«Фиеста отважных»

1

Сказать, что шеф-инспектор Отдела G Бюро расследований Департамента юстиции при Комиссариате межпланетных дел Сид Джейкс ошеломлен, значило ничего не сказать. На лице его застыла натянутая, бессмысленная улыбка.

– Вы продолжаете утверждать, что шеф-инспектор Ли Чан Чу выбрала именно вас?

Крупный мужчина, назвавшийся Дорном Хорстеном, кивнул в ответ. Из выражения его лица следовало, что весь он – прямо-таки воплощенная искренность.

– Совершенно верно, гражданин Джейкс. Чиновник Отдела G задумчиво поглядел на него.

– Хорстен, Дорн Хорстен… Вы, случайно, не тот самый доктор Хорстен, специалист по водорослям?

– К вашим услугам.

– Но… но что вы тогда здесь делаете? Здесь, в Отделе G? Ведь я дал Ли Чан задание подобрать людей, чтобы отправить их на дальнюю планету, которая ведет себя не лучшим образом!

Хорстен снова кивнул.

– Я понимаю, у вас так много агентов, шеф-инспектор Джейкс, что просто не под силу запомнить их всех. Меня завербовал Ронни Бронстон, после того как спас мне жизнь при весьма примечательных обстоятельствах. Хотя я ни в чем не уступаю любому другому агенту Отдела G, до сих пор мне довелось участвовать только в двух операциях.

Сид Джейкс покачал головой и перевел взгляд на средних лет супружескую пару, чинно сидевшую напротив. Женщина – маленькая и серьезная; у супруга ее – явная предрасположенность к полноте. Их внешний вид сразу наводил на мысль о прислуге – дворецкий и служанка.

– Вы тоже агенты Отдела G?

– Да, все трое, – подтвердил мужчина.

Сид Джейкс посмотрел на маленькую девочку в розовом бальном платьице с голубой лентой – под цвет глаз – в аккуратно расчесанных светлых волосах.

Он фыркнул:

– И как только ваше дитятко прошмыгнуло мимо октагоновских охранников?

Дитятко хихикнуло. Женщина сказала:

– Хелен уже… уже двадцать пять?

– Двадцать шесть, – поправила Хелен. И состроила гримаску изумленному Сиду Джейксу.

Женщина, которую чиновнику представили как Марту Лоран, продолжила:

– Разумеется, Хелен на самом деле не наша дочь. Просто Ли Чан решила, что лучшего камуфляжа нам для нее не найти.

– Иначе я слишком бросаюсь в глаза, – пояснила Хелен.

– Значит… значит, вы – лилипутка? – пробормотал Джейкс.

– Вот уж нет, – не без раздражения в голосе отозвалась девчушка. – Просто на моей родной планете такие природные условия, и наши ученые никак не придумают, как их можно изменить. Откровенно говоря, я не уверена, что мне хочется перемен. Откуда пошло это дурацкое правило, что люди должны быть высокими? Почему за идеал берут каких-то там викингов, а не японцев, например?

– Хотя бы потому, – вмешался доктор Дорн Хорстен, – что викинг справится с японцем одной левой. Хелен фыркнула ему в лицо.

– Как сказать, господин увалень! Не забывай, что японцы лучше всех владеют дзюдо, каратэ. Но даже если в старину, в эпоху мечей и копий, низенький человек ничего не мог поделать против высокорослого, то теперь-то у нас совсем другое оружие.

– Из-за чего весь этот шум? – не выдержал Сид Джейкс.

Он никак не мог отделаться от ощущения нереальности происходящего. Ситуация на планете Фаланга была более чем серьезной, и потому он затребовал для предстоящей операции группу опытных агентов. А коллега Ли Чан Чу подсунула ему семейную пару средних лет, восьмилетнюю на вид девчушку да степенного, хотя будто бы и наделенного острым умом, ученого с межпланетной репутацией!

– Я просто объясняю, – сказала Хелен, – что на моей родной планете Гэндхарвас все люди малорослые, но живут долго и взрослеют довольно медленно. Другими словами, чтобы добиться желаемого эффекта, мне пришлось напялить детское платьице, сделать себе детскую прическу и наложить некоторую толику косметики на лицо.

– Желаемого эффекта?! – взорвался Джейкс – Какой еще, во имя всего святого, эффект? Мне нужна команда агентов, настоящих агентов, чтобы разобраться с ситуацией на Фаланге!

– Настоящих? – невинно переспросила Хелен. На губах ее заиграла прежняя детская улыбка. Сид Джейкс бросил на нее свирепый взгляд.

– Малолетним девчушкам там делать нечего, – отрубил он. – На Фаланге происходит нечто странное. За последние полтора года мы потеряли там трех агентов. Их всех разоблачили и предали суду по надуманным обвинениям. Один якобы оказался убийцей, другой – заговорщиком, а третий просто не проявил должного почтения к Каудильо. Это все страшные преступления на Фаланге. Среди трех тысяч миров, которые входят в Организацию Объединенных Планет, не много спецслужб, равных по своей серьезности фалангистской Policia secreta[1]. Что отнюдь неудивительно – у последней весьма богатый опыт. И они теперь ждут-поджидают, когда к ним заявится очередная компания оперативников Отдела G.

Сид Джейкс вдруг выскочил из-за стола и забегал по кабинету.

– Да если на Фалангу просто удастся высадиться – и то, считай, повезло! Что уж говорить о свержении правительства!

– Свержении? – заинтересованно спросил Пьер Лоран. – Ли Чан нас об этом не предупреждала.

Шеф– инспектор Отдела G повернулся к говорившему.

– Раз вы агент этого бюро, у вас все-таки должна быть голова, а не чайник! Чем вы занимались до вербовки?

– Был и остаюсь поваром, – гордо заявил Лоран.

– Повар! – Джейкс в изнеможении возвел очи горе. Потом поглядел на женщину. – А вы?

– Я домохозяйка.

– Домохозяйка… Разрази меня гром! Несомненно, Ли Чан Чу кое-что вам разъяснила, но никакой другой подготовки у вас, как я понимаю, не имеется?

– Нет.

Джейкс снова плюхнулся в свое вращающееся кресло. Закрыв глаза, он произнес:

– Все, сдаюсь. Ухожу в отставку. Вместо трех наших лучших погибших агентов мне прислали бугая-ученого, одуванчик в детском костюмчике да повара с домохозяйкой.

Доктор Дорн Хорстен встал. Роста в нем было по меньшей мере футов шесть с лишним, а весил он фунтов двести сорок. Правда, впечатление громоздкости скрадывалось традиционным костюмом, пенсне, а главное – типично профессорским выражением лица.

– Хелен, мне кажется, надо пояснить, почему Ли Чан Чу выбрала именно нас, – сказал он мягко.

Девушка с притворным недоумением поглядела на него, а потом…

– Алле-оп! – внезапно воскликнула она.

Все совершилось в одно мгновенье. Доктор Хор-стен нагнулся, схватил Хелен за ноги, раскрутил и с силой швырнул головой вперед в дальнюю стену кабинета.

Глаза Сида Джейкса едва не вылезли из орбит. Он приподнялся было, замер, и снова опустился в кресло.

Хелен изогнулась на лету, обхватила руками колени, ударилась ногами о стену, отскочила, ногами же врезалась в потолок, рикошетом попала на стальной сейф с картотекой, перескочила на стол шеф-инспектора Отдела G, опять взмыла в воздух, трижды проделала пируэт…

Очнувшись, Сид Джейкс обнаружил, что Хелен сидит у него на плече; острие ножа для разрезания бумаг, зажатого в кулачке девушки, покалывало ему кожу за правым ухом.

Доктор Хорстен небрежным движением приподнял громадный стальной стол Джейкса, взял его под мышку и отошел к стене. Оттуда, все также продолжая держать стол, он произнес следующую тираду:

– Широко распространенное мнение, будто толстяки – народ слабосильный, опровергнуто на планете Фторста, откуда я родом, гражданин Джейкс. Сила тяжести у нас составляет 1,6 g. Так что с жителями Фтор-сты – ах, простите, у вас здесь, кажется, говорят «с дикарями» – шутки плохи. На планете Хелен живут самые маленькие люди, а на моей – самые сильные.

Сид Джейкс по-прежнему пребывал в шоковом состоянии.

– Это невозможно! – выдохнул он. Брови доктора Хорстена поползли вверх.

– Стол весит по меньшей мере тонну! – вскричал Джейкс.

– Что-то я не заметил, – отозвался ученый. – Вы, часом, не ошибаетесь?

Хелен надоело сидеть на плече шеф-инспектора, и она одним прыжком оказалась в своем кресле. Доктор поставил стол на место.

– Наглядная сцена иногда помогает ускорить дело, – произнес он извиняющимся тоном.

Сид Джейкс прикрыл глаза и потер правой рукой лоб. Затем измученно поглядел на мистера и миссис Лоран.

Пьер Лоран заерзал в кресле:

– Я специалист по бросанию.

– Ничуть в этом не сомневался, – пробормотал Джейкс. Потом сообразил, что сказал что-то не то. – По какому такому бросанию? А?

– У меня такое хобби. Еще в детстве я любил бросать все, что подвернется под руку.

Лоран встал и подошел к столу чиновника.

– Смотрите, – сказал он, взяв нож для разрезания бумаги.

Кабинет Сида Джейкса был отделан в викторианском стиле. На дальней стене этого значительного по своим размерам помещения висел старинный календарь.

– Смотрите, – повторил Лоран и внезапно метнул нож. Лезвие вонзилось в метку, которая обозначала 23 июня.

– Осторожнее! – воскликнул Джейкс. – Это же раритет!

Повар взял со стола шеф-инспектора декоративную ручку. Бросок – и она угодила в ту же самую отметину. Лоран повел плечами:

– Все равно что. Ножи, копья, топоры, томагавки…

Джейкс вздрогнул.

– …шарикоподшипники…

– Шарикоподшипники?

– Хм-м, – повар сунул руку в карман куртки и вытащил сверкающий металлический предмет. – Вы себе даже не представляете, на что может сгодиться шарикоподшипник. Видите правый глаз вон на том портрете?

– Вы… Не надо! – Джейкс опоздал со своим возгласом.

Подшипник, вместо того чтобы отскочить от стены, пронзил насквозь правый глаз нарисованного на картине лица и? по всей видимости, ушел глубоко в камень.

– Бейсбольные мячи, – продолжал перечислять Лоран, – бумеранги, лопаты, ломы, гаечные ключи…

– Лопаты! – воскликнул Джейкс. – Очень хорошо. Садитесь. Не надо больше ничего бросать. Я вам верю. Он посмотрел на миссис Лоран.

– Вы тоже что-нибудь бросаете или это порок лишь одного члена семьи?

– Нет-нет, – отозвалась женщина. – Мы с Пьером встретились в Группе особых талантов шеф-инспектора Ли Чан Чу.

– Вон оно что, – проворчал Джейкс – Пожалуй, мне надо выбрать время и как-нибудь заглянуть к Ли Чан.

– Мы появились у нее одновременно. Я никогда раньше не видела таких людей, как Пьер. Вы бы посмотрели, как он бросает вилку!

По лицу Сида Джейкса прошла судорога. Он пробормотал что-то насчет приглашения на обед, а потом спросил громко:

– И какой же у вас э… особый талант?

Вместо ответа миссис Лоран встала, подошла к отделанным под старину книжным шкафам, поджала губы и, наконец, выбрала один том энциклопедии Британника.

– Во имя всего святого, – встревожился Джейкс, – поосторожнее, пожалуйста. Для меня эти книги ценнее золота. Не стоит ими кидаться.

– Я не собиралась этого делать, – отозвалась женщина. Положив том на стол, она наугад раскрыла его, где-то с секунду глядела на страницу, потом подтолкнула книгу к Джейксу и вернулась на свое место.

Джейкс недоуменно воззрился на нее.

С отсутствующим видом миссис Лоран заговорила:

– …на котором изображен лев, держащий меч. Имеет желтую окантовку. Данный флаг впервые был поднят утром 4 февраля 1948 года и стал…

Она ни разу не запнулась.

Сил Джейкс хмуро оглядел всех четырех агентов, бросил взгляд на книгу и моргнул.

Миссис Лоран продолжала слово в слово цитировать энциклопедическую статью о флагах – без единой ошибки.

– Хорошо, – перебил ее наконец Джейкс. – И так всю страницу?

– Да.

– А всю энциклопедию? – недоверчиво спросил он.

– Если просмотреть весь текст, то – да.

– Вам надо предлагать свои услуги в качестве банка данных!

– Меня устраивает мое теперешнее положение, – отозвалась миссис Лоран.

Воцарилось молчание. Сид Джейкс долго разглядывал оперативников. В конце концов у него вырвалось:

– Простите, конечно, но подобных вам оригиналов стены моего кабинета еще не видели!

– По правде говоря, не такие уж мы оригиналы, – степенно заметил доктор Хорстен. – Вам просто выпала возможность увидеть нас всех вместе. Ведь человек был, есть и будет оригиналом – по сравнению с животными. В былые дни даже здесь, на Земле, находились люди, которые после упорных тренировок могли поднимать вес в четыре тысячи фунтов – две тонны. Другие же на спор догоняли и ловили диких лошадей. Были такие гимнасты, которым ничего не стоило посрамить самых ловких обезьян. Были люди с великолепной, если не сказать больше, памятью – такие, как лорд Маколей[2]. Были математические гении, решавшие в уме самые фантастические задачи. Я уж не говорю о различных психологических феноменах, начиная от левитации и кончая ясновидением.

Сид Джейкс провел пятерней по волосам.

– Ладно, хорошо. Весь вопрос о том, что было на уме у Ли Чан, когда она решила прислать вас ко мне.

– Хелен ведь уже упомянула причину. Вы сказали, что Policia secreta планеты Фаланга ждет не дождется появления новой группы оперативников Отдела G.

Джейкс моргнул.

Хелен пожала плечиками.

– Вы что, хотели отправить следующую группу, вооруженную пистолетами модели Н и всякими там устройствами из Департамента грязных делишек? Да их обнаружат прежде, чем корабль совершит посадку! Сид Джейкс понемногу начал приходить в себя.

– Разрази меня гром, – пробормотал он, – по крайней мере, такого там не ожидают. Но чем объяснить ваш визит на Фалангу? Чужаков они не любят, туристов к себе не допускают. Это один из самых отсталых миров среди Объединенных Планет, который даже кичится своей отсталостью.

– Все миры, заселенные человеком, – наставительно произнес Хорстен, – обязаны своим существованием растениям, содержащим хлорофилл. На всех этих мирах имеются проблемы с водорослями. Гражданин Джейкс, если на планете наука находится пусть даже в зачаточном состоянии, то Дорну Хорстену будет оказан весьма теплый прием. Поверьте, я говорю совершенно серьезно. Достаточно малейшего намека кому-нибудь из моих коллег с Фаланги – и меня завалят приглашениями.

– Хм-м-м, – протянул Джейкс – Пожалуй, вы правы.

Он поглядел на Пьера Лорана.

Повар, специализирующийся на швырянии чего угодно, раздул щеки. Во всем его облике отчетливо ощущалось нечто галльское. Он сказал торжественно:

– Я шеф-повар ресторана «Нуво Кордон Бле». Одно из моих пристрастий – блюда Иберийского полуострова. Уверяю вас, паэлью я готовлю непревзойденно. В наши дни большую часть блюд, которыми некогда славилась Испания, можно попробовать только на планете Фаланга, заселенной испанскими колонистами. Гражданин Джейкс, позвольте вас заверить, что мало найдется таких миров, где не приняли бы с почетом шеф-повара «Нуво Кордон Бле». Кулинария – это искусство! Я полечу туда с намерением отведать фа-лангийских блюд, а также подучить тамошних поваров. Разумеется, меня будут сопровождать моя… хм… довольно бесцветная женушка Марта и дочка. К чему тут придраться, скажите на милость?

Сид Джейкс снова оглядел их одного за другим и ухмыльнулся.

– Неплохо задумано. Давайте-ка я вас кратенько проинструктирую.

Он передернул плечами, наконец-то почувствовав себя в своей тарелке.

– Как вам известно, человечество в массе своей – за прогресс. Естественно, понятие это растяжимое. Например, несколько столетий назад физики-ядерщики открыли способ расщепления атома. Их открытием немедленно воспользовались военные, которые взорвали атомными бомбами парочку городов. Другой пример. Еще раньше на островах южной части Тихого океана высадились миссионеры. Через какой-то век от населения этих островов почти никого не осталось, хотя все дикари перед тем, как они заболели туберкулезом, сифилисом, корью, были крещены. Миссионеры истово веровали, что действуют во имя прогресса.

Марта Лоран рассмеялась, и Джейкс понял, что первое впечатление обманчиво: сейчас ее вряд ли кто назвал бы бесцветной женщиной.

Он продолжал инструктаж:

– Однако утверждать, что все люди за прогресс, нельзя. Среди тех, кто против, – правящая элита Фаланги. Кто-нибудь из здесь сидящих слышал о Гражданской войне в Испании?

Лораны отрицательно покачали головами. Доктор Хорстен нахмурился.

– Слыхал, – сказал он. – В девятнадцатом или двадцатом веке по старому летосчислению, верно?

– Это была странная война, – заметил Джейкс. – Вроде бы и Гражданская, она оказалась прелюдией ко всемирному конфликту. Испанией воспользовались в качестве испытательного полигона. Там сражались десятки тысяч европейцев, азиатов и американцев. Жестокая война, она опустошила Испанию. Когда гром сражений поутих, к власти на штыках армий фюрера и дуче пришли реакционеры во главе с каудильо.

Однако проблема не решена до тех пор, пока она не решена правильно. Пришедшие к власти вместе с каудильо были не теми людьми, которые способны как следует управлять страной. Социально-экономическая система Испании была живым анахронизмом, и вскоре это начало проявляться. В то время как все европейские государства рванулись вперед в потоке второй промышленной революции, Испания оставалась на том же самом месте. Передовые элементы общества осознали ситуацию и начали потихоньку принимать соответствующие меры. То, что каудильо завоевал на поле брани, он потерял в скуке повседневной цивильной жизни. Ведь необразованному крестьянину не доверишь присматривать за машиной. Значит, надо открывать школы. Рабочим мало платить невыгодно – какой прок от полуголодного? Зарплата начала расти. В страны, где свирепствует тайная полиция, туристов обычно не заманишь никакими калачами. Поэтому было проведено резкое сокращение отрядов Guardia Civil[3]. С улиц и дорог исчезли молодчики с автоматами наизготовку.

Власть каудильо становилась все более призрачной. Большинству испанцев это было только на руку, и они не скрывали своего удовлетворения. В конце концов Испания влилась в Объединенную Европу. Но были и такие, которые относились ко всему происходящему крайне отрицательно. Они жили прошлым и не желали с ним расставаться. Когда Европа стала для них чужой, они в числе первых покинули Землю и основали собственную колонию – на Фаланге.

Хелен нахмурилась.

– Мне понятно, что эти деятели хотели сохранить свои былые привилегии, свою былую власть. Мне понятно их решение обосноваться на другой планете, где можно даже ко всем чертям отправиться своей дорогой. Однако как же слуги, крестьяне и все остальные? Ведь если некем править, то правящая элита – уже не правящая.

Джейкс хохотнул.

– Вы ошибаетесь, моя дорогая. В любом обществе, при любом строе большинству тех, кем правят, нравится, что ими правят вот так, а никак иначе. Множество рабов не желало для себя иной доли. В эпоху феодализма сервы, городские мастеровые и купцы ничего не имели против засилия аристократов. Но потом им это надоело, они пошли штурмовать дворцы, а некий умник из их числа придумал гильотину, дабы ускорить дело.

Хелен состроила гримаску.

– Наверно, вы правы, но вам пришлось бы здорово попотеть, чтобы сделать из меня рабыню.

Джейкс снова рассмеялся. Эта миниатюрная девушка начинала нравиться ему.

– Я не сомневаюсь, что вы предпочли бы смерть; а мертвый раб – уже не раб. Как бы то ни было, наши мятежники смогли набрать себе в подмогу всех, в ком только нуждались. Когда они улетали с Земли, их было несколько тысяч. Они собирались построить общество, которое не будет знать перемен. И это им удалось.

– И что же мы там будем делать? – поинтересовался доктор Хорстен.

– Что прикажут, – отозвался Джейкс – Вы же оперативники Отдела G.

– Разумеется, нам известно, зачем был создан этот департамент плаща и кинжала, – задумчиво произнес Пьер Лоран. – Его задача – так направлять развитие заселенных человеком миров, чтобы ко времени неизбежного контакта с иными разумными существами мы чувствовали себя спокойно от сознания собственной силы. Но зачем свергать правительство Фаланги?

Чиновник кивнул.

– Да, мы должны подталкивать к прогрессу все наши миры, хотят они того или нет. Ничто так не влияет на поступательное развитие и ничто не может причинить ему такого ущерба, как социально-экономическая система. Основной побуждающий фактор заключается в следующем: высокоиндустриализованные планеты вроде Авалона и Каталины задыхаются от недостатка редких металлов, которых на Фаланге пруд пруди. Но горное дело там в таком примитивном состоянии, что без развития промышленности и без помощи специалистов из более развитых миров фалангийцам этих металлов никак не добыть.

Доктор Хорстен снял с носа пенсне и принялся протирать стекла.

– Ладно. Значит, нам надо свергнуть это консервативное правительство и установить новый режим, более благосклонный к прогрессу.

Сид Джейкс с сомнением поглядел на сидевших перед ним людей. Да, конечно, одежда и отчаянные усилия выглядеть со стороны совершенно безобидными созданиями… но более странную группу революционеров, чем эта, вообразить себе просто невозможно.

– А какая у них там форма правления? – спросил Пьер Лоран.

– Абсолютная пожизненная диктатура каудильо, – ответил Джейкс.

– Но ведь режим существует уже не первое столетие. Как же выбирают замену умершему диктатору? – продолжал расспросы Лоран.

– Назначают лучшего матадора, – сказал в ответ Джейкс.

Оперативники изумленно уставились на него.

– Кого? – требовательно переспросила Хелен.

– Лучшего матадора планеты.

2

Решено было, что на космическом лайнере «Золотая лань» им нет причин избегать друг друга. Что странного в том, если знаменитый доктор Дорн Хорстен, который путешествует в одиночку, заведет знакомство с семейством Лоран, тем более что все они направляются в одно и то же место – столицу планеты Фаланга город Нуэво-Мадрид?

Так что уже в самом начале пути доктор представился Лоранам и в скором времени довольно близко сошелся с шеф-поваром – специалистом по блюдам Иберийского полуострова. Они коротали время за игрой в боевые шахматы. Миссис Лоран читала микрофильмы из корабельной библиотеки, а Хелен играла с теми двумя или тремя куклами, которые ей разрешили взять на борт.

Она частенько улыбалась как бы собственным мыслям. Пассажиры считали ее добродушным и веселым ребенком. Разумеется, девчушка была еще слишком мала, чтобы понимать разговоры взрослых, и потому бизнесмены и дипломаты, занятые деловой беседой, не обращали на крутившуюся поблизости Хелен никакого внимания.

На третий день путешествия Хелен заглянула в библиотеку, где Марта Лоран просматривала микрофильмы. Сторонний наблюдатель, скорее всего, решил бы, что она никак не может найти нужную ей книгу. Мужчины, как обычно, склонились над шахматной доской.

– Что ты там ищешь? – бросила Хелен Марте. Марта оторвалась от пленок; глаза ее постепенно приобрели осмысленное выражение.

– Хочу узнать, как управлять этим звездолетом.

– Будем надеяться, до этого не дойдет, – прыснула девушка.

Марта рассмеялась. Улыбка красила ее.

– Как знать. Знания никогда не бывают лишними.

– Ладно, поглядим, – отозвалась Хелен. – Послушайте, сходите кто-нибудь к капитану. Я хочу отправить космограмму на Авалон.

Доктор Хорстен поднял голову и нахмурился.

– На Авалон? Что тебе там понадобилось?

– Думаю войти в долю.

Теперь уже все повернулись к ней. Хелен потупила глазки – ни дать ни взять маленькая девочка, которая знает, что ее просьбу не выполнят.

– У меня есть кое-какие сбережения на Земле. Я хочу перевести их на Авалон и вложить в акции корпорации «Скай-хай».

Глаза Лорана сузились.

– Почему?

– А вот хочется.

– Что это за корпорация? – кисло поинтересовался Хорстен.

– О, она только еще организуется.

– Хм-м-м. И чего же ты так торопишься?

– Да по кораблю всякие слухи ходят. Хорстен покачал головой.

– Ах ты, маленькая проныра. Видел я, как ты играла со своей куклой под тем столом, за которым сидели два мошенника с Авалона. Понимаешь, Хелен, если Марта выполнит твою просьбу, те двое дельцов поймут, что кто-то на корабле подслушал их разговор. И семейство Лоранов попадет под подозрение. Нам же нужно, чтобы никто не начал проявлять повышенного интереса ни к Лоранам, ни к их приятелю доктору Хорстену.

– Маленькая проныра! – фыркнула Хелен. – А ты бык-переросток. Подожди, доберусь я до тебя!

Марта Лоран рассмеялась.

– Хотелось бы мне на вас тогда посмотреть. Но Дорн прав, Хелен.

Девушка снова фыркнула, потом забралась в один из шезлонгов и как примерный ребенок расправила на коленях платьице.

– Тоже мне, опекуны нашлись, – проворчала она себе под нос. – Я могла в три раза увеличить свое состояние!

Остальные агенты вернулись к своим прежним занятиям.

Спустя несколько минут Хелен вздохнула.

– Я до сих пор не могу этого понять, – пожаловалась она. – Марта, что там говорится про бой быков?

Марта со вздохом подняла голову.

– Что именно тебя интересует?

– Да так, просто история. Немыслимо. Этот пережиток Древнего Рима сохранился до двадцатого века и даже дольше!

– Вот именно, дольше, – буркнул Лоран. – Вплоть до сегодняшнего дня – по крайней мере на Фаланге.

– Просто не верится, – продолжала Хелен. – Как представлю себе, что эти деятели захватили с собой целое стадо… Марта, как называется эта порода быков?

– Bos taurus ibericus[4].

– Их самых, не годных ни на что, кроме так называемой Fiesta brava, Праздника отважных. Нет, вы только вообразите: тащить их с Земли сюда, в здешние загоны!

– Fincas, – добавила Марта. – Они называют бычьи ранчо finca[5].

– Это их национальный спорт, – сказал Хорстен. – По всей видимости, любой житель Фаланги – aficionado[6], поклонник этого зрелища.

– Но нельзя же таким способом выбирать главу государства! Когда умирает каудильо, ему на смену приходит тот, кто значится номером первым в списке матадоров. Нелепость! Ни тебе образования, ни тебе коэффициента интеллектуальности! Ни тебе практики в области управления! Короче говоря – ничего, кроме умения забивать быков! Первый раз слышу о такой глупости!

– Существует немало довольно нелепых способов выбирать правительство, – заметил Пьер Лоран. – Первому матадору государства волей-неволей приходится поддерживать отличную физическую форму. Он должен обладать великолепной реакцией, а иначе никогда не станет номером первым. И потом – у него должна быть голова на плечах. Глупец с хорошими рефлексами какое-то время, безусловно, продержится на арене. Но рано или поздно обязательно наступает момент, когда человек может спастись только благодаря своему интеллекту.

– Что, поспорить захотелось? – фыркнула Хелен. – Можешь говорить что угодно, – все равно это самый бредовый способ выбора диктатора, о котором я только слышала!

Дорн Хорстен поставил на доску фигуру, которую держал в руках, и задумчиво произнес:

– Чего я не могу понять, так это зачем элита подвергает себя опасности: ведь к власти может прийти представитель низших слоев общества. Я что-то не припомню такой правящей верхушки, которая добровольно уступила бы свои позиции. А окажись в кресле диктатора не тот – с их точки зрения – человек, он быстренько может свести на нет все их достижения.

Марта сказала – вернее, процитировала:

– Нашей информации относительно этой стороны жизни фалангийского общества недостаточно. Представляется возможным, что одним из факторов, которые помогают сохранять статус кво, является шанс каждого жителя планеты стать каудильо. Когда умирает диктатор, Фалангу захлестывает волна энтузиазма, с которой не сравнится никакой карнавал. Неделями, пока проводятся бои быков и постепенно выбывают претенденты, планета охвачена эйфорией, в которую трудно поверить тем, кто никогда не бывал на Фаланге.

– То-то и оно, – заметил Хорстен. – Если тебе нравится коррида, если ты участвуешь в ней или болеешь за друга, родственника или приятеля на арене, вряд ли ты будешь выступать против системы, при которой разрешены такие зрелища. – Он снова взял с доски фигуру и повертел в пальцах. – Ну, никак я не могу представить себе, чтобы фалангийцы – правильнее будет сказать, власть имущие фалангийцы – позволили стать каудильо крестьянину или чернорабочему.

Хелен как будто наскучил этот разговор; она поднялась.

– Пойду донимать Ферда.

– Кого? – нахмурился Хорстен.

Марта поглядела на Хелен.

– Ты имеешь в виду того нейрохирурга?

– Да, Фердинанда Зогбаума, – ответила Хелен. – Только он не нейрохирург, а какое-то там электронное светило.

– Одно другое не исключает, – заметил Хорстен. – Что же такого особо привлекательного в гражданине Зогбауме?

– По крайней мере, он немногим выше меня, – хихикнула Хелен.

Пьер Лоран сурово поглядел на нее.

– Ты верно сказала – «донимать». Я видел вчера, как ты забрался к нему на колени и принялась дергать беднягу за галстук. А он в это время разговаривал со старпомом.

– Он милый, – заявила Хелен.

Марта фыркнула.

– Ну да, милый! Росту бы ему прибавить – был бы точь-в-точь Линкольн[7].

Хелен бросила через плечо, задержавшись у выхода из каюты:

– Если он перестанет носить ботинки с этими дурацкими каблуками, ты от него глаз не оторвешь.

Пьер произнес задумчиво, глядя ей вслед:

– Эта маленькая чертовка наверняка задаст нам жару и сорвет всю операцию.

Дорн Хорстен пожал плечами.

– С чего ты взял? Во взрослые дела она на людях не вмешивается. А потом, как бы ты чувствовал себя на ее месте? Ей даже читать нечего – разве что детские пленки.

Высадка в Нуэво-Мадриде, официально единственном космопорте Фаланги, прошла совершенно спокойно. Гостей, разумеется, ожидали. Фалангийское посольство на Земле потрудилось недаром: никому, никому не удастся проскользнуть на Фалангу незамеченным.

У выхода столпились биохимики из местного университета, лишившиеся дара речи при виде знаменитого доктора Дорна Хорстена. После взаимных приветствий его увлекли к запряженному лошадьми carruaje[8].

Семейство Лоран уставилось ему вслед.

– Черт побери, до сих пор я видела ландо с лошадьми только в исторических стереофильмах, – пробормотала Хелен.

– Теперь готовься прокатиться, – посоветовала Марта. – Похоже, других транспортных средств тут не имеется.

К ним приближались чиновники таможенно-иммиг-рационной службы, облаченные в костюмы, какие носили в Испании девятнадцатого века. С ними были еще двое штатских в сюртуках викторианской эпохи.

Пьер Лоран раздул щеки и напыжился, как подобает шеф-повару знаменитого ресторана.

Хелен вполголоса произнесла, обращаясь к Марте:

– Смотри, здешние ищейки зацапали Ферда Зогбаума.

Марта поглядела в указанном направлении. Молодой инженер, или кто он там был, в сопровождении охранников из Guardia Civil, которые несли его чемоданы, шагал к расположенному в дальнем конце поля зданию, весьма смахивавшему на казарму.

– Наверно, какая-нибудь неточность в бумагах, – предположила Марта. – Он как будто не особенно переживает.

Чиновники были уже совсем рядом. Марта заговорила совершенно другим тоном:

– А теперь, моя хорошая, постой немножко в сторонке. Маме с папой надо сделать дела с этими дядями.

– Жуть! – буркнула Хелен себе под нос.

Таможенники, поклонившись и пробормотав заученные приветствия, попросили предъявить паспорта, межпланетные карточки здоровья и все остальные документы, которые требовались от чужаков на планете Фаланга. Штатские, как оказалось, были представителями Министерства культуры.

Пока документы проверяли и ставили на них печати, Лораны старшие завели с официальными лицами беспредметный разговор. Когда же выяснилось, что в документах не содержится ничего криминального, физиономии представителей власти просветлели, а Марте оказали прямо-таки королевскую почесть – поцеловали руку.

Во внезапном порыве детского энтузиазма Хелен прыгнула на одного из фалангийцев, обвила его шею руками, а ногами крепко обхватила талию.

– Какой хороший дядя!

– Хелен! – воскликнула Марта.

Чиновник моргнул, понимающе улыбнулся и подхватил девочку обеими руками под задик – словно для того, чтобы поддержать. Лицо его на миг приобрело непередаваемое выражение.

Пьер Лоран снял Хелен с фалангийца.

– Веди себя прилично, детка, – проговорил он. По всей видимости, посольство Земли на Фаланге предоставило властям всю информацию о широко известном шеф-поваре ресторана «Нуво Кордон Бле» Пьере Лоране. Это большое удовольствие – принимать на Фаланге прославленного мастера кулинарии. Вполне возможно, что его удостоит аудиенции сам каудильо.

– Каудильо обожает баскскую кухню. Быть может, сеньор Лоран…

Сеньор Лоран так раздул щеки, что казалось, они вот-вот лопнут.

– Господа, смею вас уверить, что на всех Объединенных Планетах вам не найти человека, который бы лучше меня готовил bacalao a la vizcaina[9] и angulas a la bilbaino[10].

Чиновник, который представился как Маноло Ка-мино, смешался.

– Извините, сеньор Лоран, но на Фаланге нет ни угрей, ни трески. Эти блюда известны нам только из преданий и из книг, которые мы привезли с собой с Земли.

Лоран гневно поглядел на фалангийца.

– Ни bacalao, ни angulas! Вы что, варвары? Как этот ваш каудильо может быть поклонником баскской кухни, если у вас нет ни bacalao, ни angulos? – Он презрительно рассмеялся. – Сейчас вы мне еще скажете, что у вас нет бобов для fabada[11].

Чиновник сморгнул, открыл было рот, но промолчал. Его товарищ сказал торопливо:

– Наверно, нам лучше пройти в posada[12].

Марта прошептала, не разжимая губ:

– Ты случайно не перестарался?

– Нет, – прошептал супруг, – все идет как надо.

Хелен прыгала по бетонному покрытию, распевая песенку про трех девчушек в голубом.

Следуя указаниям сеньора Маноло Камино, они взгромоздились в запряженный лошадьми экипаж, местное такси, который тут же тронулся. Автомобилей на улицах Нуэво-Мадрида почти не было. Лораны пришли к выводу, что ими пользуются только военные, полиция и, быть может, власть предержащие. В основном же на Фаланге царила эпоха лошадей.

Они выяснили также, что «Посада Сан-Франциско» – единственный в городе отель, где размещают чужаков. Правда, потом возникла другая версия: дескать, это лучший отель Нуэво-Мадрида, в котором автоматически поселяют всех «больших шишек». Во всяком случае, у конторки портье Лораны столкнулись с доктором Хорстеном, которого все еще окружал рой восторженных ученых почитателей. А пока они заполняли анкеты и получали ключи, в холл в сопровождении двух охранников вошел Фердинанд Зогбаум.

Программа их визита начиналась с завтрашнего дня, когда Лоранам предстояло совершить турне по главным ресторанам Нуэво-Мадрида. Поэтому, очутившись в номере и с церемонными поклонами выпроводив чиновников из Министерства культуры, они принялись распаковывать вещи.

Номер им достался огромный. Гостинная, две спальни, отделанная под старину ванная. Вообще в отеле было много всего под старину, и это создавало впечатление, на которое явно рассчитывала администрация. Даже мебель, и та была выдержана в викторианском стиле. Потолки раза в три выше, чем на перенаселенной Земле. У стены камин, который топился дровами.

Пока Марта с Хелен разбирали чемоданы, Пьер ходил по номеру, что-то бормоча себе под нос.

– Ну-ка, детка, – сказала Марта, – не мешайся у мамочки под ногами.

Хелен выругалась сквозь зубы.

– Вы слышали когда-нибудь подобную ерунду? – вопросил Пьер. – Они что, принимают меня за болвана? Какая баскская кухня без bacalao?

– Ну, милый, согласись, они очень приятные люди. И с их стороны было так любезно встретить нас в этом ужасном космопорте!

Пьер наконец обнаружил то, что искал. Не где-нибудь, а на верхнем конце цепи, на которой была подвешена люстра: прямо под потолком, футах в двадцати от пола.

Лоран молча ткнул пальцем в направлении подслушивающего устройства. Не дотянешься, даже если составить вместе всю мебель.

Марта кивнула.

Пьер медленно достал из кармана шарикоподшипник. Дзынь!… Подбирая металлический кружок, Лоран удовлетворенно заключил:

– Больше здесь ничего такого нет.

– Значит, у нас в запасе от силы два дня, – заметила Хелен, – а потом «клопа» установят снова. Завтра день занят, поэтому надо потрудиться нынешней ночью.

– Потрудиться? – переспросила Марта. – Однако Джейкс ведь ничего толком не объяснил, и я не знаю, с чего нам начать.

– Три девчушки в голубом, тра-ля-ля. Три девчушки в голубом, – пропела Хелен. – Надо установить связь с местными подпольщиками.

Пьер Лоран поглядел на нее.

– Чудесно. И как же ты это себе представляешь?

– Здесь обязательно должно быть подполье. У любого правительства всегда есть оппозиция. А в таких условиях, как на Фаланге, оппозиция может быть только подпольной.

– Возможно, ты права, – задумчиво произнесла Марта, – но как нам установить с ними контакт? Ведь даже Policia secreta не смогла их отыскать.

Хелен не отступалась.

– Те три агента Отдела G, про которых упоминал Джейкс. Что с ними случилось?

Глаза Марты осоловели. Она процитировала:

– Их всех разоблачили и предали суду по надуманным обвинениям. Один якобы оказался убийцей, другой – заговорщиком, а третий просто не проявил должного почтения к каудильо. Это все страшные преступления на Фаланге.

– Вот именно! – радостно воскликнула Хелен. – Одного из них обвинили в подготовке заговора, правильно? Но заговорщиков-одиночек не бывает. Это всегда какая-нибудь группа или подпольная организация.

– Ну и? – нахмурился Лоран.

– Значит, оперативник Отдела G был не один. В это дело наверняка замешаны и другие люди, которых должны были арестовать вместе с ним. Только так.

– Пожалуй, – согласилась Марта. – Ну и что от этого нам? Их скорее всего уже давно казнили.

– Не обязательно, – возразила Хелен. – С нашим агентом быстренько расправились потому, что опасались, как бы Организации Объединенных Планет не вздумалось его освободить. А со своими собственными гражданами вряд ли они будут торопиться – ведь кто-нибудь может не выдержать и расколоться.

– Хм-м-м, – протянул Лоран недоверчиво.

– Ну и что? – снова спросила Марта.

– Неужели ты не понимаешь? Судебные протоколы должны были сохраниться. Если нам удастся раздобыть их, мы узнаем имена товарищей нашего агента и выясним, в какой тюрьме они содержатся.

Лораны переглянулись.

– Но ведь нам не известно, где находятся эти протоколы, если их вообще вели, – сказал Пьер. – Суд-то проходил при закрытых дверях.

Но Хелен уже все продумала.

– Пойдите сегодня прогуляться по городу. Эти чинуши из Министерства культуры прямо умирали от желания показать вам местные достопримечательности. Наверняка это будут дворец каудильо, почтамт, музей и мэрия. Постарайтесь выяснить, где хранятся архивы. Языки у вас подвешены дай бог каждому, так что разговорить тех друзей вам труда не составит.

Лоран взмахнул рукой, собираясь шлепнуть Хелен, впрочем, совершенно уверенный, что ничего у него не выйдет.

Так и получилось, Хелен, заливаясь смехом, легко увернулась.

– А ты? – спросила Марта.

– А я устала и поэтому останусь в номере. Можете даже поплакаться, как я вам надоела за время перелета. А пока вы будете гулять, я повидаю Дорна и введу его в курс дела.

Лораны снова переглянулись.

– Пожалуй, так оно будет лучше всего, – признал Пьер.

Хелен выскочила из номера и сломя голову помчалась в холл.

По дороге ей попался Фердинанд Зогбаум. Он поднимался по лестнице в сопровождении двух полицейских и нескольких коридорных с чемоданами.

Хелен прижалась к нему.

– Дядя Ферд, почему эти дрянные полицейские никак от тебя не отстанут?

Марта была права. Фердинанд Зогбаум выглядел точь-в-точь как Линкольн в молодости, правда, последний был куда выше. Покраснев, он оглянулся на двух охранников из Guardia Civil.

Потом потрепал девочку по головке.

– Ну что ты, Хелен. Они мои друзья.

– Они полицейские, – гнула свое Хелен. – Мамуля сказала мне, что они полицейские. Почему они ходят за тобой, дядя Ферд?

Один из охранников ухмыльнулся, другой равнодушно ждал, когда можно будет двигаться дальше.

Ферд Зогбаум прокашлялся и снова погладил девочку по волосам.

– Они охраняют меня, детка. Не волнуйся. Твоего дядю Ферда пригласили сюда с Земли для очень важной работы, и эти люди следят, чтобы никто не причинил мне зла.

– А ты не врешь? – шепнула Хелен ему в ухо.

– Что? – недоуменно спросил молодой человек.

– Я тебя люблю, дядя Ферд, – объявила Хелен во всеуслышание. – Не забудь сказать мне «до свиданья», когда будешь уезжать отсюда. А иначе я побегу в посольство Объединенных Планет и расскажу всем, что тебя похитили, честное слово!

Равнодушный охранник нахмурился.

– Не волнуйся, – повторил Ферд. – Когда соберусь уезжать, я в первую очередь попрощаюсь с тобой.

Ее розовые, полные, как у херувимчика, губки коснулись его щеки; потом Хелен отпустила Зогбаума и поскакала дальше вниз по лестнице. Он несколько секунд глядел ей вслед; на лице его застыло странное выражение. Затем недоверчиво покачал головой и в сопровождении почетного эскорта направился в свой номер.

3

Хелен подбежала к конторке портье.

– Где дядя Дорн? – требовательно спросила она.

Портье перегнулся через стойку.

– Кто, сеньорита?

– Дядя Дорн!

Подпиравший неподалеку стену мужчина прервал свое интересное занятие, обогнул кадку с папоротником, приблизился к портье и что-то ему прошептал.

– А, сеньор доктор! Он в своем номере, маленькая сеньорита.

Хелен наклонила головку и задумчиво посмотрела на портье. Наконец она проговорила своим тоненьким детским голоском:

– Сеньор, сеньорита… Язык сломаешь. Просто жуть одна.

Портье болезненно скривился.

– Жуть?!

Хелен глядела на него не мигая, как может глядеть лишь ребенок.

Портье откашлялся.

– Послушай, девчушка, когда наши предки давным-давно прилетели сюда, они уже все говорили на земном бейсике. Однако, чтобы не терять связи с родиной, мы сохранили в своем языке несколько древних слов. Поняла?

– Нет, – спокойно заявила Хелен. – А где дядя Дорн?

В голосе портье зазвенел металл.

– Он в номере «А», маленькая сеньорита, и просил, чтобы его не беспокоили.

Девочка фыркнула.

– Он мой дядя, – сообщила она портье и направилась к лестнице. Портье пожал плечами и посмотрел на служащего Policia secreta, который пожал плечами в ответ, решив, видимо, что все это не заслуживает внимания.

Найдя номер «А», Хелен постучала. Дверь открылась, и на пороге возник один из тех фалангийских ученых, которые встречали заезжую знаменитость в космопорте. Хелен проскользнула у него под рукой прежде, чем он заметил девочку.

Дорн Хорстен расположился в викторианском кресле и, по всей видимости, занят был серьезным разговором с двумя другими местными биохимиками.

– А, моя маленькая принцесса! Вы тоже остановились в этом отеле? Как поживают твои почтенные родители?

Хелен искоса взглянула на него. Сочтя, очевидно, что оба вопроса ответа не заслуживают, она сказала:

– Дядя Дорн, расскажи мне сказку.

– Сказку? – Хорстен с извиняющимся видом поглядел на коллег, потом бросил взгляд в окно. – Моя маленькая принцесса, сейчас ведь только полдень.

– Мама с папой пошли гулять, а мне наказали ложиться спать, и поэтому я хочу сказку.

– Но, Хелен, ты же видишь, что я занят.

Девочка насупилась.

Хорстен прокашлялся и встал.

– Ну-ну, – начал было он.

– Мне тут не нравится, – из глаз девочки потекли слезы, – Я хочу домой!

– Ну-ну, Хелен. Твои мама с папой…

– Хочу сказку!

Дорн Хорстен обратился к фалангийцам:

– Сеньоры, простите меня, пожалуйста. Честно говоря, я и сам немного устал. Быть может, мы отложим нашу дискуссию о низших растениях до завтра?

Едва он заговорил, как вся троица оказалась на ногах. Через мгновенье Хорстен остался наедине с Хелен. Он свирепо поглядел на нее:

– Во имя…

Хелен прижала пальчик к губам.

– …Какую же тебе рассказать сказку, маленькая принцесса?

Фыркнув, она внимательно оглядела комнату. Вот он, «клоп». Почти на том же месте, что и в номере Лоранов. Хелен показала доктору на устройство.

Хорстен снял пенсне, протер стекла.

– Тебе нравится сказка про Алле-оп? – спросил он тоном, каким обычно разговаривают с детьми.

– Нет, дядя Дорн. Ты мне ее все время рассказываешь. Пойдем к нам. Там ты вспомнишь другую сказку. Хорстен вздохнул.

– Ладно, маленькая принцесса.

– Я вовсе не маленькая, дядя Дорн. – Словно в доказательство своих слов Хелен подошла к столу, на котором стояла бутылка с коньяком, налила себе стакан и залпом выпила его.

Вместе с девушкой Хорстен вышел в коридор и направился к номеру Лоранов.

– У нас такая штука тоже была, – прошептала Хелен. – Пьер разбил ее. Пожалуй, надо бы и твою разбить.

Хорстен согласно кивнул.

– Вообще-то мне это не нравится. Подслушивающие устройства… Как по-твоему, они нас уже подозревают?

Хелен передернула плечами. Они шли по коридору рука об руку – огромный мужчина и доверчивый ребенок.

– Быть может, у них тут круглосуточная слежка за всеми чужеземцами. Вряд ли мы привлекли к себе особое внимание.

– Значит, за нами будут «хвосты», – проворчал Хорстен. – Придется следить за каждым своим шагом.

Они вошли в номер Лоранов и закрыли за собой дверь.

Хелен рассказала доктору, куда пошли Пьер с Мартой. Поразмыслив немного, он одобрительно кивнул.

– Скорее всего ничего мы таким путем не узнаем, но иного я пока предложить не могу.

Он подошел к окну и невидящим взглядом уставился в стекло. Хелен остановилась рядом; подбородок ее едва доставал до подоконника.

– А город сам по себе довольно привлекателен, Дорн. Я такие видела в исторических стереофильмах.

– Он выглядит словно Мадрид девятнадцатого века. Видишь вон ту площадь? Это почти копия Плаза Майор.

– Как красиво, – произнесла Хелен с необычной мягкостью.

– Да, пожалуй. Вообще-то мадридская Плаза Майор – это место, где инквизиция устраивала свои знаменитые аутодафе. Интересно, а здесь такое бывает?

Хелен подняла голову.

– Ты думаешь, это возможно?

– Боюсь, да. Не забывай, что в течение веков здешнее общество не претерпело никаких изменений. Согласись – такое не в человеческой природе. И объяснение тут может быть только одно: когда кто-либо пытался сдвинуть общество с мертвой точки хоть на йоту, его незамедлительно уничтожали. Нет ничего удивительного в том, что Policia secreta выявила трех наших агентов и устранила их. Отделу G со всей его мощью оказалось не по зубам справиться с этим атавистическим обществом.

Девушка вздохнула.

– Все равно город красивый. Он похож на музей.

Дорн Хорстен возвел глаза к небу.

– Где-то там, – произнес он, – Запредельные Миры; они устрашающе близко от нас. Рано или поздно человечество столкнется с населяющими их существами. На сегодня нам известно лишь, что они опередили нас в развитии на многие тысячелетия. Чем дольше мы будем избегать встречи, тем лучше, но конфронтация неизбежна.

– Да, я знаю. А такие анахронизмы, как Фаланга, могут здорово нас подвести.

Хорстен отвернулся от окна.

– Что ты собираешься делать, если нам повезет найти те самые судебные протоколы?

Хелен опустилась в кресло; лицо ее было хмурым.

– Я об этом еще не думала.

Сидя вечером в ресторане при отеле, Пьер Лоран разглядывал тарелку с супом, которую ему принес официант.

– Что это такое? – наконец спросил он.

– Это gazpacho[13], сеньор Лоран, – отозвался официант. – Шеф-повар ждет вашего отзыва.

– Тогда он может ждать, пока не замерзнет Меркурий, – сообщил Лоран холодно.

– Пьер, – укоризненно произнесла Марта. Хелен хихикнула.

Лоран, не обращая внимания на реакцию своей семьи, принялся загибать пальцы перед лицом дрожащего официанта.

– Gazpacho – самый великолепный из всех холодных супов. В основном это масло и уксус, но туда обязательно надо добавлять томатный сок, чеснок, хлебный мякиш, нарезанные огурцы, зеленый перец и, иногда лук. Насчет последнего я не настаиваю, можно класть, а можно и не класть. Перед тем же как подавать, в gazpacho добавляют гренки.

Официант, трясясь всем телом, нервно оглядывался. Посетители за ближними столиками прислушивались к лорановской лекции, поскольку Пьер не потрудился хотя бы немного понизить голос.

– Да, сеньор Лоран, – сказал официант. И совершил ошибку, повторив свою фразу: – Шеф-повар ждет вашего отзыва.

– Скажите ему, что он идиот! – заявил Лоран. – Где, во имя всего святого, в этом супе огурцы?

– Огурцы?

Под взглядом Лорана официант затрепетал.

– Я не знаю, что такое огурцы.

Лоран глубоко вдохнул, словно успокаивая себя.

– Ну, разумеется. Заберите это пойло! Ну и планета – ни угрей, ни сушеной трески, ни огурцов! Долой отсюда! Долой!

Подхватив тарелку с супом, официант попятился в направлении кухни.

Лоран, видно, вознамерился окончательно добить его:

– Возьмите также тарелки у моей жены и дочери. Я запрещаю им есть эту гадость!

– Пьер, Пьер, – вмешалась Марта, – ну зачем же так? Я попробовала. Довольно вкусно.

– Молчи! Решаю я! Уберите пойло!

Хелен хихикнула.

– Все равно я суп не люблю.

Тут она заметила доктора Дорна Хорстена. Он сидел за столиком в другой половине зала. Хелен помахала ему рукой.

– Дядя Дорн! Дядя Дорн!

Хорстену, похоже, такая фамильярность пришлась не по нраву, но он стоически улыбнулся и помахал в ответ.

В ожидании перемены блюд за столиком Лоранов царило напряженное молчание. Даже Хелен поутихла, словно напуганная раздражением отца.

Официант вернулся в сопровождении метрдотеля.

– А что это такое? – спросил Пьер Лоран. Метрдотель поклонился.

– Фирменное блюдо нашего ресторана, сеньор Лоран. Pastel de pescado.

– Рыбный пирог, вот как? У вас тут, оказывается, рыба все-таки водится?

– Да, сеньор Лоран. Если я не ошибаюсь, белая рыба, которую шеф-повар нашего ресторана кладет в это блюдо, мало чем отличается от земной камбалы.

Пьер Лоран осторожно дотронулся до тарелки, которую поставил перед ним официант и, обнаружив, что она нестерпимо горячая, по-видимому, немного успокоился.

Подождав пока официант обслужит остальных, он осторожно попробовал. Метрдотель затаил дыхание. Лоран съел еще кусочек.

Марта и Хелен быстро поглощали пирог, видимо зная, что вскоре последует.

Пьер Лоран с каменным выражением лица отложил вилку. И сказал, обращаясь к метрдотелю:

– У каждого бывают черные дни. Для вашего шеф-повара, вне всякого сомнения, такой день – сегодня. Проверьте, быть может, он серьезно болен. Марта! Хелен!

Он встал из-за стола.

Марта и Хелен, со вздохом отставив свои тарелки, тоже поднялись.

Метрдотель с искаженным лицом заломил руки.

– Придется нам сесть на свои запасы, – сказал Лоран. Повернувшись, он направился к двери. Марта с большим сожалением поглядела на него и пошла следом, а за ней – Хелен, которая успела стащить со стола булочку.

Глаза всех присутствующих были обращены на знаменитого заезжего кулинара. Некоторые из посетителей с подозрением поглядывали на собственные тарелки. Это не укрылось от внимания метрдотеля, и лицо его снова перекосила гримаса отчаяния.

Пьер Лоран задержался у столика доктора Хорсте-на. Он бросил взгляд на десерт, за который собирался взяться его приятель.

– Это что, flan[14]?

Доктор даже вздрогнул.

– По-моему, да, – он поглядел в меню. – Да, flan.

– Мой дорогой доктор, вы отравитесь. Не возражайте. Окажите мне честь присоединиться к нам. У меня есть кое-какой опыт, и мы поэтому никогда не путешествуем без собственных продуктовых запасов. Среди всего прочего я могу предложить вам камамбер, настоящий камамбер из Нормандии. А еще у меня найдется парочка бутылок выдержанного коньяка. Отужинайте вместе с нами: камамбер, а не этот псевдофлан. Уверяю вас, вы не пожалеете.

– Да я, право, не знаю, – заколебался доктор.

Марта из-за спины мужа кивнула ученому: дескать, соглашайтесь, ну что же вы. Судя по всему, ей не улыбалось остаться один на один с разгневанным супругом.

– Что же, очень любезно с вашей стороны. – Доктор Хорстен отложил салфетку и встал. – Значит, очень старый «Мартель»? Сто лет не пил. Нет, в самом деле, настоящий коньяк, не синтетический?

Губы Пьера Лорана побелели.

Доктор кашлянул.

– Хм-м… Да-да, разумеется. Разумеется, коньяк, должно быть, просто великолепный.

Не говоря ни слова, Пьер Лоран повернулся и направился к выходу, за ним Марта, доктор Хорстен и – последней – Хелен. Она умудрилась стащить еще одну булочку – теперь уже со стола доктора. Положительно, Хелен ничуть не испугалась своего рассерженного папаши.

Войдя в номер, Пьер Лоран бросил взгляд на «клопа», которого мастерским броском разбил утром. Потом поглядел на Хелен и Дорна Хорстена, не переставая во весь голос вешать об угрях, треске и огурцах.

– Алле-оп! – прошептала Хелен.

Доктор подхватил ее за талию и подкинул вверх. Едва не врезавшись головой в потолок, девушка ухватилась за цепочку, на которой висел канделябр, и на мгновение зависла в воздухе.

– Его не ремонтировали, – сказала она, извернулась и мягко опустилась на подставленные руки Хорстена.

Лоран, который все еще кипел праведным гневом – правда, теперь он изрыгал проклятья по поводу якобы несъедобного пирога с рыбой, – поглядел на часы.

– Отлично, – прошептал он. – Пятнадцать минут.

И возобновил свой монолог, причем на таких тонах, что его наверняка было слышно и у конторки портье.

Доктор Дорн Хорстен подошел к окну, распахнул его и выпрыгнул.

Марта вздрогнула.

– Никак не привыкну к этим его штучкам, – пожаловалась она.

Хелен вскочила на подоконник и поглядела вниз.

– Порядок, – сказала она. – Подумаешь – четвертый этаж. Там, внизу, лужайка. Не забывай, он же с планеты, где большая сила тяжести. Ну, пока.

Она последовала примеру Хорстена.

Марта снова вздрогнула.

Хелен угодила в объятия доктора. Не опуская девушку на землю, он быстрым шагом устремился к выходу из небольшого парка, окружавшего «Посада Сан-Франциско».

– Как им удалось это выяснить? – спросил он на ходу.

– Все очень просто, – отозвалась Хелен. – Они бродили по городу, и первое, на что указал гид, было Главное управление Policia secreta. Пьер с Мартой, естественно, соответствующим образом отреагировали на его слова. Короче говоря, им не составило особого труда разговорить этого дурня. Они спросили, почему в полиции служит так много народа, и он в ответ рассказал им во всех подробностях недавнюю историю поимки заговорщиков. С улицы он показал им окно того помещения, где проводились допросы. То есть того, где почти наверняка хранятся полицейские архивы. В общем, помощника они себе подыскали что надо.

Доктор фыркнул. Они уже вышли на улицу. Завидев грузную мужскую фигуру с маленькой девочкой на плече, случайный прохожий улыбнулся бы умиленно – так трогательно они выглядели. Но улицы Нуэво-Мадрида были в этот час пустынны. Фалангийцы в большинстве своем заканчивали ужин и готовились ко сну.

– Надеюсь, мы найдем то, что нам нужно, – сказал Хорстен. – Ты захватила с собой свою игрушку? Колечки, которые на самом деле не колечки, а кастеты?

– Ты что, считаешь меня дурой, а, господин увалень?

– Вот уж нет, – вздохнул Дорн Хорстен, – никогда. Но я очень рад, что твой рост именно такой, а никак не больше.

– Почему это? – спросила Хелен подозрительно.

– Будь ты с меня ростом, я, пожалуй, попросил бы твоей руки, а при одной мысли об этом у меня начинают подгибаться коленки.

– Ах ты невежа!

– Кажется, пришли, – сменил он тему разговора. – Видишь здание впереди, большое такое и мрачное? Судя по его виду, ничего, кроме полицейского управления, там быть не может. Что говорила Марта насчет того, как найти окошко?

Поплутав немного, они вышли на то место, откуда Лораны рассматривали здание несколькими часами раньше.

– Ты думаешь, там будет охрана? – спросила Хелен.

– Скорее всего. В этом окне горит свет – в единственном, заметь, на все крыло. Будем надеяться, они не успели вставить стекло.

Хелен соскочила на землю и теперь стояла, уперев руки в боки.

– Можешь не беспокоиться. Что у них тут, как на Земле, – так это привычка откладывать дела на завтра. Ты не заметил? Однако как Пьер умудрился его разбить?

– Дождался, пока поблизости никого не будет, потом Марта отвлекла внимание гида, а он подобрал кусок кирпича – ну и бросил его. В общем, все как обычно. Через пару минут из здания выскочили двое охранников, но к Лоранам даже не обратились. А гид совсем сбил их с толку. Когда ему показали, о каком именно окне идет речь, он заявил, что никому не под силу кинуть камень так высоко. Кроме того, в окрестностях в это время не было ни молодых людей, ни других подозрительных личностей.

Хорстен наконец принял решение.

– Пожалуй, я смогу забраться по этой стене. За кирпичи можно ухватиться, да и сила тяжести тут даже меньше, чем на Земле. Однако если там, наверху, вооруженный охранник, я ничего не сумею сделать. Он меня подстрелит, едва я влезу на подоконник.

– Хорек, – фыркнула Хелен, – только послушайте, что он предлагает маленькой девочке!

– Ты можешь придумать что-нибудь другое?

– Нет. Алле-оп!

Хорстен подхватил худенькое девичье тельце, раскрутил и швырнул вверх. Хелен по сложной дуге взмыла в воздух. Какой-то миг – и цепкие ручки надежно ухватились за железные прутья на маленьком окошке.

Она протиснулась сквозь решетку, передохнула и показала стоящему внизу мужчине сложенные колечком большой и указательный пальцы руки. Хорстен быстро полез вверх по стене. Хелен исчезла из виду, и доктор выбранился про себя: снова она его опередила.

Добравшись до расположенного на высоте десятого этажа окна и держась одной рукой, другой он разогнул прутья. Потом вынул из рамы остатки стекла и пробрался внутрь.

Задумчиво потирая надетый на правую руку кастет. Хелен насмешливо сказала:

– Где ж это ты пропадал столько времени, дружочек?

Хорстен огляделся. Несомненно, в этом помещении хранятся документы – вон сколько картотечных шкафов. Он посмотрел на распростертого на полу человека в форменной одежде.

– Что ты с ним сделала?

– Ничего особенного, – скромно отозвалась Хелен. – Просто его ошеломило мое явление с небес.

– Хотел бы я знать, скоро ли он очнется, – проворчал Хорстен, нагнулся к охраннику и несколько раз ударил его по щекам.

Фалангиец открыл глаза. Недоверчивое выражение на его лице постепенно сменилось ужасом. Он потянулся за оружием.

Хорстен опередил его. В руках у доктора оказался девятимиллиметровый пистолет с длинным дулом, такой древний, что на Земле его наверняка определили бы в исторический музей, а пальцы охранника тщетно ощупывали пустую кобуру. Хорстен завязал дуло пистолета узлом и протянул оружие фалангийцу.

– Где протоколы следствия по делу агента с Земли? – спросил он мягко.

Охранник широко раскрытыми глазами разглядывал пистолет.

– Пожалуйста, сеньор, не заставляйте меня… – Хорстен намеренно не окончил фразу.

– Нет. Нет-нет. Я не знаю, что вам нужно. Но это невозможно.

– Что невозможно?

– Мне неизвестна комбинация сейфа. Хорстен снова взял в руки пистолет и, к ужасу и изумлению охранника, согнул дуло в форме кренделя.

– Разве вас спрашивают об этом? Охранник трясущейся рукой указал на большой стальной сейф.

– Там хранятся чрезвычайно секретные документы, где речь идет о попытках свергнуть правительство каудильо.

Хорстен задумчиво поглядел на фалангийца. Хелен, осматривающая помещение, подошла и встала рядом.

– Надо бы убрать его, – пробормотал ученый.

Девушка сделала глубокий вдох; вся ее поза выражала крайнее неодобрение.

– Ладно-ладно, все равно у меня духу не хватит, – пробормотал Хорстен. Нагнувшись, он ударил охранника в челюсть. У того закатились глаза.

– Поищи веревку или проволоку… чем его связать, – попросил доктор.

– Вон телефон, – сказала Хелен.

Хорстен оборвал у телефонного аппарата провод и связал им охранника.

Через несколько секунд тот очнулся. Его взору представилась невероятная картина: враги уходили из комнаты, но как! Мужчина нес под мышкой сейф весом в шестьсот фунтов, а девочка восседала на его плече.

Хелен заметила, что фалангиец открыл глаза. Она помахала ему:

– Счастливо оставаться, сеньор полицейский! Охранник снова смежил веки и начал молиться – истово, как некогда в детстве.

4

Старший инспектор полковник Мигель Сегура недоверчиво оглядел комнату. Наконец взгляд его остановился на солдате Guardia Civil.

– Расскажи все сначала.

– Сеньор полковник, я не могу сказать, сколько их было и откуда они взялись. Я стоял на посту, все было тихо-мирно, и вдруг… Их было не меньше шести.

– Это уж точно, – заметил один из помощников полковника, – иначе, как они смогли бы вытащить сейф из здания?

– Тихо, Рауль! – рявкнул полковник. – Продолжай.

– Я сражался с ними, но их было слишком много. Потом я потерял сознание, и они меня связали. Когда я пришел в себя, сейфа не было.

Взгляд полковника выражал одновременно недоверие и непонимание. Сегура показал на разбитое окно.

– Тебе известно, что оконные прутья сорваны? Кто это сделал? И как? Ты должен был услышать шум! И самое главное, зачем? Ведь сейф в такую дырку не протащишь!

– Сеньор полковник, – плаксиво отвечал охранник, – я не знаю. Это работа дьявола.

Полковник вздохнул.

– Если бы не тот факт, что сейф нашли в парке с выломанной дверцей, я не поверил бы ни единому твоему слову!

Вошел еще один помощник. Полковник поглядел на него.

– Что там?

– Мы проверили бумаги, которые хранились в сейфе. Отсутствует только их часть.

– Какая?

– Документы по недавнему делу агента Отдела G и его соучастников.

Полковник покачал головой и снова взглянул на охранника.

– Откуда они взялись? По твоим словам, дверь была заперта изнутри. Как же они проникли в комнату?

Несчастный солдат задрожал.

– Сеньор полковник, не знаю. Дверь в самом деле была заперта. Мне показалось, что они свалились на меня с небес. Бр-р!

Полковник Мигель Сегура, старший инспектор Policia secreta Нуэво-Мадрида, по слухам – один из тех немногих, кто удостоился чести коротать вечера вместе с кау-дильо в президентском дворце за игрой в карты, потягивая импортируемые с Земли шерри и «Фундадор», глядя на фламенко в исполнении танцовщиц, известных более своей красотой, чем умением танцевать испанские танцы, как и подобает воспитанному человеку, послал чужестранцам свою визитную карточку.

Его сопровождал только один помощник, молодой Teniente[15] Рауль Добарганес, облаченный – как и полковник – в парадную форму. Держались они оба чрезвычайно вежливо.

Доктора Хорстена тоже пригласили в номер к Лоранам, чтобы облегчить задачу полковнику. Все сидели – за исключением Хелен, которая стояла сдвинув носки и сосредоточенно рассматривала Добарганеса. Парадный костюм офицера Policia secreta был отнюдь не таким серым и скучным, как его повседневная одежда.

Полицейские едва успели церемонно поклониться, как Пьер Лоран вскочил со своего места и мелодраматическим жестом скрестил руки на груди.

– Я признаюсь! – воскликнул он. – Я признаюсь во всем!

Полковник Сегура поглядел на него.

– Вы?

– Да, я! Во всем! Мне не следовало прилетать на эту варварскую планету. Полиция – всюду, куда ни сунься. Никакой свободы для творчества. Но теперь поздно сожалеть. Увиливать же мне не позволяет гордость! Гордость и честь! Я шеф-повар ресторана «Нуво Кордон Бле». И я готов умереть!

Он замолчал и остался стоять с горделивым видом.

Марта заплакала.

Хелен даже не обернулась на отца. Она продолжала разглядывать лейтенанта, расположившись от него всего в трех футах.

Лицо доктора ничего не выражало.

Инспектор, подняв брови, поглядел на помощника, который ответил ему пожатием плеч – движением, издревле так хорошо знакомым каждому испанцу.

Инспектор перевел взгляд на добровольно признавшегося шеф-повара.

– В чем же ваша вина? – спросил он осторожно.

– Я оскорбил эту невежественную, быть может, голодающую планету! Ее продукты, ее повара, отсутствие самых простых вещей, таких как треска, угри, огурцы! Ее…

Инспектор поднял руку, останавливая это словесное извержение.

– Будьте так добры, сеньор Лоран, присядьте. Дело гораздо серьезнее, чем вы думаете. Губы сеньора Лорана побелели. Марта торопливо вмешалась:

– Ну садись же, Пьер. Никто не затронул твоей чести. Надо же уважить сержанта Как-его-там. Никто не собирается тебя арестовывать. Садись.

Инспектор искоса поглядел на лейтенанта, но лицо Рауля Добарганеса было каменным.

Когда Лорана наконец усадили в кресло, полковник, которого начали уже одолевать сомнения, заговорил:

– Дорогие гости Фаланги…

– Ты красивый, – сообщила Хелен. Слова относились не к полковнику, даже матушка которого не подходила под это определение, а к лейтенанту Добаргацесу.

Рауль Добарганес почувствовал, что краснеет.

– И краснеешь ты тоже красиво, – удовлетворенно заметила Хелен.

Марта произнесла укоризненно:

– Хелен, замолчи сейчас же. Господа хотят поговорить с нами.

Она мило улыбнулась инспектору.

– Мы вас слушаем, сержант.

Инспектор Сегура открыл рот, потом плотно сжал челюсти. Помолчал – и обратился к Пьеру Лорану.

– Вы ошибаетесь, сеньор, – на Фаланге царит дух свободы. Наша социально-экономическая система – самая стабильная из всех когда-либо существовавших. Все счастливы. Все на своем месте. Те, кому предназначено править, правят. Те, кому предназначено служить, служат. Любой житель Фаланги удовлетворен своим жребием. О скольких еще мирах из состава Объединенных Планет можно сказать то же самое?

– Ой, как это замечательно! – согласно закивала Марта.

– Тогда почему у вас тут столько полицейских? – вмешалась в разговор Хелен.

Несколько секунд полковник с лейтенантом глядели на нее в натянутом молчании.

– Кстати, – пробормотал доктор Хорстен, – в самом деле. Так сказать, устами младенца… Мне кажется, я нашел на Земле историческую параллель вашему миру.

Лицо его приобрело задумчивое выражение.

– Дело происходило довольно давно. Передовые нации громко хвастали тем, какая у них свобода, как они любят мир и насколько презирают войну. Однако у тех, кто громче всех кричал о свободе и мире, были почему-то самые крупные полицейские силы, тайная полиция, контрразведка, грандиозные по численности армия и флот. В странах же вроде Швейцарии и Скандинавских государств, где не поднимали лишнего шума по поводу демократии и прав личности, полиции и военных было крайне мало – даже если судить из расчета на душу населения.

В голосе инспектора прорезались суровые нотки:

– Прошу прощения, но мы отклонились от темы нашего разговора. Этой ночью было совершенно тяжкое преступление. Причем такое, в котором, скорее всего, заинтересован чужеземец. Вы принадлежите к числу немногих чужеземцев, пребывающих на нашей планете. Кроме того, вы прилетели позавчера с Земли, которой содеянное зло только на руку.

– Земле? Матери-Земле? – недоверчиво воскликнул Пьер Лоран.

– По Объединенным Планетам ходят слухи, что Мать-Земля превратилась в довольно странное место, – сухо заметил инспектор. – Ну да ладно. Дело заключается в том, что вы живете на расстоянии четверти мили от здания, где было совершено преступление, и в том, что вы только что прилетели с Земли.

– Преступление, – повторил негромко доктор Хор-стен, – Скажите, дорогой инспектор, когда это все произошло?

– Почти в одиннадцать часов, – отозвался Сегу-ра. Грузный ученый напрягся, видимо пытаясь что-то вспомнить.

– Боюсь, что у меня нет… как там говорят в детективных стереофильмах?… а… алиби.

Инспектор внимательно посмотрел на Рауля До-барганеса, который наконец-то избавился от зачарованного внимания Хелен. Лейтенант вытащил листок бумаги.

– В одиннадцать часов вечера, доктор, вы находились в этом самом номере. Вас пригласил на ужин сеньор Лоран, которого не удовлетворили кушанья в ресторане при отеле.

– О да! – вскричал Лоран и привстал было, но жена удержала его.

– И правда, – сказал доктор Хорстен, – я был в номере Лоранов. Полное алиби. Значит, я не совершал того ужасного преступления.

Его глаза за стеклами пенсне восторженно засверкали.

– Люблю детективы, – признался он. – Так что случилось прошлой ночью? Массовое убийство? Вооруженный сорванец? Может…

– Сорванец? – непонимающе переспросил инспектор.

– Гопник. Скокарь. Что, неужели ограбили Национальный Банк?

Хорстен вскочил. Его переполнял энтузиазм, которого вряд ли можно было ожидать от столь солидного и степенного ученого. Он сделал вид, что держит в руках пистолет.

– Винтовки с глушителями, – продолжал он. – Подъехали в ховеркарах. Одного оставили на стреме. Остальные бросились вперед, перерезали охрану…

Оглушенный этим потоком слов инспектор прикрыл глаза; на лице его застыло выражение отчаяния, к которому оперативники Отдела G на Фаланге уже начали привыкать.

Его выручил Добарганес. Лейтенант тронул за рукав разошедшегося доктора.

– Сеньор Хорстен, сядьте, пожалуйста.

Усадив достойного доктора в кресло, лейтенант повернулся к своему начальнику. В голосе его слышалось сдерживаемое напряжение.

– Сеньор полковник?

Инспектор, как видно, решил махнуть на все рукой.

– Горничная сообщила, что утром в вашем камине она обнаружила пепел, словно вы жгли там какие-то бумаги, – сказал он. – Мы определили, что по типу своему они не отличаются от украденных. Я не сомневаюсь, что у вас найдется объяснение этому. Сверхъестественное объяснение, – прибавил он вполголоса.

Лица чужеземцев были абсолютно непроницаемыми. Одна только Хелен глядела на полковника с откровенной злобой.

– Я и в самом деле жгла вчера вечером кое-какие бумаги, – сказала Марта, – Одному небу известно, зачем я вообще брала их с собой.

– Сеньора, я же сказал: «По типу не отличаются от украденных». В наших лабораториях…

Доктор Хорстен уже успел оправиться от вспышки энтузиазма.

Он неодобрительно проворчал:

– Мой дорогой инспектор Соргум…

– Сегура, – торопливо поправил Рауль Добарганес.

– …мне кажется, бумага, которую производят у вас здесь, такая же, как на Земле. Если не вся, то по крайней мере отдельные ее сорта. Поэтому нет ничего удивительного в идентичности пепла.

Инспектор нахмурился.

Ученый продолжал с каким-то нездоровым возбуждением:

– В конце концов, вы всегда можете подвергнуть сеньору… э… как там говорят в этих фильмах… дознанию. Дать ей сыворотку правды. Разумеется, тогда вы доподлинно узнаете, как она вышла из своего номера на четвертом этаже, проникла в то здание, которое вы упоминали, похитила те самые документы, принесла их сюда, а потом сожгла в печке, чтобы замести следы.

Он посмотрел на Марту.

– Моя дорогая миссис Лоран, вы, очевидно, не так часто смотрите шпионские стереофильмы. Вам надо было не сжигать эти бумаги, а проглотить их.

По выражению лица Марты даже неискушенный физиономист догадался бы, что она никак не может понять, о чем там толкуют мужчины.

Инспектор сдался. Он спросил себя, какого рожна он заявился сюда сам, когда мог бы поручить это дело любому из сотни подчиненных. Он поднялся было, собираясь раскланяться. Но инспектор не принял в расчет Хелен.

Девочка тихонько подобралась к нему и изо всех сил лягнула по голени. Изумленный, он тем не менее успел ухватить ее за ногу.

– Что ты сделал с моим дядей Фердом? – прозвенел требовательный детский голосок. – Ты и его хочешь арестовать? Не смей обижать моего дядю Ферда!

Инспектор умоляюще поглядел на лейтенанта. Тот рванулся было на помощь начальнику, но Хелен уже оказалась в крепких материнских руках.

– Не смей арестовывать моего дядю Ферда! – кричала девочка.

Инспектору показалось, что наконец-то он напал на след.

– Что еще за дядя Ферд? – прорычал он. Лейтенант прокашлялся.

– Наверно, техник, приглашенный на корриду, сеньор полковник. Он прибыл на том же самом звездолете. Сеньор Зогбаум.

– Ах да, – полковник выпрямился и даже нашел в себе силы улыбнуться девочке. – Твоему дяде Ферду, маленькая сеньорита, ничего не угрожает. Он под стражей… э… друзья охраняют его ночи напролет, чтобы он не оказался замешанным… не попал в компанию дурных дядей. Ну что ж, сеньора, сеньоры и сеньорита, прошу извинить нашу с лейтенантом назойливость. Hasta luego[16].

Полковник и его помощник покинули номер Лоранов гораздо быстрее, чем предписано протоколом.

Марта махнула рукой в направлении «клопа».

Пьер Лоран вынул из кармана перочинный нож: лезвие его было заточено в форме отвертки. Он протянул нож Хелен.

– Алле-оп! – воскликнула та. Повторился тот же номер, что и днем раньше. Держась одной рукой за цепь, на которой была подвешена люстра, девушка на один оборот ослабила винт, а затем мягко опустилась на руки товарища.

Хорстен снова подбросил ее, и она ослабила винт еще немного. С третьей попытки ей удалось полностью высвободить винт и разомкнуть контакт.

– Ничего подслушивать серьезные разговоры, – пробормотала девушка мстительно. Рассевшись, они переглянулись.

– Ты все запомнила? – спросил Хорстен у Марты.

– Естественно.

– А почему пепел оставила?

– Так попробуй его уничтожить! Ладно, теперь уже все позади.

– Надеюсь. Выбери сегодня время, Марта, пока Пьер будет наставлять своих здешних коллег, сходи в общественную библиотеку и проштудируй свод фалан-гийских законов. Это может нам пригодиться.

Хелен сказала задумчиво:

– А еще все правила касательно выборов каудильо.

– Да, ты права, – отозвалась Марта. – Так и сделаю. Хорстен поглядел на толстяка Лорана.

– Если ты и дальше будешь так себя вести, тебя расстреляют или выставят с планеты даже раньше, чем узнают, что ты агент Отдела G.

Лоран ухмыльнулся. В гримасе его было что-то бесовское.

– Ну уж нет. Они с каждой минутой проникаются ко мне все большим почтением. Они не станут обращать внимания на мои выходки – по крайней мере до тех пор, пока я не приготовлю им по-настоящему полноценной трапезы. Им хорошо знакомы такие типы, как я. Пока что я вверг их в трепет. Правящий ныне каудильо, по всей видимости, мнит себя гурманом. Так что если со мной что случится до той поры, когда он сможет набить брюхо приготовленными мной кушаньями, голов полетит столько, что не счесть.

– Теперь проблема в том, как извлечь тех двоих подпольщиков из глубокой заморозки, – проговорила Хелен.

– Какой заморозки? – не поняла Марта.

– Из тюрьмы для политических, из Алькасара.

– И что мы будем делать, когда их вызволим? – резонно спросил Дорн Хорстен. – Откуда мы знаем, где их друзья и есть ли у них друзья вообще? Вполне возможно, что им просто негде будет укрыться.

– А почему не у нас? – поинтересовалась Хелен. Реакция остальных была достаточно красноречивой.

– Не надо считать меня идиоткой, – огрызнулась девушка. – Пьер сегодня собирался идти покупать костюмы, которые носят на Фаланге, так? Пусть он купит еще и три таких, которые нельзя было бы отличить от костюмов гостиничных официантов. Разумеется, готовых – на портных нам время терять некогда. Один костюм должен быть чуть великоват, второй – впору, а третий – немного мал. Фалангийцы в большинстве своем – средней комплекции. Ну так вот, мы освобождаем этих двух приятелей нашего агента, приводим их сюда и одеваем в костюмы Пьера. Все в лучшем виде.

Они будут все время сидеть в номере, а если заявится полиция, выйдут с подносами, салфетками, с чем угодно. Кто обратит внимание на гостиничного официанта?

– А если зайдет настоящий официант? – скептически заметил Лоран.

– У нас четыре комнаты, вместе с ванной. Будем гонять их из комнаты в комнату, прятать в туалетах, под кроватями, наконец! Можно сделать вид, будто Марте не нравится, когда горничная убирает ее постель и вообще следит за порядком в номере. Она предпочитает делать это сама. Ничего страшного, бывают клиенты и поэксцентричнее. И когда придет горничная, наши друзья смогут спрятаться в комнате Марты.

Лоран вытер рукой лоб.

– Тебе бы романы писать!

– Рискованно, – проговорил Хорстен.

– Придумай что-нибудь другое, бугай, – раздраженно бросила Хелен.

– Как нам лучше выбраться отсюда? – подумал вслух Лоран. – И как найти этих людей? Напомни-ка мне их имена, Марта.

– Бартоломе Гуэрро и Хозе Ойос, – сказала Марта. – Быть может, мне удастся найти план тюрьмы в Национальной библиотеке.

– Хм-м, – протянул Хорстен. – Поищи заодно, нет ли там плана энергостанции, которая обслуживает Нуэво-Мадрид.

Хелен с подозрением поглядела на ученого.

– Ты мне не нравишься, – сказала она. Он лучезарно улыбнулся девушке.

Полковник Сегура осмотрел с помощью старомодного карманного фонаря всю комнатку до последней щелочки. Он начал сомневаться даже в том, о чем, казалось бы, неоспоримо свидетельствовали пять его собственных чувств.

Наконец, в сопровождении Рауля Добарганеса он вернулся в помещение, где под охраной двух патрульных обливался потом электрик отеля «Посада Сан-Франциско».

Взгляд старшего инспектора был ужасен.

– Ты арестован, – закричал он, – и скорее всего будешь расстрелян за порчу правительственной собственности. Отель – это правительственная собственность. Отель – это машина для слежки за иностранцами, которая подчиняется только Policia secreta.

Электрик принялся было громко оплакивать свою несчастную долю, и один из полицейских ударил его по губам.

– У тебя есть единственный шанс, – зловещим голосом продолжал полковник. – Объясни мне цель своего преступления и назови сообщников.

Электрик только помотал головой в тщетной надежде на милосердие.

Полковник направил ему в лицо луч фонаря.

– Весь свет в здании погас, и все питающиеся от электросети устройства выключились. Почему? Чего ты хотел добиться?

Электрик застонал; патрульный ударил его еще раз.

Полковник вздохнул.

– Ну ладно, ври дальше… изменник.

– Я не изменник, я не…

Голова его резко мотнулась в сторону от очередного удара.

– Сеньор полковник, клянусь всеми святыми, дело было в точности так, как я вам рассказал. Она закружилась по комнате. Меня словно загипнотизировали. За всю свою жизнь, сеньор полковник, я никогда не видел такой штуки. Я остолбенел. Она влетела в дверь, закружилась, закружилась, а потом…

– Стукнула тебя по голове, идиот!

– Так точно, полковник, – печально отозвался допрашиваемый.

– А когда ты очнулся…

– Когда я очнулся, пульт управления был разбит вдребезги. Было сломано все, что только можно сломать. Я потерял сознание всего на несколько секунд, но разгром был такой, будто оборудование крушили много часов подряд.

Полковник, внутренне кипя от гнева, повел лучом фонаря по потолку.

– Видишь вон тот прибор? Его отсюда не каждый и заметит. Чтобы разбить его, нужна была лестница. Ты будешь утверждать, что сюда заявилась компания заговорщиков с лестницей?!

– Сеньор полковник, – простонал электрик, – я не знаю.

Снова удар по губам.

Полковник перестал сдерживать себя:

– Хватит морочить мне голову! Ты сам учинил весь этот разгром вместе со своими сообщниками!

– Нет… нет…

В дверях появился еще один полицейский. Рауль Добарганес подошел к нему. Они пошептались. Полковник раздраженно поглядел на лейтенанта.

– Сеньор полковник, – с несчастным видом доложил Добарганес, – электричества нет во всем городе. Освещен только дворец каудильо – у них там автономная энергостанция.

Под взглядом полковника лейтенант почувствовал себя полным идиотом.

– Разрыв в цепи?

– Увы, сеньор полковник. По словам нашего человека – саботаж на городской электростанции.

– Да ты с ума сошел! Там же куча охранников!

– Тем не менее, сеньор полковник…

– Идем. Madre de Dios![17] Весь мир спятил! – полковник бросился к выходу.

Электрик, про которого уже забыли, облегченно вздохнул, но патрульный тут же ударил его, словно повинуясь рефлексу.

5

Агенты Отдела G благополучно пересекли открытое пространство. Лоран проворчал:

– Нам немыслимо везет. Они умудрились стащить в Нуэво-Мадрид все, что только можно. Ведь эта самая тюрьма вполне могла оказаться в другом полушарии.

– Как же нам все-таки отыскать их? – проговорила Хелен. Она, как обычно, примостилась на плече Хорстена.

– Если мы определились правильно, самых важных преступников держат в левом крыле, – отозвался доктор.

– Чудесно, но их там, наверно, тысячи! Хорстен споткнулся обо что-то, едва не упал, однако удержался на ногах.

– Ошибаешься. В полицейском государстве тюрьмы никогда не бывают забиты полностью. Наиболее опасных политических заключенных расстреливают, наименее опасных ссылают на каторгу. Чего ради впустую кормить стольких дармоедов? Пускай трудятся. В тюрьме, как правило, содержатся те, касательно которых имеются сомнения, к какой из категорий их отнести.

Они добежали до стены. Пьер Лоран передал Хелен веревку, которую специально захватил с собой. Обвязав ее вокруг пояса, девушка повернулась к Хорстену:

– Алле-оп!

– И как я оставил свой бумеранг на электростанции? – пробурчал Лоран. – Найдут – хлопот не оберешься.

– Не переживай, – утешил Хорстен, вглядываясь во мрак, который поглотил его маленькую партнершу. – Пока ты не показал мне эту штукенцию, я и представления не имел, что такое бумеранг. По правде сказать, мне до сих пор не верится во все те выкрутасы, которые ты с ним проделывал. А что уж говорить про бедных фалангийцев!

– Мне очень нравилось с ним работать, – объяснил Лоран. – И потом: он так невинно смотрелся в коробке с игрушками. Что-то Хелен не слышно.

В этот самый момент перед их глазами закачался конец веревки.

Не тратя слов даром, Хорстен подергал его, поправил пенсне и полез вверх, упираясь ногами в тюремную стену.

Через несколько минут конец веревки дернулся вверх-вниз. Истолковав это как сигнал, Лоран сделал на конце каната петлю и встал в нее одной ногой. Он дважды с силой потянул веревку – и мгновенно очутился на верхушке стены, где его поджидали товарищи.

Темнота была такая, что хоть глаз коли.

– Все в порядке, можно идти, – прошептала Хелен. – По двору ходят патрули с фонаря-ми, но это ерунда.

– По-моему, вон туда и вниз, – также шепотом произнес Хорстен. – Левое крыло в той стороне. Путь им преградила запертая дверь. Хорстен внимательно осмотрел ее.

– Лучше всего, – пробормотал он, – просто сломать замок, – ухватившись за два мощных прута, расположенных рядом с замком, он резко рванул их на себя.

Дверь со щелчком распахнулась.

– Сирены не завоют?

– Как по-твоему, чего ради мы вывели из строя электростанцию? – огрызнулась в ответ Хелен. – Пустите меня на разведку.

Мужчины вжались в стену, дожидаясь ее возвращения. Девушка отсутствовала довольно долго, и потому, когда она вернулась, Лоран и Хорстен облегченно вздохнули.

Хелен никак не могла отдышаться.

– Что случилось? – спросил Лоран.

– Я натолкнулась на двух охранников. Пришлось их обезвредить.

Доктор поглядел на крохотную Хелен с высоты своего роста и покачал головой.

– Никак не привыкну, – пробормотал он себе под нос.

– Я узнала, где они.

– Кто?

– Те, кого мы ищем, тупица! Ойос и Гуэрро.

Мужчины изумленно уставились на нее.

– Как тебе это удалось? – поинтересовался Лоран.

– А один охранник подсказал, – беспечно отозвалась Хелен. – Нам вон туда.

– Подожди, подожди. Что ты с ним сделала? Я хочу знать, что мне припишут на суде.

– Да так, немножко вывернула ему руку, и все, – отмахнулась Хелен.

Доктор Хорстен с содроганием представил себе, как маленькая девочка заламывает руку коренастому солдату тюремной стражи, а тот жалобно лепечет, умоляя о пощаде.

– Значит, он разглядел тебя?

– Ну и что? – пожала плечами Хелен. – Не будет же он докладывать своему начальству, что его одолела какая-то девчонка!

Друг за дружкой они двинулись по тюремным коридорам. Через выходившие на внутренний двор окна видно было, как расхаживают внизу патрули с фонариками и факелами. Без электричества здание тюрьмы превратилось в подобие древней крепости.

– Сюда, – прошептала Хелен.

В номер они вернулись тем же способом, каким попали в Алькасар. Правда, теперь их было уже не трое, а пятеро.

Взобравшись по стене, Хорстен втянул следом наверх одного, другого и третьего. Хелен, разумеется, уже дожидалась их в комнате.

Марта поставила перед каждым бокал с вином.

– Все спокойно? – спросил у нее Пьер.

– Да. Тишина.

Лорана повернулся к фалангийцам.

– За той дверью вы найдете свои новые костюмы. Что касается старых, то мы с доктором найдем способ от них избавиться.

Он проводил недоумевающих подпольщиков в спальню.

Тем временем Дорн Хорстен распахнул входную дверь.

– Эй, там! Черт побери, сколько это будет продолжаться?! Нам нужны свечи, еда и чего-нибудь выпить. Эй!

Не прошло и минуты, как на пороге возник официант с подсвечником в руках. Доктор долго распекал его за то, что им пришлось чуть ли не два часа просидеть в темноте, и никто не позаботился проведать, как они себя чувствуют.

Официант бледнел и краснел – видно было, что ему сегодня здорово досталось.

Доктор удовлетворенно рыкнул напоследок и повернулся к женщинам.

– Никому и в голову не придет, что нас не было в отеле весь вечер, – заявил он.

– Будем надеяться, – ответила Хелен.

Лоран вернулся в сопровождении двух бывших заключенных; минут пятнадцать ушло на объяснение местным революционерам задачи оперативной группы Отдела G и трюка с переодеванием в официантов.

Старший из двух фалангийцев, Бартоломе Гуэрро, был высокий и очень худой мужчина, смуглолицый, несомненный лидер. Речь его была торопливой и скомканной. Ойос, к изумлению агентов Земли, оказался совсем мальчишкой, не старше двадцати двух лет. Среднего роста, стройный; все движения его были исполнены грациозности, которую так редко можно встретить у представителей сильного пола.

Через какое-то мгновенье все стало ясно. Восемнадцатилетний Хозе Ойос – по профессии матадор – являлся последней, отчаянной надеждой партии Лорки, нелегальной подпольной организации, целью которой было свержение диктаторского режима каудильо. Прибытие на Фалангу того самого агента Отдела G только усилило упования лоркистов. Ойос происходил из семейства потомственных фалангийских революционеров. Изящный, быстрый в движениях, он был весьма и весьма привлекателен. Хелен не могла отвести от него глаз.

Лоркисты хотели, чтобы он принял участие в следующих Национальных играх, когда умрет нынешний каудильо и надо будет выбирать нового. Предполагалось, что он займет пост каудильо и приступит к обновлению общества. Они собрали деньги и заплатили за обучение Хозе в лучшей на планете школе матадорско-го искусства. Novillero[18], да еще из бедной семьи – не так-то просто достичь сияющих вершин.

Ожидание растянулось на годы, а Хозе тем временем поднимался все выше в «табели о рангах» и стал, наконец, по мнению большинства aficionados, Numero tres, то есть третьим матадором планеты. Впереди него были лишь двое – аристократы, увенчанные лаврами Fiesta brava, Праздника отважных, национального празднества Фаланги, оба старше Ойоса лет на десять.

Короче говоря, теперь оставалось только ждать смерти нынешнего каудильо. А тот, естественно, с этим не торопился.

Бартоломе Гуэрро оглядел агентов Отдела G.

– Ваш товарищ, Фил Бердмен, твердил нам, что ждать естественной смерти каудильо некогда, что надо его устранить.

– Другими словами, он настаивал на убийстве? – с неудовольствием заметила Марта.

– Ну почему же? Убить каудильо практически невозможно: его окружает тройной кордон охраны. Бердмен пытался найти другой способ подстегнуть развитие событий.

Лорану удалось разжечь камин, и пламя бросало блики на лица собеседников. Хорстен покачал головой.

– Любого можно убить. Для этого нужны только определенные люди и определенные средства.

Молодой Ойос, до того не проронивший ни слова, вмешался в разговор:

– Но не каудильо. Полиция так и вьется вокруг него.

Хорстен фыркнул.

– Разумеется, я не защищаю убийство как средство политической борьбы, но послушайте одну историю. Дело происходило на Земле несколько столетий назад. Группа крайних радикалов решила, что им необходимо убить титулованного иностранца, к торжественной встрече которого готовился их город. Они знали, что полиции и солдат на улицах будет пруд пруди. И вот двадцать пять человек из их числа стали тянуть соломинки. Пятерым, вытянувшим самые короткие, вручили бомбы и пистолеты: они должны были расположиться вдоль трассы движения кортежа. Далее тянуть соломинки продолжали уже двадцать человек. Следующей пятерке вручили только пистолеты: их место было в толпе, за спинами, так сказать, основных убийц. Если кто-либо из первых пяти не сможет выполнить приказ, дело члена второй группы – застрелить его. Оставшиеся пятнадцать продолжали тянуть жребий. Еще пятеро, которые вытянули самые короткие соломинки, тоже получили пистолеты и приказ встать за спинами у вторых. Если первый не выстрелит и если второй не убьет, то дело третьего – застрелить второго. И снова та же процедура. Очередная пятерка получила свои пистолеты: если первый не выстрелит, и если второй его не убьет, и если третий не застрелит второго, то дело четвертого – покончить с третьим. Последние соломинок уже не тянули. Они просто разобрали оружие; их место было за спинами четвертых.

Доктор обвел глазами слушателей.

– На следующий день все шло, как было предусмотрено. Кортеж тронулся точно в назначенный час. Первый убийца попытался бросить бомбу в автомобиль, где сидел тот иностранец со своей женой, но был схвачен. Полиция засекла и второго экстремиста: тот пытался отстреливаться, но был растоптан толпой. Они засекли и третьего – и на этом все кончилось.

Хорстен сделал паузу.

– Радикалы расправились с намеченной жертвой, но они представления не имели, что за этим последует. Жертву звали эрц-герцогом Фердинандом, и смерть его послужила поводом к началу Первой мировой войны.

Бартоломе Гуэрро задумался. Наконец он спросил:

– Зачем вы нам все это рассказали?

Ученый пожал плечами.

– Чтобы доказать, что нужно только правильно подобрать людей. У вас здесь, правда, проблема совсем в другом.

– Да, – фалангиец заерзал в своем кресле. – Нам пора. Мы должны восстановить прежние контакты, выйти на связь с ячейками нашей организации в Нуэво-Мадриде. Ведь когда нас с Хозе арестовали, это нарушило все планы.

– Минуточку, – сказал Хорстен. – Наша штаб-квартира считает, что правительство каудильо – помеха на пути к прогрессу, но не видит смысла в уничтожении существующей социально-экономической системы, если только на смену ей не придет более передовая. Каковы ваши взгляды на правительство, сеньор Гуэрро?

Фалангиец снова задумался.

– Правительство, разумеется, должно быть элитарным. Кому хочется, чтобы им управляли те, кто способен только плестись в хвосте? Но элита у каждого поколения своя. Управление – не исключительная привилегия сынков прежних руководителей или титулованных аристократов и богачей.

Хорстен и Лоран согласно кивнули. Доктор поинтересовался:

– А как вы собираетесь выбирать эту самую элиту?

Гуэрро пристально поглядел на него и ответил, четко выговаривая слова:

– Это наше личное дело. Мы сами решим – с учетом местных условий и обычаев, одним словом, того, что выделяет Фалангу из всех других миров. И здесь нам не нужна помощь друзей с иных планет, которым не понять до конца наших традиций. Мы благодарны вам за предложение помочь в свержении режима кау-дильо, но будущее свое мы должны строить сами.

– Хорошо сказано, – заметила Хелен.

– А теперь нам пора, – сказал Гуэрро.

– Вы уверены в своей безопасности? – встревоженно спросила Марта. – Мы хотели, чтобы вы некоторое время отсиделись у нас.

Гуэрро и Ойос встали.

– Не беспокойтесь, – сказал Гуэрро. – Вы будете здесь?

– Да, – ответил Хорстен. – Прикрытие у нас надежное. Когда изберете план действий, дайте нам знать. Мы тоже не будем сидеть сложа руки.

Хозе Ойос давно уже исподтишка поглядывал на Хелен. Извиняющимся тоном он произнес:

– Сколько же вам лет на самом деле?

– Воспитанный человек никогда не задаст женщине такого вопроса! – отрубила Хелен.

Он еще раз взглянул на ее детское платьице, усеянное цветочками, на перехваченные лентой светлые волосы и покачал головой.

– Может, поборемся? – предложила Хелен.

– Извините? – смутился юноша.

– Оставь его, Хелен, – сказала Марта.

– Оставь его, тоже мне, – передразнила Хелен вполголоса. – Как мне надоел Отдел G! Сколько можно – я ведь все-таки женщина, а не ребенок!

Хорстен выглянул в коридор, осмотрелся и махнул фалангийцам: дескать, можно.

– Что не говорите, – заявила Хелен, – а красавчик он хоть куда! Но вы бы видели его физиономию, когда я протиснулась к нему в камеру сквозь прутья решетки!

Старший инспектор полковник Сегура постарался придать своему голосу некое подобие мягкости. Он сидел за тяжелым, кастильского стиля столом, заваленным всякого рода служебными бумагами. На стопке докладов справа лежал массивный армейский револьвер.

Кабинет полковника был удручающе официален.

– Лояльным гражданам не следует опасаться правительственных чиновников. Они должны говорить правду и тогда смогут рассчитывать на признательность верных слуг каудильо, – вещал Сегура.

Стоявший у стола человек вздрогнул. В свое время он сталкивался с этими «верными слугами». Так, пустяки, хотя для Policia secreta, как известно, пустяков не существует. Но разве что в кошмарном сне могло ему привидеться, что его вызовет к себе сам Мигель Сегура. Да-да, тот самый Сегура.

– Ну, – с неуклюжим добродушием осведомился инспектор, – и что же вы видели?

– Сеньор полковник, я гулял по парку…

– Это я знаю. Кстати, интересное время для прогулок – два часа ночи, а?

Человек снова вздрогнул.

– Сеньор полковник, я сейчас все объясню. Мы с женой…

Сегура нетерпеливо поднял руку.

– В данную минуту мне безразлично, почему вроде бы честный гражданин шныряет в глухую полночь по городским улицам. Рассказывайте дальше.

– Сеньор полковник, в это невозможно поверить. Инспектор начал терять терпение.

– В городе за последнее время случилось много такого, во что невозможно поверить. Ну, выкладывайте!

– Сеньор полковник, ваше превосходительство, не думайте, что я был пьян…

– Короче! – взревел полковник. Человек набрал полную грудь воздуха.

– Сеньор полковник, я видел, как какой-то человек поднимался по стене отеля «Посада Сан-Франциско».

– Что вы видели?

– Сеньор полковник, я не был пьян, честное слово. Я рассказал об этом жене, она – соседу. Новость скоро распространилась по всему кварталу. Приехали стражники Guardia Civil и начали меня допрашивать, как бывает всегда, когда происходит что-нибудь необычное.

– Ладно. Что это значит: вы видели человека, который поднимался по стене отеля? Он что, лез по ней, что ли?

– Сеньор полковник, я находился довольно далеко. И потом – была все-таки ночь. Я с уверенностью могу сказать только, что это был мужчина и что он не лез по стене, а шел по ней. Он добрался до четвертого или пятого этажа и исчез.

– Как так исчез? Может, он просто влез в окно?

– Наверно. Но для меня он исчез.

Полковник долго глядел на фалангийца. Наконец он спросил:

– А не могло быть так, что этот мужчина поднимался по стене, держась за веревку, которая свисала из окна?

– Могло, сеньор полковник. Я ведь был далеко.

– Идите, – велел полковник. – Скажите секретарю, пускай составит с ваших слов протокол. Идите!

Выпроводив информанта, полковник погрузился в размышления. Неподвижный взгляд его был устремлен куда-то в угол. Вдруг замерцал световой индикатор. Сегура нажал кнопку.

Вошел лейтенант Рауль Добарганес, держа в руке какой-то странный деревянный предмет. Длиной он был примерно в ярд и с первого взгляда напоминал гимнастическую булаву.

Сегура угрюмо ответил на приветствие подчиненного.

– Что это?

– Бумеранг.

Это слово полковнику ничего не объяснило.

Рауль Добарганес откашлялся.

– Оружие австралийских аборигенов.

– Что еще за австралийские… как ты там их назвал?!

– Племя дикарей на Земле. По сведениям, которые мне сообщил один историк, бумеранг применялся и в других районах Земли. Его обнаружили в египетских гробницах. Это оружие, но может быть и игрушкой. Бросаешь его, он описывает в воздухе большую дугу и возвращается обратно.

Полковник недоверчиво поглядел на деревяшку, но промолчал.

– Этот бумеранг как раз такой. Охотничьи и боевые бумеранги имеют несколько другую форму. Ими можно поражать дичь или врага на значительное расстоянии и с большой точностью, – закончил лейтенант.

– Его просто бросают, и все? Чем он так отличается от… э… обычной булавы?

– Он вращается в воздухе, вот так, – показал Добарганес – Судя по всему, у этой деревяшки имеется аэродинамическая поверхность.

– Дай-ка мне ее, – приказал полковник. Внимательно осмотрев бумеранг, он произнес:

– Принеси мне таможенный протокол на вещи Пьера Лорана и его семьи и на вещи доктора Хорстена. Предварительно убедись, что проверка их чемоданов был действительно полной. Если обнаружишь хотя бы одну неучтенную расческу, сразу дай мне знать.

– Слушаюсь, сеньор полковник.

Едва лейтенант принес протоколы, Сегура погрузился в них с головой. Он сам не знал, что ищет. Позвольте, позвольте…

С довольным видом он ткнул пальцем в листок:

– Коробка с игрушками!

Рауль Добарганес как будто ничего не понимал.

– Что это за игрушки? – спросил полковник.

– Ну… наверно, всякие там куклы, во что еще может играть маленькая девочка? Полковник фыркнул.

– Как только появится возможность, нужно будет заглянуть в номер к Лоранам. Наверно, когда они пойдут обедать. Я хочу знать, что находится в этой коробке для игрушек. Заодно проверь тот треклятый микрофон, который постоянно неисправен. И еще, Рауль. Доставь ко мне того электрика из гостиницы. Его и охранника из полицейского управления, на которого свалились с небес шестеро дьяволов. Да, не забудь еще про истериков из Алькасара. Как можно скорее, Рауль!

Лейтенант повернулся, чтобы уйти, но тут полковник вспомнил еще об одном.

– Свяжись с тем монахом-тамплиером, который изгоняет бесов на городской электростанции. Скажи, что мы в его услугах больше не нуждаемся.

– Слушаюсь, сеньор полковник, – ответил смятенный Рауль Добарганес.

Старший инспектор полковник Мигель Сегура пристально взглянул на ночного дежурного по архивам Policia secreta. Когда он заговорил, голос у него был холоднее льда.

– Я хочу знать, что на самом деле произошло в ту ночь, когда был похищен сейф.

По лицу допрашиваемого струйками стекал пот. Если только такое возможно, он выглядел еще более напуганным, чем в ночь преступления. Он явно что-то вспомнил, и это что-то его отнюдь не успокоило. «Интересно, что это», – подумал Сегура.

– Твоя жизнь висит на волоске. Мне нужна только правда.

– Сеньор полковник, я не лгал вам. Они навалились на меня неизвестно откуда. Мне показалось, что прямо из воздуха. Я ничего не смог поделать.

– Сколько, ты сказал, их было?

Глаза охранника забегали.

– Я… я не знаю, сеньор полковник.

Сегура подался вперед.

– Может, их было всего двое или трое?

Пот стекал теперь так обильно, что солдату приходилось то и дело утирать лицо.

Полковник неожиданно обернулся к лейтенанту.

– Допросить его по всей форме! – приказал он.

– Нет… не надо! – завопил охранник.

– Если понадобится, примените пытки, но мне нужна подробная картина того, что случилось в архиве.

– Слушаюсь, сеньор полковник, – мрачно отозвался Рауль Добарганес. Эта обязанность была ему не по душе. Выглянув в коридор, он кликнул четырех караульных.

– Не надо!… Не надо! – не переставая вопил охранник, когда солдаты поволокли его из комнаты. Полковник усмехнулся.

– Теперь давай сюда надзирателей, которые позволили сбежать заговорщикам. Может, у них найдется, что сказать новенького.

***

Марта Лоран посмотрела в окно.

– Ох! – воскликнула она.

– Что случилось? – спросила Хелен.

– Иди скорее сюда. Видишь тех людей в парке? Хелен достаточно было одного взгляда, чтобы оценить ситуацию.

Бросив: «Зови Пьера», – она кинулась в номер к Дорну Хорстену.

Но на полпути ее перехватили. Из-за угла вдруг выступили двое мужчин в форме сотрудников Policfa secreta. В руках у них были пистолеты.

Как Хелен ни брыкалась и ни пищала, вырваться ей не удалось.

Пьер Лоран высунулся из спальни.

– Что такое?

– Пьер, отель со всех сторон окружен вооруженными людьми, – торопливо заговорила Марта. – Наверно, это из-за нас. Нам ничего не надо сжечь или…

– Нет, ничего. Все наши бумаги у тебя в голове. А где Хелен и Дорн?

– Она побежала за ним. Думаешь, мы сможем выбраться?

– Вряд ли, но попробовать все же не мешает. Идем, Марта!

Он направился к выходу из номера. Жена поспешила за ним.

Дверь распахнулась, и на пороге появился старший инспектор полковник Мигель Сегура. За спиной его маячили вооруженные солдаты.

– Ага, – вкрадчиво сказал полковник, – шеф-повар ресторана «Нуво Кордон Бле», которому не нравится, как готовят на Фаланге, не так ли? Посмотрим, как вам понравится пища, которой кормят заключенных в Алькасаре, особенно тех, кто приговорен к расстрелу за подрывную деятельность!

Из холла донесся шум битвы: громогласные вопли, хруст ломаемой мебели, предсмертные стоны.

Полковник повернулся к одному из своих подчиненных.

– Возьми с собой еще четверых со станнерами. С детиной, который способен спуститься с десятого этажа, держа шестисотфунтовый сейф под мышкой, а потом голыми руками выломать дверцу, не так-то легко справиться. Смотри, он нужен мне живьем!

И снова обратился к Лоранам:

– Окажите мне честь прогуляться вместе со мной до Главного управления Policia secreta.

– Это незаконно! – возмутился Пьер Лоран. – Я требую, чтобы о моем аресте сообщили в Посольство Объединенных Планет, и отказываюсь разговаривать с вами до тех пор, пока оттуда не прибудет адвокат.

В группе полицейских послышались смешки.

Полковник сказал холодно:

– Пьер Лоран, вы не знакомы с законами Фаланги. Адвоката, который будет вас защищать, назначит суд.

– Адвокат-фалангиец? – фыркнул Лоран, мгновенно преисполняясь галльского задора. – Я требую адвоката Объединенных Планет!

– У них такой закон, Пьер, – тихо проговорила Марта. – Если это дело о шпионаже или заговоре, то адвоката назначает суд.

Под охраной полицейских Лораны спустились в холл отеля. Там они увидели Хелен, которую заботливо опекали агенты Policia secreta. Чуть поодаль, очень бледные, стояли с носилками в руках двое стражников Guardia Civil. На носилках в бессознательном состоянии распростерся доктор Дорн Хорстен; грудь его бурно вздымалась.

Служебный лифт, затем черный ход. На улице позади отеля ожидали полицейские лимузины. Арестованных отвезли в то самое большое серое здание, куда совсем недавно забрались Хелен и Хорстен, разыскивая протоколы суда над оперативником Отдела G.

Многочисленными коридорами их привели в огромную мрачную комнату для допросов.

Им разрешили сесть. Полковник Сегура покосился на начавшего приходить в себя доктора Хорстена.

– Двое, встаньте в том конце комнаты и не на минуту не спускайте с него глаз, – приказал он своим головорезам.

– Оружие наизготовку. Если почуете неладное, пускайте в ход парализаторы.

Доктор оправился на удивление быстро. Конечно, он еще время от времени постанывал и чувствовал себя так, словно добрый десяток лет болел ревматизмом и всевозможными артритами, но нашел в себе силы добраться до кресла.

Потерев поясницу, он спросил раздраженно:

– Что означает это насилие? У вас есть санкция?

– По законам Фаланги вы как временно проживающие на планете подпадаете под действие ее законодательства. Все наши законы распространяются на вас, – любезно сообщил полковник. – Но не будем терять времени. Через час состоится заседание трибунала, а расстреляют вас самое позднее после полудня. А пока суд да дело, вам введут сыворотку правды, чтобы вы назвали имена своих сообщников.

– Зачем трибунал, если нас и так расстреляют? – кисло осведомилась Хелен. Она уже не пыталась говорить детским голоском.

Полковник отвесил ей шутовской поклон.

– Я не забыл, сеньорита Лоран, как вы меня лягнули.

Он позволил себе улыбнуться.

– При допросе мы выясним, где находится ваша планета. Должен сделать вам комплимент: даже если все ваши сограждане увлекаются гимнастикой, вы, несомненно, первая среди них. Кстати сказать, это многое объясняет.

Сегура повернулся к доктору.

– Что же касается вас, доктор Хорстен, то мы уже обладаем кое-какой информацией о вашей родной планете… э… Фторста. Судя по всему, это весьма странный мир.

– Мне бы только добраться до вашей шеи, – прорычал доктор.

– Сочувствую. Но время поджимает. Трибунал соберется только из-за вас, поэтому неудобно заставлять его ждать. Так что приступим к инъекциям…

Дверь распахнулась. В комнату ворвался бледный, как призрак, лейтенант Рауль Добарганес.

– Что еще, черт побери, произошло? – рявкнул полковник.

Рауль Добарганес помотал головой, как после крепкого сна.

– Каудильо… – прошептал он, – каудильо убит.

6

– Убит? – выдохнул полковник.

– Застрелен. На параде в Альмерии, параде в честь славных матадоров, погибших на арене. Заговорщики выстроились вдоль всего поля. Их было по меньшей мере пятеро. Четвертый застрелил каудильо.

Хорстен мигнул.

– Ну и прилежные у меня оказались ученики, – пробормотал он.

Хелен задумчиво поглядела на него.

– Ты рассчитывал на что-то иное?

– Ну что ты, право слово, – возмутился Хорстен. – Теперь-то какая уже разница?

Полковник выскочил из комнаты. Приказы сыпались из него с умопомрачительной скоростью. Пьеру Лорану достало сил рассмеяться.

– Что ж, у нас появился лишний часочек жизни.

– И даже больше, – сказала Марта. И процитировала: – Законодательство Фаланги, статья третья, часть третья. В ходе национального праздника Fiesta brava до тех пор, пока не будет утвержден новый каудильо, на планете Фаланга нет преступников. Все без исключения жители могут принять участие в корриде.

– Ты хочешь сказать, что ворота тюрем открываются? – изумился Хорстен.

– Похоже, да. Какие-то они тут чокнутые.

– Тогда пошли отсюда. Надо вернуться в отель, – проворчала Хелен. – Нас никто не должен остановить. Она поглядела на Рауля Добарганеса.

– Правильно, котеночек?

Лейтенант смятенно прислушивался к их разговору. Когда проводилась последняя Fiesta brava, он был совсем юным и потому не помнил всех деталей этого празднества. Ему вспомнился только обуревавший всех восторг. И потому он растерялся сейчас ничуть не менее агентов Отдела G.

Но законы он знал.

– Вас никто не задержит. Начиная с сегодняшнего дня, на Фаланге нет преступников. Но как только выберут нового каудильо, вы снова будете арестованы и отданы под суд.

Хелен подмигнула ему.

– Пошли, ребята.

Они стояли на балконе номера Лоранов в отеле «Посада Сан-Франциско» и угрюмо поглядывали на беснующуюся на улице толпу.

– Какие костюмы! – воскликнула Марта. – Такие за один вечер не сошьешь.

Хорстен фыркнул.

– Однако народ гуляет с того самого момента, как стало известно о смерти каудильо.

Доктору ответил печальный Бартоломе Гуэрро:

– Для некоторых этот праздник – единственное развлечение в жизни. Мир переворачивается вверх тормашками. Пеон[19] может бросить все дела и уйти в город на корриду, и никто не скажет о нем худого слова. Если у него есть средства, он может даже приехать в Нуэво-Мадрид на заключительные бои. В толпе беднейшие из бедных, наряженные в праздничные костюмы, веселятся рядом с зажиточными идальго[20] и могут, если достаточно смазливы, сорвать поцелуй с губ благородных дам.

Хелен сказала, всматриваясь в ряды танцующих, смеющихся, кричащих, выпивающих фалангийцев:

– И так по всей планете?

Гуэрро кивнул.

– Повсюду. Есть, правда, несколько городков, таких маленьких, что они не имеют собственных арен. Наши арены – все равно что римские цирки и служат для тех же целей. Пока люди захвачены азартом Fiesta brava, им некогда задумываться над тем, какая у них тяжелая жизнь. А это – фиеста из фиест. Национальная Fiesta brava случается всего лишь раз, от силы – два за обычную человеческую жизнь.

– А предварительные бои тоже ведутся по всей планете? – поинтересовался Хорстен.

– Да. Сначала тореро сражаются на местных аренах. Потом лучшие из них соревнуются между собой за звание чемпиона провинции. Затем – ближайший крупный город и, наконец, Нуэво-Мадрид, где проходит финал. В тот самый миг, когда мы с вами беседуем, по всей Фаланге проводятся тысячи коррид.

– А как определяется победитель? – спросил Пьер Лоран. – Наверно, его выбирают судьи?

Фалангиец покачал головой.

– Нет, решают зрители, и ни один судья не осмеливается противоречить мнению трибун. Если тореро сражается хорошо, он получает в награду одно бычье ухо, а если великолепно, то два уха и хвост. Его могут еще наградить копытом, но для этого надо просто вылезти вон из кожи.

– Как происходят выборы? – продолжал расспросы Хорстен. – Я давно ломаю себе над этим голову. Неужели власть имущие могут допустить, чтобы победителем оказался какой-нибудь пеон?

Гуэрро печально усмехнулся.

– Считается, что шансы у всех одинаковы. Однако сыновья богатых помещиков впервые знакомятся с быками, когда им два или три года, а тем два или три дня. К десяти годам, натасканные самыми знаменитыми ветеранами арены, они могут сражаться с телятами. В двенадцать лет против них выпускают молодых бычков. Обычно они обучаются искусству тореро на tientas[21], это такие специальные турниры. Примерно в том же возрасте им разрешается самим забивать скот на местной бойне. Так они узнают во всех подробностях анатомию своих будущих противников. Поверьте мне, друзья, к шестнадцати годам наш идальго знает все, что только можно знать о bos taurus ibericus и Fiesta brava.

Его рассказ явно заинтересовал оперативников Отдела G.

Лоран спросил:

– А сражаются в одиночку?

Гуэрро пожал плечами.

– У матадора есть помощники, куадрильос. Один из них выручает матадора из беды, если что случится, а двое остальных сопровождают для престижа. Если человек может позволить себе нанять самого дорогого куадрильо, то он получает огромное преимущество. Другими словами, преимущество получают те самые идальго, о которых я вам говорил. У юнца из нижних слоев общества нет никакой возможности взять себе таких дорогих помощников. Помимо куадрильос в корриде участвуют еще пикадоры, бандерильеро и пеоны.

– А как дела у Хозе Ойоса – спросила вдруг Хелен. Гуэрро полной грудью вдохнул воздух.

– У него дела… нормально. Зрители зовут его Хозе-ито, и он по-прежнему остается Numero tres. Фаворитами, разумеется, считают первого и второго номеров, которых их поклонники называют Перико и Карлитос, но Хозеито по популярности прочно занимает третье место. Всей троице пока везет – никто из них не получил сколько-нибудь серьезных повреждений.

– Значит, третий. А как у него насчет этих… помощников? – поинтересовался Хорстен.

– Его куадрильос? Они все члены партии Лорки и все – профессионалы-тореро. Пожалуй, они ничем не уступят ни Numero uno[22], ни Numero dos[23].

Глаза Гуэрро заблестели.

– Сегодня у нас как будто и в самом деле равные шансы. По крайней мере один из наших будет участвовать в финальных боях – если только не осрамится по дороге! Представляете, что будет, если он станет кау-дильо!

Толпа на улице взревела особенно громко.

– Нам удастся понаблюдать за финальными боями? – спросила Хелен.

– А почему нет? Дело только в том, чтобы заплатить деньги за билеты. Были такие случаи, когда люди продавали свои дома или ходили побираться, лишь бы попасть на финальные бои. Арена вмещает пятьдесят тысяч человек, а присутствовать хочется всей Фаланге. Объединенные Планеты – организация богатая…

– Нам надо быть там, чтобы подбодрить Хозеито, – заметила Марта угрюмо. – Если он победит, то наша задача будет выполнена. А если он проиграет, то не успеем мы оглянуться, как полковник Сегура засадит нас в Алькасар.

Гуэрро нахмурился.

– Разве вы не можете бежать?

Он по очереди оглядел всех четверых.

Хорстен фыркнул.

– Интересно знать, куда? Звездолета нам, разумеется, не предоставят и на транзитный рейс тоже не пустят.

Какие бы у вас не возникали сомнения относительно нравственной стороны Fiesta brava, будь то в древней метрополии, в Испании и Мексике или здесь, на планете Фаланга, вы не сможете отрицать того, что это великолепное многокрасочное зрелище.

Пятьдесят тысяч человек занимали сидячие места. Еще примерно тысяч десять расположились на галерке и в проходах. Все были одеты в самые яркие костюмы Все возбуждены до крайней степени. Оркестры наяривали зажигательные мелодии, торговцы продавали пиво, тонизирующие напитки, орехи и всякие сладости, знакомые перекрикивались друг с другом через головы сотен незнакомцев. Мелькали веера и носовые платки. Всякий раз, когда юная сеньорита чуть приподнимала юбки, перешагивая со ступеньки на ступеньку по дороге к своему месту, мужская половина зрителей разражалась восторженными воплями.

Оперативникам Отдела G посчастливилось приобрести билеты на места прямо над callejon, дорожкой, которая опоясывала арену по окружности и переступать которую участники финальных боев не имели права до тех пор, пока не придет их черед показать свое мастерство. Бартоломе Гуэрро заявил, что если разведчикам эти места не понравятся, им останется только выйти на саму арену.

Слева от трибуны, совсем рядом, находились ворота, через которые выпускали быков.

Для всех без исключения агентов коррида как зрелище была в диковинку – конечно, если не считать виденных некогда стереофильмов.

Гуэрро взял на себя обязанности гида. По его словам, все три матадора, Карлитос, Перико и Хозеито, получили порядковые номера по результатам предварительных боев. Хозеито, надежде партии Лорки, удалось сохранить третью позицию.

Первым должен был выступать Карлитос – высокий стройный мужчина лет тридцати. Отпрыск одного из богатейших семейств планеты, он вот уже не один год входил в число самых популярных матадоров Фаланги, и ясно было, что сегодня симпатии большинства зрителей на его стороне.

Перико, низенький и смуглолицый, внешне сильно проигрывал своему знаменитому противнику, но славился бесшабашными выходками – как говорят фалангийцы, adornos. Например, он проделывал такую штуку: наклонялся к поверженному быку и обхватывал губами кончик его рога. Зрители, разумеется, приходили в ужас: ведь стоит быку дернуть головой, и рог пронзит насквозь мозг неосторожного матадора. А Перико, тоже аристократ по рождению, лишь ухмылялся.

На дорожке показались матадоры в сопровождении своих куадрильо. Стадион разразился восторженными криками.

Под звуки «La Golondrina», излюбленной песни тореро всех времен, процессия подошла к судейской трибуне. Салют, которым матадоры приветствовали судей, вызывал в памяти гладиаторов с их легендарным возгласом: «Идущие на смерть приветствуют тебя!».

Потом торжественный строй распался, и скоро на арене остались только оруженосцы Карлитоса.

Из ворот вырвался бык – весом примерно в полтонны, он был сама ярость. В нем сразу чувствовалась порода – быть может, несколько столетий самого тщательного отбора, и все ради смерти на залитой полуденным солнцем арене.

Карлитос стоял в центре поля, держа в руках платок. Бык заметил человека и грозно развернулся к нему.

У Хелен перехватило дыхание.

– Он славится своими veronicas[24], – пояснил Гуэрро. – Некоторые даже утверждают, что лучше него умел это проделывать только приснопамятный Манолето-Испанец. Чтобы так обходиться с животным, нужен особый талант.

Карлитос словно забавлялся. Бык пролетел мимо него всего в каких-то дюймах. То же повторилось и на второй раз, и на третий.

Трибуны оглушительно взревели.

– Неподражаемо! – простонал Гуэрро, отирая платком пот со лба. – Хозеито никогда не сможет такому научиться.

– Значит, нам рассчитывать не на что? – уточнила Хелен.

– Вы же сами видите, – мрачно отозвался Гуэрро.

– Не бык, а дубина, – проворчал Лоран. – Поверни он голову чуть в сторону – и угодил бы нашему тореро прямо в бок.

– Эти быки приучены нападать только по прямой, – сказал Гуэрро. – Когда матадору попадается такой бык, можно не сомневаться в успехе. Карлитос счастливчик. Его бык как раз из таких. Остается лишь молиться, чтобы Хозеито тоже повезло.

Восемь раз нападал бык, и восемь раз матадор изящно увертывался. Наконец животное выдохлось и остановилось. Карлитос покинул арену, даже не оглянувшись на застывшего в изнеможении противника.

За быка взялись пикадоры и бандерильеро.

Гуэрро снова вытер лоб.

– Совершенство, – пробормотал он, – само совершенство! Такой замечательный корриды я еще не видел.

– Мы в проигрыше, а? – спросила Хелен. – Да, дела-делишки…

На какое-то мгновение бык задержался прямо под их трибуной. Бока его бурно вздымались и опадали. Он терпеливо ожидал – пока Карлитос выберет себе шпагу и мулету, пока закончился ритуал посвящения быка судьям финальных боев Национальной Fiesta brava.

Но вот матадор решительным жестом сорвал с головы шляпу, швырнул ее в сторону и двинулся к животному.

Пьер Лоран поджал свои пухлые губы.

– Рога у него какие-то странные, – проговорил он.

– Верно, у мясных пород подобных рогов не бывает, – согласился Гуэрро. – Но это же бойцовый бык. И потом, какая коррида без рогов!

– Да не в том дело, – возразил Лоран. – Когда я работал помощником повара, мне пришлось познакомиться с профессией мясника. Если не знать, что готовишь, ничего путного не получится. У нас в «Нуво Кордон Бле» каждый повар – и мясник, и жнец, и на дуде игрец. Ну и вот…

Внезапно он обнаружил, что его никто не слушает. Карлитос как раз приступил к faena – заключительной части поединка.

Все было проделано безукоризненно. Ноги быка подкосились, и он рухнул на песок арены. Карлитос обошел поле, внимая приветственным кликам. Он получил в награду оба уха, копыто и хвост.

– Это самый большой приз, – сказал Гуэрро, вытирая платком губы.

Следующим выступал Перико. Ему достался carde-no – бык пестрой, черно-белой породы.

Смуглолицый матадор подтвердил свою репутацию сорвиголовы – бой он начал стоя на коленях. Кусок ткани ярко алел в его широко расставленных руках.

Хелен закрыла глаза: ей показалось, что все кончено. Но в последнюю секунду матадор сделал неуловимое движение – и бык промчался мимо.

Из тысяч глоток вырвался громоподобный рев.

Перико получил два уха и хвост. До Карлитоса он не дотянул, но у каждого из них оставалось еще по одному бою.

Наступила очередь Хозеито. На трибунах послышались редкие возгласы:

– Лорка! Лорка!

Доктор Хорстен поглядел на Гуэрро. Тот покачал головой.

– Многим известно, что Хозеито лоркист. Марта, пользуясь коротким перерывом, разглядывала зрителей на трибунах.

– Интересно, где твой дружок, нейрохирург? – сказала она Хелен.

Девушка вдруг помертвела лицом.

– Нейрохирург, специалист по электронике… Помнишь, когда полковник Сегура расспрашивал нас про пепел в камине? Что сказал его помощник насчет Ферда Зогбаума?

Марта нахмурилась, затем глаза ее остекленели:

– Помощник сказал: «Наверно, техник, приглашенный на корриду, сеньор полковник. Он прибыл на том же самом звездолете. Сеньор Зогбаум».

– Техник, приглашенный на корриду! – воскликнула Хелен. – Слепые котята!

Лоран не прислушивался к их разговору. Он разглядывал быка Хозеито, который только что вырвался на арену, подняв клубы пыли.

– Как бывший мясник, – пробурчал он, – должен заявить, что никогда не видел таких рогов. Они…

– Это не рога, – перебила Хелен, – антенны! Понимаешь, Пьер? Игра-то идет нечестная. Пошли, Дорн! Марта, ты останешься здесь: гляди во все глаза.

Произнеся все это на едином дыхании, девушка, не раздумывая, прыгнула вниз, на callejon. Мужчины последовали за ней.

Удивленные служители не успели перехватить нарушителей порядка. Немилосердно пихаясь, детина в профессорском пенсне и отдувающийся толстяк локтями проложили себе дорогу через толпу куадрильо, стараясь не отстать от маленькой юркой девочки.

Доктор окликнул Хелен:

– Что мы ищем?

– Пульт управления должен быть где-то рядом, в помещении, из которого видна арена. А это что?

Девушка резко остановилась.

– Лазарет, – выдохнул Лоран. – Как сказал Гуэр-ро, туда относят тех, кому срочно требуется помощь. А за ним – часовня ордена тамплиеров.

– А темные окна? – хмыкнула Хелен. – Поляризованное стекло! Эх ты, лазарет! Пошли.

Двое стражников Guardia Civil попытались было преградить им путь – и отлетели в сторону, сметенные могучей рукой Дорна Хорстена. Но оставалась еще дверь – массивная и, по всей видимости, запертая изнутри на засов.

– Дорн! – вскрикнула Хелен.

Могучая дверь не устояла под мощным натиском доктора.

На трибунах между тем началась истерика. При каждом движении Хозеито зрители раздражались гром-когласными «Оле!».

Хорстен успел захлопнуть дверь перед самым носом охранников из Guardia Civil и Policia secreta.

Ферд Зогбаум поднял голову и растерянно мигнул. Он сидел за пультом управления, надев на голову наушники. Руки его лежали на панели со множеством переключателей.

У одного из окон, прижав к глазам бинокль, стоял человек в форме майора Policia secreta. He обратив внимания на бесцеремонно ворвавшихся в комнату агентов Отдела G, он бросил:

– Правый рог вверх!

Пальцы Ферда Зогбаума затанцевали на тумблерах.

– Пьер! – взвизгнула Хелен.

Подшипник был пущен с чудовищной силой и с не меньшей ловкостью. Закачались разорванные провода, зазвенели разбитые стекла на шкалах приборов. Наушники вдруг слетели с головы Ферда Зогбаума. Пульт управления мигом превратился в руины.

Хелен свирепо поглядела на Зогбаума:

– И тебе не совестно?

Юноша снова мигнул.

– Я ничего не мог сделать, – произнес он запинаясь. – Я не имел представления о работе, ради которой меня наняли, а гонорар обещали просто фантастический. У них умер прежний техник, он тоже был с Земли. Здесь нет людей, которые умели бы обращаться с этим оборудованием…

Хорстен прижал к стене потрясенного майора и выглянул в окно.

– Я так и знал! – прорычал он. – Иначе и быть не могло. В мозг животному вживляются электроды, на которые потом поступают сигналы с пульта. Потому-то быки и бегут, никуда не сворачивая!

Дверь отворилась, и на пороге появились Гуэрро с Мартой. Ее лицо было серым.

– Мы опоздали! – проговорила она.

– Что ты хочешь сказать? – воскликнула Хелен.

– Хозеито, – угрюмо пояснил Гуэрро. – Он ранен. Серьезно. Он выбыл из состязаний.

– Значит… значит, все потеряно? В дверном проеме возник полковник Мигель Сегура с армейским револьвером в руке.

– Да, – подтвердил он. – Для вас, лоркистов и шпионов из Отдела G, все потеряно. Вы проиграли. Через пятнадцать минут последний бой решит, кто станет новым каудильо – Кар литое или Перико. А вас всех отдадут под суд по обвинению в антиправительственном заговоре.

Хелен смерила его взглядом.

– Это мы еще посмотрим. Дорн, Пьер, Марта, пошли! К судейской трибуне!

– Зачем? – голос Лорана выдавал всю глубину охватившего шеф-повара отчаяния.

– Я вспомнила одну фразу из Кодекса тавромахии[25], который нам читала Марта.

Хорстен раскидал полицейских и служителей, и вскоре агенты Отдела G очутились у входа на судейскую трибуну.

Доктору снова пришлось пустить в ход кулаки, чтобы разогнать охранников из Guardia Civil. Пока он сражался, Хелен проскользнула внутрь и предстала перед тремя пожилыми судьями.

Она сказала звонко:

– Я объявляю себя участницей соревнования и требую права сражаться!

На лицах всех троих фалангийцев отразилось сильнейшее изумление. В это время на трибуне появился полковник Сегура. Он наклонился к судьям и начал им что-то нашептывать.

Один из стариков заговорил:

– Извините, сеньорита, но дело крайне серьезное. Нам не до шуток. Хозеито выбыл из борьбы, но впереди еще два поединка.

– Я не шучу, – заявила Хелен. – Я требую права участвовать.

– Может, лучше мне? – предложил Хорстен.

– Не лезь, бугай, – прошептала Хелен. – У меня есть идея.

Она снова обратилась к судьям:

– Я действую согласно Кодексу. Марта, прочитай то место, где говорится о мошенничестве на Национальной Fiesta brava.

– Кодекс тавромахии, статья восьмая, раздел второй. Если участник приведет доказательства мошенничества на Национальной корриде, он может потребовать признания недействительным результатов того поединка, на который повлияло мошенничество.

– Вот так, – продолжала Хелен. – Я объявляю себя участницей. А что касается мошенничества, загляните в так называемый лазарет. Быками оттуда управляли по радио через электроды, вживленные им в черепа.

Судьи переглянулись. Полковник Сегура снова зашептал.

– Но вы женщина.

– Марта!

– Кодекс тавромахии не запрещает женщинам принимать участие в Национальной корриде. Можно указать несколько случаев, когда женщины выступали как матадоры. Например, вот что говорится в статье из журнала «El Toro»[26] за июнь 335 года по фалангийскому летоисчислению: «Сеньорита Октавиана Гонзалес участвовала в состязаниях в качестве рейонадора[27] и получила в награду два уха. Это знаменательное событие произошло на Plaza del Toro[28] города Нуэво-Мурсия». На стадионе между тем установилась глубокая тишина. Шестьдесят тысяч зрителей как будто старались совершить невозможное – услышать, о чем идет речь на судейской трибуне.

– Да, женщины иногда выступают на корридах, но обычно в своих собственных поместьях…

– На Фаланге нет закона, который не допускал бы женщин к участию в Национальной Fiesta brava, – продолжала упрямо твердить свое Марта.

– Вы иностранцы и преступники! – заявил вдруг один из судей, который до сих пор не вмешивался в разговор.

– В законах Фаланги ничего не сказано о запрещении преступникам выступать на корриде. А что до иностранцев, то мы как временно проживающие на вашей планете обладаем всеми правами граждан Фаланги.

– Но ведь она даже не женщина! – брюзгливо заметил старик.

Хелен побагровела от гнева.

– К вашему сведению, на моей родной планете Гэндхарвас все жители такого роста! С чего вы взяли, что я не женщина? – отрубила она. – Я требую допустить меня к участию в соревнованиях!

– Хорошо, сеньорита, хорошо. Однако, как вам, должно быть известно, к претендентам на участие в Fiesta brava предъявляются определенные требования. Наша коррида – соперничество не людей, а стилей. Какую школу ведения боя вы предпочитаете?

– Школу? – непонимающе переспросила Хелен.

Судья торжественно произнес:

– Мы не можем позволить, чтобы такое грандиозное зрелище превратилось в фарс. Итак, какой стиль вы предпочитаете? Мадридский? Севильский? Ла Ронда[29]? Должен вас предупредить: выбрав стиль, вы обязаны строго придерживаться его в ходе поединка.

Хелен с отчаянием огляделась. Пьер Лоран и Дорн Хорстен – оба сокрушенно покачали головами. Судья разрешил себе улыбнуться:

– Итак, ваш стиль сеньорита?

– Критский! – внезапно объявила Хелен. Все раскрыли рты.

– Вне всякого сомнения, таким образованным людям, как вы, должно быть известно, что искусство боя быков практиковалось на острове Крит две с лишним тысячи лет назад[30], когда в Испании никто ни о чем подобном не слыхивал, – победно закончила девушка.

Стадион бурлил в ожидании. Слухи еще об одной участнице состязания разнеслись быстро, и зрители теперь возбужденно обсуждали эту новость. А Бартоломе Гуэрро со своими друзьями подогревал их интерес.

Марта с Хелен торопливо доканчивали сооружение импровизированной критской юбки.

Дорну Хорстену выпала честь быть sobresaliente[31]. Придумывать костюм и для него было некогда. Он снял пиджак с ботинками и остался в брюках и рубашке с расстегнутым воротом.

Сопровождаемая доктором, Хелен вышла на арену в тот самый миг, когда на противоположном конце поля появился bos taurus ibericus.

И тут все увидели, что маленькая Хелен, которая рядом с быком казалась совсем крошечной, отнюдь не ребенок, а взрослая девушка.

Она устремилась навстречу быку. Он заметил ее, развернулся и ринулся вперед со скоростью локомотива.

Среди зрителей раздались крики ужаса.

Животное и маленькая женщина неумолимо сближались. Бык нагнул голову для удара. На какой-то миг их тела словно сплелись.

Пухлые ручки ухватились за рога. Бык боднул. Сальто – и Хелен стоит на спине животного лицом к его хвосту. Снова сальто – и она уже на песке арены. Дорн Хорстен заботливо поддержал ее.

Недоумение, удивление, аплодисменты!

Бык возобновил атаку. Номер повторился еще раз.

Наконец смятенное, изнемогающее животное остановилось. Весь его вид – опущенная голова, вывалившийся язык, бурное, прерывистое дыхание – говорил о том, что он сдался.

Трибуны неистовствовали. Трибуны вопили. Трибуны сходили с ума.

Видя, что все признают ее победу, Хелен двинулась в обход поля – как до нее другие матадоры, награжденные ушами, хвостами и копытами своих павших противников.

Но ее круг почета был особенным. Она продемонстрировала столько акробатических трюков, сколько главная арена города Нуэво-Мадрид, столицы планеты Фаланга, не видела за все время своего существования.

Следом за Хелен – как часом ранее слуги матадора за своими хозяевами – бежал доктор Дорн Хорстен.

Но в отличие от помощников Карлитоса и Перико он не хвастал перед восхищенными зрителями трофеями своих принципалов – ушами, хвостами и копытами.

Вовсе нет. Он тащил на закорках недоумевающего быка.

Трибуны задыхались от смеха.

Эпилог

В номере Лоранов в отеле «Посада Сан-Франциско» шел деловой разговор. Присутствовали оперативники Отдела G, Бартоломе Гуэрро, весь перевязанный Хозе Ойос и руководители вышедшей из подполья партии Лорки.

Дорн Хорстен подводил итоги:

– Если над правительством смеются – ему не устоять. Таков опыт истории. Даже император Нерон, продолжатель линии божественных римских цезарей, не удержался у власти после того, как позволил себе ряд выходок, достойных разве что какого-нибудь шута.

Гуэрро согласно кивнул.

– Как быстро превратился в посмешище режим каудильо, а все благодаря маленькой девочке, которая сначала обнаружила, что публику надувают, а потом устроила из национального зрелища потеху!

Хелен появилась на пороге. Одета она была уже не в прежнее детское платьице, а выглядела по последней фалангийской моде – высокие каблуки и накрашенные губы.

Хорстен изумленно воззрился на нее:

– Куда это ты собралась?

– Не твое дело, господин увалень! Но раз уж тебе хочется знать, то у меня свидание с Фердом Зогбаумом. Сначала я устрою ему хорошенькую взбучку. А потом – потом сменю гнев на милость. В конце концов, он ближе всех мне по росту на пару сотен световых лет вокруг.

И добавила – с озорной улыбкой:

– Мне кажется, он переменит свое мнение о маленькой Хелен, поглядев на нее в этом критском костюме! 

Примечания

1

Тайная полиция (исп.).

(обратно)

2

Маколей Томас Б., лорд (1800—1859) – английский писатель и государственный деятель, известный своей выдающейся памятью.

(обратно)

3

Гражданская гвардия (исп.).

(обратно)

4

Иберийский бык (исп.).

(обратно)

5

Поместье, усадьба (исп.).

(обратно)

6

Болельщик, поклонник (исп.).

(обратно)

7

А. Линкольн (1809—1865) – 16-й президент США, обладавший очень некрасивым, но обаятельным лицом.

(обратно)

8

Повозка, экипаж (исп.).

(обратно)

9

Треска по-бискайски (исп.).

(обратно)

10

Угри но-бильбаоски (исп.).

(обратно)

11

Астурийское блюдо из фасоли или бобов с кровяной колбасой (исп.).

(обратно)

12

Отель (исп.).

(обратно)

13

Суп, похожий на окрошку (исп.).

(обратно)

14

Флан – сладкое блюдо из взбитых яиц и молока (исп.).

(обратно)

15

Лейтенант (исп.).

(обратно)

16

До свидания, всего доброго (исп.).

(обратно)

17

Матерь Божия! (исп.).

(обратно)

18

Новичок (исп.).

(обратно)

19

Батрак (исп.).

(обратно)

20

Дворянин (исп.).

(обратно)

21

Пробный бой быков (исп.).

(обратно)

22

Номер первый (исп.).

(обратно)

23

Номер второй (исп.).

(обратно)

24

Один из приемов матадорского искусства (исп.).

(обратно)

25

Тавромахия – искусство боя быков.

(обратно)

26

«Бык» (исп.).

(обратно)

27

Тореро, вооруженный копьем (исп.).

(обратно)

28

Площадь быков (исп.).

(обратно)

29

Хоровод (исп.).

(обратно)

30

По-видимому, речь идет об известном древнегреческом мифе о Тезее и Минотавре.

(обратно)

31

Буквально – выдающийся, здесь – единственный помощник (исп.).

(обратно)

Оглавление

1

2

3

4

5

6

Эпилог . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .