«Цепея неморалис»

Цепея неморалис (fb2) - Цепея неморалис 1160K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Лонс

Александр Лонс Цепея неморалис

От автора

Уважаемые читатели!

Данный текст является художественным произведением и ни в коем случае не пропагандирует употребление или совершение чего-либо запрещенного законом. Более того, автор предупреждает заранее об опасности и противозаконности подобных экспериментов.

В данной книге показаны сцены курения табака и распития алкоголя. Не забывайте, что это вредит вашему здоровью. Все действующее лица, организации, заведения и учреждения вымышлены, и не имеют аналогов в нашей реальности. Возможное сходство случайно и ни в коей мере не входило в намерения автора.

В тексте имеются также сцены откровенно сексуального характера.

1. Инженер

В телевизоре, по каналу «Культура», беседовали двое. Вальяжный, рассевшийся в кресле господин средних лет и оживленная, острая на язык журналистка.

— …Когда у Рэя Брэдбери спросили, — говорила телеведущая, — почему не свершились его мечты, и люди до сих пор не осваивают Марс, писатель ответил: «…люди — идиоты. Они сделали кучу глупостей: придумали костюмы для собак, должность рекламного менеджера и штуки вроде айфона, не получив взамен ничего, кроме кислого послевкусия. А вот если бы мы развивали науку, осваивали Луну, Марс, Венеру… Кто знает, каким бы стал наш мир тогда? Человечеству дали возможность летать в космос, но оно желает потребления: пить пиво и смотреть сериалы». Мастер умер, и теперь никто не сможет проверить истинность цитаты. Но мысль верна: мы погрязли в бытовом мещанстве и агрессивном невежестве, это может привести цивилизацию к гибели. Так что же спасет этот мир? Как жить дальше?

— А вы уже сами дали ответ на свой вопрос, — величественно произнес страдающий ожирением вальяжный господин. — Жить дальше. А в качестве иллюстрации я бы пригласил вас и наших телезрителей на фотовыставку молодой талантливой фотохудожницы Снежаны Ортогиной, что в скором времени открывается в Бродильном цехе цехе Винзавода[1], где будут представлены самые лучшие ее работы. В своих произведениях автор изучает особенности памяти, придающей предметам и событиям сюрреалистическую пластику и в то же время телесную конкретность. Посетив выставку, вы погрузитесь в мир «магического реализма» художественной фотографии. Балансируя на грани реальности и фантастики, но, тем не менее, до конца оставаясь здесь и сейчас, автор нашел личный почерк…

Я не дослушал и переключил канал. Наткнулся на какую-то передачу, где седой косноязычный товаровед предлагал узнать, какие именно продукты продаются на прилавках рынков и магазинов. Потом еще немного пощелкал пультом, в результате попал на новости экономики и политики. Тоска. Телевизор решил выключать. В очередной раз пришел к выводу — смотреть нечего.

Вообще-то созерцание говорящего экрана очень неплохой способ проснуться утром, еще до водных процедур и всего прочего. Это позволяет ощутить всю полноту действительности и осознать ясность бытия. Вот и к политике чуть было не приобщился. Чего-то везет мне последнее время на такие передачи. И на статьи в журналах. И на заметки в интернете. И на разговоры с друзьями. Как говорится, «листья клена падали с ясеня». Видимо, политически недостаточно подкован, раз не все понимаю в этой жизни.

Пара слов о себе любимом. Это напоминает анкету, что дают заполнять при поступлении куда-нибудь. Никогда раньше не умел рассказывать о себе, зато пробовал о своих мыслях и переживаниях — это проще, а вот в таком жанре… Но решил рискнуть, да и надо, чтоб люди не завидовали. Родился в Москве, потом детский сад, школа, университет, ну в общем как у всех, и как-то незаметно начались чудеса. Познакомился с удивительными людьми, и так продолжалось много лет, но рано или поздно все сказки заканчиваются, и теперь живу сам по себе. Женился, через несколько лет развелся. За исключением пяти человек, которых с оговорками могу числить своими друзьями, я одинок. Иногда это хорошо, а иногда скучно. Сейчас есть работа, которая нравится, своя крыша над головой и мечты, в которые почему-то не перестаю верить. Многие говорят, что пишу сказки, ну и пусть их, лучше всю жизнь писать сказки, чем жить в скуке. Иногда эти сказки в прозе даже печатают в твердых обложках, но писателем себя не считаю. Даже наличие писательского билета ничего не меняет. Писатель — это профессия, а для меня лишь увлечение, хобби. Впрочем, как и компьютерные развлечения, типа системного администрирования, программирования и легкого хакинга. Не более, чем совокупность клубных интересов. Основной же профессией с некоторых пор для меня стал поиск разных тех, кто не слишком-то хочет, чтобы их нашли. Без всяких официальных удостоверений, разумеется. Ну и для собственного эго полезно. Всегда приятно кого-нибудь вычислить, а потом еще и гонорар за это получить. Исключительно в частном порядке.

Последнее дело принесло достаточно средств, чтобы устроить себе небольшие каникулы и в течение года и не думать об отсутствии карманных денег. Можно поехать куда-нибудь в красивые страны, или заняться собой, или наоборот — уйти в многосерийный загул…

А за окном…

А у меня дома…

Тут вдруг позвонил городской телефон. Номер не определился. Очень не люблю подходить к этому телефону, избегаю обычно, но пришлось — больше оказалось некому. Вообще, когда звонит неопределенный номер, лучше взять трубку и тихим конспиративным голосом сказать: «Все готово шеф, но здесь теперь полно крови, пришлите чистильщика», и оборвать связь. Вот только в реальности никогда духу не хватало озвучить такое.

«Да!» — сказал я в трубку. А на том конце провода какой-то мужик спросил, что я о себе думаю. На это ответил, что ничего особо хорошего не думаю, а собственно кто он такой и чего имеет в виду? Оказалось — по делу. Более того, по делу важному и меня лично касающемуся. Мне предложили работу, но не из тех, что принято рекламировать на каждом перекрестке. Голос у мужика был хорошо отлажен и звучал убедительно.

Пришлось начать отнекиваться. Объяснил, что не готов, не достоин, не в праве и не обладаю соответствующими способностями. На что мужик из телефона возразил, приведя пример нескольких удачно раскрытых с моей помощью дел. Нет, ни в какой штат меня брать не собираются, об этом речи не идет. Никаких формальностей, исключительно добровольное сотрудничество. Просьба будет самая пустяшная. Заниматься тем же, чем и раньше, так же тихо, незаметно раскручивать всякие странные истории, только выбор историй надо согласовывать с ним, моим неизвестным собеседником. За вознаграждением дело не станет, соответствующие суммы будут поступать на мой счет. Затем, без всякого перехода, неведомый собеседник очень детально и с красочными подробностями напомнил ряд эпизодов и событий моей жизни, о коих событиях никто знать не мог, а сам я хоть и знал, но старался вспоминать как можно реже.

Как это называется? Шантаж?

— Слушайте, как вас там… — возмущенно начал я.

— Инженер. Называйте меня просто «Инженер», — хладнокровно сказал голос из телефона.

— Человеческих душ? — невольно ляпнул я.

— Ну, зачем же так пышно. Просто — Инженер. Кто я, можете сами и так догадаться, иначе каким бы образом я был осведомлен о делах известных только вам и никому более? А Инженер — обращение не хуже прочих. Вряд ли вы кого-то именуете в глаза подобным образом, поэтому такой стиль упростит наши беседы. А то безличные диалоги не только неудобны, но и довольно-таки затруднительны.

— Ладно, пусть будет по-вашему. Слушайте, Инженер, а зачем вам именно я? Ведь могу и отказаться? Вы сказали, что все сугубо добровольно?

— Ну, разумеется добровольно! Как же иначе! Сейчас, слава создателю, вы живете в демократической стране, и свобода выбора гарантирована конституцией.

Последовала пауза. Как и многие, я этого терпеть не могу.

— Но?.. — не выдержал я.

— Не советовал бы отказываться из чисто практических соображений. Не могу сейчас знать подробностей, но все может для вас развиваться примерно по такому сценарию. Приходите вы, скажем, на работу устраиваться или договор с кем-нибудь заключать, неважно. Показываете свое резюме, диплом или даже два. Рекомендации, все каковые имеются, еще кучу всяких полезных и важных документов, демонстрирующих вас как идеального претендента на эту должность или на этот заказ. Бумаги характеризуют вас как человека ответственного, пунктуального, вежливого, интеллектуального, не имеющего вредных привычек и так далее в том же духе. Потенциальный работодатель в полном восторге. Он внимательно все это изучает, и говорит: «Извините, но мы не можем взять вас для этой работы, слишком высокий у вас уровень! Тем не менее, сохраним у себя копии ваших документов как эталон! Чтобы было с кем потом сравнивать следующих претендентов. Но возьмем на эту работу безответственного и необразованного невежду, страдающего алкоголизмом. Неаккуратного хама, возможно — наркомана. В общем, человека не подходящего на эту должность. На несколько уровней ниже вас. Мы будем показывать ему ваше резюме, говоря, каким надо быть, чтобы работать у нас. Какое-то время будем держать его, а потом, когда он надоест, уволим и возьмем нового, примерно такого же. При этом, поскольку вы очень хороши для этой должности, мы будем периодически звонить вам и жаловаться на кретина, которого были вынуждены взять вместо вас». Как вам такая перспектива?

— Что-то не впечатляет, — был вынужден признать я. То, к чему он клонил, мне откровенно не нравилось.

— Есть еще варианты. Начинается все так же. Подаете вы кому-нибудь свои документы. А ответа нет. Идет время, ответа нет, и если вы не выдерживаете и звоните сами, вам кратко отвечают, что вакансия закрыта. Или такая версия возможных событий. Хотите вы встретиться со старым другом, или даже собрать приятелей на вечеринку. А друг внезапно занят, и разговаривать с вами не может, да и все остальные примерно так же. Кое-кто вешает трубку, только узнав ваш голос. И тут вы вдруг осознаете, что уже некоторое время все ваши друзья-приятели будто бы коллективно ушли в подполье. Вам никто не звонит, не пишет, а началось это как-то неожиданно для вас. Вы начинаете вспоминать, не сделали ли чего-либо гадкого, не совершили ли что-нибудь постыдного? Нечто, что стало всем известно? Ничего такого конечно не вспоминаете и начинаете разбираться. Вы пытаетесь вызвать кого-нибудь на откровенность, этот кто-нибудь от откровенности уклоняется, и, в конце концов, посылает вас по известному краткому адресу с настоятельной рекомендацией телефон забыть и больше не звонить. Как вам подобный вариант? Можно еще несколько придумать, но, по-моему, схема ясна.

Я долго выдерживал паузу, а потом не утерпел и сдался:

— Хорошо… согласен. Вы были весьма убедительны.

— Правильный ответ. Тогда сразу к делу. Есть у вас одно знакомство… вернее не так. Вы дружите с одной личностью, которая очень любит разные авантюрные приключения и странные занятия…

2. Оксана, Рома-Trend и «синяя смерть»

С этой девушкой удалось познакомиться при обстоятельствах довольно-таки необычных. Зимой, на даче в Тверской области у одного типа, что нанял меня эту дачу в холодный период года сторожить. Бойкая рыжая Оксана известная в интернете как Roxy, как-то раз пришла к воротам промокшая и вся продрогшая. Я ее отогрел, как сумел, и с тех пор у нас возникли некие странноватые отношения: встречались мы крайне нерегулярно, а главное — исключительно не вовремя. Но с ней было хорошо, и она отличалась каким-то современным романтизмом. Обожала смотреть на огонь, и на даче у нее был камин. Еще любила рисовать лабиринты, которые у нее получались затейливые и красивые, а некоторые из них я даже попросил скопировать для себя. Любила что-нибудь делать руками, причем основной ее страстью были арбалеты. Их она мастерила сама, и получалось у нее очень интересно и профессионально. В ее загородном доме все стены были увешаны этими стрелялками. Другим ее развлечением была стрельба из любимого маленького арбалетика с пистолетной ручкой по вывешенному на стенке постеру с изображением какого-нибудь политического деятеля или голливудского киноактера. Оксана любила смотреть на луну. Любила голубое солнечное небо, летнюю грозу и мягкий зимний снег. Последний весенний снег, льдистый и жесткий, тоже любила. Серьезно увлекалась стрельбой, даже получила спортивный разряд, собиралась заняться биатлоном, но почему-то передумала. Обожала кататься на лыжах, которых у нее было пять пар, и от этого часто попадала в разные жизненные неурядицы. То случалось от маньяка удирать, то до колен под лед речки проваливаться, то лоб о низкую ветку расшибать.

Наше знакомство продолжалось года полтора, и вот однажды сидели мы на диване, смотрели какое-то мистическое кино, пили глинтвейн, как вдруг она настырно спросила:

— Слуш, а ты на Хэллоуин куда идешь?

— На Хэллоуин? Да никуда не иду. Дома буду.

— Тогда пошли в наш клуб! Тебе же пригласительный положен? Положен, знаю! Вот и приходи.

— Костюма нет, — вяло оправдывался я. — Покупать — жаба душит, а брать напрокат не хочу. Мне это даже как-то не к лицу, как сказал один известный персонаж.

— Тоже мне, Воланд! — засмеялась Оксана.

— Дело в том, что терпеть не могу надевать то, что до меня носил кто-то другой, — смущенно пояснил я.

— Фигня вопрос! — не отставала она. — Страшную тайну сейчас раскрою: специально на этот Хэлл в нашем клубе будут совершенно новые костюмы, ни разу не надеванные. Можно напрокат взять или насовсем купить. Как хочешь, короче.

У нее были густые рыжие волосы, никогда не загорающая кожа с веснушками на квадратных плечах, спортивная фигура и полное отсутствие чувства юмора. Шутить она не умела, анекдотов не понимала, но прекрасно знала этот свой изъян, поэтому научилась юмор симулировать. Дословно запоминала разные острые фразы, заучила множество анекдотов, чисто механически запомнив, где надо смеяться и как. Свое умение использовать живописные речевые конструкции для имитации интеллекта она довела до профессионального уровня. В Сети, под своим ником Roxy, она пользовалась определенной популярностью. При первой и даже второй встрече ее вполне можно было принять за веселую находчивую собеседницу, но иллюзия исчезала уже в постели, когда Оксана отпускала тормоза и теряла контроль над собой. Впрочем, в такие моменты юмор хоть и бывает временами полезен, но далеко не всегда необходим. Работала она в ночном клубе, и руководство ценило ее способности, поэтому на зарплату девушка не жаловалась и место службы менять не собиралась.

— Да? Новые костюмы купить? В самом деле? — рассеянно переспросил я, думая совершенно о другом.

Идти куда-то осенью, скорее всего в плохую погоду, да хоть бы и на праздничную ночь не хотелось чрезвычайно. Чего я там забыл? Этот чуть ли не самый древний праздник в мире, вдруг сделался необыкновенно популярным в современной молодежной Москве. Вот молодежь пусть и оттягивается, а мне уже как-то несподручно. Кого там буду изображать? Во мне почти не осталось того прежнего молодежного задора, что в свое время приводил ко всяким нестандартным ситуациям и втягивал во всевозможные экстравагантные истории. И вот вам опять — тащат на Хэлл. В этом предстоящем празднестве переплелись и странная кельтская привычка чествования злых духов, и христианская традиция поклонения всем святым одновременно, а сама история праздника насчитывает тысячелетия. Начинаясь с кельтского Самхэйна, сменяясь римским Днем Помоны составляет ныне конкуренцию западнохристианскому Дню всех святых. В результате какой-то депутат потребовал запретить россиянам праздновать Хэллоуин. Инициатива не имела ощутимых последствий, разве что публичные шествия стали запрещены. Ну и что? Этот праздник у нас клубный, и ни на Красной площади, ни на Тверской улице его не отмечают, но идти я не хотел вовсе не из-за запретов. Здоровье уже не то. До утра торчать в клубе, слушать громкую музыку и дуреть от обилия ощущений? Нет уж, это без меня, слишком утомительное занятие, да и времени жалко. Я уже вышел из пионерского возраста.

— Да-а-а! — с громким энтузиазмом подтвердила Оксана. — Абсолютно новые! И все разные! Моя подруга там костюмершей работает, за маскарад отвечает, вот и призналась по секрету. Не бойся, не заскучаешь. Теперь это стал модный клуб, туда собираются всякие креативщики, художники, музыканты. Какие-то райтеры приходят. Обычно костюмы у них свои, но можно и в клубе взять. Пошли! Там сейчас в зале ремонт провели, технику новую поставили, танцпол обновили. Прикольно будет, обещаю.

— Как говорил дядя Жора: «Извините, но, к сожалению, ничем не хочу вам помочь».

— Кто такой дядя Жора? — не поняла Оксана. Видимо, этого анекдота еще не было в ее базе данных.

— Из одесского юмора… Последний раз, если не изменяет мой маразм, на такой праздник лет, наверное, десять назад ходил, — объяснял я этой необычной девушке, уговаривавший составить ей компанию. — В образе зомби ходил. С костюмом особо не парился: с ног до головы обмотали меня бинтами с бантиками и поставили несколько крупных расплывчатых пятен неприятного цвета. Денег в тот момент не было, и на такси не хватало. Поехал автобусом. Там уступали место, потому как сразу видно — из ожогового отделения болезный. Зато в клубе не узнавал никто, ведь и лицо было замотано, и всю ночь я там успешно протусовался. А утром уже менты на улице приняли за сбежавшего пациента, но забирать не стали, решили, что не жилец, очевидно же. Такой и сам скоро ласты склеит, без посторонней помощи. Возись с ним потом.

— Это ты только что придумал? — почему-то не поверила мне Оксана. — Врешь ведь!

— Ну, вру, — уныло подтвердил я, хотя все сказанное мною было правдой до последнего слова. — Хотел, знаешь ли, повеселить тебя.

— У тебя не получилось! Пойдем лучше на Хэлл вместе! Там круто будет. В этот раз обещают много необычного, совсем не то унылое дерьмо, что всем давно уже надоело. Много прикольных людей, классный музон, все отжигать будут по полной. Пойдем! Да, совсем забыла предупредить — я тебе по мылу прислала приглашение, так разошли его всем своим друзьям, о’кей? А то мне народу надо побольше собрать. Если сам надумаешь, позвони. Встретимся сразу в клубе, а то у меня дела всякие, и не знаю точно, когда в зал выйду: может позже, а может и раньше. Думаю, тебе подойдет костюм Джокера, а я буду в маске и одежде Харли Квинн[2], так что сразу узнаешь, не перепутаешь. Костюмы лучше бронировать заранее, а то они в единичных экземплярах будут, тебе может и не достаться. Билет на фейсконтроле оставлю, подойдешь к лысому охраннику с круглой татухой вот тут, — Оксана шлепнула себя по затылку, — назовешься, и он тебе билет передаст. Только ты смотри не забудь, своим френдам приглашения перешли. Обещал!

Короче — уговорила она меня. Почему бы и не пойти? Красивые девушки, веселая атмосфера, лысый охранник передаст бесплатный пригласительный. Опять же художники там бывают, а мне иллюстратор нужен. Может, удастся договориться заранее, а там встретиться? Отличный повод поговорить. В общем, согласился я, а потом разослал приглашение на эту вечеринку всем своим друзьям по соцсети, как, собственно, Оксана и просила.

Тут, как всегда не вовремя, отвлек городской телефон.

— Да? — тривиально спросил я.

— Привет, — послышался в трубке вкрадчивый заговорщицкий голос, — это я. Как дела?

Звонил Рома по кличке «Trend». Это такой специальный знакомый, что под настроение затевал разные беспокойные мероприятия, а потом внезапно погружался в тень и тихо наблюдал со стороны, если желание еще сохранялось. При личных беседах все друзья звали его Рома, «Романыч» или просто «Trend».

— Привет, — расстроено ответил я. — Да ничего так дела. Сейчас вот уходить собираюсь, как раз по срочным делам.

— Знаешь, есть грандиозная идея, — не слушая меня, продолжил Рома-Тренд. — Хочу крутой проект замутить!

Что ж такое-то? Как чувствовал — не надо было брать трубку. По-моему похожую ситуацию в каком-то кино видел. Или в книжке читал. По образованию Рома — программист, причем программер талантливый, что называется «от бога», но как-то быстро охладевший к своему основному занятию, и увлекавшийся чем угодно другим. Сколько я себя помню, он всегда хотел «замутить» какой-нибудь проект. В его стиле было сгенерировать какую-нибудь идею, развернуть бурную активность, привлечь разных хороших и не очень людей, инициировать вокруг шум и рекламу, а потом всякий интерес к делу напрочь утратить. Для начала он обязательно звонил кому-нибудь из своих приятелей и говорил вкрадчивым заговорщицким голосом: «это я, как дела?», а потом принимался эту свою свежую идею немедленно излагать. Цели и направления его «проекта» могли быть самыми различными, начиная от сборища с шашлыками пивом и девушками, заканчивая созданием какой-нибудь фирмы по производству чего-нибудь высокодоходного, жизненно важного и активно потребляемого. Потом Рома-Тренд к своей идее полностью терял интерес и пускал «проект» на самотек. А люди уже втянулись, ресурсы задействовали, личное время выделили, короче — прониклись важностью. Зато Роме все уже до фонаря, он давно в депрессии, ушел в нирвану и погрузился в самосозерцание. Будь я психиатром, заподозрил бы у него маниакально-депрессивное расстройство или как оно там теперь называется. Но я не психиатр, и не могу ничего такого заподозрить. Да и не хочу. Тем более что Рома, в нормальном своем состоянии, весьма умный и симпатичный в общении человек. С ним можно и за пивом посидеть, а уж поговорить о чем-нибудь взаимоинтересном очень даже приятное занятие. Trend — его постоянный устоявшийся ник во всяких форумах, блогах, социалках и прочих интернетах. Поскольку слово обычное и затасканное, Рома, как правило, снабжал его каким-нибудь префиксом или суффиксом, в зависимости от обстоятельств. Что-нибудь типа — «Trend_404», «Trend-observer», «Observed_Trend» и даже — «Super-Trend». К слову сказать, некоторые его проекты доросли-таки до стадии реализации и сейчас активно работают на разных рынках. Правда, без Роминого участия.

— Да ну? — вяло отреагировал я. — Что за проект? Поехать в пансионат с веселыми девочками?

«Вот черт, — тем временем мысленно выругался я, — так и знал. Что-то день сегодня не задался и с самого начала наперекосяк пошел».

— Фу, как у тебя все неприлично! — с пафосом тургеневского персонажа заявил Рома-Тренд. — Чисто деловое мероприятие. Хочу издать книгу на тему готики, а что? Сборник рассказов. А что? Хорошая идея, что думаешь?

Я сказал, что думаю.

— Ай, как нецензурно… — расстроился Тренд. — Ты хоть понял, о чем я тебя сейчас спросил?

— Понял… — буркнул я, — кажется. Издавай, если хочешь, а я-то тут причем?

Однако от Ромы отделаться так просто не получалось, и временами человеком он становился крайне прилипчивым.

— Как это причем? Соберешь авторов, да и сам можешь поучаствовать, рассказик написать, или готовый разместить, если таковой уже имеется.

Из-за болтовни Ромы-Тренда, почему-то вдруг подумалось, что прозвище свое он заимел вовсе не от английского существительного trend, а совсем даже от русского глагола трындеть. Был он человеком болтливым и крайне невежественным. Во всем, что не входило в сферу его интересов, Рома-Тренд не разбирался вообще. Более того — не хотел вникать. Хасидов путал с шахидами, швейцаров со швейцарцами, а где располагается Камчатка, вообще понятия не имел. Полагал, что в Европе. Но это не мешало ему обладать отличной памятью, природной смекалкой, и если бы не периодичность характера с раздражающей сменяемостью бешеной активности на полную бездеятельность, цены бы ему не было. Он помнил очень много слов, не особо вдаваясь в их смысл и значение, отчего речь его иногда принимала причудливые формы. Особо часто это случалось в компаниях под выпивку, и, если вовремя не уклонялся и не отказывался, вечно мне от этого доставалось. Вот и сегодня — очередная его грандиозная идея закончится, скорее всего, ничем. А мне давно пора уходить. Ведь ждут же меня уже, причем совсем-совсем в другом месте. И ждут люди занятые и значительные, которым работа моя нужна, более того — крайне необходима. Но осознал я также, что не оборву разговор и не уйду потому, как самому вдруг сделалось безумно интересно, чего там изобрел сейчас этот вечный затейник и выдумщик.

— Ты же, помнится, ползал по всяким готическим ресурсам? — не выдержав моего молчания, напомнил Рома-Тренд. — Всякие ихние тусовки посещал?

— Было дело когда-то, — неохотно согласился я. — Давно. В ту пору изучал эту молодежную субкультуру потому, что писал книжку о…

Но Рома не дал договорить, то было не в его характере:

— Видишь! И я про то же! Вот и сходи к ним еще на какую-нибудь тусовку. Тем более, тебя давно все знают в этой готической компании, можно сказать — свой человек там, даже что-то про них написал, а что?

Ту книгу я помнил очень хорошо. Писалась она тяжело и коряво, долго и больно. Как говорится — путом и кровью она писалась, а в результате получилась дрянь. Дохлятина получилась. Нельзя писать потом и кровью. Писать надо радостно и вдохновенно, еще лучше — на одном дыхании, лишь так получится достичь чего-либо интересного. До суставных и позвоночных болей писать, ночами и до утра. Писать так, чтобы помногу страниц ежедневно, и чтобы никто не отвлекал и не мешал. Только вот что-то радости вдохновения во мне остается все меньше и меньше последнее время, и знаю я, что никогда для меня больше не будет так, чтобы на одном дыхании ночами и до утра, ведь самого дыхания-то во мне давно уже не хватает…

— Ты дашь, наконец, объяснить, или нет? — я уже начинал терять всякое терпение, несмотря на любопытство. — Активно интересовался этим лет этак восемь назад, даже больше — лет десять тому. При современной жизни это, знаешь ли, большой срок. С тех пор все давно изменилось, да и сама тема перестала быть модной. Мои знакомые переженились или повыходили замуж, позаводили детей и остепенились, а при таких делах прежняя «готичность» обычно утрачивается более чем полностью. У многих семьи и бытовые проблемы. Короче, ребята просто сменили интересы. Какие готы, ты что? Все они давно уже бывшие. Сидят в своих офисах, бурную юность вспоминают только по праздникам, да и то редко.

— В общем, это уже будет твоя печаль — нужных людей отыскать. Скоро Хэллоуин, отличный повод обновить контакты, в конце концов. Молодежь привлеки, а что? Идея такая: организуем что-то типа литературного конкурса, собираем достойный материал, и когда в копилке наберется на пятнадцать-двадцать авторских листов, что составляет, как ты знаешь, шестьсот-восемьсот тысяч знаков, договоримся с каким-нибудь издательством и выпустим книгу. Хочу сделать сборник рассказов авторов, пишущих на фантастические и мистические темы, а что? С таким, знаешь ли, готическим уклоном и детективным сюжетом. Привлечем молодых начинающих художников и дизайнеров. Будет красивая обложка и оформление, иллюстрации в тексте…

— Тебе что, делать больше нечего? — не слишком вежливо спросил я. — Это же не твоя стезя, по-моему, книжки издавать. И вообще, как у тебя все просто. Договорился с издательством, организуем литературный конкурс, раз два и готово… а на какие, извиняюсь, шиши? Это же получится антология такая, да? И готика эта… значит — все мрачно, плохо и в конце все умерли? Кому это сейчас надо? Тема сейчас немодная, к тому же ни одно издательство в это дело финансы вкладывать не будет, поскольку ежу понятно — не окупится. Убыточная затея. Да и кому нужен сборник каких-то незнакомых публике молодых «готических» авторов? За свои кровные — пожалуйста, что угодно можно издать. К тому же этот бизнес в полном упадке, бумажные книги реализуются плохо, да и то лишь известных, продаваемых писателей…

— Благодарю Кэп[3], я как бы в курсе, что такое издательский кризис. Надо лучше работать с сюжетом, ибо литература сегодня — это как телесериал: чем забористее содержание, тем выше рейтинг.

— Извини, но Капитан Очевидность отправился нервно перекурить в сторонке, а пока я за него, — пробурчал я.

— Всякие банальности оставь при себе. Деньги, кстати, с самих авторов можно собрать. Хотя бы часть нужной суммы. Они же хотят поведать о себе и увидеть свой текст напечатанным на бумаге под красивой обложкой? Вот мы и предоставим такую возможность, а что? Рассчитаем стоимость одной страницы, и все. В этой зависимости каждый автор заплатит согласно написанному им объему. Кроме того, есть мысль одного моего знакомого бизнесмена подключить, он может денег дать. Почти согласился даже. Мы еще электронную версию книги в разных форматах выпустим, на Амазоне, на Литрессе разместим… Должно получится, как полагаешь?

Пришлось кратко пояснить, как полагаю.

— Опять нецензурно хамишь? — обиженным тоном ответил Рома-Тренд. — Последнее время, я смотрю, тебя сильно потянуло на непристойные выражения. С чего бы это? Лучше уж ты…

— В общем, так, — раздраженно перебил я, — участвовать может быть и буду, но только в качестве автора. Может быть, отдам один рассказик тебе на поругание, есть такой, но это все, на что можешь рассчитывать. Никаких организационных моментов на себя не возьму.

— Это твое заднее слово?

— Заднее не бывает[4]. И еще хотел спросить. Кто будет продюссировать данный проект? Ты?

— Я. А что? — риторически переспросил Роман.

— А ничего! Зачем терпеть зряшные расходы? Твой-то какой интерес в этом деле?

— Ну, как! Бизнес-проект такой. Соберется неплохая компания энтузиастов, и тех, кто желает увидеть собственные произведения напечатанными. Первые пойдут вне конкурса, как понимаешь. Еще там будет небольшая моя повестушка, а что? Остальное наполнение пройдет по конкурсу. Думаю, проект не только окупится, но и даст прибыль.

— Что за энтузиасты собираются? Что за компания?

— Хорошие люди, — не стал вдаваться в подробности Роман. — А что?

— Ничего. Просто уточнил. Думаю, ничего у вас сейчас не получится. Это прокатило бы лет десять назад, или даже еще раньше, в девяностые, но никак не сейчас. Тогда тон задавала неформальная молодежь, а теперь кругом сплошные офисные хипстеры, со своими айфонами и инстаграмами. Нет того энтузиазма и ощущения независимости нет. А тогда были настоящие, свободные живые люди. Были нежные девушки без депиляции и с прикольными фенечками. Были боевые подруги, которые тянули портвейн из горла, с которыми мы таскались повсюду и доверяли им больше, чем себе… Ладно, пока. Звони если что, — заключил я и отсоединился.

Пока мы с Трендом разговаривали, Оксана тихо сидела и внимательно слушала, а потом завалила меня вопросами. Пришлось что-то объяснить и кое-что рассказать.

Честно признаться, у меня давно уже существовала полная уверенность, что тема совместного с Романом участия в чем-либо закрыта навсегда. Слишком уж ярко помнилось, как Рома-Trend задумал однажды осуществить коллективную отпускную поездку в Карелию. Дикарями. С палатками, с надувными лодками, со всеми удовольствиями. Был он там неоднократно, хорошо знал туземные условия и обстановки, обещал показать отличные места и обеспечить незабываемый отдых в лесу на берегу речки. Он, как всегда, развернул бурную деятельность, подобрал москвичей — владельцев внедорожников, заразил их идеей, сколотил группу, возбудил всех своим энтузиазмом, а потом… утратил всякое желание. При этом люди уже подготовились, распределили обязанности, наметили маршрут, взяли отпуска, приобрели необходимое снаряжение, закупили продукты. В результате Ромино место в отряде стало вакантным, да и все мероприятие оказалось под угрозой. Срочно понадобился мужик, располагающий сведениями о местности, умеющий владеть топором, удочкой и вообще — не новичок в походной жизни. Претендент сыскался, согласился даже, причем удивительно быстро, нам тогда просто повезло. Рекомендации об этом дядьке казались самыми лестными: и товарищ надежный, и рукастый, и петь любит под гитару у костра, и район знает, как свои пять пальцев. Ангел, а не человек. Но в последний момент оказалось, что по причине субъективных внутренних обстоятельств, пребывает сей ангел в состоянии глубокого запоя. А мы все уже выдвинулись и находились в Питере. В результате, нового члена экспедиции (а жил он на Васильевском острове) схватили, приволокли в машину и повезли дальше вместе со всеми нами, наивно пологая, что свежий воздух и смена обстановки благотворно скажутся на отравленном алкоголем организме. Эх, жаль, не было в компании ни одного врача или хотя бы завязавшего алкоголика, а то объяснил бы он всю пагубность подобных действий. Через некоторое время после того, как наш новый друг вполне протрезвел и вроде бы оклемался, настигла его белая горячка, а по-научному — алкогольный психоз, он же — алкогольный делирий. Ближе к ночи мужик стал видеть разное, сделался неадекватен, полностью погрузился в свои видения, начал беседовать с кем-то неразличимым, пытался отбиваться от кого-то потустороннего, убегать, принимался ловить нечто мелкое и незримое для нас, внешних наблюдателей. Ночью он практически не спал и, по-моему, не понимал, где находится. Однажды он схватил топор и стал носиться по лагерю. Любой каратист скажет, что никакие удары, прыжки и вопли не спасут от свихнувшегося мужика с топором. Особенно если мужик этот — в ватнике на голое тело и стоптанных кирзачах. В результате мужика изловили и связали, благо отобрать холодное оружие удалось сравнительно просто. В связанном виде он кривил рожу, мотал головой и горько плакал, прося у кого-то прощения. Периоды деятельной агрессии перемежались у него благодушием и беспричинным весельем. Днем «белочка» временно отступала, мужик казался вполне нормальным, понимал, что болен, начинал ориентироваться в ситуации, рассказывал занятные вещи, делился воспоминаниями о прошедшей ночи. В бреду он видел, как лезут на него удивительной величины фаланги-сольпуги, от коих он и отбивался топором, стараясь разрубить каждую тварь на несколько частей. Все это он рассказывал нам картинно и с красочными подробностями. Но к вечеру психоз возобновлялся с прежней силой. Мы боялись, что мужик что-нибудь с собою или с кем-нибудь из нас сотворит, поэтому заблаговременно связывали. В результате дошло до того, что собирались, было, везти его в дурку, как психоз неожиданно отступил, и наш приятель надолго заснул. После пробуждения он превратился в обычного нормального члена общества. Ну, почти обычного и почти нормального. Опасаясь рецидива, мы собрали все емкости со спиртным и тайно заперли в багажнике одного из джипов. В общем, всю поездку вспоминали мы Рому-Тренда самыми нехорошими словами, и ему не раз икнулось за время нашего отдыха.

Восприятие мира, как известно, зависит не только от органов чувств и состояния сознания, но и от предыдущего опыта. Поэтому тогда, несмотря на лучезарное настроение Романа, принимать участие в очередной его «грандиозной идее» очень не хотелось.

Наконец я выпроводил засидевшуюся Оксану, привел себя в порядок и приехал туда, куда давно опоздал, но где ждали меня дела важные, и закрутила обычная рутина и рабочая суета стандартных проблем.

Проблемы были рядовые, но неприятные. Управление нашим сайтом и самим сервером безумно тормозило, постоянно слетало, вот и пришлось ехать лично, дабы собственными глазами убедиться в работоспособности оборудования. Само это оборудование располагалось в отдельной серверной комнате в здании некоей Организации и представляло собой стандартную девятнадцатидюймовую металлическую этажерку со вдвинутыми туда разными полезными устройствами.

Сначала я подумал, что сервер, где располагался данный сайт, замучили ди-дос-атаками. Есть такая омерзительная по своей подлости форма сетевых нападений, основанная на небезграничности технических ресурсов. На жертву обрушивается масса пустых запросов, с коими атакуемое оборудование заведомо совладать не может. Сейчас подобные атаки наиболее популярны, поскольку позволяют довести до отказа практически любую компьютерную систему, не оставляя никаких юридически значимых улик. Дело знакомое и вполне заурядное, к сожалению. Стал вникать. Оказалось — ничего подобного. Я всегда знал, что сайт опекаемой мною Организации тамошний сисадмин (недавно уволившийся, кстати) разместил на обычном профессиональном Windows XP, вдобавок не увеличив даже изначального числа доступов. Почему он так поступил, я не в курсе. Может по лени, может из финансовых соображений, а может и по безграмотности. До поры до времени это никого не волновало, пока не выяснилось, что там всего-то десять активных подключений. Иными словами не более десятка юзеров получали счастливую возможность одновременно заглянуть на сайт этой Организации. Непорядок, по-моему. Надо было сразу специализированную операционку ставить, какой-нибудь серверный Линукс, например. Теперь же, когда все работало, переставлять систему на сервере очень не хотелось, да и резервного оборудования не было. Работает, и славно. В общем, оставил я все так, как было при моем предшественнике, и больше на эту тему особо не заморачивался.

Вообще-то всем сисадминам прекрасно известно, что злой и страшный дядька Билл, который Гейтс, искусственно сократил число подключений в своей операционной системе Windows. И не просто так сократил, а весьма по-хитрому. Сделал он количество подключений зависимым от типа самой системы. К примеру, Windows XP Home Edition имеет пять активных подключений, а XP Professional — всего вдвое больше. Мне всегда казалось, что искусственно вводить подобные ограничения — как-то не совсем честно по отношению к пользователям. Чтобы побороть такие препоны и увеличить число подключений, существовала небольшая бесплатная программка некоего свободного московского программиста. Как его звали, мне тогда известно не было. Тем не менее, всегда хотелось выразить благодарность этому подвижнику, и пожелать, чтобы в официальный список приложений Windows ввели его программу, что, к сожалению, невозможно. Хотелось бы сразу предупредить, что эта программа нарушает лицензионное соглашение со всеми вытекающими, поэтому не пытайтесь установить ее сами. Это не очень законно. Вернее, очень незаконно.

Что-то немного увлекся, извините уж. Короче, увеличил я там число подключений, закрыл все ненужные порты доступа, прочистил кэш, стер все темпы, на всякий случай перезагрузился и… на мониторе выскочила «синяя смерть». Вообще-то ничего особо страшного в этом не было, система просто уведомляла, что возникла неустранимая ошибка, после чего дальнейшая работа приостановлена в целях безопасности. На синем экране также читалось:

If this is the first time you've seen this Stop error screen, restart your computer, if this screen appears again, follow these steps. Check to make sure any new hardware or software is properly installed, if this is a new installation, ask your hardware or software manufacturer for any windows updates you might need. If problems continue, disable or remove any newly installed hardware or software. Disable bios memory options such as caching or shadowing, if you need to use safe Mode to remove or disable components, restart your computer, press F8 to select Advanced startup options, and then select safe Mode.[5]

После перезагрузки все заработало нормально. Вернее — это сначала мне так показалось, что нормально, но после проверки, обнаружились неожиданности. Увидел (и потом обезвредил) некую «троянскую программу», что безуспешно пыталась получить доступ к зашифрованному хранилищу данных и установить какого-то дополнительного администратора. Сам троян удалось легко вычистить, причем без помощи антивируса, который, кстати, этого трояна в упор не замечал. Странный оказался троян, чудной какой-то. То ли его собирали из готовых кусков впопыхах «на коленке», то ли он основывался на какой-то другой программе, то ли еще что, но в нем были ненужные строки. Тексты на английском, немецком, даже на африканском языке зулу, какие-то разные шрифты, форма для обращения к IP-адресу известного «Эклектор Банка», значки некоего бесплатного флеш-плеера, еще что-то лишнее. К тому же удивлял сам программный код трояна. Он оказался какой-то не обфусцированный[6], чего сейчас почти не бывает никогда. Не стал я вникать во все эти частные подробности, а просто переслал информацию службе безопасности этого банка, пусть разбираются.

Зря я так поступил. Сколько раз уже убеждался в справедливости принципа: «не делай добра, когда тебя о том не просят», и всякий раз наступаю на эти грабли.

В общем, только закончил заниматься всеми этими увлекательными вещами, позвонили на городской телефон, что стоял рядом с сервером. Пришлось поднимать трубку и говорить — «да». На том конце провода приятный женский голос попросил меня, причем вежливо, по имени-отчеству попросил, что удивило. О моем здесь присутствии мог знать лишь впустивший охранник, да разве еще вызвавший начальник. Хотя нет — начальника считать не надо: он отлично помнил, что сервер администрирую удаленно, и лично приезжаю лишь в самых крайних случаях, а сегодняшняя ситуация не выглядела критической. Вежливый голос тем временем спросил, какого хрена я переслал им информацию о вирусе, и откуда я вообще взял соответствующий емейл. Я объяснил, что посредством whois их собственного банковского домена, а переслал исключительно из чистого альтруизма и безвозмездной гуманности. Неведомая собеседница, похоже, не поверила ни единому моему слову, скупо поблагодарила и повесила трубку. Даже не представилась, а могла бы.

Это дурацкое происшествие вскоре забылось и не вспоминалось до самого конца октября, пока не наступил вечер на Хэллоуин.

3. «Faerie's Aire and Death Waltz»

На одной из второстепенных улиц Москвы расположилось неприметное пятиэтажное здание с единственным подъездом. Здесь отель и закрытый клуб под замысловатым названием «Цепея Неморалис[7]», или как его еще именуют «по-иностранному» — приват-клуб. Сбоку, с торца, есть еще одна дверь. Скромная и незаметная — тщательно охраняемый служебный вход для руководящих сотрудников и обслуживающего персонала.

Обычно в этот клуб вы сможете попасть лишь по предъявлении индивидуального билета-приглашения или VIP-карты. Такую карту вручает администратор при первом посещении в случае внесения пятисот долларов и при наличии поручительства уважаемого члена клуба. Персональные же приглашения выдаются исключительно администраторами по собственному желанию. В случае набора персонала в клуб можно устроиться и на работу, надо лишь обратиться к администратору, пройти собеседование и медицинское обследование. У сотрудников клуба тоже имеются свои VIP-карты.

Как только вас пропустит охранник на входе, сразу увидите широкую гардеробную с кабинками для переодевания. Сам гардероб поделен на две части: слева место безопасного хранения вещей посетителей, справа костюмерная, где можно купить новый маскарадный или тематический костюм, или же арендовать его на один вечер. Профессиональный костюмер с готовностью подберет вам необходимый размер или подскажет, если того пожелаете, что лучше подойдет именно вам. Обычным аксессуаром посетителя является маска. Выбрав подходящий наряд и закрепив на руке браслет с номерком, вы получите возможность проследовать дальше и попасть в небольшой холл. Здесь три двери и два лифта.

В одну дверь вы вошли. Вторая дверь ведет в общий зал, неотличимый от обычного ночного клуба: обширный танцпол, круглые столики с удобными сидениями около них, приглушенное освещение и громкая музыка. По четырем углам в стальных клетках танцуют, сменяя друг друга, эффектные стриптизерши. Это зал для гостей, пришедших отдохнуть, немного развеяться или с кем-то познакомиться. В этом же зале иногда устраивают вечера свободного посещения.

Третья дверь приведет вас через длинный слабо освещенный коридор в приват-зал. Именно здесь, в приват-зале, проходит самая главная и наиболее интересная жизнь. Здесь имеются живые столики, а часто и живые стулья, мягкие диванчики, и одна большая круглая центральная сцена. Тут никого уже никто не стесняется, люди свободно предаются своим пристрастиям и организуют сессии на сцене. Если это случается, то в зале меняется музыка, а лучи освещают лишь одну только эту сцену и совершающееся на ней.

Оба лифта поднимут на любой из этажей, за исключением последнего. На пятый этаж вы не попадете — это личные апартаменты владельцев клуба. Туда возит специальный лифт — недоступный для посетителей. Подвальный этаж тоже закрыт для гостей — там кухня, технические и административные помещения.

На втором этаже здания располагается собственно отель, где каждое из помещений снабжено оконными решетками и прекрасной звукоизоляцией. Удобно меблированные комнаты предоставляются на срок от одного до двадцати четырех часов, или больше, как гость пожелает. В каждом номере имеется все самое необходимое в виде прекрасно снабженного санузла, удобной ванной комнаты, свежего постельного белья, махровых халатов и полотенец. В самой спальне обязательно есть шкаф с нужными для полноценного отдыха девайсами и гаджетами. В случае особо изысканных пожеланий, все требуемое может быть доставлено за отдельную дополнительную плату.

Как третий, так и четвертый этаж официально считается отелем, но, по сути своей, является слабо замаскированным борделем. Здесь комнаты снабжены тем же, чем и второй этаж. Тут имеется все необходимое для подготовленного клиента. Третий этаж занимают подчиненные, а четвертый — мастера. Большинство из них сами выбирают себе клиентов, сами же и договаривается о цене за работу с ними. Обычно это случается в залах на первом этаже, а единственное, что требует клуб, это регулярную плату за аренду номеров. Естественно, цены совсем не те, что в обычных номерах класса «стандарт».

Общий зал клуба работает ежедневно кроме первого уикенда месяца с шести вечера до восьми утра. С восьми утра до шести вечера доступны только второй, третий и четвертый этажи. Кухня функционирует двадцать четыре часа в сутки, еду и алкоголь можно заказать сразу в номер клуба.

При клубе имеется постоянно функционирующий медицинский кабинет, где круглосуточно и посменно дежурят дипломированные врачи и сертифицированные медсестры.

На сайте клуба всякий желающий может прочесть:

Клуб «Цепея Неморалис» — место для людей с особыми увлечениями, открывает двери для всех, кто в теме. В нашем клубе вас ожидают праздничные вечеринки и свежие знакомства. Обстановка флирта и раскрепощенной романтики поможет даже наиболее скромным посетителям ощутить легкость и свободу. В отличие от других ночных клубов, наш клуб это место, что в равной мере нравится как молодому поколению, так и гостям постарше: здесь всякий отыщет достойного партнера. Все вечеринки обдуманы до мельчайших подробностей. Дискотека с ее композициями поможет скорее познакомиться и полнее узнать друг друга во время непринужденных бесед. Для тех, кто не очень любит танцевать на виду у присутствующих, в нашем клубе предусмотрены зоны столиков, где можно расслабиться, погрузившись в увлекательную беседу. В нашем клубе можно приятно отдохнуть, познакомиться с оригинальными личностями, и не исключено, что кто-нибудь из них потом станет вам второй половинкой. Посетив клуб «Цепея Неморалис», вы ощутите все разнообразие приятных впечатлений и повстречаетесь со множеством интересных людей.

В тот вечер у входа толпился возбужденный народ — вероятно, это и было то самое «множество интересных людей». Внимание привлекало крупное объявление:

фото- и видеосъемка запрещена

В честь Хеллоуина проводится

беспрецедентная акция свободного посещения!

ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ ЛИЦ

ДОСТИГШИХ СОВЕРШЕННОЛЕТНЕГО ВОЗРАСТА

«Забавно, — думал я, разглядывая кружочек трискеля на вывешенном у входа плакатике. — А вдруг кто не в курсе, что означает этот символ? Им-то как тогда быть?»

То был древний кельтский знак обозначающий, кроме всего прочего, SSC — три основные нормы БДСМ. Safe — безопасно, sane — разумно и consensual — добровольно.

«И что я здесь делаю? — продолжал беспокойно размышлять я. — Неужели действительно собрался посетить этот притон? Может, уйти пока не поздно? А народу-то, народу-то собралось сколько!»

Людей скопилось действительно много. Парни, девушки, несколько олдовых мужиков держались за своих лолит. Всем хотелось провести ночь на Хэллоуин в этом клубе. Почти у каждого второго в руке банка пива или энергетика. Какая-то юная дева лет пятнадцати возбужденно говорила по мобильнику видимо маме, убеждая, что просто обязана остаться ночевать у подруги. Мама, похоже, не соглашалась, и девицу уже начинало понемногу колбасить. Ее совершенно отмороженный с виду парень переминался с ноги на ногу, как кот в период сексуальной озабоченности.

Прямо на фейсконтроле я подошел к массивному бритому налысо охраннику с татуировкой на затылке, представился, получил от него билет и прошел внутрь. Тут же ко мне подскочила особа, одетая в арлекинский костюм. Почти все лицо пряталось за пестрой маской, открытыми оставались лишь кончик носа, ушки, ротик и подбородок. В руках девушка держала некий атрибут в форме молота со знаком треф. Величиной аксессуар слегка уступал среднего размера швабре.

— Привет! — вскричала она резким неестественным голосом, приплясывая, и вертя перед моей физиономией орудием своего труда. — Я — Харли Квинн! Настоящее имя — доктор Харлин Квинзель, род занятий — профессиональная преступница.

— Очень рад за тебя, — обалдело пробормотал я. Такой напор явно незнакомой девицы ставил в тупик. — Все это очень хорошо и даже замечательно, но в какой области ты доктор? — зачем-то спросил я.

Моя собеседница была не выше Оксаны но, по-моему, несколько шире в плечах, чем в бедрах, однако я мог и ошибиться из-за пестрого костюма. Явно спортивная и в хорошей форме. Похоже, она приняла меня за кого-то другого.

— В традиционной области, я — врач. Когда-то была очень неплохой гимнасткой и, заработав спортивную стипендию, поступила в университет, где и получила диплом психиатра. А ты чего такой кислый? Пойдем что-нибудь поприличнее тебе подберем, — и потащила меня в костюмерную.

Поскольку одета она была как Харли Квинн, то захотела, чтобы я выбрал для себя облачение Джокера. В этом, они с Оксаной оказались солидарны. Мне, собственно, было все равно. Джокер? Пусть будет Джокер. Список маскарадных одежд пестрил знакомыми названиями: «Темная королева», «Труп невесты», «Кровавое платье», «Привидение», «Алиса в Стране чудес», «Элегантная колдунья», «Жрица», «Королева вампиров», «Ведьма». Однако вакантных мужских костюмов оказалось мало. «Викторианский вампир», «Черт» и еще киношно-комиксные персонажи: «Бэтман», «Человек-паук» и «V-Анонимус».

Все. Ни одного свободного Джокера как-то не обнаружилось, да и цены кусались. Поэтому, не особо мудрствуя, пришлось облачиться в черный плащ с капюшоном и маску Гая Фокса — костюм Анонимуса, как наиболее простой и удобный в употреблении. Да и самый дешевый, что немаловажно.

— Ты клиент «Эклектор Банка»? — вдруг спросила Харли Квинн. — Нет? Тогда скидка тебе не положена, но возьми бесплатную брошюру и флаер! Тебе исключительно повезло! Новичкам банк предоставляет кредиты на льготных условиях и осуществляет быстрое удаленное обслуживание различных категорий клиентов. Если ты захочешь получить кредит на отдых, лечение, услуги или покупку, то всегда сможешь оформить кредитную карту.

«Все ясно, — с раздражением подумал я, — очередная рекламная акция сюда просочилась… наверняка банкиры спонсируют это мероприятие, вот и раздают тут свои рекламки. “Эклектор Банк”… что-то знакомое… а, это же тот самый банк, который значился в адресах убиенного мною вируса-трояна!.. оттуда, помнится, звонила мне прямо в серверную какая-то незнакомая женщина… из охраны банка она что ли?.. ну а мне-то какое дело…»

Мы прошли в общий зал клуба. Дико орала музыка, лазеры чиркали своими зелеными лучами атмосферу, а где-то спрятанные мощные сабвуферы сотрясали внутренности организма. Казалось, что сердце вот-вот провалится в желудок или наоборот — выскочит через глотку.

Все без исключения гости щеголяли в маскарадных костюмах и масках. С открытым лицом, несмотря на одежду, охрана в зал просто не впускала, таков был дресс-код. Кроме всего прочего, здесь уже оказалась пара Анонимусов, тройка Джокеров и сразу три Харли Квинн в совершенно одинаковых облачениях — явно из одной раздевалки. Они неистово вертелись в танце, так что разглядеть отличия не представлялось возможным. «Свою» Харли определил только по наличию у нее в руках молота с трефовым символом. Впрочем, девушка-Арлекин одна из самых знаменитых женщин-злодеев, и нет ничего удивительного, что на всякие костюмированные вечеринки и сходки многие одеваются именно так. Кстати, такие девушки сами должны быть сумасшедшими, как Харли Квинн. Чтобы заплатить за ее костюм, приходится отстегивать очень неплохие деньги, как это только что выяснилось. Даже прокат стоил дорого. Вампиры, зомби, черти, ведьмы в остроконечных шляпах — большинство дергалось под музыку в диком ритме. Среди танцующих мелькала красная подкладка графа Дракулы, маячил Монстр Франкенштейна, были еще разные персонажи в масках, которых не смог идентифицировать. Но где же Оксана? Вроде пока не видно, а то нашла бы меня. Обещала быть.

На центральной сцене скакали аниматоры, мертвенный свет заливал танцпол, переливались софиты, бешено мигали стробоскопы. Лучи прожекторов то и дело вырывали из окружающего полумрака эффектные «готические» образы: кто-то дергался в такт музыке на танцполе, чья-то рогатая фигура застыла за любимыми напитками у барной стойки, кто-то угольно-черный лениво наблюдал за происходящим из-за своего столика. В стальных клетках по углам зала пластично изгибались обнаженные стриптизерши. Рядом какой-то парень-вампир бешено целовал и тискал в объятиях свою маленькую подружку-ведьмочку, судорожно шаря по ее совсем еще юному, но превосходно развитому телу, стремясь опрокинуть прямо на пол. Было заметно, что под черным платьицем у девушки ничего нет. Ему мешал один из Анонимусов, содрогавшийся, будто грешник на адской сковороде.

Постепенно начинало казаться, что все уже перенеслись в какую-то инфернальную реальность, а окружающие меня существа никакие не маскарадные персонажи, а самые что ни на есть настоящие обитатели Нижнего Мира. Или наоборот — вся эта нечисть, пребывающая обычно по ту сторону всего здешнего, получила выходной день. Вернее — ночь.

Музыка сменилась, и зазвучал «Faerie's Aire and Death Waltz» Джона Стампа[8].

Дальнейшие события развивались с головокружительной быстротой, но странное дело — я запомнил каждую мелочь, и в моем сознании все разворачивалось неторопливо, будто при замедленном воспроизведении ускоренной съемки.

Одна из танцующих Харли Квинн, судя по молоту в руках, та самая, что всучила мне рекламу банка, оказалась в середине танцпола, и всеобщее внимание переключилось на нее. Жесткий ритм, агрессивный эмоциональный напор соединили танцевальные фигуры и сложные переводы рук в интенсивный рисунок бешеного вальса. Танцовщица околдовывала своими движениями. Неистовая музыка и бурные движения танцовщицы завораживали: облегающая одежда в сочетании с мигающим светом, безумной музыкой Джона Стампа, виртуозной игрой молотом и рваным танцем тела, — все это создавало фантастический эффект. Почти сразу после начала представления вокруг образовалось свободное пространство, а окружающие стояли и внимательно смотрели, побаиваясь, наверно, что она кого-нибудь заденет своим аксессуаром.

Тут Харли Квинн внезапно прервала завораживающий танец, остановилась, взяла молот на манер винтовки, направила ручку почти в упор одному из парней в костюме Анонимуса и, по-моему, что-то сделала, потому что нечто блестящее вонзилось прямо в шею злосчастному Анонимусу. Маска с парня тут же слетела. Он молча раскрыл рот и сразу же упал, раскинув руки и ноги. Судя по тому, как задергалось тело, вероятно, пробило то место, где продолговатый мозг переходит в спинной. Музыка неожиданно стихла, в то же мгновение погас свет и послышались многочисленные нестройные вопли.

Через несколько секунд включили общее освещение. Некоторые из мужиков громко закричали, а маленькая ведьмочка, что лапал вампир, пронзительно визжала. Только тут я заметил, что сразу под подбородком из шеи жертвы торчит филигранно исполненная металлическая стрела. По полу медленно расползалась красная лужа. Опять кто-то заорал, и все обернулись на крик. Кричал парень, одетый Дракулой. Прямо около него, на полу, валялась одежда Харли Квинн. Видимо, пока все внимание было обращено на умирающего Анонимуса, убийца, воспользовавшись темнотой и всеобщей неразберихой, скинула камуфляж, бросила оружие и быстро исчезла, затерявшись среди гостей.  Будто растворилась в толпе.

В первых рядах, почти у самого трупа, оказалась голопузая девушка в одежде демона, — все черное в обтяжку: высокий топик, очень низкие легинсы и рогатая маска на лице, не хватало только хвоста. А может, хвост и был, только я его не приметил. Классная фигурка спортсменки. Попка круглая, да и грудь по-моему настоящая, не поддельная. Кажется, раньше ее тут видно не было, а то заметил бы. Но в такой толпе и полутьме недолго и пропустить человека, зря что ли костюм черный. По-моему, ей стало плохо от всего увиденного: она вдруг зашаталась, и ее усадили на стул, любезно освобожденный одним из олдовых мужиков.

Неожиданно быстро появилась полиция. Всем присутствующим громко повелели оставаться на своих местах и помещения не покидать. Народ загудел и ломанулся к выходу, но не тут-то было: двери уже стерегли крепкие мужики в форме. Черные мундиры ментов на удивление гармонично сочетались с нарядами гостей клуба.

Стало жарко, и я снял свою маску. Тут же подошел один из оставшихся в живых Анонимусов.

— Привет! Что, не узнал? — спросило лицо Гая Фокса глуховатым из-за маски голосом.

— Морду сними, — попросил я, и Анонимус послушно приподнял маску. Под ней оказался Рома-Тренд.

— Зря маску снял, — пояснил он, снова пряча свое лицо. — Сейчас тут такое начнется, что рожу лучше вообще никому не показывать.

— А, это ты. Привет… — печально сказал я, опять надевая своего Анонимуса. Кого-кого, а уж Рому встретить тут мне совсем не хотелось. — Теперь мы надолго застряли. Как чувствовал, не стоило сюда приходить.

— Чего тогда приперся? Это вообще-то не совсем обычная вечеринка. Ты как здесь?

— А, так просто… — сначала не хотел объяснять я, а потом передумал: — я же состою в этой сетевой группе… как ее? «Devil’s night». Вот и приглашают регулярно. Но редко куда хожу, а тут вот уговорили. Хэллоуин все-таки.

— Понятно. Кто уговорил?

— Моя знакомая.

— Я ее знаю? — почему-то вдруг заинтересовался Рома-Тренд. Обычно его мало волновало, с кем там кто в каких отношениях состоит.

— Без понятия, может и знаешь. Но думаю, что нет, — неуверенно заявил я. — По-моему, она так и не пришла. Что-то не видно ее. А тебе какой интерес?

— Моя тоже не пришла.

— Кстати, а ты-то как тут очутился?

— Ну, я. Я здесь обычный посетитель вообще-то. Постоянный гость, так сказать, платиновая карта, а что? Знаешь, по-моему, нам уже пора. Тут имеется один запасной выход для технических нужд, так что давай-ка сваливать пока не поздно.

* * *

То, как мне удалось добраться до дома, и как потом получилось уснуть, навсегда выпало из памяти. Помню только, что до метро дошел, а дальше будто отрезало. Зато уже на другое утро разбудил телефон. Вот черт. Забыл выключить на ночь, всегда же так делаю.

— Слуш, так ты в наш клуб приходил вчера, или нет? — раздавалось в телефонной трубке. — А то я так и не поняла.

Да, это была Оксана — девушка с рыжими волосами. После минувшей развеселой клубной ночи, я ей не только не позвонил, но и не написал. Просто не успел.

— Ходил, конечно. А ты почему не пришла?

— Не получилось у меня. Слуш, что там было? А то девки страшные вещи рассказывают с самого утра, говорят, разные ужасы там происходили.

— Какие еще девки? — не понял я.

— Неважно, так что было-то? Я же ничего не знаю! — звонко не отставала Оксана. Поистине любознательность ее не имела границ.

— Ага, не знаешь, — возмутился я. — Чтобы ты, да не знала? Не поверю ни за что.

— Ну, расскажи-и-и-и-и! — взмолилась Оксана. По-моему послышалось, как она затопала ногами от нетерпения.

— Чего там рассказывать… какого-то парня на танцполе убили. Сам не видел, — на всякий случай солгал я, — далеко сидел, толпа загораживала. А когда паника началась, сбежал запасным техническим выходом. Через подвал прямо во двор. Как выяснилось, имеется там такая маленькая специальная дверца у помойки, очень удобно оказалось.

— Откуда знаешь про этот выход? Он даже на плане эвакуации не обозначен.

— Друг помог, — нехотя признал я. — Он там завсегдатай, все ходы-выходы знает. Тоже там оттягивался. Как только сумятица началась, мы и сбежали вместе с его девушкой. Эта парочка потом удрала на своей машине, а я бросил маску вместе с плащом и поехал на метро.

— Что за девушка? — зачем-то спросила Оксана. Вот ведь любопытство женское. Ну для чего, спрашивается, ей надо знать, какая там была у Романа девушка? Даже я, который бежал с ней, так и не удосужился выяснить, ни как зовут, ни кто она такая.

— Без понятия. По-моему, новая какая-то. Сначала он решил, что его тоже продинамили, но потом оказалось, что девушка давно уже там, просто хотела с другими парнями потусоваться. Она была в костюме демона, причем лица я даже не рассмотрел — маска мешала. Зато пузико у нее было голое, и все его разглядывали. Только мы линять собрались, так она к нам тут же подскочила и попросила увести оттуда. Ты мне лучше вот что объясни. Ведь обещала, что костюмов будет много и все разные, а их было не так чтобы очень, и сплошные повторы. Одних только Джокеров штуки три, мне, правда, ни одного не досталось, оделся Анонимусом. Их тоже несколько оказалось. Почему?

— Ой, там с этими костюмами полная лажа приключилась, мою подружку даже уволили за это. Слуш, сейчас с улицы звоню, мобильник «садится», поэтому долго не могу разговаривать. Давай встретимся?

— У тебя или у меня? — спросил я, надеясь придумать способ отмазки. Все-таки Оксана была очень утомительной и приставучей особой.

— Ты же дома? Тогда сама приеду. Через час, устроит? Вот и хорошо, жди!

И отсоединилась, даже сказать ничего не позволила.

Оксана прибыла через два с половиной часа, и вовсе не думала как-то объяснять свое опоздание. Опаздывала она всегда, и более чем час задержки — не самое страшное, что могло с нею произойти. По-моему иначе она просто не умела и физически не могла правильно организовывать свободное время. Более того, всякие разные тайм-менеджменты для женщин казались ей глупыми, скучными и немодными. Именно поэтому она опаздывала везде: в универ на занятия, в салон к парикмахеру, на прием к зубному и на встречу к лучшей подруге. К другу опаздывала тоже.

Пока она вела беззаботную жизнь, ей это прощалось, но как только устроилась в клуб, шеф сказал жестко: следующее опоздание на этом месте будет последним, и ей волей-неволей пришлось учиться успевать. Неорганизованность прошла, но только в отношении работы.

Вторая причина хронических опозданий Оксаны заключалась в нежелании выглядеть глупо в собственных глазах. Действительно, если я вполне мог маяться ожиданием, то ей такой образ не подходил. Для нее казалось абсолютно невозможным «терять лицо», показывая, что свидание ей нужно больше, чем мне, ведь заставляя ждать и волноваться, она, будто бы, повышала свою значимость и некий статус в собственных глазах.

Я вытащил из холодильника заранее припасенный торт. Выслушав вполне ожидаемые сетования Оксаны, что такой десерт ей теперь будет стоить пары дополнительных часов в спортзале, я традиционно пообещал заменить эти упражнения иными физическими нагрузками. Как всегда засмеялся на ее такое знакомое фырканье, и как всегда, она сделала вид, что обиделась. Все происходило как обычно, она вообще была очень предсказуемой, что в ней иногда и привлекало. Дальше подробно и в деталях я рассказал о происшествии в клубе. Поскольку приходилось придерживаться версии, что сам ничего не видел, оставалось представить дело так, словно пересказываю чужие впечатления. Будто бы все подробности видел мой друг, а я так, лишь сторонний слушатель.

Оксана меня постоянно перебивала, принималась излагать то, что узнала от каких-то неведомых «девок». Слушать она любила только себя.

— Слуш, тут такая дилемма возникла. Мне коротко подстричься или как есть оставить? — вдруг без всякого повода перескочила на новую тему Оксана. — Нужен совет, только основанный не на твоем фетишизме к длинным или суперкоротким волосам, а объективный взгляд. Как сделать так, чтобы лицо тыквой не стало?

— Ну, что. Это тебе надо какого-нибудь профессионального визажиста теребить. Очевидно же. Иди к парикмахеру и скажи: хочу, мол, короткую стрижку, но боюсь выглядеть тыквой, сделайте что-нибудь. Обычно они обсуждают пожелания и прежде чем резать, что-нибудь предлагают на выбор.

— Да я как-то вот так уже делала. Давно, правда. Пришла в салон с объяснениями своих пожеланий. Очень, знаешь ли, разочарована потом была.

— Значит, не туда пошла. Тут только мастера менять. Если человек не врубается, что частенько бывает, можно сколь угодно долго объяснять, что хочешь и как. Даже показывать предусмотрительно принесенные с собой картинки можно, но толку от этого не будет. Такой мастер будет кивать, уверять, что все понял, мило улыбаться и все равно оболванит. Обычно или боятся отрезать лишние полсантиметра, или наоборот — стригут по уставу советской армии.

— Да уж. Искать нового цирюльника явно необходимо. Только хочу ясности своих предпочтений.

— Тут что-то определенное посоветовать затруднительно, но знаешь, думаю, что твое лицо прической сложно испортить. Тебя можно стричь хоть налысо, хоть как, все равно красавицей останешься. А если очень захочется что-то поменять, сделай каре. Или даже ежик.

Рыжая Оксана вся заулыбалась, медленно подошла ко мне, грациозно и маняще выгнулась и полезла целоваться, а я не особо-то и сопротивлялся. Как она целовалась! То засовывала свой юркий язычок мне в рот, то нежно проходила им по моим губам и тут же принималась покусывать нижнюю губу, то игриво втягивала мой язык в свой рот… сочетание невозможной нежности и буйной страсти, любовный порыв и сладкая нега, мы оба были в плену ласк…

Уже после душа девушка стала намного спокойнее, увереннее и психологически казалась стабильнее меня. Среди других тем мы опять заговорили про убийство, пошли всякие предположения и гипотезы. Чуть позже решили от всего отвлечься и пойти в кино.

На экранах заканчивался показ очередного американского фантастического боевика, наделавшего много шуму и вызвавшего массу пустых разговоров. Почти все мои знакомые уже видели этот фильм, а те, что еще не видели, торопились сходить. Почему-то изначально относился я к фильму с неким предубеждением. Как оказалось, совершенно напрасно. Кино неожиданно нам понравилось, даже несмотря на всю его неестественность, глуповатую серьезность и полное отсутствие юмора. Сюжет во многом вторичен, — прямое подражание более ранним вещам. Ожидал тошниловки и чернухи, а оказалась вполне жизненная философская драма, да и главная героиня получилась не шаблонной, а действительно интересной. Как всегда бывает в таких случаях, помогала удачная подборка актеров, красивые спецэффекты и тщательно выверенная общая линия, — все это не казалось чересчур наигранным. Чего уж говорить, — кино в Голливуде делать умеют. Наверно, понравилось еще и потому, что литературного первоисточника не читал. Снимали по роману известного фантаста, коего я не слишком-то жаловал из-за пристрастия автора к трагическим финалам. Здесь же закончилось вполне хорошо, — традиционный американский happy end.

— Слуш, — сказала Оксана, когда мы вышли из зала и направились к машине, — вы тогда очень правильно сделали, что сбежали из клуба.

— Еще бы неправильно! Там уже полиция появилась, а это всегда не к добру.

— Не, дело не в полиции… — задумчиво сказала девушка и посмотрела куда-то вверх. — То была хеллоуинская вечеринка, так? Частично спонсировал ее один банк, так? И он же, как я после узнала, предоставил маскарадные костюмы… что-то там где-то перепутали, и многие костюмы пришли в нескольких экземплярах, а многие вообще не пришли. Ну, ты же сам мне говорил, помнишь? Моя подруга этим занималась, так она не виновата была, а наш директор все равно ее уволил по требованию банка. Теперь ее обвиняют в соучастии, будто бы именно она косвенно в чем-то там виновата. Не будь столько одинаковых костюмов, ничего не случилось бы.

— Почему это? — не понял я. — Причем тут костюмы?

— Говорят, ну, слухи такие ходят, что это кого-то другого хотели пришить. Но из-за костюма перепутали.

«Вот это новости, — подумал я, — у меня-то был точно такой же костюм».

— Про этот банк, — продолжала Оксана, — вообще жуткие истории рассказывают, ты наверно и так слышал.

— Что за истории? — удивился я. — Ничего не знаю.

— Да? Ладно, забудь, — сразу заткнулась рыжая, словно чего-то испугавшись.

Больше на эту тему ничего из нее вытянуть не удалось, хоть и очень старался. Она говорила о чем угодно, только не про банк и не про ту злополучную вечеринку.

4. Адвокат

Почти сразу после приключения в клубе возникло назойливое желание, как в американских детективах, переговорить со своим адвокатом. Лучше бы сделать это сразу, а то потом разное могло случиться. Только вот постоянно что-то мешало — то желание уснуть, то рыжая девушка, то походы с этой девушкой в кино.

Как там положено говорить? Мой адвокат? Моя адвокат? Моя адвокатесса? Последние две формулировки вряд ли верны. Короче, по давней договоренности я обещал не называть имени этой женщины, более того — никоим образом не намекать на истинную природу ее личности. Коль скоро обещание не снято с меня до сих пор, беседа будет передаваться исключительно в безымянной форме посредством местоимений.

Я набрал номер, которым давно не пользовался, поскольку повода не возникало. Разговор получился таким:

— Добрый день, это я. Как жизнь?

— Привет. Давно тебя слышно не было. Со мной все нормально, а у тебя как?

— Тоже все путем. Я по делу, помощь твоя нужна. Совет, вернее.

— Так, стоп, — послышалось в трубке. — Если тебе надо со мной проконсультироваться, приезжай в офис. Это не телефонный разговор.

— Да? — обалдело спросил я. — А сейчас можно?

— Через час. Успеваешь? Тогда жду.

Дорога до адвокатской фирмы заняла действительно час. Ну, может чуть больше — вечерние пробки только начинались. Как сообщало Авторадио: «…образовались пробки на внешней стороне Третьего кольца — от Лефортовского тоннеля до Шереметьевской улицы, по Большой Черкизовской улице в сторону Щелковского шоссе и на проспекте Мира от ВДНХ до Северянинской эстакады. Возник серьезный затор на Новорязанском шоссе в сторону области перед поворотом на Жулебино. Тяжелое движение на Рязанском проспекте от Окружной железной дороги в сторону области…»

Офис коллегии адвокатов, где работала моя знакомая, располагался как раз на Рязанском проспекте. Коллегия — это такая фирма адвокатская, в которой адвокаты организуются путем объединения, но каждый сам для себя работает. Здесь можно заключать соглашения с любым адвокатом по отдельности, но никогда с самой коллегией в целом. Честно говоря, я вообще никогда не понимал, зачем моей знакомой понадобилась вся эта коллегия. С таким же успехом она могла трудиться самостоятельно.

И вот, уже сидя у нее в кабинете, я со всеми известными подробностями рассказал то, что произошло в клубе и почему меня так интересует убийца этого несчастного парня.

— Как я поняла, тебе непосредственно ничего не грозит, и никаких обвинений в твой адрес не светит, да? Разве что бегство с места чужого преступления, но это не бог весть какое правонарушение. Вообще, если хочешь докопаться до истины, тебе надо искать клинического психопата.

— Кого? — не понял я. — Ты сейчас о чем?

— Ищи полного отморозка. Психопатологического типа. Понимаешь, какое дело…

Как доходчиво объяснила мне моя приятельница, сама биология, сами инстинкты запрещают нормальному, психически здоровому человеку убивать какого-нибудь другого человека. И это, вообще-то, известно давно. Еще в девяностые годы некие американские психологи, работавшие по проекту Пентагона, выяснили удивительное явление, что оказалось настоящим открытием для широких слоев общества. Приводимые исследователями факты заставляют иначе взглянуть как на самих людей, так и на психологию войны. Было аргументировано доказано, что в ходе непрерывных двухмесячных боев девяносто восемь процентов личного состава фактически сходит с ума. Психологи четко и обосновано показали, что оставшиеся два процента это те, кто в ходе боевых действий составляли главную боевую силу подразделения. Они уже готовые психопаты, поэтому с ума не сходили, а чувствовали себя весьма комфортно. Короче: эффективность вооруженных подразделений достигалась лишь наличием таких вот психопатов, а потому психологи рекомендуют комплектовать боевой личный состав только так называемыми природными убийцами. Их предполагалось выявлять еще на гражданке, изучая полицейские досье и медицинские карты призывников. Такие люди после армейской службы шли работать в полицию, в службу безопасности или иные силовые структуры. В социальной жизни они обычно успешно адаптировались в той или иной области, маскировались и вырабатывали ряд приемов позволяющих им существовать среди стандартных личностей. Или попадали в тюрьму. Однако в этих двух процентах была небольшая доля тех, кто к психопатам, в общепринятом понимании, не относился, но мог быть отнесен к «лидерам». Они не проявляли внешней агрессии, но их отличие от нормальных людей то же, что и у отморозков: человека могли запросто убить и никаких переживаний от этого не испытать.

— Поэтому, — заключила адвокатесса, — если желаешь выяснить истину, ищи психопата. Кофе хочешь?

— Хочу. Психопата, говоришь… проблема, конечно, интересная, — пробормотал я для заполнения возникающей паузы. — Но зачем оно мне надо?

— Тебе виднее! Сам же ввязался. Вот только эту проблему тебе придется решать в гордом одиночестве. Я сейчас занята, и могу подключиться лишь в самом крайнем случае, разве что помощь понадобится тебе лично. Из тюрьмы вытащить, от суда освободить, непричастность доказать в случае обвинения. Но, очень надеюсь, до этого все-таки не дойдет.

— Я тоже очень на это надеюсь, — усмехнулся я. — Впрочем, я ничего решать не хочу, никаких таких проблем иметь не желаю. А то можно схлопотать по полной. Тем более, в клубе есть сообщник. Там кто-то отключал свет, явно для того, чтобы убийце помочь сбежать.

— Не факт, что это был сознательный помощник. Так, как я сказала, ты можешь найти только отморозка-исполнителя. Заказчика, а тем более сообщника-посредника по таким признакам не обнаружишь, — веско заявила мой адвокат.

— А каких посредников ты имеешь в виду? — спросил я, уже зная ответ. Мне просто хотелось услышать ее изложение. Эта женщина могла многое, и я давно уже убедился, что надо внимательно прислушиваться к ее словам.

— Посредниками убийства могут быть любые люди, отвечающие за что-то технически важное. За электричество. За чей-то допуск к работе. За отключение неисправного оборудования. Причем иногда требуется именно педантичное исполнение инструкций, а вовсе не нарушение. Всяко бывает. Например, такой отрывок из воображаемого конспирологического детектива в духе Фредерика Форсайта. Повторяю — это чисто умозрительная фантазия, рассказик на заданную тему. Аналогий просьба не проводить и прототипов не искать. Сечешь? Значит так. Представим себе вечер, скромно обставленную квартиру москвича со средними доходами. Звонок в дверь. К хозяину квартиры приходит корректный, хорошо одетый незнакомец…

…Это был респектабельный господин с приятными манерами и добрым, располагающим лицом.

— Так о чем мы говорили? — с легким американским акцентом спросил господин, когда беседа зашла в тупик.

— О том, что я предложил вам убираться из моего дома к чертовой матери, — раздраженно произнес хозяин квартиры.

— Как это невежливо с вашей стороны, — слегка обиженно и нарочито удивленно произнес гость. Однако чувствовалось, что он не скрывает ироничного отношения к возникшей ситуации. — Невежливо и даже грубо. Но давайте попробуем еще раз. Вы же хотите обеспечить будущее? Свое и своих детей? Внуков? А что вы заработаете здесь? Не самую большую зарплату, а потом довольно скромную пенсию. Зато после произведенных вами действий, вы получаете ту сумму, что уже была озвучена. Этого вам и вашей семье хватит на спокойное существование в тихой теплой стране со стабильным политическим режимом. При этом ваши деяния не выйдут за рамки должностной инструкции. Ошибка, случайность, к которой лично вы не будете иметь никакого отношения. Ну, почти не будете. Самое «страшное», что вам угрожает, это служебное взыскание. В крайнем случае — снятие с должности и увольнение. Но с этим счетом в швейцарском банке, — респектабельный господин постучал ухоженным ногтем по квадратику бумаги с многозначным числом, — вы не пропадете, уверяю вас. Но ведь нужные нам поступки с положительным результатом могут осуществить и другие работники вашего предприятия. Возможно, они окажутся более сговорчивы. Кроме того, не поручусь за личную безопасность, например, ваших детей. Ваш город — не самое тихое место, к тому же здесь много беспокойных приезжих из южных стран и регионов...

Повисла тягостная пауза. Первым не выдержал хозяин квартиры:

— Хорошо, допустим, — медленно сказал он, глядя на свои руки. Рядовой инженер никак не ожидал увидеть у себя дома подобного гостя, — только допустим, что я приму ваше предложение…

Доброе лицо респектабельного господина сразу же расплылось в улыбке.

— Ну, вот видите! Мы с самого начала знали, что с вами можно иметь дело.

— А каковы гарантии? Откуда знать, что вы не «кинете»?

— О чем вы? Сразу же после официальных сообщений СМИ получите соответствующие реквизиты…

— Ну и как тебе возможная реконструкция событий? — спросила адвокат, закончив импровизированный рассказик.

— По-моему вполне достоверная ситуация, — признал я,  — вполне. Такое очень даже могло случиться, нет?

— Почему — нет? Очень даже да. Да оно и случилось…

— Но это сценарий вербовки пособника для устранения руководителя крупной корпорации, организации масштабной диверсии или для ликвидации известного политического деятеля… Спасибо за кофе, адвокат, он у тебя очень даже неплох.

— Думаешь, существует принципиальная разница? Нет, только количественная, измеряемая суммами гонораров. Ладно, тут еще куча забот на сегодня, поэтому давай-ка сама провожу тебя до охранника, а счет за услуги потом пришлю…

* * *

Через пару дней на какой-то ленте новостей появилось сообщение: «В Москве закрыт клуб по интересам».

Весьма знаменитый в Москве ночной клуб «Цепея Неморалис» закрыт решением Шаболовского районного суда за игнорирование правил безопасности. «По решению суда наша работа приостановлена, — пояснил представитель администрации клуба. — Но мы надеемся своевременно ликвидировать нарушения и открыть клуб». Претензии к клубу появились еще летом, когда во время комплексной проверки был обнаружен ряд нарушений и злоупотреблений. Тогда администрацию оштрафовали. В начале ноября в клубе были выполнены вторичные проверки. По данным нашего источника в администрации района, согласно итогам ревизии, материалы о деятельности упомянутого клуба были направлены в суд, который приостановил работу клуба на три месяца. Причем, как ранее сообщал представитель властей, большинство нарушений были устранены. В итоге оказался сорван и уже не состоится широко разрекламированный новогодний маскарад. Это далеко не первый известный в Москве клуб, закрытый за подобные нарушения. Напоминаем, что в самом конце октября в клубе «Цепея Неморалис» во время одного из ночных мероприятий произошло убийство.

Чуть позже стало известно, что Центробанк отозвал лицензию у «Эклектор Банка». Банка, который каким-то образом взаимодействовал с клубом «Цепея Неморалис». Об убийстве в самом клубе и последующем его закрытии я предпочитал больше не вспоминать вообще, как о вещах, не имеющих ко мне никакого отношения. Но обстоятельства ничего забыть не дали. Сами напомнили.

5. «Готика»

Незаметно закончилась осень, началась зима, и как-то суетливо проскочили растянувшиеся на две недели околоновогодние торжества. Было много поездок к друзьям, разных симпатичных неожиданностей и праздничных подарков.

Зато впечатления о первой послепраздничной неделе нового года сложились непростые и далеко не самые приятные. Столица утопала и задыхалась. Грязь и слякоть захватила не только спальные районы, но и сам центр. Коммунальщики, выведенные городскими властями на неравную битву со стихией, явно не справились и запросили пощады. Власти признали, наконец, что для уборки просто не хватает людей. Ведь мигранты, прежде занимавшиеся расчисткой, или уехали, или уже не работали, поскольку планировали вернуться на родину в самое ближайшее время: убирать город стало просто невыгодно. Да и сам воздух мегаполиса пропах какой-то гадостью. К сожалению, теперь это правило для Москвы. Говорят, что даже составлен специальный рейтинг неприятных запахов, особая классификация вони в разных районах столицы. Не секрет, что главной причиной плохого городского воздуха остаются автомобили, причем дело не только в огромном их количестве, но и в «грязности» технических характеристик самих двигателей и скверном качестве бензина. Ограничения на выхлопы если где-то у нас и действуют, то лишь для грузовиков. Причем Москва далеко не самый загрязненный город мира. Если сравнить с Азией, то у нас вполне себе чистый воздух. Ведь день в китайском мегаполисе приравнивается к выкуриванию двух десятков сигарет единовременно.

Незаметно полетел февраль, заполненный суматохой и деловой активностью, а потом, за всякими мелкими неприятностями и проблемами зима вдруг прекратилась и настала весна. Этот затертый до дыр штамп всякий раз приходил на ум, когда соответствующее время года не только появлялось на календаре, но и начинало выглядеть вполне достоверным при созерцании пейзажей.

Я совсем даже не ожидал, что та история с клубом опять вылезет на поверхность. Более того, вовсе не предполагал, что стану активно копаться в ее продолжении.

Часто событие наступает в результате нескольких причин, совпавших во времени. Все-таки Рома-Тренд меня дожал. После того памятного клубного вечера обстоятельства как-то сплотили нас, и больше не получалось противиться Роминому проекту. Он тогда долго и многократно ныл, используя банальные фразы и избитые повторяющиеся выражения, что ничего особо не теряю, приобретаю даже, и что мой рассказ, так уж оно и быть, разместят в сборнике бесплатно, если только возьму на себя верстку и общее оформление книги. А уж художника он, Рома, сам найдет, так уж и быть, есть такая возможность, сможет договориться с ним, с этим художником, и деньги за работу выплатит. Свои сомнения я загнал поглубже и согласился. А ведь чувствовал, знал даже, что пожалею потом, но проявил мягкотелость и слабодушие, непростительную уступчивость проявил. Откуда-то появилась неуместная надежда, что уж сейчас-то, в этот-то раз, все обязательно получится, благо деньги собраны, и много заинтересованного народу в проекте уже задействовано.

Сборник назвали «Готика». Просто и без затей. На черную обложку поместили цветную фотографию стрельчатого окна какого-то католического собора с витражом на просвет и набранное серебристыми готическими буквами название книги. Всего подошло тридцать рассказов различного размера и содержания плюс одна повесть.

Повесть, зацепившая взгляд, называлась «Темная лошадка». Не особо оригинально, прямо скажем. Прочитал наравне с прочими. Некая неназванная страна, заседание парламента накануне предвыборной кампании. Харизматичный до противности политик возглавляет движение за права интернет-пользователей и сетевых жителей, чьи права стремится уничтожить правящая партия. Партия, как это часто случается, погрязла в коррупции, бюрократизме и откровенном благодушном безделии. Однако среди депутатов циркулируют упорные слухи о каком-то загадочном артефакте, что способен не только повлиять на ход предвыборной гонки, но и поменять ход всей дальнейшей истории. По легенде, это огромный драгоценный камень обладающий способностью стирать память не только у компьютеров, но и у людей. На фоне происков, интриг и страстей маленькая группа активных политиков организует заговор с целью захвата контроля над умами избирателей. В этом нелегком деле упомянутый артефакт каким-то загадочным образом должен сыграть решающую роль. Главный герой — лидер этой группы активных политиков, для поддержки и личной помощи нанимает некого подозрительного программиста, — не то хакера, не то просто высококлассного компьютерного специалиста, не то авантюриста-жулика, что обещает обеспечить им чистую победу и устранение наиболее опасных конкурентов. Начинает он с того, что подделывает банковские коды и помогает украсть чудодейственный артефакт из банковского сейфа. Вот тут-то и завязывается интрига, переходящая в какую-то чертовщину. Оказалось, что некие чисто информационные структуры уже проникли в мозги отдельных госчиновников и полностью захватили контроль над разумом каждого из пораженных. Этим вселившимся сущностям незнакома человеческая мораль и глубоко чужды людские эмоции. В конце концов, этого компьютерного авантюриста находят с перерезанным горлом, главный герой отказывается от расследования, сдает свои лидерские позиции, уходит из политики в бизнес, а все прочие люди утрачивают контроль над Сетью становясь ее рабами.

Сюжет понравился, но похоже, что-то такое я уже слышал или читал. Не то у Джорджа Мартина, не то у Стивена Кинга, но, по-моему, где-то такое было… только там об Америке. Впрочем, какая нафиг разница? Не все ли равно, что читать? Количество сюжетов в мире сильно ограничено, и кто у кого что украл, сейчас уже и не определишь. Да и надо ли? С другой стороны — причем тут готика? Как-то не вписывается рассказ в тему сборника. Обычный политический триллер.

Проблемы у нашего сборника начались неожиданно, как это часто случается с проблемами. По условиям конкурса, до самого последнего момента, все участники шли под псевдонимами. Потом, когда с победителями должен был наступить черед заключать договорные соглашения, предполагалось, что они сообщат свои истинные имена и фамилии. Как оказалось, с авторов собрать средства не получилось: хорошие авторы не собирались платить за свои же собственные произведения, а те, кто хотел напечататься за деньги, не представляли интереса в литературном плане. В результате, пришлось привлекать спонсора. Весь план на ходу видоизменили, и по новому варианту каждому автору полагался даже небольшой гонорар — в зависимости от объема текста. Когда дело дошло до выплаты положенных денег, вдруг неожиданно выяснилось, что получать вроде как некому. Первый из наших авторов катался на горных лыжах, упал, ударился головой и сломал себе шею. Второй купался в тропическом море и утонул. Третий разбился на собственном мотоцикле, когда гонял по ночному городу. Четвертый был насмерть заколот в молодежном клубе во время вечеринки. Пятый принял ислам, записался воином Аллаха в «горячую точку», где и погиб во время очередной заварухи в пустыне. Шестой напился до потери сознания, уснул ночью на улице и скончался от общего переохлаждения организма. Седьмой отравился домашними консервами из грибов, причем к врачу не обратился и умер от паралича дыхательной мускулатуры вследствие ботулизма. Восьмого, когда он выходил из бара, чисто случайно убили какие-то пьяные «гости столицы». Девятого насмерть сбила машина, когда тот перебегал улицу в неположенном месте. Десятый отравился некачественным алкоголем. Одиннадцатый погиб в метро — при движении поезда зачем-то раздвинул двери и выпал из вагона в тоннель между станциями «Красные ворота» и «Комсомольская» Сокольнической линии. Двенадцатый отдал душу от наркотического передоза. Тринадцатый умер от СПИДа в клинике на Соколиной горе. Четырнадцатый расстался с жизнью вообще без видимых причин — шел себе по улице, как вдруг упал и все. При вскрытии диагностировали внезапную остановку сердца вследствие фибрилляции желудочков. Оказалось, он давным-давно страдал какой-то скрытой сердечной болезнью. Пятнадцатый успешно осуществил самоубийство, выпрыгнув из окна шестнадцатого этажа. Из оставленной записки явствовало, что суицид совершен на почве несчастной любви и общего разочарования в текущей реальности.

Даже художник, вернее — художница, сделавшая иллюстративные рисунки-заставки для каждого из рассказов, пропала без вести, и связь с ней установить не удавалось. Имя этой художницы еще предстояло выяснить — мы знали ее только по нику. Объявили неофициальный розыск, но что-то подсказывало: живой не отыщут.

В принципе, этот скорбный перечень можно было бы увеличить вдвое, но что толку? Причины гибели всех наших авторов вместе никак не связывались. Трагедии произошли в разных местах, в разное время, и по совершено различным причинам. Единственное, что объединяло жертв, это участие в проекте Ромы-Тренда. И еще одно обстоятельство. В каждом рассказе кто-нибудь умирал, такова была первоначальная установка конкурса. Этим хотелось создать атмосферу мрачной романтичности и придать некую «готичность» сюжету. Но обстоятельства смерти самих авторов удивительным образом напоминали смерти их персонажей. Один из этих авторов погиб на моих глазах в клубе «Цепея Неморалис». Ни о какой случайности не могло быть и речи.

Для начала я позвонил Инженеру и поделился своими мыслями. Инженер одобрил мои соображения, поддержал идею разобраться в данной конкретной ситуации и рекомендовал установить киллера, или киллеров, если их много. Затем я направил всем тем, кому рассылал приглашения на хеллоуинскую вечеринку, просьбы собраться в одной точке пространства и времени. Помнится, то была идея Оксаны — пригласить побольше друзей в клуб, где она работала. Тогда еще казалось, что не удастся собрать много народу. Кто ж знал, что несмотря на сравнительно высокую стоимость билетов, от желающих отбою не будет.

Зная безалаберность и необязательность своих «френдов», решил с каждым связаться лично. Почесав затылок, первым позвонил Роману. Очень не хотелось, но пришлось.

— Привет, это я.

— О! Привет! — Рома-Тренд, похоже, находился в гипоманиакальной стадии личного существования, и выглядел прекрасным собеседником. Очень удачно. А то когда он в депрессивной фазе, то слова из него не вытянешь. Или вообще выпадает из мира: телефон отключает или трубку не берет.

— Помнишь, ты говорил, — начал я, — что собрал компанию энтузиастов для издания и продвижения сборника этих готических рассказов?

— Помню, конечно, — кивнул Тренд. —  А что?

— Кто все эти люди? Что за народ?

— Ну… — Рома почему-то замялся, — «компания», это вообще-то громко сказано… Там все обстоит немного не так, как ты это вначале понял.

— Чего?

— Это я с приятелем и моя подруга, Снежана. Еще тебя вот удалось привлечь. Потом мы художника нашли книжку иллюстрировать. Всего четверо получается, а что?

— Это со мной четверо?

— Это без тебя четверо, а что? Какие-то проблемы?

— Погоди, сейчас объясню. Чего ты делал в этом «проекте» я более-менее знаю. Мне так кажется. А подруга твоя? Снежана, да?

— Помогала мне, а что?

— Чем?

— Что пристал? Фотка ее будет на обложке сборника. Фотограф она, персональная выставка на Винзаводе.

— Да, на выставку надо бы… А вообще, мне придется поговорить со всеми участниками этого клубного дела, с теми, кого только виртуально знаю. Хочу понять эту историю. Сначала с каждым в отдельности, а потом соберу всех в одну кучу в реале. Если получится, конечно. Ладно, тут мы разобрались, а что у тебя за приятель? Оно что делал?

— Бабло давал, больше ничего не делал. После того, как нам не удалось собрать деньги на публикацию с самих авторов, пришлось привлечь спонсора, как ты знаешь. Вот мой знакомый тот самый спонсор и есть. Он бизнесмен средней руки, поэтому согласился финансировать. Чем занимается, не знаю, но нечто связанное с экспортом и импортом. А что?

— А на кой ему это понадобилось? — не отставал я. — Финансировать издание? Убыточное же мероприятие.

— Он это провел как филантропическую акцию. Поддержка молодых талантов, вклад в развитие отечественной культуры в рамках года литературы… За такую благотворительность какие-то налоговые привилегии положены. Или не положены, а должны быть положены. Короче, если эти льготы станут реальностью, то они, по его словам, превысят затраты на издание самой книги, а что?

— Понятно. Координаты его мне дашь?

— Зачем тебе? Для чего? Он практически не в курсе наших дел. Всего лишь подкинул денег, а потом затребовал отчетную документацию.

— Все-таки дай. Хочу поговорить. Вдруг он что-то знает? Или слышал? Сейчас каждая крупица информации важна.

— Ладно, лови… можешь на меня сослаться, если что. Так скажешь наконец, для чего тебе все это понадобилось?

Я довольно длинно и детально обрисовал ситуацию, умолчав об Инженере и других частных интимных подробностях.

— Как видишь, — подытожил я,  — дело на редкость хреновое. Погибли практически все авторы текстов.

— Вот оно что… — как-то слабовато удивился Рома-Тренд. — Ну, сам-то я не в курсе, авторов ты, кстати, отбирал, тебе они слали свои творения… А художник?

— Что, художник? — от неожиданности переспросил я.

— Информацию о художнике мне перекинь. Ты же с ним детали обсуждал, и техзадание писал.

— Так он же… — смутился я, — вернее она же пропала, уже говорил, нет? По-моему я уже тебе рассказывал.

— Как это, пропала? — почему-то не понял Рома.

— Так это! Объявили розыск, но неофициальный пока.

— Ты только про авторов рассказывал, — обескуражено пробормотал Рома-Тренд.

— Ну и художница там. Ей же положен был гонорар за рисунки, поэтому она вроде как тоже среди авторов… собственно, так оно и есть. Но тут хотя бы знаю к кому идти за консультацией. Да еще к тебе вопрос. Из другой, так сказать, оперы. Ты в клуб на Хеллоуин с девушкой приходил. Вернее — уходил, а еще точнее — убегал. Снежана, да?

— А зачем тебе? — грубовато не понял Роман.

— Надо поговорить, может, она видела чего, когда там парня убили. Как-нибудь обеспечь нашу беседу, желательно — в твоем присутствии. А то мало ли…

— Погоди… Я не понял, нафига тебе от нее надо?

— Боюсь, скоро она понадобится. Обстоятельства подсказывают. Так что обеспечь наш разговор, ладно?

Роман как-то неопределенно пообещал нас познакомить. Похоже, на него рассчитывать не придется, а надо будет обходиться своими силами.

Потом я связался с остальными своими «друзьями» из соцсети. В кавычках, потому, как собственно друзьями их можно называть с большими оговорками. Это — френдзона. Жутко модное заморское слово из разряда сленговых. Но раз его используют, то придется и мне употребить. В общем-то, все модели мышления, как известно — те еще дебри, в том числе и причины дурных человеческих вкусов, но, просеивая интернет, удалось наткнуться на такое определение. Френдзона — это такая хреновая штука, что ломает жизни нормальным людям. Искал формулировку на Википедии, не нашел, есть только на сайте Лурки. Всем желающим советую, но уверяю вас, для старшего поколения «френдзона» — просто корыстные знакомства, которые отдельного названия не заслуживают. Существуют вещи, которые гораздо хуже френдзоны, а сама концепция настолько расплывчата, что не поддается точной формулировке.

А еще в качестве экспертов хотелось побеспокоить знакомого частного детектива, дружественного программиста, приятельницу-колдунью и одну очень известную художницу. Все они вроде бы неплохо ко мне относились и не должны были отказать в помощи. В мою «френдзону» они не входили, но в настоящих друзьях числились.

6. Френды

Наконец, что называется в Реале, настал день встречи с френдами из френдзоны, извиняюсь за тавтологию. Не со всеми, разумеется, а только с теми, кто, по их уверению, клюнул на мою рассылку и отправился в клуб «Цепея Неморалис» отмечать Хэлоуин. В качестве приманки я обещал раздаривать свои книжки.

Встреча долго не удавалась, переносилась, менялось место и время, наконец, когда это уже порядком надоело, я обратился к одному из действительных друзей, по нику — Orbitarion. Человеку правильному, позитивному, что мог дать дельный совет, ведь он сам часто устраивал всякие такие сборища. Правда, в том злополучном клубе он не был и, что называется, пребывал вне темы. Или был, но только я не знаю об этом? Нет, скорей, не был, а то давно признался бы.

«Слушай, — писал ему я, — надо бы встретиться, поговорить, причем один раз и со всеми теми, кто тогда на Хэллоуин в клуб ходил. Повторно уже не получится, да и незачем будет. Вот. А я никак народ собрать не могу. То один не может, то другой, то место не подходит, то время не нравится, то еще что. Да и современные забегаловки уже плохо знаю…»

«Не, это так не делается, — отвечал друг, — погодь. Я все… ладно, щас объясню так. Значит сначала нужно собрать народонаселение, где-нибудь в парке, в Ботсаду можно или на худой конец в каком-нибудь кабаке а-ля “Пьяная Кружка”. Но! Важно сказать, чтобы приходили со своими бабами и деньгами. Тогда с тебя автоматически слазит целых две проблемы. Дальше рассказываешь, что тебе от них надо и говоришь: сегодня замечательный день… бла, бла, бла… давайте выпьем за… бла, бла, бла… и надеюсь что эта тема… бла, бла, бла… и раздариваешь книжки желающим. При этом спрашиваешь, о чем хочешь. Затем присутствующие тоже подымают два-три тоста за твое здоровье и удачу, все общаются, шутят, и расходятся по домам: кто со своими бабами, а кто и с чужими… Но пиво — за твой счет, об этом сразу предупреди!»

«Только с бабами исключительно с теми, что ходили на тот Хэлл, — уточнил я, — Это существенно! А то не по теме получится».

«Без вопросов. Короче, я на машине буду, тоже приду и устрою все, как подобает. Не парься».

Orbitarion действительно все устроил как надо, вернее, — так, как ему казалось, что надо. Перед самой встречей я вдруг сообразил, что хорошо бы туда вытащить Оксану — все-таки это ее клуб, и она все там знает, и могла бы оказаться полезной.

В первый же момент выяснилось, что встрече в реале никто особо не рад. Оксана пребывала в задумчивости и вообще сначала не хотела ни с кем разговаривать, а многие из пришедших представляли меня как-то иначе, других иначе представлял я, да и говорить вживую оказалось особо не о чем. Все привыкли общаться «в онлайне». Интересующие темы оказались либо давно оговорены в режиме чата, либо не интересны большинству присутствующих в принципе, или просто утратили актуальность. После принятия спиртного, как обычно случается в таких ситуациях, обстановка немного разрядилась, и процесс пошел. Впрочем, лучше, чем это сделал один из френдов по нику — Doctor_No на своей страничке в Живом Журнале, у меня все равно не получится. Меня он там иронически именовал Райтером. Временно предоставляю слово ему. Как говорится, «орфография и пунктуация сохранены».

Для меня все началось часа в четыре, пока ждал электричку из Софрина. Рожу мою опознали еще из поезда: вижу, выходит из вагона парень c флэшкой на шее, отточенным жестом достает из кармана пачку сигарет и здоровается со мной. Макс! Ну, туда сюда, друг друга не зная, в общем, разговорились, пообщались, понятно, о творчестве пока еще отсутствующего идейного вдохновителя нашего сборища в концепции современной литературы. Причем из-за московского метро было слышно только каждую третью фразу. Доезжаем до метрошной станции «Ботанический сад», время уже минут двадцать пятого. Что делать? Конечно, пошли за пивом… Много раз заочно был нами отблагодарен Orbitarion, за место выбора района — вышли не с того выхода, ближайший магазин оказался в конце улицы какого-то спального района Москвы. Ларьков нет, ничего нет! Куда попали? Даже у нас в районе и то солиднее с алкопромом… В конце концов, молодой человек возраста лет четырнадцати с сигаретой в зубах, указал нам правильный путь, и мы с Максом, наконец, дорвались. Открыли за встречу! Дальше разговор пошел… хорошо пошел. Вернулись, определили в рыжей девушке, уныло стоящей на платформе, пресловутую Оксану (Roxy). Тихо себе стояла, мы на нее глядим, глядим, она не видит… Тут узрела нас, сразу улыбки, и все в абажуре… Выясняем, что Райтер опоздает, начали в проходящих людях искать своих… Только разговорились и разложились на станции с планшетом — тут подходит какой-то олдовый небритый мужик. На вид — вполне себе асоциальный элемент в черной куртке, безымянных джинсах и камуфляжных берцах а-ля Ю-Эс-Эй. Происходит диалог примерно такого содержания:

— Ребят, а книжки вы читаете?

Мы молчим, не понимаем, что хочет, мысли в голове не успевают крутиться. Roxy почему-то хихикает.

— Мы… э-э-э-э, не… мы…

— Ребят, а чего это вы так напряглись? — нагло улыбается. — Я тут долго готовился, собирался, неужто не узнали?

Тут мы: да е-мое! Это ж наш Райтер! Фотографий никто не видел, кто такой не знаем, но, в общем, быстро перезнакомились, и принялись ждать оставшихся членов сообщества. Постепенно все подтянулись. Так получилось, что складом характера мы подошли друг другу, хоть Райтер, например, старше Оксаны в два раза, однако же, пока мы с Максом терли о пиве, все быстро нашли общий язык. Подъехала Снежана (LiLu) со своим Романом (Trend), решили, что в «Лысом саду» делать нечего, пошли искать какое-нибудь вменяемое заведение, благо до проспекта Мира не очень далеко. Где-то через полчасика после дегустации выпечки в ларьке на выходе, когда в моей голове все уже ходило туда-сюда, туда-сюда, мы, наконец, собрались все. Приехал Orbitarion, загрузились всемером к нему в машину, добирались минут десять, остановились у кабака «Пьяная Кружка». «Выпивка за мой счет!» — обрадовал нас наш Райтер. «Ну, конечно», — согласился я, потирая сотню с полтиной в кармане. В этом кабаке мы сидели часа три, поедание пиццы и пивка совмещалось с обсуждением всего того, что происходило в клубе «Цепея Неморалис» на Хелл. Оказалось, все мы там присутствовали, но друг друга не узнали, ведь в масках-костюмах тусовались. Было там, конечно, аццки. Ну и помимо всего прочего мне это заведение особенно запомнилось низкими и громкими звуками, по крайней мере, моим ушам точно. Потом наш Райтер книжки свои раздавал и подписывал, если кто просил. В конце концов, по его наводке решили отвалить в кафе «Гоблин» за халявным пивом, благо флаеры на всех у нас были с собой. От нас к тому времени уехал Orbitarion, спасибо, за компанию, и без его машины мы поперли на метро. Поход в кафе включал в себя пи-ар акцию по зазыванию на персональную фотовыставку Снежаны на Винзаводе. Roxy раздавала всем ее флайеры. Надо сказать, что у нее это получалось мастерски — люд офигевал, но бумажки брал. Я им под шумок пяток флаеров на концерт одной группы слил. Потом, с легкой руки нашего Райтера мы попали в кафе «Гоблин» на party в честь кучки каких-то концептуально-интеллектуальных писателей. Программа официального мероприятия включала в себя возможность пообщаться с ведущими писаками в этой области. К нам тут же припер какой-то безумный седой борзописец и долго втирал о роли молодежи в современном российском самосознании.

Наш Райтер сначала просто молчал, потом что-то шепнул седому на ухо, и тот тихо отвалил. Ну, мы не обломались, пиво было действительно халявным. Пошли разговоры и споры, а также глобальные вопросы: кто кем был, а хотел бы стать. Готом, эмо, нариком, вампиром, растамоном, металюгой, синяком, хипстером, дауншифтером… Ну ладно, алкоголь, нервы… ДНР, ЛНР, Хохляндия, янки, Псаки, Мистрали и прочее. ДПС, ПМС, энурез… Оно вам надо? Але, есть кто на проводе?.. але… барышня, дайте Смольный! Потом мы еще чего-то пили, но что именно, помню уже плохо. В заключение хочу сказать: явление знакомства с очень хорошими людьми — достаточно редкое в жизни, по крайней мере, в моей. Спасибо, Макс, Оксана, Снежана и Роман, за теплую компанию, очень был рад встретиться с вами. Orbitarion и Райтер — обоим спасибо по отдельности. Может еще когда свидимся, может нет, но эту тусовку запомню уже надолго.

Doctor_No весьма выпукло изобразил ситуацию, именно так эта историческая встреча и прошла. Как говорится, в теплой и дружественной обстановке. Впрочем, все те существа, эти френды, оказались мне практически бесполезны, не в обиду им будь сказано. Впрочем, респект им всем и уважуха. Зато я оказался вынужден засветить свою рожу, чего всегда сознательно избегал. Остальная часть дня крепко запомнилась исключительно в форме бессвязных обрывков внутреннего монолога:

«…о боже, как же хреново… хочется блевать… с чего бы?.. я же не девочка, желающая похудеть и блюющая после каждого приема пищи… только бы добежать… успеть выйти из метро… явно от переизбытка скверного пойла тошнит… черт, как же плохо… ну и отвратное у них пиво, а водка еще хуже… голова кружится… а, вот уже и он, мой подъезд… выворачивает недалеко от ступенек, около кустиков… вроде бы легче… теперь успеваю до дома… о-о-о, унитаз, где ты?.. дома приятнее и удобнее, теперь можно сесть на корточки около холодного, белого друга, открыть свою проспиртованную пасть и потеребить пальцами в районе горла… спазмами выкачать полупереваренную жижу… кислая… лицо становится пунцовым, текут слезы… вот вроде бы все… плюнуть последний раз в унитаз, теперь смыть… уф-ф!.. теперь можно и умыться холодной водой, прополоскать рот и почистить зубы… привкус все равно остается… сплевываю сгустками мерзкой слизи… теперь принять что-нибудь простенькое, типа валокордина… и спать… спать…»

7. Частный детектив

Когда мое похмелье после дикой попойки в «Гоблине» рассеялось, реальность приобрела устойчивые черты, и состояние почти нормализовалось, пришло осознание факта: своего ума недостаточно. Френды не помогли, и настала время обращаться к другим людям. Экспертам в наши дни почему-то принято доверять. Если нечто снабжено ссылкой на экспертов — то автоматически становится верным. При этом эксперт обязан быть специалистом из другого города, а лучше — из иной страны. Не знаю, кто первым высказал такую умную мысль, но думаю, что идея зародилась в разных светлых головах независимо. Двое из намеченных мною консультантов этим требованиям, к сожалению, отвечали. Третий лишь частично — жил в другом городе, а четвертый и пятый не соответствовали вообще: добраться до них, при отсутствии пробок, можно минут за тридцать. Самым близким по расстоянию из всех этих консультантов у меня значился частный детектив. Профессиональный, без дураков. Обратиться к такому специалисту подвигли три обстоятельства. Во-первых, чувствовалась некая причастность к книжному проекту, так как пришлось стоять у истоков. Откажись я тогда в решительной форме, Рома-Тренд так бы и не собрался ничего предпринимать, и все бы остались живы. Уж я-то его знал: если дело не пошло сразу, он тут же бросал свои попытки. Во-вторых, ситуация: c чего бы молодые люди, причем в течение сравнительно малого периода времени, потеряли жизни? И, наконец, третье. Лицензированного частного сыщика я знал лично, причем хорошо и давно. Звали сыщика Стелла, и, несмотря на обстоятельства, я помнил, как нужно разговаривать с ней.

— Это кто? — послышался неприветливо-угрюмый голос. Интересно, она что, стерла мой телефон? Отключила определитель? С чего бы? Впрочем, с нее станется.

— Привет, это я, — сказал я в трубку.

— Привет. Чего надо?

Да уж, «вежливое» начало, ничего не скажешь. Будто и не было нашего многолетнего знакомства. Но звонил я по делу, и на стилистику речи внимания не обратил, как-то не до того.

— Проконсультироваться хотел… Погоди, а чего это ты сегодня злая как Мегера? Заболела что ли?

— Да как тебе объяснить… Видимо, погода депрессивная, а может, и выпивка паршивая оказалась… или закуска. Состояние просто ужасное. Мы у друга на юбилее погуляли, и как следствие, я почти месяц в отключке провела, только сейчас в себя приходить стала.

— Хос-спади! Бедняга! Месяц! Что так долго-то?

— А вот так! Полное ощущение, что пищевое отравление получила. По ночам озноб был жуткий, температура поднималась, жевать почти не могла, неделю сил не было даже просто встать.

— К врачу, конечно, не обращалась.

— Нет конечно, ты ж меня знаешь. Хотя выпила-то всего пол-литра вина — пустяк для меня, и больше могу, причем без всяких вредных последствий.

— Ну, да, все в твоем духе, — уныло согласился я.

— Еще там были какие-то подозрительные салаты и закуски. Я ж майонез обычно не потребляю, а тут все на майонезе, да и маринованные домашние грибки никто кроме меня не ел, они тоже могли плохими оказаться. Вот такая вот гадость приключилась.

— Кто ж за тобой ухаживал, пока болела?

— Подруга приходила, спасибо ей.

— Могла меня позвать. Там никто не пострадал?

— Нет вроде бы, только одной мне досталось. Правда, некоторых гостей я вообще не знала, и ничего о них потом не слышала.

— Может, они вообще умерли? — почти пошутил я. — Сейчас-то ты как?

— Вот только сейчас и начала приходить в норму. Ознобы прекратились, силы возвращаться начали. Но последствия еще остались, говорю же, состояние ужасное. Чувствую, как-то взбодриться надо.

— Холецистита или панкреатита нет? — Я говорил первое, что приходило в голову.

— Не, ничего такого хронического.

— Это могло быть что угодно, вот что паршиво.

— С моей «диетой» и вечными переездами, думаю неудивительно, что все отравлением кончилось, просто надо всегда нормально питаться, а не от случая к случаю

— С такой «диетой» завязывай давай. Расшатаешь печень и поджелудочную заодно.

— Спасибо, я как бы знаю… — кисло призналась Стелла. — Ну, вот, в результате, настроение так себе, да и последствия давешнего распития возбуждают невесомый налет стыда и неприятные мысли, что мне все-таки далеко не восемнадцать лет. Что взять с такого состояния? Только головную боль и философические думы. Чего-то заболталась я. Да, ты о чем-то хотел спросить?

Честно говоря, я мало понял из разговора, кроме разве того, что моя бывшая подруга успела месяц назад с кем-то не только как следует нализаться, но при этом еще и основательно отравиться.

— А чего ты прячешься? Почему изображения нет?

— Камера испортилась, — по-моему соврала Стелла. — Говори чего хотел. Не про камеру же спросить.

— Тут такое дело... Ты случайно не знаешь, кто бы мог оценить такую вещь, как потенциальная опасность текста?

— В смысле? — не поняла Стелла.

В двух словах пришлось пересказать в каком именно смысле я имею это в виду.

— Так. Это разговор долгий, поэтому приезжай ко мне. Вот прям сразу. Можешь?

— Могу, если надо, — легко согласился я. Встретиться со Стеллой лично было бы самым эффективным решением моей задачи: привлечь ее к делу и добыть сведения.

— Надо. Давай. Продуктов заодно купи диетических и в аптеку зайди. Сейчас скину тебе список…

Улицы Москвы уже очистились от машин и запоздалых пешеходов, заторов почти не было, и на дорогу вместе с заходом в круглосуточный супермаркет, ушло не более часа. Как ни странно, но пробок может не быть не только по выходным и ночью под утро, но и в вечерние будни!

Приехал я практически в полночь, и поначалу никакого разговора вообще не получилось. Стелла оказалась вовсе не такой болезненной и измученной, как можно было бы вообразить после нашего телефонного разговора. Она явно уже достаточно окрепла. Зато рукой, прямо к глазу прижимала какой-то влажный бинт.

— Что с тобой? — испугался я.

— Лежала на диване, говорила с тобой по телефону, задрала ноги на стену, и в какой-то момент с ноги прямо в глаз тапок сорвался.

— Кто-то из великих изрек, — сдерживая смех, сказал я, — что истинный характер человека сказывается в мелочах, когда он перестает следить за собой. За точность цитаты не поручусь, но смысл примерно такой.

— По-моему Шопенгауэр этой мудростью разразился. А ты вообще-то к чему? Это я-то по-твоему перестала следить за собой? Ну, теперь держись!

Со Стеллой мы были знакомы уже несколько лет. Красивая, но и не топ-модель, честная, но и врет иногда, не так чтобы очень скромная, но и не болтает лишнего. Эта женщина — просто подарок для такого испорченного типа, как я, привыкшего иметь дело с людьми, что постоянно врут и говорят совсем не то, о чем думают. Она никогда не всадит отвертку мне в спину, разве что шеф ей прикажет, а это — вряд ли. Но если отношения давно исчерпаны, то дальнейший разрыв — процесс вполне естественный и легко предсказуемый. Такая пара продолжает общаться по самым разнообразным обстоятельствам, люди на что-то еще надеются. Обычно, один партнер заинтересован сильнее, а второй позволяет первому верить в маловероятное будущее. При этом оба ведут непрекращающуюся битву за общую жизнь с сомнительной пользой для каждого в отдельности. Встречаются, вместе ходят на какие-то мероприятия, в кино, в ресторан, по магазинам, иногда долго и бестолково беседуют… изредка, даже вместе спят.

Пришлось ее утешать, а потом, еще в прихожей она забыла про свой глаз, подошла вплотную и, схватив меня за уши, наклонила к своим губам и впилась поцелуем. По-моему, перед моим приходом она немного выпила. Я не мог противиться, да и не хотел, зато подумал, что токсическое отравление оказало какое-то влияние на нервно-эндокринную систему, что и вылилось в повышенную сексуальность. Через какое-то время мы уже задыхались от страсти и бешеного желания…

А уже потом, когда мы просто лежали и смотрели перед собой, и подсвечиваемые стрелочные часы на стене напротив показывали четверть четвертого, она вдруг сказала:

— Вот тебе задачка. Рассчитай в угловых градусах разницу между стрелками на часах, когда они показывают три пятнадцать. Решай в уме и на скорость.

Немного подумав, я ответил:

— Семь с половиной градусов. Но это легко, задачка для начальной школы. Мне больше понравилась такая: как с помощью довольно большого маятника от напольных часов, секундомера и дырявого ботинка измерить объем пустой комнаты? Можно на бумажке и с карандашиком.

— А хе зе! — эвфемистично ответила моя подруга.

— Неправильный ответ, — не отставал я. — Думай.

— А какой правильный? Я что, по-твоему, должна вставать и с голой задницей расхаживать по комнате, разыскивая бумагу с карандашом? Сдаюсь, да и желания сейчас нет, разные вычисления подсчитывать.

— Ладно уж. А мне так хотелось посмотреть, как ты будешь бродить голая по комнате! Видимо, не судьба. А ответ такой — измеряем комнату маятником как линейкой, если она имеет форму параллелепипеда. Если не имеет, — вспоминаем стереометрию. Затем определяем длину маятника по частоте колебаний при помощи часов, поскольку формулу гармонических колебаний помним из курса физики старших классов. Далее умножаем объем комнаты в единицах маятника на значение длины самого маятника, например, в метрах. Ширину умножаем на длину, получаем площадь пола, которую умножаем на высоту. Ботинок пинаем из угла в угол по ходу процесса для снятия нервного напряжения и переадресации агрессии.

— Ну, хорошо, ты победил. Теперь давай вставать и питаться, а то я безумно хочу жрать. Не есть, а именно жрать…

А потом, уже утром, когда мы проснулись и все какие-то усталые просто лежали, разглядывая давно уже посветлевший потолок, она вдруг спросила:

— Слушай, а Новый год как встречать собираешься?

Ее вопрос показался мне неожиданным и застал врасплох.

— Да год же не так давно начался, и вроде бы рановато задумываться о подобных вещах. Нет?

— Ничего не рано! И все-таки?

— Еще дожить надо. Редко когда планирую заранее, — вполне честно начал я, — вот и сейчас ничего не предполагаю. Без всякого понятия, где окажусь в новогоднюю ночь, с кем и как. В клубе, у приятелей, с какой-нибудь бабой в постели или один дома с бутылкой. Прошлый Новый год я отметил визитом к друзьям, встретили вместе с Владивостоком, кажется, затем с одним из этих друзей побывал в паре баров, после чего поехал на вокзал и пил с бомжами. В порыве альтруизма отдал им в честь праздника все наличное бабло, прислушался к авторитетному мнению одного из них, что пора бы мне уже сваливать, а то как бы новые приятели меня не ограбили и не отдубасили заодно. Приехал домой в двадцать три ноль-ноль и лег поспать. А в одиннадцать утра первого января, едва успел закупиться опохмелом, как приехала ты. Помнишь? Даже не опохмелился.

— Врачи говорят, что потребность опохмеляться, — наставительно пояснила Стелла, — один из признаков подступающего алкоголизма. Похоже, бухать с бомжами это уже мейнстрим. А я… и рада бы поехать куда-нибудь в глушь, с малознакомой компанией ушибленных на всю голову людей, творить всевозможный беспредел, бухать и париться с мужиками в бане. Да нельзя, не могу ведь.

— Почему — нельзя? — наивно спросил я.

— А мне по здоровью не положено пить, курить, в бане париться и иметь сразу нескольких половых партнеров одновременно.

— И как, в результате, ты собираешься встречать Новый год, если ничего тебе нельзя?

— Традиционно. Новый год для меня — это елка, яркие огни, много шампанского и много еды! И еще возможность потратить много денег — люблю! Во всем остальном он мне совершенно безразличен: никогда не жду от этого праздника чего-либо сверхъестественного. Земля там упадет или конец света наступит. Даже не помню, какой год был хорошим, а какой плохим. Они, по-моему, все примерно одинаковые.

— А давай вместе? — вдруг предложил я.

— Не, никак не получится. Со своим новоиспеченным женихом елку наряжать будем. Тем более что к тому времени он станет уже не женихом, а мужем.

Повисла тягостная пауза. Ненавижу такие моменты, полным идиотом себя ощущаю.

— Чего такой задумчивый стал? — вдруг спросила она.

— Да так… Смотрю сегодня в зеркало, а там, как обычно: немолодой мужик с уставшей физиономией. Рожа небрита и невыспата. Подходит девушка, довольно красивая, высокая, с широким смеющимся ртом. Вся такая стройная, легкая, пластичная, в общем — сплошное великолепие. Потом девушка от зеркала отходит, и остается только тот самый мужик. Небритый, сонный и траченный жизнью. Стало страшно.

— Откуда у тебя взялось это режущее слух «невыспата»? Думаю, любой порядочный филолог от этого слова может начать страдать бессонницей.

— Не, не думаю. Филологи — люди продвинутые, понимающие, закаленные общением со всякими неграмотными писаками, так что подобными неологизмами их не проймешь.

— А за девушку и сплошное великолепие — спасибо. Бриться не пробовал?

— Пробовал, не помогает, — усмехнулся я. — Слушай, а ведь у меня к тебе конкретное дело. Вопрос, вернее. Может, ты знаешь. Сюжет такой. Группа энтузиастов организует издание литературного сборника — антологии современного готического рассказа. Проводится конкурсный отбор, и набирается книжка на два десятка авторских листов. Проблемы финансирования решаются, издатель находится. В общем, процесс пошел. Кроме всяких организационных вопросов, довольно скоро выясняется странная вещь — авторы, приславшие свои произведения и прошедшие в сборник, один за другим попадают в те самые ситуации, что описаны в их собственных рассказах. Причем каждый становится героем именно своего произведения. Поскольку книга только формируется, и ни редактуру, ни корректуру еще не проходила, полностью читали ее всего несколько человек — те самые организаторы. Напрашивается вполне естественный вывод, что один из них имеет самое прямое отношение к случившемуся с авторами. Однако первоначальные впечатления не всегда верны… Вопрос: где был похожий сюжет? А то сам не помню.

— Один в один может, и нигде не был, не знаю, — задумчиво произнесла она, — но у Стивена Кинга, кажется, есть роман о волшебной пишущей машинке, что управляла реальностью. После выхода этой книги, а потом и фильма, тема нещадно эксплуатировалась в малобюджетном кино и даже проникла в детские рассказы Роберта Cтайна. Вот и все, что могу тебе сейчас сказать.

— А, ну эту вещь я знаю. Но там по сюжету немножко не то и не так.

— Просто тут ведь не столько сюжетные повороты и ходы важны, сколько сама ситуация. Совокупность фундаментальных установок. Парадигма так сказать, сходная.

— Сходная? Думаешь?

— Думаю, — кивнула Стелла. — Я тебе вот что рекомендую. Обратись-ка лучше к одному моему знакомому литературоведу. Не бесплатно, конечно. Где-то был его… черт, куда делся? А, вот, нашла. Что, замыслил новую вещь, и проверяешь сюжет? Записать есть чем или лучше эсэмэской сбросить?

Не было у меня чем записать. Не хотел я говорить, что «сюжет» этот является вполне реальным состоянием моего существования, и единственное желание — побыстрее выбраться из этого сюжета. Интересно, конечно, но в тот момент меня больше всего волновал другой вопрос. Вернее два вопроса. Что там за жених такой новоиспеченный, и кто этот неведомый литературовед? Вместо всего этого спросил:

— А как вообще у тебя жизнь? В плане карьерных отношений и личных связей?

— В плане карьеры и отношений было бы замечательно и лучезарно, если бы не один факт, что всегда лежал на поверхности и давил, как гиря, на все мои такие хорошие правильные жизненные проекты. Почему женщине, чтобы добиться чего-то путного, надо забыть про личную жизнь и просто закрыть глаза на теряемые годы, и работать, работать, бить в одну точку? Вот почему для женщин всегда так? Почему мир такой мужской? Мужикам все-таки как-то проще и можно не заморачиваться созданием семьи: все равно кто-нибудь в свое время да и найдется, при этом можно продолжать строить карьеру, заниматься делом, осуществлять свои планы. Но женщинам… женщинам приходится идти на какие-то компромиссы и постоянно ломать себя. Вот и сплющиваются мои планы, сдавливаются, как соленые грибы в бочке. А еще у меня Инстаграма нету — я уж-ж-жасно старомодна, потому что не люблю смотреть на фотки более успешных друзей или разглядывать всякую невнятно нафотканную фигню этих же друзей. Такое вгоняет если не в депрессию, то в тоску. Хотя, может и бред несу.

— Да нет, совсем даже не бред, — задумчиво согласился я. — У меня тоже нет Инстаграма. Но мне кажется, что все немного сложнее. Это просто устоявшийся стереотип, что женщине обязательно надо выйти замуж или заиметь стабильные отношения с каким-нибудь там мужиком. И чтобы при этом морда у нее вся косметикой была разрисована, чтобы туфли на высоком каблуке и губки куриной гузкой. И только тогда она будет успешной и счастливой. Никогда нельзя вытеснять свои интересы, мечты и стремления в угоду каким-то мнимым обязательствам перед любимым человеком. Иначе получится не любовь, а сплошное самопожертвование. Кто-то умный однажды сказал, что если сегодня кому-то приносишь себя в жертву, завтра будешь его ненавидеть.

— Полагаю, да. Есть в этом какая-то доля правды. Небольшая, но есть. Иначе откуда все эти восклицания у моих давних подруг? Типа, отдала ему свои лучшие годы, а он… и далее по тексту. Зачем? Кто просил? Вот глядя на свою собственную жизнь, понимаю, что только после того, как отказалась от постоянного стремления с кем-то быть, взяла жизнь в свои руки, нашла работу, о которой мечтала, сосредоточилась на цели, грубо говоря. Только тогда в моей жизни внезапно появился человек, который не только полюбил со всеми моими стремлениями, но который поддержал и разделил их. И с тех пор мы помогаем друг другу реализовывать мечты, иначе в чем смысл? Просто взгляд со стороны: все у тебя получится именно так, как ты это видишь. А отношения, — возможно, они на время перетекут в общение на расстоянии, а возможно, мой парень поймет объяснения и доводы… со временем. Думаешь, не поймет?

— Если не поймет, значит, он тебя не стоит, — неоригинально решил польстить я. — Это я как мужик говорю.

— Знаешь, мужик, вот так прихожу домой и думаю. Треш, угар, безумные шаги. Новые люди, разные лица. Истинное счастье в жизни и настоящая радость требуют денег, причем много. Хочу жить легко, бездумно, свободно. Улыбаться свежему утру и не огорчаться по всякой ерунде, ведь жизнь так коротка. Можно пройтись по ночной Москве, погулять под дождем, посетить новые районы, посмотреть утренние ландшафты. А сколько парков и красивых мест! Сходить в кинотеатр на природе, бессмысленно поездить на трамваях и говорить… много-много… о нужном и не нужном, об умном и глупом. Улыбаться друг другу. Побеситься, побыть чуточку детьми. Посмотреть дома мультики или просто валяться и мечтать. И хочется найти такого человека. Бесшабашного, нежного и веселого, чтобы никакого напряга, ссор и недосказанности. Только легкость и теплота от встреч. Но знаю, не будет так больше. Никогда.

— Я не подойду? Чтобы никакого напряга?

— Ты? Нет. Ты спокойный и надежный, как дубовый пень, и на тебя всегда можно опереться. Но с тобой не побежишь гулять в дождь, не отправишься на сумасшедшую вечеринку, не поедешь искать заросшую потерянную старинную дорогу в лесу. Это так, образно говорю, не буквально. В тебе нет романтики и того безумства, что мне временами так недостает… — Стелла подумала несколько секунд и вдруг добавила: — И еще хочу много денег для хорошего оборотного капитала.

— Чего нет, того нет, а насчет капитала повторяешься. Мне сейчас только дорог в лесу и всяких безумств не хватает. О прочем даже не говорю — последнее время вообще что-то странное происходит. Зато есть у меня один приятель, точно слегка ненормальный. А может, и не слегка. Об этом человеке можно говорить долго и разно, но одна из его выдающихся способностей — уметь очень реалистично болтать о больших деньгах и стартапах (я, правда, не знаю толком, что это такое). Пыль в глаза он пускать умеет, и регулярно всякие идеи выдвигает. В разговоре может по памяти назвать стоимости крупнейших проектов, имена учредителей, перспективы развития. Любимое занятие — назначать встречи руководителям крупных компаний и втирать очки. Но отыскиваются люди, которые охотно ведутся на это! Может договориться с ним, и он обучит тебя, как правильно говорить о больших делах? Уверяю, все соседи завидовать будут.

— Интересные у тебя приятели, однако, — скучным голосом сказала Стелла.

— Есть такое дело… А знаешь, ведь за тобой должок.

— О чем это ты?

— Ты же мне так до конца и не рассказала о том алмазе, помнишь? Историю бирюзового бриллианта? Уже полтора года прошло, а я так и не дождался. Обещала ведь, помнишь?

— Помню. Такое поди забудь. А зачем тебе? Сам же сказал, полтора года прошло, много чего утекло.

— Как это — зачем? Меня помнится, какой-то дрянью накачали, в психушке продержали больше месяца[9]. С твоего, между прочим, ведома. Или что-то путаю?

— Так и думала, что ты об этом заговоришь.

— Ну и? — спросил я, предчувствуя нечто недоброе. Я-то ожидал скандала. — Что теперь?

— Могу рассказать.

«Что-то уж очень легко она согласилась, — засомневался я. — Такого же не может быть! Не к добру это, ой не к добру. И чего это меня за язык дернуло?»

— Давай.

— Что, прямо сейчас? — правдиво удивилась Стелла.

— А сейчас чем плохо? Время у нас есть.

— Могу не успеть. Ладно, давай так. Информацию буду выдавать порциями, кусочками. Только не перебивай и не выноси мне мозг, а то вообще ничего не буду рассказывать! Я и так молчать должна, а ради тебя на всякие нарушения иду. С меня подписку взяли, между прочим. Материалы самого дела комментировать не могу, но могу рассказать об обстоятельствах, связанных с защитой прав человека. Ну, ты понял, да? История получилась довольно сложная, нынешняя система действительно способна сломать мозг кому угодно. Поэтому расскажу упрощенную версию событий, отдельными эпизодами. Не беспокойся, основная суть не пострадает. И еще одно. Ты потом будешь мне напоминать, где остановилась и чем закончила.

— Тогда, может, запишешь, а я потом почитаю? Или на диктофон наговорить можно.

— С ума сошел?

— Почему это? Будет чисто литературное произведение.

— Меня за подобные произведения по стенке размажут.

— С чего бы? — решил «сыграть дурачка» я. — Ты хорошие тексты делала, мне нравились. Мы с тобой даже что-то совместное пытались сотворить, помнишь?

— Помню, конечно. Но опубликовано-то только под твоим именем, — с неожиданно обиженной интонацией сказала она. Вот не думал, что для нее это имеет значение!

— Сама же об этом просила, настаивала даже.

— Да, просила. И сейчас, если бы замутили нечто подобное, попросила бы о том же. Но я тысячу лет уже не сочиняла связных повествований. Даже оформлением и версткой не занимаюсь — незачем. Недавно что-то этакое попыталось осуществить, но только какие-то случайные наброски и скетчи вылезают… А просто так писать — времени жалко. Уже совершенно не чувствую текста и не понимаю как сшивать разрывы… Вернее, как сглаживать границы. Ну, ты понял, да? Короче, постепенно пытаюсь вспомнить «тайминг» и «спейсинг», но сейчас выдерживать массу и объем сложнее в разы. Всегда с этим проблемы были. Короче — мне рассказывать или нет? Слушать-то будешь?

— Ага, буду. Давай, начинай. Я тебя очень-очень внимательно слушаю.

— Тогда слушай… — начала Стелла. — Как-то так получилось, что все вокруг говорят, что я похожа на тренершу детского спортивного клуба, «хорошо сохранилась» и никак не смотрюсь на свой полный тридцатник…

8. Стелла и административный этаж

Стелла, молодая привлекательная женщина, похожая на тренершу детского спортивного клуба, как говорится «хорошо сохранилась» и никак не смотрелась на свой законный тридцатник — возраст, когда жизнь перестает улыбаться во всю ширь. Своим именем она была обязана чудаковатому отцу-киноведу, обожавшему черно-белые мелодрамы тридцатых годов прошлого века, а внешности — как природному генотипу, так и любви к активной жизнедеятельности. Однако Стелла Олеговна Петрушина к своему имени давно привыкла и сменить его хотела лишь в детстве, когда за высокий рост одноклассники жестоко дразнили ее «Верстой Коломенской», «Дылдой» и, почему-то, «Стоеросовой Дубиной». Своей матери она никогда не помнила, отец уходил от разговоров на эту тему, но из отрывочных сведений знала: мама умерла сразу после родов. Стелла росла тихим одиноким ребенком и сколько себя осознавала — училась. Сначала в школе (детский сад уже вытравился из памяти) потом на философском факультете университета, и, наконец, в магистратуре при том же факультете. Планировала аспирантуру, но сначала отложила, а позже и совсем передумала. В детстве и в подростковом возрасте ее постоянно шпыняли. За необычную внешность, за несдержанный язык, за то, что «много о себе воображает». Себя она считала «уродиной», и стыдилась своего, как ей тогда казалось, несуразного вида. Слишком большие и чересчур широко поставленные глаза. Слишком выпуклый лоб. Слишком маленький, с низкой переносицей, нос. Чрезмерно пухлые губы. Излишне длинная шея. Круглые, и, какие-то оттопыренные уши. Высокий рост. Но к определенному возрасту все это сгладилось, и вдруг оказалось, что Стелла красива своеобразной «инопланетной» красотой, поэтому недостатка в поклонниках девушка не испытывала никогда. Однако то обстоятельство, что в детстве девочка числилась гадким утенком и подвергалась постоянным нападкам других детей, приучило ее к железному терпению и невероятной выдержке. Изредка, в исключительных ситуациях, она могла вспылить и кого-нибудь грубо оскорбить, причем сама же потом и страдала.

Будучи уже во взрослом состоянии Стелла не бывала долго по-настоящему злой. Не могла длительное время к кому-либо испытывать зависть, однако умела быть язвительной и обид не прощала. На свой незаурядный облик, как и на собственное существование в целом, смотрела с иронией и глубокомысленным спокойствием, мало о чем беспокоясь. Ценила хорошую выпивку и вкусную еду, за что позже платила изнуряющими диетами и изматывающими циклами упражнений. Она любила повторять, что сбрасывает вес, но излишней полнотой не отличалась никогда. Ее личность смотрелась вполне гармонично. Внешне, и внутренне она была совсем непохожа на окружающих ее подруг, относясь к ним со снисходительной терпимостью. Те же, в свою очередь, отвечали черной завистью и мелкими пакостями. Она не казалась затворницей, считалась очень коммуникабельной, но в свою жизнь пускала очень немногих. Без излишних эмоций одинаково относилась к любым людям, вне зависимости от национальности, цвета кожи, религиозной ориентации и сексуальной принадлежности. Несмотря на стабильное мужское внимание, с частной жизнью все складывалось как-то не очень, и к тридцати годам в прошлом Стеллы образовался целый ряд из отставных бойфрендов и одного бывшего, а потом законно разведенного мужа.

Тем не менее, ранний кризис среднего возраста, похоже, не особенно волновал Стеллу. Ее не беспокоили черные мысли о своей возможной неполноценности, она не обращалась ни к гадалкам, ни к религии, ни к популярной ныне мистике. Она больше увлекалась разного рода самовыражением, духовным совершенствованием и своим внешним видом. Правда, по поводу этого самого вида у нее нередко возникали тяжелые сомнения и неясные думы, особенно в связи с подозрением на вероятность увеличения веса, поэтому Стелла серьезно занималась разнообразными оздоровительными диетами и фитнесами.

В этот день Стелла оделась в сидящий по фигуре стильный стально-серый офисный костюм, телесные колготы, белую блузку и серые туфли. Хотела добавить элегантный черный галстук-бабочку, но в последний момент передумала, решила, что это будет уже чересчур. Легкий макияж, самая простая прическа и немного парфюма. Все. Сегодня ее ждал официальный разговор с начальником. В понедельник! Вообще, утро она не любила, тем более дня буднего, особенно понедельника. Известно же, что если в пятницу хочется выпить, то к понедельнику уже хочется пятницу. Да и не происходит ничего хорошего по понедельникам. Недаром же начальник Стеллы, генеральный директор частной розыскной компании «Эридания», последнее время раньше вторника в офисе не появлялся. Начинать важные дела сразу после воскресенья считалось дурной приметой. Но сегодня явно что-то произошло, и еще рано утром поступило лаконичное сообщение от шефа: «Стелла, зайдите в 10:00». Ничего хорошего это не предвещало. Впрочем, повелительное наклонение не могло ввести в заблуждение: в действительно важных случаях шеф звонил сам в любое время суток и не напрягал себя всякими эсэмэсками.

Приехав на работу, Стелла сразу поднялась на административный этаж, вежливо поздоровалась с секретаршей в приемной, и ровно в десять утра открыла пафосную дверь с бронзовой табличкой.

— Разрешите? — спросила сыщица, спокойно входя в кабинет своего начальника. Смотрелась она элегантно и уверенно, меньше всего напоминая неудачницу, с хронически неустроенной личной жизнью.

— Где ты все ходишь? — раздраженно и незаслуженно резко спросил гендиректор. И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Кажется, ты спала и видела, чтобы я тебя уволил? Ну, что. Эти мечты сбываются, вернее, близки к осуществлению. Скоро, видимо, будешь работать в другом месте. Так вот…

Стелла обалдела. Да, действительно, несколько лет назад она перенесла период профессионального разочарования, и всем подряд говорила, что просто мечтает об увольнении. Тем более, что при освобождении сотрудника по инициативе администрации (в случае, если этот сотрудник грубо не нарушал законов о труде), полагался неплохой «парашютный бонус». Но с тех пор изменилось многое. Стелла приработалась, привыкла к месту и ничего нового не искала. Подойдя к тридцатилетнему рубежу, она понимала, что вполне состоялась как профессионал, и другой работы уже не хотела.

В общем-то существуют всего три вопроса, на которые следует ответить прежде, чем увольняться. Даже если очень достало, хочется хлопнуть дверью, послать все и всех. Всего три вопроса, на которые надо ответить в первую очередь, а потом уж писать заявление об уходе.

Первый и требующий осознания вопрос: «Есть ли понимание, чем заниматься после увольнения?» Чаще всего его путают с вопросом: «Есть ли на что жить с завтрашнего дня?» Это не совсем так, вернее, — совсем не так. Даже если имеются сбережения и можно продержаться несколько месяцев, не зарабатывая, то будет изначально проигрышный вариант. Как только запасы иссякнут, и по-прежнему не возникнет понимания, чем и как зарабатывать, сразу же начнется личный финансовый кризис. Уходя, надо планировать свои действия, даже если уже имеется собственный проект, у которого нет доходности. Необходим срок, к которому данный проект начнет приносить деньги, — кормить, проще говоря.

Второй вопрос: «Имеется ли достаточное количество авторитетных рекомендателей?» Все больше и больше работодателей принимают сотрудников, наводя о них справки, и все чаще мир, который казался таким большим в одном городе, замыкается на два-три рукопожатия, и о человеке можно узнать многое, — как хорошее, так и плохое.

И последний, но главный из вопросов: «Хорошо ли делаю свою работу на нынешнем месте?» Может быть, желание уйти связано с тем, что просто трудно справляться? Тогда на новом месте, даже если оно удачно подвернется, через какое-то время снова возникнет желание сбежать. Так может, сконцентрироваться на уже знакомой работе и научиться делать ее хорошо?

Увольняться Стелла передумала уже давно, но шефу ничего об этом не говорила, понадеявшись, что тема рассосется, и время расставит все по местам. Не расставило. Не рассосалось.

Да и на личном фронте тоже было без перемен. «Без перемен» — значит, просто плохо, или очень плохо. Состояние заплесневелого застоя, без внимания и счастья. Как забытый засохший сыр в холодильнике. Проявлять инициативу самой и агрессивно строить отношения давно не хотелось, да и чувство собственного достоинства не позволяло, а пускаться в романтическое приключение было страшно. Если же дело все-таки доходило до этих самых приключений, то ни к чему не обязывающих и с оглядкой: как бы чего не вышло? И удобнее всего ей было просто ждать, надеяться на чудо, на волшебные перемены в жизни, на завязку новой любви, на приезд принца в золотом «Мерседесе». Но время шло, ждать можно до старости, а то и дольше… и пока, за неимением лучшего, приходилось обходиться случайными связями и пробавляться суррогатами: своего принца Стелла давно уже не ждала. Ни на «Мерседесе», ни на коне, ни на своих двоих. Такие выжидательные взгляды Стеллы были вполне объяснимы. Возможно, она просто боялась, что в один прекрасный вечер ее накроет сразу и с головой настоящее чувство — нешуточное испытание для нервов. Как тогда жить? Многочисленные эстрадные певички из года в год рифмовали на сцене «кровь-любовь-морковь», дамские романы жевали вечные темы красавиц и чудовищ, золушек и принцев. Даже навязчивая реклама призывала испытать неземное блаженство со случайным знакомым, вибратором или, на худой конец, с растворимым кофе. Вместе и сразу, здесь и сейчас.

— Так вот, — не мудрствуя лукаво продолжил шеф, — отныне мы начинаем впрямую сотрудничать с Конторой…

— Это то, что я думаю? — перебила сыщица.

— Не знаю, о чем ты там сейчас думаешь, не телепат, но с Конторой никогда связи не теряли, просто отношения носили частный, так сказать, неофициальный характер. А теперь пришел служебный запрос на мое имя. Им люди нужны…

— Почему-то полагала, — с притворной растерянностью возразила Стелла, — что в новых людях Контора не ощущала особого недостатка.

— Дашь договорить? — потерял терпение начальник.

— Все, молчу. Внимательно слушаю. Извините, шеф.

— Вот, так уже лучше, — чуть смягчился босс. — Я намерен рекомендовать тебя как хорошего грамотного профессионала. Но не обольщайся — это временно, ты будешь просто прикомандирована туда. Дело особой важности, и придется подписать соответствующие документы. Теперь самое основное. Открылся новый, ранее неизвестный, канал контрабандного вывоза необработанных отечественных алмазов за границу. Наиболее качественные и крупные камни нелегально утекают из страны, попадают на подпольные гранильные фабрики южной Азии, снабжаются «настоящими» сертификатами, а потом, под видом южно-африканских бриллиантов поступают на мировой рынок. В ряде случаев осуществить такую подмену вполне возможно, причем никакой эксперт, разглядывая готовый бриллиант, ничего подозрительного не заметит, если, конечно, не захочет замечать. Особенно удачно получается с чистыми камнями редкой окраски. Государство терпит убытки, экономической безопасности и престижу страны наносится ущерб. Кроме того, есть сведения, что таким образом нам хотят усложнить отношения с нашими партнерами из Южной Азии и Южной Африки, поэтому подключилась Контора. В деле с бриллиантами замешан банк с зарубежным участием — некий «Эклектор Банк», значение которого еще не вполне выяснено. В твои обязанности будет входить следующее. Сначала получишь необходимую вводную информацию, первичные ориентировки и пройдешь инструктаж. Затем тебе поставят задачу. У нас никому ничего не говоришь, дело секретное, а куда и что — узнаешь в самое ближайшее время. Потом, довольно скоро, будет даже желательно, чтобы об этой операции стало широко известно, но пока для всех наших — ты увольняешься, и я посоветовал бы организовать прощальную вечеринку, впрочем — дело твое. Но если отвальную все же будешь устраивать, меня не приглашай. Не приду. Вместо этого будет мой приказ и соответствующая запись в личном деле. Потом, естественно, тебя восстановят, и вернешься к нам, если захочешь, и если получится, конечно. Есть слух, что из Конторы так просто не уходят. Это — легенда, уходят и еще как, вот я же ушел. Но, тем не менее, жизнь иногда устраивает нам занятные сюрпризы. Короче, так. Когда возникнет необходимость, тебе позвонят, и скажут, что из управления. Вот, собственно и все, что имел тебе сообщить. Вопросы?

— «Из управления» — это пароль такой? — Стелла внимательно посмотрела на своего начальника, пытаясь прочитать на его лице то, что не было сказано напрямую. Тщетно. Ничего она там не прочитала.

— Нечто вроде пароля, — наконец-то на лице шефа появилось что-то похожее на человеческую улыбку. — Еще вопросы? Нет? Тогда можешь идти. Как говорится, удачной работы на новом месте.

Сыщица мрачно кивнула и вышла, даже не попрощавшись вслух и не спросив ничего дополнительного. Работать на Контору абсолютно не хотелось. Стелла вообще не имела желания пахать на государство. За свою карьеру она успела потрудиться на деканат государственного вуза, на военкомат, на управление внутренних дел и на государственную юридическую консультацию. Богатый опыт имелся, и опыт этот обещал мало приятного.

Ничего напутственного шеф тоже не сказал, фактически выставил, даже не поблагодарил за совместную трудовую деятельность. А мог бы: как-никак вместе проработали не один год. Сам же предупредил — возвращение не гарантировано. Все это тихо взбесило молодую женщину. Но что-то внутри сознания подсказывало Стелле: прощаться пока рано. Все может перемениться.

9. Снежана

В Бродильном цехе «Винзавода» народа оказалось сравнительно много, обычно на подобные выставки, тем более к закрытию, посетителей приходит меньше. Вероятно, повлияло то, что выставка работала последний день. А возможно, свою роль сыграли раздаваемые всем, кому ни попадя, бесплатные флайеры или проведенная Снежаной пиар компания, которой сам был свидетелем, а может, упоминание по телевизору… Видимо, все эти факторы сделали свое дело. Народ набежал.

Честно говоря, сама экспозиция мне мало понравилась, ожидал большего, поэтому ощущал разочарование пополам с какой-то неловкостью. Не знаю, по каким таким параметрам выбирали эти «самые лучшие работы», но достаточно открыть какие-нибудь «Яндекс-Фотки», и там окажутся кадры намного занимательнее… о профессиональных фотосайтах уже и не говорю. Даже сейчас не могу припомнить ни одной из выставленных там фотографий, что запала бы в душу. Кроме разве одной, что купил, да и той у меня уже нет…

Снежана — подруга Романа — снимала эротику вперемешку с архитектурой, но получалось у нее как-то удивительно уныло, тоскливо и малоинтересно. В таких местах, как Винзавод, подобного просто не должно быть. Как там обещали по телевизору? «На грани реальности и фантастики»? И где? Не вижу. Правда, одна черно-белая фотография размером метр на метр мне понравилась, и я сразу же ее купил. Но забрать мог только после закрытия выставки, таковы оказались условия. На снимке была запечатлена изрисованная граффитистами Приморская набережная в Петербурге, а на расползающихся гранитных ступеньках прямо голой попой на камнях сидела обнаженная девушка в одних только туфельках.

Снежана была очень расстроена, что не пришел ее друг. А он прийти не мог никак: по его собственному уверению «был категорически занят». Видимо, опять впал в депрессивную фазу. Ну и пусть его. Зато пришел я. Поговорить один на один с девушкой? — Что может быть приятнее. К тому же раз Снежана оказалась профессиональным фотографом, то могла бы дать мне парочку ценных советов, а вот Роман, с его дурной головой, заподозрил бы, что клеюсь к его подружке. А поскольку я просто пришёл на закрытие ее выставки на «Винзаводе», наша встреча произошла легко и естественно, как мне тогда показалось. Я просто явился на закрытие ее выставки на «Винзаводе». Когда мероприятие уже подошло к концу, и Снежана отбивалась от каких-то двух приставучих мужиков и одной бабы, я подошел и предложил поговорить. Только сейчас удалось рассмотреть Снежану внимательно, до того постоянно что-то мешало. То маска и срочное убегание из клуба, то Рома-Тренд со своей зоологической ревностью, то болтовня моих френдов, которые как-то уж очень быстро перепились халявным пивом, да и меня напоили заодно… Снежана была довольно высокой девушкой, не баскетбольной внешности, но ростом с Романа — это уж точно. Спортивная фигура, модные плечи, крепкая шея. Она явно занималась каким-то спортом, наверняка регулярно посещала какой-нибудь спортзал. В ее лице проглядывало что-то необычное, никак не удавалось понять, что именно, и это жутко раздражало.

— Привет, — сказала она. — Роман о тебе много чего рассказывал, может, перейдем «на ты»?

— Легко, — согласился я. — А что рассказывал-то?

У нее был хрипловатый голос курильщицы с каким-то непонятным акцентом, и парочка небольших, едва заметных шрамов около ушей, не уродующих лицо, а напротив, придающих своей хозяйке некий своеобразный шарм. Несколько секунд мы неподвижно стояли, разглядывая друг друга, потом у нее в глазах промелькнуло разочарование, которое тут же сменилось холодным цинизмом. Где-то прежде уже встречал это слегка бесстыдное выражение великолепных холодных глаз, что-то важное связано с ними. Более того, эти глаза я хорошо знал. Неясное, мучительно нечеткое воспоминание дразнило и раздражало, казалось, еще чуть-чуть, и моментально все вспомню. Узнаю свою собеседницу. Вообще-то, это могло быть дежа вю, самообман мозга, со мной иногда бывает. Поэтому я продолжал нерешительно стоять на месте. Она же тем временем бросила короткий взгляд через левое плечо и вдруг резко отступила назад. Происходящее начинало выглядеть нелепо и комично, напоминая застарелые драматургические шаблоны.

— Что, не понравилось фотки? — спросила Снежана.

— Ну, почему. Очень своеобразное видение мира, где особый тип представлений сливается с окружающей…

— Не надо, — прервала она меня.

— Что, не надо?

— Не надо подражать всяким искусствоведам и арткритикам. У тебя все равно не получится врать так же качественно, как это делают они. А плести словесные кружева их специально дрессируют. Тем более что тут действительно самые слабые мои работы. Некоторые вообще надо выбросить, но устроитель отобрал именно их.

— А где он их отобрал?

— Я арендовала кусок подвала у одного ЖЭКа, и устроила там некое отдаленное подобие мастерской и художественной галереи, понимаешь? Главное преимущество того помещения — возможность наглухо запереть.

— А можно взглянуть? — почему-то попросил я. Честно говоря, смотреть фотографии мне уже не хотелось, выставки более чем хватало, просто подвернулся хороший повод для более близкого знакомства. — Аренда сейчас дорого стоит?

— Для начала забери меня отсюда. Надоели все эти приставалы, — вдруг сказала Снежана.

— Такова уж цена успеха, и плоды рекламы, так чего же ты хочешь? Так устроен мир.

— Знаю я эту цену. Думала, Ромка поможет, а он какую-то срочную халтуру словил. Куда пойдем? Давай перекусим. Тут недалеко имеется очень приятное заведение, не затасканное и пока еще открытое. Да, а в подвале, который для своих нужд приспособила, аренда совсем недорогая. Там куча адских новостроек и больше нет ничего. Это в такой жопе мира, что начальник ЖЭКа был рад радешенек, что кто-то арендует для какого-то тихого дела. А то уже наркоманы повадились шастать, какие-то криминальные элементы начали заходить…

— Не боишься? С такими элементами?

— Нет. После того как раза три этих люмпенов кто-то поубивал с особой жестокостью, у оставшихся сразу весь интерес улетучился. Пока, во всяком случае, там тихо. Только сначала давай все-таки что-нибудь съедим, а то с голоду скоро выть начну.

Мы вышли с Винзавода, прошли переулком, миновали красочно разрисованный тоннель под железнодорожным мостом и вышли прямо к кафе, что оказалось вовсе даже и не кафе, а солидным рестораном. Заведение мне почти понравилось. Почти, потому как дороговато и очень пафосно. Зато бесплатный Wi-Fi, временами восточные танцы, тихая ненавязчивая живая музыка, мало посетителей.

— Так что ты хотел узнать? — спросила Снежана, когда мы сделали заказ.

— Всякое разное. Главное о том вечере в клубе, и об убийстве. Ты же была на танцполе, и могла увидеть многое из того, что я пропустил.

— А зачем тебе вся эта херь? — удивилась она.

— Тот парень, которого убили, был одним из наших авторов, он написал рассказ для сборника. И он не один там такой, вот и пытаюсь установить истину. Тебе Романыч разве ничего такого не говорил, нет?

— Говорил, конечно. Тоже хочу, чтобы книга вышла, там ведь моя фотография на обложке будет, как никак… хотелось, чтобы была. Мне сейчас надо восстанавливаться, и как профессионалу, и вообще. Это мое лицо, этот голос… все не мое на самом деле, понимаешь? — будто угадав мысли, сказала девушка. — Никак не привыкну. Это не настоящее, после пластических операций. Работала на популярный журнал, и специализировалась по фотографиям особого рода. Только эротика и секс, никаких новостей и политики. Ну, ты понял, да? В результате один обиженный придурок нанял отморозка и тот прямо на работе плеснул мне в лицо кислотой. Сначала ничего вроде, а затем такое! И еще общее отравление началось. Обожгло нижнюю часть лица, уши и еще я вдохнула эту гадость, попало на голосовые связки. Потом серьезно лечилась, понимаешь? Глаза уцелели — один был зажмурен, а вторым я смотрела в видоискатель. Зрение моя зеркалка спасла ценой собственной жизни. После кислоты аппарат пришлось выкинуть.

Я хотел, было спросить, какой именно кислотой в нее плеснули, но почему-то передумал и вместо этого сказал:

— По-моему, ты прекрасно выглядишь, да и говоришь нормально.

— Это теперь я хриплю помаленьку, а сразу после лечения не только морду лица, но и псевдоним менять пришлось. Молчала долго, замотанная ходила, потом в маске, как гриппозная… Я такая же Снежана Ортогина, как ты Папа Римский. Кроме фотографии ничего не умею, даже мужика нужного склеить не могу, приходится заново пробиваться, понимаешь? Да и не клеятся они, полезные мужики, как посмотрят на меня, так сразу шарахаются. Только Роман чего-то вдруг запал. А которые сами липнут, от тех меня просто тошнит. Ведь я теперь уродливая калека.

— Ну, тут ты, положим, врешь! — засмеялся я. — Ты же очень красивая. А эти шрамики, они вообще едва заметны и совсем тебя не портят, даже наоборот.

— Скажешь тоже, — явно обрадовано, возразила Снежана. — Знал бы ты, чего мне стоили эти операции! В Японии делали. А теперь вот выставка! Она для меня первая после той истории. Но уже есть результат! Один контракт я сегодня подписала, а на другие очень надеюсь, уже есть весьма интересные предложения. Поэтому сам понимаешь, даже если я чего-нибудь бы и увидела в этом треклятом клубе, в свидетели не пошла бы. Ведь виновников в моей беде так и не посадили, понимаешь? Заказчик оказался как бы ни при чем, никаких против него доказательств, а того, кто кислотой плеснул, признали невменяемым. Псих, что с него взять! Вот и отделался психушкой. Сейчас, думаю, он уже давно «вылечился» и гуляет себе на свободе. Поэтому настоящее свое имя не называю, извини уж. Так спокойнее жить. Зато теперь нормально питаюсь, освоила правильную диету, понимаешь?

Снежана постоянно спрашивала, понимаю ли я. Постепенно она отошла от темы своего лица, голоса и правильного питания, затронула просто здоровье, и уже радостно повествовала о фотографировании в фитнес-центре. Здесь предмет обсуждения для нее был более весел и занимателен.

— Ходила вчера в качалку и вдруг осознала, что из посетителей спортзала меня более всего занимают два типа людей. Первый — это особый сорт мужиков. Таковые мужики раздают бесценные распоряжения, перешептываются, много ходят, созерцают окрестности, иногда любовно потирают тренажеры или по-свойски их похлопывают. Со всеми здороваются, а на незнакомых поглядывают косо и подозрительно. Постоянно ищут с кем потрепаться и на кого посмотреть, уперев руки в боки. Охотно позируют. Второй тип — это особого рода бабы. Такие бабы всегда ходят парочками. Обычно они либо загорелые псевдоблондинки, либо еще более загорелые брюнетки. Они крепко ругаются матом, у них визгливые голоса, треп на тему «пора бы за новыми розовыми трениками в Ибипет или Тайлант», накачанные задницы, которые они старательно оттопыривают, когда позируют на фоне железяк и потных лиц мужского пола. И те и другие туда приходят потусоваться, ну, заодно еще и задницы свои подкачать… Давно уже собиралась там пофотографировать, но только недавно получила разрешение на съемку, понимаешь?

Видимо, у этой женщины многое накопилось на душе, и она сразу же ухватилась за возможность выговориться перед практически незнакомым человеком. Интересно, а что же Роман? Или не слушает ее, или она его щадит? Может, достала его уже? Кстати, забавно было бы узнать, что он там про меня наговорил. Спросить что ли?

— Слушай, — невежливо перебил я, когда начал понемногу офигевать от рассказов про потных мужиков, фитнесы и накачанные задницы, — а что тебе про меня рассказывал твой, и по совместительству мой друг? Явно наболтал чего-то лишнего.

— Почему вдруг так решил? Он мне не друг, а любовник, а это разные вещи.

— Ну, пусть так. И все-таки? Отчего такая откровенность?

— Так просто. Захотелось рассказать. И потом, я же ничего особо секретного не сказала. Эта моя история в свое время наделала много шума в нашей среде, так что ничего тайного. Никакие психологи не помогли, зря на них деньги потратила.

— А вот тут могу помочь. Вернее — постараюсь. Есть два знакомых специалиста, что решают такие вот задачи.

— Какие задачи? — не поняла Снежана.

— Снимают психологические проблемы. Один в Москве, другой в Питере. Дать координаты?

— Дай, если не жалко, — как-то без энтузиазма согласилась Снежана, — обоих дай.

Записал контакты Алексея в Москве и Арины в Петербурге. Мне действительно хотелось помочь Снежане.

— А все-таки? — по второму разу начал я. — Что сказал обо мне Роман? Только честно.

— Ну, если честно, он сказал, что ты пишешь какие-то бульварные книжонки, что только и годятся, чтоб читать в транспорте, когда ничего другого под рукою нет, понимаешь?

— Понимаю! — согласился я и искренне расхохотался. Такая оценка моих трудов показалась весьма лестной. Дело в том, что всегда мечтал написать настоящий «бульварный роман», то есть книгу, которую читают на бульваре, в транспорте, в ванной, наконец. От которой трудно оторваться, хотя бы местами. Чтобы люди читали текст, вместо того, чтобы смотреть какой-нибудь сериал, скачанный из Сети фильм, или вместо того, чтобы резаться в какую-нибудь компьютерную игрушку.

— Чего ржешь? — удивилась Снежана.

— Очень точное определение, мне нравится.

— Рада за тебя. Я твоих книг не читала. Вообще ничего не читаю, только профессиональные сайты по фотографии.

— И не читай, — поддержал я, — вдруг привыкнешь?

— Ну, на это особо не рассчитывай. Ладно, скажу, так уж и быть. Только на меня не ссылайся и имени моего не упоминай. Слово даешь?

— Даю, — пообещал я.

— Поклянись!

— Никогда не клянусь. Обещал, значит сделаю.

— Это хорошо. Вот почему я тебе верю? Знаешь, там, в клубе, мне показалось, что стреляла не девушка в арлекинском костюме, как все подумали, а кто-то другой. По-моему я видела, как стрела летела со стороны столиков, понимаешь?

— Да? Не заметил. Мне тоже показалось, что именно эта арлекинша его и убила… Но ты же была с фотоаппаратом, и что-то там нащелкала, нет?

— Нет! — почти испугалась Снежана. — Там было запрещено фотографировать, понимаешь?

— Понимаю. Догадаться вообще-то нетрудно, — усмехнулся я.

— Очень тогда жалела, что без фотика пришла, но потом решила, что буду молчать о своем там нахождении и успокоилась, понимаешь? Так для жизни будет полезнее. Я же в маске была, меня никто не узнал, пока к Роману не обратилась. Он там все ходы-выходы знает, вот и вывел нас тогда.

— Какой кислотой плеснули? — все-таки спросил я.

— Плавиковой, — тут же ответила она. — Очень опасная штука. Так что? Смотреть мои фотографии поедем?

Пока ехали, Снежана все время о чем-то рассказывала, иногда прерывалась, показывая мне дорогу. Ехать оказалось действительно далеко — аж в Южное Бутово.

Вопреки ожиданиям, подвал оказался аккуратный и чистый, запираемый на тяжелую железную дверь с двумя замками. Я-то ожидал увидеть грязный, мрачный бомжатник, провонявший крысами и отходами человеческого метаболизма. Здесь же пахло цементом, свежей краской и битумом, — дом был еще совсем новый.

— Заходи. Вот мои временные владения. Ноги постарайся тщательней вытирать, тут у меня чисто, — пояснила Снежана, запирая за мной дверь и включая свет.

«Владения» представляли собой несколько помещений с шершавыми бетонными стенами и люминесцентными ртутными трубками под потолком. По стенам, в узких металлических рамах были развешаны фотографии. Крупные, каждая больше метра в поперечнике. Их было много, и просветов практически не оставалось — сантиметр-два, не больше.

Вот тогда-то мне и стало понятно, почему устроитель выставки выбрал какие-то невнятные работы. Снежана снимала, видимо, по частным БДСМ-клубам и приватным вечеринкам аналогичной направленности. Причем отдавала предпочтение наибольшей степени жесткости. С одной стороны были только черно-белые фотографии, с другой — исключительно цветные.

— Здесь все по темам, — пояснила девушка, неправильно истолковав мое молчание. — Но все это доставляет мне чисто эстетическое наслаждение. Вообще не люблю заниматься сексом. Не думаю, что неизбежные усилия, затраченные до и после, стоят двух-трех возможных, но совсем необязательных оргазмов.

— А там что? — спросил я, — показывая рукой на другую комнату.

— Там несчастные случаи на месте происшествия, а там — Снежана показала в направлении третьей комнаты — морги. Работа патологоанатомов, санитаров, вскрытия, подготовка трупов. А дальше… нет, дальше ты, пожалуй, ничего не будешь пока смотреть.

— И тебя пускают во все такие места? — удивился я.

— А почему не должны пускать? У меня есть корочка союза фотожурналистов, понимаешь? Некоторые даже считают за честь, и просят подарить фотку с автографом.

— Я бы так не смог, — почти честно сказал я. — Какие хорошие фотографии… Но страшные же до жути… а вот эта просто ужасная, но живая какая!

— В этом и состоит реализм некоторых аспектов нашего бытия, — туманно пояснила Снежана. — Если перестану делать всякое такое подобнее, то внутренние демоны меня изнутри сожрут заживо.

— Мои демоны меня тоже сильно достают, — сознался я. — Поэтому выработал ряд приемов, чтобы эти сволочи не так уж досаждали. Думаешь, иначе съедят?

— Обязательно съедят, — кивнула моя собеседница. — Но ты не бойся, а корми их, своих демонов. Вжимай педаль акселератора судьбы до самого упора, целуй любимых до хруста в щеках и боли в губах, набивай татушки там, где тебе нравится, бей бокалы о стены, а хамам морды о собственные кулаки. Никогда и никому не прощай личных обид, понимаешь? Пой песни по ночным улицам, кричи дурным голосом в полнолуние, прыгай на тарзанке и улыбайся посторонним девушкам сквозь стекла проезжающих машин. Корми своих демонов, ибо твои демоны это ты сам и есть. Ты истинный, не иссушенный, не фильтрованный, не заорганизованный моральными ценностями, лживыми семейными устоями, чужим мнением и общественным порицанием. Корми их, своих демонов, иначе они сами изглодают тебя заживо, помимо твоего ведома и желания, оставив лишь одну пустую скорлупу. Внешний вид того, чем когда-то был ты. От личности останется лишь оболочка, надутая комплексами и пустыми амбициями вместо чувств. Без души, без живых эмоций, без чудесных творческих фантазий и без уверенности в себе. Корми их, своих демонов, и не жди, пока они сожрут тебя сами, а потом в один миг разорвут в клочья остатки твоей души и вылетят наружу, понимаешь? Вырвутся на свободу, и навек бросят то, чем когда-то был ты, оставив пожизненным рабом собственных недостатков, слабостей и несбывшихся надежд, а не постановщиком личных проектов и удивительных авантюр. Пусть боятся те, другие, у кого души уже сожраны демонами, а прежние живые мысли, желания и эмоции давно выгорели дотла. Корми своих демонов, а не стесняйся и не бойся их.

— А я и не боюсь, — выговорил я, слегка обалдевший от такого могучего монолога. — Вот и кормлю их по мере сил и физических возможностей. А ты своих демонов? Как? Тоже кормишь?

— Будто не видишь. Я должна постоянно побеждать этих своих внутренних демонов и продолжать борьбу с теми, кто хочет разрушить мою сущность и уничтожить всех, хоть что-то для меня значащих.

— Тогда можно посмотреть, что там, дальше, в той комнате? — совершенно нелогично, но с просительной ноткой сказал я. — Никому не скажу.

— Моя мастерская. Это я только друзьям показываю.

— Так за чем дело стало? — засмеялся я.

— Уговорил, буду считать тебя своим другом, — как-то странно сказала Снежана. — И договоримся, что мы уже давно знакомы. Только вот не пожалей потом, обещаешь?

А что мне еще оставалось делать? Пришлось пообещать.

10. Литературовед

В который уже раз поражался, насколько же тесен мой мир! Или это не мир тесен, а круг общения вместе с привычкой вертеться в этом кругу?

Литературовед, которого рекомендовала Стелла, оказался мне давно знаком. Да и никакой он не литературовед вовсе, а врач. Точнее — врач-психолог. Но его можно было считать и за литературоведа, и за искусствоведа в широком понимании — на жизнь он зарабатывал вправлением мозгов впавшим в невроз самым разным творческим людям, поэтому в искусстве понимал очень даже неплохо, а для души коллекционировал картины. Судя по всему, Алексей (так звали моего знакомого) разбирался не только в искусстве, поскольку жительствовал в большой многокомнатной квартире у центра Москвы.

В результате несчастного случая во времена учебы Алексей очень неудачно сломал себе спину[10], получил неизлечимый паралич ниже пояса, и с тех пор жил в самоходном инвалидном кресле, разъезжая по своей обширной жилплощади, где ловко управлялся с обитающей там бытовой техникой. Сейчас он выглядел как типичный инвалид-спинальник. Мощный плечевой пояс, очень сильные руки и худые неподвижные ноги с острыми коленками. Он даже обходился без помощницы по хозяйству. Вернее — помощница все же была, но выполняла она не совсем те функции, что обычно приходится делать домработницам.

Не виделся я с Алексеем уже давно, поэтому мы сразу ударились в воспоминания о деле, что когда-то нас познакомило. Он был замечательным собеседником, и меня всегда расстраивало, что катастрофическая нехватка времени у нас обоих не дает возможности поговорить неторопливо и как следует. Мешал бешенный ритм жизни, куча срочных дел, отсутствие достойного повода. Мешало еще одно обстоятельство просто так, по-дружески поговорить с Алексеем: я его просто боялся. Давно уже убедился, что, несмотря на свои ограниченные физические возможности, Алексей обладал такими мощными способностями, которых я не понимал. Он мог получать сведения, недоступные даже хакерам, умел как-то ненавязчиво подчинять себе людей, и самое главное — вылечивал от их внутренних тараканов. Вообще, я очень подозревал, что при желании, Алексей мог заставить человека сделать все, что угодно, помимо желания последнего. Так он исцелил меня от кластерных головных болей, что досаждали длительное время, причем сделал это голыми руками. Более того, с его подачи я получил способность убирать мигрень у других. Не навсегда, правда, а временно снимать приступ. Как это у меня получалось, непонятно. Для этого надо было положить на голову болящего обе свои ладони, помассировать ему виски, и очень захотеть, чтобы боль у пациента закончилась. Приступ проходил, но потом у меня оставалась сильная усталость и какая-то звенящая пустота внутри, поэтому прибегал я к этой своей способности весьма редко.

Затем, после воспоминаний, мы разговорились о всяких посторонних вещах. О погоде, о колебаниях валютного курса, о ценах на бензин и о положении в Европе. Потом, почти незаметно, разговор соскользнул на тему наших общих знакомых, а после постепенно перешел на обсуждение одного модного художника, которого Алексей, по его словам, недавно консультировал. Не успел он об этом рассказать, как в дверь позвонили каким-то условным звонком. Алексей, тем не менее, ничего не предпринял, а продолжал свой рассказ. Увидев мой недоуменный взгляд, он пояснил:

— Помощница моя пришла, ключи у нее свои, но она всегда так звонит, чтобы я знал, кто дверь отпирает.

Его помощница оказалась мне хорошо знакома. Алексей, как только ее увидел, весь прямо-таки засветился.

— Кстати, — радостно сказал он, — знакомьтесь, это и есть моя помощница Стелла. Мы с ней решили пожениться.

«Так вот он кто, этот ее загадочный жених! — подумал я. — Как это называется? Рояль в кустах? Впрочем, в романах, пьесах и прочей литературе это именуется по-благородному — “Deus ex machina”. Ничто не ново под Луной».

Только в тот момент никакой случайностью даже и не пахло, все было сугубо закономерно. Очень часто мои знакомые, интернет-френды и друзья заводят междусобойные контакты, о которых я потом узнаю действительно случайно. Бывает, что из этого даже браки вырастают.

— Очень приятно, — я привстал и церемонно раскланялся, делая вид, что вижу Стеллу впервые.

— Аналогично, — скупо ответила девушка. — Мужчины, что будете пить? Кофе? Чай? Или что-нибудь покрепче? Тебя тоже спрашиваю, — обратилась она к Алексею, — хоть и все про тебя знаю.

— Чай, пожалуйста, — выбрал я, и, вспомнив свое последнее посещение Алексея, добавил: — черный, без сахара.

Алексей попросил пива. Стелла ушла на кухню, а он подался немного вперед, уперся о подлокотники своего кресла и немного загадочно, вполголоса сказал:

— Знаете, почему-то вы ей не понравились. Она всегда так себя ведет, когда собеседник ей чем-то неприятен. Но вы же по делу, так что я вас внимательно слушаю.

В этот момент из-под дивана с легким шелестом выполз плоский круглый робот-уборщик, и, проехав через комнату, направился куда-то в угол. Следя взглядом за деятельностью электронного подметальщика, я как мог подробно изложил суть своих проблем и догадок, а потом добавил:

— Такая вот получается история… В результате никому из авторов мы заплатить не можем по причине физического их отсутствия. Договора составлялись стандартно, никакие наследники не предусматривались, а в случае невозможности получения гонорара до определенного числа, сумма делилась среди оставшихся. Со всеми исчезнувшими произошли какие-нибудь происшествия с трагическим исходом. Несчастья никак не связанные между собой, — сказал я, а сам продолжал внимательно наблюдать за поведением робота-уборщика, хлопотливо ползающего по полу.

— Ну, как это, не связанные, — возразил Алексей. — Все жертвы — участники этого вашего литературного проекта, так что связь тут прослеживается самая прямая. Дело за малым, очертить круг заинтересованных лиц, и выяснить механику процесса.

— Это понятно, только заинтересованных людей уже нет.

— Кто сочинял текст договора? — спросил колясочник.

«А действительно, кто? — вдруг подумал я, а сам принялся судорожно вспоминать, откуда Рома-Тренд выкопал текст и форму. — Договор просто откуда-то был».

— Не знаю, — сказал я вслух, — наверное, мой компаньон где-то в Сети нарыл. Или его приятель придумал, он там какой-то успешный бизнесмен. Денег для издания дал. Тогда нам казалось, что жесткие рамки соглашения стимулируют писателей и не дадут расслабляться. Конкурс, как-никак. Мы сначала думали собрать деньги с самих авторов, с каждого в зависимости от объема публикуемого. Не получилось, и обратились к спонсору.

— И тем самым вы заложили мину замедленного действия… — туманно пояснил Алексей. — Впрочем, мину вполне очевидную, но только теперь. У вас лично неприятностей не возникло?

— Да нет пока. В полиции, насколько я знаю, даже заявления не приняли, ведь все случаи некриминальные, кроме, разве что, двух.

— Кто пытался заявить?

— Мой компаньон. Ему ситуация тоже показалась подозрительной.

— Не мудрено… А вот о тех двух случаях, которые криминальные, поподробнее, пожалуйста.

— Сначала первый эпизод. То была не очень известная, но довольно-таки скандальная история. Об этом даже в какой-то периодике писали. Один из наших авторов весь вечер сидел в баре и медленно наливался пивом. Потом вдруг решил, что ему уже хватит, да и деньги почти закончились. Но, выйдя на улицу, он вдруг спохватился, что на столике позабыл свой мобильник. Встал на ступеньках у самого выхода и принялся на всякий случай обшаривать свои многочисленные карманы, а то мало ли — может, засунул не туда. В этот момент клуб покидала компания подвыпивших приезжих. Кто-то грубо толкнул дверь, она резко распахнулась, и стукнула нашего автора прямо в лоб. От неожиданного сильного удара он потерял равновесие, упал со ступенек и ударился затылком об асфальт. Из-за того, что руки застряли в карманах, да и по причине нетрезвости, бедняга никак не смягчил удар. Парень несколько раз дернулся и затих, а из носа потекла струйка крови. Все, конец. Перелом основания черепа. Потом этих ребят задержали, даже дело возбудили, но экспертиза и следственные действия показали несчастный случай, помогла видеозапись камеры наружного наблюдения. Компания приезжих была из южных регионов, а наш друг оказался хорошо известен в националистических тусовках: славился резкими взглядами и высказываниями с переходом в шовинизм. Кто-то из его друзей не согласился со следствием, назначили повторную проверку, та тоже ничего не дала и сейчас, насколько я знаю, дело закончено.

— Естественно, признали несчастный случай? Я правильно понял?

— Естественно, — подтвердил я.

— А второй эпизод?

— Убийство в клубе «Цепея Неморалис» на вечеринке в честь Хеллоуина. Об этом потом много писали, и в интернете, и в газетах, даже по телеку говорили, а сам клуб в результате закрыли. Убийцу пока так и не нашли. Свидетелей полно, а толку от них чуть: никто ничего внятного не рассказал…

В этот момент Стелла с подносом в руках вернулась с кухни. Поставив свою ношу на столик, и улучив момент, когда Алексей отвлекая на принесенные кружки, посмотрела на меня и приложила вертикально поставленный указательный палец к своим сомкнутым губам. Я заткнулся.

Только она убрала руку ото рта, как Алексей повернулся и стал задумчиво разглядывать свою невесту, будто впервые ее увидел. Было заметно, что его мысли витают где-то очень далеко отсюда. Честно говоря, я так и не смог представить себе личные отношения Стеллы и Алексея. Воображение рисовало странные картины, но мое-то какое дело? Это их жизнь.

Тем временем, робот-уборщик покинул угол комнаты и направился в мою сторону, а я продолжил наблюдения за этим детищем современной конструкторской мысли.

Наконец, Алексей очнулся:

— А если все это фейк? — предположил он. — И дело обстоит с точностью до наоборот?

— То есть? — не понял я.

— Ну, так. Если представить, что эти бедняги погибли до того, как рассказы были кем-то отосланы вам? Этот кто-то от их имени прислал эти рассказы вам после того, как список погибших оформился. Такой подход все объясняет.

— Уже думал, не получается.

— Ну-ка, озвучьте-ка свои думы.

— Очень просто. Я сам видел договора, даты на них, и мне по электронке приходили рассказы. Это я открыл специальный ящик на майл ру для таких писем с конкурсными работами и сам же следил за ним. Письма поступали в разное время. Многие пришлось забраковать по причине неинтересности, плохой литературной грамотности и низкой художественности. Потом даже проверял, откуда пришли принятые рассказы — все подтвердилось. Авторы жили в разных регионах и свои творения отправляли оттуда же. В ряде случаев это можно легко отследить.

— А где они жили?

— Большинство в Москве. Чуть меньше — в Питере, остальные — кто где. На Урале, в Сибири, в Приморье, на Сахалине… один в Израиле, один в Испании, один даже в Камеруне.

— Почему — даже?

— Там как-то не очень много наших соотечественников интересующихся готикой.

— Давайте рассмотрим тех, кто за пределами нашей страны. Причины гибели известны?

— Легко. Тот, что в Израиле — убит в Сирии, куда записался добровольцем. В Испании — свалился с обрыва, ударился головой и умер от инсульта в машине скорой помощи по дороге в больницу. Который в Камеруне — утонул во время купания в океане. И, повторяю, свои рассказы они прислали до того, как погибли, а не после. Вот конкретные примеры их творчества… Так… Рассказ называется «Последняя ночь алхимика».

Я достал свой планшет, отыскал нужный файл и передал Алексею. Тот стал читать вслух:

— «Замок располагался высоко в горах, практически неприступной твердыней возвышаясь над дикой местностью. Лишь два узких окна светились за его стенами. В одном из обширных помещений, в полутьме, нарушаемой лишь несколькими горящими свечами и камином, различался стол, заставленный ретортами, жаровнями, ступками и какими-то сосудами. Слева от стола вяло кипел котел. Рядом сидел сам алхимик, склонившийся над какой-то затрепанной книгой, видимо проверяя прописанный там рецепт. Сам персонаж выглядел старичком, в остроконечной шляпе и в бесформенной темной хламиде невнятного покроя. Сквозь узкие стрельчатые окна в стенах из серого камня не пробивалось даже намека на свет». Так… Ну, дальше там много чего разного, и, наконец, заключение: «”Ты солгал мне! — гневно вскричал герцог. — Ты обманул меня, своего господина!” “Я не солгал, — возразил старый алхимик, — просто мне доставили не ту ртуть! Нужна ртуть из Альмадена, а привезли негодную, из Рудных гор”. “Лжешь, нечестивец! Ты шарлатан и обманщик. Взять и выкинуть его в пропасть!” “Но мой господин! Я уже близок к цели! У нас сейчас есть философский камень и Аристотелевы кристаллы, и я могу получить золото! Вот только бы доставили правильную ртуть!” Но вопли алхимика никто уже не слушал. Двое дюжих стражников заломили старику руки и поволокли на стену замка, отвесно обрывавшуюся в глубокое ущелье… Через пару минут тишину прорезал громкий, постепенно затухающий крик». М-м-да. Этот текст, знаете ли, в литературном плане как-то не очень. Ладно, неважно... И что, автор данного рассказа свалился со скалы в пропасть?

— Именно так, — кивнул я. — В Пиренеях.

— Неубедительно.

— Тогда там еще рассказик имеется, называется «Рыцарь креста». Дайте-ка… — Я взял у Алексея планшет и быстро нашел нужный файл: — Вот заключительная фраза: «…фанатик-крестоносец ударил его сверху вниз, под кирасу. Дамасская сталь прошла между шеей и ключицей, пронзив сердце и тем самым прекратив жизнь правоверного. После чего воин сорвал с шеи поверженного амулет с волшебным кристаллом, вскочил в седло и умчался прочь». Этот автор был убит в Сирии, когда сражался на стороне боевиков исламского государства. Тоже не доказательно? Тогда еще. Рассказ — «Темный камень». «Узкие башни замка, чернеющие на фоне закатного неба, закрывали последние лучи солнца. Воды океана манили. Рыцарь сбросил с себя одежду, оставив только кулон с темным камнем, и кинулся в волны. Он долго плыл, пока не почувствовал, что силы оставляют его. Судорога пронзила мышцы ног, а руки уже не могли держать его на воде. Последнее, что он увидел, была багровая луна, размытым полумесяцем висящая над водами океана». Этот автор утонул, когда купался в Атлантике. Ну, и примерно так в каждом из рассказов. Получилось, что из всех авторов в живых остался только Рома-Тренд.

Некоторое время все молчали, а потом Алексей задумчиво произнес:

— Забавно…

Я вопросительно посмотрел на него.

— Забавно то, что это написал человек, живущий в Камеруне, — пояснил Алексей, по своей привычке помассировав рукой лысую голову. Облысел он еще лет в двадцать с небольшим, и с тех пор щеголял блестящей, как биллиардный шар, головой. — Но ведь что-то вы еще и забраковали?

— Да, конечно. Еще там наприсылали каких-то редкостно сентиментальных рассказиков сделанных под влиянием известных фильмов и книг. Про вампиров, про оборотней, про ведьм. По сути — фанфики. Иногда откровенная порнография, слегка закамуфлированная готическим антуражем. Все это я отбраковывал сразу, безжалостной рукой. Шло в корзину. Еще разный девичий бред с соплями, сердечными страданиями и обилием многоточий. Тоже туда же.

— Любопытно, — заинтересованно сказал хозяин квартиры, — надо поразмыслить. Скиньте мне эти тексты. Потом немножко с ними поработаю, а после выскажу личные впечатления, но многого от меня все-таки не ожидайте. Все, что смогу, сделаю. Забракованные рассказы тоже скиньте, только отдельно, чтобы не перепутать. Нет, лучше через помощницу, она всю мою бухгалтерию ведет. Стелла, передай нашему гостю свой электронный адрес… — потом колясочник повернулся ко мне и добавил: — Да, и еще одно. Перешлите, пожалуйста, работы того художника, что иллюстрировал проблемную книгу. Хочу взглянуть.

— Художницы. Это девушка… Да, а про этого робота можно спросить? — показал я на самоходный диск, что снова начал деловито ползать по полу в поисках мусора.

— Конечно. А что вас интересует?

— Расскажите о нем в двух словах, что за зверь такой? Всегда хотел иметь подобного железного друга. Может, заведу, наконец.

— Ну, что о нем можно рассказать… игрушка хорошая и полезная, но человека полностью не заменяет, особенно в труднодоступных местах. Это однозначно. После каждой уборки в контейнере накапливается изрядная доля всякой гадости, из чего следует, что просто так он тоже не ездит. Сам паркуется, когда закончит, сам просыпается, когда захочет. Все опции включаются-выключаются, регулируются и настраиваются. Умеет мыть пол, есть отложенный пуск. Короче, позволяет некоторое время практически не думать о ежедневной уборке.

— Симпатичная штука.

— Это — да! Им еще с пульта можно рулить, как радиоуправляемой машинкой. Это если кто в детстве не наигрался, типа таких как я. Может переходить препятствия до восемнадцати миллиметров, а также медленно, но уверено ездит по коврику у двери. Он тут уже пару лет ползает, вполне себя оправдывает как пылесборник. Правда, стирает со временем плинтуса, ножки мебели, в общем, постепенно все это будет затерто, есть у него такая скверная особенность. Поэтому сейчас все, что примыкает к полу, отделано нержавеющей сталью. Основная фишка в том, что это существо программируется по расписанию и само заряжается, когда ему надо. Без этих функций заводить его вообще не стоит. Только не забывать вытряхивать раз в неделю, а то он переполняется и начинает жутко орать.

— Как это — орать? — не понял я.

— А так. Этот робот включает очень противный звук и красную лампочку у себя на спине и на пульте у меня в руках… Да, кстати, чего это мы всегда так односторонне общаемся? Пригласили бы в гости что ли! Я не шучу. Во-первых, моя машина вполне оборудована, и по городу я свободно передвигаюсь, а мое дорожное кресло не только складывается, но и по ступенькам умеет подниматься. Только вам придется и Стеллу заодно приглашать. С ней я как-то комфортнее себя чувствую.

Ситуация выглядела так, что беседа закончена, и встреча себя исчерпала.

Я встал, поблагодарил хозяина за потраченное время, еще раз уточнил сумму, что он с меня снимет за консультацию, и мы попрощались. Уже уходя, я услышал, как Алексей тихо пробормотал по-французски: «Fais ce que tu dois, advienne que pourra».[11]

11. Особенности личных отношений

На другой день позвонила Стелла и попросила срочно приехать к ней. Ее просьба больше смахивала на ультиматум, пришлось подчиниться. Если Стелла разговаривала со мной в подобном приказном тоне, это действительно было необходимо, причем по делу. Возможностей убедиться хватало.

Лучшим способом избежать пробок и проблем с последующей парковкой все-таки остается общественный транспорт. Подземка — один из самых быстрых методов перемещения в любой конец нашего мегаполиса. Удобно и быстро. Вот я и пользуюсь для поездок по городу этим старым добрым транспортным средством, несмотря на машину во дворе. Кстати, намного дешевле чем на авто, проверялось и не раз. Найти парковку в городе, где на тринадцать миллионов населения семь миллионов машин плюс гости столицы — проблематично, прямо скажем.

Вообще, я, как укоренившийся житель мегаполиса, частенько пользуюсь метрополитеном, а с недавних времен это невинное занятие начало возбуждать во мне болезненную заинтересованность. Причем любопытство вызывает не сама подземка, как вид общественного транспорта, а люди там обитающие. Практически все, кто едет в одиночестве, держатся максимально отстраненно и замкнуто. Сиротливые пассажиры смотрят сквозь попутчиков будто через стекло, руки скрещены на груди, мимика без намека на улыбку или иной позитив. Иногда взгляд бесцельно плутает по вагону, либо уперт в одну точку, либо скрыт за книжкой, телефоном, планшетом или темными очками. Список можно дополнить наушниками или гарнитурой в ушах. Люди прячут себя от внешних воздействий. Оно и понятно, ведь наши граждане не привыкли быть свободными, и если как следует приглядеться, легко увидеть подсознательную составляющую такого поведения. Все боимся, как бы чего не вышло. Опасаемся, что в карман залезет чужая рука и аккуратно вытащит кошелек или любимый мобильник. Боимся, что обхамят, ни с того ни сего ударят или толкнут, а то и пырнут ножом в толпе. Постоянно вызывает раздражение присутствие отдельных граждан, не утруждающих себя правилами этики, эстетики или морали. Мало приятного нарваться на компанию гопников, и попасть домой с парой дополнительных особенностей на лице. Вот из-за этих-то страхов и строится наше поведение в подземке. Скрещенные руки как бы отгораживают от мира, создают невидимый заслон, внутри которого мы чувствуем себя в кажущейся безопасности. Я вовсе не считаю такое поведение неправильным, боже упаси! Это вполне простительно, объяснимо и даже логично, это эффективно работает, поэтому для меня всегда приятен выход на поверхность. На воздух. Есть в тут нечто положительное, некий позитив.

Пока ехал, вдруг обратил внимание, что напротив сидит девушка и зарисовывает в блокнот лица пассажиров. Видимо художница, набивающая руку и оттачивающая мастерство. Она посматривала на меня и при этом что-то рисовала карандашом. Возможно, она рисовала всех подряд, а может, именно мое лицо ее почему-то заинтересовало. Вдруг стало чертовски приятно, что останусь в чьей-то памяти и запечатленный на листе бумаги… Если бы хотела зафиксировать мою рожу для каких-то иных целей, воспользовалась бы гаджетом.

Приехал. Вот и знакомая аскетичная, «хрущевская» станция-многоножка. Одинаковые квадратные мраморные колонны без затей, кафельные стены без украшений, балочный потолок. Вышел наружу. Знакомая улица и десять минут ходьбы. Тротуар, подъезд, лифт.

В кабине лифта привлекла внимание надпись сделанная черным маркером на зеркале: «Here I sit broken hearted, came to shit but only farted». Ишь ты, какой изысканный и стильный народ ныне пошел! Лет двадцать назад банальное «fuck you» писали с ошибками. Сейчас же американские ругательства настолько вошли в обиход, что утратили былую притягательность и превратились в обычный лексический мусор. Но скоро ситуация изменится, и за такие слова попросту начнут бить. Прямо на лестнице ниже нужной мне площадки расположилась компания совсем юных парней и девушек, которые вдохновенно исполняли какую-то безумную галиматью под удивительно хорошо настроенную гитару:

— …Во мне сипел флегматик, безвкусный и хиповый,

Он был, (какая проза!) всем стервам янычар.

Но тут пришла подружка, а с нею вор бубновый,

Флегматик тихо сдрыснул, сказав: “Я — комиссар!”

В углу гудел органчик, волнистый и гунявый,

Он был назло консервам, всем психам трубадур.

Но тут пришла подружка, а с нею кот писклявый,

Органчик сразу бахнул, как старый самодур…

Я прямо заслушался. Ребята пели приятными молодыми голосами, хорошо и душевно. Но, видимо, такие мои взгляды не разделяли соседи по площадке. Дверь напротив неожиданно раскрылась, и оттуда выскочила злющая тетка в домашнем халате, стоптанных тапках на босу ногу и с ковровой выбивалкой в руке:

— А ну — быстро отсюда! Полицию сейчас вызову!

Песня сразу же прервалась, а компания, что-то недовольно бурча, неохотно канула ниже по лестнице.

— Вот ведь, наркоманы чертовы! — обратилась ко мне соседка, видимо, рассчитывая на моральную поддержку и сочувствие. — Делать им нечего! В стране кризис, санкции, не дай бог, война вот-вот начнется, а они по подъездам шастают и пьют на родительские денежки.

— Почему сразу наркоманы? — удивился я. — Может просто молодежь отдыхает.

— Вы еще позащищайте их, позащищайте! — уже на меня окрысилась тетка. — Вот благодаря таким как вы и расплодилась эта шпана!

«Надо же, какие слова знает! Мне казалось, что такой термин, как “шпана” все уже давно позабыли, в связи с устареванием и неупотреблением», — подумал я, нажимая звонок около входа в интересующую меня квартиру. Дверь почти сразу открылась. Там что, караулили что ли?

— Ты знаешь, мы с ним давно знакомы, — сразу после обычных приветствий зачем-то сознался я, как только переступил порог квартиры Стеллы.

— Ты про Алексея? Знаю, конечно. Он сам потом рассказал. Но это совсем не повод сообщать ему, как и сколько с тобой знакома была я.

— И не собираюсь, — честно сказал я.

— Не собирайся и впредь. Более того, постарайся даже не давать ему повод. Он, знаешь ли, довольно-таки проницательный человек.

— Было время заметить, — усмехнулся я.

— Теперь ты, конечно, внутри себя думаешь, как там у меня с ним?

— Да ничего я такого не думаю, — возмутился я, но похоже, излишне резко. — Не мое это дело.

— Врешь, думаешь… Об этом все думают, вот, пожалуй, и расскажу.

— Зачем? — задергался я. Терпеть не могу таких признательных частных подробностей от знакомых мне людей. В тот момент совершенно не хотелось выслушивать какие-то нескромные исповеди, тем более со стороны Стеллы. — Может, не надо?

— Нет, надо… чтобы действительно ничего не думал… и понял. Как-то увидела его ник среди твоих контактов, чем-то он меня заинтересовал, и я решила познакомиться. Начали переписываться, он покорил меня своим интеллектом и остроумием. Потом рассказал о себе все. Мы начали встречаться в реале. Сразу скажу, советов не прошу. Мне сейчас эти советы не очень-то и нужны… если честно, вообще до задницы. Да, я полюбила мужчину с травмой спинного мозга, и он колясочник. Лёша полностью меня удовлетворяет и некоторые особенности личных отношений не должны тебя интересовать. У нас прекрасные отношения и восхитительный секс. В нашей интимной жизни присутствует только один минус — порой я сомневаюсь, что занятия любовью приносят ему такое же наслаждение, как и мне. Ты же знаешь, я темпераментна, имею хороший опыт интимной жизни, никаких комплексов и запретов в сексе не признаю. Люблю экспериментировать. Я переласкала и перецеловала каждый сантиметр его тела. Убеждена, что мои ласки доставляют ему удовольствие, но я ни разу не подарила ему оргазм в общепринятом, понятном мне смысле. На все мои расспросы он отвечает, что ему очень хорошо. У нас доверительные отношения, но в этом вопросе он очень скрытен… не хочет выражать свои эмоции и чувства словами, хотя отлично все это умеет. Он вообще много чего умеет. Конечно, он мне все объяснял и показывал, но… Погоди, не говори ничего, не перебивай. Я — молодая, здоровая тридцатилетняя женщина, знающая себе цену и в чужой оценке не нуждаюсь. А рассказываю все это по одной причине: я его люблю. А когда любишь, приоритетом является счастье того, кого любишь. Причем тут секс? Ну, так уж получилось, что для меня секс стал одним из способов выражения своей любви, нежности, страстности… А еще метод поддержки моего собственного физиологического равновесия. И как бы ни было мне хорошо, какие бы оргазмы я ни испытывала, любовь, в которой получает удовольствие только один, в данном случае я, очень напоминает мне самоудовлетворение. Поэтому иногда… только иногда… я вынужденно хожу «налево». К тебе, например. У нас с тобой только физиологический процесс, ничего больше… банальный трах.

— Знаешь, вот именно об этом хотелось бы поподробнее поговорить. Я чувствую некоторую вину по отношению к Алексею. Мы с ним знакомы уже давно, он мой друг, а я тут с тобой черт знает чем занимаюсь. По-моему, нам больше не надо допускать интимных контактов.

— Да ладно тебе! — перебила меня Стелла. — Тоже мне, друг! Он рассказывал, что ты почти не писал ему с тех пор, как он помог тебе выпутаться из какой-то грязной истории. У вас, как я поняла, были чисто деловые контакты, поэтому не парься. Вот ведь высказался — «больше не надо допускать интимных контактов»! Чего-то раньше склонности к протокольному языку я за тобой не замечала. Оставим все как есть. Только Алексей об этом не должен даже думать, не то, чтобы догадываться, понял?

— Понял. Тогда давай-ка продолжи дозволенные речи. В прошлый раз мы остановились на том, как твой босс пожелал удачной работы на новом месте.

— А, ну да. Потом, через какое-то время, мне позвонили. Знаешь, я вообще никогда не любила телефонные разговоры и всегда считала их какой-то бесцветной и неполноценной формой личного общения…

12. Стелла и куратор

Стелла никогда не любила телефонные разговоры, считая их какой-то бесцветной и неполноценной формой личного общения. Такая нелюбовь имела глубокие социальные корни и произрастала еще с самого детства и крепко прижилась в юности. Близких подруг у Стеллы тогда не было, часами болтать было не с кем, зато с телефоном прочно ассоциировались разнообразные неприятности. В детстве доставали входящие звонки из школы, с вызовами отца на собрания, с жалобами на поведение и прогулы. В юности — неприятные сообщения из деканата, сопровождавшиеся репрессивными акциями и карательными санкциями. Впоследствии, уже во вполне взрослом состоянии, ей звонили брошенные любовники, бывший муж и прочие уже посторонние и несимпатичные люди, причем доставали всегда не вовремя.

Взрослая жизнь так и не привила к телефону нежных чувств. Всегда, в любом коллективе девушка ощущала себя белой вороной, и ни в школе, ни в университете, ни на одной из своих работ она не испытывала душевного комфорта. Поэтому когда ей звонили домой приятели и коллеги, она старалась скорее закончить беседу и пойти к ним или назначить встречу где-нибудь в городе.

Тем не менее, работа в современном мире без телефонов невозможна никак, и антипатия к изобретению Александра Белла постепенно сгладилась. Не прошла совсем, а притупилась, перейдя в хроническую форму. Стелла выработала несколько стилей поведения, которые успешно применяла при разговорах с тем или иным удаленным собеседником.

Этот звонок застал в полном соответствии с кармой: сыщица только что приступила к завтраку.

— Алло, — проглотив кусок бутерброда, сказала она.

— С вами говорят из Управления. Доброе утро.

— Доброе. Я вас внимательно слушаю.

— Необходимо поговорить. Запоминайте адрес. Малый Поспелов переулок, дом четыре, корпус два, первый подъезд, квартира восемь. Домофон: пять, четыре, два, ноль, восемь. Два коротких звонка, один длинный. Но вам, скорее всего, откроют и так.

Потом пошли частые гудки. Абонент отключился. Очевидно понималось, что у Стеллы хорошая память и всю информацию она запечатлеет на слух с первого раза.

Малый Поспелов? Наверное, где-то в центре. Стелла взяла свой планшет, вызвала карту, ввела название и нашла переулок. Да, в центре, в пределах Садового кольца. Платные парковки, забитые узкие улочки, дорожные пробки. Сыщица раздражено подумала, что придется добираться на метро, никаких сил не хватит в таком месте парковку искать.

Столичная подземка как всегда встретила толкотней, духотой и обычной сумятицей. Стелла, давно отвыкшая от подобных поездок, была неприятно поражена обилием странных и подозрительных людей. Кругом сумки, баулы, обмотанные скотчем чемоданы, усталые, злые лица пассажиров…

Если забыть о некоторой врожденной застенчивости, сыщица выглядела привлекательно и успешно претворялась очень общительным человеком. Самосовершенствование и постоянные тренировки сделали свое дело. Она, по-своему, любила людей, со всеми их странностями, тараканами в головах и скелетами в шкафах. Она понимала, что каждый человек уникален и одно это уже достойно если не уважения, то интереса и внимательного изучения. Она жила под девизом «относись к людям так, как они относятся к тебе», и верила, что добро побеждает зло только в сказках. Работу она любила, но всегда была против службы «для галочки». Для Стеллы работа являлась способом почувствовать себя кем-то гораздо более значимым, чем это было на самом деле.

«Интересно, — думала сыщица, стараясь не вспоминать о предстоящей встрече с представителем Конторы, — о чем вообще люди могут думать в метро? О чем размышляют в подобной сутолоке? Да, наверное, обо всем, что занимает мысли в течение дня. А думать тут очень даже удобно, сама обстановка располагает. Если, конечно, не час пик и не набито битком. Можно о деньгах, о любимом человеке, о том, что болит отдавленная нога, о предстоящей поездке, о делах на сегодня, о неизбежной покупке подарка кому-нибудь. Наверное, многие думают о работе или об ужине. В метро человек может думать о соседях или других людях в том же метро. Человек может размышлять о своих проблемах, о дороге, о нехватке времени. Можно отключиться от всего окружающего: закрыть глаза и слушать музыку. Можно ползать по интернету, благо тут везде бесплатный вайфай, а можно погрузиться на время в мир кем-то придуманных героев: почитать роман или посмотреть фильм.

Сыщица доехала до одной из центральных станций, поднялась на поверхность, прошла мимо посольства мелкой азиатской державы, свернула в переулок, дошла до первого поворота, снова переулок, миновала длинный дом с зарешеченными подворотнями, и вот он, нужный адрес. Все обочины и тротуары забиты легковыми машинами так, что проезжие части впору объявлять односторонними.

Стелла ожидала увидеть уютный «доходный дом» девятнадцатого века, из тех, что еще не сподобились званий памятников архитектуры, но вполне достойны интересов Комитета по культурному наследию. Но ошиблась. Дом не представлял ни культурной, ни художественной, ни даже исторической ценности. То была безликая четырехподъездная панельная девятиэтажка воздвигнутая, скорее всего, где-то во второй половине шестидесятых годов двадцатого века. Правда, как дань престижному центру, въезд во двор стерегли ворота, решетка которых почему-то получила в народе наименование «посольской». Однако ворота были раскрыты настежь и никем не охранялись.

К удивлению Стеллы подъезд оказался гостеприимно распахнут, причем железную дверь кто-то предусмотрительно подпер кирпичом. Нужная квартира располагалась прямо на первом этаже: исчисление начиналось сразу с пятого номера. Немало подивившись данному обстоятельству, сыщица уже собиралась нажимать на звонок, как дверь раскрылась. На пороге стоял ничем не примечательный человек неопределенных лет, облаченный в классический костюм, белую рубашку и темно-серый галстук. Что было на ногах, Стелла не заметила. Открывший дверь незнакомец казался похожим на агента Смита из «Матрицы». Недоставало лишь черных шпионских очков.

— Здравствуйте, заходите.

Стелла вошла, чувствуя себя как на приеме у зубного.

— Вы что предпочитаете, чай или кофе? — спросил «агент Смит».

— Воды без газа, если можно, — устало ответила Стелла, озираясь по сторонам.

Квартира выглядела какой-то необитаемой. Причем не покинутой, и не только что заселенной, а именно нежилой, без всякого намека на индивидуальность. Будто ее купили, кое-как обставили и сразу же бросили, не успев никого заселить.

— Можно и воды. Присаживайтесь. А себе приготовлю кофе, если вы не против. Меня зовут Андрей Владимирович. Некоторое время мы будем работать вместе. Ваш прежний руководитель, и мой давний друг, охарактеризовал вас с наиболее выгодной стороны и дал весьма многообещающие оценки.

«Ни фига ж себе, — изумленно подумала сыщица, — мой шеф меня хорошо рекомендовал и даже не обругал при этом!»

— То есть вы теперь мой начальник?

— Да как вам сказать… вы же не в нашем штате, по крайней мере, официально. Поэтому ограничимся словом «куратор». Вот ваша вода, прошу, — и «куратор» протянул Стелле небольшую бутылку с водой «Патриарший источник». — Чистые стаканы на столе.

— Понятно. Но каким образом я смогу работать? В каких рамках? Раз формально я уволилась из частного агентства, моя лицензия частного детектива недействительна, так? Раз вы не берете меня в штат, то я не имею никаких прав вообще, а в качестве приватного лица…

Стелла специально не докончила фразу, рассчитывая на продолжение со стороны собеседника. Она отвинтила крышку у бутылки, наполнила стакан и с наслаждением выпила. Однако Андрей Владимирович не спешил. Некоторое время он смаковал свой кофе, делая вид, что никак не может оторваться от такого важного занятия. Наконец, он прояснил ситуацию:

— Вот временное удостоверение, — с этими словами «куратор» передал Стелле пластиковую карточку стандартного размера с впечатанной цветной фотографией самой Стеллы, ее фамилией-именем-отчеством, странным званием — «гражданский специалист», обязательным штрих-кодом и каким-то длинным многозначным номером. — Оно ничем не отличается от настоящего, годится в качестве постоянного пропуска в Контору, но постарайтесь пореже его демонстрировать. Только в случае острой необходимости. Когда наша совместная работа закончится, вернете. Отныне можете проводить опросы, собирать данные, писать отчеты и делать личные выводы. Вам не разрешается осуществлять официальные задержания, изымать юридически значимые вещественные доказательства и вмешиваться в следственный процесс.

— Как все у вас оказывается просто, — расстроено пробормотала сыщица.

— Несложно, скажем так.

— Да, а можно спросить? Почему номера квартир в этом доме идут только с пятой? Это в связи с чем?

— Угадайте!

— Давайте попробую… раз это второй корпус, значит, есть первый. Или был раньше. Вот у них и сквозная нумерация квартир. Я права?

— Да. Рядом действительно существовал первый корпус — небольшой домик из четырех квартир. Но его снесли, а нумерация сохранилась. Давайте к делу. Как я уже упомянул, ваш начальник рекомендовал вас, как хорошего оперативника, умеющего минимальными средствами и в кратчайшие сроки добывать нужную информацию и получать ценные данные. Но в то же время, он охарактеризовал вас, как особу очень своевольную и трудно управляемую, часто нарушающую корпоративные правила. Это плохо. В нашей работе такое недопустимо.

— То есть, я не подхожу? — обрадовалась Стелла.

— Не сказал бы. Но должен предупредить, что если вы нарушите некоторые правила и инструкции, то погибните.

— Это угроза?

— Нет, конечно. Просто предупреждение, мы здесь не в игрушки играем. Вы будете работать в одиночку, без подстраховки, и в случае ошибки, никто ничего не сможет для вас сделать. А противник серьезный. Вы же за международной обстановкой следите? Новости в интернете читаете?

— Да не особо, — призналась сыщица. — Немного смотрю, конечно, но в полглаза и не очень внимательно. Честно говоря, быстро надоедает. Да и противно.

— О плане «Катарсис» что-нибудь знаете?

— Первый раз слышу. Политикой вообще не интересуюсь, мне приходилось ловить мелких жуликов, нарушителей авторских прав и неверных супругов.

— Ну, что ж вы так! Надо быть внимательнее, ведь видение факторов, управляющих миром — ключ к пониманию текущей действительности. Вернее — много ключей. И пока у вас их нет, вы не сможете овладеть пониманием. Придется посвятить вас некоторые реалии современной политики нужные для последующей работы. Очень жаль, что не смогу донести до вас хорошие новости, ибо милосердие перестало быть особенностью западной цивилизации. Его не найти ни в словах, ни в поступках, исходящих как из-за Атлантического океана, так и от европейских вассалов Вашингтона…

Дальше долго и упорно Андрей Владимирович «грузил» Стеллу политической информацией, вернее той ее формой, что видится из Москвы с высоты Кремлевского холма.

— Зло, — объяснял «куратор», — одолело Западный Мир. Проект «Катарсис» тому прямое подтверждение, и вы сможете на досуге подробно ознакомиться с этим проектом. Потом передам вам распечатку. Чего стоит, например бешеный рост производства героина в Афганистане, после ввода туда американских войск. Почти весь этот героин идет в нашу страну и через нее в Европу. Или похищение самолета над Южно-Китайским морем с группой засекреченных российских специалистов на борту. Самолет, кстати, так и не нашли. Про финансирование терроризма, постоянные провокации и наращивание стратегических вооружений достаточно широко известно. О кибервойне я сейчас даже и не говорю. Пентагон обновил тактику ведения кибервойн и недавно были обнародованы условия ответных действий на кибератаки. Китай и Россия обозначены Пентагоном как основные источники угроз в киберпространстве. В начале апреля этого года был подписан указ, который позволит США вводить санкции лично против хакеров. Америка сможет замораживать и отслеживать их счета и, в принципе, будет действовать точно так же, как и в случае неугодных государств. Интересно, что закон принят именно сейчас, во время, что и без того останется в истории как «санкционное». Стратегию нельзя назвать новой и, в сущности, она лишь уточняет ряд ранее принятых решений. Это война. США недоговороспособное государство, все решает военными методами, мирным путем у них никогда ничего не получается. Если кратко — план «Катарсис», это поэтапная программа полной ликвидации нашего государства, программа, которая уже находится в стадии осуществления. Причем, что особенно интересно, там не очень-то даже и маскируются. Так в статье, опубликованной на сайте Op Ed News, некто Эрик Зусси поддерживает мнение, что Вашингтон готовит почву для превентивного ракетного удара по нашей стране, более того, подробный план развязывания такой войны там уже обнародован…

«Похоже, это уже надолго, — размышляла Стелла, стараясь пропускать мимо ушей большую часть лекции про то, как “зло одолело Западный Мир”. — Интересно, и как часто этот тип будет мне такие лекции закатывать? Если регулярно, то я не согласная».

— …в полном соответствии с планом «Катарсис», — продолжал тем временем «куратор», — американская военная доктрина сейчас изменена. В последнее время ряд экспертов заявляют, что создаваемая в Штатах ракетная система способна нивелировать российский ракетно-ядерный потенциал. Их ядерное оружие больше не рассчитано на ответный удар, ему отведена упреждающая роль. Так, например, старший директор по вопросам прав человека и демократии в Институте Маккейна Дэвид Креймер опубликовал в Wall Strеet Journal подробный план полномасштабной войны против России, и теперь окончательно понятно, с чего именно начнутся военные действия. После того, как Соединенные штаты вышли из Договора о противоракетной обороне, они активно развертывают ядерные силы. Вашингтон демонизирует нашу страну и нашего президента лживой пропагандой, готовя собственное население и народы своих марионеток для войны с нами. Неоконсерваторы убедили Госдепартамент, что российские стратегические силы находятся в упадке и непригодном состоянии, являясь легкой добычей для нападения. Это ложное убеждение основано на устаревшей информации десятилетней давности, как, например, аргумент, представленный в апрельском выпуске дайджеста «Foreign Policy» Совета по Международным Отношениям США. Посмотрите на досуге, занятное чтиво.

«Ну вот, приехали, — расстроилась сыщица, — уже и домашние задания по политграмоте начали выдавать. То ли еще будет. Надеюсь, рефераты писать не заставят?! Мне одних только отчетов будет достаточно. Что-то мне все это дело больше и больше не нравится».

— Немаловажную роль, — все не умолкал «куратор», — в этой новой атаке на нашу страну отведено экономическому фактору. Причем натиск идет по всем позициям. Про санкции, обвал валюты, давление со стороны США на всевозможные международные организации, падение цен на нефть, лавинообразный ввоз героина в нашу страну и искусственное опускание инвестиционных рейтингов все давно знают, но существуют и малоизвестные аспекты. Например, дискредитация и удушение отечественного бизнеса, в частности, отдельных его направлений. Так, кроме всего прочего, с легкой руки продажных западных экспертов получило распространение ложное мнение, будто российские алмазы имеют исключительно техническое качество и не представляют ценности как ювелирное сырье. В результате отечественные ювелирные алмазы попадают незаконным путем на мировой рынок под видом южноафриканских. Это наносит как моральный, так и материальный ущерб нашему государству.

Загрузив Стеллу этими безрадостными политическими сведениями, «куратор» подобрался к сути проблемы:

— В данный момент хочу ограничиться тем, что станет непосредственным предметом вашей работы. Вашей целью будет один эпизод контрабандной продажи алмазов ювелирного качества, а также обстоятельства, приведшие к убийству иностранного гражданина российского происхождения — прямого участника этого процесса. В деле также замешаны некоторые финансовые организации с зарубежным участием, с ними вам также придется контактировать. Негласно, разумеется. Вот, посмотрите, пожалуйста, на эти фотки, — с этими словами Андрей Владимирович передал через стол пачку фотоотпечатков. — Всех, кто еще жив, надо опросить и, как любит говорить ваш начальник, растрясти. Вы с этим справитесь лучше, чем кто-либо другой.

Стелла сразу же начала просматривать фотографии, на которых были запечатлены самые разные люди. Одиннадцать мужчин, из которых десять северных европейцев и один очень смуглый жгучий брюнет, и две женщины — молоденькая рыжая курносая девушка с глупым взглядом и темноглазая брюнетка лет двадцати пяти, выглядящая как профессиональная шлюха высокой категории.

— Здесь, — продолжил Андрей Владимирович, — тринадцать фигурантов. Снимки отбирались таким образом, чтобы человек четко просматривался анфас, в профиль и вполоборота. Фотографии с собой не берите, ознакомьтесь здесь. На обороте номера, соответствующие вот этому списку. Документ тоже для ознакомления, поэтому содержание запоминайте. При вашей памяти проблем быть не должно, — с этими словами «куратор» передал распечатку, где после условного номера, имени и краткой характеристики значились телефоны, электронные и почтовые адреса.

Один из «фигурантов» привлек особое внимание Стелы, она его очень хорошо знала, можно сказать, как облупленного. Стараясь ничем не показать свои эмоции, сыщица вернула снимки собеседнику.

— Спасибо.

— Да не за что, — усмехнулся Андрей Владимирович. — Вы здесь кого-нибудь узнали?

— Нет, — солгала Стелла. — Вернее, сначала показалось, что одного человека где-то уже видела, но потом поняла, что ошиблась… просто похожий тип лица.

— Вы о ком? — решил уточнить «куратор».

— Значится под пятым номером.

— Пятый… то есть Тимофей Старобогатов? — с этими словами «куратор» взял фотографию, несколько секунд рассматривал ее, будто впервые увидел, и лишь потом положил отдельно от прочих. — Очень интересно.

— Чем именно?

— Старобогатов был застрелен в собственной машине, пока ждал светофора на Профсоюзной улице. Убийца подъехал на мотоцикле, сделал пару выстрелов в голову жертвы, бросил оружие и скрылся. Естественно, исполнителя так и не нашли. Вот предназначенная вам информация по этому делу, — Андрей Владимирович передал Стелле несколько листов. — Инфа вполне открытая, поэтому делайте с ней что хотите, только никому не показывайте. Собственно, этот человек и является ключевым фигурантом… вернее, являлся, пока был жив. У нас имеется подробное досье на него, но что толку? Вообще-то он был неплохим хакером: взламывал разные базы данных и воровал личные сведения о клиентах. На него даже уголовное дело завели, но до суда так и не дошло. Потом он круто сменил сферу деятельности, вполне легально получил гражданство Южной Африки, уехал в Кейптаун и занялся перепродажей алмазов. С родиной никогда не порывал и регулярно прилетал в Москву. Мы зря потеряли время, разрабатывая эту линию, — зашли в тупик. Чувствую, надо копать в ином направлении… уверен даже.

— Уверенность основана на чем? — сама не зная зачем, решила уточнить сыщица.

— Видите ли, Стелла, — «куратор» на секунду задумался, словно подбирал нужные слова, но сыщица почему-то знала: притворяется. Все у него давно просчитано и подготовлено. — Мы уже провели кое-какую работу… кропотливую, качественную. Во все детали посвящать не буду, скажу лишь, что каждый из этих, — Андрей Владимирович показал растопыренной пятерней на кучно лежавшие фотографии, — имел возможности и мотивы, зато не имеет алиби.

— Думаю, что в мире найдется еще немало таких.

— Тоже верно, — усмехнулся «куратор», — но при мотивах и возможностях эти люди хорошо знакомы с Тимофеем Старобогатовым если не лично, то косвенно.

— А почему вы, а не полиция? — нарочито удивленно спросила Стелла.

— Полиция решает свои задачи, мы — свои, — сухо пояснил «куратор». — Нам надо знать, куда пропали активы, принадлежащие убитому. Ни в его московской квартире, ни в машине, ни в одежде, ни в принадлежащих ему компьютерах не было обнаружено ничего, представляющего интерес… никаких следов. Наш сотрудник проверил его место жительства, даже квартиру и офис в Кейптауне. Результат нулевой. Можно ли предположить, что современный бизнесмен не оставил никаких следов? Любое экономическое преступление оставляет финансовый отпечаток.

— А его сотрудники? В его офисе же кто-то, наверное,  работал, дела вел, за порядком следил… ну, я не знаю, чего еще делают в той стране для поддержания офиса.

— Из сотрудников была только секретарша — молодая темнокожая девушка-зулуска, которая по-русски совершенно не говорит.

— Он с ней спал?

— Думаю, что нет. Не обнаружено никаких фактов, подтверждавших интимную связь Тимофея с его секретаршей. Она практически ничего не знала об истинной деятельности своего шефа. В ее задачи входили чисто официальные действия — контакты с властями, прием и отправка корреспонденции, телефон, поддержание офиса и все такое. Изредка она исполняла обязанности переводчицы с зулу на английский. Все важное Тимофей делал лично.

— Не густо.

— Да уж, хвалиться особо нечем. Такое впечатление, что этот Тимофей не человек, а какой-то картонный персонаж из третьесортной пьесы. Как-то не складывается характер. Проверили его личных знакомых, всех любовниц и друзей. Безрезультатно. Настоящих друзей у него просто не было. Знаете, чем он занимался в свободное время? Взламывал чужую электронную почту и аккаунты в соцсетях, а потом открывал к ним всеобщий доступ. Помните нашумевшую историю, когда финансовые учреждения и банки Америки подверглись хакерской атаке, а потом кто-то обнародовал личные сведения о владельцах учетных записей? Его работа. Любопытно, что данные были опубликованы на следующий день после того, как экс-сотрудник АНБ Эдвард Сноуден рассказал в своем интервью, что пользоваться этим сервисом небезопасно. Как именно хакер получил доступ, до сих пор остается неясным, однако, по мнению Службы информационной безопасности, сам сервис не взламывали. Еще он влезал на сервера со скандальными и интимными фотками знаменитостей, а после выкладывал на общее обозрение. Просто так, для развлечения и ради любви к искусству.

— Тогда не понимаю… если ваша превосходно отлаженная машина ничего не смогла найти, то чем могу помочь я? Одинокая слабая женщина?

Куратор усмехнулся.

— Можете. Ну, во-первых, «одинокая слабая женщина» — это уж точно не про вас. Во-вторых, про отлаженную машину, которая ничего не смогла, это вы слегка поторопились. Фактов получено много, кое-что есть в досье, с которыми вы сможете ознакомиться для работы. А в-третьих, лично вам хорошо известен один из фигурантов, и мне приятно видеть, что вы попытались скрыть этот факт.

С этими словами Андрей Владимирович средним пальцем правой руки немного пошевелил фотографии и щелчком отправил одну из них в сторону Стеллы.

— Вот с него и начните. Оружие у вас есть, и разрешение имеется, — утвердительно напомнил «куратор». — Постоянно носите с собой, всякое может произойти. А теперь перейдем к самому главному.

— А разве…

— Нет, то была лишь прелюдия, — одними губами улыбнулся Андрей Владимирович. — Сначала такой пример. Это не совсем по нашему делу, но аналогия понятная. Все слышали про философский камень…

— И Гарри Поттера, — невольно перебила Стелла.

— Ценю ваш юмор, но при всем многообразии алхимических трактатов, философский камень рисуется, как правило, одинаково. Это некие темные кристаллики, причем необыкновенно тяжелые, что заставляет подумать о каком-то неизвестном нам веществе. Другой вопрос, что за вещество такое и как работало? Меняло ли атомное строение металла посредством неизвестных (или известных?) нам ядерных реакций или просто придавало другим металлам внешнее сходство с золотом? Причем этот философский камень обычно искали. Не получали, не делали, а именно искали. Судя по всему, где-то он валялся и был в какой-то мере доступен. Хотя бы теоретически.

— И вы можете представить, как это работало? — спросила сыщица. Она никак не могла взять в толк, для чего нужен этот разговор о легендарном философском камне.

— Могу, конечно. Какой-нибудь ядерный физик это сделает не в пример лучше меня, но все равно попробую объяснить. Школьную физику помните? Хорошо, этого вполне достаточно. В свое время я пытался разобраться, что есть что и почему. Знаете, в кристаллах есть такие зоны кристаллической решетки, куда попадают электроны и остаются там? Не знаете? Ну, в общем, есть такие. Это называется — электронные ловушки. Электроны туда заносит, например, ионизирующим излучением, и они застревают там. Короче — в таких ловушках электроны задерживаются на многие годы. Основываясь на этом принципе, кстати, можно даже определить, какую дозу облучения вы заработали за жизнь. Для этого определенным образом обрабатывают вашу зубную эмаль, и специальным методом регистрируют исходящие сигнал.

— Что, зуб надо выдирать?

— Надо. Любой из наших зубов является природным дозиметром. Но обычно делают иначе, — если вы у стоматолога выдираете зуб, то просите не выкидывать его, а отдать вам. В конце концов, это ваша собственность. Или так: зуб случайно ломается, и у вас остается кусок эмали. Короче говоря, вы относите свой зубной материал в специальную лабораторию, где эмаль отделяют от дентина и направляют на исследование. Насколько знаю, достаточно двух кубических миллиметров зубной эмали. Теперь представьте, что в каком-нибудь специальном кристалле вместо электрона в аналогичных, но обратных по свойствам ловушках застревают позитроны — положительно заряженные электроны.

— Откуда возьмутся позитроны? Как они попадут в такой кристалл?

— Не знаю, сейчас у нас нет подобных технологий. Но что мешает предположить, что они широко использовались Чужими — представителями иной цивилизации, когда-то в древности посещавшими нашу планету?

— Вы решили написать фантастический рассказ? «Чужие» — весьма заезженная тема… даже среди современных фантастов уже не особо популярна.

— Пусть непопулярна, пусть… Но что вам мешает предположить хотя бы ненадолго, что такое когда-то все-таки было? А подобные кристаллы служили, например, аккумуляторами энергии? Или еще для чего-то полезного? И что такие, или другие, но общие по происхождению кристаллы, до сих пор где-то есть на нашей планете…

— Если я правильно помню школьный курс физики, он же аннигилирует такой кристалл? Нет? Электроны встретятся с позитронами, и взрыв!

— Нет. Вернее, аннигилируют, но не сразу, не со взрывом. Позитроны постепенно будут выбиваться оттуда, аннигилировать с электронами, рождая очень жесткое гамма-излучение. Это были бы весьма радиоактивные кристаллы, которые со временем теряли бы свою активность. Но если этот артефакт подогреть, то да, он практически взорвется с выходом мощнейшего всплеска гамма-излучения. Теперь представьте: мы помещаем такой кристалл в ртуть, аккуратно нагреваем, а жесткие гамма-кванты выбивают из ядер атомов ртути протоны, превращая ртуть в золото. Вот и все.

— Так просто? — удивилась Стелла.

— Просто, да не совсем.

— Однако вы очень хорошо во всем разобрались.

— Специфика нашей работы иногда требует освоения весьма неожиданной информации. Проблема была в том, что природное золото состоит из единственного стабильного изотопа, а все остальные изотопы золота радиоактивны, живут недолго и в природе не встречаются. Зато природная ртуть состоит из семи стабильных изотопов, но только один из них годится для такого производства, а его в естественной смеси чуть больше десяти процентов. Иными словами из килограмма ртути лишь сто грамм пригодно для получения золота посредством такого «философского камня». В результате этой реакции возникал бы раствор золота в ртути. Амальгама. Ртуть потом можно выпарить, а золото останется. В конце концов, производство получится чрезвычайно вредным и крайне опасным. Проще готовое золото найти.

— Вы так говорите, будто это не фантазия, а действительно кто-то так делал.

— Делал, — кивнул Куратор. — Действительно.

— Что, можете доказать?

— Легко. Недавно в одном из частных собраний был обнаружен средневековый манускрипт, где весь процесс описан четко и даже весьма подробно. В отличие от алхимических трактатов, которые чрезвычайно туманны и понять их сложно, этот рецепт был ясно сформулирован. Никаких сомнений. Есть подозрение, что таких кристаллов было сравнительно много, но постепенно их растратили. Возможно, не все.

— Но хоть один из них сохранился? Этот «философский камень», он где?

— Скорее всего, не сохранился. Видимо, кто-то уже употребил в своих целях. Кстати, к трактату приложена записка, из которой явствует, что автор умер от какой-то очень подозрительной болезни. Судя по тексту, золото он все же получил, но схватил такую дозу радиации, что умер от лучевой болезни, а вдобавок еще и парами ртути отравился. Но, в том же трактате упоминались другие кристаллы, совсем с иными свойствами. Они-то как раз остались, поскольку никакого золота производить не могли. Зато, если выразиться современным языком — могли стирать информацию с любого носителя.

— Погодите, погодите… как это с любого? И с дивиди-диска, и с магнитного диска, и с флеш-карты? Так, да?

— Да, именно так. А как вам бумажный текст? Книги, газеты и журналы? Запись на папирусе? Текст на пергаменте? На глиняных табличках, например?

— Вы шутите?

— Вовсе нет. Вот, — с этими словами «куратор» положил руку на прошитый репринт толщиной страниц в сто, — отчет об этих экспериментах над двумя доступными нам тогда артефактами. Это старый материал, ему лет сорок, но результаты, описанные здесь, поражают. Однако потом артефакты были у нас похищены.

— Как это могло случиться? — не поняла сыщица. Она отлично знала, какие меры предосторожности применяет Контора к охране своих секретов.

— Перестройка. Кого-то уволили, кто-то выбросился из окна, кто-то уехал за рубеж, прихватив с собой государственные секреты для последующей продажи. В исследовательской организации сменилось начальство, пришли другие люди, зачастую профессионально неподготовленные и к работе непригодные. Произошло разрушение отлаженной системы, и случилась утечка информации. Как мы теперь знаем, все эти процессы были инициированы извне, нашими заокеанскими «квазипартнерами». Часть архивов была украдена, часть просто погибла. И вот теперь мы получили то, что имеем. Но сейчас, совсем недавно, появилась реальная возможность вернуть один артефакт.

— Почему только один?

— Второй пока недоступен. О нем нет известий уже лет сорок, и свои силы надо сосредоточить на первом.

— Это то, что я думаю? Алмаз, что украли в Женеве?

— Да. Это, так называемый «Бирюзовый Глаз», который принято называть бриллиантом. На самом же деле никакой это не алмаз, а кристалл необыкновенно твердого материала, которому кто-то когда-то придал форму овального бриллианта. Попытки выяснить его строение успехом не увенчались, и во избежание возможного разрушения эксперименты в этом направлении были приостановлены. В нем, в этом кристалле, заключена неизвестная нам сила. После похищения, он прошел через ряд рук и сменил несколько владельцев. Мы отследили его пути, дело почти закончили, как вдруг, благодаря какой-то хакерской группировке, были сфальсифицированы электронные ключи доступа, и алмаз уплыл прямо из швейцарского банка. За хищение артефакта мы привлечь никого не можем, но навесить на этих злоумышленников взломы платежных систем и контрабанду природных алмазов вполне реально. Кстати, они и так этим промышляли. Но главное — «Бирюзовый Глаз». Если он снова куда-нибудь уйдет… в общем, надо делать что угодно, но его найти. По самым общим подсчетам, если его кто-то вздумает продать, то выручит от тридцати до пятидесяти миллионов долларов. Возможно значительно больше, ведь ценность данного объекта, как понимаете, состоит не в его ювелирной стоимости… А сейчас посмотрите внимательно, как он выглядит, — и с этими словами Куратор передал через стол цветную голограмму, запечатлевшую изображение удивительной красоты бриллианта овальной огранки.

13. Эксперты

У меня вся неделя прошла в каких-то бесполезных делах и пустых хлопотах. К этому времени подоспело пространное письмо от Алексея. Согласно его выводам, все рассказы, что я ему прислал, написаны разными авторами. Проведя психолингвистический анализ, он со всей определенностью заключил, что эти тексты никак не мог написать один человек. Разве что это неизвестный гений, непревзойденный мастер пародии и литературной мимикрии.

Другого эксперта, коего следовало побеспокоить, я знал очень давно и очень хорошо. Мы дружили уже много лет. Евгений, как его звали, являлся сильным, грамотным айтишником. Программистом еще старой школы, и, в отличие от Ромы-Тренда, слыл великим эрудитом, большим умником и жутким бабником. Когда нас знакомили, оба мы были сильно моложе нынешнего своего состояния, да и выглядели значительно стройнее и веселее чем сейчас.

Если под «хакером», понимать человека, любящего суровые творческие преодоления или обход каких-либо ограничений, то Евгений такому определению вполне соответствовал. Более того, он подходил и под узкое понятие хакера — был компьютерным специалистом не стеснявшим себя узкими рамками законодательства. Вообще, хакеров разделяют на семейства, виды, и подвиды, из коих основными семействами являются черные шляпы (black hat) и белые шляпы (white hat). Первые — это киберпреступники, тогда как последние — спецы по информационной безопасности, в частности, сотрудники крупных компаний. Туда же относят и айтишников-исследователей, не нарушающих закон. В случаях же незначительных и неопасных нарушений применяют термин серые шляпы (grey hat). Такие обычно остаются вне интересов служб информационной безопасности. Еще в Сети обитают скрипт-кидди (script kiddie) — самые обычные лохи, не умеющие писать свои программы, неспособные оценить ситуацию, ничего не понимающие в программировании, но пытающиеся произвести впечатление на других, поэтому лезущие куда угодно и как угодно. Обычно они используют чужие наработки. Настоящие хакеры их презирают и за своих не считают. Еще хакеров очень часто путают с крэкерами — компьютерными взломщиками, но в последнее время понятие «хакер» используется ко всем сетевым преступникам без разбора: собственно хакерам, крэкерам и даже к скрипт-кидди.

Евгений же менял «шляпы» по личному усмотрению в зависимости от необходимости и собственного желания, справедливо полагая, что дело не в шляпе, а в голове. А голова у него была светлая и холодная. Он не брезговал ничем, будучи убежден, что цель оправдывает средства, если цель того стоит, а средства не доставляют кому-нибудь реального зла.

Женька не только сам был компьютерным гением, но и научил меня множеству приемов и разных ловких фокусов, что значительно облегчили мою профессиональную жизнь, как системного администратора. Большинством из того, что имею как профессионал, я обязан ему. То, что он старше меня на пару лет, позволяло ему поддерживать со мной снисходительно-покровительственный тон. Но время и рост энтропии — главные враги всего сущего, да и сама жизнь, что называется, разбросала нас. Потом у Евгения начались какие-то нелады с законодательством, и мой друг на какой-то период исчез с горизонта. В результате наши спорадические контакты свелись к случайным обменам репликами на профессиональных форумах и нерегулярной электронной переписке.

Как-то раз была у меня с ним такая договоренность — за помощью друг к другу обращаемся в случаях действительно крайних, а не по пустякам. У меня такая необходимость появлялась дважды, а у него — трижды, поэтому, при желании, я мог считать его своим должником.

В настоящий момент Евгений давно уже покинул пределы родного отечества, и о местах, где он сейчас обретался физически, я мог только догадываться. Свое местоположение он тщательно скрывал, а отследить источник его сообщений не представлялось возможным — Женька всегда умел мастерски путать следы. Правда, у меня сохранялось несколько адресов, что еще могли отвечать, и ряд мест в Сети, которые Евгений неизменно посещал под разными никами. Оставалось придумать и написать такой текст, чтобы не засветиться самому, не раскрыть Женьку, но при этом дать ему понять, что я — это я, и что со мной надо бы связаться. Чем быстрее, тем лучше.

Пришлось долго думать, прежде чем удалось найти слова по смыслу понятные Евгению, но недоступные окружающим. После ряда попыток у меня получилось такое письмо:

Привет, бродяга. Как жизнь? Терминал не глючит? Как работа? Больше не будешь мир спасать? Маша передает привет тебе и своей подруге. Каждому в отдельности, как ты понимаешь. Когда сможешь, свяжись со мной, это важно, твоя помощь нужна. У нас — 2:3, если не ошибаюсь.

Женька мужик умный, догадливый, должен сообразить.

Упомянутая мною Маша была еще одним потенциальным экспертом. На сей раз по изобразительному искусству. Теперь это известная европейская художница, и с ней тоже надо было встретиться, поскольку она профессионально знала современную художественную тусовку. Что называется — владела материалом. Но не так, как Алексей, а как бы с другой стороны. Под авторским псевдонимом «Мария Петроградская» она писала прекрасные, удивительно жуткие в своей реалистичной яркости и убедительности картины постапокалиптического содержания. Ее творчество парадоксальным образом сочетало отчаянную безысходность с каким-то неукротимым в своем безумии нечеловеческим оптимизмом. На ее полотнах царило буйство красок, игра солнца и небесной синевы. А под этой самой солнечной синевой стояли покинутые и частично разрушенные дома, технические сооружения, военные объекты. Заброшенные автомобильные эстакады, мертвые предприятия, города-призраки в силу неизвестных причин оставленные людьми. Полуразвалившиеся небоскребы, заросшие неистовой зеленью с торчащими тут и там проржавевшими скелетами техники и каких-то строительных конструкций. Многочисленные обломки погибшей цивилизации, где-то опасные, где-то безвредные, но чаще всего просто ставшие фоном новой красочной и безудержной, но совершенно безумной жизни. Жизни более совершенных, чем ныне, существ: разноцветных насекомых, крупных пауков и гигантских многоножек, ползающих по оставшимся архитектурным шедеврам, захваченным буйными растениями и яркими агрессивными грибами. Жизнь на этой планете сохранилась, но возник другой мир, где нет ни одного позвоночного, не говоря уж о людях. Но не мне писать о современном искусстве — артритик из меня не получится.

С Машей дела обстояли проще, чем с Евгением. Они никуда не пряталась, и послать ей сообщение можно было всегда, а позвонить — почти всегда. В самом начале своей художественной карьеры она тесно дружила со мной, а однажды я, при помощи Евгения и Алексея, помог ей выпутаться из сложной юридической западни, куда ее заманила ближайшая подруга. Эта пронырливая девушка хитростью заставила Машу подписать кабальный договор, и только усилиями очень грамотного юриста, рекомендованного Алексеем, удалось выправить ситуацию. В результате все устроилось больше чем удачно: Маша получила выгодное предложение, от которого не смогла отказаться, и с тех пор жила в основном в Германии, разъезжая по миру и устраивая персональные выставки. Галеристы очень ценили ее, и продавали созданные ею полотна за весьма неплохие деньги. Работала Мария потрясающе быстро, причем без потери качества. Творческий пыл художницы сдерживала только опасность обесценивания перепроизводством. Многое она не продавала вообще: складировала, тайно хранила и никому не показывала. Ну, почти никому. Короче, без денег не сидела. Только в текущий год в результате всем известных событий продавать ее работы стали реже, а покупать заметно хуже.

Недавно я получил по почте ее альбом: Маша не забывала старых друзей, и у меня уже образовалось целое собрание из ее альбомов. На заднике обложки издатель поместил краткий текст о ее творчестве, перепечатку из какого-то художественного журнала:

Каждое уважающее себя художественное издание, посвященное современному искусству, просто обязано написать о Марии Петроградской. Она, всего за пару лет, сделалась легендой, культом и основоположницей целой волны последователей и подражателей. На ее полотнах — прекрасные и пугающие ландшафты постапокалиптического будущего, выполненные в оригинальной колористической манере, с буйством красок роскошных пейзажей. Картины художницы включают детали самых разных стилей: здесь можно найти элементы сюрреализма, немного модерна, даже — голландских классиков. Работы Марии Петроградской безупречны, в них нет ни одного лишнего мазка. Пейзажи постапокалиптического будущего изобилуют искореженной техникой и распадающимися развалинами, тем не менее, обнаруживают безумную жажду жизни и творящую силу самой природы. Любой элемент здесь продуман, а каждая деталь идеальна. Мария Петроградская — немка русского происхождения. Она в совершенстве владеет как русским, так и немецким языком, свободно говорит по-английски. Живет в Мюнхене и много ездит по миру. Кажется, сегодня она наиболее известная современная художница, работающая в жанре постапокалиптической антиутопии.

Надо же — «немка русского происхождения». В тот год Маше исполнялось двадцать семь, она давно сформировалась как личность и как профессионал, при этом сделалась очень опасной особой. Кто-то мне уже говорил, что найти полную психическую связь с другим человеком, возможно лишь получив психологическое самоуправление. Что это значит, я не совсем понял, но вот с этим-то самоуправлением, у Машиных друзей зачастую возникали большие проблемы. Маша всегда умела подчинять людей, особенно — гетеросексуальных мужиков, со временем отточив это искусство до совершенства. А еще у нее был сильно развит «синдром сплетника», причем, в далеко зашедшей форме. В приватных беседах она, как правило, нехорошо отзывалась о своих знакомых, при этом сама оставалась совершенно непредсказуемой и неуправляемой. Желание ощущать личную власть и постоянное недовольство собственной жизнью, заставляли ее злословить по любому поводу, обильно украшая передаваемую информацию красочными подробностями, причем, не всегда достоверными. Но вообще, я бы не назвал ее подлой лгуньей, поскольку действовала она от всего сердца. Первым делом старалась втереться в доверие только для того, чтобы разузнать как можно больше чего-либо личного, с целью выложить это другим. Такой стиль общения она навязывала сама. Хранить чужие секреты никогда не умела и не хотела уметь, поэтому сразу же разносила по свету любую сплетню, которой с ней кто-то неосмотрительно делился. Она не была завистлива, не считала окружающих своими конкурентами и не думала сознательно подчинять их себе или разрушать чужие жизни. Это получалось само. Помимо желания. Из чисто личного интереса, она шла на все, чтобы порвать в клочья чужую репутацию, предав огласке сведения которые попавшая в ее лапы жертва хотела бы утаить. Сплетня стала для Маши основным способом словесного уничтожения человека, с которым приходилось общаться. В свое время она признавалась мне, что таким необычным способом черпает силу и вдохновение для своего творчества. Ну, не знаю… может быть. Расспрашивая о других, мне приходилось постоянно помнить, что она обязательно кому-то передаст информацию уже обо мне.

Не долго думая я написал:

Привет. Как дела? Тут мне об одной художнице надо справки навести. Если не знаешь, посоветуй к кому можно обратиться…

Далее я сообщал ключевые данные о нашей пропавшей художнице, сознательно воздержавшись от упоминания причин заинтересованности. Приложил рисунок в качестве образца. Зная поистине кошачье любопытство Маши, я почти не сомневался — ответит. А потом вопросами замучает.

14. Эмигрант

К великому моему удивлению Евгений объявился первым. Он просто-напросто позвонил по скайпу.

— Привет камрад! — радостно заорал он, когда я отозвался на его сигнал. — Совсем пропал! Как жизнь молодая?

Евгений выглядел посвежевшим, загоревшим, с короткими выцветшими на солнце волосами, и с дурацкими усиками, с которыми он походил на мелкого мексиканского жулика. Одет мой друг был в легкомысленную расстегнутую гавайку с голыми девушками, трусы-бермуды, а на шейном ремешке болтался молот Тора. Эмиграция явно шла ему на пользу. Свою знаменитую бороду он сбрил, и, если судить по загару, уже давно. На заднем плане, на ветру полоскалась какая-то циновка, не то из пальмовых листьев, не то из бамбуковых лучинок.

С Евгением удалось познакомиться более десяти лет назад, и с тех пор он мало изменился, по меньшей мере, внешне. Но, подозреваю, что в части внутреннего мироощущения стал, как и другие — «уже не торт[12]». А вообще, у него, да и у меня тоже, поменялось многое. Я женился, он развелся, потом я тоже развелся, а он посетил полсотни стран, поменял два гражданства, зачем-то получил второе высшее образование при наличии кандидатского диплома, купил дорогущую яхту и тут же ее разбил, встрял в какую-то финансовую аферу, растерял почти всех друзей, а они переженились и нарожали детей. Их жены почему-то на дух Евгения не переносили и, по-моему, ненавидели его так, как это могут делать лишь покинутые женщины. Подозреваю, что дети вырастут и тоже будут его ненавидеть. За минувшее время он сменил политические пристрастия, музыкальные вкусы, слегка разжирел, перешел с обычных сигарет на электронные, прочел кучу книг, а несколько написал сам: умных и технических. Его руководства по хакингу, крэкингу, фрикингу и по защите информации одно время считались чуть ли не бестселлерами. Я же прочел не меньше, а вот написал больше. Правда, содержание у моих творений совсем не умное, скорее безумное, ведь сочиняю исключительно беллетристические романы для чтения в метро. Зато Евгений спал на песке пляжа тропического острова с местной темнокожей креолкой, с которой всю ночь самозабвенно трахался, а потом на рассвете курил с ней травку и сальвию; плавал в теплых водах чуть ли не всех экваториальных морей; сплавлялся по Голубому Нилу и на дельтаплане летал над кратером действующего вулкана. Ради всего этого, конечно, ему стоило развестись, но вот жениться не стоило. При разводе с женой он потерял квартиру, переехал к матери, а после ее смерти несколько раз делал там полный ремонт с перепланировкой. Евгений, как я уже говорил, очень уважал алкоголь в умеренных дозах, а еще любил петь под гитару, и время от времени отпускал русую бороду. В такие моменты он становился похож на романтического героя с Дикого Запада. Девушки его любили всегда, и на отсутствие женского внимания мой друг никогда не жаловался. Но вот незадача — обычно недели через две, максимум через пару месяцев, Женька полностью терял интерес к очередной своей пассии, и специально делал так, чтобы она бросала его сама. Иногда, правда, они уходили помимо его желания, тогда он впадал в недолгую меланхолию. С подругой, с которой я его внезапно познакомил в давние времена, он до сих пор поддерживает редкие отношения. Как-то мы даже приезжали к ней в Питер, ходили на концерт, было весело. А еще через год он принимал ее у себя, вспоминал, какая у нее замечательная была соседка там, в Петербурге, и, как мы все вчетвером на полу, на матрасе… Из алкоголя он сейчас употреблял исключительно коньяк, с пивом завязал раз и навсегда. Завел кошку и подарил своей бывшей любовнице. Боже мой, десять лет прошло! В целом же Евгений стал вполне себе тем, кем и хотел быть. Может, его и посещают периодические ностальгии, но что-то я в этом сильно сомневаюсь, не такой это человек, чтобы долго тосковать о чем-то.

— …Совсем пропал! Как жизнь молодая?

— Да не такая уж она и молодая, — вполне ожидаемо отозвался я, — а сам-то как вообще?

— Нормально вроде. Здесь тепло, светло, вечное лето, — и, перейдя на деловой тон, сказал: — а ты чего-то хотел?

— Встретиться хотел, вопрос жизни и смерти. Причем моей. Но, учитывая твою географическую удаленность, наверно придется общаться дистанционно или письменно.

— Да брось ты. Приезжай.

— В смысле? — удивился я.

По всем официальным сведениям, Евгений должен был пребывать сейчас где-то в Южном Гондурасе. Увы, но покинув свою страну, и прибыв в чужую, разыскиваемый непременно оставляет за собой информационный след, который может направить родные власти по нужной линии. Поэтому многие предпочитают не засиживаться на одном месте, а кочевать из одной страны в другую, переделывая свои планы на ходу. Женька как раз и принадлежал к таким импровизаторам.

— Помнишь, где мы виделись последний раз?

— Еще бы, — подтвердил я.

— Вот туда и приезжай.

Последний раз мы виделись в его московской квартире года четыре назад, откуда пришлось забирать застрявшую там художницу Машу, что накрепко сцепилась с обманувшей ее подругой — на тот момент очередной Женькиной любовницей. История была еще та, впрочем, я уже когда-то об этом рассказывал.

— Часа тебе хватит? — продолжал Женька. — Там сейчас мой доверенный человек, и он примет от тебя послание, которое в самом ближайшем будущем с оказией передаст мне. — После этих слов Евгений отсоединился, и я вышел из скайпа.

«Послание? — размышлял я, — а по электронке его нельзя что ли переправить? Если недьзя, то почему, интересно? И вообще, что там у него в квартире за человек такой доверенный? Наверняка баба какая-нибудь. Но вообще-то, не факт. Нет, скорее всего. К своей женщине Евгений так просто не стал бы меня приглашать в свое отсутствие».

Пока ехал в метро, мою голову посещали всякие мысли и возникали разные выводы, поэтому я почти не удивился, когда Евгений лично открыл дверь. Его бритая рожа нахально улыбалась.

— Ну, привет еще раз, конспиратор хренов, — сказал я, когда зашел внутрь, и дверь плотно закрылась.

— Ты что, сразу догадался? — несколько обескуражено спросил мой друг, который что-то жевал. Это дорогого стоило — удивить Евгения мало кому удавалось.

— Почти сразу, — немного слукавил я.

— Как? — Женька даже жевать перестал.

— Ту циновку, на фоне которой ты сидел, я уже видел на твоем балконе лет несколько назад. Ты ею, помнится, какое-то барахло от солнца накрывал. На ней очень характерный рисунок, знаешь ли. Как-то слабо верилось, что ты увез ее с собой в западное полушарие, или из чисто ностальгических соображений купил там точно такую же.

— Вот черт… — почему-то смутился Женька, — забыл совсем. Она выгорела в лоджии, и мне показалось, что самое оно для тропического фона. Я ее из Варадеро привез лет десять назад… или больше, а выбросить — руки не доходили, вот и пригодилась. Повесил ее, вентилятор включил, она и шевелилась, словно на ветру…

— Думаю, кроме меня никто бы не догадался. А загорел так где?

— Нигде. Автозагар. Если умело положить, от настоящего фиг отличишь, тем более по скайпу.

— Все в бегах?

— Ну, как-то так… — неопределенно повертел рукой Евгений, — но знаешь что? Оказалось, в Москве самое безопасное для меня место.

— Почему это?

— Потому это. Согласно всем данным соответствующих органов, я уехал в Европу, где меня поставили в список Интерпола. Потом, по запасному загранпаспорту на левую фамилию отправился в Латинскую Америку, причем назад так и не вернулся, если верить тому же Интерполу. И до сих пор я там пользуюсь своими кредитками, которые специально не блокируют, чтобы отслеживать мое перемещение, — Евгений неприлично заржал.

— А здесь?

— А здесь всем вообще пофиг. Это там, за бугром, сильно обиделись. А мой внутренний паспорт в полном порядке, сам знаешь, здесь по нему можно жить. Да и нету меня здесь как-бы. На всякий случай, чтобы экстрадицию не затребовали. Я же официально в страну не возвращался, обратно границу не пересекал, да и наше родное государство оформленных претензий ко мне вообще-то не имеет, и встречи со мной не ищет.

— Это как — не возвращался? — наивно спросил я.

— Очень просто. Купил тур в Польшу, в Варшаве тихо отстал от группы, пока хватились, вернулся в Россию уже нелегально.

— Разве сейчас можно из Европы в Россию нелегально въехать?

— Можно. Для того чтобы попасть из Гейропы в нашу Рашу нелегально, то есть без визы, надо… Погоди, а тебе-то зачем сейчас эти подробности?

— Исключительно праздное любопытство. Для общего развития, так сказать.

— Вот когда понадобится в практическом плане, тогда и расскажу, а пока не отягощай мозг излишней информацией. Так тебе и разрешили без визы сюда въехать. Короче, не дергайся, Россия большая, и найти тут можно все, что нужно для достойного проживания, а Европа — она для европейцев и американцев. Или для тех, у кого шенген. Или для африканских беженцев еще, но это отдельная тема, нам с тобой пока неинтересная. А у нас всякие чудеса возможны. Вот один только пример. Как ты уже знаешь, Росэкономнадзор продолжает бороться с виртуальными драконами. Теперь там объявили, что «поддельные» страницы в соцсетях становятся грубым нарушением законодательства о персональных данных, и что за них теперь следует карать по всей тяжести закона. Соответствующий текст размещен на официальном сайте этой почтенной организации. Как говорится — дура лекс, ой дура! Но вот что интересно: никаких примеров наказания за создание «поддельных» страничек не приводится, так что, скорее всего, это очередное сотрясание воздуха. Но в нашей Раше любая глупость, сказанная влиятельным чиновником, может получить силу закона, а закон — наоборот, после применения, сделаться глупостью, так что следует поостеречься. Зато вопрос вот возник: как власти собираются узнавать, кто владелец той или иной страницы на самом деле? Путем отслеживания ай-пи-адресов что ли? Или будут смотреть, к кому она привязана и запрашивать у операторов данные на владельца? А тут уже разглашение личной информации. Может, стукачам будут платить? Ведь это же Раша, которая наша, так что чему еще можно удивляться…

— Я думал, что ты где-нибудь на Северном Тринидаде или в Южном Гондурасе, — пробормотал я.

— Новый Свет не самое удобное полушарие. Там вовсю заправляют юсовцы, могут скрутить тебя средь бела дня и на самолете доставить к себе в Ю-Эс-Эй.

— Старый Свет тоже этим страдает, — буркнул я.

— И то верно. Не забывай, что по американской политической доктрине зона жизненных интересов юсовцев распространяется на весь Земной шар. Германия вон до сих пор оккупированная юсовцами страна. Просто отдельные страны на это клали с прибором, а результаты ты и так хорошо знаешь. Обычно на таких юсовцы в ответ накладывают свои санкции или посылают морпехов. Хозяйничают везде, да. Вон наших ребят и из Африки, и с Мальдивов, и из Таиланда воровали. Несмотря на это, в Старом Свете все еще сохранились медвежьи углы, где можно затаиться, а в Новом уже нет таких.

— Например? Что за медвежьи углы?

— А чего это тебя так заинтересовало? То переходом границы интересуешься, то возможным местом жительства? Колись давай!

— Ну, в нашей жизни разное иногда случается и всякое бывает. Вдруг где-нибудь замаячит карающий меч правосудия? Или бандиты на хвост сядут, и приспичит бежать из страны? Только вопрос — куда?

— Да, вопрос, конечно, интересный, как сказал один юморист. Мест не так много. Все зависит, от кого именно ты хочешь прятаться. Если от наших, то одни места, а если от юсовцев и гейропейцев, то немного другие.

— Тогда давай представим, что за мной охотятся наши, и хочу найти тихую спокойную гавань для дальнейшего личного существования.

— Представил. Тогда выбор не очень богат, это я знаю, проблему изучал. В мире не так много стран, которые не знают понятия «экстрадиция». Во-первых, это, конечно, Англия. Только для проживания там надо иметь уж очень много денег, что тебе, как понимаю, сейчас не грозит. Во-вторых, это королевство Бутан. В его Гималаях между Индией и Китаем любят медитировать буддийские монахи. У этого государства дипотношения с очень небольшим количеством стран, и Россия в их число не входит, а значит, требовать выдачи не может. Бутан крайне закрытое королевство, в свои дела никого не впускает, в чужие не лезет, но иностранным туристам там всегда рады, пока у тех остаются деньги, естественно. Зато в Бутане запрещен табак, интернет, телевидение, алкоголь и проституция. Идеальное место, чтобы все бросить, уйти в себя и отдаться мыслям о бренности бытия. Третьим номером идет Турецкая Республика Северного Кипра. Вообще Кипр чем-то напоминает Крым, но не так засижен и потеплее там. На острове оказались целых три государства. Более половины — собственно Республика Кипр — член Евросоюза. Процентов пять принадлежит Великобритании, и где-то треть относится к Северному Кипру. Из Северного Кипра экстрадиции нет, поскольку официальные дипотношения с ним установила лишь Турция. Там легко купить вид на жительство, и никого особо не волнует, откуда у тебя деньги. При этом преступность минимальна, восемь месяцев лето и утопично дешевый алкоголь. Но надо заиметь какую-никакую недвижимость и каждый год подтверждать наличие на счету десяти тысяч евро. Еще есть такая интересная страна, как Сахарская Арабская Демократическая Республика. Она же — Западная Сахара. Это скучные песчаные барханы и скалистый берег, отвесно обрывающийся прямо в Атлантику. Большинство государств мира, в том числе и Россия, отказываются признать эту территорию государством. Там практически никем не управляемая страна, но военных действий нет уже четверть века. Этакий апокалипсис сегодня. Машу твою туда надо на стажировку отправить. Пустыня, где немного людей и много рыбы в водах океана. Все это гарантирует анонимность и пропитание, но не жилье и пресную воду. Испанский язык очень желателен — умение говорить с местными снимает массу проблем.

— Чего-то не впечатляет, — разочарованно сказал я. — Везде требуется или куча денег, или много мужества.

— А ты думал! Еще можешь отправиться на Острова Кука. Кстати, самого капитана Кука съели вовсе не там, а в другом месте. Это государство обладает редчайшим конституционным и международным статусом. С одной стороны находится в «свободной ассоциации» с Новой Зеландией, а с другой — полностью самостоятельно в принятии решений. Выступает в качестве субъекта международного права и может устанавливать отношения с любым другим государством. Примерно такими же правами обладает тихоокеанский остров Ниуэ. Имеет дипотношения с Евросоюзом и еще полутора десятком стран. Россия в их число не входит. Может, специально? Хотя на Островах Кука и на Ниуэ английский язык государственный, но слова extradition аборигены не знают. На какие шиши ты будешь там жить, и как оплатишь проезд, твои проблемы. Еще в Тихом океане имеются Соломоновы Острова, с которыми Россия отношения тоже не устанавливает. Это государство в юго-западной части Тихого океана, где чуть меньше тысячи островов и мало населения. Данных об уровне грамотности этого населения не имеется. Выбери себе островок, и спокойно живи себе как Маугли, никто тебя не экстрадирует, потому как не встретит.

— Боюсь, уже сильно привык к удобствам цивилизации, — усмехнулся я. — Да, а почему все вдруг решили, что ты где-то в районе Карибского бассейна?

— Там сейчас один чувак живет, который много чем мне обязан, вот он и прикрывает мою задницу. Тут ведь как, если за мной бегают гейропейцы и юсовцы, то за ним — наши, а первым двум он глубоко безразличен. Он немного нашалил в наших краях, и сильно обидел отечественное государство. Наши, конечно, требуют его выдачи, только вот у кого? Этот парень научился петлять, как заяц, только следы оставляет мои, а не свои. Я ему свою Визу и Мастеркарт дал, вот он и ездит по Миру с моими кредитками. По ним-то и отслеживают «мое» перемещение.

— Что, тратит там твои денежки?

— Не совсем. Мы поменялись карточками, и, будучи еще в Польше, я обналичил его счет, хорошо прогулявшись по банкоматам. Снял ту же сумму, что и на моих кредитках.

— Почему же тогда этот друг не поселился на каком-нибудь таком тихоокеанском островке?

— А он как ты, к цивилизации привык. Как и я, кстати.

— Да, но в Москве ты же под своим именем живешь! Вполне могут за жопу взять.

— Под именем, но кто сказал, что под своей фамилией?

— А! — дошло до меня.

— Вот тебе и а. Я же говорю, с моим внутренним паспортом все в порядке, — засмеялся Евгений. — Более того, на всех фотках, что с меня делали на международные документы, я с бородой как у Тургенева и в очках как у Джонни Деппа. Конечно, существует фоторобот, как бы я выглядел без этих украшений, мне даже показывали его, только портрет ну совсем на меня не похож. Какая-то среднестатистическая рожа получилась.

— Но эта квартира? — перебил я. — Она же твоя!

— Кто сказал? Давно продана-перепродана, и ныне принадлежит одному типу, что мне ее как бы сдает, а сам из Испании не вылезает. Вернее, сдает не мне, а той личности, под которой я живу. А сама же эта личность…

— Как все сложно-то, — перебил я. — Погоди, а с чего бы ты все это вдруг стал мне рассказывать?

— Хочу и рассказываю, надо же перед кем-то хвастаться. Не перед девушкой же, которая ко мне ходит… пока еще. Знаю тебя много лет, вряд ли ты сейчас сорвешься с места и побежишь стучать. А если побежишь, то не сегодня. Зато уже сегодня отсюда съезжаю, и ксиву меняю. Ищи потом ветра… От меня-то чего хотел?

Я, как мог, сжато и кратко, поведал о последних неурядицах и проблемах. Объяснил цель визита.

— Да, и еще такая просьба, чуть не забыл, — добавил я после того, как закончил свои воспоминания. — Выясни, если сможешь, конечно, откуда реально были отправлены письма с конкурсными работами для этого нашего сборника. Все нужные файлы сюда скинул, — и с этими словами я передал Евгению маленькую черную флеш-карту, какие используют для разных гаджетов.

Евгений машинально взял карточку и задумался.

— Ну, старик, ты даешь! — изрек мой друг, когда закончил думать. — Такого понакрутил!

— В смысле — понакрутил? — не понял я.

— А ты что подумал? Что над этой вашей книгой затяготел злой рок? Что литература начала каким-то мистическим образом влиять на объективную реальность, изменяя ее? Что вы ненароком создали книгу-убийцу? Стивена Кинга меньше читай. Знаешь, как-то в молодости, будучи пьяным и добрым, написал я поэму мрачную и полную черной безысходности.

Тут я испугался. Мой друг вполне мог начать читать свои стихи, а это обычно плохо закачивалось. В такие моменты своего бытия, Евгений впадал в импровизационное стихоплетство, и тут же обременял присутствующих примерно такими виршами: «Я морщу быстрое дыханье и разобщаю черноту, подкиньте баксов на кривлянье, и я от вас в туман уйду». Вполне вероятно, подобные стихи он синтезировал на каком-нибудь генераторе рифм, а потом выучивал наизусть. Как только вспомнились эти строки, то вдруг подумалось, что зря я к нему пришел. Надо было экономить время, которого мне вроде как жутко не хватает, и общаться удаленно, а сейчас срочно обрывать разговор или менять тему.

— Знаешь, пойду я пожалуй, — пробормотал я. — Видимо время сейчас не самое подходящее.

— Да не бойся ты! Ничего я тебе читать не буду, — догадался Евгений, — не та компания, да и настроение не то. Я же знаю, что ты не любишь мои стихи.

— Не люблю. Вообще стихи не люблю. Обиделся что ли? — удивился я. Обычно Женька ничем таким не страдал. — Это ты зря, однако. Тогда версии давай. Что скажешь?

— А что тут можно сказать? Фигня это все. Если бы я не знал тебя так хорошо, как знаю, решил бы что ты мне тут лапшу вешаешь и толсто прикалываешься. А раз ты веришь в то, что говоришь, значит, дело в другом. И дело твое — дрянь. Короче так — проверь-ка для начала информацию и время ее поступления. Хорошо проверь. Даты уточни. Понял, да? Где-то тут случилась системная ошибка, или данные перепутались. Адреса отправителей писем я посмотрю, место отправки определю, не вопрос. Все эти письма здесь? — Евгений повертел между пальцев принесенную мною флеш-карту, — Логи сюда списал? Вот и ладушки. Коньячку специализированного, коллекционного не хочешь тяпнуть за встречу? Нет? Ну, раз так… Только ты это, никому особо не распространяйся, что я в Москве. Я, конечно, монахом не живу, надо же что-то и для души делать. Даже по клубам и праздникам иногда хожу, но маскируюсь, и никто меня пока еще не запалил. Короче, не болтай лишнего, а если в следующий раз ко мне надумаешь, сообщи предварительно. Знаю, знаю, что на тебя можно положиться, но все-таки. Мало ли что бывает. Да и еще одно: в дверь не звони, сразу отпирай. Если гостей для себя не жду, то на задвижку закрываюсь. Ключ в лотке для проводов, щас покажу где…

С этими словами он что-то переключил, и на экране монитора возник вид лестничной клетки. Управляя камерой при помощи мышки, Евгений вывел в центр экрана кусок стены около пожарного гидранта.

— Вот тут, понял? — указал он пальцем на закрашенный под цвет стены лоток для проводов. — Найдешь непосредственно под кабелем.

15. Книга-убийца

По дороге домой я взял бесплатно распространяемую в метро газету и, пока ждал лифта, раскрыл на последних разворотах, там, где страницы объявлений. Все пестрило заголовками о сдаче в аренду жилья, покупке-продаже всякой недвижимости и движимости, автомобилей, товаров и всевозможных услуг. Коттеджи, строительство, ремонт… Окна, замки, двери… Все это меня сейчас интересовало довольно слабо. Юридические услуги, медицинские услуги… слава богу, пока не требуются. Досуг… где бы еще его взять, этот досуг. Кстати, интересно, что такое нынче досуг? Так… что там еще… «Модельное агентство “Кобольдия”. Среди моделей — самые красивые девушки с безупречными манерами, отличным образованием и опытом светской жизни, готовые украсить элитный досуг… Самые красивые девушки окажут качественные интим услуги, скрасят досуг, и вечер запомнится надолго… Легкие секс знакомства… Индивидуалки и салоны досуга, все виды секса… Элитное VIP-сопровождение: настоящая сокровищница образованных леди… Услуги топ-моделей, индивидуальный подход к каждому клиенту… Сауны, бассейны, VIP-комнаты, массажистки… Не давайте себе скучать, ведь вы достойны самого лучшего удовольствия… Агентство “Лимнея” представляет элитный отдых с девушками для состоятельных мужчин… Индивидуалки на любой вкус скрасят вечер и сделают его по-настоящему незабываемым…» Да, занятное и содержательное времяпровождение. Но подобные упражнения в обществе «элитных» и всяких иных проституток не входили в мои планы. Пока, во всяком случае.

Так, что там дальше?

Дальше в разделе «Астрология, магия, гадание» шли объявления разных магов, астрологов и всевозможных «элитных», на сей раз, гадалок. Вот это уже значительно ближе к интересующей меня теме:

«Матушка Феодория. За один обряд с помощью жесткого отворота избавлю от соперницы или соперника, осуществлю разрыв судеб. По старославянской магии сделаю приворот, который снять уже невозможно! Скажу все! Помогу избежать развода в семье. Быстро и навсегда верну прежние чувства любимого, ощутите результат немедленно…»

«Вот это круто, — думал я, — когда результат немедленно. Это как? Надо же хотя бы домой успеть прийти, увидеть и сделать чего-нибудь».

«Владычица Венцеслава. Поставлю абсолютную защиту всех степеней сложности. Заговоры на заключение успешных сделок. Денежная магия, обряды на успех в бизнесе… Элитная ясновидящая Драгомира. Магическая помощь, защита от колдовства. Порча, сглаз, алкозависимость. Всего один визит, и вы навсегда избавитесь от проблем! Могу все. Обращайтесь сейчас… Древнерусская ворожея Владелина: привороты, любовная магия, восстановление отношений. Церковная магия. Первая консультация — бесплатно! Реальная помощь…»

Какие имена-то у всех непростые. Интересно, а что такое церковная магия? Хочу посмотреть! Ладно, как-нибудь в другой раз. О, какой-то мужик в эту компанию затесался:

«Приглашаем на встречи с русским мудрецом и прозорливцем старцем Антонидием. Лекции об устройстве мира, о смысле жизни, о счастье и любви, о гармонии в семейных отношениях. О будущем России, о духовных причинах глобального потепления. Духовные причины болезней. Ответы на все вопросы…»

Ага, есть! Вот она! Чуть было не прозевал нужное объявление, которое ничем не выделялось среди массы других подобных.

«Госпожа Арина. Потомственная колдунья, практикующий маг. Владеет всеми видами чародейства и волшебства. Объяснит прошлое, увидит будущее, исправит настоящее. Порча, сглаз, родовое проклятье, венцы безволия, безденежья и безбрачия. Быстро и навсегда осуществит мощный приворот или отворот непреодолимой силы. Снимет алкоголизм, наркотическую, игровую и интернет-зависимость. Звоните не откладывая…»

Не откладывая, что называется, в долгий ящик, набрал предложенный в объявлении номер. Трубку взяли после второго гудка.

— Здравствуйте, вы позвонили в приемную госпожи Арины, — отозвался молодой, отлично поставленный незнакомый женский голос. Судя по интонациям, голос был живой, а не автоответчик. — В целях удобства клиентов все наши разговоры записываются. Вы предупреждены, что звонок платный, десять рублей в минуту. Первая минута не учитывается.

— Здравствуйте, — в замешательстве вякнул я. Неужели ошибся? Все-таки оставалась слабая надежда, что ответит сама Арина. — А лично госпожу Арину можно попросить? — на всякий случай все-таки сказал я.

— А кто ее спрашивает? Представьтесь, пожалуйста.

Я представился.

— Сейчас, — ответили там, — подождите немного.

Хм. Это еще кто? Арина обзавелась личной секретаршей? Растет, однако.

— Я вас слушаю! — послышался на этот раз уже знакомый голос.

— Это я, — сообщил я, в надежде, что меня не забыли.

— Ты! Какого хрена? Как меня отыскал? Я же сменила все аккаунты и телефоны. Переехала даже.

— По объявлению в бесплатной газете. Ты же ясновидящая, чего ж не догадалась? Привет!

— Привет. Буду я еще на всякую ерунду свою энергетику тратить. Московская газета, да? Ну, конечно, то самое объявление, я и забыла совсем. Проплатила на год, вот и печатают до сих пор эту объяву…

С Ариной случилось познакомиться давно, задолго до того, как она стала именоваться «Ариной». Это позволяло нам вести беседу, словно старинным друзьям, в легкой и непринужденной манере.

— Никак не привыкну к твоему новому имени, — говорил я в трубку. — Когда слышу «Госпожа Арина» сразу же представляется этакая крепкая тетка в маске, вся в черных ремнях с железными заклепками и шипами, в кожаных сапогах выше колен и с кнутом в руке. А вокруг множество сложных и массивных устройств для связывания, сковывания, подвешивания и прочих манипуляций. Ты вообще-то как?

— Что значит — «как»? Ни бандажом, ни садомазохизмом не интересуюсь, вообще-то. Как-то незачем. У тебя вопросы? — судя по всему, Арина была занята и не особо рвалась слушать меня дальше. Последнее время она работала чрезвычайно много. — А то наш с тобой разговор стоит денег, причем твоих.

— Да, по делу и звоню. Слушай, там, среди объявлений мне попалось такое словосочетание: «церковная магия». Церковь же против магии. Как такое вообще может быть?

— Почему нет? Если слово «магия» не окрашивать в темно-мрачные цвета, и помнить, что маг — это такой специально обученный человек, что отвечает за свои деяния, то, пожалуй, можно говорить и о существовании церковной магии. Взять хотя бы тот же обряд крещения, который совершают в церкви. Он является магическим, так как содержит действия, описанные в магии: срезание волос, хождение по кругу против солнца, закатывание волос в восковой шарик, занесение мальчиков за алтарь, погружение в воду… Или венчание в храме. Через этот обряд происходит переброс кармы от власть предержащих на венчающихся через корону. А разве не под своды храма, в тишину и покой тянет человека в тяжелую жизненную минуту? Разве человеческой психике не несет облегчение словесная молитва, высказанная вполголоса, или даже произнесенная шепотом? Разве нет в каноническом молитвенном тексте некоего магического действия, которое оказывается на простого человека сверхъестественными силами, с целью помочь просителю? Разве молитва не напрямую сродни заклинанию? А носимое на груди изображение жестоко казнимого на кресте человека, разве это не тот же магический амулет? Так что это, конечно же, магия, просто она совсем другого порядка и называется по-иному. Да, она далеко ушла от магии языческой, от магии природной. В ней уже нет стихий, но есть духи, отвечающие за определенные условия нашей жизни, те же святые. Некоторые люди воспринимают святых примерно так же, как язычники своих богов — по принципу «какой святой от чего помогает». Что интересно, священнослужители не очень-то и спорят с такой постановкой вопроса. Признают, что конкретные святые оказывают содействие в соответствующих своей специализации житейских проблемах. Ну, и так далее, продолжать не буду.

— Это кусочек твоей лекции? Знаешь, эти слова можно воспринять, как оскорбления чувств верующих.

— Ты что, верующий?

— Я, может и нет, но другие, скорее всего, да.

— Ну, знаешь! — возмутилась Арина. — Я ничего такого оскорбительного для верующих не говорю. Даже наоборот. И потом, это я лично тебе, а не в храме, не на площади среди скопления трудового народа. Даже не по интернету.

— А как же твои лекции? — не отставал я. — В университете?

— В своих университетских лекциях, мил мой, рассматриваю чисто научную постановку задачи, причем сугубо с учебной целью. Есть законы природы и силы вселенной, а по другую сторону сознания — возможности человека, его проблемы, вопросы, страхи и пожелания. И между ними посвященный посредник, которому известно все человеческое и доступны особые знания и умения, что способны помочь. А ведь есть еще такие явления, что приводят в трепет не только простого обывателя, но и самих носителей знания. Спонтанные исцеления болезней; особые места сил, дающие новые умения; порталы, уводящие в другие миры; артефакты, исполняющие желания и позволяющие узнать то, что было неведомо ранее; камни, стирающие материальную память… Много всего. Разве это не чудо? Разве это не знаки, что достались нам от сил, суть которых в полной мере человечеству пока не дано уразуметь? Впрочем, ладно. Ты по серьезному делу, или так, просто языком поболтать?

— По делу, конечно. Надо бы поговорить, только лично. Это можно устроить?

— Можно, конечно. Вопрос — когда? Погоди, сейчас расписание посмотрю, а ты не отключайся, не бойся это уже бесплатно…

Телефон перевели в режим ожидания, и некоторое время я был вынужден слушать музыку. Сейчас общее правило: чтобы ждущий не устал, не уснул и не отключился, ему заводят запись какой-нибудь бодрящей музыки. Мне еще повезло, заиграл, правда, порядком надоевший регтайм Скотта Джоплина.

— Так, — наконец-то отозвалась Арина, — есть тут одно окошечко, могу тебя туда вставить. В субботу через неделю с шестнадцати до двадцати одного. Как? Устраивает?

— Вполне, — с готовностью согласился я. — Очень даже удобно.

«Вот ведь неприятность, — подумал я. — Все-таки, придется на выходные ехать в Город-на-Неве, и никуда мне от этого уже не деться. А я-то хотел отдохнуть, потянуть резину, отложить на потом. Собирался выспаться, почитать, посмотреть фильмы, на диване поваляться. Впрочем, все в один голос уверяют, что смена места и занятий уже действует благотворно, лучше, чем обычный пассивный отдых».

— Пять часов нам хватит?

— Наверное… — уже не так убежденно подтвердил я, а потом более уверенно добавил: — Должно хватить.

— Хорошо. Это будет стоить… тебе… — и тут она озвучила сумму, что десять раз бы подумал, прежде чем платить в разных прочих случаях. — Согласен на такое?

— Согласен, конечно, — выдавил из себя я. — Куда ж я от тебя денусь?

На том и порешили. Через некоторое время поступила эсэмэска о снятии с моего счета некоторой суммы за услуги частного характера. Суммы не очень-то и большой, несравнимой даже с той, что предстояло заплатить Арине в дальнейшем, но все-таки заметной. А на другое утро пришло сообщение от художницы Маши:

Привет. К четвергу буду в ваших краях. Надо разрулить пару проблем с петербургской выставкой. Если получится, посидим где-нибудь, не получится — поговорим прямо в аэропорту. Позвоню ближе к делу.

Когда я прибыл, наконец, к Стелле, женщина-детектив читала книгу в яркой бело-красной обложке с заглавием: «Как подменили Сталина» авторства какого-то Николая Ежова.

— Что, действительно вот так взяли и подменили? — смеясь, спросил я.

— Да! — с энтузиазмом откликнулась подруга. — Подменили, да еще как!

— Ну-ка, расскажи, — опрометчиво попросил я.

— Ты не поверишь, но сохранились записи, сделанные в Отделении по охранению общественной безопасности и порядка Министерства внутренних дел Российской империи. В просторечии — Охранки. В тех записях, произведенных при аресте самого Иосифа Джугашвили еще в марте девятьсот тринадцатого года, имеются антропологические замеры, сделанные в тюрьме. Был такой обязательный порядок. Согласно официальной биографии, в детстве маленького Сосо сбил фаэтон, и мальчик получил сильную травму руки и ноги, вследствие чего на всю жизнь левая рука осталась короче правой, в локте плохо сгибалась. Этот дефект действительно хорошо виден на фотографиях, документальных кинокадрах и отмечен всеми лично видевшими Сталина впоследствии. Но что интересно, ни о какой короткой руке в записях Охранки ни слова не сказано, а ведь это особая примета, еще какая! Вдобавок там четко указан рост — сто семьдесят четыре сантиметра. А сейчас пишут, что он был всего сто пятьдесят четыре! Кроме того, до семнадцатого года, если судить по воспоминаниям старых революционеров, у Сталина вовсе даже не проявились такие качества, как угрюмость, параноидальность и склонность к насилию, которые будут отличать его в послереволюционные годы. Он тогда был очень веселым, общительным, открытым человеком, весело смеялся, много шутил, любил петь грузинские песни. Про короткую руку тоже не упоминают. Молодой Джугашвили внешне мало похож на Сталина после революции. Подменили его. Ты не смейся, не смейся, прочитай сначала. Так в воспоминаниях академика Збарского, отец которого бальзамировал Ленина, прямо сказано, что Сталин был маленького роста. Не мог человек уменьшиться на двадцать сантиметров. А подменил его в Курейке, в Туруханском крае, Свердлов, с которым Сталин там отбывал ссылку. Кстати, Свердлова именно поэтому ликвидировали в девятнадцатом году, чтобы не взболтнул лишнего.

— Ну, знаешь! Мало ли всякой ерунды последнее время пишут. Где-то читал, например, что Сталина подменили на какого-то актера в сорок седьмом году, и последующие годы правил уже его двойник. Берия подменил. Так что всяких баек гуляет предостаточно. А что это за Николай Ежов такой? Однофамилец того самого палача? Полный тезка? Или псевдоним у кого-то?

— Он самый и есть. Настоящий. Он возглавлял НКВД, поэтому знал множество кремлевских тайн, за что потом и поплатился.

— Его шлепнули в сороковом… или в тридцать девятом?

— В сороковом. И что с того? Там есть предисловие современного историка. Ты почитай, почитай. Сохранились документы, написанные лично Ежовым. Несмотря на официально незаконченное начальное образование, он умел грамотно и литературно писать, практически не допуская ошибок. Много читал. После ареста в его квартире и на даче обнаружили богатую библиотеку, с книгами, в частности, на иностранных языках… Ежов знал два европейских языка, а по некоторым данным, три. Когда Ежова арестовали, то почти год пытали в тюрьме, а потом тайно приговорили и на другой день расстреляли. Теперь ясно, почему так долго валандались, хотели узнать, как получить написанную им книгу о Сталине. Но тут просчитались, Ежов так все организовал, что сам потом не знал, где хранилась его рукопись. Уже находясь в Сухановской тюрьме в ожидании скорого суда и расстрела, Ежов вдруг отказался от всех своих показаний и потребовал личной встречи с кем-нибудь из политбюро. Видимо, собирался при помощи компромата сохранить себе жизнь. Но пришел Берия и пригрозил, что если Ежов будет упорствовать, то пострадают его близкие, в первую очередь его приемная семилетняя дочь, к которой «железный нарком» был искренне привязан. Тогда Ежов и пообещал ничего не говорить о переправленных в Германию материалах. Жена Ежова отравилась незадолго до его ареста, а его первая жена прожила долгую жизнь и умерла своей смертью уже в наше время. В отношении других родственников Ежова Берия так и не выполнил свои обещания: племянники были репрессированы, а приемная дочь четы Ежовых — Наталья была помещена в специальный детский дом для детей врагов народа, по сути — детскую тюрьму. В годы перестройки она безуспешно добивалась реабилитации своего приемного отца, но во всех инстанциях ей отказали.

— Ай-яй-яй… Беда-то какая. И правильно сделали. Редкостная гнида был этот Ежов.

— Да не особо, кстати. Обычный сатрап. Это был маленький не очень умный человечек, фанатичный коммунист, безоговорочно верный Сталину. Что хозяин велел, то он и делал. Даже больше, чем нужно. До поры до времени хозяину это было полезно, но потом он узнал о собираемом компромате на него самого и распорядился этого не в меру старательного наркома убрать. Тем более, что Ежов завершил свое дело — почти всех знавших Сталина до революции ликвидировал. Ежов вообще-то был по-собачьи предан хозяину, тому хозяину, что правил страной. Посади хозяин на его место кого другого, тот творил бы то же самое. Но на Сталина Ежов компромат все-таки собирал и регулярно пополнял, периодически отсылая в Германию, дабы себя обезопасить. Последнюю партию документов он даже переправить не успел: при аресте у него в сейфе нашли компрометирующие Сталина бумаги, в частности записку одного старого большевика, в которой приводились доказательства связи хозяина с царской охранкой, и проскальзывала мысль, что Сталин был тогда совсем другим человеком. Этого большевика Ежов, конечно, расстрелял, но показания его сохранил и в досье на хозяина поместил. Там еще много чего на Сталина имелось, в этом досье. Позже ту папку Сталин самолично сжег, и если бы не мемуары Поскребышева, его фактического многолетнего секретаря, никто бы об этом не узнал. Свою книгу о дореволюционной замене Сталина Ежов переслал еще раньше, ведь он в Германии лечился от туберкулеза, там же завел полезные контакты. Лечение, судя по всему, было вполне успешным. Видимо, Ежов рассчитывал, что этот материал станет ему надежной гарантией неприкосновенности и личной безопасности. Просчитался, однако.

— История напоминает какой-нибудь рассказ в стиле «альтернативной реальности».

— Ты слушай дальше. После того, как текст был написан, по своим тайным каналам с помощью доверенного человека Ежов переправил книгу в Германию, где рукопись хранилась в клубе гомосексуалистов «Силуэт» в тайном сейфе рейхсминистра Эрнста Рема, который заказал перевод и лично написал предисловие для немцев. Рукопись была фактически готова к изданию, но тогда так и не вышла: Рема расстреляли по приказу Гитлера еще раньше, чем самого Ежова по указанию Сталина.

— Рем написал предисловие? Он умел что-то писать?

— Умел. Этот Рем был постоянным посетителем клуба «Силуэт», где даже имел собственную комнату с сейфом. Он являлся главарем штурмовиков, что помогало ему регулярно иметь соответствующих молоденьких мальчиков. В тридцать четвертом году Гитлер обвинил Рема в заговоре и принял личное участие в аресте. Одновременно с Ремом была арестована и тут же расстреляна большая группа его «мальчиков». Через день в камеру к Рему вошли два эсэсовца и без особых церемоний пристрелили его. После разгрома клуба «Силуэт», рукопись попала сначала к Гейдриху — начальнику Гестапо, который внес исправления и дополнения в написанное Ремом предисловие. После убийства Гейдриха агентами Сопротивления, книга попала к начальнику военной разведки адмиралу Канарису, который анонимно написал дополнительные комментарии и сноски для немцев, а также распорядился подготовить книгу к изданию в Германии. Не успел. Уже в самом конце войны, после того, как Канариса казнили, рукопись досталась ведомству генерала Гелена, что занимался армейской оперативной разведкой на восточном фронте. Сразу после капитуляции Рейха, когда Гелен, как специалист по России, был привлечен к работе американскими спецслужбами, эту рукопись затребовали американцы и переправили в Гуверовский институт. И вот совсем недавно, уже в двухтысячных, книгу выпустило издательство «Либерти-Сити» в Нью-Йорке. Напечатали хорошим тиражом и сразу в двух вариантах — на английском и русском языках. Обложку красивую сделали, оформили хорошо…

— Надо же, какая увлекательная история! — усмехнулся я. — Фредерик Форсайт отдыхает! Но, по-моему, эта книжка — полная лажа. Фейк, как сейчас говорят. Кстати, данное издательство часто этим грешит.

— Нет, ты сначала прочитай, а уж потом мнение свое высказывай. В этом издательстве книгу перевели на английский, снабдили предисловием, сносками и пояснениями, чтобы было понятно уже современному американскому читателю. Написали историю рукописи, которую сейчас кратко тебе пересказала. Книга хорошо иллюстрирована документальными фотоматериалами, снабжена соответствующим справочным аппаратом, комментариями специалистов, то есть это однозначно научное издание. Технический перевод осуществлял беглый сотрудник Российской госбезопасности, известный правозащитник — Андрей Фисенко…

— Погоди, это какой такой Фисенко? Тот самый, который отравился солями плутония?

— Он и есть. Так что все не так просто. После ссылки Сталина в Туруханский край, где он отбывал вместе со Свердловым, в Петроград вернулся уже другой человек.

— Кто ж тогда его подменил-то по-твоему? Не сам же Свердлов по личной инициативе?

— Нет, конечно, не по личной, а по прямому распоряжению Тайного мирового правительства.

— Так, все. Я уже устал, — заявил я, растягиваясь на диване. Терпеть не могу разговоров о мировых правительствах, секретных протоколах каких-нибудь мудрецов, всемирных заговорах, подводных инопланетянах, летающих тарелках в тайных ангарах и прочих штучках в стиле бредовых передач телеканала Рентиви. — Давай-ка сменим тему.

— Сменим, так сменим, — почему-то удивительно легко согласилась моя подруга. Обычно сдвинуть ее с начатой темы разговора значительно труднее. — Так вот, это — книга убийца!

— Чего? — рассмеялся я. Очень меня рассмешил серьезный вид девушки. — Ты хочешь сказать, что она убивает своих читателей?

— Нет, писателей! Вот смотри. Автора расстреляли после окончания книги…

— Еще не доказано, что он автор книги, — перебил я.

— Доказано. Дальше. После того, как было написано предисловие к немецкому переводу, автора этого предисловия тоже расстреляли… Кстати, и переводчика застрелили, за два дня до самого Рема. Идем далее. Как только книгу собрались издать в Германии и снабдили комментариями и системой ссылок, автор этих комментариев — адмирал Канарис — был обвинен в причастности к покушению на фюрера и арестован, а позднее, перед самым окончанием войны, повешен в железном ошейнике, чтобы подольше мучился. Потом книгу никто особо не трогал, только перевозили с места на место, и уже практически в наше время осуществили перевод на английский язык, написали современный развернутый комментарий и сделали свежую редакцию. Так вот, авторы перевода, предисловия и комментария неожиданно погибли, редактор тоже. Первый отравлен солями плутония и вследствие этого скоро умер в Кливлендской клинике от нарушения сердечной деятельности. Второй погиб в автокатастрофе на шоссе у города Санта-Кларита, к северу от Лос-Анджелеса, куда поехал для сбора средств Международному фонду помощи жертвам информационного насилия. Наконец третий убит какой-то негритянской бандой из криминального района. Как и зачем этот респектабельный господин оказался в таком опасном месте, осталось не выясненным. Короче, это, — Стелла потрясла в воздухе книжкой, — самая настоящая книга-убийца.

Я оказался в растрепанных чувствах. Стелла, на ясный аналитический ум которой очень рассчитывал, меня озадачила. Куда делся прежний скептицизм и реалистичный взгляд на окружающую действительность? Ее серьезное увлечение какой-то фейковой книжонкой вызывало нешуточное беспокойство с моей стороны.

— Ладно, убийца так убийца, — примирительно сказал я, как психиатр душевнобольной пациентке. — А теперь лучше расскажи дальше. Мы остановились на самом интересном месте, где ты закончила разговор с куратором, он показал голограмму бриллианта и ткнул пальцем в того фигуранта, с которого следовало начать…

16. Стелла и история одного алмаза

Того фигуранта, с которого следовало начать, Стелла знала уже несколько лет, но последние годы звонила редко, однако телефонный номер бережно хранила, аккуратно переписывая на новые симки. Был у нее один такой друг детектив-фрилансер, этакий д'Артаньян за деньги.

— Да? — наконец послышится из телефона знакомый для Стеллы глуховатый мужской голос.

— Привет. Это я, — сказала сыщица.

— Привет! Правда, ты? Офигеть, сама позвонила! Как жизнь, расскажи. Чего-то давно тебя не видел, не слышал.

— Да так себе, ничего особо хорошего, и плохого тоже ничего. Что делаешь?

— Отсутствие новостей, как гласит английская поговорка, уже хорошая новость. А делаю нечто совсем бесполезное. Книжку вот в Сети ищу, никак не найду, — ответили с того конца провода.

— Какую именно? Это что, теперь для тебя трудно?

— А вот да! Никогда бы не подумал, что в наше время могут возникнуть сложности с поиском текста. Это со сборником Вальтера Скотта «Письма о демонологии и колдовстве» вдруг проблемы возникли. Не могу найти русский перевод, хоть ты тресни. В электронном, в бумажном виде, неважно. Судя по интернет-форумам, книгу много кто ищет, но безуспешно. Умиляют комментарии к моим поискам: «лучше Библию почитай» или «слава Богу, что не нашел». Библию? Спасибо за совет. И правда, зачем мучаться, искать, тратить деньги? Лучше уж всю жизнь мурыжить одну книгу, зато какую! К сожалению, мой английский не настолько хорош, чтоб читать Вальтера Скотта в оригинале и при этом получать истинное удовольствие.

— А библиотеку посетить не пробовал? Обычную, бумажную?

— Про библиотеку, — съехидничал приятель Стеллы, — сам никогда бы не догадался. Ладно, ерунда это все. Может, сходим куда-нибудь? Посидим, поговорим.

«Как удачно все получилось, — подумала Стелла, — предложил как раз то, что мне сейчас нужно! Вот только не вспугнуть бы. А то обидится и спрячется в свою раковину, хрен потом выманишь».

— Тогда так, — взяла быка за рога сыщица, пока ее еще не покинуло вдохновение, — встретимся в этом, как его, дай бог памяти? Короче, на Никитской открылось миленькое такое заведение. Кафе или ресторанчик, не знаю, неважно, тебе понравится. Все очень атмосферно и приятно так, демократично, декорировано под старину. Кто первый придет, тот захватит два места. Если повезет, можно взять столик на двоих.

— Погоди, но я же там никогда не был! Где это? Как хоть пройти?

— Очень просто: поворачиваешь с Тверского на Никитскую, пропускаешь пару переулков, потом сворачиваешь в третий, и вот оно, пожалуйста. От угла там больше ничего нет. Так что не перепутаешь.

— Как хоть называется? — задергался ее друг. Вечная его привычка спрашивать о малозначительных вещах, а потом еще и болтать об этом.

— Да не помню я, созвонимся, если что не так.

— Ладно, — недовольно буркнул собеседник Стеллы. — В Сети найду.

— Боюсь, не получится: заведение недавно открылось, у него может и не быть своего представительства в Сети. Проверь, если хочешь.

— Так ты сама-то как? Сто лет не виделись.

— Не сто, а всего один. Вечно ты все преувеличиваешь. Вот встретимся и поговорим, а то очень долго получится. Ты когда можешь?

— Да хоть сейчас, — с готовностью ответил телефонный собеседник.

— Сейчас не надо, а вот через час самое то будет. В общем, давай, звони, если что.

Отзвонившись своему приятелю, сыщица быстро (и получаса не прошло) привела себя в порядок, спустилась к машине, выехала на улицу и влилась в поток машин.

Вообще-то автомобильную езду Стелла очень любила. Это когда-то раньше она ездила на метро, а потом устав от вечной толкучки и обилия малоприятных лиц, скопила денег на бюджетные «Жигули». В настоящий момент перемещалась на взятом в кредит Солярисе. То была уже третья ее машина. Денег оставалось в обрез, экономила даже на самом важном. На отпуске, на фитнес-центре и на косметике от Диора. Но жизни и работы без своего автомобиля сыщица уже не представляла. Конечно, ей приходилось отдавать кредит за машину, расплачиваться за втюханное автомобильным дилером добавочное оборудование и несуразно-дорогую страховку. Ей постоянно надо было решать кучу мелких, но противных проблем. С мойкой, с парковкой, с царапинами, с заменой расходников и с гарантийным обслуживанием, а раз в сезон менять резину и три раза в неделю заливать полный бак. Придурков и неадекватов на дорогах тоже никто не отменял, но Стелла, в принципе, не жаловалась. Каждый отдельный денежный впрыск в машину был ей вполне посилен, вот только если бы она тщательно подсчитала цену обладания своим сокровищем, то выяснила бы, что узкоглазый четырехколесный друг ежемесячно сжирает половину доходов и половину свободного времени. Сыщица могла бы купить себе вместо южнокорейской очаровашки старую добрую «Ладу-Зубило», чтобы не заморачиваться. Не обременять себя ни подозрительно дорогой страховкой, ни коррозией металла, ни царапинами, ни драгоценными запчастями. Могла бы бросать машину где угодно, а чинить за мелкий прайс в безымянном гараже рядом с домом, без бумажной волокиты, очередей и возни. Могла, но так никогда уже не поступит. Если бы кто-нибудь сказал Стелле, что машину она выбрала не по своему уровню и не по средствам, девушка даже поленилась бы посылать собеседника в задницу. Девушка просто сделала бы большие глаза и повертела пальцами у виска.

Улицы города. Движение, светофоры, пробки. Пробки в столице возникают практически везде. Говорят, что есть такая программа по избавлению от пробок, и она, программа эта, предусматривает корректировку светофоров, перевод улиц на одностороннее движение и выделение полос под разные виды транспорта. Не верила Стелла во все эти программы. Сколько их было, сколько еще будет, а от машин не протолкнуться.

Словно в подтверждение своих мыслей, сыщица угодила в небольшой, но противный затор на Профсоюзной улице. Как только пробка начала понемногу рассасываться, Солярис Стеллы подрезала серебристая Лянча с какой-то нахальной крашеной в солому бабой за рулем. Поцарапанным оказалось левое переднее крыло Стеллы и заднее правое нахалки. Хорошо хоть зеркало не снесла, а могла бы. Виновница остановилась, лениво вышла из машины и подошла прямо к Стелле. Та опустила стекло и спросила:

— Вы что, правил дорожного движения не знаете?

В ответ раздалось:

— Рот свой закро-о-ой, женщина-а-а! Он тебе совсе-е-м не для этого нуже-е-ен!

«Лет двадцать пять, не больше, — подумала сыщица. — Скорее, сильно меньше, просто так выглядит. Макияж как у порнозвезды, а все туда же… крутую из себя корчит, дура».

Блондинка говорила с модным в определенной среде акцентом: фразы произносила чуть нараспев, растягивая гласные в конце слов. Такую манеру Стелла ненавидела до отвращения и нервной дрожи. Спокойно, но громко и отчетливо она произнесла с расстановкой:

— Еще раз повысишь на меня голос, сука, мозги тебе вышибу и по асфальту размажу!

После этого она вытащила из сумочки пистолет Стечкина и аккуратно положила его поверх приборной доски, поближе к стеклу: в Лянче, на пассажирском сидении, просматривался толстый мужской силуэт. Крашеная блондинка маневра не заметила и переспросила в прежней манере:

— По роже-е-е захоте-е-ела?

На что сыщица тихо, но отчетливо ответила цветисто-развесистой фразой исключительно из нецензурных слов и сленговых выражений. Закон и правила приличия не позволяют воспроизвести здесь этот замечательный текст.

— А ты что, уголовница? Сидела? — удивилась крашеная, внезапно позабыв свой акцент. Похоже, она только сейчас заметила «пушку» у ветрового стекла.

Тогда Стелла поразила ее глубиной мысли:

— Не для того Господь даровал мне мозги, чтобы сидеть! А ну, брысь!

На этом диалог завершился. Крашеная вернулась в свою Лянчу, и обе женщины стали дожидаться автоинспекцию. Было видно, как блондинка что-то возбужденно втолковывает неподвижному силуэту. Однако спутник нахалки не сделал никаких попыток вмешаться в ситуацию: так и просидел, не меняя своей позы и положения.

Пока ждали дорожных полицейских, сыщица поняла — в кафе не успеть ни при каких обстоятельствах. Тогда она сделала «звонок другу». Возможно, повезет, и он еще не приехал.

— Да? — как-то неуверенно отозвался друг. Правда, что ли, опоздал? Вот хорошо бы.

— Ну? Ты что, все еще не вышел? — перешла в наступление сыщица. — Или уже? А то я ненадолго задержусь.

— Ненадолго? Это часа на два? — из трубки доносились раздраженные интонации. — Я уже на месте.

— Быстро, — на секунду растерялась Стелла. Она была просто уверена, что друг опоздает: или кафе не найдет или застрянет в пробках. А тут на тебе — и кафе нашел, и столик занял, и сидит уже. — Ладно, вероятно скоро приеду, перезвоню тогда, если получится. Не скучай там.

Когда минут через сорок друг позвонил сам (автоинспекции даже видно еще не было), сыщица не стала прояснять ситуацию. Желания ехать не осталось совсем, настроение оказалось испорчено безвозвратно, а идти в кафе в таком состоянии сыщица не могла и сослалась на внезапную мигрень и общую неспособность к полезным действиям. Передоговорились на послезавтра или как-нибудь на потом. Как получится.

Однако встречу с другом пришлось отложить на неопределенный срок. Дело в том, что Стелла совсем закопалась в документах связанных с «Бирюзовым Глазом» и довольно-таки быстро заключила: познаний ей катастрофически не хватает. В физике, кристаллографии, а главное — в геммологии она мало что смыслила, и что такое геммология, практически не знала совсем. На каком-то сайте вычитала, что наука сия изучает свойства драгоценных камней, особенности их состава, декоративные и художественные качества, а также разные аспекты обработки и огранки. На этом ее сведения в данной области заканчивались. Еще она слышала, что объектами геммологических исследований являются как природные ювелирные камни, так и искусственные заменители.

Сыщице пришлась пройтись по разным сайтам и перелопатить массу статей, и к своему неудовольствию осознать полное невежество в нужном вопросе. Без живых бесед со специалистами не обойтись никак, даже библиотеки с архивами не спасали. Поэтому Стелла волевым решением ограничила круг потребляемой информации, оставив только то, что по ее мнению, будет нужно для поисков. В профессиональные дебри сыщица решила не углубляться.

Правда, был у нее один знакомый французский искусствовед русского происхождения, и Стелла иногда обращалась к нему за помощью по разным вопросам. Звали его Виктор, работал он в одном из парижских музеев. Сыщица почти сразу наткнулась в скайпе на нужный контакт, убедилась, что юзер в онлайне (вот повезло!) и сходу озадачила его вопросом:

— Привет, Виктор! Как жизнь? Дело к тебе. Ты же знаешь, сколько может стоить консультация у специалиста твоего профиля, но имеющего докторскую степень? Вообще цены известны?

— Привет Стелла. Вообще-то докторская степень и у меня есть, так что можешь сразу спросить. В чем дело-то?

— Ты пи эйч ди? Я и не знала. Мне по ювелирному делу спец нужен.

— Вообще-то у меня ученая степень хабилитированного доктора[13], — слегка обиделся собеседник Стеллы. — А все-таки, чего хотела узнать?

Стелла как можно более кратко и сжато, не вдаваясь в излишние подробности, объяснила свои пожелания.

— Да… не повезло тебе со мной. Тут нужен сертифицированный эксперт по ювелирным камням, геммолог, а в своем окружении таких просто не знаю. Ты вообще любишь огорошить… вопросики у тебя, как у журналистов. В этой области мало что смыслю, и тут точно ничем помочь не могу.

«Врет небось, — подумала Стелла, — все он может, просто связываться не хочет».

— Так ты не знаешь, сколько может стоить подобный вопрос? — спросила она вслух.

— Мне кажется, это зависит как от вопроса, так и от специалиста.

— Само собой. Но если надо выяснить историю какой-то очень дорогой, но малоизвестной вещи? Ситуация нестандартная, самого предмета нет, его пока только ищут.

— Это исторические изыскания в архивах или вопрос об известном артефакте типа легендарного Святого Грааля или Ковчега Завета?

— Не, Святой Грааль и Ковчег Завета, — засмеялась Стелла, — слишком известные артефакты. С этим лучше обратиться к Индиане Джонсу или к Стивену Спилбергу.

— Доктора тоже разные бывают: есть такие, которых все знают, они у всех на слуху, хотя специалисты они так себе, а есть не столь известные, но энциклопедисты в своей области. Такой, если вопрос из его области, и бесплатно все расскажет, а если…

— Я знаю, — перебила Стелла, — что многие специалисты помогают абсолютно бесплатно, даже обижаются, если им кто-нибудь предложит деньги…

— …а если нанимать доктора, — продолжал Виктор, — то тут, зависит от страны. Если у вас, то это значит, что работать будет не столько сам доктор, сколько бригада его младших коллег. Такие вещи у вас обычно кандидатам наук заказывают. Причем не особо распространяются на данную тему.

— Короче, порядок цен ты не знаешь?

— Да нет его, этого порядка! — явно обозлился Виктор. — Это же не статья или там книга. Если исследование плановое, то оно обеспечивается грантом, если заказ частного лица, то это вообще не к доктору. Но если частному лицу все же приспичило именно доктору заказать, и он такового доктора уже отыскал, то тут все упирается в щедрость заказчика и нужду этого самого доктора. О таких ценах не говорят, и я их не знаю. Вопрос сугубо частного порядка.

— Ты не кипятись. Я же по-дружески спросила.

— Твой вопрос выглядит нелепо и нереалистично. Ты что, пишешь роман в стиле Дэна Брауна? Тогда придется тебе и туфту такую же сочинять, про докторов, тайных католиков и катакомбы Ватикана. В жизни такого никогда не случается.

— Если бы все было так просто, я бы в интернете давно нашла, — на сей раз уже рассердилась Стелла. — Или из разговоров бы узнала. А Дэн Браун, кстати, очень-очень популярный автор, хоть и любит писать разную ненаучную фантастику. Но, все-таки, сколько могут запросить за такую консультацию? Хотя бы чисто теоретически?

— Чисто теоретически ты не отчаивайся, — вдруг внезапно подобрел Виктор. — Лет двадцать назад наиболее известный мне российский специалист-геммолог жил и работал в Петербурге, в геммологическом кабинете музея Горного института. Доктор наук, профессор. Зовут — Марк Иванович Анвальт. Только он, по-моему, давно уже помер. Потрясающий был старикан, все знал. Но, возможно, у него остались ученики. У специалистов такого ранга просто обязаны быть ученики. Так что вот тебе для начала такой адрес: Санкт-Петербургский государственный горный университет, Геологоразведочный факультет, Кафедра геммологии.

На этом распрощались, и Виктор отсоединился. Предстояло ехать в Петербург. Вообще-то большие города Стелла любила, но за одним исключением — терпеть не могла портовые. Не понимала она, что там хорошего. Вонь, грязь, куча людей и машин… Высокая преступность. А Петербург не любила вообще никогда, и всегда, когда туда попадала, стремилась побыстрее вырваться куда-нибудь на природу. При этом многие ее знакомые вертели у виска пальцем и недоумевали, как это так, Питер не любить? При этом любить жить в «Большой Деревне»? Но Стелла Петербург не выносила, зато Москву обожала. Этот город был ей дорог и любим с самого детства. Только здесь она могла восстановиться, когда ей делалось плохо; только здесь она, выходя на улицу, говорила себе «я дома» и только здесь она чувствовала себя действительно свободной. Потому, что это был ее город, близкий ей по настроению, близкий по духу. Здесь она нашла человека, которого полюбила, и здесь состоялась как личность и как профессионал. Все у нее связано с Москвой. Поэтому и жить сыщица хотела только в Москве.

Как Стелла добралась до Кафедры геммологии Горного института — а ныне, университета, история не такая уж и простая, об этом нужно рассказывать отдельно. Стоит лишь упомянуть, что тут-то и пригодилось то самое удостоверение, временно выданное ей Конторой. Пластиковая карточка с плохой фотографией Стеллы, штрихкодом и номером произвела магическое действие. Сыщицу встретила доцент кафедры — Алевтина Петровна Горохова, — корпулентная дама бальзаковского возраста.

— Так чем мы вам можем служить? — пафосно спросила дама низким грудным контральто. Стелла почему-то подумала, что Алевтина Петровна в свободное от работы время поет на сцене самодеятельной оперы. — Давайте пройдем в кабинет Андрея Михайловича, там все равно свободно.

Сыщица не стала уточнять, кто такой этот Андрей Михайлович, а молча проследовала за дамой. Кабинет оказался тесноватой комнатушкой заставленной разноплановыми шкафами с какими-то громоздящимися сверху пыльными коробками. Окно скрывала старая пожелтевшая французская штора. Еще тут имелся обычный канцелярский стол, пара стульев и потертое кожаное кресло за столом. Сам стол был чист и пустынен, словно космодром из фантастического мультика.

Первым делом Алевтина Петровна поместила себя в кресло, что предательски заскрипело, после чего сказала:

— Вот здесь нам никто не должен помешать. Так что вас интересует?

— Я слышала, что работал у вас такой профессор Марк Иванович Анвальт, — сразу же приступила к делу сыщица. — Не знаю, жив ли он еще.

— Марк Иванович? Жив, конечно, только он давно уже на пенсии. Ему знаете сколько? Восемьдесят пять! А зачем он вам вдруг понадобился?

— Нужна его консультация по поводу похищенного за границей бриллианта, — пояснила Стелла, украдкой разглядывая окружающий интерьер. — Когда-то он принадлежал нашему государству, и сейчас появилась возможность вернуть. Как эксперта рекомендовали именно Марка Ивановича. Дело очень важное, и я, к величайшему моему сожалению, не вправе всего рассказать. Ну, вы меня конечно понимаете?

— Как же, как же, понимаю, — закивала Алевтина Петровна. — А Марку Ивановичу позвоню. Обычно он дома у себя сидит, лишь пару часов утром и два часа вечером прогуливается по набережной. Но старик молодец, без работы не может, и всегда, как только возникает необходимость, мы привлекаем его в качестве консультанта или эксперта. Да, совсем забыла, он же у нас числится на какой-то должности на четверть ставки что ли… Это формально необходимо, чтобы имел право подписывать разные документы и экспертные заключения. Но сам Марк Иванович точно не пострадает?

— Да нет, что вы! Наоборот, специально приехала за помощью. Если нужно, то пришлют официальный запрос, но это долго, не люблю лишнюю бюрократию.

— Попробуем без бюрократии. Я ее тоже не люблю, писанины и так хватает. А Марк Иванович, он человек удивительной судьбы и потрясающей памяти. Ходячая энциклопедия. Знает о драгоценных камнях все, что с ними связано и все то, что когда-то вообще было известно в этой области. Подозреваю, что он знает даже то, что никому пока неизвестно! На самом деле он никогда не был профессором, которым его часто ошибочно считали, он доктор геолого-минералогических наук, доцент. Проблема в том, что Марк Иванович терпеть не может никого учить. Даже лекции читать не любит, хоть и приходилось ему это делать. Поговорить за чаем, с глазу на глаз, это да, это пожалуйста. А вот семинары, лекции… увольте.

— Так взял бы аспирантов. Научному руководителю лекции читать необязательно. Или что-то путаю и не так понимаю?

— Да были у него аспиранты… но недостаточное количество, чтобы стать профессором. Впрочем, от этих аспирантов Марк Иванович такого натерпелся, что кроме вреда ничего не получил и до защиты так никого и не довел.

— Почему?

— Ну, как почему… как всегда. Из-за чужой глупости, трусости, жадности и человеческой подлости.

— Не расскажете?

— Отчего нет? История стала хорошо известна в узких кругах, и тайной никогда не являлась. Первого аспиранта навязали, как только Марк Иванович защитил докторскую. Он отказывался, но недостаточно активно, и аспиранта все-таки взял. Это оказался пронырливый молодой человек, который первым делом на Анвальта донос настрочил. Обвинение было немудрящее: мол, ворует неучтенные бриллианты и продает за границу. Интересно, где бы он взял эти неучтенные бриллианты? В ту пору он работал в Институте кристаллофизики академии наук. Когда Марка Ивановича арестовали, его ученик украл рукописи своего учителя, чтобы переписать и выдать за свои. Что и сделал. Такое, к сожалению, случалось время от времени. Этот тип сразу же отказался от прежнего руководителя, нашел себе формального, которому все было до лампочки, и начал готовить диссертацию. Марку Ивановичу, если бы его осудили, по тогдашним законам грозил расстрел, поэтому его аспирант ничего не боялся, чего-нибудь похожего на совесть, как мы понимаем, у него отродясь не было. Сначала на материалах Марка Ивановича этот аспирант сварганил несколько неплохих статей, ведь материал-то был действительно качественный, Марк Иванович работать умеет. А потом из этих и других статей слепил диссертацию, накропал автореферат и представил ученому совету института. И все бы прошло успешно, если б не стечение обстоятельств. Во-первых, оказалось, что тот аспирант плохо знал тему «своей» работы. Намного хуже, чем должен, если судить по «его» статьям. Во-вторых, кто-то из коллег Марка Ивановича кое-что вспомнил, а в-третьих, самого Марка Ивановича внезапно выпустили на свободу. В ту пору как раз раскручивали очередное бриллиантовое дело, и в процессе следствия стало известно, что Марк Иванович никак не вписывается в схему преступления. Более того, сам Марк Иванович сильно помог следствию как эксперт, поэтому следственные органы поняли, что к чему. Там тоже не всегда дураки сидят. Настоящих обвиняемых вполне хватало, те уже пели соловьями, сваливая друг на друга, только вот имени Марка Ивановича в этом пении слышно не было.

— А что потом было с тем аспирантом?

— С аспирантом? Ничего не было, до сих пор работает. Государственным человеком стал.

— А дальше?

— А дальше Марка Ивановича хоть и отпустили, но на работе так и не восстановили. Начальству отчего-то не захотелось держать доктора наук, которого в чем-то пытались обвинить. Пусть и ложно обвинить, но все равно. В ту пору у них в институте был глупый и очень трусливый директор, который решил подстраховаться. Как бы чего не вышло. Вот Марк Иванович и был вынужден из Академии уйти и устроиться на работу в геммологический кабинет Горного института. Но в учебном институте доктора наук должны участвовать в учебном процессе, и Марка Ивановича обязали читать лекции и навязали сразу двух новых аспирантов.

— И эти тоже оказались жуликами?

— Вы не поверите, но да. Тоже. Только жуликами совсем иного склада. Один сам воровал камни, а другой просто-напросто выдавал искусственные рубины за природные, снабжал их липовыми заключениями и продавал. Обоих посадили, Марка Ивановича долго таскали на допросы, но потом отстали. Зато так и не дали профессорскую должность, только доцента, а еще возникла упорная молва, что у доцента Анвальта аспирантуру лучше вообще не проходить. Дурная примета. В результате прекратили приставать с преподавательской работой и оставили по научно-исследовательскому сектору. Периодически вопрос о преподавании возникал, но так же быстро и затухал.

— Вот бы с ним поговорить! — мечтательно произнесла Стелла. — Сам Марк Иванович Анвальт! Я даже не надеялась на такую возможность. Может, существует какая-нибудь вероятность встречи с ним?

— Существует, конечно. Я ему позвоню и предупрежу о вас, потом перезвоню уже вам, и тогда сможете с ним договориться. Сейчас уже поздно, — он рано ложится.

— Ой, я вам очень признательна! Скажите, как можно вас отблагодарить?

— Да ерунда, было бы о чем вообще разговаривать. А вот Марка Ивановича обязательно отблагодарите. Он человек крайне деликатный, поэтому сам вам ничего не скажет, наоборот, будет всячески отказываться, уверять, что ему ничего не надо, и для него само по себе удовольствие быть полезным и оказать помощь такой очаровательной девушке. Это он вам так скажет, или почти так. Но старик один-одинешенек, и ни на кого, кроме нас, его коллег, рассчитывать ему не приходится. Живет почти на одну пенсию, поэтому заплатите. Он доктор наук, мировая величина в своей специальности, и цена за подобную консультацию у экспертов его класса составляет сто евро. Поэтому исходите из таких примерно расценок. А чтобы нам не обижать старика, я скажу, что у нас с вами заключен договор, и ему положена плата за экспертную работу. Врать не хорошо, но возьму грех на душу.

— Почему обязательно врать? Фактически, так оно и есть. Тогда может, действительно заключим такой договор? Официально, на бланке со всеми печатями?

Собеседница Стеллы как-то странно замялась.

— Можно, конечно, но вы знаете, какая это будет потом возня? Мы же со всякими бумажками замучаемся.

* * *

Дверь открыл слегка сгорбленный старичок с морщинистым, как печеное яблоко, лицом, на котором сверкали ярко-голубые и необыкновенно проницательные глаза. Он был в домашних тапочках, американских джинсах и теплом шерстяном свитере. Левая рука явно плохо слушалась его: почти всю тыльную сторону занимал старый ожоговый рубец. Стелла назвала себя.

— Марк Иванович, — в ответ представился старичок. — Да, меня зовут как того чеховского героя из «Шведской спички». Только я не Кляузов, а совсем даже наоборот Анвальт[14].

Заметив, что Стелла обратила внимание на его искалеченную руку, Марк Иванович пояснил:

— Еще мальчишкой блокаду пережил. С тех пор на всю жизнь памятка осталась — ожог термитной бомбы. Вы проходите, проходите. Сейчас мы чайку организуем, вы расскажете, чем интересуетесь, а уж я-то постараюсь помочь. Если смогу, конечно.

У него оказался скрипучий надтреснутый голос, но четкая дикция и очень правильная чистая русская речь, которую ныне уже нечасто встретишь на российских просторах.

Стелла объяснила причину своего визита. Когда хотела, сыщица умела говорить образно и весьма убедительно.

— Да, все так и есть, — закивал Марк Иванович. — Мне уже звонили из Горного. Вас интересует «Бирюзовый Глаз». Неужели нашелся? Боже мой, сколько же лет прошло! Еще не отыскался? Только следы? Будьте с ним осторожнее, чрезвычайно опасная, хоть и любопытнейшая вещь, а еще более занятно, что вы заинтересовались ею именно сейчас. Надо же, «Бирюзовый Глаз», поверить не могу. Вообще-то его странную и запутанную историю почитатели бриллиантов во всем мире знают, но знают плохо, а если где-то не хватает информации, то ее место занимают рассказы и ложные выдумки о других, чем-то сходных голубых камнях, которые не имеют к нашей истории никакого отношения. Отсюда частые недоразумения, разночтения и ошибки. Не побоюсь сказать, что «Бирюзовый Глаз» — наиболее загадочный из всех драгоценных камней. Но не только совершенной красотой прославился этот образец. Слабая известность его истории — вот одна из главных загадок. Какая-то мистика, честное слово. Видимо, сам камень хранит собственные тайны, и заботится о нераспространении правдивой информации о себе. Но людей трудно заставить молчать. Люди вообще питают слабость к чудесным драгоценным камням и ко всяким мистическим рассказам, что с ними связаны. Такой интерес возникает вовсе не потому, что эти истории касаются огромных денег, и даже не потому, что этот камень божественно красив. На людей действует зачаровывающая магия этого камня. Мне, как нескромно полагаю, удалось воссоздать наиболее «чистую» версию судьбы «Бирюзового Глаза» — «Третьего Глаза Кали» — таково его первое, историческое имя.

Получалось так, что с этим бриллиантом действительно творилось что-то удивительное, что вызывало самое искреннее изумление. А поскольку его владельцами зачастую становились богатейшие и влиятельнейшие представители нашего мира, то чисто человеческий интерес к данным событиям многократно усиливался. К тому же «Бирюзовый Глаз» сам по себе являлся очень непростым объектом. В нем абсолютно нет никаких включений и изъянов. По всем физическим характеристикам этот камень «самый-самый»: самый твердый, превосходящий не только все известные алмазы, но и нитрид бора — самое твердое, согласно справочникам, вещество. Он еще и самый прозрачный, самый блестящий, самый дорогой для такого веса. Да и самый опасный, как это вам уже известно. Кто и когда при такой твердости сумел придать ему огранку — неизвестно. Это еще одна из его загадок.

Какими только именами его не награждали в истории. «Третий Глаз Кали», «Алмаз-убийца», «Бирюзовой бриллиант французской короны», «Голубой Дьявол», «Смертельный алмаз»… И все это он, легендарный голубой бриллиант, который сейчас известен во всем мире под именем «Бирюзовый Глаз». Овальной огранки, кристальной чистоты в пятьдесят три карата он прославился как зловещий, роковой камень, приносивший страшные беды, безумие, болезни и смерть почти всем своим владельцам. Есть только одно исключение из этого правила, о нем я потом расскажу. Несмотря на дурную славу, за голубым бриллиантом фанатично охотились во все времена: многократно похищали и выкупали у владельцев за баснословные деньги. Из-за него убивали, предавали и шли на самые гнусные преступления.

Надо сказать, что цвет у бриллианта действительно весьма необычный — не просто голубой, а при определенном освещении флюоресцирующий красным. Обычно его цветовая гамма варьирует в зависимости от характера и природы освещения. Так в колеблющемся факельном свете он сияет рубиново-красным цветом, при дневном освещении его оттенки меняются от небесно-бирюзового до темно-голубого.

По официальной европейской версии, этот уникальный алмаз когда-то давно был добыт в Коллурских копях, огранен и укреплен во лбу статуи богини Кали в главном храме Калигхата. По индийской же легенде он был принесен в храм самой богиней. Как долго он украшал лик богини, не знает никто, только в тысяча шестьсот пятьдесят восьмом году бриллиант был украден знаменитым расхитителем храмов, известным как Махаб Рам. Никто толком не знает, такое ли его настоящее имя, но, судя по всему, то был незаурядный человек. Сохранилась древняя поэма о его похождениях, где неизвестный автор рассказывал, что Махаб Рам происходил из влиятельной семьи брахманов, но еще в юности за какое-то ужасное преступление был изгнан из своей касты, оказался вне общества и стал практически неприкасаемым. Предприимчивому молодому человеку ничего не оставалось, как сделаться вором, однако воровская среда его тоже не приняла. Тогда он решил, что раз уж боги настолько несправедливы, что прогневились на него и выбросили из общества, то будет вполне закономерно обворовывать самих богов. Так Махаб Рам избрал профессию расхитителя храмов. Помощников он не признавал и всегда действовал в одиночку. Он совершил множество дерзких и неизменно удачных краж и ограблений, пока не покусился на третий глаз страшной и ужасной богини Кали. Эта уникальная богиня, пожалуй, самая пугающая среди всего индуистского пантеона. Ее изображают как синевато-черную четырехрукую стройную молодую женщину, обычно обнаженную или полуодетую в шкуру леопарда. В одной руке у нее меч, в другой — голова убитого ею демона, двумя остальными она благословляет своих почитателей, делая изгоняющий страх жест. Вместо серег — два трупа, на груди — колье из человеческих черепов, пояс из отрубленных рук. Ее глаза сверкают кровавым огнем, лицо и тело залиты кровью, а ногой она опирается на тело своего мужа, бога Шивы. Тем не менее, ошибочно считать богиню Кали исключительно злой богиней. Кали разрушает невежество, тем самым, поддерживая мировой порядок.

По легенде, страшная богиня Кали прокляла всех, кто осмелится владеть ее похищенным глазом. В ту пору в Индии уже появились европейцы, и Махаб Рам продал в Мадрасе украденную святыню богатому английскому купцу, некоему Роберту Кингстону. Дальнейшая судьба расхитителя храмов трагична и хорошо известна. Вор попался случайно, уже во время следующего ограбления, нелепо сломав ногу при неудачном прыжке. Согласно индийским законам, меры наказания, применяемые к вору, зависели от того, был ли он задержан на месте преступления или нет, совершена кража днем или ночью. Преступника, пойманного с воровским инструментом на месте кражи, закон предписывал казнить не колеблясь. На свою беду Махаб Рам действовал ночью и обладал целым набором соответствующих приспособлений. Местные власти недолго с ним церемонились: бедняге отрубили обе руки и посадили на кол. Так закончил свои дни легендарный вор Махаб Рам — несостоявшийся брахман, затем везучий вор, а в конце жизни безумный неудачник, оскорбивший саму богиню Кали.

Английский коммерсант Роберт Кингстон, первым приобретший алмаз, не захотел связываться с явно ворованной и опасной святыней, поэтому почти сразу перепродал камень известному французскому торговцу драгоценностями Жану-Батисту Тавернье, который тогда держал в руках всю европейскую торговлю бриллиантами с Индией. Тавернье, в свою очередь доставил камень ко двору Людовика Четырнадцатого.

Сам Жан-Батист Тавернье печально закончил свои дни. Сначала для него все складывалось очень удачно: он был представлен Людовику, возведен во дворянство и на скопленные средства приобрел титул барона. Женившись на дочери богатого парижского ювелира, Тавернье отошел от дел и принялся за написание мемуаров. Но позже по причинам, которые до сих пор вызывают разногласия среди историков, бывший торговец выехал из Парижа, намереваясь отправиться в Персию, но умер, когда проезжал Москву. Здесь же он и был похоронен на Лефортовском кладбище.

Людовик Четырнадцатый, услышав страшную историю голубого алмаза, не пожелал оставлять у себя камень с такой дурной репутацией в неизменном виде. Его величество повелел, чтобы бриллиант огранили заново. Считалось, что переогранкой можно «снимать проклятие» с драгоценных камней. Но ни один из парижских ювелиров не принял такой заказ, поэтому решено было отправить алмаз в Антверпен, в тогдашнюю ювелирную столицу Европы, и выполнить работу там. Однако по дороге, на охраняемую карету с королевским конвоем было совершено разбойное нападение шайки известного грабителя Жака Родэ. Охрана оказалась перебита, а сам алмаз похищен. Однако бандиту такая баснословная добыча не принесла сколько-нибудь продолжительной удачи. Он был вскорости схвачен властями, но камня при нем так и не обнаружили. В ту пору Жак Родэ был широко известен как жестокий и беспринципный преступник, но, несмотря на пытки, разбойник так и не сказал, куда делся королевский бриллиант. Вернее, всякий раз он называл новые места, но посылаемые туда отряды вооруженных людей ничего не могли обнаружить. Вероятно, он просто забыл, где алмаз, а может, даже не знал. Неверные же признания совершал исключительно под действием жесточайших пыток, дабы прервать мучения. Как бы там ни было, но Жак Родэ был приговорен к казни и двенадцатого июня тысяча шестьсот семьдесят перового года празднично колесован в Париже.

Вы же знаете, что такое колесование? Нет? Эта экзекуция хорошо и подробно описана в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона. На досуге полюбопытствуйте. В России только великий государь Петр-реформатор ввел эту изуверскую средневековую казнь, и лишь при Николае Павловиче она была изъята из уложения о наказаниях, как устаревшая и не очень эстетичная.

После Жака Родэ история знаменитого камня прерывается, и доподлинно неизвестно, что с ним происходило до самого тысяча семьсот восемьдесят восьмого года, когда он снова вернулся ко двору французских королей. Таинственный голубой алмаз был торжественно преподнесен уже Людовику Шестнадцатому на шестилетие дофина. Такой щедрый подарок французскому королю сделал сам его величество Карл Третий Испанский, втайне ненавидевший Францию, в свое время втянувшую его в неудачную войну с Великобританией и Португалией. Какими путями «Бирюзовый Глаз» оказался у испанской короны, неизвестно: Мадридский двор всегда ревностно сохранял свои секреты.

Людовик Шестнадцатый не признавал суеверий, считал себя просвещенным монархом, увлекался техникой, науками и не счел нужным как-то оберегать себя от мифического проклятия какой-то языческой богини. Сначала он владел голубым алмазом сам, а потом одарил им свою обожаемую супругу Марию-Антуанетту, которая позволяла играть им своим детям. Но недолго они наслаждались роковым алмазом. Почти сразу после возвращения бриллианта, всевозможные беды и неудачи стали преследовать королевскую семью. Король, вначале своего правления зарекомендовавший себя как умный и проницательный монарх, вдруг начал совершать грубейшие ошибки. Людовика словно подменили. Он рвал выгодные союзы, заключал гибельные, предавал друзей, возвышал врагов и изменников, принимал решения губительные для государства. Власть короля таяла, а в сентябре тысяча семьсот девяносто второго года Национальный конвент вообще объявил об упразднении монархии. Людовик Шестнадцатый к тому времени уже давно был пленником, а вместе с ним и его семья: жена Мария-Антуанетта, дочь Мария-Тереза и маленький Луи-Шарль, ставший наследником после смерти своего старшего брата, на шестилетие которого королю и подарили роковой бриллиант. Людовика обвинили в заговоре против свободы нации, лишили титула короля и публично гильотинировали при большом скоплении народа. Проклятье рокового камня коснулось и судьбы королевы: спустя девять месяцев Марию-Антуанетту ложно обвинили в разных несуществующих преступлениях и убили на той же гильотине, точно так же, как и ее супруга. Их сын, маленький Луи-Шарль, был отдан «на революционное воспитание» сапожнику, потом заключен в тюрьму, где и умер от туберкулеза осложненного общим истощением. Таким образом, несчастный мальчик занял свое место в череде жертв рокового бриллианта.

Тем временем «Бирюзовый Глаз» опять украли. Когда с началом Великой Французской революции королевское семейство попало под арест, во дворец проникли воры и похитили все драгоценности короны. Вместе с прочими сокровищами пропал и бирюзовой бриллиант. Согласно одной из гипотез, кража была организована Дантоном для подкупа врагов революции. Как бы там ни было, но «Бирюзовый Глаз» оказался в Англии, был продан Георгу Четвертому, который потом подарил его одной из своих фавориток. Вскорости «Бирюзовый Глаз» ушел с молотка ради покрытия долгов любовницы Георга. Самой девушке подарок не принес ничего кроме гибели: почти сразу она сошла с ума, и оказалась в лондонской Больнице святого Луки — приюте умалишенных из привилегированных членов общества, где и умерла через пару лет.

Следы же Бирюзового Глаза в очередной раз временно потерялись.

Таинственный голубой бриллиант «всплыл» на поверхность истории ко второй половине девятнадцатого века, причем снова в Париже. «Бирюзовый Глаз» наделал там много шуму, постоянно менял владельцев, которые едва успевали от него отделываться, тем самым, сохраняя свою жизнь, рассудок и благополучие. Именно в это время британский писатель Роберт Льюис Стивенсон, находившийся в ту пору во Франции и впечатленный рассказами о таинственном бриллианте, написал свою знаменитую повесть «Алмаз раджи».

И вот, наконец, в тысяча девятьсот десятом году «Бирюзовый Глаз» оказался в руках уже тогда знаменитого французского ювелира Пьера Картье — основателя прославленной династии и всемирно известного бренда «Cartier». Прекрасный бриллиант был куплен за астрономическую по тогдашним меркам сумму — за более чем полмиллиона франков. Популярный ювелир стал активно распространять всяческие слухи, чаще всего нелепые и ложные, о разных чудесах, происходящих с камнем. Разумеется, в чисто коммерческих целях. Он снабдил голубым алмазом потрясающий кулон, украсив серией значительно более мелких бесцветных бриллиантов.

После довольно шумной рекламной акции, от Пьера Картье голубой бриллиант попал к одной экстравагантной особе — Эвелин Уолш-Маклин, родной дочери хозяина крупнейшей американской газеты Washington Post. С упорством маньячки, она надевала «Третий глаз богини Кали» даже на свою собачку. Светскую львицу стали преследовать многочисленные неприятности и беды. Ей не везло в любви. Поклонники никогда не оправдывали ее ожиданий. В результате она вышла замуж за безнадежного старого развратника и повесу, который окончательно разбил ее надежды на счастливую жизнь. Муж Эвелин начал беспробудно пить, а затем и вовсе лишился рассудка. Страшные несчастья коснулись не только Эвелин, но и членов ее семьи: почти сразу после покупки рокового бриллианта общество стали потрясать новости одна печальнее другой. Дочь Эвелин покончила с собой, наглотавшись снотворного. Муж Эвелин, находясь в припадке безумия, оказался под колесами автомобиля, получил травму черепа, попал в клинику, и умер, не приходя в сознание. Сама же Эвелин угодила в психиатрический центр Creedmoor, где и провела остаток дней, скончавшись в страшных мучениях. Сложно поверить в то, что весь этот кошмар произошел в одной семье, но история подтверждается газетными публикациями того периода.

Наследники Эвелин оказались значительно умнее и сразу же избавились от опасного алмаза, продав его известному ювелиру — Гарри Уинстону, который прославился не только своим мастерством, он был не просто превосходным художником, еще при жизни он сделался человеком-легендой. Будучи весьма состоятельным ювелирным магнатом, Уинстон устраивал роскошные «алмазные балы» как в самих Соединенных Штатах, так и за их пределами. Его помпезные и яркие вечеринки представляли собой настоящие шоу, на которых богатая публика узнавала лучшие и наиболее дорогие бриллианты Америки. На каждой красавице сияло какое-нибудь невероятно роскошное украшение, которое публика с удовольствием рассматривала, выражая восхищение или договариваясь о выгодной сделке.

Любопытно, что сам ювелир многократно уверял публику, что не суеверен и абсолютно не верит ни в какое проклятье. «Я видел различные камни, и все страшилки о них — чушь собачья», — всякий раз говорил Гарри и снова выставлял бриллиант на выставках и балах. Странно, но в его судьбе действительно не произошло никакого несчастья. Вероятно, то был единственный владелец рокового камня, которого минуло проклятие богини Кали. Возможно, коварная богиня действительно пощадила жизнь человека с таким упорным и сильным характером… человека, что не хвалился наличием роскошного и знаменитого алмаза, не пытался подороже продать, а просто одаривал его красотой многих людей, устраивая пышные вечера. В те годы бриллиант многократно экспонировался на международных выставках, а все собранные средства ювелир передавал на благотворительные цели. В это сложно поверить, но факт остается фактом. Потом Гарри Уинстон баловал высшее общество присутствием голубого бриллианта на «алмазных балах» еще несколько лет, до тех пор, пока в тысяча девятьсот сорок девятом году не подарил сокровище на семидесятилетие генералиссимуса Иосифа Виссарионовича Сталина. Трудно сказать, какими мыслями руководствовался известный американский ювелир, но как бы то ни было, знаменитый бриллиант с длинной кровавой историей оказался в стране победившего социализма.

Семидесятилетие товарища Сталина праздновалось с небывалым размахом. Еще задолго до великого праздника было специальное постановление Политбюро, детально расписывавшее все этапы подготовки к знаменательному дню. В стране началось воздвижение новых памятников вождю и происходило присвоение имени Сталина различным промышленным предприятиям, колхозам, совхозам, станциям метро, улицам и населенным пунктам. Ему пели дифирамбы как большому ученому и великому теоретику, искусному организатору и гениальному полководцу. Десятки тысяч подарков юбиляру поступали со всех концов страны и из-за рубежа. Музей революции в Москве, где они выставлялись, на долгое время фактически сделался выставкой подарков товарищу Сталину.

Однако «Бирюзового Глаза» в этой экспозиции никто так и не увидел. Как известно, вождь всех времен и народов был весьма проницательным человеком, и с большим пониманием относился к разным восточным легендам и традициям. Поэтому сразу же велел отдать драгоценность в закрытый алмазный фонд Гохрана, а в пятидесятом году по указу вождя бриллиант был передан для изучения в Институт кристаллофизики Академии наук СССР. Ваш покорный слуга имел честь быть одним из молодых специалистов, допущенных к тайне. Однако сам товарищ Сталин не прожил и пяти лет после рокового подарка: умер при каких-то подозрительных и странных обстоятельствах пятого марта пятьдесят третьего года. Сразу же изучение «Бирюзового Глаза» было строго засекречено, меня от исследований отстранили, а впоследствии все работы с камнем курировались исключительно службой государственной безопасности. Но на тот момент, пока я еще имел допуск, удалось выяснить, что этот бриллиант представляет собой вариант редчайшего минерала — гексагонального алмаза, одного из самых твердых известных веществ.

Впервые кристаллики этого минерал были найдены в тридцатых годах отечественными геологами на севере Сибири в пределах стокилометровой Попигайской астроблемы — древнего ударного кратера, возникшего от падения астероида в конце эоцена. Новый минерал был условно назван «ударным алмазом». Информация, как это было принято в те годы, осталась похороненной в закрытых секретных отчетах Геологического фонда, и лишь в шестидесятые годы минерал был открыт заново американцами, получил название «лонсдейлит», о чем и вышла соответствующая статья в журнале Нейчур. Далее, уже в семидесятых годах, наши геологи заново обнаружили месторождение гексагональных алмазов в районе того самого метеоритного кратера, где еще до войны находили первые ударные алмазы. По твердости лонсдейлит в полтора раза превосходит обычный алмаз, а если точнее — на пятьдесят восемь процентов! В природе крупные прозрачные кристаллы гексагонального алмаза вообще не встречаются. Этот минерал известен только в метеоритных кратерах, где из-за колоссального давления при ударе графит превратился в лонсдейлит. Ударные алмазы совсем не похожи на обычные, на вид они неказисты и имеют темную окраску. Также их отличает высокая плотность и твердость. Но эти алмазы мелкие, с большим количеством примесей и включений, а крупный кристалл должен иметь время для роста. Так что «Бирюзовый Глаз» — уникальный образец, практически единственный в нашем мире. Я говорю «практически», потому что есть еще один такой, но меньшего размера и с другими свойствами. Но о нем нет никаких сведений уже лет пятьдесят. Если честно, вообще не представляю, каким образом они могли взяться на этой грешной планете, а главное — кто и как смог их огранить? Это вопрос. Впрочем, я уже, по-моему, об этом говорил. Тут впору уверовать в инопланетян или сверхъестественные силы, но я — скептик-материалист, так что остается теряться в смутных догадках.

Ну вот, а уже в Перестройку «Бирюзовый Глаз» опять украли. На сей раз, похитителем оказался полковник КГБ Анатолий Ликвицкий, который по подложному паспорту сбежал за границу, прихватив с собой драгоценность уже тогда оцениваемую в тридцать миллионов долларов. Затем этот беглый предатель продал «Бирюзовый Глаз» одному влиятельному арабскому коллекционеру бриллиантов, но сам протянул недолго: уже в том же году был кем-то застрелен в предместье Лондона. Ходили слухи, что его устранили сотрудники одной из спецслужб, но что там было в действительности, можно лишь гадать. Арабскому магнату дорогое приобретение тоже не принесло продолжительного счастья. Через несколько лет он стал совершать какие-то нелепые сделки, обанкротился и умер от какой-то загадочной болезни. Он катастрофически быстро терял память, перестал узнавать окружающих, впал в детство и вскорости скончался. Все его состояние унаследовал сын — Абдель аль Рахим. К моменту его вступления в права, оказалось, что имущество отца пребывает в плачевном состоянии, и чуть ли не единственный сохранившийся актив — наш старый знакомый — «Бирюзовый Глаз». Уже в недавнее время произошла официальная переоценка бриллианта, и страховая стоимость возросла до пятидесяти миллионов долларов. Впоследствии Абдель аль Рахим поместил бриллиант в швейцарский банк, откуда тот и был непонятным образом похищен. На этом доступная мне история голубого бриллианта прерывается. Однако алмазы живут долго и имеют привычку «всплывать» на поверхность в самые неожиданные моменты. Думаю, с «Бирюзовым Глазом» будет та же история. Неизвестно, что еще ждет его впереди. Вот практически все, о чем могу вам сообщить.

Некоторое время Стелла потрясенно молчала, подбирая слова, а Марк Иванович ждал ответной реакции. Наконец сыщица произнесла:

— Огромное вам спасибо, Марк Иванович. Теперь хоть понимаю, с чем буду иметь дело.

— Может, расскажете, что там сейчас с «Бирюзовым Глазом»? А то так вот помру в одночасье и не узнаю, чем дело-то кончилось.

— Да не кончилось еще, к сожалению. Ищем. Пока даже перспектив никаких. Спасибо вам за помощь, вы меня просто выручили.

— С моей стороны к вам будет ответная просьба.

— Да?

— Вы же записали мой телефон? Не теряйте. Когда найдете «Бирюзовый Глаз», а вы найдете, не сомневаюсь, расскажите мне по секрету, что там с ним происходило, ладно? С глазу на глаз, я никому не скажу, — и Марк Иванович хитро подмигнул левым глазом.

— Договорились, — честно пообещала Стелла. — Еще раз, огромное вам спасибо, вы мне очень помогли.

— Это спасибо вам, — за что-то поблагодарил Анвальт.

— А мне-то за что?

— За то, что не забываете старика. И еще за то, что про блокаду не стали расспрашивать. Не могу я об этом говорить.

17. Маша

За то время, что мы не виделись, художница Маша очень изменилась. Нет, она не растолстела, не постарела, не огрубела. Она по-прежнему была красивая и молодая, тоненькая и сильненькая, как стальная пружина, просто стала другой. Она давно уже не красила волосы в синий цвет, не носила разноцветные кеды и куртки с дикими нашивками. Теперь это была успешная европейская молодая женщина с ухоженной кожей, едва заметным макияжем и легким ароматом французских духов. Время от времени она внезапно прилетала на свою родину, решала какие-то личные проблемы и так же неожиданно исчезала. От прежней Маши остались лишь коротко подстриженные ногти без следов лака и временами возникающий безумный блеск ее кошачьих глаз. И вот будучи проездом по своим делам она выкроила для меня буквально час перед аэропортом.

В тот день мы сидели в каком-то новом кафе на Новокузнецкой и потягивали овощной сок без сахара, — жуткая гадость, доложу я вам, но с некоторых пор моя бывшая подруга соблюдала исключительно правильный, «экологически чистый» образ жизни, отягощенный вегетарианской диетой. Ни о чем расспрашивать она не стала, и, похоже, у нее была совсем другая задача — выговориться, а тут я подходил лучше всего.

— …У нас в метро, — рассказывала Маша, — это я Мюнхен имею в виду, вроде бы раньше было в правилах, что босиком нельзя ходить. Однажды летом так ездила, но не входила в метро в таком виде, а уже внутри разулась: у подружки (ну, ты ее не знаешь) шлепанец упал при выходе из поезда под платформу, прикинь? Да, это надо было умудриться, но вот случилось же! Она очень стеснялась, а я же пофигистка всегда была, отдала ей свои кроссовки и поперла босиком, и ничего не произошло. Только какой-то хмырь с возвышенным выражением лица с минуту шел рядом с нами, а потом с придыханием спросил: «Скажите, девушка, а что вы испытываете, когда ходите босиком?» На что честно ответила: «Испытываю, что тапок потеряла». Хмырь почему-то обиделся и отвалил. А теперь, можешь меня такой представить? Вот и я не могу. Хожу на психологические занятия, на фитнес, стараюсь правильно питаться, но это лишь та часть моей жизни, которая недостойна освещения, ведь это лишь то, что поддерживает и насыщает, это как про каждодневное умывание и походы в туалет рассказывать. Вот вчера. Долго общалась со своей старинной приятельницей. Не с той, у которой тапок потерялся, а с другой, естественно. Все-таки мы из одной песочницы, а это не умирает с возрастом. Она мне поведала, как наши старые петербургские знакомые поживают, о бывших друзьях рассказала. Болтали по скайпу, как две пэтэушницы, прикинь? А ведь она мечтала стать балериной, врачом или элитной проституткой. Но — не срослось. Под конец она вдруг выдала, что вся наша прежняя компания до сих пор надеется, что приеду хотя бы на пару часов к ним на встречу, как всегда войду в кафе, ногой открыв дверь и с криком — «не ждали, черти?!» — пройду к нашему столику, скрепя косухой. И снова будет до слез весело, и снова поздней ночью будем разводить по домам самых пьяных. И как всегда останемся я, Nata, Seryi и Manu. Как всегда вчетвером попремся к нам с Натой в парадное и будем встречать рассвет на крыше, дымя сигаретой и планируя новый день. Все хотят, чтобы вернулась хоть на сутки, но в прошлое. Хотят ненадолго забыть кто о своей серой бытовой жизни в тесной однушке, кто о нудной работе, кто о паскудной свекрови, а кто и о ядовитой жене. Я обещала приехать в сентябре — на мой день рождения. Не знаю, удастся ли? Чувствую, в ближайшее время у меня будет одна сверхзадача — выжить и не умереть от отравления акрилом.

— Много работы? — спросил я, отлично помня, что последнее время Маша предпочитает акриловые краски.

— Пока много, а скоро ее вообще может не стать. После всем известных событий резко сократились объемы продаж моих работ, с выставками проблемы возникают. Знаешь, что мне сказали в одной галерее? Подошла какая-то темнокожая баба с пухлыми губами и заявила: «я знаю, что ты русская, вот и убирайся в свою Россию». Оказалось, что она любовница владельца той самой галереи. И это в Германии, прикинь? А сказать, чтобы она убиралась в свою Африку нельзя. Тоскую я по Петербургу, вот что.

— Особой тоски в тебе как-то не заметно. Может, не так смотрел?

— Сильно старалась, вот и нарастила на себе толстую кожу… До меня тут вдруг дошло, что в последние месяцы почти сплошь говорю о чем-нибудь позитивном, и меня вдруг резкая рефлексия взяла. Вот мне уже двадцать семь, а ума нет, и все чаще в голову приходят мысли, что довольно-таки бездарно проживаю самые лучшие годы своей жизни. В осенне-зимне-весенний период это еще не так заметно, плюс утешаю себя тем, что при деньгах можно всегда устроить персональное лето в Тае-Доминикане-Египте…

— Ебипте? Тебе что, не хватало здорового секса?

— Не пошли. Тебе не идет. Да не то чтобы не хватало, просто именно летом острее всего понимаешь: вот ждешь его, ждешь, вроде бы только кончился май, думаешь: громадье планов, именно этим-то летом столько всего сделаю… и не успела оглянуться, а вот — уже кончается июль. А август… что, август? Он отравлен приближающейся осенью. Главное, даже не успеваешь понять — где оно, то самое лето, которое так долго ждала? И на примере лета, особенно, когда тебе уже перевалило за четвертак, внезапно задумываешься: блин, как же быстро время-то летит! Казалось бы, только начался понедельник, еще вспоминаешь выходные, а вот уже и следующая пятница, и так вот проходит целый месяц, прикинь? А в промежутках надо и в зал на качалку, и с тренером позаниматься, еще на курсы спортивного танца хожу. Потом планирование долгожданного отдыха, и вот тебе на! Полгода прошло! Потом смотришь в зеркало, придирчиво осматриваешь лицо и фигуру, и понимаешь, что взрослеешь, может быть, даже стареешь, но о себе-то до сих пор думаешь, что вроде как двадцать с чем-то лет и все еще впереди. А ведь это уже не так, и с каждым годом все более не так. В общем, врет весь этот интернет. Есть и большая квартира в Германии, и машина новая, и известность, и гаджетов этих куча. Выставки вот, альбомы выходят. Плаваю регулярно в теплых водах океана над кораллами и брожу по улочкам то Лондона, то Бонна, то Мадрида… а по-настоящему была счастлива лишь в детстве, у подруги на даче, когда на старом велике летела по проселочной дороге к речке.

— По-моему это у всех бывает, — кивнул я, — нет?

— Нет, есть люди, что живут в гармонии со временем. Но от этого не легче, знаешь ли. Странно, уже давно не помню, каково это — быть на летних каникулах, когда с конца июня и по первое сентября ты ничего не делаешь: просто отдыхаешь, ходишь где и куда хочешь, лежишь на пляже, болтаешься по городу, ездишь на велике. Когда можешь позволить себе забыть, какой сегодня день недели, потому что вся неделя — один нескончаемый выходной, когда ты спишь сколько влезет, а ночами гуляешь хоть до утра. Куда же это все делось? Ведь было же оно когда-то, но вот ушло, наверное, уже навсегда. Хотя идеализировать это тоже не стоит. Да — масса свободного времени, которое можешь тратить на себя и так, как захочется, но при этом — почти полное отсутствие денег, которые, как известно, дают свободу. Правда, это как посмотреть — сейчас вроде бы деньги есть, не ахти какие, но на жизнь (ее текущее обеспечение) вроде вполне хватает. Думаешь, что вот можно прикупить объективчик к фотоаппарату, вспышечку, туфельки, шмотки, прочие игрушки и безделушки, но еще более глобально встает вопрос — а так ли уж они мне нужны? Ведь жила как-то без них, и на гораздо меньшие деньги даже, так неужели вирус потреблядства настолько глубоко проник в кожу и жировые прослойки, что безнадежно испортил мозг? И когда задумываешься об этом, блокируя оральный вау-фактор[15], то по большому счету понимаешь, насколько это все пустое помрачение сознания. И, спрашивается, что же дальше-то делать?

— Вопрос риторический? — ехидно спросил я.

— Естественно. Так вот, о чем это я? Да, о том, что в целом, жизнь в который раз оправдывает тезис: получаешь то, чего хочешь. А хотела я, прежде всего, перемен. Хорошей работы в соответствии со своей специальностью, побольше денег, адекватного начальства. Как ни странно, я получила все это, и всего лишь в течение нескольких месяцев. С деньгами — улучшение довольно существенное, хотя и не полностью соответствует тому идеалу, что хотела, но до конца года есть еще время, подождем. И хоть и начала в минорной тональности, в общем-то, теми переменами, которые происходят, вполне довольна. Да, не все нравится, что-то дается тяжело, но с этим справлюсь. Беда в другом. Мне кажется, что жизнь вроде бы еще недавно началась, но как-то вот проходит мимо, причем в бешеном темпе. Трачу большую и лучшую часть дня, просто сидя в мастерской за компьютером, решаю какие-то сиюминутные организационные задачи, делаю документы, отвечаю на дурацкие вопросы, что-то согласовываю, что-то устраиваю. Уже нет денег ни на собственного менеджера, ни на секретаря — все сама, прикинь? Трачу на это большую часть недели, большую часть месяца, большую часть года. Жизни! Мне все труднее и труднее писать картины — просто времени не хватает. Нет, я не то чтобы жалуюсь, ведь альтернативой всего этого было бы проживание в Эр-Эф, сидение на шее родителей у которых и так еле хватает на себя, стояние на «Паперти» и нерегулярные заработки, чтобы хоть как-то оплатить жилье, да чем-то питаться от случая к случаю. Но вопрос: неужели так должна вся жизнь пройти?

— Ну и? — спросил я. — В чем видишь выход?

— Да ни в чем не вижу. Наивно идеализировать творческие профессии — да, не завишу от начальника, не приходится общаться в коллективе, не надо идти на работу к девяти часам и рассчитывать на отпуск длиной в двадцать восемь рабочих дней. Но при всем при этом завишу от заказчика, от галериста, даже от его темнокожей бабы, от кровопийц-чиновников, объедающих мой маленький бизнес. Работаю днями и ночами, чтобы успеть сдать заказ… и то занятие, которое доставляет удовольствие, а в моем случае это фотография и живопись, превращается в тяжелую обязанность, прикинь? Но я делаю это, хочу того, или нет. И все-таки, иногда думается, что я найду какой-нибудь выход. Может, хотя бы к тридцати годам у меня ума начнет прибавляться?

— Ну, это уж вряд ли, — засмеялся я. —  Знаешь старый анекдот? Идет мужик по улице и думает: «Жена — стерва, друзья — подонки, начальник — мудак и сволочь, работа — дрянь, жизнь — говно». А за спиной мужика идет его ангел-хранитель, записывает все это в блокнот и думает: «Какие странные желания, а главное — одни и те же день ото дня! Но ничего не поделаешь, надо выполнять, на то и ангел!»

— Ты это к чему? — спросила Маша. Все она прекрасно поняла, притворялась просто.

— А к тому, — назидательно изрек я, — что мы сами и создаем собственную реальность, программируем себе дальнейшую жизнь.

— Программирую, как могу. Но, тем не менее, правду говорят, что счастье, это когда нет: в доме больных, в тюрьме родных, а среди друзей гнилых. Некоторым кажется мало, но я с этим согласна.

— А кто это сказал? — зачем-то спросил я.

— Не помню уже. Вернее — не знаю. Но фраза понравилась.

— По моему, надо просто жить. Это уже счастье. Нет?

— Нет! Просто жить, этого мало. Просто живут звери лесные, гады морские, птицы небесные да бомжи. Если в Париже, то клошары. Что нашли, то и жрут, что бог пошлет, или какая-нибудь благотворительная организация. Хотя, сейчас это модно: не получилось реализовать себя — осуществил «духовный дауншифтинг» в эпоху недоразвитого капитализма. Для меня нет иного ответа на извечные русские вопросы: «что делать?», «кто виноват?» и «какого хрена?», кроме как вкалывать, рвать жопу и беспрерывно добывать бабло. Иного рецепта не вижу. Но для чего все это?

— Знаешь, — ответил я на то, что ответа не требовало, — вот я. Не верю ни в большого доброго бога, ни злого дьявола, но мои мелкие темные демоны внутри головы нашептывают, что всякий получает то, что запросил от жизни. Если ничего не получил, значит, ничего и не просил, а главное — не делал. Но именно в этом ничегонеделании и есть стабильность. Золотое правило бездельника: как бы чего такого не вышло, лишь бы как сейчас…

— Тоже верно… — задумчиво согласилась Маша. — Недавно уговорили меня ходить на психологические тренинги, сейчас это в Германии очень модное занятие. Так у нас в группе оказалась одна девица с большой грудью. Бабы бросали на нее ненавидящие взгляды, а мужики пялились только на эти сиськи. И вот наконец, в конце одного из сеансов, который проходил на краю обрыва, наша тренерша велела выбросить по одной вещи, с которой надо попрощаться, вложив в нее какое-нибудь свое плохое качество. И тут эта будто бы грудастая девка сняла футболку, бюстгальтер с огромной подложкой, и выбросила его далеко-далеко с криком: «хватит врать!». Все прямо обалдели…

— Прям так с обрыва и бросали свое барахло? — удивился я. — А как же загрязнение окружающей среды? Думал в Европе сейчас с этим строго.

— Строго, но не везде. Бывает, что и мусорят, особенно иммигранты. А относительно твоего вопроса об авторе тех рисунков, что ты мне прислал, обратись-ка вот к этому человеку… — С этими словами Маша взяла салфетку и написала на ней несколько слов. — Ты же с ним немного знаком, нет? Он все знает про нынешнюю российскую художественную общественность. По почерку всегда сможет художника определить. Если уж он не сориентирует, то тебе разве что случай поможет.

Потом мы еще о чем-то поговорили, и как-то незаметно оба поняли, что время наше закончилось и пора прощаться. Я не стал провожать ее до аэропорта. Зачем? Да она и не просила, более того, испытала явное облегчение, когда услышала от меня, что не смогу довезти до самолета. У каждого давно своя жизнь, и эти жизни практически утратили точки соприкосновения.

18. Тайны следствия

Уже довольно-таки долго мы со Стеллой сидели в моем любимом кафе «Гоблин», при этом мне совсем не хотелось уходить: люблю это заведение. Разглядывали других посетителей, обсуждали общие интересы и тихо, из-под полы, потягивали принесенное мною пиво. В последнее время такое поведение стало если не повседневным, то частым для меня занятием. Уютная атмосфера, вкусное меню, разнообразные скидки. Но боюсь, с этой привычкой придется расстаться. Скоро это место исчезнет, как и многие другие. Говорят, более восьмидесяти процентов всех кафе ликвидируются в течение года с момента открытия, но и старые, популярные заведения уже едва сводят концы с концами. Из-за известных всем событий, цены растут, ассортимент падает, а сами кафе закрываются одно за другим.

— Знаешь, есть просьба, — произнес я фразу, что с некоторых пор сделалась обычной в моем лексиконе.

— Ко мне просьба? — отчего-то удивилась сыщица. — Да ладно?

— К тебе, к тебе. К кому же еще? Это никого особо сильно не затруднит, а мне очень поможет. У тебя же остались связи в органах внутренних дел?

— Ну-у-у-у… — протянула подруга. — А зачем тебе?

— Мне бы подробности дела об убийстве в клубе «Цепея Неморалис» узнать. Очень надо. Чего там менты нарыли. Узнай, а?

— Ты что, сдурел? — всполошилась Стелла. — Это незаконно, тайна следствия! Как я могу узнать подробности незаконченного уголовного дела? С ума сошел? Зачем тебе?

— Так получается, что это убийство непосредственно связано с нашим сборником рассказов, я уже говорил, нет? С «книгой-убийцей» как ты скажешь. Каким образом, пока без понятия, но связь определенно присутствует.

— С чего вдруг взял?

— Там убит один из наших авторов, а я видел все своими глазами, — честно признался я. — Сам там был и чудом слинял оттуда, избежав контакта с полицией. Я тебе уже рассказывал об этом, или еще не успел?

— На твоих глазах? Об этом ты, кстати, рассказать забыл. Или я пропустила? Тогда аргумент… — задумчиво призналась сыщица. — Попробую, конечно, но ничего обещать не могу. Не знаю, что там получится.

— Почему не знаешь? — наивно спросил я.

— Видишь ли, в чем дело, — вдруг вздумала наставлять меня девушка. Была у нее такая особенность: в слегка нетрезвом состоянии рассудка она любила довольно-таки банально рассуждать на морально-нравственные темы. Опять же способствовал магистерский диплом философа. Но все, о чем она в таких случаях говорила, обычно и так можно было почерпнуть из какого-нибудь бульварного романа. — Я теперь в не очень хороших отношениях с теми людьми, к кому раньше могла бы свободно обратиться. Потеряла доступ к уголовной информации. Ты лучше к своему окружению внимательнее приосмотрись, нет ли среди твоих, так сказать «друзей» того, кого ищешь. Даже если, (предположим!) получу какие-то следственные данные, совсем не значит, что они приблизят тебя к истине. В основе любого преступления лежит ложь, и в твоем случае это крайне важно.

— Даже важнее, чем убийство? Почему?

— Погоди, сейчас все объясню, — сказала Стелла, поставив свою кружку. — Ложь доказывает, что индивидуум прекрасно осознавал преступность своего действия, и оттого старался замаскировать свой поступок. Вот тут-то и заключается криминал, действие, характерное лишь для высокоразумных существ. Зверь иногда убивает себе подобного, но исключительно по биологической надобности, и моральных угрызений не испытывает. А человек уничтожая другого человека, игнорирует человеческие законы или законы своего общества, что, собственно, почти одно и то же. Преступление появилось одновременно с разумом, и его создал, сформировал и довел до совершенства сам интеллект. Кстати, такова сущность и такова основа всей человеческой цивилизации.

— Это ты от пива смотришь на мир столь пессимистично? — удивился я. — Как любит говорить один мой друг, лучше всего пить коньяк — на мозги мягче ложится.

— Не, ты просто не хочешь понимать, — гнула свою линию Стелла. —  Не пессимистично я смотрю, а трезво. Вот гляди. Все грабежи, убийства, даже изнасилования, прежде чем реализоваться в жизни, разыгрывались в чьем-то преступном сознании. Или в подсознании. Если бы они не формировались как идеи, то вряд ли стали бы частью нашей действительности. Любой честный уголовный следователь старается, прежде всего, установить: умышленно совершено злодеяние или бессознательно. Любое осознанное преступление, прежде чем сделаться криминальным фактом, было криминальной мыслью, а потом обрастало преступной ложью. Если где-то сейчас происходит сложное преступление, можешь быть спокоен — это действие был хорошо продумано, а потом замаскировано ворохом лжи. Поэтому ищи такого лгуна. Что, не согласен с такой постановкой вопроса?

— Согласен, в общих чертах, в чем вопрос? Есть тут пара возражений, но это — ладно. Просто какие-то неясные пугающие процессы в мире пошли. Будто просыпается нечто. Помнишь как в сказке про Конька-Горбунка? Люди так расслабились, что построили на спине монстра-кита целую деревню, и давно забыли, что никакой это не остров, пока в один прекрасный день чудовище не проснулось. Только у нас сейчас не кит, и даже не дракон. Это нечто глобальное.

— Хорошо бы удрать от всего этого глобального в другую вселенную или иную реальность, — мечтательно произнесла Стелла. Явно о чем-то таком она уже как-то думала.

— Боюсь, не получится, — помотал головой я. —  Если известные законы природы верны, а повседневный опыт подсказывает, что это именно так, у нас нет выбора. Поэтому решения надо принимать без сожалений.

— С чего это ты? Философия — моя фишка.

— Это я так просто… — и добавил: — надо заниматься любимым делом, уметь постоять за себя и жить на полную катушку в этой реальности.

— Тем не менее, в некоторые дни от окружающей реальности чудовищно тошнит. А ты такого рвотного рефлекса случайно не испытываешь?

— К кому? — не понял я.

— Вообще. А к тебе я ничего не испытываю, говорила уже, а то, что испытываю я к себе самой, относится исключительно ко мне и ни к кому более. Как говорила Джейн Остин: «Очень мало людей, которых я действительно люблю. И еще меньше тех, о ком я хорошо думаю. Чем больше я смотрю на мир, тем меньше он мне нравится».

— Хорошая цитата. Знаешь, где-то читал, что секс с тем, к кому ничего не чувствуешь, негативно сказывается на психике.

— На чьей психике? И при чем тут секс?

— На женской, наверно, — предположил я.

— Не факт. Секс является чисто физиологической надобностью, такой же, как голод или жажда. Поэтому специалисты не рекомендуют им пренебрегать. Одна моя подруга вообще была убеждена, что женщины точно так же открыты к случайному сексу, как и мужики, но лишь до тех пор, пока думают, что получают удовольствие.

— Познакомь, а? — засмеялся я.

— Обойдешься!

— Где хоть живет эта подруга?

— В Питере, где же еще? — удивленно произнесла Стелла. — Оттуда же все мои подруги происходят.

— Забавно, — задумчиво заметил я, вспоминая Арину с ее похожими взглядами. — Ты же не любишь Петербург? Помнишь рассказывал, как у меня подворачивалась возможность постоянную работу там получить?

— Нет, не помню… Еще раз расскажешь?

— Расскажу, почему бы и нет? Говорят, одной из вещей, что нужно сделать, если приехал в Питер, это найти работу и тут же ее потерять. Все это получилось у меня в лучшем виде. В ту пору зарплату мне платили так себе, хватало еле-еле, вернее — вообще не хватало, и потихоньку искал я себе новое место. Делал это не очень активно, но разные варианты время от времени рассматривал. А тут такой случай. Была в Петербурге у меня очень хорошая подруга, и у нее на работе вечно что-то приключалось с компьютерами. Своего специалиста не было, и приглашали стороннего с почасовой оплатой, что, как легко понять, вставало в копеечку. Начальник заподозрил неладное, очень уж часто случались разные сбои — то сервер зависает, то одна рабочая станция не включается, то другая, то к сети доступа нет, то вирус какой-нибудь. А за каждый вызов — плати. В конце концов, решился он, начальник, взять в штат системного администратора, чтобы сидел на постоянной зарплате и обеспечивал стабильную работу компов, локалки, интернета и вообще всего того, что с этим на фирме связано. Сама же фирма, где трудилась в ту пору моя подруга, располагалась на юго-востоке Питера и занималась городским озеленением, установкой бетонных ограждений и еще чем-то таким. Заказов было много, и без дела никто не сидел. Как-то раз, в один из моих приездов в Петербург, упросила она меня взглянуть на свой служебный компьютер. С ведома шефа, разумеется. Чего-то уж очень медленно работать все стало, а приходящий спец долго ковырялся, деньги за работу брал, а толку чуть. Ну, посмотрел я. Оказалось, что стоит в этом компе куча каких-то чужеродных программ, шпионский троян и множество ненужных приложений зачем-то лезущих в Сеть, а что делающих, сразу и не поймешь. Я это вычистил, исправил, и компьютер прямо «летать» начал. Шеф был в восторге, подруга моя тоже, но не очень — с усилением скорости на нее только больше работы навалилось. В результате шеф фирмы предложил работать у них постоянно. Ну и что, что в Москве живу? Буду приезжать на четыре дня — с понедельника по четверг. Дорога? А что дорога? За вычетом транспортных расходов все равно оставалось вдвое больше тогдашнего моего жалованья. Жить негде? А вот, есть тут такая комнатуха — метров десять квадратных. Это сейчас там разное барахло сложено, но вполне реально расчистить и организовать сисадминскую. В шкафу можно сложенную раскладушку и спальник хранить, а душевая на этаже имеется. Кроме того, он, начальник, не будет сильно возражать, если вдруг задумаю на некоторые выходные не уезжать в Москву, а здесь оставаться. Круглосуточный пропуск в офисный центр обеспечит вход-выход в любое время. Такое вот предложение. Ну, задумался я и попросил время на поразмыслить. С одной стороны — заманчиво. Хорошая зарплата, всего десяток компьютеров вместо полутора сотен на моей тогдашней работе, да и Питер опять же. С другой стороны — мотаться туда-сюда… это поначалу только прикольно, интересно даже, а потом быстро может надоесть. А тут какие-то терки начались на тогдашней моей работе, скандалы какие-то, в общем, серьезно решил соглашаться, а пока, поделился этими мыслями с некоторыми сослуживцами, с кем нормальные отношения были. Так или эдак, дошло до администрации, и зарплату мне внезапно прибавили. Причем так прибавили, что работа в Петербурге утеряла всякую актуальность. Такая вот подворачивалась возможность.

— А что твоя петербургская знакомая? — вдруг заинтересовалась сыщица.

— Нормально знакомая. Жива и здорова. С работы давно ушла, муж, двое детей, и ни о чем другом, кроме детей…

— …говорить с ней стало как-то сложно, да? — хихикнула Стелла.

— А с женщинами вообще все сложно. Сначала боюсь кого-то из них обидеть, а потом оказывается, что всем им вообще пофиг и глубоко плевать на эту мою боязнь. У них просто другая цель. Когда они при этом начинают пытаться применить свою женскую привлекательность для достижения той или иной цели, мне хочется наорать и забыть как страшный сон. Старею? Но я, черт возьми, обожаю наблюдать голое женское тело или смотреть какую-то пошлятину, но при этом люди должны мне нравиться. Люди, которые думают так же, как и я. Кто-то из авторитетов однажды изрек: «если твой собеседник не думает, как ты, он тебя не поймет, или поймет неправильно». Автора цитаты не помню, но со смыслом согласен. По-моему вокруг никто уже не думает как я. Я вообще устал от людей, устал от того ментального мусора, что они разводят вокруг себя своими словами, своими мыслями, своими действиями или бездействиями. Всем абсолютно пофиг на то, что происходит. У каждого свои заботы и проблемы, и никто не понимает, почему что-то должно кого-то волновать. Ведь их не отправляют на войну, заживо не сжигают в клетках, не отрезают головы. Это же где-то там, далеко. Убиты авторы каких-то там рассказов? Да ну, совпадение.

— Тут не совпадение, — язвительно проговорила Стелла, — это что-то из серии о пробуждении глобального монстра. По-моему ты действительно стареешь. У тебя сегодня склонность к занудству больше чем когда бы то ни было.

— Это не только твое мнение, это реальный факт. Мое поколение давно уже не считается молодым. А я привык им быть, молодым. Раньше это придавало энтузиазма и сил, наполняло лживым оптимизмом, что все еще впереди. Был свеж и счастлив, в моем распоряжении оставалось время. Масса времени. Мне чудилось, что так будет всегда. Затем, постепенно, пошли разные предупредительные сигналы, и сладкая истома молодости сошла на нет. Первый звонок, недавно вот был второй… Молодость, больше не служит оправданием, и мое поколение стало тем, с кем хвастливо конкурировало в юности. В нашей юности, которой давно не стало. Старость приближается со скоростью японского поезда, и уже давно пора подводить итоги, а я до сих пор веду себя как безбашенный подросток. Время сыплется, будто в песочных часах, а внутренне я все еще молод, так что могу себе позволить несколько заезженных сравнений, не говоря уже о сладкой истоме. Пока… пока не посмотрю в зеркало. А что дальше? Кардиограммы, диеты, клистир и теплый сортир. Седина в бороду и бес в ребро. Комплект лекарств и регулярная диспансеризация. Ностальгия по прошлому. Я стал бояться узнавать чужой возраст и скрываю свой. Время, сволочь ты бессердечная.

— Лучше не увлекайся ностальгией, — улыбаясь, снова заговорила Стелла, — а живи себе спокойно. Ковыряться в прошлом, это как с дохлой собакой гулять. Можно конечно, но лучше ну их, такие прогулки. Жить надо сегодняшним днем. Настоящим временем. Или хотя бы ближайшим будущим, но лучше все же настоящим, ибо будущее — тоже дохлая собака, только в ином ракурсе. Не спрашивай, почему так, просто поверь. Или не верь, твое дело.

— Ладно, — заговорил я тихим голосом, — пойду я пожалуй… Поздно уже.

— А ну, сидеть! Ты будешь писать про эту историю? С книгой-убийцей?

— Наверное, если когда-нибудь до конца доберусь. Заранее лучше не загадывать, а то мало ли.

— И про меня будешь? — требовательным тоном спросила Стелла.

— Так это же как-то само собой, — стал на ходу чего-то бормотать я в качестве оправдания. — Без тебя как-то не…

— Тогда — вот, — перебила Стелла. — Про себя сама напишу, а ты вставишь отдельными главами. Не бойся, на соавторство не претендую, оно мне нафиг не нужно.

Возражений с моей стороны не последовало, я запросил счет и расплатился. Что удалось выведать из всего этого длинного трепа? Только то, что никого пока не подозревают. Сам бы мог догадаться, и это утешало. И еще одно немаловажное обстоятельство. Преступником, похоже, окажется кто-то из моих знакомых, что уже совсем не радовало. Такое уже было, причем не раз, и вспоминать подробности тех прошлых дел совсем не хотелось.

— Ну? — Стелла посмотрела на меня как судья на обвиняемого в тройном убийстве, — хочешь продолжение истории алмаза?

— Хочу, но боюсь даже просить. Ты и так для меня сделала больше, чем рассчитывал.

— А чего особенного я сделала? По-моему, ничего. Но ты все-таки попроси, нынче я добрая. Так на чем мы остановились?

— На том, как ты полтора года назад продинамила меня в том кабаке… Ну, извини — не смогла приехать по уважительным причинам, и мы договорились на потом, как получится. А после ты поехала в Питер и узнала там многовековую историю этого бирюзового алмаза.

— Ага. Так вот, слушай. Я тогда думала, что мои действия ничего хорошего пока не принесли…

19. Стелла и лабиринты

Стелла думала, что ее действия ничего хорошего пока не принесли, и пусть «куратор» больше не давит. Никаких наскоков, никаких атак, только аккуратная планомерная работа.  Сбор фактов, просеивание информации, вдумчивый анализ, выводы. Все надо делать пунктуально и постепенно, а наскоки — не к добру. Как в шахматах: прыжок конем в начале партии, как правило, ни к чему хорошему не приводит. Любой наскок — почти всегда дурость

Следующим номером Стелла назначила одну из девиц. Какую? Рыжую или шлюховатую брюнетку? Первая проживала в каком-то поселке Тверской области, а вторая в Петербурге. Сыщице было все равно с кого начинать. Но поскольку она уже находилась в Питере, то решила поговорить в первую очередь с той, что в Петербурге. Поговорила, но это тема для другого рассказа. И только потом, когда сыщица уже вернулась в Москву, она поехала к рыжей девушке, к той, что с глупым взглядом.

По степени коммуникабельности и общительности Стелла очень грубо делила всех людей на три неравные группы. Персонажи первой категории немногословны, сторонятся контактов, предпочитают одиночество. Необходимость новых знакомств может ввергнуть их в панику и надолго вывести из равновесия. Однако они обязательны и в одиночестве способны делать серьезные вещи, обычно доводя до успешного завершения. При этом очень не любят начинать новые дела. Им трудно разговаривать с окружающими и тяжело заниматься проблемами других. Обычно они не любят смотреть в глаза, предпочитая во время беседы разглядывать окружающий интерьер. Если на них надавить, то они становятся грубыми и несдержанными, могут оскорбить собеседника, после чего долго не успокаиваются. Зачастую их считают злопамятными. Идти наперекор своему характеру таким людям крайне сложно, возможно только в стрессовой ситуации при сильном эмоциональном возбуждении. Они часто лгут лишь затем, чтобы избегать встреч. С ними трудно строить взаимоотношения, и если без вариантов требуется постоянное общение, они своей замкнутостью могут сильно осложнить жизнь как себе, так и окружающим.

Вторые, напротив, создают иные проблемы. Общительность этих людей зашкаливает и часто носит нездоровый характер. Они чрезмерно активны, многословны, постоянно вмешиваются в чужие дела. Охотно берут слово и начинают судить о проблемах, в которых совершенно некомпетентны. Любят высказываться по всякому поводу и вообще без повода, вольно или невольно становясь причиной различного рода конфликтов и недоразумений. С ними тяжело дома, на работе, да и вообще повсюду. Они постоянно в курсе чужих дел. Бывают вспыльчивы, обидчивы, необъективны, но после конфликтов быстро успокаиваются. Они, что называется, отходчивы, но им недостает усидчивости, терпения и смелости при столкновении с тяжелыми проблемами. Способны лгать лишь затем, чтобы не расстраивать собеседника. При желании, однако, могут себя заставить сосредоточиться и не отступать. Любят принимать участие в дискуссиях, даже если имеют поверхностное представление о предмете, хотя серьезные темы вызывают у них тоску или даже головную боль. Вечно перебивают собеседника, стараясь свернуть разговор в интересное им русло. Часто у них «липкий» неотрывный взгляд. Они всюду «в своей тарелке». Хватаются за любое дело, хотя не всегда могут довести начатое до конца. Любопытны, охотно знакомятся с людьми, обожают бывать в центре внимания, никому не отказывают в просьбах, хотя часто не могут да и не собираются ничего выполнять. Отношения с такими людьми поддерживать для серьезного дела нет никакого смысла, а их несерьезность и необязательность не располагает к спокойному общению.

И, наконец, есть третьи. В основном эти люди общительны, любознательны, умеют слушать интересного собеседника, достаточно терпеливы в общении с другими и отстаивают свою точку зрения без вспыльчивости. Участвуют в спорах и диспутах, но при этом максимально контролируют себя. Спокойно идут на встречи с новыми людьми, хотя сближаются с ними зачастую с оглядкой. Чувствуют себя уверенно в незнакомой обстановке, но в то же время избегают шумных малознакомых компаний. Экстравагантные выходки и многословие вызывают у них раздражение. Проблемы не пугают их.

Сама себя Стелла уверенно относила к третьей категории, и была бы немало удивлена, если б узнала мнение некоторых знакомых, не согласных с таким заключением.

Именно ко второй группе по классификации Стеллы относилась рыжая курносая девушка из списка куратора. Жила она в добротном кирпичном доме в поселке Белозубцево Тверской области, и Стелла прокляла все на свете, прежде чем нашла дорогу и добралась до места.

Дом имел привлекательный вид и свидетельствовал о хорошем вкусе владельца. Черные железные ворота с калиткой подпирались двумя квадратными столбами из тех же кирпичей, что и дом. К одному из кирпичных столбов крепился домофон с видеокамерой, номер дома и почтовый ящик.

Стелла надавила на кнопку вызова.

— Вы ко мне? — спросил динамик девичьим голосом.

— К вам, наверно. Надо поговорить.

— А вы кто? Из администрации что ли?

— Да, из администрации, — кивнула Стелла, решив в процессе разговора понять, что еще за администрация такая, и о чем вообще речь. — Как вы догадались? Меня интересуют водяные счетчики. Есть данные, что они у вас неправильно установлены. Надо проверить.

— А, это! — девушка в домофоне весело рассмеялась, — они у меня вообще не установлены.

— Надо посмотреть и удостовериться. Разрешите?

Экспромт и только экспромт, главное — не задумываться ни на секунду.

— Смотрите на здоровье, мне не жалко. Сейчас, я вас пропущу.

Через пару минут калитку открыла симпатичная рыжая особа лет двадцати двух – двадцати трех. Одета она была в простую желтую майку, свободные камуфляжные штаны с многочисленными карманами и кроссовки на босые ноги. В руках у девушки был небольшой, но явно смертельно опасный арбалет с пистолетной ручкой и на взводе.

«И вовсе она не глупая, — продумала Стелла, — с чего это я так решила?»

Для вида сыщица прошла к водопроводным трубам, внимательно их осмотрела и важно заметила:

— Надо устанавливать, есть надлежащее указание.

— Пока ставить не буду, кучу бабла придется выкладывать, — парировала рыжая. — А денег нет. Я тут уже ненадолго, скоро в Москву перебираюсь.

— Это почему же кучу? Могу рекомендовать хорошую фирму, берет недорого, работает надежно.

— Тут уже приходили какие-то, что недорого. Послала их …[16]. Судя по предложениям, явные жулики, да и рожи у всех бандитские. Никакого доверия не внушали.

— Вот это уже интересно! Мы как раз собираем сведения о недобросовестных поставщиках.

Тем временем рыжая провела Стеллу в дом, и обе расположились за широким обеденным столом в просторной комнате, оформленной с каком-то спортивно-милитаристическом размахом. На стенах висели луки и арбалеты, а прямо напротив двери красовались крупные плакаты с голыми по пояс мускулистыми загорелыми дядьками в камуфляжных штанах и армейских ботинках.

— А вы-то у себя дома такой счетчик поставили? — вдруг спросила рыжая. — Только честно?

— Поставила! — призналась сыщица. — Честно! Причем давно уже. Для холодной и горячей воды. Могу даже схему учета показать. Нашей жилищной администрации было вообще безразлично, кто устанавливает, а кто нет. Кто установил, тот платил по счетчикам, кто не установил — платил, как придется, и объем выкаченной домом неучтенной воды делился на число не установивших диссидентов. И все бы хорошо, пока на первом этаже не поселились «гости из ближнего зарубежья», и начиная с семи часов к ним ходили мыться толпами их соотечественники. И вот однажды мне выставили счет как за плавательный бассейн небольшого спортивного общества. Сразу установила, теперь только по показаниям плачу. Воду не экономлю, но получается несравненно дешевле, чем раньше. Короче — не прогадаете, ставьте счетчики.

— Ладно, вы меня убедили. Кого посоветуете? Чтоб только без обмана? — наивно спросила рыжая.

— Вот эта компания… Надежные ребята, и берут недорого, — и Стелла протянула визитку, что выгребла из своего почтового ящика. При этом она вовсе не рисковала: предложенные «ребята» старались не выезжать за пределы московской кольцевой автодороги, и в Тверскую область уж точно не поедут.

Тут внимание сыщицы привлекли листы бумаги, сдвинутые на край стола.

— Вы рисуете лабиринты?

— Ага, — кивнула рыжая. — Детские головоломки. Для журнальчиков, для книжек-развивалок… в некоторые газеты берут.

— Хорошо платят? — заинтересовалась сыщица.

— Да нет, не очень. Это так — для настроения больше. Хобби. Особенно мне нравятся круглые лабиринты с центром, до которого надо снаружи дойти.

— А мне нравится такой вариант. Схема запутанного лабиринта. С одной стороны вход, с другой — выход наружу. У входа вооруженный стражник и узник в лохмотьях. «Иди, — сказал ему охранник, — и если тебе удастся найти путь и не заблудиться в Темном Лабиринте, получишь свободу». «Какие вы мне даете гарантии?» — просил пленник. «Честное слово нашего повелителя, — пояснил охранник, — а ему следует верить. Иди!» Разумеется, узник выбрался на волю. Как он шел?

— Э-э-э… А? — не поняла рыжая.

— А чего? Тоже головоломка такая.

— Знаете, я ваще не понимаю в какую сторону мыслить. Ответ какой?

— Ну, как. Любой лабиринт можно пройти, если придерживаться одной стороны. Например, касаться левой или правой рукой стены этого лабиринта. Идти надо будет долго, придется делать дополнительные петли слева или справа, но обязательно когда-нибудь будет выход. Главное — все время касаться одной стены.

— Зависит от сложности лабиринта, — возразила рыжая. — К примеру, ваш узник заблудится, если он изначально касается стенки, не связанной с другими стенками.

— Как? В моем варианте один вход и один выход. При входе правая стена никак не связана с левой.

— Это — мэйз, — тихо сказала рыжая девушка.

— Што? — не поняла Стелла.

— Существуют собственно лабиринты и мэйзы. В вашей головоломке задача состоит в том, чтобы, минуя тупики, найти выход в другом конце лабиринта. У вас именно мэйз. Удивительно, но основная схема лабиринта за последнюю тысячу лет приобрела более усложненную форму. В лабиринтах извилистые дорожки сообщаются между собой и ведут к единому центру. В мэйзах — наряду с проходами могут быть и тупики. Но мы, кажется, несколько отвлеклись от водяных счетчиков.

Они разговорились. Оказалось, что у них «много общего», одинаковые увлечения и интересы: за время работы в сыскной компании сыщица научилась мимикрировать под собеседника. Скоро они уже перешли «на ты» и беседовали как близкие подруги. Стелла увела разговор в нужное для себя направление, и в конце концов выяснила, что рыжую девушку, которую звали Оксана, очень беспокоило подозрительное, с ее точки зрения, обстоятельство.

— …Потом, — разоткровенничалась Оксана, — я с одним арабом познакомилась, звали его Абдель аль-Рахим, говорил, что какой-то алмазный бизнесмен. В соседнем поселке он себе дом купил, но редко в нем появляется, а если и приезжал, то ненадолго. Поживет, бывало, неделю-две, а потом опять куда-то пропадает. Мы подружились, и временами я оставалась у него, начались отношения. А после мы с его друзьями решили сделать для него подарок — кто-то придумал изготовить мою фигуру. Меня привезли в какую-то мастерскую, похожую на травматологический кабинет, всю обмерили, взвесили и сфотографировали во всех видах. С каждого участка моего тела при помощи гипса сделали слепки, состоящие из двух, а иногда и трех частей. Что стало потом — не знаю, больше меня не дергали, разговоров об этом уже не было, и своего изображения я никогда не видела. Наверное, они так и не сделали ничего. Все это как-то странно и довольно-таки подозрительно.

— А что твой араб? — спросила сыщица.

— Ничего. Вообще, арабов немного сторонюсь, я их побаиваюсь, но тогда показалось, что он исключение. Встречалась с ним месяца полтора. Вроде все было нормально, признавался в любви, такой весь из себя культурный и пушистый, а когда он уезжал к себе домой, то даже не выходил в скайп для общения, на мои эсэмэски не отвечал. В конце концов, совсем пропал с горизонта. Вот и думаю, может, это из-за той фигуры такие проблемы возникли?

— Ему же религия запрещает держать в доме изображения живых существ, а уж людей в особенности.

— Знаю, — кивнула Оксана, — не маленькая. Но это же там у них, а у нас-то почему?

— Все равно. Категорический запрет.

— Тогда понятно, — грустно согласилась она.

Девушки еще о чем-то поболтали, но Стелле пора было уходить. Все нужное она уже узнала.

— Правильно сказал Стивен Кинг, — пробормотала себе под нос сыщица, выходя от рыжей Оксаны, — «Нельзя осуждать человека лишь за то, что может оказаться плодом твоего воображения». С этими мыслями она достала мобильник и набрала номер приятеля.

Тот ответил не сразу. Некоторое время раздавались длинные гудки, и у Стеллы возникло противное ощущение, что трубку никто не возьмет. Однако нет, взял.

— Привет, как дела? Что делаешь? — спросила она по своему обыкновению.

«Рассказать или нет?» — думала Стелла. Вообще-то по всем правилам надо было извинится за то, что не приехала в тот кабак, подробно объяснить причину, рассказать о проблемах с машиной, со страховкой и дорожной полицией. Пересказать свою перебранку с наглой девицей на дороге. Но вспоминать ту историю не хотелось, а уж объяснять в деталях, тем более. Что толку? В результате решила промолчать, к тому же приятель вообще и не спрашивал ни о чем.

— Кино смотрю. Мой любимый, очаровательный и почти бессюжетный фильм про современный Питер…

Потом он зачем-то начал болтать о содержании фильма, как вдруг ни с того ни с сего прервался и спросил:

— Может, зайдешь? — как-то неуверенно спросил собеседник Стеллы.

— Я? К тебе? — удивилась сыщица.

«Я же в Тверской области, вообще-то», — подумала она, но вслух ничего такого не сказала.

— Ага, ты ко мне, — уже несколько увереннее послышалось в трубке.

— Что я слышу, — Стелла продолжила изображать изумление. — А зачем?

— У меня есть хороший невскрытый херес, и очень хотелось бы продегустировать его вместе с тобой. Вдруг ошибаюсь, и он не так уж и хорош? Одному как-то недостоверно, а ты дашь экспертную оценку.

— Звучит заманчиво, только должна тебя огорчить.

— Чем же? — спросили на том конце канала связи.

— Ночевать с тобой не останусь, — убежденно пообещала сыщица. — Не то настроение.

— Нет, так нет, но хоть поужинаешь?

— А ты меня потом до дому довезешь? А то если и приеду, то часа через четыре, не раньше.

— Довезу, конечно, обещаю, — согласился ее друг.

На том и договорились. Однако этому обоюдному решению не суждено было сбыться. Через три с половиной часа Стелла приехала, да так и осталась до самого утра.

20. Зинка-Блоха

Уже на следующие сутки, дома, вечером, почти ночью, мне вдруг подумалось, что странные и прекрасные вещи происходят с каждым из нас ежедневно, причем иногда мы этого просто не успеваем понять. Вот и существуют дружеские посиделки с тем или иным приятелем, если не в Реале, то хотя бы в Сети, где другие сетевые жители помогают своими откровениями. На таких встречах можно черпнуть мудрости, получить разъяснения происходящему, спросить совета или просто пожаловаться на жизнь. Но жизнь зачастую откалывает такие штуки, что никто нарочно не придумает. Особенно почему-то чаще всего подобные приколы случаются вечером или ночью. Говорят, что пик выделения гормона сна, мелатонина, приходится где-то на двадцать три часа, и если это время пересидеть, то заснуть в следующие два часа уже никак не получится.

«Ну и ладно, — думал я тогда, — засну в час, а пока почитаю. Вечно на чтение времени не остается. А сегодня — самое то получится».

А когда почитал, и решил, что пора на боковую, и уснул даже, то был почти сразу же разбужен чем-то мягко упавшим в прихожей. Подумав, что у моей куртки снова оторвалась вешалка, я перевернулся на другой бок и исчез из этого мира. А утром оказалось, что упала вовсе не куртка, а старая советская книга «Полезные советы». Она вывалилась с полки и открылась на статье «Стирка белья». Таких намеков от реальности я давно уже не получал, поэтому решил загрузить в машину свои шмотки с джинсами включительно. В результате бумажная салфетка с запиской Маши чуть было не утратилась. После стирки джинсов она превратилась бы в твердый белый комочек, а информация исчезла бы безвозвратно. Своим корявым художественным почерком Маша написала:

Петербург. Невский. Паперть. Пётр Евсеев

Текст с этой бумажки я старательно перенес в записную книжку, а сам клочок спустил в унитаз. Кажется, становлюсь параноиком. Все-таки придется ехать в Питер, никуда от этого не деться, а лень. Может, оно и к лучшему?

Похоже, реальность взялась за меня всерьез. Только вышел из дома немного прогуляться вечером, как ни о чем не думая, вдруг оказался в метро, а через полчаса внезапно очутился на Ленинградском вокзале. Перед покупкой билетов особо долго не раздумывал, но хороших, правда, не оказалось, а ехать абы как не хотелось. Однако — не судьба: успел отхватить только плацкарт да и то лишь на очень поздний поезд. Уже из поезда вошел в Сеть и разослал везде, где можно, сообщения, что завтра (точнее — уже сегодня) в полдень буду в Санкт-Петербурге. Народ почему-то очень удивился. Как так — взять и куда-то уехать? Почти без денег, не запланировав, не оповестив заблаговременно всех и каждого. А что? Захотел и поехал, делов-то. Что тут необычного и странного?

Плацкарт есть плацкарт, с моей точки зрения в таком вагоне лучше не ездить вообще. Ощущения незабываемые, — и ароматы, и контингент, и замечательное чувство проходного двора… Мужик на соседней полке страшно храпел и не давал заснуть аж до самой Твери. Бесил он меня до такой степени, что я не выдержал и толкнул его в бок. Вроде затих. Через какое-то время опять храпеть начал, — толкнул снова, на этот раз посильнее. Не помогло. Храпел, как и раньше. Приоткрыл я глаза, и увидел, что мужик вовсе не спал. Более того, как-то укоризненно смотрел на меня. Только тут дошло, что храпел вовсе не он, а бабка на полке под ним.

Утром, когда поезд уже подъезжал к Санкт-Петербургу, меня разбудили попутчики.

Прямо с Московского вокзала я вышел на Невский проспект и направился к месту традиционной дислокации питерских художников. Надеялся встретить там того самого своего знакомого, что Маша упомянула в записке. Идти предстояло недолго, поэтому связываться с троллейбусом или метро не стал и отправился на «Грибанал»[17] пешком. Невский, как всегда, запружен народом и машинами. В Петербурге московскому выражению «внутри Бульварного кольца» соответствует лаконичная идиома «на Невском». Невский проспект — витрина северной столицы. Здесь и полиция парадная, и дворники аккуратные, и фасады подкрашенные, и стекла вымытые. Даже сосульки зимой не падают. Домам тесно, машинам — тем более, а пешеходам — еще теснее. Зато здесь всегда есть куда зайти, на что поглазеть, чем заняться. С утра до поздней ночи на Невском полно народу. А в белые ночи вообще круглосуточно.

Путь мой лежал на «Паперть» — небольшую площадь перед католическим храмом святой Екатерины, где уличные художники, вернее, самые удачливые из них, продавали свои картины. Сегодня здесь было как-то пустовато. Хорошо, что художник Евсеев Петр Александрович, частый обитатель «Паперти», оказался тут. Мы поздоровались.

— Это все Инька рисовала, — твердо сказал он, внимательно рассмотрев показанные мною рисунки. — Ее рука.

— А кто это — Инька?

— Инька? Художница такая. Инна Яковлева. Как в Москву уехала, так и не слышно о ней ничего. Но тут родичи ее остались и масса знакомых, так что есть с кем поговорить. О родичах ничего не скажу, не знаю, лучше у подруги ее спроси, у Зинаиды. Зинка-Блоха, знаешь ее? Ну вот. Ее все знают. Они вместе с Инькой в школе учились, дружили долго. С Сильвестром еще поговори, вы вроде знакомы. Хочешь, актуальные координаты дам?

— Хочу, конечно.

— Есть где записать? А чего такой нервный?

— Радостное перевозбуждение. Только приехал, отвык от Невского. Вообще, давно у вас не был. Два года почти.

— А вся моя жизнь только на Невском и проходила, — сказал художник, записывая на каком-то бумажном клочке обещанную информацию. — На нем же и родился — в Снегиревке. Потом шестнадцать лет на Невском двадцать три жил. Шесть лет в Бонче[18] проучился. Работал вот тут, — Петр Александрович показал рукой на соседний дом, — на Невском тридцать. После долго трудился на Шведском два, тоже, в двух шагах отсюда… Жил тут неподалеку. Потом только на «Ваську» переехал. Вот и сейчас почти каждый день тут бываю… это для меня малая родина в квадрате!

Я поблагодарил Петра Александровича и отправился к тому самому упомянутому им Сильвестру. Вообще, все лучше проверять самому, и не надеяться на постороннюю информацию. Если хотите знать о жизни в Петербурге, не смотрите фильмов и не читайте романов, потому как роман — это даже не сочинение новых идей, а зачастую обычный пересказ древних мифов, давнишних заблуждений, старых городских баек и легенд. Просто приезжайте сами и посмотрите. Поживите в этом городе. Подружитесь с людьми, погуляйте по улицам, посетите удивительные места, которыми так богат Питер. Но если вы все же читаете книги и смотрите много разных фильмов с питерскими сюжетами, то можете получить ложное мнение, будто знаете, какова жизнь в этом городе. Кроме того, настоящая действительность предлагает такие идеи, что вы, возможно, захотите включить в свои собственные истории в будущем. Но это не означает, что все упоминания о Питере состоят из одних только легенд, просто надо помнить, что выдумка нынче очень и очень частое явление.

Смирнов Сильвестр Сергеевич — «Эсэсэс», как его многие называли за глаза, был скульптурных дел мастер, мой старинный знакомый, бабник, хлебосол и кутила. В беседах я называл его просто Сильвестром, и разговаривал с ним «на ты». То был массивный мужчина, похожий на былинного Илью Муромца, только без бороды. Всегда, в любую погоду, он ходил в черном берете, что натягивал на самые уши, носил свободного покроя одежды и китайские кеды. Еще с прошлого приезда я оставил у него пару раритетных книг и до сих пор не забрал. Проживал он в старом дореволюционном доме на Петроградке, мужиком слыл говорливым, особенно если под водку с немудрящей закусью. В своем доме он считался старшим, держал ключи от служебных помещений, в том числе от люка на крышу. Он и Петр Александрович Евсеев — являлись теми хранителями счастья, что позволяли устраивать посиделки на питерских крышах, чем прежде неоднократно выручали нас с художницей Машей. Было время, когда мы с ней ходили посидеть на железном скате, посмотреть небо, заходящее солнце, пролетающих чаек… Одно настораживало — с Эсэсэсом я не виделся уже давно, а на мои письма Сильвестр отвечал от случая к случаю. В результате, встретился не с ним, а с Зинкой-Блохой. И вот лежу я за перегородочкой, пытаюсь окончательно проснуться, а сквозь ширму, из противоположного угла слышится монотонное женским голосом:

— …Господи, помилуй нас, на тя бо уповахом; не прогневайся на ны зело, ниже помяни беззаконий наших и избави ны от враг наших…

Да уж, верно говорят на Руси: «не согрешивши, да не отмолишься». Что с человеком время делает! Всего-то несколькими годами ранее Зинаида Фирсова была молодой красивой девушкой, ладной в теле, свободной от нравственных устоев и во всех отношениях отвязной. Про таких моя соседка по лестничной площадке — тетя Шура — говорила: «оторва». В своей тусовке Зинаида носила кличку — «Зинка-Блоха» и отличалась от окружающих многими особенностями. Мужики таскались за ней толпами, но позволяла она далеко не всякому, была требовательной и разборчивой в известных пределах. Случалось, что удачливому конкуренту отвергнутые самцы били потом морду, но тоже не всегда: несмотря на внешние данные Зинка-Блоха была далеко не уникальной представительницей своей древней профессии. Вчера поздно вечером она привела меня сюда, в темную мастерскую, посветив фонариком на готовую раскладушку. И вот уже утром, меня разбудила ее молитва.

— …Ты бо еси Бог наш, и мы людие твои, вси дела руку твоею, и имя твое призываем… — продолжала причитать Зинка-Блоха. — Помилуй нас, Господи, помилуй нас; всякаго бо ответа недоумеюще, сию ти молитву яко владыце грешнии приносим: помилуй нас…

Я тихонько встал и поглядел в щелочку ширмы. Зинка-Блоха стояла коленями перед импровизированным иконостасом, крестилась и била поклоны лбом прямо в пол. На полках по стенам и так, сразу на полу, стояли скульптуры и их фрагменты разной величины и готовности, а в середине мастерской на скульптурном станке возвышался женский торс, украшенный крупными молочными железами. По стенам висели жуткие картины, изображавшие не то галлюцинации психически больных, не то адские терзания грешников. Надо же, Сильвестр, оказывается, еще и жутковатые рисунки рисовал.

С Зинкой мы познакомились давно и случайно. Как раз в ту пору, когда существовала у меня недолгая дружба со скульптором Сильвестром, что за сравнительно небольшие деньги мог увеличить любое объемное изображение до нужных величин. С небольшой модели без искажения деталей и пропорций он изготавливал полноразмерную фигуру, что отправляли потом в литейный цех или еще куда. По словам коллег, руки у мужика были просто золотые, лишь три обстоятельства мешали раскручиваться таланту: полное отсутствие собственной фантазии, медленное, но верное приближение к развитому алкоголизму и неумеренные сексуальные аппетиты. Скульптор просто не мог работать, пока не согрешит с какой-нибудь молодой девахой.

Но вместо самого скульптора в его квартире наткнулся я на Зинку-Блоху. А из Зинкиного угла все слышалось речитативом:

— …И ныне милосердия двери отверзи нам, благословенная Богородице, надеющиися на тя да не погибнем, но да избавимся тобою от бед: ты бо еси спасение рода христианского. Господи, помилуй…

Те прошлые годы Зинка-Блоха моему приятелю-скульптору была чем-то вроде запасного аварийного инструмента, как красная пожарная доска на старом складе. Когда совсем уж ничего не маячило на горизонте, мой друг звонил ей. Жила тогда Зинка на Обводном в коммуналке многоквартирного дома еще царского строительства. В этом прежнем ее обиталище все как одна соседки называли девушку ведьмой, поскольку ни один представитель мужеского пола старше двенадцати и моложе ста лет не мог смотреть на нее спокойно. У всех у них она вызывала желания неприличные и мысли исключительно непристойные. Ее погоняло объяснялось вовсе не мелким ростом и не блохастостью, а необыкновенной ловкостью, исключительной подвижностью и прыгучестью, что очень нравилось ее партнерам по постели. Говорили еще, что используя свою гибкость и редкостное проворство, одно время она подрабатывала воровкой-форточницей, но однажды проникла не в ту квартиру, чуть было не погибла и с тех пор решила завязать. Она закончила медучилище и работала медсестрой в клинике неврозов, что на Васильевском острове, а параллельно состояла в каком-то спортивно-танцевальном клубе. Зинаида была относительно высокой и сильной девушкой. В памятную ночь знакомства мне просто негде было переночевать. Дело случилось летом, в сезон, поэтому на гостиницу рассчитывать не приходилось. Зато приятель-скульптор, на гостеприимство которого я тогда очень рассчитывал, привел к себе какую-то очередную молодую особу до самого утра и в качестве искупления греха дал адрес Зинки-Блохи, уверяя, что там точно не откажут. «Знаешь, — сказал он мне тогда, — сейчас приютить тебя не могу, хоть и обещал. Извини уж. В мастерской уже занято, неожиданно нагрянули коллеги из Нижнего, а дома… дома с девушкой буду. Извини, парень». Вот так и встретился я с Зинкой-Блохой. А на следующее утро она меня выставила с рекомендацией не появляться больше, и с тех пор мы не виделись, повода не возникало. Теперь, когда Сильвестр куда-то делся, узрел я разительную метаморфозу. Сейчас эта женщина не вызывала никаких чувств и желаний, кроме разве что недоумения и сожаления. Да, похоже, здесь мне ничего не светит… А вдруг все-таки? Надо рискнуть, ведь ничего не теряю кроме личного времени, хотя это и есть самый дорогой ресурс.

— Слушай, Зин, — сказал я, когда Зинка-Блоха закончила свою молитву. — Ты же помнишь Иньку, что комиксы любила рисовать? Вы же, вроде, подругами были.

— Помяни, господи, прежде усопших и упокой их, идеже присещает свет лица твоего! — в ответ перекрестилась Зинка-Блоха. — А чего ты ее вдруг вспомнил, царствие ей небесное? — Переспросила она, перейдя на обычный, гражданский язык.

— Разве она умерла?

— А ты будто не знал? — удивилась Зинка-Блоха.

— Не знал. Думал, просто пропала. Уехала куда-нибудь или интересы сменила. Мы ее даже искали.

— А тебе зачем, упокой Господь душу ее грешную?

— Хочу у наследников рисунки выкупить, если на то денег хватит, — соврал я. Нужен же был какой-то предлог? А приобретение рисунков повод не хуже прочих. — Или отсканировать хотя бы. А что с ней произошло?

— Передоз. Такая хорошая девушка была, а вот… Все Москва эта ваша поганая, что с людьми делает. У вас там сплошное богохульство и разврат, прости Господи. Дело, конечно, твое, но я бы не советовала ничего искать. Да и родственники эти… наследники, как ты их называешь, наверно давно уже все эти рисунки сожгли. Грех это, подобное бесовство в доме держать.

— А куда Сильвестр пропал? — спросил я о своем бывшем приятеле-скульпторе. Ведь мне так никто и не объяснил, почему вдруг в его мастерской проживает Зинка-Блоха, чувствует себя как дома, и устроила тут молельню. — Может, расскажешь, наконец?

— Молю и прошу тя, Господи, — крестясь, снова запричитала Зинка, — даруй ми во вся дни жизни моя не преставати молитися о усопшем рабе твоем, и аз молю Тя, приими моя моления о рабе Твоем…

— А если как-нибудь поконкретнее? — перебил я, предчувствуя нехорошее. — Что с ним случилось? Я вообще ничего не слышал.

— Убили его. Выпил больше обычного и поехал к заказчику на «Ваську», а попал в милицию… в полицию, прости Господи. А потом оттуда сообщили, что умер от обширного геморрагического инсульта. Вот мы и думаем, что его там избили, и от этого приключился инсульт. Артерия в мозгу лопнула.

— Вскрытие?

— Обязательно. Смерть от геморрагического инсульта, я уже говорила. О внешних повреждениях ни слова. А пока вот стерегу его мастерскую, чтобы не захватили и не разграбили, прости Господи. Тут вполне можно жить, электричество только вот отключили за неуплату.

— С юридическими правами проблем не возникает?

— Все нормально с этим, — рассеянно кивнула Зинка-Блоха, — расписались мы, теперь я официальная вдовица, вступаю в наследство. Главное сейчас родственников его не допускать, а то украдут, растащат все…

Надо же, еще одна новость для меня. Когда это она успела женить на себе этого греховодника? Насколько помню Сильвестра, он даже мыслей не допускал о возможном браке. Вот уж действительно мир хоть и тесен, но стремительно меняется, и не радуют эти изменения, ой не радуют…

— Все-таки адресок бы этой художницы, — попросил я, — мало ли, вдруг повезет. Прямо с утра и отправлюсь.

— Адресок? Не знаю, только телефон родителей. Что, даже не позавтракаешь со мной? Ты же вчера так и не поужинал. Только сейчас пост, и кашу на воде с чаем без сахара ем. Зато с медом. На двоих нам хватит.

— Спасибо, конечно, но пойду-ка лучше в кафе и съем там что-нибудь скоромное. Греха не будет: я в пути, пост мне сейчас можно и не соблюдать.

И ушел. Ничего страшного, поживу пока в гостинице, благо в Петербурге их теперь много и в такое время года, не в сезон, где-нибудь место обязательно отыщется. Про некогда оставленные у Сильвестра книжки, очевидно, придется забыть навсегда. Доказывай теперь что они не его: я никогда не имел полезной привычки подписывать свою собственность.

21. Ведьма

Прежде чем навещать родителей художницы Инны, надо было посетить еще одно место — шикарную квартиру в престижном жилом комплексе на пересечении проспектов Луначарского и Энгельса. Здесь с некоторых пор жила и работала Арина — петербургская ведьма с черными, как уголь волосами, сумасшедшими глазами, удивительно красивой фигурой и потрясающе устойчивым характером. Вероятно, она добилась всего этого разными колдовскими методами. Время встречи было нами оговорено заранее, мне выделили пять часов, что при загруженности Арины казалось удивительным везеньем. За эти часы следовало полностью уложиться. Познакомились мы в Петербурге много лет назад, история случилась презабавная, и я, может быть, еще когда-нибудь поведаю о ней. Арину тогда звали Ириной, она жила совсем в другом месте и в иных условиях, только начинала свою колдовскую карьеру и сама еще не верила, что ее дар не исчезнет внезапно, а останется с ней как минимум надолго. И вот я прошел в ее гостиную, обставленную старинной мебелью в стиле модерн, где тихо тикали часы башенкой, идущие в обратном направлении, где по стенам висели колдовские зеркала, отражающие реальность не так, как зеркала обычные, а с точностью до наоборот, и где в центре потолка привлекал особое внимание живописный плафон фривольного содержания.

— Теперь можем спокойно поговорить, — сказала ведьма, когда мы удобно устроились в этой ее безумной гостиной. Интересно, а почему не в кабинете? — А то из нашего тогдашнего телефонного разговора так ничего и не поняла. Что ты хочешь?

— Расскажи о себе. Только честно. Просто хочу понять, отчего у тебя выходит то, что обычным людям не по силам.

— Зачем? Будешь что-то там писать?

— Тебя не обманешь, — заметил я.

— На том стоим. А почему бы и нет? — неожиданно легко согласилась она. Я-то уже настроился на долгие уговоры, споры и просьбы. — Только рассказывать буду сумбурно, не в хронологическом порядке, иначе не умею, да и напрягаться сейчас не хочу. Потерпишь?

Ради подобного случая готов был терпеть и не такое, только попросил разрешения включить диктофон. Она молча кивнула и принялась повествовать. Говорила она долго, часто перескакивая с одной темы на другую, возвращалась назад, в детство, потом снова принималась за более поздние события. Сначала я хотел сохранить ее рассказ так, как он был, со всеми перескоками и флэшбэками, но потом передумал. Немного подправил стиль, сильно урезал объем, убрал повторы и сократил некоторые длинноты. Кроме того, пришлось вырезать некоторые куски по просьбе самой Арины.

— Ладно, включай свой диктофон… поведаю, как дошла этого своего существования. Рассказ получится длинный и временами жутковатый, так что потом не жалуйся. Вернее, так, — это для меня он жутковатый, а тебе вообще смешным может показаться, так что Стивен Кинг будет спать спокойно, мне далеко до его историй. Так вот, однажды записался ко мне на прием один странноватого вида мужик и попросил проверить фамильную драгоценность на предмет снятия с нее проклятия или порчи, обещал принести какую-то ювелирку, доставшуюся не то от прабабушки, не то от дедушки. Они всегда так говорят — «фамильная драгоценность», но я-то вижу, что ничего фамильного там нет. В общем, ничего особенного в таких случаях, как правило, не бывает, и время от времени попадаются подобные клиенты. Что-то им там не нравится, или снято с какого-нибудь трупа, или родственные слухи, или семейные сплетни…

— Извини, — перебил я, — какая между ними разница? Всегда думал, что слухи и сплетни это одно и то же.

— Нет, это не синонимы. Слухи — это непроверенные, активно распространяемые неподтвержденные данные о чем-то или ком-то. Иногда — всего одна фраза… или краткое сообщение типа: «Петюня женится!» Иногда о далеком или недавнем прошлом. А сплетни — это сравнительно длинные рассказы, основанные на неточных или заведомо неверных, часто нарочито искаженных сведениях о твоих современниках. Бывает, что эти понятия перекрываются, но вообще-то они разные. Так вот, о драгоценностях. Чаще всего оказывается, что никаких «проклятий» на них нет, глупости это все. Обычные драгоценные цацки… или полудрагоценные, или вообще никакие не драгоценные, а просто старые… иногда новые. Обычно в подобных ситуациях я заказ принимаю, работу исполняю и говорю с чистой совестью, глядя клиенту прямо в глаза: работа сделана, и нету, мол, сейчас никаких проклятий и заклятий на вашей вещи, чиста она и непорочна, аки невинная девушка… спокойно можно носить отныне и до веку. А то, что ничего там никогда и не было, клиенту знать вовсе даже необязательно. Если пристает с лишними вопросами, отвечаю: не вникала. Очистила и все. Это как с низкоуровневым форматированием флешки: что было, где было — ничего не осталось. Информация безвозвратно уничтожена, а теперь пусто. Вот и в тот раз заподозрила я очередную банальщину. Но ошиблась, да еще как ошиблась! Посетитель, а теперь уже клиент, принес камень, вернее, это для простоты понятий называю его «камнем», а чем он был на самом деле, не знаю, как даже и объяснить. Предмет выглядел здоровенным бриллиантом, карат этак на пятьдесят, а то и больше. Он будто светился изнутри, сияя всеми цветами радуги, но основной тон оставался зеленовато-голубым, будто летнее небо. Сверкал так, что глазам становилось больно, но при этом менял насыщенность и яркость в зависимости от того, как на него смотреть. Цвет менялся в зависимости от освещения. На солнце камень казался одним, под лампой — другим, а при подсветке лазерной указкой вообще сиял не таким как у самого лазера цветом. Нет, словами растолковать невозможно, тут видеть надо. Но увидеть уже не получится по причинам, что станут потом понятны, как я надеюсь. Посмотрела я на этот камень, повертела, проверила и встала в тупик. Передо мной лежал не просто артефакт, а предмет силы неимоверной… такой мощи, что ничего близкого никогда в жизни не попадалось, даже при обучении. От него так и перло силой. Если уж совсем честно (да знаю я, что прилагательное «честно» и наречие «совсем» плохо сочетаются друг с другом, но не буду ничего заменять или опускать, извини уж, плевать я хотела на все эти правила), то мне очень тогда резко расхотелось браться за эту работу. Душа не лежала. Но что-то очень сомневаюсь я в существовании у меня души…

— Ты это к чему? — невольно перебил я.

— Ну, правильно, ты же меня все еще плохо знаешь. Ладно, расскажу, давно уже собиралась. Если сейчас окружающие видят меня брюнеткой, то это вранье, как все мое теперешнее существование, имя и внешность — это все ложный облик… искусственный имидж. Вообще-то прирожденно я рыжая, однако обстоятельства сложились так, что прежнюю меня пришлось если не совсем похоронить, то почти забыть… отречься. Я как бы умерла. Моя теперешняя личность не имеет ничего общего с той наивной девочкой, что когда-то прыгала от восторга, прочитав свое имя в списке поступивших на первый курс… Поэтому показалось правильным сменить масть, улучшить фигуру и поработать над собственным лицом. Теперь такое уже умею. В результате меня не узнают не только старые знакомые и одноклассники, но даже бывшие соседи. Оно и к лучшему, как говорится, меньше вопросов. Недавно где-то прочитала, что в Москве арестовали тринадцать «экстрасенсов», еще шесть отправили под домашний арест, а троих отпустили под подписку о невыезде. Интересно, из каких таких соображений столь разные меры пресечения? Потом, правда, всем припаяли по пять лет. Когда же наши люди да и журналисты тоже, наконец, поймут, что любой, называющий себя экстрасенсом, является шарлатаном? Между тем, все чаще пишут о каких-то «лжеэкстрасенсах» — тем самым разумея, что в природе якобы существуют и некие «истинные экстрасенсы». Лжеэкстрасенсов быть не может потому, что любой экстрасенс является жуликом, шарлатаном и мошенником по определению. А тут еще и сериал про какую-то экстрасенсорную слепую тетку. Фильм явно не фантастический, с претензией на реализм. Однако увлеклась… наболело, знаешь ли. Меня ведь тоже называют «экстрасенсом». Никакой я не экстрасенс, я колдунья… ведьма, если хочешь.

— Ведьма — вполне хорошее слово. Я всегда очень уважал ведьм.

— Да, знаю я, ты уже говорил. Ну, так вот, о себе. Родилась в обычной ленинградской семье инженеров и до поры до времени понятия ни о чем не имела, разве что странность одна случилась в детстве. Где-то лет до шести я была вовсе не Ирина, а Ольга. Так меня звали все, и так меня называла бабушка, которая очень меня любила и постоянно играла со мной в какие-то удивительные развивающие игры. Но когда бабушка неожиданно исчезла, и мы переехали в освободившуюся ее квартиру, то мама вдруг заявила, что бабушки больше нет, и меня теперь зовут Ира, а прежнее имя надо забыть, причем больше никогда не произносить. Я не могла понять — почему? Как это? С чего вдруг? Я же Оля! В результате пришлось привыкать, что бабушка умерла, а я теперь именуюсь иначе. Имя мне переписали, каким-то образом, подозреваю, что незаконным, переделали метрику, и с этим новым именем пошла в школу. Так случилась первая моя ломка сознания. Но факт, что на самом-то деле я никакая не Ирина, а Ольга, остался чем-то вроде личного секрета и потаенного сакрального знания. Потом, когда уже выросла и стала зависать в Интернете, это имя сделалось личным ником, и со всеми друзьями, даже с теми, кого потом встречала в реале, старалась именовать себя именно так — Ольга. Или (по германски!) Хельга. Под этим именем меня знали в Сети, под этим именем я появлялась на всяких неформальных тусовках и под этим же именем встряла в опаснейшую историю, переделавшую всю мою дальнейшую жизнь. Ты чего-то хочешь спросить?

— Нет, потом. Я тебя внимательно слушаю.

— В детстве лучшим для меня времяпрепровождением всегда казалась возможность поудобнее устроиться с интересной книжкой и погрузиться в иной мир… живой, полный приключений, героизма и отваги. Фантастика, путешествия, чьи-нибудь похождения — любимые жанры. До сих пор держу дома большую библиотеку фантастики и приключений, но в связи с катастрофической нехваткой времени все реже и реже заглядываю туда, и, тем не менее, иногда просматриваю. Новые поступления в книжные магазины тоже отслеживаю… так, для общей информированности. Кстати, радуют люди, которые приезжают куда-то в магазин на другой конец города за нужной книжкой, которую не найти в интернете. Ни комиксы, ни тем более фильмы с сериалами или компьютерные игры не развивают так воображение, не способствуют усвоению языка и грамотности, как книги. «Книга — источник знаний», «книга — лучший подарок» — для меня эти изречения никогда не являлись пустыми надоевшими всем штампами. Вот так и жила, постепенно взрослея. Окончила школу, поступила в универ, а когда родители уехали по контракту в Финляндию, я осталась в Петербурге одна со своей старой собакой. Собака скоро умерла, и на меня нахлынуло полное одиночество. Однокашники не в счет. Один из них, тот, кого я считала другом, оказался жутким засранцем и шарил по квартире, когда я приводила его к себе. Потом я его… впрочем, неважно. Иногда, на выходные, мать с отцом приезжали, устраивали мне выволочку с неизменным заключительным скандалом, поэтому перед каждым их приездом проводила тотальную чистку и генеральную уборку. Предварительно мать всегда звонила… очень злилась, если я не подходила к телефону. А телефоны я не любила, мне всегда казалось, что они высасывают из моего тела самую сущность. Хроническое отвращение к телефону резко обострилось после одного неприятного случая. Как-то раз, еще в универе, во время подготовки к очередному экзамену, мне позвонила школьная знакомая — Лена Пронина. Не подруга, а просто одноклассница. Прежде чем успела извиниться и повесить трубку, на меня обрушился поток информации о других одноклассниках… как живут, что делают, у кого какие проблемы. Все то, что при острой необходимости можно почерпнуть на сайте «Одноклассники ру». Я такого стремления никогда не испытывала и «Одноклассников» не посещала. Не желая расстраивать Лену, которой явно хотелось выговориться, зажала трубку между плечом и подбородком и занялась своими текущими делами, отвечая случайными «ага!», «да?» и «офигеть!». По ходу беседы проверила почту, написала пару ответов, а затем села за конспекты. Через несколько минут вдруг дошло, что на той стороне полная тишина. Немного смутившись, спросила: «Извини, ты что-то сказала? Телефон глючит… тут помехи какие-то». Лена ответила с явной обидой: «Не вовремя звоню, да? А ты страшно занята?» Почувствовав неловкость, я пробормотала: «Ну, есть немного. Завтра экзамен, вот и нервничаю, поэтому не слишком внимательно слушаю. У тебя, надеюсь, ничего срочного?» «Не слишком внимательно? — переспросила Лена. — Просто не знала, как тебе рассказать. Вроде ты с Хетаной за одной партой сидела, да? Так вот, она сейчас лежит в психушке с фибрильной шизофренией. Никого не узнает и из бреда не выходит. Ее уже почти не лечат, врачи говорят: нельзя ничего давать, кроме снотворных… хотят погрузить в искусственную кому. Но если для тебя тут ничего срочного, то не смею задерживать». После этого Пронина повесила трубку. Одноклассница по кличке «Хетана» была обычной вредной девчонкой, с которой меня сначала не связывало ничего, кроме общей парты, за которой нам приходилось вместе сидеть на английском. Потом, когда мы обе уже учились каждая в своем универе, она отбила моего парня, оклеветала и опозорила меня, и я всей душой, от всего сердца пожелала ей зла. Самого страшного зла, какое только может случиться с человеком. И вот она мучительно умирает от какой-то жуткой болезни. Известие произвело тягостное впечатление и еще более отвратило меня от телефонных разговоров. Но именно тогда я задумалась и почти заподозрила, что могу влиять на реальность, вернее, на жизни отдельных людей. Я еще не читала роман-воспоминание Аркадия Стругацкого «Дьявол среди людей», историю, где автор описывал события, реально случившиеся на его глазах. Я тогда не видела американского фильма на ту же тему и понятия не имела, что такие, как я, хоть и нечасто, но регулярно встречаются в нашем мире. Но это все были неясные подозрения, пока не нашла спрятанную бабушкой библиотеку… Надо сказать, что квартирка у нас считалась очень даже неплохой. Четырехкомнатная, в старом доме на улице Белинского, с высоченными потолками, заполненная разным антикварным хламом, что остался еще со времен бабушки. Мебель, картины, зеркала… по стенам висели странные маски, а в гостиной, кроме мебели в стиле модерн, стояли большие напольные часы, похожие на уменьшенную копию какого-то архитектурного сооружения. Часы эти на моей памяти никогда не работали и неизменно показывали без десяти двенадцать. Еще учась в школе, вдруг поняла, что циферблат в башенке часов зеркально отражен, а римские цифры проставлены в обратном порядке. Что за часы такие? Моя мать так ничего и не объяснила… бабушкина память, — говорила она. А отец отмалчивался или рекомендовал спросить у мамы. Потом, уезжая в Финку, родители не велели даже прикасаться к маскам и часам, не говоря уж о перемещении любых других бабушкиных вещей. Но, разумеется, я прикасалась! Кроме того, родители строго-настрого запретили приводить кого-либо к себе домой… ни друзей, ни приятелей, ни подруг… вообще никого, вне зависимости от пола, возраста и личных взаимоотношений. Ты уже знаешь, как я отреагировала на такой запрет. Мама не знала одного: я немного помнила бабушкины уроки, не все, конечно, но основную суть. Они отложились где-то в недрах памяти, в самой глубине сознания. А то, что это никакие не игры, а именно уроки, стало очевидным довольно скоро. Бабушка вкладывала в мою детскую головку необходимые сведения, знания и умения, что пригодятся в дальнейшей жизни после моего совершеннолетия. В том числе знание свойств некоторых домашних вещей, которые выглядели как обыкновенные безделушки и украшения, — неработающие старинные часы, страшноватые ритуальные маски, а еще книги…

— Это те, спрятанные? — перебил я.

— Да. На бабушкину библиотеку я наткнулась случайно. Как-то раз, готовясь к приезду родителей, решила привести в порядок вешалку в передней. Еще с зимы там оставались пухлые куртки, меховые шапки и теплые шерстяные шарфы. Внизу так и стояли мои угги да меховые гадики. Петербург, конечно, далеко не субтропики, но даже у нас на лето зимнюю одежду принято убирать с глаз долой. Вот тогда-то и напоролась на стенной шкаф, замаскированный вешалкой. Чего только не было в этой библиотеке! Жуткие, зловещие и иногда мерзкие книги, за которые не стоит браться, если у тебя не очень устойчивая психика или просто очень впечатлительный характер. Но за некоторые издания из этого шкафа любой библиофил заложил бы душу какому-нибудь ростовщику. Примерно в то же время, благодаря какой-то неожиданно объявившейся полусумасшедшей бабушкиной подруге, я получила старые записи самой бабушки. Текст оказался зашифрован, но с помощью одного интернет-френда код я взломала. Этот парень потом приехал в Петербург, угодил под раздачу, оказался в ментовском обезьяннике, высвободился с моей помощью, и у нас была одна-единственная потрясающая ночь. Я влюбилась в него по самые ушки. А потом, на другой день, он уехал к себе в Москву, а я осталась. Жутко по нему скучала, переживала, даже заболела. Подсела на какую-то дурь, стала видеть разные ужасы, пустилась во все тяжкие и чуть было не погибла. Врачиха, что лечила меня в ту пору, вообще была убеждена, что жить мне осталось всего ничего… И тут приехал он… пришел ко мне в больницу, держал за руку и рассказывал всякие красивые сказки. Под его голос я засыпала. Я находилась в таком состоянии, что плохо осознавала свое положение, мозги у меня работали скверно. Когда проснулась, моего друга рядом уже не было… но я пробудилась словно совсем другой, чувствовала себя лучше. Во сне, хоть до сих пор не уверена, что это был обычный сон, ко мне пришло понимание, что мой друг выкупил мою жизнь ценой отказа от своей прежней личности… да и моей заодно. Физически я выздоровела, но стала той, кем стала. И еще одно, — после выздоровления я потеряла способность любить… именно любить в духовном смысле, секс тут ни при чем. Не могу поддерживать длительные дружеские контакты, про иные связи уже и не говорю, ведь всегда полагала, что «любить» — вовсе не означает «быть всюду вместе». Некоторым думается, что если временами расставаться, иногда даже жить врозь, значит, меньше любить. Какая чушь! Только глупые ревнивцы таскают всюду своих баб, а те вынуждены терпеть неинтересные им занятия партнеров. Так неумные «мамочки» испытывают великую вину, с радостью передавая бабушке единственного ребенка на пару часиков. Но на самом-то деле лишь совсем маленькие дети требуют постоянного и как можно более близкого контакта с матерью, а те, что постарше, и уж тем более взрослые «дети», вполне себе справляются с недолгим отсутствием любимого человека. Конечно, совместное существование для любящих очень важно, но оно может и просто обязано чередоваться с расставанием, с философским одиночеством, что будет заполнено другими занятиями и делами… Куда-то не туда меня опять занесло, ладно, сотрешь потом, если что. Теперь, если с кем-то и завожу любовную, вернее, псевдолюбовную интрижку, то такой человек начинает слабеть, быстро стареть, и если не оставить его в покое, то скоро умрет. При этом получаю жизненную подпитку для своего тела и своих сил. Я сразу же порвала со спасшим меня другом, и больше он меня не видел. Я же его встретила лишь один раз, но в ту пору была уже такая, как сейчас, и он меня просто не узнал. Да и находились мы на заметном расстоянии друг от друга.

— То есть вы расстались навсегда?

— Да. Потом произошло много чего разного, о чем, пожалуй, умолчу. Но все это было до нашего с тобой знакомства. Ты мне тогда здорово помог, если помнишь, и я тебе по-прежнему благодарна. К тому времени я уже знала, как совершенствовать и правильно использовать свой дар. Научилась контролировать воздействие на других, могла влиять на некоторые аспекты реальности так, как это мне казалось нужным, при этом не разрушая самою себя… в очень ограниченных пределах влиять, но даже этих пределов хватало, чтобы не думать о хлебе насущном. Короче, вместе с образованием, полученным в универе, и значительным цинизмом, заработанным в нашем чудесном городе, получила некоторые особенные знания и умения, что позволяли забыть о финансовых проблемах. В деньгах уже не нуждалась. Первым делом изменила внешность, переехала в новую квартиру, сделала ремонт по своему вкусу и в дополнение к бабушкиному наследству накупила разных волшебных штучек (а если знать, где и что искать, можно приобрести любую вещь). Кстати, родители были потом рады до смерти, что я могу о себе сама позаботиться и забираю «весь этот опасный хлам». Любовников заводила, но использовала их я, а не они меня. Как только замечала на их лицах первые симптомы старения, немедленно бросала. Женатый, не-женатый — меня это совершенно не беспокоило. Это была моя пища. Быть любовницей женатого мужика? Можно. Каково и как ощущается? Это, скажу я тебе, не каждой девушке по силам. Да, знаю, потому как случалось такое неоднократно. Собственно по сабджекту: познакомилась как-то с одним таким мужиком на заре моего входа в новую ипостась. Я посещала тогда «Кобылку-party» (тогда ее еще не закрыли), таскалась по разным барам, нажиралась в хлам и под утро еле доползала домой, — мне все было нипочем.

— Слушай, а зачем ты мне… — пытался перебить я.

— Погоди. Гордиться, конечно, нечем, но тогда это мне казалось необходимым. Ясно дело, что во время пьянки некоторые мужики поглядывали на мое свежее мясцо. Мол, пьяная баба себе не хозяйка. Ха, знали бы они! Но они не знали, а я пила не для отключки, а для расслабона, поэтому комиссарского тела[19]  не попробовал никто. И вот в один прекрасный вечер я, как обычно, бухала, будто скаженная, флиртовала со всеми подряд и пыталась лапать стриптизерш. Тут и подкатил ко мне мужчинка, приятный такой, симпатичный, мы с ним даже потанцевали, хоть парных танцев терпеть не могу. Оказался хорошим собеседником, — поговорили о разном. Продолжения не последовало, и мы расстались. Ну, думаю, все как обычно. Ушел к более сговорчивой и менее стремной бабе. Но вот бы еще с ним потолкаться в теснющем баре, поговорить за жизнь. В результате, начала целенаправленно ходить в этот бар, чтобы опять там его встретить. Целый месяц, каждые выходные, но все равно уходила ни с чем… И вот оно! Аллилуя! Вот опять, вальяжный такой, сначала со мной потанцевал, а позже куда-то меня пригласил. Пошли, гуляли по ночному городу с бутылкой пива — одной на двоих. Болтали о том о сем, кто мы такие по жизни, как живем, по каким понятиям. Я напропалую врала, он верил. Признался, что женат… ну, потом как всегда — они не видятся, они вместе давно не спят, они друг друга не любят, бла, бла, бла… Я этим бла, бла давно уже не верю, меня такими байками не разведешь, но ситуация сразу все поставила на места. И что? Это оказалось абсолютно отличное решение… самый правильный поступок на тот момент жизни. Наши отношения стали прекраснейшим экспириесом. Между нами не было никакой такой любви, только сексуальное притяжение, зато все честно и никаких тайн и условностей. Мы оба знали, чего хотим, поэтому особых страданий не было даже после разрыва. Веселились вовсю. Он уже «взрослый» мужик, и я такая из себя молодуха. На вид — чуть больше двадцати, но меньше четвертака. Он показал мне, как надо действительно круто отрываться, водил на свою работу, свозил в Москву только потому, что не хотел похмелья в Питере… познакомил меня с разными людьми: приятными, неприятными, творческими и не очень. Первый наш секс случился в номере паршивенькой петербургской гостиницы. Мне — детский сад, ему — приключение, но нам обоим этого было не достаточно… Где-то полгода мы каждую пятницу упивались в хлам, веселились безумно, проводили ночи черт знает где, а потом трахались. Уже сейчас с ужасом понимаю, сколько ж на меня его личных ресурсов было спущено! А ведь я вряд ли была таким его одним приключением. Он любил развлекаться и оттягиваться по полной, с парой-тройкой друзей и красивых телок. А потом… потом вдруг заметила то, что давно уже должна была увидеть. Морщинки у глаз, в уголках рта, на шее… Да и со здоровьем у него проблемы начались — сердечные перебои, тяжесть в груди, наползающая внезапно тьма… Потом с ним случилась настоящая беда, и я проявила о нем заботу, поскольку чувствовала свою вину. Спасла, можно сказать… с того света вытащила, чего совсем даже не следовало делать. И все. Мы поняли, что перешли некую черту, за которой что-то с кем-то уже может случиться. Ну, ясен пень, что не со мной, но все-таки. Собственно переход такой четы и доводит до разнообразных неприятностей и проблем. Одни проблемы — последствия дел любовных, другие, так сказать, деловых. Первые приводят к свадьбе, а вторые — к могиле. Таковы уж законы этого мира, так устроена жизнь. Вот мы и разбежались в разные стороны… по обоюдному согласию кстати, абсолютно добровольно. Напомню, что тогда как раз заканчивала меняться, а он начал быстро стареть, но я вовремя остановилась. Поволновалась немного, ибо самооценка пострадала, мизантропия возобладала, а так — все, конец. Как отрезало. Больше ни звонков, ни писем и никаких пьяных разговоров. Отвалилось, будто старый пластырь. Потом-то он и с женой развелся, и до сих пор, говорят, так и не женился, но я о том знала лишь по рассказам: у каждого давно своя жизнь. А после, когда окончательно прошла трансформацию и стала собой, мы встретилась. Он постарел, а я — теперь другая я. Теперь оба мы смотрим на эту историю как на детсадовские приключения в песочнице.

— То есть, иногда вы видитесь?

— Бывает, куда деваться? Он знает, что я ведьма и ничего не может с этим поделать. Но слово «ведьма» все-таки не люблю, от него веет средневековыми враками, кострами инквизиции и попсовой литературой. К термину «колдунья» тоже отношусь весьма отрицательно. Всякие там экстрасенсы вместе с разными иными шаманами опять же выпадают из моих симпатий, оставаясь в зоне профессиональных интересов фантастов, телевизионщиков и прочих журналистов. Тогда что у нас в остатке? Предпочитаю называться ведуньей. Это выглядит вполне мирно, в меру таинственно, и несет некий налет седой старины. Но в своих объявлениях я пишу потомственная колдунья, практикующий маг, именно маг, а не «магиня» и не «магичка». Эти два последних термина оставим на совести фэнтезийных писателей, а колдунья — это просто для пущей понятности.

— Погоди, но про алмаз-то ты так и не рассказала! — чуть не забыл я.

— А, ну да, конечно. Там, правда, почти нечего уже рассказывать. От работы я отказалась, да и сам клиент ушел.

— Что за клиент? Как выглядел?

— Фактурный такой мужик, примерно твоих лет, никаких особых примет не имел. Принес и унес свою драгоценность, больше я ни его самого, ни того бриллианта не видела. Но не это самое интересное. Через какое-то время ко мне зарегистрировалась одна баба. Молодая сравнительно, лет тридцати или чуть меньше. Спортивная такая. Судя по регистрационной записи в журнале, ей надо было делать отворот. Но это ерунда, ни о каком отвороте даже разговора не возникло. Ее интересовал только этот самый алмаз и все с ним связанное. Ничего себе, да? Ну, а что я? Фактически, тот человек клиентом так и не стал, денег я с него и не взяла и работу не делала, поэтому никаких обязательств в отношении него не имела. Рассказала все как есть, вот прям как тебе сейчас. Ну, теперь вот говори, чего действительно хочешь. И отключи, пожалуйста, свой диктофон.

Я повиновался, диктофон отключил и как можно подробно объяснил, для какой еще надобности, кроме увлекательного рассказа, напросился на эту встречу. Прекрасная ведьма немного поразмыслила, а потом задумчиво, лениво растягивая слова и делая небольшие паузы произнесла:

— Сразу скажу, это так просто не делается. Прямо сейчас не получится ничего, — деловым тоном разъяснила Арина. — Сколько ты тут пробудешь? Всего-то? Нет, до твоего отъезда точно не успею, тут и говорить не о чем. Тогда поступим следующим образом, — если с моей стороны все будет сделано, то тебе сообщение кину, и ты сможешь подготовиться. Согласен на такой расклад? Очень хорошо.

— И еще одна просьба, чисто дружеская, — попросил я без всякой надежды на успех.

— Слушай, не борзей, а? Имей совесть.

— Имею, но все будет зависеть от твоего ответа. Просто уточнить хотел.

— Ну? — требовательным тоном спросила Арина.

— Ты же сможешь определить, когда человек врет?

— Я поняла. Ты хочешь посадить передо мной ряд своих подозреваемых и спросить каждого: «Ты убийца?» А я должна определить, кто врет, так что ли?

— Примерно так, — кивнул я. — Достаточно подать мне незаметный знак… пальчиком пошевелить, например.

— Может не сработать…

— Да? Почему? — не понял я.

— Очень просто. Например, ситуация такая. Среди опрашиваемых людей — заказчик преступления. Он себя убийцей не считает, и честно ответит: «Не убивал», а я правдиво засвидетельствую, что он говорит правду. Или так: имеются двое. Некто, подчинивший чье-то сознание и этим подчиненным сознанием управляющий, и второй, чье сознание было взято под управление. Первый скажет «нет», поскольку не убивал лично, второй то же самое скажет, поскольку вообще не знает ничего — в памяти не отложилось. И оба будут некоторым образом правы, не соврут во всяком случае.

— Вопрос можно же как-нибудь иначе сформулировать. Например, таким образом: «накануне преступления вы знали о предстоящем убийстве?»

— А если решение было принято не накануне, а за минуту до преступления? Или такой вариант — убийца сделал это случайно, не желая подобного исхода. Он тоже не будет считать себя преступником.

— Так он тогда и не преступник, вообще-то.

— Вообще-то преступник. Преступление по неосторожности никто пока не отменял. Статья полегче, наказание поменьше, но преступление остается преступлением. Если только убийца оказался невменяем и не был в состоянии контролировать себя, тогда да, обвинение снимается. Таких в институте Сербского за раз вычисляют. Много всяких нюансов. Наконец, любой человек может просто заблуждаться и свято верить в свою собственную ложь. Короче, ты сначала сформулируй правильный вопрос, вот и поговорим.

— Но откровенное вранье ты определять умеешь?

— Без проблем, — подтвердила ведьма.

— А замаскированного отморозка, способного на убийство, психопата распознать сможешь? Того, кто только усилием воли притворяется обычным нормальным человеком.

— Да, конечно. Это вообще самое легкое. Если что, вот так пальчиком укажу, — и Арина изобразила, как именно укажет, — а теперь давай-ка обсудим, сколько и чего ты будешь мне должен за всю эту работу.

22. Петербургские тайны

Пользоваться пребыванием в Питере надо было как можно полнее, постараться опросить всех, кого успею. Еще раньше, практически сразу, как только решил всерьез заняться этим делом, я составил примерный список людей, близких погибшим. Причем близких не в смысле родственников и друзей, но также и соседей, сослуживцев и деловых партнеров. При теперешнем развитии интернета задача не выглядела какой-то невозможной, но в результате список оказался пугающе большим. Дело выглядело не столько трудным, сколько долгим, но надо же было с чего начинать. Хотелось лично во всем убедиться. Поговорить с людьми, хорошо знавшими наших авторов, посмотреть им в глаза, прочувствовать обстановку, если получится — найти причину. Пусть не всех удастся охватить, только некоторых (ну, не поеду же в Камерун) но все равно, пусть будет. Большинство жило в Москве, чуть меньше — в Петербурге, остальные — кто где.

Договариваясь о встречах, я почти не врал — объяснял всем, что писатель и пишу книгу о молодых людях погибших по вине современного общества. В качестве доказательства серьезности намерений, демонстрировал свой писательский билет. Люди как-то сразу раскрывались и впадали в откровенность, что удивило. Это лет двадцать-тридцать назад писатели были уважаемыми людьми в нашей стране, а сегодня пишущего человека относят к неудачникам и лузерам, ни о каком статусе даже речи быть не может. Честно признаюсь, такие разговоры доставались довольно-таки тяжело, и хватало меня ненадолго.

Родители художницы жили где-то на Рижском проспекте, в двух шагах от устьев Фонтанки и Екатерингофки.

— Это Рижский проспект, семьдесят четвертый дом, — объяснила мне по телефону мама художницы. — Метро «Нарвская», автобус тридцать пятый или шестьдесят шестой, до остановки «Улица Степана Разина». Если поедете на автобусе, то выйдите прямо рядом с домом, не заблудитесь. Там позвоните, и я объясню, как дальше пройти.

С автобусом связываться я не стал, решил прогуляться. Вышел из метро, и минут за тридцать дошел.

Фасад старого кирпичного дома неопределенного вида. Никаких украшений, никакой внешней отделки, только посеревший от времени силикатный кирпич. Видимо, строили еще в начале тридцатых годов. Выходящие прямо на проспект парадные наглухо забраны стальными листами, вход исключительно со двора.

Обошел дом, позвонил с домофона и назвал себя. Мне открыли, и я поднялся на нужный этаж. Моложавая женщина на вид лет сорока- сорока пяти, невысокая, явно раньше тщательно ухаживавшая за собой, но последнее время махнувшая рукой на внешность. Простое черное платье без украшений. На ногах тапочки. Никакой видимой косметики. Волосы собраны сзади простым зажимом.

— Обувь можете не снимать, протрите только, — кивнула женщина на коврик у двери. — Проходите.

Отличная двухсторонняя трехкомнатная квартира с балконом во двор. Явно недавно сделан хороший и качественный евроремонт, причем очень недешевый. Но вид помещений казался совсем нежилым — всюду какие-то картонные коробки, плохо расставленная мебель, пустые стены…

— Мы продаем ее, эту квартиру, и переезжаем, поэтому тут все так… — усталым голосом сказала женщина, правильно растолковав мой недоуменный взгляд. — Сидим на чемоданах. Так что вы хотели узнать?

Мы прошли в кухню и сели за простой круглый столик на центральной ножке. Мне не предложили ни кофе, ни чаю. Понималось так, что беседа надолго не затянется. Пришлось объяснить, чем интересуюсь. Еще раз. Предварительной договоренности по телефону оказалось мало, и почему-то потребовались развернутые, более аргументированные и веские доводы.

— Она рисовала, да, — подтвердила женщина каким-то глухим и неэмоциональным голосом. — Она вообще была очень разносторонней личностью. Занималась неоготической архитектурой, у нее и дипломная работа была по неоготике Санкт-Петербурга. Увлекалась дизайном маскарадной одежды, одна фирма даже заключила договор и изготовила линию костюмов по ее эскизам. И всегда, в любую свободную минуту рисовала. У нее с собой был такой карманный альбомчик. А потом, когда она уже уехала в Москву мы даже не имели новостей об этом ее увлечении, пока она не выиграла приз на том конкурсе комиксов и не получила грант на обучение в Швеции. Но тут…

Женщина чуть было не заплакала, но невероятным усилием воли сдержала себя.

— Продать ее рисунки? — вопреки эмоциям продолжала она, — кто вам сказал, что могли выбросить? Нет, что вы! Вероятно, устроим выставку, издадим памятный альбом. Да, у нее были очень страшные рисунки, ужасные даже, я вообще не могу на них смотреть. Однако муж настоял, чтобы мы показали все. Он их оцифровал, открыл специальный сайт, и теперь они всегда доступны для просмотра. Там все, что у нас было из ее работ. Запишите адрес сайта… Если захотите использовать в качестве иллюстраций, то условия договора согласуем. Вот моя визитка.

Больше разговаривать было не о чем. Записав адрес сайта с рисунками Инны, я поблагодарил и ушел. По ходу разговора заметил, что женщина ни разу не назвала дочь по имени. Только местоимения. Для меня труднее всего наблюдать чужое горе, особенно когда нечего сказать и нечем поддержать. Эмпатия, чтоб ее... Но, несмотря ни на что, деловая хватка не изменяла этой маленькой сильной женщине, недавно перенесшей тяжелейшую утрату.

Уже в гостинице вышел на сайт с рисунками Инны. Сайт был снабжен историей творческого пути и краткой биографией ее коротенькой жизни. Ничего особенного. Школа, детская студия, художественное училище, недолгая работа преподавателем рисования в муниципальной школе, переход в полиграфическую компанию, победы на конкурсах комиксов…

Как уже сказала ее мама, там, на сайте, присутствовали и очень страшные рисунки. Но не все. Некоторые заставляли улыбаться, другие просто нравились, а какие-то не вызывали особых эмоций, но таких оказалось мало. Рисунки Инны выглядели весьма характерно, и не узнать руку было бы трудно. Девушка рисовала не просто хорошо. Талантливо. У нее имелся свой оригинальный узнаваемый стиль, и, что главное, не было ошибок в анатомии — обычнейшей проблемы многих художников-любителей. Несмотря на вполне профессиональные результаты, она служила верстальщицей в какой-то издательской фирме. Занималась макетированием журналов, информационных брошюр и рекламных флаеров, а комиксы оставались для нее всего лишь увлечением. На мой взгляд — напрасно. Судя по результатам, она вполне могла бы подрабатывать рисованием портретов. Но, несмотря на это, девушка добывала деньги компьютерной версткой печатных страниц. Все рисунки она делала в свободное от работы время: дома ночами, в транспорте, на остановках, некоторые даже в вагоне метро.

Настоящих друзей и подруг у Инны, по словам ее мамы, не было. Во всяком случае, она никого не знала. Только знакомые.

Потом я прочесал интернет, посмотрел странички девушки в социальных сетях, но кроме обычных френдов никого более близкого не выявил. Ни друзей, ни подруг. Возможно, таковые все-таки существовали: Инна была привлекательной девушкой. Никаких полезных для дела сведений тоже не нашел, даже намеков не обнаружил.

Далее в моем списке значилась петербурженка Алена — молодая курносая подруга Сергея — одного из наших авторов. Он, как выяснилось, был убит в ходе боевых действий на сирийской территории. Подруга погибшего рассказала, что ее парень связался с «нехорошими людьми» и в прошлом году принял ислам. В ту пору они уже жили в Израиле, и парень настоятельно убеждал ее последовать его примеру, а также вместе перебраться в Сирию. Алена полагала, что Сергея «загипнотизировали» или «зомбировали», поскольку поведение его стало неадекватным. По словам девушки, перед своим исчезновением Сергей вышел из дома, пообещав, что скоро вернется, а пока посидит в баре с приятелями. И пропал. На третий день девушка получила от него эсэмэску, что по воле Аллаха он переехал в Сирию и уже навсегда. Девушка решила, что в Сирию ее друга вывезли какими-то тайными вербовочными тропами, ведь денег на поездку у парня просто не было: последнее время он нигде не работал, перебиваясь случайными доходами. В конце прошлого года Алена получила еще несколько сообщений, в которых Сергей старался растолковать, почему он сделался исламистом. Девушка, к тому времени уже вернувшаяся в Петербург, сомневалась в достоверности этих писем, поскольку они содержали большое количеством орфографических и грамматических ошибок, чего Сергей вообще не допускал. Алена обращалась во все доступные инстанции, прессу и независимые структуры, ища любую возможность вернуть друга, однако везде в той или иной форме получила отказ. Потом пришло извещение, что ее друг погиб в Сирии, сражаясь за воинов Аллаха.

Следующий из проверенных мною случаев был совсем иного рода. Предстояло поговорить с сослуживцами Бориса — тоже написавшего новеллу для сборника. Этот рассказ я запомнил только потому, что долго колебался — включать или нет? Пришлось даже выписать в столбик отрицательные и положительные качества. Положительных оказалось больше. Коренной петербуржец Борис на момент гибели работал менеджером в одной из консалтинговых компаний Санкт-Петербурга. Он оказался стопроцентным геем с уклоном в мазохизм, что при жизни тщательно скрывал. Типичный офисный служащий, уже давно, для собственного удовольствия, баловавшийся литературой. Писал на интернет-ресурсы: «Проза ру», «Самиздат» и «Неоновая литература» под псевдонимом «Серый Вомбат». Судя по выложенным там текстам, парень страдал графоманией в тяжелой, неизлечимой форме. Первоначально он нигде не работал, а только писал, редко отрываясь от компьютера. Основные темы: романтизм, идеализированное средневековье, фэнтези, готика, «нетрадиционная любовь». Был большим почитателем Говарда Лавкрафта, Стивена Кинга, Эдгара По и Оскара Уайльда. Тексты Бориса отличались непроходимой мрачностью и отчаянной безысходностью. Кстати, присланный нам на конкурс рассказ резко выделялся и выгодно смотрелся на фоне прежних его писаний. Свои произведения он регулярно рассылал по издательствам, но ответа нигде так и не добился. Пытался обращаться за помощью к литературному агенту. Поначалу его обнадежили, но после, когда все издатели дружно отказались принимать его творения, он и тут получил отказ. В порыве отчаяния, он собрал деньги и за собственный счет издал свою книгу в бумажной обложке с клеевым переплетом тиражом в сто экземпляров. Оформление обложки и верстку Борис осуществил сам, чем очень гордился. Книгу вежливо вертели в руках, но никто не дал положительного отзыва, и ни один книготорговец не принял на реализацию. В результате Серый Вомбат исчез — Борис объявил, что бросил всякие занятия литературой, и устроился в консалтинговую фирму «Оберон-45» на должность менеджера. Как оказалось, то было лишь видимостью. В тайне ото всех, Борис продолжал творить. Уже под своим настоящим именем написал большой и толстый роман о жизни ведьм средневековой Европы. Роман отклонили, причем кто-то даже не поленился указать на неимоверную скуку и затянутость слабого сюжета в сочетании с внутренней нелогичностью повествования, осложненной плохим стилем и дурным языком. Получив отказ, Борис выпрыгнул из окна своего офиса на шестнадцатом этаже. Приехавшие медики диагностировали несовместимые с жизнью множественные повреждения, вызвавшие мгновенную смерть. Еще до приезда полиции сотрудники фирмы, где все произошло, нашли предсмертное письмо. В оставленной записке самоубийца пафосно обвинял в своей гибели всех, начиная с родителей и школьных учителей, заканчивая соседями по офису, издателями, не признавшими его творчества и каким-то парнем, который даже не догадывался о чувствах погибшего. Тем не менее, сослуживцы отзывались о Борисе очень хорошо. Никто не помянул недобрым словом, даже тот самый парень, в которого гомосексуалист Борис безответно влюбился. Парень, кстати, оказался абсолютным гетеросексуалом, у него была постоянная девушка, и предсмертная записка произвела на него гнетущее впечатление.

Я проверил еще несколько контактов, но опять без всякой пользы для выявления истины. Складывалось устойчивое впечатление, что напрасно теряю время и зря беспокою людей. А уже ближе к концу моего пребывания в Городе-на-Неве пришла эсэмэска от Романа: «9-го следующего месяца у меня ДР, и я тебя приглашаю. Только никаких подарков не приноси. Прихвати флешку, скину фотки Хибин, что в Инстаграм еще не выкладывал.»

«В Инстаграм он не выкладывал, — мысленно проворчал я. — Наверно, я и есть тот самый вымирающий представитель рода человеческого, у которого до сих пор нет аккаунта в Инстаграме».

23. Разговор в лесопарке

И вот снова в Москве.

В первый же день после возвращения в Первопрестольную, Стелла пригласила меня для разговора уже сама. Что-то она там узнала, что-то нарыла о том клубе, куда нас с Романом занесла нелегкая, вот и потребовала срочного свидания.

Дабы избежать неуместных соблазнов, посторонних ушей и добиться максимального спокойствия, встретились мы на лавочке в одном из московских лесопарков. Под деревьями было прохладно и пахло мокрым дерном. Весенний лес радовал первоцветами, первыми грибами-строчками и птичьими голосами. Но, к сожалению, совсем не радовал блуждающими городскими жителями. С приходом весны начинается массовый наплыв «отдыхающих», а также увеличивается выпас собак, детей и других домашних животных. Это сопровождается обеднением флоры, тропиночной эрозией, заменой красивоцветущих растений бурьяном и колючими сорняками. В прошлом году в этом парке какие-то отморозки устанавливали смертельные ловушки для велосипедистов и мотоциклистов: растяжки из тонкой металлической проволоки на уровне шеи. Кто-то даже погиб. Было много шума, но виновных так и не нашли. Сейчас тут слышались громкие перезвоны синиц, трели зябликов и быстрые песни поползней.

Многое из того, о чем рассказывала Стелла, я уже знал и так, но кое-что заставило взглянуть на случившееся под иным, так сказать, ракурсом. Я достал свой планшет, вышел в Сеть и стал смотреть, кто, что и где писал на те темы, которые мы затрагивали.

Убийство, произошедшее в популярном клубе «Цепея Неморалис» случилось при многочисленных гостях и свидетелях, поэтому о нем еще долго злословили в газетах, в интернете и упоминали по телевизору. Позже эта трагедия как-то подзабылась журналистами, разные прочие преступления и громкие скандалы вытеснили происшествие со страниц как электронной, так и бумажной прессы.

По моей просьбе, используя свои прежние полицейские связи и контакты, Стелла сравнительно быстро выяснила, что тот самый «Анонимус», что получил стрелу в шею во время празднования Хеллоуина, был не только одним из авторов злополучного сборника, но и оказался хорошим приятелем Ромы-Тренда. Я до этого знакомства вряд ли бы докопался, тем более что сам Роман после той истории сделался малодоступен и под всевозможными предлогами на тему убийства старался не говорить. Последний раз мы лично виделись на сборище моих «френдов из френдзоны». Карнавальный молот — любимое оружие Харли Квинн — оказался сделанным на заказ эксклюзивным пружинным ружьем, рассчитанным на один выстрел, причем мастера-изготовителя так пока и не нашли. При помощи спускового механизма из трубчатой ручки вылетала стальная стрела, обладающая сокрушительной убойной силой в пределах нескольких метров — для тесного клуба более чем достаточно. Выстрел был произведен почти горизонтально, как мне тогда и показалось, и практически в упор. Вскрытие показало, что стрела побила продолговатый мозг жертвы, и у погибшего не оставалось никаких шансов.

Стелла потом выдала язвительный монолог, где говорила мне, что давно уже пора бы и перестать изображать из себя частного сыщика, не имея к тому ни способностей, ни возможностей, ни разрешения; и что я, как очень ценный свидетель, просто обязан ждать скорого вызова в полицию. Вот уж чего не хотелось бы! Впрочем, в клубе я был в маске, быстро удрал, и засветиться не мог. Надеюсь, что не мог. Как бы самому такую же стрелу в гортань не получить. А что, запросто.

— Плохи мои дела, — признался я вслух, после того, как Стелла закончила свои объяснения.

— А ты посмотри на жизнь философски.

— Философия — твоя фишка, сама же говорила. Это ты у нас магистр философии. А вообще, людям до философии дела нет; они видят лишь то, что сами желают видеть в этом мире. Не я сказал.

— А кто? Дай-ка на минутку твой планшет…

С этими словами она забрала из моих рук планшетный компьютер и начала что-то там искать.

— Это сказал один очень хороший писатель, Жеральд Мессадье, — объяснил я с умным видом. А потом зачем-то добавил: — он французский историк.

— Вообще, это укороченный вариант афоризма Скилефа: «Люди видят то, что хотят видеть; слышат то, что хотят слышать; верят в то, во что хотят верить и отказываются верить в то, что им не нравится», — наставительно процитировала Стелла.

— Да? — удивился я. — А кто такой Скилеф?

— Ну, дяденька! Таких людей знать надо! Скилеф — псевдоним Феликса Кирсанова, вернее,  анаграмма его имени. Человек он творческий и весьма известный, ведет курсы ораторского искусства и мастерства общения.

— Всех известных людей знать трудно, — важно возразил я, — даже людей творческих и в некоторых сообществах широко знаменитых. Мне вообще всегда было не до того, а последнее время вижу повышенное количество каких-то сволочей. Но если уехать подальше от Нерезиновой, то там такого можно наглядеться… Знаю один городок, где уголовники, вернувшиеся в начале девяностых из мест отдаленных, буквально взяли за глотку население, включая семьи, куда сами же они и вернулись. Городок под таким мощным зековским прессингом оказался, что среди людей начались совсем иные развлечения, другие поступки и совсем дикие взгляды, на то, что допустимо, а что нет. Долгое время весь город жил воровством с железной дороги, проституцией и съемкой запрещенных порнофильмов. Стали обычными жесточайшие драки в кафе и барах — просто так туда уже никто не ходил, шли «разбираться», стенка на стенку до убийств включительно. Сами убийства сделались зверскими и извращенными. В этом городке в девяностые сожгли священника вместе с семьей прямо в их доме. Заперли и подожгли. Священник, кстати, был хорошим человеком и очень даже достойным. В общем, все это там так и осталось, просто поутихло немного, а повадки сохранились. Да еще новое поколение подросло…

Тем временем Стелла с задумчивым видом что-то делала на моем планшете. В конце концов, она начала издавать какие-то птичьи звуки.

— Чего хихикаешь так гнусно? — возмутился я. Вообще-то человек я сдержанный, но время от времени, когда общаюсь с некоторыми другими людьми, внутри начинает бурлить какая-то гадость, которую я просто хорошо контролирую. — Ты меня слушаешь, или как?

— Слушаю, слушаю. Просто наткнулась на забавный материал. Вот, смотри. Самая посещаемая в прошлом году категория статей в Русской Википедии — «Порноактрисы по странам», на втором месте — «Порноактрисы США», на третьем — «Порноактрисы по алфавиту». А на шестом месте — «Фильмы на тематику мужской гомосексуальности».

— У нас же производство и продажа порно не разрешена вроде, народ и тянется к тому, что нельзя, — предположил я. — Порносайты закрывают, вот тебе и основная причина.

— Закрывают, говоришь? Надо же, беда-то какая, — притворно посетовала Стелла. — А как же создание домена верхнего уровня «три икса»? Открытый запуск состоялся шестого декабря одиннадцатого года. Но чисто теоретически в нашей стране за порно можно и два года схлопотать. Впрочем, с самого девяносто шестого пока никого еще не посадили, насколько знаю.

— И где ты только все эти сведения находишь? — удивился я.

— Как где? Все там же, где и ты.

— Да, глупость спросил. В интернете по-прежнему без перемен, порнография и проституция, — снова уточнил я. — Например, где-то на просторах Вконтакта, есть даже целая группа, «Я содержанка» называется. Так цены там обычно — пятьдесят — сто тысяч рублей за один трах в неделю.

— Правда что ли? — на сей раз удивилась Стелла.

— Правда, правда, — кивнул я. — Взгляни сама.

— Действительно, — согласилась она через несколько минут. — А я-то, как дура, в университете училась…

— Ну, что ж. «Индустрия проституции может гордиться тем, что не знает кризисов». Не я сказал. Фраза запомнилась из какой-то старой комедии. Фильм не то итальянский, не то французский…

Повисла незапланированная пауза. Я иссяк на мысли.

— Чего вдруг замолчал? — спросила моя подруга.

— Знаешь, меня тут отличная мысль осенила, — наконец произнес я.

— Еще одна? Все твои мысли обычно к плохим результатам приводят. Не шути так, вредно для твоего здоровья.

— Нет, серьезно. Я же давным-давно знаю, кто еще может посодействовать. Совсем забыл о нем, а сейчас вдруг вспомнил. Один знакомый из Питера. Он там воротила клубного бизнеса, реально может помочь. Только вот человек он не совсем надежный, может и послать в нехорошее место. Да и обещал я ему, что не буду больше ни о чем просить… Подстрахуешь? — в слабой надежде спросил я.

— Нет уж, сам выкручивайся, — безапелляционным тоном отрезала Стелла. —  Я и так для тебя сделала больше, чем хотела. Фактически, на преступление пошла, между прочим. И все ради этих твоих детективных увлечений. Слушай, у тебя же нормальная работа когда-то была, да? Как ты вообще дошел до жизни такой?

— Как стал фрилансером? Очень просто. После того, как ушел из академического института, где проработал многие годы, устроился в одну такую забавную фирмешку, продающую сам не знаю что. Ну, вот… сижу я и действительно работаю. Настроение — прикольное. Только что позвонили на мобильник из издательства и порадовали новостью: книжка моя уже вышла. Роман, как всегда, про всякую нечисть и нежить. Неприличные, а порой и непонятные явления будто бы происходящие в нашей повседневной жизни. Фантастика, одним словом. К тому же, я уже решил с работы увольняться, и лишь ждал подходящего момента. Так вот, вдруг звонят. На сей раз с городского.

«Алё? — спрашиваю я телефон придушенным старушечьим прононсом, — ета хто эта?»

«Алло!» — слышится в ответ недовольный голос нашего Главного. Он, голос, у Главного всегда недовольный последнее время.

«Шта? Ета хто эта? — повторяю я тем же голосом. — Ета Шура?»

С той стороны молча вешают трубку. Главного зовут вовсе не «Шура», но я рассчитываю на продолжение. Тем временем подношу телефон поближе к кулеру работающего компьютера, чтобы сменить звуковое сопровождение и жду. Звонок повторяется.

«Да?» — деловито говорю я своим собственным голосом, но с таким расчетом, чтобы шум вентилятора создавал отчетливый фон. В ответ Главный, как ни в чем не бывало, произносит мое имя с вопросительной интонацией.

«Да, я вас слушаю», — утверждаю я, добавляя имя-отчество нашего босса. Говорю проникновенно и с придыханием. Зовут шефа — Сергей Сергеевич Лукоза. Естественно, что подчиненные именуют его не иначе, как «Глюкоза». По кулуарным сплетням, начальник очень любит, когда его голос узнают на слух и при этом трепещут, а слабости руководства следует уважать. Собственно, уважать, а тем более бояться нашего руководителя было не за что. Ничего полезного он мне не делал, а уволить не мог — кто бы пошел на мою должность при такой-то зарплате? Даже в период кризиса, что бы там не говорили экономисты об его, кризиса, ослаблении. Но Главный, как правило, сам никогда не звонит. Если уж кто ему надобился, что бывало совсем нечасто, вызывает через личного секретаря. А тут — собственной персоной. Не иначе случилось что.

Угадал. Случилось. Обычно маленьким детям не рассказывают историю о кукушонке, что только вылупившись в гнезде приемных родителей, будучи еще голым слепым и слабым, убивает своих сводных братьев и сестер дабы выжить потом самому. Однако всем рассказывают старинную сказку о двух лягушках в кувшине с молоком. Одна недолго барахталась: отчаялась и утонула. Другая же, постоянно двигаясь, сбила лапками комок масла, оттолкнулась от него и выпрыгнула на свободу. Так или иначе, все знают эту историю. Ее рассказывали нам родители, дедушки и бабушки, воспитательницы детсада и школьные учителя. Прекрасная притча о воле к жизни, неустанном труде и терпении, помогающем выкарабкаться из самых безвыходных ситуаций. Но мало кто задумывался, что этот рассказ об упорстве и силе духа, эта ода смелости и вере в себя известна нам лишь со слов выжившей лягушки. Так вот, мне понятнее история кукушонка. И что-то подсказывает, что с той утонувшей лягушкой тоже всё не совсем так просто, как в сказке. Но я не кукушонок. Я, скорее, та самая лягушка. Только молоко вокруг уже трижды снятое, и ничего кроме пены, от моего барахтанья давно уже не возникает.

В тот день Глюкоза краток: «Зайдите ко мне». Всё. Гудки. Повесил трубку.

Наша Фирма была небольшой. В центральном московском офисе сидело двенадцать человек — одна общая комната и три отдельных кабинета для начальников. Всего четырнадцать компьютеров объединенных в сеть. Двенадцать рабочих станций плюс сервер. Еще роутер, который компьютером не считался, но являлся. То был старый и надёжный, как трактор, четвертый пентиум. Без монитора и клавиатуры, зато с мощной памятью, линуксовой операционкой без графического интерфейса, двумя крутыми сетевыми платами и серверной программой на борту. Именно он-то и обеспечивал связи с внешним миром, служил шлюзом для доступа в Интернет и фильтром от всякой гадости. Все программы на фирме были лицензионными, чем наш начальник очень гордился. Даже полубесплатный WinRAR, и то имел официальную лицензию правообладателя. В мои обязанности входило поддержание всего этого в рабочем состоянии. Звучало просто, и при правильном исполнении, работа моя выглядела незаметной. Вот наш Главный — генеральный директор ее и не замечал. Будучи глубоко невежественным во всем, что касается компьютерной техники, шеф, видимо, полагал, что все функционирует само по себе: включил — и работает, как утюг. Короче — обычная беда всех малокомпетентных начальников. Беда, собственно, не для них самих, а для их подчиненных. К тому же ряд обязанностей мне удавалось исполнять, не выходя из дома: администрирование сервера и роутера осуществлялось удаленно, поэтому необходимости в моем личном постоянном присутствии офис не испытывал.

«Здравствуйте», — говорю я, без разрешения открывая дверь кабинета Главного. Раз приказал зайти, то всякие там стуки и вопросы о соизволении войти совсем неуместны на мой взгляд.

«Вы знаете, что сейчас у нас проходит сокращение штатов?» — без предисловий и ответных приветствий вопрошает Главный.

«Нет, а должен был знать?» — сразу же переспрашиваю я, прекрасно понимая, что сейчас последует. Главный терпеть не может, когда отвечают на риторические вопросы.

«Должны. Вас напрямую это касается».

Пауза. Ага, щаз! Вопросов ожидаем? Не дождетесь! Наконец, Глюкоза не выдерживает первым:

«Мы приняли решение, о вашем увольнении. Вашу работу будет исполнять другой человек».

«Формулировка?»

«Мы надеемся, что по собственному».

Это он себя что ли «мы» называет? Тоже мне, монарх в отдельно взятой мелкой фирмежке.

«А если нет?» — спрашиваю я.

«Тогда — увольнение по статье. На вас жалобы, вы грубо разговариваете с людьми. Вы, наверно, заметили, что последнее время люди к вам не обращаются?»

«Нет, не заметил. Не далее как вчера выполнял работу по просьбе вашего секретаря, а только на прошлой неделе чинил ее компьютер. А я с кем-то грубо разговариваю?»

«Вы появляетесь только к двенадцати дня. А официально мы работаем с девяти».

«С девяти тридцати, — уточняю я. — Но ухожу в девять вечера, отрабатываю свой день даже больше чем положено».

«Официально у нас рабочий день до восемнадцати пятнадцати. То, что вы сидите тут вечерами, никого не интересует. Одних опозданий можно достаточно для увольнения насчитать. При наличии видеонаблюдения на первом этаже, в любой момент можно задокументировать ваши нарушения трудовой дисциплины. Тогда — увольнение по статье. Вам нужны такие записи в трудовой книжке?»

«Вообще-то мне вполне безразличны записи в этой книжке, — нахально отвечаю я. — Но видите ли, какое дело. Трудовой кодекс штука сильная, и при наличии знакомого адвоката, еще неизвестно кто выиграет процесс. Адвокат у меня есть, и трудовое законодательство отлично знает и окажет мне всемерное содействие. А в cуд я подам, будьте уверенны».

«Да как вы со мной разговариваете?» — вскипел Глюкоза. Как и многие не очень умные начальники, он имел неоправданно завышенное представление о собственной значимости. Надо сказать, что подобный разговор легко можно было предвидеть. Последнее время Главный не особо скрывал неприязнь ко мне, а то, что по надуманному поводу он в начале года урезал мне зарплату и регулярно лишал премии, всем было хорошо известно. Вот честно скажу, не люблю начальников. И дело даже не в том, что любят их или очень умные, либо чрезвычайно глупые люди. Глупые — по глупости, а умные из-за умения использовать их, начальников, в своих собственных меркантильных интересах. Я далек от мысли, что все начальники негодяи, карьеристы и сволочи. Боже упаси. Они, зачастую, очень хорошие, милые люди, прекрасно делающие трудную и, нередко, весьма важную работу. Работу тяжелую, кропотливую, а, зачастую, даже опасную. Искренне желающие что-то изменить или улучшить в той или иной области. В идеале, это очень умные люди. Но все-таки я их не люблю. Потому, что сам не очень умный. Так, рядовой середнячок. Не совсем дурак, но и далеко не гений. Ведь как в первом, так и во втором варианте я бы тут сейчас не сидел и вот это самое не думал…

«Нормально разговариваю, корректно и вежливо,— хамлю я на очередной риторический вопрос шефа, — И еще один момент, если я уйду, то у вас возникнут серьезные проблемы с сетью. Не сразу, а в течение, примерно, месяца. Вы не сможете смотреть Интернет, пользоваться электронной почтой, проводить платежи. Вам невыгодно меня увольнять».

«Кстати, вы где-нибудь учились работать с сетью?» — неожиданно спрашивает Глюкоза.

«Нет, я самоучка», — зачем-то вру я. Раз Главный еще не удосужился узнать, где я учился, то и дальше знать ему это совсем даже необязательно.

«Тогда и ведите себя, как самоучка! — явно обрадовался Глюкоза. — Кто вам дал право вносить изменения в сайт? Почему какой-то системный администратор себе такое позволяет? Оттуда вы взяли это изображение? — продолжает буйствовать Главный, тыкая пальцем в собственный портрет на странице администрации сайта нашей фирмы. — Когда вы заменили фотографию?»

 «Лет пять назад, — зачем-то стал оправдываться я. Надо было молчать, но я дал слабину, и, похоже, Глюкоза рад был за это уцепиться. — Фото взял с вашей личной странички нашей Фирмы. Мне показалось, что эта фотография более органично вписывается в…»

«Почему вы мне врёте?» — вдруг перебил начальник.

Я обалдел. Ну, что тут скажешь? Невозможно опровергнуть обвинения во лжи. Разве что на полиграфе провериться. Конечно, можно представить доказательства. Попытаться оправдаться. Сравнить даты создания файлов, посмотреть электронные журналы событий на сервере и осуществить прочие банальные действия, но для нашего Главного это всего лишь набор звуков. Судя по всему, Глюкоза только сегодня заметил ту страничку сайта, где сам же и был представлен. Увидел впервые за пять лет. Или — больше. Видимо, добрые люди посоветовали и прокомментировали как могли: сам-то он нормально пользоваться компьютером до сих пор не научился. Он же всегда был так занят, что не имел времени лазить по сайту собственной фирмы. Нормальная, по-моему фотка, тут он хотя бы на человека похож, а не на мертвеца, которому неумело замазывали фон в фотошопе. Причем от этого замазывания плечи портрета получились какие-то диффузные и неровные, будто края рваной бумаги. «Оплошность» моя состояла в том, что раньше представлял себе Главного, как вполне крепкого администратора. Ошибся я в своих оценках, причем довольно-таки сильно ошибся. Встречались мы нечасто, а в последнее время так и вовсе редко. По работе — почти никогда, только в коридорах, и то: я-то здоровался, а Главный не отвечал и молча дефилировал мимо. Недооценивал я своего руководителя. Списывал молчание на обычное административное хамство. Напрасно. Я приходил во второй половине дня, когда начальник уже уходил, вследствие этого, как потом выяснилось, Главный считал, что зря переводит на меня зарплатные деньги. Ну, конечно, не совсем зря, а то бы давно выгнал, однако премию не платил, и пару раз снижал основную зарплату.

Дальнейший разговор устремился по малопродуктивному направлению. Глюкоза откровенно орал, моих ответов не слушал, только что ногами не топал. А я окончательно осознал, что давно пора увольняться. Хватит. Не смогу больше нормально трудиться у такого босса. Хозяин — барин. Начальник и работник по разные стороны баррикад и этого не изменишь, бороться тут бесполезно и вредно для здоровья. Либо надо принимать условия, либо уходить. Каждый сам волен решать, что надо терпеть, а что нет.  На следующий же день я написал заявление по собственному желанию, подписал его в дирекции и в отделе кадров, забрал трудовую книжку и ушел. Уходя, «забыл» передать все провайдерские контакты, админские пароли и коды доступа, и как с этой проблемой было потом, меня уже не волновало. Короче, с тех самых пор и являюсь «свободным копейщиком», то бишь фрилансером. Кстати, уволился я оттуда очень даже вовремя. Через год после всем известных событий, начались всякие санкции, обвалился валютный курс, и Фирма сразу же обанкротилась. Полностью разорилась, задолжав сотрудникам более чем за шесть месяцев.

— Все с тобой ясно, благородный сэр, — промурлыкала Стелла. — Вообще-то, как я поняла из этого рассказа, на увольнение ты просто-напросто нарывался. Ладно, теперь-то что об этом с тобой говорить. Короче, сам виноват.

— Это все? — уточнил я замороженным голосом.

— Все к лучшему. Зато, сейчас у тебя нет крикливого начальника, что уже плюс! Тебя подвезти или сам, своим ходом доберешься?

— Сам доберусь. Ну, удачи.

— И тебе. Да и еще одно…— как-то смущенно произнесла Стелла. Раньше такого не замечалось. Чего это с ней?

— Что? — всполошился я. Не люблю неожиданностей.

— Постарайся все-таки, чтобы тебя не убили, — вдруг сказала она с неожиданной теплотой.

— Постараюсь, — усмехнулся я. — Сам не хочу, да. А как насчет того, чтобы рассказать мне напоследок окончание своей алмазной истории? А то вот так убьют ненароком, я и не узнаю ничего.

— Ты не шути так, и сплюнь, а лучше, по дереву постучи, — вполне серьезно посоветовала Стелла, и не успокоилась до тех пор, пока я не постучал. — Так уж и быть, расскажу, чем там все кончилось. Вернее — почти закончилось, до окончания еще далеко, в один раз не уложимся. Надеюсь, ты никуда не торопишься?

— Нет, жду с нетерпением. Ты остановилась на том, как осталась тогда у меня ночевать.

— А, ну да, после случилось много чего разного…

24. Стелла и коллекция фантиков

После случилось много чего разного. Сыщица проверяла фигурантов одного за другим, но все они будто скользкие морские гальки не позволяли ни за что зацепиться. И вот поиски привели Стеллу в самый центр Москвы на лавочку неподалеку от Вечного огня.

Сыщица наблюдала смену караула в Александровском саду под Кремлевской стеной и думала о своих делах. Парадно одетые солдаты четко печатали гусиный шаг. Суть этого движения заключается в вытягивании ноги до такой высоты, при которой она составляет практически прямой угол с телом. Колено при этом не сгибается, а в отдельных вариантах носок стопы может выпрямляться до прямой линии с голенью. При совершении такого шага нога опускается на землю площадью всей стопы, издавая четкий и ясный звук удара. Как следствие подобных упражнений, колени со временем постепенно выворачиваются в обратную сторону, и развивается так называемая «петушиная нога» — деформация коленного сустава.

Глядя на марширующих гвардейцев, Стелла вдруг подумала, что люди весьма склонны к разнообразным бессмысленным, а зачастую вредным для здоровья поступкам и телодвижениям. Иногда это считается необходимым и обязательным, но на самом деле многие чисто ритуальные действия ничего хорошего не несут. Возможно, они кому-то кажутся прекрасными, а кому-то отвратительными, но это ничего не меняет.

Караул сменился, и в Александровском саду уже не происходило ничего необычного. Первоначально сад назывался Кремлевским из-за расположения у Кремлевской стены. Когда-то здесь протекала речка Неглинка, в память о которой сохранился Троицкий мост. Река со временем совсем обмельчала и была упрятана в подземную трубу. Архитектор Осип Бове проектировал сад из трех частей: Верхний сад, расположенный между Манежной площадью и Троицким мостом. Средний сад, что находится между Троицкими и Боровицкими воротами. И, наконец, Нижний сад, самый короткий, от Боровицких ворот и до Кремлевской набережной. Сейчас попасть в Нижний сад невозможно, он закрыт, а вот два других, что оснащены скамейками и дорожками, вполне доступны. Где-то здесь, вспоминая своего Мастера, некогда горевала на лавочке булгаковская Маргарита. Здесь же когда-то любил прохаживаться «всесоюзный дедушка» Калинин, а многочисленная его охрана маскировалась под праздных гуляющих москвичей.

Сыщица достала свой планшет и вызвала ленту новостей за последние полчаса:

20:29 Хакеры атакуют банки по всему миру...

20:31 Британские ученые раскопали античный бордель...

20:33 Телескоп "Хаббл" запечатлел лик дьявола...

20:34 США испытали боевой лазер на живых людях...

20:36 Нечто ужасное произошло с депутатом...

20:38 Гей убил сожителя ради стакана водки...

20:39 Чем опасен поиск новых сексуальных ощущений...

20:40 "Мертвое тело" оказалось секс-игрушкой...

20:43 Девушка отбила парню самое дорогое...

20:45 США финансируют и вооружают террористов...

20:47 Полицейскую машину украли средь бела дня...

20:48 Сексуальный маньяк атакует Шотландию...

20:50 НАТОвцы привезли к границам России опасное оружие...

20:53 Мужчина выращивал медведей, думая, что это собаки...

20:55 В Америке начали производить куклы для педофилов...

20:57 Швейцарская полиция ищет огромный голубой алмаз...

20:59 Олигарха арестовали заочно за хищение...

«Интересно, — подумала Стелла, — как можно арестовать заочно, при этом еще и олигарха… кто только придумывает все эти дурацкие заголовки?.. наверняка специального человека держат для подобных занятий…»

Тут вдруг, откуда ни возьмись, выпало такое сообщение:

Поздравляем! Это НЕ шутка!

Вы наш посетитель 1.000.000!

Подключение: сегодня в 21.21

наша система

произвольного отбора победителей может

выбрать вас в качестве победителя

фантастического:

 Автомобиля.

как удачливого победителя,

»Кликните сюда«

«Что за безграмотный бред? Вывороченные кавычки, форматирование по центру, знаки препинания как попало, фу!» подумала Стелла, но автоматически «кликнула сюда» и планшет сразу же «завис».

— Добрый день, а вы случайно не меня ждете? — вежливо спросил внезапно оказавшийся рядом относительно молодой мужик. Я — Константин.

Константин оказался жилистым тренированным брюнетом с короткой стрижкой густых волос. Невысокий, но стройный с крадущейся походкой хищника и какими-то мягкими, «округлыми» движениями. На первый взгляд он показался Стелле тихим и расслабленным, но что-то подсказывало: впечатление обманчиво, и этот человек значительно опаснее, чем кажется.

«Красивый мужик», — подумала сыщица.

— Здравствуйте. Да, наверное, вас, — ответила Стелла, убирая в сумочку вдруг ставший бесполезным планшет. И тут неожиданно для самой себя предложила: — здесь поговорим, или пойдем куда-нибудь?

— Давайте здесь. Если разговор затянется, тогда уж да, куда-нибудь сходим… Но не думаю… Слушайте, а зачем вам все это надо?

— Что — «все»? — переспросила Стелла.

— Вот все эти ваши действия. Поиски, встречи, опросы, сбор каких-то посторонних сведений. Слухи, скандалы, расследования.

— Вы были друзьями с погибшим Тимофеем Старобогатовым? Близкими?

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Вообще-то предполагалось, что вопросы задаю я, а вы отвечаете, — резко парировала сыщица.

— Кем предполагалось? На кого работаете?

— Ну, вот опять! Нет, так у нас дело не пойдет. Понимаете, если вы откажетесь сотрудничать со мной, в покое вас все равно не оставят. Да, сейчас можете встать и уйти, но что толку? Вызовут в отдел, и пара коллег под протокол поведет официальный допрос. Многочасовой, нудный и утомительный. Причем все ваши слова будут записываться, протоколироваться, а случайные оговорки потом могут быть по-разному истолкованы.

— Есть альтернатива?

— Да, — кратко подтвердила Стелла.

— И эта альтернатива — вы? — вполне ожидаемо спросил Константин.

— Угадали. Не буду скрывать, что полученную от вас информацию придется передать, куда следует, но только в том случае, если она напрямую будет относиться к убийству. Все косвенные данные я могу оставить при себе.

— Ладно, уговорили. Задавайте свои вопросы.

«Чего-то слишком легко он согласился, — насторожилась сыщица. — С ним надо быть поаккуратнее, и держать ушки на макушке. Не так он прост, этот Константин».

— Еще раз. Вы дружили с убитым?

— С Тимом? В каком-то смысле да, хотя настоящими друзьями мы не были. У него вообще не было друзей. Почему-то мне кажется, что никто не плакал на его похоронах. Я даже не знаю, вообще-то похороны устраивали или нет? Возможно, его труп до сих пор хранится в холодильнике какого-нибудь унылого морга. Все прошло так, будто такого человека никогда не существовало. Но все-таки Тим был потрясающим парнем. Обаятельным, ухватистым и чертовски умным. Бабы просто млели от него. А зачем вам все это нужно? Хотите выпустить книгу с громким названием «Кто убил Тима»? Желаете покопаться в его грязном белье? Или будете рассказывать о его извилистом жизненном пути, множа всю ту мерзость, что и так часто встречается на книжных прилавках?

«Как складно он говорит, будто заранее отрепетировал, только вот с какой стати?» — Подумала Стелла, а вслух произнесла:

— Нет, мне просто надо понять, что он был за человек. А понять человека — это, как говорили древние, постичь сокровенный смысл его поступков.

— Они так говорили? Но для чего все это нужно именно вам? Поясните, пожалуйста. Только не говорите, что работаете на какую-то государственную структуру. Это не так. Вы не похожи на такую.

— А вам разве не будет интересно узнать, кто именно его убил и зачем?

— Нет, — вдруг сказал Константин, — совсем даже неинтересно.

— Почему? — искренне удивилась девушка.

— А я и так знаю, кто это сделал, — неожиданно заявил Константин. — Но вам расскажу только при иной форме контакта.

— Вы что, хотите переспать со мной? — неожиданно для себя спросила сыщица.

Вместо смущенного ответа Константин откинул красивую голову и разразился громким заразительным смехом.

— Ох, давно меня никто так не веселил, — пояснил он после приступа хохота. — За свою неприкосновенность можете не беспокоиться. Никакого интима. Это, пожалуй, последнее, о чем я могу вас попросить, хотя, вы без сомнения, весьма очаровательная и соблазнительная особа, — Константин уважительно склонил голову.

«Может, он гей? Или импотент? Вроде совсем не похож, уж этих-то я с закрытыми глазами определю. Может, какой-нибудь затейливый извращенец?» — подумала Стелла и тут же встретила сердитый взгляд собеседника.

— Ой, извините, — она уже поняла, что Константин каким-то образом угадал ее мысли. — Это случайно так подумалось.

— Ничего страшного, просто сейчас везде сплошные стереотипы, — вполголоса пробормотал он, — конечно, если так угодно, мы вполне можем воплотить ваши слова в реальность, и я буду к вашим услугам. Мне, в общем-то, станет даже приятно.

«Вот ведь нахал!» — весело подумала сыщица, а вслух сказала:

— Просто я почему-то заподозрила, что вы посчитали меня доступной женщиной. Тогда давайте вернемся к теме нашей беседы.

— Говоря про иную форму контакта, я имел в виду всего лишь спокойный разговор за столиком кафе или ресторана. Здесь очень шумно, неудобно и много посторонних людей.

— В кафе разве меньше? — усомнилась Стелла.

— Смотря в каком!

— Ну, я же сразу предлагала вам куда-нибудь пойти. Что посоветуете? Ресторан или кафе?

— Кафе, — уточнил Константин. —  Тут недалеко, минут пять езды, если ничего не имеете против Лэнд Крузэра. Или может пешком? А то попадем в пробку, застрянем…

В результате, уже минут через десять, они сидели друг напротив друга за столиком очень милого кафе и потягивали капучино — это сказочное открытие итальянцев, что благодаря изобретению кофемашин, распространилось сейчас по всему свету. Заведение Стелле нравилось, она бывала тут и раньше, правда в иной компании, совсем по другим поводам.

Городской гул пробивался сквозь оконные стекла, смешиваясь с шумом самого кафе. Возник равномерный звуковой фон от проезжающих мимо автомобилей, от льющейся на кухне воды, от работы вентиляции и от разговоров посетителей. Только свет заходящего солнца и этот шум, а еще глаза собеседника Стеллы.

Он перегнулся через столик, стараясь еще сильнее завладеть ее вниманием.

— Стелла, — как-то нарочито мягко произнес он, — я весьма уважаю ваши убеждения, но смею заметить, что они непрактичны.

Старомодная манера выражаться, некоторая изысканность в обращении… этот человек ей скорее нравился. Но что-то в нем определенно настораживало, нечто на грани понимания, на уровне неявных впечатлений. Чем-то он был опасен, чем-то настораживал.

— Вы хотите, чтобы я вела себя как обычная городская шлюха? — с вызовом спросила Стелла.

— Отнюдь нет, — спокойно возразил Константин. — Просто ваша раковина ненадежна. Вы не улитка, чтобы прятаться в нее.

— Вы собираетесь что-нибудь предложить?

— Да. Поедем сейчас ко мне? — бесцеремонно спросил он, вставая из-за столика.

— Зачем? — хитро спросила сыщица. Ее всегда очень забавляло, как мужики реагируют в подобных ситуациях на такой прямой и невинный вопрос.

— Сначала я покажу вам свою коллекцию конфетных фантиков, — совершенно серьезно произнес собеседник, — а вслед за этим мы продолжим наш разговор в более благоприятном формате. А то вон тот тип как-то уж очень пристально смотрит в нашу сторону, не находите?

Как ни странно, но минут через сорок они очутились в квартире, где коллекция фантиков действительно имела место. Это оказался стеллаж, заставленный толстенными альбомами в аккуратных одинаковых переплетах.

«У каждого мужика своя “коллекция фантиков” подумала Стелла», — а вслух сказала:

— Выглядит впечатляюще.

— У меня промграфофилия, — заявил Константин, после того, как они прекратили разглядывать корешки альбомов. — Вернее так: я увлекаюсь промграфофилией.

— Филия… чего? — вдруг ни с того, ни с сего испугалась сыщица. Любое незнакомое слово, оканчивающееся на «филия», вызывало у нее неприятные мысли. — Это какое-нибудь новое извращение или модный психоз?

— Почти. Промграфофилия, — пустился в объяснения Константин, — собирательство графики малых форм, используемых в прикладных целях. В моем случае, коллекционирование фантиков. Оберток для конфет. Собирать бумажки от конфет я начал еще в детстве. Тогда все надо мной смеялись, называя это девчачьим увлечением. То ли дело хобби моих тогдашних приятелей — вкладыши от жвачек! В крайнем случае — марки или пробки от бутылок. Они вызывали неистовое счастье у детворы. Сейчас те же вкладыши практически утратили актуальность, а тогда ценились на вес золота, поэтому их собирали все. За вкладыши можно было много чего выменять: на них играли, ими обменивались, их даже воровали. А я выпадал из коллектива, собирал конфетные обертки. Честно говоря, в ту пору мне просто не хотелось быть таким как окружающие. Но постепенно все стало вполне серьезно и сделалось долговременным увлечением. Обертки от, скажем, шоколадок бывают самые различные. Блестящие, глянцевые, разноцветные… Каждый раз, просматривая тот или иной альбом, будто погружаюсь в историю. Например, на образцах восьмидесятых годов преобладают сюжеты известных сказок и коллажи в честь памятных дат и событий советского времени, но каждый образец по-своему оригинален, потому как представляет результат усилий художников, работавших на то общество, в котором они жили. Собирание конфетных оберток и вкладышей — удивительно увлекательное занятие, скажу я вам.

«Интересно, — размышляла сыщица, — сколько вообще может стоить вся эта его коллекция? Да и вообще, такие где-нибудь продаются? Кем-нибудь покупаются? Наверняка данное собрание имеет свою цену. Надо выяснить при случае…»

Но тут свет внезапно погас, и свою мысль Стелла потеряла. Она вдруг поняла, что Константин сейчас начнет ее целовать и потом попытается раздеть, а здесь рядом нет ни двери, чтобы убежать, ни препятствия, за которым можно спрятаться. Но, если сказать правду, она не очень-то и боялась поцелуя и всего того, что за ним должно последовать. Знакомое трепещущее чувство зародилось где-то внизу живота и принялось ползти вверх, постепенно распространяясь по всему телу. А когда длинные ловкие пальцы правой руки Константина заскользили по талии Стеллы, охвативший ее трепет только усилился. Когда же другая рука Константина зафиксировала ее голову, то через мгновение Стелла почувствовала его губы, получив долгий и сладострастный поцелуй, разбудивший в ней сильное желание, которое, как она надеялась, будет только нарастать. Решив, что лучше всего ни о чем постороннем не думать, а просто ловить момент и получать удовольствие, Стелла прильнула к Константину, осязая его упругие мускулы и напряженный выступ ниже пряжки ремня.

«Однако, — вынуждена была признать сыщица, — целоваться этот мужик умеет, и очень даже неплохо».

После, когда она еще теснее прижалась «к крепкому мужскому телу»[20], для нее пропало все. И сегодняшний день, и расследование, и вопросы, которые до сих пор так и не были заданы…

Последнее, что Стелла запомнила в тот момент, это ею самой произнесенная пошлая фраза, некогда вычитанная у шпионского детективиста — великолепного Богомила Райнова в его романе «Господин Никто»: «Мне самой раздеваться или вы поможете?»

Он помог. С точки зрения Стеллы, все было так, как требуется. Она работала с глубокой самоотдачей, машинально, на полном автопилоте.

Огни за окном мерцали и колебались, когда сыщица начала приводить в исполнение свой план. Этот план, при условии безукоризненного осуществления, бесповоротно направлял жертву на узкую тропинку к намеченной цели. Как наркотик: главное, посадить жертву на иглу, а остальное дело времени, лишь бы довести до результата, а Стелла умела исполнять задуманное с блеском. Данное умение она осваивала долго и вдумчиво, отточив мастерство до абсолютного автоматизма.

Артистичность, с которой женщина принимала «стартовое положение» перед Константином, включало в примитивной мужской психике череду древних, первобытных инстинктов и рефлексов. Жертва ощущала себя завоевателем и победителем. В дальнейшем, в зависимости от этих ощущений, мужик чувствовал полное удовлетворение и быстро впадал в расслабленное блаженство. Мужчина временно делался болтливым, наивным и податливым, словно комок воска. Что, в общем-то, и требовалось.

— Так ты все-таки имеешь какое-то отношение к тому убийству? — спросила сыщица, когда все иссякло, и они закурили.

— Имею, — расслабленно признался Константин, — но только косвенное. Весьма и очень отдаленное отношение. То, что я был приятелем убитого, ты и так прекрасно знаешь, а еще мой друг являлся соседом начальника покойного, я им там во всем помогал.

— И это все? А как же голубой бриллиант? С ним-то что?

— Откуда знаешь?.. — пробормотал Константин и сразу же прикусил язык.

— Знаю, — веско заявила сыщица, которая ничего пока не знала, — я вообще много чего знаю. Ну и?.. Давай-ка говори быстро, я тебя внимательно слушаю.

— Я не стукач и никого не сдаю, — смущено пробормотал Константин.

— С сегодняшнего вечера зря не парься. Ты и так стукач, уже проболтался, поэтому назад пути нет.

25. Успешный бизнесмен

Приятель Романа, тот самый успешный бизнесмен, что дал денег и придумал текст договора, сначала вообще не пожелал со мной разговаривать. Еще до поездки в Питер я направил ему соответствующий емейл, и получил резкий отказ. В краткой и сжатой форме он (или кто-то, кто отвечал за его переписку) ответил, что лично со мной он не знаком, свободным временем не располагает, и тема ему не интересна. Я не отставал. В конце концов, переписка ему надоела, и мне было назначено на семь часов утра в одном из многочисленных офисов Москвы-Сити — полноценного города в городе, с оговоркой, что город этот еще не вполне готов и не полностью заселен.

Пробудиться и встать ранним утром — всегда казалось труднейшим испытанием для моей нервной системы. Почти невозможным делом. Крайне тяжело удержаться от мучительного желания вырубить нервирующий будильник, плюнуть на все и продолжать сон. Всегда есть опасность проспать звонок. Ситуация далека от уникальности, поэтому мировой разум измыслил множество всевозможных бытовых техник, чтобы решать проблемы пробуждения кардинально и весьма эффективно. Особые приборы сбрасывают спящего с постели, ударяют электричеством, окатывают холодной водой, светят ярким светом прямо в лицо. Существуют даже устройства, которые подкладывают прямо в постель несовершеннолетнюю прелестницу и затем вызывают полицию. Сам такого не наблюдал, но подзащитный одной знакомой адвокатессы со слезами на глазах уверял суд, что подобные изобретения вполне реальны и давно уже действуют.

Поскольку важную для меня встречу назначили ровно на семь, подниматься пришлось в пять, и ощущения получились крайне отвратительные. Организм продолжал спать. На полном автопилоте, я поставил чайник и залез под душ. Падающая сверху вниз вода привела, наконец, в чувства, но как-то не полностью.

В таком состоянии и думать было нечего, садится за руль, поэтому я добрался до метро, доехал до «Боровицкой», перешел к «Александровскому саду», дождался нужного поезда, проехал несколько остановок и вылез на стации «Деловой центр».

Еще в девяностых прошлого века годах здесь были склады, промзоны, кладбища и карьеры. Но самое интересное, что уже с XIV века тут находились каменоломни, в которых добывали белый известняк для строительства Москвы времен Дмитрия Донского. Спустя век их забросили, поскольку итальянские архитекторы предпочли мячковский известняк пресненскому. При Иване царе Грозном каменоломни использовались какое-то время в качестве темниц, но из-за частых побегов от этого отказались, сеть ходов стала убежищем всевозможным криминальным личностям, и московские власти о каменоломнях предпочли забыть. Вспомнили же, когда своды стали обваливаться и появились провалы, ведущие прямо вглубь земли. Так в конце XIX века, примерно там, где ныне торчат высотки Москвы-Сити, случился очередной провал. Спустившиеся вниз люди вдруг оказались в лабиринте галерей и залов, где увидели целые ряды каменных колонн, высота которых достигала трех метров. «Чуть больше четырех аршин», как было сказано в полицейском отчете. Судя по всему, ходы тянулись по левому берегу от Москвы-Сити до парка «Красная Пресня», а по правому — вдоль современной набережной Тараса Шевченко.

А потом здесь раскинулась огромная стройплощадка, и мне иногда приходилось таскаться сюда по рабочим надобностям. Выйдешь, бывало, из метро, спустишься в подземную галерею нового железобетонного перехода, идешь по темноватому тоннелю и попадаешь в какую-нибудь недостроенную высотку, уже тогда пышно именуемую небоскребом. Там еще не было ни удобных кафешек, ни просторных столовых, ни оборудованных паркингов для машин. А таксисты вообще не понимали, как проехать сюда. Постепенно все устроилось. На сегодняшний день комплекс «Москва-Сити» виден практически отовсюду в городе. Выпущено огромное количество календарей, открыток и рекламных плакатов с его фотографиями. Это сложившийся деловой район с собственной идеологией, своеобразной средой и культурой, требующей понимания и особого поведения. Роскошные атриумы, панорамные лифты, красивые виды на Москву, открытая планировка офисов и апартаментов, окна во всю стену, ничего лишнего. При этом немало пустующих помещений. Многие крупные европейские и американские компании сворачивали деятельность в России и съезжали с арендованных площадей, в результате, рынок офисов стал перенасыщен. В первую очередь это коснулось Москвы-Сити. Видимо, впереди новый этап развития офисной среды обитания.

Откровенно зевая, я уже полчаса сидел в удобном, располагающем к лени кресле на пятьдесят каком-то этаже и смотрел на утреннюю Москву за окном. И чего ради назначили на это время, если потом еще дожидаться? Хотелось спать, и я бы все-таки уснул, если б вдруг не обратил внимания на здоровенный телескоп у самого окна. Оптический инструмент крепко стоял на своей треноге и смотрел не в небо, как это обычно случается с телескопами, а горизонтально, в сторону другой башни делового центра. Я выбрался из кресла и заглянул в окуляр. Перед телескопическим взором открылись чьи-то апартаменты в стиле хай-тек. Интерьер с использованием явно ценных натуральных материалов и оригинальных элементов отделки, пол застилало светло-серое меховое покрытие. Молодая хрупкая блондинка, облаченная исключительно в ультракороткий воздушно-прозрачный пеньюар, потягиваясь, прохаживалась босиком вдоль длинного черного дивана. Фигурка у нее выглядела безукоризненно. Полная стоящая грудь, узкая талия, аккуратные подтянутые ягодицы и хорошо развитые икры помимо воли вызвали приливы сексуальных желаний. Глаза девушки прятались за черной повязкой. Следом за ней, слегка подавшись вперед и с вожделением простирая руки, крался абсолютно голый толстый мужчина с круглым животом и приплюснутой, как немецкая армейская каска, совершенно лысой головой. В том месте, где затылок толстяка переходил в шею, образовались две глубокие жирные складки. Подойдя сзади почти в плотную, мужчина схватил девушку руками за обе груди и прижал к себе. Блондинка открыла ротик, откинула голову назад и выгнулась так, что изгиб спины стал соответствовать выпуклости живота мужчины. Толстяк взял ртом женское ушко, в ответ на что девушка шутя шлепнула его ладошкой по лысине.

Тут вдруг рядом со мной кто-то спросил женским голосом:

— Так это вы к Николаю Сергеевичу?

Я оторвался от окуляра. Около меня стояла шаблонно одетая молодая офисная шатенка в темно-сером деловом костюмчике. Удачно скроенная по фигуре юбочная двойка, белая блузка, колготы цвета беж, туфли точно в тон жакета и черный галстук. Девушка красивая, но такая стандартная, что будь она в другой одежде и в другой обстановке, никогда бы ее не узнал.

— Да, конечно, — кивнул я.

— Пойдемте. Николай Сергеевич вас ждет. У вас пять минут, — девушка повернулась на каблуках и пошла в сторону двери, за которой, по моим представлениям, располагался офис нужного мне человека.

Я двигался следом, разглядывая фигуру шатенки. Она шагала уверенно, как топ-модель, слегка покачивая бедрами. Мы миновали приемную, и я был впущен в кабинет к Николаю Сергеевичу.

Дизайн кабинета явно был призван нравиться своей изысканностью: тонкие ножки мебели, стеклянные полки и натуральное дерево. Как везде в этом здании, окна во всю стену. Предметы в нескольких цветовых вариациях: черный с серебряным и белый с черным. Работающий ноутбук в тех же цветах. На стене — большая абстрактная картина, изображавшая разнообразные геометрические формы, не вызывавшие никаких конкретных ассоциаций. Но, за этим живописным исключением, здесь не было ничего лишнего, только самое необходимое для работы.

При моем появлении хозяин кабинета неожиданно встал, что удивило. Сейчас обычно мало кто утруждает себя такими вежливостями, тем более адресованными не женщине, не деловому партнеру, а какому-то постороннему мужику, даже не имеющему отношения к бизнесу.

Николай Сергеевич предложил сесть. Это оказался начавший уже лысеть господин лет тридцати пяти с одутловатым и каким-то скучным лицом. В обычном костюме, распахнутом пиджаке и белой сорочке в тонкую темную полоску. Узел галстука был приспущен, а ворот рубашки расстегнут. Мы старомодно пожали друг другу руки, без чего я вполне бы обошелся. Терпеть не могу, когда ко мне прикасаются чужие люди. Его пожатие было крепким: не вялым, как медуза, и не жестким, как у давильщика соков в баре, а вполне правильным. Судя по манере держаться и рукопожатию, человек принадлежал к сообществу «трудоголиков». Сами же о себе они говорят, что просто им повезло с выбором профессии. Ага. Еще повезло с выбором родителей и удачным обнаружением делового партнера по счастливому браку.

— Чай, кофе? — неожиданно спросил хозяин кабинета. Чего это он? Пятиминутные разговоры обычно так не обставляются. Чтобы окончательно проснуться, я выбрал кофе, и секретарша (та самая стандартная шатенка) принесла чашечку мне и стакан чаю своему боссу.

Николай Сергеевич внезапно оказался вполне приятным собеседником, несмотря на мои подозрения в его лицемерном гостеприимстве. По крайней мере, он был довольно-таки неплохим актером и держался с достоинством, не допуская откровенного хамства. Я-то ожидал увидеть этакого трамвайного нахала, дорвавшегося до управления бизнесом.

— Благодарю, что согласились меня принять, — как мог вежливее начал я, ставя чашечку на блюдце. Кофе оказался растворимым — жидким и на редкость паршивым. — Но у нас возникла проблема, и есть совместный интерес по решению данного вопроса.

— Вы о чем?

— Я о сборнике рассказов, что вы с Романом решили подготовить к изданию.

— А, вот вы кто! — вдруг рассмеялся мой собеседник. Его смех звучал так заразительно, что я тоже начинал невольно хихикать. — Я, признаться, принял вас за другого. Но это не мы решили, а Роман решил, — пояснил Николай Сергеевич.

— Значит, я не так понял ситуацию. Но ведь это вы выделили первоначальную сумму для издания книги?

— Да, стартапил это проект. Хотя, какой там проект… так, смех один, — и он снова радостно засмеялся. — Так что же?

— По заключенным договорам надо бы заплатить писателям. Деньги небольшие, но их нет…

— Денег всегда нет, — весело признал Николай Сергеевич. — На то они и деньги.

— Если бы денег. Писателей нет.

— Это как? — удивился Николай Сергеевич. Только тут до меня дошло, что он, оказывается, не в курсе дела. Роман что, так ничего ему и не сказал? Почему, интересно?

Тогда я принялся пересказывать все то, что имело отношение к книге готических рассказов. Несколько раз Николай Сергеевич переспрашивал меня, уточняя некоторые моменты. Наши пять минут давно прошли, но мой собеседник не пытался прервать разговор. Николай Сергеевич явно заинтересовался происходящим. По его уверениям, выглядевшим вполне достоверно, о судьбе книги он ничего не знал. Да, денег дал, но это все. Сумму озвучил Роман, бизнесмену она показалась вполне допустимой, и средства были переведены.

— А какой ваш интерес в этом деле? — неожиданно спросил Николай Сергеевич.

Действительно, какой? С какой радости я бегаю по Москве, кого-то опрашиваю, разыскиваю, суечусь. Чего ради? Но у меня уже давно был заранее заготовленный ответ на подобный вопрос.

— Понятно, — слегка кивнул бизнесмен, когда я закончил. — Тогда благодарю вас за приятную встречу, интересную откровенную беседу и за то, что нашли время зайти, — сказал Николай Сергеевич.

Прозвучало как безоговорочное прекращение беседы. Пришлось встать, кривить душой, благодаря за прекрасный кофе, потраченное время и приятную встречу, а затем уйти. По сути, я так ничего и не добился. Больше с этим человеком не встречался, о чем не сильно-то и жалел. Я тогда так и не понял, в какой области бизнеса работал Николай Сергеевич. Чем он вообще занимался? Впрочем, какая разница.

Только я вышел из небоскреба и собирался уже было направиться ко входу в метро, как рядом притормозила серебристая Audi.

— Садитесь, подвезу, — сказала высунувшаяся из окна давешняя офисная шатенка.

— Да нет, спасибо. Вроде как на метро хотел, — оправдывался я. Почему-то мне вдруг резко расхотелось ехать с этой девицей, несмотря на ее ухоженность и стандартную офисную красоту.

— Николай Сергеевич распорядился вас подвезти, а приказы начальника у нас не обсуждают, так что, пожалуйста, не подводите меня.

Я уже начал обходить машину, чтобы сесть на «место смертника», но девушка не разрешила:

— Не сюда. Садитесь на заднее, — безапелляционно велела она.

Ну, если женщина просит… я безмолвно сел сзади водителя.

— Пересядьте так, чтобы мне было вас видно, — снова приказала водительница, и я сдвинулся в сторону. Теперь в верхнем зеркальце виднелись глаза девушки.

Мы проехали Пресненскую набережную, свернули на какую-то короткую улочку и вывернули на Третье транспортное кольцо. Машин было удивительно мало, видимо утренний поток уже схлынул, а остальная масса народа еще не выехала. Когда переезжали Дорогомиловский мост, а я разглядывал свинцовые воды Москвы-реки, водительница, не отрываясь от дороги, протянула через голову что-то похожее на лыжную шапочку.

— Вот, наденьте себе на голову.

— Что это? — спросил я, разглядывая «шапочку», оказавшуюся маской-балаклавой. — Мне вроде не холодно.

— Наденьте прямо сейчас, — повторила водительница, посматривая на меня через зеркало. — Нет, не так. Задом наперед.

— Но тогда я ничего не увижу! — наивно произнес я, прекрасно понимая, что происходит.

— Вам не надо ничего видеть.

— А если откажусь?

— Оглянитесь. Видите за нами БМВ? — сзади действительно, как приклеенный, ехал серый BMW. Я заметил его еще на набережной. Увидев, что я обернулся и смотрю в его сторону, водитель мигнул фарами. — Видите? Там мои друзья. И если я остановлюсь, они сядут по сторонам от вас, наденут ту же самую балаклаву, и мы продолжим путь. Только вы утратите всякое ощущение удобства. Да, и не снимайте, пока не скажут, а то… в общем, я очень не рекомендую подглядывать.

Пришлось подчиниться. Последнее, что удалось заметить из окна машины, был Кутузовский проспект, по которому мы мчались в сторону области.

По субъективным ощущениям, ехали мы минут тридцать. Хорошо хоть, что маска-балаклава оказалась чистой, и не пахла ничем, кроме стираной ткани. Потом скорость явно уменьшилась, дорога сделалась неровной, начались какие-то повороты, шелест асфальта под шинами сменился хрустом гравия, наконец, машина остановилась. Спереди послышался звук, какой бывает при трении крупных железных шарниров, далее последовали приглушенные голоса, мы снова проехали несколько метров, и, наконец, остановились окончательно. Звук трения повторился, но уже сзади, закончившись лязганьем металла.

Дверь машины открылась, и какой-то мужской голос скомандовал:

— Выходи.

Сказано было спокойно и без нервов. Я выбрался наружу, и с меня тут же сняли маску. Понятно, почему это сделали. Мы находились на коттеджном участке площадью соток двадцать, огороженном высоким и глухим забором, не меньше чем четырехметровой высоты. Впереди возвышался сам коттедж, по виду кирпичный с железобетонным цоколем. Сзади — здоровенные, под стать забору, ворота. Около ворот торчал одетый в черную пару громила со скучающим выражением физиономии. Второй, что снял с меня маску, стоял рядом. Третий оставался за рулем BMW, который тоже въехал на огороженную территорию. Ничего более на участке видно не было, а за пределами забора удавалось разглядеть лишь солнце и небо.

— Чего смотрите? Нравится? — с этими, видимо адресованными мне, словами секретарша обернулась к одному из охранников: — Отведи его в третью гостевую. Пока нет новых указаний, все должно быть как обычно.

Помещение, где меня заперли, напоминало номер «стандарт» отеля средней руки. Вполне приличная кровать, свежая постель, халат, полотенце, санузел и телевизор. Были даже тапочки, мыло с шампунем, зубная щетка и паста. Не хватало лишь бритвы, но уже на другой день меня снабдили пачкой дешевых одноразовых станков. Однако имелись и досадные неудобства. Вместо бритвенного крема пришлось использовать обычное туалетное мыло. Отсутствовала горячая вода, окно извне закрывали металлические жалюзи, а выход запирался только снаружи и представлял собой стальную дверь типа той, что жильцы устанавливают в своих квартирах. Кроме того, на потолках в прихожей, в комнате и в ванной имелись похожие на противопожарные датчики приборчики. При более тщательном рассмотрении в каждом оказалась маленькая камера. Видеонаблюдение? За мной следили. По телевизору, пульт от которого валялся прямо на постели, показывали центральные федеральные каналы, за исключением «Культуры». Напротив кровати, под телевизором, к стене было приделано низкое, но широкое зеркало. Почему-то подумалось, что оно полупрозрачное, и с той стороны открывается хороший обзор всей комнаты. Как я позже выяснил, горячую воду давали утром, вечером и в отдельных редких случаях днем, причем систему дневных включений я так и не смог установить, вероятно, ее вообще не существовало.

Потянулись дни моего заключения. Когда первый раз принесли еду (вполне приемлемую, кстати) я попросил у охранника что-нибудь почитать. Он ничего не сказал, а только повертел пальцем у виска. Поскольку мобильник и планшет с богатой библиотекой электронных книг сразу же отобрали, то единственным развлечением для меня оставался телевизор.

Распорядок дня особым разнообразием не отличался. Ни подъема, как такового, ни отбоя не было. Утром будили, принося завтрак. Обычно это был омлет, булочка и стакан кофе. В три подавали обед. Чаще всего суп быстрого приготовления, лапшу и кусок мяса. Пакетик сока. Все из кулинарных полуфабрикатов. На ужин разбавленный чай, овсяную кашу-скороварку или блины с творогом, иногда просто творог с кефиром. Через полчаса посуду убирали, но к тому времени я съедал все. Когда попросил приносить кефир каждый вечер, то, к моему величайшему удивлению, просьба была удовлетворена. Но на другие пожелания относительно меню, следивший за мной охранник (или все-таки правильнее сказать — тюремщик?) не реагировал никак.

Дни проходили за днями, никто ни о чем меня не спрашивал, в разговоры не вступал и ничего не объяснял. К концу недельного пребывания возникло нехорошее ощущение собственного отупения. Может, в воду что-то добавляли, чтобы в идиота превратить? Или в еду подмешивали? Или так на меня действовало постоянное смотрение центральных федеральных телеканалов? Однажды, когда мой охранник забирал пустые тарелки, он вдруг спросил:

— Ты это… бабу хочешь?

— Не отказался бы, — правдиво признался я, — если только она не типа Бабы-Яги и без каких-нибудь неожиданных сюрпризов.

— Молодая, не боись, все при ней. А гандошки я дам.

К этому моменту я уже дошел до такой стадии собственного существования, что было уже все равно — подсматривают ли, пишут ли, и что потом будет с этими возможными записями. Девица и впрямь оказалась вполне ничего. Это была худенькая крашеная блондинка восточной внешности заметно ниже меня ростом. Ее привели в одном только махровом халате и тапочках-вьетнамках. Ну, не модель и не звезда телешоу, но дело свое знала неплохо, и отработала по полной программе. На спине у плеча татушка: штрих-код и какой-то многозначный номер. Ее волосы хорошо пахли, а от кожи исходил аромат какого-то знакомого шампуня. Потом она спросила шепотом:

— Весточку могу передать. На волю. Хочешь?

Говорила она с заметным акцентом, и что-то в ее словах мне не понравилось. Слишком уж смахивало на примитивную и заранее подготовленную провокацию. Но рисковать, вроде бы, уже нечем, поэтому я согласился.

— Хочу, — в ответ прошептал я. — Метро «Тропарево» знаешь? У стеклянных дверей правого северного входа, снаружи, нарисуй улыбающуюся рожицу. Как смайлик.

— Что за шпионские штучки? — не поняла девушка. — А как-нибудь попроще нельзя? Позвонить там, или эсэмэску кинуть?

— Лучше не надо, а то мало ли что случится, — туманно пояснил я. — А это… так просто. Весточка. Будут знать, что со мной все хорошо. А если бы рожица была грустная — значит, все плохо. Попал в беду и надо спасать.

И снова потянулись однообразные дни. Я уже совсем одурел от телевизора и полного отсутствия книг. Наверно именно так чувствовал себя главный герой романа «Цветы для Элджернона» Дэниела Киза, когда началась его умственная деградация и стремительное падение интеллектуального потенциала.

Как-то раз охранник пришел вне графика, когда я уже намеревался спать. Выглядел он несколько растерянно и как-то нерешительно, что плохо сочеталось с его внешностью и строением физиономии. В руках парень держал короткое помповое ружье без приклада и черную балаклаву.

— Ну? Ты как? — вдруг спросил страж. Обычно он не спрашивал ничего, моими ощущениями не интересовался, и единственным исключением был вопрос о бабе.

— А можно еще ту девушку… — мечтательно сказал я.

— Ты что, жениться на ней собрался? — заржал охранник. — Пошли.

— Далеко? — спросил я исключительно для того, чтобы что-нибудь сказать. Ответа не удостоился.

Мы вышли во двор, который за истекшее время совершенно не изменился, только вместо солнечного дня стояла безлунная ночь. Пасмурная. Светлый цвет неба свидетельствовал о близости мегаполиса. Откуда-то слышался приглушенный шум автострады.

— Надевай, — охранник протянул балаклаву. — Как в прошлый раз, и без шуток. Проверю. А теперь — руки!

— Что руки? — не понял я.

— Руки назад, говорю! — скомандовал он.

Я повиновался. После чего, этот бугай стянул мне запястья сзади пластиковым хомутиком, и довольно бесцеремонно запихнул на заднее сидение. Пока ехали, я даже не пытался запоминать повороты и перемены дорожного покрытия. Возникло очень нехорошее ощущение, что везут на какой-нибудь песчано-гравийный карьер, чтобы пристрелить там. Призрачную надежду давала лишь мысль, что если бы хотели прикончить, то не стали бы беспокоиться о балаклаве. Какая разница, увидит человек дорогу или нет, если его все равно в скорости пришьют? Помню только, что несколько раз съезжали с грунтовки на гравийку, потом на асфальт, потом снова был гравий, опять асфальт…

Когда балаклаву с меня все-таки сняли, то оказалось, что мы припаркованы у метро «Тропарево», прямо возле северного входа. Сразу же после этого охранник срезал стяжку на моих руках.

— Все. Прибыли, вылезай. Шапочку можешь себе взять. Вот твои вещи, — охранник всучил мне пакет, в котором я к немалому своему изумлению обнаружил не только балаклаву, но и собственный мобильник вместе с планшетом. — Выходи и иди в метро, только не оглядываясь. Надеюсь, претензий по содержанию нет никаких?

— Нет. Может, все-таки объяснишь, что это было?

— Иди, иди! Еще полчаса до закрытия, успеешь доехать. И не суйся в чужие дела, дольше проживешь.

Я не стал спорить и пошел, не оглядываясь. У дверей метро, справа от входа, было нарисовано сразу два смайлика: улыбающийся и грустный. По легкому шелесту и слабому урчанию мотора стало понятно, что машина укатила: меня отпустили. Мне вообще не на что было жаловаться. Даже информацию на гаджетах, как оказалось, мне сохранили. Впрочем, там не было ничего личного, но, на всякий случай посчитал правильным сменить все электронные адреса, пароли и аккаунты.

26. Японский меч

Как раньше говорили? С корабля на бал? Ну, если не с корабля, так хоть из похищения: я вернулся как раз накануне дня рождения Романа. Все-таки решил не слушаться своего приятеля, и бутылку шампанского с собой взять. Не умею приходить на чужой день рождения с пустыми руками, не привык как-то.

Компания оказалась полузнакомой. Кого-то встречал раньше, кого-то даже знал, но двоих видел впервые. К моему удивлению присутствующая здесь же Снежана была облачена в ту самую маскарадную одежду, что и на хеллоуинской вечеринке, только маски демона недоставало. На мой вопрос о ней, Рома пожал плечами и ничего не сказал. Довольно долго мы что-то пили, потом ели, потом опять пили. Наконец Роман, одетый в какой-то дурацкий хипстерский костюм, важно провозгласил:

— Друзья, для вас есть очень хороший, как мне кажется, тост. Однажды поздно вечером шеф некоей фирмы застал на работе своего сотрудника. «Что вы здесь делаете?» — спросил шеф. «Работаю», — ответил сотрудник, надеясь, что его старание будет вознаграждено по достоинству. «Вы уволены, — заявил работодатель, — все надо исполнять вовремя, а вы, я вижу, не справляетесь со своими обязанностями». На следующий день он застал другого своего сотрудника работающего поздно вечером. «Вы тоже уволены, — сказал начальник, — надо делать свою работу в рабочее время, и никого уже не интересует, что вы сидите тут вечерами». «Я свою работу уже сделал, причем именно в рабочее время, — ответил сотрудник, — но сейчас приходится трудиться за того парня, которого вы уволили вчера». Поэтому давайте выпьем за то, чтобы ни у кого из нас не было такого глупого шефа, как в этой фирме, и никого не постигла бы участь ни первого, ни второго сотрудника компании.

— Какой же это тост, — пробурчал я. Настроение тогда было вздорное и ворчливое. — Это анекдот, причем старый. Его даже по телевизору рассказывают.

— Тогда свой предложи.

— Тост — вряд ли, а вот анекдот — могу. Рассказать?

— Давай, все равно уже выпили.

— Анекдот этот тоже старый, а рассказал мне его один священник, человек искренне верующий и во всех отношениях достойный, которого я от всей души уважаю. Значит так. На людном заседании Ученого совета Богословской Академии вдруг во вспышке света является ангел и обращается к онемевшему ректору: «Наш Господь очень доволен Вашим благочестием и в награду предлагает на выбор один из трех даров: бесконечную мудрость, бесконечное богатство или бесконечную же красоту. Пришедший в чувство ректор конечно же, не задумываясь, выбирает первое. «Да будет так. Аминь!» — молвит ангел и исчезает. Наступает мертвая тишина. Все, как завороженные, смотрят на ректора, который сидит, закрыв глаза и опустив голову, вокруг которой явственно разливается сияние бесконечной мудрости. Тянется минута, вторая, третья… В конце пятой минуты кто-то не выдерживает и шепчет: «Батюшка, ну не томите! Скажите же хоть что-нибудь!» Ректор медленно поднимает голову, открывает глаза, обводит аудиторию бесконечно мудрым взглядом и, наконец, произносит: «Надо было выбирать деньги».

— Я уже слышал такой анекдот, только про студентов, — сказал кто-то из гостей. — По-моему по тому же телеку, в передаче типа «Сибирских пельменей».

— Ну, я же не говорю, что анекдот новый. Наоборот, старый и бородатый, и каждый адаптирует его к собственным реалиям. Еще такой есть. Встречаются приятели. Вместе в школе учились, сто лет не виделись: «О, привет!» «Здорова! Ты как вообще?» «Ну, порядок вроде: семья, дети, машина, дача. Кредит в банке. Сам-то как?» «Да тож все нормуль, вот бизнес свой открыл, зацени!» «Правда?! Что за бизнес?» «Публичный дом организовал!» «Ну, ни фига ж себе! И как цены?» «Вполне либеральные, вполне». «Да? Тогда, например, орал скока?» «Пятьдесят долларов». «Ага… А анал скока?» «За триста можно». «А классика? Что, двести?» «Ну, с классикой пока напряженка… один работаю».

Компания вежливо рассмеялась. Потом были еще какие-то разговоры в которых я участия не принимал: плохо вписывался в сложившийся коллектив, и старался молчать. Затем наш хозяин вдруг куда-то ушел, а гости будто и не заметили его отсутствия, занятые своими разговорами. Похоже, они уже намеревались покидать гостеприимное обиталище Романа. К моему изумлению, собиралась уходить даже Снежана. Я-то не сомневался, что она останется со своим парнем, если все уйдут. Когда молчаливое сидение мне надоело, решил разыскать Романа и спросить про наш книжный проект. Что делать-то? Как дальше?

Романа я отыскал в его рабочей комнате, где в середине на круглом столе стояло четыре работающих компьютера, а по периметру громоздился всякий экзотический хлам. На стене, на специальной подставке, лежал изогнутый самурайский меч. Проследив мой взгляд, Роман сказал:

— Это вакидзаси — хранитель чести. Короткий японский меч, а что? Воины всегда носили его при себе и снимали, только если оставались где-то на длительное время. Давай твою флешку.

— Ты что, самурай? Откуда у тебя?

Вместо ответа Рома взял меч, принял стойку и с шумом разрубил воздух крест-накрест. Я невольно отшатнулся.

— Подарок такой, а что? — все-таки сказал он, не выпуская из рук холодное оружие. — Фотки-то тебе куда скинуть? Флешку, говорю, давай.

— Сюда, — и я протянул приятелю флешку. — Соскучился я по Хибинам, сто лет там не был. Хоть так погляжу…

— Тогда жди… чего-то медленная она у тебя…

Когда гости, наконец, ушли, а переписывание файлов прекратилось, Роман уселся прямо на пол, положил меч себе на колени, откинулся к стене и сказал:

— Знаешь, сейчас ко мне должны прийти, поэтому я бы хотел остаться один.

— Ты же всех спровадил? — удивился я. — А, понимаю, разговор откладывается на потом? Чего тогда просил задержаться? Я бы со всей компанией ушел.

— Не думал, что так долго с твоей флешкой прокопаемся, а что? Чего это она у тебя такая?

— Там встроенная система проверки, да и вообще она неторопливая. Девушку ждешь?

— Не твое дело, вообще-то. Слушай, иди уже, а?

Я и ушел. И только у самого метро вдруг вспомнил, что флешку-то все-таки забыл в компьютере Ромы. Оказывается, меня уже ожидала эсэмэска от него: «Ты флешку свою забыл». Я и не заметил, как поступило это сообщение, со мной такое иногда случается. Зная, что приятелю, скорее всего сейчас не до разговоров, решил уточнить на всякий случай: «можно вернусь?». Ответ пришел почти сразу: «приходи, там открыто».

Минут через десять я уже стоял перед дверью Романа. Она действительно оказалась открыта. Вернее, не заперта. Я вошел.

— Романыч, ты где? — громко позвал я. — Ты у себя?

Никто не ответил, в квартире вообще было тихо. Ушел что ли? Или уснул? Он же вроде ждал какую-то девушку и не собирался никуда. Подтверждение прислал.

Нет, Рома не ушел и не уснул. Он сидел в том же костюме, в том же углу комнаты, что и при мне, так же откинулся к стене, только смотрел куда-то в потолок. На неподвижном его лице с приоткрытым ртом застыло удивленно-растерянное выражение, будто он так и не смог осознать случившегося с ним. Под нижней челюстью через всю шею от уха и до уха проходил ровный и очень глубокий разрез, похожий на дьявольскую улыбку. Все туловище, пол вокруг и ближайшие предметы были залиты или забрызганы кровью. Кровь из разреза уже не текла, зато оттуда выглядывали какие-то кусочки то ли гортани, то ли подъязычной кости. Судя по всему, Рому зарезали сразу после моего ухода. На коленях лежал его самурайский меч. Тот самый, только в крови. Похоже, именно им и рассекли горло моему приятелю.

Говорят, многих сразу же начинает тошнить от зрелища подобного рода. В кино такие сцены часто показывают, да и в литературе нередко. Не знаю, меня не тошнило. Просто захотелось оказаться как можно дальше отсюда.

Кстати, флешки в компьютере уже не оказалось. Как неприятно. Лучше бы меч украли.

Стараясь не наступить в кровь, я оглядел комнату, больше ничего интересного не увидел, протер носовым платком ручки дверей и вообще все, до чего мог дотронуться, и аккуратно ушел. Надеюсь, не наследил.

Даже не помню, как я дошел до метро. Просто осознал, что уже сижу в вагоне. Времени было пятьдесят пять минут первого. Станция конечная, и это, скорее всего, последний поезд. Там, на другом конце линии, стоит такой же, и в три минуты второго они закроют свои двери и поедут навстречу друг другу.

В вагоне было еще три человека. На платформах, что проезжали, по-разному: на некоторых еще стояло сравнительно много народу, в то время как другие станции уже опустели. Странно воспринимается метро без пассажиров. А вот и Воробьевы горы. Здесь почти никого, лишь единичные полуночники входят в вагоны, а кто-то еще надеется на последний поезд в обратную сторону. Состав стоит довольно долго, кругом почти тишина, а ночная Москва-река за стеклом добавляет зловещей загадочности.

Что ж теперь будет-то? Нет ответа, да и не может быть. Но что-то произойдет, тут можно не сомневаться.

В два часа я был уже дома. Надо бы срочно успокоиться. Принять теплую ванну, выпить чашечку горячего шоколада, проглотить феназепам…

Говорят, что человек в состоянии тревожного расстройства серьезной степени тяжести практически утрачивает контроль над собственным существованием. В современном мире механизм определения опасности и поиска возможности принятия оптимальных решений в экстренных ситуациях дает сбой.

Только утром я направился в местное управление внутренних дел, где и рассказал ментам все как есть, честно и откровенно. Поэтому нет ничего удивительного, что сразу, как только заявление проверили, меня задержали. Оказалось, что Романа никто не хватился и только приехавшие по моей наводке оперативники обнаружили труп. Как в кино, мне разрешили один звонок. Поскольку телефон адвоката я помнил наизусть, особых проблем с вызовом защитника, вернее — защитницы, не возникло… Короче, отвели меня прямиком в КПЗ.

Обычная камера при отделении полиции. Время пребывания — от нескольких часов до десятка дней. Половину помещения занимали сколоченные из досок нары, у стены что-то вроде большого плинтуса — это вместо подушек для голов. Воняло хлоркой и немытыми телами. Дверь железная, в полу забетонированный стальной штырь — дабы упомянутая дверь открывалась только для одного человека. Штырь заканчивался круглой железной шишкой — это чтобы никто не напоролся. Стены, нары и вообще все, густо покрашено масляной краской в какой-то противный голубовато-синий цвет, как в школе. Все в неприличных рисунках и надписях. Так, кроме всего прочего, какой-то неудачливый стихоплет-графоман накарябал на стене крупными буквами:

Мы обжигались мнимою метлою,

Мы объедались творческой листвой,

Мы ограждались догмой расписною,

Сим осушая комплекс горя свой...

Да, тут, конечно, не тюрьма, но уже к тому близко, и теперь это помещение звали иначе, не КПЗ, а ИВС — изолятор временного содержания. Сидели тут и хулиганы-десятисуточники, и несанкционированные митингующие, и случайные задержанные, попавшие до кучи и по недоразумению. Был даже какой-то хилый «ботаник», в одиночку собиравший подписи за легализацию марихуаны. Говорят, есть в Москве и специальные ИВС, например, на Петровке. Там и условия получше, и сотрудники профессиональнее, да и работают быстрее. Правда, контингент посерьезнее и сидит обычно подольше.

Дальше было скучно, нудно и совсем не так интересно как в красочных фильмах о жизни обаятельных преступников. Снимали отпечатки, допрашивали и несколько раз таскали к каким-то серым личностям в штатском. Кто был первый, я так и не понял, а второй оказался следователем. Оный следователь принялся было меня «колоть». Вопросы одни и те же. Почему я сразу не вызвал полицию и «скорую»? Почему уехал домой и лишь на другие сутки заявил о случившемся? Почему возвращался? Что там была за флешка? Какая информация хранилась на ней? Кому я был должен эту информацию передать? Что меня связывало с убитым? Владею ли я холодным оружием? Почему не владею? Ну и так далее в том же духе помногу раз. Не расколол — часто я просто не знал ответов на то, о чем он спрашивал, а те ответы, что знал я, похоже, не интересовали его. Естественно, меня теребили по полной программе, как главного подозреваемого. Ведь все гости Романа в один голос утверждали, что когда уходили они, я еще оставался, что полностью соответствовало моему рассказу.

Как скоро выяснилось, мне инкриминировали убийство, незаконное владение холодным оружием, введение в заблуждение органов правопорядка и сокрытие важной следственной информации. По сравнению с убийством, все остальное выглядело как издевательство.

Вообще, рассказывать о своем заключении я не буду. Не хочется. Возможно, как-нибудь потом, в другой раз. Может быть. Не хочу, поскольку еще свежи воспоминания. Мое недавнее похищение и двухнедельное пребывание взаперти в каком-то загородном доме, вспоминалось тогда как отдых на Багамах. Хоть не били, и то хорошо. Меня вообще не подвергали каким-нибудь мерам физического воздействия, да и психологически особо не давили. Говорят, что бывает намного хуже, и мне еще крупно повезло. И потом, начни я писать тюремные мемуары, пришлось бы поведать о некоторых других личностях, вспоминать о которых пока еще рано. Время не пришло.

По субъективным ощущениям за эти две недели я потерял года два жизни.

А потом меня вдруг признали невиновным по всем статьям и выпустили на свободу.

Во-первых, прямых доказательств так и не нашлось. Во-вторых, какой-то сосед решил выкинуть мусор в лестничный мусоропровод на ночь глядя, и обратил внимание, как сразу после моего ухода (судя по времени — первого) к Роману прошмыгнула незнакомая девушка. Кроме того, поверх отпечатков Романа на самурайском мече оказались еще чьи-то пальчики, но точно не мои, по виду женские. Как установила экспертиза, смертельный удар был нанесен именно этим оружием, когда Роман стоял, причем человеком заметно ниже меня по росту. Это уже были прямые доказательства в мою пользу, и вот, в одно прекрасное утро меня все-таки освободили: вернули содержимое карманов, взяли подписку и отпустили домой. До поры до времени.

Возвратившись в текущую реальность, я, как только оказался в своей прихожей, разделся до гола, тут же запихнул всю снятую одежду в большой полиэтиленовый мешок и временно выкинул на балкон. Потом тщательно вымылся, а вслед за тем целый день проспал, и, естественно, даже не заметил, как наступила почти что ночь. Стемнело, на улице зажглись фонари. Когда, наконец, окончательно проснулся, то оделся во все чистое, взял мешок с балкона, вынес во двор к своей машине и сунул в багажник. Вокруг никого видно не было, даже прохожих. Загрузив мешок, я вырулил на ближайшую улицу и направился в сторону области: мой путь лежал к началу Носовихинского шоссе, и далее, на свалку.

Свалка, что меня интересовала, носила загадочное наименование: «Производственный комплекс “Новые экологические технологии”». «Производство» состояло в сваливании бытовых отходов на огороженной глухим забором территории, а сами «технологии» заключались в оставлении мусора под отрытым небом. Все началось с разговоров о новом суперсовременном мусороперерабатывающем заводе по японской методике рядом с какой-то деревней вблизи города Железнодорожный. Жители выступили категорически против. Тогда ушлые бизнесмены наняли крикливых теток, которые таскали опросные листы, уверяя, что собирают подписи против строительства этого завода. Потом заменили титульный лист, и оказалось, что несколько тысяч местных жителей высказались всей душой за новое мусороперерабатывающее предприятие рядом с их домами. На самом же деле собирались «строить» рядовую помойку, где мусор будет оставаться на месте. Обычная огромная свалка на несколько десятков гектаров заработала уже через полгода. Такой бизнес оказался необыкновенно выгоден владельцам, ведь въезд одной машины на «полигон» стоил пару тысяч, а далеко гонять от Москвы мусоровозы не приходилось. В результате свалка работала круглосуточно, прибыль от приема мусора составляла миллионы, а хозяевам помойного бизнеса было плевать на экологию и местных жителей, у самих-то жилплощадь на Канарах. Кстати, с изобретателем этого «проекта» и хозяином «производства» я оказался лично знаком. Первый подобрал участок, обеспечил отвод земли, «договорился» с населением и решил вопрос с местной и областной администрацией. Второй владел «экологическим агентством “Инсекта”», по сути — координационным центром огромной империи мусорных предприятий.

Но иногда такие свалки бывают весьма полезны, если вдруг приспичит срочно избавиться от какого-нибудь надоевшего барахла или чего-нибудь пришедшего в негодность. Если бы кто поинтересовался моим поведением, ответ стал бы простым: все шмотки так провоняли тюрьмой, что держать их дома казалось выше моих сил.

27. Ночной визит адвоката

Вообще-то оказавшись на свободе, первым делом следовало отдать моральный долг, а не спать и не ездить по всяким помойкам. Надо было позвонить человеку, благодаря которому, как я сильно подозревал, мне и удалось эту самую свободу обрести.

Судя по всему, квартиру подвергали обыску. Нет, разгрома не было, — все лежало на местах, но не всегда на своих, и не так, как кладу я. Вообще было видно, что люди, производившие обыск не больно-то и старались скрыть свои действия. Однако пиджак, который надеваю раз в сто лет, висел на спинке стула. И знакомый значок по-прежнему оставался на лацкане пиджака. Я подцепил край значка, снял внешнюю пластинку с логотипом, и мне на ладонь выпала миниатюрная сим-карта размером двенадцать на восемь миллиметров. Затем я взял свой второй мобильник, коим обычно не пользуюсь, вставил в него эту маленькую симку, подключил к сетевому адаптеру (аккумулятор давно разрядился) и набрал номер, который очень хорошо помнил и никуда не записывал. Последний раз звонил из районного отдела внутренних дел с любезного разрешения товарища майора в полицейских погонах.

— Привет, это я, — сказал я своей адвокатессе, когда она сняла трубку. — Не разбудил?

— Привет. Нет, не разбудил, ты же знаешь, я поздно ложусь. Значит, тебя уже выпустили.

— Твоя работа?

— В какой-то мере, — скромно подтвердила она.

— Хотел тебя поблагодарить.

— Ну, поблагодари, раз хотел. Ты как?

— В лучшем виде.

— Отоспался? Помылся?

— А ты откуда знаешь? — удивился я.

— Да ладно тебе. Не первый год знакомы. Только вот я так и не поняла, за каким таким дьяволом тебе приспичило мотаться куда-то в Подмосковье? Зачем?

Я объяснил зачем, не став уточнять, откуда она вообще знает о моей поездке на свалку.

— Ну, ты и ненормальный! Хотя это вполне в твоем стиле. Ладно. Что делать собираешься?

— С тобой поговорить. Сейчас как? Можно?

— Можно, сейчас меня вполне устраивает. Ну?

— С той железобетонной дачи тоже ты меня вытащила?

— А кто ж, по-твоему? Как только увидела смайлики у входа в метро, то сразу же начала искать и быстро нашла. Сколько тебя там держали? Недели две?

— Почти пятнадцать суток, как хулигана. Но ты знаешь, все было вполне на уровне. Прилично кормили, телевизор можно было смотреть до потери пульса, даже специальную девушку привели для интимных дел. Я ее попросил у входа в метро смайлик нарисовать… ту девушку попросил, что со мной… ну, ты поняла.

— Какие, однако, сердобольные ныне пошли девушки по вызову, — ядовито заметила моя собеседница. — Смайлик я сразу же заметила, только почему-то их было два.

— Вот не знаю! Тоже удивился, что два. Так расскажешь?

— Хорошо, расскажу. Только вот то, что я тебе сейчас поведаю, ты никому потом не пересказывай. Как и что я сделала, только мое, тебе объясняю в порядке исключения, в счет былых заслуг. Обещаешь?

Я пообещал, а она рассказала. История оказалась очень увлекательная и в чем-то даже похожая на триллер, но поскольку я обязался молчать, сейчас мне сказать уже нечего.

— Теперь объясни, как ты меня вытащила уже из ментовки, — с трудом выговорил я, когда она закончила. — Тоже ведь твоя работа.

— Моя, я и не отказываюсь. Вообще-то я ничего тебе объяснять не обязана, но ты позвонил вполне официально. А чего там можно рассказывать? Пришлось кое на кого надавить. Сразу же пошла к начальнику, потом к следователю. Те поупирались для вида, немного повыкобенивались, но когда предоставила все вещьдоки, время сопоставила, свидетеля привела. При моих возможностях провести предварительные экспертизы удалось в тот же день. В результате, твоему следователю ничего не оставалось, как только отпустить.

— И двух недель не прошло…

— Ты это сейчас о чем? — явно не поняла она.

— Я просидел в том обезьяннике две недели.

— Погоди… как это? Ты же мне позавчера звонил.

— Две недели назад, — тупо повторил я. — Можно по звонку проверить.

— Проверь, — повелела она.

— Так… — ничего не соображая, я попытался вызвать на свой мобильник список исходящих звонков, и убедился, что ни входящих, ни исходящих там уже не зафиксировано. Даже эсэмэски не сохранились. Оно и правильно, звонил-то я из ментовки, а не с этой трубки. Совсем плохой стал.

— Посмотрел? — спросили с той стороны. — Твой звонок в моем телефоне отмечен позавчерашним утром.

— А у меня вообще никаких звонков не отмечено…

— Ты там как? Нормально себя чувствуешь?

— Думал, что да. Пока тебе вот не позвонил.

— Сегодня какое время года?

Я ответил.

— Месяц? Год?

Я сказал, а потом обозлился:

— А число — двенадцатое… вернее — тринадцатое уже. Я если и псих, то не до такой же степени. Устраивает тебя такое?

— Ну, да, все верно. Вчера было одиннадцатое. А день рождения у твоего покойного друга, какого числа был? Девятого?

— Девятого… — сказал я упавшим голосом, и тут же ощутил заметное головокружение и отвратительное чувство нереальности всего происходящего. — Я правда, псих. Погоди, чего-то я как-то странно себя ощущаю.

— Мягко говоря — да. Помощь нужна? «Скорую» вызвать?

— Да нет, мне уже лучше, ничего страшного, — вяло оправдывался я.

— Ну, смотри. Знаешь, давай-ка я к тебе сейчас заеду. Дороги давно освободились, минут через десять-пятнадцать буду у тебя.

— А стоит ли?

— Ничего, заодно своими глазами на тебя посмотрю, а то давно уже не видела. Жди, короче.

Через пятнадцать минут она уже вошла в мою квартиру. Визит адвоката пришелся на третий час ночи.

— Ну и бардак у тебя! Чего такой срач развел?

— Почему? Вроде, прилично всё… порядок как будто, — обиделся я. Мне-то как раз казалось, что сейчас у меня если и не идеально, то вполне приемлемо. Бывало хуже, причем намного.

По возможности кратко, но стараясь не упускать важных моментов и ключевых подробностей я рассказал свою историю с того момента, как мне позвонил Инженер. Правда, без упоминания самого Инженера. Как только закончил, она завалила меня разными вопросами, на которые ответил как можно полнее, а потом спросил:

— Да, еще одно. Ты не знаешь экстрасенса по имени Алексей? По официальной версии вправляет мозги разным творческим личностям, и на гонорары с этого живет. А какие у него там основные занятия об этом я знать не могу.

— Алексей, говоришь? Распространенное имя… Фамилию не скажешь?

— Не знаю. Не представился.

— Погоди… творческим личностям, говоришь, мозги вправляет? А у него нет каких-нибудь бросающихся в глаза качеств? Особых примет?

— Есть, даже очень. Он абсолютно лысый и прикован к инвалидному креслу.

— Точно он. Знаю, конечно, — и она почему-то расхохоталась. Смеялась она долго, а я, прекрасно зная, что смеяться она не может физически, все думал, зачем и с какой такой радости понадобилось устраивать мне весь этот спектакль? Наконец, она прекратила и сказала спокойным голосом: — Ты только очень аккуратно с ним, он весьма непростой человек. Никогда не делай его своим врагом.

— Уже догадался.

— Рада за тебя. Он только прикидывается таким милым и пушистым интеллигентом, а на самом-то деле очень сильный, с холодным умом и жестким характером. Но ходить, правда не может, это его плата за способности. Такие дела… Да, и выкини ты, наконец, из своего лексикона слово «экстрасенс». Не употребляй хотя бы в моем присутствии. Просила же.

— Ладно, выкину. А ты разве тоже об этом просила? — удивился я, вспомнив Арину.

— Что значит «тоже»? Недавно выступала в суде на процессе банды «экстрасенсов». Или, как их величал прокурор, «лже-экстрасенсов». Я их называла просто жуликами, мошенниками и злоумышленниками, в зависимости от контекста. Красивые молодые девки называли себя ведьмами, влезали в доверие и предлагали решать всякие проблемы, в частности дистанционно. Однако одного сеанса не хватало и тогда еще сеанс, и еще, и еще… Причем каждый раз за очень приличные деньги, как ты понимаешь.

— И ты выиграла дело?

— Выиграла, конечно.

— Так их отпустили? — расстроено воскликнул я.

— С чего бы? По пять лет дали, и деньги вернуть заставили. Молодые девушки, пожалела я их, а то бы намного больше получили. Я ж не их защищала, а потерпевших от их действий… Только вот еще что. Ты же продолжишь свои поиски? Тогда так. Всегда, в любой момент, в машине, ресторане, в постели, имей в виду фактор дурака. «Fool factor», как говорят американцы. Это важно. Никогда не забывай об этом феномене.

— Фактор дурака? — глупо переспросил я, не представляя, что сейчас скажет моя собеседница.

— Именно. Был такой историк-экономист Карло Чиполла, не слышал о нем? Нет? Профессор Чиполла хорошо известен в Европе и Америке, но в нашей стране его мало знают. Он умер в двухтысячном году в возрасте семидесяти восьми лет, а с пятьдесят седьмого года занимал профессорскую должность в Калифорнийском университете в Беркли. В одной из своих работ — «Основные законы человеческой глупости», «The Basic Laws of Human Stupidity», если по-английски, он сформулировал пять универсальных законов глупости, работающих при любом политическом режиме, в любом обществе, в любой стране. Годы наблюдений и экспериментов убедили профессора в мысли, что то, что одни люди глупы, другие нет, закладывается, скорее всего, генетикой. Ни образованием, ни культурными традициями, ни воспитанием, а самой природой. Какой-нибудь человек может являться дураком так же, как он может быть брюнетом или иметь отрицательный резус-фактор. Он таким родился. Оказалось, что дураки, сами по себе, намного опаснее, чем всегда было принято полагать. Первый закон глупости гласит, что человек всегда недооценивает количество дураков в окружающей среде. Второй закон глупости: вероятность того, что тот или иной человек дурак, не зависит от других качеств этого человека. Третий закон глупости: дурак — это такой человек, чьи действия ведут к потерям для другого человека или группы людей, и при этом не несут пользы самому дураку или даже вредят ему. Четвертый закон глупости: люди, дураками не являющиеся, всегда недооценивают разрушительный потенциал дураков. И, наконец, пятый закон глупости: дурак — самый опасный тип личности. Как следствие — дурак опаснее, чем бандит.

— Я бы еще одно утверждение добавил — дурак никогда не знает, что он дурак. А ты вообще-то, все это к чему? — на всякий случай уточнил я, хотя было вполне очевидно, к чему весь этот разговор.

— К тому. Нельзя игнорировать фактор дурака.

— Нельзя. Один мой знакомый, — вспомнил я старого приятеля, — любил повторять, что процент дураков в популяции есть константа, а население меж тем растет.

— А мой знакомый анестезиолог говорил, что процент дураков в популяции одинаков во всех профессиях, просто в его специальности дураки опасны для жизни. Впрочем, твой противник вряд ли дурак, иначе его давно бы уже убили. Хотя… в этой жизни всякое случается. Но он может с каким-нибудь дураком контактировать, и на такой контакт ты рано или поздно выйдешь, а это уже опасно. Этот эффект хорошо известен автомобилистам: сколько бы не было у тебя опыта вождения машины, как бы хорошо ты не анализировал ситуацию на дороге, поведение дурака-водителя никогда не предскажешь, и никак не догадаешься, как и что он отчебучит. Единственное что способно уберечь — это мгновенная реакция. Поэтому будь осторожен, а то можешь попасть в трудную ситуацию.

Я не стал спорить и возражать, поскольку уже догадался, кто «мой противник», и прекрасно понимал, что считать его дураком нельзя ни в коем случае.

— Ладно, — сказала она, поднимаясь с кресла, — мне пора. Когда вся эта история завершится, поведай потом, чем закончилось, а то интересно же. Сама бы занялась, да некогда, только и могу, что вот так забежать на часок. Обещаешь рассказать?

— Обещаю. Когда я тебя обманывал?

— Было такое. Ну, пока. Не болей тут.

И она ушла, а я опять завалился спать. В результате до своего компьютера добрался только поздним утром, и обнаружил там кучу непрочитанных сообщений. В основном всякого рода спам:

Trend_404             Ты флешку свою забыл

law_Journal.ru       Активация аккаунта на law_Journal.ru

Change.ru             Закрыть химический Чернобыль

Evil_Tutorial          Все бросай и срочно беги ко мне

ipsum_dixit          Ответ на ваш комментарий на ЖЖ

СтрингМастер      Зимняя одежда со скидками!

Поп.Лит.Ру          К. Нигова: “Жгущий ветер” секс в пустыне!

СтрингМастер      Успейте получить свои 3000 бонусов!

regs@playboy.org You'll also receive special email offers…

Lola_Inferna          Ответ на ваш комментарий на ЖЖ

@StockistsStreet   Новая социальная сеть StockistsStreet

Stella@eridania.ru  Куда пропал?

 И так далее в том же духе. Я же, по-моему, ставил фильтр против спама, почему не работает? А что еще за law_Journal.ru? Это адвокатский сайт такой? Никогда меня не было на подобных ресурсах, особенно напрягала какая-то активация аккаунта там. Последнее время вроде бы нигде не регистрировался: как-то не до того было. Я отправил целую серию электронных писем, со всякими просьбами и интересными предложениями. За время сидения в ИВС было когда подумать и прийти к разным выводам.

Позвонил Снежане, подруге Романа, и высказал свои запоздалые соболезнования. Она уже знала, что я ни при чем, жутко извинялась, что благодаря ее показаниям меня чуть не засадили, но сделать ничего не могла — ведь я уходил последним, и все это видели. Судя по всему, она давно оправилась от потери своего любовника, во всяком случае, ни по голосу, ни по интонациям, ни по манере говорить на безутешную скорбящую подругу похожа она не была. Зато жаждала подробностей, и я обещал рассказать при личной встрече.

Еще позвонил Оксане. Рассказал, что можно, выслушал многочисленные охи и ахи, а потом пообещал в скором времени пригласить к себе в гости.

Особое внимание привлекло сообщение Романа, что было отправлено примерно в тот момент, когда я выходил из его дома первый раз: «Ты флешку свою забыл». Видимо, ту эсэмэску он еще и по емейлу зачем-то продублировал. Значит, в ту минуту он не только был жив и здоров, но и ничем особенным не занимался. Но мне просто необходимо было еще с кем-нибудь пообщаться, причем обязательно с глазу на глаз. Только с кем? Моя адвокатесса слишком быстро уехала, а я еще не успел выговориться. Решив, что надо бы проконсультироваться еще с каким-нибудь искушенным во всяких таких делах человеком, звякнул Стелле.

Трубку она подняла почти сразу. Слава богам, сыщица оказалась у себя дома, а не у своего жениха.

— Привет, это я.

— Ты? Куда пропал?

— Тебе как, длинную версию, или короткую?

— Сначала короткую, там решим. Только самую-самую короткую.

— В КПЗ сидел, — лаконично сказал я.

— Так… приезжай. Прямо сейчас приезжай.

Я не стал уговаривать себя дважды. Не думаю, чтобы менты устанавливали за мной «хвост». Не того масштаба личность, да и подозрения вроде как сняты.

Поездка по городу через Третье транспортное кольцо занятие малоприятное, особенно под дождиком. Асфальт мокрый, скользкий, видимость так себе. Но обошлось, да и основной поток утреннего транспорта уже схлынул. На всякий случай я применил пару обычных приемов отрыва от возможного «хвоста», но подозрительного не заметил. Впрочем, это ни о чем не говорило: при желании наблюдение можно организовать так, что объект вообще ничего не обнаружит.

Знакомый двор, знакомый подъезд, знакомый лифт.

— Ну? Что еще у тебя случилось? — спросила Стелла, стоило ей только открыть дверь.

— Ничего, разве что в кэпэзэ просидел пару недель… как мне показалось.

— Вообще-то, Кэ-Пэ-Зэ — это Красногорский пивзавод.

— Тогда и-вэ-эс, — поправился я. — Короче, меня чуть было не закрыли на всю оставшуюся жизнь.

— Давай, рассказывай.

И я рассказал все, как было с момента, когда мы последний раз виделись. Стелла слушала внимательно, не перебивая, лишь одно место моего монолога вызвало слабое недоумение с ее стороны. Когда я свои шмотки на свалку вывозил.

— Да уж… — сказала она, после краткой паузы.

Сбой моей памяти, и то обстоятельство, что по внутренним моим часам прошло две недели, а по внешним — всего-навсего около двух суток, не вызвали у нее никакой реакции.

— К тебе будет просьба, — сказал я, когда понял, что ничего больше она говорить не собирается.

— Я даже знаю какая, — кивнула сыщица.

— Знаешь, конечно. Чем там с голубым бриллиантом дело завершилось? Ты же так и не закончила в тот раз, остановилась на том, как посмотрела коллекцию фантиков у какого-то нахального мужика.

— А, это… Ну, да, конечно, — как ни в чем не бывало сказала Стелла. — Дела тогда сильно пробуксовывали, как колеса на лысой резине. Поиски артефакта, на чем особенно настаивал Куратор, шли как-то не шатко не валко…

28. Стелла и бриллиант

Поиски артефакта, на чем особенно настаивал Куратор, шли как-то не шатко не валко, и часто заводили в тупики. Стелла в подобных случаях всегда вспоминала лабиринты, что рисовала Оксана.

Вся сложность заключалась в том, что фигуранты дела прямо на глазах погибали один за другим. А те, что оставались, или вообще не владели информацией, или владели, но какой-то отрывочной, малоценной или той, что и так была известна из открытых источников.

Только в кино детектив — это бесстыдного очарования мужчина, что умеет стрелять вслепую с двух рук, стабильно находится в отличной боевой форме и постоянно, в любую минуту готов одарить личным счастьем подвернувшуюся красотку. Восхитительный хулиган, что при грубом характере ухитряется оставаться романтиком. Он голыми руками гнет толстые стальные прутья, более пяти минут сидит под водой и даже после длительных, но невероятно красочных и жестоких избиений, сразу готов кого-нибудь удовлетворить, выручить, спасти или победить очередного злодея. На самом же деле в жизни многое не так. Вернее — не так почти все. Внешне сыщик может выглядеть как угодно, а основное его время уходит на ожидание и скучный перебор фактов. Причем ожидание — самое тяжелое занятие. Ждать приходится везде, где только можно. Во дворе, наблюдая подъезд дома объекта; у входа в парадную его любовницы, благо живет она в Петербурге; у пивного ресторана, где объект решил засидеться с друзьями; у кинотеатра или супермаркета, куда его та самая любовница затащила… А ведь сыщику надо же как-то заботиться и о собственном организме. Есть, пить, посещать туалет… но при этом не пропустить ничего важного и всегда держать наготове камеру, а если удастся — подсунуть диктофон и напихать жучков. Без задокументированного отслеживания перемещений, без звукозаписей, без фото и видеодоказательств не поверят и не примут во внимание ни одно слово. Конечно, современная техника выручает, но пока она лишь дополняет живого человека.

Куратор настаивал: только наблюдение, только сбор доказательств, только анализ. Никаких личных вмешательств в действия фигурантов. Что бы ни случилось, чего бы ни произошло, не вмешиваться. Разве что возникнет угроза собственной жизни.

Благодаря такому невмешательству, Стелла сделалась свидетелем или почти свидетелем нескольких убийств. Один объект погиб прямо на ее глазах перед входом в свой подъезд. Просто упал без видимых причин, и только подбежавший водитель (он же — охранник) помог понять, что произошло убийство. Снайпер находился, как потом выяснилось, на крыше напротив дома фигуранта и стрелял из винтовки с глушителем. Естественно, глушитель снижает убойную силу пули, но при расстоянии менее двухсот метров это не столь уж и существенная потеря.

Второго фигуранта убили арбалетным болтом, выпущенным из какого-то неогнестрельного оружия прямо в глаз жертвы. Как потом оказалось, использовали именно арбалет, причем с небольшого расстояния. Все произошло на выходе из дома любовницы, вернее, проститутки, с которой у объекта был заключен долгосрочный многостраничный контракт посредством агентства эскорт-услуг. Девушка удивительно спокойно отнеслась к смерти своего спонсора, произошедшей в полуметре от нее. Не заорала, не впала в истерику, только скривила свое личико, и сказала: «охь!» Полиция потом долго ее допрашивала, но отпустила: никаких доказательств вины выявлено не было, даже административной ответственности за проституцию не последовало.

Третий фигурант имел привычку кататься по утрам на своем байке. Гоняя по городским улицам и лесным дорогам, молодой человек смотрел только вперед, и видел лишь то, что мог увидеть. Туго натянутая тончайшая стальная нить, покрытая матовой оксидной пленкой, ничего не отражала и оказалась практически незаметной. Возможно, что ее и высветила бы мотоциклетная фара, но то в темноте, а утром, на фоне листвы убийственная черная проволока сливалась с фоном. Растяжку сделали на уровне горла мотоциклиста — кто-то тщательно просчитал высоту. Голову просто срезало, и она вместе с надетым шлемом откатилась в придорожные кусты. Фонтанирующее артериальной кровью обезглавленное тело еще успело проехать на мотоцикле несколько метров, но почти сразу свернуло в сторону и врезалось в ближайшую сосну.

С четвертым вообще жутко не повезло. Четвертый фигурант являлся большим ценителем садомазохизма, полностью был в теме, и состоял в членах соответствующего клуба. Очень удачно сложилась так, что по своей роли он оказался сабмиссив, целиком отдающий себя в руки мастера-доминанта. В результате, когда его полностью зафиксировали на Андреевском кресте с кляпом во рту, мастера сменил убийца и прищепкой перекрыл ему нос. Через пять минут наступила смерть от асфиксии — его так и нашли: голого с завязанными глазами, пристегнутого к станку, с кляпом во рту и прищепкой на носу. Убийцу толком описать не смогли, поскольку запомнили человека в маске, в перчатках и бесформенном черном плаще, что в таком месте никому не показалось чем-то странным. Кто-то из свидетелей говорил потом, что это была женщина, а кто-то уверял, что наоборот — мужчина. При аутопсии трупа выявили ряд характерных признаков: темную кровь в полости сердца и кровоизлияния слизистых оболочек дыхательных путей, что не оставляло сомнений в способе убийства. Из-за какого-то недоразумения Стелла, бывшая в соседнем помещении, опоздала совсем ненамного.

Уже три часа сыщица не вылезала из своей машины, припаркованной около здоровенного торгового комплекса сразу за Московской кольцевой автодорогой. Машина объекта — серебристый седан — стояла в зоне прямой видимости в противоположном ряду, а сам хозяин автомобиля никак не мог закончить покупки и вернуться назад. Собственно, покупал не он, а его любовница, но сути дела такое обстоятельство не меняло.

Хотя данный фигурант наличествовал в списке Куратора, но ничем особенным от прочих не отличался. Там вообще люди подобрались неординарные, и любой из них, буквально каждый, мог завладеть «Бирюзовым Глазом». По всем законам логики, искомый бриллиант должен был сейчас находиться именно у этого человека. Вышла на него Стелла не то чтобы совершенно случайно, нет, но элемент везения все-таки присутствовал. Началось, как это обычно бывает, с просеивания имевшейся на тот момент информации. Анализ данных — прием в криминалистике настолько старый, что известен еще со времен римского права. Теперь, благодаря компьютерной технике, трудоемкий некогда процесс сильно упростился, но сущности процесса это не изменило. Подозрительные личности, контактировавшие с фигурантами, но сами в поле зрения почему-то не попавшие, выявились быстро.

От размышлений оторвал телефон. Звонил Куратор.

— Из управления, — по своему обыкновению произнес знакомый голос. — Как ваши успехи? Вы не прислали очередной отчет.

— Ой, извините. Сегодня будет, он уже почти готов, — солгала Стелла. Писала она быстро, а в жанре бюрократического канцелярита за время работы в «Эридании» добилась значительных результатов.

— С отчетом не затягивайте. Как дела, если кратко?

— Сижу в наблюдении. Седьмой номер по вашему списку.

— Тогда не буду мешать. Удачи, — заключил Куратор, и, не дав ничего ответить, отсоединился.

«Вот и славно, — решила Стелла, — видно, что человек понимающий… другой вопросами бы замучил и поучениями …[21], а этот зря не орет и напрасно не болтает… только по делу… если что — просто выгонит… очень надеюсь, что только этим и закончится…»

Сыщице оставалось лишь сидеть, наблюдать, чего-то ждать, мечтать и размышлять. Ни почитать, ни по интернету полазить, ни радио послушать, ничего нельзя.

«А ведь значительная часть народа, — думала Стелла, — желает несбыточного и ненужного. Каждый из этих людей хочет заиметь вторую дорогую машину, получить наследство от неизвестного родственника, приобрести большой дом в Испании или отправиться в путешествие вокруг света не потому, что действительно об этом мечтал, а лишь затем, что ему положено чего-то хотеть. В действительности же ему все это безразлично, и он ежедневно ходит на работу, ведь так поступали его родители, и так делает тетя Шура из квартиры напротив. Он верит, будто несчастен именно из-за этой своей работы, и все изменится, стоит только бросить свои опостылевшие занятия. Такие люди верят, что их жизни станут счастливыми, едва они смогут просыпаться в одиннадцать утра, неспешно пить кофе и потом неторопливо гулять по лесу, не думая о финансовых расходах. У девяноста процентов людей этого не случится никогда. Если они действительно уйдут со своих работ, то почувствуют вакуум в своих сознаниях, их жизни не станут лучше, зато потеряют всякие смыслы, что лишь окончательно испортит им остатки дней. Но те люди, которые этого не поняли, сдались и сделали свои выборы. Они надели растянутые штаны и обвислые майки, уселись перед своими телевизорами, принялись за сосиски с кетчупом и включили сериалы, чтобы забыть обо всем, что составляло смыслы их существований. Каждому из них просто необходимо забыть свою жизнь, вот они и выдумали себе красивые несбыточные желания. Выйти замуж за миллионера, обнаружить большую спортивную сумку, набитую пачками денег, откопать клад, найти бриллиант стоимостью в пятьдесят миллионов долларов. Но ничего этого нет, и не сбудется никогда. Более того, тайно от себя каждый их них даже боится осуществления этих желаний».

Стелла не особо задумывалась о личной судьбе, о сбывшемся и несбывшемся. Да и карьерные упущения для сыщицы не имели такого уж высокого значения, как для большинства знакомых ей мужчин.

Когда в горле совсем уже пересохло, и сыщица хотела было приложиться к бутылке с родниковой водой, вдруг появился объект. Фигурант вышел из супермаркета один, почему-то без своей спутницы. С чего бы? Куда он ее дел, хотелось бы знать? Не дойдя до машины метров трех, он вдруг остановился, замотал головой, стал как-то судорожно ощупывать свое лицо и вдруг упал.

Стелла, движимая не столько разумом, сколько инстинктами и рефлексами, быстро сорвалась с места, выскочила из своей машины, проворно подбежала к распростертому телу, и проверила пульс. Жив, но без сознания. Затем сыщица профессионально обшарила всю одежду. Есть! Во внутреннем кармане пиджака лежало нечто твердое, округлое и тщательно упакованное. Нечто в полиэтиленовом пакете, завернутое во множество слоев из бумажных салфеток. Ни секунды не колеблясь, Стелла вытащила этот предмет, переложила в карман джинсов и бросилась к своей машине. Со второго мобильника («левая» сим-карта на несуществующего абонента из другой области) она вызвала «скорую помощь» и дождалась, когда машина появилась у въезда на парковку. После этого сыщица со спокойной совестью покинула стоянку.

Немного поездив по городу, Стелла свернула в какой-то свободный карман, припарковалась и, наконец, развернула свою добычу. В руках у сыщицы оказался крупный драгоценный камень овальной огранки. Стелла вертела его так и сяк, долго разглядывала и исследовала. Конечно же, она узнала бриллиант: именно его изображение она видела на голограмме в нежилой квартире в Малом Поспеловом переулке.

Камень (а сыщица продолжала называть эту штуку камнем, несмотря на имеющиеся подозрения) будто парализовал волю Стеллы, не давая оторвать взор и отвлечься на что-нибудь. Более того, камень менял яркость и цвет в зависимости от угла зрения, степени и яркости освещения. Смотреть на это можно было бесконечно долго.

«Что ж это за алмаз такой? — непрерывно думала Стелла, вертя в руках камень. — Что он со мной делает, я же теряю выдержку, глядя на него… где моя хваленая квалификация и профессионализм… вот так, наверное, сначала попадают в полную зависимость, потом становятся преступниками, а в результате сходят с ума от своих желаний…»

Вообще-то нереальными желаниями Стелла никогда не страдала и отлично знала, сколько ей нужно денег для полного счастья: тридцать миллионов долларов. Если их правильно разместить в хорошем надежном банке, то можно будет получать около двух миллионов зелени в год. А если учитывать инфляцию, то где-то миллион восемьсот тысяч ежегодно. Сыщица, предаваясь своим мыслям, давно рассчитала, как будут расходоваться деньги. Жилье займет двести тысяч в год, — это уйдет на выплаты по кредиту за очень неплохой дом. Не замок в Шотландии, но все-таки вполне завидное жилище. Сто тысяч в год по кредитам за два вполне приличных автомобиля. Для счастья вполне хватит двух… один пусть запасным стоит, на всякий случай. Питание должно съесть около пятидесяти тысяч в год, что составляет чуть больше четырех тысяч баксов ежемесячно. Такого достаточно и на домашнюю еду, и на нередкие походы по хорошим ресторанам. На счет одежды, — если не скупать коллекции известных кутюрье и не собирать эксклюзивную обувь, то двадцати тысяч в год более чем достаточно. Путешествия и отдых по самым радужным прикидкам должны потребить около трети миллиона. Этого вполне хватит на месяц в экзотических странах первым классом, если свободно отдыхать и ни в чем себе не отказывать. На разные прочие развлечения Стелла планировала около пятидесяти тысяч в год. Теперь яхта. Куда ж без нее хорошему человеку? Треть миллиона в год по всей вероятности должно уйти на кредиты и затраты по эксплуатации этой самой яхты. Остаются мелочи жизни. Новые компьютеры, акустические системы, телефоны, планшеты и разные прочие приятные гаджеты, что пригодятся в обиходе. Эти не должны сжирать более ста пятидесяти тысяч в год. Еще обслуга, что делает жизнь проще… не самой же за всем следить? Тренер, помощница по хозяйству, шкипер яхты и водитель по самым приблизительным прикидкам должны были уложиться в двести пятьдесят тысяч долларов. Помощь отцу — двести тысяч долларов в год. Ну и карманные расходы. Оставшиеся деньги можно распределять по личному усмотрению. Например, заботиться о собственном здоровье или заниматься инвестициями в какие-нибудь частные фонды.

И вот эти тридцать миллионов долларов, даже больше, лежали у нее на руке. Правда, чтобы превратить неизвестно откуда взявшийся бриллиант в легальный банковский счет потребуются усилия невероятные, но трудности укрепляют волю, как гласит банальная мудрость. У сыщицы быстро возникло мучительное желание оставить бриллиант у себя. А через некоторое время даже продавать камень расхотелось. Ей показалось достаточным тайно владеть им и лишь иногда держать в руках, наслаждаясь переменчивой игрой света и завораживающим бегом бликов. Сыщица просто была не в силах расстаться с этим дьявольским камнем.

Потом, уже дома, Стелла продолжила свои опыты с бриллиантом. Перепробовав всевозможные источники света, сыщица воочию убедилась, что под лучами солнца это был крупный небесно-голубой бриллиант. Под ртутной лампой «дневного света» он казался меньше и выглядел скорее зеленоватым, при светодиодном освещении становился зеленым, как морская вода, а под лампой накаливания вдруг светился розовым с ярко-красными бликами. Но диковиннее всего камень сиял от обычного пламени. Под слабым огнем свечи он казался больше, и становился рубиново-красным, с кровавыми отсветами, но при усилении света камень постепенно менял цвет сначала на розовый, потом на зеленый и делался бирюзовым.

В ее голове не укладывалось то, что говорил Куратор, — какой-то камень, пусть и необыч-ный, стирает записи с флешек. Разрушает текст? Что за абсурд! А ведь был упомянут еще и фи-лософский камень, и даже инопланетяне. Бред и чушь, полная бессмыслица. Третьесортная фантастика.

Стелла взяла старый глянцевый журнал, из пачки, что никак не могла отнести на помойку, и ровно вырезала страницу со статьей о модном японском фотографе, любившем снимать в черно-белом изображении голых связанных девушек. Сыщица аккуратно завернула бриллиант в статью, и спрятала глубоко в ящик письменного стола.

«Никогда бы не поверила, — подумала тогда Стелла, — что стану заниматься подобной ерундой».

Ночью она спала плохо, часто просыпалась и видела дурные сны. Ей снилось, что она школьница, уже конец года, и она, Стелла, должна получать оценку по предмету, на который никогда не ходила и понятия не имеет что там вообще. Утром же, сразу как встала, первым делом бросилась к столу, выдвинула ящик и развернула бриллиант. В первый момент показалось, что со страницей ничего особенного не произошло, но при рассмотрении сразу же выяснилось, что текста нет. Когда сыщица увидела стирание информации в действии, то испугалась до ужаса. Буквы были, сохранились строки и интервалы между строк и пробелы меж слов, но текста, как такового, уже не было. Он исчез. Осталась только мешанина из букв, знаков и пробелов которую невозможно стало читать. Более того, исчезли фотографии. Вместо снимков на тех же местах остались прямоугольники с какими-то неясными разводами. Однако типографский растр никуда не делся, при увеличении становились заметны регулярно расположенные отдельные черные точки. Только вот сами изображения куда-то пропали.

Потом она провела целый ряд экспериментов. Оставляла камень в контакте с флешкой, с DVD-диском, с симкой, с картой памяти из фотоаппарата… Везде результат был один: информация исчезала, а носители делались неработоспособными и абсолютно пустыми.

Стелле показалось, что она сходит с ума. Ей уже расхотелось оставлять у себя этот камень, но некоторое время она возила бриллиант в бардачке машины. Сыщица продолжала отслеживать перемещения оставшихся в живых объектов, встретила своего друга из больницы, доставила его по требованию куратора в Контору на допрос, но с камнем так и не расставалась. Потом, Стелла с удивлением проследила, как оставшийся фигурант, тот самый, которого она обыскивала на парковке супермаркета, сбежал из Склифа, и сразу же улетел на Маврикий.

«Интересно, а что будет, если я приложу эту дьявольский камень к своей голове? Ко лбу, например? Наверное, проснусь полной клинической идиоткой… но, кажется, я уже и так впадаю в идиотизм, причем делаю это давно». — Как-то вдруг подумала сыщица и сразу же отогнала эту мысль.

Девушка тут же перепрятала бриллиант в багажник, в специальную тайниковую щель, что сделали ей еще в «Эридании» для секретной перевозки мелких ценных предметов.

Так продолжалось около месяца, пока вдруг утром ее неожиданно не разбудил шеф. Звонил прежний босс, генеральный директор сыскного агентства, той самой «Эридании». Позвонил лично.

— Стелла зайди ко мне в кабинет, прямо сейчас, — веско заявил начальник, даже не поздоровавшись.

— Но я же дома, — сыщица растерялась от этого хамства.

— Приезжай. Часа тебе должно хватить, — и отключился.

Стелла успела за полчаса: поехала на метро. Желание позлить шефа более ранним, чем он ожидал, появлением пересилило все неудобства подземки. Голодный желудок бурчал и протестовал без завтрака.

— Ты можешь привести лошадь к воде, но ты не можешь заставить ее пить, как говорит английская пословица[22], —сразу высказался начальник, как только Стелла переступила порог его кабинета.

— Вы это о чем, шеф? — спросила Стелла, а сама подумала: «как же все-таки предсказуемы все мужики! У них у всех что ли мода такая: любовь к иноязычным поговоркам?» — В данном случае, лошадь это я?

— В данном случае да, — раздраженно подтвердил шеф. — Я разрекламировал тебя, как гениальную сотрудницу, рекомендовал своему другу, когда он запутался в собственных поисках. Можно сказать, репутацию нашей фирмы поставил на кон. У тебя были все факты и все возможности, но ты так ничего и не сделала. По существу — провалила дело. Если не произойдет какое-то невероятное чудо, а в чудеса я не верю, то не вижу смысла продлевать наш контракт.

— А если я найду бриллиант? Тот самый? Что тогда?

— Это как раз и будет чудо, и я возьму свои слова обратно. Но в чудеса… Погоди, а у тебя что, есть какие-то свежие идеи на сей счет?

— Идей пока нет, но… — Стелла хотела сказать «но скоро будут», однако начальник договорить не дал:

— Вот то-то и оно, что «но». Ладно, иди.

«Не хочешь дослушивать, не надо, — обиделась Стелла. — Тебе же потом хуже, индюк надутый».

— Вы мне не дали договорить. Идей нет, но я отыскала алмаз.

— Что? — не поверил своим ушам босс.

— Вот он, — с этими словами Стелла подошла к столу шефа и положила перед изумленным начальником весело сверкающий в дневном свете бирюзовый бриллиант.

29. Элегия кризисного периода

— Погоди, а что было потом? — спросил я, когда Стелла замолчала, явно не собираясь продолжать рассказ.

— Потом? Да ничего почти не было. Шеф сразу же позвонил в Контору, оттуда моментально прискакала целая орава вооруженных мужиков в бронниках, с какими-то приборами и защитным контейнером. Они немного поколдовали с бриллиантом, видимо, убедились в его подлинности, потом очень тщательно упаковали и увезли с собой.

— Спасибо хоть сказали?

— Ага, щаз!

— А куратор?

— А что куратор? Сам он мне так и не позвонил, а я ему тоже. Шеф как-то проговорился, будто бы там очень на меня злились, что артефакт изъяла сама и лично привезла в «Эриданию», а не в Контору. Будто бы ни на что это права я не имела и всевозможные инструкции грубо нарушила. Хотели даже что-то в отношении меня применить, но шеф отстоял. Ну, это он так говорил, а что в действительности там происходило, кто ж его теперь знает? Но поскольку точных указаний не поступало, крыть было нечем. Было непонятно, кому, как и когда я должна была передавать фигуранта, у которого мог находиться артефакт, тем более, что экстренная ситуация сложилась. То, что я некоторое время возила камень с собой, объяснила просто: пыталась выяснить, следит кто-нибудь или нет, и таким образом выявить оставшихся злоумышленников. Естественно, мне не поверили, но ничего не сказали. Хорошо, хоть не посадили. Но зато и благодарностей не получила. Короче, на том мои дела с Конторой закончились. Вроде бы.

— На работе хоть восстановили?

— Я и не увольнялась, в принципе. Всем объяснили, что была в секретной специальной командировке, никого это не удивило. Выдали новенькое удостоверение, и теперь все как обычно. Делаю, что прикажут. Ловлю незначительных взяточников, мелких жуликов, выслеживаю неверных супругов, собираю доказательства промышленного шпионажа…

— А Марк Иванович? Тот питерский ученый, что поведал тебе историю алмаза? Он же просил рассказать, чем дело кончилось, а ты пообещала.

— Обещала… Когда все утряслось, позвонила ему в Петербург, собираясь договориться о встрече. К телефону подошла какая-то незнакомая баба с молодым голосом и сказала, что таких тут нет, и она ничего не знает. Я созвонилась с Кафедрой геммологии и нашла Алевтину Петровну, доцента этой кафедры. Она мне еще помогала с Анвальтом связаться, помнишь, я рассказывала, не забыл? Так вот, она сразу же меня вспомнила и печально сообщила, что примерно через месяц после нашей встречи Марк Иванович Анвальт по своему обыкновению вышел подышать свежим воздухом, присел на скамейку и умер. Его так и нашли сидящим на скамеечке, на Воскресенской набережной. Прохожие, наверное, думали, что просто вздремнул пенсионер…

Я не знал, что тут можно еще сказать и промолчал.

— А ты теперь чем собираешься заниматься? — спросила Стелла после некоторой непродолжительной паузы. — Не вообще, а в данное время?

— Не знаю даже… Надо бы срочно в одно место съездить, поговорить кое с кем, а потом буду размышлять и ждать результатов. Я там разные приманки разбросал, и рыбка просто обязана клюнуть.

— Давай, только держи меня в курсе дел. А то практика показывает, что когда ты действуешь независимо ото всех, то вечно во всякое дерьмо вляпываешься.

Мы распрощались, и я уехал.

В дожидавшемся меня списке посланий присутствовал занятный емейл от Евгения, скрывавшегося под пафосным ником Evil_Tutorial:

Все бросай и срочно беги туда, где мы виделись последний раз. Предв. позвони. Ключ знаешь где.

Датировано письмо было неделей ранее, вероятно, давно уже устарело и срочность утратило. Пришлось звонить, но зря. Скайп Евгения не отвечал, телефон тоже. Что тут поделаешь? Надо съездить.

Я припарковал машину за два квартала до дома своего друга, и проделал оставшийся путь пешком. В прежнем месте, как ни в чем не бывало, лежал ключ. Я его взял, дверь открыл, и только тут почувствовал какую-то противную дрожь внутри организма: теперь, после той истории, всегда буду бояться входить в чужие квартиры, если только хозяин сам не ведет меня за ручку.

Но ничего страшного с Евгением не случилось. Он просто-напросто изрядно заправился своим коллекционным коньяком. Мой друг уже давно, по всей вероятности, сидел по-турецки прямо на полу и, аккомпанируя себе на гитаре, заунывно пел какую-то бредовую песню. Гитара у него оказалась необычная, с двумя грифами. Провод от нее шел к включенному компьютеру, из колонок которого доносился грустный, некогда популярный народный мотив. Не обращая никакого внимания на мое появление, Евгений медленно и нараспев тянул:

— …шторм да шторм везде, световой маяк,

в море на скале коченел моряк.

Коченел моряк, скован и горбат,

с помощью вояк послан прямо в ад.

Нет да нет отрад, непробудный мрак,

в мире без преград опухал дурак.

Опухал дурак, пьян и неказист,

вежливый чудак бит, как гимназист.

Как сушеный лист, выжженный пейзаж,

старый программист потерял кураж.

Потерял кураж, грязен и кудлат,

он ушел в форсаж пять недель назад.

Он не виноват, что уже лежит,

от травы-хазват разум прочь бежит.

Разум прочь бежит и ломает нас,

голову кружит, чуя смертный час…

— Привет, — поприветствовал я своего друга, уже отчаявшись дождаться окончания всей этой ахинеи. Все-таки из меня никогда уже не получится хороший ценитель поэзии и вокального искусства самодеятельных бардов.

— Ну, привет, привет, — прервавшись чуть ли не на полуслове, произнес Евгений, откладывая в сторону свою двуглавую гитару. — Появился, наконец. Я уж думал ты не придешь. Где пропадал? К телефону не подходишь, в Сети отсутствуешь. Хреново выглядишь, кстати. Опять что ли со своими бабами разобраться не можешь? Затрахают они тебя совсем, поверь слову эксперта.

«Похоже, он пока еще ничего не знает, — подумал я. — Надо же! Ну что ж, будет чем удивить старого друга».

— Куда пропадал, расскажу чуть позже, история долгая. А ты же собирался съезжать отсюда, нет?

— Да нет. Не бери в голову… пока мое место тут.

— Что за песня такая веселая? Автор кто?

— Я, кто ж еще? — Вопросом на вопрос ответил Евгений. Не так уж он был и пьян, как сначала показалось. — «Элегия кризисного периода», называется.

Судя по всему, Женька расстался с очередной своей пассией и пребывал в минорном расположении духа. Правда, в отличие от покойного Романа, у Евгения мрачные периоды наступали не циклически, под влиянием неких неизвестных внутренних факторов, а по сугубо внешним и вполне понятным причинам.

— А что там за трава хазват? — спросил я для поддержания разговора.

— Новый сорт с повышенным содержанием тетрагидроканнабинола, — хитро подмигнув мне, пояснил Евгений. — Уже включен в запретный список Госнаркоконтроля, или как там теперь называется, это ведомство.

— А зачем гитара такая причудливая? С двумя грифами? — не отставал я. — Сложно на ней играть?

— Да не так чтобы. Уже привык. А с двумя грифами — это для удобства переключения или смены настроек без замены инструмента. Размер да, немного великоват, увеличен по сравнению со стандартом, поэтому потяжелее будет. Минус, конечно, но доступ к ладам каждого грифа весьма удобен, поэтому проблемы перестаешь замечать. Это профессиональный инструмент вообще-то, на нем сам Гэри Мур играл, а после смерти маэстро, его дочь подарила гитару мне, во как! Принцип игры ничем не отличается от обычного. Еще вопросы будут?

— Будут. Соседей не боишься? Услышат, настучат.

— Не, не боюсь. Специально звукоизоляцию ставил, чтобы никаких шумов не слышалось. А главное, чтобы от меня звуков не доносилось. Видишь, какие стены? Потолок и пол тоже такие. С чем пожаловал?

— Как это «с чем»? Сам же меня позвал. Забыл что ли? Обещал что-то.

— А, да, конечно, было такое дело, я и запамятовал совсем. Столько времени прошло. Коньяк будешь? Опять за рулем? — с этими словами Евгений отпустил бутылку и сватался за компьютерную мышь. — Вот всегда с тобой так. А напрасно, это настоящий Хеннесси. Увлекаюсь немного. Каких только увлечений у меня не было! В частности, существовал период, когда я делал домашнее вино. Качественно так делал, по строгой рецептуре, по технологии, используя настоящую винную культуру дрожжей, а не «уличную» заразу. Друзья хвалили, все пили со мной за компанию, только вот незадача — заметил я, что вино это как-то скверно на мозг воздействует. То есть на другое утро как-то нехорошо делается, давление поднимается, черепок бо-бо… Короче, завязал я с этим занятием, а при моей относительной малопьющести, потеря не выглядела серьезной. Ну, нету больше вина, и не надо. Теперь предпочитаю крепкие напитки — в редких случаях и в небольших количествах. Последний раз спрашиваю, точно не будешь? А то оставляй свою тачку в моем дворе, потом заберешь, как только просохнешь. Нет? Ладно, нет — так нет. Тогда к делу. Знал я одного человечка. Типа, писатель такой, который до дрожи в коленках боялся, что его тексты украдут некие внешние злые силы. Кто украдет, зачем — вопрос отдельный. Не так уж и гениален был этот мой знакомый, чтобы воры становились в очередь за его нетленкой. Причем, боялся он столь сильно, что отсоединил свой рабочий компьютер от интернета, а для общения купил специальный ноутбук, где ничего не писал и данные не хранил, а сам компьютер всегда с собой таскал, даже в сортир. Давно его знаю. И вот как-то раз этот организм поделился новостью, что отдал в редактуру новую книгу, но при этом просил никому факт не разглашать, ибо конкуренты и плагиаторы не дремлют, могут в компьютер залезть, даже квартиру взломать и рукописи похитить. Поэтому просил он, чтобы я сохранил у себя некий его портфель с бумагами…

— Извини, перебил, — невежливо встрял я, — но откуда у тебя вообще мог вдруг образоваться такой беспокойный приятель? С чего бы?

— Да никакой он не приятель, говорю же. Просто шапочный знакомый, псих и параноик к тому же. Он как-то захотел, чтобы я программу ему написал, которая при запуске быстро и гарантированно безвозвратно уничтожала бы данные с флешки. Новую программу, отличную от уже имеющихся аналогов.

— И ты не написал? — спросил я, ни разу не понимая, с чего бы мне слушать про каких-то сумасшедших приятелей Евгения.

— Написал, почему не написал? — не то удивился, не то даже слегка обиделся мой друг. — А в тот же день принес он на сохранение свой портфель, точно такой, как у меня в школе был, с двумя внешними замками. Такие еще в старых советских фильмах можно увидеть, где про бюрократов, председателей колхозов и деревенских партийных секретарей. Ну, что, взял я этот портфель, запихнул на антресоли и забыл напрочь. Прошло какое-то время, как вдруг получил я письмо с гневными обвинениями в разглашении того самого страшного секрета про новую книгу. Следом явился и сам автор, лично, с требованием портфель немедленно вернуть. Незамедлительно, вот прям щаз. Я молча достал и в руки ему сунул. Он обнял его, как родного младенца, на колени положил и стал разглядывать. Видел бы ты, как он его изучал, как замки проверял! Наверно, там какие-то секретные метки стояли, чтобы сразу определить — вскрывали или нет.

— Ты меня для этого звал с такой тревожной срочностью? Чтобы про своего приятеля-психа поведать? Интересно, конечно, даже увлекательно, только…

— Погоди, не дергайся, сейчас и до сути доберемся. Проверил он все чуть ли не под микроскопом, ничего не сказал и ушел. Больше мы не общались, и я перестал для него существовать, как нарушитель обещания. Оказалось, что к этому автору обратился какой-то коллега с невинным таким вопросом: когда же, наконец, выйдет его следующая книга? Вот он и решил, что это я кому-то разгласил тайну. Оправдываться, конечно же, я не стал — занятие абсолютно бесполезное. Так, к чему это я? Да, этот параноидальный товарищ, как-то еще до нашей с ним ссоры поведал, что есть целая бригада, которая за хорошие деньги пишет качественные вирусы под заказ. Для хищения данных, незаметного копирования текстов и всякого прочего шпионажа. Поведал кое-что любопытное об этой организации. Сам он ее не знал и не видел, но кое-какими сведениями владел…

— Он же больной на всю голову, этот твой знакомый. Чего стоят его сведения? Ему к психиатру на учет надо.

— На учете уже состоит, — кивнул Евгений, — но не в том суть. Ты не понял, нет? Прямая же аналогия. Я тогда пропустил мимо ушей, подобных спецов, мнящих себя крутыми хакерами, сейчас как грязи. А про то, что они объединяются в банды, любая бульварная газета пишет.

— Хакер же обязан быть классным программером. Он — волк-одиночка. Нет?

— Нет вообще-то. Вернее, обязан, но не всегда должен. Тут, как ты понимаешь, я могу консультировать. Хакеры, знаешь ли, бывают разные, и водятся они не только в сети Tor и прочих теневых интернетах. Часто образуют клубы по интересам. В самом обычном сегменте сети есть даже такие специальные биржи труда взломщиков. Интернет-конторы трудоустройства, заявляющие о себе как о вполне легальных ресурсах. Сейчас я тебе покажу один такой… смотри сюда, — пригласительно сказал Евгений, хотя я и без того смотрел. — Вот тебе свеженький пример из жизни: сайт Хакер’c Лист. Вот глянь-ка… — с этими словами Евгений поднялся, подошел к своему большому компьютеру, и вызвал на экран какой-то сайт, напоминающий информационный портал какой-нибудь новомодной секты свидетелей Винни-Пуха или последователей культа Туманного Ежика. — Это сайт как бы о здоровом образе жизни, филантропной благотворительности или о чем-то таком подобном. На первый взгляд все у них вполне невинно. Так, где тут у нас… а, вот! Смотри. Сверху главной страницы мы видим что? Мозаику из улыбающихся физиономий, дизайн в таких вот пастельных тонах. Зато внутри начинается самое интересное. Механизм работы до смешного прост, как у любого фрилансерского ресурса. Из общей массы сайтов поиска работы, этот выделятся лишь уверениями в суровой анонимности. Ну и, естественно, задачи, которые там предлагаются. Обычные заказчики: любовница, желающая узнать пароль к твиттеру любовника; босс, которому до зарезу приспичило заиметь базу данных конкурента; нерадивый студент, что хочет «выправить» оценку в базе данных родного универа. Всего за три месяца через этот портал прошло больше чем полтыщи всевозможных заказов.

— Не так уж и много, кстати, — заметил я.

— Но и немало, согласись! Работают там, как я уже говорил, анонимно, за перевод оплаты исполнителю отвечает сам ресурс, оставляя себе небольшие комиссионные. Получив с заказчика деньги, сайт не сразу переводит их на счет исполнителя, а ждет, пока не получит подтверждение об исполнении заказа. Типичное задание на сайте стоит от ста юсовских долларов до пяти тыщ евро. Причем, взломы почтовых ящиков и социальных сетей происходят регулярно, и осуществить их может любой хакер средней руки, ведь большинство юзеров не парится по поводу надежности пароля и двухфакторной аутентификацией обычно пренебрегает. Кстати, само содержание заказов показывает, сколь популярны идеи взлома небольших масштабов и насколько широко сейчас развито «бытовое хакерство». Забавно, что сами авторы этого ресурса уверяют, будто их невозможно привлечь к ответственности, так как они не поддерживают и не оправдывают незаконную деятельность. В обязательном соглашении, что должен подписать пользователь сайта, запрещается употреблять «эту услугу для нелегальных целей». Такой, знаешь ли, чисто иезуитский приемчик. Кстати, Гугол все ж-таки удалил этот сайт из своей раздачи. И вот наш общий друг Роман один из создателей и тайных владельцев этого ресурса… только это — между нами, конечно… А что касается действительно хороших хакеров-профессионалов — таких кот наплакал. Они на эти «биржи труда» не обращаются, у них и так солидная репутация и достойная клиентура имеется. Такие всегда ценились. Помнишь вирус? Ну тот, что ты мне тогда прислал? Он-то как раз написан именно что стоящим профессионалом, мастером своего дела.

— А как же всякие глупые вставки? Отсутствие обфускации? Запутывания кода?

— Все не так просто. Про вставки сейчас расскажу, а вот обфускация как раз-таки имеет место, причем очень даже необычная. Cкрытая.

— Скрытая обфускация? — растерянно спросил я. — Это как это? Обфускация же и так запутывание кода…

— А вот! — перебил меня Евгений. — Чтобы защитить свой программный код, разработчики использовали такие системы шифрования, которые постоянно совершенствуются. В особо уникальных случаях код можно запутать так, что он будет выглядеть необфусцированным на первый взгляд. Незапутанным.

— Надо же, чего бывает, даже не верится. Никогда о таком не слышал.

— Не удивительно. Ты же всякой фигней последнее время занимаешься вместо того, чтобы современную матчасть учить. Это сравнительно недавняя фишка, а ты, батенька, отстал от развития нынешних программных технологий.

— Тогда уж вирусно-хакерских.

— Все равно программных. Ты мне дашь, наконец, договорить, нет? Относительно твоего трояна. Я сразу подумал, что раз его такой профи написал, причем, если профи отечественный, то, скорее всего я должен его знать лично. Короче говоря, автора я вычислил. По почерку определил.

— Врешь ведь? — как в кино риторически спросил я, отлично зная, что в таких вопросах Евгений никогда не врет. — Кто это?

— Ты удобно сидишь? Не упадешь, нет? Это хорошо. Автор трояна все тот же Рома-Тренд!

— Он?! Не может быть. Роман разве хакер? Я думал обычный рядовой айтишник. Может, и не вполне рядовой, возможно где-то продвинутый, но вообще-то ничего особенного. Он скорее мелкий бизнесмен чем хакер.

— Он профессиональный хакер, ты не знал? Я бы даже сказал мастер своего дела. А с чего он живет, по-твоему? Не на свою же зарплату.

— Вот это да… я думал, он так, погулять вышел.

— Нифига подобного, профессионал высочайшего класса. Он-то и написал тот троян. Скачивался и устанавливался вместе с его гениальной программой по расширению числа пользователей, а потом воровал информацию о доступе к банковским вкладам. Всякие там мобильные банки, и прочие подобные вещи. Ленятся люди запоминать, вот в тот же компьютер и записывают. Откроют блокнотом текстовый файл, впишут туда логины и пароли, а потом вводят копипастом. Ишь, какие умные. Или запоминают, когда браузер предлагает. А Трояну этому того только и надо, он такие процессы выискивает на раз. Интересно в этом трояне то, что вместо обычной кражи имен и паролей, от которой легко защититься, он напрямую копирует текстовые файлы с жесткого диска. Заражение происходит следующим образом. Ничего не подозревающий пользователь получает сообщение, в котором содержится ссылка на якобы новую версию программы-видеоплеера, с предложением обновить этот плеер. Все смотрится весьма правдоподобно. После перехода по ссылке автоматически начинает загружаться файл, имеющий иконки, которые выглядят как миниатюры логотипов этого плеера, те самые вставки, что ты заметил. После запуска файла троян распаковывает из собственных ресурсов картинку и показывает ее — там действительно логотип плеера, при этом происходит запись файлов трояна в системные области и модификация автозапуска. Параллельно с этим троян сканирует диск, находит нужные ему текстовые файлы в которых содержатся определенные ключевые слова и отправляет их на заранее подготовленные адреса. Вот для чего все эти картинки-логотипы в том трояне.

— Это что получается, если Романыч такой крутой, то за каким хреном он всякие проекты мутил? Он что...

— Он в Сети двойной жизнью живет, — перебил меня Евгений. — Даже тройной: первое его лицо ты хорошо знаешь, это Trend с разными приставками. Болтун, глуповатый тролль и нищеброд, мелкий невежественный бизнесмен с большими амбициями, но без особенных способностей. Второе лицо, чисто программистское — просто «Роман из Москвы». Или программист Роман. У него есть собственный сайт, куда он периодически выкладывает бесплатные программки своего изготовления. Очень неплохие утилиты, кстати, полезные в хозяйстве, но так, ничего особенного. Если сайт закрывает Госкомнадзор, он создает другой, аналогичного содержания. А вот третье, хакерское его лицо, резко отличается от первых двух. Это умный расчетливый волк с одним постоянным ником. Тайный владелец сайта для найма хакеров.

С этими словами Евгений взял какую-то бумажку и написал карандашом: «OutPuts999»

— Это он? — восхитился я. — Я же знаю этот ник!

Да, я действительно его знал. Это сочетание символов принадлежало легендарному отечественному хакеру известному только под псевдонимом, который, по слухам, руководил группой коллег-профессионалов. По всему миру эти ребята вскрывали пароли, воровали данные пользователей и деньги со счетов, но когда они проникли на сайты Федеральной резервной службы, делом заинтересовались американские власти. Одного из парней, мелкую сошку, засекли и задержали прямо в курортном отеле Бангкока. В нарушение всех международных законов и норм, парня чем-то накачали и нелегально вывезли в Америку. При допросе незадачливый кибервзломщик сдал всех, кого знал. Но своего шефа так и не выдал, поскольку просто понятия не имел, кто это такой и как выглядит. Прочих подельников удалось заманить в США. Для этого под руководством ФБР была организована вымышленная фирма, которая пригласила их в Америку якобы для улучшения системы компьютерной безопасности корпорации. По этому приглашению ребята прибыли в Нью-Йорк, где продемонстрировали «представителям фирмы» свое искусство взломщиков, после чего оба были немедленно арестованы. Американская Фемида не особо церемонилась с российскими гражданами. Организацию и руководство дела повесили на первого арестованного, и, учитывая «сотрудничество со следствием», приговорили парня к двадцати пяти годам тюрьмы, а его малопричастным подельникам, впаяли от двух до пяти лет. Как заявил судья при вынесении приговора, группа ответственна за финансовые потери в размере тридцати пяти миллиардов долларов. После истечения срока тюремного заключения каждый из осужденных будет еще три года находиться под полицейским надзором, чтобы окончательно понять, как жизнь устроена. Истинного же виновника так и не отыскали. Потом о нем говорили разное. Что он тайный сотрудник северокорейских, российских, израильских или китайских спецслужб; что беглый цереушник, скрывающийся под другим именем; что он приговоренный к смерти иракский гомосексуалист, которому сохранили жизнь лишь ради того, чтобы он работал на исламское государство. И вот этот хакер, уже находясь в заключении, создал целую сеть пытающуюся вредить финансовым и государственным структурам Соединенных Штатов. Чего только не болтали. Но, несмотря на все это, OutPuts999 так и остался неузнанным…

— Я ж его знаю! Знакомый ник!

— Еще бы не знал. Даже тебе полагается быть в курсе таких вещей.

Проглотив это «даже», я сказал как ни в чем не бывало:

— Все равно это какой-то триллер в духе киберпанка получается. И как тогда быть с гибелью всех наших сочинителей рассказов? Они-то тут при чем?

— Да ни при чем. Просто все рассказы, кроме, естественно, твоего собственного, сам же Роман и сочинил. А вместо авторов вписал тех, кто недавно умер или погиб. Из интернета ничего не стоит такую информацию почерпнуть. Причем письма с рассказами датировал теми числами, когда эти «авторы» были еще живы…

— Я в самый последний момент снял свой рассказ из этого сборника, передумал отдавать его, — перебил я. — Но все равно как-то не получается. Один из авторов был проткнут стрелой в шею на моих глазах. Кроме того, один уважаемый эксперт доказал, что тексты написаны разными людьми.

— Разными? Точно? Тогда это слабое место моей гипотезы… — Евгений задумался, и стал отбивать пальцами на столе какой-то сложный ритм. Потом внезапно прекратил и сказал: —  Но в остальном все складывается очень даже удачно, согласись. Роману, как грамотному хакеру, заменить даты отсылки ничего не стоило. Наверное, хотелось ему увидеть свои творения напечатанными анонимно. Почему под разными именами? Вообще без понятия. Видимо, задумал какую-то мистификацию, это тебе у него самого надо спрашивать. Ну, а про художницу, что иллюстрировала книгу, ты и так все прекрасно знаешь, просто не повезло девушке, ошиблась с дозой. К сожалению, у современной молодежи такое иногда случается. Вот вся механика, вся мистика, и нету здесь никакого криминала. А уже дальше идут мои чисто личные догадки. После того, как ты переслал в банк этот троян, который их тоже давно доставал, там увидели знакомый алгоритм, сложили два и два, определили твой рабочий сисадминский телефон и позвонили. Когда ты более-менее внятно объяснил свое участие в этом деле, они от тебя отстали и сами продолжили поиск автора вируса. В службе безопасности банка не самые последние лохи сидят. Вот так примерно я понимаю это дело. Так что теперь нашему общему знакомому придется придумать чертовски убедительное объяснение собственному поведению.

— Не придется ему ничего объяснять… — угрюмо сказал я, и тут пришла эсэмэска. Не обращая внимания на своего друга, я достал телефон и незаметно для Евгения прочитал сообщение от Арины:

У меня готово. Привезу 15-го, к 16-03. Минута в минуту. Иначе не получилось никак. Извини.

— Не придется ему ничего объяснять, — повторил я. — Убили его.

Я вполне доверял Евгению, знал его много лет, поэтому подробно, в деталях рассказал о своей последней встрече с Романом. Когда дошел до формы, характера и глубины разреза через шею хакера, Евгений тихо пробормотал:

— Твою ж мать! Ни хера себе…

— Угу, — кратко признал я всю важность и серьезность момента. — Вот именно.

— Что там такого было на той твоей флешке?

— Да ничего. Только фотки, что скинул покойный. Его поездка в Хибины, — сумрачно пояснил я, — он на горных лыжах там катался. Любил это дело.

— То есть тебя самого на фотках не было? — тихо спросил Евгений. — И никакой ценной информации?

— Нет, конечно, — помотал головой я. — Только этот его фотоотчет.

— А если восстановить стертое?

— Новая, только купил.

— Значит, остались отпечатки, — упрямо сказал Евгений.

— Это вряд ли, — усомнился я. — У него оказался очень тугой ю-эс-би порт, поэтому рука соскользнула, когда я флешку туда втыкал. Кроме того, она покрыта противоударной губчатой резиной, и не думаю, чтобы там что-то могло сохраниться.

— Биологические следы все-таки могли… — задумчиво произнес Евгений, и вдруг спросил каким-то странным голосом: — Но ты его точно не убивал?

— Охренел?

— Ладно, проехали. Хотел посмотреть твою реакцию. К этой своей детективной даме не думаешь обращаться?

— Да я же… нет, она… погоди, а откуда ты вообще про нее знаешь?

— Чего мямлишь? За дурачка-то меня не держи. Так что ты про нее начал говорить? Колись давай.

— Она работала на государство, — нехотя сказал я.

— Точно?

— Куда уж точнее. Однажды доставляла она меня в контору по одному поводу, и чувствовала себя там как дома.

— Да, дела, — Евгений задумчиво почесал затылок, посмотрел куда-то в пространство, а потом добавил: — А нашего общего знакомого, похоже, не просто пришили, а вычислили и профессионально ликвидировали. Вопрос — кто?

— А ты что на это думаешь?

— Я? — встрепенулся Евгений. — Ничего я не думаю. Не моего ума это дело. И не твоего, кстати.

Очень метко сформулировано, на что у меня всегда уходили пространные описания и объяснения. Болтовня с приятелями раньше занимала очень маленький процент времени, единственное, за что ее ценю, эту болтовню, — как раз за такие вот редкие возможности узнать, что кто-то думает так же, как и я. Но что-то изменилось, и я не понимал — радуют меня такие перемены, или нет.

— Слушай, — наконец сказал я, — оказывается, скоро мой день рождения. Через пару дней.

— И у тебя тоже?

— Что значит — тоже? — не понял я. — Ты это о чем?

— Я думал, у тебя в другой день… склероз, что ли?

— Просто обычно на моих аккаунтах в соцсетях и почтах вместо личных данных всякая ерунда указана. Короче, я тебя приглашаю.

— Кто еще придет? — насторожился Евгений. Как я понимал, он до сих пор находился на нелегальном положении.

— Пара-тройка друзей, ты их не знаешь. Нет, вру, кое-кого знаешь. Жди сюрприза.

— Хоть приятного? — как-то подозрительно спросил Женька. — Никого не зарежут?

— Это уж как получится! — засмеялся я. — Но ты оценишь, обещаю!

Потом мы поговорили еще о чем-то, но обоим вдруг стало ясно, ничего путного мы сейчас не придумаем, а единственное, что остается — это пассивно наблюдать последующие события, и по мере возможностей не лезть в их дальнейшее развитие.

Но я вовсе не собирался ждать у моря погоды. Добравшись до дома, я обзвонил нескольких человек и рассказал про свой день рождения примерно то же, что и Евгению. Некоторые пытались отговориться, ссылаясь на позднее предупреждение, крайнюю занятость или дальнюю дорогу. Пришлось кое-кому оплатить проезд.

Остался еще звонок, самый главный. Обычно этому человеку я не звонил, обходился письмами и эсэмэсками.

— Алло? — отозвался Алексей.

Я представился.

— О, здравствуйте! — Алексей по-моему действительно обрадовался. — Не сразу узнал вас по телефону.

— Значит, богатый буду, — банально пошутил я. — Знаете, а скоро день моего рождения, и я приглашаю вас вместе с вашей невестой. Праздновать буду у себя дома. Извините, что так вышло, но раньше предупредить не мог. Я потом объясню почему, это не телефонный разговор. Но вы же сами хотели, чтобы я пригласил вас в гости.

— Когда? — деловито спросил Алексей.

— Пятнадцатого этого месяца. К четырем я вас жду.

— Погодите… это что же получается… послезавтра?

— Ну, да, выходит что так, — подтвердил я.

— Да, но… хорошо, придется кое-что изменить, но мы приедем.

— Это точно? — недоверчивым тоном спросил я.

— Я никогда не нарушаю своего слова. В моем положении приходится быть пунктуальным и аккуратным во всем, — сухо пояснил Алексей. Судя по интонации, он все-таки обиделся, что я не предупредил его заранее.

— Извините, что так получилось, но вы оцените. Скучно не будет, обещаю.

30. Последняя глава

Передо мной лежал список пронумерованных имен. Имена самые разные. Иногда это интернетовский ник, иногда — фамилия-имя-отчество, иногда имя вместе с ником. Выстроены они, для пущей беспристрастности, в алфавитном порядке. Просто мне так удобно. Список образовался после соответствующей работы, вначале он вообще был страшен своей необъятностью. Теперь он сократился до нескольких пунктов, но все равно многовато.

Пора было готовиться.

Еще прошлым летом я купил несколько складных дачных стульев и с тех пор хранил их на балконе. Использовались они редко — если и когда принимал гостей. А, учитывая мою социофобию, образ жизни и склонность к практической мизантропии, случалось такое всего пару раз. Сегодня будет третий. Вернее, надеюсь, что будет.

Скоро соберутся гости.

Почти все они являлись подозреваемыми в убийстве, подозреваемыми лично мною, и подозрения эти не имели силы ни юридической, ни вообще какой бы то ни было. Читателю проще, — ведь, читая представленный мною текст, он, читатель, давно уже сообразил, кто убийца, но тогда, в описываемый мною период, все выглядело несколько в ином ракурсе. Казалось необходимым и крайне важным доказательно выяснить, кто именно из них совершил преступление. Я почему-то надеялся, что никто. Не хотелось мне, чтобы кто-то из этих людей оказался преступником, тем более, что в сходную ситуацию попадать как-то уже доводилось. Однако формальная логика фактов шла вразрез с личными пожеланиями. Почти с каждым из этих фигурантов меня связывало нечто дружеское. В разной степени, но связывало обязательно. И практически за каждым из них водились какие-то темные и не вполне законные дела. Зачастую делишки меленькие, гаденькие, грязноватые, часто неприличные, из тех, что без стыда не рассказывают даже самому себе.

После того, как я встретился и поговорил со всеми, а с некоторыми не по одному разу, ситуация почти прояснилась. Я догадался кто. Конечно, как добропорядочному и лояльному гражданину надо было бы отнести список в полицию и объяснить, что да как. Но я сразу тогда решил, что никуда не пойду, а буду заниматься этим делом самостоятельно, грубо нарушая отечественное законодательство. Закон запрещает частному лицу вести расследование убийства и правильно делает, а то, если всякий дилетант будет соваться в следствие, наступит хаос, неразбериха, вещественные доказательства испортятся, юридически исчезнут, потеряют значение для суда и виновный уйдет от ответственности.

Я вышел в лоджию, перенес в комнату стулья, разложил их и расставил около круглого столика перетащенного с кухни ради такого случая.

Теперь список уже не очень-то и нужен, я почти не сомневался, кто виноват. Почти, но не совсем. Вернее так: сомнения оставались, но очень небольшие. Сделав несколько деловых звонков, и договорившись с теми, кто был необходим для последующей беседы, я внутренне собрался, чтобы начать самый важный разговор. Вернее — телефонный звонок. Преодолев психологический барьер, я нашел среди многочисленных контактов нужное имя и, еще раз подумав, позвонил.

— Инженер? — спросил я, когда там ответили.

— Я вас слушаю, здравствуйте, — голос усталый и без эмоций. Но это меня тогда мало беспокоило.

— Добрый день, — вежливо поприветствовал я своего собеседника. — Кажется, нашел, кто вас интересует.

— Кажется, или нашли?

— Кажется, нашел. Будет у меня дома сегодня в шестнадцать часов. Пришлите, пожалуйста, своих людей.

— Обстановку опишите, — потребовал Инженер.

— Сегодня к четырем часам, я собираю друзей и знакомых у себя дома якобы на день рождения. Во избежание лишних свидетелей и вообще, во избежание.

— А без остальных нельзя?

— Нет, иначе не задержится. Придет и сразу же уйдет, или почует неладное и вообще не появится.

— Уверены, что сейчас обязательно придет?

— Очень на это надеюсь. Я закинул приманку. Вернее запустил живца.

— Живец — это вы сами?

— Да, — подтвердил я.

— Напрасно вы так играете. Когда-нибудь ловили щуку на живца? После поимки самой щуки живец, обычно, перестает быть живым. Лучше бы на блесну.

— Не клюнет на блесну, уж поверьте. Любой обман чует за шестьсот тридцать километров. И потом — сейчас удивительно удачный момент.

— Ладно, дело ваше. Направлю двоих наших сотрудников вам в помощь. Андрея и Ярослава. Они профессионалы, прекрасно знают свое дело, это вас обнадежит. Но то, что вы творите…

— Знаю, абсолютно незаконно. Вы хотите посоветовать что-то более конкретное?

Связь оборвалась — там отключились. Сразу же я набрал другой телефон. Это был последний, заключительный звонок серии.

— Привет. Я теперь знаю, кто, где и как, — сказал я, когда на том конце взяли трубку.

— Ну, привет. Иными словами, меня больше не подозреваешь?

— А я тебя подозревал?

— Это же на роже у тебя было написано. И потом, все эти расспросы, требования подробных рассказов… наводило на серьезные размышления, знаешь ли.

— Я не то чтобы подозревал тебя, просто думал, что ты каким-то боком имеешь к этому делу прямое отношение.

— Теперь не думаешь?

— Вот по этому поводу надо бы встретиться и поговорить.

— Надо, конечно. К четырем приеду. Погоди… я уже начинаю собираться к тебе. Договорились же именно к четырем, я ничего не путаю?

— Ничего не путаешь, но, наверное, я не совсем точно выразился. Если придешь на часок пораньше, беды не будет. Посидим, поговорим, пока остальных нет.

— Черт с тобой, уговорил. Только перед назначенным временем сбора мне придется на некоторое время отлучиться, как ты понимаешь… Ладно, пока!

Связь оборвалась.

Ну, вроде бы все. Пора готовиться к приему гостей. Вернее — одного гостя.

Примерно через час мы уже сидели на удобных стульях друг против друга и говорили о всякой ерунде. Вспоминали прошлое, смеялись над прикольными ситуациями с нашим совместным участием. К этому времени я кое-как сервировал стол, снабдив его выпивкой и закуской из ближайшего магазина. Оба немного нервничали. Скоро этого друга для меня больше не будет, и я никогда уже не смогу вести себя так, как раньше… и так, как сейчас.

— А чего мы, собственно ждем? Где все остальные?

— Скоро должны подойти, — пояснил я, — народ пунктуальный, а четырех пока нет. Когда соберутся, тогда и приступим.

— Я их хорошо знаю?

— Кого хорошо, кого не очень.

— Ладно, я пока ненадолго исчезну, а к четырем появлюсь. Надо же помочь. Не скучай без меня тут…

Ну, вот. На какое-то время я опять остался один. Как оказалось, ненадолго. Где-то в самом начале пятого в дверь настойчиво позвонили, кто-то уже пришел. Интересно, кто именно, кто первый?

Когда дверь открылась, в прихожую ввалились все сразу, очевидно встретились по дороге, такое иногда случается. Первым въехал Алексей, за ним шли девушки, потом плелся Евгений, а подпирали тылы два незнакомых молодых мужика. Их я не знал, но сразу же узнал — они чем-то напоминали друг друга, как братья. Ну, может, и не родные братья, а как двоюродные. Когда они убедились, что никто из гостей на них не смотрит, один показал карточку с именем «Ярослав», а второй — «Андрей».

Наконец, все разместились вокруг столика. Сидевший в своем «походном» кресле Алексей; делавшая вид, что к ней здесь ничего не относится Зинка-Блоха; невозмутимая на вид Стелла; почему-то не опоздавшая рыжая Оксана; в кои-то веки приехавшая в Первопрестольную Арина; Снежана — подруга Романа и даже очутившаяся с моей помощью в Москве Маша. Чуть в стороне оказались покинувший свое убежище Евгений и двое «братьев»: непосредственно у столика им просто-напросто не хватило места.

На правах хозяина я представил всех присутствующих, причем Ярослава и Андрея отрекомендовал как друзей по работе. Один из них (по-моему, это был Ярослав) усмехнулся, второй сохранил каменное выражение лица. Зинка-Блоха за все время разговора не проронила ни единого слова, давая понять, что все эти дела мирские и греховные, а посему совершенно ее не касаются, и вообще она здесь лишь под напором обстоятельств непреодолимой силы. Ее вроде как и не было вовсе.

Ничего не говоря я взял со стола планшет и прочитал:

— «…Группа хакеров продавала свои услуги всем тем, кто может за это заплатить. Потом, когда они стали опасны, с ними расправились…» Вернее так — главные фигуранты скрылись, промежуточных исполнителей ликвидировали, а всякая мелкая шелупонь попала в лапы полиции.

— Об этом даже в новостях что-то передавали и в интернетах писали, — сказала Стелла. — Или я что-то путаю?

— Писали, — кивнул я. — Сейчас, постараюсь найти… А, вот, официальная, так сказать, версия. Можно вслух.

С этими словами я протянул ей планшет с открытой статьей, которую она громко прочитала:

Главное управление по борьбе с киберпреступностью опубликовало пресс-релиз по результатам проведенной беспрецедентной операции, и рассказало, как преступная группировка за годы своей деятельности похитила несколько миллиардов долларов США у сотни финансовых организаций по всему миру. В группировку входили хакеры из Китая, США и Канады. Главной целью являлась кража информации, и ее отправка на удаленный сервер. От преступников пострадали сотни банков, платежных систем и иных финансовых структур более трех десятков стран, в частности: США, Великобритании, Гонконга, Германии, Канады, Китая, Тайваня, Румынии, Франции, Испании, Индии, Норвегии, Польши, Непала, Марокко, Ирландии, Пакистана, Швейцарии и некоторых других. Полицейские отмечают высочайший уровень мастерства кибервзломщиков. Участники криминальной группировки использовали несколько схем, в частности, такую. Непосредственно в компьютерную сеть той или иной финансовой организации запускалась вредоносная программа, позволявшая удаленно наблюдать за всем, что происходит на мониторах сотрудников. Таким образом, преступники получали возможность переводить средства на свои счета непосредственно из банка. Также злоумышленники научились получать контроль над банковскими ячейками с электронными замками. В заданное время в банк приходил кто-либо из мобильной группы, хакеры удаленно генерировали нужный банковский код, совпадающий с представленным злоумышленником, и последний получал доступ к ячейке. Хакеры применяли вирус, поражающий оперативную память, но не вторгавшийся на жесткий диск, что осложняло работу антивирусных систем. В среднем от заражения первого компьютера корпоративной сети до ограбления банка и сворачивания активности мобильной группы проходило от одного до трех месяцев, при этом похищались как миллионы долларов по безналичным переводам, так и ценности непосредственно из банковских ячеек.

— И как? — спросил я, когда чтение прекратилось, а все присутствующие как-то задумчиво молчали, видимо ожидая чьих-то реплик.

— А как на самом-то деле? — спросила Арина, которая все это время внимательно приглядывалась то к одному, то к другому участнику сборища.

— На самом деле то, что написано в этой заметке, не совсем верно, мягко говоря, — пояснил я. — Почти как в том старинном армянском анекдоте[23]. Наша страна здесь вообще не упоминается.

— То есть… — начала Стелла, но я прервал:

— …то есть я с вашей помощью ухватил самый хвостик этого процесса. Оказался, так сказать, лично замешан. В деле был завязан один банк с зарубежным участием. Он, собственно, являлся штаб-квартирой этой всей хакерской группы, а когда рассказали, что там кто-то еще и алмазы ворует из сейфов других банков, подозрения перешли в уверенность. Ну, почти перешли. Там вполне официально работала группа программистов, которые, являясь хакерами, использовали свои возможности для проникновения в сети других финансовых структур. Угадайте, что за банк?

— Чего ж тут гадать, «Эклектор», — сказала Оксана. — У него же потом еще и лицензию отобрали. Он там к нашему клубу какое-то отношение имел.

— Верно мыслишь, — кивнул я. —  А ведь я со всей дури взял и послал им информацию про их собственный вирус. Представляешь, что там началось? Наверное, они все-таки поверили, что я по наивности весь из себя такой добрый самаритянин, а то бы сразу пришили, но предпочли подстраховаться, и до времени не трогать. Сначала за мной просто следили, что-то вынюхивали, а потом временно изолировали, чтоб под ногами не путался.

— Почему тогда изолировали временно? — решила уточнить Снежана. — Когда надо, они особо не церемонились.

— Вот тут уже начинаются сплошные предположения. Но давай вспомним, что это была за организация. Сверху — мозг, элита. Несколько человек, что решали исключительно глобальные проблемы, нигде сами не пачкались. Далее — трудяги. Хакеры, конструкторы, частные сыщики, секретари. Эти тоже работали только с информацией и методами ее получения. И, наконец, низы. Тупые исполнители. Чистильщики, громилы, водители, охранники. Эти автоматически осуществляли приказы. Они не знали, и не могли знать, для чего и на кого работали, не их умов эти дела. Схема, между прочим, стандартная, используется везде. Как я теперь думаю, решение о моей изоляции принимали, скорее всего, на верхнем уровне, когда я взял и заявился на прием к одному из руководителей. Он, кстати, долго упирался, а потом, видимо, решил выяснить — что мне известно. Поняв, что ничего толком неизвестно, дал указание своей секретарше изолировать меня до поры. Исполняли его указание на среднем уровне, чтобы особо не мешкать. Все делалось спонтанно. Меня содержали и кормили по протоколу рядового гостя, только выходить было нельзя. Ты не забывай, что к тому моменту вся эта конструкция трещала уже по швам, они понимали, что пора уносить ноги, а исполнителей почти не осталось. Кого прибили, кто сам сбежал, кто был уже арестован. Оставшиеся разбегались, как крысы. Последним задержался один только «успешный бизнесмен» — Николай Сергеевич, который, как я теперь знаю, в тот же день тоже исчез. Думаю, уехал куда-нибудь по запасному паспорту. К моменту, когда меня освободили, ни хозяев, ни подходящих исполнителей уже вообще не осталось. Вернее один исполнитель остался. Один-единственный, но одна ласточка не делает весны. Это был многим тут знакомый Рома-Тренд.

— Он? — удивилась Стелла. — А почему он тогда не сбежал? Его прирезали вполне профессионально.

— О, это отдельная песня, — сказал я. — Почему не сбежал — не знаю, вероятно, просто не успел. А то, что его все-таки зарезали, было моей ошибкой, и знай я, что нечто подобное готовится, вел бы себя совершенно иначе. Рома состоял чуть ли не главным хакером всей этой преступной организации, одним из основных мозгов. Но, тем не менее, находился в среднем звене. Он знал все. Когда его боссы наворовали и отмыли, наконец, солидную сумму, было решено прекратить его жизненную активность.

Интересно, что Зинка-Блоха на моем липовом «дне рождения» не сказала ни единого слова. Так не бывает, чтобы человек не проронил ни звука при обсуждении интересной темы. Но ведь было же!

— Погоди, — вдруг послышался голос Евгения, который до этого тоже все время молчал, — но убивать-то Романа было зачем? Таких айтишников еще поискать. Программером он был классным.

— Повторюсь, их дело уже трещало по швам, но они долго не трогали Романа, видимо, для чего-то хотели использовать… он был им нужен, что-то еще делал. Но им уже наступала на пятки киберполиция и Федеральная служба информационной безопасности, их обыграли по всем пунктам. Бирюзовый алмаз нашли, почти до мелочей выяснили, как он был похищен из швейцарского банка, выявили активную роль хакеров в этой краже. Властям оставалось установить только некоторых личностей и произвести кое-какие аресты. Короче, киберполиция дышала им в затылок, и шефы решили исчезнуть. Что-то подсказывает, что им это все-таки удалось. На тот момент решение по устранению Романа еще не было принято, а он что-то такое почувствовал и решил на всякий случай обезопасить себя — написал рассказ, спрятанный среди других, и подготовил книгу, где в своем рассказе, вернее, повести, практически дословно излагал всю криминальную историю. И о краже денег непосредственно у банков, и о хищении алмаза, и о причастности некоторых политиков. Схему взлома он там тоже описал. Как позже выяснилось, лишь в случае смерти Романа книга могла выйти, но к тому моменту стало поздно, убийца принял заказ и механизм был запущен. Чтобы ликвидировать Романа, пригласили профессионала высочайшего класса. Киллера, которого никто в глаза не видел, а заказы направляли через Сеть, строго анонимно. Исполнитель получил заказ и начал подготовку, процесс, что называется, пошел. Снять заказ было бы уже невозможно физически, это как с гранатой, у которой чека выдернута, и спусковой рычаг уже повернут. Я знаю только один случай, когда тот киллер принял отмену заказа, да и то это был необычный случай. Исполнение заказа должно было состояться в клубе «Цепея Неморалис» на хеллоуинской вечеринке, на глазах у множества свидетелей, чтобы потом никто не смог усомниться в качестве проделанной работы. Но тут произошел сбой, оказался убит не тот: подвели одинаковые карнавальные костюмы и похожие фигуры этих абсолютно не связанных между собой людей.

— Ой, ты же сам в таком костюмчике и маске Анонимуса на этой вечерухе сидел, — охнула Оксана. — А я сразу тогда говорила, что среди клубной обслуги сплетня ходит, будто бы это такая ошибка из-за одинаковых костюмов. И подругу мою поэтому уволили, и менты ее из-за этого тягали. Так что выходит, и тебя там могли пришить?

— Ну, это уж вряд ли. Я, моя дорогая, уже не в том возрасте и не в той комплекции, скажем так. С Романом меня бы не перепутали. Пузо отрастил, прежнюю легкость движений утратил, и как меня ни одевай, с молодым парнем не спутаешь. «Пришить» должны были Романа, он кстати, потом все понял и из клуба сбежал, а для страховки прихватил меня и свою подружку. У нее и отсиживался после. А уже позже, когда всех его подельников-хакеров кого арестовали, кого убили, а кто и сам исчез, Роман решил, что самое опасное закончилось можно спокойно расслабиться. Раз с ним ничего не случилось, то и день рождения не грех отметить. Что было дальше, всем хорошо известно.

— А кто в клубе свет выключал? — спросил Алексей. — Там же сразу после убийства на несколько секунд вырубили все электричество, как вы рассказывали.

— Да, это был ответственный момент, — сказал я и в ту же секунду поймал неуловимый для окружающих, но понятный мне знак от Арины. — Как почти сразу выяснила полиция, свет отключал штатный электрик клуба. Перед началом вечера ему кто-то передал две стодолларовые бумажки и записку, что ради прикольной шутки хорошо бы секунд на десять вырубить свет сразу, как только закончат играть сумасшедший Вальс Смерти Джона Стампа.

— Но картинки как же? — вдруг встрепенулась молчавшая все это время Маша. — Иллюстрации к сборнику?

— А что картинки? — не понял я. — Их рисовали уже после, когда наш сборник устоялся и оформился. Девушка позже отравилась… безумно ее жаль.

— И ради этого ты меня выдернул? — возмутилась художница.

— Не только, — немного смутился я. — Надо было уточнить кое-что…

— А кто же тогда, по-твоему, Роману шею перерезал? — вдруг спросила Снежана.

— Да ты и перерезала, — как мог беспечнее, сказал я.

— Ты что, …[24]? — нецензурно отреагировала она.

— Ты и есть тот самый суперкиллер, о котором я уже рассказывал, — пояснил я, изо всех сил стараясь говорить как можно более спокойно. Но, по-моему, это плохо получалось. — Это же ты отплясывала с молотом в клубе в костюме Харли Квинн. Рома с тобой недавно познакомился, еще наслаждался свежестью впечатлений, а ты тем временем искала удобный момент его устранить. Причем не просто устранить, а сделать это как можно более эффектно, как ты всегда любишь. Руководители хакеров закончили свой бизнес, готовились исчезать, и много знающие специалисты стали уже не нужны, даже опасны. Ты ведь получила на Романа заказ, да? Исполнила в его квартире, в день рождения клиента. Ты никогда не повторяешься, и перерезанного горла в твоей карьере еще не было, да? И это ты с Роминого телефона прислала мне эсэмэску: «приходи, там открыто», и сразу же ушла после этого. Я не удивлюсь, если выяснится, что ты где-нибудь пряталась, дождалась меня и незаметно убедилась, что я действительно вернулся. А когда я ехал на последнем поезде метро, ты уже мчалась на вокзал, а когда я пришел сдаваться ментам, ты уже давным-давно была в Питере. Как только я увидел чем и каким образом убит Роман, то почти не сомневался, что убийцу знаю: ты же всегда была помешана на японской тематике. Забавно, что орудие убийства сама же и подарила своей жертве, а потом зарезала так, как в его повести «Темная лошадка» был убит один второстепенный персонаж, коллега Романа. Не удивлюсь, если это ты посоветовала Ромке обрисовать убийство его персонажа именно таким образом. Это что, одна из твоих милых фирменных шуток? Думаю, что если обстоятельно проверить твой компьютер…

Не успел я это сказать, как хрупкая на вид Снежана откуда-то выхватила сразу два пистолета и… ничего не успела. Стоявшие к этому моменту сзади подруги Романа оба «брата» схватили ее за руки. Несмотря на кажущуюся тонкость и хрупкость она отличалась невероятной силой. Двум здоровенным мужикам с трудом удалось совладать с ней. Помогла Стелла. Из-за спинки кресла Алексея она вытащила моток коричневой липкой ленты и очень быстро примотала убийцу к стулу. Та брыкалась и пыталась даже кусаться, но явно для вида: силы оказались неравны.

— Ну все, теперь можно спокойно говорить дальше, — со вздохом сказал я, и обратившись к нашей пленнице, добавил: — надеюсь, у тебя не будет претензий? А реакция-то уже не та! Все-таки возраст дает о себе знать, ведь ты давно уже не девочка.

Связанная женщина посмотрела своими, наполненными откровенной ненавистью глазами, и буквально выстрелила в меня фразой:

— Да иди ты …[25]! Я никогда тебе этого не забуду! Ты еще легкой смети будешь у меня просить, предатель!

— Кто бы говорил о предательстве! Думаю, что в ближайшие десятилетия ты будешь очень занята, — ответил я чьими-то чужими фразами.

Стелла отрезала кусок скотча и залепила пленнице рот.

— Так нам всем будет лучше, — сказала сыщица, когда закончила свою работу. А потом посмотрела на меня и спросила: — вот только почему она сразу не прирезала своего парня? Возможностей было хоть отбавляй. Взяла бы и прикончила, когда тот спал. Тихо и без шума.

— Вот этого понять не могу. Может, спросим? Возможно, склонность к цирковым трюкам. Возможно, крыша поехала. Вероятно, не стесненная во времени, она ждала наиболее удачного момента, чтобы представить все это самым эффектным образом. А тут — день рождения, японский ритуальный меч, прием гостей только что закончился… Могу лишь догадываться. А может быть, она просто искала случай подставить меня, и ей это почти удалось. Опять же только мои догадки, но у нее уже был основательный повод на меня злиться. Повод недостаточный, чтобы убивать, а вот подставить и посадить — самое то. Если бы какой-то сосед не вышел на лестницу помойку выносить, я бы сейчас с вами тут не разговаривал, а сидел бы за решеткой. Надеюсь, что истину можно будет потом выведать. А эта убийца очень необычная личность, и, не зная ее историю, понять мотивы отдельных поступков трудно. Ей сделали такую качественную пластику лица, что узнать практически невозможно. Спасибо Арине. Это она, используя свои сверхспособности не только доставила нам ее в Москву, но и помогла полностью выдать себя.

— Только не говори, что я тоже ее знаю, — возмутилась Стелла, откровенно разглядывая Снежану. — Первый раз вижу эту женщину.

— По-моему, вы уже пересекалась в прежних делах, нет? — сказал я, решив раскрыть все свои карты. — На самом деле ее зовут Елена, она профессионал высокого класса, у нее слава наемной убийцы без страха и упрека, всегда выполняющей свой заказ. Знаком с ней чуть ли не с детства, когда-то мы были друзьями, но после одной истории, когда чудесная случайность помешала ей отправить меня в иной мир, не вижу причин скрывать правду. Ее уже ловили, но потом или выпустили, или она сама сбежала, не знаю. А выдуманная душещипательная история с ожогом кислотой понадобилась лишь для того, чтобы оправдать следы пластической операции и хрипловатость голоса. Как бы хорошо ее не провели, но следы-то остались! А вот фигура… фигуру особо никуда не спрячешь, и не очень-то переделаешь. Разве подложить что-нибудь, но это не наш случай.

— Похудеть, растолстеть, не? — не унималась Стелла. Она, как частный детектив, вообще была очень любознательна и въедлива, к тому же сработало профессиональное самолюбие и обучение на философском факультете.

— Не! Никак не получается! Для киллера это исключено, растолстеть, — возразил я. — Слишком дорогое удовольствие. Хорошая спортивная форма обязательна, как ты понимаешь. Что касается похудеть, то больше уже некуда, а то заказы не смогла бы исполнять. Кстати, профессия фотографа очень помогала в ее работе. Теперь следствие во всем разберется, полагаю.

— А как же отпечатки пальцев на мече? — продолжала интересоваться Стелла. — Поверх пальчиков романа?

— Очень просто. Это чужие отпечатки. Помните, не так давно прошло сообщение, что в морге московской больницы кто-то отрезал и похитил пальцы у женского трупа? Снежана очень любила фотографировать в моргах, имела туда доступ. Ну и вот. Уловка, чтобы запутать следствие.

— А Оксана причем? — снова спросила Стелла.— Я же ее всесторонне проверяла по алмазному делу. Вернее — по алмазной части этого дела.

— Вот ведь ты… — взъярилась Оксана, — я ж перед тобой душу раскрыла, об увлечениях своих рассказывала! А ты за мной шпионила, оказывается! Да я…

— Я работала, кстати, поэтому личные симпатии неуместны!

— Девушки, девушки, давайте как-нибудь успокоимся, — как можно более мирным тоном сказал я. — Оксана вообще ни при чем, как это теперь уже очевидно. Я тоже ее подозревал, извини, — сказал я, повернувшись к Оксане. Девушка в ответ надула губки и отвернулась. — Если бы не ее подозрительные увлечения по изготовлению арбалетов и прицельные стрельбы из них, никаких поводов не возникло бы.

— И когда вы обо всем об этом догадались? — спросил молчавший все это время Алексей.

«Кажется, — подумал я, — все-таки я забылся, и в его присутствии неоднократно называл Стеллу “на ты”… вот черт… да и она тоже хороша…» — А вслух сказал:

— Вернее, почти догадался. Романа я начал подозревать, как только узнал, что он ведущий программист «Эклектор Банка». И когда его подружка бежала вместе с нами, не снимая демонической маски, тоже появились определенные подозрения. Я еще не разучился распознавать женщину по фигуре. Надо было только удостовериться, убедиться кое в чем, и на это ушла масса времени, по понятным причинам. Она классно выглядит, согласитесь, а ведь моя ровесница, вы можете в это поверить? Вот и мне трудно. Но, кажется, я знаю, кто помогал ей поддерживать форму. А тогда, в клубе, наша пленница сначала лихо отжигала под музыку Джона Стампа в облике Харли Квинн, а потом, как только погас свет, быстро сняла маскарадный костюм, оказавшись в черном облегающем трико с голым пузом. Высокий черный топик и черные же легинсы, чем не клубная одежда? Ну и маска еще. Где она взяла эту маску — не знаю, вероятно, заранее припрятала в доступном месте. Например, под сценой, или еще где — в этом клубе щелей предостаточно. Нацепить маску демона было секундным делом. Потом, как только включили свет, и стало ясно, что убит другой, она, как ни в чем не бывало, подошла к Роману и попросила увести ее оттуда. Он как раз засветился — приподнимал свою маску, разговаривая со мной. А история с плавиковой кислотой окончательно убедила меня, что мыслю в верном направлении: после этой кислоты остаются намного более тяжелые увечья.

— Зачем тогда ты всех потом опрашивал? — почему-то сердитым голосом спросила Оксана. — Везде ходил, ездил? Какую-то информацию накапливал?

— Разбирался в деталях, собирал факты и доказательства. Одних догадок для полной уверенности недостаточно, знаешь ли. Мне бы никто не поверил. Это теперь все звучит понятно и более-менее складно, а что я знал тогда? Что Рома-Тренд программист «Эклектор Банка»? Что он спит с женщиной, по фигуре очень похожей на одну профессиональную убийцу? Еще было известно, что почти всех авторов сборника рассказов вроде как поубивали. Кстати, я тоже хотел там один свой рассказик разместить, однако вовремя расхотел. Но сама картинка еще не складывалась.

— Теперь сложилась? — снова спросила Оксана. — А сборник тут причем?

— Все при том же. Эта история с книгой задумывалась Романом лишь с целью замаскировать и спрятать правдивую информацию внутри беллетристики, среди обычных рассказов. В своей повести «Темная лошадка» он же практически открытым текстом описал, кроме всего прочего, подробную схему воровства со счетов банков и из банковских ячеек. Более того, там указаны даже некоторые секреты кибервзломщиков. Основные механизмы. В случае чего, книга многотысячным тиражом появилась бы в магазинах, достаточно было подать сигнал. Это был шантаж, он чем-то шантажировал своих подельников. Но просчитался и был убит. А остальные смерти тут вообще ни при чем. Они произошли раньше написания рассказов, которые сам же Роман и сварганил. Об этом, кстати, почти сразу догадался Алексей. Да и Евгений, когда узнал от меня эту историю, проверил тексты и тут же все выяснил. Мне тоже такое приходило на ум, но смущало обстоятельство, что одного из авторов убили прямо на моих глазах. Да, Оксана, я тебе тогда соврал, извини уж. Каюсь. А Роман… Будучи хакером, ему ничего не стоило сфальсифицировать время отправления писем и время создания вложенных файлов. Он был чуть ли не главным программистом и мозгом всего этого дела с хищением миллиардов долларов, за что после и поплатился… Есть один такой популярный английский детектив[26] с похожей фабулой. По сюжету, там тоже убили, как в неопубликованной книге. Только там одно-единственное убийство, да вообще все совсем не так, как у нас тут получилось.

— Минуточку, — перебила меня Оксана, — но если в клубе, у всех на глазах замочили этого самого, как его? Ну, одного из авторов того вашего сборника, то получается…

— …то получается все очень просто, — продолжил я. — Он «стал автором» лишь после своей смерти, как и все остальные, чего я сначала упорно не желал понимать. Роман узнал, как зовут этого бедолагу, и от его имени задним числом отправил очередной рассказ. Короче, единственный настоящий наш автор действительно был убит, только не в том клубе, а в своей квартире, сразу после празднования собственного дня рождения.

— Да, но психолингвистический анализ показал, — заметила Стелла, — что принятые к публикации тексты выполнены разными людьми.

— Так они и выполнены разными людьми. Каждый рассказ был склеен из готовых предложений и даже целых абзацев и кусков, надерганных у всевозможных авторов так, что получались будто бы новые произведения. Первый рассказ склеен из цитат одного автора, второй — из цитат другого, третий — третьего и так далее. Обычная компиляция. Мой приятель хорошо подготовился. Это тут же вылезло, как только я пропустил все эти тексты через систему «Антиплагиат».

— По-моему, это не входило в обязанности… — сказала Арина, которая уже перестала приглядываться к гостям.

— В мои обязанности? Не входило, конечно. Согласно нашей договоренности, проверкой на плагиат Роман должен был заниматься. Естественно, «он ничего не заметил». Короче, я потом не поленился, и выяснил то, о чем сейчас сказал. Жаль, далеко не сразу так сделал. Если бы книга вдруг вышла, у издателя могли возникнуть серьезные проблемы, поскольку рассказы из чужих цитат скомпонованы.

— Ну, это уж вряд ли, — возразил Алексей. — Там есть оговорка, что все права за авторами рассказов, а издатель никакой ответственности за содержание не несет. Но я одного никак не пойму. Зачем этому спонсору вообще понадобилось оплачивать книгу с компроматом на себя?

— А он просто-напросто не знал про компромат, — начал объяснять я. — Там же, вроде бы, какие-то бонусы по бизнесу полагались за благотворительность в рамках «Года литературы». Ну, а главного рассказа спонсор не читал. Да и вообще, по-моему, ничего не читал. Счел это очередной блажью Романа, а чтобы тот особо не дергался напоследок, решил занять его возней с изданием книги. Возможно, Роман придумал какой-нибудь ход на случай, если книгу пожелают почитать его подельники. Например, мог бы в типографии десяток экземпляров без собственного рассказа заказать. Но это лишь мои фантазии, теперь спросить уже не у кого.

— Кстати, — будто бы вспомнил Алексей, — вы в курсе, что книга все-таки вышла?

— Да? — поразился я. — Странно, не знал, что вышла. Тогда — ладно. Но факт остается. Раз тексты я передавал Алексею через Стеллу, то и заподозрил ее причастность. Думал, что она их вам не отдавала. Удивительно, что вы так и не заметили, что тексты рассказов скомпилированы из разных чужих цитат.

— С чего это вы решили, что не заметил? — возмутился жених Стеллы. — Заметил, только не в первый день, но как увидел, так тут же вам и написал. Еще удивляться потом, чего это вы ни на письма, ни на звонки не отвечаете? А вы, оказывается, в то время отдыхали не то в подмосковном коттедже, не то в изоляторе временного содержания. Письмо, по всей видимости, до сих пор в вашем ящике. Посмотрите, кстати.

Я взял планшет, зашел в почту и проверил старые письма. Письмо от Алексея действительно имелось, и оказалось датировано тем самым утром, когда я созерцал в телескоп неприличные развлечения какого-то лысого толстяка в апартаментах Москвы-Сити. А потом, позже, навалилось столько разной и всякой корреспонденции, что нужное послание «уползло» и я его не прочитал, приняв за повтор результатов психолингвистической экспертизы выполненной Алексеем по моей с ним договоренности.

— Да уж, вечно я во всякие истории влипаю, — кисло сознался я.

— А кто виноват? — снова взяла инициативу сыщица. — Захотелось играть в частного детектива, привык к такой жизни, вот и не надо теперь жаловаться. Был такой классический эксперимент. В просторный аквариум запустили щуку. Сначала она плавала по всему объему, но потом часть отделили толстым прозрачным стеклом, и рыба уже не могла оказаться там. Всякий раз, когда она пыталась попасть в другую часть аквариума, встречала невидимую преграду. Долгое время щука билась в напрасных усилиях проломить препятствие, и когда силы почти оставили ее, она прекратила попытки. Экспериментаторы убрали стекло, но рыба больше не возобновляла попыток проникнуть в закрытую до этого часть аквариума. Она плавала только в своем прежнем пространстве, хотя давно уже могла пользоваться всем объемом. Щука даже не пыталась попасть в остальную часть своего жилища. Эксперимент заставляет задуматься. Возможно, в нашей жизни тоже давно уже нет препятствий, но предшествующий опыт, крепко застрявший в наших мозгах, не дает двигаться вперед и развиваться? Может, достаточно сделать всего лишь шаг, чтобы получить достойную награду за свои труды?.. Как думаете?.. Да, забыла спросить, кому-нибудь из присутствующих нужно официальное приглашение на нашу с Алексеем свадьбу, или сами пожалуете, на правах друзей? А то заявление мы уже давно подали, и двадцать пятого числа следующего месяца нас, так сказать, торжественно бракосочетают. Наверное, видели уже: все наши странички на Фейсбуке и на Твиттере инфой забиты. Короче, на мероприятие мы приглашаем всех. Извиняюсь, но к обмотанной скотчем фигуре сказанное никак не относится.

___________________________ 

Москва. Январь-март 2015 г.

Благодарности

К написанию этой книги подвигла моя жена, и именно ей принадлежит формулировка названия романа.

Мысль заставить меня записать эту историю пришла к ней как-то зимой, когда она готовила научную статью для журнала «Литология и полезные ископаемые». Правда, сама идея оставалась лишь идеей более пяти лет. Когда же наконец-то ваш покорный слуга принялся за книгу (с третьей главы), то продвинулся дальше первых пяти страниц исключительно благодаря собственному любопытству, поскольку хотел узнать, что там случится дальше. По мере написания рукописи ее читали: Светлана Маленкина, Sheila Schiller, Людмила Крамаренко и многие другие. Они делали мудрые замечания и подсказывали, что исправить, что лучше удалить, а что хорошо бы и добавить.

Итак, благодарю замечательную художницу, ди-джея и музыканта — CyberII, которая была столь любезна, что согласилась нарисовать тридцать удивительных иллюстраций-заставок по одной на главу. Отдельная благодарность Людмиле Анатольевне Крамаренко, редактору и корректору. Огромное спасибо Юрию Васильевичу Макарову, что занимался изданием книги, а также рецензенту — Олесе Саган, она специализируется на детективном жанре и совсем меня захвалила.

Где только я не писал эту историю: дома по выходным и во время отпуска, в гостиничном номере и даже в поезде Москва — Санкт-Петербург. Не писал только на работе, да и то лишь потому, что там просто нет свободного времени.

В завершение хочу сказать, что не упомянул еще многих помогавших мне людей, причем чаще всего по их собственным просьбам. Как сказала одна знакомая: «если можно, без лишних имен». Тем не менее, спасибо вам всем!

Примечания

1

«Винзавод» — центр современного искусства в Москве. Находится на территории бывшего пивоваренного завода, впоследствии — винного комбината. «Бродильный цех» — один из выставочных залов Центра. (Здесь и далее – прим. автора.)

(обратно)

2

Харли Квинн (англ. Harley Quinn) персонаж появился в мультсериале про Бэтмена, позднее был адаптирован для комиксов. Псевдоним возник из ее имени: Харлин Квинзель (англ. Harleen Quinzel), как ассоциация от «Арлекин» (англ. Harlequin). Бывший психиатр, доктор Квинзель сама страдает психозом. Харлин планировала стать специалистом с собственной серией книг. Она поступила в психиатрическую клинику Аркхэм, чтобы заработать имя на самых сложных случаях с маньяками-убийцами. После долгих уговоров руководство разрешило ей проводить сеансы с суперзлодеем Джокером, который влюбил ее в себя. Когда же злодей сбежал, а Бэтмен вернул его в Аркхэм, она надела арлекинский костюм, вытащила возлюбленного из психушки и стала его помощницей. Несколько лет порочной любви Джокера пробудили в ней спящее безумие, и она ощутила, что стала «настоящей собой». Тем не менее, через какое-то время Харли устала от постоянных оскорблений Джокера и покинула его, став преступницей почти равной ему по силе. Несмотря ни на что, она лояльна к своему бывшему любовнику. Она противоречивая, умная, энергичная и веселая, любопытная и с творческим подходом к делу. Поддерживает дружеские отношения с Ядовитым Плющом и Женщиной-кошкой. Любимое оружие Харли Квинн — молот своеобразного вида.

(обратно)

3

Кэп — Капитан Очевидность (англ. Captain Obvious) — супергерой, всегда приходящий на помощь не очень-то нуждающимся в этой помощи. Делает он это путем высказывания всем известных истин или банальных советов. Есть предположение, что Капитан Очевидность родился в одном из комиксов Cyanide_and_Happiness и в интернете оказался крайне востребованным и жизнеспособным персонажем.

(обратно)

4

Из фильма Г.Н. Данелия «Кин-дза-дза!»

(обратно)

5

Если вы в первый раз видите экран неустранимой ошибки, то попробуйте просто перезагрузится, если этот экран появится опять, выполните следующие шаги. Проверьте, правильно ли установлено новое оборудование или программное обеспечение. Если это новая установка, обратитесь к поставщику оборудования или производителю программного обеспечения для обновления Windows, что вам может потребоваться. Если ошибка не устраняется — отключите или удалите все недавно установленные компоненты или программы. Отключите в БИОСе кэширование памяти, перезагрузите компьютер. Если нужно использовать безопасный режим, удалить или отключить компоненты, нажмите F8, задайте дополнительные параметры запуска и выберите безопасный режим (тех. англ.)

(обратно)

6

Обфускация — сознательное запутывание программного кода или исходного текста программы, сохраняющее функциональность, но затрудняющее модификацию и понимание алгоритмов. Обычно такое запутывание замедляет скорость работы программы.

(обратно)

7

Цепея неморалис (Cepaea nemoralis L.) — яркая полосатая европейская лесная улитка. Часто содержится любителями в террариумах.

(обратно)

8

Джон Стамп (John Stump, 1944–2006) — известный американский композитор. Партитура упомянутого произведения (можно перевести как «Судилище Фей и Вальс Смерти») выглядит как причудливый рисунок из нот, и задумывалась Джоном Стампом в качестве композиции, которую физически невозможно сыграть. Вернее, автор так полагал, будто невозможно, но в наше время компьютерной музыки это стало вполне реально осуществить.

(обратно)

9

Обстоятельства этого досадного происшествия изложены в романе «Чужие ключи».

(обратно)

10

Подробно о причинах несчастного случая рассказано в романе «Лавка антиквара».

(обратно)

11

Делай то, что должен, и будь что будет (франц.)

(обратно)

12

«Уже не торт» — разговорный вариант фразы «уже не тот». Означает утрату былого величия чем-либо или кем-либо. Вероятно, выражение первоначально возникло из-за простой опечатки, а потом было радостно подхвачено интернет-сообществом.

(обратно)

13

В некоторых странах высшая академическая квалификация, следующая после ученой степени доктора философии (Ph.D.) После прохождения процедуры хабилитации, присваивается ученая степень хабилитированного доктора (лат. doctor habilitatus, Dr. habil.), что приблизительно соответствует российской степени доктора наук и дает право занимать профессорскую должность в университете.

(обратно)

14

По-немецки der Anwalt — защитник, адвокат.

(обратно)

15

Очевидно, Маша оставалась большой поклонницей Виктора Олеговича Пелевина.

(обратно)

16

Обстоятельственно-определительное наречие места, меры, цели и способа, образованное из неценз. имени существительного на букву «х», написанного слитно с предлогом «на».

(обратно)

17

Грибанал  — канал Грибоедова в Петербурге. Собственно канал, прилегающий район и «одноименная» станция метро (питерский сленг).

(обратно)

18

Снегиревка — родильный дом № 6 им. проф. Снегирева — старейший роддом России. Бонча — Санкт-Петербургский Университет телекоммуникаций им. М.А. Бонч-Бруевича. «Васька» — Васильевский остров (питерский сленг).

(обратно)

19

Оказывается, Арина читала Всеволода Вишневского. Но возможно, она видела «Оптимистическую трагедию» по телевизору или, что наиболее вероятно, просто услышала готовое выражение, не особо вдумываясь в его смысл.

(обратно)

20

Стандартный литературный штамп, используемый в низкосортном приключенческом чтиве и эротических боевиках.

(обратно)

21

Глагол на букву «е», неценз., муж. р. в прошедшем времени единственного числа, написанный с приставкой «за».

(обратно)

22

You may lead a horse to the water, but you cannot make him drink (англ.)

(обратно)

23

Если кто вдруг забыл, то анекдот такой. Вопрос: «Правда ли, что гражданин Петросян в лотерею выиграл машину "Волгу"?» Ответ: «Правда, только не Петросян, а Степанян, не в лотерею, а в преферанс, не "Волгу", а три рубля, не выиграл, а проиграл.»

(обратно)

24

Оглаголенное неценз. имя существительное на букву «х», ед.ч. муж.р. прошедшего времени, написанное с приставкой «о».

(обратно)

25

Обстоятельственно-определительное наречие места, меры, цели и способа, образованное из неценз. имени существительного на букву «х», написанного слитно с предлогом «на».

(обратно)

26

Роберт Гэлбрейт. «Шелкопряд»

(обратно)

Оглавление

От автора

1. Инженер

2. Оксана, Рома-Trend и «синяя смерть»

3. «Faerie's Aire and Death Waltz»

4. Адвокат

5. «Готика»

6. Френды

7. Частный детектив

8. Стелла и административный этаж

9. Снежана

10. Литературовед

11. Особенности личных отношений

12. Стелла и куратор

13. Эксперты

14. Эмигрант

15. Книга-убийца

16. Стелла и история одного алмаза

17. Маша

18. Тайны следствия

19. Стелла и лабиринты

20. Зинка-Блоха

21. Ведьма

22. Петербургские тайны

23. Разговор в лесопарке

24. Стелла и коллекция фантиков

25. Успешный бизнесмен

26. Японский меч

27. Ночной визит адвоката

28. Стелла и бриллиант

29. Элегия кризисного периода

30. Последняя глава

Благодарности Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg