«Муниципальная ведьма - 2»

Муниципальная ведьма - 2 (fb2) - Муниципальная ведьма - 2 (Муниципальная ведьма - 2) 1669K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александра Брагинская

Александра Брагинская Муниципальная ведьма-2

Внешностью и поведением Карина очень напоминала наследную принцессу не самой захудалой династии. Возраст тут не помеха — принцессы становятся королевами гораздо ближе к пенсии, чем к юности. Царственная осанка и соответствующие манеры очень помогали ей в работе. Должность у неё тоже была почти монархическая: доверенный секретарь руководителя высокого ранга — это вам не кондуктор в троллейбусе, хотя и кондуктор занимается полезным делом.

Этому высокому руководителю она была беззаветно предана долгие годы, и я даже слегка ревновала, хотя и знала, что их отношения ни на чуточку не выходят за рамки профессиональных. А может, это была и не ревность, а зависть. Карина проводила рядом с ним гораздо больше времени, чем я, законная супруга. Свой медовый месяц я представляла иначе, уж на свадебное путешествие твёрдо рассчитывала. Но политическая обстановка в городе осложнилась, оппозиция начала поднимать голову и создавать властям проблемы, так что Канарские пляжи помахали мне ручкой.

Однако сейчас Карина напоминала лишь тень себя прежней. Мне уже доводилось видеть её подавленной, но и тогда она так плохо не выглядела. В глазах читалась тягостная безнадёжность, на лице морщинками проступил возраст, да и в волосах проглядывала седина. Именно седина меня больше всего и потрясла. Чтобы Карина забыла подкрасить волосы? Нет, это невозможно, скорее, в нашем городе, где нет ни одной заметной речушки, начнётся наводнение. И, тем не менее, вот она, перед глазами. Значит, действительно случилось что-то серьёзное.

Я считаю, что неприятности — штука заразная, и мне сразу же захотелось оказаться где-нибудь в другом месте. Чёрт с ними, с Канарами, они слишком близко. Лучше Австралия или Новая Зеландия, даже Антарктида — совсем неплохо. Хотя нет, у нас лето, значит, там зима, холодно. Не люблю мёрзнуть, ещё больше не люблю, чем неприятности.

Да и в любом случае, я уже согласилась встретиться, значит, придётся поговорить. Твёрдым шагом я подошла к столику, за которым она устроилась с чашкой кофе, и решительно взгромоздилась на стул. В этом кафе меня знали, и мигом подлетевшая официантка поставила передо мной стакан ледяного яблочного сока.

— Лена, я ужасно выгляжу? — сдавленно поинтересовалась Карина, безуспешно силясь улыбнуться.

— Лучше не спрашивай, — попросила я. — А то могу и ответить. Что у тебя стряслось?

— Разве Мэр тебе не рассказывал?

Мэром, причём с большой буквы ‘М’, она называла моего мужа. Почему? Потому что он как раз и был мэром нашего городишки, а последнее время ещё и исполнял обязанности губернатора области. Ожидалось, что сразу после выборов нового мэра его утвердят в должности, но, по его словам, хотя решение было на мази, нашлось много желающих ему помешать. Он даже пытался объяснить мне, почему они желают, но я предпочла не вникать в эту грязь. В смысле, в политику.

— Он говорил мне, что ты заболела, — ответила я. — И как-то невнятно намекал, что твоя болезнь вызвана усталостью, точнее, переутомлением. Вижу, что всё так и есть. И не только вижу, но и обоняю. Карина, пойми, алкоголь проблем не решает. Возьми себя в руки.

— Ты думаешь, я спиваюсь? — горько усмехнулась она. — О, хотела бы, чтобы это было так просто!

— Но это действительно просто. Разве спиться сложно?

— Ты унюхала тридцать граммов коньяка в моём кофе. Моя проблема совсем в другом. Меня считают сумасшедшей, и я уже почти согласилась с этим. Кроме тебя, мне не к кому обратиться.

— Но я же не психиатр! — я попыталась увильнуть от неизбежного.

— Психиатров с меня хватит. Нужна ведьма! И кроме тебя, я не знаю ни одной настоящей ведьмы.

— Глупости! Я никакая не ведьма! И я сто раз уже всем это объясняла, в том числе и тебе! Ведьм не существует! Есть шарлатанки, которые себя так называют, и всё!

Я разошлась не на шутку, и тому были причины. Дело в том, что кое-какой смысл слова Карины имели. По профессии я бухгалтер, причём потомственный, но совсем недавно было время, всего несколько месяцев, когда я занимала в нашей мэрии должность муниципальной ведьмы. Ничего смешного тут нет, я тогда не могла найти работы, вообще никакой. Поверьте, нет ничего хорошего в том, чтобы в двадцать пять лет сидеть на шее у матери. Так что выбирать мне не приходилось. А Мэр, точнее, Мэрский, так его называют гораздо чаще, проявил таким образом своё извращённое чувство юмора. Впрочем, не исключено, что это он так меня соблазнял, не берусь судить. Если да, то он хоть и не сразу, но своего добился.

— Можешь говорить что угодно, я всё равно считаю тебя настоящей ведьмой, — решительно заявила Карина, и в её глазах даже появился прежний блеск. — Так поможешь?

И вот тут я сглупила. Сначала нужно было спросить у неё, что же, собственно, произошло. Я спросила, да только она ловко ушла от ответа. А теперь я пообещала помочь, не зная ни того, во что я влезаю, ни того, какой помощи Карина от меня хочет. Думала, понадобится прочитать пару-тройку заклинаний, которые не подействуют, потому что я не ведьма и вообще ведьм не существует, и всё. Как же я ошибалась! Но поняла это, только когда выслушала рассказ Карины. Да, ещё неизвестно, кто из нас двоих сильнее сошёл с ума…

* * *

Ещё месяц назад, в начале лета, у Карины всё было нормально. Муж, как всегда, переселился на дачу, где пахал с утра до ночи, она приезжала к нему на выходные и тоже погружалась в сельскохозяйственные будни. Меня всегда удивляло, как ей удаётся сохранять не только длинные ногти, но нежную кожу на ладонях, однако как-то удавалось. И загар на неё всегда ложился ровно, и на ногах никогда не бывало ни единой царапины, как у многих других. Наверно, муж её там всё-таки берёг от тяжёлой работы, иначе не представляю, как дачница, вернувшись к цивилизации, может выглядеть хоть и немолодой, но принцессой. Я бы точно не смогла.

И вот в очередной будний день, вторник, Карина, вернувшись с работы, наложила на лицо фруктовую маску по какому-то только ей одной известному рецепту, и легла спать. Снились ей почему-то полосатые, рыжие с белым, котята, пять штук, которые должны были спокойно пить молочко из блюдца, но вместо этого раз за разом прыгали вверх, пытаясь достать висящую на потолке кухни лампочку без абажура. Ума не приложу, какое отношение к делу имели приснившиеся котята, но Карина настойчиво рассказывала о них во всех подробностях, подчёркивая, что на самом деле у неё в кухне светильник, да и ни кошек, ни котов, ни котят никогда не было.

Так или иначе, но когда один котёнок до лампочки допрыгнул и ударил по ней лапой, она как-то необычно зазвенела, и Карина проснулась. Оказалось, что звенит не лампочка, а дверной звонок. На будильнике в спальне светилось три часа ночи, и она перепугалась. Если это муж, то что с ним случилось? А если нет, то кого принесла нелёгкая в такое время, когда нормальные люди по домам сидят, точнее, лежат? Разумеется, дверь она просто так не открыла, побоялась, сперва глянула в глазок, но ничего толком не рассмотрела, а потом по старинке спросила, кто там.

— Карина, открывай поскорее! — услышала она взволнованный голос Светланы, младшей сестры.

Собравшись с духом, открыла. Свет из коридора упал на лестничную площадку и сделал её не такой тёмной. Уже пару лет лампочки там не было. Стоило её вкрутить, как уже на следующий день она таинственным образом исчезала. Жильцы давно привыкли и носили с собой фонарики. А с тех пор, как появились мобильные телефоны с мощной подсветкой, тьма на площадке вообще перестала кого-либо беспокоить.

Карина разглядела силуэты двух людей, стоящих на пороге. Один из них был одет во что-то белое, не то тунику, не то подобие индийского сари. Одежду второго ей рассмотреть не удалось, он, точнее, она, сдавленно вскрикнула и умчалась вниз по ступенькам.

— Ну, ты даёшь, сестричка, — хмыкнула Светлана. — Ладно, чёрт с ней, лучше помоги. Нога очень болит. Твой дома или на даче?

— На даче.

— Ладно, обойдёмся без него.

Опираясь на плечо сестры, она вошла в квартиру, сильно хромая на левую ногу, и сразу же торопливо закрыла дверь на все замки.

— Света, кто это с тобой был?

— Никто. Просто женщина. Подвезла меня и помогла дойти. Сама же видишь, как я хожу. Наверно, я ей всю машину залила кровью. Спасибо ей огромное. Если бы не она, даже не знаю, что со мной было бы. Хотела попросить тебя, чтобы ты ей что-нибудь заплатила, но она предпочла удрать, значит, так тому и быть.

— А почему она убежала?

— Ой, Карина, не смеши меня так. В зеркало глянь, на кого ты похожа в этой чёртовой фруктовой маске. На труп, жертву нападения толпы гопников. Хотя, что я болтаю, сама не лучше.

Действительно, теперь Карина видела, что сестра босая, а то, что выглядело индийским сари, оказалось белой столовой скатертью. Левую ногу она держала на весу, с неё на пол капала кровь.

— Что случилось? Ты ранена? Я вызову полицию!

— Не вздумай! Никто не знает, что я у тебя, и пусть так и остаётся. Целее будем.

— Хорошо, Света. Тогда скорую.

— Тоже не нужно. Рана — пустяк. Наступила на битое стекло. Забыла, что под ноги надо смотреть. Обойдёмся без докторов. Перевяжи. Или дай бинт, сама перевяжу.

Перевязка оказалась не простым делом. Сначала Карина под стоны сестры вытащила из раны кусочек стекла, потом промыла перекисью, и только после этого начала бинтовать. Когда закончила, обе пошли в ванную смывать кровь, а Карина — ещё и маску с лица. Светлана смогла идти самостоятельно, правда, неуклюже, ступая левой ногой только на пятку. Потом сёстры сняли напряжение традиционным русским способом. Пили, правда, не водку, а коньяк.

Утром Светлана рассказала, как дошла до жизни такой. Поначалу не хотела говорить, но Карина пригрозила позвонить в полицию, и сестра сдалась. По её словам, такси, в котором она ехала, во что-то врезалось, и пассажирка потеряла сознание. Очнулась в какой-то больничной палате, без одежды, привязанная к койке ремнями. Голова кружилась, в ушах шумело, перед глазами стояла какая-то пелена.

Доктор показался немного странным, но чем именно, она то ли не поняла сама, то ли не захотела объяснять. Он сообщил, что пациентке нельзя не то что вставать, но даже шевелиться, для того и фиксаторы. Иначе он снимает с себя ответственность за последствия, а они будут очень тяжёлыми. Просьбу связаться с одним из её знакомых врач участливо выслушал и пообещал подумать, что тут можно сделать.

Светлане что-то во всём этом не понравилось, показалось подозрительным. Ночью ей удалось каким-то образом освободиться от ремней, нейтрализовать присматривающего за ней санитара, и она сбежала оттуда, в чём была. То есть, ни в чём. По пути, возле самого выхода, ей под руку попалась скатерть, и Светлана, как смогла, сделала из неё сари. Лучше для этого подошла бы простыня, но возвращаться в палату она не стала. Уже на улице под ноги попалось битое стекло, как будто без него мало было неприятностей.

Она стояла, прислонившись к уличному фонарю, не в силах ступить на раненую ногу, и плакала, представляя, с какой лёгкостью её вернут обратно в больницу, как только заметят её побег и начнут искать. Голова закружилась ещё сильнее, Светлана зажмурилась и вцепилась в фонарный столб, единственную свою надёжную опору в этом непрочном мире. Внезапно она почувствовала, что её оторвали от фонаря и усаживают в машину. Сопротивляться не стала, даже глаз не открыла. Сдалась, пусть делают с ней, что хотят. Далеко не сразу она поняла, что ей что-то говорят, причём голос женский. В больнице ни одной женщины она не видела.

— Что? Я не расслышала, — Светлана взглянула туда, откуда доносился голос, но рассмотреть ничего не смогла, тёмная пелена всё ещё мешала.

— Вы очень странно выглядите, — терпеливо повторила женщина. — Вам плохо? Отвезти в больницу?

— Только не в больницу! Ни в коем случае!

— Но у вас из ноги течёт кровь. Под фонарём целая лужа.

— Да, я чувствую. Порезалась стеклом. У вас есть аптечка?

— Нет. Куда вас отвезти? Я тороплюсь, но нельзя же вас оставить в таком состоянии.

Светлана почему-то побоялась ехать домой, и назвала адрес сестры.

— Вот так всё и началось, — завершила своё повествование Карина.

— Ты уж извини, но рассказ твоей сестры больше похож на бред, чем на что-нибудь другое, — категорично заявила я. — Авария, потеря сознания, какая-то странная клиника с мутным доктором и непонятно откуда взявшимся санитаром, причём там нет ни одной женщины. Клиника без медсестёр? Хотя, эти ремни-фиксаторы вроде применяют в сумасшедших домах? Тогда понятно, почему персонал чисто мужской. Но оттуда, насколько я понимаю, не так просто сбежать. Кстати, чего именно она боится настолько, что не хочет обращаться в полицию? Попроси Мэрского, он тебе не откажет, что ему стоит? Один звонок — и тебя там выслушают со всем положенным вниманием, и сделают всё, что нужно. Так что не понимаю, при чём здесь я?

— Её рассказ я тебе передаю так, как запомнила. У нас не было времени, говорю же, поговорили с ней за завтраком, и я пошла на работу. А когда вернулась, Светлана исчезла. Вот тогда Мэр позвонил кому надо, и меня внимательно выслушали. И начался кошмар. Вот и прошу, чтобы ты от него избавила.

— Карина, ты хочешь, чтобы я при помощи магии отыскала твою сестру? Произнести заклинание? Призвать Высшие Силы? Да пожалуйста, мне нетрудно! Силы Высшие, придите! Светку мне скорей найдите! Видишь, не действует моё заклинание! Сколько раз тебе повторять, что я не ведьма?

— Ты мне когда-то говорила, что Высшие Силы откликаются далеко не сразу. А сейчас им вообще ничего делать не надо. Свету нашли ещё месяц назад. В тот самый день, когда она пропала. Не удивляйся, искали её всерьёз, ведь Мэр тогда ещё был на моей стороне. Сейчас понимаю, что для меня было бы лучше, если б так и не нашли.

— Ничего не понимаю, — призналась я. — Если все пропавшие уже месяц как найдены, чего ты хочешь от меня?

— Лена, я тебе сказала, что это только начало истории. Продолжение знает Мэр. Расспроси его, если, конечно, надумаешь помочь. Когда поговоришь с ним, мы встретимся ещё раз и поговорим уже более предметно.

— Если надумаю помочь, — вполголоса повторила я за ней.

Карина подозвала официантку, расплатилась и ушла, звонко постукивая каблуками своих босоножек. Я смотрела ей вслед и думала, что хотя неприятности заметно изменили её внешность, царственную осанку и аристократические манеры она сохранила.

* * *

Поговорив с Кариной о её младшей сестре, я вспомнила свою. Ещё полгода назад я понятия не имела, кто мой отец, мама от меня скрывала. Выяснилось всё почти случайно, и в придачу к отцу я получила ещё и сестру. Познакомилась я с ней на собственной свадьбе. Мне говорили, что Дина, законная дочь крупного по местным меркам бизнесмена, до крайности высокомерна, и смотрит на простых людей, как на мусор под ногами. Может, и так, но со мной она всегда разговаривала нормально. Наверно, не считала меня простым человеком.

— Знаешь, Лена, я много лет мечтала, чтобы у меня была сестра, — призналась она, с трудом перекрикивая свадебных музыкантов. — Конечно, хотелось младшую, но старшая тоже неплохо.

Время от времени мы перезванивались, несколько раз виделись, но заводить особую дружбу не рвалась ни она, ни я. Нас вполне устраивали отношения на уровне хороших знакомых.

Вчера у Дины, студентки-второкурсницы, кончилась сессия, и раз уж я о ней вспомнила, решила позвонить и спросить, как у неё прошёл последний экзамен. На самом деле меня это не так уж сильно интересовало, да я и не сомневалась, что сдала она на отлично, кто же посмеет ставить плохие оценки дочери Каретникова? Но раз уж есть сестра, почему бы и не позвонить?

Говорить со мной по телефону сестрица категорически отказалась, спросила, где я, и уже через десять минут влетела в кафе порывом тропического урагана. Внешне она была вылитая я шесть лет назад, даже одевалась и красилась именно так, как я хотела в её возрасте. Правда, она одевалась и красилась, а я — только хотела, но это уже совсем другая история и, вообще, дело прошлое.

Плюхнувшись на стул за моим столиком, Дина зажгла сигарету. В кафе курить категорически запрещалось, но дочь Каретникова плевала на запреты, и ей это всегда сходило с рук. Я улыбнулась, подумав, что я тоже дочь Каретникова, да ещё и жена Мэрского в придачу, но вряд ли мне позволят так вызывающе себя вести. Пепельниц в кафе не было, поэтому примчавшаяся официантка принесла металлическое блюдечко из-под мороженного. Дина заказала молочный коктейль с какими-то экзотическими компонентами, и особо подчеркнула, что он должен быть безалкогольным.

— Я за рулём, — пояснила она мне. — Ну, Ленка, рассказывай, как у тебя дела? Скоро я стану тётей?

— Это ещё большой вопрос, кто из нас обзаведётся племянниками раньше.

— Что такое? Мэрский неспособен отдать супружеский долг?

— Не твоё дело, малолетка, — улыбнулась я. — Он весь в делах, говорит, обстановка резко усложнилась, и он не может понять, почему и как.

— Папа тоже жалуется, что в городе происходит чёрти что. Вдруг начала действовать какая-то неизвестная сила, а чего от неё ждать, непонятно. Ты же ведьма, можешь выяснить, что к чему?

— Не могу. Это не по моей части. К тому же, я не ведьма.

Пока мы болтали, в кафе зашёл мужчина с пугающей внешностью. Одет он был в шорты, футболку и шлёпанцы, литые бугры мышц перекатывались под загорелой кожей, а татуировки на руках говорили если не о тюремном прошлом, то о принадлежности к преступному миру в настоящем. Сломанный нос придавал лицу дополнительный шарм. Но главное — это глаза, точнее, глазки. Они были маленькими и лучились злобой ко всему миру. Сейчас взгляд этого типа упирался в Дину, а рот его кривился, демонстрируя крайнюю степень презрения. Казалось, вот-вот, и он набросится на девушку.

Но я точно знала, что не набросится. Бандит по кличке Бубновый был беззаветно предан нашему с Диной отцу, и не раз это доказывал, рискуя жизнью. Сейчас он охранял Дину, и я не сомневалась, что если понадобится, умрёт, защищая её. Но я знала и другое: если Каретников решит, что две дочери для него слишком много, Бубновый и этот приказ исполнит, не моргнув глазом.

— Ленка, ты меня вообще слушаешь? — возмутилась Дина. — Что ты на Бубнового вылупилась? Влюбилась, что ли? Он — мужчина твоей мечты?

— Извини, сестричка, задумалась.

— Ты не просто задумалась! Ты в транс вошла! А ещё говоришь, что не ведьма.

— Уже вышла из транса. Так ты расскажешь, как сдала сессию?

— А магически не можешь узнать?

— Могу. Все на ‘отлично’?

— Верно, — вздохнула Дина. — Я два дня как ненормальная готовилась к экзамену по дифференциальным уравнениям, и кто бы мне объяснил, зачем? Только начала отвечать по билету, препод сразу сказал ‘достаточно’ и поставил высший балл.

— Боятся нашего папашу, — подтвердила я. — А если там поблизости ещё и Бубновый отсвечивал, понятно, почему они хотели, чтобы ты поскорее ушла.

— Нет, там был не он, а Мешок, его напарник. Тот, который на студента похож. Ты же его знаешь?

— Конечно, знаю.

На этом наш разговор и закончился. У Дины зазвонил телефон, она перебросилась с кем-то несколькими фразами и тут же заявила:

— Извиняюсь, сестричка, но мне пора. Завтра уезжаю на курорт до конца лета, так что теперь увидимся нескоро.

Я вспомнила о своей несостоявшейся свадебной поездке на Канары и остро ей позавидовала.

— А куда? — поинтересовалась я, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

— Пока не знаю, — пожала плечами Дина. — Папа хочет спрятать меня где-нибудь подальше отсюда, и чтобы никто даже не догадывался, где именно. Боится за меня. Так что я расскажу, где отдыхала, только когда вернусь. Ой, убежала! Пока-пока!

Помчалась она, правда, не на выход, а в дамскую комнату. Я уже собралась вставать из-за столика, но тут рядом со мной плюхнулся Бубновый с недопитым бокалом пива в руке.

— Моё почтение, Елена Михайловна! — поздоровался он. — Как вы? Всё колдуете?

— Добрый день! Давно уже не колдовала, — откликнулась я. — А разве обязательно?

— Да не помешало бы. Байда какая-то творится, а я ни хрена фишку не секу. Да ладно я, я — торпеда, что с меня взять? Но ведь, в натуре, и шеф никак не просечёт, а это уже атас. А тут ещё Диана Михайловна всё никак не угомонится. Ей бы затихариться на хазе, а она гопает по всему городу. Ну, а мы с Мешком — за ней, что делать, шеф поручил.

— Бубновый, остановись! — попросила я. — Ничего не поняла. Говори нормально, пожалуйста. Какая ещё байда? И при чём тут Дина?

— Так с вашей сестрицы всё и началось. Где-то с месяц назад гуляла она со своим дружком, а тут на них какие-то бакланы напали. Парня как следует отоварили, а Диана Михайловна, не будь дурочкой, залезла под какую-то запаркованную тачку, да ещё и оттуда шефу звякнула по трубе. А мы с Мешком как раз рядом были. Шеф нам звякнул, и мы мигом подъехали. Вломили бакланам по самое не балуйся. Где ж это видано, чтоб на дочь самого Кареты наезжать? Совсем рамсы попутали! Потом мы Диану Михайловну из-под той тачки долго доставали. Она там застряла, пришлось домкратами поработать. А шеф сказал, чтобы мы с Мешком за ней присмотрели. Вот и присматриваем, как можем. Недели не прошло — снова такая же заваруха…

— Бубновый, хорош жаловаться, — прервала его Дина, закончившая, наконец, свои дела в дамской комнате. — Завтра я уезжаю, потерпи, совсем немного тебе страдать осталось. И поехали уже! Меня ждут.

Я посмотрела, как Дина садится в свою синюю маленькую машинку, а Бубновый — в неизменную чёрную ‘БМВ’, за рулём которой сидел похожий внешне на студента Мешок. Сестра махнула мне рукой на прощание и умчалась вдаль. Машина охраны держалась за ней как приклеенная. Я расплатилась за всех троих и пошла домой.

* * *

Дина носит юбки не ультра-мини, но всё же выше колена. Спасаясь от гопников под днищем автомобиля, она никак не могла обойтись без ссадин. Места там в обрез, раз Бубновому и Мешку пришлось доставать домкрат, чтобы извлечь её оттуда. Сейчас ссадины вполне могли зажить, не оставив следов, но я же встречалась с сестрой пару недель назад, и ничего не заметила. Или она тогда ходила в брюках? Весной — да, помню её в джинсах, заправленных в сапоги, но тогда ещё снег не до конца сошёл. А летом, в первой трети июня?

Как ни старалась, так и не смогла вспомнить, в брюках она была или нет. Скорее нет, чем да. Но если так, зачем врал Бубновый? Мало мне идиотской истории от Карины, чтобы ещё разбираться с рассказом папашиного бойца о сестре? Попыталась выбросить это из головы, но не получилось. В душе я бухгалтер, а для нас худшая пытка, когда не сходится баланс. В этом деле он явно не сходился. Чтобы вернуть душевное равновесие, пришлось звонить папаше.

— Лена, привет! — радостно поздоровался он. — Дина утром мне сказала, что ей приснилось, как ты рожаешь. Ты звонишь, чтобы меня обрадовать?

— Нет, папа. Дети у нас с Мэрским в планах, но ещё не время.

— Оно, конечно, так, правильно говоришь. Сейчас такое творится, что на голову не налазит. Чем всё кончится, даже баба Ванга не угадала бы, будь ещё жива. Твой благоверный в курсе, но тоже ничего не понимает. Но тут вот какое дело. Проблемы есть всегда, по-другому не бывает. Если у тебя нет проблем, значит, ты уже умер. Вот и может получиться, что не время, не время, и тут бац — а уже поздно, то самое время как раз и ушло.

С отцом я познакомилась в конце марта, и с тех пор он очень сильно изменился. Тогда он был больше похож на бандита, чем на бизнесмена. Но теперь у него появилась перспектива пролезть в политику, и вот всего через три месяца он разговаривает пусть не как интеллигент в седьмом поколении, но хотя бы как нормальный человек. Впрочем, я не сомневалась, что перемены его внутренней сути не затронули.

— Папа, я подумаю над тем, что ты сказал. А звоню я, чтобы спросить про Дину. Только что её видела.

— Что, это она беременна? — ужаснулся Каретников.

— Не знаю. Думаю, что нет. Я не о том. Почему ты приставил к ней своих торпед?

— Не торпед, а телохранителей, доченька, — назидательно поправил меня папаша. — Вроде приличная женщина, а изъясняешься, как уличная босота. Почему приставил? Потому что она нуждается в охране. За этот месяц на неё несколько раз нападали какие-то подонки. Три раза, если тебя, как бухгалтера, интересуют точные цифры, — он хохотнул. — Первый раз она была одна, ну, то есть, с каким-то парнем из своего университета. Его здорово избили, я теперь оплачиваю ему больницу. От дочерей — сплошные расходы. А она успела спрятаться под машину, даже не представляю, как ей удалось туда влезть. Вытащили мы её оттуда с огромным трудом. Там ещё сигнализация включилась, просто сумасшедший дом был. Хорошо, что неподалёку ошивались Бубновый с Мешком. Она мне позвонила, а я — им, они подъехали и разогнали сопляков.

— Ты сам видел её под машиной?

— Конечно. Я же её и вытаскивал. Неужели думаешь, доверил бы такое дело кому-то другому?

— А не запомнил, были на ней ссадины?

— Наверно. Но если и были, то ерундовые. Парнишка гораздо сильней пострадал. Но с ним всё будет в порядке, он сейчас в лучшей клинике города. Срастутся кости, и будет, как новенький.

— Ты говорил, было три нападения.

— Да. И все три раза какие-то сопляки. Да мою дочь хулиганы всегда десятой дорогой обходили, я же серьёзный человек, а не какой-то там бухгалтер!

— Бухгалтер? Что ты хочешь этим сказать?

— Ой, Леночка, извини. Я не тебя имел в виду.

— Ладно, ты не бухгалтер, я поняла. Ты круче. А что эти хулиганы говорят? Их натравили на Дину?

— Нет. С ними поработали мои люди, если бы что-то такое было, сопляки выложили бы всё. Похоже, случайность. Но последнее время все случайности почему-то против меня. Может, поколдуешь немного? Мистика — это же по твоей части.

— Попробую, — пообещала я и попрощалась.

Того, что хотела, узнать не удалось. Но отец сам видел Дину под машиной. Или нет? Может, вся эта история — выдумка? Каретников врёт, и Бубновый по его приказу — тоже? Ведь сама сестрица об этом и словечком не обмолвилась, а она болтушка ещё та. Но, поразмыслив ещё немного, я пришла к выводу, что это совсем не моё дело, родственники прекрасно разберутся без меня. Одна мысль о том, как именно поработали с юными хулиганами люди Каретникова, вызывала содрогание. Мой папа вовсе не был добр. Особенно к тем, кто пытался обидеть его любимую дочь.

Казалось бы, приключения Дины ко мне вообще не имеют никакого отношения. Но это только на первый взгляд. Какие-то малолетние хулиганы вдруг устроили охоту на дочь Каретникова. Он срочно отправляет Дину куда-то подальше отсюда, да ещё и скрывает, куда именно. Значит, относится к происходящему серьёзно. При чём тут я? Да при том, что я тоже дочь Каретникова. И я категорически не хочу, чтобы охотились на меня!

* * *

Как оказалось, дома меня с нетерпением ждал ещё один новоявленный родственник — Юра, пятнадцатилетний сын моего мужа. О его существовании я знала ещё до свадьбы, но парень уже не первый год учился в какой-то неимоверно престижной английской школе, и жил, естественно, там же, в интернате. Почему-то мне тогда и в голову не пришло, что он приедет к отцу на каникулы.

Его мать умерла почти десять лет назад, и он наверняка понимал, что отец рано или поздно снова женится. Когда мы первый раз поговорили, Юра заявил, что прекрасно обошёлся бы без мачехи, но раз уж отцу это необходимо, пусть будет. С тех пор прошло две недели, и я ни в чём не могла его упрекнуть. Со мной парень всегда был безукоризненно вежлив, но старался держаться подальше, благо огромная квартира позволяла. Того же самого он ожидал и от меня.

Юра здесь откровенно скучал, и я отлично его понимала. Парень приехал в гости к отцу, но отца почти не видел. Мэрский последнее время приходил с работы только спать, да и то не каждый день. Друзей у Юры здесь не было, неудивительно, ведь он давно отсюда уехал. Два года в его возрасте — целая вечность. Вот он и сидел целыми днями за компьютером, общаясь со своими английскими приятелями. Но и это явно успело ему надоесть.

— Тётя Лена, дед приходил, — сообщил он, как только я переступила порог.

— Приходил, и ладно, — откликнулась я. — Что в этом событии такого выдающегося?

— Он сказал, что знает, в чём проблемы папы, и что нужно делать.

Этот дед Юры по материнской линии был губернатором нашей области, пока в конце апреля не подал в отставку. Сейчас его бывшую должность занимал Мэрский, отец Юры и мой муж, продолжая до выборов считаться мэром. А на освобождающуюся должность мэра нацелился Каретников, мой отец. В подобных перестановках нет ничего необычного — почти все местные политики и чиновники, причём и провластные, и оппозиционные, если не родственники друг другу, то кумовья или друзья детства.

— У твоего дедушки, Юра, огромный опыт, к тому же, он далеко не дурак. Так что я совсем не удивлена, что он разобрался в происходящем быстрее, чем твой или мой отец. Но почему он сообщает решение тебе, а не твоему папе?

— Ничего он мне не сообщил, — отмахнулся парень. — Только сказал, что знает, и всё. А я, как он думает, понять не смогу. Папе он пытался всё рассказать, но папа его даже слушать не хочет. Говорит, некогда, да и устаёт сильно. А рассказывать там долго.

— Юра, мне кажется, что и у нас с тобой сейчас разговор намечается длинный, так что незачем вести его в прихожей. Давай я переоденусь в домашнее, и мы устроимся в гостиной с кофе. Я в кафе пила сок, но на улице такая жара, что я снова хочу пить.

— Я читал, что они в напитки добавляют какие-то химикаты, чтобы жажда быстро возвращалась.

Вот теперь я удивилась по-настоящему. Парень, впервые за всё время нашего знакомства, явно пытается завязать дружескую беседу. Это совсем на него не похоже.

— Только я буду не кофе, а чай, — извиняющимся тоном продолжил он. — И, тётя Лена, давай ты поручишь няньке, хорошо?

Всеми хозяйственными делами в доме Мэрского заправляла пожилая экономка по имени Ирина. Видимо, из-за созвучия имён все называли её Ариной Родионовной или просто няней. Так было заведено задолго до моего появления здесь, и я пока не собиралась ничего менять. А вот Юра с удовольствием поменял бы. По неведомым причинам парень питал к ней сильную неприязнь, которую всячески пытался скрыть, но получалось у него очень плохо.

Я позвонила няне и распорядилась ‘один кофе, один чай, в гостиную’, какой сорт напитков, сколько сахара и прочие подробности она и без меня отлично знала. Не дожидаясь её, я помчалась переодеваться в спальню, но, сняв платье, почувствовала, что мне не помешает принять душ. Так что когда вернулась, чай был уже выпит, кофе остыл, а дружелюбие моего пасынка бесследно испарилось неведомо куда. Хорошо, хоть сам он не удалился по-английски, их там, в Англии, наверняка этому научили. Но нет, сидит насупленный и смотрит исподлобья.

Я попробовала кофе, прикинула, что лучше — пить чуть тёплый, или потребовать ещё одну чашку, и решила няню не беспокоить. Уселась напротив мальчишки, но он молчал, явно утратив желание вести переговоры с врагом.

— С твоей стороны глупо так открыто демонстрировать истинное отношение к злой мачехе, — заявила я, отхлёбывая напиток.

— Ничего я не демонстрирую. Я тебе скажу, что просил дед, потому что пообещал ему, и больше ни слова! — наконец, решился Юра.

— Говори, я внимательно слушаю.

— Дед знает, что происходит в городе, и как это прекратить. Но папа не хочет его слушать. Ты должна убедить его, чтобы выслушал. Вот! Это всё!

— Это он сказал, что я должна? Или ты от себя добавил?

— Он.

— Понятно. Значит, у моего супруга проблемы с чем-то происходящим в городе, и он не знает, как с ними справиться. А твой дед знает. Или думает, что знает. Пока всё правильно?

— Да.

— Своими знаниями старый губернатор решил поделиться с новым, но тот не стал его даже слушать.

— Да.

— А вот в это я не верю. Твой отец — не идиот. Наверняка он начал слушать, и решил, что старик в маразме и несёт чушь, а времени на чушь нет. Согласен?

— Могло быть и так, — согласился Юра.

— Именно так и было. Помню даже, он что-то такое мне рассказывал. Ладно, с этим ясно. Идём дальше. До чего додумался предполагаемый маразматик, ты не знаешь. Он это скрывает.

— Да, не знаю.

— Но при этом просит, чтобы я уговорила мужа выслушать его ещё раз.

— Да.

— А вот и нет. На самом деле он просит тебя, чтобы ты попросил об этом меня.

— А какая разница?

— Огромная, Юра. Твой дед мог позвонить мне и высказать своё пожелание лично. Но почему-то не захотел. Странно, не находишь? Впрочем, я всё равно этого делать не буду. Даже если попросит лично.

— Почему?

— Потому что бесполезно. Ты видишь, как устаёт твой отец? Я даже беспокоюсь, выдержит ли он такое сумасшедшее напряжение. Неужели ты думаешь, что он сейчас станет слушать то, что один раз уже выслушал и счёл чушью? Уверяю тебя, не станет. Неужели ты его настолько плохо знаешь?

— А если дед узнал что-то новое?

— Тогда ему нужно позвонить моему супругу и выложить это самое новое. Только я думаю, что он и сам способен это сообразить. Значит, ничего нового у него нет.

— Я тоже ему сказал, что папа не захочет. А он мне: пусть Лена применит магию. Тётя Лена, ты колдунья?

— Не колдунья, а ведьма, — поправила я. — Хотя и сама не знаю, в чём разница. Да, я некоторое время работала ведьмой. Ты говоришь так, как будто это какое-то позорное занятие.

— Где работала?

— В мэрии. Могу и служебное удостоверение показать, оно сохранилось. Магически защищала город от наводнений.

— Но у нас не бывает наводнений!

— Значит, хорошо работала. Но уже не работаю. Ты имеешь что-то против?

— Вышла замуж за отца, и перестала быть ведьмой?

— Да, примерно так.

— Значит, когда он принимал решение, жениться на тебе или нет, ещё была? Дед сказал, что ты умеешь привораживать. Скажи честно: отец женился на тебе, потому что ты применила приворот?

* * *

Убедить Юру, что я не умею колдовать, и никогда не умела, мне так и не удалось. Своему деду он верил больше, чем мне. Надеюсь, хоть убедила, что не использовала приворот против Мэрского, и то не уверена. За всеми этими бесполезными разговорами я совсем забыла о Карине.

Муж, когда вернулся с работы, еле стоял на ногах. Если бы не шофёр Колян, даже не знаю, смог бы он добрести до столовой, или нет. Ладно бы напился, но нет — просто устал. Я помогла ему переодеться в домашнее, и он рухнул в кресло за обеденным столом, который очень быстро накрыла Арина Родионовна.

— С каждым днём всё хуже и хуже, — пожаловался он. — Сегодня пришлось с утра ехать в какой-то забытый Богом райцентр, там кавказцы отжали у местных рынок. Местные напали на кавказцев, милиция, точнее, прости Господи, полиция им попыталась помешать. Итог: кавказцы удрали, полицейские заперлись в своём РОВД, а местные принялись спорить, что лучше — поджечь РОВД или перекрыть федеральную трассу. И всё для того, чтобы поговорить с губернатором, то есть, со мной, за неимением лучшего.

— Ты туда ездил? И что там? — поинтересовалась я.

— Там мрак. Воруют, как сказал какой-то известный писатель.

— Не писатель. Историк. Карамзин, — поправила его няня, принесшая кувшин компота. До того, как стать экономкой, она работала учительницей.

— Историк, так историк, — согласился Мэрский. — В общем, полдня ходил туда-сюда, остужал самые горячие головы, смотрел всё, что мне показывали, и возмущённо кивал головой, показывая, что разделяю их чувства. Ходил, потому что ездить там можно только на танке. И то не на любом, а на амфибии повышенной проходимости. Это при том, что средства на дорожное строительство там исправно осваиваются.

— И сделать ничего нельзя?

— Можно, наверно. Но они и сами должны не только раз в пять лет бить кавказцев и ментов!

— А что ещё?

— Да хотя бы другого мэра выбрать! Этот ворюга у них уже третий срок! Всё они о нём знают, но всё равно за него голосуют. А может, там просто правильно считают голоса, не знаю, не разбирался. В общем, все разошлись по домам, бунт подавлен. Точнее, на какое-то время отложен.

— Целый день там пробыл?

— Нет, полдня. Но и этого более чем. Жара сумасшедшая, а мне, между прочим, не двадцать лет. А вернулся к себе, тут тоже бардак. Новая секретарша не справляется, да к тому же ещё неизвестно, можно ли ей доверять.

Только сейчас вспомнился разговор с Кариной. Кстати, она сказала, что мой благоверный может продолжить её рассказ. Самое время его расспросить.

— А что случилось с Кариной? Ты мне подробно не рассказывал, — невинным тоном напомнила я.

— Крыша у неё поехала. В какой-то из дней в начале июня, точную дату, уж прости, не помню, она вдруг стала допускать в работе дурацкие ошибки, да ещё и в огромном количестве. Я удивился, и спросил, всё ли с ней в порядке. Она ответила, что её сестра попала в аварию, её отвезли в какую-то сомнительную больницу, и там хотели разобрать на органы. Она оттуда как-то сбежала, и прячется у неё дома. В смысле, сестра у Карины. Но полицию оповещать нельзя, там всё гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд, и полиция только ухудшит ситуацию. Я мало что понял, а разбираться было некогда, как раз полным ходом шли переговоры с оппозицией, помнишь, я рассказывал?

— Помню. И что ты сделал?

— Отправил Карину домой, Коля её отвёз. И почти сразу звонит мне, говорит, сестра пропала.

— Кто звонит?

— Коля. Спрашивает, что делать. Я ему предложил отвезти Карину в полицию. Раз сестра уже пропала, хуже не будет. А сам им позвонил, чтобы не вздумали отфутболивать. На ментов она произвела неизгладимое впечатление. Инспектор, которому поручили это дело, сказал, что Карина сделала всё, чтобы он не смог найти её сестру. Не сказала ему ни фамилии, ни адреса. Уж не знаю, как, но мент пропажу нашёл. Где-то на пляже, не то в Сочи, не то в Анапе. И эта сестрица там ему заявила, что она никуда не пропадала, ни в каких авариях не участвовала, и уже неделю спокойно отдыхает на море. А кроме того, если бы её поставили перед выбором — быть разобранной на трансплантаты или обратиться за помощью к сестре, она бы предпочла стать донором органов. Оказывается, после смерти матери сёстры не поделили наследство, и даже подрались в суде.

— Может, сестра врёт?

— Не знаю. Мент сказал, что её слова подтвердили несколько человек. Но Карина тоже решила, что сестрица соврала. И заявила, что сестру запугала банда чёрных трансплантологов, в состав которой входят все эти так называемые свидетели. Когда инспектор ей не поверил, она решила, что полиция тоже состоит в банде. Тот надумал её деликатно отшить, тогда она попыталась выцарапать ему глаза. В результате следующими членами банды оказались психиатры.

— Вот этого я не понял, — пожаловался Юра, который слушал рассказ отца, затаив дыхание. — Почему психиатры?

— Менты решили, что она сумасшедшая, и отправили её на обследование, — пояснила я. — Но она же не в дурдоме?

— Нет. Я отрядил ей на помощь Мелентия, и он быстро сделал так, чтобы её перевели на домашний режим. Но это до первой выходки. Чуть что — в стационар без дальнейших разговоров.

Мелентий — друг моего мужа и лучший адвокат в нашем городе. О нём говорят, что он выиграл все дела, в которых были шансы на выигрыш, и половину тех, где шансов не было. Как-то раз, ещё до моей свадьбы, он представлял мои интересы в одном финансовом споре, и справился просто блестяще. Впрочем, за такое описание Мелентий бы на меня ужасно обиделся. Он сам считает, что ему нет равных в Галактике, а может, и во Вселенной. Масштабы города для него не просто мелки, а даже оскорбительны.

— А дальше?

— Извини, Леночка, дальше — в другой раз. Я уже засыпаю.

Оставив компот недопитым, благоверный, опираясь на моё плечо, побрёл в спальню. Я пожалела, что Колян не остался с нами поужинать, его сила сейчас оказалась бы очень к месту. Юра поддерживал отца с другой стороны, но больше мешал, чем помогал. Разделся муж сам, а уснул явно раньше, чем коснулся головой подушки. Укрывать его пришлось мне.

Мы с Юрой вернулись в столовую закончить ужин. Взглянув, как няня уносит едва тронутую порцию мужа, я ощутила укол совести. Он и так последние дни ест мало, а тут ещё я отвлекаю от еды разговорами. Нет, эту его бесконечную трудовую вахту нужно как можно быстрее завершать. Любым способом и почти любой ценой. Иначе очень скоро я стану вдовой. Мы с ним пару раз уже говорили на эту тему. Я просила его сбавить темп. Он отвечал, что если станет экономить силы, вылетит с должности. А с такой высоты падать больно, выживают не все. Ни уговоры, ни заклинания, к которым я прибегла от отчаяния, не помогли.

— Тётя Лена, а почему ты завела разговор о Карине Георгиевне? — поинтересовался Юра.

Что-либо ему объяснять не было сил. Сегодня мне пришлось целый день непрерывно с кем-то разговаривать. Я, конечно, не против поболтать, но не в таких же количествах! Я достала свой телефон с диктофоном, и включила воспроизведение разговора с Кариной, который на всякий случай записала в кафе. Пока парень слушал, я спокойно поела.

— Так ты действительно ведьма! — сделал вывод Юра, когда запись закончилась.

— Это Карина так думает, — отмахнулась я. — А она сумасшедшая, и сейчас не в дурдоме только потому, что Мелентий — очень хороший адвокат.

* * *

Как всегда, муж поднялся рано, и позавтракал без меня. Проснулась я, когда он меня поцеловал, уходя на работу. Ему вслед я пробормотала заклинание, поддерживающее силы, ни секунды не веря, что оно подействует. Мои заклинания если и действовали, то так редко, что удачные попытки легко объяснялись случайными совпадениями.

Юра, который обычно спал до полудня после ночных бдений в интернете, сегодня встал гораздо раньше и составил мне компанию за завтраком. Он старательно изображал безразличие ко всему миру, но не требовалось никакого колдовства, чтобы понять: ему что-то от меня нужно, и он собирается с духом, чтобы высказать свою просьбу. Раз уж мы за ужином говорили о Карине, скорее всего, о ней и пойдёт речь.

— Тётя Лена, а ты владеешь ясновидением? — поинтересовался он между манным пудингом и чаем.

— Очень слабо. А что? — невинно ответила я, не сомневаясь, что дальше последует вопрос о Карине.

— Ты можешь узнать, что там случилось между сёстрами? — не разочаровал меня парень. — Выходит, что одна из них врёт?

— Или обе. Или обе говорят правду. Но какой тут наш интерес?

— Ты же видишь, как папа устаёт. Я так понял, что ему не хватает хорошей секретарши, и если бы Карина Георгиевна вернулась на работу, ему стало бы гораздо легче.

— Да, ты прав. Карина сама решала уйму мелких вопросов, которые теперь обрушились на него. Собственно, это часть её должностных обязанностей. Но кто его заставляет брать всё на себя? У него несколько заместителей, почему он пашет, а они на рабочем месте плюют в потолок или занимаются своими личными делами? Пусть заставит их пошевелиться, я ему сто раз это говорила. Но он им, видите ли, не доверяет, и поэтому работает ещё и за них.

— Но ведь ты можешь вернуть ему Карину Георгиевну, нужно только разобраться, что там у неё произошло!

— Уверен, Юра? А если в результате окажется, что Карина сумасшедшая, что тогда?

— А если нет?

— Хорошо, допустим, Карина говорила правду, и я это смогу доказать. Это непросто сделать, даже если она не ошиблась, но — допустим. Где гарантия, что она вернётся на работу?

— Ты даже не попытаешься? — расстроился Юра. — Ну, посмотри в свой хрустальный шар, или как ты там это делаешь? Что тебе стоит?

— Даже не попытаюсь, — кивнула я. — Не вижу в этом смысла. Если твоему отцу позарез необходима достойная доверия и при этом компетентная секретарша, обращаться нужно не к ведьме, а в кадровое агентство. Высшие Силы очень не любят, когда их тревожат не по делу.

Юра пригорюнился, отодвинул тарелку с недоеденным пудингом и налил себе чаю. Он ещё не до конца перестал быть ребёнком, и остатками своей детской интуиции чувствовал, что мачеха ему врёт. Но не мог понять, в чём моя ложь. На самом деле причина моего нежелания влезать в это дело вызывала у меня стыд, но я ничего не могла с собой поделать.

Мной управляла ревность, бессмысленная и беспощадная. Я точно знала, что Карина боготворит своего шефа, и если ему вдруг понадобится, готова оказать любые услуги. За годы, которые он жил без постоянной женщины, надобность в интимных услугах у него наверняка не раз возникала. Обращался ли он хоть раз за этим к ней? Я не знала. То, что она намного старше, вряд ли бы его остановило. Но в мэрии не ходило никаких подобных слухов, а уж тамошние кумушки обязательно о таком говорили бы, будь у них хоть малейший повод. Но я всё равно ревновала.

Вчера, во время разговора с Кариной, жалость во мне взяла верх над ревностью. Но ‘с глаз долой — из сердца вон’ — это не только о любви, но и о жалости тоже. Сейчас опять основным чувством стала ревность. И уж о том, чтобы собственными руками вернуть Карину в приёмную моего супруга, и речи быть не могло.

Сразу после завтрака я позвонила ей и сказала, что заниматься её делом не буду. Мне показалось, что она не удивилась и не расстроилась. Как будто отказ входил в её планы. На этом месте ход моих мыслей споткнулся. Карина, насколько я её знала, никогда ничего не планировала. Она — прекрасный исполнитель, но не более. От секретаря большего и не требуется. А раз так, план для неё составил кто-то другой, и я даже догадывалась, кто.

И не ошиблась. Этот самый кто-то другой немедленно позвонил в дверь, и Арина Родионовна его впустила. Мы с Юрой ещё сидели за столом, допивая свои напитки, он, по английской привычке, чай, а я — кофе. Визитёр плюхнулся в стоящее чуть поодаль кресло.

— Привет, Юра! Доброе утро, Елена Михайловна! — зловеще улыбаясь, поздоровался он.

— Доброе утро! — откликнулась я.

— Здравствуйте, дядя Мелентий! — не отстал от меня и Юра.

Да, это был он, тот самый Мелентий, лучший адвокат нашей Вселенной и её окрестностей. А может, ещё и нескольких соседних Вселенных, без понятия.

— Судя по выражению лица уважаемой Елены Михайловны, она не рада моему визиту, стало быть, догадывается о его цели. Да, вы не ошиблись. Я представляю интересы секретарши вашего мужа, лица, известного вам под именами Карина или Карина Георгиевна. По его просьбе, между прочим!

— Даже не сомневалась, — насупившись, буркнула я. — Но какое отношение её интересы имеют ко мне?

— Самое прямое, Елена Михайловна! Ваши интересы в этом деле полностью совпадают. Неужели вы откажетесь помочь своей приятельнице и бывшей сослуживице?

— Конечно, откажусь. Никакая она мне не приятельница.

— Ну, ревность жены к секретарше — очень распространённое явление. Иногда она даже вполне обоснованна. Однако я уверен, что именно вы сумеете переступить через этот предрассудок. Я не могу гарантировать, что между ними никогда ничего не было, я имею в виду, не было в определённом смысле. Я ведь ему не сторож, согласны? Но со времени знакомства с вами он вам верен, это точно.

— Сказанное вами, Мелентий, ничуть не делает Карину моей приятельницей.

— Ох, и трудно же с вами! А об интересах собственного супруга вы подумали? Ему нужна именно такая секретарша, они попадаются далеко не на каждом шагу, и уж точно не в кадровых агентствах. Или на интересы Мэрского вам тоже наплевать?

— Дядя Мелентий, не называйте, пожалуйста, моего папу Мэрским, — попросил Юра. — Хотя бы при мне.

— И как же мне прикажете величать своего старого друга в присутствии его отпрыска? — с деланным недоумением всплеснул руками лучший адвокат нашей Галактики. — По имени? Саней? Шуриком? Или, может, как-то ещё в том же духе? Нет, Юрочка, эти имена твоему отцу совсем не подходят. А вот прозвище Мэрский — в самую точку, во всех смыслах. Так что протест отклонён, просьба снимается, секретарю приказываю вычеркнуть реплику защиты из протокола. Но мы несколько отвлеклись от цели моего визита. Ближе к делу. Елена Михайловна, как вы настроены насчёт того, чтобы применить магию, дабы вернуть Мэрскому компетентного доверенного секретаря?

— Если уж задействовать Высшие Силы, так лучше для того, чтобы найти новую секретаршу, — возразила я.

— Может, и так, — кивнул Мелентий. — Но я же должен отстаивать интересы Карины Георгиевны, верно? И никто не скажет, что я какое-то своё дело, хоть одно, бросил, не исчерпав всех возможностей! И это не зависит от того, наняли меня, назначили, заставили или просто попросили. Защищая интересы клиента, я всегда иду до конца.

— Отличный пиар, — похвалила я. — Выслушав эту речь, мы с Юрой не станем даже смотреть в сторону других адвокатов, а обязательно обратимся к лучшему среди них во Вселенной.

— Но теперь перейдём к описанию ваших личных интересов, Елена Михайловна, — продолжил своё выступление Мелентий. — Ваш брак заключён по любви, как бы ни морщился от этих моих слов уважаемый Юрий Александрович. Почему полюбили вы, в данном случае не важно. Вполне достаточно указать, что ваш избранник весьма харизматичен. Но вот вопрос: почему в вас влюбился Мэрский? Вы его поразили своей красотой, особенно стройными ногами? Уж поверьте мне, старому цинику, что в нашем городе найдётся множество женщин и девушек, ничуть не уступающих вам в красоте, которые готовы отдаться мэру или губернатору всего лишь за подпись на каком-нибудь документе! А уж в брак вступить — вообще бесплатно. Так почему же вы, а не они, имя которым легион?

— Думаю, вы мне сейчас расскажете, — предположила я.

— Конечно, расскажу! Всё дело в том, что это вы, а не кто-то другой, вытащили Мэрского из тюрьмы. И утёрли нос не кому-то там, а следователям по особо важным делам Генеральной прокуратуры! Своей магией вы посрамили всех, кто поверил облыжному навету, и меня в том числе. Поверьте, Елена Михайловна, это было впечатляюще! Но не думайте, что чувства Мэрского к вам — результат одной только благодарности за сохранение свободы. Нет, благодарность тоже присутствует, но уверяю вас, это такая эфемерная сущность, что она тает гораздо быстрее, чем айсберг на экваторе.

— Вы видели, как тают айсберги на экваторе? — широко распахнул глаза Юра.

— Нет, благородный юноша! Я не видел айсбергов ни на экваторе, ни где бы то ни было ещё. За всю свою многогрешную жизнь я не видел ни одного айсберга иначе, чем в кинофильмах. Но это никоим образом не мешает мне применить соответствующую метафору в качестве подходящего риторического приёма.

— Понятно, — обессилено кивнула я, изрядно утомлённая экспрессивной речью Мелентия. — Продолжайте. А ещё лучше, заканчивайте.

— Так вот, перехожу к изложению своих выводов по данному вопросу. Мэрский полюбил вас потому, что вы не такая, как все. Ведьма вы, или нет, неважно. Вы смогли совершить настоящее чудо, определив, кто автор подставы, уж простите меня за уголовный сленг. И этим подвигом произвели на него неизгладимое впечатление.

— Может, и так. Но при чём тут Карина?

— Сама по себе — ни при чём. Но для вас это удобный случай сотворить ещё одно чудо. И тем самым показать всем, и в том числе своему избраннику, что первое чудо не было случайностью. Неизвестно, представится ли вам позже такая возможность.

— Вы имеете в виду, что я должна мужу что-то доказывать? Обычно наоборот, доказывает мужчина!

— Обычно — да. Но разве вы — обычная женщина? Впрочем, Мэрский тоже лихорадочно пытается вам доказать, что достоин вас, и потому лезет из кожи вон на своей новой должности. Демонстрирует вам, что соответствует. А вы, разобравшись с Кариной и избавив её от сумасшедшего дома, заодно в этом ему поможете.

— Я оптимистка, и уверена, что поводов творить чудеса у меня ещё будет более, чем достаточно. Так уж устроена наша жизнь, что в ней всегда есть место подвигу.

— Но ведь вы, Елена Михайловна, теперь замужняя дама, и я уверен, что вскоре у уважаемого Юрия Александровича появится брат или сестра, сколь негативно бы он к такой возможности ни относился. А интересы матери маленького ребёнка неизбежно сосредоточены именно на нём, и масштабные чудеса в иных областях творятся такими женщинами крайне редко. Вы, конечно, особенная, но не настолько. Против природы бессильны даже уникальные женщины.

Продолжалось всё это очень долго. Я категорически отказывалась, Мелентий не умолкал, пытаясь добиться своего, с лёгкостью игнорируя все мои попытки выставить его за порог. Несмотря на всё его безудержное хвастовство, адвокатом он был великолепным. Бывало, ему даже удавалось добиться некоторого успеха с заряженным судьёй, то есть, получившим от второй стороны более крупную взятку. Поговаривали, что он неплохо освоил технику нейролептического программирования.

Так или иначе, но я сама не заметила, как согласилась. Мелентий тут же прекратил разливаться соловьём, внезапно вспомнил, что у него масса других дел, и ушёл, ехидно пожелав мне удачного чудотворства. Я невнятно пробормотала ему вслед несколько слов, но Юра часть из них каким-то образом расслышал, и заявил, что приличные женщины так не выражаются. Я была вынуждена признать его правоту.

* * *

Мелентий по моей просьбе договорился с инспектором, который вёл дело Карины, что тот всё подробно мне расскажет. Я решила, что сначала нужно расспросить полицейского, а уже потом снова говорить с Кариной. Может, так действительно было лучше, а может, я просто как можно дольше не хотела с ней видеться.

Майор полиции Нежный мгновенно ответил на мой звонок, подтвердил договорённость с Мелентием, но категорически отказался что-либо обсуждать по телефону. Вместо этого он назначил мне встречу через полчаса в кафе напротив городского управления внутренних дел. Мне не хотелось никуда тащиться в такую жару, но переспорить майора не удалось.

Я знала, что супруг укатил в очередной райцентр, где произошло очередное ЧП, а раз так, то его служебная машина и сверхнадёжный шофёр Колян стали для меня недоступными. Ехать на автобусе или маршрутке мне и в голову не пришло. Если вы не понимаете, почему, значит, вы никогда не ездили нашим городским транспортом. Выбор был из двух вариантов — вызвать такси или сесть за руль самой.

Водить я практически не умела, но Дина сказала, что если не буду пробовать, то никогда и не научусь. Именно она показывала мне, куда давить, за что дёргать и как вертеть, чтобы машина делала то, что мне от неё нужно. Самой Дине это казалось очень простым, и она искренне недоумевала, почему у меня получается плохо. Так или иначе, но под её чутким руководством мне удалось так-сяк освоить вождение, и я уже могла заставить свой автомобиль тронуться с места, остановиться, а в промежутке ещё и куда-нибудь повернуть, иногда даже куда надо.

Когда я продемонстрировала свои навыки, принимавший экзамен инспектор ГИБДД сказал, что очень надеется, когда я снова сяду за руль, быть где-нибудь далеко от нашего города, а ещё лучше, чтобы я никогда не садилась. Но всё-таки права мне выдал, хотя при этом и ругал чиновников и политиков вообще, и моего мужа отдельно.

Я уже почти созрела стать водителем, но тут ко мне подошёл Юра, и стал смотреть на меня заискивающим взглядом. Чего-то он хотел, но, как всегда, не решался сказать. Я спешила, так что пришлось прийти к нему на помощь.

— Юра, тебе что-то от меня нужно? — поинтересовалась я, интонацией давая понять, что очень спешу.

— Тётя Лена, возьми меня с собой, пожалуйста! — жалобно попросил он. — Мне ужасно скучно. Папа, когда звал меня на каникулы, обещал мне много чего, но ты же сама видишь, что из этого получилось. Мне уже надоел компьютер, и интернет, и всё остальное. А больше тут делать нечего. Только не предлагай мне что-нибудь почитать, хорошо?

Мне стало жалко пацана. Действительно, папаша уделяет ему не более получаса в сутки, во время ужина. Стоило ли ради этого звать парня сюда из привычной ему Англии? Хотя, какое мне дело до их отношений? Сами разберутся, а нет — так и в этом случае я ни при чём. Юра хочет поехать со мной на встречу с полицейским? Почему бы и нет? Он пообещал, что не будет мне мешать, и я ему поверила. Ведь он считал, что расследование пойдёт его отцу на пользу.

Раз уж я собралась путешествовать в компании, пришлось вызвать такси. Вести машину под наблюдением Юры я была не готова. Он умел водить и имел английские права, машину отец ему тоже купил. Здесь его права не годились. Не потому, что в Англии ездят не по той стороне, а потому что ему слишком мало лет. Для английских дорог — достаточно, а вот для наших — нет. Но раз он умеет сносно водить, показывать ему своё мастерство совершенно не хотелось.

Юра удивился, услышав, что я заказываю такси, но я ему объяснила, что у нас в городе огромная проблема с парковкой, и только поэтому я не хочу сама садиться за руль. Кажется, он поверил, а впрочем, какая разница?

Таксист долго не мог понять, куда надо ехать, требовал адрес кафе, которого я не знала, но, в конце концов, довёз довольно быстро. Возле кафе располагалась автостоянка, и свободных мест на ней хватало. Юра попытался обратить на это моё внимание, но я ему не позволила. Сказала, что мы торопимся, и ему лучше помолчать. Он снова попытался возразить, сказал, что спешить некуда, ведь мы приехали на десять минут раньше срока, и я попросила его заткнуться. Парень надулся, но просьбу выполнил.

Кафе было почти пустым, и ни внутри, ни на открытой летней площадке я не увидела никого с майорскими погонами, хотя несколько полицейских там нашлось, они сидели за двумя сдвинутыми столами. Разговаривали они очень громко, а смеялись ещё громче, так что производили впечатление изрядно пьяных, хотя на их столиках никакого алкоголя, даже пива, я не увидела. Мы с Юрой заняли столик в противоположном углу, там было немного потише.

Парень всем своим видом демонстрировал обиду, и мне стало его жалко. Рос, бедняга, в тепличных условиях, и потому в свои пятнадцать эмоционально оставался сущим ребёнком. Я понимала, что просто так успокоить его не удастся, он сейчас не станет поддерживать дружескую беседу. Но отличный повод втянуть его в разговор вскоре у меня появился.

— Что будете заказывать? — поинтересовалась подошедшая официантка, с улыбкой на лице и тоской в глазах.

— Чай, — буркнул Юра. — Чёрный, без сахара, с молоком.

— Лучше не надо, — посоветовала я.

— Почему? Я привык к чаю, мне нравится.

— Ты пил когда-нибудь чай из пакетика?

— Это как? — удивился парень. — Я хочу из стакана.

— Здесь заваривают не совсем чай, а пакетики с чаем. На вид получается как настоящий чай, а на вкус — не совсем как настоящий.

— И молока у меня нет, — добавила официантка. — Так что будете заказывать?

— Минералку без газа, если есть, — попросила я. — И два стаканчика.

Недовольно фыркнув, официантка ушла за минералкой, а я ещё раз оглядела зал. Ни одного майора за то время, что мы общались с официанткой, не появилось. Зато я обратила внимание на какого-то мутного типа, сидящего за соседним столиком. Заметила его, как только мы пришли, и он мне сразу не понравился, но выбора не было, соседство с громогласно гогочущей компанией отдыхающих стражей порядка нравилось ещё меньше.

На вид этому типу можно было дать и тридцать, и пятьдесят, одет он был, несмотря на удушающую жару, в тёмный костюм с галстуком. На его лице читалось недовольство жизнью и бессилие её изменить в лучшую сторону, и это отталкивало. Он сосредоточенно о чём-то думал, потягивая из бокала пиво, но мне показалось, что при этом внимательно слушал наш разговор.

— Тётя Лена, а почему тут чай не такой, как в Англии? — поинтересовался Юра, и я мысленно вздохнула с облегчением — обида забыта.

— Тут всё не такое, — пожаловалась я жителю туманного Альбиона. — Чай и кофе — бурда бурдой. Соки они водой разводят, если не постоянный клиент, конечно, с этими такого не позволяют. Только минералку и можно пить, она дешёвая, её разбавлять смысла нет. Их тоже понять можно, зарплата маленькая, и всё такое, но это же не причина вливать в себя всякую гадость.

— Да, всё другое, — кивнул парень. — В Англии расследование ведут полицейские, а не ведьмы.

— Так местные полицейские — это тебе не Скотланд-Ярд. Наши — ленивые и глупые, а многие из них ещё и подлые. Если они и раскрывают преступления, так только случайно.

— Но есть же и частные детективы?

— Конечно. Но это не Холмс и не Пуаро. Наши частные сыщики — это бывшие полицейские, которых выгнали из полиции, потому что они ещё ленивее и тупее, чем готово терпеть их начальство. Вот и приходиться браться за дело обычной ведьме.

Мутный тип вдруг схватил свой недопитый бокал и мгновенно переместился из-за соседнего столика за наш.

— Позвольте к вам присоединиться, — произнёс он, удобно устраиваясь на неудобном стуле.

— У нас занято, — решительно заявила ему я. — Мы кое-кого ждём.

— Предполагаю, Елена Михайловна, что ждёте вы меня, — он улыбнулся, и сразу стал выглядеть моложе и намного привлекательней. — Позвольте представиться: Нежный Юрий Николаевич, майор полиции, инспектор уголовного розыска. Краткая характеристика: ленив, глуп и подл, в отличие от английских полицейских. Но, несмотря на это, готов ответить на все ваши вопросы.

* * *

Майор Нежный вёл себя очень непринуждённо. На вопрос Юры, почему в такой жаркий день на нём пиджак, ответил, что без пиджака в обычной, штатской, одежде очень тяжело скрытно носить оружие, и даже показал свой пистолет. Подержать, правда, не дал, сказал, что не положено. Мою попытку сразу приступить к делу мягко пресёк, сказав, что хоть сведения и не секретные, лучше всё-таки убедиться, не подслушивает ли кто, например, официантка.

Та вскоре появилась со всё тем же недовольным выражением лица, неся в руках откупоренную пластиковую бутылку и два одноразовых стаканчика. Увидев, что майор пересел к нам, она заискивающе заулыбалась всем троим сразу.

— Соня, уноси обратно эту мочу, — распорядился Нежный. — Парню сделай чай, только нормальный, из самовара, и не мусор заваривай. Ей — холодный сок, натуральный, из бутыли, а не из пакета. Какой предпочитаете, Елена Михайловна?

— Яблочный.

— Вот, ей — яблочный сок, а мне — ещё пива. Вопросы есть?

— Юрий Николаевич, у нас в холодильнике нет нормального яблочного сока, — возразила Соня.

— Мне самому поискать? И что будет, если найду, и не только сок?

— Ну, нет яблочного, что я могу сделать?

— А какой есть?

— Вишнёвый.

— Годится, — кивнула я.

— Ещё вопросы есть? Нет? Тогда исполняй, — распорядился майор. — И когда принесёшь, больше не отсвечивай. У нас разговор не для твоих прелестных ушек.

Вишнёвый сок оказался лучше, чем я ожидала, да и Юра претензий к чаю не высказал. Майор, с удовольствием отхлебнув пива из запотевшего бокала, приступил к своему рассказу.

— Эта дамочка, Карина Георгиевна, пришла ко мне поздно вечером. Я уже давно был дома, но меня срочно вызвали в управление. Шеф сказал, что ему звонил лично Мэрский, так это или нет, достоверно не знаю. Я не хотел браться за это дело, розыском пропавших без вести занимается другая служба, но с шефом не поспоришь, так что пришлось.

— Если вы этим не занимаетесь, почему же тогда поручили вам? — удивилась я.

— В моей работе, Елена Михайловна, есть одна тонкость, о которой большинство обывателей даже понятия не имеют. Преступления можно разделить на несколько категорий по желательности их раскрытия. Всего таких категорий около сотни. Если честно, я не пересчитывал. Например, есть такие, которые должны так и остаться нераскрытыми. К ним относятся большинство заказных убийств. Их ни в коем случае нельзя раскрывать, потому что неизвестно, кто преступник, но зато известно, что это наверняка не дворник. Мне таких дел никогда не поручают.

— А какие поручают? — я бросила реплику, потому что Нежный замолчал.

— В основном, такие, которые должны быть раскрыты любой ценой. Иногда приходится разматывать дела, на которые всем наплевать, например, уличные ограбления. Найду грабителя — хорошо, а нет — тоже неплохо. Для полноты картины упомяну преступления, которые мы ни в коем случае не должны замечать, а также те, в которых преступником должен оказаться кто угодно, но не тот, кто на самом деле виновен.

— Вы страшные вещи рассказываете, Юрий Николаевич.

— Бросьте, об этом знают все. Чтобы закончить с классификацией преступлений по желательной раскрываемости (во я загнул!), назову самую важную категорию. Это дела, в которых необходимо обнаружить истинного виновника. Таких дел очень мало, и обычно их поручают мне. Потому что мне это удаётся лучше всех. Разумеется, по чистой случайности, — он ехидно мне улыбнулся.

— Подождите, вы сказали, что дел, где нужно найти настоящего преступника, очень мало, — изумился Юра.

— Если не ошибаюсь, ты — сынок Мэрского? — уточнил майор Нежный.

— Не смейте называть моего отца Мэрским!

— Так да или нет?

— Да. Но не смейте!

— Живёшь ты, стало быть, в Англии. Я понятия не имею, что там творится в Скотланд-Ярде, но наша полиция работает именно так, как я сейчас описал. Вообще-то полицейские стараются избегать дел, которые надо разматывать без дураков. Работы много, а мзду брать не с кого — преступник должен пойти под суд, сколько бы ни предложил. Это печально. Елена Михайловна, я ответил на ваш вопрос, почему дело, которое Мэрский взял на контроль, поручили именно мне?

— Ответили. И хватит дразнить пацана. Вы же взрослый человек, а ведёте себя…

— В таком случае продолжу. Карина Георгиевна рассказала мне, что среди ночи к ней в гости заявилась её сестра, а потом в течение дня куда-то ушла. Вообще-то, при таких обстоятельствах мы обычно дело не заводим. Но тут же особый случай: дело на контроле у того, чьё имя нельзя называть. У меня не было выбора. Для поиска пропавших без вести нужны их фотографии. У Карины не нашлось ни одного фото сестры. А под описание, которое я получил, подходят чуть ли не все женщины нашего города. Она даже не смогла указать цвет волос! Потом, уже утром следующего дня, я отправил её составлять фоторобот, но результат оказался просто сногсшибательным.

Майор достал из внутреннего кармана пиджака сложенный листок бумаги и протянул мне. Я развернула и увидела женское лицо, показавшееся мне знакомым.

— Кто это? — поинтересовалась я.

— Не знаю, — вздохнул Нежный. — Если верить Карине Георгиевне, это её сестра Светлана. А если своим глазам — актриса Любовь Полищук, ныне покойная. Но это я немного забежал вперёд. Сначала я попытался выяснить какие-нибудь данные пропавшей. Фамилия — неизвестна, адрес — аналогично, номер телефона — точно так же. О круге друзей и знакомых нечего и говорить. Сёстры, как оказалось, жили каждая своей жизнью. Ну, и как прикажете искать по таким куцым обрывкам информации? Вы бы нашли, Елена Михайловна? Не саму пропавшую, разумеется, а её фамилию и всё остальное?

— Наверно. А вы?

— Я нашёл. В системе МВД есть база всех выданных нами паспортов, по ней я нашёл девичью фамилию Карины Георгиевны, затем по той же фамилии отыскался паспорт и её сестры. Потом она поменяла паспорт, когда вышла замуж, и всё — имею и фамилию, и адрес, — майор замолчал, явно ожидая моих оваций.

— Я бы зашла с другой стороны. Недавно Карина делила с сестрой наследство, договориться не удалось, понадобился суд. Найти это дело в архивах суда — не проблема, особенно если сослаться на того, кого нельзя называть, — я так взглянула на побагровевшего от возмущения Юру, что он проглотил уже готовое вырваться заявление протеста. — В протоколе суда наверняка есть и фамилия, и адрес. А потом я бы обратилась к мобильным операторам, они бы мне дали не только номер телефона Светланы, но и сказали бы, где она находится. То есть, не она сама, а её телефон. Не думаю, что это законно, но они такую информацию дают, хоть и не всем. Я точно знаю, ещё по работе в муниципалитете.

Нежный неожиданно вскочил, вытянулся по стойке смирно и восхищённо сообщил:

— Снимаю шляпу, Елена Михайловна! Ну, снял бы, если бы носил. Теперь вижу, как именно вы посадили в лужу важняков из Генпрокуратуры! У вас блестящие аналитические способности! Или это действительно колдовство?

— Не знаю, — я смутилась, но всё равно было приятно.

— Ладно, продолжим, — он вновь уселся за столик и отхлебнул пива. — Я тоже обратился к мобильным операторам, и узнал, что телефон Светланы Георгиевны уже неделю безвылазно пребывает в славном городе Анапе. Кстати, о белой шляпе. Я её, правда, не надевал, но в Анапу поехал. В другом случае просто послал бы запрос тамошней полиции, но — дело же на контроле, так что нельзя было перепоручать никому. Заодно супругу свою прихватил, а то как-то раз без неё съездил по службе в Сочи, так скандал был просто неописуемый. Пока мы с ней летели, местные коллеги отыскали Светлану Георгиевну, она поселилась в одном из пансионатов, не самом дорогом, но и не из совсем дешёвых. Тем же вечером я имел возможность с ней побеседовать.

— Я знаю, что она не подтвердила слова сестры. Но вы же проверили, покидала ли она Анапу?

— Конечно, проверил. Её показания подтвердили многие свидетели. Например, её любовник, с которым она делит двухместный номер. Изрядно побитый жизнью пятидесятилетний мужик из Саратова, с весьма средней внешностью. Он, надо полагать, эту поездку и оплачивает.

— Он мог и соврать по её просьбе.

— Конечно. Но её там видели и другие. Например, девушка, которая делала нашей пропавшей без вести ежедневный массаж. Ещё горничная, убиравшая у них в номере, и бармен, подтвердивший, что эта пара посещала бар каждый вечер. Были и другие, нет смысла их перечислять. Этих — достаточно.

— Это могли быть разные женщины? Если, конечно, Карина всё не выдумала от начала до конца?

— Если не выдумала, то женщины наверняка разные. Одна из них сильно порезала ногу, другая — продемонстрировала мне абсолютно целые подошвы. Так что в этом вопросе у меня сомнений не возникло. После этого я позвонил Карине и уточнил, уверена ли она, что ночью к ней приходила именно её сестра, а не кто-либо иной. Она подтвердила. Значит, самозванкой должна была оказаться вторая. Но она предъявила паспорт, причём сходства с фотографией там больше, чем, например, у меня.

— Фото и переклеить можно.

— Не тот случай, — усмехнулся Нежный. — Фотография точно такая же, как в нашей базе. Да и Карина подтвердила, что на фото — её сестра.

— А отпечатки пальцев?

— Проверил, конечно. Правда, в нашей картотеке пальчиков Светланы Георгиевны не оказалось, но наши эксперты нашли отпечатки женщины из Анапы в огромных количествах и дома у Светланы, и на клавиатуре и мышке её рабочего компьютера, и на столе в офисе. А ещё я на всякий случай поручил эксперту-графологу сравнить по почерку заявление на отпуск и текст, который написала эта дама в моём присутствии. Почерк совпал.

— На этом, я так понимаю, расследование было закончено?

— Нет, не совсем. В таких делах, которые разматываются честно, нужно проверять всё до конца. Пока я в Анапе работал и самую малость отдыхал на пляже, наши эксперты исследовали пол квартиры Карины Георгиевны и лестницу в её подъезде. Нашли следы крови, причём группа совпадает с группой Светланы. Кстати, группа крови и резус-фактор, проставленные у неё в паспорте, совпадают с тем, что определил полицейский врач в Анапе.

— Кровь нашли! Значит, к Карине кто-то приходил!

— Не уверен, Елена Михайловна. У Карины с сестрой группы крови одинаковы. Да и вторая положительная очень распространена, у меня вот кровь такая же. Так что это мог быть практически кто угодно. К тому же, эксперты не смогли установить, когда именно там появилась кровь.

— А если сравнить кровь по ДНК-анализу, или как у вас это называется?

— Готов спорить, вы смотрели массу полицейских сериалов. Так вот, в сериалах такие анализы делают запросто. В жизни — гораздо реже. Да и что дал бы этот анализ? Допустим, эксперты нашли кровь Карины. Что это доказывает? Ровным счётом ничего. Ну, пролила она там кровь, это же никак не доказывает, что там не побывала её сестра. А Светлане эта кровь принадлежать не может. Потому что вытекла из раны на подошве, а ведь раны-то и нет.

— Может, она залепила рану каким-нибудь косметическим пластырем телесного цвета? Такие продаются, я видела рекламу. Вы могли не заметить раны.

— Не мог. Я тщательно осмотрел, никаких следов раны не нашёл. И не я один, местный полицейский врач — тоже. Вам было бы достаточно таких доказательств? — самодовольно поинтересовался майор.

— Думаю, да, — осторожно ответила я.

Юра сидел, излучая грусть и разочарование. Видимо, он тоже счёл, что доказательств достаточно, и наше с ним расследование закончено, не успев начаться.

— А вот я решил, что доказательств не хватает. Знаете, почему?

— Нет.

— Потому что моей жене очень понравилось в Анапе, и она не хотела возвращаться так быстро, — расхохотался Юрий Николаевич и заговорщицки подмигнул своему юному тёзке. — Звучит, конечно, глупо, но я был вынужден заподозрить, что в этом деле произошёл какой-то идиотский выверт из латиноамериканского сериала. Предположим, в Анапе — не Светлана, а её сестра.

— Карина, что ли? — не поняла я.

— Нет, третья, неизвестная сестра. Близнец Светланы. Похожая на неё, как две капли. Никто о ней не знал, потеряли, допустим, в роддоме. И вот она появилась на сцене.

— По-дурацки звучит, — усомнилась я.

— Шеф мне тоже именно так и сказал. Добавив несколько нецензурных слов. Но это к делу не относится. Версию я проверил. Карина Георгиевна продиктовала мне десять вопросов, на которые только Светлана сможет ответить правильно. Так и вышло, Светлана не ошиблась ни разу. Семь раз ответила верно, трижды сказала, что не помнит. Вопросы были вовсе не на да или нет. Например, был вопрос, ‘Как звали игрушечного медвежонка Светланы?’.

— Миша, — предположила я.

— Винни, — не промолчал и Юра. — Или Балу.

— Нет, не угадали. Петя.

— Почему Петя? — удивилась я. — Не медвежье имя совсем.

— Стишок такой был, детский. Ехали медведи на велосипеде.

— Помню, — улыбнулась я. — А за ними кот — задом наперёд.

— Точно, — подтвердил Нежный. — Именно этот. Так вот, маленькая Света этот стишок любила и часто его рассказывала. Только у неё получалось ‘Ехали медведи все на лисапете’. Вот и получился медведь Лисапетя, который быстро сократился до Пети. Эту историю я узнал у Карины, тоже удивился, почему вдруг Петя? А Светлана мне её повторила. А ещё был вопрос, как звали учителя географии. Оказывается, звали его Пирожок. Считаете, ответы можно было угадать случайно?

— Нет, — категорически заявила я. — Тут что угодно, только не случайность.

— Светлана написала ответы на бумаге, писала при мне. С этого листка мы получили и отпечатки пальцев, и образец почерка. В итоге я пришёл к выводу, что женщина в Анапе — Светлана, а не кто-либо иной, и она не навещала сестру той ночью. Пришлось покидать курорт и возвращаться домой. Уже здесь я организовал очную ставку по видео Светланы с сестрой, соседом по лестничной клетке, директором фирмы, где она работает, Кариной и мужем Карины. Все её опознали. Разговор с Кариной вылился в жуткую склоку. Там между ними были старые счёты, раздел наследства через суд, ну, да вы сами знаете. Короче, не думаю, что вы, Елена Михайловна, узнаете что-то ещё, даже если примените всю магию, которая вам доступна. А вот кое в чём другом был бы рад вашей помощи. Мне тут далеко не всё понятно.

— Вы о чём?

— Наши эксперты нашли следы крови на лестнице. Но выше квартиры Карины Георгиевны их не было. Значит, кто-то к ней приходил, и из этого кого-то обильно текла кровь. Этот таинственный визитёр мной не установлен. Я день на это потратил, но без толку. Пришлось бросить. Не люблю оставлять такие тайны неразгаданными, но у меня полно и другой работы, а дело уже закрыто. Карина упоминала женщину, которая якобы привезла к ней ночную гостью, а потом сбежала при виде косметической маски. Машину никто из соседей не видел. Видеокамер поблизости нет. В общем, эту женщину мы не нашли. Используйте своё волшебство и найдите этих баб. Раненую и ту, что её привезла. В общем, я рассказал всё. Будете задавать вопросы?

— Всего один. Когда и почему вызвали психиатров?

— Светлана заявила, что она к сестре ни за что бы не пришла, это последний человек, к которому она бы обратилась за помощью. Даже не села бы с ней на одном гектаре, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Понимаю.

— Карина решила, что это я угрозами заставил её сестру соврать, потому что крышую банду, которая похищает людей с целью изъятия органов для трансплантации. И не только я, а вся полиция страны. Придя к такому выводу, она напала на дежурного сержанта и попыталась выцарапать ему глаза. Тот растерялся, и ей почти удалось. Сержант вызвал психиатров, а я, втайне от остальных, Мелентия. Если бы не он, Карина наверняка отправилась бы в жёлтый дом.

Я искренне поблагодарила майора Нежного и даже заплатила за его пиво. Попрощавшись, мы с Юрой вышли из кафе.

— Тётя Лена, а ты всё запомнила, что он рассказывал? — усомнился парень.

— Конечно. Всё, до последнего слова.

— У тебя что, абсолютная память? Или ты использовала магию?

— Магию, конечно. Ты разве не знал, что у меня есть магический амулет, который смертные называют диктофоном? Я же тебе вчера вечером его показывала в действии.

* * *

Стоя на улице у кафе, я позвонила Карине и договорилась о встрече. Она сказала, что ей подходит любое время, она теперь редко выходит из дому. Незачем, да и боится, хотя Мелентий обещал, что психиатры её не тронут. Я не заметила, чтобы Карина удивлялась тому, что я совсем недавно отказалась заниматься её делом, а потом резко передумала. Наверно, она безоговорочно верила Мелентию. И не ошиблась, как оказалось.

Звонок в таксомоторную фирму получился не таким удачным. Сначала я долго объясняла девице-диспетчеру, где нахожусь. Она требовала адрес, а я его не знала. Сказала ей и название кафе, и то, что оно находится напротив здания городской полиции, но ей требовался адрес, а иначе — никакого такси.

Пришлось звонить в справочную мобильного оператора, там меня участливо выслушали и соединили с другой девицей-диспетчером, судя по голосу, немного постарше первой. Она первым делом поинтересовалась, какая станция метро ближе всего к тому месту, куда надо подать машину. Я сообщила, что у нас в городе никакого метро нет, и в ближайшие десятилетия не предвидится. Выяснилось, что меня соединили с московской фирмой.

Солнце палило немилосердно, я обливалась потом, Юра тоже не выглядел довольным жизнью. Я уже подумывала вернуться в кондиционированную прохладу кафе, но тут неожиданно пришлось решать совсем другие проблемы. Три юнца, по виду типичные студенты-младшекурсники, с решительным видом приближались ко мне. Не требовалось никакого ясновидения, чтобы распознать — намерения у них недобрые.

— Постой, это, кажется, не она! — засомневался один из студентов.

— Она! — решительно возразил явный лидер троицы. — А старше выглядит из-за косметики!

Кричать — бесполезно. Полицейские рядом, в кафе, но из-за кондиционера дверь плотно закрыта, а в зале играет музыка и развлекается шумная компания. Как ни ори, внутри ничего не услышат. Здание полиции в другой стороне, оттуда меня не видно. А прохожих, как назло, ни одного, да и у нас в такие дела никто никогда не вмешивается. И убежать от хулиганов не смогу, увы, не чемпионка по бегу, да и босоножки на каблуках — совсем не спортивная обувь. До двери пять-шесть шагов, это слишком много, не успею. А вот Юра сможет.

— Беги в кафе! — рявкнула я ему.

Хотела добавить, чтобы позвал Нежного, но Юра уже побежал. И не в кафе, а в бой. Наверно, вообразил себя рыцарем, меня — прекрасной дамой, а агрессивных студентов — трёхглавым драконом, этаким Змеем Горынычем с неоконченным высшим образованием. Совсем ещё ребёнок, что с него взять? В пятнадцать лет можно было уже немножко повзрослеть.

Главарь даже драться с ним не стал. Просто оттолкнул, и Юра упал на клумбу, хорошо хоть, не на асфальт и не в колючие кусты. Лежал там, и смотрел на меня с недоумением, мол, как же так, ведь рыцарь обязательно должен победить, а вышло наоборот, и что же теперь дракон сделает с прекрасной дамой?

Прекрасной даме, в моём лице, совсем не хотелось проверять на своей шкуре намерения Змея Горыныча. Бежать — невозможно, драться — безнадёжно, значит, надо звать на помощь, даже если никто не услышит. В конце концов, можно обратиться к Высшим Силам, хоть я в них почти не верила. Рифмованное заклинание сложилось как-то само, без моего участия, и я выкрикнула скороговоркой:

— Силы Высшие, придите, своей ведьме помогите! Выручайте из беды! Дайте им скорей…

Юра, лёжа на клумбе, смотрел на меня с ужасом, и последнее слово я при нём произнести так и не смогла.

— Ведьма, да? — главарь заржал, левой рукой ухватил меня за ворот блузки, а правую, сжатую в кулак, поднёс мне к лицу. — Никто тебе не поможет, ни Высшие Силы, ни даже твой дорогой папочка! Потому что за всё надо платить, поняла?

Я не поняла, но переспрашивать не стала. Кулак у него был так себе, особо не впечатлял, но мне с избытком хватало. К тому же рядом стояли двое его приятелей, тоже с кулаками и готовые пустить их в ход. Больше всего мне сейчас хотелось плакать, визжать и вообще упасть в обморок, но при Юре я стеснялась.

Предводитель студентов, не прекращая улыбаться, отвёл правую руку назад, явно собираясь ударить, и тут выяснилось, что Высшие Силы всё-таки снизошли к моему незавершённому заклинанию и решили вмешаться. Лицо хулигана вдруг перекосилось от боли, он издал невнятный стон и рухнул на асфальт. Левую руку, которой держал ворот моей блузки, он не разжал, так что потянул меня за собой. Падать я не захотела, осталась стоять, и тонкая ткань с треском разорвалась. Весь перёд оказался в кулаке мерзавца, и я осталась с голым животом, хорошо хоть, что несмотря на жару, надела бюстгальтер.

Посланцем Высших Сил выступил Нежный. Это он выдал хулигану великолепный пинок по рёбрам, а потом, уже лежащему, добавил ещё. Выглядело это жутко, но майор щеголял в сандалиях, а не туфлях, так что жертве избиения досталось не так уж и сильно. Второй студент нанёс Нежному какой-то очень уж замысловатый удар ногой в лицо, что-то из арсенала восточных единоборств. Полицейский шагнул в сторону, легко уйдя от удара, и слегка ткнул рукой в зубы противнику. Но это мне показалось, что слегка, а тот отлетел на пару метров и упал с окровавленным ртом. Драка на этом и закончилась. Третий, не вступая в бой, рванул наутёк. Нежный сделал ему подножку, тот упал, но сразу же перекатился, вскочил и мгновенно удрал.

— Вы что, не могли его задержать? — обиженно поинтересовался Нежный.

Я сперва подумала, что он обращается ко мне, и очень удивилась, но тут увидела вокруг себя множество полицейских в форме, наверно, тех, что праздновали в кафе. Я сразу поняла, почему они не задержали сбежавшего хулигана. Нежный тоже легко догадался.

— Ну, взрослые же дядьки, женатые все, а вылупились на неё, как пацаны малые, — поморщился он. — Да и лифчик у неё вполне пристойный. Ладно, пакуйте этих. Елена Михайловна, вы, я смотрю, не пострадали, в отличие от вашей одежды, а как ты, тёзка?

— Нормально, Юрий Николаевич, — Юра уже стоял, отряхивая с одежды налипшую землю.

— Кретин, ты слышал? — заорал один из студентов, на которого уже надели наручники и собрались уводить. — Елена, понял? Говорил я тебе, не она, а ты? И что теперь будет, а?

— Ему ничего не будет, — откликнулся Нежный. — Пятнадцать суток самое большее. Мелкое хулиганство, без пострадавших. Заплатит за порванную кофточку, извинится, и всё. Предъявить ему больше нечего. Может, даже штрафом отделается, до тысячи рублей. А вот ты, парень, попал по серьёзному. Нападение на сотрудника полиции, статья триста восемнадцать, часть первая, от полугода до пяти лет.

— За что пять лет? Я понятия не имел, что вы мент! И эту девку даже пальцем не тронул!

— Ты и меня пальцем не тронул, хотя пытался. Ладно, разберёмся. Оформляйте этих гопников, я их через полчаса допрошу.

Полицейские увели задержанных, а Нежный набросил мне на плечи свой пиджак, и я закуталась в него, спрятав выставленное на обозрение нижнее бельё.

— Спасибо, Юрий Николаевич, — искренне поблагодарила я. — На самом деле они не меня хотели избить.

— Я понял. Думаю, ребята за что-то злятся на вашу сестру, Диану. Я выясню, за что. Они всё скажут, таких колоть — одно удовольствие. И третьего своего сдадут, никуда не денутся. Я его отлично рассмотрел, фоторобот составить — плёвое дело. Совсем оборзели, уже возле нашего управления безобразничают. А вы поосторожнее будьте, может, эти — не последние. Вызывайте такси, езжайте домой, пиджак потом отдадите.

Майор ушёл, а мы с Юрой вернулись в кафе. Соня отвела нас в отдельный кабинет, оказалось, тут и такие были, и принесла, не спрашивая, чай и вишнёвый сок. Юра захотел сам вызвать такси, раз уж у меня плохо получается. Но я попросила его не спешить.

— Если я всё поняла правильно, дело Карины уже почти раскрыто, — похвасталась я. — Осталось сделать всего один телефонный звонок. Вот скажи мне, Юра, много ли у нас в городе женщин-водителей?

— Не знаю. В Лондоне — много.

— Здесь их значительно меньше, чем в Англии. И сколько из них окажется ночью за рулём в гордом одиночестве? При этом таксистки не считаются, полицейские — тоже.

— Почему, тётя Лена?

— Таксист обязательно попытался бы получить деньги, так или иначе. И от пола это не зависит. А полицейская не перепугалась бы насмерть красной косметической маски. Остаются те, кто работает до поздней ночи. Стриптизёрши, проститутки, певицы и танцовщицы ночных клубов, ну, и подобные им. Их у нас не так много, и они вряд ли станут кого-то подвозить. Тем более, женщину в странной одежде и без денег.

— И что?

— Месяц назад какая-то женщина привезла Светлану домой к Карине. И месяц назад начались кое-какие странные дела со студентами, из тех, что сегодня на нас напали. Я думаю, это связано одно с другим. Итак, звоним, — я набрала номер и дождалась ответа. — Привет, Дина. Скажи мне честно одну вещь. Примерно месяц назад ты никого не подвозила куда-нибудь глубокой ночью?

* * *

Моя догадка вовсе не была результатом ясновидения. Обычная логика. Дина идеально подходила на роль доброго ангела для несчастной женщины, волей судьбы оказавшейся практически голой на улицах ночного города. Она не раз говорила, что любит ездить по ночам — почти нет машин, можно не ограничивать скорость. Какой же русский не любит быстрой езды? Она не побоится влезть в чужие разборки — с таким отцом ей мало что грозит. Но вот окровавленного лица, а именно так выглядит в полумраке та косметическая маска, вполне может испугаться и удрать. И уж точно плата за то, что подвезла, её совершенно не интересует.

Но теперь она стала свидетелем, а свидетелей частенько заставляют молчать. Как? Подкупить Дину невозможно, она не знает цену деньгам, и потому ими не интересуется. Прикончить — себе дороже выйдет, Каретников убийц любимой дочери из-под земли достанет. Угрожать, запугивать? Она сразу же пожалуется отцу, и запугивать придётся уже его, а это мало кому удавалось.

Вот они и избрали окольный путь. Кому-то заплатили, чтобы на неё регулярно нападали. Но при этом не били. Она ведь ни разу всерьёз не пострадала. Её парень — в больнице с переломами, а она? Но рано или поздно нервы у девушки не выдержат, и она удерёт из города куда-нибудь подальше. Что и случилось. Значит, к сентябрю, когда Дина вернётся в свой университет, она уже будет не опасна.

Дина всё отрицала и ловко сменила тему. Мы поговорили о прелестях предстоящего ей курортного отдыха. После этого — о том, что хотя у неё есть кто-то вроде постоянного парня, поехала она одна, а раз так, расслабляться ей придётся с кем-то другим, найденным на месте. О том, где именно она собирается отдыхать, Дина категорически говорить отказалась, мол, это страшный секрет. И даже какая там стоит погода, тоже сказать не решилась, чтобы я по погоде не определила страну. Я не настаивала, секрет, так секрет. Если понадобится, узнаю страну, где она отдыхает, у своего мобильного оператора, они же в курсе роуминга своих клиентов.

— Сестричка, а с чего ты взяла, что я иногда по ночам таксую? — неожиданно вернулась она к моему вопросу.

— Пытаюсь понять, почему на тебя нападают гопники.

— Знаешь, мне кажется, это совсем не твоё дело.

— Ошибаешься. Только что они напали на меня. Мы с тобой почему-то похожи, вот они и перепутали. То, что я выгляжу старше, они объяснили не возрастом, а косметикой.

— Идиоты, — буркнула Дина.

— Согласна. Но что меняет их идиотизм?

— Ничего. Ты права, Лена, это действительно тебя касается, я не подумала. Извини, сейчас не могу разговаривать. Я еду из аэропорта на арендованную виллу. Машина прокатовская, непривычная, а тут начинается очень сложный участок дороги. Я тебе позже перезвоню, — она прервала связь.

Дина водила отлично, я не могла даже представить дорогу, которая показалась бы ей сложной. Пусть даже на взятой напрокат машине. Тем более, дорогу, ведущую в аэропорт или на виллу. Даже у нас, в стране, как традиционно считается, плохих дорог, ко всему, что достойно называться виллой, доехать можно без проблем.

— Она сказала, что не привозила Светлану? — поинтересовался Юра.

— Сказала, — кивнула я. — Но соврала, так что непонятно, она или не она. Отшила меня под надуманным предлогом, а телефон наверняка выключила, чтобы я ей не надоедала.

— А магией ты не можешь узнать?

— Нет, Юра.

— Почему?

Что я могла ему сказать? Что я никакая не ведьма, что Даром Волшебства не наделена, и Высшие Силы, даже если они существуют, ничем мне не помогают? Сто раз уже ему всё это говорила. Не верит. Парень так и не научился отличать жизнь от сказки. Совсем ещё мальчишка. Повторять бесполезно. Вместо ответа я только тяжко вздохнула.

— Но ведь я сам видел! — распалился Юра. — Ты призвала Высшие Силы, и они дали хулиганам того самого. В общем, того, что ты просила.

— А мне показалось, что навалял им майор Нежный, — язвительно поправила я.

— Они действовали через него. Жаль, что не через меня, — теперь тяжко вздохнул он. — Ты хотя бы попробуй! Ну, пожалуйста!

Как можно отказать в такой ерундовой просьбе? Тем более, что как бы там дела ни обстояли, а вера парня в мои способности к волшебству была приятна. Даже если он просто считал, что все мачехи — ведьмы, независимо от прочих обстоятельств.

— Вы сообщите поскорей, кто был со Светой у дверей, — вполголоса произнесла я.

С тех пор, как меня взяли на должность ведьмы, я много практиковалась, и теперь простенькие дву- или четырёхстишия на заданную тему получались у меня легко.

— И как они тебе отвечают? — поинтересовался Юра.

— По разному. Какой-нибудь случайной надписью, чьими-то словами, а иногда вообще ничего не отвечают. Но беда в том, что ответ Высших Сил я распознаю, только если уже сама до него почти додумалась. Понимаешь? Особого толку от таких ответов как-то не заметно.

Высшие Силы откликнулись почти мгновенно. В кабинет заглянула Соня.

— Что-нибудь ещё хотите? — поинтересовалась она.

— Нет, спасибо, — отказалась я, и Юра, который что-то хотел и уже начал говорить, что именно, послушно замолчал.

— А я ведь только сейчас вас узнала, Елена Михайловна. Вы — жена Мэрского, правда?

— Именно так, — не стала я спорить.

— А парнишка, наверно, ваш племянник, раз называет вас тётей?

— В каком-то смысле, — я не собиралась посвящать официантку в свои семейные дела.

— Надо же, какие у меня посетители! — чему-то обрадовалась Соня. — А то мы совсем ничего не знаем, и вообще, не разбираемся в светской жизни.

— Ты всё понял? — уточнила я у Юры, когда она ушла.

— Нет, тётя Лена.

— Ответ от Высших Сил. Я спрашивала о Светлане. Она сказала, что не разбирается в светской жизни. Теперь понял?

— Точно! — у парня загорелись глаза. — Они ответили, что не знают!

— Чему ты радуешься? — не поняла я.

— Как это чему? Высшие Силы тебе ответили! Значит, ты самая настоящая ведьма! Что тут непонятного? Теперь не отвертишься.

* * *

Сидеть во второразрядном кафе и поглощать вишнёвый сок — не совсем то занятие, которое я запланировала на сегодня. Требовалось раздобыть новую блузку себе, и чистые штаны Юре. В той одежде, что была на нас сейчас, мы походили если не на бомжей, то на актёров, пытающихся вжиться в их роль. Для этого требовалась машина, чтобы съездить домой или в магазин.

Домой в таком виде не хотелось. Увидев меня в порванной блузке и чужом мужском пиджаке, Арина Родионовна презрительно подожмёт губы, и будет ещё несколько дней еле уловимо намекать, что я — проститутка. Когда-нибудь, освоив как следует роль настоящей мэрской жены, уволю её к чёртовой матери, невзирая на все возражения супруга. А пока придётся заняться внеплановым шоппингом. Тем более, я уже начала потихоньку привыкать к тому, что покупка нового платья или пары туфель не заставляет семью на месяц отказываться от мяса.

— В любом случае, нужен транспорт, — произнесла я вслух.

— Ступа или метла? — предположил Юра.

Я внимательно на него посмотрела, но лицо его оставалось серьёзным, и я так и не поняла, он пошутил или уже с головой погрузился в сказку.

— Предпочитаю автомобиль, — улыбнулась я.

— Тогда почему сама не села за руль? С парковкой тут проблем нет, и ты это отлично знала.

— Так надо. Указание Высших Сил, — загадочно ответила я и позвонила отцу.

Слушая гудки вызова, я размышляла о том, что маленькие девочки, когда у них появляются жизненные трудности, обращаются к папе. Так уж вышло, что я в детстве понятия не имела, кто мой папа, и познакомилась с ним только в марте этого года. Выходит, что теперь, в свои двадцать пять, я навёрстываю упущенное.

— Папа, привет! — поздоровалась я, когда он, наконец, ответил.

— Ты дура! — отреагировал он на моё приветствие. — Я же тебе говорил, чтобы ты телефон вообще дома оставила, и уж тем более не звонила мне! Никто не должен знать, где ты прячешься, а телефон прослушать — тьфу, легко! И установить, где он — тоже!

— Папа, я, может, и дура, но не поэтому. Ты меня с Диной перепутал, у нас голоса похожи.

— Извини, Леночка, не глянул, кто звонит. Что у тебя случилось? Может, всё-таки надумала сделать меня дедом? А то мне пора уже остепеняться, и что лучше остепеняет, чем внуки?

— Диссертация, папа. Нет, папа, за прошлую ночь я не забеременела. Зато встряла в неприятности. Уже выпуталась, но хочу, чтобы ты мне помог. Гопники прицепились, хотели чего-то от меня.

— Да что ж это творится! Во что город превратился? — возмутился отец.

— В бандитский притон, — подсказала я.

— Глупости. Настоящие бандиты так себя не ведут. Это отморозки какие-то! Так что это значит? Выходит, им всё равно, какую из моих дочерей бить?

— Нет. Они, как и ты, приняли меня за Дину. То, что я намного старше, они не заметили.

— Болваны. Чем тебе помочь?

— Сначала скажи, чего они взъелись на Дину. Ты же наверняка выяснил. А мне хочется знать, за что меня пытаются побить.

— Представь себе, не смог выяснить. Мои люди поговорили с отморозками, почти все они студенты, кстати. В общем, ребята работают по найму. Им обещали заплатить десять тысяч зелёных. Для голодранцев это бешеные бабки.

— Кто их нанял?

— Какой-то тип лет сорока, толстый и с бритой головой. Студенты его не знают. Бабки — после работы. Только я думаю, толстяк походу их кинет.

— Их проблемы нас не волнуют, папа. Ты разобрался, зачем тому толстяку это нужно?

— Что тебе непонятно? Это направлено против меня! Сейчас переломный момент, ты же знаешь. Губернатор ушёл на пенсию, твой Мэрский сел в его кресло, но ведь он пока не губернатор, а только исполняющий обязанности. Я хочу стать мэром, но тут тоже бабка надвое сказала. Одна ошибка — и мы с Мэрским пролетаем, как фанера над Парижем. И тут он теряет секретаршу, а я должен думать не о делах, а об охране дочери. Сволочи! Раньше, в девяностые, хоть детей не трогали!

Я подумала, что у отца немного избирательная память. В девяностые иногда убивали целыми семьями, причём погибших никто не жалел, многие горожане даже злорадствовали, мол, богатые тоже плачут.

— А она тебе не говорила, что подвезла ночью какую-то женщину где-то так с месяц назад, и с тех пор всё и началось?

— Не говорила. Выходит, это она кому-то поперёк дороги стала? Ты уверена?

— Нет. Но очень на то похоже. Она же могла так поступить?

— Могла, конечно. Я ей сколько раз говорил, чтобы не брала в машину неизвестно кого, а она всё равно. Рано или поздно киллера к себе подсадит. Но разве она меня слушает? А что там у неё вышло с ночной бабой?

— Женщина говорит, что её там не было. У неё хорошее алиби. А Дина, если её подвозила, всё ей ломает.

— Что там было? — обеспокоился отец. — Убийство?

— Нет. На первый взгляд, ничего.

— А на второй?

— Пока не знаю. Женщина — сестра Карины, той самой потерянной секретарши. Папа, творится непонятно что. Я боюсь. Дина спряталась, значит, Бубновый и Мешок не заняты.

— Они мне в другом месте нужны, — неуверенно возразил отец. — У меня каждый человек на счету. Неужели Мэрский не может обеспечить тебе охрану?

— Не может. Я даже не собираюсь просить. Если он поставит возле меня мента, городские газеты поднимут вонь.

— Да, ты права. Не подумал. А если частника нанять?

— Папа, какая польза от наёмника в таком деле? Лысый толстяк добавит ещё десять тысяч, и запросто перекупит охранника. Папа, это же всего на пару дней, может, на неделю.

— Ладно, — сдался Каретников. — Будь по-твоему. Сама им скажешь, хорошо?

На самом деле я не боялась, что студенты нападут ещё раз. Ну, ошиблись, перепутали с Диной. Больше не ошибутся. Да и расследование, можно сказать, окончено. Дина подвозила Светлану, а раз так, неважно, сколько свидетелей утверждают, что та в это время была в Анапе. Тут же не нужны доказательства для суда. Ведь не совершено никакого преступления. Показаний Дины хватит, чтобы Карину оставили в покое психиатры, да и она сама уверилась, что не сошла с ума. После этого она спокойно вернётся на работу, и всё станет на прежние места.

Я нуждалась не в телохранителе, а в шофёре. Признаться Юре в неумении водить было выше моих сил.

* * *

Бубновый пообещал скоро подъехать. По голосу мне показалось, что он рад новому заданию, но я вполне могла и ошибиться. Пока его ждали, посетили местный санузел. Описывать его не стану, скажу только, что у меня возникло огромное желание наколдовать на это кафе небольшой метеорит. Юра вполне разделял мои эмоции, и что-то бормотал об атомной бомбе. Я для себя отметила, что за пару месяцев замужества очень сильно избаловалась. В своей старой жизни простого бухгалтера я бы сочла такой туалет почти нормальным, а теперь Соня, увидев выражение моего лица, немедленно отвела нас в служебный.

Наконец, мой свеженазначенный телохранитель, обливаясь потом, ввалился в наш кабинет и немедленно заказал бокал холодного пива, который прикончил за два-три глотка. Довольно крякнув, Бубновый поднял взгляд на меня и сразу же поинтересовался:

— Елена Михайловна, а почему вы в пиджачок закутались? Неужто замёрзли в этакую жарищу?

— Так нужно для совершения одного магического ритуала, — пояснила я. — А может, и не одного, если с первого раза не получится.

— А пацана в жертву приносить будете?

— Там поглядим. Может, и не понадобится.

— Тогда давай знакомиться. Бубновый, — представился он и протянул руку парню.

Тот набычился и оставил руки под столом. Пришлось надавить ему каблуком на ногу. Он вздрогнул, посмотрел на меня, всё понял и пожал руку Бубновому. Но всё равно молчал.

— Это Юра, сын моего мужа, — говорить за него пришлось мне.

— Ясно. Он глухонемой?

— Нет, но очень стеснительный, при незнакомых людях начинает заикаться, а от этого стесняется ещё больше. Вот и молчит.

Парень открыл рот, явно собираясь возразить. Пришлось ещё раз пустить в ход каблук.

— Бедняга, — посочувствовал Бубновый. — Его тоже охранять?

— Да. Причём, в первую очередь.

— Ясно. Будем здесь торчать, или куда-нибудь поедем?

— Поедем. Нужно подкупить одежды.

— Не вопрос.

Бубновый неплохо умел драться, и голыми руками, и ножом, дубинкой или кастетом. Из пистолета попадал в мишень четыре раза из пяти, стреляя по-ковбойски, с бедра. Но вот с автомобилями обращался примерно так же, как я, поэтому за руль его не пускали.

Машиной, всё той же чёрной ‘БМВ’, управлял его напарник, бандит по прозвищу Мешок. Выглядел он безобидным студентом, но на самом деле ему было тридцать пять лет, и он не имел даже среднего образования. А насчёт безобидного, достаточно было взглянуть ему в глаза, чтобы заметить взгляд убийцы. Хотя Мешок ещё никого не убивал, но давно был к этому готов.

Юра со своей детской интуицией легко догадался, с кем мы имеем дело, и в машине сидел насупившись. Явно не одобрял моего выбора телохранителей. Хорошо хоть, молчал.

— Куда? — поинтересовался Мешок, небрежно кивнув мне в знак приветствия.

— В ‘Дом одежды’, - распорядилась я.

— Вам там нужен телохранитель? — удивился Мешок. — А зачем? Отгонять назойливых продавщиц? Если так, вы сделали правильный выбор. Бубновый своей рожей распугает любых баб.

— Заткнись и рули, — буркнул Бубновый. — И шуточки свои засунь себе в…

— Не ругайся, — попросила я.

— А пусть он не наезжает!

— Какой наезд? — возмутился Мешок. — Я чистую правду сказал.

— Помолчи, — попросил Бубновый совсем другим тоном. — За нами ‘хвост’. Серебристый ‘Форд’. Мешок, видишь его?

— Теперь вижу. Елена Михайловна, что будем делать?

— А он точно за нами следит? — засомневалась я. — Может, просто едет в ту же сторону?

Мешок сделал несколько совершенно бессмысленных поворотов, ‘Форд’ не отставал. Бубновый достал из бардачка два пистолета, один из них положил на колени напарнику.

— Вот тебе и закуконили прикидон, — обычно Бубновый говорил на нормальном русском языке, но когда волновался, переходил на какой-то архаичный воровской сленг, которого не понимала не только я, но и большинство его коллег.

— Так что делаем? — напомнил свой вопрос Мешок. — Отрываемся, грохаем их, едем, как будто их нет вовсе. Или, может, подкрепление вызовем?

— Для начала, буду колдовать, — решительно заявила я. — А дальше — посмотрим.

На самом деле я не видела необходимости применять магию. У меня не было сомнений, кто за рулём ‘Форда’. И против Дины, и против меня действовали студенты. Только они, и больше никто. Значит, один из них и пытается меня выследить. Может, тоже принял меня за Дину. Может, выслеживая меня, пытается обнаружить её убежище. А может, ему нужна я. Это неважно. Чтобы отсечь такой ‘хвост’, мне не понадобится обращаться к Высшим Силам. Я достала телефон и позвонила Нежному.

— Мотив действий этих хулиганов я ещё не выяснил, — извиняющимся тоном сообщил он. — Врут пока, как сивые мерины. Думают, что умнее всех. Ничего, у меня и не такие раскалывались. Как только будет информация, я сразу позвоню. И ещё, нами установлена личность фигуранта, сбежавшего с места преступления. Тоже студент. Дома его нет, так что мы его пока не задержали. Но это, сами понимаете, вопрос времени.

— Юрий Николаевич, думаю, что смогу это время немного сократить. У кого-нибудь из этих студентов есть автомобиль? Не пешком же они к тому кафе пришли. Вряд ли они все постоянно гуляют возле управления полиции.

— Действительно. Браво, Елена Михайловна, вы ничего не упустите. Сейчас пробью по нашей базе, — он ненадолго замолчал. — На родителей их главного зарегистрирован автомобиль марки ‘Форд-Сьерра’, выпущенный, если верить документам, восемь лет назад. Цвет…

— Серебристый, — подсказала я.

— Откуда знаете? У вас есть доступ к базе, или в самом деле ясновидение? Впрочем, неважно. Сейчас объявлю машину в розыск.

— Не нужно. Я вам могу сказать, где этот ‘Форд’ сейчас.

— Скажите. Немедленно вышлю группу захвата.

Группа захвата сработала красиво. Бубновый наблюдал за ними, открыв рот, а уж он-то в жизни повидал многое.

— Не, Мешок, ну, ты понял? — потрясённо произнёс он, когда всё было кончено.

— Что я должен был понять? — откликнулся Мешок.

— Понять надо, насколько удобнее, когда менты на твоей стороне. А разве для этого много надо? Заплатил ментам, и спи спокойно! Вон, как Мэрский и Елена Михайловна.

* * *

Продавщицы в ‘Доме одежды’ тоже сработали профессионально. Юру мгновенно избавили от белых брюк и футболки, изобиловавших, помимо обычной грязи, зелёными пятнами от травы с клумбы, и отправили одежду в химчистку. Футболка у них нашлась точно такая же, а вот новые брюки пришлось подбирать. Как только он привёл свою экипировку в порядок, прибыл пакет из химчистки, и брюки, и футболка сияли белизной горного снега. Знали бы мы, что так быстро почистят, ничего бы ему не покупали. Продавщицы наверняка тоже это знали, и потому по времени всё для них удачно совпало. А нам пришлось его старую одежду отправлять домой, разумеется, не бесплатно. Раз уж обратились в курьерскую службу, заодно отправили Нежному его пиджак, да ещё и с запиской, в которой я благодарила его и за пиджак, и за своевременное прибытие группы захвата.

Мне тоже пришлось сделать незапланированную покупку. Блузку мне быстро подобрали, почти совсем такую же, как та, что порвал мерзавец-студент. Единственное отличие заключалось в том, что у новой вырез был чуть-чуть глубже. Этой малости хватило, чтобы чуть-чуть выглядывал бюстгальтер, так что мне пришлось купить такой, который полностью помещался в блузке и не лез на глаза посторонним.

Бубновый вообще ничего не собирался покупать, тем не менее, уходил оттуда в новой кепке и очках, не то тёмных, не то хамелеонах, которые тут тоже продавались. Выглядел он расстроенным, и бурчал, что ни то, ни другое ему на хрен не нужно, и я заплатила за него, только чтобы бедняга успокоился.

А вот Юра заплатил за себя сам, и громко заявил, что мужчина не должен позволять платить за себя женщине, искоса поглядывая при этом на Бубнового. У него была с собой какая-то кредитка, которую он не забыл вынуть из кармана отправляющихся в химчистку штанов, а на ней — вполне достаточная сумма для таких приобретений.

Единственным, кто избежал лишних покупок, остался Мешок, и то только потому, что не выходил из машины. Вид Бубнового в кепке и тёмных очках вызвал у него гримасу брезгливости.

— Ты вырядился, как гангстер, — буркнул он напарнику. — Мимо тебя теперь ни один мент не пройдёт. Выброси это барахло!

— А он и есть гангстер, — решительно заявил Юра. — Так что не надо ничего выбрасывать.

— Ошибаешься, малец, — возразил Бубновый. — Мы с Мешком не гангстеры, а телохранители. Тебя с Еленой Михайловной охраняем. Нормальная профессия, уважаемая.

— Вы временно телохранители. А так — бандиты.

— И снова ты не прав. Бандиты — это преступники. А преступником человека может объявить только суд. Ты — суд? Я думаю, нет.

— Ты, Юра, не прав в другом, — не промолчала и я. — Ты хотел обидеть Бубнового, и считаешь его бандитом. А теперь представь, что тебе удалось. Ты хочешь иметь дело с разъярённым бандитом?

Юра замолчал, надув губы ещё сильнее.

— Кто-нибудь мне скажет, куда ехать? — мрачно поинтересовался Мешок. — Неужели нельзя обсуждать презумпцию невиновности во время движения? Или так и будем стоять?

— Не умничай, — посоветовал ему Бубновый. — А то если я начну тут разные адвокатские слова говорить, у вас у всех уши завянут. Я их больше тебя знаю.

Мешок уже собирался что-то ему ответить, но я назвала адрес Карины и попросила не тратить время на пустые разговоры, так что он передумал. Бубновый обернулся, посмотрел на меня, и тоже понял, что лучше молчать. Тогда он занялся своим любимым делом — высматриванием ‘хвоста’, но если за нами кто-то и следил, обнаружить его не удалось.

Возле дома Карины Мешок заявил, что бензина осталось мало, так что пока мы будем морочить бабе голову, он съездит на заправку, а заодно и пообедает, а остальных пусть сама баба и кормит. Я живо представила, как Карина ‘обрадуется’, когда к ней на обед придут три человека с завидным аппетитом, а у неё муж — пенсионер, и сама она в отпуске без содержания. Пришлось зайти в ближайший небольшой магазинчик и купить продуктов, примерно тот набор, который я бы прихватила с собой на пикник.

Карина, несмотря на удушающую жару, выглядела особой королевской крови даже в своём домашнем халате и тапочках. Причёска — волосок к волоску, седина тщательно закрашена, ногти идеально покрыты лаком, косметика — будто только что наложена, и самое удивительное — ни капли пота, хотя квартира у неё без кондиционера. А главное — из взгляда пропала обречённость, которая вчера так меня потрясла.

— Позвольте представиться: Игорь Валентинович Бубновый, — заговорил мой телохранитель. — Можно просто Бубновый.

Я помнила, какое впечатление она произвела на меня при первой встрече, так что не удивилась внезапному появлению рыцарских манер у своего телохранителя.

— Очень приятно, — улыбнулась ему Карина, и мне показалась, что в её улыбке чуть больше тепла, чем обычно. — А я — Карина Георгиевна. Юра, здравствуй. Не ожидала тебя увидеть.

— Здравствуйте, Карина Георгиевна. Я тут при тёте Лене за доктора Ватсона.

— Ну, проходите, — пригласила она, хотя в её голосе явственно слышалось сомнение.

Бубновый, невзирая на неожиданно появившиеся повадки рыцаря, разуваться не стал, и я решила, что тоже не буду. Юра, уже успевший снять правый мокасин, срочно напялил его обратно.

— Ой, зачем вы еду принесли? — Карина всплеснула руками, но всерьёз отказываться явно не собиралась.

— Пообедаем, — пояснила я. — Заодно и поговорим. Я тут кое-что обдумала, и у меня появились вопросы.

С вопросами пришлось подождать. Мы с ней приготовили легкий не то обед, не то перекус, а Юра с Бубновым тем временем горячо обсуждали достоинства и недостатки разных моделей пистолетов. Юра отстаивал преимущества английского оружия, а Бубновый, как истинный патриот, стоял горой за отечественное.

Холодильник Карины оказался почти пустым. Она объяснила, что живёт сейчас на даче с мужем, а в город приехала только ради встречи со мной, и продуктов в квартире нет именно поэтому. Я не стала разбираться, так ли это на самом деле, и выбросила из головы все размышления о её финансовом положении.

Сошла она с ума или нет, но вкусный кофе заваривать не разучилась. Мы накрыли стол и призвали мужчин приступить к трапезе. Бубновый неохотно спрятал свой пистолет, который демонстрировал Юре, а тот из вредности потребовал чая вместо кофе. Но я заявила, что здесь пьют или кофе, или воду из-под крана, или готовят себе напиток самостоятельно. Парень немного подумал, и смирился с кофе.

— Когда я узнала, что ты согласилась мне помочь, у меня просто камень с души свалился, — заявила Карина, накладывая себе на тарелку нарезанную нами буженину. — Уверена, ты сможешь во всем разобраться.

— По тебе это очень хорошо заметно, — ответила я. — Скажи спасибо Мелентию. Это он меня уговорил. Скотина он всё-таки!

— Мелентий — не скотина, — возразил мне Бубновый с набитым ртом. — Работа у него такая, и он делает её хорошо.

— Полностью согласна с товарищем Бубновым.

— Карина Георгиевна, называйте меня, пожалуйста, или просто Бубновым, или гражданином Бубновым. А то ‘товарищ’ мне совсем непривычно. Как слышу, всякий раз вспоминаю тамбовского волка.

— Чёрт с ним, с Мелентием, — отмахнулась я. — Взялась, значит взялась. Для начала расскажи, что происходило, когда ты обратилась в полицию. Надеюсь, это не секрет, и присутствующим мужчинам можно нас слушать?

— Какой уж тут секрет? Расскажу, конечно.

К моему удивлению, Карина описала события практически так же, как майор Нежный. Если существенные расхождения в их рассказах и были, я их заметить не смогла. Впрочем, неудивительно. Работа секретаря требует отличной памяти и точности изложения, а Карина была очень хорошим секретарём. Бубновый слушал с интересом, а Юра скучал, ведь он уже эту историю знал от Нежного. Если честно, я тоже с трудом дотерпела до конца.

— Ну, а теперь вопрос, — приступила я к делу, когда Карина замолчала. — Чего ты, собственно, ждёшь от моего колдовства? Какой твой интерес? Хочешь помочь сестре? Так с ней всё в порядке. Пытаешься отбиться от психиатров? Просто скажи, что визит Светланы тебе приснился, Мелентий всё оформит, как нужно, и от тебя отстанут. А можешь и вообще ничего не делать. Выходи на работу, и я посмотрю на тех смельчаков, которые посмеют тронуть секретаршу губернатора! Им самим впору отправляться в дурдом! Ну, я слушаю, Карина.

— Светлана мне не приснилась. Я отличаю сон от яви, что бы ни говорили психиатры.

— Кто-то к тебе точно приходил. Полицейские эксперты нашли на твоей лестнице остатки кровавого следа. Он ведёт от входа в подъезд до твоей квартиры. Может, конечно, и наоборот, из квартиры на улицу, но я так не думаю, это было бы глупо. Вдобавок я определила женщину, которая кого-то подвозила к тебе той ночью. Она прямо не призналась, отвечала уклончиво, но у меня нет сомнений на её счёт. И что дальше?

— Всё ты правильно говоришь, — вздохнула Карина. — Но пойми: происходит что-то странное, может даже, мистическое. Ко мне приходила Света. Могла я не узнать собственную сестру? Принять за неё кого-то другого?

— Тебе виднее, — теперь уклончиво отвечала уже я.

— Не могла! Это была она! А Света в это время была в Анапе. И это тоже была она, майор проверил и по отпечаткам, и по детским воспоминаниям. Есть вещи, которые знали только я и она! Ответы были правильными.

— Э-э, а можно мне спросить? — неожиданно заговорил Бубновый.

— Конечно, — разрешила Карина.

— Этот допрос по воспоминаниям, он как проходил? Вы составили список вопросов с ответами, и дали его менту?

— Да.

— А мент бабу из Анапы поспрашивал, и сравнил её ответы с теми, что вы дали?

— Вы, гражданин Бубновый, как будто у меня за спиной стояли. Всё правильно.

— Эх, Карина Георгиевна, где я только не стоял! Кое-где даже сидел. Это обычная процедура такого рода допросов. Так вот, девушки, ответы знал ещё кое-кто.

— Кто? — удивилась Карина, и я разделила её удивление.

— А вот этот самый майор знал. Вы же ему всё рассказали. С чего вы взяли, что он не передал всё той бабе, чтобы она могла выдавать себя за вашу сестру? Или вы доверяете всем ментам без разбору?

Карина изрядно разволновалась, но быстро взяла себя в руки.

— Видишь, Лена, гражданин Бубновый верно говорит. Какая-то тварь выдаёт себя за мою сестру, и майор ей помогает. А настоящую Свету тем временем разберут на органы.

— С чего ты взяла?

— Я? Это она мне сказала. Кому знать, как не ей?

— Погоди, Карина. Бубновый, конечно, всё правильно сказал, но это же всего лишь предположение. Майор не обязательно продался твоим врагам.

— Да плевать на майора! Света, которая приходила ко мне, страшно порезала ногу. Такие раны за день не заживают, уж настолько-то я в медицине понимаю. Через день Света в Анапе без единой царапинки. Значит, это две разных женщины. Понимаешь? Одна из них — Света, а вторая — её двойник! Говорю же — мистика! Ни полиция, ни адвокаты тут не помогут. Только ведьма, и не простая, а такого класса, как ты!

— Да какой у меня класс?

— Класс у вас, Елена Михайловна, высочайший, — авторитетно заверил меня Бубновый. — Вы же посадили в лужу важняков из Генпрокуратуры. Уж поверьте мне, это высший уровень мастерства! Такое далеко не каждому удаётся.

* * *

Я была вынуждена признать, что разговор с Кариной оказался бесполезным. Ничего нового она мне не сообщила. Бубновый, конечно, высказал очень интересную идею насчёт двурушничества Нежного, но сразу же выяснилось, что он не угадал. Карина уже много лет работала в системе власти, и отлично умела отличать истинную информацию от ложной. Даже я, потомственный бухгалтер, в этом ей уступала.

Когда Нежный предложил проверить детские воспоминания Светланы, Карина на всякий случай в десяток вопросов вставила три ложных. Например, был вопрос, как звали собаку дяди Вити с четвёртого этажа? Правильным ответом она указала ‘Ганс, немецкая овчарка’. На самом деле не существовало не только пса Ганса, но и самого дяди Вити. На все три таких вопроса Светлана из Анапы ответила ‘не помню’ или ‘не знаю’. Так что Нежный оказался ни при чём.

Как только Мешок позвонил и сообщил, что он уже у подъезда, мы попрощались с хозяйкой и пошли вниз по лестнице. Возле второго этажа на перилах повис какой-то пьяница, и Бубновый забеспокоился. Сказал мне, что этот тип выглядит безобидно, но все киллеры так выглядят, иначе им было бы тяжко делать свою работу. Он полез за пистолетом, но я ему категорически запретила стрелять и смело прошла вниз мимо подвыпившего мужичка. Тот если и был киллером, то так увлёкся, изображая безобидного выпивоху, что нас даже не заметил.

Как только Мешок направил свою ‘БМВ’ в сторону нашего с Юрой дома, я достала из сумочки телефон и вызвала Дину. Результат получился точно такой, как я и предполагала: ‘абонент находится вне зоны доступа’. Что ж, сестрица или выключила мобильник, или внесла мой номер в чёрный список. Я попросила телефон у Юры и позвонила с него. Оказалось, нет, не чёрный список, с его телефона тоже ‘вне зоны доступа’.

Скорее всего, отец перед отъездом Дины категорически потребовал, чтобы она ни с кем не говорила по телефону, иначе её могут выследить. Но у девчонки ветер в голове. Собиралась выключить, но забыла. И тут мой звонок, совершенно некстати. И неудобные вопросы о её ночных поездках. После этого Дина уже сделала всё, как положено.

— Это же самый удобный способ для киллера, подловить объект в подъезде, прикинуться каким-нибудь больным старичком-инвалидом, и когда от тебя никто не ожидает никаких пакостей, всадить парочку пуль в сердце, и контрольный в голову, — непрерывно разглагольствовал Бубновый. — Скажи, Мешок?

— Угу, — кивал тот, следя за дорогой и явно не слушая своего напарника. — Всё ты правильно говоришь.

— А то! — продолжал Бубновый. — Так глянешь, перед тобой старый одноногий инвалид, а как до дела дойдёт — бац, и он превращается в молодого атлета, да ещё и с оружием. А жертве, вместе со своими телохранителями, только и остаётся рот разинуть да пули в себя ловить. Верно, Мешок?

— Угу. Всё ты правильно говоришь.

— А вот Елена Михайловна своей собственной безопасностью легкомысленно пренебрегла. Там, на лестнице, стоял какой-то бухарик, а она не дала мне с ним разобраться. А если бы он оказался киллером?

— Угу. Всё ты правильно говоришь.

— Постой, Бубновый, — прервала их содержательный диалог я. — Ты сказал, что старый инвалид может превратиться в молодого здорового парня. А как?

— Неужели вы в театр никогда не ходили, Елена Михайловна? — удивился Бубновый.

— Весь мир театр, и люди в нём актёры, — высказался Юра, которому надоело молчать, и он, наконец-то, нашёл повод вставить пару слов.

— Точно, малец! — поддержал его Бубновый. — Киллеры — отличные актёры. Не все, конечно, в основном, те, которые работают с близкой дистанции.

— Угу. Всё ты правильно говоришь, — авторитетно подтвердил Мешок.

— Разворачивайся! — скомандовала я. — Едем в театр!

— Зачем? — удивился Бубновый. — Там сейчас спектакля нет.

— Угу. Всё ты правильно говоришь, — согласился с ним Мешок, но послушно развернул машину.

— Что ты всё угукаешь, как филин? — набросился на него напарник.

— А как надо?

— Никак! Я хочу понять, зачем мы едем в театр, если там ничего не показывают.

— А какое тебе дело? Елена Михайловна хочет в театр, она же там никогда не бывала. Теперь сможет говорить, что бывает.

— А почему сейчас не может говорить?

— Потому что это ты врёшь, как дышишь, а она — не такая.

На самом деле театр, конечно, понадобился совсем для другого. Мне в голову пришла одна дурацкая идея, и я решила её проверить. Хотя, насчёт того, что дурацкая, это ещё с какой стороны посмотреть. И Нежный, и Карина не сомневались, что ночная гостья и отдыхающая в Анапе — разные женщины. Одна из них — двойник, надо полагать, созданный высшим адептом магии. А может, именно эта идея дурацкая? Может, всё проще, и это оба раза одна и та же Светлана?

Нежный якобы определил, что дама из Анапы в ту ночь была именно в Анапе, но я этому особого значения не придавала. Кто на курорте заметит, если кто-то из отдыхающих исчезнет на пару дней? Светлана там была с любовником, он-то уж точно заметил бы, но как раз он вполне мог быть в курсе дела и соврать полицейскому. Двух дней достаточно. От нас до Анапы около тысячи километров, часов за пятнадцать вполне реально доехать.

Единственное, что выглядело убедительным — рана на ноге ночной гостьи. У женщины в Анапе ноги были целыми, а за пару дней рана зажить не могла. Но если предположить, что раны не было? Точнее, была, но фальшивая. Как сказал Бубновый, старик-инвалид может на самом деле оказаться и не стариком, и не инвалидом. Просто такой грим, или как оно там называется? Ведь в спектаклях персонажи иногда умирают от страшных ран, и зрители видят эти раны! Значит, нужно поговорить с театральным гримёром.

Поначалу нас не хотели пускать внутрь здания театра, но когда узнали, что я — жена Мэрского и дочь Каретникова, перед нами распахнули все двери и не расстелили ковровую дорожку лишь потому, что не успели. Режиссёр тут же начал мне рассказывать, какой он гениальный творец, которого не понимают окружающие, но если я профинансирую постановку какой-то его не менее гениальной пьесы, этот спектакль потрясёт всё мировое театральное сообщество. Затем ко мне подошёл директор и заговорил о высокой миссии несения высокой культуры в народные массы, для чего просто необходима дополнительная спонсорская помощь, лучше наличными.

Я немного растерялась от такого напора деятелей искусства, но меня выручил Бубновый. Он грозным голосом спросил директора, куда потрачены деньги из прошлой спонсорской помощи. Тот утратил весь свой напор, начал краснеть и заикаться, затем заявил, что не обязан ни перед кем отчитываться и ушёл с гордо поднятой головой. Мне оставалось только удивляться, почему он поленился прикрыть растрату какими-нибудь бухгалтерскими фокусами. Я их знала много, а бухгалтера поопытнее — ещё больше.

С огромным трудом мне удалось пробиться к гримёру, точнее, гримёрше, через толпу непризнанных гениев, срочно нуждающихся в финансировании. Если бы не помощь Бубнового, даже не знаю, удалось бы мне это или нет. Юра, следуя за нами, снова надулся, ведь на него никто не обращал внимания, а кому это понравится?

Но гримёрша, благообразная старушенция, осеняющая себя крестом чуть ли не на каждой фразе, категорически заявила, что имитация ран не по её части. Вообще-то этим должен заниматься либо реквизитор, либо бутафор, но они оба ни на что подобное не способны, да, собственно, не способны вообще ни на что, как, впрочем, и все остальные — и актёры, и режиссёр, и…

Бутафором оказался совсем молоденький паренёк, очень желающий мне помочь, но так и не понявший, что именно мне нужно. Единственное, чего мне удалось от него добиться, это то, что он проводил меня к реквизитору. Этот был намного старше, явно за пятьдесят, но носил длинные чёрные волосы, похоже, специально завитые, и совершенно седую бороду лопатой.

— Я понимаю, что вам нужно, — заявил он, дохнув на меня свежим запахом недорогой водки. — Вы хотите изобразить перед мужем, что поранили ногу, он будет думать, что вы не можете никуда пойти, а сами тем временем…

— Примерно так, — кивнула я, понимая, что спорить бесполезно. — Вы можете это сделать?

— Издеваетесь? — горько усмехнулся реквизитор. — Тут никто ничего не может. Кто хоть чуточку освоил свою профессию, перебирается в Москву или Питер. Остальные ни на что не способны. Совсем ни на что. И я — тоже. Да это всё никому и не нужно. У нас ведь какие зрители? Только школьники, которых привели насильно, приобщиться, так сказать, к Мельпомене. Им всё происходящее на сцене по барабану. А если школьников не пригнали, зрителей едва набирается десяток, и те, наверно, по ошибке забрели.

Я отлично помнила свои школьные походы в театр. Действительно, было очень скучно. В университете нам тоже насильно впаривали театральные билеты, но хоть не заставляли ходить, за что им огромное спасибо.

— Но вообще фальшивую рану возможно сделать? — вернула я разговор к нужной теме. — Пусть не вы, а кто-то другой?

— Раньше — запросто. Работал у нас старик Авдеич. Этот мог всё. Представляете, гусарский поручик проигрывает последнюю ставку в фараон, это карточная игра такая, достаёт пистолет и стреляет себе в висок. Во все стороны летят волосы, осколки черепа, кровавые сгустки, мозги! Труп поручика лежит на сцене ещё с четверть часа, пока остальные гусары доигрывают без него, а кровь всё льётся и течёт под карточный стол. Сослуживцы покойника брезгливо убирают ноги и продолжают делать ставки. И это всё творил Авдеич! Да только дорогой реквизит требовался, а стоит ли тратить деньги, если в зале всего три-четыре зрителя, из которых один-два спят, а остальные двое целуются?

Финансовые проблемы театра мне уже успели надоесть, поэтому я сосредоточилась на фигуре старика Авдеича.

— А куда он делся, этот ваш гениальный старик? — поинтересовалась я.

— Нет, Авдеич как раз не гениальный. Он — профессионал, а вот актёры, режиссёры, да и я до кучи — вот мы, прости Господи, гении. В этом между нами и разница. Мы — гении, а он может что-то толковое сделать. Где сейчас Авдеич? Не знаю. Он уже тогда очень старым был. Уволился, на пенсию ушёл. Помер уже, наверное, царствие ему небесное! Лет-то немало прошло.

— А другие есть? Пусть даже не такие умелые, как он.

— Откуда им взяться? Раньше ведь как кино снимали? Взмахнул Чапаев шашкой, и голова белогвардейца покатилась по земле. На актёра цепляли фальшивую голову, её и отрубали. Кто-то должен был это всё продумать и изготовить. Специалистов таких высоко ценили, и их было немало, на каждой киностудии по несколько. А некоторые и в театры шли работать, на всех киностудий не хватало. А сейчас что?

— Что? — задала я ожидаемый вопрос.

— Сейчас — компьютерная графика. Нарисовал всё на экране, и не надо никаких отдельных голов мастерить. И дешевле, и надёжнее, и смотрится зачастую лучше. Это в кино. А для театра — кому это надо? Можно ведь условно всё сделать. Выстрелил поручик себе в голову, да так и помер с целой головой и без капельки крови. Что, тем четырём зрителям не наплевать? Да если у нас Джульетте за пятьдесят, она жирная и уродлива так, что никакой гримёр этого не скроет, а сорокалетний Ромео постоянно пьян в дымину, и это тоже видно за километр, неужели важно, насколько натуралистично убиты Тибальт и Меркуцио?

Ромео и Джульетту я, конечно, знала, остальных названных помнила смутно. Ну, убиты, и убиты. Земля им пухом. А вот поговорить с Авдеичем было бы неплохо. Реквизитор сказал, что Авдеич мог всё, но подобные заявления мало что значат. Одно дело — картинка для зрителей, которые смотрят из зала, совсем другое — то, что показали Карине. Мог ли он сделать Светлане фальшивую рану, которую Карина видела вблизи и даже перевязывала? К тому же из этой фальшивой раны лилась самая настоящая кровь, раз уж её обнаружили полицейские эксперты.

Пришлось снова пробиваться сквозь толпу гениев, теперь уже в отдел кадров. Там мне понравилось, никто не пытался выпрашивать финансирование, это уже успело надоесть. Кадровичка, пожилая дама ещё советской закалки, дала мне адрес Авдеича, номер телефона, и даже номер паспорта и ИНН, то есть, индивидуальный налоговый номер, хотя этого я не просила.

Может, здесь стоило ещё с кем-нибудь поговорить, но Юра настолько скучал, что мне стало его жалко, и мы через служебный выход направились на стоянку. Мешок спал, положив голову на руль, и безмятежно улыбался во сне. Бубновый распахнул дверцу и громко заорал ему в ухо:

— Лечь на землю! Работает ОМОН!

От неожиданности Мешок подпрыгнул и ударился головой о крышу ‘БМВ’. То, что он при этом сказал, заставило Юру покраснеть, а мои уши — свернуться в трубочку.

— А нечего спать, где не положено! — заржал Бубновый.

Мешок явно не хотел понимать такого юмора и потянулся за пистолетом. Бубновый, разом став серьёзным, тоже. Перестрелка между телохранителями, да ещё и возле меня и Юры, совсем не радовала. Пришлось как следует на них рявкнуть, и красочно описать, что с ними сделает мой отец, если они немедленно не прекратят заниматься ерундой.

— Ну, вы даёте, Елена Михайловна, — удивился притихший Бубновый. — Ладно, Мешок ругается, как сапожник, но от вас таких слов не ожидал услышать.

— Как есть идиот, — буркнул Мешок. — Забыл, чья она дочь?

Юра поджал губы и покраснел ещё сильнее. Вне всякого сомнения, я бесповоротно упала в его глазах ниже некуда.

* * *

Когда Авдеич уходил на пенсию, мобильные телефоны ещё не были доступны кому попало, так что мне дали его городской номер. Как только мы уселись в машину, я сразу же позвонила. Боялась, что уже и номера такого нет, но трубку сняли. Женщина, ответившая на звонок, сказала, что никакого Авдеича не знает, адрес, который я ей назвала, правильный, а квартиру она купила у какого-то парня, которому она досталась по наследству. Наследство было большим, и парень с кругленькой суммой почти сразу укатил не то в Израиль, не то в Австралию. На всякий случай я записала его фамилию, но отлично понимала, что найти счастливого наследника вряд ли удастся.

Оставалось надеяться, что наследство ему досталось от кого-то другого, а Авдеич всё ещё жив. А если жив, полиция его легко найдёт. Он же не шпион, террорист или деятель преступного мира, а вспомогательный работник театра на пенсии. Майор Нежный обещал позвонить сам, но я, после недолгих колебаний, набрала его номер.

— Ой, Елена Михайловна, я только-только закончил допрос, и как раз собирался вам позвонить, — скороговоркой сообщил мне майор.

Я ему не поверила. Нет, что допрос закончил — никаких сомнений, а вот что именно сейчас собирался звонить — тут сомнения были. Впрочем, ловить его на мелкой лжи я не собиралась.

— Они сказали, что их нанял кто-то им незнакомый, за десять тысяч долларов?

— Точно. С этого они начали. Лысый толстяк, по их описанию — сэр Уинстон Черчилль. Эти дурачки не знали, что хулиганство по найму — совсем другая статья, с гораздо большим сроком. Как только я им всё объяснил и показал Уголовный Кодекс, они сразу запели по-другому. В общем, Елена Михайловна, ваша сестрица — ещё та штучка. Она запуталась в своих амурных делах, а когда её разврат вылез наружу, обманутые кавалеры решили начистить ей рыло, дабы она поняла, что поступила нехорошо.

— Очень по-мужски, — мрачно буркнула я.

— Без комментариев. Так вот, они несколько раз попытались, но получалось почему-то наоборот — рыла чистили им. По описанию, это делали люди Кареты, Мешок и Бубновый. Думаю, вы с ними знакомы.

— Да, Юрий Николаевич.

— Вот, собственно, и всё. Вы попали в эту разборку случайно. Вас спутали с сестрой. Ребята передают вам свои самые искренние извинения.

— И что с ними будет?

— Мне некогда возиться с этой мелкой шантрапой, когда вокруг полно настоящих преступников. Пойдут по статье ‘мелкое хулиганство’. Штраф до тысячи деревянных, или административный арест до пятнадцати суток. Но я предупредил: если попадутся ещё раз, разговор будет уже другой. Мне кажется, они поняли. Эти студенты, в общем, неплохие ребята, я их даже в чём-то понимаю. Не хотелось ломать им жизни из-за такой глупости. Вы не против?

— Нет. Плевать мне на них. Лучше скажите, может, причина их нападений на Дину не сексуальная?

— Обижаете, Елена Михайловна. Какой-нибудь уголовник ещё мог бы меня обмануть. Ни разу не получалось, но я допускаю, что такое могло быть. А эти — абсолютно исключено!

— Спасибо, Юрий Николаевич. А не поможете мне найти двух людей?

— Диктуйте их данные, попробую поискать.

Минуты две я слушала по телефону, как он сосредоточенно стучит по клавиатуре компьютера и что-то неразборчиво бормочет себе под нос. Наконец, заговорил.

— С одним всё просто, — сообщил майор Нежный. — Парень выехал на ПМЖ в Новую Зеландию. ПМЖ — это постоянное место жительства.

— Я знаю. Его там можно найти?

— Почему нет? За деньги можно всё, или почти всё. Обращайтесь в новозеландскую полицию или к тамошним частным детективам, какие проблемы?

— Ладно, а со вторым что? С бывшим театральным реквизитором.

— Его нет.

— В смысле, он умер?

— В смысле, он и не жил никогда. Нет, не потому, что ‘разве это жизнь?’.

— А номер паспорта? А ИНН?

— Паспорт краденый. ИНН фальшивый. Чтобы понять, как это получилось, нужно проводить отдельное расследование. Вам это важно?

— Нет. Юрий Николаевич, почему куда я не сунусь, там обязательно какая-то уголовщина?

Вопрос был риторическим, но Нежный на него ответил.

— На то есть две причины. Во-первых, вся наша жизнь пронизана уголовщиной, хотя большинство старается этого не замечать.

— А что во-вторых?

— Во-вторых, вы ведьма и дочь уголовника Кареты, поэтому неудивительно, что ваша жизнь пронизана уголовщиной ещё сильнее, чем у среднего обывателя.

Мне ничего не оставалось, как попрощаться и прервать связь. Разговор с Нежным меня немного расстроил. Если на Дину нападают только потому, что она ведёт более разнообразную половую жизнь, чем это хочется её кавалерам, то вряд ли она замешана в историю с Кариной и Светланой. Выходит, что совпадение по времени ночного визита к Карине и начало нападений на Дину — действительно, просто случайное совпадение, и ничего больше.

С другой стороны, бухгалтера не верят в случайные совпадения, да и ведьмы — тоже. Или чей-то умысел, или проявление воли Высших Сил. Может, несмотря на то, что её пытались избить за разврат, всё-таки именно она подвезла Светлану? И пообещала ей, что никому не расскажет. Потому и растерялась, когда я её об этом спросила. Ведь если не она, то кто? Разве много женщин ездит по ночному городу, да ещё и в одиночестве?

— Вы со мной согласны, Елена Михайловна? — вырвал меня из пучины бесплодных размышлений Бубновый?

— Угу, — поддержал его Мешок. — Всё ты правильно говоришь.

— Заткнись! Я Елену Михайловну спрашиваю, а не тебя, болван!

— А она тебя не слушает, и правильно делает.

— Извини, Бубновый. Я погрузилась в транс и слышала только Высшие Силы. Повтори, пожалуйста, что ты мне говорил.

— А что вам сказали Высшие Силы?

— Что мы все умрём. А то я без них этого не знала!

— Сейчас? — испуганно поинтересовался Юра.

— Вот сроков как раз и не назвали, а ведь это самое важное. Ладно, не зря ж я попросила у отца телохранителей. С такими, как вы, можно никого не бояться.

— Спасибо, конечно, — Бубновый аж покраснел от удовольствия. — Но мы не так и хороши в этом деле, я бы на нас особо не надеялся. Особенно против Высших Сил, — он перевёл взгляд вверх и перекрестился.

— Вот же болван, — вздохнул Мешок. — Она тебе лапшу вешает, а ты уши подставляешь. Лучше бы по сторонам смотрел. У нас чёрный ‘Жук’ на хвосте, а ты его в упор не видишь.

Мы все оглянулись, но никакого ‘хвоста’ не увидели — за нами вообще никто не ехал, ни одной машины.

— Где ‘Жук’? — возопил Бубновый. — Нет никакого ‘Жука’!

— Есть. Ты что, совсем слепой?

— Да где же?

— Вон, на заднем стекле, — заржал Мешок.

— Кретин, — буркнул Бубновый и замолчал, возмущённо поджав губы.

— Дядя Бубновый, не сердитесь, — попросил Юра. — Жучка я уже выпустил в окошко, а вы повторите, пожалуйста, для тёти Лены то, что сейчас говорили. Это, наверно, важные вещи.

— Понял, Мешок? Я важные вещи сказал! Не то, что некоторые! Даже малец это понял.

— Угу. Всё ты правильно говоришь, — убеждённо согласился Мешок.

— Тьфу на тебя! Дурачок!

— Зато тачку водить умею, — ухмыльнулся наш шофёр. — Не то, что некоторые.

— Не обращайте на него внимания, Елена Михайловна! Я вот что говорил. Этот Юр Николаич, которому вы звонили, наверно, майор Нежный?

— Он, — кивнула я. — А что это меняет?

— Нежный — очень вредный мент. Но честный.

— Честных ментов не бывает, — возразил Мешок.

— Ну, значит, он — самый честный из ментов. Ещё ни разу кого-нибудь из наших не посадил совсем ни за что, и даже на допросах не врёт. И против адвокатов никогда не возражает. Других таких у нас в городе нет.

— Как это — совсем ни за что? — не поняла я.

— Вот смотрите, Елена Михайловна. Раскрывает он дело, и выходит на ребят, которые, например, взяли банк. Им не отвертеться, их сам Мелентий уже не спасёт. И тогда на них вешают ещё что-нибудь, какой-то ювелирный магазин, или там машину инкассаторов. Ментам выгодно, они закрывают висяк, а братве по барабану, срок тот же. Понимаете? Такое Нежный делает, а вот чтобы от балды кого-то взять, и заставить признаться — это уже не к нему. Не то, что другие менты.

— Хочешь сказать, что в целом он порядочный человек?

— Вот именно. А ещё он спец классный. На допросе его не обманет ни свидетель, ни подозреваемый. Или во всём признается, или Нежный будет знать, что ему лапшу вешают.

— И что?

— А то! Если он говорит, что та баба из Анапы торчала безвылазно в Анапе, значит, так оно всё и было. Какому-то другому менту могли мозги заморочить, а Нежному — ни в жизнь. Согласны со мной, Елена Михайловна?

— Нет, Бубновый. В профессионализме майора Нежного даже не сомневаюсь, но думаю, что баба из Анапы, как ты её называешь, в тот день была здесь. Я ещё не выяснила, как ей это удалось, Высшие Силы не хотят мне подсказывать, но если бы я поговорила со стариком Авдеичем, который раньше в театре работал, наверно, смогла бы это доказать. Если старик, конечно, не в маразме.

За разговорами я не смотрела по сторонам, а вот Юра был более внимательным.

— Мы едем не туда! — возопил он. — Тётя Лена, заколдуйте их поскорее!

— Мы едем как раз туда, — возразил Мешок. — Туда, куда надо Елене Михайловне.

— Ты что, везёшь её к нему? — теперь возопил уже Бубновый. — Она же не наша! Пусть она хоть сто раз дочь Кареты, но не наша! А за мальца я вообще уже молчу. Сын Мэрского!

— И что? Они его сдадут, что ли? Менты о нём и так знают. И имя, и адрес.

— Если их будут допрашивать, оба расскажут всё! А менты тоже не идиоты, глядишь, из рассказа что-то полезное и вытянут!

— Ты веришь, что менты будут допрашивать жену и сына Мэрского? Тогда ты ещё больший болван, чем я думал.

— Кто этот ‘он’? — поинтересовалась я.

— Приедем — увидите, Елена Михайловна.

— Мешок, но зачем? — Бубновый не мог успокоиться.

— Да затем! Если она докажет, что баба из Анапы приезжала сюда, это будет значить, что Нежный или лох, или взял на лапу! В лужу его посадит, как тогда этих важняков из Москвы. Ради такого дела можно и рискнуть, тем более, риска-то почти и нет!

* * *

Мешок остановил машину перед убогими воротами, ведущими во двор какой-то довольно большой развалюхи, и посигналил. Через несколько минут ворота стали открываться, и я с удивлением заметила, что это делает не человек, а скрытый механизм. Если кто-то не жалеет денег на подобные вещи, почему бы ему заодно не раскошелиться хотя бы на примитивную покраску забора? Или здесь проживает большой оригинал, или демонстративная бедность жилища — не более, чем маскировка.

Когда машина подкатила к дому, Бубновый сразу же выскочил и собирался постучать, но дверь открылась раньше. Её жуткий скрип мог бы вызвать зубную боль. Зато девушка, которая вышла на крыльцо нас встретить, вовсе не выглядела ни убогой, ни бедной, ни разваливающейся на части. Красивая стройная блондинка лет восемнадцати как будто сошла со страниц глянцевого журнала. Её белое бикини выгодно оттеняло загорелую до медового цвета кожу, а босоножки вызвали у меня оторопь — тоже люблю высокие каблуки, но на таких ходить бы не смогла. Она же передвигалась очень грациозно.

Увидев её, Юра застыл со стеклянными глазами и открытым ртом. Мешок обернулся к нам и щёлкнул пальцами у парня перед лицом. Тот никак не отреагировал. Тогда он закрыл ладонью обзор, и Юра издал нечленораздельный звук, выражающий крайнюю степень возмущения.

— Не пялься на ту бабу, — веско посоветовал ему Мешок. — Хочешь полюбоваться на красивую женщину — вот тебе Елена Михайловна.

— Та — красивее!

— Не буду спорить, это кому что нравится. Но если ты станешь пялиться на Елену Михайловну, ничего не будет, а если на чужую шалаву — тут тебя и похоронят, и не посмотрят, что сын Мэрского. Знал бы, что ты такой болван, высадил бы в городе. Мне чужая мокруха совсем без надобности.

— В самом деле могут убить? — перепугавшийся Юра обратился за поддержкой ко мне.

— Могут, — он обидел меня сравнением не в мою пользу, и я не собиралась щадить его расстроенные чувства. — Но ты не расстраивайся, есть вещи похуже, чем смерть.

— А наши телохранители?

— Ты же говорил, что они сами форменные бандиты. Припоминаешь такое?

— Да, но…

— Если мы сунемся, нас похоронят рядом с тобой, — сообщил ему Мешок. — Так что не обижайся. Мы брались защищать, если на вас кто-то нападёт. А раз ты сам напрашиваешься на неприятности, то сам из них и выпутывайся.

— Тётя Лена, а вы меня не защитите?

— Как? Снять бюстгальтер, чтобы ты вылупился на меня, а не на неё? Не буду я этого делать. Тем более, я так поняла, это и не поможет. Она тебе нравится гораздо больше, и ты готов рискнуть жизнью.

— Нет, я…

— Выползайте из тачки, — скомандовал Бубновый, не дав Юре договорить. — Сейчас он придёт. А ты, малец, смотри в другую сторону. Там, может, не так интересно, зато не вредит здоровью.

Пока мы ‘выползали’, из хибары вышел мужчина лет шестидесяти, одетый в футболку, обрезанные выше колен потёртые джинсы и стоптанные сандалии.

— Кого я вижу! — обрадовался он. — Бубновый, Мешок! Как я рад вас видеть! А это та самая женщина, которая хочет у меня спросить что-то? И ты, Бубновый, не сказал мне, что она — дочь Кареты? Здравствуйте, Диана Михайловна! Добро пожаловать в моё скромное жилище. Конечно, я постараюсь ответить на все ваши вопросы.

— Не Диана, а Елена, — поправила его я. — Вы перепутали меня с сестрой. А как мне обращаться к вам?

— Можно — Берендей, а можно — старик Авдеич. Как вам больше нравится.

— Подождите! Старик Авдеич, который работал в городском театре?

— Он самый. Вас удивляет, что я выгляжу моложе, чем положено? Это благодаря здоровому образу жизни, — он подмигнул, давая понять, что шутит. — Значит, если вы — Елена Михайловна, а у меня нет причин вам не верить, то вы — жена Мэрского, верно? А этот приятный во всех отношениях юноша, который пытается скрыть, что он не сводит глаз с моей домработницы, надо полагать, его сын? Что ж, Юрий Александрович, и вам — добро пожаловать! Я предлагаю поговорить в саду. В такую чудесную погоду что может быть лучше свежего воздуха, тем более, в тенёчке? Я сам сколачивал там столик, и что, зря?

Мы расположились вокруг самодельного деревянного столика, вкопанного в землю. Сквозь юбку и трусики я чувствовала, что из скамейки, на которой я сижу, торчит множество щепок, нацеленных в меня и готовых оставить на память множество заноз, но виду старалась не подавать.

— Все будут холодненький компотик? — осведомился радушный хозяин.

— А можно мне чай? — Юра явно решил покапризничать в знак протеста против несправедливости судьбы.

— Предпочитаете чифир? — удивился Берендей.

— Нет, самый обычный чай, чёрный, с молоком, без сахара.

Хозяин махнул рукой, и девица степенно удалилась.

— Хороша, правда? — самодовольно поинтересовался он. — Долго подбирал, сколько желающих было — не перечесть! Но всё не то. А эта — в цвет! Вы, Елена Михайловна, тоже знаете толк в высоких каблуках, так что легко сможете меня понять. Одна известная актриса даже говорила, что когда женщина отказывается от каблуков, она перестаёт быть женщиной. В разумных пределах, само собой, излишний фанатизм в этом вопросе может навредить…

Он долго разглагольствовал о женской красоте, но слушал его только Юра, остальные откровенно скучали. Кроме меня, разумеется, я скуку старалась скрыть. Наконец, экономка, или кем она там была на самом деле, принесла ледяной компот, очень вкусный, и чашку чая с молоком для Юры, который, сделав глоток, рассыпался в восторгах, как это прекрасно приготовлено. Видя, как он смотрит на девицу, я не сомневалась, что если бы она принесла ему ослиную мочу, парень всё равно бы обязательно восхитился.

Берендей властным жестом её отослал, и сразу же неуловимо изменился. С лица напрочь исчезло добродушие, из позы — расслабленность. Теперь, невзирая на домашнюю одежду, напротив меня сидел деловой человек.

— Вы, Елена свет Михайловна, о чём-то хотели меня спросить. Вот самое время для этого и настало. Задавайте свой вопрос.

— Можно ли сделать фальшивую рану на ноге, будто босиком ходила и битым стеклом порезалась? Причём чтобы не только на вид, но и на ощупь? Ну, и настоящая кровь чтоб текла, и всё такое прочее?

— Я бы сделал. Это не так и сложно. И даже не очень дорого. Вы знаете, что уже давно придумали такой пластик, который почти не отличается от человеческого тела? Пощупав, конечно, можно распознать, но кто будет внимательно щупать чужие раны?

— Понятно, Берендей. Вы это делали примерно месяц назад, в начале лета?

— Таких вопросов, Елена Михайловна, задавать не принято. Даже дочь Кареты ответа на него не получит.

— Хорошо, тогда другой вопрос. К кому можно обратиться в нашем городе, если нужна такая штука? Или это тоже спрашивать не принято?

— Нет, это — можно. В нашем городе с таким делом можно обратиться только ко мне. То есть, обратиться-то можно к кому угодно, но как следует сделаю только я.

— А в других городах?

— Держава у нас огромная, наверняка в ней есть и другие специалисты. Вы помните, сколько у нас раньше снималось фильмов? И сколько из них — о войне?

— Вы имеете в виду, в СССР? Я его совсем не помню. Мне два годика было, когда он распался.

— Тогда поверьте на слово — очень много! А на войне не без убитых. Знаете, как снимались спецэффекты до эпохи компьютерной графики? Иногда использовались комбинированные съёмки, это такая штука, когда на одну плёнку снимают несколько раз, и изображения накладываются. Это долго и дорого. А иногда такие специалисты, как я, делали всё без комбинирования. Бежит солдат, тут взрыв — и кусочки солдата летят во все стороны. На каждой киностудии в штате был один спец моего профиля, а то и больше. А потом бац — и мы враз стали не нужны. Компьютеры нас напрочь заменили, будь они неладны. Но мы-то при этом никуда не пропали, живём потихоньку, точнее, выживаем. Кто где. В нашем городе — я один, а где обретаются остальные — понятия не имею. В основном, думаю, в Москве, там было больше всего киностудий, причём самых крупных.

— С кино — понятно. А как насчёт театров?

— Нет. Театр — это в значительной мере искусство условности. Если на заднике сцены нарисовано несколько деревьев, значит, действие происходит в лесу или, на худой конец, в парке. Если заснеженные вершины — то в горах. Особой достоверности не требуется. Иногда актёры даже не пытаются добиться внешнего сходства со своим персонажем, и зритель это принимает, если артист играет, как следует. Ставятся спектакли, где Ленин, который Владимир Ильич, без бороды и усов. Юному поколению напоминаю, что Ленин носил и то, и другое, — он заговорщицки подмигнул Юре. — Кто такой Владимир Ильич Ленин, мы сейчас обсуждать не будем.

— Я знаю, кто он такой, — немного обиженно заявил парень.

— Вот и чудесно. Очень за вас рад, Юрий Александрович. Так вот, в театре моя профессия не востребована. Трюков в спектаклях нет. Исключения если и встречаются, то крайне редко. Я ответил на ваши вопросы, Елена Михайловна? Вы удовлетворены?

— Да, спасибо, Берендей.

— А вы, юноша?

— Дядя Берендей, мне вот что непонятно, — неожиданно ответил Юра. — Вы ведь работник искусства?

— В прошлом, Юрий Александрович, в далёком прошлом. С этой поправкой — верно. Деятель, и не из последних, должен отметить!

— Тогда почему вас считают бандитом?

— Кто считает?

— Таких вопросов, дядя Берендей, задавать не принято. Даже вы ответа не получите.

Я постаралась удержаться от смеха, уж не знаю, насколько мне это удалось. Бубновый и Мешок даже не пытались, заржав в голос. Берендей от них не отставал. Сложившись пополам, он трясся и бил себя ладонью по коленям. Зато Юра, сохраняя серьёзное выражение лица, продолжал степенно и с достоинством прихлёбывать давно остывший чай. Старик несколько раз пытался что-то сказать, но из-за смеха не мог.

— Ну, уел меня малец, — наконец, смог выдавить из себя он. — Правильно, Юрий Александрович, закладывать своих — последнее дело. А раз вы правильный парень, я вам расскажу, как выдающийся работник искусства может стать криминальным элементом.

— Берендей, с ума сошёл? — мгновенно вскинулся Бубновый, перестав смеяться. — Ты хоть в курсе, с кем базаришь? Елена Михайловна, конечно, специально нам вредить не станет, но она знаешь с кем в паре работает?

— С кем?

— С майором Нежным, вот с кем! А этот чёрт всё из неё вытянет так, что она даже не заметит!

— Юрию Николаевичу — мой пламенный привет! Непременно передайте при первой же оказии, Елена Михайловна! А теперь я буду рассказывать Юрию Александровичу, а ты, Бубновый, как говорится, не любо — не слушай, а врать не мешай! К остальным это тоже относится.

* * *

Началась эта история больше десяти лет назад, в одном из многочисленных городов нашей необъятной Родины. Помимо прочего, в этом городе имелось несколько банков. А в них, естественно, лежали деньги, потому как для этого, в том числе, финансовые учреждения и существуют.

А ещё в этом городе обитала небольшая кавказская диаспора, если можно это так назвать, ну, да где их нет? На Кавказе в те далёкие времена шли серьёзные военные действия, и чем там всё закончится, ещё никто не знал. И вот словно ниоткуда в городе возникла какая-то банда кавказских террористов-сепаратистов, требующих независимости для своей малой родины.

Они заявили, что если их требования не будут услышаны, они нанесут удар по самому больному месту — по банкам. Неважно, как они доводили свои требования до ведома городской общественности, главное, что они это успешно делали. Никто их угрозы всерьёз не воспринял, ведь взрывам домов в Москве, Волгодонске и ещё в каком-то городишке на Кавказе только предстояло произойти. И вот — анонимный телефонный звонок в один из банков, и голос с кавказским акцентом сообщает, что через двадцать минут в банке будет взорвана бомба, а ещё через десять минут после неё — вторая.

Банк располагался в отдельном небольшом здании, поэтому эвакуацию персонала и клиентов провели быстро. Взрывы прозвучали вовремя, дом и прочее имущество пострадали, люди — нет. Полиция, которая тогда называлась милицией, и федеральные спецслужбы стали изо всех сил трясти местных кавказцев, но ничего не вытрясли. Кавказцы, все как один, клялись мамой, что непричастны к происходящему, и понятия не имеют, кто сотворил это безобразие.

Кого-то из них посадили, как же без этого, но через несколько дней случились новые взрывы. На этот раз — без предварительного уведомления. И снова в банке, расположенном в отдельном здании. Банковский персонал не получил ни царапины, а вот клиентам повезло меньше. Группа из пяти человек оказалась в самом эпицентре взрыва. Одному снесло полголовы, другому осколками разорвало живот, и его кишки разлетелись по полу метра на три, третьему полностью разворотило грудь.

Мне кажется, не нужно описывать, что произошло с остальными двумя, я вижу, что наших гостей начинает поташнивать. Так это вы, уважаемые, слышите рассказ о событии, а теперь представьте, как отреагировали те, кто всё увидел собственными глазами. Пока они пытались прийти в себя, откуда-то раздался всё тот же голос с характерным кавказским акцентом. Людей предупредили, что через десять-пятнадцать минут ожидается второй взрыв, посильнее первого.

Людей из банка как ветром сдуло. Через семь минут прибыла милиция, затем, почти сразу, сапёры, а ещё через пять минут — спецназ ФСБ, ‘Витязи’, кажется, но не уверен, мог и перепутать название. Сапёры войти внутрь не спешили. Остальные тем более туда не рвались — всем известно, что сапёры ходят медленно, но лучше их не обгонять. ‘Витязи’ оцепили здание так, что мышь бы не проскочила, возникни у неё такое идиотское желание, и больше ничего не делали, только ждали.

И через пятнадцать минут после первого взрыва прозвучал второй. Здание превратилось в груду обломков, над которыми ещё долго стояло густое облако пыли, оседая очень медленно. Сапёры пожали плечами и уехали в свои казармы, или где они там живут. Оцепление сняли, охранять было нечего. В банковских подвалах остались какие-то сейфы с наличностью, но без тяжёлой техники добраться туда не смог бы никто.

Банк, страховая компания и мэрия начали бесконечный спор, кто из них и в каких долях должен оплачивать разборку развалин. Больше всего это нужно было банку, чтобы добраться до ценностей в подвале, но банкиры всё равно пытались сэкономить. Тем временем милиция и спецслужба, не в силах найти настоящих террористов, хватали всех кавказцев, каких только видели. Все задержанные на допросах рано или поздно признавались, что именно они заложили бомбы, но даже выбивающие эти признания оперативники не верили, что им в руки попал хоть один настоящий террорист.

Дальше действие переносится в другой город, отстоящий от первого довольно далеко. Происходящие там события, на первый взгляд, не имели ни малейшего отношения ко взрывам в банках. Очень дорогой автомобиль сбил пешехода. Совершил наезд, как выражаются гаишники. Парень не сильно пострадал, сломал пару рёбер, это мелочь по сравнению с тем, что могло быть. Водитель, естественно, с места происшествия скрылся.

Казалось бы, вполне рядовой случай. Хозяин жизни слегка задавил какое-то ничтожество, оказавшееся не в то время не в том месте. Милиция таких почти никогда не находила, а если вдруг случалось чудо, внезапно оказывалось, что машина была кем-то угнана ещё неделю назад, и её владелец абсолютно ни при чём. А иногда с потерпевшим или его близкими начинали происходить очень неприятные события, например, избиение неизвестными хулиганами. В общем, сами понимаете.

Но в этот раз всё пошло совсем не так. Спросите, почему? Да потому, что пешеход оказался родственником кого-то из крупного милицейского начальства. Объявили план ‘Перехват’, или как оно там у них называется, и уже через час машина стояла на штраф-площадке, а пьяный в стельку водитель сидел в районном отделении милиции. Или лежал, не знаю.

Водитель сразу протрезвел и понял, что крепко попал, откупиться не выйдет. Не тот случай. Тут повезёт, если до суда доживёшь, или хотя бы до утра. И он потребовал, чтобы к нему вызвали кого-нибудь из ФСБ. И менты вызвали, уж не знаю, почему. Наверно, задержанному просто повезло. И работник спецслужбы приехал, тоже чистое везение, не думаю, что они приезжают всегда, как только их позвали.

Незадачливый шофёр рассказал ему всё, что знал о банковских взрывах. А знал он многое, потому что лично участвовал в этом деле. Не было никаких сепаратистов, были обыкновенные грабители. Пять человек, которых во втором банке якобы разорвало на кусочки, на самом деле не получили ни царапины. Их ужасные и наверняка смертельные раны были фальшивыми, как тот порез на ноге, о котором спрашивала Елена Михайловна.

Грабители вначале взорвали бомбу, которая давала только шум и дым. Под прикрытием дымовой завесы они приняли нужные позы и выставили напоказ ‘раны’. Всё это не один раз отрабатывалось на репетициях или, если угодно, тренировках. Как только банк остался пустым, они немедленно спустились в подвал, вскрыли нужные сейфы, и ушли через какие-то подземные туннели в подвал соседнего здания, не забыв на прощание взорвать вторую бомбу, уже настоящую. И если бы не этот идиотский наезд, думаю, всё сошло бы им с рук.

Судьба грабителя, сдавшего своих товарищей, мне неизвестна. Возможно, он попросил у ФСБ защиту от милиции и своих подельников, не исключено, что и получил. Нам-то какая разница? Главное, он заложил всю банду. Кое-кого из них удалось арестовать. На допросах выяснилось, что взрывы и фальшивые раны делал некий работник киностудии, мастер по спецэффектам. Или бывший сотрудник, тут полной ясности не было. В деле он проходил под псевдонимом Пиротехник.

Никто из арестованных грабителей не знал об этом Пиротехнике вообще ничего. Ни имени, ни адреса. Зато все они часто его видели и смогли отлично рассмотреть. Так что фоторобот получился изумительно точным, это я могу уверенно утверждать, потому что мне его тоже предъявляли. Как салонная фотография, честное слово!

В городе, где взрывали банки, никаких киностудий отродясь не было. Искать пришлось по всей стране, от Москвы до самых до окраин. Это песня такая, вспомнилась вот почему-то. Но не будем отвлекаться. Поиски происходили так. Сотрудники ФСБ приезжали на студию и сравнивали рожи персонала с фотороботом. Убедившись, что никого похожего нет, показывали изображение киношникам с просьбой вспомнить, не знакома ли им эта физиономия.

Пиротехнику тоже показывали, он, естественно, себя сразу же узнал, но никому об этом не стал докладывать. Вы удивлены, что агенты спецслужбы не узнали его по фотороботу? На самом деле удивляться тут нечему. Пиротехник весьма неплохо владел искусством гримировки, для постановки трюков это просто необходимо, и бандиты видели его только в гриме, ничуть не похожего на мастера спецэффектов, каким его знали коллеги по работе.

Не требовалось иметь семь пядей во лбу, чтобы понять — бандиты попались, дают показания, и арест Пиротехника — вопрос времени. Ему здорово повезло, что искала его не милиция, а спецслужба. Милицейские сыщики в таких делах поднаторели, они бы вышли на нужного человека раньше, чем тот догадался, что тучи над ним сгущаются. Всего-навсего следовало для начала проверить, кто из работников киностудий отсутствовал на работе в те дни, когда бандиты проводили репетиции ограбления. Не так и много таких бы нашлось. А уж определить, кто из них Пиротехник — для них не проблема.

Но взрывы в банках всё ещё считались не ограблением, а террористическим актом, а это епархия ФСБ. Оперативники спецслужбы умели ловить и обезвреживать террористов, не будем сейчас уточнять, хорошо умели или не очень. В криминальных же расследованиях они были сущими дилетантами, вот Пиротехника и упустили.

Тот, долго не мешкая, пошёл к директору киностудии и нагло потребовал прибавки к зарплате. Директор, естественно, отказал, они поругались, и в тот же день Пиротехник был уволен. Затем за пару дней он продал свою квартиру и купил чужой паспорт. Бывший владелец паспорта оказался лет на двадцать старше, но Пиротехник был отменным гримёром, да и артистом, как выяснилось, не из последних. По крайней мере, никто даже не заподозрил, что старик не такой уж и старик. Где и как он раздобыл остальные документы, уже неважно. Раздобыл, и молодец.

С новыми документами наш герой отправился в другой город, где его никто не знал. Это уже третий город в моей истории. От гонорара за постановку банковских взрывов у Пиротехника оставалось довольно много денег, при его скромных запросах их хватило бы лет на семьдесят. Но что делать со скукой? Была бы у него семья, он бы нашёл, чем заняться. Но жениться ему так и не довелось, а дети если и были, он о них не знал.

Как же поступить? Обзавестись подругой? Нет, нельзя. Она мгновенно заметит, что любовник гораздо моложе, чем должен быть. Тогда первая же серьёзная ссора, и обиженная женщина пишет на Пиротехника кляузу в милицию. Нет-нет, я не утверждаю, что все женщины такие. Не все. Но могла попасться и такая, тут не угадаешь. Вот вы не помните Советский Союз, а ведь в те времена находились дамочки, писавшие на своих благоверных кляузы в партком и профком. Даже незабвенный Владимир Семёнович пел ‘Накрылась премия в квартал! Кто мне писал на службу жалобы? Не ты? Да я же их читал!’.

В общем, не найдя ничего лучшего, Пиротехник направил свои стопы в местный театр и предложил там свои профессиональные услуги. Театр, если честно, был, да и есть, довольно убогий, но важно ведь не это! Он снова творил! Это благодаря его умению застрелившийся гусарский поручик выглядел именно как застрелившийся гусарский поручик. И пусть актёры фальшивили и безбожно путали текст, а из троих зрителей один спал, а двое самозабвенно целовались. Не имеет значения! Пиротехник вновь занимался любимым делом, не обращая внимания, нужно ли оно кому-то, и безропотно довольствовался мизерной зарплатой.

Но рано или поздно в зале должен был оказаться зритель, который смотрит на сцену. Этот зритель то ли кому-то рассказал о застрелившемся на сцене гусаре, и это узнали местные криминальные деятели, то ли сам зритель был уголовником. Как-то после спектакля к Пиротехнику подошли крепкие ребята и предложили поехать поговорить с их паханом. Мешок и Бубновый отлично знают, как это делается, и поверьте мне, отказаться от их предложений удаётся далеко не каждому.

Вскоре Пиротехник, ссылаясь на старость и слабое здоровье, уволился из театра, опять продал квартиру, и обзавёлся новыми документами, понадёжнее краденого паспорта. С тех пор он живёт в своё удовольствие, не скрывая возраст, и время от времени делает кое-что по своей специальности для местного преступного мира. Что именно — ни вам, ни Юрию Николаевичу Нежному знать совсем не обязательно.

Тут и сказочке конец, кто слушал — молодец, а кто не слушал — тому… в общем, вы меня поняли. Кое-что из этой истории я знаю точно, кое о чём догадываюсь, а остальное просто выдумал. А может быть, выдумал абсолютно всё. Последняя фраза — для Юрия Николаевича.

А теперь всем спасибо за внимание, и за то, что не забываете старика. Но аудиенция, так сказать, завершена. Вам пора покинуть моё скромное жилище, а мне — экономить свою прекрасную экономку.

* * *

Как только Мешок вывел машину со двора, Юра очень заинтересованно спросил меня, что имел в виду дядя Берендей под выражением ‘экономить экономку’. У меня не было ни малейшего желания просвещать его на подобные темы, и я сказала, что это воровской жаргон, я его понимаю очень плохо, и переадресовала паренька к крупнейшему эксперту в этом вопросе, доктору филологических наук господину Бубновому.

Тот с готовностью пояснил, что экономить экономку, это точно так же, как хавать хавку, то есть, делать с вещью или бабой то самое, для чего она, собственно, и предназначена. А экономка предназначена вести домашнее хозяйство. Так что теперь, как только мы уехали, она немедленно начнёт мыть полы, готовить ужин и доить корову. Говорил он абсолютно серьёзно, а описание хозяйственных забот, особенно вечерней дойки, выходило таким красочным, что я с трудом сдерживалась, а Мешок ржал взахлёб, в редких паузах высказывая просьбу заткнуться и не отвлекать водителя от дороги. Но Бубновый настойчиво продолжал, его явно посетило вдохновение, и остановиться он никак не мог.

Юра догадывался, что ему говорят чушь, но продолжал сохранять заинтересованное выражение лица и согласно кивать всякий раз, когда его ‘учитель’ делал паузу для вдоха. Мешок ехал очень медленно, иногда даже останавливался и вытирал слёзы. Дорога заняла втрое больше времени, хотя ни в одну пробку мы не попали.

— Спасибо, дядя Бубновый, — поблагодарил Юра, выходя из машины. — Помню, я в одной книжке когда-то прочитал, что экономка должна быть экономной.

— Верно, — авторитетно подтвердил тот. — Я бы даже добавил, много раз экономной.

Мешок рванул машину с места на огромной скорости, но раскаты его хохота мне слышались ещё пару минут. Перед лифтом Юра придержал меня за локоть и, заглядывая в глаза, спросил:

— Тётя Лена, это они надо мной смеялись, да?

— Конечно. Но ты хоть понял, что имел в виду Берендей?

— Понял. Примерно на середине лекции Бубнового.

— Вот и замечательно. А теперь пошли домой.

— Я ещё кое-что хочу спросить. Скажи, я выглядел смешным?

— Да. Ты разве не заметил, как ржал Мешок?

— Я не об этом, а о том, когда подрался с тем студентом, а он меня отшвырнул в сторону, как слепого котёнка.

— Не знаю. Мне в тот момент было не до смеха. Зря ты полез в драку.

— Тётя Лена, мужчина всегда должен защищать женщину, как бы он к ней не относился.

— Согласна. Ты меня защитил? Мне показалось, что нет. Наоборот, вместо того, чтобы позвать на помощь, прилёг отдохнуть на травке. В следующий раз так не делай.

— А следующий раз будет? Ты и завтра меня с собой возьмёшь?

— Возьму. Засиделся ты за компьютером, проветришься хоть немного на каникулах.

С лицом, выражающим полное довольство жизнью, Юра вошёл в лифт, и мы без приключений добрались до своей квартиры. Муж неожиданно оказался дома, и вовсе не выглядел усталым. Со вчерашним вечером и не сравнить.

— Привет! Где это вы были? — улыбнулся он.

— Привет! Я всё-таки решила помочь Карине. А Юра захотел составить мне компанию.

— Странно и то, и другое. Ты, Леночка, упряма, как не скажу кто, и переубедить тебя могут только два человека — твоя мать и Мелентий. Как она там, кстати? Давно звонила?

— Позавчера. Говорит, всё у неё нормально. К слову, я бы тоже с удовольствием съездила в Сочи, только пусть она сначала оттуда вернётся. Или ещё куда-нибудь. Сто лет уже не была на море.

— Значит, остаётся Мелентий, — продолжил он, пропуская мимо ушей мой недвусмысленный намёк. — Небось, взял тебя на ‘слабо’? Предложил повторить чудо, дабы поднять самооценку и привлекательность в глазах похотливых самцов, особенно меня? А ты развесила уши.

— Ты будто слышал наш разговор.

— Просто у меня идеальное логическое мышление. А может, я тоже ясновидец. Наверно это заразно и передаётся половым путём, не при ребёнке будь сказано.

— А может, Арина Родионовна подслушала и всё тебе рассказала, — предположила я.

— Может, и так. Но мне это дело не нравится. И ещё больше не нравится, что ты в него влезла. Поверь моему опыту политика и бюрократа: там затевается что-то серьёзное. Но я не Мелентий, переубедить тебя не смогу. Значит, тебе понадобится телохранитель. Лучше всего, конечно, был бы Колян, но мне без него не обойтись. Раз так, наймём какого-нибудь профи.

— У меня уже есть пара телохранителей. Попросила у отца.

— Мешок с Бубновым?

— Да.

— Ладно, сойдёт. Лучше они, чем ничего. Но это не отменяет вторую странность. Сынок, я что-то не замечал, что общество Лены — именно то, что тебе нужно для счастья. Наоборот, ты предпочитал делать вид, что её вообще не существует. Что изменилось?

— Папа, я просто хотел посмотреть, как работает настоящая ведьма. В Англии об этом много пишут, и по Ти-Ви передачи про них есть, но мне показалось, что там одни шарлатаны.

— А Лена — не шарлатанка?

— Нет. Я своими глазами увидел, как она одним заклинанием уложила трёх хулиганов. Точнее, двух, а третий убежал.

— Что-то, Юра, я тебя не понимаю. Каким заклинанием?

— Нецензурным. Но оно подействовало.

— Лена, может, расскажешь ты?

— У Дины, моей сестры, серьёзный конфликт с однокурсниками. Меня приняли за неё и попытались избить. Но рядом оказался полицейский, майор Нежный, так что ничего со мной не случилось.

— Ну, Юрий Николаевич и с десятком бы справился. Сильный мужик. Но чем в это время занимались твои бодигарды? Насколько понимаю, Мешок сидел за рулём, он редко выходит из машины. А вот где был Бубновый?

— Тогда их ещё со мной не было. Я попросила охрану как раз после этого. Испугалась.

— Лучше бы ты от испуга бросила это дурное дело. Но всё равно, я не понял, при чём тут заклинание?

— Ни при чём. Я перепугалась, и прочла его. Но надобности во вмешательстве Высших Сил не было. Майор прекрасно справился и без них.

— А вот и при чём! — категорически не согласился со мной Юра. — Хулиганы напали, ты прочла заклинание, и с ними покончено. Механизм действия не имеет значения.

— Значит, ты окончательно убедился, что Лена — ведьма. И что она стала моей женой с помощью своих заклинаний?

— Нет, папа. Я больше так не думаю.

— И что же тебя заставило переменить мнение?

— Понял, что она совсем не владеет приворотной магией.

— А тебе было, с кем её сравнить?

— Да, папа. Мы сегодня встретили ведьму, использующую приворот.

— Точно, — подтвердила я. — Я всё думала, кто же она такая. А теперь вижу, что Юра прав. Самая настоящая секс-ведьма.

— Вижу, у вас был насыщенный день. Может, объясните мне ещё и вот это?

Он достал из кармана домашней куртки свой айфон, что-то там понажимал и показал мне фотографию на экране. Снимок изображал снятую по пояс развратную женщину, следует признать, довольно симпатичную. Её глаза горели неутолимой похотью, а страстные губы застыли приоткрытыми в немом призыве. Какой-то непонятный жакет совершенно не прикрывал белый кружевной бюстгальтер, под которым явственно прорисовывались затвердевшие соски.

— Оно всё не так, как выглядит, — категорически заявил Юра, едва взглянув на фото.

— И что на фотографии не так? — насмешливо поинтересовался мой муж.

— Это сняли сразу после того, как хулиганы порвали тёте Лене блузку, а Юрий Николаевич их арестовал. А на снимке она как будто хочет, чтобы её прямо там сэкономили.

— Что сделали?

— Сэкономили. На воровском жаргоне это значит ‘поимели’, - пояснила я.

— Никогда такого не слышал.

— Слово новое, возникло совсем недавно.

— Ясно. Вижу, вы следите за обстановкой. Держите руку на пульсе. Так что, Юрик, теперь скажешь? Можешь всё так же уверенно утверждать, что женщина на этом фото напрочь лишена сексуальной магии?

* * *

За ужином муж пребывал полным сил и в превосходном настроении, и ел с аппетитом. Можно было бы приписать это действию моего заклинания поддержки сил, но ведь я его произносила каждое утро, а подействовало оно впервые. Если, конечно, это оно подействовало.

Сегодня моему супругу пришлось побывать в очередном райцентре, ночью там сгорел единственный многоэтажный дом, и хоть никто серьёзно не пострадал, около полусотни семей враз остались без вещей, денег, документов и крыши над головой. Но в посёлке его ждал приятный сюрприз.

— Понимаешь, я привык, что местные власти, случись что из ряда вон, обрывают телефон губернатора с паническими воплями, и этим ограничиваются, — поглощая жаркое из оленины, рассказывал мой супруг. — Мэром там молодой парень, из мажоров, сын районного олигарха, если можно так назвать его папашу. Я от него ничего хорошего не ожидал, выехал, чтобы самолично помочь людям. И что же я увидел? Погорельцев ещё ночью разместили в местной школе, благо сейчас каникулы. Не всех, конечно, кое-кого взяли на постой родственники. Ещё до моего приезда всем выдали одежду на первый случай и постельное бельё, даже не знаю, где он всё это раздобыл и за чей счёт. У школы стояла полевая кухня, тоже полезная вещь, все перенервничали, и горячий завтрак для них совсем не лишний. А возле сгоревшего дома уже ждут строители. Как только пожарники закончат свои дела, они готовы приступить к ремонту. В общем, мажор этот оказался вполне компетентным руководителем, несмотря на происхождение и юный возраст. Бывают же в жизни чудеса, и не только от моей ведьмочки!

— И тебе ничего не пришлось делать? — поинтересовалась я.

— Не совсем так. Парнишка совершенно неопытный, кое-что упустил из виду. Пришлось немного и мне там порулить. Он забыл о сгоревших документах, их надо срочно восстанавливать, ведь говорят же, что без бумажки ты, скажем так, букашка, и это истинная правда. Паспорта, водительские права, кредитные карточки, в общем, возни ему предстоит немало. Но, уверен, он справится. Если что, я помогу. И, само собой, область, в моём лице, подбросит немного деньжат из фонда чрезвычайных ситуаций. Это уже моя прямая обязанность. Ладно, что мы всё обо мне да обо мне? Как твоё колдовское расследование продвигается?

— Мне уже всё понятно, осталось только уточнить мелкие детали. В общем, так. У Карины отвратительные отношения с сестрой. Они не поделили родительское наследство.

— Обычное дело. Такое сплошь и рядом.

— Карина всё-таки в своей ненависти головы не теряет, а вот у Светланы, это её сестра, крышу снесло окончательно. Она решила подставить Карину по полной программе. Примерно как весной мой папаша подставлял тебя.

— Помню, — тяжко вздохнул муж, но потом улыбнулся: — Впрочем, я на него не в обиде. Всё закончилось не просто хорошо, а великолепно.

— Согласна. Так вот, Светлана в то время отдыхала в Анапе. Но выкроила пару дней, чтобы тайно примчаться сюда. Здесь показалась сестре, навешала ей какую-то лапшу на уши, и благополучно вернулась к тёплому морю, яркому солнцу и золотому песку пляжей Анапы. Ей, несомненно, кто-то помогал, хотя бы потому, что к дверям Карины она явилась не одна. Поначалу я подумала, что Светлану подвозил кто-то случайный, например, Дина…

— Твоя сестра?

— Да. На неё многое указывало. Но если подумать, случайного человека здесь быть никак не могло. Практически голая женщина ночью одна ловит попутку? И не боится, что напорется на какого-нибудь насильника? Или на полицию? Бред! За рулём была её сообщница, которая только обозначила Карине своё присутствие, и удрала при первом же удобном случае. Ищи её теперь! Майор Нежный вот искал, и не нашёл. Неудивительно. Она не желает, чтобы её находили.

— А разве он не проверил алиби Светланы? Женщину-шофёра он не нашёл, потому что её, в каком-то смысле, и не было. Это понятно. Но уж алиби-то проверять он умеет! Он лучший сыщик в нашем городе, а может, и не только в нашем.

— Я думаю, он проверял спустя рукава. И вот почему. У Светланы, которая ночью пришла к Карине, на ноге была кровоточащая рана. А у той, что отдыхала в Анапе, раны не было. Значит, это или разные женщины, или Карина ночной визит сестры вообще выдумала. Значит, незачем тщательно проверять алиби курортной Светланы. Верно?

— Я бы сказал, что да. А что скажешь ты?

— Скажу, что рана могла быть фальшивой. У нас в городе есть специалист, который отлично может сделать такую имитацию. Сегодня мы с Юрой были у него в гостях.

— Ты, случайно, не о Берендее говоришь?

— Да, — удивилась я. — А что, ты его знаешь?

— Его я не знаю. Но я знаю о нём. От того самого Юрия Николаевича, между прочим. Берендей лет пятнадцать назад был замешан в какую-то мутную историю со взрывами в банках. Коммерческих, естественно, а не трёхлитровых. Тогда его звали иначе, Пиротехником, кажется. Потом он жил у нас по чужому паспорту и работал в театре. А сейчас ещё раз поменял паспорт, в этот раз на свой настоящий, и по мелочам работает на местных бандитов.

— Ты всё о нём знаешь? И Нежный знает? Тогда почему полиция его не трогает?

— А в чём его можно обвинить? В деле со взрывом его никто из бандитов не опознал. Да и происходило всё не у нас, и расследование вела не милиция, а федеральная спецслужба. Какое дело Нежному до их проблем? Чужой паспорт доказать очень сложно, да уже, наверно, и срок давности истёк. Лена, неужели ты думаешь, что Берендей — идиот? Раз он болтает о таких вещах с кем попало, а вы с Юрой для него именно кто попало, значит, то, что он вам рассказал, ему ничем не повредит. Так он подтвердил, что сделал Светлане имитацию раны?

— Нет. Но и не опроверг. И, вдобавок, заявил, что это сделать можно. Мне неважно, чья именно это работа.

— Хорошо. Хватит о грустном. Леночка, у меня к тебе остался ещё один вопрос. Когда ты начнёшь называть меня по имени?

— Тебе не идёт ни ‘Саша’, ни ‘Шурик’, - как обычно, заартачилась я.

— А ‘Мэрский’, значит, идёт? Ладно, пойди прими душ, а заодно потренируйся произносить моё имя. Оно совсем несложное.

Допив морс, я встала из-за стола и направилась в ванную. Юра догнал меня на полпути и заговорщицки шепнул:

— Если я что-то понимаю в этой жизни, тётя Лена, тебя сегодня будут ведьмить.

Я пригрозила превратить его в жабу, но парень ни капли не испугался, состроил в ответ зверскую рожу и показал язык.

* * *

Паршивец вечером меня здорово разозлил, тоже мне, нашёл подружку для своих детских игр, так что утром я не стала с ним церемониться. Как только муж, которого я ночью с огромным трудом смогла три раза назвать Шуриком и по разу Сашиком и Александром Великим, отправился, как обычно, на государеву службу, я немедленно объявила подъём его хулиганистому отпрыску.

Юра плохо выспался и был недоволен, но принял мои тиранские замашки стоически. Пока мы поглощали лёгкий завтрак, я позвонила Мешку и обрадовала его, что мы выезжаем через полчаса. Он ещё не совсем проснулся, но всё равно возразил, что не успеет, ему же надо заехать за Бубновым, а тот живёт хрен знает где. В итоге мы сошлись на пятидесяти минутах.

— Тётя Лена, а что мы будем сегодня делать? — поинтересовался Юра.

— Думаю, обязательно нужно посоветоваться с твоими дальними предками, — сообщила я. — Хотела провести спиритический сеанс, но потом подумала, что на это уйдёт слишком много астральной энергии, и решила пойти другим путём.

— Каким?

— Поехать к ним на машине. Ты же говорил недавно, что твой дед от меня чего-то хочет. Вот пусть и расскажет, чего именно он хочет.

— Ты как-то странно используешь магию. Точнее, почти её не используешь.

— Юра, я же говорила тебе, что никакой магией не владею, а должность муниципальной ведьмы — дурацкая шуточка твоего папочки. Но раз во мне видят ведьму, я и веду себя, как им положено. То есть, постоянно упоминаю Высшие Силы, спиритические сеансы и тому подобную муть. Мне не тяжело. Вот сейчас я сомневаюсь в своей версии. Вчера вечером мне казалось, что иначе и быть не может, но уже не уверена. Придётся воспользоваться интуицией, но ты можешь называть её ясновидением.

— Я не понимаю, — признался парень. — Что не так?

— О майоре Нежном все говорят в превосходной степени. Он якобы лучший полицейский города, а может, и Галактики с окрестностями. Мог такой профессионал небрежно проверить чьё-то алиби, пусть даже в деле ему давно всё ясно, а само дело яйца выеденного не стоит?

— Не знаю. А ты?

— И я не знаю. Вот и спрашиваю Высшие Силы: та дама с раненой ногой была с Анапы иль другой?

Внезапно вошедшая в столовую с чаем и кофе Арина Родионовна, услышав заклинание, как всегда перекрестилась и буркнула что-то вроде ‘Господи, спаси и помилуй!’.

— А как они тебе ответят? — Юра демонстративно не обращал на неё внимания.

— Да пусть хоть как-нибудь. Лишь бы я поняла, что это ответ.

— Тётя Лена, а почему ты не хочешь просто поговорить со Светланой? Может, тогда всё разом и прояснится?

— Чёрта с два! Её допрашивал Нежный. Помнишь, как о нём Бубновый сказал? Невозможно его обмануть. У него или признаются, или он понимает, что ему наврали. Думаешь, я смогу сделать это лучше майора?

— Но если он такой крутой, выходит, Светлана сидела в Анапе и никого у нас не трогала?

— А ты не забывай, что он проверял детские воспоминания курортницы. Это явно нестандартное действие. Оно могло понадобиться только потому, что майор что-то заподозрил. Но подозрительных фактов у него никаких не было. Значит, на допросе он почувствовал, что ему врут. Но этим вопросом мы займёмся позже. Сейчас — поездка к твоим деду, бабе и курочке Рябе, вместо которой у них почему-то собачка Барсик, а потом — ожидание ответа Высших Сил.

— Ты же в них не веришь!

— Ну, и что? Надеюсь, они всё-таки соизволят ответить независимо от моей веры или неверия.

Мешок подъехал с опозданием на четверть часа. В своё оправдание он ругал Бубнового, который долго искал чистые носки. Или хотя бы условно чистые, а то от запаха тех, что есть, в машине заводятся какие-то непонятные жучки-мутанты. Бубновый вяло, без всякой охоты, с ним переругивался, часто зевая. Мешок, видя, что от напарника толку мало, обратился ко мне.

— Зачем вы нас вызвали так рано, дорогая Елена Михайловна? — елейным тоном поинтересовался он.

— Вот оно! — неожиданно заорал Юра, причём так, что Мешок резко затормозил, а Бубновый аж подпрыгнул.

— Чего так возбудился, малец? — недовольно поинтересовался Бубновый. — Какой-то ты непостоянный. Вчера тебя волновала она, сегодня — оно.

— На самом деле, не оно, а они!

— Ну, это уже лучше. Если, конечно, они — женского пола. А то у таких, как мы, всякого разного разнообразного не очень принято.

— Да я вообще совсем не об этом, а о Высших Силах! Тётя Лена, неужели ты не услышала, что сказал дядя Мешок?

— Он высказал недовольство, что ему не дали выспаться. Это ожидаемо. Ты тоже был недоволен.

— При чём тут я? Дядя Мешок сказал ‘Рана дорогая’ и ‘Зачем?’.

— Не ‘рана’, а ‘рано’! — поправил его Мешок.

— Это понятно, но звучит-то очень похоже! Тётя Лена, это же тот самый ответ Высших Сил! Фальшивая рана — дорогая. Такие спецы, как дядя Берендей, бесплатно не работают. Так зачем она кому-то понадобилась?

— Если бы не эта рана, Нежный проверял бы алиби курортной женщины всерьёз, по-настоящему, — неуверенно предположила я. — А другой полицейский вообще не проверял бы. Может, для этого?

— Елена Михайловна, если Юр Николаич проверял чьё-то алиби, так он его по любому проверил всерьёз, — веско заявил Бубновый. — Будь там хоть рана, хоть метеорит, хоть что хотите. И если он говорит, что алиби, значит, так оно и есть. Он, гад такой, не ошибается. И ещё он не боится сказать, что не справился. Я это к чему. Если он выяснял-выяснял, да так и не смог выяснить, то честно в этом признается. Понимаете?

— Бубновый, ты хочешь сказать, что раз Нежный, всё проверив, решил, что Светлана из Анапы не уезжала, то глупо в этом даже сомневаться?

— Про алиби ничего не знаю, это с Юр Николаичем разбирайтесь. Я ж не ясновидец, как вы. А про рану липовую вот что скажу. Такую, чтобы её перевязывали и липу не заметили, у нас только Берендей может сделать. И не за пять рублей, и не за пять минут.

— Это точно, — подтвердил Мешок. — Имитацию нужно делать из пластика, резина не пойдёт, её на ощупь сразу распознают. Цвет подбирать нужно, чтоб не сильно отличался. Потом ещё морщинки сделать, гладкая кожа — только у младенцев, и то не всегда. Ну, а как сделать, чтоб та хрень, которая вместо крови, из раны вытекала потихоньку, это только сам Берендей и знает.

— Там не заменитель, а настоящая кровь, — возразила я. — Полицейские эксперты нашли остатки кровавых следов.

— Вот как! Тогда проблема совсем другая. Кровь очень быстро сворачивается, так что какие там могут быть следы? Чтоб не свернулась, нужны специальные вещества, называются коагулянты. Ой, нет, перепутал. Наоборот, нужны антикоагулянты. Только на хрена возиться с настоящей? Липовую на вид не отличить, распознает только экспертиза.

— Ты бы тут поменьше нам травил всякие непонятные слова! — одёрнул его напарник. — С понтом образованный, а на самом деле — три класса и два коридора!

— Я, между прочим, самообразованием занимаюсь, в отличие от некоторых.

— Да кого из нас волнует, чем ты по ночам занимаешься?

— Ой, не скажи! Раз Высшие Силы говорят моим ртом, значит, одобряют.

— А что они ещё твоим ртом делают?

— Больше ничего. Если захотят сделать что-то плохое, воспользуются твоим.

— Ты, Мешок, лучше не нарывайся! Твоё дело какое? Рулить! Вот и рули. А то машина стоит, а водила ездит пассажирам по ушам.

— Ко мне какие претензии? Как только дорогая Елена Михайловна поделится с нами своими планами на тему, куда ехать, так сразу же и поедем.

* * *

Бывший губернатор жил за городом, в хорошо охраняемом элитном посёлке. На въезде свирепые стражи шлагбаума категорически не хотели пропускать ни жену Мэрского, ни дочь Каретникова, ни даже внука, прибывшего в гости к деду. Бубновый рассвирепел и решил перестрелять охранников, но я ему запретила. Всё же надеюсь, что он это не всерьёз. Мешок поинтересовался у меня, почему я заранее не позвонила старику, чтобы он предупредил кого надо, и я не нашла, что ответить.

Мы с Юрой раз за разом названивали его ‘дальним предкам’, но они не отвечали на вызовы. Бубновый предложил мне использовать магию, я пропустила его слова мимо ушей. Наконец, Юра дозвонился до бабушки, охранники вдруг заулыбались и стали вежливы и предупредительны, шлагбаум немедленно подняли, и наш чёрный ‘БМВ’ величественно вкатился на территорию посёлка.

Мешок остановил машину возле нужных ворот и заявил, что внутрь ни заходить, ни заезжать не станет, там обитает страшный зверь, вполне способный не только убить человека, но и прокусить покрышки, и даже прогрызть дверь автомобиля. Бубновый безоговорочно поддержал напарника, что случалось очень редко. Переубедить их не удалось, пришлось мне с Юрой от ворот до дверей дома идти пешком по дорожке, выложенной плиткой.

Я внимательно смотрела под ноги, чтобы не попасть каблуком-шпилькой в зазор между плиточками, и потому собаку заметила не сразу. Барс, для своих — Барсик, был огромным псом чёрного цвета, мне говорили, что порода называется какая-то там овчарка, но я не запомнила, какая именно. Его сильные челюсти запросто дробили человеческие кости, что он однажды и проделал, практически откусив одному типу с нехорошими намерениями руку с пистолетом.

Барс, поскуливая от радости, прыгнул на меня, естественно, повалив на землю, затем, пару раз лизнув в лицо, бросился к Юре и перевернулся перед ним на спину, просительно заглядывая в глаза. Парень присел на корточки и принялся почёсывать собаке грудь. Барс жмурился от удовольствия и слегка повизгивал. Я тем временем поднялась на ноги и достала из сумочки кусок сырого мяса и кость.

Пёс резко утратил интерес к ласкам и вскочил, опрокинув теперь уже Юру. Пожирание моих гостинцев заняло у него от силы секунд пять. Мясо он проглотил, почти не жуя, а кость мгновенно перемолол мощными коренными зубами. Мы продолжили путь, и Барс бежал рядом, ласкаясь то ко мне, то к нему.

— Тётя Лена, я Барсика ещё щенком знал. А вот почему он вас признаёт своей? — недоумённо и немного обиженно поинтересовался Юра.

— Ты уж определись, ведьма я или нет. Если да, считай, что я его просто приворожила колдовством.

Барс сказал ‘Гав!’, и прозвучало это, как самое настоящее подтверждение. Парнишка посмотрел на него с сомнением, пёс промолчал и завилял хвостом. Юра тряхнул головой и решительно зашагал дальше по огромному двору. Я старалась не отставать, но на высоких каблуках получалось плохо.

Встретили нас очень радушно. Разумеется, хозяева радовались не мне, а своему внуку. Если с дедом Юра встречался регулярно, последний раз — позавчера, то видеться с бабушкой отец ему запретил. Для этого у него была настолько веская причина, что и сама бабушка не протестовала, хотя внука любила до беспамятства. Нет, я не нарывалась на скандал с мужем. О том, что собираюсь навестить бывшего губернатора, прихватив с собой Юру, я предупредила. Муж немного подумал, и сказал, что запрет пока снять не готов, но на его разовое нарушение посмотрит сквозь пальцы, при условии, что я как следует присмотрю за его сыном.

Парень мне был нужен только потому, что без него меня бы отсюда быстро спровадили, если бы вообще пустили. То есть, мои побуждения изначально были абсолютно эгоистичны. Но теперь, глядя на счастливое лицо старухи, поняла, что безо всякого умысла сделала доброе дело. Мы сидели в прохладной тенистой беседке, Юра рассказывал бабушке о своей жизни в Англии, а та не могла налюбоваться внуком. Мне даже стало её жалко, ведь неизвестно, когда они увидятся в следующий раз. Впрочем, напомнила я себе, это не моё дело. Тем более, что я знала причину запрета.

Я им не мешала, но и не вслушивалась в разговор. Всё это Юра уже рассказывал отцу, как только приехал, а я при этом уши не затыкала. Дед тоже интереса к разговору не проявлял, пил чай, гладил собаку и думал о чём-то своём. Барс, развалившийся у ног хозяина, высунув язык, выглядел безобидным добродушным псом, совсем непохожим на отлично обученную собаку-телохранителя.

Невольно вспомнила, с каким ужасом об этом псе говорили Мешок и Бубновый, и отметила для себя, что раз они так хорошо его знают, наверняка уже имели с ним дело, причём встреча явно закончилась не в их пользу. Впрочем, нюансы взаимоотношений моего отца и бывшего губернатора, а также подчиняющихся им людей и собак меня сейчас совершенно не волновали.

Разговор внука с бабушкой увядал на глазах, и я этому нисколько не удивилась. Он наверняка уже всё это ей рассказывал, ведь отец запретил Юре встречи с ней, а не разговоры по телефону. Парень всё меньше говорил и всё больше внимания уделял чаю. Наконец, и бабушка это почувствовала, и сделала паузу в своих расспросах. Замолчав, она зажгла сигарету и выдохнула облако на редкость вонючего дыма.

С облегчением я убедилась, что дым табачный. Я знала, что старуха курит не только табак. Именно поэтому, а ещё потому, что она не очень надёжно прячет свои запасы травки, мой муж и не разрешал Юре с ней встречаться. Судя по всему, и в Англию его отправил для пущей уверенности и собственного душевного спокойствия. Я старуху не осуждала. Она перенесла тяжелейшую онкологическую операцию, которая чудом сохранила ей жизнь, но не избавила от приступов адской боли. В её положении увлечение марихуаной — далеко не самый страшный грех.

— Лена, можно, я тебя кое о чём попрошу? — старик прервал мои размышления. — Мэрский утрачивает контроль над ситуацией, он просто не понимает, что происходит. А я — понимаю. У меня огромный опыт, я всю жизнь провёл в системе власти, в этом змеином клубке, и для меня в таких делах секретов нет. Я пытался ему всё объяснить, но он меня не слушает. Его гордыня обуяла, хочет сам во всём разобраться. Разберётся, конечно, рано или поздно, чай, не дурак, но если окажется поздно, то это уже ни к чему!

— Просьба-то в чём?

— Уговори его выслушать меня ещё раз.

— Это невозможно, вы сами отлично понимаете. В служебных делах он меня не слушал даже в то время, когда я на него работала, а сейчас — уж тем более. Может, расскажете мне? Тогда я смогу хоть как-то его заинтересовать.

— Извини, но ты просто не поймёшь.

— Тогда расскажите Барсу. Он всё понимает. Одна беда — сказать не может.

— Не надо так со мной, Лена. Я же пытаюсь помочь твоему мужу, он по неведению суёт голову в петлю, а уж затянуть её и выбить из-под ног опору, поверь, желающие найдутся.

— На такое дело недостатка в добровольцах никогда не бывало, — кивнула я. — Так вы расскажете мне? Я напрягу все свои умственные и магические силы, и постараюсь понять хотя бы малую часть сказанного.

— Ладно, попробую. Постараюсь говорить попроще, — неуверенно пообещал бывший губернатор, явно сомневаясь, что я смогу понять даже ‘попроще’. — На ситуацию в городе и области влияют самые разные силы: система власти, оппозиция, криминалитет, бизнесмены и полиция, остальных для анализа ‘на пальцах’ можно не учитывать. Все эти структуры тесно переплетены между собой, и обычно находятся в некотором равновесии, которое всех более-менее устраивает. Это понятно?

— Да. Продолжайте, пожалуйста.

— Сейчас ситуация перестала быть обычной, и причина тому — я. Нет, не в том смысле, что я организатор беспорядков, а в том, что я оставил губернаторский пост и тем нарушил то самое равновесие. Губернатор — это очень важная фигура, даже если он полное ничтожество. А я не был пустым местом.

— Согласна, — соврала я.

На самом деле последние месяцы на должности губернатор если и не был пустым местом, то вплотную подошёл к этому состоянию. Неурядицы в семье, наезд Генеральной прокуратуры, ухудшившееся с возрастом здоровье, адская усталость и, как следствие всего, расшатанные нервы побудили его применить универсальное русское лечение — пьянство. Правда, пил он не водку, а коньяк, но это мало на что повлияло.

Зато теперь, после отставки, о нём уже нельзя было сказать ‘сильно сдал’. Отдохнул, успокоился, привёл в порядок давление и, похоже, пить если не бросил, то резко уменьшил дозу. Что там у него с женой, наладилось или нет — не берусь судить, по крайней мере, внешне всё благопристойно. Сейчас отставной губернатор выглядел лет на десять моложе, чем в марте, всего-то три месяца назад.

— Так вот, — продолжал он. — Я ушёл из власти. Сосредоточился на бизнесе. Мэрский занял место, которое я ему нагрел, но он ещё не утверждён. А когда утвердят, он наверняка приведёт с собой команду из мэрии, а кого-то из моих людей уволит. Поэтому аппарат областной власти частично парализован. Работники не уверены в будущем, а некоторые, наоборот, уверены и недовольны. Их больше беспокоят не служебные дела, а собственное трудоустройство. Это понятно?

— Да.

— В мэрии ситуация ещё хуже. Часть людей перейдёт к Мэрскому, как я уже говорил, а Каретников притащит с собой какое-то количество своих бандитов. Руководит там Семёныч, вечный первый зам. Кроме рутинных вопросов, он ничего решить не в состоянии, иначе давно сам стал бы мэром, с его-то опытом!

— Это точно. Я же там работала, знаю его, — в этот раз моё согласие было искренним.

— Сам Каретников — тоже знаковая фигура в нашем городе. А он меняет статус. Совсем недавно твой папаша был бизнесменом и бандитом, причём больше бандитом, а что теперь? Он становится политиком, чиновником, но всё меньше уголовником. Не к лицу мэру города заниматься рэкетом, у него есть гораздо лучшие способы заработать на хлеб. Значит, грядёт и криминальный передел, бандиты к нему готовятся и играют мускулами друг перед другом. Кстати, Каретников обязательно продвинет своих людей в полиции и прокуратуре. Они там наверняка есть, иначе он за свои подвиги давно топтал бы зону. Формально они мэру не подчиняются, но…

— Но мэрия имеет там влияние, — подсказала я.

— Да. В общем, силовые структуры тоже выжидают, как всё повернётся. Короче, можно согласиться с древними китайцами, которые считали, что жить в эпоху перемен — это проклятие.

Всё, что он говорил, я уже слышала не один раз. От мужа. А если бы не слышала, легко сама бы догадалась, безо всякого ясновидения. Неудивительно, что мой супруг не захотел выслушивать эту лекцию ещё раз. А мне приходилось смиренно внимать. Если я прерву старика, мне останется только распрощаться и уйти. В этом доме я не была желанной гостьей, здесь меня только терпели. Зато Юра мог делать, что хотел, ему позволялось. И не преминул этим воспользоваться.

— Дедушка, зачем ты это рассказываешь? — поинтересовался он. — Оно всё правильно. Но даже я знаю, что если хоть немного меняется власть, сразу начинается передел. Неужели ты думаешь, что этого не знает папа?

Мне показалось, что губернатор хотел наорать на внука, прервавшего скучное повествование, но сдержался.

— Юра, общие принципы понятны даже бабушкам на скамейках. Но дьявол всегда кроется в деталях, и вот как раз чтобы увидеть эти детали, нужен опытный взгляд. Я больше тридцати лет на руководящей работе, повидал всякое, и чутьё на чужие интриги у меня будь здоров! Например, тот же Каретников…

— Дедушка, ты сказал, что мистер Каретников станет меньше заниматься уголовщиной. Кто же спорит? Конечно, мэру проще воровать, чем грабить. Думаю, он даже налоги изредка будет платить. И если ты об этом ещё раз скажешь папе, чем это ему поможет?

— Говорю же, суть — в деталях! Вот я слышал, что на младшую дочь Кареты нападали хулиганы. Можете представить, чтобы хулиганы настолько оборзели? Наверняка их кто-то подослал, чтобы вынудить Каретникова приставить к ней своих людей, которые ему сейчас необходимы в других местах!

Юра, которому, как и мне, надоело слушать нудную лекцию, явно собирался продолжить перепалку с дедом, но я его слегка пнула под столом, и он резко передумал. Появилась возможность задать вопросы, ради которых я сюда и приехала. Что бывший губернатор думает о происходящем, меня не интересовало. Ему больше не докладывают самую свежую информацию, он основывается исключительно на слухах, которые гуляют по этому элитному посёлку. Однако, хоть он и разглагольствовал, как типичный старый осёл, я надеялась, что за пару месяцев отставки чиновничью хватку он утратил не полностью.

— А как поведёт себя в эпоху перемен майор Нежный? — невинно поинтересовалась я.

— Юрий Николаевич? Никак он себя не поведёт. Он из той породы дураков, которых интересует только их работа. Он ловил преступников раньше, будет продолжать и впредь. Для него ничего не меняется. Говорю же, дурак!

— Дедушка, а как получилось, что ты его знаешь? И даже просто знаешь о нём? — снова вмешался излишне любопытный Юра. — Майор — это же для здешней полиции не очень большое звание. Где майор, а где губернатор?

— Ты помнишь, в городе появился серийный убийца? За неделю три мёртвых студентки, все задушены, а на правой груди вырезан крест?

— Нет.

— Я помню. Училась тогда на третьем курсе. Страху натерпелась на пару лет вперёд. Юре тогда лет десять было, как он может такое помнить?

— После третьего убийства я спрашиваю начальника милиции, как продвигается расследование, а то уже весь университет в панике. И он мне отвечает: ‘А что я могу сделать? Нежный в отпуске, и трубку не берёт!’. Как можно не знать такого человека? Приехал и за пару дней нашёл мерзавца. Тот, правда, ещё одну студентку прикончить успел. Он, гад, с университетом вообще не был никак связан, а все искали его именно там. Я ответил на твой вопрос?

— Да, дедушка.

— Хотелось бы ещё услышать ваше мнение вот о чём, — я снова направила разговор в нужную сторону. — Саша как-то странно остался без секретарши, которую за месяц так и не смог заменить. Это тоже связано с эпохой перемен?

— Какой ещё Саша? Не знаю никакого Саши!

— Это, вообще-то, мой муж.

— А, Мэрский! Понятно. Нет, сумасшествие его секретарши — само по себе. Ведь никто не смог бы предугадать, что Мэрский не сможет оперативно найти замену обыкновенному техническому работнику. Даже я не смог бы.

— А тётя Лена думает, что Карина Георгиевна с ума не сходила, — сообщил Юра, я всего на какой-то миг не успела его остановить.

— Юра, она тебе совсем не тётя, — мрачно заявил старик, резко меняя тему. — У тебя нет ни тёть, ни дядь! Лена — твоя мачеха.

— Да, злая мачеха, Юрочка, которая змеёй заползла на постель твоей мамы, — поддержала его супруга.

Те, кто плохо меня знает, считают, что я отлично держу эмоции в кулаке. Это потому, что в раздражении я почти никогда не повышаю голос. На самом деле с эмоциями у меня всё в порядке, а не кричу я, потому что моя мама всегда умела кричать громче. Так что я с самого детства научилась вести перебранку тихо. Я не хотела с ними ругаться, но сдержаться оказалось выше моих сил.

— А что случилось с его дядями и тётями? — сквозь зубы поинтересовалась я. — Все умерли, что ли? А то, помнится, довелось водить знакомство с одним из дядь.

У губернатора отвисла челюсть, его супруга оскалилась и потянулась скрюченными пальцами к моим глазам.

— Сидеть! — тихо приказала я, и старуха обмякла. — Спасибо за гостеприимство, но нам пора, мы уходим.

— Ты — убирайся! — мрачно согласился губернатор. — А Юра останется! Потом мы сами отвезём его домой, к отцу.

— Нет. Отец запрещает ему общаться с бабушкой без присмотра нормальных людей. Слишком велик риск подхватить некоторые вредные привычки.

— Командовать будешь в другом месте! Вон отсюда!

— Хотите померяться магическими силами? — прошипела я, раз уж меня сравнили со змеёй, почему бы не пошипеть?

Барс глухо зарычал. Я посмотрела на него, и он не переставая рычать, вильнул хвостом, давая понять, что это он не всерьёз.

— Успокойтесь все! — попросил Юра. — Не надо драк, ни магических, ни каких-нибудь других. Мы уходим.

Ему никто не возразил, уж не знаю, почему. Быть может, здесь его слово было законом. Мы встали и в сопровождении Барса пошли к воротам. От ненавидящих взглядов хозяев у меня заныла спина. Впрочем, с расстоянием это ощущение пропало. Мои глаза застилала пелена гнева, и чтобы не сломать каблук, я разулась и понесла босоножки в руках.

— Тётя Лена, а за что они тебя так не любят? — поинтересовался Юра возле самых ворот.

— Знаю о них кое-что такое, что они хотели бы ото всех скрыть. Кстати, после сегодняшней встречи на высшем уровне их, как ты мягко выразился, нелюбовь ещё усилится.

— Ты это ясновидением узнала?

— Какая разница? Узнала, и узнала. Неважно как.

— Ты пригрозила им магией, и они испугались.

— Они — два старых осла. Я надеялась, твой дед хоть чем-то нам поможет, но ты всё сам слышал. Его разглагольствования абсолютно пусты.

— Тётя Лена, я тоже испугался. Мне показалось, что у тебя вот-вот из глаз начнут бить молнии.

— Ключевое слово — ‘показалось’. Кстати, мне тоже кое-что показалось. А именно, что ты ни капли не удивился, услышав, что у тебя есть дядя.

— Ещё перед тем, как папа отправил меня в Англию, я случайно услышал его разговор с дядей Мелентием.

— Случайно услышал или подслушал?

— Ну, не совсем случайно. Так вот, папа должен был отдать какие-то деньги одному балбесу, так они его называли, и я понял, что он сын дедушки, но его мама — не бабушка. Это так и есть?

— Да, внебрачный сын. Он, действительно, балбес. Остальные подробности тебе расскажет отец. Если захочет, конечно. Меня не спрашивай.

Андрей, внебрачный сын губернатора и, стало быть, дядя Юры, около трёх лет был моим гражданским мужем. Расстались мы в самом конце прошлого года. Сами видите, горевала я не очень долго. Но какова ирония Высших Сил! Ведь тётей называют ещё и жену дяди. Выходит, совсем недавно я была для парня, если можно так выразиться, гражданской тётей.

* * *

Как только мы вышли через ворота на улицу, Барс, дружелюбно гавкнув на прощание, умчался к хозяину. Я подошла к стоящей в тени машине Мешка и убедилась, что она заперта и пуста. Поблизости не было ни души, так что мне оставалось только гадать, куда же пропали мои телохранители.

Юра предложил мне поискать их ясновидением, но я отказалась, сославшись на упадок сил после неприятного разговора. И как только это произнесла, сразу же почувствовала сумасшедшую усталость. Через дорогу высился другой забор, ограждающий чьи-то ещё владения, возле него, с этой стороны, росло несколько деревьев, и в тени одного кто-то озаботился вкопать грубо сколоченную скамейку. Я, обессилев, рухнула на неё.

— Ты плохо выглядишь, тётя Лена. Слишком много магической энергии потратила, да? — со знанием дела поинтересовался Юра.

— Может быть, — не стала спорить я. — Но я думаю, что в меня попала энергия старой ведьмы. Она у неё отрицательная. А за ‘плохо выглядишь’ — отдельное спасибо.

— Разве бабушка — ведьма?

— Не веришь? Спроси у отца, он подтвердит.

— Я имею в виду, настоящая ведьма?

— Без понятия.

Желания с кем-либо разговаривать у меня не было. Чувствовала я себя совсем неважно. Скорее всего, от жары, но не исключено, что и от нервов. Юра прекрасно меня понял и мгновенно нашёл себе другого собеседника. К нам лениво приближался, вывалив язык, огромный пёс. Размерами он раза в полтора превышал совсем не маленького Барса, но эта дворняга настолько сильно излучала добродушие, что я ни капли не испугалась.

— Привет, Пиратик! — поздоровался с ним Юра, и псина радостно завиляла хвостом, так, что я даже почувствовала ветер. — Это собака дяди Серёжи, который тут живёт. Не бойся, он отлично обучен, нападает только по команде хозяина.

Пёс улёгся прямо в дорожную пыль, парень начал что-то ему говорить, и Пират внимательно слушал, подняв уши и наклонив голову. В пристальном собачьем взгляде читался искренний интерес. Неожиданно Пират резво вскочил, одним шагом оказался возле меня и лизнул правую руку. Я потрепала его по загривку, и он блаженно зажмурился.

— Вас все собаки любят? — спросил Юра.

— Не все. Я Пирата не привораживала, если ты об этом.

Тем временем пёс немного сместился и теперь тыкался мордой уже в мою левую руку, в которой я держала босоножки. Надевать их я не спешила, не испытывала особого желания прямо сейчас стать на каблуки. Пёс настойчиво требовал, чтобы я погладила его и левой рукой, попеременно касаясь меня то холодным носом, то горячим языком. Я удивилась, как ему удаётся в такую жару сохранять нос холодным и мокрым, но выяснять подробности не стала.

Пират, которому, видимо, надоело просить, гавкнул так, что если бы на ‘БМВ’ была включена сигнализация, она бы непременно сработала. Я непроизвольно подпрыгнула на лавочке, а Юра произнёс несколько слов по-английски, я их не поняла, но вряд ли это была просьба ‘Господи, храни королеву’. Не желая повторения акустической атаки злобных Пиратов, я левой рукой потрепала собаку за ушами. Босоножки поставила на землю, ошибочно считая, что с ними ничего особенного случиться не может.

Указывая мне на ошибку, пёс схватил огромными зубами один из них, и помчался прочь по улице. Я погналась за ним, напрочь забыв о своём упадке сил. Юра не отставал, оглашая улицу воплями ‘Пират, фу!’. Собака вбежала в распахнутую калитку, я, не теряя ни секунды на размышления, последовала за ней. Уж не знаю, как, но я всё время держалась очень близко от похитителя моей обуви, и лишь самой малости не хватало, чтобы ухватиться за собачий хвост. В тот момент я совсем не думала о том, что собаки такого обращения наверняка не любят, и если ухвачусь, то Пират непременно меня укусит, а зубы у него большие и острые.

Пёс вбежал в увитую виноградом просторную беседку, я, теряя последние силы, вползла следом. После яркого солнца пришлось подождать, пока глаза привыкнут к царящему внутри сумраку. Когда зрение восстановилось, я рассмотрела, что Пират сидит возле ног стоящего передо мной пожилого мужчины.

Всю одежду хозяина собаки составляли потёртые джинсы, обрезанные чуть ниже колен. Абсолютно лысая голова с добрым лицом внушали доверие, однако руки, грудь и, насколько я могла её видеть, спина были обильно покрыты татуировками. Что конкретно означают эти рисунки, я не понимала, но то, что это тюремный боди-арт, не усомнилась ни на секунду.

— Пират, отдай ей, — весело улыбнувшись, скомандовал он, и собака немедленно вернула украденную обувь.

— Здравствуйте, дядя Серёжа! — поздоровался с ним Юра.

— Юрочка, привет! — искренне обрадовался дядя Серёжа. — Давненько ты не заходил в гости. Всё Англию топчешь?

— Да, топчу потихоньку.

— Компотика хочешь? Холодненький! Или у деда попил?

— Попил. Но ещё хочу.

— Вот и молодец. Сейчас налью. И Дине тоже. Вы же гнались за Пиратом, нужно остыть. Кстати, Дина, ты выглядишь намного старше своих лет. Наверно, ведёшь нездоровый образ жизни. Распустил тебя Карета.

— Вот и не угадал, Серый, — услышала я голос Мешка, и, глянув в угол, увидела там и его, и Бубнового, и какого-то бородатого незнакомца. — Это не та дочь. Не Диана, а Елена.

— Тогда нижайше прошу прощения за несколько излишнюю фамильярность, Елена Михайловна, — Серый церемонно поклонился мне на армейский лад и щёлкнул босыми пятками, имитируя шпоры. — Если Дину я знаю с детства, с её детства, разумеется, то с вами мы встречаемся впервые. Обознался, старый уже, глаза ослабели.

Я не возражала даровать Серому своё высочайшее прощение, но в погоне за Пиратом запыхалась, и не могла вымолвить ни слова. Наконец, дыхание восстановилось, и я заговорила.

— Где второй? — поинтересовалась я, сосредоточившись на самом важном в этот момент.

— Остался там, возле лавочки, — ответил мне Юра, единственный, кто понял, что именно меня интересует. — Я сбегаю, принесу.

Серый взглянул на экран ноутбука, стоявшего на столе, и понимающе улыбнулся.

— Юрочка, у меня есть кому сбегать и принести, — заявил он. — Пират, скамейка. Ищи и апорт!

Пёс умчался, вернувшись примерно через полминуты. Его хозяин кивнул в мою сторону, и Пират аккуратно поставил принесённое передо мной.

— Надеюсь, ваша обувь не пострадала от его зубов, — снова улыбнулся Серый. — Пират — очень умный пёс. Я сказал ему, чтобы он привёл вас с Юрой сюда, и вот вы здесь. Кстати, держите обещанный компот, — он протянул нам два запотевших стакана.

Мы пили вкусный компот, явно домашний, а Серый, всё так же с улыбкой, продолжал говорить.

— Я вас увидел на экране ноутбука, на скамейку направлена видеокамера, — пояснил он. — Мы вас ждали. Понимаете, нельзя было оставлять в машине этих ваших так называемых телохранителей. Если охрана посёлка заметит здесь, на улице, двух людей Кареты, кого-то поджидающих, то они решат, что готовится убийство губернатора, и вызовут ОМОН. А оно нам надо? Мне и так уже звонили, спрашивали о чужой машине у моего забора, заподозрили, что она минирована. Но на этот счёт я их успокоил.

Я присела на один из табуретов, обулась и перевела дух.

— Спасибо за компот, — поблагодарила я. — Он очень вкусный. И собака у вас чудесная.

— Компот — по специальному рецепту, — похвастался хозяин. — Собственными руками делал. И Пирата сам обучал. Ах, да, совсем забыл. Я же не представился. Меня зовут Сергей, но для вас — просто Серый. А вон тот бородач — священник, отец Эпистолярий, а может, Епифаний, в общем, как-то так. Он — мой сосед, тоже здесь живёт. А что вы хотели? Посёлок же элитный, а служители церкви и есть самая настоящая элита.

Батюшка был одет почти так же, как Серый, только старым джинсам предпочёл новые белые шорты. Неудивительно, в рясе он через пару минут наверняка скончался бы от теплового удара. Да и поповское облачение совсем не соответствовало бы занятию, которому сейчас предавался служитель Божий — он играл с Бубновым в карты. Мешок стоял рядом, с интересом наблюдая за их схваткой.

— В буру режутся, — пояснил мне Серый. — Батюшка играет так, как будто ему помогает сам Дьявол, да простит меня Господь за такое сравнение. Бубновый — тоже классный игрок. Вот и пытаются выяснить, кто из них лучший бурильщик. Уже очень давно пытаются, и всё никак не определят однозначного чемпиона. Юра, а ты играешь в карты?

— Только в дурачка и бридж. В буру — не умею.

— Ну, понятно. Английский джентльмен. А в дурачка, небось, ещё тут научился. А скажи мне честно, как давнему знакомому: ты не боишься раскатывать по городу с могущественной ведьмой?

— А откуда вы знаете, что тётя Лена — ведьма?

— Так слухами же земля полнится. Кому интересно, все знают, что весной Карета подставил Мэрского, и топтать бы зону нашему драгоценному градоначальнику, не приглянись он старшей дочери Кареты, которая заколдовала следователей Генеральной прокуратуры по особо важным делам. В итоге имеем полный, как говорится, хэппи-энд. Всё свалили на какую-то мелкую сошку, которую никому не жалко, Карета вот-вот станет мэром, Мэрский — губернатором, а Елена Михайловна заполучила своего суженого. Так было дело?

— Примерно так, — отмахнулась я, не желая вдаваться в подробности. — Всё закончилось, на удивление, без жертв. Секретаршу губернатора тоже подвели под амнистию, так что отсидела всего пару дней, пока не выпустили до суда под подписку о невыезде.

— Ясно. Значит, так наколдовали, что вообще никто не пострадал. Что ж, снимаю шляпу перед настоящим мастером, — он изобразил глубокий поклон с помахиванием воображаемой шляпой возле самого пола. — Если не сочтёте за нескромность, может, расскажете, какое дело сейчас расколдовываете? Или это секрет, тайна следствия?

Я мысленно рассмеялась. Какая ещё тайна? О том, что случилось с Кариной, она сама рассказывала на каждом углу вот уже почти целый месяц. Я, к сожалению, дополнительно почти ничего не узнала, так что и скрывать мне нечего. Попросив ещё стакан компота и незамедлительно его получив, я вкратце пересказала Серому всю историю. Почему бы и не удовлетворить любопытство весьма любезного человека?

— Вот и всё, — закончила я своё повествование. — А как вы узнали, что я веду какое-то расследование?

— Мне вчера звонил Берендей, рассказывал, что к нему заезжала женщина, которая красивее его экономки. Он и так, и этак, а она, то есть, вы, с ним о делах и только о делах. Вот старик и разволновался, он же киношник, эта публика запросто девок уговаривает, а тут такой облом.

— Нет, экономка красивее! — горячо возразил Юра.

— Не буду спорить. Я не высказываю собственного мнения, а только передаю слова Берендея. Так вот, Берендей обмолвился о двух телохранителях этой прекрасной дамы. Не думаю, что в нашем городе много женщин, которых охраняют двое. Обычно хватает одного. Позволите дать совет, Елена Михайловна? Я, конечно, не полицейский. Даже наоборот, я — по другую сторону закона. Но именно поэтому в расследованиях кое-что понимаю.

— Буду рада любому дельному совету. У меня идеи иссякли, а Высшие Силы дают такие невнятные подсказки, что я ничего не могу понять.

— Тогда я вам рекомендую сделать вот что. Та женщина, которая месяц назад развлекалась в Анапе, много знает, но ничего не говорит. Это неправильно. Почему бы вам не задать ей пару вопросов?

— Я ей то же самое говорил, дядя Серёжа! — поддержал его Юра.

— Вот что значит английский воздух, взрастивший незабвенных мистера Холмса и мисс Марпл! — провозгласил Серый. — Подышав им пару лет, Юрочка стал разбираться в этих делах не хуже меня, старого разбойника. Браво! Так всё же, Елена Михайловна, почему?

— Её уже допрашивал майор Нежный, и ничего не добился. Мне много раз говорили, что после него соваться нет смысла.

— Ох, уж этот Юрий Николаевич, — задумчиво протянул старый разбойник. — Он страшный человек! Совсем недавно этот мент чуть было не отправил меня в места, не столь отдалённые. Жил у нас в городе один тип, который страшно хотел стать депутатом Думы или чем-то в этом роде. Крупной шишкой, короче. Я провернул против него такое изящное дело, и он потерял кучу денег. А я их, соответственно, приобрёл. Его охранники вкупе с нанятыми частными детективами землю рыли, но я ни одного малюсенького следочка не оставил. И тут вдруг меня арестовывает полиция, и Юрий Николаевич начинает рассказывать, какие у него доказательства. Оставалось только за голову схватиться. С такими уликами дорога одна — на зону. А учитывая, что это не первая ходка и не вторая, срок дадут по полной.

— Так вы же никаких следов не оставили, — напомнил Юра.

— Думал, что не оставил, — вздохнул Серый. — Но Нежный это дело как-то размотал. Говорю же, страшный человек.

— Но вы как-то выкрутились, раз вы здесь, а не там. Откупились? — поинтересовалась я.

— Нет. Когда в потерпевших политик или чиновник, откупиться невозможно. Меня спас адвокат Мелентий. Он пошёл к этому типу, и сказал, что если будет суд, меня посадят, тут сомнений нет. Но заодно на суде официально всплывёт происхождение этих денег, а оно, уж поверьте, очень грязное. Сами понимаете, у человека на мази Дума, а тут вдруг громкий скандал, совершенно не нужный в таком деле. Мочить меня бесполезно, информация всё равно всплывёт, уже много народу в курсе дела. Да и понимает он, что с братвой ссориться вредно для здоровья. Так что на этом всё и кончилось.

— Чем кончилось?

— Человечек тот сейчас заседает в Думе, очень ценный государственный деятель. Мелентий отобрал у меня половину денег, заработанных таким тяжким трудом. А на вторую половину я купил домик в элитном посёлке, вот этот самый, и ещё осталось на безбедную старость. Но я отвлёкся. Значит, Нежный и допросы. Всё дело в том, что он, как работник полиции, допрашивал эту даму нежно. А что вам мешает допросить её бубново?

— Это как?

— Это паяльником. Включаете паяльник в сеть, и вставляете человеку в одно место. После этого человек рассказывает всё, поверьте моему богатому опыту. Бубновый отлично умеет делать такие вещи. Правда, он в глубине души очень добрый, и его доброта может в самый неожиданный момент прорваться наружу. Но пусть вас это не пугает. Если Бубновый вдруг откажется, его с удовольствием заменит Мешок.

— Заменю, — лаконично подтвердил Мешок, и вновь переключил внимание на карточную игру.

— А как-нибудь без паяльника можно? — робко спросила я.

— Конечно, Елена Михайловна. Превратите ту женщину в жабу, только говорящую, как в ‘Царевне-лягушке’, и пообещайте вернуть человеческий облик в обмен на нужную информацию. Но я бы на вашем месте предпочёл паяльник. Так надёжнее. К тому же, его вряд ли придётся вставлять. Народ у нас запуганный, так что обычно хватает одного только вида паяльника, а иной раз и просто слова ‘паяльник’. Вот такой мой совет, а вы уж как хотите. Пользоваться, не пользоваться — дело ваше.

* * *

Мы с Юрой и Серым пили вкусный компот. Парень заодно рассказывал дедушкиному соседу о своём житье-бытье на Британских островах. Я слышала его рассказы, наверно, раз двадцать, и мне изрядно надоело. Но сейчас Серый ненавязчиво повернул разговор в неожиданную сторону, и Юра рассказывал о ночной жизни Лондона и того небольшого городка, где располагался интернат.

Оказалось, ученикам не запрещалось посещать ночные клубы, правда, далеко не все. Только те, где не подавалось спиртное и не демонстрировался профессиональный стриптиз. Серый немедленно поинтересовался, как там обстоят дела с непрофессиональным, и мы узнали, что посетительницы, попытавшиеся раздеться на публике, из клуба навсегда изгонялись. Юра упомянул ещё несколько пикантных подробностей, Серый засмеялся, а я почувствовала себя третьей лишней и переместилась к картёжникам. Тем более что пора было покидать этот гостеприимный кров. По крайней мере, готовиться к этому уж точно пора.

— А вот мои два козыря, — заявил священник и положил на табурет, служивший карточным столом, крестовые туза и девятку. — Туза, грешник, не побьёшь, а с ним у меня очков хватает, так что с Божьей помощью я выиграл.

— Хрен тебе, поп несчастный! — возразил Бубновый и выложил три карты пиковой масти. — Молодка ходит вне очереди! Это у меня хватает, а не у тебя!

— Виновая молодка? Вот же как не вовремя, — загрустил батюшка. — Главное, твоих туза и валета я бью этими самыми козырями, а вот что делать с семёркой, даже ума не приложу, — он положил на ‘стол’ свою третью карту. — О, так у меня же виновая девятка! Как раз на твою семёрку! Так что я покрыл эту богопротивную молодку, и всё-таки выиграл! Козыри-то — жиры, то бишь, крести! Вот что крести животворящие делают!

— Поздравляю, — вмешалась я. — А теперь катран закрываем, прощаемся и уходим.

— Какой катран? — удивился Юра. — Как его закрыть? Это же черноморская акула, или я что-то путаю?

— Путаешь, отрок! По воле Божьей, некоторые слова имеют более, нежели одно значение, — пояснил ему батюшка. — И катран — это не только акула, но ещё и бандитское казино. Причём на бандитском же языке. Все, кто на нём говорит — грешники. Покайся, дщерь неразумная, ибо настанет час, когда…

— Аминь, — прервала его я. — Или аллилуйя, не помню, как правильно. В общем, хватит болтать, мы уходим.

— Не смей прерывать душеспасительную проповедь слуги Божия! Ибо я, подобно Господу нашему Иисусу, провожу время в компании мытарей и блудниц! И не позволю…

— Блудниц-то мы знаем, а вот кто такие мытари? — поинтересовался Бубновый.

— Таможенники, — просветил его Мешок. — Или налоговые инспектора.

— Таможенником быть неплохо, — согласился Бубновый. — Они неслабые бабки гребут. А вот Елену Михайловну блудницей ты, батюшка, назвал зря. Обидел женщину ни за что, понапрасну.

— Слуги Божьи никогда не ошибаются! Ибо Господь карает слуг нерадивых. А образ этой грешницы я видел утром в богопротивном интернете, на городском портале. И была она там изображена одетой токмо в один лифчик, и взгляд имела блудливый, излучающий звериную похоть. А похоть, чтоб вы, грешники, знали, Церковь считает смертным грехом!

— Зря вы, батюшка, на моё фото смотрели, — процедила я, раздражённая бесконечной болтовнёй служителя церкви. — Оно ведь заколдованное. Кто на него посмотрит, и плохое подумает, импотентом станет.

— Так ты ещё и ведьма! — возопил священник.

— И очень могущественная, — подтвердил Бубновый. — Это она с вами ещё мягко обошлась. Могла бы за такое вообще в скопца превратить. Хотя тебе, батюшка, по барабану. У тебя же этот, как его, целибат.

— Окстись, невежда! Целибат — это у католиков, а они и вовсе не христиане, а еретики, со своей филиокве! Ты, грешник, мне тут всякие экуменизмы не разводи! У нас, истинно православных, обет безбрачия дают только монашествующие, сиречь, чёрное духовенство. А моя ряса — белая! Понятно?

— Понятно. Выходит, ты, батюшка, можешь целибать кого угодно. А что такое филиоква?

— Этого тебе знать необязательно. А насчёт кого угодно — ты не прав. Только венчанную жену, и никого больше.

— Батюшка, так ты ж не женат, — напомнил ему Серый. — Раз тебе всё равно никого нельзя, какая разница, наложено на тебя заклятие импотенции или нет.

— Колдовства я ни капли не боюсь! Господь меня защитит! Но ведьму всё равно нужно на костёр. Кое в чём католики были правы! Ведьмы — пособницы Сатаны!

Я уже было подумала, что имею дело с опасным религиозным фанатиком, но тут батюшка мне подмигнул и даже слегка улыбнулся, так что я постаралась себя убедить, что он просто валяет дурака.

* * *

Пират сразу же умчался вперёд, и догнали мы его только у машины. Пёс стоял у водительской двери, задрав заднюю лапу, и лукаво на нас поглядывал.

— Застрелю скотину! — рассвирепел Мешок.

— А Серый — тебя, — попытался успокоить его Бубновый.

— Плевать! Застрелю, и будь, что будет! Я бы ещё понял, если б на колесо, но на дверцу!

Не дожидаясь, пока высокий суд вынесет приговор, Пират неторопливо потрусил во двор к хозяину, изредка оглядываясь на Мешка.

— Ещё и смотрит нагло, сволочь! — тот нервно сплюнул и осторожно открыл дверь, стараясь поменьше брызгать по сторонам. — Нет, сам он не мог такое придумать, это Серый его подговорил! Я где-то читал, что в Древнем Риме собак тренировали гадить на снятые вражеские доспехи, чтобы потом было противно надевать осквернённое. А этот осквернил мою машину!

— Да не кипешуй ты из-за такой фигни, — попросил Бубновый, усаживаясь на переднее сиденье.

— Ладно, — смирился Мешок. — Будем считать, сеанс уринотерапии мы приняли, и хрен с ним. Елена Михайловна, куда едем?

— К Светлане. Адрес сейчас узнаю, — я позвонила Нежному, но тот буркнул ‘Занят, перезвоню, как освобожусь’, и сразу же прервал связь.

— Мы поедем в Анапу? — удивился Юра.

— Мне всё равно, хоть в Анапу, хоть на Лазурный берег, — заявил Мешок.

— Лучше на Канары, — предложил Бубновый. — Там же паромы ходят?

— На нары тебя, а не на Канары. Там шныри с баландой ходят.

— Ты откуда знаешь? Ты что, там был?

— Не был, конечно же. Хватило ума туда не попасть. Зато ты мне рассказывал, причём многократно и очень подробно. Это, знаешь ли, не те места, которые лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

— Ума, говоришь, у тебя много? Вот Пират его тоже унюхал, и принял меры. Теперь пахнет совсем другим.

Они продолжали свою перебранку, но я дальше не слушала — позвонил Нежный. Я попросила у Юрия Николаевича адрес Светланы, но майор посчитал, что мне он не нужен.

— Могу, конечно, дать, Елена Михайловна, но обыскивать квартиру вам нельзя, нужен ордер или разрешение хозяйки, — заявил он.

— А и я не собираюсь обыскивать. Просто хочу с ней поговорить.

— Не выйдет. Она не вернулась из Анапы.

— Долго она там. А когда вернётся?

— Долго она не там. Из Анапы она давно уехала. Да только домой не вернулась. Отпуск закончился, на работу не вышла, на звонки начальства не отвечает. Уволят, если вернётся, но это меня не касается.

— А где она?

— Хороший вопрос. И ответ на него не хуже: гражданка в данный момент пребывает неизвестно где. Чтобы выяснить, где именно она пребывает, пришлось бы её объявить в федеральный розыск, а то и в международный. Но ни начальство, ни Интерпол меня в этом не поддержат.

— Неужели её сложно найти? Билеты же именные, и на самолёт, и на поезд.

— Ни на самолёт, ни на поезд она билетов не приобретала. Но могла уехать автобусом или такси. Не исключено, что на машине подвёз кто-то знакомый или незнакомый. Есть там и морской порт, а стало быть, всяческие яхты, лодки и теплоходы. В общем, неконтролируемых путей отхода она имела более чем достаточно. Даже если исключить пешеходный вариант, учитывая её возраст и физическую форму.

— Разве можно исчезнуть, не оставив следов?

— Можно. Но даже если следы остались, во что лично я не верю, кто их будет искать? Полиция Анапы? Поверьте, их это совсем не интересует.

— Один след наверняка остался. Светлана была в Анапе с мужчиной. Он тоже пропал?

— Нет, пылкий Ромео благополучно вернулся в свой Саратов. Так сказать, в деревню, к тётке и в глушь. О своей курортной подруге он почти ничего не знает, в том числе и то, куда она отбыла из Анапы. И знать не хочет. Впрочем, допрашивал его не я, а мои саратовские коллеги. Ещё вопросы есть?

Я просто кипела возмущением. Выходит, Светлана сначала пропала из квартиры сестры, а потом и из Анапы? Точнее, Светлан было две, и обе исчезли. Неужели Нежный не видит, насколько это подозрительно? Наверно, дело в том, что он — профессионал. Компетентно делает то, что должен, и не интересуется тем, что выходит за рамки должностных обязанностей. Получается не очень привлекательный образ, но выбирать не из кого, придётся и дальше иметь дело с ним.

Кстати, майор Нежный — именно тот, кто сможет утолить моё любопытство. Серый подробно рассказал, как Мелентий спасал его от верного очередного срока, но утаил две детали: как именно денежки нашего земляка-депутата перекочевали в карман Серого, и что имелось в виду под очень грязным происхождением этих денег? Взятки? Торговля наркотиками? Даже не представляю, какой из способов обогащения политика может быть настолько мерзким, что тот пойдёт на всё ради сохранения тайны. Они уже давно потеряли всякий стыд.

— Есть несколько вопросов немного на другую тему, Юрий Николаевич. Вы помните уголовника по кличке Серый?

— Я знаю троих Серых. Вы говорите о том, который живёт напротив коттеджа бывшего губернатора?

— Да, его. Что там было у него с нашим дорогим депутатом? Если это не секрет, конечно.

— Никакого секрета. Об этом тогда, по горячим следам, писали городские газеты. Впрочем, вы, в силу возраста, в то время подобными вещами не интересовались. Серый занялся киднеппингом. Похитил сына будущего депутата, мальчишке восемь лет было. Угрожал засунуть ему в задницу паяльник. Пацан, конечно же, устроил жуткую истерику, которую записали и прокрутили отцу. Тот согласился заплатить, а кто подобное выдержит? Сын, всё же.

— Какая мерзость! — не удержалась я.

— Привыкайте, Елена Михайловна. Эта мерзость — духовная родня вашего папы.

— Хорошо, постараюсь привыкнуть. Что дальше было?

— Дальше депутат немножко обеднел, а Серый стал намного богаче. Получив сына назад, физически невредимого, но психически сломленного, отец бросился мстить. Однако чтобы мстить, нужно знать, кому. Найти похитителя поручили мне. Было трудно, но я нашёл. Почти сразу дело закрыли. Мелентий постарался. Бог ему судья.

— Юрий Николаевич, вы же знаете, почему обвинение сняли?

— Конечно. Шантаж потерпевшего. Мелентий мастер на подобные фокусы.

— А не расскажете, чем именно шантажировали?

Нежный тяжко вздохнул.

— Там ещё большая мерзость. Всё, в конце концов, выплыло наружу, но несколько позже. Наш потерпевший уже полным ходом заседал в Думе, наслаждаясь депутатской неприкосновенностью, точнее сказать, безнаказанностью, и плевал на своих бывших избирателей с высокой колокольни. У нас это никого не заинтересовало, потому что афёру провернули не здесь, а в соседнем городе. Но и у них пошумели, пошумели, да и успокоились.

— В чём заключалась афёра?

— У них там серьёзные проблемы с экологией, из-за этого очень распространён рак. А онкологический диспансер строили при царе Горохе, когда город был раза в три меньше. Давно назрел вопрос построить дополнительный корпус. Там не только строительство, надо ещё и оборудование поставить, только не спрашивайте, какое, я в этом, слава Богу, не разбираюсь. Короче, всё это очень дорого. Тамошний мэр создал целевой внебюджетный фонд, вы, как бухгалтер, лучше меня знаете, что это за зверь. Часть денег дал госбюджет, какую-то мелочь — город и область, ещё что-то — местные бизнесмены, а остальное сшибали с раковых больных. Мол, заплатишь — может, выживешь, а может, и нет, при раке никто не гарантирует. Но если не заплатишь — путь тебе один.

— Действительно, мерзость.

— Нет, Елена Михайловна, это — не мерзость, это — жизнь. Персонал там требуется очень квалифицированный, им не занозы вынимать, а бюджетные ставки мизерные. За такие деньги такие люди работать не будут. Переберутся в какую-нибудь частную клинику в столице, а то и вообще за границу отправятся. Чтобы платить им достойно, и организуются поборы с больных, в данном случае, с умирающих. Так уже давно заведено.

— Вы хорошо разбираетесь в этом вопросе, — отметила я.

— Когда расследовал похищение, пришлось разгребать всю эту грязь. В общем, когда создали внебюджетный фонд, поборы увеличили, и фонд быстро наполнился. Дальше провели тендер, на нём определили фирмы, которые будут строить здание и поставлять мебель и оборудование. Все фирмы — иностранные.

— Кипрские, — предположила я.

— Да. Вижу, вы в курсе, как это делается. Может, дальше сами расскажете?

— Стопроцентная предоплата, а потом фирмы исчезли. Оборудования или совсем нет, или прислали ящики с мусором.

— Именно так.

— А владелец фирм — тот самый депутат?

— Предположительно. Доказательств нет. Деньги, содранные с раковых больных, благополучно растворились в тумане. Вот это — натуральная мерзость! Привыкайте и к этой разновидности, ведь, как-никак, духовная родня вашего супруга.

— Да, я уже поняла, что мои духовные родственники сильно уступают вашим. Например, майору Евсюкову. Но давайте не будем о плохом.

— Согласен, не надо. В общем, афёра прошла, как по маслу, но о ней пронюхал Серый и урвал свою долю. А я выяснил, что Серый интересовался внебюджетным фондом, и стало понятно, кто похититель. Ещё вопросы есть?

Хотелось ещё кое о чём его поспрашивать, но разговор и без того затянулся, так что я поблагодарила, попрощалась и прервала связь.

* * *

Пытаясь узнать, куда меня успели завезти за время телефонного разговора, я выглянула в окно. Трудно сказать, что я ожидала увидеть, но уж точно не то, что предстало моим глазам. Похоже, мы попали под какой-то сумасшедший ливень, по стёклам со всех сторон лились такие обильные потоки воды, что сквозь них ничего не удавалось рассмотреть. Мешок даже не включил дворники, понимая, что это бесполезно.

Назвать такой дождь обычным язык не поворачивался, но все вели себя спокойно, как будто ничего особенного не происходило. Это пугало ещё больше. Мотор работал, но машина стояла, куда ж ехать, если ничего не видно?

— Что случилось? — поинтересовалась я, стараясь говорить нормальным голосом.

— Ничего, — безмятежно сообщил Бубновый.

— Где мы хоть находимся?

— В машине, Елена Михайловна.

Понять, издевается он или просто идиот, не удавалось, но в любом из этих вариантов мне хотелось его убить. Но с эмоциями я совладала, и вопросительно уставилась на Юру. Тот сразу понял, чего я хочу, и пояснил:

— Дядя Мешок боится, что моча Пирата разъест металл дверцы, и на всякий случай решил заехать на мойку.

Мешок разразился тирадой, в которой несколько раз назвал Пирата сукой, хотя тот был кобелем, и нецензурным словом, обозначающим женщину непристойного поведения. Хулиганская выходка пса его просто взбесила. Машина была для Мешка святыней, и любой намёк на её поругание, причём неважно, словом или действием, вызывал острую реакцию.

Тем временем ‘тропический ливень’ за окнами кончился, и как только мы выехали наружу, Мешок выскочил из машины, внимательно осмотрел водительскую дверцу и даже понюхал её. Видимо, результаты его удовлетворили, потому что вновь усевшись за руль, он радостно заявил: ‘Ну, вот, теперь совсем другое дело!’.

Мы мчались по шоссе в город, а я всё не могла определиться, куда мне надо. Поговорить с соседями Светланы или её коллегами по работе? Но я понятия не имела, о чём их спрашивать. Особенно после того, как их допросил Нежный. Собственно, он всех допросил, кроме женщины-водителя, убежавшей при виде фруктовой косметической маски на лице Карины. К сожалению, найти эту даму пока не удалось. Увы, количество женщин в мире со времён Евы изрядно возросло, и это затрудняло поиски.

Может, это всё-таки была Дина? Раз уж я до сих пор не положила телефон в сумочку, почему бы не позвонить отцу? Трудно представить, чтобы он, где-то тщательно спрятав любимую дочь, не обеспечил с ней надёжный канал связи. Отец, мгновенно ответив на мой звонок, выслушал, что меня интересует, попросил подождать, и через несколько минут перезвонил.

— Дина просила передать тебе привет, — сообщил он. — А на твой вопрос ответила, что в тот день ночью никуда не ездила, готовилась к экзамену. И вообще, если бы куда-нибудь ехала одна, в машину никого незнакомого не взяла бы, особенно ночью. Леночка, я, конечно, не ясновидец, как некоторые, но уверен на двести процентов, что она не врёт.

Не успела я спрятать телефон, как мой разговор с отцом прокомментировал Бубновый.

— Елена Михайловна, мы не слышали, что вам сказал Карета, но вот что скажу я. Ваша сестрица никогда не подсадит левого пассажира. Она девушка чуток легкомысленная, но не дура.

— Все, кто кого-нибудь подвозят — дураки? — уточнила я.

— Все, не все — не знаю. Но если дочь Кареты будет пускать в машину кого попало, ей очень быстро это вылезет боком. Ваш родитель долго занимался вы сами знаете чем, так что врагов у него — мало не покажется. До него не очень-то дотянешься, охрана и всё такое, да и сам он крутой, за себя постоять может. Так чего ж не отыграться на дочке, тем более, если она сама подставляется? Диана Михайловна всё это прекрасно понимает, и рисковать непонятно ради чего не станет. Я прав?

— Прав, — вздохнула я. — Примерно так отец и сказал.

— Подъезжаем к городу, — прервал меня Мешок. — Куда ехать? Я так понял, не к той Светлане, о которой вы говорили?

— Да, не к ней. Остановись где-нибудь, я хочу подумать.

— А может, пообедаем в ‘Лилии’? Это неподалёку, пять минут, не больше. Там, за едой, и обдумаете это дело.

— Что такое ‘Лилия’? Кафе?

— Ресторан и стриптиз-бар, в одном флаконе. Не беспокойтесь, стриптиз — только с полуночи.

На стоянке ресторана Мешок приказал охраннику не сводить глаз с машины, и тот угодливо кивнул. На мой недоумённый вопрос Бубновый объяснил, что ‘Лилия’ не то принадлежит моему отцу, не то находится под его крышей. В любом случае, люди Кареты здесь если и не очень желанные, то уважаемые гости.

Обслужили нас, действительно, по высшему классу. Обед был великолепен, причём одна из официанток занималась только нами. Пока мы ели, она стояла поодаль от столика, в полной готовности примчаться по первому зову. Я пыталась что-то обдумать, но мысли бежали прочь из моей головы. По крайней мере, умные мысли. К тому же Юра всё порывался что-то мне сказать, но не решался. Безрезультатно промучавшись минут десять, я кивнула ему, разрешая высказаться.

— Тётя Лена, скажи, Бог говорит через священников?

— Наверно, — пожала плечами я, не понимая, о чём он говорит.

— Вообще-то, через пророков, — поправил меня Мешок.

— А через священников — нет? — настаивал Юра.

— Может, иногда и через них, — Мешок не стал настаивать. — Почему бы некоторым священникам не быть пророками? К чему это ты, малец?

— Батюшка, который был в гостях у дяди Серёжи, упоминал блудниц.

— Он их постоянно упоминает. И что?

— А ещё вы, дядя Мешок, назвали Пирата тем же словом, только нецензурно. А это тоже связано со священниками.

— Не понял. Кто из нас священник? Я или эта мерзкая собака?

— Собаки Божьи, или псы Господни, если сказать на латыни — домини канес, или доминиканцы. Это такой монашеский орден. А монахи — тоже священники.

— Доминиканцы — католики! — вдруг вспомнил Бубновый.

— Ты откуда знаешь? — изумился Мешок.

— Откуда надо! По телеку показывали, фильм какой-то про них был.

— А ты веришь всему, что говорят по телеку?

— Неважно! Они — католики?

— Да. А что это меняет?

— Всё меняет. Ты разве не слышал, батюшка сказал, что они еретики, не нашей веры! Вот скажи, малец, зачем ты приплёл сюда католиков? Ты сам-то хоть одного католического бога знаешь?

Мешок заржал и поперхнулся супом. Официантка шагнула к нему и отработанным движением ударила по спине, вернув посетителя в нормальное состояние.

— Ты великий теолог и схоласт, — не переставая смеяться, заявил он.

— Чего? — не понял Бубновый.

— Ну, прямо Блаженный Августин. Нет, я ошибся. Не великий, а величайший!

— Сам ты блаженный!

— Ладно, не обо мне речь. Да и не о тебе. Малец, что ты хотел сказать о шлюхах и священниках?

— Священники — слуги Божьи. А Бог имеет отношение к Высшим Силам.

— И что?

— Тётя Лена ищет женщину, которая ночью подвезла Светлану. Думала на свою сестру, но это не она. Тогда кто это был? Высшие Силы подсказывают: это была какая-то проститутка. Всё сходится. Работают по ночам, домой возвращаются одни, за репутацию не переживают, к тому же привычны к риску и умеют за себя постоять.

— Ты просто спец по шалавам, — восхитился Бубновый, а Мешок сокрушённо покачал головой.

— Что не так? — запальчиво спросил Юра.

— Шалавы умеют за себя не постоять, а полежать, — улыбнулся Мешок. — И они ночью не возвращаются домой одни. Пойми, проституция — это не только разврат, а ещё и крупный бизнес. Клиенты, бывает, пытаются не заплатить, попользоваться девкой на халяву. И хрупкой девушке их не убедить, что так поступать нехорошо. Чтобы не страдал бизнес, с шалавой почти всегда ездит торпеда. Бубновый, например, этим когда-то занимался.

— А ты — нет? — взвился Бубновый.

— Говорю же, речь не обо мне, а о шалавах. Так вот, если вдруг какая-то платная дамочка обслужила клиента и всё-таки едет домой одна, с деньгами, она никогда в жизни никого не подвезёт. Иначе деньги отберут и фамилию не спросят. Тут тебе не Англия, понимаешь? Так что, малец, или Высшие Силы ни фига в местной проституции не разбираются, или ты неправильно понял их подсказку.

Я пребывала в некоторой растерянности. С одной стороны, мои телохранители в этом вопросе явно эксперты. С другой, какая-нибудь одна необычная ночная бабочка вполне могла ездить ‘на работу’ машиной, обходиться без охраны и при этом раз в жизни подвезти незнакомую женщину, явно попавшую в беду. Тут пришла в голову мысль — а почему, собственно, незнакомую? Город небольшой, многие друг друга знают. Почему бы какой-нибудь проститутке не оказаться соседкой Светланы, или дочкой её одноклассницы? Карине она бы эту подробность рассказывать не стала.

— Мешок, скажи, а если Светлана знакома с той, которая её подвозила, это что-то меняет? — уточнила я у нашего эксперта.

— Знакомая не убежала бы, — неуверенно предположил он. — Хотя, кто знает?

Я ещё раз попыталась представить те события, считая, что за рулём была знакомая Светланы. Да, знакомая вполне могла её подвезти, а потом проводить до квартиры Карины. Но что было дальше? Знакомая видит чудовище с окровавленным лицом, пугается и убегает. В этом месте я с Мешком не согласна — вполне нормально удирать, увидев монстра. Но Светлана же не испугалась, она узнала сестру и поняла, что у той на лице не кровь. Что ей делать в такой ситуации?

Самое естественное — крикнуть вслед убегающей знакомой что-то вроде ‘Постой, тут всё нормально, это моя сестра с питательной маской на лице!’. Поверила бы знакомая или нет, не берусь судить, но попытка успокоить была бы обязательно. А вот если убегает кто-то чужой и незнакомый, пусть убегает. Он, точнее, она, свою роль исполнила, и в ней больше не нуждаются.

— Получено прямое послание от Высших Сил, — заявила я. — Женщина-водитель со Светланой не знакома.

— Ну, тогда это была не шалава, — подытожил Мешок. — Все католические боги, сколько их там есть, их псов тоже считаем, нас подло обманули.

* * *

Официантка свою работу выполняла безупречно, и при этом не забывала подслушивать. Скрывать было нечего, так что я не возражала. Тем более, сама отнюдь не лишена любопытства. Она интересовалась нашим разговором, а Юра заинтересовался ею. Внешне она здорово уступала давешней экономке, но имела перед той неоспоримое преимущество: экономка была где-то там, а официантка — на расстоянии вытянутой руки. Юра явно хотел вытянуть руку в её сторону, но при всех стеснялся.

Девица, конечно же, не могла этого не заметить, и в ответ стала строить ему глазки. Парень совсем растаял, и ради прекрасной дамы готов был на всё. Я не сразу поняла, зачем ей понадобился подросток, который явно не был половым гигантом. Но тут проявила себя моя бухгалтерская натура, и внутренний голос, неотличимо похожий на голос моей мамы, истошно завопил: ‘Миром правят деньги! Она просто пытается продать ему свою сексуальность!’. И всё сразу стало на свои места. Официантка хочет больших чаевых — естественное желание. Мешок и Бубновый — представители ‘крыши’, они не дадут ей ни копейки. Вот ей, несчастной, за неимением выбора и приходится очаровывать малолетку.

Я подумала, что девица ведёт себя, как шлюха, и всё тот же внутренний голос, раз он уже здесь, не преминул меня слегка пристыдить: ‘Не выражайся, как босота, даже мысленно. Не шлюха, а блудница!’. И действительно, то же самое, а звучит намного приличнее.

Теперь уже я посмотрела на девицу с искренним интересом. Внешность приятная, но так и должно быть — на эту работу уродок не берут. И она явно старше, чем кажется на первый взгляд. Не могу сказать, чем именно выдаёт себя её возраст, но женщины такие вещи чувствуют интуитивно.

Дальше я рассуждала чётко и логично, как и положено бухгалтеру. Судя по дорогой косметике, девица неплохо зарабатывает. Ей лет тридцать, значит, работает не первый год. Вполне могла обзавестись автомобилем. Ресторан закрывается далеко заполночь, все расходятся по домам, точнее, разъезжаются. Вот вам и женщина ночью одна за рулём, собственной персоной. Не обязательно именно эта, официанток тут много, и все они ведут себя с посетителями так, что выглядят блудницами.

Теперь стало ясно, что наш застольный разговор она подслушивала не из простого любопытства. Мы говорили если не о ней, то о ком-то из её знакомых, и она знает, о ком. Осталось сделать так, чтобы девица поделилась своими знаниями со мной. Какой ей смысл молчать, изображая стойкого оловянного солдатика?

— Мне нужно в туалет, — решительно заявила я.

— Всем приятного аппетита, — прошептал Юра, тихо, но так, чтобы я услышала.

— Это вон там, — показала куда-то официантка.

— Проводите! — потребовала я тоном, не допускающим возражений.

— Сама не найдёт, хоть он и рядом. Топографический кретинизм, а может, и не только топографический, — малолетний паршивец за что-то на меня обозлился, и не счёл нужным это скрывать.

— Это не входит в мои обязанности, — заартачилась девица.

— Давайте я вас туда отведу, Елена Михайловна, — предложил свои услуги Бубновый. — Мне всё равно идти, я же ваш телохранитель.

— Да, пусть Бубновый прогуляется, — не промолчал и Мешок. — Человек всю жизнь мечтал побывать в женском туалете, но католические боги его туда не пускали. Нельзя упускать такой случай, другого может не представиться.

На самом деле в туалет мне совсем не хотелось. Я всего-навсего пыталась поговорить с официанткой так, чтобы нас не слышали мои доблестные телохранители. Только что я предположила, что Светлану могла подвезти знакомая, и тут же признала, что ошиблась. Если я у них на глазах опять попаду пальцем в небо, моя репутация ясновидицы окончательно полетит ко всем чертям. Но мой липовый поход в туалет превратился в настоящую клоунаду даже раньше, чем я собралась встать из-за стола. Нужно было срочно прекращать это безобразие, или хотя бы изменить его в нужную сторону.

— Ладно, обойдусь, — заявила я. — В крайнем случае, воспользуюсь волшебной дверцей.

— Какой? — настороженно уточнил Мешок.

— Водительской, — я ослепительно ему улыбнулась. — Пиратский метод, если можно так выразиться.

— Но дверца — это для кобелей, а не для… — начал Юра, но я безжалостно вонзила ему в ногу каблук, и он замолчал, прикусив губу.

— Зови начальство! — потребовала я у официантки.

— Зачем? — растерялась она. — Я ничего плохого не сделала.

— Давай, шевели булками! — Бубновый явно не понимал, чего я хочу, но счёл своим долгом поддержать. — Зови сюда главного халдея! А то кому-то станет очень больно.

— Булками у нас шевелят танцовщицы, им как раз за это и платят. А мне — нет, — огрызнулась девица. — Нужно начальство? Сейчас позову. Телефон, чтоб вы знали, уже изобрели, лет сто назад. Или даже больше.

Пока она говорила с так называемым главным халдеем, я ещё раз на неё взглянула. Могла ли она быть тем самым ночным водителем? Женщина отвела Светлану до дверей квартиры, потом испугалась, и убежала по неосвещённой лестнице. Именно убежала, а не ушла. Но в таких босоножках это невозможно. Каблуки слишком высокие, совсем не для бега по ступенькам, даже если бы горел свет. Наверняка навернулась бы при малейшей попытке.

А как с этим у других? Время было обеденным, и по полному залу носилось немало официанток. Низких каблуков я не заметила ни у одной. Однако девицы по залу именно бегали, несмотря на каблуки. Неужели настолько приноровились, что смогут бежать и по лестнице? Тут я вспомнила, как сама, придя на работу, переобувалась, и так же делали почти все мои сотрудницы. Да и машиной не очень удобно управлять на каблуках. Скорее всего, уставшие официантки сразу после смены надевали что-то более удобное. И в этом ‘чём-то’ вполне можно бегать по тёмной лестнице.

— Да беги же ты сюда, неужели непонятно, что это бандиты! — прервал мои раздумья возглас продолжавшей говорить по телефону ‘нашей’ официантки. — Или тебе жить надоело?

Видимо, её слова оказались убедительными, потому что почти мгновенно возле столика возник бритый наголо мужичок неопределённого возраста в идеально отглаженном фраке с бабочкой. К моему удивлению, не тот, который отводил нас к этому столику и приставил официантку. Похоже, начальство здесь было многочисленным.

— Здравствуйте, уважаемые Игорь Валентинович и… — он выжидательно уставился на Мешка.

— Мешок, — представился тот. — Просто Мешок.

— И Мешок! — закончил приветствие главный халдей. — Я… — он назвал свою должность, но я не запомнила, то ли метрдотель, то ли менеджер, то ли шеф-повар. — Вы недовольны обслуживанием, милостивые господа?

— Тут кое-что другое, — я взяла инициативу в свои руки. — У нас к вам есть несколько вопросов.

— Наркотики мы не продаём даже уважаемым посетителям, а девочки выступают, начиная с полуночи. Мужского стриптиза нет, разве что иногда на банкетах, за отдельную плату. И тоже ночью.

— Спасибо. А теперь мои вопросы. Как ваши официантки добираются домой?

Халдей вопросительно посмотрел на Бубнового, тот кивнул, мол, отвечай и не выделывайся.

— Не знаю. Дневная смена заканчивается в десять, ночная — в семь утра. Транспорт ходит. При чём тут я?

— Ресторан работает круглосуточно?

— Не совсем. В шесть мы провожаем последних ночных посетителей, и снова открываемся в одиннадцать. Выходит, с одиннадцати до шести мы открыты. А персонал приходит к десяти, и уходит в семь. Кроме охраны, разумеется. Эти, действительно, дежурят круглосуточно. Сменяются в шесть вечера. Вас что-нибудь ещё интересует, сударыня?

Пока я говорила с халдеем, официантка, стоявшая у него за спиной, время от времени вертела попой, причём эти жесты явно адресовались мне. Юра уставился на неё, выкатив глаза, Мешок и Бубновый, при появлении халдея развернувшие свои стулья спинками к столу, хоть и видели странные телодвижения, но никак не реагировали. Через некоторое время девица не выдержала и, досадливо скривившись, расстегнула блузку и продемонстрировала мне свой довольно скромный лифчик. Когда я не поняла и этого, она схватила себя за груди и начала их страстно мять, облизывая при этом губы и изображая на лице неземное блаженство.

Юра застонал, Бубновый покраснел и отвернулся, а Мешок невозмутимо продолжал смотреть на халдея, делая вид, что ничего не замечает. Зато я, наконец, поняла, что она мне хочет всем этим сказать. ‘Булками у нас шевелят танцовщицы’, как она сказала Бубновому, то есть, стриптизёрши. А когда я не поняла, что означает её шевеление булками, показала пародию на стриптиз. Что ж, милая девушка, спасибо за подсказку. Независимо от дальнейшего большие чаевые ты сегодня заработала.

— Меня ещё интересует, когда приходят и уходят ваши стриптизёрши, — заявила я.

— У нас они называются танцовщицами, потому что понимаете, сударыня, тут всё дело в разных лицензиях, и поэтому…

Его глазки боязливо забегали, и это заметила не только я.

— Не увиливай, — процедил сквозь зубы Мешок. — Когда приходят и когда уходят, ну? Будешь отвечать? Или хочешь в мешок, с моста, и концы в воду?

— Стриптиз начинается не раньше двенадцати. От четверти до половины первого. В три часа — финиш. Посетители к этому времени так упиваются, что им уже не до эротических танцев. Но на всякий случай одна или две танцовщицы, по графику, остаются до утра. Мало ли, вдруг понадобятся. Мы заботимся о посетителях!

— Молодцы! — похвалила я. — Как стриптизёрши, которые уходят в начале четвёртого, добираются домой?

— У них у всех есть машины, сударыня. Причём дорогие! Они очень хорошо зарабатывают, вы бы видели, какие купюры им в трусики суют! — в его голосе отчётливо слышалась зависть.

— Месяц назад, одна из них…

— Елена Михайловна, он уже давно просёк, о чём идёт базар, — прервал меня Бубновый. — Ну, давай, халдей, трави! Не за язык же тебя тянуть. Хотя, если хочешь, могу и потянуть. Тогда потом будешь жестами рассказывать!

— Как уже изволила сказать уважаемая Елена Михайловна, что-то произошло примерно так с месяц назад. К нам пришли полицейские, — халдей достал откуда-то платок и вытер пот, хотя мощные кондиционеры поддерживали нормальную температуру.

— Что за менты? Откуда? — Бубновый взялся вести допрос сам, а я не возражала, у него получалось лучше.

— Обычные. Те, что у нас постоянно пасутся. Из райотдела.

— И что им было надо?

— Допрашивали танцовщиц. Не подвезла ли одна из них кого-то постороннего по дороге домой.

— И что? Подвозила?

— Не знаю, Игорь Валентинович. Перед этим нам позвонили от Кареты, сказали, чтобы девушки не признавались, даже если что-то такое и было. Ну, я девушкам так и передал.

— Кто тебе звонил?

— Тот, что всегда. Шаша.

— А, понятно, Сашка Шепелявый. Менты что-то говорили, зачем ищут?

— Говорили, но я толком не понял. Они якобы ведут на фиг им не нужное очень нежное расследование. Для меня это, уж простите, просто набор слов.

— Значит, так, халдей, сделаешь вот что. Прямо сейчас обзваниваешь своих шалав, и узнаёшь, не было ли у одной из них месяц назад странного пассажира. Вопросы есть? Лучше, чтоб их не было. Тебе лучше.

— Но Шаша сказал…

— Делай, что тебе сказано. Мы здесь, а Шашка Шепелявый где-то далеко. Исполняй, если жить хочешь!

Халдей ушёл, точнее, убежал. Мешок позвонил Шашке и приказал ему расспросить халдеев в каждом из заведений под ‘крышей’ Кареты, то есть, моего отца. Я удивилась, мне казалось, что Мешок и Бубновый — обычные торпеды, а они вот отдают приказы, и их приказы исполняются. Я подумала, что при случае нужно будет уточнить у отца, какой у них статус в бригаде.

Через полчаса мы покинули ‘Лилию’. Выяснилось, что ни в одном ресторане или ночном клубе из тех, которым ‘покровительствовал’ мой отец, никто не подвозил странную женщину, завёрнутую в скатерть и с раной на ноге. Я уточнила у Мешка, можно ли этому верить. Тот зловеще улыбнулся, и заявил ‘можно, нам не врут’. В итоге полностью довольной осталась только ‘наша’ официантка. Наверно, можно было дать чаевых и поменьше, но я, расстроенная неудачей в своих поисках, не была склонна к экономии по мелочам.

* * *

Должно быть, выглядела я ужасно, раз даже Юра простил все обиды и попытался утешить, напомнив, что отрицательный результат — это тоже результат. В ответ жутко захотелось отвесить ему затрещину, но я сдержалась, хоть и с трудом.

— Ребята, а кто ещё, кроме стриптизёрш, возвращается с работы далеко заполночь? Обмозгуйте, вы же умные! — попросила я.

— Нормальные люди по ночам дома сидят, а не на машинах по городу раскатывают, — глубокомысленно заявил Бубновый.

— Но и ненормальных много, — высказался Мешок. — Братва по своим делам часто ночью ездит. Вон, Бубновый не даст соврать, сколько мы с ним километража намотали по темноте!

— Да что ты гонишь! Елена Михайловна ищет одинокую бабу на тачке. Братва тут вообще не при делах. А я вот вспомнил, у меня сосед в какой-то фирме пашет, так его могут вызвать на работу в любое время, и ночью тоже.

— Он что, киллер?

— Разве что для своей печени. Бухает по чёрному. А фирма — барыжная.

— Какая? — не понял Юра.

— Барыги — это перекупщики, — пояснила я. — Чаще всего краденого, но необязательно. Бывает, что и просто спекулируют. Короче говоря, коммерческие посредники.

— Разве это короче, чем барыги? — удивился Бубновый.

— В Англии коммерческие посредники — уважаемые люди, — сообщил Юра.

— У нас — тоже. В определённых кругах, — туманно ответила я.

— А у меня батя пашет на заводе, — Мешок был разговорчивее обычного, потому что мы стояли, а не ехали. — Давно там пашет. Так вот, раньше у него бывали авралы и сверхурочные. Мог домой и в два часа вернуться, и в три. Только сейчас заводы почти стоят, какие там авралы? Батя всего три дня в неделю на работу ходит. Да и платят там так, что тачку можно купить только садовую. Батя вон всю жизнь мечтал, а не мог на неё заработать. Я, когда к Карете прибился, немного бабла поднакопил, и подарил ему. Теперь они с мамой на ‘Мерсе’ рассекают. Но всё равно недовольны, что я на завод не пошёл.

— Да кому это интересно? — возопил Бубновый. — Ты мне лучше вот что скажи. Если менты по заданию Юр Николаича допросили кабацких шалав, наверняка же они проверили и все эти заводские авралы. Юр Николаич не лажает, всё учёл. Но не нашёл нужную бабу. Так вот, смотри. Шепелявый приказал всем шалавам говорить, что они не при делах. Почему?

— Не понимаешь? Да потому что среди них есть и мигрантки без регистрации, и несовершеннолетние, и наркуши, и хрен знает, кто ещё. А некоторые вообще без документов. Кому надо, чтобы к ним менты присматривались?

— Вот именно! — Бубновый торжествовал. — На кабаках люди Нежного обломались, но с чего бы им обломаться на каком-то зав складом у барыг? Или на работягах с завода? Им-то чего отнекиваться? А раз облом, значит, баба непростая. Шалава кабацкая — вот самое то, что ищет Елена Михайловна.

— Так ни одна же не призналась! Или это не они, или нам её не расколоть. Что в лоб, что по лбу, один хрен.

— Вот знаешь, Мешок, рожа у тебя умная, а голова — пустая. Мы же кого проверили? Шалав из кабаков, где ‘крыша’ — мы! А что, Карета все городские кабаки подмял? Да хрен там! Про Марио забыл?

— Кто такой Марио? — осведомилась я.

— Есть один такой, — пояснил Мешок. — Был сутенёром, потом поднялся, сейчас несколько вшивых кабаков держит. Они с той же ‘Лилией’ и рядом не стояли. Карета с ним не враждует, но и не дружит особо. Да и вообще, какой-то неприятный тип, скользкий. Всегда готов подлянку какую-нибудь сделать. Ничего, рано или поздно сделает не тому, и тогда в мешок, с моста, и концы в воду.

— Зачастил ты о мостах, — отметила я. — У нас и мостов-то в городе нет, чтоб над водой.

— Ну, да. Говорят, какая-то ведьма в мэрии так наколдовала, что вода исчезла не только под мостами, но и в водопроводе, — нагло ухмыльнулся Мешок.

— Так что с этим Марио? Реально попросить его о помощи? Или самим поехать и допросить девиц из его заведений?

— Нет, Елена Михайловна, так нельзя! — всполошился Бубновый. — Если мы туда припрёмся без разрешения ‘крыши’, это — наезд! Марио тоже чем-то нехорошим ответит. А Карете сейчас только громких разборок не хватало. Да и просить его ни о чём нельзя. Не наш уровень. С ним должен Карета базарить, а не мы.

— Погоди, есть одна идея, — оживился Мешок.

Он достал телефон и позвонил Шепелявому. Разговор у них шёл на такой отборной фене, что я понимала только нецензурные слова, а Юра заявил, что китайский язык, которому его безуспешно обучают в английском интернате, уже не кажется настолько чужим. Наконец, Мешок спрятал телефон, завёл мотор и поехал.

— Шепелявый забил для нас стрелку с человеком Марио, — пояснил он нам. — Он в одном из их кабаков, уже ждёт. Это некий Кошкодёр, занимается кабаками, вроде как Шепелявый у нас. Говорит, доверять ему нельзя, так что на стрелку я пойду один.

— Ты гонишь! — категорически заявил Бубновый. — Не может быть такого погоняла! Разве что у какого-нибудь опущенного! Это же надо, он что, кошек дерёт?

— В каком смысле? — заинтересовался Юра. — Зоофилия, что ли?

— Помолчи, — посоветовала я. — А то уроют за такие предположения.

— Не, ну, в натуре! — расходился всё сильнее Бубновый. — С опущенными иметь дело западло!

— Да успокойся ты! — прикрикнул на него Мешок. — Это он кошек, а не они его! Не опущенный! Марио, каким бы мутным он ни был, никогда не поставит петуха на кабаки.

— Ты так хорошо знаешь Марио? А вдруг это подстава?

— Вот и увидим, — по философски завершил диспут наш водитель. — Приехали.

Он припарковал машину на стоянке, и нас мгновенно окружили четверо мужчин, без сомнения, бандитов. Все мускулистые, со злобными лицами под короткой стрижкой и с оружием наизготовку. У меня онемели ноги, а руки задрожали. Я очень пожалела, что не попросила Мешка высадить нас с Юрой где-нибудь вдалеке от стрелки. Понадеялась, что в людном месте, средь бела дня, разборки, тем более, вооружённой, наверняка не будет. Сейчас уверенности изрядно поубавилось.

Я различила два тихих щелчка. Отец совсем недавно учил меня стрелять, особых успехов в этом не достиг, но звук снимаемого с предохранителя пистолета я запомнила. Следом должен был раздаться лязг затворов, но его не было. Тем не менее, оба моих горе-телохранителя явно приготовились к стрельбе. Хотелось завизжать, но я боялась, что визг послужит сигналом к началу бойни.

— Хана, в перестрелке мы без шансов, — сообщил Бубновый, как будто этого кто-то ещё не понял. — Мешок — болван. Он на постой буровил против Шепелявого, достал, и тот его подставил. А мы пойдём прицепом, как свидетели.

— Заткнись и лучше целься, — порекомендовал Мешок.

— Тётя Лена, самое время попросить помощи у Высших Сил, — заявил Юра дрожащим голосом, и вряд ли кто-нибудь осудил бы его за страх, не я уж точно.

Я часто ссылалась на Высшие Силы, но внутри себя сомневалась в их существовании. А вот в чём сейчас не испытывала ни малейших сомнений — это в том, что они в такой ситуации не помогут. Свои проблемы придётся решать самой. Я распахнула дверцу и на ватных ногах вышла из машины. Пистолеты двух торпед повернулись в мою сторону. Нужно было сказать хоть что-нибудь, пригрозить, усовестить, но спазм страха сжал моё горло, и я не могла произнести ни слова. Застыв, я смотрела, как палец одного из торпед Марио, лежащий на курке, напрягся. А может, мне это только показалось. На всякий случай я зажмурилась и мысленно обратилась к Высшим Силам — а вдруг помогут?

* * *

Вместо выстрела прозвучал взрыв хохота. Я открыла глаза и увидела, что громоподобно ржёт Бубновый. Он тоже вылез из машины, показывал стволом пистолета на одного из чужих бандитов, похоже, главного среди них, и пытался что-то сказать, но от смеха не мог. Мешок тоже ржал, положив голову на руль. Торпеды Марио недоумённо пялились на нас, в основном, на Бубнового.

— Не тыкай в меня стволом, — попросил его главарь. — И вообще, чего ты тут им размахиваешь? Так, отбой, — скомандовал он своим. — Всё пучком.

Все спрятали оружие, даже Бубновый, хотя он продолжал трястись, и сделать это было ему нелегко.

— Привет, — поздоровался Мешок, выйдя из машины. Он с трудом сдерживал смех.

— Чего вы ржёте? — не понимал главарь. Тут он как следует рассмотрел меня и узнал. — Вы — жена Мэрского! — сообщил он мне удивительно свежую новость. — Я вас буквально вчера видел в интернете! Вы позировали для эротического фото на городском портале!

Спазм, сжимавший горло, немного меня отпустил.

— Примерно так, — не стала спорить я. — А вы кто?

— Вы не знаете, кто я? — удивился он. — Я — тот самый каскадёр, с которым вы забили стрелку.

Теперь и Мешок заржал в голос, схватившись за живот.

— Каскадёр, — только и смог произнести он.

— Каскадёр? — непонимающе переспросил Юра, уже стоявший возле меня.

— Погоняло такое, — пояснил каскадёр. — В чём дело?

Тут и я, наконец, поняла, кто же он такой. К хохоту телохранителей присоединился и мой истерический смех.

— Да чего вы все ржёте, как потерпевшие? — Каскадёр начинал злиться.

Мешок и Бубновый безуспешно пытались что-то ему объяснить, но у них ничего не получалось. Я даже не пыталась. Зато ясность решил внести Юра.

— Дядя Каскадёр, тут вот какое дело. Дядя Шепелявый…

Я не знаю, что бы произошло, если бы ему дали договорить. Может, все вместе посмеялись бы, но не исключено, что начнётся стрельба. Проверять не хотелось. Говорить я не могла, значит, словами парню рот не заткнуть. Я сделала то, что уже очень давно хотела — отвесила дорогому пасынку великолепную оплеуху. Когда он открыл рот, чтобы высказать всё, что обо мне думает, я приложила палец к губам, призывая к молчанию.

— Кто мне объяснит, что это за цирк? — потребовал Каскадёр.

— Обычный цирк, — Юра, конечно же, молчать и не собирался. — На арене дикие и дрессированные кошки. Публика ждёт смертельного номера. Несовершеннолетним просьба покинуть зрительный зал.

— Короче, Каскадёр, я тебе потом всё объясню, — Мешок уже сумел немного взять себя в руки. — Давай обсудим дело.

— Обсуждать нечего. Я Карете не доверяю, вдруг наезд, поэтому попросил у Марио трёх торпед. На всякий случай. Стволы у нас — травматики. Не станем же боевыми трясти на улице, вдруг мимо проедут какие-нибудь залётные менты? С этим всё?

— От нас никаких предъяв, — кивнул Мешок. — А что по шалавам?

— Марио велел ничего не скрывать, если вы не с наездом, а по честному. Месяц назад наши кабаки пошли трусить менты. К шалавам полезли. Я потолковал с участковым, и он мне выложил, что менты мотают дело по заданию Нежного. Ты его знаешь?

— Кто ж его не знает?

— Менты искали шалаву, которая ночью кого-то подвозила. Кого, не говорили. На всякий случай мы сказали шалавам, чтоб молчали, по хрену, было такое или не было. А потом Марио помозговал, и решил, что нам не вредно будет самим её найти.

— Нашли?

— Хрен там! Если это одна из наших, то не признаётся.

— Каскадёр, — сумел выговорить Бубновый и снова сложился пополам.

— Вы все психи, кроме мальца, — заявил Каскадёр. — Валите отсюда, пока целы, я уже всё вам сказал.

— Мы уже уходим. До свидания, дядя Каскадёр, — попрощался Юра. — Мы постараемся громко не мяукать.

Когда мы выехали со стоянки, Мешок уже не смеялся.

— Малец, ты кретин, — заявил он. — Твои дебильные шуточки про кошек и мяуканье — это игра со смертью. Если бы Каскадёр просёк эти подначки, нас бы всех там и положили!

— Так у них травматики, а вас — настоящие. Что бы они сделали?

— Не ‘у них травматики’, а ‘Каскадёр сказал, что у них травматики’. Если ты ему поверил, ты не просто кретин, а сказочный кретин. И вообще, скажи спасибо Елене Михайловне.

— За что?

— За то, что остался цел. Если бы она не успела заткнуть твою пасть оплеухой, я б тебя подстрелил. Не до смерти, но поверь, пуля в плечо — очень неприятная штука. На будущее заруби на носу: прежде чем вякнуть что-то, как тебе кажется, остроумное, десять раз хорошенько подумай. Понял?

— Да, — насупился Юра.

— Вот и отлично. Елена Михайловна, куда ехать?

— Домой, — вздохнула я. — Хватит с меня на сегодня приключений. И Юре тоже хватит.

* * *

Дома я первым делом залезла под душ и долго стояла, пытаясь смыть тугой струёй горячей воды не только пот и городскую пыль, но и неприятное чувство, оставшееся после встречи с Каскадёром. Я даже не могла определить, кто вызывал у меня большее омерзение — Мешок, который, не посоветовавшись со мной, привёз нас на стрелку, Каскадёр, устроивший демонстрацию силы, или Юра, решивший поразить окружающих искромётным юмором. Эти три безмозглых богатыря сделали всё, чтобы организовать перестрелку, в которой мы с Юрой выступили бы в роли беспомощных жертв. Не знаю, что нас спасло — невероятная удача или вмешательство Высших Сил. Впрочем, не исключено, что это одно и то же.

Себя я тоже ругала предпоследними словами. За то, что втянула в свои дела с бандитами Юру. Да, он сам напросился, но можно же было и не слушать молокососа. За последнее время я как-то к ним привыкла. Стала относиться, как к обычным людям. Все они вели себя со мной вежливо и доброжелательно, немудрено и забыть, чем эти ребята зарабатывают на жизнь, хотя тот же Серый напомнил о том, что паяльником можно не только паять. Но я подсознательно считала, что лично мне ничего такого не грозит, я же дочь Каретникова, можно сказать, принцесса криминального мира нашего города.

И вдруг выяснилось, что не все уголовники настолько боятся Карету, чтобы не угрожать оружием его людям. Я не думала, что торпеды Марио, и уж тем более лично Каскадёр, собирались нас убивать. Но отец говорил мне, когда мы стреляли в его тире, что между изготовленным к бою оружием и началом пальбы расстояние порой незаметное. А они не просто достали пистолеты, а ещё и целились в нас. И я была согласна с Мешком: целились не из травматиков.

Тут я вспомнила о второй ‘принцессе’, Дине, предающейся разнузданному отдыху на каком-то секретном курорте. В том, что отдых у неё разнузданный, я не сомневалась, таким уж темпераментом наделили мою сестрицу Высшие Силы, по-другому она попросту не может. Меня курортные романы совершенно не интересуют, но я всё равно немного позавидовала. Ведь Дина сейчас купается в море, а я торчу в городе, где купаться можно только в ванне, а из водоёмов нет ничего, кроме неработающих фонтанов и пары бассейнов, в которых, судя по запаху и рези в глазах, больше хлорки, чем воды.

Стоять под душем вдруг перехотелось. Я закрыла воду, наскоро вытерлась и накинула домашний халат. На стрелке я сильно перенервничала, наступил упадок сил, и мне хотелось прилечь до ужина, а ещё лучше — до утра, и чтобы никто не трогал. Мечты, мечты…

Юра, наверно, караулил под дверью. Стоило мне её распахнуть, как он начал невнятно тараторить, как я сильно всем нужна — и его папе, и своему, и даже майору Нежному. Впрочем, его папе уже не нужна, тот удовольствовался самим Юрой и теперь полностью удовлетворён. А вот двум другим — нужна, да ещё как!

— Ты что, подглядывал? — дождавшись, когда парень сделает паузу, чтобы набрать воздуха, поинтересовалась я.

— Нет, тётя Лена! — возмутился он. — Как ты могла подумать! Я просто ждал, пока ты выйдешь. Барабанил в дверь, но ты не отозвалась, так что, ломать её?

— Ломать — не строить. Зачем я тебе понадобилась?

— У тебя телефон просто разрывается.

— Не слышу.

— Минут пять только, как замолчал.

— Эти все, кого ты перечислил, по телефону? А то я не очень поняла.

— Да. Папа звонил, ему доложили, что мы с тобой участвовали в перестрелке. Я сказал, что ничего такого не было.

— Не было, — кивнула я. — Хотя вы с Мешком сделали всё, чтобы было. Но ты сказал, что я твоему отцу больше не нужна. Это как понимать?

— Он же беспокоился, звонил тебе, а ты трубку не берёшь, потому что моешься. Тогда он позвонил мне и всё выяснил. Да, он просил передать, что придёт часов в десять.

— Хорошо. Хотя, на самом деле, хорошего в этом ничего нет.

Юра явно хотел от меня чего-то ещё, мялся, но не решался попросить.

— Слушай, я устала, мне надо прилечь. Хочешь что-то сказать — говори, — предложила я. — Но побыстрее, я с ног валюсь после этой дурацкой стрелки с Кошкодёром.

— Тётя Лена, не говори, пожалуйста, папе, что я сказочный кретин, ладно?

— Подобрать другие слова? Сказать, что он гений, а на потомстве гениев, как известно, природа отдыхает?

— Ты тоже думаешь, что я кретин?

— В медицинском смысле слова — однозначно нет. А в бытовом… Как, по-твоему, назвать человека, который думает, что я добровольно расскажу твоему отцу, что сдуру потащила его сына под пули?

— А если он сам всё узнает?

— Тогда нам обоим будет очень неприятно. Но мы будем всё отрицать, авось, поверит. Мужчины часто верят жёнам, даже если те несут откровенную чушь. Это та самая природа.

— Какая ещё та самая?

— Которая отдыхает на детях гениев. Так, всё. Ты, кажется, давно не лазил в интернете. Вот и займись этим. Или чем-нибудь другим, только меня не трогай. Мне надо отдохнуть. Не на курорте, так хоть на диване.

Радостный Юра ушёл в свою комнату, а я, прихватив мобильник — в спальню. Удобно устроившись на нашей огромной кровати, я стала размышлять, кому позвонить первому — Нежному или Каретникову. Ждала, может, кто-то из них позвонит сам, но нет, не позвонили. Я ещё немножко подумала и позвонила мужу. Наверно, чтобы убедиться, что я ему ещё нужна, вопреки тому, что сказал Юра.

Я даже морально приготовилась назвать его Сашей, но не понадобилось. Сняв трубку, он первым делом спросил, всё ли у нас в порядке, ему показалось, по голосу Юры, что не всё. Я ответила, что в порядке абсолютно всё, кроме того, что он поздно приходит домой. Уж не знаю, что ему показалось по моему голосу, но он сообщил, что как раз сейчас в разгаре совещание, причём он председательствует, так что ему некогда, и мы поговорим за ужином. Не дав мне даже попрощаться, он прервал связь. Я вслух обозвала его Мэрским, и это немного меня успокоило.

Почти сразу телефон зазвонил, и на экране высветилось ‘Каретников’. Папа желал выяснить у меня, что натворили Мешок с Бубновым, нет ли их вины в том, что на ровном месте чуть не началась бойня с людьми Марио, которая именно сейчас совсем ни к чему. Если есть, они будут наказаны. Я не стала спрашивать, как именно он собирается наказывать этих двух плюющих на закон граждан, если сочтёт виновными. Ограничилась заявлением, что если понадобится, сама их накажу по всей строгости.

— Сама, так сама, — не стал спорить отец. — Ты быстро просекла фишку, так что действуй. А то, что таскаешь с собой сына Мэрского, это правильно. Если Марио решил повоевать, Каскадёр мог убить моих торпед, и даже мою дочь, но связываться с Мэрским у них кишка тонка. Так что пусть он ездит с тобой и дальше.

Разубеждать его, говорить, что Каскадёр Юру вообще не узнал, мне не хотелось. Доказывать, что прикрываться мальчишкой от пуль нехорошо с моральной точки зрения — тоже. Родителей не выбирают, а перевоспитывать его поздно. Тем более, скоро он станет политиком, а там моральные нормы только мешают. Впрочем, не будем о грустном. Я спросила, как там дела у Дины, отец ответил, что пока ей всё нравится, на чём мы и попрощались.

Теперь выбирать было не из чего, и я со спокойной душой позвонила майору Нежному. Оказалось, Юрий Николаевич интересуется, что я делала с Мешком и Бубновым на территории, которую контролирует Марио.

— Мой осведомитель утверждает, что у вас дело чуть до стрельбы не дошло. Ради чего вы так рисковали, Елена Михайловна?

— Пыталась найти женщину, которая подвозила Светлану. Или не Светлану, если та в это время была в Анапе.

— Ищете её среди стриптизёрш?

— Да. Только не ищу, а искала. Потому что не нашла.

— И я тоже не нашёл. Некоторые из этих девушек нам время от времени помогают. Мы за это смотрим сквозь пальцы на то, что у них не всё в порядке с документами. Так вот, три стриптизёрши из разных кабаков сообщили нам, что слышали об этой истории. Якобы кто-то по дороге домой подвозил ночью женщину, которая перепачкала машину кровью.

— И при этом не знают, кто именно подвозил?

— Всё на уровне сплетен. Имена нам назвали. Два имени. Я лично проверил, и достоверно выяснил, что ни одна из этих двоих той ночью никого не подвозила.

— Почему? — полюбопытствовала я.

— Одна работала до утра, а вторая — ещё один наш осведомитель. И, само собой, обе отрицают, что кого-то когда-либо подвозили. Как и все остальные девки. Правда, было подозрение, что им приказали ничего не говорить полицейским. Но есть и другие способы узнать правду. Через тех же осведомителей. Похоже, стриптизёрши, действительно, ни при чём. Что поделать, осведомители процентов так на восемьдесят сообщают нам полную чушь.

— А вы кого-нибудь ещё проверяли, кроме них?

— Проверили, кого могли. Запросили дорожную полицию, ГИБДД…

— Гиббонов, — вырвалось у меня.

— Точно. Только при них не говорите, а то обидятся. Так вот, гиббоны дали список, кто регулярно ездит по ночам. В основном, это пресловутые стриптизёрши. Ещё — ремонтники коммунальных аварийных служб, правда, там женщины по ночам на вызовы не ездят, работники некоторых оптовых складов, и, как ни странно, газетчики. Они, как мы выяснили, верстают номер, что бы это ни значило, и разъезжаются по домам глубокой ночью. Всех проверили, нужной дамочки не нашли. Может, её и не было? Хотелось бы знать точно, но дело давно закрыто, так что, увы, это так и останется тайной.

* * *

Спать днём я очень не люблю, поэтому, покончив с телефонными звонками, взяла почитать книжку. Сообщать Карине и Мелентию, что я вместе с Высшими Силами не смогла ни в чём разобраться, я решила завтра с утра. Не сомневалась, что оба станут меня уговаривать не бросать это дело, а у меня не было сил отбиваться.

В книжке рассказывалось о храбрых рыцарях и драконах, похищающих девственниц. Следовало ожидать, что ближе к финалу рыцари девственниц спасут, а потом лишат девственности, чтобы их больше не похищали. На обложке стояло, что это третья книга цикла, так что драконов, скорее всего, не убьют, они ещё пригодятся в четвёртой. Так оно или нет, узнать не удалось. Обычно я читаю быстро, но в этот раз не то из-за усталости, не то из-за литературных достоинств книги застряла на третьей странице, да так и заснула.

Почитать не удалось, поспать — тоже. В дверь робко постучали, и сон как рукой сняло. Оказалось, Юра тоже не знал, чем себя занять, а может, просто соскучился, давно не виделись. Принимать его лёжа я сочла неприличным, сидеть за последние дни мне уже надоело, так что пришлось встать. Зато он явно предпочёл бы сесть на стул, но в Англии ему вдолбили, что сидеть рядом со стоящей женщиной нехорошо, так что разговаривали мы стоя.

— Тётя Лена, ты завтра меня с собой возьмёшь? — просительно поинтересовался он. — Обещаю больше глупостей не делать.

— Расследование окончено, — сообщила я ему. — Так что завтра никто никуда не едет, а раз так, то и никого с собой не берёт. Андестэнд ми?

— Ты разве раскрыла дело?

— Нет. Зато я его успешно провалила. Мы выяснили, что ни одна стриптизёрша никого той ночью не подвозила. Или нам кто-то врёт. Чтобы её найти, надо быть не простой волшебницей, а всемогущей богиней. Я уже не уверена, что девица там вообще была.

— Но Карина же её видела! — напомнил Юра.

— Карина ничего не видела. На лестнице было темно. Она только слышала, как кто-то убежал. О том, что убежала именно женщина, ей сказала Светлана. А она вполне могла соврать или ошибиться.

— Как можно перепутать мужчину с женщиной?

— Юра, ты когда-нибудь слышал о геях? Или, по-простому, о педерастах? Некоторые из них одеваются по-женски, да и вообще пытаются изображать женщину. В темноте или сумраке хрен отличишь.

— Да, я знаю. В Лондоне их много. Просто не думал, что они есть и здесь.

— Есть, как же без них. В этом плане у нас полный Лондон, причём совсем не Джек. Но в гей-клубы я никого искать не полезу. И Бубновый с Мешком — тоже, общение с геями для них западло. У них понятия такие, если я ничего не путаю. А уж тебе там тем более делать нечего.

— Да я туда как-то и не рвусь, — содрогнулся Юра. — Но, тётя Лена, как доктор Ватсон, заявляю, что мы ещё до конца не проверили всех эротических танцовщиц.

— Мы проверили только ‘Лилию’. Остальные кабаки — Шепелявый и Кошкодёр, чтоб ему сгинуть.

— А ты вспомни, как всё было. Сначала разобрались с теми, которые под крышей твоего папы, и дядя Мешок решил, что это всё. Но дядя Бубновый напомнил, что есть ещё мистер Марио.

— И что?

— И то! Вдруг есть ночные клубы, которые под крышей кого-то третьего?

Я не нашла, чем возразить. Возможно, Юра был прав. Маловероятно, но всё-таки возможно. Чтобы проверить его идею, я позвонила Нежному, но тот почти ничем не смог помочь. Он понятия не имел, какое заведение находится под чьей крышей. Насколько он знал, все ночные клубы контролировались моим отцом и Марио.

В разделе пирога периодически пытались поучаствовать и кавказцы, но безуспешно. Их в городе немного, и как только наши смуглые сограждане начинали борзеть, Карета и Марио откладывали в сторону свои разногласия и ставили выскочек на место. Между прочим, при полной поддержке городской полиции. Дело в том, что местные бригады уже давно удалось нафаршировать осведомителями, а вот с кавказцами номер не прошёл.

Юрий Николаевич закончил свой обзор словами, что организованной преступностью занимается специальная структура, его к их операциям привлекают редко, так что за состоянием дел на этом криминальном фронте он внимательно не следит, и за достоверность изложенного ручаться не может.

— Вы говорили, что три ваши осведомительницы назвали двух стриптизёрш, которые якобы подвозили Светлану, — напомнила я.

— Да, было такое.

— А в каких клубах работают эти пятеро?

— Об осведомителях я вам ничего не скажу, не имею права, а девки, на которых они указали, работают в клубе ‘Че Гевара’. Имена я тоже не назову, потому что через них можно выйти на наших людей.

Попрощавшись, я с телефоном в руках стала ходить по спальне из угла в угол, благо комната была достаточно просторной для таких упражнений. Юра застыл неподвижно, следя за мной только взглядом, в котором отчётливо читалась мольба продолжить расследование. Я не очень понимала, зачем ему это надо, ведь с Кариной он едва знаком. Хочет вернуть отцу хорошую секретаршу? Или ему настолько приятно моё общество?

Одёрнула себя, думаю не о том. Нужно решить, надо ли это мне? Нежный дал новый след, заведение, названное именем знаменитого латиноамериканского революционера. Если оно контролируется бригадой моего папаши, разобраться с тамошними стриптизёршами будет несложно. Кто крышует товарища Че, наверняка знает Шепелявый. Ему я и позвонила, спросив номер у Мешка. Правда, перед тем как дать номер, мой доблестный телохранитель бесконечно долго извинялся, что чуть не втравил меня в разборку с Каскадёром, а потом ещё дольше благодарил за то, что я прикрыла его от гнева отца.

Шепелявый узнал меня по голосу, хотя раньше мы с ним встречались не больше полдесятка раз, причём говорил в основном он, и почти всегда — о себе, любимом. Когда-то Сашка был торпедой и носил совсем другое прозвище, но в одной из первых своих силовых разборок нарвался на противника более высокого бойцовского класса, какого-то бывшего спортсмена. Тот отделал Сашку как следует, и в больнице несчастного собирали по кусочкам, а потом дико удивлялись, что он выжил. Потеря передних зубов в тот момент не казалась чем-то важным.

О карьере торпеды пришлось забыть, а ничего другого парень делать не умел. Но кормить инвалида Каретников отнюдь не собирался, и Шепелявый, уже прозванный именно так, занялся кабинетной работой, в которой поначалу ничего не понимал. Однако жить, причём хорошо, хотелось, и неожиданно для всех парень с работой справился. Не сразу, конечно, но дело пошло.

Шепелявость мешала, и он вставил зубы в самой дорогой клинике города. Дантисты потрудились на славу, Сашка сверкал улыбкой и мог перегрызть медный провод, но ‘з’ и ‘с’ так и остались для него недоступными. Высокооплачиваемые логопеды тоже оказались бессильны. Но выход нашёлся.

Парень за короткое время прочитал очень много книг, правда, только из разряда лёгкого чтива, и теперь по словарному запасу бывший торпеда превосходил большинство академиков. Однако сам употреблял только те слова, которые не содержали ненавистных свистящих звуков. Из-за этого его речь иногда становилась несколько витиеватой, зато неискажённой. Правда, с именами собственными такая тактика не помогала, Кошкодёр — тому живое свидетельство. Да и своё имя Сашка выговорить не мог. Мысль переименоваться в Шурика пришла, когда уже было поздно. Впрочем, всё это я знала от него самого, а он мог и соврать.

— Добрый вечер, Елена Михайловна! — поздоровался Сашка. — Вы что-то от меня хотели?

— Да, Саша. Скажи мне, пожалуйста, есть ли в городе заведения со стриптизом, которые контролирует не Карета и не Марио?

— Нет таких, ни одного. Кто ж кабак, в котором танцуют шалавы, подарит какой-то шелупони? Никто!

— А кавказцы? У них нет ночных клубов?

— Нет. Они держат кафе, мелкий банк, отели, вечерние кафе, ларьки, торговые точки и тому подобное, но этого — нет.

— Ясно, спасибо, — я с трудом разобралась, что торговые точки — это магазины, а вечерние кафе — рестораны. — Остался ещё один вопрос: клуб ‘Че Гевара’ — наш?

— Нет. Его контролирует Марио. А для чего вам?

— Хочу поговорить с тамошним начальством. Ты это сможешь устроить? Только без торпед Марио, пожалуйста, не так, как сегодня днём. А то я нервничаю, когда в меня целятся.

— Не могу. Кошкодёр решит, что мы хотим отжать объект. Он и так нервничал, теперь вообще будет бешеным. А Карета потом мне голову оторвёт.

— Хорошо, Саша. А номерок их начальства у тебя есть?

— Нет, но гляну в телефонной книге.

— Не надо, сама гляну. Ты мне скажи, есть ли там поблизости какое-нибудь кафе, такое, чтобы и не наше, и не Марио.

— Найдём, — он ненадолго замолчал, в трубке слышалось только сопение. — Вот! Пишите, Елена Михайловна. Кафе ‘Аврора’, принадлежит не то бывшему мэру, не то бывшему губернатору. Их лучше не трогать. Кто бы на них ни наехал, тут же появляются менты и отправляют торпед на кичу.

* * *

По номеру товарища Че ответил приятный женский голос. Я попросила переключить на начальство, но моя собеседница уверенно заявила, что выше начальства, чем она, в природе не существует, потому что заведение принадлежит именно ей. Обсуждать что-либо по телефону она отказалась, и предложила подъехать к ней в клуб. Что ж, я знала, что люди, близкие к криминальному миру (а владельцы и менеджеры стриптиз-баров к нему очень близки), телефонной связи не доверяют, и потому разузнала заранее об ‘Авроре’.

Женщина согласилась встретиться там, хотя и высказала удивление, ведь ‘Аврора’ — довольно дорогой ресторан. Я мысленно обругала Сашу, который, не в силах выговорить ‘ресторан’, заменил это слово на ‘кафе’. Владелица клуба сказала, что будет в ‘Авроре’ через полчаса, и сможет уделить мне минут двадцать, не больше. Нужно обратиться к метрдотелю, сказав, что меня ждёт Анжела, и он меня отведёт к нужному столику. Если же я не смогу добраться за полчаса, мы не сможем встретиться раньше середины следующей недели.

‘Аврора’, как и ‘Че’, располагалась на городской окраине, и доехать туда можно было минут за пятнадцать-двадцать. Вот только на чём? Звонить Мешку? Он приедет через полчаса, не раньше. Вызвать такси? Это тоже не мгновенно. А опаздывать не хочется. Тяжело вздохнув, я неохотно положила в сумочку права и ключи от своей ‘Матиз’, подарка мужа на свадьбу.

Юра так неприметно стоял в углу, что я о нём забыла, и чуть не начала переодеваться в его присутствии. Пришлось рявкнуть, и он, покраснев до корней волос, пулей вылетел из спальни. Долго выбирать наряд времени не было, и я надела первое попавшееся лёгкое платье, чуть выше колена и с неглубоким декольте. Косметики в спешке тоже нанесла самый минимум. Напоследок посмотрелась в зеркало, не выглядывает ли где нижнее бельё, и направилась на выход.

Юра помчался следом за мной. Я не очень понимала, зачем он мне там может понадобиться, но спорить было некогда. Спускаясь в лифте, я позвонила парню из нашего подземного гаража, и он нас встретил и отвёл к ‘Матиз’, и пока мы шли, рассказал, что на днях мою машину смотрел Колян, который заверил, что с ней всё в порядке и она готова к поездке. Юра же, глянув на моё розовое сокровище, авторитетно заявил, что это не машина, а консервная банка.

Возражать никто не стал. Я уселась за руль и пристегнулась, и ему пришлось или лезть в консервную банку, или оставаться здесь. Он, естественно, выбрал не оставаться. Дина свою машинку постоянно гладит и даже тайком целует, я же к своей равнодушна. Остаётся надеяться, что и она равнодушна ко мне, то есть, не испытывает ненависти.

‘Матиз’ завелась с пол оборота, из гаража мы выехали без приключений, и вообще поначалу всё шло идеально. Машина слушалась руля, я не путала педали, а Юра, хоть и без особого желания, по моим настойчивым просьбам всё-таки пристегнулся ремнём безопасности. Высокие каблуки немного мешали, но я пока справлялась, а если станет невмоготу, босоножки всегда можно снять.

Неприятности начались на очередном светофоре. Я чуть-чуть не успела проехать перекрёсток на зелёный, пришлось остановиться на небольшом подъёме. Когда под красным загорелся жёлтый, я, не отпуская сцепления, переставила правую ногу с тормоза на газ, всё, как мне показывала Дина. Только у неё получалось, а у меня — увы. Стоило отпустить тормоз, ‘Матиз’ охотно катилась назад, дать газу я не успевала. После третьей неудачной попытки тронуться сзади раздались возмущённые гудки.

В зеркало я видела, что машина сзади меня стоит очень близко, ещё чуть-чуть, и мы соприкоснёмся бамперами. Я сбросила босоножки, но и босиком получилось то же самое. ‘Матиз’ категорически не желала ехать вперёд. Хорошо хоть, задний водитель успел отъехать подальше, и даже обогнать меня, показывая в окно непристойные жесты. Тут ещё и заглох мотор, а когда мне каким-то чудом удалось тронуться, на светофоре загорелся красный.

В отчаянии я выдала тираду, которой позавидовал бы Бубновый. Юра, который всегда в подобных случаях делал мне замечания, в этот раз, наоборот, попытался успокоить. У меня даже мелькнула мысль пустить его за руль, всё равно уже опозорилась, но парень решил иначе.

— Тётя Лена, ты сама справишься. Раз по-другому у тебя не получается, нужно нажать акселератор раньше, чем отпускаешь тормоз. И всё будет нормально.

— А сцепление?

— Сцепление отпустишь вместе с тормозом.

— Но у меня всего две ноги! Если одна держит сцепление, а вторая — тормоз, то чем, чёрт возьми, жать на газ?

— А у тебя есть не только ноги. Вот ручник, это тоже тормоз. Его можно отпустить рукой.

Пока он всё это рассказывал, вновь загорелся зелёный, и водители объезжавших нас машин говорили мне всякие неприятные слова, самыми корректными из них были ‘Дура, ты хоть аварийку включи!’. Дождавшись следующего зелёного, я опробовала способ Юры, и со второй попытки мне удалось проехать этот мерзкий перекрёсток.

— Папа должен был купить тебе машину с автоматом, — заявил Юра.

— Это точно, мрачно отозвалась я. — С удовольствием перестреляла бы этих хамов.

— Я имел в виду, с автоматической трансмиссией. Там всего две педали, тебе было бы легче.

— Спасибо на добром слове, но твой отец не виноват. Машину выбирала я сама.

— Ну, и почему взяла без автомата?

— Цвет понравился. А в остальном я не разбираюсь, — мне стало стыдно, и я сменила тему разговора. — Сам тоже так трогаешься на подъёме?

— Нет, обхожусь педалями.

— А как?

— Не знаю, тётя Лена. Мне если нужно стартовать, я стартую. А что при этом нажимал или переключал, без понятия. Что нужно, то и нажимал. И ты так со временем научишься. У всех получается, а ты чем хуже? Это же не общение с Высшими Силами.

Утешил, называется. Впрочем, его наука пошла впрок. Я спокойно проехала ещё один светофор на подъёме, а дальше дорога была ровная, и ручник больше не понадобился. Вскоре мы подъехали к стоянке ресторана ‘Аврора’. Несмотря на, казалось бы, неурочное для посещения ресторанов время, она была почти полностью забита.

Между двумя машинами я заметила просвет и лихо свернула туда. Зеркальца моей ‘Матиз’ почти касались чужих автомобилей. Если бы вовремя не затормозила, снесла бы зеркала или им, или себе. Заглушив мотор и поставив машину на ручник, я гордо подмигнула Юре и поинтересовалась, не круто ли припарковалась. Но Юра не разделил моего восхищения.

— Тётя Лена, я не знаю, может, это и круто, но что глупо — точно.

— Почему? — немного обиделась я.

— Потому что боковые двери не открыть. Предлагаешь вылезать через багажник?

Пришлось снова заводить двигатель и сдавать задним ходом, а потом парковаться на другом месте. Ехала я не очень быстро, так что время поджимало, я выскочила из машины и поставила её на сигнализацию, как только Юра закрыл за собой дверцу.

— Ничего не забыла? — поинтересовался он.

— А что? — не поняла я. — Всё нужное в сумочке, а она при мне.

— Ну, я бы на твоём месте обулся.

Пришлось снова отключать сигнализацию, лезть в салон и шарить по полу.

— Пока обуваешься, скажи, пожалуйста, Че Гевара — это же известный инсургент, в смысле, повстанец?

— Да.

— А ‘Аврора’ — это военный корабль, который дал сигнал к восстанию в Питере?

— Вас там в Англии хорошо учат. К чему ты ведёшь? — я, наконец, обулась и снова включила сигнализацию.

— Странное совпадение. Два питейных заведения рядом, и оба с повстанческими названиями.

— Даже не знаю, почему так. Наверно, здесь мощная геопатогенная зона, — предположила я. — Всех тянет выпить и восстать, неважно, в каком порядке.

* * *

Швейцар поначалу не хотел нас пускать внутрь, ссылаясь на то, что наша одежда не соответствует дресс-коду ресторана. Наверно, почему-то не увидел в нас платежеспособных клиентов. Я уже собиралась сослаться на Анжелу, но тут к начальнику дверей подбежал охранник со стоянки и что-то ему зашептал. Я различила только ‘Мэрского’ и ‘на городском портале’. У швейцара отвалилась челюсть, а наша одежда мгновенно стала соответствовать. Думаю, если бы я пришла в бикини, нас бы всё равно приняли с подобающим почётом.

Метрдотель хотел предоставить нам отдельный кабинет, где мы, по его словам, сможем заниматься чем угодно, и никто не помешает. Юра покраснел, а я сказала, что кабинет не нужен, и попросила показать, где расположилась Анжела. Метрдотель пожал плечами и отвёл нас к ней. Всё-таки мы оказались в отдельном кабинете, только втроём, и теперь могли заниматься чем угодно.

— Анжела? — на всякий случай уточнила я.

— Ты опоздала, — неодобрительно сообщила она, и я узнала голос, который слышала по телефону.

Женщина была очень красива, несмотря на возраст — около пятидесяти, не закрашенные седые пряди в каштановых волосах, совсем не нарядную одежду — джинсы, футболку и мокасины, и полное отсутствие косметики. Держалась она очень уверенно, впрочем, владелица ночного клуба так и должна держаться.

— Ты опоздала, — повторила Анжела. — Это характеризует тебя не с лучшей стороны. Кто такой этот мальчик? Твой сын?

Юра открыл рот, готовый возразить, но что-то вспомнил и решил промолчать.

— В каком-то смысле — сын, — согласилась я, не понимая, какое ей до этого дело.

— Зачем ты его сюда притащила? Разжалобить меня? Это бесполезно. Да я и так тебя возьму. Ты стройная, симпатичная, движешься плавно, на каблуках держишься уверенно. И глаза у тебя чистые. Значит, не пьёшь и не колешься, по крайней мере, на внешности это пока не сказалось. Правда, ты постарше остальных девушек, но это даже хорошо. Теперь об условиях работы…

— Тётя Лена, она хочет тебя взять в свой клуб стриптизёршей, — Юра догадался раньше меня и теперь едва сдерживал смех.

— Тётя? — удивилась Анжела. — И что тут смешного? Ей нужна работа, мне нужна танцовщица. Осталось обговорить условия, и…

Я уселась на стул и закинула ногу на ногу. Для полноты картины не хватало эффектно зажжённой сигареты, но я не курю. Даже если нужно дополнить картину. Меня снедало огромное желание наговорить этой бабе кучу гадостей. Что это неимоверно жалкий кабак, если туда готовы взять на работу стриптизёрши кого попало, даже не проверив, умеет ли эта кто попало хоть немного танцевать. И даже на встречу с такой стриптизёршей владелица клуба помчалась сломя голову в чужое заведение. Но сказала я совсем другое.

— Анжела, скажи, ты наверняка знаешь: много женщин в нашем городе рулят ночными клубами?

— Так ты не ищешь работу? Тогда что я здесь делаю? — на мой вопрос она отвечать не стала. — Я ухожу.

— Стриптиз — это не моё, — отмахнулась я. — Ты сама выдумала, что я рвусь раздеться в твоём кабаке. Так вот, насчёт женщин-владелиц клубов. Я думаю, у нас их очень мало. Целых ни одной.

— Что за бред ты несёшь? А я? — уходить Анжела пока передумала.

— Ты — зиц. Подставное лицо. ‘Че’, насколько я понимаю, принадлежит лично Марио. Но это так, для завязки разговора. Клуб меня не интересует.

— Стриптиз тебя не интересует. Клуб ‘Че Гевара’ — тоже. А что тогда интересует?

— Меня интересует одна твоя случайная знакомая. Ты её как-то подвезла ночью, примерно с месяц назад. Она вела себя очень странно, так что забыть этот случай ты никак не могла.

Юра сидел, вытаращив глаза от изумления. Мои слова оказались для него полной неожиданностью.

— Ты — мент? — в лоб поинтересовалась Анжела.

— Нет. Менты тоже ищут ту женщину. Майора Нежного знаешь?

— Лично не знаю, но слышала о нём. Ты ему помогаешь?

— Тут всё перепутано. Или я ему, или он мне — не понять.

— Кто ты такая?

— Я — экстрасенс, — гордо сообщила я. — Или, если угодно, ведьма. Ясновидица.

— Ясно, — вздохнула Анжела. — Я тебе ничего не скажу. Марио приказал по этому делу засунуть язык в одно место. Раз ты и так всё знаешь, зачем из меня жилы тянешь? Меня похоронят, если я начну об этом болтать.

— А вот что будет, если не начнёшь. Полицейские эксперты найдут в твоей машине следы крови. Найдут, не сомневайся, даже если их там не будет. А ещё они найдут там отпечатки пальцев той женщины. И тебе придётся всё рассказать им.

— Я ничего не скажу. Ни тебе, ни им. Даже если они ‘найдут’ в моей машине ещё и килограмм героина. Люди живут и на зоне. Плохо, но живут. А те, кто много болтает, не живут.

— Хорошо, пусть так. Сегодня днём люди Кареты встречались с Каскадёром. Он сказал, что по этому делу Марио велел ничего не скрывать. Ты же знакома с Каскадёром?

— Да, это шестёрка Марио. Если это правда, тогда другое дело. Но я должна спросить у кого-нибудь из них.

— Спрашивай. Только имей в виду — Каскадёр, вольно или невольно, обманул людей Кареты. Что будет, если тот об этом узнает? А когда Нежный начнёт тебя допрашивать, Карета узнает.

— Будет разборка, — прошептала Анжела. — Карета круче, и Марио, спасая шкуру, всё свалит на меня.

— Видишь, ты и сама немножко ясновидица.

— Ты — из людей Кареты! — догадалась она.

— В каком-то смысле.

— А кто он? Твой племянник?

— Нет, дальний родственник. С Каретой не связан.

— Я — человек Мэрского, — гордо заявил Юра, и я чуть не упала со стула.

— Что, и у него интерес в этом деле? — совсем растерялась Анжела. — Во что же я впуталась? Я ведь только подвезла эту несчастную сумасшедшую!

— А никто и не говорит, что ты в чём-то виновата, — заявила я. — Ладно, попробуем тебя выпутать. Ты мне сейчас подробно расскажешь о той поездке. За это мы остановим Карету и Нежного. С Марио и Каскадёром ты разберёшься сама.

— Если они узнают, что я всё разболтала, меня убьют.

— Завтра к тебе бордель явится Нежный. Как ты собираешься объяснять Марио, кто навёл туда полицию? А если не явится, то и проблем у тебя нет.

— Как ты остановишь полицию?

— Не я. Мэрский остановит.

— А может, их не надо останавливать? Может, они не взяли след, а если ты им ничего не расскажешь, то и не возьмут?

— Глупости! Откуда, по-твоему, я всё знаю? Неужто и вправду веришь в ясновидение?

— Ладно, я тебя выслушала, теперь ты послушай меня, — Анжела перехватила инициативу, мне это очень не понравилось, но поделать я ничего не могла. — Ты на меня наезжаешь, крыша нужна именно для таких случаев. Пусть с тобой разбирается Каскадёр, это его работа.

— Как хочешь, — фыркнула я. — Пошли, Юра. Договориться не удалось, что ж поделать?

— Повторяю, договариваться будешь с Каскадёром. Здесь и сейчас. Так что вы никуда не идёте. И не вздумай заорать! Не успеешь!

Я передумала вставать с кресла. Кричать тоже расхотелось. Прямо в мой левый глаз смотрело дуло пистолета. Пальцы Анжелы уверенно сжимали рукоятку оружия, и я не верила, что на таком расстоянии можно промахнуться. Толстая штука на конце ствола наверняка была глушителем, так что выстрела никто не услышит. Левой рукой она достала свой телефон и попыталась позвонить. Наверно, Кошкодёру, но если даже не ему, а Марио, неужели это для нас хоть чуть-чуть лучше?

* * *

А мне казалось, что ситуация под контролем… Как бы сейчас не помешали телохранители! Но после стрелки с Кошкодёром я решила, что они только втягивают меня во всякие рискованные разборки. А на самом деле первый ‘выход в свет’ без них привёл прямиком на мушку пистолета этой дуры.

Сопротивляться я боялась. Кабинет маленький, два выстрела — два трупа. Конечно, убийство этой банде с рук не сойдёт. Нежный знал, что я интересовалась клубом ‘Че Гевара’. Кстати, Шепелявый тоже это знал, причём был в курсе, что я искала контакт с тамошним начальством. Здесь, в ‘Авроре’, меня видели и узнали охранник автостоянки, швейцар и метрдотель. Расследовать будет Нежный, а уж он-то по таким следам раскроет дело мгновенно. После этого примутся за работу торпеды и киллеры моего отца. Анжела переживёт меня ненадолго, но порадоваться торжеству справедливости мы с Юрой сможем только с небес. Или из преисподней, это уж как получится.

А если позволить ей вызвать Марио? Он вряд ли причинит нам вред, хватит ума понять, чем это для него кончится, но зато наверняка позвонит отцу и выставит меня перед ним круглой дурой. А может, и перед мужем. Нет уж, лучше из преисподней наблюдать за мучительной смертью Анжелы.

Я уже убедила себя, что стрелять она не собирается, только пугает, берёт на понт, как говорят в этой среде. Можно просто встать и выйти, и никто не пострадает. И убираться отсюда нужно прямо сейчас, пока она, не сводя с меня ненавидящего взгляда, безуспешно пытается левой рукой на ощупь найти и нажать нужную кнопку на телефоне. Но ничего предпринять я не успела: очень своевременно в кабинет влетела запыхавшаяся официантка. Не иначе, её прислали Высшие Силы, в виде этакой гуманитарной помощи своему адепту.

— Уже выбрали, что будете заказывать? — мило улыбаясь, поинтересовалась она.

— Да! — решительно заявила я. — Позовите, пожалуйста, местного вышибалу.

— Кого?

— Вышибалу, охрану, секьюрити, службу безопасности. Здесь проблемы. Анжела собирается открыть пальбу. Видите у неё пистолет?

— Так, быстро стала в угол, и не шурши! — Анжела перевела пистолет на официантку.

Та повела себя правильно: издала дикий вопль, который наверняка слышали даже в ‘Че Геваре’, раз он расположен где-то поблизости, и рухнула на пол, закатив глаза в глубоком обмороке. Как я и предполагала, Анжела не стала стрелять, но всегда лучше проверять такие предположения на ком-нибудь другом.

Не прошло и десяти секунд, как в кабинет влетел какой-то тип во фраке, но даже в такой одежде он выглядел охранником. Анжела пожала плечами и, недовольно скривившись, протянула ему своё оружие рукояткой вперёд.

— Бабу задержите, — распорядилась я. — Полицию вызову сама, патрульные тут совершенно ни к чему.

— Может, обойдёмся без полиции? — предложил охранник. — Скандалы и полиция — не самая лучшая реклама ресторану.

— Всё будет деликатно и даже нежно, — пообещала я. — В прямом смысле этого слова.

— Думаю, менеджер будет возражать.

— В смысле, халдей?

— Не раз слышал это слово, но не понимаю, что оно в точности означает.

Спорить я не стала, а просто по телефону попросила Нежного приехать. Тот добирался с полчаса, из них добрых двадцать минут я отвечала на его въедливые вопросы. Может, потому у него дорога и заняла столько времени, что он больше болтал по мобильнику, чем управлял машиной.

Войдя в наш кабинет, он поздоровался за руку с охранником, назвав того по имени, а затем насмешливо посмотрел на Анжелу. Она ответила ему дерзким взглядом, но через несколько секунд поникла и опустила голову.

— Что ж ты так, Анжела? — осуждающе произнёс майор. — Разве вооружённое нападение — это твоё? Ты же вроде была по другой части? Совсем от рук отбилась. Куда смотрит Марио? Пистолетик-то твой хоть зарегистрированный?

— Это не пистолет, Юрий Николаевич, — тусклым голосом ответила она.

— А что? — удивился Нежный.

— Игрушка, муляж. Посмотрите сами.

— Хм, действительно. Детский пугач, — согласился он. — Так что, в таком случае, будем делать, дамы и господа? Оружия не найдено, стало быть, обвинение в вооружённом нападении снимается. Да и нападение как таковое, похоже, места не имело. За пугач, конечно, если поднапрячься, можно впаять штраф, но вы уж простите, Елена Михайловна, я этим заниматься не буду.

— Это она подвозила Светлану, — заявила я.

— Подтверждаешь, Анжела?

— Нет! За последние три года никого никуда не подвозила.

— Прокомментируйте, пожалуйста, её слова, Елена Михайловна.

— Её признание записано на мой диктофон.

— И что? Подвозить кого-либо — это не преступление. Похоже, я вынужден удалиться ни с чем. Если хотите, подвезу вас с Юрой домой, раз уж почему-то отсутствуют ваши телохранители. Как я уже говорил, это не преступление.

Возразить мне было нечего. Но я знала человека, который всегда мог возразить, немедленно ему позвонила и кратко ввела в курс дела.

— Вы должны были поставить меня в известность раньше, Елена Михайловна. Ваше поведение недопустимо легкомысленно! — отругал меня Мелентий. — Впрочем, исходим из того, что есть, а не из того, чего бы хотелось. Дайте трубку Нежному, попытаюсь решить вопрос с ним.

Говорили они несколько минут. Точнее, что-то говорил Мелентий, а Нежный только вставлял изредка ‘ага’, ‘угу’ и ‘понятно’. Наконец, майор отдал мне телефон.

— Ну, Мелентий, ну и жучара! — восхищённо высказался он. — Вот же хитёр бобёр!

— Мелентий? — жалобно повторила Анжела. — Только его не хватало для полного счастья! Юрий Николаевич, во что я влипла?

— Пропала одна женщина. Есть основания предполагать, что она побывала в твоей машине. Эксперты наверняка найдут там следы её крови и, возможно, отпечатки. А ты ещё и скрыла от работников полиции, что подвозила её. И не просто скрыла, а дала заведомо ложные показания. Как, по-твоему, расценит это любой судья? Особенно, учитывая твоё прошлое? Откупиться даже не надейся, номер не пройдёт, сама видишь, какие люди здесь имеют интерес.

— Я ничего не говорила, потому что так приказал Марио.

— Ты хочешь втянуть в это ещё и Марио? Уверен, он будет доволен, и щедро тебя отблагодарит.

— Так что мне делать?

— Для начала колись, и я посмотрю, насколько ты в этом замешана.

— Совсем не замешана! Даже если докажете, что подвезла её.

— Смотри, Анжела, что у нас получается. О том, где находится эта гражданка, знали трое — она сама, хозяйка квартиры, где она спряталась, и ты. Она пропала. Хозяйка — вне подозрений. Так кто шепнул адресок тем, от кого она пряталась? Не подскажешь? Если будешь играть в молчанку, я именно в таком виде и отдам дело прокурору. А если что и упущу, поможет Мелентий по старой дружбе.

— Убедили, — решилась Анжела. — Только наедине, хорошо?

— Всем приятного вечера, — пожелал Нежный и добавил для охранника: — Обеспечь, чтобы никто не вёл запись. А то — ты меня знаешь.

— Сделаем, Юрий Николаевич, — кивнул тот.

Нам с Юрой ничего не оставалось, как уйти. У нас за спиной охранник, а судя по всему, начальник охраны, разгонял в коридоре небольшую толпу зевак, состоящую из официантов с редкими вкраплениями поваров.

На выходе метрдотель вручил нам счёт, предварительно осведомившись, намерена ли я платить за Анжелу. Судя по сумме, или Анжела, ожидая нас, устроила пир на весь мир, или нас подло обжулили. Я расплатилась кредиткой и пообещала себе узнать у мужа, принадлежит ли ему ‘Аврора’, и если принадлежит, устроить тут небольшое служебное расследование.

* * *

После этих идиотских событий меня всю трясло, и я предложила сесть за руль Юре. он отказался, показав свои руки — они дрожали посильнее моих. Сама себе удивилась: с чего это я вдруг решила, что у парня железные нервы? Плюхнулась на водительское место, но мотор заводить не спешила, ждала, пока приду в норму. Но чем дальше, тем становилось хуже, и я уже подумывала вернуться домой на такси, а ‘Матиз’ оставить на стоянке ресторана.

— Тётя Лена, раз уж мы пока никуда не едем, объясни мне, что там происходило, а то я половины не понял, — попросил Юра, устроившийся рядом.

— Чего ты не понял, человек Мэрского? Мне казалось, у меня всё под контролем, но она достала пистолет, и я чуть не обмочилась от страха. Ты это хотел услышать?

— Нет. Я и сам перепугался не меньше тебя. Тебе нечего стыдиться.

— Спасибо, утешил. Только мне стыдно не за страх, а за тупость. Я ужасная трусиха, и свыклась с этим давно. А вот дурой быть неприятно. Любой бы догадался, что у такой бабы может быть оружие, а я — нет.

— Я тоже. Только оружия у неё всё-таки не было. Пугач — не пистолет.

— Для меня это был пистолет.

— Хорошо, тётя Лена, в этом ты была дура. А я хочу спросить о другом.

— Извини, но я не хочу ни о чём говорить. Нет настроения.

— Но ты должна! Я же у тебя Ватсон, не забыла? Холмсу он в основном для того и нужен, чтобы всё ему объяснять, иначе читатель не узнает разгадки.

— Плевать мне и на читателя, и на Ватсона. Ты можешь пять минут посидеть молча?

— Нет. Я перенервничал, и у меня словесный понос. Так это папа называет.

— Тогда, Юрочка, говори сам собой, только сначала выйди из моей машины.

— Не хочу, я уж лучше тут как-нибудь. Итак, почтеннейшая публика, всё внимание на арену! Дрессированный доктор Ватсон продемонстрирует вам чудеса дедукции.

— Ты часто упоминаешь цирк, причём совсем не к месту.

— Вот об этом я уж точно говорить не хочу.

— Ты испугался клоуна?

— Никого я в цирке не пугался. Просто тебе будет неприятно. Не скажу.

— Пережила бы как-нибудь. Сегодня уже было столько неприятностей, что ещё пара-тройка пройдут незамеченными. Но нет, так нет. Просто демонстрируй мне чудеса дедуктивной дрессировки.

— Анжела не пьёт и не курит, что для владелицы такого заведения странно. А ещё она не накрашена и одета в унисекс.

— Какие ты слова знаешь, — восхитилась я. — Этому в английской школе учат?

— Разве здешние школьники не знают, что такое унисекс?

— Кто как. Ты продолжай. Что она трезвая и ни разу не закурила, я тоже заметила. Трудно было не заметить. Выводы какие?

— Она не накрасилась, готовясь к встрече с девицей, которая хочет у неё работать. В смысле, она так о тебе думала. Почему?

— Наверно, потому, что ей плевать на мнение этой девицы.

— Но она пошла в таком виде в ресторан. Это не случайность, а демонстративное поведение, и для него должны быть причины. Она показывает миру, что не та, которая курит, пьёт, обильно красится и сексуально одевается. То есть, подчёркивает, что она не стриптизёрша. А это значит, что в прошлом она была именно стриптизёршей.

— Юра, ты наивный чукотский юноша, — я даже нашла в себе силы рассмеяться. — Всё почти правильно, но профессию, дорогой Ватсон, вы не угадали. Нежный попрекал её прошлым, забыл?

— И что?

— Стриптизёрша — вполне нормальная профессия. Тем более, для владелицы ночного клуба. А он говорил, что судья это учтёт. Анжела была проституткой, Юрочка. Её сутенёр поднялся, и вместе с ним поднялись некоторые его девицы. Эта — толковая, и способна так сяк руководить клубом. Но — не владеть! Марио бы этого не допустил. Ты же видел, она до сих пор его боится.

— Не понимаю. Ты с самого начала знала, что она — подставное лицо. А доказательства твои появились потом.

— Считай это интуицией. Или ясновидением.

— А как ты определила, что именно она подвозила Светлану? Тоже ясновидением?

— Мужчинам не понять. Карина чуть моложе моей мамы, Светлана ещё немного младше. Разницы особой нет, они — одно поколение. Так вот, для любой из них особа женского пола примерно до сорока лет — девушка. А Карина сказала ‘женщина’. Итого: женщина старше сорока, ездит одна по ночам, а когда с ней произошло что-то необычное, стриптизёрши в ‘Че Геваре’ сразу об этом узнали. Кто бы это мог быть? Да и Кошкодёр нам сказал, что шалавы, то есть, стриптизёрши, ни при чём. Зачем ему или Марио врать людям Кареты?

— Ясно. А почему мужчинам не понять?

— Потому что для вас мы все, без различия возраста — бабы.

— Неправда! В Англии, например, девушка — это мисс, а женщина — миссис.

— Видела я один фильм про мисс Марпл. Ещё та девушка.

— Ну, это потому, что она… неважно. Я ещё хочу спросить, как ты угадала, что…

— Хватит, Юра! Мне надоела пресс-конференция! Помолчи.

— Но ведь всё равно сидим тут без толку, почему не поговорить? Тем более, мне очень интересно, как ты…

Он меня окончательно достал. Говорить не хотелось, и я завела мотор и выехала со стоянки, попросив назойливого подростка не отвлекать водителя от дороги. Уже подъезжая к нашему дому, я вспомнила, что у меня от волнения дрожали руки. Перестали, и ладно. Значит, разговор с Юрой отвлёк меня от пережитого ужаса и тем самым помог успокоиться.

— Я только одного не пойму, — сообщила я Юре, поднимаясь лифтом из гаража. — Как получилось, что вовремя зашла официантка? Ещё пара минут, и пришлось бы самой переться под пули. Я же не знала, что пуль нет. А ещё не факт, что смогла бы. Приятно было бы думать, что нам помогли Высшие Силы, но почему-то всякий раз оказывается, что за ними стоит кто-то из реального мира.

— Тётя Лена, раньше мы с папой в этом ресторане иногда ужинали. Когда он выгнал всю прислугу, а мерзкая старуха у нас ещё не работала. Ели мы, конечно, в кабинетах. Там есть несколько кнопок для вызова официанта. Анжела смотрела только на тебя, а я тем временем тихонько нажал. Вот такие Высшие Силы.

— Юра, да ты герой! — совершенно искренне заявила я.

Лифт уже давно остановился на нашем этаже, а мы всё никак из него не выходили.

— Герою положена награда, — потребовал парень, улыбаясь до ушей.

— Я куплю тебе шоколадку. Любую, на твой выбор.

— Шоколадки оставим детям. А я — герой, значит, уже не ребёнок.

— И чего ты хочешь?

— Чтобы ты исполнила для меня стриптиз. Анжела не сомневалась, что у тебя отлично получится.

— Пошлая шуточка, — отметила я, выходя, наконец, из лифта. — Тебе по возрасту как раз подходит цирк, а не стриптиз-бар.

Озорная улыбка на лице Юры плавно сменилась на мечтательную и печальную одновременно. Он тоже вышел из лифта, обогнал меня и заглянул в глаза.

— Ты действительно хочешь узнать, почему я так люблю цирк? Разве тебе папа ничего обо мне не рассказывал?

— Честное слово, пока ты не приехал на каникулы, я о тебе почти ничего не знала. Только то, что ты как-то обкурился бабушкиной травкой, набезобразничал, и отец после этого отправил тебя в Англию. Это не он рассказал, другие люди. Мне тогда пришлось покопаться в делах твоей семьи, чтобы его выручить.

— Да, я знаю, тётя Лена. Ну, раз так, слушай. Я тогда совсем мелким был, учился в первом классе. И вот как-то утром папа мне говорит, что в школу я сегодня не пойду, потому что мы идём в цирк. По пути дядя Колян заехал в больницу, и мы забрали маму. В цирк пошли втроём. Может, мы и раньше куда-то ходили все вместе, только я не помню. Говорю же, совсем мелкий был. А после представления мама меня поцеловала, и дядя Колян увёз её в другой город, туда, где она родилась. Там у неё оставалось много родственников. Она плакала, когда меня целовала, и просила слушаться папу. Я ничего толком не понял, мне же ничего не говорили, но пообещал. Потом я ещё несколько раз говорил с ней по телефону, но больше никогда её не видел. Она уже не вернулась, а меня на похороны не повезли. Наверно, правильно, не знаю. Последние разговоры с ней вообще не помню, а вот цирк запомнился весь, от начала до конца.

Он продолжал улыбаться, но по щекам катились слёзы. Юра отвернулся и вытер их подолом футболки. Я растерялась, не зная, как на это реагировать. Решила не реагировать никак.

* * *

Я только и успела, что переодеться в домашнее, как приехал муж, хотя десяти ещё и близко не было.

— А как же твоё совещание? — удивилась я. — На какую тему оно, кстати?

— Я же тебе говорил, через неделю у нас планируется съезд депутатов всех уровней от нашей области.

— Да, ты рассказывал.

— А я ничего не знаю, — заявил Юра. — Мне тоже интересно.

— Твой дед, Юра, задумал это мероприятие давным-давно. Он хотел привлечь внимание Москвы к нашим проблемам, думал, области подкинут деньжат на развитие. Я ему говорил, что им на нас плевать, но он не верил, наивный. И что в итоге? Столичные ребята приедут, бухнут, попарятся в баньке, и уберутся восвояси. Ещё сюда припрётся куча народу из райсоветов, что они тут будут делать, понятия не имею. Наверно, тоже бухать. Ну, и ожидаем приезд родившихся здесь двух членов правительства, или, точнее сказать, членов из правительства. А элитная гостиница у нас одна. Как-то нужды не было во второй. А вместит она только четверть столичных гостей.

— Что, в Думе так много народу из нашей области?

— Нет, но каждый приезжает со свитой — помощники, референты и прочие бездельники. И, скажем так, легкомысленные девушки. Эскорт.

— А что, у нас в городе своих шалав мало? — удивился Юра.

— Вот так, — сокрушённо заметил муж. — Ребёнок вырос, а я и не заметил.

— Папа, ты продолжай.

— Короче, геморрой ещё тот, и расходы огромные, и всё наверняка без толку. И отменить не могу — всё утверждено на правительственном уровне. Но что мы всё обо мне да обо мне? Ты ездила на машине? Сама же говорила, что не умеешь. И ещё мне доложили, что ты участвовала в каком-то скандале в ‘Авроре’.

— Милый, но мне же надо учиться водить! Вот и покаталась на ‘Матиз’. Не стоять же ей вечно в гараже! Должна же я пользоваться твоим подарком. Да ты и сам говорил, что это такая машина, которую разбили, и не жалко. А заодно и Юра меня кое-чему научил.

— Чему же, интересно?

— Трогаться, когда стоишь на подъёме. Теперь умею.

— А с рестораном что?

— Ничего особенного. Мы туда попали, потому что Шепелявый сказал, будто ‘Аврора’ принадлежит не то тебе, не то бывшему губернатору. Через подставных лиц, разумеется.

— Кто такой этот Шепелявый?

— Человек моего отца, занимается увеселительными заведениями.

— Рэкетом этих заведений, — поправил муж.

— Пусть так, что оно меняет?

- ‘Аврора’ — не моя. Тоже думаю, что губернаторская, но не уверен.

— Очень жаль. Есть подозрение, что меня там здорово обсчитали.

— А скандал?

— Мы там сидели в кабинете с одной женщиной, Анжелой, она руководит ночным клубом ‘Че Гевара’, он там неподалёку. У Анжелы был муляж пистолета, она как раз мне его показывала, и тут зашла официантка. Увидела оружие, завопила и упала в обморок. Примчался шеф охраны и отобрал у неё этот игрушечный пистолет. А я на всякий случай вызвала туда Нежного, он приехал и всё разрулил. Он знает тамошнего шефа охраны, наверно, бывшие сослуживцы.

— Слушай, Леночка, ты всё складно говоришь, и раньше никогда не врала, по крайней мере, на вранье не попадалась. Но в эту чушь я поверить не могу, уж извини. Юра, скажи честно, как мужчина мужчине, и как любящий сын отцу. Это правда?

— Да, папа. Истинная правда, от первого до последнего слова. Я всё своими глазами видел и своими ушами слышал. И мы почти не расставались, только когда из ‘Авроры’ уходили, в разные туалеты зашли на пару минут. И всё! А как могло быть по-другому?

— Ох, сынок и жёнушка, что-то вы темните! Уверен, что не так всё было. Но раз вы заодно, да будет так! То, что вы нашли общий язык, мне гораздо дороже правды.

— Ещё не совсем нашли, — ввернула я. — Но, действительно, ищем.

Я по глазам видела, что он только изображает, будто готов пожертвовать истиной, а на самом деле собирается задать ещё множество вопросов. Пришлось категорически заявить, что пока он не пойдёт в душ и не смоет с себя пыль бюрократических кабинетов со специфическим запашком, я не стану ни о чём с ним разговаривать. Муж, прикинув, что возможность допросить с пристрастием домашних ему ещё представится, без возражений направился в ванную.

— Тётя Лена, я буду всё подтверждать, даже если ты внаглую соврёшь, — пообещал Юра. — Мы же в этом деле одна команда. Но я не понимаю, почему ты не хочешь всё ему подробно рассказать.

— Узнает, что нам угрожали пистолетом, пусть даже игрушечным, и что мы ещё и перешли дорогу Марио, категорически запретит обоим даже нос высовывать из дому.

— Так ты же сама собиралась свернуть расследование. А теперь — тем более, когда всё раскрыто. Анжела призналась, что подвозила Светлану, и теперь очевидно, что Карина Георгиевна — не сумасшедшая. Наша миссия завершилась полным успехом.

— Может, ты и прав, — признала я. — Но хотелось бы принимать такие решения самостоятельно, без внешнего давления. Кстати, Юра, я не поняла одну вещь. У тебя почти все взрослые — дяди и тёти. Разве что Карину ты называешь по имени-отчеству. А вот Анжела для тебя — просто Анжела. Почему?

— Я и не замечал, — призадумался парень. — Наверно, дело в том, что она не такая, как другие. Даже не знаю, как правильно объяснить.

— Особенная, потому что не накрашенная?

— Нет. Ну, как тебе сказать? Короче, она не заслуживает титула ‘тётя’.

Я толком ничего не поняла, а вопрос отнюдь не был животрепещущим, тем более как раз в этот момент к нам присоединился муж, уже чистый и пахнущий дорогим мылом, а не офисом губернатора, и мы пошли ужинать. Как и ожидалось, не успев приступить к трапезе, он начал бомбардировать нас вопросами, на которые было не так-то и легко отвечать. Что ж, я ему дала время, чтобы их подготовить.

— Лена, а что делали двое твоих замечательных телохранителей, когда эта Анжела демонстрировала тебе свой игрушечный пистолет? Эти, как их там, Мешок с Бубновым? Не пытались её пристрелить?

— Их там не было, — правдиво ответила я. — Они скорее не телохранители, а шофёры, точнее, один из них, второй — бесплатное приложение. Я боялась водить сама, а Колян вечно занят. Но раз уж собралась с духом и села за руль, зачем они мне нужны?

— А зачем ты вызвала туда Нежного? Разве охрана не смогла бы разобраться в таком простом недоразумении?

— Какая разница? Нежный разобрался, и зачем мне знать, что могут и чего не могут ресторанные секьюрити?

— Может, ты и права, исключила всякий риск. Наверно, так и надо. Но я вот что хочу спросить. Дамочка из стриптиз-клуба, Анжела, не имеет никакого отношения к Карине и её сестре. Скажите ‘да’, и я успокоюсь.

Я молчала, не зная что ответить. Юра прошептал ‘Ноу коммент’. Стало понятно, что тему застольной беседы нужно немедленно менять. Недавний разговор с Юрой подарил мне неплохую идею.

— Вот ты всё заседаешь и заседаешь, а твой сын совсем разучился говорить по-русски! — возмущённо заявила я.

— Я не разучился, — обиделся Юра.

Он собирался ещё что-то добавить, но получил от меня под столом пинка. Первый не подействовал, может, потому, что на моих домашних тапочках нет каблуков. Но со второго раза парень всё понял и послушно закрыл рот.

— Ты бы его послушал! — продолжила я свою пламенную тираду. — Взрослых он называет дядями и тётями. Для пятилетнего — нормально, но ему же пятнадцать!

— Так научила бы его.

— Я что, гувернантка?

— Лена, ну, неужели это так сложно? Расскажи ему, кого как называть, и дело с концом.

— Если это настолько просто, как ты говоришь, объясни ему сам. В конце концов, это твой сын, а не мой.

— Конечно, просто! — разозлился мой супруг. — Вот слушай, Юра. Своих ровесников, да и тех, кто младше, тоже, можно называть по имени или прозвищу…

— А вот я видел один мультик, так там мальчика все называли дядей Фёдором, — вспомнил Юра.

— Кто — все?

— Родители, почтальон, собака и кот.

— Ну, сынок, это же сказка.

— А что, в сказках сплошная фигня?

Юра отлично понял, что нужно делать, и охотно включился в игру. До конца ужина отец с сыном горячо обсуждали, как пятнадцатилетний подросток должен обращаться к незнакомым и малознакомым взрослым. Постоянно сравнивали наши обычаи с английскими, и постоянно приходили к выводу, что наши — лучше. Трапеза затянулась дольше обычного, и муж, спохватившись, отправил мальчишку спать.

— Так вот, эта самая Анжела… — вновь взялся за своё Александр Великий.

— Я очень устала, идём в спальню, поговорим там, — прервала его я.

На самом деле говорить я категорически не желала. Добиться молчания можно было двумя способами. Первый — сразу же, как улеглась, сделать вид, что крепко сплю, прямо в кому впала. Но воспользовалась я вторым, извечным женским. И пятнадцати минут не прошло, а обессиленный муж уже тихонько похрапывал, временно утратив интерес к событиям в ресторане ‘Аврора’.

* * *

Обычно я всегда просыпаюсь, когда муж встаёт и начинает собираться на службу. Но вчерашний день здорово потрепал мне нервы, я ещё удивлялась, как столько неприятных событий могут уместиться в таком коротком интервале времени. Скандал с Юриными дедом и бабкой, разборки Мешка с Пиратом, наведенный на меня пистолет Кошкодёра, ну, и Анжела, тоже с пистолетом, под самый конец. Это если не считать вечернего допроса, учинённого мужем.

Короче говоря, этим утром проснулась я ближе к полудню, да и то спала бы ещё, если бы не сумасшедший грохот в дверь. Кто-то явно желал войти в спальню. Я целомудренно натянула простынь до самого подбородка, и крикнула, что барабанить хватит, можно уже входить. На пороге возник Юра.

— Что случилось? — поинтересовалась я, не скрывая недовольства.

— Тётя Лена, мне позвонил папа и сказал, что ему позвонил дядя Мелентий и сказал, что ему позвонил Юрий Николаевич и что-то сказал, а он хотел это сказать тебе и позвонил, но не сказал. И папа тебе тоже звонил. А потом позвонил мне. Вот.

— Юра, я ничего не поняла. Кто кому звонил и что сказал? Нет-нет! Не надо повторять! Давай так. Кто звонил мне?

— Сначала дядя Мелентий. Потом папа. А потом и я один раз, — перечислил Юра.

— Ничего не понимаю. Ладно, брысь отсюда, мне надо одеться. Потом выпью кофе, может, тогда смогу хоть немного понять цель и смысл этих всеобщих телефонных переговоров. Жди меня в гостиной.

— Умыться не забудь, — посоветовал Юра и ушёл, прикрыв за собой дверь.

Я вскочила на ноги, накинула любимый халатик и уже собиралась выйти в гостиную, но тут вспомнила совет и взглянула в зеркало, после чего, ахнув, помчалась умываться. Вчера, укладываясь спать, я не сняла косметику, не до того было, и теперь вся она размазалась у меня по лицу причудливым образом. Подушке тоже немало досталось, но я это заметила уже потом.

Оставалось только тихо ужасаться, что я говорила с Юрой в таком кошмарном виде, и представлять, что он обо мне подумал. Но это быстро надоело, я, по обыкновению, позвонила Арине Родионовне на мобильный, не разыскивать же её в этой огромной квартире, заказала чашку кофе в гостиную, и сама направилась туда же. Юра, сидящий в кресле с неизменной чашечкой чая, сообщил, что без косметики я выгляжу значительно лучше. Мне в очередной раз захотелось убить паршивца, но лень опять победила, и я рухнула в кресло напротив него. Тут же появилась и добрая нянюшка с кофе для меня, и так же неуловимо исчезла. Юра бросил на неё исполненный ненависти взгляд, но ничего не сказал.

Меня давно снедало любопытство, за что он так не любит старуху, но спросить не решилась. Вместо этого пришлось повторно выслушать телефонную сагу о том, кто кому звонил и что при этом говорил, если дозванивался. После нескольких уточняющих вопросов я смогла понять, что первым кому-то звонил Нежный, и пытался что-то сказать мне.

В нюансы остальных переговоров я вникать не стала, и позвонила майору. Но Юрий Николаевич категорически заявил, что будучи должностным лицом, не вправе передавать материалы расследования посторонним, в том числе и мне. Однако Мелентий, как адвокат потерпевшей стороны, имеет право получать полную информацию. Как обычно, майор, закончив свою лекцию, прервал связь, не затрудняя себя ни выслушиванием возражений, ни прощанием.

Мелентий, наоборот, был сама любезность. Он вместе со мной возмутился невежливыми манерами Нежного, и заявил, что тот не только вообще не знает законов, но даже гордится своим незнанием. В соответствии с уголовно-процессуальным кодексом, информацию по делу о розыске пропавшей без вести Светланы вовсе необязательно засекречивать. Выдающийся юрист городского масштаба, конечно же, законы знал, в этом никто не сомневался, но я всё равно ему не поверила.

Он что-то мямлил по телефону, но я обиделась на Нежного и сорвала злость на подвернувшемся под руку адвокате. Я заявила, что по телефону обсуждать такие вещи нельзя, ведь все телефоны, и мобильные и стационарные, прослушиваются разными нехорошими людьми, и если он хочет что-то мне сообщить, пусть приходит и сообщает. Не дожидаясь возражений, я прервала связь.

Как оказалось, Мелентий был не в офисе, а дома. Наверное, приехал на обед. Я вот ещё не завтракала, а он уже обедает. Жил он в этом же доме, так что примчался за пять минут, я только и успела, что заказать нянюшке завтрак. Юра открыл ему дверь, и в гостиную они явились вдвоём. Адвокат выглядел немного смущённым, что ему обычно не свойственно, а мой драгоценный пасынок явно готовился полюбоваться предстоящим зрелищем и запасся воображаемым попкорном.

Что-то Мелентию от меня было нужно, я это поняла ещё по телефонному разговору. Юра тоже как-то это почувствовал, и теперь развалился в кресле, ехидно улыбаясь. Мелентий же, как обычно, первым делом направился к бару, отпер его отмычкой и достал початую бутылку своего любимого коньяка.

— Не рановато ли? — осведомилась я. — Вы хотели рассказать мне о достижениях Нежного, неужели этого нельзя сделать без выпивки?

Мелентий послушно отставил коньяк в сторону, чем несказанно меня удивил.

— Первым делом хочу сообщить, что наш майор просто в бешенстве, — начал он. — Какая-то домохозяйка добилась успеха там, где он потерпел сокрушительный провал.

— Тётя Лена — не какая-то домохозяйка, — вступился за меня Юра.

— Это мы знаем, что Елена Михайловна — могущественная ведьма, — адвокат не смог сдержать язвительной улыбки. — Нежный же рассматривает ситуацию исключительно с профессиональной точки зрения. И, как профессионалу, ему неприятно, что его обскакали. Не привык к такому наш городской чемпион по сыску. Кстати, а как вы нашли эту Анжелу?

— Мне подсказали Высшие Силы.

— А, может, просто женская интуиция?

— Нет. Интуиция мне подсказала совсем другое. Что Светлану подвезла Дина, моя сестра. Она отлично подходила: частенько ездит одна по ночам, и ничего не боится. Но я же не двоечница, чтобы слушать подсказки кого попало. Так что рассказал Нежный?

— Анжела во всём призналась, — Мелентий сделал многозначительную паузу.

— Она и мне призналась. Дальше что?

— В её машине сняли отпечатки пальцев. Здесь повезло — дамочка всегда ездит одна, и ‘пальчики’ той, кого она тогда подвозила, затереть оказалось некому. Они совпали с теми, что были сняты в квартире Карины, на рабочем месте Светланы и у неё дома. И не совпали с отпечатками дамы из Анапы, кем бы она ни была.

— Ничего не понимаю.

— В этом вы не одиноки. Нежный тоже не понимает. И от этого злится ещё больше.

— Нежный — лох, — категорически заявила я.

— Боюсь, многие преступники, те, кого он поймал, с вами не согласятся.

— Он должен был убедиться, что Светлана не приезжала к сестре той ночью. Вместо этого убедился, что какая-то совершенно посторонняя баба в это время отдыхала в Анапе. Разве не лох?

— Отпечатки курортницы тоже были дома и на работе у Светланы. Так что майор не так уж виноват.

— Мелентий, вы бываете в кабинете моего мужа?

— Бывает. А что такого в посещении мэрского кабинета? Ой, прости, Юра, губернаторского.

— Ваши отпечатки найдутся и в его квартире, и в рабочем кабинете, но это не делает вас им.

— И слава Богу! Я бы не хотел стать таким Мэрским! Юра, прости меня, пожалуйста, ещё раз.

Юра не реагировал на поддразнивания, и это тоже удивляло.

— В общем, не так уж и важно, кто виноват. Я доказала, что Карина — не сумасшедшая, отсюда следует, что Светлана действительно пропала. Искать её — задача полиции. Всё, что я могу сделать — убедить мужа заставить их искать по-настоящему, а не имитировать бурную деятельность. А Карина, раз уж она нормальная, пусть выходит на работу.

— Нежный рад бы размотать это дело, но ему не дадут. Скоро здесь пройдёт мероприятие федерального масштаба, съезд депутатов. Полиция к этому готовится, проводит чистку города от гопоты. Задействован практически весь личный состав. Майору никто не позволит отвлекаться на поиски пропавшей дамы, которая была жива и здорова, когда её видели последний раз.

— Меня это уже не касается. С сегодняшнего дня я снова домохозяйка. Я и так дважды побывала под прицелом. Для моих нервов это перебор. Карина мне не настолько близкая приятельница, чтобы ради неё рисковать жизнью. Полиция не хочет искать пропавшую женщину? Так заставьте! Или наймите частных детективов, не знаю.

— Я уже побывал в двух лучших агентствах, — вздохнул Мелентий. — В одном мне сразу сказали, что дело безнадёжно. В другом — что согласны работать только по предоплате, что означает примерно то же самое. Вы, Елена Михайловна, единственный человек, кто способен совершать невозможное. В прошлый раз вы посадили в лужу следователей Генеральной прокуратуры, в этот — утёрли нос лучшему сыщику города. Только вы, подлинная волшебница, способны найти эту заблудшую Светлану.

Я отлично понимала, что это лесть, причём до невозможности грубая, но всё равно было приятно.

— Как? — на всякий случай поинтересовалась я.

— Если бы я знал ответ на этот вопрос, я бы заставил Нежного оторвать задницу от стула и найти. Но я, увы, не знаю. Подумайте как следует, может, вам придёт в голову какая-нибудь дельная идея. Не надо вам самой лезть под пули, на это есть полиция. Зато вы можете подумать, а они — нет.

— Я чего-то не понимаю, — призналась я. — Анжела подобрала Светлану возле той больницы, где её держали привязанной к кровати. Для начала обыскать больницу, допросить персонал, или что в таких случаях делает полиция?

— Это невозможно, — грустно заявил адвокат. — Почитайте протокол допроса Анжелы, и вы поймёте, почему. Он у меня здесь, на флешке.

Любопытство оказалось сильнее меня. Я включила компьютер, вставила в него флешку Мелентия и открыла файл с протоколом. Юра пристроился у меня за спиной и тоже начал читать. Наш доблестный адвокат воспользовался удобным случаем и принялся за коньяк.

* * *

В паспорте Анжелы стояло совсем другое имя, попроще. Она, подобно многим писателям и звёздам шоу-бизнеса, несла культуру в массы под звучным псевдонимом. К тридцати годам она окончательно завязала с проституцией, но Марио продолжал называть её по прозвищу, а вслед за ним и остальные.

Чем она занималась до тридцати пяти, Нежный так и не выяснил — Анжела категорически отказалась говорить об этих годах. А на тридцать пять бывший сутенёр подарил ей ночной клуб ‘Че Гевара’. Львиную долю прибыли Марио брал себе, но и ей хватало на безбедную жизнь.

Так продолжалось несколько лет, но потом неожиданно возникли серьёзные проблемы коммерческого характера. Совсем рядом кто-то задумал открыть ресторан ‘Аврора’. Марио договорился с чиновником из муниципалитета, что тот не допустит появления ‘Авроры’ в наших спокойных водах, и чиновник уже начал действовать, но вдруг был уволен по какому-то надуманному поводу. Пятеро торпед, отправленных разгромить готовый к открытию ресторан, оказались за решёткой, причём по совсем другим делам, так ничего в ‘Авроре’ и не сломав.

Марио понял, что тамошняя крыша ему не по зубам, и предоставил событиям идти своим чередом. Значительную часть посетителей перетянул к себе ресторан. Там не было стриптиза, но для полноценного отдыха он нужен далеко не всем. Чтобы не разориться, пришлось снижать цены. Клуб снова заполнялся под завязку, но туда в основном ходила молодёжь, и далеко не золотая. Драки, раньше немыслимые, стали обыденным явлением, хотя охране и удавалось кое-как поддерживать видимость порядка.

Один раз случайно избили стриптизёршу, а может, и не случайно. После этого уволились все эротические танцовщицы. Просто не вышли на работу. Нанять других не удалось, получать по морде профессионалки категорически не желали. Анжела понимала, что без стриптиза на двери клуба можно сразу вешать замок, и решила нанимать кого угодно, лишь бы девица была симпатичной и не стеснялась раздеться. Танцевать почти никто из них толком не умел, но пьяных молокососов всё равно интересовал не танец, да и платить таким ‘артисткам’ можно было сущий мизер.

За начинающими стриптизёршами нужно было постоянно присматривать, и в тот вечер, который интересовал Нежного, Анжела этим и занималась. По очереди работали две девицы, одна — более-менее нормально, вторая — просто отвратительно. Не то пьяная, не то под кайфом, она вышла, шатаясь, возле шеста упала, каким-то чудом поднялась и, держась рукой за шест, разделась. Даже не попыталась хоть немного потоптаться, изображая танец.

Такое ‘мастерское’ исполнение номера, вкупе с кислым выражением на физиономии и размазанной косметикой, не смогло бы возбудить даже гиперсексуального подростка во время гормонального взрыва. Девицу силами охраны одели и вышвырнули за порог заведения, с убедительной просьбой больше никогда не приходить. Понимала ли она, что ей говорят, так и осталось неизвестным. Но на прощание плюнуть хозяйке заведения в лицо не забыла. На вопрос, остался ли плевок безнаказанным, Нежный ответа не получил.

Домой Анжела ехала в отвратительном настроении, проклиная ‘Аврору’, стриптизёрш из городской самодеятельности, и мужиков, потому что они все козлы, и Нежный тоже, причём он — особенно. Ночью она всегда неслась по пустынным улицам на огромной скорости, значительно превышающей разрешённые в городе шестьдесят километров в час.

Смотрела она вперёд, на освещённую фарами дорогу, но краем глаза всё же заметила силуэт возле фонарного столба, и резко сбросила скорость. Стоящий возле фонаря идиот вполне способен шагнуть прямо под колёса, и тогда неприятностей не оберёшься. Мимо ночного пешехода Анжела проехала так медленно, что её могла бы обогнать торопливая черепаха, и внимательно следила, не надумает ли он вдруг перейти улицу у неё перед носом.

Пешеход оказался женщиной далеко не первой молодости, и выглядела она более чем странно. Всю её одежду составляла какая-то белая тряпка, обёрнутая вокруг пояса, со свободным концом, переброшенным через плечо. Левая грудь оставалась неприкрытой. Анжела мысленно сравнила выставленную напоказ дряблую плоть со своей подтянутой грудью, и осталась удовлетворённой результатами. Впрочем, женщина, наверно, всё же была чуть старше, чем она.

Босая и практически голая дамочка, стоящая, закрыв глаза, на одной ноге в обнимку со столбом, выглядела пьяной в дупель, и Анжела поначалу собиралась проехать мимо. Окажись перед ней представитель ненавистного сильного пола, она бы именно так и поступила, но для женщины в её душе нашлась капля жалости. Тем более, в ярком свете фонаря она увидела, что из приподнятой ноги дамочки капает кровь, и на асфальте уже собралась довольно приличная лужа. Кровь Анжела видела многократно, и не спутала бы её ни с чем другим.

Снова выругавшись, на этот раз в адрес пьяных старух, она, не глуша мотора, вышла из машины, прихватив с собой на всякий случай муляж пистолета. Алкоголем от странной женщины не пахло, тогда что, наркотики? Анжела глянула на локтевые сгибы, благо тряпка, из которой незадачливая модница соорудила свою одежду, не то сари, не то саронг, рук не закрывала. Левую вену кололи, причём совсем недавно, но делали это очень аккуратно, и следов от шприца было мало. Значит, начинающая. Анжела удивилась, раньше она никогда не слышала, чтобы в таком возрасте кто-то присаживался на иглу.

— Что, курва старая, обдолбалась? — презрительно поинтересовалась она. — Передоза хоть не будет? Ты куда своё шмотьё дела, плесень?

Женщина открыла глаза, но сфокусировать взгляд ей не удалось. Всё как обычно, пустой блуждающий взгляд и расширенные зрачки. В клубе Анжела такое видела не раз и не два.

— Что вы сказали? Извините, я не расслышала, — заговорила женщина, и Анжела резко поменяла своё мнение о ней — наркоманы, даже начинающие, так под кайфом не изъясняются. — Повторите, пожалуйста.

— Вы, уважаемая, очень странно выглядите, — Анжела резко сменила манеру разговора. — Вам нехорошо? Я на машине, могу отвезти вас в больницу.

— Нет, только не в больницу! Ни в коем случае!

— Но у вас серьёзная рана на ноге. Под фонарём целая лужа крови.

— Да, я чувствую. Порезалась стеклом. Надо бы перевязать. У вас в машине найдётся аптечка?

— Нет у меня аптечки, — соврала Анжела, не пожелав возиться с перевязкой. — Куда вас подбросить? У меня совсем нет времени, но нельзя же вас оставлять здесь в таком состоянии, — она вновь соврала, спешить ей было некуда.

Самостоятельно идти раненая не могла, кровь из неё продолжала течь, и Анжела уже тогда пожалела, что спокойно не проехала мимо. С трудом она усадила свою неожиданную пассажирку на переднее сиденье, и только после этого сообразила, что зальёт машину кровью, лучше уж было перевязать.

— Меня зовут Света, — представилась пассажирка, как только машина тронулась с места.

— Лиза, — буркнула в ответ Анжела первое пришедшее в голову имя.

— Простите, пожалуйста, Лиза, у вас не найдётся сигаретки?

— Не курю уже двадцать лет.

— Даже когда немного выпьете?

— Я не пью. Хватит того, что выпила раньше.

— Я тоже бросила курить лет десять назад. Но тут такое случилось, что вот-вот нервы лопнут. Представляете, меня хотели разобрать на органы! Но я смогла от них сбежать.

Анжеле всё стало ясно. У неё в машине сумасшедшая, и хорошо, если не буйная. Сбежала от врачей. Потому и одета чёрт знает во что, и уколотая каким-то препаратом с содержанием наркотика. Непонятно, правда, как она попала в этот район, дурдом совсем на другом конце города, но психи могут всё. Как говорится, бешеной собаке семь вёрст — не крюк. Света продолжала что-то говорить, но Анжела её уже не слушала.

— Вы не сказали, куда вас отвезти, — напомнила она, прерывая бесконечное повествование об ужасах чёрной трансплантологии.

— Сначала бы к какому-нибудь круглосуточному ларьку, сигарет купить.

Анжеле это надоело. Опыта обращения с психами она не имела, но не сомневалась, что если постоянно идти у них на поводу, они на голову сядут и ножки свесят. Впрочем, это верно не только для психов.

— Вали отсюда! — рявкнула Анжела, остановив машину и направив на Свету пугач. — Быстро!

— Простите, пожалуйста, Лизочка, если вас это так раздражает, я обойдусь. Домой, если вас не затруднит, — она назвала адрес.

Ехать было не очень далеко. Анжела уже радовалась скорому избавлению от этой сумасшедшей, но тут она в зеркальце заднего вида заметила чьи-то фары. Ни марку, ни цвет машины рассмотреть в темноте ей не удалось. Казалось бы, едет кто-то по своим делам в том же направлении, но она на всякий случай решила убедиться, что это не слежка, и свернула во дворы. ‘Хвост’ последовал за ней.

— Почему вы свернули? — обеспокоилась Света.

— Оглянитесь. За нами кто-то едет. Это не за вашими органами, случайно?

Благодаря ‘хвосту’ Анжела усомнилась, что имеет дело с сумасшедшей. Может, странная дамочка по имени Света на самом деле влипла в какую-то серьёзную передрягу? И что же тогда делать? Просить Марио или Каскадёра, чтобы сняли ‘хвост’? Смешивать работу и личные дела не хотелось. Водила она неплохо, машина была мощной, отчего бы не попытаться сбросить ‘хвост’ самой?

— Всё, — вскоре объявила Анжела. — Они отстали.

— Я боюсь, — выдавила из себя Света, стуча зубами. — Не нужно домой. Они меня там найдут, а я живу одна. Если что, защитить некому. А вы, наверно, замужем?

— Не понимаю, какое вам до этого дело, но раз интересно — нет, не замужем. И вообще мужиками не интересуюсь, понятно? Слишком со многими из них пришлось когда-то иметь дело, больше не хочу!

Анжела почти не нуждалась в сексе, обходилась без него месяцами, но когда всё же не обходилась, сбрасывала напряжение с женщинами. Мужчины её действительно не интересовали.

— Извините, если задела неприятную для вас тему. У меня из родственников — только сестра, редкостная сволочь, правда, но это неважно. Лизочка, вас не затруднит отвезти меня к ней?

Анжела не возражала. Она была согласна на всё, лишь бы поскорее избавиться от приносящей беспокойство пассажирки. Остановив машину возле подъезда, она помогла Свете выбраться наружу, с раненой ногой это непросто, а потом довела её до двери, проклиная неожиданно свалившуюся на голову работу няньки.

Надежда на то, что сейчас спустится вызванная по домофону сестра, которая редкостная сволочь, и примет Свету с рук на руки, не оправдалась — на вызов никто не ответил. Света уже начинала впадать в истерику, но Анжела знала универсальные коды для домофонов, и открыла дверь, набрав код скорой помощи.

По тёмной лестнице Света поднималась, опираясь на плечо своей спасительницы, а весила она побольше пушинки, так что к нужной квартире Анжела добралась злая сверх всякой меры. Радовало только одно — телефон, который вот-вот должен был разрядиться, исправно светил весь подъём, и отключился уже перед дверью квартиры. Она взмолилась, чтобы сволочная сестра Светы оказалась дома, открыла дверь и впустила родственницу внутрь. Молитва подействовала — все три желания Анжелы исполнились.

Сестрой и одновременно редкостной сволочью оказалась пожилая женщина в длинной ночной рубашке и с окровавленным лицом. Впрочем, приглядевшись, Анжела поняла, что это не кровь, а какая-то фруктовая маска. Как бы там ни было, но она, сочтя свой долг исполненным, помчалась вниз по лестнице. Света крикнула ей вслед что-то о деньгах, но уж плата за извоз интересовала Анжелу меньше всего.

Подходя к машине, она увидела, что метрах в десяти позади неё стоит чёрная ‘БМВ’. Когда Анжела сюда подъехала, её здесь ещё не было. Делая вид, что не обращает на ‘Бумер’ ни малейшего внимания, она боковым зрением всё же попыталась рассмотреть, есть ли кто там внутри. На ‘БМВ’ откуда-то падал свет, хоть и не яркий, и Анжела увидела, что на переднем сиденье — двое. Место водителя занимал молодой парень с интеллигентным лицом, рядом с ним сидел типичный урка. Заднее сидение утопало во мраке, и был ли там кто-нибудь, осталось неизвестным.

Анжела поехала домой, постоянно проверяя, нет ли слежки, и никаких ‘хвостов’ не заметила, но всё равно нервничала. Добравшись, наконец, до своей элитной квартиры и почувствовав себя в безопасности, она первым делом позвонила Марио. Тот, конечно, не был счастлив, что его разбудили в начале четвёртого, но внимательно выслушал. Описание ‘БМВ’ и её пассажиров даже заставил повторить ещё раз.

— Анжелка, ты влипла в дерьмо, и легко понять, в чьё, — заявил он. — Если ты ничего не напутала и не выдумала, эти двое на чёрном ‘Бумере’ — люди Кареты. И не простые торпеды, он им частенько поручает особые задания.

— Какие?

— Зачем тебе знать? Или жить надоело?

— Как они меня выследили, тоже спросить нельзя?

— Лохушка ты, Анжелка, в этих делах. Когда ты попыталась оторваться, они тупо выключили фары, и тихонько ехали следом. А ты успокоилась. Чего глаза не видят, о том сердце не болит. В общем, сделаем так. Забудь эту сумасшедшую бабу. Ты никого не подвозила, и точка. Менты тебя будут расспрашивать, или люди Кареты — неважно. Даже Каскадёру ничего не говори. Поняла?

— Но они видели и меня, и мою машину. У них было время даже срисовать номер! Толку теперь уходить в несознанку?

— Пойми, если Карета захочет тебя грохнуть, никто ему не помешает. Но если ты будешь молчать, зачем это надо? Разве что на всякий случай.

— Слабое утешение, Марио!

— Я попробую тебя прикрыть. Пущу слушок, что эту психованную подвозили две твои шалавы.

— Как это ‘две’?

— Не две сразу, а по одной. Два слушка пущу. Получится этакая дымовая завеса. Если вдруг что, через неё сам Юрий Николаевич не пробьётся, увязнет. Менты наверняка решат, что подвозила её одна из шалав, только не найдут, какая именно. А заодно потрусят и кабаки Кареты. Пусть Шепелявый подёргается, ему полезно. Ты мне лучше вот что скажи, Анжелка. Где ты подобрала этот склад запасных органов?

— Не знаю. Где-то по пути домой.

— Сколько времени прошло, пока ты до неё доехала?

— Я что, засекала? Говорю же, не знаю. Она удрала из какой-то больницы. Где там поблизости больница, их же в том районе не десять?

— Верно говоришь, Анжелка. Не десять. Но и не одна. Я сейчас по карте посмотрел. Угадай, сколько?

— Две?

— Если бы! Ни одной. Вот такие дела, дорогуша.

В ту ночь Анжела не смогла указать Марио место, где подобрала Светлану. Через месяц не смогла и Нежному, хотя он очень настаивал.

* * *

Показания Анжелы я сразу же сравнила с рассказом Карины, записанным у меня на диктофоне. Разговор Светланы с женщиной-водителем различался только в мелких, неважных деталях. Мелентий, уже немного разомлевший от коньяка, ехидно заявил, что душа у меня не ведьмовская, а бухгалтерская, потому я и сличаю одно и то же в разных источниках. Встречная проверка, добавил он, как будто я без него не знала, как оно называется.

— Что-нибудь новое узнали, Елена Михайловна? — поинтересовался Мелентий. — Или Высшие Силы молчат?

— Конечно, узнала. Теперь понятно, почему Юра ни разу не назвал Анжелу тётей.

— Я сразу подумал, что она похожа на лесбиянку, — признался Юра. — В Лондоне их полно. Но ты же говорила, что она бывшая проститутка, да и она не отрицала. Как это может быть?

— Это, Юрочка, прекрасно совмещается, — вмешался Мелентий. — Только я вот чего не пойму. Первым делом вы бросились обсуждать нетрадиционную ориентацию и половую жизнь Анжелы, Лизы, или как там её звать. Ладно, Юра, он подросток в период гормонального взрыва, я тоже в его возрасте живо интересовался сексом. Чужим, разумеется, своего было слишком мало для постоянного интереса.

— Но всё-таки был? — уточнил Юра.

— Без комментариев, юноша! Я хотел сказать, что поведение, нормальное для озабоченного подростка, отнюдь не нормально для такой женщины, как Елена Михайловна. Давайте я, в таком случае, слегка изменю свой вопрос. Узнали ли вы из протокола допроса что-нибудь новое, исключая сексуальные аспекты бытия отставной проститутки?

— Я уже говорила, что Нежный — лох?

— Да. Но можете ещё несколько раз повторить, мне не жалко.

— Я за последние дни слышала, и не раз, что Юрия Николаевича на допросе обмануть невозможно. Самое большее, что удастся, это скрыть правду, но ложь не пройдёт однозначно. И при этом вижу, что Анжела ему врёт чуть ли не на каждом слове, а он всё принимает, как должное.

— Протестую, ваша честь! Не знаю, как там у вас в магии или в бухгалтерии, а у нас в юриспруденции за голословными утверждениями доказательная сила не признаётся. Или, говоря попроще, предъявите доказательства, Елена Михайловна!

— Легко. Она заявила, что лично Нежного не знает, хотя и наслышана о нём. Но между собой они говорили, как давние знакомые.

— Это доказывает, что Анжела иногда говорит неправду, однако никоим образом не подкрепляет ваше заявление, что майор полиции Юрий Николаевич Нежный — лох. Добавьте ещё, что она утверждает, будто в ту ночь думала о Нежном, как о большем козле, чем остальные мужики, хотя тогда у неё не было причин вообще о нём что-либо думать. Формально, конечно, ложь, но на практике — обыкновенная подколка.

— Иногда говорит неправду? Да она врёт, как дышит! Якобы приняла меня за соискательницу вакансии стриптизёрши. Это же бред! Я не говорю о том, подхожу ли для этой ответственной должности, мало ли, может, для стриптиза в её кабаке любая подходит…

— Не знаю, Елена Михайловна, как обычный контингент ночного клуба ‘Че Гевара’, а я бы вовсе не отказался посмотреть на эротический танец в вашем исполнении. Юра, судя по тому, как он густо покраснел, тоже бы не возражал побыть зрителем на соревнованиях по прыжкам с шестом, точнее, вокруг шеста, с вашим участием. И мы не одиноки в этом желании. Ваше фото на городском портале пользуется огромной популярностью.

— Мелентий, вы пошляк.

— Знаю. Все так говорят. Но сейчас не время для стриптиза, так что завершите своё высказывание. Итак, Анжела возжелала взять вас на работу в свой клуб. Почему вы решили, что это ложь?

— Я ей назначила встречу в ‘Авроре’. Ежу понятно, что никто туда не пойдёт наниматься в ‘Че Гевару’.

— Хорошо, аргумент принимается. Она вам и в этом солгала. Каким образом отсюда следует, что Нежный — лох?

— Анжела сказала, что приехав домой, сразу позвонила Марио. Зачем? Ведь на неё никто не наезжал! Она подвезла какую-то странную бабу, и этим для неё вся история закончилась.

— Закончилась бы, если бы возле дома Карины не ошивались Мешок с Бубновым. Их она и испугалась. А перетрусив, позвонила своему покровителю. Как по мне, всё сходится.

— А зачем тогда Марио распустил слухи, которые привлекли внимание к её клубу? Сидели бы тихо, и всё.

— Привлекли ваше внимание, Елена Михайловна. Только ваше. Полицию они в заблуждение успешно ввели.

— А откуда они знали, что вмешается полиция? Анжела понятия не имела, кого она подвезла!

— Хорошо, — тяжко вздохнул Мелентий. — Соглашусь с вами, что Марио поступил глупо. Каким образом его глупость доказывает, что Нежный — лох?

— Неужели непонятно, что не было этого ночного звонка? Анжела врёт!

— Голословное утверждение. Вы так ничего и не доказали. Стриптиз не исполните, лоховатость Нежного не докажете. Скучно тут у вас. Пойду я, пожалуй. Дела зовут, клиентам требуется моё время. Так и вся жизнь пройдёт, а даже вспомнить будет нечего.

— До свидания, дядя Мелентий! — попрощался с ним Юра.

— Юра, ты не назвал Анжелу тётей, — напомнила я.

— Да. Она нетрадиционной ориентации, может, поэтому?

— Вот именно. Так почему тогда Мелентий у тебя дядя? Ушёл, не попрощавшись, зато утащил с собой коньяк. И кто он, по-твоему, после этого? Дядя? Или, всё же…

* * *

Арина Родионовна накрыла на стол, и мы с Юрой перешли в столовую. Я принялась за свой завтрак, а он — за обед. Хорошо, что Мелентий ушёл, а то пришлось бы из вежливости предложить и ему, а мне хотелось его не кормить, а убить. Впрочем, если воспользоваться ядом, одно другому совсем не мешает. Однако хоть меня и считают ведьмой, в ядах я совсем не разбираюсь.

Мелентий отлично умеет играть на нервах, разумеется, на чужих. Уверена, он понимал, что я права, но решил не соглашаться, а переспорить адвоката может только другой адвокат, причём кто из них прав, на исход диспута никак не влияет. Такое его поведение меня жутко злит, и я уже не раз пыталась применить против него магию, но безуспешно. Наверно, на юристов обычные заклинания не действуют.

Постаравшись выкинуть из головы обиду на мерзкого адвокатишку, я занялась решением главной проблемы — продолжать мне это дурацкое расследование, или бросить, как и надумала вчера. Мистика из этого дела напрочь улетучилась. Зато в огромном количестве появились бандиты, причём из разных группировок. Машинально поглощая салат и пюре с куриной котлетой, я стала прикидывать, кто из граждан, живущих по понятиям, действительно во всём этом участвует, а кто просто мимо проходил.

Раньше всех появился Бубновый. Когда я в кафе болтала с Диной, он околачивался поблизости, и мы с ним перекинулись парой слов. Мешок тоже там присутствовал, но из машины не выходил. И что тут удивительного? Они тогда охраняли Дину, где же им ещё быть, как не возле неё?

Потом я говорила о Дине с отцом. Его тоже можно считать бандитом. Теперь Каретников, конечно, стал крупным бизнесменом и начинающим политиком, но вряд ли он не имеет ничего общего с тем Каретой, одно имя которого наводило ужас в девяностых. И, между прочим, папаша мне тогда соврал. Сказал, что на Дину нападали случайные хулиганы. Правда, на следующий день признался, что не такие уж они и случайные.

Ещё были те самые случайные или неслучайные хулиганы, они же студенты. Даже не знаю, можно ли их причислять к бандитам. Да и затесались они в эту историю по ошибке, якобы спутав меня с сестрой. В это трудно поверить, ведь я на шесть лет старше, но майор Нежный уверял, что так и есть — спутали. Но тех пор студенты никак себя не проявляли, так что приходится признать, что Юрий Николаевич прав.

После них вновь появились Мешок с Бубновым, теперь уже как мои телохранители. Я сама попросила у отца именно их. С этими двумя я познакомилась даже раньше, чем с отцом. Знакомство проходило не очень гладко, но мы быстро нашли общий язык, и мне казалось, что я могу им доверять. Сомнения возникли только когда они меня вывели на прицел Кошкодёру, но и в тот раз я была уверена, что они меня не предали, просто спороли фигню. Да и, в конце концов, всё закончилось благополучно.

Следующим почти ниоткуда возник старик Берендей, он же Пиротехник. Казалось, он просто консультант. Но, с другой стороны, он когда-то работал на киностудии, а каскадёр — как раз киношная профессия. Не связаны ли эти двое какими-нибудь общими делами в прошлом, а может, и в настоящем? К тому же, Берендей — отличный гримёр, а кто-то же гримировал двойника, и сделал это на высшем уровне.

Серый, он же дядя Серёжа, сосед бывшего губернатора, вроде действительно ни при чём. Да и в отставке он давно, если не врёт. Да только можно ли ему верить? А ещё ему звонил Берендей и рассказал обо мне. Зачем? Просто хотел посплетничать со старым товарищем, или предупреждал его о чём-то? Мол, берегись, Серый, в дело, которое ты затеял, лезут люди Кареты, два доверенных бойца, да ещё и дочь к ним в придачу. Вот дядя Серёжа и забеспокоился, в гости зазвал, посмотрел на меня, да и с телохранителями поговорил. Могло так быть? А почему нет?

В гости к Серому тогда пришёл сосед, некий отец Эпистолярий. Он точно священник, а не бандит? Я не помнила, носил ли батюшка крест, а если бы носил, я бы уж наверняка обратила внимание. Так какой же это поп, если креста на нём нет? А ещё он мастерски играл в какую-то воровскую карточную игру, и свободно говорил на фене. Борода, правда, была, причём длинная, но имея в друзьях Берендея, можно загримироваться под кого угодно. И даже если она настоящая, это ничего не значит. Не борода делает мужчину священником.

А ещё оставались Шашка Шепелявый, Кошкодёр, три торпеды, которые были с ним, и Марио, якобы приказавший не скрывать от меня правду. Потом Анжела, которая формально не бандитка, но повсюду размахивала пистолетом, пусть и не настоящим. Это именно бандитское поведение. Потом снова Марио, приказавший Анжеле молчать о своей ночной пассажирке, ума не приложу, зачем. И самое главное: по словам Анжелы, её тогда выследили Мешок с Бубновым. Они действовали сами или их послал Каретников?

Слишком их много, чтобы я сама смогла разобраться, кто из них замешан в похищении Светланы. Лучше всех мог бы помочь Нежный, но мне показалось, что обсуждать с полицейскими дела моего отца — плохая идея.

Мелентий тоже неплохо разбирался в криминальном мире нашего города. Защищая бандитов от полиции, прокуратуры и суда, он не мог не узнать много интересного. Тем более, я действую в интересах его клиента. Но сейчас даже видеть эту противную адвокатскую рожу было выше моих сил, а мысль о том, что придётся с ним разговаривать, вызывала стойкие позывы к убийству. И это меня, мирного человека! Наверно, всё-таки сказываются папашины гены. Нет, с Мелентием — когда-нибудь потом.

— Тётя Лена, так ты бросаешь это дело? — пока я вяло ковырялась вилкой в тарелке, Юра съел свой обед и заскучал.

— Надо бы бросить, становится слишком опасно. Но — не сейчас. Пока не могу. Позже.

— Звучит, как будто ты бросаешь курить. Точнее, не хочешь бросать, несмотря ни на что.

— Никогда не курила, даже не пробовала.

— Твоё дело. Так почему ты не хочешь вернуться в домохозяйки прямо сейчас? Мне тоже было страшно, а ведь я — мужчина.

— Да уж вижу, что не женщина, — я мысленно улыбнулась, но на лице изо всех сил сохраняла серьёзное выражение.

— Я не это имел в виду! — Юра всё-таки обиделся.

— Знаю. А всё бросить — отличная идея. Я бы так и поступила, но сначала нужно кое в чём разобраться. Анжела говорила, что видела у дома Карины чёрную ‘БМВ’ и описала водителя и пассажира. Ты же догадался, кто это были?

— Конечно. И Марио понял.

— Вот именно. И Нежный тоже. Только ему сейчас не до них. Занят из-за этого идиотского съезда депутангов. Но он когда-нибудь освободится, и начнёт разбираться. Что тогда будет, ни одна ясновидица не предскажет. Но ничего хорошего, это точно.

— Чего ты боишься?

— Ну, вот смотри, Юра. Если она действительно их видела, как думаешь, чем они там занимались?

— Не знаю.

— А я знаю. Наверняка чем-то незаконным. Если их посадят, кто мне спасибо скажет? Они? Отец? Разве что Марио, но мне его благодарности как-то ни к чему.

— А если Анжела врёт?

— Тогда Нежный обязательно проверит, где же эти два гражданина в то время были на самом деле.

— Алиби.

— Оно самое. И я не уверена, что моим телохранителям его интерес понравится. А крайняя снова я. Даже не знаю, что хуже.

— Значит, ты хочешь раскрыть дело, пока Юрий Николаевич занимается съездом?

— Ты слишком высокого мнения обо мне, — я невесело рассмеялась. — Такое дело не раскрывается усилиями домохозяйки и школьника, даже английского. Это жизнь, Юрочка, а не детективный роман. Тем более, мы с тобой лишь бледная тень Холмса и Ватсона. А может, и вовсе не тень.

— Но ты же ведьма!

— И что? Думаешь, если я прочитаю правильное заклинание, эта банда явится с повинной? Да будь у меня такие силы, я б лучше избавила человечество от голода, болезней и войн, зачем размениваться на мелочи?

— Не знаю, — растерялся Юра.

— Зато я знаю! Мне не удаётся даже Мелентия превратить в хомячка. А очень хочется.

— Выходит, ничего нельзя сделать?

— Кое-что — можно. И я прямо сейчас этим займусь.

— Установишь мир во всём мире? — мой драгоценный пасынок неуверенно улыбнулся. — Или уничтожишь СПИД?

— Для начала ещё раз попробую превратить адвоката в хомячка. А если не получится хомячок, то в кенгуру.

— Почему в кенгуру?

— А почему нет? Ускачет куда-нибудь, а мы будем долго-долго его искать, да так никогда и не найдём. Меня бы это устроило.

— Не надо превращать дядю Мелентия! — попросил перепуганный Юра. — Жалко.

— Ладно, не буду, — безропотно согласилась я и полезла за телефоном. — Лучше попробую немного поколдовать через современные средства связи.

* * *

Высшие Силы не ответили, но я не огорчилась, ведь звонила не им. Но увы, тот, кому звонила, тоже не отвечал, упрямо сбрасывая мои звонки. Придётся навестить его без предупреждения, сам виноват. Я решительно встала из-за стола и пошла наскоро накраситься. Вид оставленной на столе горы посуды подарил мимолётную радость — каких-то полгода назад мыть всё это предстояло бы мне.

Когда нанесла дневную косметику, глянула на ногти. Лак не помешало бы обновить, но времени не было. Нечего спать до полудня! Ладно, сегодня ещё как-нибудь сойдёт, но вечером займусь этим обязательно. Вчерашних юбки и блузки я не увидела, значит, они в стирке. Что ж, есть повод надеть новое летнее платье.

Уже обувалась, когда в прихожую выскочил Юра. Я хотела посоветовать ему пойти погулять, познакомиться с девушкой-ровесницей, и всё такое прочее, но он смотрел на меня глазами побитой собаки, и разумные слова застряли в горле.

— Хочешь поехать со мной? — на всякий случай уточнила я, хотя это и так было очевидно.

— Конечно, — обрадовался Юра. — Даже не спрашиваю, куда ты едешь. С удовольствием составлю компанию.

— А с чего ты взял, что я еду, а не иду? Может, ты тоже ясновидец?

— Нет! Обычный метод дедукции.

— Расскажи.

— Это же элементарно, Холмс! Ты взяла права и ключи от машины. Вчера их выложила, а сейчас опять взяла.

— Молодец, наблюдательный. Я уж надеялась, что ты будущее предскажешь. Хотя бы ближайшее. Например, будут ли на меня сегодня брать на мушку.

— Будут! — уверенно заявил паршивец. — Сегодняшний день мало чем отличается от вчерашнего.

— А не боишься?

— Боюсь. Но что это меняет?

Сама я никакой стрельбы в этой поездке не ожидала. За последние дни было и так слишком много оружия. Мешок с Бубновым постоянно собирались с кем-нибудь перестреливаться. То с преследующим нас студентом на ‘Форде’, то между собой, то с торпедами Марио. Хватит! Без них была только Анжела, да и то с игрушечным пистолетом.

Арина Родионовна закрыла за нами дверь, мы спустились на лифте в гараж, и я уверенно, не хуже Дины, вывела ‘Матиз’ наружу. Машина слушалась идеально, я чувствовала себя опытным шофёром, и мне хотелось поскорее показать самой себе высокий класс вождения.

— Тётя Лена, бензин кончается, — подсказал Юра. — Видишь, стрелка почти на нуле. У нас сухой бак. Езжай прямо на заправку, а то толкать придётся.

Девушка на заправке залила в ‘Матиз’ пятьдесят семь литров бензина, и я осторожно выехала на дорогу. Осторожничала потому, что когда лихо подъезжала к колонке, чуть в неё не врезалась, и страшно перепугалась. Даже культурный и воспитанный Юра тихо пробормотал нечто похожее на матерщину. Правда, сейчас он заливисто хохотал.

— Чего ржёшь? — мрачно поинтересовалась я. — Или у тебя истерика из-за того, что я чуть не снесла эту чёртову АЗС?

— Ничего бы ты не снесла, — возразил он, с трудом подавив смех. — Там конструкцией предусмотрено, что кто-нибудь не умеет водить и вмажет в колонку. Предохранители всякие, клапаны, в общем, оно не рвануло бы.

— Тогда повторяю вопрос: чего ржёшь?

— Смешно, как ты водишь.

— Врёшь! Ты заржал, когда я уже выехала с заправки.

— Вру, — признался Юра и хихикнул. — И не скажу, что тут было смешное.

— Я Бубнового попрошу, он умеет делать так, чтобы на вопросы отвечали, — пригрозила я, но он не поверил, ничего мне сказал и только продолжал противно хихикать.

Уже чуть было не произнесла заклинание, не сулящее весёлому отроку ничего хорошего, но не успела — мы приехали, пришлось тормозить перед воротами и подудеть клаксоном. Может, оно и к лучшему. Нечего применять магию по пустякам. А если моё колдовство не подействует — ещё хуже, совсем потеряю авторитет как ведьма, он и без того невысок. Впрочем, все эти дурацкие мысли пришлось выбросить из головы, потому что выглянувший наружу охранник отреагировал на мой визит неожиданно.

— Вали отсюда, шалава! — сквозь зубы процедил он.

Вся моё раздражение тут же переместилась с Юры на него. Я опустила стекло и прошипела в его адрес:

— Ты на кого, урод, пасть раскрыл?

Презрительно-наглое выражение его откормленной хари мгновенно сменилось на смертельный ужас. Узнал меня, мерзавец, и понял, чем для него это всё может кончиться.

— Простите, ради Бога! — трясущимися губами пробормотал он, одновременно вытирая пот с побледневшего лба. — Вы машину сменили, а мне никто не сказал.

— Не стой столбом! Пропускай! — распорядилась я.

— Сейчас, сейчас, секундочку подождите, — умолял он, а тем временем створки ворот быстро раздвигались.

Не скрою, внушать страх мне нравилось, но — время дороже. Я рванула с места, едва не коснувшись зеркальцем одной из створок. По отлично асфальтированной дороге, идеально гладкой, наверно, лучшей в городе, я промчалась до огромного здания и лихо затормозила. Мотор взревел и послушно заглох, когда я повернула ключ.

— С такими перегазовками у тебя сумасшедший расход топлива, — прокомментировал мою езду Юра. — И на высокие передачи переходишь поздно, этим тоже палишь лишний бензин. Вот сейчас, разве на третьей надо было? Твоя крохотная ‘Матиз’ жрёт горючее, как средний танк. Ты вчера сгоняла в ‘Аврору’ и обратно, и спалила вместо, самое большее, пяти литров — целый бак.

Я бы ему ответила. Но опять не успела. Откуда-то прибежали человек десять откровенно бандитского вида, из них двое — с огромными собаками. Псы рычали, скалили зубы и рвались с поводка к машине, похоже, хотели её загрызть и сожрать. Бандиты тоже явно не питали добрых чувств ни к автомобилю, ни к пассажирам. В нашу сторону смотрели дула не только пистолетов, но и двух автоматов.

— Я же тебе говорил, что нас сегодня обязательно возьмут на мушку, — напомнил Юра. — А куда это мы приехали? Или, точнее, куда ты меня привезла?

— В очередное бандитское логово, — тяжко вздохнула я. — Надеюсь, последнее, потому что мне уже надоело.

— Лучше, если не последнее. Не хочется, чтобы нас тут убили. Ладно, тебя, ты сама сюда припёрлась, а меня-то за что?

Тем временем предводитель бандитской группы захвата собрался с духом, шагнул вперёд и заорал гнусавым голосом, подражая героям голливудских боевиков:

— Всем немедленно выйти из машины и лечь на землю! Руки держите так, чтобы я их видел, мать вашу! Считаю до трёх и открываю огонь! Раз, два…

* * *

В этот раз я даже не испугалась. Наверно, привыкла. А может, просто не видела опасности. Ведь гнусавого я мгновенно узнала. Оставалось только сделать так, чтобы и он меня узнал раньше, чем начнётся стрельба.

— Бубновый, мне кажется, что ты плохо меня охраняешь! — заорала я в открытое окно. — Или думаешь по-другому?

У моего телохранителя отвисла челюсть, но он быстро вернул её на место, спрятал пистолет и начал деловито распоряжаться:

— Так, братва, стволы убрали. Тут свои. Это, в натуре, дочь шефа! Валите отсюда, мы с Мешком сами разберёмся.

Озадаченные бандиты послушно попытались принять вид мирных обывателей и начали нехотя расходиться. Впрочем, некоторые из них меня узнали и заулыбались, хотя даже с улыбкой выглядеть бандитами не перестали. Кроме Мешка. Этот, как всегда, своей внешностью производил впечатление не бойца криминального мира, а потомственного интеллигента. Юра говорил, что Мешок похож на молодого оксфордского аспиранта. Никогда не видела аспиранта из Оксфорда, но поверила знатоку.

Бубновый открыл мне дверцу, и я с достоинством ступила на грешную землю. Юра выбрался из ‘Матиз’ сам. В этот момент ко мне подлетел незнакомый торпеда, совсем мальчишка, почти ровесник Юры, и, размахивая вновь извлечённым на свет пистолетом, крикнул:

— Ты что, не видишь, это же не она! Девчонка намного моложе!

Один из псов угрожающе зарычал, я даже не поняла, на меня или на торпеду, а Бубновый, не раздумывая, ударил своего коллегу в грудь. Мне показалось, что удар не сильный, но мальчишке явно так не показалось, он свалился на землю и захрипел. Я перепугалась, что пострадавший в ответ откроет огонь, ведь оружие никто у него не отобрал, но, видимо, я плохо разбиралась в их взаимоотношениях. До стрельбы и на этот раз дело не дошло.

— Хавальник откроешь, когда я разрешу! — рявкнул Бубновый. — Понял?

Тот, не вставая, кивнул. Мешок тем временем вытащил из ‘Матиз’ ключи и бросил их на лежащего.

— Отгонишь машину на стоянку, — вежливо и спокойно произнёс он. — Там машину запрёшь, ключи принесёшь Елене Михайловне или одному из нас. Да, Елене, а не Диане. У шефа две дочери. Слышал когда-нибудь, что у некоторых бывает двое детей? А есть и такие, у кого, о ужас, трое и больше.

— Чего разлёгся? Давай, шмелём! — достойно закончил его тираду Бубновый. — Идёмте, Елена Михайловна. Только смотрите, чтоб малец не потерялся. А то тут есть такие закоулки, где уже пару лет никто не бывал.

Мы пошли по длинному коридору, где пол и стены были прикрыты коврами. Удивительно, как никто не догадался прицепить их и на потолок.

— Тётя Лена, так это резиденция твоего отца? — догадался Юра.

— Да, скромная хибарка, в которой он обитает, тоже скромно. Раньше здесь был какой-то завод, по документам он и сейчас здесь есть. А встретили нас трудящиеся, то есть, инженеры и рабочие. В основном, конечно, рабочие. Целая бригада, со своими рабочими инструментами.

— Больше похоже на королевский дворец.

— Тогда я — принцесса. Ты рад?

— А я кто? — поинтересовался Бубновый.

— Ты — шут. Комедиант, — ответил ему Мешок.

— А ты?

— Я — первый королевский советник.

— Гонишь! У шефа первый и единственный советник — Татьяна Викторовна.

— Он с ней советуется, — многозначительно пояснил Юре Мешок. — Ну, ты понял. А раз я не советник, буду королевским призраком. Мои обязанности — всех пугать, греметь цепями и таять с первыми лучами утреннего солнца.

— А не от кукареканья петуха? — уточнил Юра.

— Нет, малец. В нашей бригаде петухов не держат. Козлов — тоже. И не спрашивай, как мы без них обходимся. Это большой секрет.

— А разве петухи и козлы — это не?…

Я отвесила Юре лёгкий подзатыльник, и он замолчал. Через полминуты мы зашли в рабочий кабинет моего отца. Двое торпед, охранявших дверь, даже не шевельнулись.

— Тьфу ты, чёрт! — произнёс отец, увидев меня. — Я уже невесть что подумал. Здравствуй, Леночка! А это — Юрий Александрович, верно? Что ж, будем знакомы — Михаил Павлович.

— Очень рад, — откликнулся Юра, с достоинством пожимая протянутую руку, и было видно, что он действительно рад, ведь с ним обращались, как со взрослым.

— Присаживайтесь. Какие-нибудь напитки?

— Чай, если можно, — как обычно, заказал Юра.

— Потом, — поначалу отказалась я. — Или нет, папа, хочу холодный сок, лучше всего вишнёвый или яблочный.

Отец для кого-то повторил по селектору наш заказ, добавив для себя пива, и вскоре входная дверь открылась, пропустив девушку с подносом. Бубновый и Мешок, охранявшие вход, только мельком на неё взглянули, зато у Юры загорелись глаза. Неудивительно, красотой она почти не уступала ‘экономке’ Берендея, и лёгкий домашний халатик совершенно не скрывал её прелестей. Выглядела она моей ровесницей, ну, может, на пару лет старше, но я знала, что ей под или за сорок. По крайней мере, Дине, её дочери — девятнадцать.

— Привет, Таня! — поздоровалась я. — Это Юра, сын моего мужа. А перед тобой, любезный мой пасынок, Татьяна Викторовна. Мачеха твоей мачехи. Вы можете стать хорошими друзьями, ведь враг твоего врага — твой друг. Не всегда, но почти.

— Неправду говоришь, Лена, — улыбнулась Таня. — Мы с тобой не враги, и, уверена, с Юрой ты тоже прекрасно ладишь. Может, и не дружите, но вражды точно нет. Примерно как и у нас с тобой.

— Не Юра, а Юрий Александрович, — напомнил о себе отец.

— Нет-нет! Просто Юра, — парень уже покраснел и облизывал губы, в общем, демонстрировал все обычные симптомы.

— Тогда я — просто Таня, — она плюхнулась в соседнее с мужем кресло, но даже плюхнуться ей удалось изящно.

О наших с ней отношениях она сказала правду. Враждовать нам не было смысла — мы ничем одна другой не мешали. Дружить тоже не хотелось, ни малейшей симпатии к Тане я не ощущала, и она ко мне — наверняка точно так же. Ну, и ладно. Худой мир лучше доброй ссоры.

— Леночка, ты хотела со мной о чём-то поговорить? — поинтересовался отец, не желающий тратить на старшую дочь много времени. — Или просто соскучилась?

— Не просто. Ты знаешь, что вчера Нежный по тому делу, что я занимаюсь, расколол некую Анжелу?

— Да. У меня есть в полиции свои люди. Но какой мне в этом деле интерес?

— Её показания можно так повернуть, что твои люди замешаны в похищении.

— Бред, Леночка! Мы ни при чём. Это не наша тема. Я знаю, где в ту ночь были Мешок и Бубновый. Вовсе не возле дома секретарши Мэрского. Как её, Карины, кажется.

— А если Нежный выяснит, где они были, что тогда?

— Ничего. Совсем ничего не будет. Мешок, скажи Лене, чем вы занимались в ту ночь.

— Я спал. А что делал Бубновый, без понятия. Кто его, извращенца, знает? Может, в буру с кем-нибудь играл. Он на этом деле помешанный.

— Не, не играл. Тоже спал, — нагло ухмыляясь, заявил Бубновый.

— Это несерьёзно, — отмахнулась я. — Нежного такое алиби не устроит.

— Устроит, — Таня оторвалась от запотевшего бокала с каким-то коктейлем, который посасывала через трубочку. — Всё дело в том, где они спали. Если бы у себя по домам — да, это не годится. Но они тогда были в Москве. Мы с Мишей съездили туда на несколько дней. Ты же слышала о том, что у нас будет съезд депутатов? Хотя, что я спрашиваю? Твой муж, небось, только этим и занят.

— Не только этим, но слышала, конечно.

— Мы там встречались со многими серьёзными людьми. Миша решал с ними свои вопросы, а я развлекала их жён. Сами они, понятное дело, наших телохранителей не опознают, но их охрана — запросто. А это всё люди незаинтересованные, бесконечно далёкие от наших дел с Марио.

— То есть, Анжеле почудилось? — с сомнением предположила я.

— Да врёт она всё! — категорично заявил отец. — В её рассказ поверит только тот, кому выгодно поверить! Вот только не пойму, какая выгода у Нежного.

— Знаешь, папа, ты, наверно, прав. Раньше Юрий Николаевич нормально со мной общался, даже помогал.

— Точно! — подтвердил Бубновый. — Даже хвоста нам снял, того, что был на светлом ‘Форде’.

— Вот. А теперь все разговоры — только через Мелентия. Ссылается на тайну следствия, а где она была вчера, и почему появилась именно сегодня утром?

— Копает под меня, тварь, — процедил сквозь зубы отец. — Наверняка это он той шалаве Анжелке подсказал, кого она видела.

— Шеф, Юр Николаич такое не лепит, — вновь вмешался Бубновый. — Он не по этой части. Если столько лет не лепил, чего же начал сейчас, да ещё и на таком фуфле?

— Всё бывает в первый раз, — пропела Таня. — Выходит, скурвился майор. Нужно меры принимать. Но обсуждать их — не при Юрочке. Он хоть и смотрит на меня глазами телёнка, но всё-всё запоминает. А нам это надо?

— Глупости! — рявкнул отец. — Ишь чего, убрать видного мента! Только этого мне сейчас и не хватало! И зачем? У моих торпед железное алиби. А даже если бы его не было, что за преступление сидеть ночью в машине? Прав Бубновый, это фуфло! Нежный тут ни при чём. Он кто угодно, только не дурак. Не его это фокус, а Марио или Анжелы!

— Не о том вы думаете, — вклинилась я. — Есть вещи гораздо важнее, и мне понадобится ваша помощь, чтобы разобраться. Моё ясновидение здесь пасует.

— Что за важные вещи?

— Папа, в городе орудует неизвестная бригада. Если ты знаешь, кто похитил сестру Карины, скажи мне. Не имя похитителя, а только знаешь или нет.

— Не знаю, и знать не хочу. Говорил уже, нет у меня интереса в этой теме. И это не моя работа, хочешь — верь, хочешь — нет. По глазам вижу, что ты так думаешь. Но ошибаешься. А что за бригада?

— Светлана назвала двоих — доктора и санитара. Уж не знаю, на самом ли деле они медики. Последнее, что она помнит перед больницей, если это больница — поездка в такси. Значит, и без таксиста не обошлось.

— Ты говорила, была авария. Медики эти там её и прихватили.

— Нет, папа. Когда настоящую Светлану похитили, липовая сразу заняла её место. На работе ни дня не пропустила, так что там ничего не заметили. Авария наверняка подстроенная, а может, её и не было.

— Как это?

— Думаю, её усыпили каким-то газом, а может, уколом. Вряд ли ударом по голове, остались бы следы.

— Ладно, Лена, считаем и таксиста. Всё?

— Нет, ещё женщина-двойник, которую Нежный допрашивал в Анапе. Это уже четверо, причём только исполнители. Ты же не думаешь, что организатор перед ней засветился?

— Дураком бы он был, — признал отец. — А раз Нежного надул, значит, не дурак.

— Ну, так, папа, что это за бригада? Точно не твоя?

— Сто раз уже тебе сказал!

— Нет, ты не понял. Не лично ты, папа, а кто-нибудь из твоих людей.

— Так, чтобы я ни о чём не знал? Никогда!

— Шеф верно говорит, — поддержал Бубновый. — Без него такие фокусы никто затевать не станет, побоятся. Только и без того понятно, что не мы. Ну, сами прикиньте, Елена Михайловна, кто из наших сойдёт за доктора? Разве что Мешок, так и он тогда в Москве был. Шашка? Из него доктор, как из меня балерина. За остальных и базлать нечего.

— Ладно, продолжим, — предложила я. — Бригада Марио тоже отпадает. Какого, спрашивается, Анжеле подвозить Светлану к сестре, рискуя, что всё сорвётся?

— Такую, как Анжела, никто не станет посвящать в то, что её напрямую не касается, — высказалась Таня. — Она просто ничего не знала. А когда обо всём рассказала Марио, бабёнку забрали обратно.

— Нет, будь это его тема, он бы не стал замешивать туда чужую бригаду, да ещё и круче собственной. Даже если бы Анжела действительно увидела там Мешка с Бубновым, Марио велел бы ей о них забыть.

— Точно, — кивнул отец. — Я бы на их месте так и сделал. Ладно, Леночка, не мы и не Марио, тогда кто? Кавказцы?

— Вот об этом, папа, я и хотела тебя спросить. Кто? Из кавказцев я знаю только Ахмеда, который валютчик на базаре…

— Ахмеда все знают. Но он там никто, шестёрка, решают у них другие люди.

— Шеф, это не кавказцы, — заявил Бубновый. — Похитить кого-то они могут, это да, но фокусы с двойниками — не их повадки. Слишком сложный трюк для таких, как они.

— Да, Игорь, ты прав, — поддержала его Таня. — Но кто тогда остался? Может, залётные?

— Гастролёры не смогли бы орудовать здесь с таким размахом, мы бы хоть что-то, да заметили, — заверил нас отец. — Не так-то просто провернуть дело в чужом городе, без прикормленных ментов и втайне от местной братвы. День-два — ещё возможно, но ведь это всё уже месяц тянется. Нет, не может такого быть.

— И что же это получается? — вопросила я. — Никто не мог похитить Светлану, но кто-то это всё-таки сделал. Взаимоисключающие параграфы.

— Что это значит? — поинтересовалась Таня.

— Мы что-то пропустили. Папа, ты с Таней ездил в Москву.

— Летал, — поправил отец.

— Хорошо, летал. Вы там пробыли пару дней.

— Четыре дня. Много чего перетереть надо было со столичной братвой и другими серьёзными людьми.

— А кто эти четыре дня командовал твоей бригадой?

— Я, кто же ещё? По телефону.

— В бригаде не бывает заместителей, — пояснил Бубновый. — Любой заместитель рано или поздно захочет заместить шефа навсегда.

— Угу. Всё ты правильно говоришь, — согласился с ним Мешок, сохраняя на лице абсолютно серьёзное выражение.

— Заткнись, — буркнул Бубновый.

— Оба заткнулись! — рявкнул отец. — Продолжай, Леночка.

— Дело в том, папа, что если бы я захотела, в твоё отсутствие я смогла бы организовать какое-нибудь мутное дельце, используя твоих людей так, что они ни о чём не догадаются.

— Втёмную, — подсказал мне Бубновый. — Да, шеф, Елена Михайловна такое бы запросто замутила. Вы же нам велели делать всё, что она говорит, если это не явная фигня. А она башковитая, придумала бы, как всё устроить.

— Угу. Всё ты правильно говоришь. Шеф, молчу, больше ни звука.

— Ну, вот, — продолжила я. — Запросто провернула бы это дело. Для дочери шефа это тьфу, если есть хоть капля ума. Но я же знаю, что не проворачивала. Но ведь есть ещё Дина. Тоже дочь шефа, и совсем не дура.

— Что ты такое говоришь? — взвилась Таня в защиту дочери. — Дина ещё ребёнок! Да и как она сейчас всем этим руководит с Карибских островов?

— Может, по телефону? Только я не думаю, что она на Карибских островах. Мне почему-то кажется, что она в соседней комнате. Позови её, я хочу с ней поговорить.

— Как я её позову? Она на Карибах!

— Таня, ты сейчас пытаешься повесить на уши лапшу ведьме-ясновидице. Это глупо. Пусть она придёт сюда.

— Не ссорьтесь, пожалуйста, — попросила Дина, входя в кабинет. — Ленка, я к этому твоему делу никаким краем. Не подвозила никого и ничего не организовывала. Ещё есть вопросы к подозреваемой?

* * *

Эффектному появлению моей сестры удивился только Юра, остальные знали, что она поблизости, а я — почти не сомневалась. Выглядела она просто превосходно, будто на самом деле вернулась с морского курорта: шоколадный загар, слегка выцветшие на солнце брови и волосы, и даже светлые круги вокруг глаз — следы от тёмных очков.

Юра раз за разом переводил ошарашенный взгляд с меня на неё, потрясённый нашим сходством. Таня была им прочно позабыта — Дина не уступала ей красотой, и при этом за счёт юности производила впечатление чистоты и невинности. Ложное, конечно, но пятнадцатилетнему озабоченному подростку такой обман ни за что не распознать.

— Привет, кого не видела! — поздоровалась девушка. — Ты, я так понимаю, пасынок Ленки, Юра, сын Мэрского? А меня зовут Дина, я её сестра. Рада знакомству! Может, мы подружимся, если ты не против.

Юра силился что-то ответить, но выдавить из себя хоть слово у него не получалось. Дина же с удовольствием усилила его замешательство, приняв соблазнительную позу. Она отставила ногу в сторону, чуть её согнув, и коротенький халатик задрался, явив взору парня белые кружева трусиков. Дина якобы одёрнула полы, но те мгновенно вернулись на свои места, несомненно, так и было задумано. Чтобы совсем добить парня, она дважды призывно облизнула губы и заговорщицки подмигнула.

— А… ы… о! — не очень членораздельно высказался Юра, но все каким-то образом поняли, что он имеет в виду.

Мне стало жаль несчастного, и я ринулась ему на помощь.

— Шесть лет назад я была точь-в-точь как Дина, — уверенно заявила я, хоть при этом и безбожно соврала.

— В смысле, ты выглядела, как она? — Юра перевёл взгляд на меня, чего я и добивалась.

— Не только. Я в девятнадцать тоже была ещё тем сорванцом. Так и норовила кому-нибудь показать свои трусы. Мне казалось, что это зрелище всем очень интересно.

— А теперь показываешь лифчики, — засмеялась сестричка, ничуть не обидевшись. — Да ещё и выложила фотку в интернет. Фу так делать!

Юра вспомнил эпизод с моим лифчиком и покраснел. Дина же, неимоверно довольная собой, подошла к бару-холодильнику и достала оттуда бутылку сока. Я только раз видела, как она пьёт алкоголь — на моей свадьбе. Тогда за весь вечер она влила в себя чуть больше полбокала мартини. Спиртное она не потребляла просто потому, что не хотела, никаких медицинских причин для этого не было. Впрочем, Дина и трезвая иной раз вытворяла такое, что приходит в голову далеко не каждому пьяному или обкуренному.

— Очередной стриптиз мы посмотрели, может, вернёмся к делу? — предложила я. — У меня, папа, осталось несколько мелких вопросов. Вокруг меня вдруг появилась масса незнакомых людей из криминального мира, а я не знаю, кто они такие, и не могу понять, как друг с другом связаны. Поможешь?

— Если смогу, — осторожно пообещал отец. — К слову, вокруг меня тоже полно бандитов, а ты — моя дочь, так что неудивительно, что и на твою долю их хватает. Спрашивай, Леночка.

— Серый и Берендей, — начала я.

— Серый — авторитет, уважаемый человек. Работал сам, ни в какие бригады не входил. Но долю в общак честно отстёгивал. Давно завязал. Напоследок хапнул деньжат у нашего дорогого депутата. Живёт напротив бывшего губернатора, который дедушка Юрия Александровича. Держит во дворе крупного свирепого пса. О Берендее тоже кое-чего знаю, но тебе не скажу. Потому что нельзя болтать о чужих делах.

— А Берендей тоже волк-одиночка?

— Да, сам по себе.

— Они между собой связаны?

— Когда-то они вдвоём участвовали в одном деле, и подружились. А потом, когда стало горячо, Серый своего приятеля устроил здесь. Только не спрашивай, что это за дело. Всё равно не скажу.

— Шеф, Берендей о том деле всё ей выложил, как на духу, — сообщил Бубновый. — Я сам до фига нового из его рассказа узнал.

— О своих делах болтать можно, — отмахнулся отец. — Хотя и вредно может оказаться. А вот о чужих — нельзя. Дальше спрашивай.

— Сосед Серого, священник, отец Эпистолярий.

— Епифаний, — поправил меня Бубновый. — Елена Михайловна, нестыковочка получается. Вы говорили о братве, а он — обычный батюшка, к нашим делам никаким боком. Только в буру любит шпилить, и азартен в игре, а так — поп как поп.

— Понял, о ком ты! — воскликнул отец. — Он очень добрый, и его высоко ценят в епархии. Но есть у батюшки один недостаток — постоянно проигрывает в карты церковное имущество, иногда его за это наказывают. Но тебе зачем это знать?

— Ты прав, папа, незачем. Следующий в моём списке — Каскадёр.

— Человек из бригады Марио, рулит там крышей над кабаками и всего такого. Бывший торпеда. Я о нём мало чего знаю, лучше спроси нашего Шашку.

— А Шашке откуда много о нём знать?

— Они постоянно между собой перетирают разные вопросы. То какой-нибудь шеф-повар или от них к нам перебежит, или от нас к ним, то менты оборзеют, и нужно что-то вместе решать. Не только с Каскадёром, ему иногда и с Мусой приходится базарить, это такой же, как они, только от кавказцев, тот ещё отморозок. Так что о Каскадёре Шашка по любому хоть что-то, да знает. Не выйдет столько всего вместе порешать, и совсем не понимать, с кем имеешь дело.

— Папа, скажи ещё вот что. Раз он Каскадёр, может, работал на какой-нибудь киностудии? Или в театре?

— Леночка, о чём ты говоришь? Какая у нас в городе киностудия? Какие каскадёры в театре, тем более, в нашем?

— Шеф, Елена Михайловна по делу базарит, — поддержал меня Мешок. — Берендей травил, как работал в кино. И про те банки всё выложил. Раз Берендей с Серым — кореша, а Бог Троицу любит, чего бы третьим у них не быть кому-нибудь с киношным погонялом?

— Не тот случай! — категорично заявил отец. — Не работал он в кино. Нигде он никогда не работал, даже на зоне. Только на Марио, если это тоже работа.

— Понятно. А вы, ребята, хоть что-нибудь о нём раньше знали? — обратилась я к своим бравым телохранителям. — Хоть о том, что есть такой перец, коптит небо потихоньку и топчет белый свет, а заодно рулит крышей кабаков у Марио?

— Что не так, Елена Михайловна? — вскинулся Бубновый. — Вы и нас в чём-то плохом подозреваете? Да мы же к вам со всей душой!

— Так знали или нет? Насколько помнится, вы его имя спрашивали у Шашки.

— А потом смеялись над тем, как Шашка это произнёс, — добавил Юра.

Я в очередной раз вонзила каблук ему в ногу. Парнишка умолк, многое недосказав, но было уже поздно. Заржал Мешок, Бубновый тоже к нему присоединился. Каюсь, и мне не удалось удержаться от глупого хихиканья. Дина быстро сообразила, как прозвище Каскадёра должно было прозвучать в исполнении Шепелявого, и присоединилась к веселью. Таня закрыла лицо руками и затряслась, никто не подумал, что она рыдает. Серьёзными оставались только отец и паршивец Юра.

— Чего вы ржёте? — рявкнул недоумевающий Карета.

— Миша, я тебе потом объясню, — сквозь смех пообещала Таня.

— Так что скажете? — я вновь призвала к ответу Мешка и Бубнового, когда все немного успокоились. — Шашка сказал вам погоняло, а вы сделали вид, что слышите его впервые. Не спорю, шутка неплохая, но потом мы стали под стволы людей Каскадёра, а это уже совсем не смешно!

— Елена Михайловна, тут вот как оно всё получилось, — начал своё повествование Мешок. — Каскадёра мы, конечно, знаем, он был у Марио не худшим торпедой. Но нам никто не говорил, что он пошёл на повышение. А кто у Марио крышует кабаки, нам вообще до фени. Ну, раньше было до фени, пока оно вам не понадобилось. Тогда мы и разузнали у Шепелявого. А ржать начали позже, когда поняли, что это Каскадёр.

— Что смешного в том, что у Марио кабаки крышует Каскадёр? — подозрительно осведомился отец.

— Шеф, вам это Татьяна Викторовна обещала объяснить. Когда будете с ней наедине. Сейчас — нельзя. Поверьте, шеф, на это есть причины.

— Ладно, сойдёт, — согласилась я. — Остался предпоследний вопрос.

— Если предпоследний, значит, их два. Не вопрос, а вопросы, — поправила меня Дина.

— Не пытайся увести разговор в сторону, сестричка. Понимаешь же, что вопрос к тебе. Что расскажешь о хулиганах, которые на тебя нападали? Кстати, они и меня почтили вниманием. Перепутали, дебилы!

С лица Дины разом слетела весёлость, она поморщилась, как от зубной боли. Тяжко вздохнув, она вытащила из карманов халатика сигареты и зажигалку. Её мать недовольно скривилась, но промолчала. Выпустив дым первой затяжки, Дина придала лицу выражение воплощённой невинности, и обратилась ко мне с длинной речью. Оказывается, бедняжку оклеветали злые люди, которые наговорили на неё невесть что, и при этом широко распустили сплетни. В итоге на несчастную студентку ополчились все однокурсники мужского пола, даже те, которые ни разу не побывали в её постели. И настолько ополчились, что совместными усилиями решили её избить.

— В общем, я, конечно, вела себя далеко не как монашка, но того, что мне приписывают, уж точно не стала бы делать.

Я решила не разбираться, что это были за сплетни и сколько в них содержалось истины. Но кое-что всё-таки хотелось для себя прояснить. Ну никак я не могла представить себе картину самого первого нападения на мою сестричку. Она гуляла со своим очередным кавалером, на них напали обиженные однокурсники. Кавалера избили, прекрасная дама спряталась под чьим-то автомобилем. Потом на помощь пришли Бубновый и Мешок. Но почему до их появления студенты не успели извлечь Дину из-под её четырёхколёсного убежища? Времени у них было достаточно. Или всё-таки не было?

— Папа, когда на Дину впервые напали, она позвонила тебе?

— Да. Я же тебе говорил. Сразу направил ей на помощь вот этих двоих, они были ближе всех, и тоже поехал туда, вместе с Таней.

— Мешок, через сколько времени после звонка вы вступили в бой?

— Да какой там бой? — скривился Мешок. — Сопляки, человек пять, а может, шесть. Они почти сразу разбежались, как только мы первых двух уложили. А ехали мы минут десять, не больше.

— Дина, если они хотели тебя избить, десять минут под машиной ты бы не продержалась, — уверенно заявила я. — Вытащили бы и наваляли от души. Так что будь добра, прекрати вешать лапшу и расскажи, как всё было на самом деле.

Некоторое время сестрица молчала. Достала очередную сигарету и никак не могла прикурить. Думаю, просто тянула время. Наконец, решилась.

— Ладно, твоя взяла. Ты не думай, ничего плохого я не делала, стыдиться мне нечего. Просто не повезло. Парень, с которым я гуляла, оказался слизняком. Когда нас окружили, он сразу понял, что бить хотят меня, а не его, и сбежал. Никто за ним не погнался. Что мне оставалось делать?

— Как сбежал? — вскричал Каретников. — А кто тогда в больнице?

— Подожди, папа, — попросила я. — Она всё сейчас расскажет. Продолжай, Дина. Ты здорово влипла, но я уверена, что выход нашла.

— Конечно. Сказала самому крутому из них, что люблю только его, а что мы расстались — это ужасная ошибка. И поцеловала его в губы, вот и всё.

— И этот самый крутой дрался с остальными, пока не прибыло подкрепление?

— Да. Только недолго. Их было много, его повалили и били ногами.

— Понятно. Он их предал, и они возненавидели его больше, чем тебя. Сама придумала этот фокус, или где-то вычитала?

— Вычитала, Лена. Называется ‘разделяй и властвуй’. Не помню, кто автор, да и какая разница? Главное, сработало.

— Так это я оплачиваю лечение в лучшей клинике мерзавцу, который хотел избить мою дочь? — взревел отец. — Дина, как ты это допустила? Ты же выставила меня клоуном!

— Так, пожалуйста, все уходите, — попросила Таня. — Я попытаюсь успокоить Мишу, но ничего не гарантирую.

Мы с Юрой в сопровождении телохранителей пошли к выходу из здания, оставив Дина с родителями. Я всегда думала, что кабинет отца звуконепроницаемый. Учитывая, чем иногда занимается, секретность его разговоров вовсе не кажется лишней. Но мы отлично услышали его рёв через весь далеко не короткий коридор.

— Кошкодёр! Кошкодёр! — выкрикивал Каретников, перемежая свои вопли взрывами сатанинского хохота. — Кошкодёр! А-ха-ха-ха! Кошек дерёт! А-ха-ха-ха!

* * *

У дверей нас уже поджидали моя ‘Матиз’ и ‘БМВ’ Мешка. Бубновый заглянул под днища обеих машин, взрывчатки не увидел, и решил, что всё в порядке. Хотя из книг и фильмов я знала, что бомбу можно ставить и под капот, смотреть туда не стала, потому что всё равно не смогла бы отличить её от какого-нибудь карбюратора. Уже собиралась садиться за руль, но меня остановил Юра.

— Тётя Лена, ты говорила, что у тебя остался предпоследний вопрос, и ты его задала, — напомнил он. — А какой был последний?

— Хотела спросить отца, не организует ли он мне встречу с Марио. Здесь это называется ‘забить стрелку’. Без Марио расследование можно бросать.

— И что теперь? Попросишь Михаила Павловича чуть позже?

— Нет, разберусь сама. Это совсем несложно, — я достала телефон.

— Елена Михайловна, шеф будет против, — предупредил Бубновый.

— Ему сейчас не до того. Он ржёт над погонялом Каскадёра. Да и не нуждаюсь я в одобрении отца на каждый чих. Всё, решение принято, конец обсуждения.

Выйти на Марио было не очень сложно. Телефон ‘Че Гевары’ — вовсе не секрет. Клуб сейчас посетителей не принимает, но там наверняка найдётся кому ответить на звонок. У этих людей наверняка есть номер Анжелы, а уж она свяжет меня с Марио, в крайнем случае, с Кошкодёром, а уже он — со своим шефом. Но позвонила я не в клуб, а совсем по другому номеру.

— Мелентий, я бросаю дело Карины, — категорично заявила я. — Мне нужно поговорить с Марио, а это невозможно. Так что не трудись возражать, это бесполезно.

Мелентий привёл массу аргументов в пользу того, что расследование бросать нельзя. Наверно, он бы в очередной раз меня убедил. Но я, наученная горьким опытом, не дала ему шанса, пропуская его слова мимо ушей. Только повторяла к месту и не к месту ‘нет, нет, это невозможно’. Дождавшись, когда Мелентию надоест и он прервёт связь, я сказала Мешку, чтобы он ехал чуть позади, и удобно устроилась на месте водителя. В этот раз я никуда не спешила, так что ехала со скоростью беременной черепахи. Юра явно горел желанием задать кучу вопросов, но я попросила не отвлекать неопытного водителя во время езды. Почти сразу за воротами поместья я остановила ‘Матиз’ и повернулась к своему пассажиру.

— Ну, спрашивай, — разрешила я. — Что смогу, объясню.

— Всё, что сможешь? — уточнил Юра.

— А зачем мне что-то от тебя скрывать?

— Тогда начни с того, как у твоего папы работает охрана. Возле дома нас целая армия встретила, а кабинет твоего папы почему-то совсем не охраняется.

— Кабинет и ещё несколько помещений так укреплены, что выдержат всё, кроме атомной бомбардировки. А двери открываются дистанционно, по команде с пульта, который внутри кабинета. Что происходит в приёмной, видно через камеру наблюдения. Чуть что не так — отец двери не откроет, а взломать их почти невозможно.

— А если что-то поломается? Он что, поселится в кабинете навсегда?

— Есть ещё один выход, потайной. Там никакой электроники, всё как можно проще и надёжней. О том, что есть запасной выход, знают все, а вот как его открыть и куда он ведёт — тайна. Я, к примеру, не знаю.

— Ладно. А почему нас чуть не убили на входе?

— С этим всё понятно. Охранник на воротах принял меня за Дину, так отцу и доложил. А тот знал, что Дина приехать никак не может. Значит, двойник, а раз так, то, скорее всего, диверсант. Кстати, я по такой встрече и поняла, что Дина где-то здесь, а не на каких-то там Карибах. А ты думал, действительно ясновидение?

— Неважно, что я думал. Я не могу понять, почему твоя сестра не могла оказаться где-то далеко. Вот смотри. Привратник звонит твоему папе и докладывает, что приехала Дина. Твой папа удивляется и звонит ей, спрашивает, где она. Она отвечает ‘на Карибах’, и он понимает, что приехал двойник. Что тут не сходится?

— Юра, вспомни, за сколько времени я доехала от ворот, до здания?

— Минута, может, две.

— За это время охранник звонит отцу, тот — Дине, потом объявлена тревога, и к нашему приезду всё готово. Не успеют. Звонок Дине — лишний. Его не могло быть.

— А если она говорила с отцом за пять минут до твоего приезда?

— Всё равно, он бы перезвонил для проверки. Дину он очень любит, её нельзя травить собаками.

— Но почему она прячется от однокурсников здесь, возле них, а не на каких-нибудь банановых островах, где они её не достанут?

— Она бы там и спряталась, будь её воля. Но решал отец. А он не знал, что проблемы у неё со студентами, это Нежный выяснил уже после её липового отъезда. А Карета думал, что их нанял кто-то из его врагов. Вот и решил всех обмануть. Пустил слух, что она на Карибах, чтобы злодеи искали её там. Может, даже послал туда какую-нибудь девицу под её именем. Ложный след, так сказать.

— Что ему мешало, сделав ложный след на Карибы, отправить её, например, на Гаваи?

— Вот же стратег малолетний! А вдруг кто-то из его людей проболтается? Здесь он сможет и сам защитить дочь, а на твоих Гаваях? Говорю же, очень любит Дину, и рисковать не хочет.

— А тебя любит?

— Не твоё дело. Ещё вопросы есть?

— Есть. Почему мы сейчас стоим, а не едем домой? Раз уж ты решила бросить это дело.

— Я тебе потом скажу, если сам не поймёшь. А пока, будь добр, объясни мне, почему ты ржал надо мной на заправке.

— Не скажу, — смутился Юра.

— Тогда завтра я еду без тебя.

— Куда едешь? Расследование же закончено!

— Тебя не должно волновать, куда еду я, потому что ты со мной не едешь.

— Ладно, я скажу, только ты не обижайся.

— Говори, там посмотрим.

— Та девушка залила тебе пятьдесят семь литров горючего.

— Да, я помню. И что тут смешного?

— То, что ты лохушка. В бензобак ‘Матиз’ твоей модели вмещается тридцать восемь. Ровно в полтора раза меньше, — хихикнул Юра.

— Кругом одни жулики, — вздохнула я.

— Нет, жулики и лохи, — поправил он и снова захихикал.

Я же смогла выдавить из себя лишь горькую ухмылку. Было интересно, к какой из названных категорий мальчишка относил себя, но спрашивать я не стала.

* * *

Ещё около пяти минут мы вели пустой разговор на общие темы, и вот, наконец, зазвонил мой телефон, высветив на своём табло незнакомый номер. Если честно, я уже начинала думать, что где-то ошиблась, и звонка не будет.

— Здравствуйте, Марио! — поприветствовала я звонившего, ничуть не боясь ошибиться.

— Как вы определили, что это я? — удивился Марио. — Впрочем, не будем отвлекаться на мелочи. Вы хотели со мной поговорить?

— Не хотела и не хочу. Это вы позвонили мне, а не я вам.

— Простите, Елена Михайловна, но адвокат Мелентий мне очень чётко сказал, что вы желаете кое-что со мной обсудить.

— Он всегда очень чётко говорит. Но далеко не всегда сказанное им — правда. Я не просила Мелентия организовать встречу с вами, ни как адвоката, ни как друга семьи, — я замолчала, ожидая реакции Марио, и он меня не разочаровал.

— Хорошо, — смирился он. — Пусть так. Тогда что вы скажете, если я попрошу вас о встрече? Допустим, приглашу куда-нибудь пообедать.

— Для обеда уже поздно, для ужина рано. Да и вообще, ем я мало, диета, будь она неладна. Но поговорить нам, действительно, есть о чём. Особенно, если пригласите на встречу Анжелу.

— В таком случае, клуб ‘Че Гевара’ вас устроит? Сейчас он закрыт для посетителей, так что нам никто не помешает.

— Если не будет возражать мой телохранитель, я согласна.

— Бубновый? Дайте ему трубочку, мы мигом решим вопросы безопасности. У меня с ним, да и с его напарником тоже, отношения не очень, но дело есть дело. Я не меньше вас заинтересован, чтобы с нашей встречи все ушли на своих ногах. Живыми и, по возможности, целыми.

Наверно, можно было подозвать Бубнового жестом, но мне надоело сидеть, захотелось размяться, и я сама прошлась до ‘БМВ’.

— На связи Марио, — сообщила я. — Забейте с ним стрелку, как положено. И чтобы никто не пострадал.

— Шеф нам за это голову снимет! — возопил Бубновый.

— Идиот, — высказался Мешок.

— Кто, шеф?

— Нет, ты. Какого, спрашивается, сообщать Марио, что шеф против?

— Спокойно, ребята, я давно отключила микрофон. А теперь оба успокойтесь.

— Хорошо, когда хоть у кого-то одного из троих есть мозги, — буркнул Мешок и взял у меня телефон.

— Из четверых, — поправил Юра, которому, наверно, тоже надоело сидеть в машине.

Мешок договорился очень быстро. Я очень удивилась, что Марио принял все его условия, даже место встречи согласился перенести из ‘Че Гевары’ в ‘Лилию’. Время — через двадцать минут. Меня это вполне устроило, так быстро никто не успеет подготовить какую-нибудь пакость.

На стоянке возле ресторана нас уже ждал Марио с двумя телохранителями. Я видела раньше его фотографии, но они не передавали его какого-то животного обаяния. Длинные светлые волосы, тоненькая ниточка усов, лицо немного женственное, и вдобавок холёные руки с довольно длинными ногтями, аккуратно подпиленными и покрытыми бесцветным лаком. Одежда самая обыкновенная — джинсы и светлая льняная рубаха навыпуск, расстёгнутая сверху и тем самым немного обнажающая грудь. На груди — ни единого волоска, похоже, Марио регулярно делал депиляцию. Но при всём этом он как-то умудрялся выглядеть бойцом, а не сутенёром.

— Рад с вами познакомиться, Елена Михайловна! — ослепительно улыбаясь, обратился он ко мне. — Позвольте представиться: Марк Леонидович. Но вы можете по-прежнему называть меня Марио.

Он приветливо кивнул моим телохранителям, мне поцеловал руку, причём так естественно и непринуждённо, как будто всю жизнь тренировался, а с Юрой обменялся рукопожатием. В общем, явно старался всем понравиться. Для меня он ещё и отставил согнутую в локте правую руку, ненавязчиво предлагая за неё ухватиться, но я сделала вид, что не поняла, чего от меня ждут.

Мои и его телохранители шли сзади, дышали они шумно и тяжело, и мне казалось, что кто-то из них вот-вот сорвётся и откроет огонь нам в спины. Мельком бросив взгляд на Юру, поняла, что и его терзают подобные опасения. Тут к нам подскочил уже знакомый халдей и, подобострастно улыбаясь, проводил нас в малый зал, по распоряжению Мешка уже освобождённый от посетителей.

Мы подошли к двум сдвинутым вместе столикам, за которыми, сидя рядышком с длинной стороны, что-то потягивали из бокалов Анжела и Кошкодёр. Халдей, с достоинством поклонившись, неспешно удалился. Марио, как и подобает галантному джентльмену, пододвинул мне стул, стоящий напротив его людей, и только после этого сел возле Анжелы. Юра пристроился возле меня. Телохранители расположились за спинами, торпеды Марио — за моей, Мешок с Бубновым — за его. Не могу сказать, что мне нравились наведенные в спину стволы, но, думаю, Марио тоже чувствовал себя дискомфортно.

— Елена Михайловна, я вижу, что вы относитесь ко мне несколько настороженно, — не переставая улыбаться, заявил он. — Полагаю, причина тому — моё прошлое, а именно, что я когда-то выполнял функции посредника в коммерческом сексе. Уверяю вас, совершенно напрасно! Занятие ничуть не хуже любого другого. Я ведь не заставлял невинных девушек продавать, точнее, сдавать в аренду своё тело. Наоборот, от желающих просто отбоя не было, ведь это самый простой способ для прекрасной дамы неплохо заработать. Если же дама попробует заработать сама, без посредника, для неё это рано или поздно плохо кончится. Причём скорее рано, чем поздно. Дело в том, что…

— Марио, избавьте меня, пожалуйста, от этой рекламы, — попросила я. — Есть тема поинтереснее.

— Как хотите. Вы уверяли, что нам с вами есть о чём поговорить, особенно в присутствии Анжелы. Она здесь, если вы не заметили. Так говорите же! — он враз посерьёзнел. — Я умолкаю, и готов внимательно вас выслушать.

— Наверно, вы знаете, в какое дело меня недавно втянули.

— Насчёт двойника сестры секретарши вашего супруга, широко известного в узких кругах под погонялом ‘Мэрский’? В общих чертах знаю, и не вижу в нём ничего для себя интересного. Что-то должно измениться, когда я узнаю подробности?

— Вряд ли. Дело не в подробностях, а в том, что вы, Марио, не дали себе труд в это дело вникнуть.

— Возможно. Насколько могу судить, это обыкновенная афёра, не имеющая ко мне ни малейшего отношения. В чём я ошибаюсь?

— Майор Нежный не смог выяснить, зачем кому-то понадобился двойник. Настоящую Светлану подменять незачем, она не имеет доступа ни к чему ценному.

— Юр Николаич, конечно, мент толковый, но и у него бывают проколы. Не выяснил, ну, и не выяснил. При чём тут я?

— Недавно охранники отца приняли меня за двойника моей сестры…

— Неудивительно. Вы очень похожи на Диану Михайловну. Где она, кстати? Говорили, что проводит каникулы на Карибах, но я думаю, что слухи распускает сам Карета, а его ненаглядная дочка где-то здесь, неподалёку от него. Когда она ‘вернётся’, никто не заметит фальши, ведь во дворце её отца есть великолепный солярий и бассейн с морской водой. Впрочем, зачем я вам это говорю, вы и сами прекрасно знаете. Ну, так что случилось, когда вас приняли за сестру? Попытались избить, а потом сфотографировали в нижнем белье?

— Нет, Марио, речь не о том случае. Вы слушали невнимательно. Меня приняли не за Дину, а за её двойника.

— Действительно, упустил эту деталь. Дайте-ка я попробую угадать, что вы имеете в виду. Охранники решили, что вы изображаете сестру, при этом точно зная, что Диана Михайловна находится в другом месте. Напрашивается очевиднейшее предположение, что под личиной дочери Кареты скрывается киллер. Раз я вижу вас перед собой живой и здоровой, недоразумение каким-то образом успешно разрешилось. Вы же хотите провести аналогию между двумя двойниками, и утверждаете, что двойник похищенной женщины замышляет убийство? Возможно. Но кто назначен жертвой? Кто-то из её знакомых?

— Нет. Нежный бы не пропустил такого знакомого.

— Какого ‘такого’?

— Марио, если нужно убрать бомжа, потребуется двойник?

— Хотите сказать, что хотят убрать кого-то крутого?

— Да. Очень крутого. Даже если таких знакомых у неё нет. Итак, кого-то крутого убьют. А что дальше?

— Дальше будет расследование, — в глазах Марио впервые мелькнуло беспокойство, Анжела и Кошкодёр тоже заметно напряглись. — Поручат его Юр Николаичу. Если он справится, всё будет хорошо.

— Конечно. Убийцы — под арестом, Нежный — снова молодец, а может, ему ещё и звание повысят, или премию дадут. В общем, все довольны, кроме убитого, а ему всё равно, он же труп. Но это — если справится. А если нет? Сами же говорите, что у него бывают неудачи. Убийство крутого перца — громкое дело. Оно не может остаться официально нераскрытым. Как поступят полиция и прокуратура?

— Менты и прокурорские мокрушника назначат, — уткнувшись взглядом в стол, безжизненным голосом проговорил Марио, с которого напрочь слетел весь лоск.

— Вот и я о том же, — согласилась я. — Такое убийство на бомжа не списать. Тут нужна банда профессионалов.

— Организованная преступная группа, менты так выражаются.

— Верно. У нас в городе их три — ваша, моего отца и кавказская.

— Кавказских — две.

— Две, так две, неважно. На них станут навешивать это убийство?

— Нет. Кавказцы, конечно, дикари, но вот чего у них не отнять — беспредела к себе не терпят. Сразу отвечают своим беспределом. В натуре, менты не рискнут. Они, ясен пень, круче, одолеют, но сколько их положат? Оно им надо?

— Тогда, Марио, выбор невелик — вы или мой отец. Как думаете, кого выберут? У отца связи в Москве, не Бог весть какие шишки, но у вас и таких нет. Это если следствие поведёт Генеральная прокуратура. А если вопрос решится на местном уровне…

— То Мэрский не даст в обиду своего тестя, — закончил за меня Марио. — И никакой Мелентий меня не спасёт, потому что суда не будет. Страшный злодей Марио, пытаясь избежать ареста, окажет вооружённое сопротивление и погибнет в отчаянном бою с группой захвата. А на жмура можно валить всё, ему по фигу, как вы недавно уже сказали.

— Вот и отлично, Марио. Вы поняли, какой у вас интерес в этом деле. Теперь вы мне объясните, почему гражданин Каскадёр трепал мне нервы, держа без всякой на то необходимости под прицелом. Ещё я хочу знать, где Анжела посадила к себе в машину Светлану, и не надо рассказывать о её девичьей памяти, всё равно не поверю. И не мешало бы прояснить вопрос, зачем Анжела соврала, будто видела Бубнового и Мешка в том дворе, где Светлану высадила. Может, по ходу разговора и другие вопросы всплывут.

— Я вам всё расскажу подробно, — пообещал Марио. — Только сначала хотел бы узнать, какой ваш интерес во всём этом. А то я его совсем не вижу, и меня это пугает.

— Интерес самый очевидный. Возможно, готовится покушение на кого-то крутого. Я не знаю, на кого именно. Может, на моего отца. Может, на мужа. Это меня не устраивает.

— Хорошо, что я недостаточно крут, — явно через силу улыбнулся Марио. — Чтобы замочить меня, никакие двойники не нужны, так что этот разводняк не по мою душу. Что ж, слушайте, как оно всё было на самом деле.

* * *

Конечно же, в ту ночь, когда Анжела подвезла странную пассажирку, она никому не звонила с докладом. О том, что происходит нечто непонятное, Марио узнал только через день, когда в ‘Че Гевару’ внезапно явился участковый и потребовал, чтобы к нему на допрос немедленно привели всех стриптизёрш, работающих в клубе.

Марио не стал ни во что вникать сам, а направил туда Каскадёра, защита кабаков, в том числе и от полиции — его обязанность. Участковый был давно и надёжно прикормлен, а вдобавок к тому туп и ленив, так что неприятных неожиданностей от него не ждали. За небольшую дополнительную плату доблестный страж порядка рассказал, что он беспокоит хороших людей не потому, что ему так захотелось, а исключительно исполняя приказ от начальства. А поручено ему определить, какая из двух девиц прошлой ночью кого-то подвезла. Остальные ему по службе и не нужны, просто чего бы лишний раз не полюбоваться их красотой?

Больше участковый ничего не знал, да и не пытался узнать. Каскадёр выяснил, что ни одна из тех двух девиц никого не подвозила, причём обе легко могут это доказать. Получив эти доказательства, полицейский ушёл довольным, Каскадёр напрочь выбросил это дело из головы, считая, что оно закончено, зато очень обеспокоилась Анжела. Она снова позвонила Марио и призналась, что на самом деле полиция ищет её, а вовсе не девиц из ночного клуба. Именно она подвезла ту сумасшедшую, которая зачем-то им срочно понадобилась.

В те дни Марио почти непрерывно обсуждал очень важные вопросы с лидерами других бригад. Приближался съезд депутатов, должны были приехать крупные шишки из столицы со своими прихлебателями. Эта публика всегда готова взвинтить спрос на наркотики, продажных женщин и сговорчивых мужчин любой ориентации, и платить за них сумасшедшие по местным меркам деньги. Давно пора было решить, в чей именно карман эти деньги пойдут.

Находить общий язык с кавказцами удавалось далеко не всегда, да и мелкие славянские группировки тоже были не очень сговорчивыми. Ещё бы, вряд ли когда-нибудь снова выпадет шанс поднять такие суммы, так что уступать даже в мелочах никто не хотел. Марио жалел, что Каретников больше не интересуется ни продажей наркотиков, ни поставкой проституток. Он быстро навёл бы порядок, отправив одного-двух несогласных в тюрьму или в могилу. Марио, увы, не был настолько силён и влиятелен.

На фоне бесконечных и безрезультатных переговоров проблемы Анжелы казались ему сущей мелочью. Подвезла кого-то, ну, и подвезла. Это не преступление, а наоборот, благородный поступок. Что мешает обо всём рассказать полиции?

— Так честно и скажи ментам: подобрала бабёнку там-то, отвезла туда-то, и все дела, скрывать тут нечего, — посоветовал ей Марио. — Кстати, где подобрала и куда отвезла?

Если адрес, куда Анжела доставила странную женщину, ничего для Марио не значил, то место, где загадочная дамочка стояла, обняв уличный фонарь, бросило его в дрожь. Неподалёку располагалось одно неофициальное заведение, светить которое перед полицией Марио не хотел. А если полицейские ищут всерьёз, они тщательно прочешут окрестности, и непременно обнаружат тот бордель, даже если каким-то чудом до сих пор о нём не знают.

В уголовном кодексе есть статья двести сорок один, обещающая солидные штрафы за организацию подобного бизнеса, но власти обычно на такие вещи смотрят сквозь пальцы. За определённую мзду, естественно. Однако это заведение не было обычным. Его сотрудницы, скажем так, выглядели очень молодо, за что клиенты платили, не скупясь. Да, каждая имела паспорт, подтверждающий, что она совершеннолетняя, но Марио не сомневался, что не все паспорта подлинные. Что может помешать юной девушке, желающей подзаработать, предъявить паспорт старшей сестры? А если в деле замешаны малолетки, отношение властей резко меняется, тут уж наказания светят совсем другие — полноценные, причём немалые, сроки на зоне, а кому это надо?

Теперь уж Марио выкроил время и занялся этим сам. Сперва убедился, что дама, якобы сбежавшая из какой-то больницы, не имеет отношения к его борделю. Затем разузнал, кто ведёт расследование, и что именно полиция ищет. Свой человек у него там был, и даже не один. Оказалось, ищут именно эту бабёнку, которая пропала без вести, поисками руководит майор Нежный, а дело на контроле у губернатора, то есть, Мэрского. Тяжко вздохнув, Марио приказал перебазировать дом свиданий в другое место. Дорого, зато меньше риска. Здание вновь стало обычной гостиницей, как, собственно, и значилось в документах.

Марио вернулся к переговорам, но это проклятое дело надолго не отпускало. Через пару дней к нему обратился Каскадёр. Полиция прочёсывала все ночные клубы, причём допросы уже вели не туповатые участковые, а оперативники районных отделений, опытные сыскари. Разобравшись со стриптизёршами, они непременно займутся остальным персоналом, рано или поздно доберутся до Анжелы, а её легко расколет любой стажёр.

Пришлось приказать, чтобы все стриптизёрши на допросах говорили, что никого не подвозили. Истинная правда, но полицейские узнали, что был такой приказ, и не поверили. Нежному доложили, что подвозила одна из стриптизёрш, но какая именно, выяснить невозможно. В заведениях, находившихся под крышей Кареты, поступили точно так же, что ещё больше запутало полицейских.

Тем временем Марио решил выяснить, как получилось, что бабёнку подвезла Анжела, и полицейские начали поиск именно с её клуба. Он не верил в случайные совпадения, и оказался прав. Анжела на следующее же утро после встречи со Светланой разболтала эту историю всем, кто не затыкал уши. Хорошо хоть, хватило ума рассказывать так, будто всё происходило не с ней, а с её знакомой. И ей поверили, решили, что за рулём была одна из её стриптизёрш. Кто-то донёс в полицию, и Нежный начал свои бесполезные поиски. Так ничего и не добившись, бросил безнадёжное дело.

Казалось, теперь уже точно всё, но прошло несколько недель, и дело опять всплыло. К Каскадёру обратился Шепелявый Шашка с просьбой посодействовать частному расследованию дочери Кареты. Её сопровождают Бубновый и Мешок, они — её телохранители, так что это никакой не наезд. Она хочет выяснить, кто из стриптизёрш месяц назад подвозил ночью какую-то сумасшедшую. Ту самую, которую искала полиция, да не нашла. Блажит девка, а отец ей во всём потворствует. Разумеется, Каскадёр сам ничего решать не стал, а запросил инструкций у Марио.

Тот не решился отказать бригаде Кареты в пустяковой просьбе. Глупо ссориться с такими людьми по мелочам, даже если на минутку забыть, что Карета скоро станет мэром. К тому же Марио увидел отличную лазейку. Девка ищет среди стриптизёрш? Почему бы честно не сообщить красавице, что ищет она не там? Незачем допускать, чтобы она болталась по кабакам Марио и задавала вопросы. Дина довольно умна, и знает о всяких криминальных делах побольше оперов из райотдела. С таким папой — неудивительно, а там ещё и мама и не подарок.

Правда, недавно прошёл слушок, что Карета отправил свою младшую куда-то на другой край света, вроде, на Карибские острова. Но Марио уже тогда решил, что всё это обычная лапша на уши. Не отпустил бы её папаша без телохранителей, а Бубновый с Мешком остались здесь. Значит, и Дина где-то неподалёку. А теперь вот вновь вышла на свет, зачем-то ей вдруг понадобилась эта ненормальная, разгуливающая и разъезжающая по ночам в весьма необычном наряде.

Что ж, пусть сразу узнает, что ни одна стриптизёрша Светлану не подвозила, а чтобы она на этом прекратила поиски и угомонилась, нужно девушку слегка напугать. Насколько Марио знал, Дина была труслива. За рулём не боялась ничего, а вот драки и перестрелки повергали её в ужас. Пусть заглянет в дуло чужого пистолета, и дурацкие мысли мигом вылетят из милой девичьей головки.

— Только чтобы при этом ни одного выстрела! — потребовал Марио у Каскадёра. — Ни одного! Даже если её телохранители откроют по вам огонь, не отстреливаться, понятно? А то Карета разозлится, и тогда нам лучше сразу сделать харакири. Каскадёр, ты умеешь делать харакири? Сколько раз уже пробовал?

Каскадёр внял предупреждению своего шефа, и торпеды, встречавшие дочь Кареты возле стриптиз-бара, навели на неё незаряженные пистолеты. Сам он оружие всё-таки зарядил, но с предохранителя не снял. Марио всё рассчитал верно — Мешок и Бубновый не стали стрелять первыми, опасаясь, что поблизости могут оказаться и другие торпеды.

Но дальше всё пошло наперекосяк. Девица совсем не испугалась наведенных на неё стволов. Да и вообще она оказалась не та. Марио знал, что у Кареты уже с полгода как появилась старшая дочь, но почему-то у него и мысли не мелькнуло, что её, жену Мэрского, могут охранять торпеды отца, в то время как муж легко бы обеспечил любую охрану, хоть полицейскую, хоть из крутых спецслужб.

Каскадёр узнал Елену Михайловну, ведь он недавно видел её фото на городском портале. И сразу вспомнил, что она — ведьма, та самая, что недавно колдовством раскрыла сфабрикованное против Мэрского дело о взятке. Тогда о ней много разного говорили, даже то, что она кого-то временно превратила в жабу. Проверять уровень её могущества Каскадёр побоялся, превращаться в земноводное и квакать ему совсем не хотелось.

Женщина слегка прикрыла глаза и забормотала заклинание. Бубновый заржал, предвкушая результат, Мешок тоже развеселился. Вконец перепуганный Каскадёр быстро рассказал всё, что ему поручил шеф, и даже добавил от себя откровенную глупость, что его торпеды вооружены не боевыми пистолетами, а травматическими. Но этого ни Елена Михайловна, ни её телохранители не заметили. Когда они уехали, Каскадёр вздохнул с облегчением и вдребезги напился. Впрочем, перед тем, как начать пить всерьёз, он успел доложить обо всём Марио.

— Шеф, это настоящая ведьма, — роняя пьяные слёзы, сообщил он. — Как взглянула на меня, будто наизнанку вывернула, понимаешь? Она ясновидица, зуб даю! Скажи, шалава, которую она ищет, из нашего кабака?

— Из нашего, — подтвердил Марио. — А что?

— Она колдовством определит, что это за шалава, а потом взыщет с меня за то, что я ей соврал. Шеф, ты сможешь защитить меня от магии?

— Нет никакой магии, это всё выдумки и развод лохов! Успокойся! Тем более, ты ей не врал. Та, которую она ищет, из наших, но не шалава. Так что не найдёт она никого. Невозможно найти!

— Шеф, ты её не видел. А я — видел! Найдёт!

— Бред. Если найдёт за неделю, я… Короче, не найдёт!

Марио собирался сказать ‘сбрею усы’, но вовремя прикусил язык. Он тоже вспомнил то липовое дело против Мэрского полугодичной давности. Неважно, владеет ли бабёнка магией на самом деле, или пудрит мозги лохам. Она тогда смогла посадить в лужу не только следователей Генеральной прокуратуры и частных детективов, но и самого адвоката Мелентия, а это вообще удавалось раньше только Юр Николаичу Нежному, и то всего пару раз.

Кто знает, может, Елене Михайловне в тот раз просто повезло, но если вдруг она — гений сыска, лучше подготовиться к тому, что ей рано или поздно удастся выйти на Анжелу. Та, если её заранее как следует не подготовить, способна за полчаса наболтать такого, что расхлёбывать придётся несколько дней. Марио её предупредил, что если с ней через день-два свяжется какая-нибудь дамочка, которой нужно непонятно что, с ней обязательно нужно встретиться, выяснить, что ей нужно, и если она интересуется ночной поездкой, ничего не отрицать, но и не признаваться. И ни в коем случае дамочке не вредить, это слишком опасно. Если что-то пойдёт не так, немедленно звонить ему, Марио, или Каскадёру.

Анжела сказала, что всё поняла. Марио, хорошо её зная, не поверил, и решил повторить инструктаж на следующий день. Если Анжеле рассказать слишком много за один раз, она просто выключается и совсем ничего не воспринимает. Да и Каскадёра следует предупредить. Но спешить некуда, дочь Кареты доберётся до неё не сегодня и не завтра, если вообще когда-нибудь доберётся.

Но Марио ошибся. Дамочка, которой нужно непонятно что, позвонила в тот же вечер, и назначила встречу в ресторане ‘Аврора’. Анжела удивилась, ведь Марио сказал ей, что дамочка появится не сегодня, и решила с ним посоветоваться. Дозвониться ей не удалось — он отправился на очередную стрелку с кавказцами и отключил телефон. Пришлось обращаться к Каскадёру, которого она терпеть не могла.

Тот выпил уже очень много, соображал с трудом, но разговаривать ещё мог. К Анжеле он относился ещё хуже, чем она к нему. Тут смешалось всё — и её давнее знакомство с Марио, благодаря которому она позволяла себе смотреть на Каскадёра свысока, и его неприязнь к лесбиянкам. Алкоголь полностью отключил у него тормоза, сейчас он легко мог бы послать по известному адресу даже Марио, что уж говорить о какой-то там Анжеле. Но она очень просила, едва не плача в трубку. Каскадёр милостиво соизволил её выслушать, и хотя Марио ничего ему не говорил, сумел понять, о чём идёт речь.

— Значит, так, Анжелка, ты конкретно попала, — уверенно заявил он. — Эта бабёнка, что к тебе лезет — дочка Кареты. Но главное даже не то, чья она дочь, а то, что она — очень, очень крутая ведьма. Я её сегодня видел. Жуть, кошмар! Я был с тремя нашими торпедами, и ещё двое чуть поодаль стояли, так она только разок взглянула, и нас всех паралич разбил. А Бубновый над нами ржал и стволом в меня тыкал. Я и раньше о ней слыхал, мне человек рассказывал, что она его в жабу превратила. Я тогда подумал, лапшу мне вешает, а сейчас — верю!

— Так что мне делать?

— Марио тебе сказал ‘нужно встретиться’, вот и встречайся. Чего ты от меня хочешь?

— Как мне с ней себя вести?

— Что тебе непонятно? Прикинься дурой, хотя тебе и не надо прикидываться. Сделай вид, что ты хочешь взять её в свои шалавы. Да, говоришь, стрелка у вас в ‘Авроре’? Приди туда раньше неё, и закажи что-нибудь очень дорогое.

— Зачем?

— Стрелку она забила, значит, и платить ей. Теперь ещё вот что. Не вздумай брать с собой заряженное оружие, понятно?

— А какое брать? Или никакое не брать?

— Пугач возьми.

— У меня нет.

— Купи, вот ещё, проблему нашла. А если не сможешь, выщелкни все патроны, и тот, что в стволе, тоже не забудь.

— Сначала Нежный искал ту бабу, теперь дочь Кареты. Они заодно?

— Анжелка, ты до хрена спрашиваешь! Конечно, они заодно. Она на ментов работает. На городском портале даже фотка была, где она ментам стриптиз показывает.

— Ты не гонишь? Дочь Кареты, и ментам?

— Сама посмотри! Там крупным планом она, а фон — сплошные менты в форме.

— Так а если она с ментами на стрелку явится? Что им сказать? Почему я скрывала, что подвезла ненормальную?

— Мне откуда знать, почему ты скрывала?

— Каскадёр, не выделывайся! Почему?

— По кочану! Говори им что хочешь. Типа Марио тебе приказал молчать. Или нет, вот лучше прикол. Бубновый с Мешком надо мной ржали. Скажи, что они за тобой гонялись, когда ты психованную везла. Только погонял не называй! Просто опиши их — урка и интеллигент на черной ‘Бэхе’.

— Они же за такую подставу замочить могут!

— Нет. Они оба тогда были в столице. Сечёшь? Алиби у них. Так что им такие подставы до одного места. Ну, решат, что ты дура, а тебе с того что? Тем более, правильно решат.

— Ладно, так и скажу ментам.

— Дошло? Вот и отлично. Тогда отстань, не мешай, я важным делом занят.

Если бы Каскадёр не был настолько пьян, он бы наверняка дал бы ей другие инструкции. Но история не знает сослагательного наклонения, и Анжеле пришлось действовать с тем, что есть. В отличие от Марио, в существование магии она верила безоговорочно, потому сразу же помчалась к знакомой ведьме и попросила амулет, который обеспечит ей магическую защиту, а ещё пугач.

Старая ведьма вряд ли когда-нибудь раньше слышала о Елене Михайловне, но подробно расписала, насколько та могущественна. К концу её коротенького рассказа цена амулета взлетела до небес. Амулетом послужил игрушечный пистолет с глушителем, собственность ведьминого пятилетнего внука. Мальчишка поначалу не хотел лишаться своего грозного оружия, но соблазнился бабушкиными обещаниями купить игрушечный автомат, и всё-таки нехотя с пугачом расстался. Ведьма с серьёзным видом пару минут что-то неразборчиво пошептала над игрушкой, превратив её в генератор торсионного поля, подавляющего магию на расстоянии ста шагов, и на всякий случай засунула в ствол крестик. Довольная Анжела заплатила, не торгуясь.

В ‘Авроре’ она честно пыталась действовать по указаниям Марио и Каскадёра, особенно ни в чём не признаваться. Но вдруг поняла, что уже призналась, сама того не заметив. Наверняка это произошло из-за магического воздействия, похоже, амулет оказался слишком слабым против ведьмы высшего ранга. Тем более, та была не одна, прихватила с собой паренька, которого обучала магии. Что ж, Каскадёр её предупреждал, что ведьма очень крута.

Анжела выхватила пугач и попыталась запугать своих врагов, не столько видом оружия и грозными словами, сколько произносимой про себя молитвой истинному Господу нашему. Но Елена Михайловна, почувствовав воздействие креста, при помощи магии вызвала на помощь слуг Сатаны, своих союзников, сначала официантку, а потом — начальника охраны. Анжела, у которой отобрали защитный амулет, страшно перепугалась, что теперь её принесут в жертву на алтаре Князя Тьмы, и вздохнула с облегчением только когда появился Нежный.

Юрию Николаевичу она вывалила всё сразу — и приказ Марио никому ничего не говорить о той ночной поездке, и слежку за ней Бубнового и Мешка. Даже пугач пригодился — Анжела сказала, что угрожала своей пассажирке именно им, хотя на самом деле тогда пистолет у неё в руках был настоящим боевым оружием. А вот с местом, где она ненормальную подобрала, всё получилось как нельзя лучше. Анжела по-настоящему забыла, где это произошло, и как ни бился несчастный майор, выдавить из неё что-нибудь кроме ‘не помню’, ему не удалось.

— Вы можете сказать, Елена Михайловна, что это горячечный бред, — завершая свой рассказ, лучезарно улыбнулся Марио. — Ни в коем случае не стану оспаривать такое мнение. Но это именно то, что мне рассказали мои люди.

* * *

Рассказ был действительно бредовым, но главное другое — я из него так и не узнала, где Анжела подобрала Светлану. Но оказалось, что Марио не собирается это скрывать. Он положил на стол свой навороченный телефон, на экране которого отображалась карта города.

— Вот здесь стояла эта сумасшедшая, — показал он пальцем. — Я выяснил, откуда она сбежала, и сейчас вам скажу. В этом районе нет ни одной самой завалящей больницы, и всего три более-менее подходящих здания, где можно долго держать пленницу, чтобы она думала, что это клиника. О нашей, с позволения сказать, гостинице вы уже знаете. Там всё в порядке, я лично проверил. Второе место — школа. Тем более, сейчас типа каникулы.

— Почему ‘типа’?

— Потому что у них там весь месяц полно народу. Экзамены всякие, консультации, отработки и хрен знает, что ещё. Не представляю, как эту бабёнку можно было бы держать в школе. А есть ещё одно местечко. Бывший детсад. Раньше, помните, деток было полно, а сейчас если два ребёнка, это уже, считай, многодетная семья. Вот и выходит, что столько садиков больше не нужно. Появились там новые хозяева, не знаю, кто такие. Зато знаю, что кавказцы захотели взять их себе под крышу. Да только захотеть — мало. Пятеро торпед попёрлись запугивать, а получилось, что теперь они все пятеро — инвалиды. Больше никто туда не лезет. Карете, батюшке вашему, такая мелочь без надобности, кавказцы — боятся, я — тоже. Обойдусь уж как-нибудь без них.

— Может, там та же крыша, что в ‘Авроре’? — предположила я.

— Может быть всё, что угодно. Я понятия не имею, что там за контора, чем занимается и под чьей крышей ходит. Но Светлану вашу держали там, больше просто негде. Школа, бывший детсад, гостиница, остальное — дома. Разные мелкие магазинчики — не в счёт.

— Я могу сообщить об этом в полицию?

— Сообщайте. Менты ничего не докажут, даже Юр Николаич. Я ведь знаю, что вы с ним совместно работаете. Мой человек в ментовке сообщил. Месяц прошёл, теперь наша гостиница — просто гостиница. Кто считает иначе, будет иметь дело с Мелентием. Клевета, моральный ущерб и тому подобное. Он мастер по таким вещам. А насчёт Юр Николаича, так я вам, наоборот, даже рекомендую его привлечь. Самой вам не справиться, хоть вы и могущественная ведьма, как меня пытаются убедить некоторые суеверные граждане. И эти двое торпед, — Марио кивнул в сторону Мешка с Бубновым, — вряд ли здорово вам помогут. Ребята они, конечно, крутые, тут спору нет, но кавказцы тоже не пальцем деланные, а вот поди ж ты — теперь на костылях ходят, если ходят вообще. Менты — другое дело. Не сильно круты, зато их много, и беспредельничать могут в своё удовольствие.

— Спасибо, я так и сделаю. Можно вопрос?

— Задать — можно. Но ответить — не обещаю.

— Вы сказали, что едва не выставили на спор свои усы, но вовремя опомнились.

— Да, и что?

— Разве усы — такая уж ценность? За месяц заново отрастут.

— Что вы, какой месяц? Всего две недели. У меня волосы растут очень быстро. Но, понимаете, я ношу усы с тринадцати лет, хотя тот пушок, что рос тогда у меня на губе, усами называл только я. И с тех пор ни разу, понимаете, ни разу я их не сбривал! Даже представить себе не могу, как это — я, и без усов. Нет, нет, абсолютно невозможно! Боюсь даже, это уже буду вовсе не я!

— Мне, наверно, не понять.

— Конечно! У женщины на губе если вдруг что-то и растёт, она, если следит за собой, конечно, эту растительность безжалостно изничтожает. И правильно делает, если кого-то интересует моё мнение по этому вопросу. Так откуда же взяться пониманию? А вот я вас ни о чём спрашивать не буду, зато дам добрый совет. Раз уж речь зашла об уходе за собой. Поверьте, я в этом неплохо разбираюсь.

— Вижу, — кивнула я. — Так что вы мне посоветуете?

— Елена Михайловна, вы очень красивая женщина. И явно следите за собой — причёска идеальна, кожа чистая, косметика наложена превосходно. Но если вы в ближайшее время не обновите лак на руках и ногах, никакая магия не поможет вам сохранить красоту.

* * *

Забравшись в ‘Матиз’, я вдруг заметила, что горло пересохло, и страшно хочется пить. Неудивительно, говорили только мы с Марио, Анжела и Каскадёр только молча кивали, когда речь заходила о них. Заказать какой-нибудь напиток мне почему-то и в голову не пришло, хотя Анжела что-то тянула через трубочку из бокала, и Каскадёр, кажется, тоже. Там, в прохладном воздухе, пить совершенно не хотелось, а кондиционер моей ‘Матиз’ от жажды не избавлял. Стала оглядываться, высматривая, нет ли поблизости ларька, и Юра это заметил.

— Тётя Лена, ты пытаешься определить, нет ли слежки? — удивлённо поинтересовался он. — Так это лучше делать на ходу. Что можно увидеть на стоянке?

— Слежку, если что, засечёт Бубновый, у него это лучше получается, — отмахнулась я. — Смотрю, где можно купить минералки.

— Так в ресторане можно, — посоветовал Юра.

— Мы только что оттуда, — напомнила я. — Глупо как-то получится.

— Ерунда. Сейчас организую.

Юра подозвал охранника стоянки и попросил, чтобы тот принёс два стакана холодного натурального сока. Тот состроил недовольную мину, но мой пасынок сунул ему купюру, и доблестный страж разве что честь не отдал. Сам он, правда, за соком не помчался, кому-то позвонил, сказал пару слов, и к нам примчалась официантка с сумкой-холодильником. Яблочный сок отлично утолил жажду, и я вновь вернулась к уже изрядно поднадоевшему расследованию.

— Почему мы не едем? — Юра слишком долго молчал, теперь заткнуть ему рот было нереально.

— Куда не едем?

— Никуда.

— Потому что непонятно, куда ехать.

— В ту контору, где кавказцев отметелили, — предложил Юра.

— Чтобы там отметелили и нас?

— А ты Юрия Николаевича позови. Его не посмеют тронуть, он же мент.

— Он — полицейский, — поправила я. — Нечего повторять всякие плохие словечки за бандитами.

— А ты сама иной раз переходишь на феню.

— Мне — можно. Я — дочь крупного криминального авторитета. Причём с тобой я таких слов не употребляю. Короче, это не обсуждается. А вот поговорить с Нежным — хорошая идея, — я достала из сумочки телефон и позвонила бравому майору.

— Что у вас опять стряслось, Елена Михайловна? — пробурчал он совершенно усталым голосом.

— Мне удалось узнать, где Светлана села в машину Анжелы, — я назвала место.

— Надо же, — слегка оживился майор. — Неожиданно. Я готов был поклясться, что она на самом деле не помнит. Я к ней и так, и этак, но всё бесполезно. А вам как удалось? Надеюсь, не пытками?

— Нет, магией.

— Ой, вот только не надо вешать мне на уши эту вашу магическую лапшу.

— Не верите очевидному — ваше дело.

— Ладно, проехали. Я пытаюсь понять, откуда же сбежала Светлана. Тут всего три подходящих места — школа, гостиница и коммуна.

— Что вы назвали третьим? — не поняла я.

— Коммуна, причём не парижская, а наша, местная. Слышали что-нибудь о коммунистах?

— Слышала. Это те люди, которые развалили СССР. Сама я Союз не помню, но мама считает, что его не нужно было разваливать.

— Не надо о политике, — попросил Нежный.

— Вы первый начали, — напомнила я. — Чем занимаются в этой вашей коммуне?

— Понятия не имею. У нас в городе десятки тысяч разных фирм, не могу же я знать всё обо всех. Хотя, слыхал краем уха, что эти коммунисты, точнее, коммунары, жестоко избили пятерых рэкетиров из какой-то кавказской бригады. Но не думаю, что это их основной вид деятельности. Кстати, называется коммуна ‘Красный октябрь’. Вкупе с клубом ‘Че Гевара’ и рестораном ‘Аврора’ наводит на мысль о революционных настроениях в массах.

— А о школе и гостинице что-нибудь слышали?

— О школе — ничего. А гостиница ещё месяц назад была борделем, причём с малолетками. Потом Марио вдруг решил её перепрофилировать в обычную гостиницу. Да, вспомнил ещё кое-что о коммуне. Они базируются в бывшем детском садике. Года три назад, когда садик закрыли и решался вопрос, кому передать здание и территорию, Мэрский лично продавил решение в их пользу. Многие были против, кусочек-то лакомый.

— Сами что думаете? Где держали Светлану?

— В борделе, конечно. А когда сбежала, бордель срочно закрылся. Или переехал куда-то на другое место, это скорее всего. Только Светланы там наверняка уже нет. Ни в старой гостинице, ни в новом борделе. В гостинице наверняка остались какие-то следы, только я вам помочь ничем не могу.

— Почему?

— Чтобы что-то там выяснить, нужно их как следует прижать. А чем? Мы не могли к ним подступиться, когда они обслуживали педофилов, а сейчас — тем более.

— Как это, не могли? — не поняла я. — Разве нет статьи за это?

— Статья есть. Мы разок попытались. Но Марио хитёр, всё досконально продумал. Гостиница, девушки снимают в ней номера. К ним в гости приходят мужчины. Да, девушки ведут себя аморально, но это не преступление. Даже административное правонарушение ещё попробуй, докажи. Особенно, когда на их стороне один наш общий знакомый, с погонялом Мелентий.

— Но девицы же несовершеннолетние!

— Может быть. Но у каждой при себе паспорт, а в нём вполне взрослый возраст. Причём некоторые паспорта подлинные, просто их владелицы выглядят сущими детьми. А с остальных тоже нечего взять. Несовершеннолетнюю можно только пожурить, оштрафовать и поставить на учёт. Штрафы они платят беспрекословно, а на наш учёт плевать хотели. Что ещё?

— А организаторы?

— В гостинице есть клерки, четыре штуки, работают посменно. Это бабушки-пенсионерки. Какие к ним могут быть претензии? Пришла девушка, показала правильный паспорт, её должным образом оформили. Паспорт не её? Ой, старая слепая старуха проглядела, какое несчастье! И директриса, пылая праведным гневом, выносит бабуле строгий выговор, чтоб в будущем глядела получше. Вот всё, чего мы тогда добились. Больше туда не суёмся, себе дороже.

— Понятно. Грустно всё это. Ладно. Я хочу навестить коммуну, вы не составите мне компанию?

— Думаете, Светлана там?

— Думаю, она там была. Конечно, её давно оттуда убрали.

— Значит, всё-таки не бордель? Это вам ясновидение подсказывает?

— Оно самое.

— У меня нет времени на всякую ерунду. Из-за этого идиотского съезда мы все на ушах стоим. Зато могу попросить участкового, чтобы он вас сопровождал. Но это будет только завтра утром. У вас всё?

Нежный явно хотел побыстрее от меня отделаться, так что я поблагодарила его, распрощалась и завела мотор.

— Куда мы едем? — поинтересовался Юра.

— Сначала — в школу, — сообщила я. — Потом — в салон красоты.

— В бывшем садике — салон красоты? — уточнил он.

— Нет. Там — коммуна ‘Красный октябрь’. Салон красоты — в другом месте.

— А зачем нам в салон?

— Мне — сделать маникюр и педикюр. А то никакая магия не вернёт мне красоты. В том числе приворотная. А зачем туда тебе — не знаю. Может, усы сбрить, или ещё что-нибудь.

* * *

Поездка в школу оказалась на редкость скучной. Директриса, хоть уже и собиралась уходить домой, приняла нас по высшему разряду. Как же, жена и сын Мэрского, и вдобавок дочь Каретникова. Не кто-то там с улицы. Похоже, она думала, что в наших силах срезать ей финансирование, и потому заглядывала мне в глаза, пытаясь угадать, чего бы мне хотелось.

Пока я с ней общалась, всячески давая понять, что в эти кризисные времена многим придётся затянуть пояса и довольствоваться малым, Бубновый облазил всё здание и показал мне жестом, что ничего не нашёл. Я ещё кое-какие надежды связывала со стоящей во дворе теплицей, но когда мы туда заглянули, убедилась — здесь никогда не было ни кровати, ни скатерти, а значит, и Светланы.

Бубновый попытался подробно рассказать о своём обыске, но я не стала слушать. Сейчас вечер, каникулы, детей мало, но и то шум стоит такой, что у меня слегка заболела голова. А Светлана лежала в так называемой больнице в мае, когда в школе ещё полно детей. Она бы наверняка слышала шум, который ни с чем не спутаешь. Но Карине она говорила именно о больнице, а не о школе, и ни о каком шуме и словом не обмолвилась. Нет, держали её явно не здесь.

Домой мы с Юрой пришли, сияя. Он — модельной стрижкой, я — свежим лаком на ногтях. Мне тоже настойчиво предлагали сделать какую-то потрясающую причёску, но я ни потрясаться, ни потрясать не пожелала.

Муж появился минут через двадцать, вместе с Коляном, своим шофёром и телохранителем, бессменным уже больше десяти лет. Супруг пребывал не в лучшем настроении, и явно не только из-за хронической усталости. Он бросал на меня грозные взгляды, но пока ничего не говорил, а я за собой никакой вины не чувствовала, так что не понимала, чем он недоволен.

Нянечка накрыла стол к ужину, и мы, включая Коляна, приступили к трапезе. Шофёр иногда ужинал с нами, хотя и редко. Относился он ко мне неплохо, но по-настоящему предан был только своему шефу. Муж продолжал мрачно на меня поглядывать, я строила вид воплощённой невинности, Юра, почувствовав приближающуюся грозу, старался стать как можно незаметнее, чтобы не перепало и ему. Только Колян, которому все наши семейные неурядицы были глубоко безразличны, с аппетитом поглощал фаршированного осётра, аж за ушами трещало.

— Мне доложили, что ты сегодня встречалась с Трубниковым, — буркнул супруг, наконец, не выдержав.

— Не знаю никакого Трубникова, — правдиво заявила я..

— Марк Леонидович Трубников — один из крупнейших криминальных авторитетов.

— Марио, — пояснил Колян с набитым ртом, хотя я уже и сама поняла, о ком речь.

— С Марио — да, встречалась. И что? Если уж на то пошло, Каретников — авторитет ничуть не меньше, а я с ним встречаюсь постоянно.

— Это совсем другое дело!

— Марио и Карета — не мафия, а крупные бизнесмены, — я изобразила крайнюю степень наивности. — Ни один из них ни разу не был осуждён.

— Вот только не надо! Ты раскатываешь по городу в сопровождении двух бандитов…

— Бубновый и Мешков — не бандиты, а сотрудники охранной фирмы. Хотя Бубновый когда-то, действительно, сидел.

— Да я уже смирился, что ты якшаешься с бандитами. При таком отце глупо было ожидать чего-то другого! Но Марио — это уже совсем за гранью добра и зла. Он же сутенёр!

Юра уже почти сполз под стол. Его тарелка оставалась практически нетронутой. Парнишка смотрел на меня испуганными глазами, в которых читалась мольба сделать что угодно, но любыми путями избежать ссоры. Я мысленно обратилась к Высшим Силам, но они, как обычно, предпочли не ответить. Что ж, обойдусь своими. Я ведь знаю, что лучшая защита — это нападение.

— Кстати, о сутенёрах, — жизнерадостно улыбнулась я. — Что такое ‘Красный октябрь’?

— Лена, не пытайся увести разговор в сторону! Я все эти уловки знаю не хуже тебя. Зачем тебе понадобился Марио?

— Милый, пожалуйста, ответь сначала на мой вопрос.

— Что за идиотизм? Ты не можешь этого не знать! Красным октябрём называют Великую Октябрьскую Социалистическую Революцию, сокращённо ВОСР. Какое отношение к ней может иметь этот сутенёр Марио? Она же произошла почти сто лет назад!

— Седьмого ноября тысяча девятьсот семнадцатого года, — уточнил Колян, не прекращая жевать. — Мы в школе проходили.

— Октября, а не ноября, — авторитетно поправил его Юра. — Революция-то октябрьская, а не ноябрьская.

— Седьмого ноября, — повторил Колян. — Я точно помню.

— Да не может такого быть!

— Сынок, Коля прав, — поддержал своего шофёра мой муж. — Именно ноябрь. Чему вас там, в Англии, вообще учат? Неужели вам не рассказывали о юлианском и григорианском календарях? До революции в России был юлианский, большевики сделали календарь, как в Европе. Вот и получается, что по старому стилю октябрь, а по новому…

— Дорогой, ты обвинял меня, что я увожу разговор в сторону, — остановила его я. — А что сейчас, по-твоему, делаешь ты? Я знаю про революцию, а спрашивала о фирме ‘Красный октябрь’.

— О фильме? С Шоном Коннери? — не расслышал он.

— Нет. Не фильм, а фирма.

— А, понял. Ты говоришь о кондитерской фабрике в Москве? Но при чём тут Трубников?

— Не московская фирма, а местная. Ты должен её помнить.

— В городе зарегистрировано не то сорок, не то шестьдесят тысяч разных фирм, а может, и сто, я не считал. Большинство из них, конечно, существуют только на бумаге. Я не могу помнить столько названий. Даже если должен.

— Они базируются в бывшем детском садике.

— И что?

— Когда садик закрыли, среди бизнесменов была драка за него. Ты лично продавил, чтобы садик достался ‘Красному октябрю’. Какой у тебя был в этом интерес?

— Последний раз у нас садики закрывали года три назад.

— Да, как раз три года назад.

— Ничего такого не помню. Уверена, что не могла ошибиться?

— Могла. Но я перед твоим приходом поговорила с Кариной. Она помнит, что ты тогда здорово поддержал эту ‘Красную капеллу’. Но не знает ни кто они такие, ни почему ты им помогал.

— Секретарь и обязан всё помнить. Я — не обязан, и не помню. Ты мне объяснишь, при чём тут Трубников?

— Запросто. Марио — сутенёр и бандит. Место ему — в тюрьме. Согласен?

— Это должен решать суд.

— Оставь трескучую демагогию для предвыборного митинга. Подумай лучше, где при таком раскладе место тебе.

— Не понял.

— Банда, похитившая Светлану, связана с ‘Красным октябрём’.

— Ну, и что?

— Они наверняка готовят какое-то громкое дело. Скорее всего, убийство.

— Допустим. И что?

— Будет расследование. Давай посчитаем, сколько раз всплывёт твоё имя. Похищена сестра твоей секретарши. Ты через тот бывший детсад как-то связан с похитителями. От убийства ты получаешь выгоду. Это три раза, а я только начала.

— Откуда ты знаешь, что мне будет выгодно это убийство, даже если оно произойдёт?

— Если для подготовки используется похищение, убивать будут не бомжа.

— Это понятно.

— А если убьют кого-то крутого, при желании всегда можно найти выгоду у любого из других крутых. А желание будет. Ты же не думаешь, что после прошлого дела в Генеральной прокуратуре к тебе испытывают симпатию? Да они из штанов выпрыгнут, когда поймут, что можно тебя посадить!

— Это всё?

— Нет. Кто заблокировал полицейское расследование похищения Светланы? Не ты ли им приказал готовиться к съезду депутангов, и плевать на всё остальное?

— Я не давал такого распоряжения, — тусклым голосом заявил муж.

— А полицейские думают иначе. Будь уверен, они именно так и заявят прокурорским. А те с удовольствием им поверят.

— Лена, если ты права, и они готовят убийство, тем более, не лезь в это дело! Лишние трупы их не остановят. А все улики против меня, о которых ты говоришь — ерунда! Мелентий запросто помножит их на ноль.

— Если я всё брошу, это будет ещё одна ерунда. Марио сегодня сказал мне, что Светлану держали в бывшем детсаду. Со стороны выглядит, будто я остановилась, узнав, что с этим связан мой муж. Думаешь, Марио станет скрывать это ради тебя? Да, потом Мелентий добьётся твоего оправдания, но суда ты будешь ждать в тюрьме, не сомневайся. Или в СИЗО, так, кажется, правильно называется это заведение?

— В тюрьме плохо, шеф, — сообщил новость Колян. — Да вы и сами не хуже меня знаете, вы же там полгода назад чалились, хоть и совсем недолго.

Убедить мужа мне, конечно же, не удалось. Переспорить политика невозможно, даже если он твёрдо уверен, что позиция, которую он страстно отстаивает, безнадёжно ошибочная. А здесь я его даже в какой-то степени понимала. Жена и сын постоянно крутятся среди разных бандитов, пытаясь сорвать какое-то крупное дело неизвестной группировке. Как тут не попытаться пресечь?

Я же считала, что риск минимален. Если они собираются совершить что-то громкое, сейчас им менее всего нужно привлекать к себе внимание убийством или похищением семьи губернатора, пусть ещё официально не утверждённого. К тому же в бывшем садике Светланы наверняка нет, а тех, кто там её держал, давно и след простыл. А присутствие участкового вообще, выражаясь словами супруга, множит риск на ноль.

А вот Юру я бы с удовольствием оставила дома, тут у нас с мужем было полное единодушие. Но с нами не согласился сам Юра. Он категорически заявил, что под охраной Бубнового и Мешка чувствует себя в полной безопасности. А если ему нельзя ездить со мной, чем ему заняться? Гулять с телохранителем он не хочет, один — боится. Придётся целыми днями сидеть дома, и это невыносимо. Раз он никому здесь не нужен, что ж, нет проблем, парень не станет навязываться и просто вернётся в Англию.

После такого демарша сына отец мигом сменил тон с требовательного на просительный, но успеха, разумеется, не добился. Теперь уже условия ставил Юра, а он потребовал, чтобы отец немедленно сменил экономку. Вот прямо сейчас, несмотря на позднее время. На вопрос, чем она его не устраивает, ответил ‘Всем!’, и в подробности вдаваться не пожелал.

— Я рад, что вы нашли общий язык, — поджав губы, заявил муж. — Но расстроен, что вы его нашли против меня.

Быстро выпроводив Коляна, он ушёл в спальню. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Муж повернулся спиной, и хоть я с полдесятка раз назвала его Сашенькой, гнев на милость так и не сменил. Лежал и делал вид, что спит. Я не могла допустить, чтобы он провёл ночь без сна, и мысленно прочитала сонное заклятие. Но он заснул раньше, чем я дошла даже до половины, так что вряд ли это было результатом действия Высших Сил.

* * *

Наутро пришлось вспомнить не такое уж и далёкое прошлое, когда я каждый будний день вставала рано, чтобы не опоздать к девяти на работу. Юра тоже не подкачал, проснулся вовремя, хотя за завтраком время от времени зевал и тёр глаза. Это был первый раз, когда мы завтракали втроём, если, конечно, не считать выходных.

Муж разговаривал с нами ровно, почти дружелюбно, но мы оба видели, что под маской спокойствия кипят нешуточные страсти. Я не сомневалась, что он что-то придумал, и даже догадывалась, что. По крайней мере, я бы сама поступила именно так — приставила бы к мальчишке профессиональную охрану. Казалось бы, неплохо, лишние пара человек на нашей стороне, случись какая-нибудь заварушка, не помешают. Но если подумать лучше — ничего хорошего нет. Неизвестно, как уживутся между собой старые охранники и новые, которые, скорее всего, из полиции, а то и из федералов.

Зная, что спорить с мужем по таким вопросам бесполезно, ведь он, даже проиграв спор по всем статьям, сделает по-своему, я не стала и пытаться. Зато неумолчно болтала, как мне нравится ‘Матиз’, как чудесно чувствовать себя повелительницей могучей техники, и как я была не права, что моя замечательная машинка столько времени простояла в гараже без движения. В общем, повторила кое-что не раз слышанное от Дины, и добавила капельку своего.

Юра смотрел на меня, как на последнюю идиотку, но его мнение интересовало меня сейчас в последнюю очередь. Проводив мужа, я тут же позвонила Мелентию. Великий адвокат изволили сладко почивать и высказали недовольство моим ранним звонком, но я как следует рявкнула, и он покорно согласился встретиться со мной в гараже через пять минут. Вторым звонком разбудила Мешка, и распорядилась, чтобы он немедленно выезжал, но к моему дому не приближался. А ещё, чтобы проверил, не следят ли за его машиной. Тот заверил меня, что всегда смотрит, нет ли хвоста, но если на хвост сели профи, да ещё и на двух-трёх машинах, которые постоянно меняются, то хрен их засечёшь.

Мелентий почему-то решил, что я хочу с ним поговорить, и удивлялся, что я выбрала такое странное место. Решила его не разочаровывать, так что, устроившись с Юрой на заднем сиденье роскошной адвокатской машины и сказав, куда ехать, спросила, не знает ли он что-нибудь о ‘Красном октябре’. Оказалось, кое-что знает.

— Нет, я не в курсе, Елена Михайловна, какой у Мэрского интерес в этой фирме, — заявил он. — Впервые слышу, чтобы этот интерес у него был. Кто вам сказал?

— Человек, заслуживающий доверия.

— А Мэрский доверия не заслуживает? У него не спрашивали?

— Спрашивала. Говорит, что не помнит такую фирму.

— Что ж, или врёт, или, действительно, не помнит. А я — помню. Защищал в суде одного из их сотрудников. У них там заборчик, и в него якобы случайно врезался бульдозер из городской службы ремонта дорог, не помню, как она в точности называется, но работает из рук вон плохо. Забор он снёс метрах так на двадцати. Ну, вроде потерял управление. По словам моего подзащитного, бульдозерист нагло ухмылялся, заявлял, что ему ничего за это не будет, и обещал на следующий день снести ещё кусок забора, и никто ничего не докажет. Ошибся, ему за это кое-что было. Мой подзащитный его избил, и я бы сказал, с избыточной жестокостью. Парню за это светил реальный срок, а уж условный — без вопросов. Но у него был толковый адвокат, и вот — ни сроков, ни даже штрафов, вообще никаких претензий со стороны правосудия.

Он сделал драматическую паузу, ожидая, что я спрошу, как ему, величайшему, это удалось. Я молчала, но Юру снедало любопытство.

— Дядя Мелентий, а как вам это удалось?

— Повезло, конечно. Бульдозерист оказался болваном, и я этим воспользовался. Устроил ему в суде допрос, он и поплыл. Сперва спросил, как долго он работает в службе дорожного ремонта. Оказалось, больше двадцати лет, из них около пятнадцати водит бульдозер и другую тяжёлую технику. На второй мой вопрос ответил, что свою технику ремонтирует сам, и по звуку способен определить малейшую неисправность. Соврал, наверно, но меня его враньё вполне устроило. Когда я удивился, как получилось, что исправный бульдозер, с таким асом за рулём, ну, или там, за рычагами, стал неуправляемым, мужик впал в ступор и надолго замолчал. Тогда я предположил, что он потерял сознание, и дальше бульдозер ехал сам, без его участия. Вот, собственно, и всё.

— Как всё? Я не понял, разве это оправдывает того человека, который его побил?

— Конечно, Юрочка! Раз бульдозерист находился без сознания, он не может быть свидетелем, потому что ничего не видел. А телесные повреждения он получил, ударяясь о бульдозерные рычаги. Внутри здорово трясёт, это он ещё раньше подтвердил. Вот и вышло в итоге, что никто его не бил, если не считать бульдозера, а мой подзащитный вообще ни при чём.

— Здорово, дядя Мелентий!

— Работа у меня такая. Защищать людей, даже если они кругом виноваты. В этом случае клиент был прав морально, но не прав юридически. Я, использовав свои знания и опыт, устранил несоответствие морали и юриспруденции. За что мне честь и, соответственно, хвала!

— Кто вам оплатил эту работу? — поинтересовалась я.

— Дорогая Елена Михайловна! Я вам пересказал ход разбирательства, потому что это открытая информация. Она содержится в обвинительном заключении следствия и протоколе судебного заседания, то есть, своим повествованием я не выдаю никаких тайн. А вот кто платил адвокату, то есть мне, сколько и на каких условиях, я разглашать не вправе. Эти сведения конфиденциальны, так что извините.

— Хорошо, пусть так. А чем занимается эта фирма?

— Понятия не имею. Для ведения защиты мне не потребовалось знать их профиль, я прекрасно без этого обошёлся.

О чём ещё можно его спросить, я так и не придумала, потому попросила медленно ехать прямо, никуда не сворачивая, и позвонила Бубновому.

— Елена Михайловна, мы за собой хвоста не засекли, — сразу же доложил он.

— Очень хорошо. Ты знаешь машину Мелентия?

— Нет. Но Мешок говорит, что знает.

— Проверьте, нет ли слежки за ней. Она движется в северном направлении мимо универмага ‘Арлекин’.

— Мы далеко. У ‘Арлекина’ будем только минут через десять.

— Годится. Догоняйте, мы еле ползём.

Примерно через пятнадцать минут мне позвонил Бубновый и попросил несколько раз повернуть без всякой цели и смысла. Мелентий так и сделал. Бубновый позвонил ещё раз и сообщил:

— Мы не видим за вами хвоста, но это не значит, что его нет. Тут ведь вот какое дело. ‘Бэху’ мы возле вашего дома не светили. Поставили её в двух кварталах. Мешок остался за рулём, а я сбегал глянуть, что там у вас творится.

— И что?

— Возле дома стояли четыре машины. То есть, машин больше, но с водилами внутри только четыре. Я списал их номерки, а наш человек в ментовке их пробил по своим базам. Три вроде обычные, а вот четвёртая — из ментовской наружки.

— Это те, кто следят?

— Они самые. Что они там ждут? Вас?

— Нет, не меня. Мой розовый ‘Матиз’. Они думают, что мне нравится чувствовать себя повелительницей могучей техники.

— Так затейливо ваша сестрица частенько выражается. А почему они так думают?

— Им это сказал человек, который отправил их на задание. А его подло обманула одна коварная ведьма.

* * *

Времени вся эта ерунда заняла изрядно, так что едва мы с Юрой сели в машину Мешка, я назвала адрес коммуны ‘Красный октябрь’ и попросила ехать побыстрее. Но Мешок всё равно не превышал положенных шестидесяти километров в час, а Бубновый пояснил:

— Елена Михайловна, вас пасёт ментовская наружка. Висят они сейчас у нас на хвосте или нет, мы не знаем. Если висят, глупо у них на глазах устраивать ‘Формулу один’. Вот возьмут, и лишат Мешка прав за нарушение скоростного режима, а ‘Бэху’ поставят на штрафплощадку, и что дальше? Никакая жена Мэрского не поможет. Тем более, я так понял, они действуют с вашим супругом в полном согласии. Иначе бы вы к нему обратились, чтобы хвост снять, а не к Мелентию.

Я собиралась проявить настойчивость, просто потому, что их дело — охранять меня, а не определять скорость движения, но Юра не дал мне и рта открыть на эту тему, засыпав вопросами.

— Тётя Лена, так что получается, папа замешан в похищении?

— Не знаю, — отмахнулась я. — Думаю, нет.

— Но ведь говорят, что он помог ‘Красному октябрю’.

— Говорят, причём люди, которые наверняка в курсе дела, и врать им незачем. Значит, с этой чёртовой коммуной он связан. Но о том, что Светлану держали в коммуне, мы знаем только от Марио, а он вполне мог соврать или ошибиться.

— Соврать мог, он скользкий тип, — вставил Бубновый. — А вот ошибиться — это вряд ли. Марио никогда не ошибается. Если бы хоть раз ошибся, шеф бы его на следующий день и похоронил.

— А если не соврал? — настойчиво продолжал допытываться Юра.

— Марио сказал, что Светлану прятали в коммуне. Не больше и не меньше. Может, коммунисты были не в курсе. Может, за три года твой отец порвал с ними все отношения. Даже не исключено, что в ‘Красном октябре’ с тех пор вообще всё руководство сменилось.

— Подожди, тётя Лена! Выходит, ты допускаешь, что замешан?

— Мне бы очень этого не хотелось. Если замешан, а мне не сказал — это обидно. Значит, не доверяет. Но — вполне возможно.

— Не может быть! Папа не такой! Он никогда не стал бы заниматься такими делами!

Мешок хмыкнул, Бубновый заржал, я только улыбнулась.

— Пойми, Юра, твой отец и мой муж — политик и чиновник. Это его суть и смысл жизни. Он горит на работе…

— Да! И разве это плохо?

— Плохо. К нему ненадолго приехал сын из Англии, и сколько времени он провёл с сыном?

— Это не твоё дело! — обиделся за отца Юра. — Мы сами разберёмся.

— А я вам что, мешаю? Разберётесь, конечно, если выкроите время на разборки. Пока у вас не получается, но это, как ты верно заметил, не моё дело. Так вот, любой серьёзный политик, если понадобится, будет заниматься любыми делами. И такими, и похуже. Политика — вообще грязное дело, разве в Англии это скрывают?

— Папе совсем невыгодно это похищение! Ты же знаешь, его пока не утвердили в должности, и никакой скандал ему не нужен, даже наоборот!

Телохранители, слушая наш разговор, продолжали хихикать, Юра злился всё больше и больше, но я не собиралась уступать в споре пятнадцатилетнему мальчишке.

— Верно, скандал ни к чему. Вот и представь, что Светлана знает о нём что-то нехорошее, и угрожает обнародовать. Мой отец её бы убил, а твой просто убрал подальше до тех пор, пока его не сделают полноценным губернатором. Потом пусть болтает что угодно, всем уже будет наплевать.

— Что она может о нём может знать? Они даже не знакомы!

— Он сам тебе сказал?

— Да! Я спрашивал!

— Мог и забыть. Ведь коммуну ‘Красный октябрь’ забыл. Но даже если не знакомы. Светлана — сестра Карины, а та о нём знает очень много. Уж побольше, чем я или ты.

— Папа доверяет Карине Георгиевне, а он разбирается в людях. Она не могла разболтать его секреты даже сестре.

— Могла, не могла… Может, тогда это не было секретом, а сейчас стало. Не хочу гадать. И я же тебе сказала: не думаю, что он замешан в похищении! Спроси что-нибудь другое, а ещё лучше — помолчи.

— Ладно. Кто, по-твоему, платил дяде Мелентию в том деле с бульдозером? — молчать Юра, конечно же, не собирался.

— Не знаю. Спросим у коммунистов. Хотя они тоже могут не знать.

— Как это?

— Представь, парень уже видит небо в клеточку, и тут появляется адвокат класса Мелентия и говорит: ‘Если вы не против, я буду вас защищать, причём мне уже полностью заплатили’. Как думаешь, он не глядя согласится, или начнёт выспрашивать, кто заплатил и почему? Кстати, ты не допускаешь, что заплатил сам обвиняемый или коммуна?

— Тётя Лена, я вчера в интернете глянул эту фирму. У них есть сайт, но он пустой, там только контакты. Ни слова о том, чем они вообще занимаются. Фирма с таким сайтом не может быть богатой.

— Это в Англии не может. А у нас — сколько угодно. Вон, у Марио вообще никакого сайта и близко нет, и ничего, обходится как-то, и не бедствует. Больше ни о чём не хочешь спросить?

— Хочу.

— Почему-то и не сомневалась. И о чём же?

— Ты спрашивала дядю Мелентия, чем занимается фирма. А почему не попыталась это узнать в другом месте? Их же наверняка проверяют всякие пожарники и санэпидстанция.

— Ты откуда знаешь такие вещи? В твоём возрасте я понятия ни о чём подобном не имела.

— Папа когда-то говорил. Что-то вроде ‘надо закошмарить их пожарниками, налоговой и санэпидстанцией, и они сами приползут’. Что такое ‘кошмарить’, я давно знаю.

— Не так и важно, что они выпускают или чем торгуют. Очень скоро спросим это у них.

— Вот это да! — вновь заржал Бубновый. — Малец знает, что его папаша способен закошмарить чью-то фирму ради взятки, но не верит, что он готов избавиться от левой бабёнки, которая может помешать занять губернаторское кресло. Ну, ты даёшь!

* * *

Я представляла участкового толстым дядькой лет этак за сорок, а он оказался стройным парнишкой едва ли старше меня, в новенькой форме с ярко блестящей пряжкой на ремне. На кобуре я не углядела ни единой царапинки, и предположила, что этому стражу порядка ещё не доводилось срочно выхватывать оружие. Вот у моего отца на кобуре живого места нет, такая она потёртая, а тут — будто прямо из магазина, или где они там берут эти вещи. А вот фуражки на нём не было, я не стала выяснять, почему так.

Выглядел он недовольным, наверно, наметил на сегодня кучу дел, но не смог отказать Нежному в настойчивой просьбе, и теперь терял время на меня. А я ещё и опоздала на двадцать минут. Моего взгляда он избегал, на телохранителей смотрел с неприкрытым презрением, а Юру вообще в упор не видел.

— Товарищ майор говорил о вас с большим уважением, а я вижу, что ваши охранники — натуральные бандиты, — брезгливо процедил он.

— Вы считаете, что охрану нужно набирать среди учителей ботаники и пения? — осведомилась я.

— Теперь я вспомнил, кто вы такая. Вы тоже из них. Дочь Кареты! — его отвращение к нам достигло новых высот.

Такого поведения я ему спускать не собиралась. Неизвестно, как далеко это зайдёт и чем кончится.

— Слушай, ты, сопляк! — начала я обличительную речь, но меня прервал Бубновый.

— Елена Михайловна, не нужно. Негоже вам опускаться до его уровня, — неожиданно заявил он, и мне стало немного стыдно. — А вы, гражданин лейтенант, смелый парень. Не боитесь непочтительно разговаривать с могущественной ведьмой. А вот Марио её боится.

— Плевал я на вашего Марио!

Марио был не наш, но сообщать это лейтенанту никто не стал. Тот принял гордый вид, секунд десять простоял, поджав губы, а потом вдруг зашмыгал носом.

— Насморк-то зачем? — прошептал он.

— Что, не спас магический щит? — ехидно поинтересовался Бубновый. — Скажите ещё спасибо, что она вас сопляком назвала, а не трупом. Она сегодня необычайно добрая.

Я ничего не понимала. Колдовать я даже не пыталась, да и показалось мне, что никакого насморка у юного полицейского нет. Впрочем, ему виднее.

— Хватит уже магии и пустой болтовни! — рявкнула я. — Лейтенант, что вы знаете о фирме ‘Красный октябрь’? Род деятельности, численность персонала, форма собственности, имя владельца, годовой оборот?

— Я всего две недели на этом участке, ещё не успел ознакомиться, — смутился парень и снова зашмыгал.

— Как убрали отсюда бордель, крышевать стало нечего, — пояснил Бубновый. — Прежний участковый по-быстрому перевёлся в какое-то более-менее хлебное место, а на это безрыбье поставили фраера. Он быстро понял, что ловить тут нечего, вот и злится на весь мир.

— Насморка больше нет, — сообщила я, и лейтенант перестал шмыгать. — Пойдём знакомиться с коммуной. Вам это тоже будет полезно. Надеюсь, они торгуют не коммунизмом.

Бывший детский садик окружал сплошной забор зелёного цвета, высотой примерно в два с половиной метра. Мы подошли к воротам и постучали. Открылась калитка, и к нам вышел бритый наголо мускулистый мужчина лет этак сорока-пятидесяти, точнее не определить, одетый в шорты, тельняшку и шлёпанцы.

— Чего надо? — недружелюбно поинтересовался он.

— Нам бы войти и осмотреться, — робко попросил участковый, напрочь утративший понты, если выражаться языком моего отца.

— Запросто. Входи и осматривайся. Если, конечно, у тебя ордер есть. А он есть?

— Нет, но я легко могу его получить.

— Вот иди, мент, легко получи, и только тогда возвращайся. И бандитов с собой забери, они мне ни к чему. Кто такие? Люди Кареты?

Я ожидала, что бандиты, похитившие Светлану, так просто не пропустят нас к месту, где её какое-то время держали. Но вот не видела я в этом грубом привратнике бандита, и всё тут. Искренность в нём какая-то была, которой мы, все остальные, лишены. Я не могла поверить, что он позволил бы держать в заточении невинного человека, тем более, женщину. Рыцарь это, а не бандит, несмотря на то, что вместо сверкающих доспехов у него несвежая тельняшка.

— Да, трое из нас в каком-то смысле люди Кареты, — подтвердила я.

Привратник замер в недоумении. Он явно не мог осознать, как это — женщина, и вдруг сказала что-то связное. Ну, да, настоящий рыцарь. Согласен спасать прекрасную даму, рискуя жизнью. Готов преклоняться перед ней, ставя выше Бога. Но признать у дамы каплю ума — нет, невозможно.

— А вы кто, собственно говоря, будете? — наконец, произнёс он, уже немного более доброжелательно.

— Я — дочь Михаила Павловича Каретникова. Но к вам пришла не по его делам. Можно сказать, я действую в интересах адвоката Мелентия. Вы его должны знать.

— Да плевать мне на этого вонючего адвокатишку! — вновь разозлился мой рыцарь. — Век бы его не видать! Вы хоть знаете, что он учудил, когда меня судили?

— Только с его слов.

— Может, мы послушаем эту историю, не стоя на жаре? — предложил участковый.

— Мент, ты ещё здесь? А ну, марш за ордером! Не понял? Пошёл вон, говорю! А остальные, проходите внутрь. Он прав, нечего стоять на жаре. Надо же, всего полдесятого, а такая топка!

Пропустив нас, он захлопнул калитку перед носом полицейского. А перед нашими носами возникли две огромные собаки. Не знаю, какой породы, но страх они внушали. Нет, вели себя совсем неагрессивно, просто стояли, распахнув пасти с кошмарными клыками, с которых на землю капала слюна, и недружелюбно на нас смотрели.

— Это гости, — сообщил им привратник, и собаки полностью потеряли к нам интерес. — Хорошие пёсики, — он потрепал по загривку одного из них. — У нас их пятеро. Сам обучал и натаскивал. Мимо них мышь не проскочит! Хотя жрут много, это просто кошмар. Да ещё и мясо подорожало. Но ничего, они себя окупают. Их даже кавказцы боятся.

— Вы имеете в виду кавказских овчарок? — уточнил Юра.

— Не овчарок, а шакалов, — усмехнулся привратник.

Мы шли к зданию, а я быстро осматривалась. Забор, который с внешней стороны казался деревянным, изнутри выглядел бетонным. Снаружи, стало быть, его слегка обшили дешёвым деревом и покрасили, чтобы не выглядел так устрашающе. Напрашивалась ещё колючая проволока по верху, но её не было. Действительно, зачем она, если по двору бегает пять псов, больше похожих на порождения Преисподней, чем на обычных животных?

Один из псов брёл за нами следом, слегка повиливая хвостом. Чуть в стороне ещё один такой же сидел возле группки дерущихся стенка на стенку десятилетних мальчишек, и безучастно наблюдал за схваткой. Это не было обычной дракой — возле детей суетился парень лет двадцати пяти, и время от времени что-то подсказывал то одним, то другим. Дети дрались в одних шортах, их наставник щеголял в фирменных спортивных штанах и тельняшке, причём тельняшка издали сверкала чистотой.

Один из мальчишек, уже не участвующий в схватке из-за разбитого носа, подбежал к нам и обратился к привратнику.

— Степан Алексеевич, а можно мне ещё потренироваться?

— Только на штанге, — бросил тот. — Никаких поединков, пока сопатку не подлечишь. Не мешай, я занят. Неужто больше не у кого спросить?

— Хочу ещё схватку, а Борис Петрович не разрешает.

— Правильно делает.

Мы вошли в здание бывшего садика, оставив снаружи мальчишку и собаку. Жара мгновенно отступила, сменившись прохладой даже не кондиционеров, а дорогой сплит-системы. Наш провожатый зашёл в кабинет с табличкой ‘Директор’, сел за стол и предложил нам размещаться по своему желанию. Я почему-то совсем не удивилась, что он директор, а не швейцар.

Уже стало понятно, что Светлану держали не здесь. Помимо прочего, пять сторожевых собак ни за что не выпустили бы отсюда пленницу. Можно было уходить сразу, как только нам показали очаровательных пёсиков. Но я любопытна ничуть не меньше Юры, интересно же узнать, за что Степан Алексеевич не любит Мелентия, да и вообще, чем занимается эта фирма. Хотя, наверно, я просто оттягивала неприятный разговор с Марио, который произойдёт сразу же, как мы покинем коммуну.

— Чего уставился, будто приведение увидал? — обратился директор к Мешку. — За машину волнуешься? Не тронут её, у нас там камера, и человек постоянно смотрит. Ну, нет места для большой стоянки в детском садике, что я могу поделать?

— Стёпка, так я на самом деле привидение вижу. Тебя же убили!

— Убили, да не совсем. А ты откуда меня знаешь? Погоди, припоминаю. Славик Мешков?

— Он самый.

— Карете, значит, служишь?

— Ему. А ты чем тут занимаешься?

— Детьми торгую, — усмехнулся Степан. — Вон, видел, как моему товару нос подпортили?

— А если серьёзно?

— Куда уж серьёзнее? Помогаю мальчишкам выжить. Помнишь, Славик, сколько пацанов у нас во дворе было? Где они теперь? Кто сидит, а кто уже и лежит. Ты вон тоже сядешь не сегодня, так завтра, на такой ‘работе’. Вот я и не хочу, чтобы и с этими пацанами так же получилось.

— Учишь их драться?

— И это тоже. То, что вы видели на площадке — тренировка двое против десяти. На улице не так и часто дерутся в равных составах. Это вам не спорт. Но навыки боя — не главное. Знаешь, что я увидел, когда из армии сюда вернулся? Вся моя рота полегла, трое нас всего не по зубам чехам оказались, чудом спаслись. В роте ребята многие здешние были, и у большинства жены и дети. Контрактники же, не сопляки восемнадцатилетние. Вот я приехал, пошёл обходить этих жён, вернее, вдов. Думал рассказать, как их суженые смерть приняли. А им по барабану, они с кем попало пилятся, кто за бутылку, а кто и за дозу. Не все, конечно, но таких оказалось немало. Что с их детьми, рассказывать не буду. Ни к чему это. Вот и пошёл я в военкомат, потом к мэру, говорю, нельзя же так, это дети героев, а гляньте, в каких условиях живут! А они мне все кивают, мол, да, согласны, надо что-то делать, но ничего не делают. Вообще ничего.

— А твоя семья как?

— Какая ещё семья? Была у меня когда-то давным-давно невеста, да за другого вышла, из армии не дождалась. Ладно, то дело прошлое, да и тебе оно без надобности. В общем, побазарив с городскими чиновниками, я понял, что если хочу что-то изменить, должен сделать это сам. Вот и сделал. Поехал кое-куда, деньжат немного подзаработал, и всё в коммуну вложил. А тут и мэр уже новый в городе, не такая сволочь, как прежний. Пошёл я к Мэрскому, рассказал всё. Только не ему, а его заму. Думал, опять будет та же бодяга, ан нет. Потом Мэрский сам меня вызвал, задал пару вопросов, ответы его устроили, и мы получили этот детский садик. И ещё льготы по налогам. Так что живём пока.

— Торпед из них готовишь?

— Не хотелось бы. Раньше как было? Подходит тебе восемнадцать, и выбор небольшой — или в бандитскую бригаду какую-нибудь, или в армию. Ещё в милицию можно, но это совсем уж плохо. А эти ребята без коммуны вряд ли бы и до восемнадцати дожили. Видели бы вы их матерей! Надеюсь, с нашей помощью они смогут выбирать из большего. Глядишь, кто-нибудь и в институт попадёт.

— А бабки ты на чём делаешь?

— Тебе не кажется, Славик, что ты слишком много спрашиваешь? О семье я тебе ответил, теперь моими финансами интересуешься? А с какой целью?

— Да ладно, я думал, мы просто базарим.

— Степан Алексеевич, вы начали говорить о Мелентии, но не закончили. Чем он вас обидел? Я думала, он спас от зоны вашего сотрудника, а может, даже вас самого. Что не так? — вмешалась я, чтобы узнать то, что могло в будущем пригодиться, а заодно и немного разрядить обстановку.

— Что в этом может быть интересного для вас? — вздохнул Степан, показывая своё нежелание говорить об этом, но я ему не поверила.

— Мелентий — мой знакомый, кроме того, я здесь, потому что выполняю его просьбу. Вот мне бы и хотелось знать побольше о ваших с ним отношениях. Как, впрочем, и с Мэрским.

— Мэрский, если я правильно понял, ваш муж?

— Да.

— Вот у него и спросите. Мне кажется, о моей коммуне он давно забыл. Ничем больше не помогает. Ладно, не мешает, и то хорошо. А с Мелентием вот как получилось. И пары месяцев не прошло, как нам предложили крышу. Думаете, кто? Чехи? Другие бандиты? Менты, в конце концов? Не угадали. Первыми были церковники. Припёрся к нам какой-то отец Поносий, или как-то так, и говорит, что заняты мы богоугодным делом, и потому Церковь готова помочь, то есть простереть над нами свою длань, дабы защитить от происков слуг Сатаны. Я ему в ответ, мол, лично я считаю, что религия — опиум для народа, сам я коммунист до мозга костей, и непохож на тех, кто тоже называет себя коммунистом, но с партбилетом в кармане крестится, свечки держит да поклоны бьёт. Но ежели совместно действовать на благо — пожалуйста, я готов. А он мне: на завтра ему нужны мои отроки, дабы побить каких-то слуг Сатаны. Вот тут я его и послал. А он сказал, что всё равно будет окормлять отроков. Оттолкнул меня, и пошёл им проповедь читать. Да только вдруг собачку испугался. Никогда не видел, чтобы такой толстяк так быстро бегал. Даже кадило своё бросил, или как оно там называется. Наверно, думал, дурачок, что сможет удрать от пёсика. Да где там ему! Здоровенный кусок рясы в зубах оставил. Но — только рясу. Команда была — мяса не трогать.

— При чём тут Мелентий?

— А вот при чём. Попику я кадило отдал, и даже рясу отгрызенную отдавал, да он не взял. На прощание проклял и пообещал кару небесную. Вот ни капельки не сомневаюсь, что это он натравил на нас чехов! Хоть они и другой веры. В тот же день подъехали впятером, и все с автоматами. Оружие, оно, конечно, важная вещь, но против десанта его маловато будет. Мы их всех голыми руками уложили, они и понять ничего не успели. Ещё через день их пахан пожаловал. Бухтеть на нас борзо начал, но мы ему показали сперва стволы, причём законно оформленные, а потом и собачек. Так что он сразу сдулся, и больше мы чехов в глаза не видели. Но это не значит, что нас в покое оставили. Это сейчас тут заборчик такой, что его не каждым танком пробьёшь, а тогда ещё был старый, детсадовский. И вот какой-то придурок на экскаваторе начал нам его сносить. Борька увидал такое дело, вытащил этого гада из кабины, да и вломил ему как следует. Тот поначалу пугал, что ему ни мы, ни менты не страшны, потому как ничего не докажем, а потом и вовсе замолк. Борька если бьёт, уже особо не поговоришь. Но что ему чехи заплатили, сказать успел. Десант учат допрашивать пленных, у нас не отмолчишься! Ну, а вечером Борьку менты забрали. Говорят, за нанесение увечий, как-то так, и за злостное хулиганство. Вот тут Мелентий и появился.

— Кто ему платил? — уточнила я.

— Он сказал, платить не надо, он и так защитит Борьку, потому что за справедливость готов работать бесплатно.

— С трудом верится.

— И правильно, что с трудом! Потому что он, сволочь, взял деньги у чехов! Я так думаю, он с самого начала это задумал. Понимаете?

— Нет, если честно. Они натравили на вас бульдозер…

— Не бульдозер, а экскаватор!

— Неважно. Так вот, натравили, ваш Борька избил их наёмника, и они оплатили адвоката? Хотя им было выгодно, чтобы Бориса посадили?

— А Мелентий чехов перед выбором поставил. Сказал, что если не заплатят, докажет в суде, что они на десантников хвост подняли. Тогда со всех окрестностей сюда наедет десантура, и будет их гонять самое меньшее две недели. Весь их бизнес такие убытки понесёт, что мало не покажется. А ещё десантники обязательно кого-нибудь из чехов поймают, и не одного. А это будет очень больно. Вот они ему и заплатили. Может, ещё и своему мерзавцу с экскаватора сказали: на суде — не дёргаться. Вот Мелентий и повернул всё так, будто тот гад сознание сам потерял, и об рычаги фонари под глазами себе набил да рёбра переломал.

— Какая разница? — не поняла я. — Бориса же освободили подчистую. В чём Мелентий не прав?

— Не понимаете, — снова тяжко вздохнул Степан. — А ведь что ж у нас получилось? Мужик тот без сознания был, значит, Борька лупил больного человека, не способного защищаться? И кто Борька после этого?

— Свободный человек. А без Мелентия стал бы зэком.

— Да, не понимаете. А как же честь? Её куда спрятать прикажете? Честь дороже жизни, не то что свободы! А этот адвокатишка за деньги чехов выставил Борьку… Эх, всё равно не поймёте!

* * *

— Куда едем, Елена Михайловна? — вновь поинтересовался Мешок, и меня пронзило острое ощущение дежа вю.

— Немного постоим, — распорядилась я. — Только отъедь так, чтобы коммунисты нас не видели. Надо кое-что обдумать.

— Что именно обмозговать хотите? — полюбопытствовал Бубновый. — На чём он собирается бабки делать? Я бы тоже хотел знать. А то Мешок его спросил, а он не ответил.

— Балда ты, Бубновый, — заявил Мешок. — Я там классный допрос устроил, Стёпка запел соловьём. А ты слушал его, слушал, да так ничего и не просёк. Не будет Стёпка навариваться, ясно? Не ради бабла он всю эту хренотень замутил. Честь ему велит это делать. Это нам с тобой честь — так, плюнуть да растереть, а он — не такой.

— Как он собирается зарабатывать — его дело, — ответила я Бубновому. — А обдумать хочу некоторые нестыковки в его рассказе. И самая первая — почему он всё это нам выложил? А сам даже не спросил, зачем мы пожаловали.

— Да тут всё понятно, Елена Михайловна! — высказался Мешок. — Он подумал, что это наезд. Вот и принялся запугивать нас собаками, да своей крутизной десантника. Ещё и про легальные стволы не забыл упомянуть. Заодно попытался вас разжалобить, типа какой он хороший и каким благородным делом занят. В общем, чтобы не наезжали. А то кавказцев эти коммунисты прогнали, а вот против Кареты им не выстоять.

— А как он понял, что мы от Каретникова? Тебя же он узнал только в кабинете, гораздо позже.

— Зато вас он узнал сразу, — фыркнул Бубновый. — На городском портале то ваше знаменитое фото собрало кучу лайков. Это значит, что многим понравилось.

— Я знаю, что такое лайк.

— Ну, вот. А под ним написано, что вы — жена Мэрского и дочь Каретникова. Да он и сам сказал, мол, Мэрский вам супруг. Так что знал, кто мы.

— А я вот думаю, не в том дело, — возразил напарнику Мешок. — Он хотел Елену Михайловну на бабки развести. Мэрский ему когда-то подмогнул, а потом напрочь забыл. А тут классный случай о себе напомнить. Вот он для неё и выложил, какой он честный да благородный, да и крутой тоже. Хвост вовсю распустил, короче, но не в смысле закадрить, а в смысле бабок.

— Ладно, сойдёт, — согласилась я. — Теперь следующий пункт. Мелентий говорил, что забор снесли бульдозером, а Степан — что экскаватором.

— А что, нам есть разница? — удивился Бубновый.

— Я — бухгалтер. А у нас, бухгалтеров, если баланс не сходится хоть на копеечку, нужно искать, где ошибка. Бульдозер и экскаватор — разные машины. Одна с ковшом, другая с ножом.

— А есть такие, которые и с тем, и с другим, — вспомнил Мешок. — Хотя вряд ли. Они — колёсные, и не такие мощные, чтоб забор напрочь снести. И там руль, а не рычаги.

— Бульдозер это был, — авторитетно заявил Юра, молчавший уже очень долго. — Дядя Мелентий сказал, что избитый бульдозерист якобы потерял управление. То есть, просто ехал и сносил забор. Экскаватор так не может.

— Я тоже больше верю Мелентию. Давно заметила, что он почти ничего не забывает, а если забыл, то не станет выдумывать. Выходит, соврал уважаемый Степан Алексеевич. А раз соврал в одном, мог и в другом слукавить. Ну, не могу представить, чтобы он попа травил собаками, а поп, вместо того, чтобы заявить в полицию, натравил на него иноверцев. Не бывает так!

— Бывает всякое, — возразил Мешок. — Только Стёпка нам в натуре лапшу навешал. Может, даже сам этого не замечает. Была у него жена, точно помню, а он говорит — не было никогда. Да и пацаны с нашего двора не все в землю полегли или зону топчут. Таких даже не половина. Многие работают. Получают, правда, крохи, но живы и не сидят.

— А ещё он говорил, что с чехами воевал, — прервав молчание, Юра теперь болтал без умолку. — А с кем они воевали? Со словаками? Так там и не было настоящей войны.

— Это не те чехи, которые в хоккей здорово шпилят, — заржал Бубновый. — Он говорил про смуглых чехов, которые живут в горах, а сюда беспредельничать ездят.

— Чехами он называет чеченцев, — пояснила я. — Или всех кавказцев, не очень поняла. Кстати, где он денег на эту коммуну заработал? Это же не три рубля.

— Наёмником он где-то был, — тихо сказал Мешок. — Им очень хорошо платят. Другое дело, что не все доживают до выплаты. Стёпка ничего не умеет делать, кроме как воевать. И с этой своей коммуной тоже облажается. Чему этих пацанов может обучить десантник? Тому, что сам умеет. Драться да убивать. Подрастут, и станут такими же десантниками. Это если в армию пойдут. А если не пойдут, кем тогда?

— Торпедами, а то и киллерами, — подсказал Бубновый. — Не все, конечно. Кто-то, может, и в институт поступит.

— В университет, — поправил Юра. — Все институты давно переименовали в университеты. Маркетинговый ход — так солиднее звучит, можно дороже брать за обучение.

— Да? Значит, и тут Стёпка отстал от жизни.

— Ну, поступит кто-то, — согласился Мешок. — Адвокатом каким-нибудь станет. Будет, как Мелентий, кавказцев на бабки разводить, когда защищает таких, как тот Борька.

— Тётя Лена, а ты веришь, что дядя Мелентий такое сделал?

— Верю, Юра, — кивнула я. — Фокус вполне в его стиле. Но не забывай — его клиент при этом освобождён подчистую. Свою работу Мелентий сделал, и сделал качественно. Кто-то должен был за это заплатить. Ведь если бы он, во имя чести и справедливости, всё время работал бесплатно, жил бы в теплотрассе, а питался с помойки. Ему бы это не понравилось.

— Почему обязательно ‘всё время’? Зачем такие крайности? Иногда же можно?

— Иногда можно, — согласился Мешок. — Мелентий десять лет назад бесплатно Коляна из зоны вытащил. Его туда менты по беспределу засунули. Может, ещё кому за так помог, кто знает. Менты, они такие. Кстати, Стёпка их тоже не любит. Даже участкового подальше послал, а это о чём-то, да говорит.

— О том, что у него крыша сильная, — заявил Бубновый.

— Какая крыша? Он кавказцев прогнал, а Марио его боится.

— Дурак ты, Мешок, хоть и морда у тебя, как у мыслителя. Малец сегодня говорил о том, как фирмы закошмаривают, а ты ушами прохлопал. Как попрут одна за другой комиссии из школьного ведомства, да из охраны труда, а вдобавок налоговые, пожарники и медики — никакой десант не отобьётся, и собаки не помогут. Кстати, собак тоже кто-то имеет право проверять. Короче, мало не покажется. Думаешь, менты не могут такое устроить, за то, что их человечка на хрен послали? Могут и похуже! Штурм организуют, пёсиков перестреляют, а потом извинятся — мол, ошибочка вышла, не было здесь террористов. Или тонну-другую героина найдут. Тут никакой Мелентий не отмажет. А этого нет. Почему, мыслитель?

— И почему?

— Потому что кто-то сказал, что этого делать нельзя. Кто-то такой, кого у нас слушаются. Или просто связываться не хотят. Церковь, например.

— С его отношением к Церкви они скорее удавятся.

— А я и не говорю, что они. Есть ещё Мэрский. Сказал три года назад ‘не трогать’, давно об этом забыл, а они боятся и до сих пор не трогают.

— Бубновый, а ты откуда знаешь, как именно кошмарят? — поинтересовалась я.

— Мы с Мешком иногда шефа охраняем, а бывает, что и Татьяну Викторовну. Телохранители много разного слышат.

— Это точно, — кивнул Мешок. — Знаешь, Бубновый, я тут помыслил немного, и вот что надумал. Не Мэрский его крыша. Или шеф, или Марио. Во как получается, браток.

— Им-то зачем?

— Толковые начальники заранее подбирают себе людей. Мы с тобой не вечны, а шефу, каким бы он великим политиком ни стал, пара десятков торпед никогда лишними не будут. Особенно такие, как Стёпка подготовит. Десант — это тебе не школа бальных танцев, и не драки двор на двор.

— Циничные вы люди! — возмутилась я. — Степан Алексеевич для меня — рыцарь! Он лучше всех нас. Для него честь и справедливость — не просто пустые слова, а руководство к действию. Идеалы у него есть, а это редкость в наше время.

— Ваш идеальный рыцарь воевал наёмником, — напомнил слегка обиженный Бубновый.

— Иногда рыцари становились наёмниками. Что это меняет?

— Рыцарское сословие могло существовать только в эпоху феодализма, и было встроено в систему феодальных отношений, — тоном школьного учителя заявил паршивец Юра. — И руководствовались они не только рыцарским кодексом, но и приказами своего сюзерена, которые были обязаны беспрекословно исполнять.

— Сюзерен — это кто-то вроде шефа? — уточнил Мешок.

— Да. Можно и так сказать. Шеф — сюзерен, а подчинённый — вассал.

— Вот! Значит, какой бы рыцарь ни был благородный, если сюзерен у него сволочь, то и рыцарь будет творить сволочные дела. А слово ‘вассал’ помню. Мы в школе с него ржали.

— Но Степан Алексеевич никому не вассал! — возразила я. — Он сам по себе, у него нет шефа!

— Ошибаетесь, Елена Михайловна. На самом деле шеф у него есть, только Стёпка об этом ещё не знает. Ладно, это всё лирика. Мы дальше тут стоим или куда-нибудь едем? Если едем, то куда?

* * *

Я пока не знала куда ехать. Нужно было звонить Марио, мне этого не очень хотелось с самого начала, а после разговора со Степаном Алексеевичем желание пропало совсем. Бывший десантник, при всех его недостатках, был светлым человеком, он не только верил в добро, но и пытался его творить. Как же он выделялся на фоне тех, кто меня окружал в моём нынешнем мире, сотканном из криминала, грязного бизнеса и ещё более грязной политики!

Впрочем, мои знакомые из времён, когда я ещё не была женой Мэрского и не знала, что мой отец — Каретников, мне откровенно завидовали, а значит, внутренне ничем не отличались от бандитов, политиков и чиновников. Бизнесменов можно отдельно не упоминать — все они или бандиты, или чиновники, а чаще всего и те, и другие сразу.

А ещё исчезла мама, с которой я раньше за всю жизнь ни разу не расставалась. Нет, конечно, совсем не так исчезла, как Светлана. После моей свадьбы она поехала в Сочи, отдохнуть пару недель. С тех пор прошло уже полгода, а она всё отдыхает. Раз в несколько дней мне звонит, спрашивает, как дела, рассказывает о себе, время от времени просит ещё денег, решив продлить отпуск ещё на пару-тройку недель. На работе ей безропотно продлевают отпуск, с такой роднёй всегда пойдут навстречу. А мужа это полностью устраивает, он очень рад, что тёща где-то далеко.

Я решительно тряхнула головой, выбрасывая из неё отвлекающие мысли. Увязнув так глубоко в этом деле, сейчас я не могла остановиться, а значит, придётся звонить. Я набрала номер Марио, в глубине души надеясь, что он вне зоны доступа, например, на очередной стрелке с кавказцами. Но нет, он мгновенно ответил.

— Здравствуйте, Марио! Бывший садик — пустой номер. Там женщину держать не могли, — сообщила я.

— Верю вашему ясновидению, но всё же дайте какое-нибудь логическое обоснование, — попросил он.

— Легко. Дам даже два. Здание охраняется собаками. Оттуда не сбежать. А второе — там и близко нет никаких скатертей, и даже столов, где они могли бы лежать.

— Скатерть, скатерть… при чём тут она? — задумался Марио. — Та хрень, в которую была завёрнута бабёнка — скатерть?

— Да.

— Вот как! А менты её обнюхали? У них же эксперты всякие могут определить, откуда её взяли. Что об этом говорил Нежный?

— Не говорил ничего. Но в деле написано, что скатерть искали, но не нашли. Пропала.

— Жаль. Тогда придётся обойтись своей экспертизой. Значит, что у нас получается? Три места, где могли держать бабёнку. Школа отпадает?

— Уверена в этом.

— Садик, значит, тоже. Выходит, остаётся только моя гостиница?

— Выходит.

— Ясно. Будем разбираться. Хотите поприсутствовать?

— Если разборки намечаются без стрельбы, хочу.

— Стрельбы не будет, гарантирую. Но я знаю, что женщинам на такое смотреть неприятно. Хотя, наследственность у вас вполне подходящая, может, для вас оно и нормально. А вот мальца, который за вами всюду таскается, с собой не берите. Ему там быть уж точно незачем. Пусть в машине посидит.

Когда Мешок подъехал к бывшему борделю, а ныне респектабельной гостинице, Марио с двумя телохранителями, теми же, что были вчера в ресторане, уже ждал у входа. Юра, невзирая ни на что, рвался пойти со мной, но Бубновый предложил дать ему по сопатке, и обиженный паренёк, нахохлившись, остался с Мешком караулить ‘БМВ’.

Как и говорил Нежный, за стойкой регистрации сидела благообразная старушка, при виде Марио расплывшаяся в улыбке. Она что-то хотела ему сказать, но он не был расположен слушать. Спросил только ‘Илона у себя?’ и, дождавшись подтверждения, повёл нас куда-то вглубь здания. В углу фойе я успела увидеть средних размеров стол, накрытый белой скатертью. Впрочем, это ещё ничего не доказывало. Мало ли где есть скатерти…

В коридоре нас встретил седой мужчина лет под шестьдесят, очень крепкого сложения для своего возраста, видимо, местный вышибала. Марио прошипел ему ‘Исчезни!’, и тот послушно исчез. Мы подошли к дверям без таблички и даже номера, Марио постучал и, не дожидаясь разрешения, вошёл. Нам ничего не оставалось, как последовать за ним.

— Марк Леонидович! — обрадовалась женщина, при нашем появлении вскочившая из-за стола.

Красотой она ничуть не уступала своей ровеснице Анжеле, только, в отличие от неё, ещё и не брезговала косметикой, которой очень умело пользовалась.

— Илона, есть к тебе одно дело, — сообщил Марио.

— Так здесь же теперь обычная гостиница, кроме себя, мне и предложить некого, — улыбнулась Илона.

— Для начала ответь мне на один простой вопрос. Этак с месяц назад у тебя тут пропала скатерть. Почему ты мне ни о чём не доложила?

— Так ведь скатерть — это же сущая мелочь, Марк Леонидович, — женщина продолжала улыбаться, но теперь в её глазах плескался страх.

Не требовалось ясновидения, чтобы понять — она уже догадалась, о чём идёт речь, чувствует себя виноватой и ужасно боится неизбежного наказания. Марио тоже всё прекрасно прочитал по её лицу.

— Илона, лучше колись сразу, — попросил он. — Расскажи всё, что знаешь о бабе, которую здесь держали, и никто не пострадает.

— Я не понимаю, о чём вы говорите!

Всё она отлично понимала. Умение скрывать мысли явно не относилось к её сильным сторонам. Я не сомневалась, что ещё пара-тройка вопросов, и она выложит всё, что знает. Но Марио решил пойти другим путём. Почти не замахиваясь, он ударил женщину по лицу, и она упала, обливаясь кровью.

— Заорёшь — убью, — прошипел он.

Илона поверила, кричать не стала, только тихонько плакала, размазывая по лицу кровь и слёзы.

— За что? — произнесла она, всхлипывая.

Я видела, что сейчас он будет бить её ногами. Меня замутило, я готова была бросить всё это дело, лишь бы прекратить ту мерзость, что происходила у меня перед глазами. Шагнув к Марио, я хотела его остановить, но Бубновый одной рукой меня обхватил, а второй зажал рот.

— Не вмешивайтесь, — Елена Михайловна, — прошептал он мне в ухо. — Здесь он хозяин и в полной силе, полезем — только себе навредим.

У меня всё плыло перед глазами, доводы рассудка больше не имели силы. Я укусила его за ладонь, но он не освободил мне рот. Вместо этого он вынес меня в коридор и потащил к выходу. Только в фойе он убрал руку с моего лица, тут уже кричать смысла не имело. На улице ко мне подбежал Мешок, и вдвоём они без труда забросили меня в машину. Бубновый сел рядом, на заднем сиденье.

Уже через полминуты мы были в двух кварталах от этой мерзкой гостиницы. Мешок остановился, Бубновый выволок меня наружу. Я глубоко вдохнула свежий воздух, и вдруг почувствовала у себя на языке вкус крови. Дальше сдерживаться было выше моих сил. Меня стошнило, желудок исторг весь завтрак и огромное количество жёлчи. Когда я, наконец, остановилась, Мешок протянул мне пластиковую бутылку холодной минералки, уж не знаю, когда он успел её раздобыть.

— Что, малец, и ты хотел посмотреть на то, что видела она? — мрачно поинтересовался Бубновый.

Юра испуганно замотал головой. Мешок протянул Бубновому аптечку.

— У тебя рука в крови, — сообщил он. — Что там? Похоже на укус.

— Так и есть. Я к ней со всей душой, а она со мной — вот так, — Бубновый умело бинтовал ладонь.

— Теперь тебе прививки надо будет делать, — попытался пошутить Мешок, но никто даже не улыбнулся. — Да что с вами? Ну, глянули, как Марио допрашивает свою шалаву. Не пойму, что вы ожидали увидеть? Ладно она, но ты, Бубновый? Ты же и сам мастер поработать паяльником!

Меня опять замутило, но на этот раз я подавила позыв к рвоте.

— При мне больше о пытках ни слова! — приказала я. — Может, по-другому и нельзя, но я не хочу этого ни видеть, не слышать! Ясно?

— Куда уж яснее, — ухмыльнулся Мешок. — Не тянем мы на благородных рыцарей в сверкающих доспехах. Куда нам до Стёпки!

— Это уж точно, — равнодушно согласилась я. — Отстань.

— Никогда не видели, что вытворяют эти благородные рыцари в День десантника?

— Это совсем другое! Озорство, может, и глупое, но женщин они не избивают!

— Уверены, Елена Михайловна? Я слыхал другое.

— Хватит! Замолчи!

Он замолчал. Но было уже поздно. Я снова вспомнила несчастную Илону. В глазах потемнело, и я бы рухнула на асфальт, если бы кто-то из моих чудесных телохранителей меня не подхватил. Юра выскочил из машины и суетился вокруг меня, пытаясь привести в чувство.

— Угомонись, малец, — попросил его Бубновый. — Ничего, через время оклемается. Она думала, в сказку попала. Может, и так, да только сказка оказалась страшненькая. В ней иногда бьют баб, а бывает, что и паяльники кое-куда засовывают.

После этого я окончательно утратила всякий интерес к происходящему и погрузилась в забытьё.

* * *

В сознание меня привели быстро. Бубновый похвастался, что умеет это делать получше иного реаниматора, уж больно часто приходилось этим заниматься. Мешок пояснил, что когда фраер при виде паяльника падает в обморок, нужно обязательно его оживить, на время, пока не скажет всё, что от него хотят услышать. После этого пусть делает, что хочет. Мне показалось, что они специально завели такой разговор, и я решила не обращать внимания. Но не тут-то было, мои бравые телохранители стали охотно развивать эту тему.

— Я думаю, зря Марио так, — заявил Бубновый. — Мог бы сам разобраться со своей шалавой, а не при Елене Михайловне.

— А что он такого сделал? Морду шалаве набил? — уточнил Мешок.

— В общем, да, только очень уж грубо.

— Он, конечно, на вид нежный и утончённый, да в разборке поопаснее двоих торпед будет. Кстати, о Нежном. Юр Николаич тоже большой спец допрашивать с кулаками.

— Врёшь! — не выдержала я. — О нём все говорят только хорошее!

— Вот и не все, — возразил Бубновый. — Татьяна Викторовна, мачеха ваша, его люто ненавидит. И есть за что. У неё братец какие-то шахеры-махеры проворачивал, да попался Юр Николаичу. А тот всё знает, но доказать не может. Признание ему нужно, желательно чистосердечное. Да только не получил гражданин майор нужных показаний. Помер подозреваемый прямо на допросе. Теперь она всё пытается уломать шефа, чтоб тот Нежного замочил, а шеф — ни в какую. Оно ему надо? Да и не любил он особо шурина, если честно.

— Хватит уже о пытках!

— Елена Михайловна дело говорит, — неожиданно поддержал меня Мешок. — Ох, доиграешься, стошнит её прямо в машине, и оно нам надо? Ты лучше вот что мне скажи, раз там был и всё своими глазами видел. Это не липа?

— Не понял.

— Марио в натуре шалаву отметелил? Или как?

— Вроде всё по чесноку. А с чего ты взял, что липа?

— Да что-то слишком много Марио. Почти весь город держит шеф, а эта бабёнка, Светлана, постоянно на людей Марио натыкается. Сбегает из его борделя, и тут же попадает в машину его бывшей цыпочки. Как бы не вышло, что это всё его работа.

— Елена Михайловна сознание теряла, не забыл? Похоже, что она видела липу, Мешок?

— Вам с ней показали спектакль. Ты же знаешь, как такие вещи умеет делать Берендей.

— Нет, меня не проведёшь. Даже с Берендеем. Всё было по чесноку.

— Как же ты упрям, Бубновый! Думаешь, Марио хочет, чтобы мы нашли Светлану? Да плевать ему и на неё, и на нас! Ему нужно, чтобы от него отцепились, вот и всё. Если я прав, он сейчас позвонит Елене Михайловне, и сообщит массу подробностей, но все они окажутся бесполезными.

— Ты тоже ясновидец?

— Наверно. Это как зараза. Я теперь, может, ведьмаком стал.

Мне очень хотелось, чтобы избиение Илоны оказалось инсценировкой, но я ни капли не сомневалась, что избили её по-настоящему. Если её ужас был актёрской игрой, она бы без конкуренции взяла Оскар. Тут выяснилось, что Юра тоже согласен со мной и Бубновым, о чём не преминул немедленно сообщить.

— Глупости говорите, дядя Мешок! Ой, я хотел сказать, ошибаетесь!

— Малец, со мной можешь базар не фильтровать, — разрешил наш водитель. — Я на малолеток не обижаюсь, а главное — я тебя должен охранять, а не что-то другое. Ну, продолжай. В чём я не прав?

— Вот смотрите. Мы уверены, что Светлану Георгиевну держали в этой гостинице, когда она ещё была домом терпимости.

— И что?

— После Марио избитую тётку будет допрашивать Юрий Николаевич. Если на самом деле никто её не избивал, неужели он не заметит? А когда заметит, решит, что ему морочат голову. Английские полицейские этого не любят. Думаю, наши — тоже.

— Менты не любят, это да. А ты уверен, что Нежный полезет кого-то допрашивать? Он сейчас, я так понимаю, сильно занят подготовкой к тому дурацкому съезду.

— Я не уверен. А Марио может быть уверен, что майор не полезет? Особенно если на него тётя Лена немного нажмёт? Или сама, или через моего папу. Зачем Марио такой риск?

— Может, малец, ты и прав, рисковать он очень не любит, — признал Мешок. — А может, и не прав. Послушаем, что этот сутенёр скажет Елене Михайловне, и сразу всё поймём. Или почти всё. Думаю, нарисуется он скоро, чего ему тянуть?

Марио позвонил ещё минут через двадцать. Разговаривать с ним было противно, но куда деваться? Впрочем, раньше, до свадьбы, мне приходилось иметь дело с неприятными людьми гораздо чаще, просто отвыкла за эти полгода.

— Илонка во всём призналась, — доложил он. — Было их трое, двое мужчин и бабёнка. Те, что номер снимали. Вроде всё честь по чести, за номер платили исправно, дамочка даже паспорт показала. Понимаете, два месяца назад, когда они заселялись, паспорта у неё с собой не было, а потом вдруг появился. Новикова Светлана Георгиевна, вам это имя о чём-то говорит?

— Да, это она. А что мужчины?

— Они документов так и не показали. Зато есть… Впрочем, это не телефонный разговор.

Видеть Марио мне хотелось ещё меньше, чем говорить с ним. Но пришлось возвращаться в проклятую гостиницу. В этот раз никаких страстей вроде не намечалось, и Юра потребовал, чтобы я взяла его с собой. Спорить не было сил, и я не стала возражать.

Первым делом мы заглянули в номер, где держали Светлану. Номер как номер, ничего особенного. Две комнаты, в каждой по две кровати. Сейчас его занимали четверо небритых мужиков, уже слегка поддатых, несмотря на довольно ранний час. Выяснилось, что они — бригада наладчиков, прибыли на крановый завод в командировку. Сама не могу понять, зачем я у них что-то спрашивала. По словам Марио, в этом номере за месяц успели побывать семнадцать постояльцев, не считая Светланы и её пленителей.

Из номера мы, по моей просьбе, вернулись в фойе, там я внимательно рассмотрела столик с белой скатертью. Обнаружила то, что и ожидала, а именно — ничего. Может, профессиональный сыщик что-то и заметил бы, но его тут не оказалось. На всякий случай я обратилась к Высшим Силам, но никакого знака от них не получила, даже не знаю, услышали они меня или нет. Марио при этом нагло ухмылялся, паршивец Юра — тоже.

А затем Марио с торжествующим видом повёл меня в чей-то кабинет, но не директорский, и на стоящем там компьютере кое-что показал. На экране я увидела номер, в котором мы только что были, а может, другой такой же. По нему молча расхаживали три человека, Светлана или её двойник, и два жгучих брюнета в одинаковых светлых костюмах без галстуков, оба настолько длинноволосые и бородатые, что видны только глаза. Впрочем, глаз тоже толком рассмотреть не удалось из-за очков с дымчатыми стёклами. Они довольно долго без видимой цели бродили по номеру, а потом один из мужчин вдруг заполнил собой весь экран, и на этом ролик кончился.

— Было по три камеры в каждой из комнат, — пояснил Марио. — Эти ребята всё отключили. Подключать камеры заново никто не стал, да и, наверно, это ничего бы не дало. Мы же не шпионы, так что техника у нас самая примитивная. А у них явно был какой-то детектор, засекающий видео.

Нетрудно догадаться, что именно могли снимать видеокамеры в борделе. А ведь именно здесь клиентов угощали несовершеннолетними девушками. Такие записи прекрасно подходили для шантажа, хотя я в шантаже совсем не разбираюсь. К тому же постояльцы скрытые камеры отключили, так что и говорить не о чем.

Я прокрутила этот ролик ещё раз, а потом и остальные пять, с других камер. Пыталась понять, кто в этой троице главный, но мне не удалось. Никто не командовал, все сосредоточенно работали, пока не отключили видео. Затем я как следует рассмотрела женщину. Довольно симпатичная, умело накрашенная, одетая в лёгкое белое платье и в цвет ему босоножки на каблуке. Ходит не просто уверенно, а царственно. Светлана или двойник? По логике, должен быть двойник, но уж очень похожа на Карину. Неужели настоящая Светлана?

Так и не определившись с женщиной, стала рассматривать мужчин. Один высокий и стройный, второй пониже и с небольшим брюшком. У высокого ухоженные руки с длинными пальцами, у пузатого — ладони широкие, а пальцы короткие, толстые и мозолистые. Натруженные руки рабочего человека. Занимательно, но что это даёт?

— Они в париках, — уверенно заявил Марио. — Смотрите, Елена Михайловна, волосы у них абсолютно одинаковой длины. Так не бывает. Бороды, скорее всего, тоже фальшивые. Какой-то детский сад, ясельная группа. Клееные бороды давно не в моде, не тот век на дворе! Морды свои они, конечно, спрятали, но взгляните вот на это!

Он, торжествуя, запустил ещё один ролик, и на экране возникла автостоянка гостиницы. Туда как раз заезжал белый фургон. Как сказал Юра, марка автомобиля называлась ‘Мерседес-Вито’. Из него вышел уже знакомый нам толстяк и, включив сигнализацию, быстро покинул экран. Марио увеличил изображение фургона.

— Ну, разве я не молодец? — похвастался он. — Номер отлично виден. Списывайте его, передавайте майору Нежному, и толстячок с приклеенной бородкой у него в руках. А выбить из задержанного всё остальное — вопрос пары часов. Юрий Николаевич это прекрасно умеет. Всё, Елена Михайловна, считайте, ваше дело раскрыто! Вы — тоже молодец!

* * *

Нежный оптимизма Марио совсем не разделял. Мне показалось, что он хочет как можно быстрее закончить разговор и напрочь выбросить моё дело из головы.

— Юрий Николаевич, удалось узнать, где держали Светлану, — сообщила я.

— В борделе с малолетками?

— Да.

— Ну, я это с самого начала знал, как только Анжела раскололась. Паспорт там засветился, надо полагать, только гражданки Новиковой?

— Да.

— А с ней было ещё двое или трое мужиков.

— Откуда вы всё это знаете?

— Опыт. Преступники редко балуют нас чем-то оригинальным. Что было, то и будет, и что творилось, то и будет твориться, и ничего нет нового под солнцем. Бывает, скажут о чем-то: «Гляди, это новое!» — а уже было оно в веках, что прошли до нас. Кто это сказал, Елена Михайловна?

— Вы. А перед вами — Экклезиаст.

— Приятно иметь дело с эрудированным человеком. Но продолжим. У Марио наверняка есть камеры в номерах, он же, подлец, ещё и шантажом промышляет. Вы мужичков рассмотрели?

— Да. Их было двое.

— Уверен, что оба, невзирая на возраст, длинноволосые, бородатые, и в тёмных очках. Опознать по этим кадрам никого не удастся, разве что Светлану. Думаю, там та бабёнка, с которой я имел дело в Анапе. И ещё, мне кажется, что скрытые камеры очень быстро отключились, так или иначе.

— Вы прямо ясновидец.

— Они не идиоты, а раздобыть детектор несложно и не очень дорого. Машина у них была?

— Да. ‘Мерседес-Вито’. Её тоже засняли, — я продиктовала номер.

- ‘Мерседес’, говорите? — уточнил Нежный после пары минут молчания.

— Да. ‘Вито’.

— Да хоть ‘Пето’ или ‘Васо’. Под этим регистрационным номером у нас в базе числится красная ‘Жигули-трёшка’, возрастом намного старше вас. Владелец — дедок без малого восьмидесяти лет. Запишите его адрес, только поаккуратнее с ним, без паяльника, ладно?

— А вы не станете искать?

— При чём тут я? На тех роликах, что вы посмотрели, мужики как-то обижают Светлану?

— Нет, но это и не Светлана!

— Вы видите в их действиях состав преступления?

— Но мы же знаем…

— Ну, вот и знайте себе дальше. А у меня полно работы.

Он отключился, а я длинно выругалась. Бубновый восхищённо прицокнул языком, Мешок хмыкнул, и даже Юра ни словом, ни взглядом меня не упрекнул.

— Что, не хочет гражданин майор свою заднюю часть от стула оторвать и делом заняться? — предположил Бубновый, и подождал, пока я кивнула. — Так всё понятно! Он хочет, чтобы эти, которых мы ищем, кого-нибудь замочили. Выгодно ему. Раскроет громкое дело, глядишь, подполковником станет. И бабок чуток побольше, и престижу. А если никого не убьют, то как?

Обсуждать мотивы Нежного не было настроения. Я злилась, причём не только на него, но и на себя. Преступники подделали автомобильные номера, но сам автомобиль они же подделать не могли! Вряд ли в городе много таких фургонов. Майор легко бы узнал, сколько их и кому они принадлежат, но звонить ему ещё раз и приставать с просьбами не позволяла гордость.

Пришлось побеспокоить Мелентия. Адвокат тоже норовил прервать разговор, просил позвонить попозже, отговариваясь тем, что у него клиент. Но мне сейчас не было никакого дела до его клиентов. Я заявила, что или он через пять минут выкладывает мне владельцев всех городских ‘Мерседесов-Вито’, или я через те же пять минут сворачиваю расследование.

— Оно мне всё уже осточертело! — честно сообщила ему я, и Мелентий поверил.

Через четыре с половиной минуты он уже диктовал мне фамилии, адреса и названия фирм. Попутно выяснилось, что ‘Мерседес-Вито’ — это не фургон, а микроавтобус на девять пассажиров. Хотя может быть и фургоном. Разбираться с этим парадоксом я не стала. Один из ‘Мерседесов’ принадлежал гаражу мэрии, другой был оформлен на Шепелявого Шашку…

— Юра, давай выйдем на свежий воздух, — предложила я таким тоном, что он не рискнул отказаться.

Мы отошли от машины метров на пять и повернулись к ней спиной. Мало ли, вдруг один из наших телохранителей умеет читать по губам? Юра понимал, что я хочу поговорить с ним без лишних ушей, и терпеливо ждал. А я всё не решалась начать.

— Миссис Холмс, ваш ассистент доктор Ватсон с нетерпением ждёт пояснений великой сыщицы, — поторопил он. — Что случилось, тётя Лена?

— Мне кажется, я знаю, кто стоит за этой бандой, — вздохнула я.

— Твой отец? И ты поэтому боишься говорить при его людях?

— Нет, не он. Интриги — это не его. Хотя его тоже могли втянуть, так уже недавно было. Он очень жаден, хитрый манипулятор легко на этом сыграет. Но я говорю не об исполнителях, а о том, кто руководит.

— Ну, и кто? Говоришь, так говори.

Юра заметно разволновался, похоже, понял, о ком именно пойдёт речь.

— Ты же понимаешь, когда произойдёт убийство? — мрачно поинтересовалась я.

— Ватсон, конечно, должен быть немного туповат, но тут и ежу понятно, что убийцы ждут того самого съезда депутатов, о котором нам все уши прожужжали. Я угадал?

— У меня тоже так получается. А теперь скажи мне, откуда мог взяться двойник Светланы? Такого сходства просто не бывает!

— Но ведь есть же, — резонно возразил Юра.

— Сходство наверняка искусственное. Это работа выдающегося гримёра?

— Говорили, что дядя Берендей ещё и гримёр отличный.

— Но грим — это что-то разовое. Его постоянно нужно обновлять. А фальшивая Светлана ездила на курорт. Думаешь, возила гримёра с собой?

— Не тяни, тётя Лена. Кто атаман этой шайки?

— Погоди. Если не грим, значит, пластическая операция. Согласен?

— Не знаю. Наверно, раз ты так говоришь.

— А когда её сделали? Два месяца назад фальшивая Светлана уже поселилась в ту бордельную гостиницу. А ведь ещё нужно время на то, чтобы зажили рубцы и всё такое. Добавь ещё минимум месяц. А когда объявили о съезде?

— Не знаю. Я же тогда был в Англии.

— Да, забыла. Мне уже кажется, что ты тут был всегда. Так вот, я впервые услышала в начале апреля. Как раз три месяца назад, даже меньше. А преступники уже знали. Откуда?

— К чему ты ведёшь, тётя Лена?

— В банду входит человек, который знал об этом съезде сразу, как только было принято решение его проводить. Ещё один, а может, тот же самый, знал о борделе с малолетками. Ты же не думаешь, что они сунулись наугад в первую попавшуюся гостиницу, а попали туда? И опять же, кто-то из них знал, что Светлана одинока, и если подменить её двойником, никто не заметит. Кто, по-твоему, эти люди? Или, может, всё-таки один человек?

— Ты думаешь, это папа? — сдавленным голосом спросил Юра. — Только потому, что один из ‘Мерседесов’ принадлежит мэрии, и папа мог его взять? Его мог взять кто угодно! И откуда папе знать тот бордель? Или ты думаешь, что он интересуется малолетками?

— Неважно, интересуется или нет. Нежный знал. Другие полицейские, наверно, тоже. Разве губернатор не может выспросить у полицейских всё, что ему нужно? А заодно поручить им столько лишней работы, чтобы они ни в коем случае не искали пропавшую Светлану.

— Но у папы нет мотива! Какое ему дело до тех, кто приедет на съезд? Зачем ему кого-то из них убивать?

— Мотив у него есть, Юрочка. Он очень любил твою маму.

— Я знаю. И что с того?

— Она умерла от рака.

— Знаю и это.

— Один человек обворовал больницу, где лечат рак. Из-за этого умерли люди, которых можно было спасти. И он остался безнаказанным. Уверена, что именно этот мерзавец, приехав из Москвы, будет убит на съезде. Я считаю, что это справедливо. А теперь вопрос к тебе. Что нам делать дальше?

* * *

Бурча под нос ругательства, Мешок нас вёз к старому деду, владельцу красной ‘Жигули-трёшки’. Жил он на окраине, которую, похоже, строили ещё при царе и тогда же последний раз ремонтировали дорогу. Я даже не знала, что в нашем городе сохранились такие трущобы.

— При Союзе это всё собирались снести, — пояснил мне Бубновый. — Но не успели. А сейчас всем плевать. Правда, шеф грозился разобраться с такими посёлками, когда станет мэром. Но так все говорят. Мэрский тоже поначалу хотел, да так и не выкроил времени.

— Рот закрой и за дорогой следи, — посоветовал ему Мешок.

— Зачем мне следить, если за нами следят? Та самая машина ментовской наружки, что возле дома Елены Михайловны стояла. Неужели кто-то думал, что они будут до вечера её розовую машинку ждать, а потом спать пойдут?

— Но как же они нас нашли? — удивилась я.

— Да запросто! Вы звонили Марио, вот и засекли нас по звонку с вашей трубки. Я, вообще-то, слыхал, что даже если ты никому не звонишь, и тебе никто, всё равно можно засечь, где телефон, если он включенный. Но точно не знаю, врать не буду.

С Юрой мы немножко поругались, и он молча сидел надутый. Прийти к общему мнению нам так и не удалось. Он категорически не верил, что его отец способен даже помыслить об убийстве. Я же такую возможность вполне допускала, но мужа за это осуждать не собиралась.

— Вы, Елена Михайловна, если что непонятно, не стесняйтесь, спрашивайте нас с Мешком, — продолжал Бубновый. — Мы в расследованиях толк знаем, хоть и немного с другой стороны, чем менты. Ну, да разница невелика. Хотя я так думаю, вы уже знаете, кто эту бодягу с двумя одинаковыми бабёнками развёл. Если мне и Мешку всё понятно, так крутая ведьма тем более давно всё выяснила.

— Может, тебе и понятно, а мне — ни хрена, — отказался Мешок.

— Ты же сам говорил!

— Я говорил, что так выходит, потому что больше некому. Но я всё равно не верю, что такой человек на такое гнилое дело пойдёт. Где-то мы с Бубновым облажались, когда всю эту туфту перетирали.

— Так скажите мне! — потребовала я. — Кто?

— А вы взаправду не знаете?

— Знает она, — буркнул Юра. — Или думает, что знает. Потому что я тоже считаю, что за такое гнилое дело он не возьмётся.

— Устами младенца глаголет истина! — торжественно напомнил Мешок. — Бубновый, расскажи Елене Михайловне, что мы с тобой определили, а она пусть с этим поколдует. Я бы сам, но тут такая дорога, что лучше не отвлекаться. Менты, небось, думают, что мы их сюда притащили из вредности.

— И расскажу! Юр Николаич это.

— Он-то здесь при чём? — удивлённо воскликнула я.

— А! Значит, вы не знали! На другого думали! Тогда слушайте, почему он, и никто другой. Юр Николаич — очень крутой мент. Круче только яйца.

— Какие яйца? — не понял Юра.

— Крутые яйца. Сваренные вкрутую. Просёк фишку?

— Просёк. Продолжайте, дядя Бубновый.

— Так вот, крутой, но очень нежный мент допрашивает липовую бабёнку, но не врубается, что она липовая. Казалось бы, ничего особенного. Впарили ему фуфло, да и все дела. С чего бы ему что-то подозревать, если даже Карина Георгиевна её опознала, как сестру? Но зачем-то затевает дурацкую проверку, она это или не она. И определяет, что она, хотя на самом деле это не она.

— Бубновый, ты так базаришь, что даже я тебя с трудом понимаю, — хмыкнул Мешок.

— Да говорю же, Нежный затеял свою липовую проверку, чтобы доказать — со Светланой всё в порядке, беспокоиться не о чем. Когда он так лажал? Все говорят, что его на допросе не обмануть, а тут — как сопляка провели! Что за туфта?

— Ну, ошибся. Это всё? — уточнила я.

— Если бы! Ошибиться любой может. Но вот Анжелу он не нашёл. А вы нашли за пару дней. Это вы такая крутая ведьма, или Юр Николаич дурака валял? Сыщик, блин!

— Анжелу искал не он. В смысле, не лично он.

— Ладно, вы её нашли. А он допросил. На этот раз уже лично. И что узнал? Ничего! Она ему не сказала, где подобрала пассажирку. А вы связались с Марио, и он вам всё сказал. А что Нежному мешало через Марио действовать? Аж ничего! Захотел бы, и прижал этого сутенёра. Он умеет. И запел бы ему Марио, как канарейка. Вот мы с Мешком его и заподозрили. А когда поразмыслили, и другие доказательства нашли.

— Какие там доказательства, — фыркнул Мешок. — Болтовня одна.

— Нет, не болтовня! Много народу знало про этот бордель с малолетками? Только клиенты, люди Марио да менты — всё! Клиенты не станут его использовать как темницу…

— Почему? — поинтересовалась я.

Да, меня это очень интересовало. Я всё ещё считала, что за всем этим делом стоит мой муж. По крайней мере, может стоять. И мне не хотелось, чтобы он был клиентом этого борделя. Очень не хотелось! Я была готова простить ему похищение и даже убийство, но страсть к малолеткам — совсем другое дело!

— Да всё просто, как самовар, — разглагольствовал Бубновый. — Когда кого-то очень крутого убьют, будет серьёзное расследование, и могут выйти на бордель. А когда их прижмут за участие в похищении, они сдадут все списки клиентов, а может, и видеозаписи. Да мы и так на заведение Илоны вышли, хотя убийства ещё не было. Ну, и кто станет рисковать такими делами? Тут на зону загреметь — нечего делать, а вы знаете, что на зоне ждёт любителя малолеток? Нет, клиенты в натуре отпадают.

— Это всё?

— Куда там! Как они Светлану нашли на квартире у её сестрицы? Знали, что она там прячется, а откуда?

— И откуда же? — Бубновый делал паузы, так что мне приходилось заполнять их очевидными репликами.

— А у ментов есть база данных, по которой можно просечь, кто кому сестра. Но это не главное. Главное — знаете, что?

— Что?

— Главное — почему Светлана открыла им дверь.

— И почему?

— Потому что на пороге мент стоял.

— А откуда вы знаете, что они её в квартире поймали? — уточнил Юра, которому эта версия нравилась гораздо больше моей.

— Это элементарно, Ватсон! — не удержалась я.

— Для меня — сложно! Я не понимаю. Объясни, пожалуйста.

— Скатерть, Юрочка. Если бы Светлана куда-то пошла, она бы оставила злополучную скатерть в квартире сестры. Но скатерти там не было. Значит, её забрали вместе со Светланой. Бубновый, это всё, что есть против Нежного?

— Нет, Елена Михайловна. Той бабе, которая двойник, делали пластику, верно?

— И что?

— Значит, задумано это всё давно, примерно с полгода назад. А тогда никто ещё даже не слыхал об этом дурацком съезде. Никто из простых людей. А вот Нежный — знал!

— Откуда?

— А без ведома ментов такие вещи не решаются! И даже если именно ему не сказали. Ментам поручили почистить город от бакланов. Неужто Юр Николаич не стал бы выяснять, зачем? Вот и узнал.

— Бубновый, я сейчас тебя послушал, и вот что скажу, — напомнил о себе Мешок. — Нежный тут в натуре не при делах. Не он это, а Мэрский. Откуда Юр Николаич мог знать, что Светлана — в квартире сестры? А Мэрский — мог! От той же Карины услыхал. Она, конечно, бабёнка не болтливая, но от шефа у неё секретов быть не должно. И зачем из квартиры скатерть спёрли, теперь понятно. Ведь неоткуда им было знать, что скатерть — из борделя, её надо унести. А узнали от Карины через Мэрского.

— Дядя Мешок, вы бы лучше за дорогой следили, — посоветовал нашему шофёру Юра.

— За какой дорогой? Мы уже приехали. Вот этот дом. Удачи вам с дедушкой. Я с вами не пойду, здесь машину можно оставлять без присмотра, только если она лишняя.

* * *

Дом, где проживал владелец старенького автомобиля, имел три этажа и выглядел так, будто был готов развалиться от лёгкого дуновения ветерка, а может, и от громкого звука. Не знаю, когда его строили, но сейчас он явно просился если не на снос, то на капремонт уж точно.

— Эта конура не рухнет, когда мы войдём? — боязливо поинтересовался Бубновый, которого явно беспокоили те же мысли.

— Высшие Силы пообещали, что нет, — соврала я. — Пошли.

И мы пошли. Дедок жил на втором этаже, подниматься было невысоко, но в подъезде царили сумрак и удушающая вонь. Лампочки отсутствовали напрочь, а стёкла, которые последний раз мыли, наверно, ещё в СССР, солнечного света почти не пропускали. Чем тут пахло, я даже боялась предполагать.

— Как в фильме ужасов, — прошептал Юра, и я мысленно с ним согласилась.

Звонок, как назло, не работал, а на мой стук никто не отозвался. Но в квартире кто-то был и даже разговаривал. За дело взялся Бубновый, он забарабанил в дверь так, что дом затрясся и приготовился рухнуть, невзирая на выдуманное мной обещание Высших Сил.

— Может, дед коньки отбросил? — оптимистично предположил Бубновый, остановившись. — А если ещё и помогли ему? Что делать будем?

— А ты не можешь открыть дверь отмычками?

— Отмычками, Елена Михайловна, отпирают замки, а дверь открывают фомкой. У меня нет ни того, ни другого. А если б и были, всё едино не смог бы. Я — торпеда, а не домушник или медвежатник, тут совсем другие навыки нужны. Но если надо, я дверку высажу.

— Не надо, — отказалась я. — Давай попробуем другой путь.

— Высшие Силы попросите?

— Да, в лице Мешка.

Мешок мгновенно понял, чего я от него хочу, и уже через десять минут к нам подошёл местный слесарь. Всё это время мы провели у заветной двери, дыша зловонием подъезда. Бубновый раза три предлагал выйти на свежий воздух, но я настояла на том, что ждать нужно здесь, а то дедок сбежит из квартиры к кому-то из соседей, и как его потом искать?

Слесарь ходил покачиваясь, говорил невнятно, а запах самогона из его рта перебивал даже ароматы лестницы. Но дело своё он знал. Потыкался в кнопку звонка, постучал, выждал минуту, а затем достал инструменты, и дверь мгновенно распахнулась.

— Кто, блин, будет платить, сука? — поинтересовался доблестный труженик коммунального хозяйства.

— Ты, главное, никуда не уходи, — попросил его Бубновый. — Сейчас дедка замочим, а потом займёмся свидетелями.

— А за что его?

— Наследство, — туманно пояснила я.

— А я и не свидетель вовсе! — внезапно сообразил слесарь. — Я ничего не видел и ничего не знаю!

Всё же я дала ему денег, хоть Бубновый и осуждающе покачивал головой. Ведь человек сделал работу, и сделал хорошо. Довольный жизнью труженик убежал, а мы вошли в квартиру. Окажись хозяин мёртвым, нам бы действительно не помешал бы свидетель, но дедок был жив, он увлечённо смотрел какой-то сериал и ни на что больше не обращал внимания. Именно в этом сериале и велись разговоры, которые я услышала из-за двери и приняла за настоящие.

— Здравствуйте! — начала я долгую, заранее продуманную речь. — Вы — владелец автомобиля с номером?…

— Ась? — откликнулся дедок, приложив ладонь к уху, отчего стал немного похож на мартышку.

— Здравствуйте! — громко повторила я.

— И вам не хворать! — дедок убрал руку и вновь уткнулся в экран.

— Бубновый, у тебя паяльник с собой? — тихо поинтересовалась я.

— Нет, в машине оставил. А зачем?

— Вставишь ему сам знаешь куда. И геморрой старику вылечишь, и слух подправишь.

— Не надо паяльника! — всполошился дедок. — Что вы за звери такие?

— Так, слух восстановился, — отметила я. — Продолжим лечебные процедуры. Паяльник заодно ещё и память улучшит.

— Да спросите по-человечески, что вам от меня надо. Что вы всё ‘паяльник’ да ‘паяльник’? Уже напугали старика дальше некуда, хватит! А как вы поняли, что я не глухой?

— Это элементарно, Ватсон! — ухмыляясь, заявил Юра.

— Я — не Ватсон, — возразил дедок. — Вы меня с кем-то путаете.

— Телевизор у вас, уважаемый не Ватсон, тихо работал, — пояснила я. — Глухой или совсем звук отключит, или сумасшедшую громкость выставит.

— Понял. В другой раз буду аккуратнее. А то ходят тут всякие, всем что-то надо, а с глухого какой спрос?

— Хитрый ты, дедуля, — оценил Бубновый.

— А простачку у нас и не выжить. Надо иметь или мышцы, как у тебя, сынок, или голову на плечах, а иначе — каюк. Тут такие соседи у меня, что…

— Мы видели лестницу, — прервала его я. — Так что о местных обитателях представление получили. Но нас интересуют не они, а ваша машина.

— Хотите купить? Сколько предлагаете? Только я честный человек, и сразу скажу: ‘Жулька’ моя не на ходу. Год уже скоро будет, как поломалась, а у меня нет денег, чтобы починить. Я же без машины и выйти-то никуда не могу дальше двора, хорошо хоть, магазин рядом. И то с трудом, суставы болят, мне, чай, уже не двадцать, а через полтора годика, если Бог даст, восемьдесят стукнет! Я тогда ходил, просил, чтобы мне ‘Жульку’ отремонтировали. До самого верха дошёл! Я ведь не босяк какой-нибудь, всю жизнь на заводе проработал, до семидесяти лет почти. Ушёл только когда артрит совсем замучил. И что же вы думаете? Всем плевать на старика! Может, на заводе мне бы и помогли, так нету больше того завода. Там теперь какой-то новый русский живёт, и охрана страшная, не подступишься. Представляете, был завод, а теперь — чья-то дача?

Говорил он, конечно же, о Каретникове. Правда, я заметила явную нестыковку. Если ему сейчас семьдесят восемь, а с завода он ушёл почти в семьдесят, с тех пор прошло чуть больше восьми лет. Но отец ‘перепрофилировал’ завод под дворец гораздо раньше, ещё в девяностые. Впрочем, меня больше заинтересовала другая деталь его рассказа.

— Говорите, до самого верха? И у Мэрского были?

— Был, конечно. Только и он мне отказал. Мол, пенсия у тебя большая, да и взрослый сын есть, вполне обеспеченный, так что не положено. Сволочь! Небось, денежки сам прикарманил, он же недавно женился на какой-то шалаве, слышали? Она, небось, из него тянет бабки со страшной силой, вот у него на честных людей и не остаётся.

— Когда это было? Вы говорили, год назад?

— Нет, год назад ‘Жулька’ моя сломалась. А у Мэрского я был, кажется, в первых числах апреля. Но не первого, это точно.

Что ж, этого я и боялась. Муж знал о том, что есть такой дедок, у которого машина не на ходу, и при надобности с неё можно спокойно позаимствовать номера. И время, когда ему об этом стало известно — самое подходящее.

— Где стоит ваша машина? — я резко сменила тему.

— Известно где — в гараже. Где же ей ещё стоять?

— Гараж ваш?

— Да.

— А кто туда ещё может войти?

— Никто. Ключи только у меня.

Глазки дедка забегали, и это заметила не только я, но и Бубновый.

— Дед, кончай тянуть кота за яйца, — лениво попросил он. — Всё равно рано или поздно скажешь. А мне неохота бегать за паяльником, память тебе просветлить.

— Ладно, скажу. Обещал не говорить, но на паяльник я не подписывался! Пришли ко мне как-то двое, мужик и баба. Попросили разрешения, чтобы в моём гараже кое-что немножко полежало.

— Когда это было? — попыталась уточнить я.

— Не помню. Честно, не помню! Не надо паяльника!

— Ну, примерно хотя бы. На прошлой неделе?

— Нет, раньше. Весной ещё.

— До того или после, как вы к Мэрскому ходили?

— Наверно, после. Ну, не помню же!

— Ладно, верю. Что именно должно было полежать в гараже?

— Откуда мне знать? Я спросил, так они не ответили.

— Сами-то что думаете?

— Что-то незаконное, ежу понятно. А так, меньше знаешь — крепче спишь. Да и живёшь дольше. Я ещё хочу восьмидесятилетний юбилей справить, чего мне на рожон лезть?

— Ясно. Эти двое представились?

— Да. Бабу звали Светлана Григорьевна, фамилию запамятовал…

— Может, Георгиевна?

— Да, точно! Георгиевна, так и было. А мужик — Владимир Семёнович Высоцкий. Этого запомнил.

— Так он же умер, — удивился Бубновый.

— Да? Очень жаль, — расстроился дедок. — Земля ему пухом. Хороший был человек. Надо же, совсем не старый, да только он помер, а я живой.

— Дед, ты не понял. Высоцкий помер в восьмидесятом.

— Дурак ты, Бубновый! Это не тот Высоцкий! Тот был гитарист, а этот — врач. Раз такое дело, значит, этот Владимир Семёнович — живой?

— Наверно, да, — снова повела разговор я. — А с чего вы взяли, что он врач?

— Так он мне операцию сделал! Вот, смотрите! — дедок вскочил и помчался куда-то на кухню, и сразу вернулся с раскрытым паспортом, демонстрируя нам собственное фото. — Вот! Это я с бородавкой на щеке, — бородавка на фото была огромной и довольно уродливой. — А теперь где она? — он тыкнул пальцем в щеку, и я, приглядевшись, рассмотрела почти незаметный шрам. — Нету её больше! А всё Владимир Семёнович! И ни копейки с меня не взял. Говорю же, хороший человек!

— А описать его можете?

— Могу. Высокий, длинноволосый, бородатый, лет сорока, наверно. Волосы чёрные, седины нет совсем. Носит очки-хамелеоны, это такие, которые…

— Я знаю, что это за очки. Взгляните на фото, нет ли тут его?

На фото из борделя дедок уверенно опознал Владимира Семёновича в том из мужчин, который повыше.

— Что-нибудь ещё можете о них сказать? Например, кто из них главнее?

— Мужик, конечно. Командовать всегда мужик должен, потому что все бабы — дуры!

— А как они друг к другу обращались? По именам?

— Не помню. Кажется, вообще никак не обращались. Да и говорили они со мной, а не между собой.

— Не верю, что вы совсем ничего не заметили? Вы же такой наблюдательный, — польстила я дедку, и он расплылся в довольной улыбке.

— Ну, кое-что приметил. Понимаете, они не женаты. В смысле, не расписаны.

— Как вы догадались?

— Так у них не было обручальных колец. А главное, фамилии разные.

— Вы же не запомнили фамилию женщины.

— Были бы они одинаковые — её бы и запоминать не понадобилось. И так понятно, что если он — Высоцкий, то она — Высоцкая.

* * *

Дедок показал из окна свой гараж и дал ключи от него, так что мы направились туда. Юра бурчал, недовольный тем, что нам не предложили присесть, и мы говорили с дедком стоя, а может, и ещё чем-нибудь. Бубнового это бурчание злило, и он явно собирался наорать на мальчишку.

— Ватсон, что скажете о показаниях этого свидетеля, который очень не хотел, чтобы его паяли? — поинтересовалась я, желая разрядить обстановку.

— Этого врача, я думаю, в самом деле зовут Владимир, — мгновенно переключился Юра. — А вот отчество и фамилию он выдумал.

— А я думаю, что теперь можно не сомневаться: в банду входит пластический хирург. Именно входит в банду, а не просто задействован.

Гараж-ракушка стоял метрах в двухстах от подъезда, но Мешок очень настаивал, и мы эту дистанцию преодолели на автомобиле. Пока Бубновый, жутко ругаясь, возился с тремя замками, я вкратце пересказала Мешку всё, что узнала от дедка. Мне показалось, что он спросил только из вежливости, а на самом деле его это вовсе не интересует. Особенно после того, как он, выслушав меня, заговорил совсем о другом.

— Елена Михайловна, пока вы там деда паяли, ко мне тут приставали менты, — сообщил он. — Те, что следили за нами. Они на вас очень злые, вы их идиотами выставили. Только вас-то они не тронут, ручонки коротковаты, а вот нам с Бубновым теперь придётся ходить, оглядываясь. И то не факт, что поможет. Против лома нет приёма.

— А где они сейчас?

— Уехали. Сказали, смена кончилась. Это у нас ненормированный рабочий день, а менты стараются не перерабатывать, если в деле нет их личного интереса.

— Тётя Лена, а я вот чего ещё не понял, — напомнил о себе Юра. — Зачем этот Высоцкий срезал старику бородавку?

Вопрос хороший, но ответ на него я не знала.

— Наверно, нравится ему это дело, — предположил Мешок. — Вон, если Бубновый долго ни с кем не дрался, у него аж кулаки чешутся. Даже мне иногда страшно.

Бубновый попросил напарника заткнуться, добавив пару неприличных слов. Он как раз справился с последним замком, и распахнул дверь гаража. Только сейчас я заметила, что он орудовал в медицинских перчатках. Молодец, ведь я об отпечатках пальцев даже не подумала.

Мы вошли внутрь, только Мешок, как обычно, остался возле своей ‘БМВ’. Гараж был довольно большим, но изрядно забитым каким-то старым хламом. Видно, дедок стаскивал сюда всё ненужное, кроме того, что совсем уж не жалко выбросить. Сломанная швабра, велосипед без переднего колеса, мангал без единого шампура, которым явно не пользовались несколько лет, три очень потёртых чемодана, чем-то набитых под завязку, аккордеон без нескольких клавиш и многое другое в том же духе. Все эти вещи покрывал толстый слой пыли, можно было не сомневаться, что к ним очень давно никто не прикасался.

Пыль лежала и на машине, причём не только сверху, но и налипла по бокам. Я знала, что машина должна быть красной, но видела серую. Не верилось, что автомобиль не на ходу всего год, я готова была поспорить, что намного дольше. Впрочем, это не имело особого значения.

А вот номера, и передний, и задний, блистали чистотой, причём в пыли возле них остались следы чьих-то рук. Прямых доказательств, что их снимали, я не видела, но было очень на то похоже. Я позвонила Нежному и попросила, чтобы он прислал эксперта.

— Елена Михайловна, вы же не думаете, что наши эксперты балду пинают в ожидании, когда же они вам понадобятся? Если так думаете, то ошибаетесь. То, что этот ваш гараж не имеет никакого отношения к делу, всё только усложняет.

— Как это не имеет? — возмутилась я. — Тут стоит машина с теми номерами, что были на ‘Мерседесе-Вито’, причём видно, что номера снимали!

— Перестановка номеров с машины на машину — епархия ГИБДД, а не уголовного розыска. Если же попытаться присобачить это к делу пропавшей без вести женщины, придётся провести чёртову уйму процессуальных действий, а это затянется минимум на пару дней.

— Почему вдруг так долго?

— По материалам дела у меня нет ни малейших оснований производить обыск в гараже одного пожилого гражданина. Чтобы они появились, я сперва должен провести изъятие видео с камер наблюдения гостиницы, которая бывший бордель. Вот и считайте. Вызываю на допрос директрису, она же бывшая бордель-маман. Илона у неё псевдоним, кажется. Затем с протоколом её допроса иду в суд, получаю судебное постановление на обыск. То, что в народе зовётся ордером. В гостинице я внезапно нахожу нужную видеозапись, на которой запечатлена разыскиваемая женщина, или очень на неё похожая. При этом она в компании двух мужчин. Затем я нахожу запись, где из автомобиля с чужими номерными знаками выходит один из этих них. Всё это оформляется протоколом, с которым я опять должен идти к судье. И вот только тогда я отправлюсь получать постановление, которое позволит мне осмотреть гараж. Причём я должен заранее указать, что я ожидаю там найти. Не подскажете, что?

— Следы преступников!

— Какие именно?

— Например, отпечатки пальцев.

— Их там наверняка нет. Сейчас даже дети знают, что преступления нужно совершать в перчатках, а то придёт злой дядя мент, сделает дактилоскопическую экспертизу, и посадит невинного мальчика в тюрьму для малолетних подонков. Нет, ‘пальчики’ искать бесполезно.

— А какие-нибудь другие следы?

— Какие, Елена Михайловна? Разве что кто-то из них потерял там паспорт.

— Кто хочет что-то сделать — делает, кто не хочет — ищет отговорки.

Нежный, наверно, обиделся, потому что сразу же прервал связь.

— Говорю же, шеф в этой банде — сам Юр Николаич, — заявил Бубновый. — Что он, дурак искать против себя улики?

* * *

Не получив помощи от Нежного, я вновь обратилась к Мелентию. Тот, выслушав, заявил мне, что уже сам не рад моему участию в расследовании. Он, дескать, работает на Карину бесплатно, но кто компенсирует его расходы? Ведь я от него фактически требую найма частного детектива, а эти люди за три копейки ничего делать не станут. Я помолчала, и он через несколько секунд сообщил, что ‘ладно, попробует что-нибудь придумать’. Не прошло и пяти минут, как он перезвонил и сказал, что скоро к нам подъедет частный детектив, спец по обыскам и поиску следов.

Пока мы ждали мастера частного сыска, Бубновый сбегал в ближайший магазин и купил водку, после чего подсел к собравшимся во дворе пенсионерам. Я видела, что ему пришлось посетить магазин ещё раз, после чего разговор за доминошным столом продолжился. Говорил в основном Бубновый, при этом много жестикулировал и указывал на гараж. Его собеседники послушно поворачивали головы в нужную сторону, кивали, а в основном пили водку. Наш дедок, углядев из окна застолье, не замедлил к нему присоединиться.

Прибывший частный детектив, типичный отставной даже не полицейский, а милиционер, засыпав всё, что можно, специальным порошком, тщательно обследовал гараж и машину, и нашёл там именно то, что и предполагал Нежный, а именно — ничего. Он смог отыскать во множестве отпечатки пальцев всего одного человека, как выяснилось через пару минут, того самого дедка, владельца гаража и автомобиля.

На всякий случай я спросила, кто же его нанял. Не верила, что Мелентий раскошелится, и оказалась права. Никто сыщика не нанимал. Детективное агентство, где работал отставник, крышевал Марио, он же и попросил о мелкой услуге, в которой ему, конечно же, не смогли отказать. Я три года проработала в частной фирме, и отлично понимала, что задания, не сулящие прибыли, всегда поручают самым бесполезным работникам. Что ж, и на том спасибо.

Сыщик, наверно, почувствовал моё отношение, и немедленно решил доказать свою компетентность. Расспросил меня, что же мы конкретно ищем, и высказал предположение, что отпечатки пластического хирурга могли остаться и в квартире, а не только в гараже. Дедок, к тому времени уже изрядно захмелевший, не имел ничего против поисков в его квартире, при условии, что мы там всё за собой уберём.

Наш выдающийся эксперт засыпал всё тем же порошком и квартиру, нашёл огромное количество отпечатков дедка и несколько моих, Юры и Бубнового. Больше ничего, даже на ноже, которым срезали бородавку, хотя дедок божился, что с тех пор к ножу не прикасался. Доложив о своих выдающихся успехах, великий детектив откланялся и отбыл, сочтя свою миссию выполненной, а репутацию — восстановленной.

Мне же досталась самая неприятная часть работы — уборка квартиры, где великий детектив порезвился, ни в чём себя не сдерживая. Уже через пять минут этот порошок набился мне в нос и в уши, а когда я начала ругаться, полез и в рот. Юра вызвался помочь, но толку от него не было, только мешал, и я его отстранила, сказав пару слов о системе подготовки к жизни английских джентльменов, не умеющих убирать ни за собой, ни за великими детективами.

Бубновый стоял в сторонке и нагло ржал, время от времени предлагая засунуть дедку куда-нибудь паяльник, чтобы он забыл о договорённости и убрал своё жилище сам. Потом бравый телохранитель надо мной всё же сжалился, ушёл и вскоре вернулся с какой-то старушкой, видимо, соседкой. Та, недовольно ворча, навела полный порядок минут за десять, причём квартира хоть и не стала стерильной, но уж точно выглядела чище, чем когда мы сюда впервые пришли.

Я достала кошелёк, а Бубновый снова предложил расплатиться паяльником, уверяя, что старухе это понравится. Ему это казалось смешным, а меня от шуток про паяльник уже тошнило. Бабка хотела улизнуть, но он заявил, что прежде чем покинуть территорию зоны, положено пройти шмон. Она вяло возражала, но сил сопротивляться у неё не было, Бубновый бесцеремонно её обыскал и нашёл три чайных ложечки. Я даже не заметила, когда она успела их приватизировать.

Старуха ушла, проклиная Бубнового, его предков до седьмого колена и почему-то меня. Юра остался неохваченным добрыми пожеланиями. Зато он сказал пару слов о системе подготовки российских домохозяек, не способных научиться самостоятельной уборке жилых помещений. Я предпочла не услышать его реплику, и пошла в ванную счищать и смывать с себя противный порошок, липнущий куда попало, и на кожу, и на материю.

В машине я чихнула, и неведомо откуда взявшаяся новая порция порошка разлетелась по салону. Мешок сперва открыл рот, но увидел в зеркальце выражение моего лица и предпочёл промолчать. Зато заговорил Бубновый.

— Елена Михайловна, не обращайте внимания на эту гадость, — посоветовал он. — Лучше послушайте, что мне удалось узнать у доминошников. Они все подтвердили, что видели возле этого гаража ‘Мерседес-Вито’, и двое даже опознали номер.

— Они хоть знают, что такое ‘Мерседес-Вито’? — поинтересовалась я.

— Зачем бы они подтверждали, если не знают эту модель?

— За две бутылки водки они тебе подтвердят, что видели розового слона, играющего возле гаража на рояле, — авторитетно заявил Мешок, решивший, что молчал уже достаточно. — И даже мелодию опознают. ‘Муси-пуси’.

— Что такое ‘Муси-пуси’? — не понял Юра.

— Так называют песни слонов под рояль возле гаражей, — охотно объяснил ему Бубновый. — Точнее, слоних. Но поют они, только если нанюхаются какого-то порошка. Какого именно, я не помню. Ты, малец, у Елены Михайловны спроси. Она теперь спец по любым порошкам.

— А ещё бывает порошковая металлургия, — зачем-то сообщил Мешок. — Правда, я не знаю, что это такое.

— Ни слова больше о порошках! — рявкнула я, они меня по-настоящему достали.

— Да, — поддержал меня Юра. — А то она вас обоих в порошок сотрёт.

* * *

Мне казалось, что будет полезно поговорить с Берендеем. Он наверняка разбирался в париках и фальшивых бородах на порядок лучше любого человека в нашем городе, включая гримёршу и реквизитора из театра. Я попросила Бубнового ему позвонить, Берендей ответил, но на этом наши успехи и закончились. Бубновый протянул телефон мне, сказав, что Берендей не в настроении, и помочь может только магия. Но магия не помогла.

— Елена Михайловна, я так понимаю, вы хотите спросить моё мнение о двух длинноволосых бородачах, снятых камерами наблюдения. Я не ошибся?

Мне показалось, что Берендей напуган, хотя не смогла бы объяснить, почему я так решила.

— Вы не ошиблись, — подтвердила я. — Как вам удалось угадать?

— Ко мне сегодня с этим вопросом обращались несколько людей. Один из них — Юрий Николаевич Нежный, остальных, уж простите называть не стану. Всем им я сказал одно и то же. Если хотите, могу повторить и для вас.

— Хочу.

— Без сомнения, оба в париках, и бороды у обоих фальшивые. У высокого фальшивые усы, у низкого — гарантировать не могу. Не исключено, что настоящие. Парики и бороды стандартные, никто их под клиента не подгонял. И гримировал их любитель. Профи даже с этим материалом сделал бы намного лучше. Думаю, они сами себя гримировали. Ещё вопросы есть?

— Да. Очки.

— Стёкла простые, не линзы. У высокого оправа великолепно подогнана под его лицо. Или специально изготовлена, или удачно подошла. У второго дужки не полностью достают до ушей. Значит, очки покупные. По одежде ничего сказать не могу, самая обычная. На этом предлагаю закончить допрос.

— Спасибо, что помогли, Берендей.

— Хотелось бы, чтобы мне эта помощь не аукнулась могилой, — буркнул он и прервал связь.

— Он от страха наложил в штаны, или мне показалось? — поинтересовался Бубновый.

— Конечно, показалось. Да вот только мне то же самое показалось. Он говорил, что к нему несколько человек с этим вопросом сегодня обращались.

— Юр Николаич, Марио и кто-то из наших, — уверенно перечислил Бубновый. — Ну, и ещё один тип.

— Какой ещё тип?

— Не знаю, Елена Михайловна. Да только Карете до Берендея и дела нет, а Марио и Нежный просто пытаются понять, кто эти люди. Чего бояться-то? Нет, есть кто-то ещё, замешанный в это дело, и его мы пока не знаем. Вот кто старика здорово напугал.

Я тоже испугалась. Насколько я понимала, Берендей под крышей и Марио, и моего отца. Ни один городской бандит не рискнёт пойти против них. Тех, кто пробовал, уже давно похоронили, если осталось, что хоронить. Кто же тогда?

— Бубновый, а ты на кого думаешь? — поинтересовалась я.

— Понятия не имею. И если честно, не хочу иметь. Берендей — киношник, они там все артисты. Мог и сыграть испуг, чтоб от него отстали.

Похоже было, что и Бубновый немного боится. Паника — штука заразная. Парализованный ужасом телохранитель мне совсем был не нужен, так что я постаралась взять себя в руки, напустила на себя видимость спокойствия и прекратила разговор на опасную тему. Вместо этого я попросила Мешка отвезти нас с Юрой домой, а сама позвонила мужу и потребовала, чтобы он немедленно шёл домой, возражения не принимаются. Наверно, во время разговора самообладание мне изменило, потому что когда я прервала связь, Бубновый просто трясся от страха.

— Мешок, за нами хвост, — стуча зубами, сообщил он.

— Менты, — равнодушно предположил наш водитель. — Новая смена. А ты ждал, что нас оставят без надзора?

— А если это не менты? Берендей ментов не боится.

— Зато ты боишься.

— Я — не ментов!

— А кого?

— Федералов. Думаю, у нас на хвосте — они.

— Федералы — это кто? Бывшая госбезопасность? — уточнил Юра.

— Госбезопасность бывшей не бывает, — назидательно заявил Мешок.

— Вот именно, — кивнул Бубновый. — Их и боится Берендей. Больше некого.

— Слушай, даже если федералы пуганули Берендея, это не значит, что они у нас на хвосте.

— Значит! — Бубновый заупрямился.

— Тогда готовься к бою. Мы дорого продадим свои жизни.

— Я не хочу продавать свою жизнь!

За этой дурацкой перепалкой мы незаметно подъехали к нашему дому. Мешок уже начал тормозить, и вдруг резко прибавил скорость, и мы промчались мимо.

— Хватит сопли развешивать! — прикрикнул он на напарника. — Видел?

— Ты дурак. Это был Колян.

— Коляна и я засёк. А ещё там какой-то хмырь затихарился, кажется, кавказец.

— Не было там больше никого, — неуверенно возразил Бубновый.

Мешок резко развернул машину, и мы поехали обратно. Теперь и я увидела Коляна, он равнодушно смотрел, как метрах в десяти от него полицейский в форме застёгивал наручники на молодом кавказце, лежащем лицом вниз на асфальте. Рядом с этими двумя стоял автомобиль, совсем недавно висевший у нас на хвосте, с другим полицейским за рулём.

Я вышла из машины и направилась к ним. Бубновый шёл слева от меня на шаг позади. Сотрясавшая его дрожь бесследно пропала. Не знаю, боялся ли он ещё или нет, но сейчас выглядел несокрушимой скалой.

— Не знаете, кто такой? — поинтересовался у нас полицейский, поднявшись на ноги и перевернув пинком задержанного на спину. — Прятался тут, а когда я документы спросил, кинулся бежать. Но от меня не убежишь!

— Отдай его нам, гражданин начальник, — попросил Бубновый. — Побазарим, и вернём при полном параде.

— Нельзя. Свидетелей много.

— Так это все свои.

— Чего меня схватили? — заорал кавказец с диким акцентом. — Просто гулял! Ничего не нарушал! Вижу, этот стоит, бандит настоящий, я испугался, да и спрятался, ждал, пока он уйдёт. За что наручники?

Полицейский нагнулся и обыскал лежащего. Выпрямился он с документами в руках.

— Студент, значит? — уточнил он. — И регистрация в порядке? Так чего бежал?

— Страшно стало!

— Елена Михайловна, Юра, идёмте домой, — предложил Колян. — Шеф попросил вас встретить здесь.

Он обменялся тяжёлыми взглядами с Бубновым, и повернулся к нему спиной. Бубновый презрительно сплюнул на асфальт, но ничего не сказал. Я посмотрела, как кавказца сажают в полицейскую машину. Мешок тем временем звонил кому-то по телефону. Я шагнула к ‘БМВ’, чтобы послушать, он и не собирался ничего от меня скрывать.

— Алло, шеф, тут вот какое дело. Елену Михайловну возле дома ждал какой-то кавказец, вроде, без оружия. А может, не ждал, а просто тут ошивался. Я его засёк, но менты до него раньше нас добрались и упаковали. Я не хотел рисковать Еленой Михайловной, потому и опередили. А ещё Берендей кого-то боится. Бубновый думает, что федералов, и боится их за компанию. Нет, шеф, сами ему это скажите, если я, он меня убьёт. Привет вам от шефа, — сообщил он мне, пряча телефон.

Чёрная ‘БМВ’ умчалась, унося прочь моих бравых телохранителей, но Коляну я доверяла значительно больше, чем им, так что не волновалась.

— Дядя Колян, а где этот тип прятался? — поинтересовался Юра.

— Вон там, за кустами, — показал Колян. — А зачем тебе знать?

— Он же был без оружия. Это элементарно, Ватсон!

Юра с энтузиазмом принялся за поиски, кусты трещали так, что из дома выскочил охранник, чтобы выяснить, что за стадо носорогов там резвится, но увидел меня с Коляном и успокоился. Не прошло и пары минут, как окрестности огласил торжествующий вопль. Из кустов появился перепачканный донельзя Юра, держа за ствол небольшой пистолет. Колян мгновенно отобрал у него оружие и спрятал.

— Вот так! Я тоже немного владею методом дедукции, — хвастливо заявил Юра. — Ежу понятно, что это никакой не случайный безоружный прохожий. Это киллер!

Мне только и оставалось радоваться, что за мной охотятся не федералы.

* * *

Дома меня ждал обеспокоенный муж. Как я поняла, полицейские, которые за нами ездили, докладывали лично ему, так что он уже знал о схваченном ими кавказце. Колян прямо с порога рассказал о том, как Юра нашёл брошенный киллером пистолет, и супруг разволновался ещё сильнее.

— Ты хотела срочно меня видеть из-за этого кавказца? — предположил он.

— Нет. Тут вот какое дело…

— Тётя Лена, давайте лучше я скажу, — перебил меня Юра. — Папа, мы очень много узнали по этому делу, и выходит так, что во главе банды, которая похитила Светлану, стоишь ты. Только я в это не верю!

— А ты веришь? — муж обратился ко мне.

— Теперь — нет.

— А раньше?

— Раньше допускала такую возможность. Но даже если так, я на твоей стороне.

— Надо же, — муж достал из бара бутылку коньяка, налил полную рюмку и выпил залпом. — Значит, любимая жена считает, что я — атаман шайки убийц?

— Считала, — поправила я.

— Ладно. А какие у вас доказательства?

Юра пересказал отцу мои рассуждения, причём очень убедительно. Его обвинительной речи, внятной, логичной и беспощадной, позавидовал бы сам Мелентий, не говоря уже о каком-нибудь прокуроре. Любой судья принял бы эти аргументы как бесспорные. Муж слушал и сокрушённо покачивал головой.

— Юрочка, после твоего выступления я чуть сам не поверил в свой злой умысел, — признался он. — Кстати, вы упустили ещё кое-что, говорящее против меня. Ведь я знал, что Карина и Светлана редко видятся и терпеть друг друга не могут. Кроме них и меня, не думаю, чтобы ещё кто-нибудь был в курсе их отношений. И когда Светлана сбежала, я точно знал, к кому она может обратиться за помощью и, стало быть, где её искать. Но ведь это ещё не значит, что я преступник, верно? Лена, ты пару раз подчеркнула, что теперь не видишь меня в роли главаря банды. Почему? Что изменилось?

— Появился киллер-кавказец. Его наверняка послал не ты.

— Да? Если ты считаешь, что я способен на убийство, что мне помешает отправить на тот свет жену, которая хоть и любимая, но уже напала на след и вот-вот меня разоблачит, как убийцу? — он улыбался, но глаза оставались серьёзными.

— Убивать меня незачем. Говорю же, я на твоей стороне.

— А вдруг я этого не знаю?

— Знаешь. Ты отлично разбираешься в людях и предсказываешь их поведение. Сам говорил, что политику и чиновнику твоего ранга без этого нельзя. Но главное другое. Даже если бы ты всё-таки решил натравить на меня киллера, то ни при каких обстоятельствах не допустил бы, чтоб в момент покушения рядом со мной был Юра.

Он был готов сразу мне ответить, но тут появилась Арина Родионовна и сообщила, что стол накрыт. Наверно, нам с Юрой не помешало бы переодеться и принять душ, но мне не хотелось прерывать этот разговор, и Юра, уже сделав шаг в сторону своей спальни, увидел, что я пошла в столовую и последовал за мной. Колян тоже к нам присоединился. Я бы предпочла обойтись без него, но муж безоговорочно доверял своему шофёру и не возражал, чтобы тот дослушал всё до конца.

Пока мы все усаживались за стол, я всё думала об этом неумелом кавказском киллере, и вдруг поняла, кого испугался Берендей. Под покровительством Кареты и Марио он чувствовал себя в безопасности, но банда, похитившая Светлану, заручилась поддержкой одной из кавказских группировок. Те подослали своих людей и ко мне, и к Берендею. В итоге я напугана, он — тоже. Чем им не угодил Берендей, даже нет смысла гадать. Вариантов — тьма. Вплоть до вовсе не связанных со мной. Если они покушаются на дочь Каретникова, что им какой-то Берендей, кто бы ни был его крышей?

— Выходит, Лена, если бы не кавказец, ты бы думала, что я готовлю убийство? — прервал мои размышления муж.

— Что можешь этим заниматься, — поправила я. — Ничего прямо на тебя не указывает, но ты подходишь на роль лидера этой банды лучше всех.

— Я на любую роль подхожу, — улыбнулся он. — Такой уж я талантливый. Значит, по-твоему, я способен на убийство?

— На убийство чужими руками — наверняка да. Ты много лет руководил городом, тебе не раз приходилось принимать непростые решения. Недавно дед Юры вспоминал убийцу студенток. Так вот, тогда говорили, что Мэрский приказал с ним не церемониться. Если будет удирать, не стараться брать живым.

— Было дело, правда, не приказывал, а требовал. И что?

— Наш дорогой депутат — не меньшая сволочь, чем тот убийца.

— Я бы даже сказал, намного большая. Маньяк четырёх девушек на тот свет спровадил, а депутат — несколько сотен. И его афёра с фондом ‘Остановим рак!’ — всего лишь одна из многих. Человек напряжённо работал, собирая себе избирательный фонд. Что он творит в Москве, не знаю, но уверен, такие же мерзости. Ведь люди не меняются. Я имею в виду, такие люди. Ты права, его смерть меня совсем не огорчит. Но тут ведь дело не только в нём. Пострадала Светлана — сестра моей верной секретарши. Как быть с ней?

— Все её моральные страдания можно скомпенсировать деньгами. Если, конечно, в итоге её не убьют и не покалечат.

— Ладно, допустим. Будем считать, что для политика моего ранга похищение посторонней женщины — такая мелочь, о которой не стоит и упоминать. Но рассмотрим мой мотив. Предполагается, что я собираюсь прикончить этого депутата из соображений мести. Что ж, жертву вы определили правильно. Из всех, кого мы ждём на съезде, он единственный, кого имеет смысл убивать, да ещё и таким сложным способом. Остальные того не стоят. Но за что мне ему мстить? Он не виноват в смерти матери моего сына. Его жульнический фонд создан через несколько лет после того, как она умерла.

— С мотивом промахнулась, — признала я. — Но ты мне вот что скажи. Насколько помню, милый, ты считал, что твоё утверждение в должности — вопрос пары недель. Но прошло уже полгода, а ты всё ещё исполняющий обязанности. Кто-то ставит тебе палки в колёса. Я не вникала в подробности, но мне кажется, что этот кто-то — не здесь, а в Москве. Ошибаюсь?

— Нет.

— А кому в столице есть дело до нашего города? Я знаю только одного такого. Это он тебе мешает?

— Я как раз собирался обсудить с ним наши разногласия, раз уж он приезжает.

— А если договориться не удастся?

— Этот мотив гораздо лучше, — признал муж. — Нет человека — нет проблемы. Хорошо, что появился кавказский киллер, который доказал мою невиновность. Очень неприятно, когда жена считает тебя убийцей, да и сын — тоже, хоть и делает вид, что его папа вне подозрений, как жена Цезаря. Что ж, да здравствуют горцы!

— Я тоже рада, что это не ты. Следующий претендент на роль атамана — майор Нежный, — сообщила я. — Он тоже неплохо подходит, хотя и хуже, чем ты.

— Нет, Леночка, Юрий Николаевич — совсем неподходящая кандидатура, — уверенно заявил муж. — Он — милиционер до мозга костей, даже после переименования в полицейского. Я бы ещё поверил, если бы он кого-то застрелил при задержании или попытке к бегству, да и похищение тоже возможно, но то, что он умышленно не распознал двойника Светланы или не выяснил, кто её подвёз — это исключено. Для него профессиональная репутация — чуть ли не самое важное в жизни, и сознательно ею рисковать майор не станет. Я знаю двух таких людей, это Нежный и Мелентий. Мелентий на своей репутации очень неплохо зарабатывает, Нежный — нет, но отношение к ней у них одинаковое.

Я поверила мужу. Говорят, он никогда не ошибается в людях, само собой, в тех, кого хорошо знает. Что поделать, выходит, Нежный — не главарь банды. Увы, других кандидатур на эту должность у меня не было. И вряд ли появятся до начала съезда. Может, эта банда — из Москвы? Гастролёры, как иногда говорит отец? Наверняка наш депутат успел и там проявить своё нутро. Почему бы каким-нибудь москвичам его и не грохнуть где-то за пределами столицы, чтобы заподозрили не их, а местных провинциалов?

Внезапно оказалось, что трапеза окончена. Я, напрочь забыв о диете, съела всё без остатка, но за разговором даже не заметила, что именно ем. Как ни пыталась вспомнить, мне не удалось. Колян тем временем попрощался и ушёл. Пистолет, который нашёл Юра, он оставил на столе, сообщив при этом, что оружие на предохранителе, но всё равно нужно соблюдать крайнюю осторожность.

Я собралась пойти в ванную и принять, наконец, душ. Даже встала из-за стола и сделала пару шагов в нужную сторону. Но тут в моей сумочке заверещал мобильник. Достав его, прочитала на экране ‘Бубновый’, и ответила на вызов.

— Я не слишком поздно, Елена Михайловна? — заботливо поинтересовался мой бравый телохранитель. — А то дело важное, а может, даже срочное.

— Что случилось, Бубновый?

— Помните того кавказского сопляка, которого срисовал Мешок возле вашего дома, а потом его менты свинтили?

— Помню. Это был киллер. Мы нашли брошенный пистолет рядом с тем местом, где он прятался.

— Во как! Что значит магия! А менты даже не подумали поискать. Но дело не в том. Мы с Мешком шефу позвонили и доложили о кавказце. Карета нам сказал разобраться, чего он возле вас ошивается.

— И как, разобрались?

— Елена Михайловна, давайте я всё по порядку расскажу, чтоб ничего не упустить. Это не так и долго получится. В общем, поехали мы за ним в ментовку. Его ещё и оформить не успели, но по морде уже пару раз кто-то приложился. Ну, я им и говорю, мол, что ж вы, ироды некрещёные, делаете? Схватили на улице законопослушного россиянина, и в участок поволокли, избивая по дороге! Это что за безобразие такое? Сейчас Мелентия сюда вызовем, если Карета, конечно, не захочет решить вопрос сам, без всяких там адвокатов.

— И что они? Отпустили парнишку?

— А куда им деваться? Шеф, то есть, ваш батюшка, в нашем городе сила. Отпустили, ясен пень. Кавказец не хотел отпускаться, орал, что он ваххабит и расскажет о готовящемся взрыве, только менты его не слушали. Выпроводили из участка, да ещё и на прощание сапогом по сами знаете какому месту немного ускорили.

— Бубновый, ты уверен, что мне нужны такие подробности?

— Ну, как хотите. Расскажу вкратце. Поначалу он говорить отказывался. Мы с Мешком его чуток помяли — всё едино молчит. Пришлось паяльник доставать, тогда только признался. Нет, паяльник даже не включали, только показали ему, и он сразу всё выложил.

— Что выложил?

— Он — не киллер и не торпеда. Обычный студент. Он даже на самом деле не с Кавказа, здесь родился. Это сынок одного базарного валютчика, Ахмеда, вы его знаете. Ахмед уже нам подтвердил, что сопляк — из его потомства. Кстати, когда хочет, говорит совсем без акцента, не хуже нас с вами.

— Так что ему от меня нужно?

— На такой вопрос надо отвечать подробно, иначе ничего не понять. Этому Саиду ни в чём не везёт…

— Его зовут Саид?

— Не помню я, как его зовут. Но не называть же его всё время студентом, верно? А Саид и студент — на одну и ту же букву начитаются, на одну и ту же кончаются. Так что пусть будет Саидом.

— Пусть будет, — согласилась я. — Ему не везёт, поэтому он решил меня убить?

— Не убить. Ему амулет нужен. Был он вчера в ‘Че Геваре’, и услыхал там от кого-то про ведьму, которая торгует защитными амулетами. Ну, он сразу к ней пошёл и купил. Ведьма недалеко от клуба живёт, он и решил — чего тянуть? Когда шёл обратно, на него какие-то собаки напали. Мы с Мешком так и не просекли, что за собаки — настоящие, или он так русских называет. Короче, порвали на нём штаны. В общем, Саид понял, что везения ему не добавилось. Видать, ведьма ему попалась слабенькая, с её заклинаниями против судьбы не попрёшь. Но он вспомнил, что папаша ему когда-то рассказывал про могущественную ведьму, которая не то, что судьбу, а саму Генеральную прокуратуру переломить может.

— И он захотел, чтобы я перезарядила ему амулет?

— В цвет, Елена Михайловна! Именно перезарядить надо! Вот он к вам и пошёл. Внутрь его, понятно, охранники не пустили, кто ж такого пустит? Вот он и ждал, бедняга, пока вы приедете. Да только не везёт ему — сначала его менты помяли, потом мы с Мешком. Так что он понял: амулет ему впарили фуфловый, без вас парнишке не выкарабкаться. Это всё, что я хотел вам рассказать.

— Спасибо, Бубновый. Если бы ещё не так долго рассказывал, было бы в самый раз.

— Без подробностей вы могли не всё понять, — заржал он и прервал связь.

Я вернулась к столу, на котором лежал пистолет. Взяла оружие и выщелкнула из рукоятки обойму, как мне показывал отец. Муж сдавленным голосом попросил меня не трогать опасную штуку, но я его просьбу проигнорировала. Рассмотрела внимательно обойму, вернула её на место, прицелилась в угол комнаты и нажала на курок. Мужчины закрыли уши руками, но зря — выстрел не прозвучал. Я вспомнила о рычажке предохранителя, поставила его в боевое положение, но и это не помогло.

И тут не то внутренний голос, не то Высшие Силы дали мне подсказку. Повинуясь им, я дёрнула на себя верхнюю часть пистолета. Лязгнул затвор, и сразу же прозвучал выстрел. Из ствола вырвался тонкий красный луч и упёрся аккуратно в угол комнаты, в место, где сходились две стены. Именно туда я и целилась. Сделав ещё десяток таких выстрелов, я снизошла к просьбе мужа и вернула оружие на стол.

— Это не пистолет, а бластер, — пояснила я немного перепуганным окружающим. — Оружие будущего. Стреляет лазерными лучами.

— Какой бластер? — уточнил Юра.

— Китайский. Вот смотри: ‘Мэйд ин Чайна’, - показала я. — Китайцы уже и бластеры делают, и летающие тарелки, и всё, что хочешь.

— Это игрушка! — догадался муж.

— Точно. Недавно Анжела купила у одной шарлатанки магический пугач, и та уже успела торговлю игрушечным волшебным оружием поставить на поток. У этой штуки в обойме вместо патронов — батарейки. Сын Ахмеда хотел попросить меня зарядить амулет, то есть, бластер, как следует, но не успел — раньше попал в лапы полиции.

— Ладно, пошли спать, — предложил муж. — Бластер, так бластер. Всё хорошо, что хорошо кончается.

Но я не была уверена, что с этим проклятым бластером всё кончилось хорошо. Киллер оказался вовсе не киллером, а обычным невезучим студентом, не желающим мне зла. Никто его ко мне не подсылал. А ведь охотящийся на меня киллер-кавказец — единственный аргумент за то, что мой муж — не главарь банды убийц и похитителей. Всё, аргументы кончились. Я приняла душ и улеглась рядом с предполагаемым главарём. Он уже похрапывал, я тоже быстро заснула.

* * *

За завтраком Юра выглядел ужасно. Вряд ли этой ночью он спал, и наверняка плакал. Красные глаза и слегка распухшее лицо не оставляли в этом и тени сомнения. Утром он долго умывался, но смыть удалось далеко не всё.

— Юра, ты похож на Дантеса, — сообщила я ему. — Не того, который застрелил Пушкина, а того, который просидел двадцать лет в замке Иф.

— Не двадцать, а всего четырнадцать, — поправил меня Юра, даже без тени улыбки.

— Пусть будет четырнадцать. Всё равно краше в гроб кладут.

— Тётя Лена, раз тот кавказец безобидный, выходит, папа — преступник?

— Не обязательно. Но очень на то похоже.

— Но папа — не такой!

— Мой отец — бандит. Юра, ты чем-то настолько лучше меня, что твой отец не может заниматься чем-нибудь подобным?

— При чём тут мы с тобой и Михаил Павлович? Речь о папе. Я хорошо его знаю, он не бандит!

— Хочешь сказать, что я знаю его хуже? Готова поспорить. Последние полгода ты его не видел, а он за это время, между прочим, успел даже в тюрьме побывать. Конечно, не четырнадцать лет и не в замке Иф, но тоже здорово влияет на мировоззрение.

— Пусть так. Что ты собираешься делать дальше?

— Позавтракаю, потом позвоню маме. Она мне подробно расскажет, как ей отдыхается, может, попросит денег, хотя вроде рановато, ей отправляли совсем недавно. Если останется время, схожу в ювелирный. На этом съезде мне тоже предстоит блистать, я же как-никак супруга великого политика местного масштаба, нужно срочно пополнить арсенал дорогих побрякушек.

— Не изображай дурочку! Ты прекрасно поняла, что я спрашиваю о расследовании!

— Мальчик, прежде чем что-то спрашивать, научись вежливо разговаривать со взрослыми.

Юра уже готов был сорваться в истерику, чего я и добивалась, но, наверно, разгадал мои планы и хоть и с огромным трудом, но взял себя в руки.

— Значит, ты хочешь бросить это дело?

— Да, Юра, и уже давно. Сама не знаю, почему не бросила раньше.

— Но если мы всё так и оставим, получится, что папа — преступник.

— Он преступник или не преступник независимо от того, продолжим мы расследование или нет.

— Но папа останется под подозрением!

— Он это спокойно переживёт. Я — тоже.

— А я — нет!

— Что ж, ты вернёшься в Англию и будешь там жестоко страдать. Недели две примерно. Потом новые заботы вытеснят старые, оставшиеся где-то далеко за морем. Так всегда бывает. А если ещё и влюбишься в какую-нибудь девушку, или, не доведи Господь, в юношу, вообще о нас забудешь.

— Я не согласен, чтобы папа…

— Юра, Высшим Силам наплевать на наши желания. Я вот хотела бы, чтобы мой отец был королём Франции, но вместо этого он бандит, и вдобавок скоро станет мэром нашего города. Твой — наоборот, мэром уже побывал, а через несколько дней может стать убийцей.

— Во Франции нет короля. Там республика.

— Может, именно поэтому мой отец и не французский король. Причина, я бы сказала, уважительная. Понимаешь, о чём я говорю? Даже если твой отец, он же мой муж, убийца, я всё равно на его стороне. И уж мешать ему даже не подумаю. Он знает, что делает.

— Нет, тётя Лена, ты ошибаешься! Он не замешан в этом деле, я точно знаю!

- ‘Мне так хочется’ и ‘я точно знаю’ — совершенно разные вещи.

— Я тебе сейчас докажу. Вот смотри. Ты его не предашь, верно?

— Пока не собираюсь. Но гарантировать не могу. Есть такие предложения, от которых невозможно отказаться.

— Да, я знаю. Но сейчас у него нет причин не доверять тебе?

— Пожалуй, нет.

— Вот! А он отлично разбирается в людях, это все говорят. Значит, тебе он доверяет.

— И что?

— Раз доверяет, рассказал бы тебе, что готовит убийство. Хотя бы намекнул. Зачем ему скрывать от тебя, если ты его всё равно поддержишь?

— Ну, допустим, — не то чтобы Юра меня убедил, я просто устала спорить. — Тогда почему он постоянно просит меня прекратить расследование?

— Беспокоится за тебя. Это же опасно!

— Ладно, будем считать, что уговорил. Но вот в чём беда — я не знаю, что делать дальше. Мы выяснили всё, что могли. Для продолжения нужна серьёзная помощь полиции, а мы её не получим.

— Мы выяснили не всё, — торжествующе заявил Юра. — Ты заметила, что дядя Берендей кого-то боится…

— Или чего-то.

— Да, или чего-то. И решила, что он боится кавказцев, которые ни с того, ни с сего вмешались в происходящее и подослали к тебе киллера. Но ведь киллер нам только почудился! Он не настоящий! Никто его не подсылал, кавказцы никуда не влезли, и дядя Берендей боится не их! А кого?

Похоже, парень думал об этом всю ночь, хотя нормальные парни по ночам, если не могут заснуть, думают о девушках. По крайней мере, мне так рассказывали.

— Юра, ему есть чего бояться. Его до сих пор ищут федералы. И плевать им, что срок давности истёк. Им не нужен суд, и ещё им не нужен живой Пиротехник. Он выставил их идиотами, такое не прощается.

— Зачем гадать? Спроси у него, вдруг ответит, кого он испугался.

Пришлось после завтрака звонить не маме, а отцу. Я попросила его выяснить у Берендея, кого или чего боится старик. Но Каретников ответил решительным отказом, а потом долго объяснял мне, что интересоваться такими вещами — не по понятиям, а если ещё и менты узнают ответ — вообще западло. Братва такое может не понять, а без поддержки братвы его в политике мигом сожрут, он и моргнуть не успеет. Телефон Берендея отец мне очень неохотно, но всё же дал, предоставив действовать не по понятиям самой.

Берендей испуганным голосом категорически заявил, что никого и ничего в мире не боится, и прервал связь, вместо прощания послав меня по известному адресу. Вообще-то, приличной женщине, особенно замужней, вовсе не зазорно иногда там бывать, но вряд ли старик имел в виду буквальное значение слов.

Как только я отложила телефон, Юра поинтересовался, что мне сказал Берендей, и я с удовольствием повторила для него последнюю фразу. Мальчишка растерялся, не зная, как реагировать, а я уже думала над тем, как вытянуть из вредного старикашки его тайну. Отца просить бесполезно, от Марио я вообще старалась держаться подальше, к кому же обратиться?

Я задала этот вопрос Юре, он, ещё не придя в чувство, порекомендовал Нежного. Но майор отпадал, с полицейским Берендей откровенничать уж точно не станет. Тут я вспомнила, что у него есть друг — Серый, он же дядя Серёжа, хозяин весёлого и умного пса Пирата. Вот кто может помочь!

Телефон Серого узнал Юра. Он позвонил своей бабушке, и та, обрадовавшись звонку внука, продиктовала номер соседа, не задавая лишних вопросов. Пока внук отвечал на бесконечные вопросы бабушки, в основном говоря ей ‘угу’, ‘ага’ и ‘не’, я связалась с Серым, который совершенно не удивился моему звонку.

Он сказал мне, что Берендей действительно кого-то очень сильно боится, но ото всех скрывает, кого именно. Даже своему единственному другу не намекнул хотя бы словечком. Но нетрудно догадаться, кто внушает старику такой ужас. Это федералы, с которыми у него старые счёты. На прощание Серый меня не только никуда не послал, но даже пригласил в гости. Я пообещала, что при случае, когда-нибудь, обязательно.

Дожидаясь, пока Юра закончит свой разговор, я мысленно просила Высшие Силы подбросить мне какую-нибудь идейку, как продолжить расследование, но они вели себя так, будто вовсе не существовали. Поэтому, как только Юра убрал телефон, я сразу заявила ему, что без Нежного у нас ничего не получится, а майор помогать не желает. И Высшие Силы молчат, наверно, тоже не желают помогать. Так что несмотря на моё жгучее желание продолжить, наше расследование окончено, и оно оказалось безрезультатным. Что ж, в жизни иногда бывает и так.

Юра в ответ состроил зверскую рожу и сжал кулаки, будто собираясь драться. Но он понимал, что поединок предстоит словесный, и за несколько секунд успокоился, выровнял дыхание и придал себе более-менее нормальный вид.

— Тётя Лена, тебе нужна помощь именно Юрия Николаевича? — уточнил он. — Какой-нибудь другой полицейский тебе не подойдёт?

— Других не знаю, а этот считается лучшим из них.

— Но ведь ты в сыске круче него. Он искал Анжелу месяц, и без толку, а ты нашла за пару дней. А ещё он не распознал двойника Светланы, а ты бы запросто распознала. Тебе же нужны не его таланты, у тебя своих хватает, а его полномочия.

Ого! Мальчишка воспользовался грубой лестью. Чуть бы потоньше, и я бы приняла его слова за чистую монету. Нужно с ним повнимательнее, дети в пятнадцать лет уже не совсем дети.

— Ну, и какого другого мента ты хочешь? — поинтересовалась я, сделав вид, что его лесть достигла цели, а может, она и в самом деле достигла. — Одного из тех, кто за нами вчера следил? Или начальника областного управления? У него полномочий уж точно выше крыши. Нет, нужен именно Нежный. Долго объяснять, почему.

— Значит, нужно его уговорить, — решил Юра. — А кто у нас лучше всех уговаривает?

— Бубновый с паяльником, — буркнула я. — Или паяльник с Бубновым.

— Это не тот случай, когда паяльник эффективен, — с серьёзным видом возразил парнишка. — А без паяльника лучше всех получается у Мелентия.

Величайший из всех великих адвокатов сообщил мне, что занят очень важными делами, и попросил перезвонить позже. Я дала ему ценный совет, куда засунуть его важные дела, и выложила, что он должен немедленно сделать. Ошарашенный Мелентий тут же с другого телефона связался с Нежным и включил громкую связь, чтобы я слышала их разговор.

Майор, как только понял, о чём идёт речь, немедленно заявил, что некая тупая курица, считающая себя ведьмой и сыщиком, надоела ему хуже горькой редьки, а у него, Нежного, в преддверии некоего долбанного съезда полно работы и помимо развлечения скучающих дур из числа жён крупных городских чиновников. Когда Мелентий попытался возразить, Нежный послал его туда же, куда чуть ранее отправил меня Берендей, и прервал связь. Мелентий принёс мне свои извинения за то, что не может ничем помочь, и тоже отключился.

— У Бубнового точно не могло бы получиться хуже, — признал Юра. — Хоть с паяльником, хоть без. Потому что хуже некуда. Теперь ты сама ещё раз попробуй.

— После Мелентия это не имеет смысла. Если не вышло у него, какой смысл соваться мне?

— Хотя бы сделать ему замечание за дуру и за тупую курицу. Нельзя же такое терпеть!

— Он говорил это не мне, так что моя репутация не пострадала, — тут мне в голову пришла одна идея, показавшаяся гениальной.

— Понимаешь, добрым словом и паяльником можно добиться большего, чем одним только добрым словом.

— Пистолетом, а не паяльником, — поправил Юра.

— Неважно. Паяльник — просто символ. У каждого человека есть слабое место, как правило, не одно. Когда человеку вставляют туда паяльник, допрос идёт лучше. Вот и вставим кое-что Нежному в его слабое место, — я тут же, пока не пропало боевое настроение, набрала номер бравого майора.

Ещё немного, и я по телефонным разговорам займу второе место в мире, сразу после мамы. Я вспомнила, что мама в Сочи, на пляже, а не в жарком пыльном городе, и немного загрустила. Решительно тряхнув головой, прогоняя ненужные мысли, я принялась ждать, когда Нежный соизволит ответить на мой вызов. Зря он надеется, что ожидание мне надоест, и я оставлю его в покое. Наконец, в трубке зазвучал раздражённый голос Юрия Николаевича.

— Елена Михайловна, перестаньте мне звонить, — попросил он. — У меня совершенно нет времени, и я не могу вам помочь с вашим делом.

— А я к вам по другому делу.

— У меня нет времени ни на какие ваши дела.

— Видите ли, Юрий Николаевич, без вас я вынуждена бросить дело о похищении Светланы, мне самой её не найти.

— Очень рад, что вы это понимаете.

— В связи с этим я хочу дать интервью какой-нибудь городской газете. Я расскажу, как один полицейский офицер с неплохой репутацией оказался полным лохом. Целый месяц этот дурачок искал, кто же подвёз несчастную женщину, но из-за своей феноменальной глупости так и не смог найти. А это было элементарно, одна тупая курица нашла Анжелу за пару дней.

— Мелентий пересказал вам наш разговор? Я очень извиняюсь, что не сдержался и употребил оскорбительные выражения в ваш адрес. Вы удовлетворены? Ваша идея с интервью — глупость. Всё равно никто этого не напечатает.

— Да? А я уверена, что те две газеты, что принадлежат моему мужу, непременно опубликуют. Так вот, в своём интервью я ещё расскажу, как этот клоун в офицерском звании купился на медвежонка Петю и не распознал двойника похищенной женщины. Ну, просто феерический идиот. Если бы распознал — всё, дело закрыто. Но для этого нужно иметь хоть каплю ума. Я бы наверняка распознала.

— Ну, ошибся, — неуверенно признал Нежный. — С кем не бывает?

— А ещё я выложу всё это на городском портале. Я там на фото сверкаю сиськами, а вы засверкаете феноменальной глупостью. Но и это не всё.

— Да? — вяло произнёс майор.

— Конечно! О вашем подвиге в Анапе я расскажу людям Кареты и Марио. Они станут вас называть или медвежонком Петей, или петушком Мишей, даже не знаю, какой вариант им больше понравится. А как будут ржать ваши коллеги! Им же так смешно, когда у человека неприятности.

— Короче, чего вы от меня хотите?

— Приезжайте ко мне, я всё вам подробно расскажу.

— Но я действительно занят!

— Я понимаю, что у вас много дел. Отложите их на потом. Уверена, что когда что-то нужно лично вам, вы всегда находите достаточно времени. Вот и сейчас найдите.

— Хорошо, я приеду. Шантаж вам удался. Но вы об этом когда-нибудь пожалеете! — злобно пообещал майор и прервал связь.

Может, и пожалею. Такие враги никому не нужны. Но разве у меня был другой выход? Если и был, я его не видела.

— Как тебе мой паяльник? — подмигнула я Юре. — У каждого есть слабой место. У Нежного это репутация, он на ней помешан. Прав был Александр, ох, как прав!

— Какой ещё Александр? — не понял Юра.

— Я говорю о Мэрском, если так тебе привычнее.

* * *

Пока Нежный не приехал, я собиралась подобрать платье, обувь и драгоценности для банкета в честь открытия съезда. Давно пора было это сделать, но всё как-то руки не доходили. Не дошли и сейчас. На этот раз помешал Юра. Он явно порывался что-то мне сказать, но почему-то не решался. Не сомневаясь, что созреет он аккурат в тот момент, когда я буду примерять платья, я решила, что лучше дать ему высказаться до того, как я этим займусь.

— Ну, говори, — предложила я ему. — Внимательно тебя слушаю.

— Тётя Лена, мне ночью не спалось, и я кое о чём подумал.

— Молодец, — похвалила я. — Ты хочешь поделиться со мной своими размышлениями?

— Да. Не могу понять этого пластического хирурга. Он сделал маленькую операцию деду с гаражом, ты сказала, это потому, что он скучает по свей работе.

— Я не вижу другой причины. Есть такая старая песня лётчика: ‘если б ты знала, если б ты знала, как тоскуют руки по штурвалу’. Руки лётчика — по штурвалу, руки хирурга — по скальпелю. Что не так?

— Но если он помешан на своей работе, почему её бросил? Что ему мешало продолжать делать операции, пусть даже меньше, чем раньше?

— Наверно, он не местный, — предположила я. — Иначе никак не объяснить. Клиника, где он оперировал, в другом городе.

— Я тоже так решил. Но всё равно не понимаю, как он мог бросить любимую работу ради мести? Один мой одноклассник подрабатывает в какой-то фирме, вырезает из дерева шкатулки и фигурки всякие. У него отлично получается, между прочим. Эти штуки сдаёт на продажу, их хорошо раскупают, а если кто попросит, может и подарить. Деньги ему не нужны, вообще. Его родители очень богаты, и дают ему на карманные расходы гораздо больше, чем он тратит. У него на карточке за два года скопился едва ли не миллион в фунтах. То есть, парень работает чисто ради удовольствия. Так вот, он говорил, если неделю этим не занимается, ни о чём другом думать не может. Как увидит какую-нибудь деревяшку, сразу начинает прикидывать, что из неё можно сделать.

— Это — хобби. Профессия — совсем другое.

— А что, не бывает, когда профессия и хобби совпадают? Этот парень запросто прожил бы на своих фигурках, просто оно ему не надо. Может, тот хирург такой же?

— Был бы такой же, не бросил бы свою работу. Разве что…

— Что, тётя Лена?

— Уволили его, вот что.

— Но он же хороший хирург.

— Срезать бородавку сможет любой студент-медик.

— А сделать другой женщине лицо Светланы — тоже любой?

— Ты прав, — признала я. — Ну, хороший, и что?

— Он же мог устроиться в какую-нибудь нашу клинику на пару часов через день, к примеру. Я так понял, что хирург к Светлане приходил редко, с ней больше санитар занимался. Время у него было. Вот и не могу его понять.

Забыв о платьях, я задумалась над вопросом Юры. И очень быстро нашла ответ, наверно, его подсказали Высшие Силы.

— Скажи, Юра, как ты думаешь, можно ли этого твоего одноклассника нанять на работу?

— Нет, конечно, он же из богатой семьи, зачем ему на кого-то работать?

— Дело не только в том, что он богатый. Главное, он привык заниматься своим делом так, как ему нравится. Это тебе понятно?

— Конечно, что тут понимать?

— Вот! Наш хирург тоже не пойдёт работать на дядю. Привык к самостоятельности.

— Нет, тётя Лена. Хирург — это же не кустарь, ему клиника нужна.

— Согласна. Нужна клиника. А раз он привык работать самостоятельно, эта клиника принадлежит ему. Но свою клинику он бы тем более не бросил. Значит, не принадлежит, а принадлежала. Потерял он клинику, понятно? Потому и мается, бедняга. И готов заняться чем угодно. Юра, а можно как-нибудь найти этого деятеля? Вряд ли у нас много клиник меняет хозяев.

— А как это узнать?

— Ну, я думаю, эта клиника или в Москве, или в Питере. В маленьком городе никто не станет её отбирать. Если её владелец — сам хирург, то без него она просто здание. У нас кем можно заменить такого хирурга? Да никем. Москва и Питер — другое дело. Там замена найдётся.

Юра с головой погрузился в джунгли интернета, и с четверть часа сосредоточенно клацал мышкой и стучал клавишами. И вдруг стены потряс его громкий торжествующий вопль, на который из кухни прибежала Арина Родионовна, осуждающе покачала головой и ушла.

— Это доктор Рязанцев из Москвы, — сообщил мне Юра, немного успокоившись.

— Уверен? — на всякий случай уточнила я.

— А то! Это элементарно! Я подумал, что если в клинике вдруг сменился хирург, это заметят клиенты.

— Пациенты, — поправила я.

— Неважно. Короче, у них возникнут проблемы. А проблемами многие люди делятся в соцсетях. Вот я и глянул некоторые из них. И нашёл, что в одной очень хорошей московской клинике вдруг стало твориться не пойми что. Вместо доктора Рязанцева стал оперировать кто-то другой. Ну, я поискал там же страничку этого доктора. Нашёл. У него статус знаешь как звучит? ‘Отобрали клинику. Будьте вы прокляты, твари!’.

— Может, это другая клиника и другой хирург?

— Может быть. Но я посмотрел его фотографии. Он высокий и худой. А на одном из фото он за рулём машины. Угадай, какой марки?

— Что тут гадать? ‘Мерседес-Вито’. Только я думала, что это машина санитара.

— С маркой машины угадала. И ещё у него одна интересная штучка есть, демотиватор называется. Знаешь, что это? Картинка с подписью.

— Знаю.

— Так вот, там фото того самого депутата, а подпись — ‘Ты скоро сдохнешь, мразь!’. Картинка вставлена полгода назад.

* * *

Я не знала, когда приедет Нежный, так что выбором нарядов заниматься не стала, а позвонила маме. Она мне сообщила, что отдыхается ей в Сочи очень хорошо. Правда, рассказывала это минут двадцать. Готова была и продолжать, но тут нянюшка ввела в гостиную майора, и я, объяснив маме ситуацию, попрощалась и прервала связь.

Юрий Николаевич выглядел совсем не нежно, а очень даже зло. Предложенный мной кофе он с презрением отверг, и предложил немедленно приступить к делу. Мне показалось, что он хочет кого-нибудь убить, чтобы немного успокоиться, и я понадеялась, что именно показалось.

— Ну, вот я приехал, — сообщил он, как будто кто-то этого не заметил. — Что, по-вашему, я должен делать дальше?

— Мы нашли того пластического хирурга, — заявила в ответ я. — Без полиции нам не обойтись.

— Нашли? — удивился майор. — И где он сейчас? Я немедленно отправлю туда группу захвата.

— Мы не знаем, где он находится, зато выяснили, кто он.

— Вот как, — майор соизволил усесться в кресло. — Значит, не знаете, но говорите, что нашли. Неплохо для начала. Если я правильно понял, вы установили его личность, а от этого до ‘нашли’ — дистанция огромного размера. Теперь доктора Рязанцева нужно объявить в розыск, как и его автомобиль марки ‘Мерседес-Вито’. Впрочем, я это давно сделал. К сожалению, такой розыск даёт результат, только если разыскиваемый совершает грубую ошибку, на это, конечно, можно надеяться, но никак не рассчитывать.

— Вы его нашли! — не удержавшись, воскликнула я.

— Повторяю: не нашёл, а всего лишь установил личность.

— Но как?

— А вы?

— Мы нашли в интернете, что у этого Рязанцева отобрали клинику. Юра нашёл. А на страничке доктора — угрозы в адрес депутата. Ну, и марка машины совпала.

— Слишком сложно. Как в каком-нибудь дурацком сериале. Вот я просто позвонил московским коллегам и спросил, не было ли у нашего дорогого депутата конфликтов с медиками. Оказалось, были. Рязанцев был владельцем клиники пластической хирургии, использовал какую-то хитрую систему ухода от налогов, и за счёт неё мог себе позволить низкие цены. Да и хирург он отличный, никаких претензий к его работе ни разу не предъявлялось. Но чем-то перешёл дорогу нашему герою-депутату. Итог: клинику закошмарили через налоговую, а потом отобрали.

— Разве депутаты командуют налоговой?

— Без понятия. Я не вникал в тонкости столичного бизнеса и столичной же политики, мне это без надобности. Отобрали у доброго доктора, и ладно, подробности не важны. Рязанцев пошёл работать в другую клинику, но быстро оттуда вылетел, не сработался с начальством, бывает. Запил, жена его бросила. Тоже бывает. Потом пытался зарезать депутата скальпелем. Был задержан охраной, слегка избит и препровождён за решётку. Но кто-то из благодарных пациентов, якобы одна очень известная певица, замолвила за него словечко, и Рязанцеву поменяли статью. Было покушение на убийство, стало мелкое хулиганство. Отсидел свои пятнадцать суток и ушёл домой. Он тогда запил ещё сильнее, а с полгода назад вдруг исчез.

— Здорово вы всё выяснили! — восхитился Юра.

— Ничего особенного. Люди знают почти всё, нужно только найти человека, способного ответить на интересующие тебя вопросы, — Нежный впал в самодовольство и, похоже, больше не злился. — Ещё вопросы есть?

— Есть, — кивнула я. — Та дамочка в Анапе как-то смогла правильно ответить на вопросы Карины. Думаю, ответы ей диктовала Светлана, причём по телефону. Может, под пытками, может, обманом выманили. Можно ли определить, кто в тот день звонил из Анапы сюда?

— Легко. Когда я понял, что ошибся с той анапской бабой, сразу же проверил звонки с телефона Светланы, ну, и на него тоже. Очень мало звонков, кстати. Светлана почти ни с кем не общалась. Но в тот день, когда я позорно провалил допрос, с её телефона вёлся сорокаминутный разговор с абонентом в нашем городе. Время идеально совпадает.

— Телефон стационарный?

— Нет, конечно. Мобильник. Если вам интересно, номер зарегистрирован на одного бомжа из города-героя Курска. Тамошние коллеги найти бомжа не смогли, думаю, не сильно и напрягались в поисках. Других номеров на нём не числится. Как только тот или другой телефон появится в сети, мне сразу сообщат. Лично я уверен, что ждать нечего. Ведь оба вне сети со времени того самого допроса в Анапе.

— Ясно. С этой стороны к ним тоже не подобраться. Что ж, самое время объяснить, почему мне нужна именно ваша помощь, Юрий Николаевич, а не любого другого полицейского. Вы ведь знаете Берендея?

— Да, слышал о таком, и что? — насторожился Нежный.

— Когда я ему первый раз рассказала о Светлане и её двойнике…

— Зачем?

— Просто так. Захотелось, и рассказала. Так вот, тогда ему было плевать на всю эту историю. А вчера, когда я спросила его о гриме хирурга и санитара, Берендей был настолько испуган, что это заметили все. Я пыталась у него узнать, кого он боится. Не ответил, только обматерил, и всё. Отец на него надавить не захотел. Остаётесь только вы, Юрий Николаевич. Вам он скажет.

— С чего вдруг?

— С того. Берендей ваш осведомитель, или, говоря проще, стукач. Кому же он ещё скажет, если не вам?

— Что? Кто чей стукач?

— Перестаньте. Глупо спорить с ясновидицей. Спросите у него, что он знает по этому делу с двойниками, и кого боится. Я даже не против, чтобы вы сами воспользовались тем, что он скажет, и взяли эту банду. Мне слава не нужна.

— Одно вам на это скажу, Елена Михайловна. В старые добрые времена ведьм не зря сжигали на кострах. И мне очень жаль, что такой чудесный обычай теперь считается устаревшим.

* * *

Я думала, что Нежный поедет допрашивать Берендея лично, но майор заявил, что предпочитает поговорить по телефону. Встречу старика-домоседа с полицейским очень трудно организовать втайне от тех, кому о ней знать совсем необязательно. Этот риск, по мнению майора, значительно выше опасности того, что бандиты прослушают телефонный разговор. Может, Юрий Николаевич и был прав, но мне показалось, что ему просто лень опять куда-то ехать по такой жаре.

Он резким движением встал с кресла, одновременно достав телефон, и направился в дальний угол, на ходу набирая номер. Нам он буркнул, что желает поговорить с Берендеем без лишних свидетелей в нашем лице. При этом ни разу не подтвердил и не опроверг, что старик — его стукач.

— Тётя Лена, а как ты узнала, что дядя Берендей работает на полицию? — поинтересовался Юра.

— Да, я тоже хотел бы это знать, — мрачно сообщил Нежный, остановившись и сбрасывая набор номера.

— Ясновидение, — пояснила я. — Высшие Силы подсказали.

— Елена Михайловна, ещё одно слово о колдовстве, и я, клянусь, обеспечу вам персональную инквизицию, — пригрозил майор без тени улыбки. — Невзирая на последствия.

— О том, что Берендей и Пиротехник — одно и то же лицо, знает мой муж, а ему это не сильно-то и нужно. Значит, знаете и вы, Юрий Николаевич, вы же профессионал. Да и сам Берендей фактически признал это в разговоре со мной. Кстати, Бубновый предупредил его, что я не из блатных, несмотря на отца, и могу всё передать вам. Но Берендея это совсем не волновало! Выходит, ему известно, что вы в курсе его банковских подвигов. Кстати, как вы об этом узнали?

— Кто-то из бандитов Марио непонятно как попал в театр, и там увидел на сцене очень натурально застрелившегося гусара. Доложил своему шефу. Тот разузнал, кто постановщик трюка, и его люди притащили Берендея к нему. Марио попросил старика кое-чем ему помочь, а таким, как он, очень трудно отказать. У него есть люди, орудующие паяльником не хуже вашего Бубнового.

— Откуда вы знаете, что происходило в банде Марио? — удивился Юра.

— От верблюда, — признался Нежный. — Это такой магический артефакт.

— Не в банде, а бригаде. И не от верблюда, а от осведомителя, — поправила я сразу обоих.

— Короче, когда Марио провернул ограбление одного казино, не пожелавшего идти под крышу местных сильных банд, я заинтересовался, кто же такой этот старик Авдеич, который сделал им два трупа ну совсем как настоящие. Потом эти трупы скрылись с деньгами, потому что за покойниками никто толком не присматривает. Как выяснилось, зря. В общем, проверил я его, и оказалось, что у старика фальшивые документы. Итак, пред нами очень профессиональный постановщик трюков, скрывающийся от правосудия. Смотрю по базе, нет ли в розыске подходящего типа? И вижу — есть, это Пиротехник. Дальше всё было просто.

— Конечно, — согласилась я. — Против шантажа не попрёшь. Вот я добилась, чтобы вы приехали сюда, так я в этом дилетантка, и компромату моему далеко до вашего. Вы ему пригрозили, и получили всё, что хотели.

— Другой полицейский взял бы деньгами, — предположил Юра.

— Думаю, товарищ майор от денег тоже не отказался. Но не забыл и завербовать старика. Впрочем, их финансовые взаимоотношения нам до лампочки. Вот уж не думала, что у меня, потомственного бухгалтера, когда-нибудь повернётся язык такое сказать.

— Вы уже поделились своим предположением с отцом, Елена Михайловна? — поджав губы, мрачно осведомился Нежный. — Может, Карету он теперь и боится?

— Ничего ему не говорила. Зачем? С его-то опытом не распознать очевидного стукача? Исключено!

Юрий Николаевич, похоже, был немного потрясён. Он передумал идти в дальний угол, и вернулся в кресло, решив звонить оттуда. Ему вдруг стало безразлично, услышим мы разговор или нет.

— Добрый день, дорогой Пиротехник, — поздоровался он. — Как жизнь? Как здоровье?

Нежный не включил громкую связь, может, в его телефоне такой функции и не было, поэтому речь Берендея я слышала невнятно, могла разобрать только отдельные слова, но смысл вполне угадывался. Старик говорил о своей скорой смерти, и даже почти не различая интонации, я чувствовала его ужас. Мне пришло в голову, что страх наигранный, слишком уж театрально проявляется. Но если так, Берендей — неплохой артист.

— Ничего, ничего, поправишься. Ты мне, Пиротехник, вот что скажи. Дошли до меня слухи, что в городе затевается что-то очень громкое. Хочу услышать от тебя, что именно.

Берендей в ответ разразился длинной тирадой, смысл которой вполне передавался тремя словами: ‘Ничего не знаю!’.

— Так уж и ничего? А если лучше подумать?

В этот раз тирада была другая, и звучала дольше, но смысл не изменился.

— Ладно, не знаешь, и хрен с ним, — продолжал майор. — Тогда скажи, почему у тебя голос перепуганной мартышки? Что на тебя такое страшное обрушилось?

Берендей пространно заверил, что во всём мире не найдётся никого и ничего, способного его напугать. Нежный долго настаивал, и старик, наконец, признался, что действительно кое-чего немного побаивается.

— И что же это такое страшное? — поинтересовался Юрий Николаевич. — Неужели оно страшнее сифилиса у твоей экономки? Да какие тут шутки? Я абсолютно серьёзен.

— Федералы, — выдавил из себя старик.

— Глупости! Я же обещал, что от них тебя прикрою!

— Тогда мне бояться нечего, — изобразил радость Берендей, но даже нам с Юрой, слушающим разговор издали, было понятно, что он врёт.

— Вот и хорошо. Раз тебе больше не страшно, скажи мне что-нибудь по тому громкому делу.

Берендей не хотел ничего говорить, Нежный угрожал сдать его федералам, а я перестала слушать, потому что поняла: старик ничего не скажет, сколько на него ни дави. Кого-то он боится сильнее, чем Нежного, а может, и Нежного с федералами вместе взятых.

От нечего делать я стала угадывать, почему Юра ненавидит Арину Родионовну. Ладно, меня, привыкшую спокойно обходиться без всяких экономок, она изрядно раздражала, при ней я не чувствовала себя хозяйкой в доме. По крайней мере, полной хозяйкой. Но откуда такие сильные чувства к ней у Юры? Так и не найдя ответа, я бросила эти бесплодные размышления, потому что Нежный, заорав ‘Ну, сволочь, я тебя всё равно достану!’, прервал связь.

— Ничего он мне не сказал, мерзавец, — сообщил майор, цедя слова сквозь зубы. — Врёт он! Наверняка что-то знает!

— Очень плохо, — расстроилась я.

— Вам-то что за дело? Разве Светлана Георгиевна Новикова — ваша лучшая подруга? Или её сестра?

— Юрий Николаевич, не имеет значения, как я к ним отношусь. У меня личный интерес, понимаете?

— Не понимаю. Какой?

— На съезде будет банкет, и не один. Там будем присутствовать и мы с мужем, этого не избежать. Так вот, мне будет очень неуютно рядом с человеком, которого хотят убить, причём убийцам помогает профессиональный пиротехник, одним взрывом напрочь разваливший здание банка.

Некоторое время Нежный молчал, беззвучно шевеля губами, а потом смачно выругался. Я догадалась, что он тоже будет присутствовать на банкете, а то и на самом съезде.

* * *

Майор предположил, что Берендею угрожали не лично, а по телефону, и запросил у мобильного оператора список тех, кому в последнее время звонил он, и кто — ему. Я знала, что ему не имели права этого сообщать без решения суда, но на самом деле даже Карина, тогда ещё секретарша мэра, без труда получала подобную информацию по первой же просьбе. Нежному тоже не отказали. Потом он звонил ещё кому-то, распорядился пробить номера, что бы это ни значило, выслушал результат и уставился на меня жалобным взглядом.

— Не так и много людей с ним говорили, — сообщил он. — Вы, Карета, Марио, Серый, причём Серому Пиротехник сам звонил, я — только что, и ещё кто-то.

— Что значит ‘кто-то’?

— Один старичок из Ростова, только он помер пять лет назад. Звонок с того света, так сказать. Короче, очередной левый номер. Первым звонил Марио, потом — Серый, в смысле, Берендей ему звонил. Дальше — покойник, Карета, и вы. Наверняка говорящий труп и напугал старика, причём вовсе не тем, что он мёртвый. Я склоняюсь к тому, чтобы сдать Пиротехника федералам. Им проще — вкололи сыворотку правды, и всё узнали. Конечно, незаконно, но им плевать.

— А почему спецслужба до него до сих пор не добралась? Чуть ли не весь город знает, что он — тот самый Пиротехник, а они — нет? — поинтересовался Юра.

— Малец, оно тебе надо?

— Юрий Николаевич, вы провалили допрос, и теперь срываете зло на мне? Вам что, трудно ответить?

— Что тебе непонятно? Федералы — это не единое целое. У них есть центральная контора, и куча региональных. Дело о банковских взрывах может интересовать тех, кто провалил расследование банковских взрывов, а они — далеко отсюда. Центральных давние дела интересуют намного меньше, у них и с новыми работы выше крыши. Нашим — вообще плевать. Конечно, они знают о Пиротехнике. Почему скрывают от коллег, тебя не касается.

— Потому что он и им стучит, — догадался Юра.

— Глупости! Если бы он был осведомителем федералов, как бы я его завербовал?

— А он не знает, что стучит федералам, — предположила я. — Зачем им его вербовать, если он уже завербован вами? Если им нужно что-то у него спросить, спрашивают через вас.

— Конечно. Это же элементарно, азы оперативной работы. И ещё, малец. Допрос я не провалил. Злиться мне не на что, Пиротехника сейчас никто бы не расколол. Разве что сывороткой правды, но с ней вот в чём беда — эти препараты плохо действуют на сердце, и пожилых людей обычно укладывают в гроб раньше, чем те успевают что-нибудь рассказать.

- ‘Никто бы не расколол’ — это предположение, — указал Юра. — Провал допроса — факт. Подумать только, полицейский не смог получить информацию у собственного осведомителя! Если это не позор, у нас с вами разные представления о позоре.

С первой нашей встречи Нежный пренебрежительно относился к Юре, не считая нужным это скрывать. Тот, конечно же, затаил зло, и только ждал удобного случая, чтобы отыграться. И вот удобный случай ему предоставили, а язвить он умел отменно, пару раз и я испытала это на своей шкуре.

— Ты, что ли, лучше бы провёл допрос? — взревел Нежный, и я удивилась, что он поддался на такую детскую провокацию. — Да ты, сопляк, вообще ничего не знаешь о жизни!

— Вот именно! — охотно согласился Юра. — Если бы дядя Берендей был моим осведомителем, я бы тоже позорно облажался. Но неужели вы гордитесь тем, что ваша профессиональная квалификация точно такая же, как у сопляка, вообще ничего не знающего о жизни?

Нежный ответил ему колкостью о мальчиках-мажорах, Юра тоже не промолчал, и я перестала слушать их пикировку. Вместо этого попыталась определить, где майор ошибся. Как и Юра, я не сомневалась, что если бы всё было сделано правильно, стукач непременно выложил бы всё, что от него хотели узнать. На то он и стукач. А ведь это не первый допрос, проваленный Нежным. Он не распознал двойника Светланы, а потом не смог узнать, где именно настоящая Светлана села в машину Анжелы.

Все признавали его мастером допроса, почему же именно в этом деле у него сплошные неудачи? На Берендея он очень сильно давил, но ничего не добился. Может, дело в том, что майор привык иметь дело с бандитами, а Берендей, хоть и тесно связан с криминальным миром, всё же не бандит? Как, кстати, и Анжела, и, возможно, лже-Светлана. На них угрозы не подействовали. Не поискать ли к Берендею другой подход?

В фильмах я видела штампованный приём, добрый и злой полицейские. Злой запугивает, добрый жалеет, и подозреваемый раскалывается перед добрым. С тем же Бубновым это наверняка не подействует, но у Берендея нет того опыта, его, вроде бы, даже ни разу не арестовывали. А майору это в голову не пришло, потому что он привык работать один. Даже если всё так, шансы невелики, но что я теряю?

— А ну, заткнулись оба! — прикрикнула я и набрала номер старика.

— Елена Михайловна, вы зря теряете время, — всё тем же испуганным голосом заявил Берендей. — Я вам ничего не скажу.

— Заткнитесь и не перебивайте, — потребовала я. — Не собираюсь ничего спрашивать, наоборот, кое-что расскажу, но нас в любой момент могут прервать. В городе готовится убийство, в жертву якобы намечен депутат Думы.

— Я знаю. Редкостная сволочь.

— Плевать на его моральный облик! Нежный узнал о подготовке. По его мнению, вы заложили куда-то бомбу, и будет взрыв. Да, уже заложили, потому что съезд вот-вот начнётся. Сапёры здания осмотрели, но ничего не нашли. Неудивительно, ведь вы — профессионал высшего класса.

— Я не закладывал никакую бомбу! — взвизгнул Берендей.

— Неважно, кто конкретно её заложил.

— Я её и не делал! Клянусь Богом!

— Меня убеждать не надо. Нежный будет на некоторых мероприятиях съезда, и не хочет, чтобы его взрывали, так что его личный интерес налицо.

— Никто ничего не будет взрывать! Это же, считайте, самоубийство для пиротехника! За такое из-под земли достанут!

— Это почти безопасно, — возразила я. — Взорвут, на заборе напишут ‘Аллах акбар!’, и свалят взрыв на кавказцев. Следствие будут вести федералы, а насколько они мастера в этом деле, вы сами знаете. Да и Нежного уже не будет. Короче, майор решил любой ценой предотвратить это безобразие.

— Как?

— Сывороткой правды. У федералов она есть. По делу о похищении женщины они бы палец о палец не ударили, но вас будут допрашивать по тем банковским взрывам. Ну, а о бомбе на нашем съезде спросят неофициально.

— Но сыворотка правды меня убьёт!

— Необязательно. Если у вас крепкое сердце, то ничего страшного, даже в пожилом возрасте. В любом случае, Нежному плевать, умрёте вы или нет. Его гораздо сильнее волнует, взорвут ли его. Федералам — тем более плевать.

— Говорю же вам: не делал я никакой бомбы!

— Простите, Берендей, не верю. И Нежный не поверит. Зачем ещё бандиты могли обратиться к вам? И зачем они вас запугивают, если вы к готовящемуся взрыву никаким краем?

— Сколько можно повторять? Никто не готовит никакого взрыва! Ко мне обращались не как к пиротехнику!

— Не думаю, что Нежный в это поверит. Если не за бомбой, то за чем?

— Ко мне пришла одна женщина, и спросила, могу ли я её загримировать под ту, которая на фото.

— На каком фото?

— Она с собой принесла. Я сказал, что могу, но грим продержится недолго, хотя дольше чем летом. Когда жара, пот всё смывает. Так или иначе, грим постоянно надо обновлять. Тогда она спросила, можно ли сделать маску. Мне пришлось объяснять ей самые азы театрального искусства. Маска, даже сделанная мастером, очень плохо передаёт мимику. Жизнь — не кино с Фантомасом или Джимом Кэрри! Всегда может получиться, как в одном фильме, что в самый ответственный момент ус отклеился.

— И что дальше?

— Она спросила, как же ей поменять внешность, и я посоветовал пластическую операцию. Она ушла, и всё!

— Когда это было?

— Число точно не скажу, но где-то в конце марта.

— А потом что было? Вчера?

— Позвонил мне Марио, попросил глянуть несколько видео, и сказать ему, грим там на людях, или просто бороды отпустили. Видео он мне по электронной почте прислал. Я глянул. Что увидел, вы знаете, я вам вчера сказал.

— А чего не сказали?

— Что в ролике дамочка — та самая. Только уже с новым лицом. А потом мне позвонил какой-то мужик, и сказал, что если я хоть слово об этом деле вякну, меня сдадут федералам. Он всё обо мне знал, понимаете?

— Голос незнакомый?

— Нет. Никогда не слышал.

— Ладно, я попробую уговорить Нежного не впутывать сюда федералов. Но он, может, захочет с вами сам поговорить.

— А как быть с тем мужиком? Какая разница, кто их впутает?

— Я могу в некоторых пределах повлиять на Нежного. На неизвестного мужика — не могу.

Я не знала, что спросить ещё, так что попрощалась, прервала связь и торжествующе улыбнулась майору, мол, знай наших.

— Тётя Лена, как тебе удалось расколоть дядю Берендея, хотя один великий сыщик уверял, что это невозможно? — не отказал себе в удовольствии задать вопрос Юра.

Мне показалось неуместным при Нежном рассказывать о приёме с добрым и злым полицейскими, поэтому я изложила примерно то же самое, но немного другими словами.

— Тёмные потоки вокруг Берендея сплелись в двойной узел страха, мешающий ему обо всём рассказать. Товарищ майор пытался запугать его ещё сильнее, но двойной узел так не разрушить, он всегда пребывает в полном равновесии. Я капелькой сострадания ослабила одну из петель, а потом снова толкнула страхом. И вот результат.

— Теперь всё понятно! — обрадовался Юра. — Ты слегка разинвольтировала отрицательный эгрегор страха, и после этого смогла модифицировать его личный тоннель реальности. Ну, а дальше — дело техники. В новом тоннеле создать сингулярность любой бы смог, даже Юрий Николаевич, это ведь совсем легко.

И где это он таких слов набрался, подумала я. Нежный промолчал, так что я не узнала, о чём подумал он.

* * *

Оказалось, я не задала Берендею целую кучу вопросов. Например, как к нему попала та женщина, которой хотелось приобрести внешность Светланы. Ведь Берендей не рекламирует себя в интернете и городских газетах. Кто-то её навёл, и старик наверняка поинтересовался, кто именно. К тому же он видел дамочку до пластической операции, можно или сделать фоторобот, или, в крайнем случае, получить словесный портрет. И многое, многое другое…

Майор умчался получать у Берендея целую кучу ответов, а нам с Юрой поручил составить график событий, относящихся к делу. Заодно слегка пожурил, что мы, якобы ведя расследование, до сих пор этого не сделали.

Мы честно попытались, но у нас ничего не получилось. Нам так и не удалось определить, какое событие было первым. Мы не знали, какая идея возникла раньше — убить депутата или организовать съезд. Как же всё происходило? Кто-то, обуреваемый жаждой мести, решил вытянуть свою будущую жертву сюда? Или он просто узнал, что съезд состоится, и решил этим воспользоваться? Оказалось, что мы не знаем ни точной даты, когда было принято решение провести съезд, ни кто был автором этой идеи. Очень вероятно, что этот автор и есть будущий убийца.

А вот мой муж знал и кто, и когда. Но не захотел сообщить по телефону, якобы опасался прослушивания. Я решительно не понимала, что в этом секретного, и стала требовать. Он мялся, говорить не хотел, но мне внезапно пришла в голову гениальная идея, он выслушал и охотно согласился.

Уже через пять минут мы с Юрой мчались на ‘Матиз’ по тающему от жары асфальту городских улиц. Ну, может, не мчались, а просто ехали. Вот Дина, та бы наверняка мчалась. В зеркале я постоянно видела полицейскую ‘наружку’, как сказал бы Бубновый, висящую у меня на хвосте. Я бы прекрасно без неё обошлась, но оторваться не могла — не тот уровень водительского мастерства. Пришлось смириться.

Вскоре я подъехала к высокому забору с воротами, погудела, но нам не открыли. Из калитки вышел охранник и с решительным видом направился ко мне. На его лице легко читалось, что он собирается нас прогнать. Неудивительно, сюда не пускали кого попало, а мою ‘Матиз’ здесь видели впервые. Но как только он меня рассмотрел, сразу же расплылся в улыбке, махнул рукой кому-то невидимому, и ворота распахнулись. Я тут уже несколько раз была, а постоянных клиентов принято встречать приветливо.

В следующий раз я остановилась рядом с отлично знакомой машиной, выключила мотор и, выйдя наружу, уткнулась в собственного супруга, одетого в одни плавки. У него за спиной виднелся пруд, размерами примерно сто на двадцать метров. Там плыл саженками какой-то мужчина, солнце мешало его рассмотреть, но это наверняка был Колян, сейчас никого другого здесь быть не могло.

Кристально чистая вода, тщательно просеянный песок, и вокруг почти никого — о чём ещё может мечтать изнывающий от зноя житель нашего города, расположенного вдали от рек, озёр и, тем более, морей?

— Папа, так что со съездом? — поинтересовался Юра, тоже выбравшийся из ‘Матиз’.

— Сначала нужно окунуться, — возразил его отец. — О делах — потом, за обедом.

Сам он уже в пруду побывал, судя по мокрым плавкам. Что ж, я не возражала. Я знала, что кабинок для переодевания здесь не было, по мнению менеджера пляжа, они бы нарушили естественность природного пейзажа. Чтобы переодеться, пришлось зайти в небольшую густую рощицу, подозреваю, что именно для этого и предназначенную.

Пока я надевала купальник, Юра тоже успел облачиться в плавки, уж не знаю, где. Втроём мы побежали к пруду и с удовольствием плюхнулись в прохладную воду. Я умею плавать только по-собачьи, муж — тоже, а вот Юра, обученный в английских бассейнах, поплыл аристократическим брассом, или, говоря проще, по-лягушачьи. Бултыхаясь в пруду, я краем глаза увидела, как две официантки в бикини накрывают для нас — нет, не стол, а лежащую на земле, в тени деревьев, скатерть.

Минут через пятнадцать мы все вылезли из воды и приступили к обеду. На первое у нас был суп с каким-то длинным и непонятным французским названием, но всё равно вкусный, а на второе — тушёная баранина с картошкой. Запивалось всё это ледяным яблочным соком. Блюда не очень изысканные, но ведь сюда ходят купаться, а не ради еды.

— Ну-с, дорогие родственнички, вы хотели узнать, кто инициатор этого проклятого съезда, и когда он это безобразие инициировал? — на всякий случай уточнил муж, приступив к обеду. — Я вам скажу. Вы предполагаете, что он и есть организатор пока не состоявшегося убийства нашего сволочного депутата?

— Скорее всего, так и есть, — подтвердила я.

— Сами-то на кого думаете?

— Мероприятие областного масштаба, значит, затеять его мог только тогдашний губернатор. Твой дедушка, Юра. Мотив у него был — его дочь, твоя мама, умерла от рака. Твою бабушку тоже вытащили с того света. Вряд ли они одобрили афёру будущего депутата с онкологическим фондом.

— Он вложил в этот фонд немалую сумму, — согласился мой супруг. — И эти денежки — тю-тю. Так что мотив у него ещё лучше, чем вы думали. Но съезд затеял не он. Признаться, удивлён, Лена, что ты так ошиблась. Ведьма могла ошибиться в этом вопросе, сыщик-любитель — тем более, но бухгалтер?

— Ты о чём, папа?

Юра его не понимал, но мне уже всё стало ясно. Я упустила из виду, что миром правят деньги. В данном случае — очень большие деньги.

— Тут финансовый вопрос, Юра, — пояснила я. — В город съедется уйма народу, всех нужно где-то поселить, несколько раз накормить и чем-то развлечь. Наверняка нам споют какие-нибудь эстрадные звёзды, пусть даже далеко не первой величины. За всё это надо платить, а ни в городе, ни в области лишних денег нет и не предвидится. У нас не добывают нефть, газ, золото или алмазы, мы или на дотации, или еле сводим концы с концами.

— На дотации, — подтвердил муж.

— А раз так, съезд может состояться только за счёт госбюджета. А госбюджетом рулят в Москве, а не отсюда. Вывод — идея пришла из столицы.

— Вот теперь узнаю свою ведьму! Автор идеи, как вы понимаете, тот самый депутат. Ему нужна реклама, чтобы выделиться из рядовых депутатов, съезд для этой цели подходит как нельзя лучше. Тем более, за бюджетные деньги. Этот тип не любит платить свои, если можно не платить. Нет, я, конечно, понимаю, что его убийство — отличная пиар-акция, об этом будут говорить ещё очень долго, но не думаю, что у него такие планы.

— С организатором ясно, — признала я. — Он — не убийца, если мы правильно определили жертву. Хорошо, а когда здесь узнали о предстоящем съезде?

— Второго марта депутат поделился мыслями на эту тему с губернатором. Семнадцатого правительство приняло решение выделить деньги. Оставались ещё мелкие детали, но уже тогда стало ясно — съезд состоится. Я был в курсе, но меня оно особо не волновало — я руководил городом, а мероприятие, как ты верно заметила, областное.

— В конце марта Берендея уже просили загримировать какую-то женщину под Светлану. Меньше месяца прошло!

— Да, кто-то очень быстро соображает. Думаешь, это один из тех, кто узнал о съезде в первые несколько дней? Пожалуй соглашусь, но таких людей около тысячи.

— Сколько? — не поверила я.

— Тысяча. А что тут удивительного? Информация не секретная. И мэрия, и люди губернатора постоянно звонили в Москву, согласовывали детали. Федералов и полицию запрашивали, реально ли здесь обеспечить надёжную охрану. Полицейские наверняка неофициально переговорили с криминальными авторитетами. К семнадцатому всё со всеми согласовали, без этого денег никто бы не дал. При этом многие из них сплетничали в курилках. И ты бы узнала, если бы посещала курилку.

— В столовой тоже обсуждали, — вспомнила я. — Просто тогда мне это было не интересно.

— Вот видишь! Мэрия, белый дом, полиция, федералы, бандиты, персонал нашей ВИП-гостиницы и неведомо кто ещё. И у всех есть подруги, родственники и просто знакомые. Вряд ли ты сможешь определить, кто из них тебе нужен.

Я слегка расстроилась. За те несколько дней, что прошли после моего разговора с Кариной, я узнала очень много. Но почему-то эти знания никак не помогали найти ни убийцу, ни похищенную Светлану.

— Папа, я давно хотел поговорить с тобой на одну деликатную тему, — воспользовался моим молчанием Юра. — Ты можешь уволить Арину Родионовну?

— Конечно, — ни капли не удивился муж. — Неужели ты думаешь, что у неё пожизненный контракт с гигантской неустойкой в случае досрочного расторжения?

— Тогда очень тебя прошу — замени её на кого-нибудь другого.

— Ты имеешь в виду кого-нибудь конкретного или тебя не устраивает именно нянюшка? Мне рассказывали, что у Берендея очень своеобразная экономка. Хочешь, чтобы она работала у нас?

— Не устраивает нянюшка.

— Чем не устраивает?

— Не нравится, и всё.

— Понятно. Но заменить её не так просто.

— Почему? Я уверен, что в городе достаточно женщин, которые за деньги способны делать её работу не хуже неё.

— Юрочка, на её зарплату можно и мужчин немало отыскать. Но есть одна закавыка. Как ты думаешь, почему я отстранил от работы Карину?

— Ты считал, что она сошла с ума, — неуверенно предположил Юра.

— Никогда так не считал. А теперь уже всем очевидно, что вторая Светлана — не галлюцинация. Но Карина всё равно в вынужденном отпуске. А причина проста. Её сестра в руках бандитов. Угрожая Светлане, они могут заставить Карину делать то, что им нужно. То есть, в сложившихся обстоятельствах я не могу доверять Карине. Теперь понятно?

— Да, но при чём тут нянюшка? Она же Арина, а не Карина, и то имя не настоящее.

— При том, что я ей доверяю. Она знает, как часто мы ссоримся и почему, что едим и чем запиваем, кто приходит к нам в гости и зачем, в общем, список очень длинный. Я бы предпочёл, чтобы наша экономка держала это при себе.

— Шеф, я тоже много знаю, — неожиданно заявил Колян.

— Да, Коля, ты — тоже. И я тебе полностью доверяю, иначе бы ты у меня не работал. Так вот, сынок, и нянюшке я доверяю, за годы работы на меня она ничего не сболтнула кому не надо. Но это не так важно, главное другое. Экономка, тем более, если она ещё и повариха, запросто может накормить нас цианидом. Ты любишь цианид? Я — нет, хотя ни разу не пробовал. И не хочу. Кто-нибудь наивный может подумать, что ей невыгодно убивать своего работодателя. Но убийство иногда оплачивается гораздо лучше, чем кулинария, стирка и уборка. Так что причина для увольнения нянюшки должна быть более весомой, чем ‘не нравится, и всё’. Назови её, и мы вместе решим, как тут быть. Если не найдём другого выхода, что ж, уволю.

— Она шпионит за мной, — насупился Юра.

— И кому, по-твоему, докладывает? Мне?

— Да.

— Что ж, примем это как гипотезу. Если она моя шпионка, то действует по моему поручению, и наказывать за это глупо. С другой стороны, раз ты заметил слежку, шпионила она неквалифицированно, и за это уволить можно. Однако в таком случае новую экономку я подберу такую, чтобы она могла вести разведку незаметно. Тебя это больше устроит?

Юра молчал, надувшись. Его это явно не устраивало, но признаваться было не с руки.

— А ты ей поручал шпионить? — поинтересовалась я.

— Нет, конечно. И раз так, у меня возникает вопрос, для кого она шпионит за моим сыном, а может, и за всеми нами? Юра, ты должен рассказать подробнее.

Парень долго собирался с духом и, наконец, решился.

— Она подглядывала, что я делал на компьютере. На следующий день я не смог зайти на половину сайтов. Пишет, что заблокировано родительским контролем. Как ни пытался, не удалось зайти даже через прокси.

— Вот оно что! Да, я как-то взглянул на историю твоих блужданий по интернету, и ужаснулся. Названия сайтов: ‘Огромные сиськи’, ‘Увеличение члена в полтора раза’, ‘Гей-экспансия’ и другие, которые не решусь произнести вслух, потому что мы с Коляном недостаточно взрослые, чтобы такое слышать. Сделал это я сам, без всяких докладов нянюшки. Понимаешь, может, для Англии нормально, когда подросток изучает подобные темы, но у нас это не приветствуется. Вот я и закрыл доступ с наших компьютеров на эти ресурсы. Не сам, конечно, попросил специалиста. Считаешь, что я не прав?

— Папа, я не лазил на порносайты!

— Хочешь сказать, что сайт ‘Огромные сиськи’ — животноводческий, и посвящён доению коров?

— Папа, я смотрю разные форумы, по автомобилям и по туризму. Разве я виноват, что некоторые из этих ресурсов автоматически открывают дополнительные окна с порнографией? Вот и блокировал бы эти окна, а не основные сайты!

Какое-то время они спорили, но уже без огонька. Кончилось тем, что муж пообещал ещё раз поговорить с тем самым специалистом. На этом наш обед и закончился. После него мы ещё раз искупались, потом переоделись, и поехали обратно, мы с Юрой — домой, Колян со своим шефом — в белый дом. Его машина умчалась вдаль, и я вдруг почувствовала лёгкую тревогу, оставшись одна на пустом шоссе. Но увидела в зеркальце машину ‘наружки’, и успокоилась.

* * *

В гостиной нас ждал Нежный, причём не один. Он сосредоточенно играл в шахматы с молодым кавказцем, возможно, с тем самым, который вчера обронил возле дома игрушечный пистолет, и которого Бубновый называл Саидом. Полной уверенности всё же не было, пол-лица юноши закрывали огромные тёмные очки. В шахматы я играю слабенько, но тут было ясно видно, что Нежный проигрывает. У него оставались только король, королева и пара пешек, а у его противника — и пешек побольше, и ладья с конём лишние.

— Шах! — внезапно радостно заорал Нежный и поставил свою королеву вплотную к чужому королю.

— Ай! — возопил кавказец и в отчаянии схватился за голову.

— Почему он просто не побьёт королеву? — поинтересовалась я у Юры.

— Нельзя. Пешки Нежного подпёрты, а королю ходить некуда. Если парень собьёт ферзя — пат, а это ничья. Если не собьёт — получается так называемый бешеный ферзь, и вечный шах, тоже ничья.

— Точно, — согласилась я. — Вспомнила про пат.

— Вот же не повезло, — начал ныть кавказец. — Ничья!

Он хлопнул себя ладонью по лбу, и большие тёмные очки от сотрясения соскочили с его носа и ушей, упав на пол. Они не разбились — у нас почти везде лежат мягкие ковры. Мне стало понятно, зачем ему понадобились очки в совсем не ярко освещённой комнате — левый глаз юноши украшал великолепный фонарь, тёмно-синий, почти чёрный.

— Кто тебя так? — поинтересовалась я. — Люди Кареты или менты?

— Не менты, а полицейские, — с преувеличенной обидой поправил меня Нежный.

— Менты, — ответил Саид. — Бубновый и Мешок — вообще приятные ребята, почти не били, только угрожали паяльник кое-куда засунуть.

— Слова к делу не пришьёшь, — сообщил майор.

— Только я вот чего не понял: они меня Саидом называли, а меня зовут не Саид.

— Это потому, что ты студент, — пояснила я. — На первый взгляд связи не видно, но она есть.

— Связь посредством паяльника, — уточнил Нежный. — Елена Михайловна, наколдуйте поскорее удачу этому юному горцу, который родился и живёт на равнине, и мы вернёмся к своим делам. У меня, между прочим, есть новости.

Саид потянулся за своими лежащими на полу очками, кресло, в котором он сидел, при этом наклонилось и перевернулось. Удар тяжёлого подлокотника пришёлся точно по стёклам, которые, конечно же, разлетелись вдребезги. Нежный заорал ‘Лежи, не двигайся!’, но парень попытался встать и, опёршись ладонью в пол, порезался осколком.

— Ничего, бывало и хуже, — успокоил нас он.

— Я же просил: поскорее! — напомнил майор. — Хотелось бы, чтобы это дитя природы ушло отсюда своими ногами, а не вперёд ногами.

Он поставил на место кресло вместе с Саидом, а примчавшаяся нянюшка мгновенно убрала стекло. Я положила игрушечный пистолет возле шахматной доски и начала колдовские манипуляции. Нужно же было что-то делать с парнем, олицетворяющим тридцать три несчастья!

Юра зашторил окна и включил свет, наверно, для создания в комнате мистической атмосферы. Я выдернула из причёски Саида три волосины, связала их каким-то узлом, какой получился, затем скатала их в комок и подожгла зажигалкой, любезно одолженной Нежным. Пора было читать заклинание. Строчки, как всегда, сложились сами.

— Этот парень попросил снисхожденья Высших Сил, — заунывным голосом продекламировала я. — Сделайте, чтоб всем назло ему чуточку везло!

Произнося заклинание, я медленно поднимала руки, а на последнем слове резко их опустила. Одновременно с моим жестом раздался громкий треск, откуда-то полетели искры, и свет погас. Саид охнул, Нежный вполголоса выругался и приказал ему сидеть в кресле и не шевелиться. Майор, шагнув к окну, раздвинул шторы. Почти сразу в комнате загорелся свет, а потом возникла нянюшка и сообщила, что выбило пробки, но она уже снова их включила.

— Тётя Лена поколдовала, и мощные магические потоки перегрузили электросеть, — пояснил Юра. — Если бы не предохранители, загорелась бы проводка.

— Всё, пляски с бубном на сегодня закончены, — решительно заявил майор. — Саид ты там, или не Саид, мне до одного места. Забирай свой заколдованный бластер и вали отсюда.

— Вы говорили, у вас есть новости, Юрий Николаевич, — напомнила я, когда злополучный кавказец ушёл, причём ничего по пути не опрокинув.

— Есть, — кивнул Нежный. — Но сначала нужно прояснить один вопрос. Не люблю, когда остаются непонятки.

Только что он сидел, развалившись, в кресле, и вдруг одним движением переместился к Юре и схватил его за руку. Мальчишка охнул и разжал кулак. Оттуда что-то выпало, но на пол не упало — майор поймал на лету.

— Вот они, магические потоки, перегрузившие сеть! — он торжествующе продемонстрировал разогнутую скрепку с закопченными кончиками. — Вставил в розетку, негодяй малолетний, пока все смотрели на колдующую ведьму. Да вы, граждане, сущие мошенники! Скрепку где взял? С собой носишь, что ли?

— Нет. Вот тут, возле бара, их полно, — показал Юра. — Видите? Их дядя Мелентий приносит. Он ими бар открывает, когда приходит в гости, а папы дома нет.

— О, да тут не только мошенничество, а ещё и кража со взломом, — с серьёзным видом заявил Нежный. — Но Мелентия за соучастие не привлечь. Вывернется, гад. И не из такого выворачивался. Ладно, шутки в сторону, ближе к делу.

Он мгновенно вновь оказался в кресле, а я устроилась напротив него, там, где раньше сидел Саид. Юра остался стоять, подпирая стену.

— Не уверен, что Пиротехник был полностью откровенным, но кое-что узнать удалось. Начали мы с ним с того, что установили личность лже-Светланы. Это оказалось не очень сложно. Старик дал приблизительное описание, по нему можно арестовывать половину женщин города, если не две трети. Но я прикинул, кем же она должна быть, если ей легко удалось заменить Светлану на работе так, что этого никто из начальства и сотрудников не заметил.

— У неё та же профессия? — предположила я.

— Этого мало. В каждой фирме свои порядки, и новый сотрудник всегда выделяется. А если давний работник ведёт себя, как новичок, это сразу бросается в глаза. Вот, например, к нам прикомандировывают полицейских из других управлений, так сразу видно, что это чужаки, будь они хоть какими опытными. Понимаете, о чём я?

— Нет.

— Она умеет мгновенно вживаться в роль, и корректировать своё поведение по реакции окружающих, причём раньше, чем окружающие заметят, что они отреагировали.

— Вы описываете шпионку?

— Почти. Эта женщина — профессиональная актриса. Я поговорил с кадровичкой нашего театра, и она сразу сказала, что никакие актрисы там не пропадали и пластических операций не делали. Тогда я связался с соседним городом, ведь наш дорогой депутат в основном орудовал там. В середине января у них исчезла актриса. Взяла отпуск без содержания, и где она сейчас, неизвестно. Отпуск ей понадобился, потому что её дочь умирала от рака. Смерть наступила пятого марта. Не будь тот фонд мошенническим, она могла бы и выжить. Фотографий любой актрисы в интернете пруд пруди, я показал фото Пиротехнику, и он уверенно её опознал, выбрал одну из пяти. Но это нам ничего не даёт. Поиски легче не становятся.

— Почему?

— А что нам даёт её старое фото? Вы не забыли, Елена Михайловна, что после пластической операции она выглядит совсем по-другому?

— Но ведь теперь есть её адрес, телефон…

— Есть, конечно. Квартиру обыщут, списки телефонных звонков составят, и всё такое прочее. Получим её отпечатки пальцев, больше ничего. Всё будет, как с доктором Рязанцевым, можете не сомневаться. Эта банда ошибок не допускает.

— Может, их консультирует полицейский?

— Не знаю. Но я тут ещё вот о чём подумал. Мотив — явно месть. Но мстители редко втягивают в разборки посторонних людей, которые совсем ни при чём. А эти — похитили Светлану. Почему?

— Она как-то связана с депутатом? — предположила я.

— Ещё как! Она работала в том самом благотворительном фонде, чёрт бы его побрал. А раз так, я бы не дал за её жизнь даже пять рублей. При любом исходе покушения на депутата её грохнут. Ладно, чем раньше до них доберёмся, тем больше шансов застать её в живых. Вы составили график событий?

Мы с Юрой отвели глаза.

— Понимаете, тут вот какое дело, Юрий Николаевич, — начала оправдываться я. — Мы не знали, когда стало известно, что съезд состоится, а это очень важная дата.

— Второго марта, — сообщил Нежный то, что мы уже знали и без него. — А семнадцатого состоялось решение правительства. Трудно было спросить? В крайнем случае, неужто нельзя оставить на бумаге пустое место, а дату вписать позже?

— На какой бумаге? — удивился Юра. — Мы график составляется на компьютере, а там пустое место само появляется, когда нужно.

— В мозгах у вас пустое место! Только оно появляется, когда не нужно. Включай, малец, свой компьютер, сделаем то, что давно пора было сделать. Наша задача — разгадать их план, хотя бы в общих чертах.

Они сели за компьютер. Я, наивная, думала, что они составляют пресловутый график, но через несколько минут глянула на экран, и ужаснулась. Нежный с помощью какой-то непонятной программы пытался снять родительский контроль. Через полчаса ему это удалось.

Он был очень доволен собой, а Юра был ещё больше доволен им. Отдыхая от трудов праведных, майор кому-то позвонил, судя по всему, жене. Разговор долго не продлился. Он вдруг вскрикнул ‘Ох, чёрт, забыл!’, прервал связь, попрощался с нами и куда-то убежал. График так и остался не составленным.

— Здорово я его раскрутил подобрать пароль? — похвастался мальчишка. — У ментов крутой генератор паролей, они запросто любую защиту взламывают. Говорят, у спецслужб — ещё круче, но куда ж круче, а?

* * *

Юра взялся составить график сам, а мне дать на проверку. Наверно, его мучила совесть за то, что вместо полезного дела они с Нежным занялись уничтожением родительского контроля. Его пальцы на клавиатуре выбивали пулемётные очереди, правда, время от времени он прекращал огонь и спрашивал у меня какую-нибудь дату. Я же попробовала определить, кто руководит операцией против всенародно любимого депутата. Я и раньше пробовала, но без всякого успеха. Теперь мы знаем больше, может, получится?

Мужчину, изображавшего санитара при Светлане, я отбросила сразу. Если она долго лежала, привязанная к кровати, а к Карине пришла чистая, этот самый санитар предметно занимался её гигиеной. Кормить, поить и даже мыть — ещё ладно, но станет ли главарь несколько недель регулярно выносить за пленницей ночные горшки? Я решила, что нет. Из оставшихся двоих на роль предводителя лучше подходил доктор Рязанцев. Всё-таки он в прошлом главврач, а не актриса, начальством побывал, причём, судя по отзывам, успешно, ведь клиника под его руководством процветала. С другой стороны, само понятие ‘роль’ тесно связано с актёрской, а не медицинской профессией. Ещё с одной стороны, убийство можно назвать военной операцией, а ‘операция’ ближе хирургу. Что важнее?

Казалось бы, доктор Рязанцев появился позже женщины, и это исключает малейшую возможность, что главарь — он. Но я, работая бухгалтером, оформляла задним числом огромное количество сделок, которые моё начальство проводило с довольно неожиданными целями, в основном, конечно, для ухода от налогов. Так что легко смогла представить хирурга, который с самого начала руководит всей операцией.

Когда у Рязанцева отобрали клинику, доктор решил отомстить обидчику, и наверняка первым делом попытался нанять киллера. К кому обращаться, он знал — к бандиту, который крышевал его клинику. Вопрос только в финансах. Я, конечно, не в курсе расценок на эти услуги, но можно не сомневаться, что убить такого типа стоит недёшево. Денег, надо полагать, не хватило, и доктор смирился с тем, что месть не состоялась.

Но потом он как-то узнал о предстоящем съезде. Наше городское и областное начальство поставили в известность второго марта, но ведь депутат наверняка задумал это гораздо раньше, так что у хирурга было много времени, чтобы составить план убийства. Наверно, по плану должен был умереть кто-то ещё, помимо депутата. О мошенническом фонде доктор знал, в интернете эту афёру обсуждали. На каком-то форуме он и познакомился с тем, которого мы сейчас условно называем санитаром.

Женщину, которая должна умереть, санитар нашёл быстро — ту, которая помогала проворачивать афёру. Подыскал и подходящего двойника — актрису, потерявшую дочь. Как только правительство утвердило решение о проведении съезда, эта не святая троица начала действовать. Но женщина заартачилась, не желая делать пластическую операцию. Неудивительно, я бы тоже заартачилась. Она хотела обойтись гримом, для актрисы это естественное решение.

Сама загримироваться она не смогла, и обратилась в наш театр. Или, может, сначала в свой, а потом уже в наш. Но и там, и там гримёры ей сказали, что ничего не получится. Или попробовали, и она сама поняла — не получилось. А потом кто-то при ней упомянул Берендея, и она отправилась к нему. Найти его не так и сложно. Если о нём знают торпеды моего отца, то может узнать кто угодно. Тем более, сам старик язык за зубами не держит.

Когда Берендей подтвердил, что без пластической операции не обойтись, дамочка смирилась и поехала в Москву, а вернулась уже в облике Светланы. Операцию делали там, а не здесь, потому что Рязанцеву гораздо проще проделать это в столице, где у него полно знакомых, чем в нашем городе, где он чужак. Так что всё прекрасно сходится.

Ладно, а если главарь — актриса? О намечающемся съезде она могла узнать от кого угодно, например, от знакомых из нашего театра. Вряд ли она составила сложный план, это незачем. Всё просто — принять облик депутатской знакомой, подобраться к мерзавцу вплотную, и нанести удар. Что будет дальше, для убитой горем женщины не имеет значения. К тому же в том городе среди женщин свирепствует рак, если она неизлечимо больна, ей незачем бежать с места преступления. Ей ли, стоящей на пороге вечности, бояться полиции, прокуратуры и федералов?

И ничья помощь поначалу ей не требовалась. Загримируется под Светлану, позвонит депутату, тот уж наверняка не откажет во встрече бывшей сообщнице. Затем несколько выстрелов, и дело сделано. Пули не принимают во внимание депутатскую неприкосновенность.

Но с гримом не получилось, пришлось обращаться за помощью к пластическому хирургу. Именно к этому — скорее всего, потому, что другому пришлось бы платить, а с деньгами у неё явно не густо. А доктор Рязанцев, узнав, зачем нужна операция, задал простой вопрос: а что, если депутат заранее позвонит Светлане? Вдруг они до сих поддерживают какие-то, пусть даже минимальные, отношения? И тогда всё сорвётся, а другого шанса добраться до мерзавца уже не будет.

Доктор, наверно, и нашёл санитара, медику это проще. Светлану похитили, но пока не убили, на всякий непредвиденный случай. И он случился — без живой Светланы её двойник не смогла бы правильно ответить на вопросы Карины. Да, в этом варианте всё сходится ещё лучше, чем с главарём-доктором.

Я позвонила Нежному и подробно изложила ему, до чего додумалась. Майор тяжело вздохнул, видно, был занят чем-то важным и не очень хотел со мной говорить, но всё же заставил себя и снизошёл до обсуждения моих рассуждений.

— Елена Михайловна, у этих людей есть несколько незарегистрированных телефонов, могут быть и фальшивые документы. Они позаботились о замене номеров на своём автомобиле, и провернули это просто великолепно. Кроме того, они знали о борделе, замаскированном под гостиницу. Откуда бы такие вещи знать хирургу-москвичу и актрисе из другого города?

— Значит, санитар — местный.

— А вот хрен, простите за выражение. Десять минут назад мне сообщили, что его личность установлена. Федералы очень кстати подсуетились. Кстати, их начальник просил передать, что вы чудесно ведёте расследование. И ещё, если вас не устраивает полицейская охрана, он охотно предоставит свою. Это настоящие профессионалы.

— Спасибо, обойдусь как-нибудь. Так кто такой санитар?

— Аптекарь, из того же города, что и актриса. Имел неосторожность подставить зад одной девице. Я говорю в автомобильном смысле — она врезалась в него сзади. Он стоял на светофоре, там, к несчастью, ему светил красный. Девица была накачана героином по самое не балуйся.

— Так он же не виноват ни в чём! — вырвалось у меня. — И при чём тут депутат?

— Девица — любовница депутата, который тогда ещё не был депутатом. И это, как вы понимаете, изменило всю картину дорожного происшествия. Виновник на два года отправился в места, не столь отдалённые. Угадайте с трёх раз, кто это был?

— За что два года? Я так поняла, никто не погиб.

— Не за аварию. Он якобы украл у девицы кольцо. Он ведь потеряла сознание, не то от удара, не то от героина. В общем, обычное дело.

— А что адвокат?

— А ничего. Не каждый же может нанять Мелентия или хотя бы кого-то в половину его мощи.

— Но этот, владелец аптеки…

— Ха! Вот что значит удачно выйти замуж! Этот тип — аптекарь, а не владелец аптеки. Вы там, наверху, уже позабыли, что некоторые люди в нашей стране работают по найму, на предприятиях, которые им не принадлежат. Страшно далеки вы от народа, только Герцена, пожалуйста, не будите. А то федералы займутся вами.

— Хорошо, не буду. А как они вышли на санитара?

— Я их поставил в известность, что не исключено покушение на депутата. Впрочем, оказалось, что они и без меня это уже знали. Охрана этой достойной личности поручена им, так что они очень против, чтобы его убивали именно здесь. Вот и поискали, кто его здорово ненавидит, и не пропал ли этот возможный мститель из поля зрения. Таких людей очень много, но у федералов практически неограниченные ресурсы. С полицией смешно даже сравнивать.

— Скромные у них успехи при таких ресурсах.

— Да. С санитаром они меня опередили, но хирурга я нашёл раньше их, а выйти на актрису они просто не могли — зевнули афёру с фондом. Знали о ней, конечно, но не подумали, что среди пострадавших найдутся готовые убивать. Но вернёмся к нашей банде как единому целому. Эти трое — иногородние, стало быть, где-то в тени притаился четвёртый, местный. По моим соображениям, он и есть главарь. И он здорово разбирается в незарегистрированных телефонах и прочем подобном. Почему они, по-вашему, остановились в этой мерзкой гостинице, а не сняли квартиру или дом?

— Боялись, что она будет кричать?

— Не думаю. Скорее всего, боялись, что мы прочешем всё сдаваемое жильё, и уберём подальше всех подозрительных приезжих. А может, не только мы, а ещё и федералы. Это стандартная процедура перед любым масштабным мероприятием. И вот тут привязанная к кровати Светлана им совсем ни к чему. А гостиницу ту никто проверять бы не стал. Мы же отлично знаем, что она совсем не гостиница, и приезжих там нет.

— Значит, главарь — всё-таки полицейский?

— Может быть, но вряд ли, Елена Михайловна. Я думаю, это уголовник, причём матёрый тип! Всё, мерзавец, просчитал, всё предусмотрел. Трудно будет его взять, ох как трудно! Кстати, вы уже составили график, что я просил? Если да, сбросьте мне на электронную почту.

Не прощаясь, Нежный прервал связь. Я спросила у Юры, как у него дела с графиком, но он ничего не ответил. Я заглянула ему через плечо, и увидела на экране его компьютера вовсе не текстовый файл, а фильм. Два огромных негра творили всякие непристойности с хрупкой блондинкой, которой эти непристойности очень нравились. Негры говорили между собой почему-то по-немецки, а блондинка только стонала, выражая восторг и наслаждение. Пока я стояла с отвисшей челюстью, не в силах вымолвить ни слова, негры переключились друг на друга, предоставив бывшую партнёршу самой себе.

— Юра, чем ты, по-твоему, занят? — наконец, смогла произнести я. — Это что, туризм или автомобили? Немедленно выключи!

— Тётя Лена, график я, как мог, составил. Ты болтала с Юрием Николаевичем, а мне чем в это время заняться? Да и должен же я знать, что именно мне запретил смотреть папа?

* * *

Отругав как следует пасынка, я предложила ему выбор: рассказать отцу или отвесить подзатыльник? Юра выбрал подзатыльник, но получив его, наверно, решил, что выбрал неправильно.

— Были бы мозги, все б вылетели, — сдерживая слёзы, попытался пошутить он. — У тебя очень тяжёлая рука, тётя Лена.

— Терпи, — посоветовала я. — Вырастешь, женишься, супруга тебе ещё не так наваляет за подобные фильмы. Ладно, забыли, Ватсон. Инцидент исчерпан. Показывай график. Так, читаем. Второго марта у нас в городе узнали о съезде. Семнадцатого — у нас в городе узнали о съезде точно. Ты в Англии сочинения пишешь в таком же стиле?

— График составляется ради содержания, а не стиля. Это документ, а не литературное произведение.

— Начало мая. Трое поселяются в борделе. Погоди, а где визит доктора к дедку, которому он срезал бородавку? А его запись в блоге, или где там, ‘Мразь скоро сдохнет’?

— Забыл, — расстроился Юра.

— А остальное? Ты же стучал по клавиатуре, как ненормальный! И спрашивал, когда ко мне обратилась Карина! И когда двойник Светланы уехала в Анапу! Где эти записи?

— Ты же мне не сказала, когда она уехала.

— Я не знаю, когда.

— А у Нежного спросить забыла? Вот и я что-то забыл. Все забывают.

— Где остальное? Ты говорил, что график составил. Где?

— Я сказал, что составил, как мог. Мог — вот так.

— Понятно. Пришли немецкие негры, и какой после этого график?

— Ты сказала, что про негров забыли.

— Теперь снова вспомнили. Что я Нежному сброшу на почту? Фильм, который ты смотрел?

— Так нечестно! Ты меня наказала, и этим я искупил вину! А ты продолжаешь подвергать меня моральным страданиям. Я на тебя в суд подам! В английский.

— Вину будем считать искупленной, когда ты составишь график. Только сначала скажи мне одну вещь. Что ты там печатал в огромном количестве, если результат — с гулькин нос?

— Регистрировался на сайте, — покраснел Юра. — Без регистрации там можно смотреть только начало.

— Ясно. Ну, займись, наконец, делом! А я проверю одну идею. Пришла, понимаешь, в мою бедную голову, как два могучих негра — в твою.

Юра вновь застучал клавишами, теперь гораздо медленнее, а я принялась ещё раз обдумывать то, что сказал мне Нежный. Обязательно ли хоть кто-то из банды местный? Казалось бы, да, ведь откуда чужакам знать о борделе, замаскированном под гостиницу? Но я всё равно сомневалась. Нужен был чей-то совет, и раз майор утверждал, что этот местный — уголовник, глупо было бы не обратиться к признанному специалисту в этой области, моему отцу. Папаша ответил на мой звонок сразу же и внимательно выслушал, а потом надолго задумался.

— Вот что, дочка, я тебе скажу, — наконец, заговорил он. — Ты хочешь знать, мог ли кто-нибудь из моей бригады замешаться в это дело? Ни за что. Идти на дело с тремя фраерами, хоть одного из которых менты рано или поздно зацапают, и он сдаст остальных? Нужно быть полным идиотом. Да и зачем нашим убивать депутата? Мотив какой-то должен быть. Чем он может нам помешать?

— А если месть за что-нибудь?

— За что ему мстить? Он, пока тут мельтешил, братве не мешал. Попробовал бы хвост поднять — мигом бы в землю лёг. А как отбыл в столицу, мы о нём и думать забыли. Теперь он крут стал, ясное дело. Может и наехать. Только зачем ему? Здесь ему не нужно ничего такого, что стоило бы ссоры с братвой.

— Папа, Нежный говорит, что в этой банде есть уголовник, и он у них главный.

— Чушь! Ни один браток не пойдёт на дело с тремя фраерами. Кто-то из них обязательно засыпется, и всем дорога одна — на кичу. Исключено, Леночка.

— А кто тогда, если не уголовник?

— Да кто угодно. Мент все эти штучки знает не хуже братка. А федерал — тем более. К тому же их всегда свои прикроют. Я тут вот что подумал, дочка. Может, эти три клоуна, которые на виду — просто для отвода глаз? Пока ты с Нежным их вылавливаешь, настоящие киллеры без помех нанесут удар. Хотя, нет. Замочить кого-нибудь — это ведь несложно. Никакая охрана не спасёт. Что, у Никсона слабая охрана была? Хрен там! И что, это его спасло?

— Папа, ты его с Кеннеди не спутал?

— О, точно! Кеннеди! Так спасло или нет?

— Кеннеди — нет.

— Вот видишь! Главная задача охраны — не дать киллеру уйти. Они, киллеры, за деньги работают. Разменивать свою жизнь за чужую не станут. Это тебе не шахиды, которые за идею.

Я хотела задать отцу ещё много вопросов, но он вдруг быстро попрощался и прервал связь. Наверно, его зачем-то позвала Дина, ради неё он готов был бросить любое дело. Дина мне даже рассказывала, что когда была маленькой, один раз… Впрочем, это неважно. Чего я вообще вдруг вспомнила о её непристойном рассказе? Видно, на мою память повлияли нехорошие негры…

Итак, по мнению отца, никто из местных бандитов связываться с убийством депутата не станет. И опасно, и незачем. Хорошо, а если бандит из Москвы? Тогда у него могут быть какие-то претензии к депутату, обладающему бесспорным талантом наживать врагов. Столичный уголовник перенес разборку сюда, чтобы свалить убийство на местных.

Но если он — москвич, откуда ему было знать, что Светлана работала в том пресловутом фонде? И как он нашёл актрису с настолько похожей фигурой, что их можно спутать? Причём такую, которая люто ненавидит депутата? А потом ещё, вдобавок к ней, аптекаря из того же города?

В нашем городе в театр почти никто не ходит, так что актрис на улицах не узнают, и подробности их личной жизни никого не интересуют. Можно не сомневаться, что в соседнем городе театральные дела обстоят примерно так же. Тогда откуда в банде взялась актриса? Местный бандит ещё может быть с ней знаком, например, как с соседкой или даже родственницей, но москвич — исключено.

Я попыталась составить в уме список всего, что известно о главаре. Он умён или, по крайней мере, хитёр, раз смог составить сложный план с двойниками, причём надёжный — полиция уже знает почти всю банду, но помешать ей не может. Ещё он знает многое из того, что известно бандитам — и как раздобыть незарегистрированные телефоны, и когда от них пора избавляться, и даже где расположена гостиница-бордель. То есть, он близок к криминальному миру, но не входит в него, тут отец не мог ошибиться.

Удар должна нанести актриса, это понятно, иначе зачем ей менять внешность, маскируясь под Светлану? Но каким оружием? Ножом? Это ненадёжно. Пистолетом? А сможет ли она подойти к своей жертве с оружием, да ещё и потом воспользоваться им? Это не так просто. Отец научил меня стрелять, но стрельба в тире по мишеням — это одно, а выхватить оружие и выстрелить в человека — совсем другое. Я не уверена, что смогла бы, откуда тогда уверенность у актрисы? А ведь малейшее колебание может сорвать всё, пустив коту под хвост долгие месяцы тщательной подготовки.

После убийства ей всё равно не уйти, так, может, она и не собирается уходить? Тогда зачем ей пистолет? Взрывчатка — надёжнее! Подошла, спокойно нажала кнопку, и дело сделано. А может, взрывать будет даже не она, а кто-то другой, по радио, например? Ни хирург, ни аптекарь, ни актриса во взрывчатке не разбираются, значит, разбирается главарь. Итак, местный, связан с театром и преступным миром, разбирается во взрывчатке. Кто это? У меня был только один подходящий кандидат.

— Что там у вас ещё, Елена Михайловна? — Нежный явно был не в восторге от моего звонка, и когда я изложила ему свои соображения, своего отношения не изменил. — Я точно знаю, что это не он. Ну, скажите мне, какой у него может быть мотив?

— Мало ли, может, между ними было что-то, — о мотиве я почему-то забыла, и потому немного растерялась.

— Нет, Пиротехник — не лидер преступной группировки, можете не сомневаться. Хотя к делу некоторое отношение имеет.

— Я помню, это он посоветовал актрисе сделать пластическую операцию.

— Это ещё не всё. Им изготовлено взрывное устройство в виде лифчика, из пластиковой взрывчатки. Этакий лифчик шахида. Точнее сказать, шахидки. Оригинальная идея, надо сказать. На ощупь — обычная упругая грудь в бюстгальтере. Это орудие убийства было им передано высокому патлатому бородачу, предположительно хирургу.

— Вы так спокойно об этом говорите! — возмутилась я.

— Потому что беспокоиться не о чем. Именно в этом вопросе всё под контролем.

— Как это понимать?

— Как хотите. Главарь банды — не Пиротехник, взрыв изготовленного им лифчика я легко предотвращу. Лучше скажите, вы составили, наконец, график?

— Юра, мы составили график? — поинтересовалась я. — Или нам снова помешали негры?

— Какие негры? — не понял майор.

— Большие. Особенно в некоторых местах. Юра, так что сказать товарищу майору?

— Тётя Лена, скажи ему, что я выяснил, где прячут Светлану.

— Что? Как тебе удалось? Если удалось, конечно.

— Я посмотрел фото нашего хирурга. Он, оказывается, служил в армии. На одной фотографии он в краповом берете.

— Что это значит?

— Что он — десантник, причём очень крутой. Краповые береты кто попало не носит. Это как чёрный пояс в карате, поняла? Видишь, что получается? Один бывший десантник содержит коммуну, а другой — рядом с его коммуной прячет Светлану. Ну, и куда же он, по-твоему, перебрался, когда срочно пришлось драпать из гостиницы?

— Я вам больше скажу, — вмешался Нежный. — Сегодня утром нашли их машину, ‘Мерседес-Вито’. На одной платной стоянке. Машину осмотрели, сняли ‘пальчики’, полный набор от всей банды, плюс Светлана. А в бардачке лежал листок бумаги, где почерком хирурга написано несколько циферок, похожих на телефонный номер. Но таких номеров не бывает. Впрочем, наши эксперты мгновенно разобрались, что к чему. Если набирать справа налево, получим номер телефона некоего Степана Алексеевича, бывшего десантника, а ныне руководителя коммуны ‘Красный октябрь’. Но это ничего не значит.

— Почему?

— Потому что я говорил со Стёпой. Он честный человек, при всех его тараканах в голове. Знаете, ему изменила жена, так он теперь утверждает, что не женился никогда. И запросто морду набьёт тому, кто возражает. А так — честный. Прикончить депутата — это он мог бы. Но похитить женщину, пусть даже она работала в том фонде — исключено. Окончательно и абсолютно. И всё-таки, что там за негры?

— Они очень бедные, — пояснила я. — У них даже штанов нет. Но там, где они обитают, тепло. Иногда даже жарко.

* * *

Я обиделась на Нежного. То, что он отверг моё предположение о Берендее, не приведя ни единого стоящего возражения — как раз ерунда. Я уже и сама поняла, что старик — ничему не главарь. Если человек дожил до преклонных лет, ни разу не проявив задатков лидера, он не сможет самостоятельно организовать сложную афёру. Выйдя замуж, я познакомилась со многими людьми из так называемой элиты. Поверьте, очень быстро становится понятно, что мой отец, Марио, муж и бывший губернатор способны руководить, а Мелентий, Нежный, Бубновый и я — нет. Так вот, Берендей — не способен. Странно только, что я сразу об этом не подумала.

И насчёт десантника Степана я была полностью согласна с майором. Я тоже считала вожака коммуны неспособным на откровенную подлость. А вот то, что Юрий Николаевич скрывал от меня важную информацию по делу, злило неимоверно. Он или кто-то другой нашёл машину, обыскали её, нашли номер телефона Степана, с ним Нежный наверняка говорил сам, а мне обо всём сообщил значительно позже и только потому, что к слову пришлось — как ещё к этому относиться? А со взрывчаткой — вообще что-то с чем-то! Берендей изготовил пояс шахида, актриса, ставшая террористкой, может подорвать себя рядом со мной, и единственное, что говорит мне майор — не беспокоиться, у него всё под контролем?

Пока я переживала обиду и боролась со злостью, Юра, видимо, под воздействием проснувшейся совести, возился со всем уже надоевшим графиком. Он настойчиво приглашал меня присоединиться, но я успешно отбивалась. Меня уже тошнило от самого слова ‘график’. Звонок моего мобильного пришёлся как нельзя кстати.

Понадобилась я Карине. С ней, по её словам, происходило что-то неимоверное. Сначала зазвонил домашний телефон, но в трубке она услышала только гудки отбоя. Примерно через четверть часа позвонили уже в дверь. Увидев в глазок незнакомого парня, похожего на бандита, открыть она побоялась. Парень попытался объяснить цель визита, но железная дверь плохо пропускала звук, так что ему с первого раза не удалось. Вновь ожил телефон, и Карина узнала, что Светлана нашлась, только нужно поехать и подтвердить, что это именно она.

Звучало всё это неубедительно, так что дверь осталась закрытой. Парень ушёл, но теперь кто-то пытается отпереть замок отмычкой. Карина позвонила в полицию, они пообещали приехать при первой возможности, но что-то не едут, первая возможность всё никак не появляется. Карине страшно, и она не знает, что делать.

Я позвонила Нежному, но майор заявил, что он очень занят, и времени разбираться в глюках сумасшедшей бабы у него нет, после чего прервал связь и на мои звонки больше не отвечал. Мчаться на выручку сама я не собиралась. Драться с незнакомыми бандитами — вовсе не моё любимое занятие. Пришлось звонить Бубновому. Оказалось, что мои телохранители расположились возле дома. Все четверо, и Мешок с Бубновым, и полицейская наружка.

Поначалу я захотела, чтобы полицейские, раз уж они поблизости, поехали к Карине и разобрались, что там происходит. Но стражи порядка категорически отказались. Видите ли, их задание — следить за мной, а если отвлекутся на что-то другое, начальство по головке не погладит. Как была, в халате и тапочках, я помчалась вниз. Бубновый открыл мне заднюю дверцу, я плюхнулась на сидение, и тут же в салон ворвался Юра.

— Я тоже поеду, — категорически заявил он.

— Как же без тебя, малец? — согласился Мешок. — Куда едем, Елена Михайловна?

— К Карине. Помнишь, где это?

— На память не жалуюсь.

‘БМВ’ рванула с места, полицейские пристроились сзади, не отставая. Я рассказала папиным торпедам, зачем мне понадобилась бывшая секретарша мужа, да ещё и так срочно.

— Гастролёры нарисовались? — всполошился Бубновый. — С ними хрен угадаешь. Если сявки, гнать их в три шеи, а вот с авторитетами надо поаккуратнее. Они — обидчивый народ. Мешок, тормозни на минутку. Я с ментами побазарю.

Я не слышала его разговор с полицейскими, но вернулся он в машину довольный.

— Менты согласились глянуть с нами, как там обстановка. Им, служивым, это проще.

Мешок остановил машину у подъезда, полицейские — прямо за ним. Мы все выбрались наружу, и тут дверь подъезда открылась, оттуда вышла Карина с каким-то атлетом, заломившим ей руку за спиной.

— Это она, — сообщил Бубновый полицейским.

— Гражданин, предъявите документы, — грозно потребовал один из них.

— Отвали, — попросил атлет. — Вам же сказали — сюда не соваться!

Полицейский ударил бандита кулаком по лицу. Я думала, тот упадёт без сознания, но он только отпустил Карину и нанёс ответный удар ребром ладони по шее. Полицейский упал, его товарищ бросился на выручку, но получил какой-то невообразимый удар ногой в лицо, и присоединился к товарищу на асфальте. Мешок незаметно достал пистолет, а Бубновый ринулся в рукопашную. Карина тем временем подбежала ко мне и начала орошать мой халат слезами. Она ещё что-то говорила, но невнятно, да я и не слушала, увлечённая схваткой.

Незнакомый бандит наносил град ударов руками и ногами, Бубновый, уже с окровавленным лицом, пятился, пытаясь увернуться. Внезапно он ринулся на противника и схватился с ним вплотную. Тот напряг мышцы, и смог оторвать Бубнового от земли и поднять над головой, явно собираясь с силой бросить. Именно в этот момент подкравшийся Мешок и ударил его сзади по затылку рукояткой пистолета. Атлет, закатив глаза, рухнул на асфальт, Бубновый же каким-то образом умудрился приземлиться на ноги, правда, стоял на них нетвёрдо.

— Вот это торпеда! — восхищённо произнёс он разбитыми губами. — Вчетвером еле увалили!

Полицейские тем временем пришли в себя, поднялись и начали избивать лежащего бандита ногами, говоря при этом слова, которые Юре слышать не следовало бы. Но я не рискнула их остановить. Зато Мешок рискнул.

— Братва, завязывайте с этим, — попросил он. — Парень без сознания, так что вашего усердия всё равно не оценит. Да и зевак вокруг полно. Ещё подумают на нас, что мы тоже пинаем тех, кого увалили другие.

— Ты бы заткнулся, — посоветовал ему кто-то из полицейских, но бить перестал, как и его напарник. — Лучше ствол спрячь, тогда мы сделаем вид, что его не видели.

— А что ствол? У меня на него разрешение есть. Ты лучше у гастролёра ствол забери, а то придёт в себя, пиф-паф, и у ментов две новые вакансии.

Выругавшись, полицейские обыскали лежащего, и действительно нашли пистолет. Тогда они завели ему руки за спину, сковали их наручниками и положили атлета на пол своей машины рядом с задним сиденьем.

— Игорь Валентинович, огромное вам спасибо! — поблагодарила Бубнового Карина. — Вы такой сильный и смелый! Я видела, как мужественно вы сражались. А если честно, я поначалу думала, что вы бандит какой-то, а вы — благородный рыцарь!

— Да я ничего, — смутился тот. — Это Мешок его увалил, сам бы я не справился.

— Как он до тебя добрался? — поинтересовалась я. — У тебя же дверь такая, что её динамитом с первого раза не открыть, не то что отмычкой.

— Ко мне соседка пришла, я открыла, а там — он.

— Подстава, — авторитетно прокомментировал Мешок. — Ладно, куда дальше едем? Или тут стоим?

— В городское управление, — заявил один из полицейских. — Надо это тело сдать, но и Елену Михайловну из вида упускать нам тоже нельзя.

— Он мне адрес сказал, где Светлана нашлась, — вдруг вспомнила Карина. — Давайте на всякий случай туда съездим, это совсем недалеко. А потом — куда этим ребятам надо.

— Нет, сначала сдадим задержанного, — упорствовал полицейский.

— Вы — куда хотите, а мы — сначала за Светланой, — решила я.

Ехать действительно пришлось недолго. И Светлану мы увидели сразу, как только заехали во двор. Женщина сидела на лавочке у подъезда, одетая в мужские брюки и пиджак, явно с чужого плеча. Обувь ей опять раздобыть не удалось. С двух сторон от неё сидели двое мужчин, крепко держа её за руки.

— С меня хватит, — категорически заявил Бубновый. — Пусть менты сами разбираются. Эти гастролёры слишком круты. Если одного валили вчетвером, на двоих человек пятнадцать понадобится.

— Восемь, — подсказал Юра.

— Вот же математик хренов! Вот станут они спина к спине, и кто их со спины достанет? Таблице умножения меня учить надумал, малолетка!

Но полицейские, наученные горьким опытом, тоже не рвались в бой. Они попытались вызвать группу захвата, но им сказали, что группа на задании.

— У вас что, только одна группа? — удивился Мешок.

— Не твоё дело! Нечего сказать — лучше помолчи, — посоветовал полицейский.

Не обращая внимания на их перепалку, я позвонила Нежному. Тот на звонок ответил, но вновь заявил, что очень занят и не может уделить мне ни минуты времени.

— А ну, закрой рот и слушай! — взорвалась я. — Быстро тащи сюда группу захвата, или как оно там у вас называется!

— Тут вот какое дело, — начал оправдываться майор, и я пожалела, что не нахамила ему раньше. — Участковый вдруг вспомнил, что видел одну странно одетую женщину, похожую на Светлану, сидящую на скамейке. С ней были двое вооружённых людей, так что я не рискнул лезть один. Пусть действует спецназ. Да вот только беда — участковый не помнит точно, где это видел. Вот и крутимся по району, осматриваем дворы.

— Я прямо сейчас вижу этих троих, правда, издали, — похвасталась я и назвала адрес. — Приезжайте, жду.

— Как вы её нашли? — изумился Нежный.

— Высшие Силы подсказали, — объяснила я.

* * *

Карина рвалась помочь сестре, мне пришлось пригрозить, что если она не успокоится, превращу в жабу. Только после этого она соизволила сидеть тихо. Покончив с угрозами, я пыталась угадать, кто эта женщина на лавочке — Светлана или её двойник. Наверно, всё-таки оригинал, а не копия, очень уж у неё одежда оригинальная. А вот кто такие двое мужчин, держащих её за руки, я даже предположить не могла. Но уж точно не хирург с санитаром. Оба были среднего роста и спортивного сложения, ничего общего с теми людьми, которых я видела снятых камерами наблюдения в необычной гостинице.

Они явно кого-то или чего-то ждали и, наконец, дождались. За их спинами внезапно возникли двое молодых ребят и попытались ударить их дубинками по голове. Я так поняла, это начала действовать группа захвата. ‘Спортсмены’ по голове получать не хотели, один из них вскочил, одновременно развернувшись, резким движением перехватил руку с дубинкой и тут же сломал её. Второй как-то необычно упал назад, ударив противника ногами по голове, и мгновенно вновь оказался на ногах.

Тут на них одновременно кинулось человек двадцать, все тоже с дубинками, и началась нешуточная потасовка. Рассмотреть, что там происходит, не получалось, да я и не интересовалась особо. Как говорит отец, правда всегда на стороне больших батальонов, и эта битва исключением не стала. Через пару минут оглушённые ‘спортсмены’ лежали на асфальте, и на них надевали наручники. С десяток полицейских группы захвата лёжали на земле и стонали напополам с матерщиной от невыносимой боли. Товарищи по оружию оттаскивали раненых в подъехавший микроавтобус. На асфальте возле подъезда остались кровавые пятна, а кое-где и лужи крови.

Меня немного затошнило, и я перестала смотреть. Вместо этого позвонила Нежному, и он разрешил подъехать поближе. Карина рванулась наружу с новыми силами, но я её решительно остановила.

— Жить надоело? — рявкнула я. — Мы не знаем, кто она — твоя сестра или та, из Анапы! Так что сиди тихо и не отсвечивай! Бубновый, пересядь сюда и проследи, чтобы она и носа не высовывала, пока я не поговорю с Нежным и не разберусь, что тут происходит. Мы же не знаем, кто её сюда позвал и зачем.

Я вышла из машины, и Бубновый мгновенно занял моё место рядом с Кариной. Через пару секунд рядом со мной материализовался Юра.

— Смысл мне там сидеть? — заявил он. — Бубновый и без меня справится.

Спорить не хотелось, я ничего не ответила и зашагала к Нежному. Юра, не отставая, следовал за мной.

— И как определить, актриса это или настоящая Светлана? — пожаловался майор. — Помочь с опознанием может только её сумасшедшая сестричка, но как её найти? Ни домашний, не мобильный не отвечают. Я уже сам посмотрел, вроде на лице следов операции нет, но ведь их и не должно быть видно. Наши эксперты определят точно, но они далеко, а хотелось бы знать прямо сейчас.

— Призвать её сюда? — предложила я.

— Только не надо вашей мошеннической магии. Карина у вас в машине?

Пришлось признаться, что он угадал. Нежный подошёл к ‘БМВ’ и попросил Карину придумать очередной вопрос, ответ на который знает только она и её сестра. Вопрос, разумеется, не из тех, что уже задавались в Анапе. Карина ненадолго задумалась, и предложила спросить, что она украла у Светланы на семидесятый Новый, год. Майор ушёл, буркнув, что с удовольствием кого-нибудь посадит за мелкую кражу, тем более что преступления против человечества срока давности не имеют.

Вскоре он вернулся и доложил, что украдена была конфета ‘Гулливер’, и мама потом очень ругалась. Карина распахнула дверцу и побежала к сестре. Та, увидев её, встала и покачнулась, но кто-то из полицейских её поддержал. Вскоре обе женщины заливались слезами радости, обнимались и называли друг друга Ринкой и Светкой. Нежный пытался допросить Светлану, но та не обращала на бравого майора ни малейшего внимания. Бросив это бесполезное дело, Юрий Николаевич достал телефон и позвонил своему начальнику. Тот так орал, что я, стоя рядом, слышала весь разговор.

— Шеф, разрешите доложить…

— Нежный, мерзавец, где тебя черти носят? — доложить шеф не разрешил. — Почему не отвечаешь по мобильному?

— Черти меня носят… — он назвал адрес. — Я тут производил задержание похитителей пропавшей женщины, потому и телефон отключил, согласно инструкции. Женщина тоже обнаружена. Дело раскрыто, но…

— Никаких ‘но’! Ты отстранён от этого дела! Я — тоже! Вся полиция! Тебе понятно?

— Да, шеф. Так что мне делать с потерпевшей и задержанными?

— Ну, идиот! Не отпускать же! У самого ума не хватает? В обезьянник их! Но больше — пока ничего. Не допрашивать, личности не устанавливать. Ими другое ведомство займётся! Понял?

— Так точно, товарищ полковник.

— И убирайся оттуда немедленно! Там сам знаешь кто проводит свою операцию. Кстати, группа захвата, которую ты утащил с собой, срочно понадобилась тем двум полудуркам, которые ездят за чокнутой ведьмой, женой Мэрского. Я бы на его месте на такой, как она, не женился бы.

— Вы хрен когда-нибудь попадёте на его место, товарищ полковник. Нынешняя должность — ваш потолок, — похоже Нежный обиделся на своего начальника.

— Не твоё дело! Возвращайтесь все в управление, и забудьте, что вы вообще там были!

— Приказы не обсуждаются, а выполняются, — зло сообщил Нежный мне, пряча телефон в карман.

— Товарищ майор, разрешите обратиться! — к нему подошёл один из полицейских, которых его шеф назвал полудурками, и дождавшись кивка, продолжил: — Мы тут одного типа взяли, кажется, он из той же компании. Пытался похитить сестру вашей потерпевшей. Можно, мы его вам отдадим?

— Давай. Какая разница, двое или трое? Семь бед — один ответ. Где он?

— В нашей машине, сзади под сиденьем, в наручниках.

Нежный ушёл, а я смотрела, как два бойца группы захвата ведут в свой автобус нашего пленника, уже пришедшего в себя.

— Ребята, я свой, — пытался заявить он.

— Нам по барабану. На допросе рассказывай всё, что хочешь, а сейчас помолчи, не то лишний раз схватишь по балде.

Задержанный не внял доброму совету и продолжал что-то говорить. Один из бойцов нехотя вытащил дубинку и ударил несчастного по голове. Дальше его уже не вели, а тащили.

— А с женщинами что? — крикнула я Нежному.

— Ничего, — мрачно ответил он. — Пусть делают, что хотят. Я отстранён, значит, никакого отношения к ним не имею.

Майор последним сел в микроавтобус и, уезжая, даже помахал мне на прощание. Немного растерявшаяся Карина подбежала ко мне и попросила денег на такси, чтобы вернуться домой. Я уже собралась предложить отвезти их на машине Мешка, но тут вмешался Бубновый.

— Никак нельзя вам сейчас домой, Карина Георгиевна, — категорически заявил он. — Они же хотели вас похитить, наверно, и сейчас хотят. Откуда нам знать, что у гастролёров в бригаде только трое торпед?

— Это не гастролёры, — возразил ему Мешок. — Одного из них я знаю. То есть, не знаком с ним, а просто часто вижу. Он живёт в том же дворе, только дом другой.

— Всё правильно, — решила я. — Девушки, приглашаю в гости. У меня свободных комнат хватит. А завтра подумаем, как быть дальше. Может, к тому времени всё уже и прояснится.

* * *

Я хотела расспросить Карину и её сестру по пути, но Юра категорически отказался ехать в полицейской машине, а Мешок — везти пять пассажиров. Пришлось в ‘наружку’ усадить сестёр. Можно было и мне составить им компанию и вволю поговорить, да только сообразила я это аж когда мы уже подъехали к дому.

Охранник немного подозрительно посмотрел на необычно одетую Светлану, но промолчал. Понимал, что неосторожное слово в адрес чьих-нибудь гостей может оказаться последним перед увольнением. Светлана рвалась под душ, но я не пустила.

— Сначала — подробный рассказ и ответы на вопросы, — потребовала я. — Душ и всё остальное — потом.

Но увы, из её рассказа я не узнала ничего ни полезного, ни интересного. Однажды она познакомилась с приятной женщиной, очень интересной собеседницей, умной и начитанной. Новая знакомая знала наизусть чуть ли не всего Шекспира, а декламировала его, как настоящая актриса. Потом подруга пригласила в кафе, они там выпили по мартини, но Светлану почему-то ужасно развезло. Домой она ехала на такси, а может, на частнике. Такая белая машина, немного похожая на маршрутку. Но всё же меньше. Светлана помнила только самое начало поездки. Как ей потом заявили, произошла авария, и она потеряла сознание.

Очнулась она в одноместной палате, привязанная к кровати ремнями. Санитар, который за ней ухаживал, сказал, что она несколько дней была не в себе и нападала на людей. Одну санитарку почти загрызла, поэтому к ней прикрепили единственного на всю клинику санитара-мужчину. Впрочем, он тоже побаивается пациентку. Светлана ему не поверила, но возражать не стала.

Иногда приходил врач, осматривал её, говорил ‘м-да’, и уходил. Санитар её кормил, поил и водил в туалет и ванную, расположенные тут же, в палате. Потом снова привязывал. Светлана решила, что клиника психиатрическая, и её больше никогда отсюда не выпустят, поэтому надумала сбежать.

Удалось ей почти сразу. Она очень много спала, неестественно много. Значит, таблетки, которые ей дают — снотворное. Как-то раз она не проглотила снадобье, спрятала под языком, а потом выплюнула. Ночью женщина проснулась, и попросилась в туалет. Сонный санитар, недовольно бурча, её развязал и отвёл. А когда она мыла руки в ванной, налила в стаканчик для зубной щётки одеколон, а заодно и духи. Уж чего тут хватало, так это косметики и парфюмерии. Дождавшись удобного момента, плеснула ему в глаза жгучую смесь, и раньше, чем бедняга что-то сообразил, удрала в чём была, то есть, ни в чём.

Когда выскочила в коридор, сразу поняла, что никакая это не клиника. Вот и решила, что попала в лапы чёрных трансплантологов, и её хотят разобрать на органы. Правда, потом, поразмыслив, поняла, что не права, и нужна этим людям для каких-то других целей. Нет смысла так долго держать в заточении человека, предназначенного в доноры.

Выбежав на улицу, она спряталась за деревьями. Днём это не удалось бы, но в темноте санитар, выскочивший следом за Светланой, не заметил даже белую скатерть, в которую она по пути завернулась. И тут появился полицейский. Она хотела броситься к нему и попросить помощи, но осторожность взяла верх. А тот подошёл к санитару, и они обменялись рукопожатием, как давние знакомые. Стало ясно, что полиция на стороне похитителей, и выпутываться придётся самой.

Как Светлана добралась до сестры, я уже знала, а она ничего нового не сообщила. А вот о повторном похищении, уже из квартиры Карины, я слушала внимательно. Там такая мощная дверь, что её не высадить, и есть специальный замок, который снаружи вообще не отпирается, с той стороны даже скважины нет. Но они справились. Зазвонил домашний телефон, и в трубке она услышала голос сестры.

— Светка, я поговорила с Мэрским, он серьёзно отнёсся к этому делу и направил к тебе одного полицейского, который постоянно выполняет его поручения. Говорит, ты можешь ему полностью доверять. Зовут его Юрий Николаевич, а пароль — четыре солёных банана.

Через несколько минут пришёл мужчина в полицейской форме, сказал, что он — Юрий Николаевич, и назвал пароль с бананами. Светлана открыла дверь, и на пороге увидела до боли знакомых врача и санитара. Врач, правда, был не в халате, как обычно, а в полицейской форме. Закрыть дверь ей уже не дали. А во дворе усадили во всё тот же похожий на маршрутку автомобиль модели ‘Мерседес-Вито’.

— Я не звонила! — возмутилась Карина, прерывая рассказ сестры.

— Да понятно, — кивнула Светлана. — Ты никогда не называла своего шефа Мэрским, я этого сразу не сообразила. Но голос был — точь-в-точь твой.

После этого пленницу держали уже в другом месте, в какой-то квартире, и перестали делать вид, что она — пациентка клиники. Через пару дней доктор сделал ей укол, от которого затуманилась голова, и задал множество вопросов, из которых она запомнила только один — о медвежонке Пете. Потом её надолго оставили в покое.

— Вкололи сыворотку правды, — предположил Юра, и ему никто не возразил.

Светлану больше не привязывали к кровати, наоборот, бывшие доктор и санитар заставляли делать зарядку и даже подбирали для неё упражнения. Кормили отлично, позволяли вдоволь смотреть телевизор и всё такое прочее. Вторая часть заточения стала напоминать не самый худший отпуск по эконом-классу.

— Мужчины и голая женщина фактически заперты в одном помещении на целый месяц, — отметила я. — Как насчёт любви или, если угодно, простого секса? Доктор, а он действительно доктор, не прописывал таких упражнений для зарядки?

— Два негра и блондинка по эконом-классу, — фыркнул Юра, но его никто не понял, кроме меня.

— Нет, — Светлана решительно замотала головой. — Они презирали меня, понятия не имею, за что. Смотрели, как на мокрицу. Противна, но зачем-то нужна. Какая уж там любовь…

— Вы работали в фонде ‘Остановим рак!’, - напомнила я. — У них есть претензии к этому фонду.

— Но я была обычным наёмным работником!

— Они не видели особой разницы. Кстати, в чём состояли ваши обязанности?

— Сам фонд был в соседнем городе, у нас — филиал, весь персонал — три женщины. Мы только помогали желающим перевести деньги на нужный счёт. Всё по безналу, налички и в глаза не видели, кроме зарплаты. Когда фонд лопнул, мы сами пострадали, остались без работы.

— Для них вы тоже были частью фонда, — повторила я другими словами. — Ладно, это нас не касается. Рассказывайте дальше.

А дальше рассказывать нечего. Сбежать я больше не пыталась, да и чувствовала, что вот-вот всё кончится так или иначе. Ну, а сегодня вдруг распахивается дверь, заскакивают четыре человека, и запросто скручивают врача и санитара. У тех было оружие, так они его даже достать не успели. Пара секунд, и они в наручниках. А меня кое-как одели, вывели во двор, а там…

— Что было там, мы видели собственными глазами. Можете принять душ, обе.

Арина Родионовна, как всегда, появилась вовремя. Я была уверена, что она постоянно подслушивает, иначе это ничем не объяснить, но когда же она, в таком случае, успевает заниматься хозяйством? Так или иначе, она повела сестёр в ванную для гостей, а по пути ещё и заказала в каком-то магазине одежду для Светланы. И то верно, не ходить же ей в этой мужской одёжке не по размеру. Я вот как-то не догадалась.

В квартире несколько ванных комнат, так что мы с Юрой тоже помылись и переоделись. Вскоре в гостиной появились сёстры. Светлана уже избавилась от чужой одежды и щеголяла в новеньком длинном халате и вьетнамках. И то, и другое было чуть больше, чем надо бы.

— Интересно, нянька и с бельём размер прошибла? — поинтересовался Юра, но никто его интерес не удовлетворил.

Я хотела ещё порасспрашивать Светлану. Может, она что-то видела или слышала, а может, просто почувствовала или догадалась. Мы ведь до сих пор не знали, как именно они собираются убивать, и зачем им, собственно, для этого понадобилась Светлана? Но тут Карина вдруг вспомнила, что я вернула ей сестру, и принялась меня благодарить. Я пыталась остановить её словесный поток, но он оказался неудержимым. Юра покатывался со смеху, усталая и изрядно перенервничавшая Светлана засыпала сидя, и я, не выдержав, позвала няньку и попросила развести гостей по комнатам. Та вернулась, огорошив меня неожиданным сообщением.

— Я их отвела. А в прихожей стоят двое.

— Какие двое? — не поняла я.

— Ваш супруг, и с ним ещё один товарищ.

— Какой товарищ?

— Просто товарищ. Он тут и раньше бывал. Всё бы ничего, но оба в стельку пьяные.

* * *

В прихожей мы с Юрой увидели, что Арина Родионовна изрядно преувеличила степень опьянения пришедших. Да, они явно выпили, но до стельки далеко не дотягивали. И они не просто стояли. Они спорили, и так увлеклись, что дальше никуда не пошли. Речь у них шла о магии. Муж утверждал, что никакой магии не существует, а ‘просто товарищ’ доказывал ему, что сам видел магов и их колдовство, а уж его обдурить никому не удастся.

Это был мужчина лет сорока-пятидесяти, точнее не определить, стройный, ни капли жира, я бы даже сказала, с военной выправкой. И седые волосы подстрижены по-армейски, бобрик, кажется, эту стрижку называют. А лицо, будто высеченное из гранита, красивое, мужественное, тоже вполне подходило воину. Говорил он короткими фразами, очень понятно и убедительно.

— Милый, что-то случилось? — ангельским голосом поинтересовалась я, выждав момент, когда они одновременно набирали воздух.

— Неприятности, — ответил он. — То есть, я думал, что неприятности, а потом поговорил с этим товарищем, и понял, что неприятности у него, а у меня — так, легкое неудобство. Понимаешь, сегодня на городском портале вывесили сообщение, что я зарегистрирован на порнографическом сайте. Поначалу подумал, что клевета, а оказалось, что всё так и есть. Даже номер паспорта совпадает. Убил бы мерзавца, который это сделал!

— Это, наверно, кто-то из твоих политических противников, — неуверенно предположил Юра.

— Ну, а кто же ещё? Ты бы видел, какой мерзкий фильм я там якобы смотрел! Два негра сначала с блондинкой, а потом — между собой. Это просто позор какой-то! Народ же разбираться не будет! Решат, что это я смотрел, и плевать им на все опровержения!

— Папа, но ты же в самом деле смотрел, причём до конца. Потому что между собой они в самом конце.

— Не смотрел! Почитал описание, этого достаточно. А ты, Юрочка, откуда содержание знаешь?

— Тоже из описания, — растерялся мальчишка.

— Из описания чего? Я ведь не говорил, как называется фильм.

— Мне в Англии приятель рассказывал, — вдохновенно врал Юра. — Он видел такой фильм, и мне предлагал, но я отказался.

— Знаешь, сынок, я даже на пару минут подумал, что это ты зарегистрировался по моему паспорту, чтобы посмотреть эту мерзость до конца. Но потом понял — нет, не ты. Во-первых, в интернете полно сайтов, где такое можно посмотреть без регистрации. Во-вторых, имя и номер паспорта можно набирать любые, никакой проверки нет. Только идиот стал бы регистрироваться, да ещё и с реальными данными. Юра, ты же не идиот, правда?

— Милый, ты же понял, что это всего лишь мелкое неудобство. Так что лучше скажи, кто твой друг и какие у него неприятности?

— Не друг! Товарищ. Товарищ подполковник. Начальник отдела по борьбе с терроризмом, или как-то так. Федерал, короче.

— Мэрский, держи язык на привязи! Моё звание — секретная информация, — заявил подполковник. — Нечего болтать в присутствии возможного агента английской разведки.

— Британской, — поправил Юра, довольный, что вопрос с фильмом замяли. — В Англии нет своей отдельной разведки. Она там одна на всё Объединённое Королевство.

— Тем более! — федерал назидательно поднял указательный палец. — Но ближе к делу!

— Может, обсудим дело в гостиной? — предложила я. — Возле двери неудобно, к тому же через замочные скважины могут подслушать вражеские агенты.

— Всё шутите, Елена Михайловна. Не понимаете всей серьёзности момента, — вздохнул подполковник, но в гостиную пройти не отказался.

Там нас уже ждал кофе, Арина Родионовна всегда подавала его вовремя и в нужном количестве. Юра получил свой традиционный чай и даже кивнул нянюшке в знак благодарности. Раньше я такого никогда не видела.

— А дело у меня вот какое, — покончив с одной чашкой кофе, подполковник получил следующую, и только тогда начал рассказывать. — Убийство государственного деятеля у нас считается терроризмом, а значит, непосредственно относится к компетенции моего отдела.

— А депутат — государственный деятель? — уточнила я.

— Да, приравнен к таковому. Как только мы узнали, на кого готовится покушение, сразу же подключились к расследованию, которое проводил майор полиции Нежный с вашей помощью. Или наоборот, вы с его помощью, не имеет значения. Поначалу мы ограничивались наблюдением. Террористы в нашем случае необычные, опыт работы с ними у нас отсутствует. Товарищу майору и вам мы могли только помешать. Но иногда выполняли просьбы товарища Нежного, например, плотно проверили мужчину из Саратова.

— Это ещё кто такой?

— Забыли? Это курортный любовник женщины с внешностью Светланы. Было подозрение, что он как-то связан с террористической группой, по-вашему — бандой. Наши саратовские коллеги надёжно установили, что не связан. Ещё мы тайно обыскали помещение коммуны ‘Красный Октябрь’ и убедились, что похищенной женщины там нет и никогда не было. И так по многим рутинным вопросам. Нас не видно, но мы действуем, и действуем эффективно. Нужно перечислять все подобные случаи?

— Нет, если без этого можно обойтись.

— Тогда перейдём сразу к последнему. Товарищ Нежный попросил нас составить список всех возможных врагов предполагаемой жертвы теракта, и проверить их на предмет вхождения в террористическую группу.

— Да, Юрий Николаевич говорил. Вы нашли, то есть, установили личность санитара.

— У нас он проходил под кодовым именем Фармацевт. Но мы и после этого проверку не прекратили. Понимаете, товарищ Нежный в работе полагается на чутьё, вы — на магию. И добиваетесь отличных результатов. Мне и раньше приходилось работать с Юрием Николаевичем, и я о нём очень высокого мнения. Ваши достижения — это вообще фантастика.

— Спасибо, — я была польщена, впрочем, допускала, что подполковник это говорит только потому, что ему от меня что-то нужно.

— Я же, чтобы получить приемлемый результат, вынужден работать методично. И потому все действия довожу до конца. Так что даже обнаружив следы Фармацевта, мы не прекратили оперативную отработку списка, хотя, казалось бы, с остальных подозрения должны быть сняты. И сегодня утром обнаружили одного интересного фигуранта. В прошлом он журналист, написал разгромную статью о депутате, который в те времена депутатом ещё не был.

— Не помню таких статей.

— Её не напечатали. Журналист выложил свой текст в интернет, но особого внимания не привлёк. Его уволили, и найти другую работу в нашем городе он не смог. Несколько лет перебивался временными заработками. Жена его тоже зарабатывала немного. Плюс двое детей-школьников.

— Товарищ подполковник — жуткий зануда, — перебил его муж. — Дай ему волю, он всю эту историю будет рассказывать две недели. В общем, Лена, слушай суть. Его люди выяснили, что журналист исчез. Оказалось, что он уже месяц как отдыхает с семьёй не то в Турции, не то в Египте. Федералы проверили и убедились, что они действительно там. Другой бы на этом успокоился, но не таков наш товарищ подполковник!

— А откуда у этой нищей семьи деньги на длинный отпуск, даже если по эконом-классу? — удивилась я, сразу вникая в финансовый вопрос, я ведь в душе до сих пор бухгалтер.

— Вот, Леночка! Он, умнейший человек, тоже задал этот вопрос. И получил ответ…

— Не получил я толкового ответа, — поморщился подполковник. — Даже с помощью сыворотки правды. Он сообщил, что ему поручили написать статью против нашего депутата, но сказали, что делать это нужно не здесь, а на зарубежном курорте, там безопаснее. И оплатили поездку для всей семьи. Жена взяла отпуск, а детям разрешили досрочно сдать экзамены, и уладили все остальные школьные дела. Верите в такую благотворительность? Вот и я — нет.

— И вы посмотрели, что творится в его освободившейся квартире? — я уже начинала догадываться, чем закончится его рассказ.

— Да. Мои подчинённые открыли входную дверь, и убедились, что квартира отнюдь не пуста. Члены террористической группы, условные имена Москвич и Фармацевт, попытались оказать сопротивление.

— Догадываюсь, чем это для них кончилось.

— Разумеется, оба были задержаны. Кроме них, там был в обнажённом виде обнаружен объект, который сразу опознать не удалось. Предполагалось, что это Светлана, но могло оказаться, что объект Дублёрша. Для проведения опознания один из оперативников направился к сестре Светланы. Ехать на опознание она категорически не желала, ему пришлось применить меры принуждения, — подполковник замолчал.

— Нежный был в курсе происходящего? — уточнила я.

— Нет. Более того, мы запретили полиции находиться в окрестностях квартиры журналиста и сестры Светланы. Так всегда делается, если проводится операция с применением силы. Мы бы только мешали друг другу.

— Понятно. И что было дальше?

— Оперативник, поехавший за сестрой Светланы, исчез. Сестра — тоже. Возле подъезда — следы крови. А его машина там и стоит, будто ничего не случилось. И это не всё. Светлана попросилась на свежий воздух, её слегка приодели и вывели во двор два оперативника. Снова все трое пропали, а у подъезда уже не следы крови, а целые лужи. Вот такая обстановка сложилась на текущий момент.

— А при чём тут я?

— Мы не можем найти ни этих двух женщин, ни своих пропавших оперативников. По инструкции, я обязан сообщить об инциденте наверх. Но я бы хотел решить вопрос на местном уровне, — он снова выжидательно уставился на меня.

— Товарищ подполковник хочет, чтобы ты отыскала пропавших с помощью магии. Я ему говорил, что ты на самом деле никакая не ведьма, но он больше доверяет своим осведомителям, а не мне.

* * *

Конечно, я могла просто позвать сестёр в гостиную, и этим обрадовать подполковника. Но ведь его люди допросили хирурга и санитара, и мне хотелось знать, что они выяснили. Так что я решила не идти простыми путями.

— Хорошо, я найду вам женщин, это мне по силам, и попытаюсь найти пропавших оперативников, с мужчинами я не так уверена. Но взамен мне от вас кое-что нужно.

— Деньги?

— Ты решил, что моя жена нуждается в деньгах? — удивился мой супруг.

— Тогда что?

— Расскажите всё, что вы и ваши люди узнали от захваченных бандитов, — потребовала я.

— Террористов, — поправил подполковник. — К сожалению, Елена Михайловна, это абсолютно невозможно. Информация высшего уровня секретности.

— Очень жаль, — я изобразила огорчение. — Мне казалось, что раз вы надумали воспользоваться магией, то все более реалистические способы к успеху не привели.

— Вы обязаны помочь офицеру спецслужбы! — рассердился федерал. — И без всяких условий! Мэрский, повлияй на неё!

— Я не могу кого-то искать в астрале, не обладая полной информацией! Иначе большой риск деформировать ноосферу.

Юра с огромным трудом сдерживал смех. Муж невозмутимо пил кофе мелкими глотками. Подполковник злился, но все понимали, что деваться ему некуда.

— Ладно, слушайте, — тяжко вздохнул он.

— Подождите, нужно распорядиться насчёт ужина.

Я позвала Арину Родионовну, и она немного обиженно сообщила, что стол на шесть персон давно накрыт, и можно подавать первое блюдо, когда нам будет удобно. Я попросила её сделать так, чтобы пятая и шестая персоны обязательно присутствовали за столом, и она кивнула, подтвердив, что поняла.

— Опять колдовать будете? — поинтересовалась она, но ушла, не дождавшись ответа.

— Вот теперь я готова вас выслушать, товарищ подполковник, — сообщила я.

Он снова тяжко вздохнул, и приступил к рассказу. Увы, рассказ получился короткий. Ни Москвич, ни Фармацевт никогда не видели главаря. Приказы от него получали по телефону, причём звонил всегда он, и почти всегда с разных номеров. Говорил он с сильным кавказским акцентом, но Москвич уверен, что акцент не настоящий, и главарь — не кавказец. Технические спецы федералов пытаются что-нибудь выяснить по звонкам через мобильных операторов, но никто не верит, что у них получится, даже они сами.

План убийства ни одному из задержанных не известен. Они только знают, что должен взорваться пояс шахида, замаскированный под женский лифчик. Москвич показал, где спрятан пояс, и с этим делом разбирались сапёры. В лифчике обнаружилась пластиковая взрывчатка с детонатором, к которому подходили провода от батарейки. Стандартная схема: нажал кнопку — и ‘Аллах акбар!’. Но оказалось, что батарейка разряжена, кнопка неисправна, провода внутри разорваны, детонатор на самом деле не детонатор, а только похож, и даже взрывчатка — не взрывчатка, а обычный пластилин.

Эксперт по взрывным устройствам сумел определить, что судя по стилю исполнения, бомбу изготовил некий террорист по прозвищу Пиротехник, известный федералам по одному давнему делу. Но подполковник и так давно знал от Нежного и о необычном лифчике, и о Пиротехнике, осведомителе майора.

— Вот, собственно, и всё, — завершил рассказ подполковник. — Теперь выполните свою часть сделки.

— Вы кое-что утаили, — уверенно заявила я. — Если Нежный знал, что Пиротехник изготовил фальшивый пояс шахида, он не мог не попытаться выследить, кому пояс предназначен. Но сам он не стал бы следить, а поручить было некому. Не сомневаюсь, что следили ваши люди. Но лифчик попал по назначению, а федералы явно по пути потерялись. Мне непонятно, как это получилось. Расскажите, пожалуйста.

Подполковник побагровел, набрал воздуха и уже собрался на меня наорать, но остановился и взял себя в руки. Наверно, вспомнил, что я обещала ему найти Карину и Светлану.

— О том, что Пиротехнику поручили изготовить бомбу, мне сообщил товарищ Нежный. По моему совету он приказал вместо бомбы сделать муляж, то есть, имитацию. Пиротехник согласился. Когда он закончил, наш специалист вставил в бомбу радиомаяк, чтобы проследить, кому она будет передана.

— И кому её передали?

— Никому. Если не считать курьерской фирмы. Они забрали пакет у Пиротехника. Муляж бомбы до сих пор там, вот уже больше двух недель. Мы проверили.

— Вы сказали, что муляж нашли в квартире, где держали Светлану.

— Да. Но это другой. Наверно, Пиротехник изготовил два экземпляра, но он клянётся, что сделал только одну такую бомбу, и Нежный ему верит.

— А как передали хирургу этот второй муляж?

— Принёс курьер, из другой фирмы. Был он низкий, толстый и бородатый, но не Фармацевт. Да и Фармацевт мог бы сам принести, зачем ему курьер?

История с двумя фальшивыми бомбами выглядела бредом сумасшедшего. Я даже представить себе не могла, зачем кому-то понадобилась даже одна из них. А возникновение ниоткуда второй, тоже изготовленной Берендеем, выглядело совсем уж неправдоподобным. Ну, а вере большого чина федералов в магию я вообще затруднялась подобрать объяснение. Единственное, что приходило в голову — подполковник пьян сильнее, чем выглядит.

— Ладно, пора колдовать, — заявила я. — Вам сказать, где они, или призвать их сюда?

— Сюда, — выбрал подполковник.

— Как скажете, — я закатила глаза и начала вещать потусторонним голосом: — Кто на ужин к нам придёт, нужных женщин тут найдёт. Это вовсе и не сон, а обед на шесть персон!

— Так обед или ужин? — злокозненно уточнил супруг.

— Мэрский, какая разница? — отмахнулся подполковник. — Хоть завтрак, лишь бы эти бабы нашлись, — он встал, заглянул в столовую и удовлетворённо кивнул. — Они обе там. Ждут. А как насчёт моих оперативников?

— Сейчас, — я снова закатила глаза. — Чувствую их через астрал. Но где они, не вижу. Это место они мысленно называют обезьянником.

— Зоопарк, что ли?

— Нет! Ещё это место они называют ментовкой.

— Ах, вот о каком обезьяннике речь! А они точно там?

— Не знаю. Астрал непредсказуем. Запросто может показать вместо настоящего прошлое.

Он достал телефон и куда-то позвонил. Обменявшись парой фраз вполголоса, он стал громко ругаться, употребляя такие слова, что я покраснела. Видимо, собеседник понял его правильно, так что подполковник успокоился и спрятал телефон в карман.

— Блестяще, Елена Михайловна! Вы спасли мне если не жизнь, то карьеру! — заявил он.

— Слушай, товарищ, она же тебя дурит, — засмеялся муж, и я подумала, что Мэрский — очень подходящее для него прозвище. — Мне доложили ребята из полицейской наружки, что Карину и её сестру они отвезли ко мне, а трёх очень крутых торпед, я так понимаю, это твои оперативники, отправили в обезьянник.

— Я хотел их найти, обратился к Елене Михайловне, и они нашлись. Остальное не имеет значения. Мэрский, идём лучше ужинать. Или обедать, мне безразлично.

* * *

К моему удивлению, подполковник не задал Светлане ни единого вопроса, только сообщил, что приставит к ней охрану, аж до тех пор, пока дорогой депутат не уберётся обратно к себе, в столицу. Или пока не удастся обезвредить всю террористическую группу, но это вряд ли.

Прямо сейчас одни оперативники пытаются определить, кто изготовил второй муляж бомбы, и будут заниматься этим всю ночь. Другие сотрудники ищут бородатого курьера. Третьи продолжают отрабатывать список людей, имеющих веский мотив для террористического акта. В общем, работа кипит, но он сомневался, что кому-то из них удастся что-то найти, зато был уверен, что если каким-то чудом найдут, это всё равно ничего не даст.

— Столько людей не могут справиться с бандой из четырёх человек? — удивился Юра.

— Во-первых, Юрий Александрович, их необязательно четыре. Кто-то же изготовил второй муляж бомбы, если считать, что это сделал не Пиротехник. А ещё — курьер. Не исключено, что он тоже из их компании, просто Москвич и Фармацевт его не знают. Но даже если курьер настоящий, не думаю, чтобы главарь лично отправлял это устройство. Он держится вдали от остальных, и руководит по телефону.

— Что ‘во-вторых’?

— А во-вторых, мы имеем дело не с бандой, а с террористической группой, как я уже неоднократно говорил. Разница между ними огромна. У террористов отлично отработана конспирация. Мы задержали двоих и освободили заложницу. В случае обычной банды это был бы конец расследования. А что у нас? Мы так и не знаем главаря, и нам неизвестно, где скрывается Дублёрша, которая, скорее всего, и нанесёт удар. Более того, план их операции для нас до сих пор тайна. Плохо, очень плохо.

— И что вы будете делать, товарищ подполковник?

— Этого, Юрий Александрович, я не скажу. Ни вам, ни кому другому. Если я не стану соблюдать меры предосторожности, может нарушиться секретность, и положение из очень плохого станет просто безнадёжным.

Юра ещё несколько раз попытался вытащить из подполковника хоть что-нибудь. Но — не на того напали. Подполковник не молчал, но ничего интересного в его словах не было. Предполагаемое орудие убийства — или взрывчатка, или не взрывчатка, или взрывчатка и не взрывчатка вместе взятые. Финальный удар нанесёт или актриса, или главарь, или кто-то третий, или все трое, или двое из этих троих в любой комбинации. Поняв, что ничего узнать не удастся, Юра сосредоточился на еде.

За ужином немного выпили, наверно, зря. Сестёр развезло от пары рюмок вина, а мужчин коньяк, в боевом союзе с выпитым раньше, добил окончательно. Хотя мне показалось, что подполковник больше притворяется, чем на самом деле пьян. Арина Родионовна, как настоящая нянька, растащила всех гостей по спальням. Когда я легла рядом с мужем, он уже крепко спал. А мне не спалось, и когда зазвонил мой телефон, я даже обрадовалась. Оказалось, что я среди ночи понадобилась Юре. Он просил, чтобы я пришла в гостиную.

— В такое время можно обсуждать только двух негров, — заявила я, надевая халат.

— Ты не бойся, — посоветовал Юра. — Их в темноте почти не видно.

Мгновенно появилась нянюшка с чаем для Юры и яблочным соком для меня. Я давно подозревала, что она никогда не спит, а теперь убедилась в этом почти наверняка. Прежде, чем заговорить, Юра сделал несколько глотков.

— Тётя Лена, ты даже не попыталась ничего выяснить у федерала, — укоризненно произнёс он.

— Ты пытался. Как успехи? — съязвила я.

— Я для него — молокосос, ты — могущественная ведьма. Может, с тобой он бы говорил иначе.

— А зачем мне это, Юрик? Я устала, накопилось огромное количество срочных дел, а ты предлагаешь продолжать расследование?

— Но оно же не окончено!

— Для меня — окончено. Я с самого начала не хотела за это браться, но Карина меня уговорила, манипуляторша чёртова. Всё, что она просила, я сделала. Светлану освободили, и Карина вернётся на работу, ведь у Саши больше нет причин ей не доверять. Чего ещё ты от меня хочешь? Защитить депутата? Он мне отвратителен. Если его убьют, плакать не стану. Меня это вообще не касается. Убийц пусть ловят полицейские и федералы. А я займусь тем, чем занимаются все нормальные женщины — буду ходить по ювелирным салонам, посещать казино, ну и всё остальное в том же духе.

— Нормальные женщины ещё и работают, — обиженный Юра попытался меня уязвить.

— Это в Англии. У нас — только ходят по ювелирным салонам и покупают там бриллианты вёдрами.

— А если серьёзно? Ты же говорила, что боишься взрыва на банкете!

— Уже не боюсь. Подполковник своё дело знает. Взрывчатку в помещение никто не пронесёт. Да и как ты себе это представляешь? Лето, жара, все женщины в вечерних платьях. Где в них можно спрятать пояс шахида? Да и не похожа актриса на смертницу.

— Почему не похожа?

— Она ездила в Анапу. Мы не знаем, зачем. Такой у них план, куда ехать, решал, наверно, главарь. Но она там завела любовника. О чём это говорит? О том, что она из-за смерти дочери не хочет жить?

— Может, она так готовится к смерти. Напоследок, так сказать. Тётя Лена, о таком во многих книжках пишут. Некоторые, готовясь к переходу в мир иной, напоследок пускаются во все тяжкие.

— Во все тяжкие — это с двумя знакомыми тебе неграми, а не с пятидесятилетним мужичком из Саратова. Но это не основная причина. Скажи мне, Юрочка, как главарь может быть уверен, что она в последний момент не передумает отдать жизнь ради мести? Я считаю, что никак. Если ей по плану и назначено взорваться, то она не в курсе, а на кнопку должен нажать кто-то другой. Слишком сложно.

— Но возможно.

— Я готова рискнуть. Так что прощайте, расследования и колдовство, здравствуйте, ювелирные салоны и азартные игры!

— Ты, кроме бриллиантов и рулетки, ничего не знаешь?

— Из жизни нормальных женщин? Пока не знаю. Я же не смотрю кое-какие фильмы, не то что некоторые, не будем показывать пальцем. Хотя мне для этого не нужно вводить номер паспорта отца.

— Ну, нельзя же так! Мне было так интересно, а ты вдруг всё бросаешь!

— Хочешь, чтобы я продолжила ради твоего удовольствия? Не забыл, кто я тебе? Злая мачеха! Моё дело — не развлекать тебя, а сживать со света. И я знаю надёжный способ. Будешь ходить со мной по магазинам. Это любую особь мужского пола кладёт в гроб. Когда мы покупали мне пальто, твой папа чуть коньки не отбросил. И это мы побывали всего в трёх бутиках! Пришлось брать первое попавшееся, вдовой становиться мне ещё рано. Хорошо хоть, по размеру подошло.

— Я тебя очень прошу, хотя бы выслушай, я тут пораскинул мозгами на тему этих фальшивых бомб.

— С удовольствием. Прямо с утра и выслушаю.

— Ну, пожалуйста!

— Нет, среди ночи мне это неинтересно.

— Зато мне интересно, — заявил подполковник, бесшумно войдя в комнату. — Я весь внимание, Юрий Александрович.

Он пододвинул кресло и уселся за столик. В гостиной бесшумно возникла Арина Родионовна и поставила перед ним чашку дымящегося кофе.

* * *

Юра изумлённо вытаращил глаза на офицера федеральной спецслужбы. Впрочем, посмотреть было на что. Даже босой и в одних трусах, подполковник всё равно выглядел представителем власти не самого низкого ранга, уж не знаю, как ему это удавалось. Да и женщине было на что взглянуть — его мускулистому торсу могли позавидовать многие спортсмены, и вовсе не шахматисты.

— Итак, фальшивые бомбы и ваши мысли о них, Юрий Александрович, — напомнил подполковник. — Не волнуйтесь, это не допрос, а вы не подозреваемый. Честным людям не нужно бояться спецслужб.

— Точно, точно, — я не удержалась и хихикнула.

— А вы, Елена Михайловна, не хотели среди ночи слушать рассуждения этого достойного юноши, так что вам самое время удалиться в опочивальню и не мешать мужскому разговору.

— Нет! — к его чести, Юра не поддался такому примитивному манипулированию. — Тётя Лена пусть останется.

— Я не против, — пожал плечами подполковник. — Давайте так. Раз вы стесняетесь говорить мне, говорите ей, а я просто послушаю.

— Скажу вам обоим, — заявил Юра. — Не нужно мне этих ролевых игр. Так вот, первое. Я считаю, что нет в природе никакого бородатого курьера.

— Стало быть, борода приклеенная?

— Да. Но курьер и не бритый.

— Как это?

— Не бреется. Потому что женщина. Та, что вы называете Дублёршей. Зачем привлекать посторонних, если у них уже есть актриса?

— А зачем морочить голову своим же людям?

— Не знаю. Но морочит же! Они ведь думали, что бомба настоящая, а она фальшивая. Почему и курьеру не быть фальшивым?

— Всё равно сомнительно. Женщине не так просто изобразить мужчину.

— Почему? Они ждали посылку, они её получили. Зачем им рассматривать курьера? В крайнем случае, подумали, что мужик с бородой, а сиськи как у бабы. К тому же курьер был толстый, а может, казался толстым. Подложила подушку, и грудь не видна.

— Пусть так, — согласился подполковник. — Примем за одну из версий. И что дальше?

— А дальше — раз они уже обратились к Пиротехнику, зачем им другой спец по взрывчатке? Да и разве трудно сделать муляж бомбы? Главарь сделал её сам.

— Логично. Но эксперт говорит, что и второй муляж делал Пиротехник.

— Вот! Отсюда следует, что главарь — Пиротехник.

— Исключено. Эта версия отработана и отвергнута. Окончательно и бесповоротно.

— Как её можно окончательно? — не понял Юра. — В смысле, чтоб наверняка?

— Это секретная информация.

— Очень просто, — вмешалась в мужской разговор я. — Берендей — осведомитель Нежного. Товарищ подполковник это знает, и старика не трогает. Но мог ли он оставить без надзора самого Пиротехника? Не мог. Значит, приставил к нему своего человека.

— Экономку? — ахнул Юра.

— А кого же ещё? Но вряд ли это штатная сотрудница, скорее всего, завербованная проститутка.

Подполковник побагровел, затем некоторое время глубоко и размеренно дышал, и ему удалось вернуть нормальный цвет лица.

— Нет, вы ошиблись, — заявил он. — Экономка — не мой человек.

— Значит, она стучит в какой-то другой отдел вашей конторы. Какая разница? Мы же говорим о бомбах, а не о б…

— Не о проститутках, — поправил меня Юра. — Так вот, о бомбах. Если вторую фальшивую бомбу делал Берендей, а он не главарь, значит, он сделал две бомбы, потом одну выбросил, а кто-то подобрал.

— Вряд ли, — усомнился подполковник. — Стиль изготовления общий, а вот материалы разные. Ну, и плюс к тому всякие микроследы и прочие штучки экспертов. В общем, муляжи делались в разных местах, из разных деталей и в разное время. Но, предположительно, одним человеком.

— Разными, — уверенно заявила я.

— Доказать можете?

— Попробую. Пиротехника попросили сделать бомбу. Естественно, настоящую. Для фальшивки такой спец не нужен, даже я бы её запросто слепила, в интернете полно картинок, а хирург с санитаром подделку не распознают. Или всё же распознали?

— Нет, они считали, что бомба настоящая.

— Видите! Так что бомба изначально задумывалась настоящая. Пиротехник отказаться не мог, боялся почему-то этого клиента. Я думаю, тут всё тот же шантаж давним банковским делом.

— Скорее всего, — кивнул подполковник.

— Делать бомбу он тоже не хотел. После взрыва он будет первым, кому станете задавать вопросы вы или Нежный. Доказывать вам ничего не надо — если что, он пойдёт на зону за взорванные банки. Это ему придётся доказывать вам, что бомба — не его произведение. А это будет трудно. В общем, не в силах решить, как ему поступить, он перебросил выбор на Нежного, а Юрий Николаевич посоветовал сделать муляж. Берендей сделал, и с радиомаяком адская машинка уехала с курьером.

— А второй муляж откуда взялся?

— Его сделал сам главарь. Я же говорила, это несложно. Или в полиции, или в вашей конторе, товарищ подполковник, у кого-то оказался слишком длинный язык. Главарь узнал и о муляже, и о радиомаяке. Он рассвирепел и позвонил Пиротехнику, наобещал сорок казней египетских…

— Десять, — поправил Юра. — Не сорок.

— Неважно, — отмахнулась я. — В общем, напугал старика, как мог. Но тот почему-то решил, что дело не в муляже бомбы, а в актрисе, которая с ним раньше советовалась насчёт грима и пластической операции. А главарь вдруг понял, что для его плана сойдёт и фальшивая бомба, если план немного изменить. И потерял к Пиротехнику интерес. Сделал бомбу и отправил её своим людям, или курьером, или актрисой, этого я не знаю. Вот и всё.

— Это не доказательство, Елена Михайловна, — возразил подполковник. — Это версия, добротная, непротиворечивая и всё такое, но всего лишь версия. Кстати, как вы объясните, что эксперт распознал стиль Пиротехника в обеих фальшивых бомбах?

— Стиль часто подделывают. Эксперт думает, что картина кисти Рембрандта. Стиль якобы его. А потом смотрят в микроскоп, и видят — подделка.

— Чтобы подделать Рембрандта, нужно и самому уметь неплохо рисовать.

— Это если Рембрандта, или другого настоящего художника. А если ‘Чёрный квадрат’, так это любой изобразит. Муляж — это не Рембрандт. Это именно какой-нибудь кубизм. Так что сходство стиля ничего не доказывает.

— Вообще-то, товарищ подполковник, вы собирались выслушать меня, а не её, — немного обиженно напомнил Юра.

— Так куда нам спешить, до утра ещё вагон времени, — улыбнулся подполковник. — Рассказывайте, Юрий Александрович.

— Я так думаю, главарь очень хитрый, — начал свою речь наш доктор Ватсон. — Он ни одной ошибки не сделал. Побег Светланы из гостиницы — это не его ляп, а санитара, то есть, Фармацевта. Я хочу сказать, он знает, что делает, и старается не рисковать. Скорее, постоянно перестраховывается.

— Верно. И что из этого следует?

— Он не мог не знать, что Берендей под вашим контролем.

— Мог не знать, — возразил подполковник. — Мы об этом не кричали на каждом углу. Нежный — тоже.

— Но Михаил Павлович и Марк Леонидович знают. Это значит, что знают все.

— Кто эти люди? Карета и Марио?

— Да, они. Не мог главарь не знать! А раз так, что бы он ни заказал у Берендея, хоть настоящую бомбу, хоть муляж, он не собирался к ней даже близко подходить. Бомба с радиомаяком и не должна была попасть к хирургу или санитару. Но зачем-то было нужно, чтобы Берендей её сделал. Я думаю, для того, чтобы отвлечь ваше внимание. А пока вы следили за муляжом, настоящую бомбу принесли актрисе. И второй муляж — тоже. А она его передала хирургу.

— Зачем Москвичу муляж?

— Не знаю. Но главарь ничего не делает просто так.

— Что ж, Юрий Александрович, ваша версия ничем не хуже, чем у Елены Михайловны.

— И даже гораздо лучше, — поправила я. — В ней нет случайностей, а именно этот тип на случайности не полагается.

— Это потому, тётя Лена, что ты бросила это дело, и думала не в полную силу, — великодушно утешил меня парнишка.

— Спасибо за интересную беседу, — поблагодарил подполковник. — Я иду спать, и рекомендую вам последовать моему примеру. Но напоследок сделаю прогноз, хоть я и не ясновидец. Вы не сможете бросить это дело, Елена Михайловна. Оно вас не отпустит.

* * *

Проснулась я, услышав стоны. Открыв глаза, увидела, как муж, стоя у окна, трёт виски. Бедняга явно страдал от похмелья. У нас в аптечке были нужные таблетки, но они действуют хоть и быстро, но не мгновенно. Мне бы молча повернуться на бок и спокойно спать дальше, ведь я с Юрой и подполковником просидела далеко за полночь и к утру не выспалась. Но чёрт дёрнул открыть рот, а зря.

Я всего лишь сказала, что в его возрасте вредно столько пить, а он решил доказать, что похмелье его не мучит, и вообще, он здоров душой и телом. Его доказательство состояло в демонстрации мужской силы. Настроение у меня было вовсе не игривое, но его это совсем не интересовало. Мне даже показалось, что он вместо таблетки от головной боли принял какую-нибудь ‘Виагру’.

В итоге он и позавтракать не успел, и на работу опоздал, хотя начальство не опаздывает, а задерживается. А я, хоть и не выспалась, заснуть уже не могла. С полчаса поворочавшись, поняла, что лучше встать. Душ облегчения не принёс, правда, чашечка кофе помогла немного прийти в себя.

Юра ещё спал, так что в гостиной я пребывала одна. С наслаждением попивая кофе мелкими глотками, я лениво думала о деле, которое вчера собиралась бросить. Но в разговоре с Юрой промелькнула какая-то его фраза, которая меня зацепила, и я пыталась вспомнить, какая именно. Дословно не получилось, но речь шла о том, что главарь банды старается не привлекать лишних людей, потому и бородатый курьер — не курьер, а актриса.

А точно в банде нет лишних? Главарь — понятно, куда же без него? Актриса должна сыграть роль Светланы, а ещё она нанесёт смертельный удар, в смысле, взрыв. Хирург сделал ей пластическую операцию, не выгонять же его потом? А вот зачем понадобился санитар? Неужели хирург сам не мог за ней присмотреть? И даже если изначально хирург не планировался, неужели на роль санитара обязательно было брать иногороднего аптекаря? У этого депутата столько врагов, что из их числа можно набрать квалифицированный персонал на любые должности.

А ведь будь санитар профессиональным, пленница бы из борделя не сбежала. Светлана же не суперагент, а обычная женщина, разменявшая шестой десяток и ведущая сидячий образ жизни. Так зачем? Самой сообразить не получалось, из-за недосыпа в голове вместо умных мыслей кружился липкий туман. Даже крепкий кофе от него не помогал. Пришлось обращаться к Высшим Силам, хотя, если честно, я в них уже почти не верила. Но, может, они действуют, даже если в них не верить?

— Силы Высшие, придите, своей ведьме подскажите, — вполголоса забормотала я. — Чтобы нанести удар, на хрен нужен санитар?

Но вместо Высших Сил пришла Арина Родионовна, принесла завтрак. Святая женщина! Почувствовала, что сейчас у меня нет сил даже перейти в столовую, и накрыла мне в гостиной.

— Стишки так себе, — накладывая мне на тарелку пюре с мясом, заявила она. — Далеко не Пушкин, и даже не Маяковский.

— Это неважно, — отмахнулась я. — Главное, что не подействовали. Подполковник ушёл? А женщины?

— Ушли все трое. Товарищ их утащил оформлять протоколы. А Светлана, уж простите, форменная свинья! Кто бы мог подумать, что у Карины Георгиевны такая сестра!

— Что она натворила?

— В комнате, где она ночевала, накурено так, что можно вешать не только топор, но и гильотину! В двух местах прожгла простыню! Вентиляция у нас отличная, но — не справляется! Я попыталась проветрить, открыв окно — не помогает. А, между прочим, никотин — это яд!

— Вот оно! — вскричала я и вскочила, забыв и о завтраке, и о тяжести в голове.

— Что такое? — поинтересовался Юра, как раз входящий в гостиную.

— Никотин — яд! — пояснила я.

— Это давно известно. Но ты же, вроде, не куришь.

— Не курю. Но это не меняет факта, что он яд.

— И что? — Юра смотрел на меня, как на сумасшедшую, а нянька, пожав плечами, ушла.

— А то, что многие яды могут быть и лекарством. Зависит от дозировки. Это я не о никотине, а вообще.

— Всё равно не понимаю.

— Никто меня не понимает. Может, подполковник поймёт?

Муж долго не хотел давать мне номер подполковника. Минуты три, наверно. Потом нашёл мудрое решение — позвонит ему и сообщит, что я срочно хочу с ним поговорить. Не прошло и минуты, как подполковник связался со мной сам. Выслушал он меня внимательно, не перебивая, хотя я, не выспавшись, пожалуй, была слишком многословна. Юра довольно улыбался, видно, понял, что жена его отца не совсем слетела с катушек, и радовался этому.

— Сами догадались, или подсказал кто? — осведомился подполковник, когда я закончила.

— Подсказали Высшие Силы, — призналась я. — Хотя если бы выспалась как следует, сообразила бы сама.

— А мы вот вынуждены обходиться без помощи потусторонних сущностей. Мои оперативники допрашивали Москвича и Фармацевта всю ночь, но они оба утверждают, что орудие убийства — взрывчатка, а никак не яд. Однако, мы учли, что взрывчатка у них липовая, и поинтересовались ядами, раз уж в террористической группе состоял человек, умеющий их изготавливать. Оказалось, яд он действительно сделал, и передал Дублёрше. Только травить собирались, естественно, не депутата.

— А кого?

— Этого я вам сказать не могу. Нарушение секретности иногда допустимо, если оно на пользу делу, но должно оставаться в приемлемых рамках.

— Да будет так, товарищ подполковник. А что за яд — тоже секретно? Его надо съесть, или вдохнуть, а может, уколоть в кровь?

— Если проглотить — точно подействует. Об остальном не знаю, надо спрашивать экспертов. Кстати, яд не быстродействующий, убивает примерно через сутки, и смерть выглядит естественной. Вскрытие и посмертные анализы тоже ничего не покажут, если заранее не знать, что искать. Название ядовитого вещества, как и его состав, я вам не скажу — чем меньше людей это знают, тем лучше.

— А доза? Актрисе вручили смертельную дозу?

— Да. Тем ядом, что ей дали, можно отправить на тот свет полдесятка людей.

— Понятно. Тот человек, которого собирались отравить…

— Якобы собирались, — поправил подполковник. — Мы не знаем, собирались его убивать или нет на самом деле.

— Согласна. Так он жив?

— Жив, и ему ничего не угрожает. За ним надёжно присматривают наши люди.

Других вопросов я придумать не смогла, а все попытки выяснить, кого же террористы собирались травить, остались безуспешными. От вчерашней болтливости подполковника не осталось и следа, теперь из него не получалось вытянуть и одного лишнего слова. Пришлось попрощаться и нажать кнопку отбоя.

— Его же теперь убьют! — встревожено вскричал Юра, который, похоже, слышал весь разговор, хоть громкую связь я и не включала. — Жалко всё-таки! И никакой особой охраны там нет, плевать им на его смерть!

— Не понимаю, — призналась я. — Говори со мной попроще. Я не выспалась и очень плохо соображаю. Если ты сейчас скажешь, что я и когда высыпаюсь, соображаю не очень, превращу тебя в крысу.

— А почему не в жабу?

— Потому. Кого убьют и почему плевать? Подробнее излагай, юноша.

— Понимаешь, яд на самом деле для депутата. Главарь сказал санитару, что для другого человека, но это фигня. Он хочет, чтобы Юрий Николаевич и товарищ подполковник думали, что депутата убьют взрывчаткой.

— И что?

— Теперь, когда федералы узнали про яд, главарь попытается убедить их, что яд — для другого. А что для этого нужно?

— Что?

— Тётя Лена, ты действительно плохо соображаешь! Нужно этого другого отравить! А что они теряют? Яда много, на пятерых хватит. Если одного отравить, останется достаточно. Но это и федералов устроит. Они попытаются поймать убийцу, а тот человек будет просто приманкой, наживкой, червяком на крючке! Разве рыбака волнует, выживет червяк или нет?

— Юра, скажи мне без всяких выкрутасов: кого попытаются убить?

— Неужели ты не поняла? Они — мстители, невинных людей убивать не будут. Жертва должна быть связана с преступным миром, иначе их совесть остановит.

— Так кого? Меня, что ли? Я связана, мой отец сам знаешь кто, — и только сейчас я поняла, о ком он говорит. — Так, молчи. До меня, наконец, дошло. Если ты прав, мне его тоже жалко. Но это всего лишь догадка, её надо проверить.

* * *

Нежный совсем не обрадовался моему звонку. Явно хотел послать меня подальше, но сменил гнев на милость, когда я ему сообщила, что вчера обстоятельно поговорила с подполковником. Правда, не забыл заявить, что от дела отстранён и совершенно им не интересуется. Я ему вкратце изложила всё, что мы с Юрой узнали из ночной беседы, а в конце задала вопрос:

— Он прямо не сказал, что яд предназначен Пиротехнику, но ясно дал это понять. Юрий Николаевич, скажите, это так и есть, или федерал морочил мне голову?

— Не морочил. Яд — для Берендея, с одной поправкой — это санитар так думает. На самом деле, я уверен, травить будут только депутата. Что ж, интересные вещи вы рассказали. Конечно, я почти всё это уже знал, у меня есть свой источник в спецслужбе, но вот, к примеру, о том, что эксперт по манере исполнения второго муляжа приписал и его Берендею, впервые слышу от вас. Лично я в это не верю, считаю, что эксперт лажанулся.

— Я — тоже. А что ещё вы узнали, испив из своего источника?

— Да есть кое-что. Товарищ подполковник вечно сходит с ума из-за секретности, многое скрывает, причём там, где никакой необходимости скрывать нет. А узнал я вот что. Коллеги нашего товарища, которые из соседнего города, раздобыли ‘пальчики’ актрисы. Как вы понимаете, они совпали с ‘пальчиками’ нашей фигурантки. Её личность установлена окончательно. Но интереснее другое. В квартире, где держали Светлану, нашли коробку, в которой предположительно принесли бомбу. Так вот, на ней — те же отпечатки. Ваш юный родственник прав, курьер — очередная роль нашей актрисы.

— Вау! — заорал Юра и пустился в пляс с абсолютно счастливым выражением на лице.

— Что там за обезьяньи вопли? — поинтересовался Нежный.

— Это мой талантливый родственник немного вернулся назад по эволюционной лестнице.

— А, понял. Стал макакой. С подростками это бывает.

— Юрий Николаевич, так что будем делать с Берендеем? Жалко старика, если убьют.

— Если я правильно понимаю, убивать его незачем. Всё что мог, он уже разболтал. А показывать нам, что яд не для депутата — глупо. Всё равно не поверим.

— А если всё-таки главарь решит убрать Берендея?

— Тогда уберёт. Люди подполковника его не остановят.

— Почему? Разве спецслужба не умеет охранять?

— Умеет отдел охраны, а не борьбы с терроризмом. Вы всерьёз думаете, что эта экономка сможет защитить старика? Нет, она не по этой части.

— А почему подполковник не обратится в отдел охраны?

— Елена Михайловна, если Берендея будут охранять профессионалы, к нему даже комар не подлетит с враждебными намерениями. А нашему товарищу нужно совсем другое. Он хочет взять с поличным актрису, а может, и самого главаря. Но, как я уже говорил, у него нет ни единого шанса при любом варианте. Или покушения не будет, или будет удачное и нераскрытое.

Я попросила, чтобы Нежный защитил Берендея, но тот заявил, что против федералов не попрёт. Это, по его словам, иногда вредно для здоровья, а для карьеры вредно всегда. На том и распрощались. Юра продолжал самозабвенно танцевать под звучащую только в его голове музыку, и прерывать его вдохновенные телодвижения я сочла преступлением перед хореографическим искусством.

Немного поразмыслила над мелкой нестыковкой. Нежного отстранили от дела, да ещё и в грубой форме, но он продолжал если не вести расследование, то уж следить за ним — наверняка. То, что у полицейского майора есть осведомитель в федеральной спецслужбе, меня не удивило. Но вот представить, что этот ‘источник’, как называл его Нежный, по своей инициативе поделится новостями, удавалось с трудом. Нет, майор сам поинтересовался, и получил информацию. Но зачем ему это? Профессиональная гордость не позволяет бросить неоконченное расследование, или приказ о его отстранении отменён?

Так или иначе, но Берендея надо хотя бы предупредить. Я позвонила ему, но в трубке долго звучала только мелодия вызова. Я уже собиралась отключиться, как вдруг услышала ‘Алло!’, сказанное бархатным женским голосом, в котором сквозила растерянность. Я предположила, что это экономка, не то, чтобы я её узнала, но кто бы ещё это мог быть? Но почему она отвечает по телефону Берендея? Он что, уже мёртв?

— Доложите обстановку! — рявкнула я.

— Я уже докладывала, — почему-то обиделась экономка.

— Я из другого отдела! Хочешь, чтобы тобой занялся мой шеф?

Я понимала, что если эта девица — штатный сотрудник спецслужбы, она меня просто пошлёт, да ещё и обеспечит неприятностями. Но не верилось, что она в штате, слишком уж задание специфическое. Скорее всего, она — завербованная проститутка, причём завербована наверняка шантажом, а не деньгами, и запугана федералами сверх всякой меры. А раз так, доложит, как миленькая.

— От Пиротехника никаких вестей, так и не знаю, где он, — не разочаровала меня экономка.

— Когда он исчез?

— Я уже говорила…

— Другой отдел! — напомнила я. — Когда?

— Ночью. Ему кто-то позвонил, и он сразу ушёл, не сказал, куда. И телефон оставил, сказал, что по трубе легко выследить.

— Кто ему позвонил?

— Не знаю.

— На мобильный?

— Да.

— Посмотри в списке входящих.

— Как?

Я не очень хорошо разбиралась в мобильниках. Пришлось всё же вырвать Юру из объятий танца и дать трубку ему. Он не только не возражал, но даже был очень рад поработать под прикрытием.

— Так, сейчас соединю тебя с нашим экспертом по электронной технике, капитаном… впрочем, тебе не положено знать его фамилию, — я передала телефон Юре, неимоверно возгордившемуся от присвоения внеочередного звания.

Парень очень быстро разобрался с моделью телефона, которой пользовался Берендей, и даже смог толково объяснить экономке, как посмотреть, кто на этот мобильник звонил последним. Когда он попытался назначить девице свидание, я решительно прервала связь.

— Кто звонил Берендею? — поинтересовалась я, решительно игнорируя протесты парня из-за несостоявшейся интимной встречи.

— Нежный, — сообщил Юра. — Сегодня, в три часа одиннадцать минут. Тётя Лена, скажи, а она могла бы полюбить федерального капитана?

— Конечно, могла бы. Если бы поверила, что ты капитан. А если бы не поверила, всё равно бы полюбила, но за деньги.

— Она красивее тебя, ты ей завидуешь, вот и считаешь проституткой, — заявил паршивец.

— За эту фразу, капитан, ты разжалован до рядового невидимого фронта, — скорбно вздохнула я, изо всех сил сдерживая желание его убить, причём как можно более мучительным способом.

* * *

Берендей сбежал, по-видимому, предупреждённый Нежным. Скорее всего, он прятался у своего единственного друга, Серого. Хотя нет, там его легко найдут, раз друг единственный. А может, на то и расчёт, что все так решат, и у Серого никто его искать не будет. И я не буду, ни там, ни в других местах, потому что утратила интерес к его дальнейшей судьбе.

Юра тем временем продолжал радоваться, что угадал в бородатом курьере актрису. Я была бы не против разделить его радость, но парня тянуло на новые интеллектуальные подвиги. А совершить их он мог только при расследовании этого дурацкого дела, которое я собиралась бросить прямо сейчас. Юра, конечно, это знал, но ему на мои желания всегда было глубоко наплевать.

— Тётя Лена, я тут подумал, а зачем им вообще понадобился двойник Светланы? И, кажется, нашёл решение, — вкрадчиво заявил он, глядя на меня с вызовом.

— Расскажи об этом подполковнику, — посоветовала я. — Юрочка, пойми, наше идиотское расследование имело хоть какой-то смысл, когда этим никто другой не занимался. Или занимался, но не всерьёз. Как Нежный в Анапе. А сейчас над делом работают федералы, не меньше сотни человек, как я понимаю. И полиция в стороне не осталась. Зачем туда соваться ещё и нам? Есть идея? Сообщи о ней кому положено, запасись попкорном, и наблюдай за событиями. А мне надоело.

— Ты мне скажи, не глупость ли я какую-нибудь придумал. А то не хотелось бы позорить семью дебильными предположениями.

— Не переживай, этим ты опозоришь только себя. Вот если при регистрации введёшь номер паспорта отца, тогда…

— Тётя Лена, я уже осознал. Больше не буду.

— Вот и позвони отцу, скажи ‘я больше не буду смотреть порнуху так, чтобы все думали на тебя’. Или хочешь, чтобы я ему это сказала? Нет? Тогда не приставай ко мне со всякой ерундой.

— Это не ерунда. Я думаю, Светлана хорошо знакома с депутатом. Актриса под её видом позвонит, договорится о встрече, они выпьют по рюмочке, а может, по стаканчику газировки, повспоминают минувшие дни, и разойдутся каждый по своим делам. А через пару суток депутат тю-тю. И всё! Выглядит как естественная смерть, кому выгодно признать это убийством? Нежному? Товарищу подполковнику?

Мне бы промолчать, но я зачем-то втянулась в спор, бессмысленный и беспощадный.

— Юра, а что, по-твоему, должно было случиться с настоящей Светланой?

— Ничего. Подержали бы до конца операции, а потом отпустили.

— Она видела их лица. Они при ней не носили накладных бород. Нет, отпускать её не собирались.

— Тогда почему сразу не убили?

Мне вдруг стало понятно, и почему Светлану не убили раньше, и зачем её вообще потребовалось похищать. А заодно — почему именно её. И что актрисе понадобилось на рабочем месте Светланы.

— Тебе что-то подсказали Высшие Силы, — обрадовался Юра. — Я по глазам вижу!

— Нет, не они. Сама догадалась. Какая в этом деле может быть польза от трупа Светланы?

— Не знаю.

— Актриса подсунет яд депутату, и он помрёт через пару дней.

— Ну да, я же так и сказал!

— Но для остальных-то яд подсыпала сама Светлана! Искать будут её! А найдут труп, отравленный тем же ядом, и видео, на котором Светлана рассказывает, почему убила депутата. На самом деле, конечно, не она, а её двойник, но это никак не определить даже экспертам.

— Не выйдет. В Анапе Нежный снял у актрисы отпечатки.

— Значит, Светлана умрёт не от яда, а от чего-то другого. Например, разобьётся в машине, машина загорится, и пальцы обгорят. Или ещё что-нибудь такое придумают, с фантазией у главаря всё в порядке.

— Ты это расскажешь товарищу подполковнику?

— Юра, они до этого сами давно додумались. Если не федерал, то Нежный уж точно.

— Ты говоришь о встрече актрисы с депутатом?

— Нет, только о том, что они готовили Светлане, когда сделают главное. А встречи не будет. Они не знакомы.

— Она же работала на него!

— Клерком в далёком филиале. Они, может, пару раз и виделись, но вряд ли он помнит всех рядовых сотрудников своих фирм. Нет, всё будет по-другому. Актриса не зря полезла подменить Светлану на работе. Ей нужно было уволиться и получить на руки трудовую.

— А что это?

— Трудовая книжка? Вроде школьного дневника, туда пишут, где и кем ты работал и почему уволился. Ещё — награды и благодарности, но это редко. Меня, например, никто ни разу официально не поблагодарил, даже твой отец.

— А было за что?

— Конечно. Я спасла город от ужасного наводнения. Скажешь, здесь не бывает наводнений? Так это и есть результат моей работы.

— Так что там с этой книжкой?

— За ней актриса и пришла на фирму Светланы. Ей нужно было уволиться и получить трудовую на руки. Без книжки устроиться на хорошую работу почти невозможно.

— А я думаю, она боялась, что если Светлана исчезнет, её начнут искать.

— И это тоже, — признала я. — Но если бы только это, она бы уволилась сразу, а не брала отпуск. Нет, она ушла в отпуск, договорилась о новой работе, и поехала отдыхать. Потом она, наверно, уволилась бы, и сразу — работать на новом месте.

— На каком?

— Юра, завтра вечером наш дорогой депутат будет на банкете. Там, знаешь ли, пьют и закусывают. А подают всё это официантки. Так вот, для официантки подсыпать яд конкретному клиенту, не зацепив остальных — пара пустяков. Это и было бы новое рабочее место актрисы.

— Всё равно не понял. Зачем отпуск? Почему не уволиться сразу? Ведь на той фирме Светлану знали, какая бы актриса ни была, могла и проколоться. Из-за денег? Как их там называют, отпускных?

— Нет, отпускные выплачиваются в любом случае. Хотя, если часть зарплаты у них в конвертах, то…

— В каких конвертах?

— Долго объяснять, — отмахнулась я. — Короче, всё это не из-за денег. Понимаешь, некоторые фирмы неохотно нанимают безработных. Такая у них кадровая политика, по Карнеги, или как там того чёрта зовут.

— Хлипкое объяснение, — поморщился Юра. — Могло быть так, а могло и по-другому.

— Ладно, давай проверим, — предложила я.

Проверить было несложно. Я позвонила Карине, и угадала — сёстры как раз отмечали воссоединение семьи. Обе были слегка навеселе, но вполне вменяемы. Светлана сообщила мне, что депутата никогда в глаза не видела, он ни разу не посетил филиал своего фонда в нашем городе. Да и зачем? Деньги исправно перечислялись на основной счёт, а может, ещё и куда-нибудь на Кипр, а если вдруг возникали какие-то проблемы, высшее начальство решало их по телефону. В конце она добавила, что уже отвечала на эти вопросы товарищу подполковнику.

Юра заявил, что Светлана врёт. Он меня уже так достал, что я была готова на что угодно, лишь бы хоть немного сбить ему спесь. Пришлось позвонить отцу и уточнить, уж не с нашим ли депутатом он недавно вёл в Москве переговоры? Оказалось, именно с ним. Я ничуть не удивилась — с кем же ещё? Очень немногим в столице есть дело до нашей дыры. Депутат, взамен на некоторое подношение, согласился поддержать назначение Каретникова мэром города. Формально, конечно, мэр избирается народом, но, как сказал папаша, ‘ты же понимаешь, где мы живём’.

Я вежливо поддакивала, дожидаясь, пока он выговорится, а потом попросила номер депутатского телефона. Получила же номер секретаря. По словам отца, чужой личный телефон — святое, и правильные пацаны не дают его даже дочерям. То ли он так пошутил, то ли прямого телефона не было и у него. Пришлось звонить секретарю.

Я знала, что у депутата есть какие-то, мягко говоря, разногласия с моим мужем, потому представилась секретарше как дочь Каретникова. Всего через пару минут женский чувственный голос сменился ещё более чувственным, но мужским. Мужчине, который так разговаривал, хотелось не только доверять, но и отдать всё: и деньги, и любовь, и голос на выборах. Но я уже полгода общалась с политиками, так что на меня его обаяние подействовало совсем чуть-чуть.

— Очень рад с вами познакомиться, Диана Михайловна, — сообщил депутат. — Чем могу быть полезен прекрасной девушке? Надеюсь, с вашим батюшкой ничего не случилось?

— С ним всё в порядке, — объяснять, что я не Диана, а Елена, не хотелось, слишком много времени это может занять, да и какая ему разница? — А вы в курсе, что на вас готовят покушение?

— Предположительно готовят, — поправил он. — Федералы все уши мне этим покушением прожужжали. И что?

— Понимаете, я неофициально участвую в их расследовании. В интересах, в том числе, и папы.

— Вот как! Боевая дочка, значит, подросла у Михаила Павловича! И чем я могу вам помочь?

— Я хотела спросить, знакомы ли вы с сотрудниками филиала своего фонда в нашем городе, ну, вы понимаете, какого фонда.

— Конечно, понимаю. Федералы меня уже спрашивали, знаком ли я с Новиковой Светланой Георгиевной. Вы её имеете в виду?

— Да. И что вы им ответили?

— Что если я с ней и встречался когда-то, то уже не помню.

— А это правда?

— Разумеется.

— В таком случае, если она с вами свяжется…

— Не дать ей меня отравить. Я уже в курсе дела. Большое вам спасибо, Диана Михайловна, только я уже много лет сам занимаюсь собственной безопасностью, и жив, как видите.

— Как слышу, — поправила я.

— Точно, — депутат расхохотался, пообещал мне не кушать и не пить яд, после чего мы распрощались.

— Понял? — победно поинтересовалась я у Юры.

— Он врёт, — снова заявил тот.

— С чего ты взял?

— Все депутаты врут. И в России, и в Англии. В других странах, наверно, тоже.

Меня он не убедил, но я всё же позвонила подполковнику и пересказала ему всё, что мы с Юрой узнали и до чего додумались. Подполковник, как всегда, выслушал меня внимательно.

— Спасибо, Елена Михайловна, — заговорил он после небольшой паузы. — О том, что Светлану Георгиевну собирались использовать как козла отпущения, я и сам догадался. Это, как в народе говорят, и ежу понятно. А вот насчёт официантки-отравительницы, это вы молодец. Я упустил такую возможность. Правда, товарищ Нежный не упустил. Кстати, по моей просьбе приказ о его отстранении отменён, и Юрий Николаевич продолжает работать над этим делом вместе со мной.

— Так что с официантками?

— Всё, как вы с товарищем Нежным предположили. Дублёрша от имени гражданки Новиковой договорилась с директором ресторана о приёме на работу. Поскольку её сестра — секретарша у высокого начальства, он не возражал. Однако новая официантка в оговорённое время в отдел кадров не явилась. Надо полагать, её спугнул в Анапе товарищ Нежный. На всякий случай мои люди негласно сняли отпечатки у всех официантов и поваров, но ничего интересного не нашли. И, конечно же, наши столичные коллеги предупредили депутата, чтобы он не тянул в рот что попало. Кстати, он вот-вот приземлится в нашем городе.

— Не может быть! Я с ним только что разговаривала. Разве в самолётах не запрещено говорить по мобильному?

— Вообще-то да, но некоторым людям и не такое разрешают. Так называемой элите общества. Он прилетит со своей охраной, но всё равно в аэропорту его встретят мои сотрудники. На всякий случай.

Поняв, что драгоценная депутатская жизнь в надёжных руках, я решила пару часов вздремнуть. Обычно я не против поговорить, но после почти бессонной ночи разговоры меня утомили. Увы, мой сладкий сон был грубо прерван мобильником. Звонил всё тот же подполковник.

— Елена Михайловна, срочно требуется ваша магическая помощь. Депутат пропал. Определите, пожалуйста, где он.

— Как пропал?

— В ВИП-зале аэропорта пошёл в туалет и не вернулся. Сбежал. Куда и зачем, не знаю.

— Обязательно нужна магия? Отследите по мобильному телефону, это же просто.

— Это не просто, а очень просто. Но таким способом мы отследим не депутата, а его телефон, который никуда не пропадал, и в данный момент находится у меня в руках. Нет, без магии не обойтись. Кстати, гражданка Новикова тоже сбежала, но это не так важно. И, если можно, Елена Михайловна, найдите депутата поскорее. Пока он ещё жив.

* * *

Подполковник сообщил мне массу подробностей исчезновения депутата и Светланы. Похоже, секретность его больше не волновала. Я узнала, что на домашний телефон Карины позвонила женщина, представившаяся секретаршей депутата, и попросила позвать Светлану. Та, поговорив около двух минут, рассказала сестре, что депутат, этот замечательный человек, сочувствует ей, его верной сотруднице в прошлом, и хочет материально скомпенсировать те неприятности, которые она испытала из-за него, хотя и не по его вине. Он готов передать ей некую сумму наличными, как только они смогут встретиться.

Сумму Светлана Карине не назвала, но судя по тому, что она сразу же помчалась на свидание, едва успев накраситься, пообещал депутат немало. Только на самом деле это звонил не депутат, потому что звонок был из нашего города, а депутат вместе со своей секретаршей в это время находился в самолёте.

Сам же депутат исчез из аэропорта вместе с одним из охранников, оставив свой мобильный телефон секретарше. Как именно им удалось улизнуть, пока определить не удалось, но это и не очень важно. Зато выяснили, что вчера депутату звонили из нашего города. Разговор продолжался около пятнадцати минут, можно предположить, что обсуждали что-то серьёзное.

Оба телефона, с которых звонили, якобы принадлежат двум бомжам из Краснодарского края, при этом один из них умер ещё в прошлом году. Похоже, запас незарегистрированных телефонов у этой террористической группы неисчерпаем.

Я поинтересовалась, почему не следили за Светланой. Полковник раздражённо ответил, что штат его отдела не резиновый, но я не поверила, и он признался, что поставил возле подъезда своего оперативника, но женщине удалось скрыться. Помогли соседи с первого этажа, их балкон выходит на другую сторону дома. Карина им объяснила, что сестру преследует муж, и ей нужно уйти незамеченной. Это, естественно, ложь, Светлана давно в разводе.

Чем помочь подполковнику, я не знала, поэтому на всякий обратилась к Высшим Силам за подсказкой и стала ждать. Раз уж выспаться не удалось, оделась и вышла в гостиную. Там за компьютером сидел Юра, как ни странно, ничем неприличным он не занимался, просто изучал конструкцию взрывных устройств небольшой мощности.

— Решил сам податься в террористы? — поинтересовалась я.

— Примерно так, тётя Лена. Смотрю, смог ли бы я по этим чертежам собрать муляж.

— И как?

— Наверно, смог бы. Настоящую бомбу — нет, конечно, а фальшивую, думаю, слепил бы. Тут же главное — внешнее сходство.

— Молодец! А теперь послушай последние новости, — я рассказала ему о звонке подполковника. — Видишь, двое пропали.

— Ошибаешься, не двое, а трое. Для бухгалтера непростительно ошибаться в полтора раза, — ухмыляясь, заявил Юра. — Ты забыла, что пропал ещё и Берендей.

— Снова молодец. Считать умеешь.

— Ну так! У тебя научился.

Я собралась съязвить в ответ, да так и застыла с открытым ртом. Вот оно, вмешательство Высших Сил!

— Юрик, ты дал решающую подсказку. Я теперь знаю, кто главарь.

— Что я такого сказал? — удивился он.

— Что у меня научился считать. Ну, и чертежи бомбы — тоже.

— Я не понимаю! Объясни нормально!

— Некогда! Депутат обречён, да и хрен с ним, если честно. Ни капельки не жалко. А вот Светлану ещё можно спасти. Но здесь торпеды отца не помогут, нужны или федералы, или полиция.

Нежный на вызов ответил, но особой радости не проявил. Когда я попросила его приехать, заявил, что очень занят, но если я объясню, что мне из-под него нужно (он выразился именно так), и он тоже сочтёт это важным, то выкроит полчаса и приедет. Такой подход к делу не устраивал меня, и мы договорились встретиться возле того кафе, где я позировала для городского интернет-портала (тоже его выражение).

Пришлось срочно переодеваться и отправляться в гараж за ‘Матиз’. Хотела поехать одна, но Юра почему-то не слышал, что он остаётся дома, а в машину влез чуть ли не силой. Драться с ним было бы глупо, да и поединок, скорее всего, сложился бы в его пользу. Обозвав его каким-то неприличным словом, я вывела машину на улицу. Юра не только не обиделся, но даже улыбался, демонстрируя полное довольство жизнью.

Возле кафе нас уже ждал майор, крайне возмущённый тем, что мы долго ехали. Не удержавшись, я невинным голосом поинтересовалась, что он тут делает, неужели ему нечем заняться? Но Нежный не был расположен к светской беседе.

— Почему нельзя было сказать по телефону? — рявкнул он.

— Потому что подполковник наверняка мой телефон прослушивает, и…

— А позвонить с другого телефона? У этого британского джентльмена нельзя было одолжить?

— Я не уверена, что он и ваш телефон не прослушивает. А бандиты каким-то образом узнают всё, что по этому делу известно полиции и федералам.

— Да, — поморщился Нежный. — Утечка информации жуткая. Раньше такого не было, особенно в спецслужбах. Ладно, признаю, что серьёзные вещи лучше по телефону не обсуждать. Что вы хотели мне сказать или у меня спросить?

— Мне кажется, я знаю, кто главарь.

— Точно?

— Нет. Я же сказала — ‘кажется’. Ключ ко всему — Берендей. Смотрите, он сделал муляж бомбы, который никому не нужен. Зачем? А кто-то другой сделал настолько похожий муляж, что эксперт по стилю исполнения этого кого-то спутал с Берендеем. Что, если одно связано с другим?

— Как они, по-вашему, связаны?

— Первый муляж сделан для того, чтобы второй, начинающий, пиротехник научился делать фальшивые бомбы. Образец, так сказать. Или наглядный пример. А раз пиротехник начинающий, это может быть только сам главарь. Нанимать неумеху никто не станет.

— Вот же… — Нежный выругался, одновременно хлопнув себя по лбу. — Очевидная же вещь, а я прошляпил!

— Не расстраивайтесь, Юрий Николаевич, — с ехидцей в голосе утешил его Юра. — Не так оно и очевидно. Тётя Лена и то не сразу догадалась, а до меня вообще только сейчас дошло.

— Поехали! — сквозь зубы процедил майор и с решительным видом уселся за руль ‘Матиз’.

Юра забрался на заднее сиденье, я устроилась рядом с водителем. Моя машина рванула вперёд со скоростью, какой никогда не знала раньше.

* * *

Поначалу я боялась, что мы с Нежным считаем главарём разных людей, но быстро убедилась, что он едет, куда надо. Майор молчал, сосредоточившись на дороге, а я зажмурилась, чтобы не так остро ощущать сумасшедшую скорость, от которой стонала ‘Матиз’. Мечтала если не заснуть, то хотя бы задремать, и проснуться только когда мы приедем и остановимся. Мне это чуть не удалось, но…

— Тётя Лена, а какой у него мотив убивать депутата? — поинтересовался Юра, тем самым напрочь прогоняя сон.

— Деньги, конечно, — ответила я, не открывая глаз.

— Исключено, — возразил Нежный. — Этот тип — не мокрушник. Такие, как он, за деньги не убивают. Даже за очень большие. Тут что-то другое, уж поверьте моему опыту. Но уверен, свой мотив он нам сам изложит. Я его расколю.

Втянувшись в разговор, майор снизил скорость. Ненамного, но дальше уже стало возможным ехать с открытыми глазами и не впадать в панику, ожидая аварии.

— Мы знаем, что он главарь, а доказательства есть? — уточнила я.

— Он — единственный уголовник, который раньше пересекался с депутатом. Он мог видеть, как Пиротехник делает из настоящего лифчика липовую бомбу, и почти наверняка видел. Для меня этого достаточно, не говоря уже о том, что больше некому.

— Мелентий такие доказательства разобьёт в пух и прах.

— Есть ещё кое-что, — заявил Юра. — Депутата предупредили, что его хотят убить. А он всё равно побежал на свидание со Светланой, то есть, с актрисой. Его можно было вытянуть из-под охраны только шантажом. И дядя Мелентий его уже разок шантажировал. Наверно, пустили в ход тот же самый компромат.

— Скорее всего, — согласился Нежный. — Но это неважно. Колоть я его буду по другому делу. Там ему ничего не светит даже с адвокатом, который лучше Мелентия в тысячу раз. Я тоже умею шантажировать, если того требуют оперативные соображения.

— А мне его жалко.

Я молча призналась сама себе, что и мне его жалко. Особенно если он затеял убийство не из-за денег. А ведь когда его арестуют, пострадает не только он.

— Пирата ещё жальче, — заявила я.

— Какого пирата? — не понял Нежный.

— Собаку дяди Серёжи, — пояснил Юра. — Хороший пёс.

Майор долго не отвечал, и я оцепенела от страшной догадки. Ведь только сейчас впервые прозвучало имя того, кого мы с Юрой считали главарём банды. Что, если Нежный подозревает кого-то другого?

— Нет, не думаю, что Серый натравит пса на нас, — наконец, высказался он, и я вздохнула с облегчением. — Говорю же, он — не мокрушник.

— Но депутата хочет убить, — напомнил Юра.

— Хочет. И скоро мы узнаем, почему. И ещё разберёмся, что он собирался делать со Светланой.

— Как что? Убить и свалить на неё смерть депутата. Как сказал товарищ подполковник, это и ежу понятно.

— Я — не ёж. Мне — непонятно. Я не верю, что Серый пойдёт на мокрое дело, пусть жертва хоть сто раз работала в том проклятом фонде.

Тут Нежный выругался и в сердцах назвал ‘Матиз’ долбанной бабской колымагой — нас обогнал какой-то микроавтобус. Майор пытался не отставать, но тот прибавил газу и умчался вперёд, будто мы стояли на месте.

— Моя машина — не гоночная, — напомнила я. — И зачем вам гоняться за маршруткой?

— Стёкла тонированные! — пояснил майор. — Вы много видели маршруток с тонированными стёклами?

— Разве это запрещено? — удивился Юра. — И даже если да, разве лично вы должны догнать и оштрафовать?

— Ну, тупые! — процитировал Нежный известного комика, и собирался развивать эту мысль, но тут зазвонил его телефон. — Алло! — рявкнул он в трубку, управляя теперь машиной на сумасшедшей скорости одной рукой. — Тоже их заметили? И даже номер записали? Молодцы! Теперь передайте запрос в справочный отдел… Уже? И ответ получили? Чья машина? Может, неправильно номер записали? Точно? Вот же… — майор отключил телефон и очень выразительно выругался.

— Номера фальшивые, — догадался Юра. — А кто это звонил?

— Наружка, кто же ещё? — уверенно заявила я.

— Я их не видел. И даже сейчас не вижу.

— Я — тоже. Но больше просто некому.

— Заткнитесь, оба! — потребовал Нежный. — Не отвлекайте водителя!

Минут через десять мы остановились возле шлагбаума, преграждавшего въезд в посёлок, в котором проживала элита местного общества, например, бывший губернатор и Серый. Майор показал охранникам служебное удостоверение, но оно путь нам не открыло.

— Товарищ майор, вы же из городского управления, а это территория области, — виноватым голосом пояснил один из стражей шлагбаума. — Да и всё равно, без ордера не положено. Свяжитесь с нашим начальством, если нам прикажут — пропустим, конечно. А так…

Нежный, разъярённый непредвиденной задержкой, выскочил из машины, уже достав пистолет. Побледневшие от страха охранники тоже потянулись за оружием. Я крикнула Юре, чтобы он лёг на пол и сама собралась сделать то же самое, но не успела. До стрельбы дело не дошло. Непонятно откуда взявшиеся двое мужчин в масках и камуфляже схватили охранников и легко заломили им руки за спину, хотя те вовсе не выглядели мальчиками для битья. Возникший так же ниоткуда третий боевик поднял шлагбаум и махнул рукой, предлагая проезжать. Майор прыгнул за руль, и мы помчались дальше.

— Спецназ федералов, — пояснил он. — Я так и думал, что та якобы маршрутка — их. Ещё бы понять, что они тут делают. Ох, как мне это не нравится!

Он остановил машину у входа во владения Серого. На знакомой нам с Юрой лавочке сидел подполковник и почёсывал грудь и брюхо Пирату. Тот лежал на спине, расставив задние лапы и поджав передние, и с гордостью поглядывал на нас, хотя я совершенно не понимала, чем гордится пёс.

— Добрый день! — поздоровался с нами подполковник. — Не теряйте времени, товарищ Нежный, принимайтесь сразу за дело. А вот женщине и юноше туда идти не следует, поскольку рискованно.

— Да, останьтесь, — согласился майор. — На моё разумение, риска никакого, но вдруг я ошибся?

— Да, согласна. Юра, останься с товарищем подполковником и Пиратом, а я рискну положиться на разумение Юрия Николаевича.

— Ни за что! Я имею право увидеть концовку.

— Ладно, идите оба, — с досадой разрешил Нежный. — Говорю же, опасности нет.

Действительно, картина, представшая перед нашими глазами, выглядела на редкость мирно. Отец Эпистолярий, стоявший возле мангала, поливал вином шампуры с мясом, время от времени отхлёбывая из бутылки. При этом он что-то тихо приговаривал, не то ругался, не то молился. В паре шагов от него стоял раскладной столик, за которым на табуретах сидели Серый с Берендеем, они с аппетитом уплетали шашлык и запивали его водкой. Беседуя, они оба посмеивались.

Чуть поодаль от них в шезлонге развалилась Светлана, с сигаретой в правой руке и бокалом в левой. Сделав пару глубоких затяжек, она отхлёбывала вина. На коленях у неё лежал шампур, с которого половину мяса и лука она съела, и потеряла к еде интерес. Сочное мясо оставляло на платье жирные пятна, но женщину это не беспокоило. Да её уже вообще ничего не беспокоило. Судя по остекленевшим глазам, бокал был далеко не первым, скорее, десятым.

— Какие гости! — обрадовался Серый, а может, только изобразил радость. — Шашлык будете? Батюшка отлично его готовит, пальчики оближете! А тот мужик на лавочке, к которому ластится Пират — с вами?

— Там посмотрим насчёт шашлыка, — серьёзно ответил Нежный. — Отойдём на пару слов?

— Лень вставать, гражданин начальник. Говори при всех, мне от общества скрывать нечего. Да тут вообще все свои, кроме, быть может, Светланы Георгиевны. Но она нас всё равно не слышит. А так — замечательная женщина!

— Хватит балагурить, Серый. Где будут мочить депутата?

Серый сидел, Нежный стоял, но выражения лиц у них были одинаковые. Оба выглядели бульдогами, готовыми вцепиться друг другу в глотки. Но, наверно, это сравнение было неправильным. Серый не пытался загрызть противника, ему бы свою глотку сохранить…

— Ну и вопросы у тебя, Юр Николаич! Я даже не в курсе, что его будут мочить. Я не мокрушник, ты же знаешь.

— Серый, тот мужик на лавочке — подполковник федералов.

— Ну и фамилия — Федералов! Никогда такой не слышал.

— Он — из отдела по борьбе с терроризмом, или там экстремизмом, то есть, с такими, как ты.

— Нет, Юр Николаич, какой же я террорист? Никакой!

— Серый, я тоже люблю пошутить, но сейчас не время для шуток. По депутатскому делу ничего доказать не удастся, это я понимаю. Слишком уж ты хитёр, а Мелентий — ещё хитрее. Но по банковскому — сядешь надолго, а оно тебе надо? Кстати, при допросе федералы тебе вколют сыворотку правды, и ты выложишь всё, и в том числе то, о чём я тебя сейчас спрашиваю. Сам знаешь, они такие вещи проделывают не задумываясь.

— Какое банковское дело? Я не понимаю, о чём ты говоришь, гражданин начальник!

— Всё ты понимаешь, — процедил сквозь зубы Нежный. — Мне звонить подполковнику и говорить, что по-хорошему ты не хочешь?

— А что будет, если скажу? — Серый как-то сразу перестал быть похожим на бульдога, видно, федералов он боялся гораздо сильнее, чем Нежного.

— Выживет наше солнышко-депутат — получишь условный, если вообще под суд пойдёшь, хоть ты и матёрый рецидивист. Доказательств-то нет, зато есть Мелентий. Ну, я жду!

— Бар ‘Викинг’, время — не знаю, — скороговоркой произнёс Серый.

Я удивилась сразу двум вещам — тому, что Серый так легко сдался, причём на глазах своего друга, дочери Кареты и соседского подростка, и тому, что Нежный даже не сомневался, что именно так всё и произойдёт.

Майор мгновенно выхватил мобильник и кого-то вызвал. Чей-то телефон зазвонил за беседкой, и оттуда вышли сначала Пират, а за ним и подполковник.

— Приятно посмотреть на работу профессионала, — похвалил он Нежного. — Только зря всё это.

— Почему? — удивился тот.

— Во-первых, товарищ Нежный, о баре ‘Викинг’ мне сообщили ещё до того, как мы обогнали вас на шоссе.

— Кто?

— Мои столичные коллеги. Оказывается, они прослушивали разговоры нашего депутата. А может, всех депутатов скопом, такие вещи мне не докладывают.

— Так почему вас не проинформировали раньше?

— Не могу знать, товарищ Нежный.

— А что во-вторых?

— А во-вторых, минут этак за пятнадцать до того, как москвичи передали мне запись разговора депутата с женщиной, представившейся Светой Новиковой, в кафе-баре ‘Викинг’ произошла стрельба из пистолета. Пострадавший внешне удивительно похож на нашего депутата. Личность стрелявшей предварительно установлена по записям камер наблюдения. Это гражданка Новикова Светлана Георгиевна. Она объявлена в розыск, её местонахождение пока не известно, — произнося эту фразу, он демонстративно смотрел на Светлану, впрочем, она этого не замечала. — Возможно, товарищ Нежный, это ответ на ваш вопрос, почему не сообщили раньше.

— Вы говорите, когда вам передали запись, он уже был убит? — уточнил Юра.

— Нет, Юрий Александрович. Он не был убит тогда, и жив до сих пор. Ранен, доставлен в больницу, сейчас его оперируют. Выживет или нет, решать будут там, — подполковник показал пальцем вверх.

— Бог?

— Берите выше, Юрий Александрович. Лубянка, а может, даже Кремль. Это же депутат, а не бомж какой-нибудь. Когда-то, в незапамятные времена, оперировали Михаила Васильевича Фрунзе, и он операцию не пережил, хотя даже ранен не был. Сапиенти сат.

— Разумному — достаточно, — перевёл нам Юра. — Это латынь.

— Всё-то ты знаешь, — одобрительно усмехнулся подполковник. — Молодец! Ладно, тут, я смотрю, пикник с шашлыками. А нас не пригласят?

— Я бы пригласил, — в отличие от него, Серый усмехнулся с горечью. — Да только, чувствую, меня самого сейчас пригласят, и совсем не на пикник.

— Пригласим мы гражданку Новикову, поскольку она объявлена в розыск. Подержим у себя некоторое время, пока дама протрезвеет, а потом отпустим. У неё ведь железное алиби. А с вами, гражданин Серый, мы для начала просто побеседуем, причём здесь, а не у нас. И только если результат беседы меня не устроит, тогда, ну, сами понимаете. Но говорить мы будем втроём, лишние уши нам уж точно ни к чему.

* * *

Радостный Серый побежал за табуретками для новых гостей, а Нежный с подполковником передвинули стол метров на десять в сторону от мангала. Когда хозяин вернулся, мы с Юрой занялись шашлыками, Берендей начал рассказывать неимоверно нудную историю о съёмках фильма про десантников, а батюшка поначалу пытался заставить его замолчать, ибо рассказ якобы склоняет его к смертному греху уныния, но потерпел полное поражение.

Светлана немного пришла в себя и вяло принялась соблазнять Юру. Впрочем, получалось у неё настолько плохо, что мальчишка её приставаний даже не заметил. Он за обе щеки наворачивал сочный шашлык, щедро делясь им с Пиратом. Берендей тоже каким-то образом умудрялся не забывать о шашлыке, обильно запивая его водкой. Батюшка время от времени составлял ему компанию, поддерживая тосты, кроме совсем уж богохульных.

— Сценарий был такой, — продолжал бубнить Берендей. — Солдат бежит, наступает на мину, трах, бах, пыль осела, получилась воронка. Второй солдат в неё прыгает и оттуда стреляет по врагам. А возле него торчит оторванная голова первого солдата, для пущего эффекта, так сказать. Потом в неё попадает пуля, и она разлетается. Говорил я режиссёру, что мина отрывает ноги, а не голову, он согласился, но сказал мне, что художественная правда выше реализма. Я всё сделал, как положено, и что же получилось?

— Ничего хорошего, — предположил отец Эпистолярий, принеся новую порцию шашлыков, и разлил водку по стаканам.

— За художественную неправду! — провозгласил Берендей, они чокнулись и выпили. — Так вот, первый солдат во время взрыва должен был завернуться в специально покрашенный брезент, чтобы его не было видно камерам. Этот брезент в кадре выглядит, как груда земли, мы проверили. А получилось, что когда дым развеялся и пыль осела, в воронке лежит второй солдат с автоматом, а рядом с ним — первый, уже без оружия, и возле него — его же ‘оторванная’ голова, которая тут же разлетается на кусочки. Это ещё как-то можно было бы отретушировать, но второго от всего этого пробило на ржач. Всё, дубль безнадёжно испорчен, а для второго дубля у меня нет оторванной головы.

— Ужас! — отреагировала я, просто чтобы не молчать.

— Я вижу, Елена Михайловна, вам это не интересно. Вы бы хотели, чтоб я рассказал про Серёжу. А вот и не расскажу ничего! Потому что он — мой друг!

— За дружбу! — предложил тост подошедший батюшка.

— Да, друг! Я уже понял, что это он меня запугивал по телефону. Тогда я испугался, но сейчас понимаю, что это были пустые угрозы. Серёжа никого не собирался убивать, кроме этого мерзкого депутата, которого совсем не жалко.

— Он и вам чем-то насолил?

— Лично мне — нет. Но он хотел убить Серёжу, моего единственного друга, если не считать экономки из КГБ, или как там эта организация себя сейчас называет.

— Вы знали, что она оттуда?

— Конечно. По-другому и быть не могло. Неужто эти ребята оставили бы меня без присмотра?

— А кто вам сказал, что депутат хочет убить Серого? Сам Серый?

— Нет, мы об этом не говорили. Но это единственная причина, по которой он мог захотеть кого-то грохнуть. Серёжа — хороший человек, добрый, и уж точно не мокрушник.

— А как вы догадались, что звонил вам именно он? Голос узнали?

— Нет, конечно. У него есть такой специальный микрофон, который совершенно меняет голос. Нет, не узнал я. Мне федералы сказали, что вторую фальшивую бомбу делал тоже я. Но я же знаю, что её не делал! Значит, тот, кто её делал, видел, как я работаю с такими устройствами. Или Серёжа, или экономка, больше некому. А она не по этой части, у неё одна извилина, и та прямая. Экономиться умеет отлично, а больше — ничего. Значит, муляж делал он. А раз бомбу — он, то и всё остальное — его работа. Что тут сложного?

Я внимательно слушала Берендея и смотрела на него, но всё же заметила, как Нежный решительно направился к нам. Подошёл он одновременно с батюшкой, взял у него один шампур и мгновенно проглотил и мясо, и лук. Мне даже показалось, что совсем не жевал.

— Хватит сплетничать, — попросил нас майор. — Неосторожно себя ведёте. Игра, как выяснилось, пошла крупная, можно ненароком узнать что-нибудь несовместимое с жизнью. Оставьте в покое Берендея, я вам сам расскажу всё, что разрешил подполковник. Уходим, не прощаясь, по-английски. Если что, малец нас научит, как это делается правильно.

* * *

Рядом с ‘Матиз’ стояла машина наружки, двое полицейских стояли в тени дерева и болтали с федералом из группы захвата. Время от времени все трое громко ржали. Нежному такое соседство явно не нравилось, но особого выбора у нас не было, и мы устроились на лавочке. Я уже собралась спрашивать, но он жестом показал, что нужно помолчать.

Вскоре двое спецназовцев вывели из ворот не то арестованную, не то задержанную Светлану. Она громко пела какую-то похабщину и, как ни странно, пела неплохо. Закончив песню, она, не снижая громкости, сделала своим конвоирам очень непристойное предложение, но их это не заинтересовало. Впрочем, ей и так было хорошо. Плохо станет завтра.

Подъехал уже знакомый нам микроавтобус, бойцы аккуратно завели туда продолжавшую петь женщину, и погрузились сами. Уж не знаю как, но подполковник тоже оказался внутри, хотя я не заметила, чтобы он садился. Как только микроавтобус тронулся, полицейские из наружки, повинуясь жесту Нежного, тоже отъехали подальше.

— Вот теперь можем поговорить, — сообщил майор. — Спрашивайте, постараюсь ответить на всё. Такой у меня приказ. Само собой, к вам просьба болтать об этом деле поменьше, но особой секретности нет.

— Мне непонятно одно, — начала я, но Юра меня перебил.

— Депутат выживет? — поинтересовался он.

— Врачи бьются за его жизнь, — ответил Нежный. — Или за его смерть. Мы же все слышали, что сказал подполковник.

— Выживет, — заявила я. — По крайней мере, федералы в этом уверены.

— Высшие Силы подсказали? — ехидно ухмыльнулся Нежный.

— Они самые, — я попыталась отделаться своей обычной отговоркой, но Юра требовал разъяснений, и так настаивал, что я сдалась. — Юра, это же очевидно. Серого арестовали?

— Нет.

— Значит, он чем-то откупился, причём не деньгами.

— Почему?

— Потому что дело на контроле у Москвы. В такой ситуации можно получить взятку, но потерять голову.

— Дело в том, что товарищ подполковник честный офицер, и взяток не берёт, — с той же ехидной улыбочкой изрёк Нежный.

— Не берёт, так не берёт, — не стала спорить я. — А когда дело на контроле, не берёт ещё чаще.

— Так чем откупился? — поторопил Юра.

— Какой-то информацией. Он что-то знает, и федералы тоже хотят узнать.

— Что?

— Без понятия. Но это что-то важное. Актриса сказала депутату пару слов от имени Светланы, и что он сделал? Помчался к ней на свидание, как озабоченный подросток! При этом зная, что она хочет его убить! Скорее всего, это какая-то его давняя бухгалтерия, связанная с фондом. Светлана там работала, и он поверил, что ей многое известно. Но на самом деле всё знал Серый. Разобрался, когда фонд обворовывал. Помнишь, Мелентий этим депутата припугнул, и тот отозвал обвинение? Вот что нужно федералам! На Серого им плевать. Поэтому он и смог купить свободу за компромат. И теперь они будут дёргать этого выдающегося политика за ниточки, он станет их марионеткой! А это всё имеет смысл, только если он выживет. Мёртвые марионетки никому не нужны.

— Елена Михайловна, вы почти не ошиблись. Только в самом конце. Депутаты — и так марионетки, без всякого компромата. Ладно, так и быть, слегка нарушу приказ товарища подполковника, он не хотел, чтоб вы знали именно это. Но, уверен, вы и сами догадаетесь. В общем, в той афёре с фондом замешаны фигуры ещё крупнее, чем рядовой депутат. Когда ему вколют сыворотку правды, он всех сдаст, никуда не денется. Но без того, что Серый передал сейчас федералам, было бы трудно задавать ему правильные вопросы.

— Какая грязь! — расстроилась я. — Ещё хуже, чем я думала.

— На самом деле всё ещё намного грязнее, чем вы думаете сейчас. И, наверно, даже грязнее, чем думаю я, провинциальный мент, слабо представляющий реалии столицы. Всё, хватит об этом. Следующий вопрос.

— Все говорят, что дядя Серёжа не мокрушник, а ведь он собирался убить двух человек — депутата и Светлану. Я не понимаю, как это, — Юра снова меня опередил.

— Депутат хотел убить его, Серый защищался. Так сказать, превышение пределов необходимой самообороны. А вот бабу мочить у него и в мыслях не было. Он так сказал своим подельникам, чтобы актриса не боялась загреметь на зону, но он им постоянно морочил голову. Один лифчик с пластилиновой взрывчаткой чего стоит! А женщина, в роли бородатого курьера?

— Зачем он это делал? — поинтересовался Юра.

— Может, Елена Михайловна ответит?

— Имитировал бурную деятельность. Создавал перед подчинёнными видимость активной работы. Обычно бывает наоборот, но тут главарю нужно было держать своих орлов в тонусе. А то если начальство ничего не делает, персонал тоже охотно валяет дурака. Вот расслабились, и Светлана сбежала. Серый сделал выводы.

— А как вы узнали, что дядя Серёжа участвовал в ограблении банка с Берендеем? — Юра не умолкал, и я всё не могла задать тот единственный вопрос, который меня интересовал.

— И снова я предоставляю право ответить нашей могущественной ведьме, — Нежный от души веселился.

— Помнишь, Юра, он рассказывал, как на него вышли наши городские бандиты?

— Помню. Кто-то из них случайно увидел в спектакле труп гусара, и подумал, что этот трюк им здорово пригодится. И что, тётя Лена?

— Как думаешь, если бы Бубновый это увидел, он бы подумал что-то такое?

— Нет, но Бубновый — торпеда. Может, Шашка или Кошкодёр?

— Кто такой Кошкодёр? — насторожился Нежный.

— Бандит такой. Потом в картотеке посмотрите, если интересно, — отмахнулась я. — Нет, Юрочка, эти ребята тоже ни о чём таком бы не подумали. Не тот уровень. А вот Марио мог. Да только зачем бы он попёрся в этот убогий театр на спектакль, который идёт уже не первый год? Он похож на завзятого театрала?

— Не похож. А при чём тут дядя Серёжа?

— Один из зрителей, глянув на застрелившегося гусара, испытал дежа вю. Он уже видел такие фальшивые трупы. У Пиротехника свой узнаваемый стиль, не забыл? Или думаешь, стиль у него только в бомбах? А где местный бандит мог видеть трупы, сделанные Пиротехником? Только в том банке.

— Пусть так. Но это же мог быть и другой бандит, разве нет?

— Не мог. Берендей боялся, что его раскроют. Узнают, что он — Пиротехник. Единственный человек, которому старик не сможет проболтаться — его подельник.

— Точно! Он и так всё знает!

— Вот именно. Значит, с этим типом можно и дружить, не боясь ляпнуть лишнее. А кто у Берендея единственный друг?

— Надо же! — восхитился Нежный. — Я-то гораздо проще выяснил. Спросил у Берендея, почему возле него постоянно Серый ошивается, он мне ответил. Вот и всё.

— Раз для вас всё так просто, давайте закончим с викториной, — решительно предложила я. — Расскажите нам всю историю, кроме секретных подробностей, а мы потом спросим то, что не поняли. Иначе мы тут до завтра просидим.

— Да будет так, — кивнул Нежный, явно подражая отцу Эпистолярию. — Внимайте мне, ибо истину буду глаголить. Серый внезапно узнал, что депутат с давних времён затаил на него зло, и хочет убить. Киллера нанимать не станет, это дорого, а он жадный. Нашёл другой способ — Каретников рвётся в мэры, а поддержки в столице у него нет. Почему бы не поддержать, в обмен на голову врага? Карета решит вопрос запросто. А чтобы был сговорчивее, можно притормозить утверждение в губернаторской должности его зятя, Мэрского. Точнее, его Мэрского зятя.

— Этого не может быть! Отец не…

— Елена Михайловна, я понимаю, что вы хотите верить в порядочность своего папаши. Мол, в молодости чуток набедокурил, но это не он виноват, время такое было, а сейчас оно другое, и Карета тоже стал белым и пушистым. Законопослушным бизнесменом и начинающим политиком. Вы в курсе, что в девяностые его банда обеспечивала чуть ли не половину работы городских кладбищ?

— Ладно, продолжайте, — я не захотела спорить.

— Подождите, — попросил Юра. — А что, дядя Серёжа не мог уехать туда, где Михаил Павлович не имеет влияния? На Дальний Восток, например?

— Депутат его достал бы где угодно. А спрятаться Серый не мог, слишком приметная личность. То, что он уголовник, легко заметит любой участковый, даже тот, который на службе первый день. Куда ему убегать? В тайгу? На Крайний Север? Нет, это не для него.

— А за границу?

— Не хочет. Говорит, ‘на кого я собаку оставлю?’. Нет, Серый мыслит более конструктивно. Считает, что чем убегать и прятаться, лучше контратаковать. А тут ещё и узнаёт, что депутат сам к нам приедет, как не воспользоваться таким удобным случаем? Составил простенький план, и принялся подбирать под него исполнителей.

— Ничего себе простенький! — удивилась я.

— Да, поначалу ничего сложного не планировалось. Серый был знаком с актрисой и прекрасно знал её ненависть к депутату.

— Она же из другого города, — напомнил Юра.

— Когда Серый готовился обворовать будущего депутата, разведывал обстановку, так сказать, он познакомился и с пострадавшими от фонда, и с сотрудниками фонда, и в головном офисе, и в нашем филиале. Актриса произвела на него впечатление. Она очень яркая женщина, да и работа у неё именно такая — производить нужное впечатление. Может, она и плохая актриса, раз застряла в дерьмовом театре…

— Разве у соседей театр тоже такой?

— Сам я не разбираюсь, а знатоки говорят, что лучше, но совсем ненамного. Но всё же, актриса есть актриса, Серому она тогда запомнилась. А в марте сразу же в памяти и всплыла. Он ей позвонил, представившись пострадавшим от депутатского фонда, и без труда выяснил, что депутат она до сих пор ненавидит, и убила бы собственными руками. Эти слова обычно ничего не значат, но Серый смог убедить женщину, что она должна убить мерзавца. Впрочем, я думаю, тогда она ещё не поняла, что убивать придётся на самом деле.

— А план-то, который простенький, в чём заключался? — поинтересовалась я.

— Фармацевт делает яд и передаёт актрисе. На этом его роль кончается. Серый мог обратиться и к кому-нибудь у нас, химику или врачу, но для её удобства выбрал аптекаря из того же города, что и она. Женщина гримируется под Светлану и устраивается официанткой в ресторан, где готовятся провести банкет в честь приезда нашего дорогого депутата.

— А откуда он знал, в каком ресторане будет банкет?

— Разве это сложно выяснить? Вы же смогли, а он умеет разнюхивать не хуже вас.

— Мне сказал муж, а ему?

— Не знаю. Какая разница?

— Не знаете, и ладно. Продолжайте, очень интересно.

— Пока актриса, загримировавшись под Светлану, травит депутата, сама Светлана, уволившись из фирмы, где она работала, беззаботно отдыхает в Турции за чужой счёт. Через пару дней отравленный отдаёт концы, а официантки уже и след простыл. Если смерть сочтут естественной, отлично. Если нет, заподозрят Светлану, но у неё железное алиби. Кто под с её внешностью и документами подавал на банкете антрекоты, уже не выяснить. Конец пьесы, занавес.

— И почему что-то пошло не так?

— Светлана категорически отказалась увольняться. Точнее, запросила огромную компенсацию, и потребовала заменить Турцию на Карибские острова. Серый охренел, к тому же заподозрил, что список требований этим не ограничивается. Пришлось её похищать.

— Не понимаю. Чего он носился со Светланой, как с писаной торбой? Не смог договориться с ней — что, в городе других женщин нет?

— Подполковник тоже об этом спросил. Серый ответил, что искал другую, но подходящей быстро не нашлось, а времени изначально было немного. Одинокая женщина под пятьдесят, с фигурой, подходящей для актрисы — много ли таких наберётся? Да ещё и с чистой биографией, чтобы служба безопасности ресторана не стала возражать?

— Не знаю. А как он вообще вышел на Светлану?

— Я же говорил, когда Серый готовился обворовать фонд, он бегло проверил всех сотрудников. И Светлана его заинтересовала. Не в смысле амурных отношений, а потому, что она сестра секретарши Мэрского. Вдруг у Мэрского в фонде свои интересы? Депутата Серый не боялся, знал, что тот вот-вот отбудет в Москву, а этот — другое дело, он тут останется, и запросто отомстит. Но оказалось, что у Светланы и Карины отвратительные отношения, живут каждая своей жизнью и друг с другом почти не общаются. Значит, Светлана — не человек Мэрского, фонд можно спокойно обворовать.

— А откуда и зачем появился хирург? — подал голос Юра. — Ведь похищение Светланы Георгиевны — то же самое, что и её отъезд в Турцию. Понятно, что для не неё самой, а для плана.

— Нет, не совсем то же. Когда актриса собиралась изображать Светлану в ресторане, где ту никто не знал, достаточно было поверхностного сходства. Но потом понадобилось играть роль в фирме, где Светлана проработала больше года. Тут сходство должно быть идеальным, простого грима могло и не хватить. Понадобился консультант, и он нашёлся совсем рядом — приятель Серого, Пиротехник. Хоть он и не гримёр, но разбирается в таких вещах. И Пиротехник предложил пластическую операцию.

— Бред! — решительно заявила я. — Оформить увольнение можно было и без участия Светланы, ради одного этого делать операцию — абсурд.

— Тем не менее, всё якобы происходило именно так. Уверен, что Серый не врал, это не в его интересах. Хотя, если пофантазировать, можно придумать и другое объяснение. Например, актриса сама хотела этой операции. Она уже не молода, и подтянуть кожу ей бы не помешало. Но это дорого, а тут — бесплатно. Речь, конечно, не о той операции, когда ей сделали лицо Светланы, а о второй, когда должны были вернуть прежнюю внешность, а заодно и сделать подтяжку. Вот она и подвела Пиротехника и Серого к нужному выводу, все актёры умеют манипулировать зрителями, иначе они полные бездари. Но нам это не очень важно. Хирург понадобился, и Серый его быстро нашёл. Как — я не спрашивал. Наверно, так же, как и вы.

— И что было дальше?

— Дальше прибывший хирург где-то сделал актрисе новое лицо. Подробностей Серый не знает. Сам он в это время подбирал квартиру, где будут держать похищенную Светлану. И подобрал. Ту самую, где вчера сразились наша группа захвата и оперативники федералов. Но кто-то из полицейских его спугнул. Мы уже потихоньку стали проводить зачистку города к предстоящему съезду, это не за пару дней делается. Вот он и решил разместиться в гостинице-борделе, точно зная, что там облав не бывает. Ну, а когда пленница сбежала, хоть её и почти сразу снова поймали, возвращать Светлану назад он не рискнул, всё же решился использовать ту квартиру. В Анапе хоть актриса и смогла заморочить мне голову, всё же запаниковала, и сбежала. После этого я объявил Светлану в розыск, и какое уж тут отравление в ресторане? Без трудовой её туда не примут, а явись она увольняться из фирмы, мы бы её сразу там и взяли.

— А почему в ‘Викинге’ пистолет, а не яд? — поинтересовался Юра. — Разве дядя Серёжа знал, что депутата предупредили?

— Не знал. Но как ты себе представляешь это отравление? Вдруг депутат не захочет ни есть, ни пить на встрече с шантажисткой? И даже если захочет, он же будет постоянно смотреть на неё, как она подкинет ему яд? Тут нужна не актриса, а хороший фокусник, да и то не уверен, что у него получилось бы.

— Так у актрисы и с пистолетом не получилось.

— Это да. Хотя она и тренировалась, ездила за город пострелять по деревьям. Но стрельба по мишеням и убийство — не одно и то же, вот и толком не попала. Даже профессиональные киллеры частенько промахиваются, потому и делают контрольный в голову. Ну, а наша героиня не сделала, растерялась наверное.

— А куда делся охранник? — вспомнила я.

— Какой охранник? — недоумённо огляделся вокруг Нежный.

— Не здесь, в ‘Викинге’. Депутат сбежал из аэропорта с охранником. Куда он делся? Почему ничего не делал, чтобы защитить своего шефа?

— Ах, этот… Не знаю, куда он делся. Думаю, его нейтрализовали федералы. Не люди подполковника, а другие. Но, повторюсь, я не знаю. И вам не надо знать. А то как бы чего не вышло. Всё, пресс-конференция окончена, мне пора заняться своими делами, — он жестом подозвал машину наружки и направился к задней дверце.

— Подождите! — вскричал Юра. — Последний вопрос! Что теперь будет с дядей Серёжей, актрисой, хирургом и санитаром?

— Понятия не имею, да мне и не интересно. Дело ведут федералы, спрашивай у них. Или у своей мачехи-ведьмы. В общем, у кого хочешь, кроме меня, — майор сел в машину и умчался на ней в голубую даль.

— Так что? — Юра требовательно уставился на меня.

— Серый договорился с федералами, — напомнила я. — Так что если будет сидеть тихо, его не тронут. Кстати, нам с тобой неслыханно повезло.

— В чём?

— В том, что Серый по натуре не убийца. Мы ведь были у него в гостях, компотик вкушали. А он легко мог яду подсыпать. Мало того, что знал о нашем участии в расследовании, так я ещё и дочь человека, который якобы собирался его убить. С нами, конечно, были телохранители, но они при отравлении бесполезны.

— А с остальными что будет?

— Ничего. Раз задержали Светлану, отлично зная, что она ни при чём, значит, актрису ловить не собираются. Да и зачем она им? Если судить, выплывет история с фондом, а им это без надобности. С остальными — то же самое.

— А как же похищение Светланы?

— О нём все забудут. Светлану или припугнут, или заставят Серого ей заплатить, чтобы она не возникала, а без её заявления нет никакого дела о похищении. Но это я так думаю, федералы могут решить иначе. Мне, честно говоря, их судьба безразлична. Поехали уже домой, я жутко устала от всего этого.

* * *

Я рвалась домой, хотела прилечь и отдохнуть, но Юра пренебрёг моими желаниями. Малолетний эгоист решил навестить своих бабку с дедом, благо жили они напротив Серого. Муж требовал, чтобы каждый такой визит одобрял лично он, но звонить ему сейчас у меня не было никаких моральных сил. Спорить с мальчишкой — тоже. Пришлось убедить себя, что раз его отец недавно разрешил сыну встретиться с бабкой, это разрешение до сих пор в силе.

Барсик, увидев нас, в знак приветствия пару раз громко сказал ‘Гав!’ и повилял хвостиком, и тут же умчался по каким-то своим собачьим делам. Повезло, обычно он прыгает на меня всем своим немалым весом, и валит на землю. Мне не нравится падать, я много раз ему это говорила, но сообразительный пёс именно этого почему-то не понимает. Впрочем, я и без него чуть не упала. Каблук неожиданно застрял между плитками, и если бы не поддержавший меня Юра, я бы на этих плитках и распласталась.

— Ничего. Скоро буду ходить совсем без каблуков, — пробормотала я вполголоса, но Юра услышал.

— Если я верно применил метод дедукции, тётя Лена, то у меня скоро будет братик или сестричка.

— С чего ты взял? — я резко остановилась.

— Ты совсем не пьёшь спиртного…

— Я за рулём, вообще-то.

— Ты не пьёшь, даже когда за руль садиться не надо. Но главное — как ты сейчас сказала о каблуках. Что скоро у тебя будет повод от них избавиться. И что это может быть за повод? Я знаю только один. Так что остался единственный вопрос: когда?

— Месяцев через семь, — призналась я.

— Папа знает?

— Нет. Ни мой папа, ни твой. Скажу после этого дурацкого съезда. Сейчас им не до того, сам видишь не хуже меня. И ты молчи.

— Как скажешь, — самодовольно улыбнулся Юра. — Видишь, как я овладел дедуктивным методом?

— Молодец. В награду можешь ещё раз посмотреть фильм с двумя неграми.

— Ну, ты и язва! Настоящая ведьма! А вообще, мы оба молодцы. Если бы не мы, Юрий Николаевич и товарищ подполковник дело бы так и не раскрыли.

— Они и с нашей помощью до конца не раскрыли.

— Что?

— Что слышал. Пошли, хватит изображать столбы, — я решительно зашагала вперёд, и Юре пришлось догонять.

— Тётя Лена, ну, объясни, пожалуйста! Как это ‘не раскрыли’?

— А вот так! Ты думаешь, Серый — настоящий главарь? Нет, он — марионетка, хотя сам этого может и не знать. А полиции и федералам — плевать.

— Ты уверена?

— Конечно. Им плевать.

— Я не об этом! Уверена, что дядя Серёжа не главарь?

— Юра, мой отец не стал бы убивать Серого ради поддержки депутата. Не потому, что это плохо, а потому, что опасно. Беспредел, не по понятиям. Ты знаешь, что такое понятия?

— Наслышан. В Англии много наших, и большинство — дети тех, кто живёт по понятиям.

— Ну, вот. Пойдёт Карета против криминального мира? Оно ему надо? Да и мэров избирают, а не назначают, рядовой столичный политик тут мало чем может помочь.

— А может, ты просто его не понимаешь? Я вот своего папу тоже не всегда понимаю.

— А Серого понимаешь? Он якобы боится Карету, но радушно принимает у себя дома Мешка и Бубнового, его лучших торпед.

— Выходит, дядя Серёжа соврал?

— Выходит. А Нежный его не стал раскалывать, потому что…

— Потому что ему плевать. Ты уже говорила. Это всё?

— Нет. Депутат тоже никогда не пошёл бы на такое убийство Серого. Он же этим бросает вызов криминальному миру. Зачем? Он сейчас столичная штучка, по сравнению с ним Серый — нищий. Да ему наверняка плевать на всех провинциальных бандитов, вместе взятых!

— Есть очень злопамятные люди, — напомнил Юра.

— Хорошо. Пусть депутат злопамятен и настолько авантюрист, что готов ради мести давнему обидчику рискнуть головой. Допустим, Серого собираются убить. Как об этом узнал его знакомый, который предупредил? Ты же не думаешь, что его предупредил незнакомый?

— Мало ли. Может, кто-то из людей самого депутата. Мы же выяснили, что его ненавидят очень многие.

— И Серый поверил незнакомцу? Настолько, что организовал встречное убийство? Сомневаюсь. И ещё. Этот съезд — детище депутата. Каким надо быть идиотом, чтобы попереться туда, где тебя легко может достать твоя жертва, если что-то пойдёт не так?

— Ладно, убедила. Депутат — марионетка. Кто же тогда дёргает его за ниточки?

— Не знаю.

— А Высшие Силы спросить не пробовала?

— Молчат.

— И ты даже не догадываешься?

— Вообще-то, догадки есть, — осторожно ответила я. — Это или один человек, или другой, или они оба. Точнее сказать не могу.

— А кто такие эти один и другой?

— Юра, Нежный же чётко заявил: кое-что лучше не знать, а то как бы чего не вышло.

* * *

Поначалу я шла быстро, но к концу разговора еле плелась. Не только потому, что устала, мне очень не хотелось видеть старуху, и я как могла оттягивала неизбежную встречу. Увы, чуда не произошло, и мы добрались до входа в дом. Хозяева, бывший губернатор и старая ведьма, на которой он женат, ждали нас у двери.

— Привет! — радостно поздоровался Юра и обнял сначала бабку, а потом деда.

Дед выглядел неважно. Осунулся, глаза ввалились, и в них плескалась беспросветная грусть. Явно происходило что-то такое, что его категорически не устраивало, но он не мог ничего изменить. Я, конечно, догадывалась, что именно. Старуха же выглядела как обычно. На внука она смотрела с обожанием, но когда переводила взгляд в мою сторону, меня просто обжигало её ненавистью.

— Юрочка, заходи в дом, родненький, — пригласила она. — А эта непристойная женщина пусть погуляет на свежем воздухе. В мой дом она войдёт только через мой труп.

— Лена, пожалуйста, сделай, как она хочет, — попросил старик. — Я плохо себя чувствую, на такой жаре моментально свалюсь, а хочется с Юрой поговорить.

Все трое выжидающе уставились на меня, даже у старой ведьмы градус ненависти немного снизился. Но я не собиралась идти на поводу у злобной и капризной старухи. Согласна, пожилые люди с трудом переносят жару, но ведь и беременные — тоже.

— Нет! — решительно заявила я. — Я не оставлю парня без присмотра в компании конченной наркоманки.

— Я прослежу, чтобы ничего не случилось, — усталым голосом предложил губернатор.

— Сама прослежу, — отказалась я. — Его отец доверяет мне и не доверяет вам.

— Как ты смеешь в моём доме называть меня наркоманкой, да ещё и при внуке? — тем временем взвилась старуха. — Да ты знаешь, что я с тобой сделаю?

Я очень жалела, что поддалась на уговоры мальчишки навестить его предков, но было поздно.

— Неужели снова хочешь подраться? — предположила я.

— А вы что, уже дрались? — удивился Юра.

— Было дело. Потом, правда, помирились, но ненадолго. Как мы друг к другу относимся сейчас, сам видишь. Тебе бы, старая ведьма, о вечном подумать, а не со мной ссориться.

— Нехорошо попрекать возрастом, Лена, — укорил губернатор.

— Тут не в возрасте дело! — рассудком я понимала, что нужно замолчать, и уж ни в коем случае не говорить то, о чём потом можно очень пожалеть, но слова сами рвались из меня помимо воли. — Что, думаете, ваши подвиги вам сойдут с рук? А вот хрена!

— Ты о чём?

— Так, ни о чём, — мне всё же удалось остановиться, но было уже поздно.

— Это они! — вскричал Юра. — Теперь я понял!

— Что ты понял? — в голосе старика звучала обречённость.

— Это вы натравили дядю Серёжу на депутата. Конечно, вы, больше некому.

— Заткнись, — попросила я, но парень уже никого не слушал, упиваясь собственной догадливостью.

— Из тех, кто с самого начала знал о съезде, только вы знакомы с дядей Серёжей! Только вы могли ему впарить фигню, что депутат хочет его убить, когда тот уже и думать о нём забыл! Вы хотели отомстить за маму?

— Он заслуживал смерти! — завопила старуха.

— Заслуживал, но мы его не убивали, — поправил жену отставной губернатор. — В любом случае, этого не доказать в суде.

— Два старых идиота, — с удовольствием сообщила им я. — Думаете, суд будет с прокурорами и адвокатами? Да, вы депутата не убивали. Знаете, почему? Потому что он выжил. И очень быстро придёт в себя. А когда он разделается с накопившимися текущими делами и у него выпадет свободная минутка, подумает, кто же организовал покушение. Если вдруг сам не додумается, посоветуется с профессионалом. И жить вам обоим после этого — несколько дней. Пятнадцатилетний школьник мгновенно допёр, я, бухгалтерша — тоже, а уж компетентный сыщик тем более всё поймёт, как только узнает, кто у Серого сосед по даче. Пошли отсюда, Юра. Говорила же тебе, лучше было сразу ехать домой. Попрощайся с дедушкой и бабушкой, кто знает, увидишь ли ты ещё их живыми.

* * *

В машине, по пути домой, Юра долго молчал. Заговорил только, когда случайно заметил позади нас чёрную ‘БМВ’, и то только показал её мне.

— Наружку забрал Нежный, — пояснила я. — Пока ты прощался с предками, я вызвала папиных торпед. Боюсь я, мало ли что взбредёт в голову кому-нибудь из замешанных в этом дурацком деле.

— Кому, например? Кто захочет на нас нападать?

— Твоя бабушка. Серый. Охрана депутата. Мало ли кто ещё. Федералов не считаю, от них Мешок с Бубновым не спасут.

— Зачем им нас убивать?

— Даже гадать не хочу. Незачем, значит, спокойно приедем домой. А если есть зачем, телохранители дадут лишний шанс выжить. Говорю же, я трусиха. Тем более, нас тут трое.

— Трое? — удивился Юра, но быстро понял, о чём я. — А, ну да. Вот же интересно, я знаю, а папа — нет. Кстати, я ему потом тоже кое-что скажу.

— Что?

— Когда ему скажу, тогда и ты узнаешь.

— Не вредничай. Говори сейчас. Не хотел бы сказать, так и не начинал бы.

— А вот передумал, — паршивец явно меня дразнил.

— Тогда я вечером расскажу ему, кто зарегистрировался на непристойном сайте по его паспорту.

— Шантажистка!

— Да. Это что-то меняет?

— Ладно. Я действительно хотел тебе сказать. Папа предлагал мне не возвращаться в Англию, учиться дальше у нас. Я поначалу отказался.

— Почему?

— Из-за тебя. Мачеха-ведьма — не тот человек, с которым хочется жить под одной крышей.

— Раз ‘поначалу’, то теперь передумал? Уже тот человек?

— Да, если ты не возражаешь.

— Мне-то что? Ты же не думаешь, что я стану тебя нянчить?

— Нет, — улыбнулся Юра. — Тебе скоро будет, кого нянчить и без меня.

— Точно. А как же Арина Родионовна?

— Ничего, привыкну.

— Если честно, я рада. Ты не такой паршивец, каким казался при первой встрече.

Мы бы, наверно, ещё долго обменивались комплиментами, но тут зазвонил мой телефон. Я попросила Юру достать его из сумочки и включить громкую связь. Говорить по телефону, управляя при этом машиной, я не рискнула.

— Леночка, как у тебя дела? — услышала я голос мужа.

— Нормально. Чего ты вдруг решил позвонить?

— Понимаешь, только что говорил с твоей мамой.

— С ней что-то случилось? — обеспокоилась я.

— Ничего страшного. Ей приснился чёрт.

— Какой ещё чёрт?

— Не знаю, с рогами, наверно. Я не спрашивал.

— И она решила сообщить об этом тебе?

— Понимаешь, этот чёрт ей сказал, что ты беременна. А я ей — что будь оно так, я бы знал. Но вот засомневался. Леночка, может, сходишь к врачу, пусть проверит, а?

— Обязательно, милый, — на этом мы и попрощались.

— Чертовски информированный чёрт, — отметил Юра.

* * *

Депутата сразу после операции отправили долечиваться в Москву. Провинциальная медицина здорово отстаёт от столичной, в том числе, стараниями его и таких, как он. Если верить мужу, съезд без депутата прошёл спокойно, но скучно. Сама я была только на банкетах, они уж точно — тоска зелёная.

Через пару дней после съезда мужа утвердили губернатором. Я даже подумала, что это потому, что депутат временно утратил интерес к происходящему и сосредоточился на своём здоровье. А раз так, возможно, именно муж так накрутил Серого, что у того зачесались руки прикончить этого деятеля. Но проверять своё предположение я не стала, наоборот, предпочла его забыть.

Вскоре мы поехали на вожделенные Канары. Втроём, Юра любезно согласился составить нам компанию, хотя я бы предпочла обойтись без него. Мама обиделась, что мы отправились за границу, а её оставили в Сочи, ей там уже надоело, но предложение вернуться домой и отдохнуть от надоевшего курорта она отвергла. А потом появился чёрт. Может, тот самый, что когда-то снился маме. Однако это уже совсем другая история.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg