«Без гнева и пристрастия»

Без гнева и пристрастия (fb2) - Без гнева и пристрастия [с иллюстрациями] (Город Осень - 2) 1727K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Павел Николаевич Корнев

Павел Корнев БЕЗ ГНЕВА И ПРИСТРАСТИЯ

Пролог

Никто не должен встречать Новый год в одиночестве. Уж и не помню, кем и по какому поводу была изречена эта сентенция, но до недавнего времени я был согласен с ней целиком и полностью.

До недавнего времени? Черт побери! Да еще четверть часа назад я бы только пальцем у виска покрутил, возжелай кто-нибудь из моих знакомых остаться в новогоднюю ночь наедине с собой!

Но то — четверть часа назад. А вот сейчас, стоя над телом полуобнаженной девицы с простреленной головой, больше всего я хотел открутить время назад, лечь спать и отключить телефон. В идеале — уехать в другой город.

Но не судьба.

Я достал сигарету, вспомнил, где нахожусь, и спрятал ее обратно. Развернулся к стоявшему в дверях Бригу и мрачно уставился на него.

— Зачем ты притащил меня сюда, Алекс?

— Мне нужна твоя помощь, Виктор, — без обиняков заявил медиатор.

— Тебе? — язвительно улыбнулся я и обвел рукой просторную гостиную с лепниной под потолком. — Думаешь, я не знаю, чей это дом?

Алекс с невозмутимым видом прислонился к косяку и как нечто само собой разумеющееся выдал:

— Он этого не делал.

Высокий, крепко сбитый медиатор с непроницаемым лицом завзятого картежника просто источал уверенность в собственной правоте, но на меня его голословное утверждение особого впечатления не произвело.

— Тем лучше, — хмыкнул я и посоветовал: — Оставь это адвокатам.

— Если случится огласка, его репутации придет конец вне зависимости от вердикта.

— И что с того?

— Его подставили.

— Все так говорят, — резонно заметил я.

Мой настырный приятель отлип от дверного косяка и подошел к телу молоденькой блондинки в одном лишь корсете с подвязками и чулках.

— Ты действительно думаешь, что он сотворил бы нечто подобное в собственном доме? — спросил медиатор. — Ты же видел его! По-твоему, он похож на клинического идиота?

Я только плечами пожал:

— Праздничное застолье, опьянение, ссора, закономерная развязка…

— Чушь! — фыркнул Алекс. — И ты это прекрасно понимаешь!

— И что с того? — спросил я, не став настаивать на озвученной версии. — Выступи в суде с заявлением «Я не верю, что он это сделал». Меня на кой черт позвал?

— Надо избавиться от тела, — прямо заявил Алекс Бриг.

«Это все профессиональная деформация психики», — решил я.

Она, праздничное подпитие и легкий шок.

Медиатор зарабатывает на жизнь, решая чужие проблемы; убийство для него — всего лишь очередная неприятность, которую можно — более того, нужно! — замять. А тут еще пара тумблеров виски за праздничным столом и чрезвычайно важный клиент. Вот и понесло.

Поэтому возмущаться я не стал, просто притянул приятеля к себе за лацкан пиджака и веско произнес:

— Ты заигрался, Алекс. Завязывай. Я все еще полицейский, не забывай об этом.

— Да перестань, Виктор! — Бриг высвободился, оправил пиджак и достал портсигар. — Ты полицейский — да, но разве может полицейский дать свершиться подобной несправедливости? Пусть даже следствие и установит исполнителей, провокация в любом случае достигнет своей цели. Ты этого хочешь?

— Не играй со мной в слова, — хмыкнул я и попросил: — И не кури здесь!

— Почему? — удивился Алекс.

— Это место преступления, — напомнил я.

— Виктор! — не выдержал медиатор. — Ты невыносим!

— А сам-то!

Я отвернулся от приятеля и окинул взглядом забрызганную кровью стену, делая вид, будто рассматриваю картину на ней. На холсте обнаженная дама готовилась принять ванну, и несколько багряных капелек четко выделялись на фоне нарисованного белой краской кафеля.

На самом деле картина интересовала меня постольку-поскольку. Хоть я старался не показывать виду, но слова медиатора меня зацепили. И зацепили крепко. Нет, убийства в высшем обществе — вовсе не редкость, но когда убивают по расчету, то, как правило, пытаются хоть как-то замести следы, а если смертоубийство случается в порыве ярости, в ход обычно идут кухонные ножи, бутылки или даже просто кулаки.

Убийства в состоянии аффекта неряшливы. Здесь же — один выстрел из штуцера, и все.

— В доме есть оружие? — спросил я, изучая бурые потеки на стенах.

— Оружейная комната на втором этаже.

На втором этаже? Поругаться, сходить за оружием, вернуться и застрелить?

Из крупнокалиберного штуцера? В собственной гостиной?

Я был лучшего мнения об умственных способностях хозяина дома. Я даже за него голосовал.

И если его действительно подставили, то вызов полиции полностью соответствует планам преступников. Избиратель не поймет, окружение отвернется. Можно что угодно творить за закрытыми дверями, но мертвая полуголая девица пустит под откос карьеру любого политического тяжеловеса.

— Одного его звонка будет достаточно, чтобы тебя восстановили на службе, — многозначительно произнес Алекс, мастерски ткнув в больное место. — Подумай, как это облегчит тебе жизнь.

— Меня еще не уволили.

— Но отстранили.

— Помолчи, — попросил я, обошел лужу крови на паркете и присмотрелся к пулевому отверстию в стене. Потом вернулся к телу, шагами измерил рост покойницы и указал приятелю: — Встань сюда.

Алекс выполнил распоряжение; я отступил от него на несколько шагов, посмотрел со стороны, затем перевел взгляд на продырявленную стену и нахмурился.

Девица была лишь немногим ниже меня и при жизни доставала макушкой медиатору до плеча; пуля угодила ей в лицо, но дыра в деревянной панели темнела почему-то гораздо ниже, примерно на уровне груди. Хозяин особняка не настолько высок, чтобы пуля прошла по такой траектории, и на коленях перед смертью жертва тоже стоять не могла, слишком низко…

— Виктор, ты что-то нашел? — насторожился Бриг.

— Алекс, ты понимаешь, что нельзя этого делать? — спросил я в ответ.

— Чрезвычайная ситуация — чрезвычайные меры.

— Ты толкаешь меня на совершение должностного преступления.

— Когда тебя это останавливало?

Я беззвучно выругался, потянулся за портсигаром, но пересилил себя и прошелся по комнате, бездумно скользя взглядом по вычурной мебели.

Долг или целесообразность — вот в чем вопрос.

Долг или целесообразность?

Хотя вопрос ли это на самом деле?

— Где он? — спросил у медиатора.

— В гараже.

— Зови, — распорядился я и принялся разбирать валявшуюся на кресле одежду убитой.

Платье, шарфик, перчатки. Под креслом — лакированные туфельки. На вешалке в прихожей — лишь плащ и шляпка. Сумочки нет, документов — тоже. Если это девочка по вызову — ничего странного, но девочкой по вызову покойница явно не была. Пусть и перекрасилась в блондинку, но нет, не похожа она на обычную шлюху. И на дорогую шлюху не похожа тоже.

Я просмотрел бирки на одежде и окончательно в этом уверился. Платье, изукрашенное хищными ярко-лиловыми цветами, оказалось от «Вильям Купер и сыновья». Купер обшивал весь городской истеблишмент и без должных рекомендаций не пустил бы на порог человека с улицы, пусть даже у того от денег карманы лопались.

Выходит, не шлюха.

И куда, черт побери, подевались ее трусики? На покойнице их нет, в груде одежды на кресле — тоже. Не могла же она сюда без нижнего белья заявиться? Или могла?

— Виктор!

Я обернулся на окрик медиатора и шагнул навстречу хозяину особняка, невысокому, спортивному и подтянутому.

— Господин мэр! — слегка склонил я в приветствии голову и без колебаний пожал протянутую руку.

Что, убийцам руки никогда не пожимал? Ерунда!

Рукопожатие оказалось крепким, серовато-стальные глаза смотрели уверенно и цепко, но вот лицо подкачало. Лицо было осунувшимся и бледным. Нервным.

— Просто Гарри, прошу вас, — попросил Гарольд Ллойд, мэр города Осень.

— Расскажите, что здесь произошло, — попросил я.

Гарольд тяжело вздохнул, но ответил без заминки.

— Я вернулся домой и увидел на полу мертвую девушку, — поведал он мне.

— Вы ее знаете?

— Нет, — уверенно ответил мэр. Обернулся, вгляделся в изуродованное выстрелом лицо и подтвердил: — Нет, первый раз вижу.

— Почему не вызвали полицию?

— Это действительно надо объяснять? — вклинился в разговор Алекс Бриг, но сразу осекся, стоило только хозяину особняка вскинуть руку.

— Я сам способен объяснить свои поступки, — заявил Гарольд Ллойд. — Знаете, Виктор, я просто запаниковал. Газетчики обожают подобную грязь, они бы вывозили меня и мою команду в дерьме с головы до ног. Я не боюсь суда, я невиновен, но сомнения у людей зародятся в любом случае. В случае огласки мне придется уйти из политики.

— С этим не поспоришь, — кивнул я и достал блокнот. — Откуда вы вернулись, в какое время и кто мог знать, что вас не будет дома?

— Да кто угодно! — нервно рассмеялся мэр. — Я был на благотворительном новогоднем приеме!

— Во сколько вернулись домой?

— Полтора часа назад.

Я взглянул на охвативший запястье серебром браслета хронометр и уточнил:

— В два часа ночи?

— Без пяти минут, если быть точным, — сообщил Гарольд и промокнул платочком вспотевшее лицо. — На два часа у меня была назначена другая встреча. Я опаздывал и потому торопился.

— Так вы ушли до окончания приема?

— Да, сбежал оттуда. Не дотерпел до конца.

— Вот как? — задумался я. — Как добирались?

— На служебной машине. В дом водитель не заходил.

— Вы отпустили его?

— Да.

Я кивнул, вновь посмотрел на часы и спросил:

— В какое время должен закончиться прием?

— Официально? В четыре утра.

— А что побудило вас покинуть его до срока?

— Терпеть не могу эти сборища…

— И только? — не поверил я.

Гарольд Ллойд замялся и повернулся за поддержкой к Алексу, но поддержки не дождался.

— Это важно, Гарольд, — уверил его медиатор.

— Я собирался навестить свою подругу и заскочил переодеться. — Мэр оттянул лацканы темно-синего официального костюма и поморщился: — Не мог же я отправиться к ней в этом!

— Удачно получилось.

— Что вы имеете в виду?

— Хорошо, что вы заехали домой и нашли тело. — Я спрятал блокнот во внутренний карман и уточнил: — Кстати, вам не попадались на глаза трусики?

— Что?! — вскинулся мэр, вновь посмотрел на покойницу и покачал головой. — Нет, я ничего не трогал.

— Где спальня?

— На втором этаже.

— Идемте.

Алекс двинулся было за нами. Пришлось попросить его остаться.

— Смотри за подъездной дорогой, — попросил я его.

Бриг спорить не стал, выключил свет и встал у окна.

Я вслед за хозяином дома поднялся на второй этаж, прошел в спальню и только головой покачал. Комната поражала размерами, и отыскать здесь припрятанные злоумышленниками трусики было затеей, без всякого сомнения, безнадежной.

— Оружейная? — спросил я тогда у Гарольда.

— Следующая дверь, — подсказал мэр. — Хотите осмотреть?

— Да.

Ллойд вышел в коридор, отпер оружейную и запустил меня в небольшую комнатку с глухими стенами, сплошь завешанными винтовками.

— Вы храните оружие заряженным?

— Нет, никогда. Патроны в сейфе, — сообщил Гарольд. — Есть еще револьвер в спальне.

— Револьвер не нужен, — решил я и хлопнул ладонью по боковине металлического ящика с комбинированным замком, кодовым и обычным. — Осмотрюсь здесь, а вы пока обыщите спальню.

— Что искать?

— Трусики и сумочку.

— Ах да! — По лицу мэра промелькнула гримаса отвращения, но он взял себя в руки и оставил меня наедине с коллекцией оружия.

Я сдвинул на затылок шляпу и восхищенно присвистнул, разглядывая «экспозицию», основу которой составляли охотничьи карабины пятидесятого калибра. Большей частью двуствольные, но встречались среди них и барабанные. Эти были заметно короче остальных и явно изготавливались на заказ.

Впрочем, роскошные игрушки меня интересовали мало, в первую очередь я вынул из крепления заурядный полицейский штуцер семьдесят пятого калибра. Переломил граненые стволы и без особого удивления обнаружил, что у одного из патронов серебряная фольга пентакля пробита ударом бойка. Подцепил ногтями закраину, вытащил — так и есть, стреляный. Аккуратно завернув гильзу в носовой платок, я достал второй патрон с залитыми свинцом экспансивными полостями серебряной пули, и пальцы немедленно свело от противоестественного воздействия сущности, заточенной в гильзе.

Убрав улики в карман, я проверил сейф с боеприпасами. Тот оказался заперт. Тогда присмотрелся к замку входной двери, но царапин и других признаков недавнего взлома не обнаружил.

Очень интересно. Входные двери тоже взломаны не были. Получается, злоумышленники располагали ключами? Откуда?

Покинув оружейную комнату, я заглянул в спальню и спросил у переворачивавшего там все вверх дном Гарольда Ллойда:

— Нашли?

— Револьвер на месте, — отозвался тот.

— Вещи убитой?

— Пока не вижу.

— Ищите. Мы будем внизу.

Сомневаюсь, что найдет. Здесь только одна кровать размером со всю мою старую квартиру, а трусики куда угодно сунуть могли.

Спустившись на первый этаж, я подошел к Алексу, встал рядом и выглянул в окно. Там — только темень да желтые круги фонарей.

— Спокойно все?

— Да, — отозвался медиатор. — Пара машин мимо проехала, никто не останавливался.

— Сходи в гараж, — попросил я его, — принеси реагент, брезент и веревку.

— Зачем?

— Понадобится.

— Где Гарри?

— Наверху. Беги давай.

Алекс поспешил в гараж. Я включил торшер, пригляделся к дыре в стене и острием служебного ножа без особого труда выковырял из простреленной деревянной панели слегка деформированную пулю. После придирчиво оглядел клинок, не обнаружил на зеркальном алхимическом покрытии ни царапины и сунул его обратно в чехол.

Только спрятал пулю в портсигар, как уже вернулся Алекс. Он выставил у дивана пару канистр и расстелил свернутый в рулон кусок брезента.

— Что-нибудь еще? — спросил медиатор.

— Веревка?

— Да, есть.

— Тогда помогай, — попросил я, склоняясь над покойницей.

— В смысле? — опешил Алекс Бриг.

— За ноги! Берись за ноги!

— Я не могу!

— Ты это все затеял, не я.

Медиатор обреченно вздохнул, начал было расстегивать плащ, но сразу бросил это занятие и приблизился к убитой, стараясь не наступать на едва-едва подсохшие лужицы крови. Мне сохранить в чистоте туфли оказалось куда сложней, ну да я особо по этому поводу и не переживал.

— Помогай! — скомандовал приятелю, наклонился и ухватил покойницу под руки.

Алекс взялся за лодыжки; мы подняли тело из лужи крови и переложили его на брезент. Бриг немедленно убежал на кухню мыть руки; я же вытащил из кармана серебряную гильотину для сигар. Сдвинул ползунок и — клац! — из боковины выскочил клинок с загнутым под стать кошачьему когтю кончиком и покрытым мелкими неровными зубцами лезвием.

Острием я подцепил сбоку корсет убитой и одним уверенным движением распорол его. После избавил покойницу от чулок и кинул обрезки к остальной одежде.

— Сумочки нигде нет, но нашел трусики! — оповестил меня сбежавший по лестнице мэр. Он остановился в дверях гостиной и удивленно спросил: — Что вы делаете?

— Решаем ваши проблемы, — спокойно объявил я, забрал порванные черные трусики и кинул их поверх распоротых чулок. — А вы берите автомобиль и отправляйтесь к подруге. И не переодевайтесь. В дом вы не заходили, сразу прошли в гараж и уехали. Все это время катались по ночному городу, поэтому опоздали на встречу. Это ясно?

— Ясно. Но хотелось бы избежать ненужных расспросов…

— Будем надеяться, что расспросов не будет. В крайнем случае вы знаете, что говорить.

— А зачем понадобился реагент?

— Уничтожим следы крови.

— Но паркет будет испорчен! Нельзя ли обойтись без этого?

— Господин мэр, вам сейчас не о паркете беспокоиться стоит, — поморщился я. — Поспешите, у нас остается не так много времени.

— Надеюсь, картину вы реагентом оттирать не станете? — и не подумал сдвинуться с места Гарольд Ллойд. — Это знаменитая «Утренняя купальщица» Августо Вита! Прошу вас, будь с ней осторожны!

— Дорогая? — обернулся я к забрызганной кровью стене.

— Дело не в цене. Она уникальна! Это последняя работа мастера!

— Хорошо. Ее реагентом оттирать не станем.

Мэра эти слова не особо воодушевили, и он явно хотел раскритиковать мою манеру вести дела, но сдержался и отправился в гараж; на смену ему с кухни вернулся медиатор.

— Что дальше? — спросил Алекс.

— Реагент, — распорядился я, — залей им кровь.

— А протирать чем? Нужны тряпки…

— Просто вылей этой драный реагент на пол! — рявкнул я, а когда медиатор послушался и по комнате распространилась едкая алхимическая вонь, принялся заматывать покойницу в брезент. Завернул тело, кое-как стянул сверток веревкой и позвал партнера: — Алекс!

Медиатор отставил пустую канистру и повернулся ко мне:

— Да?

— На кухне есть хранилище?

— Есть.

— Тогда потащили.

— Ты хочешь сунуть тело в хранилище?! — опешил Алекс. — Оно не влезет!

— Не говори глупостей! — рыкнул я. — Помогай!

Мы подхватили сверток и уволокли его на кухню. Бриг распахнул полированную дверцу вертикального металлического ящика, встроенного в стену; я начал запихивать тело в серое марево безвременья, но труп вскоре уперся в заднюю стенку. О том, чтобы затолкать сверток в хранилище полностью, не могло быть и речи.

— Я же говорил: не влезет! — укорил меня Алекс.

— Перестань, — поморщился я и взглянул на хронометр. — На теле должны остаться следы вечности. В таких случаях расследование автоматически отходит специальному дивизиону, и если твой друг Гарри озаботится моим восстановлением на службе, это дело заберу себе я.

— Умно, — оценил задумку Алекс.

— Где твой автомобиль?

— Оставил на улице.

— Подгони машину к окну.

Медиатор убежал, я вернулся в гостиную, взял полную канистру с алхимическим реагентом и щедро полил забрызганную кровью стену. Затем обдал остатками едкой жидкости мебель, собрал одежду покойницы и вернулся на кухню.

Бриг уже маячил за окном. Я распахнул раму и передал ему мусорный пакет с вещами убитой.

— Кинь на заднее сиденье, — попросил медиатора, потом аккуратно извлек из хранилища брезентовый сверток, перевалил его через подоконник и спросил: — Сам справишься?

— Да, — просипел Алекс, принимая тело.

Отпустив брезент, я вернулся в гостиную и внимательно оглядел учиненный разгром. Убедился, что ничего важного не упустил, пошарил по карманам плаща и только вытащил коробок спичек, как в дом через заднюю дверь забежал Алекс Бриг.

— Собираешься курить на месте преступления? — припомнил он мне собственные слова.

— Нет, — хмыкнул я, чиркнул спичкой о коробок и кинул ее на залитый алхимическим реагентом пол.

На паркете взвились высокие языки бесцветного пламени, и Алекс резво отпрыгнул к двери.

— Сдурел? — взвыл он.

— Не знаешь, особняк застрахован? — поинтересовался я, спокойно наблюдая за разгорающимся пожаром.

— Идем отсюда! — дернул Алекс меня на выход. — Да быстрее ты!

Мы выскочили из дома и погрузились в машину, но стоило медиатору вывернуть со двора на улицу, я попросил его:

— Остановись напротив.

— Зачем? — удивился Бриг.

— Надо.

— У нас труп на заднем сиденье! — возмутился медиатор. — Через десять минут здесь будет не протолкнуться от полицейских!

— Тогда припаркуйся немного дальше.

— Ты псих, Виктор! — заявил Алекс, но все же съехал с проезжей части и остановил автомобиль у соседнего особняка, чьи окна были закрыты ставнями. Глушить движок, в котором так и подрагивала подстегнутая алхимическим реагентом сущность, он не стал и повернулся ко мне: — Сжечь дом мэра, подумать только! Как я ему это объясню? А? Как? Да он мне всю душу вынет! И тебе заодно.

Я опустил боковое окно, закурил и выдохнул дым на улицу.

— Лучше лишиться дома, чем должности, — спокойно произнес я, делая новую затяжку. — Соври о случайной искре. Не мне тебя учить.

— Но зачем?! На кой черт тебе понадобилось поджигать дом?

— Никак иначе следы преступления было не зачистить.

— Нет тела, нет дела! — прямо заявил Алекс Бриг.

— Ошибаешься, — покачал я головой. — Лужа крови на полу, разбрызганные по стене мозги… Если об этом пронюхают газетчики, скандала не избежать. К тому же сумочка покойницы наверняка где-то в доме. — Я посмотрел на окна, подсвеченные заревом разгоревшегося пожара, и добавил: — Была.

— Мы бы все убрали! У меня есть надежные люди, которые не станут задавать вопросов! Это все решаемо, Виктор! Тебе ли не знать?

— Все решаемо при наличии неограниченного времени. У нас свободного времени нет. — Я последний раз затянулся и вдавил сигарету в пепельницу. — Глупо пускать ситуацию на самотек, когда можно просто позвонить в ближайший участок и сообщить о выстреле в доме мэра.

— Черт! — выругался медиатор. — Об этом я не подумал.

— А стоило бы. И стоило бы подумать дважды, прежде чем выдергивать друга в новогоднюю ночь из-за праздничного стола.

— Ты играл в карты! — легко срезал меня Алекс. — С двумя гангстерами и газетчиком! Виктор, не капай мне на мозги!

— Без обид, но компания Сола Когана, Поля Лимана и Кая Дворкина устраивает меня куда больше, нежели твоя и мертвой девки на заднем сиденье!

Бриг только пожал плечами и забарабанил пальцами по обтянутому кожей рулевому колесу.

— Звонок Гарри застал меня на семейном празднике. Дети, супруга, ее родственники, мои родственники. — Он уставился куда-то вдаль и вдруг усмехнулся: — Знаешь, провести новогоднюю ночь с тобой и мертвой девкой на заднем сиденье не такая уж плохая идея.

Мы помолчали, потом Алекс спросил:

— Так чего мы ждем?

— Уже дождались, — указал я на медленно катившую по улице патрульную машину.

В этот момент стекло в панорамном окне гостиной особняка мэра лопнуло, и наружу вырвались длинные языки пламени и клубы черного дыма. На крыше полицейского автомобиля немедленно засверкали проблесковые маячки, и он с ревом пронесся мимо нас. Затем послышался визг покрышек, патрульные выскочили и бросились к объятому огнем дому напрямик через газон.

Я отметил в блокноте время прибытия наряда, записал регистрационный номер машины и попросил Алекса:

— Поехали отсюда. Надо избавиться от тела.

ГЛАВА 1

Снег обманчив. Выпадая, он дарит совершенно иррациональную надежду на то, что город наконец-то вырвался из бесконечной осени, но проходит день-другой — и с неба вновь начинает сыпаться мелкий противный дождь.

«По сути, от снега одна только грязь. Грязь и обманутые надежды», — так думал я, стоя на крыльце полицейского управления.

Впрочем, то же самое можно сказать и о нашей работе. Грязь и обманутые надежды.

Я последний раз затянулся и выкинул окурок в урну, но входить в здание не стал. Вместо этого достал портсигар и снова закурил. Во рту стояла нестерпимая горечь табака, но курение позволяло хоть как-то успокоить расшалившиеся нервы.

Мимо спешили коллеги, изредка кто-то из знакомых кивал на ходу, большинство торопливо пробегало мимо; подойти и поздороваться не решился ни один.

Оно и понятно — обстоятельства моего отстранения от службы были таковы, что предсказать, чем именно закончится внутреннее расследование, не мог никто. Вот и шарахаются, будто от чумного. Не страшно. Скоро все закончится.

Я задрал рукав плаща, взглянул на серебряный хронометр и кивнул. Совсем скоро.

Заседание дисциплинарной комиссии было назначено на полдень, обе стрелки уже почти вплотную подобрались к золотистой циферке «двенадцать», но подниматься к капитану я не спешил, стоял на крыльце и курил.

Меня оправдают — в этом сомневаться не приходилось; да я и не сомневался. Просто душу точило сомнение, стоило ли плясать под чужую дудку и скрывать следы преступления. Пусть я и повидал немало смертей, но убийство молоденькой девчонки неожиданно сильно зацепило за живое. Почему ее застрелили? Зачем? Неужели лишь для того, чтобы подставить мэра? Или все не так просто?

Быть может, зря я ему поверил? Но нет — все указывало на то, что Гарольд Ллойд к убийству отношения не имеет. По крайней мере, мне очень хотелось в это верить. От мысли, что я покрываю убийцу, делалось откровенно не по себе.

Поэтому я и стоял на крыльце, курил и собирался с духом. Пусть и раньше оказывал нужным людям разного рода услуги, но ощущать себя продажным полицейским было чертовски неприятно. Будто в грязи извалялся. Грязь, кругом одна грязь.

Снег растает, грязь останется.

Я раздраженно выкинул окурок в урну, в очередной раз взглянул на часы и распахнул входную дверь. Спокойно миновал дежурного, прошел мимо толпившихся перед лифтами коллег и свернул к лестнице.

В отстранении от службы был один несомненный плюс — вновь появилось время на посещение боксерского клуба, поэтому на восьмой этаж я поднялся, ни капельки не запыхавшись.

— Виктор Грай! — всплеснула руками при моем появлении секретарша капитана. — Ты совсем забыл про нас, плохой мальчик!

— Тебя невозможно забыть, Белла, — улыбнулся я, снял плащ и убрал его на стоявшую в углу вешалку, сверху накинул шляпу. — Меня уже ждут?

— Вызовут, — сообщила секретарша и оправила кофточку с провокационно расстегнутой верхней пуговкой. — Ты и в самом деле вспоминал обо мне? — обворожительно улыбнулась она.

Встав у зеркала, я достал расческу, пригладил растрепавшиеся волосы и подтвердил:

— Ежечасно.

— Гадкий лгунишка, — обиделась Белла.

Портить отношения с дамочкой, державшей в ежовых рукавицах канцелярию полицейского управления, было совсем не с руки, но изнутри будто что-то подтолкнуло. Я обернулся, скользнул взглядом по пышному бюсту секретарши и улыбнулся.

— Чистая правда! И эта расстегнутая пуговка… Если расстегнешь вторую, я не сдержусь и наброшусь на тебя прямо здесь…

Белла от такого заявления ничуть не смутилась, а если ее щеки и тронул румянец, то его с легкостью скрыл яркий макияж.

— Овладеешь прямо на столе? — с придыханием спросила она.

— Именно.

Секретарша задумчиво прищурилась, провела по верхней губе кончиком языка и вдруг выдала:

— Виктор! Для человека, вызванного на заседание дисциплинарной комиссии, ты слишком… уверен в себе. Неужели результат известен заранее?

Вот и флиртуй после этого с крокодилом! Зарекался ведь…

От необходимости отвечать избавил задребезжавший телефон. Белла подняла трубку, выслушала сообщение и ответила:

— Да, он здесь, — потом прикрыла ладонью микрофон и негромко произнесла: — Проходи.

Я кивнул и уверенно распахнул дверь.

— Разрешите? — проформы ради поинтересовался, уже переступив через порог.

— Присаживайся! — пробурчал капитан. Массивным сложением и густыми усищами он напоминал раздраженного всем и вся моржа.

— Благодарю, — кивнул я, опустился на отставленный в сторону стул и улыбнулся членам дисциплинарной комиссии. — Добрый день, дамы и господа.

Вообще, дама здесь присутствовала только одна.

Аманда Грант смерила меня безразличным взглядом и вернулась к изучению подшитых в папку бумаг. С коротко стриженными каштановыми волосами и худенькой, почти мальчишеской фигурой, она напоминала серую мышку, но недооценивать первую женщину, назначенную на должность заместителя городского прокурора, точно не стоило.

Проглотит и не подавится.

И не только она. Неразлучная парочка детективов дивизиона внутренних расследований, Шульц и Шульц, давно точила на меня зуб и с превеликим удовольствием засадила бы за решетку. Но сейчас от их мнения ничего не зависело, поэтому выглядели они, будто два кладбищенских падальщика на кремации.

— Здравствуй, Виктор, — единственный ответил на приветствие Ян Навин.

На днях его утвердили в должности главы специального дивизиона, и присутствовал он сегодня здесь в роли моего непосредственного руководителя. Честно говоря, я и сам рассчитывал на это место, но в обиде на него не был. Так карты легли, ничего не попишешь. А человек он неплохой.

Правда, не без странностей — в своем приталенном светлом пиджаке, будто намеренно подобранном к замшевой перчатке на правой руке, он смотрелся на фоне коллег форменной белой вороной. Розовая сорочка и перламутрового отлива галстук тоже дорогого стоили.

— Может, приступим? — прервала затянувшееся молчание Аманда Грант.

Капитан откашлялся и кивнул:

— Приступим, — потом зачем-то передвинул несколько лежавших перед собой бумаг, снова откашлялся и объявил: — Виктор! Рассмотрев все обстоятельства дела, комиссия пришла к выводу, что твои действия укладываются в рамки закона и полностью соответствуют служебной этике. Ты восстановлен на службе с сегодняшнего дня. Господа…

Шульц и Шульц выскочили из кабинета чуть ли не опрометью; Ян Навин протянул мне левую руку и улыбнулся.

— Поздравляю!

— И тебя, — пожал я его ладонь, — с назначением…

Ян кивнул и предупредил:

— Ночное дежурство твое.

— Вот так сразу?

— У нас аврал.

— С чего это?

— Газеты читать надо, — посоветовал Навин и отправился на выход, но его неожиданно окликнула заместитель прокурора.

— Дивизионный комиссар! — произнесла Аманда Грант. — У нас осталось одно незаконченное дело…

Навин взглянул на часы и предложил:

— Обсудим его за обедом?

— Превосходно!

Они вышли в приемную, тогда я повернулся к капитану и спросил:

— И что теперь?

— Виктор, я отношусь к тебе как к сыну, — вздохнул шеф, — но считаю, что с твоим восстановлением стоило бы повременить. Полицейские не любят; когда убивают своих.

— В чем тогда дело?

— На меня надавили из мэрии, — нахмурился капитан, взял химический карандаш и повертел его в пальцах.

— Вы ведь не думаете, будто я…

— Нет! — отмахнулся шеф. — Уверен, тебе бы хватило ума не связываться с делом, которое потребовали тебе поручить…

— Какое еще дело? — насторожился я.

— Убийство, — вздохнул капитан, снял трубку с телефонного аппарата и три раза крутанул диск. — Раевски уже подошел? — спросил он у секретарши, выслушал ответ и распорядился: — Пусть зайдет.

Миг спустя распахнулась дверь, и к нам присоединился Филипп Раевски — высоченный широкоплечий детектив дивизиона по борьбе с организованной преступностью, не так давно назначенный на должность инспектора криминальной полиции.

Мы поздоровались, и капитан попросил:

— Введи Виктора в курс дела.

Филипп уселся в кресло и закинул ногу на ногу.

— Шарлотта Ли, восемнадцати лет отроду, была убита выстрелом в голову из крупнокалиберного штуцера в ночь с тридцать первого на первое. Точное время смерти не установлено, последний раз ее видели незадолго до часа ночи, когда она уходила с новогодней вечеринки. Место преступления неизвестно, тело было обнаружено в нашем морге.

— Прости? — произнес я, поскольку должен был это произнести.

— Тело обнаружено в морге при полицейском управлении, однако никаких записей о том, кто и откуда его доставил, нет.

— Бардак! — выругался капитан.

— Бардак, — согласился я, хотя считал идею оставить убитую в морге если не гениальной, то очень близкой к тому. — Но это не объясняет, почему расследование отходит специальному дивизиону.

— Помимо алкоголя и кокаина в крови обнаружены остаточные следы вечности, — пояснил Филипп.

— Понятно, — кивнул я, перевел взгляд на капитана и уже на полном серьезе спросил: — Если я правильно вас понял, расследование взяла под контроль мэрия. Почему?

— Советник Ли, — скривился шеф. — Убитая — его племянница.

— Вот как? — Я был неприятно удивлен.

Вильям Ли являлся ближайшим сподвижником мэра и по уровню влияния в городском совете мог поспорить с советником Гардиным, не говоря уже о проигравшем минувшие выборы Ланфорде. С учетом этого обстоятельства браться за расследование подобного преступления и в самом деле было в высшей степени опрометчиво. Имейся у меня выбор…

Но выбора не было.

— Я же говорил, — вздохнул капитан, — расследование предстоит не из приятных, но на него просили поставить именно тебя.

— Предполагалось, что это будет совместное расследование, — напомнил Филипп Раевски.

— Это совместное расследование, — подтвердил шеф, — но старший — специальный комиссар Грай. А теперь идите и найдите убийцу, прежде чем о подробностях пронюхают газетчики! Вперед!

Мы вышли в приемную, и там я спросил у Филиппа:

— Ты ведь не сам будешь вести это дело?

— Нет, разумеется. Пришлю к тебе детектива со всеми материалами, — пообещал инспектор и отправился по делам.

Я снял с вешалки плащ и перекинул его через руку, а секретарша шефа откинулась в кресле и завела руки за голову.

— Так тебя можно поздравить, Виктор? — очаровательно улыбнулась она.

— Можно, — подтвердил я и выскочил в коридор, прежде чем мне припомнили сгоряча сказанные перед заседанием комиссии слова.

На туго обтягивавшей бюст секретарши кофточке теперь были расстегнуты две пуговки, и не могу сказать, будто это зрелище оставило меня совсем уж безучастным. Скорее наоборот…

В рабочем кабинете за прошедшие два месяца ничего особо не изменилось. Все та же пара столов с пишущими машинками и телефонными аппаратами, вешалки, оружейный шкафчик. Разве что слишком чисто, и папки с делами на подоконнике больше не возвышаются.

Все верно — Ян Навин перебрался в кабинет дивизионного комиссара, а на его место пока никого не приняли.

Кинув плащ на спинку стула для посетителей, я закурил, сделал несколько глубоких затяжек, стряхнул пепел в пепельницу и выдвинул нижний ящик стола. Выставил перед собой коробку с набором для снятия отпечатков пальцев, обработал невесомым порошком стреляную гильзу из штуцера мэра и без особого удивления убедился, что убийца не забыл ее протереть. Второй патрон также оказался без единого отпечатка.

Досадно, но ожидаемо.

Гильзу я сунул в бумажный конверт для улик, смазал клапан канцелярским клеем, запечатал и кинул в верхний ящик стола. Хотел кинуть туда же и патрон, но передумал и убрал его обратно в карман. Толку от него — ноль.

Потом развернул свежий номер «Осеннего вестника» и первым делом просмотрел криминальную хронику, но ничего из ряда вон там не обнаружил. Передовица была посвящена грядущим выборам городского прокурора, и лишь на второй полосе отыскалось нечто интересное.

«Убийцы в белых халатах», — гласил броский заголовок статьи о скандале в медицинской академии города Ангелов. Два профессора и добрый десяток младших научных сотрудников подозревались в организации целого ряда похищений и заказных убийств.

Впрочем, на мой взгляд, газетчики в очередной раз делали из мухи слона. Формально опыты на тронутых не противоречили действующему законодательству, тем более что медики пытались отыскать способ возвращения их к нормальной жизни.

Эскулапы прокололись в другом — для экспериментов им требовались люди, лишь недавно подвергшиеся воздействию Вечности, и они не нашли ничего лучше, как обратиться за помощью к гангстерам. А те с присущей им предприимчивостью создали настоящий конвейер по организации несчастных случаев, на чем и погорели.

Глупость и жадность — и не более, но теперь специальный дивизион в полном составе проверяет медицинские учреждения города на предмет аналогичных нарушений. Смысла в этом никакого, но начальству, как обычно, видней…

Тут задребезжал телефонный аппарат, я снял трубку и привычно произнес:

— Специальный комиссар Грай на линии.

— Это Ян, — отозвался Навин. — Твой значок в канцелярии, забери.

— Хорошо. Револьвер — в оружейной комнате?

— Да, — произнес дивизионный комиссар и отключился.

Я кинул трубку на рычажки и вновь достал портсигар, но закуривать не стал, вместо этого взял линейку и химический карандаш. Начал отмерять четверть длины от фильтра, и тут в кабинет заглянул детектив, весь какой-то взъерошенный и невыспавшийся.

— Комиссар Грай? — уточнил он. — Можно?

— Проходите, — разрешил я, озадаченно разглядывая посетителя.

Высокий, слегка сутулый, с трехдневной щетиной и неровно подстриженными усами. На вид — лет тридцати. Костюм поношенный, сорочка плохо выглажена, узел на галстуке засален, словно его как один раз затянули, так больше и не развязывали. Встретишь такого на улице — внимания не обратишь.

— Алан Портер, — представился детектив, протягивая руку, и зачем-то добавил: — Портер, как пиво…

Я приподнялся со стула, отвечая на рукопожатие, и спросил:

— Чем обязан?

— Дело Шарлотты Ли, — пояснил Алан. — Я веду его.

— И как успехи?

Портер выложил на стол тоненькую папку и передвинул ее мне, сам уселся на стул.

— Это все, что удалось собрать за сегодняшнее утро, — сообщил он.

Я открыл скоросшиватель, мельком просмотрел первый лист и уточнил:

— Тело опознали только вчера вечером?

— Да, — подтвердил Алан. — По большому счету, кроме имени и причины смерти, у нас ничего нет. Ни орудия убийства, ни места преступления, ни свидетелей, ни мотивов. Ничего.

— Что с кокаином?

— С кокаином все непросто, — вздохнул Портер и подсказал: — Вторая страница.

— Уже экспертизу волос провели? — удивился я.

— Объявлять наркоманкой племянницу члена городского совета чревато серьезными неприятностями, — усмехнулся Алан. — Эксперты работали всю ночь.

Я кивнул и откинулся на спинку кресла:

— Получается, Шарлотта не употребляла кокаин… на регулярной основе. Что нам это дает?

— Ровным счетом ничего. Разумеется, ее могли накачать алкоголем и наркотиками, но…

— Но на новогодних вечеринках чего только не случается, — закончил я мысль детектива. — Вот и девственницей она не была…

— Еще один факт, который просили не афишировать.

— Разумеется! — поморщился я, закрыл папку и вернул ее Алану. — Известно, куда она отправилась после новогодней вечеринки?

— Нет. Но на квартиру Шарлотта больше не возвращалась, — сообщил Портер и в свою очередь спросил: — Как думаешь, откуда взялись следы вечности?

— Возможно, ее держали в хранилище, — ответил я и вновь взялся за линейку и карандаш.

Алан какое-то время молча наблюдал за моими манипуляциями, потом не выдержал и спросил:

— Могу поинтересоваться, что ты делаешь?

— Слишком много курю, — пояснил я. — Решил себя ограничить.

— А просто курить реже?

Я кинул карандаш и линейку в ящик, закрыл портсигар и спрятал его во внутренний карман пиджака.

— Не вариант.

— Как скажешь.

— Какие были планы на сегодня?

— Сейчас еду переговорить с родителями, заодно осмотрю комнату, — ответил Алан. — Ты со мной?

— Конечно! А что с друзьями и персоналом с новогодней вечеринки?

— Вызваны на три часа.

— Отлично. — Я поднялся из-за стола, но тут задребезжал телефонный аппарат. — Специальный комиссар Грай на линии…

— Привет, Виктор, — послышался в трубке голос Алекса Брига. — Надо поговорить.

— Сейчас не могу.

— Уж постарайся выкроить время.

— У меня расследование.

— Ну так и я тебя не из-за пустяков отвлекаю. Подъезжай в «Гранд».

— Нет! — отказался я ехать в ресторан. — Встретимся в «Чернильнице», — глянул на хронометр и решил: — Через десять минут.

— Упрямый осел! — выругался Бриг и кинул трубку.

А я посмотрел на Алана и развел руками:

— Извини, дела. Поговори с родителями сам, к трем я уже вернусь.

— Не проблема, — не стал Портер делать из мухи слона, забрал папку и отправился на выезд.

Я вслед за новоявленным напарником покинул кабинет и запер дверь. Для начала спустился в канцелярию и получил там служебный значок, затем заглянул в оружейную комнату. Неизменно сонный сержант выдал, табельный револьвер и дюжину патронов; я расписался в замусоленном журнале, отошел к тянувшейся вдоль стены полке и откинул барабан револьвера. Самыми кончиками пальцев выудил патрон, аккуратно опустил в камору, тряхнул занемевшей с непривычки кистью и повторил операцию — раз, другой, третий…

От близости заточенных в мельхиоровые гильзы сущностей заломило ладонь, но стоило только защелкнуть барабан, как неприятные ощущения прошли сами собой. Кобуру из дома я прихватить не догадался, поэтому попросту сунул револьвер в правый карман пиджака, снаряженный второй полудюжиной патронов увесистый спидлоадер — по сути, тот же самый барабан — убрал в левый и отправился на встречу с медиатором.

На улице к этому времени заметно потеплело, и выпавший за ночь снежок большей частью уже превратился в грязную кашицу, но теплое дыхание по-прежнему вырывалось изо рта белыми облачками пара, а гулявший меж высотками пронзительный ветерок так и норовил забраться под пиджак. Пока шел до «Чернильницы», даже пожалел, что оставил плащ в управлении.

Когда я зашел в кафе, Алекс Бриг сидел за угловым столиком, лениво ковырял вилкой салат и с унылым видом поглядывал в окно. Я выложил шляпу на угол стола, уселся напротив и попросил официантку принести двойной капучино и яичницу с беконом.

— И это твой обед? — удивился медиатор.

— Еще не завтракал, — ответил я, расстегивая пиджак.

— Испортишь желудок.

— Ты о моем здоровье пришел поговорить?

— Нет, поздравить с восстановлением на службе.

Я достал портсигар и усмехнулся:

— Приятно осознавать, что наш мэр оказался порядочным человеком и сдержал слово. — Я закурил, выдохнул дым и спросил: — Он сильно расстроился из-за пожара?

— Тебе лучше не знать, — поморщился Алекс, с раздражением отодвинув от себя тарелку. — И на это я променял обед в «Гранде»? — горестно вздохнул он.

— Как выкрутился?

— С пожаром-то? — уточнил медиатор, дождался, пока отойдет принесшая мой заказ официантка, и пожал плечами: — Алхимический реагент, испарение, звонок в дверь, искра, воспламенение. Мы с тобой чуть не сгорели, друг мой. Мы — герои.

— Складная байка.

— Это чистая правда, Виктор, — мрачно уставился на меня Бриг. — Это даже больше, чем правда, это непреложная истина. Не забывай об этом.

— Не забуду.

Алекс поправил золотой зажим галстука, повертел шеей и скривился, будто раздраженный излишне жестким воротничком. Но причина для недовольства у медиатора была совсем иная.

— Гарри хочет их достать, — объявил вдруг он.

— Что, прости? — не понял я и отложил сигарету на пепельницу.

— Он хочет выяснить, кто именно вознамерился спихнуть его с трона, — пояснил Бриг. — Ты ведь не думаешь, что девчонку оставили в его доме случайно?

— Ни в коем случае.

— Одним ударом кто-то хотел вывести из игры мэра и его ближайшего соратника, — продолжил Алекс. — Связь мэра с несовершеннолетней племянницей советника! Газетчики закатили бы настоящую истерику о падении нравов.

— Шарлотте восемнадцать, — поправил я медиатора, пригляделся к недокуренной до конца сигарете и затушил ее о пепельницу.

— Бросаешь? — догадался Алекс, заметив прочерченную карандашом черту.

— Ограничиваю себя.

— Это дело, — одобрительно кивнул Бриг и вернулся к убийству: — Восемнадцать Шарлотте исполнилось на днях, а тема нравственности сейчас чрезвычайно актуальна. Сначала выборы мэра с публичным перетряхиванием грязного белья, теперь на очереди — назначение городского прокурора…

— Ты ведь понимаешь, что по объективным, — тоном выделил я последнее слово, — обстоятельствам до суда дело мы довести не сможем. Скажи, что ты понимаешь это, Алекс!

Бриг насупился, но сбить себя с толку не дал.

— Никто ничего не говорит о суде. Ты просто должен отыскать эту подколодную змею.

— Должен? — приподнял я одну бровь. — Я оставил за собой право заняться этим делом, но не давал никаких обязательств.

— Гарри считает иначе.

— И ты не стал его в этом заблуждении разубеждать?

— Не стал.

— Подхалим.

— Политик. С чего планируешь начать?

Я отставил на край стола пустую тарелку, пригубил кофе и пожал плечами:

— С чего обычно начинается любое расследование? Как сказал бы мой нынешний шеф, cui prodest?

— Кому выгодно? — задумчиво протянул Бриг. — Видишь ли, Виктор, политика — дело грязное, очень многие заинтересованы в отставке мэра.

— Отставке мэра и дискредитации вероятного фаворита на досрочных выборах.

— К чему ты ведешь?

— Занять пост мэра реально могут рассчитывать только советники Гардин и Ланфорд.

Алекс понимающе усмехнулся.

— Тебе бы хотелось, чтобы убийцей оказался Гардин? — поддел меня он.

Советник Гардин был той еще сволочью, и у него имелся очень весомый повод влезть в кресло мэра помимо власти, которую дает этот пост. Поэтому я лишь усмехнулся и ничего говорить не стал.

— Нам понадобятся неоспоримые доказательства, — заявил медиатор, строго глянул на меня и предупредил: — Пусть до суда дело и не дойдет, но одних голословных обвинений будет недостаточно.

— Приложу все усилия, — осклабился я в ответ.

— Рассмотри и другие возможности, — счел нужным напомнить Алекс Бриг.

— Я же профессионал!

— На это и рассчитываю. — Медиатор достал из бумажника пятерку и кинул ее перед собой, но подниматься из-за стола не стал. — А теперь о хорошем, — произнес вдруг он.

— А есть и хорошее?

— Твой несостоявшийся тесть предложил конвертировать комиссионные платежи в недвижимость.

— Что он пытается нам впарить? — поморщился я. Не так давно мы с Алексом организовали Томасу Соркину одну весьма выгодную сделку, в ответ тот обязался проводить платежи по ней через нашу контору. И вот двух месяцев не прошло, как ушлый промышленник пытается пересмотреть условия сотрудничества.

— Он предлагает нам одну из фабрик.

— Надеюсь, ты отказался?

— Ее реальную стоимость мы комиссией и за четверть века не перекроем.

— Она не стоит ничего! Ты хоть представляешь, как загажены вечностью производственные цеха?

Основным сырьем на заводах являлась обогащенная вечность, а ее отходы были не только токсичны, но и накапливались и пропитывали собой все вокруг. Насколько мне было известно, Томас Соркин не имел обыкновения тратиться на очистные сооружения.

— Нам хватит и одного административного здания, — отрезал Бриг. — Казино и клуб внизу, лофт-апартаменты наверху, посередине — номера. Мы с тобой озолотимся.

— Сомневаюсь.

— Завтра вечером съездим туда, сам все увидишь.

— Как скажешь, — решил я не спорить с медиатором, отдавая должное его деловой хватке.

— Еще понадобится человек, который не позволит ободрать нас строителям.

— Сол Коган? — навскидку предложил я кандидатуру знакомого гангстера.

— Сгодится, — решил Алекс и поднялся из-за стола. — Ты идешь?

Я нахлобучил шляпу и вслед за приятелем покинул кафе. Рядом немедленно остановился мягко урчащий мощным движком лимузин.

— Тебя подвезти? — предложил Бриг.

— Пройдусь, — отказался я и зашагал по тротуару.

На душе было неспокойно. Даже подумалось вдруг, что оплачиваемый отпуск не такая уж плохая штука по сравнению с предстоящим расследованием.

Впрочем, теперь-то что толку сокрушаться? Ставки сделаны, ставок больше нет.

В кабинете я первым делом распахнул шкаф с документами и выудил из-за стоявших на полке папок початую бутылку виски. Плеснул немного на донышко кружки, выпил, выдохнул и задумчиво глянул на телефонный аппарат.

Звонить или не звонить? Вот в чем вопрос.

Но выбора особого не было, поэтому я уселся за стол, выложил перед собой блокнот и снял трубку. Привычно набрал знакомый номер, и почти сразу длинные гудки в динамике сменились голосом Филиппа:

— Инспектор Раевски на проводе!

— Привет, Филипп, — произнес я тогда, — есть минутка?

— Слушаю тебя, Виктор.

Я покрутил головой, подбирая слова, потом решил ничего не выдумывать и выложить все как есть.

— Слышал о пожаре в доме мэра? — спросил собеседника.

— Ну? — озадаченно отозвался инспектор.

— Говорят, это был поджог.

— И?

— Мэр в бешенстве.

— Виктор, к чему ты клонишь? — тяжело вздохнул Раевски.

— Меня попросили неофициально покопаться в этом деле.

— Так ты теперь работаешь на мэрию?

— Полагаешь, в моем положении подобную просьбу можно проигнорировать?

Инспектор подавился смешком и уже на полном серьезе спросил:

— Что ты хочешь?

— По моим данным, первой на пожар приехала патрульная машина… — Я нашел переписанный в блокнот номер, продиктовал его инспектору и уточнил: — Правильно?

— Так и есть, — подтвердил Филипп. — Сержант Сэм Варниц и патрульный Грег Брод. Это они вызвали пожарную команду.

— Так понимаю, это дело на контроле не у меня одного? — ехидно поинтересовался я.

Раевски на подначку никак не прореагировал.

— Хочешь с ними поговорить? — уточнил он.

— Было бы неплохо, — подтвердил я. — Пришлешь их ко мне?

— Не проблема.

— Да, кстати, а что они вообще там делали?

— Патрулировали район.

— На постоянной основе?

— Да, эта машина приписана к Старому Берегу.

— Понятно. Так я их жду?

— Будь на месте, сегодня после смены зайдут.

Я положил трубку и только переписал в блокнот имена полицейских, как в кабинет заглянул Алан Портер.

— Собираюсь знакомых убитой опрашивать, ты идешь?

— Да, разумеется. Одну минуту!

Сделав звонок в пожарную инспекцию, я попросил прислать мне копию отчета о пожаре в доме мэра, затем прихватил с собой блокнот и вышел в коридор.

— Как съездил? — спросил у детектива, запирая дверь.

— Никак, — поморщился в ответ Алан.

— Серьезно? — удивился я, обернувшись к напарнику.

Выглядел тот, надо сказать, еще потрепанней и пришибленней, чем утром.

— Для родителей она до сих пор маленькая девочка, — вздохнул Портер, направляясь к лифту. — Поверить не могли, что их ангелочек уже интересовалась мальчиками. Твердили об изнасиловании.

— Ты в это не веришь?

— В это не верит коронер, — резонно заметил Алан.

— Аргумент, — признал я. — А дневник? У каждой уважающей себя девушки должен быть дневник.

— Пустышка, — вздохнул Портер. — Забросила его год назад, сразу после поступления в университет. Ничего полезного, но можешь посмотреть, если есть желание.

— Больше года дневник не вела? Досадно.

Мы спустились на третий этаж и прошли в комнату для допросов. Там Портер попросил дежурного:

— Запускайте по списку! — потом уточнил у стенографистки: — Вы готовы?

— Да, — ответила дамочка средних лет, подравнивая стопку чистых листов писчей бумаги.

Первой дежурный завел девицу с выбивавшимися из-под модной шляпки черными локонами, покрасневшими глазами, потеками туши на лице и припухшим носиком.

— Можно воды? — сразу попросила она.

— Разумеется, — разрешил Алан и наполнил стакан.

Девчонка вцепилась в него, будто в спасательный круг, и я обратил внимание, сколь сильно дрожат у нее руки.

Похмельный тремор? Ох уж эта золотая молодежь…

— Жанна Риг? — уточнил Портер, делая отметку в своем списке.

— Да, — подтвердила девушка, отставив ополовиненный стакан.

— Вы хорошо знали Шарлотту Ли?

— Чарли была моей лучшей подругой.

— Чарли? — озадачился я.

— Так звали ее друзья, — пояснила Жанна.

Алан сделал у себя еще одну отметку и продолжил расспросы:

— Жанна, когда вы видели ее последний раз?

— На вечеринке. Она ушла сразу после двенадцати.

— Одна?

— Да.

— Ночью? — удивился я.

— Сказала, что ее ждет машина, хотя я не помню, чтобы она вызывала такси.

— Вот как? — вновь перехватил инициативу Алан. — А Шарлотта не сказала, куда собирается?

— Нет.

— А вы спрашивали?

— Спрашивала, — подтвердила девушка и шмыгнула носом. — Чарли только отшутилась, что скоро все об этом узнают. Мы даже немного повздорили. В последнее время она стала не такой открытой, как раньше.

Портер кинул на меня многозначительный взгляд и уточнил:

— Вы не знаете, с чем это было связано?

— Полагаю, у нее появился мужчина, — предположила Жанна, покраснела, но все же продолжила: — Женатый мужчина…

— Не знаете, кто бы это мог быть? — ухватился я за ниточку.

— Нет, — ответила девушка, но как-то не совсем уверенно.

— Никаких предположений? — почувствовав недосказанность, надавил на свидетельницу Портер. — Быть может, есть какие-то догадки?

— Нет.

— Как давно начались изменения? — тогда поинтересовался я, решив вернуться к этому вопросу немного позже.

Жанна лишь пожала плечами.

— Точно не помню, — покачала она головой.

— А если подумать?

Девушка насупилась, явно собираясь сказать, будто не помнит, но неожиданно встрепенулась.

— В конце ноября или начале декабря, — произнесла Жанна, нервно теребя платочек. — Да! Именно! В начале прошлого месяца Чарли перекрасилась в блондинку.

— Быть может, ей просто захотелось? — предположил Портер.

— Просто захотелось? Вы не знаете ее родителей!

Какое-то время мы еще пытались вытянуть из Жанны подробности, но больше ничего полезного та сообщить нам не смогла. Твердила о примерке нового платья, походе в кино, потекшей ручке и прочей ерунде, коей запомнился ей последний день с подругой, а под конец окончательно расклеилась, беспрестанно шмыгала носом, терла платочком глаза и хваталась за стакан с водой.

— Жанна, — мягко произнес я, устав от слез, — у Шарлотты были враги? Кто-то мог желать ей смерти?

— Нет, — категорично мотнула головой девушка, зябко поежилась и закусила губу. — Нет, ее все любили.

— Быть может, она с кем-то ссорилась, — тут же подхватил мою мысль Алан, — плохо о ком-то отзывалась? Вы ведь были подругами…

— Ее парень, — выдала вдруг Жанна.

— Парень? — переспросил Портер.

— Бывший парень. Они расстались еще осенью, но он не давал ей проходу.

— Как его зовут? Где живет? — зачастил Алан. — Он был на вечеринке?

Девушка озадаченно захлопала глазами, потом покачала головой:

— Нет, Валентина не приглашали.

— Валентин, а фамилия? — поторопил Жанну мой напарник.

— Не помню, но у меня записано. — Девица раскрыла выставленную на стол сумочку, достала записную книжку и, отыскав нужную страницу, прочитала: — Валентин Лански, домашний телефон…

— Вы позволите? — Алан забрал у нее блокнот и переписал телефонный номер. — Спасибо!

— На этом все, — улыбнулся я тогда Жанне, — но вам придется немного подождать, пока не напечатают протокол. — Я вызвал дежурного и предупредил: — Следующего свидетеля запускайте через пять минут.

— Думаешь, она могла предупредить его? — удивился Портер, когда девушку вывели за дверь.

— Лучше подстраховаться, — решил я. — Алан, выясни адрес и пошли за этим Валентином машину, — потом попросил стенографистку: — Отнесите протокол машинистке и сразу возвращайтесь. — Я достал визитку, написал на ней свой домашний телефонный номер и вышел в комнату ожидания.

— Жанна, — склонился я к ссутулившейся девушке, — если вы что-нибудь вспомните, сразу звоните. Поверьте, для расследования важна любая информация. Особенно о человеке, с которым встречалась Шарлотта. Возможно, именно он причастен к ее гибели. Подумайте об этом. Насчет огласки не беспокойтесь, мы сможем поговорить наедине, без свидетелей. Без протокола.

Девушка какое-то время смотрела на протянутую визитку, затем приняла ее и спрятала в сумочку.

— Я позвоню, — пообещала она и скрестила руки, пытаясь сдержать бившую ее дрожь. — Если что-нибудь вспомню…

— Шарлотта была вашей подругой. Ее убийца не должен остаться безнаказанным, — напомнил я и ушел в комнату для допросов.

Вскоре вернулись Алан Портер и стенографистка, и мы продолжили опрашивать приглашенную на вечеринку молодежь. Гуляла на новогоднем празднике компания человек в тридцать, но никто не знал, куда Шарлотта собиралась после вечеринки, не провожал ее до машины и не видел, чтобы это делал кто-то другой.

Затем мы побеседовали с обслуживающим персоналом и приглашенными музыкантами, но лишь впустую потратили свое время.

Никто ничего не видел, не слышал, не знал. Все как всегда.

Сделав небольшой перерыв, приступили к опросу друзей и знакомых Шарлотты, ее университетских одногруппников, но ничего полезного не добились и от них. О разрыве с прежним воздыхателем знали все, о новом — даже слухов не ходило. И это было просто удивительно: юные девицы — те еще сплетницы, и перипетии личной жизни подруги просто не могли не привлечь их внимания.

— Ни у кого ни судимостей, ни приводов, — сообщил Алан Портер, когда мы закончили, и принялся массировать виски. — Даже с травкой не попадались.

— Это еще ни о чем не говорит, — вздохнул я. — Золотая молодежь, у каждого — по персональному адвокату.

Алан кивнул, соглашаясь с моими словами, и спросил:

— Как выстроим беседу с бывшим дружком?

— Надави на него, — предложил я.

Детектив удивился:

— Почему я?

— Ты большой, небритый и мрачный. Тебя он воспримет всерьез. И не спрашивай — зачем, спрашивай — где. В отношении самого факта сомнений быть не должно.

— Как скажешь, — кивнул Алан.

Я налил себе воды и выпил; от бесконечных разговоров пересохло в горле.

Тут приоткрылась дверь, и к нам заглянул дежурный.

— Привезли Лански, — сообщил он. — Заводить?

— Давайте.

Двое дюжих патрульных завели внутрь худощавого паренька, усадили его на стул и встали по бокам.

— Свободны, господа, — отпустил я их.

— Что происходит? — потребовал объяснений Валентин, нервно сцепив тонкие пальцы.

В глаза мне бросились усыпанные бриллиантами запонки, да и костюм был приобретен точно не в магазине готового платья, а шелковый галстук стоил никак не меньше двух сотен.

— Что вы на меня смотрите?! — сорвался на крик Лански, не дождавшись ответа, и повторил: — Что происходит?!

Алан Портер молча поднялся из-за стола, зашел пареньку за спину и вдруг прорычал:

— Где ты убил Шарлотту?

— Что?! — Лански вскинулся, но тотчас плюхнулся обратно, когда ему на плечо легла тяжелая рука детектива.

— Где ты ее убил? — повторил Портер вопрос.

— Я никого не убивал! — тоненько взвизгнул Валентин.

— Рассказывай! — осклабился Алан. — Нам все известно!

— Мне нужен адвокат! — неожиданно выдал Лански. — Мой отец юрист, я знаю свои права!

Я едва удержался от того, чтобы не прищелкнуть пальцами. Лански! Ну конечно же! Юридическое бюро «Лански, Гор и партнеры».

Портер реплику паренька проигнорировал, склонился к нему и прямо в ухо проорал:

— У тебя нет никаких прав!

Валентин брезгливо поморщился, но не произнес ни слова.

— Алан, — негромко произнес я, — не дави на него, присаживайся.

— В самом деле? — удивился Портер.

— Садись, — подтвердил я и спросил: — Валентин, как давно ты знаком с Шарлоттой Ли?

— Мне нужен адвокат, — заявил в ответ паренек. — Я знаю свои права, мне нужен адвокат. Я ничего не буду говорить без своего адвоката!

— Никто тебя ни в чем не обвиняет. Произошло небольшое недоразумение.

— Мне нужен адвокат.

Захотелось, подойти и отвесить ему подзатыльник, но я сдержался и вместо этого спокойно улыбнулся:

— Если ты не начнешь отвечать на вопросы, мы задержим тебя и объявим главным подозреваемым в убийстве Шарлотты. Да, все это шито белыми нитками и любой мало-мальски опытный адвокат легко добьется твоего освобождения под залог, а дело за неимением улик рассыплется само собой, но советник Ли вряд ли будет спокойно смотреть, как убийца его племянницы спокойно разгуливает на свободе. Не сможет добиться уголовного преследования — раздавит с помощью общественного мнения.

— Я ее не убивал! — выкрикнул Валентин. — Не убивал, ясно вам?

— Ты ее любил? — спросил Алан.

— Да!

— Она тебя бросила?

— И что с того?

— Вы с ней ссорились и ты продолжал ее преследовать?

— Я хотел ее вернуть!

— Разозлился и убил в припадке ярости, — подытожил Портер. — Непредумышленное убийство на почве страсти, получишь лет десять, выйдешь через пять.

— Зачем вы это говорите? — Паренька передернуло от омерзения. — Зачем вы все так извращаете?

— Где ты был во время убийства, Валентин? — спросил я тогда.

— Не знаю, — пожал плечами подозреваемый. — На приеме у Бартонов, наверное. А какое именно время вас интересует?

— С полуночи до восьми утра первого числа, — подсказал я, намеренно очертив больший интервал времени, чем требовалось.

— До шести утра мы были на приеме, потом поехали домой.

— Ты был с родителями? — вновь взял Алан подозреваемого в оборот.

— Да.

— Никуда не отлучался?

— Нет.

— Кто это может подтвердить?

— Да кто угодно! Мои родители, Бартоны, шофер…

Алан выдернул из стопки писчей бумаги чистый лист и придвинул его и карандаш к пареньку.

— Пиши.

Валентин принялся перечислять имена; я какое-то время наблюдал за ним, потом спросил:

— Как давно ты знаешь Шарлотту?

— С первого курса.

— Год?

— Полтора.

— Ты ее хорошо знал?

Валентин оторвался от листа, с подозрением глянул на меня и осторожно подтвердил:

— Достаточно.

— Вы были близки?

Лицо паренька налилось краской, он стрельнул глазами в сторону стенографистки и выдавил из себя:

— Нет, — и сразу перешел в наступление: — К чему эти вопросы?!

Я только пожал плечами.

— Мы просто беседуем. Так почему вы расстались?

— Это была не моя идея, — пробурчал Валентин, дописал имена и вернул листок.

— У Шарлотты появился кто-то другой?

— Я не знаю!

— Вы поэтому расстались?

— Я не знаю!

— Но тогда почему?

— Не знаю!

— Валентин, ты меня разочаровываешь, — мягко произнес я. — Утверждаешь, будто любил Шарлотту, но не хочешь помочь нам отыскать убийцу. Как так?

— Вы думаете, это я ее убил!

— Если не ты, то кто? — хмыкнул Алан.

— Я ничего не знаю!

— Почему вы расстались? — вновь спросил я.

Валентин обреченно вздохнул и ссутулился.

— У Шарлотты появился кто-то другой, — глухо признал он.

— Кто?

— Не знаю, она не говорила.

— Ты не пытался проследить за ней? — удивился Портер.

Паренек глянул на детектива, будто первый раз увидел, и, не скрывая презрения, выдал:

— Отношения должны быть основаны на доверии!

— Все так, — кивнул я, — но ты точно не знаешь, кто именно вскружил ей голову?

— Думаю, кто-то много старше ее, — вздохнул Валентин.

— Почему ты так решил?

— Когда мы расставались, Шарлотта сказала, что ей нужен кто-то более зрелый. Более опытный. За кем она сможет чувствовать себя как за каменной стеной.

— Имени не назвала?

— Нет.

— Когда ты последний раз видел Шарлотту? — спросил я, решив завершать допрос.

— Не помню, — поежился паренек. — Она меня избегала.

— Примерно.

— В конце семестра, — неуверенно произнес Валентин.

— Даже не поздравил с праздниками? — удивился Алан.

— Я пытался! Хотел увидеть ее. Подарок приготовил! Позвонил, предложил встретиться, но она отказалась. Сказала, что у нее примерка платья. Примерка платья, подумать только!

— Когда это было?

— Тридцать первого.

— Больше ты с ней не разговаривал?

— Нет.

Я вызвал караульного и велел отвести паренька в дежурную часть. Потом спросил у Алана:

— Проверишь его алиби? Мне надо разобраться с бумагами.

— Не вопрос, — согласился взять это на себя Портер. — Так думаешь, это не он?

— Думаю, нет, — вздохнул я.

— Знаешь, — произнес вдруг детектив, — мы совершенно упускаем тот факт, что тело было обнаружено в морге! Надо опросить санитаров и помощников коронера, вдруг кто-то поможет установить место преступления. Не могло же тело взяться из воздуха!

— Вот и займись этим. И заодно проверь таксомоторные парки. Вдруг Шарлотта все же уехала на такси.

Алан досадливо поморщился.

— Инициатива наказуема, так? — спросил он, не скрывая раздражения.

— Воистину так! — похлопал я детектива по плечу и вышел в коридор.

После душной комнаты для допросов невыносимо разболелась голова, захотелось просто развалиться в кресле и перевести дух, но сначала пришлось зайти в дежурную часть, где меня дожидался пакет из пожарной инспекции, а когда я поднялся на седьмой этаж, у двери кабинета уже маячили двое полицейских в форме. Оба подтянутые, высоченные, плечистые, словно только-только сошедшие с рекламного плаката.

Один из них снял с головы фуражку и уточнил:

— Специальный комиссар Грай?

— Он самый, — кивнул я.

— Сержант Сэм Варниц, патрульный Грег Брод, — представился бугай с сержантскими нашивками. — Инспектор сказал, вы хотели нас видеть.

— Хотел. Проходите.

Я отпер дверь и первым зашел в кабинет. Уселся за стол, жестом пригласил полицейских присаживаться и принялся просматривать содержимое переданного из пожарной инспекции пакета.

— Слушаем вас, комиссар, — не выдержал Варниц. — О чем вы хотели поговорить?

— О пожаре, — подсказал я. — О пожаре в доме мэра. Вы ведь первыми там оказались, не так ли?

Сержант нахмурил лоб и пробурчал:

— Мы уже разговаривали с пожарным инспектором и парнями из дивизиона алхимической безопасности…

— Ну а теперь поговорите со мной.

— Нас в чем-то подозревают? — разнервничался Брод.

— А есть в чем? — спросил я, не дождался ответа и вздохнул: — Никто вас ни в чем не подозревает, но поджог дома мэра наделал много шума, поэтому меня попросили неофициально взять расследование под свой контроль.

— Поджог? — озадачился сержант Варниц. — Нам ничего об этом не известно!

— В одной из комнат были обнаружены следы алхимического реагента, — поведал я. — Так что это был поджог, никаких сомнений.

— Мы ничего об этом не знаем.

— Как вы вообще там оказались?

— Патрулировали район, — пояснил сержант, — получили вызов от диспетчера о возможном выстреле, а когда приехали, дом мэра уже горел.

— Получается, вы просто оказались ближе всех к этому месту?

— А разве непонятно? — вырвалось у патрульного.

Сержант ожег его недобрым взглядом и подтвердил:

— Да! Мы просто оказались ближе всех.

— Что вам сообщил дежурный? — уточнил я.

— Было сообщение о шуме по этому адресу. Кому-то почудился выстрел. Скорее всего, это была петарда, но ехать в любом случае пришлось.

— Звонивший представился?

— Мне об этом ничего не известно.

— Видели кого-нибудь в округе? Прохожих, подозрительные машины?

— Нет.

— Понятно. — Я пожал плечами и отпустил полицейских: — Что ж, можете быть свободны.

Громилы поднялись на ноги, нахлобучили фуражки и отправились восвояси.

Я какое-то время задумчиво вертел в руках карандаш, потом кинул его на стол и помассировал подушечками пальцев сомкнутые веки.

Сержант был спокоен как удав, а вот его напарник откровенно нервничал.

Почему? Из-за одного лишь внимания старшего по званию или ему есть что скрывать? Непонятно. Но в любом случае связывать эту парочку с убийством Шарлотты нет никаких оснований; их автомобиль и в самом деле мог просто оказаться ближе других.

Я позвонил в дежурную часть и попросил поднять журнал регистрации. Как и предполагал, сообщение о шуме в доме мэра оказалось анонимным, более того — на момент звонка мы с Алексом уже давно находились внутри.

Звонил убийца — сомнений в этом быть не могло. Но вот замешан ли в преступлении экипаж патрульной машины?

Вовсе не факт. На самом деле лишние свидетели преступнику ни к чему. Анонимный звонок с легкостью привлек внимание полиции к дому мэра, — решил я, и тут под ногами дрогнул пол. Задребезжали оконные стекла, посыпалась с потолка пыль, принялась раскачиваться люстра.

Я передвинул к себе телефон, намереваясь позвонить дежурному и выяснить, что стряслось, но только крутанул диск аппарата, как по этажу прокатился пронзительный гудок тревожной сигнализации.

Мешкать не стал — подскочил к оружейному шкафчику, отпер его и достал винтовку. Взвел пружину, предназначенную после каждого выстрела проворачивать массивный барабан, и вытащил тяжеленную сумку с запасным боекомплектом. На всякий случай заглянул внутрь — во всех гнездах двух толстенных металлических блинов серебрились донца нестреляных патронов, линии пентаграмм в штатном режиме светились едва заметным сиянием.

Закинув на плечо ремень сумки, я с винтовкой наперевес метнулся из кабинета. Обгоняя встревоженных сослуживцев, сбежал по лестнице на первый этаж, выскочил на служебную парковку и сразу заметил Яна Навина, распределявшего подчиненных по машинам.

— Виктор! Едешь со мной! — приказал дивизионный комиссар и указал на ближайший патрульный автомобиль. — Быстрее!

Мы погрузились на заднее сиденье, и водитель утопил педаль газа, впрыскивая в движок алхимический реагент. Сущность взревела, машина резко сорвалась с места и стремительно вылетела на проезжую часть.

— Что происходит? — спросил я, заметив, как вслед за нами выворачивают со стоянки фургоны дивизиона алхимической безопасности — один, другой, третий.

— Взрыв на стройке, — объяснил Ян, стягивая пиджак. — Поступил сигнал о прорыве безвременья.

— Серьезно? — удивился я. — Что же там могло так рвануть?

— Не знаю, — пожал плечами дивизионный комиссар, даже не пытаясь придумать правдоподобного объяснения происходящему.

— Обычная стройка? Откуда там прорыв?

Навин прицепил на пояс чехол со служебным ножом, проверил револьвер и лишь после этого соизволил сообщить:

— Возводят очередную высотку. Представляешь, на какую глубину уходят сваи? Если взрывом полностью разворотило фундамент…

— Внизу, случаем, не линия подземки проходит?

— Нет, иначе строительство бы не согласовали.

— Тогда все это неспроста.

Вечность окружала города со всех сторон, но технологии защиты были давно отработаны до совершенства, и обычный взрыв никак не мог послужить причиной прорыва безвременья. Сбой мог произойти лишь из-за чьего-то намеренного вмешательства.

— Бомбисты? — предположил я.

— Возможно, — поморщился Навин. — Но что им делать на стройке?

Послышался вой сирен, водитель сильнее надавил на педаль газа и вывернул руль. Машина выскочила на полосу встречного движения, обогнала пожарный автомобиль и сразу юркнула обратно. Я глянул в лобовое стекло и увидел, как по направлению движения над крышами домов поднимаются к небу клубы серого дыма.

— Подъезжаем, — предупредил нас полицейский водитель и сбросил скорость, тормозя перед оцеплением.

Мы выбрались из машины, и в нос сразу ударила резкая вонь алхимических реагентов, хлора, сероводорода и еще чего-то даже более отвратительного. На глаза навернулись слезы, я прикрыл низ лица шляпой и попытался оценить обстановку, но клубившийся по земле едкий черный дым почти полностью перекрывал обзор. Видно было лишь поваленную при взрыве ограду стройки да груду развалин, оставшихся от возводимого здания.

Всюду стояли пожарные машины; взмыленные огнеборцы качали помпы, пытаясь залить реагентами расползавшееся от руин безвременье, но напор Вечности был слишком силен, и люди шаг за шагом пятились и отступали.

— Комиссар! — подскочил к нам лейтенант-дивизиона алхимической безопасности. Он сорвал с лица резиновую маску с запотевшими окулярами, жадно глотнул воздух и вытер раскрасневшееся лицо. — Комиссар, мы долго не продержимся!

— Что происходит? — потребовал объяснений Ян Навин.

— Слишком интенсивный напор, реагенты на исходе, а новые машины только выезжают со станции!

— В чем проблема?

— Мешают обломки, мы не можем подобраться к провалу, чтобы заблокировать его!

— Вот черт! — выругался я, сразу сообразив, чем закончится дело.

— Мы можем помочь? — спросил Ян.

— Нужно подорвать развалины, но мои люди до них просто не дойдут.

— Хорошо, сделаем, — пообещал Навин, подскочил к затормозившей поблизости машине и принялся отдавать распоряжения сотрудникам специального дивизиона.

Лейтенант с облегчением перевел дух и махнул рукой подчиненному:

— Тащи сюда!

Я расстегнул пиджак, аккуратно свернул его и убрал на сиденье. Кинул сверху галстук и шагнул навстречу спешившему к автомобилю Навину.

— Ты с ума сошел, — перехватив его, я указал на руины, — туда лезть?

— Успокойся!

— Что значит — успокойся? Это самоубийство!

— Прекрати истерику, Виктор! — потребовал Ян, вслед за мной избавляясь от пиджака.

— Выслужиться за чужой счет хочешь?

— Сам пойду.

— Псих!

— Приказывать не стану, не хочешь — не иди.

— Вечно все через задницу! — выдохнул я, перекинул через плечо ремень сумки с запасным боекомплектом и проверил барабанный карабин. — Господи, почему это не случилось вчера?!

— Хватит ныть! — одернул меня дивизионный комиссар. — У меня есть план!

— Этого я и боялся…

Навин только отмахнулся, распахнул багажник полицейского автомобиля и вытащил оттуда обшитый брезентом чемодан. Аккуратно выложил его на пыльный асфальт, откинул крышку, и я даже охнул от удивления.

Пара баллонов, ремни, гофрированный шланг с форсункой, убранная в отдельную нишу жестянка с керосином. Огнемет!

— Ты возишь с собой огнемет?! — опешил я.

— Жизнь нынче неспокойная, — констатировал Ян, сноровисто подгоняя под себя сбрую.

— Аккуратней с керосином, — предупредил я, когда он затянул ремни и вынул из ящика жестяную банку с выпуклыми алхимическими формулами на боках.

Три унции керосина — это немало; в случае нарушения герметичности жахнет так, что нас с асфальта сметать придется. Керосин наряду с бензином — один из наиболее нестабильных реагентов и в качестве катализатора вызывает незамедлительное воспламенение большинства созданных с помощью алхимии материалов.

Ян уверенным движением подсоединил жестянку к огнемету и ухмыльнулся:

— То, что баллоны наполнены концентрированной вечностью, тебя не беспокоит?

— Состояние твоего психического здоровья меня беспокоит, — пробурчал я в ответ.

— Виктор, да что с тобой такое? Мне позвать кого-то другого?

— Забудь. — Я повернулся к лейтенанту дивизиона алхимической безопасности, который принимал у подчиненного увесистый ранец. — Что там у вас?

— Галлон чистого бензина.

— Что надо делать?

— Доставьте на место, выставьте таймер и убирайтесь оттуда.

— Как у вас все просто, — хмыкнул я, продевая руки в лямки ранца.

Навин моего пессимизма не разделял и только деловито поинтересовался:

— На сколько рассчитан таймер?

— Максимум на пять минут, — проинформировал нас лейтенант и забеспокоился: — Точно успеете выбраться?

— Легко, — с ходу отмел Навин его сомнения.

Того уверенный тон нисколько не убедил. Меня тоже.

Проклятье!

Я прекрасно знал, сколь своеобразно начинает течь время при прорывах Вечности. Бездушному механизму хоть бы что — тикает себе и тикает, а человек залипает, будто муравей в сосновой смоле, и способен простоять в полной неподвижности хоть месяц, хоть два, при этом, по его внутренним ощущениям, пройдет лишь краткий миг.

Впрочем, в специальный дивизион берут лишь полицейских с талантом противостоять безвременью. Растворенное в нашей крови время позволяет беспрепятственно перемещаться в Вечности и не поддаваться ментальному воздействию обитавших в ней сущностей.

— Внимание! Прикрывайте нас! — отдал Ян команду подчиненным, нацепил на лицо защитные очки и первым двинулся к затянутым едким дымом руинам. — Виктор, стреляй только в крайнем случае, береги патроны.

— Понял, — отозвался я и поспешил следом. Ступил в пенившийся на асфальте алхимический реагент и мысленно попрощался с почти новыми туфлями. Быстро перепрыгнул на поваленное дощатое ограждение стройплощадки, глянул на Яна и только сейчас обратил внимание, что тот невесть когда успел натянуть поверх модных полуботинок резиновые калоши.

И непонятно с чего эта мелочь враз вывела из себя. Всколыхнулась злость, задергалось левое веко, перехватило дыхание. Стало очень-очень плохо, мерзко и гадко. Захотелось кого-нибудь убить.

— Виктор? — обернулся ко мне Навин.

Я убрал палец со спускового крючка и растянул губы в механической улыбке:

— Зацепило.

— Соберись! — потребовал дивизионный комиссар.

— Отстань! — отмахнулся я и с болью в сердце ступил с доски прямиком в раскисшую глину стройплощадки.

И сразу — тьма и тишина. Будто ушел под воду с мешком на голове.

Тьма и тишина.

Миг спустя сквозь толщу безвременья вновь прорвались отблески проблесковых маячков и вой сирен; сердце зашлось в безумном стуке, и в такт пульсу, как в мельтешении стробоскопа, принялись сменять друг друга свет и тьма, крики и тишина. А потом по крови растеклось мое собственное время, я окончательно провалился в другой мир, и голову заполонили призрачные шепотки.

Голоса, голоса, голоса. Безмолвные голоса обитавших в Вечности сущностей. Именно сущности завладели сейчас этим местом, именно они представляли настоящую опасность. Подобно кружащим в толще воды акулам, эти создания жаждали только одного — ворваться в человеческое тело и перекроить его под себя.

Провалишься в Вечность — назад уже не вернешься; вернется завладевшая твоим созданием тварь. А успеют вовремя выдернуть — тоже хорошего мало: обычно шок оказывался слишком силен и люди превращались в тронутых. В бедолаг, навсегда застрявших между жизнью и смертью, навсегда потерявшихся в заполонившем голову безвременье.

Но мы-то — другое дело…

Я оскалился, переборол накатившую апатию и шагнул вперед.

Окружающая действительность превратилась в статическую картинку удивительно четкого фотоснимка; дым неподвижным облаком замер над землей, языки пламени венчали руины жуткой оранжевой короной, и возникло даже ощущение, будто все это — лишь ширма, скрывающая гигантский часовой механизм, в котором кончился завод.

— Прорыв сильнее, чем я думал! — крикнул Ян, настороженно продвигаясь к завалу. — До окраины рукой подать, но все равно так быть не должно!

— Не отвлекайся, — потребовал я, озираясь по сторонам.

Неким противоестественным образом стройплощадка увеличилась в размерах, дальние края ее терялись в сером мареве, и на эту туманную дымку власть безвременья уже не распространялась, она беспрестанно колыхалась, плыла, меняла очертания. И потому помешала вовремя заметить медленно дрейфовавшее в нашу сторону нечто, лишь самую малость более материальное, чем дым.

За спиной приглушенно хлопнуло, ослепительным росчерком пронзила пространство винтовочная пуля, но сил разогнавшей ее сущности, заточенной в патроне, надолго не хватило, и остроконечный кусочек серебра впустую завис среди столь же неподвижных клубов дыма.

— Ян! — окликнул я дивизионного комиссара.

— Вижу, — отозвался тот, направил раструб огнемета в сторону плывшего к нам марева и открыл вентиль. Из форсунки вырвалась струя бесцветного пламени, жгучая смесь обогащенной вечности и керосина окатила сущность и в мгновение ока спалила ее дотла.

В лицо повеяло нестерпимым жаром; я прикрыл глаза ладонью и едва не пропустил движение у перевернутого строительного крана. Но не пропустил — и когда обитатель Вечности бросился в атаку, поймал его на мушку и потянул спусковой крючок.

Серебряная пуля перехватила сущность в прыжке; взведенная пружина с мягким клацаньем провернула барабан, и я выстрелил второй раз, хотя этого в общем-то и не требовалось — первое попадание разметало нематериальное создание в клочья.

— Идем! — позвал меня Ян, заворачивая вентиль.

Мы двинулись дальше, но теперь то и дело приходилось перебираться через поваленные бетонные сваи и выжигать скопления слишком уж уплотнившейся Вечности. Голоса в голове звучали все отчетливей, и даже начало казаться, будто они звучат вовсе не в голове, будто призрачный хор завывает где-то внизу, там, откуда в город течет безвременье.

В аду? Черт! Какая только чушь в голову не лезет…

Навин, судя по всему, тоже ощущал некую неправильность. Движения дивизионного комиссара становились все более нервными и резкими; он откровенно спешил и расходовал горючую смесь огнемета там, где без этого вполне можно было обойтись.

— Быстрее! — заторопился Ян, стоило мне остановиться, разглядывая покосившийся штабель пустых поддонов. — Виктор!

— Иду! — отозвался я, но только двинулся к нему, как от досок отлипла плоская чернильная тень.

Я выстрелил; серебряный комочек угодил в центр человекоподобной фигуры, вырвал клок призрачной плоти, расплескал его беспросветно-черными брызгами, но движение сущности не остановил. Барабан провернулся, сразу грохнул второй выстрел. И — промах! Тварь стремительно скакнула вперед, пуля впустую прошла над ней и засела в поддоне.

Убегать я не стал, тратить последний патрон — тоже. Просто шагнул навстречу и встретил сущность резким взмахом служебного ножа. Клинок с зеркальным алхимическим покрытием прошел через порождение Вечности без малейшего сопротивления, и оно распалось на две неровных части. На миг замерло в воздухе, затем растеклось по земле и зашипело, разъедая подошвы туфель.

Вновь взревел огнемет; я развернулся и увидел, как к нам мчится объятая пламенем фигура, по земле за которой тянулись отметины огненных следов. Я быстро перехватил болтавшийся на ремне карабин, вскинул его и скомандовал Яну:

— В сторону!

Тот послушно шагнул вбок, струя огнемета качнулась, мазнула по деревянным поддонам и воспламенила их, прежде чем Навин успел перекрыть вентиль. Взметнулось пламя, накатила резкая вонь алхимических реагентов, и все же я не сдвинулся с места, выгадывая нужный момент. Сгоравшая сущность распласталась в неразличимом глазу прыжке, но вырвавшаяся из граненого ствола пуля отбросила ее на пару шагов назад, а миг спустя тварь взорвалась, расплескавшись бесцветным жидким пламенем.

— Быстрее! — крикнул Ян, рукавом вытирая перепачканные гарью и сажей очки.

Земля под ногами тряслась все сильнее и сильнее, из глубины к нам рвалось нечто абсолютно чуждое этому миру, и тем не менее торопиться я не стал, вместо этого спокойно опустился на одно колено и расстегнул сумку с запасным боекомплектом.

Без винтовки нам здесь долго не продержаться; револьверы в безвременье почти полностью бесполезны — поражающими элементами в маломощных патронах выступали не серебряные пули, а сами заточенные в них сущности. Стрельнешь в Вечности — вмиг развеются.

— Нельзя терять время! — заорал на меня Навин.

Я только отмахнулся, избавляясь от стреляных гильз. После выдернул из гнезда запасного пентакля новый патрон, и остроконечная серебряная пуля засияла маленьким рукотворным солнцем. Вставил его в камору, провернул барабан, и только взялся за следующий, как по руке начало расходиться противоестественное оцепенение, а пальцы пронзило острой болью. Но ничего, справлюсь…

— Виктор, быстрее!

— Отстань! — раздраженно рыкнул я, задвинул шторку барабана и, взведя пружину, поднялся с колен. — Давай за мной! — крикнул Яну и первым побежал к развалинам.

Обогнув объятые огнем поддоны, мы перебрались через бетонные обломки, и сверху немедленно спикировала затаившаяся среди покосившихся свай сущность. Вскинув винтовку, я сбил ее в прыжке, а когда покатившаяся по земле тварь поднялась на ноги, на всякий случай влепил в нее еще пару пуль.

— Быстрее! — вновь поторопил меня Навин. — Быстрее! — Он до упора вывернул кран огнемета и направил струю огня на пролом, в котором клубилась серая хмарь безвременья. — Туда!

Скинув ранец, я вытащил из него жестяную канистру, выкрутил прикрепленное на боковину реле и прислонил ее к бетонному обломку неподалеку от пролома.

— Уходим! — тотчас скомандовал Ян и попятился от руин.

Я побежал следом, но обернулся, стоило вздрогнуть под ногами земле. Выжженный напарником провал вновь заволокла серая пелена безвременья, и почудилось, будто из Вечности через него рвется нечто безмерное, то, чему нет места в реальном мире.

— Что за черт? — охнул Навин.

— Бежим! — Я дернул его за собой, и мы бросились прочь. С ходу проскочили догоравшие поддоны, а потом раздался оглушительный треск, резкий толчок в спину сшиб с ног, и мы кубарем покатились по земле.

Я обернулся. Руины зашевелились, посыпались обломками, заскрежетали перекрученным железом.

— Пять минут — слишком много, — заявил вдруг Ян. — Безвременье прорвется раньше.

— Беги.

— Что?!

— Беги, — повторил я, поднимаясь с земли, и подтянул к себе карабин.

— Ох, черт… — охнул Навин, вскочил на ноги и бросился наутек.

А я спокойно прицелился в жестяную канистру с галлоном чистого бензина и потянул спусковой крючок. Приклад толкнулся в плечо, полыхнула серебристая вспышка, и поначалу даже показалось, будто я промахнулся, но миг спустя взрывная волна подхватила меня и отшвырнула прочь.

Четверть часа спустя я сидел на подножке патрульного автомобиля и наблюдал, как бойцы дивизиона алхимической безопасности заливают реагентами оставшийся от развалин котлован. Полыхни такое количество бензина в реальном мире, от нас с Яном только пепел бы и остался, но у безвременья свои законы, и взрыв оказался не столь силен. На то и был расчет.

Я вытянул ноги, оглядел вымаранные в глине и масляных пятнах брюки, но вслух выражать свое недовольство не стал. Просто затянулся табачным дымом и покосился на перепачканного с головы до ног Яна, который сидел рядом.

— Ну и сильно тебе галоши помогли? — с усмешкой поинтересовался у него.

Навин приложился к серебряной фляжке и запустил руку в мой портсигар.

— Бросаешь? — уточнил он, заметив карандашные отметины.

— Один-один, — хрипло рассмеялся я, забрал фляжку и глотнул обжигающе крепкого абсента.

— Нет, жизнь все же — хорошая штука, — глубокомысленно заметил Ян, закуривая. Потом посмотрел на безнадежно испорченную сорочку и брюки и добавил: — Несмотря на…

— Бывает…

— Выпьем вечером? — предложил дивизионный комиссар, но сразу махнул рукой: — А, ты ж дежуришь!

— Шеф приехал, — подсказал я и не остался в долгу: — Лучше в ночь дежурить, чем на ковре отдуваться…

— Да ну тебя, — скривился посмурневший Навин, поднялся с подножки и приказал водителю: — Отвези комиссара в управление и возвращайся.

Я последний раз хлебнул абсента, вернул фляжку хозяину и уселся на пассажирское место. Водитель повернул ключ в замке зажигания, по корпусу автомобиля пробежала короткая дрожь, но алхимические формулы удержали взбодренную впрыском реагента сущность, и машина резво покатила по дороге.

На парковке я выбрался из автомобиля, достал с заднего сиденья пиджак и прошел в управление через служебный ход. Не обращая внимания на удивленные взгляды коллег и посетителей, с невозмутимым видом дождался лифта, поднялся в кабинет и без сил повалился в кресло.

Болело все; такое впечатление, что двенадцать раундов против Эдди Кука продержался. Но ничего не попишешь, такая работа. Бывает.

Я выложил из кармана табельный револьвер, закурил и пододвинул к себе пепельницу. Только выдохнул табачный дым, как задребезжал телефонный аппарат.

— Специальный комиссар Грай на линии.

— Виктор! — послышался в трубке голос владельца ювелирного салона «Двадцать четыре карата» — лысого старикашки с совершенно непроизносимой фамилией. — Уж и не чаял тебя застать!

— Что-то случилось?

— Ты, помнится, интересовался двуствольным пистолетом…

И в самом деле — интересовался. У револьверов был один существенный недостаток: к ним подходили лишь маломощные патроны с ослабленными сущностями, которые не могли разогнать пулю по нарезам ствола. Попытки модернизировать эти боеприпасы предпринимались неоднократно, но либо из-за увеличения барабана оружие получалось слишком громоздким и тяжелым, либо в нем попросту детонировали заряды.

Двуствольные пистолеты оказались компромиссом между многозарядностью и возможностью использовать пулевые патроны, вот только к нам в город их если и завозили, то исключительно контрабандой. И потому в открытую говорить о подобных вещах по служебному телефону не стоило.

— Виктор, ты на линии? Виктор? — зачастил в трубку обеспокоенный моим долгим молчанием ювелир.

— Какое обстоятельство, — произнес я, тщательно подбирая слова, — побудило тебя позвонить мне на работу?

— Нужна твоя помощь, — прямо заявил настырный старикан. — Перезвони, как освободишься.

— Хорошо, — сказал я и повесил трубку.

Всем, решительно всем нужна моя помощь.

Кто бы помог мне самому?

ГЛАВА 2

Утро — это ритуал.

Первая сигарета, первая чашка кофе, порция гренок, свежая газета.

Молочная пелена тумана на улицах, редкие машины и рассвет — осторожный и неторопливый, словно пробирающийся в город вражеский лазутчик.

Утро — это ритуал, и я предпочитал завтракать в одиночестве. Сегодня не получилось.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Виктор? — произнес Сол Коган, расправляясь с яичницей-глазуньей. — Ты принимаешь все слишком близко к сердцу. Мой тебе совет: не сыпь себе соль на раны, позволь им затянуться.

Я снисходительно посмотрел на коротышку, внешне невзрачного и ничем особо, кроме выпуклости под левой подмышкой, не примечательного, а на деле резкого, будто разряд электротока, и покачал головой:

— Ты меня с кем-то путаешь, Сол.

Гангстер вытер жирные пальцы салфеткой, поправил узел узкого черного галстука и откинулся на спинку стула.

— Чушь собачья! — прямо заявил он в ответ на мое утверждение. — Я тебя лучше родной матери знаю. Сколько лет мы знакомы? Восемь?

— Семь.

С Коганом мы встретились в боксерском зале, когда он был простым уличным костоломом, а я только-только приехал покорять большой город. После наши жизненные пути разошлись, но это не мешало нам находить общий язык.

— Вот видишь! — всплеснул Сол руками.

— Вижу — что? — вздохнул я.

Гангстер подался вперед и понизил голос:

— Давно пора забыть Анну. Все, Виктор, поезд ушел. Прошлого не вернуть.

— Думаешь, я этого не понимаю?

— Понять и принять — разные вещи, — уверил меня Сол и сунул под нос сахарницу, на полированном боку которой кривилось выпуклое отражение. — У тебя при одном ее упоминании лицо таким благостным становится, смотреть противно. Вот, сам полюбуйся.

— Перестань. — Я забрал сахарницу и поставил ее к солонке. — Обязательно лезть в душу?

Коган оттянул левый рукав и постучал пальцем по наручным часам.

— Сейчас четверть восьмого, — произнес он. — Я лег спать в четыре утра, обычно встаю не раньше десяти, но из уважения к тебе согласился встретиться в столь раннее время. И что я вижу? Ты сидишь и витаешь в облаках!

— Анна тут ни при чем.

— Да брось, у тебя на лице все написано!

Я пожал плечами и про утренний ритуал — первую сигарету, кофе, газету и туман — ничего говорить не стал.

— Прошлого не вернуть, — вновь напомнил Сол. — Она тебя бросила, и даже если попросится обратно, разве ты сможешь ей доверять?

— Не смогу, — признал я, — но доверять и любить — разные вещи.

— Да брось, — махнул рукой Коган и поправил двубортный пиджак, который теперь оттопыривался сбоку совсем уж неприлично. — Хочешь совет?

— Не уверен.

— Сними какую-нибудь красотку и покувыркайся с ней.

— Думаешь, это поможет?

— Нет, — признал Сол, — но ты на следующий день сними другую. А потом еще одну. И уверяю — после третьей горячей штучки все как рукой снимет.

Я закурил и предложил:

— Давай сменим тему.

— Поговорим о политике? — Коган перетянул к себе лежавший передо мной свежий номер «Осеннего вестника» и прочитал передовицу: — «Кандидат на место городского прокурора Саймон Мориц провозгласил войну преступности, коррупции и разврату. Что может противопоставить его программе Аманда Грант?» — Сол какое-то время разглядывал фотографии кандидатов, потом откинул газету и рассмеялся: — Не знаю, будет ли у нового прокурора что-нибудь в штанах, а вот груди у него не будет при любом раскладе.

— Некоторым нравятся худенькие.

— Некоторым и мальчики нравятся, — фыркнул Сол и закурил. — А я люблю, когда есть за что подержаться.

— Рад за тебя. — Я допил кофе, затушил недокуренную сигарету о дно стеклянной пепельницы и объявил: — Алекс Бриг хочется встретиться вечером.

— По поводу?

— Ему пришла гениальная мысль перестроить фабрику в клуб. Хочет организовать там казино.

Гангстер задумался, потом покачал головой.

— Это будет непросто, — вздохнул он. — Не думаю, что удастся протащить новое заведение через комиссию по азартным играм.

— Это не твоя забота.

— Тогда что?

— Нужен человек — присмотреть за подрядчиками.

— С перспективой?..

— Поговори об этом с Бригом. Хорошо?

— Хорошо, — кивнул гангстер, у которого в последнее время были не самые лучшие отношения с подельниками.

— Говоришь, уже четверть восьмого? — уточнил я и поднялся из-за стола. — Сейчас вернусь.

Я отошел к телефонной кабинке в углу, прикрыл за собой дверцу и, сунув в прорезь аппарата четвертак, по памяти набрал номер ювелирного салона «Двадцать четыре карата». Послушал длинные гудки, достал записную книжку и отыскал рабочий телефон Кая Дворкина.

Несмотря на ранний час знакомый газетчик уже оказался на месте.

— «Осенний вестник», — сонно пробурчал он в трубку, — криминальная хроника…

— Это Виктор, — представился я.

— О, Виктор! — обрадовался Кай. — Давненько не звонил.

— Дела.

— Сейчас тоже?

— А сам как думаешь?

— Что тебе нужно?

— Можешь сделать подборку по Шарлотте Ли?

Дворкин даже хрюкнул от возмущения:

— Чтоб ты знал, Виктор, я веду криминальный раздел, а не светскую хронику! — но тотчас осекся, сбросил сонливость и вцепился в меня будто клещ: — Подожди, а почему обычное убийство расследует специальный дивизион?

— Я прошу тебя оказать услугу не специальному дивизиону, а лично мне.

— Это будет непросто…

— Вот уж не думаю.

Светской хроникой «Осеннего вестника» заведовала давняя любовница Дворкина, поэтому я нисколько не сомневался в том, что он без проблем получит доступ ко всем имевшимся в редакции материалам по убитой, пусть даже это и будет всего лишь мимолетное упоминание об участии в очередном благотворительном аукционе. Иногда сдвинуть расследование с мертвой точки могут и такие вот мелочи.

— Мне понадобится кое-что взамен! — ожидаемо заявил ушлый газетчик.

— Поговорим об этом после, — отрезал я и утопил рычажок телефонного аппарата. Вставил в прорезь новую монету, вновь позвонил в ювелирный салон, и на этот раз трубку там подняли после первого же гудка. — Это Виктор, — представился тогда.

— Виктор! — обрадовался владелец заведения. — Все в силе?

— Говорите.

— Курьер прибывает «Синим экспрессом». Поезд ожидается ровно в восемь.

— Как я его узнаю?

— Средних лет, клетчатый пиджак, коричневый чемодан на колесиках. Рыжий. Едет в последнем вагоне, — послышалось в ответ. — Это все, что мне сообщили.

— Хорошо, я его встречу, — пообещал я, повесил трубку и покинул кабинку. — Подкинешь до вокзала? — спросил уже расплатившегося за нас Когана.

— Не вопрос.

Сол отправился на улицу; я подхватил со спинки стула плащ, надел шляпу и вышел следом. Но мог и не спешить — Коган остановился у фонарного столба с листовкой Саймона Морица и задумчиво разглядывал физиономию кандидата в прокуроры.

— Весь город загадил, — с отвращением пробормотал он и затушил сигарету о зернистую фотографию.

— Едем! — поторопил я гангстера.

Коган выкинул окурок в урну, отпер стоявший на парковке родстер и уселся за руль. Я забрался на пассажирское место; движок несколько раз чихнул, но вскоре заработал в полную силу, машина вывернула на проезжую часть и помчалась по пустынным улицам. Много времени поездка не заняла, и уже буквально через пару минут впереди замаячили купола городского вокзала.

На привокзальной площади я распрощался с Коганом, накинул плащ и отправился на поиски информационного табло. Выяснил, что «Синий экспресс» из города Ангелов прибывает к первому пути без опоздания, и отошел к газетному киоску купить сигарет. Пока перекладывал их из пачки в портсигар, внимательно оглядел полупустой вестибюль, затем вышел на перрон. Не обнаружил никого подозрительного и там, закурил и расслабленно прислонился к фонарному столбу. А еще — как бы невзначай сунул руку под плащ. Расстегнул пиджак, выдернул хлястик наплечной кобуры и проверил, легко ли выходит из нее «Марли» — мой личный револьвер с длинным трехдюймовым стволом.

Застегиваться не стал. Так спокойней. Когда дело касается больших денег, расслабляться противопоказано.

А деньги на кону стояли немалые. Чемодан с ювелирными украшениями — вещь, за которую убивают без малейших колебаний. Опять же никто не стал бы просить меня встретить курьера, не имейся реальных опасений, что тот оказался на прицеле у местных гангстеров.

Обычно я избегал браться за подобные подработки, пусть в них и не было ничего особо предосудительного; отклонил бы и это предложение, но владелец ювелирного салона пообещал в ответ раздобыть двуствольный пистолет под пулевой патрон. На том и сошлись.

Постепенно на платформе собрались встречающие и подкатили свои тележки вокзальные грузчики, поэтому я прошелся по перрону и остановился на самом дальнем краю, неподалеку от тоннеля, уходившего прямиком в Вечность.

При одном взгляде на провал пробрало до самых костей. Бесцветное тускло-серое марево безвременья, запертого внутри каменного свода стен алхимическими формулами, гипнотизировало и манило безмолвным обещанием раскрыть все тайны мироздания разом. Обещанием, без всякого сомнения, лживым.

Вечность. Это всего лишь Вечность.

Ошивавшийся неподалеку смотритель уставился на меня с неприкрытым сомнением; я спокойно глянул на него в ответ, покачал головой и закурил.

Тоннель в Вечность манил самоубийц, как манит мотыльков пламя свечи. Наивным глупцам было невдомек, что прыжок в безвременье оборвет их жизнь несказанно более болезненным образом, нежели классический выстрел в висок или даже петля.

Особам с тонкой душевной организацией, склонным к истерикам и меланхолии, также не рекомендовалось находиться вблизи грани безвременья. Даже с перрона я ощущал, как Вечность пытается забраться мне в голову, как колючими мурашками разбегаются по затылку звучащие в голове шепотки.

Никто доподлинно не знал, что именно представляла собой окружавшая города материя, а ученые, которые заявляли, будто сумели разгадать главную загадку мироздания, в основе своей делились на тех, кто болезненно жаждал внимания общественности, и тех, кто исчезал, собрав с доверчивых простаков деньги на очередное открытие века.

Я запрокинул голову к сводчатому куполу вокзала, выдохнул струю дыма и ощутил легкую дрожь каменного пола. В следующий миг затянувшая провал тоннеля пелена подернулась рябью, забурлила и вдруг лопнула, пронзенная локомотивом. В один миг экспресс вырвался из небытия и начал замедлять ход. Катились темно-синие вагоны, шипел пар, скрипели тормоза.

Тлеющий огонек сигареты дополз до проведенной на бумаге черты; я завертел головой, выискивая урну, заодно и огляделся. Публика кругом обнаружилась сплошь приличная; никаких подозрительных личностей, оттопыренных пиджаков в белую полоску, аляповатых гетр и броских фетровых шляп.

Поезд окончательно остановился, двери вагонов с тихим лязгом распахнулись, и наружу начали выходить ошарашенные путешествием через Вечность пассажиры.

Курьера я увидел сразу.

Клетчатый пиджак, белая шляпа с невысокой тульей, не по погоде легкие штиблеты и самое главное — огромный коричневый чемодан с золочеными уголками. И да — он был рыжий, огненно-рыжий с морковным оттенком.

Рядом вышагивала высокая стройная дама, вслед которой оборачивались едва ли не все попадавшиеся навстречу мужчины. Да и женщины, честно говоря, лишь делали вид, будто не замечают приезжую красотку. Не заметить ее было просто-напросто невозможно. Не столько даже из-за широкополой соломенной шляпки, огромных дымчатых очков на пол-лица, яркой помады и кроваво-красного лака на ногтях, сколько по той простой причине, что в городе Осень дамские брючные костюмы почитались верхом неприличия даже среди самых отчаянных суфражисток. Особенно в сочетании с туфлями на высоких шпильках.

Впрочем, мужское внимание в первую очередь привлекал выдающихся размеров бюст.

«Надо взять номер телефона, — мелькнула мысль, — Сол будет счастлив…»

Стряхнув невольное оцепенение, я зашагал навстречу курьеру, загородил дорогу и сообщил:

— Меня просили встретить вас.

— Виктор Грай? — уточнил рыжий и протянул руку: — Меня зовут Патрик. — После крепкого рукопожатия он представил спутницу: — Зоя, мой секретарь.

— Очень приятно, — улыбнулся я, слегка прикоснувшись к пальчикам Зои, затянутым в черную кожу перчатки. — Как прошло путешествие?

— Отлично, просто отлично! — рассмеялся Патрик. — Не понимаю, откуда берутся все эти жуткие истории!

— А вас не смущает, что вы провели в поезде сутки, а в реальности не прошло и мгновения?

— Какое мне дело до реальности, Виктор? — отмахнулся курьер и тряхнул запястьем, высвобождая из-под рукава наручные часы. — Но вот стрелки стоит подвести, это вы верно заметили!

Мы сверили время и ушли с перрона. Уже в вестибюле Патрик спросил:

— Вы на машине, Виктор?

— Нет, — качнул я головой, — не вожу.

— Не беда, — ничуть не расстроился такому ответу курьер. — Зоя, дорогуша, найди извозчика, а мы пока выпьем кофе. — Он поморщился и доверительно сообщил: — После той бурды, что давали в поезде, у меня изжога.

Секретарша отправилась выполнять распоряжение, и пусть намеренно она бедрами не виляла, взгляды всех мужчин вне зависимости от возраста и наличия спутницы немедленно прикипели к ней, будто притянутые невидимым магнитом.

— Быть может, не стоит здесь задерживаться? — засомневался я. — Если не ошибаюсь, были опасения, что возникнут известные сложности…

— Нет, что вы, Виктор, никаких сложностей, — уверил меня Патрик, поскреб за ухом и покатил чемодан к вокзальному кафе «Стрелка».

Мне ничего не оставалось, кроме как отправиться следом.

В кафе Патрик заказал тосты, яичницу с беконом, ростбиф, корзину хлеба и блинчики с малиновым джемом. Перехватил мой озадаченный взгляд и сообщил:

— Люблю покушать, есть грех.

Я заказал кофе и закурил, разглядывая с аппетитом завтракавшего курьера, который со своей худощавой физиономией на обжору нисколько не походил.

— Виктор, вы кажетесь удивленным, — на миг оторвался Патрик от еды и промокнул губы салфеткой.

— Обычно люди после поездки в поезде имеют бледный вид.

— В самом деле? — хмыкнул курьер и машинально пробежался пальцами по лежавшим перед ним столовым приборам. — Не замечал за собой ничего подобного.

— Вечность на всех воздействует по-разному.

— Что есть, то есть, — кивнул Патрик, почесав запястье, — но знаете, Виктор, я вовсе не уверен, что можно говорить о какой-то там Вечности. Видите ли, я в нее не верю.

— Серьезно? — опешил я.

— Ну скажите мне, как разумный человек может верить в то, что время — это осязаемая материя? Это же нонсенс! А если природа времени нематериальна, то глупо говорить о том, что здесь время идет, а здесь оно стоит. Время — величина постоянная.

— Что же тогда Вечность? — усмехнулся я и непроизвольно потер нос, в котором засвербело из-за густого аромата одеколона, коим благоухал собеседник.

Курьер расправился с ростбифом, сделал маленький глоток кофе и пододвинул к себе тарелку с блином.

— Время однородно и едино, — заявил он, — разнится лишь субъективное восприятие его человеком. Вот вы спокойно перемещаетесь в так называемой Вечности, а почему?

— Мое внутренне время…

— Ерунда! — отмахнулся Патрик. — Не обижайтесь, но все это — просто чушь собачья. Интеллектуалы, уверяющие, будто человек при рождении получает некий запас персонального времени, ничем не лучше мракобесов, толкующих о душе. Значение имеет лишь воля. Воля человека. Только от нас самих зависит, замрем ли мы в потоке времени или перемотаем, будто кинопленку. Вот так.

— Смелое утверждение, — усмехнулся я. — Не банальное.

— Не согласны?

— Не имею обыкновения спорить о вещах, в которых разбираюсь недостаточно хорошо.

— Вы ли не разбираетесь во времени, специальный комиссар Грай? — улыбнулся Патрик. — Замшелые теоретики могут сколько угодно протирать штаны в кабинетах, но если кто-то и понимает что-либо в вопросах времени, так это люди вроде вас. Разве нет?

— Стресс, — произнес я в ответ.

— Что, простите? — озадаченно уставился на меня курьер.

— Я не так хорошо, как вам кажется, разбираюсь в вопросах мироздания, но легко определяю, когда человек находится в состоянии стресса. Многословие, тремор, излишнее количество еды. У вас шок, Патрик.

Курьер какое-то время обдумывал услышанное, потом отодвинул от себя тарелку с недоеденным блинчиком и спросил:

— И что вы предлагаете?

— Думаю, капелька бренди и сигарета вам сейчас не повредят.

— Присоединитесь?

— Мне скоро на службу.

Патрик заказал рюмку бренди, одним махом влил в себя крепкий напиток и закурил, но только затянулся и сразу закашлялся.

— В самом деле, стало легче, — сообщил он, вытирая выступившие в уголках глаз слезы.

— Факт, — кивнул я.

Курьер закинул в рот пластинку жевательной резинки и вдруг попросил:

— Не стоит упоминать об этом при Зое, хорошо?

— Как скажете.

Я допил кофе и выложил на край стола пару четвертаков.

— Бросьте! — засуетился курьер. — Я могу позволить себе угостить вас кофе!

— Забудьте, — отмахнулся я.

— Как скажете, — фыркнул Патрик и поднялся навстречу вернувшейся в кафе секретарше: — Все в порядке?

Зоя смерила его взглядом, каким обычно жены награждают вернувшихся домой в легком подпитии супругов, затем посмотрела на пустую рюмку, но ничего по этому поводу говорить не стала и лишь кивнула.

— Тогда не будем задерживать Виктора! — засуетился курьер, но сразу взял себя в руки и попросил Зою: — Рассчитайся, дорогуша! — Сам ухватил ручку чемодана и покатил его на выход.

Я вышел следом и окинул взглядом привокзальную площадь.

— А знаете, Виктор, — обернулся вдруг Патрик, встав у арендованного автомобиля, — насчет многословия — это вы дали маху. Я всегда любил поговорить. Всегда.

— Пусть так, — пожал я плечами.

Водитель открыл багажник, намереваясь загрузить в него чемодан, и тут мое внимание привлек медленно кативший по площади родстер. Я направился ему навстречу, но только обогнул лимузин, как из насторожившего меня автомобиля выскочил парень с лицом, прикрытым носовым платком. Шляпа была глубоко надвинута на лоб, на виду оставались одни лишь глаза.

— Полиция! — заорал я, откидывая полу плаща, но грабитель и не подумал пуститься наутек. Вместо этого он выпростал из-под куртки обрез двуствольного штуцера и нацелил его на меня.

«Что за черт?» — промелькнула в голове шальная мысль, а вот тело не сплоховало. Я перекувыркнулся через высокий капот лимузина, и сразу громыхнул оглушительный выстрел. Тяжелая пуля пробила створку и засела в движке; автомобиль вздрогнул и окутался облаком едкого дыма.

Я закашлялся и прикрыл лицо воротником плаща, затем попытался выглянуть из укрытия, но только высунулся с револьвером в руке, как тотчас хлопнул карабин; вдребезги разлетелась простреленная фара, и пришлось юркнуть обратно под прикрытие капота. Лимузин начали прошивать винтовочные пули, машина перекосилась на пробитых колесах, и пусть густые клубы дыма мешали налетчикам прицелиться, но и так риск словить шальную пулю превышал все разумные пределы.

— Патрик! — крикнул я и приготовился перебежать к газетному киоску, но прежде чем успел сорваться с места, где-то неподалеку часто-часто захлопали револьверы. Зазвенело разбитое стекло, лязгнуло железо, а потом раздался надсадный вой автомобильного движка и мимо промчался автомобиль. И стрельба сразу смолкла.

Вот черт! Где же Патрик?

Я перебрался к багажнику, ухватил кого-то за ворот и потащил прочь. Выбрался из облака дыма и обнаружил, что пальцы стискивают форменную тужурку водителя.

— Где клиент? — рявкнул я на него.

— Не знаю, — заклацал зубами до смерти перепуганный мужичок. — Н-не видел…

Гулко громыхнул взрыв, отлетела в сторону сорванная створка, заплясали на капоте лимузина длинные языки пламени. А вот едкий дым понемногу начал рассеиваться, поэтому я беспрепятственно вернулся к автомобилю, но не обнаружил там ни Патрика, ни его чемодана.

Курьер умудрился сделать ноги, мне же о таком приходилось только мечтать. Через площадь уже бежала пара постовых; я обреченно вздохнул, снял с ремня служебный значок и шагнул им навстречу.

— Специальный комиссар Грай! — поднял я руку с жетоном. — Оцепите место преступления! — потом указал на водителя и объявил: — Это свидетель. От него — ни ногой! Исполняйте!

— Так точно, господин комиссар!

Я убрал значок, огляделся по сторонам и отправился звонить в управление.

День начинался просто замечательно…

На работу вернулся уже к обеду. Первым делом поднялся к капитану, намереваясь изложить свою версию случившегося, но тот даже слушать ничего не стал.

— Отчет на стол до конца дня! — потребовал шеф, грозно топорща усы. — Копию — в дивизион внутренних расследований.

— Будет исполнено, — отрапортовал я и отправился к себе.

Заправил в пишущую машинку пару проложенных копиркой листов, но прежде чем успел собраться с мыслями, распахнулась входная дверь и в кабинет ввалился нагруженный какими-то коробками Алан Портер.

— Меня к тебе направили, — сообщил он, занимая стол Навина. — Для улучшения координации!

— Новости есть? Что-нибудь удалось нарыть в морге?

— Ничего.

— Таксистов проверил?

— Тоже пустышка, — разочаровал меня детектив. — Собираюсь составить хронологию последнего дня жертвы. Не хочешь присоединиться?

— Хочу, но пока не могу, — вздохнул я, начав печатать отчет.

Алан внимательно посмотрел на меня и не удержался от недоуменного возгласа:

— Какого черта ты вообще забыл на вокзале?

— Встречался с информатором.

— И когда теперь освободишься?

— Понятия не имею.

— Знаешь, Виктор, — хмыкнул вдруг детектив, — у меня складывается впечатление, что ты не заинтересован в раскрытии этого преступления!

— У тебя складывается неверное впечатление.

— Но ты им не занимаешься! Я понимаю, дело тебе навязали, но ведь это убийство! Убита восемнадцатилетняя девушка, а мы даже не знаем, как и где это произошло! Тебя это совсем не задевает? Ты поэтому с ее родителями встречаться не стал?

Я обреченно вздохнул, оторвался от пишущей машинки и уставился на Портера.

— Алан, скажи мне, кто из нас занимается раскрытием убийств, я или ты?

— Но это совместное расследование!

— Вот и делай свою часть работы и оставь мне мою, — попросил я тогда. — А теперь, будь добр, заткнись и не мешай.

Детектив нервно расправил усы, но ввязываться в перебранку не стал и начал распаковывать притащенные с собой коробки. Потом развернул лист ватмана и принялся расчерчивать его непонятными загогулинами, но меня его манипуляции занимали сейчас меньше всего. Отчет, в первую очередь — отчет…

С отчетом провозился пару часов, потом внимательно все перечитал и в целом своей интерпретацией событий остался вполне доволен. По крайней мере, опровергнуть мои слова не сможет никто из возможных свидетелей перестрелки. Главное, чтобы Патрика и его грудастую секретаршу не отыскали…

Разделив листы на две стопки, я подписал каждую страницу и отправился в приемную капитана. Оставил там отчет, спустился в дивизион внутренних расследований и вручил тамошнему письмоводителю второй экземпляр. Потом заглянул к Филиппу Раевски, но инспектор криминальной полиции ничего полезного сообщить не смог.

— Работаем над этим, — только и буркнул он.

Я холодному приему ничуть не смутился, закурил и стряхнул пепел в переполненную пепельницу.

— Что ты от меня хочешь, Виктор? — вздохнул Раевски. — Пока еще никто не задержан, если тебя это интересует.

— Родстер нашли?

— На соседней улице, — подтвердил инспектор. — В нем следы крови на водительском месте, проверяем больницы.

— Все же зацепило одного? — заинтересовался я.

— Удивительно, что только одного, — хмыкнул Филипп. — Криминалисты насчитали в машине два десятка пробоин. — Он откинулся на спинку кресла и спросил: — Сколько длилась перестрелка?

— Недолго. — Я задумался и предположил: — Из револьверов секунды три-четыре палили, не дольше.

Раевски достал мятую пачку папирос, закурил и уставился в потолок.

— Одного понять не могу, — задумчиво пробормотал инспектор. — Стрелков было по меньшей мере четверо, и ты никого не заметил?

— Нет, — ответил я для разнообразия чистую правду. — Может, их было двое?

— По револьверу в каждой руке? — задумался Филипп и покачал головой: — За уши притянуто. Виктор, сам посуди, в таком темпе всадить с обеих рук в цель два десятка выстрелов из двадцати четырех — это надо быть настоящим профессионалом, а тебе ли не знать, что…

— …настоящий профессионал не стал бы устраивать подобное шоу, — продолжил я мысль инспектора, задумчиво глянул на выкуренную до середины сигарету, сделал три быстрых затяжки и вдавил ее в пепельницу. — Ладно, пойду.

От Раевски я отправился в дежурную часть, получил оставленный для меня пакет и вернулся в кабинет. А там уже вольготно расположилась парочка детективов дивизиона внутренних расследований.

— Так, понимаю, объявление «Клоунам не входить» опять сорвала уборщица? — произнес я с порога, подошел к своему столу, за который уселся Шульц пониже, и вздохнул: — Только не говорите, будто вас тоже сюда перевели…

— Нет, у нас появились к вам вопросы! — заявил детектив.

Я с шумом кинул пакет на стол; Шульц от неожиданности вздрогнул, быстро поднялся из кресла и отошел к своему однофамильцу, сидевшему на подоконнике.

— Что это за писульки вы нам принесли? — подключился тот к разговору, потрясая моим отчетом.

— И что же вас не устраивает? — с издевательским спокойствием поинтересовался я, уселся за стол и закинул ногу на ногу.

— Это отписка! — заявил Шульц пониже.

— Вовсе нет.

— Ваше утверждение о встрече с информатором не выдерживает никакой критики! — поддержал коллегу Шульц повыше. — Свидетели подтверждают ваш разговор с подозреваемым!

— Свидетели видели, как человек, с которым я разговаривал, в кого-то стрелял?

— Нет, но…

— Быть может, свидетели утверждают, будто из четырех стволов палила его секретарша?

— Постойте…

— Тогда с какого перепугу они стали подозреваемыми?

— Не передергивайте! Мы просто хотим их опросить. — Высокий Шульц спрыгнул с подоконника и раскрыл блокнот. — Имена?

— Понятия не имею, — ухмыльнулся я, откидываясь на спинку кресла. — Я рассчитывал познакомиться с дамочкой, но она оказалась к этому не расположена…

— Вы полагаете, что мы поверим в эту сказочку?

— Разве я не указал в отчете размер ее бюста?

Шульц пониже скорчил презрительную гримасу и процедил:

— Удивительный непрофессионализм!

Я только руками развел.

— Вам не понять…

Высокий детектив явственно напрягся и угрожающе спросил:

— Что вы имеете в виду, комиссар Грай?

— Ну про вас разные слухи ходят… — Я намеренно оставил фразу незаконченной, и когда детективы уже набычились, собираясь требовать объяснений, сбил их с толку очередным заявлением: — И да, специальный комиссар Грай, если позволите.

Шульц повыше недобро глянул на меня и спросил:

— О чем вы говорили с типом в клетчатом пиджаке?

— О погоде.

— Вы издеваетесь?

— Разве это запрещено? Он был не по погоде одет, не так ли?

Коротышка фыркнул, давая понять, что нисколько не верит моим словам, и задал очередной вопрос:

— Когда вы увидели человека в маске, что вы сделали?

— В соответствии с действующим законодательством представился и продемонстрировал значок.

— Вот как? — скривился Шульц повыше. — И сколько времени у вас это заняло?

Я поднялся из кресла, обогнул стол и гаркнул прямо детективу в лицо:

— Полиция! — Правая рука откинула полу пиджака, на ремне сверкнул служебный жетон, и сразу же ладонь легла на рукоять револьвера.

Шульц от неожиданности резко отпрянул и едва не сбил с ног своего низкорослого напарника. Я ухмыльнулся и вернулся за стол.

— Как видите, много времени это не заняло.

— И налетчик сразу стал стрелять?

— Так и было.

— Вы никак не спровоцировали его?

— Даже не успел приказать бросить оружие.

Детективы переглянулись, Шульц повыше кивнул, и коротышка зашел с тузов:

— По какому вопросу вы встречались с информатором?

Расчет был понятен, но я запираться и тем самым позволять загнать себя в угол не стал.

— Предметом беседы было текущее расследование, — вместо этого мило улыбнулся я в ответ.

— А именно?

— Вопрос вне вашей компетенции.

— Почему вы не взяли на встречу детектива Портера? — нахмурился Шульц повыше.

— Организация следственных мероприятий находится вне вашей компетенции.

— А…

— Вне компетенции, — отрезал я, не став даже ничего слушать. — Все вопросы — через капитана. Разговор окончен.

Низкорослый детектив выставил перед собой руку, нацелил на меня указательный палец и многозначительно произнес:

— Клетчатый пиджак и пустой чемодан вашего собеседника были обнаружены в ближайшем мусорном баке. Но вашего информатора найдут. Можете не сомневаться, специальный комиссар Грай, его найдут. И тогда мы получим ответы на свои вопросы.

— Черт, — хохотнул я, — будь у меня такой пиджак, тоже бы на помойку его выкинул!

Детективы дивизиона внутренних расследований с ненавистью глянули на меня и покинули кабинет. Я усмехнулся, достал из внутреннего кармана серебряную гильотину для сигар, утопил кнопку и вылетевшим из боковины загнутым клинком подцепил шпагат полученного у дежурного пакета.

— И к чему была эта пикировка? — произнес вдруг Алан Портер, пригладив усы.

— Не обращай внимания, — отмахнулся я, — у них на меня ничего нет, вот и бесятся.

— Никто не доводит детективов дивизиона внутренней безопасности до белого каления только лишь из желания развлечься.

— Тебе виднее, — пожал я плечами и, выкинув в мусорное ведро оберточную бумагу, взвесил в руке пачку газетных вырезок.

— Что это? — спросил тогда Алан.

— Статьи за последний год, где так или иначе упоминается имя Шарлотты Ли.

— И чем это нам поможет?

— Девочки из приличных семей обычно не знакомятся на улице с женатыми мужчинами средних лет, — пояснил я. — Они должны были где-то встретиться, надо только выяснить где.

— Ставишь на любовника? — задумался Партер, потирая небритый подбородок.

— Седина в бороду, бес в ребро, — пожал я плечами. — Интрижки имеют обыкновение становиться чем-то большим.

— Шарлотте надоело делить любовника с женой?

— Почему бы и нет? Связаться с молоденькой девицей — это одно, а вот поставить под удар свое положение в обществе, если связь будет обнародована, — совсем другое. Мало кто на такое решится.

Алан кивнул и предложил:

— Возможно, это кто-то из преподавательского состава.

— Слишком очевидно, — решил я.

Какой-нибудь седовласый профессор и в самом деле мог избавиться от надоедливой любовницы, вот только подставлять при этом мэра обычному преподавателю не было никакого резона.

Но озвучивать подобные соображения по понятным причинам не стоило, поэтому, когда Алан предложил с утра посетить университет, я отговаривать его не стал.

— Что за информатор, кстати? — вновь нарушил молчание детектив некоторое время спустя. — С кем ты встречался на вокзале?

— На какой ответ ты рассчитываешь? — не удалось скрыть мне своего удивления столь бестактным вопросом.

— Ладно, скажи тогда, какого рода информацию он должен был тебе предоставить.

— Попросил его разузнать о кокаине, — соврал я.

— Но ведь Шарлотта не употребляла наркотиков?

— Но кокаин в ее крови тем не менее откуда-то взялся. Возможно, наркотиками интересовался кто-то из ее окружения.

— Человек с положением?

— В том числе.

Портер на какое-то время задумался, потом предложил:

— Могу поспрашивать об этом среди знакомых.

— Ты?

— Я пару лет отработал в дивизионе по борьбе с наркотиками.

— Тогда займись, — разрешил я и поднял трубку задребезжавшего телефонного аппарата. — Специальный комиссар Грай на проводе.

— Зайди, Виктор, — распорядился Ян Навин.

— Иду. — Я поднялся из-за стола и спросил Алана: — Над чем сейчас работаешь?

— Разобрал протоколы за тридцать первое число, а что?

— Просмотри газетные вырезки. Меня к начальству вызвали.

— Надолго?

— Без понятия, — ответил я, предположив, что причиной вызова стала жалоба детективов дивизиона внутренних расследований, но в своем предположении ошибся.

Когда я прошел в кабинет дивизионного комиссара, тот пристально разглядывал лежавший перед ним на столе отчет об утреннем происшествии с размашистой резолюцией капитана поверх печатного текста.

— Знаешь, Виктор, что мне велели с этим сделать? — с легким оттенком брезгливости поворошил Ян листы.

— Нет.

— Свернуть трубочкой и забить тебе в известное место.

— Резолюция, полагаю, оставлена совсем другая? — Я перегнулся через стол и прочитал: — «Приобщить к делу».

Навин обреченно вздохнул и попросил:

— Съезди на вызов…

— С чего это? — опешил я. — У меня расследование, которое на контроле мэрии!

— Но между тем у тебя достаточно свободного времени, чтобы ввязываться в неприятности! — прорычал Ян. — А у меня сейчас каждый человек на счету!

— Да ну?

— На стройке был умышленный взрыв, — сообщил дивизионный комиссар. — И теперь, помимо тотальной проверки частных медицинских клиник, на дивизионе повис розыск бомбистов! Людей не хватает просто катастрофически!

— Ладно, — вздохнул я. — Куда ехать?

— Убийство в районе железнодорожных путей. Труп частично погружен в Вечность, — сообщил дивизионный комиссар. — Просто осмотри forum delicti,[1] подготовь заключение и спихни это дело на криминальную полицию. Раевски выделит машину, на месте уже работают его люди. И шевелись! Tempori parce![2]

— Кто бы мое время поберег, — пробурчал я в ответ и отправился на выезд.

На улице моросил мелкий серый дождик, фонари и неоновые вывески бросали отблески на мокрый асфальт. За окнами служебного автомобиля сначала проносились яркие витрины, затем магазины и развлекательные заведения сменились безликими офисными зданиями, а под конец и вовсе потянулись бесконечные пакгаузы. Район вокзала никогда не мог похвастаться особыми архитектурными изысками, но дождливым вечером он и вовсе казался на редкость унылым местом.

— Приехали, — объявил немолодой молчаливый водитель, когда впереди замелькали сине-красные огни сирен.

Я распахнул дверцу, выбрался на засыпанную гравием дорогу, и рядом немедленно оказался незнакомый сержант дивизиона транспортной безопасности.

— Специальный комиссар Грай?

— Да, — подтвердил я, прикрыл голову шляпой и спросил: — Где тело?

— Следуйте за мной.

Мы прошли мимо карауливших место преступления патрульных в черных дождевиках к неказистому строению, у которого были припаркованы фургон дивизиона алхимической безопасности, машина криминалистов и катафалк коронерской службы. Прятавшиеся внутри от непогоды детективы при нашем появлении бросили травить свои обычные байки и попытались сделать вид, будто изучают место преступления, но попытались без особого энтузиазма. Парочка криминалистов и помощник коронера и вовсе продолжили курить у выломанного окна.

— Где тело? — спросил я.

— Здесь, — указал сержант на колодец в бетонном полу, вытащил из петли на поясе увесистый электрический фонарь и посветил вниз.

Я глянул туда и озадаченно хмыкнул.

— Хорошие ботинки, — сказал, сдвигая шляпу на затылок.

— Крокодилья кожа, — подтвердил один из детективов, невысокий и плотный. — Три сотни за пару как с куста!

— Похоже на то, — согласился я, разглядывая торчащие из серой глади Вечности ноги покойника.

Торчали они, разумеется, не сами по себе, а обмотанные цепью, что тянулась к ржавому барабану непонятного механизма под потолком.

Я повернулся к сержанту дивизиона транспортной безопасности и спросил:

— Мы где вообще?

— На пункте замера уровня Вечности, — пояснил тот. — Заброшенном. Обходчики сюда пару раз в год заглядывают. Просто грузчики взломанное окно заметили, вот нас и вызвали.

— Понятно, — вздохнул я, опустился на корточки и пригляделся к сорванному с колодца люку, ржавому и запыленному, как и все здесь.

Один из криминалистов тотчас приблизился и подсказал:

— Судя по свежим следам, взломан только сегодня.

Я выпрямился и спросил:

— Есть предположения, что здесь произошло?

Усатый господин в поношенном пиджаке с кожаными заплатами на локтях потер переносицу и произнес:

— Они опускали и поднимали его несколько раз, а потом сорвало стопор и заклинило механизм.

— Они?

— Одному не справиться, — подтвердил сержант дивизиона транспортной безопасности. — Подъемник на такой вес просто не рассчитан.

— Ясно, — хмыкнул я и уточнил у криминалиста: — Откуда уверенность, что его поднимали?

— Характер царапин на механизме и содранная ржавчина свидетельствуют о том, что было два или три цикла…

Плотный детектив удивленно присвистнул:

— Пытали его, что ли?

— Гангстерская разборка? — предположил я.

— Никогда ни о чем подобном не слышал, — засомневался детектив.

Я кивнул, принимая его довод, и спросил:

— Отпечатки на месте преступления уже сняли?

— Отпечатков нет.

— Фотосъемка?

— Сделано, — подтвердил напарник усатого криминалиста и похлопал по кофру фотоаппарата.

— Тогда поднимайте тело, — распорядился я, отошел от люка и спросил плотного детектива: — Свидетелей опросили?

— Да какие тут свидетели? — хмыкнул тот в ответ. — Грузчики сплошь тронутые, из них и слова не вытянешь…

— Бригадиры — нормальные, — возразил я.

— Операторы кранов и погрузчиков — тоже, — подсказал сержант дивизиона транспортной безопасности. — Еще водители. И охрана на пакгаузах частная.

— Комиссар, вы разве не планируете забирать дело себе? — нахмурился детектив.

— Нет, — отрезал я, немного помолчал и добавил: — В любом случае первичный опрос свидетелей все равно останется на вас.

Плотный насупился, но спорить не стал и принялся отдавать распоряжения своим людям. Те потянулись к выходу, и тогда в дверь заглянул боец дивизиона алхимической безопасности.

— Мы еще нужны? — спросил он.

— Да, — подтвердил я, — сейчас будем поднимать тело, — потом приказал сержанту: — Подберите пару парней покрепче.

Вновь заглянул в колодец, осмотрел покрывавшие его стены тусклые знаки сложных формул и пришел к выводу, что прорыва безвременья можно не опасаться. Но все же решил подстраховаться.

— Комиссар?.. — неуверенно обратились ко мне двое патрульных, зашедших с улицы.

— Одну минуту, — попросил я, дождался, пока рассредоточатся вокруг колодца бойцы алхимической безопасности, и дал отмашку: — Поднимайте! Давайте-давайте! Вытаскивайте цепь!

Полицейские ухватились за ржавые звенья, поднатужились и начали вытягивать покойника наверх. Тело рывками поднималось из матового зеркала Вечности, а то оставалось безупречно-гладким, и лишь когда показалась голова, безвременье подернулось легкой рябью и начало выгибаться, принимая форму линзы.

— Вспышка! — крикнул один из бойцов дивизиона алхимической безопасности и опрокинул в колодец бочонок с реагентом.

Миг спустя хлопнуло, и к потолку поднялось облако пара. По комнате распространилась едкая вонь химикалий, но сквозняк мигом выдул ее наружу. Я мельком глянул вниз — там уже никакого движения, одна лишь плоская поверхность безвременья.

Порядок.

— Разрешите! — оттеснил меня криминалист с фотокамерой и встал над лежащим на бетонном полу парнем в плотном шерстяном костюме, недешевой сорочке и шелковом галстуке.

— Одну минуту, — придержал я фотографа и обнажил служебный нож с покрытым зеркальным алхимическим составом клинком. — Давайте!

Полыхнул магний, мигнула высветившая все углы вспышка, и криминалист поспешно отступил в сторону, а вот я, наоборот, присел к трупу и вгляделся в его лицо. В широко распахнутых глазах покойника продолжали мелькать серебристые отблески, они постепенно слились в молочную белизну и стерли всякую разницу между зрачком и радужкой.

Конечности мертвеца дрогнули, пальцы заскреблись по бетону, но полностью овладеть телом затаившаяся в нем сущность не успела; я навалился сверху, придавил труп обратно к полу и плавным движением загнал длинный клинок под челюсть. Какое-то время удерживал его так, потом отстранился, поднялся на ноги и внимательно осмотрел зеркальное покрытие ножа. На том — ни капли, ни мазка. Да и рана совершенно не кровоточила.

Сержант дивизиона алхимической безопасности стянул с лица резиновую маску и спросил:

— Что-то еще, комиссар?

— Люк надо заварить, — приказал я, вновь опускаясь на корточки. Проверил карманы двубортного пиджака — ни бумажника, ни документов. Спичек — и тех нет.

— Насчет люка сделаем заявку, — пообещал сержант дивизиона транспортной безопасности.

— Хорошо, — кивнул я и спросил помощника коронера: — Можете назвать причину смерти?

— Только после вскрытия, — ответил тот и присел рядом: — Позвольте…

— Отпечатки пальцев снять не забудьте, — напомнил я, поднялся на ноги и поинтересовался: — Где здесь ближайшая телефонная будка?

— Телефон есть у сторожа в соседнем пакгаузе, — подсказал сержант. — Проводить?

— Найду, — отказался я, и действительно — долго блуждать по задворкам темных строений не пришлось, а служебного жетона оказалось достаточно, чтобы сторож впустил внутрь и дал воспользоваться телефоном.

Первым делом я позвонил в контору Алекса Брига и предупредил, что сегодня встретиться с ним не смогу, потом без особой надежды набрал рабочий номер Яна Навина, но, как ни удивительно, дивизионный комиссар оказался на месте.

— Вот черт! — только и выдохнул он, выслушав мой отчет. Немного помолчал и спросил: — Уверен, что это наш случай?

— Человека опустили головой в Вечность, потом подняли. Опустили и подняли. Ян, как думаешь, наш это случай или нет?

— Черт побери! — вновь выругался Навин. — Думаешь, жертву намеревались сделать тронутым?

— И сделали бы, не сорвись стопор.

— Хорошо, забираем это дело себе. Ты сообщишь Раевски или мне ему позвонить?

— Сам позвоню. — Я утопил рычажки аппарата, отыскал в записной книжке телефонный номер с тщательно вымаранным именем бывшего инспектора криминальной полиции и принялся крутить диск.

Филипп снял трубку почти сразу — бьюсь об заклад, сидел и ждал моего звонка.

— Что скажешь, Виктор?

— Ну не знаю, — неуверенно протянул я. — Похоже на гангстерские разборки. Как по мне…

— Ты серьезно?

— Ну сам посуди, если бы мы брались за каждый случай, когда человека в подземке сталкивают в Вечность…

— Виктор! — рявкнул инспектор. — Так нельзя! Убийцы преднамеренно использовали Вечность в качестве орудия преступления! Они связали жертве ноги и опустили головой в безвременье! Гангстеры так не поступают!

— Может, ты и прав, — пробормотал я. — Но что я скажу шефу? Что взял дело, от которого так и разит заказным убийством?

Филипп шумно вздохнул и спросил напрямую:

— Виктор, чего ты хочешь?

— Твои люди не уедут отсюда, пока не опросят всех свидетелей. И выдели мне машину с водителем. Тогда я попытаюсь убедить Яна.

— Машину дам на неделю.

— Не думаю, что это дело получится распутать вот так сразу. Филипп, тебе нужен висяк?

— Машина на две недели и Алан Портер в помощь.

— Ты выкручиваешь мне руки.

— Мне поговорить с капитаном?

— Ладно, договорились, — хмыкнул я и кинул трубку.

Вышел на улицу, закурил, запрокинул лицо к сыпавшему моросью небу. Постоял так какое-то время и отправился обратно на место преступления.

Освободился в девятом часу. Освободился, ровным счетом ничего не выяснив. Зацепок — ноль. Не было ни имени жертвы, ни очевидцев. По сути, не было ничего, кроме самого покойника.

Оставалось лишь уповать на то, что исчезновение господина в дорогущих штиблетах из крокодиловой кожи не останется незамеченным его родственниками и коллегами, и они обратятся в полицию. И вот тогда начнется настоящая работа.

Водитель отвез меня в центр; там я в первом попавшемся киоске купил свежий выпуск «Осеннего вестника» и зашел перекусить в кафе неподалеку от больницы Святой Катерины. Заказал кофе и стейк, пролистал газету, наскоро поужинал и вновь вышел под дождь.

Светились размытыми шарами от висевшей в воздухе мороси уличные фонари, пронзали вечерний мрак фары кативших по дороге автомобилей, призывно мигали вывески развлекательных заведений. Шелестели по асфальту мелкие капли.

Все как обычно, все как всегда.

Я сунул свернутую газету в карман плаща, поднял воротник и зашагал по тротуару. Прошел пару кварталов и вдруг спиной уловил некую неправильность. Обернулся — никого.

Да и в самом деле, какой хвост, откуда?

Немного постояв на перекрестке, я свернул на соседнюю улицу и толкнул дверь в ювелирный салон с незатейливой вывеской «Двадцать четыре карата». Под звон колокольчика переступил через порог, сразу поменял вывеску на «Закрыто» и задвинул засов.

— Виктор? — озадаченно глянул на меня лысый старикашка в очках с толстенными линзами. — Что-то случилось?

Я снял шляпу, стряхнул с нее капли воды, затем достал из кармана газету и кинул ее на прилавок.

— Раздел криминальной хроники, — подсказал хозяину салона.

Тот поменял очки на другие, зашелестел газетными листами, но сразу отложил их в сторону.

— Виктор, я и предположить не мог… — просипел ювелир.

— «Перестрелка на вокзале»! Подумать только! — прошелся я по торговому залу. — Как тебе это нравится?

— Рад, что с тобой все в порядке, Виктор…

— Ты говорил, что надо просто встретить курьера, а вместо этого я влип в гангстерские разборки!

— Я ни о чем таком не знаю! — поспешно ответил старик, судорожно сглотнул и попытался оправдаться: — Ограбления случаются…

— Грабители не начинают палить в полицейских, друг мой.

— Какой-нибудь новичок…

— Новичок, который осведомлен насчет приезда курьера?

— Не знаю, — сник владелец ювелирного салона. — Меня никто ни о чем подобном не предупреждал! Просто пришла телеграмма, что стоит обеспечить охрану, и я по старой памяти обратился к тебе!

— Где курьер? Надо задать ему пару вопросов, — заявил я, выведенный из себя осознанием того, что стал разменной монетой в чужой игре.

— Он не пришел, — окончательно сник старикан. — Виктор, он не пришел! Я не вру.

— Получается, — недобро улыбнулся я, — пистолета у тебя нет?

— Нет.

— Это очень, просто очень нехорошо…

— Виктор! — взмолился старик. — Ты знаешь меня много лет. Я хоть раз тебя подводил? Поверь, я компенсирую тебе все до последней монеты!

— Ты обещал пистолет. Мне нужен пистолет, — отрезал я. — И когда объявится курьер, предупреди его, что лучше бы ему самому меня найти. Шкура целее будет!

Я отодвинул засов, вышел на улицу и с грохотом захлопнул за собой дверь. Вернулся на перекресток, поймал такси и велел ехать к отелю «Серебро». Там покурил на крыльце, чтобы успокоить нервы, и прошел к стойке портье.

— Корреспонденция? — дежурно поинтересовался у него.

— Нет, господин Грай, — столь же дежурно ответил служащий, но сразу встрепенулся: — Несколько раз просили соединить с вашим номером. Звонки были из города.

— Вот как? — озадачился я. — Давно звонили?

— Пару часов назад, незадолго до окончания дневной смены телефонистки.

— Понятно.

Решив перезвонить в управление из номера, я направился к лестнице, кивнул выглянувшему из своей комнатушки отельному детективу и поднялся на третий этаж.

После расставания с Анной оставаться в съемной квартире мне не захотелось; слишком многое напоминало там о прежней жизни. Переезжать в другой доходный дом тоже не стал. Вместо этого снял номер в отеле «Серебро»; благо его владелец был хорошим знакомым Алекса Брига.

Отперев замок, я переступил через порог и вдруг почувствовал, как зашуршала под ногами бумага. Включил свет — и точно: на коврике лежал просунутый под дверь конверт.

— Никуда от рекламы не деться, — проворчал я, прошел в комнату и кинул конверт на журнальный столик. Затем убрал в шкаф мокрый плащ, плеснул в стакан немного односолодового виски, отхлебнул и без сил развалился на диване. Хотелось просто закрыть глаза и уснуть, и я даже начал понемногу проваливаться в полудрему, но все испортил телефонный звонок.

Резкое дребезжание вмиг разметало накатившую безмятежность; я со стоном поднялся с дивана и подошел к журнальному столику. Поднял трубку — там гудки.

Не успел. Бывает.

Ничуть по этому поводу не расстроившись, я развязал галстук, снял пиджак и уже тогда вспомнил про подсунутый под дверь конверт. Уселся в кресло, выщелкнул лезвие складного ножа, но прежде чем подцепил кончиком лезвия заклеенный клапан, вновь зазвонил телефон.

— Виктор Грай слушает, — пробурчал я в трубку.

— Это Алан, — послышался голос детектива. — Ты не вернулся в управление…

— Не вернулся, — подтвердил я очевидный факт.

— Тебе какая-то девица полвечера названивала.

— Представилась?

— Нет.

— Тогда не важно, — решил я и сообщил: — Нам всучили новое дело.

— А как же убийство Шарлотты?

— С новым убийством никаких зацепок не предвидится, так что Шарлотта по-прежнему в приоритете. Нашел что-нибудь полезное в газетных вырезках?

— Даже не знаю, — отозвался Портер после недолгой заминки. — Большинство упоминаний так или иначе связано либо с учебой, либо с театральной студией. Думаю, надо туда съездить и поговорить с людьми.

— Что-то еще?

— Не уверен, важно ли это, но Шарлотта на минувших выборах работала в избирательном штабе Ланфорда. На общественных началах.

— Ты ничего не перепутал? — удивился я. — Именно Ланфорда? Ее дядя — ближайший соратник мэра! Ланфорд был его прямым соперником!

— Юношеское бунтарство, — хмыкнул Алан. — В паре статей о выборах упоминается, что Шарлотта Ли является одним из помощников начальника избирательного штаба. Не думаю, что это какая-то ошибка.

— Кто был начальником штаба?

— Саймон Мориц.

— Это который наш будущий городской прокурор?

— Он самый, — подтвердил Портер.

— Очень интересно.

— Думаешь, Шарлотта могла познакомиться с солидным семейным господином именно там?

— Не исключено, — решил я, машинально вскрыл конверт и вытащил из него сложенный вдвое листок.

— Ну так что — университет, театральная студия или избирательный штаб? Что выбираешь? — спросил Алан. — Или кинем монетку?

— Избирательный штаб, — уверенно заявил я. — Возьму на себя избирательный штаб…

Потом опустил трубку на рычажки телефонного аппарата и аккуратно разгладил записку, на которой фиолетовыми чернилами была выведена одна-единственная строчка:

«Спросите о Шарлотте у Саймона Морица».

ГЛАВА 3

Утром встал весь разбитый и с головной болью.

Не пил, нет. Думал.

Думал о просунутом под дверь анонимном послании.

Личность таинственного доброжелателя особо не волновала — ясно, что кто-то из друзей и знакомых Шарлотты отыскал в телефонном справочнике мой номер с визитной карточки и, желая сохранить анонимность, не поленился самолично приехать в отель. Куда больше занимал извечный вопрос: «Что делать?»

Что мне теперь с этой писулькой делать?

Проигнорировать единственную пока реальную зацепку никак нельзя. А зарегистрирую анонимку — и немедленно окажусь между мэром и будущим прокурором города, будто между молотом и наковальней. Если же о записке пронюхают газетчики, то одному недалекому комиссару и вовсе лихо придется.

Нет, регистрировать анонимку никак нельзя. Но, с другой стороны, — так ли это обязательно? Что мешает мне побеседовать с господином Морицем по поводу смерти его бывшей подчиненной в частном порядке? Ведь человек, претендующий на пост прокурора города, более других должен быть заинтересован в раскрытии столь ужасного преступления. К тому же я и так хотел наведаться в избирательный штаб.

Я тихонько рассмеялся, поднялся с дивана и отправился в ванную комнату. Умылся, побрился, залепил кусочком пластыря порез под губой и стал собираться на службу. Оделся, прицепил на пояс кобуру с табельным револьвером и спидлоадер с запасными патронами. А только завязал галстук и поправил перед зеркалом аккуратный узел, как зазвонил телефон.

Глянув на хронометр, я мысленно посетовал на неугомонного напарника и поднял трубку, но нет — на том конце провода оказался Ян Навин.

— Уже встал? — спросил он.

— Встал.

— Выходи, через пять минут будем у тебя.

— С какой стати? — озадачился я, но вместо ответа в трубке раздались короткие гудки.

Ну что за человек такой?

Я покачал головой, снял с плечиков плащ и спустился на крыльцо отеля дожидаться невесть с чего решившего вдруг заехать за мной с утра пораньше дивизионного комиссара. На улице оказалось привычно пасмурно и прохладно. Холодный ветер трепал облетевшие ветви деревьев и гнал рябь по серым лужам; пришлось надеть плащ и достать из карманов перчатки.

Освещенные окна выделялись на серых фасадах заспанных домов редкими цветными пятнами, спешили по тротуарам ранние прохожие, проносились по дороге хищные силуэты машин.

Город не спит никогда. И даже думать не хотелось, что стряслось в нем очередной беспокойной ночью.

Я достал портсигар и закурил, но только сделал пару затяжек, как напротив крыльца остановился полицейский автомобиль. Требовательно рявкнул клаксон; я без особой спешки спустился по ступенькам, выкинул окурок в урну и забрался на заднее сиденье.

— Поехали! — тут же распорядился сидевший рядом с водителем Ян Навин.

— Что происходит? — потребовал я объяснений.

Дивизионный комиссар обернулся и односложно ответил:

— Срочный вызов.

— У меня уже два дела в производстве!

— Значит, будет три.

— Издеваешься?

— А похоже?

— Да.

— Нет, не издеваюсь, — вздохнул Ян и отвернулся. — Вчерашнего покойника так и не опознали, возни у тебя с ним пока будет немного. А по Шарлотте Ли пусть детектив Раевски работает, его профиль.

— А когда из мэрии поинтересуются, как продвигается расследование, что сказать?

— Сказать, что не стоило урезать финансирование дивизиона! — огрызнулся Навин.

— В самом деле?

Ян на какое-то время замолчал, потом произнес:

— Два десятка убитых, — но сразу поправился: — Примерно. Еще не все конечности пересчитали.

— Бомба? — предположил я, невольно поежившись.

— Сущность. Как-то проникла в вагон. Криминальная полиция окажет нам содействие с опросом свидетелей, я договорился.

— Черт! — охнул я. — Сам не хочешь заняться?

— Меня на все просто не хватит, — мотнул головой дивизионный комиссар. — В приоритете — поиск бомбистов.

— Требования они какие-нибудь выдвинули?

— Ни требований, ни заявлений.

Я озадаченно хмыкнул. Обычно бомбисты первым делом рассылали свои бредни по всем более или менее значимым газетам, а уж после любой мало-мальски удачной акции они делали это в обязательном порядке. В этом весь смысл. Люди должны знать, чего им бояться.

— Псих-одиночка? — предположил я, перебрав все возможные варианты.

— Не знаю, — вздохнул Навин.

— Ладно, займусь, — скрепя сердце согласился я. — Но вчерашнее убийство задвигать в дальний ящик не стану. Будем вести его с Портером совместно.

— С Раевски договорился?

— Да.

— Хорошо, — кивнул Ян, думая о чем-то своем.

— Что хорошо? — разозлился я. — Попроси криминалистов проверить по картотеке отпечатки пальцев покойника хотя бы до конца дня!

— Виктор, ты же знаешь, как они загружены! Придется подождать…

— Ян, — нахмурился я, — вот только не надо, а? Если ты не поторопишь криминалистов, отпечатки еще пару недель у них проваляются!

— Хорошо, позвоню. Доволен?

— Нет, — буркнул я и распахнул дверцу, выбираясь из автомобиля, остановившегося у оцепленной полицией станции подземки. За выстроившимися в ряд патрульными толпились газетчики, сверкали магниевые вспышки фотокамер, мигали маячки сирен карет скорой помощи и служебных автомобилей.

— Спускайся и займись делом, — распорядился Ян Навин, поправляя узел галстука. — Мне сначала надо здесь все уладить.

Дивизионный комиссар направился к оживившимся репортерам, а я поднялся на крыльцо и беспрепятственно прошел внутрь. Вращающиеся двери плавно провернулись, не потревожив тишину вестибюля, и только шум моих шагов разнесся по непривычно безлюдному помещению. Едва начал спускаться на платформу, и сразу дала знать о себе близость Вечности. Гулко застучало сердце, в голове зазвучали неразборчивые отголоски чужих шепотков.

Шепотков отчасти удивленных, отчасти раздосадованных.

Так мне показалось.

Создалось впечатление, будто обитавшие в безвременье сущности озадачены ничуть не меньше следственной группы и потому беспрестанно шипят друг на друга, словно свившиеся в единый клубок змеи далеких экзотических островов.

Усилием воли я отгородился от мягких, едва уловимых касаний Вечности и отправился дальше, не обращая больше внимания на призрачное присутствие чуждой людям стихии.

Тянуло сквозняком, холодило безвременьем; все как обычно, все как всегда. Но вот кровавый отпечаток на мраморных ступенях — это уже нечто из ряда вон.

Отпечаток, ниже еще один, чуть более яркий и четкий, а потом следы начали попадаться все чаще и стал различим рифленый рисунок подошв. После на светлом камне запестрели бурые капельки и засохшие пятна крови покрупнее. На стенах время от времени виднелись длинные мазки, словно некто рвался наверх, отталкиваясь от них ладонями.

Некто?

Даже думать не хотелось, кто именно мчался по лестнице, весь перепачканный в крови с ног до головы.

Нестерпимо захотелось закурить; я сделал несколько глубоких вдохов и взял себя в руки, но продержался ровно до тех пор, пока не наткнулся на первое тело. Мужчине средних лет размозжили голову, и ступени вокруг тела оказались залиты стекавшей вниз кровью.

Закурив, я какое-то время разглядывал покойника, потом перескочил через него и спустился на платформу, где изломанными марионетками замерли еще три мертвеца. Одному без затей свернули шею, другого отшвырнули с дороги с такой силой, что удар о стену расколол череп, будто гнилой орех. Третий…

Третий выглядел так, словно его пропустили через мясорубку. При этом он каким-то чудом умудрился доползти до телефонной кабинки… доползти — и дотащить за собой ленты кишок. То еще зрелище.

Немудрено, что проняло не только охранявших место преступления патрульных и бойцов штурмового дивизиона, но и многое повидавших помощников коронера.

Я несколько раз глубоко затянулся, выкинул окурок и направился к вагону подземки с занавешенными брезентом дверьми.

— Комиссар! — окликнул меня знакомый криминалист. — Не советую.

— В смысле? — удивился я.

Парень распахнул пузатый саквояж и достал оттуда пару высоченных прорезиненных сапог. Выставил их на перрон и предупредил:

— И плащ лучше оставьте.

— Все так плохо? — нахмурился я.

— Хуже не придумаешь, — подтвердил криминалист, принимая мой плащ. — Настоящее месиво.

— Весь состав?

— Нет, только один вагон. И несколько человек на платформе под удар попали.

— Внешние повреждения? — спросил я, глядя на глухие, без единого окна вагоны с облезлыми бортами, которые пестрели многочисленными царапинами, сколами и вмятинами.

— Внешних нет. Выломана только одна дверь, но и она выломана изнутри.

— Это произошло в Вечности? — уточнил я.

— Нет, уже здесь. Видите, как заклепки разлетелись?

— Получается, двери заблокировало, когда сущность была уже внутри? — задумчиво пробормотал я под нос, разглядывая прочерченные мелом кружочки на гранитном полу, и спросил скорее себя самого, нежели собеседника: — Тогда как она попала внутрь?

Криминалист только плечами пожал.

— Не знаю, — признался он. — Но на первый взгляд алхимическая защита в полном порядке.

— Остальные пассажиры до сих пор находятся в вагонах? — спросил я напоследок.

— Да. Им объявили о технической неисправности. Свидетелей увезли в ближайший участок.

Я кивнул и подошел к двери вагона, ощетинившейся острыми пластинами прорванного изнутри железа. Ни металл, ни алхимические формулы не сумели удержать тварь внутри, и немудрено — ведь предназначались они для отражения вторжения извне.

— Приступаем? — поспешил ко мне помощник коронера.

— Одну минуту.

Занавесь не позволяла заглянуть внутрь, но мне и не требовалось делать этого, чтобы знать, какое именно зрелище ждет в разгромленном вагоне. Кровь. Одуряющим запахом крови тянуло оттуда просто-таки с убийственной силой.

Отдергивать брезент не хотелось.

Ну я и не стал. Вместо этого дошел до конца вагона, перескочил на лесенку и забрался на исцарапанную крышу. Прошелся по ней, чувствуя, как слегка пружинят под ногами листы железа, не заметил ничего подозрительного и вернулся на перрон.

Неправильно.

«Неправильно» — вот единственное слово, которое пришло на ум.

Однажды мне довелось видеть вагон, выпущенный в рейс с поврежденной алхимической защитой, так вот — от него не осталось почти ничего. Какие-то жалкие ошметки металла и человеческой плоти, спаянные в неразделимое целое.

Здесь все не так. И это неправильно. Ведь если нарушена защита, если сумела просочиться внутрь сущность, то в эту лазейку вслед за ней хлынуло бы безвременье и тогда вагон неминуемо разметало бы на куски.

Что же стряслось?

Сущность призвали или подземкой воспользовался тот, кому делать этого не стоило? Некто, ощутивший себя запертым в стальном вагоне на веки вечные? Пойманный в ловушку собственным сознанием?

Но как тогда он умудрился выбить дверь?

Я полез за новой сигаретой, но понял, что просто тяну время, и прямо поверх туфель надел безразмерные сапоги. Потом махнул рукой бойцам штурмового дивизиона, и те с оружием на изготовку окружили вагон полукольцом.

Тогда я попросил помощника коронера:

— Дайте мне минутку, — и откинул брезент.

Откинул — и немедленно отшатнулся назад. Внутренности затянуло узлом, к горлу подкатил едкий комок тошноты, враз перехватило дыхание.

Впрочем, ситуацию успел оценить и так.

Никаких следов проникновения извне. Никаких следов Вечности. Одни только кровавые ошметки, обрывки одежды и куски тел. Но это, к счастью, уже не по моей части…

Я отступил от вагона, вновь закурил и предупредил помощника коронера:

— Выносите фрагмент, выкладываете на брезент. Я проверяю, приносите следующий.

Эксперт спорить не стал, только протянул резиновые перчатки.

— Вам понадобится, — сообщил он и спокойно скрылся внутри.

Его напарник передал мне длинный прорезиненный фартук и отправился следом, а я выкинул окурок и закрыл глаза, готовясь к неприятной работе.

Пусть сущностям и не затаиться в изуродованных телах, но Вечность коварна. Она может напитать собой мертвую плоть, вдохнуть в нее противоестественный эрзац жизни, превратить в вечно голодное создание, одержимое идеей исправить чужой кровью собственную ущербность.

Поэтому вариантов только два: либо проверять останки на предмет заражения безвременьем, либо запустить в вагон бойца с огнеметом. Очищение огнем? Хорошо бы, но не в нашем случае…

Ян Навин явился, когда мы обработали не больше половины вагона.

— Вы еще не закончили? — удивился он.

— Как видишь.

— Виктор, ты понимаешь, что в остальных вагонах до сих пор находятся люди? — возмутился дивизионный комиссар, чей пижонский приталенный костюм на залитой кровью платформе смотрелся еще более неуместным, нежели обычно. — Ты подумай только, что наверху творится! Целая ветка подземки встала!

— Предлагаешь отправить тела прямиком в крематорий? Без проверки их ни один морг не примет!

— Хорошо, — сдался Навин, — попробую выторговать еще полчаса. Один черт, в таком виде вагон через Вечность гнать нельзя. — Он мрачно глянул на меня и спросил: — Есть предположения, что здесь стряслось?

Я поднял с перрона бумажный пакет для улик и спросил:

— Ты ведь в курсе, что некоторым людям не стоит спускаться в подземку?

— Людям с нестабильным внутренним временем?

— Вроде нас с тобой, да, — подтвердил я. — Только не прошедшим обучение.

Навин глянул на выломанную изнутри дверь и покачал головой:

— Простой человек не смог бы устроить подобный разгром. К тому же сам посуди, ну кто в здравом рассудке сунется в вагон подземки, зная, чем это закончится?

— Возможно, тот, у кого просто не было выбора? — усмехнулся я и покачал пакетом для улик перед лицом дивизионного комиссара.

— Что там? — потянулся Ян за пакетом, но я отдернул руку.

— Уверен, что хочешь это увидеть?

— Дай сюда! — Навин вырвал пакет, заглянул внутрь и поднял на меня озадаченный взгляд. — Вот дерьмо! — выдохнул он.

— Это еще мягко сказано, — поморщился я, стянул окровавленную перчатку и похлопал начальника по плечу. — Готовься. Газетчики нас с потрохами сожрут, когда пронюхают.

— Если пронюхают.

— В этом городе не умеют хранить секреты.

— Держи рот на замке, — предупредил Ян.

— Так точно, мой комиссар! — ухмыльнулся я.

Нервы, это все нервы.

В пакете лежали наручники. Обычные на вид наручники, за небольшим исключением: один из браслетов был разорван, на втором засохли ошметки кожи и куски плоти.

Если кто-то из детективов спустился с задержанным в подземку и того прямо вагоне скрутил приступ, на полицию не просто выльют ушат помоев. Полетят головы. И не рядовых исполнителей; на этот раз отдуваться придется начальству.

— Не паясничай! — потребовал Навин. — Надо выяснить, кто из наших ехал в этом вагоне. Установим личность полицейского — выйдем на беглеца.

— Не все так просто, — покачал я головой, — большинство тел изуродовано до полной неузнаваемости.

— Сделай что-нибудь! — потребовал Ян и встряхнул пакет. — А я попробую отследить наручники по серийному номеру.

— С людьми в вагонах что делать будем? — напомнил я.

— Заканчивайте с телами, и отгоним состав в депо, — решил Навин и зашагал к лестнице.

— Так мы продолжаем? — уточнил помощник коронера.

— Одну минуту, — попросил я и отошел к кабинке телефонного аппарата. Набрал рабочий номер, а когда Алан Портер поднял трубку, обрисовал ему ситуацию и попросил посмотреть материалы по вчерашнему убийству. Потом с тяжким вздохом отправился сортировать фрагменты тел.

Черт бы побрал эту работу…

Очистили вагон в итоге только через час. К этому времени у меня от выкуренных сигарет во рту стояла мерзкая горечь табака, руки дрожали и хотелось напиться вдрызг. Просто запереться у себя с ящиком дешевого виски и не появляться на людях как минимум пару дней.

Что выводило из себя больше всего — никакого толка от моего участия в осмотре тел не было. Впустую потраченное время и нервы. Без подобного опыта вполне мог бы и обойтись.

— Позвоните, когда будет готово заключение по вагону, — сунул я визитку криминалисту и вновь отошел к телефонной будке.

Набрал рабочий номер Яна Навина, но дивизионного комиссара не оказалось на месте. Тогда поднялся на улицу, выскользнул за полицейское оцепление, у которого по-прежнему толпились газетчики и жители окрестных домов, и зашагал прочь от карет скорой помощи и полицейских автомобилей.

Вскоре заметил на противоположной стороне вывеску бара, перебежал через проезжую часть, толчком распахнул дверь и шагнул внутрь.

— Два двойных виски. Чистого, — предупредил бармена, проходя в уборную.

Открыл кран, умылся, постоял немного, наблюдая в зеркало за медленно стекавшими по лицу каплями. Потом вытерся, пригладил волосы расческой и вернулся в бар.

Когда я уселся на высокий стул, то первым делом наставил палец на господина в темно-сером плаще и матерчатой кепке и предупредил:

— Ни слова! — потом влил в себя стаканчик виски и взял второй.

— Этот разве не для меня? — удивился Кай Дворкин, криминальный репортер «Осеннего вестника» и мой хороший знакомый.

— Нет, — отрезал я и выпил.

Слегка отпустило. Слегка.

— Бутылку этого пойла, будьте добры, — попросил тогда Кай бармена и выложил перед собой мятую двадцатку. Забрал бутылку и спросил: — Присоединишься?

Я только рукой махнул.

Мы перебрались за угловой стол; Дворкин разлил виски по стаканам и участливо поинтересовался:

— Совсем плохо?

— А сам как думаешь? — буркнул я и закурил. Затянулся, выдохнул к потолку струю дыма, снова хлебнул виски.

— Никак не думаю, — ответил Кай и достал мятую пачку папирос: — Чтоб ты знал, я привык оперировать фактами, а не догадками.

— Брось! — фыркнул я и стряхнул пепел, попутно убедившись, что до карандашной черты на белой бумаге остается еще как минимум пара затяжек. — Не намерен сейчас говорить об этом.

— Ты разбиваешь мне сердце! — оскорбился газетчик, потер крупный нос и выпил. — Весь город гудит! Люди боятся спускаться в подземку!

— Боятся? Не иначе из-за врак таких вот, как ты, бумагомарак, — фыркнул я, последний раз затянулся и вдавил недокуренную сигарету в дно пепельницы.

— Так позволь донести до людей правду.

— Правда — это не по моей части.

— Виктор! — потерял терпение газетчик. — Только вчера я по твоей просьбе перерыл весь архив газеты и даже не спросил, зачем понадобилась информация о Шарлотте Ли…

— Можно подумать, новость о ее убийстве прошла мимо тебя…

— Но почему расследованием банального убийства занимается специальный дивизион? При каких обстоятельствах была застрелена племянница члена городского совета, раз это дело отдали тебе? Виктор, чтоб ты знал — я очень хорошо умею делать выводы. У меня логическое мышление.

— Забудь про Шарлотту, — попросил я и допил остававшееся в стакане виски. — Когда появится что-то конкретное, узнаешь об этом первым.

Дворкин выдохнул струю папиросного дыма и уставился на меня через зависшую меж нами пелену.

— Что стряслось в подземке? Сущность прорвалась в вагон? Не выдержала защита? Сколько жертв?

— Хватит, Кай, — поморщился я и разлил по стаканам остатки пойла.

Несмотря на выпитое, голова оставалась ясной-ясной, мысли не путались, и делиться служебной информацией с приятелем не было ни малейшего желания.

— Мне нужно хоть что-то! — заявил тогда газетчик, пододвигая к себе стакан. Дворкин подался вперед, тяжело навалился на стол и прошептал: — Виктор, от тебя ведь не убудет…

Я задумчиво посмотрел на него и столь же тихо ответил:

— Это был не прорыв.

— Бомба?

— Нет, не бомба.

— Тогда что?

— Не знаю.

— Не знаешь? Ты?!

— Полагаю, всему виной трагическое стечение обстоятельств, — заявил я и допил виски. Внутрь будто жидкий огонь провалился.

— Виктор! — перехватил меня за руку газетчик. — Ты ведь не морочишь мне голову?

— Даже в мыслях не было, — ответил я и в свою очередь спросил: — Не в курсе, стачка профсоюза транспортников еще продолжается?

— Профсоюзные деятели имеют к этому какое-то отношение? — насторожился Кай.

— Думаешь, я кинул бы тебе такую кость, будь это так?

— Не кинул бы, — вздохнул Дворкин и сообщил: — Да, стачка так и продолжается, а что?

— Это личное, — отмахнулся я, поднялся из-за стола и надел шляпу. — Позвоню.

— Очень на это рассчитываю.

— Не сомневайся даже, — усмехнулся я, вышел на улицу и снова закурил.

Постоял на крыльце, потом застегнул плащ и зашагал по тротуару, рассеянно поглядывая по сторонам. Давно рассвело, но небо затянуло полупрозрачной пеленой, на которой бледным кругом выделялось солнце. Похолодало, улицу понемногу затягивал туман.

Я никуда не торопился. Просто шел по городу, чувствуя, как постепенно отпускают тревоги и заботы. Свежий воздух и полбутылки дешевого виски сотворили маленькое чудо, и перед глазами перестали маячить оторванные конечности и расчлененные тела.

Несчастный случай, это всего лишь несчастный случай. Никакого злого умысла.

Но легче ли от этого близким погибших?

Я уже прошел мимо газетного киоска, когда решил купить пачку сигарет, и резко остановился, охлопывая себя по карманам. Отыскал бумажник, обернулся и краем глаза заметил резкое движение, словно кто-то поспешно свернул в переулок.

Сразу вспомнилось вчерашнее ощущение слежки, но суетиться я не стал, спокойно купил пачку сигарет и принялся перекладывать их в портсигар, ожидая возвращения топтуна. Никого в итоге так и не дождался.

Показалось? Вовсе не уверен.

Тогда я зашагал дальше и вскоре очутился на небольшой площади, запруженной молчаливыми людьми. Тронутые стояли плечом к плечу, не разговаривали, почти не шевелились и выглядели столь жутко, что у меня на затылке зашевелились волосы.

Стачка, организованная профсоюзом грузчиков, отличалась тем, что принимали участие в ней исключительно тронутые, и, надо сказать, их молчание действовало на нервы ничуть не хуже криков разгневанных работяг, но обходилось их отсутствие на рабочем месте куда как дешевле.

Подойдя к приглядывавшему за порядком патрульному, я продемонстрировал служебный жетон и осведомился о ближайшем питейном заведении. Полицейский удивленно наморщил лоб, резонно заподозрив некий подвох, но все же указал на переулок за зданием управления транспорта и подсказал:

— Как обойдете, вывеску и увидите.

— Благодарю, — улыбнулся я в ответ и отправился в указанном направлении.

Зашел в довольно-таки уютное заведение и сразу заметил у стойки бара человечка, тщедушного и потерянного.

— Здравствуй, Карл, — поздоровался я со старым знакомым, присаживаясь рядом.

Карл Верст нацепил на переносицу лежавшие перед ним очки в золоченой оправе, недобро глянул на меня и отвернулся к початой бутылке виски.

Ну да, отношения у нас с ним были натянутые. Не так давно Карлу пришлось оказать нам с Бригом одну небольшую услугу, и она вышла ему боком.

— Виски, будьте добры, — попросил я одутловатого бармена и уставился на ровный ряд бутылок, точнее — на зеркало за ними. И когда там мелькнуло отражение прошедшего за окном человека, не удержался от удивленного возгласа: — Портер!

— Да, у нас есть портер, — не понял меня бармен. — Имперский портер «Полковник Милан». Отличная штука, как раз для такой погоды.

— Нет, давайте все же виски, — отказался я, не став объяснять причину возникшей путаницы.

Одутловатый дядька выставил передо мной стакан, плеснул виски, без спроса сыпанул колотого льда и отошел. Я поболтал бледно-желтую жидкость, потом развернулся к Версту и попросил:

— Поговори со мной, Карл.

— Нам не о чем разговаривать! — резко бросил тот в ответ и налил себе виски. Горлышко бутылки так и выбивало дробь о край стакана.

— В самом деле так считаешь?

— По твоей милости я лишился работы! — Карл моментально позабыл о нежелании разговаривать и зло прошипел: — Теперь я в черном списке! Присматриваю за тронутыми, вот до чего докатился!

— Во-первых, не просто присматриваешь, а работаешь на профсоюз грузчиков.

— Невелика разница!

— Во-вторых, в ответ за услугу тебе оплатили карточный долг. Услугу ты оказал не мне, в карты тоже не мне проигрался. Наоборот, я только и делал, что решал твои проблемы.

— Лучше б ничего не делал!

— Значит, когда в следующий раз ты прибежишь с просьбой о помощи…

Карл сообразил, что перегнул палку, и махнул рукой:

— Забудь.

— Забыть что?

— Виктор! — впервые за время разговора повернулся ко мне Верст. — Чего тебе надо?

— Все же решил со мной поговорить?

— Ты и мертвого под свою дудку плясать заставишь! — не слишком-то дружелюбно ответил Карл, дыхнув застарелым перегаром.

— Работа интересует? — сбил я его с толку неожиданным вопросом.

— Работа? — опешил Карл. — Какая работа? — но сразу поправился: — Нет, сначала скажи, какая услуга понадобится взамен!

Я усмехнулся и вновь поболтал плававшие в стакане кусочки льда.

— Услуга? — переспросил после недолгой паузы. — Ты просто сэкономишь мне немного времени.

— Как так?

— Поговорим здесь и сейчас, и не придется вызывать тебя повесткой в управление.

Верст с подозрением глянул на меня, приложился к стакану и уточнил:

— То есть я поговорю с тобой и ты за это подгонишь мне денежную работенку?

— Не за это, — поправил я собеседника. — Просто я должен быть уверен в тебе, а если ты затаил злобу и не желаешь разговаривать, как я смогу тебе доверять?

— Что за работа?

— Согласование перепланировки промышленного здания, получение разрешительной документации и все в таком роде. Тебе это интересно? Будешь вторым человеком в проекте.

— Действительно собираешься помочь? — усомнился в искренности моих намерений Карл Верст. — С какой стати?

— Меня попросили подыскать толкового человека, вот и подумал о тебе. Решил не тащить в управление, а поговорить для начала тет-а-тет.

Карл осушил стакан, вытер губы и спросил:

— О чем ты хотел поговорить?

— Шарлотта Ли, знал ее?

По лицу Верста скользнула непонятная улыбка, он отвернулся и многозначительно протянул:

— Ах вот оно что! — потом подтвердил: — Да, знал. Она была добровольным помощником в избирательном штабе Ланфорда, но тебе ведь это уже известно?

— Что ты можешь о ней рассказать?

— Виктор, ты ведь не думаешь, что ее убийство связано…

— Карл, я не думаю, я задаю вопросы.

— Ну ладно… — Верст поднял глаза к потолку, потом передернул плечами: — Мне она не нравилась, — сообщил он. — Черт, ничего личного! Просто я там никого терпеть не мог! Смотрели на меня как на пустое место, разве что деньги неплохие платили.

— Разговор не о тебе, разговор о Шарлотте. Были у нее друзья?

— Нет, — ответил Карл после недолгих раздумий, — ни с кем близко не сходилась. Наемные работники были людьми не ее круга, а идейные всегда помнили о том, что советник Ли — их враг.

— Зачем тогда она пришла в штаб? Хотела насолить родне?

— Нет, девчонка как раз была идейной. Сколько помню, разговоры вела только о социальном неравенстве и коррупции.

— С кем она общалась больше всего?

— С кем общалась? — Верст задумчиво уставился в стакан, приложился к нему и качнул головой: — С самим Ланфордом если только. И с Саймоном Морицем, он был ее непосредственным начальником.

— Заигрывать с ней никто не пытался?

— С несовершеннолетней племянницей советника Ли? — фыркнул Карл. — В оплоте нравственности и морали? Как ты себе это представляешь?

— Ну мало ли, — пожал я плечами. — Значит, нет?

— Нет.

— Расскажи мне о Морице, — попросил я тогда, обдумывая услышанное.

— Тот еще изворотливый сукин сын, — сообщил Верст и отлип от стойки. — Сейчас вернусь…

— Сядь, — потребовал я.

Карл опустился на стул и с недовольным видом пробурчал:

— Какая муха тебя укусила, Виктор?

Я сунул руку во внутренний карман его пиджака и выудил оттуда бумажный сверточек. Высыпал на пол белый порошок и предупредил:

— Хочешь получить работу — завязывай с этим дерьмом.

— Да я… Просто… Ох, черт… — Верст обреченно махнул рукой и налил себе виски. Жадно выпил и покачал головой: — Зря ты так, Виктор…

— Тебе нужна работа?

— Да, но…

— Тогда перестань ныть и отвечай на вопросы.

— Спрашивай!

— Мориц тебе не нравится? Почему?

— Смеешься? — захлопал глазами Карл. — Да он мне голову пообещал оторвать, когда понял, какую свинью я им по твоей милости подложил!

— Перестань жалеть себя! — потребовал я, потеряв терпение. — Перед встречей с тобой я наблюдал, как собирают по кускам два десятка человек, просто оказавшихся не в том месте и не в то время. Вот им действительно не повезло. Подумай об этом.

Карл провел по лицу ладонью и поморщился:

— Саймон был главой избирательного штаба и всем у нас заправлял. Когда у Ланфорда не хватало времени, он даже расписывался за него. Ты знал, что они женаты на сестрах?

— Нет, не знал.

— Родственники, да…

— Почему Мориц выдвинул свою кандидатуру на пост городского прокурора?

Карл хрипло рассмеялся и вновь налил себе виски.

— Выборы прошли на редкость грязно, Ланфорд собирался добиваться пересмотра их результатов, но Мориц убедил его заключить сделку. Люди сыты по горло коррупционными скандалами, поэтому в мэрии решили не выносить на всеобщее обозрение грязное белье. Бросили им подачку…

— У Ланфорда и Морица есть любовницы?

— Мне об этом ничего не известно.

— Какие женщины им нравятся?

— Виктор, ты тянешь пустышку, — покачал Карл головой, но сразу встрепенулся и посмотрел мне в глаза: — Или собираешься нарыть компромат на будущего городского прокурора? Что ж, умно…

Я лишь повторил вопрос:

— Какие женщины им нравятся, Карл?

Тот повернулся вполоборота и указал куда-то мне за спину:

— А вон, сам посмотри.

Я обернулся к висевшей на стене афише с принявшей соблазнительную позу белокурой красоткой — Лили Руан в фильме «Поцелуй ангела» — и протянул, не скрывая удивления:

— Даже так?

— Все любят Лили, — философски заметил Карл, икнул и покачал в руке стакан. — На премьерном показе фильма устраивали благотворительный аукцион, Ланфорд с Гардиным довели цену обычной киноафиши до трех тысяч! Три штуки за плакат с отпечатком губ Лили! Представляешь?

— Нет, не представляю. — Я поднялся со стула, вытащил из бумажника визитку Алекса Брига, кинул ее собеседнику. — Позвони ему насчет работы.

И, оставив на стойке нетронутый бокал, вышел на улицу.

Разговор с Карлом ситуацию особо не прояснил. Я бы мог счесть его и вовсе бесполезным, если б не один немаловажный факт: Лили Руан была платиновой блондинкой, а Шарлотта Ли не далее месяца назад перекрасила волосы в белый цвет.

Простое совпадение? Вовсе не уверен.

И я вскинул руку, подзывая проезжавшее мимо такси.

Когда вернулся в управление, Алан Портер сидел за столом и шуршал бумагами.

— Где пропадал? — поинтересовался он, оторвавшись от документов.

— Даже не спрашивай, — отмахнулся я от детектива, убрал плащ на вешалку и развернул к себе телефонный аппарат. Набрал внутренний номер Яна Навина, а когда тот поднял трубку, предупредил: — Сейчас зайду.

— Ты надолго? — уточнил Алан.

— Нет, — коротко ответил я и вышел за дверь.

С Портером решил по возможности не общаться. Совместная работа зиждется на доверии, а доверять напарнику в сложившейся ситуации было бы слишком опрометчиво. Требовать объяснений — тоже.

Уверен, так или иначе все прояснится в самом скором времени.

Ян Навин моему появлению не обрадовался. Он оторвался от лежавшей перед ним записной книжки и с кислым видом поинтересовался:

— Что у тебя?

— У меня? — удивился я и напомнил: — Серийный номер наручников. Что с ним?

— Ничего, — ответил Навин и откинулся на спинку кресла.

— В смысле?

— Наручники с таким номером в полицейском управлении не числятся.

Я уселся на стул для посетителей и досадливо поморщился.

— Слушай, Ян, честь мундира, конечно, превыше всего, но где-то в городе бродит тип, порвавший в клочья два десятка человек! Возможно, он уже пришел в себя, а если нет? Если случится рецидив?

Навин покрутил в пальцах автоматическую ручку и повторил:

— Виктор, я серьезно. Нет таких наручников. И не было никогда.

— Номер есть, а наручников нет? — понимающе улыбнулся я. — Уже успели реестр подрихтовать?

— Да никто ничего не рихтовал! — взорвался тут Ян. — Ты меня не слышишь, что ли?! Нет таких наручников, и в вагоне никого из наших не было! Нет среди убитых полицейских, по отпечаткам проверили! — Он перевел дух и уже совершенно спокойно добавил: — И мы не будем рассматривать версию, что убийство совершено нашим сотрудником.

— Не будем рассматривать, пока не припрут к стенке?

— Направили запрос на фабрику, — пожал плечами Навин. — Узнаем, кому предназначались наручники, от этого и будем плясать.

— Ясно, — кивнул я. — Еще один вопрос.

— Слушаю тебя.

— Убийство Шарлотты Ли… — неуверенно произнес я. — На последних выборах она работала в избирательном штабе Ланфорда.

— И? — заинтересовался Ян.

— Есть некая вероятность того, что она познакомилась со своим убийцей именно там.

— Продолжай.

— Хочу поговорить с Саймоном Морицем.

— С ним, да? — улыбнулся Навин. — С фаворитом на выборах прокурора? Серьезно?

— Нет, шучу! — огрызнулся я. — У нас на руках — труп племянницы члена городского совета, просто обхохочешься!

— Расследование расследованием, — поморщился Ян, — но в избирательном штабе не один Мориц работал. Почему бы тебе не поговорить с кем-нибудь другим?

— Уже поговорил, — ответил я. — Убитая общалась только с Ланфордом и Морицем. Хочешь, чтобы я вызвал на допрос члена городского совета?

— Ситуация… — пробормотал Навин и в задумчивости поправил перчатку на правой руке. — Ты понимаешь, что капитан никогда не позволит тебе допросить никого из них?

— Не допросить, просто поговорить. Неофициально.

— Капитан не захочет портить отношения с будущим прокурором…

— И что ты предлагаешь? Не расследовать убийство?

— Не ходить с этим к капитану.

— Вот как? — прищурился я. — Полагаю, я и к тебе с этим разговором не приходил?

Ян пожал плечами.

— Приходил, почему нет? Хочешь переговорить с Морицем — вперед. Только не дай ему повода нажаловаться на тебя Моржу. Будь мягче. Sine ira et studio, — попросил он и, не дожидаясь просьбы, перевел незнакомое крылатое выражение: — Без гнева и пристрастия. Хорошо?

— Хорошо.

Я поднялся со стула и направился на выход, а когда распахнул дверь, Навин окликнул меня:

— Виктор, держи меня в курсе дела.

— Договорились, — пообещал я и вышел в коридор, немало озадаченный покладистостью Яна. Вот уж не думал, что все пройдет так гладко.

Вернувшись в кабинет, я снял с вешалки не успевший толком просохнуть плащ и спросил Алана Портера:

— Университет и театральную студию проверил?

— В университете ничего выяснить не удалось, а в театральной студии Шарлотта не появлялась с начала учебного года, — отчитался детектив. — В любом случае, ни там, ни там с преподавателями она близких отношений не поддерживала.

— Ясно, — кивнул я. — По вчерашнему трупу что-нибудь новое появилось?

— Ничего не было, — сообщил Портер и в свою очередь поинтересовался: — А что с избирательным штабом? Занимался им?

— Занимался, — подтвердил я. — Мой источник ничего интересного сообщить не смог, сейчас еду на встречу с Саймоном Морицем.

— Я с тобой, — оживился Алан и решительно поднялся из-за стола.

— В зеркало на себя посмотри, — хмыкнул я. — Когда последний раз брился?

Портер уставился на меня в немом изумлении, затем провел ладонью по заросшему длинной щетиной подбородку и возмутился:

— Ты не возьмешь меня из-за этой ерунды?

— Не хочу, чтобы будущий прокурор нажаловался капитану.

— Но…

— Алан, — мягко произнес я, — не знаю, как в криминальной полиции, но специальный дивизион всегда на виду.

Портер шумно выдохнул и с хмурым видом уселся за стол.

— Как скажешь, — пробурчал он.

Я взял шляпу и без малейших угрызений совести оставил напарника заниматься бумажной работой. Лишние свидетели мне были ни к чему.

Брать обещанную инспектором Раевски машину не стал; вместо этого поймал такси и всю поездку с интересом посматривал в заднее окно, но никаких признаков слежки не заметил. Попросил водителя остановиться в квартале от штаб-квартиры Саймона Морица, рассчитался и зашагал по тротуару.

Тусклое низкое солнце нахально светило прямо в глаза, длинные тени гротескными черными фигурами ползли по асфальту, и встречные прохожие казались безликими силуэтами, вырезанными из плотной бумаги и раскрашенными в приглушенные серые тона.

Пониже опустив шляпу на лицо, я в последний раз оглянулся и взбежал на крыльцо высотки, в которой до недавнего времени располагался избирательный штаб советника Ланфорда. В отличие от родственника, Саймон Мориц целый этаж снимать не стал и ограничился двумя выходящими в общую приемную кабинетами.

— Вам назначено? — дежурно улыбнулась при моем появлении миловидная секретарша.

— Нет, — ответил я, снял шляпу и представился: — Специальный комиссар Виктор Грай.

— Господин Мориц не принимает без предварительной договоренности, — объявила девушка. — Я могу записать вас на встречу к его помощнику…

— Вы можете поднять трубку, — предложил я, — позвонить господину Морицу и сообщить, что его желает видеть специальный комиссар полиции по причине столь конфиденциальной, что его помощнику лучше об этом не знать.

Секретарша какое-то время хлопала длинными ресницами, потом поднялась из-за стола и, цокая шпильками, скрылась в одном из кабинетов. Меня так и подмывало пройти следом, но я сдержался и вскоре был за свое терпение вознагражден. Когда через пару минут девушка вернулась в приемную, она указала на оставленную открытой дверь:

— Проходите.

Я переступил через порог, и навстречу мне поднялся представительный господин с фигурой изрядно раздобревшего баскетболиста. Высокий, мощный, с закатанными по локоть рукавами дорогой сорочки. Честные глаза профессионального политика, ямочка на подбородке, до синевы выбритые щеки. Свой в доску парень, и никак иначе.

Впечатление портила лишь оставшаяся дымиться в пепельнице сигара, шикарная и бесстыдно дорогая.

Саймон Мориц протянул мне мясистую ладонь шириной с разделочную доску и спросил:

— Чем обязан визиту?..

— Специальный комиссар Виктор Грай, — ответил я на рукопожатие и оглянулся на дверь, но секретарша уже оставила нас, поэтому решил сразу перейти к делу: — Меня привела сюда не ваша нынешняя кампания, а убийство одного из сотрудников избирательного штаба на выборах мэра…

Мориц сразу догадался, о чем пойдет разговор, и произнес:

— Понимаю. Шарлотта Ли. — Он вернулся за стол и предложил: — Кофе? Бренди?

Сигару предлагать не стал.

— Нет, благодарю, — отказался я, продолжая стоять посреди кабинета.

— Присаживайтесь, — разрешил тогда Мориц.

Я опустился на стул и уточнил:

— Полагаю, вы помните Шарлотту?

— Разумеется! — подтвердил собеседник. — Я ведь руководил штабом! Постоянно общался с ней. Полагаете, убийство Шарлотты как-то связано с прошедшими выборами?

— Нет, не думаю, — качнул я головой.

— Тогда, — Мориц уставился на меня с неприкрытым недоумением, — не вполне понимаю, чем могу помочь…

— Какая причина побудила Шарлотту устроиться к вам на работу? Учитывая ее родство… Скорее следовало ожидать от нее поддержки действующему мэру.

Хозяин кабинета не удержался от презрительной гримасы и взмахнул рукой.

— Мэру! — протянул он. — Шарлотта была умным и неравнодушным человеком. Коррупция, лицемерие, круговая порука — она видела все это изнутри и не желала иметь с этим ничего общего. Она хотела сделать лучше жизнь простых горожан, она желала перемен, а действующий мэр не мог и не может предложить ничего, кроме застоя.

Выслушав тираду собеседника, я кивнул, затем достал блокнот и карандаш.

— У нее имелись друзья среди сотрудников штаба? — спросил я Саймона Морица. — Быть может, она общалась с кем-то больше других…

— Нет, не могу сказать, — покачал тот головой, откинулся на спинку массивного кресла так, что та жалобно скрипнула, и вздохнул: — Комиссар, не мне вам указывать, как вести расследование, но вы ищете не там.

Я пропустил эти слова мимо ушей и задал новый вопрос:

— Возможно, у Шарлотты были проблемы личного плана? Не видели ли ее с незнакомыми мужчинами?

— Комиссар! — повысил голос хозяин кабинета. — Вы меня не слышите?

— Слышу, — подтвердил я и оторвался от блокнота, — но я обязан задать вам эти вопросы. Это моя работа.

Саймон покрутил шеей, обдумывая это заявление, и заявил:

— Я не следил и не слежу за персоналом.

— Что вы можете рассказать о Шарлотте? Будет полезна любая информация.

— Шарлотта была увлекающейся девушкой, очень светлой и доброй. Не знаю, как это может помочь вам в расследовании.

Я последний раз кивнул, закрыл блокнот и убрал его во внутренний карман пиджака.

— А если не для протокола?

— Что, простите? — уставился на меня Саймон Мориц. — Я не понимаю…

— Насколько мне известно, вы общались с убитой больше других, — многозначительно произнес я, внимательно наблюдая за реакцией собеседника.

А тот вмиг вспыхнул, будто в лицо кипятком плеснули.

— Вы на что намекаете?! — дрожащим от ярости голосом выдавил из себя хозяин кабинета. — Я немедленно звоню вашему руководству!

— Никаких намеков, господин Мориц. Я просто располагаю такой информацией — и все. Ни больше ни меньше.

— Какой еще информацией?! Объяснитесь!

Я достал конверт, вытащил из него анонимное послание и положил перед хозяином кабинета.

— Только не прикасайтесь, пожалуйста, — попросил, оставляя записку на столе.

Саймон Мориц нацепил на нос очки для чтения и наклонился, разбирая неровный почерк.

— Кто автор этой писульки?

— Понятия не имею, — признался я.

К собеседнику немедленно вернулось самообладание, он презрительно хмыкнул и скривился в недоброй улыбке.

— «Спросите о Шарлотте у Саймона Морица», — озвучил он послание и добавил: — Фиолетовые чернила, запах духов и никакой конкретики, — затем поднял взгляд и спросил: — И вы верите этой сплетнице?

— Я просто хочу выяснить, что именно вам известно о Шарлотте. Не больше, но и не меньше.

— Вы меня в чем-то подозреваете?

— Нет, — без колебаний ответил я. — И в мыслях не было.

— Но думаете, я что-то скрываю?

— Все мы что-то скрываем, — улыбнулся я. — Зачастую даже не в силу злого умысла, просто не придаем особого значения неким фактам в силу ограниченности собственного мышления или… памятуя о политической целесообразности.

— Комиссар, ваши намеки… — поморщился Саймон Мориц.

— Прекрасно вас понимаю! Сначала — выборы мэра, теперь — выборы городского прокурора. Вы постоянно в центре внимания! Убийство бывшей сотрудницы — вовсе не самый лучший информационный повод, спорить не буду. Пообещаю лишь, что все останется между нами. Даже это анонимное послание, — я убрал записку в конверт, — не будет зарегистрировано официальным образом.

— В самом деле?

— Ну разумеется! Здесь же не написано, что именно вы убили Шарлотту. Скорее аноним полагает, будто вы располагаете некоей информацией, способной помочь следствию…

— Ну не знаю, — покачал головой хозяин кабинета. — Иногда Шарлотта действительно спрашивала совета, у нее были не лучшие отношения с родителями, но все это не выходило за рамки обычных юношеских проблем. У меня две дочери ее возраста, уж поверьте, я знаю, о чем говорю.

— Не обсуждала с вами своих друзей?

— Никогда. В основном наше общение сводилось к редактированию избирательной программы, — уверил меня хозяин кабинета и похлопал своей лапищей по стопке документов. — А сейчас, если не возражаете, мне надо заняться работой.

Я поднялся со стула и припомнил напутствие Яна Навина.

Sine ira et studio. Без гнева и пристрастия.

Руководствуясь этим принципом, я должен был поблагодарить господина Морица за содействие, распрощаться с ним и покинуть кабинет, но что мне от этой самой беспристрастности? Если есть возможность надавить на собеседника, как можно ее упускать?

Поэтому вместо того, чтобы отправиться на выход, я подошел к окну и заложил руки за спину.

— Господин Мориц, — произнес я, глядя на забрызганное мелкими каплями косого дождя стекло, — насколько мне известно, вы заключили с мэрией некое соглашение касательно вашего выдвижения на должность городского прокурора. Судя по многочисленным плакатам, у вас нет полной уверенности, что оно будет соблюдаться. Спору нет, Аманда Грант вам не соперник, но пока еще не поздно появиться новому кандидату на это место…

— Что вы себе позволяете, комиссар?! — вновь побагровел хозяин кабинета.

Я глянул на него и не без сожаления отметил, что о хороших отношениях с прокуратурой теперь можно позабыть.

— Мне поручили расследовать это дело без оглядки на статус подозреваемых и свидетелей. А они, — ткнул я пальцем в потолок, — всегда получают то, чего хотят.

Саймон Мориц поднялся из кресла и указал на дверь:

— Попрошу вас удалиться. Немедленно!

— Вы ведь отдаете отчет, к каким последствиям это приведет? — подлил я масла в огонь, не сдвинувшись с места. — Они ведь только и ждут повода расторгнуть сделку. Вы и в самом деле хотите отправить все договоренности в мусорное ведро?

— Этот город прогнил сверху донизу, ему нужен человек, который наведет порядок, приструнит гангстеров и продажных чинуш!

— И такой человек даст остаться убийству восемнадцатилетней девушки безнаказанным?

— Выметайтесь отсюда немедленно!

— Как скажете, — пожал я плечами и зашагал к входной двери. — Мне действительно хотелось бы видеть вас в кресле городского прокурора, — произнес на ходу, — жаль, что теперь с этим возникнут проблемы…

Саймон Мориц шумно выдохнул, но промолчал. Впрочем, когда я взялся за дверную ручку, он попросил:

— Стойте, комиссар! — опустился в скрипнувшее кресло и расстегнул воротник сорочки. — Не думайте, будто запугали меня…

— И в мыслях не было.

— Просто хочу избежать ненужных сложностей…

На этот раз я просто кивнул.

— Но это должно остаться между нами. Обещаете?

— Обещаю.

— Обещание полицейского! — хрипло рассмеялся Саймон. — Обещания полицейского не стоят выеденного яйца! — Он взял потухшую сигару, поднес ее к носу, принюхался и вдруг глянул на меня остро и недобро, как не смотрел до того; будто маску сбросил. — Поступайте с этой информацией как посчитаете нужным, но, если сошлетесь на меня, я буду все отрицать. И уничтожу вас, комиссар. Поверьте, это в моих силах, не важно, стану я прокурором или нет. Вам это ясно?

— Что за информация?

— Однажды Шарлотта пришла с покрасневшими глазами, будто проплакала всю ночь, и наотрез отказалась рассказывать, что именно ее расстроило.

— Вам удалось выяснить, что стряслось?

— Нет, — ответил хозяин кабинета, — но в тот день она звонила в мэрию и просила соединить с приемной советника Гардина. Это все, что мне известно.

Я будто под дых получил.

Советник Гардин! Один из наиболее влиятельных членов городского совета!

Без гнева и пристрастия? О нет, только не в этот раз…

— Откуда вы узнали о звонке?

— Предвыборная кампания была грязной, — глядя в потолок, ответил Саймон Мориц, — я контролировал все звонки. Без этого было не обойтись.

— Кто еще об этом знает? Ваш человек на телефонной станции?

— «Мой человек», как вы изволили выразиться, лишь вел список вызовов. Он понятия не имеет, кто именно звонил в мэрию, поэтому не станет выступать свидетелем в суде. И не забывайте — этого разговора не было.

— До этого дня или после…

— Нет, — перебил меня собеседник, — больше звонков в приемную Гардина не было. А теперь позвольте мне наконец заняться своими делами. Мне еще этот город в чувство приводить!

Я распахнул дверь и, повысив голос, произнес:

— Благодарю вас, господин Мориц. Вы очень помогли.

И вышел в приемную.

Напоследок безмятежно кивнул секретарше и уже на лестнице беззвучно выругался.

Советник Гардин! Только этого не хватало!

Немудрено, что Саймон Мориц держался до последнего, не желая говорить о столь могущественной персоне. Мне бы и самому выкинуть этот разговор из головы, но не получится. А значит, без поддержки не обойтись…

На улице я направился прямиком к ближайшей телефонной будке, прикрыл за собой дверцу и набрал рабочий номер Алекса Брига.

— Это Виктор, — произнес я, когда секретарша перевела звонок на медиатора. — На линии больше никого нет?

— Только я, — отозвался Алекс. — А что?

— У нас проблема.

— Большая?

— Я бы стал беспокоить тебя по пустякам?

— Излагай.

— Шарлотта Ли работала волонтером в избирательном штабе Ланфорда. Я сейчас пообщался с Саймоном Морицем и слегка на него надавил…

— Слегка? — хмыкнул Бриг. — Слегка надавил, и это стало большой проблемой? Что ты с ним сделал? Надеюсь, не бил головой о стену?!

— С ним все в порядке, — вздохнул я. — Но возникла необходимость переговорить с господином, который подкинул нам работенку на последних выборах. Понимаешь, о ком речь?

Какое-то время было слышно лишь шуршание динамика, затем на другом конце провода послышался лязг бутылочного горлышка о край стакана и плеск виски.

Да, Алекс понял меня правильно.

— Уверен, что без этого не обойтись? — спросил он, собравшись с мыслями.

Я в двух словах пересказал суть разговора, и медиатор сразу воспрянул духом.

— Вовсе не факт, что Шарлотту довел до слез наш общий знакомый, — резонно отметил он. — Быть может, она обращалась к нему за помощью?

— Вот так и скажи мэру, когда будешь просить его поспособствовать моей встрече с нашим другом…

— Виктор! — не выдержал Алекс. — Ты уверен, что это необходимо? Я понимаю, у тебя есть к нему личные претензии.

— Sine ira et studio.

— Что?!

— Без гнева и пристрастия, — перевел я высказывание.

— И что это значит?

— Это значит, что мне придется допросить его, так или иначе. Либо я даю делу официальный ход, либо ты организуешь нам приватную встречу. Решать тебе.

— Придется согласовать это с мэром.

— Согласуй и перезвони. Через четверть часа буду на работе.

— Думаешь, это так быстро?

— Верю в тебя, Алекс.

Я опустил трубку на рычажки аппарата, вышел из телефонной будки и отправился на поиски такси.

Когда вернулся в управление, Алан Портер глянул на меня уже даже не с любопытством, а с неприкрытым раздражением.

— Ну? — хмыкнул он и потянулся, разминая затекшую спину. — Как съездил?

Я убрал плащ на вешалку, стряхнул со шляпы мелкие капли дождя и встал у зеркала. Глянул на свою осунувшуюся физиономию и невесело усмехнулся:

— Вряд ли будущий прокурор после нашего с ним общения воспылал любовью к полицейскому управлению.

— Пустышка?

Я кивнул.

— Пустышка. Одни лишь общие слова. Огромный потенциал, гипертрофированное чувство справедливости. Относился к ней как к дочери. По его словам.

— И все?

— Угу, — подтвердил я и уселся за стол. — Но ты понимаешь, что информация о нашей встрече не должна выйти за пределы этого кабинета?

— Политика? — понимающе усмехнулся Алан.

— Именно. У тебя самого что?

— Аналогично, — поморщился Портер. — Замечательная девушка, которая хотела изменить мир. Знаешь, — уставился он вдруг на меня, — вовсе не удивлюсь, если никакого женатого ухажера у нее не было. Зачем столь целеустремленной особе такие отношения? Ну сам посуди — зачем?

— Сердцу не прикажешь, — покачал я головой. — Ты уже составил график ее последнего дня? Нет там ничего подозрительного?

— Ничего.

В этот момент раздался стук в дверь и к нам заглянул дежурный.

— Тут господином Левиным интересуются, — озадаченно произнес он.

— Левиным?

Перед глазами промелькнул залитый кровью пол купе и распростертое на полке тело с перехваченным опасной бритвой горлом.

— Ну да, — растерянно подтвердил дежурный. — Сам не стал говорить…

— Все правильно. — Я с тяжелым вздохом поднялся из-за стола, застегнул пиджак и вышел в коридор.

— Ой, — тихонько выдохнула при моем появлении Марианна Гриди, дочь главы имущественного департамента мэрии. — А я к Артуру…

— Идем… — Я ухватил девушку под локоть и повел по коридору. — Что у тебя стряслось? — спросил, когда дежурный уже не мог нас слышать.

— Отпустите! — потребовала Марианна, впрочем не повышая голоса. — Мне нужен Артур!

— Он здесь больше не работает.

— Тогда скажите, где его найти, — потребовала девушка, пытаясь высвободить руку.

Я не отпустил. Завел в комнату для отдыха и только тогда произнес:

— Артур мертв.

Марианна враз осунулась, шумно вздохнула и попросила:

— Отпустите. Мне надо идти.

— Рассказывай, — потребовал я.

В девичьих глазах заблестели слезинки, но она пересилила себя и надменно вздернула носик:

— О чем это вы?

— Марианна, ты видела Артура только один раз. Известие о его безвременной кончине вряд ли выбило бы тебя из колеи, не ожидай ты от него помощи.

— Ерунда!

— Вовсе нет, — покачал я головой, — особенно если учесть обстоятельства нашего знакомства. Выкладывай.

Марианна скрестила на груди руки и ответила отказом:

— Вы расскажете отцу. С тем же успехом я могу обратиться за помощью сразу к нему.

Я окинул внимательным взглядом давно уже сформировавшуюся девичью фигуру и уточнил:

— Надеюсь, ты не беременна?

— Как только у вас язык повернулся такое сказать?! — вспылила Марианна, заливаясь густой краской.

— Если ты не беременна, нет никаких причин сообщать о твоих неприятностях отцу, — заявил я, слегка покривив душой. — До определенного предела…

— Я не беременна!

— Тогда что?

Девушка уселась на ближайший стул и закусила губу.

— Меня шантажируют, — призналась она. — Вы можете…

— Виктор, — подсказал я. — Меня зовут Виктор.

— Виктор, вы можете помочь? — выдавила девушка. — Фотографии… если мама увидит эти фотографии, она этого не переживет. Они не совсем приличные, а у нее слабое сердце.

— Кто шантажист? Фотограф? Как его… Жорж?

— Жорж Кук, — подтвердила Марианна и расстегнула сумочку. — Он пообещал отдать негативы за две тысячи, но у меня столько нет. Я просила о рассрочке, но ему деньги нужны не позднее вечера. — Девушка вытащила из кошелька тоненькую пачку банкнот и стиснула их так, что побелели пальцы: — Шесть сотен — это все, что удалось собрать. Я подумала, что Жорж испугается полицейского и согласится на эту сумму. — Она резко вскинулась и протянула купюры. — Виктор, вы мне поможете?

— Убери деньги, — потребовал я.

— Но…

— Марианна, я помогу тебе, — пообещал я, усаживаясь напротив, — но сначала ты должна обо всем рассказать. Что на снимках?

— Мы просто дурачились, — пролепетала девушка, вновь покраснев. — Ничего особенного, но мама…

— Сколько всего фотографий?

— Не знаю. Даже не знаю…

Я обреченно вздохнул, с трудом удержался от ругательства и задал очередной вопрос:

— Раньше Жорж уже требовал деньги?

— Нет. Никогда! Не знаю, какая муха его укусила. Он всегда был таким милым…

— Когда и где вы должны встретиться?

— Виктор, вы ведь не скажете отцу? — с надеждой спросила Марианна. — Пообещайте!

— Обещаю, — уверил я девушку, раздраженный невозможностью дать делу официальный ход. Если негативы станут вещественными доказательствами, шумихи не избежать; рано или поздно об этой пикантной детали пронюхают газетчики и разразится скандал.

— Спасибо! — часто-часто заморгала Марианна, пытаясь справиться со слезами, и вновь сунула мне стопочку купюр. — Возьмите.

— Деньги не понадобятся, — отказался я. — Скажите лучше, где вы с ним встречаетесь.

— У него на квартире, сегодня в восемь вечера.

— На той самой квартире, откуда я тебя вытащил? Он не переехал?

— Нет, не переехал.

— Отлично. — Я протянул девушке визитную карточку и попросил: — Позвони мне завтра. И приведи себя в порядок, а то все решат, будто я довел тебя до слез.

Марианна кивнул, утерла платочком слезы и достала из сумочки пудреницу.

— Все будет хорошо, — пообещал я, выпуская девушку из комнаты для отдыха.

— Спасибо, Виктор, — прошептала Марианна, поправила шляпку и зацокала каблучками по коридору.

Я проводил ее фигуру задумчивым взглядом и вернулся в кабинет.

— Все в порядке? — уточнил Алан Портер.

— Более-менее, — вздохнул я, усаживаясь за стол.

— Кто такой этот Левин? — полюбопытствовал детектив.

— Стажер, — не стал отмалчиваться я и пояснил: — Зарезали пару месяцев назад. Знакомая приходила.

— Ну и дела! — присвистнул Алан и вдруг прищелкнул пальцами: — Да, тебе звонили! Я сказал, что ты подойдешь с минуты на минуту, сообщение оставлять не стали.

— Спасибо, — кивнул я, пододвинул к себе телефонный аппарат и позвонил в контору Брига. — Поговорил? — спросил, когда меня соединили с медиатором.

— Действуй, — разрешил Алекс.

Я кинул трубку на аппарат и взглянул на хронометр.

— Пора закругляться, пожалуй, — решил, поднимаясь из-за стола. — Продолжим завтра.

— Еще немного поработаю, — заявил Алан. — Просмотрю протоколы. Возможно, мы что-то пропустили. Ничего, если позвоню тебе вечером?

— Собираюсь заскочить в боксерский зал. — Я написал телефонный номер клуба и передал листок детективу. — Если что, звони туда.

— Хорошо.

Но в боксерский зал, как бы сильно ни хотелось сбросить напряжение, по понятным причинам я не пошел. Через четверть часа я стоял на площади перед мэрией, курил и обдумывал предстоящий разговор.

Больше, конечно, курил; ничего путного в голову не шло.

Намереваться допросить одного из наиболее влиятельных членов городского совета втайне от непосредственного руководства — затея не из лучших. А уж когда из фактов — лишь невнятные слова человека, который в случае очной ставки будет все отрицать, — можно заранее писать заявление на увольнение по собственному желанию.

Вся надежда — на покровительство мэра да благоразумие советника. На чудо, если называть вещи своими именами.

Выкинув окурок в урну, я поднялся на крыльцо, прошел в вестибюль мэрии и продемонстрировал охраннику служебный значок.

— Вам назначено? — уточил крепкого сложения парень в неброском сером костюме, нисколько не впечатленный видом жетона.

Мэрия находилась под охраной сыскного агентства Лазаря Гота, и поскольку его сотрудники городской полиции не подчинялись, пришлось назваться.

— Специальный комиссар Грай, к советнику Гардину, — объявил я с нескрываемым раздражением.

Дежурный клерк за стойкой раскрыл журнал регистрации и повел пальцем по строчкам. Наконец отыскал мою фамилию и подсказал:

— Третий этаж. Налево и до конца коридора.

— Проходите, — разрешил тогда охранник.

Я поднялся по лестнице и без стука прошел в приемную советника.

— Специальный комиссар Грай, — представился, сняв шляпу.

Строгая на вид тетечка средних лет оторвалась от ретуширования листа с машинописным текстом и указала на шкаф:

— Можете оставить верхнюю одежду.

Я повесил плащ на плечики, тогда секретарша поднялась из-за стола и открыла дверь кабинета.

— Проходите.

Я прошел, недоуменно огляделся и развернулся к невозмутимой тетке.

— А советник?

— К сожалению, у советника возникли неотложные дела, — как ни в чем не бывало, заявила секретарша. — Он оставил для вас записку.

Стараясь не выказать собственного замешательства, я подошел к рабочему столу советника и вопросительно обернулся.

— Берите, — подтвердила секретарша.

На листке были выведены всего четыре слова:

«Не располагаю полезной информацией».

— На словах советник ничего не просил передать? — спросил я, небрежно кинув листок обратно.

— Нет.

— Очень интересно, — выдал я с многозначительным видом и покинул кабинет.

Секретарша прикрыла дверь и вернулась на рабочее место; я спокойно оделся и спустился на первый этаж. Миновал пост на входе, сунул руки в карманы плаща и встал на крыльце. Закурил, прикрывая спичку ладонью от разгулявшегося ветра, и покачал головой.

Без гнева и пристрастия. Ха!

После сбежал по ступенькам, зашагал через площадь и махнул рукой, заметив медленно катившее по дороге такси.

— Знаешь бар «Черная пинта»? — спросил я, усаживаясь рядом с водителем.

Таксист знал.

— Поехали.

Движок рыкнул, автомобиль дернулся и, резко набрав скорость, перестроился во второй ряд. Мимо понеслись темные тротуары, яркие витрины и редкие пятна освещенных окон; я откинулся на спинку и закрыл глаза.

На душе было неспокойно.

Никак не удавалось решить для себя, по какой причине не захотел встретиться со мной советник. Желает что-то скрыть или решил продемонстрировать собственную значимость? А что, если он и в самом деле имеет отношение к убийству Шарлотты? Ведь таким образом он мог вывести из игры и мэра, и наиболее серьезного конкурента на досрочных выборах! Советнику Ли убийство племянницы еще аукнется…

Заметив вывеску с обвивавшей чашу змеей, я попросил таксиста остановиться, рассчитался по счетчику и выбрался на тротуар. Прошел в аптеку и кинул на прилавок мятую пятерку.

— Разменяйте четвертаками, — попросил кассира.

Тот отсчитал стопку мелочи; я сгреб ее в горсть, отошел к висевшему на стене телефонному аппарату и набрал контору Брига, но трубку на том конце провода никто не снял. Тогда вернулся к прилавку и продемонстрировал служебный значок.

— Надо выйти через черный ход.

Кассир кликнул фармацевта, и меня выпустили через служебный вход в глухой дворик с ржавыми воротами, пока еще не запертыми.

Избавившись таким образом от возможной слежки, я зашагал со двора, прямо на ходу составил четвертаки в увесистую колбаску и обернул ее носовым платком. Затянул, с усмешкой взвесил в руке и решил, что лучшего аргумента в предстоящем разговоре мне не найти.

Две тысячи? Шесть сотен?

Вот уж нет! Фотограф получит ровно двадцать четвертаков, и ни монетой больше. И то получит разве что во временное пользование…

Ненавижу шантажистов. Ненавижу растлителей малолетних. А уж когда это один человек! Дать бы делу официальный ход…

Ну да Жоржу и так мало не покажется.

Оттянув рукав плаща, я посмотрел на хронометр и ускорил шаг. Было уже без четверти восемь, а в таких делах лучше прийти чуть раньше, нежели опоздать. Не хотелось бы потом его по окрестным кабакам выискивать. Другие планы на вечер.

На подходе к доходному дому я завертел головой по сторонам, не заметил никого подозрительного и взбежал на обшарпанное крыльцо. На всякий случай отыскал среди списка жильцов строчку «Жорж Кук» и толкнул незапертую дверь парадного. По темной лестнице поднялся на третий этаж, прошел в дальний конец коридора и вытащил из кармана завернутые в платок четвертаки. Взвесил их в руке и постучал в нужную дверь.

В ответ — тишина.

Постучал второй раз, прислушался — вновь ни звука. Тогда приник к замочной скважине, но там — темнота.

Мелькнула мысль вломиться в квартиру и перевернуть все вверх дном, но, по здравом размышлении, от нее пришлось отказаться. Нормальный обыск — дело небыстрое, а Жорж может появиться с минуты на минуту. К тому же кто знает, не держит ли он негативы при себе?

Проще дождаться и поговорить. Поговорить, да.

Спустившись на крыльцо, я задрал голову и осмотрел фасад здания, но окна квартиры фотографа освещены не были. Тогда задумчиво глянул на вывеску бара «Черная пинта» в доме напротив и все же решил подождать до восьми, прежде чем заглянуть туда и справиться насчет Жоржа.

Достал портсигар, полез за спичками, и тут наверху хлопнул выстрел!

Один, другой, третий…

ГЛАВА 4

Хлоп! Хлоп! Хлоп!

На миг я словно примерз к месту, но сразу сбросил оцепенение, толчком распахнул дверь парадного и с револьвером в руке рванул вверх по лестнице. Взлетел на третий этаж, на бегу запихнул обратно в комнату не в меру любопытного жильца и гаркнул:

— Полиция!

Промчавшись по коридору, я толкнулся в квартиру шантажиста, но та оказалась заперта. Тогда отступил, намереваясь выбить замок, и вдруг заметил растекавшуюся из-под соседней двери лужицу крови. Взведя курок револьвера, заглянул туда и едва не споткнулся о распростертое на площадке черного хода тело.

Жорж Кук лежал на спине, глаза его были широко распахнуты, пальцы правой руки стискивали рукоять складного стилета, левой — торчали неестественно загнутыми. Вероятно, убийца заломил их, высвобождая из мертвой хватки жертвы некий трофей. Об ограблении также свидетельствовали вывернутые карманы пиджака.

Горек хлеб шантажиста: два выстрела в живот, третий в шею — вот и вся награда за труды. Это даже не стопка четвертаков…

Переступив через бездыханное тело, я осторожно глянул в лестничный колодец, никого не заметил, но почти сразу снизу донесся стук двери черного хода.

Преследовать убийцу или вломиться в квартиру и попытаться отыскать негативы до прибытия полиции? Задержать стрелка или спасти репутацию Марианны Гриди? Правосудие или здравый смысл?

Колебался только миг.

Я беззвучно выругался и, перескакивая сразу через несколько ступенек за раз, помчался на первый этаж. Внизу осторожно приоткрыл дверь черного хода, выглянул во двор и, сняв револьвер с боевого взвода, сунул оружие в кобуру.

Через двор спокойно шагал парень в темном костюме и фетровой шляпе, с плеча его свешивался фотографический кофр.

Когда убийца свернул в переулок, я выждал пару мгновений и поспешил следом. Не стал кричать, размахивать оружием и требовать поднять руки над головой, просто пошел за ним, стараясь держаться в тени, благо сумерки давно накрыли город своим непроглядным покрывалом.

Кофр. Меня тянул за собой кофр.

Не приходилось сомневаться, что смерть Жоржа связана с желанием фотографа подзаработать на пикантных снимках обеспеченных девиц, а значит, убийца — подельник, наемник или рассерженный родственник жертвы шантажа, — должен был позаботиться о том, чтобы негативы не попали в чужие руки.

Сто к одному, что кофр набит фотопленками.

Думаю, Жорж как стреляный воробей не рисковал оставлять их в квартире и носил с собой, но недооценил риск затеянной им игры. Впрочем, ему просто не повезло. Вздумай он вернуться домой через парадное — и отделался бы свернутым носом и парочкой выбитых зубов…

Убийца тем временем вышел на освещенный фонарями бульвар, и, больше не рискуя тащиться за ним следом, я перебежал через проезжую часть и зашагал по другой стороне, лихорадочно размышляя, как быть дальше.

Если возьму убийцу официально — в качестве улик придется приобщить к делу негативы. Иначе никак — как только совершу арест, рядом тут же окажется туча зевак, и тогда избавиться от фотопленок уже не получится.

Но если проследить за стрелком и затем наведаться к нему с парой неразговорчивых подручных Сола Когана…

Обдумывая эту мысль, я догнал убийцу и пошел даже немного впереди его. Слежка за подозреваемыми никогда не была моим сильным местом, но азы наружного наблюдения подсказывали, что не стоит дышать преступнику в спину. Мигом заметит. А вот когда вы просто идете в одном направлении…

Но тут по затылку побежали мурашки, и прежде чем до меня донесся стальной перестук колес, я почувствовал приближение мощной сущности, заточенной в движок трамвая.

Убийца оглянулся и замедлил шаг, а потом из-за поворота выкатился длинный вагон, и под ногами задрожала брусчатка. Прокладка трамвайных путей обходилась мэрии куда дешевле строительства линий подземки, но, как по мне, экономия не оправдывала использование в городе столь сильных сущностей. Если в час пик рванет перегревшийся движок, жертв точно не избежать.

Да и безостановочное движение по кольцевой линии вызывало неуютное чувство неправильности. Вагоновожатые могли лишь немного увеличивать или сбавлять скорость, в остальном же трамваи катились по кругу, день за днем, ночь за ночью. Их даже ремонтировать зачастую приходилось на ходу.

Перебежав через дорогу, я вслед за убийцей заскочил на заднюю площадку переполненного вагона и спокойно встал рядом. Парень купил билет у протолкнувшегося через толпу кондуктора; я светить служебный значок не стал и тоже выгреб из отделения бумажника для мелочи несколько монет. Стопку четвертаков приберег на будущее.

И мы покатили по городу. Кто-то заскакивал, кто-то спрыгивал на ходу. Убийца спокойно стоял; одной рукой он вцепился в поручень над головой, другой — придерживал кофр. Я слегка надвинул шляпу на лицо и время от времени поглядывал на стрелка, пытаясь понять, что это за человек.

Немногим старше меня, лицо без особых примет, лишь привычно кривятся вниз уголки рта. Недешевый костюм явно пошит на заказ, туфли начищены до блеска, в петлицу вдета свежая гвоздика. Спокоен — словно и не застрелил человека всего четверть часа назад.

Нет, это не частный детектив, не случайный гангстер и не взбешенный вымогательством старший брат, это настоящий профессионал. Не обязательно наемный убийца, возможно, подручный одного из коллег Алекса Брига. Тот, кому поручают решать чужие проблемы, когда ситуация выходит из-под контроля.

Нет человека, нет проблемы? Так говорят, да?

Я бы не был столь категоричен в этом вопросе.

Трамвай миновал центр, и по мере приближения к окраинам прохожих на улицах становилось все меньше и меньше. А потом потянулись рабочие кварталы, мрачные и безлюдные.

В попутчиках пока еще недостатка не было, но все же я начал испытывать определенного рода беспокойство, кляня себя, что не поймал такси. Если так продолжится и дальше, убийца неминуемо что-то заподозрит…

Не заподозрил. На одном из поворотов он соскочил с открытой площадки и побежал к обочине, постепенно замедляя шаг. Миг спустя я нагнал его и резким толчком в спину направил лицом в фонарный столб. Стрелок со всего маху врезался в чугунную боковину и неминуемо упал бы, не придержи я его сзади.

Но парень оказался крепким орешком. Оседая на подкосившихся ногах, он тем не менее сунул руку за пазуху, поэтому пришлось ему врезать. Удар зажатой в кулаке стопкой четвертаков пришелся за ухо, и убийца обмяк, окончательно повиснув у меня на руках.

Тогда я оттащил его с дороги и, усадив на грязный тротуар, прислонил спиной к стене дома. Затем вынул из наплечной кобуры убийцы револьвер, сдвинул кнопку фиксации барабана и вытряхнул на землю патроны. Среди них — три стреляных. Ну да, нисколько не сомневался…

Я откинул в сторону разряженный револьвер и принялся обшаривать пиджак стрелка.

Бумажник, мятая пачка папирос, коробок спичек, перочинный ножик, неподписанный конверт; все это я рассовал по своим карманам, потом закинул на плечо ремень кофра и поспешил прочь.

А что еще оставалось делать? Арестовать и объяснять руководству, каким образом оказался замешан в очередном убийстве? Пристрелить, чтобы не начал говорить?

Зачем? Быть может, это неплохой человек, оказавшийся в сложной жизненной ситуации, и что — к стенке без суда и следствия? Без Жоржа Кука город станет чуть чище и безопасней; и вряд ли стоит сожалеть, что растлитель малолетних и шантажист покинул наш мир раньше отмеренного ему срока, а не сгнил в карцере Святого Кейна.

На ходу я распотрошил пачку папирос и спичечный коробок, выкинул их в попавшуюся на пути урну, туда же отправил складной нож и пустой бумажник, из которого предварительно выгреб всю мелочь и пару двадцаток. А вот в конверте обнаружилось несколько разрезанных на отдельные кадры негативов; конверт, без всякого сомнения, принадлежал убитому шантажисту. Как и до отказа забитый катушками фотопленок кофр.

Я с сомнением оглядел свою добычу, щелкнул застежками и бросился вдогонку за попутным трамваем.

Кая Дворкина удалось перехватить на выходе из редакции. Носатый газетчик вышагивал под руку со своей давнишней пассией — заведующей светской хроникой Эллой Сингер; при виде меня он сбился с шага и обреченно вздохнул.

— Здравствуй, Виктор, — улыбнулась Элла и лукаво глянула на своего спутника. — Так понимаю, ужин отменяется?

— Ви-и-иктор, — простонал Кай, — только не сегодня!

— Нет-нет, — поспешно заявила Сингер. — Я поймаю такси. Пока-пока!

Я приложил кончики пальцев к шляпе и слегка склонил голову, Элла убежала, а Дворкин уставился ей вслед, будто брошенный пес.

— Мне начинает казаться, что она меня избегает, — устало произнес он.

— Не бери в голову, — посоветовал я. — Ты столько лет наставляешь рога ее мужу, что уже можешь считаться членом семьи!

Кай недобро посмотрел на меня, досадливо поморщился и спросил:

— Что у тебя?

— Ты все еще увлекаешься фотографией?

— Ну да, — кивнул газетчик и притронулся к свисавшему у меня с плеча кофру. — Это что?

— Пленки, — пояснил я. — Сможешь распечатать их?

— Это так срочно?

Я только плечами пожал.

— У тебя есть другие планы на сегодняшнюю ночь?

— Обратись в фотоателье, — хмыкнул Кай.

— Может, мне заодно в «Вечерний экспресс» обратиться?

Дворкина при упоминании конкурирующего издания явственно перекосило, он забрал кофр и спросил:

— Будут какие-то особые пожелания?

— Одно, — кивнул я. — Об этом никто не должен узнать.

— Виктор!

— Из-за этих пленок, — понизил я голос, — убили человека. Мне бы не хотелось провожать твое тело в крематорий.

— Политика?

— Шантаж.

— Так это неофициальное расследование? — догадался газетчик. — Опять Бриг подработку подкинул?

— Это личное.

— А мне что с того?

Я усмехнулся, поскольку ничего иного от ушлого газетчика не ждал.

— Убийство Шарлотты Ли. Дам тебе эксклюзивный материал, когда распутаем это дело. Весь расклад.

— Подозреваете, что убийство произошло не на бытовой почве? — немедленно оживился Дворкин. — Выкладывай!

— Напечатай фотографии, и мы поговорим с тобой об этом.

— Виктор!

— Позвони мне, как напечатаешь, — хлопнул я его по плечу и махнул рукой, останавливая такси. Забрался на пассажирское сиденье и скомандовал водителю: — Клуб «Нокдаун».

Боксерский клуб «Нокдаун» прятался на задворках Десятки — района, где всем заправляли люди традиций, попросту говоря — гангстеры. Когда-то я снимал здесь угол, перебивался случайными заработками, а по вечерам до исступления молотил грушу, как молотят их сейчас молодые пареньки, жаждущие любой ценой выбиться в люди и зажить на широкую ногу.

Когда-то я и сам хотел того же.

Не обращая внимания на косые взгляды, в которых без труда читалась настороженность и зависть, я прошел через зал и кивнул лысому крепышу, едва достававшему макушкой мне до подбородка.

— Комиссар! — обрадовался пожилой дядька с морщинистым лицом. — Куда запропал?

Владелец зала знал меня лет семь, но прилюдно называл исключительно «комиссаром». Ровно как и Микки Дилон, вздумай он навестить родной клуб, всегда будет именоваться здесь «чемпионом», пусть и владел поясом не дольше двух недель.

И дело было вовсе не в желании повысить собственный статус, совсем нет. Просто не так уж много парней из клуба становились людьми важными и законопослушными одновременно. А вот фотографиями тех, кто сгнил на каторге Святого Кейна, получил инъекцию вечности или схлопотал пулю в гангстерских разборках, но перед тем успел шикануть, как раз можно было завешать все стены от пола до самого потолка.

— Восстановился на службе, — пояснил я. — Навалилось всего…

— Поздравляю! — Дядька несколько раз энергично встряхнул мою руку и спросил: — Нужен спарринг-партнер?

— Нет, — отказался я, — сегодня просто поколочу грушу.

И отправился в раздевалку. Переоделся, запер шкафчик и вернулся в зал, по которому беспрестанно разносились глухие отзвуки ударов и железный лязг цепей. Ушел в свободный угол, быстренько разогрелся и принялся размеренно выбивать опилки из обшарпанной груши. Постепенно увеличил темп, а когда по лицу заструился соленый пот, стал отрабатывать связки.

— Левой, — подсказал наблюдавший за мной владелец клуба, — левой резче, Виктор! Резче! — какое-то время он давал советы, потом вдруг спросил: — Бьешь кого-то конкретного?

Я шумно выдохнул, обтерся полотенцем и подтвердил:

— Так и есть.

— Неужели специальный комиссар не может позволить себе поколотить кого-то в этом городе? — рассмеялся дядька.

— Так и есть, — вновь подтвердил я и отправился в душ.

Пару часов спустя я сидел в баре отеля «Серебро», пил виски и посматривал на часы. Алекс Бриг задерживался, и по мере того, как уменьшался уровень виски в стоявшей передо мной бутылке, росло желание пробить ему пару раз по почкам.

Алкоголь и раздражение не лучшие советчики.

Я тяжело вздохнул, вновь взглянул на хронометр и только взялся за стакан, как в бар заявился мой припозднившийся приятель.

— Двойной виски со льдом, — попросил он бармена, подошел к столу и хмыкнул: — Хотя мог бы и обойтись…

— Лишним не будет.

— Что празднуешь? — спросил медиатор, усаживаясь напротив.

— Вечер пятницы, — хмыкнул я и в лоб спросил: — Это ты предупредил Гардина?

Алекс кивнул официанту, что выставил перед ним стакан, отпил виски и уточнил:

— О чем, по-твоему, я его предупредил?

— О цели моего визита, вот о чем.

— Ну да, предупредил, — подтвердил Бриг. — Ссориться с советником нам не с руки.

— И как прикажешь мне теперь работать?

Медиатор за словом в карман не полез и немедленно предложил:

— Энергично.

— Из-за тебя я не смог допросить советника.

— Нет, Виктор! Благодаря мне он не смог допросить тебя, — возразил Алекс. — Ты ведь общался с Гардиным раньше, неужели действительно думаешь, что он мог бы выдать себя неосторожным словом или запутаться в показаниях? Чтобы прижать советника к стенке, тебе понадобятся куда более весомые улики. А сейчас у тебя на него нет ровным счетом ничего. Ни-че-го! — повторил он по слогам и допил виски. — Копай под него, Виктор, копай. Добро тебе дали. Но не сжигай мосты, прежде чем обзаведешься неопровержимыми уликами.

— Советник что-то скрывает, иначе не отказался бы встретиться.

— Или он заподозрил, что убийство Шарлотты — лишь повод, — возразил медиатор. — Возможно, он просто не хочет тебя видеть. Лично тебя. Не думал об этом?

— Возможно, — пробурчал я, вновь наполнил стакан и попросил: — А теперь, Алекс, будь добр, сгинь отсюда. Видеть тебя не могу.

— Звони, если что, — усмехнулся Бриг, поднялся из-за стола и направился к выходу.

Я пренебрежительно фыркнул, отхлебнул виски и откинулся на спинку стула.

Алекс говорил правильные вещи, но я все равно поступил бы по-своему. Возможно, я слишком предвзято отношусь к советнику, да только скорее его недооценивают другие. Гардин мог провернуть нечто подобное, он мог…

Утро накатило тошнотой.

— О черт! — пробормотал я, дотянулся до убранного на тумбочку хронометра, глянул на циферблат и откинулся обратно на подушку. Зажмурился, а перед глазами так и остались висеть светящиеся полоски стрелок и точки часовых отметок.

Будто напоминание о том, что давно пора вставать.

С обреченным вздохом я слез с кровати и отправился приводить себя в порядок. Выпил пару таблеток аспирина, принял контрастный душ, почистил зубы. Не стал только бриться: руки после вчерашнего заметно дрожали, и парой порезов дело бы точно не обошлось.

Дребезжанье телефонного аппарата проигнорировал. Звонить в это время мог только Портер, а разговаривать с ним сейчас не хотелось.

Хотелось выпить апельсинового сока. Это желание я и отправился воплощать в жизнь. И не прогадал — свежевыжатый сок показался настоящей амброзией.

В пару глотков я влил в себя первый стакан, чуть медленней расправился со вторым, расплатился с барменом и вышел на крыльцо. За ночь похолодало, по улице гулял студеный ветерок, и морозный воздух мигом выгнал из головы похмельную маету.

На работу. Надо ехать на работу.

Инспектор криминальной полиции Филипп Раевски курил у центрального входа в управление. Выбравшись из такси, я взбежал по ступенькам, протянул ему руку и спросил:

— Решил поработать в выходной?

Филипп выкинул окурок в урну и подтвердил:

— Надо разобраться с делами.

— Что-то стряслось?

— Да нет, обычная рутина.

Я кивнул, закурил первую за утро сигарету, немного постоял молча и уточнил:

— Есть новости?

— Есть, — подтвердил инспектор и спрятал озябшие ладони в карманы плаща. — Отпечатки пальцев покойника из пакгауза совпали с отпечатками, обнаруженными на автомобиле с неудачного ограбления на вокзале, по которому ты проходишь свидетелем. Занятное совпадение, а?

— Занятно будет, когда об этом пронюхает дивизион внутренних расследований, — пробурчал я и с раздражением выкинул в урну недокуренную сигарету. — Имя убитого выяснили?

— Нет, в нашей картотеке совпадений нет, — покачал головой Филипп и усмехнулся: — Одно хорошо: тебе свое алиби доказывать не придется. В момент убийства ты как раз общался с Шульцами.

— Успокоил так успокоил! — хмыкнул я и прищелкнул пальцами. — Слушай, а что можешь ты сказать о Портере?

— Вот это поворот, — вроде как удивился инспектор. — С чего ты о нем вспомнил?

Я неопределенно повертел перед собой рукой.

— Да знаешь, как-то не получается найти общий язык, — сознался потом. — Что он за человек?

— Себе на уме, — ответил Филипп после недолгих раздумий. — У нас он с полгода, за это время ни с кем близко не сошелся.

— Раньше работал в дивизионе по борьбе с наркотиками?

— Там, — подтвердил инспектор.

— И каким ветром его к вам занесло?

Раевски огляделся по сторонам и спросил:

— Ты разве не слышал об этом деле? Шуму много было.

— О каком еще деле? — озадачился я.

— В город пришел порченый товар, куча народа в крематорий отправилась. В том числе — несколько пай-мальчиков из золотой молодежи. Скандал вышел знатный.

— И?

— И Портер нашел дилера, через которого расходился отравленный морфий.

— Так его повысили, получается?

— Нашел и обработал так, что показания смогли взять только через две недели, когда тот вышел из комы.

Я присвистнул.

— Вот-вот, — покивал Филипп. — Увольнять не стали, перевели к нам.

— Кто-то замолвил за него словечко?

— Мне об этом ничего не известно, — прямо заявил инспектор, поежился и втянул голову в плечи. — Ты идешь?

— Иду.

Мы прошли через вестибюль управления и направились к лифтам.

— Обещание насчет машины в силе? — уже там спросил у Филиппа.

— Разумеется! — ответил инспектор без малейших колебаний.

Еще б ему колебаться! За избавление от столь гнилого дела и пару дежурных машин отдать не жалко. А уж если в деле у дивизиона внутренних расследований свой интерес появится, так и подавно…

Алан Портер сидел за столом и по обыкновению своему рылся в бумагах. А вот выглядел он совсем не так, как обычно.

От щетины не осталось и следа, усы подровняли, волосы аккуратно подстригли. Выглаженный пиджак, свежая сорочка и новый галстук. Лишь серые глаза смотрели с привычным неодобрением.

— Я звонил тебе, — не скрывая раздражения, произнес детектив.

— В самом деле? — хмыкнул я, раскрыл лежавшую на моем столе папку и, проглядев отчет криминалистов, перекинул его Алану. — Отправь в город Ангелов, возможно, в их картотеке отпечатки имеются.

— С чего бы это? — удивился Портер.

— Пальчики нашего покойника обнаружены на автомобиле, который использовался при ограблении на вокзале, — пояснил я, избавляясь от плаща.

— Том самом ограблении? — уточнил Алан. — По которому ты проходишь свидетелем?

— Том самом, — подтвердил я. — Возможно, ограбление — дело рук гастролеров из города Ангелов. Наши так не работают, слишком нагло.

— Не нравится мне это, — вздохнул Алан, закрывая папку. — Гастролер пытается ограбить человека, а через несколько часов его находят с головой в Вечности. Похоже на месть, не находишь?

— Версия не лишена смысла, — кивнул я.

— Версия? У тебя есть другие предположения?

Я уселся за стол и, откинувшись на спинку кресла, запрокинул лицо к потолку.

— Полно, — объявил после недолгого молчания.

— Поделишься соображениями?

— Расправиться с ним могли подельники. Искать козла отпущения в бандах — обычное дело. Или же его убрали местные гангстеры, которым не понравилось, что чужаки влезли на их территорию.

— Или ту парочку прикрывали наши гангстеры. Стрелков так и не нашли.

— Может, и так. Гадать бесполезно, надо отправить запрос в город Ангелов и дождаться ответа. Возьми у Раевски фотокопии и подготовь материалы.

— Хорошо. — Портер поднялся из-за стола и вдруг спросил: — Виктор, ты точно оказался на вокзале по чистой случайности?

Я выпрямился, спокойно выдержал взгляд детектива и подтвердил:

— Точно.

— Если есть какая-то информация…

— Не ищи в этом скрытого смысла, — покачал я головой.

— Как скажешь, — пожал Алан плечами и вышел за дверь.

Выждав пару мгновений, я достал записную книжку, отыскал номер ювелирного салона «Двадцать четыре карата» и позвонил туда, но ответа не дождался. Тогда позвонил его владельцу на домашнюю линию, но и там трубку никто не снял.

Вот ведь! Удружил так удружил!

Пустяковая просьба! А под меня из-за этой пустяковой просьбы теперь дивизион внутренних расследований копает!

Я с раздражением бросил трубку на рычажки аппарата и обернулся к распахнувшейся двери.

— Пришла информация по наручникам, — прямо с порога сообщил Ян Навин. — Эта пара была изготовлена по заказу сыскного агентства Лазаря Гота.

— Вот как? — откинулся я на спинку кресла. — С ними уже связались?

— Виктор, — поморщился дивизионный комиссар, — ты же знаешь, что они нам не подчиняются! Поэтому оторви от кресла свою пятую точку и отправляйся к ним в контору. Попробуй договориться по-хорошему. Раньше понедельника связаться со штаб-квартирой агентства мы не сможем, а получить ордер в этой ситуации будет не так-то просто.

— По-хорошему? — вздохнул я. — Попробую, но ничего обещать не буду.

— У тебя все получится, — приободрил меня Ян Навин, кинул на стол папку с материалами и отправился восвояси.

Получится? Я вовсе не был в этом уверен.

Сыскное агентство Лазаря Гота являлось могущественной организацией, имевшей свои отделения во всех городах и на большинстве крупных станций. Нечего было и пытаться надавить на них, не имея на руках ордера или веских улик. Это не какой-нибудь частный детектив, которому добрые отношения с полицией куда важней тайн клиентов. Деятельность агентства находилась вне нашей юрисдикции, и сейчас его сотрудники могут отказаться отвечать на вопросы на вполне законных основаниях. Недаром газетчики именовали эту контору либо «частной полицией», либо еще более откровенно — «полицией для богатых». А богатые не любят, когда кто-то сует нос в их секреты и ворошит грязное белье.

Я ознакомился с телеграммой от производителя наручников и быстро пролистал экспертные заключения, но ничего интересного в них не обнаружил. Отпечатки погибших в вагоне подземки в картотеке полицейского управления отсутствовали.

— Алан! — окликнул я вернувшегося в кабинет детектива. — Отправил запрос?

— Отдал в канцелярию, отправят в понедельник утром. Раньше не получится.

— Понятно. — Я закрыл папку с материалами и спросил: — Не знаешь, при выдаче разрешений на ношение оружия мы снимаем отпечатки пальцев?

— Нет.

— Досадное упущение.

— Появилась новая зацепка?

— Появилась, — подтвердил я, — только не по убийству Шарлотты, а по вчерашней бойне в подземке. Обнаруженные там наручники были изготовлены по заказу агентства Лазаря Гота.

— Занятно, — озадаченно протянул Алан. — Как они связаны с этим делом?

— Понятия не имею. — Я позвонил в гараж, вызвал машину и поднялся из-за стола. — Ты со мной?

— С тобой, пожалуй, — решил Портер и снял с вешалки плащ. — Один черт, все материалы уже по три раза просмотрел.

Мы вышли в коридор; я запер дверь кабинета и попросил:

— Составь список близких подруг Шарлотты, опросим их во второй раз.

— Это проще сказать, чем сделать, — усмехнулся Алан, вызывая лифт. — Поначалу все были в шоке, а теперь родители нас и близко к своим чадушкам не подпустят.

— Просто составь список, — повторил я. — Остальное — мои проблемы.

— Как скажешь.

Спустившись на парковку, мы погрузились в дежурную машину и отправились в местное отделение агентства Лазаря Гота, которое занимало аккуратный трехэтажный особняк на тихой улочке неподалеку от мэрии. Бывать мне здесь раньше не доводилось, поэтому я с интересом огляделся по сторонам, прежде чем пройти за высокую кованую ограду с острыми пиками поверху.

— Хорошо устроились, — пробурчал Портер, достав коробку папирос.

— Убери, — попросил я и зашагал через дворик. Поднялся на крыльцо и попытался распахнуть входную дверь, но та оказалась заперта. Пришлось утопить кнопку звонка.

Какое-то время ничего не происходило, и Алан уже вновь достал папиросы, но тут захрипел скрытый динамик:

— Вам назначено?

— Полиция, — сообщил я.

— По какому вопросу?

— Конфиденциальная информация.

Переговорное устройство с тихим щелчком отключилось, и воцарилась тишина.

— Нас послали, что ли? — нахмурился Портер. — Или на выходных никого из руководства нет?

Я сунул руки в карманы плаща и отвернулся от двери.

— И что будем делать? — спросил Алан и все же закурил.

— Ждать, — ответил я, и в этот момент лязгнул замок. — Вот видишь…

Портер с досадой посмотрел на папиросу, выкинул ее в урну и распахнул дверь парадного. Мы прошли в небольшой вестибюль, и нам навстречу поднялся сидевший за стойкой администратора молодой человек неприметной наружности в столь же неприметном сером костюме.

— Будьте добры, озвучьте цель своего визита.

— Необходимо переговорить с вашим руководством, — объявил я, демонстрируя служебный значок.

— По какому вопросу?

— Думаю, ваше руководство в курсе, — предположил я.

Охранник посмотрел на нас с неприкрытым сомнением, но все же указал на одну из дверей:

— Будьте добры, подождите в приемной.

В просторном помещении с голыми стенами Алан сразу развалился в глубоком кресле, а вот я задержался у входной двери, но расслышать сумел лишь вращение телефонного диска. Самого разговора охранника с руководством разобрать не удалось.

Тогда я расстегнул плащ и уселся напротив Портера. Папку с материалами по делу положил себе на колени.

— Выставят они нас… — вздохнул Алан, поглядев на часы.

— Не суетись, — попросил я и прикрыл глаза.

Пусть аспирин и ослабил головную боль, но самочувствие оставляло желать лучшего. Хотелось просто немного посидеть в тишине и перевести дух.

Похмелье, будто оно неладно…

Но только начали слипаться глаза, как в приемную заглянул давешний охранник.

— Следуйте за мной, — позвал он нас за собой.

Мы поднялись на второй этаж, прошли через пустую приемную, и там провожатый распахнул массивную дверь, прежде чем удалось разглядеть привинченную к ней медную табличку.

— Господин Адоманис сейчас подойдет, — предупредил парень, запуская нас внутрь.

— Как мило, — усмехнулся Портер, когда мы остались наедине. — Доверяют?

— Не иначе потом полную инвентаризацию проведут, — покачал я головой, разглядывая многочисленные фотографии и газетные вырезки на стенах.

Задержания опасных преступников, важные клиенты, охраняемые объекты.

— Это не мэр, случаем? — спросил вдруг Алан, указав на один из фотоснимков.

Я пригляделся и подтвердил:

— Он.

— А рядом?

— Первый раз вижу.

— Это Лазарь Гот, — пояснил стремительно прошедший в кабинет мужчина лет сорока пяти, еще подтянутый, но уже растерявший былую форму. — Чем обязан, господа?

— Специальный комиссар Грай, — представился я и представил напарника: — Детектив Портер, криминальная полиция.

— Рей Адоманис, вице-президент, — объявил в ответ хозяин кабинета и прошел за рабочий стол. — Присаживайтесь, — предложил он и спросил: — Какое дело привело вас в агентство?

Я достал из кармана утренний выпуск «Осеннего вестника», развернул газету и прочитал заголовок передовицы:

— «Бойня в подземке».

— Специальному дивизиону понадобилась помощь? — участливо поинтересовался господин Адоманис.

— Специальный дивизион имеет к вам несколько вопросов, — покачал я головой.

— Так спрашивайте! — заулыбался вице-президент детективного агентства. — Наша организация всегда открыта для сотрудничества!

— Быть может, вы сами хотите сделать заявление?

— По поводу чего, простите?

— По поводу «бойни в подземке».

— Мне нечего сказать по этому вопросу, — уверил нас хозяин кабинета. — Ответственно заявляю, что на текущий момент агентство не участвует в расследовании этого ужасного преступления.

— Это относится ко всем вашим сотрудникам? — быстро уточнил Портер.

— Наши люди не имеют обыкновения подрабатывать на стороне.

— Тогда как вы объясните тот факт, что на месте преступления обнаружены наручники, изготовленные по заказу вашего агентства?

— Это какая-то ошибка, — отрезал вице-президент.

Я раскрыл папку с материалами по делу, отыскал фотокопию залитых кровью наручников и выложил ее на стол. Затем присовокупил к ней телеграмму от производителя и выжидающе посмотрел на хозяина кабинета.

Рей Адоманис принялся изучать документы, а я опустился в кресло для посетителей и добавил:

— Ваш человек погиб в том вагоне. И, учитывая характер повреждения одного из браслетов, уже ясно, что случайной жертвой он не был. Скорее всего, инцидент произошел во время перевозки задержанного с патологической непереносимостью Вечности…

— Я вас умоляю! — поморщился вице-президент. — Мы идем в ногу со временем и не испытываем недостатка в автотранспорте!

— И тем не менее произошло то, что произошло.

— Не согласен.

— Ваша трактовка событий?

Рей Адоманис покрутил головой и заявил:

— Мы не ведем персональный учет малоценных быстроизнашивающихся предметов. Возможно, наручники были утеряны. Да мало ли что могло произойти! Вы же понимаете…

— Господин Адоманис, — мягко улыбнулся я, — признаюсь честно, сейчас у меня нет возможности вас переубедить. Но, если начистоту, иначе как препятствием правосудию ваше поведение расценить нельзя.

— Бросьте, комиссар…

— Ваш человек погиб в этом вагоне. Ваш сотрудник. А вы не демонстрируете абсолютно никакой заинтересованности в расследовании этого преступления. О чем это говорит? Вам прекрасно известно, что именно послужило причиной гибели двух десятков человек. А это уже сокрытие улик.

— Молодой человек, — поморщился хозяин кабинета и небрежно отодвинул от себя переданные мной документы, — это все какая-то нелепая ошибка. Агентство не имеет к случившемуся никакого отношения. Уверен, ваше руководство не поверит в эти бредни…

— И ордер нам не получить?

— Ну разумеется!

— Я бы на вашем месте не был так в этом уверен! — не выдержал Портер.

— Подожди, Алан! — оборвал я детектива и спросил хозяина кабинета: — Вам известно, как называют ваше агентство газетчики?

— И как же?

— Полиция для богатых.

— Да, — кивнул вице-президент, — состоятельные люди могут позволить себе выбрать лучшее.

— Ну еще бы! — улыбнулся я. — К тому же ваши сотрудники не из болтливых. Конфиденциальность! Конфиденциальность — это замечательная вещь. К сожалению, у полиции с этим большие проблемы. Невозможно ничего утаить от газетчиков, неминуемо кто-нибудь да проболтается.

— Поясните?

Я пожал плечами.

— А разве непонятно? Представьте себе газетный заголовок…

— Вы угрожаете раскрытием информации? — подался вперед Рей Адоманис.

— Разъясняю возможные последствия вашего поведения. Шумиха в прессе, фотографии погибших, опознание, гражданские иски. Агентство действительно заинтересовано в подобном развитии событий?

— Комиссар! — Вице-президент приподнялся и хлопнул ладонью по столу. — Вы забываетесь! Одного звонка будет достаточно, чтобы вас отстранили от расследования!

— Телефон на столе, — указал я на аппарат. — Но чем сильнее будет противодействие с вашей стороны, тем больше возникнет подозрений, что дело нечисто. А общественное мнение… когда общественное мнение потребует наказать виновных, процесс станет необратимым. И тогда ни я, ни мое руководство уже не сможем ничем вам помочь…

Рей Адоманис покачал головой:

— Комиссар, я не располагаю нужной вам информацией…

Я поднялся из кресла и хмыкнул:

— Последний, кто так заявил мне, стал главным подозреваемым.

— Вы забываетесь!

— Да бросьте, — отмахнулся я, раскрыл папку и вытащил из нее пухлую стопку фотоснимков. — Никого не узнаете? Это погибшие в подземке.

Вице-президент детективного агентства с возмущением глянул на меня; пришлось его предупредить:

— Считайте это официальным опознанием. Вы ведь знаете в лицо всех своих сотрудников, так? Можете отказаться, но в этом случае получить ордер не составит никаких проблем.

— Попрошу воздержаться от угроз! — нахмурился Рей Адоманис и принялся перебирать снимки. По мере просмотра лицо его бледнело, но движения оставались точными и размеренными, словно он тасовал колоду карт. — Вот черт! — выругался он вдруг. — Это Майк Ши!

— Ваш сотрудник? — вскинулся Алан Портер. — Какое дело он вел? Кого вчера задерживал?

— Никого! Он даже не оперативник!

— Мне нужно его личное дело, — потребовал я.

— Это конфиденциальная информация, — отрезал Рей Адоманис и криво ухмыльнулся, — а умение хранить секреты не входит в число ваших достоинств.

Я понимающе улыбнулся и принялся собирать фотоснимки.

— Пусть принесут личное дело, и мы постараемся не афишировать причастность агентства к этому прискорбному происшествию.

Хозяин кабинета оценивающе взглянул на меня, покачал головой и снял с аппарата телефонную трубку.

Агентство мы покинули час спустя, так ничего толком и не выяснив. Никаких расследований покойному не поручалось, поскольку работал он простым охранником на пропускном пункте в мэрии. Непосредственный начальник охарактеризовал его как человека без склонностей к сомнительным авантюрам, немногословного и надежного.

— Не сходится, — уже в автомобиле покачал головой Алан Портер, отыскав на карте домашний адрес Майка Ши. — Это другой конец города. Если бы он тащил кого-то из квартиры, то ехал бы по другой ветке подземки.

— Видно будет, — вздохнул я и достал из материалов дела фотографию охранника.

Широкое лицо с мощной челюстью и массивными надбровными дугами поражало спокойствием и собранностью; поражало по одной простой причине — полицейский фотограф снимал оторванную от тела голову.

— Надо было нормальный снимок взять, — запоздало решил я.

— И так как живой, — отозвался Портер и поставил на карте очередную отметку: — Виктор, мэрия тоже отпадает. Ветка та, но направление противоположное. Оттуда ехать в другую сторону.

Я убрал фотокарточку в карман, взглянул на карту и кивнул:

— Отпадает.

— Что-то здесь не так, — заявил тогда Алан. — Как тебе этот Адоманис? Не показался зажатым?

— Да нет, — пожал я плечами. — Не показался.

— Не думаю, что он был полностью откровенным, — уверил меня детектив. — Только надавили — и сразу раскололся. Темнит.

— Мне так не показалось.

— Ты просто сегодня не в форме.

Я пожал плечами и хмыкнул:

— Разберемся.

— Надо наряд по адресу вызвать, — решил Портер. — Чтоб не успели хвосты подчистить.

— У них было достаточно времени для зачистки хвостов, — напомнил я, но этот аргумент напарника нисколько не убедил.

— Может, они уже там… — пробурчал он.

— Увидим, — отмахнулся я, нисколько не сомневаясь, что на квартире погибшего охранника ничего интересного нам не обнаружить в любом случае.

— А ордер? — встрепенулся вдруг Алан.

— А зачем? — усмехнулся я. — Когда будем проводить обыск, тогда и оформим ордер. А пока просто осмотрим потенциальное место преступления.

— И что ты надеешься обнаружить? — фыркнул детектив. — Кто вообще мог устроить такое побоище? Я тут мельком просмотрел материалы, обычному человеку такое точно не под силу. Уверен, что это не прорыв сущности?

— Заключение по вагону однозначное — защита нарушена не была.

— Тогда что стряслось?

— Не тот человек не в том месте. Некоторым поездки в подземке категорически противопоказаны.

— Некоторым? Людям с талантом? И сколько таких на тысячу? Один? Два? Вероятность подобного совпадения просто мизерна!

— А ты, к примеру, знаешь, почему тронутых не пускают в подземку?

— Нет.

— Не удивлюсь, если и Майк этого не знал, — пробормотал я и выбрался из автомобиля, остановившегося перед высокими воротами кондоминиума, из-за которых проглядывала череда двухэтажных домиков, соединенных в единую цепь.

— Серьезно? — удивился Алан.

— Примерно пятая часть тронутых не выносит воздействия Вечности, — пояснил я. — Особенно велик шанс съехать с катушек в вагоне у недавно обращенных.

— Только не говори, что это экспериментальным путем проверялось…

— Именно что экспериментальным.

— Дела… — Портер оценивающе оглядел кондоминиум и произнес: — Неплохо обычный охранник устроился, тебе не кажется?

— Дешевка, — возразил я, задрав голову к вздымавшемуся неподалеку краю Вечности. Беспросветно-серому и пугающе близкому. Слишком близкому.

Не удивлюсь, если здесь арендная плата за двухэтажный скворечник меньше, чем приходилось платить за мою старую квартиру.

Мы прошли за ограду кондоминиума, и подметавший посыпанную гравием дорожку мужичок отставил метлу к стене.

— Вы насчет аренды? — спросил он, вытирая руки о замызганный фартук.

— Нет, — качнул я головой и достал из папки фотографию Майка Ши. — Вам знаком этот человек?

Мужичок сощурился и уверенно заявил:

— Постоялец наш. Из седьмой. — Он встрепенулся и забеспокоился: — А вы-то сами кто?

Алан продемонстрировал значок:

— Полиция. Нам нужен управляющий.

— Так это я, — сообщил принятый нами за дворника дядька. — Плату собираю и за порядком, значит, приглядываю.

— Запасные ключи есть? — перешел я сразу к делу.

— Не положено, — отрезал мужичок. — Без постояльцев нельзя. Или несите этот, как его… ордер!

— Ордер будет, — пообещал Алан. — В понедельник.

— Вот в понедельник и приходите!

— Придем, — кивнул детектив. — Только за это время тело разлагаться начнет. Вонь, жалобы соседей. Сами в полицию названивать станете, а у нас график.

— Тело? — опешил управляющий. — Какое еще тело?

— Уважаемый, — поморщился я, — думаете, нам в выходные больше заняться нечем? Мы здесь по делу.

— Все равно не могу… — пробормотал дядька. — Пропадет что, а отвечать кому? Отвечать мне.

— С нами пойдете.

Управляющий шмыгнул носом, обдумывая это предложение, потом махнул рукой и отправился за ключами.

— Присмотри за ним, — тихонько попросил я напарника, а сам зашагал по дорожке, разглядывая медные цифры на дверях квартир. Отыскал надраенную до блеска «семерку», поднялся на крыльцо и попытался заглянуть в окно, но то было задернуто плотной шторой. Тогда дождался управляющего и спросил: — Что о постояльце сказать можете?

— А ничего, — ответил дядька, отпирая замок. — Нелюдимый он был, никого к себе не водил, хлопот не доставлял. Вот только глянет иной раз — и будто насквозь видит. Тяжелый человек был, тяжелый…

— В сторону, уважаемый, — попросил я, распахнул дверь и переступил через порог с револьвером в руке.

Портер доставать оружия не стал, придержал управляющего:

— Сначала мы, — и двинулся следом.

Я быстро проскочил через прихожую, заглянул на кухоньку и взбежал на второй этаж. Проверил спальню и, убрав револьвер в кобуру, крикнул напарнику:

— Чисто!

— А тело? — донесся до меня возмущенный возглас управляющего.

— Откуда такая кровожадность? — хохотнул в ответ Портер.

— Но вы же сами сказали, что здесь тело!

— Просто проверяли одну из версий, — объявил я, спускаясь по лестнице. — Когда постоялец появлялся последний раз?

Дядька возмущенно засопел, но обвинять полицейских при исполнении во вранье не решился и раздраженно пробурчал:

— Позавчера.

— А точнее?

— Утром.

— И больше не возвращался?

— Нет. Я еще, главное, думаю, как он в квартире может оказаться, если с работы не возвращался!

— Уверены, что не возвращался? — уточнил Алан. — Может, просто с вами разминулся?

— А ворота бы ему кто открыл?

— Ворота?

— Ну да! Как еще машину на территорию загонять? Не бросать же на улице!

Мы с Аланом переглянулись, и я очень осторожно спросил:

— И последний раз он тоже на машине уезжал?

— А как же!

— И больше не возвращался?

— Ну я ж вам говорю! — не выдержал дядька. — Вы меня слушаете вообще, нет?

Я достал блокнот, приготовил карандаш и уточнил:

— Что за машина? Какой номерной знак?

— Э-э-э… — озадаченно протянул дядька. — Машина черная, двухместная, с откидным верхом. Номер не скажу. Да он ее битую взял, дни напролет возился, все никак успокоиться не мог…

— Неужели номер не помните? — удивился Портер.

— Да не силен я в этих цифрах! — вспылил управляющий. — Напридумывали черт-те что! У меня и без того забот хватало! Замучился пятна реагента песком засыпать!

— Алан, — произнес тогда я, — ты пока здесь осмотри, а я с управлением свяжусь.

— Хорошо.

— Карта в машине осталась?

— Да. А что?

— Потом, — отмахнулся я и вышел за дверь. Дошел до служебного автомобиля и забрался к водителю.

— Едем? — уточнил тот.

— Нет, — ответил я, выдернул из крепления микрофон рации и утопил кнопку передачи: — Дежурный, ответьте.

— Дежурный слушает.

— Говорит специальный комиссар Грай, машина тридцать семь. Нужна информация по регистрационному номеру автомобиля, владелец Майк Ши. Подтвердите.

— Автомобиль, владелец Майк Ши. Вас понял.

Тогда я вернул микрофон в держатель и достал с заднего сиденья карту города. Отыскал отмеченную Портером станцию подземки и очертил прилегающие кварталы, но не вокруг нее, а вокруг соседней. Той, на которой должен был сесть в вагон Майк Ши. Раз уехал он на работу на собственном автомобиле, то машину должен был бросить именно там.

Отыщем машину — появится хоть какая-то конкретика.

— Тридцать седьмой, ответьте! — захрипела рация.

Выдернув микрофон из крепления, я утопил клавишу и произнес:

— Тридцать седьмой слушает.

— Специальный комиссар Грай?

— Да.

— Данные по вашему запросу…

Я записал в блокнот продиктованные дежурным номер, цвет и модель автомобиля, затем попросил выслать патрульных по интересовавшим меня адресам и выбрался из салона. К этому времени Алан Портер уже успел осмотреть обиталище Майка Ши и стоял на крыльце.

— Ну? — спросил он, закуривая.

— Объявил машину в розыск, — сообщил я. — У тебя как?

— Подшивки автомобильных журналов. Интересует?

— Ничего подозрительного?

— Абсолютно.

— Тогда поехали, — развернулся я и зашагал обратно к воротам.

Портер нагнал меня и уточнил:

— Куда едем?

— Машину искать.

— Иголку в стоге сена отыскать будет проще, нет?

— Человек, который все свободное время тратил на автомобиль, не бросит его без веской на то причины.

Алан щелчком отправил окурок в полет, забрался на заднее сиденье и задумался над моими словами.

— Полагаешь, он оставил свою колымагу где-то поблизости от станции подземки? — предположил он.

— Именно, — подтвердил я, уселся рядом с водителем и попросил: — Давай к мэрии.

Движок глухо рыкнул, нас качнуло, и автомобиль покатил прочь от стеной выраставшего к небу края Вечности. Я посмотрел в заднее окно на серый срез безвременья и с облегчением перевел дух. Близость Вечности действовала на меня угнетающе.

— Думаешь, все так просто? — засомневался Портер.

— Управляющий говорил о частых протечках реагента. Если прохудился бак или лопнул шланг, это объясняет, с какой стати Майк спустился в подземку. И вряд ли он долго шел по улице, скованный наручниками с задержанным.

— Это да, — кивнул Алан. — Патрульные бы их живо остановили.

— Машина где-то там, — уверенно заявил я.

И точно — не успели мы добраться до центра, как вновь ожила рация и дежурный продиктовал адрес дома, во дворе которого отправленные прочесать округу полицейские наткнулись на объявленный мной в розыск автомобиль. Только вот хоть машину и в самом деле бросили из-за утечки реагента, дело оказалось вовсе не в случайно прохудившемся баке.

Никаких случайностей — дожидавшиеся нас патрульные насчитали в машине полторы дюжины пулевых отверстий. Задние колеса были спущены, фонари разбиты, а на полу салона и пассажирском сиденье темнели потеки засохшей крови.

— Вот черт! — выругался Алан Портер, сдвигая на затылок шляпу.

— Далеко отсюда до подземки? — спросил я патрульного.

— За этим домом, — указал тот на соседнее строение. — Можно напрямик, через калитку в заборе пройти.

— Значит, он приехал сюда намеренно, — пробормотал я. — Выжал из автомобиля все, что смог…

Полицейский расслышал меня и кивнул:

— Точно, специально. Машина здесь еще неделю могла простоять, и никто бы внимания не обратил.

Я повернулся к Портеру и указал на соседний дом:

— Пройдись по конторам, возможно, кто-то что-то видел.

— В такую рань? — скептически скривился детектив.

— Пройдись, — настоял я на своем и забрался в дежурную машину. Вызвал криминалистов, потом надел перчатки и вернулся к расстрелянному родстеру, под которым обнаружилось лишь несколько пятен загустевшего реагента.

— Вчера дождь был, все следы смыло, — подсказал патрульный, стоило мне завертеть головой по сторонам. — Но перестрелка точно не здесь была…

— Вижу, — кивнул я и заглянул в высаженное со стороны пассажира боковое окно.

Увидел краешек бумажника, завалившегося между сидений, вытащил его и беззвучно выругался, обнаружив удостоверение Майкла Ши, а не его вынужденного спутника.

— Здесь револьвер с другой стороны, — произнес неугомонный патрульный. — Достать?

— Не трогай ничего, — приказал я. — Сейчас криминалисты приедут.

Я обошел родстер и потянул за ручку багажника. Крышка с запасным колесом поначалу подалась, но почти сразу заела. Пришлось дернуть вверх изо всех сил.

Ничего интересного. Набор инструментов, пустая канистра — вот и все.

Я отошел, посмотрел на автомобиль со стороны и пришел к выводу, что стрельбу открыли вдогонку, когда машина уже удалялась. Большинство попаданий приходилось на заднюю часть; маломощные сущности револьверных боеприпасов не сумели прошить машину насквозь и достать беглецов. Боковое же стекло со стороны водителя было разбито уже здесь — на пыльном асфальте блестела россыпь чистых осколков. Похоже, это Майк выволакивал наружу своего пленника.

Но тогда непонятно, откуда столько крови. Для разбитого носа ее натекло слишком много, а если бы задержанного серьезно ранили, то его никто не стал бы приковывать к себе и тащить в подземку.

Почему Майк не обратился за помощью к полицейским? Почему прошел мимо дежурного по станции? Куда он собирался ехать и кого тащил за собой?

Неужели Алан прав и агентство Лазаря Гота замешано в случившемся куда сильней, чем они готовы признать? Или…

Или родстер расстреляли полицейские… Но почему тогда это происшествие не попало в сводки?

Я сделал в блокноте пометку прояснить этот вопрос и помахал рукой водителю заехавшего во двор фургона. Тот остановил машину неподалеку от изрешеченного автомобиля, и ко мне выбрался знакомый криминалист.

— Комиссар! — непонятно чему обрадовался он. — Как погляжу, везет вам на спортивные машины! Опять труп в багажнике?

— На этот раз нет, — покачал я головой, пожимая протянутую руку. Припомнил обстоятельства прошлой встречи и улыбнулся: — С поисками следов крови проблем тоже не предвидится.

— Точно лампа черного света не понадобится? — Криминалист смерил расстояние до соседнего дома и предупредил: — А то шнура не хватит.

— Понадобится пакет для улик. — Я подошел к родстеру и аккуратно приоткрыл водительскую дверь. — И фотокамера.

— Что снимать? — уточнил прибывший вместе с криминалистом штатный фотограф. — Револьвер?

— Да.

Когда лежавшее на коврике оружие оказалось зафиксировано на пленку, я просунул в его спусковую скобу карандаш и вытащил револьвер из салона.

— Минутку! — попросил фотограф. — Поверните, чтобы был виден номер.

Я позволил сделать второй снимок, убедился, что в барабане сплошь стреляные гильзы, и осторожно опустил револьвер в бумажный пакет для улик. Потом записал в блокнот серийный номер и указал криминалисту на родстер:

— Сможете определить, как долго машина была на ходу после полученных повреждений?

— Дайте мне пару минут, — попросил парень и расстелил на асфальт кусок брезента, затем улегся на него и заглянул под днище родстера.

Я стоять у него над душой не стал, отошел к служебному автомобилю и по рации связался с дежурным. Попросил выяснить в лицензионно-разрешительном дивизионе, за кем числится обнаруженный в родстере револьвер.

— Комиссар! — выбрался из-под днища криминалист. — А, вот вы где!

— Что скажете?

— Пробит бак, — сообщил парень, ветошью вытирая перепачканные алхимическим реагентом резиновые перчатки. — Если повреждение нанесли уже в процессе движения и бак был полон, то родстер мог оставаться на ходу от полутора до трех минут. Рекомендую ориентироваться на нижнюю границу диапазона.

— За это время далеко не уедешь.

— Именно.

— Благодарю. — Я развернул карту и размашистым движением очертил станцию подземки окружностью, взяв за радиус примерное расстояние, которое мог проехать поврежденный автомобиль. Затем отсеял кварталы, от которых было проще добраться до соседних станций, и вновь связался с дежурным. Поручил ему поднять сообщения о стрельбе за утро пятницы, и обернулся к Алану, закончившему обход дома.

— Никто ничего не видел и не слышал, — разочаровал меня Портер. — На машину, говорят, внимания не обратили.

— Не страшно, — успокоил я напарника и окликнул криминалиста: — Вы здесь надолго?

— Да, придется еще повозиться.

— Если обнаружится что-то интересное, свяжитесь с дежурным.

— Хорошо, комиссар.

— Поехали, Алан, — скомандовал я, забираясь в машину.

Портер уселся на заднее сиденье, захлопнул дверцу и спросил:

— Куда?

— Обедать.

— Обедать?

— Ну да, — хмыкнул я и постучал пальцами по запястью. — Время.

— Как скажешь.

Водитель завел двигатель, задом сдал со двора и повернулся ко мне:

— Куда едем?

— Ресторан «Семь улиток». Знаешь такой?

— Напротив казино «Колесо Фортуны»?

— Именно.

Автомобиль вывернул из переулка на проезжую часть и покатил, понемногу набирая скорость. Алан Портер проводил взглядом маячивший над домами шпиль оперного театра, откинулся на спинку сиденья и не удержался от неудобного вопроса:

— Может, стоит поискать закусочную поближе? Обошлись бы сэндвичами…

— Хочешь заработать язву?

— Нет, просто…

Не дослушав детектива, я отвернулся к водителю и попросил:

— На перекрестке остановись.

— Ты куда? — забеспокоился Алан, стоило распахнуть дверцу автомобиля и выбраться наружу.

— Сейчас, — отмахнулся я, дошел до салона «Двадцать четыре карата» и распахнул дверь.

— Виктор! — обреченно простонал старик-ювелир.

— Странная реакция, уважаемый, — холодно улыбнулся я. — Так понимаю, ничего нового для меня нет?

— Виктор! Я и без того рву на голове волосы!

— Ты облысел лет пять назад.

— Мне должны были привезти товара на пять тысяч. Пять тысяч! Понимаешь? А курьер до сих пор не объявился! Не могу сказать, что пойду так по миру, но для меня это болезненные потери. Виктор, войди в мое положение…

Я молча прислонился к дверному косяку и скрестил на груди руки.

— Ну что ты на меня так смотришь, Виктор?

— Сейчас у меня нет времени, — ответил я, — зайду вечером. И когда я зайду, у тебя на столе должен лежать листок со всеми именами и адресами. Иначе ты меня очень сильно разочаруешь.

— Виктор, да что с тобой? Мы знакомы столько лет, и вдруг ты начинаешь разговаривать со мной, как с подозреваемым!

— Ты связался не с теми людьми. Прими правильное решение, — отрезал я и вышел на улицу. Вернулся к автомобилю, забрался в салон и распорядился: — Поехали!

Автомобиль тронулся с места, и тогда Портер поинтересовался:

— Дела?

— Ну да, — с кривой ухмылкой подтвердил я. — Расстался с подругой, украшения забрать она не захотела. Сдал на комиссию.

— Бывает, — пробормотал Алан, откинулся на спинку сиденья и замолчал.

В «Семь улиток» — небольшой семейный ресторанчик — по обыкновению захаживали служащие окрестных казино и клерки среднего достатка, предпочитающие домашнюю атмосферу пафосу роскошных заведений центральных улиц. На подъезде к ресторану водитель сбросил скорость, собираясь заехать на тротуар, но я указал ему на парковку перед казино напротив.

— Там остановись, — а когда парень выполнил распоряжение и заглушил движок, предупредил: — Если свяжется дежурный, сразу зови.

— Хорошо, комиссар, — кивнул тот.

Мы с Аланом перешли через дорогу к аккуратному двухэтажному особняку с семью синими улитками на фасаде, распахнули дверь ресторана, и рядом немедленно оказался метрдотель.

— Комиссар, — улыбнулся он, — кто-то еще подойдет?

— Нет, столик на двоих.

— Прошу…

Метрдотель проводил нас к свободному месту, и Алан принялся листать пухлое, сшитое суровой ниткой меню, а я сделал заказ подошедшему официанту сразу:

— Куриный бульон, картофель с фирменным соусом и воды.

— Воды?

— Именно, — подтвердил я и добавил: — Через дорогу — патрульная машина, отнесите что-нибудь водителю.

— Включить в счет?

— Ну разумеется!

Портер ограничился прожаренным стейком и бокалом красного вина, оглядел столики, за которыми чинно обедали представители среднего класса, и пробормотал:

— Заведение, смотрю, не пустует, — и когда передо мной выставили тарелку с бульоном и графин воды, он не удержался от усмешки: — Совсем плохо?

— Вовсе нет, — возразил я. — Решил устроить себе разгрузочный день.

— Что отмечал вчера?

— Отмечал? — Я задумался и покачал головой. — Нет, скорее стресс снимал.

— Бывает, — кивнул Алан и с тоской глянул в сторону кухни. К бокалу вина он не притронулся. — Можно личный вопрос? — спросил детектив некоторое время спустя.

— Валяй.

— Почему ты решил стать полицейским?

Я усмехнулся и отодвинул от себя пустую тарелку.

— Управление оплатило мне вечернее обучение.

— И только? — удивился Алан.

— Это был весомый аргумент, — подтвердил я и в свою очередь поинтересовался: — А ты?

— Почему стал полицейским? — Портер задумался и отвел взгляд в сторону.

— Нет. Почему перешел в криминальную полицию?

Алан передернул плечами и болезненно поморщился.

— Просто не подошел для дивизиона по борьбе с наркотиками, — сообщил детектив после едва заметной заминки. — Я видел в наркоманах людей, а там так нельзя. Никакого сочувствия — таков их главный принцип. Я так не могу.

— Почему именно криминальная полиция? — повторил я свой вопрос.

— Убийцы и грабители у меня сочувствия не вызывают, — ответил Алан и взглянул на часы. — Что ж так долго? — Он оглядел обеденный зал и нахмурился: — Не стоило нам приезжать сюда. Теряем время.

— По-твоему, лучше бегать по городу с выпученными глазами? — улыбнулся я, вновь наполняя стакан водой.

— Такова наша работа, — вздохнул Портер и достал коробку папирос. — Волка ноги кормят.

— Предпочитаю работать головой.

— Пока что ты просто отходишь от похмелья.

— Если правильно распределить работу, самому бегать не придется. — Я взял брошенную на пустой стул карту города, развернул ее и постучал пальцем по обведенной области. — Эта линия отмечает примерное расстояние, которое мог проехать автомобиль. Что ты можешь сказать о застройке этого района?

Алан обошелся одним словом.

— Плотная, — ответил он.

— Каковы шансы, что перестрелка осталась незамеченной местными жителями? Что ранним утром никто не расслышал двадцати пяти выстрелов? Это не Десятка, где из людей клещами слова не вытянешь, — там живет респектабельная публика, которая названивает в полицию по поводу и без.

— Ты попросил поднять сообщения о стрельбе? — догадался Портер.

— Именно. Узнаем место и получим отправную точку для расследования.

— В твоей теории есть одно слабое звено, — заявил детектив, обдумав мои слова. — Что, если повреждения были нанесены уже на ходу? Стрелки могли преследовать родстер на собственном автомобиле.

— Могли, — признал я, — но очень в этом сомневаюсь. На ходу прицелиться не так-то просто, знаешь ли, а родстер буквально изрешетили. Да они бы полгорода пальбой переполошили!

Алан начал подбирать контраргументы, но тут в ресторан заявился водитель. Он снял фуражку и остановился на пороге, растерянно озираясь по сторонам. Я помахал ему, парень быстро приблизился и тихонько произнес:

— Дежурный сообщил, что сообщений о перестрелках в пятницу не поступало.

— Хорошо. Жди в машине, — отпустил я его.

Водитель отошел от стола, и тогда Портер хмыкнул:

— Твоя гипотеза получила пробоину ниже ватерлинии?

Я какое-то время разглядывал карту, затем провел пальцем по очерченной карандашом территории и откинулся на спинку стула.

— Вывод напрашивается вполне очевидный, так? — спросил у Алана.

— Склады и гаражи? — предположил детектив, разгадав мой намек.

— Это может объяснить отсутствие сообщений о стрельбе, — кивнул я. — Проблема в том, что здесь преимущественно жилая застройка. Самый центр города, никаких складов и даже строек нет.

Алан передвинул к себе карту и склонился Над ней, внимательно разглядывая контуры домов.

— Должно быть что-то еще… — пробормотал он.

— Так и есть, — улыбнулся я. — Сколько уединенных мест ты можешь насчитать в этом районе?

— Ну не знаю…

— Одно. Ровно одно. Оперный театр.

— Думаешь? — недоверчиво уставился на меня детектив. — Что охраннику было делать в театре?

— Оперный театр закрыт на ремонт уже второй год, — объяснил я, — и гангстеры облюбовали сквер позади него для встреч на нейтральной территории.

— Проверенная информация?

— Разумеется.

— Нам только гангстерских разборок не хватало! — простонал Алан. — Отправим туда наряд?

— Съездим сами, — решил я.

— Лучше так, да… — согласился Портер с этим решением, хотел было добавить что-то еще, но как раз в этот момент ему принесли долгожданный стейк.

Я поднялся из-за стола, предупредил:

— Сейчас вернусь, — и отправился в уборную.

Только зашел в туалет, и вслед за мной проскользнул Сол Коган.

— Что за конспирация, Виктор? — возмутился гангстер. — Мы уже не можем просто пообедать вместе?

— Если ты не заметил, я не один.

— Заметил, — пробурчал Сол, сполоснул руки и принялся тщательно вытирать их полотенцем. — Что у тебя опять? — пробурчал он наконец.

— Мне понадобится от тебя небольшая услуга.

— Лично для тебя или по службе? — насторожился Коган.

— Лично для меня, — успокоил я приятеля, находившегося по другую сторону закона. — Пусть кто-нибудь из твоих парней присмотрит за ювелирным салоном «Двадцать четыре карата».

— За салоном?

— И за его владельцем тоже.

— Что конкретно тебя интересует?

— Конкретно меня интересует высокий худощавый молодчик с рыжеватыми волосами. Лицо загорелое, будто приехал с Островов, движения дерганые. Еще может появиться дамочка в твоем вкусе: длинные ноги, узкая талия, грудь почище чем у девочек из кордебалета.

— Если появятся, что тогда?

— Сразу сообщи. И предупреди парней: люди ожидаются тертые, так что пусть не зевают и проследят очень осторожно, нельзя их спугнуть.

— Дамочка тоже тертая?

— Насчет нее ничего не скажу, — покачал я головой. — И да, Сол, опиши им моего спутника. Если он заглянет в салон, хочу об этом знать.

Гангстер смерил меня внимательным взглядом и улыбнулся:

— Ты хоть кому-нибудь доверяешь?

— Я доверял человеку, пришлось его застрелить. Не хочу опять доводить до такого.

— Как скажешь, — пожал Коган плечами. — Телефонные номера прежние?

— Да, — подтвердил я и придержал приятеля. — И вот еще что, Сол. Помнишь, ты вытащил меня на встречу за оперный театр?

— Ну?

— Это ведь обычное место для встреч в вашей среде?

— Просто удобное. А что?

— Не в курсе, никто не устраивал там сходняк в пятницу утром?

Коган покачал головой:

— Первый раз слышу, чтобы там встречались в первой половине дня. Это что-то новенькое. Поспрашивать?

— Если надо будет, позвоню.

— Всегда к твоим услугам, Виктор, — тихонько рассмеялся гангстер.

Я отошел к двери, уже взялся за ручку и обернулся:

— У тебя-то самого все в порядке?

— Более-менее. Но если что…

— Всегда к твоим услугам, — усмехнулся я и покинул уборную. Вернулся за стол и спросил заканчивавшего обедать детектива: — Ну что, поехали?

— Поехали. — Алан допил вино, поднялся на ноги и полез за кошельком.

— Перестань, — остановил я его, кинув на стол пару банкнот — десятку и пятерку.

— Выручил за украшения подруги? — улыбнулся Портер.

— Вроде того, — не стал я разубеждать детектива в этом предположении и снял с вешалки плащ.

Мы вышли на крыльцо, Алан вновь закурил.

— Криминалистов сразу вызовем или сначала сами осмотримся? — откашлявшись, спросил он.

— Пожалуй, сначала сами осмотримся, — решил я и зашагал через дорогу. — Поехали!

Портер нагнал меня, на ходу сделал несколько жадных затяжек и выкинул папиросу под ноги. Я забрался на переднее сиденье, отмахнулся от попытавшегося рассчитаться за обед водителя и велел ему ехать к оперному театру.

Парень кивнул и повернул ключ в замке зажигания. Движок рыкнул, автомобиль излишне резко дернулся с места, соскочил с бордюра и покатил по дороге.

— Аккуратней! — попросил с заднего сиденья Алан Портер, поправляя сбившуюся шляпу.

Водитель его замечание проигнорировал.

Заморосил мелкий дождик, дворники принялись ритмично двигаться из стороны в сторону, очищая лобовое стекло, и от этих размеренных движений и сытного обеда начало клонить в сон. Какое-то время удавалось крепиться, но глаза закрывались сами собой, и совершенно незаметно для себя самого я вскоре провалился в теплую вязкую полудрему.

Разбудило дуновение холодного ветра. Выбравшийся из салона Алан Портер распахнул переднюю дверцу и заглянул ко мне.

— Хотелось бы мне знать, чем ты ночью занимался… — пробормотал он.

Я тряхнул головой, прогоняя сонливость, и вылез под дождь. Глянул на обшитый лесами фасад театра и суетившихся там рабочих и спросил:

— Людей опросим или осмотримся для начала?

— Можно разделиться, — предложил Алан.

— Тогда поговори с бригадиром.

— Хорошо.

— С заднего хода сможешь заехать? — заглянул я к водителю.

— Пожарный подъезд грузовиком перегородили, — пояснил тот. — Строительный мусор вывозят, это надолго.

— Понятно. — Я поправил шляпу, поднял воротник плаща и зашагал через мощенную брусчаткой площадь перед театром. Дождь усилился, и обнаружить на мокром камне радужные разводы алхимического реагента нечего было и рассчитывать, но, памятуя о разбитых задних фонарях родстера, я все же внимательно поглядывал себе под ноги. И, как ни удивительно, вскоре за свое усердие оказался вознагражден.

Вот только внимание мое привлекли не масляные потеки и даже не стеклянное крошево, а изуродованный газон. Судя по отметинам покрышек, заскочивший на траву автомобиль начал разворот, вспахал дерн и выехал на проезжую часть. А ехал он из-за театра…

Стянув перчатку, я размял в пальцах щепотку земли, принюхался и уловил не успевший выветриться едкий запах алхимического реагента.

В яблочко!

Тогда я вернулся к машине и постучался в окно к водителю, а когда тот выглянул, попросил:

— Свяжись с дежурным, пусть приедут криминалисты, — увидел шагавшего от театра Портера и направился к нему навстречу: — Ну?

— Никто ничего не видел и не слышал, — вздохнул детектив. — Бригада на ремонте работает одна, в пятницу они здесь были, но ничего подозрительного не заметили.

— Во сколько они выходят на работу?

— В восемь, — ожидаемо объявил Алан и добавил: — Ночного сторожа нет.

— Дворник? Дворник мог быть здесь раньше.

— Дворника уволили, когда начался ремонт. Бригадир своих людей на уборку территории отряжает.

— В самом деле?

— Условие конкурса на проведение ремонтных работ.

— Понятно, — вздохнул я и позвал детектива за собой: — Идем!

— Что-то нашел?

Я только махнул рукой и зашагал к газону. Там указал на следы покрышек и спросил:

— Что думаешь?

— Неужели и в самом деле гангстерские разборки? — озадачился детектив. — Или совпадение?

— Не совпадение. Пахнет разлитым реагентом.

— Очень интересно. — Портер сдвинул шляпу на затылок и пригладил усы. — А я тебе говорил! — неожиданно заявил он. — Говорил, что из этого дела ушки агентства торчат!

— Охранник мог взять подработку со стороны, — покачал я головой. — Обычное дело.

Портер странно глянул на меня, но с расспросами приставать не стал и только передернул плечами.

— Для кого как, — пробурчал он.

— Идем!

Я направился в обход громады театра и встал на углу, разглядывая вымощенную брусчаткой площадку позади здания, чашу фонтана немного поодаль и скамейки у серых, словно горбившихся под дождем деревьев.

Ну и что здесь произошло?

— Что здесь могло произойти? — озвучил мою мысль Алан Портер.

— Понятия не имею, — сознался я и направился к скверу, внимательно посматривая себе под ноги.

Напарник зашагал следом; мы прошли площадь, постояли на другой стороне, вернулись обратно.

— Что за чертовщина? — не выдержал Портер. — Где осколки? Реагент могло смыть дождем, но осколки-то куда делись?

— Может, дворник подмел?

— Дворника давно уволили! — напомнил Алан.

— Точно! Ты говорил… — кивнул я. — Не узнавал, когда здесь последний раз прибирались?

— Неделю назад.

— Оно и видно, — пробурчал я и ткнул носком ботинка размокшую картонную коробку из-под папирос.

— И раз осколков нет, перестрелка произошла где-то в другом месте, — решил детектив.

— А если их все же убрали?

— Кто?

— Неправильный вопрос, — покачал я головой. — Правильный вопрос — зачем. Зачем это могло кому-то понадобиться? Это общественное место, кто угодно мог устроить здесь стрельбу. Так зачем было подметать осколки, зачем так рисковать, задерживаясь на месте преступления?

— Осколки задних фонарей — не самый распространенный мусор, — задумчиво произнес Портер и предположил: — Не хотели привлечь внимание полиции конкретно к этому месту?

— Есть другие предположения?

— Виктор, вовсе не обязательно, что перестрелка и в самом деле случилась именно здесь. Наш охранник мог просто проскочить мимо, сбрасывая с хвоста погоню.

— Тоже вариант, — признал я. — Но знал бы ты только, как трудно уничтожить все улики на месте преступления!

— Ты к чему это, Виктор?

Я качнул головой, прогоняя видение объятого огнем особняка, и улыбнулся:

— Пробовал когда-нибудь подметать брусчатку?

— Щели меж камней? — догадался Алан и обреченно вздохнул: — Это же иголка в стоге сена! Это как черная кошка, которой в темной комнате запросто может и не быть!

— Криминалистов ждать не будем, — отрезал я, не оценив метафор. — К тому времени, когда они приедут, уже стемнеет.

— А фонари зачем?

— Приступай.

— Да что нам это даст? — не выдержал Портер. — Даже если мы будем уверены, что перестрелка произошла именно здесь, что с того?!

— Пока не знаю. — Я окинул внимательным взглядом здание театра и зашагал к черному ходу с платформой дебаркадера. — Это меня и беспокоит.

— Виктор! — выдохнул в спину детектив и вполголоса выругался. — Чтоб тебя!

— Ты начинай от сквера, я от театра смотреть буду.

Но рыть носом землю не стал, вместо этого внимательно изучил дверь черного хода и стену рядом с ней и почти сразу обнаружил искомое. Никакой удачи. Просто знал, куда смотреть, просто знал, что искать.

Подсказкой стали стреляные гильзы в барабане револьвера Майка Ши.

Преследователи палили вдогонку; он отстреливался на ходу и потому отстреливался не прицельно, а в попытке выгадать хоть немного времени, чтобы дотащить до автомобиля задержанного, завести движок и успеть набрать скорость…

Стрелял он куда придется, это точно. Сначала я приметил пару сколов на свежей побелке стены, затем мое внимание привлекло темное пятно на двери. Опустившись на корточки, я поковырял острием ножа налепленную надверное полотно оконную замазку и обнаружил под ней ровную дыру, один в один соответствующую стандартному револьверному калибру.

Что получается — наш покойный охранник кого-то умыкнул из здания театра, закрытого на ремонт уже второй год?

Но в этом нет никакого смысла! А попытка замести следы перестрелки… Бред!

— Виктор! — окликнул тут меня Алан Портер и поспешил к черному ходу с носовым платком в руке. — Посмотри!

— Что нашел? — заинтересовался я и спустился с дебаркадера навстречу напарнику.

— Осколок красного стекла! — продемонстрировал детектив мне свою находку. — Похоже на часть разбитого заднего фонаря!

— Нисколько в этом не сомневаюсь.

— Что у тебя?

— Иди глянь на дверь.

Алан поднялся на дебаркадер, присмотрелся к дырке в дверном полотне и не удержался от проклятия:

— Черт побери! Вот это номер!

— Надо осмотреть театр.

— На каком основании?

— Дай подумаю… — усмехнулся я: — Внеочередная проверка общественного здания на предмет возможного прорыва безвременья? Как тебе такое основание?

— Возьмешь на себя? — удивился Алан.

— Почему бы и нет? — пожал я плечами.

— Виктор, ты представляешь, сколько времени на это уйдет?

— Алан, когда последний раз ты проводил субботний вечер в театре?

— Черт… — выдохнул Портер и спрыгнул с дебаркадера. — На нас еще убийство Шарлотты висит, не забыл?

— Повторным опросом свидетелей займемся в понедельник. Раньше не получится, — решил я и зашагал от черного хода. — Идем!

Мы вернулись к служебному автомобилю, и водитель сразу высунулся к нам под дождь:

— Комиссар! Криминалисты сегодня приехать не смогут, — сообщил он.

— Чего это?

— Что-то взорвали опять, — поведал нам водитель. — Дежурную группу туда отправили, а остальных только вызывают на работу…

— Не вовремя, — поморщился я и спросил: — Грузовик с мусором уехал уже?

— Минут пять назад.

— Отлично. Алан, пойдем поговорим с бригадиром.

Бригадир рабочих оказался пузатым дядькой в запыленном комбинезоне с закатанными по локти рукавами. Он с нескрываемым подозрением изучил мой жетон и скептически поморщился:

— Угроза прорыва Вечности, говорите? Серьезно?

Я ухватил его под локоть и вывел на крыльцо театра.

— Только между нами, — доверительно склонился я к нему, — мы проверяем здания на предмет наличия взрывных устройств. О бомбистах слышали?

— Не совсем дикие, — обиделся дядька, — газеты читаем!

— Делайте выводы.

— Так не положено посторонних пускать!

— Работу на сегодня закончили? — уточнил Алан.

— Ну да, — кивнул бригадир.

— Заприте двери, — распорядился Портер, — и передайте нам ключи. Мы берем здание театра под охрану.

Дядька какое-то время обдумывал предложение, потом вытер под носом и спросил:

— А ключи кто вернет?

— Заберете в управлении.

— Расписку дадите?

— А то как же! — расплылся Алан в улыбке и повернулся ко мне: — Господин комиссар…

Я достал блокнот, черканул пару строк и протянул бригадиру вырванный листок.

— Ключи, — потребовал потом.

Дядька отошел ко входу в театр и во всю глотку рявкнул:

— На выход, бездельники! — пересчитал покидавших здание работников и только после этого запер замок.

— Тронутых, смотрю, в бригаде хватает? — спросил я, принимая связку ключей.

— Исполнительные и не пьют, — пробурчал бригадир. — Все бы так.

— И платить им меньше…

— И это тоже, — кивнул дядька и поспешил за своими людьми.

Мы с Аланом посмотрели, как шлепают по лужам отправившиеся восвояси рабочие, и вернулись к дежурному автомобилю.

— Комиссар! — Водитель достал планшет, раскрыл его и сообщил: — Обнаруженный в родстере револьвер зарегистрирован на имя Майка Ши.

— Ожидаемо, — вздохнул я. — Ладно, едем к черному ходу.

— Провозимся до ночи, — обреченно вздохнул Алан Портер.

— Такова жизнь, — ответил я и, выдернув из крепления микрофон, связался с управлением. — Говорит комиссар Грай…

— Комиссар! — отозвался дежурный. — Все криминалисты на выезде…

— Это подождет. Нужны два свободных наряда, чтобы взять под контроль оба входа оперного театра, центральный и черный. Пусть задерживают всех, кто попытается проникнуть внутрь или выйти на улицу.

— Будет сделано.

В этот момент автомобиль остановился у дебаркадера; я убрал микрофон в держатель и выбрался под сыпавшуюся с неба морось. Кинул шляпу на сиденье, положил туда же аккуратно сложенный плащ, затем избавился от пиджака. После распахнул багажник и предупредил Портера:

— Возьми винтовку и фонарь.

— Думаешь, понадобится?

— Да хоть бы и нет, — пожал я плечами, поправил наплечную кобуру и сунул в карманы брюк по массивному металлическому клипу на два патрона семьдесят пятого калибра каждый. Брюки просели и неминуемо свалились бы, не удержи их на месте ремень.

— Не простудишься? — задумчиво глянул на меня детектив.

— Ты представляешь, какая грязь там внутри? Не могу позволить себе выкинуть на помойку новый пиджак. — Я выдернул из креплений штуцер и переломил граненые стволы, дабы убедиться, что он заряжен.

Портер покачал головой и кинул в салон шляпу, а вот плащ снимать не стал.

— Плащ очистить проще, — пояснил он с усмешкой, достав из багажника барабанную винтовку и мощный электрический фонарь.

— Твое дело.

Прихватив с собой монтировку, я поднялся на дебаркадер, подобрал ключ и отпер дверь черного хода. Алан тут же включил фонарь и осветил пустой коридор.

— Подожди, — попросил я, опустился на корточки и присмотрелся к внутренней ручке. — Посвети.

— Что ищешь?

— Уже нашел. Сверху протерли, снизу потеки крови не заметили.

— Свежие? — присел рядом Портер. — Кто-то окровавленной рукой схватился?

— Не иначе.

— Но зачем? — озадаченно протянул детектив. — Кому понадобилось лезть в оперный театр, рискуя нарваться на строителей?

— Увидим.

Мы прошли по коридору и вскоре оказались на развилке; Алан заглянул за одну из дверей и сообщил:

— Вестибюль.

— Слишком очевидно, — решил я. — Ставлю на подвал.

— Случайных людей меньше?

— И это тоже.

Осматривая все попадавшиеся на пути комнаты, мы дошли до главного зала, пустого и темного. Луч мощного фонаря высветил витавшую в воздухе пыль, пробежался по голым стенам, перескочил на разобранную сцену, мазнул по залитому бетоном полу.

— Ничего, — вздохнул Портер и спросил: — Не замерз еще?

Сорочка и в самом деле мало подходила для неотапливаемого помещения, поэтому по спине у меня давно уже бегали колючие мурашки, но я лишь передернул плечами и зашагал к кулисам.

— Идем! — поторопил я детектива. — Проверим гримерки и склад реквизита.

— Думаешь, стоит? — засомневался Портер.

— Под ноги посвети, — попросил я и указал на протоптанную в тяжелой цементной пыли дорожку. — Вот, смотри: рабочим тут делать нечего, откуда следы взялись?

— Ну и как думаешь, кто здесь шастает? — спросил Алан, поправил закинутый на плечо ремень винтовки и посветил чуть дальше. — Нам налево, — заявил он.

— С чего это? — удивился я, остановившись на очередной развилке.

Правый коридор уходил к гримеркам и раздевалкам артистов, левый — к складу реквизита. Следы были протоптаны в обоих направлениях.

— Тут кто-то специально пыль протирал, — пояснил Портер и высветил сначала одно чистое место, затем перевел луч фонаря на другое. — На дверной ручке была кровь, так? Но на полу кровавых пятен нет. Зато протертые места попадаются…

— А ведь и в самом деле очень похоже на то! — согласился я с этим предположением. — Голова у тебя варит!

— За это и ценят, — осклабился в ответ детектив. — Ну что, идем по следу из хлебных крошек или дождемся подкрепления?

— Долго ждать придется, — вздохнул я. — Пойдем оглядимся.

Мы свернули к складу реквизита и сразу уткнулись в запертую дверь. Я перепробовал все ключи, но к замку не подошел ни один из них, пришлось просунуть в щель меж створок загнутый конец монтировки.

— Может, не стоит? — забеспокоился Портер. — Это за инспекцию здания уже не сойдет.

— Ерунда! — натужно выдохнул я, наваливаясь на монтировку.

Раздался резкий треск, двери приоткрылись, и мы настороженно прошли на склад.

Внутри пыль, запустение и какие-то короба. Но следы — вот они.

— Не похоже, чтобы здесь чем-то противозаконным занимались, — решил Алан, осветив поочередно все темные углы.

— Прежде чем делать выводы, давай посмотрим, куда приведет нас путеводная нить, — решил я.

— Давай посмотрим, — без особой охоты отозвался детектив.

Отметины на пыльном полу петляли меж штабелей деревянных ящиков, выцветших декораций от стародавних театральных представлений, свернутых и прислоненных к стенам холстов.

— Смотри! — окликнул меня Портер и осветил один из коробов. — Здесь, на боковине.

Я вернулся к нему, опустился на корточки и осмотрел кровавый отпечаток ладони, будто кто-то навалился на крышку, а затем оттолкнулся, восстанавливая равновесие. И точно — сверху пыль стерта.

— Наш клиент? — пригладил Портер усы и, не скрывая азарта, заявил: — Криминалисты снимут отпечатки — и дело в шляпе.

— Если они есть в картотеке, — не разделил я его оптимизма, хоть и понимал, что столь существенной зацепки у нас до этого момента не было.

— Да ну тебя! — возмущенно фыркнул детектив.

— Не принимай на свой счет, — усмехнулся я и отдернул от стены пыльную занавесь, скрывавшую за собой очередную дверь. — Ага, отсюда он и вылетел…

— Только не говори, что собираешься ее взломать, — нахмурился Портер. — Слушай, если инспектор узнает, мне конец. Он и так всю плешь проел лекциями о необходимости соблюдения протокола!

— В самом деле? — обернулся я к детективу. — Был повод?

Алан пожал плечами и пробурчал:

— Живой же человек…

— Ладно, живой человек, подсоби, — попросил я и отдал напарнику штуцер, но только начал возиться с монтировкой, как дверь слегка подалась. Тогда я попросту дернул за ручку. — Это не мы, так инспектору и скажи, — тихонько рассмеялся я, разглядывая вывороченный замок.

— Изнутри с разбегу ударили, — решил Портер.

— Полагаю, теперь мы в своем праве. Взлом и порча городской собственности налицо.

— Не нравится мне все это, — пробурчал детектив, возвращая штуцер.

— Работа такая, — отмахнулся я и первым начал спускаться по уходящим во тьму ступенькам. Луч фонаря прыгал по голым бетонным стенам, и от его неровного мельтешения вновь разболелась голова.

Лестница привела нас в пустое подвальное помещение; Алан Портер остановился на последней ступеньке и удивленно присвистнул.

— Почему-то я представлял себе театральный подвал немного по-другому, — пробормотал он.

— Театральный подвал должен быть намного больше, — согласился я с ним и направился к открытой клети грузового лифта. — Возможно, это запасник реквизита.

Алан внимательно осветил пол и стены и сообщил:

— Крови больше не видно.

— Это еще ни о чем не говорит, — пожал я плечами и шагнул в лифт. — Поехали!

— Думаешь, он под напряжением? — удивился детектив, но все же присоединился ко мне.

Я перевел рубильник в верхнее положение, где-то наверху раздался надсадный гул, и клеть подняла нас в складское помещение.

— Пустышка, — вздохнул Алан, когда луч фонаря пробежался по запорошенному цементной пылью полу. — Здесь точно никто не ходил.

— Ладно, едем вниз!

Я переключил рубильник, и клеть под жуткий скрип опустила нас обратно.

— Вот и все, — разочарованно протянул Портер, выходя в запасник реквизита.

Я перевел рубильник в верхнее положение и выскочил вслед за детективом, прежде чем клеть начала подниматься.

— Ты чего? — удивился Алан.

Ничего не ответив, я спрыгнул в неглубокую шахту, заметил потеки крови на полу и принялся обстукивать монтировкой дощатые стенки. Вскоре одна из них отозвалась глухим стуком.

— Здесь пустота, — сообщил я детективу.

— Уверен?

— Посвети!

Положив штуцер под ноги, я просунул загнутый конец монтировки в щель, надавил и без особого труда выворотил щит, сколоченный из подогнанных друг к другу досок.

— Это что еще за катакомбы? — опешил Алан, осветив металлическую лесенку, уходящую куда-то во тьму. — Совсем мне это не нравится.

— А вот сейчас и проверим. — Я поднял штуцер и спустился вниз. — Чисто! — крикнул детективу, оглядев небольшую комнатушку с единственным выходом.

Портер присоединился ко мне, повел фонарем и недоуменно фыркнул:

— Что за чертовщина? В театре это откуда?

Я ничего не ответил. Я закрыл глаза и прислушивался к голосам в голове. Скорее даже шепоткам, призрачным и едва уловимым.

Вечность пыталась дотянуться до меня, и это было совсем нехорошо.

— Виктор! — повысил голос Портер.

— Тише! — приложил я к губам указательный палец. — Знаешь, Алан, что самое забавное?

— Скажешь — узнаю.

— Здесь и в самом деле вполне может случиться прорыв безвременья.

Детектив резко подался назад и прошипел:

— Это шутка такая, да?

— Да какие шутки, — хмыкнул я. — Свети!

— Разве не стоит вызвать подкрепление? Дивизион алхимической безопасности? Пожарную охрану? Твоих коллег?

Я обдумал эту мысль и покачал головой:

— Они все на взрыве. Идем!

— А что мы сможем сделать?

— Просто посмотрим.

Портер выдохнул проклятие, затем посветил фонарем в уходящий куда-то вниз коридор, но яркий луч не сумел разогнать тьму в дальнем его конце.

— Тише, — попросил я и первым зашагал по проходу, прямому как стрела и этой своей прямотой вызывающему некие смутные ассоциации.

— Будто в подземку спускаемся! — прошептал Алан Портер какое-то время спустя.

— Точно!

Именно это предположение и вертелось у меня в голове. Будто в подземку… В подземку!

Только подумал — и накатило ощущение всеобщей неправильности, по спине заскреблись призрачные коготки, заложило уши. Я привычно отгородился от воздействия чуждой людям стихии и засомневался, стоит ли соваться вниз без подкрепления.

Но с другой стороны — а что изменится?

В любом случае бойцы штурмового дивизиона будут дожидаться результатов предварительного осмотра наверху, а на разведку отправят меня.

Так какого черта?

— Алан, ты в порядке? — повернулся я к напарнику.

— А что такое? — удивился тот.

— Просто спросил.

— В порядке.

— Вот и замечательно.

Мы двинулись дальше, вскоре коридор повернул и впереди замаячило светлое пятно.

— Выключай! — скомандовал я, прижимаясь к стене.

Алан убрал фонарь и перехватил винтовку. Я придержал его и прошептал:

— Если там кто-то есть, в перестрелку не ввязываемся. Сразу уходим, понял?

— Золотые слова, — усмехнулся детектив.

— Давай за мной.

Я прокрался через коридор и осторожно выглянул в просторное, словно фабричный цех, помещение. Там — никого. Только моргали неровным светом развешанные на подпирающих потолок колоннах электрические лампочки да негромко жужжал задвинутый в угол генератор.

— Что это? — прошептал Алан. — Это ведь точно не заброшенная станция подземки!

— Планировка совсем другая, — согласился я с детективом. — Прикрой!

Портер замер в дверном проеме с винтовкой на изготовку; я перебежал к ближайшей колонне, привстал на цыпочки и выкрутил моргавшую над головой лампочку. Горячее стекло обожгло пальцы даже через кожаные перчатки, но дело того стоило — сгустившаяся темнота надежно укрыла меня от чужих взглядов.

Прижимаясь к грубому камню, я выглянул из-за колонны и, поскольку обзор оставлял желать лучшего, перебрался к балюстраде. Алан немедленно перебежал на мое место.

Я сделал ему знак не суетиться, слегка приподнялся над перилами и лишь тогда в полной мере оценил размеры подземного зала, на верхней галерее которого сейчас находился. Не могу сказать, будто те поражали воображение, но банкетный зал мэрии был много меньше.

Два этажа, пара широких лестниц, многочисленные колонны, непонятный подиум, и совершенно точно, что все это — черновой отделки. Интересно почему?

— Что там? — не вытерпев, шепнул Алан Портер.

— Пока не знаю, — ответил я, разглядев в дальнем конце помещения непонятные конторки. — Надо проверить, не зевай…

— А если нас тут застукают? Помнишь, сколько дыр было в родстере? Стреляли по меньшей мере четверо!

— Брось! — потребовал я. — Здесь никого нет, а оба входа в театр уже под наблюдением.

— Тогда проверяем клетушки и убираемся отсюда.

— Да-да, — покивал я в ответ, прислушиваясь к собственным ощущениям.

Вечность. Рядом была Вечность.

Присутствие безвременья ощущалось здесь даже более остро, чем в подземке. Или это мне только кажется?

— Виктор? — шепнул Алан.

— Двинули!

Не забывая настороженно поглядывать по сторонам, я перешел к лестнице, спустился на нижний этаж и зашагал к заинтересовавшим меня конторкам с обтянутыми брезентом деревянными каркасами. От расположенного наверху генератора к ним шли провода, и не было ни малейшего сомнения, что обустроили их здесь одновременно с монтажом электрического освещения. То есть относительно недавно.

Алан Портер напряженно сопел за спиной, и меня так и подмывало сделать ему замечание, но не хотелось нарушать напряженную, ватным одеялом укутавшую тишину. В этот момент мы пересекали непонятный «подиум», и меня будто что-то толкнуло повернуть голову. А как повернул, так и обмер.

Стены не было. Был проем, затянутый серой пеленой безвременья.

Вечность. Примыкавший к подземному залу тоннель заполняла сама Вечность.

— Это все же станция подземки? — выдохнул Алан, который не сумел осознать всей неправильности открывшейся нам картины.

Я ничего не ответил; просто не мог отвести взгляда от каменной облицовки тоннеля без привычных серебряных росчерков алхимических формул.

Ничто не сдерживало безвременье, и по всем законам мироздания оно должно было хлынуть внутрь, заполонить подвал и вырваться в город; должно было — но вместо этого бесцветно-серым полотнищем тянулось от пола и до потолка.

Как такое может быть? Как?!

— За конторками смотри, — нервно бросил я детективу и настороженно приблизился к краю подиума, который оказался самым настоящим перроном. Понизу тянулись выходившие из тоннеля рельсы, и рельсы тоже были насквозь неправильные — из потемневшего от времени и покрытого ржавчиной железа, а вовсе не из серебра.

Еще один парадокс. Вечность растворяла обычные металлы не хуже концентрированной кислоты, поэтому во всем этом не было ровным счетом никакого смысла.

— Виктор! — поторопил меня Портер. — Смотри!

— Иду. — Я попятился от края перрона, не желая поворачиваться к срезу Вечности спиной, затем пересилил себя и спросил: — Что еще?

— Тут целый лагерь! — указал Алан на разложенные у второй лестницы тюфяки, походную кухню, бак с водой, ящики с провиантом и заполненный всяческим мусором короб. — Вот это я понимаю, залечь на дно! Повезло, что у гангстеров дела в городе…

— У гангстеров? — засомневался я и направился к конторкам в дальнем углу.

Нормальных дверей в них не оказалось — вход закрывали пологи на молниях.

Алан нагнал меня, встал сбоку и упер в плечо приклад барабанной винтовки; я вытащил из прицепленного на пояс чехла служебный нож, примерился и проткнул острием плотный брезент. Резким движением вниз вспорол полотнище и отшатнулся в сторону. Портер немедленно подступил с другой стороны и просунул внутрь ствол винтовки.

— Чисто! — выдохнул он мгновение спустя.

Мы перебежали ко второй конторке; я повторил свою нехитрую манипуляцию, но и там никого не оказалось.

— Какие-то ящики, — сообщил детектив.

— А в первой?

— Оборудование.

— Карауль, — скомандовал я и расстегнул застежки закрывавшего вход полога.

К чему такие сложности — решительно не понимаю.

Портер отвернулся, положил ствол винтовки на сгиб левого локтя и язвительно произнес:

— Ты ведь говорил, к нам никто не спустится?

— Лучше подстраховаться, — ответил я, дернул за шнурок, и под брезентовым потолком клетушки засветилась тусклая лампочка.

Кругом громоздились деревянные ящики и картонные коробки. Я загнал клинок под крышку ближайшего дощатого короба, отодрал ее и присвистнул от удивления. Внутри меж тускло мерцавших пентаграмм чернели чугуном округлые бока ручных бомб, и не было нужды прикасаться к ним, дабы уловить присутствие мощных сущностей, заточенных в капсулы литого серебра.

— Что у тебя?

— Оружие, — ответил я, вскрыв следующий ящик. Там оказались странные двуствольные карабины. Плоские блины барабанов к ним с пустыми гнездами под стандартный револьверный патрон обнаружились по соседству. В боеприпасах недостатка не было: пачки по двадцать патронов для предотвращения самопроизвольной детонации переложили металлическими пластинами. — Оружие, патроны и взрывчатка.

— Много? — спросил Алан.

— Достаточно, чтобы устроить небольшую войну. И порядок, будто в полицейском арсенале.

— Так это не гангстеры?

— Не думаю.

— Получается, здесь агентство Лазаря Гота обосновалось?

— Безумное предположение, но других у меня нет, — отозвался я, просматривая маркировки на картонных коробках.

«Огнеопасно». «Керосин». «Бензин».

Коробки вскрывать не стал и перешел в соседнюю конторку. Включил лампочку под потолком и поначалу решил, будто неведомым образом попал в операционную.

Накрытый белой простыней стол, мощные светильники, застекленные ящики с медицинскими инструментами внутри, в углу — штатив капельницы. У противоположной стены на полках выстроилась целая батарея бутылочек с реагентами, а начисто отдраенная мойка приткнулась у входа.

Это операционная, никаких сомнений, но что за аппарат с набором реле, разноцветных лампочек и стеклянных окошек, за которыми в крайних положениях замерли тоненькие стрелки измерительных приборов? И на кой черт к нему жгутом разноцветных проводов подсоединен венец резиновых присосок с металлическими контактами электродов?

— Виктор! — окликнул меня детектив. — Что молчишь?

— Очень похоже на подпольную клинику, — озвучил я свой вывод.

— Странное место для клиники, пусть даже и подпольной.

— Не без этого, — пришлось согласиться мне с этим заявлением. — Возможно, затевается что-то, чреватое большим количеством раненых?

— Кем затевается? — хмыкнул Портер.

Я ничего не ответил и выставил на стол обнаруженный в углу чемоданчик. Застежки оказались на замках, пришлось взломать их ножом. Откинул крышку, внутри — пустые гнезда и ровные ряды шприцев.

— А вот это уже интересно! Алан, ты представляешь, целый чемодан дистиллированной вечности!

— И зачем она нужна?

— Позволяет находиться в безвременье обычным людям. Тем, кто лишен таланта.

— Не по моей части, — заявил детектив. — Уже жалею, что влез в эту авантюру…

— Ты так еще и повышение получишь.

— Посмертно?

Я захлопнул чемодан, вынес его из конторки и поставил к ногам Портера.

— Алан, в содержимое этого чемодана вбухана целая куча денег! Затевается что-то серьезное.

— Если только мы с тобой не накрыли подпольную алхимическую фабрику, — предположил детектив.

— Не думаю, — покачал я головой. — И оборудование неправильное, и место неподходящее. Ты уж поверь, пристанищ непризнанных гениев я повидал достаточно. Ни один профессионал в таких условиях работать не станет, а дилетанту дистилляция вечности не по зубам.

— А что здесь не так с условиями? — спросил Алан. — Тишина и спокойствие, разве нет?

— Здесь безвременьем сквозит, аж скулы сводит! — пояснил я, застегнул на всякий случай полог конторки и предупредил: — Сейчас вернусь.

— Ты куда?

— Осмотрю тоннель.

— Это опасно?

— Мне — нет, — ответил я, слегка покривив душой.

Какое-то время продержаться в безвременье особой проблемы не составит, но долго играть в кошки-мышки с обитателями Вечности… На такое рассчитывать, разумеется, не приходится. Меня этому просто-напросто не учили.

Спрыгнув с перрона, я подошел к затянутому серым маревом безвременья тоннелю, и на затылке зашевелились волосы. Нет, голоса в голове больше не звучали, наоборот — накатила тишина. Стало так тихо, что слышно было, как шумит кровь в ушах.

Срез Вечности выгнулся, стремясь вобрать меня в себя, навис сверху и…

…и я раздраженно тряхнул головой, прогоняя наваждение. Затем заставил себя подступить еще чуть ближе и опустился на корточки, разглядывая прибитые дюбелями прямо к бетону окровавленные кандалы.

Но зачем?

Зачем приковывать кого-то так близко к срезу безвременья, что можно дотянуться рукой?

Рукой?

Я мысленно представил, как именно был распластан на камнях скованный человек, и выдохнул беззвучное проклятие.

Не рукой, нет. Головой!

Пленника заталкивали в Вечность и держали так, пока он…

Пока — что?

Никаких предположений на этот счет у меня не имелось, но дело было точно не в изощренных пытках. Как не являлось пыткой и убийство в районе пакгауза.

Но тогда что? Кто-то хотел сделать обычного человека тронутым?

Сразу вспомнилось странное медицинское оборудование в конторке; связь убийства в пакгаузе с приезжими из города Ангелов; броский газетный заголовок «Убийцы в белых халатах»…

— Вот черт! — выругался я, забрался на перрон и поспешил к Алану. — Похоже, мы поймали за хвост тигра.

— Что такое? — насторожился детектив.

— Крупное дело. Очень крупное. Сорвали джекпот.

— Виктор, ты меня пугаешь!

— Идем, надо связаться с руководством.

Портер поднял чемодан с инъекциями концентрированного времени, но я сразу остановил его, ухватив за руку.

Что-то было не так. Под ложечкой засосало, застучало в висках, ноги ощутили легкую дрожь. Я взглянул на рельсы и вдруг увидел, что они вибрируют, как если бы по тоннелю к станции прибывал состав.

Но это невозможно! Просто невозможно!

«Невозможно!» — так думал я, когда бесцветно-серую гладь Вечности рассек странно скошенный нос вырвавшегося из безвременья локомотива…

ГЛАВА 5

Память человеческая — бездна, полная загадок.

Порой не можешь сказать, чем занимался пять минут назад, а иной раз до мельчайших подробностей помнишь какую-нибудь пустяковину из детства. Разговор, картинку, журнальную статью…

Мое детство прошло на крошечном полустанке, где вечно царили сумерки, и больше всего на свете тогда хотелось стать проводником и мчать от города к городу на одном из пронзавших Вечность поездов. Пока сверстники зачитывались книжками о приключениях гангстеров и частных детективов, я тратил карманные деньги на журналы о поездах и собирал их масштабные модели.

С тех пор прошло немало лет, я и думать давно позабыл о поездах, но при виде вырвавшегося из Вечности локомотива в голове будто что-то щелкнуло.

— Самоходная дрезина, — вырвалось у меня. — Прототип с рубкой, в серию не запускался.

— Чего? — Алан Портер разинул рот от удивления.

Память — бездна, полная загадок, но тело человеческое зачастую может дать ей сто очков форы. Пока сознание лихорадочно бьется внутри черепной коробки, пытаясь разложить все по полочкам, тело просто действует. На чистом инстинкте.

Ничего объяснять я не стал. Просто ухватил детектива за ворот и рывком втащил в конторку с арсеналом.

— Свет! — коротко бросил Алану, застегивая полог.

— Что происходит? — прошипел Портер, выключив лампочку.

— У нас гости, — ответил я и приник к разрезу в брезенте.

Дрезина остановилась у перрона, и оттуда начали выбираться непонятные типы, вооруженные двуствольными карабинами вроде тех, что обнаружились в одном из ящиков.

— Сколько их? — прошипел Алан. — Откуда они взялись?

— Помолчи, — попросил я, пытаясь осмыслить происходящее.

Вернулись хозяева — это понятно. Но как они ехали через Вечность на открытой дрезине? Неужели все как один с талантом? Или обкололись концентрированным временем? Впрочем, даже если так — один черт, карабины под револьверный патрон в безвременье практически бесполезны. Как они от сущностей отбивались?

Что за ерунда?!

— Виктор! — прошипел мне на ухо детектив. — Что будем делать?

— Ждать, — заявил я и подтянул его к разрезу в брезенте. — Наблюдай за ними, если направятся сюда, не вздумай открывать стрельбу, просто скажи.

— Ты куда?

— Здесь же полно оружия, так? — Я снял с ближайшего ящика деревянную крышку, нашарил округлый бок ручной бомбы и вслепую ввернул в чугунный корпус цилиндр с мощной пружиной и стальным штырем, предназначенным для пробоя серебряной капсулы с заточенной внутри сущностью. — Прорвемся!

— Их одиннадцать человек. Одиннадцать!

— На нашей стороне неожиданность.

— Говорил же не лезть!

— Можешь выйти и попросить у них прощения…

— Да пошел ты!

— Пойду, не сомневайся даже.

Я подготовил вторую бомбу, взвел пружину бойка и поставил его на стопор. Затем с металлическим диском съемного барабана перебрался к револьверным боеприпасам, раскрыл верхнюю коробку, выудил патрон и вставил его в свободную камору. Взялся за следующий, и кончики пальцев начали понемногу утрачивать чувствительность, закружилась голова.

Каморы на диске барабана шли по двум окружностям — дюжина гнезд в одной, восемь в другой — и когда я рассовал по ним два десятка патронов, кисть уже еле ворочалась. Пусть в револьверные боеприпасы и заточали не столь мощные сущности, как в винтовочные, но мельхиоровые гильзы все равно ощутимо обжигали пальцы противоестественным холодком.

А вот барабан нагрелся, пусть и не очень сильно. Каморы располагались друг от друга на достаточном расстоянии, поэтому вырванные из безвременья твари не могли дотянуться друг до друга и высвободиться из запечатанных серебряным пентаклем гильз. Немудрено, что получился такой увесистый «блин», и два ствола тоже понятно с какой целью сделаны.

— Все спокойно? — уточнил я, переводя дух.

— Выгружают что-то, — отозвался Алан и спросил: — Что это за колымага?

— Самоходная дрезина, — ответил я. — Такими, только полностью закрытыми, пользовались ремонтники лет сто пятьдесят назад. Подобных раритетов даже в музеях не осталось!

— Откопали же где-то! — раздосадованно выдохнул детектив.

Я достал из деревянного ящика карабин и принялся наощупь разбираться с его устройством. Долго возиться не пришлось; стволы легко откинулись вверх, и осталось только насадить блин барабана на открывшуюся при этом ось. А как опустил их обратно, сразу с металлическим лязгом защелкнулся замок.

Все? Я с сомнением подергал барабан, ощутил сопротивление мощной пружины и провернул его до упора. Полный оборот закончился новым щелчком, и барабан оказался зафиксирован во взведенном положении.

Вот оно как! Часы с кукушкой, да и только!

— Большинство гостей направляется к лежакам, — оповестил меня детектив, — трое остались на платформе.

— Следи за ними, — попросил я и потряс окончательно онемевшей кистью.

Это не револьвер зарядить! Полдюжины патронов — ерунда, а вот после двух десятков чуть рука не отсохла!

Двух десятков?

Я припомнил частую стрельбу на вокзале и расстрелянный родстер охранника, прибавил к этому обстоятельству тот факт, что при неудачном ограблении засветились отпечатки обнаруженного в пакгаузах мертвеца, и как-то сразу не осталось ни малейших сомнений, что курьер ювелира имеет ко всей этой чертовщине самое непосредственное отношение.

Но что связывает простого контрабандиста и сыскное агентство Лазаря Гота? Какой во всем этом смысл?

— Как обстановка? — спросил я, сунул запасной барабан в подсумок и набросил брезентовый ремень себе на плечо. Подумал-подумал и переложил туда же из чемодана шприцы с концентрированным временем.

— Все по-прежнему, — ответил Алан. — Думаешь, обойдется?

— Рано или поздно нас хватятся и…

— …и отправят на поиски пару патрульных, — невесело усмехнулся Портер. — Тут, Виктор, штурмовой дивизион нужен!

— Не без этого, — согласился я с детективом и глянул на светившиеся в темноте стрелки хронометра. — В любом случае сидим, не дергаемся.

— Сидим, — вздохнул детектив и вдруг протянул: — Опа!

— Что такое?

— Один рукой в нашу сторону ткнул. Смотрят…

Я вытер враз покрывшееся испариной лицо и принялся лихорадочно размышлять, на чем мы могли проколоться.

Полог застегнут, разрез с такого расстояния не виден, свет выключен…

Свет! Лампочка в медицинской конторке! Забыл обесточить!

Ухватив ручную бомбу, я сдвинул стопор бойка и швырнул ее в сторону тюфяков, укрытых от нас ближней лестницей. Бандиты на перроне бросились врассыпную; чугунный шар ударился об пол, подскочил, и тотчас грохнул оглушительный взрыв. Во все стороны разлетелись куски металлической оболочки, прыснули каменной крошкой колонны и стены. Кто-то заголосил от боли.

Я вытолкнул впавшего в ступор Алана наружу, сунул ему штуцер и скомандовал:

— К перрону! Быстро! — и уже в спину добавил: — Прикрой!

Сам перебежал к ближайшей колонне, высунулся из-за нее и, поймав на прицел оглушенного взрывом крепыша, потянул спусковой крючок. Оружие неожиданно резко задергалось, и прежде чем я убрал палец со спускового крючка, граненые стволы трижды окутались дымком.

Вот ведь! Механика!

Подстреленный парень повалился на залитый кровью бетон; я сразу позабыл о нем и повел оружием, метя по балюстраде второго этажа, за которой укрылись от взрыва остальные бандиты. Полетевшие во все стороны бетонные осколки заставили их отступить вглубь помещения, и Портер беспрепятственно проскочил открытое пространство.

Он спрыгнул к рельсам, и, когда сухо щелкнул разряженный карабин, я со спокойной душой отступил за колонну. В ответ без промедления загрохотали частые выстрелы; Алан попытался было высунуться и прикрыть меня, но сразу спрятался от обстрела за перроном.

Я откинул стволы, дал соскочить с оси барабану со стреляными патронами, поставил новый и, прокрутив его до упора, стал дожидаться прекращения беспорядочной пальбы. В том, что выстрелы прекратятся разом, нисколько не сомневался, не понаслышке зная, сколь сложно остановиться, прежде чем полностью опустеет барабан.

И точно — стрельба смолкла, стоило только досчитать до десяти.

Тогда я вновь выступил из-за колонны и выпустил короткую очередь по балюстраде, отвлекая на себя внимание бандитов. Алан Портер все понял верно, быстро приподнялся над краем перрона, выстрелил, сразу перевел прицел на другую «мишень» и выстрелил вновь. Гангстер в дождевике испуганно отпрянул от ограждения, его замешкавшийся подельник выронил оружие и с воем зажал простреленное плечо.

Обстрел с двух сторон окончательно сбил бандитов с толку, поэтому, стоило мне рвануть через перрон, вдогонку хлопнуло лишь несколько одиночных выстрелов. Серебристые росчерки вышибли осколки из бетонного пола, и даже не пришлось отводить сущности в стороны.

На бегу я полоснул длинной очередью по балюстраде и соскочил к Алану, прежде чем стрелки вновь открыли шквальный огонь.

Портер отбросил разряженную винтовку и выхватил из кобуры табельный револьвер; я вместо карабина с опустевшим барабаном вооружился полицейским штуцером. Выпрямился, пальнул в кинувшегося за мной гангстера, и приклад штуцера больно лягнул в плечо, а словившего крупнокалиберную пулю бандита отшвырнуло назад. Второй выстрел продырявил мусорный бак, за который успел юркнуть еще один сбежавший вниз по лестнице парень.

Я присел, достал из кармана брюк увесистый клип на два патрона и перезарядил штуцер.

— С патронами ты здорово придумал, — облизал пересохшие губы Алан Портер, перехватив револьвер двумя руками. — Предусмотрительно…

— Я тебя предупреждал!

— А я — тебя! — огрызнулся детектив. — И о чем ты только думал, когда кидал бомбу?! Мы могли представиться и потребовать сложить оружие!

— Готов был поставить на это свою жизнь?

— Черт! — обреченно выдохнул Алан. — И что нам теперь делать?

— Перебираемся в дрезину.

— Что?!

— Перебираемся в дрезину, — повторил я, — и валим отсюда. Управление несложное: рычаг и стоп-кран. Не перепутать.

— Да нас изрешетят, как только высунемся!

— Если не высунемся, все равно изрешетят. Предлагаю рискнуть.

— Какой план?

— Просто лезь в дрезину! — рявкнул я и вытащил из подсумка шприц с концентрированным временем. — А теперь не дергайся…

Алан попытался отодвинуться, я ухватил его за ворот плаща, воткнул в шею иглу и до упора вдавил поршень.

— Что?.. — прохрипел детектив. — Какого черта ты творишь?!

— На счет три! — скомандовал я, не став тратить время на пустые разговоры.

Времени и без того оставалось немного.

Гангстеры наверняка уже перезарядили карабины, и как только перегруппируются, навалятся на нас со всех сторон. Тогда не отобьемся.

Алан помотал головой, вытер выступившие в уголках глаз слезы и под прикрытием перрона перебрался вплотную к дрезине.

— Я не подсяду на эту дрянь? — прошептал он.

— Раз! — отмахнулся я, давая знак приготовиться к рывку. Выдернул стопор битка последней ручной бомбы и зашвырнул ее на платформу. — Два! — а когда громыхнул взрыв и по железному борту отбарабанили осколки, рявкнул: — Пошел!

Портер стремительно вскочил на перрон, пальнул в контуженного взрывной волной гангстера и перепрыгнул на дрезину. Я сиганул следом, сразу юркнул в рубку и перевел рычаг хода в положение «полный вперед».

Надсадно загудел мощный движок, дрезина дернулась и покатила к тоннелю, но скорость она набирала слишком медленно и увезти нас из-под обстрела не успевала.

Захлопал револьвер Портера, я сбил детектива с ног, крикнул:

— Лежи! — и сам опустился рядом, а миг спустя сразу несколько очередей прошили деревянные стенки, и нам на головы полетели щепки и осколки стекла.

Привстав на одно колено, я высунул граненые стволы штуцера в рассаженное шальным попаданием окошко и пальнул в сторону бежавших по перрону гангстеров. Первый выстрел сбил с ног вырвавшегося вперед преследователя, вторая пуля лишь высекла из лестницы искры и впустую срикошетила куда-то вверх.

Пригнувшись, я перезарядил штуцер, вновь выглянул наружу, но был вынужден сразу спрятаться обратно, когда прошедшая над самой головой очередь изрешетила противоположную стенку. Алан попытался отползти к дверному проему, и мне пришлось остановить его, ухватив за ногу.

— Не дергайся!

Послышался стук подошв, мелькнул смазанный силуэт; я повел стволами вслед движению и выстрелил прямо через стенку, дуплетом. Запрыгнувшего на дрезину гангстера выбросило через невысокий бортик на рельсы, но вслед за ним заскочил кто-то еще.

В этот момент срезанный нос дрезины рассек пелену Вечности; движок на миг сбился, пол дрогнул. Резкий толчок отбросил меня в сторону, я навскидку пальнул из револьвера в дверной проем, но тут же прыснула щепками деревянная стенка рубки. Длинная очередь прошила крашеные доски, сразу несколько сущностей угодили в меня и сбили с ног.

Почувствовал лишь, как вспыхнуло в груди жгучее пламя, а потом ледяной волной нахлынула Вечность и сознание погасло, стертое безвременьем, будто мел мокрой тряпкой с классной доски. Остались лишь шепотки.

Шепотки, шепотки, шепотки…

А потом сгинули и они. Время повернуло вспять, шестеренки мироздания превратились в жернова, и своим размеренным вращением принялись перемалывать воспоминания, устремления и чувства в призрачную пыль, в ничто.

Прошлое потеряло всякое значение, будущее исчезло, и лишь тонкая нить настоящего продолжала связывать меня с реальностью. Но сколько я ни хватался за нее, она все тянулась и тянулась, как разматывается леска с катушки спиннинга. А воспоминания продолжали превращаться в выцветшие фотографии, желтели и рассыпались, словно труха.

Не знаю, сколько я провалялся в бреду, пока собственное время, текшее в моей крови и заставлявшее биться сердце, не пережгло пробившие грудь сгустки Вечности и не застопорило механизм спятившего хронографа. На миг воцарилось равновесие, и ко мне уже понемногу начало возвращаться сознание, как вдруг по оголенным нервам стеганул электрический разряд.

Ах-ха!

Одной рукой я оттолкнул от себя Алана, другой выдернул из шеи иглу шприца. Попытался выругаться, но вместо этого повалился на спину и зашелся в приступе судорожного кашля, когда загорелись огнем простреленные легкие.

— Виктор! — придвинулся ко мне детектив. — Ты в порядке?

Я вновь оттолкнул детектива, ощупал залитую кровью рубашку и с неимоверным облегчением осознал, что раны затянулись сами собой.

Повезло. Повезло, что карабины под револьверный патрон.

С пулями такой номер бы не прошел.

— Виктор!

— Успокойся, — прохрипел я и сплюнул на пол кровавый сгусток. — Со мной порядок. — Потом выглянул в дверной проем и только тогда сообразил: — Черт, да мы в Вечности!

— А здесь не так уж и жутко…

— Гангстеры! — вспомнил я и ухватил детектива за рукав плаща. — Они запрыгнули на дрезину!

— Здесь никого, кроме нас, — уверил меня Алан. — Ты, я и мертвец, но его в расчет можно не брать.

— Черта с два! — Я со стоном поднялся на ноги, вышел из простреленной рубки и позвал за собой напарника: — Надо избавиться от него! Быстро!

Мы перевалили за борт покойника с простреленной головой, и тогда я позволил себе немного расслабиться и усесться на мелко-мелко дрожавший под ногами пол.

— Эй, только не засыпай! — потормошил меня Портер. — Что дальше?

Я проигнорировал его вопрос, потер шею и спросил:

— Ты на кой черт вколол мне эту гадость?

— Ну как… — растерялся детектив. — Ты без сознания валялся, что еще делать было? Я подумал, тебя из-за Вечности заморозило!

— Меня заморозило из-за трех сущностей, — поморщился я и потер грудь, — а никак не из-за Вечности. А эта инъекция мне чуть все внутренности не поджарила. У меня талант, Алан. Талант! Мне хватает собственного времени, для меня его избыток — что для тебя доза морфия. Понимаешь?

— И что теперь?

— Не знаю, — покачал я головой.

— Извини.

— Пустое.

— И сколько попаданий ты способен перенести?

— За один раз? — уточнил я. — Не знаю. Но три сущности едва меня не прикончили.

— Любому другому хватило бы и одной.

— Не любому.

— Ну да, — кивнул Портер. — Любому бесталанному вроде меня.

Я приподнялся над бортом и огляделся по сторонам. Дрезина катила по некоему подобию сотканного из тумана тоннеля, и на обычную Вечность окружающая действительность нисколько не походила.

Не звучали в голове отголоски чужих голосов, не крутились поблизости сущности, не было видно обычной для Вечности серой бездны; все казалось слишком… реальным.

Где мы? Куда, черт побери, нас занесло?

— Долго едем? — спросил я напарника.

— Долго? — озадачился Портер, какое-то время хлопал глазами, потом признался: — Кажется, я потерял ощущение времени. Сколько мы с тобой проговорили? Минуту или час? Не понимаю…

— Расслабься, — посоветовал я. — Здесь всегда так.

Вечность сбивает людей с толку, и они перестают замечать ход времени. Но это еще цветочки, не сделай я заблаговременно Алану инъекцию, детектив и вовсе впал бы в ступор или хуже того — превратился в тронутого.

С кряхтением встав на ноги, я заглянул в рубку, поднял валявшийся там револьвер и перешел на нос по ходу движения. Там огляделся по сторонам и уселся на обрезок рельса, серебристого, с рельефными завитками алхимических формул. Ничуть не похожего на те, по которым постукивали сейчас колеса дрезины.

Откуда он здесь такой взялся?

— Алан! — позвал я, но крик впустую растворился в Вечности. — Алан! — рявкнул тогда во всю глотку и на этот раз детектив меня услышал.

— Да, Виктор? — выглянул он ко мне. — Ты куда пропал?

— В смысле?

— В прямом! — взъярился Портер. — Ты был рядом, и — хлоп! — уже зовешь меня непонятно откуда!

— Это Вечность, — пожал я плечами, откинул барабан и вытащил стреляную гильзу. Вставил в пустую камору новый патрон из спидлоадера на поясе, убрал оружие в кобуру и, похлопав по обрезку под собой, спросил: — Ты случайно не видел подобных рельсов в подземном зале?

— Валялось несколько, — подтвердил детектив, перезаряжая собственный револьвер. — А что?

— Пока не знаю. Не хочешь, кстати, оружие забрать?

Алан ушел за рубку, вернулся обратно с двуствольным карабином и уточнил:

— Куда мы едем?

— Понятия не имею, — сознался я.

Вечность была неправильная, и меня не отпускало ощущение, будто мы катим на трамвае по затянутому туманом городу. На самом обыкновенном трамвае по самому обыкновенному городу. Сплетавшиеся в свод тоннеля завитки тумана принимали вид каменных арок, темные пятна превращались в провалы пустых окон, серые полосы оборачивались крышами домов.

Я потряс головой, но наваждение и не подумало отступить. Наоборот, мое внутреннее время словно стало биться в унисон с окружающей действительностью, и на какой-то неуловимый миг привиделась широкая улица, застроенная тянувшимися к небу высотками из стекла и бетона. Но тут же силуэты строений размазались и потекли туманом, словно Вечность растворяла и прятала их в себе.

Черт! Не стоило Алану мне укол делать! Теперь мерещится не пойми что…

— Ты видел? — спросил вдруг Портер.

— Что?

— Там был дом.

Я внимательно взглянул на него и очень мягко произнес:

— Тебе показалось.

— Но я видел!

— Не стоит вглядываться в Вечность.

— Но…

Возразить Алан не успел, дрезина вдруг дернулась, и он свалился с обрезка, на котором сидел. Да и мне пришлось вцепиться в борт.

— Что за черт? — выдохнул я, поднимаясь на ноги. Глянул вниз и сразу сообразил, что послужило причиной столь резкого рывка: колеса дрезины теперь бежали по новеньким серебристым рельсам. — Держись, — предупредил я напарника, когда впереди показались прежние рельсы, темные и покрытые налетом ржавчины.

На этот раз толчок не застал нас врасплох, мы удержались на ногах и перебежали в конец дрезины.

— Кто-то залатал здесь прореху! — сообразил Портер.

Я задрал голову, и на миг показалось, будто свод тоннеля над нами закрутился в туманную воронку, но дрезина уже умчалась дальше.

— Не уверен, что хочу знать, куда мы едем, — сознался вдруг детектив. — Не терплю всей этой вашей чертовщины. Люди! Я работаю с людьми! Простыми людьми!

— Ты же им сочувствуешь? — усмехнулся я и вернулся на нос дрезины.

Алан последовал за мной, встал рядом и напомнил:

— Убийцам я не сочувствую.

— Кто из нас без греха?

— Не скажи, — покачал головой Портер, зажал в уголке рта папиросу и принялся чиркать спичкой о коробок, но, сколько ни старался, зажечь ее так и не смог. — Вот черт! — выругался он наконец.

— Бесполезно, — предупредил я. — Здесь нет времени, нет огня. Даже воздуха, думаю, и того нет.

— Он нам кажется, что ли? — фыркнул Алан, демонстративно делая глубокий вдох.

— Возможно, и нас тоже нет, — пожал я плечами.

Вновь накатило странное оцепенение, вновь стены тоннеля раздвинулись, сменяясь улицей, протянувшейся меж окутанных туманом домов. Размазанные полосы фонарей, полупрозрачная кирпичная кладка, бездонные провалы окон, пятна вывесок. Обычный город, потерявшийся в безвременье, и строения медленно подтачивает и разъедает Вечность.

Казалось, можно соскочить на пути и войти в одну из дверей, но такого желания не возникло бы, даже сгинь растекшееся по телу онемение.

В голове вновь зазвучали шепотки. Накатил холод, почудилось, будто время утекает неведомо куда, а мы на всех парах въезжаем прямиком в Вечность. Настоящую Вечность, не ее странный эрзац, раскинувшийся вокруг.

Сбросив оцепенение, я повернулся к Портеру, а тот неподвижно замер на месте, глядя в одну точку совершенно стеклянными глазами.

— Алан! — потеребил его, но без толку. Детектив не отозвался.

«Вот черт!» — мысленно выругался я, заметив, как тоннель затягивает сгустившийся вдруг туман, и бросился в рубку. Рывком перевел рычаг в среднее положение, и обветшалые механизмы немедленно задребезжали и заскрипели; дрезина резко дернулась и покатила дальше уже по инерции.

Туман впереди обернулся каменными глыбами, и не призрачными, вовсе нет. Глыбами вполне материальными, меж которых застыли серые потеки раствора. Покрытые изморозью рельсы скрывались под завалом, а дрезина все катилась и катилась и никак не могла остановиться. Столкновение было неизбежно, и одна только мысль о том, что придется остаться в этом жутком месте без средства передвижения, привела в самый настоящий ужас.

«Стоп-кран!» — мелькнула спасительная мысль, я дернул выкрашенный красной краской рычаг, и тотчас меня швырнуло на стенку рубки. Раздался жуткий скрежет, показалось, будто дрезина просто разваливается на части, но постепенно, понемногу, под скрип тормозов, она замедлила ход и замерла в паре шагов от перегородившего пути завала.

Вытерев покрывшееся испариной лицо, я с облегчением перевел дух и передвинул рычаг на самый малый назад. Движок загудел, механизмы и валы заскрежетали, колеса закрутились, проскальзывая на обледенелых рельсах. Дрезина дрогнула и тронулась в обратный путь.

Увеличивать нагрузку на допотопный движок на сей раз я не решился, вышел из рубки и принялся разглядывать стены тоннеля и прикидывать, как быть дальше.

Возвращаться на заброшенную станцию было не с руки, там нас поджидали гангстеры, но вечно кататься из одной стороны в другую, — тоже не вариант.

— Виктор! — донесся вдруг хриплый крик Алан. — Ты куда опять пропал?!

— Иди сюда, — отозвался я и пояснил: — Это не я пропал, это ты отключился.

— Голова-то как болит! — простонал детектив, появляясь из-за рубки. Он обхватил виски ладонями и спросил: — Может, стоит еще один укол сделать?

— Рано, — отрезал я и предупредил: — Держись, сейчас стык будет.

Дрезина наехала на залатанную новыми рельсами прореху, нас тряхнуло, но вовсе не так сильно, как раньше, — сказалась сброшенная до минимума скорость. И она же позволила разглядеть остатки растворенных Вечностью каменных глыб, намертво сцепленных друг с другом застывшим раствором.

Здесь тоже был завал? Очень интересно!

— И что дальше? — простонал Алан, опустился на корточки и прислонился спиной к изрешеченной стенке рубки. — Как будем отсюда выбираться?

Возвращаться на заброшенную станцию под театром ему хотелось не больше моего.

Я дождался второго рывка, с которым колеса дрезины вновь перескочили на старые рельсы, и повернулся к детективу:

— Слышал о людях, способных ходить напрямик через Вечность?

— Было что-то такое, — подтвердил Портер. — Недавно в газетах писали о гангстере, который сбежал из суда. Провалился в тоннель подземки. Как его? Аарон Малой?

— Точно, — подтвердил я, не став афишировать факт близкого знакомства с этим господином. — Мой отец, как говорят, тоже в свое время проворачивал нечто подобное.

— Твой отец? Он служил в специальном дивизионе?

— Специального дивизиона тогда не было. Папаша грабил банки.

Портер в изумлении вскинулся на меня и присвистнул:

— Даже так?

— Было дело, — подтвердил я, — но меня такому никогда не учили. Специальный дивизион действует исключительно в городе, в Вечность мы никогда не суемся.

— Не ваша юрисдикция? — пошутил детектив.

— Именно.

— Хочешь сказать, риск слишком велик?

— Можешь остаться здесь, — предложил я.

— Дожидаться помощи? — поежился Портер. — Ну уж нет! Идем вместе.

— Твой выбор.

Я отвернулся и стал пристально вглядываться в сотканные из дымки стены, но озарение не желало приходить. Туман оставался туманом, и здания никак не проявлялись, прячась за его непрозрачной пеленой. Но они были рядом. Я просто знал это, и все.

— Виктор! — окликнул меня Алан, тогда я отмахнулся, ушел в рубку и передвинул рычаг в среднее положение.

Дрезина какое-то время продолжала катиться, затем окончательно остановилась, и без гула движка и перестука колес здесь воцарилась тишина. Страшно…

— Вот черт! — выругался Портер, разглядывая туманные стены тоннеля. — Ты уверен, что это хорошая идея?

— Нет, — признался я, перевалился через борт и выпрыгнул из дрезины. Замер на рельсе, поколебался и ступил в молочную пелену сгустившегося безвременья. — Идем! — позвал детектива.

Тот неуверенно подступил к краю дрезины, не без труда пересилил себя и слез вниз. Я вытащил из чехла на поясе служебный нож с покрытым зеркальным алхимическим составом клинком и попросил Алана:

— Хватайся за ремень! — а когда тот выполнил распоряжение, решительно шагнул прямиком в туман.

Не пришлось даже клинок в ход пускать. Белая пелена развеялась, и перед нами выросла громада навеки сгинувшего в безвременье жилого дома. Не развалина, а скорее некий обмылок, словно волны Вечности понемногу размыли стены, оконные проемы, дверные косяки. Все неестественно искривленное, сводящее своей неправильностью с ума.

— Что за черт? — выдохнул Портер.

— Умолкни! — потребовал я. — Больше ни звука!

Затем я решительно шагнул в дверной проем и понял, что строение и в самом деле оказалось вполне реальным, просто Вечность с неумолимостью мельничных жерновов понемногу перемалывала его и будет перемалывать, пока окончательно не растворит в себе и не превратит в призрачный туман.

Сняв перчатку, я провел ладонью по размытой стене и сразу отдернул руку, пораженный неприятным ощущением, даже вытер пальцы о штанину. Решил больше не экспериментировать и начал подниматься по неровным выступам-ступеням. Алан как привязанный шагал следом.

Первый этаж, второй, третий. Вокруг — тишина и спокойствие. На четвертом я остановился перевести дух и едва не поплатился за свое малодушие, когда от потолка отделилась прозрачная тень и призрачной удавкой попыталась обвить шею.

Взмах ножом рассек полупрозрачную ленту; отрезанная часть просто развеялась, другая уползла в темноту. И все бы ничего, но тут не выдержал Алан.

— Что происходит? — всполошился он.

— Ты не видел, что ли?

— Да я вообще ничего не вижу! — объявил детектив. — Один туман кругом!

— Умолкни, — вновь потребовал я, уловив непонятное шевеление в затянутом этим самым туманом коридоре. — За мной!

И мы побежали вверх. Проскочили сразу два этажа и замерли перед проходом, перекрытым едва заметно подрагивавшей паутиной.

Но не паутиной, нет. Это сущность!

Я взмахнул служебным ножом, его зеркальный клинок легко вспорол призрачную преграду, и мы рванули дальше. Усталости как не бывало; просто бежали, бежали и бежали, оставляя позади один лестничный пролет за другим. Изредка дорогу пытались перегородить сущности, но в этом странном месте они были какими-то квелыми, поэтому от них удавалось избавиться без особых проблем.

Вот только чем выше мы поднимались, тем громче звучали в голове потусторонние шепотки. И тем отчетливей кололи спину отголоски беспредельной злобы, что переполняла спешивших по нашим следам тварей.

Неожиданно Алан упал и потянул меня назад; я за ворот плаща подтащил детектива к себе и рубанул ножом обернувшееся вокруг его ноги щупальце. Отрезанная конечность уползла в туман, а миг спустя на нас кинулось призрачное чудовище, состоявшее, казалось, целиком и полностью из одних лишь щупалец.

Жуткая сущность обвилась вокруг меня, намертво прижала руку с ножом к боку и попыталась забраться в голову, дабы выжечь все хорошее и доброе, до чего только могла дотянуться. Вот только хорошего и доброго во мне за последнее время заметно поубавилось, поэтому заполонившая сознание безнадега не помешала сохранить ясность рассудка. Дергаться и высвобождать правую руку я не стал; вместо этого сунул левую в рыхлое нутро обвившейся вокруг ног твари. Нащупал осклизлый комок, стиснул его в ладони и раздавил сердце сущности, вновь превратив ее в ничто и никогда.

Избавившись от твари, я обернулся к Алану и поспешно ухватил детектива, не дав ему полностью погрузиться в пол и провалиться на нижние этажи. Втащил к себе и привел в чувство парой хлестких пощечин.

— Да очнись ты!

Портер тряхнул головой и поднялся на ноги, но сделал это как-то очень уж неуверенно, будто во сне. Мы побрели дальше, а когда вскоре оказались на некоем подобии крыши, я впервые осознал, сколь бесконечно число оттенков серого цвета.

Сверху серое; снизу серое; серое со всех сторон. Со всех сторон — одно лишь серое.

Бесцветное марево простиралось насколько хватало взгляда. Будто в дождливый день смотрю на город с высоты птичьего полета. Так и кажется: протяни руку — и дотянешься до неба, вот только над головой — все та же Вечность.

Неожиданно всеобщая серость дрогнула и начала расслаиваться, словно по ней пошли невидимые волны. Крыша под ногами стала складываться, нас потянуло куда-то в сторону, прямиком к ослепительному сиянию, мчавшемуся через Вечность подобно огненной стреле. Все вокруг пришло в движение, призрачный водоворот захватил нас, а потом безвременье разверзлось и сменилось свободным падением.

Летим!

Миг спустя мы рухнули на крышу вагона подземки и промяли усиленный ребрами жесткости металл. Точнее — Алан промял, мне посчастливилось оказаться сверху.

Я скатился с детектива и растянулся рядом, нисколько не опасаясь свалиться с покатой крыши. Хоть состав и несся через Вечность, окружающий мир был полностью лишен динамики, словно превратился в статичную картинку на смазанном фотоснимке.

Подземка! Мы в подземке!

О черт…

Кругом раскинулось лишенное красок безвременье, и лишь редкие пятна мрака на миг выныривали из него, чтобы тотчас остаться позади и раствориться во всеобщей серости. Сущности мчались вдогонку за вагоном и пытались запустить свои призрачные когти в обшивку, но алхимические формулы не давали им проникнуть внутрь. И все бы ничего, вот только мы с Аланом находились снаружи.

Легкая добыча…

Стиснув зубы, я поднялся на одно колено и обернулся к локомотиву, но вместо него увидел стремительно приближающееся сияние. А в следующий миг грань меж Вечностью и реальностью врезалась в меня, будто кирпичная стена!

Переход едва не выбил дух, а потом вернувшаяся вдруг инерция подхватила, сдернула с крыши вагона и вышвырнула на перрон, и тогда уж я потерял сознание без всяких «едва».

Очнулся, когда перевернули на спину. Служащий подземки заметил револьвер в наплечной кобуре и в испуге отшатнулся.

Пришлось прошептать:

— На пояс смотри.

Парень в форменной тужурке разглядел служебный значок и немедленно приободрился.

— Что здесь произошло? — потребовал он ответа, преисполненный собственной значимости.

— Второй где? — задал я встречный вопрос.

— Без сознания.

— Неотложку вызывай! — приказал я. — И позвони… А, черт с тобой! — Мне пришло в голову, что больше времени потрачу на объяснения, поэтому перевалился на бок и неуклюже поднялся на четвереньки. — Звони в больницу! Бегом! — рыкнул я, собираясь с силами, чтобы встать на ноги.

Служащий подземки убежал, а толпившиеся вокруг зеваки расступились в разные стороны, стоило только мне выпрямиться и обвести всех недобрым взглядом.

Ну и правильно, что расступились. Надо дважды подумать, прежде чем докучать растрепанному человеку в простреленной в трех местах сорочке, с револьвером в наплечной кобуре и ножом в руке, пусть даже это и полицейский. Возможно даже — особенно если это полицейский.

Ах да, нож!

Я сунул служебный клинок в чехол на поясе и заковылял к телефонным кабинкам. Прикрыл за собой дверцу и сразу навалился на полку с толстенным справочником в попытке перебороть головокружение. Когда сознание немного прояснилось, достал из заднего кармана брюк бумажник, отыскал в нем четвертак и позвонил в управление. Велел дежурному отправить к оперному театру подкрепление, затем связался с Яном Навиным и в двух словах обрисовал ситуацию. А потом просто стоял и слушал звучавшие в трубке короткие гудки.

Кто-то сунулся в кабинку; я без обиняков вытолкнул наглеца наружу и сам вышел следом. Убедился, что рядом с Портером уже суетится медик, а через толпу протискиваются санитары с носилками, и ушел в уборную. Открыл вентиль с холодной водой, поднес руки к крану, но струя вдруг распалась на отдельные, неподвижно зависшие в воздухе капли. Несколько ударов сердца ничего не происходило, потом вода вновь хлынула вниз, ударилась о пальцы, расплескалась по сторонам и залила манжеты.

Что за чертовщина?

Я умылся, за неимением расчески пригладил волосы влажной ладонью и кое-как очистил от пыли штаны, но отражение в треснутом зеркале по-прежнему вызывало обеспокоенность душевным здоровьем его обладателя.

Дело было не в залитой кровью сорочке, дело было в глазах.

Я повидал немало тронутых, у всех в глазах словно застыло само время.

Застыло, заледенело, покрылось коркой инея.

Умерло.

Вот и в моих…

Тряхнув головой, я сбросил наваждение, и тут в приоткрывшуюся дверь кто-то осторожно произнес:

— Господин…

Я повернулся к замявшемуся медику и представился:

— Специальный комиссар Грай.

— Комиссар, вам нужна помощь?

— Нет, благодарю, — отказался я, покинул уборную и спросил: — Что с моим коллегой?

— Без сознания. Острое отравление Вечностью, подозрения на сотрясение мозга и перелом ребра.

— Но в целом ничего серьезного?

Медик выразительно глянул на мою простреленную в трех местах и залитую кровью сорочку и кивнул:

— В целом — ничего. — Двое дюжих санитаров протащили мимо нас носилки с детективом, врач предупредил: — Везем в больницу Святой Катерины, вещи остались у дежурного, — и поспешил за пациентом.

Я заметил мелькнувшую среди толпы зевак форменную тужурку и, не обращая внимания на удивленные взгляды, отправился забирать пожитки напарника. Связку ключей, бумажник, значок и записную книжку рассовал по карманам, табельный револьвер убрал в свисавший с плеча подсумок, а трофейный карабин попросту повесил на плечо. Так и двинулся на выход.

Люди от меня просто шарахались, но мне было плевать. Пока поднимался по лестнице, в голове с каждой ступенью нарастала пульсирующая боль, да и в вестибюле легче не стало. Мысли путались, ноги налились ватной слабостью, поэтому на улицу вывалился, едва не теряя сознание.

А там — дождь. Холодный, противный, мелкий дождь вперемешку с мокрым снегом.

Просто благодать…

Какое-то время я стоял, слепо пялясь в затянутое облаками небо, и лишь когда требовательно рявкнул автомобильный клаксон, вытер лицо и зашагал к служебному автомобилю, остановившемуся неподалеку. Закинул карабин на заднее сиденье к плащу и пиджаку, сам уселся рядом с водителем, скомандовал:

— В управление, — и без сил откинулся на спинку сиденья.

— А детектив? — удивился парень, заводя движок.

— Здоровье поправляет, — ответил я и моргнул. Просто закрыл и сразу открыл глаза, но за это время мы каким-то неведомым образом успели домчаться до управления.

— Комиссар? — озадаченно повернулся ко мне водитель.

Я отмахнулся, выбрался под дождь и потер пальцем бурое пятно на груди. Кровь давно засохла, палец остался чистым. Тогда накинул поверх сорочки плащ, прихватил карабин с пиджаком и прошел в вестибюль полицейского управления. Подниматься по лестнице на седьмой этаж не было сил, но, к счастью, толкаться в лифте с коллегами не пришлось — субботним вечером на службе находился лишь персонал дежурной части.

В кабинете я отложил двуствольный карабин на стол, расправил пиджак и повесил его на спинку кресла, затем убрал плащ на вешалку и проверил, не перепачкана ли его подкладка кровью, будто сейчас это имело хоть какое-то значение. Затем достал из подсумка револьвер напарника и убрал его в верхний ящик выделенного детективу стола, туда же скинул прочую мелочевку, а свои безнадежно испорченные галстук и сорочку с раздражением выбросил в мусорную корзину.

Подошел к зеркалу, полюбовался на три растекшихся на половину груди багряно-синих пятна. Малейшее прикосновение к ранам отдавалось острой болью, но уж лучше так, чем заехать в крематорий с пулей в потрохах.

Резко задергалась ручка входной двери, Ян Навин прокричал из коридора:

— Виктор! Открой немедленно!

Я достал из шкафа свежую сорочку, натянул ее и без особой спешки отпер замок.

— Где тебя черти носят? — раздраженно рявкнул Навин.

— Привожу себя в порядок, — ответил я, спокойно застегивая пуговицы. — А что?

— Капитан вызывает!

— Ну так иди. Ты дивизионный комиссар или я?

— Капитан вызывает нас обоих, — недобро глянул на меня Ян и потребовал отчета: — Что с убийством Шарлотты Ли?

— А что с оперным театром? — спросил я, заправляя сорочку в брюки.

— К шефу. Немедленно.

Я снял повешенный на спинку кресла пиджак, вышел в коридор и уже там повторил свой вопрос:

— Так что с оперным театром?

— Ничего, — отмахнулся Ян. — Ничего хорошего, — поправил он сам себя и поспешил к лестнице, раздраженно помахивая затянутой в замшевую перчатку ладонью.

— В смысле? — забеспокоился я, нагнал его и зашагал рядом. — Вы отыскали проход в подземный зал?

Навин только передернул плечами и скрылся в кабинете капитана, оставив дверь открытой.

И только тут я озадачился вопросом: а что, собственно, шеф делает на службе субботним вечером? Нет, в самом деле — что?

Гадать не стал и переступил через порог, заранее готовясь к проявлениям начальственного гнева. И они не заставили себя долго ждать.

— Какого черта, Виктор? — прорычал капитан, сейчас более чем когда-либо походивший на разъяренного моржа. — Какого черта ты полез в оперный театр?

— Вы нашли подземный зал? — ответил я вопросом на вопрос.

— Отвечай немедленно! — рявкнул шеф.

Я глубоко вздохнул, заставил себя успокоиться и доложил, намеренно не став углубляться в детали:

— В ходе расследования…

— «Бойня в подземке»! — фыркнул капитан и с раздражением швырнул в мусорное ведро номер «Вечернего экспресса».

— В ходе расследования мы вышли на сотрудника сыскного агентства Лазаря Гота и заподозрили, что он не был случайной жертвой, а по какой-то причине заставил спуститься в подземку человека с непереносимостью Вечности. Нам удалось восстановить его путь, что и привело нас в оперный театр.

— Зачем ты туда полез? — напрямую спросил Ян Навин.

— Уловил отголоски безвременья, — ответил я и глазом не моргнув. — Согласно протоколу, в подобных случаях…

— Неплохой аргумент, — хмыкнул капитан, сменяя гнев на милость. — Да, очень даже неплохой. В ходе расследования… массовое убийство… безвременье… — И он вдруг со всей силы хлопнул по столу своей лапищей. — Им придется это съесть!

— Что стряслось в оперном театре?! — не выдержал я.

— Был взрыв в подвале, это привело к повреждению несущих конструкций, — пояснил Ян Навин. — Ремонт теперь… несколько затянется.

— Проход в подземный зал?

— Обвален.

— И мы не станем там рыться! — отрезал капитан. — У нас просто нет на это средств!

— Внизу остался целый арсенал, не говоря уже о неизвестной ветке подземки!

— Это не обсуждается, Виктор, — оборвал меня шеф. — У нас и без того слишком много проблем со всеми этими взрывами! Дожили! В городе через день дома на воздух взлетают! — И он переключил свое внимание на дивизионного комиссара. — Есть подвижки?

— Мы работаем.

— Нужна не работа, нужен результат!

— Результат будет.

— Очень на это надеюсь, Ян. Очень на это надеюсь. Не заставляй меня жалеть о твоем назначении! — Капитан шумно выдохнул и махнул рукой: — Убирайтесь отсюда, мне еще с мэрией общаться…

Дважды нас просить не пришлось; мы с Навиным поспешно выскочили в приемную, и там я спросил:

— Какого черта, Ян? У нас неизвестная станция подземки, и мы не попытаемся в нее попасть?

— Идем, Виктор, — вздохнул Навин. — Поговорим в кабинете.

Когда мы спустились ко мне, он встал у окна и сообщил:

— В театре сейчас работают эксперты, но одно можно сказать точно — не рухнуло здание только чудом. Окажись взрыв чуть сильней — и оно просто сложилось бы как карточный домик. Начнем рыть — так и случится.

— Вот так, да?

— Скорее всего взрыв произошел в твоей подземной станции. Ты говорил об арсенале? Мог он взорваться?

— Запросто, — был вынужден согласиться я с этим предположением. — Но не думаю, что это случайность. Они завалили спуск.

— Кто — они, Виктор? Из театра никто не выходил! Гангстеры согласились замуровать себя в подземелье? Ерунда!

— Значит, есть другой выход.

— Перестань, — отмахнулся Навин и уселся за свой бывший стол. — Что с убийством племянницы советника Ли?

— Как ты сказал шефу? — фыркнул я. — Работаем.

— Меня такой ответ не устроит.

— В понедельник повторно опросим свидетелей.

— Зацепки?

— Пока ничего.

— По бойне в подземке у тебя тоже тупик.

— Не совсем, — возразил я. — Криминалисты сняли отпечатки пальцев с боковины ящика с реквизитом?

— Дал им поручение, — подтвердил дивизионный комиссар. — Есть что-то еще?

Я кивнул.

— Есть.

— Излагай!

— Арсенал, — произнес я, сделал паузу и пояснил: — Из обнаруженных там компонентов можно было собрать бомбу такой мощности, что хватило бы взорвать целый квартал.

Навин поджал губы и постучал о столешницу тупым кончиком карандаша.

— И раз сейчас мы расследуем серию взрывов, полагаешь, здесь есть какая-то связь?

— Ян, сам посуди! — Я поднялся из-за стола и прошелся по кабинету. — Никому не известная станция. Линия подземки, которая ведет непонятно куда. И непонятно через что, заметь. Это не Вечность в привычном понимании. Плюс остатки домов и завалы на рельсах. Один из завалов, кстати, не так давно был расчищен, а уничтоженные рельсы заменены на новые. Не в этом ли месте был взрыв?

— Возможно, в этом что-то есть, — решил Навин и поднялся из-за стола: — И знаешь, что это значит?

— Мне придется ускорить расследование, — вздохнул я.

— Именно, — подтвердил дивизионный комиссар. — Выясни, что привело в оперный театр Майка Ши. Адоманиса больше не трогай, поговорю с ним сам. В понедельник отправлю кого-нибудь в градостроительный архив, там должны остаться документы. Театр когда построили, лет сто назад?

— Меньше.

— Тем более что-нибудь да найдется.

— Очень на это надеюсь, — вздохнул я и натянул перчатки. — Пришлешь кого-нибудь оформить вещественные доказательства?

— Что у тебя? Могу сам забрать.

— Дюжина инъекций концентрированного времени, — передал я шприцы, поднял со стола двуствольный карабин и усмехнулся: — И часы с кукушкой.

— Это что за чудо?

— Это наше будущее. — Я откинул стволы, придержал вытолкнутый пружиной барабан и, не обнаружив ни одного целого пентакля, стукнул его краем о столешницу. Затем сгреб стреляные гильзы в бумажный пакет для улик, заклеил клапан и спросил: — Вот ты сколько попаданий из револьвера выдержать сможешь? Два, три? Эта игрушка всадит в тебя пару десятков сущностей секунд за десять.

— Брехня! — не поверил Навин.

— Уверен? — Я вернул на место барабан, взвел его и на всякий случай направил стволы в стену. — Спорим? — предложил дивизионному комиссару.

— Валяй! — разрешил тот.

— Засекай!

Указательный палец утопил спусковой крючок, барабан начал прокручиваться, а бойки — с тихими щелчками бить по пустым гнездам. Когда завод подошел к концу, Ян глянул на хронометр и пожал плечами:

— С кучностью должны быть проблемы, — заявил он.

— Не без этого, — усмехнулся я и протянул карабин дивизионному комиссару. — Сообщи, когда отпечатки снимут.

— Сообщу, — кивнул Навин и отправился на выход, пришлось его остановить.

— Что сегодня взорвали? — спросил я.

— Склад на окраине, — поморщился дивизионный комиссар. — Почерк тот же, что и на стройке.

В этот момент на моем столе задребезжал телефонный аппарат.

— Подожди, — попросил я Навина, поднял трубку и досадливо поморщился, услышав сбивчивый девичий голос.

— Виктор! — защебетала Марианна Гриди. — Целый день не могу до вас дозвониться. В сегодняшней газете вышла заметка…

— Не по телефону, — потребовал я, не желая сейчас обсуждать смерть шантажиста. — Встретимся в баре отеля «Серебро». Буду в восемь. — И поспешно утопил рычажки аппарата.

— Новая пассия? — поинтересовался Ян, расслышав отголоски женского голоса.

— Лучше не спрашивай.

— Не буду, — кивнул Навин и вдруг склонился над столом: — А вот что я хочу спросить, так это то, каким боком ты оказался замешан в дело врачей-убийц?

— В смысле? — опешил я.

— Тот мертвец в пакгаузе. Аналогичным образом поступали гангстеры в городе Ангелов, когда превращали людей в тронутых, — объявил дивизионный комиссар.

— И что с того? — сделал я вид, будто не понимаю, к чему ведет Навин.

— Что с того? Отпечатки нашего покойника были обнаружены в автомобиле, использованном при недавней попытке ограбления известного тебе господина.

— Неизвестного, — отрезал я. — Сколько можно говорить, что я просто пытался познакомиться с его спутницей?

— Хватит пудрить мне мозги, Виктор! Выкладывай!

Я прикинул, не стоит ли перевести разговор на странное медицинское оборудование и кандалы у среза Вечности, но решил, что в этом случае вопросов ко мне лишь прибавится, и выдавил из себя кислую улыбку:

— С каких это пор, Ян, ты выполняешь грязную работу для дивизиона внутренних расследований?

— Вот только не надо этого! — потребовал Навин. — Говори, или я попрошу капитана отстранить тебя от работы.

— У тебя есть кем меня заменить?

Вопрос попал точно в цель — заменить меня сейчас было при всем желании некем; Навин явственно замялся, но на попятную не пошел.

— Что ты делал на вокзале, Виктор? — повторил он свой вопрос. — И даже не оскорбляй меня враньем о встрече с информатором!

— Мне нечего тебе сказать.

— С огнем играешь!

— Не дави на меня, Ян, — потребовал я. — Лучше не дави.

— Ты ведь не станешь вести игру у меня за спиной? Если я об этом узнаю…

— Брось!

— Тогда что? Опять оказывал кому-то услугу, да? Завязывай! Не хочу вылететь со службы из-за нечистого на руку подчиненного.

Я постучал пальцами по краю стола, откинулся на спинку кресла и заявил:

— Когда в расследовании появятся подвижки, ты узнаешь об этом первым.

— Вот как? — прищурился Ян. — Объединишь оба этих дела? Убийство и попытку ограбления? На основании отпечатков?

— Почему нет? — усмехнулся я. — В понедельник заберу дело у криминальной полиции. И не беспокойся — расследование будет продвигаться в правильном направлении. Никаких неожиданностей, обещаю.

— У тебя неделя, — предъявил Навин ультиматум. — Не закроешь это дело в течение недели, я переговорю с капитаном. Можешь не сомневаться — дивизион внутренних расследований будет просто счастлив.

— Вот уж не думал, что должность меняет людей так быстро.

— Пошел ты, Виктор! — ругнулся Ян и направился к входной двери. — Неделя! — повторил он.

— Постой! — окликнул я его.

— Да?

— Ты когда-нибудь вводил себе концентрированное время?

— Я же здесь с тобой, а не в лечебнице Святой Марии, в камере для буйнопомешанных! Разумеется, я не колол себе эту гадость!

— Алан, — вздохнул я, — тот детектив из криминальной полиции… После того как меня подстрелили, он запаниковал и сделал мне укол.

Навин беззвучно выругался и уточнил:

— Много вколол?

— Чуть меньше половины.

— Не знаю, Виктор, — покачал Ян головой. — Даже не знаю. Сам-то ты как?

— Пару раз прихватывало, — сообщил я, — а так нормально.

— Сходи к врачу.

— Подумаю, — кивнул я и заправил в пишущую машинку переложенные копиркой листы.

— Виктор!

— Не мешай, у меня не так много времени.

— Работай! — рыкнул взбешенный дивизионный комиссар, вышел в коридор и с грохотом захлопнул за собой дверь.

Я какое-то время разглядывал пишущую машинку, но ничего путного в голову не приходило, поэтому передвинул к себе телефонный аппарат и набрал номер ювелирного салона.

— Это Виктор, — представился и с ходу напомнил владельцу заведения: — Надеюсь, список имен, о котором мы говорили в прошлый раз, уже готов?

— Виктор! Пожалей мое больное сердце! — раздалось в ответ. — Я ничем не могу тебе помочь!

— На меня давят. А когда давят на меня, я и сам начинаю давить. Не доводи до греха.

— Но…

— Последний срок — завтра до полудня, — устало объявил я и кинул трубку на рычажки. Задумчиво посмотрел на пишущую машинку, надел плащ, прихватил с края стола шляпу и вышел из кабинета.

Дождь к этому времени окончательно сменился мокрым снегом, и автомобильные фары едва пронзали затянувшую город белую пелену. Щетки часто-часто скреблись по ветровым стеклам, водители предпочитали не рисковать, и машины еле ползли по скользким дорогам.

Я дошел до угла, спрятался от непогоды в телефонной будке и по памяти набрал номер казино «Колесо Фортуны».

— Это Виктор, — произнес, когда меня соединили с управляющим.

— Виктор! — отозвался на другом конце провода Сол Коган. — А я как раз тебе звонить собирался!

— Что случилось?

— Ты просил присмотреть за одним заведением…

— И? — заинтересовался я. — Кто-то заходил? Кто? Рыжий?

— Нет, твой коллега.

— Какой коллега? — не понял я. — О чем ты?

— Тот самый тип, с которым ты сегодня обедал. Пять минут назад мне позвонили и сказали, что он зашел внутрь.

— Бред какой-то. Сейчас перезвоню!

Утопив рычажки аппарата, я всунул в прорезь следующий четвертак, попросил телефонистку соединить с приемным покоем больницы Святой Катерины и выяснил, что Алан Портер отказался от госпитализации и уже покинул медицинское заведение.

Выходит, подручный Когана не ошибся? Но какого черта детективу понадобилось в ювелирном салоне? Заглянул из чистого любопытства, благо расположен тот в квартале от больницы? Да нет, ерунда…

Я беззвучно выругался и вновь позвонил Когану.

— Да, Виктор? — отозвался тот.

— Сколько человек присматривает за салоном?

— Двое.

— Пошли кого-нибудь им в помощь. Надо взять под наблюдение черный ход. Пусть не спускают с ювелира глаз.

— Виктор! — опешил Сол. — Я не прочь оказать тебе дружескую услугу, но сейчас ты просишь слишком многого.

— Свяжись с Бригом, — сказал я тогда, — оговорите, сколько будут получать твои парни. Только прошу, не подряжай на это дело полных идиотов. Люди к ювелиру могут заглянуть тертые.

Заглянут — никуда не денутся. Старик меня знает, знает, что слов на ветер не бросаю. Пообещал в оборот взять — возьму. Поэтому либо сдаст своих поставщиков, либо задергается, и те решат его убрать. Старика жалко, но такова жизнь. Всегда приходится чем-то и кем-то жертвовать, чтобы добиться своего. Без вариантов.

— Гости будут вооружены? — уточнил Коган.

— Непременно.

— Просто организовать слежку?

— Да, — подтвердил я. — Переговори с Бригом, я попрошу его компенсировать тебе беспокойство.

— Это обойдется недешево.

— Не твои проблемы, — отрезал я и утопил рычажки автомата. Затем набрал домашний номер Алекса, но супруга сообщила, что у того деловая встреча и появится он никак не раньше десяти.

Я повесил трубку и вышел из телефонной будки. Приподнял рукав плаща, взглянул на хронометр и отправился ловить такси. Забрался в остановившуюся по взмаху руки машину с шашечками и велел ехать к ресторану «Гранд».

Известно мне, какие у медиатора субботними вечерами деловые встречи, и где они проходят, тоже догадаться несложно.

Алекс и в самом деле оказался в ресторане. Метрдотель предложил пройти в кабинет на втором этаже, но я отказался и попросил пригласить господина Брига в бар. А в ожидании его уселся на высокий стул у стойки и попросил налить содовой.

— Без виски, комиссар? — удивился знакомый бармен.

— Тяжелый день, — покачал я головой и кивнул на спустившегося в общий зал медиатора. — Запиши на счет господина Брига, — затем осушил стакан и направился навстречу приятелю.

— Виктор? — озадачился тот, протягивая руку. — Не хочешь к нам присоединиться?

— Не сегодня, — отказался я и предложил: — Пройдемся?

— Как скажешь. — Алекс не стал задавать лишних вопросов при посторонних и только в вестибюле негромко произнес: — Отвратительно выглядишь.

— Навалилось все.

— Проблемы?

— Служба, — поморщился я. — Слушай, я подрядил Сола Когана на одну работенку. Завтра он наберет тебя, оплати ему привлечение четырех человек по стандартным расценкам с учетом сверхурочных.

— Что-то серьезное?

— Надо закрыть одно дело без участия коллег.

— А что с убийством Шарлотты? Еще немного — и на нас начнут давить, требуя результат.

— Результат будет.

— Очень на это надеюсь.

— Брось, Алекс, — досадливо поморщился я. — Мы с самого начала знали, что это будет непростое расследование.

— Нужен результат.

— Будет, — пообещал я и сменил тему разговора: — За время работы в прокуратуре ты случайно не обзавелся знакомыми в городе Ангелов?

Медиатор отвернулся к зеркалу, поправил узел галстука и кивнул:

— Пожалуй, есть пара человек, к которым можно обратиться. А что?

— Дело убийц в белых халатах. Слышал о таком?

— О нем все слышали, Виктор, — фыркнул Бриг. — Что конкретно тебя интересует?

— Закрытая информация.

— Какого рода?

— Любого. Все, что не афишировалось. Все, о чем нельзя прочесть в газетах. И как можно быстрее.

Алекс задумчиво поглядел на меня, потом кивнул:

— Хорошо, думаю, это можно устроить.

— Очень меня обяжешь, Алекс.

— Точно к нам не присоединишься?

— Нет, надо бежать.

На прощанье я пожал приятелю руку и зашагал на выход, но тот вдруг окликнул меня:

— Да, Виктор! Кай Дворкин тебя нашел?

— А он искал? — обернулся я к медиатору, только сейчас вспомнив об оставленных газетчику пленках.

— Был очень настойчив, — подтвердил Бриг.

— Хорошо, позвоню ему.

Отсалютовав медиатору, я подошел к гардеробу и указал служителю на телефонный аппарат.

— Разрешите?

— Разумеется, комиссар! — расплылся в улыбке гардеробщик.

Я отыскал в записной книжке фамилию Дворкина и позвонил ему на квартиру.

— Кай, привет! Искал меня? — произнес, когда тот поднял трубку.

— Приезжай немедленно, Виктор! — прорычал газетчик. — Бросай все и приезжай, иначе я за себя не отвечаю!

Динамик зашелся в коротких гудках, я заставил себя улыбнуться, сказал:

— Да-да, сейчас буду, — и аккуратно опустил трубку на рычажки. — Благодарю! — кивнул гардеробщику и зашагал на выход.

Поймать такси проблемой не стало — на площади перед рестораном автомобилей с шашечками хватало с избытком — и уже через четверть часа я поднялся на крыльцо аккуратного пятиэтажного дома, в котором снимал квартиру Кай Дворкин. Растрепанный портье без лишних вопросов запустил меня в парадное и не преминул предупредить, что газетчик из пятой квартиры пьет с самого утра.

Я сунул дядьке пару четвертаков, коих в кармане оставалось еще с избытком, поднялся на второй этаж и постучался в дверь с медной цифрой «пять».

— Кай, открывай!

Щелкнул замок; в щель выглянул мрачный, злой и, что самое удивительное, трезвый как стеклышко Кай Дворкин. Он внимательно оглядел меня, потом снял цепочку и распахнул дверь:

— Заходи!

— Неужели на тебя так клубничка повлияла? — хмыкнул я, переступив через порог.

— Клубничка? — хмыкнул Дворкин, запер на два оборота замок и ушел в гостиную. — Виктор, не будь ты моим другом, читал бы об этом в завтрашней передовице!

Повесив плащ и шляпу на вешалку, я прошел следом и усмехнулся:

— «Осенний вестник» начал публиковать эротические фотоэтюды? — взял с журнального столика пачку снимков, одну из многих, мельком просмотрел изображения незнакомой голой девицы и кинул их обратно. — До такого даже «Вечерний экспресс» не опускался, тебе ли не знать…

В квартирке газетчика, как обычно, царил бардак, который тот именовал творческим беспорядком. Всюду валялись вырезки и черновики будущих статей, а на столе рядом с телефонным аппаратом громоздилась целая кипа старых газет, справочников и папок с рабочими материалами. Берлога закоренелого холостяка, не привыкшего утруждать себя уборкой того, что уже завтра неминуемо вернется на свои места.

Кай достал из буфета чистый стакан, плеснул в него из початой бутылки и подошел ко мне.

— Чтоб ты знал, Виктор, — протянул он выпивку, — речь не о срамных снимках.

— О чем же тогда? — спросил я, отставив стакан на подлокотник кресла.

— Ты бы лучше выпил, Виктор.

— Пожалуй, воздержусь.

— Ну как знаешь. — Дворкин отхлебнул виски, скривился и вытащил из внутреннего кармана пиджака несколько снимков.

Я глянул на верхнюю фотокарточку, быстро перебрал вторую, третью, четвертую и уставился на газетчика.

— Это было на моей фотопленке?! — не поверил я собственным глазам.

— В отдельном конверте, — подтвердил Кай. — И чтоб ты знал, отдай я эти снимки в редакцию, меня бы носили на руках!

Я взял отставленный на подлокотник стакан, одним махом влил в себя виски и пробормотал:

— Носили бы? Вот уж не уверен. В крематорий на катафалках возят…

ГЛАВА 6

Фотоснимок — как пойманное в ловушку мгновение.

Негатив — будто воплощение мифа о застывшем в глазах жертвы отражении убийцы.

Только подставься, и навеки останешься на прямоугольнике полупрозрачной пленки. Останешься и, возможно, даже не будешь об этом подозревать.

Как, уверен, не подозревал советник Гардин о снимках, на которых он усаживает в свою машину Шарлотту Ли. Знал бы о них, — послал бы громил за негативами сразу, а не после убийства, когда пронырливый фотограф решил воспользоваться моментом и сорвать банк.

Выходит, все же Гардин…

Я задумчиво постучал уголками фотокарточек о ладонь и спросил газетчика:

— Было что-нибудь еще интересное?

— Помимо десятка голых девчонок, из-за которых мне приходилось каждые полчаса бегать принимать холодный душ? — съязвил Кай.

— Помимо этого, — кивнул я.

— Не пытайся сбить меня с толку! — рявкнул Дворкин. — На этих снимках советник Гардин увозит куда-то Шарлотту Ли!

— Советник Гардин? — скептически поморщился я и присмотрелся к снимку. — С чего ты взял? Свет падает плохо, ничего не разобрать.

— На другой фотографии, — махнул рукой газетчик и развалился на диване.

Я глянул на следующую карточку и был вынужден признать:

— Ну да, определенно сходство есть.

— Не пудри мне мозги! — не выдержал Кай. — Это он!

— А даже если так? — пожал я плечами. — Включи голову! На снимках еще деревья не облетели! Это осень! Снимок не имеет никакого отношения к убийству!

Дворкин допил виски, отставил пустой стакан на подлокотник и вздохнул:

— Виктор! За кого ты меня принимаешь? Ты расследуешь убийство, тебе в руки попадают эти снимки и ты уверяешь меня, будто здесь нет никакой связи?

— Тебе везде мерещатся заговоры, Кай.

— Пусть так, — кивнул газетчик. — Но, чтоб ты знал, именно за это мне и платят.

— Платят тебе за ведение криминальной хроники, — возразил я. — А здесь член городского совета подвозит домой племянницу своего коллеги. Что в этом криминального? Не высасывай из пальца сенсацию, прошу тебя.

— Предлагаешь замять это?

— Предлагаю не совать голову в петлю, публикуя столь неоднозначные снимки. — Я уселся рядом с газетчиком и протянул руку: — Негативы.

Дворкин передал мне мятый конверт и мечтательно вздохнул:

— А я бы попробовал.

— У тебя еще будет шанс опубликовать настоящую сенсацию.

— Обещаешь?

— Работаю над этим. — Я вернулся к журнальному столику, начал просматривать выложенные стопки фотокарточек и очень скоро понял, что насчет холодного душа газетчик нисколько не преувеличивал.

Снимки и в самом деле оказались занимательными. Весьма и весьма.

Голые симпатичные девицы, чаще в одиночестве, реже на пару друг с другом, принимали на фоне неизменного ковра столь соблазнительные позы, что у меня на спине выступила испарина.

— Здесь все? — спросил я, просмотрев снимки и обнаружив на них лишь юных бесстыдниц.

— Все, — подтвердил Кай.

Я отложил стопку фотографий Марианны Гриди соло и на пару с подругой и показал их газетчику:

— Отберешь эти негативы?

Дворкин поднялся с дивана и протянул руку:

— Дай посмотреть. — Он пролистал снимки и с улыбкой протянул: — А, выдумщицы с ремнем! Тоже любишь порку, Виктор?

— У мамы одной из этих девушек больное сердце, — укорил я газетчика, — мне бы не хотелось, чтобы ее преждевременная кончина оказалась на моей совести.

— Ладно, ладно, — фыркнул Кай. — Сейчас найду.

Он начал рыться в кофре, а я уселся на диван, проглядел фотоснимки с Марианной Гриди и вдруг понял, что лицо второй девицы мне, без всякого сомнения, знакомо.

Жанна Риг! Да это ведь Жанна Риг, подружка Шарлотты Ли!

Вот она, связь Шарлотты и убитого фотографа!

— Держи, — окликнул меня Кай Дворкин и протянул несколько негативов. — Это все.

— Благодарю.

— Тебе со мной не рассчитаться, Виктор, — вздохнул газетчик. — Теперь ты мой вечный должник!

— Кай, откуда такое похоронное настроение? — рассмеялся я, чиркнув спичкой о боковину коробка. Запалил первую фотографию, кинул ее в пепельницу и потихоньку начал скармливать огню остальные.

Дворкин глянул на меня с неприкрытым неодобрением и устало покачал головой.

— Вместо свидания я всю ночь и половину дня любовался на снимки голых красоток, — вздохнул он. — Какое, думаешь, настроение у меня должно быть после этого?

— Окажешь мне небольшую услугу? — спросил я, пропустив мимо ушей нытье приятеля.

— Ты невыносим!

— Окажешь услугу мне — поможешь себе.

— Каким это, интересно, образом?

— Все эти девушки, — указал я на ровные ряды фотоснимков, — принадлежат к одному кругу. Уверен, Элла Сингер сумеет опознать большинство из них. Чем не повод вытащить из дома свою пассию субботним вечером?

— Предлагаешь устроить с ней совместный просмотр этой срамоты? Элла, конечно, придерживается свободных взглядов, но не настолько же!

— Кай, — протянул я, — по себе знаю, любовь мешает думать и дурманит голову, но постарайся все же мыслить здраво. Эти фотографии показывать нельзя ни одной живой душе. Иначе мы с тобой разделим судьбу сделавшего их эротомана, а я еще слишком молод для поездки в крематорий!

— Он мертв, да? — заинтересовался Дворкин.

— Кто-то добрался до него раньше меня. — Я поморщился, но сразу отогнал мысли об упущенных возможностях и махнул рукой: — Не забивай этим голову, шантажисты долго не живут.

— История не для печати?

— А сам как думаешь?

— Думаю, если преподнести этот материал под нужным соусом, получится самая настоящая бомба, — прямо заявил газетчик. — С подачи Саймона Морица коррупцию в высшем обществе бичуют все кому не лень, но о моральном разложении нашей золотой молодежи писать не принято. Эту тему всерьез никто не разрабатывал.

— Хочешь разрушить жизнь этих заблудших овечек?

— Они сами все сделали для этого.

— Уверен, их родственники полагают иначе. Хочешь, чтобы тебе проломил голову какой-нибудь разъяренный папаша?

Кай задумчиво повертел в руках бутылку виски, убрал ее обратно в буфет и потер небритый подбородок.

— Что ты предлагаешь? — спросил он.

— Предлагаю взяться за ножницы.

— Вырезать лица и показать Элле? — задумался Дворкин и распахнул дверцы платяного шкафа. — Сойдет. Надо только побриться и принять душ.

Я взглянул на хронометр и засобирался:

— Ладно, мне пора. Опаздываю.

— Стой! — всполошился Кай. — Как ты планируешь со мной расплатиться?

— У меня на подходе сенсация, — объявил я и пообещал: — Когда придет время, ты узнаешь о ней первым.

— Очень на это надеюсь. Иначе выставлю такой счет, что тошно станет.

— Я когда-нибудь тебя подводил?

— Все когда-нибудь случается в первый раз.

Я пропустил эту сентенцию мимо ушей и спросил:

— Кофр с пленками придержишь до понедельника?

— Задвинь под диван, — попросил Дворкин, продолжая придирчиво изучать костюмы в шкафу, — ничего с ним не случится.

— До завтра, — попрощался я с газетчиком и вышел из комнаты.

— Дверь захлопни, — крикнул тот, не став меня провожать.

Я так и сделал. Затем спустился на первый этаж, попросил портье вызвать такси и встал на крыльце. Там закурил и задумчиво похлопал по карману с негативами.

Советник Гардин причастен к убийству Шарлотты, сомнений в этом не осталось ни малейших. Вот только прижать его даже с учетом поддержки мэра будет совсем непросто. Негативы? Негативы не улика. Да и какой может быть суд? Таких людей не судят, слишком многих они потянут за собой. Нет, подобных персон не отправляют на каторгу, им просто настоятельно рекомендуют отойти от дел. Иной раз, правда, рекомендации сопровождаются парой выстрелов в спину.

При мысли об этом я расплылся в недоброй улыбке и уселся в остановившееся у крыльца такси в приподнятом расположении духа.

Мэру нужен результат? Он его получит.

— В отель «Серебро», — попросил я водителя, потом с сомнением глянул на мокрую дорогу и предложил: — Приедем до восьми — пятерка сверх счетчика.

Таксист кивнул, вывернул руль, и автомобиль помчался по вечернему городу. Я откинулся на сиденье, закрыл глаза и невольно пожалел, что не удосужился допросить убийцу фотографа. С учетом вновь открывшихся обстоятельств представлялось сомнительным, что от шантажиста решил избавиться родственник одной из запечатленных на снимках в непотребном виде девиц. Скорее Жорж Кук решил подоить советника Гардина, угрожая в противном случае предать огласке его близкое знакомство с Шарлоттой Ли, за это и поплатился.

И все же концы с концами не сходились. Я ведь нисколько не кривил душой, уверяя Кая Дворкина, что попавшие к нам в руки кадры никоим образом не могут связать советника с убийством. И даже репутации его не нанесут ни малейшего урона: не надо быть семи пядей во лбу, дабы выдумать совершенно невинное объяснение запечатленному на снимках моменту.

За такое не убивают. Самое большее — могли накостылять по шее и припугнуть, чтобы сидел тише воды ниже травы.

Но — убили. Значит ли это, что было что-то еще?

Некий более серьезный компромат, припрятанный в надежном месте?

Вопрос…

Но тут таксист подрулил к отелю, заглушил движок и объявил:

— Без одной минуты восемь!

На моем хронометре было уже пять минут девятого, но я все же накинул сверх счетчика оговоренную пятерку, выбрался из салона и взбежал на крыльцо. Заглянул в бар при отеле, увидел Марианну Гриди и направился к ее столику. При моем появлении девушка перестала нервно озираться по сторонам, вскочила со стула и не удержалась от оклика:

— Виктор!

— Тише, — попросил я, расстегивая плащ.

— Вы опоздали! — укорила меня девушка, одернула жакет и скованно опустилась на стул.

Уж не знаю, что послужило причиной этой неловкости: узкая юбка ниже колен или выпитый в ожидании меня коктейль.

Рядом немедленно оказался официант, он убрал пустой бокал на поднос и поинтересовался:

— Что-нибудь еще?

— Повторите, — попросила Марианна.

— Вам, комиссар?

— Содовой, — решил я, убрал плащ на вешалку, снял шляпу и уселся напротив девушки.

— В газете писали, что Жоржа застрелили на пороге квартиры, — прошептала та. — Вчера вечером, чуть позже восьми…

Я дождался, пока на стол выставят наш заказ, потом спокойно улыбнулся:

— Если опасаешься, что это я застрелил Жоржа, то не волнуйся — это не так.

— Но вы встречались с ним?

— Чудом разминулся с убийцей, — подтвердил я.

— Что произошло?

— Судя по подборке фотографий, покойник намеревался получить деньги не с тебя одной. Кто-то решил, что дешевле избавиться от шантажиста раз и навсегда.

— О нет! — Марианна закусила костяшку пальца, но сразу взяла себя в руки и приложилась к бокалу.

— Не стоит увлекаться коктейлями.

— Я уже взрослая! — огрызнулась девушка, достала из ридикюля пудреницу с зеркальцем на крышке и припудрила покрасневший из-за выпивки вздернутый носик.

— Уж в этом сомнений быть не может, — ответил я неприкрытой усмешкой.

— Что вы имеете в виду? — вскинулась Марианна, но сразу осеклась и густо покраснела. — Вы о снимках? Мы просто дурачились…

— Как скажешь, — пожал я плечами, достал из кармана отобранные газетчиком негативы и передвинул собеседнице.

Девушка посмотрела их на свет, покраснела еще больше и попыталась разорвать фотопленку, но сумела лишь смять. Тогда кинула ее в пепельницу и схватила рекламный коробок с эмблемой бара. Сломала о боковину одну спичку, другую и только с третьей попытки запалила огонек. А как поднесла его к негативам, взметнувшееся едва ли не к потолку пламя в один миг испепелило фотопленку.

Не обратив никакого внимания на удивленные взгляды посетителей за соседними столиками, Марианна отбросила коробок и жадно приложилась к коктейлю; я попросил официанта заменить пепельницу и помахал рукой, разгоняя едкий дым.

— Как вы их заполучили? — потребовала ответа девушка.

— Такая работа, — хмыкнул я и закурил.

Марианна какое-то время наблюдала за мной, затем понизила голос:

— Виктор, это ведь точно не вы застрелили Жоржа?

— Точно не я.

— Хорошо, — поежилась девушка. — Мне бы не хотелось думать, что его убили из-за меня.

— Даже несмотря на шантаж?

— Он был милый, — вздохнула Марианна. — Не представляю, что с ним стряслось, просто не представляю. Он никогда так себя не вел!

— Все случается в первый раз. — Я посмотрел, как огонек сигареты подбирается к карандашной черте, вздохнул и вдавил окурок в стеклянное дно чистой пепельницы. — Расскажи мне о нем.

— Какое это теперь имеет значение? — удивилась девушка. — Жорж мертв.

— Он не просто умер, его убили, — напомнил я.

— Будете искать убийцу?

— Нужно убедиться, что не всплывут другие негативы. Тебе ведь этого не хотелось бы, Марианна?

— Но как такое может быть? — опешила девушка.

Я отпил содовой, приложил ко лбу холодный стакан и пояснил свое высказывание:

— Шантажисты знают, что ходят по самому краю. Поэтому зачастую они подстраховываются и оставляют часть компромата своим подельникам. Не берусь утверждать, что убийство Жоржа — дело рук соучастника, но и такую возможность исключать тоже нельзя.

Марианна побледнела и взмахнула над головой рукой:

— Официант, повторите!

— Хватит! — потребовал я. — Мне нужна информация! И предоставить ее — в твоих собственных интересах!

Девушка с тоской посмотрела на принесенный официантом кроваво-красный коктейль в высоком бокале, облизнула губы и сцепила пальцы.

— Спрашивайте, — глухо произнесла она.

— У Жоржа была подруга? Постоянная, я имею в виду?

— Нет, — мотнула головой Марианна, — Жорж не увлекался женщинами. Он ценил красоту тела, но только как художник.

Я недоверчиво хмыкнул и напомнил:

— У меня сложилось другое мнение в последнюю нашу встречу.

— Он просто помогал мне раскрепоститься, — отмахнулась Марианна. — Ни с кем из девушек у него ничего не было. Иначе я бы знала.

— Вот как? — удивился я. — Не увлекался женщинами? Это как?

— А что это может, по-вашему, значить? — фыркнула девушка, приложилась к коктейлю и заявила напрямик: — Ему нравились юноши. В богеме такое сплошь и рядом.

— Содомит? — задумчиво протянул я. — У него был… друг?

— Не уверена. Порой Жорж разговаривал по телефону с каким-то Сержем, но мы никогда не встречались.

— Понятно.

Выяснить телефонный номер Сержа могла бы помочь записная книжка убитого, но любая попытка порыться в его вещах неминуемо привлечет ко мне совершенно ненужное внимание дивизиона внутренних расследований. Не без сожаления, но пришлось выкинуть эту идею из головы.

— Марианна, — задумчиво произнес я, — насколько хорошо ты знаешь Жанну Риг?

Девушка вновь покраснела, приложилась к бокалу и выдавила:

— Мы подруги.

Содержимое некоторых сожженных негативов свидетельствовало об этом весьма недвусмысленно, но мне хотелось достичь в этом вопросе полной ясности.

— Насколько близкие?

Марианна насупилась и признала:

— До недавнего времени у нас не было секретов друг от друга.

— Что же изменилось?

— Она стала увлекаться кокаином, — просто ответила девушка. — Мне это не нравилось.

— Кокаин поставлял Жорж?

— Да.

— У кого он его покупал?

— Какое это имеет значение?

— Жорж стал бы не первым клиентом, убитым за долги своим поставщиком, — пожал я плечами.

— Когда требовался кокаин, он захаживал в клуб «Цыпочки». С кем там общался, я не знаю. Иногда ездил куда-то еще, но меня с собой никогда не брал.

— Понятно. — Я сделал очередную отметку в записной книжке и как бы между прочим уточнил: — Шарлотта Ли часто бывала у Жоржа?

— Шарлотта? — Девица наморщила аккуратный носик, потом покачала головой. — Нет, не очень. Ей у Жоржа не нравилось. Она была скучная. Все разговоры — только об учебе и социальной несправедливости. Не понимаю, что в ней нашла Жанна. Знаете, они раньше были просто неразлучны, а в последнее время будто черная кошка пробежала.

Очередная порция спиртного развязала Марианне язык, и я какое-то время честно пытался внимать ее бессвязному лепету, потом понял, что ничего полезного уже не услышу, заплатил по счету и попросил вызвать моей собеседнице такси.

— Еще слишком рано! — упрямо заявила девушка, но я был непреклонен, распрощался с ней и, строго-настрого наказав официанту довести даму до машины, покинул бар.

В номер подниматься не стал, вышел на улицу и отправился в клуб «Цыпочки», благо для тамошней публики вечер только начинался и местные торговцы дурманом задерживались на работе до поздней ночи.

Фасад танцевального клуба переливался неоновыми огнями, но, как и у многого другого в нашем городе, поражала великолепием лишь внешняя оболочка. Изнутри же заведение выглядело достаточно заурядно и привлекало публику в первую очередь дешевым алкоголем и возможностью танцевать хоть до самого утра.

Жетон я предъявлять не стал, отстоял наравне со всеми недлинную очередь, оплатил входной билет и прошел внутрь, с интересом поглядывая по сторонам. В первом зале танцевали фокстрот расфуфыренные парочки, во втором гремела музыка, танцовщицы кордебалета высоко задирали ноги, и преимущественно мужская публика за столиками едва ли не пускала слюну, пожирая глазами полуобнаженных красоток.

Я на танцовщиц и ничуть не более строго одетых разносчиц отвлекаться не стал и пригляделся к собравшимся поразвлечься субботним вечером господам. Отделить овец от козлищ оказалось на удивление легко, и вскоре я перехватил фланировавшего по залу молодчика, что обеспечивал страждущих морфием.

— Уважаемый, — негромко произнес я, вытирая вспотевшее лицо, — мне бы волшебного порошка…

— Не понял? — во все глаза уставился на меня молодой паренек в пижонском клетчатом пиджаке.

— Кокаин, говорю, у кого взять можно? — хрипло выдохнул я. — Подскажи, будь любезен, а то нездоровится мне чего-то…

Жулик оценил измученный вид страдальца, припухший нос и налитые из-за полопавшихся сосудов кровью глаза и указал в сторону бара:

— Рябого видишь? У него спроси.

— Премного благодарен. — Я моментально потерял к пареньку всякий интерес; на ходу расстегивая плащ, дошел до стойки и уселся на стул рядом с наблюдавшим за танцовщицами рябым мужичком средних лет. — Налей чего-нибудь, — попросил бармена, а когда тот отвернулся, высвободил из кобуры револьвер и с силой ткнул его ствол под ребро соседу.

Рябой явственно вздрогнул и медленно повернулся ко мне, а я расплылся в довольной улыбке.

— Помнишь меня? — спросил я, нисколько не сомневаясь в ответе. Сложно забыть человека, который однажды угрожал тебе выжечь глаз сигаретой.

Так оно и оказалось; рябой кивнул.

— Помнишь, по поводу кого мы общались в прошлый раз?

Еще один кивок.

— В курсе, что его на днях застрелили?

И вновь ответом стало нервное движение головы. Собеседник своей лаконичностью начал мне даже нравиться; всегда приятно общаться с тем, кто не пытается юлить и сбивать тебя с толку. Правда, в его искренности оставались определенные сомнения.

— Знаешь, кто это сделал? — задал я очередной вопрос.

— Нет! — выдохнул рябой и поерзал на месте, когда ствол револьвера чуть сильнее надавил ему под ребро.

— Точно?

— Не знаю! Я мокрыми делами не интересуюсь. Плохо для бизнеса, когда клиентов мочить начинают.

— Сколько Жорж был тебе должен?

— Ни пылинки ему в долг не отпускал. Нет денег — нет товара. Точка.

— Часто просил в долг?

— Бывало.

Тут бармен выставил передо мной стакан с непонятным пойлом; я передвинул его рябому и поинтересовался:

— У кого еще он брал?

— Не знаю, — быстро произнес жулик.

— С кем общался? — не стал я до поры до времени заострять внимание на излишне поспешном ответе.

— Понятия не имею! Мы с ним друзьями не были! Просто продавал ему изредка кокаин — и все!

— Видел его с кем-нибудь?

— Обычно каждый раз с новой девчонкой появлялся. Девчонок он выбирать умел. Точно говорю: ухажер очередной крали его и пришил!

— Кроме девчонок был с ним кто-нибудь?

— Да вроде нет.

— Его друг Серж, знаешь такого?

— Первый раз слышу. — Рябой расхрабрился и даже отпил из придвинутого стакана. — Я просто иногда продавал ему дурь, вот и все. Точка.

— Так у кого, говоришь, он еще закупался? И не ври, будто не знаешь. Все вы одним миром мазаны…

— Мне ничего об этом не известно! — заявил жулик и отвернулся.

— Хорошее здесь место. Шумное. Вот прострелю сейчас тебе потроха, и никто не услышит даже. Пока внимание обратят, десять раз кровью истечь успеешь.

— Не посмеешь!

— Почему нет? — улыбнулся я уголком рта. — Просто встану и уйду, на меня даже не подумает никто.

— Не посмеешь! — повторил рябой, словно убеждая самого себя, и на виске его забилась жилка. — Такое с рук не сойдет даже полицейскому!

— А ты видел мой значок? — Я оттянул большим пальцем спицу курка, и хоть расслышать металлический щелчок жулик никак не мог, покрытое оспинами лицо враз налилось мертвенной бледностью.

Все верно — вовсе не обязательно слышать, как взводят упертый в бок револьвер. Это действо угадывается на каком-то интуитивном уровне.

— У кого еще закупался Жорж? — повторил я свой вопрос. — Считаю до трех.

— Не надо! — взмолился рябой. — Иногда он пытался сбить цену, ссылался на какого-то Захара. Да только я ничего не слушал, сразу его посылал! Вот и все!

— Захар — это имя. А фамилия?

— Сиг… Нет, Сих. Точно, Захар Сих! У него где-то на Десятке точка. Больше я ничего не знаю.

— Расскажешь кому-нибудь об этом разговоре — и мигом станешь главным подозреваемым в убийстве клиента. Усек?

— Усек.

— Вот и отлично. — Я снял револьвер с боевого взвода, убрал его в кобуру и поднялся со стула. Указал бармену на пустой стакан и похлопал рябого по плечу: — Он оплатит.

После спокойно пересек зал, вышел из клуба и перебежал в тень соседнего здания. Там на всякий случай простоял минут десять и выкурил пару сигарет, но рябой жулик так и не появился. Я плюнул на него, дошел до соседнего перекрестка и поймал такси.

В отель вернулся через пару часов, злой и усталый. Никто из старых знакомых ничего не знал о торговце дурманом по имени Захар Сиг, и даже Сол Коган, который отыскался в «Фонаре» за игрой в карты, хоть и обещал что-нибудь о нем разузнать, но как-то очень уж неуверенно.

— Не знаю, получится ли, — замялся он. — Никогда о таком не слышал.

Давить на приятеля я не стал. Прозванный Десяткой район являлся вотчиной гангстеров, а среди этой братии считалось дурным тоном совать нос в чужие дела без достаточных на то оснований. За такое и бритвой по горлу схлопотать можно.

Так что настроение, честно говоря, было не очень. А уж когда в вестибюле отеля меня перехватил охранник, и вовсе захотелось взвыть в голос.

— Виктор, — замялся крепкого сложения мужик ростом под потолок, — у тебя гости. — И сразу поправился. — Гостья.

— Какого черта? — протянул я, сразу сообразив, о ком идет речь.

— Понимаю, так не принято, но твоя подружка была не в себе. Переборщила с выпивкой и требовала отвести ее в номер. Что мне оставалось делать? Не выкидывать же на улицу в таком состоянии? Пойми, у нас приличное заведение! Нам ни к чему подобного рода скандалы!

— Можно подумать, мне они нужны.

— Виктор…

— Проехали! — отмахнулся я и отправился в номер.

Отпер дверь, щелкнул выключателем и сразу распрощался с надеждой, что Марианна Гриди за это время протрезвела, устыдилась и потихоньку покинула отель через черный ход. Судя по кинутому на пуфик плащу, девушка до сих пор пребывала в моем номере.

Я прошел в комнату и едва не наступил на оставленные прямо посреди комнаты туфельки. Шляпка лежала на столе, блузка, жакет и юбка были небрежно брошены на один из стульев, а сама девушка в одном лишь нижнем белье обнаружилась на кровати. Сил стянуть чулки у нее уже не хватило.

Зрелище показалось в высшей степени соблазнительным, но я только покачал головой и укрыл Марианну простыней. Затем склонился к шее, убедился, что пульс ровный, а дыхание спокойное, взял со стола телефонный аппарат и, потихоньку вытягивая провод, унес его в другую комнату.

Там уселся на диван, раскрыл записную книжку на букве «Г» и с обреченным вздохом набрал домашний номер Дениса Гриди, главы имущественного департамента мэрии, близкого друга советника Гардина и просто нужного человека. Честно говоря, сообщать подобному господину, что его беспутная доченька проведет нынешнюю ночь в моей постели, хотелось меньше всего.

Трубку сняла домработница. Я представился, затем попросил пригласить к телефону хозяина, и вскоре послышался встревоженный голос Дениса Гриди.

— Комиссар? Что-то случилось с Марианной? Ее до сих пор нет дома. С ней все в порядке?

— Не волнуйтесь, с Марианной все в порядке, — поспешил я уверить его, умолчав о том, что грозить его дочери может лишь жуткое похмелье. — Просто возникло небольшое осложнение…

— Она опять что-то натворила? Насколько все серьезно?

— Пока ничего страшного не случилось, но возможны проблемы, и думаю, всем нам будет лучше, если их удастся избежать.

Денис Гриди моментально успокоился и деловито уточнил:

— Проблемы какого рода, комиссар?

— Помните вашу просьбу отыскать Марианну?

— Да.

— Тип, с которым она тогда встречалась, был застрелен пару дней назад. Полиция опрашивает всех его знакомых, и поскольку репутация убитого оставляет желать лучшего, факт знакомства с ним Марианны не слишком хорошо скажется на всех нас. Нездоровые сенсации не нужны сейчас ни вашему руководству, ни моему.

— Понимаю, — согласился со мной Денис. — Что вы предлагаете?

— Я снял для Марианны номер в гостинице. Думаю, пару дней ей лучше дома не появляться.

— Где она сейчас?

Я глянул в сторону спальни, вздохнул и твердо заявил:

— Вам не надо этого знать. Если придут с опросом полицейские, с чистым сердцем так и заявите им об этом. Договорились?

— Договорились! — не стал настаивать на своем Денис Гриди. — Виктор, я снова у вас в долгу!

— Пустое, — отмахнулся я и попрощался: — Доброй ночи.

Я повесил трубку, беззвучно выругался и принялся раскладывать диван.

Утро не разочаровало. Оно стало точной копией вчерашнего, с той лишь небольшой разницей, что в ванную сегодня пришлось бегать не мне, а Марианне.

Когда эта суета окончательно прогнала сон, я натянул халат и заглянул в спальню к кутавшейся в простыню девушке, чье лицо даже в полумраке отличалось непередаваемым бледно-зеленым оттенком.

— Содовая в буфете, — сообщил ей.

— Спасибо, — выдавила из себя Марианна, не поднимая взгляда.

— Приведи себя в порядок. И чтобы к вечеру была дома. Отцу скажешь, что я снял тебе номер в гостинице, но там тебе надоело. Пусть сам с тобой нянчится.

Девушка в удивлении распахнула припухшие глаза и спросила:

— Какой номер? Зачем?

— Предполагалось, что тебя собираются допросить по делу об убийстве Жоржа.

— Это и в самом деле так?

— Понятия не имею, — пожал я плечами и повторил: — Чтобы вечером была дома. Ясно?

Марианна ничего не ответила, и я отправился бриться. Потом оделся, вдел в манжеты серебряные запонки, затянул перед зеркалом узел галстука и достал из шкафа табельный револьвер с коротким двухдюймовым стволом. Кобуру нацепил на ремень брюк и покинул номер с плащом и шляпой в руках.

Заходить в бар не стал, сразу вышел на крыльцо и достал портсигар. Глянул в пасмурное небо, чиркнул спичкой о боковину коробка и прикрыл ладонями от студеного ветерка разгоревшийся огонек. А потом… встрепенулся, выкинул огарок спички и затряс обожженными пальцами.

О, черт! Это еще что за напасть?

Не выспался, на ходу дремать начинаю? Или в очередной раз внутреннее время взбрыкнуло?

С некоторой долей опаски я зажег новую спичку, закурил и с облегчением выдохнул струю дыма.

Порядок! Я в полном порядке! Сердце слегка давит, но это нормально. Это не проблема, пройдет. Пройдет…

Особых дел на воскресное утро у меня не было, поэтому я спокойно спустился с высокого крыльца отеля и зашагал вдоль дороги, с наслаждением вдыхая свежий запах мокрых, слегка подмороженных ночной прохладцей газонов.

Просто шел по городу, никуда не спешил и наслаждался ощущением собственной праздности. Ноги сами привели меня к городскому парку, там я прогулялся по пустынной аллее и вскоре очутился у пруда, вдоль берега которого посверкивала кромка льда.

Подняв воротник, уселся на скамейку и спрятал руки в карманы плаща. Солнце подсвечивало небо на востоке, низкие серые облака сливались с верхним краем Вечности, и создавалась иллюзия, будто никакой Вечности и нет вовсе. Что кругом один лишь бескрайний мир, над которым медленно всплывает багряно-огненный шар.

Меня всегда завораживали рассветы. Когда жил на крошечном полустанке, где вечно царили тусклые сумерки, часто представлял, что переберусь в город и каждый божий день смогу наблюдать, как понемногу светлеет небо и расцвечиваются алыми красками облака.

Пустые мечты! Пустые мечты, пущенные на дно столкновением с безжалостной реальностью.

Наступление утра для человека моей профессии обычно означает лишь две вещи: либо пришло время возвращаться с ночной смены домой, либо надо продирать глаза и тащиться в управление. Да и рассветы у нас не идут ни в какое сравнение с рассветами где-нибудь на Островах.

Впрочем, что мне Острова? Пусть там царит вечное лето и плещется теплое море, но живут в тех далеких краях такие же люди, как и здесь. А значит, и на Островах я занимался бы своим обычным делом и не имел времени на праздное любование рассветами. Да и закатами, если уж на то пошло, тоже.

Как-то так.

Изрядно озябнув, я поднялся со скамьи и отправился завтракать в ресторан «Семь улиток».

— Кофе? — уточнил один из многочисленных отпрысков владевшей заведением семейной четы.

Я припомнил давящую тяжесть на сердце и покачал головой:

— Апельсиновый сок.

— Стакан?

— Лучше сразу кувшин. И гренки.

Паренек кивнул и отправился на кухню, а я выложил перед собой полупустой портсигар и задумчиво уставился в окно. Среди крыш домов проглядывал клочок серого неба, там с бешеной скоростью неслись облака, и меж их кудлатыми краями на краткие доли мгновения вспыхивали яркие отблески поднимавшегося над городом солнца.

Нечастое зрелище с нашими вечными дождями, моросью и туманом.

— Комиссар, — окликнул меня паренек, выставив на стол тарелку с гренками и запотевший кувшин сока, — ваш заказ.

— Благодарю, — кивнул я, вновь взглянул в окно, но клок неба над крышами домов оказался затянут непроглядной пеленой облаков.

Вот так всегда. Только отвлекут — и момент упущен.

Я вздохнул, взял вилку и нож и принялся завтракать.

Сол Коган явился, когда от гренок не осталось ни следа, сок был выпит, а в пепельнице прибавилась пара свежих окурков. Гангстер уселся на стул напротив и попросил принести кофе. Вид у него был изрядно помятый.

— Беспокойная ночь? — усмехнулся я.

— Ты даже не представляешь! — подтвердил Сол, зажал лицо в ладонях и потряс головой. — Как мне шла карта! Как шла!

— Опять проигрался?

Гангстер посмотрел на меня с определенной долей снисходительности и усмехнулся:

— Почему сразу проигрался? — Он немного помолчал и добавил: — При своих остался.

— Не умеешь вовремя остановиться.

— Еще как умею, — уверил меня Коган. — Иначе и в самом деле проигрался бы в пух и прах. А так… Деньги пришли, деньги ушли, а я при своих. Такие дела.

— Только не выспался.

— Зато удовольствие получил. — Сол осторожно отпил кофе, посмотрел в окно и после недолгого молчания сообщил: — Поспрашивал о твоем Захаре. Странный тип.

— В каком смысле?

— Он тронутый, представляешь? Тронутый наркоторговец! Куда катится этот мир? Они же все деревянные… — И гангстер выразительно постучал костяшками пальцев по столу.

— Скажи это Полю Лиману, — хмыкнул я.

— Поль — исключение, — пожал Сол плечами. — А исключения, Виктор, как тебе известно, лишь подтверждают общее правило.

Я не стал ввязываться в бессмысленную дискуссию и спросил:

— Так что с Захаром? Где его искать? На кого работает?

— Вольная птица, сам по себе, — ответил гангстер, откинулся в кресле и вновь отпил кофе. — Где обитает, тоже никто не знает. С людьми встречается в баре «Жерло», приходит туда часам к семи и сидит до самого закрытия.

— Благодарю, дружище! Выручил.

— Благодарностью сыт не будешь, — не преминул отметить Коган.

— А кто подогнал непыльную работенку твоим парням? — напомнил я. — Как, кстати, там? Спокойно?

— Отзваниваются регулярно, никто подозрительный пока не захаживал. Если что, двое на хвост сядут, двое у салона останутся.

— Отлично, — одобрил я такой порядок действий, потер переносицу и поинтересовался: — Слышал что-нибудь о нижнем городе?

Сол уставился на меня с нескрываемым изумлением.

— С каких это пор тебя занимают детские сказки? — Он прыснул со смеху и уточнил: — Нет, ты серьезно?

— Что серьезно?

— Серьезно веришь, что город понемногу опускается в Вечность? И внизу уже настоящие подземелья, заполненные безвременьем?

— Нет, Сол, не верю, — вздохнул я. — Но вчера я собственными глазами видел дома, от которых остались лишь растворенные Вечностью остовы. Откуда они там взялись?

— Ты меня об этом спрашиваешь?

— Неужто никаких разговоров не ходит?

— Ходят, — с ухмылкой подтвердил гангстер. — Но всех понимающих людей специальный дивизион отправил под присмотр Святого Кейна еще лет двадцать назад. А нынешние болтуны не способны отыскать в Вечности даже собственный член! Так что брось, Виктор. Никто ничего не знает, обычный пьяный треп да попытки выудить из простачков пару сотен на поиски сгинувших внизу мифических сокровищ.

— Как скажешь, — пожал я плечами.

— Так и скажу. — Коган поднялся из-за стола, нахлобучил на макушку шляпу и направился на выход. — Сегодня твоя очередь платить! — не оборачиваясь, заявил он и скрылся на улице.

— Проваливай, — пробормотал я себе под нос, попросил принести стакан воды и отошел к телефонному аппарату. Сделал пару звонков, но без толку: Захар Сих на учете в дивизионе по борьбе с наркотиками не состоял, судимостей и приводов не имел, поэтому выяснить его домашний адрес не получилось. Придется караулить в баре.

Впрочем, всему свое время. До вечера еще дожить надо.

И, учитывая предстоящую встречу, в этой шутке была только доля шутки.

Я расплатился, вышел на улицу и поймал такси. Развалившись на пассажирском сиденье, попытался выстроить предстоящий разговор, но лишь еще больше запутался и под конец поездки уже просто бездумно смотрел на проносящиеся за окном здания.

Сама по себе задумка ничем не отличалась от стандартной техники допроса, когда подозреваемого пытаются вывести из себя и наблюдают за реакцией на неудобные вопросы; загвоздка была в личности подозреваемого. Такого не ты будешь допрашивать, такой допросит тебя самого. Только зевни — мигом все вытянет.

Когда такси замедлило ход и подрулило к тротуару, я рассчитался по счетчику и направился к угловому особняку, четыре этажа которого были облицованы натуральным камнем, а вместо пятого поблескивала стеклами оранжерея.

Прогнав накатившую вдруг неуверенность, поднялся на высокое крыльцо и решительно утопил кнопку звонка. Какое-то время ничего не происходило, затем дверь приоткрылась, и меня с подозрением осмотрел крепкого сложения парень с характерной выпуклостью под левой подмышкой.

— Чем могу помочь? — уточнил он.

Я протянул ему конверт и попросил:

— Передайте советнику.

Охранник после недолгой заминки принял послание, закрыл дверь и лязгнул замком.

Я спокойно отвернулся спиной к ветру и закурил. Сомнений в том, что в самом скором времени меня пригласят внутрь, не было ни малейших.

Так оно и оказалось. Не успел еще огонек сигареты доползти до карандашной отметки, как все тот же охранник распахнул входную дверь.

— Советник готов вас принять, — объявил он, освобождая проход.

В прихожей я убрал плащ и шляпу на вешалку, пригладил у ростового зеркала волосы расческой и последовал за охранником, но тот, к моему немалому удивлению, в гостиную проходить не стал и вместо этого остановился у лифта.

Мы зашли в кабинку, парень прикрыл сетчатую дверцу и утопил верхнюю кнопку. Раздался надсадный гул, пол под ногами дрогнул, и подъемник доставил нас прямиком в оранжерею.

— Проходите! — указал охранник на внутреннюю дверь.

Я выполнил распоряжение и на какой-то краткий миг ощутил себя в джунглях. Вились под стеклянным потолком лианы, щерились длинными шипами непривычного вида пальмы, ядовито-яркими пятнами пламенели крупные тропические цветы. И аромат…

Аромат там стоял такой, будто мы и в самом деле каким-то неведомым образом перенеслись на Острова. Не хватало только шума прибоя.

— Комиссар! — в удивлении приподнял брови советник Гардин. — Вот кого не ожидал увидеть, так это вас! — Он поднялся из-за простого деревянного стола и взмахом руки отпустил охранника: — Фриц, можешь идти! — но сразу задержал его: — Постой! Виски, комиссар?

— Пожалуй, сейчас слишком рано, — отказался я, глубоко вдохнув влажный теплый воздух.

— Тогда два кофе, — распорядился советник и пригласил меня за стол: — Присаживайтесь, комиссар. Присаживайтесь.

Поднырнув под лиану, я прошел в небольшой закуток и уселся напротив по-домашнему одетого хозяина. Впрочем, несмотря на свободного покроя брюки, легкий полотняный пиджак и сорочку без непременного галстука, советник Гардин был окружен аурой власти, ощущавшейся буквально физически. Подтянутый, с резким волевым лицом и черными как смоль волосами, он хоть и разменял уже седьмой десяток, но двигался с грацией человека, находящегося в самом рассвете сил.

— Полагаю, комиссар, вас привели сюда дела? — улыбнулся хозяин особняка и похлопал по обрезку фотографии, на которой он усаживал в машину… А вот кого именно он усаживал, было аккуратно отстрижено ножницами. — Это ведь не все, что у вас есть?

— Нет, — подтвердил я и вытащил из внутреннего кармана отрезанную Шарлотту Ли. Сложил две части в единое целое, затем присовокупил к ним еще пару снимков.

Советник внимательно осмотрел фотокарточки и спросил:

— Каким образом они попали к вам, комиссар?

Спросил? Да нет, скорее потребовал ответа.

Я не обратил внимания на зазвеневшие в его голосе льдинки и покачал головой:

— Они никак ко мне не попадали. Официально их вообще не существует.

Гардин самую малость склонил голову набок, обдумывая услышанное, моментально просчитал возможные варианты и озвучил цель моего визита к нему, тем самым избавив от этого не слишком приятного дела меня самого:

— Полагаю, их дальнейшая судьба зависит исключительно от нашего разговора?

Я кивнул и добавил:

— Не в моих правилах причинять неудобства уважаемым людям.

— И тем не менее вы здесь.

— Именно поэтому я здесь, — поправил я собеседника.

— Что вы хотите узнать?

В этот момент в оранжерею вернулся охранник; он выставил на стол пару чашек, кофейник, сахарницу и корзинку с кусочками шоколадной плитки. Разлил кофе и оставил нас наедине.

— Что я хочу узнать? — задумчиво переспросил я и отпил крепкий черный кофе. — В первую очередь, меня интересует, какие отношения связывали вас с Шарлоттой Ли.

— Угощайтесь шоколадом, — посоветовал советник. — Он с кусочками апельсина. Такой делают на Островах.

Я кивнул и попробовал экзотическое лакомство, позволяя собеседнику собраться с мыслями и обдумать ответ.

— Оранжерея — это единственное место, где я чувствую умиротворение, — поведал мне Гардин. — Что же касается Шарлотты Ли, так я был с ней едва знаком.

— А фотографии?

— Вероятно, снимки сделаны, когда я раз или два подвозил ее после работы домой. Дело было осенью, мы вели переговоры с Ланфордом, а Шарлотта как раз работала в его избирательном штабе. Вот и все. Никаких тайн и секретов.

— Отличная версия на случай официального дознания, — кивнул я. — Но меня она не устроит.

— Вот как? — изогнул советник черную бровь. — Комиссар, вам не кажется, что вы переходите некую границу…

Я пожал плечами и, не выказывая ровным счетом никакой обеспокоенности, пояснил свою позицию:

— Убита племянница члена городского совета. Мэрия давит на капитана. Капитан давит на меня. Всем нужен результат. И я его тем или иным образом обеспечу.

— Насколько далеко вы готовы зайти?

— Дальше, чем кто-либо другой, — прямо ответил я. — Но как разумному человеку мне хотелось бы свести сопутствующий ущерб к минимуму. Мне нужен убийца. И только.

Советник Гардин повертел в руках фарфоровую чашечку и покачал головой:

— Вряд ли я сумею вам в этом помочь.

— И тем не менее мне хотелось бы знать, что связывало вас с Шарлоттой.

На этот раз хозяин особняка ответил без малейшей заминки.

— Ничего, — поведал он с печальной улыбкой. — Шарлотта отвергла мое предложение стать нашими глазами и ушами в избирательном штабе Ланфорда. Пообещала подумать, на следующий день позвонила и ответила отказом. Больше я с ней не общался ни по этому вопросу, ни по какому другому.

— Вы давили на нее?

— У Шарлотты в голове гулял ветер, она бредила идеями равенства и справедливости. Бунтарка! Я предлагал ей примирение с семьей, но Ланфорд задурил ей голову своими левацкими бреднями.

Советник замолчал. Я откинулся на спинку плетеного стула и спросил:

— Могло стать причиной убийства подозрение в шпионаже?

— Ерунда! — отмахнулся Гардин. — Самое большее — ее бы выгнали взашей. А после выборов в этом так и вовсе пропал всякий смысл. Да и что такого она могла узнать? Ничего.

— Вы договаривались о встрече заранее?

— Нет, просто подвез до дома после переговоров.

— Но тем не менее кто-то успел сделать эти снимки.

Советник на какое-то время задумался и неохотно произнес:

— Полагаете, утечка была с моей стороны?

— Это возможно?

— Я не имею обыкновения обсуждать подобные вопросы с кем бы то ни было, — отрезал Гардин. — И если это вас успокоит, разговор с Шарлоттой был спонтанным.

— Вряд ли следили за ней, — покачал я головой.

— Предвыборная кампания была грязной. Следить могли за мной.

— Кто?

— Комиссар, вам прекрасно известен ответ на этот вопрос.

— Ланфорд?

— Ланфорд вовсе не рыцарь на белом коне, как представляла Шарлотта. У него была реальная возможность оспорить результаты выборов, но он побоялся идти до конца. Он стал торговаться. А глава его штаба? Саймон Мориц получил должность прокурора города на блюдечке с голубой каемочкой, но никогда не сознается в этом даже самому себе. Потратил кучу денег, обклеил своими плакатами весь город, как будто в этом есть хоть какой-то смысл! Кого он хочет обмануть?

— Полагаете, исход выборов городского прокурора предрешен?

— Женщина — прокурор города? Это даже не смешно, комиссар!

— Не могу не согласиться, — вздохнул я, допил кофе и поднялся из-за стола.

Гардин поднялся следом и напомнил:

— Снимки, комиссар. Вы забыли снимки.

— Оставьте их себе.

— Значит, мои ответы вас устроили?

— Вполне.

— А еще у вас есть негативы, — предположил советник, — и это возвращает нас к вопросу, на который вы так и не ответили. Откуда у вас эти снимки, комиссар?

Я ответил тщательно продуманной полуправдой:

— Фотограф, который сделал эти снимки, мертв. Часть негативов он оставил своему другу, но, к сожалению, не удосужился сообщить, на кого работал.

— Как вы на него вышли?

— В ходе оперативно-розыскных мероприятий, — отделался я общими словами и отступил к выходу из оранжереи. — Советник! Благодарю за то, что уделили мне время.

— Всегда рад помочь, — улыбнулся хозяин особняка, но глаза его остались колючими и холодными, будто две пошедшие трещинами стекляшки.

— В наше время это редкость, — ответил я ничуть не менее лицемерно и покинул оранжерею.

Охранник дожидался окончания разговора, подпирая плечом дверцу лифта. Когда мы спустились на первый этаж, он проводил меня в прихожую, дал время одеться и распахнул входную дверь. Я небрежно кивнул ему на прощанье, вышел на крыльцо и зашагал по улице, придерживая из-за разгулявшегося ветра шляпу рукой.

Прошел так пару кварталов, изредка оборачиваясь и посматривая по сторонам, затем решил убить время и заглянул в попавшийся на пути кинотеатр. Взял билет на ближайший сеанс «Поцелуя ангела» и весь фильм не столько любовался смазливой мордашкой и стройными ножками Лили Руан, сколько обдумывал разговор с советником.

Гардин совершенно точно был со мной откровенен не до конца, но на это рассчитывать не приходилось изначально. Хуже было другое — никак не удавалось решить для себя, насколько соответствовала действительности история его взаимоотношений с Шарлоттой Ли.

Врал он или нет?

Но в любом случае палка в осиное гнездо уже засунута, теперь остается дождаться результата. Использует советник свое влияние, чтобы направить расследование в нужном ему направлении, или решит пустить его на самотек?

С одной стороны, его сейчас ни в чем не подозревают; с другой — он не может не понимать, что наша встреча — всего-навсего разведка боем, и в загашнике у меня припасены куда более веские материалы, нежели три никчемных фотоснимка.

Если за убийством стоит советник — он начнет действовать.

Я нервно поежился и решил, что предпочел бы идти по следу менее влиятельного убийцы, поскольку любому полицейскому, собравшемуся отправить за решетку члена городского совета, в первую очередь стоит отложить для себя один патрон. Так, на всякий случай.

Кстати, о патроне…

Сунув руку в боковой карман пиджака, я нащупал патрон с места преступления и подумал, насколько проще оказалось бы отыскать убийц, поведай мне заточенная в серебряную гильзу сущность о том, что именно стряслось в доме мэра.

Черт, да я бы не отказался просто узнать, кто именно спустил курок!

Смешно, да? Смешно.

Я достал патрон и уже собирался кинуть его под ноги, но тут в зале включили свет и зрители повалили к выходу. Решив не привлекать к себе внимания, я спрятал улику обратно в карман и вместе со всеми вышел на улицу.

На улице с неба вновь сыпалась мелкая морось.

Я посмотрел на хронометр, поймал такси и поехал в «Гранд» встретиться с Алексом Бригом. Встретиться с Алексом и пообедать, раз уж все так замечательно совпало.

Медиатор оказался не в духе. Сидел насупленный как сыч, односложно отвечал на вопросы и все больше отмалчивался.

— Как жена, дети? — бросил я пробный камень, когда закончил с ухой и приступил к тушенной с овощами крольчатине.

— Все в порядке, спасибо, — вздохнул Алекс, отпил красного вина и с сомнением поглядел на утиную печень, обжаренную в ветчине.

— По тебе не скажешь.

— Быт заел, — отмахнулся медиатор.

— И только? — уточнил я, желая убедиться, что хандра компаньона никак не связана с моим сегодняшним визитом к советнику Гардину.

— Чего ты привязался? — вспылил Алекс, но сразу опомнился и уставился на меня с нескрываемым подозрением. — Виктор, что ты натворил? — потребовал он объяснений.

Я пожал плечами, отложил нож с вилкой на край тарелки и промокнул губы салфеткой.

— Не понимаю, о чем ты, — спокойно ответил, отпив содовой.

— У тебя вид, как у нашкодившего кота! — заявил медиатор.

— Тебе показалось.

— И ты пьешь содовую! Что с тобой такое?

— Быт заел? — предположил я с тихим смешком. — Или сегодня еще на службу заскочить надо? Прямо даже не знаю…

Бриг вытер пальцы скомканной салфеткой, с раздражением кинул ее на стол и пробурчал:

— Все бы тебе зубоскалить!

— А ты излишне серьезен, на мой взгляд. Несварение?

— Четвертый десяток. Лишний вес. Родители благоверной. Недоумки-подчиненные. Сволочи-подрядчики. Подонки-клиенты. Рвачи-чиновники, — на одном дыхании выдал Алекс Бриг и промочил горло остатками вина. — Этого достаточно или продолжить?

— С тобой такое всякий раз, когда берешься за новый проект.

— Знаю, — поморщился медиатор. — Знаю, Виктор.

— Карл Верст с тобой связался?

— Да, я поручил ему найти выход на главного архитектора. Если сработаемся, дальше будет проще. — Алекс покачал головой. — Знаешь, Виктор, представляй я заранее, сколько будет возни…

— Ты каждый раз такое говоришь.

— Возможно, стоит выкупить соседние фабрики, чтобы увеличить прибыль за счет масштаба.

— У нас нет на это денег. И мы не будем влезать в долги. Хорошо?

— Как скажешь. Я просто подумывал о привлечении инвестиций со стороны.

— Деньги имеет смысл привлекать, когда планируешь ободрать инвестора как липку. Но это ведь не наш случай? Мне бы не хотелось скрываться от разъяренных кредиторов. Это несколько… унизительно, Алекс.

— За кого ты меня принимаешь? — возмущенно фыркнул Бриг. — Можно привлечь средства тех, с кем боятся работать остальные.

— Взять деньги у гангстеров? — поморщился я. — Алекс, моего отца залили бетоном, а ведь он был одним из них. И это даже если на минутку забыть о том, что я комиссар полиции. Давай не будем больше возвращаться к этому, хорошо?

— Как скажешь. — Бриг без интереса поковырял вилкой жаркое и с печальным вздохом отодвинул от себя тарелку. — Четвертый десяток. Лишний вес. Традиционный ужин с родителями супруги. Стерва-любовница. Партнер-зануда. И ты еще интересуешься причиной меланхолии? Черт, да тут впору о хронической депрессии говорить!

— Алекс, на следующих выходных мы с тобой завалимся в «Фонарь» и как следует надеремся; всю твою меланхолию как рукой снимет. Но если к этому времени я не раскрою убийство Шарлотты Ли и меня вышибут с работы, ты первый подаришь мне веревку и мыло. Так что прекращай ныть и расскажи уже, что получилось разузнать о деле врачей-убийц!

Медиатор отрешенно повертел в руках бокал с вином.

— И это тоже, — кивнул он.

— Что — тоже?

— Одна из вещей, которую не стоит трогать, если только она не лежит и не воняет у тебя под дверью.

— Поясни.

— Все, что просочилось в газеты, — лишь верхушка айсберга, — поморщился Алекс. — Там каким-то образом замешаны профсоюзы, и мне настоятельно рекомендовали держаться от этого дела подальше.

— Твои знакомые из города Ангелов рекомендовали?

— Вчера обедал с главой их торгового представительства. Думал, от расспросов у него несварение случится. Виктор, эта штука дурно пахнет. Не трогай ее.

— Поздно. Эта штука уже воняет у меня под дверью.

Бриг покачал головой и с тяжелым вздохом пообещал:

— Хорошо, направлю пару телеграмм, но на скорый ответ не рассчитывай.

— Отлично. — Я поднялся из-за стола и похлопал его по плечу. — Сообщи, как что узнаешь.

— Непременно, — кивнул медиатор. — Зачем еще нужны друзья?

— И в самом деле — зачем? — усмехнулся я и отправился на выход.

В управление приехал уже ближе к трем. Забрал у дежурного по дивизиону корреспонденцию, кинул стопку бумаг в пару пальцев толщиной на рабочий стол и какое-то время просто бездумно смотрел в окно. Потом обреченно вздохнул и без особой охоты принялся разбирать документы.

Чутье не подвело — отчеты и заключения коллег отличались редкостным единодушием. Никто ничего не знал и полезного сообщить не мог.

На поэтажном плане оперного театра подземные ходы обозначены не были. Снятые с ящика с реквизитом отпечатки пальцев в полицейской картотеке отсутствовали, как и отпечатки, обнаруженные на прикладе и рукояти двуствольного карабина. Сама конструкция заводного оружия оказалась специалистам неизвестна; заведующий арсеналом отделался отпиской о намерении направить запрос в город Ангелов. По заброшенной линии подземки в адрес дивизиона и вовсе не поступило никаких бумаг.

Пачку заключений службы коронера я попросту отодвинул на край стола, потом хрустнул костяшками пальцев и размеренно застучал по клавишам пишущей машинки, набивая отчет о вчерашних событиях. Убив на бумажную работу никак не менее пары часов, исправил обнаруженные при прочтении ошибки, перевел дух и с облегчением откинулся на спинку кресла.

Но расслабился рано — только зажмурил глаза и помассировал веки, как распахнулась входная дверь и в кабинет прошел Ян Навин.

— А я думаю, кто корреспонденцию забрал! — усмехнулся он и кинул мне на стол чье-то личное дело в потрепанной картонной обложке.

— Ты что здесь делаешь? — удивился я.

— Заехал по пути из агентства Лазаря Гота.

— Ну и как тебе господин Адоманис?

— Никак, — поморщился Ян и постучал пальцем по картонной папке досье. — А вот это интересно! Отыскал в архиве.

Я взглянул на бумажную наклейку и озадаченно протянул:

— В самом деле?

На криво приклеенном листке значилось «Кадет Майк Ши».

Убитый охранник до перехода в агентство Лазаря Гота работал в полицейском управлении? Но почему тогда «кадет»?

Раскрыв личное дело, я повторил этот вопрос вслух, и Навин подсказал:

— Смотри медицинское заключение.

Я перевернул лист и присвистнул. У Майка был талант; к такому выводу пришла квалификационная комиссия. Вот только это не помогло ему поступить на службу, поскольку помимо этого он оказался тронутым. И если своих полицейское управление обычно не бросало, то тронутого со стороны никто брать не станет ни при каких обстоятельствах.

— Тронутый с талантом? Как так?

— Несчастный случай в детстве, — ответил дивизионный комиссар. — Последствия почти никак не проявлялись, квалификационную комиссию он прошел без особых проблем. Срезался на медосмотре.

— Как у него вообще документы приняли? — спросил я, закрыл досье и кинул его обратно на стол.

— Подделал медицинское заключение.

— В агентстве об этом знали?

— Нет, там он провернул тот же трюк.

— Вот оно что! — задумчиво протянул я, припомнив странное оборудование и кандалы у среза Вечности. — Очень интересно.

Ян Навин присел на краешек своего бывшего стола и покачал ногой.

— Не понравился мне этот Адоманис. Какой-то он мутный. Что-то скрывает.

— Портеру он тоже не понравился.

— А тебе?

— Ты знаешь, Ян… как-то не сложилось определенного мнения.

— Да? — хмыкнул Навин. — Обратил внимание на фотографию в его кабинете?

— На ту, где он с Лазарем Готом и нашим мэром?

— Нет, — досадливо поморщился дивизионный комиссар. — Где он в форме при полном параде! Он служил в полицейском управлении города Ангелов!

— Вот оно как? — удивился я.

Фотографий в кабинете Рея Адоманиса было много, но как я мог пропустить подобный снимок, просто не понимаю. Не иначе похмелье виновато.

— Серьезно, не обратил внимания?

— Хватит уже, Ян, а? Да, прохлопал ушами, ты рад?

Навин с довольным видом осклабился и соскочил с края стола.

— Запрошу его личное дело.

— На кой?

— А вот не нравится он мне, — честно сознался дивизионный комиссар. — Или ты откажешься порыться в грязном белье вице-президента агентства Лазаря Гота?

— Не откажусь.

— Вот видишь!

Ян Навин забрал личное дело Майка Ши, сгреб корреспонденцию и направился на выход, но я его остановил.

— Что со взрывами? — спросил я, когда тот уже взялся за дверную ручку. — Бомбисты своих требований не озвучили?

— Нет.

Я достал портсигар и спичечный коробок.

— Ты вообще уверен, что это бомбисты?

— Ни в чем уже не уверен! — сознался дивизионный комиссар, немного подумал и поправился: — Нет, в одном уверен точно — все взрывы связаны. Почерк везде одинаковый, такое на простое совпадение не спишешь.

— Что за почерк?

Спичечная головка чиркнула по коробку и с тихим шорохом загорелась; я затянулся, и кончик сигареты вспыхнул в полумраке комнаты ослепительным огоньком. Он пополз по белоснежной бумаге, осыпавшийся пепел завис в воздухе, так и не долетев до стола…

Говорят, огонь — это чистое время. Говорят…

— Виктор! — одернул меня Ян Навин. — Ты уснул, что ли?

Окрик выдернул меня из странного транса, а успевшая прогореть почти на треть сигарета подсказала, что забытье продлилось куда дольше пары ударов сердца.

— Нет, слушаю… — произнес я, отложив от греха подальше сигарету в пепельницу.

— Я говорю, заряды размещают в подвалах и помимо взрывчатки закладывают большое количество алхимического реагента и керосина. Взрыв приводит к цепной реакции и…

— И вся эта гадость проваливается вниз и прожигает дыру в Вечность? — догадался я.

— Именно, — кивнул Ян. — На первом взрыве еще не так эффектно заряд сработал, а от последних зданий только дыры в земле остались.

— Прорыв безвременья сильный был?

— Нет, не сказал бы, — покачал головой дивизионный комиссар. — Не как в первый раз.

— Странно, не находишь?

— Да мало ли! — отмахнулся Навин и вышел за дверь.

Я затянулся, потом обратил внимание на сгустившиеся за окном сумерки и взглянул на часы.

Седьмой час! Черт, опаздываю!

Схватив плащ и шляпу, я выскочил из кабинета, запер дверь и побежал к лифту. Спустился на первый этаж, поймал первое попавшееся такси и велел ехать в бар «Жерло».

Бывать там мне доводилось только раз — когда разыскивал Марианну Гриди по просьбе ее отца пару месяцев назад. Тогда питейное заведение показалось вполне заурядной рюмочной для своих, и даже возник вопрос, что в подобном месте позабыл такой персонаж, как Жорж Кук, но… Возник — и возник. Не до того было.

Сейчас — другое дело. Сейчас меня интересовали завсегдатаи, коих, к слову сказать, оказалось раз-два и обчелся.

С одним я едва не столкнулся на крыльце, когда тот уже покидал питейное заведение, двое пропитых забулдыг накачивались спиртным у барной стойки, непонятный и, пожалуй, неприятный господин с глазами навыкате сидел за столиком в дальнем от входа углу.

Тип в длинном плаще и шляпе, что проскочил мимо, на тронутого нисколько не походил; поэтому я не стал догонять его и всматриваться в лицо, вместо этого перешагнул через порог и позволил мощной пружине притянуть на место входную дверь. Постоял на входе, приглядываясь к посетителям и меланхоличному бармену, с ходу отмел их и направился прямиком в дальний угол.

Тронутые не пьют. Алкоголь угнетающе действует на вступившую с человеком в противоестественный симбиоз сущность, и чем сильнее эта связь, тем хуже становится обоим. Алкоголь для таких людей — чистый яд.

На столе перед господином с глазами навыкате, глубокими залысинами над висками и одутловатой физиономией стояла кружка пива, но кружка пива полная, с остатками нетронутой пенной шапки.

— Не возражаете, если присяду? — проформы ради произнес я, усаживаясь напротив.

— Разве мое возражение что-то изменит? — ответил торговец дурью, давая понять, что оценил условность моей просьбы, и склонился над кружкой.

— Не думал, что ваш брат интересуется спиртным.

Захар Сих сделал глубокий вдох, моргнул и перевел на меня взгляд.

— Я наслаждаюсь запахом, — поведал он. — Знаете, чем пахнет пиво? — и после недолгой паузы продолжил: — Летом. Теплое пиво пахнет летом. Я без ума от этого запаха. Он будит воспоминания, дает возможность вспомнить, каково это — быть живым. Но вы вряд ли меня поймете…

Сняв шляпу, я пригладил ладонью волосы и попросил:

— Окажите мне небольшую услугу. Я ищу одного человека…

— Услугу? — подавился смешком одутловатый. — Вы просите об услуге? Точно просите? Не требуете? Ваш брат! — скривился он. — Вы хотели сказать «тронутые», не так ли? Так и говорите, к чему ложная скромность? Называйте вещи своими именами! Не просите, а требуйте! Поступайте, как поступаете всегда! Мы ведь не люди, а отработанный материал. Безмозглый мусор! У нас нет никаких прав, даже права на жизнь!

Я молча выслушал эту сентенцию, произнесенную с одним и тем же выражением лица, и легонько стукнул пальцами по столешнице:

— Хватит!

— Вот! — даже обрадовался Захар. — Теперь вы больше похожи на представителя властей, коим, без всякого сомнения, являетесь. Вас выдал взгляд. Мертвый взгляд шпика. Удивительно — нас считают живыми мертвецами, а поставь нас с вами рядом — и обыватель не найдет никакой разницы!

— Один из тронутых до недавнего времени был инспектором криминальной полиции.

— И что с ним стало?

— Плохо кончил, — признал я. — Но вы, господин Сих, достаточно умны, чтобы избежать подобных ошибок.

— Господин! — протянул одутловатый. — Да вы исключительно противоречивая личность! Внешне сама любезность, но только до тех пор, пока все танцуют под вашу дудку. Показная любезность и откровенное презрение! Знаете, как это называется? Это называется лицемерие! Вы — лицемер. И нисколько не стыдитесь этого, поскольку глупо иначе относиться к какому-то там тронутому!

— У меня сугубо отрицательное отношение ко всем торговцам наркотиками, господин Сих.

— А презумпция невиновности? Вы говорите так, будто судья уже вынес мне приговор. Меня никогда не задерживали с поличным, но вы все равно смотрите на меня как на закоренелого преступника. И знаете почему? Да просто я тронутый, вот и все! И только не надо говорить о своем уважении к тронутым! Это не так!

— Перестаньте морочить мне голову! — потребовал я. — Вы такой же преступник, как и другие, поэтому, если не хотите провести ночь в каталажке, советую просто ответить на пару простых вопросов.

— Вот уже и угрозы в ход пошли. Я же говорил! Угрозы! Думаете, меня напугает ночь в камере? Да я в собственном теле, словно в тюрьме!

— Умолкни! — потребовал я, выведенный из себя бесконечной болтовней. — Меня интересует Жорж Кук. Знаешь такого?

— Читал некролог, — пожал плечами Захар Сих. — Это все?

— У него был друг по имени Серж.

— Серж? — презрительно протянул одутловатый. — Я тронутый! Для меня все на одно лицо, а имена вылетают из головы через пять минут после знакомства. Как, вы сказали, вас зовут? Повторите, я уже не помню!

— Я не представлялся.

— Вот! — ткнул в меня узловатым пальцем Захар. — А почему? Потому что не посчитали нужным! Зачем представляться тронутому? Какому-то неполноценному? Зачем?! — Одутловатый подался ко мне и заявил: — Вы просто завидуете! Все завидуют нам! Все! Мы уже переступили черту, которая пугает вас просто до ужаса! Мы умерли и остались живы! Время больше не властно над нами! Мы не боимся, больше не боимся!

— Серж. Расскажи о нем.

Захар Сих только рассмеялся.

— Ну конечно! Нелегко признаваться в собственных страхах. И зависти. Ведь нас всех в детстве учили, что зависть — это плохо. Вы все завидуете нам и потому не желаете видеть. И вот тому доказательство! — Одутловатый постучал пальцем по лежавшей перед ним газете. — Убийцы в белых халатах! Благородные медики, которые перешли грань, желая помочь тронутым? Какая чушь! Какая бессовестная ложь! Все наоборот! Они изучали нас, препарировали и трепанировали черепа, только лишь для того, чтобы понять, как остановить время для вас, простых смертных! Богачи не желают умирать от старости, они заплатили беспринципным мерзавцам, чтобы те сделали их такими, как мы, только без побочных эффектов. Они пошли на убийства ради этого! Разве это не зависть?

Я оценивающе посмотрел на излишне говорливого собеседника, поднялся из-за стола и, предупредив:

— Что-то в горле пересохло, — отправился к стойке, за которой теперь уже в полном одиночестве скучал бармен. Показал ему служебный значок и спросил: — Минут пять назад отсюда вышел парень, он с кем-нибудь разговаривал?

Бармен молча кивнул в сторону тронутого.

— Как он выглядел? — потребовал я ответа, получив подтверждение своей догадки.

— Смазливый, такие девкам нравятся. Только мордашку ему кто-то на днях подрихтовал. Нос свернут и синяки под глазами…

Нос свернут?

Я мысленно выругался и оглядел батарею бутылок с красочными этикетками дешевого алкоголя.

— Абсент есть? — уточнил у бармена.

— Чего нет, того нет.

— Какое тогда самое крепкое пойло?

— Островной ром, — сообщил бармен. — Но его берут редко, бутылка початая.

— Пойдет. — Я выложил на стойку мятую десятку, забрал бутылку и, не став дожидаться сдачи, зашагал к торговцу наркотиками.

— А рюмку? — всполошился бармен.

Я только отмахнулся, на подходе к столику выкинул вперед ногу и со всего маху выбил стул из-под тронутого. Тот грузно грохнулся на пол, попытался встать, но мое колено придавило его обратно.

— Решил в слова поиграть? — прорычал я, выдергивая тугую деревянную пробку. — Давай поиграем!

Захар Сих разинул рот, и я немедленно сунул туда горлышко перевернутой бутылки. Пойло хлынуло прямиком в глотку, и тронутый бешено задергался, пытаясь вывернуться из хватки; пришлось посильнее упереться коленом ему в грудь.

— Серж! Где его искать?

Выпученные глаза Захара едва не вываливались из орбит, но он лишь мотал головой. Точнее — пытался мотать; избавиться от всунутого в рот горлышка ему никак не удавалось.

— Один мой знакомый тронутый мог выпить бутылку виски, но ты бы видел, как ему потом было плохо. Сколько выдержишь ты, Захар? Насколько хватит твоего упрямства?

Торговец дурью бешено заморгал; тогда я выдернул бутылку, но колено с груди убирать не стал.

— Отвечай!

Зарах закашлялся, несколько раз судорожно вздохнул, всхлипнул и зачастил:

— Серж Сорок! Его зовут Серж Сорок. Живет в меблированных комнатах через два дома отсюда. Пятиэтажная развалюха. Если из бара идти, то сразу налево…

— Что за парень сейчас с тобой разговаривал?

— Какой еще парень?!

— Со сломанным носом.

— Клиент! — просипел тронутый.

Я плеснул ему в лицо ромом и пригрозил:

— Еще хочешь выпить?

— Нет! — взвыл Захар. — Не знаю, кто он, тоже интересовался друзьями Жоржа. Угрожал! Он меня напугал!

— Представился?

— Нет.

Я отпустил тронутого, поставил бутылку на стол и поспешил к входной двери.

— Чтоб вы поубивали друг друга, сволочи! — выкрикнул Захар, перевернулся на бок, и его вырвало.

Пропустив это напутствие мимо ушей, я выскочил на улицу и рванул в указанном направлении. Пробежал один дом, другой, огляделся — и сразу обратил внимание на пятиэтажку, стоявшую практически впритык к двум соседним зданиям.

Взбежав на крыльцо парадного, я отыскал в самом низу списка жильцов строчку «Серж Сорок», толкнул оказавшуюся незапертой дверь и настороженно встал на лестнице.

Прислушался — тишина.

Тогда вытащил из кобуры табельный револьвер, сунул руку с ним в карман плаща и поднялся на пятый этаж. Прошелся по темному коридору и беззвучно выругался, обнаружив дверь нужной квартиры распахнутой настежь. Достал оружие, вцепился в рукоять двумя руками и прижал к груди, опасаясь, как бы револьвер не перехватил затаившийся в темноте злоумышленник.

В коридоре — никого, в санузле — пусто, на кухне — тоже.

Несколько раз глубоко вздохнув, я успокоил сбившееся дыхание, заскочил в спальню и повел револьвером, но и там не обнаружилось ни единой живой души.

Впрочем, мертвецов не обнаружилось тоже. Как и следов поспешного обыска.

Так что же здесь произошло?

Замок не взломан, никакого беспорядка, как если бы некто пытался отыскать запрятанные среди вещей негативы. И еще…

Я прошел на кухню и прикоснулся к оставленному на столе стакану с чаем. Горячий. Рядом — надкушенный бутерброд.

Куда парень со сломанным носом мог уволочь хозяина? Где они?!

Выглянув из квартиры, я огляделся и вдруг обратил внимание на приоткрытую дверь на крышу. Тогда осторожно поднялся по шатким ступенькам и приник к узенькой щелке. Ничего толком не разглядел, зато расслышал непонятный шум.

Тайник на крыше? Что ж, определенная логика в этом есть…

И, открыв дверь, я одним плавным движением выбрался наружу.

Кругом — трубы дымоходов. А прямо напротив лестницы, у голубятни, на фоне светлого неба вырисовывались два силуэта. Массивный и поменьше, притиснутый к стене. И блеск оружейной стали…

— Брось! — рявкнул я, направляя револьвер на громилу в плаще и шляпе, что прижимал к голубятне какого-то хлипкого паренька. — Брось сейчас же! — повторил, осторожно подступая к ним.

Громила медленно повернулся, и внутри меня все оборвалось.

Это был не стрелок со свернутым носом. Это был Сэм Варниц, сержант полицейского управления!

Вот черт…

И точно — клац! — за спиной раздался парный щелчок взведенных курков полицейского штуцера.

— Сам брось! — прогундосил кто-то позади меня. — Опусти револьвер! Медленно, а то мозги вышибу!

Я без промедления выполнил это распоряжение, затем развернулся и оказался лицом к лицу с убийцей Жоржа Кука. Красавчиком он теперь и в самом деле не выглядел: переносица была заклеена пластырем, под глазами темнели синяки, а на скуле набух огромный желвак.

— Нож! — подсказал ему Сэм Варниц. — Пусть выкинет нож! — И, встряхнув пленника, прорычал: — Да не трепыхайся ты!

Убийца откинул ногой в сторону мой револьвер и потребовал:

— Нож! Выкинь нож!

Граненые стволы штуцера смотрели прямо в лицо. Семьдесят пятый калибр — это серьезно, это далеко не ослабленная сущность, заточенная в маломощный револьверный патрон. Серебряная болванка с залитыми свинцом экспансивными полостями разнесет мне голову на куски. Вот дрогнет палец — и разлетятся мозги по крыше…

Поэтому трепыхаться я не стал, расстегнул плащ, осторожно отвел его полу и вытащил из чехла на поясе служебный клинок.

— Брось!

Я бросил.

— Руки подними!

Я поднял.

— Сэм, ты знаешь его? — спросил тогда стрелок, отправив тычком лакированной туфли нож куда-то к самому краю крыши.

— Специальный комиссар Грай, — представил меня сержант.

— Какого черта он здесь делает? — оскалился убийца.

— Ты меня спрашиваешь? — возмутился Варниц. — У него узнай!

Стрелок пристально уставился на меня и пробормотал:

— Я тебя где-то видел…

Отвечать ему я ничего не стал. Просто стоял и лихорадочно размышлял, как выбраться из этой ситуации с наименьшими потерями. Точнее — просто живым.

Потому как у присутствия здесь Сэма Варница могло быть только одно объяснение: сержант замешан в убийстве Шарлотты Ли. По начальной задумке, вероятно, именно он должен был обнаружить тело, не дать уничтожить улики и направить расследование в правильном направлении. А значит, свидетели ему не нужны…

— Отвечай! — не выдержал убийца.

— Что отвечать? — спокойно поинтересовался я, хотя на деле с трудом сдерживал нервную дрожь. — Где ты мог меня видеть? Понятия не имею.

— Что ты здесь забыл? — спросил тогда стрелок.

— А сам как думаешь?

Ответ этот был чреват серьезными неприятностями, но честный ответ и вовсе обернулся бы выстрелом в упор.

— Крутой, да? — скривился парень и вдруг резко двинул меня в лицо гранеными стволами штуцера.

Инстинктивно я отдернул голову, и удар пришелся по касательной. Стрелок зло выругался:

— Еще раз шевельнешься — пристрелю!

Палец его задрожал на спусковых крючках, и я поспешно предупредил:

— Осторожно, спуск очень легкий.

— Да что ты говоришь? — оскалился убийца. — Руки! Руки выше! — потребовал он и прорычал: — Спрашиваю последний раз: что ты здесь делаешь?

— Вообще здесь или на крыше?

На этот раз дернуться я не успел, граненые стволы угодили в челюсть, так что клацнули зубы, а в глазах вспыхнули искры.

— Самый умный, да? Смотри, дошутишься, — хмыкнул стрелок, отступая вбок. — Что ты здесь делаешь? — повторил он.

Я какое-то время обдумывал варианты и ограничился самым кратким из возможных ответов:

— Искал Сержа.

— Заканчивай с ним, Дон, — потребовал Сэм Варниц, продолжая прижимать к голубятне того самого Сержа.

Дон его не послушал.

— Зачем тебе Серж? — продолжил допытываться он.

— А зачем он продажному полицейскому? — вопросом на вопрос ответил я, прекрасно зная, чем чревато подобное поведение.

И в своих ожиданиях не обманулся. Стрелок резко выбросил вперед штуцер, но на этот раз я вовремя повернул голову, и граненые стволы промелькнули перед лицом.

Тогда я ухватил их и дернул, направляя в сторону Варница.

Спуск и в самом деле оказался легким; указательный палец убийцы утопил сразу оба крючка. Отдача, от которой даже при вложенном в плечо прикладе порой остаются синяки, толкнула оружие обратно, и штуцер со всей силы боднул убийцу по и без того сломанному носу. Дон уселся на задницу; я склонился к нему и рванул застежки его плаща. Под плащом убийцы оказался пиджак в модную полоску, с ним пришлось обойтись столь же безжалостно, зато когда я выпрямился, в моей руке был зажат выдернутый из наплечной кобуры револьвер.

Вот так!

Взведя курок, я развернулся к голубятне, но и сержант Варниц, и Серж неподвижно валялись у забрызганной кровью стены.

Неужто обоих наповал?

И тут кто-то, подобно игроку в регби, врезался в спину, да так, что резкий удар крепкого плеча подбросил меня в воздух! Небо и земля на миг поменялись местами, а едва я влетел в дымовую трубу и рухнул на четвереньки, как мощный пинок скинул меня в узкий зазор меж двумя домами. Я вцепился в край крыши и подтянулся, но прежде чем успел забраться обратно, тяжелый ботинок опустился на пальцы, отбил их и заставил повиснуть на одной левой руке.

— Сдохни! — проорал взбешенный ранением напарника Грег Брод и поднял ногу, но его остановил очнувшийся после удара прикладом Дон.

— Стой! — потребовал стрелок, приблизился к самому краю крыши и встал надо мной. — Допрыгался? — прогундосил он и зажал разбитый нос галстуком. Не сумел остановить кровотечение и отпустил галстук. — Что ты здесь забыл, легавый?

— Да пошел ты! — выдохнул я и попытался ухватиться за край крыши отбитыми пальцами правой руки; те не сгибались. Я посмотрел вниз и понял, что, если упаду, костей точно не соберу. Даже добивать не придется.

— Надо убираться отсюда! — поторопил подельника патрульный. — Жильцы наверняка уже вызвали наряд!

— Не суетись, — отмахнулся от него Дон и закурил, потом присел и продемонстрировал сигарету. — Ты в перчатках — это хорошо. Значит, сможешь терпеть дольше. — Он наклонился, и перепачканный кровью кончик галстука замаячил у меня перед лицом. — Действуем так: не отвечаешь — прижигаю палец. Как скоро ты полетишь вниз, а?

— Дон! — не выдержал Грег Брод. — Надо убираться отсюда!

— Сейчас! — Убийца несколько раз глубоко затянулся и опустил алевшую угольком сигарету к моей руке. — Зачем тебе понадобился Серж?

Сердце несколько раз глухо стукнуло, огонек расплылся в светлое пятно, а полетевший в лицо пепел вдруг застыл в воздухе. Вновь накатил приступ, только на этот раз он не вогнал меня в ступор. Наоборот!

В один миг я намотал на правое запястье галстук Дона и со всех сил рванулся вверх. Себя рванул вверх, убийцу — с крыши.

Будто выпущенный из пращи камень, стрелок рухнул меж домами; я же закатился на крышу, вскочил на ноги и шагнул навстречу Грегу Броду, двигавшемуся столь медленно, словно в небесном проекторе заклинило кинопленку. Воспользовавшись моментом, я шибанул его левой под дых, но громила даже не почувствовал удара.

И тотчас без какого-то перехода время вновь побежало со своей обычной скоростью. Побежал и я, точнее — отшатнулся, пропустив мощную оплеуху. К счастью, полицейский не сумел сконцентрироваться на ударе и только поэтому не уложил меня наповал.

Следующий замах я, успев пригнуться, пропустил над головой и провел короткий крюк, метя левой рукой под мышку противнику. Бить правой не было никакой возможности: пальцы распухли и не сгибались.

Это меня и подвело: боксировать с более-менее умелым соперником одной рукой — затея не из удачных. Продажный полицейский оказался малый не промах; он легко сбил меня с ног, и пришлось откатываться в сторону, к дымовой трубе.

Откатился удачно. Под руки попался штуцер, и я со всего маху ткнул наступавшего на меня Грега прикладом в пах. Бугай согнулся в три погибели, но все же успел разорвать дистанцию, прежде чем удалось ударить второй раз.

Преследовать я его не стал. Вместо этого переломил граненые стволы, и по крыше покатились выброшенные пружинами стреляные гильзы. Левой рукой я залез в боковой карман пиджака, нашарил там патрон и неловко вставил его в патронник верхнего ствола.

Не успел совсем чуть-чуть. Поборовший боль полицейский оказался рядом за миг до того, как удалось вернуть на место стволы. Грег ухватился за них своей лапищей и толкнул штуцер, впечатав приклад мне в ребра, словно обычную дубину. Потом он рванул оружие обратно и сноровисто защелкнул замок граненых стволов.

— Сдохни! — прорычал громила, вскинув штуцер, но выстрел хлопнул неожиданно тихо. И почему-то у него за спиной.

Грег вздрогнул, покачнулся и ничком рухнул мне под ноги.

— Вот дерьмо! — выругался Алан Портер, выбираясь на крышу.

Не веря собственным глазам, я уставился на него и прохрипел:

— Ты что здесь делаешь?

— А ты? — ожидаемо поинтересовался детектив.

— К черту! — отмахнулся я, поднимаясь на ноги. — Надо убираться отсюда!

Портер глянул на бездыханные тела у голубятни и покачал головой:

— Не глупи, дождемся наряд.

— Ты нормальный, нет? — развернулся я к нему. — Ты застрелил полицейского и собираешься дожидаться прибытия наряда?

Детектив резко обернулся и глянул на тело Брода, только сейчас заметил выглядывавшие из-под черного дождевика форменные брюки и вновь выругался:

— Вот дерьмо!

— Еще какое! — подтвердил я, убрал зеркальный клинок в чехол, вернул табельное оружие в кобуру и поднял револьвер рухнувшего с крыши убийцы. Пальнул из него в воздух и швырнул к хозяину.

— Что ты делаешь?! — взъярился детектив. — Что здесь творится, Виктор?! Почему тебя пытался убить полицейский? Ответь мне!

— Не полицейский, а продажный полицейский, — заявил я, направляясь к голубятне. — И, кстати, их было двое.

— Мы должны дождаться наряда! — повторил Алан, убирая револьвер в кобуру. — Мы должны все объяснить…

Я откатил сержанта с простреленной головой от зажатого его телом Сержа, тот тоже оказался мертв. Крупнокалиберная пуля угодила ему в грудь.

— Виктор!

— Ты мое имя еще всем жильцам расскажи! — рыкнул я в ответ. — Думай, что говоришь! Остаться? Да кто нас слушать станет? Знаешь, за что меня отстраняли от работы? Знаешь? Так вот — сейчас суда точно не избежать! И тебе тоже. Подумай об этом!

— Он пытался тебя убить.

— Присяжным объяснять будешь.

— Но…

— Надо убираться отсюда! Все остальное потом.

Пока я разъяснял напарнику эти прописные истины, как бы невзначай развернулся к нему спиной, расстегнул валявшийся рядом с Сержем саквояж и заглянул внутрь. Там оказались пачки перетянутых аптечными резинками банкнот и конверт с фотографиями.

Конверт быстро спрятал во внутренний карман, с саквояжем в руках подошел к самому краю крыши.

— Что там? — заинтересовался Алан.

— Деньги, — ответил я. — Не меньше двух тысяч. Нужны?

— Нет!

— Мне тоже.

И неловко размахнувшись левой рукой, я зашвырнул саквояж на соседнюю крышу.

— Ты что творишь?!

— Я? Меня здесь вообще не было! Как и тебя. Один подонок решился на грабеж, но на помощь жертве пришли двое полицейских. В ходе короткой стычки преступнику каким-то образом удалось завладеть табельным штуцером…

— Хватит! — рявкнул детектив. — Так нельзя!

— Уйди с дороги! — Я решительно отодвинул Алана в сторону и первым спустился с крыши. А когда Портер нагнал меня на лестнице черного хода, продолжил: — После этого преступник попытался перепрыгнуть на соседнюю крышу, но не рассчитал своих сил и рухнул вниз. В итоге все довольны, дело закрыто.

— Так нельзя!

— Нельзя быть продажным полицейским! — отрезал я и осторожно выглянул во двор. Не заметил ничего подозрительного, левой рукой поднял ворот плаща и поспешил прочь.

— Не могу поверить, что все это происходит со мной, — обреченно выдохнул Портер.

Неподалеку послышался вой сирен, мы поспешно заскочили в соседний переулок и ускорили шаг. Пробежали один дом, другой, а потом адреналин схлынул, в глазах у меня потемнело, и закружилась голова. Что творилось с правой рукой, и вовсе было не передать словами. Пожалуй, так похабно я не чувствовал себя, даже когда меня уносили с ринга после пропущенного встречного в голову.

Или тогда я просто был моложе? Возможно, и так.

— Давай переведем дух, — предложил я и оперся на Алана.

— Не на улице, — решил детектив и повел меня через двор к черному ходу очередного доходного дома. — Что ты делал на крыше? — вновь потребовал он ответа.

— А ты?

— Я? — усмехнулся он. — Я тебя спас!

— Как ты там оказался?

— Узнал, что ты справлялся насчет Захара Сиха, решил выяснить, какого черта ты заинтересовался этой падалью, не поставив в известность меня. Почему, кстати?

— Были причины, — прохрипел я. — Что дальше?

— Увидел, как ты уходишь, решил не навязываться и подождать внизу. А потом стали стрелять, — пояснил детектив и заявил: — Теперь твоя очередь. Рассказывай!

— Нечего рассказывать, — выдохнул я, поднимаясь на крыльцо. — Капитан попросил неофициально заняться поджогом дома мэра. Варниц и Брод прибыли на пожар первыми, но толком не смогли объяснить почему. Немного походил за ними, приметил одного жуликоватого типа. Тот вывел на Захара. Остальное ты знаешь.

— Какой еще жулик? — уточнил Алан, заводя меня в темный подъезд.

— Тот, что упал с крыши.

— Да? — задумчиво протянул детектив, а когда я навалился на перила лестницы, спросил: — А что за конверт ты забрал из саквояжа?

— Конверт? — удивился я. — Какой конверт?

— Виктор, я прекрасно видел, как ты спрятал во внутренний карман какой-то конверт.

— Не было ничего, — ответил я, и тут за спиной послышался знакомый скрип кожи. Обернулся — и Портер наставил на меня табельный револьвер.

— Отдай мне этот конверт, — потребовал он. — Немедленно!

ГЛАВА 7

Людям свойственно недооценивать тех, кто ниже их ростом.

Я и сам не без греха, хотя неоднократно наблюдал, сколь стремительно двигался на ринге Сол Коган, а тот недотягивал даже до моих скромных пяти футов и восьми дюймов. Все так: далеко не всегда получается всерьез воспринимать оппонента, когда смотришь на него сверху вниз.

Мог я винить за это Алана Портера? Нет, не мог.

Ну я и не стал. Просто принял это обстоятельство к сведению и не преминул им воспользоваться.

Удар левой в челюсть вышел четким, точным и акцентированным. А еще очень-очень быстрым и сильным, будто бил не напарника, а боксерскую грушу. Но зато и добавлять не пришлось.

Голова Портера мотнулась, и тогда — каюсь, — я не стал подхватывать детектива, а позволил ему налететь спиной на стену и осесть на грязный пол. Потом уже забрал из безвольной руки револьвер и задумчиво взвесил его в руке.

Собирался бы Алан стрелять — взвел бы курок. А если бы он взвел курок, не уверен, рискнул бы я дернуться или нет. Спас меня исключительно тугой спуск. А иначе…

Даже не знаю, как повел бы себя в противном случае. Пытаться остановить выпущенную в упор сущность — дохлый номер, словить ее головой — и того хуже.

Вот и возникал вопрос, насколько далеко готов был зайти Портер. И, если уж на то пошло, какой вообще у него в этом деле интерес.

Алан постоянно следил за мной. Это точно. Но вот сегодня… Просто ли он следил или же прикрывал соучастников?

Алан спас мою шкуру. Бесспорный факт. Вот только не избавился ли он при этом от ненужных более подельников? И на кой черт ему понадобился конверт? Хотел во всем разобраться или опасался находящихся в нем улик?

Сплошные вопросы.

Я обессиленно опустился на ступеньку, достал конверт и вытащил из него пять фотографий, оставив внутри прямоугольники негативов. Пальцы правой руки по-прежнему не шевелились, действовать приходилось одной левой, поэтому для начала положил снимки на колени, затем достал коробок и чиркнул по его боковине спичкой.

Неровный огонек разогнал темень лестничной клетки, и я выдохнул беззвучное проклятие. На верхней фотокарточке оказалась запечатлена Шарлотта Ли. Уже мертвая, с простреленной головой, она лежала посреди знакомой комнаты, а на заднем фоне, не оставляя ни единого шанса на ошибку, виднелась знаменитая и уникальная в своем роде «Утренняя купальщица».

Все ценители искусства знают, кто нынешний владелец этого полотна. Всем этим напыщенным индюкам из высшего света прекрасно известно, в чьем доме оно висело до последнего времени. Фотография — улика. Неоспоримое доказательство того факта, что убийство племянницы советника Ли произошло в доме мэра.

Это компромат. Заказчик озаботился подстраховкой и привлек к делу беспринципного фотографа. Именно привлек — самостоятельно сделать подобные снимки тот никак не мог. Особенно следующий, где над телом Шарлотты стоял покойный ныне Дон с закинутым на плечо штуцером.

Спичка прогорела, я запалил новую и без особого удивления убедился, что жертву в дом мэра привезли Сэм Варниц и Грег Брод. Изображение на третьей фотокарточке получилось размытым и блеклым, словно снимали исподтишка, но опознать эту парочку продажных полицейских рядом с пока еще живой девушкой удалось без всякого труда. На четвертой фотографии они оказались запечатлены на фоне служебного автомобиля в момент, когда усаживали в него Шарлотту; там уличные фонари крайне удачно осветили и регистрационный номер, и мрачные лица напарников.

Этот снимок я сунул в карман. Пригодится.

Интересно, Жорж Кук решил подстраховаться и сделать несколько дополнительных кадров по собственной инициативе или это заказчик приказал ему подготовить компромат на исполнителей?

А в существовании заказчика сомнений не оставалось ни малейших. Головорезу, двум продажным полицейским и беспринципному фотографу не было никакого резона подставлять мэра по собственной инициативе.

Был кто-то еще. Кто-то достаточно умный, чтобы остаться в тени, сделав грязную работу чужими руками, без привлечения людей из ближнего круга. Впрочем, выбор исполнителей и стал его главной ошибкой. Либо Жорж Кук запаниковал и решил выйти из игры, либо он вознамерился сорвать большой куш. В любом случае от него пришлось избавиться.

Я запалил очередную спичку и взглянул на последнюю фотографию, но на этом снимке не оказалось ничего криминального. Просто Шарлотта Ли соблазнительно изгибалась, копируя позу Лили Руан с афиши «Поцелуя ангела», висевшей на стене у нее за спиной.

Этот снимок здесь зачем? И где он был сделан? Точно ведь не в доме мэра. Но тогда где?

И почему он показался Жоржу столь важным, что тот присовокупил его к остальному компромату?

Вернув последнюю фотографию обратно в конверт, я отыскал негатив этого кадра, остальные кинул на ступеньки, поднес к ним спичку — и фотопленка вспыхнула ослепительным пламенем и прогорела в мгновение ока.

«Негативы как воспоминания», — подумал я, сжигая «лишние» фотографии, — некоторые врезаются в память на всю жизнь, другие развеиваются, стоит только переключиться на что-то иное.

Будем считать, я переключился. Переключился на заказчика.

А исполнители… да кому интересны покойники? Они свое уже получили. Нельзя дать им испортить себе жизнь, никто не должен связать меня с убийством двух полицейских.

Я задумчиво посмотрел на заворочавшегося детектива, но избавляться от неудобного свидетеля, разумеется, не стал.

— Какого черта, Виктор? — прохрипел Алан, поднимаясь на ноги. Покачнулся, оперся о стену и уставился на меня: — Какого черта ты творишь?

— Тебе никогда не говорили, что не стоит направлять оружие на коллег?

— А тебе никогда не говорили, что не стоит скрывать от коллег улики? — не остался в долгу детектив.

— Держи, — швырнул я ему конверт.

Портер перехватил его одной рукой, другой прикоснулся к рассаженному подбородку.

— Ну ты и гад!

— Выстрелить мне в голову, по-твоему, отличная идея?

— Я не собирался стрелять! — рявкнул Портер. — Ты же по-хорошему не понимаешь! Темнишь, информацией не делишься! Что мне еще оставалось делать?

— Выстрелить мне в голову?

— Хотел бы выстрелить — выстрелил, — резонно заметил Алан. — В любом случае для тебя это не смертельно, так что не изображай оскорбленную невинность!

— Каждое попадание сущности отнимает несколько лет жизни, — сообщил я. — Это немного серьезней зуботычины, не находишь?

— Ладно, извини, — пошел детектив на попятную и помахал конвертом: — Что здесь? — Потом потянул носом воздух и нахмурился: — И что ты сжег?

— Загляни внутрь, — посоветовал я.

Алан достал фотоснимок и запалил спичку. Какое-то время он рассматривал изображение, потом задул огонек.

— Это Шарлотта Ли?

— Она самая.

— Каким образом это все связано? — озадачился детектив, но тут же встрепенулся: — Нет, стой! Что ты сжег? — потребовал он ответа. — Что было на тех снимках?

— На тех снимках? Ничего важного. Доказательства участия двух полицейских в убийстве племянницы члена городского совета, только и всего, — ответил я в общем-то чистую правду.

— Это были улики! — возмутился детектив. — Ты уничтожил улики!

— Что нам до наказания мертвецов? Пусть упокоятся с почестями, возражать не буду, — фыркнул я. — Надо найти того, кто их нанял. Заказчика.

— Чушь собачья! — выкрикнул Алан. — Тебя честь мундира беспокоит, так? Не хочешь перетряхивать на людях грязное белье?

— Не говори ерунду, — поморщился я, баюкая отбитую руку. — Наказание покойников не стоит обвинения в их убийстве. Или тебе не терпится угодить за решетку?

— Послушай, Виктор…

— Нет, это ты послушай! — рыкнул я. — Если возникнут малейшие подозрения в нашей причастности к смерти этих выродков, нас отстранят от расследования и отдадут под суд. Может, в итоге и оправдают, да только подумай, сколько времени будет упущено! Что станется с расследованием, а? Я не позволю тебе все запороть! Понимаешь? Не позволю уйти от возмездия истинному виновнику этого преступления! Убийцы Шарлотты мертвы, но заказчик разгуливает на свободе, так что возьми себя в руки! Нам надо работать!

— Вот, значит, как ты заговорил? — поморщился Алан.

— Ты с чем-то не согласен?

— Револьвер верни.

Левой рукой я вытащил оружие из кармана пальто и протянул его детективу:

— Держи.

Недобро глянув на меня, Портер принял револьвер, но делать глупостей не стал и сунул его в кобуру. Затем спрятал конверт в боковой карман пиджака.

— Оставлю себе, — объявил он.

— Оставляй, — кивнул я и направился на выход.

Детектив нагнал меня, зашагал рядом и спросил:

— Что именно было на тех фотографиях? Место преступления? Какой информации мы лишились по твоей милости?

— Только полицейский автомобиль, — ответил я. — По месту преступления мы не продвинулись ни на шаг.

— Но как полицейские связаны с племянницей члена городского совета? И какое отношение к этому имеет поджог дома мэра? — Портер задумчиво глянул на меня и вдруг предположил: — А что, если Шарлотту убили именно там? Они могли заметать следы!

— Не вариант, — вздохнул я. — Эти двое все время были на виду. Уехали с пожара только утром, когда тело Шарлотты уже обнаружили в морге.

— На снимках был заснят момент убийства?

— Нет.

— Значит, такую возможность исключать нельзя, — уперся детектив. — Черт побери! Ну почему ты не показал их мне, прежде чем спалить? Мог бы просто показать!

— Чтобы ты наставил на меня револьвер и притащил их инспектору? — хмыкнул я, заметил мельтешение маячков полицейских сирен у дома, на крыше которого произошла перестрелка, и зашагал по улице в противоположном направлении. — Нет, уволь…

— И что теперь делать? — оглянувшись, поспешил Портер следом.

— Узнай, кто свалился с крыши, — заявил я. — И выясни, кого они собирались ограбить. Будем танцевать от этого.

— Почему я?

— А кто из нас работает в криминальной полиции, ты или я?

— Хорошо, — был вынужден Алан признать мою правоту. — А что будем делать с фотоснимком?

— Озадачь криминалистов, пусть увеличат насколько смогут. Снимок хранили неспроста, возможно, на нем запечатлено место преступления.

— Озадачить криминалистов? — охнул детектив и даже сбился с шага. — Как я объясню, откуда взялся негатив? Мы не сможем использовать эту улику! Без вариантов!

Я остановился и тяжело вздохнул.

— Используй творческий подход.

— В смысле?

— Купи конверт, напиши на нем мое имя и кинь на стол дежурному, когда он отойдет в уборную.

— Анонимное послание?

— Именно, — подтвердил я, махнул водителю медленно катившего по дороге такси и поморщился, когда в очередной раз свело судорогой правую руку. — Все, до завтра!

Портер зашагал прочь, но сразу обернулся и спросил:

— Виктор, ты точно от меня ничего не скрываешь? Действительно следил за ними только из-за пожара?

— Это очень легко проверить, — поморщился я. — Спроси инспектора Раевски, разговаривал я с ними по этому поводу или нет.

— Непременно спрошу, — многозначительно заявил Портер и отправился восвояси.

— И придумай, из-за чего мы с тобой сцепились! — крикнул я ему уже в спину.

Детектив только отмахнулся.

Я усмехнулся и забрался в такси.

— Бар «Жерло», — попросил я водителя и без сил откинулся на сиденье. — Здесь недалеко…

Алану я не верил. Он очень ловко ушел от неудобных вопросов, но факт оставался фактом — детектив что-то скрывал. Как минимум — скрывал причину, по которой следил за мной. Он ведь следил…

— Приехали! — сообщил таксист.

— Жди, — распорядился я, выбрался из автомобиля и прошел в питейное заведение.

Бармена при моем появлении откровенно передернуло, но я проигнорировал его, прошел в дальний угол и уселся напротив Захара Сиха, взиравшего на меня своими выпученными глазами с невозмутимостью снулой рыбы.

— Знаешь, что сделал бандит с перебитым носом, которому ты сообщил, где искать Сержа? — спросил я у тронутого. — Он убил его и двух полицейских при исполнении.

Захар какое-то время разглядывал меня, затем соизволил ответить:

— Не понимаю, о чем речь.

На этот раз от былого красноречия тронутого не осталось ни следа, он с трудом ворочал языком, а глаза алели полопавшимися сосудами.

— Соучастие в тройном убийстве тебе обеспечено при любом раскладе.

— Я ничего никому не говорил, — ответил тронутый, с трудом разлепляя рассаженные губы. — И никогда не общался ни с каким бандитом.

— Бармен сдаст тебя с потрохами.

— Даже если я с кем-то и разговаривал, — отстраненно произнес Захар, — то никому ничего не говорил ни о каком Серже. А вы меня просто избили без всякой на то причины.

— С какой стати мне было так поступать?

Тронутый ничего не ответил и молча уставился на стоявшую перед ним кружку пива.

— Смерть Сержа на твоей совести, — заявил я, поднимаясь на ноги. — Подумай об этом.

И, не став больше ничего добавлять, вышел на улицу. Забрался в такси и велел ехать к больнице Святой Катерины.

Насчет возможных показаний Захара я особо не переживал; тронутый не производил впечатление человека, готового связать себя с тройным убийством по собственной глупости. Если на него и выйдут, он станет все отрицать.

Бармен? Бармен ничего не слышал, он не опасен. А Портер и вовсе обеспечит нам алиби.

Пройдя в приемный покой, я попросил отвести меня к дежурному хирургу и вскоре уже лежал на кушетке, а пожилой дядька срезал кожаную перчатку с моей распухшей руки.

— Что произошло? — уточнил он.

— Прищемил дверью, — ответил я.

— В таких случаях характер повреждения обычно несколько иной, — засомневался хирург.

Я только тихонько рассмеялся.

— Вы не представляете, сколько раз я сам говорил нечто подобное…

— Вы врач?

— Полицейский.

— Тогда ясно, — пробурчал дядька и больше с расспросами не лез.

Больницу я покинул с тугой повязкой на руке, пожеланием держать кисть в холоде и строгим наказом не нагружать пальцы и вообще ими поменьше шевелить. По пути домой пришлось завернуть в аптеку и купить пару пузырьков обезболивающего, поэтому в отель вернулся уже поздним вечером. Отпер дверь номера и недоуменно нахмурился, заметив горевший в спальне свет.

— Что еще за дела? — пробормотал я под нос и полез за переложенным в карман револьвером, но тревога оказалась ложной.

Хотя это как посмотреть…

— А тебя не назовешь домоседом, Виктор! — поприветствовала меня выглянувшая на шум Марианна Гриди.

— Ты почему до сих пор здесь? — рыкнул я на девушку.

Та потеребила расстегнутый ворот моей фланелевой рубахи, которая едва доходила ей до середины бедра, и уселась в кресло, бесстыдно выставив напоказ голые ноги.

— А где мне еще быть? — удивилась она, дотянулась до стоявшего на подлокотнике бокала и приникла к соломинке.

— Дома! — заявил я, снял плащ и убрал его на вешалку.

— А разве меня не собираются допросить полицейские? — рассмеялась Марианна.

— Я просто прикрыл тебя от отца! Выметайся!

— Там ску-у-учно, Виктор, — протянула девушка. — Знал бы ты, какая там царит скука! Можно я поживу у тебя?

Я подошел к дивану, забрал бокал и сразу уловил явственный запах алкоголя.

— Ты пьешь мое виски?

— Чуть-чуть, — подтвердила Марианна. — Не сердись, хорошо?

— Черт! — выругался я. — И как тебя везти в таком виде домой?

— Не надо никуда меня везти! — надула губки Марианна. — Не хочу!

— Твои желания волнуют меня меньше всего! — Я с трудом стянул с себя пиджак и сразу понял, что с сорочкой такой номер не пройдет. Даже с расстегнутой манжетой повязка на распухшей кисти не позволит стянуть ее с руки.

— А если меня действительно решат допросить? — умоляюще взглянула на меня девушка, заметила бинты и забеспокоилась: — Что случилось? Ты поранился?

— Ерунда! — поморщился я и заявил: — Завтра же отправишься домой. Или я сам тебя отвезу, все ясно? — но заявил это уже без особой уверенности.

Если полиция через Сержа выйдет на Жоржа, то расследование его убийства сразу перейдет в разряд приоритетных. И кто знает, что всплывет тогда в ходе беседы следователей с Марианной Гриди? С другой стороны, нести ответственность за взбалмошную девицу не хотелось совершенно. И что делать?

— Как скажешь! — рассерженно фыркнула девушка, соскочила с дивана и направилась к бару. — Что тебе налить?

— Воды! Принеси мне воды! — попросил я, выщелкнул клинок зажатой в левой руке гильотины для сигар и без всякого сожаления распорол рукав сорочки. Избавился от нее, вытряхнул на ладонь пару таблеток и принял у вернувшейся к дивану девушки стакан.

Проглотил, запил и с неодобрением посмотрел на голые ноги Марианны.

— Оденься, — попросил ее.

— Вот еще! — возмутилась девушка. — Ты не мой папочка, чтобы указывать, как одеваться!

— Срамота, — пробурчал я и наклонился снять туфли, но сделать это одной рукой оказалось совсем не просто.

— Давай помогу, — предложила девушка, опустилась на корточки и помогла избавиться от обуви.

— Это было унизительно, — вздохнул я и отправился в ванную.

Кое-как там умылся, полюбовался на отражение разбитой физиономии, досадливо поморщился, прикоснувшись к растекшемуся по ребрам очередному синяку.

Алан Портер спас мне шкуру.

Спас. Но какие у него были мотивы?

Быть может, он просто хотел замести следы?

Я покачал головой и вернулся в гостиную, так и не придя ни к какому определенному выводу.

— Сделать тебе коктейль? — предложила Марианна.

— Нет, — отказался я и забрал у нее бутылку. — Тебе тоже хватит. Ложись спать.

— Перестань, Виктор! — возмутилась девушка. — Еще рано!

— У меня был очень сложный день, если ты не заметила, — ответил я и уселся на диван.

— Я заметила, — кивнула Марианна, — но если я пожалею тебя, ты ведь сочтешь это унизительным, не так ли?

— Не язви, тебе не идет.

— А что мне идет? Молчать и соглашаться?

— Да. И еще моя рубашка, — усмехнулся я и выключил торшер. — А теперь брысь отсюда!

Оскорбленная Марианна ушла в спальню и захлопнула за собой дверь. Я стянул брюки, осторожно улегся на диван и укрылся покрывалом. Принятые таблетки позволили не морщиться при каждом движении от боли, но все же устроиться так, чтобы не ломило ребра и не ныла отбитая рука, удалось далеко не сразу. В конце концов я развалился на спине, подложил под голову подушку и уставился в потолок, по которому бегали отблески мчавшихся мимо отеля автомобилей.

Из головы не шла недавняя перестрелка. И даже не перестрелка, а ощущение замедлившегося до предела бега времени, перед тем как удалось закинуть себя на крышу. Никто не успел среагировать на этот рывок: ни рухнувший вниз убийца, ни замерший на месте полицейский.

Как такое могло произойти? Неужели все дело в дозе дистиллированной вечности, и я двигался столь быстро, что остальные казались застывшими манекенами?

Можно ли повторить подобный трюк?

И Патрик, курьер в нелепом клетчатом пиджаке, такую ли откровенную чушь он нес, когда говорил, что течение времени субъективно и зависит исключительно от индивидуального восприятия людей?

Шевелиться не хотелось, и все же я дотянулся до коробка на тумбочке, запалил спичку и пристально уставился на разогнавший темень огонек. Но озарение так и не снизошло. Ничего не снизошло, лишь потемнело в глазах, когда спичка прогорела до конца.

Очевидно, это работает как-то по-другому. Да и работает ли?

Постепенно подействовало обезболивающее, мысли стали путаться, навалилось онемение, и начало казаться, будто время остановилось и я так и буду лежать здесь до скончания веков. Лишь проникавшие изредка через окно отблески фар развеивали это наваждение, но они же прогоняли сон, стоило только накатить дремоте.

Я лежал и бездумно пялился в потолок. Лежал, лежал и лежал. А потом пришла Марианна. Не спрашивая разрешения, она забралась под покрывало, прижалась ко мне теплым боком, пробормотала:

— Не могу уснуть… — и немедленно погрузилась в сон.

Даже завидно стало. Но будить и выгонять девчонку не стал. Чужое дыхание подобно щелчкам камертона вернуло чувство времени, и постепенно, понемногу, я и сам провалился в забытье.

Проснулся, когда перестало биться сердце.

Я в испуге распахнул глаза, шумно выдохнул и только тогда сообразил, что просто перестал слышать размеренное сопение Марианны.

Девушка сидела на диване и зябко куталась в мою рубаху.

— Как рука? — спросила она и зевнула.

Я попытался пошевелить пальцами, особо в этом не преуспел и поморщился:

— Не очень.

— Принести воды?

— Давай, — вздохнул я и глянул на хронометр, с которым так и проспал всю ночь. Расстегнуть браслет на левом запястье, когда не работает правая рука, — занятие не из тривиальных.

Без четверти семь. Пора на работу.

Понедельник, чтоб его!

Забрав у Марианны стакан с водой, я поставил его на подлокотник и скрутил крышечку пузырька с обезболивающим. На этот раз решил ограничиться одной таблеткой — опухоль хоть и не спала, но отдавленную кисть ломило уже не столь сильно, как вчера.

Перетерплю. Сегодня нужна свежая голова; не стоит лишний раз пилюли глотать.

Запив таблетку, я уселся на диване и поморщился, когда заныли отбитые ребра. Синяк выглядел просто ужасно.

— Виктор, тебе бы отлежаться, — посоветовала Марианна, окинув меня оценивающим взглядом.

— Не выйдет, — поморщился я и спросил: — Ты хорошо знала Шарлотту Ли?

— Общались, — неопределенно пожала плечами девушка и присела рядом. — А что?

Я осторожно улегся на спину, отчасти в ожидании, когда подействует таблетка, отчасти, чтобы лишний раз не попадались на глаза голые девичьи ноги, и попросил:

— Расскажи, что она была за человек.

Марианна возмущенно фыркнула:

— Что за странный вопрос?

— Опиши ее парой слов. Только самое важное на твой взгляд.

— Она была как все, — сообщила девушка после недолгих раздумий, — но хотела быть лучшей. Поступила в университет только из-за того, что туда поступили ее подруги, а когда те начали встречаться с мальчиками, выбрала себе самого популярного.

Я кивнул.

— Стало модно возмущаться социальной несправедливостью, и она устроилась в избирательный штаб Ланфорда?

— Думаю, так и было, — подтвердила Марианна.

— Скажи, никто из ее подруг не выходил замуж в последнее время?

— Одна или две. Многие уже помолвлены.

— Ясно, — протянул я. — А не знаешь, на кого Шарлотта могла положить глаз? Мужчина в возрасте, с положением, возможно даже семейный…

— Нет, — покачала головой девушка. — Если кто и знает, то Жанна.

— Жанна Риг?

— Да, — подтвердила Марианна и слегка покраснела, видимо вспомнив о содержании сожженных негативов.

— Собирайся, — вздохнул тогда я, — отвезу тебя домой.

— Вот еще! — возмутилась девушка. — Никуда я не поеду!

— Ты не можешь жить здесь вечно!

— Еще как могу! Как думаешь, что скажет отец, если узнает, где я провела эти две ночи?

— Больное сердце мамы тебя больше не волнует?

— Ну Виктор! Я никому ничего не скажу! Я же просто пошутила! Еще пару дней, — заканючила Марианна. — Виктор, ну пожалуйста… Ты не представляешь, какая там смертная скука! Я не буду больше пить, обещаю!

— Собирайся.

— Ха! — фыркнула наглая девица. — Хочу посмотреть на лица персонала, когда ты вытащишь меня из номера в таком виде!

— Одевайся!

— И не подумаю!

Я глянул на часы, понял, что на споры уже нет времени, и выругался:

— Черт с тобой. Два дня, потом выметаешься отсюда. Все ясно?

— Отлично! Спасибо, Виктор!

— И позвони домой.

— Хорошо-хорошо!

Марианна попыталась принять вид послушной маленькой девочки, но это у нее получилось из рук вон плохо, и, не желая больше лицезреть чертовку, я отправился в ванную.

Вот что странно — всегда полагал, будто одинаково хорошо владею обеими руками, но оказалось, что это далеко не так. Управляться одной лишь правой было бы несравненно проще, такое, по крайней мере, сложилось впечатление, когда я кое-как почистил зубы, умылся и затянул ремень брюк.

— Дай помогу! — Марианна распахнула платяной шкаф, выбрала серый в голубую полоску галстук и сноровисто повязала его мне на шею. Потом затянула шнурки туфель и улыбнулась: — Ну и куда ты без меня?

— Это унизительно, — уже традиционно пробурчал я, осторожно просовывая распухшую кисть в рукав пиджака. Затем убрал в карман табельный револьвер, надел шляпу и с наброшенным на левую руку плащом прошествовал на выход.

— Виктор! — остановила меня Марианна уже на пороге, прислонилась к стене и вдруг спросила: — Мне и в самом деле идет твоя рубашка?

— О господи! Это просто невозможно! — простонал я и захлопнул за собой дверь.

Спустился на крыльцо, перебежал через дорогу и зашел в парикмахерскую. Там удивительно бодрый для столь раннего времени мастер в один миг избавил меня от щетины и даже пару раз сжал резиновую грушу, опрыскав одеколоном.

— Это лишнее, — поморщился я, расплатился и вышел на улицу.

Поймать такси удалось без особых проблем, и вскоре я уже поднимался на крыльцо полицейского управления города Осень. Заметил дымившего сигаретой инспектора Раевски и направился к нему.

— Привет, Филипп! — поздоровался с инспектором и попытался левой рукой выудить портсигар. — Как дела?

— Отвратительно, — поморщился глава криминальной полиции, весь какой-то помятый, с осунувшимся после бессонной ночи лицом. — Что с рукой?

— Несчастный случай на производстве, — прибег я к весьма расплывчатой формулировке и закурил. — А у вас что стряслось?

— Двух наших застрелили, — поведал мне Филипп. — Всю ночь на ногах, ни на минуту глаз не сомкнул.

— Я их знаю?

Раевски внимательно глянул на меня и кивнул:

— Знаешь. Варниц и Брод.

— Сержант Варниц? — разыграл я удивление. — Помню такого. Разговаривал с ним всего пару дней назад. Поджог особняка мэра, так?

— Так, — подтвердил Филипп.

— Дела! — протянул я и спросил: — Убийц нашли? Уже знаете, чьих рук дело?

— Редкий случай, когда убийцу не пришлось искать, — хмыкнул инспектор и щелчком отправил окурок в урну. — Этот недоумок попытался перебраться с крыши на крышу и сорвался вниз.

— Точно недоумок.

— Но остается много неясного…

Я выкинул недокуренную сигарету и спросил:

— Что за неясности?

— Убийца как-то завладел табельным штуцером, хотя парни были не при исполнении. Дело темное… — вздохнул Филипп, распахнул дверь и шагнул в вестибюль управления.

Я поспешил следом.

— Убийцу опознали?

— Нет. В картотеке управления его нет. И знаешь что, Виктор… — Филипп вызвал лифт и повернулся ко мне, — …ты задаешь те же вопросы, что и Алан Портер.

— Он уже интересовался этим делом? — вновь разыграл я удивление.

— Именно.

Вслед за инспектором шагнув в кабину лифта, я встал у дальней стенки и пробормотал:

— Может, Алан был знаком с убитыми? Не знаешь, он случайно не общался с ними?

— Понятия не имею, — признал Раевски, но после недолгого молчания добавил: — Нет, не думаю, что они были знакомы.

Лифт остановился, инспектор покинул кабину, и тогда я бросил ему в спину очередной вопрос:

— Филипп! Кто решил назначить мне в напарники именно Портера?

Инспектор криминальной полиции обернулся и заявил:

— Спроси у капитана, Виктор.

Лифт закрылся, и я продолжил подъем на седьмой этаж донельзя озадаченным.

Спроси у капитана? Что это значит? Решение принимал шеф? Но с какой стати? Неужели его кто-то об этом попросил? Если так, то кто? Шеф полицейского управления не та фигура, на которую можно давить. Проситель в этом случае должен обладать немалым влиянием. И таким влиянием обладал лишь один засветившийся в этом деле персонаж…

Советник Гардин!

Выйдя из лифта, я направился в кабинет, но сразу наткнулся на детективов дивизиона внутренних расследований.

— Глазам поверить не могу! — охнул Шульц повыше. — Наконец-то этому хулигану надавали по рукам!

— Стоило бы по голове, — расплылся в гаденькой улыбке Шульц пониже.

— С вами я легко справлюсь даже одной левой, — усмехнулся я и предложил: — Хотите пари?

Детективы желания биться об заклад не выразили и отправились восвояси; я задумчиво поглядел им вслед, прошел мимо своего кабинета и поднялся на восьмой этаж.

— Виктор! — встрепенулась секретарша капитана, стоило мне заглянуть в приемную. — Что с рукой?

— Ерунда, — отмахнулся я.

— Надеюсь, ты не стал прибегать к членовредительству, чтобы на законных основаниях не выполнять своего обещания… — Белла понизила голос и томно произнесла: — Овладеть мной прямо на рабочем столе?

— Нет, но совпало на редкость удачно.

— Удачно?!

— Не хочу тебя скомпрометировать.

— У тебя это не получится при всем желании, — рассмеялась секретарша. — Ты к шефу?

— Нет, к тебе.

— В самом деле? — удивилась Белла и приложила руку к высокой груди. — Я так взволнована…

— Мне потребуется от тебя небольшая услуга.

В зеленых глазищах дамочки мелькнул интерес, и она кивнула:

— Продолжай.

— Мой нынешний напарник, Алан Портер. Хочу посмотреть его личное дело.

— Виктор! — укоризненно протянула Белла. — Ты обратился не по адресу. Ничем не могу помочь.

— Можешь, — уверенно произнес я. — И если поможешь, буду тебе очень признателен.

— Нет, Виктор, — плотоядно улыбнулась дамочка, — в этом случае ты будешь мне должен. Не признателен, а должен. Ты ведь понимаешь разницу?

Оказаться в долгу у этого крокодила в женском обличье не хотелось просто до скрежета зубовного, но я сделал над собой усилие и подтвердил:

— Понимаю.

— Ты так хочешь покопаться в грязном белье напарника? — прищурилась Белла.

— Так ты сделаешь это?

— Для тебя — что угодно, Виктор, — с придыханием произнесла дамочка.

— Когда?

Секретарша ненадолго задумалась и решила:

— Жди звонка после окончания рабочего дня.

— Раньше никак?

— Раньше в канцелярии слишком много лишних глаз. А ты ведь не хочешь меня скомпрометировать, так?

— Не хочу, — с печальным вздохом признал я. — Очень тебе признателен.

— И?

— И буду должен.

Белла заправила в пишущую машинку чистые листы и уже совершенно нейтральным тоном поинтересовалась:

— Так что, говоришь, приключилось с твоей рукой? Это как-то связано с навязчивым желанием сунуть нос в личное дело напарника?

— Полагаю, ответ очевиден, — хмыкнул я и покинул приемную.

Спустился в кабинет и застал там Алана Портера, с лупой в руке склонившегося над огромным снимком Шарлотты Ли.

Специалисты полицейской фотолаборатории поработали с негативом на славу, поэтому изображение соблазнительно изогнувшейся девушки в цветастом платье, афиши с красоткой-киноактрисой позади нее, настенных часов и краешка письменного стола вышло очень четким и ничуть не размытым. При желании можно было разглядеть даже самые незначительные детали, поэтому изучение фотокарточки с лупой и в самом деле имело определенный смысл.

Только вот и без всякого увеличительного стекла мне было ясно, что снимок не даст ответ на самый главный вопрос — где именно была сфотографирована Шарлотта. Просто стена с киноафишей, просто часы, просто краешек рабочего стола.

Полная неопределенность.

Я убирал плащ на вешалку и спросил:

— Надеюсь, ты не распространялся о вчерашнем?

Алан отложил лупу и потер рассаженный подбородок.

— Нет, — поморщился он. — Все в силе.

— Вот и отлично.

— Ничего не отлично! — рявкнул детектив. — Нельзя было уничтожать улики!

— В самом деле?

— На кой черт ты сжег остальные фотографии? Я должен быть уверен в виновности человека, которого застрелил!

— Спасение напарника от верной смерти — для тебя причина недостаточная? Но если тебе от этого будет спокойней, поверь на слово — они были виновны.

— А могу ли я верить тебе после вчерашнего? — зло глянул Портер в ответ.

— Кто на кого наставлял револьвер? — припомнил я, склонился над фотоснимком, но сразу выпрямился из-за боли в отбитых ребрах. — Так есть зацепки или как? — спросил у детектива.

Алан поморщился и признал:

— Пустышка. Ясно только, что снимку не больше пары недель.

— Из-за того, что Шарлотта уже перекрашена в блондинку? — догадался я.

— На стене афиша «Поцелуя ангела», фильм вышел в прокат в конце декабря, — подсказал Портер. — Сейчас все просто без ума от Лили Руан!

— Но не ты?

— Как по мне, так она полная бездарность.

— А вот Шарлотте она нравилась. — Я взял лупу и присмотрелся к девушке, которая тщательно копировала позу кинозвезды. Отметил непринужденную улыбку и вдруг замер, пораженный неожиданным воспоминанием.

Тонкая ткань струится под пальцами, а на ней, будто живые, колышутся ярко-лиловые цветы…

Платье! Фотограф запечатлел Шарлотту в платье, которое мы обнаружили в особняке мэра! Именно в этом платье она была на новогодней вечеринке! Но тогда…

— Это ведь лилии? — указал я на фотографию.

— Ты о платье? — уточнил Алан, пригляделся к снимку и охнул: — Вот черт!

Он нырнул под стол, вытащил из-под него коробку с материалами по делу и принялся рыться в документах, словно взявшая след гончая. Отыскал стопку снимков из морга, перебрал их и вскоре сунул мне фотокарточку с изображением цветастого платья, обнаруженного в вещах убитой.

— Мы по-прежнему не знаем, где убили Шарлотту, — заявил он, — но в тот день на ней было именно это платье!

— Более того, — объявил я, припомнив показания Жанны Риг и Валентина Лански, — последняя примерка этого платья была тридцать первого числа.

— Снимок сделан в день убийства! — азартно выдохнул детектив, выхватил у меня увеличительное стекло и склонился над фотографией. — Видны стрелки на часах! Пять минут одиннадцатого! Но утро это или вечер?

— Подними показания Жанны Риг, — распорядился я. — Она почти весь день провела с Шарлоттой, там вся хронология.

Алан вновь полез под стол, вытащил оттуда очередную коробку, зашуршал подшивкой протоколов.

— Последняя примерка была назначена на час дня, — сообщил он некоторое время спустя. — Значит, фотография не могла быть сделана утром.

— Подожди, — задумался я, — в какое время началась новогодняя вечеринка?

— В семь. И если верить Жанне, пришли они туда вовремя и никуда больше не отлучались. — Портер озадаченно глянул на меня и сообщил: — В десять часов Шарлотта была на вечеринке. Получается, этот снимок оттуда?

— Ерунда какая-то! — нахмурился я, прекрасно понимая, что Жоржа без разговоров спустили бы с лестницы, реши он заявиться на подобное мероприятие. — Ну-ка дай! — Забрал у детектива протокол опроса, убедился, что Шарлотта, со слов подруги, до наступления нового года и в самом деле никуда не отлучалась, глянул на последний лист и обратил внимание на фиолетовую подпись. — Алан, что это?

— В смысле? — удивился Портер.

— Почему чернила фиолетовые?

— Ты меня спрашиваешь? — окрысился детектив. — Значит, своей ручкой расписалась. Мода такая!

— Своей ручкой? — Я кинул протокол опроса на свой стол и распорядился: — Отправь за Жанной Риг наряд, надо убедиться, что она ничего не перепутала.

— А сами чем займемся?

— Осмотрим ресторан, где проходила вечеринка. Возможно, снимок сделан где-то там.

— Заодно выясним у персонала, кто занимался фотосъемкой, — кивнул Алан.

— И все же концы с концами не сходятся, — покачал я головой и поднял трубку затрезвонившего аппарата: — Специальный комиссар Грай у телефона.

— Зайди ко мне, — приказал Ян Навин:

— У нас тут зацепка появилась…

— Немедленно! — рявкнул дивизионный комиссар и отключился.

Я выдохнул беззвучное проклятие и задумался, стоит ли отправлять Алана в ресторан одного. Если он имеет отношение к убийству, то не скроет ли улики? С другой стороны, очень сомневаюсь, что снимок сделан именно там.

В итоге я решил не раздувать из мухи слона и предупредил детектива:

— В ресторан поедешь сам, меня начальство вызывает.

— Что случилось?

— Понятия не имею.

И я покинул кабинет, как бы невзначай прихватив с собой протокол опроса Жанны Риг. В коридоре раскрыл его на нужной странице, приложил к выведенной неровным почерком подписи анонимное послание с фиолетовыми буковками и кивнул.

Так и есть! К Саймону Морицу меня направила именно Жанна Риг.

И уверенность эта основывалась не столько на цвете чернил, сколько на схожести почерка. Без всякого сомнения, и записка, и подпись внизу страницы принадлежали руке одного и того же человека. Неровные буквицы, растянутые крючки, наползающие друг на друга слова.

Жанна. Это послание отправила Жанна.

Спрятав анонимку в карман пиджака, я дошел до кабинета дивизионного комиссара, постучал и только после этого приоткрыл дверь.

— Разрешите? — осторожно заглянул внутрь.

— Не паясничай! — ожег меня Навин недобрым взглядом. — Зайди и закрой дверь!

— Что-то случилось?

Ян поднялся из-за стола и спросил:

— Что у тебя с рукой?

Я поднял перебинтованную кисть и улыбнулся:

— Приз за оригинальность ты точно не получишь. Это самый популярный сегодня вопрос.

— Что у тебя с рукой? — потребовал ответа дивизионный комиссар. — Отвечай!

— Да ничего особенного, — пожал я плечами и кивнул на замшевую перчатку начальника. — Решил подстроиться под тебя, вот и все. У тебя рука белая, и у меня…

— Я серьезно спрашиваю, — нахмурился Навин. — Поступил сигнал!

— Да ты что?! Настоящий сигнал?!

Ян ткнул меня указательным пальцем в грудь и предупредил:

— Мне с дивизионом внутренних расследований проблемы не нужны, понял?

— Какого рода проблемы? — заинтересовался я. — Кроме шуток. Действительно не в курсе.

— У тебя забинтована рука и ссадина на скуле, у твоего напарника разбито лицо. Как думаешь, сильно сложно связать одно с другим?

— Шульц и Шульц? — догадался я.

— Они, — подтвердил дивизионный комиссар и уселся за стол. — Что между вами произошло?

Я прошелся по просторному кабинету, постоял у одного окна, перешел к другому.

— Всегда хотел угловой кабинет, — произнес я, разглядывая город с высоты седьмого этажа.

— Виктор! — вновь начал закипать дивизионный комиссар.

— Заявлений от участников инцидента нет, свидетелей нет, последствий нет. Ничего нет.

Ян подошел к буфету, достал из него бутылку виски, налил себе, плеснул мне.

— Мне не нужны проблемы с дивизионом внутренних расследований, — повторил он. — И я обязан отреагировать на сигнал.

— Запроси объяснительную.

— Так и сделаю, — решил Ян, протягивая мне стакан. — Твое здоровье!

Я отпил виски, удивленно приподнял брови и даже не поленился заглянуть в буфет.

— «Черный парус» четвертьвековой выдержки? — озадаченно протянул, рассматривая этикетку. — Откуда такое богатство?

— Подарок, — отрезал Навин и закрыл буфет. — Так в чем дело, Виктор?

— Уже ни в чем. Такого больше не повторится.

— Объяснительную, — напомнил дивизионный комиссар, покачивая бокал в затянутой замшевой перчаткой ладони, — до конца недели.

— Будет.

— И то расследование, где ты свидетель. Срок тот же…

— Хорошо. Что по заброшенной линии подземки?

— Ничего.

— Как так? Ты посылал людей в градостроительный архив?

— Посылал, — подтвердил Навин, встал у зеркала и оправил приталенный пиджак. Пригубил виски и вздохнул. — Сообщили, что документов нет.

— В смысле — нет?

— Просто нет. Их не уничтожали, не списывали из-за пожара или наводнения, не изымали для изучения или фотокопирования. Они просто пропали, растворились в воздухе!

— Сто лет прошло, — пожал я плечами.

— Ты не понимаешь, Виктор! Подобного рода документы не имеют срока давности. Они должны храниться в трех экземплярах и учитываться при согласовании любой стройки с определенным заглублением фундамента. Иначе мы рискуем получить прорыв безвременья в самом центре города!

— Все три экземпляра пропали?

— Все три. Записи о них в картотеке есть, упоминания объекта тоже имеются, а самих планов нет. Как нет отчетов о причине приостановления строительства этой линии.

— Занятно, — пробурчал я. — Получается, мою теорию документально никак не подтвердить?

— Если кто-то и расчищает этими взрывами заброшенную линию подземки, место следующего взрыва нам не вычислить.

— Не знаю, не знаю, — покачал я головой. — Ян, ты готов пожертвовать бутылкой «Черного паруса», чтобы раздобыть эту информацию? У тебя их две, я видел.

— Это подарок, Виктор!

— Если установим места строительства станций, узнаем, где бомбисты нанесут следующий удар!

— Что ты задумал? — засомневался дивизионный комиссар.

— Подмажу кое-кого.

— Черт с тобой! — махнул Ян рукой. — Забирай.

Я распахнул буфет и взял драгоценную бутылку, стоившую никак не меньше пары моих месячных окладов.

— Мне нужен результат! — заявил Навин.

— А кому он не нужен? — хмыкнул я и отправился к себе.

Алан Портер к этому времени уже уехал на выезд, сам я тоже задерживаться в кабинете не стал. Позвонил в редакцию «Осеннего вестника», попросил Кая заглянуть в забегаловку неподалеку и отправился на встречу с журналистом.

Встретиться условились в «Принципе» — излюбленном месте сборищ пишущей братии. По утрам завсегдатаи не имели обыкновения задерживаться там надолго: газетчики быстро выпивали кофе и спешили на редакционные планерки, а независимые писаки и фоторепортеры если и посещали это заведение в столь ранний час, то напоминали при этом сонных мух и проблем никому не доставляли. Другое дело вечером…

Когда я прошел в кафе, Кай Дворкин сидел за столиком у окна и без особого аппетита завтракал яичницей-глазуньей. Он сразу заметил забинтованную руку, но в отличие от моих коллег просто принял это к сведению и с расспросами приставать не стал.

— Доброе утро, — пробурчал он и вновь уткнулся в тарелку.

Я попросил официантку повторить его заказ, осторожно избавился от плаща и уселся напротив газетчика. Кай немедленно передвинул ко мне под столом кофр и продолжил делать вид, будто всецело поглощен завтраком.

— Элла смогла кого-нибудь опознать?

— Шесть из восьми, — сообщил Дворкин, отпил кофе и постучал пальцем по столешнице. — Подписал с обратной стороны фотоснимков.

— Кто-то известный?

— Сплошь золотая молодежь.

— Премного благодарен.

— Чтоб ты знал, Виктор, одной благодарностью сыт не будешь, — напомнил газетчик. — Мне деньги не за красивые глаза платят. Долго ты меня завтраками кормить собираешься? Мне нужен стоящий материал!

— А мне казалось, у тебя и так все хорошо, — хмыкнул я, дождался, когда отойдет выставившая на стол мой заказ официантка, и предположил: — Небось вся спина расцарапана?

— Не лезь в мою личную жизнь.

— И в мыслях не было.

— Тогда чего тебе от меня надо? — прищурился Кай Дворкин. — Виктор, чтоб ты знал, я вашего брата вижу насквозь!

— Я тебе припомню эти слова, когда опять продуешься в покер.

— Виктор! — подался вперед газетчик, нависнув над столом. — Что тебе от меня надо?

— Насколько мне известно, «Осенний вестник» — старейшая газета города. Сколько вам? Лет сто пятьдесят?

— Сто пятьдесят шесть.

— И все это время вы ведете архив?

— Зачем ты спрашиваешь?

— Надо поднять материалы по строительству самой первой ветки подземки. Той, которая так и не была доведена до конца. Дело происходило лет сто назад.

— Ты издеваешься? — округлил газетчик глаза. — Представляешь, сколько бумаг придется перебрать? Ты и так со мной не рассчитался!

Я молча выставил на стол прихваченную с собой бутылку; Кай вытянул ее из бумажного пакета и в изумлении уставился на этикетку.

— «Черный парус»? — присвистнул он. — Виктор, кого ты убил?

— Ну почему сразу убил?

— Это виски привозят с Островов исключительно под заказ. В винных лавках его не найти ни за какие деньги!

— Так ты мне поможешь?

— Змей-искуситель! — выругался Дворкин, убирая бутылку обратно в пакет. — Ладно, попробую прошерстить архив. — Он зашагал на выход, сразу вернулся и сообщил: — Но, честно говоря, никогда раньше такой байки не слышал. Ты уверен, что ничего не перепутал?

— Даже если перепутал, — усмехнулся я, — бутылку ты ведь уже не вернешь?

— Не верну, — подтвердил газетчик.

— Тогда иди и нарой хоть что-нибудь! Не заставляй жалеть о…

— Пришлю с курьером, — оборвал меня Кай и выскочил на улицу. Виски он прижимал к груди, будто бесценное сокровище.

Я же никуда спешить не стал и остался завтракать. Последним глотком кофе запил очередную таблетку, рассчитался за нас обоих и покинул кафе, не забыв прихватить переданный газетчиком кофр.

На улице в кои-то веки распогодилось; проглядывавшее среди облаков солнце болезненно слепило глаза, а по коже из-за порывов студеного ветра побежали колючие мурашки, но я лишь поднял воротник плаща, посильнее нахлобучил на голову шляпу и зашагал по тротуару, не став озираться по сторонам в поисках свободного такси.

Отправился не в управление, перед возвращением на работу заглянул в банк «Симеон и сыновья», где и оставил кофр с негативами в арендованной на чужое имя ячейке.

Почему не сжег их? Просто не решился уничтожить столь удобный инструмент воздействия на сильных мира сего. Шантаж — это пошло и отвратительно, шантажисты — мерзкие выродки, но иногда приходится поступаться принципами ради того, чтобы довести расследование до конца.

Finis sanctificat media, как сказал бы Ян Навин. Цель оправдывает средства? Боюсь, что так…

В управление вернулся усталым и разбитым. Думал, после прогулки хоть немного перестанет раскалываться голова, но заботы и тревоги не отпускали, а выпитое после завтрака обезболивающее лишь усугубило ситуацию, окончательно затуманив мозги.

В сердцах я собрался выкинуть пузырек в урну, но передумал и спрятал его обратно в карман плаща. Вечером придется принять, а то так и проворочаюсь всю ночь без сна. Руку по-прежнему ломило, опухоль нисколько не опала, и, как ни печально было это признавать, рассчитывать на скорое выздоровление не приходилось.

Я попробовал пошевелить распухшими пальцами, особо в этом не преуспел, с досады закурил и уставился на огонек сигареты, словно один его вид мог вогнать меня в ступор или наоборот — погрузить в неподвижность остальной мир. Но нет, разумеется. Небесный механизм не сбился ни на миг, и закралось подозрение, что рывок на крыше выжег все попавшее в меня с инъекцией лишнее время. По крайней мере, именно с того самого момента не замечал за собой никаких странностей. Оно и к лучшему, наверное.

Выкинув окурок в урну, я поднялся в кабинет, распахнул дверь — и в голове промелькнула шальная мысль, что экзерсис с сигаретой увенчался успехом и меня неведомым образом перекинуло на несколько часов назад.

Алан Портер склонился над столом с лупой в руке и внимательно изучал фотоснимок Шарлотты Ли. Провал во времени? Да нет, обычное дежавю.

Я убрал плащ на вешалку, осторожно опустился в кресло и откинулся на спинку.

— Ну и что ты рассчитываешь там обнаружить? — спросил я у детектива, не скрывая скепсиса.

— Да так, — пожал тот плечами и отложил увеличительное стекло.

— Как съездил? Удалось что-нибудь выяснить о фотосъемке в тот вечер?

Алан нервно усмехнулся и отошел к окну.

— Не было никакой фотосъемки. — Он развернулся ко мне, уселся на подоконник и добавил: — И помещений, как на фотографии, в ресторане тоже нет. И афиш «Поцелуя ангела» они у себя никогда не вешали.

— Получается, Шарлотту сняли во время одной из предыдущих примерок?

— За кого ты меня принимаешь, Виктор? — поморщился Портер и достал блокнот. — На обратном пути я заехал в «Вильям Купер и сыновья». Похожих комнат нет и там. Кроме того, согласно журналу регистрации Шарлотте ни разу не назначали примерку на десять часов утра.

Я медленно выбрался из-за стола, прошелся по кабинету и озвучил мысль, которая не давала покоя:

— Этой фотографии не может существовать в природе, но вопреки всему она существует, — только тут я обратил внимание на изогнутые в ухмылке губы напарника и потребовал ответа: — Что ты увидел на снимке?

— Почему обязательно увидел?

— Да ты прямо светишься от самодовольства! Что-то не так со временем снимка? Фотомонтаж?

Алан соскочил с подоконника, подошел к столу и протянул мне лупу.

— Посмотри.

Я пригляделся к изображению часов, но ничего примечательного не заметил. Черные линии стрелок отчетливо выделялись на циферблате, и пусть сами цифры оказались слишком мелкими, чтобы их можно было различить, сомневаться не приходилось — снимок сделан в пять минут одиннадцатого.

Если только кто-то намеренно не перевел стрелки…

Другого объяснения я просто не видел. Утром у Шарлотты еще не было платья, весь вечер она находилась на виду у множества людей и никуда с праздника не отлучалась, а следующий день встретила уже в морге.

— Но зачем кому-то могло понадобиться переводить стрелки? — озадаченно пробормотал я.

— Никто ничего не переводил, — умыл меня Портер. — Обрати внимание на тень на стене. И вот это пятно, видишь?

Я присмотрелся и в самом деле различил указанные детективом детали.

— И что, ты думаешь, это такое?

— Это плечо фотографа, — объявил Алан. — Его частичное отражение.

— Отражение! — охнул я и глянул на циферблат хронометра. — Если это отражение, то на часах не пять минут одиннадцатого, а без пяти минут два!

Портер кивнул и пригладил усы.

— Теперь ты понимаешь, почему этот снимок так важен? — спросил он. — Последний раз Шарлотту видели живой в час ночи, но оказывается, кто-то сфотографировал ее пятьдесят пять минут спустя! Это место преступления! — Алан нахмурился и не удержался от злой ухмылки. — И кто знает, что важного было на остальных снимках!

— Перестань! — потребовал я, пытаясь собраться с мыслями. Потом добавил: — Трепло…

— Не понял?

— Кто растрепал о потасовке Шульцам?

Детектив смутился, но сразу взял себя в руки и парировал:

— А кто просил обеспечить нам алиби?

— Ладно, проехали, — отмахнулся я, не желая признавать его правоту. — Что с Жанной? Когда ее привезут?

— А-а-а! — протянул Портер. — Жанна!

— Что с ней? — сразу почуял я неладное.

В голове промелькнула мысль, что у Портера было полно времени, чтобы избавиться от важного свидетеля, но горячку я пороть не стал и лишь повторил вопрос:

— Что с ней стряслось?

— Бутылка виски и упаковка снотворного, вот что с ней стряслось, — вздохнул детектив. — Намешала алкоголь с таблетками вечером в день допроса.

— Попытка самоубийства?

— Очнется — узнаем, — пожал Алан плечами. — Врачи говорят, шансы есть.

— Она в коме, что ли?

— Ну да.

— Надо распорядиться насчет охраны.

— Уже распорядился.

— Отлично, просто отлично. — Я несколько раз прошелся из угла в угол, немного успокоился и спросил: — Это все или ты собираешься вывалить на меня что-то еще?

Портер вновь склонился над снимком с увеличительным стеклом и задумчиво произнес:

— Тебе ничего не кажется странным на этой фотографии?

— Например?

— Например, я никогда не видел, чтобы в квартирах вешали киноафиши.

— Сам же говорил, что сейчас все без ума от Лили Руан.

— И сколько твоих знакомых держит афишу с ней в спальне? — хмыкнул Алан. — Для этого есть фотокарточки и журналы. Но киноафиша…

Я кивнул, признавая его правоту. Действительно странно.

И ведь не обратил внимания, опять ушами прохлопал. А Портер молодец, сразу эту деталь подметил. И пусть личность убийцы этот факт нам установить не поможет, теперь есть с чего начинать.

Афиша, надо танцевать от афиши. Не с забора же ее содрали! На обиталище нищих эта комната нисколько не походила, а значит, происхождение у киноафиши вполне благопристойное. Не удивлюсь, если ее выкупили у расклейщиков или из кинотеатра. Хотя последнее маловероятно: фильм вовсю крутят, избавляться от афиш начнут еще нескоро. Значит, расклейщики.

Я достал блокнот сделать пометку, но тут Алан вновь привлек мое внимание к снимку.

— И тогда я пригляделся к афише повнимательней, — произнес он. — Посмотри на левый верхний угол.

— Что это? — спросил я, заметив неправильной формы вытянутое пятно и какие-то темные черточки рядом с ним. — Дефект пленки или фотобумаги?

— Не дефект, — покачал головой Портер. — И на оригинальных афишах ничего такого нет, я проверил.

— Похоже на какой-то отпечаток.

— На отпечаток губ, — подтвердил детектив, изрядно тем меня озадачив. — Не слежу за всей этой светской суетой, но по радио все уши прожужжали, что на премьерном показе фильма состоится благотворительный аукцион. Дело было в конце декабря.

— На торги выставляли афишу с отпечатками губ и автографом Лили Руан?

— В яблочко! — прищелкнул Алан пальцами. — Но показ был закрытый, списки составлял агент актрисы, поэтому мне пока не удалось узнать, кто именно был на него приглашен. Я озадачил этим инспектора, он обещал воспользоваться своими связями. Но в любом случае запрос организаторам мы уже направили.

— Ответ из города Ангелов придет в лучшем случае завтра.

— Первая зацепка! У нас появилась первая реальная зацепка!

— Отлично, — пробурчал я, уселся за стол и откинулся на спинку кресла.

Невыносимо разболелась голова, но таблетки пить не стал. Это нервное. Это все нервное.

Алан Портер меня переиграл. С одной стороны, он не скрывал никакой важной информации, с другой — сообщал все уже постфактум, предварительно приняв необходимые шаги. Он мне не доверял.

И если начистоту — я ему тоже.

— Что с рукой? — спросил вдруг детектив.

— Ничего страшного, — ответил я и даже слегка согнул перебинтованные пальцы. — Заживет.

— Не хочешь взять пару дней без содержания?

— С чего бы это?

— Да ты бледный как полотно!

— Скажешь тоже! — Я поднялся из-за стола, подошел к зеркалу и, к удивлению своему, убедился, что напарник не так уж не прав. Тогда снял с вешалки плащ, прихватил шляпу и сообщил: — Дойду до аптеки, куплю что-нибудь от головы.

— Штуцер подойдет?

— Очень смешно, — хмыкнул я и захлопнул за собой дверь.

Спустился на первый этаж, немного постоял на крыльце, потом сбежал с него и зашагал по тротуару. Дошел до ближайшей аптеки, но ничего покупать там не стал и сразу прошел к телефонному аппарату. Сунул в прорезь четвертак и по памяти набрал рабочий номер Алекса Брига.

— Привет, это Виктор, — произнес я, когда секретарь соединила меня с медиатором. — Появились подвижки.

— Существенные?

— К вечеру будет известно имя. Насчет улик такой уверенности нет.

С уликами дело обстояло хуже некуда. На чистосердечное признание рассчитывать не приходилось по той простой причине, что все исполнители уже покинули этот мир, а заказчик, если он не полный идиот, озаботился созданием железобетонного алиби и во время смерти Шарлотты преспокойно общался с заслуживающими доверия свидетелями.

И что ему предъявить? Преступный сговор с целью убийства? Сговор с кем?

Снимок с киноафишей и часами? Адвокат не оставит от обвинения, выстроенного на подобном доказательстве, и камня на камне. Ведь даже если незадолго до смерти Шарлотта и посещала дом заказчика, то делала она это в его отсутствие. И кто провел ее туда — большой вопрос. Разве не очевидно, что уважаемого человека просто-напросто подставляют?

Предъявление публичного обвинения самое большее испортит репутацию и поломает карьеру, но достойное ли это наказание? Вовсе не уверен, учитывая неизбежный оправдательный вердикт.

Черт! Да прокурор просто не станет предъявлять столь шаткое обвинение! Только не члену городского совета!

— Улики исключительно косвенные, — повторил я. — Прокурор от них в восторг не придет.

Алекс Бриг шумно вздохнул и очень осторожно произнес:

— Было пожелание решить этот вопрос… камерно. Суд привлечет лишнее внимание публики. Особенно если присяжные оправдают обвиняемого за недостатком улик.

— И что ты предлагаешь? — разозлился я. — Пустить ему пулю в голову?

— В этом нет никакой необходимости, — спокойно заявил медиатор. — Там сами решат, как поступить с убийцей. Просто назови имя и предоставь выжимку из доказательств.

Сами? Мэр решил взять правосудие в свои руки?

Не могу его за это осуждать, хотя и не в восторге от этой идеи.

— Виктор? — повысил голос Бриг. — Виктор! Ты на линии?

— Да, — подтвердил я. — Скажи, Карл Верст сейчас в конторе?

— Корпит над разрешительной документацией. Хочешь с ним поговорить?

— Да, пригласи.

Послышался крик: «На вторую линию!» — потом в трубке раздался щелчок, и Карл Верст озадаченно поинтересовался:

— Кто это?

— Виктор Грай.

— Привет, Виктор! Чем могу помочь?

— Благотворительный аукцион на премьерном показе «Поцелуя ангела», — напомнил я, — ты сказал, что был на нем?

— Был, — подтвердил Верст. — А что?

— Кому досталась киноафиша с поцелуем Лили Руан? Ты говорил, за нее торговались Гардин и Ланфорд. Кому из них она досталась?

— Гардину.

— Уверен?

— Виктор, за кого ты меня принимаешь? Гардин отвалил три штуки за этот кусок бумаги! Я просто глазам поверить не мог!

— Спасибо, Карл, — сказал я и повесил трубку.

Киноафишу купил советник Гардин.

Предъявить ему на основании этого обвинение? Смешно.

Но было мне вовсе не до смеха. Пусть я и подозревал советника с самого начала, только между подозрением и уверенностью пролегает целая пропасть. Алан сейчас довольно потирает руки в ожидании ответа из города Ангелов, но он просто не представляет, с кем связался.

Никто не станет выдвигать обвинения советнику Гардину, не имея на руках бесспорных доказательств его вины. А их нет. И если уж на то пошло, то и с косвенными уликами вовсе не все так однозначно…

Шарлотту убили в доме мэра, но мэр к ее смерти отношения не имеет. Перед смертью Шарлотту сфотографировали в доме советника, но причастен ли Гардин к ее гибели? Нельзя бросаться подобными обвинениями, пока остается хоть малейшая вероятность ошибки.

Не из каких-то высоких моральных принципов нельзя, а из-за элементарного здравого смысла. Не стоит считать других глупее себя и закрывать глаза на неувязки и нестыковки. Убедить мэра в виновности его хорошего знакомого будет вовсе не просто, и если он посчитает, что я намеревался ввести его в заблуждение…

Меня передернуло. Оказаться залитым бетоном в фундаменте какой-нибудь новостройки хотелось меньше всего. А еще просто до скрежета зубовного бесила мысль, что виновный избежит наказания из-за моей собственной небрежности.

Без гнева и пристрастия? Как бы не так!

Нет, я доведу это дело до конца. Доведу, даже если придется побеспокоить очень важных людей.

В мэрию я приехал на служебном автомобиле. Не путал следы, не пытался оторваться от возможной слежки, просто вернулся в управление и вызвал из гаража прикрепленного ко мне водителя.

На входе в мэрию я предъявил служебный жетон, но охранникам этого оказалось недостаточно.

— Господин комиссар, — вежливо, но непреклонно произнес сотрудник сыскного агентства Лазаря Гота, — мы не можем пропустить вас, если вам не назначено.

— Позвольте, — указал я на телефонный аппарат на стойке регистрации посетителей.

— Разумеется, — разрешил охранник.

Я поднял трубку и, прижав ее плечом к уху, спросил клерка:

— Номер приемной советника Гардина, будьте любезны.

Клерк озвучил номер, я левой рукой четыре раза крутанул диск аппарата, назвался секретарше и попросил сообщить о моем визите советнику. Затем опустил трубку на рычажки и спокойно облокотился о стойку.

Секретарша перезвонила через пару минут. Клерк взмахом руки отпустил агента, внес меня в журнал регистрации и разрешил пройти.

— Третий этаж, налево и до конца коридора, — подсказал он.

— В курсе, — кивнул я, пересек вестибюль и начал подниматься по центральной лестнице. Знакомой дорогой дошел до нужной приемной, и там строгая на вид тетенька средних лет сразу сообщила:

— Советник ожидает вас.

Я распахнул дверь, переступил через порог и поприветствовал сидевшего за рабочим столом хозяина кабинета.

— Добрый день, советник.

— Комиссар, у меня начинает складываться впечатление, будто вы меня преследуете! — заявил Гардин, не трудясь подняться навстречу.

Я только пожал плечами и окинул взглядом угловой, строго обставленный кабинет с двумя огромными окнами, выходившими на сквер с облетевшими деревьями.

— Всегда нравились угловые кабинеты, — пробормотал себе под нос вместо оправданий.

— Комиссар? — уставился на меня советник Гардин с нескрываемым раздражением.

Небольшая заминка позволила собраться с мыслями, и я спокойно напомнил собеседнику:

— Мой прошлый визит к вам был жестом доброй воли, советник. Разве нет?

— Возможно, — прищурился Гардин. — Что теперь?

— Просто показалось уместным переговорить с вами с глазу на глаз, прежде чем давать делу официальный ход.

Советник кинул перьевую ручку и отодвинул от себя документы, с которыми работал, давая понять, что готов слушать.

— В конце прошлого месяца проходил благотворительный аукцион, посвященный прокату нового фильма с Лили Руан. Есть информация, что киноафиша с ее поцелуем досталась вам.

— Какого… — Хозяин кабинета с трудом удержался от чертыханья, усилием воли взял себя в руки и уставился на меня своими холодными глазами.

Почудилось, будто он видит меня насквозь, но я взгляда не отвел, спокойно ожидая ответа. Тогда Гардин откинулся на спинку кожаного кресла и поинтересовался:

— Это действительно столь важно?

— Ну я же здесь, — беспечно улыбнулся я, чувствуя, как по спине побежали струйки пота.

Воцарилась гробовая тишина, казалось, было слышно, как крутятся шестеренки в голове хозяина кабинета. Он лихорадочно размышлял, чем обернется для него тот или иной ответ, оценивал мою информированность, прикидывал варианты, и все это с абсолютно невозмутимым выражением лица профессионального картежника.

— Я бы мог просто выставить вас за дверь, комиссар, — промолвил наконец советник Гардин, — но, учитывая давнее знакомство с господином Бригом, все же отвечу…

Советник явно намекал, что без последствий визит к нему не останется, но сейчас это волновало меня меньше всего. Важен был лишь конкретный ответ на конкретный вопрос. И важен он был не только для меня, но и для собеседника, который не мог не понимать, в каком направлении движется расследование.

Что он ответит? Каким образом попытается вывести себя из-под удара? И как долго собирается выдерживать эту дурацкую театральную паузу?!

Тут советник Гардин изогнул губы в ироничной улыбке и выдал:

— Я действительно приобрел эту киноафишу. Не для себя. Лили Руан, на мой взгляд, слишком вульгарна. Просто собирался позлить кое-каких выскочек. Киноафишу я подарил в тот же день.

Тут уж пришла моя очередь выдерживать паузу. Я покрутил головой, облизнул пересохшие губы и только тогда спросил:

— Позволите узнать, кому именно вы ее подарили?

Спросил на полном серьезе, нисколько не сомневаясь в искренности собеседника. Советник был слишком умен, чтобы так просто дать поймать себя на лжи.

— Одному из тех, кого собирался позлить, — хищно улыбнулся хозяин кабинета. — Советнику Ланфорду.

Имя это резануло, как по-живому, но я лишь спокойно кивнул и прикоснулся кончиками пальцев к шляпе.

— Советник, от всего полицейского управления приношу вам искреннюю благодарность за помощь в расследовании.

От себя собеседника благодарить не стал; сказал то, что сказал, и быстро покинул кабинет, не давая заметить охватившего меня замешательства. Прошел через приемную и уже в коридоре выпустил воздух через крепко стиснутые зубы.

Киноафиша досталась советнику Ланфорду?!

Человеку, в чьем избирательном штабе работала Шарлотта Ли? Политику, чьими принципами она восхищалась?

О черт!

Встав на крыльце мэрии, я закурил и попытался разложить все свои догадки и предположения по полочкам. Советник Гардин не врал — глупо врать, когда собеседнику ничего не стоит проверить твои слова, и это обстоятельство переворачивало все с ног на голову.

Киноафиша была у Ланфорда. Так не он ли таинственный любовник Шарлотты Ли?

Женатый, в возрасте, с положением в обществе.

Советник стал бы далеко не первым, кто избавился от излишне амбициозной любовницы столь радикальным образом. А недавнее поражение на выборах — чем не причина подставить мэра?

Все перевернулось с ног на голову, неизменным осталось одно-единственное обстоятельство: доказательств у меня как не было, так и не появилось. Прийти к мэру с одними лишь голословными утверждениями? Это даже не смешно.

А значит, расследование продолжается…

Я выкинул выкуренную строго до карандашной черты сигарету в урну и вернулся в мэрию, но Ланфорд сегодня встречался со своими избирателями, и застать его на месте не получилось.

Тогда я забрался в служебный автомобиль и озвучил водителю адрес в престижном районе, застроенном сплошь фешенебельными особняками. Старый Берег считался вотчиной городского истеблишмента, и было нечто лицемерное в том, что оппозиционный политик проживает в окружении тех, от чьих посягательств он денно и нощно защищает интересы простых работяг.

Ланфорд мне не нравился уже заочно.

Поймав себя на этой мысли, я откинулся на спинку сиденья, несколько раз глубоко вздохнул и заставил себя успокоиться.

Пусть советник Гардин и сорвался с крючка, не важно. Моя цель не какой-то определенный индивид, моя цель — преступник. Я ищу не мести, я ищу убийцу. И я его найду.

Без гнева и пристрастия. Именно так.

Но хватило меня ненадолго.

— Не отказался бы от такого домишки! — восхищенно протянул водитель, припарковав автомобиль напротив трехэтажного особняка с застекленной галереей, колоннами и затянутой плющом лепниной.

— У богатых свои проблемы, — напомнил я.

— Пока толстый сохнет, тонкий сдохнет! — не полез парень за словом в карман.

— Тоже верно.

Я выбрался из автомобиля и зашагал через аккуратный сад с многочисленными клумбами. Поднялся на крыльцо, утопил кнопку звонка и сунул забинтованную кисть в боковой карман плаща, когда в доме прозвучала мелодичная трель.

А вот в распахнувшем дверь господине ничего «мелодичного» не было; он весь будто состоял из острых углов, возвышался надо мной едва ли не на голову и производил впечатление человека недюжинной силы.

— Чем могу помочь? — спросил угловатый, смерив меня недобрым взглядом.

— Специальный комиссар Грай, полиция, — представился я, демонстрируя служебный жетон левой рукой. — Могу я увидеть советника Ланфорда?

Угловатый внимательнейшим образом изучил значок и только после этого ответил:

— Советник Ланфорд в настоящее время отсутствует.

— А вы?..

— Управляющий, — улыбнулся мой собеседник самыми уголками рта.

— Могу я задать вам несколько вопросов?

— Боюсь, ничем не смогу помочь, комиссар. Я нахожусь на службе, а значит, неизбежен конфликт интересов.

— Вот как? — хмыкнул я. — Тогда, быть может, на мои вопросы ответит госпожа Ланфорд?

Судя по мимолетной гримасе, управляющий испытал нестерпимое желание спустить приставучего легавого с крыльца, но все же сдержался и ограничился словами:

— Госпожа Ланфорд никого не принимает.

— Думаю, меня она примет, — протянул я угловатому визитную карточку.

— Передам, — пообещал тот.

— Передайте, — кивнул я и на всякий случай добавил: — Но, если визитка окажется в мусорном ведре, мне придется расценить это как препятствие правосудию и…

Управляющий явно ожидал услышать нечто вроде «и привлечь вас к ответственности», но я доставлять ему такого удовольствия не стал и закончил фразу несколько иначе:

— …и сломать вам ногу. Возможно, даже в двух местах.

Глаза угловатого сузились, и тогда я дружески похлопал его по плечу.

— А я непременно узнаю, если визитка окажется в мусорном ведре. Поверьте на слово.

— Вы забываетесь, комиссар! — возмутился управляющий, но как-то не особо искренне. Словно воспринял мое заявление не как угрозу, а как обещание, коим оно в общем-то и являлось.

— Специальный комиссар, — поправил я. — И не заставляйте меня ждать.

Угловатый отступил в дом, дверь закрылась, и сразу послышался лязг задвижки. Я только пожал плечами.

Очень сомневаюсь, что супруга советника Ланфорда пожелает принять полицейского, но не попытаться встретиться с ней было бы по меньшей мере непрофессионально. Так что подожду.

Ждать пришлось недолго. Минут через пять входная дверь вновь распахнулась, и управляющий с каменным лицом пригласил меня внутрь.

— Вас примут, — сообщил он, нисколько не трудясь скрыть неодобрения.

Госпожа Ланфорд оказалась худощавой симпатичной дамой лет сорока, одетой в длинное узкое платье без рукавов. Она с ногами забралась на диван и через соломинку потягивала из высокого фужера ярко-оранжевый коктейль. На подлокотнике стояла пепельница, в ней дымилась тонкая сигаретка, вставленная в мундштук слоновой кости.

И сразу стала ясна причина, по которой управляющий не желал запускать меня в дом. Супруга советника Ланфорда была подшофе. Этот коктейль совершенно точно не был для нее сегодня первым.

— Вы и в самом деле настоящий комиссар? — Хозяйка дома поднялась с дивана, позабыв про сброшенные на пол туфельки, босиком подошла ко мне и протянула руку для поцелуя. — Настоящий специальный комиссар?

Я снял шляпу, легонько прикоснулся губами к пальцам, пахшим духами и табачным дымом, и подтвердил:

— Специальный комиссар Грай к вашим услугам.

— Нет-нет-нет! — звонко рассмеялась госпожа Ланфорд, и стали заметны скрытые броским макияжем морщинки в уголках глаз. — Вам меня не запутать. Это вам что-то надо от меня, комиссар!

— Виктор, — представился я.

— И чего же вы хотите, Виктор? — Дамочка продефилировала к дивану, взяла оставленный на подлокотнике фужер и предложила: — Выпьете?

— Боюсь, мое начальство этого не оценит.

— Начальство! — фыркнула супруга советника и оживилась: — О боже! Что с вашей рукой? Кто это сотворил? Неужели одна из этих ужасных тварей? Это сущность, да?

Хозяйка особняка перескакивала с одного на другое, словно мысли в ее голове порхали, как птички в клетке, но я одергивать ее не стал и лишь улыбнулся:

— Нет, не сущность. Кое-кто похуже.

— Хуже сущности? Что же это за тварь?

— Человек.

— О, Виктор! — рассмеялась дамочка. — Да вы мизантроп!

— Скорее реалист.

— Всегда приятно общаться с умным человеком. — Супруга советника приникла к соломинке и вновь спросила: — Так вы выпьете?

— Боюсь, я здесь по делу.

Госпожа Ланфорд печально покивала, окинула рассеянным взглядом гостиную и вздохнула:

— Раз вас не окружает свора адвокатов моего благоверного, с ним все в порядке…

— К советнику нет никаких претензий, — подтвердил я, не особо покривив при этом душой.

— Тогда что вас интересует?

Я ходить вокруг да около не стал и, поскольку приезд адвокатов мог состояться в любую минуту, выложил все как есть:

— По словам советника Гардина, он подарил вашему супругу киноафишу «Поцелуя ангела» с отпечатком губ Лили Руан.

— Мерзкий желчный старикашка! — неожиданно резко выругалась хозяйка особняка. — Как он мог только подумать, что я позволю этой потаскухе сверкать сиськами в собственном доме?!

— Простите?

— Виктор! — Госпожа Ланфорд уселась на диван, закинула ногу на ногу и картинно положила ладони на коленку. — Вам нравится Лили Руан?

Сориентировался я мгновенно.

— Она слишком вульгарна на мой взгляд.

— Вульгарна? — разочарованно протянула хозяйка особняка. — Да она просто смазливая шлюшка! Всем известно, как она попала в кино! Нет, я ее в своем доме не потерплю, что бы мой благоверный об этом ни думал!

— И что случилось с афишей?

— С афишей? — рассеянно переспросила супруга советника. — А по какой причине ею интересуется специальный дивизион?

— На обратной стороне записан телефонный номер, — не моргнув глазом соврал я. — Нам он нужен.

— О, Виктор! Это какой-то страшный секрет?

— Обычная рутина, — улыбнулся я. — Взяли одного преступника, он сдал нам другого, а тот третьего. А этот третий напрочь забыл телефонный номер, на котором ждут его звонка. Он работал расклейщиком и записал номер на афише, но верхнюю из стопки забрали для благотворительного аукциона. Вот и вся история.

— Как в кино! — восхитилась моя собеседница.

— Так что с афишей?

— Я от нее избавилась, — поскучнела хозяйка особняка. — Подарила сестричке.

— Ваша сестра — поклонница Лили Руан?

— Вовсе нет! Просто она моложе меня на пять лет и наивно полагает, будто ее муженек не заглядывается на молоденьких бесстыдниц. Так я напомнила ей, на кого исходит слюной этот кобель!

— А муж у нее? — уточнил я, доставая блокнот.

— Саймон Мориц, — выдала госпожа Ланфорд. — Вы не могли не слышать об этом болване, он обвешал своими плакатами весь город!

Дом советника я покинул окончательно сбитым с толку.

Ситуация перевернулась с ног на голову второй раз за день, и теперь уже не оставалось никаких сомнений, что советник Гардин на этот раз был полностью откровенен. Нет, он мог позвонить супруге Ланфорда и подговорить ее пустить меня по ложному следу, но в этом случае она должна быть просто гениальной актрисой, далеко обставившей по части актерского мастерства ту же Лили Руан.

А в это не верилось совершенно.

— Будьте уверены, советник об этом узнает, — раздалось за спиной, стоило мне спуститься с крыльца.

Я обернулся к стоявшему в дверях управляющему, глянул в голодные глаза посаженного на цепь людоеда и кивнул.

— Узнает, — сказал то ли угловатому, то ли самому себе, и зашагал к служебному автомобилю. Забрался на пассажирское сиденье, приказал водителю ехать в бывший избирательный штаб Ланфорда и закрыл глаза.

Голова просто раскалывалась, а в висках подобно кузнечным молотам стучало: «Спросите о Шарлотте у Саймона Морица. Спросите о Шарлотте у Саймона Морица. Спросите о Шарлотте у Саймона Морица».

Спросите!

И я ведь даже спросил! Спросил, выслушал ответ и, не заподозрив подвоха, отправился в погоню за призраком. А ведь окажись на моем месте кто-нибудь иной, предъяви он советнику Гардину официальные обвинения, мигом бы вылетел из полиции, как пробка из бутылки. Да и мне удалось отыскать след убийцы исключительно благодаря удачному стечению обстоятельств.

Саймон Мориц! Уважаемый юрист, примерный семьянин, отец двух дочерей-подростков — и хладнокровный убийца? Интересно, он намеренно соблазнил Шарлотту или просто не смог устоять перед очарованием юности?

Впрочем, какая разница? К тому же нечто сродни интуитивному предчувствию подсказывало, что сюрпризы на сегодняшний день еще не закончились, и это ощущение неуютной ломотой растекалось по затылку и дергающей болью отзывалось в кончиках отдавленных пальцев.

Когда автомобиль остановился у высотки, в которой до недавнего времени располагался штаб Ланфорда, я выбрался из салона и закурил. Сделал несколько глубоких затяжек, выкинул окурок и взбежал на крыльцо.

Вопреки предчувствиям, Саймон Мориц не только оказался на месте, но и согласился уделить мне несколько минут своего драгоценного времени. Силой прорываться через сидевшего в приемной охранника с мордой побитого жизнью боксера — собаки, не спортсмена — не пришлось, и этому обстоятельству я был откровенно рад.

«Не дай ему повода нажаловаться на тебя Моржу», — припомнилось пожелание Навина, и потому я отрешился от бурливших внутри эмоций и приветливо улыбнулся, проходя в кабинет.

— Господин Мориц! Приношу извинения, что вновь отрываю вас от дел…

— Пустое! — отмахнулся Саймон и достал из шкафа кашемировое пальто. — Но у меня назначена встреча, по времени мы ограничены…

Это заявление объясняло присутствие в приемной телохранителя, и я сразу перешел к делу:

— Господин Мориц, меня интересует местонахождение киноафиши с поцелуем Лили Руан, которую вам подарила госпожа Ланфорд.

Жена советника утверждала, будто отправила афишу сестре, а не ее супругу, но неточность формулировки была допущена мною намеренно. В первую очередь интересовала реакция собеседника.

Мориц и бровью не повел, только глянул на меня сверху вниз с неприкрытым удивлением.

— В самом деле? — не удержался он от глуповатого вопроса.

— Именно так.

— Какое отношение афиша имеет к убийству Шарлотты Ли? — потребовал ответа Саймон. — Или вы заняты сейчас иным расследованием?

— К сожалению, это тайна следствия, господин Мориц, — покачал я головой.

Хозяин кабинета задумчиво потер ямочку на подбородке и поморщился.

— Вы вновь ставите меня в неудобное положение, комиссар. Похоже, это входит у вас в привычку…

— И в мыслях не было доставлять вам беспокойство…

— Не мне! — резко отрезал Саймон Мориц. — Думаете, я не знал, как афиша попала к моей взбалмошной свояченице? Вы всерьез полагаете, что после этого я мог оставить афишу себе? За кого вы меня принимаете, комиссар?

Я принимал его за подозреваемого в убийстве, но по понятным причинам озвучивать это не стал и лишь спросил:

— Что вы сделали с афишей?

— Вернул ее.

— Ланфордам?

— С какой стати? — скривился хозяин кабинета в презрительной ухмылке. — Я отправил ее тому снобу, что не постеснялся выложить за нее годовой оклад бригады грузчиков! Вам прекрасно известно, кто это, поэтому не просите произнести это имя вслух.

Я кивнул и спросил:

— Могу узнать, когда именно это произошло?

— Точную дату не скажу, — покачал головой Саймон Мориц. — Но афиша не провела у меня в доме ни дня. Я вызвал курьера и отправил ее обратно, как только получил. Вот так!

— Благодарю за помощь.

— Если не верите, можете поговорить с моей супругой.

— Господин Мориц, в этом нет никакой необходимости, — заявил я.

Хозяин кабинета надел шляпу, выровнял ее перед зеркалом и вновь повернулся ко мне:

— Я прояснил все интересующие вас вопросы? Терпеть не могу опаздывать, знаете ли…

— Не буду вас больше задерживать, господин Мориц, — улыбнулся я и вышел в приемную. Скользнул безразличным взглядом по напрягшемуся телохранителю, спустился на первый этаж и закурил.

Кусочки мозаики в моей голове в очередной раз поменялись местами, но ясности от этого не прибавилось. Словно это не мозаика, а всего лишь калейдоскоп, и ничего осмысленного из набора фактов не выйдет, сколько его ни тряси.

Ясно одно — советника Ланфорда из списка подозреваемых можно исключить, поскольку киноафиша надолго в его доме не задержалась. Но вот ее дальнейшая судьба вызывала у меня большие сомнения.

Кто соврал? Советник Гардин или Саймон Мориц?

Советник получил афишу обратно и забыл упомянуть о столь немаловажном факте? Или это кандидат в прокуроры юлит и пытается отвести от себя подозрение? Но отчего он тогда так уверен, что супруга подтвердит его слова? Или встречи с Шарлоттой проходили на съемной квартире и киноафиша висела именно там?

Так кто соврал? Кто любовник Шарлотты Ли? Кто виновен в ее смерти?

Нещадно разболелась голова, сердце постукивало как-то слишком уж неровно, во рту стоял горький вкус табака. Я выкинул недокуренную сигарету в урну и зашагал к служебному автомобилю. Когда распахнул переднюю дверцу, Саймон Мориц в сопровождении охранника спустился по ступеням к остановившемуся у крыльца лимузину. Я на прощанье отсалютовал ему и уселся на пассажирское место рядом с водителем.

— Куда едем? — уточнил тот, выключая радиоприемник, по которому шла трансляция матча регби.

— Подожди, — попросил я и закрыл глаза. Какое-то время посидел так, затем достал блокнот и левой рукой сделал пометку выяснить имя курьера, которому кандидат в прокуроры доверил возврат киноафиши. А еще стоило протрясти ближний круг его помощников и узнать, не снимал ли кто-нибудь из них в последнее время квартиру.

Не давать повода нажаловаться Моржу?

Я только усмехнулся. Боюсь, скоро на меня ополчится половина городского истеблишмента. Алекс Бриг от такого развития событий в восторг точно не придет, а капитан… О реакции капитана не хотелось даже думать.

— Останови рядом с телефоном, — попросил я, открывая глаза.

Водитель пробудил заточенную в движок сущность, по кузову прокатилась легкая дрожь, и автомобиль выехал на дорогу, но почти сразу прижался к обочине. Я выбрался наружу, зашел в телефонную будку и позвонил в контору Алекса Брига.

— У нас проблемы, — сообщил, когда меня соединили с медиатором.

— Нет имени? — предположил Бриг.

— Хуже, — вздохнул я. — Сразу два имени. Пока неизвестно, какое из них верное.

— Что ты предлагаешь?

— Надо устроить очную ставку.

— Между кем и кем?

— Нас никто не слушает? — уточнил я на всякий случай.

— Повиси на проводе, — попросил медиатор. Раздался приглушенный стук, когда он положил свою трубку на стол, затем послышался шум открывшейся двери, а пару мгновений спустя Алекс сообщил: — Теперь точно никто. Так что с именами?

— Гардин и Мориц.

Послышалось недовольное сопение, потом Бриг откашлялся и заявил:

— Виктор, проблемы куда серьезней, чем тебе кажется! Ты хоть понимаешь, кого собираешься обвинить?

— Меня просили найти преступника, а не разводить политесы!

— Я не могу пойти с этим к мэру!

— Ты втравил меня в это дело, Алекс. И ты с самого начала знал, что от него так и смердит проблемами!

— И возможностями! — пробурчал медиатор, надолго замолчал, потом сдался. — Черт с тобой, Виктор. Будь по-твоему. Но мне нужно только одно имя. Понимаешь, Виктор? Одно правильное имя. И я обещал озвучить его завтра, до начала заседания городского совета. Времени у нас — до полудня.

— Ты молодец!

— А ты сказал, что имя будет к вечеру! И заметь, ни словом не обмолвился о подозреваемых. Ты хоть представляешь, какой разразится скандал?!

— Плевать!

— Тебе — возможно. Всем остальным — нет. Поэтому дай мне имя, Виктор, и мы умоем руки. Пусть мэр дальше разбирается со своими проблемами сам, такой был уговор.

— Одно имя? Это будет непросто… без очной ставки.

— Это твоя работа. Просто сделай ее хорошо.

— Завтра, — вздохнул я. — Имя будет завтра.

— До полудня.

— Хватит выкручивать мне руки, Алекс!

— И не начинал еще даже, — хмыкнул Бриг. — Что у тебя с Коганом? Его услуги обходятся нам в кругленькую сумму. Мы такие траты позволить себе просто не можем.

— Разберусь с этим, — пообещал я и утопил рычажок аппарата, сразу отпустил его, сунул в прорезь новый четвертак и набрал номер казино «Колесо Фортуны». — Сола Когана, — попросил я, когда на том конце прозвучало томное: «Алло».

Минуту в трубке слышался лишь шорох и отзвуки шагов, затем раздался раздраженный голос гангстера:

— Кто это?

— Виктор, — представился я и спросил: — Не вовремя?

— Есть немного, — пробурчал Сол.

— Что у тебя с секретаршей?

— Это не секретарша, — заявил Коган и вспылил. — Виктор, хватит рыться в моем грязном белье!

— Есть что-нибудь новое от твоих людей?

Гангстер сразу сообразил, о чем речь, и односложно ответил:

— Тишина.

— Пусть будут начеку, собираюсь ускорить развитие событий.

— Хорошо, присмотрю за ними. Кстати, если на вечер нет никаких планов, можешь и сам к нам присоединиться.

— Видно будет.

— Заехать вечером?

— Заезжай, — решил я и повесил трубку. Вернулся в служебный автомобиль и попросил водителя: — В больницу Святой Катерины.

Парень покосился на мою забинтованную ладонь и ничего говорить не стал, просто вывернул руль, разворачивая машину. Раздраженно рявкнул клаксон, мимо промчался выскочивший на полосу встречного движения родстер. Водитель выругался, завершил разворот и утопил педаль газа, до предела увеличив впрыск алхимического реагента. Движок взревел, и мы помчались к больнице.

В клинике я задерживаться не стал. Прошел через приемный покой к служебному выходу, немного поплутал по глухим переулкам и вскоре вывернул к ювелирному салону «Двадцать четыре карата». Встал на крыльце и закурил, высматривая подручных Когана. Первый наблюдатель стоял в парадном дома напротив, второй топтался в конце улицы неподалеку от телефонной будки. А машину они, должно быть, загнали в один из соседних дворов.

Толкнув весело звякнувшую колокольчиком дверь, я прошел в ювелирный салон. Надо сказать, при моем появлении никакого веселья на лице старого знакомого не отразилось.

— У тебя есть что-нибудь для меня? — не здороваясь, спросил я прямо с порога.

— Виктор, с пистолетом вышла небольшая накладка, но уверяю, мой поставщик всегда держит слово…

Я тяжело вздохнул и покачал головой.

— Меня интересует не столько пистолет, сколько имена. Имена, понимаешь?

— Но, Виктор…

— Был уговор, что к следующему моему визиту ты запишешь их на листок. Так?

— Ничего нет, — просипел старик.

— Имена, адреса, телефонные номера. Ничего нет?

— Виктор…

Но я оборвал ювелира:

— Я последний раз пришел сюда как Виктор. Завтра сюда придет комиссар Грай. И придет он с ордером. У комиссара собачья работа, ему приходится выворачивать людей наизнанку. Так вот — он узнает все, что ему нужно знать. Но лично мне не хотелось бы доводить до этого.

— Виктор, ты не понимаешь, в какое положение ставишь меня!

— А ты не понимаешь, в какое положение поставил меня. Мне будет жаль, если придется утопить тебя, чтобы выплыть самому, но поверь: я это сделаю. И не сомневайся, прижать тебя получится без особого труда. Так что либо говори, где искать твоего поставщика, либо организуй нам встречу. Все ясно?

— Я услышал тебя, Виктор, — отстраненно произнес ювелир. — Я тебя услышал.

Больше я ничего говорить старику не стал, вышел на улицу и зашагал обратно к больнице Святой Катерины. На душе было неуютно, но об угрозах я нисколько не сожалел. Затевалось нечто крупное, и мне категорически не хотелось участвовать в этой партии на правах пешки. И если для того, чтобы стать игроком, придется прижать кого-то из старых знакомых, что ж — так тому и быть. Правда, и радости мне это не доставит. Скорее наоборот…

Тошно.

Да — мне было тошно. Головная боль колючими шипами толкалась в затылок и виски, отдавленную кисть ломило все сильнее, ребра жгло огнем при каждом глубоком вздохе. И все же в больнице я задерживаться не стал, просто свернул крышечку пузырька, высыпал на ладонь пару таблеток и закинул их в рот. Сглотнул, поморщился и сбежал по ступенькам крыльца к автомобилю.

— Едем в управление, — приказал я водителю, распахнув переднюю дверцу, но сразу передумал и забрался на заднее сиденье. Там вольготно развалился и скомандовал: — Поехали!

Парень завел движок и плавно тронулся с места. Понемногу начал накрапывать мелкий дождик, по лобовому стеклу зашуршали щетки дворников, сгустившийся сумрак вечернего города пронзали яркие лучи фар.

Я закинул за голову левую руку и закрыл глаза, но обезболивающее толком еще не подействовало, а заднее сиденье не могло сравниться по удобству с диваном в гостиной моего номера. Задремать не получилось, а потом водитель и вовсе принялся крутить ручку радиоприемника, заполняя салон шипением, обрывками мелодий и кусками отдельных фраз. Отыскать нужную станцию ему никак не удавалось, но только я собрался сделать замечание, как автомобиль резко вильнул в сторону и парень не удержался от удивленного вскрика:

— Какого черта?!

И тотчас в лобовом стекле зазмеилось трещинами пулевое отверстие!

ГЛАВА 8

Полицейская служба не самое безопасное на свете занятие. Случается всякое: и пьяные дебоширы с ножами, и вооруженные грабители, загнанные в угол и отчаявшиеся.

Но стрелять в полицейского при исполнении, дабы не дать ему завершить расследование, — это нонсенс. На смену убитому придет полсотни разъяренных коллег, и рыть землю они примутся не за страх, а за совесть.

Убийцы полицейских долго не живут. И потому в самый первый миг я просто оцепенел.

Хлопок, звон стекла, разлетается по салону выбитый из спинки пассажирского сиденья наполнитель.

И сразу — хлоп! хлоп! хлоп! Пули прошили автомобиль и вдребезги разнесли осыпавшееся осколками заднее стекло; водитель резко затормозил и круто вывернул руль. Грохнул последний пятый выстрел, а в следующий миг колеса ударились о высокий бордюр, и машину выкинуло на тротуар. Завизжали тормоза, но скорость была слишком высока, и, не успев остановиться, мы влетели боковиной в фонарный столб.

Переднее крыло с пассажирской стороны смяло; меня силой удара сдернуло с сиденья и швырнуло на пол. Раненую руку пронзила острая боль, в голове словно бомба взорвалась, и все же я не растерялся и поспешно вывалился из салона на мокрый асфальт.

Поднимаясь на колени, выдернул из кармана плаща револьвер, но стрелять уже было не в кого: задние фонари обогнавшего нас автомобиля мелькнули на соседнем перекрестке и скрылись из виду.

Вот черт!

Подскочив к водительскому месту, я распахнул дверцу и выволок наружу парня, зажимавшего ладонью простреленное плечо. Он хоть и находился в сознании, но ничего толком не соображал, поэтому пришлось выдернуть из его брюк ремень, накинуть петлю на руку чуть выше раны и до упора затянуть.

Водитель взвыл от боли; я сунул ему конец ремня, скомандовал:

— Держи! — потом сел за руль и с облегчением обнаружил, что рация при столкновении со столбом не пострадала.

Дальше было проще: сообщил дежурному о перестрелке, попросил прислать карету скорой помощи и следственную группу. Затем попытался выяснить у водителя описание автомобиля преступников, но тот впал в полузабытье и ничего полезного сообщить не смог. По сути — вообще ничего не смог сообщить.

Кровотечение заметно ослабло, но тяжесть ранения на глаз было не определить, поэтому я не стал его лишний раз тормошить и с облегчением перевел дух, когда рядом с нами затормозила машина скорой помощи. Сдал раненого прибывшим на вызов медикам, уверил их, что сам в госпитализации не нуждаюсь, отошел в сторону и закурил в ожидании прибытия оперативной группы.

Ян Навин в сопровождении детективов криминальной полиции прикатил минут через двадцать. Выслушав отчет, он с озабоченным видом обошел вокруг разбитого автомобиля, потом позвал:

— Виктор! — а когда я приблизился, тихонько просил: — В какое дерьмо ты вляпался на этот раз?

— Почему именно я? Если в городе дома взрывают, почему бы не начать полицейские машины расстреливать? Бомбисты, что с них взять!

— Не пори чушь! — оскалился дивизионный комиссар и указал на пулевые отверстия: — Кто-то хотел тебя убить!

Я поначалу его не понял, потом сообразил, что четыре попадания пришлись в стекло аккурат напротив пассажирского места, и только последняя пуля ушла немного в сторону. Она-то и зацепила водителя. Во всполохах озарявших улицу сирен салон казался залитым кровью, и как-то сразу накатило осознание, что лишь по чистой случайности мое тело сейчас не грузят в катафалк службы коронера.

Никакой талант не поможет переварить серебряную пулю.

Тем более — четыре.

— Вот черт! — вздохнул я и протянул руку: — Абсент с собой?

Ян свернул с фляжки колпачок, наполнил его ядовито-зеленым напитком и передал мне.

— Во что ты вляпался, Виктор? — повторил он свой вопрос.

— У меня сейчас только расследование убийства Шарлотты Ли, — сообщил я и выпил. Крепкий напиток обжег резким огнем, но стоило только выдохнуть, как жгучее пламя сменилось мягким теплом.

Хорошо!

Дивизионный комиссар забрал пустой колпачок и уточнил:

— Попыткой ограбления на вокзале ты заниматься еще не начал? — то ли он уловил некую неуверенность в моем голосе, то ли просто по привычке не поверил ни единому слову.

— Нет, — покачал я головой. — Времени не было.

— По делу Шарлотты появились подвижки?

— Появились, — подтвердил я, — но больше по части Портера.

— Хочешь сказать, должны были стрелять в него?

— Ничего не хочу сказать.

Навин зло глянул на меня и приказал:

— Чтобы завтра в восемь у меня на столе был полный отчет!

— Как скажешь, — безразлично пожал я плечами.

— Завтра в восемь! — повторил Ян и махнул рукой водителю фургона криминалистов.

Тот проехал за полицейское оцепление и припарковался на тротуаре. Эксперты принялись расставлять вокруг разбитого автомобиля осветительные приборы, и стало ясно, что располагаются они тут надолго.

— Описать родстер сможешь? — спросил Навин.

— Да я его не видел. Разве что водитель номер запомнить успел. Они нас обогнали.

— Пусть этим люди Раевски занимаются, — решил тогда Ян. — А ты… — ткнул он меня в грудь указательным пальцем, — езжай домой. Нет, стой! — тут же передумал дивизионный комиссар. — Тебя отвезут. Так в отеле и живешь? Отправлю пару детективов, пусть присмотрят за тобой.

— Ян, что за ерунда? — вспылил я. — Какая охрана? Ты о чем вообще?!

Но дивизионный комиссар оказался непреклонен.

— Если у кого-то хватило наглости обстрелять полицейский автомобиль, они и к тебе в номер наведаться могут, — заявил он. — Все, катись отсюда!

Я обреченно вздохнул и забрался в, патрульную машину. На заднее сиденье уселись двое парней в штатском, и мы покатили по вечернему городу, разгоняя яркими фарами заполонивший улицы сумрак.

Детективы отнеслись к приказу дивизионного комиссара со всей серьезностью и не только проводили меня до номера, но и предупредили, что будут дежурить в холле в конце коридора.

Беззвучно выругавшись, я отпер дверь и едва удержался от нового ругательства, наткнувшись внутри на Марианну Гриди. Нет, разнообразия ради девушка была трезва, проблема заключалась в том, что она просто была.

Была здесь и сейчас, в моем номере. И даже умудрилась раздобыть где-то шелковый халат.

— Привет, Виктор! — Марианна отложила книгу, с которой сидела под торшером, и спросила: — Как прошел день?

— Просто замечательно, — пробурчал я, снимая плащ. — Домой звонила?

— Мы же договаривались!

— Звонила или нет?

— Звонила.

— И завтра съезжаешь?

— Так не терпится от меня избавиться? — захлопала девушка ресницами в притворной обиде.

— Предпочитаю спать в собственной постели, а не на диване.

— Можешь спать там, — пожала плечами Марианна, — если пообещаешь не распускать руки. — Он сделала паузу и ехидно поправилась: — Руку…

Я убрал пиджак на вешалку, принялся расстегивать сорочку и напомнил:

— Если не ошибаюсь, в прошлый раз на диван перебралась ты.

— Хорошо, — кивнула девушка, — буду спать на диване. Устроит?

— Вполне. — Тут я заметил несколько пакетов с эмблемами модного магазина дамской одежды и насторожился: — Завтра ты возвращаешься домой, так?

— Там скука смертная, Виктор!

— Мы договаривались!

— Хорошо-хорошо! — всплеснула руками Марианна, взяла с подлокотника книгу и ушла в спальню. — Какой же ты зануда, Виктор! С тобой тоже скучно!

— Вот и отлично!

Стянуть сорочку удалось, почти не потревожив при этом отдавленную руку; после я мельком глянул на растекшиеся по ребрам синяки, сменил брюки на спортивные штаны, достал куртку. Переоделся, переложил в карман табельный револьвер и отошел к пуфику. С помощью обувной ложки натянул туфли на каучуковом ходу и досадливо выругался.

— Марианна!

— Да, Виктор? — выглянула девушка из спальни и удивилась: — Уже уходишь?

— У меня будет к тебе просьба, — вздохнул я. — Нет, даже две просьбы…

— Зашнуровать шнурки? — догадалась Марианна и опустилась передо мной на колени. — А что еще?

— Если будут звонить, говори, что я принял снотворное и сплю. И никому не открывай дверь. Никому и ни при каких обстоятельствах.

Девушка выпрямилась и озадаченно произнесла:

— Неужели быть женой полицейского не так скучно, как кажется на первый взгляд?

— Сплюнь, — потребовал я, отпер шкаф с оружием и закинул на одно плечо ремень барабанного карабина, на другое — переноску с дополнительным боекомплектом. — Если что — штуцер под кроватью.

— А! Поняла! — рассмеялась Марианна. — Хочешь напугать меня? — Девушка передернула плечами и раздраженно фыркнула. — Считай, тебе это удалось. Но домой я не уеду.

— Завтра уедешь.

— Завтра — это завтра.

В этот момент задребезжал телефонный аппарат, я поднял трубку и произнес:

— Слушаю!

— Я в телефонной будке на углу, — сообщил Сол Коган. — Ты выходишь?

— Подъезжай к пожарной лестнице, — попросил я, повесил трубку и предупредил Марианну, распахивая створки: — Окно не закрывай.

— Ты серьезно?

— И осторожней со штуцером, он заряжен. Не подстрели кого-нибудь… случайно.

— Хватит меня разыгрывать! — всплеснула руками девушка и ушла в спальню. Заглянула под кровать и осеклась, обнаружив там оружие.

— И меня не подстрели! — предупредил я, выбираясь в окно.

Когда спустился по пожарной лестнице, переулок осветили фары остановившегося неподалеку автомобиля. Послышался металлический стук дверцы, и вскоре ко мне присоединился Сол Коган. Я спустил ему карабин и сумку с запасным боекомплектом, затем повис на левой руке и спрыгнул вниз. Приземление отдалось в ребрах легкой болью, но неприятные ощущения прошли, стоило только выпрямиться и перевести дух.

— Почему через окно? — спросил Сол. — В последний раз, когда тебе понадобилось алиби…

— Я помогал тебе, — отрезал я и зашагал к родстеру гангстера. — Идем!

— Не нравится мне это, Виктор! — прямо заявил Коган, убрал карабин и переноску на заднее сиденье и уселся за руль. — Не люблю, когда меня используют втемную.

— Да перестань ты! Если парень появится, мы его возьмем. Нет — поедем спать.

— Можно подумать, ты из окон каждый день выбираешься! — резонно заметил гангстер, заводя движок. — И зачем тебе карабин, а?

— Лучше иметь карабин, когда он не нужен, чем не иметь в случае необходимости! — парировал я. — А почему через окно… Ко мне приставили охрану, пара человек дежурит на этаже.

— Вот так? — насторожился Сол. — Охраняют тебя… или от тебя?

— Меня.

— Это как-то связано с нашим делом?

— Не уверен.

Я и в самом деле ни в чем не был уверен.

Обстреляли автомобиль сразу после разговора с ювелиром, но это ли послужило причиной? Или покушение было организовано одним из подозреваемых по делу об убийстве Шарлотты Ли? Кто подсуетился — советник Гардин или Саймон Мориц?

Кто из них почувствовал опасность разоблачения? У кого не выдержали нервы?

Гардин, Мориц или таинственные контрабандисты?

Вопрос.

— Не уверен? — хмыкнул крутивший баранку Сол Коган. — Теряешь хватку?

— Отрабатываю версии, — покачал я головой.

Не так важно, причастен к обстрелу хозяин ювелирного салона или нет. Важно, что старик здорово напуган моей настойчивостью. И он знает, что обещание вернуться с ордером вовсе не было шуткой. А надавить на ювелира труда не составит. Контрабанда, возможно — скупка краденого или уклонение от уплаты налогов. Придумывать ничего не придется, достаточно будет просто перестать закрывать на кое-какие нарушения глаза.

Отправляться в тюрьму на старости лет почтенный торговец точно не захочет, а если попытается организовать мне встречу со своими непонятными поставщиками, от него попросту избавятся. Точнее — попытаются. Мы-то здесь…

Тут Сол загнал родстер в переулок напротив ювелирного салона и выбрался наружу. Вскоре к нему присоединился один из наблюдателей, они перекинулись парой слов, и гангстер забрался обратно.

— Все спокойно, — сообщил он. — Парней я отпустил, пара человек караулит черный ход.

— Отлично.

Я откинулся на спинку сиденья, вытянул ноги и нахлобучил на голову вытащенную из кармана кепку.

— Собираешься спать? — удивился Коган.

— Нет.

Головная боль отступила, но сна не было ни в одном глазу. Просто навалилось непонятное оцепенение, как тогда, когда валялся на диване и бездумно пялился в потолок.

Вот только Коган не относился к тем, кто может хранить молчание сколь бы то ни было продолжительное время.

— Что с рукой? — спросил он.

— Повздорил с коллегой, — ответил я в общем-то чистую правду.

— Весело там у вас, — хохотнул Сол и, покрутив ручку, опустил боковое стекло. — Надо полагать, ты промазал? Не могу поверить, что мог поломать костяшки о чужую челюсть. Хотя если лбы у легавых и в самом деле чугунные…

— Давай не будем об этом, хорошо?

— Как скажешь, — пожал Коган плечами и достал из отделения для перчаток пузатую фляжку, отвернул вместительный колпачок, и по салону немедленно разошелся аромат дорогого виски.

— Может, не стоит? — вздохнул я. — Мы тут по делу, ты за рулем…

— Салон уже закрыт, — сообщил гангстер, — старик поднялся в комнату на втором этаже и никуда уходить не собирается. А что касается выпивки… — Сол повернулся и подмигнул. — Ты ведь не арестуешь меня за езду в пьяном виде?

— За езду в пьяном виде пинками до дома погоню, — нахмурился я, убедился, что витрина ювелирного салона и в самом деле погасла, а окно на втором этаже, наоборот, освещено ярким светом электрической лампочки, и вздохнул: — Только по чуть-чуть…

Коган встряхнул фляжку, прислушался к плеску и уверил меня:

— Кошкины слезки! По паре глотков на брата выйдет.

Я заколебался, не зная, стоит ли пить, но холод ночи уже начал понемногу пробираться в салон через опущенные боковые стекла, поэтому предложение принять немного согревающего показалось не такой уж плохой идеей.

— Давай! — сдался я.

— Другое дело! — обрадовался гангстер, налил, выпил и вновь налил — на этот раз уже мне.

Я одним махом влил в себя виски и мотнул головой.

— Неплохо. Опять в баре слил?

— Почему сразу слил? — возмутился Сол.

— Это очень просто определить, — усмехнулся я. — Когда ты покупаешь выпивку на свои кровные, то не переливаешь из бутылки во фляжку. Ни разу на моей памяти не переливал.

— Ну да, в баре, — без какого-либо смущения признал Коган. — Использую служебное положение. Похоже, недолго там осталось.

— А что так?

— Босс мне не доверяет.

— С чего бы это, а?

Сол на провокацию не поддался и в третий раз наполнил колпачок. Все верно — о причастности к расстрелу предыдущего главы собственной банды вслух лишний раз лучше не упоминать.

— Филин всюду пихает своих парней, — поморщился гангстер и выпил.

— Бриг носится с идеей открыть собственное заведение, без работы не останешься.

— Как вариант, — кивнул Сол и передал мне наполненный виски колпачок.

— Хороший вариант, — уверил я его.

Мы с Коганом познакомились в боксерском зале семь лет назад и славно повыбивали в свое время друг из друга пыль. Потом наши дороги разошлись, Сол подался в гангстеры, меня судьба забросила в полицию, но отношения поддерживать не перестали. Рабочие моменты не обсуждали, но знали, что всегда можем рассчитывать на дружескую помощь.

Сол был надежен как банковский сейф, в уличных головорезах не застрял и стал управляющим преуспевающего казино исключительно благодаря собственным способностям, поэтому предложение работы являлось дружеской услугой лишь отчасти. Лучшего кандидата на эту должность и в самом деле не найти.

— Чего не пьешь? — спросил вдруг Коган, а стоило выпить, он как бы между прочим поинтересовался: — Продолжаешь страдать по своей ненаглядной Анне?

От неожиданности я закашлялся и укоризненно покачал головой:

— Не говори под руку!

— А что такое?

— Ничего! — Я вернул колпачок и не удержался от короткого смешка.

Интересно, как отреагировал бы Сол, узнай он о Марианне?

Сказал бы, что наступаю на одни и те же грабли дважды? Сказал бы, да. И был бы не так уж и далек от истины. Надо завтра же отправить девицу домой, пока она окончательно не села на шею. Такой только дай волю…

Сол развернулся ко мне и недоуменно нахмурился:

— Чего ты скалишься?

— Никто не скалится.

— Виктор, да ты только посмотри на свою дурацкую улыбку! Начал с кем-то встречаться?

— Нет никакой улыбки.

— Вот, смотри! — И Коган развернул ко мне зеркало заднего вида. — Да смотри ты!

Я пригнулся и замер на месте. Окна квартиры над ювелирным салоном давно погасли, но сейчас в них вдруг мелькнул отблеск, словно кто-то по неосторожности направил на стекло луч карманного фонаря.

— Смотри! — прошептал я.

Коган пригнулся к лобовому стеклу, но ничего подозрительного не заметил. Фонарь уже погас.

— Привиделось? — предположил гангстер.

— Черта с два!

— Охраны в салоне нет… — задумался Сол. — Значит, хозяин ходит.

— Он бы свет включил! — Я распахнул дверцу и выбрался из машины. — Надо проверить.

— Да что проверять-то? Мои парни караулят черный ход, они бы предупредили!

— Вот их и стоит проверить.

— Виктор! — простонал Коган. — Я ж их не с улицы набрал, это надежные люди!

— Смотри за входом, — попросил я. — И заведи движок.

— Виктор! Карабин!

Я обернулся и повертел отбитой рукой.

— За фокусника меня принимаешь?

Гангстер выругался, спрятался в салоне, но сразу выбрался обратно и закрыл тряпкой регистрационный знак. Затем обошел родстер, повторил процедуру с задним номером и уселся за руль. Подумал-подумал и перетащил винтовку с заднего сиденья к себе на колени.

Сол был не из тех, кто ценит риск. Нужный или ненужный — без разницы. Рисковые парни имеют обыкновение отправляться в крематорий раньше других.

Я добежал до угла, обогнул дом и настороженно заглянул в глухой переулок. Никого. Тогда вытащил из кармана брезентовой куртки табельный револьвер и двинулся к черному ходу ювелирного салона мимо запертых магазинчиков и лавок, что занимали весь первый этаж.

Наблюдателей Когана нигде не было видно, и это наводило на нехорошие мысли. Отправились в ближайшую винную лавку или случилось что похуже? Вопрос.

Револьвер в левой руке нервно подрагивал, мне никак не удавалось приноровиться к непривычным ощущениям, и оставалось лишь надеяться, что до стрельбы дело не дойдет. Мало того что с меткостью проблемы неизбежны, так еще и соседи полицию вызовут. Это не Десятка, сюда мигом наряд выедет…

Впрочем, если начистоту, возможный приезд коллег беспокоил меня меньше всего. Темнота в переулке стояла такая, что ничего нельзя было разобрать даже на расстоянии вытянутой руки, и продвигаться приходилось едва ли не на ощупь. Именно поэтому подручного Когана я не увидел, я на него наступил.

Ощутил под подошвой нечто мягкое, опустился на корточки, а как обнаружил, что это кисть оттащенного с прохода в небольшой закуток человека, так и замер на месте, сверля напряженным взглядом сгустившуюся темень.

Там — ни звука, ни шороха. И что делать? Идти дальше или звать на помощь Сола? Как поступить?

Жалея об отсутствии электрического фонаря, я перебрался с прохода в закуток с трупом, положил револьвер на колени и запалил спичку.

Первое, что бросилось в глаза, — брызги крови. Входное отверстие в виске мертвеца было почти незаметным, зато выходным разворотило полчерепа. И это обстоятельство поставило в тупик. Угоди в голову сущность, обе дырки были бы примерно одного размера, не дырки даже — просто аккуратные отверстия. Подобные повреждения могла нанести лишь винтовочная пуля.

Ничего не понимаю. Орудовать в узеньком темном переулке карабином не слишком-то удобно, да еще и грохот выстрела переполошил бы всех соседей. И нас с Солом, если уж на то пошло.

Так какого дьявола здесь произошло?

Оглядев забрызганную кровью стену, я задул прогоревшую спичку, поднялся на ноги и запалил новую. Уловил тусклый отблеск меж двух кирпичей, заткнул револьвер за пояс и вытащил нож. Уже в полной темноте подцепил острием пулю и, немного повозившись, выковырял ее на забинтованную ладонь.

Третью спичку зажигать не понадобилось; пуля сразу расставила все по своим местам.

Пятидесятого калибра, не серебряная, а выточенная из куда более твердого сплава, при этом — укороченная почти на треть. Острый нос срезали, а на боках не было ни следа от нарезов.

Стреляли не из карабина, стреляли из двуствольного пистолета. Точно такого, какой посулил мне хозяин салона. Неужто подручный Когана попытался остановить ударившегося в бега ювелира и словил пулю в голову? Нет, сомневаюсь. Скорее к старику решил наведаться его таинственный поставщик. Но где тогда, черт бы его побрал, второй наблюдатель?

И самое главное — что делать мне?

Схлопотать пулю из пистолета — совсем не то, что подставиться под выстрел револьвера. Сущность я переварю, а вот пуля просто вышибет мозги.

Так не для меня ли предназначалось оружие?

Я беззвучно выругался, несколько раз зажмурился, а когда глаза вновь привыкли к темноте, осторожно двинулся к черному ходу ювелирного салона. Сразу подниматься на низенькое крылечко не стал, прошел мимо и наткнулся там на второго наблюдателя. Тоже — застреленного.

И вот это было уже по-настоящему странно. Сол обещал не привлекать к делу полных идиотов, а его подручные — ни один, ни другой — даже не успели достать оружие. Пусть пистолетный выстрел гораздо тише винтовочного, но не расслышать его в тихом переулке просто невозможно. Соседи еще могли не придать значения странному хлопку, но только не тертые жизнью жулики.

Так что же здесь произошло?!

Сердце застучало как-то слишком неровно, но я заставил себя успокоиться и подступил к двери черного хода. Осторожно потянул на себя ручку — не заперто. Осматривать замок, проверяя его на предмет взлома, не рискнул и осторожно проскользнул внутрь с револьвером на изготовку.

В узком коридоре было еще темней, чем в переулке, но вскоре он уперся в комнату со стеллажами, где сгустился уже не столь непроглядный полумрак. Через опущенные жалюзи туда проникали отсветы уличных фонарей, и все казалось бесцветно-серым и плоским, словно вырезанные из бумаги силуэты вещей.

Какое-то время я стоял на пороге, не решаясь пройти к лестнице и подняться на второй этаж, потом все же тихонько ступил внутрь…

И вот что интересно — частенько полицейских оскорбляют, обзывая ищейками и легавыми, а сейчас жизнь мне спас именно острый нюх. Острый нюх и нелюбовь к пахучим одеколонам и лосьонам после бритья.

Откуда-то со спины вдруг пахнуло терпким ароматом, и прежде чем до меня донесся тихий шорох, я метнулся за ближайший стеллаж. Негромко хлопнуло, в другом конце комнаты раздался звон разбитого стекла. Не теряя времени, я перекатом ушел в сторону, и в тот же миг прозвучал новый хлопок, а дверца шкафа над моей головой прыснула во все стороны острыми щепками.

Промахнулся! Промахнулся второй раз!

Звякнули на полу вытряхнутые из двуствольного пистолета гильзы; я выскочил из-за стеллажа и повел револьвером, выискивая тень, чуть более темную, чем все остальное вокруг.

Злую шутку сыграла непривычная к оружию левая рука. Будь оружие в правой — большой палец отработанным до автоматизма движением заранее оттянул бы на себя спицу курка, и тогда у взломщика не было бы ни единого шанса. А так, вынырнув откуда-то сбоку, он неуловимым движением перехватил револьвер, прежде чем прозвучал выстрел. Но выстрел не прозвучал — спусковой крючок заел на середине хода, когда чужие пальцы ловко отжали кнопку и вытолкнули из рамки барабан.

Зазвенели под ногами высыпавшиеся из камор патроны; я выпустил разряженное оружие и врезал взломщику левой — боковым в челюсть. Пропущенный удар заставил того отлететь к стене, но парень оказался не промах: он тотчас шатнулся обратно и толкнул меня в грудь. Позади как на грех оказался какой-то чемодан; я споткнулся и навзничь завалился на пол. Успел прижать подбородок к груди и только поэтому не приложился затылком о доски, но и так из-за боли в отбитых ребрах перехватило дыхание.

Взломщик ухватил со стеллажа попавшуюся под руку бронзовую статуэтку и бросился в атаку; я уперся подошвами в злосчастный чемодан и резко передвинул его навстречу злоумышленнику. Парень запнулся о неожиданное препятствие и рухнул рядом, но не растерялся и сразу приложил меня массивным основанием статуэтки. Не сумей я отдернуть голову — и удар размозжил бы череп, а так острая грань с хрустом вгрызлась в доски.

Парень замахнулся второй раз; тогда я ухватил мускулистое запястье и потянул руку взломщика на себя. Попутно ткнул правой ладонью в замотанное шарфом лицо, но без толку: кисть и отбитые пальцы пронзила острая вспышка боли, а противнику — хоть бы хны.

Он резко дернул статуэтку, не сумел отвести ее для нового замаха и тогда попросту толкнул ее обратно. Мне удалось лишь немного замедлить движение, поэтому тычок оказался довольно силен. Взломщик вновь рванул статуэтку; я, несмотря на сбитое ударом дыхание, вцепился в нее изо всех сил.

Прекрасно понимая, что если так будет продолжаться дальше, меня попросту превратят в отбивную, попытался нашарить рукоять ножа, но ни служебный клинок, ни гильотину для сигар перебинтованными пальцами достать не сумел. Тогда вслепую зашарил по ближайшему стеллажу, и тоже впустую: тот был заставлен картонными коробками. Но вот на полу… на полу под руку подвернулся револьверный патрон — один из тех, что вылетели из откинутого барабана.

Я повел ладонью по доскам и почти сразу подгреб к себе еще два мельхиоровых цилиндра. Пальцы еле ворочались, и пришлось пересилить боль и давление тугой повязки, чтобы стиснуть патроны в кулаке.

Стиснуть в кулаке сразу три патрона.

Вот так, да!

Металлические стенки между каморами барабана не позволяли сущностям револьверных боеприпасов дотянуться друг до друга и вырваться на волю, а вот мельхиоровые гильзы подобной надежностью не отличались. Они удерживали на месте одно порождение Вечности; возможно, могли справиться с парой, но никак не с тремя.

И в руке будто бомба взорвалась. В кулаке забурлил противоестественный сплав мельхиора и обезумевшего времени, а потом слившиеся воедино сущности рванули на волю, за доли мгновения пережигая в ничто дни и недели. Кисть враз потеряла чувствительность и усохла, стремительное старение дотянулось до запястья и поползло вверх к локтю, а кожа покрылась бессчетным количеством морщин, но я не сдавался и продолжал удерживать сущностей.

И растворенное в моей крови время оказалось сильней. Уничтоживший месяцы и годы маятник замер на пике, а потом качнулся в обратную сторону и понесся, все ускоряя и ускоряя движение. Стирая теперь уже не дни и недели отпущенного мне срока, а морщины, пигментные пятна и прочие приметы слишком рано накатившей старости.

Тут бронзовое основание вновь долбануло по грудине; взломщик резким рывком высвободил статуэтку, вскинул ее, намереваясь размозжить мне голову, но я успел ударить первым. Ударить не столько кулаком, сколько стиснутой в руке квинтэссенцией времени.

Попал в челюсть, и парня просто снесло. Он кубарем прокатился через всю комнату, врезался в дальний стеллаж и замер в углу. Но сразу встрепенулся и перевалился на колени.

— Вот черт! — выдохнул я, понимая, что подобным ударом запросто мог пробить стенку в полтора кирпича толщиной.

А этот уже очухался!

Я дотянулся до валявшегося на полу револьвера, подгреб к себе блестевший мельхиоровым боком патрон и вставил его в пустую камору. Затем воткнул в соседнюю камору еще один и защелкнул барабан.

Металлический лязг привел взломщика в чувство, он вскинул голову и наткнулся взглядом на дуло револьвера. Я поспешно нажал спуск, и ударно-спусковой механизм сочно клацнул, когда боек угодил в пустую камору.

Черт!

Парень сорвался с места и метнулся на выход, я повел револьвером и выстрелил прямо через стеллаж. Громыхнуло так, что заложило уши, распотрошенная коробка слетела с полки, а взломщика отбросило к стене, но он тотчас восстановил равновесие и выскочил в дверь. Я пальнул вдогонку; попал или нет, не понял, поскольку злоумышленник уже скрылся в темном коридоре. А только я поднялся на ноги, как осыпалась стеклом витрина.

Что за черт?!

— Виктор! — крикнул Сол Коган, забираясь в торговый зал через выбитое родстером окно. — Виктор, ты где?!

Я встал у двери, так что от взломщика меня прикрыл простенок, и скомандовал:

— Гони к черному ходу! Быстро!

Не задавая лишних вопросов, гангстер опустил барабанный карабин и метнулся к автомобилю. Рыкнул движок, машина отъехала и укатила к перекрестку.

Я выглянул в коридор, но взломщика уже и след простыл. Тогда вернулся в разгромленную комнату и охлопал себя по карманам в поисках коробка спичек. Сразу сообразил, что искать последний патрон в мерцании неровного огонька — пусто дело, и щелкнул выключателем. Электрический свет пары лампочек в один миг разогнал темень по углам комнаты, да только беспокоиться об излишне бдительных соседях и случайных прохожих больше не приходилось. Все бдительные соседи уже названивали в полицию.

Стоило бы безотлагательно уносить отсюда ноги, но никак нельзя было оставлять на месте преступления патрон с собственными отпечатками, поэтому я опустился на колени и заглянул под стеллаж.

— Ну где же ты? — пробормотал я, осматривая зазор между полом и нижней полкой.

Заметил серебристый отблеск, кончиками пальцев дотянулся до мельхиоровой гильзы и бросился на выход, даже не пытаясь придать случившемуся видимость неудачного ограбления.

На крыльце столкнулся с Солом и крикнул ему:

— Грузи мертвеца в багажник!

— Что стряслось? — крикнул гангстер, возвращаясь к загнанной в переулок машине.

— Потом! — хрипло выдохнул я и ухватил под мышки покойника, лежавшего за крыльцом черного хода.

Одного покойника засунули в багажник, второго погрузили на пассажирское место, поэтому самому мне пришлось устроиться на дополнительном сиденье позади водителя.

— Погнали! — скомандовал я.

Рыкнул форсированный движок, вспыхнули фары, и родстер начал сдавать по переулку.

— Виктор, что за чертовщина здесь творится?! — обернулся тогда ко мне Коган.

— Баранку крути, — выдохнул я.

— Виктор!

— Кто-то пришел за хозяином, а твои парни ему помешали.

— Что с хозяином?

— Понятия не имею, — признался я. — Думаю, мертв.

— Вот дерьмо! — выругался гангстер.

Родстер выкатился из переулка, соскочил с бордюра на проезжую часть и едва не въехал задом в мчавшуюся по полосе встречного движения патрульную машину. Полицейский водитель лишь чудом успел вывернуть руль — крыло на волосок разминулось с нашим бампером, — под визг тормозов развернулся и включил сирену.

— Вот дерьмо! — вновь выругался Коган и до упора утопил педаль газа.

И я был с приятелем согласен целиком и полностью. Задержание у разгромленного ювелирного салона в компании известного гангстера и двух свежих покойников неминуемо обернется поездкой в исправительное учреждение закрытого типа, более известного, как каторга Святого Кейна. Даже для специального комиссара полиции.

— Гони! — рявкнул я.

И Сол выжал из родстера все, что мог.

Ведущие колеса бешено закрутились на мокром асфальте, а потом в зад нам шибанул бампер преследователей, да так, что от удара едва не сшибло с дороги. Меня смахнуло с сиденья, но Коган не сплоховал и удержал автомобиль на проезжей части. Мы стремительно пронеслись мимо больницы Святой Катерины, с заносом повернули на перекрестке и помчались дальше.

Но патрульный автомобиль не отставал. Форсированный движок родстера помочь оторваться не мог, он просто-напросто не был рассчитан на дополнительную нагрузку в виде двух не самых субтильных мертвецов.

Патрульные висели на хвосте как приклеенные, озаряя красно-синими всполохами беспрестанно завывающих сирен пустые улицы. Отставание понемногу сокращалось, и вскоре нас высветил мощный луч поворотного фонаря.

— Сейчас палить начнут, — сообщил Сол, втягивая голову в плечи, и принялся бросать автомобиль из стороны в сторону.

Опыт в таких делах у него был богаче моего, поэтому я незамедлительно пригнулся, и почти сразу вдогонку нам захлопали револьверные выстрелы. Не попали ни разу, но нестись с головокружительной скоростью под обстрелом, зная, что единственное пробитое колесо обернется катастрофой, было не просто неуютно, а страшно до скрежета зубовного.

— Стреляй! — крикнул Коган, когда патрульный спрятался в салон перезарядить револьвер. — Стреляй! Иначе не оторвемся!

— Забыл, с кем разговариваешь? — рыкнул я в ответ.

— Вот дерьмо! — выдохнул гангстер. — Виктор, сделай что-нибудь! Если нас накроют с двумя трупами, никакой адвокат не отмажет!

Если накроют? Да нет, когда накроют! Это всего лишь вопрос времени. Патрульные машины радиофицированы и, значит, на перехват нам сейчас мчатся все ближайшие автомобили. Налеты на банки стали историей именно с повсеместным внедрением раций.

Заметив, как вновь высунулся из салона патрульный, я скомандовал:

— Поворачивай!

Сол сбросил скорость, вписываясь в крутой поворот, затем опять утопил педаль газа, и автомобиль вновь рванул вперед. Теперь мы мчались по узеньким улочкам Десятки, и хоть там можно было скрыться даже от адских гончих, но оторваться никак не получалось, поскольку водитель висевшей на хвосте машины знал район не хуже Когана.

— Налево, — распорядился я, высматривая знакомые ориентиры. — А теперь направо!

Мы слегка увеличили отрыв, но, если так и продолжим крутиться по переулкам, нас просто заблокирует вызванное преследователями подкрепление. Я выругался и принялся один за другим вытаскивать из спидлоадера на поясе патроны и вставлять их в откинутый барабан револьвера. В нещадно трясшемся на неровной брусчатке автомобиле сделать это оказалось вовсе не просто.

— Повернешь — и сразу тормози! — распорядился я, заметив знакомый дом. — А сам в объезд! Понял?

— Сделаю!

Сзади вновь мелькнули фары патрульной машины, нас высветил луч поворотного фонаря, и сразу разлетелось боковое зеркало. Сол поспешно выкрутил руль, и вдогонку запоздало хлопнул очередной выстрел.

За углом Коган резко затормозил, я выскочил из машины и юркнул в подворотню, а родстер рывком сорвался с места и помчался дальше. Он только вывернул на соседнюю улицу, как в переулок влетел патрульный автомобиль.

Когда преследователи под рев движка проносились мимо, я дважды выстрелил в заднее колесо; машину немедленно занесло, и она с диким скрежетом врезалась в составленные у стены мусорные баки. Тогда я бросился наутек, пробежал через двор, взобрался на забор и спрыгнул на другую сторону. В тот же миг улицу осветили автомобильные фары, и рядом притормозил вывернувший из-за дома родстер.

В распахнутую дверцу запрыгнул чуть ли не рыбкой.

Сол немедленно утопил педаль газа, и мы понеслись прочь. Немного покрутились по окрестностям, потом загнали автомобиль в арку, где избавились от трупов и рассаженного бокового зеркала. Под конец сорвали тряпки с регистрационных номеров и вновь забрались в родстер.

— Взломщик сможет тебя опознать? — спросил Коган, выворачивая на улицу.

Я помолчал, потом покачал головой:

— Думаю, об этом стоит беспокоиться меньше всего.

Через соседний перекресток под завывание сирены промчался полицейский автомобиль, и гангстер кивнул:

— Пожалуй, что так.

Какое-то время мы крутились по второстепенным улочкам, а потом Сол повез меня в отель. Понемногу схлынул адреналин, стало тоскливо и страшно, но я несколько раз глубоко вздохнул и заставил себя успокоиться.

Не первый раз, и уж точно не последний.

Так чего переживать? Выкрутились…

— Ближе подъезжай, — велел я приятелю, когда тот загнал родстер в переулок за отелем.

Мы выбрались на улицу и закурили. Постояли, помолчали, а потом я перекинул через плечо ремень переноски, забрался на капот автомобиля и не без труда, но дотянулся до нижней ступеньки пожарной лестницы. Оттолкнулся, подтянулся и, вскарабкавшись наверх, попросил гангстера:

— Карабин!

Коган беззлобно ругнулся, но все же осторожно влез на родстер и протянул мне винтовку.

— Спасибо, Сол, — поблагодарил я приятеля, ухватив ствол.

— Выставлю тебе счет, — пообещал гангстер.

— Бывай.

Поднявшись к номеру, я тихонько забрался в окно, прикрыл его за собой и отошел к шкафу убрать карабин.

— Удачно? — выглянула из спальни Марианна.

— Нормально.

— Тогда спать, — зевнула девушка. — Можешь присоединиться, если не будешь распускать… руку.

Она выключила свет, а я задумчиво уставился на перебинтованную кисть. Стиснул ее в кулак и покачал головой.

— Да нет, руки.

Но спать лег на диване.

Проснулся от дребезжанья будильника. Хлопнул по железному чудовищу, отправился в ванную и уставился на отражение помятой физиономии.

В таком виде на работе показываться точно нельзя.

Я аккуратно разбинтовал правую кисть и без особого удивления обнаружил, что опухоль полностью спала, а пальцы шевелятся, будто новенькие. Неожиданностью стало исчезновение пары шрамов: старые никуда не делись, а вот полученные пару месяцев назад будто корова языком слизнула. Дело точно было во взбесившихся сущностях, но как им удалось отмотать время назад, я просто не представлял.

Не стал и голову ломать. Забрался в ванну, принял контрастный душ, насухо вытерся вафельным полотенцем. Самочувствие немедленно улучшилось, и я даже рискнул побриться. После похлопал себя по щекам смоченными одеколоном ладонями, залепил кусочком пластыря единственный порез и насыпал на щетку зубного порошка.

Когда вышел из ванной в одном лишь обмотанном вокруг бедер полотенце, заспанная Марианна уже сидела на диване и клевала носом.

— Тебя машиной переехали? — встрепенулась она при моем появлении.

Я оглядел синяки на ребрах, к которым за вчерашний вечер добавилось несколько новых, и поморщился:

— Пытались, — потом попросил: — Иди спать.

— Закрою за тобой, — зевнула девушка.

— Мне надо переодеться.

— Я не буду смотреть.

— Марианна!

Девушка презрительно фыркнула и ушла в спальню.

— Сегодня ты возвращаешься домой! — напомнил я, распахнув платяной шкаф.

— А ты не сводишь меня на танцы? — раздалось вдруг в ответ.

Я от такого предложения просто дар речи потерял.

— О танцах уговора не было, — отрезал, натягивая брюки.

— Тебе вчера три раза звонили.

— И что?

— И я каждый раз говорила, что ты спишь.

— Именно об этом мы и договаривались, не так ли? — напомнил я.

— Именно об этом, — подтвердила Марианна. — Но, когда меня просили представиться… — девушка выдержала паузу и тихонько рассмеялась, — я отвечала, что это не их дело. Ты рад?

— Безумно.

— Так мы сходим на танцы?

Я застегнул сорочку, заправил ее в брюки, затянул ремень и только после этого ответил:

— Там видно будет.

— Так я тебя дождусь?

— Можно подумать, если я скажу «нет», от этого что-то изменится.

— Не изменится, — подтвердила Марианна. — Тебе в любом случае придется помочь мне донести вещи до такси.

— Попроси портье.

— Прошу тебя!

Пререкаться со взбалмошной девчонкой не хотелось, поэтому я промолчал. Нацепил на ремень кобуру с табельным револьвером и чехол с запасным спидлоадером, поправил нож, застегнул жилетку и снял с вешалки пиджак.

— Виктор! — выглянула из спальни Марианна. — Так мы идем на танцы?

— Хорошо, — сдался я. — Но к моему возвращению ты соберешь вещи.

— Договорились!

Я обреченно вздохнул, достал с полки шляпу, взял плащ и направился на выход.

В управление приехал одним из первых. Забрал у дежурного корреспонденцию, вызвал лифт и повернулся к сопровождавшим меня детективам в штатском:

— Так и будете ходить по пятам?

— У нас приказ.

— Попейте кофе. Здесь со мной ничего не случится.

Детективы заколебались, но тут послышалось:

— Виктор, подожди! — Ян Навин быстрым шагом пересек вестибюль и отпустил всю ночь карауливших меня полицейских: — Свободны пока. — А когда мы зашли в кабину лифта, он многозначительно заметил: — Ты сегодня рано.

— Придется помотаться по городу, — сообщил я. — Пока есть время, хочу с бумагами разобраться.

— Новые зацепки? — уточнил дивизионный комиссар.

Лифт остановился, я первым шагнул на седьмой этаж и пожал плечами:

— Надо проверить кое-какие версии.

— Ты ведь будешь держать меня в курсе дела?

— Разумеется!

— И не вздумай выйти из управления без охраны.

— Ян, ты издеваешься?

— Во-первых, не Ян, а дивизионный комиссар Навин! — рыкнул на меня бывший напарник. — А во-вторых, не собираюсь тебя в крематорий сопровождать! Ты сунул свой нос куда не следовало и сам не знаешь, куда именно. Или знаешь, но темнишь, что ничуть не лучше. Поэтому без охраны ни шагу. Понял?

Я шумно выдохнул, с трудом взял себя в руки и попробовал обратиться к разуму:

— Ян, сам посуди, как я буду расспрашивать людей с двумя мордоворотами за спиной? Как ты себе это представляешь?

— Никак не представляю.

— Слушай, — решил я тогда свести возможные неудобства к минимуму, — водителя ранили, так? Выдели мне водителя. И прикрыть будет кому, и для дела польза…

Ян пристально уставился на меня и кивнул:

— Хорошо. — Он зашагал по коридору, но сразу обернулся и попросил: — Сегодня должны прислать досье Рея Адоманиса. Просмотри его, хорошо?

— Хорошо, просмотрю, — пообещал я.

— И займись уже покойником из пакгауза!

— На мне еще пара дел висит…

— У тебя помощник есть, — отрезал дивизионный комиссар.

— Как скажешь, — вздохнул я и отправился к себе.

Отпер дверь кабинета, бросил корреспонденцию на стол, снял плащ. Какое-то время простоял у окна, наблюдая, как подсвечивает далекий край Вечности встающее солнце, потом сбросил оцепенение и принялся разбирать бумаги. Дошел до пакета из «Осеннего вестника», мельком глянул фотокопии старых газетных заметок, убрал их обратно и отправился к Навину.

— Держи, — кинул пакет ему на стол.

— Что это? — удивился дивизионный комиссар.

— Твоя бутылка виски.

Ян озадаченно хмыкнул и вытащил стопку фотоснимков.

— «Новая веха! — прочитал он заголовок более чем столетней давности. — Начато строительство подземной железной дороги, призванной связать отдаленные районы города с центром и серебряным рудником»…

— Все еще думаешь, что заброшенная станция — плод моего воображения? — поддел я дивизионного комиссара.

— Нет, — коротко ответил тот, доставая новую фотокопию.

«Ужасная катастрофа!», — гласила передовица. Ниже шло пояснение: «Более полусотни рабочих пропали без вести!»

— «Прибытие „Черного экспресса!“, — взялся Навин за следующую статью. — Представители градостроительного департамента категорически опровергают слухи о некоем „Черном экспрессе“. „Гибель рабочих произошла из-за прорыва безвременья“, — говорят они, но очевидцы утверждают обратное». — Ян раздраженно кинул снимок на стол и уставился на меня: — «Черный экспресс»? Это еще что за бред сивой кобылы?

— Никогда не слышал? — удивился я. — Хотя откуда тебе! Те, кто садится в «Черный экспресс», пропадают без следа. Когда кто-нибудь исчезает на станции, обычно говорят, что его забрал «Черный экспресс».

— Детские страшилки?

— Ты хоть раз видел, чтобы поезда красили в черный цвет? — хмыкнул я. — Товарняки — и те серые. Черный не используется в оформлении вагонов даже частично.

— Дурацкие суеверия!

— Не спорю, версия с прорывом безвременья более убедительна.

— Более убедительна? — Ян покачал головой и поинтересовался: — И это обошлось мне в бутылку двадцатипятилетнего «Черного паруса»?

— Дальше смотри.

Навин вытряхнул из пакета последнюю фотокопию и озадаченно присвистнул. На снимке оказалось запечатлено схематичное изображение подземной железной дороги.

— Вот оно как? — пробормотал Ян. — Если мы сможем привязать этот план к карте города, то сократим область возможной атаки бомбистов до нескольких зданий!

— Может, где-нибудь и названия станций упомянуты, — подсказал я.

— Хорошо, мы займемся этим. — Навин прихлопнул ладонью пустой пакет, и тут задребезжал телефонный аппарат. Он поднял трубку, выслушал сообщение и сообщил: — Да, Грай у меня. Сейчас поднимемся.

— Капитан? — обреченно вздохнул я, когда дивизионный комиссар кинул трубку на рычажки.

— Он, — подтвердил Ян, подошел к зеркалу и поправил узел галстука. — Хочет нас видеть.

— Я так и понял.

— И он не в духе.

— Переживем, — беспечно усмехнулся я, но по спине побежали мурашки.

Слишком много накопилось такого, за что меня можно прижать. И количеству даже не придется переходить в качество — достаточно просто открыть рот Портеру, и ситуация враз выйдет из-под контроля.

Черт! Надеюсь, Алану хватит ума держать язык за зубами. Хотя, боюсь, дело вовсе не в его уме…

Секретарша капитана при нашем появлении оторвалась от пишущей машинки и предупредила:

— Мечет гром и молнии.

— В курсе!

Ян пересек приемную и решительно распахнул дверь. Я на миг задержался, и Белла многозначительно кивнула, давая понять, что предупреждение адресовано в первую очередь мне.

Вот черт…

— Виктор! — окликнул меня Навин. — Идем!

Я переступил через порог, дивизионный комиссар шагнул следом и закрыл дверь в кабинет.

Судя по валявшимся на столе обломкам карандашей, шеф пребывал в бешенстве, но пока еще сдерживался и вымещал раздражение на ни в чем не повинных канцелярских принадлежностях. И тут мы, будто красная тряпка перед мордой быка…

— Какого черта, Виктор?! — проревел капитан, приподнимаясь над столом. — Какого черта ты творишь?!

Я лишь невозмутимо поинтересовался:

— А какого именно черта я натворил на этот раз?

— Ты еще оправдываться будешь?! — рявкнул шеф.

— Нет, просто последние дни насыщенными выдались…

Навин пихнул меня в бок и подступил к столу.

— Можно конкретизировать претензии? — спросил он, рискуя навлечь начальственный гнев уже на себя.

— Конкретизировать? — рыкнул капитан и кинул мне конверт. — Вот, почитай!

Я вытащил листок пропахшей духами бумаги, развернул его и прочел выведенное нетвердой рукой послание:

«Комиссар Грай — бесчестный человек, поэтому теперь пишу вам. Шарлотта встречалась с советником Гардиным».

— «Теперь пишу вам»! — рявкнул капитан. — «Теперь»! Ты можешь объяснить это, Виктор?

— Позвольте.

Я положил листок на стол, достал из внутреннего кармана пиджака первую записку, развернул и пристроил рядом.

Тот же почерк, те же чернила. Даже пахла бумага одинаковыми духами. Только вот отправлено второе послание было, согласно почтовому штемпелю, лишь вчера во второй половине дня.

Ян Навин заглянул через плечо, прочитал обе анонимки и тихонько выдохнул мне на ухо:

— Болван!

— Что ты сказал? — нахмурился шеф.

— Ничего, — ответил дивизионный комиссар, не став распространяться о моем интересе к Саймону Морицу.

Я передвинул записки капитану и предложил:

— Смотрите сами.

Шеф сграбастал обе бумажки и сразу вскинулся:

— Что это?

— Это анонимное сообщение, которое я получил несколько дней назад.

— Почему не доложил?! — взвился капитан. — Почему не приобщил к делу?!

— Анонимное послание? — уточнил я.

— Да!

— В котором бросается тень на будущего прокурора города?

— Не факт, — угрюмо возразил Навин.

— Ой, да перестань! — отмахнулся я. — Кто проголосует за Аманду Грант? У нее даже груди нет!

— Виктор!

— Молчать! — рявкнул капитан, и очередной карандаш с жалобным хрустом переломился в его пальцах. — Виктор, почему ты не доложил о полученной записке?

— Не обязан докладывать о каждом своем шаге, — пожал я плечами. — Или вам хочется вызвать господина Морица на допрос и на следующий день прочитать об этом во всех газетах?

— И ты ничего не предпринял?

— Почему ничего? Я побеседовал с ним в неофициальной обстановке.

— И что Мориц?

— Сообщил, что у Шарлотты были какие-то отношения с советником Гардиным.

Капитан несколько раз шумно вздохнул, затем откинулся на спинку кресла и очень-очень спокойным голосом поинтересовался:

— А об этом ты почему не доложил?

— Как вам заголовок «Член попечительского совета полиции допрошен в связи с жестоким убийством»?

— Виктор!

— Я побеседовал с советником Гардиным, так же в неофициальной обстановке, и он рассказал, что просил Шарлотту сливать ему информацию из избирательного штаба Ланфорда, но девушка отказалась. У меня не было никаких причин не доверять его словам.

— А теперь есть! — Капитан долбанул по столу своей лапищей. — Ты представляешь, какой скандал разразится, если об этом пронюхают газетчики?! Если следующую писульку отправят в «Вечерний экспресс»?

— Не думаю, что этого стоит опасаться, — заявил я. — У нас есть реальная зацепка, убийца будет установлен и задержан со дня на день. Без подсказок со стороны.

— И без тебя! — заявил шеф. — Ты больше это дело не ведешь!

— Но капитан… — попытался было вступиться за меня Навин, да только ему и слова вставить не дали.

— Молчать!

Ян умолк. Капитан недобро глянул на него и повторил:

— Виктор от дела отстранен. Расследование завершит инспектор Раевски. Вам все ясно?

— Так точно, — кивнул Навин.

— А тебе, Виктор?

— В целом — да. Но есть вопрос.

Шеф ослабил узел галстука и попросил:

— Ян, оставь нас.

Навин с удивлением посмотрел на капитана, затем перевел взгляд на меня, но в препирательства вступать не стал и вышел за дверь.

— Что тебе непонятно? — спросил тогда шеф.

— Вас из себя ведь не анонимное послание вывело, правда? Тогда что?

— Не твое дело, — рыкнул капитан, но уже без особого напора.

— Давайте так, — улыбнулся я, — вы расскажете, кто на вас давит, а я не стану настаивать на дальнейшем участии в расследовании.

— Настаивать? — поразился шеф такой наглости. — Ты — настаивать?

Я кивнул.

— Поверьте, у меня есть для этого все возможности.

— Кто тебя прикрывает, Виктор? — прищурился капитан.

— Кто попросил отстранить меня от дела? — ответил я вопросом на вопрос.

Шеф шумно выдохнул, взял карандаш и постучал им по столу.

— Звонил советник Ланфорд, — сообщил он, — утверждал, что в его отсутствие ты допрашивал его супругу.

— Было такое.

— О чем ты только думал? От всего этого не станет смердеть сильнее, даже если неделю в выгребной яме выдержать!

— Проверял оперативную информацию.

— У жены советника?

— У жены советника.

— Ты понимаешь, что у меня нет иного выбора, кроме как отстранить тебя от расследования? Я уж не говорю о том, что Ланфорд требовал твоего немедленного увольнения!

— Кто бы сомневался.

— Кто тебя прикрывает, Виктор? Советник Ли?

— А так ли это важно?

— Убирайся с глаз моих! — рявкнул капитан, и я покинул кабинет под треск очередного карандаша.

Ян Навин дожидаться меня в приемной не стал, а Белла оторвалась от телефона и с интересом спросила:

— По какой причине ты впал в немилость на этот раз?

Я лишь пожал плечами и в свою очередь спросил:

— Часто приходится заказывать карандаши?

— По паре коробок в месяц, — сообщила секретарша, поманила меня к себе и даже слегка подалась вперед.

Надеясь, что все это проделано не для того, чтобы продемонстрировать грудь в глубоком вырезе гипюровой кофточки, я послушно склонился к ней и понизил голос:

— Удалось раздобыть досье?

— Нет, — выдохнула Белла.

— Не получилось?

— Досье нет.

— Как нет? — опешил я. — Детектив есть, а личного дела нет? Так не бывает!

— О твоем напарнике есть записи в дивизионе по борьбе с наркотиками, но в криминальную полицию его личное дело не передали, — загадала мне загадку дамочка.

Я какое-то время обдумывал услышанное, потом отстранился от стола и кивнул:

— Благодарю, ты мне очень помогла.

— Нет, Виктор, — прищурилась секретарша, — одной благодарностью ты не отделаешься.

— Предлагаешь рассчитаться прямо здесь? — ухмыльнулся я и похлопал ладонью по столешнице.

— Фи, Виктор, — скривилась дамочка. — Я не сплю с должниками. А ты мне должен.

— Досье нет.

— И теперь ты об этом знаешь.

— Хорошо, — сдался я. — Весь в твоем распоряжении.

— Всего мне не надо, — фыркнула Белла. — Достаточно будет головы.

Я покрутил шеей из стороны в сторону и заявил:

— Не продается.

— Возьму в аренду.

— Обращайся, — кивнул я и вышел в коридор.

Личное дело Портера не поступило из дивизиона по борьбе с наркотиками в криминальную полицию, и это обстоятельство позволило перевернуть еще одну из карт разложенного в моей голове пасьянса, не вскрытую до того.

Последнюю невскрытую карту, если на то пошло. Предпоследнюю вскрыла предъявленная капитаном анонимка.

Когда я спустился в кабинет, там уже шуршал бумагами Алан Портер. Я с интересом взглянул на детектива, будто первый раз увидел, но ничего говорить не стал и уселся за стол. Отодвинул от себя перемотанный шпагатом пакет, откинулся на спинку кресла и покачал головой.

— Что? — недоуменно уставился на меня Алан.

— Да так, — усмехнулся я, вытащил из жилетного кармана гильотину для сигар, выщелкнул клинок и подцепил загнутым кончиком веревку. Выкинул обрезанный шпагат в мусорное ведро, туда же отправил оберточную бумагу и взвесил в руке личное дело Рея Адоманиса, переданное по нашему запросу полицейским управлением города Ангелов.

Ян требовал просмотреть его досье, но, если начистоту, заниматься сейчас этим не было ни времени, ни желания.

— Что это? — заинтересовался Портер.

— Личное дело господина Адоманиса. Оказывается, он успел послужить в полиции города Ангелов.

— Серьезно? — Алан подошел к моему столу и спросил: — Позволишь?

— Зачем тебе это?

— С ним что-то не так. Он не был с нами полностью откровенен.

— Никто из нас не бывает полностью откровенным, — вздохнул я, но папку детективу все же передвинул. — Смотри, если хочешь.

Портер распустил завязки, откинул картонную обложку и удивленно присвистнул, обнаружив на первом листе не только фотографии в профиль и анфас, но и отпечатки пальцев.

— Серьезно они к делу подходят! — протянул он и унес папку себе за стол.

— Обычные досье, — пожал я плечами. — У нас на всех сотрудников точно такие заводят. — И после небольшой паузы: — К слову, о твоем досье…

— Моем?

— Твоем, твоем, — улыбнулся я. — На чем тебя прихватил дивизион внутренних расследований?

— Прихватил? Меня? Какая муха тебя укусила, Виктор? — нахмурился Алан. Ты хоть понимаешь, какую чушь несешь?

Но меня так просто с толку было не сбить.

— Ты работаешь на Шульцев, — уверенно заявил я. — Они попросили капитана поставить тебя на это расследование. Именно поэтому ты и следил за мной.

— Я?

— Ты, Алан. Ты.

Я откинулся на спинку стула и улыбнулся. Мозаика сложилась, и ответ оказался не столь удручающим, каким обещал быть.

Что Алан подставной, стало ясно уже давно. Из-за слежки, из-за обмолвок инспектора Раевски. Оставалось непонятным лишь, по чьей именно инициативе Портера поставили на это расследование. Я не без оснований подозревал, что он работает на убийц Шарлотты, но детектив оказался стукачом дивизиона внутренних расследований. И не идейным осведомителем, а человеком, которого подцепили на крючок. Именно поэтому его личного дела и не оказалось в общей канцелярии.

— Ну что ты смотришь на меня? — не выдержал детектив. — Виктор, понимаю, тебе невыносима сама мысль, что кто-то спас тебе жизнь. Поэтому ты пытаешься очернить меня, преуменьшив тем самым…

— Не стоит играть в психолога, — отрезал я. — Благодарность моя к тебе безгранична. Напрягает неопределенность. Ты уже доложил Шульцам о событиях на крыше?

— Бред!

— Вовсе нет. На чем тебя подловили, Алан? Это как-то связано с избиением того наркоторговца? Можешь не отвечать, если не хочешь. Но мне просто по-человечески интересно, что побудило тебя стать осведомителем дивизиона внутренних расследований. На тебя ведь надавили, так?

— С чего ты это взял?

— С того, что я дал тебе по морде, а ты чуть ли не от радости запрыгал. Будто я тебе руки развязал; совесть успокоил.

— Черт тебя побери! — выругался Портер, откинулся в кресле и уткнулся лицом в ладони. — Все не так просто.

— Так оно обычно и бывает непросто. Это из-за того наркоторговца?

— Нет, — выдохнул детектив. — Отчасти. Говорю же, все не так просто…

— Я готов тебя выслушать.

Алан с ненавистью глянул на меня и спросил:

— С чего это мне с тобой откровенничать?

— Не хочешь облегчить душу?

— Нет.

— А если я пообещаю, что все это останется между нами?

— Виктор! — хрипло рассмеялся Портер и достал коробку папирос. — Это в любом случае останется между нами.

— Ты не доложил Шульцам о случившемся? — сразу понял я его намек.

— Доложил. — Алан обмял бумажный мундштук, закурил, выпустил к потолку дым и лишь после этого пояснил свои слова: — Я доложил им о драке между нами, но и только. Так что не в твоих интересах ворошить прошлое.

— Давай не будем ворошить, — согласился я. — И все же — почему?

— Почему? — Портер вдавил папиросу в дно пепельницы и поморщился: — Не хотел угодить на каторгу, вот и все.

— За избитого наркоторговца?

— На моих руках пятеро мертвецов, Виктор, — глухо произнес детектив. — Пятеро собственных осведомителей. И все по милости того мерзавца! Единственное, о чем я жалею, так это о том, что не добил его, когда была возможность!

— Ты рассчитывался со своими стукачами морфием? — догадался я.

— Да, — кивнул Алан и с перекошенным лицом отвернулся к окну. — Морфий оказался разбавлен какой-то ядовитой гадостью. Пять человек, которые доверяли мне, умерли, будто обожравшиеся отравленной приманки крысы…

Я вздохнул и покачала головой:

— Удивляюсь, что чистоплюи из дивизиона внутренних расследований не упекли тебя за решетку.

— У них не было выбора. Я согласился дать показания, — усмехнулся Портер. — Знаешь, Виктор, терпеть не могу продажных полицейских. Тех, кто закрывает глаза на преступления, покрывает преступников и сам переступает черту. Меня не надо было уговаривать, я сам пришел в дивизион внутренних расследований и написал заявление.

— Сдал коллег?

— Коллег? — скривился Алан. — Они работали на торговца наркотиками! Какие они мне коллеги?

— Поэтому Шульцы тебя прикрыли, а когда понадобилось, натравили на меня. Что они наплели?

— Сказали, что ты продажен до мозга костей.

— И как, продажен?

— Ты слишком многое скрываешь, — прямо заявил детектив, — чтобы быть чистым. Я уже не говорю об уничтожении улик. Ты сжег фотографии, Виктор!

— Я объяснил тебе свои мотивы, — пожал я плечами. — И раз ты не сдал меня Шульцам, тебя они устроили.

— А может, я просто испугался? Испугался сознаться в убийстве?

— И теперь тебя мучает совесть?

— Я не знаю, что именно случилось на крыше. В твоем рассказе дыр больше, чем в стоптанном ботинке! Ты многое скрываешь. Что, если убийца — ты? А те парни шли по твоему следу? Что, если так?

— Тебя просто мучает совесть, — усмехнулся я. — И ты пытаешься заставить меня раскрыть карты.

— Я все равно докопаюсь до истины. Когда придет ответ по киноафише и мы установим место преступления, тогда откроется правда.

— Не стал бы особо рассчитывать на это, — вздохнул я, поднялся из-за стола и кинул детективу сложенный надвое фотоснимок. — Но твою совесть могу успокоить прямо сейчас.

— Что это? — удивился Алан, развернул фотокарточку и надолго замолчал.

На снимке сержант Варниц и патрульный Брод усаживали в служебную машину Шарлотту Ли. И если лица получились слегка смазанными, то регистрационный знак автомобиля вышел четче некуда.

— Вот ведь! — выругался Портер какое-то время спустя.

— Я же говорил, — печально улыбнулся я, — кому бы еще пришла в голову мысль отвезти тело в морг, как не полицейским?

— И ты не сжег эту фотокарточку? Не сжег, но и не показал мне?

— Не был уверен, что тебе можно доверять, — пожал я плечами и вернулся за стол.

— А теперь уверен?

— Теперь это уже не важно.

Алан кивнул, чиркнул спичкой по боковине коробка и запалил снимок.

— Теперь это уже не важно, — подтвердил он. Дал плотной фотобумаге разгореться и кинул ее в пепельницу. — Они мертвы. А у нас появилась реальная зацепка. — Тут детектив встрепенулся и уставился на меня: — Почему ты думаешь, что ответ по афише ничего не даст?

— Просто предчувствие.

— Виктор! — нахмурился детектив. — Что ты скрываешь?

— Уже ничего, — соврал я и глазом не моргнув. Помолчал и добавил: — Меня отстранили от дела.

— Что?!

— Так решил капитан. Расследование отходит криминальной полиции. Тебе и карты в руки.

— Я на этом не настаивал.

— Я знаю.

В этот момент распахнулась входная дверь и в кабинет вошел инспектор Раевски.

— Алан, к капитану, — распорядился он, а когда выбравшийся из-за стола детектив направился на выход, предупре дил его: — Подожди в приемной. — Сам прикрыл дверь и вздохнул: — Есть разговор, Виктор…

Я постарался не выдать беспокойства и беспечно улыбнулся:

— Если хочешь сообщить, что дело Шарлотты Ли теперь ваше, то я уже в курсе…

— Сейчас не об этом, — мотнул головой Филипп Раевски и снял шляпу, явно не зная, с чего начать разговор.

— Случилось что? — поторопил я инспектора.

— Ювелирный салон «Двадцать четыре карата», знаешь такой?

По спине побежал холодок, но я просто кивнул:

— Знаю.

— И его владельца?

— И владельца. Всегда там подарки Анне покупал. Что-то случилось?

— Ночью был налет, — вздохнул Раевски. — Непонятное дело.

— Со стариком, надеюсь, все в порядке?

— Убит.

Я поднялся из-за стола, распахнул шкаф с делами, вытащил запрятанную за папки бутылку.

— Мне к шефу, — отказался от выпивки инспектор.

Тогда налил себе, выпил и спросил:

— Ограбление? Ты сказал — дело непонятное.

— Полицию вызвали соседи, встревоженные звуками стрельбы, но налетчики сумели скрыться.

— А что тогда непонятного?

— Тело хозяина обнаружили в чемодане. Его задушили и засунули в чемодан.

Я снова налил. Выпил и вздохнул:

— Кошмар.

— Непонятно, кто стрелял. Непонятно в кого. Внутри разгром, на улице обнаружены следы крови. И никаких свидетелей.

— От меня ты чего хочешь? — спросил я, поскольку именно это должен был сейчас спросить.

Филипп вытащил из кармана два бумажных пакета для улик и протянул:

— А вот посмотри.

Я заглянул внутрь — в одном обнаружил укороченную гильзу пятидесятого калибра, во втором — винтовочную пулю с обрезанным кончиком.

— Узнаешь? — буркнул инспектор криминальной полиции.

— Узнаю, — подтвердил я.

— Виктор, подобные боеприпасы попадали в поле нашего зрения только один раз, — ожидаемо заявил Раевски. — Не так давно ты застрелил гангстера…

— Было дело.

— …и написал в отчете, что приобрел «двуствольный пистолет неизвестной конструкции» у неустановленного лица.

— Ну, — вздохнул я. — Теперь это никому уже не повредит. Тем более и оружия этого у меня уже нет… Грешен — соврал. Да, пистолет был куплен в ювелирном салоне. Но это между нами. Неофициально. Хорошо, Филипп?

— Хозяин приторговывал оружием? — нахмурился инспектор.

— Нет, — уверил я Филиппа. — Такое я покрывать бы не стал. Старик торговал редкими вещицами. Редкими и очень дорогими. Знаешь, сколько стоит подобная игрушка?

— Да уж догадываюсь, — вздохнул Раевски, забирая у меня пакеты с уликами. — Больше ничего не хочешь сказать?

— Нет.

— Тогда нет повода отражать это в отчете. Но если понадобится дополнительная информация…

— Всегда к твоим услугам, — пообещал я и прищелкнул пальцами. — Кстати! Что насчет машины?

— Виктор! — развел руками Раевски. — Побойся бога! Твоего водителя подстрелили, дело Шарлотты Ли свалили на нас, и не удивлюсь, если ты и покойника в пакгаузах нам сбагришь!

— Не сбагрю.

— А вот не уверен!

— Слушай, Филипп, у нас был уговор. Убийство племянницы члена городского совета будет раскрыто до конца недели, и вся слава достанется тебе.

— Думаешь, до конца недели?

— Без вариантов, — уверенно заявил я.

— Ничем не могу помочь, — после недолгих раздумий отрезал Раевски, надевая шляпу. — Свободных людей нет.

— Водителя мне Ян выделит, нужна только машина.

— Ох, Виктор! — вздохнул инспектор. — Ты и мертвого уговоришь! Черт с тобой, распоряжусь.

— Прямо сейчас.

Инспектор покачал головой, позвонил в гараж и отправился к шефу. Я уселся за стол, сделал звонок в больницу Святой Катерины, затем набрал Алекса Брига и договорился с ним о встрече. Оделся, запер за собой дверь и спустился вниз.

На улице начинался дождь.

В водители Ян Навин назначил седого сержанта лет пятидесяти на вид. Тот ждал меня на парковке в новенькой, с иголочки, униформе, на фоне которой сразу бросалась в глаза потертая кобура с торчавшей из нее рукоятью не менее побитого жизнью револьвера.

— Сюда, комиссар! — указал сержант на патрульный автомобиль с номером «сто семь» на передней дверце.

Я подошел к водителю и выставил перед собой указательный палец, пытаясь припомнить, при каких обстоятельствах мы встречались раньше.

— Штурмовой дивизион! — сообразил наконец.

— Так точно, — подтвердил сержант. — По возрасту, думал, придется в регулировщики идти, да нет — баранку крутить взяли.

— Вот и замечательно, — порадовался я за седого и забрался на пассажирское сиденье. — В «Грант».

— Знаю такой, — кивнул сержант, завел движок и выехал с парковки на проезжую часть.

Потихоньку накрапывал мелкий дождик, размеренно елозили по ветровому стеклу щетки, проносились мимо тусклые силуэты домов. Светлыми пятнами выделялись лишь фары встречных автомобилей, а в остальном — беспросветная серость. На миг даже почудилось, будто город заполонило безвременье; бесцветное, понемногу растворяющее в себе окружающую действительность.

Но нет, обычный день для города, метко названного отцами-основателями Осень.

— Сейчас вернусь, — предупредил я сержанта, выбираясь под сыпавшийся с неба дождь. Взбежал на крыльцо ресторана, прошел в холл и стряхнул со шляпы мелкие капли воды.

— Комиссар! — заученно улыбнулся мне метрдотель. — Господин Бриг ожидает вас. Будете завтракать?

— Нет, пожалуй, — отказался я, но сразу передумал и принялся расстегивать плащ. — Кофе, тосты и джем, пожалуйста. И пару пончиков с собой. У вас ведь есть пончики?

— Распоряжусь. Господин Бриг ждет вас на втором этаже.

Я сдал плащ в гардероб и зашагал к лестнице.

Вопреки обыкновению, Алекс расположился не в отдельном кабинете, а за столиком в дальнем конце зала у высоченного панорамного окна. Вид открывался отсюда сегодня на редкость унылый: мокрый асфальт, низкие облака над крышами домов, юркие силуэты мчащих по дороге автомобилей, редкие пятна цветных зонтов, сквер с пожухлыми газонами и облетевшими деревьями.

Зима! Зима в городе Осень…

— Доброе утро, Виктор, — поздоровался со мной Алекс, задумчиво разглядывая спагетти. Отпил красного вина и поинтересовался: — У тебя уже есть имя? Одно правильное имя?

Я уселся напротив медиатора и закурил. Немного помолчал, собираясь с мыслями, и кивнул:

— Есть имя, но нет прямых улик.

— Рассказывай, — потребовал Бриг, с отвращением отодвигая от себя тарелку.

— Сначала ты, — потребовал я. — Что с делом врачей?

— Это подождет.

— Вот уж не думаю.

Алекс невесело усмехнулся и произнес:

— Ничего интересного. Обычная история человеческой глупости и борьбы за власть.

— Подробности, пожалуйста.

— Все дело в профсоюзах, — поморщился медиатор. — В городе Ангелов они набрали такую власть, что диктуют свои условия мэрии. Вот в чью-то светлую голову и пришла мысль подрезать им крылья.

— Звучит логично, — прищурился я, стряхивая пепел.

— Да, но вместо того чтобы найти повод и отправить за решетку самых одиозных профсоюзных бонз, решили ударить по нижнему звену. Кто безропотно идет на все акции протеста и сутками напролет пикетирует?

— Тронутые?

— Именно. Официально исследования велись с целью вернуть тронутых к нормальной жизни, но истинной задачей было получить контроль над их сознанием. Вот так.

— И что в итоге? Исследования увенчались успехом?

— Не знаю, — признался Бриг. — Когда профсоюзы пронюхали об этом и через лояльных газетчиков подняли шум, полиция перестала закрывать глаза на похищения и шитые белыми нитками несчастные случаи. Кто-то из рядовых исполнителей заговорил, и… результат тебе известен.

— Зачем требовались свежие тронутые?

Бриг только плечами пожал.

— Возможно, они более восприимчивы к внешнему воздействию? Виктор, официально дело закрыто, не лезь туда.

— Не буду.

— Что-то не верится.

— На мне висит расследование убийства. Глубже необходимого копать не стану.

— Ну раз я удовлетворил твое профессиональное любопытство, удовлетвори и ты мое.

Я сделал длинную затяжку и затушил сигарету, а когда официант выставил на стол мой заказ и оставил нас наедине, ввел медиатора в курс дела, не особо углубляясь в детали. Попутно намазывал тосты малиновым джемом.

— Как скоро официальное расследование придет к твоим выводам? — под конец спросил Алекс.

— Все зависит от того, когда пришлют ответ устроители аукциона. И как быстро согласится побеседовать с детективами советник Гардин.

Бриг поморщился.

— Боюсь, у него не будет особой возможности для маневра. — И медиатор поднялся из-за стола. — Надо сделать звонок.

— Можешь не торопиться. — Я отпил кофе и приступил к завтраку.

Алекс вернулся минут через десять. Он молча уселся на свое место, закурил и мрачно уставился на меня, словно ростовщик, который прикидывает, может он оставить себе заклад допустившего просрочку должника прямо сейчас или тот еще увяз недостаточно сильно.

Медиатор явно собирался просить меня о чем-то неприятном, поэтому я заранее предупредил его:

— Дело замять не могу. Даже не надейся.

— Не можешь или не хочешь? — с некоторой даже ленцой уточнил Бриг, и стало ясно, что на уме у него нечто совсем иное.

Возможно даже — прямо противоположное. У меня по спине мурашки побежали.

— И не могу, и не хочу, — ответил я. — Это плохо?

— Это не нужно, — пожал плечами Алекс и поправил манжету с бриллиантовой запонкой. — Гарри хочет поговорить с ним с глазу на глаз. До предъявления обвинений.

— До предъявления обвинений? — тихонько рассмеялся я. — Предъявления обвинений не будет. У нас нет ни одной прямой улики.

— Но ты уверен в его виновности?

— Как и в том, что мэр может просто вызвать его к себе.

— Он пытался. Только что попытался это сделать.

— И?

— Тот сослался на неотложные дела, мерзавец, — поморщился медиатор. — Гарри очень зол. И он просил о небольшой услуге.

— Иначе ты больше не сможешь называть нашего достославного мэра по имени? Господин Ллойд для тебя — слишком официально?

— Иначе я не смогу прикрыть тебя, Виктор. Кое-кому очень не понравилось, что ты начал совать нос в их дела. За последние дни ты оттоптал множество мозолей.

Я кивнул, принимая услышанное к сведению, и спросил:

— Что предлагает… Гарри?

Бриг взглянул на часы и сообщил:

— Через полтора часа в мэрии начнется заседание городского совета. Ты должен организовать встречу до одиннадцати тридцати.

— Организовать встречу?

— Хоть за шиворот его притащи, — прямо заявил медиатор. — Только не покалечь и не убей. Он должен выглядеть достаточно презентабельно, когда будет делать чистосердечное признание.

— А он пойдет на чистосердечное признание? Улик нет.

— Уж поверь, — мрачно ухмыльнулся Алекс, и по его лицу промелькнуло давно забытое выражение, столь свойственное государственным обвинителям, — альтернатива чистосердечному признанию будет куда более… неприятна. Только обязательно доставь его до начала заседания. Гарри настаивал на этом.

— Ты понимаешь, о чем просишь? Речь идет о похищении.

— Тебя просят привезти его на заброшенный склад и разрезать на куски ржавой ножовкой? Или сбросить в пруд с залитыми цементом ногами? У тебя есть все основания для задержания! Максимум, что тебе предъявят, — это превышение полномочий. И то если он подаст жалобу. А жалобы не будет, можешь на меня положиться.

— Расхлебывать эту кашу не тебе придется, Алекс.

— Послушай меня, Виктор! Ты ведь повезешь задержанного в мэрию по его собственной просьбе. Как можно отказать столь важной персоне? А мэр просто решит разобраться в ситуации. Капитан и прокурорские войдут в положение.

— Прокурорские? — Я хохотнул. — Хорошая шутка.

— Виктор! Гарри жаждет крови, а это не тот человек, которому можно сказать «нет».

— Хорошо, — согласился я, будто с крыши шагнул.

Если что-то пойдет не так, в лучшем случае меня просто уволят. Не поможет ни заступничество мэра — да и будет ли оно? — ни былые заслуги. Но с другой стороны, а какие варианты? Убийца не должен остаться безнаказанным. Никак не должен.

Без гнева и пристрастия? Хорошо бы, но это не про меня.

— Тогда действуй!

— Где он?

— Пять минут назад был в офисе, — сообщил Алекс. — Привези его в мэрию, я буду ждать тебя в приемной мэра.

— Договорились.

Я поднялся из-за стола, надел шляпу и отправился на выход. В гардеробе забрал плащ и бумажный пакет с масляным пятном на боку и вышел на улицу. Там залез в служебный автомобиль, передал сержанту пончики и озвучил адрес.

Водитель кивнул, пробудил заточенную в движок сущность, и мы помчались через залитый дождем город.

За время поездки я собрался с мыслями и окончательно уверился, что просьбу мэра придется выполнить в любом случае. Выполнить и забыть обо всем, словно страшный сон. Но только в случае чистосердечного признания, а с этим не все так просто…

— Заезжай на парковку, — попросил я сержанта, когда тот притормозил у нужного дома. — Наручники есть?

— В перчаточном отделении.

Я вытащил скованные короткой цепью стальные браслеты и присовокупил их к собственным.

— Движок не глушить? — спросил тогда сержант.

— Не глуши, пожалуй. Как выйду с клиентом, сразу гони в мэрию, — предупредил я, выбрался из салона и улыбнулся спускавшейся навстречу симпатичной дамочке в бежевом дождевике.

Секретарши не будет на месте? Просто замечательно.

И я поднялся в приемную Саймона Морица.

Телохранитель-бульдог при моем появлении настороженно поднялся с дивана, но сразу узнал давешнего посетителя и расслабился.

Зря.

Ударом револьвера я вышиб из него дух, приковал наручниками к массивному подлокотнику и разоружил. Трофейное оружие сунул за спину под ремень брюк, затем перерезал телефонный провод и только после этого прошел в кабинет господина Морица.

Тот курил у окна и задумчиво смотрел на улицу.

— Что такое? — раздраженно обернулся он на звук распахнувшейся двери. — Комиссар? Что вам нужно?

— Сущий пустяк, — выразительно звякнул я стальными браслетами. — Ваши руки, будьте добры.

— Вы с ума сошли? — вскинулся Мориц. — Прекратите ломать комедию!

Я молча подступил к возвышавшемуся надо мной кандидату в прокуроры и защелкнул наручник на его правом запястье.

— Перестаньте!

Саймон попытался высвободиться, пришлось применить силу. Легкий тычок в печень заставил хозяина кабинета согнуться пополам, лицо его налилось дурной кровью. Я защелкнул второй браслет на левой руке и отошел к вешалке, давая задержанному прийти в себя.

— Вы пожалеете! — прохрипел Саймон. — Я вас уничтожу! Вы отправитесь за решетку до конца дней своих!

— Вам светит пожизненное заключение за убийство, не мне, — хмыкнул я, снимая с вешалки пошитое на заказ пальто.

— Какое еще убийство?! — рявкнул Мориц, выпрямился и уставился на свои скованные запястья. — Какое убийство? Что за бред?

Я накинул на руки хозяина кабинета пальто, скрыв тем самым наручники, и подтолкнул его на выход.

— Вам придется ответить за убийство Шарлотты Ли.

Кандидат в прокуроры дернулся, пытаясь высвободить руку, но я удержал его, распахнул дверь и выпихнул в приемную.

— Это полицейский произвол! — заявил господин Мориц. — Политическое преследование! Меня не запугать! Я не сниму свою кандидатуру с выборов!

— Как вам будет угодно.

— Вам конец, комиссар! Вы сами подписали себе приговор! Газетчики распнут вас!

Я только рассмеялся.

— Скорее они распнут вас. Ревнитель нравственности завел интрижку с племянницей члена городского совета и убил ее, заметая следы! О, им это понравится!

— Вы ответите за клевету!

— Умерьте громкость, — попросил я, выводя кандидата в прокуроры, правда, ныне уже бывшего, в коридор. — Не стоило вам так усердно пытаться утопить советника Гардина. Анонимное послание было совершенно излишним.

— Какое еще послание? — без заминки спросил Мориц.

Мы начали спускаться по лестнице, и я слегка приоткрыл свои карты:

— Помните записку, в которой фигурировало ваше имя? Ту, написанную фиолетовыми чернилами? Я, как человек порядочный, после нашего разговора никому ее не показывал, а сегодня мой шеф получил еще одну, точно такую же. Одинаковый почерк, одинаковые чернила, даже бумага одинаковыми духами пахла. Как такое может быть, скажите мне?

— Спросите у автора!

— Хотел бы, да не могу.

— Так найдите его! Что за бред вы несете? При чем тут я?

— А я нашел, господин Мориц. Автор первой записки ко второй не имеет никакого отношения. Написать вторую могли только вы. Насколько помню, у вас талант к подделке подписей…

— Вы идиот, комиссар, раз верите на слово непонятно кому!

— Я никому не верю на слово, но мне представляется крайне маловероятным, что человек в состоянии комы был способен провернуть подобный трюк.

— В состоянии комы?

— Уже третий день.

— Бред какой-то, — пробормотал Саймон Мориц. — Это недоразумение!

Мы спустились по мокрым ступеням крыльца и подошли к служебному автомобилю.

— С киноафишей тоже прокол вышел, — усмехнулся я, распахнул дверцу и запихнул задержанного в салон. Сам уселся рядом и скомандовал сержанту: — Поехали!

Движок негромко рыкнул, и автомобиль покатил по дороге.

— А что с киноафишей? — угрюмо поинтересовался господин Мориц.

— Она связывает вас с местом преступления.

Саймон надолго замолчал, но минут через пять не выдержал и горестно вздохнул:

— Какой-то бред! Без всяких улик и веских оснований вы хватаете уважаемого человека, кандидата в прокуроры города! Ни один судья не подпишет постановление об аресте! Да ваше собственное начальство спустит с вас шкуру, комиссар! Одумайтесь, пока не поздно! Или вам заплатили за этот скандал?

— Никакого скандала не будет. И я ничего не говорил об аресте.

— Что? — встрепенулся Саймон Мориц и выглянул в окно. — Где мы? Зачем мы приехали в мэрию?

— Кое-кто хочет с вами поговорить.

— Так вас прислал мэр?!

— Именно ваш отказ встретиться с мэром и поставил всех нас в столь… неудобное положение, — пожал я плечами и распахнул дверцу. Перехватил в зеркальце заднего вида озадаченный взгляд седого сержанта и покачал головой.

Сержант вздохнул и предупредил:

— Схожу позавтракать. — Он взял бумажный пакет с пончиками, выбрался из-за руля и зашагал к кофейне через дорогу.

— Не имеете права! — взвился тогда задержанный и отодвинулся от меня на противоположную сторону сиденья. — Вы не имеете права меня туда вести! Либо везите в управление, либо немедленно отпустите! Мне нужен адвокат!

— Прекратите истерику, — досадливо поморщился я и ухватил задержанного за плечо, — или мне придется тащить вас силой. На пользу вашей репутации это точно не пойдет.

— Оставьте меня!

Я усилил хватку и потянул кандидата на себя, Мориц уперся и выдохнул:

— Вы не понимаете, что творите!

— Вас так пугает аудиенция у мэра?

У Саймона задергалось левое веко.

— Аудиенция? Да вы просто нарисуете мишень у меня на лбу!

— Вы сгущаете краски.

— Нисколько! Это страшные люди, комиссар! Для них нет ничего святого!

У меня вырвался недобрый смешок.

— И это говорит человек, соблазнивший и убивший восемнадцатилетнюю девушку? Ах нет — вы соблазнили Шарлотту еще до ее совершеннолетия!

— Я никого не убивал! — крикнул Мориц. — И я не спал с Шарлоттой! Я ее и пальцем не тронул!

— Улики говорят об обратном.

— Нет никаких улик! Это лишь косвенные подозрения, порожденные вашим больным воображением!

— Так и мы не в суде, — хмыкнул я и вновь потянул Саймона из автомобиля.

Тот уперся, но сразу обмяк и обреченно выдохнул:

— Подождите…

— Не вижу смысла.

— Я не убивал Шарлотту!

— Вот и скажите это мэру. Я не судья вам… всего лишь конвоир.

Саймон Мориц болезненно поморщился и выдохнул:

— Это я написал письмо вашему капитану. Вы были правы: второе анонимное послание — моих рук дело. И насчет киноафиши я тоже солгал…

Я замер на месте, обдумывая услышанное, затем взглянул на хронометр и решил выслушать неожиданное признание. До одиннадцати тридцати оставалось еще десять минут.

— Продолжайте! — поторопил задержанного. — Если вы не убивали Шарлотту, к чему это все?

— Я пытался защитить… — Саймон Мориц замялся, поник и глухо произнес: — Да какой смысл обманывать самого себя? Себя я хотел защитить, свою репутацию и карьеру! — Он покачал головой и, пряча от меня взгляд, заявил: — Шарлотта доверяла мне, а я предал ее доверие…

— Ближе к делу!

— Я не убивал Шарлотту, но я не помог ей. Не отговорил…

— Кто ее убил?

— Не знаю, — без запинки ответил Саймон, нервно сглотнул и спрятал лицо в ладонях, — но Шарлотта была без ума от Брайана. Она встречалась с ним. А я ничего не сделал, чтобы этому помешать. Как я мог осуждать его? Вы же видели его жену! Настоящая мегера! Алкоголичка несчастная. Ее вина в случившемся никак не меньше!

Брайан? Я недоуменно уставился на собеседника, и тут у меня в голове словно щелкнуло. Брайан! Брайан Ланфорд! Изобличитель коррупции и бичеватель пороков общества!

— С Шарлоттой встречался советник Ланфорд? — уточнил я, боясь поверить своей догадке.

— Шарлотта была от него без ума.

— А киноафиша?

— Его жена-истеричка передала киноафишу моей супруге, и я… — Саймон Мориц собрался с духом и выдал: — И я вернул ее Брайану!

— Почему солгали? Почему оговорили советника Гардина?

— А что мне еще оставалось? — зло глянул на меня задержанный. — Я просто запаниковал! Если бы подробности интрижки стали достоянием общественности, моей карьере пришел бы конец! А Гардин… я просто подумал, что никто не рискнет с ним связываться и дело замнут.

— Кто убил Шарлотту? Ланфорд?

— Я не знаю! Я знаю только, что они встречались! А потом вы со своими вопросами! Мне больше нечего сказать!

Я кивнул. Расследование в очередной раз преподнесло неприятный сюрприз, и тот факт, что у меня в машине сидит потенциальный прокурор города, вовсе не добавляло оптимизма.

И если начистоту, не давал покоя один-единственный вопрос. Почему Саймон просто до скрежета зубовного боится встречи с мэром? Стыд? Угрызения совести? Страх?

Очень сомневаюсь.

За годы службы в полиции мне неоднократно доводилось видеть, как на следующий день после убийства заливаются слезами и просят прощения матерые душегубы, но поверить в раскаяние столь подлого и двуличного существа, как публичный политик, было выше моих сил. И потому я спросил:

— Почему вы так боитесь встречи с мэром?

— Комиссар, вам так хочется сделать из меня козла отпущения? Закрыть дело и отрапортовать о задержании преступника? Не обращая внимания на все нестыковки и противоречия?

— Почему вы боитесь с ним встретиться? — повторил я свой вопрос.

— Почему? Советник Ли души в племяннице не чаял! Он грозился застрелить ее убийцу, не дожидаясь суда! Вы хотите моей смерти?

Я захлопнул дверцу, уселся на переднее сиденье и кинул на колени задержанному водительский планшет. Вырвал из блокнота чистый лист и потребовал:

— Пишите!

— Что? — опешил Мориц. — Что писать?

— Что вам очень жаль! — рявкнул я. — Да! Вам очень жаль, что вы препятствовали правосудию, и теперь вы добровольно сообщаете важные для следствия сведения.

— И тогда мы не пойдем в мэрию?

— Это вы организовали убийство Шарлотты Ли?

— Нет!

— Тогда не пойдем.

Саймон с облегчением перевел дух и протянул мне скованные наручниками запястья. Я отпер правый браслет и приказал:

— Защелкните его на дверной ручке.

— Это возмутительно!

— Немедленно!

Мориц сдался и выполнил распоряжение.

Вот и замечательно — еще не хватало за ним по улицам бегать.

— Есть чем писать? — спросил я, чувствуя, как понемногу начинает отпускать стиснувшая сердце ледяная ладонь.

Ничего еще не кончено, расследование продолжается. А с новыми показаниями прижать советника Ланфорда будет даже проще, чем его родственника на основании одних лишь косвенных улик. И пусть Саймон уверяет, будто ему ничего не известно об убийстве, — не важно. Раскрутим. Каждый получит по заслугам.

Мориц посмотрел на часы, обреченно вздохнул и достал автоматическую ручку. А затем надолго впал в ступор, пришлось даже его поторопить.

— Пишите. Или сделке конец!

— Вы способны подставить под удар невиновного человека?

— Уверяю, от советника Ли я вас защищу. Хотите пообщаться с мэром?

— Нет!

— Тогда пишите.

Саймон с обреченным видом вывел: «Мне очень жаль…», и тут ожила рация.

— Сто седьмой, ответьте! Дежурный вызывает сто седьмого!

Я выдернул микрофон из крепления, утопил кнопку передачи и произнес:

— Сто седьмой на связи.

Отпустил кнопку и с неописуемым удивлением услышал:

— Детектив Портер вызывает специального комиссара Грая.

— Комиссар Грай слушает, — сообщил я в ответ.

— Виктор! — раздался голос детектива. — Отпечатки из досье Адоманиса совпали с отпечатками из подвала театра! Он был там! Группа крови тоже совпадает!

— Ордер на арест выписали?

— Да! Ты с нами?

Я с неприкрытой досадой взглянул на Морица, который прекратил писать и прислушивался к переговорам, вздохнул и коротко ответил:

— Нет.

— Буду на связи, — пообещал Алан и отключился.

Вернув микрофон в крепление, я откинулся на сиденье и помассировал виски.

Рей Адоманис был в подвале оперного театра. Раз.

Рея Адоманиса вытащил оттуда Майк Ши. Два.

Рей Адоманис устроил бойню в вагоне подземки. Три.

Но раз так, Рей Адоманис — тронутый. Четыре.

Получается, он не один из тех, кто организовал лагерь на заброшенной станции подземки; он, — их жертва.

Но зачем? Зачем кому-то понадобилось хватать сотрудников детективного агентства и превращать их в тронутых? И главное — кому это могло понадобиться? Если верно предположение о том, что неведомые бомбисты пытаются освободить от завалов пути заброшенной линии подземки, то при чем здесь подчиненные Лазаря Гота?

Где могли пересечься их интересы?

И тут мне вспомнился недавний разговор с Алексом Бригом…

Кандалы у края Вечности, непонятное медицинское оборудование на заброшенной станции подземки, бегство сотрудников агентства Лазаря Гота, серия недавних взрывов — все это враз стало единым целым и обрело смысл. И нитью, на которую оказались нанизаны эти бусины, стал тот факт, что некто в городе Ангелов проводил опыты на тронутых, намереваясь управлять ими, будто марионетками.

Я шумно выдохнул, распахнул перчаточное отделение и вытащил оттуда карту.

Рея Адоманиса сделали тронутым, и сделали его таким люди, обосновавшиеся на заброшенной станции подземки. Бомбисты. Они и Майка Ши захватили, но охранник уже был тронутым долгие годы, взять его под контроль не получилось. Он сбежал и утащил за собой начальника. А тот устроил бойню в подземке.

Но это уже не важно. Важен лишь тот факт, что в плен к бомбистам попало сразу два сотрудника агентства Лазаря Гота. И простым совпадением это быть никак не могло. Нет! Злоумышленникам требовался доступ к одному из объектов, который находится под охраной агентов. А таких мест в городе было не так уж и много.

Развернув карту, я отыскал оперный театр, затем быстро отметил карандашом места недавних взрывов, соединил их и уставился на ломаную линию, повторявшую схематичное изображение подземной железной дороги с фотокопии стародавней газетной статьи. Повторявшую, но не до конца.

Еще прежде чем в голове полностью оформилась догадка, я поставил крестик на здании мэрии и соединил его с соседними точками. И вот уже эта новая ломаная точь-в-точь повторила схему заброшенной подземки.

— О черт! Они собираются взорвать мэрию! — вслух выдохнул я. — Мэрию!

Вот почему попали под удар сотрудники охранного агентства! Без их попустительства не было никакой возможности пронести в здание взрывчатку! Но если так — возможно, заряд уже внутри…

— Дерьмо! — выругался я, проигнорировал окликнувшего меня Морица и выдернул из держателя микрофон рации. — Сто седьмой вызывает дежурного! — произнес я, утопив кнопку передачи.

— Комиссар! — повысил голос задержанный.

Я раздраженно отмахнулся от него, вновь вызвал дежурную часть, и вдруг в основание затылка уткнулось нечто холодное, своей формой напоминающее пару дульных срезов спаренных стволов карманного пистолета.

— Комиссар! — позвал меня Саймон Мориц. — Оставьте в покое рацию. Прямо сейчас!

ГЛАВА 9

Каждый из нас хоть раз попадал в глупую ситуацию, когда сгораешь от стыда из-за острого осознания того, что всему виной собственная безалаберность, а от залившегося краской лица запросто можно раскурить сигарету. От такого не застрахован никто: ни прожженные циники, ни прекраснодушные мечтатели.

Важно другое. Знаете, что обычно делает человек, когда попадает в глупую ситуацию? Все верно — он совершает новую глупость, усугубляя свое и без того нелепое положение.

Всему виной — отсутствие возможности обдумать последствия и вполне понятное желание отыграть все назад.

— Не усугубляйте свое положение, — произнес я, когда в основание затылка уперлись спаренные стволы карманного пистолета.

— Оставь в покое рацию! — вновь потребовал Саймон Мориц.

— Да что с вами такое?! — вспылил я. — Мне надо предупредить начальство о готовящемся взрыве! Сейчас не до вас!

— Быстро! — почти выкрикнул тогда задержанный.

Дульные срезы надавили чуть сильнее, послышался едва слышный щелчок взводимых курков.

Шутки кончились. Тупорылая серебряная пуля вышибет мне мозги с той же легкостью, с какой кухарка разбивает яичную скорлупу.

И поэтому я очень медленно потянулся и воткнул микрофон в держатель на приборной панели.

— Так лучше? — спросил у напряженно сопевшего на заднем сиденье Саймона.

— Держите руки, чтобы я их видел! — потребовал задержанный.

— Какая муха вас укусила? — нахмурился я, выполняя распоряжение. — К вам нет никаких претензий. Черт! Да можете даже признание не писать, просто дайте мне поговорить с начальством!

— Не шевелитесь! — послышалось в ответ.

И почти сразу ожила рация:

— Дежурный вызывает сто седьмого!

— Не вздумайте! — предупредил Мориц.

Полной уверенности в том, что в затылок упирается именно пистолет, у меня не было, но стоило только взглянуть в зеркальце заднего вида, и моментально пропало всякое желание действовать, исходя из предположения, будто в руке Саймона зажата обычная зажигалка.

Нет, оружие не отражалось. Отражались глаза. Совершенно безумные глаза. Человек с таким взглядом был способен на любую глупость. Даже на убийство специального комиссара полиции.

— Дежурный вызывает сто седьмого! — вновь прохрипел динамик рации.

— Позвольте мне ответить, — попросил я.

— Не шевелитесь! — приказал Мориц. — Просто не шевелитесь, и никто не пострадает!

— Пострадают люди, — возразил я. — Много людей. Если ничего не предпринять, бомбисты поднимут здание мэрии на воздух. Возможно, они уже там! Надо действовать!

— Руки! Держите руки, чтобы я их видел!

— Вы понимаете, что препятствуете правосудию?

— Не говорите ерунды, комиссар! — поморщился Саймон Мориц. — Просто успокойтесь — и никто не пострадает.

Бред! Это бред!

Кандидат в прокуроры города удерживает на прицеле специального комиссара полиции!

Зачем?! Какая муха его укусила? Чего он желает добиться? Не хочет писать признание и не желает встречаться с мэром? Чушь! Угрожать оружием сотруднику полиции — преступление само по себе. Не будет доказательств? Его слово против моего?

Допустим так. Но почему тогда он не требует освободить его? Почему просто сидит и тянет время?

Мысль эта вызвала у меня смутное беспокойство, я вновь глянул в зеркальце заднего вида и вытащил из кармана ключи от наручников.

— Руки! — запоздало всполошился Саймон.

— Успокойтесь! — поморщился я, продемонстрировал ему кольцо с ключиками, а потом кистевым броском зашвырнул их на заднее сиденье. — Убирайтесь отсюда и оставьте меня в покое!

— Что?

— Раз вы не убийца, вы мне больше неинтересны. Появились более важные дела, — честно ответил я, с тоской глядя на прохрипевшую очередной вызов рацию.

— Это какой-то трюк? — заподозрил неладное Мориц.

— Никаких трюков.

Саймон замолчал. Он явно прикидывал, каким образом отомкнуть браслет на левой руке, не выпуская пистолета из правой, и варианты, судя по всему, ему категорически не нравились. Пришлось его поторопить.

— Если вернется сержант, ситуация выйдет из-под контроля. Обвинения в препятствии правосудию тогда не избежать. И ради чего это все?

— Перебирайтесь за руль! — приказал тогда Саймон.

— И что дальше?

— А дальше уедем отсюда!

— Куда?

— Куда угодно! Быстро!

Я хотел было покачать головой, но вспомнил о приставленном к затылку пистолете и делать этого не стал.

— Плохая идея, — предупредил я Морица. — Единственное, чего вы этим добьетесь, так это взорванного движка. У меня талант, не забывайте об этом.

— Дьявол! — выругался задержанный.

— Из-за вас могут погибнуть люди, — вновь воззвал я к его разуму. — Мне надо срочно передать информацию…

— Да заткнитесь вы! Заткнитесь!

— И что вы будете делать, когда вернется сержант? Он не будет пить кофе вечно.

— Застрелю вас обоих!

Я нахмурился. Пусть даже это заявление — пустое бахвальство, но поведение господина Морица категорически не укладывалось ни в какие рамки.

Он вел себя неправильно.

И сколько ни ломал я голову, никакого логичного объяснения этому не находил.

— Убийство полицейского еще никому с рук не сходило, — напомнил я тогда.

— Перестаньте! — рявкнул Саймон.

— Вы рискуете…

— Да, я рискую! — перебил меня задержанный. — Но я рискну!

В очередной раз спрашивать, что с ним такое, я не стал. Хмыкнул и предложил:

— Тогда садитесь за руль сами. Не хочу, чтобы началась стрельба. Вам и самому в этом случае не поздоровится.

В ответ лязгнули наручники, и Саймон обреченно протянул:

— Дьявол! — Он шумно задышал, затем потребовал: — Ваш револьвер!

— Что, простите?

— Ваше оружие! Киньте его сюда! Немедленно!

Я двумя пальцами вытащил из кобуры табельный револьвер и бросил его на заднее сиденье. За пояс оставалось заткнутым оружие охранника, но воспользоваться им пока не было никакой возможности. Да и зачем?

Что я говорил о человеке, попавшем в глупую ситуацию?

Именно так. Господин Мориц решил избавиться от наручников.

Левой, прикованной к дверце рукой до ключиков дотянуться у него не получилось, поэтому он рискнул подцепить кольцо кончиками пальцев руки правой. Глаз Саймон с меня при этом не спускал, двуствольный пистолет продолжал удерживать направленным в спинку пассажирского сиденья.

«И дальше что?» — безмолвно поинтересовался я, напряженно глядя в зеркало заднего вида, а когда Мориц наконец свел руки вместе, кивнул на боковое стекло:

— Сержант возвращается!

Взгляд задержанного метнулся в сторону, в тот же миг я крутнулся на месте, оттолкнулся ногами и резко протиснулся меж спинок передних сидений. Правой пятерней перехватил вновь вильнувший в мою сторону пистолет, левой ладонью ударил сверху по сгибу локтя. С силой надавил, и Саймон едва успел отдернуть голову от задравшихся вверх стволов.

Выпустить оружие ему помешала моя хватка, а потом я просунул указательный палец в тесную предохранительную скобу, и спусковой крючок полностью выбрал свободный ход, отведенный назад сразу двумя пальцами: моим и своего незадачливого хозяина. С учетом того, что дульные срезы к этому моменту упирались под челюсть Морица, тот даже дышать перестал.

И все бы ничего, но я и сам боялся лишний раз пошевелиться, поскольку бедра застряли между спинками передних сидений. Так и висел.

Патовая ситуация? Черта с два!

Если что, не мои мозги по салону разлетятся!

И Саймон Мориц прекрасно это осознавал.

— Отпустите! — прошептал он.

— Черта с два! — столь же тихо озвучил я бившуюся в голове мысль.

— Я все подпишу!

— Подпишешь, — облизнул я пересохшие губы, во все глаза разглядывая торчавшие из наших ладоней стволы.

Черненые стволы с затейливой золотой гравировкой.

«Пистолет. Гравировка. Эксклюзив», — всплыли в голове три слова.

Убитый ювелир утверждал, будто в прошлый раз продал мне единственную пару пистолетов и больше таких нигде не достать. Скорее всего так оно и было, ведь единственным случаем применения подобного оружия был вчерашний налет на ювелирный салон «Двадцать четыре карата». И между тем — вот он, еще один пистолет в руке добропорядочного гражданина.

От старика избавились поставщики, и они же, судя по косвенным уликам, причастны к убийству в пакгаузах неизвестного, которого опустили головой в Вечность. А ведь подобным образом действовали бомбисты на заброшенной станции подземки.

И Саймон Мориц…

Саймон Мориц начал проявлять активность, когда я собрался предупредить дежурного о готовящемся взрыве! Взрыве мэрии!

— Отпустите! — вновь просипел задержанный.

— Отпущу, — пообещал я, — и отведу к мэру. Или пристрелю прямо здесь. Еще не решил.

— Что вы несете? — выдохнул Саймон. — Вы с ума сошли!

— Откуда у вас этот пистолет?

— Не ваше дело!

— Мое.

— Я дам все необходимые объяснения вашему руководству!

— Никакого руководства! — отрезал я. — Что вам известно о подрыве мэрии?

Саймон Мориц в изумлении округлил глаза.

— Что за чушь вы несете, комиссар? Одумайтесь!

— Вы жутко не хотели идти туда. Не дали мне сообщить о бомбистах. Тянули время, — перечислил я и высказал вполне логичное в этой ситуации предположение: — Так понимаю, взрыв произойдет во время заседания городского совета?

— Чушь!

— Как вы связаны с бомбистами?

— Вы бредите!

Спина затекла, ноги сводило судорогой, но любое неосторожное движение было чревато серьезными неприятностями. Например, дыркой в голове важного свидетеля.

— Десять минут, — произнес я. — У вас есть десять минут, чтобы мне все рассказать. Потому что через четверть часа откроется заседание совета, и я не стану рисковать.

— И что же вы сделаете?

— Вопрос не в том, что сделаю я. Подумайте, что сделаете вы. Ведь это к вашей голове приставлен пистолет, не так ли? И чей палец на спусковом крючке? Мой? Вовсе нет. Ваш.

— Что?.. — осекся Саймон. — Что вы имеете в виду?

— Вы теряете время.

— Никто не поверит в мое самоубийство!

— У вас остается девять минут. Возможно, даже меньше. Не уверен, что так долго смогу продержаться в подобном положении. У меня уже начинает сводить руку. Подумайте об этом. Мой указательный палец дрожит все сильнее…

Саймон Мориц шумно выдохнул, облизнул губы и заявил:

— Вы не понимаете, что творите!

— Восемь минут.

По лицу Саймона покатились крупные капли пота, какое-то время он шумно дышал, раздувая ноздри, затем попросил:

— Стойте!

— Слушаю вас.

— Не лезьте в это дело, комиссар. Просто дайте всему идти своим чередом.

— Дать взорвать мэрию?

— Да там все прогнило насквозь! — не выдержал Мориц. — Это не мэрия, это раковая опухоль, убивающая город! По доброй воле они никогда не расстанутся с властью! Никогда не дадут ничего изменить! С ними мы так и продолжим катиться в пропасть, понимаете вы это? А я все изменю! Мне только нужен шанс!

— Шанс на что?

— Комиссар! В случае досрочных выборов, по-вашему, кто-то станет мэром? Я!

— Вот зачем все эти плакаты! — догадался я. — Для выборов прокурора такой размах лишен всякого смысла…

— У меня просто не будет конкурентов! — заявил Саймон. — Я могу вытащить этот город из помойной ямы, в которой он находится сейчас! Я — могу!

Я оперся левым локтем на заднее сиденье и усмехнулся:

— Ну да, конечно.

— Вы циник, комиссар? Я наводил о вас справки, вы не лишены честолюбия. Самый молодой специальный комиссар! Так подумайте о себе. Место шефа полиции не обещаю, но одного из замов — почему нет? Или станете начальником департамента охраны мэрии! Агентство Лазаря Гота вскоре изрядно подмочит свою репутацию. А ваш друг Алекс Бриг? Разве он откажется стать новым городским прокурором? Это можно устроить!

Саймон Мориц говорил сбивчиво, захлебываясь словами. Он тянул время, и неспроста: если мэрию подорвут во время заседания городского совета, он станет не только фаворитом на неизбежных выборах, но и неприкосновенным для правосудия. Не останется никого способного его осадить, и все можно будет свалить на своих погибших коллег. Гардина, Ланфорда, кого угодно…

— Саймон, — оборвал я словоизвержение собеседника, — расскажите мне о бомбистах.

— Зачем вам это?

— Пять минут.

— Комиссар, вы не слышали меня? — опешил Мориц. — Ради чего вам упускать такой шанс? Ради мифического правосудия?

— Шанс шансу рознь, — тихонько рассмеялся я. — Шанс выбиться в заместители шефа полиции вполне уравновешивается шансом отправиться на каторгу. Я привык взвешивать шансы, прежде чем принимать подобные решения. Бомбисты — кто они? Это ведь не простые наемники!

— Нет, не наемники, — не стал лгать задержанный. — Я не знаю, кто они. Они вышли на меня сами. Предложили сделку, вот и все. Место мэра в обмен на покровительство.

— Как они на вас вышли?

— Ну…

Саймон замялся, но я все уже знал и без его признаний. Добропорядочные обыватели редко ведут дела с преступниками; гангстеры не ходят по домам преуспевающих горожан и не предлагают свои услуги. Все эти лощеные банкиры, богатенькие рантье и пронырливые юристы обычно начинают искать знакомства с опасными подонками сами. Они пытаются решить проблемы, не понимая, что тем самым открывают дверь в совсем другую жизнь.

Жизнь, в которой любовницу влиятельного родственника убивают в доме мэра…

Левая рука окончательно занемела, но принять более удобную позу или перебраться на заднее сиденье не было никакой возможности из-за зажатого пальцами спускового крючка. Поэтому вместо того чтобы выслушивать невнятное блеянье, я высказал свое предположение:

— Дайте угадаю! Искали убийцу, чтобы избавиться от Шарлотты?

— А что мне оставалось делать? — не стал отнекиваться Саймон Мориц. — Брайан поставил под удар нас всех, начав встречаться с этой девчонкой! Да нас бы просто распяли, прознай об этой интрижке газетчики! Когда она стала настаивать на его разводе, у меня просто не выдержали нервы!

— И при чем здесь взрыв мэрии? — задал я наводящий вопрос.

— Об этом поначалу и речи не шло. Один человек взялся решить мою проблему. Дон. Дон Челици. Но ему не нужны были деньги, он работал на кого-то еще. Предложил сделку — они избавляются от девчонки и мэра, а я побеждаю на досрочных выборах и не забываю тех, кто оказал мне эту услугу.

— Но?

— Что-то пошло не так. И они решили свалить все на бомбистов.

— А вы уже не могли им отказать?

— От меня больше ничего не зависело. Я сам был под ударом.

— Каким образом? — спросил я и поторопил собеседника: — Четыре минуты, господин будущий мэр. Остается только четыре минуты, чтобы убедить меня подыграть вам.

— Фотограф, — нехотя признал Саймон Мориц. — Дон опасался, что мэр попытается замести следы, поэтому хотел иметь неоспоримые доказательства его вины. Шарлотте сказали, что у мэра состоится прием, и на нем Брайан объявит об их отношениях. Двое полицейских забрали ее со съемной квартиры и увезли в особняк Ллойда. Там ее и убили. Фотограф сделал снимки, но сначала в особняке случился пожар, а потом тело обнаружилось в морге! Фотограф запаниковал и начал нас шантажировать. Он сказал, что сможет все доказать…

— И от него решили избавиться?

— Да! Но снимки найти не удалось. И тогда Дон предупредил, что Шарлотту сфотографировали на съемной квартире, на фоне киноафиши. Предупредил, что у них есть чем меня прижать. Чтобы не пытался отыграть все назад. А потом он пропал, и появились вы. Я просто запаниковал!

— Кто связывался с вами после исчезновения Дона?

— Был еще какой-то Патрик. Никогда его не видел, только разговаривал по телефону. Номер есть в записной книжке.

Я попытался расслабить затекшую руку, особо в этом не преуспел, вздохнул и спросил:

— Дон, на кого он работал? Он ведь точно был не сам по себе.

— Дон говорил о каком-то Часовщике.

— Что за Часовщик?

— Не знаю. Кто-то серьезный. Дон предупреждал, что Часовщик всегда получает свое. И всегда держит слово. Другого имени у меня нет.

— Досадно.

— Комиссар! — взмолился Саймон Мориц. — Уберите пистолет!

— Это вы его держите.

— Но комиссар! Если я попытаюсь вытащить палец, пистолет может выстрелить! Дайте отвести его в сторону!

— Без гнева и пристрастия, — произнес тогда я.

— Что вы имеете в виду?!

Я ничего не ответил. Просто закрыл глаза.

Хлопнуло не так уж и громко.

В лицо плеснуло теплым, я отпустил безвольно обмякшую руку Саймона, влез обратно на переднее сиденье и носовым платком стер со лба и щек чужую кровь.

Без гнева и пристрастия — и никак иначе.

Саймон Мориц заслужил смертельную инъекцию вечности, но вместо этого уселся бы в кресло мэра. И где здесь справедливость?

Мог я допустить такое?

Вспомнилось, с чего все началось, вспомнилась мертвая девушка на залитом кровью ковре, и ответ возник сам собой. Нет, такого допустить я не мог.

И кстати, ничего еще не кончилось…

Резко распахнулась передняя дверца, в салон с револьвером на изготовку сунулся седой сержант. Он скользнул по мне встревоженным взглядом, глянул на заднее сиденье и чертыхнулся.

Зрелище и в самом деле было неприглядное. Обмякшее тело с простреленной головой, забрызганное кровью стекло, дыра в крыше, ошметки мозгов…

— Что случилось? — хрипло выдохнул сержант.

— Застрелился, — сообщил я и подсказал: — Внизу, под ногами…

Водитель просунул руку за спинку сиденья, нашарил скомканный листок и прочитал:

— «Мне очень жаль…»

Я протянул ему пакет для улик и попросил:

— Сохраните.

Водитель выпрямился, и тогда я быстро забрал с заднего сиденья табельный револьвер и сунул его в кобуру. Затем стянул забрызганный кровью плащ и выбрался из автомобиля.

— Сержант! В здании мэрии находятся бомбисты, охрана либо нейтрализована, либо действует с ними заодно. Встречайте подкрепление, я иду внутрь.

— Но…

— Исполняйте! — коротко бросил я, обошел машину и распахнул багажник. Выдернул из креплений полицейский штуцер, рассовал по карманам брюк пару металлических клипов на два патрона каждый и поспешил к ближайшей телефонной будке.

Обычные люди из рук вон плохо контролируют бег времени. То им кажется, что оно стремительно проносится мимо, то ощущают себя угодившим в смолу муравьем. Скажи им, что до начала заседания городского совета остается пятнадцать минут, и они поверят. Как дети малые…

На самом деле в запасе у меня было не менее получаса, поэтому я не стал играть в сломанный телефон, прося дежурного принять сообщение для главы специального дивизиона, а заскочил в будку и спокойно набрал рабочий номер Навина.

На мое счастье, он оказался на месте.

— Ян! — с ходу выпалил я. — Цель твоих бомбистов — мэрия. Не уверен насчет всех, но часть охраны точно на их стороне. Выезжай, я организую эвакуацию.

Навин попытался что-то спросить, но я уже утопил рычажки и кинул в прорезь очередной четвертак.

— Кай! — обрадовался я, застав газетчика в редакции. — Будет здорово, если ты в течение пяти минут окажешься с фотоаппаратом у мэрии и заглянешь в полицейский автомобиль рядом с цветочной лавкой. А если немного задержишься на месте, то будешь передо мной в неоплатном долгу.

И вновь ответа я дожидаться не стал. Третий звонок был в приемную мэра; я поздоровался с секретаршей градоначальника и попросил пригласить к телефону господина Брига.

— Где тебя черти носят? — зло прошипел Алекс, принимая трубку. — Ты должен был появиться четверть часа назад!

— Слушай меня внимательно и не перебивай, — заявил я. — И не вздумай издавать удивленных возгласов. Понял?

— Что случилось? — враз успокоился медиатор.

— Меня никто не слышит?

— Нет.

— Охрана в приемной есть?

— Нет.

— Ровно через пять минут, не позже и не раньше, выйди в коридор и сорви рычаг пожарной сигнализации. Сделаешь — и беги на выход. Внутри не задерживайся. Ты меня понял?

— Что происходит?

— Сделай это, — потребовал я и выскочил из телефонной будки.

В голове начался обратный отсчет, и в отличие от большинства людей хронометр мне для этого был не нужен…

Первым делом я забежал в цветочную лавку, сунул в лицо продавщице служебный жетон и попросил упаковать штуцер.

— У вас есть две минуты, — предупредил перепуганную девчонку.

Та уложилась в одну. Опыт.

Кинув на прилавок мятую пятерку, я вышел на улицу и приказал караулившему автомобиль водителю:

— Встречай подкрепление. Внутрь не суйтесь, дождитесь прибытия специального дивизиона.

Седой сержант кивнул и зашагал к въезду на площадь; я с убранным в подарочную упаковку штуцером поспешил к мэрии. Взбежал на крыльцо, прошел в вестибюль, и навстречу немедленно выдвинулось сразу трое крепких парней. Серые пиджаки одинаково топорщились на боках, на лицах застыло выражение мрачной сосредоточенности.

— Вы по какому вопросу? — потребовал ответа старший охранник.

— Мне назначено, — спокойно улыбнулся я и кивнул на клерка за стойкой регистрации. — Позволите?

Охранники расступились, и тогда я представился:

— Виктор Грай.

Клерк отыскал в журнале регистрации мою фамилию и кивнул:

— Проходите.

— Одну минуту! — нахмурился старший агент и приказал одному из подчиненных: — Проводи.

— В этом нет необходимости, — попытался отвертеться я от сопровождения.

— Положено! — заявил сотрудник сыскного агентства Лазаря Гота. — Сегодня проходит заседание совета, усилены меры безопасности.

— Как скажете, — пожал я плечами и направился к центральной лестнице, не дожидаясь провожатого. Тот как приклеенный потопал следом.

А в голове у меня — секунды, секунды, секунды…

Будто в песочных часах из одной колбы в другую песчинки сыплются.

Или так оно и есть?

Последняя секунда отпущенных Алексу пяти минут сорвалась и полетела вниз, когда мы поднялись на второй этаж. Теперь все зависело лишь от того, как скоро он отыщет рычаг пожарной сигнализации. Таких было несколько на каждом этаже, а потому…

Вой сирены ударил по натянутым нервам совершенно неожиданно, но я не растерялся, резко развернулся к сбившемуся с шага охраннику и ткнул его в лицо обернутым бумагой штуцером. Приклад угодил по зубам, парень кубарем покатился по ступенькам и распластался на лестничной площадке.

Подобный удар мог выбить дух из кого угодно, но, когда я сбежал к охраннику, тот встрепенулся и поднял ко мне залитое кровью лицо.

Глаза. Поразили его глаза.

Шевельнулось в них нечто столь чуждое, что на миг мне сделалось не по себе и по спине побежали колючие мурашки. Смотрел на меня не человек, на меня смотрела поработившая его тело сущность. Именно поработившая. Охранник не был тронутым; порождение вечности не вступило с ним в симбиоз, а неким противоестественным образом растворило в себе сознание, украло память, а вместе с тем и саму жизнь.

Мне даже стало жаль этого бедолагу…

Но жалость не помешала пнуть его в лицо, навалиться сверху и воткнуть клинок служебного ножа между четвертым и пятым ребрами. Прямо в сердце.

Что голова? Голова — всего лишь вместилище дурных мыслей. Сердце — вот сосредоточение отпущенного человеку времени.

По руке пробежала легкая дрожь, охранник встрепенулся и широко распахнул глаза. На миг его взгляд прояснился, но сразу померк, когда вслед за уничтоженной мною сущностью умер и человек.

Я осторожно высвободил нож, вытер его о пиджак мертвеца и убрал в чехол. В коридоре захлопали двери, сотрудники мэрии без особой спешки потянулись на выход, и мне удалось оттащить тело к стене и выдернуть револьвер охранника из поясной кобуры, прежде чем лестницу заполонила разноголосая толпа.

На револьвер в опущенной руке никто из клерков внимания не обратил, тогда я просто вклинился в общий поток и вместе со всеми спокойно спустился в вестибюль. Там уже скопились чиновники, чьи кабинеты находились на первом этаже, а люди все прибывали и прибывали, поэтому затеряться среди них оказалось даже проще, чем представлялось поначалу.

Высмотреть сотрудников агентства Лазаря Гота труда тоже не составило. Парни в серых костюмах не двигались в унисон с остальными, а замерли на месте, сбитые с толку внештатной ситуацией. Люди обходили их, толкались и ругались, а они даже не догадались запереть входные двери. Больше всего происходящее напоминало иллюстрации из приключенческих книг, где прибой накатывает на окруженные бурунами рифы.

Упускать столь удобную возможность уравнять счет я не стал, сунул трофейный револьвер в карман пиджака, обнажил нож и, когда меня толкнули на охранника, уверенным движением загнал служебный клинок под сердце растерянно озиравшегося парня. Хотя нет — не ему, нужно было уничтожить сущность, а тело просто приняло удар на себя.

Неизбежные потери.

Меня немедленно толкнули в другую сторону, зарезанный охранник свалился кому-то под ноги, и раздался удивленный возглас:

— Человеку плохо!

И сразу многоголосый гомон:

— Человеку плохо! Человеку плохо!

— Человеку плохо! — поддержал я сердобольных чиновников и поспешил дальше, высматривая следующую жертву, но тут все пошло наперекосяк окончательно и бесповоротно.

Из служебного помещения появился Рей Адоманис; он водрузил на стойку пишущую машинку, снял с нее чехол и положил ладонь на рычаг открывшегося взгляду непонятного прибора.

Хотя непонятного ли?

Матовые цилиндры, стеклянные трубки, провода, мощная электрическая батарея…

— С дороги! — рявкнул я, отталкивая с линии стрельбы замешкавшегося клерка, и выхватил из кармана револьвер. Прицелился в вице-президента детективного агентства, выжал спусковой крючок и…

…и кругом расплескалась беспросветная темнота.

Темнота и тишина.

Гулкий удар сердца. На миг в глазах прояснилось, но темнота тотчас навалилась вновь, сбивая с толку и лишая воли. Револьвер в руке дернулся, сущность вырвалась из него бесшумным огненным всполохом и в один миг развеялась, поглощенная заполонившим вестибюль безвременьем.

Сердце замерло, пропустило несколько ударов, потом начало стучать, все убыстряя и убыстряя свой темп, разгоняя отпущенное мне при рождении время и давая возможность утопить спусковой крючок.

Вспышка! Вспышка! Вспышка!

Вспышка! Вспышка!

Ничего!

Я выкинул разряженный револьвер и замер на месте, дожидаясь, пока перестанет накатывать тьма. Тьма и в самом деле вскоре сгинула, а вот воцарившаяся в помещении тишина никуда не делась, и люди продолжали стоять в нелепых позах замерших на полушаге заводных игрушек.

Только кончился у них не завод. У них кончилось время.

Точнее — его выжгла адская машинка, которую привел в действие вице-президент детективного агентства. Мэрию заполонил эрзац безвременья, и во всем вестибюле теперь двигалось лишь четверо: я, Рей Адоманис и двое его подручных.

Двое его подручных, вооруженных барабанными карабинами.

О черт!

Парни, бесстрастные, словно сама смерть, взяли меня на прицел и открыли огонь. Две пули пронзили помещение серебряными светлячками. Одна потемнела и замерла в воздухе, не долетев до меня пары шагов, когда растеряла силы направлявшая ее сущность. Другая угодила в голову случайного чиновника и вышибла из нее брызги крови. Блеснули ярко-алые капли, вмиг посерели и развеялись в прах.

Дожидаться новых выстрелов я не стал и бросился наутек. Безвременье заморозило клерков, превратило их в гротескные фигуры, а взрыв адской машинки не просто выжег время, но и странным образом искривил помещение, иллюзорно превратил просторный вестибюль в нечто большее, бескрайнее. Стер краски, приглушил свет, оставил лишь тусклые, неразборчивые полутона.

Мелькнула паническая мысль, что навсегда потеряюсь в этом лесу человеческих тел, но я сразу взял себя в руки и не стал ломиться напролом неведомо куда, а неподвижно замер на месте. Граненые стволы штуцера опустил, чтобы они раньше времени не привлекли внимания преследователей.

Вскоре неподалеку мелькнул серый костюм, и я сместился в сторону, выискивая возможность подстрелить охранника. Как назло, между нами замерло сразу несколько человек, и страшно было даже подумать, каких дел натворит тяжелая пуля. К тому же где-то неподалеку бродил второй стрелок…

Напряжение закручивалось часовой пружиной, по спине потек горячий пот, а сердце вновь начало пропускать удары.

Тьма-свет. Тьма-свет. Тьма-свет.

И тишина. Абсолютная, всепоглощающая тишина.

Краем глаза я уловил смазанное движение, повернулся всем корпусом и упер приклад штуцера в плечо. Проходивший мимо охранник заметил движение и резко развернулся, но опоздал. Крупнокалиберная пуля угодила ему в грудину и подкинула в воздух. Агент умер мгновенно, не успев даже упасть на пол. Да он и не упал — так и застыл с раскинутыми руками, будто марионетка на спутанных нитях.

Пригибаясь, я ступил в сторону, и серебряная пуля прошла над головой, зависла кусочком холодного металла немного дальше. И снова выстрел! Но я уже перекатился на другое место. Там поднялся на одно колено, обнаружил, что неподвижные люди полностью перекрывают линию стрельбы, и поспешно распластался на полу. Выстрелил по ногам бежавшего ко мне охранника, и тот с перебитой голенью рухнул на залитый кровью мрамор.

Я вытащил клип с запасными патронами, но перезарядить оружие не успел. Невесть откуда вынырнул Рей Адоманис, он вскинул револьвер и пальнул в меня с расстояния в пару шагов. Сущность огненным всполохом прогорела в безвременье, не причинив никакого вреда, но вспышка сбила с толку и не позволила вовремя среагировать на стремительный замах подступившего вплотную вице-президента агентства.

Он врезал револьвером, и единственное, что мне удалось сделать, — это вскинуть штуцер и прикрыть им голову. Блокировав удар, я ткнул Рея прикладом и поднялся с колен. Вице-президент вновь прицелился, но прежде чем успел спустить курок, штуцер выбил револьвер из его руки.

Оружие зависло в безвременье, я новым тычком отшвырнул Адоманиса, ухватил чужой револьвер и выстрелил в упор. Сгоревшая сущность была безвредна, а вот яркая вспышка ослепила противника, и тогда я подступил к нему и добил служебным ножом.

И едва не поймал спиной винтовочную пулю! Подстреленный охранник, оставляя за собой на полу темный липкий след, переполз на новую позицию и выстрелил из карабина. На мое счастье, он уже потерял много крови, и отдача едва не выбила винтовку у него из рук. Смертоносный кусок серебра угодил в грудь замершему неподалеку клерку, а прежде чем подранок вновь успел взять меня на прицел, я оказался рядом и прижал ствол барабанного карабина к полу. С размаху засадил зеркальный клинок под левую лопатку, выпрямился и поспешил за брошенным штуцером.

И вот здесь меня ждало разочарование. Удар повредил замок, и оружие заклинило. Возиться с ним не стал, попросту вынул винтовку из руки зависшего в воздухе агента, подстреленного первым.

Вооружился и задумался, как быть дальше.

Бомба находится где-то в подвале, спуститься туда не проблема. А что делать с адской машинкой, стрелки на циферблате которой продолжают вращаться в обратном направлении?

Можно разнести ее выстрелом и тогда безвременье исчезнет, а люди получат возможность спастись. Но в этом случае злоумышленники наверняка запустят механизм бомбы.

И что делать? Рискнуть или… рискнуть?

Выругавшись, я решил оставить адскую машинку в покое и вдруг заметил замершего в шаге от входной двери Алекса Брига. Заметил — и хоть каждая секунда была на вес золота, подступил к нему и сделал то, о чем задумывался за последние дни не раз и не два.

Отвесил пинка под зад!

Бившееся во мне время стряхнуло с медиатора оцепенение, и резкий толчок ботинком вышиб его в ослепительно-белый прямоугольник дверного проема.

А я побежал к висевшему на стене плану эвакуации. Отыскал на схеме спуск в подвал и сразу понял, что лезть туда — чистое самоубийство. На месте бомбистов я выставил бы в дальнем конце длинного коридора пару человек с винтовками и приказал убивать всех, кто надумает сунуться вниз.

Я еще раз изучил схему и задумчиво постучал по двум квадратам лифтов. Если один из них грузовой, возможно, он спускается в подвал. И хоть бившегося внутри меня времени не хватит, чтобы привести в действие механизм подъемника, при некоторой удаче необходимости в этом и не возникнет.

Толчком распахнув ближайшую дверь, я побежал по пустому коридору, и от ощущения всеобщей неправильности зашевелились на затылке волосы.

«Так не должно быть. Так просто не должно быть», — билось в голове, пока я в полной тишине бежал к лифтам.

На мое счастье, грузовая клеть остановилась где-то на верхних этажах, поэтому я распахнул сетчатую створку, по боковой лесенке спустился вниз и навалился на дверцу, перегородившую выход в подвал. Открыл ее и едва не вывалился наружу — немудреные в обычных условиях действия вымотали до дрожи в коленях. Мне приходилось делиться собственным временем, а запас его вовсе не безграничен. И если он иссякнет прежде, чем кончится завод адской машинки…

Об этом не хотелось даже думать, поэтому я вытер вспотевшее лицо и отправился на поиски бомбистов. Караульные оказались именно там, где я и предполагал. Пара парней в черных дождевиках подпирала стены в дальнем конце ведущего к лестницам коридорчика. У меня получилось зайти к ним со спины, и этим тактическим преимуществом я не преминул воспользоваться.

Упер приклад карабина в плечо, поймал на мушку затылок ближайшего бомбиста, затем слегка опустил прицел и плавно потянул спусковой крючок. По сравнению со штуцером толчок отдачи был едва заметным, и пуля угодила точно в цель. Жертву откинуло к стене, охранник начал сползать по ней на пол, да так и замер на полпути, когда перестало биться сердце, разгонявшее время по его крови.

Второй караульный дернулся в сторону и начал оборачиваться, поэтому отделался простреленным плечом. Не желая рисковать, я спокойно зашагал к раненому бомбисту и вновь спустил курок, лишь когда тому удалось перехватить винтовку левой рукой.

Сверкнуло, серебряный росчерк пули угодил бандиту в грудь и отбросил его на пол. Он попытался подняться на локтях, но не смог и неподвижно замер в луже натекшей на кафельную плитку крови.

Я сменил разряженную винтовку на новый трофейный карабин и поспешил дальше. В первую очередь решил проверить просторное складское помещение и не прогадал, застав там долговязого очкарика с рулеткой и нивелиром за вычерчиванием последнего луча огромной, во весь пол звезды, в вершинах которой были расставлены жестянки с керосином.

Успел!

Взяв на прицел очкарика, я шагнул в помещение и только тогда сообразил, что «неправильность» скособоченной звезды сыграла со мной злую шутку. Центр ее оказался сильно смещен в сторону, и там находился еще один злоумышленник.

Патрик!

Оба бомбиста заметили меня одновременно и так же синхронно схватились за оружие. Очкарик оказался вооружен курносым револьвером; Патрик вскинул карманный пистолет с двумя непропорционально удлиненными стволами.

И все же первый ход остался за мной. Я поймал на прицел долговязого бомбиста и утопил спуск. Пуля пробила высокий лоб с залысинами, злоумышленник нелепо всплеснул руками и завалился на спину.

Мгновение спустя полыхнул дульной вспышкой пистолет в руке Патрика, но я уже отступил в коридор, и серебряный росчерк впустую прошил дверной косяк. В следующий миг захлопнувшаяся дверь вздрогнула от нового попадания; пуля оставила ощерившуюся острыми щепками дыру аккурат на высоте моей груди.

Сволочь!

Ворвавшись обратно, я вскинул карабин… и тут схлынуло безвременье! Меня словно под руку толкнули, выстрел ударил по ушам оглушительным грохотом, пуля вместо ноги беглеца пробила жестянку с керосином, и та взорвалась фонтаном жидкого огня.

Дьявол! Промазал!

Патрик подхватил с пола какой-то чемоданчик и бросился к проходу в дальней стене; я два раза выстрелил через взметнувшуюся до потолка огненную пелену, выждал, пока опадет оранжевое пламя, и выпустил следующую пару пуль в деревянную дверь, за которой скрылся Патрик.

Зацепил, нет?

Непонятно…

Я отставил к стене разряженную винтовку и высвободил из-под пиджака рукоять заткнутого сзади за ремень брюк трофейного револьвера. Но доставать его не стал, вместо этого вытащил из наплечной кобуры табельное оружие и настороженно двинулся к простреленной двери.

Патрик укрылся в смежном складском помещении, другого выхода оттуда не было… Как, впрочем, не было и особого повода для радости. Рыжий утащил вместе с собой бомбу, и пусть пробить дыру в Вечность у него не получится, кто знает, что придет на ум загнанной в угол крысе?

Всем нам было бы лучше, угоди одна из выпущенных наугад пуль в цель. И ему не мучиться, и мне… не мучиться.

Но не свезло.

— Ближе не подходи! — потребовал Патрик, когда до кладовки оставалось не больше десятка шагов.

— А то — что? — улыбнулся я, лихорадочно прикидывая, в какое из пулевых отверстий в дверном полотне сейчас наблюдает за мной бомбист.

Стрелять наугад? Из револьвера? Не лучшая идея.

Ну я и не стал. Если Патрик решится подорвать бомбу, нас обоих разнесет на куски.

— Еще шаг — и оба взлетим на воздух! — предупредил курьер, словно прочитал мои мысли.

Я остановился.

— И чего ты этим добьешься?

— Не попаду на каторгу!

— Тебе никогда не говорили, что самоубийство — это не выход? — спросил я, потихоньку раскачиваясь из стороны в сторону. Мало ли, вдруг пальнет через дверь.

Бомбист промолчал, поэтому пришлось вновь окликнуть его:

— Чего ради это все, Патрик? Зачем понадобилось расчищать заброшенную линию подземки?

Я полагал, что курьер пребывает в замешательстве, но, как видно, ошибался.

— Не заговаривай мне зубы, — огрызнулся Патрик. — Сейчас сюда со всего города съезжаются легавые, поэтому либо расходимся по-хорошему прямо сейчас, либо встретимся в аду.

— Как ты себе это представляешь? — усмехнулся я. — Меня не встреча в аду интересует, разумеется.

— Разряди револьвер и освободи дорогу. Я просто уйду, и никто не пострадает.

— Это ты шутишь так? Может, мне сразу застрелиться?

Тогда Патрик уточнил:

— Но идея разойтись не вызывает у тебя отторжения?

— Отторжение вызывает перспектива прижизненной кремации.

— Что предложишь ты?

— Выходи с поднятыми руками.

— Время дорого, Виктор, — укорил меня курьер. — Я живым не дамся. А ты не успеешь добежать до выхода. Нужны реальные предложения.

— Всерьез намерен уйти отсюда?

— Да, черт тебя дери! Убери револьвер!

В голосе курьера прозвучали истеричные нотки, и у меня аж под ложечкой засосало от дурного предчувствия.

Блефует он? Или нет?

Черт, это не карточная игра, где на кону пара десяток! Здесь нельзя предполагать и догадываться, здесь надо действовать наверняка.

— Сначала ты, — решил я. — Выброси пистолет!

— Смеешься?

— У тебя останется бомба.

Патрик ненадолго задумался и упрямиться не стал.

— Отлично! — заявил он, приоткрыл дверь и кинул на пол странного вида карманный пистолет с парой непонятно зачем удлиненных стволов. Судя по всему, курьеру хотелось выбраться живым из этой переделки ничуть не меньше меня.

— Теперь твоя очередь! — потребовал он.

— Бомбу оставишь у лестницы, — предупредил я.

— А что взамен?

— Получишь фору.

— Не тяни время! — окрысился Патрик. — Кидай револьвер!

— Так ты оставишь бомбу?

— Да, черт тебя дери! Быстрее! Или сделке конец!

Я без лишней спешки откинул барабан, высыпал на пол патроны и отпихнул их от себя в разные стороны. Затем выбросил револьвер.

— Можешь выходить!

— С дороги! — рявкнул бомбист.

— Как скажешь… — Я отступил к стене, беспечно достал сигарету и сунул ее в рот. После выудил из кармана спички и усмехнулся: — Так ты выходишь?

— Выхожу! — Патрик показал растопыренную пятерню, затем просочился в приоткрытую дверь сам. Чемоданчик с бомбой он удерживал в отведенной назад правой руке. — Учти, эта штука сработает от любого резкого движения, — предупредил курьер. — Даже не думай. Понял? Даже не думай!

— Проваливай, — потребовал я и чиркнул спичкой о боковину коробка.

Что может случиться за то неуловимое мгновение, пока вспыхивает спичечная головка? А за ту долю секунды, пока сама спичка падает на пол? Какое действие способен совершить человек за одно-единственное биение сердца?

Скажу откровенно — за это время он успеет разве что моргнуть.

Моргнуть, прикончить ближнего своего или умереть сам.

Лицо Патрика изменилось. Просто приняло несколько иное выражение, с этого все и началось. Спичка полетела на пол, на пол отправился чемодан.

Курьер выкинул в мою сторону освободившуюся руку, в его пальцах был зажат двуствольный пистолет; миниатюрный и способный уместиться в жилетном кармашке, но от этого ничуть не менее смертоносный.

И в тот же самый миг я выдернул заткнутый сзади за пояс револьвер. Выстрелил не целясь. Не успев даже толком вскинуть оружие, но не из-за панической спешки, а хладнокровно и расчетливо.

Сущность угодила Патрику в левое бедро, он нелепо дернулся, и тут же дернулся пистолет в его руке. Пуля отрикошетила от стены; а прежде чем рыжий успел вновь утопить спусковой крючок, я выстрелил ему в живот. Отдача слегка подкинула револьвер, и следующие четыре слившихся воедино выстрела разворотили бомбисту грудную клетку.

Патрик завалился на спину; я немедленно оказался рядом и отбросил ногой в сторону оброненный им пистолет. Затем проверил чемоданчик с бомбой и только тогда с облегчением перевел дух.

У нас обоих был припрятан в рукаве козырной туз, только я просчитал свои действия лучше. Я — победил, а Патрик…

…А Патрик дернул ногой. Конвульсивно — и все же дернул. Но мертвецы, как мне доподлинно известно, подобных действий обычно не совершают. Так какого черта?!

Я присел нащупать пульс и с немалым удивлением обнаружил, что кровь уже перестала сочиться из ран, а сами пулевые отверстия полностью затянулись. Подумать только! Сколько дистиллированной Вечности он должен был себе вколоть, чтобы выжить после такого? Шесть сущностей за один раз — это много даже для меня.

Так просто не бывает! И все же на шее бомбиста тихонько-тихонько билась жилка.

Озадаченно чертыхнувшись, я наскоро обыскал раненого, но ничего предосудительного, за исключением пары инъекций концентрированного времени, не обнаружил. Тогда перевернул его на живот и стянул руки за спиной его же собственным кожаным ремнем.

После этого я поднял табельный револьвер, собрал валявшиеся на полу патроны, и только зарядил оружие, как Патрик надсадно закашлялся, харкнул кровью и шумно задышал, всем телом содрогаясь при каждом вдохе и выдохе.

Поразительно. Просто поразительно.

Бомбист перевалился на бок и выплюнул:

— Падла!

Я ухватил его за ворот двубортного пиджака и поставил на колени.

— Шагай давай! — скомандовал, уловив густой запах одеколона.

Аромат оказался прекрасно знаком по событиям вчерашней ночи. В ювелирный салон наведывался именно Патрик, сомневаться в этом не приходилось.

Вот ведь неугомонный…

Бомбист неловко поднялся на ноги, сплюнул под ноги кровью и хрипло произнес:

— Мне торопиться некуда…

Не отводя от него взгляда — взгляда и револьвера, — я наклонился за чемоданчиком с бомбой и спросил:

— Кто такой Часовщик?

Задержанный вздрогнул, будто от удара, но сразу взял себя в руки и тихонько рассмеялся:

— Тот, кто всегда добивается своего.

— Шевели ногами! — распорядился я, продолжая удерживать на прицеле сгорбленную спину, и хмыкнул: — Всегда добивается своего? Чего — своего? Хотел заполучить собственную ветку подземки? На кой ляд? Ради чего ставить на уши весь город?

Патрик остановился на полпути к двери, обернулся и снисходительно глянул на меня:

— Ты действительно не понимаешь?

— Руки! Руки за голову! — потребовал я, потом уже спокойней уточнил: — Не понимаю — чего?

Бомбист страдальчески сморщился, но все же поднял руки и сцепил их на затылке.

— Что не так с этой линией? — спросил я тогда. — Ею хотели соединить центр города с окраинами и серебряный рудник. Что там могло понадобиться Часовщику?

— Рудник? — Патрик рассмеялся, но сразу скривился от боли. — Не смеши. Больно. Смеяться больно.

— Что тебя так развеселило?

— Что?! Разве ты не был там? Разве не видел, что это за дорога? — разволновался бомбист. — Строители просто наткнулись на старые пути, они не прокладывали их! Решили воспользоваться тем, чью природу до конца не понимали! Знаешь, чем это закончилось? Вижу, что знаешь. И тогда какой-то глупец принял решение уничтожить то, чего не в силах был понять. Часовщик просто исправляет чужую ошибку.

— Зачем ему это?

— Он не такой, как все. Он не смирился с ограниченностью нашего мира. Он стремится выйти за его пределы. И эта линия подземки, невесть кем и когда проложенные пути, — его шанс… — Патрик вновь закашлялся, затем тряхнул головой и прищурился: — Хочешь попасть за грань известной истории нашего мира? Присоединяйся! В здании уже никого не осталось, никто не пострадает. Просто установи бомбу…

— Разбежался… — Я по широкой дуге обошел задержанного, распахнул дверь и зафиксировал ее ногой. — Выходи!

Револьвер держал прижатым к его бедру.

— Часовщик все равно добьется своего, с тобой или без тебя, комиссар, — предупредил Патрик, выходя в коридор. И спросил: — Разве тебе самому неинтересно узнать, что там?

— Хочу ли я прокатиться на «Черном экспрессе»? — улыбнулся я.

— Не думал, что ты столь ограничен.

— Лучше быть ограниченным, чем получить билет в один конец, — произнес я в сгорбленную спину задержанного, когда тот направился к лестнице.

— Ты о «Черном экспрессе»? — хмыкнул Патрик. — Веришь в эту сказочку для детей?

— Погибшие рабочие в нее верили.

— Сколько среди них было людей с талантом? У тебя-то он есть! — хрипло выдохнул бомбист. — Пойми, другого шанса не будет! Никто не пострадает! А ты попадешь в место, которого с точки зрения официальной науки просто не существует! Эта подземная дорога… О ней нет никаких упоминаний в градостроительном архиве. Никаких! Это не заброшенная ветка подземки, она была проложена не через Вечность. Ее просто выкопали под землей! Рельсы, ты видел, какие там рельсы? Ты не хочешь выяснить, куда она ведет? Дьявол! Да у меня от желания прокатиться на «Черном экспрессе» просто зубы сводит!

Мы приблизились к двум расстрелянным мной караульным, и я потребовал:

— Проходи! Без глупостей!

Патрик глянул на барабанную винтовку, но лишь на миг сбился с шага и начал подниматься по лестнице. Я настороженно двинулся следом.

— Ты такой же ограниченный, как и все, — с горечью бросил бомбист.

Я ничего не ответил. Прокатиться на «Черном экспрессе» по неведомо куда ведущей железной дороге, которой официально не существует?

Как там сказал Патрик? «Зубы сводит»? Черт! Да меня всего корежило от желания хоть одним глазком глянуть на ставшую вдруг реальностью детскую страшилку.

«Черный экспресс»! Подумать только!

— Как вы собирались это провернуть? — спросил я. — Спуск на станцию из театра завален.

Бомбист остановился на верхней ступеньке и обернулся ко мне:

— У мудрой лисы два выхода из норы, — многозначительно заявил он. — Присоединишься?

— Нет, — отрезал я.

Присоединиться к шайке убийц? Вот уж и даром не надо.

Загадки мироздания? Детская мечта?

Благими намерениями дорога в ад выложена. Я туда в ближайшее время не собирался.

— Глупец! — презрительно процедил Патрик.

— Кто такой Часовщик? — спросил я. — Имя, фамилия, особые приметы! Говори!

— Часовщик? — задумался бомбист, шагая по коридору. — Какой еще часовщик? У тебя сломались часы?

— Слушай, Патрик, тебе светит инъекция вечности. В лучшем случае — пожизненное заключение. Сдай подельников — и тогда прокурор согласится скостить срок.

— Инъекция вечности? — фыркнул Патрик. — Пожизненное? Из-за несостоявшейся попытки подрыва? Шутишь?

— Из-за состоявшейся попытки, — подтвердил я. — Трех состоявшихся. А еще — кучи трупов наверху.

— Первый раз слышу, — тихонько рассмеялся бомбист. — Ни о каких взрывах ничего не знаю, меня просто попросили доставить на место чемодан. Я курьер, я этим зарабатываю на жизнь. Понятия не имею, что внутри, и о стрельбе мне тоже ничего не известно. Даже покушение на жизнь полицейского не пришьешь.

— И убийство ювелира не пришью? Салон «Двадцать четыре карата», припоминаешь? Ты там наследил.

— Предлагаю дождаться результатов баллистической экспертизы.

Я недобро глянул на аккуратно подстриженный затылок задержанного, но лишь усмехнулся:

— Дождемся.

Пусть стволы карманных пистолетов и были лишены нарезов, а потому не оставляли на пулях характерных следов, но еще имелись отметины бойков на гильзах. Так что дождемся результатов. Да и без этого статей на Патрике больше, чем блох на бродячей собаке.

— Руки! — прикрикнул я, когда бомбист потянулся было открыть попавшуюся на пути дверь. — Руки на затылок! Быстро!

Патрик послушался, толкнул дверь плечом, и сразу кто-то рявкнул:

— Полиция! На пол! Лицом вниз! Живо!

— Специальный комиссар Грай! — поспешно крикнул я, пока парни из штурмового дивизиона не наделали глупостей.

Глупостей и дырок.

— Выходите, держите руки на виду! — после недолгой заминки отозвался кто-то из полицейских.

— Задержанного контролируете?

— Да!

Тогда я сунул револьвер в кобуру и достал служебный жетон. Так и вышел — в одной руке чемоданчик, в другой — значок.

— Все в порядке, комиссар! — рассмотрев меня, успокоился сержант и опустил крупнокалиберный штуцер стволами к полу. — Какие будут распоряжения?

— Этого в наручники, — указал я на бомбиста, — и в управление. Пусть осмотрят медики.

Двое штурмовиков немедленно потащили Патрика на выход; тот обернулся и крикнул:

— Он своего добьется! Слышишь? Добьется!

— Не обращайте внимания, — ответил я на невысказанный вопрос сержанта и, объяснив, как пройти в подвал, предупредил: — Сами не заходите, никого, кроме криминалистов, внутрь не запускайте.

— Будет исполнено.

Часть бойцов штурмового дивизиона поспешили к лестнице, другие остались контролировать вестибюль.

Я больше там задерживаться не стал, обогнул распластанные на залитом кровью полу тела, вышел на крыльцо, и за полицейским оцеплением немедленно засверкали магниевые вспышки. К счастью, руководство на место происшествия прибыть еще не успело, кругом царила сутолока и полнейшая неразбериха, поэтому никто не помешал мне затеряться в толпе.

Далеко уходить не стал. Закрылся в телефонной будке неподалеку, распахнул чемодан с адской машинкой, взвесил в руке толстенный телефонный справочник…

Затем отбросил сомнения, набрал номер казино «Колесо Фортуны» и попросил соединить с управляющим.

— Сол! — с облегчением перевел я дух, когда Коган поднял трубку. — Дружище! Ты ведь помнишь, что за тобой должок?

— Что надо делать, Виктор? — обреченно вздохнул гангстер.

Я объяснил. Коган выругался.

— Сделай это, Сол, — надавил я на приятеля. — И чем быстрее, тем лучше.

В ответ в трубке раздались короткие гудки.

Сунув чемоданчик под мышку, я вышел из будки, спрятался от дождя под навес соседнего магазинчика и достал последнюю сигарету. Раскурил ее, затянулся и почувствовал, как понемногу прекращают дрожать пальцы. Город перестал казаться скопищем наклеенных на лист серой бумаги силуэтов домов, приобрел глубину, запахи, звуки.

Безвременье отпустило.

Безвременье отпустило, заботы — нет.

Родстер Когана остановился у телефонной будки через десять минут. Гангстер заглянул в нее, сразу вернулся к машине, покрутил пальцем у виска и укатил прочь.

Тогда я зашагал к мэрии и сдал незнакомому лейтенанту дивизиона алхимической безопасности чемоданчик. Обрисовал ситуацию, ответил на неизбежные вопросы, затем сходил проверить патрульную машину с телом Морица, но там уже хозяйничали криминалисты, и в моем присутствии никакой необходимости не было. Рядом стоял катафалк, помощники коронера готовились забрать тело. Здесь же крутился полицейский фотограф, а вот седого сержанта нигде видно не было.

Криминалисты сжалились надо мной и вернули лежавшую в момент выстрела на водительском сиденье шляпу, плащ с брызгами крови они забрали на экспертизу. Я возражать не стал и отошел перекинуться парой слов с подчиненными Филиппа Раевски. Сам инспектор криминальной полиции, как подсказали детективы, руководил проверкой сотрудников сыскного агентства Лазаря Гота.

Я его прекрасно понимал — в такие вот моменты лучше держаться подальше от руководства. У меня, к сожалению, подобной возможности не было.

На площадь к мэрии прикатил лимузин капитана. Первым под дождь выбрался водитель, следом появился один из заместителей шефа. Он коротко бросил мне:

— В машину! — и поспешил к толпившимся за оцеплением газетчикам.

Я обреченно вздохнул и с тяжелым вздохом выполнил распоряжение. А прежде чем успел захлопнуть дверцу, за мной забрался растрепанный Ян Навин. Шеф смерил нас недобрым взглядом и спросил:

— Ян, угроза взрыва ликвидирована?

— Так точно.

Тогда капитан потребовал:

— Докладывай, Виктор, — но сразу предупредил: — В двух словах!

— Советник Ланфорд встречался с Шарлоттой Ли. Опасаясь скандала, Саймон Мориц организовал ее убийство. После разоблачения он покончил с собой. Бомбисты намеревались взорвать мэрию, чтобы уничтожить завал на путях заброшенной подземки. С помощью разработанной в городе Ангелов технологии они взяли под контроль сотрудников агентства…

Лимит в два слова был давно уже исчерпан, но я говорил и говорил. А шеф не перебивал. И даже когда я замолчал, он какое-то время сидел молча.

— Мне звонил советник Ланфорд, — поведал затем капитан. — Он в бешенстве. Называет случившееся полицейским произволом и давлением на оппозицию. Виктор, как ты мог допустить подобное?

— Никто не застрахован от случайностей.

— Случайностей? Да у тебя в машине кандидат в прокуроры застрелился!

— Он оставил предсмертную записку.

— Видел я эту писульку! — отмахнулся шеф и нахмурился: — Советник Ланфорд этого так не оставит.

— Советник Ланфорд спал с несовершеннолетней.

— Есть доказательства?

— Будут.

— Нет, Виктор! — отрезал шеф. — Дело закрыто. Мориц соблазнил Шарлотту и убил, опасаясь разоблачения. О Ланфорде даже не заикайся, доказательств нет, скандал нам точно не нужен. Сосредоточься на поисках этого твоего… Часовщика. Все понял?

Я какое-то время обдумывал полученное распоряжение, затем уточнил:

— То есть Ланфорд останется безнаказанным?

— Забудь о Ланфорде!

— Может, мне еще и извинения ему принести?

— Понадобится — принесешь.

— Хорошо, — кивнул я.

— И ни слова газетчикам, понял?

— Понял.

— Отчет до вечера!

— Будет исполнено.

— Свободен.

Я выбрался из салона, следом вылез Ян Навин. Капитан тоже оставаться в лимузине не стал, нахлобучил на голову фуражку и поспешил к мэру, окруженному членами городского совета.

Навин посмотрел ему вслед и спросил:

— Какого черта ты вообще привез сюда Морица?

— Хороший вопрос, — хмыкнул я и запрокинул лицо к сыпавшему мелкой моросью небу.

— На который у тебя нет ответа?

— Будет, — усмехнулся я.

— Отчет до конца дня, — напомнил Ян Навин. — И даже не смотри в сторону Ланфорда. Хорошо?

— Как скажешь.

— Господин дивизионный комиссар! — подскочил вдруг к нам запыхавшийся патрульный. — Взрыв в оперном театре! Здание полностью разрушено!

— Прорыв безвременья?

— Непосредственной угрозы нет.

— Выдвигаемся! — решил Ян Навин и развернулся ко мне: — Займись отчетом, Виктор.

— Займусь, — пообещал я, старательно пряча улыбку.

Взрыв в оперном театре! Вот ведь какая неожиданность!

Полагаю, Часовщик был изрядно удивлен, когда ему на голову обрушились перекрытия подземного зала.

Всегда добивался своего? Вот и добился.

Оперативная группа во главе с Навиным отправилась на вызов, и тогда ко мне подступил криминалист.

— Комиссар… — запинаясь, произнес он. — В том чемодане…

— Да?

— Там не было бомбы! Только телефонный справочник!

Я пожал плечами и предположил:

— Возможно, злоумышленник спрятал ее в подвале. На какое-то время он выпал из поля моего зрения.

— Хорошо, поищем…

Криминалист убежал, я подышал на озябшие руки и зашагал с площади. Покинул оцепленную территорию и уже там наткнулся на окруженного газетчиками советника Ланфорда. Наткнулся, честно говоря, совершенно случайно, без задней мысли.

Если начистоту, на текущий момент советник находился в списке тех, с кем мне хотелось бы повстречаться, на третьем месте с конца. Последние два места делили между собой детективы дивизиона внутренних расследований Шульц и Шульц. Но с теми еще придется пообщаться, а этот…

«Этот» заметил меня, прежде чем я успел пройти мимо.

Растолкав газетчиков, он перегородил дорогу и выставил перед собой руку, тыча в мою сторону указательным пальцем:

— Вы! Позор полиции! Винтик репрессивного аппарата! Беззаконие не пройдет!

Я достал из кармана сложенный вдвое снимок с Шарлоттой Ли, тот самый, где она старательно копировала позу улыбавшейся с киноафиши Лили Руан, и сунул его советнику.

— Саймон просил передать.

Ланфорд машинально развернул его и в один миг посерел, будто призрака увидел.

— Надеюсь, мы поняли друг друга, советник, — похлопал я его по плечу и отправился дальше. Как тот объяснит свою реакцию газетчикам, меня нисколько не волновало.

Хорошо бы прижать этого лицемера, но нет — так нет.

Полицейская служба — она как червивое яблоко.

Всех не сожрешь.

ЭПИЛОГ

Отчет закончил уже под вечер.

Справился бы и раньше, но постоянно приходилось отвлекаться на телефонные звонки и отвечать на вопросы заглядывавших в кабинет коллег. Визит детективов дивизиона внутренних расследований тоже не заставил себя долго ждать.

Но я был спокоен. Все же не каждому выпадает шанс спасти от бомбистов городской совет в полном составе. Очень скоро эта нехитрая мысль дойдет до руководства, и тогда все проблемы волшебным образом разрешатся сами собой. А сейчас оставалось только улыбаться и посылать всех куда подальше, правда, пока только мысленно.

Ничего, до слов тоже дело дойдет. И не только до слов…

Подписав отчеты, я отнес их в канцелярию и спустился на улицу. Там по-прежнему моросил мелкий дождик, но такси я ловить не стал. Поправил шляпу, поднял воротник пиджака и отправился в отель. Пешком.

Мягко накатили сумерки. Сияли теплым светом витрины магазинов, сверкали неоном крикливые вывески развлекательных заведений, горели редкие пока еще прямоугольники окон. По дорогам проносились хищные силуэты машин, расплывались в пятна светящейся мороси уличные фонари. А я просто шел.

Не могу сказать, будто душу точил червячок сомнения, но некоторое сожаление, без всякого сомнения, присутствовало.

Никак не отпускало сожаление об упущенной возможности заглянуть за ширму мироздания.

Куда вела таинственная железная дорога? Кто ее создал? Чем она привлекла внимание Часовщика? И кто такой он сам?

Вопросов было много, ответов катастрофически недоставало. И потому пытаться во всем этом разобраться я не стал. А сожаление… Упущенные возможности не та вещь, из-за которой стоит посыпать голову пеплом.

Упущенные возможности окружают нас ежечасно и ежеминутно, мы даже не всегда осознаем, какие пути оказываются закрыты из-за одного-единственного несвоевременно сказанного слова. К тому же всякая упущенная возможность становится питательной средой для возможностей грядущих. Вероятное будущее столь многолико, что нелепо оплакивать отправившиеся псу под хвост чаяния. Несбывшиеся мечты стоит хранить в сердце.

А вот чего делать не стоит, так это воплощать мечту, шагая по головам. Тем более — по трупам.

— С некоторыми людьми связываться — себе дороже, — веско произнес я и свернул к газетному киоску.

Купил сигареты, пару свежих газет и, закурив, отошел под навес ближайшего магазина. На передовице «Осеннего вестника» обнаружился снимок Саймона Морица. Кандидат в прокуроры города развалился на заднем сиденье полицейского автомобиля, сорочка, галстук и стекло за головой были забрызганы кровью, на коленях в безвольно обмякшей руке лежал двуствольный пистолет.

Кай Дворкин сполна воспользовался представившимся ему шансом сделать сенсационный материал. «Вечерний экспресс» также не подкачал и поместил на первую полосу репортаж о налете на мэрию с эксклюзивной фотографией выбегавших из здания чиновников. Полагаю, обе фотографии сделал один и тот же оказавшийся в нужном месте в нужное время репортер. Кай Дворкин был газетчиком до мозга костей, беспринципным и предприимчивым.

Скомкав газеты, я выкинул их в мусорную урну и уже шагнул из-под навеса под сыпавшуюся с неба морось, но взгляд вдруг зацепился за витрину магазина.

Там стояли игрушки. Игрушки и модели поездов.

И я прошел внутрь.

— Здравствуйте! — заученно улыбнулся консультант. — Чем-то могу помочь?

— Возможно, — кивнул я, разглядывая игрушечные составы.

«Синий экспресс», «Желто-зеленый скорый», «Желто-красный пассажирский», безымянный товарняк с цифрами на бортах серых вагонов. На полках стояли поезда, о которых я зачитывался в детстве. Некоторые модели когда-то у меня даже были, но если начистоту — в куда более дешевом исполнении.

— Выбираете подарок ребенку?

— Да-да, — кивнул я, — ребенку.

Ребенку, расставшемуся со своей мечтой.

— Интересуют поезда? Могу посоветовать…

— Вот, — указал я на четырехосную конструкцию с неказистой угловатой кабиной. — Интересует самоходная дрезина. Сколько?

Продавец озвучил цену вопроса, я достал бумажник и отсчитал требуемую сумму.

— Нужна подарочная упаковка? — уточнил консультант, встав за кассу.

— Нет.

Тогда продавец выбил чек, убрал модель в деревянную коробку и аккуратно поместил ту в бумажный пакет.

Я забрал его и вышел на улицу.

Ключ провернулся в замочной скважине практически бесшумно, но Марианну Гриди так легко оказалось не провести. Она немедленно выглянула из спальни и заулыбалась:

— Виктор! Мы идем?

Я оглядел наряд девицы и пришел к выводу, что чулки в сетку, узкая юбка до колен и облегающая блузка в нашем случае не худший вариант.

— Виктор? — забеспокоилась Марианна, натягивая жакет. — Ты обещал! Ну, Виктор! Мне так скучно! Не отведешь на танцы — домой сегодня не вернусь!

— Да-да, — пробормотал я, проходя в комнату. Там вытащил из коробки модель дрезины, поставил ее на полку и отошел полюбоваться приобретением.

— Это подарок? — удивилась девушка.

— Вроде того, — подтвердил я и без сил повалился на диван. Заметил на столе какой-то сверток и спросил: — Не все покупки разобрала?

— Нет, это тебе. Курьер принес минут десять назад.

— Мне?

— Тебе.

Я развернул подарочную упаковку и обнаружил под ней ящичек красного дерева с серебряными уголками и сложной резьбой.

— У тебя есть тайная воздыхательница? — прошептала на ухо Марианна, встав за спиной.

— Кроме тебя?

— Меня можешь не считать.

— Тогда нет.

Не без опаски я откинул лакированную крышку ящичка и какое-то время задумчиво разглядывал его содержимое. Хотя смотреть было особо не на что: на бархатной подложке лежал карманный двуствольный пистолет, гнезда по углам занимали четыре укороченных винтовочных патрона.

— Красиво, — оценила девушка изящество вороненого оружия. — А что пишут?

Я взял вложенную записку, прочитал ее и со смешком спрятал во внутренний карман.

— Просто один знакомый решил сделать сюрприз, — пояснил я Марианне.

— Значит, все в порядке?

— В полном.

— И мы идем на танцы?

Я с сомнением оглядел настырную девицу и сдался:

— Идем.

— Здорово! — Марианна захлопала в ладоши, потом присмотрелась ко мне и поинтересовалась: — Точно все в порядке?

— Точно, — подтвердил я. — Просто немного устал.

Немного устал, вот и все.

И не имело никакого значения, что на прямоугольнике мелованной бумаги каллиграфическим почерком было выведено:

«Я всегда выполняю обещания. Ч.».

Примечания

1

Место преступления (лат.).

(обратно)

2

Береги время! (лат.)

(обратно)

Оглавление

Пролог

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ЭПИЛОГ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg