«Человек Невозможный»

Юлия Черных Человек Невозможный

«Здравствуйте. Меня зовут Карина. Я даун. Я умею красиво рисовать и все радуюцца».

«Здарвствуйте. Мня зовут Стас. Я даун. Я плрохо пишу, зато умею разказывать занимательные истории из жизни человевчества и надмирных духов. Мнея за это ругают, но я не в силах рстановиться. На десять долларов я кплю занимательную книжку».

«Здравствуйте. Меня зовут Лидия. Я даун. Я умею играть на флейте, кларнете, свирели, причем меня никто не учил. Я не умею писать и считать, за меня пишет мать Серафиния. Десять долларов я (потрачу на мороженое для девочек — зачеркнуто) отдам в приходскую кассу. С уважением, Лидия».

«Привет! Кирилл мое имя! Не знаю, что за фигню вы затеяли, но десять баксов не лишние даже для меня. От рождения я даун. Я умею умножать в уме четырехзначные числа и эта фигня единственное, что радует моих родичей. Ну так как?».

— Подставное письмо?

— Нет, я видела этого парня. Типичный даун, круглое лицо, слюна течет. Вероятно, писали за него. Давай дальше.

«Доброе время суток. Меня зовут Антоний. Я — прототип святого, ко мне прилипают булавки, иголки и утюги. Надеюсь, в Вашем шоу я буду супергвоздем. Десять баксов на проезд мне хватит».

— Мимо. Дальше!

«Добрый день! Меня зовут Настя. Я даун. Я умею шить, вязать и штопать все. Я люблю людей, а больше всего кота Тимошку. Десять долларов мне не нужно, а нужно маму и папу».

— Любопытная девочка. При мне заживила довольно неприятную царапину. Головную боль снимает. При случае пристрою, если успею. Но сейчас не до нее. Дальше!

«Уважаемые организаторы конкурса „Будь здоров“! Я живу хорошо, за что и вам спасибо. После вашего визита в наш крематорий (зачеркнуто) санаторий меня стали на руках носить и кормить несанкционированной сгущенкой, что весьма радует, поскольку я есть даун (так записано в карте) и радости жизни мне противопоказаны. Если вы помните, я читаю мысли на расстоянии, причем вслух, иначе не получается. На десять баксов я куплю много отменного душистого мыла и бухту крепкой плетеной капроновой веревки. До встречи на небесах. Артем». Что за чушь?

— Отложи. Там все не просто. Дальше!

«Здравствуйте! Меня зовут Ксения и я даун. Компьютер упорно считает, что это имя собственное, а меня это бесит. Даун — имя множественное. Нас — тысячи. Я умею играть в игры и почти всегда выигрываю, если не жульничают. Десять долларов я потрачу на телефонные звонки своим друзьям, таким же как я!»

«Здравствуйте! Меня зовут Костя и я даун. Я умею свистеть и хохотать как скворец. Десять долларов я отложу в копилку». Неинтересно. Убрать?

— Ни в коем случае! Он рос в этом интернате. Следующее письмо.

«Здравствуйте. Меня зовут Эммануил и я даун…»

Секретарша оказалась немолодой миловидной дамой с приветливым выражением лица.

— Вы пришли на пять минут раньше. Сдайте мобильные телефоны, видео- и записывающую аппаратуру. В кабинете не шуметь, не делать резких движений. Подождите здесь.

В приемной царил прохладный полумрак. Лидия села в кресло, положила руки на коленки и уставилась в никуда. Анжелина бесцеремонно отгребла в сторону журналы на столике-аквариуме и любовалась одинокой пираньей. Я прошелся по холлу, рассматривая грамоты и благодарности, развешенные по стенкам. Грамота Юнеско, диплом специальной комиссии ООН, благодарность комитета «Материнство и детство» Госдумы Российской Федерации. Похвальная активность на ниве благотворительности.

Дверь кабинета отворилась, оттуда вышел полноватый господин с приятной улыбкой на лице. Едва дверь за ним закрылась, господин стер с лица улыбку, трясущимися руками взял у секретарши мобильник и заорал в трубку: «Что ж вы меня подставляете, сукины дети! Почему не доложили?! Где сертификат…»

— Заходите, — сказала секретарша.

В кабинете было прохладно. Иван Демидофф-восемнадцатый сидел в специальном эргономическом кресле за стеклянной стеной в стерильном боксе. Над его головой висел кислородный аппарат, сбоку стоял прибор для реанимации. Я невольно поежился.

— Давно хотел с Вами познакомиться, мистер Яблоков. Наслышан о Ваших трудах, начитан Вашими книгами.

— Благодарю. Я тоже очень рад.

— Что привело Вас ко мне?

Быстро он перешел к делу, я думал будем минут десять реверансами обмениваться.

— Мы недавно провели благотворительную акцию среди умственно отсталых детей. «Напиши, что ты умеешь, и получи десять долларов». Мы как бы стимулировали детей к развитию. Вот подборка писем, — Лидия помахала альбомом. — К особо интересным ребятишкам я съездил сам, проверил их способности, добился дополнительной финансовой поддержки. Но когда через некоторое время мы связались с интернатами, выяснилось, что наши дети отданы на усыновление, а посредником каждый раз выступал Ваш благотворительный фонд.

— Видите, уважаемый Вадим Андреевич, мы с вами творим добро рука об руку. Каждый как может: вы — десять долларов, я — новую семью.

Анжелина фыркнула, Лидия переложила нога на ногу и посмотрела на меня.

— Это просто замечательно, только, к сожалению, попытки найти усыновленных через Ваш фонд не привели к успеху. Новоявленные семьи возвращались в Америку, Канаду, Германию…

— Австралию, — подсказала Анжелина.

— Да, в Австралию и там исчезали. А деньги на поощрение детей выделены, мне надо отчитываться! От Вашего фонда я получил ответ, что вы не контролируете дальнейшую жизнь усыновленных, на это есть органы опеки и попечительства. Но в архиве наверняка есть адреса приемных родителей и нам необходимо их получить.

Демидов встал и прошелся по боксу.

— Дорогой мой Вадим Андреевич! Вы, несомненно, слышали о тайне личности. Приемные родители, если они не хотят, чтобы дети знали о том, что растут в чужой семье, переезжают в другие города, а мы обязаны хранить в секрете их перемещение.

— Большая часть детей усыновлена в возрасте старше десяти лет. Разве они могут забыть о детдомах и интернатах?

Демидов улыбнулся и посмотрел мне в глаза.

— Могут. Дауны же.

Мы встали. Анжела и Лидия вышли в приемную, я пропустил их в дверях.

— Вадим Андреевич!

Я обернулся. Демидов поманил меня пальцем. Я подошел к стеклянной перегородке.

— Ваши сотрудники… девушка и э-э-э…этот, длинноногий, они знают, кто они?

— Знают. Как Вы догадались?

— Интуиция, помноженная на информацию. Я тоже иногда смотрю спортивные состязания. И еще… сорок седьмую на глаз определяю. Во всех вариантах.

— Я говорила, что это пустая трата времени. — Лидия сидела, выпрямив спину, античный профиль чеканно выделялся на фоне греческого неба. — Почему ты не сказал ему про билеты?

— Не обязательно открывать все карты. Если бы Демидов пошел на контакт, можно было бы обсудить, переговорить. — Анжелина как всегда рассудительна. — Да и цель у нас была другая, верно, Вадим?

Верно, девочки, верно. Я просто хотел посмотреть на взрослого человека с синдромом «внезапной смерти».

В Москву мы летели вместе с российской делегацией с Конгресса Европейской антропологической ассоциации. Я разместился в середке между Анжелиной и профессором Рычковым, знакомым мне ранее по работам в области антропогенетики. В профессоре еще не перегорел запал недавних дискуссий, он так и кипел от недосказанного.

— Нет, я на немцев просто поражаюсь! Повторяют вслед за классиками социализма «человека создал труд» как мартышки, сами себя не понимая. Какой труд? Все трудятся: хищник добывает пищу, олень бегает от волка, пчела собирает мед. Орудия труда, скажете вы? Сплошь и рядом. Примеров полно! Дятловый вьюрок достает из-под коры насекомых колючкой от кактуса, африканский стервятник разбивает яйцо страуса камнем. Я не говорю уже про обезьян! Приматы используют палки чтобы что-нибудь потрогать, что-нибудь достать и почесаться, в конце концов!.. Не в орудиях загадка, а в прямохождении человека.

— То есть?

— Смотрите, — профессор согнулся в кресле, насколько ему позволял ремень и выставил руку с мобильным телефоном. — Совершенно необязательно ходить на двух ногах, чтобы действовать примитивными орудиями. Любой шимпанзе легко пробежит с бананом в руке на четвереньках, опираясь на свободную руку. А ведь за прямохождение человек пожертвовал — на грани уничтожения — скоростью бега и безопасными безболезненными родами. Зачем?

— Зачем? — эхом откликнулся я.

— Никто не знает. Я больше скажу! До недавнего времени никто не знал, кто был прародителем человека прямоходящего. Нет такого животного, от которого произошел бы человек. — Юрий Григорьевич заметно волновался. — Изучив последние раскопки, я пришел к выводу, что наш с вами предок — Человек Умелый, произошедший от афарского австралопитека два миллиона лет назад. Их стойбища нашли в Восточной Африке. Они ходили на ногах, умели делать примитивные орудия и пользовались ими. Объем мозга по сравнению с австралопитеком увеличен, и это свидетельствует о повышенной разумности!

— Каннибалами они были, ваши умники, — откликнулись с соседнего ряда.

— Это не доказано! — запальчиво сказал профессор. — Подумаешь, нашли скелет другого вида! Может, они его приютили.

С соседнего ряда раздался смешок.

— Там какая ситуация, — пояснил Рычков. — Человек Умелый низкорослый, приземистый, а среди скелетов в пещере нашли другой, более высокого роста, тонкокостный. Вот, антропологи и решили, что его съели. Почему именно съели? Почему надо думать о людях плохое? Посмотрите какой красавец, в лаборатории Герасимова реконструкцию делали! Голова большая, круглая, надбровные дуги не выдаются, растительность на лице отсутствует. Совсем как мы, жалко, что вымерли полтора миллиона лет назад.

Он протянул мне фотографию. Знакомые черты лица. Я передал карточку Анжелине. Та всмотрелась, улыбнулась и показала Лидии. Лидия подняла брови, порылась в портфеле, нашла подходящую фотографию и протянула мне. «У нас таких умелых целая картотека», — сказала она вполголоса.

— Попробую догадаться, профессор. У Человека Умелого были аномалии в строении пятого пальца?

— Да! — Рычков изумленно уставился на меня. — Укороченная средняя фаланга, из-за чего мизинец полусогнут.

— Вот так? — я протянул Рычкову фотографию Кости из Саранского интерната.

— Боже… — прошептал профессор. — Кто это?

Я вздохнул.

— Вот не знаю, Юрий Григорьевич, огорчу Вас или обрадую. Не вымерли Ваши Умелые. Живут и в ус не дуют, ибо растительность, как Вы правильно заметили, у них на лице отсутствует.

Дома меня ждала записка «Приехала. Забегу. Цалую крепко-крепко. Твоя Маруська» и извещение из благотворительного фонда «Родительский мост». Предписывалось в возможно короткие сроки отчитаться за выделенные деньги. С Фондом мы взаимодействовали давно, порядки там были строгие, не сказать суровые. Они очень не любили, когда деньги возвращали обратно либо тратили не адресно, считалось, что вопрос не проработан и таким попечителем впредь будут отказывать. Пришлось звонить Левиной, президенту фонда, с которой у меня были почти приятельские отношения, и излагать проблему.

— Первый раз слышу, чтобы люди бегали от денег! — засмеялась Марина Юрьевна. — Но отчитываться надо. Придется подключать нашу детективную службу.

Детектив назначил встречу в ресторанчике «У Альберта». «Там тихо, — сказал он извиняющимся голосом. — А у меня в офисе ремонт. Заодно и поужинаем».

Однако, в ресторане праздновала какая-то шумная компания. Мы с Лидией заняли столик подальше от банкета, но и тут доставала оглушительная музыка, хохот, пьяные тосты, выкрики. Лидия начала злиться — она не любила шумную публику.

Обошлось без инцидента. Парень хамоватого вида свернул к нашему столику и обвил Лидию за плечи.

— Детка, я тебя узнал! Пойдем танцевать, а?

— Я не танцую, — сказала Лидия ровным голосом.

— Пойдем, детка, не упрямься — парень потянул ее за руку. Лида, не вставая со стула, слегка повернулась и вдруг влепила тому ногой по челюсти. Парень отшатнулся, схватившись за щеку.

— Ты что, ох. ла, падла!

Лида встала, оказавшись на голову выше, и взяла его за воротник.

— Повторить? — ласково спросила она.

— Дура, — отчаянно сказал парень, вырываясь. — Наркоманка!

От неожиданности Лидия его отпустила.

— Почему наркоманка?

— Ну, с тебя же это… тогда, на чемпионате рекорд сняли. Из-за допинга, из-за чего еще снимают?

— Нет, — сказала Лидия. — Не из-за допинга. Допинг мне не нужен.

— Вадим Андреевич? Что здесь происходит! — у столика нарисовался молодой мужчина. — Проблемы?

— Никаких проблем, — парень отступил и вернулся к банкетному столу.

— Здорово Вы его, — сказал мужчина. — Никогда не видел, чтобы с места и в голову.

— Лидия, моя секретарша, — представил я.

— Очень приятно. Борис, специалист по оперативно-розыскным мероприятиям. Кого искать будем?

Детектив Борис оказался спокойным, собранным и сообразительным молодым человеком. Я изложил историю с усыновленными даунами, передал копии запросов и данные на приемных родителей, которые мы смогли достать.

— Международный розыск? — нахмурился Борис. — Это серьезно. Придется подключать кое-кого из Интерпола.

— Видите ли, Боря, я думаю, что дети не покидали пределы Российской Федерации. У меня есть хороший знакомый в транспортной инспекции. Так вот: ни один билет ни на одно усыновленного ребенка не был использован. Все приемные родители уехали без детей.

Остаток недели я занимался повседневными делами нашего Комитета. Анжелина легла на очередное обследование, и мы с Лидией вдвоем крутились в бумажной карусели.

А в субботу пришла Маша — загорелая до шоколадности и бесподобная, как всегда.

— Папуля! — закричала она с порога, размахивая пакетом. — Я привезла тебе кумган!

— Здравствуй, Принцесска, — сказал я. Учу ее вежливости, учу, а все без толку.

— Ах, да. Здравствуй, папочка.

Медный резной кувшин был выпростан из вороха цветной бумаги и водружен для любования на обеденный стол.

— Супер, — сказал я. — Антикварная вещь. Наверное, она стояла в арабской лавочке, спрятанной в каменных закоулках, где царит вечный полумрак. Старьевщик отчаянно торговался, расточая тебе комплименты, а ты завлекательно бренчала золотыми монетами.

— Опять глумишься? Нет, папочка, кумган мне принесли в упаковке. Кабир шевельнул пальцем, трое преданных слуг кинулись на Улицу Парадных Сувениров и в ярко освещенном зале выбрали подходящий кувшинчик. И заплатили, между прочим, по кредитной карте.

— Фи, какая проза. Как поживает твой султан?

— Мы развелись, — просто сказала Маша. — Я сказала три раза публично: уходи, уходи, уходи — и все.

— А любовь? — я ожидал что-то подобного, но они с Кабиром были такой нежной, такой подходящей парой.

— Помидоры по осени вянут. Мы жили душа в душу, честно, а потом спустились с гор старейшины во-о-от в таких шапках и спросили сурово: паачему молодой жена до сих пор не падарил им наследника? Кабир объяснил, что молодой жена наследника родить не может, девочку да и то с трудом. Старейшины сказали «Ай, беда», покачали шапками и потребовали: бери вторую жену. Тут же появилась невесточка из хорошей семьи, трепетная тростинка с глазами пугливой лани, где они ее прятали, не иначе под шапками. У Кабира глазки загорелись, слюнка потекла.

— Ты ее видела?

— А как же. Я, главным образом, и должна была выбирать. Я выбрала. Сказала ему «уходи», топнула ногой и уехала. А он вернулся в горы со своей ланью.

Голос подозрительно зазвенел. Ах, Принцесска, как бы я хотел, чтобы ты была счастлива! Увы, нет на то воли Аллаха.

Чтобы не встречаться со мной глазами, Маша включила телевизор. Показывали гламурные новости. «Известный владелец империи Демидовых развелся с мисс Болгария красавицей Софией. Залечивать нервы от неудачной женитьбы Иван отправился в родные уральские горы».

— И что тебя, Маруся на экзотику тянет? Смотри, сколько хороших миллионеров. Кстати, мой приятель, Ваня Демидов, как раз развелся. Очень умный человек, благотворитель. Был когда-то моим подопечным, инвалидом детства, рос в Козельском интернате, пока его бабка с дедом не отыскали. Я Вас познакомлю, ты его окрутишь и как-то ночью… тихонько перекроешь кислородный баллон…

Машка поморщилась.

— Демидофф тоже экзотика. Не бойся, я на твоей шее сидеть не буду, на меня три фотожурнала в очереди стоят. И вообще, я умная, красивая и сильная женсчина!

Что правда то правда. Умная и красивая, только несчастная.

Поезд выбрался из зоны леса и побежал по бескрайней равнинной местности. Раньше я думал, что тундра это унылое серое пространство, плоское как стол. Оказалось все не так. Тундра — это веселые зеленые лужайки в оранжевых точках морошки, редкие перелески и изумительные овальные озера ярко-синего цвета, еще более густого, чем полярное небо. Облака убегали за близкий горизонт, колеса отсчитывал ритм. Мы ехали туда, где кончается край Земли.

Борис достал бутылку «Будвайзера» и вопросительно посмотрел на меня. Можно по стаканчику, ехать долго, ночь впереди.

— Вадим Андреевич, — сказал он, разливая пиво в чайные стаканы в традиционных подстаканниках. — Кто они такие, Ваши дауны? — в глазах детектива читался искренний интерес.

Я отодвинул стакан, достал папку и начал.

— Это генетическая болезнь. Дауны похожи друг на друга независимо от расы, возраста и пола. Взгляните. — я показал лист с фотографией трех детей.

Борис посмотрел.

— Не, ну этот явно негритосик… хотя да, правда, как одна мама родила.

— В клетках тела человека обычно по 46 хромосом, 44 парные, а две парные у женщин и непарные у мужчин. X и Y хромосомы, слышали?

Борис кивнул и хлебнул пива, звеня подстаканником.

— Напомню, что хромосомы это составная часть клеточного ядра. Они содержат гены, выстроенные в линейном порядке. Половые клетки как расстегнутая молния содержат половину хромосом. Когда мужская и женская половые клетки соединяются, — я изобразил застегивание молнии, — хромосомы удваиваются, их становится 46. Но иногда при созревании половых клеток нарушается хромосомный баланс. В одной половой клетке оказывается 22 хромосомы, в другой — 24. После слияния с нормальной половой клеткой возникает эмбрион, все клетки которого содержат по 45 или 47 хромосом. Таких мутантов рождается шесть — семь на тысячу.

— Вот так живешь и не знаешь, кто с тобою рядом. А есть другие варианты?

— Есть. Вот смотрите, — я достал ручку и стал рисовать на обороте листа. — В одну из половых яйцеклеток может попасть две X-хромосомы, а в другой не остаться ни одной. Допустим, их оплодотворили. Что мы получаем? Варианты XXY, X-пусто, XXX и пусто-Y. Рассмотрим первый вариант. Это мужчина, верно? У него есть Y-хромосома. Как бы не так! Сравнительно давно известно особое состояние организма, получившее название синдрома Клайнфельтера. Люди с этим синдромом обычно высокорослые, длинноногие, с несколько пониженным интеллектом. Половые признаки у них настолько стерты, что многие окружающие и они сами считают себя женщинами. Жили бы они себе спокойно, но проблема возникла в области спорта! Спортивные рекорды фиксируются отдельно для женщин и мужчин, и различаются на значительную величину. И вот, когда генетики пришли со своими методами к спортсменам, выяснилось, что среди мировых рекордсменок есть мужчины с синдромом Клайнфельтера! Был страшный скандал, отголоски докатились до публики. Теперь, начиная с Мюнхенской олимпиады генетический контроль пола для женщин-участниц обязателен.

— Лихо, — сказал Борис, доставая вторую бутылку пива.

В купе заглянула Лидия.

— Вам что-нибудь надо, Борис Андреевич? Мария спрашивает, вы пойдете в вагон-ресторан?

— Попозже, Лида.

— Хорошо, — она закрыла дверь.

— Ну так вот, — продолжил я. — Есть женщины с синдромом Шерешевского, X-пусто. Это низкорослые девушки с хорошо развитым интеллектом и рядом скелетных аномалий, почти без всяких половых признаков и органов. Встречается вариант XXX — абсолютные женщины, супербабы, так сказать. Они практически не отличаются от остальных, но рожают редко и только девочек. Сильная третья X-хромосома отторгает слабую Y.

Борис внимательно на меня посмотрел.

— Сдается мне… — начал он, потом сам себя оборвал. — Остался вариант Y-пусто?

— Таких людей нет. Эмбрионы с подобным набором хромосом гибнут на столь ранних стадиях беременности, что это даже не выкидыш, а несостоявшаяся стадия беременности. Видимо, отсутствие X-хромосомы несовместимо с жизнью.

На станцию Полярный Урал мы приехали рано утром. Маруся с чемоданом видеоаппаратуры стояла на том, что у местных считается платформой и оглядывала окрестные холмы. Лидия с Анжелиной сгружали вещи. Борис спрыгнул на мелкий гравий, к нему, улыбаясь во все усы, спешил плечистый капитан.

— Братус, приехал-таки!

— Серега! — они обнялись. — Эх, вот глянул вокруг, сердце так и защемило.

— Да ладно, небось рад был до усрачки, что отсюда выбрался!

— Ну, не без этого. А все-таки как вспомню сопки, охоту, как на Ходоте хариусов таскали… В Москве все не то.

Поезд свистнул и отчалил. Моя команда стояла с сумками наизготовку.

— Вы пока устраивайтесь вон в том балке, кофе попейте или чего, — сказал усатый капитан Серега. — Отдохнете пару часиков и поедем к соседям, там часа два по приличной дороге.

Двое солдат под присмотром лейтенанта легко подхватили наши вещи и понесли к небольшому деревянному строению.

…когда Борис позвонил и порадовал, что нашел моих даунов, и сказал, где нашел, я не поверил. Несчастным трудно выжить в обычной обстановке, так как они справятся в Заполярье?! Но детектив показал мне фотографии лагеря, сделанные с вертолета, записи расспросов геологов, отчет туристов о путешествии в тех местах.

— Не сомневайтесь, Вадим Андреевич, — сказал Борис. — Это в городе можно затеряться, а в предгорьях все как на ладони. Тем более, колония для особо опасных рядом. Я служил там в молодости.

Машка, разумеется, напросилась с нами. «Всегда мечтала снимать полярное сияние». Это в середине-то августа! Я очень не хотел ее брать, и были на то причины.

Мы с детективом встречались несколько раза — я передавал документы, он отчитывался за проделанную работу и как-то он сказал с укоризной:

— Вадим Андреевич, если Вы мне не доверяете, скажите сразу. Неловко получается: я прихожу в засекреченное учреждение, на личных связях прошу представить информацию, а мне говорят, что от Вас был совсем другой человек и ему уже все сообщили. Кто после этого будет со мной контактировать?

— Простите, голубчик, я же объяснял, что мы обращались в разные организации…

— И в розыскное бюро Федеральной службы по борьбе с латентной преступностью?

— Латент… что? Я о таком даже не слышал!

Борис открыл свой чемоданчик и достал ксерокопию запроса.

— Ваш?

Я осмотрел листок. Ничего не понимаю.

— Возможно, кто-то проявил ненужную инициативу? Анжела! Что это?

Помощница подошла и внимательно рассмотрела копию.

— Подделка, — сказала она уверенно. — Печатали не у нас. Подпись похожа, печать натуральная, но поставить ее проблемы не составляет. Дежурный ляпает на что угодно, он просто кайф от этого ловит. Главное вот, — она постучала пальцем по бланку. — Я набирала «Комитет по делам детей-инвалидов» шрифтом «Arial», а здесь явная «Verdana».

— Как это понимать?

— У нас появились конкуренты, или кто-то заметает следы.

Анжелина вышла, горбясь сильнее обычного. Борис посмотрел ей вслед.

— Кажется, у Вас проблемы, профессор, — сказал он задумчиво.

Что подразумевалось под приличной дорогой для меня осталось тайной. Газик кидало вверх, вниз, вправо, влево, колдобины я устал считать. Когда машина остановилась на площадке перед глухими металлическими воротами, я не сразу смог выйти.

Внутрь нас не пустили. После долгих препирательств с охраной: «Не положено», «Частная территория»- вышел их начальник и увел Сергея в караулку. Тот вернулся через полчаса, хмурый и недовольный.

— Как что случится, так сразу и позовем, — говорил начальник караула, цепко придерживая капитана за локоть. — А пока — извините, приказ имеем не пущать.

По дороге в поселок обсуждали варианты прорыва на «объект», как выразился Борис.

— Такие без постановления не впустят, — сказал Сергей. — Надо ждать когда Петрович из отпуска выйдет, Кудимов разрешения не даст.

— Петрович тоже не даст без основания. А какое у нас основание?

— Дети же, — сказал я. — Там держат больных детей.

— Ну и что? — Сергей пожал плечами. — Их что, бьют, голодом морят? Я уверен, у этих деятелей есть доверенности от родителей, да если и нет, почему бы доброму дядюшке не пригласить в гости славных ребятишек? Если только сексуальное что-нибудь притянуть?

Я содрогнулся.

— А незаконное предпринимательство? — спросил Борис.

— В наших-то краях? Здесь как ни рыбак, так предприниматель.

— С чем еще мы можем войти? С обыском? Типа кого-то ищем.

— Опасный преступник бежал из колонии! — выпалил я. На меня обернулись и посмотрели все, даже водитель в зеркальце заднего вида. — Я что-то не то сказал? У вас не было побегов?

Сергей переглянулся с Борисом.

— Было, почему ж не было. Два раза.

— Туз был расконвоированный.

Сергей усмехнулся.

— Видите ли, от нас не бегут. Здесь осужденные сидят много лет, они уже как кролики, без клетки не могут. Один сбежал, пришел в поселок, нашел где-то шапку и просто ходил, гулял, удаль свою показывал, с участковым за ручку здоровался. Потом назад вернулся. А второго, деда, в карты проиграли. Дело зимой было, градусов пятьдесят, мы особо и не искали. Замерз, конечно.

— Что же нам делать?

Сергей опять пожал плечами.

— Ждать.

Девушки привели наше помещение в относительный порядок, даже чистоту навели и повесили на окна сетки от комаров. Весть, что нас не пустили внутрь, их не обескуражила.

— Надо было ехать не наобум, а с проверкой от Комитета при Госдуме, — сказала Анжелина.

— Да? Как бы я объяснил, что собираюсь проверять? Частный загородный дом? Кстати, где Маша?

— Тут я! — Маруська вскочила на крыльцо. Вид у нее был загадочно-довольный. — Лидусик, дай мне ноутбук, надо кое-что подработать.

Она заперлась в своей комнате и возилась около часа, гремя и щелкая. Наконец, дверь распахнулась и Маша торжественно объявила:

— Прошу к просмотру!

Оказывается, Маша прихватила портативный экран и проектор. Сейчас на нем стояла картинка: «объект» вид сверху, как на ладони, газик и группка у ворот. Снимок был довольно отчетливый, я даже узнал себя.

— Пока вы там лбами в ворота бились, я договорилась с ребятами, меня отвезли на гору, на самый пик и — вуаля — все секреты бойев и скаутов.

Машка провела наверху целый день, снимая лагерную жизнь. Рядовые готовили еду, кормили ее супом из оленины и отгоняли комаров. Снимки получились неплохие, особенно впечатляли с сильным увеличением, когда можно различить лица.

Дети ходили по лагерю, собирались группками, делали вместе физкультуру и всегда среди них был взрослый, видимо воспитатель. Маше удалось поймать его телевиком вполоборота. Мне показалось что-то знакомое, но это было настолько невероятно, что сообразил я только через несколько минут.

— Верни-ка тот слайд крупным планом.

Маша отмотала назад. Анжела с Лидией дружно ахнули.

— Не может быть! Один, без охраны, без врачей!

— Да нет, просто похож.

— Он, точно, я запомнила, у него уши, видишь, такой формы особенной.

Маша захлопнула ноутбук.

— Заказ принят. Завтра снова запрягу ребят, поедем в горы, сниму таинственного незнакомца в лучшем виде с ушами и без ушей. Не уверена, правда, что получится, Артем говорит, какая-то шайка в горах завелась, в тех краях крутится, опасно ходить маленькими группами. Он и сегодня не хотел, да я уговорила.

Да, Принцесска она такая, кого хочешь окрутит. А мы завтра будем искать предлог, чтобы попасть на территорию.

Предлог не понадобился. Рано утром в дверь постучали.

— Вадим Андреевич, просыпайтесь, на объекте ЧП. Сергей туда едет и Вам просил сказать.

Я быстро оделся и вышел следом за вестовым. Солнце уже висело над горизонтом, освещая склоны гор розоватым утренним светом. Газик пыхтел у дороги. Сергей курил и поглядывал на часы.

— Что случилось?

— Нападение на объект. Подробностей не знаю, там увидим. Сейчас, участковый подойдет.

К станции подъехал тепловоз, из него выпрыгнул человек в милицейской форме и поспешил в нашу сторону.

Газик трясло еще больше, если это было возможно. Когда из-за поворота открылся вид на лагерь, Сергей охнул:

— Чем это? Танком, что ли, долбили?

Стальные раздвижные ворота выглядели так, будто их жевала крупная механизированная корова.

— Развел, понимаешь, мафию под боком, — пробурчал в усы участковый.

Стукнув меня головой о крышу последний раз, машина вывернула к лагерю и остановилась у КПП. Там наблюдалась определенная суета, причем нас опять не собирались пускать.

— Я должен оценить повреждения, проверить наличие потерпевших, — бубнил участковый.

— Потерпевших нет, повреждения периметра не наблюдается, — в тон ему отвечал начальник охраны.

— Я должен составить протокол в присутствии понятых.

— Пройдемте в караулку, там составите.

Из КПП вышел человек и что-то шепнул начальнику охраны. Тот оглядел нас.

— Господин Яблоков?

— Это я.

— Вас приглашают пройти в усадьбу.

С замиранием сердца я ступил на территорию, куда так долго стремился. Усадьба оказалась таким же балком, только длиннее и шире.

Картина, представшая моему взору, напоминала известное полотно «Ленин с детьми». Иван Демидов сидел на диване в окружении даунов и время от времени проводил ладонью то по одной, то по другой круглой голове.

— Сдряфствуйте, Фадим Андфеевич! — нестройным хором сказали дети.

— Приветствую в наших северных пенатах, — Демидов махнул рукой. — Простите, что не принял Вас вчера, мне доложили о визите милицейских чинов и ни слова об уважаемом профессоре Яблокове. Присаживайтесь, сейчас подадут чай. Или кофе. Хотите кофе?

— Пожалуй, кофе, если это удобно. На Вас все-таки напали.

— Пустяки! Пугают. Мои троюродные братья не оставляют надежду загнать меня в гроб, но, знаете ли, сейчас это не так просто.

Молодой человек в форме охранника принес поднос с кофе, тостами и большой вазой с мелким печеньем. Вокруг вазы немедленно заклубилась маленькая толпа.

— Когда я жил в детдоме, у меня была мечта: чтобы стояла миска с печеньем, и можно было брать сколько хочешь, без драки.

— Вы для того собрали здесь детей, чтобы кормить их печеньем?

— Нет, — сказал Демидов медленно. — Не совсем. Пожалуй, я Вам кое-что расскажу.

Он встал и прошелся по комнате.

— Первый раз я умер в Салониках — меня облаяла собака. Второй — когда упал в холодный фонтан. Нянька попалась сообразительная, спасла. Дед переполошился, поднял на ноги медицину, услышал страшный диагноз и принял меры. С тех пор я умирал… не больше пятидесяти раз.

Иван остановился у столика и одним глотком выпил кофе.

— И вот что странно: пока я был в детдоме, на меня собаки лаяли, няньки били, дети дрались, но это не приводило к трагическим последствиям. А в Греции я почувствовал себя улиткой без раковины. Я долго думал, отчего так, искал причины, но тщетно. Когда я занялся благотворительностью и пришел в интернат к вот таким малышам, я вновь ощутил забытое ощущение панциря. Впервые за долгие годы я оставил бригаду медиков с аппаратурой, водил с детьми хоровод и был почти счастлив.

— Поэтому собрали здесь даунов? Но Вы же не можете вечно жить в Заполярье!

Демидов грустно улыбнулся.

— Мне нравится слово «жить». Генетические болезни не лечатся, Вы знаете это не хуже меня.

Я поставил чашку на стол.

— Разве синдром «внезапной смерти» имеет генетическую природу?

— Мне так сказали. Впрочем, вот хромосомная карта, смотрите сами.

Демидов открыл дверцу секретера, оттуда вывалился какой-то листок. Я поднял. Это оказалась программка Конгресса Европейской антропологической ассоциации.

— Интересуетесь? — спросил Иван через плечо.

Я усмехнулся.

— Мы возвращались в Москву с Рычковым. Юрий Григорьевич увлеченно рассказывал про своего Человека Умелого, гордо демонстрировал его восстановленный портрет, а я возьми да пошути, показал фотографию, вон, Кости Самойлова.

Иван смотрел на меня и стремительно бледнел.

— Вы знали, — сказал он глухим голосом. — Вы точно знали. Так угадать невозможно.

Он подошел ко мне вплотную и угрожающе посмотрел в глаза.

— Кто дал Вам информацию о моих исследованиях?

Я растерялся и забормотал какую-то нелепость.

В комнату торопливо вошел охранник и тихо сказал что-то Ивану. Демидов поморщился.

— На нас наставили оптику с холма. Тенгиз опасается снайпера.

— Это не снайпер, — сказал я. — Это моя дочка. Она профессиональный фотограф и снимает лагерь по моей просьбе.

— У Вашей дочки камера с лазерным прицелом? — поинтересовался Тенгиз.

— Боже мой, конечно нет! — я схватился за мобильник, но телефон оказался вне зоны приема.

— Бесполезно, — сказал Иван. — Здесь работают только эти штуки, которые менты носят на портупее. Полагаю, ими же отбиваются от медведей.

Сердце защемило. Я бросился к выходу. Скорее, к воротам, может, Сергей с участковым еще не уехали. Тенгиз перехватил меня на крыльце.

— Опасно! Убьют.

Демидов подошел сзади.

— Как дочку зовут? Маша? Сейчас я вам фокус покажу. Цыплятки, за мной!

Не слушая Тенгиза, Иван вышел на площадку посреди лагеря. Дауны выстроились вокруг и смотрели на его руки. Демидов сложил ладони, как будто держал большую чашу и медленно повернулся в сторону гор.

— Девушка и два солдата. Сейчас я ее позову.

Он построил детей полукругом, сложил руки рупором и крикнул.

— Маааашааааа! — разнеслось над горами. На вершине зашумели и заколыхались кусты полярной ивки. Что-то вспыхнуло, пошел негустой черный дым.

— Мы еще и не то можем, — хвастливо сказал Демидов. — Тенгиз, давай мячи. Смотрите!

Дауны встали в шахматном порядке и подняли головы кверху. Демидов выставил ладони. Охранники приволокли корзинку больших разноцветных мячиков и стали кидать в воздух. Мячи взмыли вверх и заколыхались метрах в трех от земли. Иван, двигая пальцами, заставил их перемещаться, выстраиваться в разном порядке. Одновременно он выкрикивал, не глядя в мою сторону, но я знал, к кому он обращается.

— Это мы были первыми людьми на планете, мы встали с четверенек!.. Они — чтобы видеть мои руки… Я — чтобы управлять ими… Дауны глупые, сами ничего не умеют! Вместе мы были силой и разумом. А потом… — Иван, тяжело дыша, смахнул капли пота со лба. — Потом мы выродились и стали людьми.

Мячи упали на утоптанную землю. Демидов ссутулился и пошел к дому. Дети потянулись за ним.

Машка вернулась в поселок злая, как стая пираний.

— Что за ребячество, — сказала она сердито. — Теперь каждый медведь отсюда и до Северного полюса знает, что меня зовут Маша. Я с переляку кофр в костер уронила, мальчики суп пролили.

— Это не я, это Демидов.

Рассказ про даунов, необычные способности и упражнение с мячами всех страшно заинтриговал. Когда я дошел до лазерного прицела, Маша смущенно сказала:

— Это мы у геодезистов теодолит одолжили как штатив для фотоаппарата.

Анжелина тряхнула волосами:

— Вадим Андреевич, мы можем придти к Демидову еще раз?

— Обязаны. Я так и не получил того, за чем ехал.

На этот раз нас пустили незамедлительно. Территория лагеря сияла праздничным убранством, на столбах и вокруг дверных проемов были развешаны воздушные шары. Демидов вышел нам на встречу.

— О, какие гости! Приятный сюрприз, мадемуазель, — он поцеловал Маше руку.

— Вы позвали меня на всю тундру и я пришла, — кокетливо сказала моя дочь.

— Чай, кофе?

Я покачал головой.

— Давайте сначала решим по благотворительным выплатам.

Демидов скривился.

— Что мне ваши копейки. Отдайте тем, кто нуждается. Составьте акт, я подпишу. Лучше пойдемте, поиграем.

Он вывел даунов на площадку, охранники вынесли мячи.

— Кидайте, девушки!

На этот раз Иван был в ударе. Он заставил мячи свиваться в замысловатые фигуры, образовывать то кокон, то змейку, сталкивал их в воздухе. Мячи выстраивались в шахматном порядке, перемешивались, образовывали узор. В конце Демидов уложил их аккуратной пирамидкой у Машиных ног.

— Супер! — Маруська азартно блестела глазами. — Вы только с мячами так можете?

— Мы, — поправил Иван. — Один я ничто.

Он оглянулся на детей, которые толпились возле Анжелы с Лидией и возбужденно галдели, рассказывая что-то заветное.

— А они без меня никто.

Двое охранников вынесли а крыльцо ящик с большими разноцветными лампочками и стали ввинчивать их в гирлянду. У одного из них заговорила рация. Он вслушался и подошел к Ивану.

— В нашу сторону летит вертолет. Пройдите в дом.

— Мало ли что здесь летает, — отмахнулся Демидов и пояснил нам. — Я дал указание сообщать о приближении посторонних.

Вертолет показался над хребтом, сверкая винтами, и пошел в сторону лагеря. Иван внимательно наблюдал за его перемещениями. Дауны замолчали и собрались вокруг Демидова. Вертолет свернул в распадок и скрылся за отрогом.

— Моих троюродных братьев очень расстраивает, что я руковожу концерном. Они с наслаждением бы растранжили капиталы, но какой-то задохлик мешает грандиозным планам. Куда торопятся, все равно все им достанется. У меня нет детей и, скорее всего, не будет… Кстати, профессор, Вы обещали посмотреть мою генетическую карту.

— С огромным интересом.

Демидов кивнул охраннику, тот прошел в дом и вернулся с черной кожаной папкой. Но я не успел ее открыть. Послышался рокот, и как в страшном сне, медленно, откуда-то снизу вырос вертолет. Я увидел человека, сидящего в проеме двери. В руках у него был автомат.

К шуму винта добавились отрывистые звуки. Даун рядом со мной завертелся и упал. Маша бросилась к нему, подхватила на руки. Из караулки выскочил Тенгиз, что-то беззвучно крича, и стал палить в вертолет из пистолета. Краем глаза, я видел, как охранники заталкивали в балок Анжелу с Лидией, а те рвались к детям.

На меня напал ступор. Я уронил папку и бессмысленно смотрел, как падают маленькие фигурки, заливая кровью каменистую землю.

Внезапно Демидов поднял руки. Оставшиеся дауны выстроились полукругом, мне показалось, что их накрыло невидимой пленкой. Человек в вертолете продолжал стрелять, но пули шли мимо, высекая фонтанчики пыли.

Демидов повернулся к дому и что-то крикнул. Его голос заглушал грохот вертолета. Иван приставил ладони ко рту и крикнул: «ЛАМПОЧКИ!!!». В это время пуля задела одного из даунов. Иван дернулся, как от боли, и выставил руки вверх.

Машка толкнула локтем охранника, они вытащили коробку и поставили на площадке. Иван сделал движение ладонями, лампочки по одной выскочили и заклубились над коробкой. Какое-то время Иван стоял неподвижно, только волосы развевались на ветру, вдруг он сделал резкое отталкивающее движение в сторону вертолета. Цветной рой взмыл в воздух, пролетел по кривой дуге и с силой втянулся в кабину, сметая осколками человека с автоматом. Вертолет занесло. Хлопая винтом и как бы хромая, он полетел неуверенным зигзагом и врезался в склон отрога.

Стало неожиданно тихо. Демидов бессильно опустился и лег на землю. Машка выбежала и положила его голову на свои колени.

Со стороны склона раздался сильный взрыв, верх взметнулся столб пламени, полетели ошметки от вертолета.

— Не бойся, Маша, — сказал Иван. — Это всего лишь салют. Салют в честь моего дня рождения.

Демидова мы с Марусей несколько раз навещали в больнице, в родной для него обстановке: кислородный аппарат, портативный реаниматор. Даунов в палату не пускают, так что он вряд ли выкарабкается. Если Машка чего-нибудь не придумает.

В лагере, еще не оправившись от шока, я машинально подобрал с земли Демидовские бумаги, сложил в папку и зачем-то унес с собой. Дома я долго расшифровывал генетическую карту, грязную и заляпанную кровью. Долго — потому, что не мог поверить своим глазам.

Я написал статью для журнала «Forum for Anthropology and Culture», где изложил свои и Демидовские соображения по поводу Человека Умелого и роли индивидуума с набором хромосом Y-пусто в их стае. Будучи в несколько помраченном сознании от происшедших событий, я отправил статью на рецензию профессору Рычкову и получил издевательскую отписку. «Ваши фантазии не следует публиковать в международном академическом журнале. Есть хорошие издания: „Если“, „Азимут“, „Ступени оракула“.» Но от общих знакомых я слышал, что Юрий Григорьевич планирует раскрутить французских коллег на дорогой генетический анализ останков низкорослых круглоголовых предков и высокого чужака, которому он, по слухам, уже придумал видовое имя: Человек Невозможный.

© Copyright Белкина Мать (db_snti@mail.ru), 14/06/2009. Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg