«Тайна племени Бату»

Глава 1

Город, о котором пойдет речь, принадлежал к числу небольших современных городов, с застроенным многоэтажными зданиями центром и окраинами, изобилующими частными домами, типичными для центральной полосы России, с обязательными дворами, садами и всевозможными хозяйственными постройками. Город как город, ничего особенного, ничего выдающегося. Но лицо города, как и его историю, делают люди. Поэтому и в обычном городке могут происходить удивительные истории в зависимости от того, какие люди живут в нем или какие попадают туда случайно.

До определенного времени и в нашем городке жизнь текла размеренно до прозаичности, тихо – до скуки и спокойно – до сонливости. И вдруг мирная жизнь нарушилась, сонное марево заколебалось, и в растревоженной тишине поползли странные слухи, граничащие с невероятным и поэтому вполне похожие на вымысел, если бы не живые очевидцы, упорно настаивающие на том, что видели все своими собственными глазами.

В более крупных пространственных масштабах более удивительные по содержанию явления получили в последнее время название сенсаций. Но для нашего городка, и тем более явления, термин «сенсация» звучал бы слишком громко, поэтому слово «слухи» самым лучшим образом подходило к местным условиям. А началось все с того, что стали поговаривать, будто в городе и его окрестностях появилась огненная девушка, и сразу же с людьми начали происходить какие-то странные истории. Конечно, очевидцы моментально рассказывали о них другим.

Человек не может молчать, он постоянно чувствует в себе потребность делиться с другими уж если не материальным, то духовным обязательно. Поэтому случившееся моментально подхватывалось десятком любопытных языков и кочевало из уст в уста, охотно пересказываясь и молодыми и старыми. На лицах одних при этом появлялось удивление, на лицах других – недоверие, но абсолютно все слушали с большой охотой и любопытством.

Рассказывали, будто один молодой человек взялся провожать с танцев девушку. Кругом ночь, мрак, только фонари да звезды дорогу освещают. Время к полуночи подошло. Идут они и, как многие молодые пары, беседуют о всяких пустяках. Попалась им на пути клумба с красивыми цветами, Молодой человек не удержался и сорвал цветок. А девушка смеётся: «С таким цветком до дома не дойдёшь, милиция сразу поймет, что с клумбы. Остановят, штраф заставят платить». Молодой человек и оправдывается: «Вся беда в том, что ночью цветы не продаются, поэтому приходится обрывать их с клумб и платить в десять раз дороже. Но для такой девушки, как вы, месячного оклада не жалко».

Девушка засмеялась: «Какой вы щедрый», – и протянула к цветку руки. А они как вспыхнут, как загорятся ярким пламенем, светлей стало, чем от уличного фонаря. Смотрит молодой человек на руки, глаз отвести не может, а от них голубоватое сияние льется во все стороны, как от лампы. Взяла девушка цветок, юношу только легким холодком обдало, словно ветерок пробежал по пальцам. Растерялся он от неожиданности, онемел, а она и говорит: «Не бойтесь. Тех, кто дарит цветы, я не обжигаю. Прощайте. Дальше провожать не надо. Гости в мой дом не заходят». Свечение погасло, и девушка исчезла во мраке. А ослепленный ярким светом молодой человек долго стоял возле клумбы, пока не пришел в себя и пока глаза не привыкли к темноте.

Другой случай произошел непосредственно с нашим героем Андреем Куравлевым, молодым человеком лет двадцати семи, конструктором и изобретателем, не верящим в сказки, но верящим во всепознающий и всемогущий разум гомо сапиенса. Молодой человек возвращался к себе домой. Стояла сильная жара, на улицах в такую пору пустынно, все прячутся в тень. Впереди него метрах в ста бодро стучала каблучками девушка с небольшой сумочкой в руках. Андрей не обратил бы на нее никакого внимания, если бы она не была единственным прохожим и если бы девушка не размахивала сумочкой с каким-то особым солдатским оптимизмом, из которого он заключил, что у нее прекрасное настроение. Он шагал за пей и думал, что если подойти поближе, то очевидно, мочено услышать, как она напевает веселую песенку. И желая убедиться в правильности своего предположения, он собрался было уже прибавить шаг и нагнать незнакомку, как его опередили трое парней, вынырнувших из-за угла. Один из них в два прыжка догнал девушку, вырвал сумочку и, сунув ей под нос кулак, вернулся к дружкам. Все трое не спеша, как ни в чем не бывало продолжили путь, уверенные в своей безнаказанности.

Девушка, растерявшись и оробев, остановилась, не зная, то ли догонять и требовать возвращения сумочки, то ли звать на помощь, то ли бежать в противоположном направления. Не дожидаясь приглашения, Андрей поторопился предложить свои услуги. Он сорвался с места, догнал парней и, преградив им дорогу, сурово приказал:

Верните сумку девушке.

А тебе что, зубы жмут или два глаза роскошь? – поинтересовался развязным тоном один из хулиганов.

– Лоботряс! – гневно заговорил Андрей. – Вон ручищи какие. Такими на порядочной работе сотни можно загребать, а ты у девчонки рубли отнимаешь.

– Братцы! Смотрите-ка, учителя нашли! – развязно-удивленно гаркнул хулиган. – Учит деньги загребать и задаром. – Он сплюнул сквозь зубы и процедил: – Пошел вон, пока по шее не получил.

Молодой человек продолжал, не шелохнувшись, стоять на месте. Тогда хулиган размахнулся, нацеливаясь ударом сбить неизвестно откуда взявшегося заступника с ног, но Андрей увернулся и, долго не раздумывая, нанес ему удар первым. Широкоплечий детина рявкнул и присел, но двое других бросились ему на подмогу, все трое сцепились, завязалась драка.

Потерпевшая, видя, что дело зашло слишком далеко, поспешила исчезнуть во избежание всяких осложнений для себя. Андрея повалили на землю и стали безжалостно бить ногами. Оставшись один, он было решил, что в лучшем случае его ждет больница, в худшем – морг, как откуда-то издалека донесся гневный голос:

– Стойте! Или я сожгу вас.

Избивавшие оглянулись. Бесцеремонные лица, в которых только что горела жажда бить, бить и бить, перекосились от изумления, и в тупых взглядах застыл ужас.

Андрей, продолжавший лежать на земле, не в силах сразу после жестоких ударов приподнять потяжелевшую голову, понял, что ему на помощь спешат. Но когда молодому изобретателю удалось слегка приподняться на локтях и взглянуть по направлению звучащего голоса, на его лице застыло не меньшее удивление. Прямо на них несся огромный огненный шар. Словно большая шаровая молния катилась по тротуару, отбрасывая на близстоящие дома, заборы, деревья кровавые отблески. Огненная плазма колебалась, дышала, то увеличиваясь в объеме, то чуть спадая, меняясь в оттенках и силе свечения. Но самое удивительное – внутри этого огненного шара проглядывал силуэт девушки. Фигура ее, колыхаясь в огненном тумане, снизу утопала в раскаленной зыбкой массе, так что совершенно не было видно ног.

Тело ее, руки, лицо, волосы источали какое-то желтоватое сияние, словно были сделаны из раскалённого золота, которое не успело застыть, затвердеть и поэтому менялось в очертаниях, колеблясь и переливаясь. Черты лица были неясны и туманны, скрываемые постоянно движущейся плазмой. Глаза, брови, нос, губы сквозь желтоватое сияние колыхались как нечто жидкое, невесомое. Так обычно колеблются очертания предметов, когда между ними и глазами зрителя в холодный поток проникает струя теплого воздуха. Лицо девушки от легких колебаний плазмы менялось в своих очертаниях и делалось каким-то нечеловеческим, неземным, невольно приводя в ужас. Руки, вытянутые вперед, словно готовые вцепиться кому-то в горло, источали яркие оранжевые языки. Шар стремительно катился по тротуару, завораживая и пугая не столько своим видом, сколько непонятностью и таинственностью.

И хулиганы, остолбенев в первую минуту, не выдержали: издав вопль ужаса, в следующий момент они дружно сорвались с моста и с громким топотом, как стадо вспугнутых бизонов, бросились в противоположную от шара сторону.

На улице остался только Андрей, все еще лежавший на спине. Он созерцал приближающийся предмет с жадным любопытством, не думая, что огненный шар способен подмять его под себя, сжечь, испепелить. С одной стороны, в нем проснулся исследовательский дух – желание понять и объяснить непонятное; с другой стороны, после побоев он не мог сразу вскочить на ноги.

Если же говорить об исследовательском духе, присущем некоторым натурам, то в отдельных людях он бывает настолько силен, что довлеет над чувством самосохранения и поэтому часто приводит к гибели. Понять и объяснить что-то непонятное для них бывает важнее, чем сохранить собственную жизнь. Именно поэтому Андрей смотрел на приближающийся огненный шар широко раскрытыми глазами и не думал убегать или хотя бы чуть-чуть сдвинуться в сторону.

Шар подкатился к нему совсем близко и, как ни странно, он не ощутил испепеляющего жара, или хотя бы тепла. Наоборот, его лицо обдало легким прохладным ветерком. Шар остановился, свечение усилилось, и от этого лицо девушки сделалось более неясным. Теперь казалось, что оно соткано из раскаленного газа.

Шар постоял несколько секунд на одном месте – оба смотрели друг па друга, затем огненная девушка наклонилась так, что вся исчезла в густой плазме внизу, затем ее голова вновь возникла в верхней части шара, в руке она держала оброненную во время драки сумочку.

– Отдай ее, кому она принадлежит.

Андрей поднялся, преодолевая неприятные ощущения в теле, и протянул в плазму руку. Кожа его не ощутила ровным счетом ничего, как будто плазмы не существовало.

Заметив удивление на его лице, огненная девушка настоятельно повторила:

– Отдай сумку хозяйке.

Повинуясь приказу, он взял сумку и повернулся, отыскивая глазами ту, ради которой принял бой, но улица была пуста. Тогда изобретатель повернулся к огненной девушке, но и она исчезла. Он задумчиво посмотрел по сторонам, и на какое-то мгновение ему показалось, что все примерещилось. Улица опять была пустынна, скучна, обыденна. И только маленькая черная сумочка в руках говорила о реальности происшедшего.

«Что за чудо? – подумал он. – Или меня разыграли? Но почему тогда её испугались хулиганы? Испуг был подлинным. Неужели действительно огненная девушка существует?»

Он медленно побрел домой, размышляя: «Удивительное явление. Ни за что бы не поверил, если бы не увидел собственными глазами. Я-то был уверен, что слухи культивируются на каком-нибудь оптическом или физическом явлении, а теперь вижу, что к этому причастен именно человек. Что не это монет быть: особый вид плазмы или зрительные галлюцинации на основе гипноза? Девушка излучала какое-то холодное свечение. Моя рука ничего не ощутила. Почему? От нее веяло скорее прохладой, чем огнем. От фосфора так светиться не будешь, цвет не тот, и при том фосфорическое свечение днем не заметно».

В сверхъестественное он не верил, потому что сам был любителем изобретать необычные вещи и в данный момент тоже работал над одним интересный аппаратом. Странная девушка на какое-то время всецело завладела его вниманием, в ней таилась загадка, и он, как все естествоиспытатели, загорелся её разгадать. «Ничего, – думал он, – закончу свой аппарат и с его помощью определю, где она скрывается и что собой представляет».

Дома он умолчал об увиденном. Но вернувшаяся в этот же день от знакомой мать принесла историю, которая опять была непосредственно связана с огненной девушкой.

– Ой, что мне Клавдия Сергеевна рассказала! – начала она интригующе, подсаживаясь к старшей дочери Ноне, сидевшей за письменным столом с нагроможденным на нём ворохом книг. – В наших лесах люди опять видели огненную девушку. Ходили за грибами и видели. Вдруг что-то как полыхнет, всё засветилось. А день-то выдался пасмурный, дождливый, а тут светло стало, будто лампочку включили. И в этом месте кучу грибов люди насобирали. А сама она вдали мелькнула, волосы огнем полыхают и руки – как огненные змеи.

– Если на небе были тучи, значит, могла быть и молния, а если туч не было, значит сияло солнце, – медленно, для большей убедительности проговорила Нона.

Она недавно приехала из Новосибирска, где работала младшим научным сотрудником после окончания университета, и сразу же уселась писать диссертацию.

Андрей, возившийся в другой комнате со своим изобретением, высунул из-за двери голову и спросил:

– Девушка в огненном шаре была или так?

Мать неопределенно развела руками:

– Вот этого не знаю. Клавдия Сергеевна рассказывала про волосы и руки, а про шар ничего не сказывала.

– Что вы верите Клавдии Сергеевне, она же в городе первая сплетница. Сплетни ей, видимо, надоели, перешла на сказки, – убеждённо заявила Нона.

– Но мне об этой девушке рассказывала и Татьяна Ивановна, – возразила мать. – Её сын собственными глазами видел, как хотели ограбить кассира, а она помешала. Татьяна Ивановна лгать не станет, она учительница.

– Она не станет, но её сынок способен на все, – настаивала дочь.

– Ох, Нона! – вздохнула мать. – Ничему-то ты не веришь, ничем тебя не удивишь.

– А что удивляться! Неужели ты думаешь, я пятнадцать лет училась в школе и институте, чтобы верить всяким россказням? Людям хочется чудес, они их и выдумывают. Ты не сердись, мамочка, – она обняла мать за плечи, – но мой здравый ум слишком прекрасно понимает все. Людям скучно жить в мире техника, в мире всеобъясняющей и ничему не верящей науки, вот и придумывают всякое.

– А может, это кто оттуда, из космоса? – мать сделала жест в сторону потолка, за которым, по ее мнению, начиналось небо, а следовательно и космос.

– Конечно, во вселенной мы не одни. Есть цивилизации более развитые. Но встреча с ними сейчас невозможна, а может быть и вообще никогда не состоится, потому что человек для них слишком глуп, а поэтому – неинтересен, – заверила Нона.

Мать смотрела на неё недоверчиво, обмахиваясь фартуком. Жара, проникая с улицы в дом, делала воздух тяжёлым и горячим, как в бане. Она была женщиной малограмотной, но умела мыслить с размахом.

– Нам-то к ним еще, конечно, рановато летать, умом не тянем, – согласилась она, – А кто мешает им к нам прилетать? Девушка эта, может, от них. Огонь же – это энергия, вот она с ее помощью и добралась до нас.

Нона рассмеялась:

– Мама, ты зря считаешь себя малообразованной. Видишь, как сразу выловила из моих слов то, что необходимо для поддержки твоей фантазии. Чтобы обладать такой избирательной способностью – выуживать откуда-то всё, что подтверждает твои предположения, необходимо обладать некоторым запасом знаний и гибкостью ума.

Мать, заулыбавшись, протянула:

– О-о, начала опять свою науку мне лепить. Скоро по-простому совсем разучишься говорить, поэтому и замуж не выходишь. Мужчины о любви хотят говорить, а ты им о науке да о книжном.

– Я слишком грамотна для любви. Мой ум перерос эту низкую стадию развития, – с гордостью ответила дочь. – Любить способны только не слишком развитые в интеллектуальном отношении. Сейчас век техники, и чувствам – не место. Но в силу того, что общество развивается неравномерно, в нем всегда имеются высокоорганизованные элементы и элементы, находящиеся на самой примитивной стадии развития. Так вот – высокоорганизованные движут науку и цивилизацию вперёд: запускают космические корабля, исследуют океаны, а остальные в это время занимаются любовью, заботятся о численном составе общества. Конечно, и те, и другие необходимы, дополняя друг друга. Если в обществе останутся только высокоорганизованные, общество перестанет увеличиваться численно и постепенно вымрет. Если останутся низкоорганизованные, общество не будет прогрессировать и вымрет от голода, так как при интенсивном увеличении численности населения низко организованные не смогут удовлетворить себя продуктами питания.

В соседней комнате раздался громкий, веселый смех, это заливался Андрей.

– Ой, ой! – воскликнул он, появляясь в дверях, – Ну ты и даёшь. Какие речи! Я вижу – душа в тебе умерла раньше тебя. Даже в нашей маленькой семье есть такое деление: высокоорганизованное существо – это ты, а низкоорганизованные – это мы. Нет, по-моему, ты слишком одеревенела в мире своих формул, и мне, как брату, надо побеспокоиться о спасении твоей души. Тебе уже тридцать. Самый расцвет для девушки. Мама! – весело воскликнул он. – Пора Нону срочно выдавать замуж. Ты видишь, до чего она очерствела в свои тридцать лет. А что будет дальше? Нет, ее срочно надо спасать. Мужчины боятся к ней подходить на километр. У меня один знакомый спрашивает: «Что это у тебя сестра такая серьезная»? Я отвечаю: «Решила принести свою красоту в жертву науке и прогрессу». А он говорит: «Какая жалость, лучше бы она принесла себя в жертву мне».

Нона вспыхнула, и щеки ее зарделись румянцем.

– Нечего ерунду пороть! – бросила она сердито брату.

В разговор вмешалась мать:

– Что тут такого? Мужчина интересуется тобой. Ты у нас красивая. Что ж на тебя не смотреть. Кстати, Андрюша, это серьёзный человек? На него можно положиться?

– Не беспокойся, мамочка, – весело ответил сын, насмешливо поглядывая на сестру, – на него можно не только «положиться», но и сесть ему на шею.

Нона пренебрежительно махнула рукой.

– Шути, шути. Шутки продлевают жизнь. Пойду лучше почитаю книгу.

Как только она скрылась в другой комнате, мать сокрушённо покачала головой:

– Не девка стала с этими книгами, а как это их сейчас называют… вот, из головы вылетело…

– Робот, – подсказал Андрей.

– Точно, – подхватила она, – вырастила робота на свою шею. Думала – человека ращу, а получился какой-то механизм: ни души, ни чувств, поступает и говорит все по-книжному. Неужели и ты такой будешь?

– Что ты, мамуль, – ласково проговорил Андрей. – Я видел чудо, и теперь никогда не стану роботом. Я верю, что огненная девушка существует, и обязательно найду её.

– Верить в сказку обязательно надо. А с Ноной я промахнулась, – вздохнула мать. – Ой, как промахнулась! А ты у меня смотри… – и вдруг она посмотрела на него подозрительно: – Подожди-ка, любезный! Что это ты говорил, что найдешь эту девушку? Смотри мне, – пригрозила она. – Найдёт он девку-огонь! Наверно, уже какую-нибудь рыжую плутовку подцепил? – она остановила на сыне испытующий взгляд.

– Что ты, мама, – Андрей сделал наивные глаза, – у меня пока знакомых нет, и жениться я не собираюсь. А сказки люблю. Без них окружающее превращается в холодный и скучный мир трезвого рассудка. Здесь всё ясно, всё объяснимо и поэтому неинтересно. А за Нону не беспокойся, я постараюсь вернуть ее к жизни. Кстати, человек, который интересовался ею, действительно обворожён ею.

Лицо матери озарилось надеждой.

– Ой, хотя бы не остыл раньше времени, хотя бы до ЗАГСа довести, а уж после пусть остывает.

Мать встала.

– Ладно, пойду. Дела надо делать.

Андрей вернулся к своему аппарату, представляющему пока набор крошечных деталей, проводков, соединенных в сложную схему, понятную только самому изобретателю. Над своим аппаратом он работал давно. Сначала уяснил физический и механический принцип действия будущей конструкции, идя от обратного: в первую очередь установил, что желает получить в итоге, а затем разработал систему, которая должна была обеспечить желаемый результат. Многое пришлось вычислять математически и физически. А когда схема была разработана, начались трудности с деталями, достать которые оказалось не так-то просто. Не менее сложным было и исполнение работы, требующей ювелирной точности и чистоты.

Обычно, когда он приступал к работе над своим изобретением, забывалось всё на свете, но сегодня его мысли то и дело возвращались к увиденному явлению и рассказанному матерью.

«Что же это за странный огонь, который не обжигает, и энергия, которая не дает тепла? Да и сама девушка – это человек или оптический обман? – думал он. – Быть может, это чье-нибудь изобретение?… – раздумывал он. – Хотя нет, сумочку она мне дача прямо в руки, значит сама материальна. Жаль, я растерялся. Обхитрила она меня – сумочку дала и исчезла. Интересно, каким образом? Надо было не спускать с неё глаз. Проворонил. А если бы смотрел на неё, как бы тогда она исчезла? Слухи слухами, но кое-что из них извлечь можно».

Глава 2

А между тем слухи об огненной девушке, самые противоречивые, стали все чаще и чаще будоражить город. Говорили, что огненная девушка спасает по ночам людей от хулиганов, что она бродит по лесам, и часто, где проходит, начинают гореть леса.

Настоящее лето выдалось жарким, засушливым, и действительно, лесные пожары бушевали в Европейской части то там, то здесь. Леса горели вокруг многих городов. Запах дыма и гари ясно ощущался в жилых кварталах, на улицах и площадях. Дым проникал в окна домов, и спасаясь от городского удушья, жители выезжали за пределы города, на дачи или куда-нибудь еще дальше, где свободней было гулять ветру и быстрее менялся воздух.

На тушение лесных пожаров были брошены тысячи людей, десятки самолётов. Тушили снизу, тушили сверху, Там, где прошёл огонь, леса чернели, и на обугленной земле долго не росла трава. Обгоревшие стволы мрачно чернели в лесах, делая их безжизненными и жуткими. В мертвых лесах не пели птицы, не бегали зайцы, не прятались за деревьями хитрые лисы. Черные рвы опоясывали обугленные места. Ценой невероятных усилий людям удавалось прекратить парадное шествие огня. И там, где заканчивалась их борьба с пожаром, можно было увидеть, как по одну сторону рва или дороги мрачно чернел мертвый лес, а по другую сторону весело шелестела спасенная листва, земля была покрыта мягким мохом, и то там, то здесь краснели бусинками земляника, костяника. Весело сновала мошкара, подвывали над ухом комары, и жизнь казалась самой развеселой и беспечной. Ценой каких усилий удалось её отстоять, лесным жителям было не известно. Они просто жили и радовались.

Но лето было ещё в самом разгаре, огонь, прятавшийся неизвестно где, неожиданно начинал пожирать новые площади, и люди вновь бросались в схватку с ним. Была ли тут причиной огненная девушка или необычная жара, трудно сказать. Но когда в природе или погоде появляется что-то необычное, люди всегда придумывают свои истории: ученые объясняют гипотезами и пишут научные труды, а простой народ придумывает легенды и забавляется ими с не меньшим удовольствием, чем учёные своими трудами.

Дом, в котором жил Андрей с сестрой и матерью, принадлежал к старым деревянным постройкам, расположенным в глубине двора. Слева от дома тянулся старый яблоневый сад. К крыльцу от калитки вела длинная цементная дорожка, с обеих сторон которой росли цветы.

Солнце еще барахталось в ветвях, не в силах освободиться от утренней дрёмы. Лёгкий утренний туман продолжал сонно лежать на земле, когда Нона, выйдя на крыльцо, обнаружила перед дверью ведро огурцов. Сами они овощи не выращивали, поэтому ведро сразу же показалось ей подозрительным.

– Андрей! Это твоя работа? – крикнула она в дверь дома.

Из окна высунулась взлохмаченная голова и, увидев огурцы, радостно воскликнула:

– Какие огурчики! Как раз к завтраку.

– Я тебя спрашиваю: твоя работа или твоих дружков?

– Представления не имею.

Голова скрылась, и вскоре Андрей появился на крыльце.

– Уверена, ты знаешь, чьих рук это дело. В прошлое воскресенье редиску подложили, два дня назад морковь, а сегодня огурцы. Я их есть не буду! – Она гордо задрала носик кверху и отвернулась от огурцов.

Андрей попробовал один из них и, лукаво посматривая на сестру, проговорил:

– Самое главное – чтобы они не были отравлены. Если я через шесть часов не умру, и вы можете есть.

– Ешь сам! Позориться только. Другим женщинам цветы дарят, а мне – овощи. – Она раздосадовано поджала губы.

– Значит, твой поклонник или агроном, или заведующий овощебазой, – предположил брат, аппетитно похрустывая огурцом.

– Хорошо. Это мы выясним, – твердо сказала Нона и скрылась в комнате.

У калитки замаячила голова Сергея, старого приятеля Андрея. Заглянув через забор во двор, он поприветствовал:

– Доброе утро. Принес тебе кое-что.

– Так что же ты топчешься на месте, заходи, – обрадовался Андрей. Приятель открыл калитку и, подойдя ж изобретателю, торжественно протянул ему небольшую коричневую коробочку.

Лицо Андрея вспыхнуло радостью, он жадно схватил её и, открыв, обнаружил внутри четыре выпуклые линзы, аккуратно уложенные на ребро между мягкими прокладками.

Посмотрев сквозь них на свет, он удовлетворенно воскликнул:

– То, что мне нужно. Думаю, теперь недели через две закончу. Подожди меня, я сейчас.

Он торопливо скрылся в комнате.

В ожидании Сергей облокотился о перила крыльца и задумался, не слыша, как сзади, мягко ступая, подошла Нона. Её резкий голос заставил его вернуться в реальный мир.

– Не ты ли это огурцы принёс нам сегодня?

– Зачем? У нас своих нет. Мы сами покупаем.

– Так ты, наверно, знаешь, кто из знакомых брата занимается овощеводством?

Не подозревая, зачем ей понадобились такие сведения, он задумался и сообщил:

– Жора. Он любит на огороде копаться. Это у него хобби. На работе он с техникой возится, а в свободное время торчит на огороде. Селекционер – вторая его профессия. Вывел поздней редис и ранний картофель.

– Так значит, это лысый преподносит мне свои дары! – возмутилась она.

– Зачем же оскорблять человека, тем более, что это несправедливо: он не лысый, у него просто высокий лоб. Но это от большого угла. В тонкостях мужской прически надо бы разбираться, – вступился за приятеля Сергей.

– Удивительно, такой старый – и туда же, строит из себя поклонника.

Андрей, выскочивший на крыльцо при последних словах и понявший, о ком речь, возмутился заносчивым тоном сестры. Георгий был его лучшим другом с раннего детства, а поэтому он всегда испытывал к нему самые родственные чувства. К тому же, это был очень добрый, мягкий человек с большим чувством юмора, не унывающий в трудные минуты и готовый поделиться с тобой последним кусков в случае нужды. Так что он оскорбился за него вполне искренне.

– Между прочим, он на два года моложе тебя, – отпарировал он сестре и, насладившись произведённым эффектом, постарался смягчить удар. – Но благодаря своим залысинам, он выглядит на пять лет старше тебя, так что можешь смело выходить за него замуж.

Лицо сестры то конфузилось, то искажалось негодующей гримасой, а он с иронией продолжал: – Лысина для молодого человека – это то же самое, что и причёска для девушки – придаёт солидность, облагораживает и просветляет.

– Некоторые мужчины сверкают не столько от лысины, сколько от потертости, – наконец, нашлась, что ответить сестра и, гордо вскинув голову, отправилась на работу.

А спустя три дня они вновь обнаружили на своем крыльце два огромных мешка картошки.

– Ну, это уж слишком! – воскликнула гневно Нона. – Придется принимать меры.

Вечером, взяв раскладушку, подушку и одеяло, она направилась в сад. Андрей тут же сыронизировал:

– Не ложись под яблоню, упадет гнилое яблоко – заикой станешь.

– Ничего, заики тоже бывают учёными.

И Нона расположилась именно под яблоней. Она спала ночь, вторую, неделю.

Никто не появлялся и ничего не приносил. Но в ночь с пятницы на субботу, однако, произошло событие.

Андрей успел предупредить своего друга о появлении в их саду сторожа, и поэтому целую неделю Георгий бездействовал, и крыльцо пустовало. Но в эту ночь он не мог сидеть дома. Душа требовала любви или, по крайней мере, созерцания предмета своего обожания. Сидя с матерью у телевизора и слушая концерт, Георгий думал:

«А она сейчас под яблоней… Стережёт меня… Не сходить ли, чтобы ожидания не были напрасны. Или издали взглянуть на неё? Кто знает, что будет, если она увидит меня? Все-таки женщина умная. А от них можно ожидать только отрицательных поступков. Возьмёт и взашей прогонит… или граблями огреет…. А что, если всё по-хорошему? – Он размечтался: – На огород ее, конечно, не затащишь, ни копать, ни сажать она помогать не будет. Но, собственно говоря, это и не женское дало. Зато какие у нее глаза! – И он сладостно зажмурился, но в голове тут же мелькнуло: – Обед она, наверно, тоже не станет готовить. Да я и сам прекрасно готовлю. Зато когда я с ней под ручку пройдусь по улице, все будут смотреть на меня и думать: „Ишь ты, у такого невзрачного – и такая красавица! Чем же он её завлёк?“ – Здесь мечтательная улыбка слетела с его лица, и на нем появилась озабоченность. – В самом доле? Чем же её завлечь, овощами? Для такой девушки этого мало. Андрей убеждал, что девушки любят таинственность. Поэтому овощи я посылал ей таинственно. Но как оказалось – она к ним не притронулась. Все сожрал братец. Интересно, ради кого я стараюсь? Ради кого мучаюсь? Таскаю по ночам целые мешки, а в итоге – все оказывается в – животе её брата. То-то он за последнее время округлился».

Но появившееся недовольство и некоторое раздражение от того, что положение оставалось неопределённым, и он ни на шаг не приблизился к предмету своей любви, вскоре снова сменилось лирическим настроением.

Из телевизора неслась чудесная мелодия. Красивая девушка пела о любви. И он словно погрузился в сладостный сон. Волшебные звука творили свои чудеса, и он увидел, как они вместе с Ноной вышли из ворот его дома, и сосед слева, тот, у которого дача, гараж и машина, открыл рот от изумления. Ну что же! У кого дача и машина, а у него жена – красавица и кандидат наук, почти доктор.

Лицо Георгия выражало высшую степень блаженства. На протяжении всего концерта они гуляли с Ноной под ручку, а сосед ехал за нами следом на машине с открытым от удивления ртом, пока не наткнулся на столб. Тут Георгий даже засмеялся вслух от удовольствия, но мать отнесла это к выступлению артиста, занявшего в это время место на экране телевизора, и подумала, что молодежь всегда находит смешное в том, что пожилым людям кажется серьезным.

Но концерт кончился. Он вздохнул и почувствовал, что ему стало грустно. Было уже одиннадцать часов вечера. «Что я все мечтаю, мечтаю. А она сейчас спит под яблоней, – вернулся он к прежней мысли. – Пойти, что ли, проверить, не храпит ли она во сне?» – придумал он для себя шутливый предлог и направился к двери.

– Ты куда это, на ночь глядя? – остановила его мать.

– У меня свидание.

– Так поздно?

– Самое время. Жара спала, коты запели ночные серенады, – и он выскочил за дверь.

Их дом находился всего в двух кварталах от дома Андрея, так что через пять минут Георгий очутился у знакомого забора, тихо открыл калитку, проник во двор и бесшумно приблизился к старому саду. Глаза его стали шарить между темными стволами.

Ночь выдалась звездная, к тому же свет, отбрасываемый уличными фонарями, позволял различать предметы внутри двора, так что вскоре под одним из деревьев он заметил нечто светлое и осторожно подкрался к нему.

Нона спала, натянув одеяло до самого подбородка. Черты её лица едва угадывались в густой тени деревьев, но и в кромешной тьме он видел бы ее с такой ясностью, какую дает яркое солнце. То, что скрывала темнота, с поразительной отчетливостью хранила его память.

Неизвестно, долго бы он любовался ее туманными чертами, но вверху, в кроне дерева что-то вдруг зашуршало, и на одеяло мягко шлепнулось яблоко.

В тот же миг он тёмной стрелой метнулся к забору, не подозревая, что в нем дремлют такие колоссальные спортивные задатки. Двадцать метров он пролетел на одном дыхании. Ему даже удалось занести одну ногу на забор, но кто-то с еще большими спортивными задатками настиг его в этой нелепой позе и схватил рубашку. Кому доводилось так воровски бежать от любимой вместо того, чтобы радоваться, что она проснулась!

Но, видимо, кто-то из его предков был большой жизнелюб, иначе бы у него не сработал так молниеносно, чисто механически, инстинкт самосохранения. Он ясно ощущал в себе желание бежать, спрятать лицо, голову, быть неузнаваемым. Но сильные женские руки стащили его с покоренных высот на землю.

– Так. Это вы! – презрительно воскликнула Нона. – Никого другого я и не ожидала.

Он опустил голову. Нона сердито приподняла ее за подбородок и язвительно произнесла:

– Вы хоть не показывайте даме на свидании свою лысину. Пойдемте, выясним некоторые детали.

Она потащила его снова под яблоню. Георгий покорно следовал за ее сильными руками. Сердце его замирало от чего-то нового, неизведанного. Он одновременно чувствовал что-то неприличное в своём поведении, и в то же время во всем происходящем было нечто романтичное, необыкновенное. Страх и романтика перемешались, смесь пьянила его, как вино.

Нона дотащила нарушителя до раскладушки и только тут отпустила.

– Можете сесть, – предложила она, указывая на край раскладушки, и сама уселась в изголовье.

Как и многие деятели науки, полностью посвятившие себя постижению неизвестного, она мало верила в чувства, была решительна и деловита. Поэтому схватить мужчину за рубашку, проволочь его за собой двадцать метров и сидеть с ним на одной раскладушке для нее ничего не стоило и не вызывало ни малейшего трепета или волнения. Он же, наоборот, как малообразованная часть населения, весь был соткан из ощущений, инстинктов и последнего достижения природы – чувств. Георгий отстал от нее в своём развитии на одну кандидатскую и готовившуюся докторскую диссертацию и поэтому трепетал, как осиновый лист – мысли самые разнообразные, начиная от таких низких, как «убежать», до таких высоких как «на коленях умолять ее стать его женой», проносились в его лысеющей голове. Рука, за которую держала его Нона, нервно подрагивала, продолжая ощущать жжение. А сознание того, что он сейчас находятся всего в полутора метрах от предмета своего обожания, заставляло его сердце биться подобно набату. Жаль, что кроме него самого этот набат не слышал никто.

– Наконец, вы соизволили явиться, – металлическим голосом начала Нона своё нравоучение. – Я целую неделю торчу здесь, жду, а он дома отсиживается. А если бы дождь, гроза? Что мне здесь, душ принимать? Что-то вы нарушаете расписание посещений нашего дома.

– Я не знал, что вы хотите со мной встретиться, – робко промолвил Георгий.

– Я давно хочу знать, кто таскает чуть ли ни каждый день мне овощи?

Георгий сразу понял, что ему хотят сделать выговор, и попытался увильнуть.

– Про овощи я ничего не знаю. Я к другу хожу.

– Не отпирайтесь, – настаивала Иона тоном судьи.

– Кроме вас… – с ее губ чуть не сорвалось «некому». Но зачем унижать свое женское достоинство и признаваться, что кроме него, за ней никто не ухаживает; и она несколько изменили ход своих мыслей, подчеркнув, примитивность его мышления и не уронив своего достоинства: – … никто не мог додуматься дарить девушке овощи. Ваша фантазия очень приземлена.

Георгий тоже решил не сдаваться. Такая формулировка его немного обидела.

– Сейчас, между прочим, в век техники и прогресса каждый сознательней человек должен помнить, что букеты – это вредительство, это гибель для цветов, – делая ударение на слове «сознательность», заявил он. – На клумбе они дольше будут нас радовать. А овощи сам Бог велел рвать.

– Да? – озадаченно переспросила Нона, не зная, что ответить, и дальше заговорила не очень уверенно: – Признайтесь, те овощи, что мы находили у себя во дворе, принесли вы?

– Нет, – твердо заявил Георгий, – и не думал.

– А почему вы тогда защищаете овощевода?

– Должен же у человека быть адвокат.

Наступила пауза: Нона не знала, какими доводами оперировать далее, чтобы уличить его в содеянном.

– Но почему тогда вы оказались сегодня у нас в саду и убегали от меня, как трусливый заяц? – Наконец, нашла она подходящий вопрос для продолжения допроса. – Вы, наверно, принесли свёклу или морковь.

– Нет, как раз наоборот – я собирался нарвать ваших яблок, но вы мне помешали, – постепенно смелея, отпарировал он. – Моя мама их обожает.

– Как? У своих знакомых? – удивилась Иона. – Андрей же ваш лучший друг!

– У друзей как раз лучше всего воровать, – уже уверенно врал Георгий. – Всё известно, где что растет, и никто на тебя не подумает. А ориентируешься в чужом саду, как у себя дома!

Нона встала.

– Раз такое дело – прошу вас закрыть калитку с обратной стороны. С завтрашнего дня мой брат будет приносить вам свежие яблоки.

– Спасибо за заботу, – Георгий с иронией раскланялся и гордо удалился.

На следующий день он появился во дворе снова и уже воткрытую.

– Здравствуйте, – поздоровался Георгий.

Нона, не отвечая, прищурилась, всем своим видом говоря: «И ты еще смеешь являться!»

– Пришёл пригласить вас прогуляться со мной, – неожиданно предложил он. – Сегодня на стадионе межгородские соревнования, можно посмотреть.

– Во-первых, – поучительным тоном начала Нона, – я предпочитаю участвовать в спортивных играх, а не любоваться ими. И, во-вторых, я люблю ходить с огненными мужчинами.

– Это вы насчет цвета моих волос? – поинтересовался Георгий.

– Да, относительно того, что от них осталось, – произнесла она и со вздохом добавила: – Лысина, к сожалению, у всех одного цвета. Слава богу, по вашим остаткам можно еще понять, что вы брюнет.

Георгий повернулся и молча удалился.

– Что ты порядочного человека обижаешь? – возмутился Андрей и пригрозил: – Останешься старой девой – это точно, если не извинишься перед ним.

Но на следующий день в то же самое время Георгий вновь появился у них во дворе. Первой встретила его мать и удивленно остановилась.

– Что это с тобой, не желтуха ли? Ты весь жёлтый.

– Я, Алла Алексеевна, покрасился. Ноночка сказала, что обожает рыжих. А чего не сделаешь ради каприза девушки?

Мать покачала головой.

– Не цветом надо девушку брать, а настойчивостью. Будь поэнергичней. И потом, ты мало у нас бываешь. Надо, чтобы она привыкла к тебе, как к мебели. Вот стоит шкаф в комнате, не замечаешь его, а вынесешь и чувствуешь – пусто стало, чего-то не хватает.

– Ясно, Алла Алексеевна. Благодарю за совет. Нона у себя?

– Да, проходи в комнату.

Нона как обычно сидела за письменным столом, заваленным книгами, и делала какие-то выписки.

– Добрый вечер, – Георгий остановился у порога.

Девушка оторвалась от конспекта и несколько секунд пристально созерцала своего поклонника, стоявшего с невозмутимым видом у порога, пока его изучали.

– Знаете ли, проанализировав вашу внешность, прихожу к выводу, что синие волосы подошли бы больше к вашим синим глазам.

Георгий круто, по-солдатски развернулся, намереваясь уйти, но Нона окликнула его.

– Минуточку! Подождите.

Она сходили на кухню и вернулась с корзиной яблок.

– Захватите для вашей мамы.

– Благодарю. Но чем носить яблоки, лучше я буду присылать сюда маму. Пусть ест прямо с дерева свеженькие, а то пока до дома донесешь, витамины выветрятся.

Два дня Георгий не показывался, на третий появился в довольно странном виде: волосы, обрамляющие лицо, отливали чернильной синевой, сочетаясь с синими глазами, синей рубашкой и синими брюками. Гармония была полная.

Мать при виде его только всплеснула руками, Нона удивленно приподняла брови, не ожидая подобной самоотверженности.

Довольный произведенным эффектом, Георгий как ни в чём ни бывало прошел к письменному столу и сел рядом, поинтересовавшись:

– Над чем работаем?

– Вам будет непонятно.

– Почему же? Это у меня с виду только внешность неинтеллектуальная, а внутренне вы меня еще не знаете. Человек только в конце жизни может определить, на что он был способен. Так что у меня все впереди.

Девушка смерила его оценивающим взглядом и монотонно, на одной интонации, то ли для того, чтобы он лучше понял, то ли для того, чтобы больше не приставал, сообщила:

– Ваши внутренности в учебнике анатомии давно описаны. А меня в данный момент интересует долголетие человека. Пытаюсь понять – что такое жизнь.

– Ну надо же! – воскликнул Георгий с деланным восхищением, и, подперев подбородок обеими ладонями, оперся локтями о стол, приготовившись слушать дальше.

Нона недовольно посмотрела на локти и, откинувшись на спинку стула, как бы отдаляясь от него, продолжила уже более естественным тоном.

– Сейчас перед наукой стоит ряд вопросов, на которые требуется найти ответ. Почему, например, собака не может прожить больше двадцати лет, в то время как другой живой организм, вроде человека, живёт до ста? Почему человек не может в среднем прожить больше ста пятидесяти лет, если слон живёт до трехсот лет? Почему каждому виду – определенный возрастной барьер, в то время как максимально живой организм способен прожить пятьсот лет? Животные имеют подобные органы; сердце, печень, почки и прочее. Редко когда какой-нибудь орган, например жабры, присущ только конкретному виду. Что же влияет на длительность жизни: пища, размеры органов, длительность выращивания потомства, или мы просто – биологические роботы, и всё в нас запрограммировано?

– Как интересно! И по тематике очень близко к моей селекции, – обрадовался Георгий. – У растения наблюдается то же самое: секвойя живёт тысячу лет, а редис – один год.

– Тысячу? – задумчиво повторила Нона. – Другая структура строения – и такая длительность? Любопытно. Над этим стоит подумать.

– Жора, ты мне нужен, – из своей комнаты выглянул Андрей. Волосы его были взъерошены, тёмные глаза горели озабоченно и одновременно вдохновенно. Он настолько был поглощён чем-то своим, что совершенно не обратил внимания на экстравагантный вид своего друга.

– Извините, – Георгий поспешал в соседнюю комнату.

И тут же для Ноны он перестал существовать: осенённая новой идеей, она погрузилась в глубокие размышления, забыв обо всём прочем.

В комнате изобретателя царил полумрак. Сбоку на стене горело бра. На столе стоял небольшой металлический ящик с крошечными кнопками, как потом выяснилось – кнопками управления. В верхней части, кроме кнопок, располагалась ручка, по бокам со всех четырех сторон – объективы с линзами; два были побольше, два поменьше.

– Считывающий аппарат Журавлева, сокращенно «САЖ», – с гордостью представил свое изобретение Андрей. – Сегодня закончил. Не терпится показать. Сейчас ты увидишь, что я делал в этой комнате месяц назад.

– Свет выключать? – спросил Георгий, предполагая, что аппарат будет работать, как кинопроектор, в темноте.

– Нет, свет тушить не будем. Чем больше света, тем даже лучше.

Андрей нажал в аппарате кнопку. Тёмные линзы засветились голубоватым сиянием. Что-то щёлкнуло – и вдруг посредине комнаты возникло что-то туманное, неясное. Словно лёгкая дымка заволокла пространство, комната раздвоилась, и за одними стенами, параллельно им, прорисовались вторые, более прозрачные и тонкие. В центре полупрозрачной комнаты стала медленно оживать материя.

В темной туманообразной массе странным образом выросли руки, ноги, голова. С каждым мгновением формы становились отчетливей. Какое-то жуткое состояние овладело Георгием: в центре комнаты он увидел своего друга, но не такого, какого привык видеть обычно, а несколько странного – бледного, полупрозрачного, сквозь его лицо, тело просвечивали стоящие за ним предметы.

Георгий повернулся к Андрею, остановив на изобретателе, стоящем чуть сзади, вопрошающий взгляд. Тот ответил загадочной улыбкой. А между тем полупрозрачный двойник изобретателя начал перемещаться по комнате: подошел к книжному шкафу, достал с полки какую-то книгу, такую же полупрозрачную, как и он сам, и стал листать. Нашёл нужное место, открыл, придавил страницу отвёрткой, чтобы та не закрылась, и полез в стол, извлекая оттуда какие-то металлические предметы. На полупрозрачном столе возник аппарат, но в разобранном виде. Двойник достал тонкие листы металла и беззвучно бросил на стол.

Тут только Георгий обратил внимание, что действия происходят беззвучно. Двойник поискал еще что-то в столе и, не найдя, направился в их сторону. В этот момент с непривычки Георгий испытал жуткое чувство; он увидел лицо Андрея, живое, естественное и в то же время такое странное в своей полупрозрачности и приглушенности тонов, такое неестественно бледное, расплывчатое, как дым, что захотелось броситься от него подальше, спрятаться в какой-нибудь тёмный угол и сидеть там, пока призрак не исчезнет.

Двойник друга шёл прямо на него, не касаясь пола, сантиметров на десять над ним, шёл с задумчивой сосредоточенностью в полупрозрачных глазах, не видящих того, на кого шёл. Лицо его хранило в себе какую-то нематериальную невесомость, несмотря на то, что сохраняло постоянно цельную форму. Задумчивые глаза, сквозь которые виднелся книжный шкаф, плыли с такой самоотрешённостью, что привели бы в ужас любого ограниченного человека, совершенно не способного ни на какое парение мысли.

Но Георгий тоже относился к людям творческим и умел парить мыслью в облаках. Недаром же он пытался вывести на своих грядках овощи, которые давали бы урожаи круглый год, не взирая ни на какую погоду. Поэтому в данный момент, собрав всю свою волю и вытаращив глаза, он замер в ожидании – что же будет дальше.

Призрак надвинулся на него, и, немея от непонятного чувства, селекционер увидел, как входит в друга, в его грудь, живот. Лицо призрака оказалось несколько выше его собственной головы, и на какое-то мгновенье он увидел Андреевы внутренности: шейные позвонки, вены, артерии, легкие, бьющееся сердце. Он чуть не задохнулся от необычного зрелища, но виденье длилось мгновенье, призрак прошёл сквозь него, и Георгий невольно обернулся. Двойник был рядом с настоящим улыбающимся Андреем. Аппарат щёлкнул, виденье пропало.

– Ну, как? – торжествующе спросил изобретатель.

Лицо Георгия по-прежнему невольно выражало растерянность и смятение, на лбу поблескивали капельки холодного пота.

Изобретатель расхохотался.

– Ты, я вижу, натерпелся страху.

Георгий вытер пот и, переведя дух, виновато проговорил:

– Конечно, натерпишься, если изнутри человека увидишь. Предупредил бы заранее.

– Чепуха, – отмахнулся Андрей. – Главное – каков аппарат? Ты понял, что это за машина?

Георгий бросил на него подозрительный взгляд.

– Послушай, а может, ты меня разыгрываешь? Купил себе проектор с объёмным изображением и обманываешь своих лучших друзей.

Андрей обиделся.

– Сейчас мне не до розыгрышей. И об этом аппарате, кроме тебя, пока никто не знает. А если не веришь, пойдём к тебе, проверим, и ты убедишься, что я заранее на пленку ничего не снимал.

Георгий почесал затылок.

– Я вообще-то верю, но проверить надо. Чтоб не сомневаться, пойдём, посмотрим, чем я – занимался месяц назад.

– Не обязательно месяц, можно узнать, что ты делал и год, и десять лет назад.

Придя к Георгию домой, они заперлись в комнате, попросив домашних не беспокоить их под предлогом, что займутся серьёзной работой. Друзья уселись на диван.

– Сейчас мы увидим, что происходило в твоей комнате пятнадцать лет назад, – сообщил Андрей. Рука его уверенно легла на аппарат. Посреди комнаты начали формироваться образы. На этот раз из туманной массы стали возникать предметы хорошо знакомые Георгию. Они проявлялись, как па фотоплёнке, постепенно и все сразу. В одной комнате появилась другая, параллельная. Предмета в ней были расставлены несколько иначе, чем теперь.

– Мебель в то время у нас была точно такая, – подтвердил Георгий. – Новую мы купили позднее.

Комната, как и предметы в ней, словно наслоилась на настоящие стены и мебель, создавая впечатление хаоса и громоздкости.

– Что-то никого нет. Это и всё, что ли?

– Подожди. Неизвестно, где ты в это время пропадал. Сейчас ускорим движение прошлого времени.

Андрей нажал другую кнопку. Тотчас же дверь призрачной комнаты распахнулась, и в неё с веселым смехом, что было видно по лицам, вбежали два мальчика с портфелями в руках. Они закружились вокруг стола, догоняя друг друга, и одному удалось трахнуть портфелем другого по плечу. Оба корчили страшные рожицы и вели себя довольно вольготно.

– Один – это я! – узнал себя с радостью Георгий. – А второй – это Сергей, мы из школы вернулись.

Андрей торжествовал.

– Видал, как здорово показывает. А ты не верил.

– Да, здорово, – согласился Георгий. – Но есть ряд недостатков. Пока вижу – скажу. Во-первых, образы неясные, нереальные. А ведь как здорово было бы, если бы их нельзя было отличить от настоящих людей. Уж если делать, то качественно. – Андрей недовольно повёл бровями. – Нет, ты слушай критику, – настаивал друг. – Каждое изобретение необходимо доводить до совершенства. Сразу и у меня никакой овощ не выводится. Значит, слушай дальше. Зачем в изображении повторение замкнутого объёма стен? Лишнее. И хорошо, если бы аппарат обладал избирательностью: показывал только те предметы или людей, которые тебя интересуют. – Лицо изобретателя потускнело. Георгий положил ему руку на плечо и ободрил: – Но это пустяки, с которыми ты в два счёта справишься. А в общем – здорово! Давай еще вспомним детство.

Они долго сидели на диване, забыв о недостатках изобретения и наслаждаясь воспоминаниями далеких лет, комментируя события и хохоча над проделками мальчишек. Призраки больше не пугали Георгия. После того, как в одном из них он узнал себя, он породнился с ними и стал воспринимать их с такой же симпатией, как и любимых актёров на киноэкранах. Наконец, голубоватые глазки объективов погасли.

– Да, хороша машина, – одобрил Георгий. Настроение у него после просмотра «фильма» о себе резко улучшилось. – Теперь мы с тобой такие тайны откроем! Станем лучшими сыщиками мира. Не оставим ни одного тёмного дела ни в прошлом, ни в настоящем. Грабители, провокаторы, политические фальсификаторы будут трястись от одного нашего имени. Представляю, насколько сразу сократятся в мире преступления, если преступники будут знать, что любое их дело будет раскрыто за пять минут. Только безнаказанность ведет к росту преступности. Да, маленький аппарат, но с его помощью можно было бы очистить воздух всего земного шара от всякой нечисти. До меня только сейчас доходит, что это такое! Потрясающе! Грандиозно! – повторял он в каком-то диком восторге от счастья соприкосновения с чудом и открывающимися перед ними возможностями.

Андрей сдержанно улыбался: он давно пережил радость открытия, испытав первые восторги в одиночку.

– Послушай, а на каком же принципе он работает? – наконец успокоившись, спросил Георгий, только сейчас сообразив, что в основе любого открытия лежит какая-то идея. – Как удаётся аппарату воспроизводить прошлое, да еще по твоему желанию, через десять лет или двадцать?

– Ничего сложного. То, что сделал я, мог бы сделать и ты, если бы тебе неожиданно пришла в голову такая же идея. Видишь ли, мир наш пронизывают постоянно всевозможные частицы и поля. Они проходят через нас и сквозь предметы, окружающие нас. Если мы оставляем тень от солнечных лучей, то почему же мы не оставляем подобного и от других лучей на окружающих предметах. Каждому моменту времени в данной точке пространства соответствует своя картина мира со всеми своими деталями. И требуется только научиться считывать её с окружающей материи. Когда мы исчезаем из этой среды, оставшиеся предметы продолжают сохранять информацию о нас. Поэтому нам остается только научиться её считывать. Вот я и создал такой аппарат, собирающий информацию заданного объёма пространства воедино. А насчет времени получается так: я задаю аппарату нужный мне год, и он мгновенно считывает скрытые изображения, запечатлённые в энергетическом состоянии вещества на молекулярном и атомном уровне, считывает и трансформирует его в объемное, голографическое изображение. Считывая, аппарат останавливается на том энергетическом состоянии материи, который соответствовал данному году, месяцу, дню, часу. А если требуется, то и микросекундам. Начало времени отсчета – настоящий день.

Глава 4

Прежде чем разобрать аппарат и заняться его усовершенствованием, Андрей решил разгадать тайну огненной девушки. Непонятное явление не давало ему покоя и занимало воображение всякий раз, как он отвлекался от изобретения и расслаблялся. Следствие решено было провести после полуночи, когда улицы города совершенно безлюдны.

Выбрав ночь потемней, захватив аппарат, он вышел за калитку. Улица встретила его мелодичным пением цикад, тёплый ветерок пробежался ласково по тёмным волосам, словно заигрывая, но молодому человеку было сейчас не до лирики. Он решительно зашагал к тому месту, где впервые увидел странный шар. Определить его точные координаты не составило труда. Третий дом от угла, в пересечении улиц Лесной и Тихой, здесь началась драка.

Оглядевшись по сторонам и проверив, нет ли поблизости лишней пары глаз, он щёлкнул кнопкой включения. Сразу же на тротуаре замаячила фигурка девушки с сумочкой. Потом появились и хулиганы. События разворачивались в той же последовательности. Вот он упал, на него набросились, и в этот момент вдалеке замаячил оранжевый шар. Яркость его была несколько приглушена неточностью воспроизведения, но сейчас это оказалось даже на руку – чтобы не привлекать внимание посторонних и не будить ярким светом тех, кто уже спал.

Оранжевый шар приблизился к лежащему на земле изобретателю, девушка внутри наклонилась, что-то подняла, а затем протянула ему. Он взял сумочку и повернулся к ней спиной… Что произошло дальше, удалось зафиксировать с помощью аппарата.

Загадочная незнакомка, оказывается, не исчезла внезапно и бесследно. Как только он отвернулся, шар погас, и на его месте осталась обычная стройная миловидная девушка. Она не растворилась в воздухе и не унеслась с огромной скоростью в безвоздушное пространство, а самым обычным способом юркнула в ближайшую калитку, находящуюся всего в двух метрах от места происшествия. Андрей последовал за воспроизведенным образом по тому же пути.

Девушка-призрак пересекла двор и через калитку с противоположной стороны двора вышла на соседнюю улицу. Она шла неторопливо по тёмному городу, лицо её выглядело в свете фонарей задумчивым.

Запоздалый ночной прохожий, пребывающий в настоящем времени, выскочив из-за угла, чуть было не налетел на призрак, приняв её за настоящую девушку, но вовремя остановился, уступая дорогу. Однако что-то в ней ему показалось странным, он остановился и посмотрел ей вслед. А когда мимо прошел Андрей, мужчина пожал плечами и недоуменно сказал ему:

– Странная какая-то. Мне показалось, я сквозь её лицо видел фонарный столб.

– Спать пора. От недосыпания и не такое покажется, – на ходу бросил Андрей.

Ему пришлось долго следовать за голограммой девушки по тёмным безлюдным улицам, освещённым желтоватым светом фонарей. В одном месте на перекрёсток высыпала шумная компания молодых ребят и девчат. Аппарат пришлось выключить и переждать, пока они пройдут. Но дальше уже никто не мешал, и он спокойно последовал за голограммой до каменной ограды с зелёными металлическими воротами.

Остановившись у калитки, девушка прикоснулась к цветку в верхней части её орнамента и повернула его. Калитка распахнулась, и она исчезла в тени деревьев. Внутри двора находилось небольшое двухэтажное здание, перед окнами росли кусты сирени, за ними – старые вишни и яблони.

Голограмма зашла в дверь, и Андрей сразу же выключил аппарат. Теперь он знал, где жила незнакомка. Этот дом был известен многим жителям города как дом профессора Льва Борисовича Тальвина.

Андрей повернул тот же цветок в калитке. Она открылась. Проникнув во двор, он обошёл здание вокруг, заглянул в окна нижнего этажа. Но всё было погружено во мрак, хозяева спали.

Загадка ещё оставалась не разгадала, но он уже твёрдо знал, что странный огонь – дело рук человека. Что являл он собой, предстояло еще выяснить, а сейчас необходимо было вернуться домой и срочно заняться усовершенствованием изобретения.

* * *

Одновременно с работой над аппаратом Андрей продолжил наблюдения за домом профессора. Вскоре он уже знал, что в нем живут трое: отец, дочь и старая домохозяйка, которая следит за порядком, ведет хозяйство, но живет отдельно от них на соседней улице и совершенно не вмешивается в прочие дела.

Внутри дома – две большие лаборатории, одна – самого профессора другая – его дочери Огнесы. Что делается за стенами этих лабораторий, не знал ни один человек.

Следя за дочерью Тальвина в течение месяца, Андрею не удалось заметить что-нибудь особенное, и в частности – появления странного свечения. Огнеса вела себя самым обычным образом, и слухи об огненной девушке перестали будоражить людское воображение. Однако в ходе наблюдений он познакомился с еще одним частым гостем дома Тальвиных – аспирантом Константином Рудом. Выяснилось также, что профессор Тальвин уехал на два месяца в Крым. Надо было серьезно подлечиться. Врачи предложили ему оставить преподавательскую работу и довольствоваться спокойной жизнью пенсионера. Но Лев Борисович не мог оставаться в стороне от жизни, потому что жизнь – это была его работа.

В связи с ухудшением здоровья ему пришлось отступить от прежних принципов и отдаться в руки врачей на такой срок, который бы позволил восстановить хотя бы наполовину его здоровье и силы. Он считал, что два месяца в больнице и два месяца в санатории дадут требуемый эффект.

Всё это время Огнеса жила одна, если не считать частые визиты Константина. В этот вечер он тоже не замедлил появиться ровно в семь вечера. Огнеса сидела в кресле, склонившись над книгой, когда в дверь позвонили. Недовольно оторвавшись от белых страниц, она пошла к наружной двери, заглянула в глазок и, увидев знакомое лицо, открыла.

– Здравствуй, Огнесочка, – Константин с порога протянул ей три красные гвоздики.

– Проходи, – вяло ответила девушка. Именно Константина ей хотелось видеть меньше всего. В своих отношениях человек всегда стоит на распутье трёх дорог: любви, ненависти и равнодушия. Кто может быть равнодушным, тому не приходится говорить ни о любви, ни о ненависти. Обе эти дороги закрыты для них. Труднее тем, кто не может в силу природных качеств оставаться равнодушным, им приходится выбирать, а выбор всегда труден. Выбирать же между любовью и ненавистью тяжело вдвойне.

Для любви к нему Огнеса была слишком умна и видела в нём слишком много пороков, таких, какие не могли затмить ни его слащавая любезность, ни изысканные манеры, ни подарки. В человеке она больше всего ценила душевную красоту, порядочность, благородство, и поэтому в отношении к Константину ей оставалась, мягко говоря, неприязнь. Она всё чаще и чаще замечала её следы в себе: ухаживания его казались ей противными. Она чувствовала в них фальшивые ноты, не верила ни одному его слову, но повода не принимать его в доме не было.

Он учился в аспирантуре в том же институте, где преподавал Лев Борисович, и консультировался у него по поводу диссертации, которую писал вот ужа три года. Было ему далеко за тридцать, а он пока не сумел взобраться даже на первую желанную ступень, так что прекрасное будущее оставалось далеко за горизонтом. Он мало что имел, а конкретно – имел только некоторый шик в одежде и холёное лицо. Но, как догадывалась Огнеса, он не избегал косметического кабинета, очень следя за своей внешностью. Вот и сейчас от него резко пахло какими-то сильными духами, а кожа лица лоснилась вместе с кожаным пиджаком.

– Скучаешь в одиночестве? – осведомился он, без приглашения усаживаясь на диван в гостиной.

– Нет, почему же. Занимаюсь кой-какими домашними делами.

Константин закинул нога за ногу, красуясь перед девушкой. Его светло-русые волосы были зачёсаны аккуратно назад, а чтобы не рассыпались, смазаны бриолином. Бледно-голубые глаза, если что-то и выражали, то это довольство самим собой. И хоть он пока ничего еще не достиг, но наметил многое. Сначала шла кандидатская диссертация, потом машина. Машина ему нужна была потому, что он собирался защищать докторскую. А что же это за доктор без машины? Это то же, что музей без музейных реликвий, или, проще говоря, олень без рогов, корова без молока, козел без бороды. Кстати, борода у Константина была запланирована параллельно с машиной, но выросла гораздо быстрее, чем счёт в банке. Пока он копил средства на автомобиль, выросли пушистые белесые бакенбарды и широкая овальная борода. Так что внешне к получению звания доктора он был полностью готов. Оставалась самая малость: накопить деньги на машину, защитить кандидатскую и написать докторскую. Затем следовала вилла на берегу Чёрного моря, замок в Париже и для экзотики – какой-нибудь остров в Индийском океане.

– Страшно, наверно, одной? – заметил Константин. – Если хочешь, я могу переехать к тебе, пока отца нет. Все-таки спокойнее будет, когда знаешь, что в доме живой человек.

Огнеса ответила недовольно:

– Можете не беспокоиться, я галлюцинациями не страдаю, бессонницей тоже, и одна себя чувствую превосходно.

– Огнесочка, не сердись. Не забывай, что отец наказал мне оберегать тебя. А как я могу оберегать, если ты здесь, а я за пять километров.

Говорил он всегда как-то чересчур мягко, вкрадчиво, как будто стараясь убедить собеседника в том, что он очень хороший человек. Однако люди, разговаривающие подобным тоном, когда в их руки попадает власть, часто превращаются в деспотичных повелителей.

– Огнесочка! Ты прекрасно выглядишь! – сделал он комплимент девушке, сидевшей напротив в мягком кресле. – С тебя можно писать картину.

Задумчивое, серьезное лицо её, бледное, с нежным овалом, действительно казалось прекрасным. Тёмно-синие глаза под тенью густых ресниц мерцали отрешенно, и видно было, что ей стоит усилий, чтобы слушать гостя, а не погружаться в свои мысли. Ей так и казалось, что за лестью и похвалой он скрывает что-то гнусное. Она не верила ему, когда он приходил к отцу, и ещё больше не верила ему сейчас, когда он приходил в отсутствие отца.

– Свои достоинства и недостатки я превосходно знаю, можете не комментировать известные истины, – ответила она недовольно.

– Огнесочка, ты не в настроении сегодня? – вкрадчиво спросил он.

– Да. Мне бы хотелось побыть одной.

Константин наклонился вперед, как будто для того, чтобы она могла его лучше слышать, и предложил:

– Пойдем, прогуляемся. Ничто так не развлекает, как смена пейзажа.

– Мне некогда.

Она встала, подошла к книжному шкафу и достала книгу. Константин, подойдя сзади, взял книгу из её рук и посмотрел на обложку.

– Химия. Тебе не надоело химичить? Всё какие-то опыты, опыты. А что толку? Что ты изобрела? Повторяешь открытое другими.

– Да, – невозмутимо ответила Огнеса. – Повторяю. Что тут плохого? Сначала осмыслю известное, потом, может быть, и сама чего-нибудь добьюсь.

Он поставил химию на прежнее место и, заглянув девушке в глаза, умоляюще произнес:

– Ну, а чашечкой горячего кофе не угостишь?

Огнеса бросила на него взгляд, ясно говорящий, что гость ей надоел, нарочито тяжело вздохнула, но отправилась на кухню.

Как только она скрылась за дверью, гость достал из книжного шкафа коричневую папку и стал лихорадочно листать. Найдя нужный материал, он вытащил из неё несколько листков и, свернув, засунул в нагрудный карман пиджака. Когда вернулась хозяйка с чашкой кофе, он сидел мирно на диване и листал какую-то книгу.

– Спасибо! Какой ароматный. А из милых ручек – вдвойне слаще. – Маленькими глотками, смакуя, он опустошил чашку и поблагодарил: – Получил истинное удовольствие. Хозяйка обогрела, приласкала, – пошутил он. – Теперь можно отправляться в дорогу. Но бывать у тебя я должен как можно чаще. Твой отец возложил на меня обязанности опекуна, и я с честью их выполню.

Девушка проводила его до дверей, и они расстались.

Аспирант, весело напевая, прошёл к калитке.

Андрей, ведший наблюдение за домом и прятавшийся в кустах, последовал за ним. Как ни странно, но, несмотря на поздний час, Константин отправился не к себе домой, а в гостиницу на улице Рубина. Здесь он скрылся в номере под цифрой пятнадцать, занимаемом, как выяснилось позднее, иностранным туристом Рудольфом Стэлпсоном. Номер находился на первом этаже.

Андрей ограничился только тем, что определил расположение окон на фасаде. Рассмотреть, что происходило внутри, не удалось: плотные шторы преданно охраняли тайны своих жильцов.

К гостинице изобретатель вернулся спустя несколько дней, занявшись срочным восстановлением считывающего аппарата. Дорог был каждый час, поэтому к наблюдениям за аспирантом он привлек и Георгия. Пока Андрей мастерил, друг следил, что творится в доме профессора, и когда в окнах гас свет и Огнеса ложилась спать, возвращался к изобретателю и отчитывался о том, что видел.

Подстегиваемый необходимостью, Андрей работал с особым подъемом, работал днем и ночью, забыв о сне и еде. Его мозг с необычайной быстротой и лёгкостью решал сложнейшие задачи, находил ответы на труднейшие вопросы.

Никогда он не трудился так плодотворно и результативно. Было ли этому причиной желание разгадать тайну огненной девушки или желание уличить подлость и освободить мир от зла, трудно сказать. Пока на этот простой вопрос не смог бы ответить и сам изобретатель. В настоящий момент он руководствовался лишь одним желанием – поскорее закончить изобретение. Работа двигалась успешно и, спустя несколько дней, подошла к финишу.

Георгий, пришедший к нему с отчётом о своих наблюдениях, стал свидетелем очередного усовершенствования аппарата.

– Аспирант продолжает что-то искать, – сообщил он изобретателю. – Сегодня обследовал очередную книжную полку. Огнеса ему все время мешает своим присутствием. Не пойму, что он ищет.

– Скоро узнаем.

На следующее утро, захватив аппарат, Андрей направился к гостинице и, войдя в фойе, спросил у дежурной:

– Скажите – Рудольф Стэлпсон из пятнадцатого номера у себя?

– Да. Обычно он спит до девяти утра. Пришли бы на полчаса позже – не застали. Пока он проснётся, можете подождать его в холле.

– Нет, благодарю. Я дождусь его на свежем воздухе. У вас душно.

Иностранца он узнал сразу по шляпе с загнутыми полями на манер ковбойских, джинсам с наклейками, толстой сигарой в зубах и мощному, слегка выдвинутому вперед подбородку. Стэлпсон вышел один. К дверям гостиницы подкатило такси, и он куда-то уехал, а Андрей, оглядевшись вокруг, осторожно прокрался к окну и, спрятавшись за ветки кустарника, приставил аппарат к стеклу. Комната наполнилась людьми. Посреди за столом с сигарой в зубах сидел Стэлпсон, рядом двое неизвестных подозрительных типов. Перед ними стоял аспирант.

Вскоре двое ушли, а Константин, вытащив из кармана пиджака украденные из дома профессора листки, с подобострастной физиономией протянул их иностранцу. Тот внимательно просмотрел написанное, удовлетворенно кивнул и, достав из нагрудного кармана пачку денег, не считая, протянул посетителю. Лицо аспиранта расплылось в благодарной улыбке. Он засунул пачку в карман и, распрощавшись, удалился.

Материальное поощрение, по всей вероятности подействовало на него вдохновляюще, потому что, если до этого он приходил к дочери профессора два раза в неделю, то теперь стал наведываться каждый вечер. Придумывая всякие предлоги, чтобы выпроводить девушку из комнаты (чаще всего напрашиваясь на ужин), после её ухода он принимался усердно рыться на полках, где у Льва Борисовича Тальвина лежали папки с бумагами и его собственными трудами. Наконец, поиски увенчались успехом, в его руки попала синяя папка, внутри которой он обнаружил общую тетрадь. Пробежав глазами несколько строк, аспирант возликовал и поспешно засунул находку под ремень брюк. Надетый сверху пиджак прикрыл украденное.

В этот вечор он не стал пить кофе, а раньше обычного распрощавшись с хозяйкой, торопливо зашагал по ночной улице, то ли спеша поскорее получить деньги, то ли опасаясь долго задерживать ценные записи у себя. Но не успел он удалиться от дома профессора на триста метров, как дорогу ему преградил высокий молодой человек с решительным волевым лицом. Это был Андрей.

– Дозвольте прикурить, – попросил он.

– Не курю, – отрезал Константин, собираясь обойти молодого человека сбоку, но тот сделал шаг в сторону и снова преградил ему дорогу.

Чувствуя что-то не то, аспирант занервничал и раздраженно воскликнул:

– Ты глухой? Не курю я. Попроси у кого-нибудь другого.

– Как не курите? – наигранно удивленно произнес Андрей. – Я вижу – у вас здесь припрятана целая пачка, – и он рванул полы пиджака, вырвав из-за пояса тетрадь.

– Отдай! – Константин вцепился в неё руками, и видя, что добытое с таким трудом уплывает в чужие руки, изо всех сил ударил Андрея ногой по колену. Но боль только подстегнула его. Рванув тетрадь к себе, в ответ он отвесил такой удар, что вор отлетел в сторону и, если бы не дерево, в которое он уперся спиной, ему пришлось бы сдавать костюм в химчистку. Кто и почему отнял у него запаси, он так и не понял, потому что прежде никогда своего грабителя не видел.

Отобрав тетрадь, Андрей вернулся домой.

До приезда Тальвина оставалось две недели. После грабежа Константин продолжал навещать Огнесу как ни в чём не бывало. Каждый занимался своим делом: аспирант упорно, по мере возможности, рылся в вещах профессора; Огнеса занималась изучением литературы; Андрей следил за обоими.

В результате наблюдений ему удалось спасти профессорские рукописи, вторично, отобрав их опять по дороге у Константина. На этот раз тот понял, что встреча не случайна и что за домом Тальвина наблюдают, поэтому временно изолировался. А вскоре наступил день возвращения Льва Борисовича.

В пять часов вечера Огнеса стояла на вокзале. Четыре месяца одиночества измучили ее. Даже интересная работа без родного человека потеряла яркое свечение и не манила как обычно, а словно навязывалась.

Когда от них ушла мать, она не чувствовала себя одинокой, испытывая только обиду, обиду за себя и за отца. Сейчас же она испытала впервые настоящее одиночество, и оно показалось ей страшным, уродливым и бесчеловечным. Разве можно среди миллионов чувствовать себя одиноким? Теоретически – нет, а практически – на каждом шагу. Люди встречают тебя, здороваются, разговаривают с тобой, но ты существуешь для них только непосредственно в эти минуты контакта. А за пределом его покрываешься слоем забвенья. Возможно, её душа требовала, чтобы кто-то о ней думал, ждал; чтобы для него факт её существования был фактом непременного условия собственно счастья. Может, душа ее просто жаждала любви, и поэтому так остро чувствовалось одиночество.

Как ни странно, несмотря на то, что Константин постоянно навязывал ей свои ухаживания и часто бывал у них, он казался чужим и не разгонял пустоту вокруг нее, а дополнял, потому что именно от него Огнесе хотелось бежать, спрятаться за кого-нибудь, а прятаться было не за кого. И от этого одиночество становилось ещё ощутимей. Бывают люди, которые своим присутствием не уменьшают пустоту вокруг, а увеличивают. К таким людям и относился Константин.

Но отец возвращался в родной дом, и Огнеса чувствовала себя счастливой. Смерть отодвинулась от него на несколько лет. Сколько он еще успеет осуществить. Только дочь могла понять его радость, только она знала, что это не просто возвращение в родной город, в родной дом – это было возвращение к жизни, к любимой работе.

Поезд остановился. Из него вышел худощавый, седой мужчина с высоким лбом, прямым сильным носом, волевыми складками между бровями и необычайно выразительными живыми глазами. В руках он держал небольшой чемодан и плащ.

Огнеса бросилась к нему, обняла, прильнула к плечу.

– Истосковалась без меня, моя маленькая, – отец ласково погладил её по волосам. Он всегда в минуты нежности называл её «маленькой».

– Ещё как! – прошептала дочь, сияя улыбкой. – Папочка, ты у меня помолодел лет на пятнадцать. Оказывается, бывать в санатории очень полезно. Теперь каждый год буду посылать тебя на отдых. И не противься!

Минут через сорок отец и дочь сидели дома.

– Наконец-то в родных стенах, – радостно проговорил отец. – Как будто век здесь не был. Как я соскучился по работе.

– О работе пока нужно забыть. Я ещё посмотрю, как ты себя будешь чувствовать в домашних условиях.

– Ну что ты, дочка! Я, возможно, и выздоровел только потому, что мечтал снова приступить к любимому делу.

– Сейчас я угощу тебя домашней едой. В санатории готовят полезно, а я – вкусно.

Огнеса занялась сервировкой стола.

Отец подошел к книжным полкам и, с нежностью проведя рукой по корешкам книг, ласково проговорил:

– Ох, и соскучился по ним. В санатории разве можно найти что-нибудь для души, для сердца. Там же в библиотеках – одна любовно-приключенческая лирика. Пробовал читать одну такую книжонку – засыпаю на второй странице и, представляешь, – ничего не помню. Всех героев перепутал и так и не понял, из-за чего они страдают. Но зато во время одной экскурсии случайно в книжном ларьке достал небольшую брошюру: «Создание генератора когерентных гамма-лучей». Вот это книга! Уж здесь я отвёл душу. Читаешь и чувствуешь себя человеком, существом мыслящим. Я каждое предложение обсасывал, как ребенок петушка на палочке. Одиннадцать раз перечитывал.

– Мне кажется, мир держится не столько на науке, сколько на любви, – улыбнулась дочь.

– Это, конечно, верно. Но в то же время – это тема для дискуссий. – В прихожей задребезжал звонок. – Гости? Как некстати, – поморщился отец. – Хотелось побыть без посторонних.

– Уверена – это Константин. Наверно, с точностью до минуты высчитал, когда ты приедешь, и мы сядем за стол.

У порога, действительно, стоял аспирант с букетом цветов. Он, как всегда, был одет элегантно. Единственный талант, которым он обладал, было умение одеваться ярко, красиво и без особых усилий, соответствуя моде по цвету и форме. Константин протянул девушке цветы.

– Это вам в честь возвращения отца.

– Проходите. Вы как раз вовремя. Мы собираемся ужинать.

Аспирант прошёл в гостиную и протянул руку хозяину:

– Поздравляю, дорогой профессор, с выздоровлением. – Он любил называть не по имени-отчеству, а по званию, чтобы лишний раз напомнить человеку о тех высотах, которых он достиг. – Вы прекрасно выглядите. – Аспирант смотрел на Тальвина почти восторженными глазами и счастливо тряс ему руку.

Добродушно улыбаясь, профессор попытался высвободить ладонь:

– Боюсь – сейчас вы сделаете меня инвалидом. Присаживайтесь.

Оба сели за стол, наполнили тарелки. Константин поинтересовался:

– Надеюсь, вы прекрасно отдохнули? Доктора довели вас до кондиции?

Лев Борисович махнул рукой.

– После того, как я выздоровел, меня интересует всё, кроме медицины. Скажите лучше, как у вас дела? Много ли сделали без меня?

Аспирант развел руками:

– Вы знаете, честно говоря, заминка у меня вышла. Хочется чего-нибудь свеженького, необычного. А вот за пределы как раз и не удается пока перешагнуть. Поэтому я и не тороплюсь. Жду, когда меня осенит.

Он не мог сказать профессору, что его не осеняло в основном потому, что не хватало умной подсказки, которую он надеялся получить от своего учителя.

Лев Борисович был человек увлекающийся и идейный. Идеи мелькали в его голове одна за другой, и он часто не замечал, как ими пользовались другие. Константину стоило натолкнуть Тальвина на интересующую его тему, и профессор начинал размышлять, а точнее – излучать потоки мыслей, и аспиранту оставалось только выбрать то, что его интересовало. Константин был примерным учеником и в школе, и в институте, но ему всегда не хватало собственных мыслей и идей. Профессор понимал, что из него вряд ли получится настоящий ученый, но он содействовал всякому стремлению к знаниям.

– Даже дурак, – говорил он, – способен случайно что-нибудь открыть. Кроме того, дураки часто мыслят очень своеобразно и, задавая на первый взгляд глупые вопросы, на самом деле подрывают устои старого, устоявшегося. Главное заставить человека думать, дерзать, а не пассивно созерцать мир, не быть в нём паразитом.

Беседа с аспирантом в этот вечер длилась долго. Огнеса не мешала им, молча подкладывая на блюдо отца салаты и изредка напоминая:

– Ты ешь, ешь. Успеете наговориться.

Несмотря на непрошенного гостя, вечер прошёл для Льва Борисовича тепло и дружески.

Глава 5

На следующий же день после приезда профессор Тальвин приступил к работе и обнаружил, что у него пропала рукопись. Перерыв все полки книжного шкафа, вместо того, чтобы найти пропажу, он установил, что исчезли еще две последние неопубликованные работы.

– Огнеса! – позвал Лев Борисович. – Ты не брала мои записи? Может, убиралась и куда-нибудь переложила?

– Нет, я обычно кладу вещи на прежние места, – заверила дочь.

– Что такое! Никогда такого не случалось, а стоило отлучиться из дома, и на тебе – исчезли. Перед отъездом они лежали на месте, я хорошо помню. У нас кто-нибудь был?

– Заходила моя подруга раза три, но она далека от науки и не разбирается в записях. Константин бывал часто.

– Он давно к нам ходит. Мы не можем его подозревать. И к тому же, человек пишет диссертацию, зачем ему портить себе карьеру. Значит, кто-то, дочка, в твоё отсутствие постарался. Придётся заявить в органы. Для меня это очень ценные записи.

В прихожей залился призывными трелями звонок.

Огнеса поспешила к входной двери, заглянула в «глазок». На крыльце стоял высокий молодой человек, показавшийся ей знакомым. В руках он держал свёрток и небольшой металлические ящик. В госте она узнала молодого человека, вступившего в борьбу с хулиганами, и поэтому без лишних вопросов открыла ему дверь.

– Профессор Тальвин дома? – спросил незнакомец.

– Да, проходите.

Войдя в гостиную, молодой человек представился профессору:

– Андрей Журавлёв, конструктор и изобретатель.

– Какими судьбами к нам? – поинтересовался Лев Борисович.

– Хочу вернуть ваши вещи. Мне их пришлось отобрать у одного человека, – Андрей протянул профессору пакет.

Предчувствуя, что это именно его рукописи, Лев Борисович поспешно развернул бумагу и, увидев знакомую папку и тетрадь, радостно воскликнул:

– Точно, они самые. А я здесь обыскался. – Он порылся в папке и, не найдя еще чего-то, спросил: – Здесь не хватает нескольких листков. Вы не могли потерять их по дороге?

– К сожалению, недостающие листы проданы вашим коллегой – Константином Рудом.

– Как, Костей? Не может быть. Он же не собирается лишиться диссертации?

– У меня есть доказательства. Сейчас вы увидите то, что происходило в этой комнате двадцать третьего июля. – Андрей открыл футляр, вытащил аппарат и, поставив на стол, включил.

К своему удивлению профессор и его дочь увидели в гостиной вторую Огнесу и Константина. Девушка находилась в комнате всего несколько секунд, затем вышла. Константин, спустя минуту бросился к книжным полкам и стал лихорадочно рыться. Вскоре он нашел нужную папку, вытащил из нее несколько листков, свернул вчетверо и спрятал в карман пиджака.

– Подлец! Безобразие! Но что это за объёмное кино? – Профессор подошёл к образу и попытался схватить его за рукав, но ощутил только воздух. Аспирант был нематериален.

Лев Борисович удивился:

– Это что такое?

– Цветовое объёмное изображение – голограмма.

– Ну-ка, ну-ка, дайте взглянуть.

Андрей остановил кадр. Изображение аспиранта замерло. Профессор обошел его вокруг, внимательно осмотрел со всех сторон, еще раз попытался прикоснуться, но пальцы ощущали только пустоту.

– Да, оригинально, – одобрил профессор.

В этот момент на пороге гостиной появился настоящий Константин со словами:

– Здравствуйте. Дверь была открыта и я…

Он замер с полуоткрытым ртом: посреди комнаты стоял он сам, только одетый в другое, и смотрел куда-то поверх его головы.

Андрей незаметно нажал кнопку на аппарате, и изображение начало двигаться в обратном направлении. Оно вынуло из пиджака листка бумаги, развернуло их, положило в папку, а затем поставило папку па полку, после чего так и замерло с руками, вытянутыми к папке.

Глаза и рот истинного Константина продолжали оставаться широко открытыми. Из состояния шока его вывел голос Тальвина.

– Как видите, молодой человек, вы пойманы с поличным. Никогда бы не подумал, что вы способны на низкие поступки. Вон из моего дома, и чтобы я вас больше не видел в радиусе километра.

Аспирант пришел в себя и, осознав, что его воровство раскрыто, правда, не поняв – каким образом, резко повернулся и выскочил из комнаты.

Профессор устало опустился в кресло. Изображение пропало.

– Вот так – доверяешь людям, стараешься для них, а ими движет не любовь к науке, а корысть, – Он повернулся к Андрею. – Так что же это у вас за аппарат?

– Считывающее устройство. С его помощью можно видеть то, что происходило в помещении или в другом месте несколько лет назад.

– Интересно – сами придумали или позаимствовали знания у кого-нибудь?

– Знания и идеи я не заимствую, свои не успеваю осуществлять.

– Похвально, похвально, – одобрил профессор. – Для криминалистики ваш аппарат оказал бы неоценимую услугу – исчезли бы ложные обвинения, сократились бы сроки следствия. Да, преступникам пришлось бы худо. Нет, аппарат замечателен. Огнеса моя тоже пробует изобретать самостоятельно. Она интересуется холодным светом, и энергией, которую можно было бы передавать на расстояния без проводов и промежуточных затрат. Видите ли, ей не нравится, что наша Земля опутана проводами, утыкана столбами и трансформаторными подстанциями. Огнеса, познакомь изобретателя со своими достижениями. Молодой человек был откровенен перед нами, отплатим ему тем же. А я пока осмотрю аппарат, если вы позволите. Мне, старику, очень любопытно. Надеюсь – доверяете?

– Конечно, вам я доверяю.

– Вот и хорошо, – профессор водрузил на нос очки и придвинул к себе аппарат, а Огнеса провела Андрея на второй этаж в свою лабораторию – просторное помещение, заставленное белыми шкафчиками со всевозможными химикатами, столами, причудливыми приборами на них, небольшими вакуумными установками, термопечами и прочим оборудованием, необходимыми для химических опытов.

Изобретатель окинул комнату восхищенным взором.

– Мощная у вас лаборатория.

– Да, – согласилась она, – отец постарался.

– Можно мне задать вам один нескромный вопрос относительно вашей тайны? – сразу же перешёл в наступление Андрей.

– Какие тайны могут быть в наше время? – возразила Огнеса. – Химией я занимаюсь.

– Но разве это не вы – та «огненная девушка», о которой по всему городу ходят разные слухи?

Огнеса усмехнулась, но не насмешливо и вызывающе, а с грустью и призналась:

– Да, та самая. Мое поведение кажется вам странным? – Андрей неопределенно повел бровями. – Видите ли, я четыре месяца жила без отца одна, и чтобы как-то развлечься и одновременно из желания бороться за справедливость выбрала такой, несколько странный способ.

– Неплохой, – одобрил Андрей. – Вы спасли мне жизнь во время драки с хулиганами.

– Да, я вас помню. Вы тоже – борец за справедливость. Я вам доверяю, а поэтому открою дальше свои секреты. Вы – изобретатель, и, возможно, мои секреты пригодятся вам. Мне нужен союзник, я надеюсь – мы будем работать совместно. Признаюсь – у меня затор. Я зашла в тупик. – Она остановилась у одного из столов, заставленного колбами, пробирками, пузырьками с химическими реактивами и взяла одну из пробирок с зеленоватым порошком: – Начну с достижений. Пока мне удалось достичь немногого. Я получила особый состав, который испускает холодный свет, он вполне способен заменить электрическое освещение с проводами и лампами. Это вещество распыляется на нужные предметы и, чтобы они засветились в нужный момент, им достаточно сообщить импульс собственного биополя. Химическое вещество на молекулярном уровне настроено пока только на моё биополе и ни от какого другого светиться не будет.

– Вы собираетесь работать главным выключателем в городе? – пошутил Андрей.

Огнеса не обиделась и пояснила:

– Определив потенциал вашего биополя, я могу сделать вещество, которое будет светиться от вашего импульса. Но подобная строгая избирательность пока вынуждена и производится с целью сохранения самого вещества в тайне. Конечно, это только начало, предстоит многое усовершенствовать. При широком распространении изобретения свечение можно ориентировать на зажигание от некоторого стандартного импульса. В данном случае я могу сообщить импульс прикосновением руки или альфа-ритмом мозга на расстоянии, а проще говоря – взглядом.

Она отошла на несколько шагов, взглянула на стол, возле которого стоял Андрей, и стол запылал, засверкал. Пузырьки, колбы на нем засветились разноцветным огнём, напоминая груду самоцветных камней.

Девушка задернула плотные шторы на окнах и прикоснулась к одной из стен. В тот же миг вся комната, начиная от стен и кончая полом и потолком, запылала голубоватым светом. Все исчезло, растворилось в этом удивительном свечении. Ноги, казалось, ступали по ослепительному сиянию, по невидимым серебристым лугам. И среди всего этого оглушительного блеска и нескончаемого потока света возникла сама хозяйка огненного царства во всем своем великолепии. Девушка вдруг тоже засветилась золотистыми лучами. Андрей видел, как они струятся с её лица, волос, шеи, платья. Огненная девушка шла к нему по серебристому сиянию, словно плыла по сверкающему небосводу. Зрелище было необычным. Андрей замер, завороженный увиденным.

– Не правда ли – красиво? – спросила она.

Он кивнул, не в силах что-либо вымолвить. Красота завораживала. Лицо девушки в золотом сиянии лучей выглядело необычно прекрасным, вдохновенным и казалось, что не физический свет струится с него, а благородство ее чистой и возвышенной души.

Не обращая особого внимания на состояние гостя, хозяйка продолжила демонстрировать свои достижения.

– Я могу меняться в цвете. Платье одно, но посмотрите, как оно выглядит теперь. – Она сделала что-то еле уловимое руками, и золотистое сияние сменилось зеленым, потом голубым, фиолетовым. Словно радуга пробежала по нему. – Не желаете стать красивым? – спросила она и, не дожидаясь ответа, прикоснулась пальцами к его лбу, после чего рассмеялась. Затем подала зеркало: – Взгляните на себя.

В маленьком зеркальце отразилось смущенное лицо изобретателя.

Вид у него был забавным: его лоб горел так, будто внутри была вкручена электрическая лампочка.

– У вас блестящий ум, – пошутила Огнеса и, тут же став серьёзной, добавила: – Хорошо, хватит забав. – Она взглянула на его лоб, и он погас, затем таким же образом вернула к первоначальному виду лабораторию. Только потолок продолжал низвергать потоки голубоватого света. – На втором этаже у нас везде светящиеся потолки, так что электричеством мы здесь не пользуемся для освещения, – пояснила девушка.

Когда они спустились к профессору, Лев Борисович сидел задумчиво перед аппаратом, подперев подбородок рукой. Увидев гостя, он погладил металлический футляр ладонью и похвалил в который раз:

– Неплохо, молодой человек, очень даже неплохо.

– Вы действительно не поняли сразу, что перед вами копия человека, а не оригинал? – спросил Андрей, для которого важны были впечатления наблюдателя.

– Да. Изображение очень точно воссоздаёт внешность человека. Так что вы достигли определенных успехов.

– У вашей дочери тоже интересная работа. Красота восхищает, – похвалил изобретатель.

– Вот именно, пока только красота. Но возможности энергии неисчерпаемы. Если же говорить пока только об эстетической стороне, то можно сказать, что, осваивая энергию, человек осваивает и новые формы красоты. – Профессор, очевидно, по привычке решил прочитать лекцию, настроившись на долгую речь. Андрею пришлось молча слушать.

– Красота, сотворённая из энергии необычна, – продолжал Лев Борисович. – Человек освоил устойчивые формы прекрасного из твердого материала: он создал необыкновенные памятники архитектуры, картины, скульптуры, и этим доказал, что способен из твёрдой материи творить чудо. А красоту из огня, то есть энергии, начал осваивать недавно. Электрический свет, иллюминация, фейерверки – это только начало того, что может открыть нам энергия. Но такая красота была бы непонятна древнему человеку и вызвала бы в нём только страх и суеверие. То есть до нее необходимо дорасти в своём развитии. А поэтому уверен, что существуют еще другие формы красоты, которые нам пока не известны и современному человеку до них тоже нужно доразвиться. Или, например, есть ещё один вид красоты. Она существует в движении. Это музыка, энергия, и сюда же можно отнести движение твёрдых и живых тел. Останови движение – и вся красота исчезнет. Так что, постигая движение, мы открываем для себя новые формы прекрасного. Я говорю о формах, потому что красоту, рожденную энергией, нельзя сравнить с красотой картин, скульптур и прочего известного нам искусства – красоты застывшей. Существует ещё красота времени, пространства, души… Да-а, – протянул он задумчиво, – о многом мы пока не имеем представления. Моя дочь на первых порах занялась эстетической стороной. У нас все лампы – бестоковые. Огнеса, покажи.

Девушка взглянула на лампу, та вспыхнула розоватым светом, освещая комнату не менее ярко, чем пятиламповая люстра под потолком.

– Благодаря её опытам у нас большая экономия электроэнергии, – похвалился профессор. – Но, извините, задерживаю вас. Спасибо за помощь – и бывайте у нас почаще. Творческие люди мне интересны.

Радостный и оживленный, Андрей вернулся домой.

Рядом с Ноной сидел смиренно Георгий. Сестра сосредоточенно что-то писала. Поклонник терпеливо ждал, когда она обратит на него внимание и скажет пару ласковых слов вроде: «Не надоело вам торчать у моего стола?» или «У вас спина от долгого сидения не онемела? А то прогулялись бы до своего дома, поразмялись бы».

Но и этих «ласковых» слов дождаться не пришлось, так как в комнату, как вихрь, ворвался Андрей и нарушил их идиллию. Схватив друга за руку, он потащил его во двор.

– Пошли, покажу свое усовершенствование.

– Ты так быстро сделал? Не может быть, – сопротивлялся Георгий. – Зря меня с места сорвал, я его только нагрел. Думаешь – так просто занять стул возле твоей сестры? Уверен – она туда уже кота посадила, чтоб я его не занимал.

– Ничего, кота – под стул, чего с ним церемониться! – весело посоветовал Андрей, увлекая друга по наружной лестнице вверх на крышу дома.

– Ты куда меня тащишь? – спохватился Георгий.

– На чердак.

– Что там интересного? – сопротивлялся селекционер.

– Увидишь.

Они взобрались под шиферную кровлю дома и остановились у кирпичной трубы. Андрей включил фонарь. Из темноты выплыли связки лука и чеснока, висевшие между стропилами. На полу лежали старые вещи, вроде поломанного велосипеда, дырявого корыта, радиоприёмника.

– Что я тут не видел? У меня самого такой же чердак, – недовольно проворчал Георгий.

– Посмотрим, кто здесь был вчера часов в десять вечера. Я слышал отчаянные вопли, – пояснил изобретатель, и включил аппарат.

Внутри чердака поплыли изображения. Сначала пролетела летучая мышь. Затем в крошечном чердачном окошке обрисовалась морда черного кота. Сверкнув желтыми глазами, темная нематериальная тень животного проскользнула внутрь. Кот устроился в углу и стал наблюдать за летучей мышью, висящей вниз головой на стропильной балке. Глаза его жадно впились в одну точку.

Вслед за тем в слуховое окно проскользнула вторая тень серого кота. Увидев, что чердак уже занят, серый угрожающе зашипел и выгнул спину. Звуков не было слышно, но по мимике животных угадывались те основные звуки, которые издавались обоими. Чёрный тоже принял оборонительную позу. После нескольких угрожающих воплей противники набросились друг на друга – и закипела схватка.

Друзья просмотрели ее до конца чисто из спортивных интересов. Победил Серый. Черный бежал. А победитель с прокушенным ухом проковылял в угол чердака.

– Стоп кадр, – попросил остановить изображение Георгий.

Фигура серого кота замерла. Он подошел к нему и осмотрел со всех сторон.

– Досталось здорово. Хорошо видно. Можно пересчитать все повреждения.

Андрей нажал другую кнопку – изображение начало расти. Сначала кот стал величиной с собаку, затем с телёнка, потом с лошадь.

– Ого! – удивился Георгий.

Изображение росло и росло, и вот уже кот занял весь чердак, а они очутились внутри животного.

Андрей щёлкнул выключателем, рост прекратился.

– Еще одно усовершенствование, – пояснил он. – Увеличение изображения до любых размеров. Можешь осмотреть его внутренние органы.

Георгий свободно прошелся сквозь кишечник, лёгкие, осмотрел сердце и заключил:

– Для медиков прекраснейший аппарат. Любой орган – как на ладони, исследование безвредно и безболезненно.

– Кроме увеличения изображения и фиксации на нужном месте, я сделал еще одно усовершенствование – перемещение изображения в пространстве. Пока ночь, продемонстрирую это.

Изображение кота поплыло в сторону, стало просачиваться сквозь стены наружу. Оба высунулись в слуховое окно. Кот просочился наружу из чердака сквозь деревянную стену и поплыл в чёрном небе серым силуэтом. Если кто-то из редких прохожих и видел его в этот момент на небе, то принял за облако, удивительно напоминающее по форме кота.

Но изобретатель не дал изображению удалиться от чердака на значительное расстояние и ввести в заблуждение жителей города. Аппарат щёлкнул, и все пропало.

– Что ж, неплохо, – отметил селекционер. – Я не знаю точно, какую пользу можно извлечь из перемещения изображения в пространстве, но хорошо.

– Не знаешь и не догадываешься, – засмеялся Андрей. – Жизнь покажет. Иди к себе и жди посланца. Потом расскажешь, что видел.

Георгий вернулся к себе домой. Мать сидела на диване, вязала. Отец ушёл в ночную смену на работу, так что они оставаясь одни.

– Жора, у тебя зацвёл апельсин, – сообщила мать.

– Да? – Георгий бросился к окну, на котором в горшках стояли два небольших апельсиновых дереза. На одном из них белели, как звездочки, маленькие цветочки с продолговатыми листиками.

– Наконец-то. Как я ждал! – возликовал любителъ-селекционер. – Вот, пожалуйста, два дерева – одно из семечка, другое из черенка. Из черенка уже цветет, а из семечка еще лет десять придется ждать.

– А ты видишь – у него нижние листики чуть пожелтели, подкормка нужна.

– Да, да, конечно. Ему сейчас усиленное питание требуется.

Георгий собрался было направиться в кладовку за удобрениями, как мать недовольно воскликнула:

– Ты что же двери не закрыл? Кот залез.

Сын посмотрел в направлении взгляда матери и увидел того самого серого ободранного кота, который подрался на чердаке. Изображение было до драки, так что не шокировало мать своим видом. Он смело шагал через их комнату, Это было применение третьего свойства аппарата на практике. Андрей сумел прислать голограмму животного в квартиру друга.

– Кыш, кыш! – мать замахала на кота руками. – Обнаглел совсем, в чужой дом влез.

Кот, не обращая на нее внимания, спокойно прошествовал до шкафа и исчез под ним.

– Спрятался куда. Жора, ну-ка возьми веник да гони его, – приказала мать.

Георгий успокоил ее:

– Вон он, шмыгнул под диван и выскочил.

Дойдя до двери, он нарочно хлопнул ею, как бы закрывая. Затем сообщил другу по телефону:

– Наш знакомый был. Всё – как в натуре.

Глава 6

Усовершенствование удалось. Торжествуя, молодой изобретатель задумал с помощью аппарата определить, куда исчезли листки из рукописи Тальвина, переданные аспирантом иностранцу. Но здесь его ожидало разочарование, следствие закончилось в аэропорту, где Стэлпсон сел в самолет и скрылся в облаках. Убедившись, что вернуть потерянное не удастся, изобретатель заявился к профессору удручённым и сообщил:

– К сожалению, мой аппарат не способен задерживать преступников и предотвращать преступления. Стэлпсон улетел вместе с вашей работой.

Видя неподдельное огорчение на лице Андрея, профессор утешил:

– Ничего, я надеюсь, он мало что извлечет из моих записей. А тебе я благодарен за то, что ты спас основные мои работы. Присаживайся, попьём чайку. Огнеса, – позвал он, – угости нас горяченьким.

Вскоре девушка поставила на стол изящный заварной чайник, печенье, расставила чашки и пригласила:

– Пожалуйста, присаживайтесь.

– Не темновато ли? Пора бы и свет зажечь, – предложил Лев Борисович.

Огнеса переставила кактус, стоявший на окне, поближе к столу и слегка прикоснулась пальцем к колючим стеблям – кактус запылал ровным зеленым светом, осветив всю комнату.

– Это вам вместо настольной лампы, – сообщила Огнеса и, опуская плотные шторы на окнах, за которыми сгустились сумерки, задумчиво проговорила: – Свет и тьма – две противоположности. Что такое свет, будем считать, нам известно. Тогда – что же такое тьма? Почему свет от звезды не виден сразу по всей вселенной и почему тьмы больше света?

– Право мыслящего человека рассуждать, – усмехнулся Лев Борисович. – Неважно – правильно или нет. Если он ошибается, ложные идеи в итоге тоже приводят человека к истине.

– Я думаю, тьма – это материя, не обладающая энергией, или её в материи очень мало, – предположил Андрей. Он понимал, что чаепитие в семье профессора не может происходить в сопровождении бытовых тем, беседы здесь носят другой характер, чем, например, у его друга.

– В природе очень много не столько непонятного, сколько неизвестного, – подтвердил Лев Борисович. – Хочу обратить ваше внимание еще на одну загадку природы. Вы молодые, вам её и решать.

Существует в природе закон возрастания энтропии: если где-то во вселенной очень холодно, а в другом конце, наоборот – очень жарко, то через некоторое время температура выравнивается. Одни тела, очень горячие, излучают тепловую энергию; другие, холодные, поглощают её. Вселенная стремится к выравниванию температур, но никогда его не достигает, то есть существует постоянное стремление к средней величине, к равновесию. А по каким причинам оно не достигается, нам неизвестно. – Лев Борисович сделал паузу, изучая взгляды слушателей – равнодушны они к его словам или их что-то затрагивает. Но в глазах, обращённых на него, загорелся неподдельный интерес, поэтому он решил открыть ещё одну загадку. – Есть в природе еще один удивительный закон, никем не открытый. Мы знаем, что он существует, но какой он, что собой представляет, кто установил его – неизвестно. Это закон самоорганизации материи – самоорганизации от простейшей мертвой материи до самой сложной, живой биоматерии, создания жизни. Как, каким путем, на основе чего мертвая материя развивается до живого организма? Ни один человек этого объяснить не может.

Ведь природе, наоборот, более свойственен другой закон – закон разрушения. И если бы не первый, наш мир давно бы превратился в груду обломков. Человек за время своего существования не изобрёл пока ничего нового. Пока он только копирует природу. Но даже чтобы копировать что-то сложное, он должен достигнуть определённого уровня развития, и когда достигает этого уровня, открывает то, что соответствует его знаниям. Природа хочет разговаривать на равных.

Профессор сделал паузу, отхлебнул из чашки чаю и продолжил:

– Человек за время своего существования не изобрёл ничего того, что не было бы создано природой. Он пока только копирует её.

– Но разве может человек когда-нибудь догнать природу? – усомнился Андрей. – Мне кажется, равенства никогда не получится.

– Возможно. Но кое-что человек достичь может, самое главное – познать закон самоорганизации материи, чтобы выйти за его пределы. Если мы овладеем этим законом, мы научимся властвовать над жизнью и смертью. В космосе имеются человекоподобные существа, которые живут по сравнению с человеком бесконечно долго. Более разумные, чем человек, прилетали на Землю во все века, наблюдали за людьми, передавали им знания, высокие технологии. Если бы не они, человек до сих пор оставался дикарём. Думаю, они знали законы природы и умели использовать их в своих интересах.

– Вы говорите об эзотерических знаниях? – переспросил Андрей.

– Я говорю о скрытых знаниях. Представители одной из таких высокоразвитых космических цивилизаций явились однажды на Землю с созвездия Орион. Об этом даже сохранилась легенда. – Лев Борисович сделал выжидательную паузу и, увидев, как загорелись глаза слушателей, улыбнулся: – Но вам разве легенды интересны? Вы же верите только научным фактам.

– Нам всё интересно, даже бабушкины сказки, – заверила Огнеса.

– Хорошо, тогда продолжу. В Тибете есть легенда о камне Чинтамани, как будто привезенном из созвездия Орион в девятом веке до нашей эры. «Крылатый конь» принес шкатулку с четырьмя священными предметами, в том числе и Чинтамани. Материал камня оказывает сильное психическое воздействие. Рерих упоминает об этом камне. У него на эту тему была написана картина, и в своей книге он тоже упоминает о таинственных общинах мудрецов в Гималаях и Тибете. Они хранят и умножают глубокие знания о мире. Но свои знания они передают только самым мудрым, исполненным высшего гуманизма и преданным человечеству людям.

– Передают? Кому же они передали, если мы так медленно продвигаемся вперед? По-моему, давно было бы пора передать хотя бы половину знаний нам, – заявил уверенно Андрей.

Огнеса слушала, затаив дыхание, никогда отец не говорил с ней на эту тему, и она чувствовала, что он знает что-то особое, известное ему очень давно.

– Почему говорят, что Пифагор, Платон, Еврипид, Цицерон, Вергилий получили доступ к эзотерическим знаниям? – спросила она.

– Утверждают – они находились в контакте с некоторыми общинами, владеющими особыми знаниями, и в их познаниях проявилась такая эрудиция и осведомленность в некоторых областях науки, которые на несколько веков опережают познания их современников. Однако этот факт остается пока недоказанным.

– Мне кажется, с помощью моего аппарата удалось бы доказать или опровергнуть подобные предположения, – заметил Андрей.

– Да, ваш аппарат оказал бы науке неоценимые услуги, – согласился профессор. – В 1926 году Рерих привез в молодую Республику Советов послание гималайских Махатм, в котором было написано, что махатмы знают о свершаемом уничтожении частной собственности и власти денег. Послание кончалось словами: «Привет вам, ищущим общего блага».

– Здорово! Вот бы получить у них часть знаний и открыть их всем, – загорелся изобретатель.

Профессор взглянул на него с лёгкой грустью и усмехнулся:

– К сожалению, многие люди неразумны и слишком агрессивны, их цель – не приносить благо человечеству, а обогащаться самим. Человеческая жадность беспредельна и она способна погубить всю планету.

– Я читала в журнале, что махатмы владеют психической энергией и другими мощными энергиями, неизвестными нам, – вспомнила Огнеса. – Эти же энергии делают саму их страну, Шамбалу, недоступной и невидимой. А как бы хотелось узнать что-нибудь новое об Энергии. Разве человек не вправе воспользоваться каким-нибудь неизвестным ему видом энергии, тем более, что наши природные энергетические ресурсы ограниченны. Самое время дать человечеству новые знания.

– Махатмы считают, что мы не доразвились до таких знаний. А овладение новыми видами энергий приведут человечество к новым бедствиям, – возразил отец.

Огнеса возмутилась:

– Но это же, как собака на сене: сами не могут воспользоваться знаниями и другим не дают.

– Ты, дочка, неправа. Уж я по сравнению с махатмами обладаю совсем мизерными знаниями, и то у меня их пытаются выкрасть и продать.

– Хорошо, я согласна: в дурных руках знания – это источник наживы и порабощения. Но если их оберегать от дурных людей, они принесут колоссальную пользу. Теперь я знаю почему, ты заинтересовал меня холодной энергией. Она стоит на более низком уровне, чем обычные, и не может навредить другим, – догадалась дочь. – А эта необычная способность – зажигать на расстоянии? Я как-то об этом раньше не задумывалась, все казалось естественным. Но пока никто, кроме меня, не способен вызывать свечение вещей взглядом. Ты наделил меня этой способностью? – Она остановила на отце вопросительный взгляд. – Признался, папа, ты был у них?

Профессор опустил голову, задумался, и в его молчании уже угадывался частичный ответ. Андрей в волнении выпрямился и впился глазами в Тальвина. Лев Борисович то ли размышлял о чем-то, то ли что-то вспоминал. Наконец, он поднял голову и с торжественной грустью признался:

– Да, дети мои, мне посчастливилось побывать у них, – глаза его сделалась совершенно отрешёнными, взгляд растворился в воспоминаниях прошлого. – Десять лет назад вместе с экспедицией я отправился в Тибет. Дорога попалась прескверная, кроме того, произошел обвал. Тропу завалило, пришлось искать новый перевал Но налетел буран, и мы потеряли ориентацию, к тому же повалил снег. Тогда я решил один отправиться в разведку. Со мной было ружье и рюкзак с сухарями, консервами, водой на случай, если заблужусь. Я отошёл от нашей стоянки километров на десять, когда вновь налетел шквальный ветер, и мне пришлось укрыться в одной из пещер. Спустя минут десять я увидел, как к пещере спешит какой-то человек, и решил, что это кто-нибудь из наших догоняет меня. Ветер и снег мешали разглядеть путника. А когда тот приблизился, я обратил внимание, что он одет как-то очень странно, почти как дикарь – в шкуру зверя, на ногах тоже что-то из шкур. В тот момент, когда человек, уже был готов войти в пещеру, сверху на него набросился снежный барс. Они упали. Не знаю как, но я отреагировал быстро – сбросил с себя ружье и выстрелил. Барс дернулся и затих, пуля попала ему в голову. Я подбежал к человеку, помог подняться. Это оказался юноша, прекрасно сложенный, загорелый. Барс не успел нанести ему большого вреда, правда, сильно поцарапал плечо и грудь, разорвав его одеяние. Я собрался перевязать ему раны, но он отказался. Тогда я развел костер, дал ему поесть. Но что самое странное, раны на его теле затянулись прямо на моих глазах, и ровно через пять минут от них не осталось и следа. Молодой человек согрелся, отдохнул и заговорил на нашем языке. Я спросил его, откуда он знает наш язык, и он ответил, что ему достаточно услышать несколько фраз, чтобы правильно овладеть всей речью.

В этот момент рассказа Огнеса непроизвольно бросила на чайник, стоявший на столе, столь пламенный взгляд, что тот вспыхнул, как яркая лампа.

Отец прикрыл лицо ладонью и попросил:

– Потуши, потуши. Достаточно кактуса.

Огнеса извинилась:

– Прости, папочка. Это всё мои эмоции.

Она погасила свечение, и отец продолжил свой рассказ.

– Вместе мы переждали бурю. Она стихла через час. Юноша сказал, что не боится диких зверей, если они не нападают внезапно. Он умеет останавливать их взглядом, но для этого нужно видеть животное. Он же поступил неосмотрительно и, торопясь в укрытие, не посмотрел вверх. Пещера служила местом пристанища в плохую погоду и барсу, поэтому их пути пересеклись. Молодой человек очень заинтересовал меня, сказав, что принадлежит к племени Бату и является сыном Вождя. Я уже слышал о них, и встреча с членом племени была большой удачей. Я попросил, чтобы он отвел меня к своему отцу и познакомил с их укладом жизни. Юноша согласился, привел меня в селение и представил отцу. Мы имели долгую беседу. Вождь проникся ко мне уважениям и в знак благодарности за сына сводил в пещеру Знаний. Здесь он открыл мне наиболее простое и безобидное, так называемое, «холодное свечение»… Но в последнее время всё больше задумываясь о судьбе человечества, я вижу, что зла в нём становится всё больше и больше. И я стал сомневаться – не лучше ли, если бы я узнал не о холодном свечении, а о методах борьбы со злом.

Лев Борисович отхлебнул несколько глотков уже остывшего чая и продолжил:

– В человеке самой природой заложено два противоположных начала: созидающее и разрушающее. Но стоит ли ждать, что останется одно созидающее, гуманное? Если мы не в силах расправиться окончательно со злом, значит, мы чего-то недопонимаем. Зло всегда будет отбрасывать нас в развитии назад. И если знать, как его уничтожить, то это поможет человечеству далее ускоренно прогрессировать, без войн и разрушений.

Я думаю – даже одно это знание способно продвинуть человечество на тысячи лет вперед. Не будь его, оно давно бы шагнуло за пределы Солнечной системы. Так что, если бы сейчас мне предоставилась возможность познакомиться с эзотерическими знаниями, я постарался бы вооружить человечество знаниями о полном уничтожении зла в самой природе человека.

– Так ты знаешь дорогу к племени Бату, – уточнила Огнеса.

– Я многое забыл, но кое-что помню.

– Тогда позволь нам, отец, отправиться к ним? – неожиданно предложила дочь.

– Кому это – нам?

– Мне и Андрею. Мы соберем группу.

– Да, да, – поддержал Андрей. – Мы должны осуществить вашу идею.

– Большой группе туда не пройти. Да и не уверен, подготовлены ли вы к такому путешествию.

При последних словах в прихожей что-то упало и покатилось. Андрей выскочил в двери, но обнаружил лишь валявшуюся на полу вазу. Во дворе тоже никого не оказалось.

– Странно, что это за шумы? Домовой, что ли, завёлся? – пошутила Огнеса.

– Можно проверить. Я принесу свой аппарат, – предложил Андрей.

Хозяева согласились, и Андрей сбегал за своим изобретением. Аппарат был включён, и сразу же в прихожей возникла фигура аспиранта. Он стоял у двери в гостиную и прислушивался к тому, что говорили за столом. Затем неосторожно повернувшись, он уронил вазу и выскочил вон.

– Как я ошибся в этом человеке, – покачал сокрушённо головой профессор. – Ворует, подслушивает. Оказывается, до чего низок. Надо сменить на калитке замок. Я давал ему ключ, он, наверно, сделал дубликат.

* * *

От профессора Андрей вернулся домой в крайне возбужденном состоянии и, застав в комнате сестры друга, как обычно мирно сидящего у стола своей возлюбленной, торжествующе объявил:

– Братцы, собирайте сухари – ухожу в экспедицию. Маршрут – на Тибет, цель – поход за сверхзнаниями.

При звуках его громкого голоса Нона оторвалась от книги, в которую упорно вчитывалась, несмотря на то, что сидевший рядом Георгий тяжелыми вздохами и еще более тяжёлым скрипом стула мешал осмысливать слова.

– Тебя приняли в экспедицию? – удивилась она.

– Не меня приняли, а я принимаю всех желающих. Экспедицию поведу я, – гордо объявил Андрей.

Сестра продолжала смотреть на него недоверчиво:

– Кто тебе доверит такое ответственное дело? Сочиняешь.

– Когда это я сочинял? Со школы питаю к сочинениям антипатию. Говорю правду. Только что был у Льва Борисовича и вместе с ним и его дочерью мы решали организовать экспедицию на Тибет. Профессор поможет материально и организационно, подготовит теоретически, а уж мы будем действовать ногами. Требуются люди увлеченные и хорошо владеющие английским языком, – он обвел присутствующих хитроватым взглядом.

Поверив, что брат не шутит, Нона вдруг вся преобразилась и, прядя в беспокойное состояние, торопливо заговорила:

– Ты обязательно должен взять меня. Английским я владею свободно, хорошо переношу многокилометровые походы. У меня второй разряд по плаванию.

– А у меня по шахматам, – вставил Георгий, намекая, что он готов их развлекать в долгих марш-бросках. – Но если надо, я за месяц научусь плавать, – добавил он.

– Плавать будет негде, там горы, – возразил Андрей.

– Все равно, физически я прекрасно подготовлена и давно мечтала в научных целях совершить какую-нибудь экспедицию. Мне для диссертации как раз не хватает материала. Очень бы хотелось узнать, как решается вопрос долголетия в других цивилизациях.

– А у меня большой интерес по вопросам питания, – подхватил Георгий, забеспокоившись, что Нона отправится в экспедицию без него. – Любопытно, как высокие цивилизации решают проблему обеспечения общества продуктами, каковы у них пищевые ресурсы, какие растения выращивают и много ли в них витаминов.

– А может, они не занимаются выращиванием растений, а заправляются сразу энергией из окружающей среды? – предположила Нона.

– Тем более мне это надо знать! Может, я открою человечеству другие формы питания, – заверил селекционер. – Нет, мне обязательно надо в экспедицию.

– Ладно, так и быть, беру вас, – смилостивился Андрей. – Каждому из вас есть что позаимствовать у племени Бату для блага человечества. Завтра представлю вас профессору.

На следующий день состоялось знакомство. По этому поводу Георгий захватил с собой корзиночку с фруктами. Гости расселись за круглым столом, Огнеса подала пирог с повидлом, конфеты.

После представления Андреем вновь присутствующих профессор был вынужден держать маленькую вступительную речь:

– Я доволен, что у меня сегодня собралась люди увлечённые и молодые, одержимые главной идеей – принести пользу человечеству. У всех у вас разные увлечения, но одна великая цель – поставить эти увлечения на службу общим интересам. Помните – у ученых и изобретателей не бывает маленьких целей, потому что любая цель служит всему человечеству, а поэтому и сама достигает общечеловечских масштабов. Вы – участники небольшой, но очень важной для всей нашей цивилизации экспедиции. Я помогу организовать все необходимое в материальном плане, а морально и физически вы обязаны подготовить себя к трудностям. Экспедиция намечается на май следующего года. К этому времени вы ликвидируете все недостатки и слабинки в себе, пройдете комплекс закаливания, систему физических упражнений, подготовитесь теоретически. Но умение общаться с людьми совершенно разного с вами уклада и образа жизни, умение убеждать и договариваться будет зависеть только от вас самих. Так что – доверят вам знания или не доверят – не могу прогнозировать. Полагаться придется только на себя.

– Не понимаю, зачем так упорно скрывать знания, когда они нам просто позарез необходимы, – вступил в разговор Георгий. Он опасался, что выглядит перед профессором недостаточно эрудированным, и пытался доказать, что несмотря на то, что пристрастен к селекции, в общем развитии не отстает от других. – Человечество страдает от голода, холода, войн, стихийных бедствий, а племя спокойно со стороны наблюдает, как оно борется за свое выживание.

– Они ждут, когда умственная зрелость людей будет соответствовать знаниям, оставленным инопланетянами, – пояснил другу Андрей.

– Непонятно, как это, имея возможность помочь, оставаться равнодушными наблюдателями. Или они ждут, когда человечество уничтожит друг друга? – продолжил Георгий. – Нет, надо пробудить их от равнодушия.

– Да, да, – подхватила Нона. – Я такого же мнения. Скрывать знания от человека более преступно, чем отдать ему их. Чтобы человечество не погибло, оно, во-первых, должно быть едино в своих целях и делах; во-вторых, должно бить настолько умным, чтобы понимать, в какую сторону ведет развитие, и управлять им; в-третьих, должны предвидеть и регулировать рост населения и запасы питания, энергии и прочих средств существования. Но для всего этого необходимы высшие знания. Почему же племя Бату не понимают таких простых истин?

– А что, если жизнь на Земле посеяна, как культура, другой более высокой цивилизацией, посеяна и запрограммирована, – сделала предположение Огнеса. – На одной планете посеяли – человек добрый, разумный; на другой – добрый, неразумный; а на нашей Земле – человек разумный, воинствующий. Ведь непонятно, как это при всей своей разумности и всепонимании человечество никак не может избавиться от такого порока, как война. Каковы подспудные законы, заставляющие человека воевать?

– Территориальные посягательства и желание жить лучше за счёт других, – ответил на её вопрос Андрей.

– Это – чисто человеческая психология, – возразила Огнеса. – А я хочу заглянуть глубже. Может быть, действительно, всё запрограммировано в наших генах. Иначе, почему же мы до сих пор не в состоянии покончить со своими пороками?

– О, друзья! Вижу – вы все готовы сражаться за лучшее будущее человечества. Но подвиги – впереди, а пока не забывайте о чае, – напомнил профессор, однако молодых было уже не остановить.

Огнеса продолжала:

– Мы слепо развиваемся по заданной программе, а кто-то сидит вдалеке, в другой галактике и наблюдает за нами: что же в итоге победит – разум или воинственность, сможет ли человечество разрешить подобное противоречие? Почему людьми принято ценить доброту? – обратилась Огнеса к Георгию. Он пожал неопределённо плечами, и она ответила сама: – Потому что доброта сохраняет жизнь. Человек ненавидит зло, оно приносит в конечном итоге смерть. Это две простейшие истины, их знает каждый. Однако добрых людей немного.

Георгий, с напряжением следя за разговором, то и дело брал из вазочки сливы и чисто механически глотал одну за другой вместе с косточками.

Нона, заметив это, подставила ему блюдечко и шепнула:

– Мне кажется, ваш желудок не способен переваривать косточки.

Он сконфуженно улыбнулся и стал класть косточки на тарелку, но через некоторое время опять увлекся разговором и стал уже глотать целиком не сливы, а голые косточки, только что оставленные им на тарелке. На этот раз Нона отодвинула от него блюдце подальше и, сунув в руку яблоко, тихо, чтоб никто не слышал, проговорила:

– Я не думала, что вы способны так увлекаться.

Он радостно сверкнул глазами и торжествующе, но шёпотом, ответил:

– Я человек очень увлекающийся, вы только повнимательней присмотритесь ко мне.

Огнеса между тем продолжала:

– Сверхзнания потому и не даются нам, что люди не способны преодолеть противоречие, запрограммированное в них другой цивилизацией. В последнем случае человека можно сравнить с собакой на цепи. Цепь – это программа, которая держит человека в определённых границах. Собака на цепи тоже осознает своё «я» и в то же время не способна избавиться от неё. А заковало её существо более развитое – человек. Не способна, потому что не достигла определённого уровня развития, хотя собачий мозг тоже прогрессирует в развитии вместе с человеческим.

– Что ж, полезно иногда рассуждать на вольные темы – получаешь толчок к размышлениям дальше, – поддержал дочь профессор. – У кого на этот счёт есть свежая мысль?

Тему Огнесы решился продолжить Андрей:

– Предположим, что так всё и было, и человек является экспериментальной особью более развитой космической цивилизации. Между нами и ими существует такая же связь, как между собакой и человеком. Но остановимся на собаке. Она понимает человека в очень узких границах и не в состоянии постичь его в полной мере. Не правда ли – насколько мы чувствуем себя разумнее собаки? – Он остановил взгляд на Огнесе, и она согласно кивнула. – Когда человек с помощью сложнейшей аппаратуры исследует её мозг, – уверенно продолжил Андрей, – она это чувствует, но не понимает, что с ней что-то экспериментируют. Разве животное способно осмыслить, что к его мозгу приставлены особые датчики, полупроводники, сложнейшая аппаратура? Она ощущает, что ей что-то мешает, и не более. Так же может быть и с нами. А может, и в наш мозг вмонтированы крошечные датчики.

– Кому и зачем это нужно? – удивился Георгий.

– Во-первых, это нужно, чтобы определить степень приема возможной информации мозгом человека на данном уровне, – попытался аргументировать Андрей. – Во-вторых, узнать – когда наш уровень развития будет соответствовать уровню оставленных знаний.

– Но никто никогда этих датчиков в голове человека не видел, – напомнила Иона.

– В качестве датчиков можно использовать молекулы, – предположил Андрей. – В одной молекуле можно разместить устройство, соответствующее нашим электронно-счетным машинам, занимающим пятиэтажные корпуса.

Профессор старался не вмешиваться в разговор молодых. Он помешивал ложечкой чай, жевал печенье и слушал, возможно, бредовые речи. Но молодежи хотелось выговориться, и он давал им такую возможность, зная, что потом будет некогда. Одновременно он анализировал мышление каждого, их взгляды, знания, чтобы затем в процессе теоретический подготовки указать на недостатки, ликвидировать их и дать мыслям правильный ход.

– Вопрос сейчас в том, как не дать отрицательным силам воспользоваться сверхзнаниями, – напомнила Нона. – Если они будут принадлежать лучшим представителям человечества, то превратятся в мощную движущую силу. Мне кажется, такими знаниями обладал Ленин. Он сумел направить их на благо своего народа, и это вызвало резкий подъём уровня развития каждого человека. Знания помогают совершать революционные скачки. История доказывает хотя бы на истории майя, что народы способны совершать скачки в развитии, достигая за считанное время тот уровень, который им предлагают эти знания.

– А это подтверждает тот факт, что не существует знаний, которых не способен усвоить человек, – поддержал её Георгий. – Племя Бату превратило свои знания в табу. К тому же, я не уверен, что они сами достаточно развиты, раз ходят в шкурах. А способны ли малоразвитые племена оценить – достойны люди, пришедшие к ним, сверхзнаний или нет? Они могут не знать, когда следует доверить человеку тайны, хранимые ими.

– Мораль человека, обладающего сверхзнаниями, должна оставаться высокочеловечной, гуманной, – напомнил профессор.

– Да, было бы здорово, если бы на нашей Земле жили только порядочные люди, вздохнул Георгий и собрался было ухватиться за очередное яблоко, но Нона отодвинула от него вазу и шепнула:

– Оставьте хозяевам. Вы их принесли угощать других или есть самому?

– Простите, увлёкся, – извинился он.

Огнеса тихо поднялась из-за стола и направилась на кухню за очередной порцией горячего чая, который гости пили охотно. Вернулась она быстро с каким-то прибором в руке:

– Нас опять подслушивали. Случайно нашла за холодильником.

Лев Борисович взял прибор, повертел в руках и вполне точно определил, кому он принадлежит:

– Это опять Константин. Он извлекает идеи из чужих мыслей. Но сама по себе идея ничего не стоит, если ее не суметь оформить на бумаге.

– Прямо, хоть сторожа нанимай, – раздосадованно произнесла Огнеса.

– Зачем сторожа? Достаточно хорошую овчарку, – предложил Андрей.

Однако то, что их подслушивают, особо никого не взволновало, и беседа потекла по старому руслу. Об аспиранте было забыто. Он же, лишённый подслушивающего устройства, после того, как в его наушниках раздался писк, свидетельствующий о том, что прибор попал в чужие руки, моментально, как говорится, снялся с якоря и зашагал к гостинице по улице Рубина. Спустя полчаса Константин очутился в комнате своего старого знакомого, туриста и бизнесмена Рудольфа Стэлпсона. Два дня назад тот вернулся в город для решения некоторых коммерческих вопросов. Константин поддерживал с ним постоянную связь, поэтому, как только иностранец возвращался в город, в комнате аспиранта раздавался телефонный звонок и гортанный голос спрашивал:

– Какие новости, мой друг? Если что есть, в шестнадцать часов можешь застать меня в номере.

Это было обычное время их свиданий. В неурочные часы Константин появлялся только тогда, когда спешил сообщить что-нибудь сногсшибательное, как сегодня.

– Что-то интересное? – развалившись в кресле и дымя сигарой, спросил Стэлпсон.

– Профессор собирается организовать экспедицию на Тибет за сверхзнаниями. Мало кто знает туда дорогу, он попал в это племя случайно.

– И что же это за сверхзнания?

– С помощью них можно будет делать величайшие открытия. Те, что делает сам Тальвин, по сравнению с ними – детский лепет. С помощью этих знаний можно перевернуть весь мир…

– Весь мир? – Стэлпсон оживился. – Это уже интересно. Что ж, такое меня устраивает. Значит, как я понимаю, ты и мне предлагаешь организовать экспедицию?

– Да, – кивнул аспирант. – Дороги мы не знаем, но никто нам не запретит следовать за ними.

– Ха-ха, прекрасная идея, – Стэлпсон расхохотался. – Вижу – ты бы и сам побежал за ними, без меня, но у тебя как всегда нет средств.

Константин в ответ лишь неопределенно повёл бровями.

– А какова гарантия, что у дикарей сверхзнания, а не какие-нибудь архаические культовые обряды? – засомневался иностранец. – Может, они хранят всего лишь прошлые знания собственного племени?

– Я тоже об этом подумал, но профессор побывал там сам и видел собственными глазами то, что хранит племя. А он в древней культуре разбирается, и ошибиться не мог.

– Если это так, то обнадеживает. Что ж, за хорошую мысль можно и вознаградить, но пока малым. – Стэлпсон протянул ему сигару. Тот взял, кивком поблагодарил и закурил. – Так о чём же они толковали у профессора? – уточнил иностранец.

– Как я понял, они собираются с помощью эзотерических знаний покончить с войнами, злом.

– Злом? – Стэлпсон удивленно округлил глаза. – Это что же – они собираются покончить с нами? Я самокритичен, мы с тобой несём в основе своей зло. Так, так. Их тенденция ясна, только вряд ли осуществима даже с помощью сверхзнаний. Неизвестно ещё – кто кого, – в глазах его блеснули мстительные огни. Затем они сменились насмешливой гримасой. – Мне кажется, если они попробуют уничтожить сразу все зло, на Земле останется всего несколько десятков праведников. А что значит несколько десятков? Это значит – цивилизация землян будет уничтожена. Нет, со злом бороться не так-то просто, как они думают.

– А если они вздумают не уничтожать, а исправлять нас?

– Исправлять? – иностранец расхохотался. – Детский лепет. Я не позволю себя исправлять, потому что нравлюсь себе таким, каков есть. – На его лице ярким пламенем заполыхало чувство превосходства над другими. Оно было настолько сильным, что пронизывало каждый его жест, взгляд, каждое слово и даже сочилось, капало, как жир, с тяжелого, выдвинутого вперед подбородка. – Мир без таких людей, как я, был бы скучен и пресен, как пища без соли. Кстати, что ты сам думаешь о войнах?

– Я думаю, что они дают толчок к последующему, более ускоренному развитию, особенно в области военной промышленности, – Константину хотелось угодить иностранцу.

– Войны – это количественный регулятор, – назидательно пыхнул он сигарой. – Без них на Земле было бы столько народу, что нечего было бы есть, мы умерли бы от голода. Войны отдаляют день гибели нашей цивилизации. Без них мы вдвое быстрее приблизимся к катастрофическому концу.

– А если все-таки сверхзнання помогут ликвидировать зло и войны? Чем мы тогда будем жить? Придётся довольствоваться только зарплатой, – сделал предположение Константин.

– Не переживай! Уверен, как только они завладеют сверхзнаниями, у них появятся иные желания и мысли, и они станут ничуть не лучше наших, – заверил Стэлпсон.

– Говорят, что племя приветствует только тех, кто ищет блага для всех, а не для себя и доверяют знания лишь избранным. Нам они могут не поверить.

– Ты вовремя сделал ценное замечание. Нам, конечно, не доверят, но люди к пятидесяти годам приобретают или мудрость змеи или её характер, – произнёс Стэлпсон многозначительно, имея в виду себя: – Поэтому, чтобы гарантировать успех дела, я поступлю так. Пусть твои соотечественники добывают знания у дикарей, а уж я добуду у них. – И он самодовольно задымил сигарой.

Глава 7

Прошелестела последними листьями осень, отвьюжила метелями и снегами зима, отцвели подснежники, и весна стала набирать силу.

За восемь месяцев профессору Тальвину удалось подготовить экспедицию и снабдить ее всем необходимым. Число членов её не увеличилось, так и осталось четверо энтузиастов, но Лев Борисович преднамеренно остановился на этом количестве, так как большее число усложняло материальное обеспечение и, кроме того, могло вызвать осложнения в смысле психологической совместимости и прочего. Все четверо, как показали восемь месяцев подготовки, прекрасно контактировали, понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда, так что в сложных ситуациях должны были действовать едино и слаженно. Возглавил группу Андрей.

Маршрут разрабатывался тайно в связи с тем, что было известно, что за ними следят, правда, особого значения слежке не придавали, считая, что аспирант действует по собственной инициативе и в погоне за ними дальше, чем до аэродрома, проследовать не сможет.

Из города они вылетели на самолете в час ночи, желая прикрыться темнотой от любопытных взоров. Самый длинный путь в тысячи километров они преодолели на высоких скоростях. В Ташкенте сделали пересадку на другой самолет. Виды транспорта менялись вместе с ландшафтом, мелькали леса, горы, степи и соответственно самолет сменился поездом, затем пришлось ехать на машине, трястись на лошадях, и, наконец, последним видом транспорта стал як.

Два навьюченных парнокопытных неутомимо шаг за шагом поднимались в горы. Впереди с палкой в руках и небольшой кожаной сумкой за плечами шёл проводник, плохо говоривший на русском языке, но в его обязанности входило – указывать дорогу, поэтому особого понимания между ним и членами экспедиции не требовалось.

Небольшого роста, коренастый, с широким обветренным лицом, изрезанным морщинами, в которых притаились щелочки глаз, проводник был местным аборигеном и хорошо знал свое дело. Подъёмом палки вверх он предупреждал, где начинается трудный участок и требуется особая осторожность. Сам первый он никогда не заговаривал; ему объяснили, куда идти, и теперь он молча шел и шел, как заведённый, не останавливаясь и не оглядываясь назад. Впрочем, его шаг был умерен и тих, так что путешественники не отставали, тем более что они двигались налегке, все тяжелое везли яки.

Экспедиция находилась где-то на уровне трёх километров над уровнем моря. Дорога продолжала подниматься в горы. Растительность вокруг выглядела скудной и блёклой. Несмотря на начало весны, фауна не радовала глаз пышностью зеленых и разноцветных нарядов, на многих склонах росли колючки, низкорослые кустарники. Пейзаж дополняли щебень, обильно устилающий подножия скал и обочины дороги, и серые, с фиолетовыми отливами, камни, на которых грелись ящерицы.

Путешественники, одетые в специальные защитные комбинезоны разных цветов, бодро шагали за мохнатыми яками. Помимо сплошных комбинезонов их костюмы дополняли мягкие эластичные сапожки с шипами на подошве, перчатки, за спинами висели каски-шлемы с противоударным стеклом. По виду костюм скорее напоминал скафандр космонавта. Но такая предосторожность не была излишней, потому что и на нашей земле встречается множество уголков, не менее опасных для жизни, чем на других неизвестных планетах.

Путешественники с интересом посматривали по сторонам, наблюдая за всем, что попадало в поле зрения, и каждый анализировал окружающее по-своему.

Георгий, как селекционер и человек более близкий к сельскому хозяйству, сразу же заметил:

– Сколько земель пропадает зря: идём, идем, а горам конца и краю нет. А если бы их распахать, выровнять? Сколько бы пахотных земель прибавилось. Правда, для этого потребовались бы огромные энергии.

– Не забывай про климат. Без гор холодные ветра беспрепятственно устремились бы в тёплые районы, – напомнила Нона, – и сколько бы попортили урожая у живущих там людей.

Георгий ничего не ответил, а, сорвав встретившуюся на пути колючку, пробормотал: – Проверим – съедобна ли она. – Он догнал яка и попытался сунуть её тому под нос.

Як остался равнодушен к преподношению, и Георгий, сделав для себя очень глубокомысленный вывод, вернулся к спутнице и сообщил:

– Как я и предполагал, этот кустарник не съедобен.

– Не путай яков с верблюдами. Это они едят колючки.

– Какой у нас, однако, малоразговорчивый проводник, мог бы мимоходом рассказывать про окружающую природу или что местное население предпочитает в пищу. В городах, например, если экскурсовод ведет за собой людей, так он рта не закрывает, а этот, наоборот, не открывает.

– У него другие функции, – встала на защиту проводника Нона.

Георгий на несколько минут смолк, исследуя взглядом каждый кустик, встречающийся на пути, затем бросился в сторону, найдя нечто интересное, и вскоре вернулся с причудливой веточкой.

– Какая красивая колючка. Приколи ее к своим волосам – она придаст тебе экстравагантность, – предложил он Ноне.

– Ты всегда даришь вместо цветов какую-то ерунду: овощи, колючки, – отмахнулась спутница.

Андрей и Огнеса шагали вслед за проводником молча, витая в мыслях где-то уже в конце пути.

Спустя ещё пятнадцать километров сделали привал. Обязанности повара на себя взял Георгий. Собственно говоря, продукты питания были готовыми, оставалось только разогреть, но он утверждал, что и разогревать надо умеючи, так как пища имеет наилучшие вкусовые качества при определённой температуре, которую он способен угадывать безошибочно.

Пригласили к обеду и проводника.

– Иди ням-ням, – Георгий указал рукой на рот и усиленно заработал челюстями.

Но проводник отказался:

– Моя ест своя.

Он сел в стороне и, повернувшись к ним спиной, развязал свою кожаную сумку.

– Каждая нация привыкает к своему виду пищи, – прорезюмировал Георгий. – Наша пища вызывает у него отвращение.

Молодые люди расселись вокруг стола. Сам повар уселся спиной к кусту, не заметив, как сзади к нему подошёл як и стал объедать крошечные листики.

Не успели путешественники приняться за еду, как над ними закружила какая-то нахальная птица. Она так низко пролетала над головами, что чуть ли не задевала их крыльями. Огнеса замахала на неё руками, но птица ничего не боялась и была готова вырвать кусок прямо изо рта.

– У нас мухи надоедают, а здесь птицы, как мухи. Сейчас я её проучу, – не выдержал Георгий и, не спуская глаз с дерзкой гостьи, протянул руку назад и со всей силы дёрнул яка за хвост, второпях приняв его за ветку.

Як взревел и отошёл в сторону. А проводник осуждающе покачал головой:

– В горах нельзя баловаться. Кругом – опасность.

– Ох, простите, – извинился селекционер и, уже повернувшись к кусту лицом, выломал длинную ветку.

Продолжив держать пищу одной рукой, второй он стал размахивать веткой над головами, но орудие ничуть не испугало незваную гостью. Не выдержав нахальства, Георгий вскочил с бутербродом в руке и помчался за птицей. Она отлетела в сторону и уселась на выступ скалы. Раздражённый селекционер полез за ней, чтобы окончательно проучить за невоспитанность, но когда его рука с бутербродом легла на один из выступов, за который он собирался зацепиться, проворная птица выхватила у него хлеб и вмиг скрылась за вершинами скал.

Молодые люди, наблюдавшие за поединком, рассмеялись.

– Кто же с бутербродам ловит птиц, – сквозь смех проговорил Андрей. – Птица-то оказалась похитрей.

Нона пошутила:

– Так это не он за ней охотился, а она – за ним.

Но Георгий не расстроился:

– Ничего, я свою задачу считаю выполненной. Теперь она нам не помешает. Пока доест бутерброд, и мы спокойно доедим.

Дальнейшее путешествие не было отмечено ничем интересным. Три дня путешественники углублялись в горы. Андрей наносил маршрут на карту, так как обратный путь предстояло проделать самим без проводника.

Чем дальше шли, тем мрачнее становилась вокруг местность. Горы сдвигались, делаясь отвесней и угрюмей.

Дойдя до поворота, проводник остановился.

– Туда моя нельзя, – он указал костлявым пальцем вперед. – Там большой запрет.

– Почему нельзя? – попытался выяснить Андрей.

– Там наша нехорошо. Пум-пум и бах, – для пущей ясности проводник упал на землю и закрыл глаза.

– Походит, что мы достигли опасной зоны. Надо быть бдительными. Надеть всем шлемы и перчатки. Проверить обувь, – приказал командир.

Яков пришлось развьючить и распрощаться с проводником, дальше двинулись одни. Дорога сузилась до еле заметной тропы. Что-то зловещее чудилось в угрюмом молчании черных скал. Небо вверху поблекло и как бы выцвело. Примерно через километр начали попадать мёртвые птицы. Неожиданно горы раздвинулись, и взору путешественников открылась узкая долина, наполненная желтоватой дымкой. Из расщелин поднимались ядовитые струйки газа, они стекали вниз, заполняя долину удушливой смертоносной смесью. Во многих местах валялись скелеты пернатых, змей, ящериц. Животные сюда, видимо, не заходили, потому что ни одного их трупа или скелета не попалось.

Профессору Тальвину не пришлось испытать на себе все трудности этого пути. К месту он добирался с помощью членов племени бату, поэтому перемещался только им одним известным способом. Для всех прочих дорога к племени лежала через препятствия, которые был способен преодолеть не каждый, а точнее – редкие единицы. Члены племени ничего не рассказывали Тальвину о дороге, которая вела к ним, но от местных жителей ему удалось узнать о тех трудностях, которые подстерегали на ней путников, и по возможности он постарался обезопасить дорогу энтузиастов.

В гермошлемах шли до тех пор, пока не появились живые птицы и ящерицы, свидетельствующие о нормальной атмосфере.

– Ох, хоть в шлемах и хорошо, а без них лучше, – улыбнулась Огнеса, встряхивая волосами и подставляя лицо прохладному ветерку.

– Да, есть же на земле адские уголки, – поморщилась Нона.

– А мне интересно, что ещё нас ждёт впереди, – бодро заговорил Георгий. – Любопытно, какие препятствия преподнесёт наглая природа.

– А мне совершенно не любопытно, – недовольно передернула плечами Нона. – Хорошо то, что хорошо кончается. Не забывай, что всё угрожает нашей жизни и не в шутку, а всерьёз. К сожалению, у нас пока не хватает опыта, чтобы одним выступать против природы.

– Зато потом как вооружимся знаниями, и леший нам не страшен, – снова оптимистично заявил Георгий.

– Смотрите, сколько змей, – Андреи вытянул руку вперед. Путешественники ахнули: метрах в трехстах от них, словно черви, копошились длинные серо-зеленые тела, они были везде: на тропинке, камнях, под камнями, на уступах скал.

– Какая мерзость! – воскликнула Нона. – Меня прямо передергивает.

– Рано мы сняли шлемы, – сказал Андрей, – придется снова задраиваться.

– Зачем шлемы? – не понял Георгий.

– На случай, если змея спрыгнет со скалы тебе на голову, – пояснил Андрей и напомнил: – Не забудьте надеть перчатки.

Вновь полностью изолировав себя от среды, путешественники вступили в долину змей. Вся тропа была усеяна пресмыкающимися, и волей-неволей приходилось наступать на отвратительные мягкие тела. Змеи делали стремительный бросок, пытаясь укусить за ноги, но защитные костюмы хорошо предохраняли от укусов. Какая-то прыткая гадюка в одно мгновение умудрилась обвить ногу Огнесы, но Андрей ухватил ее за голову и, сильно сдавив, размахнувшись, отбросил мертвое тело в груду кишащих тел. Другая, более наглая змея, спрыгнув с уступа скалы Георгию на голову, обвилась вокруг шлема и, заглядывая сквозь защитное стекло, словно дразнила тонким трепещущим языком. Селекционер, не удержавшись, тоже показал ей язык, затем схватил за голову и отшвырнул на скалы.

Никто из молодых людей не испытывал страх, только отвращение наполняло душу при виде мерзкой колышущейся массы. Но чем дальше, тем их становилось больше, и уже не видно было свободной Земли. Тропа под ногами превратилась в животрепещущее отвратительное месиво, ползущее, извивающееся, шипящее. Шли прямо по скользким упругим телам, давя гадов каблуками и ощущая, как под подошвой пружинили гладкие спирали. Чем дальше, тем змеи становились все злее и все яростнее бросались на членов экспедиции. С ног и рук то и дело приходилось отдирать то одну, то другую, некоторых снимали со спины и шлемов.

Скорость движения замедлилась почти вдвое. И не известно, как бы пошло дело дальше, но Огнеса решила испытать на змеях действие холодного света и засветила свою обувь. Голубоватое свечение оказало на колышущую массу неожиданное воздействие – змеи, как ошпаренные, бросились от ее ног в разные стороны. В местах падения лучей образовалась узкая тропа и по ней путешественники уже свободно пересекли змеиную долину, выбравшись на чистую дорогу.

– Ох, и гадость! – снимая шлем, покачал головой Георгий. – Никогда такого не видел.

– Я чуть не упала в обморок, но на мое счастье, некуда было падать – кругом змеи, – пошутила Огнеса.

– Могла бы упасть мне на руки, – тоже шуткой ответил Андрей.

– Какая жалость, я совершенно выпустила из виду такую возможность.

Начали сгущаться сумерки. В горах темнота наступает почти мгновенно. Не успело солнце скрыться, а мрак уже заполнил ущелье.

– Даже костер не из чего разжечь, – пожаловался Георгий.

– Не забывай, что светом я могу обеспечить вас в любом месте, – и вслед за словами Огнесы ярче всякого костра засветился близлежащий камень, осветив место стоянки не хуже, чем мощный прожектор.

– Совсем другое дело, – обрадовалась Нона. – От темноты жди неизвестно каких неприятностей.

Здесь же заночевали. Ночь прошла спокойно. Следующий день тоже не принёс ничего интересного, но спустя еще два дня они наткнулись на удивительное небольшое озеро, поражавшее бирюзовой голубизной. Тропа упиралась прямо в него, словно дальше продолжалась где-то по дну и затем выходила на противоположный берег.

Долго не раздумывая, Георгий достал металлическую кружку и зачерпнул воды, но вместо кружки вытащил одну ручку: все остальное растворилось без остатка.

– Ого, растворчик! – воскликнул он восхищенно, рассматривая оплавленные концы ручки. – Костей не соберёшь.

– Я поражаюсь, как ты сам туда не сунулся, – проговорила несколько возмущенно Нона.

Не забывайте об осторожности, – предупредил Андрей и, подойдя к другу, взял ручку от кружки. – Если сюда не ходят люди, значит, от нас требуется максимум осторожности.

Огнеса подняла плоский камушек и бросила его так, чтобы он пробежал по поверхности, но, едва соприкоснувшись с поверхностью, он зашипел, как капля воды на горячей сковороде и испарился.

– Непонятно, почему камень, брошенный тобой, растворился, а дно и берега, выполненные из того же материала, не растворяются? – сразу же обратил внимание Георгий.

– В местах соприкосновения раствора с породой образовался сплав, стойкий к данному растворителю, – пояснила Огнеса и указала рукой на кромку берега: – Видишь, порода оплавлена сантиметров на тридцать вокруг.

– Да. Я не обратил на это внимания. Так что будем делать? – он окинул взглядом высоченные неприступные скалы, взобраться на которые не представляло возможности.

– Отец предупреждал меня об этом озере, – сообщила Огнеса. – Ему не удалось точно узнать о химическом составе раствора, но по некоторым свойствам растворяемых тел, о которых рассказывали смельчаки, достигшие озера, он сумел подобрать химически стойкий материал, из которого и сделана наша надувная лодка.

– Это – что у меня в рюкзаке?

– Да.

– Моё спасение у меня за плечами, а я считал, что это надувной матрас, – Георгий бросился развязывать свой рюкзак.

Лодку надули и осторожно опустили на поверхность раствора.

– Озеро пересечем минут за тридцать. Но сначала проверим, не начнёт ли материал коррозировать за это время. Подождем, – Андрей взглянул на наручные часы.

Ровно через час он вытащил лодку и внимательно осмотрел дно и борта.

– Коррозия есть, но незначительная. Будем переправляться по двое, но один человек должен курсировать туда-сюда, чтобы вернуть лодку оставшимся; следовательно, с переправой в три этапа потребуется два часа тридцать минут и столько же – на обратный путь.

– На противоположный берег мы переправимся. А как же на обратном пути? – поинтересовалась Нона. – Как я поняла, больше трех часов наше судно не продержится.

– После общения с племенем, надеюсь, мы станем вдвое умнее и сможем находить выход из любого положения, – отшутился Андрей. – Начнем переправу.

Самыми опасными рейсами были первый, когда, еще неизвестно, как поведет себя лодка с грузом в ходе движения, и последний, когда материал лодки уже частично коррозирует.

Первыми в лодку сели Огнеса и Андрей, взявшего на себя роль перевозчика. Георгий и Нона, оставшись на берегу, с волнением следили за каждым взмахом весла. Лодка двигалась медленно, короткие весла-лопатки, сделанные из такого же стойкого к агрессивной среде материала, опускались и поднимались плавно с величайшей осторожностью, так как любая капля прожигала тело насквозь.

Огнеса сидела, не шелохнувшись и, кажется, даже не дыша. Неприятное, жуткое чувство владело сознанием, представляющим, что там, внизу – бездонная и всепожирающая смерть. Одно неосторожное движение – и они оба за доли минуты растворятся без остатка, заплещутся мёртвой бирюзой, а вокруг будет стоять отвратительная безжизненная тишина. Только сейчас, когда не слышно их голосов и шагов, а весла опускались почти беззвучно, они обратили внимание, какая кругом отвратительная тишина, тишина, в которой нет живых звуков.

Оставшиеся на берегу, очевидно, испытывали то же самое, а именно – соприкосновение со смертью, когда каждый из них оставался перед ней максимально беззащитным и когда не могли помочь ни защитные костюмы, ни шлемы.

Но с каждым взмахом весла лодка приближалась к суше и, наконец, тихо, едва заметно ткнулась носом в противоположный берег. Огнеса осторожно встала, Андрей подал ей руку, помог сойти на берег, затем выгрузил два рюкзака и, оттолкнувшись, отправился в обратный путь.

Провожая его взглядом, девушка тихо вдогонку прошептала:

– Удачи тебе.

Через час рядом с ней очутилась Нона.

Вернувшись за последним членом экспедиции, перевозчик на всякий случай приказал ему не шелохнуться, помня о подвижном характере пассажира.

Друг возмутился:

– Зачем предупреждать! Мне что – жить надоело?

Но не успели они доплыть до середины озера, как Георгий начал мученически морщиться и делать странные гримасы.

– Ты что? – насторожился Андрей, но ответить селекционер не успел, а, сделав невообразимую мимику, схватился за борта лодки, как бы стараясь удержать её, и громко чихнул. В тот же момент сзади него что-то плюхнулось в ядовитый раствор.

Замерев после чихания в нелепой позе так, как будто он собирался получить удар дубиной по голове, и едва размыкая рот, он спросил:

– Что упало?

– Мы лишились фотоаппарата.

– Какая жалость, я так мечтал сфотографироваться с вождём племени.

– В следующий раз, когда захочется чихать, зажми нос двумя пальцами, – посоветовал Андрей, – иначе мы очутимся там же, где и фотоаппарат.

Лодка снова заскользила плавно к берегу. Переправа закончилась благополучно. Радостные, что смогли преодолеть и это страшное препятствие, возбуждённо переговариваясь, молодые люди двинулись дальше.

Не успели они скрыться за поворотом, как на том берегу, который только что был ими оставлен, показалось группа людей, говорящая на английском языке, и одетая, как и члены экспедиции, в защитные серые комбинезоны со шлемами, закинутыми за спины. Впереди шествовали Константин и Стэлпсон.

Подойдя к озеру, группа остановилась, и иностранец обратился к аспиранту:

– Как хорошо, что мы идем сзади, а не впереди, иначе обязательно стали бы жертвами.

– Конечно, пусть на себе испробуют опасности, а мы уж найдём способ, как предостеречься, – с готовностью, тоже по-английски, ответил Константин.

Знание обеими группами английского помогло преодолеть языковый барьер и в дальнейшем прекрасно понимать друг друга.

Достав из кармана монету, Стэлпсон бросил её в озеро. Она растворилась намного быстрей, чем сахар в стакане.

– Ого! Кто бы мог подумать, что на свете есть такие озера, – проворчал он и задумался. Остальные ждали решения. – Придётся возвращаться. Нам не на чем переправляться, – сообщил он, спустя несколько минут.

– Неужели вернёмся с пустыми руками? – испугался аспирант.

– Рудольф Стэлпсон, запомни, никогда не отказывается от поставленной цели, пока не доведёт дело до конца. У меня родилась оригинальная идея. Как она мне раньше в голову не приходила. Зачем нам ползти черепахами по этим острым камням, рискуя жизнью, когда можно лететь на вертолёте? Основное направление движения известно, тропа здесь одна, так что мы их догоним, никуда они от нас не денутся. – Он окинул взглядом горные вершины и заключил: – Вертолет пролетит свободно. Нужен только пилот высокого класса, но за деньги можно достать не только пилота, но и самого черта.

– А если они скроются, пока мы туда да обратно? Не подождать ли их здесь? – засомневался аспирант.

– Дорогу к племени надо знать точно. Возможно, позднее придется вернуться с большим числом людей и потрясти племя как следует, – пояснил Стелпсон. – Вытрясем из них все знания без остатка. Зачем подбирать какие-то крохи, когда есть возможность завладеть целым куском. Властелинами мира станем. Что там жалкие атомная и нейтронная бомба со всем арсеналом оружия. Люди станут бессильны перед нами. Нашим оружием станут знания, и, поверь мне, нет другого оружия более сильного, чем знания. С помощью них мы овладеем не только нашей Землей, но и, кто знает, чем черт не шутит, когда бог спит, – возможно, станем властелинами Марса, Юпитера, всей Солнечной системой.

Он гордо расправил грудь, окидывая орлиным взором окрестности гор, словно был уже уверен, что они принадлежат ему. Тяжелый мощный подбородок, выдвинутый вперед, опять залоснился самодовольством и самонадеянностью, а жадность продолжала перешагивать через земные границы и победоносно шествовать всё дальше в дальше вглубь вселенной.

– Да, интересно заглянуть за пределы обычных человеческих возможностей. Я начинаю входить во вкус знаний! Дураки те, кто гоняется за золотом. С помощью него, можно овладеть одной, страной, двумя, а с помощью знаний – всей галактикой. Я знаю цену знаниям и ничего не пожалею, чтобы они стали моими.

– Надеюсь, вы не забудете, что именно я первым подал вам такую идею, навел на след, – заискивающе проговорил Константин.

Лицо его, в отличие от лица американца, источало унизительное подобострастие, и в своём желании – получить от человека более сильного крупную подачку – выглядело низменным и отвратительным.

В порыве благодушия перед близостью овладения сокровенным, Стэлпсон милостиво кивнул:

– Ты тоже будешь властелином. – Но, пообещав, тут же спохватился, что двух властелинов на одну галактику слишком много, тем более, что когда есть двое, то обязательно начинается борьба за единоначалие, поэтому он поправился: – Точнее, ты станешь моим заместителем пока на Земле, а там будет видно, посмотрим на твое поведение.

– Я целиком и полностью поддерживаю вас, – постарался как можно убедительней заверить аспирант.

Оба делили шкуру неубитого зверя.

* * *

Временно группы Андрея Журавлева и Рудольфа Стэлпсона стали двигаться в противоположных направлениях.

Ничего не подозревая о слежке, Андрей уверенно вел своих товарищей по извилистой, едва заметной горной тропе к цели. Высота над уровнем моря составила четыре тысячи метров. Окружающий ландшафт сменился. Неприступные высокие скалы уступили место более спокойному рельефу, небо сделалось голубей и, казалось, чище. Стало холодней, но низкая температура не пугала путешественников: в защитных комбинезонах сохранялась постоянная комфортная среда.

Тропа еле угадывалась, но все-таки определить ее можно было безошибочно среди обломков камней и щебня. В одном месте, взбегая по склону вверх, она ныряла под скалу, нависшую над ней подобно кепке грузина над его носом.

Андрей обратил внимание на этот естественный навес еще издали. Он сразу почему-то показался ему подозрительным, но трехметровая шея, соединяющая глыбу с основной скалой, практически могла обломиться только в случае землетрясения. Однако бдительность заставила командира подходить к навесу с осторожностью.

Предчувствие не обмануло. Не успели они приблизиться и на пять метров, как сверху послышался легкий шорох.

– Назад! Скорей! – крикнул Андрей, и только группа отбежала на безопасное расстояние, как сверху зашумело, загрохотало, и на тропу обрушилась целая лавина камней.

На какое-то мгновенье все вокруг потонуло в клубах пыли, а когда видимость восстановилась, члены экспедиции, взглянув друг на друга, расхохотались: с ног до головы их покрывал ровный белый слой пыли, словно весёлый мельник высыпал на каждого по мешку муки.

Смеялись долго. То, что не становится трагичным, делается смешным. Все остались живы, и никто не думал о том, что будь их командир менее бдительным, они могли бы оказаться под обломками.

– Посмотри на себя, – веселилась Огнеса, подавая Андрею маленькое зеркальце. – Ты – как пекарь.

– А я – как истинный повар, – хохотал Георгий.

– Тебе только поварского колпака не хватает да поварёшки, – шутила Нона. – Зато мы с Огнесой настоящие Белоснежки.

Отсмеявшись и отряхнувшись, они решили взобраться на скалу по завалу и для большей безопасности пойти по верху. Действительно, вверху поверхность оказалась сравнительно ровной, переходящей в высокогорное плато и, что самое удивительное, в том месте, где внизу тропа обрывалась только что обрушившейся грудой, на верху она продолжалась, начинаясь прямо от обрушившейся скалы, как будто кто-то указывал им дорогу, но никак не собирался погрести их под обломками.

– Не пора ли нам подкрепиться? – поинтересовался Георгий. – Пока камни сыпались, я получил такой стресс, что вся моя энергия улетучилась в один момент.

– Несчастный трус, – поддела его Нона.

– Не трус, я – голодный мужчина, – поправил Георгий.

– Хорошо, через пару километров сделаем привал, – согласился Андрей.

Через полчаса группа расположилась на отдых.

– Как красиво, – заметила Огнеса.

С высоты вид открывался изумительный. Вдалеке, как застывшие волны океана, тянулись горные хребты. Вершины их, позолоченные солнечными лучами, окутывались розовой и лиловой дымкой. Склоны, которых не касались солнечные лучи, отливали синими и фиолетовыми тенями и полутенями.

– Я, пожалуй, прогуляюсь, пока Георгий и Нона готовят обед, – сообщила Огнеса, увлечённая красотой природы.

– Далеко не отходи, – предупредил Андрей, ему нужно было сообщить по рации профессору об их месте нахождении.

Девушка пошла напрямик в манящую даль. Она не сводила глаз с горных хребтов, красота завораживала.

Андрей открыл рацию, настроил её, но, взглянув на удаляющуюся Огнесу, вдруг почувствовал какую-то опасность. Оставив рацию, он поспешил за ней следом, но не успел приблизиться и на сто метров, как заметил в нескольких шагах от Огнесы глубокую расщелину, шириной метров в пять. Любуясь вершинами и не глядя себе под ноги, девушка шла прямо в ее объятия.

В ужасе он закричал:

– Стой! – и рванулся на помощь.

Но было поздно: Огнеса сделала два шага – и полетела вниз.

Дальше все произошло как в замедленной съёмке, причем, когда кадры движутся в обратном порядке: Огнеса долетела почти до середины расщелины, когда какая-то неведомая сила остановила падение. На доли мгновенья ее тело замерло в воздухе и затем начало медленно подниматься вверх. Непонятная сила воспрепятствовала извечной силе притяжения, подняла её на несколько метров и осторожно поставила в десяти шагах от обрыва.

Изумленный и задыхающийся Андрей подбежал к вновь воскресшей девушке и, порывисто охватив за руки, не веря глазам, воскликнул:

– Жива?

Огнеса и сама не поняла, что с ней случилось, сначала неожиданное падение, затем еще более неожиданное вознесение.

– Жива, – протянула она так озадаченно, как будто падение на дно трещины обрадовало бы ее больше, чем странное возвращение в жизнь.

– Ты что-нибудь чувствовала?

– Нет, ничего, кроме того, что испытывают люди перед смертью – страх.

Оба понимающе переглянулись.

– Эзотерические знания в действии, – тихо, словно опасаясь, что его услышат, сказал Андрей.

Девушка кивнула. Оба оглянулись, пытаясь обнаружить присутствие живого существа, но вокруг было пусто, вдалеке только виднелись фигуры Ноны и Георгия. Андрей приблизился к краю трещины, пошарил глазами по стенам, дну, но никого не обнаружил. Голые камни и мертвая тишина царили в радиусе пяти километров. Он вернулся к Огнесе и тихо проговорил:

– Кажется, мы приближаемся к цели.

Ноне и Георгию они ничего не рассказали о случившемся, Андрей только предупредил:

– От стоянки никому далеко не отходить, здесь много трещин.

– Есть не отходить, – бодро, по-военному ответил селекционер и пригласил: – Прошу всех к столу. Перед решающим марш-броском требуется основательно подкрепиться.

Путешественники расселись вокруг клеёнки с расставленными на ней продуктами.

– Хочу заметить нашему командиру, – обратился повар к Андрею, – аппетиты у нас отменные, мне кажется, припасов на обратный путь не хватит.

– Ничего, думаю, у племени Бату найдется для нас что-нибудь съестное.

В небе что-то зарокотало. Члены экспедиции, как по команде подняли головы. Несколько в стороне от их стоянки летел вертолет.

– Вот это да! – удивился Георгий. – Мы надеемся, что забрели в места, где не ступала нога человека, а попали чуть ли не на проезжую дорогу. Здесь, оказывается, цивилизация, техника в работе. Как это понять?

– Мало ли сейчас летает вертолетов. Полетели по каким-нибудь делам кратчайшим путём, – предположила Нона.

– А если за нами следят? – Огнеса вспомнила аспиранта.

Сам Константин не смог бы организовать слежку на таком виде транспорта, – стал рассуждать Андрей. – Если же она всё-таки есть, значит, дело более серьезное, чем мы думаем.

– Ты считаешь – Константин с кем-то связан? – во взгляде Огнесы появилась тревога.

– Не зря же он так упорно подслушивал. Мы недооценили его творческие возможности.

– Зачем поднимать панику из-за одного вертолета? Этот аспирант так страшен, что мерещится вам в каждой мухе. Обычный узкоограниченный тип, способный лишь на маленькие подлости. Уверен – он сейчас дрыхнет у себя на кровати, – приободрил спутниц Георгий.

– На всякий случай примем меры предосторожности. Идти будем ночью. Мы с Георгием предварительно разведаем дорогу. А ты сделай вид, что у вас горит костер, – обратился Андрей к Огнесе. – Пусть думают, что мы на месте.

Мужчины помогли натаскать в кучу камней, и через минуту на них заплясали оранжевые языки пламени. Это был странный костер, в котором вместо дров горели камни.

– Огонь и нам послужит маяком, если мы удалимся слишком далеко. А вас прошу никуда не отлучаться, пока не вернемся, – предупредил командир.

Они накинули на плечи рюкзаки, и веселые камешки вновь зашуршали под ногами путников. После случая с Огнесой, предполагая, что в дороге с каждым из них может случиться всякое, и они в силу обстоятельств могут остаться одни, Андрей приказал всем, куда бы кто ни отлучался, брать с собой рюкзаки, чтобы в случае необходимости обеспечить себя и медикаментами, и продуктами, и снаряжением. Эта мера предосторожности, хотя и выглядела несколько обременительной, но диктовалась необходимостью.

Молодые люди отошли достаточно далеко, когда где-то сбоку опять послышался рокот мотора.

– Прячься, – приказал Андрей другу.

Они отбежали от тропы и притаились за камнями.

– Точно следят, – Андрей проводил глазами крылатую машину. – Пойдём правее тропы, мелкими перебежками от камня к камню.

Больше вертолёта не было слышно, но они продолжали соблюдать маскировку.

Зорко оглядывая впереди местность, Андрей услышал сзади вскрик, оглянулся – друга нигде не было. Он тихо позвал:

– Жора! Жора!

Никто не откликнулся. Обеспокоившись, он осторожно приблизился к тому месту, откуда только что слышал голос. Ни тела, ни следов обнаружить не удалось. Андрей закружил вокруг, не зная, что и подумать. За одним огромным камнем, прямо под основанием он заметил круглое, похожее на люк, отверстие. Словно кто-то отодвинул камень в сторону, подстроив ловушку для неосторожных путников. Андрей осторожно приблизился к темной дыре, лёг на живот и заглянул внутрь. Начинало смеркаться и, то ли от этого, то ли оттого, что провал оказался очень глубоким, внизу всё было покрыто мраком.

– Жора, – позвал он негромко.

Гулкое эхо пропело несколько раз в ответ и смолкло в глубине, но он больше не сомневался, что друг по рассеянности угодил именно в этот колодец. Достав фонарик, он попытался выяснить, что там, внизу, но луч света не нащупал дна. Тогда он бросил в отверстие маленький камушек, чтобы по звуку определить глубину. Камень стукнулся о поверхность только через несколько секунд и Андрей прикинул, что до дна – около двадцати метров. Не теряя больше ни минуты, он достал из рюкзака верёвку и, обвязав вокруг камня, стал спускаться, упираясь ногами в стену, чтобы ненароком не стукнуться о какой-нибудь выступ. Приблизительно на полпути стенки колодца расширились, и оставшуюся часть пришлось спускаться на руках. С каждые метром тело становилось тяжелее, мускулы рук одеревенели, ладони жгло так, как будто он держался за раскаленную печь. И в тот момент, когда на лбу выступили капельки пота, а пульс в два раза превысил норму, словно испытав его выдержку, ноги коснулись дна.

Он зажег фонарик. Тонкий луч света пробегал по неровностям дна, выхватывая из мрака только камни, затем скользнул по вытянутым ногам и замер.

Георгий лежал метрах в шести от того места, куда опустился Андрей и куда должен был упасть он сам, подчиняясь силе притяжения.

Подбежав к другу, Андрей осветил его, но никаких повреждений и даже царапин на теле не обнаружил. Опустившись на колени, он приложил ухо к груди – сердце билось спокойно и ровно, как у спящего. Тогда он стал тормошить друга, приговаривая:

– Жора, очнись. Ты меня слышишь?

Веки друга слабо дрогнули, он пробормотал нечто невнятное и с трудом открыл глаза.

– Жив? – обрадовался Андрей.

– Да, – Георгий сел и помотал головой, как бы стряхивая с себя остатки дрёмы. – Где это мы?

Он завертел головой по сторонам, но обступившая темнота не давала представления о том, где они находятся.

Андрей махнул рукой:

– Где мы, выясним позднее. Ты-то сам цел? Кости не повредил?

Георгий встал, два раза присел, потом пошлепал себя по животу, ногам и радостно сообщал:

– Цел. Ничего не болит, удивительно. И голова такая свежая, как будто я успел выспаться.

– Ты что-нибудь чувствовал, когда падал?

– Нет. Оступился – и вниз, даже дух перехватило. Думал, что в последний раз падаю. А что потом, не помню, точно уснул на полпути. Так куда же мы попали?

Андрей направил луч света в темноту и стал шарить по окружающим стенам. Причудливые темно-бордовые своды нависли над пленниками так, словно каменные великаны склонили головы, рассматривая пришельцев и прислушиваясь, о чем они говорят. Неровности стен вырисовывали самые разнообразные узоры. Палитра цветов менялась от темно-малинового до буро-красного, чередуясь с тёмными прожилками и розоватыми островками. Основной бордовый цвет пещеры делал ее торжественной, помпезной.

– Мы в гранатовой палате подземного короля, – заключил Андрей и повернулся к другу. – Раз ты выспался, пока падал, значит, силы для подъёма есть. Попробуем подняться.

Они подошли к тому месту, где висела верёвка, но как ни странно – её на месте не оказалось. Поискали поблизости, надеясь, что она сорвалась с камня и упала, но напрасно – верёвка исчезла бесследно.

– Ого! – воскликнул Георгий. – Кажется, мы в ловушке. Здесь ничего не делается просто так. Я это нутром чувствую. Кто-то упорно водит нас за нос.

– Да, походит. Попробуем найти выход.

Луч фонарика вновь заскользил по стенам пещеры, но на этот раз в поисках какого-либо отверстия. Надежды оправдались: в двух противоположных концах темнели два проёма, один в рост человеке, другой побольше.

– Если есть отверстие, оно обязательно куда-нибудь выведет, – глубокомысленно изрёк Георгий.

– Да, вывод – достойный самого Спинозы, – усмехнулся Андрей и направился к большему отверстию.

Темный узкий тоннель метров в сто длиной привел их в другую пещеру, совершенно зеленую, словно заросшую мхом. В некоторых местах зелень пересекали темно-синие и светлые прожилки. Полупрозрачные, блестящие на сколе и матовые глыбы перемежались друг с другом, открывая взору удивительную фантазию природы. В некоторых местах по стенам пробегали серебряные нити. Оплавленное под воздействием какой-то энергии серебро растеклось по трещинам, застыв в породе серебряными ручейками.

Подняв камень, Андрей определил:

– Малахит. Малахитовая пещера. Недра здесь богаты, и серебряная руда есть.

– Что нам до серебра, если нет выхода. Серебряная могила как бы ни была красива, меня не прельщает, – вздохнул Георгий.

– Выберемся. В крайнем случае, девушки начнут нас искать и помогут, бросят верёвку. Поищем выход. Если ничего не найдем, придется вернуться к люку и ждать помощи. – Он снова стал шарить лучом фонаря по стенам, затем направил луч на огромный камень, лежащий на полу, – за ним обрисовался темный провал. – Кажется, есть выход.

Они подбежали к отверстию. Оба устремились в открывшийся проход, долго шли по коридору, то сужающемуся, то расширяющемуся, пока не открылся еще один подземным зал, выполненный природой из минералов кварца.

Огромные столбчатые многогранники кристаллов розоватые и бесцветные, прозрачные и дымчатые, торчали из стен, как пошатнувшиеся и готовые вот-вот рухнуть колонны.

– Красиво, но душу леденит, – проговорил Георгий, озираясь по сторонам. – Все это хорошо и весело рассматривать с экскурсией и гидом, который наверняка знает дорогу назад, а одним здесь жутко. Кажется, отсюда выхода нет.

– Не забывай, что в гранатовой пещере осталось еще одно отверстие.

Друзья еще раз внимательно осмотрели стены и, ничего не найдя, повернули назад. Вернувшись в гранатовый зал, затворники обнаружили, что там, где в черных сводах голубел крошечный лоскуток неба, царит сплошной мрак.

– Что такое? – забеспокоился Георгий. – Мы же видели через люк свет, а сейчас его нет. Неужели кто-то завалил отверстие камнем?

Андрей напряжённо всмотрелся в простиравшуюся над ним черноту и предположил:

– Мне кажется, наступила ночь. Наверно, мы лазили по пещерам очень долго и не заметили этого.

Молодые люди еще некоторое время пристально вглядывались в то место, где находился люк, боясь, что он действительно завален, а это означало бы, что вряд ли кто-нибудь смог бы их отыскать. Но на свое счастье в общем царстве тьмы, они заметили крошечную желтоватую звездочку, подтвердившую, что наступила ночь.

– Все правильно, мы долго блуждали в поисках выхода. Наступила ночь, а люк остаётся открытым. Поэтому продолжим поиск – исследуем второе отверстие, – скомандовал ободренный Андрей, и молодые люди в который раз полезли в проход.

Тоннель оказался бесконечно длинным и с несколькими тупиковыми рукавами. Сколько раз, делая поворот налево или направо и пройдя несколько метров, они упирались в стену, приходилось возвращаться назад и идти в другом направлении.

Ошибившись раз, Андрей стал процарапывать на стене острым камнем стрелу, указывающую направление движения, и ставя крест у тупиковых поворотов. Оба взмокли, пот градом катился по лицам.

– Тепло, однако, – тяжело переведя дыхание, выдохнул Георгий. – Не спускаемся ли мы в самое пекло?

– Не думаю, просто набегались. Давай передохнём.

Они присели, тяжело дыша.

– Мне кажется, мы не столько идем по прямой, сколько петляем по закоулкам, – проговорил Георгий.

– Ничего, зато обратный путь будет вдвое короче.

– Ты еще способен шутить.

– Не беспокойся, выберемся… Походит, что по этим коридорам текла вода, обрати внимание – камни под ногами и стенки вокруг округлые, как отполированные, сколов нет. Вода ушла, а ход остался. Она обязательно должна вывести нас наружу.

Отдышавшись, они продолжили поиски. Вскоре стало прохладнее, потянуло свежим воздухом.

– Кажется, выходим, – глаза Георгия заблестели радостно.

Каково же было их изумление, когда, выйдя на свет, они обнаружили, что стоят у того самого завала, где тропа обрывалась и дальше шла по верхнему плато.

– Вот тебе и на – шли, шли и пришли к тому, от чего начинали, – почесал затылок селекционер.

Когда они подошли к стоянке с противоположной стороны, девушки встретили их недоуменными взглядами.

– Вы, что, заблудились и дали круг?

– Почти так, – ответил Георгий коротко, не желая давать дальнейших пояснений.

– А мы уж собрались вас искать, – глаза Огнесы остановились на Андрее, требуя более конкретного объяснения.

– Провалились в колодец и шли под землей, так что дорога осталась не выяснена, – вынужден был признаться тот.

– Ничего, главное – живы и здоровы, – ободрила Огнеса. – Я боялась худшего.

– Мужчин одних в разведку пускать нельзя, – недовольно проворчала Нона, – никакой осторожности. Георгий, пошли со мной.

– Как, прямо сейчас? – он встрепенулся, собираясь тут же последовать за ней, но попавшие в поле зрения рюкзаки, напомнили о неутоленном чувстве голода и остановили его.

– Мы же целые сутки не ели, вы бы хоть покормили нас чем-нибудь тепленьким.

– У вас же были консервы в рюкзаке, – вспомнила Нона.

– К несчастью, мы забыли нож, нечем было открыть, да и вообще, до еды ли, когда не знаешь куда идти.

– Потерпите, пищу надо экономить, – сурово объявила Огнеса. – Лучше расскажите, что интересного видели под землей?

– А-а, я и забыл, – спохватился Георгий и, вынув из кармана зеленый камень, протянул Ноне. – Это тебе.

Андрей тоже достал из кармана маленький сверкающий розоватыми гранями кристалл горного кварца и вручил Огнесе. Мужчины переглянулись и рассмеялись: оказывается, бродя по пещерам, они думали не только о собственном спасении, но и о том, как обрадовать своих подруг.

После короткого совещания было решено одобрить предложение Ноны и послать в разведку её вместе с селекционером. На этот раз решили дождаться утра. Убедившись, что данная местность изобилует трещинами и провалами, Нона приказала своему спутнику следовать строго за ней, смотреть под ноги и временно забыть о красотах природы. Таким образом, выполняя её указания, они благополучно исследовали около двадцати километров.

Нона решила двигаться по компасу, заметив странную особенность: тропа, несмотря на то, что делала повороты вправо и влево, была ориентирована точно на юг. Дорога поднималась по плато все выше, но вместо того, чтобы температура понижалась, заметно потеплело и вместо снежного покрова появились трава и цветы.

Не удержавшись, соблазнившись каким-то редкостным растением, росшим в десяти шагах от тропы, селекционер, нарушая указания, крадучись, направился к нему, но не успел сделать и двух шагов, как за спиной раздался строгий голос:

– Я что тебе говорила!

Но голос только подстегнул его, он сделал два лихорадочных прыжка к своему искусителю, рванул растение и после этого с самым невинным видом вернулся к спутнице.

– Это из семейства папоротниковых. Интересно только – женщина это или мужчина?

Нона укоризненно покачала головой:

– Тебя сейчас должны интересовать совсем другие вопросы, а ты отвлекаешься на мелочи. Пойми – нам необходимо сосредоточиться на главном, а когда достигнем его, тогда займемся и второстепенным.

– Да, конечно, я с тобой совершенно согласен. Но меня удивляет, почему здесь, в горах, растут растения из семейства папоротниковых?

– Я тебе сразу отвечу: мы приближаемся к сверхзнаниям, а с помощью них и не такое можно сделать.

Георгий хлопнул себя по лбу:

– Всё правильно! Как это я сразу не догадался.

Путники взобрались на холм, откуда тропа сбегала в долину, и там, вдалеке, среди благоухающей растительности, обнаружили довольно многочисленное селение. Оба переглянулись.

– Кажется, они, – тихо прошептал Георгий. – Подойдем поближе, проверим.

Они спустились вниз, прошли еще около километра и спрятались в кустах. Нона достала из рюкзака бинокль и приставила к глазам:

– Попытаемся рассмотреть, что собой представляют таинственнее батуанцы.

Пока она вникала в детали чужого быта с помощью бинокля, Георгий знакомился с окружающим невооруженным взглядом.

Селение расположилось у подножия гор, примыкая с одной стороны к отвесным склонам, и с трех других сторон смыкаясь с чашеобразной долиной, которая, в свою очередь, с противоположных торцов ограничивалась остроконечными скалами. Вся долина напоминала провал, образованный в результате сдвижки горных хребтов.

Само селение состояло из сотни легких квадратных сооружений с деревянным каркасом, оплетенным гибкими желтоватыми лозами. Окна в двери их прикрывались плотными шторами, плетёными из травянистых стеблей. Крыши жилищ напоминали конусообразные шляпы вьетнамцев. Легкие постройки располагались в основном вокруг овальной площади, вымощенной аккуратно уложенными плоскими плитами. В центре площади разместилось какое-то странное сооружение, скорее напоминавшее некую промышленную установку, хотя рассмотреть его более подробно было невозможно из-за того, что оно снаружи покрывалось плетеным чехлом.

От площади радиально отходили прямые улицы. По ним сновали в кожаных и плетеных одеждах местные жители. Головы многих прикрывали круглые пёстрые шапочки, на ногах – нечто вроде кожаных сандалий. Здесь не было ни одного праздно шатающегося: одни что-то носили в плетеных корзинах, другие мастерили, третьи чинили жилища, занимались хозяйством. Вдалеке от селения паслись яки, чуть в стороне козы – основные виды домашних животных в высокогорных областях. Они давали мясо, шерсть, молоко и использовались для других целей. К юго-востоку от селения тянулись сады вплоть до самых скал. Ровные участки занимали аккуратно распаханные квадраты с неизвестными культурами.

Георгий как селекционер естественно не мог оставаться, равнодушным к зеленым побегам. Сорвав несколько, он долго рассматривал их, тер в ладонях, нюхал, но так и не определил, к каким культурам они относятся. Побеги только взошли и покрывали землю густым зеленым ковром, не успев еще приобрести такие формы, которые свойственны взрослым культурам.

Пожевав тонкие стебельки, Георгий пришел к выводу, что побеги довольно вкусны, и их вполне можно употреблять в пищу уже сейчас.

– Трава очень богата микроэлементами, попробуй, – он протянул спутнице пучок сочной зелени.

Не отрываясь от бинокля, она отмахнулась:

– Может, эту траву выращивают для животных, а ты ешь.

– Ничего страшного, так или иначе, эти углеводы попадают к нам вместе с мясом. Зря отказываешься, очень вкусно.

– Тише. Кажется, я нашла хижину вождя. – Нона передала ему бинокль. – Смотри севернее площади, у подножия скалы – самое большое строение.

Указанное сооружение отличалось от остальных и по высоте, и по общим габаритам, превышая остальные раза в два. Оно прилепилось к самой скале, как ласточкино гнездо, и крыша, в отличие от остальных крыш, не уходила острием в небо, а образовывала нечто вроде купола.

Георгий долго и внимательно изучал это строение, затем подтвердил:

– Да, кажется, это так.

Нона достала компас и дальномер, с точностью до градуса определила координаты хижины и занесла их в записную книжку.

– Обладают такими знаниями, а живут до дикости просто, – удивился Георгий.

– У них очень высокое сознание и еще более высокий долг перед человечеством, – патетически ответила спутница.

Да, обладай хоть всем миром, счастливее не станешь, – стал рассуждать Георгий. – Чувств не прибавится; больше, чем можешь – не съешь; и больше, чем положено, на себя не наденешь. Единственное, что можно тешить бесконечно – это человеческое тщеславие, самолюбие, престиж. Но будешь ли счастлив, обладая всем миром? Вряд ли. Обладать – значит эксплуатировать, подавлять. А при такой постановке дела тебя будут ненавидеть, но если тебя ненавидят, разве можно быть счастливим?

– Не беспокойся, организационные вопросы переустройства общества доверят не тебе, – засмеялась Нона. – Ты еще не соприкоснулся со знаниями, а тебя уже потянуло на высокие материи.

– Ладно, пора закругляться, – скомандовал Георгий. – Наши заждались.

На стоянку они вернулись с неожиданной вестью.

– Маскировка отменяется, можно двигаться вперед! – громко оповестил селекционер оставшихся товарищей.

– Почему отменяется? – переспросила Огнеса.

– Селение Бату – в двадцати километрах отсюда.

Вдохновленные близостью цели, члены экспедиции, забыв об осторожности и о возможности слежки, снялись со стоянки и устремились по каменистой тропе навстречу будущим открытиям. Они так торопились, так жаждали поскорее познакомиться с загадочным племенем, что преодолели остатки пути в двадцать километров без отдыха.

Наступившая ночная мгла позволила им подойти к селению незамеченными. Лагерь разбили в километре от крайних строений, скрывшись за зарослями кустарника и деревьев. Поставили палатку.

Присев на надувной матрас, Георгий зевнул и сладко потянулся:

– Теперь бы хорошо и поспать. На свежую голову лучше знакомиться.

– Тебе-то как раз спать и не придется, – заявил Андрей. – Отдыхать будем мы, а ты будешь сторожить.

– Кого тут бояться: батуанцы – люди мирные.

– Я не могу оставить без присмотра свой аппарат. Скоро он сыграет для нас немаловажную роль, – заявил Андрей. – Мы в чужой местности и должны быть бдительными. После отдыха я сразу же попытаюсь восстановить контакт с вождем племени. Подготовим его психологически, а для этого потребуется аппарат «САЖ».

Идея психологической подготовки заключалась в том, что Андрей с помощью своего аппарата собирался послать в жилище вождя образ профессора Тальвина, напомнить ему предыдущую встречу, показать, как когда-то он спас его сына, и после этого уже попробовать войти в нормальный контакт.

Батуанцы – старинное племя, образовавшееся от смешения двух когда-то процветающих народов – баласванов и тутайнов, занимавших северные и южные районы гор.

По каким причинам произошло слияние племен? Говорят, что много веков назад случилось сильное землетрясение, сопровождавшееся извержением вулкана, вслед за которым началось наводнение. От лавы растаяли ледники. Потоки воды, сметая все на своем пути, устремились в низовья. Сверху двигалась раскаленная лава, снизу поднималась бурлящая, и не менее грозная, чем лава, вода. То там, то здесь образовывались трещины и провалы. Много живого погибло в те далекие времена. И вот тогда, спасаясь от наводнения и раскаленной магмы, племена баласванов и тутайнов двинулись на восток. Многие погибли, а оставшиеся в живых объединились, дав начало новому племени Бату. А когда природа утихомирилась, новое племя поднялось в горы, облюбовав для места жительства ту самую долину, где их обнаружили члены экспедиции.

О батуанцах почти забыли, потому что племя жило крайне изолированно. Но куда только не забредет любопытный человек и чего только не откроет из любознательности. Однажды такой же ищущий человек забрел далеко в горы и обнаружил батуанцев, после чего поползли по миру слуха, что это племя обладает эзотерическими знаниями, но хранит их в тайне до лучших времен человечества.

Не многие оценили это открытие, потому что не все способны правильно использовать даже те знания, которых человек уже достиг. Поэтому слухи о наличии у кого-то каких-то особых знаний мало кого удивили и взволновали, таких, мол и у нас в библиотеках хватает – иди, кому не лень, осваивай то, что рядом, под боком. Зачем еще тащиться неизвестно куда и добиваться того, чего тебе во веки веков не понять, раз ты не доразвился до определенного уровня. Но кто не доразвился, а кто и намного опередил своих современников. Открытия делают единицы, а претворяют их в жизнь массы. Так было и так будет.

Цивилизация прогрессировала, и чем дальше шло ее развитие, тем все больше знаний требовалось для её существования. Оказалось, что знания дают человеку не столько блага и богатства, сколько право на жизнь. Незнание законов природы, непонимание законов развития общества приводило к их нарушениям и гибели городов и целых народов. Там, куда приходят смерть, разрушение и опустошение, царит незнание законов природы и общества, их грубое нарушение, поэтому, борясь за новые знания, человек, прежде всего, борется за продолжительность жизни каждого члена общества и всей цивилизации в целом, так что знания – это наша жизнь в будущем.

Наши путешественники особо не задумывались над тем, какую великую миссию они взялись выполнять, отправившись за эзотерическими знаниями. Но в обществе постоянно идет борьба между теми, которые жаждут благ только для себя, и тех, которые отстаивают их для всех. Отсюда вполне закономерно, что в погоне за знаниями оказались люди двух противоположных идеологий.

Группа Стэлпсона обнаружила селение Бату на несколько часов раньше группы Андрея Журавлева и временно затаилась за западными склонами скал, поджидая, когда разовьются основные события.

Как только члены экспедиции расположились вблизи селения, за жилищем вождя началась усиленная слежка и со стороны группы американца. Замаскировавшись под зеленый куст (естественно, что в маскировке принял личное участие Стэлпсон), Константин мелкими перебежками приблизился к селению с той стороны, где можно было ближе всего подобраться к заветной хижине. Густая листва плотно укрывала его с головы до пят, и при беглом взгляде на куст вряд ли кто мог заметить, что внутри него спрятан человек. Кроме того, местные жители отвыкшие от гостей, не отличались особой бдительностью, поэтому Константину удалось подобраться к селению совсем близко и зеленым кустом присоединиться к двум деревьям. Достав бинокль, он замаскировал его в густой листве, направив зрительные трубы в раскрытое окно хижины. Линзы сделали чудо, и далекое сооружение очутилось совсем рядом, казалось – он стоял перед окнами и заглядывал внутрь помещения.

Хижина состояла из одного просторного зала. Полы, как и стены, сплетенные из гибких ветвей, напоминали огромную циновку, застилавшую всю комнату. При ходьбе они мягко пружинили и мелодично поскрипывали. В центре зала располагался длинный деревянный стол со скамьями, а чуть в стороне стоял сундук, покрытый козьими шкурами, несколько шкур яков лежало на полу. В ночное время они, видимо, служили ложем. В том месте, где хижина примыкала к скале, стена оставалась каменной и на ней на металлических крючьях висели домашняя утварь и картины, вырезанные рельефно на плоских досках. На картинах были изображены люди в скафандрах, сигарообразные ракеты, какие-то символы.

В центре стены висела мохнатая шкура яка, перед ней стояло деревянное кресло с высокой спинкой, очень напоминавшее по форме те, на которых сидят судьи. Но сейчас кресло занимал сам вождь Тон, находившийся уже в преклонном возрасте.

Он о чем-то размышлял, откинувшись на спинку кресла. Некоторое время он оставался один, затем плетеная циновка всколыхнулась, и в комнату вошел молодой мужчина, очень похожий на вождя. Он что-то сказал ему, тот ответил, и Константин пожалел, что находится очень далеко и не слышит слов. Но то, что он увидел в дальнейшем, рассеяло его минутное разочарование.

Не успели отец и сын переброситься несколькими фразами, как в комнате появился профессор Тальвин. Константин не мог объяснить, откуда тот взялся, но профессор подошел к вождю, сделал руками какой-то приветственный ритуальный знак и протянул дощечку с чёрными знаками. Вождь Тон ответил на приветствие, внимательно всмотрелся в лицо пришельца и, не касаясь доски, прочел, что было на ней написано.

В этот момент поблизости что-то зашумело и Константину пришлось убрать бинокль и затаиться. Мимо него промчалась ватага ребятишек, затем появились взрослые жители племени и, остановившись неподалеку, о чем-то оживленно заговорили. Что произошло дальше в комнате вождя, Константину, к его великому огорчению, пришлось пропустить. Появились и другие жители, и Константин, опасаясь быть обнаруженным, поспешил убраться.

Вернувшись к иностранцу, он рассказал об увиденном, и Стэлпсон удивленно развел руками:

– Не понимаю, когда к их группе примкнул профессор? – затем махнул рукой и добавил: – Ладно, догнал так догнал, это неважно. Старикашка нам не помеха. Итак, переговоры начались. Нам главное – не проворонить место, где они хранят знания. С вождя не спускать глаз. Переговоры будут вестись только через пего. Установим дежурство. Одновременно придется следить за группой. Кто знает, может, они попытаются обойти вождя и завладеть тайником со знаниями без него. Я никому не доверяю. Всегда надо предполагать несколько вариантов, чтобы не остаться в дураках. Обо всем происходящем сообщать мне немедленно. Лично ты продолжишь наблюдение за хижиной, – приказал он аспиранту.

Но прежде чем отправиться к селению согласно приказу, Константин решил по собственной инициативе заглянуть в лагерь Журавлева, чтобы проверить, как устроился на новом месте профессор Тальвин. Появление Льва Борисовича в хижине вождя показалось подозрительным. Неожиданно он вспомнил странную картину, когда увидел своего двойника в доме Тальвиных. Тогда в руках Андрея он видел какой-то странный ящик. Проанализировав прошлое и настоящее, он пришел к выводу, что ящик представляет не что иное, как изобретение Журавлева.

О первоначальном своем двойнике он ничего не рассказал Стэлпсону и теперь был доволен, что не поспешил с новостью.

Проверить – догнал профессор Тальвин экспедицию или не догнал, оказалось проще простого: достаточно было заглянуть под своды обиталища членов экспедиции. Понаблюдав за палаткой, Константин убедился, что излишняя болтливость вредит, а молчание идет на пользу прежде всего тому, кто молчат. Конечно, никакого профессора ни в палатке, ни за ее пределами аспирант не обнаружил, зато в одном из рюкзаков заметил тот самый металлический ящик, который видел в руках Андрея в гостиной профессора.

Константин понял, что в хижине он видел двойника профессора, поэтому он не шевелил губами, а протянул вождю дощечку, на которой было что-то написано.

Константин ликовал: у наго появилась собственная тайна, надежда и план. Такое устройство в будущем ему бы очень пригодилось. Стэлпсон собирался сделать его своим заместителем, но это было на словах, что же он намеревался предпринять за его спиной после того, как овладеет знаниями, трудно было предположить. Во всяком случае, Константин ему не доверял, понимая, что человек-делец, моральные принципы которого совершенно не такие, какими руководствуются в его стране, способен ради личной выгоды пойти на что угодно.

Нарушить данное обещание для него ничего не стоит, поэтому сотрудничество с ним означало, прежде всего, бдительность или, проще говоря, постоянную слежку. Да, за каждым шагом своего шефа в целях собственной безопасности приходилось следить. А для этого как раз аппарат Журавлева подошел бы самым лучшим образом. Стэлпсон не подозревает о возможности существования подобного изобретения и пусть остается в неведении как можно дольше. Константин сделает все, чтобы он не узнал о нем, пока сам не завладеет знаниями.

Глава 8

Пока Андрей и Огнеса подготавливали почву для переговоров, Георгий предложил Ноне обследовать окружающую местность, познакомиться с растительностью, которая вполне соответствовала зоне субтропиков, несмотря на то, что селение находилось на высоте около шести тысяч метров над уровнем моря. Флора вокруг благоухала.

– Посмотри – розы. – Георгий сорвал алый цветок, понюхал. – И аромат такой нежный. Кто бы мог подумать, что на высоте шести тысяч километров благоухают алые розы. Засушу одну на гербарий как доказательство того, что розы способы произрастать в любых зонах.

Нона добавила к последней фразе:

– …если им создать соответствующие условия.

– Стой, – вдруг приказал Георгии, вытянув вперед руку так, чтобы остановить её.

Спутница, испугавшись, что наступит сейчас на какую-нибудь змею или другое ядовитое пресмыкающееся, замерла в неудобной позе. Она стояла, как птица, взмахнувшая крыльями и остановленная в полете. Спутник же с задумчивостью философа смотрел на нее и незаметно для себя откусывал алые лепестки и жевал их, как листья салата.

Последнее обстоятельство вывело Нону из состояния онемения. Она приняла более устойчивую позу и воскликнула:

– Ты чего ешь розу? Ты же ее засушить собирался.

Георгий рассеянно взглянул на обглоданный цветок и со вздохом проговорил:

– Голова женщины украсит любую вершину.

Нона оглянулась и все поняла: сзади виднелась пикообразная вулканическая вершина. При движении их контуры совместились таким образом, что получилось, как будто бы ее голова покоится на этой вершине. На фоне ясного голубого неба Георгию, уловившему мгновенную ситуацию, это напомнило скульптурный бюст, и он не мог не залюбоваться им.

– Ты выбирал бы что-нибудь одно: или собирал гербарий или любовался мной, – усмехнулась девушка и поддела: – А то ведь так и язык о шипы проколешь.

– Чувствую – розы батуанцев очень питательны и намного калорийней наших, – не отвечая на насмешку, с самым серьезным видом сообщил он.

Молодая пара отходила от лагеря все дальше и дальше. Селекционер внимательно рассматривал растения и делал какие-то пометки в записной книжке.

Нона созерцала окружающую флору в целом и больше любовалась, чем изучала. Всю свою жизнь она провела в городе, за письменным столом и книгами, и открывшаяся красота поражала её.

Молодые люда не заметили, как удалились от лагеря на почтительное расстояние. Рядом с селением они чувствовали себя в полной безопасности до тех пор, пока не наткнулись на странный бугор, густо поросший растительностью. Первой его заметила Нона. Еще не осознав, что это такое, она дернула спутника за рукав, чтобы он присел, и шепнула:

– Садись.

От неожиданности, не удержав равновесия, он повалился и, не поняв, в чем дело, с удивлением уставился на девушку.

Пригнувшись за зеленью и не уделив должного внимания спутнику как человеку павшему она, внимательно вглядывалась в лощину между двумя горными пиками. Поняв, что помощи от нее не дождаться, Георгий со спины перевернулся на живот, подполз к спутнице и также шепотом спросил:

– Что там?

– Обрати внимание вон на те кусты, – её рука вытянулась по направлению лощины.

Примерно в полукилометре от них возвышался небольшой холм, весь облепленный кустарником.

Георгий пригляделся. Неожиданно в кустах что-то ярко сверкнуло, как обычно сверкает кусок стекла, когда на него попадают солнечные лучи.

– Видишь?

– Вижу.

– Там кто-то спрятался. Мне кажется – это вертолет.

– Хорошо замаскировались.

– Попытаемся подойти поближе, узнаем, кто это.

– Не все ли равно кто, нам от этого легче не будет.

– Своих соперников надо знать в лицо.

– Ладно, поползли, – согласился Георгий.

В лагерь они вернулись взволнованные.

– Можешь радоваться, мы только что видели Константина, – сообщила Нона брату. – Он разговаривал с очень на вид деловым мужчиной лет сорока пяти. Черты лица и выдвинутый вперед подбородок напоминают американца. Вместе с ним несколько парней, все говорят по-английски.

– Значат, он со своим партнёром, – заключил Андрей. – Это ухудшает положение: с нами конкурирует иностранная фирма, а не кучка ребят, жаждущих первенства открытий. Дело, я думаю, серьезное, но посмотрим, кто кого, постараемся поводить их за нос.

– Хорошо бы хоть парочку пистолетов, – глядя с надеждой на командира, произнёс Георгий.

Нона остановила на нём насмешливый взгляд:

– Ты хоть раз стрелял из них? Наверно, в цель с двух метров не попадешь.

– Зачем мне цель? – пожал плечами селекционер. – Пистолеты нужны, чтобы попугать нахалов.

– Никаких пистолетов. В наших руках оружием станут знания, – уверенно заявил Андрей и предупредил: – Прошу без моего разрешения никуда не отлучаться. Я должен знать, где вы находитесь.

– Смотрите – к нам кто-то идет. – Огнеса указала на молодого мужчину в шкуре.

Осанка его была гордой, непринужденной, движения легки и грациозны. Длинные темные волосы спускались ниже плеч. Подойдя к группе, он сделал руками приветственный ритуальный жест, точно такой же, как профессор, и Огнеса ответила ему тем же.

– Ты – дочь моего спасителя? – обратился мужчина к Огнесе на языке племени Бату, так что и члены экспедиции были вынуждены переключиться на тот же язык, хотя, как утверждал профессор Тальвин, сын вождя прекрасно усвоил русский еще со времён их первой встречи. – Я – Ван, сын вождя Тона, – представился он. – Твой отец спас меня много солнц назад. Я спас тебя восемь солнц назад и отблагодарил своего спасителя. Вы просите разрешения на переговоры. Мой отец рад принять людей из низины. Кто пойдет со мной?

– Я и он, – Огнеса указала на Андрея.

Спустя полчаса они стояли перед вождем племени, одетого по случаю приема гостей в белоснежное вязаное одеяние. Он сидел в своем кресле и на фоне темно-коричневой шкуры выглядел довольно величественно.

– Приветствую посланцев моего друга, профессора Тальвина, – с чувством глубокого уважения к пришельцам проговорил Тон. – Вы сумели пройти препятствия, которые пугают слабых. Садитесь, в нашем племени всегда говорят на равных: сидящий с сидящим, стоящий со стоящим.

Когда молодые люда присели на скамьи, покрытые козьими шкурами, он продолжил речь.

– Люди из низины приходят к нам с разными целями: одни пытаются познать окружающую природу, другие – нашу жизнь, третьи приходят с просьбой. – Он не досказал, с какой именно, а спросил: – С чем вы явились?

Огнеса достала из тёмного пакета пластмассовый цветок, взглянула не него и тонкие лепестки запылали ярким оранжевым пламенем. Помещение осветилось теплым мягким светом, словно внутри включили электрическое освещение:

– Примите от людей низины в дар этот огненный цветок. Пусть он всегда горит в вашем доме и самые тёмные ночи превращает в самые светлые, а в солнечные дни радует красотой и неувядаемостью. Такие цветы не растут в вашей долине, их сделали мы, люди низины. Вечный свет, исходящий от лепестков, это тот свет, который мы открыли на основе знаний, доверенных вами профессору Тальвину. Знания могут служить всем людям…

Она не договорила, в хижину вбежал молодой человек и, подняв согнутую в локте руку кверху, что означало просьбу говорить, замер в ожидании.

Вождь повесил цветок на стену и приказал молодому батуанцу:

– Говори, Ман.

– Уважаемый Тон, со стороны Северной звезды к нам приближается смерч.

– Извините, на время мы вынуждены вас оставить, – обратился вождь к гостям.

– Позвольте и нам пойти с вами. Нас очень интересует ваш быт, – попросила девушка.

– Хорошо, идите, – милостиво согласился Тон.

Переговоры временно были прерваны. Огнеса и Андрей зашагали рядом с вождем, приковывая к себе любопытные взгляды местных жителей, и, в свою очередь, с неменьшим любопытством наблюдая за батуанцами.

Люди из низины заглядывали в селение крайне редко. Последнего цивилизованного человека они видели пятнадцать лет назад, поэтому пришельцы в ярких комбинезонах вызвали большой интерес: за ними шагала целая толпа любопытных, в основном детворы и подростков. Старшие ограничивались долгими внимательными взглядами.

Когда подошли к площади, взрослые батуанцы уже собрались около странного устройства, закрытого плетёными чехлами.

– Смотрите – черный смерч, – молодой батуанец, которого назвали Маном, указал на маленькое облако вдалеке.

Издали оно казалось безобидным, и Андрей даже решил, что опасения батуанцев беспочвенны.

– Ты определил, какова скорость движения воздушных масс в центре? – обратился вождь к Ману.

– Два барса.

Тон запрокинул голову к солнцу, светившему с противоположной стороны от смерча, выждал несколько секунд, затем поднял руку.

Несколько человек сбросили с сооружения чехлы, и перед глазами гостей предстала установка, удивительно напоминавшая обычный локатор. Ван и Ман засуетились под локатором, подготавливая к работе.

– Техника у них, оказывается, на высоте, – тихо заметил Андрей своей спутнице.

Между тем облако приближалось с поразительной быстротой, превращаясь из крошечного, беспечного клочка ваты в чёрную грозную тучу, под которой всё внизу исчезало в клокочущем темном месиве.

Круглая чаша локатора стала подниматься вверх и, отдалившись от поверхности земли метров на триста, замерла, нацеленная на столб смерча.

Вождь сделал знак рукой, тотчас же вверху словно вспыхнуло второе солнце. Долина на мгновенье озарилась ярким светом и как бы выцвела; цветы, зелень, строения, даже лица людей побелели и как бы обесцветились. Снизу под локатором Андрей заметил защитную сетку, предотвращающую попадание прямых лучей на поверхность земли. Спустя несколько секунд после включения установки чёрная туча полыхнула белым сиянием, словно зашипела от пара, и рассеялась. Пыль, вихри, смерчи, метавшиеся под ней, в мгновенье улеглись, и спустя минут пять в стороне Северной звезды снова небо заголубело, и воздух сделался чист и свеж.

– Энергией мы предотвращаем стихийные бедствия, – обратился вождь к гостям, в то время как установка стала возвращаться в первоначальное положение.

– А разности температур посылаемого луча и окружающей среды разве не вызывает новых попутных вихрей? – поинтересовался Андрей.

– Луч идет в особой ионной изоляции, как бы в канале. Только в своем начале он открыт, так что на этот счёт всё предусмотрено. При попадании в область сильных потоков воздуха, в тайфун или смерч, он замедляет скорость движения частиц до нормальной, происходит мгновенное торможение. Над нашей долиной всегда солнце, у нас не бывает холодов, хотя мы находимся в зоне оледенения, над нами не проносятся ураганы, а дожди выпадают тогда, когда мы этого желаем, – пояснил вождь.

– Как же вам это удаётся? – поинтересовалась Огнеса. – Люди низины продолжают страдать в одних местах от засух, в других – от холода.

– Люди низин не обладают теми запасами энергий, какими владеем мы, – ответил Тон. – Дождь у нас способен вызывать любой член общины… Ван, – обратился он к сыну, – полей южную часть долины.

Ван повернулся лицом на юг, поднял голову кверху. Казалось, он совершенно ничего не делает, стоит и смотрят в небо; единственное, что заметил Андрей – это то, что мужественное лицо застыло в едином напряжении воли, а глаза словно превратились в локаторы. Через некоторое время в южной части сгустилась белая пелена. В её глубине происходила невидимая внутренняя работа – мельчавшие капельки воды концентрировались в более крупные. И спустя минуты три в нужном месте полил дождь.

– В воздухе всегда содержатся капельки влаги, – заговорил вождь. – С помощью собственной психической энергии мы концентрируем её в крошечные облака и поливаем те участки, которые этого требуют. Когда необходимо оросить большие пространства, мы перегоняем тучи из одного места в другое.

– Для этого нужна огромная энергия? – спросила Огнеса.

– Да. Люди низины пока такими энергиями не владеют.

– Я обратил внимание, что дороги в селении и площадь вымощены плоскими камнями. У вас есть какие-то установки для резки твердых материалов? – поинтересовался Андрей.

– Нет, единственный металл, которым мы владеем – это наше вращающееся «око». – Он указал на локатор, который тщательно закрывала чехлами. – Вращающееся «око» досталось нам очень давно. Оно пережило много вождей и переходило от поколения к поколению. Знания об управлении и содержании установки считались священными и передавались от отца к сыну. Вращающееся «око» работает множество веков, не зная поломок. Его энергия неисчерпаема, но ею мы пользуемся только для создания благоприятного климата. Для резки камня используем собственную энергию, которой пока люди низины не способны управлять. Ван, – обратился он снова к сыну, – покажи, как мы режем камни.

– Смотрите вон на ту вершину, – молодой человек указал на скалу, находившуюся километрах в трех от селения. Став к ней лицом, он сосредоточился.

Издали трудно было понять, что происходит на вершине, но от нее неожиданно отделилась чёрная точка и стремительно понеслась к ним. По мере того, как она приближалась, вырисовывалась её конфигурация, и вскоре стало ясно, что им навстречу несется каменная глыба. Приблизившись к ним, она на несколько секунд повисла в воздухе, затем плавно и мягко опустилась на поверхность земли метрах в шести от людей.

– Пилите, – приказал Тон четырём батуанцам, ближе всего стоявшим к ним.

Те с готовностью кивнули и устремили сосредоточенные взгляды на глыбу. Андрей и Огнеса увидели, как она за несколько секунд распалась на плоские узкие полоски, а те в свою очередь на плоские небольшие плитки, аккуратно сложившиеся в стопки.

Четверо батуанцев с готовностью уставились на вождя, ожидая дальнейших распоряжений.

– Вымостите ими восточную дорогу, – приказал Тон.

Батуанцы заработали, как говорится, «не прикладая рук»: плоские камни поднимались в воздух, летели по их желанию к восточной дороге и аккуратно укладывались один к одному. После окончания работы Тон предложил восхищённым гостям заглянуть в их сады.

Густокронные деревья изобиловали оранжевыми апельсинами и желтыми лимонами, инжиром и хурмой.

– Сейчас весна, а на деревьях уже плоды, – изумилась Огнеса.

– У нас лето постоянно. Мы снимаем урожаи три раза в год, поэтому нам достаточно небольших площадей. Это разумное использование земли. Маленький участок кормит все наше селение круглый год. Мы владеем техникой земледелия и заботимся об обогащении почв. Знания плодородия считаются тоже священными и передаются также от поколения к поколению с поправкой на новые условия, – пояснил Тон.

В саду гости увидели батуанцев, снующих с корзинами в руках. Они собирали урожай. Там, где фрукты можно было достать, их срывали руками. С верхушек же деревьев плоды падали в корзины под взглядами сборщиков.

Два апельсина, сорвавшись с ветки, плавно подлетели к Огнесе и Андрею и замерли в воздухе, ожидая пока их возьмут.

– Это вам, угощайтесь, – предложил Ван, который вместе с отцом сопровождал гостей.

Они поблагодарили и с удовольствием отведали ароматных плодов.

– Почему они корзины носят на руках, а не переносят по воздуху? – полюбопытствовала Огнеса.

– Мы не расходуем свою энергию зря. То, что можно сделать за счет мускульной энергия, делаем руками. Если не заставлять работать мышцы, они сделаются слабыми. Каждый вид энергии – для определенной работы.

– А дети у вас владеют энергией взгляда? – спросила Огнеса.

– Нет, их сознание не подготовлено для этого. Мы начинаем обучать детей владению психической энергией с момента совершеннолетия.

Полюбовавшись слаженной работой сборщиков, гости вслед за вождём направились к хижине. По дороге Тона остановил загорелый батуанец, и пока они о чем-то разговаривали, молодые люди наблюдали за окружающим.

– Смотри, – Огнеса кивнула в сторону одной из небольших хижин.

У двери на циновке сидела молодая женщина, перед ней в воздухе лежал крошечный ребёнок и раскачивался из стороны в сторону так, как будто лежал в люльке. Покачивая младенца таким странным образом, мать что-то нежно напевала.

– Как хорошо, – тихо прошептала Огнеса, завороженная необычным зрелищем.

Между тем вождь Тон закончил разговор, и они вчетвером, включая и Вана, вернулись в хижину. После того, как гости и Ван уселись на скамьи за столом, а Тон – в кресле, беседа возобновилась.

– Я вяжу – с помощью энергии вы создали идеальные условия для живого мира, – первая начала разговор Огнеса.

– Да, мы не зависим от климата, погодных условий и места жительства, – кивнул вождь.

– Человеку из низины есть чему у вас поучиться, – с мягкой улыбкой заметила Огнеса.

– Изобилие – в руках человека, – ответил вождь. – Только лень, надежда на чужой труд и безответственность делают земли неплодородными и заставляют миллионы голодать. Человеческий разум вполне достиг того уровня, когда на всей Земле могло бы наступить полное изобилие и процветание. Так что вряд ли что вы могли бы позаимствовать у нас в этом отношении.

– Но как мне кажется, – заметил Андрей, – чем выше развитие общества, тем большими энергиями оно должно владеть. Запасы же, которыми владеет человечество, иссякают. Миру необходимы новые виды энергии и в этом отношении, мне кажется, вы могли бы оказать нам неоценимую услугу.

Вождю, как показалось Андрею, не очень хотелось делиться знаниями с чужеземцами, приходилось уговаривать. Его поддержала Огнеса:

– Нельзя ли нам доверить некоторые эзотерические знания на благо человечества? – наконец, напрямик спросила она и, боясь, что откажут, попыталась привести свои аргументы: – Людям очень нужны знания, поверьте. Нам не хватает энергии, без энергии сейчас, как без воздуха. Энергия – это распаханные поля, орошенные пустыни и осушенные болота, это нормализованный климат во всех уголках планеты, а не только над вашей крошечное долиной. Энергия – это транспорт, заводы, освоение космического пространства. У нас сейчас все упирается в энергию. Кончается пресная вода, а перерабатывать морскую или синтезировать ее непосредственно из химических элементов вселенной возможно только при колоссальных энергиях. Отходы цивилизации, засоряют воздух и пространство, а чтобы их перерабатывать тоже требуется огромная энергия. Нам необходимы знания о преобразовании материи, о переработке отходов в полезные вещества, способствующие её развитию; знания о борьбе со злом.

– Вы говорите о большой опасности, – медленно и внушительно проговорил вождь. – Да, в знаниях, доверенных нам на хранение, говорится о таком преобразовании материи, но это относится к области опасных знаний. Человек всё подчиняет корысти. У нас племя бескорыстных, поэтому знания доверены нам. А дай их людям – они начнут друг друга перерабатывать в отходы. Большие знания приведут к большой беде. Хранители знаний доверили людям одну тайну на благо – дали знания о металле, а получилось – на раздоры и смерть. Как только выплавили железо из руды – пустили его на мечи и копья. Порох придумали – стали стрелять, атомную энергию открыли: использовали её на устрашение людей – изобрели атомную бомбу. Мы следим за вашими достижениями и видим, что сознание человека не достигло требуемого уровня.

Андрей вспомнил дискуссию у профессора, когда они рассуждали о необходимости овладения сверхзнаниями и о возможных последствиях этих притязаний, так что теоретически он был готов доказать то же вождю Тону.

– А вы уверены, что человеческое сознание вообще когда-нибудь достигнет требуемого уровня? – задал он резонный вопрос. – Во все времена были тысячи несознательных и единицы сознательных. Я думаю, добиться поголовной высокой сознательности будет нелегко и это будет нескоро. Но, возможно, среди эзотерических знаний есть и такие, которые научат, как влиять на сознание, как правильно воспитывать человека, чтобы приблизить его к идеалу и духовному совершенству?

– К духовному совершенству гораздо ближе, чем вы думаете, – глубокомысленно изрёк вождь. – Для этого не требуются какие-то сверхблага и сверхзнания. Да, я знаю, отдельные личности достигли у вас уже сейчас духовных высот, и такие личности были во все времена. Это они служили эталоном гармоничного развития внутреннего мира. Они внушали: не бери лишнего, укроти свою жадность; помоги тем, кто нуждается в помощи, забудь про ложь – вот простейшие истины, которые могли бы каждого приблизить к общечеловеческим высотам. Мы следуем этим заповедям.

– Вам проще, вы далеки от техники, от нужды, от покорений просторов вселенной, – возразил Андрей, – Ваша цель – жить праведно и хранить знания. У человечества цель другая – сохранить цивилизацию. Вы живете аскетически, довольствуетесь выращиваемой пищей и скромной одеждой. Но вы можете дохраниться до того, что знания никому не потребуются, люди погибнут от отходов цивилизации или войн. – Андрей говорил вдохновенно, уверенный в своей правоте, и глаза его горели упрямством и решительностью. – Ваша цель – хранить. Но смотрите, как бы вы не перестарались. Вы храните знания для блага людей. А если они погибнут? Не обвинят ли вас в том, что вы не предотвратили гибель? Вы же храните во имя жизни. Да и вообще, когда в жизни столько зла – справедливо ли утаивать знания, которые могли бы прекратить страдания и пресечь зло? Когда мучается человек, справедливо ли стоять в стороне и не вмешиваться? Где же грань тогда между вашей справедливостъю и тем, что творится в мире? Вы превратились в равнодушных, закостенелых в своей идее хранителей бесполезных тайн.

– Напрасно нас обвиняете. Мы не вмешиваемся в маленькое зло, чтобы знания не обернулись большим злом.

– Вот-вот, человек не замечает, как равнодушие и бездушие постепенно овладевают им, – подхватила и Огнеса, желая поддержать товарища. – Зло есть зло, и то, что оно существует до сих пор, унизительно для человечества. Вы считаете себя добрым человеком? – неожиданно обратилась она к вождю со странным вопросом.

По лицу Тона пробежало неопределенное выражение, он затруднялся ответить – гостья из низины поставила его в тупик. Да, он считал себя человеком добрым и справедливым, но, очевидно, девушка знала более точное определение понятию доброты, и он остановил на ней выжидательный взгляд.

– Доброта – это смелость, защищающая слабого. Доброта бездействующая – это равнодушие, а равнодушие – это зло, – с достоинством произнесла Огнеса.

Вождь Тон задумался. Слова молодых людей поколебали его былую уверенность в правильности своей прежней линии поведения.

– Лучшие понятия служат всему человечеству. Благо для всех, – только и произнёс он в ответ.

– Отец, мне кажется, люди низины правы, – вмешался сын вождя, до этого молча и жадно внимавший словам гостей. – Мы должны доверить им некоторые наиболее безопасные знания. Они должны бороться со злом и ускорить час достижения всеобщего блага. Я понял, что каждый обязан не ждать его, а бороться за него.

Вождь Тон обвёл присутствующих задумчивым взглядом, помолчал и, наконец, пришел к решению.

– Знания должны приносить только пользу, таково условие тех, кто их оставил следующим поколениям. Хорошо, я дам вам некоторые, наименее опасные. Приходите завтра на заре, за час до восхода солнца.

Глава 9

В ожидании встречи с вождем молодые люди не спали. В палатке до самого утра горел свет, обсуждали – кто как себя должен вести. Георгий и Нона добивались личной встречи с вождём или хотя бы посещения селения с целью выяснения уровня жизни батуанцев, знакомством с их бытом и укладом жизни. Нона интересовалась продолжительностью жизни членов племени, Георгий – возделываемыми культурами, составом почв и прочим, касающимся селекции. Вопросов у каждого накопилось предостаточно, но близость иностранных конкурентов нарушило намеченные планы.

Ещё возвращаясь от вождя, Огнеса заметила, что за ними следят, поэтому Андрею пришлось срочно разработать план, который помог бы запутать соперников, сбить со следа. О длительном контакте с батуанцами не могло быть и речи. Всё подчинялось основной задаче – скорейшему получению эзотерических знаний и незаметному исчезновению из поля зрения преследователей.

Незаметно пролетела ночь. На востоке небо побелело, легкий туман окутал долину.

Андрей настроил аппарат. Георгий вышел на разведку, пробежался вокруг палатки, как бы делая утреннюю зарядку, осмотрел ближайший кустарник и, вернувшись, сообщил:

– Все на своих постах, – он имел в виду людей из лагеря противника. – По-моему, они дежурят здесь с вечера.

– Не забудешь, как управлять аппаратом? – обратился изобретатель к другу. – Следи постоянно за изображением, действуй, как я тебя инструктировал.

– Не бойся, не подведу.

– Время выхода первой пары – четыре часа, второй – четыре часа десять минут, – Андрей взглянул на часы, затем скомандовал: – Пуск.

Перед изобретателем возникли изображения его самого и Огнесы. Он настроил считывающее устройство на время, когда в палатке находилась только они вдвоем, чтобы считать образы. (Копию профессора они захватили из дома, поместив её в память аппарата.)

Щелкнула вторая кнопка, и изображения Андрея и Огнесы направились к выходу. Через несколько секунд их голограммные копии шагали друг за другом по узенькой тропинке в направлении высокой горы.

– Поверят или не поверят? – волновалась Огнеса. – Только бы не оставили наблюдателей за палаткой. Если выйдет реальная пара, они сразу же поймут, что это обман. Что тогда будем делать?

– Будем рисковать, пойдем напролом. Но думаю, основные наблюдатели уже покинули свои посты.

– Сейчас проверю, – прошептал Георгий, – вылезу из-под палатки сзади. Они нас оттуда не ждут.

– Подожди, не торопись, – приказал Андрей и, напряженно вглядываясь в приоткрытый полог, медленно приказал: – Так, пошли вторые.

Из палатки вышли изображения Георгия и Ноны, и зашагали в противоположном направлении. Выждав несколько минут, Георгий выполз наружу и, прячась за кустами, обследовал пространство в радиусе двадцати метров. Вернувшись, он радостно сообщил:

– Поверили! Поверили! Вы бы видели, как они рванули за нами, только пятки засверкали. Возле палатки – никого, путь свободен.

Ничего, мы им гонки устроим, порастрясём жирок, – пригрозил Андрей и увеличил скорость движения изображений.

Стэлпсон и Константин, дежурившие всю ночь у их палатки, направились вслед за первой парой, считая, что в переговорах они играют главную роль. А за Георгием и Ноной отправились двое неизвестных.

Стэлпсону и Константину и в голову не могло прийти, что их одурачат таким простым способом, и они будут мчаться сломя голову не за настоящими людьми, а за их тенями. Стэлпсон самолично взялся вести преследование, так как в этот ответственный момент не доверял никому, желая собственными глазами увидеть вместилище таинственных знаний, точно определить их местоположение и отметить на карте, чтобы стать их полным властелином.

Копии Андрея и Огнесы шли спокойно, не оглядываясь, словно уверенные, что они одни, и иностранцу казалось, что молодые люди ничего не подозревают о преследовании. Это позволяло им с Константином быть менее осторожными. Но даже когда аспирант оступился и огромный камень с шумом вылетел из-под его ноги, преследуемые не оглянулись, не проявили беспокойства, а как шли по тропинке, так и продолжали идти. Больше испугались сами преследователи. Они присели за кустом и несколько секунд ждали реакции Андрея и девушки. Но когда обнаружили, что на шум никто не обратил внимания, приободрились, и Стэлпсон предупредил своего помощника.

– Тише! Ты мне все карты спутаешь. Вперед.

Пригнувшись, прячась за зеленью, они поспешили вслед за голограммами. Не успели преследователи пройти сотню метров, как визитёры ускорили шаг и побежали. Стелпсон и Константин тоже увеличили скорость и, боясь отстать, забыв об осторожности, понеслись от дерева к дереву с такой прытью, что им могли бы позавидовать даже спортсмены на областных соревнованиях. Изображения продолжали набирать скорость, и преследователям пришлось попотеть.

– Наверно, заметили нас, хотят удрать, – прохрипел Стэлпсон задыхаясь. – Ничего, мой мальчик, не отставай.

Он начинал не выдерживать темпа гонок, ноги его сделались ватными, как будто внутри находилась не кость, а гибкая резина, сердце бешено колотилось, а массивная нижняя челюсть надолго стала зависать в воздухе. Чувствуя, что так они могут потерять пару из виду, дальше Стэлпсон отважился доверить преследование одному аспиранту.

– Торопись, мне за ними не угнаться. Ты молод, не упусти. Иначе всё.

Он схватился за сердце и присел на камень у дороги. Константин продолжил преследование один. Тропа поднималась в горы. На его счастье изображения, как бы устав, тоже замедлили движение, но он ещё не догадывался, что их обманули.

Одновременно в противоположном направлении с таким же успехом двое подопечных Стэлпсона преследовали копии Георгия и Ноны.

В то же время настоящие Андрей и Огнеса смело шагали к хижине вождя. Георгий остался в палатке управлять аппаратом, Нона помогала ему и следила за окружающей обстановкой.

Вождь с сыном уже стояли у порога хижины и ждали людей из низины.

– Доброе утро, вождь Тон! – первая поприветствовала их Огнеса ритуальным знаком рук.

– Добрых дел вам, люди низины, – ответил вождь Тон и пригласил войти в жилище.

Молодые люди ожидали, что сейчас же отправятся куда-нибудь в горы и поэтому удивились приглашению, но первыми спрашивать ничего не решились.

Как только они вошли внутрь, Ван задернул дверной проём циновкой, а сверху закрыл шкурою, затем так же поступил с окнами. Если бы не цветок Огнесы на стене, в помещении наступила бы полная темнота.

Вождь Тон повернулся к пришельцам и, сделавшись гордым и величественным, торжественно произнес:

– Дети Земли, я верю, что вы пришли с добрыми намерениями. Вы, как и мы, относитесь к племени бескорыстных. Только один раз вы можете посетить пещеру Великих Знаний, но служить людям вы будете всю жизнь. Помните главный завет мудрых: блага должны принадлежать всем. Никогда корысть не должна восторжествовать над сердцем того, кто желает счастья другим. Нет среди нас великих и нет среди нас избранных, каждый работает по мере сил и способностей и отдаёт людям всё, на что способен. Главное – отдавать, а не брать. С этим непременным условием каждый переступает порог пещеры Великих Знаний. Вы обязуетесь отдавать людям то, что знаете и имеете?

– Да, – ответила Огнеса.

– Да, – уверенно повторил Андрей.

– Ваш цветок пригодится нам, – вождь повернулся к шкуре, снял сияющий цветок и отодвинул кресло, на котором обычно восседал в долгих размышлениях, после чего приподнял шкуру, обнаружив за ней узким проём.

– Прошу.

Он первым перешагнул порог, молодые люди последовали за ним. Шкура сзади опустилась, кресло встало на место. Ван остался в жилище.

Только сейчас Андрей понял, что хижина примыкала к самой плоскости скалы не случайно, а преднамеренно: вход в пещеру Великих Знаний охранял сам вождь племени Бату. Никому бы в голову не пришло, что знания – совсем рядом и не надо искать их где-то в сверхнедоступных местах. Собственно говоря, то, что знания хранятся под землёй, Андрею показалось несколько символичным. Что, как не земля, скрывает в себе все человеческие тайны и открытия. Она погребла миллиарды человеческих жизней со всеми их радостями и страданиями, со всеми их глупостями и мудростями, со всеми их тайнами и великими открытиями. Человек поднимался из земли и, рассыпаясь в прахе, вновь уходил в землю со всеми своими надеждами, желаниями и любовью. Ничто так прочно и верно не хранило свои тайны, как земля. И не каждому суждено было их открыть. Они доставались всегда самым упорным, смелым, настойчивым. Андрей не думал, насколько они обладают этими качествами, но отступать от задуманного не собирался, каких бы лишений и трудностей ему это ни стоило.

Они долго спускались по подземному тоннелю вниз. Несколько раз тоннель упирался прямо в скалу, вождь Тон нажимал какие-то еле заметные уступы на стене, и глыбы проваливались вниз, равняясь с полом, а когда они проходили их, массивные двери вновь поднимались, загораживая вход и отрезая их от мира. Пройдя несколько подобных защитных барьеров, они, наконец, достигли хранилища Великих Знаний.

Пещера напоминала сложнейшую кибернетическую машину. Стены её заменяли черно-синие щиты с множеством ячеек внутри, с целой системой клавиш, створок, стрелок. На каждой створке или маленькой дверце были написаны то ли знаки, то ли символы.

Войдя в пещеру, молодые люди почувствовали себя подавленными, словно на них навалилось что-то огромное, непостижимое. Казалось, сквозь черно-синий металл они улавливали интуитивно глубину великих знаний, слышали их напряжённое многоголосое звучание: но кто знает, быть может, интуиция – это прошлые знания человека?

Андрей и Огнеса с широко открытыми глазами озирали таинственную пещеру, пытаясь понять, что скрывается за её стенами и какие открытия таятся в глубине ячеек, какие тайны хранит природа, до чего не доразвилось человечество и какой степени высот может достичь оно в своем познании.

Вождь Тон остановился возле чёрного чистого квадрата и, указав на дверцу чуть ниже, сказал:

– Здесь начало. Кто прочтет эти знаки, тот сможет поговорить с ними. Но только дважды удавалось людям низины познать знаки и получить ответы на свои вопросы. Остальные не смогли разгадать их тайну.

Андрей был блестящим математиком и, взглянув на знаки, определил, что, прежде всего, они несут в себе математический смысл. Знаки выражают определенные формулы, которые являются ключом к пониманию языка другой цивилизации. Сначала требуется найти связь между символами, затем знаками, определить закономерности, их связи и после этого определится последовательность, с которой необходимо нажимать клавиши. Андрей задумался, брови сурово сдвинулись к переносице, глаза пробежали по символам, тотчас же выделив то общее, что навело его на мысль поиска алгоритма, то есть той совокупности математических действий, выполняемых в строго установленном порядке, которые помогут достичь нужного результата. Мозг включился в работу. В доли минуты десятки вариантов пронеслись в голове изобретателя, но то и дело он отвергал их, чувствуя, что далек от истины.

Огнеса с напряжением следила за ним, стараясь не мешать и одновременно – понять ключ к тайнам.

Вождь стоял в стороне, скрестив руки на груди и опустив голову, погрузившись в собственные размышления. Огненный цветок, который он держал в руке, освещал пещеру мягким ровным светом.

Сколько прошло времени, трудно сказать. Для Андрея и вождя оно перестало существовать – оба были заняты работой мысли. Огнесе же показалось, что пролетело часа два, прежде чем её спутник облегченно вздохнул и сказал:

– Кажется, решил. Промежуточные вычисления закончены, посмотрим, каковы результаты.

Он нажал последовательно три клавиши в третьем ряду, чёрный квадрат вверху над дверцей засветился, как экран, и на нём появились слова:

– Мы, пришельцы с далекой звезда Сириус, слушаем и понимаем вас. Наша машина, запрограммированная на много тысяч лет, способна говорить на любом человеческом языке. Спрашивайте, что вас интересует.

– Спроси, чего они достигли в результате своего высочайшего развития? – подсказала Огнеса. – Интересно узнать – чего мы сможем достичь сами.

Андрей нажал клавиши в определенном порядке, и на экране стали загораться и гаснуть слова. Для большей ясности он читал их вслух.

– Вы желаете управлять материей, чтобы преобразовывать свой мир, – неожиданно начали отвечать пришельцы на тот вопрос, который их очень волновал и который сразу они не решались задавать. – Пути развития живой материи едины. Мир един в своем многообразии и подчиняется одним законам. Главное – знать и управлять ими. Постоянное – это необходимость, на которой держится и от которой отталкивается разнообразие. Мы обладаем огромными энергиями и способностью преобразования материи. Все вещества вашей вселенной состоят из одних и тех же элементов, как слова из букв, как музыка из нот. Всевозможные сочетания элементов, времени, температуры и некоторых других параметров позволяют в одних случаях получать камни, огонь, воду, в других случаях – живые организмы. Материя проходит определенные фазы развития, и конкретные элементы группируются в определенное вещество соответственно программе и времени. Материя не может миновать промежуточной фазы.

Мы обладаем способностью преобразования материи в любое необходимое для нас вещество. Мы знаем, из каких элементов состоит любой предмет, будь то минерал, цветок, животное или человек. Для их создания достаточно взять требуемые элементы и соединить их в определённой последовательности с учётом изменений во времени. Вы овладели азбукой, мы – микроэлементами мира и способны формировать из окружающего пространства, в котором разбросаны элементы вселенной, то, что требуется. Мы можем изменять качества существующих предметов.

– Но как? – тут же задал вопрос Андрей, нажатием определенных клавиш.

– Если слово «корова» напишут через «а», вы, зная правила орфографии, сразу же определите ошибку и замените «а» на «о». Мы, зная законы соединения элементов в каждом веществе, в каждом организме, которые представляют для нас то же, что для вас слова, видим, где допущена ошибка, и какой элемент на какой нужно заменить, чтобы их исправить или одни качества превратить в другие.

– Это так просто?

– Это просто только для тех, кто хорошо знаком с законами соединения вещества или, по-вашему, более простым языком – с правилами грамматики. Кто исправляет, тот не должен ошибаться, таково неприемлемое условие наших преобразований.

– Значит, из плохого вы способны сделать хорошее, из ненужного – нужное?

– Да, исправить можно все. Вы хотели получить на это утвердительный ответ.

– Откуда вы это знаете?

– Мы читаем ваши прошлые мысли. Только высшие знания позволяют делать мир правильным. Но вы хотите уничтожить зло и плохих людей превратить в хороших?

– Да, – подтвердил Андрей, поражённый тем, что пришельцы читали их прошлые мысли, как обычную книгу.

– То есть вы хотите в человеке искусственно формировать то, что считаете по своему усмотрению полезным для него? Но не получатся ли у вас роботы? И где выбор человека, где его личное участие в своём развитии?

– Мы будем исправлять только отдельные качества, которые вредны для общества, – заверил Андрей, – а дальше пусть развивается сам.

– Так можно ошибиться. Вы не всё понимаете. Возьмите то же яблоко. Чтобы получить его нужного качества, нужно знать множество законов построения. Мы их знаем, поэтому создаём его мгновенно из ваших элементов. Таким способом добиваемся экономии времени и материи, которые потребовались бы, если бы оно росло само. Но ошибись мы хотя бы на один элемент, и могло получиться не яблоко, а взрывчатое вещество.

– Вы хотите сказать, что человек ещё не достиг должного уровня знаний?

– Да.

– Теперь мне понятно, почему наш мозг использован всего на десять процентов. Значит, оставшиеся девяносто процентов предназначены для постижения сверхзнаний. Но какие из них вы рекомендовали бы нам сейчас?

На экране зажглось:

– Откройте ячейки пятьдесят два и семьдесят три. Нажмите клавиши в порядке, заданном схемой, переключите регистр, и вы получите из одной знания о дальнейшем регулировании общественного развития, из второй – знания прохождения через любую материю.

Огнеса торопливо попросила Андрея:

– А нельзя ли еще знания об энергии, долголетии человека и преобразовании хотя бы твёрдой материи?

Андрей вновь нажал клавиши в определённом порядке. Но ответ на экране огорчил их.

– Мы дали вам самые безопасные знания, остальные пока отдавать рано. Помните, если знания попадут в плохие руки, они превратятся в новый источник зла и насилия. Путь к знаниям лежит через трудности, но когда они преодолены, требуется оберегать их от посягательств и использования в корыстных целях и против человека. Мы дадим вам знания прохождения через любую материю, они послужат вам орудием защиты.

Андрею потребовалось еще около часа на расшифровку схем, прежде чем машина выдала им обещанное. Это были небольшие таблички толщиной в сантиметр, очень напоминавшие микрокалькулятор, выполненный из неизвестного сплава. Справа располагались крошечные кнопки, величиной с головку гвоздя, слева несколько десятков знаков, сбоку табличек примостились миниатюрные ушки как бы для того, чтобы таблички могли подвешивать.

– Неужели здесь наисложнейшая информация? На вид они такие простенькие. – Огнеса жадно рассматривала пластины. Но простому глазу была недоступна та наисложнейшая механика, которая таилась в ничем не примечательном корпусе.

Чем сложнее и выше информация, тем в меньших объёмах она заключается, тем утончённее система записи и тем большая организация и гибкость мышления требуется для их расшифровки или, точнее, считывания.

Глава 10

Стэлпсон сидел на том же месте, где они расстались с Константином, дыхание его давно восстановилось, сердце утихло, мышцы, пришедшие в напряжение, расслабились.

Природа вокруг благоухала, воздух изобиловал чудеснейшими ароматами и, если бы не погоня, в этом райском уголке можно было бы прекрасно отдохнуть. Но тревога, охватившая Стэлпсона в результате длительного пассивного ожидания, нарастала. В этот ответственный в ходе слежки момент он опасался что, не вынеся физически гонки, останется одураченным.

– Ничего, если потребуется, я перерою здесь все горы, – злобно проскрежетал он зубами, и, поднявшись, быстро заходил туда-сюда, изредка со злостью отшвыривая в сторону какой-нибудь камушек, попавшиеся под ноги. – Меня не проведешь, – утешал он себя. – Я бы свободно мог стать писателем-драматургом. Комедии писать не получилось бы, а трагедия – пожалуйста. Комедии сочинять трудно. Попробуй рассмешить – сколько изобретательности нужно. А трагедию устроить – один миг: убил, задушил, взорвал – вот тебе и готово. И я мастер по трагедиям.

Но хотя аспирант и заставил своего шефа ждать слишком долго, на обратном пути он торопился, опасаясь вызвать излишние подозрения к себе и одновременно обдумывая, как доложить о том, что видел, но, поразмыслив, пришел к выводу, что лучше всего изложить факты без собственных выводов, а выводы пусть делает сам Стэлпсон.

Завидев Константина, американец недовольно и подозрительно спросил.

– Что так долго?

– Идти пришлось далеко. Хорошо, что в последний момент они замедлили скорость, иначе бы и я отстал. У меня ноги налились, как чугунные.

Константин присел на тот же камень, где только что отдыхал Стэлпсон.

– Рассказывай подробно, как шёл? – иностранец развернул перед ним карту и, вытащив из кармана карандаш, приготовился обозначать маршрут. – Вот место, где мы находимся сейчас, – он поставил на карте жирную точку начального отсчёта.

– Я прошел примерно километр и свернул влево, – показал пальцем аспирант. Стэлпсон вслед за ним вёл жирную линию карандашом. – Потом прошёл еще километра два и повернул направо, затем – прямо. Вот здесь отвесная скала. Тропа обходит её слева, а они пошли напрямую и вошли в скалу, но довольно странным образом. Я не могу даже объяснить, как они туда проникли и, когда обследовал все до миллиметра, не обнаружил в скале ни трещины, ни шва, обозначающего вход.

Шеф не удивился рассказанному, а с серьёзностью произнес:

– Все понятно: вождь сообщил им, как войти и как выйти. Кстати, самого его не видел?

– Нет.

– Он мог туда прийти и раньше. Значит здесь, – американец нанёс на карту крест, после чего приказал аспиранту: – Возвращайся к горе и жди, когда они выйдут, а я вернусь к вертолету, узнаю – куда ходила вторая парочка.

Сделав вид, что отправился в указанном направлении, Константин, как только шеф скрылся из вида, улегся под куст, предпочтя отдых после тяжелого бега бесполезной слежке за призраками. Как только те, за кем он гнался, вошли в скалу, не оставив никаких следов, он сразу догадался, что бежал за двойниками Андрея и Огнесы. То, что шефа водят за нос, его особо не беспокоило, в конце концов он поймет, что его обманывают, и придет к правильному решению. А не придет, то Константин сам решит, как ему самому поступать дальше: быть с американцем или оставить его. Размышляя таким образом, он уснул.

Не успел Стэлпсон подойти к вертолету, как к нему подбежали двое: Гарри и Боб, оба изрядно запыхавшиеся.

– Выследили. Исчезли в скале «Орлиное гнездо», – прерывисто дыша, отрапортовал Боб.

– Вы видели, как они в нее вошли? – поинтересовался Стэлпсон.

Гарри и Боб замялись.

– Нет, сэр. На последних метрах они развили такие скорости, что мы здорово отстали. Потом – я моргнул, а Гарри посмотрел себе под ноги – и именно в этот момент они исчезли в скале. Скалу мы определили точно, а входа не нашли.

– Захватите с собой Тома и Джона и возвращайтесь назад. Когда они выйдут, хватайте их. А я с двумя ребятами и Константином схвачу двух других.

Возвращаясь назад, он размышлял:

«Непонятно, почему они двигалась в разных направлениях? Хотели ввести в заблуждение? В одной скале истинные знания, в другой – пусто. Но, собственно говоря, для меня не составит труда проверить и десять мест. Нет, скорей всего: в одном месте – одни знания, гуманитарные, в другом – другие, технические. Что ж, вполне возможно».

Константин, сквозь полудрему услышав голоса, вскочил и увидел, что к нему приближаются трое. Это заставило его вернуться к вверенному ему объекту. Опередив своих коллег на сотню метров, он встретил их у скалы с достойным видом и отрапортовал:

– Никто не появлялся. Не спускал со стены глаз.

Они прождали до самого вечера. Стэлпсон то и дело поглядывал на часы, но это не ускоряло дело.

Константин, которому изрядно надоело торчать голодному у несуществующего входа и ждать неизвестно чего, решил подать идею:

– Мне кажется, они давно вышли в другом месте через какой-нибудь подземный ход. Там, где таятся сокровища, не может быть одного входа.

Стэлпсон бросил на него проницательный взгляд, щелкнул пальцами и воскликнул:

– Ты прав, мой друг, поэтому тебя мы оставим сторожить здесь, а сами спустимся к палатке и узнаем, как обстоят дела там.

– Я же с утра ничего не ел, – простонал аспирант.

– Не мелочись! – рявкнул американец. – Тут такие дела, а ты чёрт-те о чем думаешь! Запомни – в данный момент у тебя одна цель – не пропустить. Понял?

Константин кисло сморщился в знак согласия, а Стэлпсон с помощниками зашагал по направлению к селению. Чем ближе они подходили к тому месту, где расположились члены экспедиции, тем быстрее становились их шаги. Американец предчувствовал, что в чём-то он просчитался, и предчувствие не обмануло его: палатки на месте не оказалось, осталась одна примятая трава да колышки, вбитые в землю, к которым она крепилась.

– Проворонили! Упустили, олухи! Немедленно сбор всех к вертолету. Вылетаем.

* * *

Группа Журавлёва скользила по горным тропам, все дальше и дальше удаляясь от племени Бату. Других дорог не было, поэтому возвращались прежним курсом. Она торопились, зная, что в любой момент их могут настичь.

Андрей на ходу изучал одну из табличек, полученных в «Пещере Знаний». Нона то и дело поглядывала в небо.

– Жаль, у нас нет никакого оружия. Боюсь – мы не справимся с ними, – вздохнула она.

– Нашим оружием остаются знания, – заверил брат и, чтобы ободрить остальных, добавил: – С оружием каждый может выйти в победители, а вот знаниями побеждают единицы.

Однако, теперь, когда в их руках была разгадка к некоторым таинствам природы, он испытывал тревогу за них. Одно дело, когда отвечаешь только за себя, и совсем другое – когда на тебе лежит ответственность за то, что должно принадлежать всему человечеству, что должно приумножить его радости и раздвинуть представления об окружающем мире. Сейчас спасение лежало в маленькой табличке, в тех знаках, которые заключали в себе знания, неизвестные им, и которые одновременно служили защитой от посягательств на другие знания, заключённые во второй табличке.

«Только бы успеть», мелькало в голове Андрея, и он быстро схватывал символы, пытаясь подобрать ключ к установленной пришельцами закономерности.

Группа двигалась настолько быстро, насколько позволяла пешая ходьба. Но как они ни торопились и как долго Стэлпсон ни ждал у «входа» в пещеру, к вечеру вертолет настиг их и, уже не скрываясь, нахально повис над членами экспедиции. Не обращая внимания на него, группа упорно двигалась к трём пещерам.

Вертолет начал маневрировать, пролетая над самыми головами, поднимая сильный ветер и вздымая клубы пыли.

Надев на глаза защитные очки, группа торопилась к скалам, и хотя темнота в горах наступала стремительно, для беглецов время тянулось бесконечно медленно. Кое-как дождались ночи, надеясь укрыться под её чёрным плащом. Но как только их фигуры растворились во мраке, в глаза ударил мощный сноп огня – на вертолете включили прожектор, и светлая дорожка стала следовать за группой по пятам.

– Как о нас заботятся, чтобы мы не спотыкались, – пошутил Георгий.

– От такой «заботы» хочется быть подальше, – заявил Андрей, напряжённо вглядываясь в темноту. – Добежим до ущелья, там вертолет не сядет, слишком узко.

– Опасно идти, – заметила Огнеса.

– Ничего, у нас прекрасное освещение.

Достигнув ущелья, путники остановились, всем своим видом показывая, что собираются сделать привал. Вертолет закружил над вершинами скал, но прожектор упорно следовал за ними, и пучок света то ослабевал, то вновь усиливался по мере того, насколько удалялась от группы машина. Не поднимая головы, Андрей следил за её виражами, надеясь, что она вынуждена будет искать стоянку где-нибудь километрах в трёх от них. Из вертолета упал второй луч света и начал шарить по скалам. Вскоре машина зависла метрах в четырехстах впереди и затем пошла на посадку, обнаружив наверху, на скалах, небольшую площадку.

– Рискованная посадка, пилот отличный, – оценил мастерство лётчика Андрей.

– Да. Другой бы врезался в скалу или поломал машину еще в начале пути, – согласилась Нона. – Трудно будет отвязаться от них.

– Хорошо бы прожектор вывести из строя, – подала идею Огнеса.

– Да, нужно выиграть хотя бы несколько минут, – согласился Андрей, – Прожектором займусь я.

– Может, лучше я? – предложил Георгий.

– Нет. Пойду я. А вы, как только прожектор погаснет, моментально спрячетесь вон под той глыбой. Углубление там небольшое, но вполне достаточное для вас. Без меня – ни шагу.

Сделав распоряжения, командир исчез в темноте, захватив веревку с крюком на конце. Достигнув того места, где на высоте ста метров расположился вертолет, он забросил крюк вверх, попробовал, прочно ли он зацепился за выступ, и приступил к подъёму, предварительно для страховки обвязавшись противоположным концом верёвки за пояс. Осторожно нащупывая руками и ногами еле заметные выступы, почти в полной темноте скалолаз пробирался к верхней площадке. Как только Андрей достигал той высоты, где крепился крюк, он перебрасывал его выше.

Вверху уже оставалось метров шесть-десять, когда неожиданно под ногами сорвался камень, и он повис на одних руках. Ноги беспокойно задвигались по отвесной стене в поисках опоры, но ничего не нашли. Тогда он подтянулся на руках, ища ногами выступ повыше и, возможно, зацепился бы, но сверху то ли сам по себе, то ли сорвавшись из-под чьей-то ноги, свалился тяжелый камень и угодил прямо по левой руке. От молниеносной боли Андрей разжал пальцы – и полетел вниз.

Он не успел испугаться: страховочная верёвка, завязанная на поясе, дернулась и натянулась, скалолаз повис в воздухе. Подождав, когда боль в руке стихла, он дёрнул веревку – крюк держал прочно. Тогда Андрей принялся осторожно раскачиваться, пытаясь дотянуться до какого-нибудь уступа. Наконец, вытянутые вперед руки скользнули по стене. Сразу зацепиться не удалось, только после нескольких неудачных попыток он ухватился за какой-то выступ и тотчас же носки ног нащупали небольшую ступень – восхождение продолжилось. От напряжения пальцы немели. И хотя в горах было холодно, пот то и дело скатывался по его лицу, сердце колотилось сильно и часто, дыхание сделалось глубоким. Чем выше, тем становилось светлей, отблески прожектора долетали и сюда. Но, очевидно, преследователи, боясь по неосторожности сорваться в пропасть, находились внутри вертолета, иначе бы давно заметили его и предприняли решительные меры.

Как только голова Андрея достигла края площадки, он размахнулся и запустил тяжелым камнем в прожектор. Послышался звон разбитого стекла, крики, шум. Не дожидаясь, что будет дальше, он зацепил крючок за выступ, дёрнул со всей силы для проверки, и, убедившись, что тот зацепился прочно, стремительно полетел вниз, держась за другой конец. Падение грозило опасностями: с одной стороны, никто не гарантировал, что крюк в последний момент не сорвётся от резкого толчка, с другой стороны, можно было расшибиться о какой-нибудь встречный выступ, но и медлить со спуском оказывалось не менее опасно.

Повиснув на конце веревки, Андрей раскачался, подтянулся к стене, перерезал канат у пояса и стал спускаться обычным путём.

Наверху вскоре зажгли второй прожектор, боясь упустить группу из вида, но он оказался очень слабым и рассеивал мрак только вверху, не достигая низа ущелья.

Стэлпсон беспокоился и поторапливал людей, возившихся у разбитого прожектора:

– Что вы целый час одну лампу меняете! Быстрей! Чтоб у вас руки отсохли.

Наконец, прожектор восстановили, лампа вспыхнула, пучок света ударил вниз, Стэлпсон облегчённо вздохнул – вся группа продолжала оставаться на месте.

– Будем брать, – приказал он. – Нечего ждать рассвета. За ночь они удерут. Всем до единого, кроме пилота, взять верёвки и спускаться.

Когда спуск был закончен, загородив дорогу, группа американца двинулась на членов экспедиции. Молодые люди не спали, все сидели в каких-то странно неподвижных позах, и хотя парни Стэлпсона двигались шумно, никто не повернул в их сторону головы, не бросил взгляда.

«Столбняк на них напал, что ли?» – думал Стэлпсон, шагая впереди.

Но как только они приблизились на расстояние до пятидесяти метров, все четверо, как по команде поднялись и бросились в противоположную сторону. Луч прожектора следовал за ними.

– Бегом. Взять их! – скомандовал американец.

Молодчики сорвались с места и, грохоча ботинками, ринулись вдогонку, но и группа Андрея Журавлева тоже увеличила скорость, и чем быстрее бежали догоняющие, тем стремительнее уносились от них догоняемые. Вскоре они исчезли в темноте, недосягаемой для прожектора.

Стэлпсон попробовал еще несколько десятков метров мчаться с остальными своими подчинёнными в кромешной тьме, но понял, что затея бесполезная и остановился. Желая сорвать злобу, он выругался:

– Ротозеи! Бегать разучились. Гонять вас чаще надо. В следующий раз только со спортивным разрядом буду набирать людей. – Затем успокоился и утешил себя и других: – Ладно, дождёмся утра. Никуда они от нас не денутся. Дорога здесь одна, поймаем.

Как только рассвело, вертолет поднялся в небо и стал рыскать над горами в поисках потерянного следа. Обнаружили беглецов километрах в десяти.

– Вон они, вон! – радостно воскликнул Константин, первым заметивший в иллюминатор членов экспедиции.

– Вижу, – Стэлпсон всмотрелся в группу и взял в руки рупор.

Вертолёт завис над беглецами, и из него понеслось сквозь усилитель:

– Предлагаю сдаться добровольно. Не будем обострять отношений. В противном случае мы за последствия не отвечаем. Если согласны, просим остановиться и поднять белый платок.

Группа продолжала идти.

– Снижайся, – приказал Стэлпсон пилоту.

Вертолёт обогнал идущих и сел впереди, из салона высыпали молодчики и двинулись в наступление.

Казалось, беглецам было некуда деваться, и Стэлпсон уже предвкушал победу, как внезапно все четверо членов экспедиции исчезли, как будто сквозь землю провалились. Преследователи остановились в растерянности, озираясь вокруг и не понимая, куда они спрятались.

Вдруг один из них указал рукой назад.

– Смотрите, они там.

Стэлпсон нервно закурил.

«Чёрт побери, – подумал он, – кажется, они уже овладели какими-то знаниями. Попробуй теперь с ними справиться», – но вслух ничего не сказал, а скомандовал:

– Вперёд, ребята!

Гонки продолжались. Группа уходила быстро, даже не переходя на бег. Поняв, что так просто их не догнать, иностранец приказал всем сесть в вертолёт. Тот молниеносно поднялся в воздух, обогнал группу и опять опустился впереди, загородив дорогу.

Весь день вертолёт маневрировал над дорогой, не подозревая, что гонится за призраками. А в это время настоящая группа продвигалась намного сзади, неторопливо, но верно держа курс на три пещеры, где члены экспедиции намеревались укрыться хотя бы ненадолго. Одновременно они следили за своими преследователями, и Андрей, как бывалый командир, с помощью аппарата «САЖ» умело вел призраков впереди себя, сбивая преследователей с толку. К следующей ночи им удалось достигнуть отверстия люка. На верёвках все четверо спустились вниз, чтобы через подземный переход выйти к завалу. Аппарат выключили.

На следующий день, не найдя группы, вертолёт нервно зарыскал вдоль дороги, то залетая вперёд, то возвращаясь назад. След был потерян, нигде в радиусе десяти километров преследуемых не обнаружили.

Два дня Андрей со своими товарищами сидели в пещере, надеясь, что американец окончательно потеряет надежду найти их и предпримет какой-нибудь опрометчивый шаг, который уведёт его совершенно в другом направлении, но тот, долетев до озера и обнаружив, что вокруг никого нет, пришел к правильному решению: ищи там, где потерял. Поэтому преследователи вернулись на то место, где внезапно исчезла экспедиция, и заняли наблюдательный пост на одной из самых высоких площадок, откуда дорога просматривалась довольно далеко. Но не надеясь, что обзор достаточно широк, Стэлпсон приказал, через каждые два часа делать вылеты километров на тридцать, уверенный, что таким образом, если группа внезапно где-нибудь вынырнет, её сразу же удастся засечь.

Находясь в пещере в течение двух дней, Андрей продолжал усиленно штурмовать табличку с символами. Расшифровка подалась, но он торопился, дорог был каждый час. С одной стороны, возникли опасения, что кончатся продукты питания, с другой – Стэлпсон мог перейти к более решительным действиям. Поэтому он побоялся задерживаться в пещерах более двух дней и повел группу к выходу. Но стоило им появиться на дороге, как их заметили, вертолёт молниеносно спикировал вниз, отрезав дорогу в низины, и Андрею ничего не оставалось, как вновь укрыться под землёй.

Не успели они пересечь первый подземный коридор и достичь пещеры, как земля вокруг и под ногами затряслась, загудела. Сильная воздушная волна сбила бегущих с ног, бросила на каменный пол.

– Что это – землетрясение? – испуганно спросила Нона.

– Походит на обвал. Кажется, сзади завалило коридор, – ответил Андрей. – Что ж, в общем-то, это нам пока на руку. Наши преследователи отделены от нас толстым слоем земли.

– Но как же мы выберемся отсюда? – встревожилась Нона.

Огнеса, чтобы товарищам не было темно, вместо факела засветила свои волосы. Длинный узкий коридор заполнился оранжевым светом, стало сразу веселее; беглецы, приободрилась, а командир постарался шуткой вселить в сердца товарищей уверенность в скорейшее освобождение из плена.

– Не надейтесь, заживо нас здесь не замуруют, как слуг фараонов, чтобы потом экскурсии водить. И на это две причины: во-первых, с нами ждут не дождутся встречи молодчики Стэлпсона; во-вторых, я приближаюсь к расшифровке великих знаний. Пока нас откапывают, мы продолжим постижение истин.

– Свет у нас есть, еда тоже, можем ждать, – приободрился Георгий. – Схожу, проверю – точно ли это завал, и будем отдыхать, а то так быстро удираем, что у меня уже пятки горят.

Беглецы расположились в малахитовой пещере. Нона принялась готовить обед, Георгий остался дежурить у завала, чтобы вовремя предупредить товарищей о приближении преследователей.

Огнеса и Андрей склонились над табличкой. Нона тоже периодически сообщала им свои идеи по поводу её разгадки. Наконец, расшифровка поддалась: стоило прочесть и понять знаки на её наружной стороне и произвести серию манипуляций путём нажатия кнопок с определенными символами, как верхняя створка распахнулась, как обложка в книге, открывая доступ к знаниям о защитном поле. Для того, чтобы включить самозащиту, необходимо было на обратной стороне таблички произвести некоторую работу с другими крошечными кнопками, на каждой из которых стоял свой символ, тайна которых раскрывалась только после того, как становились расшифрованы символы на второй, внутренней, странице таблички. В зависимости от последовательности нажатия кнопок включалось то одно, то другое, преобразовывая материю в строго определенной точке пространства. Таблица была устроена таким образом, что никакими хаотическими нажатиями клавиш невозможно было добиться хоть какого-либо результата. Только строжайшая алгоритмическая последовательность, зашифрованная во внутренней части, давала нужные результаты.

Молодым людям удалось расшифровать бо́льшую часть знаков и формул, но для этого им потребовалось спать по четыре часа в сутки, есть, не переставая размышлять, и не спуская глаз с загадочных металлических страниц.

Так пролетело ещё два дня. В пещерах царила мёртвая тишина, никакие внешние звуки не проникали внутрь, и порой казалось, что противник о них забыл.

Нона даже забеспокоилась:

– Может, они ушли и не думают нас откапывать? Мы зря ждем свежего воздуха…

Не успела она договорить, вдалеке, в тёмном тоннеле послышался топот бегущих ног. Затворники насторожились.

– Жора спешит с новостями, – заключил Андрей.

Действительно, вскоре в малахитовый зал вбежал взъерошенный Георгий и взволнованно сообщил:

– Слышны голоса. Через два часа они будут в пещере.

– Всем перейти в третий зал, – приказал Андрей. – А ты останешься в первом, – обратился он к Георгию. – Будешь отпугивать молодчиков. От Вана я слышал, что очень давно в этой пещере обитало небольшое чудовище. Подбери его по времени, увеличь и пусти на них. Нам важно выиграть время.

Спустя два часа в тоннеле послышались голоса, топот ног – и вслед за тем в слабо освещенный зал высыпала толпа. Не успели они как следует осмотреться, как кто-то дико вскрикнул. Остальные повернулись и замерли: прямо на них двигалось чудовище, нечто огромное с толстым мясистым телом, короткими, но здоровыми лапами, тяжелым чешуйчатым хвостом и длинной змеиной шеей, на которой, раскрыв пасть и выкатив круглые глаза, сидела змеиная голова.

Толпа остолбенела, лица большинства исказил ужас. Несмотря на огромные размеры, чудовище двигалось бесшумно, не вызывая даже лёгкого шороха.

– Назад! – заорал кто-то из преследователей.

Толпа пришла в себя и, сорвавшись со старта, исчезла разом в тёмном проёме.

Радостный, Георгий прибежал к товарищам и восторженно сообщил:

– Ой, как они удирали! Вы бы только видели. Испугались до потери пульса.

– Готовься, теперь они придут с оружием, – предупредил Андрей.

– Ничего, я им такие кадры подобрал! Пощекочу ещё их впечатлительные души.

Часа полтора никого не было, то ли боялись заходить, то ли обсуждали сложившуюся обстановку. Возможно, решили, что четверых русских сожрало чудовище, но таблички со знаниями должны была остаться или в пещере или в животе животного, так что в любом случае чудовище необходимо было уничтожить.

Георгий ждал, периодически посматривая в записную книжку, где отметил, к какому времени с точностью до секунды относится та или иная подобранная и понравившаяся ему картина, то есть поза, действие.

В чёрном проёме опять послышались шаги. Шли неторопливо, молча, настороженно. На этот раз Георгий подготовил для молодчиков более впечатляющее зрелище.

Когда они высыпали в гранатовый зал, чудовище в углу с аппетитом пожирало какое-то другое животное. Кровь капала из его пасти, оно рвало когтями и зубами мясо и глотало. Глаза его налились собственной кровью, а лапы и шея были в чужой крови.

Один из молодчиков прицелился и выстрелил, чудовище не отреагировало. Раздалось еще несколько выстрелов. Животное продолжало рвать зубами добычу, ни на кого не обращая внимания. Осмелевшие охотники сделали несколько шагов вперёд. В тот же самый момент чудовище повернуло к ним голову, держа в пасти окровавленную ногу своей жертвы, и лениво задвигало челюстями, отчего нога дрыгалась и производила неприятное впечатление.

Толпа отхлынула назад, началась беспорядочная пальба, но чудовище не реагировало на неё, а с поразительным хладнокровием, спокойно дожёвывая ногу, грузно переваливаясь, направилось к выходу и, как казалось людям, прямо на них. Стрелки не выдержали и побежали.

– Трусы! Дармоеды! – ругался Стэлисон, встречая их у выхода. – Не можете уничтожить какое-то пещерное животное. Даром я вас кормлю. Толку с вас ни на грош.

– Мы стреляли в него, но оно неуязвимо. Пули его не берут, – нахмурясь, оправдывался Боб. – Нужна взрывчатка.

– Не стреляли, а мазали, – рявкнул Стэлпсон и запальчиво выкрикнул: – Тысячу долларов тому, кто убьёт зверя!

Вперед выступил Джон.

– Я среди вас самый меткий. Дайте мне два карабина, и я пробью ему башку.

– Давай, Джон! Изрешети его змеиную голову.

– Бей промеж глаз. Мы на тебя надеемся, – послышались подбадривающие возгласы.

Смельчак решительно направился к пещере. Когда чудовище вновь двинулось на него, растопырив лапы и слегка раскачивая маленькой головой, он разрядил в него полностью один карабин, затем сорвал с плеча второй и опустошил ещё обойму. Но животное даже не заметило этого.

Разъяренный неуязвимостью зверя, Джон схватил огромный камень и, размахнувшись, что было сил швырнул в мясистое туловище метров с трех. Камень просвистел в воздухе, пролетел сквозь чудовище, как сквозь пустоту, и гулко ударился о противоположную стену. Ошеломлённый Джон стоял, как прикованный. Животное надвигалось на него, и он вдруг вошел внутрь мясистого тела, увидев внутренности чудовища и куски только что съеденной и ещё не переваренной им жертвы.

Волосы его встали дыбом, ему показалось, что он задыхается, но тут же его голова вынырнула из туловища в районе хвоста и вслед за тем животное, как бы молниеносно отскочив назад, вновь очутилось у противоположной стены и вновь медленно двинулось на него. Но Джон уже не стал ждать, когда вторично очутится в чужом брюхе, и обратился в бегство. Выскочив к своим, он, обезумевши, заорал:

– Он проглотил меня! Я побывал у него в брюхе.

Стэлпсон бросил на него презрительный взгляд, Гарри дружески похлопал Джона по плечу и успокоил:

– Не пугайся, дружище, ты теперь с нами, а не на том свете. Тебе померещилось. Ты, наверно, вошёл в его тень.

– Смотрите, вон они, – вдруг обрадованно воскликнул Константин.

Головы всех, как по команде, повернулись в указанном направлении. Вдалеке по дороге торопливо двигались четыре человека с рюкзаками за спинами.

– Они обошли нас. Пока мы здесь сражаемся с этим ползучим гадом, они вышли другим ходом, – воскликнул Боб.

– Вперед к вертолёту, – скомандовал Стэлпсон, сделавшись злым и решительным.

О чудовище было забыто. Машина взревела и поднялась в воздух. Группу настигли быстро, стали кружить над ней.

– Смотрите – от вертолёта есть тень, а от людей почему-то нет, – непонимающе заметил Гарри.

Солнце стояло высоко, и тени скал не поглощали другие, более мелкие тени, так что тёмное пятно от вертолета плавно плыло по земле. У камней и скал, у самых оснований, тоже примостились коротенькие тени.

Стэлпсон присмотрелся – от людей никаких теней не было, словно они сделались прозрачными, как стекло.

– Опуститесь как можно ниже, – приказал он пилоту и опять пристально всмотрелся в группу. Люди как люди, но без теней.

– Приведения! – воскликнул Джон, психика которого и без того была потрясена встречей с внутренностями чудовища.

– Обратите внимание, как они идут, – указал в иллюминатор Боб. – Они проходят сквозь камни, как сквозь пустоту.

Только сейчас Стэлпсон заметил, что для группы не существовало никаких препятствий: когда на их пути попадались достаточно большие камни, а здесь они встречались в изобилии, люди не обходили препятствия, а проходили сквозь них, как сквозь пустоту.

– Что такое? Неужели мираж? – американец ещё не понял в чём дело, но до него дошло, что они и в самом деле гонятся за призраками, а настоящие люди остались под землёй. – Черт подери! – в очередной раз выругался он. – Мы бы шли за миражом, а они спокойненько шествовали бы сзади.

– Молодец Боб, – похвалил он парня. – Надеюсь, ты и впредь будешь столь же бдителен. Когда эти четверо попадут к нам в руки, я прибавлю тебе жалованье, – и он многозначительно обвёл взглядом остальных, давая понять, что не слеп к усердию подчинённых, и каждый из них может заслужить такую же прибавку. Вертолёт вернулся к пещерам.

– Я пойду первым. Берите пример с меня, – вызывающе бросил Стэлпсон и, захватив карабин, вошёл в проём. Вооруженные молодчики последовали за ним. Константин, как бы замешкавшись, присоединился к последним рядам. По тоннелю шли осторожно, жуткое зрелище ещё будоражило воображение. Наконец, попали в огромный зал; впереди – Стэлпсон, сзади жались к выходу остальные. Американец огляделся, выискивая своего противника. Пещера мерцала слабыми розоватыми отблесками.

– Кажется, оно вон там, – Гарри показал в угол.

Боб перебил его:

– Тебе мерещится со страху не в том месте. Вон оно, в противоположном углу, – за спиной шефа он чувствовал себя вполне уверенно.

В указанном Бобом месте что-то зашевелилось, поднялось и на середину пещеры выползло страшилище, способное привести в ужас кого угодно, но только не Стэлпсона, много видевшего на своем веку. Да и что, собственно говоря, пугаться – животное остаётся животным, в какой бы уродливой форме его ни создала природа.

Размашисто переставляя лапы с длинными когтями, помахивая хвостом то влево, то вправо, зверь неторопливо надвигался на людей.

Долго не раздумывая, американец сорвал с плеч карабин и разрядил в животное целую обойму. Зверь даже не вздрогнул. Американец отбросил пустой карабин назад в толпу и щелкнул, пальцами, требуя второй. Очередная очередь гулко разнеслась под сводами пещеры, затем третья. Чудовище оставалось неуязвимым. Оно находилось уже в нескольких шагах, и его отвратительная голова с выпученными глазами наклонилась к самой земле.

Не выдержав, Стэлпсон выхватил из кармана складной нож, сделал выпад вперёд, направив удар прямо между глаз. Он увидел, как его рука вместе с ножом провалилась в морду зверя по самый локоть, не ощутив ровным счётом ничего, исчезнув в чем-то неопределенном, непонятном и поэтому ошеломляющем. Стэлпсон не успел толком понять, что это такое, как зверь отскочил стремительно назад и вновь угрожающе пошёл на него. Он ударил ножом вторично в мясистое тело, и сразу же понял, что это такой же мираж, как и те люди, которые не давали теней.

– Это же пустота, – радостно закричал он. – Смотрите, я прохожу сквозь него.

Он вошёл в чудовище под ужасающий возглас своих подопечных, пересёк внутренности и вышел через хвост.

Молодчики радостно загалдели, оживились и тоже было ринулись в чудовище, но оно тотчас же пропало, растворилось в воздухе.

– Вперёд, ребята! Вперёд! – торжествующе заорал Стэлпсон. – Нам морочат голову. Ничего угрожающего вашей жизни нет. Это мираж.

Парни устремились в проход, ведущий в следующую пещеру, но новое препятствие остановило их. В самом проёме заполыхали оранжевые языки пламени, отбрасывая на лица желтоватый свет.

– Чёрт побери, – как всегда выругался американец. – Придется подождать, пока прогорит. Думаю, долго гореть не будет.

Пока преследователи, усевшись прямо на полу у входа, ждали, когда погаснет огонь, Георгий перешёл в третий зал, где расположились его товарищ, и доложил:

– Тайна призраков раскрыта. Вскоре они будут здесь. Я, правда, зажёг вход холодным огнём, но, думаю, надолго их это не задержит.

– Ничего. Полчаса нам будет достаточно. Мы расшифровали знаки. Пойдем через горы, точнее – внутри них. Я облеку каждого в особый защитный чехол из невидимого поля, и мы сможем проходить через любую среду и любую материю.

– Будем двигаться, как рыбы в воде? – уточнил Георгий. – А то, может, зайдешь в гору и застрянешь – ни туда, ни сюда.

– Через любую среду вы будете проходить, как сквозь воздух, не чувствуя её. Кроме того, защитное поле не пробьют ни ножом, ни пулей. В нём вы не почувствуете ни жары, ни холода. Я подробно знакомлю вас с его свойствами, чтобы вы знали, как себя вести в различных ситуациях.

– А если придётся жить в защитном поле месяц, мы не умрем с голоду? – забеспокоился Георгий. – Как обстоят дела в этом случае с питанием? Если наша рука пройдет через камень, как сквозь воздух, она с таким же успехом пройдет и сквозь яблоко, которое я захочу съесть.

– Не беспокойся. На этот счёт всё предусмотрено. При прикосновении руки к любому предмету, она действительно проходит сквозь него, как сквозь пустоту. Но стоит взяться за предмет пальцами или двумя руками, то есть создать замкнутый контур, как поле обтекает предмет, вбирая его внутрь себя. Предмет становится недосягаем для других, и ты можешь съесть его, если он съедобен. Но стоит разжать пальцы или руки, и предмет вновь оказывается за пределами поля.

– Что ж, это другое дело, – удовлетворённо сказал Георгий.

– Хочу ещё заострить ваше внимание на принципах ходьбы, чтобы вы не боялись ступать на что угодно. В период движения поле уплотняется под подошвой ступни, и это позволяет перемещаться в любом желаемом направлении даже в са́мой разжиженной среде. Всё рассчитано, так что мы не останемся голодными и сможем передвигаться в любой материи.

* * *

Стэлпсон, возможно, долго бы сидел у входа в следующую пещеру, не подозревая нового подвоха, если бы Гарри не вздумалось погреть руки у огня. Он протянул к нему ладони и, не ощутив никакого тепла, придвинулся ещё ближе, но опять ничего не почувствовал. Тогда он подошёл к самому пламени вплотную и с удивлением отметил, что оно совершенно не даёт тепла. Не понимая, в чём дело, Гарри достал из кармана носовой платок, нацепил на конец карабина и сунул в огонь.

– Ха, платок-то не горит, – хмыкнул Боб, следящий за ним.

Все повернулись в его сторону. Тогда Гарри к всеобщему удовольствию сунул в огонь руку по самый локоть, подержал её минуты две и вытащил невредимой.

– Огонь не настоящий, как и чудовище, – торжествующе объявил он.

Стэлпсон стукнул себя по лбу.

– Тьфу ты, как же я сразу об этом не подумал. Здесь всё надо проверять.

Когда молодчики с торжествующими криками ворвались в кварцевую пещеру, они увидели, как четверо людей, с рюкзаками за плечами, растворились в стенах, как растворяется кусок сахара в воде. Они входили в кварцевые грани и сначала исчезала их лица, руки, животы, затем спины, каски, рюкзаки.

Последним входил Георгий. Перед тем, как раствориться в мощных глыбах, он приставил большой палец к носу и подразнил своих преследователей, затем прыгнул в стену, как в реку, и исчез.

Подбежав к месту, где он скрылся, Гарри ударился о стену всем телом, надеясь, что она тоже – мираж, но наткнулся на неприступный каменный барьер, проникнуть внутрь которого не удалось.

Джон по-своему расценил увиденное и воскликнул:

– Так что же, и эти люди – призраки? Где же настоящие? Нам продолжают морочить голову. За это я бы им всыпал, чтобы надолго запомнили.

Он стоял у самой стены и в тот момент, как произнес последние слова, из неё высунулась чья-то нога и дала ему такого пинка, что он, не устояв, растянулся на полу во весь свой рост.

– Какой весомый удар у этих призраков, – саркастически произнес Стэлпсон. Теперь он собственными глазами убедился в том, что члены экспедиции завладели сверхзнаниями и пустили их в ход. – Чёрт побери, они умеют здорово скрываться! Но не отчаиваетесь, ребята. Они будут в наших руках, – подбодрил он присутствующих.

То, что знаниями овладели, не разочаровало его, а наоборот, приободрило, распалило азарт охотника, так как вселило уверенность, что знания вполне постижимы и доступны простым смертным. Поэтому увиденное удвоило его энергию.

– Не отчаивайтесь, ребята, – оптимистично заявил он. – Мы их скоро нагоним. Под землёй идти не сладко, всегда тянет погреться на солнышке. Рано или поздно, они вылезут – и мы их схватим. Так что – вперёд. Кто смел, тот и съел.

Глава 11

Путешествие под землёй проходило без каких-либо неудобств. Несмотря на то, что солнечные лучи не проникали сквозь толщу пластов, защитное поле предусматривало перемещение в кромешной тьме с освещением собственным источником.

Любую материю можно осветить особыми лучами. Если воздух способен светиться от солнечных лучей, от квантов света, проносящихся сквозь него, то по этому же принципу можно осветить твёрдые непрозрачные ткани, достаточно для этого найти свою энергию, свои лучи. По крайней мере, защитное поле такими лучами обладало, и в зависимости от среды, с которой соприкасалось, излучало особые частицы, которые освещали материю до нескольких сотен метров.

Освещение носило местный характер, его можно было сравнить с действием уличного фонаря в ночи, когда тот освещает только часть пространства вокруг себя в некотором радиусе. Собственно говоря, это было самое экономичное освещение: чтобы пройти, допустим, сквозь гору, вовсе не требовалось, чтобы она вся светилась, как стеклянная банка, в которой зажгли лампочку.

Молодые люди пробирались сквозь толщу пространства с любопытством и удивлением. Они привыкли ходить по поверхности земли, не задумываясь над тем, как же она выглядит изнутри, и поэтому открывшийся своеобразный мир показался не столько экзотическим, сколько странным, непривычным.

Материя вокруг никак не хотела представлять собой однородную массу или некоторую серую смесь, в некоторых местах она напоминала слоистый пирог, где твердые породы чередовались с мягкими полосами.

В некоторых местах в трещинах некогда прорвавшаяся изнутри и застывшая лава напоминала ветвистые деревья или многоярусные плоские зонтики – силлы. Жилы и дайки, пересекающие породы то тут, то там походили на окаменелые, застывшие ручейки. Многие из них, попадая в лучи света, поигрывали голубоватыми, фиолетовыми, зеленоватыми отблесками. В наиболее твердых породах встречались пустоты довольно причудливых форм. Подземный мир оказался разнообразным и причудливым.

– Тут не соскучишься, – воскликнул Георгий, оглядывая три шарообразные пустоты, удивительно похожие на праздничные воздушные шары. – Кто бы мог подумать, что здесь столько удивительного! – Он всунул голову в один из воздушных шаров и повернулся к Ноне. – На кого я похож, как ты думаешь?

– На космонавта в недрах земли.

– Правильно. Если бы мы не спешили, я бы обязательно спустился в самое ядро земли, посмотрел, как внутри пляшет магма.

– У тебя всё впереди, – утешил его Андрей, но желаемое другом оказалось гораздо ближе, чем они предполагали.

Не успели они как следует освоиться с обычными подземными путями, как дорогу преградил огненный ручей, клокотавший в трещине между старыми породами.

– Неужели мы приближаемся к вулкану? – испугалась Нона.

– Не думаю. Скорей всего, это отдельный случайный поток, наиболее близко подходящий к поверхности. Наверху должны быть гейзеры.

– Самое время исполниться моему желанию, – оживился Георгий. – Сейчас я испробую прочность нашего «скафандра» и заодно полюбуюсь адским пейзажем. Вдруг на том свете попаду в ад. Надо же знать, что тебя ждет.

– Может, обойдем? – тревожно спросила Нона.

Раскалённая лава пугала, воображение рисовало жуткие картины, но Георгий был настроен оптимистично. Он верил в сверхзнания пришельцев.

– Не бойся, ничего со мной не случится.

И не успел Андрей принять решения, как он шагнул навстречу огненным волнам и скрылся в клокочущей пучине.

Нона испуганно вскрикнула и прижала в немом оцепенении рука к груди. Огнеса нахмурилась и слегка побледнела. Поступок был рискованным, но самое главное – их психика еще не привыкла к беспечной игре с опасностями. Они знали, что поле ограждает от них, но от всех ли? Разве можно предусмотреть всё, что угрожает жизни? Мозг продолжал относиться недоверчиво к тому, что в обычных условиях грозило смертью и поэтому все трое вглядывались в огненное месиво с тревогой и волнением.

Время тянулось крайне медленно.

– Что-то его долго нет, – заметила Огнеса. Андрей взглянул на часы:

– Прошло десять минут.

Снова наступило тягостное молчание. Спустя еще пять минут голова Георгия, весело улыбающаяся и оживленная, возникла над хаосом кипящей материи. Товарищи облегчённо вздохнули.

– Ну, как там? – бросилась к нему первой Нона. – Не жарко?

– Превосходно. Чувствуешь себя так же, как и здесь. Температурно-влажностный режим со всеми прочими параметрами, поддерживающими нашу жизнь, остаётся баз изменений. Так что – вперед, друзья, вперед. Пора испытать крещение огнём.

Он взял за руку Нону, и они вместе первые нагнули в раскалённую магму. Вслед за ними погрузились в неё Андрей и Огнеса.

Освещение несколько изменилось, если раньше тёмные породы освещались голубоватыми лучами, то теперь яркий свет наоборот приглушался полем, и пространство вокруг окрасилось в темно-коричневые и бурые тона, словно они надели на глаза тёмные очки.

Как только путешественники погрузились с головой в огненную реку, твёрдый непоколебимый мир вокруг пришёл в движение: под ногами, над головой, сбоку – все расплывалось, плыло, смешивалось и текло то вверх, то вниз. Здесь отсутствовали постоянные формы, а были постоянно меняющиеся объёмы, и окраска их колебалась в незначительных полутонах в зависимости от температуры и плотности перемешиваемых слоёв.

– Как необычно, интересно! – восторгалась Огнеса. – Огонь – моя стихия, но такого я ещё не видела.

– Это как в море, – откликнулась Нона. – Только там пространство зелёное, а здесь оранжевое.

– И рыбок не хватает. Не то бы их можно было сразу жареных ловить, – пошутил Георгий.

Поток магмы оказался не столь уж широким, и они вскоре опять углубились в твёрдые слои. Шли долго, пока на пути не возникло новое препятствие, на этот раз им оказалась подземная река. В том месте, к которому они вышли, вода, падая с высокого порога вниз, бурлила и клокотала.

– Я думал, вода под землёй еле течет, а здесь, оказывается, такой напор! – Георгий сунул руку в поток, но ладонь не коснулась влажных струй, вода обтекала её, скользя по невидимому замкнутому контуру защитного поля.

– Подземные реки текут так же, как и по поверхности, – пояснял Андрей. – Где русло горизонтально – тихо и плавно, а где срывается с обрывов или есть уклон – быстро и бурно. Вода вымывает наиболее слабые породы и шлифует твердые, прокладывая своё русло под землёй.

– Я предпочитаю спокойную воду. Перейдем, где потише, – попросила Огнеса.

– Можно где и потише, – согласился Андрей. – Поднимемся на пять метров вверх и перейдём над рекой, а если пройти тридцать метров вправо, то пройдём под рекой. Что предпочитаете?

– Лучше через бурлящий поток, – неожиданно предложила Нона. – Надо же до конца проверить свойства защитного поля.

– Ты хорошо плаваешь, поэтому водобоязнь у тебя отсутствует, – вздохнул Георгий, а я в младенчестве чуть в тазу не утонул, с тех пор предпочитаю воду обходить.

– Ладно, пойдём через поток, – согласилась Огнеса.

Андрей развел руками.

– Как пожелают дамы.

Вода, насыщенная солями имела изумрудный оттенок. Полупрозрачные зеленоватые слои напоминали огромный кусок льда, внутри которого они свободно перемещались.

– Поток сильный, а пузырьков нет, – обратил внимание Георгий.

– Здесь отсутствует воздух и газ, поэтому вода хоть и бурлит, но не пенится, – подтвердил Андрей.

Реку миновали быстро и, как только вышли в твердые слои, Огнеса хитро покосилась на Андрея и проговорила:

– Мы выдержали крещение, теперь нам нечего бояться. Поле прекрасно защищает от всех неприятностей. А когда уверен, что с тобой ничего не случится, становишься бесстрашен.

– Хорошо-то хорошо, да не очень, – медленно протянул Георгий и продекламировал: – «Я даю тебе полную свободу… в пределах клетки», – сказал человек, сажая соловья в неволю. Я себя чувствую в защитном поле не лучше этой бедной птахи.

– А меня беспокоит – правильно ли мы идём? Никакой ориентации. – Нона посмотрела по сторонам: – Ни звезд, ни солнца.

– Насчет ориентации не беспокойся. Я ориентируюсь по магнитному полюсу Земли. Идем точно на север. Думаю, скоро можно будет выйти на поверхность. Мы оставили своих преследователей далеко позади.

– Конечно, пора выходить из укрытия, – согласилась и Огнеса. – Оставаться долго без солнца тяжело.

Спустя ещё какое-то время молодые люди вышли на поверхность. После долгого пребывания под землей светлый мир, полный жизнерадостных красок и привычных для глаз картин, показался особенно прекрасным.

– Какая радость – солнышко! – весело воскликнул селекционер. – Да, хоть под землёй и интересно, но здесь душе приятней. Может, снимем защитное поле? – обратился он к командиру. – А то не чувствуешь веянья ветерка и тёплых лучей.

Нона поддержала его:

– Никого не видно, пора бы подышать свежим воздухом, а не искусственной атмосферой.

– Предложение принято, – Андрей нажал кнопки на табличке, которую для удобства пользования подвесил на ремешке к себе на шею.

И сразу же в лица путешественников ударил свежий ветерок, затрепал волосы, принёс аромат земли и пахучей горной травы – чабреца.

Георгий, расправив грудь и раскрыв рот, задышал сильно и энергично, пояснив:

– Хочу проветрить легкие после искусственной атмосферы.

Солнце посылало на землю ласковые, теплые лучи. Природа была тиха и спокойна. После долгой подземной ночи члены экспедиции наслаждались дневным светом, воздухом, зеленью. Высота над уровнем моря достигала полторы тысячи метров, поэтому склоны гор украсили трава и цветы, особенно радующие глаз девушек.

Надоевший до оскомины вертолет больше не кружил над головами, и рокот мотора сменился приятным пением птиц.

Члены, экспедиции шагала неторопливо, экономя силы, и к вечеру повстречались с первым человеком, свидетельствующим о близости жилья. Это был белобородый старец в длинном шерстяном халате, с палкой в руках, в старой фетровой шляпе, излюбленном головном уборе тибетцев. Он сидел чуть в стороне от дороги, привалившись спиной к камню.

– Дети мои, не будет ли у вас чего поесть? – окликнул их старик на ломаном английском и, когда они подошли, пояснил: – Спускаюсь в нижнее селение, да вот приболел, с ногами что-то. Второй день сижу. Не откажите старику в помощи, накормите.

– Хорошо, дедушка, поможем, чем можем, – заверил Андрей и объявил: – Привал, ребята.

Молодые люди расположились на отдых. Огнеса достала из рюкзака тюбики с едой и фляжку с водой и, протянув старику, пояснила:

– Наша еда, возможно, непривычна для вас, осталась только в тюбиках. Её хоть и мало, но она очень калорийна. Выдавливайте содержимое прямо в рот.

Старик взял тюбик и, как ему показали, открыв крышку, попробовал и одобрительно закивал:

– Очень вкусно. Мало, но хорошо. И вода у вас такая же?

– Вода у нас особая: достаточно одного глотка, чтобы утолить жажду, – Нона протянула ему флягу.

Незнакомец, сделал глоток, затем второй и похвалил:

– Чудо вода, такой я никогда не пил. Учёная вода?

Нона подтвердила:

– Да, сделали её ученые. В длительные путешествия много жидкости с собой не возьмешь, а такой надолго хватит, когда поблизости нет источника. Но мы предпочитаем пить из рек и озер.

– Ученая вода, – снова повторил старик и, проведя рукой по белой бороде, попросил: – Оставь её мне. Я сейчас посижу, еще пару глотков сделаю. Издалека шёл, иссушил себя. Потом верну.

Пока Огнеса и Нона занимались стариком, мужчины разбили палатку, готовясь к ночлегу. Ночь спустилась быстро, холодная и сырая. Путешественники предложили и старику переночевать с ними в палатке, но он отказался, сославшись, что привык спать на свежем воздухе.

Ночь прошла спокойно. Наутро, распрощавшись со старцем, они двинулись в путь и со свежими силами преодолели сразу километров пятнадцать. Расположившись к полудню на привале, поев и выпив из фляги по глотку воды, они ощутили в голове странную тяжесть и, не успев сообразить, в чём дело, уснули крепким сном. А когда проснулись, обнаружили, что связаны веревками, и преследователи в лице Стэлпсона и его парней усиленно копаются в их вещах. Вертолет стоял чуть в стороне. Пленные, все четверо, лежали правее разбросанных вещей рядом друг с другом.

– Проклятый старик, подсыпал снотворное, – сразу же догадался Андрей.

– Ты думаешь – это он? – усомнился Георгий.

– Конечно. Кто же еще?

– Да, он фляжку с водой задержал, – вспомнила Огнеса, – сказал, что не напился, а сам, видимо, снотворное подсыпал.

– Подлый старик, еще и припасы наши поел. Аппетит у него совершенно не старческий, – подхватила Нона.

– Все бы ничего, но я так быстро отключился, что не успел включить защитное поле, – посетовал Андрей.

– А где табличка? – шёпотом спросил Георгий: – Не сняли?

– Нет, чувствую ее тяжесть на груди, – едва размыкая губы, ответил изобретатель.

– Смотри, достали твой аппарат, – Огнеса указала глазами в сторону двух молодчиков, державших в руках металлический ящик.

К ним подскочил Стэлпсон и, отобрав аппарат, объявил:

– Все вещи – ко мне. Буду обыскивать. Если у кого найду хоть что-то, тот пусть не надеется на райскую жизнь в ближайшем будущем.

К американцу подошёл Гарри и протянул вторую табличку.

– Нашел в рюкзаке. Непонятно, что и для чего.

– Молодец. Я учту твои старания. Найденные вещи отнесли в вертолет.

– Если до утра не освободимся, плохи наши дела, – прошептал Андрей. – Хорошо бы перетереть веревку и освободить руки, я бы смог включить защитное поле.

Георгий огляделся и заметил поблизости острый с одного конца камень, сделал рывок к нему, откатился от товарищей на полтора метра и, схватив камень зубами, таким же образом вернулся на прежнее место.

На пленников никто не обращал внимания, будучи уверенные, что, связанные, они не представляют никакой опасности: оружие у них отсутствовало, а все их вещи находились в руках Стэлпсона. Кроме того, Андрей заметил, что в группе иностранца начались какие-то брожения. Четверо молодчиков во главе с Кларком, здоровенным белобрысым парнем, собрались в одном месте и о чем-то оживленно шептались. Так что путешественники на какое-то время остались без внимания.

Стэлпсон тоже обратил внимание на группировку и посматривал на них подозрительно. Но в его распоряжении оставался вертолет, пилот и еще семь молодчиков, не считая Константина. Вскоре американец подозвал к себе аспиранта и, не спуская глаз с группы Кларка, дал какие-то распоряжения. Обе группы начали следить друг за другом, между ними установились натянутые отношения. И пока о четверых связанных никто не вспоминал.

Георгий между тем перекатился к Андрею и попробовал, держа камень зубами, перетереть острым концом толстую веревку, но двигать головой вверх-вниз было неудобно. Тогда он перевернулся на спину и зажал камень между ступнями ног. Андрей сел к нему спиной. Девушки сели с боков, загородив руки. Издали казалось, что все трое сидят, облокотись друг о друга, чтобы не упасть. Георгий лежал сзади в непринужденной позе отдыхающего и, зажимая камень ступнями, пилил им веревку. Как только к ним кто-нибудь приближался, он принимал беспечный вид и начинал напевать. Но на пленников бросали лишь мимолетные взгляды и продолжали их игнорировать.

Наступления темноты ждали не только они, но и группа Кларка. Вертолет ночью не мог лететь из опасения наскочить на какую-нибудь горную вершину, так что молодчики, очевидно, решили действовать именно с наступлением темноты. Это было на руку группе Андрея.

К вечеру изрядно вспотевшему Георгию удалось перетереть верёвку. Защитные поля были включены, после чего все четверо исчезли. Но напряжение в группе Стэлпсона достигло уже такого накала, что даже на их исчезновение никто не отреагировал. В группе американца вскоре развернулись жаркие события, началась драка. Кларк, проходя мимо Гарри, так толкнул его плечом, что тот еле удержался на ногах, и при этом процедил сквозь зубы:

– Выбиваешься в главные подхалимы? Тебе еще оклад не прибавили, а ты уже готов пятки лизать.

Вспыльчивый Гарри тотчас же нанёс оскорбителю ответный удар. Оба сцепилась. К дерущимся подскочили остальные, и завязалась перепалка.

Стэлпсон, наблюдавший за дракой из иллюминатора вертолёта, недовольно проговорил:

– Жаль, стемнело, не то бы самое время избавиться от всей этой своры.

Чтобы лучше видеть дерущихся, он подошел к выходу и остановился в проеме. Не успел он как следует принять устойчивую позу, как получил сзади такой пинок, что вылетел из вертолёта, как пробка из бутылки. Пролетев метра три, он с грохотом приземлился на камни. Когда он пришел в себя, осмысливая, кто ещё предал его, то заметил, как из вертолета выпрыгнул Андрей с тем самым чемоданчиком, в который он спрятал найденные при обыске вещи. Молодой человек, пролетев по воздуху, погрузился в землю с такой легкостью, как будто нырнул в воду.

– Проклятье! Прозевали, – выругался американец и, поднявшись, бросился к дерущимся с возгласами: – В погоню! Нас обокрали! Тысячу долларов тому, кто найдет пропажу.

Но остановить драку, пока у молодчиков не кончился запал возбуждения, было невозможно. Как он ни орал, ни бесновался, на него никто не обращал внимания и, получив от кого-то под горячую руку пару крепких затрещин, он поспешил отойти в сторону и выждать, когда парни выдохнутся.

Пока Стэлпсон раздумывал, как восстановить мир среди своих подчинённых, члены экспедиции, собравшись все вместе под землёй, приняли решение и дальше до первого населенного пункта не показываться на поверхности и не искушать зря судьбу, обрушивающую на них свои удары через руки Стелпсона.

Спустя два дня у них кончилась вода и еда. Весь последующий день шли голодными, но зато наутро не успели пройти и пару километров, как наткнулись на посевы тапинамбура. Клубни его висели гроздьями над их головами. Опасаясь пройти мимо города, группа не опускалась глубоко в землю, а перемещалась почти у самой поверхности, поэтому Георгий, будучи изрядно голодным, сразу же обратил внимание на корни, обсыпанные аппетитными плодами. Сорвав один, он возликовал:

– Братцы, это наш обед. Целое поле вкусных клубней! Вот где можно порезвиться.

И он с необычайным проворством стал рвать плоды. Другие тоже не отстали от него.

– Очень удобно, – заметила Нона, – продукты на уровне твоей головы.

– Теперь нам очень удобно будет собирать картошку осенью, – захохотал Георгий. – Болтаться полдня вниз головой не так уж приятно. Лучше спуститься под землю и собирать в наиболее удобной позе. Представляете, какие возможности откроются…

Он не договорил: корни с клубнями, висевшие перед самым его носом и к которым он уже протянул руку, взвились кверху и исчезли за гранью видимости. Он протянул пальцы к следующим корням, но земля вокруг них также вспучилась, клубни подпрыгнули вверх и скрылись за горизонтом земли.

– Что такое, кто тут шутит?

Желая выяснить, в чём дело, Георгий высунул из земли голову и прямо перед собой увидел физиономию какого-то китайца. Тот только наклонился к очередному кусту, чтобы выдернуть его, как перед протянутой рукой выросла голова Георгия.

Ошеломленный крестьянин отшатнулся и, онемев, сел на землю. Широко открыв рот, он уставился немигающим остекленевшим взглядом на непонятное явление. Голова, как ни в чем не бывало, кивнула ему в знак приветствия и осведомилась.

– Урожай собираете или балуете, чужое воруете?

При звуках голоса крестьянин совершенно обезумел от страха, вскочил, замахал на говорящую голову руками и, издав вопль ужаса, помчался прочь.

– Чего орать? Человек к нему вежливо, с вопросом, а он прямо побелел, – возмутилась голова и вновь погрузилась в землю.

Опустившись к своим друзьям, Георгий сообщил:

– Только что видел мужчину. Побежал на северо-восток. Значит, там город.

Подкрепившись орехами, молодые люди отправились дальше. Короткие корешки в верхнем слое почвы уступили место длинным, пронизывающим окружающее пространство во всех направлениях. Словно верёвки оплели всю землю.

– Проходим сады, – объявил Андрей и пошутил: – Чувствуете – воздух здесь более свеж и ароматен.

– Можно было бы подкрепиться фруктами, но хочется котлет, – вздохнул Георгий. – Не буду забивать желудок витаминами, поберегу себя для белков.

– Что я слышу! Сторонник витаминов предпочитает мясо? – засмеялась Нона.

Но Георгий не смутился на такое замечание, а ответил с достоинством, не роняющим честь любителя-селекционера.

– Витамины хороши при сидячем образе жизни, а при ходячем предпочтительны жиры и белки, тем более что свои все уже кончились. – Он окинул тоскующим взглядом свой впалый живот, затем пустые корни и с сожалением добавил: – Природа немножко не продумала подземный вариант садов. Неплохо было бы, если бы плоды росли и на ветвях и на корнях. Двойная польза. Пожалуй, после возвращения займусь ликвидацией этих пробелов.

Сады вскоре кончились, но за ними начали попадаться какие-то странные предметы: то тут, то там ровными рядами лежали длинные черные ящики. Из любопытства Георгий сунул в один из них голову, и сразу же отшатнулся – прямо перед его носом возникли кости чьих-то ног.

– Гробы! – поморщился он. – Зона кладбища. Я надеялся, что мы попали в подземный склад, а тут такая неприятность.

– Я не хочу идти через кладбище, – запротестовала Нона. – Пойдем в обход.

Огнеса поддержала её:

– Неприятно здесь, мрачно. Вон из того ящика кости торчат. Лучше подыщем другую дорогу.

Андрей, высунув голову из земли, осмотрел окрестности и сообщил:

– Пойдем слева. Там идет дорога и как раз прямо в город.

Через несколько сотен метров начались фундаменты зданий. Видел ли кто-нибудь город снизу? В глубинах земли он выглядел, конечно, не столь привлекательным, как сверху, но тоже достаточно интересно. Стены зависали в земляном пространстве, как бы ни на что не опираясь, и только сверху объединялись перекрытиями в нечто целое, фундаменты имели различную конфигурацию, и некоторые из них напоминали лабиринты. Стены фундаментов тянулись в строго определенном направлении, пересекались узкими полосками нетронутой земли, и путешественники сразу сориентировались, что это улицы. Но в подземном городе они не были выложены плоским камнем или булыжником, и выше обычного уровня трасс их заполнял не голубоватый воздух, а толстый пласт серой земли. Кое-где между стенами свисали витиеватые корневища, свидетельствуя, что в этом месте разбит сад. В некоторых местах улицы прорезали глубокие колодцы, наполненные чистой прохладной водой. Вдоль фундаментов в некоторых местах тянулись подземные трубы.

– Идем по улице Монмартр, – пошутил Георгий. – Не правда ли – прекрасная архитектура. Какая монументальность! Кругом – трубы, трубы.

– Это не трубы, а канализационные колодцы, – поправил Андрей.

– Не будем говорить об их внутреннем содержании, но внешне они выглядят прилично. А вот этот замкнутый объем вызывает у меня некоторые подозрения, – он указал на сооружение, напоминающее подвал. – Подождите меня здесь, я разведаю, что за этими стенами.

Минут через пять он вернулся и радостно сообщил:

– Я как чувствовал – это подвал, а там чего только нет. Можно наесться до отвала и пополнить свои запасы.

Он вопросительно взглянул на Андрея, тот отрицающее закачал головой.

– Мы не грабители, чтобы опустошать чужие подвалы. Что у нас, денег нет, что ли? Сходим за продуктами на местный рынок.

* * *

В то время как члены экспедиции пробирались к городу под землей, молодчики Стэлпсона, вдохновлённые очередным денежным вознаграждением, загримированные и переодетые в одежды местных жителей, уже слонялись по его улицам в ожидании преследуемых. Три дня о них не было ни слуху, ни духу, и Стэлпсон стал опасаться, что группа Андрея обошла город. Но на четвёртый день примчался Джон и сообщил, что в городе прошел слух о говорящей голове, которая вырастает из-под земли и беседует с земледельцами на непонятном для них языке. Местные жители считают, что это к неурожаю.

А к вечеру того же дня своего шефа порадовали Том и Гарри, рассказавшие, что видели в мясной лавке и у бакалейщика парня и девушку из экспедиции. Неузнанные, они проследовали за ними, пронаблюдав, как молодые люди закупили продукты и спустились в какой-то подвал, после чего исчезли.

– Вы запомнили, в какой?

– Конечно.

– Возвращайтесь к нему и глаз не спускайте, – приказал американец, – а я постараюсь усилить наблюдения в других местах.

Но дальнейшие наблюдения в течение двух дней ничего не дали, и Стэлпсон понял, что экспедиция оставила город.

– Ничего, нагоним, далеко не убегут, – рассуждал он вслух в присутствии Гарри. – Наверно, где-нибудь за городом жарят мясо. Надеюсь, под землей разводить костры еще не научились. Не будут же они есть мясо сырым.

– Они покупали вареное мясо, – поправил ход его мыслей Гарри.

– Что, вареное? Что ж ты мне сразу не сказал? – разозлился Стэлпсон. – Значит, до следующего пункта они не вылезут. – Он схватил карту, и корявый палец пополз по ее атласной поверхности. – Ближайший населённый пункт отсюда – в пятидесяти километрах. Могут заскочить и сюда. Но это не то… – Палец пополз дальше и остановился возле крупного кружка. – Будем дальновидны, – провозгласил он. – Они обязательно постараются попасть в аэропорт, а ближайший и единственный – здесь. Им необходимо вернуться на Родину в кратчайшие сроки, поэтому дальний путь лежит по воздуху. Для нас это даже лучше. Они проходят сквозь землю, но летать по воздуху самостоятельно пока не научились. Что ж, на этот счёт у меня – прекрасная идея. Собирайтесь, срочно вылетаем.

Как и предполагал Стэлпсон, члены экспедиций появились только в аэропорту. Купив билеты, молодые люди заняли места в салоне небольшого самолета, вмещавшего до тридцати пассажиров.

Бортпроводница, рыжая, некрасивая девица с широкими плечами, вызвала у Георгия невольную улыбку. Когда они уселись на свои места, он наклонился к Ноне и зашептал:

– Говорят, стюардессы изящны и красивы, а этой только бы коров пасти.

– Ты привык к нашим. У нас, действительно, девушки что надо, – тихо ответила спутница и, оглянувшись, заметила: – Что-то никого из пассажиров нет, а убеждали, что с билетами трудно.

Георгий вслед за ней осмотрел салон и, увидев только двух мужчин и пожилую даму, поинтересовался у стюардессы, загородившей своей огромной фигурой почти весь дверной проём.

– Девушка, самолет полетит или вылет задерживается? Я смотрю – никого из пассажиров нет, – обратился он к ней по-английски.

– Отправляемся согласно расписанию. С вами летит арабская делегация. Она задерживается.

Спустя минут десять к трапу подкатил автобус и из него высыпали члены делегации в длинных белоснежных одеяниях с клетчатыми платками на головах. У многих на лицах были бороды и темные очки.

Рыжая стюардесса поздравила делегатов с прибытием на борт самолета и с началом полёта, после чего попросила пассажиров пристегнуть ремни. Загудели моторы, тяжелая машина начала набирать высоту. Земля в иллюминаторах пошла резко вниз, зато стали приближаться облака. Небо сделалось ярко-синим, как будто у земли его яркость скрадывал толстым слой пыли.

Самолет врезался в белоснежное облако, какое-то мгновенье иллюминаторы застилал густой туман, затем ослепительно блеснуло солнце, и вместо земли внизу очутилось пушистое белое облако.

Бортпроводница, забыв о своих обязанностях, пассивно сидела на переднем сиденье и никаких объявлений не делала. Георгия же разбирало любопытство по многим вопросам, поэтому, не выдержав, он подошел к ней и вежливо осведомился:

– Скажите, пожалуйста, на какой высоте мы сейчас находимся? И хотелось бы узнать, какая температура за бортом самолёта?

Девица криво усмехнулась и ответила довольно грубо и развязно:

– Температура самая подходящая, чтоб околеть, а высота такая, что и костей не соберёшь.

На лице Георгия появилось недоумение, и он собрался было сделать замечание по поводу её тона, но в этот момент заметил, что девица с ехидной улыбкой смотрит ему через плечо. Он повернулся и замер: трое арабов наставили пистолеты на его товарищей. Не успел он осмыслить ситуацию, как дуло пистолета выросло и перед его носом. Сбоку поднялся бородатый черные араб и на чистейшем английском языке приказал ему:

– Проходи в хвост самолета, иначе моя пуля пощекочет тебя изнутри.

В тот же момент четверо арабов ринулись в каюту к пилотам. Георгия и его товарищей загнали в хвост, где они предстали перед пожилым арабом в тёмных очках.

– Здравствуете, друзья. Рад приветствовать вас на борту самолета, – на русском языке с лёгким акцентом проговорил он и с торжествующей улыбкой снял очки, бороду и платок.

Перед ними, закинув ногу за ногу, сидел Стэлпсон и торжествующе улыбался. Дула пистолетов следовали за ними, причем, каждого держали под прицелом как минимум трое-четверо бандитов.

– Что делать с этими? – послышался голос из середины салона.

Четверо молодчиков держали под прицелом трех перепуганных пассажиров.

– Этим выдать парашюты и пусть прыгают. Я дарую им жизнь, – благосклонно заявил американец.

Как – прыгать? – забеспокоилась пожилая дама. – В моем возрасте и с такой высоты?

– Хочешь жить – прыгай. Не хочешь – оставайся, – заявил Стэлпсон.

– Но у меня плоскостопие, – мягко попытался возразить пожилой мужчина. – Я не могу прыгать.

– Я хоть и не врач, но уверяю – плоскостопие вам не помешает приземлиться, – захохотал Стэлпсон.

Видя, что их участь предрешена и уговоры бесполезны, пожилая дама попросила:

– Но нельзя ли хотя бы пониже самолёт опустить?

– Так и быть, три километра мы вам сбавим, – смилостивился Стэлпсон. – И скажите спасибо, что отпускаем живыми.

– Надеюсь, вы позволите захватить мой чемоданчик? – попросила дама. – Золота у меня нет, одни личные вещи.

– А мне бы мой дипломат, – забеспокоился и пожилой мужчина.

– Забирайте и проваливайте, – приказал американец.

Пассажирам надели парашюты, и Стэлпсон напутствовал:

– Не забудьте дёрнуть за кольцо. Прощайте.

Первой к двери направилась пожилая дама с чемоданчиком в руке. Исполнившись решимости и чувства собственного достоинства, она преобразилась, словно страх был неведом ей. Дверь открыли. Дама стала у края и обратилась к Стэлпсону непринуждённо, как будто собиралась спрыгнуть со ступеньки.

– Не надейтесь, что мы не долетим. Я всегда мечтала парить, как птица. Не было возможности. Вы исполняете мою мечту. Вперед, мальчики, за мной! – бодрым провозгласила она и прыгнула вниз. «Мальчики» последовали за ней.

Стэлпсон смотрел на проём озадаченно: комедия, которую он ожидал увидеть, не получилась. И резко повернувшись к одному из своих молодчиков, он заорал:

– Почему летим прежним курсом?

Гарри помчался в кабину. Спустя пять минут самолет круто развернулся и полетел в неизвестном направлении.

– Вот теперь полный порядок, – удовлетворенно проговорил Стэлпсон и повернулся к пленникам. – Поговорим без посторонних, – он кивнул в сторону прыгнувших пассажиров. – Моё предложение: вы добровольно отдаёте то, что получили от племени, а взамен я дарую вам жизнь и высаживаю где-нибудь в тридцати километрах от ближайшего населённого пункта.

– А если мы не согласимся? – задал встречный вопрос Андрей.

– Придётся вас потрясти как следует. Кстати, личные вещи прошу все сдать мне, – и он указал на ящик с ручкой, который изобретатель не выпускал из рук.

– С этим ящиком я не могу расстаться, – попробовал воспротивиться изобретатель.

– Взять! – палец американца повелительно остановился на металлическом предмете.

Один из молодчиков протянул руку, но ближе, чем на полметра пальцы его не смогли приблизиться к ящику, натыкаясь на непонятную невидимую преграду. Защитное поле окутало его корпус равномерно, заключая вместе с изобретателем в один общий объем, так что пока он держал аппарат «Саж» в руках, за его судьбу можно было не беспокоиться.

Детина сделал еще несколько неудачных попыток приблизиться к ящику, но безрезультатно. Тогда Стэлпсон достал пистолет и несколько раз выстрелил в руку Андрея. Пули, издавая странное шипение при соприкосновении с полем, растворялись бесследно. Изобретатель довольно улыбнулся, а Стэлпсон изобразил недовольную гримасу.

– Да, хорошо защищены. Но я найду средства, воздействующие на вас. Сидеть будете здесь, – он указал на проход.

Андрей понял: не хотят, чтобы они видели, куда летит самолет.

– Ничего. Я из вас всё равно скоро вытрясу всё, что угодно мне, – пригрозил американец, и направился в кабину лётчиков для дальнейших распоряжений. О конечном месте приземления знал только он.

Сидя на полу, Андрей гадал, куда же их везут. Все четверо молчали, понимая, что в воздухе – они обезоружены в том смысле, что им негде спрятаться, а прыгать с высоты пять тысяч метров было рискованно: Андрей не знал, способно ли поле защитить от удара при падении с такой высоты, самортизировать удар, и поэтому решил пока занять выжидательную позицию. Вреда причинить им не могли никакого, а выбросить за борт самолета тоже бы не рискнули, потому что все секреты находились в руках экспедиции. Конечно, их могли бы взять на измор, но, во-первых, и сами охранники не выдержали бы в воздухе долгое время без еды, а пищевые припасы в самолете, как и горючее, ограничены. В любом случае они должны спуститься на землю, так что все должно было разрешиться только при посадке.

Летели часов шесть. За это время самолет преодолевает более трех тысяч километров. Андрей определил только направление движения: если вначале летели на север, то потом повернули на юг.

Молодчики Стэлпсона вели себя довольно оживлённо, что-то рассказывали друг другу, громко хохотали, некоторые спали в мягких креслах. Через некоторое время звук мотора изменился, самолет начал сбавлять скорость. Из кабины летчиков показался Стэлпсон и объявил:

– Всем приготовиться, к посадке, – затем обратился к пленникам: – Не вздумайте сразу же зарываться в землю. Высаживаемся на остров. В радиусе тысячи километров – вода. Вы не утонете, но зато умрёте от голода и нехватки пресной воды. Так что поживите лучше у нас, может, договоримся.

Небольшой остров, на который высадились пассажиры, с северной стороны имел ровную поверхность, куда и приземлился самолет, а с южной – был горист и обрывист. Скалы поднимались на высоту до двухсот метров и на них тучами сидели какие-то черные птицы.

Группа прошла к горам и остановилась у подножия, чтобы спрятаться от ветра. Ни одного кустика или дерева – морская вода да голый камень окружали людей. Птицы, очевидно, кормились только рыбой. Никаких животных, по всей вероятности, тоже на острове не водилось.

Молодчики расположились под одной из скал.

– Не правда ли – превосходное местечко? – сделав жест рукой в сторону ровной поверхности, покрытой галькой, усмехнулся Стэлпсон. – Здесь есть, куда спрятаться, но абсолютно нечего есть. Мясо и яйца этих птиц столь отвратительны, что любой уважающий себя человек согласится скорее умереть от голода, чем питаться такой пакостью. Так что питание будет зависеть полностью от меня. Завтра я улечу на материк, чтобы пополнить наши скудные запасы. Надеюсь, вы достаточно разумны и не собираетесь умереть от голода. Я предлагаю вам следующие условия: вы передаёте мне все знания, полученные от племени Бату. Каждый взамен поручает от меня по пять миллионов. Этого вполне хватит, чтобы жить прилично. Желающие могут со мной сотрудничать, – он многозначительно посмотрел на Андрея, намекая, что именно его желал бы заполучить к себе в сотрудники. – К тому же, можете получить виллу на островах Тихого или Индийского океана. Единственное мое условие – никогда не вставать мне поперёк дороги… Пока я летаю, можете подумать над моим предложением.

– А если мы не захотим отдавать знания или захотим сотрудничать с вами на равных условиях? – поинтересовался Андрей.

– Если не отдадите добровольно, погибнете голодной смертью. А уж мы найдём способы забраться за недосягаемость вашего защитного поля и забрать знания. О сотрудничестве на равных условиях не может быть и речи. Видите ли, мы не так воспитаны, чтобы мириться с равенством, более того – у нас в крови борьба с ним, так что союза не получится. Единственный вариант – подчинение. Вы все люди молодые, а жизнь удивительно прекрасна, особенно, когда в кармане много денег. Вы даже представить себе не можете, какие радости откроют для вас миллионы… А пока вы – жалкие слепцы, фанатики, увлечённые своими идеями. А получите деньги, мир раскроет перед вами свои новые стороны.

Андрей возразил:

– Не столько деньги доставляют радости, сколько труд. Праздная жизнь не может бесконечно радовать и доставлять удовольствия, в конце концов наступает скука и апатия. В этом отношении труд дарит человеку большее разнообразие и никогда не надоедающие радости открытия нового.

– Вот-вот, я и говорю, что у нас с вами идеология совершенно разная, поэтому вам лучше согласиться на первый вариант.

Отдав распоряжения, Стэлпсон улетел на материк, оставив вместо себя Константина, который, чтобы его не узнали, применил маскировку в виде усов, бороды, изменив цвет волос и распрощавшись с любимыми бакенбардами. В самолете из опасения быть узнанным он держался в стороне, но, поймав на себе несколько равнодушных взглядов дочери профессора, понял, что замаскировался тщательно. После этого он стал более смел.

После драки Стэлпсон избавился от группировки Кларка, набрав новых помощников, и число подчинённых его увеличилось до двадцати человек.

Оставшись на острове, Константин обязан был следить за четверыми пленниками и одновременно за наёмниками. Стэлпсон не очень доверял им и опасался повторения бунта против него. Он хорошо знал этих парней, которые послушны, только пока им хорошо платят, но если появляется возможность крупно поживиться за счёт того, кто им платит, они не останавливаются ни перед чем, превращаясь в самостоятельные банды.

Попав в лапы американца, Андрей подумывал о Константине, наблюдал за молодчиками, выискивая знакомые черты, но так и не узнал аспиранта, решив, что Стэлпсон избавился от него, как от конкурента одновременно с группировкой Кларка.

Когда они высадились на необитаемом острове, и стало ясно, какие условия им предлагают, Андрей начал обдумывать план освобождения. Положение казалось безвыходным, но когда берёшь экзаменационный билет, в первый момент тоже всегда кажется, что ничего не знаешь, затем вдумываешься, вчитываешься, и из резервов памяти выплывают такие знания, которые повергают экзаменатора в восторг.

Глава 12

Мобилизовав все свои знания и организаторские способности, на которые Андрей, кстати, не особенно надеялся, он попытался сделать ход конём. Положение казалось безвыходным в отношении пространства, но не в отношении мыслей, и изобретатель решил провести идеологическую обработку кадров американца. К Стэлпсону они попали, соблазненные хорошим заработком. Но если человека соблазнили раз, его можно соблазнить еще много раз, достаточно поставить перед ним приманку более существенную, чем предыдущая.

Понаблюдав за расположившимися на гальке молодчиками, Андрей выбрал Джона, сидевшего, прислонившись к скале. Он был невысокого роста, но крепок телосложением, имел живые черные глаза и курчавые темные волосы; среди других пользовался авторитетом за особую меткость.

Подойдя к нему, Андрей отозвал карабинера таинственными жестами в сторону, но так, чтобы другим эта таинственность бросилась в глаза. Естественно, что как только они направились к побережью, глаза остальных, как магнитом, притянуло к ним. Отдыхая, многие молодчики валялись прямо на камнях, подложив под головы ящики или просто руки. Некоторые дымили сигарами. Трое пленников держались чуть поодаль, сидя у самой скалы.

Две фигурки, медленно бредущие по берегу, были в центре внимания. Сейчас основные события происходили между ними, и многие просто сгорали от любопытства: о чем русский может говорить с Джоном?

Андрей не стал долго юлить, а сразу же перешёл к главному:

– Хочу поговорить о твоём будущем. Ты, как я знаю, вольнонаёмный. А у таких ребят сегодня есть работа, а завтра, когда вытрясете из нас все секреты, она закончится. Так что, я думаю, вы должны быть заинтересованы в том, чтобы вся эта история тянулась как можно дольше. Но это второстепенный вопрос. Дело же в том, что в противоположность вашему шефу, я бы мог обеспечить твое будущее до глубокой старости.

– Каким образом? – черные глаза выразили недоверие и настороженность.

– Хочешь работать в контрразведке?

– Ха! – гаркнул Джон. – У меня – никаких способностей. Я не продержусь там и пару дней, меня или ухлопают, или выгонят в три шеи.

– Я наделю тебя такими свойствами, благодаря которым ты превратишься в бесценного разведчика, станешь первым среди первых.

– Каким образом?

– Когда в самолете твой шеф стрелял в меня, обратил внимание на мою неуязвимость? – Джон кивнул. – Такой же неуязвимостью будешь обладать и ты, если тебя наделить защитным полем. Тебя никто не сможет убить, как бы ни старался. Двери, запоры, секретные замки перестанут для тебя существовать. Через любую преграду будешь проходить, как сквозь воздух.

Глаза Джона широко раскрылись и недоверчивость, царившая в них, сменилась величайшим оживлением.

– Ты это сможешь сделать? И я буду, как ты?

– Конечно.

То, что кто-то проходит сквозь любую материю и его нельзя убить, не удивляет и кажется вполне нормальным, но когда это же касается тебя лично, всё предстает в совершенно новом свете, и ты проникаешь в суть явлений с поразительной ясностью. Джон несколько минут стоял молча, осознавая предложение, затем схватил Андрея за руку и, крепко пожав обеими руками, с радостью воскликнул:

– Я согласен. Если исполнишь обещанное, вечно твой слуга.

– Ладно, ты еще подумай о моем предложении. Я бы мог помочь и твоим друзьям. Подумай.

Весть о том, что Андрей может наделить защитным полем каждого желающего, быстро распространилась среди молодчиков. В их рядах сразу же стало заметно оживление. Если вначале они лениво валялись в тени, то после возвращения Джона ни одного нельзя было видеть лежащим и мечтающим: то здесь, то там собирались группы, о чем-то возбуждённо разговаривающие и спорящие. Минут через двадцать к Андрею приблизились двое и в открытую обратились с просьбой:

– Надень на нас защитное поле, мы тебе заплатим золотом и поможем выбраться отсюда.

– Хорошо! Я подумаю. Когда приму решение, сообщу вам.

Вслед за ними подошли еще трое, потом четверо. В глазах остальных читалось то же желание и, если они не подходили с просьбой, то только потому, что не надеялись на её исполнение. Тогда Андрей решил, что наступило время действовать. Он собрал молодчиков вместе и объявил:

– Ребята, будем откровенны. Все хотят жить хорошо, – это ясно как день. На шефа вам надеяться не приходится. После того, как он отберет у нас знания, самое большее, что вы получите – временное пособие по безработице. Правильно я говорю?

– Правильно.

– Точно так и будет, – раздались в ответ одобрительные возгласы.

– Я предлагаю другое. Пусть каждый сам станет властелином своей судьбы и не будет зависеть от чьего-то желания. Я наделю всех вас защитным полем. Вы сможете проходить сквозь огонь, воду, камень и ни одна пуля или нож не причинят телу ни царапины. Для вас перестанут существовать преграды. Вы забудете, что такое страх. Каждый из вас до глубокой старости будет бессмертен. Разве плохо умереть своей смертью?

– Мы об этом мечтаем с пелёнок, – гаркнул из толпы здоровенный верзила.

– А сможем ли мы проникать в любой дом, не взламывая замков? – спросил кто-то вкрадчиво.

– Конечно. Пройдете сквозь стену, как сквозь распахнутые ворота.

– А сигнализация на нас будет реагировать? Как обстоит дело с пересечением проводов, током не убьет? – неслись вопросы.

– Поле защищает абсолютно от всего. А сигнализация на вас реагировать не будет, даже если вы пересечете провода.

– Здорово.

– Это то, что надо.

– Но давайте заключим договор. Я обеспечиваю вас работой на всю жизнь, вы помогаете нам выбраться с острова и переправиться на большую Землю.

– Говори, что мы должны делать.

– Да, говори.

План прост. Когда прилетит ваш бывший шеф, мы захватим машину, как вы это проделали недавно. Опыт у вас уже есть, – все довольно загоготали. – А потом оставляем шефа и всех, кто с ним прилетит, здесь. А сами переправляемся на материк. Если Стэлпсон привезет новых наёмников – это подтвердит лишний раз, что он вам не доверяет и при первой же возможности постарается от вас избавиться.

– Хорошо бы поле испробовать заранее. Как оно в деле? – намекнул Джон, стоявший рядом с изобретателем. – К тому же, если шеф прилетит с новыми, завяжется перестрелка, у нас должна быть гарантия от смерти уже сейчас.

– Да, надо с полем освоиться заранее, – подхватил Том. – Может, мне подмышками будет жать.

Все загоготали опять.

– Хорошо. Для пробы можно. Начнем, Джон, с тебя.

Андрей вытащил из-за пазухи табличку, висевшую на шее вместо амулета, и сделал пальцами еле уловимые непонятные для окружающих движения, после чего объявил:

– Можешь заходить в гору.

Джон огляделся по сторонам, очевидно испытывая некоторую неловкость перед предстоящим, но отовсюду раздались подбадривающие крики, и приободренный ими, к великому восхищению своих соотечественников, он вошел в скалу, как в пустоту, и буквально минут через десять выскочил необычайно счастливый с небольшим куском золота. Толпа ахнула, Джон растерянно, не веря своим глазам, бормотал:

– Вот, только зашел, чуть углубился – вижу, что-то блестит. Взял – самородок.

– Дай попробовать, может, ошибаешься.

Несколько рук протянулось к поблескивающему желтыми огнями предмету, пальцы заскользили по его шероховатым поверхностям, одновременно отковыривая кусочки грунта, прилипшего к граням.

– Настоящее.

– И мы хотим попробовать поле.

– И нам давай, – загалдели все сразу.

– Хорошо. Можете поразвлечься, пока шефа нет, – смилостивился изобретатель. – Но не забывайте главного: то, что достал Джон, жалкая мелочь по сравнению с тем, что вас ждет в будущем. Для вас откроются недра всего земного шара.

– Лично для меня будут открыты все банки мира, – мечтательно протянул один из молодчиков.

– А для меня – все ювелирные магазины, – вторил ему Боб.

– А я потрясу миллионеров, давно на них зуб точу, – признался Том.

– Поле! Давай поле! – требовательно загалдели остальные.

Андрей поднял руку, призывая к молчанию, и когда воцарилась тишина, опять притронулся к амулету на шее, после чего сообщил:

– Готово.

Последнее слово прозвучало, как выстрел на старте. Все сорвались с места и растворилась в горе. На берегу остались только четверо членов экспедиции.

– Подольше бы не возвращались, отдохнуть от этих оглоедов, – выразил свои пожелания Георгий.

– Да, хоть мы и защищены полем, но видеть их омерзительные физиономии не очень приятно, – заключила и Огнеса.

– Что вы! А меня они развлекают. Посмотришь на них и подумаешь – до чего же скверно создала природа человека. Непонятно только, что пытается она сказать такими творениями? – бодро заявила Нона. – Во всяком случае, с такими не соскучишься и спокойно не поспишь: или убьют, или ограбят.

– Неужели ты собираешься оставить им поля? – обратился Георгий к задумчиво сидевшему Андрею. – Это же заведомо – шайка грабителей. Они обчистят не только свою страну, но и весь мир.

– Неужели ты обо мне такого плохого мнения? – улыбнулся изобретатель. – Я всегда ненавидел зло, так неужели из страха за свою жизнь буду его приумножать! Нет, как только они помогут нам выбраться отсюда и удалятся от нас на безопасное расстояние, я сниму с них защиту.

Прошло часа два, прежде чем молодчики стали возвращаться из необычного путешествия. Они выскакивали из горы чрезвычайно возбуждённые, веселые и каждый что-то держал в руках. Гора оказалась богатой драгоценными камнями. Хохоча и торжествуя, они поднимали свои трофеи над головами, размахивали ими, хвастая перед остальными. Найденные дары природы полностью убедили всех, что лучше примкнуть к группе Андрея, чем оставаться под руководством Стэлпсона. Проба на адаптацию к защитному полю прошла довольно успешно, и когда в небе зарокотал самолет, Андрей не сомневался, что его не подведут.

– Приготовиться к встрече, – скомандовал он. – Всем занять места.

Молодчики разлеглись на гальке, приняв непринужденный вид, так что на первый взгляд всё выглядело так же, как и при отлёте шефа.

Самолет, покружив над островом, приземлился на береговой полосе. Открылась дверь, и в проёме обрисовалась фигура американца.

– Привет, мальчики! – он помахал рукой. – Привёз для вас несколько ящиков с едой и вином. Можете сгружать.

Вместо трапа спустили металлическую лестницу и вслед за шефом вниз сошли восемь крепких здоровых парней. При виде их молодчики сразу же утвердились в мысли, что шеф действительно решил заменить их меньшим составом более надёжных людей. Но перевес в силах, конечно, оставался на стороне примкнувших к экспедиции.

Стэлпсон остановился у лестницы и распорядился:

– Четверо – в самолет, выносить ящики. Четверо принимать.

Андрей незаметно приподнял руку, что означало сигнал к действию. Восемь человек направились к самолету, четверо поднялись внутрь, четверо остались внизу. Когда они проходили мимо Стэлпсона, Андрей заметил, что один из молодчиков, с бородой и усами, отстав от других, на ходу что-то сообщил шефу. Он по-прежнему не узнал в нем Константина, но запомнил черты доносчика и снял с него защитное поле. То, что это доносчик шефа, сомневаться не приходилось, потому что рука Стэлпсона моментально исчезла в кармане, где, очевидно, хранилось оружие. Он повернулся к парням, прилетевшим с ним, и что-то сказал.

В этот момент четверо оставшихся у лестницы по знаку Андрея атаковали шефа. Почти одновременно: и в самолете, и за его пределами – раздались выстрелы. Стреляли только вновь прибывшие, но безрезультатно. Пули не причиняли никому вреда и молниеносно испарялись, соприкасаясь с защитным полем. Драка, впрочем, длилась недолго, Стэлпсона и его помощников связали и усадили на землю.

– Измена! Собаки! Будьте вы прокляты! – ругался американец, видя, что мировое господство ускользает от него. – Вы еще пожалеете. Вас обманули.

Но на него уже никто не обращал внимания. Ящики выгрузили и сложили рядом со связанными, после чего Андрей скомандовал:

– Всем в самолет, – и, обернувшись, обратился к Стэлпсону: – Вы собирались оставить здесь нас, но мы посовещались и решили, что этот остров подходит для вас больше. Вы здесь – полный властелин. Прощайте. – Он подошел к замаскированному Константину и, не узнавая его, приказал: – Молодой человек, вам лучше остаться с ними. Вы не оправдали моего доверия.

Аспирант не проронил ни слова, боясь оказаться узнанным по голосу. Он молча присел на ящики рядом со связанными, Андрей бросил к его ногам нож:

– Перережешь веревки, когда мы улетим, если не захочешь кормить всех из ложечки.

Самолет взревел. Под крыльями распростёрся океан. Поднялся ветер, это было заметно по бегущим внизу волнам.

– Если начнётся ураган, на острове будет не очень весело, – глядя в иллюминатор, проговорила Огнеса.

– Ничего, такой человек, как Стэлпсон, привык к бурям, – ответил Андрей несколько двусмысленно.

– Знаешь, человек с бородой и усами, которого ты оставил, показался мне очень знакомым. Особенно глаза.

Огнеса задумалась, пытаясь вспомнить, где она могла видеть этого человека раньше. Но остальные черты: нос, брови, борода, усы, цвет волос – не вязались ни с чем знакомым, и образ постоянно расплывался, не давая ничего конкретного.

– Возможно, показалось. Да и мало ли на земном шаре похожих людей, – ответил Андрей.

Они замолчали. Самолет гудел ровно и монотонно. Вдруг Том, поглядывающий в иллюминатор, оживился и воскликнул:

– Стойте! Остров Лукреция – вилла американского миллионера. Он отдыхает здесь с женой каждый сезон. Неплохо бы высадиться и потрясти старика. Ну, что?

– Потрясём! Потрясём! – раздались радостные возгласы.

Андрей попытался возразить.

– Нам нужно торопиться. Мало ли что может случиться, дорога́ каждая минута. Это же опять остров. Мы можем попасться в мышеловку.

– Ха! Я подарю десять бутылок виски тому, кто нас поймает, – воскликнул Том. – Нет, теперь нас ничем не возьмёшь. А с этим миллионером у меня личные счёты. Когда-то у меня была своя фирма, он ее разорил и последние мои гроши положил к себе в карман. Так что я всего лишь верну собственные капиталы с процентами. Джон, прикажи пилоту садиться, – скомандовал он.

Остальные приветствовали его приказ криками одобрения, так как были упоены открывшейся возможностью грабить безнаказанно.

Самолет начал снижаться. Джон, войдя в кабину к летчику, приказал:

– Бери на северо-запад. Там посадочная площадка. Передохнём немного.

В отличие от первого острова, этот оказался большим, зелёным, с водоёмом пресной воды, накапливающейся от дождей в естественном углублении. От местного мини-аэродрома до виллы миллионера вела километровая асфальтированная дорога, вдоль которой была разбита аллея из пальм.

После того, как самолет приземлился, командование на себя принял Том как человек, знакомый с местными условиями. Чтобы предупредить побег русских, которые могли на самолете улететь на материк до их возвращения с виллы, в «гости» к миллионеру отравились трое: Том, Боб и Джон, прочие остались в самолете. Всё, что будет захвачено на вилле, предполагалось поделить поровну между всеми. Для большей безопасности от самолета открутили несколько приборов, и Том с Бобом положили их к себе в рюкзаки: кто знает, вдруг русскому опять удастся уговорить оставшихся улететь с ними, а они, трое, на этом острове хоть и неуловимы, но задерживаться здесь до приезда кого-то с материка не собирались. Так что по возможности Том обезопасил свое возвращение на самолет.

Вилла стояла на берегу моря, представляя собой двухэтажное здание, окруженное со всех сторон каменным забором, свидетельствующим о том, что владелец особняка ничуть не чувствовал себя в безопасности даже на острове, хотя людей вокруг, кроме полицейских, заметно не было. Оставалось предполагать, что миллионер опасался нападения с моря, где появлялись всякие шайки, так называемые пираты на современном уровне науки и техники, жаждущие поживиться за чужой счет. То, что вилла хорошо охранялась полицейскими, свидетельствовало о том, что на ней было чем поживиться.

Когда трое подошли к зданию, наступила ночь. В этих широтах темнота опускалась быстро и поэтому, казалось, внезапно. Двор и само здание ярко освещались электроэнергией от какого-то местного источника.

Выбрав наиболее затемнённый участок двора, трое просочились сквозь каменный забор, перебежали незамеченными двор. Правда, Джону, слегка залежавшемуся у забора, пришлось спрятаться в ствол дерева, когда один из полицейских, зевая, повернулся и неспешно двинулся в его сторону. Хорошо, что он оказался тоньше ствола, иначе бы у дерева появились дополнительные наросты. Но он разместился в стволе, как ручка в пенале. А когда полицейский проходил мимо, заложив руки с сигарой за спину, не удержавшись, чисто из озорства, выхватил сигару и таинственным голосом прошептал:

– Курить во время дежурства вредно.

Полицейский удивленно оглянулся и, не увидев никого, решил, что ему померещилось после вчерашнего крепкого виски, которым они частенько баловались в свободные от дежурства часы, чтобы как-то скрасить свое отшельничество.

Помещение, куда попали трое налётчиков, оказалось кухней. В просторной светлой комнате в белых одеяниях и колпаках орудовали трое женщин. Посредине стояла железная печь с металлическим колпаком – вытяжкой. По всей кухне разносились сногсшибательные ароматы, пройти мимо которых было просто невозможно, тем более что с начала путешествия со Стэлпсоном, они питались только сухим пайком.

Боб, под недоумёнными взглядами кухарок, не понявших, откуда на кухне взялись трое неизвестных, подскочил к одной из кастрюль, открыл крышку, заглянул внутрь и с наслаждением втянул пары.

– Вы кто такие? Кто вас сюда пустил? – придя в себя, потребовала одна из пожилых дам. – Немедленно убирайтесь.

– Закрой пасть и подавай всё, что в кастрюлях, на стол, – приказал Боб.

– Это ужин мистера Ротшильда. Без его приказа не имею права угощать неизвестно кого.

– Сегодня мистер Ротшильд останется без ужина, – захохотал гость, схватил кастрюлю и, не заботясь о сервировке, поставил её прямо на стол: – Налетай, братва!

Незваные гости, кто ножам, кто вилкой, кто прямо поварешкой принялись выуживать из кастрюли аппетитные куски мяса и уничтожать их с невероятной быстротой.

– Я буду жаловаться. Я вызову полицию. Нахалы! – устрашала одна из поварих, нервно постукивая поварёшкой по своей ладони.

Мужчины не обращали на нее никакого внимания. Кастрюля опустела в считанные минуты. Боб схватил еще какую-то кастрюлю и, заглянув в нее, оповестил:

– Теперь можно и гарнирчиком закусить.

Однако напрасно Боб надеялся, что оставил мистера Ротшильда без ужина, оказывается, они съели мясо и гарнир, предназначаемые для самих поваров. Как и во всех приличных кухнях частного порядка, прислуга здесь поедала наиболее тяжёлую пищу типа мяса, жиров, острых приправ, а мистер Ротшильд по старости давно питался диетическими блюдами типа тыквенной или овсяной каши.

– Нахалы, вы за все поплатитесь! – пригрозила старшая повариха, разъяренная тем, что именно ее оставили без ужина. Она выскочила из кухни, чтобы привести угрозу в исполнение.

Две остальные старались держаться от названных гостей подальше, не зная, что от них ожидать.

Опустошив с таким же проворством и вторую кастрюлю, молодчики поблагодарили за доставленное им удовольствие и растворились к изумлению поварих в стене. Это так шокировало последних, что аппетит у них пропал на трое суток.

После кухни грабители разбрелись по дому в разных направлениях. Слуг в доме оказалось мало. Основная охрана была сосредоточена перед входом, внутри же здания хозяева чувствовали себя совершенно спокойно, поэтому нежеланным гостям никто не препятствовал путешествовать из одной комнаты в другую, осматривать содержимое и брать то, что понравилось.

Боб орудовал в гостиной, где на стенах висели шесть картин-подлинников, произведений великих итальянских мастеров конца семнадцатого века. В искусстве он не разбирался, но хорошо был знаком с ассортиментом товаров, постоянно находящихся в цене на чёрном рынке. Каждая картина сулила несколько тысяч долларов, поэтому его сердце не могло оставаться равнодушным к такому искусству и, сняв картины со стен, он вытащил полотна из рам, аккуратно свернул в рулон и, запихнув в рюкзак, направился в столовую.

Том, пройдя сквозь книжные полки с внушительными томами сочинений, очутился в рабочем кабинете. Очевидно, владельцу особняка приходилось здесь не только отдыхать, но и работать.

Попав в кабинет, Том окинул меблировку пристальным взглядом, примериваясь, с чего начать и чем закончить. Начать решил с книг: на выбор вытащил несколько и основательно потряс за корешки в надежде, что из них, как из рога изобилия, посыпятся доллары. Но книги только прошелестели страницами, ничего оттуда не выпало и ничего не порадовало. Тогда он перешел к громоздкому письменному столу, но не стал пробовать – открыты ящики или не открыты, а, пользуясь способностью проникать сквозь любую материю, запустил руку внутрь, и она, естественно, прошла сквозь дерево беспрепятственно. Правда, проходить-то рука проходила свободно, но что там, за досками, он не видел. Попробовал пошарить, нашёл на ощупь несколько заинтересовавших его предметов, но когда вытащил их из ящика на свет, то оказалось, что они не представляют никакой ценности, и он вернул их на прежнее место. Пошарил еще рукой, показалось неудобно. Но отрицательный результат учит, продвигает мысль вперёд. Тогда он наклонился и сунул голову сквозь дерево внутрь стола. Стало видно, что находится внутри ящика, сразу же нашлась солидная пачка денег. Затем его лицо опустилось в ящик пониже и обозрело, что там.

Пока он знакомился с содержанием второго ящика, в кабинет вошел служитель, старичок лет семидесяти, заинтересовавшийся, почему в кабинете горит свет и не пора ли его погасить. То, что он увидел, поразило его до глубины души: на столе мистера Ротшильда лежало обезглавленное туловище и шевелилось. Со страху старик решил, что оно дергается в предсмертных судорогах. Зрелище до такой степени поразило его, что он потерял сознание и грохнулся на пол.

Когда Том, избавив стол от ценного содержимого, выпрямился, то обнаружил у двери на полу почтенного старца без сознания. Не долго думая, он подхватил его под мышки и выволок в коридор, чтобы продолжать работу без свидетелей. Проверив кабинет, он перешел в соседнюю комнату.

В коридоре на прохладном полу служитель очнулся, огляделся и недоуменно прошамкал:

– Что это мне примерещилось? Заснул я, что ли? Вот старость не радость – на ходу засыпать стал, и сразу же какая-то дребедень начинает сниться. Мистер бы не узнал и не уволил.

Служитель, кряхтя, поднялся и на всякий случай заглянул в кабинет – там царили чистота и порядок, никаких кошмарных картин.

– Да, примерещилось во сне, – старик задумчиво почесал затылок и зашаркал дальше.

В соседней комнате тоже горел свет. Служитель заглянул и туда и снова упал без сознания: в комнате, прислонившись к шкафу с одеждой, стояло уже не всё туловище, а половина. Одна нога его приподнялась, помахала в воздухе и снова опустилась. Конечно, если бы старик не поспешил так быстро потерять сознание, в следующий момент он бы увидел, как из шкафа вылезла и вторая половина туловища с головой и руками. Но, к сожалению, от глаз спешащего скрыты многие истины.

В свою очередь Боб, выйдя из шкафа и повернувшись, опять обнаружил валяющегося у порога старика и точно такого же, как первый. Это в свою очередь тоже озадачило его, не меньше, чем он – старика:

– Что такое – в каждой комнате по валяющемуся старику? И все – на одно лицо! – и Том вновь оттащил его в коридор, ворча: – Если и в следующих комнатах будут ещё старые хрычи, в коридоре их скоро наберётся целая куча.

Когда служитель очнулся вторично, то пришел к новому выводу о своем состоянии:

– Нервишки что-то расшалились. Живешь здесь в одиночестве, поневоле везде части человеческого тела будут мерещиться. Не к добру это. Пойду к Изабелле, попрошу успокоительное и лягу спать.

Пока Боб и Том обследовали северную часть дома, Джон знакомился с содержимым южной части. Проверив несколько комнат и не найдя ничего интересного, он попал в спальню мистера Ротшильда. Богато убранная комната слабо освещалась двумя настенными светильниками, подвешенными – один у кровати, второй – над туалетным столиком перед зеркалом. Тяжелые парчовые шторы закрывали окна. Широкая кровать с атласным постельным бельем располагалась посреди комнаты, прислонившись спинкой к стене, и как раз прямо над ней горел один из светильников.

На кровати лежала красивая молодая женщина, супруга мистера Ротшильда. Она задумчиво взирала на своего старого супруга, который в ночной рубашке стоял перед зеркалом и тщательно причесывал реденькие волосы. Он был очень аккуратен и не мог лечь в кровать косматым. Заодно он привел в порядок бакенбарды и тонкие усики.

– Дорогая, послезавтра мы полетим в Париж. Подготовься. Ты сходишь на концерт, а я – по делам.

– Париж, Париж. Мне он надоел, – капризно надула губки молодая супруга. – Ты бы не мог завести дела где-нибудь в другом месте?

– Могу. Но пока это убыточно для моего дела.

– Дела! – она воздела хорошенькие голубые глазки кверху. – Ах, как мне это надоело. Я скучаю. Ты не можешь придумать для меня ничего интересного. Привёз на остров, а тут даже обезьян нет.

– Зато зелени много, чистый морской воздух. Возьми катер, покатайся. – Он подошел к кровати и залез под одеяло.

– Вот удовольствие – кататься одной в пустом океане!

– Анжела, ты капризничаешь.

– Да. Потому что мне очень скучно, – вновь надула губки молодая супруга и бросила на мужа недовольный взгляд.

Мистеру Ротшильду сравнительно недавно исполнилось шестьдесят восемь лет, но рядом с молодой супругой он чувствовал себя душевно в два раза моложе, а нежелание тратить время на прогулки и развлечения объяснял не пожилым возрастом, а своей деловитостью. На вид он был худ, тщедушен и ничто в нем не привлекало женщин, кроме туго набитого кошелька.

– Что бы ты хотела, чтобы тебе стало веселее? – осведомился он.

– Я бы хотела, чтобы здесь были моя друзья.

– Они у тебя ужасно шумные и перевернут весь дом. А я люблю тишину и покой.

– А я – веселье, – упрямо заявила супруга. Разговор грозил перейти в ссору, но в тот момент, когда Анжела истошно воскликнула: – Как мне осточертел этот остров… – она воздела глаза к светильнику, висевшему на стене, и прочие слова замерли у нее на губах, хотя их было еще предостаточное количество, чтобы испортить мужу настроение: прямо из-под светильника торчала живая голова и, не мигая, с любопытством смотрела на молодую женщину. Сам светильник сидел на ней, как рога на черепе лося, от которых исходило золотое сияние. Анжела замерла от изумления, не в силах отвести взгляда от странного видения.

Голова смотрела на неё с любопытством, затем подмигнула, чем ещё больше озадачила женщину. Не понимая, что это такое, она замерла в оцепенении, ожидая, что последует дальше.

В то же время старик-служитель, спальная комната которого находилась как раз рядом со спальней хозяев, и куда именно попал Джон, напившись у экономки Изабеллы таблеток, пришёл в такое успокоение, что ему был бы сейчас не страшен и сам дьявол, а не то чтобы какой-то там обезглавленный труп. Поэтому, придя к себе в комнату и опять обнаружив обезглавленного человека, прислонённого на этот раз к стене, он остался крайне хладнокровным.

– Вот, опять без головы, – сказал он очень спокойно и погрозил туловищу пальцем. – Шалишь, не испугаешь! Сейчас я проверю, есть ли у тебя документы, какой голове ты принадлежишь.

Он приблизился к туловищу и попытался засунуть руку в карман его брюк, но это ему никак не удавалось: рука упиралась в какое-то непонятное препятствие. Он озадаченно почесал затылок и собрался было еще раз попробовать залезть в другой карман, но туловище неожиданно провалилось в стену и исчезло.

– Ну вот, опять мерещится. Но я совершенно спокоен, – уверил он себя, махнул рукой, подошёл к своей кровати и, не раздеваясь, рухнул на нее. Тут же раздался громкий храп.

С противоположной стороны стены события разыгрались несколько иначе: если за смежной стеной раздался храп, то в спальне миллионера вскоре раздались вопли хозяина.

Вспомнив, что защитное поле позволяет избавиться от многих неприятностей, оставаясь неуязвимым, Джон вздумал «начихать» на магната. Не везде же его власть и не всегда же помогают миллионы? Что значит он без денег и без полиции? Жалкий старикашка, которому достаточно щелчка, чтобы отправить на тот свет. Поэтому, решив, что настал его звездный час, когда можно не считаться с чужими миллионами и делать то, что хочется, Джон вылез из стены и пополз посередине кровати между супругами.

Мистер Ротшильд, как только жена замолчала, закрыл глаза и собрался было погрузиться в сладостный сон, как вдруг почувствовал, что между ним и законной супругой ползёт какое-то тело и ползёт довольно нагло, даже не опасаясь, что разбудит его. Такая беспардонность не могла оставить мистера Ротшильда равнодушным к тому, что происходит на его широкой кровати.

Он открыл веки и увидел, что поверх одеяла на четвереньках ползёт молодой мужчина и, не обращая на него никакого внимания, занимает свободное пространство между ним и женой. Старик взвинтился.

– Анжела, что это такое? Ты прячешь молодого человека?

– Первый раз вижу. Шляются тут всякие по кровати, как по Бродвею! – отрезала супруга возмущённо, однако, не спуская с незнакомца широко открытых глаз и не делая попытки спустить его с кровати на пол.

– Молодой человек, немедленно сойдите с моей постели, не то вызову полицию, – петушиным фальцетом возопил старичок, голос у него от непривычного напряжения сорвался, и он закашлялся.

Джон махнул на него пренебрежительно рукой и ядовито проговорил:

– Тебе давно пора на встречу с Богом, а ты тут с красавицами зря место занимаешь. Ну-ка, подвинься, – небрежным движением бедра он подтолкнул его к краю кровати и как можно обворожительней заулыбался молодой женщине. – Какая красивая, какие глаза! – начал он сразу с комплиментов, чем сразу же завоевал симпатию хозяйки дома. – И вам не скучно по вечерам с этим мешком с костями?

Анжела воздела хорошенькие глазки кверху и с некоторой тенью кокетства воскликнула:

– Какой нахал!

– Простите, я его не пихал, но если он вам мешает, то пожалуйста, – и, сделав резкое движение опять же бедром, Джон столкнул онемевшего от негодования миллионера с кровати.

Ударившись об пол, мистер Ротшильд пришел в себя и заорал дребезжащим противным голосом:

– Нахал! Да знаешь ли ты, с кем разговариваешь? Перед тобой сам Ротшильд старший.

Джон, не внимая звукам его речи, не спуская глаз с Анжелы, осторожно заключил ее в объятия и проговорил.

– Что, красавица, забралась в такую глушь? Провести молодость на необитаемом острове – это потерять лучшие годы жизни. Разве может старик оценить твои красоты? Поверь, на это способен только я. Никакие миллионы не дадут тебе того, что может дать Джон.

Лицо молодой женщины продолжало выражать удивление, но во взгляде уже горел интерес к неизвестно откуда взявшемуся брюнету. А он вел себя совершенно не так, как ее супруг: если тот собирался спать, то этот, заключая её в объятия, дарил комплименты и страстно прижимался к ней, пожирая её глазами.

Миллионер при виде такой дерзости в присутствии мужа весь задохнулся от негодования и побагровел, а без того красные глаза налились злобой и готовы были вылезти из орбит и самостоятельно уползти в другую комнату, лишь бы не видеть такого безобразия.

– Это уж слишком! Все! Все! – взревел он, но вместо того, чтобы схватиться с оскорбителем в рукопашной схватке и разнять объятия наглеца, он бросился в противоположный угол к телефону.

– Полиция! Немедленно четырёх человек ко мне.

Полиция, однако, не торопилась, привыкнув к тому, что на острове все спокойно, грабители заезжают не часто, а если в доме что-то и пропадает, то исчезает в их собственных карманах и поэтому бесследно, но все это списывается за счет ухищрений чрезмерно опытных налетчиков.

Вызов среди ночи они объяснили тем, что старику, как это часто бывало раньше, захотелось усилить караул. Периодически на миллионера нападал страх, и тогда он вызывал усиленную охрану и выставлял её перед дверью и окнами спальни. Именно поэтому они не спешили, а когда появились в комнате, увидели картину, доставившую им явное удовольствие. Старик, в ночной рубахе с перекошенной от возмущения физиономией, пытался стянуть с кровати за одеяло лежащего на нём молодого человека, обнимавшего руками его очаровательную супругу, а ногами отмахивающегося от старика, как от назойливой мухи.

Мимолетные довольные улыбки промелькнули на лицах стражей порядка, но служба обязывала исполнять свой долг – и они бросились помогать миллионеру, но натолкнулись на какой-то непонятный барьер. Парочка находилась как бы под стеклянным колпаком, их руки приближались к ним, но схватить нарушителя спокойствия не удавалось.

Увидев над собой физиономии полицейских, Джон извинился перед Анжелой.

– Прости, дорогая, должен временно тебя покинуть.

Он сделал с кровати прыжок прямо в стену и вместо того, чтобы удариться об нее и упасть на пол, исчез непонятным образом. Всё произошло так стремительно, что никто ничего не понял, и мистер Ротшильд, решив, что он спрятался среди мебели, приказал:

– Ищите его в шкафах. Он куда-то спрятался.

Супруга Ротшильда, полулежа на боку, подперев кудрявую голову рукой, с огромным интересом следила за поиском. Полицейские вместе с ее мужем залазили в шкафы, под столы, заглядывали в тумбочки и полочки, на которых могли разместиться только флакончики духов, ползали на четвереньках под кроватью и стульями, выбрасывали из гардероба платья, предполагая, что злоумышленник спрятался в куче одежды. Её молодая душа ликовала – наконец-то в их доме стало по-настоящему интересно, и мёртвая скука нарушена молодым и таинственным незнакомцем.

– Мне кажется, он в другой комнате, – наконец, сделал предположение один из полицейских после того, как все места, куда мог спрятаться человек, были обследованы.

Полицейские во главе с Ротшильдом ринулась в соседнюю комнату, где мертвым сном спал служитель. Но стоило им скрыться за дверью, как из стены опять выскочил Джон, выскочил, как из тумана, и Анжела, никогда ранее не видевшая подобного растворения в камне и затем мгновенной материализации на глазах, была так поражена необычным явлением, что невольно вскрикнула. Тут же на её крик примчались полицейские.

Джон запустил в одного тапочкой Анжелы и так удачно, что та припечаталась к его физиономии. Другой тапочкой он смазал по темени второму стражу порядка, испортив его прическу, и после этого спокойно шагнул в стену и скрылся.

Полицейские, онемев, замерли, кто где стоял. Они не столько привыкли думать, сколько действовать, поэтому после минутного оцепенения не став рассуждать, что к чему и почему, помчались на розыски. Как только их мундиры скрылись, в комнате опять синтезировался из ничего Джон и, приложив палец к губам, призвал Анжелу к молчанию. Но она уже настолько растерялась от непонятного, что была способна только моргать ресницами.

Муж, подозревающий в происходящей неразберихе прежде всего жену, встал за дверью и стал подглядывать в щель, поэтому как только Джон приблизился к его законной супруге, выскочил из своего укрытия и заорал:

– Так ты его прячешь, негодница! Меня не проведёшь. Вот, почему тебе друзья понадобились – прикрывать твои любовные интрижки… – прошипел он по-змеиному и позвал полицейских: – Здесь он! Здесь. Сюда. Хватайте его, держите!

Но полицейские не успели подбежать к двери спальни, как Джон исчез. Одновременно со стражами порядка в комнату вбежал слуга и взволнованно сообщил:

– Мистер Ротшильд, пропали ваши лучше картины. Сейф ограблен.

– Боже! Что творится! Я что, нанял вас, чтобы вы бездельничали? – побагровел миллионер. – Меня обокрали, а вы топчитесь на месте…

– Мои драгоценности, – вспомнила Анжела и, вскочив с кровати, бросилась к шкафу, открыла ключиком ящик, достала шкатулку и с облегчением вздохнула. – На месте.

Но радость ее оказалась преждевременной – из шкафа, откуда-то из задней стенки, протянулись руки, схватили шкатулку и все исчезло.

Анжела, наконец, соизволила упасть в обморок, потому что пропажа драгоценностей для нее была самым сильным потрясением, сопоставимым с удалением коренного зуба. Всё прочее было мелочью жизни.

Мистер Ротшильд опешил, полицейские переглянулись, начиная соображать, что дело не чисто, в доме происходят странные вещи, которые никак нельзя постичь умом. Один из них вытащил из кобуры пистолет и несколько раз выстрелил в то место, откуда только что появились руки, затем подбежал, осмотрел шкаф – отверстия от пуль были видны отчётливо.

– Отодвинем шкаф, – приказал он сослуживцам.

Шкаф сместили в сторону и обнаружили на стене четыре отверстия. Полицейский постукал кулаком по ее поверхности, предполагая, что за ней находится потайной ход. Стена ответила глухими отзвуками, но вслед за этим из нее опять высунулась рука с фигой, и внушительно покрутила её перед его носом, затем дёрнула полицейского за усы, так что он даже взвыл.

– Привидения! Боже мой, в доме завелись привидения! – с ужасом воскликнул старик.

При упоминании о привидениях Анжела истерически взвизгнула и, бросившись на кровать, с головой ушла под одеяло. Трудно, правда, сказать, долго ли она оставалась там одна, потому что силуэт одеяла вскоре явно показал, что под ним находятся два тела, но супругу было уже не до того, он потерял всякую бдительность и помчался с полицейскими проверять свои сокровища и ловить воров. То и дело докладывали, что пропали такие-то и такие вещи, но поймать никого не удавалось.

Ночь пролетела в поисках, а наутро вместе с ценными вещами исчезла и супруга миллионера. Зато в небо взмыли две крылатые машины: самолет и вертолет. Первый полетел на запад, второй – на восток.

После возвращения трёх членов экипажа вместе с миссис Ротшильд на аэродром группа Стэлпсона раздвоилась, разделив и сокровища: одни пожелали, не теряя времени, лететь в Америку, другие – на Европейский континент, где могли бы обслуживать каждый свою территорию. Так что малочисленной группе Андрея Журавлева достался вертолет мистера Ротшильда, указанный Анжелой, замаскированный в зелени неподалеку от аэродрома.

Боб, Том и еще несколько человек из бывшей группы Стэлпсона продолжили путь вместе с Андреем, Джон вместе с супругой миллионера полетел на самолете.

– Шут с ними, – рассуждал Боб. – Джон уже вполне обеспечил себя на всю жизнь и деньгами, и женой.

– Мы эту ночку погуляли славно, – довольно проговорил Том. – Виски только у них гадкие, горло дерут, а крепости никакой, вроде они туда перцу красного насыпали.

Боб загоготал:

– Бьюсь об заклад, ты выпил какую-нибудь растирку для ног мистера Ротшильда.

– Врёшь.

– Ты взял ее на тумбочке в гостиной?

– Да.

– Я сам видел, как слуга натирал этим снадобьем старику пятки, – он снова загоготал.

– Смотрите, два самолета, – Огнеса указала на северо-запад, где рядом с белоснежным облаком замаячило нечто, отдалённо напоминавшее птиц.

Андрей всмотрелся в тёмные точки – сомнений не могло быть – сзади их догоняли два самолета. Конечно, можно было предположить, что это обычные пассажирские лайнеры, следующие своим маршрутом, но положение обязывало предвидеть возможные осложнения, хотя, впрочем, избежать их в данной ситуации было не возможно: кругом воздух, а под ними – слой воды в несколько километров. Самолеты летели прямо на них, не оставляя надежды на то, что полёт закончится благополучно, и Том пожалел:

– Зря я полетел в Европу. В Америку было бы спокойнее.

– А откуда они узнали, что мы пересели на вертолет? спросила Нона.

– Скорей всего, самолет уже проверили, связались с ним по рации, и те сообщили наши координаты. К тому же, Стэлпсон понимает, что мы будем держать курс в Европу, – предположил Андрей.

– Каким же образом ему удалось так быстро выбраться с острова? – поинтересовалась Огнеса.

Андрей, не спуская глаз с приближающихся самолетов, предположил:

– Стэлпсон предусмотрителен. Скорее всего, для страховки он приказал кому-то из доверенных ему лиц прилететь на остров через определённое время. Он никому не доверяет.

Самолеты, наконец, настигли вертолет и принялись совершать облёты. Они носились, как собака вокруг стада, заставляя вертолет сворачивать туда, куда им требовалось.

– Ведут к себе. Как быть? – поинтересовался Георгий.

– Ничего, как только коснёмся земли, мы – в безопасности, – успокоил Андрей.

– Надо не садиться, а продвигаться до границы. За границей мы будем в безопасности, – возразил Боб.

Том, хорошо знающий эти места и наблюдавший за дорогой в иллюминатор, указал пальцев вниз:

– Нас гонят к острову Гербос.

– Попытаемся вырваться, – Андрей поспешил в кабану к летчику и приказал: – Держим курс на материк.

– Чем плох вертолет – маловата скорость, – с сожалением вздохнул Георгий. – Нам бы сейчас – на истребитель в самый раз.

– А что, если Стэлпсон шарахнет по нам ракетой? – поинтересовался Боб. – Выдержит ли защитное поле?

– Выдержит, не беспокойся, – заверил Георгий, хотя точно не знал, какою мощью обладает поле и какие энергии способно выдерживать. В знаниях, безусловно, давались все его параметры и характеристики, но с ними полностью не успели познакомиться.

Самолеты с воем проносились то сбоку перед иллюминаторами, то чуть ли ни перед самым носом вертолёта.

– Винт бы не сбили, – начала волноваться Огнеса.

На какое-то время все замолчали, следя за пикированием преследователей. Вертолет стал снижаться. Вскоре он повис метрах в десяти от сине-зелёных волн, и самолеты остались вверху, так что направление движения машины уже не зависело от них. Но вслед за тем и преследователи начали совершать довольно рискованное пикирование.

– Стэлпсон, кажется, нервничает, – заметила Огнеса.

Неожиданно заглох двигатель, перестали вращаться лопасти, наступила тишина. Вертолёт, словно, замер в воздухе, и в тот же момент что-то ударило сверху о его корпус, звук был отчётлив и непонятен. Сразу же после удара с вертолетом стало твориться что-то непонятное: он потерял равновесие, как-то странно закачался из стороны в сторону, задёргался так, что многие пассажиры повалились на пол, потом принял уклон чуть ли не под тридцать градусов и в таком положении, раскачиваясь, начал взмывать вверх, перемещаясь совершенно в нежелательном направлении.

Схватившись за переднее кресло, Огнеса попыталась выглянуть в иллюминатор, но кроме зелёных волн, ничего не увидела.

– Что случилось? – Нона что было сил вцепилась в подлокотники кресла, пытаясь сидеть в нем в наклонном положении.

– По-моему, мы на качелях, – Георгий для устойчивости оперся о спинку переднего кресла.

Из кабины летчика вышел Андрей и, хватаясь за спинки сидений, направился к друзьям.

– Что случалось?

– Почему летим таким странным способом? – посыпались к нему вопросы.

– Нас поймала на магнитные присоски.

– А как же их не срезало винтом? – удивилась Нона.

Они сначала включили особое поле, вроде магнитного, но более сильное, которое остановило винт и удержало на требуемое время вертолёт в воздухе. Это позволило им опустить присоски, – пояснил изобретатель. – Придётся мне взобраться на крышу и перерезать трос.

Георгий, поведя глазами в сторону молодчиков, тихо предложил:

– Попросил бы кого-нибудь из них. Зачем рисковать? Им-то своя шкура тоже дорога.

– Нет, ответственные работы им доверять нельзя. Сейчас дорога́ каждая минута, горючее на исходе. К тому же, нам важнее вырваться из лап Стэлпсона, чем им.

– Позволь мне, – попросила Огнеса. – Я по деревьям лазала, как кошка.

– Нет, – отрицающе покачал головой Андрей, – только я. Шкатулка со знаниями и мой аппарат остаются у вас, амулет – у меня, – он приложил руку к груди, где под комбинезоном висела вторая табличка. – В случае чего встречаемся на берегу.

Отдав распоряжение и предупредив лётчика, чтобы вовремя реагировал на его действия вверху, Андрей обвязался за пояс веревкой и, открыв дверцу, полез на крышу вертолёта. Руки и ноги то и дело скользили по гладкой обшивке. Конец верёвки привязали к креслу, и Георгий, призвав Боба и Тома на помощь, стал на страховку.

С противоположного самолета заметили, что из вертолета вылез человек, и передали по рации на самолет, с которого спустила магнитные присоски. Тот рванул в сторону, нарушая плавный ход. От резкого движения Андрей сорвался с гладкой обшивки вертолета, полетел вниз и повис на страховочном тросе.

– Тянем, – скомандовал Георгий, и мужчины затащили верхолаза в вертолет.

После первой неудачной попытки пробраться к присоскам Андрей решил изменить тактику. Достав крюк, с помощью которого цеплялся за горные выступы, он прикрепил к нему верёвочную лесенку и забросил вверх. Крюк зацепился за винт, лестница развернулась и закачалась под порывами ветра. Схватившись за нее, он полез на крышу.

Вертолёт качало и мотало из стороны в сторону. Ветер сдувал лесенку вместе с ним к хвосту, но Андрей упорно карабкался к винту, и вскоре пальцы его вцепилась в магнитные присоски, затем добрались до троса. Перепилить металлические витые струны он, конечно, не успел бы даже к концу полёта, поэтому, вытащив из кармана пистолет, позаимствованный у Боба, сделал шесть выстрелов в натянутую струну, но только после седьмого трос разорвался с такой стремительной силой, что, ударив по страховочной верёвке, привязанной к поясу Андрея, перерезал её, как паутинку.

Вертолёт тряхнуло, рвануло вниз – и, не удержавшись, с пятикилометровой высоты верхолаз полетел вниз. Вертолёту удалось восстановить равновесие, и вырулив, машина спустилась опять к самой воде, Андрей же, как камень, врезался в зеленые волны океана и пошёл ко дну.

Увидев оборванную веревку, Огнеса испуганно вскрикнула:

– Андрей!

– Ничего с ним не случится, – заверил Георгий, хотя и сам сомневался в безопасности подобного прыжка. – Лётчик сказал – до суши пять километров, доберется до берега по дну.

Самолеты вновь заносились над их головами, но вертолёт упорно продвигался к континенту.

– Тяни до ближайшего населённого пункта, – приказал Георгий лётчику, оставшись за командира. Он надеялся, что затеряться среда населения лучше, чем на пустынном побережье.

Полоска воды между ними и берегом быстро сокращалась. Но как только вертолет повис метрах в пятистах над землей, раздался оглушительный взрыв. Мощная машина разлетелась на куски. С людьми произошло бы то же самое, если бы не защитные поля. Андрей в целях безопасности не забыл ими наделить и лётчиков, так что никто не погиб.

Пассажиры, закувыркавшись в воздухе, полетели вниз, испытав красоту свободного падения. Мгновенье растянулось в целую вечность. «Неужели все?» – мелькало в голове у каждого, но, соприкоснувшись с землёй, падающие погрузились в неё, как в пух, уйдя в глубину на несколько метров. А когда выбрались на поверхность, обнаружили на берегу рыскающих карабинёров. Они разыскивали обломки вертолёта и вещи людей. Сам Стэлпсон наблюдал за происходящим, стоя на трапе одного из самолетов, приземлившегося на береговой полосе в нескольких десятках метров от места падения обломков.

Вышедшие из-под земли тоже бросились разыскивать свои вещи: группа Андрея – считывающий аппарат и шкатулку со знаниями, а бывшие молодчики американца, в том числе Боб и Том – драгоценные камни и сокровища миллионера. Все трофеи были тоже для страховки заключены в защитные поля, поэтому при взрыве не пострадали. Во многих местах завязалась драка.

Стэлпсон, наблюдая за происходящим, взяв бинокль, шарил по прибрежной полосе, считая, что таким образом намного расширил радиус обзора. Когда он замечал в бинокль какой-нибудь интересный предмет, подставлял к губам рупор и командовал:

– Берите правее. У пятого куста… Сэм, десять метров вперёд… Не подпускайте к предметам противника. Не жалейте патроны.

Началась перестрелка. Еще перед началом операции по захвату самолета Андрей предупредил примкнувших к нему молодчиков, что запрещает убивать и использовать любые вида оружия. С нарушителя он пригрозил снять защитное поле. Поэтому стреляли только из группы Стэлпсона, но пули никого не задевали.

Некоторые карабинеры целились прямо в упор и, не получая результата, приходили в ярость. Один из них выхватил из-за пояса гранату и швырнул в Боба. Граната разорвалась у его ног, но Боба только сбило воздушной волной и отбросило метров на семь в сторону, ничуть не повредив. Поднявшись, он злорадно захохотал и устремился к мешочку с драгоценностями, который при падении зарылся в песок, взрыв же гранаты обнажил его. Схватив мешочек, он торжествующе потряс им в воздухе и засунул за пазуху. Несколько выстрелов, направленных прямо ему в сердце, не имели никакого результата.

Таким образом, многим удалось отстоять приобретённые на островах сокровища, после чего они скрылись в земле, выбрав для себя наиболее безопасный путь перемещения. На побережье остались Стэлпсон с карабинёрами да Георгий с девушками. Ни аппарат, ни шкатулки найти не удавалось. Поиски продолжались.

– Надо было шкатулку спрягать за пазуху, а аппарат не выпускать из рук. Растяпа я, растяпа, – ругал себя Георгий. – Что мы Андрею скажем?

– Кто знал, что они осмелятся взорвать вертолёт, – вздохнула уныло Нона.

– Надо было догадаться, – в сердцах Георгий несколько раз постучал себя по лбу. – Это же самый верный способ выбить у нас знания из рук. Как я не подумал об этом раньше. Куда же они задевались? В воду их отбросило, что ли?

Карабинёры, видя, что бесполезно тратить на противника заряды, прекратили пальбу и сосредоточились на сборе разбросанных вещей. Иногда обе враждующие стороны бросались одновременно к какому-нибудь предмету и одновременно разочаровывались.

Ищущие всё больше и больше удалялись от самолёта, и вдруг радостный вопль Стэлпсона остановил их. Американец стоял на трапе и в восторге на вытянутых руках держал шкатулку. Не успел он насладиться первой радостью, как коренастый карабинер поднёс ему считывающий аппарат «САЖ».

На лицах членов экспедиции отразился ужас, на какое-то мгновенье они застыли в оцепенении. Первой опомнилась Огнеса.

– Ждите меня здесь, – бросила она товарищам и исчезла под землёй.

Георгий собрался было ринуться за ней, но Нона остановила его.

– Не мешай, у неё – план. Мы должны отвлечь внимание на себя. Пусть думают, что мы продолжаем искать и ничего не заметили.

Но для Стэлпсона они больше не существовали. Выразив бурный восторг, в порыве радости дружески похлопав карабинеров по плечам и пообещав награды, он приказал готовиться к отлёту.

Минут через двадцать самолеты взревели и исчезли в небе. На берегу среда обломков и изрытого песка остались двое: Георгий и Нона. Наступила необычная тишина. Непривычно было слышно шуршанье волн и тихие всплески. Легкий, ветерок покачивал ветки кустарника, росшего в нескольких десятков метров от воды.

Усталые и понурые, Георгий и Нона сидели рядом на каком-то обломке вертолёта и с грустью смотрели на бескрайние водные просторы. Они долго оставались безмолвны.

Солнце зашло. Окружающее пространство исчезло, все краски слились в один густо-чёрный цвет, где небо можно было узнать только по звёздам, а море – по всплескам волн.

Прошла ночь, пролетел день. Вновь мрак охватил воду, и сушу, а они всё ждали, не отрывая взгляда от бескрайнего водного массива.

* * *

Андрей появился только к концу второго дня. Его голова замаячила над лёгкими волнами в нескольких метрах от берега. Он выходил из пучины смело, решительно, рассекая грудью зелёную массу, уверенный, что его ждут и в нём нуждаются.

И он был прав. Как только его макушка приподнялась над поверхностью, Георгий и Нона вскочили разом, как по команде, и радостное «Ура!» прокатилось по побережью.

Они бросились навстречу, и не успел он выйти из воды, как друг и сестра повисли у него на шее. Нона твердила:

– Жив, жив! Я так боялась за тебя. С такой высоты падать – могло и поле не помочь.

– Всё в порядке. Поле сбалансировало удар. Высшие знания есть высшие, от всего спасут. В воде поначалу немного заблудился, но потом сориентировался. Поневоле совершил прекрасную подводную прогулку. – Его глаза пробежали по берегу и не найдя того, кого искали, вопросительно остановились на друге.

Георгий рассказал всё, что с ними случилось. Члены экспедиции присели на обломки, Андрей задумался. Друзья молчали.

– Сидеть и ждать здесь бесполезно. Будем искать Огнесу, – принял решение командир. – Она там, где и Стэлпсон. А его адрес узнать просто: он – слишком заметная фигура для любого города. Но прежде чем отправиться на поиски, хорошо бы подкрепиться. Без еды мы далеко не уйдем, через десять километров выдохнемся. Я пока шёл по дну, ел устриц. Их там было много. У вас осталось что-нибудь из нормальной пищи?

– Нет, мы сами голодаем.

– Придётся наловить рыбы на уху. Здесь хоть костёр можно развести. Готовьте огонь, через полчаса рыба будет.

Ожившие Георгий и Нона бросились ломать ветки кустарника. Через час костёр весело потрескивал на берегу, и в полукруглом обломке вертолета варилась уха. Нона, помешивая ее строганой палочкой, напомнила:

– Наши бывшие попутчики, наверно, успели уже ограбить не один банк. Половина национального богатства многих стран уже в их руках. Пока мы здесь бездействуем, они – в ажиотаже.

– Не беспокойся, вчера я снял с них поля. Табличка-то осталась у меня.

– А если человек находится в момент снятия поля в воде или под землей, наступит смерть? – спросил Георгий.

– Я включаю индикатор проверки. Если он загорается, значит, человек находится в опасной среде, и со снятием поля нужно повременить. Если не загорается, человек в обычных условиях, и я снимаю защитное поле. На каждого человека в ячейке памяти – своя информация, главное – не перепутать.

– Смотрите – машина, – рука Ноны вытянулась вправо.

Сквозь кусты мелькала пара огней. Автомобиль мчался на огромной скорости, вылетел на песчаное побережье, развернулся и, не сбавляя скорости помчался прямо на них.

– Может, Огнеса? – заволновалась Нона.

– Сейчас узнаем, – Андрей встал и направился навстречу.

При виде его тот, кто сидел за рулем, приглушил фары. Автомобиль затормозил в нескольких метрах, и, ко всеобщему удивлению, из кабины вылез Том.

– Привет. Какими судьбами опять к нам? – Андрей решил, что он вернулся требовать защитное поле, но тот заговорил о другом.

– Огнеса ждёт вашей помощи. Она в доме шефа. Я – от неё.

– В машину! Едем! – закричал Андрей товарищам.

– Сейчас, сейчас, – засуетился Георгий вокруг костра. – Поесть-то не успели. Рыбу я захвачу, в машине съедим.

Он вывалил сваренную рыбу в кусок брезента и помчался догонять Нону.

По дороге, пока пассажиры ели рыбу, Том рассказывал.

– Как только я собрал на берегу своё барахлишко и стал вне поля зрения моего шефа, у меня сразу же мелькнула идея – избавить его от лишних денег, тем более, что он не заплатил мне за последний месяц. Поэтому потихоньку от всех я проник в самолет и спрятался в багажном отделении. Спустя некоторое время там же появилась ваша девчонка. Она спряталась в чемодан Стэлпсона и таким способом попала прямиком в его дом. Я, признаться, подумал, что она тоже собралась пошарить у него, но потом оказалось, что ей понадобились шкатулка и какой-то аппарат. Я бы за эти вещицы и бутылки виски не дал, поэтому обрадовался, что не придётся делиться. Вашей девчонке без меня пришлось бы худо. Ей, можно сказать, повезло, что наши пути совпали.

– Что с ней случилось? – насторожился Андрей.

– У неё почему-то пропало поле. Она нормально вышла из стены, схватила шкатулку и аппарат, а когда попыталась скрыться в стене, не смогла туда войти. Здесь её и схватили.

– Ты ничего не путаешь?

– Собственными глазами видел.

Андрей схватился за табличку, висевшую на шее, проверил что-то в памяти устройства и хлопнул себя по лбу.

– Идиот! Я же перепутал ячейки. Это я виноват… – Дальше он не стал объяснять при Томе, что именно его поле спутал с полем Огнесы, и именно поэтому у неё оно пропало, а у него продолжало сохраняться.

Случившееся подсказывало вероятности ошибок при включении и выключении защитного поля, требуя большего внимания от управляющего полями, что в последствии он и решил учитывать.

– Где она сейчас находится?

– При мне её посадили в подвал.

Андрей стал манипулировать крошечными кнопками и вдруг к своему ужасу обнаружил, что забыл последовательность включения. Требовалось время, чтобы восстановить всё в памяти.

Глава 13

Рудольф Стэлпсон не полетел в своё родовое поместье, а остановился в небольшом городке в ста километрах от береговой полосы, сняв вместо номера в гостинице частный особняк. Впрочем, на это у него были свои причины. Остановился он здесь временно, пока не будут утрясены некоторые дела, связанные с группой Журавлева. А дела требовали свободы действий, не укладывающихся в пределы гостиничного номера.

Трехэтажный особняк представлял собой самое лучшее здание в городе и по виду, и по планировке, имел тайники, два чёрных хода, подвал, сигнализацию, связанную с полицией, и странную репутацию дома с тёмными делами. Здесь был даже свой особый штат слуг, которые сдавались в наём вместе с домом за очень хорошую плату. Чем они занимались, как жили – все было сокрыто мраком и опутано сетью слухов. Но конкретно никто ничего не знал и никто ни в чём уличён не был, так что всё вместе взятое вполне устраивало Стэлпсона.

Расположившись на втором этаже в большом шикарно обставленном зале, после долгих дней скитаний он чувствовал себя превосходно. Посреди зала Стэлпсон поставил пуленепробиваемый бронированный сейф с повышенной секретностью и ультрасовременной сигнализацией. Даже при приближении на расстояние до одного метра в управлении полиции загоралась красная лампа вызова. В радиусе полутора метров от сейфа в четырех углах стояло по охраннику, вооруженных лазерными пистолетами, тончайший пучок света которых молниеносно прорезал металл толщиной в полметра, не говоря уже о человеке. Оружием разрешалось пользоваться в случае приближения человека к сейфу на расстояние до трёх метров. Испробовав в период погони на защитном поле пули, гранаты и ракету, Стэлпсон решил воспользоваться более совершенными средствами оружия, тем более что добытые знания этого стоили.

Вход в комнату охраняли двое охранников из числа личных штатов особняка, вооруженных такими же пистолетами. На лестничных клетках, у дверей каждой комнаты также стояло по охраннику, кроме того, каждый слуга, вплоть до поваров и экономки были вооружены аналогично, поэтому временно американец чувствовал себя в безопасности. Временно – пока не начала действовать группа Андрея, и пока по городу не поползли слухи о том, что вновь приезжий бизнесмен, занявший особняк, владеет особыми сокровищами.

Но относительно слухов Стэлпсон предпринял предосторожность, постарался пресечь их. Что же касается группы Андрея, американец надеялся, что надолго вывел их из строя, сбив вертолет ракетой. То, что Огнеса потеряла защитное поле и он смог засадить её в подвал, говорило о том, что у его конкурентов что-то расстроилось, и он торжествовал победу – в его руках была часть знаний и аппарат «САЖ», которые хотя и не сулили мировое господство, позволяли стать самым богатым человеком в мире. Оставалось решить вопрос, как ликвидировать защитное поле у остальных членов экспедиции и таким образом обезопасить свое дальнейшее существование.

Сразу же после обоснования в особняке он вызвал для консультации специалиста высшего класса по сверхсовременным установкам и предложил разобраться в работе аппарата «САЖ». То, что сделал один человек, всегда доступно и другому человеку. Трудно изобрести что-то новое самому, но разобраться в действии уже созданного не составляет труда. Специалисту потребовалось двое суток, чтобы аппарат заработал.

Узнав принцип его действия, Стэлпсон пришёл в восторг, он хохотал, напевал песенки, поглаживал аппарат по гладкому корпусу, включал его, настраивая то на одно время, то на другое. Перед ним раскрывались тайны дома, до этого скрытые от любопытных взоров горожан. Он наслаждался изобретением Журавлева, как наслаждались кинокартинами первые зрители. Однако радости в одиночку неполноценны и не дают полного эффекта, поэтому, не утерпев, Стэлпсон пригласил к себе в гости мистера Ричальда, директора местного банка, с которым ему довелось обедать вместе в гостях мэра города и который, узнав, где поселился Стэлпсон, с сожалением обмолвился:

– Зря вы сняли этот дом. Трое съёмщиков до вас отправились на тот свет один за другим.

Стэлпсон самоуверенно усмехнулся:

– Тёмные истории меня не пугают. Я сам кому угодно устрою историю.

Ричальд бросал на него сожалеющий взгляд и заверил:

– Зря вы так самоуверенны. Вот хотя бы взять последнего квартиросъёмщика, – он наклонился к нему и зашептал, – ходят слухи, что это один из главарей чёрной мафии. В его руках знаете ли какие связи – и тот не устоял: как пожил в доме, через неделю его нашли водолазы на дне моря с бомбой на шее. Разминировать не стали, им показалось, что его дешевле взорвать.

Глаза Стэлпсона загорелись странным огнём, ему до умопомрачения захотелось похвастать своей необычайной способностью видеть и узнавать то, что недоступно для глаз других. Обладать достоинствами, о которых никто не знает, так же скучно, как обладать золотом, на которое нечего купить. Всякое сокровище, как и всякое достоинство, имеет цену и вес только после того, как его оценят другие. Поэтому Стэлпсон не удержался и с вызывающей надменностью бросил:

– Держу пари на бочонок рома, я раскручу это дело за сутки!

– Что ты! Бог с тобой! – замахал испуганно руками Ричальд. – И не думай, опасно. Следователь, который взялся за это дело, через два дня после начала расследования попал под машину.

– А ты что, трусишь?

– Я не трушу, я хочу жить.

Стэлпсон усмехнулся, и в его глазах блеснул тщеславный огонь – ему, без пяти минут повелителю мира, бояться шайки каких-то дешёвых грубых бандитов просто несерьёзно. Нет, скоро он будет диктовать всем свои условия. Он схватил Ричальда за руку и с жаром прошептал:

– Хочешь, открою эту тайну не для широкой огласки, а только для тебя? Ты и я – больше о ней не узнает никто. Этим мы обезопасим себя.

Стэлпсон испытывал непреодолимое желание сейчас же, немедленно блеснуть перед этим обывателем необычайной способностью. Ему нестерпимо захотелось удивить, поразить хотя бы пока одного. Да и к тому же, не менее не терпелось самому проверить свои возможности, поэтому он продолжал настаивать:

– Только мы вдвоем будем знать тайну. Представляешь – никто не знает, даже полиция, а ты знаешь – и нем, как рыба. Гибель предводителя мафии – что может быть интереснее!

Ричальд замялся, любопытство начинало разбирать и его, но страх за собственную жизнь удерживал от согласия.

– Ты мне только назови день, месяц и место, где в последний раз видели его, – настаивал Стэлпсон. И Ричальд сдался.

– Кажется, это было в июне, – начал припоминать он. – Нет, в мае. Да, да, двадцатого мая. Мы с женой собирались к племяннику на день рождения, зашли в магазин, и там знакомая супруги сообщала ей по секрету, что исчез бывший жилец жёлтого дома. У нас так называют ваш особняк. Это известие никого бы не удивило, если бы до этого не пропали еще двое предыдущих его квартиросъёмщиков. Поэтому, естественно, к этому дому приковано внимание всего города, и новое известие об исчезновении третьего жильца вызвало у нас большой интерес.

– Значит, последний день – двадцатое мая?

– Да, да, точно.

– И тебе не хочется узнать о последнем дне главаря мафии?

– А-а, где наша не пропадала, – махнул рукой Ричальд. – Если только вдвоём и больше – ни одна душа, то можно полюбопытствовать.

– Приходи ко мне сегодня в шестнадцать часов.

В назначенное время Ричальд стоял на крыльце особняка и звонил. Слуга провёл гостя в небольшой кабинет, где его уже ожидал Стэлпсон. Когда они остались вдвоём, американец спросил: – Ты знаешь, в какой комнате он принимал посетителей?

– Да, бывал у него. Комната на первом этаже, третья по коридору справа.

– Пошли, – Стэлпсон захватил аппарат и решительно направился к двери.

Ричальд засеменил за ним. Войдя в нужную комнату, Стэлпсон закрыл дверь изнутри и оставил ключ в замочной скважине, чтобы никто не подглядывал. Закрыв окно плотной шторой, они уселись на кожаном диване, американец поставил аппарат к себе на колени, снял чехол и предупредил:

– Не пугайся, если что-то увидишь. Это всего лишь кино, события прошлых дней. Надеюсь, нервы у тебя крепкие?

– О, в этом не сомневайся. Люблю щекотливые моменты из чужой жизни.

Мягко щёлкнула кнопка «пуска», аппарат заработал. Сначала комната наполнилась какими-то незнакомыми людьми, и один толстяк бесцеремонно уселся на диване между ними. А когда другой нахал собрался усесться к Ричальду на колени, он закричал:

– Крути дальше, его здесь нет.

Стэлпсон передвинул события на два часа раньше, снова главаря мафии среди присутствующих не оказалось. Тогда Стэлпсон перевёл время на три часа вперёд, и сразу же Ричальд радостно воскликнул:

– Вот он! Вот – тот, со шрамом.

В комнате присутствовало трое: один со шрамом и сигарой и двое незнакомых здоровенных мужчин. Один из них держал в руках большой чемодан. Они о чем-то спокойно говорили, потом один из них достал бумаги и протянул мужчине со шрамом, тот внимательно изучил их и подписал, после чего получил в руки чемодан. Приоткрыв его, он заглянул внутрь, проверяя содержимое. Чемодан оказался полон пачек денег. Человек со шрамом удовлетворённо кивнул и протянул руку для рукопожатия двум другим. Мужчины расстались.

Оставшись один, главарь позвонил по телефону, что-то кому-то сообщил и, подхватив чемодан, направился к двери.

Стэлпсон выключил аппарат, проговорив:

– Ясно, что в день гибели он получил огромную сумму. Дальше его следует искать в море. Захватим моторный катер и попытаемся определить место гибели.

Американец управлял катером превосходно, погода благоприятствовала, дул лёгкий ветерок, слабые волны ударяли в нос судна.

– Ты помнишь, где приблизительно нашли его?

– Да, в трех километрах от берега, в голубой бухте напротив мыса «Орлиный коготь».

– Координаты не очень точные, но методом проб и ошибок мы его найдём.

Береговая полоса осталась далеко позади. Водная гладь была пустынна. Голубое небо, легкие белые облака, изумрудные волны за бортом дополняли монотонный пейзаж.

– Вот он – «Орлиный коготь», – Ричальд указал на выступавший вдалеке мыс.

Стэлпсон остановил катер, огляделся, затем достал аппарат.

– Попытаемся определить, на чём он выехал.

Указательный палец лёг на кнопку «пуска». Сначала мимо проплыло небольшое судёнышко, затем баржа, потом вдалеке замаячила белоснежная яхта.

– Пожалуй, на такой яхте он мог бы отплыть к себе. – Ричальд прищурил глаза и определил: – До неё от нас метров восемьсот. Подойдём поближе, будет видней.

Они остановились метрах в ста от призрачной яхты, на борту которой стали отчётливо видны трое широкоплечих парней. Они стояли лицом к ним и, о чем-то переговариваясь, курили. Один из них вскоре наклонился в трюм и, очевидно, кого-то позвал. На этот раз на палубу поднялся человек со шрамом.

Ричальд радостно воскликнул:

– Он. Его яхта. Удивительно – нашли. Никогда бы не подумал, что это возможно!

– А что ты думал – я шутки шутить с тобой взялся? – тяжёлая челюсть Стэлпсона гордо выпятилась вперёд. – Как аппарат работает здорово! Приблизительные координаты – и, пожалуйста, след найден.

На палубе между тем заговорили слишком оживлённо, это было видно по активной жестикуляции. Лица мужчин сделались злыми, более того, кровожадными. И чем дальше, тем больше разгорался спор. Мужчина со шрамом выступал один против троих, на него махали руками, трясли перед носом кулаком, в ответ он выхватил из кармана брюк небольшой пистолет и выстрелил прямо в лицо наиболее рьяно наседавшему на него мужчине. Тот вскинул руками и повалился на палубу. Двое других набросились на главаря, одному удалось выбить у него из рук оружие, другой схватил его за горло, оба навалились на него, и после нескольких минут отчаянной борьбы с главарём мафии было покончено. После этого один спустился вниз, принёс круглый металлический предмет.

– Бомба, – определил Ричальд.

Оба наблюдали за происходящим с большим интересом. Бомбу привязали к ногам убитого, затем обвязали его верёвками и осторожно спустили в воду.

– Вот вам и конец короля мафии. Всё очень просто, и концы – в воду, – усмехнулся американец.

Ричальд поёжился.

– Да, у нас убрать человека – раз плюнуть.

Катер повернул назад. Стэлпсон вернулся к себе торжествующий, одна тайна раскрыта и как просто. Нет, при желании он мог бы сделаться лучшим следователем мира, но это для романтики. Когда станет скучно, можно заняться расследованием самых чёрных дел, фотографировать их на плёнки и оставлять в своём архиве раскрытых преступлений. А пока придётся аппарат использовать для личной безопасности, придется следить за слугами и за всем обслуживающим персоналом. Кстати, чем занимались они в его отсутствие? Первыми он взялся проверять тех, что стояли у двери комнаты, в которой они заперлись вместе с Ричальдом.

Приказав всем временно оставить посты на первом этаже, американец запер все двери, ведущие в коридор, и включил аппарат. Первое, что он увидел – это двое полусогнутых служителей, подглядывающих не в замочную скважину, а в два крошечных отверстия в полотне двери, так искусно замаскированных под видом инкрустации, что невозможно было догадаться об их существовании. Через некоторое время один из подсматривающих приставил к глазку микро-фотоаппарат и начал снимать то, что он показывал Ричальду.

Стэлпсон подошёл к двери и заглянул в один из глазков, внутри оказалась увеличительная линза, обзор комнаты получался полневший.

– Прекрасно, – сказал он вслух сам себе. – Проверим, что делается в соседних комнатах.

Проверка в смежных помещениях показала, что и в остальных стенах существуют потайные глазки для наблюдений, так что комнаты просматривались с разных положений. Глазки невозможно было найти самому, с такой тщательностью их замаскировали. Находил он их только с помощью аппарата, ориентируя на различные часы. Комнаты то оставались пусты, то в них появлялись слуги, а они обязательно подходила к стенам и прилипали к ним лицом. Подходя следом к этим же местам, Стэлпсон обнаруживал крошечные отверстия с линзами.

– Круговая слежка. Значит, зря я плачу обслуживающему персоналу – они преданы другому хозяину и за мои же деньги следят за мной. Неужели хозяин платит им больше? Собственно говоря, с этой погоней я здорово порастратился, а доходов пока никаких.

Он вернулся в зал с сейфом, проверил – на месте ли шкатулка. Всё было в порядке. Но, не доверяя больше никому и собственным глазам, он выпроводил стражу за двери, залепил все линзы непрозрачной лентой и включил аппарат, решив проверить, так ли всё спокойно возле сейфа, как кажется на первый взгляд. Путём подбора ситуаций по часам ему удалось натолкнуться на интересные кадры. В зале, куда не разрешалось пускать, кроме него, ни одного человека, появился посторонний – толстый коротышка в чёрных очках, напоминавших глазницы черепа. Несмотря на очки, Стэлпсон узнал в нем начальника полиции.

– Сам шеф? – удивился он. – Так вот, значит, кто является настоящим владельцем особняка, так сказать – ловушка для любителей острых ощущений, в том числе и для меня. Но меня не проведёшь, еще посмотрим, кто кого.

Шеф полиции между тем проследовал к сейфу, открыл его и, взяв шкатулку, заглянул внутрь. Увидев вместо бриллиантов и золота металлическую пластинку со странными знаками, он удивленно приподнял брови, не поняв, в чём заключается её ценность. Вынув пластинку, он повертел ее, осмотрел знаки и, так и не поняв, что это, положил назад.

Стэлпсон захохотал.

– Мои богатства – не для дураков. Пусть думает, что пластину я держу для отвода глаз, а основные ценности у меня спрятаны в другом месте. Да, именно так он и будет считать, точнее, уже считает, а в связи с этим слежка за мной должна усилиться. Что ж, это неплохо. Во всяком случае, я могу не опасаться, что пластину выкрадут местные банды. Однако, это – временная безопасность. Да и безопасность ли, если за каждым шагом следят?

Стэлпсон задумчиво заходил по комнате, скрестив руки за спиной. Неизвестно, когда найдется специалист, способный расшифровать знания, зашифрованные на пластине. Он жаждал стать властелином немедленно, сейчас же, чтобы держать всех и каждого под пятой своих желаний. Но быстро ничего не получалось, и его дела могли затянуться на неопределённо долгий срок, а следовательно, с ним могло случиться что угодно, стоит только заиметь сильного противника.

Он начинал понимать, что у русских остались знания, которые были бы сейчас для него просто неоценимы – знания проникновения сквозь материю и защитное поле. Он представил себя пуленепробиваемым и по-новому оценил то, что осталось в пользовании других. Сейчас, когда он претендует на мировое господство – весь мир превращается в его врага. И только защитное поле могло обезопасить его существование и сделать спокойным: не надо будет спать и бояться, что тебя задушат, сидеть и ждать пулю в лоб, идти или ехать и ожидать какой-нибудь аварии. Нет, любая катастрофа превратится в увеселительное мероприятие. Вот где он посмеётся над всеми.

Жажда овладения защитным полем сделалась нестерпимой, особенно после того, как довелось увидеть гибель главаря мафии. Убить человека – раз плюнуть, а он, Рудольф Стэлпсон, уязвим так же, как и простой безработный. Деньги, к сожалению, не защищают, а наоборот – превращают в мишень. И сколько бы он ни платил своим слугам, всегда найдётся кто-нибудь богаче, который способен подкупить их. В мире капитала и сокровищ тревожно и беспокойно, как на пороховой бочке. И только овладение сверхзнаниями способно дать требуемую защиту и сделать существование мирным и безмятежным.

Придя к такому выводу, Стэлпсон решил, что зря теряет время в мелких развлечениях типа слежки за своими подчинёнными и расследовании местных преступлений никчемных людишек, когда следует торопиться овладевать новыми знаниями. Это заставило его вспомнить об Огнесе.

«Как там девчонка в подвале? Дочь профессора. Уж она-то кое-что знает. Я бы мог и специалиста не приглашать, она бы расшифровала всё сама, но русские удивительно упрямы. За деньги их не купишь, а других способов привлечь к сотрудничеству я не знаю… Придётся поговорить с ней. Чем чёрт не шутит, когда Бог спит. А вдруг удастся завербовать, а она поможет овладеть защитным полем. Кто из них включает и выключает его?… Что-то её друзья не торопятся её выручать. Пусть послужит вместо приманки. По моим подсчётам, они давно должны быть здесь. Или, вопреки своим убеждениям, решили бросить ее? Владение сокровищами сильно изменяет характеры и взгляды?»

Раздумывая таким образом, он отправился в подвал.

Нижняя часть дома была обширна, как и верхняя, и уходила вниз на два этажа, имея множество помещений, которые использовались для самых разных целей, начиная от хранения пищевых продуктов и кончая содержанием под стражей неугодных.

Огнеса сидела в самом нижнем этаже. После того, как у неё внезапно пропало защитное поле и способность проходить сквозь любую материю, она поняла, что случилось непредвиденное и требуется ждать, а для этого нужно было выгадать время. В том, что друзья придут, девушка не сомневалась. Хорошо, что рядом оказался случайно Том, он пообещал сообщить о ней товарищам. Из её затеи – догонять американца – только и было пользы, что друзья знали, где он находится.

Голые стены подвала подавляли серостью и замкнутостью. Кроме того, Стэлпсон приказал держать ее в полной темноте для того, чтобы у пленницы сильнее проявилась тяга к свету, к свежему воздуху. Из еды давали хлеб и воду, желая сломить волю. В подвал без разрешения никто не входил, так что при такой полной изоляции она потеряла счёт времени. Единственное, чем она могла воспользоваться в таких условиях вопреки всем – это светом: она засветила собственные волосы.

Когда Стэлпсон открыл дверь в ее темницу, от неожиданности он опешил – в полумраке мрачного подземелья сидела огненная девушка, лицо ее мерцало фосфорическим зеленоватым сиянием, а от волос исходили яркие оранжевые лучи. Огненная голова напоминала нечто фантастичное, скорее – лицо Луны в солнечной короне.

Опешив от вида пленницы в первое мгновенье, американец быстро пришел в себя и саркастически проговорил:

– Я вижу, ты здесь не скучаешь, развлекаешься.

– Да. Приходится, чтоб не умереть от скуки.

Огнеса бросила на Стэлпсона странный пристальный взгляд, и его нос неожиданно загорелся таким же ярким оранжевым пламенем, как и ее волосы. Конечно, иметь перед своими глазами светящуюся лампочку не очень приятно и удобно. Во мраке она ослепляла, и дальше своего носа в буквальном смысле ничего не было видно. А на свету нос приковывал взгляды других, и пройти незаметным по улице не представляло возможности.

– Немедленно убери! Ты что – издеваешься? – заорал Стэлпсон вне себя от негодования.

– И не подумаю.

– Я прикажу тебя высечь.

– Это вам дорого обойдется.

– Хоть ты и женщина, но когда дело касается собственной жизни и благополучия, я забываю, кто есть кто. Или ты убираешь огонь, или получаешь двадцать ударов, – угрожающе повторил он.

– Что вы, от такого количества я умру, и вы никогда не узнаете то, зачем явились сюда.

Неожиданной выходкой девушка отвлекла его от главного. Спохватившись, что он пришёл не за тем, чтобы спорить, Стэлпсон умерил свой пыл и заговорил более спокойно:

– Ладно, хватит шутки шутить. Давай поговорим серьёзно. Чем бы вы ни владели, но пока ты – в моих руках. Буду говорить откровенно: часть знаний – у меня и назад их уже не вернуть. Оставшаяся часть, я думаю, вам не поможет и не обогатит. Я даже считаю, что у вас осталась ненужная часть знаний. Защитное поле требуется тому, кому есть что хранить, а у вас нет ни богатств, ни знаний, которые нуждались бы в дальнейшей охране. То, чем вы владеете, бесполезный хлам в кладовых памяти. Мне же есть что оберегать. Поэтому предлагаю мирную сделку – вы мне то, что у вас осталось, я вам – хорошую плату.

– Бесполезный разговор, – уверенно заявила Огнеса. – Мы не отдадим того, что имеем, и вернем то, что принадлежит нам.

– Какая самоуверенность. Не быть по-вашему никогда! Я от намеченной цели не отклоняюсь. Рано или поздно, все будет так, как пожелаю я. Я! – Стэлпсон ударил себя кулаком в грудь. – Не хотите добровольно, сотру вас в порошок. Мне это ничего не стоит. Скажи только, кто из вас освоил часть знаний, тому я подарю жизнь. Если ты уважаешь своих соотечественников, должна сказать. Разве тебе не хочется, чтобы хоть один из вас остался жив?

– Я не знаю, кто овладел знаниями. Их осваивали без меня.

Стэлпсон поморщился и недовольно протянул:

– Э-э, не строй из себя глупышку. Я в это не поверю. Скажи честно, что не хочешь отвечать.

– Да, не желаю.

Он окинул её с ног до головы оценивающим взглядом: хотя в ореоле огненного сияния она выглядела довольно фантастично, американец усмехнулся язвительно.

– В тебе, видать, полно ещё калорий. Придётся продлить твою голодовку. Только теперь останешься и без воды. Я прикажу не подавать по крану воду. Советую подумать.

Стэлпсон вышел, и за дверью заскрежетал запираемый замок. Правда, минут через десять ему пришлось вернуться и потребовать убрать с его носа свечение, о котором он в момент разговора забыл, и только удивленные взгляды прислуги, прикованные к его лицу, напомнили ему о случившемся. Но пленница наотрез отказалась восстановить первоначальный цвет носа, заявив:

– Походите немного, посмотрите, как будут воспринимать вас люди, если этот дефект останется на всю жизнь. Я избавлю от него только в том случае, если выпустите меня из подвала.

– Ты у меня за всё поплатишься, – разъяренно проскрежетал на этот раз не замком, а зубами Стэлпсон и выскочил вон, уже не обращая внимания на недоумевающие взгляды окружающих.

Огнеса и сама не знала, для чего ей понадобилась подобная выходка, скорей всего хотелось хоть как-то досадить самоуверенному дельцу; надежды на то, что он выпустит её, испугавшись своего вида, было мало.

Вернувшись к себе, Стэлпсон достал аппарат и, пройдя по всем близлежащим помещениям, проверил, что делалось в его отсутствие. Увиденное не порадовало. В одной из комнат он опять обнаружил небольшого толстого человека в тёмных очках; тот сидел, развалясь в кресле, и один из полицейских, тех, что сторожили сейф, доложил ему о чем-то; потом явился второй и принес аппарат «САЖ». Толстяк повертел его, открыл чехол, заглянул в окуляры, попробовал привести в действие, но у него ничего не получалось.

Стэлпсон выругался.

– Безмозглые негодяи, добрались уже и до аппарата. Придётся его везде носить с собой, без него я сейчас, как без рук. Пока они не поняли, что он собой представляет, для них это безделица, а поймут – ящик будет стоить сотни миллионов.

Придя к такому выводу, он подвесил аппарат на ремень, перекинул через плечо и стал носить постоянно с собой. Но предосторожность не помогла: проснувшись на второй день среди ночи, как ему показалось от чьего-то прикосновения, он сразу же схватился за шею, через которую был переброшен ремень от аппарата. Полоска кожи оставалась на месте, но смутное чувство тревоги заставило его протянуть руку вбок и пошарить рядом с собой, где должен был лежать аппарат – постель была пуста. Стэлпсон вскочил, лихорадочно перерыл всю кровать, но ничего не нашёл. Исследовав оставшийся ремешок, он обнаружил, что концы обрезаны ровно каким-то очень острым предметом.

Придя в ярость, Стэлпсон заорал на охранников, стоявших посреди комнаты у сейфа:

– Идиоты, почему не стреляли? Меня обворовали у вас на глазах. Я что, зря деньги плачу?

– Сэр, вы зря кричите. Во-первых, мы – никого не видели; во-вторых, мы приставлены охранять сейф, а не вашу постель, – спокойно возразил один из охранников.

– Идиоты! Не стройте из себя дураков. Я сдеру деньги, которые на вас потратил. Вы у меня запоёте по-другому. Если еще и в сейфе пропадёт что-нибудь, я сотру вас в порошок.

– Как будет угодно, – спокойно ответил тот же охранник. Стэлпсон подскочил к сейфу, проверил содержимое – шкатулка лежала на месте, но тревога не покидала его. В нерешительности он уселся на кровать, задумался. Никогда не чувствовал он себя так неуверенно. Охранники врали ему прямо в глаза, неужели они действительно не видели, как у него стащили аппарат? Нет, видели. Этого невозможно было не заметить, но они заодно с теми, которые обворовала его. В этом, собственно говоря, не приходится сомневаться.

Он впился глазами в непроницаемые лица стоявших у сейфа охранников. «Нет, у них своя шайка. Недаром про этот дом ходят тёмные слухи; не дом, а ловушка для богатых дураков. Их заманивают сюда, обирают до нитки, а те, кто пытается воспротивиться этому, исчезают бесследно. Пожалуй, такая же участь ждёт и меня. Я жив благодаря тому, что они не поймут, какие ценности я оберегаю, и где именно они находятся. Кажется, мне надо торопиться».

Он оделся и вышел, бросив охранникам:

– Если в моей комнате пропадет еще что-нибудь, до утра вы не доживете.

Захватив двух слуг и кое-какие принадлежности, он вновь направился в подвал. Шли без фонарей, нос Стэлпсона светился так ярко, что дополнительного освещения не требовалось, и он даже подумал, что, в общем-то, это уж и не так плохо.

Огнеса тоже не спала в своей камере; мучил голод, хотелось пить, но больше всего одолевали беспокойные мысли: «Почему молчат её товарищи, что случилось? Или Том не сообщил им, что с ней произошло, и они продолжают ждать её на берегу? Но через несколько дней они всё равно должны были направиться на её розыски, тем более, что они знают – она будет там, где Стэлпсон. Значит, дело в другом. Но в чём же? Неужели с Андреем что-то случилось?»

За дверью послышалось бряцанье замка. Огнеса насторожилась, встала. Волосы ее продолжали пылать огненным ореолом, а лицо по-прежнему отливало голубоватым сиянием.

– Ну что, огненная девушка, не спится? – поинтересовался Стэлпсон, войдя в подвал со своей свитой. – Мне тоже что-то не спится. Моей внешности, конечно, бессонница не повредит, я мужчина. А у девушек от недосыпаний портится цвет кожи. Или для тебя он не имеет значения? – он окинул взглядом её голубоватое лицо. – Да, цвет кожи ты делаешь сама. Но хватит лирики – что ты надумала? Не вспомнила, кто именно из вас владеет знаниями о защитном поле?

– Нет, что-то не припоминаю.

– И как получается оно, тоже не знаешь?

– Нет, сплошной провал в памяти.

Стэлпсон подошёл к ней, заложил руки за спину и спокойно проговорил:

– Знаешь, я решил больше с тобой не церемониться. Обстоятельства вынуждают меня изменить меры воздействия. Хочу только спросить – не согласишься ли расшифровать принадлежащие мне знания? Конечно, за солидную плату? Ты спасёшь свою жизнь и одновременно разбогатеешь.

– Нет. Это не для меня.

Стэлпсон вздохнул:

– В таком случае, ты для меня – бесполезная вещь. Чтобы у тебя возникли хоть какие-то желания, придётся воспользоваться старым, но верным способом.

Он повернулся к одному из мужчин и кивнул. Тот как бы только и ждал этого: раскрыл чемоданчик, принесённый с собой, и разложил на каменном полу не что иное, как набор инструментов для пытки. Огнеса никогда не видела подобные принадлежности ранее, но осознала их назначение сразу же каким-то шестым чувством. Мужчина, совершенно не похожий на палача, подключил металлический прут к розетке. Минут через пять прут раскалился докрасна.

– Ну, что, огненная девушка, будем говорить или нет? У нашего огня некоторые преимущества перед твоим – он причиняет боль. Ты думала, что досадила мне? – он провел рукой по светящемуся носу. – А мне это понравилось, удобно стало. Зато мой огонёк вряд ли тебе понравится. Ты не передумала? – Огнеса отрицательно покачала головой. – Тогда приступайте, – приказал он.

Палач с легкой улыбкой, держа раскалённый прут в вытянутой руке, начал медленно подходить к жертве. Он не просто работал, он смаковал любимую работу, каждый жест, каждый взгляд. Он предвкушал сладостное развлечение, как гурман перед началом обеда смакует взглядом расставленные на столе блюда. Огнеса содрогнулась и невольно попятилась.

Мужчина протянул прут вперёд. Что произошло дальше, сразу никто не понял: что-то засверкало, заискрилось, как бенгальский огонь, и в тот же момент палач сам издал истошный вопль и запрыгал, закрутился на одном месте, тряся рукой. Прямо перед собой Огнеса увидела чёрную обугленную кисть.

– Ты что, прут перекалил? – не понял Стэлпсон. – Разиня. Берись за самый конец. Где прут? – Он стал взглядом искать орудие пытки, но нигде его не видел. Смутная догадка начала проникать в его сознание. Но для пущей уверенности он выхватил из-за пояса пистолет и несколько раз выстрелил прямо в светящееся голубоватое лицо девушки.

Пули, шипя, как капли воды на раскаленной сковороде, испарялись в воздухе. Сомнений не могло быть – девушка опять получила защитное поле.

Лицо Стэлпсона перекосилось от непередаваемой ярости. В порыве злобы он разрядил в неё весь пистолет, и при этом каждый из противников испытал удовлетворение: один разрядившись психологически и, таким образом, чисто символически уничтожив другого; второй именно тем, что убийство не состоялось и он, оставшись живым, наносит своей неуязвимостью первому хороший ответный удар.

– Вы опоздали, мистер Стэлпсон. Мы с вами ещё сразимся, – с этими словами Огнеса растворилась в серой стене подвала. Сразу же резко потемнело, так как помещение освещал только один нос американца.

– Скорее к сейфу, – заорал он вне себя и бросился к выходу.

По каменной лестнице раздался оглушительный топот бегущих ног. Но Огнеса перемещалась более коротким путём, по наикратчайшему расстоянию – сквозь стены и прочие преграды. Её преследователи оставались еще далеко, когда она выскочила из стены зала и, ничуть не смущаясь четырёх охранников, направилась к сейфу.

– Стой! – крикнул охранник. Но, когда девушка, не обратив внимания на окрик, продолжила свой путь, он выхватил из кобуры пистолет и направил на неё лазерный луч. Тот упёрся в защитное поле и, издавая странные свистящие звуки, оборвался в полуметре от цели. Огнеса решительно двигалась к сейфу, луч, упираясь ей в грудь, постепенно укорачивался.

Не понимая, в чём дело, охранник, желая проверить – не потерял ли луч своё убийственное действие, перевел его на стол, и тот в ту же секунду вспыхнул. Остальные охранники тоже выхватили пистолеты и, преградив дорогу, наставили на неё еще три луча. Но странная девушка со светящимися волосами, как загадочный призрак, прошла сквозь одного из охранников, словно сквозь пустоту, при этом он жутко заорал и упал без сознания от потрясения. Остальные увидели, как огненная девушка просунула руки сквозь пуленепробиваемые и взрывонедосягаемые стенки сейфа, выудила всё его содержимое и исчезла в противоположной стене.

Когда примчался Стэлпсон, сражение было проиграно.

– Упустили девчонку! Убью! Уничтожу! – орал разъяренно он.

Охранники пытались оправдаться. Один из них рапортовал:

– Ничего не могли сделать, лазерный луч её не берет.

Второй, нахмурившись, хрипло сипел:

– С привидениями нас воевать не обучали. Человека мы убъём, а приведение – нет.

Стэлпсон раздосадованно махнул рукой.

– Хватит оправдываться. Если через десять секунд не скажете, у кого мой аппарат – стреляю. – Он вытащил из-за пояса два пистолета и, наставив на охранников, стал считать: – Раз, два, три… – Все трое молчали, понимая, что выдавшего одинаково ждёт смерть, как и не выдавшего – … Девять, десять. – Из пистолетов сверкнули смертоносные лучи, двое охранников упали замертво. – Даю возможность говорить тебе без свидетелей, – обратился Стэлпсон к последнему.

Тот покосился на валявшихся на полу сослуживцев и хрипло выдавил:

– Мичарльстон.

– Я так и думал, – нахмурился Стэлпсон. – Начальник полиции – первый вор и убийца. Но ничего, рано или поздно он получит пулю в лоб, благо он у него широкий.

Захватив молодчиков из собственного штата, Стэлпсон решительно направился в отделение полиции. Аппарат оставался для него единственной доступной ценностью, поэтому ради него он готов был идти на всё.

«Только бы успеть, только бы его не перехватили русские, – думал он. – На моё счастье они не знают, что он украден, и будут рыскать по всему дому. Аппарат задержит их. Это уже хорошо. Я что-нибудь придумаю».

Мичарльстон являлся неофициальным мэром города и одновременно начальником полиции, он доминировал над местными аристократами и дельцами. В его руках находилась политическая и военная власть в городе. В последнее время он так искусно обделывал любые дела, что уверовал в свою непревзойдённость. Но частые победы ослабляют бдительность, поэтому в полицейском участке, где располагался его кабинет, было немноголюдно. Собственная охрана личного особняка намного превосходила охрану государственного учреждения и была вооружена по последнему слову науки и техника. Что касается защиты интересов граждан города, то здесь он не проявлял никакого рвения, считая достаточным того, что ему удавалось обезвреживать заезжих гастролёров и обогащаться за их счёт.

Изъятый у Стэлпсона аппарат «САЖ» Мичарльстон хранил не дома, а у себя на работе, так как никак не предполагал, что на полицейский участок могут совершить нападение. На его счастье в момент, когда Стэлпсон ворвался со своей группой в полицейский участок, сам он был вызван по делам службы в другой город. Это спасло ему жизнь.

Стэлпсон, ожидавший встретить отчаянное сопротивление, был поражён сонной атмосферой полицейского участка. На него и на группу идущих за ним карабинёров никто не обратил внимания. Только один дежурный, проводив их по коридору сонным взглядом, бросил другому, откровенно дремавшему у телефона:

– Наверно, какая-то комиссия.

Полицейские ничего не заподозрили, даже когда Стэлпсон спросил у одного из сидевших в коридоре на стуле:

– Где кабинет Мичарльстона? Тот зевнул, и вяло ответил:

– На втором этаже в конце коридора.

Кабинет оказался закрыт, но один из молодчиков мощным ударом ноги выбил дверное полотно, и оно упало внутрь. Насколько дома у Мичарльстона было всё замаскировано и сделано прочно, настолько на работе – непрочно и запущено. Правду говорят: мой дом – моя крепость. Однако Мичарльстон никак не мог предположить, что противник тоже не дурак и обойдет его.

Увидев сейф, Стэлпсон приказал одному из наемников.

– Вскрыть и содержимое изъять.

Достав инструмент, взломщик попытался открыть дверцу, но как только прикоснулся к замку, раздался лёгкий взрыв, и он повалился на пол с окровавленными руками.

– Осторожней! Я же говорю – осторожней! – заорал Стэлпсон, переживая, конечно, не за человека, а за содержимое сейфа. Он рванулся к развороченному ящику, но нашёл только обломки.

– Черт побери! Одни неудачи, – выругался он и приказал: – Возвращаемся. А этого – в больницу, – он указал на раненого.

Выйти из полицейского участка оказалось еще проще, чем войти: на обратном пути им вообще не встретилось ни одного человека, потому что наступило время обеда.

Решив вернуться в особняк, Стэлпсон надеялся встретиться там с друзьями Огнесы, которые, по его мнению, должны были рыскать уже по всему дому в поисках аппарата. И хотя он знал, что защитное поле не позволит захватить кого-нибудь в плен, надеялся на случай. Если у Огнесы поле исчезло один раз, то это могло повториться и у кого-нибудь другого. Слугам он приказал быть особенно бдительными и следить за всем, что происходит внутри дома. Обслуживающий персонал не защищал его от Мичарльстона, но от посягательств русских мог оградить.

После того, как распоряжения были отданы, Стэлпсон улёгся на диван, сильно болела голова. «Черт побери, проворонили такие ценности! Не могли справиться с какой-то девчонкой, – ругался он мысленно. – Как я мог упустить их, ведь они были у меня в руках. Зря я держал девчонку в этом доме. Лучше было бы отвезти её на какой-нибудь остров. Там бы она стала моей вечной пленницей. Эх, упустил такой момент».

Но хорошие мысли приходят часто очень поздно. Негодование не облегчало головной боли, а усиливало, так как ничто так не уничтожает, как мысль о том, что ты мог бы владеть миллионами, но сам по своей вине прошляпил их. Стэлпсон лёг на один бок; показалось неудобно – перевернулся на другой. Душевный зуд нарастал, головная боль усиливалась. Не выдержав, он приложил ладонь ко лбу и раздраженно крикнул охраннику, стоявшему у двери:

– Узнай – ничего не слышно в доме?

Через несколько минут охранник предстал перед ним с сообщением:

– Всё спокойно. Посторонние не замечены.

– Смочи полотенце водой и подай мне, – приказал американец. – Проклятая голова раскалывается.

Охранник отправился в ванную за полотенцем, но что-то задержался. Его отсутствие показалось долгим, и Стэлпсон выругался:

– Ослы! Примочку не дождешься. Погодите у меня, я вам… – Не успел он докончить, как из стены над ним высунулась рука с кувшином, и прямо на лицо полилась холодная вода. Захлебываясь, в испуге он заорал:

– Помогите! Ловите! Они здесь.

Он вскочил с дивана и забегал по комнате. На зов примчались охранники и его молодчики.

– Ищите везде, особенно следите за стенами и чуть что – хватайте, – приказал он.

Собственно говоря, приказ был бесполезен, потому что ловить в материи, недосягаемой для простых людей, было тем же, что и сбор электронов вокруг атомного ядра голыми руками. Однако, в самых необычных ситуациях в силу консервативности сознания, некоторые действуют, используя старые методы и способы. Поэтому машинально Стэлпсон приказал перерыть весь дом, надеясь где-нибудь в вещах обнаружить потерявшего поле члена экспедиции.

Охранники перевернули всю мебель и вещи, устроив настоящий погром, но безрезультатно.

– Будьте бдительны, они могут появиться из любого шкафа, – призывал Стэлпсон. – Как только заметите руку или ногу – хватайте. Кто поймает хоть одного, получит в награду сто тысяч долларов.

Цифра вдохновила. Люди задвигались с большим энтузиазмом. Не обошлось и без курьёзов. Когда один из слуг, усердствуя, случайно высадил дверцу шкафа и по инерции упал внутрь, так что из шкафа взметнулись кверху одни ноги, на него тут же набросились, скрутили, связали и на какое-то мгновенье порадовали шефа. Но как только тот увидел его лицо, сморщился и раздосадованно заорал:

– Своих не вяжите сослепу! Лучше ищите, лучше. Они все в комбинезонах.

Поиски продолжились. Слуги засновали по комнате энергичнее, интенсивнее задвигалась мебель с одного места на другое, постепенно оттесняя Стэлпсона к одной из стен. И как только он приблизился к ней на достаточное расстояние, из голубоватой поверхности вылетела чья-то нога и дала ему такого хорошего пинка, что американец пролетел несколько метров и врезался в диван, после чего в голове его наступило моментальное просветление и он прохрипел:

– Хватит рыться. Все вон из моей комнаты.

Глава 14

Пролетел месяц. За этот срок группа Журавлева в полном составе успела вернуться в родной город и передать профессору Тальвину добытые сверхзнания, заключенные в двух табличках. Больше за ними никто не гнался: то ли Стэлпсон понял тщетность своих преследований, то ли изменил тактику, во всяком случае, до дома они добрались благополучно и с первого же шага по родной земле почувствовали себя уверенно и спокойно.

Профессор Тальвин сиял от счастья, не ожидая таких потрясающих результатов. Собирая экспедицию, он считал, что молодым людям будет полезно побывать на Тибете, познакомиться с природой, племенами, населяющими высокогорье, проникнутся пониманием общечеловеческих проблем и испытают работу аппарата «САЖ». На то, что племя Бату согласится выдать им какие-то знания, он не надеялся, поэтому результат оказался неожиданным и, мало сказать, обрадовал – окрылил его, вдохнул новые силы, молодость. Открыть миру новые свойства материй – разве не вдохновляет и не придаёт жизни особый смысл? Любое открытие – это, прежде всего, великая радость. Именно поэтому радовались все, кто был причастен к поиску нового.

После возвращения все четверо членов экспедиции поселились в доме профессора, чтобы не терять зря времени на дорогу при встречах друг с другом. Для каждого нашлось по комнате, благо, что дом оказался большой. Рано утром собирались в зале и приступали к расшифровке, всецело погружаясь в работу. Не терпелось открыть миру новое и самим узнать нечто удивительное. Работали днём и ночью, полные возвышенных чувств, взбудораженные тем, что открывают тайны природы. Спали по четыре-пять часов и не чувствовали себя усталыми или не выспавшимися. На те короткие часы, когда работу приходилось прекращать, пластины со знаниями прятали в тайник, находившийся в стене за картиной. К тайнику была подведена двойная сигнализация: первая срабатывала сразу, как только притрагивались к картине, вторая – как только прикасались к дверце на стене.

Обычно при работе делились на две группы: Нона и Георгий занимались постижением истин на одной пластине, Андрей и Огнеса – на другой, профессор объединял обе группы и подключался то к тем, то к другим. Если первые знания о проникновении сквозь любую материю и овладении защитным полем постигли сравнительно легко, то дальше уже последовали такие понятия и формулы, которые совершенно не укладывались в психологии, и требовалось время, чтобы шаг за шагом преодолеть барьеры в существующих понятиях и достичь высот развития другой цивилизации, милостиво предоставившей свои достижения в распоряжение младших собратьев по разуму.

– Ничего, – утешал сам себя и присутствующих профессор, – даже если не хватит моей жизни, я умру с надеждой, что вам удастся расшифровать эти знания. Перед нами непознанное пространство в миллиарды световых лет. Что значат по сравнению с этим те знания, которых достиг человек – мизерная крупица. Перед человечеством непочатый край работы. Познавать, познавать и устремляться вперёд, чтобы оставлять после себя преобразованный, цветущий мир. В этом – путь нашего движения в развитии. Мы – частицы материи, которые изнутри пытаются осмыслить то огромное тело космоса, которое они составляют. Изучение матери идёт нами изнутри – наружу. Получение же сверхзнаний – это получение знаний снаружи – внутрь. И это более высокий уровень познания. Природа упорно охраняет свои тайны, но мы должны быть упорней её. Так что, друзья, не отчаивайтесь, когда что-то не получается. Мы идём по пути бесконечности знаний, и впереди нас ждут удивительные открытия. – Профессор в радостном возбуждении потёр руки и с улыбкой добавил: – Когда я чувствую, что прикасаюсь к чему-то неведомому и способен его разгадать, я испытываю странное волнение. Но, надеюсь, то же самое испытываете и вы.

Андрей широко улыбнулся и ответил за всех:

– Мы рады работать дни и ночи. Если бы можно было не спать вообще, многие из нас отказались бы и от пяти часов сна.

– Нет, нет, – закачал головой профессор и погрозил им пальцем. – Режим – прежде всего, иначе, по себе знаю, потом месяца два-три придется входить в норму в больничных условиях. Запомните, кто работает по системе, достигает всегда больших результатов, чем те, которые пытаются брать все наскоком.

Молодые люди сидели в зале: Георгий и Нона – на диване, Огнеса и Андрей – за столом, профессор ходил по комнате.

На улице стемнело, и Огнеса зажгла свои необычные светильники: на столе излучал голубое сияние кактус, над диваном испускала золотистые лучи рама картины, в углу полыхала розовым светом ваза из богемского стекла. Волосы Огнесы горели оранжевым светом. И от разноцветных лучей вся комната переливалась изнутри, как неоновая лампа, в которой один цвет тонко переходил в другой.

Вслед за речью профессора наступало длительное молчание, молодые люди погрузились в работу, Георгий и Нона что-то старательно записывали в общих тетрадях, Андрей и Огнеса делали какие-то вычисления на компьютере. Профессор сосредоточенно выводил на листах бумаги формулы, изредка рисуя сбоку знаки и символы, наиболее характерные для пластин.

Тальвин и молодые люди были настолько увлечены работой, что никто не заметил, как за окном мелькнула и скрылась тень. Вот уже около месяца они считали, что находятся в безопасности, с приключениями покончено и начался спокойный мирный труд. Но пока на свете существуют разные психологии и мировоззрения, одни и те же изобретения могут использоваться для противоположных целей, поэтому, владея новыми открытиями и знаниями нельзя считать борьбу за них завершённой, а победу выставлять как конечный результат поиска. Открытия надо уметь защищать и тогда, когда еще только стоят на пути к ним, и тогда, когда их делают, и тогда, когда собирают их плоды.

Все пятеро сидевших в зале находились пока на пути к ним и были так увлечены работой, что не заметили бы постороннего, даже если бы он появился в самой комнате. Так сосредоточенно работали часов до восьми вечера.

Первым подал голос Лев Борисович. Он аккуратно сложил листы бумага в папку, завязал её и с удовлетворением сказал:

– Перерыв. Пора ужинать.

Георгий, встав с дивана, схватился за поясницу.

– Спина закостенела. Хорошо бы поразмяться. Но лучше начнем разминку с желудка. Хороший ужин никогда не повредит, спокойнее спать будем.

Нона и Огнеса направились на кухню, а мужчины закрыли окна плотными шторами, после чего все записи профессор запер в книжный шкаф, куда он после первой кражи вмонтировал обычный сейф. Пластины Андрей отнёс в тайник.

Огнеса и Нона быстро накрыли стол, и каждый занял свое место. Причём, девушки к ужину вышли в вечерних туалетах и выглядели неотразимо. Огнеса сделала ткани платьев светящимися. Это придало одежде оригинальность и необычность. На шее ее сияло звездное ожерелье. Если у Огнесы волосы били огненными, то у Ноны мерцали фиолетовыми красками угасающего дня. Под цвет волос полыхали фиолетовыми огнями и цветы на ткани блузки. Обе девушки производили неизгладимое впечатление.

Георгий, как только увидел их в сверкающих нарядах, с восторгом воскликнул:

– Из какой галактики эти прекрасные феи? От вас невозможно отвести глаз. Мне, простому смертному, стыдно сидеть в своем старом костюме рядом с небесными существами. Огнеса, я тоже хочу быть красивым.

– Пошли, – улыбнулась девушка.

Минуты три оба отсутствовали, а когда вернулись, присутствующие в зале весело расхохотались. Уши Георгия сияли ярким алым пламенем, ресницы вокруг глаз излучали крошечные зеленоватые лучики, нос переливался синими огнями.

В ответ на дружный хохот он блеснул поистине золотой улыбкой: как только губы его раздвинулась, в веселом оскале с зубов полился золотой свет. Он сделал жест рукой в сторону своего лица и весело пояснил:

– Решил на практике показать, как у человека горят уши и какой лучезарной может быть улыбка, если он явился к вам с добрыми намерениями. Ну и, надеюсь, мои глаза сверкают, как звезды? – Он уселся за стол и попросил: – Прощу, пожалуйста, самую большую тарелку и чашку, для моего пылающего сердца требуется топливо.

– Что-то огня твоего сердца как раз и не заметно. Уши почему-то сияют ярче, – заметила насмешливо Нона.

– Уши светятся для всех, а мое сердце – только для тебя, – он прижал руку к груди и бросил на девушку значительный взгляд.

Она смутилась и замолчала, а Огнеса, желая развеять минутное смущение, протянула Георгию ванильный сухарь и шутливо предложила:

– Сухари ты должен попробовать первый своими золотыми зубами. Если они у тебя не сломаются, мы тоже решимся их отведать.

– Не жалеете вы меня, – посетовал Георгий и со скорбной физиономией раскусил сухарь, пожевал и оповестил с удовлетворенным видом: – Съедобен вполне. И до чего же ароматен! К следующей осени обещаю вырастить для вас особый сорт пшеницы. Колоски будут пахнуть ванилью. Это чтобы потом её в муку не добавляли.

Нона, взглянув на него, прыснула от смеха.

– Нет, твои пылающие уши – бесподобны.

– Ничего особенного, – пожал он плечами. – У меня в детстве пылали ярче. Помню, один раз отец так надрал за то, что я учительнице на шляпу лягушку посадил, так они у меня полыхали, как лампочки. Я неделю потом у себя в комнате электричество не включал – освещался за счёт собственной биоэнергии.

Молодые люди пили чай и весело смеялись. Профессор Тальвин сдержанно улыбался, относясь к шуткам снисходительно, понимая, что разрядка необходима.

Так за шутками прошел ужин. Посидев, поговорив еще некоторое время, они поработали каждый со своими записями, в которых разрабатывали индивидуальные темы, а затем разошлись по комнатам.

Ночь миновала, как мгновенье. Первым проснулся Андрей и, наскоро одевшись и умывшись, поспешил к тайнику. Когда он снял картину и открыл дверцу, тайник оказался пуст. Не веря глазам, он наморщил лоб, вспоминая, точно ли клал сюда вчера пластины. Но память не обманывала, фиксируя все моменты, связанные с хранением знаний. Он отчетливо помнил, как вечером подошел к тайнику, открыл его, положил пластины, включил сигнализацию, поправил картину, прикрывшую дверцу. Всё было сделано, как обычно.

Значит, произведена кража, сомневаться не приходилось. Андрей помчался к профессору. Тот уже встал и, увидев взволнованное лицо молодого человека, тревожным голосом опередил его объяснения:

– Тайник ограбили?

– Да.

Лев Борисович помрачнел и поспешил вниз. Вместе с пластинами исчезли и их тетради с расшифровкой. Схватившись за сердце, Тальвин тяжело опустился в кресло, горестно воскликнув:

– Сколько зла теперь будет принесено миру, если мы их не вернём.

В зал спустились Георгий и Нона. Услышав последнюю фразу и увидев расстроенные лица, они сразу поняли, что случилось нечто ужасное. Молодые люди застыли в молчании у кресла профессора, в мыслях каждого проносились варианты розыска пропажи, каждый по-своему анализировал сложившуюся обстановку и пытался найти выход. И только в голове профессора рисовалась мрачные картины последствий использования сверхзнаний в корыстных целях. Никто не называл имена похитителей, но все до одного были уверены, что это дело рук Стэлпсона.

Первым нарушил траурную тишину Андрей:

– Нам нужно срочно отправляться в погоню. Грабители не могли уйти далеко.

Профессор посмотрел на него с некоторой грустью.

– К сожалению, в отношении погони ничего не могу посоветовать. Я владею научными знаниями, а вот логика следователя мне не подвластна, поэтому в этом отношении полностью полагаюсь на вас, друзья мои. Хочу сказать только: мы не можем оставлять сверхзнания в чужих руках, и кто знает, быть может – в руках агрессоров. Так что – в погоню. Вы обязаны любой ценой или вернуть их, или уничтожить.

– Вперёд, ребята, – оптимистично воскликнул Георгий. – Я рад схлестнуться с паразитами общества. Так и стараются за чужой счёт выехать, на чужом горбу в рай попасть. Пора кончать с ними, иначе, чувствую, нас не оставят в покое.

– А что, если они воспользовались защитным полем? Тогда мы бессильны что-либо сделать. Они могли захватить с собой специалиста по расшифровке систем, – предположила Нона.

– Нет, за несколько часов знания не освоишь, – уверенно заявил Андрей. – Защитным полем могу пользоваться пока только я. Так что предполагаю – они воспользовались обычными видами транспорта и обычными путями.

– Но мы не знаем их в лицо, – напомнила Нона. – За кем гнаться? Кого ловить?

– Хорошо бы поработать аппаратом «САЖ», – намекнул Георгий.

– Пока об этом не может быть и речи, – заявил изобретатель. – В результате неправильного обращения с ним американца он вышел из строя, и для его восстановления требуется длительное время.

– Думаю, в краже участвовал сам Стэлпсон, – уверенно заявила Огнеса. – Такое серьёзное дело он никому не доверит, побоится. Американец понимает: в чьих руках пластины, тот и будет диктовать свои условия всему миру. Так что, лицо нам известно.

– Но какими видами транспорта они воспользовались: воздушным, железнодорожным или автомобильным? – задала резонный вопрос Нона. – Мы их будем догонять на автомобильных дорогах, а они улетят на самолёте.

– На самолёте не полетят, там регистрируют всех пассажиров, а им желательно остаться неизвестными, – заключал Георгий.

Его рассуждения продолжила Нона:

– На поезде тоже не поедут, слишком медленно.

– Водных путей у нас нет, остаётся автомобильный транспорт, – сделал общее заключение Андрей. – Причем, поедут наикратчайшим путём, а это – Щербацкое шоссе. Позвольте мне, Лев Борисович, воспользоваться вашим автомобилем?

– Конечно, бери. Какие могут быть разговоры.

– Мы – с тобой, – решительно заявила Огнеса.

На этот раз Андрей решил девушек не брать ввиду того, что защитное поле отсутствовало, а рисковать ими не хотелось.

– Поедем мы с Георгием, а вы с Ноной сделаете заявление в милицию, конечно, не по телефону. Дело остаётся секретным.

– Интересно, какое расстояние нас разделяет? – Георгий уставился на друга выжидающе и тут же пояснил: – С какой скоростью придётся догонять их?

– Да, хорошо бы определить, в какое время произошла кража, – согласился Андрей и стал рассуждать: – Мы легли спать в двенадцать ночи, перед сном я проверил тайник – всё было в порядке.

– В три часа ночи стало душно, я на десять минут открыла форточку, проветрила помещение и прошлась по залу, всё было на своих местах, – сообщила Нона.

– Значит, кража произошла между тремя и пятью часами утра, – Андрей взглянул на наручные часы. – Нас разделяет около трёх-пяти часов. Вполне сносно. Скорей в машину. А вы, девушки – в милицию. Сообщите приметы Стэлпсона и предполагаемое направление движения.

Через несколько минут автомобиль профессора на огромной скорости мчался к Щербацкому шоссе. Раннее утро пронизывал туман. Влажное шоссе таило в себе опасность для неискушённого водителя, машину то и дело заносило, колёса скользили по мокрой дороге, угрожая выбросить автомобиль на обочину. Щербацкое шоссе отличалось от других дорог тем, что проходило через горы, прилегающие к западной части города. С одной стороны его обрамляла высокая скалистая стена, с другой – крутой обрыв. Здесь приходилось ехать тише, но всё равно периодически Георгий жмурился и ворчал:

– Ох, и дороженьку выбрали. Того и гляди – загремим костями вниз… Но мы, надеюсь, не порадуем противника этим приятным зрелищем.

Андрей, сжав губы и сурово сдвинув брови, впился руками в руль, сосредоточив всё внимание на дороге. Георгий продолжал изредка комментировать взвизгивание тормозов.

– Бедные, попискивают, как устрицы на зубах англичанина.

Андрей сделал резкий поворот, машина подлетела почти к самому краю дороги.

– Тише! Тише! Мы не каскадёры, – предупредил Георгий. – У меня уже все внутренности сместились.

– Ничего, восстановятся. Ты у нас крепкий, – утешил его водитель и в следующий момент сделал такой резкий поворот, что машину буквально закрутило на скользком асфальте.

– Кажется, вальсируем в последний раз, – сделал предположение Георгий.

Андрей попытался затормозить, но было уже поздно: автомобиль понесло по инерции к самому обрыву, и в следующий момент он закувыркался вниз с отвесной стены.

– Прощай дорогая, встретимся не скоро, – только и успел выкрикнуть Георгий.

Внизу, ярусом ниже, прямо под отвесной стеной, с которой они падали, тоже проходила дорога. Огибая крутой склон справа, она делала поворот, спускаясь вниз, и шла на более низком уровне. Здесь, по тёмной ленте асфальта неторопливо катил грузовик с кучей песка в кузове. Водитель грузовика беспечно насвистывал весёлый мотивчик, когда почувствовал сильное сотрясение машины. Оглянувшись назад, он к своему удивлению обнаружил у себя в кузове легковой автомобиль с двумя мужчинами. Сделав сальто, автомобиль встал на колёса.

Водитель грузовика затормозил и, выскочив, непонимающе воскликнул;

– Эй, братцы! Вы что, с неба свалились?

– Да, почти что так, – ответил Андрей.

Георгий, приготовившись отбыть в другой мир, желая придать своему лицу приличное выражение, сидел с закрытыми главами. Услышав рядом живые голоса, он приоткрыл веки и, оглядевшись, радостно ахнул:

– Вот это сальто мы крутанули! Такой трюк даже в цирке не увидишь. Жаль, что никто не зафиксировал наш непревзойдённый номер на плёнке.

Упругий кузов и песок самортизировали удар, и это спасло молодых людей от гибели.

– Так вы что, оттуда? – не поверил шофер, указав пальцем на проходящую вверху дорогу.

– Угадал. – Андрей вылез из автомобиля в кузов.

Шофер грузовика восторженно покачал головой.

– Счастливчики!

– Повезло, конечно. Но кто нас снимет с твоего кузова? – озадаченно спросил Георгий, высунув голову из окна салона.

– Ничего, спуск я вам обеспечу, – пообещал водитель. Он откинул задний борт, и приставил к нему несколько досок, лежащих в кузове. – Вот вам и спуск. Только осторожно, а то полетите еще ниже, – пошутил он.

– Выдержат ли доски? – забеспокоился Георгий.

– Выдержат, проверено, сам себе под колеса подкладывал, – заверил шофёр.

Андрей включил мотор, приблизился к краю, автомобиль легко соскользнул по доскам вниз, правда, песок частично рассыпался, и его пришлось втроём забрасывать назад.

– Спасибо, друг, что вовремя мимо проезжал, – Георгий пожал спасителю руку, и они расстались.

Колеса автомобиля вновь завращались с бешеной скоростью.

– Нельзя ли чуть помедленней, – попросил Георгий. – За счёт падения по прямой мы и без того сократили метров пятьсот. Дважды случайность не помогает.

– Дважды подряд и смерть не приходит, – усмехнулся Андрей.

Вскоре дорога стала более ровной, горы отступили влево, справа показался лесок. Долго ехать не пришлось. Проехали километров десять и неожиданно на обочине увидели знакомую фигуру американца.

Он стоял под высоким деревом с сигарой в зубах, и тяжелый подбородок, выдвинутый вперёд, затаил в себе нечто загадочное. Хотя его лицо прикрывали шляпа и темные очки, не узнать его было невозможно после столь длительного контакта, длившегося на протяжении нескольких тысяч километров.

Оказалось, Стэлпсон не собирался бежать далеко и слишком быстро. Он понимал, что не успеет достигнуть границы, как будет схвачен. Единственная возможность исчезнуть бесследно – это воспользоваться защитным полем, и для осуществления этого он решил устроить ловушку, будучи уверен, что именно Андрей и Георгий бросятся вдогонку первыми.

Машина, заскрежетав тормозами, остановилась в трёх метрах от американца. Не видя поблизости никого, Андрей и Георгий вышли из салона. Походило, что Стэлпсон решил по каким-то причинам пойти на переговоры. Но стоило им сделать несколько шагов, как на обоих сзади набросилось четверо парней, прятавшихся за деревьями. В одно мгновенье их схватили, скрутили руки за спину, поволокли в чащу за плотную стену стволов и кустов. Здесь Стэлпсон приставив пистолет к виску Андрея, поставил условие:

– Или мы тебя прикончим здесь, и вся твоя научная деятельность и благие намерения закончатся под этим деревом, или ты покажешь, как пользоваться этими штуками, – он потряс в воздухе пластинами, не зная, какую именно предложить. – Времени на размышления не даю. На счёт «три» ты или протягиваешь руку вперёд, что означает согласие, или получаешь пулю в лоб вместе со своим дружком. Ясно?

– Куда уж ясней.

– Развяжите его, – Стэлосон кивнул в сторону изобретателя: – Считаю, – и начал: – Раз…

Ситуация была критической и безвыходной. Ничего не оставалось, как на счёт три протянуть руку к одной из пластин, указав, какая из двух потребуется. Но спасительное решение созрело сразу же.

Американец спрятал за ненадобностью вторую пластину в нагрудный карман и, отойдя от подданных на значительное расстояние из опасения, что пластину могут вырвать из рук, приказал:

– Говори, я буду нажимать.

– Третий знак во втором ряду. Шестой – в седьмом ряду, девятый – в первом…

Первые пять цифр он назвал правильно, потому что они обычно запоминались, а дальше начал называть какие попало.

Стэлпсон вслед за ним старательно нажимал указанные кнопки. А молодой человек говорил и говорил бесконечный ряд цифр, так, что американец не выдержал и подозрительно спросил:

– Что так много?

– Не перебивай, а то собьюсь.

Стэлпсон попытался запомнить, как и что, но манипуляций оказалось столько и Андрей говорил так быстро, что с первого раза тот не уловил последовательность, сбился и приказал:

– Повтори еще раз да помедленней. А ты, Сэм, записывай.

Один из парней, державших его за руку, отошёл в сторону и, достав записную книжку, приготовился записывать. Именно на это и рассчитывал Андрей. Неторопливо он начал повторять:

– Третий знак в третьем ряду, нет – в четвертом, – поправился он, как бы сбившись.

– Так в третьем или четвёртом? – недовольно спросил Стэлпсон.

– А вы думаете – легко вспомнить, когда у тебя над ухом сопит твой убийца?! Я нервничаю, сбиваюсь. Пластины – у вас, так нельзя ли хоть нас за руки не держать. Мы же окружены и никуда не убежим. А так я не гарантирую, что не ошибусь.

Стэлпсон пронзил его недоверчивым взглядом, но пошёл на уступку. Он очень торопился и был уверен, что бежать им некуда – при первой же попытке к бегству каждый из них получит пулю в лоб.

– Отпусти его, – он кивнул второму парню, державшему изобретателя за локоть.

– А его? – Андрей указал на друга.

– Ему вспоминать нечего, для страховки пусть держат.

Изобретатель стал называть кнопки. Его план немного не удался в отношении Георгия, поэтому приходилось идти на риск. Прикрываясь многочисленностью знаков, в первую очередь он включал поля на себя и друга. Но так как парни, держась обеими руками за Георгия, образовывали вместе с ним как бы одно тело, то его поле должно было временно распространиться и на них. Георгий попадал со своими убийцами под один колпак, так что в любой момент они могла убить его внутри этого колпака. Спасение наступало тогда, когда, они отделялись от него и отходили на несколько шагов, тогда поле обрывалось.

Набросив защитные поля на себя и друга, Андрей бросил жадный взгляд на пластину, которую Стэлпсон крепко держал в руках на значительном расстоянии от них. Требовалось секунд тридцать, чтобы добежать и выхватить её. Это желание непроизвольно отразилось на лице изобретателя, потому что Стзлпсон вдруг с угрозой в голосе предупредил:

– При первом же шаге я продырявлю эту пластину пулей. У неё-то защитного поля нет. Называй цифры и не дури, иначе твой дружок отправится к праотцам. – Стэлпсон выдвигал одну угрозу за другой, желая отрезать Андрея от всех возможных путей спасения.

Не выдержав, Андрей решил нанести ответный удар хотя бы в словесной форме.

– Силой многого не добьёшься. Сверхзнания никогда не будут служить злу.

– Не разговаривать. Называй цифры, – рявкнул американец.

Андрею пришлось повторить последовательность включения кнопок. Когда он закончил, Стэлпсон недоверчиво спросил:

– Всё, что ли?

– Всё.

– Сэм, ты записал?

– Так точно.

Стэлпсон развел руками, оглядел себя и недоверчиво сказал:

– Что-то ничего не чувствуется. Сэм, проверь.

Огромный, детина шагнул в близстоящее дерево и прошёл сквозь него, как сквозь мираж.

– Здорово, шеф, – хохотнул он и для пущей убедительности пересёк его вторично. – Здорово, – повторил он, и лицо его засияло идиотским довольством.

– Отойди на двадцать шагов, буду стрелять в тебя, – приказал Стэлпсон Сэму.

Улыбка тотчас же слетела с лица детины, и он испуганно затараторил:

– Шеф, мы так не договаривались. Я не хочу рисковать. Я предан вам и буду служить верой и правдой. Зачем же стрелять?

– На тебе защитное поле, – процедил раздражённо сквозь зубы американец. – Если этот идиот обманул нас, я всажу за тебя ему десять пуль в лоб. А сейчас – двадцать шагов назад.

– Но, шеф…

– Двадцать шагов, – заорал Стэлпсон свирепо, и под натиском его взгляда, словно отодвигающего назад, детина попятился и замер у дерева со страхом на лице.

Двое других парией, державших Георгия, в этот ответственный для своего коллеги момент выпустили селекционера из рук, с напряжением следя за происходящим. Поле замкнулось только вокруг Георгия, и Андрей с облегчением вздохнул – теперь и другу ничего не угрожало.

Стэлпсон поднял пистолет, прицелился, детина побледнел, и на лице его выступили крупные капли пота. Раздался выстрел, затем второй, третий. Сэм остался стоять, всё ещё не веря, что стал пуленепробиваем. Стэлпсон поманил его пальцем и, когда тот приблизился, осмотрел со всех сторон, после чего удовлетворённо произнес:

– Одежду не повредил. Хорошо. Что-нибудь чувствовал?

– Нет, шеф, ничего.

Американец повернулся к Андрею.

– Не обманул, хорошо. А теперь пора прощаться. До встречи на том свете, – и с последними словами он выпустил в Андрея из своего пистолета оставшиеся пули. Одновременно раздались и выстрелы сзади; двое других парней выстрелили в Георгия. Но пули, шипя, растворились в воздухе, не причинив молодым людям ни капли вреда.

– Успел и на себя надеть поле, – криво усмехнулся американец.

Андрей развёл руками:

– Собственная безопасность – прежде всего.

– Ладно, дарю вам жизнь, – вынужденно смилостивился он. – Но если вы встретитесь мне ещё раз, вам не поздоровится. Советую держаться подальше от меня. А сейчас пора уходить. – Он махнул рукой, увлекая за собой четырёх своих спутников.

– Да, забыл напомнить, – остановил их Андрей, – когда войдете в твердую среду, нажмите пятый знак в седьмом ряду. Это улучшит воздухообмен внутри поля, иначе задохнётесь.

Вдали на дороге послышался гул машин. Это подстегнуло Стэлпсона, и он углубился в чащу деревьев, парни поспешили за ним.

В тот же миг, повернувшись к другу, Андрей скомандовал:

– Бежим.

И оба бросились в противоположном направлении.

Стэлпсон и его помощники добрались до ближайшей горы и вошли в неё. А спустя несколько секунд раздался взрыв, взметнувший в небо груды камня и облако пыли. Огромные глыбы с грохотом посыпались на землю в радиусе двухсот метров.

Молодые люди вернулись к своему автомобилю. В это время к ним подъехали две милицейские машины, из одной вышли Огнеса, Нона и профессор.

– Живы! – радостно воскликнула Огнеса.

– А что с нами сделается. Две царапины – и больше никаких повреждений, – ответил Андрей.

Нона подошла к Георгию, провела ласково рукой по его голове и с нежностью произнесла:

– Неугомонный!

Лицо Георгия просветлело, и он бросил на девушку признательный взгляд.

– Знания погибли вместе с ними, – глядя на облако пыли, с грустью сообщил Андрей: – У меня не было другого выхода.

– Удары судьбы надо принимать спокойно, чтобы затем наслаждаться успехами, – утешил его профессор. – Теперь понятно, почему сверхзнания рано давать человеку: начинается непрекращающаяся борьба за них вместо того, чтобы объединиться в их изучении и правильном использовании. Наши собственные знания пока более безопасны для мира. Чем разительнее контраст образца жизни двух систем, тем острее борьба между ними за доминирующее преобладание сверхзнаниями. Не будем унывать – со временем мы до всего дойдем сами. Это путь долгий, но он, поверьте моему опыту, принесёт вам больше радостей и удовлетворения. Самые простые планы – самые реальные.

К молодым людям подошел капитан милиции и поинтересовался:

– Как самочувствие?

– Превосходно, – ответил Георгий, и доложил наигранно бодрым голосом: – Товарищ капитан, противник самоуничтожился, ценности вернуть не удалось.

– Прятать надо лучше, тогда гоняться не придётся. Все проблемы у милиции от того, что граждане не способны защитить свои вещи от недобросовестных людей. Но с другой стороны, вы сумели задержать и обезопасить опасного преступника. Профессор познакомил меня с его биографией. Это был охотник за чужими изобретениями. Понимаю, конечно, ваши огорчения, но в данном случае другого выхода не было.

– Да, мир выиграл не столько приобретя новое, сколько от того, что не потерял старое, – вмешался профессор Тальвин.

Он подхватил под руки Андрея и Огнесу и увлёк за собой к машине.

– Пора, дети мои, пора домой. Нас ждёт работа и наши собственные открытия. Да, да, собственные. Ведь вы ещё не знаете, на что способен ваш собственный мозг. А ведь до чего интересно узнать все его глубины и возможности, узнать – на что способен ты сам.

Профессор Тальвин и молодые люди уселись в свой автомобиль и помчались по чёрной ленте асфальта в обратную сторону, в свой родной город, к собственным открытиям и изобретениям.

Оглавление