«Записки практикующего адвоката»

Luide Записки практикующего адвоката

Глава 1. Клиент всегда прав

«Не хвали мужа до погребальной ладьи».

(с)

Мне снилось, что я бегу, бегу вслед за кем-то, но никак не могу догнать, я безнадежно опаздываю… Дернувшись вперед в последней отчаянной попытке настичь ускользающую цель, я… открыла глаза. Ну, до чего же реальный сон! Я лениво потянулась, взглянула на часы, и, ругаясь про себя, вскочила с постели. Ну вот — умудрилась проспать на дежурство, а Нат, мой домовой, в очередной раз решил бороться с моей работой подрывными методами. И чем ему не нравится моя работа? Да, я общаюсь с самыми разными людьми и нелюдьми, да, нервотрепки много, но зато интересно и деньги неплохие… Все эти привычные размышления пронеслись у меня в голове, пока я торопливо собиралась. Так, быстро надеть строгий костюм, накинуть пальто, схватить портфель и бегом на работу. Хорошо хоть живу я совсем рядом с конторой, так что есть шанс почти успеть, хотя бежать в моих любимых сапожках на каблуках — то еще удовольствие…

Как оказалось, мне сегодня повезло хотя бы в том, что возле закрытой двери конторы меня не ожидали клиенты. В принципе, после зимних праздников клиентов и так немного, но сегодня выдался особо неурожайный день. Я проскучала над своей книжкой («Нетрадиционное применение осинового кола в культуре людей» автор В.А. Мпир) почти до обеда и уже совсем было собралась сделать себе чашечку кофе, как в дверь требовательно постучали. Не дожидаясь ответа, в кабинет вошел леший — судя по линялой расцветке и палочке в руках, весьма преклонного возраста. Ну вот, наверняка опять будет нытье о тяжелой жизни с просьбами о бесплатной консультации по пенсионному праву… Я постаралась придать себе очень занятой и серьезный вид, и строго взглянула на посетителя сквозь стекла очков (мое зрение вполне позволяет мне без них обходиться, да и вообще, я их терпеть не могу, но солидности и серьезности очки мне весьма добавляют, так что приходится носить).

— Добрый день. Слушаю вас, что вы хотели? — привычные гладкие фразы легко скатывались с языка.

Дедушка леший решительно прошамкал. — Мне нужно заявление!

Я вздохнула. — Проходите, присаживайтесь. Услуги у нас платные. — Лучше предупреждать сразу, а то бывают потом вопли насчет тяжелого финансового состояния и моего стремления нажиться на чужом горе.

Но леший был настроен решительно и заверил меня, что он готов все оплатить. Ну что ж, тогда начнем. — Опишите свою проблему, пожалуйста.

Клиент твердо, насколько ему позволяли трясущиеся руки, положил на стол передо мной какой-то свиток. А вот это уже лучше — всегда проще понять клиента, изучив документы, а то иногда клиенты таких элементарных вещей не знают — просто диву даешься. И нелюди нисколько не лучше людей в этом вопросе, что бы ни говорили об их превосходстве в уме и благоразумии. Но это так, размышления на тему, а мои руки в это время уже развернули потертый гербовый свиток. Так, что тут у нас? Свидетельство о регистрации брака между гражданкой Ольховной Гердой Каевной, дриадой, 161 г. о. р. рождения, и Мохнокрытым Пнем Колодовичем, 131 г. о. р. рождения, брак зарегистрирован в Козодуевском поселковом совете, о чем имеется актовая запись N _____.

Изучив этот вполне стандартный документ, я поинтересовалась у клиента. — В чем же все-таки ваша проблема? Свидетельство о браке оформлено, как положено, с соблюдением всех правил. Или была допущена ошибка в написании фамилий?

Но дедуля, тьфу ты, уважаемый клиент, энергично покачал головой (надеюсь, его не прихватит какой-нибудь радикулит от таких активных движений). — Нет, мне нужен иск в суд. Я хочу развестись!

Я еще раз с сомнением посмотрела на дату регистрации брака. Ничего себе, триста лет в браке, и это при том, что лешие, как и дриады, живут в среднем порядка триста пятьдесят — четыреста лет. Солидный брачный стаж! Так что я попыталась отговорить клиента от неразумного шага. — Вы хорошо подумали? Уверены ли вы, что хотите расторгнуть брак?

Но гражданин Мохнокрытый был непреклонен: он хочет развестись, и точка!

Пришлось брать чистый лист бумаги и записывать под диктовку клиента данные для иска. Так, ФИО супругов, место и даты рождения, адреса… Ах да, оба состоят в первом браке (кто бы сомневался), детей от брака не имеют…

Наконец я подошла к строчке «Причины прекращения брачных отношений и расторжения брака».

— Почему вы желаете развестись? — спросила я, не поднимая глаз от своих записей. Обычно на этом этапе начинаются жалостливые рассказы о том «какой он козел» или «какая она стерва», а ведь «казалось, что любит», что, впрочем, заканчивалось нейтральной и стандартной формулировкой «вследствие отсутствия любви, уважения и взаимопонимания» в сухих строчках искового заявления.

Но сегодняшний клиент явно решил меня добить. — Она, гадина такая, загуляла. С соседом мне изменяет! — Клиент от избытка чувств даже попытался стукнуть кулаком по столу.

От такого ответа я едва не упала со стула. — Но, позвольте, ведь по вашим документам, вам уже триста семьдесят лет, а вашей супруге — триста сорок! — Это соответствовало примерно восьмидесяти пяти и восьмидесяти годам для людей — возраст преклонный, что и говорить.

Я живо вообразила бабулю-дриаду — сморщенную, в очках, согнутую… и в кокетливой мини-юбке, да еще и с подкрашенными губами, заигрывающую с таким же стареньким соседом. Представив сам пресловутый факт измены, я чуть не захохотала в голос. Нет, на рабочем месте такое представлять вредно!

Хихикая про себя, я еще раз попыталась отговорить дедулю от поспешных решений, но клиент упорно настаивал на своем: он категорически желает развестись! Под конец уговоров леший даже пригрозил, что пойдет к другому адвокату, так что пришлось все-таки пообещать составить желаемый иск.

И только выпроводив клиента из кабинета и убедившись, что он перешел на другую сторону улицы, я позволила себе расхохотаться.

Да уж, «клиент всегда прав», даже когда у клиента маразм…

Глава 2. Отец — это тот, кто платит алименты

Материнство — это факт, а отцовство — это мнение.

(с)

Да, неделя у меня выдалась — не бей лежачего. Вначале я три вечера провела в райотделе, пытаясь доказать нашей доблестной милиции, что права задержанных надо соблюдать в любом случае, даже если задержанный — малолетний крэкоман. Доказала — с привлечением прокуратуры, конечно, но нервов угробила — жуть. Потом было судебное заседание по тому гражданскому делу, где истца представляет ненавистный орк Полуян Карпович Метешко… Чего мне стоило спокойно улыбаться в ответ на слова наглого орка моим клиентам, что, мол, после того, как он выиграет дело, он повезет меня отдыхать на море… От одного воспоминания об этом во рту стало горько. Эх, тяжела она, жизнь адвоката…

Я с тоской посмотрела на часы. До конца рабочего дня оставалось полтора часа. Вроде бы мелочи, но в эту пятницу у меня не оставалось совершенно никаких сил еще и на дежурство. Может, мне повезет, и остаток дня пройдет спокойно? Нет, не повезло… Ровно за полчаса до конца рабочего времени раздался какой-то очень мелодичный стук в дверь, и в кабинет вошел молодой и ослепительно красивый эльф. Он остановился на пороге, явно давая мне вдоволь налюбоваться на его умопомрачительную персону, а потом, не спрашивая разрешения, уселся в кресло, и начал нагло рассматривать меня, одновременно оценивая взглядом и презрительно морщась.

Признаться, я разозлилась. Что себе позволяет этот ушастый? Он что, думает, я эльфов вообще и красавчиков в частности никогда не видела? Я, конечно, понимаю, что к людям отношение у большинства эльфов снисходительно-покровительственное, но не до такой же степени! Я не ослепительная красавица, но достаточно привлекательна, чтобы не жаловаться на отсутствие мужского внимания. А эльфы, как показывает практика, ничем не отличаются от всех остальных мужчин. Ну, разве что красавцы писаные, но мужчинам это обычно даже вредит. Да и, знаете ли, изображать в постели «цветок лотоса на речной глади в дождливую погоду» и прочие акробатические трюки — удовольствие ниже среднего…

Впрочем, я отвлеклась. Каким бы наглым и неприятным не был визитер, правила адвокатской этики, а уж тем более, элементарную вежливость, еще никто не отменял. Так что я постаралась максимально любезно улыбнуться (кажется, я переборщила с любезностью — вон какую презрительную рожу сразу скорчил) и предложила уважаемому клиенту описать его проблему. Ну, не предупреждать же этого эльфа, что услуги у нас платные, еще смертельно обидится.

Клиент молча, не снисходя до представлений или каких-либо пояснений, положил мне на стол толстую пачку бумаг. Ну и ладно, я не настолько гордая… Так, посмотрим, что тут у нас? Как следовало из просмотренных мной документов, некая дриада Оливия обратилась в суд для установления отцовства и взыскания алиментов с эльфа Наортэля (нет, имя у него на самом деле длинное, но я ведь не могу его разглашать, сами понимаете) в размере… ого, 50 % от всех видов его доходов! Да, учитывая, к какой известной фамилии принадлежал этот эльф, куш она могла отхватить немалый…

И все-таки мне одно непонятно — что эльф из такого знатного и, что скрывать, баснословно богатого рода, делает в самой обычной адвокатской конторе? Ведь к его услугам лучшие юристы империи. Именно этот вопрос и стоило выяснить, прежде чем обсуждать с потенциальным клиентом что-либо. — Позвольте, уважаемый господин Наортэль. — при звуке своего имени Наортэль надулся как индюк и царственно расправил плечи. Я одернула себя: не время хихикать, и продолжила. — Меня интересует вопрос, почему вы обратились именно к нам, в обычную юридическую консультацию?

Клиент явно ждал этого вопроса, так как тут же ответил, не раздумывая. — Видите ли, уважаемая госпожа Анна, — ну надо же, он даже знает, как меня зовут… Польщена. — Я могу обратиться к любому адвокату, но стоит мне только прийти к любому известному адвокату, как журналисты тут же устроят целое расследование, а мне не хотелось бы, чтобы эта неприглядная история, — он кивнул на лежащие на столе бумаги, — стала известна кому бы то ни было. Безупречная репутация моей семьи должна остаться незапятнанной, невзирая на всякие омерзительные измышления!

Я обдумала его слова, и наконец, сказала. — У меня два вопроса. Первый: почему вы считаете, что визит именно ко мне не вызовет вопросов у газетчиков, и второй — чего же вы хотите от меня? Вы ведь понимаете, что истица вправе обратиться в суд с любым иском на ее усмотрение, и даже если ее ребенок вылитый орк, суд не вправе отказать ей в рассмотрении дела. Так что шумиха все равно будет.

Наортэль даже несколько замялся, прежде чем ответить. — Ну, видите ли, вы… Вы молодая привлекательная женщина, и… — он замолчал, но я уже поняла, что он хотел сказать, и искренне рассмеялась. Ну, надо же, этот высокородный эльф решил сделать вид, что я его любовница, а не поверенный, и именно поэтому он явился ко мне на работу в самом конце рабочего дня, да еще и в пятницу. Наортэль даже с некоторой обидой следил за моим весельем. Наконец я отсмеялась и поспешила объяснить клиенту свой несколько несвоевременный смех. — Не поймите меня неправильно, но ваша версия не выдержит внимательной проверки. Видите ли, я никогда не завожу… хм, романов на работе, и этот мой принцип достаточно широко известен.

Наортэль пожал плечами. — Я не думаю, что кто-то будет все тщательно проверять. Для меня лишь существенно, чтобы на первый взгляд не было ничего подозрительного. Так что, с вашего разрешения, я провожу вас сегодня. Надеюсь, вы соблаговолите оказать мне помощь в этом вопросе?

Я согласно кивнула — какая мне разница, что будут говорить? Я не того полета птица, чтобы меня могли коснуться все эти великосветские сплетни, а так… Я свободная женщина, у меня нет ни мужа, ни детей. Так что моя нравственность никого не касается, хотя, конечно, в пересудах за спиной нет ничего приятного. Но на разговоры можно и плюнуть ради хорошего гонорара.

— Хорошо, но все же я хотела бы услышать ответ на мой второй вопрос, — я вопросительно посмотрела на клиента.

— Я хотел бы, чтобы эта неприглядная и возмутительная история была прекращена в самом зародыше, для чего мне нужна ваша профессиональная помощь, — серьезно сказал Наортэль. — Несомненно, ваши услуги будут хорошо оплачены, вам нет нужды волноваться об этом.

Я взглянула на Наортэля. — Самый главный вопрос: есть ли основания у этого иска? Или, говоря простым языком, возможно ли, что вы и в самом деле отец этого ребенка?

Наортэль молчал, глядя куда-то мимо меня.

— Поймите, это очень важно. От этого будет зависеть все остальное. Например, по таким делам ответчик часто просит о проведении экспертизы. Так вот, мне нужно знать, стоит ли мне просить об этом суд, или не нужно рисковать. Вы ведь понимаете, что я не стану разглашать такие сведения? — я постаралась быть максимально проникновенной. Хуже нет, чем когда клиент откровенно врет адвокату, рассчитывая, что так адвокат будет искреннее защищать его, или же просто стыдясь честно во всем признаться. Зная об обстоятельствах дела со слов клиента, я могу наделать серьезных ошибок и проиграть дело просто из-за чрезмерной стеснительности клиента.

Наортэль покраснел (боги, первый раз вижу краснеющего эльфа!) и, опустив глаза, кивнул.

— Это значит — да? Факт имел место? — я решила все-таки уточнить.

Наортэль кивнул еще раз, и я принялась последовательно выспрашивать у клиента все тонкости дела. Честное слово, мне приходилось буквально по букве выдавливать из Наортэля подробности его связи с Оливией. Он, видите ли, не желал посвящать меня в столь интимные моменты своей жизни, как будто я задаю ему вопросы из чистого любопытства. Нужны мне все его секреты, как третья нога — если бы я действительно искренне интересовалась деталями личной жизни своих клиентов и чистосердечно сочувствовала им всем, боюсь, что на собственную жизнь у меня тогда не осталось бы ни сил, ни времени. Но, естественно, я не собираюсь посвящать в свои размышления клиентов, пусть и дальше верят, что их проблемы — это единственное, что меня интересует в жизни. Цинично? А вы знаете, сколько людей с их жизненными драмами проходят перед моими глазами? Сотни, тысячи. Вот для того, чтобы не раствориться в чужих жизнях, как ложка соли в стакане воды, и приходится быть циничной.

Наконец я выяснила у Наортэля все, что меня интересовало. Мне стоило больших усилий сохранить серьезное выражение лица. Да уж, алкоголь все-таки опасен для всех, в том числе и эльфов, пусть он и не способен разрушить могучую эльфийскую печень. Судя по рассказу Наортэля, он был совершенно пьян, когда познакомился с этой дриадой, и, безусловно, он совершенно ничего не соображал, когда привез ее в родовое имение. Если уж он решил завести подружку на одну ночь, которую подцепил в баре, глупо было называть ей свое настоящее имя, не говоря уж о фамилии, а уж тем более, привозить ее в свой дом. Наутро, протрезвев, Наортэль поспешил сбежать, оставив ей щедрую сумму «на такси», и приказав прислуге поскорее выдворить случайную гостью. Правда, сначала я несколько удивилась, узнав, что ребенку, рожденному якобы от этой мимолетной связи, уже исполнилось семь лет. Странно, правда, что мать не поспешила предъявить претензии отцу малыша сразу после его рождения? Но Наортэль развеял мои сомнения, объяснив, что отсутствовал в столице как раз чуть больше семи лет, а к кому-либо из его родственников Оливия, по-видимому, обращаться побоялась, а может, ее просто не пустила на порог охрана дома. Но сложилась ситуация и в самом деле очень неприятная для Наортэля. У эльфов рождение полукровки все еще большая редкость, тем более в том случае, если этот самый ребенок-полукровка является наследником столь древнего и уважаемого рода. А уж то, что матерью этого ребенка является какая-то дриада без роду-племени, да еще и столь легкомысленного образа жизни — и вовсе позор. Впрочем, сейчас было важно лишь одно — для Наортэля желательно поскорее замять это щекотливое дело любыми путями, что и требовалось от меня.

Я внимательно посмотрела в глаза клиента и заговорила, осторожно подбирая слова. — Господин Наортэль, любому другому клиенту с вашими связями и возможностями я бы предложила просто сделать медицинское заключение, что клиент не способен иметь детей. — Я подняла руку, останавливая возмущенные возражения Наортэля. — Не беспокойтесь, я понимаю, что в данном случае этот вариант неприемлем. Для эльфа позор не иметь детей, да и к тому же это практически нереально при возможностях эльфийской медицины. Так что советую вам просто замять дело, предложив этой Оливии отступные, чтобы избежать огласки. Я думаю, ее адвокат объяснит клиентке, что с ее стороны самое разумное решение — согласиться на мировое соглашение. В ваших документах есть сведения об адвокате истицы, так что завтра я свяжусь с ним и предложу встретиться для обсуждения условий мирового соглашения. Вас такой вариант устраивает?

Наортэля все устраивало, о чем он мне и сообщил.

— Ну и замечательно. Тогда давайте определим, какую компенсацию вы готовы предложить Оливии. — я вопросительно посмотрела на Наортэля, и он начал подробно излагать, на какие именно условия он согласен. Этот момент клиент явно продумал заранее, так что много времени это не заняло, даже с моими уточняющими вопросами.

— Хорошо, пожалуй, мы обсудили все необходимые моменты. — Я посмотрела на настенные часы. — Если верить часам, мой рабочий день закончился уже полчаса назад.

Наортэль понял этот прозрачный намек, и вышел, сказав напоследок, что во дворе меня будет ждать машина.

Закрыв офис и включив сигнализацию, я вышла во двор. Прямо посреди двора расположилась (иного слова я просто не подберу) роскошнейшая черная машина. Честно говоря, я совершенно не разбираюсь в марках машин, но одно мне было совершенно ясно — этот автомобиль стоит просто неприличных денег. Впрочем, иного я и не ожидала.

Наконец я села в машину — Наортэль даже открыл предо мной дверцу, явно играя на возможную публику. А впрочем, почему возможную? Публика почти наверняка есть. Уж один-два журналиста за его персоной наверняка следовали — у этих ребят просто нюх на всякие скандалы. Так что я постаралась максимально нежно улыбнуться Наортэлю и многообещающе посмотреть ему в глаза. Надеюсь, он поймет, что это только игра.

Ехали мы молча. Наортэль смотрел в окно, а я размышляла, как ни банально, о жизни. Честно говоря, мне совершенно не нравились ни этот эльф, ни его дело. Более того, мне совершенно не хотелось лезть в эту историю, но выбора у меня не было. Во-первых, Наортэль принадлежал к очень влиятельному роду, и при желании мог причинить мне множество существенных неприятностей. Наша империя, Мидгард, — исконно человеческие земли, хотя сейчас это совершенно условно — в Мидгарде можно встретить представителя любой расы, и формально все расы равны. На практике же, поскольку Мидгардом правят эльфы, то они, соответственно, имеют приоритет перед остальными. Даже Альвхейм, столица Мидгарда, назван в честь эльфов, или альвов, как их звали раньше. Наверное, все когда-то так и было, как описывали мифы — Мировое Дерево, на ветвях и в корнях которого расположились девять миров, населенных самыми разными существами. Что случилось потом, достоверно не знает никто, а легенды невнятно ссылаются на Рагнарёк. Факт в том, что все девять миров оказались накрепко спаянными в один-единственный мир, где отныне вынуждены жить все — от эльфов до людей. Причем неведомые силы не просто расположили рядом друг с другом все бывшие миры, а старательно, но хаотично перемешали между собой кусочки разных миров. Так, например, посреди бывшей северной части человеческого мира (которая составляет большую часть нынешнего Мидгарда) непонятно откуда появился эльфийский город, ставший впоследствии столицей империи. Конечно, слияние миров не прошло безболезненно, и была эпоха потрясений и множества войн. Естественно, после слияния возникли проблемы как экономического характера — начиная от распределения земель и власти между расами, и заканчивая трудностями установления курса валют, так и множество других спорных вопросов — например, конфликт культур и вопрос чистоты рас. Слава богам, эпоха войн за ресурсы и за власть уже закончилась, и сейчас все было более-менее мирно. В мире сложилось несколько сильных государств, и в настоящее время крупных войн между ними не было — так, мелкие локальные конфликты. Нельзя сказать, чтобы хоть одна из рас была довольна таким смешением — всем хотелось бы жить в отдельных мирах, но выбора попросту не было, так что пришлось приспосабливаться к существующему положению вещей. Некоторые, правда, даже спустя 500 лет, минувших с Рагнарёка, все еще надеются на возвращение старых порядков (в конце концов, для эльфа 500 лет — не такой уж большой срок), но таких меньшинство. Люди ко всему привыкают, и, как оказалось, нелюди тоже. Даже отсчет времени у нас теперь идет от Рагнарёка, так и принято писать — 501 г.о.р. (501 год от Раграрёка). Так что эльфы в настоящее время в Мидгарде — самая влиятельная раса, а уж семья Наортэля принадлежит к сливкам эльфийского общества. Ссориться с ними, или даже просто отказаться оказать услугу представителю этой семьи — себе дороже. Да и, кроме того, слухи о моей связи с Наортэлем после этого его визита ко мне на работу все равно пойдут, и единственное, что я могу сделать — хотя бы получить компенсацию в виде солидного гонорара.

За всеми этими размышлениями я и не заметила, как мы подъехали к моему дому. Наортэль галантно помог мне выйти из машины и даже поцеловал мне руку на прощание. Как же хорошо, что у эльфов не принято публично проявлять свои чувства, и даже супруги именуют друг друга на «вы», и неизменно изысканно вежливы при посторонних. Так что никого не должно было удивить, что Наортэль не позволил себе ничего лишнего, вроде объятий на прощание. К тому же и поцелуй руки вообще-то считается у эльфов достаточно интимным жестом.

Ради интересов дела я была готова даже на обычный поцелуй, в губы, но восторга от этой мысли я не испытывала. По правде говоря, Наортэль мне совершенно не нравился, и его формальные знаки внимания были мне откровенно неприятны. Терпеть не могу таких высокомерных снобов, считающих себя выше всех остальных просто по определению.

В очередной раз поблагодарив профессиональную привычку «держать» непроницаемое выражение лица, я распрощалась с Наортэлем, мило помахав ему на прощание, и, наконец, отправилась домой.

Наконец-то дом, милый дом. Как же я люблю свою квартиру! В ней все сделано по моему вкусу и для моего удобства. Это настоящая уютная гавань после всех нервотрепок, и я искренне горжусь своим «логовом». Впрочем, я устала до такой степени, что у меня хватило сил только раздеться, принять душ и быстро поужинать, после чего отправиться спать под обиженное ворчание Ната о том, что я совсем не бываю дома и не успеваю даже нормально питаться. Впрочем, это брюзжание домового настолько привычно, что кажется даже каким-то родным и уютным. Едва дойдя до постели, я крепко заснула, безо всяких сновидений.

Наутро, в субботу, мне совершенно не хотелось просыпаться и вылезать из уютной постели, но я все же заставила себя встать. После традиционной чашки кофе я отправилась в кабинет и нашла в служебном справочнике телефон своего коллеги, представляющего интересы Оливии, — некоего Юрия Полевого, человека. Я такого, честно говоря, не знала, но я вообще-то не всех своих коллег знаю лично. Поразмыслив, я решила пригласить и клиента, и истицу с ее адвокатом к себе в гости, с целью соблюдения необходимой конспирации — для постороннего наблюдателя приглашение домой будет выглядеть просто как дружеские посиделки, а не как деловая встреча. Позвонив, я назначила встречу для обсуждения условий мирового соглашения, чему коллега явно обрадовался, на понедельник. Судя по голосу, адвокат Юрий Полевой просто неприлично молод — ему едва ли исполнилось двадцать пять лет. Хотя, если задуматься, это и неудивительно — вряд ли у Оливии достаточно средств, чтобы нанять опытного адвоката. Что ж, мне же легче будет с ним справиться. Хотя, вообще-то, иногда именно с такими «зелеными» новичками и возникают трудности, ведь они зачастую просто не понимают всех нюансов дела и не могут адекватно реагировать… Усмехнувшись своему снисходительному отношению (я ведь и сама из таких «молодых, да ранних», только с тех пор успел пройти не один год, и даже не пять), я понадеялась на то, что коллега окажется вполне понятливым, и отправилась завтракать. К счастью, больше никаких срочных дел на сегодня не предвиделось, и я могла наслаждаться заслуженным бездельем.

Впрочем, толком отдохнуть мне не дали. Когда я отмокала в ванной, наслаждаясь ароматной водой и ничегонеделаньем, Нат принес мне телефонную трубку. На мой вопросительный взгляд Нат сказал, осторожно прикрыв трубку ладонью. — Это Артем Медведев. Он говорит, что-то срочное.

Я, недоуменно пожав плечами, взяла протянутую трубку. С Артемом я была знакома очень давно — больше двадцати лет, и он прекрасно знал, как я ценю краткие минуты отдыха, и действительно не стал бы меня беспокоить по пустякам в выходной. Родители Артема с давних пор дружили с моими родителями — еще тех времен, когда мне было семь лет, а Артему только исполнилось восемь. Поскольку мы с Артемом почти одногодки, нам всегда было о чем поговорить. На всевозможных мероприятиях, где собирались обе семьи в полном составе, мы как старшие всегда руководили младшими братьями и сестрами. Родители — как мои, так и Артема — умиленно вздыхали, видя нас рядом, и говорили, какая прекрасная пара из нас получится. Впрочем, я никогда не воспринимала всерьез все эти разговоры. Артем был для меня просто хорошим другом, и ближе него для меня была только моя лучшая подруга, Инна. Даже повзрослев, мы периодически встречались — то на семейных мероприятиях, а то и просто в кафе, за чашечкой кофе. По работе мы никогда не пересекались — как и моя мать, и как его родители, Артем стал врачом — как говорят, прекрасным хирургом. Не буду скрывать, пару раз мы даже занимались сексом, но, хотя мне и было с ним хорошо, я все же не намерена была рисковать нашей дружбой ради того, чтобы называться его женой. Да и, если откровенно, Артем мне никогда и не предлагал выйти за него.

— Доброе утро, Анна. — Голос в трубке был сух и непривычно холоден, даже для такого спокойного и сдержанного человека, как Артем. — Я бы хотел с тобой поговорить, но только лично. Когда мы сможем встретиться? — странная сухость и официальность его фраз меня сильно обеспокоила. Что такого могло случиться, если Артем так со мной разговаривает?

— Давай встретимся сегодня, часов в шесть, у меня. — Предложила я, и Артем, так же сдержанно согласившись, положил трубку, а я вылезла из ванны. Все равно я уже не смогу вдохновенно бездельничать после этого тревожного звонка.

Так что я привела себя в порядок и отправилась в кабинет, чтобы немного поработать, не обращая никакого внимания на недовольство Ната. В конце концов, мне же еще нужно подготовить проект текста мирового соглашения на понедельник, чтобы истица и ее представитель могли сразу с ним ознакомиться. Условия, которые предлагал Наортэль, мы с ним подробно обсудили, так что мне оставалось только напечатать сам документ, что тоже требовало времени и внимания. Внимательно и тщательно сформулировать все ключевые моменты — в таких случаях это самое главное.

Впрочем, по ходу написания, возникли еще некоторые вопросы, которые я смогла выяснить, лишь основательно покопавшись в своей библиотеке, так что я закончила работать уже перед самым ужином.

Артем пришел как раз к ужину, но от ужина отказался, и мне пришлось сказать Нату, чтобы он держал все блюда теплыми, и проводить гостя в гостиную.

Артем последовал за мной и присел в кресло напротив. Я внимательно посмотрела ему в лицо. Его темные глаза были совершенно непроницаемы, и я так и не смогла понять, что же таится на их дне. Артем был очень серьезен и непривычно угрюм, а в руках он сжимал какую-то газету, свернутую в трубочку.

Артем заговорил первым, по старой привычке перейдя сразу к сути дела. — Анна, я не понимаю, что происходит? Почему я из сегодняшних газет узнаю о том, что моя невеста закрутила роман с эльфом? Как ты думаешь, мне было приятно видеть фото в газете, на котором этот красавчик целует твою руку, а ты ему улыбаешься? Или ты думаешь, мне понравилось читать предположения газетчика о том, сколько длится ваш роман? А также о том, что вы, безусловно, приятно провели вчера время в твоем офисе? Поверь мне, особого удовольствия от этого увлекательного чтения я не получил. — С этими словами он бросил на журнальный столик, стоящий возле его кресла, газету. Я невольно посмотрела на газетный разворот — на нем я нежно и многообещающе улыбалась Наортэлю.

Не найдя, что ответить, я молча смотрела на Артема. То, что он назвал меня своей невестой, и явно не в шутку, меня поразило. Мне и в голову не приходило, что Артем так воспринимает наши отношения! Я никогда не скрывала, что он мне дорог, но и не видела в нем своего будущего мужа, так что он меня совершенно ошарашил. Да еще и эти нелепые претензии, как будто я ему изменила. Уж Артем-то должен был знать, что я никогда не сплю с клиентами — это нонсенс. Неужели он так плохо меня знает, что мог вообразить меня с этим смазливым эльфом? И эта почти театральная сцена ревности…

Наконец я смогла собраться с мыслями и спокойно ответить. — Артем, ты мне не муж и не жених, и у тебя нет никакого права предъявлять мне претензии, с кем бы я ни проводила время.

Он вздрогнул, как от удара, и возразил. — Но ведь уже давно решено, что ты станешь моей женой!

Я постаралась ответить по возможности мягко. — Послушай, но ты ведь никогда не предлагал мне выйти за тебя. Ты мой друг, прекрасный друг, но и только.

Что промелькнуло в глазах Артема, я не поняла — он слишком быстро отвернулся, а потом, когда он вновь повернулся ко мне, его лицо уже было спокойным. И только руки Артема, судорожно сжатые в кулаки, выдавали его злость.

Артем посмотрел мне прямо в глаза и решительно сказал. — Что ж, если для тебя так уж важны формальности, пожалуйста. Скажи мне, Анна, ты выйдешь за меня? Только решай сейчас, ты и так думала двадцать лет.

Я задумалась. Многие девушки позавидовали бы мне — Артем успешный, состоявшийся мужчина, привлекательный, с прекрасными перспективами. Но выходить за него замуж я не хотела. По-моему, менять привычную свободу на обязанности замужней женщины мне просто нет смысла. Зачем? У меня есть все, что мне нужно — приличный доход, налаженный быт, друзья и хобби. Ради чего я буду что-то менять? К тому же я слишком много насмотрелась на то, как взаимные претензии в браке уничтожают не только любовь, но и уважение. Мы с Артемом, даже будучи прекрасными друзьями, можем основательно испортить жизнь друг другу, поженившись. Может, я когда-нибудь и сойду с ума настолько, чтобы выйти замуж, но это явно не тот случай. К тому же я просто терпеть не могу, когда на меня давят, вынуждая принимать решение!

Поэтому я тихо, но твердо сказала. — Нет, Артем, я не выйду за тебя, извини.

Артем выслушал мой ответ так же внешне невозмутимо. — Ну что же, желаю тебе счастья. — Наконец сказал он, поднялся, и, кивнув мне на прощание, вышел. Забытая газета с компрометирующими фотографиями осталась лежать на столе.

Я невидяще смотрела ему вслед. Мне было горько. Неужели я только что потеряла лучшего друга? Так плохо мне уже давно не было. Больно все-таки терять людей, которых любишь, невыносимо больно. Как ни смешно, но у меня не было даже сил разрыдаться или устроить полноценную истерику.

Я всегда завидовала непробиваемым стервам, которым все равно — что в лоб, что по лбу. Нет, в случае необходимости я тоже могу быть злой, язвительной и даже безжалостной, но это как прилив — когда волна злости схлынет, я чувствую полнейшее опустошение и иногда даже сожаление. В конце концов, я типичная женщина, умеющая и пореветь над мелодрамой, и дать обидчику по морде… Единственное, что я не умею категорически и, надеюсь, никогда не научусь — это устраивать сцены. Да, я знаю, что настоящая женщина должна уметь из ничего сделать три вещи: салат, прическу и скандал. Значит, я ненастоящая. Салаты делать я не люблю, прическа у меня вполне обычная — волосы до плеч, без какой-либо хитрой укладки, а скандал… Я предпочитаю спокойно обговорить проблему, чем устраивать истерику. Всегда ведь можно найти компромисс, или даже уступить, если вопрос для меня не жизненно важный. Наверное, это все-таки профессия сказывается, хотя скорее все же это черта характера — даже в юности по-настоящему вывести меня из себя было практически невозможно. Хотя, с другой стороны, это не дает мне возможности выплеснуть эмоции и переживания, и они копятся, разъедая душу изнутри.

Отказавшись от ужина, я забралась с ногами на диван, обняла колени руками, да так и просидела вечер и большую часть ночи, размышляя. Мысли мои были сумбурными и невнятными, так что не стоит их пересказывать, но под утро я все-таки заснула прямо на диване, свернувшись клубочком.

Все воскресенье я также провела в мрачных раздумьях и с нарастающей головной болью. Артем на мои звонки не отвечал и не перезванивал, и, в конце концов, я перестала ему звонить…

С утра в понедельник, посмотрев на свое хмурое и помятое лицо с явными следами недосыпания, я вздохнула, но начала приводить себя в порядок. Как хорошо, что есть косметика! В таких случаях она просто незаменима.

В результате более долгих, чем обычно, сборов, я едва успела закончить приготовления к приходу гостей. Но, как оказалось, спешила я зря. Оливия опаздывала уже более чем на тридцать минут, и я все больше раздражалась. Я понимаю, многие считают, что женщина должна опаздывать, но ведь это никоим образом не касается деловых вопросов, тем более что прилично опаздывать максимум на пять-десять минут.

Наконец в дверь позвонили, и Нат отправился открывать. Вскоре после этого дверь в гостиную стремительно распахнулась, и в комнату влетела молодая дриада, взбудораженная и явно запыхавшаяся. Оливия — вероятно, это была она — умудрилась забежать в комнату прямо в верхней одежде, не дав домовому помочь ей раздеться. Она, увидев наши мрачные лица, тут же начала сбивчиво и многословно извиняться. — Ой, извините, понимаете, тут такая история вышла. Астиэль, мой сыночек, не хотел идти в школу! Этот хитрюга решил сделать вид, что он заболел! И вот что он придумал, баловник! Я впопыхах оставила кастрюлю горячего супа на столе. Ах, какая я неловкая, это я во всем виновата! Ну, в общем, этот плутишка засунул градусник прямо в горячий суп, ну, вы понимаете, чтобы градусник показал, что у него высокая температура, и он не может идти в школу. А градусник лопнул — там же кипяток-то был, в кастрюле-то! И вся эта гадость — ртуть, кажется — вылилась в суп. Асти, бедняжка, испугался и ничего мне не сказал. А потом Доги — это наш пес, очень симпатичный, прям как в мультике, бедняжка, съел этот суп, заболел и умер. Я налила из кастрюли этому проглоту, ой, ну вы поняли, я пса имею в виду, супа в его миску. Он съел суп, и ему вскоре стало плохо! Асти, мой сыночек, очень плакал, но ничем не мог ему помочь, как ни старался. Бедный малыш, он же так любил своего песика! Бедняжка, ему так тяжело. Это только я, все я. Я виновата. Я не догадалась сразу вызвать ветеринара, и несчастный песик издох! Ах, бедный мой малыш!

Смысл потока сумбурных извинений и жалобных причитаний я смогла понять лишь потому, что у меня был большой опыт работы с самыми разными людьми, в том числе с детьми и дриадами. И что-то меня в этом рассказе, изобилующем деталями, насторожило. Но что именно?

Пока Юрий помогал своей клиентке снять пальто, я размышляла. И тут я поняла, что меня зацепило. Хм, а все же это очень странно. Вся семья Наортэля славилась своими замечательными даже для эльфов целительскими способностями, так что даже полукровка должен был унаследовать хоть часть отцовских способностей. Чтобы маленький эльф, искренне пытающийся помочь домашнему любимцу, совершенно не мог ничего сделать… Не верю. Так что после некоторого размышления я пришла к выводу, что у Наортэля все-таки есть все основания оспаривать свое отцовство. Да, похоже, стоит как можно быстрее сказать Наортэлю о моих выводах. Поэтому я быстро вручила Оливии и ее адвокату по экземпляру подготовленного мной проекта мирового соглашения, а потом постаралась максимально ускорить процедуру и прервала взаимные расшаркивания на полуслове, обратившись к коллеге. — Полагаю, вам есть о чем подумать и что обсудить. Предложение моего доверителя подробно изложено в этом документе. — Я указала на проект мирового соглашения. — Давайте встретимся через несколько дней и уже более аргументировано его обсудим. Договорились? — Ни Оливии, ни Юрию ничего иного не оставалось, как согласиться, и мы быстро распрощались.

Как только за ними закрылась дверь, Наортель не выдержал. — Что случилось? Что вы заметили, Анна? — азартно спросил он, в своей заинтересованности даже забыв выражаться высоким слогом.

Я даже несколько удивилась, неужели я неосторожно показала свои эмоции? Наортэль усмехнулся, поняв мое недоумение. — Я не так молод, как вам кажется, многоуважаемая Анна. Мне недавно исполнилось сто лет.

Я едва удержалась от удивленного присвиста. Да, мое несколько презрительное отношение лично к Наортэлю явно застило мне глаза, и я забыла, что юному на вид эльфу вполне могло исполниться лет сто, а то и все двести. Я недооценила Наортэля, приняв его надменность и презрительность за результат отсутствия жизненного опыта. Хотя, в общем-то, возраст — еще не показатель жизненного опыта, а вел себя Наортэль именно как эгоистичный подросток.

Впрочем, сейчас не время смаковать свои ошибки, и я поспешила изложить клиенту свои наблюдения и выводы. Внимательно выслушав меня, Наортэль даже просветлел лицом, и пообещал тщательнейшим образом все проверить и сообщить мне. Это обещание меня совершенно удовлетворило, и я с чистой совестью проводила клиента.

Звонок от Наортэля раздался уже на следующий день. Он сообщил мне, что мои выводы подтвердились, и предложил встретиться в моем офисе вечером. Несколько подивившись, почему встречу необходимо переносить на вечер, я согласилась. Закончив телефонный разговор с Наортэлем, я тут же перезвонила Юрию Полевому и сообщила, что все наши предварительные договоренности отменяются. — Коллега, я советую вам поговорить со своей клиенткой и объяснить ей, что мы будем настаивать на экспертизе. Вне всяких сомнений, экспертиза покажет, что отцом ребенка является не мой клиент. Так что, соответственно, шансов выиграть дело у вас нет. — Закончила я.

Немного растерянный коллега согласился, что ему необходимо обсудить этот вопрос с его клиенткой.

Спустя пару часов Юрий перезвонил мне и сообщил, что Оливия отказывается от своих исковых требований. Впрочем, в этом я и не сомневалась. Ушлая дриада рассчитывала именно на то, что Наортэль предпочтет замять скандал и выплатить отступные, а не затевать судебное рассмотрение. Понятно, что она прекрасно была осведомлена о вероятном результате экспертизы, так что теперь ей ничего не оставалось, кроме как отказаться от иска.

Положив трубку, я грустно улыбнулась. Да, коллега Юрий, вам еще предстоит уяснить, что клиенты, как их не настраивай и как подробно не объясняй им, что нужно говорить, имеют раздражающую манеру в нужный момент растеряться и начать говорить совершеннейшие глупости, что и произошло в этом случае.

Поужинав, я отправилась в свой офис на встречу с Наортэлем.

Наортэль, как ни странно, уже ждал меня возле двери офиса. Я удивилась такой прыти, но предложила ему проходить и объяснить, что именно он хотел мне сообщить.

После того, как мы вошли и расположились в креслах напротив, Наортэль, старательно глядя мимо меня, наконец заговорил. — Глубокоуважаемая госпожа Анна, я должен искренне возблагодарить вас за ваше высочайшее мастерство и беспримерную внимательность, с коими вы защищали мои интересы. Полагаю, вы заслужили некоторое вознаграждение. — И он просто-таки мученически вздохнул. Несколько мгновений я пыталась сообразить, что он хотел этим сказать, а когда до меня дошло, я едва истерически не рассмеялась. Да уж, клиенты еще никогда не предлагали мне расплатиться натурой за мои услуги!

Нет, я во всех смыслах нормальная женщина, но меня всегда бесит такое снисходительное отношение. Да и забавно все же, насколько эльфы считают себя прямо таки пределом мечтаний любой человеческой женщины. Нет уж, я предпочитаю обычных мужчин, а не идеальных. С идеалами мороки больше, и нервотрепки тоже, а результат тот же…

Я вздохнула и попыталась максимально вежливо отказаться — так, чтобы не оскорбить самовлюбленного эльфа. — Господин Наортэль, по-моему, вы меня так и не поняли. Я совершенно не шутила, когда говорила, что не завязываю… хм… отношений на работе. Если хотите меня поблагодарить, то мне намного приятнее будет банальная денежная премия.

В ответ на сей шедевр дипломатической речи, Наортэль вздернул подбородок и, все так же не глядя на меня, достал из кармана чек и молча положил его на стол, а потом, коротко и сухо попрощавшись, вышел.

Я проводила его взглядом и пожала плечами. Ну что за манера обижаться на то, что остальные не считают тебя кумиром?

Я забрала чек, кстати, на весьма недурную сумму, и отправилась домой.

Однако веселые у меня выдались выходные, да и начало рабочей недели тоже оказалось на уровне…

Глава 3. Поделим честно: тебе — вершки, а мне — корешки

Только при разделе имущества супруги понимают, как много общего у них есть.

(с)

Я проснулась очень рано, и притом на пятнадцать минут раньше, чем должен был прозвенеть будильник. Так что я позволила себе немного понежиться в постели, наслаждаясь ее теплым уютом.

Это был особенный день — день моего рождения, и мне исполнилось двадцать девять лет. Естественно, я собиралась праздновать — день рождения, все-таки. Никогда не понимала тех, кто отказывается праздновать свой день рождения, мол «Я уже не в том возрасте, чтобы день рождения считать праздником». Конечно, я не прихожу в восторг от того, что к моему возрасту прибавился еще один год — да и какая нормальная женщина была бы этому рада? Просто, по-моему, из-за того, что я не отпраздную этот день, мой возраст совершенно не изменится. Так что глупо закрывать глаза на реальность и обманывать себя, говоря, что «я этого не вижу, значит, этого нет». Я всегда предпочитала смотреть в лицо обстоятельствам и старалась принимать то, чего не могу изменить. Зачем же лишать себя праздника? Да и вообще, это один из немногих дней в году, когда близкие и любимые люди не стесняются говорить мне о том, как я им нужна и дорога, и желать мне всего самого-самого. Согласитесь, глупо упускать такой случай и ходить с кислой миной, переживая из-за того, чего все равно не изменишь. Так что, в общем и целом, я люблю свои дни рождения.

В бочке меда праздничного дня имелась только одна ложка дегтя — точнее, даже не ложка, а целый половник — это то, что мне пришлось все-таки идти на работу в день рождения, вместо того, чтобы целый день законно принимать поздравления. К сожалению, одно мое дело рассматривала весьма вредная и педантичная судья, для которой день рождения — еще не повод для переноса слушания дела. Когда я подошла к ней с просьбой перенести дело, она мне ответила, что перенесет его лишь по заявлению клиента и при наличии у меня справки, что я занята в другом деле либо больна. Правда, последнюю справку мне взять проблемы не представляло, но… Боюсь, что злопамятная судья Мышкина припомнила бы мне этот фокус с прогулом заседания очень надолго. Да и просто не явиться на заседание по делу я никак не могла, поскольку моя клиентка, Дваргия Ломмсон, — гномка. Как и положено чистокровной представительнице этого народа, моя клиентка весьма правильна и законопослушна. Одна лишь мысль о том, чтобы обмануть закон либо даже просто слегка воспользоваться им в своих интересах, приводила ее даже не в ужас, а в настоящий праведный гнев. Нет уж, раз закон в лице судьи Мышкиной потребовал нашего присутствия в этот день, то уважительной причиной отсутствия в зале судебного заседания могла быть только смерть, и ничто иное.

В общем, мне ничего больше не оставалось, кроме как собираться и отправляться на работу. К тому же заседание было назначено на девять часов утра, а нужный мне районный суд находится на другом конце города, так что просыпаться мне пришлось в шесть. Впрочем, умильная мордочка моего домового, Ната, который ради такого случая даже принес мне в постель на подносе кофе и кучу всяких вкусностей, быстро подняли мне настроение. Ну и ладно, что рано проснулась. Зато и освобожусь тоже пораньше! С этой оптимистической мыслью я отправилась на работу.

Я вышла из дома слишком рано, так что никто еще не успел поздравить меня по городскому телефону, а мобильный я заранее отключила, чтобы не забыть сделать это перед заседанием. Мало что так бесит судью, как трель мобильного телефона в самый неподходящий момент.

Надо сказать, это дело относилось к особой категории. Пожалуй, через пару лет почтенная Дваргия Ломмсон будет просить предоставить ей скидку как постоянной клиентке, и притом вполне обоснованно. Представьте, она собралась уже в четвертый раз делить со своим мужем, Свартальдом Ломмсоном, имущество, нажитое ими в браке. И это совсем не шутка! Эта милая пара, имеющая пятерых детей, делила имущество в среднем раз в год. Каждый раз вскоре после зимних праздников, которые достойный гном отмечал с размахом и вдохновением, Дваргия подавала на раздел имущества. Как она утверждала, это было нужно, чтобы дети не остались без крыши над головой, с таким-то отцом, способным, по ее словам, пропить последнюю рубаху. Правда, в то, что какой-либо гном может допиться до такой степени, лично мне всегда верилось с трудом. Надежность и основательность гномов общеизвестны, так что, скорее всего Дваргии просто хотелось остроты и некоторой новизны в отношениях. Как она сама говорила, «чтобы ему жизнь малиной не казалась».

Надо признать, что, несмотря на просто таки регулярный раздел имущества, супруги так ни разу и не развелись. Вдохновенно поделив пожитки, уже к осени Дваргия и Свартальд как-то тихо мирились, и жили спокойно, как говорится, душа в душу, до следующих зимних праздников.

Так что исковое заявление о разделе имущества супругов Ломмсон я напечатала уже в четвертый раз. Точнее, я чуть-чуть изменила формулировки в сохраненном в моем компьютере тексте, и составила новый список имущества. И поверьте мне, я не просто так каждый раз брала деньги за составление нового искового заявления, ведь этот самый список имущества состоял из солидного количества пунктов: в разное время он насчитывал от ста восьмидесяти до двухсот пятидесяти позиций. В перечень было включено абсолютно все имущество, нажитое супругами за тридцать лет брака. А надо сказать, что данная семья гномов была просто образцово-показательной, с гномьей точки зрения, конечно. У гномов исстари сложились особые отношения с землей и металлами, и большинство гномов, даже живя в столице, продолжают заниматься привычным делом — от кузнечного дела до сельского хозяйства. В столице имеется даже особый квартал, Свартальв, где живут только гномы. Солидность и рачительность гномов вошли в поговорки и сказки, и гномы традиционно относятся к зажиточному среднему классу. Так что имущества у среднестатистического гнома обычно оказывалось немало.

У супругов Ломмсон имелся солидный дом в Свартальве с приличным огородом и большим хозяйством. Так что перечень всего имущества, находящегося в доме, а также хозяйства, действительно получался очень приличный.

Хочу заметить, что вся прелесть данного дела заключалась даже не в том, что супруги делили абсолютно все имущество, которое у них было. Нет, вся соль именно в том, что разделить имущество они желали в натуре. Переводя на нормальный язык, их не устраивал вариант, что которому одному достанется, например, кофейный сервиз, а второму будет выплачена денежная компенсация половины его стоимости. Нет, это слишком просто и неинтересно! По мнению гномов, имущество следовало поделить поровну буквально: если уж делить вилки, то поштучно. А уж принимая во внимание, что некоторые общие вещи разделить поровну просто невозможно (ну, корову, например — нельзя же ее распилить), то каждый из супругов настаивал на том, чтобы это имущество было передано именно ему.

Да и еще, надо сказать, что список совместного имущества, который составила истица, и список, который составил ответчик, не совпадали — ни по количеству пунктов, ни по наименованию некоторых из них. Например, в нашем списке значилось тридцать девять вилок, а в списке ответчика — всего тридцать восемь. И, с точки зрения гномов, это просто-таки вопиющая неточность, и для ее устранения, безусловно, требовалось вызывать свидетелей!

На мою попытку объяснить клиентке (еще при самом первом разделе, теперь я уже даже не пытаюсь), что эти мелкие моменты не существенны и на крайний случай их можно опустить, я получила возмущенную тираду о том, что так нельзя. На мой резонный вопрос, почему же нельзя, последовал просто обескураживающий ответ: ведь это же неправда! Воистину, одним из незыблемых принципов гномов надо считать пресловутое «Закон строг, но это закон».

Лично у меня складывалось мнение, что супругов вообще не так интересовал результат, то есть итоговый раздел имущества, как сам процесс раздела. Еще бы, сколько эмоций: начиная от скандалов с традиционным битьем скалкой по похмельной голове, и заканчивая желанным бурным примирением в итоге.

Да, конечно, у меня вроде бы не было оснований жаловаться — мою работу клиентка оплачивала в срок и очень щепетильно, но как же они мне надоели!

К счастью, на сегодня было назначено лишь предварительное слушание дела, что давало мне надежду освободиться хотя бы после полудня. В конце концов, обычно предварительное судебное заседание занимает пятнадцать-двадцать минут, не больше. Но с особым, истинно гномьим отношением к судебному процессу, даже предварительное заседание грозило перерасти в просто-таки эпическое действо.

Следует заметить, что с тех пор, как была введена обязательная звукозапись всех заседаний по всем гражданским делам, формализма в судах стало еще больше. Если раньше по простеньким делам можно было обойтись практически без формальностей, то теперь все было, как положено: выяснение явки сторон, объявление состава суда, отводы, заявления и ходатайства… Все это крючкотворство записывается на особые кристаллы и хранится в архиве суда в течение двухсот пятидесяти лет. В принципе, все правильно и вполне разумно. Раньше секретари суда слишком часто записывали слова свидетелей так, как им захочется, что создавало впоследствии множество проблем. Теперь же все, что было сказано в судебном заседании, сохраняется в неизменном виде. Зато расплачиваться за точность приходится уймой времени, которую занимает судебный процесс. А уж в случаях, когда сторонами по делу являются дотошные и въедливые гномы, процесс и вовсе растягивается на неопределенный срок. Так что, пожалуй, я все же с утра слишком оптимистично понадеялась на то, что сегодняшнее заседание быстро закончится, и я освобожусь пораньше.

Предчувствия, а точнее, значительный профессиональный опыт, меня не обманули. Более того, все оказалось еще хуже, чем я ожидала.

Начнем с того, что адвокатом ответчика на этот раз был гном, Дьюрин Доваррсон. Если вы никогда не встречались с гномами-адвокатами, то могу сказать без преувеличения: вам очень повезло. Я и сама достаточно внимательна и придирчива — это типичное и вполне положительное профессиональное качество, но гном-адвокат рассматривает каждый документ буквально под микроскопом, не просто не пропуская ни одной неточности, а вообще доводя это до абсурда. И ладно бы все эти бесконечные пререкания имели реальное существенное значение для дела, а так… В лучшем случае, эти мелкие споры лишь показывали клиенту, как же много времени и сил адвокат уделяет его делу.

Судья, уже заранее предвкушавшая все прелести предстоящего слушания, тянула с началом заседания до последнего. Чем она была занята в своем кабинете — покраской ногтей или болтовней по телефону, я не знаю, но ожидали мы под кабинетом больше часа. Наконец, видимо, поняв, что дальше тянуть бессмысленно, судья решила заседание все-таки начать.

Чем хорошо стандартное начало судебного заседания, так это тем, что сторонам практически не дается возможность высказаться. Ну, разве что, если у сторон есть основания для отвода судьи. Да и оглашение текста искового заявления нареканий не вызвало. В конце концов, данный текст, по-моему, уже имеется в компьютере каждого из судей в этом суде.

Так что начало заседания прошло традиционно без эксцессов, а вот дальше…

Моя клиентка, наученная тремя судебными процессами, четко, как по шпаргалке, проговорила, что свои исковые требования она поддерживает в полном объеме. Дальше она попыталась подробно изложить, в чем именно заключаются ее исковые требования, но была неумолимо остановлена мной. Закаленная практикой общения с гномами, я сразу начала дергать клиентку за рукав, пытаясь привлечь ее внимание и знаками показать, что хватит уже подробностей. Почему знаками? Но ведь судебный процесс-то под звукозапись! А я, вроде бы, не имею права заставлять замолчать собственного клиента… Впрочем, положительного результата я этим не добилась. Пришлось нагло наступить клиентке на ногу. Да, иногда в нашем деле сапожки на шпильке — это большое подспорье… Клиентка вздрогнула и оглянулась на меня. Я провела рукой поперек своего горла, пытаясь этим жестом объяснить, что излагаемые ею детали уже лишние. О, дошло, замечательно… Только Дваргия что-то немного побледнела… Неужели у меня такое зверское выражение лица? Или она просто слишком буквально поняла мой жест? А впрочем, какая разница — главное, что подействовало.

Итак, мы, наконец, перешли к пояснениям ответчика, точнее, его представителя. Ожидаемо заявив, что исковые требования ответчик не признает, адвокат Дьюрин все-таки начал поименно перечислять все имущество и приводить аргументы, по которым именно этот пункт иска недостаточно точен, с его точки зрения. Чтобы, не дай боги, ни одно слово не затерялось, и все было зафиксировано и учтено, коллега, разумеется, подал письменное возражение на иск, но он желал и устно изложить все.

Ну, ладно, пожалуй, когда речь идет о стоимости спорного имущества, я могу согласиться, что это имеет значение, но остальные возражения меня просто покорили.

— Хочу обратить внимание глубокоуважаемого суда, — гулко вещал он. — Что черных кур, которые в исковом заявлении указаны в пункте двенадцатом, в действительности на тридцать две, а тридцать три. Без сомнений, истица пыталась скрыть от суда наличие тридцать третьей курицы, что ставит под сомнение вообще правдивость сведений, изложенных в исковом заявлении…

Тут коллега вынужден был прерваться, поскольку моя клиентка вскочила с места и возмущенно закричала. — Неправду вы говорите, у нас осталось только тридцать две курицы! Я же этому гаду, — с этими словами она погрозила кулаком в сторону сжавшегося мужа, — суп из этой курицы еще месяц назад сварила. Ты ж, гад такой, горькую пил беспробудно, как же ж ты, бессовестный, такое упомнить можешь?!

Судья, с трудом скрывая усмешку, поинтересовалась у ответчика. — Скажите, ответчик, признаете ли вы заявление истицы?

Побуревший от стыда Свартальд Ломмсон смог только кивнуть в подтверждение, но судью это не устраивало.

— Ответчик, напоминаю вам, что ведется звукозапись судебного процесса, а ваши жесты микрофон не воспринимает. — Строго сказала судья Мышкина, и окончательно потемневший лицом ответчик вынужден был выдавить из себя «да».

Коллега, явно не слишком огорчившись такому повороту дела (главное же — не выиграть дело, а сделать все по справедливости!), продолжил. — Кроме того, полагаю несправедливым такой раздел имущества, указанного в пунктах сто двадцатом и сто двадцать шестом, как предложила истица. На каком основании истица предлагает передать ответчику «трусы мужские, семь штук», а истице оставить «трусы женские, кружевные, двадцать пять штук»? Мало того, что количество женских трусов намного больше, чем мужских, так еще и, извините, по стоимости они не равноценны! Не говоря уж о том, что истица не указала в иске наличие у нее бюстгальтеров! Ваша честь, прошу вас истребовать данные предметы в качестве вещественных доказательств. Мы представим эти трусы — и мужские и женские — суду для ознакомления, и вы будете иметь возможность сами в этом убедиться.

Судя по брезгливому выражению лица судьи, копаться в чужом грязном белье, причем в самом прямом смысле слова, у нее не было ни малейшего желания. Конечно, я не испытываю особо нежных чувств к этой судье, но ее явно надо было спасать. Да и вообще, это ведь и в моих интересах тоже — я ведь тоже не фетишистка, знаете ли. Улыбнувшись про себя нелепости спора, я быстро вскочила со своего места и заявила. — Возражаю, ваша честь. Истица не оспаривает, что ее белье по стоимости намного дороже, чем белье ответчика, в общем-то, мы так и указали в исковом заявлении. А согласно требованиям гражданско-процессуального кодекса, обстоятельства, которые признают обе стороны, не требуют дальнейшего подтверждения. — Заявив это, я села на свое место, а на лице судьи даже прорезалась благодарность. Да уж, судья Мышкина, конечно, формалистка, каких поискать, но ничто человеческое ей не чуждо.

Не буду описывать все остальные спорные моменты и пререкания, прозвучавшие во время этого судебного заседания. С потрясающей скрупулезностью мы разбирали каждый пункт искового заявления, споря даже о том, где в тексте необходимо ставить запятые. Больше всего меня раздражало именно осознание того, что заседание все-таки было предварительное, а значит, в следующий раз мы вновь должны будем разбирать и пережевывать то же самое, если, конечно, ответчик и его представитель не придумают еще чего-нибудь новенького, что также крайне необходимо обсудить и учесть при вынесении решения.

Наконец, спустя два с половиной часа, Дьюрин Доваррсон слегка выдохся и сел на место, и судья на радостях попыталась на этом закончить заседание. Но не тут-то было! Как оказалось, запас возражений у адвоката ответчика подошел к концу, но у него еще имелось ходатайство. К сожалению, судья не имела права отказаться выслушать ходатайства сторон, так что нам пришлось внимать речи коллеги Дьюрина.

— Ваша честь, у меня есть ходатайство. — Важно проговорил он, смешно выпячивая грудь. — Я прошу приостановить производство по делу до осени.

Чего-чего, а такого поворота событий не ожидали ни я, ни судья.

— Представитель ответчика, обоснуйте заявленное ходатайство. С какой целью вы просите приостановить производство по делу? — недовольно попросила судья. В общем-то, я ее вполне понимала — за затягивание рассмотрения дела судью по голове не погладят, да и вообще, ей несомненно хотелось побыстрее закончить это дело и сдать его в архив.

Дьюрин пояснил. — Видите ли, в состав имущества входят, кроме всего прочего, цыплята. Проблема заключается в том, что цыплята только вылупились, а, как известно, цыплят по осени считают, так что нам необходимо приостановить дело до осени! — Дьюрин торжествующе посмотрел на меня, по-видимому полностью уверенный в том, что судья удовлетворит его ходатайство.

Судья Мышкина, по-моему, уже чистосердечно сожалела не только о том, что она приняла это дело к своему производству, а и вообще о том, что она стала судьей.

Мне, впрочем, тоже не хотелось тянуть это дело как минимум до следующей зимы, а, судя по замашкам адвоката, он намеревался предельно растягивать рассмотрение дела. Ну что ж, коллега Дьюрин, я тоже умею играть в такие игры. Я решительно поднялась со своего места и заговорила. — Ваша честь, разрешите возразить против ходатайства ответчика?

Судья встрепенулась и с надеждой посмотрела на меня. — Конечно, представитель истца, выскажите свое мнение о заявленном ходатайстве.

Ну, положим, мнение о самом ходатайстве мне высказывать не стоило, поскольку это самое мнение было не слишком цензурным, а вот высказать возражения я намеревалась.

— Прошу обратить внимание, ваша честь, что в список имущества также включена свинья, одна штука. Поскольку свиней режут в августе, то в случае, если дело будет приостановлено до осени, свинья уже будет зарезана, и таким образом, часть спорного имущества будет утеряна. Поэтому полагаю, что приостановление слушания дела нецелесообразно и прошу суд отказать в заявленном ходатайстве. — Высказавшись, я улыбнулась судье и села на место.

Дьюрин тут же вскочил и попытался что-то сказать, но судья решительно оборвала его. — Адвокат ответчика, вы уже высказали свое ходатайство, так что достаточно. Суд, совещаясь на месте, постановил: в удовлетворении заявленного ходатайства отказать.

Вот теперь я с полным правом вернула коллеге Дьюрину торжествующую улыбку.

— А теперь давайте согласуем дату следующего заседания. — Судья торопилась поскорее закончить, чтобы представитель ответчика не успел еще что-нибудь отколоть. Вообще-то уже давно наступил обеденный перерыв, и бедная судья рисковала остаться голодной.

Быстро согласовав дату, мы наконец закончили заседание и разошлись. Впрочем, мне пришлось еще как минимум полчаса отвечать на вопросы, которыми засыпала меня клиентка. Наконец, решив, что в подобных случаях совершенно не зазорно спасаться бегством, я не выдержала и посетовала, что очень занята и вынуждена спешить.

Пока я добралась домой, было уже почти три часа. Сказать, что я была вымотана, это просто приуменьшить мою усталость. Съев обед, приготовленный заботливым Натом, я выпила чашку успокоительного травяного настоя, и отправилась спать. Впрочем, поспать мне не дали, поскольку как только я заснула, раздался звонок в дверь. Телефоны предусмотрительный Нат выключил, а вот дверной звонок не рискнул — мало ли что.

По опыту я знала, что если меня разбудили, можно даже не пытаться заснуть снова, так что пришлось надевать халат и выходить из спальни. Выглянув в коридор, я как раз застала момент, когда Нат, с трудом удерживая одной рукой роскошный букет из желтых роз, второй рукой пытался закрыть дверь. Я поспешила помочь домовому, забрав у него букет. Так, посмотрим, от кого это? К букету была прикреплена знакомая серебристая визитка. Сердце екнуло. Артем! На обороте визитки были написаны лишь два слова: «Будь счастлива», и размашистая подпись.

Я на мгновение прикрыла глаза, пряча свои чувства. Артем, ну почему ты не захотел оставить все так, как было? Зачем? Ты был мне прекрасным другом, а теперь… Теперь ты отправил мне чисто формальный букет, как просто знакомой или коллеге. Этим Артем без слов показал, что больше не намерен поддерживать со мной сколько-нибудь близкие отношения. Да и цветы, которые выбрал Артем, — тоже своеобразный знак. Он ведь прекрасно знал простую примету — желтые цветы дарят к разлуке. Да, я всегда любила желтые цветы, но еще никто и никогда мне их не дарил. В этом был весь Артем — внимательный, спокойный, сдержанно-холодноватый, но умеющий профессионально точно попасть прямо в сердце…

Впрочем, это все глупости. Дружба между мужчиной и женщиной возможна только в том случае, если ни один из них никогда не стремился к большему. В противном случае это игра или стратегия по завоеванию. Я полагала, что мы друзья, а Артем, как выяснилось, ожидал от наших отношений иного. К сожалению, мы так привыкли быть всегда рядом, что не удосужились даже обсудить наши отношения. Оказалось, что у каждого из нас было свое видение, и мы оба не желали подвергать его сомнению или пытаться изменить, что и привело к закономерному расставанию. Да, я знаю, что Артем сейчас обижен и оскорблен. Но, в конце концов, мне тоже не сладко. Зачем же делать мне больнее?

После чашки кофе, подсунутой понимающим Натом, мне стало чуть легче. Решив, что сожалеть о том, чего все равно уже не изменить, нет никакого толка, я постаралась успокоиться и взглянуть на жизнь с оптимизмом. У меня все будет хорошо, и надеюсь, у Артема тоже.

В это время меня удачно отвлекли телефонными звонками с поздравлениями, так что я довольно быстро восстановила утраченное хорошее настроение и внутреннее равновесие.

Впрочем, как оказалось, запас неожиданностей на сегодня исчерпан еще не был.

Вновь позвонили в дверь, и Нат принес мне доставленную курьером небольшую коробочку, упакованную в блестящую оберточную бумагу, и огромный букет алых роз. Поставив букет в воду, я принялась распаковывать загадочный сверток. Под слоем бумаги и бантов скрывалась коробка, а в ней — аккуратный тисненый футляр. Я раскрыла футляр и ахнула: в футляре обнаружилось ожерелье сказочной красоты из белого золота с сапфирами и бриллиантами. Я даже боюсь предположить, сколько стоит вещица настолько тонкой работы, да еще и с камнями такой чистой воды. Надо сказать, я очень люблю именно это сочетание — белое золото и сапфиры, о чем, впрочем, осведомлен достаточно узкий круг, поскольку в повседневной жизни я предпочитаю носить украшения поскромнее.

Так что я могла допустить несколько вариантов, например, что даритель либо хорошо меня знал, либо угадал случайно, либо он просто собрал целое досье о моих вкусах и пристрастиях. Последнее представлялось мне наиболее возможным, поскольку близким была ни к чему такая таинственность, а случайное совпадение также было маловероятно — раз уж даритель не поскупился на такой роскошный подарок, то вряд ли он забыл бы поинтересоваться моими предпочтениями в этом вопросе.

Записка, приложенная к этому ювелирному шедевру, гласила «Ваши глаза сияют ярче этих сапфиров» и милая подпись «Н.». Я хмыкнула: да уж, затерто, мягко говоря… Да еще и эта претенциозная подпись… Впрочем, в чем-то он был прав — таких знакомых, которые могли бы так непринужденно подарить мне подобную вещицу, у меня в самом деле немного. Но все же непонятно, с какой радости Наортэль так расщедрился? За то дело, в котором я представляла его интересы, Наортэль со мной полностью расплатился, притом достаточно щедро. И что это еще за новые фокусы? Я недоуменно пожала плечами. А впрочем, какая разница? Подобный подарок я все равно не могла принять, уж больно это было похоже на то, что этот наглый эльф намеревался меня просто купить. А я, знаете ли, предпочитаю зарабатывать на жизнь немного другими способами. За деньги меня можно было попросить сделать вид, что я любовница Наортэля — в конце концов, у него были на то действительно веские причины. Но никакие деньги не могли заставить меня и в самом деле стать его любовницей. Я же не проститутка, в конце концов! Может быть, я и неправильно восприняла подоплеку этого подарка, но в любом случае, ситуация мне очень не нравилась. Да и слишком часто я сталкивалась с отношением мужчин, которые полагали, что позволив им расплатиться за чашку кофе, выпитого мной в кафе, я уже им чем-то обязана. Что уж говорить об украшении, стоимость которого явно очень велика! Так что я невольным вздохом сожаления, но решительно, уложила прекрасное ожерелье обратно в футляр, и села писать записку Наортэлю. В конце концов я остановилась на нейтрально-вежливой формулировке: «Благодарю за подарок и проявленное внимание, но я не могу это принять. С уважением, Анна Орлова».

Попросив Ната отправить подарок с курьером по адресу Наортэля, я отправилась готовиться к приходу гостей. Нет, я не планировала созывать большую компанию гостей, но не пригласить ближайшую подругу, Инну, моих родителей, брата и сестру, а также родителей Артема, я не могла. Да и не стали бы они ожидать приглашения — это ведь близкие мне люди, и излишние формальности между нами неуместны.

Так что компания человек в восемь — десять должна была собраться наверняка. В принципе, все было готово к приходу гостей, да и большинством хозяйственных вопросов занимался Нат, а я лишь утвердила меню и купила себе новый наряд. Так что теперь Нат ставил шампанское охлаждаться и смахивал невидимые пылинки с мебели в гостиной, а я отправилась переодеваться и освежать макияж.

Когда я наконец привела себя в порядок, уже было без пятнадцати пять, а гости должны были начать собираться к пяти.

Я надела любимые украшения, нанесла пару капель духов и удовлетворенно оглядела себя в зеркало… Ну вот, я готова. В этот момент прозвучал звонок в дверь — это наверняка явились первые гости. Я улыбнулась своему отражению и пошла открывать дверь.

Это оказались мои родители вместе с братом и сестрой, которые с порога осыпали меня поздравлениями и затискали в объятиях. Стирая со щеки следы двух отпечатков губ — сестры и мамы, я улыбнулась, совершенно счастливая, и позвала родных в квартиру.

Я уже давно жила отдельно от родителей — с тех самых пор, как получила в наследство от бабушки квартиру. Моих доходов вполне хватало, чтобы эту квартиру надлежащим образом обустроить и содержать, так что уже лет пять я жила одна (ну, не считая Ната, конечно) и была совершенно независима.

Моих родителей вполне устраивало такое положение вещей, разве что вечные вздохи об отсутствии внуков несколько отравляли мое безукоризненное взаимопонимание с родителями. Впрочем, им было чем заняться и помимо внуков. Мать — прекрасная целительница, искренне любящая свою работу, а отец маг, специализирующийся на металлургических производствах. В общем, родители не скучали, что было мне только на руку. Ничто так не способствует взаимопониманию среди родственников, как раздельное проживание и собственные интересы.

Кроме родителей, у меня также имеются младшие брат и сестра.

Забавная семейная традиция называть всех детей именами, начинающимися на «Ан», вылилась в то, что меня, как старшую, назвали простым и довольно незамысловатым именем Анна, брата так же просто — Антон, зато с именем для моей младшей сестры родителям пришлось повозиться. Мама желала, чтобы младшенькую звали Татьяной, а папа, ссылаясь на незыблемость семейных традиций, был категорически против, Спасти семью от скандала мог только компромисс, в результате которого сестру официально назвали Антонина, а в обычной жизни все звали ее Тоня или даже Таня. Меня же все всегда именовали полным именем — Анна я была и для родителей, и для клиентов. Но меня это вполне устраивало: спасибо, хоть Ангеликой какой-нибудь не назвали. С моей профессией и характером это было бы забавно, но определенно неуместно.

И брата — лоботряса-студента двадцати одного года от роду, и сестру — легкомысленную кокетку шестнадцати лет, я люблю нежно, и, смею надеяться, пользуюсь ответной любовью. Мы стараемся регулярно видеться и постоянно созваниваться, но не слишком лезем в личные дела друг друга. Я стараюсь воздержаться от поучений, а братец с сестрицей, в свою очередь, демократично не демонстрируют мне, насколько я старая кляча. В общем, наши отношения являют собой яркий образчик нежнейшей братско-сестринской любви.

Подшучивая друг над другом и искренне смеясь удачным шуткам, мы отправились в гостиную. Я приступила к открыванию подарков, а дорогие родственники расположились на диване и в креслах, непринужденно болтая, как будто не виделись как минимум пару недель. Конечно, это было не так — и брат, и сестра еще жили с родителями, так что времени пообщаться у них и дома было предостаточно. Но именно так, в полном составе семьи, общаться было, по-видимому, интереснее.

К шести постепенно собрались и все остальные гости. Меня окончательно зацеловали, затормошили и осыпали просто неподъемным количеством всяких пожеланий. В общем, пока все наконец успокоились и расселись за стол, было уже почти полседьмого вечера.

Ну, дальнейшее, я думаю, описывать не надо — обычный день рождения в узком, почти семейном кругу. Единственное, что стоит упоминания, так это то, что Артем так и не появился. Родители Артема пытались изо всех сил избегать обсуждения щекотливых моментов, но все же они явно ощущали некоторую неловкость. Еще бы, ведь впервые за последние двадцать два года Артем не присутствовал на праздновании моего дня рождения. Но ни я, ни родители Артема, которых я по детской привычке называла тетей Натали и дядей Максимом, ничего с этим поделать не могли, так что оставалось только делать вид, что все в полном порядке. Впрочем, попозже, когда все уже разбрелись по квартире, общаясь и обсуждая животрепещущие вопросы, моя мама попыталась выяснить у меня, что именно произошло между мной и Артемом, но я не желала откровенничать на эту тему. Мама, поняв, что разговаривать об этом я не намерена, быстро оставила меня в покое, лишь одарив напоследок обеспокоенным взглядом.

В общем, время уже приближалось к десяти часам вечера, когда раздался звонок в дверь. Я удивилась, поскольку больше никого не ожидала. Мелькнувшую надежду, что это Артем, я отбросила как откровенно нелепую и отправилась открывать дверь.

Уж кого я не ожидала увидеть на пороге, так это Наортэля с очередным букетом роз — на этот раз белых.

— Госпожа Анна, поздравляю вас с днем рождения. Дозволите войти? — С чарующей улыбкой поинтересовался Наортэль, и мне ничего не оставалось, как впустить его и предложить пройти в кабинет.

Умница Нат быстро сориентировался и приготовил поднос с напитками и закусками, который я у него забрала и отнесла в кабинет. Наортэль ожидал меня, стоя у книжной полки, и задумчиво изучал корешки книг. Обернувшись на звук закрывшейся за мной двери, он вновь мило мне улыбнулся. Подумать только, какая честь мне оказана, и уже во второй раз… Мне все это совершенно не нравилось, я ведь прекрасно помнила, каким взглядом окинул меня Наортэль при первой встрече, и как он себя при этом вел, а теперь такое кардинальное изменение его поведения. А если еще и припомнить демонстративно роскошный подарок, присланный им сегодня… По-видимому, мои подозрения относительно намерений эльфа оказались верными, но достоверно выяснить его мотивы я могла только у самого Наортэля.

Так что, поставив поднос на столик перед гостем и жестом предложив ему угощаться, я поинтересовалась. — Я благодарна вам за поздравление, но почему вы хотели лично встретиться со мной? Чем я обязана такой чести? — Уловив насмешливые интонации в моем голосе, Наортэль вскинулся, сверкнув глазами, но потом как-то очень быстро взял себя в руки. Я задумчиво прикусила губу — то, что эльф не дал воли своему характеру, понравилось мне еще меньше, чем поздний визит. Но, кажется, Наортэль собирался ответить на мой вопрос. Что ж, послушаем, что он скажет.

— Госпожа Анна, я хотел лишь узреть вас и признаться, что я очарован вами и намерен за вами ухаживать, — вымолвил Наортэль, подтверждая мои наихудшие подозрения. Только этого мне не хватало! Ну не нравился мне ни он сам, ни идея стать его любовницей — терпеть не могу самовлюбленных типов, не замечающих никого и ничего, кроме себя. Неужели я непонятно изложила Наортэлю свою позицию?

— Послушайте, господин Наотрэль, — наконец заговорила я, — Я ведь уже все вам объяснила. Давайте оставим наши отношения в рамках отношений обычных знакомых и забудем эту историю.

Но Наортэль покачал головой в ответ, отказываясь согласиться с таким положением вещей. — Нет, Анна. Я не оставлю вас в покое, невзирая ни на какие ваши возражения!

Я, не находя слов — по крайней мере, цензурных — молча смотрела на Наортэля. Да, клинический случай. Похоже, вежливый отказ Наортэль просто в упор не воспринимал, а отказать грубо я не могла по вполне понятным причинам. Не зря я так не хотела лезть в то дело, в котором я представляла интересы Наортэля. Да, дело я выиграла и гонорар получила, но заодно огребла множество проблем — начиная от разрыва с Артемом, и заканчивая нынешним неприятным разговором.

По сути, мотивы, по которым этот гламурный эльф решил добиваться моей благосклонности, не вызывали у меня никаких сомнений. Уязвленный тем, что я не только не упала в его объятия со слезами благодарности, но еще и посмела вообще отказаться от такой чести, как быть мимолетной подружкой спесивого эльфа, Наортэль явно решил завоевать меня любой ценой. Нет, не потому, что испытывал ко мне какие-либо чувства, а только чтобы успокоить свое уязвленное самолюбие. Самое неприятное в этом было именно то, что банально послать Наортэля куда подальше я не могла. Он был настроен решительно, и с него сталось бы начать мстить в случае прямого отказа. Надо ли говорить, что я не испытывала ни малейшего желания получать на свою голову целый ворох неприятностей, которые мог обеспечить мне Наортэль? Но и согласиться лечь с ним в постель, чтобы избежать проблем, было тоже совершенно не в моем характере.

Мне подумалось, что Наортэль при его эльфийской красоте и принадлежности к сливкам общества слишком привык к своей неотразимости, и мой отказ сильно задел его. На какой-то миг мне даже стало его жаль — в каком же обществе он вращался, чтобы сходу пытаться купить женщину дорогими подарками? Но тут Наортэль нагло поцеловал меня, и вся моя жалость моментально испарилась. Интересно, он хоть слово понял из того, что я ему сказала? По-моему, нет. Я попыталась вырваться из объятий Наортэля, но он, несмотря на изящность и кажущуюся субтильность телосложения, оказался весьма силен, и без особого труда удержал меня.

Нет, я могла, конечно, просто закричать. В конце концов, в доме было полно людей, и они непременно прибежали бы посмотреть, что случилось. Но этот вариант меня не прельщал совершенно. Ведь у меня в гостях были и мои родные, и родители Артема. Представляете, какой был бы скандал, если бы вся эта компания увидела меня, вырывающуюся из объятий Наортэля? Или, поскольку сил вырываться у меня практически не было, Наортэля, целующего меня? Ни один, ни второй сценарии мне категорически не нравились, так что пришлось обходиться своими силами.

А Наортэль тем временем уже перешел к еще более интимным действиям, чем разозлил меня окончательно.

И я сделала единственное, что мне оставалось в данной ситуации — сильно укусила приставучего эльфа за губу. Да-да, я кусаюсь в прямом смысле слова, если меня довести, конечно.

От боли, а может просто от неожиданности, Наортэль разжал руки, и я смогла наконец выскользнуть из его объятий. С наслаждением влепив эльфу пощечину (признаться, впервые за мою жизнь мне выдался повод это сделать), я уничижительно посмотрела на него. Наортэль с растерянным видом потирал пострадавшую скулу, взирая на меня прямо-таки по-детски обиженно. Судя по всему, он явно не ожидал, что я окажу какое-либо сопротивление. Неужели он и вправду думал, что я растаю от одного поцелуя? Да, самомнение этого отдельно взятого эльфа просто не знает границ!

Хм, а я ведь Наортэлю, оказывается, губу до крови прикусила… Впрочем, никакого раскаяния я не испытывала. Конечно, дело бы не дошло до изнасилования, но и все остальное было не слишком приятно.

Нет, не поймите меня неправильно — если бы Наортэль действительно испытывал ко мне какие-либо чувства, я дала бы ему шанс и попыталась пересмотреть свое отношение к нему. Но в данном случае, ни о каких чувствах Наортэля речи не было, так что у меня было лишь два варианта: как говорится, расслабиться и постараться получить удовольствие (впрочем, по-моему, весьма сомнительный тезис), либо отшить его так, чтобы впредь неповадно было.

Первый вариант я даже не рассматривала всерьез. В любом случае секс в такой ситуации не доставит мне удовольствия — я и раньше не испытывала никакого влечения к Наортэлю, а теперь он и вовсе стал мне откровенно неприятен. Знаете ли, мне совершенно не нравится, когда меня к чему-либо принуждают, и подчиниться таким домогательствам означало бы для меня полную потерю самоуважения. Не говоря уж обо всех проблемах и осложнениях, которые должна была повлечь для меня возможная связь с Наортэлем. В общем, доводов «против» у меня было предостаточно.

Но и второй вариант тоже сомнителен. И пусть теперь уже не шла речь о вежливости, но у меня нет и не было никаких средств воздействия на Наортэля — уж слишком мелкая я сошка для такой важной персоны. А впрочем… Припомнив старый принцип, что «Единственный способ общения с хищниками — быть отвратительным на вкус», я решила все-таки пойти на крайние меры и воспользоваться единственным слабым местом эльфа, которое мне было известно.

Все эти размышления промелькнули в моей голове буквально за несколько секунд — сказывалась профессиональная привычка быстро соображать и оценивать варианты.

Я сложила руки на груди и постаралась придать своему лицу максимально стервозное выражение. После этого я спокойно заговорила, холодно глядя на Наортэля. — Господин Наортэль, вы слишком далеко зашли и превысили лимит моего терпения. Я не собираюсь становиться вашей игрушкой ни при каких обстоятельствах, тем более, чтобы успокоить ваше эго. Я обещаю вам, что в случае продолжения ваших домогательств, я немедленно обращусь в прессу, которой расскажу о ваших преследованиях, а также подам заявление в прокуратуру о том, что вы преследуете меня с домогательствами сексуального характера. Я не думаю, что вам понравится скандал, который наверняка будет в таком случае. — Я со значением посмотрела на Наортэля. Судя по его выражению лица, он наконец-то всерьез воспринял мои слова. Так что я поспешила закрепить достигнутый успех. — И еще. В случае если я только заподозрю, что вы начали мне мстить, я немедленно обращусь к главе вашего Дома. Полагаю, он не захочет, чтобы эта некрасивая история получила огласку, и сумеет вас приструнить. Так что прощайте, Наортэль, и надеюсь, мы с вами больше никогда не увидимся. — С этими словами я подошла к двери и распахнула ее.

Наортэль попытался что-то сказать, но, по-видимому, поняв, что я настроена решительно и не намерена слушать ни возражений, ни претензий, молча вышел. Я закрыла за ним дверь и прислонилась к ней, пытаясь немного успокоиться и перевести дух. Да уж, неплохие разборки у меня сегодня произошли!

Если честно, от пережитого меня изрядно трясло и слезы наворачивались на глаза, так что какое-то время мне пришлось посидеть в кабинете, чтобы немного успокоиться. Я сидела в кресле, стараясь ни о чем не думать и глубоко дыша.

Наконец, немного успокоившись и придя в себя, я привела в порядок прическу и заново накрасила губы помадой, найденной в ящике стола. Да уж, иногда полезно впопыхах забывать в кабинете губную помаду, а то, боюсь, женщины в нашей компании непременно заметили бы подозрительную небрежность моего внешнего вида. А уж сделать из этого обстоятельства логический вывод о том, чем же таким я занималась с Наортэлем в кабинете — это вообще элементарно. Так что, нервно похвалив себя за неаккуратность, я глубоко вздохнула и наконец вышла из кабинета.

К счастью, гости уже устали и собирались расходиться, так что мне оставалось лишь попрощаться с ними.

Наконец закрыв дверь за последним гостем, я с облегчением отправилась переодеваться и принимать душ. Я обожаю своих родных и друзей, но сегодняшний день был чересчур напряженным, так что я была рада наконец выпроводить их.

Слава богам, мой день рождения пришелся на пятницу, так что у меня было время отоспаться и отдохнуть. Всю субботу я именно этим и занималась — спала, бездельничала и ела всякие вкусности. Я строго-настрого приказала Нату не открывать никому дверь и отвечать по телефону, что связаться со мной нет никакой возможности, так что целый день меня никто не беспокоил. Такой щадящий режим позволил мне достаточно быстро прийти в себя, и к вечеру субботы я уже была во вполне нормальном состоянии.

Утро воскресенья началось для меня со звонка в дверь. Поскольку Нат отправился за продуктами, дверь пришлось открывать мне самой. За дверью обнаружился курьер.

С некоторых пор я стала с опаской относиться к посылкам и корреспонденции, доставляемым курьером, но конечно, я расписалась в получении письма, попутно отругав себя за мнительность. Впрочем, взглянув на имя отправителя, указанное на конверте, я поняла, что это была вовсе не мнительность, это было просто предчувствие, поскольку отправителем этого письма был глава Дома, к которому принадлежал Наортэль.

Вскрыв конверт, я развернула письмо и прочла следующий текст:

«Уважаемая госпожа Анна!

Мы приносим Вам наши глубочайшие извинения за докучливость, выказанную членом нашего Дома.

Питаем надежду, что прилагаемый к сему письму чек удовлетворит Ваши требования и послужит вещественным подтверждением наших извинений.

Полагаем, что огласка происшедшего не в Ваших интересах».

И подпись — Миритиэль, глава Дома.

Я хмыкнула: своеобразное извинение, явно чисто формальное и вынужденное, да еще и совмещенное с завуалированной угрозой. Я извлекла из конверта чек и посмотрела на указанную в нем сумму. Да уж, ничего не скажешь, Миритиэль не поскупился. Впрочем, эта сумма для главы столь значительного эльфийского Дома была не так уж и велика…

Я присела в кресло, машинально крутя в руках письмо. Нужно было решить, как мне теперь стоило поступить: вернуть чек или принять его? По некотором размышлении я решила все же принять и извинения, и чек. Во-первых, если бы я вернула чек, Миритиэль воспринял бы это как мой отказ тихо замять вопрос. В таком случае он непременно попытался бы надавить на меня и закрыть мне рот другими методами, а я не испытывала ни малейшего желания меряться силами с одним из эльфийских Домов. Во-вторых, полагаю, что за все те нервы, которых мне стоила эта история, мне действительно полагается некоторая компенсация.

Интересно все же, сам ли Наортэль рассказал эту историю своему старшему родственнику, или же глава Дома узнал обо всем из своих источников? Впрочем, ответа на этот вопрос я никогда не получу, так что я усмирила свое любопытство, спрятала чек в ящик стола и отправилась ужинать…

А жизнь тем временем продолжалась, кружа калейдоскопом повседневных дел, мелких забот и множества лиц. В беготне и суете незаметно прошел почти месяц.

Надо признать, что Наортэль за это время меня ни разу не побеспокоил, что давало надежду на то, что я действительно больше никогда его не увижу.

Ничего особо достойного упоминания за это время со мной не произошло, разве что Дваргия Ломмсон взяла манеру каждый вечер звонить мне на домашний телефон и обсуждать со мной подробности ее дела по часу, а то и по полтора. Впрочем, вскоре мне это надоело (я вообще-то очень терпелива и благожелательна с клиентами, но не до такой же степени), и я сказала клиентке, чтобы она приходила ко мне на прием в мое следующее дежурство. За оставшееся до второго заседания время Дваргия Ломмсон посетила меня дважды, каждый раз доводя меня до головной боли нескончаемыми подробностями дела и детальным обсуждением возможных вариантов. Честно говоря, я уже была близка к тому, чтобы отказаться вести ее дело, и меня останавливало лишь нежелание возвращать гонорар, и осознание, что уважительных причин отказаться от ведения дела у меня не было.

Наконец настал день, на который было назначено второе заседание по делу Ломмсонов.

Я традиционно встретилась с клиенткой возле здания суда за пятнадцать минут до начала судебного заседания. Как ни странно, ответчик и его представитель опаздывали, а потом, появившись в последнюю минуту, вели себя весьма странно. Ответчик, Свартальд Ломмсон, даже не поздоровался, проходя мимо, и сделал вид, что не заметил ни меня, ни свою жену.

Я нахмурилась: это было крайне необычно для почтенного гнома, но ни времени, ни возможности что-то выяснить у меня не было. Наученная горьким опытом, судья решила приступить к заседанию точно в назначенное время. По-видимому, ей совершенно не хотелось вновь лишаться обеда.

Однако ход заседания был неожиданно прерван. Не дав судье толком перейти к рассмотрению дела, со своего места поднялся представитель ответчика. — Ваша честь, мы хотим сделать заявление. Дело в том, что мой клиент поменял свою позицию — теперь мы полностью признаем исковые требования, и мой клиент просит просто выплатить ему денежную компенсацию стоимости его части имущества.

Лицо судьи Мышкиной после этого заявления просто нужно было видеть! Столько часов скрупулезных и нудных ковыряний в каждом пункте бесконечного списка… И ради чего? Чтобы теперь ответчик просто согласился на все? Облегчение от того, что можно будет наконец забыть об этом деле, боролось на лице судьи с явным желанием придушить и Свартальда Ломмсона, и его адвоката.

— И все же я хотела бы узнать, чем вызвано изменение позиции ответчика. Наконец поинтересовалась судья. — Ответчик, встаньте. Понимаете ли вы последствия признания иска?

— А как же ж, понимаю, — подтвердил почтенный отец гномьего семейства.

— Тогда поясните суду, почему вы решили признать иск? — Судья Мышкина настойчиво пыталась выяснить заинтересовавший ее момент.

Гном потупился и покраснел, как помидор. — Ну, это… Я решил разойтись с Дваргой. У меня теперь другая женка есть, вот. Так что мне денюжки нужны, а не вещички, значит…

Судья, выслушав смущенные пояснения гнома, посмотрела на мою клиентку с неожиданным сочувствием. Ей явно хотелось сказать что-то типа: «Ну что, доигралась, милочка?». Но сочувствие никак не вписывалось в рамки гражданского процесса, так что она промолчала, лишь постаравшись побыстрее выполнить все необходимое для окончания дела.

Формально дело мы выиграли, причем с блеском, а вот в реальности… Не думаю, что Дваргию Ломмсон устроило такое разрешение спора, но тут уж я ничем не могла ей помочь. Так что, выведя ошеломленную клиентку из зала судебного заседания, я как могла, успокоила ее и наконец отправилась домой.

Солнце, несмотря на то, что по календарю едва началась весна, уже вовсю сияло и ласково грело, и веселые ручьи бежали по асфальту, а я неторопливо шла по тротуару, наслаждаясь весенней погодой, и в моей голове назойливо крутилась строчка: «Мораль сей басни такова: за хвост не стоит дергать льва…».

Глава 4. Презумпция невинности

Она была чиста, как снег зимой…

(В. Высоцкий)

Эх, как же я люблю свою работу! Очень… Особенно — утром в понедельник. Если учесть то обстоятельство, что в воскресенье я до позднего вечера готовила отчеты в налоговую и в пенсионный фонд, то утром в этот понедельник я любила свою работу особенно трепетно и нежно. Жаль, что безответно!

Пытаясь удержать свои глаза открытыми, я сидела за своим столом, подперев голову рукой, и все мои мысли сводились к пресловутому: «Понедельник — день тяжелый».

Вы знаете, что такое отчеты в налоговую и в пенсионный? Не знаете? Как же вам повезло! Даже я, постоянно имеющая дело с разнообразными документами, теряюсь и тону в огромной куче разнообразных отчетов и многочисленных форм. Просто уму непостижимо, сколько раз и как регулярно меняются всевозможные внутренние инструкции, согласно которым и нужно заполнять все эти бумаги. Да еще и, видите ли, их можно сдавать только лично, как будто мне больше нечем заняться. Да, я сама себе хозяйка и сама себе плачу зарплату. Но как же муторно самой же и заниматься всякими обязательными платежами и не менее обязательными отчетами! Утешает только одно — все это нужно делать только один раз в год. Впрочем, нет, есть и еще одно обстоятельство: сдать эти самые отчеты я имею право в течение трех месяцев после завершения отчетного периода (ой, то есть после наступления нового года — это я еще от отчетов не отошла), так что время у меня еще было.

Так что все, чего мне хотелось в это утро — это чтобы меня никто не трогал, но моя мечта именно в тот день оказалась совершенно неосуществимой.

И ладно, если бы у меня выстроилась целая очередь из клиентов, с которыми я действительно могла бы работать. Но нет, за все утро этого ударного дня я умудрилась пять раз объяснить посетителям, что услуги у нас платные. Вот интересно, кто-нибудь из них хотел бы бесплатно работать? Что-то я сомневаюсь, честно говоря. При этом трое из них просто молча встали и ушли, еще один долго возмущался, что он пенсионер, а потому я обязана помочь ему бесплатно. Последний же посетитель, особенно наглый, уже после завершения консультации невозмутимо сообщил, что денег у него с собой нет, после чего встал и ушел. И что мне оставалось делать? Бежать за ним вслед и хватать за руки? Конечно, я просто грустно вздохнула и всерьез задумалась о возможности нагло прогулять остаток дежурства…

Прелесть моей работы заключается в том, что я никому напрямую не подчинена, точнее, мое подчинение совершенно формальное, а потому я могу сбежать с работы, не опасаясь выговора или увольнения. Это не приветствуется, конечно, но поскольку это лично мой потенциальный заработок, то именно я и вправе им распоряжаться на свое усмотрение. Система у нас достаточно проста: нет никаких начальников и подчиненных, у меня есть только коллеги, которые входят в состав консультации. В нашей консультации работают лишь пять человек — я и четверо моих коллег. Остальные районные консультации в городе, правда, побольше будут, и притом некоторые из них побольше раз в пять, но нам в нашем небольшом районе вполне хватает и такого состава. У нас есть официальная заведующая консультацией, но эта должность совершенно формальна и выполняет скорее административные функции — например, составление графика дежурств и проведение общих собраний. На самом деле никаких реальных властных полномочий заведующая не имеет, поскольку не платит нам зарплату и не вправе даже объявить выговор. Так что это лишь одна из коллег, совместно с которыми я плачу аренду за помещение консультации. Даже коллегия адвокатов, которой мы все исправно платим членские взносы, по сути, не вмешивается в нашу работу. У каждого из нас свои бланки, своя отчетность, своя клиентура. Мы не обязаны постоянно присутствовать на рабочем месте, хотя, в случае необходимости, любой из нас вправе это сделать. Традиционно помещение консультации состоит как минимум из двух комнат, в одной из которых находится дежурный адвокат, а во второй при необходимости любой другой адвокат может назначать встречи с клиентами или же просто тихо работать. Дежурства у нас также распределяются вполне демократично: в конце месяца каждый из нас определяется, в какие именно дни наступающего месяца он занят (например, на эти дни назначены судебные заседания), и сообщает об этом заведующей консультацией, а уже она, в соответствии с этой занятостью, поровну распределяет дежурства на следующий месяц. График дежурств на текущий месяц всегда лежит на столе дежурного адвоката, и он сообщает клиентам, интересующимся днями работы конкретного адвоката, когда именно этот адвокат будет на приеме. В среднем, у нас получается по пять дежурств в месяц на каждого. Остальное время мы совершенно свободны и можем заниматься своими делами — начиная от судебных заседаний и заканчивая визитом в парикмахерскую. Впрочем, со временем потихоньку обрастаешь клиентурой, так что работы вполне достаточно.

Но я отвлеклась… Итак, еще пару раз у меня спросили нотариуса, и на том посещения в этот день пока закончились.

Забавно, но многие люди (и нелюди тоже) совершенно не имеют представления о том, чем адвокат отличается от нотариуса. Так что приходится объяснять, что нужный им вопрос не в моей компетенции, и необходимо обратиться к нотариусу, а потом еще и подробно излагать, где именно находится ближайшая нотариальная контора.

Отрекомендовав, к какому нотариусу следует обратиться тем, кто его искал (и благовоспитанно промолчав по поводу того, куда бы я советовала пойти тем, кто искал бесплатных консультаций), я тихо дремала в своем кресле, не в силах даже включить компьютер, когда раздался стук в дверь.

— Войдите. — Обреченно вздохнула я, и дверь распахнулась.

Вошедший мужчина оказался человеком, на вид лет сорока-сорока пяти. Представительная внешность и элегантный наряд мужчины позволяли предположить, что очередной посетитель не относится к малоимущим слоям населения, и вполне способен оплатить мои услуги. Я попыталась хотя бы сделать вид, что я бодра и готова плодотворно трудиться, и предложила потенциальному клиенту присаживаться и изложить его проблему.

Надо сказать, что и поведение клиента оставляло самое благоприятное впечатление. Посетитель явно был из тех, кто, не отличаясь особенной красотой, тем не менее, покоряет окружающих своим обаянием.

Мужчина присел в кресло и, немного помявшись, заговорил. — Мне нужен адвокат в суд.

Я вежливо улыбнулась. — Я дежурный адвокат, и я вас внимательно слушаю. Какое у вас дело? Гражданское или уголовное? Пожалуйста, попытайтесь кратко описать суть вашей проблемы.

Клиент сцепил руки в замок и уставился на них, как будто бы ища в этом привычном жесте некую поддержку. Он был явно растерян и смущен, и пытался собраться с духом, чтобы объяснить суть своего дела. Спустя пять минут медитаций на собственные руки, когда я уже почти потеряла терпение, он заговорил. — У меня уголовное дело. Я обвиняемый в развращении несовершеннолетней. — Выговорив это, клиент замолчал, опустив голову, как будто ожидал, что я немедленно обрушу на него громы и молнии.

Чего-чего, а намерения сыпать проклятиями на голову клиента, я не имела. — По всей видимости, вы подразумевали, что вы подсудимый? Или я неправильно вас поняла, и дело еще находится не в суде, а на предварительном следствии?

Поняв, что я не выказала никакого осуждения, клиент настолько удивился, что даже уставился на меня, слегка приоткрыв рот, и не сразу смог собраться и ответить. — Простите, наверно, я и, правда, подсудимый. Вот, мне пришла повестка. — Он торопливо достал из кармана письмо, судя по штемпелю на конверте, из районного суда. В конверте обнаружилась копия обвинительного заключения и повестка. Так, посмотрим… Судья Ярешин, судебное заседание назначено на 15 марта в 11 часов 00 минут.[1]

Открыв ежедневник, я убедилась, что указанный день у меня пока был совершенно свободен. Я поинтересовалась. — Вы желаете, чтобы я защищала вас в суде? Или хотите просто проконсультироваться?

Клиент сообщил, что желает именно нанять адвоката для участия в деле.

— Ну что ж. — Я с трудом сдержала вздох — уж очень не хотелось мне сегодня работать. — Тогда опишите кратко мне вашу ситуацию, а потом я прочитаю обвинительное заключение.

Из несколько сбивчивого рассказа клиента я уяснила, что его зовут Руслан Ямов, и он вполне обеспеченный бизнесмен средней руки. Так вот, в ночь с 25 на 26 января около трех часов ночи клиент возвращался домой после развеселой встречи с друзьями. Встреча происходила в приличном ресторане, но клиент, по его утверждению, не пил алкогольных напитков, памятуя, что ему предстоит возвращаться домой за рулем своего новенького автомобиля, покупку которого он и отмечал с товарищами. Конечно, приехать на встречу по такому поводу на такси господин Ямов никак не желал, ведь ему хотелось похвастаться перед приятелями своим новым приобретением. А его водитель, как назло, сломал ногу, так что господину Ямову пришлось самому садиться за руль. Оставить свое новенькое шикарное авто на стоянке возле ресторана он также никак не мог, поскольку в таком случае рисковал не найти его утром. Так что господин Ямов после встречи отправился домой на своем автомобиле. Возле ночного клуба «Мед Луны», мимо которого он проезжал, ловила попутку девушка, по виду эльфийка, и господин Руслан, на свою беду, решил ее подвезти. Видимо, на него так повлиял недавний развод с женой. Теперь Руслан Ямов был совершенно свободен и не видел причин отказывать себе в небольшом развлечении, если девушка достаточно легкомысленна, либо просто в приятном общении с юной красавицей, если она действительно просто хотела доехать до дома. Правда, учитывая поздний час и то место, где именно девушка пыталась остановить машину, последнее было весьма маловероятно. А уж если принять во внимание яркий макияж и легкомысленный наряд юной красавицы, то и вовсе никаких сомнений в ее намерениях не оставалось. Как выяснилось, девушка действительно была не против небольшой интрижки, поэтому господин Ямов подвез красавицу к ее дому лишь в шестом часу утра, где и распрощался с нею, высадив у калитки частного дома. Приятно проведенное время вылилось для господина Ямова в повестку к следователю спустя пять дней. Получив повестку, Руслан Ямов был, мягко говоря, в шоке. Как оказалось, юная красавица была действительно очень юной, поскольку она еще не достигла совершеннолетия. Кроме того, господин Ямов с удивлением узнал, что красавица была отнюдь не эльфийкой, за которую он ее принял, а очень юной гоблиншей. Как известно, в ранней юности гоблинши весьма похожи на эльфиек, отличаясь от последних лишь несколько смугловато-оливковой кожей, что достаточно затруднительно рассмотреть в полутьме. Однако чем старше становится гоблинша, тем грубее ее внешность, а к совершеннолетию и выпирающие клыки делаются уже довольно заметными. Поскольку юное создание, с которым приятно провел время господин Ямов, было очень миловидным, то соответственно, до совершеннолетия ей было весьма далеко. Так что господин Ямов оказался вначале подозреваемым, а после и обвиняемым по делу о развращении несовершеннолетней гоблинши по имени Анхлай Ангуларс (точнее, обвинение было сформулировано как «совершение полового акта с лицом, не достигшим половой зрелости»). Теперь же его ждало судебное разбирательство, где он выступал в качестве подсудимого.

Я внимательно выслушала этот поучительный рассказ о вреде случайных связей, а потом мельком просмотрела обвинительное заключение. Если опустить множество незначительных подробностей и юридические формулировки, рассказ клиента был достаточно точен.

Но кое-что все же оставалось мне непонятным. Тяжело ведь предположить, что господин Ямов мог попросту попытаться сэкономить, отказавшись от услуг защитника, так что адвокат обязательно должен был участвовать по его делу. Неужели, с учетом всех обстоятельств, адвокат, защищавший господина Ямова на предварительном следствии, не сумел совершенно ничего сделать? Да, в нашей системе принцип презумпции невиновности у юриста-практика скорее вызывает усмешку, поскольку он, по сути, чисто теоретический. И, конечно, девушка наверняка клялась, что она ни при чем, и господин Ямов нагло совратил ее. Но все же в данном случае, даже на первый взгляд, было несколько моментов, за которые опытный адвокат должен был зацепиться. Или не все так просто, а клиент просто рассказывает мне хорошо отредактированную версию реальных событий?

Прежде чем вступить в дело, с этими моментами мне следовало разобраться, а потому я спросила у клиента. — Господин Ямов, расскажите мне как своему адвокату: все действительно было именно так, как вы мне рассказываете? Или вы что-то утаили от меня? Надеюсь, вы понимаете, что мне вы должны говорить правду?

Клиент клятвенно заверил меня, что рассказал мне чистую правду, и никаких обстоятельств, которые могут повлиять на рассмотрение дела, от меня не утаил.

Что ж, меня это вполне устраивало, но меня начал действительно интересовать вопрос, чем же занимался мой коллега на предварительном следствии.

— Господин Ямов, а кто был вашим адвокатом на предварительном следствии? — поинтересовалась я.

— Господин Олег Савчев. — ответил клиент, явно недоумевая по поводу причин моего любопытства.

Когда я услышала это имя, мне очень захотелось выругаться вслух. — Позвольте вас спросить, а кто порекомендовал вам воспользоваться услугами этого адвоката? — уточнила я, хотя в ответе на мой вопрос я, в общем-то, не сомневалась.

— Следователь, господин Прохин. — все так же удивленно ответил клиент. Он явно не понимал причину моего любопытства и полагал, что я задаю излишние вопросы.

Мне очень хотелось спросить клиента, чем он думал, когда нанимал адвоката, которого ему предложил следователь? Естественно, мой недобросовестный коллега за все предварительное следствие не написал ни одного ходатайства и ни единой жалобы, и не оспаривал законность предъявленного обвинения. Конечно, при таком отношении защитника, дело у следователя прошло просто как по маслу, без малейших проблем. А мне теперь распутывать этот клубок бреда и пустых предположений!

Впрочем, объяснять это все клиенту мне совершенно не хотелось. Достаточно и того, что теперь защищать господина Руслана Ямова буду я, а не упомянутый адвокат Савчев.

Договорившись по поводу оплаты моих услуг, мы с клиентом еще немного обсудили подробности дела, после чего я назначила господину Ямову еще одну встречу накануне предстоящего заседания, чтобы согласовать линию защиты по делу. Я собиралась спустя пару дней заглянуть в районный суд и ознакомиться с материалами дела.

После этого клиент отправился дальше по своим делам, а я продолжила созерцать стену перед собой. Я была в таком состоянии, что мне не хотелось даже читать, не говоря уж о размышлениях о моем новом деле. Впрочем, времени для размышлений у меня еще оставалось предостаточно, так что я не слишком огорчалась по этому поводу.

Остаток дежурства прошел тихо и без эксцессов, только к вечеру у меня сильно разболелась голова. Я, не выдержав, ушла с работы на час раньше, и отправилась домой — лечить головную боль и приходить в себя.

Травяные отвары Ната быстро утихомирили боль и привели меня в умиротворенное состояние. Весь вечер я беззаботно провалялась с книжкой, не желая вспоминать ни о каких проблемах и заботах. Иногда я позволяю себе такое беззаботное ничегонеделание, а в этот вечер я нуждалась в нем, как никогда.

На следующий день у меня было назначено выполнение ответственной задачи — мне необходимо было наконец сдать пресловутые отчеты в налоговую и пенсионный, чем я и занялась. Выдержав это испытание с честью, я по дороге домой усиленно размышляла о деле моего нового клиента, господина Ямова.

Признаюсь честно, я не люблю подобные дела именно за то, что любое действие моего подзащитного можно трактовать двояко. То есть формально мой клиент был виновен в том деянии, которое ему вменяли, а вот по сути… Мне, по всей вероятности, придется доказывать, что мой подзащитный был просто введен в заблуждение внешним видом и кажущейся искушенностью потерпевшей. Конечно, сама девица на суде будет горько рыдать и все отрицать — у гоблинов весьма строгое воспитание, а на заседании несовершеннолетняя потерпевшая обязательно будет присутствовать с родителями.

В общем, в таких делах достаточно много тонкостей и спорных моментов, и исход дела во многом зависит от отношения судьи. По счастью, судья Ярешин — один из тех достаточно адекватных судей, которые не только смотрят на наличие формальных оснований для возбуждения дела, но и учитывают реальные обстоятельства дела.

Спустя еще два дня, тщательнейшим образом изучив материалы дела, я глубоко задумалась. У моего клиента было два пути: или признать вину и просить суд назначить максимально мягкое наказание, а в данном случае наказание последовало бы не слишком тяжкое, или же до последнего отрицать то, что подсудимый знал или мог знать о реальном возрасте потерпевшей. Я обсудила с клиентом оба варианта, и он решил остановиться на втором варианте и все же сделать попытку доказать свою невиновность. В общем-то, мотивы клиента были мне вполне понятны — у него определенная репутация, положение в обществе. Да и мнение его двоих взрослых детей имело существенное значение для господина Ямова. Знаете ли, как-то неприятно, полагаю, выглядеть в глазах собственных детей растлителем малолетних! Так что мой клиент был готов с пеной у рта доказывать свою невиновность.

Первое судебное заседание по этому делу, которое состоялось через два дня, началось вполне стандартно и ожидаемо.

Кстати говоря, в первое судебное заседание потерпевшая не явилась, сказавшись больной. Поскольку ее присутствие в этом заседании было не обязательно, то мы начали рассмотрение дела в ее отсутствие.

Выяснив личность и анкетные данные лиц, участвующих в деле, суд перешел к заслушиванию обвинительного заключения.

Позиция обвинения была проста и совершенно непрошибаема — по крайней мере, на первый взгляд. Обвинение базировалось на том, что подсудимый знал, либо мог и должен был предвидеть, что потерпевшая несовершеннолетняя. Поскольку после достижения половой зрелости внешний облик гоблинш существенно меняется, то с точки зрения прокурора, подсудимый мог или должен был без особых затруднений определить, что потерпевшая еще явно не достигла совершеннолетия. То, что мой подзащитный мог банально принять потерпевшую за эльфийку, прокурор во внимание не принимал, и вообще полагал, что оттенок кожи гоблинши не оставлял возможности для ошибки. Классика жанра — полное игнорирование всех не устраивающих обвинение обстоятельств дела. Хотелось бы мне попросить самого прокурора различить в блестящей огнями полутьме возле входа в ночной клуб оттенок кожи и возраст девушки! К сожалению, подобного следственного эксперимента с участием прокурора уголовный процесс не предусматривает.

Мой подзащитный уверенно проговорил, что свою вину он не признает. Поскольку и на предварительном следствии он также вину не признавал, то особой новостью ни для обвинения, ни для суда это не оказалось. При таком положении вещей рассмотреть дела по упрощенной процедуре было невозможно, так что мы, определив порядок дальнейшего исследования доказательств, наконец, согласовали дату следующего заседания и вышли из зала заседания.

После этого клиент подвез меня до консультации, поскольку мне нужно было с ним поговорить, и желательно, не в коридоре суда.

Судя по списку лиц, подлежащих вызову в судебное заседание, основными свидетелями обвинения были подружки потерпевшей, которые были вместе с потерпевшей в том самом клубе до 23 часов ночи, а также охранник клуба, который видел, как девушка села в машину к господину Ямову.

В общем-то, оспаривать сам факт интимной связи между моем подзащитным и потерпевшей бессмысленно, да я и не буду пытаться. К тому же я связана показаниями моего клиента, данными им на предварительном следствии, а он сей факт не отрицал.

Единственное, что нам оставалось делать — это постараться обратить внимание судьи на то, в каком виде была потерпевшая и как она себя при этом вела.

К сожалению, все эти свидетели могли лишь рассказать об обстоятельствах, при которых потерпевшая оказалась в клубе, и как произошла встреча подсудимого и потерпевшей, но никто из них не знал, когда и при каких обстоятельствах юная красавица вернулась домой. Тем более что подружки наверняка будут выгораживать потерпевшую, а охранник толком ее и не запомнил — мало ли людей проходят перед его глазами за вечер! Он запомнил именно шикарную машину господина Ямова, и то, что девушка ее остановила и села рядом с водителем.

Правда, в разговоре со мной клиент припомнил, что видел, когда он подвез девушку к калитке, как из-за забора выглянула бабуля-соседка, и вроде бы она еще и начала говорить что-то осуждающее. Я поручила клиенту выяснить личность бабули, постараться с ней пообщаться и уговорить выступить свидетелем. Вообще-то по закону свидетель не может отказаться давать показания, кроме строго оговоренных случаев, однако бабушки-старушки — это особый народ. Если такая бабуля не захочет давать показания, она настолько эффективно прикинется немощной и совершенно ничего не соображающей, что мне же самой станет стыдно за то, что я издеваюсь над несчастной бабушкой! Так что лучше было договориться по-хорошему.

Тут следует заметить, что выяснить паспортные данные свидетельницы и заявить ходатайство о ее вызове в суд и допросе — это и есть, по сути, предел полномочий адвоката. Никаких расследований мы не проводим, да и не имеем такого права. Меня искренне умиляют все маговизионные эпопеи об адвокатах. Наблюдать, как главный герой — естественно, умный и талантливый адвокат, — увлеченно играет в сыщика, допрашивая свидетелей и собирая доказательства — для реального адвоката смешно и нелепо. Ну не подразумевает адвокатская практика такого экшена! Исключительно общение с клиентами, изучение бумаг, всякие ходатайства и прочие писульки… Я могу лишь заметить неточности, либо какие-то особые обстоятельства дела, и обратить на них внимание суда. Естественно, со свидетелями я тоже общаюсь, но чтобы расследовать дело… Это глупости. Впрочем, сценаристов тоже можно понять — ну что интересного в банальной адвокатской практике? Да, перед нами проходят все нелепые и поучительные моменты человеческой жизни, но вот описание этих моментов годится исключительно для жизненно-философских поучений, ну, может, еще для анекдотов, а никак не для детектива. А впрочем, я отвлеклась. Единственное, чего бы мне искренне хотелось в отношении всяких фильмов и передач об адвокатах и судах — так это чтоб их поменьше смотрели мои клиенты, а то начинаются потом нелепые претензии типа: а почему нет клятвы на Священной Книге? Ну не подразумевает наше имперское законодательство торжественных клятв, тем более, на Священной Книге, а зарубежные фильмы — на то они и зарубежные. Но клиенты упорно верят маговизору, отказываясь верить мне.

Правда, с клиентом по этому делу мне повезло. Пожалуй, господин Руслан Ямов один из тех немногих клиентов, с которыми действительно легко и приятно работать. Он, наняв меня для своей защиты, вполне доверился мне, и не пытался сочинить что-нибудь свое и не начинал чудить в заседании. Если бы все клиенты так себя вели, работать мне было бы намного проще. Казалось бы, раз уж клиент нанял меня, то он должен слушать мои советы и вести себя именно так, как я ему советую. К сожалению, зачастую клиент слушает меня, а потом все же поступает по-своему.

Но господин Ямов вел себя как идеальный клиент, так что мы быстро обсудили все вероятные нюансы предстоящего заседания, и расстались, вполне довольные друг другом.

Второе заседание было назначено ровно через неделю, в следующую пятницу.

В общем-то, за эту неделю ничего особенно интересного со мной не произошло — так, обычные текущие проблемы и дела. Единственное, что стоит отметить, так это состоявшийся в субботу веселый девичник с подружкой Инной по поводу окончания ее свободной жизни. Подружка решилась выйти замуж, и посему я была приглашена свидетельницей на ее свадьбу. Глядя на сияющее лицо Инны, я тихо вздыхала. Не то, чтобы мне хотелось замуж, но, как известно, это дело заразительно. Впрочем, грусть-тоска была быстро и эффективно смыта парой бутылок шампанского, так что в результате мы хорошо повеселились, а потом большую часть воскресенья Нат менял компрессы на моей голове, и бурчал что-то осуждающее о вреде алкоголя. Ну и ладно, я же на самом деле редко позволяю себе так погулять, а повод у нас был действительно уважительный.

В понедельник мне позвонил господин Ямов и сообщил, что бабуля-соседка согласилась быть свидетельницей по его делу, а также продиктовал мне ее паспортные данные. От себя клиент добавил, что бабуля, Ольга Седова, оказалась довольно бойкой и говорливой. Признаться, я была очень этим довольна — именно такие бабули и способны заметить абсолютно все подробности, да к тому же, еще и не тушуются под градом вопросов.

Так что к следующему заседанию мы неплохо подготовились, а остальное можно было сделать лишь непосредственно при допросе.

В этот раз потерпевшая все же соизволила явиться в заседание (еще бы, ведь свидетелей по этому делу маловато, так что прокуратура настояла на вызове потерпевшей). Причем облик и поведение потерпевшей являли собой столь разительный контраст с той юной обольстительницей, которую, по его словам, подвозил мой подзащитный, что это было почти смешно.

Перед нами была невинная юная девушка, почти ребенок, просто земное воплощение богини Идунн. Чисто умытое лицо без малейших следов косметики, платье, скромно прикрывающее коленки, и две каштановые косички, — составляли настолько целомудренный образ, что хотелось погладить эту девочку по голове и дать ей конфетку. А уж подозревать ее в том, что она соблазнила взрослого мужчину, было просто никак невозможно!

Я довольно улыбнулась: она все же перестаралась. Нет, я согласна, образ выверен до мельчайших деталей. Но вот мне искренне интересно, что ответит сие милое дитя на мой резонный вопрос, что же она делала в ночном клубе «Мед Луны» в три часа ночи? Да и вообще, у разумного судьи обязательно возникнет впечатление, что потерпевшая переигрывает. А я, в свою очередь, постараюсь непременно обратить внимание суда на это обстоятельство. К тому же, именно в таком, подчеркнуто юном и невинном виде, потерпевшая еще больше смахивала на эльфийку. Так что подсудимому действительно немудрено было и ошибиться.

Впрочем, всему свое время. Пока потерпевшая, Анхлай Ангуларс, скромно опустив глаза, отвечала на вопросы прокурора, я еще раз просмотрела список своих вопросов к потерпевшей. Ну вот, наконец, и ко мне переходит очередь задавать вопросы. Итак, приступим. — Расскажите, пожалуйста, суду, как вы были одеты в тот вечер?

Прокурор, Игорь Шведов, тут же вскочил с места. — Ваша честь, это не имеет отношения к делу!

Я спокойно посмотрела на него и возразила. — Поскольку решается вопрос, мог ли мой подзащитный визуально определить возраст потерпевшей, то ее внешний вид в тот вечер имеет существенное значение для дела.

Прокурор в ответ патетично заявил. — Да вы посмотрите на этого ребенка! — И он театральным жестом указал на потерпевшую. — Неужели не видно, что потерпевшая несовершеннолетняя?

Судья задумчиво оглядел потерпевшую и решил. — Полагаю, что это действительно имеет значение для дела. Отвечайте на вопрос, потерпевшая.

Потерпевшая трогательно закусила губку, но видя, что это не подействовало и суд по-прежнему ждет ее ответа, дрожащим голосом проговорила. — Ну, я не знаю, я была одета как обычно!

Я уточнила. — Что вы подразумеваете под понятием «как обычно»? Опишите свою одежду, макияж, прическу.

В Анхлай Ангуларс явно пропадала прекрасная актриса, поскольку в ответ на мой вопрос в ее глазах появились слезы, и она, часто смаргивая, сказала. — Да обычно я была одета, вот как сейчас!

Я взглянула на судью. Судя по всему, судью заинтересовали мои вопросы, и надо было закреплять достигнутый успех. — То есть вы хотите сказать, что в тот вечер вы были одеты в такое же платье и не накрашены? — Потерпевшая только кивнула в ответ. Да, хотелось бы мне увидеть ее в таком виде в ночном клубе!

Мой голос был почти сочувствующим, когда я спросила. — Скажите, а как вы оказались в три часа ночи возле ночного клуба? Ведь ваши подружки ушли домой в двадцать три часа. Вас кто-то обидел? Заставил остаться?

Потерпевшая кинула отчаянный взгляд вначале на прокурора, а потом на судью. Впрочем, бесполезно, поскольку судью тоже интересовал этот вопрос.

— Я… я… — с трудом выговорила она, а потом горько разрыдалась.

— Запишите в протокол: потерпевшая не смогла ответить на этот вопрос защитника. — Хладнокровно велел судья Ярешин секретарю.

Признаться, я думала, что отец потерпевшей накинется на меня с кулаками.

— Какая разница, как она была одета? Этот негодяй совратил мою девочку, и нет ему прощения! — Возмущенно заявил он, гневно взирая на подсудимого.

Конечно, я не стала с ним полемизировать — правила поведения в судебном заседании могут себе позволить нарушать лишь те, кто не работает в этой системе.

Когда потерпевшую и ее родителей наконец успокоили, в зал заседания начали по очереди приглашать всех свидетельниц — подружек потерпевшей.

Нет смысла детально описывать их допрос и останавливаться на подробностях. Скажу лишь, что, конечно, все свидетельницы единодушно подтвердили, что потерпевшая была одета скромно, совершенно не накрашена, и вообще представляла собой образец благонравия. Я задавала каждой из них (а свидетельниц было трое) один и тот же вопрос: как именно случилось так, что они отправились домой, а потерпевшая осталась в клубе одна? На этом моменте свидетельницы начинали все как одна мямлить и говорить что-то невразумительное. Судья становился все задумчивей — ему явно стали очевидны все неувязки и недомолвки в показаниях потерпевшей и свидетельниц.

Допрос же последнего свидетеля обвинения, охранника клуба, также не принес никаких неожиданностей: охранник добросовестно изложил все то, что запомнил касательно потерпевшей и подсудимого. Впрочем, его показания совершенно не отличались от тех, которые он давал на следствии. Конечно, он практически не запомнил ни потерпевшую, ни обстоятельства, при которых она вышла из клуба. Он действительно запомнил в основном сам факт, что девушка села в роскошную машину, которую она сама же и остановила.

У меня, по сути, был только один вопрос к этому свидетелю. — Скажите, а как выглядела потерпевшая в тот вечер?

— Ну, — явно задумался свидетель. — Как обычно!

Я едва сдержалась, чтобы не застонать сквозь зубы. Как же мне за это заседание надоело описание наряда потерпевшей как «обычного»! Но я решила все же уточнить. — Что вы подразумеваете под понятием «как обычно»? — Охранник мялся, не в силах внятно описать наряд потерпевшей.

Видя затруднения свидетеля, судья попросил его. — Свидетель, посмотрите на потерпевшую. Она и в тот вечер была одета так же?

Свидетель смерил взглядом потерпевшую и решительно покачал головой. — Нет, вы что! Она была одета так, как обычно одеваются девушки в клуб — ну, юбка там короткая, каблуки, топ. Если бы она была одета так, как сегодня, я б точно ее запомнил. К нам в таком виде не ходят!

Что и требовалось доказать! Я посмотрела на судью. Судья Ярешин задумчиво разглядывал потерпевшую. Наконец, отпустив свидетеля, судья поинтересовался у меня. — Защитник, у вас есть ходатайства? Или мы перейдем к исследованию письменных доказательств?

Я поднялась и подтвердила. — Да, ваша честь, у меня есть ходатайство. В сегодняшнее заседание у нас явился свидетель, Ольга Седова, прошу допросить ее в качестве свидетеля защиты.

Конечно, судья удовлетворил мое ходатайство, и приказал секретарю пригласить в зал свидетельницу Седову.

Бабуля Седова явно прихорошилась перед визитом в суд — нарядный платок, явно новые туфли, тщательно отутюженная юбка, — в сумме составляли образ бойкой бабули, любящей проконтролировать, что же там происходит у соседей, а потом еще и обсудить все новости с такими же окрестными бабулями.

Свидетельница Седова даже на стандартное предупреждение суда о том, что она обязана говорить суду правду, отреагировала соответственно. — Ну как же ж можно-то? Конечно, я не совру ни словечка! Все расскажу про эту гулену! — Свидетельница уничижительно посмотрела на сжавшуюся потерпевшую.

Судья предложил свидетельнице изложить все, что ей известно об обстоятельствах дела, и свидетельница приступила к рассказу: настал ее звездный час. Опуская мнение бабули Седовой о ее соседях и современной молодежи вообще, смысл ее показаний состоял вот в чем. В то утро свидетельнице не спалось — под ее окнами собрались все окрестные коты, которые всю ночь орали на разные голоса свои весенние песни. Как оказалось, у свидетельницы жила кошечка, и именно ей были посвящены восторженные арии котов. В результате, не выдержав концерта, свидетельница заняла свою вахту возле забора на целый час раньше обычного, то есть в пять часов утра. Поскольку в этот ранний час улица еще была совершенно пустынна, то она сразу заметила появившуюся машину, по виду, дорогую — «Где только деньги берут, ироды» — как выразилась свидетельница. Машина притормозила возле калитки соседей, и из нее выпорхнула дочь соседей, Анхлай, но в таком виде, что у бабули перехватывало голос от возмущения. — Вот в такусенькой юбчонке. — Эмоционально показывала на себе длину юбки свидетельница. — Да размалеванная какая! Я думала сначала, просто какая-то эльфа в гости приехала. Ну, думаю, а чего ж так рано, в гости-то? Но тут, она бесстыдница, заулыбалась, да еще и воздушные поцелуи своему хахалю слать начала. А потом повернулась и говорит мне: здрасти, мол, баб Ольга! Я даже спервоначалу подумала, глаза меня подводят — не Анхлай это! Я ее такой расфуфыренной и не видела никогда. Да еще и лицо так выкрашено, что прям не узнать. Прям взрослая фифа какая, а сама ж еще только-только пешком под стол ходила! — На этом эмоциональном высказывании бабуля завершила свой монолог и ожидающе уставилась на судью. По-моему, она ожидала, что судья немедленно привлечет к ответственности саму потерпевшую.

Судья посмотрел на меня и спросил. — Защитник, у вас есть вопросы к свидетельнице?

— Нет, ваша честь. У меня нет вопросов, — ответила я, поскольку свидетель и так самостоятельно изложила все, что я хотела от нее услышать.

— Тогда мы проведем очную ставку. — Определился судья. — Потерпевшая, встаньте! Скажите, все было так, как говорит свидетельница?

Потерпевшая лишь молча всхлипывала, закрыв лицо руками.

— Потерпевшая, отвечайте на вопрос суда! — Голос судьи был холоден.

— Да, так и было. — Между всхлипами выдавила наконец из себя потерпевшая.

Да уж, не завидую я ей — теперь ей родители дома такое устроят! Да и знакомые тоже ей жизни не дадут разговорами. Но мне не было ее особенно жаль — в конце концов, она играла слишком серьезными вещами.

— Вы свободны. — Обратился к свидетельнице судья, и продолжил, когда свидетельница вышла. — Я объявляю перерыв в слушании дела. Прокурор, защитник, будьте добры, зайдите ко мне.

Когда я вошла в кабинет судьи, судья и прокурор уже ожидали меня там.

— Присаживайтесь, госпожа Анна, — обратился ко мне судья и снял очки, устало потерев переносицу. — Надеюсь, что вы понимаете, господин Игорь, — повернулся он к прокурору, — что дело у вас не складывается. Я вообще удивлен, что вы допустили его до суда. Полагаю, вы осознаете, что в данном случае я обязан отправить дело на дополнительное следствие, где его и закроют благополучно?

Прокурор в ответ только кивнул. Меня также устраивал такой исход дела.

Конечно, было бы наивно с моей стороны ожидать оправдательного приговора — у нас, к сожалению, отчетная система, и за оправдание подсудимого по голове не погладят ни судью, ни прокурора. Так что оправдательные приговоры на практике чрезвычайно редки, поскольку они портят суду всю отчетность. С учетом этого, дело разрешилось самым благоприятным для моего клиента образом.

— Хорошо. — Проговорил судья. — Можете быть свободны.

Выйдя из кабинета судьи, я обрадовала клиента тем, что дело вскорости будет закрыто, и выдержала все его восторженные восклицания по этому поводу. Ну что ж — все хорошо, что хорошо заканчивается!

Я вышла из здания суда, чувствуя себя совершенно разбитой. Иногда мне кажется, что легче заниматься тяжелым физическим трудом, чем так выкладываться — зачастую заседания стоят мне такой нервотрепки, что из зала суда я выхожу полностью обессиленной.

Почему-то именно в марте я обычно чувствую себя особенно уставшей, и любые нагрузки в этот период выбивают меня из колеи. Впрочем, стоит наступить апрелю с его цветущими садами, и я действительно пробуждаюсь от зимнего сна.

Зато приятное чувство удовлетворения собственной работой приятно согревало мою измученную душу.

Тоже мне, презумпция невинности!

А впереди меня ждали выходные…

Глава 5. Страшней дракона зверя нет

Дракон: легендарное чудовище, питающееся девицами. Последний дракон умер от голода.

(Хенрик Ягодзиньский)

Я с наслаждением нежилась в теплой и ароматной воде в своей ванне, когда раздалась трель телефона. Я лениво подумала, что трубку поднимет мой домовой, Нат, и только после того, как звонки не прекратились спустя минуту, вспомнила, что Ната нет дома. Судя по настойчивости, звонивший был совершенно уверен, что я дома. Интересно, кто это? Сегодня среда, вполне рабочий день, и притом сейчас одиннадцать часов утра. Кто в такое время может быть уверен, что я не на работе? Может быть, звонят родители? Они-то знают, что у меня сегодня выдался совершенно свободный день, и я намерена была потратить его с чувством, с толком, с расстановкой — то есть на спокойный отдых.

Ругаясь сквозь зубы, я все же вылезла из ванны и прошлепала босыми ногами на кухню, к телефону. Надо сказать, когда я подняла трубку, мой голос был весьма раздраженный. Впрочем, мою собеседницу этот тон ничуть не испугал.

Ну, еще бы — чтобы напугать или хотя бы сбить с толку Наталью, потомственную гадалку и предсказательницу, меня одной явно мало. Помнится, я помогла ей в одном щекотливом личном деле, и с тех пор Наталья относится ко мне почти по-родственному. Обычно я довольно быстро забываю своих бывших клиентов, но есть отдельные личности, которых я запоминаю надолго, если не навсегда. Колоритную Наталью я вряд ли когда смогу забыть, особенно учитывая ее манеру пользоваться своими способностями по поводу и без оного. Она же наверняка воспользовалась гаданием, чтобы узнать, дома ли я!

Из короткого разговора с Натальей я выяснила, что моя помощь потребовалась какому-то ее знакомому, и притом, по весьма деликатному вопросу. Настолько деликатному, что потенциальный клиент не мог навестить меня в офисе и просил меня приехать к нему. Я поколебалась и предложила Наталье перезвонить мне минут через пять.

Я задумчиво посмотрела на телефонную трубку. В принципе, такая передача из рук в руки моего телефона для меня отнюдь не редкость. В большинстве случаев клиенты предпочитают после завершения дела сохранить в укромном уголке мою визитку — мало ли что в жизни может приключиться? Ну а потом, услышав рассказ друга-родственника-приятеля о его сложностях по юридической части, такой благодарный клиент щедро делится заветным телефончиком. Так и растет моя клиентура, и это просто замечательно! Вот только не люблю я таких загадочных клиентов. Уж слишком на многие размышления наводит эта таинственность, а после той истории с Наортэлем я избегаю любых попыток использовать меня как ширму.

Впрочем… это должно быть интересно, да и я немного развеюсь. Последнее время моя жизнь стала настолько скучной и размеренной, что мне захотелось разнообразия. Мелкие дела забирали все мое время, но совершенно не оставались в памяти спустя пару дней. Да и Наталья не стала бы меня подставлять, так что надеюсь, что все не так страшно, как кажется на первый взгляд.

Так что Наталье, позвонившей спустя ровно пять минут, я ответила согласием. Правда, дальнейшие инструкции, как найти клиента, едва не заставили меня усомниться в целесообразности таких развлечений. Как оказалось, ехать мне придется за город, в село Свадильф около замка Свадильф. Наталья утверждала, что уж там меня встретят и проводят дальше.

Ладно уж, раз я сказала «А», то придется говорить и «Б». Договорившись с Натальей, что я приеду к клиенту в субботу, поскольку ближайшие несколько дней у меня были заняты, а сегодня я никуда ехать не собиралась ни под каким предлогом, я наконец положила трубку. Вода в ванне успела остыть, так что я все же лишилась обожаемого водного релакса. Накинув халат, я села в кресло и стала размышлять. Нет, не о деле — пока мне было совершенно ничего о нем неизвестно, так что размышления были бы пустыми и бессмысленными. Я думала о своей жизни за последние несколько месяцев. Стыдно сказать, но в ней за это время практически не было даже банальных развлечений типа похода в кино, не говоря уже о чем-то большем. С лучшей подругой, Инной, мы виделись редко, поскольку Инна одновременно обустраивала семейное гнездышко и готовилась к свадьбе, а больше я, по сути, и не могла ни с кем даже откровенно поговорить (ну, не считая Вика, конечно, но об этом я расскажу как-нибудь в другой раз). А весна кружила голову и требовала сумасшедших поступков и бурных страстей. Я тряхнула головой, отгоняя странные и неуместные мысли. А все предстоящая поездка к Вилийским горам — я ведь просто обожаю горы, да еще и весной… Можно сказать, романтика в лучшем виде!

Остаток среды, а также четверг и пятница промелькнули мгновенно. И вот уже наступило утро субботы, и я собралась ехать к своему новому клиенту.

Честно говоря, отношения с автомобилями у меня никогда не складывались. Мы можем терпеть друг друга, пока я сижу на пассажирском сидении, но стоит мне пересесть на место водителя — сразу начинается партизанская война. У машины моментально ломается по очереди все, начиная от прикуривателя и заканчивая тормозами. Да и, признаюсь, мне все время кажется, что встречные машины едут исключительно мне в лоб. Так что я предпочитаю банально вызвать такси, что я и сделала тем утром.

Возле дома уже цвели абрикосы, а меня тянуло на подвиги… Я с досадой встряхнула головой — какие еще подвиги, я работать еду! Но настроение осталось приподнятым. На улице царила весна, и жизнь была просто прекрасна!

Поездка, занявшая полтора часа, не успела меня особенно утомить, и вот я уже стояла на оговоренном месте — на центральной «площади» села Свадильф.

Минут десять я скучала, поглядывая по сторонам. Откровенно говоря, особо смотреть там было не на что — обыкновенное село. Жители села с интересом изучали меня из окон, но не рисковали приближаться. Я понимаю, что в этой дыре любое новое лицо привлекает всеобщее внимание, но все же это меня несколько нервировало. К счастью, за мной успели приехать до того, как я всерьез обеспокоилась, а встретят ли меня вообще. Практичный небольшой автомобиль, за рулем которого сидел крепыш лет двадцати на вид, как нельзя больше подходил для поездок в горах. Я искренне порадовалась, что оделась именно так, как мне подсказывал здравый смысл: в джинсы, свитер и удобную куртку. Деловые костюмы хороши в офисе, но вот в горах они мало того, что неуместны, так еще и просто неудобны. Правда, в результате я выглядела как заурядная туристка, а не как адвокат, но это уже издержки удобства. Надеюсь, мой будущий клиент не окажется формалистом, хотя в любом случае я не собиралась ходить по горной местности в узких юбках и на каблуках.

И все же мне было искренне интересно, куда же мы едем? Я полагала, что моим клиентом будет именно владелец замка Свадильф, к которому примыкало село, но водитель уверенно проехал мимо замка. Честно говоря, замком это строение можно было назвать лишь с очень большой натяжкой, скорее, это была просто усадьба. На самом деле, все это мелкое дворянство — это скорее дань традиции, поскольку ни особыми деньгами, ни влиянием они сейчас не обладают. По сути, тот же виконт замка Свадильф не обладает никакой властью даже в прилегающей к его замку деревне, и его влияние опирается разве что на традиционное почтение сельских жителей к владельцу замка. После Рагнарёка в Мидгарде творилось всякое, и тогда дворяне были реальной властью и опорой для местного населения. По окончании периода смут необходимость в них отпала, но порядок, ставший к тому времени уже привычным, менять не стали. Новая власть ненавязчиво и постепенно лишила дворян всякого влияния, подчинив и их, и крестьян общеимперскому законодательству.

Я не смогла припомнить, есть ли поблизости еще какие-либо поселения, да это и не имело особого значения, раз уж мне обеспечивают доставку на место назначения. Впрочем, в моей голове крутились какие-то неясные подозрения, которые никак не хотели оформиться во внятную догадку.

И только когда машина остановилась у подножия горы, до меня дошло. И как я сразу не догадалась? И такая таинственность, и конечный пункт назначения явно указывали на то, что мой возможный клиент — дракон, и никто иной! Правда, меня сбило с толку то, что мой проводник был человеком. И все же я бы могла и раньше догадаться, уж слишком загадочно все было обставлено. Впрочем, что толку корить себя за недогадливость?

После двадцатиминутной прогулки, закончившейся у тщательно замаскированного входа в пещеру, мое настроение стало еще лучше. Я была уже готова практически ко всему. Впрочем, как оказалось, я себя переоценивала.

Когда мы вошли в пещеру, освещенную множеством свечей, я чуть не ахнула, настолько красиво там было. В таинственном пламени свечей мерцало и переливалось разноцветными огнями множество драгоценных камней, которыми были украшены стены. Притом самоцветы были не просто хаотично прикреплены к стенам, а образовывали удивительные узоры. От этого фантастического зрелища я потеряла дар речи, а потому не сразу заметила хозяина пещеры, сидящего с книгой в кресле возле очага.

Впрочем, когда красноволосый мужчина в кресле поднял голову, я потеряла дар речи окончательно, напрочь забыв обо всех драгоценностях в мире. В этих темных глазах танцевало и искрилось пламя, и его языки сплетались в завораживающей и дикой пляске стихии. Можно было не спрашивать, к какой стихии относится этот дракон, живое воплощение истинного огня. Да и его цвет в истинном облике тоже не оставлял сомнений — его чешуя должна переливаться всеми оттенками пламени.

Мой проводник тихо исчез, а я осталась с драконом один на один.

Дракон гостеприимно улыбнулся и предложил мне. — Добрый день, госпожа Анна. Рад приветствовать вас. Присаживайтесь в кресло, и угощайтесь. — Он протянул мне бокал вина.

Я послушно присела в кресло напротив дракона, взяла протянутый бокал и попробовала вино. Судя по всему, в быту дракон предпочитал именно человеческое обличье, поскольку мебели в пещере было вполне достаточно.

Надо сказать, я много слышала и читала о драконах, но встретилась с одним из них впервые. Честно говоря, спустя десять минут ни к чему не обязывающего трепа я была почти совершенно очарована этим драконом. Он не был таким уж красавцем, но все же было что-то завораживающее и в его резких чертах, и в звериной грации движений, но больше всего меня поразила ощутимая внутренняя сила и мудрость, которые светились в его необыкновенных глазах.

Известно, что драконы предпочитают жить отдельно от всех остальных рас, хотя и являются полноправными жителями империи. И теперь я, кажется, начала понимать, почему — уж слишком сильными они были, и слишком чуждыми.

Когда вино было допито, дракон, который представился мне как Шемитт, наконец заговорил о деле. — Госпожа Анна, я просил вас приехать, поскольку в понедельник я получил вот это. — И он протянул мне какие-то бумаги, которые при ближайшем рассмотрении оказались исковым заявлением, в изучение которого я и углубилась.

Это исковое заявление представляло собой столь любопытный документ, что не могу удержаться от желания привести его целиком.

Вилийскому районному суду

Альвхеймской области

виконта Яновского Игоря,

проживающего по адресу:

Альвхеймская область Вилийский район

замок Свадильф

по иску к:

дракон Шемитт,

проживающий по адресу:

Вилийские горы

3-е лицо, заинтересованное в предмете спора:

Яновская Лидия,

проживающая по адресу:

Альвхеймская область Вилийский район

замок Свадильф

о понуждении к исполнению обязательств по заключению брака

Исковое заявление

25 марта 501 г.п.р. ответчик, пользуясь юностью и наивностью моей дочери, Яновской Лидии, обманом вовлек ее в свое логово (пещеру), где и надругался над нею, похитив ее невинность.

Впоследствии ответчик еще неоднократно совершал половые акты с моей дочерью (15 естественных половых актов, 4 — в извращенной форме).

При этом ответчик клятвенно обещал моей дочери, что в дальнейшем он заключит с нею законный брак, и таким образом искупит содеянное.

Однако он подлым образом нарушил свое обещание.

Ответчик обманом удерживал мою дочь в своем логове в течение трех дней.

Кроме того, ответчик похитил у моей дочери семейную реликвию — брошь с рубинами, о чем я заявил в Вилийский РОВД.

Поскольку вследствие действий этого негодяя — ответчика, моя дочь потеряла невинность, то его действия повлекли за собой тяжкие последствия (утрата органа или его функций).

Таким образом, для защиты своих прав и законных интересов я вынужден обратиться в суд с исковым заявлением.

На основании вышеизложенного, руководствуясь ст. ст. 6, 161, 229 Гражданского Кодекса империи Мидгард, ст. ст. 17, 56 Семейного Кодекса империи Мидгард-

ПРОШУ:

Понудить ответчика, дракона Шемитта, заключить брак с Яновской Лидией.

Список свидетелей, которых необходимо вызвать в судебное заседание и допросить, прилагается.

Приложение:

Квитанция об уплате госпошлины

Копия искового заявления — 1

Копия паспорта Яновской Лидии — 2

Список лиц, подлежащих вызову в суд в качестве свидетелей — 1

03 апреля 501 г.п. р виконт Игорь Яновский

Безусловно, мой коллега, создавший этот шедевр, долго смеялся, прежде чем это написать. Первый раз в жизни вижу такую формулировку исковых требований — понудить к браку дракона до сих пор, по-моему, еще никому не приходило в голову.

Я еще раз бегло просмотрела текст иска. Кстати, а дракон неплохо потрудился, за три дня-то. Мало того, что успел обмануть, завлечь и очаровать, так еще и сексуальную активность проявил немалую. Может, стоит присмотреться к нему повнимательнее? Но отбросим шутки в сторону. Конечно, этот дракон вполне стоит моего пристального внимания, но ведь он же мой клиент, а принципы не позволяют мне играть такими вещами, как сексуальная связь с клиентом. Хотя, в самом деле, мои принципы никогда еще не подвергались столь жесткой проверке. По счастью, я прекрасно понимала, что речь со стороны дракона могла идти лишь о небольшой интрижке, а у меня была реальная опасность влюбиться в этого сильного и обаятельного мужчину. Драконы слишком притягательны для человеческих женщин — как пламя для мотылька. Можно опалить крылья о пламя дракона, даже не заметив этого в пылу страсти. И только для той, кого дракон искренне любит, его пламя совершенно безопасно.

Впрочем, если без шуток и лирики, то в иске содержалось достаточно много явно нелепых обвинений. Я мельком просмотрела прилагаемые к иску копии документов и невольно вздрогнула, увидев копию паспорта якобы соблазненной девицы. Поверить, что дракон будет так старательно заманивать в свое логово этакую страшилу, я не могла никак. Известно ведь, что драконы неравнодушны ко всему красивому и необычному (потому, кстати говоря, они и собирают всякие драгоценности), да еще и отдают предпочтение невинным девушкам — понятия не имею, почему. Я легко могу поверить, что дочка виконта, Лидия, была невинна (с такой-то внешностью это совершенно неудивительно), но вот в то, что на нее позарится дракон… По-моему, даже в случае, если бы в окрестностях совершенно не осталось невинных девиц, дракон предпочел бы слетать куда-нибудь подальше, или обошелся бы не столь невинными дамами. Да и в то, что обеспеченный и неглупый дракон похитил у девицы безделушку, пафосно именуемую истцом «семейной реликвией», мне тоже не верилось. Ладно, если б вещица была магической — тогда еще как-то можно понять, но обычная брошь… Фи, так низко ни один дракон не опустится!

Также меня искренне развеселило и определение потери невинности как «утраты органа или его функций». Особенно смешно это, если учесть, что утрата органа или его функций считаются тяжкими телесными повреждениями. Бедная девица — воистину, исходя из этого иска, можно сделать вывод, что осталась инвалидом на всю жизнь, а не приятно провела время с обворожительным и интересным… хм… собеседником. Я едва не рассмеялась мелькнувшей в голове идее предложить так называемой потерпевшей вживить застежку-молнию — как протез, вместо утраченного органа… Да уж, весна действует на меня весьма фривольно!

Но вернемся к нашим драконам. Шемитт терпеливо ждал, пока я просмотрю документы и переварю прочитанное.

Наконец я отложила документы в сторону и заметила. — Господин Шемитт, я не стану спрашивать, правда ли это. — Я кивнула на документы, лежащие на подлокотнике кресла. — Уж слишком несуразной мне кажется эта история. Простите за вольность, но не думаю, чтобы такая девушка, как Лидия, привлекла вас. — И я искренне улыбнулась, вновь припомнив описанные в иске подробности.

Дракон улыбнулся мне в ответ. — Вы совершенно правильно все понимаете, госпожа Анна. Я вообще не приближался к Лидии Яновской ближе, чем на пять метров, и не горю желанием в дальнейшем это делать. Именно для того я и решил заручиться вашей помощью. И я сразу хочу сказать, что я не намерен ничего платить этой Лидии.

Я откинулась на спинку кресла, устраиваясь поудобнее, и немного помолчала, задумчиво наблюдая за игрой света на стенах пещеры. Мне нужно было попытаться логично и беспристрастно оценить ситуацию и прикинуть возможные выходы из нее. Дракон не мешал мне думать, молча глядя на пламя.

— Хорошо, давайте рассуждать последовательно. — Наконец нарушила тишину я. — Я уверена, что эта девушка, Лидия, не просто так предприняла этот демарш. Ей это было зачем-то нужно, но зачем? — Я задумчиво побарабанила ногтями по подлокотнику кресла. — Я могу лишь предположить, что Лидия хотела просто получить от вас денежную компенсацию, так сказать, решить дело миром. Ведь большинство населения очень мало знает о драконах, довольствуясь сказками, и вполне может поверить в эту нелепую историю. К тому же вероятно, что девушка и в самом деле лишилась невинности, а среди дворян это, мягко говоря, не поощряется. Вот она и решила снять с себя ответственность, и заодно приобрести богатое приданое. В принципе, интрига неплоха. И притом, поскольку речь не идет об изнасиловании (а его намного труднее имитировать), доказать свою правоту вам будет сложно. Фактически, здесь ваше слово против ее слова. Непосредственных свидетелей, естественно, нет, да и улик особых тоже. Да и сам отец Лидии может искренне верить в то, что он написал в иске. Поскольку вы не желаете заканчивать дело миром, то все, что нам остается — попытаться подловить ее на лжи и зацепиться за это.

Дракон задумался. Наверняка ему хотелось чего-то более зрелищного и эффективного, но это было все, что я могла предложить в тот момент.

— Хорошо. — Наконец согласился он. — Вы специалист, вам виднее.

Приятно иметь дело с умным драконом!

— Договорились. Мы определили вашу позицию по делу, теперь давайте обсудим детали. — Улыбнулась я, и мы погрузились в подробный разбор всех возможных вопросов и желательной манеры поведения на суде.

Кроме того, мне пришла в голову неплохая идея, на каком именно моменте можно поймать Лидию, и этот вариант тоже нужно было проработать.

Наконец все сложные моменты были оговорены. Дракон пообещал, что непременно подготовит все те документы, о которых я ему говорила.

Как оказалось, было уже три часа дня, чему я, признаться, удивилась. В пещере было затруднительно на взгляд определить, который час. Что-то я заболталась, уже пора отправляться домой.

— Господин Шемитт, я рада была с вами познакомиться, но теперь я бы хотела отправиться домой. Меня отвезет ваш помощник или вы вызовете мне такси? — Поинтересовалась я у дракона.

— Видите ли, госпожа Анна. — Почему-то несколько замялся он. — Я хотел предложить вам пока погостить у меня, ведь заседание уже послезавтра, а вам будет неудобно ездить туда — обратно. Не беспокойтесь, всем необходимым я вас обеспечу. — Обезоруживающе улыбнулся дракон, глядя на меня своими невозможными огненными глазами.

Так, а вот сейчас мне следует корректно отказаться, не хватало мне еще жить у клиентов. Не так уж мне далеко добираться, тем более что ехать в районный суд — это все же не в пещеру дракона, проблем с транспортом не возникнет.

— Благодарю вас, но я бы предпочла вернуться домой. — Ответствовала я, прямо взглянув в лицо дракону. Лучшая и самая обезоруживающая тактика в подобных случаях — вежливость и прямота. Конечно, ничего такого он не имел в виду, но лучше не рисковать.

Дракон отвел свой огненный взгляд и пожал плечами. — Как пожелаете. Не беспокойтесь, я сейчас распоряжусь, чтобы вас доставили домой. — С этими словами он пружинисто поднялся с кресла и вышел.

Спустя пятнадцать минут, когда я уже успела несколько заскучать, он вновь появился со своим помощником.

— Мой помощник, Малет, доставит вас, куда вам будет угодно, госпожа Анна. Благодарю за то, что согласились приехать, а также за вашу помощь. — В голосе дракона прозвучало неожиданное для меня веселье. Интересно, что веселого нашел Шемитт в этой ситуации? Но спрашивать напрямую было бестактно, да и сомневаюсь, чтобы он бы мне ответил.

Я вежливо попрощалась с клиентом и отправилась домой.

По дороге я невидяще смотрела в окно и размышляла о том, почему этот дракон вызывает у меня странное смущение. Я давно отвыкла краснеть, как девчонка, и мне совершенно не нравилось почти забытое чувство неловкости. Шемитт, кажется, действительно мне понравился, и это не могло привести ни к чему хорошему. Так что следовало держаться с ним максимально вежливо и официально, призвав на помощь все свое благоразумие.

Едва я успела прийти к этому в высшей степени здравому выводу, как оказалось, что мы уже приехали. Я вышла из машины, поблагодарив водителя, и оправилась домой.

Все же этот дракон основательно испортил мне выходные — как своим делом, к которому мне следовало подготовиться за воскресенье, так и личными размышлениями. Все, хватит, работать, я сказала! Строго приказав себе не думать ни о каких драконах, я углубилась в постановление Пленума Верховного Суда. Да уж, скажу я вам, сложнее всего возражать именно на совершенно идиотские, даже на первый взгляд, исковые требования. Понятно, что бред, но вот попробуй, обоснуй, почему это бред!

Слава богам, заседание было назначено в понедельник на 14–30, так что мне не пришлось просыпаться в 5 утра, чтобы на него успеть. С этой оптимистической мыслью я отправилась в дорогу.

Надо сказать, что проще всего адвокату работать в своем районе. Судебный процесс теоретически один для всех, но на практике может сильно отличаться в разных судах. В сухих строчках кодексов слишком многое оставляется на откуп председательствующему в заседании судье, так что каждый судья немного по-своему трактует процесс, что создает иногда довольно неприятные ситуации. Когда не знаешь судью, который рассматривает дело, нужно быть готовой к любым неожиданностям и сохранять спокойствие, несмотря ни на что. Постепенно привыкаешь и к нервотрепкам, и к явным процессуальным нарушениям, и к манере некоторых судей возить адвоката носом по грязи. Лично я во всех подобных случаях веду себя совершенно безмятежно (по крайней мере, внешне), и спокойно улыбаюсь, чем безмерно удивляю клиентов. Но это так, небольшое отступление о сложностях адвокатской жизни. Будем надеяться, что в этот раз с судьей мне повезет.

Зайдя в канцелярию суда, я сдала подписанное клиентом встречное исковое заявление вместе со своим адвокатским ордером на участие в деле. У меня еще оставалось время, и я немного поговорила с клиентом, в последний раз давая ему наставления по поводу поведения в заседании.

Как выяснилось, в первое заседание явился истец и мы. Истца, невысокого кругленького мужчину, сопровождала целая группа поддержки. Несмотря на скромное телосложение, виконт Яновский обладал весьма громким голосом, и вел себя безобразно. Он поминутно возмущался и громогласно нелицеприятно высказывался и об ответчике, и обо мне. Зато адвоката истец с собой не привел — то ли не посчитал нужным, то ли решил экономить. Сама «пострадавшая» в заседание не явилась, хотя и была надлежащим образом извещена о времени и месте рассмотрения дела. Все бы ничего, но на все вопросы, как суда, так и мои, истец отвечал возмущенными и красочными, но общими фразами. То есть его пояснения по делу сводились к тому, что соблазнение было, и дракон обещал жениться, а как и при каких обстоятельствах все это происходило, истец пояснить не мог. Наконец мне надоело спрашивать одно и то же, и я сообщила суду, что вопросов у меня нет, но я не торопилась садиться на место.

— Слушаем вас, представитель ответчика. Вы что-то желаете пояснить суду? — правильно истолковала мое поведение судья. Кстати говоря, судья Шумейко оказалась весьма флегматичной особой, спокойно взирающей на все происходящее в процессе.

— Да, ваша честь. Мы заявили встречные исковые требования об опровержении заведомо неправдивых сведений, порочащих честь, достоинство и репутацию, а также о возмещении морального вреда. Встречное исковое заявление было сдано в канцелярию суда. Мой доверитель не признает первоначальные исковые требования в полном объеме, и полностью поддерживает встречные исковые требования.

Судья пролистала материалы дела. — Да, действительно, в дело поступило встречное исковое заявление, и суд считает нужным его огласить. — И судья начала зачитывать составленное мною заявление, суть которого сводилась к тому, что никаких контактов и Яновской Лидией мой клиент не имел, отношений с ней не поддерживал, и при этом Лидия распространила сведения, которые порочили ответчика и выставляли его в неприглядном свете. Соответственно дракон требовал официального опровержения, извинений и компенсации морального вреда.

Наконец судья дочитала встречное исковое заявление, отложила его в сторону и взглянула на истца. — Истец, встаньте, пожалуйста. Вы признаете встречный иск?

У виконта от возмущения заклекотало в горле. — Нет, конечно! Это наглая ложь, и я требую, чтобы этот негодяй ответил за нее!

Судья вдохнула. — Ваша позиция суду понятна. Присаживайтесь.

Но виконт категорически не желал успокаиваться. — Нет, дайте мне сказать! Он обесчестил мою бедную, невинную девочку! Да еще и украл у нее брошь! И я…

— Присаживайтесь, истец. — Оборвала его излияния судья. — Вам еще дадут слово. И соблюдайте правила поведения в процессе.

Хм, похоже, виконт все же умудрился вывести судью из себя.

— Разрешите ходатайство, ваша честь? — Спросила я у судьи, вновь поднимаясь с места.

— Да, слушаю вас, представитель ответчика.

— Уважаемый суд, полагаю, что в следующее заседание совершенно необходимо вызвать и допросить дочь истца, Яновскую Лидию, поскольку истец не в состоянии дать пояснения касательно фактических обстоятельств дела.

— Вы хотите вызвать сюда мою девочку, и издеваться над ней своими гнусными вопросами? Моя невинная девочка просто не перенесет ваших издевательств! — патетично вскричал истец, вскочив с места. От возмущения его лицо стало совершенно красным, но на громкость голоса это совершенно не повлияло. Судья еле заметно поморщилась от столь громогласного выражения возмущения, но ничего не сказала.

— Ну, если верить вашему иску, ваша дочь уже не столь невинна, так что вполне сможет дать пояснения суду. — Парировала я и повернулась к судье. — Ваша честь, поскольку лично истец не присутствовал при якобы причинении вреда его дочери, то без пояснений Яновской Лидии рассмотреть дело и вынести решение невозможно.

Судья кивнула. — Суд удовлетворяет заявленное ходатайство. Явка Яновской Лидии в следующее заседание признана судом обязательной. Сейчас суд переносит дело на семнадцатое апреля пятьсот первого года. Секретарь, выпишите повестки лицам, принимающим участие в деле, и свидетелям.

С этими словами судья вышла из зала, кинув напоследок внимательный взгляд на ответчика. Наверное, судья и сама искренне заинтересовалась этим делом, поскольку заседание она назначила буквально через неделю, а это минимальный возможный срок.

Что ж, первый раунд за нами, теперь главное правильно надавить на Лидию в следующем заседании.

Клиент предлагал на своей машине завезти меня домой, но я отказалась. Все, что нужно, мы обговорили, и собранные документы Шемитт мне также передал, так что необходимости в дальнейшем общении не было. Тем более, что для клиента подвезти меня означало сделать большой крюк. Я вызвала такси и отправилась домой в приподнятом настроении.

Остаток недели прошел у меня весьма продуктивно. Еще одно свое дело, о взыскании задолженности по кредиту, я с блеском выиграла, чему мои клиенты, поручители по договору, были очень рады. Я также вполне эффективно подежурила в консультации положенные мне на этой неделе два дня.

Кроме того, в пятницу я успела поучаствовать в примерке свадебного платья моей подруги Инны, и надо сказать, что это был самый утомительный день за всю неделю.

Выходные я также провела совершенно мирно — я гостила у родителей.

И вот, наконец, наступил понедельник, и я вновь отправилась в Вилийский районный суд.

В этот раз Лидия Яновская все же явилась в заседание, и у меня была возможность внимательно ее рассмотреть, так сказать, вживую. Все что я могу сказать, так это то, что на фото в паспорте она выглядела вполне реалистично. Лидия оказалась очень полной, хоть и невысокой девушкой, с длинными волосами неопределенного цвета, которые свисали сосульками вокруг некрасивого прыщавого лица. Да и само лицо у меня вызвало какое-то подсознательное неприятие, наверное, из-за его хитроватого выражения. В общем, Лидия была страшненькой, да и вообще крайне несимпатичной особой.

Даже судья, оглядев ее, посмотрела на Шемитта с явным сочувствием. Кажется, теперь она уже явно склоняется к мысли, что исковые требования надуманны и ложны. Поверить, что Лидию соблазнял и всячески очаровывал дракон, было практически невозможно. Разве что это была истинная любовь, но тогда ответчик и сам бы с удовольствием женился, либо дракон был в состоянии сильнейшего опьянения.

После необходимых формальностей суд перешел непосредственно к допросу Лидии.

Судья предложила Лидии изложить все, что ей известно по делу, и Лидия приступила к рассказу. Не буду пересказывать в подробностях ее рассказ, замечу лишь, что повествование изобиловало подробностями и явно было тщательно отрепетировано. Суду были продемонстрированы все уловки, начиная от заламывания рук, и заканчивая драматическими восклицаниями со слезами на глазах.

Наконец она закончила, и судья предложила мне задавать вопросы Лидии. Все же манера ведения процесса судьи Шумейко была весьма флегматичной, и она явно предпочитала наблюдать со стороны за действиями адвоката, а не задавать вопросы самой.

Так что я приступила к допросу Лидии, а вопросов к ней у меня было немало.

— Как именно ответчик завлекал вас к себе в пещеру и соблазнял? — спросила я первым делом.

Лидия изобразила смущение, что, надо сказать, удалось ей плохо, и ответила, не поднимая глаз. — Ну, обещал всякое, и в любви клялся… Обнимал, и целовал… — Она сделала многозначительную паузу и добавила, старательно краснея. — Везде…

Я взглянула на клиента. Дракон взирал на Лидию со столь брезгливым выражением лица, что сразу становилось ясно, что он попытался представить эту сцену. Но я за свою практику слышала нелепости и похуже, а потому продолжила допрос.

— Пожалуйста, поясните суду, куда именно завлек вас ответчик? — поинтересовалась я у Лидии.

— Как это, куда? В свою пещеру! — нагло заявила она и посмотрела на меня с насмешкой — мол, попробуй, оспорь.

Но вывести меня из себя сложно, так что я лишь спокойно сделала пометку в своих записях.

— В какую именно пещеру? — продолжила вопросы я.

Лидия возмутилась. — Я что вам ее, на карте показать должна, что ли? Все в курсе, в какой пещере живет дракон! Но я вам точно говорю: он обманом заманил меня в свое логово!

Я с трудом сдержала торжествующую улыбку. — Хорошо, тогда опишите суду, как именно выглядела изнутри эта пещера? И на основании чего вы сделали вывод, что это именно пещера дракона?

На этот вопрос легко мог ответить любой, кто действительно бывал в пещере дракона, но для остальных правильно ответить было крайне затруднительно.

На лице Лидии промелькнуло замешательство, она явно пыталась быстро вспомнить, что ей вообще известно о драконьих пещерах. Наконец она проговорила. — Ну, обычная пещера, только везде стояли сундуки, полные сокровищ, а в углу… — она сделала драматическую паузу

— Продолжайте, расскажите, что именно находилось в углу. — Подбодрила ее я.

Лидия, очевидно, вошла во вкус, поскольку все же выдержала театральную паузу и только потом продолжила трагическим голосом. — А в углу пещеры — кости, человеческие!

В зале ахнули и начали эмоционально переговариваться, а я тихонько улыбнулась — все же любовь к драматическим эффектам до добра не доводит. Ладно еще окрестные селяне да малообразованное мелкое дворянство, но ведь судья-то имеет высшее образование, а сведения обо всех разумных расах изучаются еще на младших курсах! Так что судья не могла не знать, что драконы людьми не питаются — это сказки, распространенные среди обывателей. Напротив, дракон считает всех разумных, проживающих на «его» территории, своеобразными подданными, а потому в местах, где поселился дракон, никогда не водятся опасные дикие животные. Так что Лидия явно переборщила со своим описанием.

Теперь мне нужно было указать на ее ошибку.

Я повернулась к судье и заявила. — Ваша честь, прошу приобщить к материалам дела отчет специалиста по поводу внутреннего убранства пещеры моего доверителя. — С этими словами я положила на стол судье пухлый отчет.

Судья тут же начала листать страницы, с особым интересом изучив цветные фотографии пещеры. — Хорошо, я приобщаю этот отчет к материалам дела. Представитель ответчика, есть ли у вас еще вопросы к третьему лицу?

— Да, ваша честь, — подтвердила я и вновь повернулась к Лидии. — Скажите, Лидия, известно ли вам, что драконы — существа магические? — Я сделала паузу, и, дождавшись утвердительного ответа, продолжила. — Замечательно. Тогда знаете ли вы о существовании расологической экспертизы?

Судя по лицу девушки, она вообще-то такое слово слышала, но сейчас лишь что-то смутно припоминала.

Я довольно улыбнулась. — Тогда я кратко вам напомню, что расологическая экспертиза позволяет установить расу существа, с которым у вас был интимный контакт. Поскольку драконы изначально магические существа, то на вас должны были остаться следы магии дракона, если вы действительно были столь близки с ответчиком, как вы описываете. Скажите, Лидия, вы готовы добровольно пройти расологическую экспертизу?

Каюсь, я лукавила. Подобные следы действительно существуют, и расологическую экспертизу и впрямь достаточно часто используют, в частности для установления расы при изнасиловании. Однако такие следы уже спустя сутки становятся слишком слабыми для получения достоверного результата. Так что это достаточно эффективно для уголовных дел, когда потерпевшую сразу направляют на экспертизу, и совершенно неприменимо для гражданских дел, которые рассматриваются минимум через две-четыре недели после подачи иска. Впрочем, ни истец, ни Лидия, не могли знать этих специфических моментов, так что я ничем не рисковала. Одернуть меня могла лишь судья, но в настоящий момент я уже была уверена в лояльном отношении судьи Шумейко. Судья явно определилась со своими симпатиями по этому делу, и в ответ на мой выпад лишь с интересом наблюдала за реакцией Лидии, и не подумав меня останавливать.

Лидия лихорадочно искала выход из ситуации. Согласиться на проведение экспертизы она не могла, но и уважительных причин отказа не находила. По всей видимости, она пришла к выводу, что лучшая защита — нападение, и потому она закричала. — Не нужны мне никакие ваши экспертизы! Тварь он! Обещал мне, клялся, а теперь, значит, получил свое, и в кусты? Не бывать этому!

От крика лицо Лидии стало еще неприятнее. В запале она продолжала кричать и сыпать оскорблениями, не обращая никакого внимания на попытки судьи успокоить ее и навести порядок в зале.

Наконец судье надоело это безобразие, и она попросила секретаря позвать охрану. Наконец Лидию вывели, и в зале установилась относительная тишина. Относительная, поскольку отец Лидии громко и возмущенно сопел, но не решался высказаться, понимая, что тогда выведут и его.

— Полагаю, что мы все же должны сегодня продолжить рассмотрение дела. — Немного помолчав, сказала судья, и продолжила. — Истец, у вас явились свидетели?

— Да, — подтвердил виконт, — Явились.

— Пригласите в зал первого свидетеля. — Велела судья, и в зал вошла невысокая пухленькая женщина лет пятидесяти на вид. Какой-то очень уютный внешний вид женщины наводил на мысль, что она может быть либо няней, либо кухаркой.

— Свидетель, представьтесь суду и расскажите, что вам известно о деле и из каких источников? — Обратилась к ней судья.

Женщина послушно заговорила. — Меланья я, Меланья Ивашова. При молодой госпоже я состою, с младенчества ее, значится. Вначале няней, значится, а потом и камеристкой ейной. Моя вина-то во всем, моя! Не уберегла дитятко-то, не усмотрела! — Свидетельница, судя по ее поведению, искренне переживала за свою воспитанницу.

— Свидетель, не нужно лишних деталей, просто расскажите суду, что вам известно! — Взмолилась судья, и я ее понимаю — уж слишком много эмоций продемонстрировала нам Лидия, и судье наверняка не хотелось новых рыданий и причитаний.

Если отбросить эмоциональные пассажи, от которых свидетель все же не смогла удержаться, и ее специфическую речь, то показания свидетеля Ивашовой сводились к тому, что в то утро, двадцать пятого марта, Лидия отправилась гулять одна, и пропала на три дня. Конечно, семья Лидии всполошилась, когда она не вернулась к обеду, а уж когда она не пришла ночевать, то поднялся настоящий скандал. Лидия вернулась домой лишь вечером двадцать седьмого марта, да еще и в весьма потрепанном виде — в разорванном платье, с растрепанными волосами, да к тому же без броши, которую она носила не снимая. На вполне понятные вопросы родных Лидия ответила, что ее похитил дракон, который заманил ее в свою пещеру и надругался. Возмущенный отец Лидии поклялся, что он этого так не оставит и дракон ответит за все.

— Хвала богам, хоть брошка нашлась-то. Уж как ее любит молодая госпожа, как любит! — закончила свой прочувствованный рассказ свидетель.

Стоп, как это — нашлась? Что-то я ни слова не услышала по этому поводу ни от истца, ни от его дочери!

— Ваша честь, разрешите вопрос свидетелю? — Обратилась я к судье.

Разрешение, конечно, последовало.

Прекрасно, итак, начнем. — Свидетель, я хочу уточнить. Вы сказали, что брошь с рубинами, которая ранее потерялась, уже нашлась. Это действительно так?

Истец заерзал, но, к счастью, у него не было возможности что-то сказать свидетелю.

— Конечно. — Подтвердила свидетель.

— Тогда расскажите, вам известно, при каких обстоятельствах ее нашли? — поинтересовалась я у свидетеля.

— Да что ж там такого — нашли брошку, давненько уже, недели две как! В конюшне-то и нашли. Потап-то, значится, сено привез-то, да и стал выгружать в дальнее стойло-то. Тут глядь, а она на полу и валяется! Вот он принес в дом, госпожу порадовал. Спасибочки ему! — Подробно пояснила свидетель.

— У меня больше нет вопросов к свидетелю, ваша честь. — Заметила я и села.

— Вы свободны, свидетель. — Проговорила судья. — Истец, встаньте. Вы подтверждаете, что брошь с рубинами, о хищении которой вы указали в иске, была найдена?

Истец помялся, но крыть ему было нечем. — Да, она нашлась.

— А почему вы не сообщили об этом суду? — Поинтересовалась судья, но истец только промолчал, глядя в пол. — Истец, а в милицию вы сообщили, что якобы похищенное украшение найдено?

— Нет. — Выдавил из себя виконт, не поднимая глаз.

— Понятно. — Резюмировала судья. — Поскольку по факту хищения возбуждено уголовное дело, суд направит частное поручение в Вилийский РОВД с просьбой опросить жителей села и замка Свадильф по поводу так называемого хищения броши, а также места пребывания Яновской Лидии с двадцать пятого по двадцать седьмое марта пятьсот первого года. Судебное заседание окончено. Следующее заседание состоится седьмого мая в двенадцать часов тридцать минут. Если будет необходимо, остальных свидетелей мы допросим в следующем заседании.

Мы вышли из зала заседания. Хотя решение по делу еще вынесено не было, но уже не оставалось ни малейших сомнений, каким оно будет.

Оставалось лишь ждать результатов опроса жителей, и довести дело до логического завершения. Распрощавшись с драконом, я отправилась домой.

Праздник Белтайна[2] я провела вместе с родными и друзьями на природе, как и большинство жителей столицы. Я обожаю весну, а потому весенние праздники — это мое самое любимое время. Но все проходит, и, к сожалению, каникулы тоже.

Наконец наступило седьмое мая, и мы продолжили слушание дела по иску Яновского Игоря к дракону Шемитту. В этот раз истец вел себя намного тише и скромнее, и вообще ощущалось, что он тоже догадывается о результате рассмотрения спора.

У меня же, напротив, было прекрасное настроение. К тому же я щеголяла в новом костюме, который мне, безусловно, очень шел.

Хотя, честно говоря, встретившись с клиентом, я пожалела о том, что оделась столь эффектно.

Когда дракон увидел меня, его лицо мгновенно сделалось каким-то хищным.

Мне вдруг стало зябко, и я отвела взгляд. Все же, сколь бы ни были сильны, величественны и мудры драконы, в них слишком много хищного и дикого.

Конечно, мне польстил откровенный мужской интерес Шемитта, но стать добычей дракона мне совершенно не улыбалось, как и потерять голову из-за него. Так что я постаралась успокоить бешено бьющееся сердце и подумать о работе.

Судья первым делом огласила полученный из Вилийского РОВД ответ, из которого следовало, что брошь действительно была найдена при обстоятельствах, описанных нам свидетелем Меланьей Ивашовой. Более того, несколько жителей села утверждали, что в период с двадцать пятого по двадцать седьмое марта сего года они видели Лидию Яновскую, и притом в сопровождении мужчины. Вот только этим мужчиной явно не был Шемитт, а местный бабник, конюх Иваш.

Так что разгадка всей загадочной истории с похищением драконом невинной девицы оказалась весьма проста и прозаична. Конюх, уж не знаю из каких соображений, закрутил роман с Лидией, и именно с ним она и провела все это время. Когда же она опомнилась, ей надо было срочно сочинить что-нибудь правдоподобное для оправдания. И хитрая Лидия придумала прекрасный план, в результате которого у нее были все шансы обзавестись хорошим приданым. В семье, в которой подрастали пять дочерей, это тоже было немаловажно, тем более что ни красотой, ни добрым нравом Лидия не обладала. Виконту же первоначально и в голову не пришло сомневаться в словах дочери, а потом отступать было уже поздно.

С целью соблюдения судебной процедуры мы все же провели дебаты, и судья удалилась в совещательную комнату.

Впрочем, много времени вынесение решения у судьи не заняло, и уже через пятнадцать минут она огласила решение. Решением суда в удовлетворении исковых требований виконта Свадильфа было полностью отказано, встречные же исковые требования были полностью удовлетворены.

Таким образом, мой клиент не только сохранил личную свободу, но и получил официальные извинения от виконта, с прилагающейся к ним компенсацией морального вреда.

Кстати говоря, эту самую компенсацию дракон передал мне в качестве премии, поскольку деньги его не интересовали, в отличие от моральных аспектов дела.

Признаться, я была очень довольна таким исходом дела — я неплохо поработала и все же сумела выиграть это достаточно сложное дело.

Моей работой был также удовлетворен и клиент, что выразилось в повышенной сумме гонорара, не говоря уж о вышеуказанной премии.

Правда, времени пообщаться с клиентом в день вынесения решения у меня не было, поскольку у меня на тот день было назначено еще одно дело, на которое я уже бессовестно опаздывала.

Прошло еще два дня, и у меня вновь выдался совершенно свободный день. Я пересаживала цветы на балконе, когда в дверь позвонили.

Спустя несколько минут Нат принес мне охапку прекрасных ирисов, которую доставил посыльный.

Я, недоумевая, посмотрела на чудесные цветы. Интересно, от кого они? Записка, приложенная к цветам, была написана незнакомым мне почерком, и гласила: «Мне очень хочется снова с Вами встретиться, Анна. Не согласитесь ли поужинать со мной в это воскресенье? Если да, то я жду вас в 19–00 у себя. С надеждой, Шемитт, Пламя Заката». Я прикусила губу, раздумывая. С одной стороны, мои принципы никуда не делись, а с другой… Почему бы и нет? Я свободная женщина, и Шемитт мне и в самом деле очень нравится. А правила созданы для того, чтобы их нарушать! И все же… Все же, как бы мне не нравилось стоять на краю обрыва и любоваться открывающимся дивным видом, я не шагну вперед со скалы, чтобы лучше его разглядеть.

Я улыбнулась и разорвала записку на мелкие клочки. Я не играю с огнем, пусть и столь пленительным…

Глава 6. Мир тесен

Случай — псевдоним Бога, когда он не хочет подписаться своим собственным именем.

(Анатоль Франс)

Знаете, почему я так люблю весну? Потому что весной мне кажется, что мир вокруг невозможно прекрасен. Весной у меня получается практически все, за что я берусь, и сил хватает на все дела, да еще и остается. Но весна заканчивается, и вновь оказывается, что не все так замечательно и радужно. Я начинаю отчаянно хотеть в отпуск, и все валится из рук. Вроде бы все нормально, но усталость берет свое, и колесо проблем и невезения набирает обороты.

В это время я не люблю дежурить, и еще больше не люблю браться за новые дела. Да, деньги перед отпуском очень нужны, но почему-то часто это оборачивается такими проблемами и нервотрепкой, что я начинаю невольно сожалеть о новом деле. Это дело относилось именно к такой категории.

Я практически сразу поняла, что это дело будет неприятным, и клиент постарается максимально вымотать мне нервы. Когда клиент сразу предлагает оплатить мою работу исключительно после выигрыша его дела, то для нормального адвоката это означает гарантированные проблемы. Невозможно ведь заранее наверняка сказать, что дело будет выиграно. Я, конечно, сделаю все возможное, но гарантировать выигрыш дела нельзя, а работать мне придется независимо от результата. Впрочем, и брать авансом оплату сразу за все дело тоже нецелесообразно, и по гражданским делам мы так не работаем. Конечно, бывают случаи, когда адвокат сразу берет всю сумму гонорара авансом, но мы предпочитаем этого не делать. Даже опытному адвокату зачастую тяжело определить, как долго будет рассматриваться конкретное дело, и как много усилий оно потребует. В нашей судебной системе рассмотрение простейшего дело может занять очень долгий срок. В моей практике были случаи, когда гражданские дела рассматривались по пять-семь лет. Так что адвокат, взявший гонорар авансом, мог сильно пожалеть об этом впоследствии. Из-за этого мы предпочитаем оплату судо-дней, а уж после завершения дела возможна и премия.

Впрочем, я излишне углубилась в дебри финансовых моментов.

В принципе, новый клиент внешне был достаточно симпатичный — высокий темноволосый мужчина лет двадцати пяти на вид. Клиент выслушал мою небольшую лекцию о принципах оплаты работы адвоката, и, поколебавшись, согласился оплатить мое участие в деле. Мужчина явно был весьма прижимистым, а такие очень неохотно обращаются к адвокатам. По всей видимости, мои услуги ему и в самом деле были необходимы, раз он все же решился нанять меня.

Во избежание дальнейших претензий, я еще раз оговорила с клиентом все вопросы, касающиеся порядка оказания юридической помощи и ее оплаты. Лишь после этого я приступила к выяснению обстоятельств дела.

Оказалось, что дело моего нового клиента, Василия Теренова, носит исключительно семейный характер.

Клиент был ответчиком по делу о взыскании алиментов и разделе имущества супругов. Другое гражданское дело, о расторжении брака, также в настоящее время рассматривалось судом, но для развода моя помощь клиенту не требовалась. На мою долю оставалось лишь возражение по алиментам и разделу имущества.

Формально у господина Теренова были все основания для того, чтобы суд назначил ему выплачивать лишь минимальный размер алиментов. В том, что касалось раздела имущества, позиция клиента была еще более выигрышной. Как мне пояснил господин Теренов, официально он нигде не работал, находясь на иждивении матери-пенсионерки. В реальности же клиент занимался небольшим собственным бизнесом по ремонту и прочему обслуживанию автомобилей, и имел неплохой доход. Однако все имущество, приобретенное во время брака, было записано на его мать. Его жена, естественно, об этом даже не подозревала. Его жена, Ольга Теренова, в исковом заявлении как раз и просила истребовать из ГАИ и Бюро технической инвентаризации сведения об имуществе, которое принадлежало ответчику. То есть она была уверена, что имущество просто оформлено на мужа. Кстати говоря, если бы все имущество действительно было просто оформлено на одного из супругов, для другого поделить его не являлось бы проблемой. Все имущество, приобретенное в браке, является общей совместной собственностью супругов, и его разделить достаточно легко. Я по привычке начала объяснять это клиенту, но он лишь хитро улыбнулся и попросил меня не повторять то, что ему было и так уже известно.

Я внимательно посмотрела на господина Теренова. Ну что ж, с ним все было ясно. Клиент явно умышленно оформил все на мать, зная, что это сделает почти невозможным раздел имущества. Делить можно лишь имущество, приобретенное супругами за время брака, а такового не обнаружится. Кроме обстановки в доме, супруги приобрели дом и автомобиль. Дом был оформлен на мать ответчика, а машиной клиент вообще пользовался по доверенности, т. е. юридически она была собственностью ее прежнего владельца. Так довольно часто делают, чтобы не платить государственную пошлину и прочие затраты на переоформление. Конечно, такой вариант также имеет свои подводные камни, но я не буду сейчас на них останавливаться.

Как следовало из документов, предоставленных клиентом, от брака супруги имели двоих детей — мальчика семи лет и девочку трех лет.

Честно говоря, мои симпатии по этому делу были исключительно на стороне истицы, да простит меня адвокатская этика. Если уж ты решил иметь детей, нужно понимать, что на тебя ложится ответственность за их материальное обеспечение и воспитание. Конечно, каждый по-разному понимает объем родительских обязанностей, но все же родители обязаны хотя бы минимально выполнять свой долг.

Впрочем, данный случай был отнюдь не единичным. В большинстве случаев, отцам после развода совершенно наплевать на судьбу своих детей. Примерно половина из них худо-бедно поздравляют детей с праздниками и изредка с ними видятся. Остальные вообще не считают нужным даже поздравлять детей по телефону, не говоря уж о том, что всеми возможными способами уклоняются от уплаты алиментов. Конечно, при разводе частенько возникает спор о детях и порядке общения с ними. Вот только по сути это спор не касается детей — это просто спор между бывшими супругами, которые таким образом выясняют отношения и действуют на нервы друг другу. В дальнейшем многие отцы не приходят на те самые воскресные свидания с детьми, которых ранее требовали с пеной у рта.

В общем, насмотришься на все перипетии отношений вроде бы близких людей, и не то, что замуж не захочешь, а вообще от любых близких отношений будешь шарахаться. Хотя мои коллеги все же женятся и рожают детей, невзирая на тот отрицательный опыт, который проходит перед их глазами. Возможно, и я когда-нибудь рискну.

Впрочем, сейчас речь шла не о моей личной жизни, а о семейных проблемах моего клиента.

Конечно, я взяла дело господина Теренова. Это только в книжках адвокат может позволить себе браться лишь за те дела, где он уверен в невиновности и правоте клиента. В реальности адвокат, рискнувший руководствоваться подобным принципом отбора клиентов, серьезно рискует умереть от голода. Клиентов не такое огромное количество, чтобы отсеивать как минимум половину из них.

Когда я еще училась в институте, мне всегда было интересно, как можно защищать клиента, если твердо знаешь, что он не прав. В общем-то, с тех пор я зареклась задавать подобные провокационные вопросы. Жизнь ведь имеет привычку отвечать на все наши вопросы, да еще и тыкать носом, как щенка в лужу, пока не выучишь на отлично все ответы. Впрочем, достаточно быстро я пришла к выводу, что защищать нужно всех. Уж лучше заранее знать, что клиент будет нагло врать в суде, чем понимать это уже постфактум, в судебном заседании. В особо вопиющих случаях можно просто отказаться вести дело, раз уж принципы не позволяют за него взяться. А так… Я не боги, чтобы решать, кто прав, а кто виноват. Я всего лишь делаю свою работу — надеюсь, хорошо, а остальное пусть рассудят боги и сама жизнь.

Подробно обсудив все тонкости дела и взяв аванс за первое заседание, я распрощалась с клиентом, пообещав ему через пару дней подготовить возражение на исковое заявление.

После ухода господина Теренова я осталась одна в кабинете. Клиенты ко мне не торопились, и мне оставалось лишь раздумывать обо всей подлости и изворотливости человеческой натуры. Конечно, подобные размышления бессмысленны и малопродуктивны, но у меня было отвратительное настроение. Разумеется, мне уже случалось представлять интересы ответчиков по делам о взыскании алиментов, однако почему-то именно это дело оставило у меня неприятный осадок.

К счастью, до конца рабочего дня оставалось не более часа, так что времени скучать и предаваться унылым размышлениям, было не особенно много.

С трудом дождавшись пяти часов вечера, я торопливо собралась и отправилась домой. Нет, я действительно почему-то сильнее устаю летом, чем зимой — парадокс, но это так. Мне явно пора в отпуск, вот только отпуск был запланирован на конец июля — начало августа. На улице была лишь середина июня, и до начала отпуска оставался еще целый месяц.

Мой домовой, Нат, сразу же заметил мое унылое настроение. Все-таки мне очень повезло с Натом — он не стал пытаться у меня что-то выяснить, а молча накрыл мне ужин и отправился наполнять ванну.

Я оглядела свой ужин: тарелка холодной окрошки соседствовала с сырной запеканкой, и эта вкуснятина дополнялась свежеиспеченным хлебом и тарелкой моей любимой черешни. Вкуснятина! Нат всегда знает, как можно быстро поднять мне настроение. Вкусная еда, а потом и ванна, изумительно пахнущая грейпфрутом и можжевельником, быстро привели меня в нормальное настроение.

Мне оставалось лишь накинуть шелковый халатик и устроиться на диване с книжкой.

Меня часто называют домоседкой, и я не спорю, это чистая правда. Просто для меня отдых и развлечения — совершенно разные вещи, и я никогда их не смешиваю. Отдыхаю я в тишине и покое, когда меня никто не дергает и не беспокоит. В особо уставшем состоянии я предпочитаю не общаться даже с родителями и подругами, не говоря уж о клиентах. А уже потом, основательно отдохнув и придя в себя, я могу отправляться гулять и развлекаться. Друзья хорошо знают эту мою особенность, и давно уже перестали пытаться меня куда-нибудь вытянуть против моего желания. Правда, завтра и послезавтра мне предстояла довольно утомительное, но радостное событие — свадьба моей лучшей подруги, Инны.

Свадьба была назначена на субботу, но до того нам нужно было еще переделать кучу дел в пятницу. Однако это были приятные хлопоты, так что у нас еще осталось вполне достаточно сил на девичник.

В субботу Инна просто светилась счастьем, а мне было радостно за нее и одновременно грустно. Инна и ее жених, Максим, уже подумывали о детях, а значит, вскоре подружка постепенно отдалится от меня, погрузившись в свои семейные дела и заботы. Я ничего не имела против, да и Инна всегда мечтала о счастливой семейной жизни, но все же мои мысли в этот день метались от пресловутого «вот и мне бы так» до грустного «у меня так не будет».

В конце концов, я пришла к выводу, что не стоит расстраиваться по столь счастливому поводу, и постаралась погрузиться в увлекательную, хотя и несколько нервную свадебную суету. Я была подружкой невесты, и приличная часть свадебных хлопот легла на мои плечи, так что скучать мне было практически некогда.

Улыбнувшись, я посмотрела на молодоженов, которые как раз традиционно целовались. Дайте им счастья, благие богини, Фрейя и Фригг!

Букет невесты я не поймала, хотя Инна изо всех сил метила именно в меня. Да и странно, если бы мне напророчили скорое замужество, ведь я была одна, и в моей жизни уже давненько не случалось даже мало-мальски приличных романов. Не считать же моего бывшего лучшего друга, Артема, не говоря уж о той истории с Наортэлем!

Я была совершенно одна и свободна — и меня это вполне устраивало. Хотя, глядя на счастье подруги, я помимо воли задумалась, а каково это — любить? Конечно, я тоже влюблялась, и неоднократно, но чтобы верить, что проживешь с этим человеком остаток жизни… Нет, такого со мной не было никогда, да и надо ли мне это? Впрочем, время и место для таких душеспасительных размышлений было совершенно неподходящее, а потому я постаралась поскорее отогнать от себя философские размышления.

Я поймала себя на мысли, что веду себя как старая бабка, у которой уже все позади… Нет уж, не все так печально! Свадьба — это замечательно, и подруга у меня тоже замечательная. Надеюсь, у нее все сложится прекрасно.

С этой оптимистической мыслью я отправилась в круг танцующих. Хватит киснуть, в конце-то концов!

В результате весело проведенных пятницы и субботы, в воскресенье мне оставалось только радоваться, что день был не рабочий. Поскольку я сильно подозревала, что так все и будет, я заранее освободила для себя понедельник. Так что в воскресенье мне не пришлось ни печатать никаких исков, ни срочно готовиться к судебному заседанию. Ближайшее судебное заседание, по делу господина Теренова, было назначено лишь на вторник, так что времени на подготовку у меня оставалось предостаточно.

В понедельник, несмотря на полнейшее нежелание работать, мне пришлось готовиться к делу господина Теренова. Я очень долго возилась с достаточно простыми возражениями на исковое заявление. Наконец все было готово, оставалось лишь перечитать текст возражения и исправить возможные ошибки, что заняло у меня почти полчаса.

Едва я это закончила, как позвонила моя мама. Она тоже внесла посильную лепту в мое испорченное настроение своими осторожными разговорами о том, что я могла бы и помириться с Артемом. В конце концов я не выдержала, и довольно жестко сообщила ей, что я не ссорилась с Артемом, а потому и не могу помириться с ним. Мы просто расстались, притом еще в начале февраля, и никаких отношений не поддерживаем. Да и что мы могли друг другу сказать? Все, что было между нами, навсегда перечеркнул тот разговор, когда Артем предложил мне выйти за него, а я отказалась. Сам Артем тоже не стремился возобновить отношения, так что не видела я его с самого Белтейна,[3] когда мы пообщались вполне нейтрально. В общем, эта страница была для меня прочитана и перевернута давным-давно, так что все эти разговоры на тему «а вдруг» вызывали у меня только раздражение пополам с недоумением. Я попыталась объяснить это маме — впрочем, без особого успеха.

Во вторник настроение у меня было угрюмым и дождливым, и идти на работу совсем не хотелось.

На этот день было назначено уже второе судебное заседание по гражданскому делу господина Теренова. Клиент явно экономил, не пригласив адвоката в первое судебное заседание. Таким образом, определение объема доказательств по делу, как и первоначальные заявления сторон об обеспечении доказательств, прошло без меня. Сегодня нас ждали уже пояснения сторон и допрос свидетелей.

Судя по столпотворению у кабинета судьи, свидетелей со стороны истицы было предостаточно, так что заседание грозило существенно растянуться. Я тяжело вздохнула: кажется, мне не зря так не хотелось идти на работу. Сил не было совершенно, вдохновения тоже. К тому же судья, Кональд Дреггюсон, был гномом, а это большая редкость. И не потому, что так уж мало гномов желает стать судьями, а потому, что гном в роли судьи — это намного хуже, чем даже гном-адвокат. Тщательность, формализм и дотошность такого судьи доводила до истерики адвокатов и выводила из себя остальных судей, которые за то же время успевали рассмотреть втрое больше дел. Потому председатели судов старались расписывать судьям-гномам дела, касающиеся их соплеменников. Хотя это также было затруднительно. Во-первых, когда по делу участвовали только гномы, то их занудство и въедливость доходили просто до абсурда. А во-вторых, многие гномы в той или иной степени были родственниками друг другу, а потому не имели права вместе участвовать в процессе, и заявляли самоотводы. В результате дело вновь попадало к судьям других рас и рассматривалось как обычно.

Судья Дреггюсон объединил в одно производство два дела — о взыскании алиментов и о разделе имущества. Обычно так не делается, чтобы не затягивать рассмотрение дел, однако судья Дреггюсон решил взяться всерьез за это дело и не желал распылять силы и время.

С нашей стороны свидетелей не было. Все, что мы желали доказать, вполне обосновывалось письменными доказательствами.

Истица, Ольга Теренова, оказалась совсем молодой и довольно симпатичной женщиной. Она нервно тискала в руках сумочку и поминутно переспрашивала о чем-то своего адвоката, Юрия Полевого, известного мне по делу Наортэля.

Наконец нас позвали в судебное заседание. Слушание дела происходило прямо в кабинете судьи, который был надлежащим образом оборудован для звукозаписи. Так довольно часто делается по гражданским делам, поскольку судей в судах намного больше, чем залов судебных заседаний. Так что судьи выкручиваются, как могут, чтобы не устраивать очереди на залы заседаний.

Судья был почтенным гномом уже довольно преклонных лет. Он вел процесс очень дотошно и тщательно, так что подготовительная часть заседания заняла у нас почти полчаса.

После окончания формальностей, судья Дреггюсон внимательно осмотрел всех сквозь стекла толстенных очков. После этого он величественно провозгласил, что считает необходимым огласить ответы, которые получил суд на свои запросы по поводу имущества, зарегистрированного на имя ответчика. Когда возражений не последовало, он зачитал письма от ГАИ и Бюро технической инвентаризации. Из ответов следовало, что за ответчиком не числились ни автомобиль, ни жилой дом, а указанное судом имущество принадлежало совершенно другим людям.

Истица после оглашения этих писем вскочила с места и разразилась проклятиями вперемешку со слезами. — Да как ты можешь? Это же твои дети! Мы же вместе это все покупали! А теперь тебе ни я, ни дети не нужны, на улицу нас выгнать решил? — Она продолжала сыпать невнятными претензиями, не реагируя на замечания судьи.

Наконец представитель истицы с трудом угомонил свою плачущую клиентку и попросил судью объявить перерыв в слушании дела на двадцать минут. Судья, взглянув на встрепанную и все еще всхлипывающую истицу, с ним согласился и объявил перерыв.

Поскольку ничего неожиданного для нас в этом заседании не было, то мне нечего было обсуждать со своим клиентом, и я просто ожидала в коридоре окончания перерыва.

Я тихонько наблюдала за тем, как коллега что-то горячо втолковывает своей клиентке. Истица постепенно успокаивалась и начинала прислушиваться к словам адвоката. Потом она кивнула, и начала что-то ему горячо объяснять.

Интересно, какие козыри еще остались в рукаве у истицы и ее адвоката? Впрочем, что гадать? Вскоре я это узнаю.

Наконец перерыв закончился, и мы вновь приступили к слушанию дела. Пояснения сторон не принесли никаких неожиданностей. Истица, конечно, заявила, что мой клиент намеренно оформил все имущество на свою мать, и таким образом, обманул и ее, и детей. В этом я не могла с ней не согласиться — естественно, про себя, поскольку моя обязанность — поддерживать позицию клиента и защищать только его.

Истица почти спокойно ответила на вопросы суда и мои. Коллега Юрий явно учел свои прошлые ошибки и очень тщательно подготовил свою клиентку к заседанию. Конечно, все предугадать невозможно, но истица была хорошо подготовлена, а потому внятно и четко излагала свое видение обстоятельств дела.

Ответчик же сообщил, что никакого имущества в действительности они во время брака не приобрели, не считая мелких бытовых вещей. Что же касается алиментов, то он заявил, что осознает свои отцовские обязанности, и готов помогать истице — в меру своих скромных возможностей. При этом истица явно с большим трудом сдержалась, чтобы вновь не устроить в заседании выяснение отношений.

На вопросы суда мой клиент также отвечал достаточно уверенно, не путаясь в мелочах и своих пояснениях.

Наконец пояснения сторон были закончены, и судья предложил истице позвать первого свидетеля.

Первым свидетелем оказался человек, мужчина лет шестидесяти. Он назвался Игорем Целевым, и пояснил, что он являлся хозяином дома, который у него приобрели истица и ее супруг. На вопрос представителя истицы он рассказал, что осматривали дом перед покупкой именно истица и ответчик, они же и передали ему деньги при заключении договора купли-продажи.

Я дождалась моей очереди задавать вопросы и поинтересовалась у свидетеля. — Скажите, кто подписывал у нотариуса договор купли-продажи дома?

Свидетель сообщил, что у нотариуса присутствовала пожилая женщина, которая и подписала договор, как покупатель дома.

Я заявила суду, что других вопросов у меня нет, и попросила дать мне слово для пояснений. Судья невозмутимо согласился, и я заговорила. — Ваша честь, хочу обратить внимание суда на то, что мать моего доверителя — пожилая женщина, и нет ничего удивительного в том, что ее сын и невестка помогали своей пожилой родственнице в покупке дома. У меня все. — С этими словами я села на свое место.

В принципе, моя позиция была вполне обоснованной и опровергнуть ее было сложно. Тут было слово ответчика против слова истицы, и весь вопрос был в том, кому же поверит на слово судья.

Следующий свидетель, Владилен Толбашев, пояснил суду, что по документам именно он является владельцем автомобиля, на который претендует истица.

Мне показалось несколько странным поведение судьи Дреггюсона при допросе этого свидетеля. Судья как-то очень внимательно смотрел на свидетеля, и слушал его показания, не задавая вопросов. Вопросы свидетелю задавали лишь я и представитель истицы.

Между мной и коллегой развернулась целая баталия из уточняющих вопросов и пояснений. Допрос свидетеля растянулся почти на сорок минут, но тот стоял на своем. Он утверждал, что в действительности он продал свой автомобиль ответчику, хотя и не оформил сделку надлежащим образом. По словам свидетеля, не оформлять у нотариуса договор купли-продажи автомобиля его попросил ответчик, чтобы не оплачивать оформление сделки. К тому же свидетель утверждал, что ответчик не желал оформлять право собственности на автомобиль с целью скрыть это имущество от раздела имущества с женой.

Судья выслушал показания свидетеля и неожиданно, по собственной инициативе, объявил перерыв в слушании дела до завтра. Мягко говоря, меня не устраивал такой поворот дела, поскольку завтра у меня было запланировано дежурство в консультации.

Однако судью Дреггюсона это не волновало, он лишь объявил время следующего заседания, а потом попросил меня остаться на минутку в его кабинете.

После того, как за сторонами закрылась дверь кабинета и мы остались одни, судья пристально посмотрел на меня. Его взгляд был цепким и внимательным. Я уже участвовала в делах у этого судьи, и знала, что он умен, хотя и слишком внимателен к мелочам.

Судья помолчал, а потом вздохнул, снял очки и потер переносицу.

— Госпожа Анна, — обратился он ко мне. — Я полагаю, вашему клиенту стоит попытаться прийти к мировому соглашению с истицей. Я верю свидетелям истицы, и не только потому, что они были весьма убедительны. Так вышло, что я много лет знаю свидетеля, Владилена Толбашева, и верю его показаниям. Я считаю, что истица права, и я вынесу справедливое решение, даже если его отменит апелляция. Так что вам нужно выбирать: или мировое соглашение, или проигрыш дела. Вы понимаете, что я говорю неофициально, но я именно так и поступлю.

Мне ничего не оставалось, как пообещать поговорить со своим клиентом на эту тему. Бывают же такие случайности, чтобы свидетель оказался хорошим знакомым судьи! Воистину, мир тесен. Впрочем, за свою практику я успела убедиться, что в жизни бывает такое, чего нарочно и не придумаешь.

Выйдя из кабинета судьи, я отправилась разговаривать с клиентом. Однако господин Теренов наотрез отказался даже разговаривать о мировом соглашении, несмотря на мои намеки на возможный исход дела. Что ж, это его право.

Заглянув в кабинет судьи, я сообщила ему решение клиента и, наконец, отправилась домой.

За этот день я просто зверски устала. Заседание по делу заняло у нас почти три часа, и я была совершенно выжата. Конечно, это далеко не первое и уж конечно, не последнее мое проигранное дело, но все же проигрывать всегда неприятно. Ну, как говорится, неприятность эту я переживу.

Наутро в среду я вновь отправилась в судебное заседание по делу господина Теренова, которое было назначено на десять часов утра.

Не буду подробно пересказывать ход этого судебного заседания, поскольку оно прошло вполне ожидаемо. Мы допросили еще одну свидетельницу, подругу истицы, затем судья огласил материалы дела и мы перешли к дебатам.

Решение судья Дреггюсон вынес очень быстро, буквально через десять минут после того, как он удалился в совещательную комнату. Это и не удивительно, поскольку судья наверняка подготовил текст решения еще вчера. Как и обещал, судья полностью удовлетворил требования истицы, присудив ей денежную компенсацию половины имущества и довольно приличные алименты.

После провозглашения решения, представитель истицы, адвокат Юрий Полевой, посмотрел на меня с нескрываемым торжеством. Он явно жаждал реванша за свой проигрыш в том старом деле, где я представляла интересы Наортэля. Коллега Юрий добился желанной победы, и теперь наслаждался своим триумфом.

Как же вы еще неопытны, коллега Юрий! Вы еще не разучились воспринимать результат дела как личную победу или поражение, и еще не сталкивались с тем, что некоторые дела хочется проиграть. Ну, ничего, у вас еще все впереди, а мне пока предстояло попытаться хоть немного успокоить моего взбешенного клиента и объяснить ему порядок апелляционного обжалования решения.

Впрочем, мой клиент не желал и слышать о моей помощи в составлении апелляционной жалобы. Он кричал на весь коридор суда, что найдет себе нормального адвоката и выиграет дело, а также, что я неправильный адвокат и не смогла договориться с судьей. Я тяжело вздохнула: ну он что, совсем ненормальный? Кричать в здании суда о том, что он желает дать взятку судье — это нужно совсем с ума сойти! Но клиент этого упорно не понимал, и требовал вернуть заплаченный мне гонорар. Все, что мне оставалось, это максимально твердо объяснить господину Теренову, что в дальнейшем он может нанять другого адвоката. Я же свою работу выполнила, и потому возвращать гонорар не считаю нужным. Не стану повторять слова, которыми меня обзывал разозленный клиент, скажу лишь, что дослушивать его претензии я не стала. Я развернулась и наконец отправилась на свое дежурство в консультацию.

Дежурство прошло вполне нормально. Правда, мне пришлось успокаивать одного нервного клиента, и убеждать его, что не все так страшно, как ему кажется. В конце концов, мне удалось его в этом убедить, но нервы он мне потрепал изрядно.

Наконец этот утомительный день закончился, и я собралась уходить домой.

Тщательно проверив, закрыла ли я ролеты на окнах и выключила ли компьютер, я вышла из офиса. Я повернулась, чтобы закрыть дверь офиса, и тут почувствовала чьи-то руки на моей талии. Признаться, я перепугалась до полусмерти. Запоздалые клиенты себя так не ведут, а мало ли кто еще это может оказаться? Я едва не подпрыгнула и со всей возможной скоростью обернулась посмотреть, кто это был. Из-за резкого движения я покачнулась, но сильные руки уверенно поддержали меня, не давая упасть. Я наконец смогла разглядеть нахала. Знакомые огненные глаза смотрели на меня с усмешкой — похоже, дракона искренне забавляло происходящее. Первой моей мыслью после того, как я все же смогла отвести взгляд от этих невозможных глаз, была «закатить ему пощечину, что ли?». Я и сама толком не могла сказать, чем дракон заслужил эту пощечину, но уж очень хотелось стереть с его лица эту наглую усмешку. Нет, что-то последнее время я слишком часто дерусь! Эта мысль меня несколько отрезвила, по крайней мере, настолько, что я смогла отстраниться и поздороваться. К моему искреннему удивлению, мой голос звучал почти нормально.

— Добрый вечер, господин Шемитт. Что вы хотели? — поинтересовалась я. Правильно, когда не знаешь, что говорить, лучше быть вежливой и произносить нейтральные вежливые фразы.

Дракон не ответил, но даже в полутьме коридора мне было видно, что он продолжает улыбаться, и эта его улыбка заставляла меня нервничать. К тому же я не могла даже предположить, что заставило Шемитта выбраться из его уютной пещеры и приехать в город, где на него показывают пальцами прохожие. Драконы — самая редкая и самая загадочная раса нашего мира, и вдобавок, им очень сложно затеряться в толпе.

Ситуация была забавной и нелепой: мы стояли в коридоре консультации и просто смотрели друг на друга.

— Может быть, пройдем в мой кабинет? — предложила я, когда молчание стало уже неприличным.

— Нет, Анна. — Ответил мне дракон, все так же загадочно улыбаясь. — В общем-то, я хотел пригласить вас на ужин.

Я удивленно приподняла брови и поинтересовалась. — А почему за мной не приехал ваш шофер? Вы решили сами отвезти меня в свою пещеру?

Шемитт покачал головой. — Нет, на этот раз я не стану оскорблять вас приглашением в мою пещеру. Но, я надеюсь, вы не откажетесь поужинать со мной в ближайшем ресторанчике?

Признаться, Шемитт застал меня врасплох. Внятно объяснить причины отказа я не могла, так что мы отправились в ближайший небольшой ресторанчик под названием «Чайка».

Впрочем, я быстро убедилась, что идея поужинать с Шемиттом была неудачной. Нет, сам дракон вел себя безупречно, но окружающие обращали на нас столько внимания, что мне было откровенно неуютно под этим градом заинтересованных взглядов. Я начала понимать, почему драконы почти не показываются в человеческих городах. Шемитт вел себя так, как будто он вовсе не замечал любопытства окружающих, но мне было неприятно чувствовать себя на всеобщем обозрении.

Дракон быстро заметил мое замешательство, и верно догадался о его причине.

— Давайте вы выпьете свой кофе, и мы отправимся ужинать в какое-нибудь более уединенное место? — предложил он, и я, конечно, согласилась.

Правда, у меня были вполне обоснованные подозрения, что дракон предвидел такое развитие событий. Я догадывалась, что Шемитт рассчитывал, что мне захочется укрыться от любопытных горожан и поужинать где-нибудь подальше от чужих взглядов. Ну что ж, в его способности добиваться поставленных целей я не сомневалась, и это еще не повод убегать от него с криками. Другое дело, что это и не повод кидаться в его объятия.

Я попыталась побыстрее допить кофе. Мне было так неуютно, что я отставила в сторону свой десерт, даже не притронувшись к нему.

Официантка, во все глаза рассматривая невозмутимого дракона, принесла счет.

Я протянула руку к счету, но Шемитт спокойно отложил его в сторону, и перехватил мою руку. Он безмятежно улыбнулся и проговорил. — Нет, Анна, я пригласил вас, мне и оплачивать счет. И я не приму никаких возражений. Это слишком малая цена за ваше бесценное общество. — С этими словами он поднес мою руку к губам.

Я прекрасно понимала, что это лишь галантный жест, дань вежливости, но прикосновение губ дракона к моей руке было все же очень волнующим. Знаете, современные женщины совсем отвыкли от мужской галантности, от обожания в глазах и сильного плеча, с готовностью подставляемого слабой женщине. Да, я сильная, и в большинстве случаев не нуждаюсь в мужской помощи. Вот только какой бы сильной не была женщина, иногда ей хочется просто поплакать у кого-нибудь на плече, просто побыть слабой — ну, хоть недолго, пусть совсем чуть-чуть… К сожалению, мужчин, с которыми можно чувствовать себя слабой и не бояться этого, очень мало. Впрочем, с Шемиттом я тоже не могла позволить себе быть слабой и внушаемой.

Шемитт не отступится, и сценарий моего покорения явно им тщательно разработан и прекрасно разыгран. Он ведь прекрасно понял, что я совсем не так безразлична к нему, как хочу показать. Вот только и я не хочу стать покорной добычей, с обожанием глядящей на него.

И дело вовсе не в сексе. Если бы все было так просто, то я бы без колебаний и особых терзаний оказалась в постели с Шемиттом. Дело в том, что я свободна — где бы и с кем бы я ни была, и еще никому не удавалось заставить меня потерять голову. Мужчинам это обычно очень не нравится, так что я предпочитаю не распространяться на эту тему. Впрочем, они и сами рано или поздно понимают, что играют в моей жизни лишь незначительные эпизодические роли. После этого сакраментального открытия мужчины либо испаряются с моего горизонта, либо пытаются полностью подчинить меня, либо, как Артем, остаются для меня друзьями. В моей жизни было не так уж много мужчин, всерьез угрожавших моей внутренней свободе, и, откровенно говоря, свобода всегда оставалась для меня предпочтительнее. И Шемитту тоже не удастся играть мной, как куклой. Надеюсь, он быстро это поймет.

Я приняла предложенную драконом руку, и мы вышли из ресторана. Мне было искренне интересно, куда же Шемитт намеревался отправиться ужинать. В том, что он не повезет меня в свою пещеру, я не сомневалась. После моего недвусмысленного отказа это выглядело бы чересчур прямолинейно. Шемитт — ярый охотник, и за долгие годы своей жизни он научился виртуозно охотиться.

Ну что ж, посмотрим, что он придумает — уж в том, что он сумеет придумать что-нибудь интригующее, я не сомневалась.

Я поинтересовалась у Шемитта, куда мы идем. Как оказалось, мы направлялись в ближайший парк. До парка было лишь минут десять неторопливой ходьбы, и всю дорогу дракон развлекал меня веселыми историями.

Шемитт привел меня на небольшую полянку в глубине парка, где и остановился.

— Ну, вот мы и пришли, — загадочно улыбнулся Шемитт. — Анна, как вы относитесь к верховой езде?

Каюсь, в моей голове успели промелькнуть несколько вариантов того, что он мог подразумевать, и не все из них были приличными. Хм, надеюсь, в темноте не видно, как я покраснела. Странно, ведь я и в самом деле давно отвыкла смущаться, знаете ли, адвокатская практика быстро излечивает от излишней стеснительности.

— Что вы имеете в виду? — поинтересовалась я, стараясь говорить спокойно.

Дракон внимательно посмотрел на меня, и его улыбка стала еще шире. Наверное, он все же заметил мое порозовевшее лицо.

— Я имел в виду, катались ли вы когда-нибудь верхом, хотя бы на лошади? — спросил он.

Нет, я никогда не испытывала нежных чувств к верховым животным, о чем и сообщила дракону.

Шемитт отпустил мою руку и отошел в сторону от меня, попросив немного подождать, пока он примет свое драконье обличье.

Я никогда не видела, как драконы принимают свой истинный облик, и, должна признать, мне было весьма любопытно.

Впрочем, ничего феноменального не произошло. Шемитт поднял ладони на уровень лица и что-то сказал. Спустя мгновение передо мной уже стоял настоящий дракон. Он был не то, чтобы очень крупным — метра три в высоту и метров пять в длину, но зрелище являл собой просто поразительное. В лучах закатного солнца чешуя дракона переливалась оранжевым и алым, местами с бордовыми отблесками.

Дракон приблизил ко мне свою морду, и, готова поклясться, этот наглый ящер ухмылялся, довольный произведенным эффектом.

— Ну что, госпожа Анна, ваш скакун готов. Садитесь. — Насмешливо сказал он.

По всей видимости, Шемитт желал, что бы я прокатилась на нем верхом, в самом прямом смысле этого слова.

Я мимолетно порадовалась, что в этот день надела на работу брюки. Было бы не комфортно ездить верхом в строгой офисной юбке до колен.

Я смогла забраться наверх и устроиться на спине дракона далеко не с первой попытки, но наконец все же смогла усесться поудобнее. Шемитт заверил меня, что без его желания я не упаду. Ну, это, конечно, радует. Очень надеюсь, что дракон не захочет меня сбросить…

Должно быть, мы представляли собой достаточно комичную пару: величественный огненный дракон, на спине которого устроилась невысокая женщина в деловом костюме, туфлях на шпильках и с портфелем в руках.

По счастью, любоваться этой нелепой сценой было некому. Когда же дракон взлетел, я и думать забыла о таких мелочах, как внешний вид. Вначале, я отчаянно цеплялась за гребень дракона, но вскоре поняла, что я сижу достаточно надежно, и осмелела настолько, чтобы посмотреть по сторонам.

Признаться, это было захватывающе и страшно одновременно. Ветер, бьющий мне в лицо, и расстилающаяся далеко внизу земля, пьянили не хуже вина. Конечно, я неоднократно летала на самолетах, но это совсем не то же самое. На отчаянных виражах я с трудом сдерживалась, чтобы не завизжать — отчасти от страха, а отчасти от восторга. Чего было больше — ужаса или наслаждения полетом, я и сама не могла точно сказать.

Летели мы не долго, по крайней мере, мне так показалось. Если судить по увиденному мной внизу пейзажу, то приземлились мы на небольшом острове, почти сплошь заросшем лесом.

Лишь когда дракон уже начал опускаться вниз, до меня дошло, что я не имела ни малейшего понятия, куда же он меня привез.

На мой осторожный вопрос, где именно мы находимся, Шемитт насмешливо улыбнулся и ответил, что мы находимся в его охотничьих угодьях. Это небольшой островок, куда дракон выбирался отдохнуть и поохотиться. Для этих целей на островке был построен небольшой охотничий домик, и завезено стадо овец и несколько десятков коров.

Шемитт ошеломил меня сообщением, что он собирался как раз отправиться на охоту за нашим будущим ужином, и улетел, не дожидаясь моей реакции.

Честно говоря, это было самое экстремальное свидание в моей жизни.

Мне ничего не оставалось, кроме как попытаться осмотреться. Первым делом я сбросила туфли, поскольку на шпильках было очень неудобно ходить по прибрежному песку, и к тому же мои ноги уже просто гудели после целого дня на каблуках.

Шемитт вернулся через полчаса, с тушей в зубах.

То, как он зажарил бедного барашка, заслуживало отдельного рассказа. Я зачарованно следила за тем, как дракон готовил нам ужин. Шемитт сосредоточенно и очень осторожно, почти ласково обдувал свою добычу пламенем со всех сторон, добиваясь равномерного и умеренного запекания. Он зажарил барашка быстро и аккуратно, что выдавало немалую практику.

От этого зрелища по моей спине промаршировало целое стадо мурашек. Мне вдруг живо представилось, что дракон так же осторожно и целенаправленно ловит и готовит меня… Я постаралась отогнать нелепую мысль, но не могла не отметить, что хищные замашки Шемитта меня нервируют.

Я постаралась запомнить на будущее, что мой собеседник все же не человек, и не стоило ждать от него человеческого поведения.

Дракон, по всей видимости, заметил мое нервное поведение, поскольку вскоре отправился к охотничьему домику, и вернулся оттуда уже в человеческом облике.

С собой дракон захватил покрывало, скатерть, столовые приборы, и даже бутылку вина вместе с бокалами.

Вынуждена признать, что ужин оказался необыкновенно вкусным, а общество дракона очень приятным. Шемитт вел себя очень вежливо и внимательно, не пытаясь переступить грань невинного флирта. Опытный дракон явно понимал, что если бы он попытался давить на меня, то я немедленно потребовала бы вернуть меня в город.

Я не спешила домой, наслаждаясь ужином и беседой. Однако ближе к полуночи я все же настояла на возвращении. В конце концов, был разгар рабочей недели, и завтра мне нужно было идти на работу.

Путешествие обратно в город также было захватывающим, хоть я и знала заранее, что мне предстоит.

Шемитт настоял на том, чтобы проводить меня до самой квартиры. Надеюсь, он не рассчитывает, что я приглашу его на чашечку кофе? В любом случае, такого предложения не последует.

Наконец мы поднялись по лестнице, и подошли к двери моей квартиры. Я обернулась к дракону, чтобы попрощаться. Я не успела понять, кто из нас сделал первый шаг, просто вдруг оказалась в его объятиях. Целоваться с ним было так же естественно, как дышать, и я забыла обо всем и потеряла счет времени. Лишь осознав, что у меня подгибаются колени, я нашла в себе силы отстраниться и с трудом пробормотала слова прощания.

Поспешно войдя в квартиру, я захлопнула дверь и прислонилась к ней, пытаясь перевести дыхание. Лишь спустя минут десять я смогла немного унять колотящееся сердце и пройти в комнату.

Привычные вечерние занятия немного отвлекли меня, но все же спать мне совершенно не хотелось.

Я распахнула окно и присела на подоконник, задумчиво изучая загадочную темноту за окном. Полная луна заглядывала в мои зрачки и нашептывала всякие глупости. Я слушала ее шепот и размышляла.

Да, я никогда не шагну с обрыва. Но что делать, если меня толкнули в спину, и из-под моих ног уже ушла твердая земля? У меня оставалось лишь несколько вариантов: падать или позволить Шемитту подхватить меня. Впрочем, у меня оставалась еще одна возможность — научиться летать самой…

Ну что, поиграем? Попробуй меня поймать, Шемитт…

Я улыбнулась, закрыла окно и отправилась спать.

Глава 7. Сумасшедший день

Если ты думаешь, что справедливость победила, попробуй убедить в этом побеждённых.

(Стас Янковский)

На самом деле, во сне я чувствую себя счастливой даже реже, чем в реальности. Чаще всего мои сны сумбурны, хаотичны и утром кажутся расплывчатыми и безликими. Но в том сне я была счастлива — абсолютно, иррационально и безгранично. Я бродила по берегу моря, по щиколотку увязая в песке, и Вик держал меня за руку. И просто бродить по берегу, болтая о сотне всяческих пустяков, и наслаждаться легким соленым ветерком, обдувающим разгоряченное лицо, было почти нестерпимо приятно…

И уже в тот момент, когда я почти проснулась, Вик вдруг схватил меня за руку, не давая полностью вынырнуть из сна, и быстро предупредил, что меня сегодня ждет большая опасность, и что мне нужно быть осторожной. Едва лишь я услышала это торопливое предостережение, как реальность окончательно развеяла мой хрупкий предутренний сон…

Интересно то, что в таких снах я каждый раз прекрасно понимала, что я сплю, но, несмотря на все усилия, не могла проснуться. Мне снился мужчина, каждый раз один и тот же, и притом совершенно мне не знакомый, которого я звала Вик. Самое забавное — это то, что ничего такого в этих снах не происходило. Ладно, если бы эти сны были откровенно эротическими — тогда, по крайней мере, я могла бы подумать, что это просто фантазии. Но нет — я и этот неведомый мужчина просто гуляли, разговаривали обо всем на свете, смеялись, или же просто молча бродили, взявшись за руки. Такие сны снились мне раздражающе регулярно, примерно раз в месяц, в течение последних семи лет. Надо ли говорить, что первое время я удивлялась, а потом и всерьез забеспокоилась. Я не могла понять, что происходит, и ничего не могла с этим поделать. Вначале я просто старалась проснуться, вновь увидев во сне знакомое лицо, потом совершенно безрезультатно пила снотворное. Когда и это не помогло, я обратилась к специалистам — сначала к врачам, а потом к магам. Впрочем, и те и другие просто развели руками. Врачи сообщили мне, что я, слава богам, совершенно здорова и физически, и психически. Маги же обнаружили лишь слабые следы магии, которые никак не могли причинить мне какой-то вред либо воздействовать на меня. На том я и успокоилась, решив, что раз я ничего не могла поделать с этими снами, нужно постараться извлечь из них какую-то пользу. В конце концов, ничего страшного в этих снах не было, кроме, естественно, самого факта их существования.

Постепенно я привыкла к этим свиданиям в сновидениях, и даже стала ждать их. С кем же еще можно откровенно поговорить по душам, как не с собственным сном? Кем бы ни был Вик — порождением моего воображения или реальным человеком, но с ним можно быть откровенной, не опасаясь, что мои откровения станут достоянием гласности либо просто будут неправильно восприняты. Ведь это был сон, только сон… Вот только от обычных сновидений эти сны отличались просто пугающей реальностью — во сне я видела все до мельчайших деталей, и даже могла лакомиться ягодами в лесу, ощущая их вкус, или вдыхать запах морского бриза. И мы бродили по кромке моря, или вдоль русла горной реки, или по берегу лесного озера, и разговаривали, разговаривали, разговаривали… Как ни странно, просыпалась я после таких снов всегда совершенно отдохнувшей, и даже несколько умиротворенной, а с моих губ еще несколько часов после пробуждения не сходила мечтательная улыбка. Жаль лишь, что я никак не могла контролировать ни само течение сна, ни то, когда именно он мне приснится.

Пожалуй, я и сама не смогла бы внятно определить свое отношение к Вику. С одной стороны, в действительности я совершенно ничего о нем не знала — ну, не считать же знанием о человеке пустопорожнюю болтовню, да еще и во сне? Но с другой стороны, Вику я могла рассказать совершенно обо всех своих страхах и терзаниях, поделиться тем, о чем я не всегда рассказываю даже лучшей подруге. Пресловутый синдром попутчика во всей его красе. Однако же Вик и в самом деле был очень близок мне — по крайней мере, по духу, и часто понимал меня — пожалуй, даже слишком часто.

И пусть Вик, вероятно, был лишь порождением моего воображения, сути это не меняло. Я не склонна к паникерству, так что к сегодняшнему предупреждению во сне следовало прислушаться. В конце концов, ничего подобного мне пока не снилось, и об обычных, текущих неприятностях и сложностях меня пока во сне не предупреждали.

Вообще-то, ничего такого опасного на предстоящий день у меня назначено не было. Не считать же опасным банальное дежурство в юридической консультации?

Конечно, определенная уязвимость у дежурного адвоката есть всегда. Дежурный ведь сидит один, и притом соседнее помещение пустует. Для того, что бы банально позвать на помощь в случае осложнений, нужно, как минимум, выйти на улицу.

За мою практику мне ни разу не пришлось звать на помощь, но все же эта беззащитность иногда меня очень нервировала. У нас, знаете ли, бывает очень разный контингент, и иногда я банально жалею о том, что мне табельное оружие не положено. К нам приходят и крэкоманы, и откровенные психи, и просто неуравновешенные личности.

Поразмыслив немного, я решила все же подстраховаться. Я позвонила своей лучшей подруге Инне, и попросила ее прийти ко мне сегодня на дежурство. И не так страшно будет, и посплетничать заодно можно. Нам было о чем поговорить и что обсудить, ведь Инна всего лишь неделю назад вышла замуж, и мы не виделись с самого дня ее свадьбы.

Конечно, Инна с удовольствием согласилась навестить меня, и мы договорились, что она подойдет ко мне на дежурство к одиннадцати. К сожалению, Инна теперь жила на другом конце города. Поскольку моя просьба приехать была для нее неожиданной, попасть ко мне раньше одиннадцати у Инны не получалось никак. Ну что ж, это лучше, чем ничего. С этот мыслью я отправилась завтракать.

Как назло, именно сегодня мой домовой, Нат, отсутствовал. У него были какие-то таинственные и очень важные семейные дела, которыми он и отправился заниматься. Честно говоря, я не слишком вникала в подробности его личных дел. Нат, как и положено добропорядочному домовому, терпеть не мог делиться интимными подробностями и рассказывать мне о своей личной жизни, так что я знала лишь, что он должен вернуться завтра к обеду.

Нельзя сказать, что я не умею готовить. Но не люблю я готовку, это точно. Даже кофе я люблю настолько же сильно, насколько терпеть не могу его варить.

В общем, мой завтрак ограничился чашкой кофе без сахара. В кои-то веки я могу легко и просто отказаться от сяких вкусностей на завтрак. Безусловно, для фигуры это будет полезно. Успокоив таким образом свой желудок и совесть, я отправилась одеваться.

Не знаю, как у других, а у меня есть любимая одежда, в которой мне особенно комфортно. Вот и один из рабочих костюмов я любила больше других. В нем я почему-то всегда чувствовала себя уверенней. Решив, что сегодня мне даже такая поддержка будет не лишней, я надела любимый костюм (к слову сказать, белый с красным, с приталенным пиджаком) и посмотрела на себя в зеркало. Отражение порадовало меня довольно неплохой фигурой, ладно обтянутой костюмом, а также вполне свежим лицом и встрепанными волосами. Немного подкрасившись, я привела в порядок волосы и собрала сумку. До выхода из дома оставалось еще минут пятнадцать, которые я обычно тратила на завтрак.

Признаюсь честно, меня очень беспокоили обещанные неприятности. Я понятия не имела, с какой стороны мне сегодня может что-то угрожать, и этот вопрос стоило прояснить. У меня была только одна реальная возможность это сделать, ну, не считая, конечно, варианта дожидаться развития событий и посмотреть, что получится.

Надо сказать, что мои способности к магии ограничивались возможностью прочитать простейший наговор, да еще умением немного гадать на рунах. Впрочем, и то и другое было иногда весьма полезно, но не более. Так что связывать свою жизнь с магией мне смысла не имело. Правда, и к рунам я обращаюсь редко, только в экстраординарных ситуациях. Я решила нынешнюю ситуацию считать именно таковой и отправилась доставать мешочек с рунами.

Выпавшая перевернутая руна альгиз,[4] не сулила мне ничего хорошего. Меня добила вторая руна, которая выпала мне в ответ на просьбу о совете, что делать в этой ситуации. Руна иса издевательски рекомендовала мне сохранять спокойствие и не торопить события. Вот спасибо! Совет в стиле «пригните голову, наденьте каску».

Обнадеженная таким напутствием, я раздраженно убрала руны обратно в мешочек и наконец отправилась на работу.

Как назло, возле двери консультации меня уже ждали несколько человек.

Едва успев достать из сумки телефон, ежедневник и кошелек, я приступила к приему граждан, жаждущих адвокатских услуг.

Спустя полтора часа и три консультации я была уже совершенно выжата. Обычно моему терпению с клиентами удивляются даже коллеги. Я могу спокойно по пятому кругу повторять клиенту в подробностях ответ на его вопрос, пока не увижу, что клиент действительно все понял. Но сегодня я нервничала в ожидании грядущих неприятностей, а потому с трудом воспринимала глупые вопросы и очередное разжевывание клиентам, что именно им нужно делать в такой ситуации. Конечно, я постаралась сдержать свое раздражение и максимально доступно расписать клиентам план их дальнейших действий по пунктам и список необходимых документов. Забавно, но, привыкнув общаться с клиентами, я начала и в повседневной жизни ловить себя на том, что я очень подробно разжевываю собеседнику свою точку зрения, даже когда такое разъяснение не требуется. А что поделаешь, профессиональная привычка.

Четвертого клиента, заглянувшего ко мне, интересовала консультация по дорожно-транспортному происшествию. Нужно отметить, что по гражданским делам примерно 80 % дел — это банальные разводы, алименты, а также жилищные вопросы, ну или, максимум, наследство. Это основное, что чаще всего действительно волнует людей, и по этим поводам чаще всего клиенты и приходят. Другими вопросами клиенты также интересуются, конечно, но значительно реже. Так что ответы на основные вопросы в вышеуказанных сферах я уже просто знаю наизусть, они затвержены до автоматизма. Но, как я уже упоминала, в автомобилях я понимаю мало и, соответственно, подобными вопросами не занимаюсь. В таких ситуациях я обычно даю координаты одного из своих коллег, который занимается этими вопросами. В принципе, четкой специализации у нас нет. Но, поскольку разбираться абсолютно во всем попросту невозможно, есть дела, которыми занимаются не все адвокаты. Например, я берусь за трудовые споры, которые не ведет Альбина (та самая моя коллега, которая разбирается в ДТП). Вручив клиенту визитку Альбины и объяснив, когда она дежурит, я, наконец, вздохнула с облегчением и вышла во вторую комнату, чтобы сделать себе кофе. Конечно, я не собиралась варить кофе по всем правилам, да и у нас в консультации не имеется ни плиты, ни кофеварки, так что пришлось давиться растворимым суррогатом. Ну и ладно, главное, что кофеин в нем содержится, а все остальное мелочи.

Но, как оказалось, утро было самой легкой и приятной частью этого дня.

Мой день, начавшийся с чересчур реального сна, постепенно становился полноценным кошмаром.

Так, едва я успела пригубить кофе, как в комнату без стука вошел мужчина, лет сорока на вид. Надо сказать, что он сразу показался мне каким-то странным.

Проработав годик-другой на приеме в обычной юридической консультации, быстро учишься проводить экспресс-анализ за первую минуту общения. Безусловно, хорошо узнать человека за такой короткий срок невозможно, но понять, насколько человек адекватен и не злоупотребляет ли алкоголем или не употребляет ли крэк — это легко. А мне, в общем-то, большего и не требуется.

Вот и сейчас, попытавшись выяснить у клиента, в чем заключается его проблема, и чем я могу ему помочь, я столкнулась с его полной неадекватностью.

Стоит заметить, что всякие неблагополучные и антисоциальные личности наведываются к нам достаточно регулярно. Во-первых, существует определенная категория граждан, которым совершенно все равно, куда и на кого жаловаться. Для таких граждан любовь к походам на прием к различным начальникам и составлению жалоб — просто любимое хобби. А во-вторых, для многих адвокат — это что-то среднее между независимым советчиком и исповедником. И я действительно не имею права разглашать подробности вопросов, по которым со мной консультируются клиенты, о чем иногда сильно жалею. Например, в моей практике был случай, когда орчанка, вполне нормальная на вид, безмятежно сообщила мне, что она планирует убить соседку, и даже подготовила топор для этой цели. А ко мне пришла, поскольку хочет хоть кому-нибудь рассказать о запланированном преступлении. Меня откровенно добил ее ответ на мой осторожный вопрос, чем же несчастная соседка довела ее. Клиентка спокойно поведала мне, что у нее с соседями имеются споры по поводу порядка пользования общим коридором. Тогда я невольно припомнила тему своего дипломного проекта «Бытовые убийства», и в очередной раз подивилась, сколь мелкие проблемы выводят из себя людей настолько, что они готовы даже на преступление. Кстати говоря, мне так и не довелось узнать, подействовали ли на клиентку мои увещевания, и отказалась ли она от своих преступных намерений.

Но я отвлеклась. В этот раз клиент даже внешне не внушал мне особого доверия. Бегающий взгляд подозрительно мутных глаз клиента наводил на определенные подозрения, как и его явная неспособность объяснить суть проблемы. В принципе, клиенты довольно часто не могут внятно объяснить, что им нужно. Многие, впервые попав на прием к адвокату, теряются и забывают, о чем же они хотели меня спросить. Некоторые даже приходят с письменным перечнем вопросов. И все же этот же клиент вел себя странно. Первым делом он поближе придвинул свой стул к моему столу и начал по очереди выкладывать мне на стол документы. Я обрадовалась этому, поскольку обычно по документам намного проще понять суть ситуации, чем из невнятных рассказов клиентов.

Впрочем, как оказалось, на этот раз даже документы мне ничем не могли помочь. Кипа документов, предъявленных клиентом, была совершенно разноплановой и никак не желала складываться в единую картину. Тут было все, начиная от потертого военного билета и заканчивая какими-то странными рецептами. И, признаюсь честно, меня несколько нервировал и сам клиент, нависающий над моим столом и упорно шлепающий передо мной очередной документ. На мои вопросы он не реагировал, и ничего не говорил, кроме разве что невнятных сетований на несправедливость. Это продолжалось уже минут пятнадцать, и изрядно мне надоело. Я поняла, что клиент не просто несколько неадекватен, а вообще невменяемый. Однако выставить его из кабинета мне не удавалось, поскольку на мои просьбы покинуть кабинет он не реагировал и упрямо преследовал меня со своими бумагами.

Откровенно говоря, было страшновато находится наедине с явным психом. Особенно неуютно мне стало, когда клиент наконец выложил последнюю бумагу и даже сумел объяснить, что именно по этому поводу он и пришел ко мне. Взглянув на лежащую передо мной справку психоневрологического диспансера, я поняла, что у меня действительно проблема. Исходя из этой справки, клиент был не просто ненормальный, а по-настоящему буйный. Нет, я не особенно хорошо разбираюсь в психиатрических диагнозах, просто я хорошо знаю нашу систему. Поскольку больницы переполнены, врачи предпочитают направлять для длительной госпитализации (проще говоря, на постоянное лечение в психиатрическую больницу) только тех, в отношении кого просто нет другого выхода. С остальными психами приходится как-то сосуществовать их несчастным родственникам. Притом, судя по справке, клиент был на принудительном лечении на протяжении целых пяти лет! Это обстоятельство достаточно отчетливо характеризовало его состояние. Я тоскливо подумала, что его явно зря выпустили, но что оставалось делать мне? В помещении я была одна, а мужчина вполне крепкий физически и совершенно спятивший. Аттракцион «наедине с буйным психом» — развлечение не для слабонервных, знаете ли!

Нельзя сказать, чтобы это был первый псих, увиденный мной. Весной и осенью, в периоды обострения, к нам иногда наведываются психически больные граждане, но этот был явно буйным. Он уже что-то от меня невразумительно требовал. Все, что я смогла разобрать, так это требования наказать врачей, привязавших к койке совершенно нормального человека. Да уж, если он и был нормальным в тот момент, когда его привязывали, то с тех пор мужчина успел основательно сбрендить. Но, по вполне понятным причинам, я не стала озвучивать клиенту эту мысль, а лишь снова попыталась вежливо выставить его из кабинета. Я вновь и вновь повторяла, что ничем не могу ему помочь. Это была чистая правда, поскольку я не врач-психиатр, но клиент мне верить никак не хотел.

На мое счастье, когда я уже отчаялась от избавиться от этого посетителя, наконец пришла Инна.

Когда она заглянула в кабинет, я постаралась собраться и строгим голосом заявила клиенту. — Я прошу прощения, но я очень занята. Пожалуйста, выходите. Я ничем не могу вам помочь.

Клиент, смерив взглядом удивленную Инну, наконец сгреб со стола свои бумаги и выбежал из консультации. Естественно, за консультацию он не заплатил, но догонять клиента и просить его оплатить, я однозначно не собиралась. Ушел, и слава богам! Я уже и не чаяла от него избавиться.

Я пригласила Инну пройти во вторую комнату и поставила чайник, пытаясь хоть немного успокоиться. Подруга, видя мое состояние, попыталась меня отвлечь и начала щебетать на отвлеченные темы. Постепенно, слушая ее болтовню, я начала потихоньку успокаиваться. Пока не было никого из клиентов, мы успели выпить несколько чашек чая, попробовать какие-то новые пирожные из кондитерской на углу, которые принесла с собой Инна (кстати, весьма неплохие, нужно будет таких купить домой). Заодно мы обсудили все подробности замужней жизни подруги и постепенно перешли к обсуждению родственников.

У меня новостей было много: начиная от очередных фокусов моего братца, который почему-то решил не ходить в институт, и заканчивая новым романом моей кокетки-сестры. Учитывая, что моей младшей сестре, Антонине, было лишь шестнадцать лет, то эта тема была довольно животрепещущей. Сестрица умудрилась всерьез влюбиться в двадцатипятилетнего мужчину. Несмотря на то, что этот мужчина, Дмитрий, был из весьма приличной и обеспеченной семьи, мои родители совершенно не одобряли подобный мезальянс. Родители пытались оградить сестру от общения с ним, но добились лишь того, что в ответ сестра закатывала истерики и сбегала на свидания прямо из школы. Дмитрий, по его словам, питал серьезные намерения и собирался жениться на Тоне, во что, впрочем, верилось с трудом. Ну зачем взрослому мужчине, да еще и дипломату, девочка-школьница? Даже если бы просто стало известно о его романе с несовершеннолетней, у Дмитрия были бы серьезные проблемы, что его, впрочем, не останавливало… В общем, поговорить нам с Инной было о чем.

Было уже послеобеденное время, и я искренне надеялась, что запас неприятностей, назначенных мне на сегодня, уже исчерпался. Впрочем, вскоре оказалось, что мои сегодняшние проблемы еще только начинались.

Мы допивали очередную порцию чая, когда в дверь постучали. Я со вздохом поднялась — работать совершенно не хотелось, но куда деваться? Крикнув «войдите!», я направилась на свое рабочее место. Едва я успела усесться, как дверь распахнулась, и в кабинет вошел мой бывший клиент, господин Теренов, и еще двое мужчин.

Надо сказать, что дело господина Теренова мы проиграли, о чем, признаться, я совершенно не сожалела. С моей точки зрения, судья по этому делу вынес совершенно справедливое решение, присудив бывшей супруге господина Теренова компенсацию половины стоимости совместного имущества, а также приличные алименты на содержание двоих несовершеннолетних детей. Хитрости, к которым прибегал клиент, чтобы скрыть от правосудия имущество и истинный размер своих доходов, не помогли господину Теренову, и его обман раскрылся в суде самым случайным образом. Впрочем, клиент почему-то вбил себе в голову, что в проигрыше дела виновата лично я, поскольку я не договорилась с судьей. Из этих соображений господин Теренов пытался заставить меня вернуть полученный от него гонорар, однако я отказалась это сделать. Дело было рассмотрено еще неделю назад, и после последнего заседания я больше не видела господина Теренова. Впрочем, что-то подсказывало мне, что он явился сегодня не для того, чтобы принести свои извинения за тот инцидент в суде.

Господин Теренов явно чувствовал себя хозяином положения и наслаждался этим ощущением. Он довольно прищурился, глядя мне прямо в глаза, и вкрадчиво произнес. — Кинуть меня решила, да? Я тебе покажу, сука! Ребята, начинайте! — обратился он к своим спутникам.

По всей видимости, клиент нашел виноватую в моем лице, и желал отомстить мне за свой проигрыш. Как же все-таки люди любят находить кого-то, кто виноват во всех их проблемах! Клиенты нередко винят адвоката в том, что дело было проиграно, даже если адвокат сделал абсолютно все возможное. Но впервые в моей практике клиент решил не просто написать на меня жалобу, а расправиться со мной силовыми методами.

Почему-то первое, что спрашивает человек, узнав, что я адвокат, так это сколько я дел выиграла и сколько проиграла. Мол, все адвокаты всегда следят за тем, сколько именно дел выиграно, и ведут строгий учет. Авторитетно (и несколько раздраженно, поскольку уже в сотый раз) поясняю: нет такого. Ну, подумайте сами, это ведь только совершеннейший профан в юриспруденции может делить дела на проигранные и выигранные. Поясню на примере. Как вы полагаете, каким считать дело, где исковые требования удовлетворены частично, то есть клиент получил не все, что хотел? А такое дело, по которому утверждено мировое соглашение, то есть стороны достигли компромисса? Эти дела проиграны или все-таки выиграны? Интересный вопрос, правда?

Чтобы было понятнее, приведу еще один классический пример — когда подзащитный по уголовному делу вину не признает. Соответственно, я прошу суд вынести оправдательный приговор, а прокурор просит назначить наказание моему подзащитному в виде 5 лет лишения свободы. В результате, например, судья все же признает моего подзащитного виновным, но назначает осуждение с испытанием (то есть дает условный срок, в просторечии), с испытательным сроком в 1 год. Чем считать — выигрышем или проигрышем? Вы скажете, это выигрыш? Поверьте, клиент может быть искренне уверен в обратном. Так что никакой статистики мы не ведем, болтовня все это.

Да и вообще, тот адвокат, который заявляет, что он выигрывает 100 % дел, явно лукавит. Ну не бывает так, понимаете? Тут возможны два варианта.

Либо адвокат берется только за заведомо выигрышные дела, отказываясь от всех остальных. Впрочем, на решение суда влияет много моментов — начиная от поведения самого клиента и заканчивая, скажем так, личной заинтересованностью судьи. Так что даже в случае явной правоты клиента это еще не гарантия выигрыша дела.

Второй вариант — когда адвокат берется за все дела только с условием обязательной договоренности с судьей. То есть, проще говоря, предлагает всем клиентам давать взятки судьям. Но и это не дает гарантии, поскольку дело может быть пересмотрено вышестоящим судом.

В общем, не верьте недобросовестной саморекламе. К сожалению, среди моих коллег также попадаются всякие.

Я рассказываю это лишь для того, чтобы пояснить, что проигрыши дел не столь редки, и ничего выходящего за обычные рамки в деле господина Теренова не было. Конечно, в тот момент мне не приходило в голову размышлять о соотношении выигранных и проигранных дел. Мне было просто страшно. Не привыкла я, знаете ли, к силовому решению проблем, подобное для меня было в новинку.

Тем временем мужчины решили показать серьезность своих намерений и начали крушить все в кабинете, сбрасывая на пол или вдребезги разбивая все, что попадалось им под руки.

А я, не иначе, как начав лучше соображать от испуга, крикнула. — Инна, закрой дверь, быстро!

Спустя буквально пару мгновений раздался звук закрываемого замка. Инна, умница, поняла, что происходит что-то неординарное, и быстро среагировала. Надеюсь, она догадается позвонить в милицию.

Я довольно улыбнулась, но тут мои размышления были прерваны самым бесцеремонным образом. Разъяренный господин Теренов лицом подскочил ко мне, и наотмашь ударил меня по щеке ладонью. — Ах ты, сука! На помощь звать вздумала? Ну, я тебе сейчас сделаю! — и он вцепился мне в волосы, пребольно дернув за них, и таким образом заставил меня подняться из-за стола.

От боли у меня слезы навернулись на глаза, и я совершенно перестала соображать. И ничего удивительного, ведь это была первая драка, в которой я принимала непосредственное участие. Надеюсь, и последняя, поскольку повторять этот поучительный опыт я не имею ни малейшего желания. Чисто инстинктивно я схватила первое, что попалось мне под руку, и с силой опустила этот предмет на голову мужчины. Только когда он, отшатнувшись, отпустил меня, я рассмотрела, чем именно я его ударила, и едва не начала истерически хихикать. Это был увесистый томик «Уголовного кодекса Империи Мидгард, с комментариями и постатейными материалами». Как раз перед приходом Инны я достала его из стола, чтобы кое-что уточнить. Вот уж, и в самом деле, символично получилось!

В это время один из спутников господина Теренова осторожно тронул его за рукав и заговорил. — Хозяин, нам это, линять пора. Щас менты нагрянут, вторая девка точно им стукнула!

Господин Теренов раздраженно обернулся к подчиненному, явно намереваясь наорать на него, и тут до него дошел смысл слов помощника.

— Ладно, уходим! — наконец скомандовал он, и напоследок пригрозил мне. — Я тебя еще достану!

Только этого мне еще не хватало, все время ожидать какой-то подлости от этого ненормального! Но сделать я ничего не могла, и мне оставалось только проводить их растерянным взглядом. Почти не соображая, что делаю, я присела прямо на свой рабочий стол. Мысли в голове никак не желали выстраиваться в порядок, и суматошно бились в виски. Проще говоря, я была в прострации, и вообще с трудом осознавала, кто я и где нахожусь.

Из состояния шока меня немного вывели раздавшиеся вдруг на улице крики, сопровождающиеся многоэтажными матами. Я еще не успела собраться настолько, чтобы выйти и посмотреть, что же происходит на улице, как в дверь вежливо постучали. Впрочем, стучавшие вошли, не дожидаясь разрешения. Это оказались работники РОВД. В лицо я их, естественно, не знала, поскольку обычно имею дело исключительно со следователями, но они были в форме. Я несколько пришла в себя, и я даже смогла встать со стола. Хотя, полагаю, милиционеров я сейчас не слишком интересовала, поскольку они с видимым интересом обозревали произведенный в консультации разгром. Наконец один из вошедших все же поинтересовался у меня, все ли со мной в порядке. Я подтвердила, что все нормально, и я почти не пострадала.

Тут я вспомнила, что в соседней комнате сидит перепуганная Инна. Подруга явно не рисковала без моего разрешения открыть дверь, так что мне пришлось подойти к двери и постучать. — Инна, открывай! Уже все в порядке.

Замок щелкнул, Инна быстро распахнула дверь, и бросилась ко мне.

— С тобой все нормально? — взволнованно спросила она, внимательно глядя мне в лицо. Да уж, представляю, как я выглядела: растрепанная, глаза перепуганные, косметика наверняка размазана. Последняя мысль меня встряхнула и я, извинившись, отправилась во вторую комнату приводить себя в порядок.

Пока я более-менее придала себе обычный вид, Инна уже успела немного убраться и расставить по местам вещи. Оказывается, не такой уж и большой урон нанесен помещению, разве что монитор компьютера был расколот, да еще разбиты подставки для бумаг и канцелярии. Остальное было лишь разбросано. Хм, надеюсь, Уголовный кодекс не пострадал? Под недоумевающими взглядами милиционеров я внимательно изучила книгу. Нет, толстенный том Уголовного кодекса был совершенно цел. Ну, и слава богам.

Я вежливо попросила бравых милиционеров подвезти нас с Инной до райотдела. Добираться своим ходом у меня не было сил, хоть РОВД и находится совсем недалеко. Конечно, я могла вызвать такси, но если нас могут подвезти, почему бы не воспользоваться подвернувшейся возможностью?

По дороге милиционеры рассказали, что они как раз возвращались с вызова и были недалеко от консультации, когда позвонила Инна. Именно поэтому они так скоро появились. Да уж, в обычной ситуации наряд милиции легко может приехать через пару часов после вызова, когда уже некого спасать или задерживать. Но в этот раз оперативники сработали быстро. Оказывается, они успели задержать выбегающих из консультации помощников господина Теренова, хотя он сам успел скрыться на машине. Возможности преследовать удирающего господина Теренова, у работников милиции не было, так что они решили удовольствоваться двумя пойманными.

Не буду подробно останавливаться на том, как мы с Инной писали заявления в милицию, а тем более, на процедуре снятия побоев, которую я вынуждена была пройти. К счастью, в моем ежедневнике были записаны все данные господина Теренова, так что были все основания надеяться, что его быстро разыщут. Я указала в заявлении все, что я знала о господине Теренове, и наконец, была совершенно свободна.

Вся эта тягомотина основательно вымотала меня, а я и так была на взводе. Так что по завершении всех процедур и формальностей, я не стала возвращаться в консультацию, а лишь позвонила заведующей консультацией и сообщила ей обо всем происшедшем. К тому же рабочий день уже явно закончился, так что я могла с полным правом возвращаться домой. К счастью, завтра у меня как раз был совершенно свободный день, и я могла запереться дома и отдыхать.

Инна предложила поехать со мной и переночевать у меня, но я отказалась. Честно говоря, я была просто не в состоянии общаться хоть с кем-то. Мне отчаянно хотелось тишины, покоя и одиночества. Сил разговаривать и вновь переживать события этого дня, у меня попросту не было. Тогда Инна решила хотя бы просто отвезти меня домой. По дороге я устало размышляла, останется ли у меня синяк на память об этом приключении. Я надеялась, что гематомы у меня все же не будет.

Наконец такси подъехало к моему дому. Инна вышла вместе со мной, полная решимости довести меня до квартиры, и мы вместе зашли в подъезд.

Я машинально забрала из почтового ящика свежие газеты и отправилась на свой этаж.

Инна провела меня до самой квартиры, и попрощалась, предложив звонить, если вдруг мне что-нибудь понадобится. Заодно я взяла с нее обещание ничего не сообщать моим родителям, поскольку в противном случае они бы точно не дали мне покоя.

Я зашла в квартиру, бросила сумку и неторопливо разделась. По правде говоря, мне совершенно не хотелось ужинать, а вот искупаться хотелось почти невыносимо. Именно это я и сделала. Проведя в ванной не менее часа, я вылезла только из-за звонка телефона. Впрочем, информация, сообщенная мне знакомым дежурным по РОВД, стоила таких жертв. Господина Теренова задержали, и он уже помещен в ИВС.[5] Со вздохом облегчения я положила трубку. Теперь мне стало значительно легче, поскольку можно было не оглядываться по сторонам в страхе, а мне и так сегодня досталось.

Я сидела в кресле, лениво и бесцельно пролистывая свежую прессу, когда в глаза мне бросилась заметка, озаглавленная как «Династический брак — точка в конфликте на границе!»

Пограничные стычки на севере, на границе между Мидгардом и Хельхеймом[6] случались периодически, но месяц назад очередной конфликт едва не привел к началу войны. Поскольку война не была нужна ни одной из сторон, то вот уже пару недель длились переговоры по поводу мирного решения спора. По всей видимости, компромисс все же был достигнут, чего и следовало ожидать. Но что меня поразило, так это то, что с газетной страницы на меня смотрел… Наортэль. Его улыбка была настолько сияющей, что выглядела наигранной. Так значит, это его отдали на откуп Хельхейму?

Честно говоря, это сообщение вызвало у меня двоякие чувства. Не то, чтобы я затаила зло на Наортэля. В общем-то, единственное, что он мне сделал — это несколько насильно сорванных поцелуев и ласк. За это я сполна расплатилась с эльфом прокушенной губой да пощечиной, так что мы были квиты. Да, мне не понравилось чувствовать себя игрушкой, которую захотело получить эти великовозрастное избалованное дитя. И все же я совершенно не испытывала желания мстить Наортэлю, или, тем более, перевоспитывать его. В конце концов, он совершеннолетний эльф, и тратить свои силы и нервы на то, чтобы ему что-то доказать, мне не хотелось совершенно. Да мало ли я встречала подобных ему? Чтобы всех перевоспитать, моей жизни не хватит. Да и выросла я из того возраста, когда хочется кому-то что-то доказывать и кого-то перевоспитывать.

Как оказалось, Наортэль все же доигрался. Он разозлил того, кто имел над ним реальную власть. Полагаю, что главе Дома не понравилось, что из-за капризов Наортэля его Дом едва не получил два крупных скандала. Вначале был судебный иск дриады, которая утверждала, что ее ребенок является наследником Дома, а потом еще та некрасивая история с попыткой добиться меня любыми путями.

И глава Дома блистательно, одним махом, отнял у Наортэля возможность хулиганить дальше, а заодно подобрал просто идеальный вариант для его перевоспитания. Уж если кто и сможет лишить Наортэля привычных развлечений, так это одна из властительниц Хель. Поскольку в Хельхейме царит строгий матриархат, ему будет весьма затруднительно по-прежнему развлекаться погоней за юбками. К тому же, в Хельхейме не сыщешь красивых женщин. Все женщины там очень крупные, высокие, с кожей неприятного синюшного оттенка и грубоватыми лицами. Пожалуй, Наортэль будет считать дни до окончания срока, который он должен провести в Хельхейме. Но, поскольку срок был оговорен немалый — пятьдесят лет — то проблема Наортэля в дальнейшем меня уже не могла волновать по определению.

И все же, глава Дома поступил с Наортэлм довольно жестоко, но это уже никак меня не касается.

Я хмыкнула. Забавно, но эта история с Наортэлем для меня была связана с газетными статьями — начиная от обсуждения нашей гипотетической скандальной связи, и заканчивая этой жирной точкой в теме похождений очаровательного длинноухого ловеласа.

На этом месте мои размышления о судьбе эльфа прервал звонок в дверь.

Признаюсь честно, ни малейшего желания открывать дверь у меня не было. Но, поскольку час уже был довольно поздний, а звонок повторился, то я рассудила, что случилось что-то безотлагательное, и пошла открывать. По счастью, это оказался лишь курьер, которого, к тому же, я знала в лицо. Вручив мне роскошную корзину розовых роз, курьер ушел, а я вернулась в гостиную и поставила цветы на столик.

К цветам, конечно же, была приложена записка. Я развернула ее и прочитала: «К сожалению, у меня возникли срочные дела. Я вынужден уехать на некоторое время. Целую, Шемитт, Пламя заката».

Забавная все же у этого дракона привычка. Вместо того, чтобы приехать самому, ну или, на крайний случай, позвонить, он предпочитает объяснять все в записках. Несколько старомодно, но, надо признать, довольно мило.

И все же, как это все понимать? Ответа на этот вопрос у меня не было, и даже раздумывать об этом мне сегодня не хотелось. Просто не было сил, и к тому же невыносимо хотелось спать.

Все, что мне оставалось, это отправиться в постель, с робкой надеждой, что завтрашний день будет не в пример спокойнее. Воистину, прошедший день был совершенно сумасшедшим…

Глава 8. Храните деньги в банках — трехлитровых

«Бери от жизни всё!» — девиз любого вора.

(Георгий Александров)

Откровенно говоря, после того сумасшедшего дня[7] я приходила в себя еще довольно долго. Нервное напряжение в сочетании с крайней физической усталостью дали такой гремучий коктейль, что у меня просто не было сил шевелиться. По счастью, у меня на ближайшие дни не было назначено ничего сложного или срочного, а потому я без особых затруднений освободила себе четверг и пятницу. Правда, на пятницу у меня было назначено еще одно дежурство, но я попросила мою коллегу поменяться со мной дежурствами. Таким образом, я получила четыре законных выходных, которые и провела дома, тихо и спокойно.

Каждый по-своему переживает проблемы и неприятности. Кто-то скандалит, кто-то матерится, кто-то напивается. Я же предпочитаю просто побыть в одиночестве, желательно, ни о чем не думая, и ни с кем не разговаривая. Даже Нат старается в такие моменты быть максимально незаметным, а еще лучше — куда-нибудь на время исчезнуть.

Я просто включаю на полную громкость музыку и позволяю себе быть наедине с самой собой, и чувствовать, плакать и кричать. Мне — помогает. И через некоторое время я замечаю, что жизнь хороша, не смотря ни на что, и она продолжается. Всегда продолжается…

Вот и на этот раз, уже к вечеру пятницы я была уже во вполне нормальном состоянии. Но избыток свободного времени, и меланхоличное настроение провоцировали философские размышления. Так что я невольно задумалась о своей жизни, и вдруг выяснилось, что меня не устраивают некоторые моменты.

Откровенно говоря, мне надоел мой привычный маршрут дом-работа-дом, и хотелось чего-то нового и интересного. Как минимум, съездить в отпуск туда, где я еще ни разу не была. Как максимум… А вот тут мое воображение буксовало. Дав себе торжественное обещание на этот раз все-таки разнообразить свои летние каникулы, я задумалась о том, чего же мне не хватает в повседневной жизни. По некотором размышлении, оказалось, что мне не хватает хобби. Конечно, посиделки с подругами, как и визиты к родственникам, не давали мне совсем уж зачахнуть без общения, но это было не то. И теперь мне предстояло решить, чего именно мне хочется.

Лето играло яркими красками и подбивало на безумства. Вот только с безумствами в моей жизни всегда было туго. Я достаточно практичный человек, и по большей части я не даю своим эмоциям выплеснуться наружу. Не знаю, влияние ли это воспитания, профессии или просто характер, но в большинстве случаев я веду себя достаточно спокойно и сдержанно, особенно на людях. Меня крайне редко тянет на буйства и подвиги, а потому сильное желание вытворить что-то эдакое, начало меня откровенно беспокоить.

Так что мне следовало все же разобраться в своих эмоциях и желаниях, пока они не выплеснулись наружу стихийным неуправляемым потоком.

Итак, я устроилась поудобнее — благо, времени на размышления было предостаточно — и попыталась представить, чего мне не хватает для полного счастья. Забавно, но у меня не было никакой особенной, детской мечты. Ладно, попробую действовать от противного. Итак, что за последнее время мне понравилось и произвело на меня сильное впечатление?

Как ни забавно, но самым ярким и неизгладимым впечатлением последних месяцев для меня оказался полет на драконе. Испытанное мною чувство наслаждения полетом было сложно даже с чем-то соотнести. Но, за неимением дракона под рукой, следовало избрать все же какое-то более приземленное, притом в самом прямом смысле этого слова, занятие.

Подумав еще немного, я остановилась на плавании. С детства обожаю воду, а потому могу быть уверена, что даже в свой выходной я все же предпочту отправиться в бассейн, а не остаться лежать на диване. К тому же вторая моя нежная любовь — горы — совершенно не годилась для повседневного хобби, поскольку для похода требуется как минимум неделя свободного времени. При всей гибкости моего графика это все же перебор. К тому же походы в горы — слишком сезонное занятие, чтобы постоянно его практиковать. Так что оставалось наслаждаться водной стихией, оставив горы в качестве редкого, а оттого еще более ценимого удовольствия.

Наконец определившись со своими пожеланиями и стремлениями, я решила больше не предаваться размышлениям о жизни, а навестить родителей. В конце концов, я давненько у них не была, и родители уже начали обижаться.

В итоге воскресенье я провела вместе с родителями и, надо признать, давно у меня не было столь душевного выходного. Мы всей семьей жарили шашлыки, ели клубнику, которую выращивает мама, и болтали о разном. Я предпочитала не распространяться о подробностях моей личной жизни, да и они очень редко вмешивались в мои личные дела. Если бы родители всеми силами не пытались помирить меня с Артемом, то я бы могла сказать, что они вообще не докучали мне поучениями. Но, по взаимному молчаливому согласию, в тот день мы не касались вообще подобных вопросов. И это, несомненно, к лучшему, поскольку об Артеме я в то время думала меньше всего.

Следующие две недели прошли совершенно обычно, и ничего примечательного за это время со мной не случилось. Моя жизнь вошла в привычную колею, и я была весьма довольна этим. Я таки купила абонемент в бассейн, и прилежно плавала уже второе воскресенье.

Дел в июле, как обычно, было очень мало, да и клиенты были больше озабочены перспективами на отдых, чем судебными тяжбами. К тому же и судьи, и работники прокуратуры также желали побывать в отпуске. С учетом того, что у судей, к примеру, отпуск длится 65 дней, то летом суды пустеют. На это время назначают очень мало дел, стараясь по возможности или закончить их весной, или же перенести на осень. А потому пик работы для любого адвоката приходится на осень и весну, а летом практически «мертвое» время. Да и какой смысл сидеть на приеме в душном офисе, если нет клиентов? Так что в июле-августе мы все успеваем побывать в отпуске. Это, безусловно, замечательно, поскольку летом очень хочется на море, и обидно, если нет возможности на него попасть. С другой стороны, летом и доходы мои весьма невелики, а расходы только возрастают.

Как и у любого, кто работает сам на себя, и соответственно, не имеет гарантированной зарплаты, отношения с финансами у меня достаточно сложные. Я не имею ни малейшего представления, каким именно будет мой доход в предстоящем месяце, так что планировать что-то достаточно проблематично. Безусловно, любые поступившие доходы в первую очередь идут на погашение обязательных платежей, как то аренда, налоги, взносы в коллегию адвокатов и т. п. Все поступившие сверх этого средства используются на всевозможные дальнейшие траты, которые я определяю для себя по мере приоритетности. То есть, получив определенную сумму денег, я должна сразу определить, на что она будет потрачена. Учитывая, что таким образом в моем кармане то густо, то пусто, планирование бюджета для меня вещь необходимая. Естественно, ни о каких социальных гарантиях типа оплачиваемого отпуска или больничного речь даже не идет. К тому же, от налогов и прочих платежей на летнее время нас никто не освобождает, так что к отпуску я должна готовиться заранее, и иметь приличный денежный запас именно для этой цели. Конечно, у меня всегда есть неприкосновенный запас, но я стараюсь его не трогать кроме тех случаев, когда это действительно необходимо. Поскольку все адвокаты получают оплату от клиентов преимущественно наличными, то такой системы вынуждены придерживаться практически все — кроме тех, у кого есть еще какой-то стабильный доход. Так что в работе на себя есть и свои минусы.

Впрочем, дежурства в консультации никто не отменял, пусть даже и клиентов было немного.

В общем, летняя жизнь шла своим чередом, и я потихоньку начала планировать, какие вещи я возьму с собой в отпуск, а также занималась покупками. Любая женщина знает, что покупка нового купальника, в комплекте с необходимыми мелочами типа шлепанцев, парео и пляжной сумки, существенно повышает настроение и наполняет ощущением приближающегося отпуска. Так что я наслаждалась теплыми, но еще не слишком жаркими летними деньками, получая удовольствие от незатейливых летних радостей вроде порции мороженого и прогулок по городу.

И только одно обстоятельство омрачало мое жизнерадостное, почти отпускное настроение: Шемитт не звонил. Этот наглый ящер за прошедшие две недели ни разу не позвонил. Вполне возможно, он и в самом деле был очень занят, но ведь можно выделить пару минут на телефонный звонок! Нет, я все понимаю, но он ведь мог хоть как-то дать о себе знать. А столь внезапное исчезновение и подозрительное отсутствие всяких известий наводило меня на определенные мысли. Вариант, что я разонравилась Шемитту, я вначале отбросила как дурацкий, но спустя неделю он уже стал казаться мне не столь нелепым. Может, я его чем-то обидела, задела? Нет, такие мысли до добра не доведут. Я прекрасно это понимала и потому старалась гнать от себя подобные размышления.

Если отбросить и такой вариант, что дракон не может подать знать о себе по объективным причинам — умер, уехал на северный полюс, лежит в коме и т. д. и т. п., то напрашивался только один вывод. По здравом размышлении, я сильно склонялась именно к нему. Шемитт продолжает охоту, а потому, по законам жанра, должен на время отпустить меня, оставаясь в засаде где-то неподалеку и наблюдая. Как только незадачливая дичь дойдет до состояния «а на кого же ты меня покинул», как чешуйчатый хищник тут как тут. Цап! И жертва расчетливого охотника сама упадет в лапы. Когда мне пришла в голову эта мысль, я даже рассмеялась от облегчения. А ведь и верно, очень похоже на то! Впрочем, даже если Шемитт в действительности просто уехал за пределы досягаемости спутниковых антенн, то это ничего не меняет. Психовать я не намерена, плакать ночами тем более. Он свободный дракон, пусть делает, что хочет. Но ведь и я свободная женщина, верно? А потому следовало решить, как я желаю распорядиться своей свободой. А уж если дракон и в самом деле решил поиграть со мной, как кошка с мышкой… Что ж, я не мышка, и эту простую истину ему еще предстоит усвоить.

Придя к такому выводу, я постаралась успокоиться и выкинуть из головы всякие мысли о драконах вообще и о Шемитте в частности. Не могу сказать, чтобы мне это удалось в полном объеме, однако от нервозности и приступов самокопания я избавилась. В данном случае я рада была и этому.

Как-то незаметно текло время, и отпуск из далекой желанной перспективы стал делом ближайших недель. Откровенно говоря, у меня не было ни малейшего желания в это время брать какие-либо дела, поскольку настроение у меня было уже совершенно отпускное, и работать не хотелось категорически.

Тихонько отсидев в офисе очередное дежурство, я торопилась вернуться домой, к предотпускным сборам и заботам. К тому же, как обычно перед отпуском, навалилась куча давнишних дел, которые нужно было разобрать именно сейчас, пока я еще не уехала. Клиенты умудряются прямо перед самым моим отпуском собраться все же составлять те иски, которые они заказали еще несколько месяцев назад, но все никак не могли собрать нужные документы или выделить деньги. Впрочем, так случается каждый год, а потому я отнеслась к очередному завалу спокойно, даже с некоторым смирением. Параллельно я закончила пару гражданских дел.

Но все, даже работа, когда-нибудь заканчивается, и к середине июля я уже почти ушла в отпуск. К сожалению, в этой ситуации ключевое слово «почти».

В воскресенье, 13 июля, мне позвонили мои давнишние клиенты. Когда-то я помогала им разделить дом и земельный участок, а потом они обращались ко мне по поводу развода. Теперь же эта пара, господин Егор Русов и госпожа Елена Русова, умудрились ввязаться в судебную тяжбу с банком. Конечно, я не смогла отказать, и согласилась встретиться с клиентами в офисе в понедельник.

Нат, мой домовой, долго ворчал, что я опять слишком много работаю и окончательно загоню себя, но все же приготовил мне на завтрак мою любимую окрошку. Так что понедельник начался с небольшой перебранки, но все же в целом достаточно позитивно. Я, с удовольствием позавтракав, отправилась на работу.

К сожалению, сегодня на дежурстве в консультации была моя коллега, Мария Орешко, старая ворчливая орка. Обычно я старалась пересекаться с ней как можно меньше, во избежание лишней нервотрепки. Конечно, я стараюсь поддерживать нормальные отношения со всеми коллегами. Однако у нас, как и в любом коллективе, есть свои любители сплетен и склок. Действуя по принципу, «если повода нет, то его можно выдумать», коллега Мария умудряется найти причину для ссоры на ровном месте. По счастью, специфика работы не заставляет нас постоянно находиться вместе, а потому вред, приносимый такими любителями выяснения отношений, был не столь велик, как можно было ожидать.

Вежливо поприветствовав коллегу, я постаралась избежать вопросов о том, как у меня дела. Сославшись на крайнюю занятость, я сразу же пригласила клиентов во вторую комнату и плотно прикрыла дверь, на всякий случай. Хотя можно было не сомневаться, что если коллега и не услышит подробностей, типа размера моего гонорара, то она их успешно выдумает. Впрочем, с этим неизбежным злом приходилось мириться.

Я предложила клиентам присаживаться и изложить суть проблемы, стоящей перед ними на этот раз. Госпожа Русова рассказала мне все, что ей было известно, а остальное я почерпнула из искового заявления и приложенных к нему копий документов, а также из материалов дела, которые я изучила в дальнейшем.

История оказалась довольно занимательной и весьма поучительной.

Госпожа Елена Русова умудрилась существенно осложнить себе жизнь, выступив поручителем по договору кредитования, для своей подруги, гоблинши по имени Дамулай Бигуларс.

С госпожой Бигуларс клиентка дружила уже лет десять, а потому, когда та попросила ее о помощи, госпожа Русова без колебаний согласилась помочь.

Конечно, госпожа Бигуларс утверждала, что это лишь небольшая формальность, необходимая для оформления кредитной банковской карточки. Как оказалось, долгая дружба и благопристойная жизнь — это еще не гарантия честности. Проще говоря, госпожа Бигуларс нарушила условия договора, и моя клиентка была привлечена банком «Альдея» к суду в качестве соответчика по делу, как поручитель по договору. В таких случаях банку совершенно все равно, с кого взыскивать сумму долга и штрафные санкции — с самого должника или с поручителей.

Естественно, получив повестку в суд, госпожа Русова крайне встревожилась и немедленно отправилась к подружке за разъяснениями. Подруга ее успокоила, и объяснила, что произошло недоразумение, в котором виноват сам банк. И это недоразумение, по ее словам, вскоре должно разъясниться, а потому госпоже Русовой якобы совершенно нет необходимости являться в заседание.

Последний аргумент вызвал у меня невеселую усмешку. Да уж, не обязательно… Вот только по закону, суд вправе, если ответчик не явился в заседание, рассмотреть дело в его отсутствие. То есть дело в таком случае решается на основе тех доказательств, которые суду предоставил истец. И, конечно, ответчик в такой ситуации лишен возможности как-то оспорить доказательства истца или предоставить свои. Так что подобные заявления госпожи Бигуларс вызывали у меня вполне понятные сомнения относительно ее честности.

Впрочем, госпожа Русова также заподозрила неладное и предпочла все же явиться в первое судебное заседание. Там ее ждало неприятное открытие. Оказывается, дело обстояло не так просто, как ей описала подруга, и существовала реальная опасность, что именно госпоже Русовой придется погашать задолженность перед банком, равно как и набежавшие проценты, а также штрафные санкции. Испуганная такой перспективой, клиентка позвонила мне.

О чем думала сама госпожа Русова, когда соглашалась выступить поручителем на достаточно крупную сумму, лично для меня оставалось тайной. Доверие, конечно, необходимая вещь, но ведь не в денежных же вопросах! И притом, госпожа Русова была отнюдь не единственной моей клиенткой, оказавшейся в подобной ситуации. Всевозможные виды мошенничества с кредитами, к сожалению, в наше время вещь весьма распространенная. И частенько в подобных ситуациях мошенники пользовались именно доверием знакомых и родственников, которые в результате вынуждены были погашать суммы, потраченные их недобросовестными близкими.

Но этот случай отличался от остальных своей продуманностью, поскольку в этом случае мошенничество было очень хорошо рассчитано.

Начнем с того, что мошенников оказалось двое — та самая госпожа Бигуларс, и эльф, господин Лориэль. Притом и госпожа Бигуларс, и господин Лориэль, ранее вели совершенно заурядный и законопослушный образ жизни, и даже имели безупречные кредитные истории.

Господа разыграли простую, но оттого не менее эффективную комбинацию, которая позволяла им пожить в свое удовольствие, не заботясь о последствиях и возможной финансовой несостоятельности.

В декабре прошлого года госпожа Бигуларс обратилась в банк с просьбой о выдаче кредита, под поручительство своей подруги, госпожи Русовой. Просьба была удовлетворена, и после подписания всех необходимых документов госпоже Бигуларс была выдана кредитная карта, по которой она в любой стране мира могла получить оговоренную сумму.

Господин Лориэль же просто имел счет в том же банке, и, соответственно, у него имелась международная банковская карта, с помощью которой он мог как расплачиваться за покупки и услуги, так и получать наличные.

Мошенники просто обменялись банковскими карточками и разъехались в разные страны кутить и наслаждаться жизнью. Почти полгода они провели за пределами Мидгарда, пользуясь всеми благами, которые можно купить за деньги.

При этом каждый из мошенников заявил об утере карточек в милицию той страны, где карточки были якобы утеряны. То есть заявление об утере карточки от господина Лориэля поступило в милицию Ванахейма, а заявление госпожи Бигуларс — в милицию Муспельхейма.[8]

Вот только представительств банка «Альдея», который выдал карточки, ни в одной из стран нет. А потому да, карточка госпожи Бигуларс числилась утерянной в Муспельхейме, и ее даже искала местная милиция. Но информация в соседнюю страну, естественно, передана не была. То есть формально карточка должна была быть заблокирована сразу, но сделать это можно было лишь после возвращения владельца карты в Мидгард.

И господин Лориэль, будучи в Ванахейме, преспокойно тратил деньги по кредитной карточке госпожи Бигуларс, а госпожа Бигуларс, в свою очередь, пользовалась карточкой господина Лориэля в Муспельхейме.

Госпожа Бигуларс якобы не пожелала вернуться домой до завершения отдыха, поскольку круиз был ею заранее оплачен, и потому она не видела смысла возвращаться. Тур проходил по системе «все включено», а потому ничего подозрительного в таком ее решении местная милиция не усмотрела. Что же касается мелких расходов, то госпожа Бигуларс сослалась на то, что она имеет определенную сумму наличными, которая позволит ей спокойно попутешествовать и вернуться домой.

По такой же схеме действовал и господин Лориэль.

По возвращении в Мидгард мошенники обратились в банк с заявлениями о том, что карточки были ими утеряны, и они просили заблокировать их еще шесть месяцев назад. То, что карточки были якобы утеряны, подтверждалось заявлениями в милицию Ванахейма и Муспельхейма.

Господин Лориэль и госпожа Бигуларс заявили, что никаких денег с карточек они не снимали, поскольку карточки, в соответствии с данными милиции, числились утерянными раньше, чем с них были сняты деньги. А потому суммы, выплаченные с карточки господина Лориэля банком за этот период, были выплачены незаконно и без согласия владельца счета и карточки.

Ситуация с кредитом госпожи Бигуларс была еще забавнее. В соответствии с положениями закона, заемщик имеет право оспорить договор займа на том основании, что денежные средства на самом деле не были им получены от займодавца. Да, госпожа Бигуларс получила кредитную карту, но она заявила об утере кредитной карты раньше, чем с нее была снята первая денежная сумма. То есть она утверждала, что вообще не получила денег по договору кредита, и соответственно, желала оспорить договор и признать его недействительным.

В такой ситуации банк должен был вернуть на счет господина Лориэля «незаконно» выплаченные суммы, а также не имел права взыскивать с госпожи Бигуларс сумму кредита и проценты, поскольку формально вины мошенников в несвоевременной блокировке карт не было.

Вся схема была продумана великолепно. Подвела мошенников, как обычно, лишь случайность. Господину Лориэлю в аэропорту стало плохо, и нужна была срочная операция, а у господина Лориэля не оказалось с собой достаточной суммы для оплаты операции и лечения. Конечно, господин Лориэль предъявил к оплате имеющуюся у него банковскую карточку, вот только врач вписал в карточку данные паспорта пациента. Кто-то из обслуживающего персонала заметил несоответствие фамилии пациента и фамилии плательщика по квитанции о переводе денег, и сообщил об этом руководству больницы, а оно, в свою очередь, поставило в известность банк. В результате вскрылось то, что эльф пользовался карточкой госпожи Бигуларс, а дальнейшее уже было вопросом времени и внимательности работников банка.

Конечно, банк в такой ситуации отказался аннулировать договор кредита госпожи Бигуларс, а также перевести средства на счет господина Лориэля.

Представители банка обратились в милицию и попытались привлечь мошенников к уголовной ответственности. Однако эта попытка не увенчалась успехом, поскольку доказать связь между госпожой Бигуларс и господином Лориэлем не удалось. По всей видимости, они обо всем договорились с помощью инфонета, поскольку в реальности они были даже не знакомы. Так что доказать, что госпожа Бигуларс и господин Лориэль были в сговоре, и соответственно, умышленно обменялись карточками и виноваты в мошенничестве, было невозможно. Так что в возбуждении уголовного дела по факту мошенничества было отказано.

Естественно, после отказа в возбуждении уголовного дела, банк обратился в суд с иском о расторжении договора кредита с госпожой Бигуларс, и взыскания с нее суммы долга, а также процентов по договору и штрафных санкций. С господином Лориэлем банк желал расторгнуть договор банковского счета, и взыскать с него сумму, на которую был превышен лимит счета. Поскольку у банка были основания полагать, что господин Лориэль и госпожа Бигуларс все же как-то связаны между собой, и действовали по предварительному сговору, то банк заявил ходатайство об объединении в одно этих двух гражданских дел.

Таким образом, мне предлагали взяться за это дело, в котором фигурировали в качестве ответчиков как моя клиентка, госпожа Русова, так и оба мошенника — господин Лориэль и госпожа Бигуларс. Господин Лориэль и госпожа Бигуларс, в свою очередь, заявили встречные иски к банку. Господин Лориэль желал взыскать с банка сумму денег, снятых с его счета после «утери» им карты, а госпожа Бигуларс просила суд признать недействительным договор кредита.

В общем-то, я провела немало подобных дел, хотя обычно все же методы мошенничества с кредитами более простые. Так, чаще всего недобросовестные должники просто исчезают из поля зрения банка, предоставляя расплачиваться с их долгами друзьям и родственникам, которые опрометчиво выступили в качестве поручителя. А то и вовсе, мошенник под каким-то предлогом может уговорить знакомого оформить договор кредита на имя этого самого знакомого, хотя деньги по кредиту получает сам мошенник. Зачастую при этом знакомому сулят денежную премию «за помощь». Конечно, мошенник клятвенно обещает, что будет сам платить все платежи по кредиту, и даже платит — какое-то время. А потом мошенник просто делает вид, что никакой договоренности не существовало, и он якобы не имеет никакого отношения к долгу.

Впрочем, перечислять всевозможные способы мошенничества можно долго, а в данном случае речь идет о конкретной истории.

Откровенно говоря, я мало что понимаю в использовании банковских карточек. Специфика моей работы такова, что со мной практически всегда расплачиваются наличными. В определенных ситуациях этот принцип может быть нарушен, но все же так бывает крайне редко. Конечно, у меня есть банковский счет, но это депозит, с которого я лишь раз в год снимаю проценты в банке. Остальные же мои финансы циркулируют в виде наличных — так и намного удобнее, и безопаснее.

Но уточнить особенности оформления кредитов с помощью кредитных карт, не так уж сложно, так что я не стала отказываться от этого дела. Я пообещала клиентам разобраться в их деле, внимательно изучить документы и определить, что можно сделать в данной ситуации.

Договорившись с клиентами о новой встрече на завтра, я отправилась в районный суд, чтобы ознакомиться с материалами дела.

Как выяснилось из материалов дела, у госпожи Бигуларс и господина Лориэля был свой адвокат, господин Виктор Пределов. Я неоднократно сталкивалась с коллегой Виктором в заседаниях, и составила о нем мнение как об очень опытном, хватком и умном адвокате. Этот пожилой адвокат был известен тем, что брался даже за совершенно безнадежные дела, и случалось, умудрялся выиграть их. По счастью, наши интересы в этом деле совпадали, а потому моя задача существенно облегчалась. При таких обстоятельствах у меня не было необходимости разбираться во всех тонкостях действий госпожи Бигуларс и господина Лориэля. Мне оставалось лишь поддерживать позицию коллеги и обращать его внимание на моменты, которые он мог пропустить.

Изучив материалы дела, я также обратила внимание на один момент, который мог стать весьма неплохой зацепкой. Фактически, я уже нашла то обстоятельство, с помощью которого я могла выиграть дело для своей клиентки.

Тонкость в этой ситуации заключалась в том, что по закону претензии к поручителю могут быть предъявлены лишь в течение шести месяцев после нарушения условий договора, а после истечения этого срока требования к поручителям уже не принимаются. Этот пункт закона был принят совсем недавно, и совсем мало используется судами, поскольку мало кто из клиентов знает об этом специальном сроке. Закон же определяет, что сроки исковой давности (в данном случае — шесть месяцев) применяются лишь в том случае, если ответчик попросит их применить. Если же такой просьбы не поступило, суд вправе не применить это положение гражданского кодекса.

Банк же, по всей видимости, рассчитывал на то, что, в случае спора, у госпожи Бигуларс достаточно имущества для удовлетворения требований. Вследствие этого работники банка не потрудились своевременно и надлежащим образом предъявить претензии к поручителю по договору, то есть к моей клиентке. По крайней мере, в материалах дела отсутствовали сведения о вручении соответствующих претензий под расписку госпоже Русовой.

Полгода уже прошло, так что на этом моменте я и решила строить защиту интересов моей клиентки.

Это обстоятельство, конечно же, не лишало банк права взыскивать суммы с самих должников. Общий срок, в течение которого банк может предъявить претензии к должникам, составляет три года.

Таким образом, у меня были приличные шансы выиграть это дело. Даже если госпожа Бигуларс и господин Лориэль, проиграют дело, это не должно коснуться моей клиентки. Так что мне оставалось лишь отправиться домой и начинать составлять возражение на исковое заявление, что я и сделала.

Составление подробного и аргументированного возражения против требований банка к моей клиентке заняло у меня почти весь вечер, но своей работой я осталась довольна. Что ж, оставалось надеяться, что в следующем заседании мы это дело закончим, и я, наконец, уеду в отпуск.

Во вторник, 15 июля, я встретилась с клиентами, и сообщила им о моих успехах. Конечно, клиенты были очень рады хорошим новостям. По всей видимости, они уже почти не надеялись выиграть дело, и почти смирились с этим.

Я проинструктировала клиентку относительно поведения в судебном заседании, и вручила им возражение на иск банка. Возражение нужно было срочно сдать в канцелярию суда, поскольку заседание было назначено уже на завтра.

Клиенты отправились в суд, а я занялась мелкими, но важными делами, такими, как оплата взносов в Пенсионный Фонд и т. п. Пробегав почти целый день, к вечеру я уже не чувствовала ног под собой от усталости, а потому почти сразу по возвращении домой отправилась спать. Споры с банками достаточно сложные, и частенько заканчиваются выигрышем банка. Так что завтра мне предстояло серьезное сражение, и следовало хорошенько отдохнуть. Именно это я и сделала, и даже перестаралась, умудрившись проспать больше десяти часов кряду.

Я, как обычно, пришла в суд за пятнадцать минут до заседания. Столкнувшись в коридоре суда с коллегой Виктором, я вежливо поприветствовала его и предложила обсудить тактику и согласовать наши действия. Коллега согласился, и мы отошли в сторону для разговора.

Как я и ожидала, коллега собирался взять на себя все вопросы, связанные непосредственно с действиями госпожи Бигуларс и господина Лориэля. На мою же долю приходились лишь те моменты, которые касались непосредственно моей клиентки как поручителя по договору. Впрочем, меня это вполне устраивало. Я не собиралась мешать коллеге и делать лишнюю работу. Довольные результатами разговора, мы разошлись каждый к своим клиентам.

Дело рассматривал судья Ярешин, у которого я уже раньше неоднократно вела дела и знала, чего от него ожидать. К тому же судья Ярешин достаточно умен, не страдает манией величия и вполне нормально относится к адвокатам. Так что в этом мне было проще. Радовало также то, что судья Ярешин не любит мариновать адвокатов к коридоре, и в заседание мы зашли почти сразу.

Следует заметить, что это дело запомнилось мне надолго. Причина была не в том, что само по себе дело было особенно необычным. Как я уже упоминала, дела о кредитах встречаются достаточно часто. Вот только и сами ответчики, и ход судебного заседания были столь эффектны, что невольно врезались мне в память.

Судья быстро и без проволочек провел все формальности и приступил к пояснениям сторон.

Не буду пересказывать в деталях все пояснения представителя банка. Конечно, истец настаивал на том, что возникшая ситуация была умышленно создана ответчиками. В принципе, банк был совершенно прав, вот только ему не так-то легко было это доказать.

Кстати говоря, банки заранее учитывают вероятность того, что часть должников не вернет полученные суммы. При определении размера процентов по кредитам, этот размер умышленно завышается. Таким образом, банк все равно не останется внакладе, а компенсирует потери за счет добросовестных заемщиков. Так что моральный аспект в данном деле меня совершенно не беспокоил. По сути, мои симпатии не были ни на стороне банка, ни на стороне должников, а потому я могла спокойно наблюдать со стороны за ходом дела. Я лишь должна была обратить внимание суда на то самое обстоятельство, что банком не были своевременно заявлены требования к моей клиентке. Именно это я и намеревалась сделать, а пока лишь следила за работой моего коллеги.

Поскольку я принимала лишь небольшое участие в заседании, то не стану дословно пересказывать все заседание по делу, а лишь изложу его ход своими словами.

Пояснения госпожи Бигуларс и господина Лориэля также были вполне ожидаемы, и неплохо продуманы.

Госпожа Бигуларс оказалась почтенной гоблиншей двухсот лет отроду. Крупная, зеленокожая, с грубоватыми чертами лица, одетая в какой-то неопределенный балахон, она была типичной гоблиншей. К тому же она была уважаемой матерью семейства, и вела вполне благопристойный образ жизни. При взгляде на госпожу Бигуларс никому и в голову бы не пришло заподозрить ее в нечестности. Вот только за годы моей работы адвокатом я отвыкла полагаться на внешнее впечатление о людях и нелюдях, как и на безупречную биографию. Оказавшись в небанальной ситуации, или столкнувшись с какой-то проблемой, люди способны показать себя с совершенно неожиданной стороны и совершить нечто такое, чего от них никак не ожидали окружающие.

Что толкнуло госпожу Бигуларс на мошенничество? В конце концов, у госпожи Бигуларс не было острой необходимости в деньгах, и никакой благородной причины для обмана также не наблюдалось. Семья госпожи Бигуларс имела вполне средний достаток, так что она не могла шиковать, но была вполне обеспечена. По всей видимости, она просто желала покутить на полную катушку, и притом не за свой счет.

Конечно, госпожа Бигуларс отрицала свою вину и возражала против иска. Свои же требования она, конечно, поддерживала. Госпожа Бигуларс апеллировала к тому, что деньги с ее кредитной карточки были сняты уже после ее заявления в милицию, а потому никаких денег она не получала. Кроме того, деньги с карточки были сняты в Ванахейме в то самое время, когда она сама пребывала на отдыхе в Муспельхейме, что подтверждали отметки в паспорте. То, что она сама тратила деньги с карточки господина Лориэля, госпожа Бигуларс категорически отрицала. По сути, доказать это было невозможно. Конечно, в обычной ситуации можно было бы поискать свидетелей ее трат, поскольку несколько раз с карточки господина Лориэля были непосредственно оплачены покупки. Но свидетели данных покупок, конечно, не пожелали приехать в другую страну для дачи показаний и опознания покупательницы. Никаких других доказательств того, что именно ответчица воспользовалась карточкой эльфа, также не нашлось. Так что гоблинша преспокойно отрицала, что она вообще видела карточку эльфа. Полагаю, что она благоразумно выбросила карточку, прежде чем вернуться в Мидгард.

Господин Лориэль, молодой и до крайности надменный эльф, также не производил впечатления мошенника. Он снисходительно цедил слова в ответ на вопросы и изъяснялся высоким стилем. Забавно, как контрастировала безупречная эльфийская красота с желчным характером эльфа. Вопреки сложившемуся мнению, эльфы не столько высокомерны, сколько вежливы, сдержанны и до невозможности велеречивы. А вот господин Лориэль был именно спесив. Судья каждый раз невольно морщился, когда эльф называл его «всемилостевейшим государем». Не понимаю, неужели так трудно запомнить правила обращения к судье? По-моему, усвоить, что к судье следует обращаться «ваша честь», не так уж сложно, не правда ли? Судя по лицу коллеги, ему очень хотелось ударить собственного клиента за такое поведение. Уверена, он неоднократно объяснял клиенту, как себя вести в заседании, но клиент проигнорировал его инструкции.

Впрочем, если не обращать внимания на манеру поведения господина Лориэля, то его пояснения были вполне логичны и подтверждали слова госпожи Бигуларс.

Ответчик утверждал, что он случайно нашел карточку госпожи Бигуларс в самолете, перед самым возвращением в Мидгард. Когда же он попал в больницу, оказалось, что наличных средств у него уже недостаточно для оплаты лечения. От отчаяния он решился предъявить ту самую кредитную карточку к оплате. Как оказалось, карта не была заблокирована, и код ее совершенно случайно совпадал с кодом карты самого господина Лориэля. Конечно, эльф заявил, что он искренне раскаивается в том, что сделал, и готов компенсировать банку стоимость лечения. Остальные же траты он решительно отрицал, и его слова также было весьма сложно проверить.

Таким образом, по словам ответчиков, никакой договоренности между ними не было, и вся ситуация — роковое совпадение.

Заявляя так, ответчики, по сути, ничем не рисковали, поскольку доказать, когда именно карточка госпожи Бигуларс была найдена господином Лориэлем, и не воспользовался ли ею кто-либо до того, было невозможно. Факт же того, что госпожа Бигуларс пользовалась карточкой своего подельника, и вовсе был ничем не подтвержден. Большая часть средств была просто снята с банкоматов, и установить личность тех, кто снял деньги, было практически нереально. То есть действия ответчиков формально были уголовно наказуемы, но при этом, по сути, недоказуемы.

Наконец пришел черед и моей клиентки. Госпожа Русова, хоть и явно сильно волновалась, но все же довольно связно рассказала все, что знала о деле. Клиентка, как я ей и велела, заявила, что просит суд применить срок исковой давности и на этом основании отказать банку во взыскании денег лично с нее.

Не думаю, что судья Ярешин действительно поверил словам госпожи Бигуларс и господина Лориэля, но доказательств, опровергающих их слова, у банка не было, а утеря карточек была подтверждена документально. Представитель ответчиков приобщил к материалам дела справки милиции Муспельхейма и Ванахейма о том, что ответчики действительно своевременно заявили в милицию об утере карточек.

Только две суммы были сняты на кассе, а не получены наличными с банкомата, однако и их отследить не представлялось возможным. Коллега предъявил суду официальные ответы на запросы, и суд приобщил их к материалам дела.

Я едва не засмеялась вслух, когда судья огласил письмо владельца одного из борделей Ванахейма. Кстати говоря, проституция в Ванахейме официально разрешена, а потому владелец борделя был вполне уважаемым и законопослушным гражданином. Как следовало из письма, с карточки госпожи Бигуларс была снята приличная сумма по бару, а также, еще более внушительная сумма якобы была ею оплачена за… секс с двумя женщинами одновременно.

Какой концерт устроила после этого госпожа Бигуларс — просто загляденье. Оскорбленная женщина начала вопить, что банк уже совсем с ума сошел, если считает, что она должна оплачивать такие неприличные расходы, и что чего уж она точно не могла сделать, так это купить двух проституток в Ванахейме, тем более что она в то время находилась в совершенно другом государстве!

Коллега Виктор вроде бы пытался успокоить клиентку. Однако, по-моему, это все же был отменно сыгранный и прекрасно продуманный спектакль. Действительно, этот платеж, произведенный с ее карточки, просто кричал о том, что владелица карточки не имеет к этому платежу никакого отношения.

Этот концерт длился минут десять, пока судье, наконец, надоело слушать крики госпожи Бигуларс, и он не пригрозил вывести ответчицу из зала за неуважение к суду. Это подействовало, и госпожа Бигуларс наконец успокоилась.

Впрочем, и по второму платежу тоже последовала весьма красочная сцена.

Выяснилось, что с помощью карточки господина Лориэля было куплено пять пар женских джинсов шестьдесят второго размера. Субтильному эльфу вряд ли могла понадобиться одежда столь впечатляющего размера, к тому же женская. Владелец магазина одежды подробнейшим образом описал в письме приобретенные в его магазине джинсы. Да уж, затрудняюсь представить джинсы такого размера, сплошь расшитые блестящими розовыми бабочками и искусственными камешками! Представив этот шедевр портновского искусства, я с трудом спрятала неуместную улыбку. Да уж, красота, должно быть, неописуемая.

Конечно, на вопрос суда ответчикам, приобретал ли кто-то из них данные предметы одежды, последовало дружное отрицание.

В общем и в целом, это было довольно весело. Представитель банка краснел, бледнел, но не находил, что возразить.

Честно говоря, я искренне наслаждалась этим концертом.

Судья поинтересовался у участников процесса, есть ли у них еще доказательства. По-моему, он надеялся, что у банка все же найдутся дополнительные доказательства. Но новых доказательств не обнаружилось, и судья перешел к оглашению материалов дела.

Наконец все материалы дела были оглашены, и мы приступили к дебатам.

Конечно, стороны настаивали каждая на своих требованиях. Выслушав повторное изложение позиции истца и ответчиков, судья ушел в совещательную комнату. Как гордо звучит «совещательная комната», правда? На самом деле, у наших судей нет никаких совещательных комнат. Судья просто запирается в своем кабинете, где принимает решение и печатает его.

На этот раз судья Ярешин раздумывал над решением больше двух часов. Откровенно говоря, я очень устала ожидать решения, и уже начала подумывать над тем, чтобы отправиться домой, не дождавшись оглашения решения суда.

Однако наконец судья все же огласил решение. Судя по всему, симпатии судьи Ярешина были на стороне банка, но доказательств у банка было явно не достаточно. Потому судья был вынужден отказать банку в его исковых требованиях и удовлетворить встречные исковые требования.

Таким образом, банк дело проиграл полностью, хотя, полагаю, еще будет подана апелляция на решение суда.

Моя клиентка была чрезвычайно рада такому исходу дела. Конечно, дружить с госпожой Бигуларс она больше не станет. Надеюсь, что и некоторые выводы из данного дела госпожа Русова сделает. Мошенники не переведутся до тех пор, пока остаются доверчивые граждане, которые им верят. Госпоже Русовой, по сути, просто повезло. Другие же зачастую вынуждены сполна платить за свою наивность и доверчивость.

Больше никаких дел до отпуска у меня не было запланировано, и я была совершенно свободна. Надеюсь, больше ничто не помешает мне отправиться в отпуск. С этой греющей душу мыслью, я наконец отправилась домой.

Остаток дня я провела на диване с книжкой, искренне наслаждаясь ничегонеделанием и обдумывая планы на отпуск, а вечером мне позвонила Инна с заманчивым предложением.

— Говоришь, тебе понравилось летать? А почему бы тебе не прыгнуть с парашютом? — спросила она.

Идея была неожиданная, но заслуживала обдумывания.

Впрочем, Инна не дала мне времени на размышления, поскольку она уже загорелась этой идеей. Она радостно сообщила мне, что она уже все узнала и обо всем договорилась, и завтра мы едем прыгать с парашютом.

Ошарашенная таким напором, я согласилась на предложение Инны. Лишь положив трубку, я сообразила, что даже не поинтересовалась, что надевать и сколько это стоит. Впрочем, прыгать с парашютом, должно быть интересно. Так что, когда эта идея немного уложилась у меня в голове, я перезвонила Инне. Подруга добросовестно и подробно изложила мне все подробности предстоящего приключения, и мы договорились, что до места мы будем добираться на такси. Мы проговорили в общей сложности минут пятнадцать, пока обсудили все детали. Инна пообещала, что заедет за мной завтра, и я наконец положила трубку.

Честно говоря, при моем образе жизни и характере, найти в моем гардеробе требуемый спортивный костюм или что-то подобное оказалось не так-то просто. В конце концов, я решила надеть просто джинсы и футболку, и даже нашла обувь без каблуков. Так что к назначенному времени я была полностью готова и экипирована.

Уже в аэроклубе выяснилось, что «мы» — это слишком громко сказано, так как Инна не намеревалась прыгать, а лишь составила мне компанию. Сраженная таким вероломством, я не находила слов, чтобы объяснить подруге, как сильно я ее люблю! Но делать было нечего. Раз уж я решилась, и мы на месте, не возвращаться же домой ни с чем!

Подбодрив себя таким образом, я записалась на прыжок и вместе с Инной отправилась в кафе, ожидать, когда придет время вылета моей группы.

Мы с Инной попивали коктейли с мороженым и из окна кафе наблюдали за прыжками. Признаюсь откровенно, я нервничала, отчего меня слегка трясло. Но передумывать в последний момент я не собиралась.

Наконец, пришла очередь нашей группы. Меня как раз позвали на поле, и в этот момент в моей сумочке зазвонил мой телефон. Не хватало мне еще сейчас отвечать на бесконечные вопросы какого-нибудь клиента! Я пожалела, что вообще не отключила телефон перед поездкой. Но абонент был настойчив, и я, поколебавшись, все же ответила на звонок.

— Слушаю. — отозвалась я, открыв телефон.

— Добрый день, Анна. — низкий голос Шемитта, защекотал мне ухо. Боги, ну почему я так неравнодушна к низким мужским голосам?!

— Добрый день. Прошу прощения, но я сейчас занята и не могу говорить. — сообщила я, наблюдая, как члены моей группы уже надевают полетные костюмы. — Извините, до свидания! — и я быстро нажала кнопку отбоя и отдала сумочку Инне.

— Если еще будут звонить, просто не бери трубку. Это не срочно. — скомандовала я подруге и почти бегом отправилась готовиться к прыжку.

Давно я не испытывала такого страха, как в мгновения перед самым прыжком. Конечно, я неоднократно летала на самолетах, и я, в общем-то, не боялась полетов. Более того, я даже прокатилась на спине дракона, а это тот еще аттракцион. Однако в этот раз мне было намного страшнее, чем когда я летела верхом на Шемитте. Пожалуй, я все же доверяла этому ящеру, и это открытие меня настолько озадачило, что я даже не сразу осознала, что прыжок уже состоялся. Самое приятное в прыжке с инструктором это то, что тебе совершенно ничего не нужно делать самой, все сделает опытный инструктор. Единственное, что требовалось от меня — это не вцепиться в инструктора руками и ногами. И я даже смогла это сделать, чем была втайне горда.

Как описать полет? Пожалуй, я не буду и пытаться. Словами не отобразить страх и свободу, и ледяной воздух, целующий лицо, и то, какими далекими и мелкими кажутся с высоты все проблемы и горести обычной, земной жизни… Скажу только, что лишь спустя несколько дней я в полной мере осознала и прочувствовала эти незабываемые мгновения свободного падения. Это был весьма поучительный опыт, и он оставил мне очень яркие впечатления, но больше я так рисковать не стану. Откровенно говоря, я и сама от себя не ожидала, что все же решусь прыгнуть. Забавно в моем возрасте узнавать о себе что-то новое, не правда ли?

Но, как бы то ни было, прыжок состоялся, и я была совершенно счастлива, хотя и несколько ошеломлена пережитым.

И, уже на земле, когда мне помогали выбраться из сбруи и из полетного костюма, я поняла вдруг, что жизнь прекрасна! И для того, чтобы это почувствовать в полной мере, нужно постоять на самом краю…

И еще, оказывается, я очень соскучилась по Шемитту. Но я отнюдь не намерена ему в этом признаваться…

Глава 9. Раз — дракон, два — дракон…

Лучшее, что отец может сделать для своих детей, — это любить их мать.

(Теодор Хесберг)

После возвращения из аэроклуба, я спала как младенец. Давненько я не летала во сне, а в ту ночь я вообще не касалась земли. Я взлетала к горным пикам и любовалась их ледяным сиянием, наслаждаясь свободой и прохладой… Вот только не нужно говорить, что это мое подсознание так интерпретировало банальный поток прохладного воздуха от кондиционера. Возможно, в другой раз это было бы справедливо, но в том сне я действительно летала, и действительно наслаждалась полетом. Настолько, что мне даже жаль было, когда наступило утро. Но таково уж свойство снов — рано или поздно приходится просыпаться.

В утреннем пробуждении меня радовало только одно: мне не нужно было идти на работу, и я с полным правом могла проваляться в постели хоть целый день. Провести день в пижаме — это классическая мечта работающего человека. Конечно, после одного-двух дней ничегонеделания мне становится невыносимо скучно, и я начинаю искать себе занятие, но это потом. А первый день отпуска я мечтаю провести именно так, в постели, не думая и не переживая ни о чем. Сегодня была пятница, а с понедельника я уже официально в отпуске. Так что, по сути, мой отпуск уже начался, и я могла бездельничать, намереваясь провести в постели большую часть дня. Вот только, к сожалению, на этот раз сбыться моим мечтам было не суждено.

Когда я, лениво валяясь в постели, пила кофе, раздался звонок в дверь. Я никого не ждала, разве что вернулся мой домовой. Нат как раз вышел за покупками — он собирался купить абрикосов, муки и что-то еще по мелочи. Но у домового есть ключи, и он никогда не звонит в дверь. Неужели он умудрился потерять ключ? Тем временем звонок повторился. Делать было нечего, так что я набросила легкий халат прямо поверх шелковой пижамы и пошла открывать дверь.

Я распахнула настежь дверь, даже не соизволив посмотреть в глазок, и оторопела. На пороге стоял Шемитт. Стыдно признаться, но моей первой мыслью при виде дракона было традиционное женское «а как я выгляжу». Но я поспешила отогнать от себя подобные размышления. В конце концов, это и так понятно — не умытая, с нерасчесанными волосами и сонным лицом. К тому же я была одета лишь в тоненькую пижаму и коротенький шелковый халатик.

Повисла пауза, которую ни один из нас не торопился прервать. Я молчала потому, что никак не могла сообразить, как мне поступить. Закрыть дверь перед носом дракона было как-то невежливо, а пригласить в квартиру неловко. Я не виделась с Шемиттом уже недели три, и именно в этот момент была совершенно не готова к его визиту. Интересно, дракон специально выбрал такое время для посещения и явился без предварительного звонка?

Почему молчал дракон, я не имела представления, а разобрать выражение его огненных глаз я не могла. Когда Шемитт, наконец, заговорил, его голос звучал слегка глуховато.

— Доброе утро, Анна. Вы позволите войти? — поинтересовался он.

Я заставила себя улыбнуться. И в самом деле, не нужно придумывать себе всякие глупости. Даже если Шемитт что-то задумал, я сумею держать себя в руках. По крайней мере, я очень надеюсь на это.

— Походите, пожалуйста. Прошу прощения за мой внешний вид. К сожалению, вы не предупредили меня о своем визите, и я не ждала гостей. — не иначе, как от неловкости, я начала разговаривать очень учтиво и официально.

От этого вежливого, но явного упрека, у дракона даже слегка покраснели скулы. Он поспешил оправдаться. — Извините меня, Анна. Я попытался застать вас на работе, но там мне ответили, что у вас до отпуска уже не будет дежурств, а ваш мобильный телефон отключен. Поскольку мое дело не терпит отлагательств, я решил заехать к вам без предупреждения. Еще раз приношу свои извинения за доставленное неудобство.

В общем-то, это была чистая правда. Телефон я вчера отключила, да и на работе я буду дежурить уже после отпуска.

Конечно, мне ничего не оставалось, кроме как принять извинения дракона и заверить его, что все в порядке. Но разговаривать с ним в таком виде я была не намерена — в конце концов, я уже большая девочка и не дразню хищных животных без острой на то необходимости. Так что, извинившись, я попросила дракона немного подождать в гостиной и вышла, плотно закрыв за собой дверь.

Распахнув шкаф, я выбрала первое попавшееся платье, и быстро переоделась. Честно говоря, надевать строгий костюм у меня желания не было совершенно. Отпускное настроение вкупе с июльской жарой превращали подобную одежду в подобие кандалов. Ничего, переживет как-нибудь Шемитт мои открытые коленки и довольно смелый вырез на груди. В конце концов, он только что любовался на меня в куда более нескромном наряде. Я наскоро причесалась и заколола волосы. Краситься смысла не было, да и времени тоже. Бросив мельком взгляд в зеркало, я убедилась, что выгляжу вполне прилично, и поторопилась вернуться обратно в гостиную.

Когда я вошла в комнату, то застала Шемитта внимательно изучающим картины на стенах.

И, готова поклясться, что в глазах дракона, при виде меня, промелькнуло явное одобрение. Уж не знаю, что вызвало такую реакцию — то, что я наконец привела себя в приличный вид, или же то, что платье очень шло мне — но на сей раз в его отношении я не сомневалась. Надеюсь, что я все же не покраснела. Нет, все-таки странно на меня влияет этот дракон! Но я постаралась вести себя непринужденно, невзирая на реакцию дракона.

Я уселась в кресло и предложила присаживаться Шемитту. — Присаживайтесь, прошу вас. Итак, чем обязана вашему визиту?

Я по-прежнему предпочитала разговаривать максимально вежливо и отстраненно. Не думает же дракон, что я и в самом деле настолько соскучилась, что немедля брошусь ему на шею? Уж чего за мной точно никогда не водилось, так это подобной порывистости.

Впрочем, если Шемитт и ожидал от меня большей приветливости, то он предпочел об этом умолчать.

Несколько минут дракон молчал, по-видимому, раздумывая над ответом, и наконец заговорил. — Видите ли, Анна, мне нужна ваша помощь.

Судя по серьезному тону Шемитта, ему требовалась именно моя профессиональная помощь. Нет, только не это! Я ведь уже почти ушла в отпуск! Но я, конечно, не сказала этого вслух. — Слушаю вас, чем я могу вам помочь?

Наверное, что-то все же прозвучало в моем голосе, поскольку тон дракона стал даже каким-то извиняющимся. — Я понимаю, что я очень невовремя, и что я отрываю вас от отпуска. Но мне действительно нужен ваш высокий профессионализм и ваш опыт.

Конечно, мне было приятно слышать от дракона столь лестную оценку моих профессиональных качеств, но даже похвала не делала более желанным возвращение на работу. Мне совершенно не хотелось выходить из отпуска, так и не уйдя в него, но я уже поняла, что мне придется это сделать. Хотя формально я могла отказаться — не станет же Шемитт меня заставлять!

— Что именно произошло? Опишите мне свою проблему. Возможно, я не занимаюсь подобными вопросами. — проговорила я, надеясь, что в последних словах не слишком явно заметна моя надежда на такой исход.

Но Шемитт явно не собирался так легко оставить меня в покое, и начал рассказ. — Я уверен, что такими делами вы занимаетесь, поскольку дело семейного характера. Видите ли, у меня есть кузина. Ее зовут Шелина, Ласковое Солнышко. Шелина пятнадцать лет назад вышла замуж за эльфа, Соэреля. Не знаю, известно ли вам об этом, но мы довольно неодобрительно относимся к смешанным союзам. Особенность нашей расы такова, что полноценным драконом может родиться только ребенок двух драконов, или дракона и человека. При смешении нашей крови с другими расами дети рождаются полукровками в полном смысле этого слова. Неизвестно, будет ли такой ребенок обладать второй ипостасью, или же в нем будут хаотически намешаны признаки драконьей и той, второй, крови. В общем-то, именно из-за этого мы не приветствуем такие смешанные браки, и брак Шелины и Соэреля также. Но это был ее окончательный выбор, так что, в конце концов, согласие на брак от главы Семьи она получила, пусть и неохотно. Думаю, что даже если бы она не получила одобрения, она бы все равно убежала с эльфом, и глава клана предпочел выбрать меньшее из зол. Тем не менее, Шелина и ее муж предпочли жить отдельно, хотя мы и предлагали им остаться с драконами. Двенадцать лет назад у Шелины родился ребенок, мальчик, которого назвали Шериэль. Так вот, Соэрель запретил жене даже представить ребенка Семье, как того требуют традиции. Но Шелина настолько любила мужа, что стерпела и это. Не знаю уж, что у них произошло, но месяц назад Шелина убежала из Вотанхейма. Теперь они развелись, но Соэрель настаивает, чтобы ребенок жил вместе с ним, и не позволяет сыну даже видеться с матерью. Мы же, естественно, хотим, чтобы Шериэль жил с матерью. Не беспокойтесь, это дело не задержит вас надолго. Заседание назначено на понедельник.

Я колебалась, поскольку мне очень не хотелось возвращаться на работу, да к тому же по такому резонансному и щекотливому делу.

Шемитт заметил мои колебания и уточнил. — Не волнуйтесь, я говорю не только от своего имени. Видите ли, это дело затрагивает интересы всех драконов. У нас действительно не одобряются смешанные браки. Более того, это первый подобный случай со времен Рагнарёка. И когда подобное будет происходить впоследствии, то именно на этот случай и будут ориентироваться. От исхода этого дела зависит дальнейшая судьба всех детей в смешанных семьях. Поэтому вы получите любую помощь и поддержку всех драконов, не говоря уж о большем гонораре.

Я задумалась. У меня было лишь два варианта: либо отказаться, сославшись на свой отпуск, либо согласиться поучаствовать в одном заседании, а дальше при необходимости перенести дело на сентябрь. Притом, если я откажусь под предлогом всего лишь поездки в отпуск, то драконы мне этого не простят. Что касается драконов как расы, я не слишком расстроюсь из-за этого, но вот одного конкретного дракона я терять не хотела, и Шемитт это, похоже, прекрасно понимал. Да, тут он меня поймал, и мне действительно ничего не оставалось, кроме как согласиться.

— Хорошо, я возьму это дело. Давайте встретимся завтра у меня в консультации в десять. Договорились? — наконец определилась я.

Дракон заверил меня, что его это вполне устраивает, и поднялся.

— И вот еще что. — остановила его я. — Мне нужно увидеть лично Шелину, и изучить все материалы, которые у вас есть.

— Хорошо, я все подготовлю. — кивнул дракон. — А теперь мне пора.

В общем-то, я совершенно не возражала против завершения разговора, так что я провела дракона до двери и вежливо попрощалась.

Закрыв за Шемиттом входную дверь, я направилась на кухню и заварила себе чай, а также достала из холодильника плитку шоколада. Как ни забавно, но лучше всего думается именно под что-нибудь сладкое. Да и чай, особенно травяной, прекрасно помогает соображать. Нат еще не вернулся домой, поэтому я без зазрения совести взяла с собой эти стратегические продукты и расположилась на диване в гостиной.

Я не намеревалась сейчас думать над моим новым делом. Какой смысл морочить голову, если у меня все равно недостаточно данных для анализа? Поразмыслить можно будет лишь после того, как мне внятно опишут ситуацию, и я изучу все документы.

Сейчас же меня больше интересовали личные вопросы, и поводов для размышлений у меня было предостаточно.

Последний раз я видела Шемитта в тот самый вечер, когда мы ужинали на острове, то есть недели три назад. Надо признать, что тот вечер закончился весьма интригующе, хотя и не настолько, как мог бы. Потом же дракон исчез из поля моего зрения, и даже не звонил все это время.

Похоже, Шемитт все же не оставил своих ухаживаний, но решил изменить тактику. Кажется, я угадала насчет планов дракона по поводу этого трехнедельного расставания. Он полагал, что разлука подогреет мои эмоции, и я настолько обрадуюсь его возвращению, что забуду обо всем. Вот только расчет не оправдался, и вместо того, чтобы броситься на шею беглому дракону, я не стала с ним разговаривать. Откровенно говоря, это вышло непроизвольно — Шемитт позвонил, когда мне нужно было готовиться к прыжку с парашютом, так что говорить я не могла. А учитывая, что после прыжка я вообще выключила телефон, чтобы меня не дергали, то ситуация и вовсе стала занятной. Не сумев поговорить со мной, дракон посчитал, что я просто не желаю его слушать, и вновь изменил тактику. Забавная игра с огнем у нас получается.

Я всегда была скорее сдержанной и невозмутимой, чем пылкой и страстной женщиной, способной на безумства ради любви. Да и сомневаюсь я что-то, что мои чувства к Шемитту, как и его отношение ко мне, можно назвать столь возвышенным и, к сожалению, затертым словом. Я никогда не была мечтательной дурой, а потому прекрасно понимала, что общее будущее у нас весьма маловероятно. Драконы всегда были сами по себе, не часто вообще пересекаясь с остальными расами. Конечно, последнее время я начала лучше понимать причины этого, но от понимания истоков ситуации ничего не менялось. Безусловно, бывает такое чувство, как любовь, и говорят, любовь способна изменить все. Не знаю, я никогда не сходила с ума настолько, чтобы забыть обо всем…

Но эти размышления были слишком глубокомысленны и несвоевременны. Шемитт мне нравится, и я давно не получала такого удовольствия от общения с мужчиной. Так что я посмотрю на развитие событий, а пока постараюсь ничего не загадывать на будущее. И да поможет мне Одноглазый[9] сохранить хладнокровие и трезвую голову!

Придя к такому выводу, я развеселилась. Стоило так старательно размышлять, чтобы в итоге решить просто пустить все на самотек. Но иного выхода я и в самом деле не видела, так что оставалось довольствоваться принятым решением.

Так что я встала с дивана и отнесла чашку вместе с остатками шоколада на кухню. Ликвидировав таким образом следы преступления против порядка в доме, я отправилась в свою спальню. Конечно, Шемитт несколько подпортил мне безмятежный отпускной день, но я не намерена портить и остаток дня. Тем более что заняться мне было совершенно нечем.

Я провалялась в постели часа полтора, а потом вернулся Нат с целым ворохом покупок. Конечно, я помогла домовому распаковать и разложить по местам купленные продукты и прочие хозяйственные мелочи. Когда я предложила домовому помочь еще в чем-то, Нат обиженно заметил, что и сам справится, и ворчливо велел мне отдыхать. Конечно, я подчинилась и вновь отправилась в спальню. Там я устроилась в постели и стала лениво перелистывать журналы, но они дразнились описаниями пляжей и заманчивыми летними картинками, а мой отпуск опять отодвигался. Так что это занятие вызвало у меня досаду, и я отложила прессу.

Валяться в постели с мыслью, что уже начался отпуск и впереди у меня две недели отдыха — это совсем не то же самое, что бездельничать, зная, что завтра снова на работу. Но, как говорится, снявши голову, по волосам не плачут, а потому я отогнала от себя грустные мысли и решила наслаждаться отдыхом.

Утром мне откровенно не хотелось вставать, но я заставила себя подняться и собраться на работу. После пары чашек кофе я даже смогла окончательно проснуться.

В эту субботу город спал, травя душу безмятежным отпускным настроением. Я же, как положено, была в костюме и с портфелем. Благо, было достаточно рано, так что жара еще не стала нестерпимой. Пройдя пешком до офиса, я обнаружила, что Шемитт уже поджидает меня, и конечно, не один. Что ж, такая пунктуальность радует. Уже знакомая мне машина Шемитта была припаркована неподалеку.

Поприветствовав драконов, я попросила их минутку подождать и открыла офис. Приведя его в более-менее рабочий вид — то есть, открыв ролеты на окнах и достав ежедневник из сумки, я выглянула из офиса и позвала драконов.

Последние не преминули воспользоваться моим приглашением, и уже спустя минуту я могла повнимательнее рассмотреть мою новую клиентку. Надо сказать, что ее имя, Ласковое Солнышко, вполне соответствовало внешности, не знаю уж, как насчет совпадения с характером. Яростное пламя, бушующее в облике Шемитта, у Шелины превращалось в ласковый огонек, о который так хочется согреть озябшие руки. Забавно видеть две ипостаси одной стихии — похожие и различные одновременно.

Я привычно предложила клиентке изложить суть проблемы, и она послушно поведала мне все то, что вчера я слышала от Шемитта. Впрочем, повторение не помешает, тем более что в ее рассказе были мелкие подробности, которые пропустил Шемитт. Конечно, в нагрузку были еще и переживания клиентки, но от этого никуда не денешься.

Выслушав Шелину и задав ей несколько уточняющих вопросов, я приступила к изучению документов. Из искового заявления и приложенных к нему документов, следовало, что Соэрель, бывший муж Шелины, подал иск в суд для официального определения места жительства их сына. Это понадобилось ему, так как Семья Шелины официально обратилась к Дому Соэреля, с просьбой передать ребенка матери. В ответ Соэрель обратился в суд.

И все же мне было интересно, что побудило эльфа так настаивать на том, чтобы ребенок остался с ним? Насколько мне известно, эльфы не просто не приветствуют смешанные браки, но и всячески препятствуют им. К тому же, по словам Шемитта, драконы намного мягче относятся к полукровкам, чем эльфы. Эльфы вообще не считают полукровок за полноценных членов Дома.

Тот факт, что Шелина и Соэрель все же поженились, безусловно, свидетельствовал о сильных чувствах. Раз уж они поженились, невзирая ни на какие препятствия, значит, и в самом деле верили, что это и есть любовь. Знать бы еще, куда подевалась эта самая сумасшедшая любовь спустя каких-то пятнадцать лет. Учитывая солидную продолжительность жизни, как эльфов, так и драконов, данный срок совсем невелик. Но этот вопрос был исключительно философский, поскольку никакого практического значения не имел.

Так что я приступила к выяснению более насущных моментов. Так, в первую очередь, меня интересовало, какой именно суд рассматривает дело.

Как выяснилось, дело рассматривал Вилийский районный суд, в котором я уже бывала. Да к тому же дело было в производстве той же судьи, которая раньше рассматривала дело Шемитта. Так что я уже знала, чего от нее ожидать, хотя перспектива опять выезжать за пределы Альвхейма, меня совершенно не вдохновляла.

Впрочем, все было правильно и законно, поскольку правила подсудности требовали, чтобы дело рассматривалось по месту жительства ответчика. Ответчицей же по данному делу была Шелина, а она в настоящее время проживала не так далеко от Шемитта. Так что в понедельник мне предстояло с утра пораньше тащиться в Вилийский районный суд Альвхеймской области, но делать нечего, так что я принялась выяснять другие интересующие меня подробности дела.

Первым делом я выяснила точный возраст ребенка. Оказалось, что Шериэлю уже исполнилось полных двенадцать лет. Выходит, нам еще придется учитывать и мнение самого ребенка, поскольку ребенок, достигший возраста десяти лет, имеет право высказаться по вопросам, касающимся его жизни. Учитывая, что ребенок и есть ребенок, то нужно быть готовой к любым неожиданностям. Зачастую дети ведь мыслят на уровне «мама строгая, она мне школу прогуливать запрещает, а папа добрый, он мне подарки дарит», и именно исходя из этого, и высказывают свое мнение. Но ничего не поделаешь, придется учитывать и это.

По счастью, суд не слишком сильно учитывает мнение ребенка, ориентируясь более на мнение так называемого органа опеки и попечительства. Впрочем, в данном случае и мнение указанного органа предугадать сложно, поскольку обе стороны будут пытаться воздействовать на него. И Семья драконов, и Дом эльфов — это весьма солидные силы, с которыми поневоле приходится считаться даже государственным органам.

В этом деле слишком много неизвестных переменных, так что придется ориентироваться по ходу. Впрочем, мне не привыкать — за годы практики я уже успела привыкнуть к тому, что зачастую планы приходится менять неожиданно, и реагировать нужно быстро. Так что я сосредоточилась на разработке нашей основной позиции по делу.

Часам к одиннадцати все вопросы наконец были выяснены, и задание для драконов подготовлено. Также я, как обычно, подробно объяснила клиентке, как себя вести в заседании и даже как одеться. И ничего смешного — это тоже имеет значение. По крайней мере, впечатление судьи об участниках процесса во многом складывается из таких, казалось бы, мелочей. Так что я всегда предупреждаю клиентов, что не стоит являться в суд в шортах или шлепанцах на босу ногу. Кроме легкомысленности образа, это еще и вызывает закономерное раздражение судьи, вынужденного в жару париться в черной мантии.

Шемитт предложил подвезти меня домой, но я отказалась, сославшись на то, что у меня еще есть дела.

Попрощавшись с драконами, я направилась по магазинам, чтобы купить кое-какие мелочи. Попутно я размышляла о моем новом деле. Похоже, Шелина весьма мягкая и кроткая особа, как бы смешно это ни звучало по отношению к драконице. Драконий темперамент у нее проявляется лишь иногда, вспышками, а потому можно ожидать, что в заседании она растеряется и не сможет дать достойный отпор. Следовательно, бойкость придется проявлять в данном случае мне. Главное, чтобы сама Шелина хотя бы подтвердила все мои заявления.

С этой мыслью я наконец добралась до ближайшего магазинчика и погрузилась в выбор необходимых покупок, оставив размышления о работе на завтра. Это было совершенно правильно — если все время думать о работе, то на личные дела не останется ни времени, ни сил.

Остаток дня я провела тихо и спокойно, за посиделками с Инной.

Шемитт не объявлялся, но я и не ждала этого в данной ситуации.

Воскресенье же, как и собиралась, я посвятила общению с дражайшими родственниками. К родителям я отправилась после посещения бассейна, а потому пребывала в мирном и приятно расслабленном состоянии.

В общем, если не считать драконов, в моей жизни все было довольно спокойно.

Утро в понедельник, подтверждая расхожее мнение, началось просто отвратно. Для начала, Нат почему-то решил приготовить на завтрак овсянку, которую я терпеть не могу. Вдобавок за завтраком я вылила на себя почти полную чашку обжигающе горячего кофе. Потом обнаружилось, что на моем любимом летнем костюме откуда-то взялось жирное пятно, и мне пришлось срочно переодеваться.

Мне оставалось надеяться только, что сегодня жизнь удовлетворится мелкими пакостями, и их запас на сегодня уже исчерпан. Искренне уповая на это, я вышла на улицу, поскольку снаружи уже просигналило такси.

Дорога до небольшого городка под названием Вилия, как и в прошлый раз, заняла около часа. По счастью, в такси оказался кондиционер, так что дорога была не слишком мучительна. Но, в конце концов, я добралась до места назначения, и из уютного салона автомобиля мне пришлось выходить в одуряющую жару города. Шемитт и Шелина уже поджидали меня возле здания суда.

Я обожаю теплое время года, но именно теплое, а не жаркое. Пик жары, который обычно приходится на конец июля — начало августа, я предпочитаю проводить где-нибудь подальше от раскаленного города. От жарких солнечных лучей над тротуарами колеблется марево раскаленного воздуха, и ходить по городу, а уж тем более, работать, становится совершено невыносимо. А учитывая, что моя работа подразумевает деловой костюм, пусть и в его облегченном, летнем варианте… Лучше и в самом деле уйти в отпуск! И если обстоятельства складываются так, что я вынуждена оставаться в строю, то я, по крайней мере, стараюсь максимально облегчить себе жизнь и пренебрегаю некоторыми заповедями делового стиля. На правило, требующее ношения колготок в любую погоду, летом я предпочитаю наплевать. Еще бы — на улице ведь плюс тридцать пять в тени!

В этот раз я надела шифоновый костюм ярко-голубого цвета, который, формально прикрывая все необходимое, на теле притом практически не ощущался. Надо полагать, что рядом с рубиново-красным Шемиттом я смотрелась занятно. Прохладные струи голубого шифона составляли очень эффектный контраст со строгим костюмом дракона, и мы невольно привлекали внимание окружающих. Интересно, а самому Шемитту не жарко в таком наряде? Но дракон был совершенно безмятежен, ничем не показывая, что ему неудобно или душно. Должно быть, особые отношения дракона с огненной стихией распространялись и на солнечные лучи, давая ему возможность нормально себя чувствовать, невзирая на изматывающую июльскую жару.

Еще раз обговорив основные моменты предстоящего заседания, мы наконец вошли в суд. Хвала богам, здание суда было каменное, старинной постройки. Должно быть, в нем невыносимо холодно и промозгло зимой, зато летом тут царила приятная прохлада.

Мы расположились на стульях возле кабинета судьи, и настроились на продолжительное ожидание. Чуть дальше сидели четверо: молодой темноволосый эльф с каменным лицом; эльф постарше, похоже, мой коллега; мальчик лет десяти — двенадцати на вид; и наконец пожилая дриада, судя по всему, няня ребенка. Впрочем, возле кабинета было еще немало людей, поскольку у судьи наверняка на это утро было назначено еще несколько дел. Но эта группа эльфов слишком бросалась в глаза, так что я невольно обратила на них внимание.

Тут мальчик заметил нас и радостно улыбнулся. Он дернулся к нам, но младший эльф (по всей видимости, это и был Соэрель), тут же схватил его за руку и удержал, а потом что-то строго сказал сыну. Уж не знаю, о чем именно шла речь, но радость на лице мальчика моментально исчезла, и он отвернулся. Сам же Соэрель демонстративно даже не смотрел в сторону своей бывшей жены.

Понаблюдав эту сцену, я обернулась взглянуть на свою клиентку. Шелина сидела очень прямо, глядя перед собой полными слез глазами, а ее руки судорожно сжимали сумочку. И одной этой сцены мне было довольно для того, чтобы настроиться на воинственный лад. Да, это моя работа. Да, бывает, я проигрываю дела, даже если клиент прав на сто процентов. Я заставляю себя сдерживать эмоции и относиться к этому просто как к работе — к этому и в самом деле постепенно привыкаешь. Но иногда дела все же задевают что-то во мне, вызывая злость или сочувствие. Надо признать, что именно в таком состоянии я наиболее работоспособна, пусть это и чрезмерно выматывает.

У меня нет детей, и я не знаю, каково это — не иметь возможности даже поговорить с собственным ребенком, но мне было откровенно жаль драконицу. Так что, когда нас спустя десять минут пригласили в зал, я была уже достаточно зла и готова бороться до последнего.

Разумеется, Шемитт остался ожидать в машине, поскольку судья не разрешила присутствовать в зале никому, кроме самих участников процесса. Также в коридоре суда остался и Шэриэль с няней.

Судья Шумейко, проверяя явку сторон, взглянула на меня, как на старую знакомую. Похоже, она хорошо запомнила дело Шемитта, и меня, как его представителя.

Закончив формальности, и убедившись, что отводов не последует, судья приступила к пояснениям сторон.

Первым, как и положено истцу, выступал Соэрель. Я угадала — истцом и в самом деле оказался младший эльф, а тот, что постарше, был его представителем.

Не знаю, каким он был пятнадцать лет назад, но сейчас он производил просто ледяное впечатление, так что у меня просто не хватало воображения, чтобы представить его влюбленным. На его каменно-надменной физиономии вообще затруднительно было заметить хоть малейшие следы эмоций, да и тон голоса вызывал ассоциации с обжигающим холодом.

Позиция истца по делу была проста и определенна. Он настаивал, что сын очень мало что унаследовал от матери, а потому ему будет плохо и неуютно расти среди драконов.

Если его послушать, то эльф руководствовался исключительно интересами ребенка, во что лично мне верилось слабо. Неужели Соэрель и в самом деле так уж сильно любил сына? Судя по его холодному, отстраненному поведению в коридоре суда, это было маловероятно. Ну не может нормальный отец, который и в самом деле заботится о собственном ребенке, так откровенно мешать сыну общаться с матерью! Что ни говори, ребенку нужны оба родителя, и лишать его матери — глупо и жестоко. Это можно было бы понять, если бы мать была алкоголичкой или крэкоманкой. Тогда ребенка и в самом деле следовало оградить от общения с такой нерадивой мамашей. Вот только Шелина вела совершенно нормальный образ жизни и, судя по всему, искренне любила сына.

Да и вообще, что бы ни говорили сами бывшие родители, в своих распрях они зачастую руководствуются отнюдь не интересами ребенка.

Впрочем, подловить эльфа на слове не представлялось возможным. Его речь была хорошо отрепетирована и выверена до последнего слова.

Хм, интересно, как он будет реагировать на мои провокационные вопросы? Вскоре мне представилась возможность это проверить.

— Скажите, пожалуйста, где вы проживали с ответчицей до расторжения брака? — задала я первый вопрос истцу.

— Мы обитали в Вотанхейме. — снисходительно сообщил он.

— А почему же не в Альвхейме? — нарочито удивленно поинтересовалась я. — Насколько мне известно, вы родом из столицы?

Соэрель заколебался. Такого вопроса он явно не ожидал, а спросить подсказки у своего адвоката он не мог.

— Мой Дом не пожелал лицезреть мою супругу в Альвхейме. — наконец ответил Соэрель.

— Неужели ваши родственники не захотели даже общаться с вашими женой и сыном? — продолжила давить на истца я.

Истец кинул отчаянный взгляд на своего представителя, и тот поспешил вскочить с места и возразить. — Ваша честь, вопрос не имеет отношения к предмету спора. Какое касательство имеет то, где жили супруги, к определению места жительства ребенка после расторжения брака?

— Истец доказывает, что с ним ребенок будет расти среди своих соплеменников, эльфов. А теперь выходит, что эльфы из его Дома вообще не желают видеть мальчика, а уж тем более, заниматься его воспитанием. Безусловно, это имеет значение для дела. — парировала я.

Представитель истца не нашелся, что на это возразить.

Судья внимательно посмотрела на меня и определилась.

— Отвечайте на вопрос представителя ответчика, истец. — велела она.

— Мой сын — эльф, и после совершеннолетия мой Дом примет его, как полноправного члена Дома. — вздернув голову, заявил Соэрель.

— А до тех пор другие эльфы не будут участвовать в его воспитании? — настаивала я.

Эльф помялся, но выдавил. — Нет.

— И на каких условиях ваш Дом примет Шериэля? — вкрадчиво поинтересовалась я.

Представитель истца вновь вскочил с места и начал возражать, впрочем, безрезультатно. Судья уже и сама заинтересовалась, что же так старательно скрывает эльф, а потому отклонила протест. Так что эльфу пришлось отвечать.

— Шериэль докажет, что он настоящий эльф, и мы сможем вернуться в Альвхейм. — надменно изрек он.

Я не стала выяснять, как именно бедный ребенок должен будет доказывать, что он настоящий эльф. И так понятно, что ему устроят самый настоящий экзамен и вывернут наизнанку, выясняя, сколько в нем драконьего и сколько эльфийского. Я поспешила ухватиться за оговорку эльфа.

— Мы? Так значит, и вы сами, господин Соэрель, не можете вернуться в Альвхейм, пока ваш сын не докажет, что он истинный эльф?

И тут темперамент, скрытый под маской спокойствия, подвел эльфа. Неудивительно, ведь для непривычного человека судебное рассмотрение является большим стрессом, и многие не выдерживают такого напряжения.

— Да, Хель вас побери, не могу! — взорвался он.[10] — Из-за этой…

Его представитель тут же принялся дергать своего клиента за полу, требуя немедленно замолчать, отчего Соэрель прервал свою речь на полуслове.

— У меня больше нет вопросов, ваша честь, — улыбнулась я.

Судья только кивнула, внимательно изучая истца. Кажется, она поняла, что я пыталась показать. Соэрель действовал отнюдь не в интересах ребенка, и он только что ясно это показал.

Ну что ж, продолжим. Следующей была очередь моей клиентки. Она встала и постаралась принять спокойный вид, но ее вишневые глаза вовсе не были безмятежными. Впрочем, этого и не требовалось. Лучше будет, если судья увидит горе матери, разлученной со своим ребенком, а не спокойное равнодушие.

— Я долго мирилась с поведением мужа, — начала рассказ драконица. — Но чем дальше, тем больше он винил меня в том, что я увела его из Дома. Он стал считать, что я виновата в том, что он не занимает того места, которое считал заслуженным. Мы начали ругаться из-за этого… А потом родился Шериэль, и все стало еще хуже. Муж не хотел даже слушать о том, чтобы представить сына моей Семье, как положено. Он заявил, что Шериэль эльф, и никогда не будет драконом. А все из-за того, что отец Соэреля сказал, что он сможет вернуться, но только если докажет, что он сумел вырастить из сына-полукровки настоящего эльфа. Только так он, вроде как, мог загладить свою вину. Соэрель, как услышал это, вообще одержимым стал. Только и думает, как воспитать сына эльфом. А Шериэль ведь ни при чем, за что его мучают!

Судья, выслушав пояснения ответчицы, принялась задавать уточняющие вопросы. Но Шелина отвечала вполне достойно, не сбиваясь и не противореча уже сказанному. По завершении вопросов, судья откинулась в кресле, переводя взгляд с истца на ответчицу. По всей видимости, она уже пришла к какому-то выводу, знать бы еще, к какому именно.

— Каково мнение по делу органа опеки и попечительства? — просила судья.

Представитель органа опеки и попечительства, пожилая орка, встала и попросила. — Ваша честь, если возможно, я определюсь со своей позицией после опроса ребенка.

— Хорошо. — кивнула судья, и обратилась к секретарю. — Пригласите мальчика.

Пока секретарь ходила за ребенком, судья молчала, о чем-то раздумывая.

Наконец секретарь вернулась вместе с Шериэлем. Мальчик старался держаться невозмутимо, явно подражая отцу, но глаза у него были испуганные.

— Не бойся. — ласково сказала судья. — Тебе просто надо говорить правду. Понятно?

Мальчик кивнул и посмотрел на отца. Впрочем, судья тоже заметила это, так что она тут же скорректировала свои указания. — Шериэль, подойди ко мне поближе. Вот так, встань передо мной. Умница. А теперь я прошу тебя честно ответить на мои вопросы. Договорились?

Шериэль вновь кивнул. Я поняла замысел судьи — в таком положении мальчик никак не мог видеть отца, а потому тот не мог прямо влиять на его поведение. Конечно, стоит учитывать и то, что эльф наверняка заранее настроил сына, что ему говорить и как отвечать, но от этого уж никуда не деться. Все же ребенок в двенадцать лет уже достаточно развит, чтобы понимать суть вопросов, но еще вряд ли сможет достаточно эффективно скрыть все подробности.

Судья начала задавать вопросы Шериэлю, и из его рассказа вырисовывалась очень занятная картина. Получалось, что истец не просто вообще ничего не рассказывал сыну о его драконьем наследии, но и строго-настрого запрещал ему использовать все драконьи способности. Доходило до того, что Шериэля наказывали за применение магии огня, которая была свойственна ему как дракону. Зато все способности, унаследованные мальчиком от отца-эльфа, старательно развивались. К тому же, судя по поведению ребенка, его прилежно воспитывали в духе величия эльфийской расы.

Слушая рассказ, как отец заставляла несчастного ребенка возненавидеть часть самого себя, я размышляла. Грустно, но очень часто дети для собственных родителей лишь орудие, одухотворенная игрушка. Родители пытаются воплотить в детях свои амбиции, калеча и ломая самого ребенка. И, к сожалению, это личное дело самих родителей, и никто не станет вмешиваться в процесс воспитания, если его методы не выходят за определенные пределы.

Конечно, истец пару раз пытался повлиять на сына или скорректировать его ответы репликами с места, но судья моментально поставила его на место, пригрозив в случае продолжения такого поведения вывести истца из зала. Понимая, что ничего сделать не удастся, эльф присмирел и сделал вид, что это его вообще не касается.

Наконец судья закончила опрашивать Шериэля. Напоследок она поинтересовалась. — Скажи, Шериэль, а с кем ты хочешь жить?

Ребенок насупился и проговорил. — С мамой и папой. Но так ведь не получится, правда? — как-то очень по-взрослому закончил он.

Судья вздохнула. — К сожалению, не получится. Тебе придется выбирать, с кем жить.

Шериэль опустил голову и сказал. — С папой.

— Ваша честь, разрешите вопрос? — не выдержала я.

— Задавайте. — кивнула судья.

— А почему ты хочешь остаться именно с папой? — спросила я.

Шериэль, не задумываясь, ответил. — Папа в городе живет, а мама в темной страшной пещере. — он немного помолчал, пока взрослые переваривали этот неожиданный довод, а потом закончил. — И папа мне компьютер новый обещал купить.

Ну что тут скажешь? Разве что попробовать вот так. — А если тебе мама тоже компьютер купит, и жить будет в городе, а не в пещере?

Мальчик угрюмо молчал, ни на кого не глядя. Я понимающе переглянулась с судьей. Судя по всему, Шериэль боялся что-либо говорить при отце, и судья это тоже прекрасно понимала.

— Стороны, выйдите из зала. В зале остаются лишь Шериэль и представитель органа опеки и попечительства. — постановила судья.

Деваться было некуда, и стороны вышли в коридор. Обменявшись парой неприязненных взглядов, супруги, тем не менее, удержались от открытого выяснения отношений. Так что мы молча ожидали, когда нас позовут обратно в зал. Секретарь вывела мальчика из зала минут через десять, после чего пригласила в зал нас.

Судья не стала сообщать, что именно сказал ей мальчик без нас, а перешла к оглашению материалов дела. В общем-то, они были вполне стандартными. По таким делам всегда собирается просто кипа доказательств, характеризующих самих родителей, и условия, которые они могут обеспечить ребенку. Это и характеристики, и справки с места работы о среднемесячном заработке, и сведения о наличии жилья, информация о состоянии здоровья, а также множество прочих косвенных доказательств.

Конечно, в данном случае обе стороны собрали доказательства, создающее более чем радужную картину. Да, в общем-то, так оно и было. Оба родителя весьма неплохо материально обеспечены, да и с жилплощадью у них проблем нет. Если же у них и были какие-то грешки, то они тщательно скрывались.

Наконец все материалы дела были оглашены, и мы перешли к дебатам. Надо сказать, что дебаты, фактически, это лишь формальное подведение итогов. Ни новых доказательств, ни ссылок на неожиданные обстоятельства, в дебатах не бывает. Это лишь небольшое выступление, призванное склонить судью к позиции выступающего. Впрочем, реального влияния на мнение судьи оно практически не оказывает, ведь судья к этому времени уже наверняка определился со своими предпочтениями. Потому единственное, что может почерпнуть судья из дебатов — это обоснование будущего решения. Иногда судьи просят адвокатов оставлять им текст дебатов, для того чтобы использовать его в решении. Но в большинстве случаев это лишь формальность, призванная показать непредвзятость суда, и позволяющая адвокату продемонстрировать клиенту свою работу.

Конечно, я в своей речи просила суд не лишать мать ее единственного ребенка, а также обращала внимание на корыстные мотивы истца.

Но вот прения закончились, и судья удалилась в совещательную комнату.

Не знаю уж, что именно сказал судье Шериэль во время нашего отсутствия, но судья Шумейко вынесла решение очень быстро. Буквально через десять минут после ухода судьи в совещательную комнату, нас уже позвали на провозглашение решения.

Судья прочитала вступительную и резолютивную часть решения, из которых следовало, что место жительство ребенка определено вместе с матерью.

Ярость, написанная на лице Соэреля, не оставляла сомнений, что он будет обжаловать это решение районного суда. На здоровье, но сомневаюсь, что ему это удастся. А впрочем, поживем — увидим.

Пока обрадованная Шелина обнимала сына, я успела перекинуться парой слов с Шемиттом и сообщить ему результаты рассмотрения дела. И все же мне интересно, что именно так повлияло на судью, что она так быстро закончила рассмотрение дела? Впрочем, интересоваться у судьи на этот счет я благоразумно не стала. Я выслушала положенную порцию благодарностей от клиентки, и мы все вместе уселись в машину.

Шемитт предложил вначале завезти домой Шелину с ребенком, а уж потом отвезти меня. Я согласилась, поскольку до дома Шелины было минут десять езды, а до Альвхейма около часа. К тому же Шелина наверняка очень устала и перенервничала, да и для ребенка это было тяжело.

Не знаю уж, почему, но в этот раз Шемитт даже слушать не хотел о том, чтобы отправить меня домой на такси. Так что, завезя домой Шелину, мы поехали в Альвхейм.

Довезя меня до дома, Шемитт предложил проводить меня до квартиры, а заодно и расплатиться со мной. Что я могла ему на это ответить? Конечно, я предпочла бы общаться с драконом в официальной обстановке офиса, но настаивать на этом было глупо. Так что мы вместе поднялись ко мне в квартиру.

Когда мы устроились в моей гостиной, и домовой принес нам напитки, Шемитт, первым делом, передал мне чек. Не стану говорить, на какую сумму, замечу лишь, что сумма гонорара была даже больше, чем я ожидала.

На этом формальности были окончены, но дракон отнюдь не собирался уходить.

Он поднялся с кресла, подошел ко мне и встал напротив, буквально в шаге от меня. Конечно, мне тут же стало неуютно сидеть, и я тоже встала.

С минуту мы молчали, а потом я нарушила неловкую тишину.

— Шемитт, скажите мне откровенно, почему вы пришли ко мне с этим делом? Неужели в Альвхейме мало опытных адвокатов? — задала я давно интересовавший меня вопрос. В принципе, я подозревала, каков будет ответ, но мне хотелось убедиться в правильности своих догадок.

Дракон улыбнулся, а потом взял мою руку и поднес ее к своим губам.

— Вы не захотели со мной разговаривать, а потом не брали трубку. Я думал, что вы больше не хотите меня видеть. Я ведь не мог этого оставить так, верно? — признался он, глядя прямо мне в глаза.

Что ж, я готова была принять вызов.

— А вы полагали, что я буду сидеть эти недели у окошка и ожидать вашего возвращения? — усмехнулась я.

— Ну что вы! От вас я подобного вовсе не ожидал. — ответил Шемитт, по-прежнему не отводя взгляд. — Вы достойный противник, Анна.

Не скрою, мне было приятно это слышать. Хотя комплимент все же был не совсем заслуженным. Я отнюдь не осталась нечувствительной к обаянию Шемитта. Но и падать в его руки, как спелый плод — не в моем характере. И я не сдаюсь, даже теперь, когда моя рука в ладони дракона явственно дрожит, ощущая прикосновение его губ.

— И вы решили попросить моей помощи, зная, что я не откажусь иметь с вами дело по работе? — спросила я, спокойно глядя в глаза Шемитту.

— Именно. Согласитесь, что это была хорошая идея, — лукаво улыбнулся дракон.

Я сделала вид, что и в самом деле задумалась над его вопросом. Под этим предлогом я отвела взгляд от его огненных глаз и отступила на шаг в сторону, ускользая из заманчивых и таких опасных рук дракона.

Конечно, я не наивная девчонка, и прекрасно понимала, что у меня лишь два варианта — либо я категорически откажусь вообще видеть Шемитта, либо рано или поздно окажусь с ним в одной постели. Забавно, но вызов, брошенный мне драконом, не позволял мне остановиться на первом варианте. А впрочем, какой смысл лгать самой себе и винить во всем Шемитта? Просто второй вариант мне нравился существенно больше.

Другой вопрос, что я не собираюсь быть безвольной игрушкой в руках дракона. И чтобы этого не случилось, я должна поступать так, как хочется мне, а не так, как велит он.

Придя к такому выводу, я взглянула на Шемитта. Он с видимым интересом ожидал моего решения.

— Что ж, я надеюсь, вы довольны моей работой, Шемитт. Но она закончена, так что до свидания. Возможно, еще увидимся, — бестрепетно произнесла я.

Мне показалось, что в глазах Шемитта промелькнуло восхищение пополам с досадой. Казалось, он был готов аплодировать мне, хоть и был недоволен таким исходом дела.

— Видите ли, Анна, — спустя несколько мгновений заговорил он, — Я хотел вас пригласить.

— Куда же? — поинтересовалась я. Мне и в самом деле было интересно, какой следующий ход сделает дракон. По всей видимости, Шемитт был готов к такому моему ответу, так что его реакция была заранее продуманной.

— На празднование Шилаэри. Это ежегодный праздник стихий, самый большой праздник у драконов. — сообщил мне Шемитт. — Не беспокойтесь, это ненадолго, поскольку Шилаэри уже завтра.

И дракон объяснил мне в общих чертах устройство драконьего общества, и суть их взаимоотношений с остальными расами.

Помимо воли я заинтересовалась. Драконы интересны не только своей примечательной внешностью, но и той загадочностью, что их окружает. О драконах известно очень мало. Я знала только, что драконы живут на территории Мидгарда практически независимо от остальных рас, не вмешиваясь в их дела. В свою очередь, и драконов не трогали. В принципе, я никогда не задумывалась, почему именно так, а потому с большим интересом слушала пояснения Шемитта.

Если обобщить его слова, то выходило, что все драконы делятся на пять Семей, по числу стихий, которые они воплощают.[11] Однако драконы льда после Рагнарёка предпочитают жить на самом севере, где им довольно холода и льда. Так что на территории Мидгарда обитают лишь представители Семей Огня, Воды, Воздуха и Земли. Система управления у драконов сочетает в себе монархизм и демократию одновременно. Так, у каждой семьи есть глава — Владыка, и этот титул передается по наследству. Однако фактически делами семьи занимаются два его помощника: Защитник, в ведении которого все внешние вопросы, и Правитель, на которого возложено управление внутренними делами семьи. Защитник и Правитель выбираются в каждом поколении из самых способных в этих сферах. Шемитт не стал подробно останавливаться на самой процедуре выбора, аккуратно обходя подробности. Владыки каждой из семей раз в сто лет собираются вместе и выбирают Хранителя — главу всех драконов. Хранитель избирается из числа самих Владык, поэтому опыта правления им не занимать. Шемитт, сказал, что все эти должности имеют свои, сугубо драконьи названия, но мне нет смысла пытаться их запомнить, поскольку слова драконьего языка человеку невозможно правильно воспроизвести.

Надо признать, что устройство довольно интересное, но рассказ Шемитта объяснял далеко не все. Поколебавшись, я решила попытаться задать дракону интересующие меня вопросы. Надеюсь, он все же на них ответит, иначе зачем он вообще сам стал рассказывать мне об этом?

— Почему же эльфы терпят практически независимых от них драконов на территории страны? — я не удержалась, и поинтересовалась у дракона.

— Очень правильный вопрос, Анна. — взгляд дракона, устремленный на меня, моментально сделался пронизывающим. Но я не отвела взгляд, и он ответил. — Видите ли, ответ кроется в самой сути драконов. Мы не просто существа, обладающие двумя обликами. И даже не просто отражение стихии. Мы и есть стихия, и потому огонь, воздух, земля, вода и лед, и в самом деле слушают нас, танцуют с нами, живут в нас. Если бы мы того хотели, мы могли бы без проблем выжечь землю дотла, или превратить ее в сплошной океан, или просто перекроить материки на наше усмотрение.

Шемитт на мгновение замолчал, а потом вновь заговорил, не давая мне высказать крутящийся на языке вопрос. — Но мы не кровожадны, и нам нравится мир таким, какой он есть сейчас. А потому мы не вмешиваемся в дела остальных рас, и держимся особняком, во избежание трагических случайностей. Правители же не трогают нас, поскольку опасаются последствий. К тому же, если дракона убить, его стихия вырвется на волю, и может произойти что угодно. Но пока на земле живут драконы, стихия никогда не выйдет из-под контроля, а это немаловажно для стабильности страны. Так что нас терпят, а мы, в свою очередь, не трогаем остальных.

Дракон замолчал, молчала и я, переваривая рассказ дракона. Надо же, а я, оказывается, и не подозревала о том, что в Мидгарде есть своеобразная драконья автономия — пусть и не территориальная, но фактическая уж точно. Да я, в общем-то, никогда и не задумывалась о таких вещах, а общедоступной информации на эту тему я не встречала. Похоже, драконы не стремятся рассказывать эти тонкости широкому кругу. Так что у меня был еще один вопрос, и притом насущный.

Я спросила. — Скажите, Шемитт, а почему вы вообще мне это все рассказываете? Вы ведь не афишируете все эти подробности?

Дракон посмотрел на меня с непонятным выражением и пожал плечами. — Видите ли, Анна, люди на Шилаэри присутствуют очень редко. Для того, чтобы человек смог попасть на Шилаэри, он должен оказать немалую услугу всей Семье, и о нем должны попросить два дракона.

Конечно, я не стала спрашивать, кто просил за меня. И так понятно, что это были Шелина и сам Шемитт.

— А уж если вы будете присутствовать на празднике, вы должны иметь представление о том, что происходит, и знать, как себя вести. Не беспокойтесь, я не рассказал вам ничего по-настоящему секретного. — закончил дракон.

— Шемитт, а вы сами, какое место вы занимаете в своей Семье? — спросила я, движимая внезапной догадкой.

Шемитт весело улыбнулся и ответил. — Вы правильно догадались, Анна. Я Защитник своей Семьи.

Я с невольным уважением взглянула на дракона. А я и не подозревала, что он настолько влиятелен. Честно говоря, лично я предпочла бы, чтобы он был менее высокопоставленным. Я и так никогда не рвалась приобщиться к верхушке общества, а уж после Наортэля и вовсе. Хотя сравнивать Шемитта и Наортэля все же некорректно. Наортэль просто происходил из знатной семьи, и лишь потому имел власть и положение в обществе. Шемитт же всего добился сам. Уж не знаю, как именно выбирается лучшие из драконов, но точно не по праву рождения и не наобум. Впрочем, не стоит мне сейчас отвешивать комплименты дракону, пусть и мысленные. Я обдумаю это потом, когда останусь одна.

Я не раздумывала над вопросом, стоит ли принимать приглашение Шемитта. Оно было слишком заманчивым, чтобы даже думать об отказе. К тому же отсрочка отъезда в отпуск еще на пару дней ничего не изменит, а мне очень хотелось побывать на этом загадочном празднике, где люди почти не бывают.

А потому я, конечно, согласилась. Мы договорились, что Шемитт заедет за мной завтра утром. По его словам, празднование Шилаэри начинается ровно в полдень, а потому можно не слишком торопиться.

Я проводила дракона до порога, и мило попрощалась с ним у двери. Шемитт на мгновение остановился на пороге, обернулся и пристально посмотрел мне в глаза таким многозначительным взглядом, что мне показалось, что он сейчас меня поцелует на прощание. Но дракон лишь сверкнул своими огненными глазами, и быстро вышел.

И лишь когда я закрыла за ним дверь, я сообразила, что даже не поинтересовалась о форме одежды, принятой на Шилаэри.

Впрочем, еще было не поздно это уточнить. Не раздумывая, я выскочила на лестницу.

— Шемитт, постойте. — окликнула я дракона. Шемитт уже успел спуститься этажом ниже, но, услышав мой голос, моментально вернулся.

Я даже не заметила, как Шемитт оказался рядом со мной. Похоже, драконы умеют передвигаться с воистину змеиной ловкостью и совершенно бесшумно.

— Что случилось? — поинтересовался он.

— Я забыла вас спросить, как мне нужно одеться завтра? — спросила я.

Шемитт мгновение смотрел на меня, а потом откинул голову и искренне расхохотался. Откровенно говоря, я не имела представления, как реагировать на его смех. Может, стоило обидеться или разозлиться? Но я лишь молча ждала, когда дракон успокоится и объяснит мне свою реакцию.

Наконец он отсмеялся и весело посмотрел на меня.

— Анна, вы все же настоящая женщина. Не имеет значения, как вы оденетесь. Но я бы посоветовал вам надеть что-то удобное и не слишком нарядное, поскольку праздник будет проходить в горах, — пояснил Шемитт. — У вас больше нет вопросов? И вообще, вам не было необходимости догонять меня, вы ведь могли мне просто позвонить.

Я лишь кивнула и поспешила попрощаться и вернуться в квартиру, надеясь, что не слишком заметно покраснела. И в самом деле, я могла позвонить дракону, но даже не подумала об этом, кинувшись его догонять.

«Да уж», — подумала я, закрывая за собой дверь. — «Игра становится все более рискованной».

Но думать об этом смысла не имело — ничего нового я не придумаю. Я не собиралась бросаться в объятия Шемитта, но и бежать от него без оглядки тоже. Пусть все идет, как идет, а я буду наслаждаться каждым мгновением нашей игры. И вообще, философские размышления — это замечательно, но мне стоило подготовиться к празднику. Дракон, конечно, ясно дал понять, что мне не следует надевать вечернее платье и готовиться к торжественному рауту, но и понятие «не слишком нарядно» достаточно широкое, чтобы оставлять сомнения относительно его трактовки. Весьма неприятно оказаться на каком-либо мероприятии одетой совершенно не так, как остальные. Так что этот вопрос следовало основательно продумать.

С этой мыслью я отправилась в спальню, где и провела следующие полчаса, перебирая содержимое платяного шкафа.

Наконец я остановилась на джинсах и шелковой тунике. Как раз то, что надо — и не слишком нарядно, и вполне приемлемо для праздника. Оставалось подобрать пояс, обувь и украшения, чем я занималась еще минут десять.

Удовлетворенно оглядев результат своих усилий, я позвала Ната и попросила его погладить на утро этот наряд. Попутно мне пришлось рассказать домовому, что я задержусь в городе еще на два дня, чему Нат заметно обрадовался. Впрочем, я и не сомневалась в его реакции. Нат терпеть не мог оставаться дома один и всегда скучал в мое отсутствие, поскольку отлучаться из квартиры без личного разрешения хозяина он мог исключительно по хозяйственным вопросам. Обычно Нат дважды в неделю отправлялся за закупками всего необходимого, а в остальное время был дома, как и положено порядочному домовому. Конечно, продукты можно заказывать через инфонет, не выходя из дома, но Нат терпеть этого не мог и всегда ворчал, что нельзя покупать товар, не пощупав его. Но у всех свои бзики, и то, как домовой ведет хозяйство, это его личное дело. Меня же интересует исключительно результат, а им я была вполне довольна.

Конечно, даже с домовым надо сойтись характерами, а потом еще и притереться. Можно сказать, что с Натом мне очень повезло. Он у меня умница, и прекрасно меня изучил. А мелкие фокусы типа ворчания по утрам или попыток приучить меня к здоровому образу жизни, можно и потерпеть. Я же, в свою очередь, никогда не возражала против маленьких слабостей домового, типа вышивания крестиком. Главное, чтобы он не стал украшать гостиную своими изделиями. В остальном же я ничего не имела против, и безропотно оплачивала все необходимые для этого расходы. Обычно хозяева благодарят домовых за заботу о дома сметаной и сливками. Я же прибавляла к этому еще и оплату рукоделия Ната, и это была небольшая цена за его помощь. Слава всем богам, что мне не приходилось заниматься этим лично! Так что Ната я ценила, и уживалась с ним вполне мирно.

Остаток дня я провалялась в постели, и пораньше легла спать, чтобы как следует выспаться. Будильник я тоже поставила на более позднее время, чем обычно. Как-никак, но завтра был первый день моего отпуска. К тому же, Шемитт обещал заехать за мной в десять утра, и времени у меня было предостаточно.

Так что утром во вторник я была бодрой, веселой и полной сил. От предвкушения предстоящего праздника мне хотелось танцевать, и за завтраком я весело болтала с Натом.

Позавтракав, я привела себя в порядок, оделась и накрасилась. Я была совершенно готова. Взглянув на часы, я убедилась, что до приезда Шемитта оставалось еще минут пятнадцать. Тут позвонила Инна, и я проболтала с ней все оставшееся время. Конечно, я не стала рассказывать Инне все подробности, а лишь сказала, что меня пригласили на праздник за городом.

Наконец раздался звонок в дверь. Я распахнула дверь и поприветствовала Шемитта. При виде меня огонь в глазах дракона мгновенно вспыхнул ярче. Окинув меня взглядом, он одобрительно улыбнулся, протянул мне букет замечательных кремовых роз и поздоровался. — Здравствуйте, Анна. Вы сегодня чудесно выглядите.

Я улыбнулась в ответ, взяла цветы и поблагодарила. — Спасибо. Чудесный букет, благодарю вас. Надеюсь, вы не обидитесь, если я оставлю его дома? Жаль будет, если цветы увянут.

Шемитт заверил меня, что ничего не имеет против, и я отдала букет Нату. Проходить в гостиную дракон отказался, сославшись на то, что нам пора. Так что, прихватив сумочку, я быстро вышла из квартиры.

Всю дорогу до Вилийских гор Шемитт развлекал меня веселыми историями и рассказами о традициях драконов. На этот раз он сам был за рулем, но это совершенно не мешало ему болтать всю дорогу.

Так что поездка прошла весело и легко, и мне даже было немного жаль, когда мы добрались до места.

Уж не знаю, все ли драконы собрались на этот праздник, или же Шилаэри празднуют в нескольких местах одновременно, но зрелище было грандиозное. Несколько тысяч драконов смеялись, шутили, болтали, и вообще всячески веселились. Столы накрыли прямо под открытым небом, что было и понятно — лето ведь на улице.

Правда, все драконы были в человеческой ипостаси. Полагаю, иначе такое количество драконов просто не поместилось бы даже в самой просторной долине.

Шемитт оживленно приветствовал всех встречных, и обменивался с каждым парой слов. Похоже, он действительно заметная фигура среди драконов. Впрочем, это так, лишь небольшое наблюдение, поскольку врать мне насчет своей должности дракону было совершенно незачем.

Надо заметить, что внешность встречающихся нам драконов оказалась совершенно различной. Тут были и похожие на самого Шемитта обладатели волос всех оттенков красного цвета и темных огненных глаз, но не меньше было и беловолосых драконов, чьи глаза напоминала своим цветом яркое южное небо. Встречались также и обладатели каштаново-рыжих волос и ярких изумрудных глаз. Еще мелькали лица, обрамленные иссиня-черными волосами. У темноволосых драконов были очень приметные глаза, цвет которых постоянно менялся, демонстрируя все оттенки зеленого и синего. Я с интересом всматривалась в это разнообразие драконьих типажей. Шемитт негромко объяснил мне, что это и есть представители различных Семей драконов. Их цвета, соответственно, также отличались в зависимости от стихии, которую они воплощали.

Дракон подвел меня к небольшому скальному уступу, на котором мы и расположились. С этого возвышения стало заметно, что столы расположены в стороне, а прямо посередине долины оставалось обширное свободное пространство, образованное как бы долиной внутри долины. К этой своеобразной сцене местность спускалась уступами, постепенно понижаясь. Не знаю, сама ли природа создала это подобие амфитеатра, или же драконы поспособствовали этому, но рельеф местности был очень удобным для предстоящего празднования.

Было уже почти двенадцать, и Шилаэри вот-вот должен был официально начаться.

Подтверждая это, Шемитт тихонько прошептал мне на ухо. — Сейчас смотрите внимательно. Начинается.

Я послушно посмотрела вниз, стараясь не думать о том, как близко от меня стоит Шемитт. Впрочем, уже через несколько минут я забыла обо всем, кроме происходящего на «сцене». А там был танец. Нет, пожалуй, все же Танец.

Вначале вышел на площадку и начал танцевать один дракон, но постепенно к нему присоединялись и другие — все больше и больше. При этом, все танцующие драконы были одной масти — светловолосые и синеглазые драконы воздуха.

И вот уже сотни драконов танцуют, образуя единый рисунок движения, под неслышную, но отчетливую, странную музыку.

Я не стану описывать этот Танец Воздуха. Да и как описать танец, когда танцоры не касаются земли, выделывая в воздухе совершенно невозможные па? Как описать танец, партнером в котором являются сам воздух? Как изобразить словами причудливую пляску ветра и синеву неба, одобрительно взирающего на своих детей?

Как описать танец, в котором танцоры то и дело меняют свою ипостась, перетекая из человека в дракона и обратно?

Я не знаю таких слов. Их просто нет в человеческом языке. Разве можно описать словами стихию? На нее можно лишь любоваться. Заворожено смотреть, вглядываясь в происходящее до рези в глазах, и забывая, что нужно дышать…

А Танец становился все быстрее и быстрее, и вот уже в бешеном кружении смерчей стало невозможно разглядеть детали…

Я не знаю, сколько длился этот Танец. Удар сердца? Целую жизнь? Я не знаю. Я очнулась, лишь когда вся «сцена» вдруг нестерпимо ярко вспыхнула сияющим голубым светом, и все закончилось.

Точнее, еще какое-то время я стояла, зачарованная только что произошедшим чудом, пока меня не вывело из транса прикосновение Шемитта…

А потом был праздник. Все веселились, наслаждаясь полнотой жизни и радостным летним днем. Были и столы, ломящиеся от закусок, и обманчиво легкое вино, и танцы до упада — обычные танцы.

Были и Танцы стихий. Шемитт объяснил мне, что праздник всегда по традиции начинается с Танца Воздуха, за ним идет Танец Земли, затем Танец Воды, а в конце, ровно в полночь, праздник заканчивается Танцем Огня.

Это было как во сне — прекрасно и волшебно настолько, что я устала удивляться и просто приняла происходящее как данность. Я танцевала, пила вино, которое мгновенно ударило мне в голову, смеялась шуткам Шемитта, снова танцевала…

Я не помню, как я заснула. Наверное, в какой-то момент у меня закончились силы, и я просто упала и уснула.

Проснулась я, как ни странно, очень рано, когда только-только рассвело. Подниматься совершенно не хотелось, настолько мне было хорошо и уютно. Я не испытывала ничего, похожего на похмелье. Напротив, я чувствовала себя прекрасно отдохнувшей.

Я осторожно огляделась, пытаясь определить, где я нахожусь. Без всяких сомнений, я была в пещере, которая спешно переоборудована для ночевки.

Мебель была куда-то вынесена, а вместо нее прямо на пол были постелены шкуры, на которых и расположились многочисленные гости.

Попытавшись приподняться, я тут же выяснила, что я спала в объятиях Шемитта, и встать, не разбудив дракона, было невозможно. К тому же с поперек моей талии лежала рука еще какого-то светловолосого дракона.

Впрочем, подозревать себя в чем-то неподобающем у меня оснований не было, поскольку я спала одетой. Но и без того, мне было достаточно весело. Особенно если учесть, что я совершенно не помнила, как я вообще здесь оказалась.

Да, отпуск начался просто замечательно, ничего не скажешь!

И вообще, последнее время в моей жизни уж слишком много драконов…

Глава 10. Солнце, море и…

«Женщина побеждает, неожиданно сдаваясь».

(Оскар Уайльд)

Первый день отпуска порадовал меня полнейшим отсутствием похмелья, что, безусловно, было просто замечательно. Но одновременно новый день принес мне весьма щекотливую ситуацию. Оказывается, я спала между двумя драконами.

Конечно, я не раз просыпалась поутру в объятиях мужчины, но впервые в жизни я не имела ни малейшего представления, как же я оказалась в столь экзотическом обществе. И что это за второй дракон, столь нахально обнимающий меня?

Да, пить нужно меньше. Впрочем, эта поучительная сентенция вечером мало кому приходит в голову, а утром о ней задумываться уже слишком поздно. Я еще никогда не напивалась настолько, чтобы утром не суметь припомнить события предыдущего вечера. Обычно я слишком строго держу себя в руках, чтобы позволить себе потерять контроль до такой степени. Мне было крайне неприятно и неловко. Определенно, Шемитт отрицательно влияет на меня!

К тому же меня очень интересовало, как далеко я вчера зашла с Шемиттом. Сомневаюсь, конечно, что у нас случилось что-то выходящее за рамки пары поцелуев, но я могла наговорить лишнего. Менее всего меня волновал вопрос, кто такой этот второй дракон. Уж в том, что Шемитт никогда не стал бы делиться с кем-то своей законной добычей, я была совершенно уверена. А значит, Шемитт не позволил бы этому блондину воспользоваться моей нетрезвой благосклонностью.

Что ж, проще всего сделать вид, что ничего особенного не произошло и что для меня в порядке вещей просыпаться в объятиях сразу двух драконов.

К такому выводу я пришла очень вовремя, поскольку Шемитт как раз открыл глаза. Я старалась вести себя тихо, не вертеться и не беспокоить спящих драконов, но Шемитт все же проснулся.

При виде меня дракон нежно улыбнулся и негромко произнес хрипловатым после сна голосом. — Доброе утро, Анна.

— Доброе утро, — вежливо поздоровалась я в ответ.

Я с трудом заставила себя отвести взгляд и не нырнуть в огненное море его завораживающих глаз. Откровенно говоря, такая близость дракона действовала на меня вполне определенным образом. К моему большому сожалению, сдержать свой участившийся пульс я была не в силах. Судя по тому, что улыбка дракона моментально стала довольной, моя реакция не осталась для него тайной. В результате во мне начали бороться два взаимоисключающих желания: прижаться к дракону поближе или отодвинуться и сделать вид, что ничего такого не было. Конечно, победило второе желание. Этому немало поспособствовало простое понимание, что сейчас не время и не место для того, что могло последовать в случае моей несдержанности. Сильно сомневаюсь, что Шемитт смог бы удержаться в рамках благопристойности. Впрочем, полагаю, что для дракона не являлось проблемой при необходимости найти достаточно уединенный уголок.

Хватит, я и так слишком потеряла голову. Так что я постаралась улыбнуться как можно нейтральнее и попросила. — Если возможно, я бы хотела выпить чашку кофе и наконец отправиться домой.

Но Шемитт отнюдь не спешил выпускать меня из своих рук. Он ласковым жестом отвел упавшую мне на лицо прядь волос и все так же тихо заметил. — Конечно, мы можем выпить кофе, Анна. Но я не понимаю, куда вы торопитесь, вы ведь в отпуске. Или вам не понравился праздник?

— Ну что вы, праздник был просто чудесный! — искренне возразила я. — Спасибо вам, Шемитт. Но праздник уже закончился, и мне пора возвращаться в город.

Однако дракон не был намерен сдаваться.

— Вы так хотите ускользнуть от меня, Анна? — в голосе Шемитта прозвучало удивление и сожаление.

Я не намеревалась откликаться на эту провокацию. Если не знаешь, как себя вести, то лучшее оружие — вежливость.

— Ну что вы. Я просто хочу наконец уехать в свой законный отпуск, — ответила я.

— Шемитт, неужели ты не видишь, что девушка не желает оставаться с тобой? Отпусти ее, — эти слова, сказанные откуда-то сзади, заставили меня вздрогнуть от неожиданности. Хотя я почти сразу сообразила, кто это сказал. Это был тот самый неизвестный мне блондин, который спал рядом со мной этой ночью. В пылу разговора с Шемиттом я не заметила, что он проснулся, да и вообще забыла о его существовании.

Драконы тем временем начали перепалку.

— Твое мнение никого не интересует, Шегирр. Это будем решать я и Анна, — отозвался Шемитт. Его голос, несмотря на щепетильность ситуации, был совершенно спокоен, только в глазах полыхнул пожар.

— Ты полагаешь, вчерашний вечер не дает мне права решать? — вкрадчиво поинтересовался этот самый Шегирр (теперь я хоть знаю его имя).

— Я уверен в этом, — все так же внешне бесстрастно ответствовал Шемитт.

Да, доброжелательности в их разговоре точно не наблюдалось.

Откровенно говоря, мое положение между двух огней, точнее, между двух драконов, меня сильно нервировало. А уж если учесть, что я не имела понятия, что именно произошло вчерашним вечером, так и вовсе. К тому же я просто терпеть не могу, когда кто-то пытается решать за меня.

Потому я холодно произнесла. — Господа драконы, я предпочитаю сама решать, с кем и где мне оставаться. В настоящее время я хочу домой. А потому извольте отпустить меня и вызвать такси.

Шемитт, который уже успел в достаточной степени изучить мой характер, не стал возражать. Впрочем, и выпускать меня из своих объятий он тоже не собирался. Дракон встал с импровизированной постели, заодно с легкостью подняв и меня. Блондину при этом ничего не оставалось, кроме как отпустить меня, — не мог же он следовать за мной, как приклеенный.

— Не сердитесь, Анна, — негромко заметил мне Шемитт, по-прежнему обнимая меня. — Я не собирался удерживать вас, а просто хотел провести с вами еще немного времени. Но если вы желаете, то вам немедленно вызовут такси. Надеюсь, вы не откажетесь позавтракать со мной, пока будете ждать машину?

Конечно, я согласилась выпить кофе в его обществе. При этом я совершенно проигнорировала Шегирра, который тоже поднялся и стоял рядом со мной. К чести Шемитта, он никак не прокомментировал результат этого небольшого спора и не позволил себе даже бросить торжествующий взгляд на проигравшего, а просто повел меня завтракать. Воздушный дракон остался в пещере, о чем я, признаться, ничуть не сожалела.

Завтракали мы на природе. Шемитт по дороге захватил с собой корзину с едой, так что мы устроили небольшой пикник. Ровная удобная площадка, образованная верхушкой скалы, на которой мы устроились, позволяла любоваться восхитительным видом. Свежесть раннего утра в сочетании с особым ароматом горного воздуха пьянили не хуже вина, заставляя меня расслабиться и сполна насладиться ранним завтраком.

Шемитт вел себя предупредительно и корректно. Уж не знаю, что он при этом думал, но по отношению ко мне он был сама вежливость и внимательность. Впрочем, иногда взгляд дракона, устремленный на меня, становился каким-то странным, но я предпочитала игнорировать это.

Когда завтрак уже подошел к концу, и я допивала свой кофе, у дракона зазвонил телефон. Выслушав собеседника, Шемитт сообщил мне, что такси уже ждет меня. Судя по всему, дракон отнюдь не был обрадован такой оперативностью, но зато ею была довольна я. Мне и в самом деле пора, пока завтрак не перерос в нечто более интимное.

Шемитт помог мне подняться и предложил проводить меня домой. Мое возражение, что я вполне большая девочка и в состоянии сама доехать до дома, он проигнорировал. Дракон заявил, что правила вежливости требуют проводить даму домой после праздника. На это мне возразить было нечего, так что в такси мы уселись вместе.

Шегирр так и не появился, вероятно, поняв, что в данном случае он лишний. И слава богам — не хватало мне еще служить предметом спора двух драконов! К тому же я ничуть не сомневалась, что делили драконы отнюдь не меня. Похоже, они давнишние противники, и лично ко мне их вражда имеет очень слабое отношение. Не такая уж я уникальная и прекрасная, чтобы драконы спорили за мою благосклонность. Хм, интересно, а как мы вообще оказались в одной постели? Странно, что Шемитт допустил столь интригующее соседство. Неужели не смог помешать? Или таково было мое собственное желание? Конечно, ничего такого не было, но все же тяжело представить, чтобы Шемитт охотно ночевал рядом со своим противником. Наверно я сама настояла на таком соседстве… Все, больше я так не напиваюсь!

В пути Шемитт не давал мне скучать, рассказывая то разные байки, то вполне серьезные истории о драконах. Мой интерес к драконам не ограничивался заинтересованностью в одном представителе этой расы, а потому рассказы Шемитта и в самом деле были очень интересны.

За разговорами время летело незаметно, и я даже не успела оглянуться, как оказалось, что мы уже подъезжаем к Альвхейму. И в этот момент у меня в сумочке зазвонил телефон.

Здесь стоит заметить, что на время отпуска я обычно меняю телефонную карточку. Мой второй номер знают лишь несколько человек, и потому я могу быть уверена, что мне будут звонить лишь близкие. О существовании всех остальных, включая клиентов, я предпочитаю на время отпуска просто забыть. И это неудивительно. Когда я еще только начинала работать адвокатом, я действительно брала с собой телефон в отпуск, не расставаясь с ним даже на пляже. Ничего хорошего из этого не получилось, это уж точно. Когда валяешься на солнышке, выбросив из головы все заботы и просто наслаждаясь жарким летним днем, то крайне неприятно, когда раздается телефонный звонок и кто-то из клиентов начинает меня нагружать и предъявлять претензии. Да и когда просто клиент спрашивает что-то по делу, очень трудно в такой ситуации вспомнить, о чем идет речь и внятно ответить на вопросы. Еще труднее потом вернуться в прежнее безалаберно-расслабленное состояние. А потому я предпочитаю исчезать для клиентов хотя бы на пару недель, и притом не испытываю ни малейших угрызений совести из-за этого. В конце концов, я тоже человек, не так ли?

Учитывая все это, равно как и то, что я просила родных не беспокоить меня до вечера, звонка я не ждала. По всей вероятности, случилось что-то срочное, и потому я поспешно достала телефон и ответила на звонок.

Звонила мама, и ее голос показался мне очень встревоженным. Поговорив пару минут, я положила трубку и замерла, пытаясь сообразить, как мне действовать теперь.

Дракон, видя мое потерянное состояние, встревожено спросил. — Анна, то с вами? Что случилось?

Не дождавшись ответа, он внимательно всмотрелся в мое лицо и взял меня за руку. — Я могу вам чем-то помочь?

В ответ я лишь молча покачала головой, но такой ответ Шемитта не утраивал.

— Остановите машину, — велел он таксисту и продолжил, обращаясь уже ко мне. — Анна, расскажите мне, в чем дело?

В голосе дракона было столько участия, что я не выдержала.

— Моя сестра, Тони, была в походе. Она потерялась. Тони с несколькими друзьями отправилась за дровами на привале, и они исчезли. Это было вчера вечером, — тихо произнеся все это, я закусила губу, пытаясь сдержать закипающие слезы.

Взгляд дракона мгновенно сделался собранным.

— Где именно они пропали? — быстро спросил он.

Поняв, что я не собираюсь отвечать, дракон взял меня за плечи и слегка встряхнул.

— Ну же, отвечайте мне, — настойчиво проговорил Шемитт.

Встряска немного привела меня в чувство, и я смогла взглянуть на дракона и внятно ответить. — Я не знаю точно, но где-то здесь, в горах.

Я отвела взгляд от серьезных глаз дракона, который смотрел на меня с неприкрытым сочувствием. Хуже всего, когда от меня ничего не зависит. Если бы я могла хоть что-то сделать, мне было бы легче. Если нужно срочно действовать, я могу взять себя в руки и не отпускать, но я теряюсь, когда ситуация совершенно неподконтрольна мне.

— Анна, посмотрите на меня, — скомандовал Шемитт.

В голосе дракона было столько силы, что я стряхнула оцепенение и посмотрела ему в лицо.

Шемитт удовлетворенно кивнул и заговорил. — Послушайте, если она пропала в горах, то я могу попытаться ее найти. Вы позволите вам помочь?

Конечно, я и не думала отказываться от помощи дракона. Не знаю, что он может сделать, но я сама вообще не представляю, что можно предпринять. Отказываться от содействия в поисках было бы глупо. Мама и так позвонила мне лишь после того, как стало ясно, что Тони не просто пошла прогуляться. Слишком много времени прошло, так что с ней наверняка что-то стряслось.

— Если вы можете, пожалуйста, помогите. Я вас очень прошу, — умоляюще посмотрела я в мудрые огненные глаза дракона.

— Возвращаемся обратно, и как можно быстрее, — отрывисто приказал дракон водителю. Тот взглянул на нас, как на сумасшедших, но послушно развернул машину.

Обратно мы добрались не в пример быстрее. В другой раз я, пожалуй, опасалась бы передвигаться по горной дороге так быстро, но в этом случае мне было наплевать. В моей голове была мешанина страхов и мыслей, хотя я и пыталась успокоиться. Надо заметить, что руки дракона, в которых он держал мои ладони, действовали на меня весьма ободряюще. Чувствовать поддержку дракона оказалось очень приятно, но сейчас у меня не было ни сил, ни желания задумываться об этом. Страшно, когда что-то происходит с близкими, но еще страшнее неизвестность.

Вскоре мы вновь оказались в знакомой долине. Шемитт помог мне выйти из машины и попросил меня немного подождать. Дракон велел мне по возможности выяснить, в какой именно части Вилийских гор пропала моя сестра, и ушел куда-то.

Я позвонила маме и получила требуемую информацию, а потом уселась прямо на согретый солнцем камень и постаралась не думать ни о чем. Не знаю, сколько времени прошло — ощущение времени я потеряла совершенно. Наконец дракон вернулся в сопровождении того самого воздушного дракона, Шегирра, и еще двоих драконов — Земли в Воды. Шемитт кратко представил меня Шезарру и Шеримму — так звали незнакомых мне драконов.

Потом он выслушал мою информацию о точном месте пропажи Тони и заявил, что нам нужно спешить. И прежде, чем я успела сообразить, что это означает, все четверо стремительно отошли в сторону и приняли драконью ипостась. Это зрелище также заслуживало внимания — разноцветные драконы еще ярче оттеняли друг друга. Но мне было не до вдумчивого любования этим поразительно красивым квартетом, так что я лишь мимоходом отметила эффектность зрелища, и решительно отправилась к Шемитту.

Дракон послушно подставил мне свой хвост в качестве ступеньки.

На этот раз мне было не до наслаждения полетом, но все же у меня даже немного полегчало на сердце, пока я вместе с драконами летела над потрясающе красивыми горными пиками.

Примерно полчаса полета, и мы на месте. По крайней мере, я так решила, поскольку драконы начали заходить на посадку.

Драконы легко и слаженно приземлились, выбрав для этого ровную площадку у подножия горы.

Я не имела ни малейшего понятия, что они собираются делать.

Судя по всему, сами драконы как раз прекрасно знали, что надлежит делать и как именно это сделать.

Шемитт отрывисто велел мне быстро слезть с его спины, что я и попыталась сделать как можно быстрее.

Ради поиска сестры я была готова на многое, но оказалось, что моя помощь драконам не требовалась. Шемитт коротко предупредил, чтобы я стояла в стороне и ни в коем случае не вмешивалась. Да я и не собиралась — я ведь не идиотка, чтобы лезть в чужое колдовство, поскольку последствия такой глупости могут быть непредсказуемыми. Так что я с напряженным интересом просто наблюдала за драконами.

Драконы построились на равном расстоянии друг от друга. Они разом раскинули крылья, соприкоснувшись друг с другом кончиками крыльев. Таким образом, драконы образовали своеобразный квадрат. Несколько мгновений они просто молча стояли, а потом Шемитт запел. Его низкий голос, казалось, заключал в себе гудение пожара и ласковый огонек свечи, тепло солнечных лучей и ярость грозы. Хоть я и не понимала слов, но песня звучала удивительно красиво. Постепенно фигура дракона начала светиться. Свечение становилось все ярче, и вот уже дракон засверкал всеми оттенками пламени. Казалось, огонь полностью охватил Шемитта и не погас, даже когда дракон замолчал.

Песню тут же продолжил второй дракон, с которым повторилось то же, что и с Шемиттом, с той лишь разницей, что дракона земли мягко обнял изумрудный свет, похожий на переплетение листьев.

Через какое-то время оказалось, что светятся уже все четыре дракона. На секунду наступила тишина, а потом драконы запели одновременно, сливая в одно и свои голоса, и свои стихии.

Уж не знаю, как это возможно, но в этот миг огонь мирно уживался с водой, а воздух с землей. Стихии соединились в одно неразрывное целое, а песня лилась водой и горела огнем, свистела ветром и осыпалась землей. И вот сияние нестерпимо ярко полыхнуло и взвилось столбом. Миг, и все закончилось…

Драконы разорвали квадрат лишь через несколько минут. Они тут же приняли человеческую ипостась и разошлись в стороны.

Ко мне подошел тяжело дышащий Шемитт и сообщил, что они выяснили, что случилось с моей сестрой и остальными, и где они находятся. Оказывается, они просто нашли пещеру и из любопытства отправились исследовать ее. Конечно, эти горе-спелеологи заблудились, но с ними все в порядке, и их непременно отыщут в ближайшее время.

Шемитт позвонил по мобильному и кратко передал кому-то полученные сведения.

Хм, интересно, а куда девается одежда и прочие вещи драконов при смене ипостаси? Вопрос, безусловно, любопытный, но в данный момент явно неуместный.

Сейчас меня больше волновало, как скоро я смогу увидеть сестру. Я поинтересовалась этим у Шемитта.

Дракон ответил мне. — Как только их выведут на поверхность, мы сразу направимся туда. Только мы вначале немного отдохнем. Договорились?

Судя по виду драконов, отдых действительно был им крайне необходим.

Шемитт был совершенно мокрый, как будто искупался в бассейне, а его лицо было донельзя усталым. Да и остальные драконы выглядели не лучше. Этот ритуал явно отнял у них немало сил, радовало хотя бы, что не зря.

В итоге мы отправились в полет через полчаса. Шемитт сказал, что лететь совсем недалеко. Действительно, я почти не успела заметить самого полета, как мы уже прибыли. Кажется, я уже совсем привыкла к полетам на драконе.

В условленном месте собралась толпа народу — медики, спасатели, а также остальные члены той группы, с которой Тони была в походе. Нам пришлось прождать еще с полчаса, пока из неприметного пролома, поросшего какими-то кустиками, показались спасатели. Они вели Тони и еще двоих — парня и девушку.

Я кинулась к сестре. Конечно, я понимала, что в первую очередь ее должны осмотреть медики, но желание хоть поближе рассмотреть Тони пересилило. Судя по всему, с ней было все в порядке, как и с ее товарищами. Вскоре это подтвердили и медики. Приключение обошлось без последствий, разве что потерявшиеся испытывали сильную усталость и голод.

Я спросила, могу ли отвезти сестру домой, и получила такое разрешение.

Вскоре мы уже ехали в Альвхейм. Шемитт вызвался проводить нас, и я совершенно не возражала. Да и как я могла спорить, если дракон так сильно помог мне? К тому же я даже не успела толком его поблагодарить. Так что в город мы отправились все вместе.

Самое поразительное, что эта неблагодарная нахалка — то есть моя младшая сестренка — заявила, что мы напрасно ее искали. Вовсе они не заблудились, а просто гуляли и потеряли счет времени. И вообще, по словам Тони, мы беспардонно вмешались в ее жизнь. Она уже якобы взрослая и не позволит никому решать, как ей жить.

Я с трудом сдержала рвущуюся с языка отповедь, что взрослые люди не позволяют себе ставить своими выходками на уши родных, медиков и спасателей. Не стоит сейчас ругаться.

Чтобы унять обуревавшие меня чувства, я постаралась отвлечься и поговорить с Шемиттом. Дракон не возражал — кажется, он понимал, что я испытываю.

Мы болтали о всяких мелочах, пока я, наконец, решилась задать Шемитту интересовавший меня вопрос.

— Скажите, Шемитт, а какие у вас отношения с Шегирром? — полюбопытствовала я. — Конечно, это не мое дело, но просто странно. Утром вы разговаривали почти как враги, а потом он помог вам.

Шемитт немного помолчал, обдумывая мой вопрос, а потом негромко объяснил. — Видите ли, Шегирр мой друг, еще с самого детства. И одновременно он мой противник. Мы всегда соперничали в наших детских играх, а когда выросли, соперничество продолжилось. Но при этом я доверяю ему достаточно, чтобы позволить защищать мне спину, потому что я знаю, что он не способен на предательство. Вы понимаете, о чем я говорю?

Я понимала, а потому лишь кивнула в ответ. Так часто бывает, что в одних отношениях переплетаются дружба и вражда. Знать, что тебя никогда не ударят в спину — это уже немало.

Значит, я правильно поняла причины, по которым Шегирр проявлял ко мне интерес. Ну что ж, это и к лучшему. Так что я выбросила из головы размышления о Шегирре и сосредоточилась на насущных проблемах.

Вначале мы завезли домой Тони и сдали ее родителям из рук в руки, а потом направились к моему дому. На этот раз я не была настроена приглашать дракона домой, и попрощалась с ним у подъезда.

— Спасибо вам, Шемитт. Я вам очень благодарна, поверьте, — взволнованно поблагодарила я дракона на прощание.

Шемитт в ответ лишь улыбнулся и просто сказал. — Я сделал это для вас, Анна.

Я смущенно улыбнулась в ответ и проговорила. — Ну, тогда до свидания, Шемитт.

— До скорого свидания, Анна, — ответил мне дракон, и я поторопилась удалиться.

Наконец я была дома. Все в порядке, Тони нашлась, и в данный момент наверняка получает по полной программе от родителей. Что ж, надеюсь, до нее хоть что-то дойдет. Впрочем, сомневаюсь в этом — уж очень юна и легкомысленна моя младшая сестренка. В любом случае, воспитательный процесс продлится долго, так что не стоит пытаться заглянуть к родителям до отъезда.

Можно смело собирать чемодан и отправляться в вожделенный отпуск. В городе меня больше ничто не держит: дела закончены или приостановлены, все нужное куплено, жилье на курорте забронировано и даже билет на поезд заказан. Домовой, которому я перед отъездом на праздник дала соответствующее задание, неплохо поработал. К моему возвращению все было готово, так что я могла спокойно отдыхать. Поезд в небольшой городок Евтория, что в Муспельхейме, отправлялся ровно в двадцать два часа. Мне оставалось лишь побросать в чемодан кое-какие мелочи, поужинать и ехать на вокзал.

Нат провожал меня почти со слезами на глазах. Он и в самом деле будет скучать, но не сидеть же безвылазно дома из-за этого! Я проигнорировала жалобный взгляд домового. В конце концов, я уезжаю всего лишь на две недели. А отпуск дома — это и не отпуск вовсе.

На вокзал я добралась, конечно, на такси. Никаких проблем с поездкой у меня не возникло, да и с поездом тоже. Уже в одиннадцать часов утра я была в Евтории.

Вопреки данному себе зароку отправиться отдыхать куда-нибудь в совершенно новое место, я вновь поехала в мою любимую Евторию. Да и вообще, это обещание было дано мной, когда меня беспокоила монотонность моей жизни. Я невольно усмехнулась. Да уж, с драконами скука и однообразие мне не грозили. Я до сих пор была под впечатлением грандиозного и волшебного драконьего праздника. Частично именно из-за этого я и торопилась уехать из города. Мне нужно остыть, успокоиться и отвлечься от мыслей о Шемитте. С этими, безусловно, разумными и нужными задачами вполне способно справиться море.

Не стоит подробно останавливаться на том, как я добралась до места назначения, а также как я устроилась. Все было совершенно обыденно, без каких-либо приключений и неожиданностей. Я получила ключи от квартиры, вселилась, распаковала вещи, потом переоделась и отправилась к морю, решив перекусить по дороге.

Торопливо пообедав в кафешке почти на берегу, я, наконец, вышла на набережную.

Я вдохнула соленый запах моря, взглянула на безбрежную гладь воды и почувствовала, как отпускают меня, уходят прочь проблемы и заботы повседневной жизни.

Как же я люблю море! Его ласковые волны, его монотонное ворчание в шторм, успокаивают и расслабляют, заставляя забыть обо всем. Я всегда стараюсь в отпуске уехать как можно дальше, и притом попасть на море хоть на недельку. Именно на море, где меня никто не знает, я могу просто отпустить все проблемы и заботы, плюнуть на принципы и побыть совершенно свободной. Там можно снять осточертевший деловой костюм, сбросить туфли на каблуках, и просто бродить по берегу босиком, подбирая интересные камешки и беззаботно смеясь. Я люблю море, потому что оно дает мне возможность побыть настоящей. Поэтому на море я всегда езжу одна, и притом мое одиночество меня ничуть не тяготит.

В полном одиночестве я и провела последующие десять дней. Я бродила по берегу, плескалась в соленой морской воде, ела всякие летние вкусности, ездила на экскурсии, несколько раз побывала в горах — в общем, наслаждалась отдыхом. Единственная из традиционных отпускных радостей, которой я на этот раз избегала категорически — это курортные романы. Не то, чтобы я вообще никогда не завязывала подобных легких и ни к чему не обязывающих отношений, но сейчас у меня не было никакого настроения так развлекаться.

Нужно, наконец, откровенно признаться хоть самой себе, что я по уши влюблена в Шемитта, а потому курортные приключения потеряли для меня всякую прелесть. Мне нужен был именно этот дракон, и никакие другие мужчины не задевали в тот момент моего внимания. Так что я игнорировала заинтересованные мужские взгляды и отрицательно качала головой в ответ на более откровенные знаки внимания.

В общем, отдых проходил так, как я люблю — спокойно и мирно, без потрясений и бурных страстей. Но небо не бывает постоянно безоблачным, и неприятности случаются даже в отпуске. Вот и у меня на одиннадцатый день пребывания на море случилась крупная пакость, которая существенно изменила мою жизнь. А впрочем, лучше по порядку.

Я гуляла по набережной, лениво разглядывая предлагаемые туристам сувениры и любуясь закатом. Отдыхающих было немало, хотя особой толпы не было. Я гуляла часов до одиннадцати, а потом отправилась домой, точнее, в свою временную квартиру. И только перед дверью квартиры выяснилась одна пренеприятная вещь. Оказывается, у меня из сумочки вытащили ключи от квартиры и косметичку. По всей видимости, воры приняли мою маленькую косметичку за кошелек, а ключи просто лежали рядом с ней, в одном кармашке.

Я задумалась, как быть дальше. Конечно, я смогу взять дубликат ключей или просто вскрыть дверь и поменять замок. Но это, безусловно, можно будет сделать только завтра, никто ведь не будет менять замок в полдвенадцатого ночи. Так что мне нужно было где-то переждать эту ночь. Учитывая, что я находилась в чужом городе, эта задача была не так уж проста. К тому же с собой у меня оставалось совсем немного денег, а потому снять номер в гостинице или даже просидеть в кафе всю ночь мне не удастся. Оставался только один реальный вариант — посидеть на скамейке на набережной. На пару чашек кофе мне денег хватит, так что обойдусь без сна, а ночи сейчас теплые. Придя к такому решению, я направилась обратно к морю.

Надо сказать, что идея была здравая, хотя через пару часов мне уже основательно надоело бесцельно смотреть на темное море.

Я погрузилась в почти дремотное состояние, когда совсем рядом со мной вдруг раздался мужской голос. Я невольно вздрогнула, уж очень знакомым он мне показался. Нет, этого не может быть, откуда здесь мог взяться Шемитт? Но как бы то ни было, а меня окликнул именно он.

— Анна, что вы здесь делаете, в такое время? — настойчиво повторил свой вопрос Шемитт, увидев, что я наконец его заметила.

Я пожала плечами.

— Здравствуйте, Шемитт. Я могу задать вам тот же вопрос, — вопросительно посмотрела я на дракона. Интересно, как он объяснит мне свое неожиданное появление?

Шемитт и не подумал смущаться. Он преспокойно уселся рядом со мной и пояснил. — Конечно, я искал вас, Анна. Вы не ночевали дома, и я начал волноваться. Я решил просто пройтись и поискать вас.

Дракон замолчал, а я принялась размышлять над его словами. Дракон так и не объяснил, откуда он вообще взялся здесь, в Евтории и как он узнал, где я живу. И, самое занятное, как Шемитт выяснил, что я не дома? Неужели он наблюдал за мной? Или явился в гости, на ночь глядя? Оба варианта представлялись мне довольно забавными. Кажется, дракон решился на абордаж и посчитал, что меня проще всего застать врасплох именно на отдыхе. В чем-то он был прав. Вот только что мне теперь делать с этим открытием? Я решила попробовать поговорить с драконом начистоту.

— Шемитт, а как вы вообще узнали, что я не ночую дома? — поинтересовалась я.

— Конечно, я наблюдал за вами, — без малейшего замешательства признался дракон. — Я смог приехать в Евторию только сегодня, и намеревался как можно скорее увидеть вас. Вы мне дороги, Анна, и я не вижу ничего предосудительного в том, что я хочу быть с вами.

В полумраке, царившем на набережной, его глаза светились, как два фонарика. Я отвела взгляд. Только сейчас до меня дошло, в какой ситуации я оказалась. Одна с драконом на пустынной набережной, ночью… Да уж, ничего не скажешь, романтика. Естественно, Шемитт не станет набрасываться на меня, но где гарантия, что я сама не растаю от его близости? Этот мужчина оказывает на меня слишком сильное действие. И я слишком давно одна, чтобы суметь удержаться от соблазна.

— Так почему вы не дома? — спросил дракон, не дождавшись ответа на свое признание.

Я не видела смысла что-либо скрывать, а потому кратко описала Шемитту причины ночевки на лавочке.

Дракон внимательно выслушал меня и предложил. — Послушайте, Анна, я не вижу необходимости не спать всю ночь. Почему бы вам не переночевать у меня в квартире?

Видя мое замешательство, он заметил, насмешливо улыбаясь. — Не беспокойтесь, я не стану вас к чему-то принуждать. И постелю вам отдельно.

Я вспыхнула от этой явной насмешки. И в самом деле, чего я опасаюсь? Дракона или собственной реакции на него? В любом случае, попытки отказаться были бы нелепыми и детскими, так что я согласилась. — Хорошо, Шемитт. Вы очень выручите меня.

Дракон вновь улыбнулся, на этот раз загадочно, и подал мне руку, помогая подняться.

Хм, почему-то этот дракон слишком часто улыбается в моем обществе. Любопытно, чем я его так забавляю?

Тем временем дракон уже уверенно уводил меня, по-прежнему держа за руку.

Как оказалось, Шемитт жил совсем рядом с набережной, на втором этаже уютного старинного особнячка. Так что мы были на месте уже минут через пять после того, как покинули набережную.

Шемитт честно сдержал свое слово и постелил мне отдельно. И все же мне было весьма неловко, поскольку у меня, не было не только зубной щетки, но и пижамы, а спать в одном белье как-то неприлично.

Дракон как будто угадал мои мысли и принес мне свою рубашку в качестве ночнушки. Я смущенно поблагодарила его за заботу. Надо же, второй раз я ночую рядом с Шемиттом, и при этом ничего такого между нами не происходит. Забавно, ничего не скажешь.

Впрочем, дракон не преминул поцеловать меня на ночь, но он ограничился одним поцелуем, так что свое слово сдержал. Я проворочалась в постели еще с полчаса, но, в конце концов, сон сморил меня.

Проснулась я уже часов в десять утра и сладко потянулась, не вставая с постели. Утром проблемы уже не казались мне такими уж сложными, так что я решительно поднялась и оделась. Пора поблагодарить дракона за гостеприимство и отправляться домой.

Я вышла в коридор. С кухни, откуда замечательно пахло свежесваренным кофе, тут же выглянул Шемитт.

— Доброе утро, Анна, — улыбнулся он. — Проходите, выпейте кофе.

— Доброе утро, Шемитт, — ответила я. — Спасибо, не откажусь.

Я прошла на кухню. Дракон предложил мне присаживаться и протянул чашку с кофе. Кофе я приняла, но присаживаться не торопилась.

Я держала в руках чашку с обжигающе горячим кофе и размышляла. Быть может, это и в самом деле судьба столкнула нас вчера? Если откровенно, я сожалею о том, чего не произошло этой ночью. И я действительно хочу этого дракона. Какой смысл убегать и дальше?

В конце концов, не зря говорят, что лучший способ избежать соблазна — это поддаться ему.

Что ж, мне надоели эти глупые игры. Хватит, я сдаюсь. Но говорить об этом дракону как-то невместно, не так ли? Впрочем, можно обойтись и без слов, что я и сделала.

Я просто подняла взгляд и посмотрела прямо в глаза дракону, позволив ему увидеть в моем взгляде обуревающие меня чувства. И мою капитуляцию…

Конечно, он моментально все понял. Шемитт ликующе улыбнулся и шагнул ко мне. Он осторожно забрал чашку с кофе из моих рук и аккуратно поставил ее на подоконник, а потом взял мое лицо в ладони и поцеловал.

И я позволила себе напрочь забыть о сдержанности и самоконтроле, погружаясь в ощущения, как в омут. И, честно говоря, с драконом это было совсем несложно.

Правда, до спальни мы добрались не скоро. Впрочем, и стол ничем не хуже, к тому же он попался достаточно крепкий…

Но все, я умолкаю, ибо становлюсь несдержанной. Замечу лишь, что в результате мы остались не только без завтрака, но и без обеда.

Позже, уже вечером, я пыталась соорудить ужин из имеющегося набора продуктов, а Шемитт нагло отвлекал меня от этого важного занятия. Я порядком проголодалась, и полагаю, дракон тоже, а выходить из квартиры не хотелось категорически. В моем расслабленном состоянии, боюсь, я не смогла бы вести себя достаточно прилично на людях.

Дракон чистосердечно признался, что его кулинарные способности ограничиваются кофе, яичницей, ну и конечно, приготовлением дичи в драконьем пламени. Поскольку отпускать Шемитта на охоту мне тоже не хотелось (да и мало ли, на кого он там собирается охотиться, тем более, в чужих землях), то я предпочла что-нибудь приготовить самостоятельно. Как я уже упоминала, я готовить умею, хотя и не особенно люблю. В результате через час я уже дожаривала картошку по-селянски — с грибами, колбасой, яйцами и зеленью, а также, на второй сковороде, жарила мясо. Шемитт кружил вокруг, уделяя равное внимание и мне, и аппетитно пахнущему ужину.

Все-таки приятно наблюдать, как твой мужчина уминает приготовленную тобой еду, в особенности после во всех отношениях приятного времени, проведенного вместе. В этом что-то есть первобытное и увлекательное.

После ужина мы вновь занялись не менее первобытным и увлекательным делом…

Последующие три дня прошли мгновенно, почти на одном вздохе. Кажется, я совсем потеряла голову из-за этого дракона. Полагаю, в дальнейшем это будет сильно меня беспокоить, но сейчас я запретила себе даже думать об этом. Сейчас время блаженствовать, а не предаваться размышлениям.

Мы купались, валялись на теплом песочке, романтично прогуливались под ручку по набережной, ужинали в прибрежных ресторанчиках… не говоря уж о более интимных удовольствиях. В общем, жизнь была просто прекрасна. Море, солнце и дракон — потрясающее сочетание…

Меня искренне радовало, что я додумалась перед отпуском сходить к целителю и позаботиться о том, чтобы не забеременеть в течение этого месяца. Так что я могла общаться с Шемиттом, не опасаясь последствий. Что я, в общем-то, и делала.

Но все заканчивается, тем более, такая приятная вещь, как отдых. Отпуск пролетел, и мне пора было возвращаться в город. Из-за дела Шелины и того банковского дела, мой отпуск задержался и существенно сократился. У меня были свободны лишь две недели, ведь коллеги тоже хотели съездить на море. Так что послезавтра мне нужно выходить на работу, да и Шемитту тоже пора возвращаться в Мидгард.

Конечно, мне хотелось бы долететь до Альвхейма на драконе, но это было нереально — не грузить же на дракона мои чемоданы!

В общем, мы с Шемиттом преспокойно добрались до Альвхейма на поезде. Дракон забронировал нам двухместное купе, так что путешествие было весьма приятным.

Шемитт подвез меня до дома, поцеловал на прощание и отправился наводить порядок в своих таинственных драконьих делах. Я же, вздохнув, пошла домой. Идиллия закончилась, наступило время возвращаться в реальность. Интересно, как сложатся мои отношения с Шемиттом дальше? Мы не обсуждали дальнейшие планы — я опасалась заговаривать с драконом об этом, а сам Шемитт не говорил мне ничего, выходящего за рамки нынешнего приятного времяпрепровождения.

Так что мне оставалось лишь жить дальше. В любом случае, вскоре выяснится, какие планы в отношении меня имеет дракон, да и вообще, есть ли они, эти планы. В конце концов, желаемой цели Шемитт добился. Что будет дальше, известно только самому дракону и Скульд.[12]

Нат, мой домовой, был просто счастлив меня видеть. Он моментально напичкал меня всевозможными вкусностями, а затем гордо продемонстрировал, в каком идеальном порядке он содержал хозяйство в мое отсутствие. Поскольку порядок в доме — это предмет извечной гордости любого порядочного домового, то я не прекословила, покорно проверяя состояние хозяйства. Хотя, откровенно говоря, больше всего мне хотелось принять душ и лечь спать, так как ночью я совершенно не выспалась.

Наконец со всеми текущими делами было покончено, и я завалилась спать, наплевав на ворчание домового, что спать днем неприлично. Напротив, неприлично спать ночью, будучи в обществе дракона!

Проснулась я уже ближе к вечеру и занялась важными делами типа звонков родным и друзьям. Заодно я просмотрела записи в своем ежедневнике. За время отпуска я успела забыть, что запланировано у меня на ближайшие дни. Следовало восстановить в памяти список дел и привыкать к мысли, что завтра уже на работу.

Надо сказать, что в понедельник я проснулась с большим трудом. Организм, привыкший за последние две недели вставать к девяти часам утра, а то и к одиннадцати, категорически отказывался просыпаться в семь. Глаза не открывались, голова ничего не соображала, а руки решительно не желали заниматься обычными утренними сборами на работу. В общем, дежурство после отпуска приравнивалось к небольшому подвигу, и я его совершила.

Я сидела в консультации, задумчиво изучала стенку и размышляла над сакраментальным вопросом «есть ли жизнь после отпуска?» В данный момент я склонялась к отрицательному ответу на этот вопрос. Почему-то именно после отпуска работать особенно тяжело. Наверно, в этом виновато то, что теперь уж в ближайшее время просвета в работе точно не ожидается. А может быть, это из-за того, что за время отпуска я успеваю настолько расслабиться, что у меня пропадает всякое желание работать. К тому же на улице август, и многие еще отдыхают… Но как бы то ни было, в этот жаркий августовский день мне совершенно не хотелось работать. А пришлось! И в этом заключалась одна из великих несправедливостей нашего мира. Ну почему все время приходится заставлять себя делать именно то, что делать категорически не хочется? Впрочем, предаваться депрессивно — философским мыслям мне помешал первый клиент.

Проконсультировав посетителя-гнома по поводу его наследственных прав в случае смерти его дедушки, я с трудом скрыла свою радость, когда настырный клиент собрался уходить. Нет, все-таки гномы — это особая категория клиентов, и переносить их тяжело даже такому привычному ко всему адвокату, как я. Особенно тяжело гномья въедливость и дотошность воспринимаются после отпуска. Я потратила на него часа полтора, и отнюдь не потому, что мне так уж хотелось пообщаться с этим гномом. Клиент желал задать такую кипу вопросов, что мои подробные ответы заняли просто уйму времени. По счастью, в это время ко мне больше никто не приходил, иначе, боюсь, другие клиенты не дождались бы окончания этой бесконечной консультации.

Вторая клиентка в этот день оказалась не лучше — бабуля явно не дружила с головой. К сожалению, я не сразу это поняла. Кажется, я в отпуске непозволительно расслабилась и отвыкла от реалий адвокатской жизни.

Бабуля настойчиво требовала составить ей иск к одной «конторе магии». Якобы ей пообещали наложить нид,[13] и не выполнили обещание. Еще бы, ведь наложение нида является уголовно-наказуемым деянием, и ни один нормальный маг не станет оказывать таких услуг посторонним. Все эти фирмочки и конторы, якобы занимающиеся подобными делами, на самом деле бессовестно дурят своих клиентов. Мало кому из магов и в самом деле хочется загреметь лет на пять в места не столь отдаленные из-за качественно наложенного нида. Так что эти услуги не более чем облапошивание доверчивых граждан.

Конечно, при желании, можно найти того, кто в самом деле результативно выполнит такой заказ, но подобные бабули вряд ли обратятся к таким серьезным людям. Естественно, у клиентки отсутствовали договор об оказании услуг и чек об оплате, да и вообще любые документы, подтверждающие заключение договора с фирмой. Интересно, когда уже клиенты запомнят простую истину, точно выражаемую поговоркой «без бумажки ты — букашка»? Наверно, никогда. Вот только без письменных доказательств в суде делать нечего.

Мне пришлось сообщить клиентке, что ничем не могу ей помочь и не могу взяться за ее дело. Найдется ли недобросовестный коллега, который составит бабуле желаемое заявление, я не имела понятия, но сама связываться с ней не хотела точно. В такой ситуации нормальное исковое заявление составить невозможно, а заниматься надувательством я не желала. Есть адвокаты, которые напишут что угодно, не объясняя клиенту всю призрачность его требований, но я к такой категории никогда не относилась. Я предпочитаю объяснять клиенту его права и возможности, и давать реальные советы, а не просто выкачивать деньги. С трудом выпроводив клиентку из кабинета (она упиралась и сыпала подробностями, как именно она просила проклясть ее несчастных соседей — в стиле «чтоб вытекли их глаза и усохли руки»), я смогла хоть немного передохнуть.

К сожалению, моя передышка была недолгой, и в дверь снова постучали. На этот раз это была моя давнишняя клиентка, которой я помогала составить заявление о разделе имущества супругов. Перед отпуском я составила клиентке заявление об обеспечении ее иска. Проще говоря, я подготовила бумаги для того, чтобы ее муж не смог продать их квартиру до вынесения решения суда. Притом я пожалела несчастную женщину и составила данное заявление совершенно бесплатно.

Теперь же клиентка излагала мне какие-то невнятные претензии. Оказывается, кто-то из секретарей в суде ей сказал, что документы составлены совершенно неправильно.

С трудом сдержав нахлынувшее раздражение, я доступно изложила клиентке, что я бесплатно устраню любые недостатки в документах, но лишь при условии, что она принесет мне соответствующее определение суда. По правилам, если судья полагает, что иск или другие документы составлены неверно, он выносит определение. В этом определении перечисляются все недостатки, которые следует устранить, а также устанавливается срок для их устранения. Без такого определения все это лишь разговоры.

Минут за пятнадцать я смогла втолковать этот тезис клиентке. Когда она наконец вышла, я откинулась на спинку кресла и устало прикрыла глаза. Вот зарекалась же я заниматься благотворительностью, сколько же можно опять наступать на те же грабли?

Это как костюм, который я надеваю перед работой. Вот только это намного нужнее костюма. Уж лучше прийти на работу в джинсах, чем в слишком добросердечном настроении. В моей работе, как нигде, действует принцип «любое доброе дело — наказуемо». Пожалеешь клиента, поможешь ему в чем-то бесплатно — и все. В девяноста случаях из ста, в ответ не дождешься даже банального «спасибо». Особо продвинутые клиенты умудряются еще и права покачать: дескать, слишком долго я готовила обещанное ходатайство. Доброжелательность и вежливость являются непременными атрибутами моей работы, но нельзя позволять залезть себе на голову. Конечно, если я могу что-то дополнительно подсказать клиенту по ходу консультации, я обязательно это сделаю. Но нужно непременно включать это в стоимость консультации, а не оказывать дополнительную бесплатную услугу. То, что стоит денег, в глазах клиента всегда намного ценнее.

Но опять же, поразмышлять об аспектах человеческой неблагодарности мне не дали. Как для лета, у меня выдался ненормально урожайный день. В августе обычно клиентов совсем немного. Похоже, мои клиенты просто ждали завершения моего отпуска и целенаправленно явились именно на мое дежурство.

Так вот, на этот раз меня побеспокоила парочка. Я предложила потенциальным клиентам присаживаться и пояснить, чем я могу им помочь. Выяснилось, что они желали расторгнуть брак. Я, подавив тяжелый вздох, попросила клиентов предоставить мне копии паспортов, документов о браке и о рождении детей, если таковые имеются.

Пока клиенты послушно искали затребованные мной документы, я силилась вспомнить, где же я их видела, поскольку они казались мне странно знакомыми. Поскольку помнить всех клиентов невозможно, значит, раз я их запомнила, они приходили ко мне по какому-то необычному поводу.

В конце концов, нужные документы были найдены, и, заглянув в них, я мигом вспомнила, где и при каких обстоятельствах я встречалась с этой парой.

Два года назад они уже были у меня, притом по весьма интересному вопросу. Дело в том, что если кто-то из будущих супругов не достиг брачного возраста, закон требует, чтобы разрешение на брак было предоставлено по решению суда. В данном случае оба будущих супруга не достигли брачного возраста на момент вступления в брак. Так что я составляла им заявления в суд о предоставлении права на брак. Теперь же молодые жаждали развестись, уже имея к этому времени полуторалетнюю кроху-дочку.

Вот мне при виде таких пар всегда интересно: куда же девается потом та сумасшедшая любовь, которая заставляет влюбленных забывать обо всем на свете? Куда она исчезает? Неужели банально растворяется в неустроенном быте, в повседневных делах и заботах? Или нет никакой любви, есть лишь буйство либидо, ошибочно принимаемое нами за высокие чувства?

Но все же это не так. Пусть и редко, но я встречала и по-настоящему гармоничные семейные пары, в которых супруги взаимно дополняют друг друга. Но как же редко это случается! И как часто вот такие, молодые да ранние, торопятся посчитать свои желания Большой Любовью, при этом напрочь забывая, что любовь и секс совершенно не идентичные понятия.

Не так давно у меня было и другое дело, по которому я тоже размышляла о том, куда уходит любовь. Эльф Соэрель и драконица Шелина вроде бы сильно любили друг друга, если судить по тому, что они наплевали даже на мнение своих народов ради того, чтобы пожениться. И что из этого вышло? А ничего хорошего. Уже через несколько лет Соэрель начал винить жену за то, что она мешает ему занять подобающее место в его Доме. Постепенно любовь переросла в безразличие, а то и в откровенную неприязнь. Да полно, была ли она, любовь? Неужели она настолько хрупка, что ее так легко разрушить? Не лучше ли тогда вообще не любить?

Размышления о любви и браке не помешали мне записать все данные, нужные для развода. Я могла бы попытаться отговорить супругов от столь решительного шага, но какой смысл? Как показывает практика, если уж супруги и в самом деле пришли к адвокату за разводом, то в большинстве случаев они все же разведутся. Да, сейчас они могут успокоиться и помириться. Но появившаяся трещина у таких молодых пар рано или поздно становится бездонной пропастью. Супруги постарше уже способны на компромиссы, могут проявить терпение и смирение. Молодежь же в большинстве случаев предпочитает рубить с плеча и разводиться.

Я назначила клиентам день, когда им следует прийти за иском, и после их ухода просто тихонько сидела в кресле, закрыв глаза. Окончание рабочего дня я восприняла как избавление от тяжкого гнета. Домой, как же я хочу домой!

Торопливо собрав вещи и закрыв консультацию, я отправилась домой.

Воистину, самый тяжелый день в году — это первый рабочий день после отпуска!

Глава 11. Наследство привалило

Никогда не говорите, что знаете человека, если вы не делили с ним наследство.

(Йоханн Лаватер)

Почему-то с приходом осени все вокруг моментально становится унылым и мрачным. Яркие краски лета вспоминаются как сон, и кипящие страсти августа сменяются деловитой сентябрьской суетой.

Вот и у меня роскошный отдых сменился загруженными работой буднями. К тому же после возвращения в Альвхейм на меня навалилась целая куча проблем, которые все, как одна, требовали моего внимания и живейшего участия.

Для начала выяснилось, что моя младшая сестренка, нисколько не проникнувшись воспитательными монологами родителей после того приключения в горах, выкинула новый фортель. На следующий день после своего семнадцатого дня рождения сестренка вышла замуж. К сожалению, поскольку она уже считалась совершеннолетней, родители ничего не могли с этим поделать. Более того, теперь сестра со своим новоиспеченным мужем собиралась уехать из страны. Мужем ее стал Дмитрий, тот самый давний поклонник, от общения с которым сестру пытались оградить родители. Дмитрий со дня на день должен был уехать с дипломатической миссией в Хельхейм, и отныне его должна сопровождать супруга — моя взбалмошная сестренка Тони.

Родители, мягко говоря, были в шоке, но сестра не желала даже слышать никаких разумных доводов и веских аргументов. Она, видите ли, любит Дмитрия и желает жить с ним. Так что я разрывалась между родителями, пребывавшими в ступоре, и сестрой, летавшей на крыльях эйфории. Как же, теперь она замужняя женщина и может поступать вопреки воле родителей! Сестренке этого было вполне достаточно для того, чтобы почувствовать себя взрослой и сильной. К сожалению, в реальности она вряд ли повзрослела достаточно, чтобы начинать самостоятельную жизнь. Вот только на чужих ошибках учатся лишь одному — делать их снова, а свои мозги в чужую голову не вложишь. Так или иначе, но придется сестре самостоятельно приобретать свой собственный жизненный опыт, а нам оставалось лишь позаботиться, чтобы этот опыт не стал слишком горьким.

Несколько придя в себя от столь ошеломляющего известия, родители отправились знакомиться с зятем и его родственниками. При такой поспешной и тайной свадьбе не было ни традиционного сватовства, ни даже знакомства с родителями невесты. Должно быть, сестра и в самом деле искренне хотела выйти замуж за Дмитрия, если уж согласилась обойтись без платья невесты и шумной свадьбы.

Кроме семейных проблем, у меня была также просто куча работы, сил и времени на которую требовалось множество. Некоторые из моих коллег еще догуливали свои отпуска, а потому количество дежурств, выпавших мне на это время, было также немалым. Да и все те дела, которые переносились весной и в начале лета, теперь должны были наконец рассматриваться.

В общем, и рабочих, и семейных проблем у меня было более чем достаточно. На это накладывалось также и то обстоятельство, что Шемитт не звонил мне уже больше недели. С тех самых пор, как мы вернулись из отпуска, я разговаривала с драконом лишь один раз, да и то по телефону. К тому же в тот раз Шемитт позвонил, когда мне нужно было заходить в заседание, а потому толком поговорить нам не удалось. Не скажу, что отсутствие вестей и стремления встретиться со мной со стороны дракона так уж меня удивило, но все же это достаточно сильно действовало мне на нервы. Признаться, мне было совсем не до вдумчивого разбора своих ожиданий и желаний, но в том, что мне хотелось продолжить отношения с Шемиттом, я не сомневалась ничуть. Жаль, но похоже, Шемитт не испытывал подобного желания по отношению ко мне.

Так что в эти первые дни сентября мое настроение было далеко не радужным.

Но о проблемах не стоит стенать, ими нужно заниматься и по возможности решать. Руководствуясь данным правилом, я старалась максимально эффективно организовать свое время и заниматься срочными делами по мере их поступления.

На сегодня, третье сентября, у меня была назначена встреча с клиентами по моему давнишнему делу. Это самое дело касалось наследственного спора. Таких споров встречается немало.

Наиболее распространенные из наследственных споров касаются пропуска срока на принятие наследства либо ненадлежащего оформления наследодателем при жизни своего права на имущество. Так, довольно много людей не подает своевременно заявления о принятии наследства в нотариальную контору, полагая, что наследство от них никуда не денется. В дальнейшем такие наследники вынуждены обращаться в суд для оформления своих наследственных прав. Вторая наиболее распространенная категория дел — это когда в документах, по которым нужно оформить наследство, допущены ошибки или неточности, либо такие документы и вовсе утеряны.

Однако это дело не относилось ни к одной из вышеуказанных категорий. В данном случае спор касался отстранения от наследования одного из наследников. Гражданский кодекс предусматривает, что в случае, если наследник уклонялся от оказания помощи наследодателю, находящемуся в беспомощном состоянии, то такой наследник по решению суда может быть отстранен от наследования. Проще говоря, если наследник бросил своего родственника при жизни и знать его не хотел, невзирая на то, что тот нуждался в помощи, а уже после смерти этого родственника он вдруг объявился и начал претендовать на наследство, то его можно отстранить от наследования. Такие случаи не слишком распространены, но случаются.

В данном случае моим клиентом была почтенная гномка Ральдина Ранссон, супруга умершего год назад Перальса Ранссона. Как законная супруга умершего, госпожа Ральдина Ранссон, имела право на часть в наследственном имуществе. Поскольку собственных детей у госпожи Ральдины не было, то все наследство полагалось разделить на две равные части между нею и ее пасынком, Партальвом Ранссоном, который являлся сыном ее мужа от первого брака. Почтенный Перальс Раннсон умер совершенно неожиданно в том возрасте, когда обычно гномы еще вполне сильны и жизнерадостны. Так что после его смерти завещание было не обнаружено, что для гномов является большой редкостью. Обычно рачительные и внимательные гномы относятся к подобным вопросам с большим пиететом, полагая, что раз уж они всю жизнь трудились над тем, чтобы нажить имущество, то глупо отдавать его первым попавшимся родственникам.

В чем-то гномы, безусловно, правы. Уж лучше при жизни распорядиться своим имуществом, чтобы быть твердо уверенным, что впоследствии не останутся обделенными именно те, кто заботился о наследодателе. Зачастую родственники таких легкомысленных наследодателей в дальнейшем страдают от непредусмотрительности своих покойных близких. Кроме чисто имущественных вопросов, при этом следует принимать во внимание и обиду тех наследников, которые досматривали наследодателя, а теперь вынуждены делить наследство с теми, кому было совершенно наплевать на наследодателя. Именно для того, чтобы таких случаев (по крайней мере, самых вопиющих) было поменьше, и принято положение закона, о котором я упоминала ранее.

Вот только злоупотребления данной нормой, как и любой другой, также случаются.

В данном случае пасынок обвинял свою мачеху как раз в том, что она бросила своего нетрудоспособного супруга, который крайне нуждался в ее помощи, а теперь бессовестно требует часть принадлежащего покойному имущества. Надо ли упоминать, что моя клиентка была совершенно не согласна с такой трактовкой ситуации?

Поскольку предметом спора было приличное домовладение в гномьем квартале столицы, Свартальве, не говоря уж о мелочах типа двух гаражей и двух автомобилей, то неудивительно, что свою позицию стороны отстаивали яростно и с пеной у рта.

Я мысленно поморщилась, скрывая свои чувства под маской спокойного внимания.

Боги, как же меня умиляют рассуждения клиентов насчет «справедливости» и «гуманности» суда! Притом разные клиенты, которые уже бывали в суде, составили совершенно разное мнение об одном и том же судье — в зависимости, соответственно, от того, в чью пользу было решение этого судьи. И ведь взрослые же, вроде бы вполне разумные и адекватные люди искренне верят в эту нелепицу. Наша система построена так, что решение, выносимое судьей, далеко не всегда основано на мифической «справедливости», не говоря уж о том, что под справедливостью истец и ответчик понимают совершенно разные вещи, а потому решение по умолчанию будет неправильным хотя бы для одной из сторон в споре. Да и в остальном так же. Даже если не брать во внимание такую банальность, как взятка судье, то остается еще достаточно большое пространство для различных обстоятельств, влияющих на решение суда. Например, бытует классическая юридическая поговорка, что приговор по делу об изнасиловании, вынесенный судьей, у которого растут сыновья, будет существенно отличаться от приговора судьи, у которого дочери. И это действительно так. Меня всегда забавляла формулировка закона, которая устанавливает, что «судья выносит решение, руководствуясь внутренним убеждением», поскольку процесс формирования этого самого внутреннего убеждения зачастую весьма тернист и непредсказуем.

Помнится, у меня было дело о разделе имущества супругов, по которому я представляла жену. Так вот, моя клиентка ушла от мужа к любовнику, оставив мужа воспитывать двух детей. Не знаю уж, каковы были их личные отношения, и почему клиентка решилась на такой шаг, а потому не могу судить. Судья, у которого в жизни как раз приключилась подобная драма, явно и однозначно был на стороне мужа. Надо ли говорить, что решение суда было отнюдь не в пользу моей клиентки? К тому же в подобных случаях весьма затруднительно объяснить клиенту, почему все сложилось именно так, и почему судья принял именно такое решение.

Насколько обоснованным будет решение, зависит лишь от ума и квалификации судьи. Уж если судья по тем или иным причинам заранее встал на строну истца либо ответчика, то грамотный судья может повернуть процесс так, чтобы неугодная ему сторона оказалась в проигрыше.

Вот и в этом случае, судья явно приняла сторону истца. Притом, эту судью Гул'дан, я прекрасно знала, как знала и то, что она действительно старается выносить законные и справедливые решения и приговоры. Конечно, в тех случаях, когда с судьей все уже заранее решено и согласовано одной из сторон. Поскольку я и в самом деле неоднократно вела дела у судьи Гул'дан, и прекрасно знала ее обычную подчеркнуто нейтральную манеру поведения в заседании, то, встретив яркую приверженность позиции истца уже в первом, подготовительном, заседании, я сразу объяснила клиентке, что дело нечисто. Клиентка воспылала негодованием и сообщила о своем намерении объявить отвод судье. Каких усилий мне стоило отговорить ее от этого глупого поступка, даже вспоминать страшно. Почему глупого? Ну не может отвод судье быть заявлен просто так, из желания, чтобы дело рассматривал другой судья! У того, кто заявляет отвод, должны быть очень веские основания для этого. Например, если сторона ссылается на прямую заинтересованность судьи в исходе спора, то необходимо предоставить доказательства таковой заинтересованности. Естественно, судью за руку никто не ловил, так что подобные утверждения будут голословными. И даже если отвод будет удовлетворен, просто на всякий случай, стоит подумать, как другой судья — коллега, а возможно и друг, отведенного, будет относиться к виновникам скандала? Так что процессуально отвод существует, но в практике почти не встречается.

Теперь же нам предстояло обсудить, как следует себя вести в предстоящем заседании, и что необходимо предпринять, чтобы дело было решено в нашу пользу.

По данному делу произошло только одно судебное заседание, хотя само дело тянулось уже больше года.

Надо сказать, что это не так уж необычно. Гражданские дела зачастую рассматриваются несколько лет, в силу своей специфики. Частенько слушание дела неоднократно переносится,

Так что на сегодня, на одиннадцать тридцать, была назначена встреча с моей клиенткой, почтенной госпожой Ральдиной Раннсон.

Сегодня в консультации дежурила не я, а моя подруга, Альбина. Назвать нас близкими друзьями в полном смысле этого слова нельзя, но у нас сложились вполне приятельские отношения. Из-за этого я пришла в консультацию на час раньше положенного времени, и мы за чашечкой кофе поболтали о том, о сем. Нам как раз хватило времени обсудить основные новости, когда в дверь постучали. Это явилась моя клиентка, пожилая гномка внушительного вида и еще более внушительного характера.

Я пригласила госпожу Ральдину проходить во вторую комнату, и приготовилась отвечать на бесчисленные вопросы. Не буду останавливаться на подробностях, поскольку беседа с клиенткой заняла у меня более двух часов.

Наконец все необходимые моменты были оговорены, спорные вопросы прояснены, и я с чувством необыкновенного облегчения проводила клиентку до двери. Нет, все-таки если клиент — гном, то следует заранее оговаривать повышенный гонорар.

По счастью, на сегодня у меня больше ничего не было запланировано, не считая, конечно, визита к дражайшим родственникам. Следует заметить, что мои любимые родители совершенно не склонны навязчиво лезть в личную жизнь своих детей, но в данном случае не вмешаться они не могли. Тони заварила такую кашу, от вкуса которой было плохо всему семейству. Единственное, на что оставалось надеяться, так это на то, что со временем она все же повзрослеет и поумнеет, притом не разбив себе лоб. И пусть шансы невелики, я искренне надеюсь на то, что она будет счастлива. В конце концов, Тони моя сестра, и я желаю ей счастья. Вот только я полагаю, что вряд ли она будет счастлива в своем поспешном браке. Впрочем, возможно, я сужу предвзято. Уж слишком много таких молодых да ранних прошло перед моими глазами — при разводе, разделе имущества, взыскании алиментов на детей и решении прочих подобных вопросов. От реальности никуда не деться — ранние браки распадаются намного чаще, тем более, если они зарегистрированы «вопреки», а не «для». Надеюсь, моя сестра станет счастливым исключением из этого правила.

Так что остаток дня я посвятила попытке примирить родителей и Тони и достигнуть хоть шаткого, но мира. В принципе, родители уже смирились с браком Тони, теперь они пытались хотя бы уговорить ее не уезжать из Мидгарда. Но тщетно — сестра уже приняла решение и не намеревалась менять его, не взирая ни на какие просьбы.

Вечер у меня был полностью посвящен работе. Мне требовалось внимательнейшим образом обдумать сведения, сообщенные моей клиенткой, госпожой Ральдиной, и определиться, как лучше сыграть на тех обстоятельствах, которые стали мне известны.

Почему-то большинство клиентов упорно считает, что работа адвоката — это так, сказать пару слов, сходить в заседание на полчаса-час, и все. А уж деньги ж я якобы беру за такую простейшую работу просто непомерные! О том, что для этого судебного заседания нужно пять лет учиться, два года стажироваться, а потом еще сдать экзамены и желательно, для нормальной работы, еще отработать лет пять — практически никто не задумывается. И вообще, то, что выглядит как небольшая прогулка в судебное заседание, на самом деле скрывает за собой достаточно много работы. Мне необходимо заранее ознакомиться с материалами дела, возможно, написать возражение на исковое заявление или подать встречный иск, подготовиться к заседанию самой, подготовить клиента (да-да, объяснить ему, как и что будет происходить, вплоть до записанных на бумажке ответов на стандартные вопросы суда и обучения клиента вставать, отвечая на вопросы суда), а также поговорить со свидетелями, подготовить ходатайства и вопросы свидетелям и т. д. А уж если вспомнить, что я должна еще и хорошенько подумать над сутью дела, найти все неточности и зацепки… А при этом мне так и норовят вымотать нервы все — начиная от клиентов и заканчивая прокуратурой… В общем, хорошая у меня работа!

И все же я люблю свою работу — правда, не в таких количествах. Что-то за последнее время я сильно устала. Такое впечатление, что мой отпуск был не две недели назад, а как минимум, несколько месяцев прошло с благословенной отпускной поры. Накопившаяся усталость не снималась ни попытками поспать подольше, ни короткими выходными днями. Все же нужно, чтобы хоть в чем-то была возможность отдохнуть и душой, и телом, да и подзарядиться положительными эмоциями тоже не мешает. Сейчас же моя жизнь состояла из бесконечной вереницы проблем, и все, что мне оставалось, это попытаться не погрязнуть окончательно в отрицательных моментах жизни.

Впрочем, случаются и положительные моменты. Так, моя лучшая подруга, Инна, разбудила меня на следующее утро в шесть утра. Нет, я отнюдь не считаю столь раннюю побудку чем-то положительным, но уж больно веский повод был для такого раннего звонка. Прежде, чем я успела проснуться достаточно, чтобы сообразить, с кем я разговариваю, Инна срывающимся голосом сообщила, что она беременна. Не скажу, чтобы это известие было очень неожиданным, поскольку подруга уже несколько месяцев к этому стремилась. Но новость, безусловно, была радостная, и я искренне поздравила подружку. Инна тут же принялась уговаривать меня, чтобы я погадала на малыша. Кажется, я уже упоминала, что гадаю крайне редко, но отказывать беременным женщинам нельзя, так что мне пришлось, скрепя сердце, согласиться. Инна, прекрасно меня знающая, проворковала, что она подъедет ко мне в пятницу вечером и напомнит о моем обещании. Мне оставалось лишь согласиться.

Благодаря ранней побудке у меня в кои-то веки появилась возможность спокойно и без суеты собраться на работу, и даже позавтракать, не торопясь и наслаждаясь каждым кусочком еды. Главное, не увлечься теми положительными эмоциями, которые приносит еда, и не начать заедать все проблемы и неприятности. А то вскоре я уже не влезу ни в один из своих любимых костюмов. Знаю за собой такую склонность, а потому стараюсь держать себя в руках.

Я достала из шкафа новенький, еще ни разу не надетый костюм и примерила его. Что ж, строгий костюм из черного атласа с затейливым поясом, который подчеркивает талию, это то, что нужно. Дополнив наряд вишневыми лаковыми туфлями и сумкой в тон, я удовлетворенно оглядела себя в зеркале. Оставалось лишь нанести немного косметики на мое еще слегка загорелое лицо, и можно отправляться в бой.

Стоит заметить, что я не придерживаюсь строгих правил офисного стиля, позволяя себе и каблуки, и яркие цвета. Конечно, я ношу костюмы, но эти костюмы не консервативны, а скорее женственны.

Как и любой нормальной женщине, мне нравится видеть интерес и одобрение в глазах мужчин. Это придает сил и позволяет почувствовать себя уверенно. Пожалуй, даже если бы на работу мне можно было носить джинсы, я не стала бы этого делать. При выборе между удобством и эффектностью я больше склоняюсь в сторону последней, впрочем, не пренебрегая и удобством.

Несмотря на то, что в настоящее время меня сложно было назвать счастливой в любви, сетовать на мужчин вообще, и драконов в частности, у меня не было ни времени, ни желания. Какой смысл жаловаться, к примеру, на дождь? Он просто идет, невзирая на наше недовольство. Так же и мужчины. Шемитт волен поступать, как ему заблагорассудится, и винить его в этом я не могу. Пройдет некоторое время, и я забуду обаятельного огненного дракона. По крайней мере, я искренне надеюсь на это. А пока предаваться унынию мне недосуг. Пора было бежать на работу.

Знакомый до последнего закутка Сигурдский районный суд был до отказа забит людьми. По коридорам торопливо сновали секретари и помощники судей, а иногда и сами судьи спешили куда-то с крайне деловым и обеспокоенным видом. Проследив за направлением их движения, я втихомолку улыбнулась, поскольку судьи дружно направлялись к комнате отдыха, которую обычно именовали курилкой. Проще говоря, судьям тоже надоела бесконечная череда дел, и они торопились хоть немного отвлечься, покурить и поболтать, а то и обсудить перипетии очередного сложного дела.

Я неторопливо направилась в самый конец коридора, где располагался кабинет судьи Гул'дан. Возле кабинета меня уже ожидала клиентка. Попросив клиентку немного подождать, я заглянула к помощнику судьи и поинтересовалась, не намерена ли судья вновь перенести рассмотрение дела. Помощник заверила меня, что сегодня слушание дела должно наконец состояться, и я вышла обратно в коридор. Обрадовав клиентку, что на сей раз мы не переносим дело, я немного поговорила со свидетелями с нашей стороны, инструктируя их, как себя вести в заседании.

На этот раз нас продержали в коридоре суда в ожидании заседания почти два часа. Наконец я не выдержала, и заглянула к судье.

Судья, коренастая пожилая орчанка, была занята чрезвычайно важным делом — она красила ногти. Безусловно, ради этого стоило мариновать нас в коридоре. Конечно, я не высказала неудовольствия поведением судьи. В конце концов, это суд моего района, и сталкиваться с судьей мне еще придется неоднократно. Так что портить отношения не стоило. Поэтому я лишь вежливо напомнила, что я тоже человек занятой, и что на тринадцать часов тридцать минут у меня назначено гражданское дело в другом суде (что, кстати, было совершеннейшей ложью — на этот день у меня было назначено лишь одно заседание). Судья явно прониклась моей завуалированной угрозой перенести заседание. Полагаю, что данное дело уже на контроле, и переносить заседание снова ей совершенно не с руки. К тому же, если мои предположения верны, и с судьей договорились, то в ее интересах как можно быстрее вынести решение, и таким образом, отработать полученные деньги. Так что мы буквально через пятнадцать минут зашли в судебное заседание.

Здесь стоит поподробнее остановиться на сути спора. Истец, молодой, но весьма пронырливый гном, утверждал, что его отец в течение последних трех месяцев своей жизни был очень болен, и даже лежал в больнице. Он якобы нуждался в уходе и посторонней помощи, которую ему оказывал сын. Ответчица же, по утверждению истца, всячески от этого уклонялась. По словам истца, ответчица на это время уехала в другой город, где вела разгульный образ жизни, злоупотребляла алкоголем и напропалую изменяла законному мужу. Кроме того, если верить господину Партальву Раннсону, его отец намеревался расторгнуть брак с позорящей его неверной женой. Истец возмущенно заявил, что ответчица даже не соизволила приехать на похороны, не говоря уж об участии в их подготовке и оплате. Моя же клиентка, естественно, была не согласна со всем вышеизложенным, и подала встречный иск о признании права собственности в порядке наследования по закону после смерти мужа.

Теперь нам предстояло разбираться в хитросплетениях отношений в гномьей ячейке общества, и обосновывать свои позиции.

Судья, закончив выяснение личности сторон и их представителей, поинтересовалась, имеются ли у лиц, участвующих в деле, ходатайства до начала рассмотрения дела по сути. Безусловно, такие ходатайства имелись. Для начала со своего места поднялся коллега Сергей Пехов, который в данном деле представлял интересы истца. С коллегой Сергеем я еще ни разу не сталкивалась в заседаниях, хотя и знала его — в лицо и по разговорам. Поговаривают, что коллега бабник, каких поискать, и не пропускает ни одною юбки. Похоже, я не в его вкусе, либо же он просто поостерегся заигрывать со мной, зная мою репутацию. Меня считают сдержанной, уравновешенной и весьма строгой особой, что, надо сказать, соответствует действительности. Вообще, отсутствие всяческих подобных поползновений меня вполне устраивает. Я предпочитаю сводить к минимуму личные отношения на работе, и не делать личные вещи достоянием общественности.

Так что коллега вел себя вполне корректно и вежливо. И слава богам! Но вернемся к нашим гномам.

Коллега Сергей просил суд приобщить к материалам дела медицинские справки о прохождении лечения покойным. Судья, как и положено, поинтересовалась моим мнением. Я ничего против не имела, вполне законное доказательство, да и вообще, даже если бы я возражала, сомневаюсь, что это что-то поменяло бы. Я лишь попросила объявить перерыв, чтобы я могла ознакомиться с данными документами. И тут судья, не взирая ни на какие правила, отказалась объявить перерыв в заседании, объявив, что вполне достаточно того, что она вслух прочитает эти справки. Так, теперь гипотезу по поводу взятки судье можно считать доказанной. Отказать в подобной просьбе адвокату — это просто нонсенс! Это мое законное право — ознакомиться с доказательствами, имеющимися в деле. Что ж, расклад не наш, но сыграем.

Судья огласила содержание справок, из которых следовало, что в мае прошлого года наследодатель в самом деле, находился в больнице с инсультом, случившимся в апреле прошлого года.

У меня тоже было, что приобщить к материалам дела, так что после того, как коллега сел на свое место, я встала и заявила. — Ваша честь, прошу приобщить к материалам дела следующие документы: копию трудовой книжки покойного и справку с места работы, которые свидетельствуют о том, что наследодатель работал до последнего дня своей жизни. Также прощу приобщить справку о том, что сестра моей доверительницы, почтенная Гирания Дорассон, является инвалидом по состоянию здоровья, и в период с марта по октябрь прошлого года она нуждалась в постороннем уходе, а также справку квартального комитета и справку лечащего врача, что такой уход осуществляла именно моя доверительница. Именно с этой целью она и уезжала на те несколько месяцев, а вовсе не для того, чтобы вести разгульный образ жизни, как утверждает истец.

Судья помялась, пытаясь найти повод, чтобы отказать мне в заявленном ходатайстве. Однако я предвидела подобное развитие событий, а потому оформила все бумаги в лучшем виде. Зато коллега сразу нашелся, что возразить. Ну и ладно, что чушь, но зато возразил. Коллега заявил, что это все не имеет ни малейшего отношения к предмету спора, и не является доказательством, на что я возразила, что данные доказательства собраны нами в соответствии с законом и в обоснование своей позиции по делу. Мы ведь ссылались в своем возражении на иск именно на те обстоятельства, которые и подтверждаются данными доказательствами.

Чтобы не давать мне лишнего аргумента для обжалования решения, судья вынуждена была таки приобщить наши доказательства к материалам дела.

Ну что ж, пока ничья. Играем дальше…

Дальнейший ход заседания напоминал мне игру в поддавки со стороны судьи. Внимательно выслушав жалостливый рассказ истца, как обижала мачеха его самого и его отца, судья начала задавать ему вопросы, и притом столь благожелательно и сочувствующе, что мою клиентку начало трясти, и она все порывалась вскочить и высказать собственное мнение по этому поводу. Мне едва удавалось удержать ее на месте и не дать наделать глупостей. А ход повествования истца мне все больше стал напоминать мне известную сказку. Тоже мне, Золушка нашлась!

Все же удивительно, как много гадостей друг другу могут сделать некогда близкие люди. Наблюдаешь со стороны, как бывшие супруги, или, того хуже, кровные родственники с энтузиазмом делят имущество и норовят побольнее друг друга уколоть и посильнее обгадить… Страшно становится, право слово!

Наконец эта пародия на опрос истца закончилась, и я могла задать накопившиеся у меня вопросы. Главное, удержать мою клиентку от высказывания бурлящего в ней негодования, а то она, того и гляди, начнет кричать и на истца, и на судью. В чем-то я могла понять ее чувства, вот только в заседании они совершенно неуместны.

В первую очередь я поинтересовалась у истца. — Скажите, пожалуйста, вы жили вместе с отцом?

— Нет, он жил один, — пояснил господин Партальв Раннсон.

— Понятно. Тогда вы, вероятно, нанимали сиделку для отца? — продолжила я.

Истец посмотрел на меня исподлобья, но тут его представитель негромко что-то приказал ему на ухо, и истец хмуро заявил, что никакую сиделку он не нанимал. Еще бы, коллега ведь отнюдь не дурак, и прекрасно понимал, что в противном случае я попросила бы вызвать эту сиделку, чтобы она дала показания по поводу состояния здоровья наследодателя. Веселее всего, что судья и не подумала пресечь эти подсказки, а ведь обычно судьи достаточно неодобрительно относятся к попыткам адвокатов подсказывать клиентам прямо в заседании, под звукозапись.

— Ваш отец работал или был на пенсии? — уточнила я.

— Он работал по документам, но на самом деле он болел и собирался оформить инвалидность! — заявил истец, глядя на меня с ненавистью.

— Болел все это время, то есть с пятого апреля по десятое сентября, и не выходил на работу? — вкрадчиво поинтересовалась я.

Истец неосмотрительно подтвердил это. Учитывая, что согласно Кодексу Законов о Труде, действующего в Мидгарде, если работник по состоянию здоровья отсутствует на работе в течение четырех полных месяцев, то его тут же уволят, притом вполне законно. Так что подобные утверждения совершенно нелепы. Правда, сомневаюсь, что судья примет это во внимание, но это можно будет использовать в дальнейшем.

Напоследок я спросила у истца, чем он может подтвердить, что его отец собирался расторгнуть брак с ответчицей. Получив закономерный ответ, что это подтвердят свидетели, я заявила, что у меня больше нет вопросов к истцу, и села на место.

Теперь наступил черед допроса ответчицы. Быть может, другая женщина на ее месте растерялась бы или стала плакать, но моя клиентка не собиралась опускать руки. Она была намерена драться до последнего, невзирая на затраты как денежные, так и времени и сил. Кажется, увидев, как идет процесс, и сколь явно судья отдает предпочтение истцу, клиентка пришла в искреннее возмущение. Кроме всего прочего, гномы лгут крайне редко, и лишь по действительно важному поводу.

Клиентка буквально в десятке предложений изложила, что с мужем у нее были вполне нормальные отношения.

— Я ему все прощала, даже то, что он по бабам шлялся, — возмущенно басила она. — Я его сыночка выкормила, вырастила, а теперь он ишь какую пакость задумал! Не для того я сто восемьдесят лет с евойным папашей прожила, чтоб теперь меня на улицу вышвырнули, как собаку какую! Да никакой он не увечный, справный мужик был, и к нам с сестрицей несколько раз наведывался в гости. Могу вам сказать, что вел он себя как мужик, а не как какая-то развалина беспомощная! Да и молодой он совсем был, еще и трехсот не исполнилось, а вы баете, «беспомощный». Да какой же он беспомощный, ежели в кузне работал до самой смерти?

Судья, слушая гневную речь ответчицы, что-то молча рисовала в своем блокноте. Ну, хоть бы вид сделала, что ее это интересует, что ли!

— А этот поганец, хоть бы богов побоялся! Я ж ему вместо матери была, а теперь ишь как заговорил! — закончила свой рассказ моя клиентка, потрясая внушительным кулаком в сторону истца.

Судья не потрудилась задать вопросы ответчице, предоставляя это представителю истца. Коллега, конечно, тут же насел на мою клиентку с градом вопросов.

— Так что же, для вас сестра была важнее, чем муж, раз уж вы бросили мужа и поехали ухаживать за сестрой? — патетично вопрошал он.

Но мою клиентку было трудно сбить с толку.

— Сестра моя болела, а муж здоровенький был! — ответила она.

И сколько представитель истца не бился, добиться чего-то иного от ответчицы ему не удалось. Она твердо стояла на своей позиции, и в конце концов коллеге пришлось отступить.

Таким образом, выслушав взаимные претензии сторон, мы перешли к допросу свидетелей. Свидетелями со стороны истца были соседка, проживавшая на одной улице с наследодателем, и его невеста.

Обе они почти слово в слово повторяли, каким несчастным и немощным был покойный Перальс Раннсон, и какая бессовестная женщина его жена. Правда, свидетели несколько путались, когда же именно заболел почтенный гном, не говоря уж о том, что соседка вообще перепутала, какая сторона тела якобы отнялась у несчастного гнома. По ее словам, у покойного отказала правая сторона — рука, нога и так далее, а если судить по медицинскому эпикризу, то у покойного случился инсульт, повлекший затруднения в использовании левой стороны тела.

Впрочем, судья старательно не обращала внимания на подобные «неточности» в показаниях свидетелей.

Нашими свидетелями были также две соседки.

Для начала, показания по делу давала почтенная Аральда Паркиссон.

Старая бабуля-гномка относилась к той благословенной категории старушек, которые видят и знают все обо всех. Цепкий взгляд свидетельницы казалось, способен проникать сквозь предметы и подмечать абсолютно все.

На мой вопрос, что известно свидетелю об отношениях сторон и наследодателя, она бойко сообщила. — Жена у Перальса просто святая, и дите его вырастила, и все его выкрутасы терпела. Он, бывалоча, Ральдину, женку свою, и поколачивал. Да и погуливал покойник немало, особливо как женка к сестре ейной уехала. Соседка, Торина, привечала его ночами. Так что неча пенять, что Ральдина ему плохой женой была. И ты, балбес молодой, — презрительно глянула она на истца, — Богов бы побоялся прогневить! Нешто Тюр[14] тебе такое спустит!

Но, похоже, истца менее всего волновали в этот момент боги, намного больше он тревожился о материальных вопросах.

— А каково было состояние здоровья вашего соседа? — поинтересовалась я у свидетельницы.

— Да ну, нешто мужик к бабе на постой пойдет, коль он немощный совсем? Раз по бабам ходил, да молотом махал в кузне, то, стало быть, справный он был. — прозаически ответила свидетельница.

Я спрятала улыбку. Да уж, интересная картинка вырисовывается.

В общем-то, это было все, что требовалось от данной свидетельницы. Безусловно, она могла бы многое порассказать о своих соседях, но мне не было никакого дела до остальных подробностей их личной жизни.

— Пригласите следующего свидетеля, — попросила я свидетельницу.

В кабинет вошла хорошо одетая молодая гномка. Она годилась покойному господину Перальсу в дочери, но, если верить предыдущей свидетельнице, именно она и являлась любовницей покойного (при его жизни, естественно).

Потому я начала с самого главного. — Скажите, пожалуйста, в каких отношениях вы были с господином Перальсом Раннсон?

Свидетельница покраснела и проговорила, явно стараясь не смотреть в сторону моей клиентки. — В близких отношениях. Очень близких.

— Правильно ли я понимаю, что вы состояли в интимной связи? — уточнила я.

— Да, — тихо ответила свидетельница, опуская глаза.

— Я протестую, ваша честь! — вскочил с места представитель истца. — Какое отношение это имеет к бессовестному пренебрежению ответчицей своими обязанностями по уходу за супругом?

— Да уж, мужчина, наведывающийся к любовнице, пока жена отсутствует — инвалид, нуждающийся в посторонней помощи. — язвительно парировала я. — Осталось только определиться, в какой именно помощи нуждался наследодатель в постели с любовницей.

— Ведите себя прилично, представитель ответчицы. — тут же сделала мне замечание судья.

— Прошу прощения, ваша честь, но я полагаю, что свидетельница, как близкое, и даже очень близкое к наследодателю лицо, может достоверно рассказать, был ли наследодатель так беспомощен, как утверждает истец. — не сдавалась я.

— Хорошо, представитель ответчика, задавайте свои вопросы, только будьте добры, придерживайтесь корректного поведения. — определилась судья.

Кажется, она уже прекрасно поняла, что в случае удовлетворения исковых требований мы наверняка будем обжаловать решение суда, и теперь старалась точно соблюдать требования процесса, чтобы не дать мне лишних зацепок для апелляционной жалобы.

— Расскажите суду, в каком состоянии находился Перальс Раннсен незадолго до смерти. — обратилась я к свидетельнице.

— Да в обычном. — пояснила она. — Наведывался ко мне дважды в неделю, как и раньше. Да и на слабость не жаловался. Говорил, что рука левая немного немеет, вот и все.

— Говорил ли он вам, что плохо себя чувствует, и что сын ухаживает за ним? — уточнила я.

Свидетельница пожала плечами. — Да какой уход? Он говорил, что сын его раз в месяц навещает, да и то, чтоб денег попросить.

— Благодарю вас, у меня нет больше вопросов. — сообщила я.

— У истца будут вопросы? — судья вопросительно взглянула на представителя истца.

— Конечно, ваша честь. — ответил тот и буквально засыпал свидетельницу вопросами, пытаясь подловить на неточностях. Впрочем, безрезультатно. Тогда коллега задал гномке провокационный вопрос. — Говорил ли вам господин Перальс, что скоро разведется с женой и женится на вас?

Коллега хитро посмотрел на меня. Да уж, это самая распространенная лапша, которую женатые мужчины развешивают на ушах влюбленных женщин всех рас. «Ах, дорогая, я скоро разведусь с женой, и мы будем так счастливы вместе». И неважно, что «скоро» понятие растяжимое и, как правило, не наступает вовсе никогда. Зато если свидетельница ответит «да, говорил», то это будет доказательством, что наследодатель действительно собирался развестись с женой.

Но свидетельница самым наглым образом обманула расчет моего коллеги. — Нет, — заявила она, — Перальс никогда не обещал на мне жениться. Нам хорошо было вместе, но я знала, что с женой он никогда не разведется. Он мне сразу так и сказал, и спросил, согласна ли я на такие отношения. Я сказала, что согласна.

Кажется, представителю истца и в голову не приходило, что такая патологическая честность встречается среди мужчин. Но ему ничего не оставалось, кроме как кисло сообщить, что вопросов к свидетелю коллега больше не имеет.

Последующая завершающая часть судебного рассмотрения прошла необыкновенно быстро. Судья поинтересовалась, имеются ли еще у сторон свидетели. Получив отрицательный ответ, она удовлетворенно кивнула и огласила материалы дела. Мы перешли к дебатам, в которых, конечно, не прозвучало ничего неожиданного. И я, и представитель истца полностью поддерживали свою позицию по делу и обосновывали ее удобными нашей стороне доказательствами.

Отсутствующе выслушав наши тирады, судья сообщила, что уходит в совещательную комнату, и мы направились в коридор ожидать ее решения.

Через полчаса судья огласила свое решение. Оно было вполне ожидаемым — суд решил требования истца удовлетворить в полном объеме, в удовлетворении же нашего, встречного, иска так же в полном объеме отказать. Интересно мне все же, как судья будет обосновывать это решение? Ну что ж, это я увижу через пять дней. Дело в том, что по правилам, судья может сразу не печатать весь текст решения, а лишь огласить суть решения, без объяснения, почему он пришел именно к таким выводам. А уже потом, в течение пяти дней, он должен изложить решение полностью.

Мы вышли, стараясь не обращать внимания на буйное торжество истца. Я вполголоса объяснила клиентке порядок и сроки апелляционного обжалования решения районного суда. Клиентка заверила меня, что она точно намерена обжаловать решение суда, и мы договорились, что спустя пять дней она заедет ко мне в консультацию уже с текстом решения. Я же, со своей стороны, подготовлю ей текст апелляционной жалобы и заявление об обжаловании решения.

На этом мы попрощались, и я пошла к выходу из суда. Я чувствовала себя донельзя уставшей и расстроенной. Несмотря на то, что исход сегодняшнего заседания можно было предвидеть заранее, я была изрядно зла. Кто же любит проигрывать? Вот и я тоже не люблю. Ладно, это еще не конец данного дела, посмотрим, чем оно закончится.

С этой мыслью я вышла из здания суда. Тут меня поджидал сюрприз, и оставалось лишь определиться, считать ли его приятным. Первым делом мне бросилась в глаза знакомая машина и не менее знакомая фигура дракона, опирающегося на капот.

Только его мне здесь и сейчас не хватало! И вообще, что он здесь делает?

При виде меня Шемитт улыбнулся и поспешил мне навстречу.

Надеюсь, он не додумается поприветствовать меня излишне интимно? Во дворе суда, да притом, что часть окон в суде выходит именно на внутренний двор, подобные нежности неуместны и даже экстремальны. К тому же дракон — слишком примечательная фигура, и привлекает к себе нездоровое внимание, где бы он ни появился.

Не знаю, догадался ли он, или просто прочитал по моему лицу, но дракон не стал целовать меня на виду у всех. Но Шемитт не был бы самим собой, если б не выкрутился. Он самым галантным образом поприветствовал меня и поцеловал руку. Признаюсь, раньше подобные фокусы на меня действовали. Но сейчас я слишком устала, чтобы поддаваться на красивые жесты. У меня не было сил ни на пикировки, ни на буйные страсти, а потому я просто поприветствовала дракона как хорошего знакомого.

Откровенно говоря, мне очень хотелось обратиться к Шемитту на «вы», но я посчитала, что это будет моветон. Все-таки нелепо обращаться к своему любовнику, пусть и бывшему, на «вы», не так ли? Так что мне пришлось побороть неуместный приступ вежливости.

— Добрый день, Шемитт. Что ты здесь делаешь? — прохладно поздоровалась я.

— Встречаю тебя, — с улыбкой ответил наглый дракон.

— И зачем же? — приподняла брови я в деланном недоумении.

— Ты полагаешь, стоит разговаривать об этом здесь? — поинтересовался Шемитт.

Я в досаде прикусила губу. Он прав, не стоит закатывать сцен здесь.

— Хорошо, поехали, — наконец согласилась я, и дракон учтиво открыл передо мной дверцу автомобиля. В этот раз он сам был за рулем. До моего дома мы доехали молча. У меня сильно разболелась голова, и мне было не до выяснения отношений. Шемтт же, казалось, всецело отдался процессу вождения.

Наконец мы приехали. Шемитт остановил машину возле моего дома и помог мне выйти.

Я молча проследовала до квартиры и открыла дверь своим ключом. Жестом пригласив дракона проходить в квартиру, я отправилась в ванную, смыла косметику и тщательно умылась холодной водой. И мне было совершенно наплевать на мой внешний вид. В том состоянии, в котором я пребывала, на чужое мнение мне было наплевать. Больше всего мне хотелось, чтобы меня просто оставили в покое. Но, кажется, Шемитт отнюдь не намерен уходить, пока не добьется того, ради чего он приходил. Я посмотрела в зеркало на свое свежеумытое лицо. Ладно, я его выслушаю и постараюсь побыстрее спровадить. С этой мыслью я вышла из ванной и направилась в гостиную.

Шемитт мерил шагами комнату, но при моем появлении остановился и постарался улыбнуться.

Я присела в кресло и устало поинтересовалась. — Зачем ты приехал?

— Ты не рада меня видеть? — ответил вопросом на вопрос дракон, садясь на диван напротив меня.

— Почему же? Рада. — Я пожала плечами и поморщилась, поскольку от этого неосторожного движения боль в голове усилилась.

— Что с тобой? — обеспокоенно спросил Шемитт, заметив мою гримасу.

— Голова болит. — призналась я, потирая виски.

Шемитт взял мои руки и велел. — Посмотри мне в глаза.

Не знаю, почему я повиновалась. Наверное, у меня просто не было сил бороться.

И я погрузилась в такое знакомое огненное море глаз дракона. Не знаю, сколько я так просидела, но пришла в себя я от голоса Шемитта. — Вот и все. Тебе лучше?

Только после его слов я поняла, что голова у меня больше не болит, хотя я по-прежнему чувствовала себя не лучшим образом. Усталость и нервотрепка сильно измотали меня, и лекарство от этого только одно — выспаться как следует.

— Да, спасибо. Надо же, не знала, что драконы умеют лечить. — удивилась я.

— Совсем немного. Но я рад, что получилось. — улыбнулся мне Шемитт.

Несмотря на то, что необходимость держать меня за руки уже отпала, дракон так и не выпустил мои ладони.

— И все же, зачем ты приехал? — повторила я свой вопрос.

Улыбка сбежала с губ дракона, и он посмотрел на меня неожиданно серьезно и строго.

— Я приехал, потому что я хочу быть с тобой, — спокойно сказал он, как само собой разумеющееся. — Что тут непонятного?

— И ты так долго раздумывал об этом? — вырвалось у меня.

— Послушай меня, Анна. Я дракон, и у меня своя жизнь, так же, как и у тебя. Но разве это помешает нам быть вместе, если мы этого хотим?

Я отвела взгляд. За последние дни я как-то свыклась с мыслью, что мои отношения с драконом закончены, и надо привыкать к этому. А теперь оказывается, что все совсем не так… Впрочем, о чем мне раздумывать? Шемитт же не замуж мне предлагает выйти! А остальное я уже давно для себя решила.

Так что я подняла глаза на дракона и улыбнулась ему. — Ты останешься на ночь?

Ответная улыбка Шемитта была откровенно хищной…

И жизнь потекла своим чередом. Торопливая суета будней сменялась выходными, которые я проводила с Шемиттом. Чаще всего я ездила к нему, в горы. Так и меньше внимания, и удобнее. Отчего-то Нат, мой домовой, невзлюбил дракона и норовил сделать ему хоть какую-то мелкую пакость вроде нелюбимого блюда на завтрак или пятна на рубашке. О причинах такого поведения домовой говорить отказывался, отделываясь односложным «я не нарочно», во что, впрочем, верилось с трудом. Но и в горах я не скучала. Чаще всего Шемитт заезжал за мной, и мы вместе отправлялись в Вилийские горы.

Большую часть времени мы, конечно, проводили в пещере Шемитта. Но дракон старался развлечь меня и не дать мне заскучать. Мы объездили вдоль и поперек Вилийские горы, несколько раз летали на охотничий остров Шемитта, а также пару раз ходили в гости. В общем, в моей личной жизни наконец-то сложилась полная гармония.

Зато работы меньше не становилось. Как ни странно, бурные выходные нисколько не утомляли меня, а скорее, наоборот, придавали сил. Так что с понедельника я с новыми силами бросалась в работу и текущие дела.

Моя младшая сестренка Тони, все-таки уехала вместе со своим мужем, и по этой причине родители некоторое время пребывали в расстройстве. Но постепенно они примирялись с мыслью, что ничего уже не изменишь, а лишний раз трепать себе нервы глупо. В свою очередь, мы с братом старались всеми возможными способами продемонстрировать родителям свою любовь. Конечно, любым родителям тяжело смириться с тем, что последний ребенок вылетел из родительского гнезда, и они остались совсем одни. Главное — поддержать родителей в такой ситуации и показать, что мы, хоть и совсем взрослые, но такие же дети своих родителей, и они по-прежнему нужны нам. Надеюсь, мне и Антону это удалось.

Так пролетел месяц. На сегодня, третье октября, было назначено заседание апелляционного суда по делу Ральдины Ранссон. Я буквально через несколько дней после вынесения решения районным судом составила клиентке жалобу в вышестоящую инстанцию. И теперь мы вместе с клиенткой ожидали в фойе суда вызова на заседание.

Надо сказать, что заседание апелляционного суда существенно отличается от заседания районного суда. Начнем с того, что дело слушает не один судья, а трое — коллегия судей. Притом никаких новых доказательств уже не рассматривают, и свидетелей в это заседание не вызывают. Апелляционный суд лишь перепроверяет, правильно ли и обоснованно ли вынесено решение районным судом. Областной, т. е. апелляционный суд, вправе отменить решение районного суда и вынести свое, либо отправить дело на новое рассмотрение обратно, в районный суд, но другому судье. Также апелляционный суд может оставить без изменения решение нижестоящего суда.

В принципе, есть еще и Верховный Суд, но на него надежды мало. Чаще всего судьи Верховного Суда предпочитают просто отписываться, даже не вникая в суть дела. Так что в случаях, подобных этому, когда с судьей в районном суде было все договорено, именно апелляция — единственная реальная возможность что-то сделать.

Наконец нас и истца пригласили в зал.

Все свои доводы, почему решение является незаконным и необоснованным, я изложила в апелляционной жалобе, но, когда мне предоставили слово, мне еще было что сказать.

В первую очередь, я попросила суд обратить внимание на то, что в материалах дела имеются как письменные доказательства, так и показания свидетелей, которые подтверждаются, что наследодатель проживал один, а значит, сам себя обеспечивал в быту. Также имеются подтверждения, что он до последнего дня жизни работал, имел собственный доход, и даже искал амурных связей на стороне.

Судьи внимательно выслушали меня. Вопросов ко мне у них не было. Наступил черед высказать свое мнение для истца. В это заседание истец явился сам, без адвоката. Наверно, он решил, что это уже чистая формальность, и решение суда все равно оставят в силе. Ну-ну, посмотрим.

Истец поддерживал ту же позицию, что и в суде первой инстанции, так что повторяться нет смысла.

— Скажите, — спросила у него одна из судей коллегии, когда он закончил свою пламенную речь. — Ваш отец оформил инвалидность?

— Нет, — вынужден был признать Партальв, — Но он просто не успел!

— А от чего умер ваш отец? — продолжала допрос судья.

— От инсульта. — сообщил гном.

Судья задумчиво полистала материалы дела и остановилась на копии свидетельства о смерти.

— Алкогольный инсульт. — вслух зачитала она.

— Вы полагаете, что злоупотребление алкоголем — это беспомощное состояние? — ядовито поинтересовалась она у истца, который не нашелся, что на это ответить.

Суд предложил нам высказаться в дебатах.

Выслушав мою просьбу отменить решение районного суда и вынести новое решение, а также просьбу истца оставить в силе данное решение, судьи вышли в соседнюю комнату для совещания.

Вот что мне нравится в апелляционном суде, так это то, что заседание одно-единственное и длится от силы полчаса. Дело в том, что дело попадает в апелляционный суд заранее, и судьи вполне успевают изучить его и прийти к определенному мнению. Выступления сторон в самом заседании могут заставить суд изменить сложившееся мнение, но это случается не так часто. В конце концов, основные доводы сторон уже также заблаговременно изложены в тексте апелляционной жалобы и в возражении на апелляционную жалобу. Так что решение апелляционным судом также выносится достаточно быстро. Пять минут — и судьи вернулись в зал.

Стоя, мы выслушали вступительную часть определения апелляционного суда — кем, когда рассмотрено дело, и по какому делу.

Наконец я с облегчением услышала слова судьи «Апелляционную жалобу удовлетворить и отменить решение районного суда. Вынести новое решение, которым отказать истцу в удовлетворении исковых требований в полном объеме, и удовлетворить требования по встречному иску. Признать право собственности Ральдины Раннсон на одну вторую часть следующего имущества…» Далее следовал длинный список наследственного имущества. Дослушав определение суда до конца, мы вышли из зала заседания.

Клиентка сияла и сбивчиво благодарила меня. Что ж, это была полна победа, и от радости мне хотелось громко смеяться.

Воистину, хорошо смеется тот, кто смеется последним!

Глава 12. Если б я был султан…

Если б я был султан, я б имел трех жен

И тройной красотой был бы окружен

Но с другой стороны при таких делах

Столько бед и забот, ах, спаси аллах!

Не очень плохо иметь три жены

Но очень плохо с другой стороны…

(к/ф «Кавказская пленница»)

Этим солнечным осенним утром у меня было весьма умиротворенное настроение. Выходные я провела в обществе Шемитта, и, надо сказать, данным времяпрепровождением была очень довольна. Так что в понедельник я была необыкновенно улыбчива и любезна, чем напропалую пользовались посетители.

Вежливая бабуля, умолявшая «ради Тюра»[15] проконсультировать ее бесплатно, получила пару советов и листок с телефоном, по которому ей нужно было позвонить для решения проблемы. Терпеть не могу нахрапистых посетителей, которые почему-то твердо уверенны, что им все вокруг должны. Таких я гоню в шею вне зависимости от настроения. А вот если какая-нибудь бабуля стыдливо просит хоть подсказать ей, что делать, я всегда готова помочь. Я ведь прекрасно вижу, когда человеку и в самом деле нечем заплатить. Так что этой бабуле я с удовольствием помогла — она не виновата, что на старости лет осталась одна и практически без средств к существованию.

Также я отдала ранее назначенным клиентам парочку исков и объяснила им дальнейший порядок действий. Еще два человека желали проконсультироваться и подать исковые заявления… В общем, работы в это утро у меня было немало, но зато и доход вышел вполне приличный.

Время приближалось к двенадцати, и я встала из-за стола, чтобы сделать себе кофе и перекусить. Хорошее настроение — это немаловажно, однако работа всегда выматывает. Заварив чашечку ароматного напитка, я достала свой обед и уже собралась начать есть, когда в дверь робко постучали. Я выругалась про себя. Плохо, когда нет законного обеденного перерыва! Нашим графиком обед не установлен, и чтобы поесть, нужно улучить момент, когда нет посетителей.

Так что я отложила в сторону соблазнительно пахнущий бутерброд и крикнула «Войдите». Однако реакции не последовало — дверь так и осталась закрытой.

— Проходите, открыто, — громко повторила я, но реакции не последовало.

Я раздраженно поднялась и направилась к двери. Что это за шутки?

Рывком распахнув дверь, я совсем уж собралась рявкнуть на нерешительного шутника, но увиденное заставило меня проглотить припасенные высказывания. Замерев на пороге, я любовалась на редкую картинку: в тесном коридорчике сгрудились три весьма примечательных личности. Орчанки в традиционных чаршафах[16] смотрели на меня так испуганно, что их хотелось не ругать, а погладить по голове и налить стаканчик вина для успокоения. К тому же лично я впервые столкнулась в практике с орчанками в чаршафах, и мне было бы весьма любопытно поближе изучить эти незаурядные экземпляры. Черный цвет одеяния, насколько мне известно, свидетельствовал о том, что передо мной законные жены правоверного орка.

Кстати говоря, жениться порядочный орк может только на орчанке. Представительниц остальных рас орки охотно брали в гаремы в качестве наложниц (любовниц, по-нашему), но никогда на них не женились. Конечно, и наложницы жили припеваючи, но женой орка и матерью его детей может стать только орчанка — таков закон. Все прочие женщины имеют статус наложниц и разгуливают в чаршафах синего или алого цвета.

Не то, чтоб орки были так уж редки в Мидгарде, но вот ортодоксальные орки встречаются и в самом деле нечасто. Большинство орков и орчанок (или урук-хай, как они сами себя называют) преспокойно живут и работают, как и представители всех остальных рас. Они выделяются среди окружающих разве что своей внешностью и приверженностью к длинным просторным одеяниям. Но ни одна из моих знакомых орчанок не носит чаршаф.

Эти же посетительницы были одеты столь традиционно, что смотрелись странно, представляя собой забавный контраст со мной. Я, одетая в вишневый деловой костюм, эффектно облегающий фигуру, наверняка была с точки зрения орчанок одета не просто безнравственно, а шокирующе.

С моей же точки зрения, просторные покрывала, в которые кутались орчанки, были откровенно нелепы на улицах Альвхейма. Ладно, летом, а зимой-то они как ходят? У нас все же не южный Муспельхейм,[17] где орки обитали исстари. В Мидгарде зимой в таком наряде по улицам не походишь — так и воспаление легких подхватить недолго! А представить, как поверх чаршафа надевается пальто или шуба, лично я не могу. Ладно, какую одежду носить — это личное дело каждого, так что не стоит придираться.

Я откашлялась и велела посетительницам. — Проходите!

Интересно, что им от меня нужно? Не могу представить, зачем обитательницам орочьего гарема мог понадобиться адвокат.

Я посторонилась, чтобы пропустить потенциальных клиенток в кабинет. Орчанки, еще немного поколебавшись, гуськом проследовали в консультацию. Я только хмыкнула, заметив, как старательно они пытались держаться от меня подальше, ради этого практически размазываясь по стеночке. Да-да, я совершенно аморальна и меня нужно бояться! Едва не рассмеявшись этой нелепой мысли, я закрыла дверь, уселась за свой стол и вопросительно посмотрела на клиенток.

Несколько минут прошли в молчаливом переглядывании.

Ну, они в конце концов расскажут, что им требуется? Но орчанки все так же так же безмолвно изучали меня. Так, мне надоело! Сколько можно играть в гляделки?

— Итак, я слушаю вас, что вы хотели? — не выдержав, поинтересовалась я.

Женщины молча переглянулись. Было полное впечатление, что они настолько хорошо понимают друг друга, что разговаривают, не произнося ни слова. Придя к только им известному соглашению, они так же дружно повернулись ко мне.

— Госпожа, — почтительно заговорила одна из них, судя по многочисленным морщинкам вокруг глаз, самая старшая. — Нам нужен твой совет.

— Я внимательно вас слушаю, — подбодрила ее я и предупредила. — Надеюсь, вы понимаете, что услуги платные?

— Конечно, госпожа. — утвердительно кивнула эта делегатка от гарема. — Мы заплатим, ты не волнуйся.

Поскольку я читала о специфических обычаях орков, меня нисколько не удивило обращение на «ты». У орков не принято говорить «вы», и уважение они проявляют именно словами «госпожа» или «господин», а не обращением к собеседнику во множественном числе. Надо сказать, что подобные особенности обращения имеют и другие расы. К примеру, драконы не признают обращения «госпожа» и «господин», предпочитая обращаться к собеседнику на «вы» и по имени. Конечно, и драконы, и орки, иногда нарушают эти правила, поскольку живут в обществе и вынуждены следовать его правилам. Впрочем, это не имеет значения, просто к слову пришлось. Послушаем, что расскажут угнетенные дочери юга.

— Госпожа, мы — жены почтенного Готмога. — начала рассказ орчанка. — Пять лет назад наш господин и повелитель направил свои стопы в этот благословенный город, и мы, как послушные жены, последовали за ним. Я, Зейнаб, старшая жена нашего господина, а это Гюли и Фатьма. — указала она на товарок.

Я кивнула, показывая, что внимательно слушаю, и Зейнаб продолжила. — Многие годы мы были послушными и верными женами нашему господину, и он не жаловался на свой гарем. Каждая из нас, как полагается, была предана господину и верно служила ему. А теперь у нас великое горе — мы надоели нашему господину Готмогу, и он повелел нам уходить, — глаза орчанки наполнились слезами, и она запнулась.

— Нам некуда уходить, госпожа, — тихо закончила она, опустив глаза.

Я смотрела на нее, не находя слов. Наверно, я лишком независима, но я не могу представить, чтобы жену можно было вот так просто выгнать на улицу, как собаку. Да и вообще, нелепо звучит в устах современной женщины «мой господин» вместо «любимый» или просто «муж». До такой степени зависеть от мужа, чтоб по одному его слову лишиться всего… В конце концов, это слишком нелепо, чтобы являться реальностью. У нас ведь не какое-нибудь дикое стойбище в пустыне! Я представила, как говорю Шемитту «мой господин и повелитель» и едва не прыснула. Боюсь, что дракон после этого первым делом вызвал бы мне врача! И все же орчанка явно была искренна.

Может быть, жены совершили что-то неприемлемое, или даже преступное, с точки зрения своего строгого господина?

— А чем вызвано желание вашего супруга развестись с вами? — поинтересовалась я.

Одна из жен в ответ всхлипнула, и я внимательно посмотрела на нее. Несмотря на весь трагизм ситуации, мне было интересно. Такого еще в моей практике точно не было!

— Мы были с нашим господином много лет и надоели ему, — стараясь держаться спокойно, негромко пояснила Зейнаб.

То есть как это — просто надоели? Они что, аналог резиновой куклы, чтоб их можно было менять на более новую модель?!

— Господин нашел другую женщину и хочет жениться на ней. — продолжила объяснения орчанка.

Хм, кажется, старшая жена действительно является главной среди жен, раз уж со мной позволительно говорить только ей. Но я что-то явно не понимаю. Ради женитьбы на одной женщине нет необходимости разводиться со всеми тремя, ведь по законам орков он может иметь трех жен. Так что почтенный Готмог может развестись с одной из жен и преспокойно взять новую третью жену. Зашуганные жены и не посмеют возмутиться.

— Он разводится с вами всеми? — уточнила я.

В ответ гарем согласно кивнул. Похвальное единодушие!

— Но почему же со всеми тремя?! — не выдержала я.

Да, признаю, этот вопрос был продиктован досужим любопытством, а не интересами дела. Но я ведь имею право на такую маленькую слабость, не так ли?

— Наш господин Готмог хочет жениться на какой-то человеческой женщине, — пояснила Зейнаб, и в ее голосе вместе с отчаянием прозвучали нотки презрения. Кажется, орки не слишком жалуют людей.

— А эта женщина хочет быть единственной женой, я правильно понимаю? — спросила я.

— Да, госпожа, — подтвердила орчанка. — Не понимаю, зачем ей это?

Казалось, она была искренне удивлена таким стремлением к моногамии. В голове орчанки, похоже, просто не укладывалось, что женщина может иметь что-то против других жен. Я развеселилась. Как же хорошо, должно быть, иметь такое четкое представление об окружающем мире и вечных вопросах «что такое хорошо и что такое плохо». Никаких колебаний — традиции четко устанавливают все моральные ограничения. Муж — хорошо, развод — плохо. Все просто, понятно и привычно. Ладно, у всех свои обычаи. И все же, чего эти орчанки хотят от меня, и как им вообще в голову пришло обратиться к адвокату? Не думаю, чтоб это было принято у орков.

Не мудрствуя лукаво, я поинтересовалась у гарема, каким ветром их ко мне занесло. Последовавший ответ был вполне ожидаемым: одна из местных подружек, услышав об их бедственном положении, присоветовала идти к юристу.

Что ж, совет совершенно правильный. Итак, будем разбираться…

Спустя полчаса я наконец выяснила у дружного гарема все, что меня интересовало, и задумалась. Картинка вырисовывалась презабавная. Поскольку между Мидгардом и Муспельхеймом заключен договор о правовой помощи и правовым отношениям по гражданским, семейным и уголовным делам, то Мидгард признает браки, зарегистрированные в Муспельхейме. То есть, хотя в Мидгарде официально запрещено многоженство, однако все три жены господина Готмога являются совершенно законными, поскольку их браки зарегистрированы в Муспельхейме в полном соответствии с законом. Поскольку многоуважаемый Готмог перебрался в Мидгард на постоянное место жительства, значит, и дело о разводе и разделе имущества должно рассматриваться в соответствии с законами Мидгарда. Вот только Семейный Кодекс Мидгарда оперирует понятием «жена» и даже не предполагает, что законных жен может быть больше одной! А ведь, по правилам нашего семейного законодательства, жене принадлежит половина имущества, приобретенного в период брака. А как быть, если жен три? Веселая ситуация!

Я не совсем поняла, почему именно господин Готмог не имеет возможности вернуться в родной Муспельхейм, так как Зейнаб рассказывала об этом очень уклончиво. Кажется, он что-то не поделил с нынешним султаном или его правительством. Впрочем, для меня был важен сам факт, а также то, что Готмог и его жены получили гражданство Мидгарда и зарегистрированы по месту жительства, в Альвхейме. Так что придется как-то прилаживать законодательство Мидгарда к этому забавному казусу.[18]

Я, отсутствующе глядя на орчанок и машинально крутя в руках ручку, размышляла о возможных путях решения данной проблемы. Что ж, пожалуй, женам господина Гомгота имеет смысл подать на раздел имущества супругов. Единственная проблема при этом заключалась в том, что я не имею права представлять нескольких клиентов, если их интересы противоречат друг другу. Правила адвокатской этики четко это устанавливают, и в данном случае я не намерена с ними спорить.

Гарем ждал моего решения, в буквальном смысле слова, затаив дыхание. Наверное, они привыкли так слушать своего господина и повелителя. Хм, а все-таки что-то в этом есть. Пожалуй, я бы тоже желала, чтоб на меня смотрели восторженными глазами трое мужчин и ловили на лету любое мое слово и невысказанный каприз. Впрочем, я не столь наивна, чтобы пытаться воплотить в жизнь это мимолетное желание. Да и что мне прикажете делать с толпой агрессивных самцов? Мужчины любят поговорить о собственной полигамности, но никогда не прощают ее женщинам. Тот же Шемитт немедленно разорвал бы со мной всякие отношения, стоило мне лишь упомянуть о подобной возможности. Конечно, двойные стандарты всегда бесят, но какой смысл устраивать истерики по этому поводу? Я усмехнулась собственным мыслям. Можно подумать, я действительно собираюсь завести гарем!

Так что я оставила в покое ручку и медленно проговорила. — Я советую вам обратиться в суд для раздела имущества супругов. Вы по закону имеете право на одну вторую часть имущества, приобретенного за время брака. Так что на улице вы в любом случае не окажетесь.

Зейнаб в смятении стиснула руки и сказала дрожащим от волнения голосом. — Да, госпожа, если б у нас была половина дома, нам бы не пришлось идти к родственникам.

И об этом я тоже читала. Поскольку в Муспельхейме женщина не может иметь личного недвижимого имущества, она всегда живет либо с мужем, либо с родственниками мужского пола. А в случае развода всегда считается, что вина в нем ложится на женщину. Нет, она не останется без куска хлеба, но родственники не преминут должным образом наказать ее за то, что она «опозорила семью». Даже если бы гарем господина Гомгота переселился к родственникам на родину, жизнь разведенных женщин вряд ли была бы сладкой. Да и дети бы остались жить с отцом.

Ничего, полагаю, что господину Гомготу придется дорого заплатить за отношение к женам как к имуществу. Поскольку у супругов имеются несовершеннолетние дети, то развестись они могут только через суд. Никакие фокусы с троекратным публичным произнесением сакраментального «Уходи, уходи, уходи» в данном случае не пройдут. А значит, время у нас есть, и возможность для маневра тоже.

Как я уже упоминала, у орков не приняты межрасовые браки, но похоже, господин Гомгот совершенно потерял голову от любви. У него уже пятеро законных детей и будущих наследников, так что за чистоту крови в роду можно не опасаться. Как говорится «что ж любовь с людями делает!», и по всей видимости, нелюдей это тоже касается.

Я предупредила орчанок, что я буду представлять лишь одну из них. Остальным я предложила порекомендовать своих коллег. Коллег-женщин, конечно. Боюсь, иметь дело с мужчинами-адвокатами гарем откажется наотрез.

Гарем, посовещавшись на месте, определил, что мне предстоит заниматься делами старшей жены, Зейнаб. Такое впечатление, что у них старшинство действует совершенно во всех случаях! С ума сойти можно.

— У вас есть с собой паспорта и свидетельства о браке? — спросила я.

В ответ жены разом достали откуда-то из складок своих безразмерных одеяний требуемые документы. Представляю, насколько же несподручно передвигаться в этих балахонах. Впрочем, для женщин гарема это лишь мелкое неудобство, одно из множества.

Я записала данные, необходимые для развода и раздела имущества. Не обошлось и без конфузов. На вполне стандартный вопрос «Когда прекращены брачные отношения и фактически брак распался?» гарем возмущенно залился краской по самые брови, так что чаршафы едва не задымились. Оказывается, неприлично спрашивать все, что касается интимных отношений!

В изнеможении я откинулась на спинку кресла и возвела глаза вверх. Один,[19] дай мне терпения!. Представляю, каково с таким отношением им придется в суде! Мысленно высказав безответному потолку все, что думаю о порядочных обитательницах гарема, я перевела дух и решила пока не акцентировать на этом внимание.

Ладно, потом разберемся. В конце концов, заседание состоится не ранее, чем через пару недель. Так что возможность вправления мозгов клиетке у меня будет. Так что я продолжила выяснять нужные детали, стараясь обходить слишком личные моменты. Однако, похоже, представление о том, что именно считается личным и сугубо интимным, у нас отличались весьма существенно.

Хм, интересно, а как они сексом занимаются? По предварительной записи или в порядке живой очереди? Отогнав от себя фривольную картинку этой самой очереди, я продолжила объяснения.

Растолковав орчанкам дальнейший порядок их действий, я вручила мою визитку своей клиентке, Зейнаб. Остальным женам я дала визитки моих коллег Альбины и Елены, и выпроводила гарем за порог.

Минут пять отдохнув, я решительно набрала номер Альбины. Следовало обрадовать ее известием о новой клиентке.

Вкратце обрисовав ситуацию своим коллегам (что, впрочем, заняло немало времени), я положила трубку телефона и посмотрела на часы. Еще оставалась немногим меньше половины рабочего времени. Я проследовала во вторую комнату и с наслаждением пообедала. Конечно, остывший кофе не слишком вкусен, но зато в нем ничуть не меньше кофеина.

Больше в этот день ничего примечательного не случилось. Так, обычные рабочие вопросы. Я честно досидела до без десяти минут пять, после чего собрала вещи и отправилась домой.

Дома меня, как обычно, ждал верный Нат и горячий ужин. Какое блаженство! Не могу назвать себя сладкоежкой, но вообще я люблю поесть и не отказываю себе во вкусностях. Вот и сейчас я с огромным удовольствием съела порцию мяса с картофельным пюре и зеленым салатом, а потом яблоки, печеные с медом и орехами, в качестве десерта. После сытного ужина меня клонило в сон, и я решила, что немного вздремну, прежде чем приступать к вечерней порции работы.

Я именно так и поступила. Поспав минут сорок, я еще немного поболтала по телефону с мамой и Инной, а потом села за компьютер. Мне нужно было составить иск о признании права собственности в порядке наследования по завещанию, и еще простенький иск о признании лица утратившим право пользования жилым помещением, а также возражения на исковое заявление о взыскании алиментов. Управившись за пару часов с этой работой, я принялась готовиться к судебным дебатам по делу.

Закончив и с этим, я наконец приступила к написанию иска для сегодняшнего гарема. Я пообещала коллегам, что сброшу им на флешку написанный мною иск, чтобы им не пришлось набирать исковое заявление с нуля. И с Альбиной, и с Еленой у меня хорошие отношения, так что мне совершенно не жалко им немного помочь. Конечно же, есть и такие коллеги, которые категорически отказываются обмениваться «плодами интеллектуальной деятельности». Таким я, конечно, не стала бы делать копии иска. Как поступают со мной, так поступаю и я — этого правила я стараюсь придерживаться неукоснительно. К тому же, я ведь совершенно свободна в выборе, кого именно из коллег посоветовать клиенту, которого я не могу взять по тем или иным причинам. Естественно, я советую обратиться именно к тем коллегам, с которыми у меня хорошие отношения.

Я старательно вписала в иск полный перечень имущества супругов. Учитывая то, что замужем госпожа Зейнаб прожила почти сто лет, то имущества получалось немало, даже после вынужденной эмиграции в Мидгард. Три дома, две машины, четыре приличных земельных участка в черте города, да еще и денежные вклады… В общем, делить было что. Я несколько колебалась, в качестве кого привлекать к участию в деле остальных жен супруга моей доверительницы. Кстати, интересно, кем они приходятся друг другу? Как можно назвать столь нетрадиционное родство? Подумав, я решила указать остальных жен в качестве заинтересованных лиц, поскольку вынесение судом решения по делу повлияет на их права.

Закончив иск, я его еще раз прочитала, распечатала и отправилась спать. Если честно, то за этот день я очень устала, так что спала я крепко и без сновидений.

Странно, но и в прошлом месяце, и в текущем, мне ни разу не приснился Вик. Это была последняя отчетливая мысль, прежде чем я провалилась в сон. Но и в эту ночь он снова мне не приснился. Я вообще не могла вспомнить, когда мне последний раз снился запоминающийся сон. К чему бы это? Ответ на этот вопрос я найти не смогла, так что пришлось вставать и идти умываться.

Быть может, это покажется странным, но я больше всего люблю именно раннее утро. В это время суток я до неприличия бодра и весела, если, конечно, ночью мне удалось поспать хотя бы часов восемь. Так что я с аппетитом позавтракала и собралась на работу. Легкий летний загар еще не превратился в зимнюю бледность, отражение в зеркале радовало, и вообще жизнь была хороша и удивительна. С этой бодрой установкой я направилась на работу.

Надо сказать, что в этот день мне очень постарались испортить настроение — впрочем, безрезультатно. Я устала, вымоталась, но по-прежнему была довольна жизнью.

Я сдала исковое заявление по «делу о гареме», как я его назвала про себя. Обычно суд требует, чтобы к иску были приложены сразу все необходимые документы, но на этот раз у меня не было времени истребовать сведения. Мне нужно было, чтобы суд наложил арест на имущество, и запретил ответчику выгонять жен из дома. Я сильно подозреваю, что бедняжки за неимением иного пристанища явились бы ночевать ко мне, а устраивать из своего дома странноприимный дом мне не хотелось совершенно.

Так что вместо нужных справок я приложила письменные заявления об истребовании необходимых доказательств, и самолично сдала иск в канцелярию суда. Кстати, обычно мы этого не делаем. По правилам, истец должен лично сдать иск в суд, либо вместо него это может сделать лицо, имеющее доверенность на представление его интересов. Я же, как адвокат и член коллегии адвокатов, представляю интересы клиента по ордеру. Это простой бланк с печатью районной консультации или коллегии и моей подписью. Получать доверенность в данном случае — лишняя морока и лишние траты для клиента, к тому же совершенно бессмысленные. Именно на основании ордера я участвую в деле, и именно он подтверждает мои полномочия.

Так или иначе, но документы я успешно сдала, и теперь мне оставалось лишь ждать повестки в судебное заседание.

Осенью обычно у меня много работы. На осень назначается немало судебных дел. К тому же именно осенью люди особенно охотно пишут всевозможные иски. Летом, в период отпусков, им не до того. Так что клиенты осенью начинают лихорадочно разбирать вал накопившихся проблем и вопросов. Точно так же, зимой людей намного меньше, чем весной. Во время длинных зимних праздников населению просто не до того, да и с деньгами не густо. А быть может, во всем виноваты осенние и весенние обострения мнительности и психических заболеваний.

Так или иначе, первая половина октября промелькнула незаметно, до отказа наполненная делами, дежурствами и множеством забот.

Через две недели, в пятницу, я получила письмо из суда с вложенной повесткой по делу орчанки Зейнаб, а также копиями исковых заявлений о разделе имущества двух других жен господина Гомгота. Также мне сообщали, что данные дела объединены в одно производство, и одновременно будет рассматриваться иск о разводе, поданный господином Гомготом к его трем женам. Я нахмурилась. Обычно так не делается — чаще всего суд вначале расторгает брак, а уже потом решает все остальные вопросы. Это делается специально, поскольку развод — дело недолгое, по крайней мере, по сравнению с длительностью дел о разделе имущества. Так что, чтобы не затягивать расторжение брака, этот вопрос обычно рассматривается отдельно.

Впрочем, данное правило является неписанным, так что прямого запрета на одновременное рассмотрение таких вопросов в законе нет. Но судья Ярешин достаточно опытен и, безусловно, ему известно об этом правиле. Вероятно, мне стоит перед заседанием подойти к судье и поинтересоваться причинами такого решения.

Я перезвонила клиентке и сообщила ей о предстоящем заседании. Мы договорились пораньше встретиться в суде, поскольку мне нужно было проинструктировать клиентку относительно правил поведения в судебном заседании. Впрочем, я сильно сомневаюсь, что мне это удастся в достаточной степени, уж слишком чтит традиции эта достойная представительница орков. Похоже, что гарем — это диагноз.

Заседание по делу о гареме было назначено на вторник. Этот понедельник выдался у меня выходным, и у Шемитта, по счастливому совпадению, также. Так что уикенд я провела весьма приятно, пусть и не слишком оригинально. Забавно, но когда дракон ухаживал за мной, он намного больше рассказывал мне о драконах и показывал мне интересные моменты из их жизни. Теперь же Шемитт больше времени старался провести со мной наедине, в его пещере. Нельзя сказать, чтобы я была особенно недовольна этим обстоятельством, но все же на некоторые размышления оно меня наводило. Хотя, надо признать, что дракон умудрялся не дать мне заскучать.

В Альвхейм я отправилась во вторник утром. По счастью, судебное заседание было назначено на четырнадцать тридцать, так что время заскочить домой и переодеться у меня было. Иначе мне пришлось бы уезжать в город еще в понедельник, чего делать мне откровенно не хотелось.

Дома меня ждал недовольный взгляд домового, который категорически не одобрял дракона в качестве моего любовника. К тому же теперь я частенько не ночевала дома, что давало Нату новый повод для обиды. Я тяжело вздохнула. С этим нужно что-то делать — меня совершенно не устраивает сложившаяся ситуация. Нет, я совершенно не возражаю проводить время с Шемиттом у него в пещере. Кроме всего прочего, дракон привлекает нездоровое любопытство моих соседей, что отнюдь не улучшает мне настроение. Однако демонстративное, хоть и молчаливое, порицание домового мне не нравится. Ладно, я подумаю об этом потом. Кстати говоря, мне стоит в ближайшие выходные не отправляться к Шемитту, а провести время с родителями, пообщаться с друзьями, да и просто поваляться дома. Дракон — это замечательно, но и без него в жизни для меня немало важных вещей и людей. Решив так, я выбросила мысли о личном из головы и решила сосредоточиться на работе. Когда мысли витают в облаках — это не слишком полезно для дела.

Подумав, я надела черный брючный костюм. Вишневые туфли на каблуке, сумка в тон и помада такого же цвета дополнили строгий образ бизнес-леди. Удовлетворенно оглядев себя в зеркале, я накинула плащ и отправилась на работу.

Когда я подошла к суду, клиентка уже дисциплинированно ожидала меня. Остальная часть гарема стояла в сторонке, вероятно, также поджидая своих поверенных.

Я подробнейшим образом проинструктировала госпожу Зейнаб относительно того, как себя вести и что говорить. Надеюсь, в заседании она вспомнит хоть часть моих наставлений. Хотя надежды на это мало — и более бойкие клиенты зачастую совершенно теряются в зале суда и не могут сообразить, что отвечать на вопросы. Но это вполне привычно, и, как всегда, выкручиваться придется мне. Впрочем, это моя работа, не так ли?

Велев клиентке ожидать меня внизу, я отправилась к судье. По дороге я поприветствовала коллег Альбину и Елену, а также всех встречных работников суда. Перекинувшись парой слов с коллегами, я выяснила, что судьи Ярешина еще нет на месте. Так что возможности переговорить с ним до заседания у меня не было. Ну что ж, будем ориентироваться на месте. Я уточнила у помощника судьи, не будет ли переноситься дело, и она заверила меня, что пока все без изменений.

На улице почти по-летнему светило солнышко, и остаток времени до заседания я провела на улице, беседуя с коллегами. Судья Ярешин приехал почти к пятнадцати часам, хотя заседание было назначено на четырнадцать тридцать. Впрочем, возмущаться мы, конечно, не посмели. Большинство судей полагают, что адвокату только полезно пару часов подождать в коридоре. Ну, или, по крайней мере, считают это совершенно нормальным. Впрочем, это так, брюзжание. Все равно с судьями ничего не поделаешь, приходится принимать их такими, какие есть.

Так что я вежливо поздоровалась с судьей Ярешиным. Хотя, нужно отдать ему должное, буквально через пять минут нас уже позвали в зал заседания.

Вот с этого момента и начались приколы.

Для начала, гарем категорически отказался заходить в помещение раньше своего господина и повелителя. Представительный орк в костюме с галстуком выглядел довольно забавно на фоне своего закутанного в покрывала гарема. Но, как бы то ни было, он преспокойно проследовал мимо жен, не удостоив их даже кивком в ответ на их глубокие поклоны. За ним следом в зал прошел и его адвокат, небезызвестный мне по делу Наортэля, Юрий Полевой. Он даже не соизволил поздороваться.

Я переглянулась с коллегами-женщинами. До чего мир дошел! Ладно, орк — у них традиции такие. Но соотечественник-мужчина… Нет, это уже наглость! Запомните, мужчины: женщину злить нельзя! По-настоящему разозленная женщина опаснее, чем бультерьер без намордника, и в этом сейчас предстояло убедиться истцу и его представителю.

Мы вошли в зал и расселились по местам. Я и мои коллеги Елена и Альбина расположились рядышком, как раз напротив коллеги Юрия. Не сговариваясь, мы одарили коллегу милыми плотоядными улыбками. Итак, к барьеру!

Судья, оглядев это демонстративное противостояние, явственно улыбнулся. Вряд ли его так уж радовал предстоящий мордобой (на словах, естественно), но со стороны это, должно быть, смотрелось любопытно.

Едва судья Ярешин приступил к оглашению состава суда, как дверь распахнулась, и в зал вошли две весьма колоритные женщины. Та, которая постарше, была одета в плиссированную юбку с какой-то вязаной кофтой. Помада ярко-фиолетового цвета и ярко-алый лак на ногтях вкупе с дикой химией на голове довершали выверенный до мелочей образ. Женщина помладше, лет сорока, очень похожая на мамашу (а прямо-таки поразительное внешнее сходство не оставляло сомнений в их родстве), была одета в эффектные «леопардовые» лосины и коротенький блестящий топик, едва не лопающийся на мощной груди. Все это великолепие было дополнено веселенькой розовой курточкой и сумочкой в тон… Хм, если бы у меня были такие ляжки (не дай боги, конечно!), я бы никогда не надела лосины! Впрочем, подобный наряд я бы не надела, и обладая вполне стройными ногами.

Минута ошеломленного молчания приветствовала вошедших. Удовлетворенно оглядев пораженных таким количеством красоты участников процесса, дамы проследовали в зал. Младшая игриво улыбнулась и прямиком отправилась к истцу, господину Гомготу. Судя по сияющей улыбке, которой одарил девицу орк в ответ, отношения между ними были более чем нежными. Выходит, это и есть разлучница. Мда, после завершения процесса нужно будет посоветовать истцу хорошего офтальмолога, да и психолога, пожалуй, тоже.

Честное слово, я думала, что она усядется на колени почтенному орку, но она все же расположилась рядом со своим возлюбленным. С другой стороны от орка уселась будущая теща. Да уж, посмотри на тещу, и ты увидишь, какой будет твоя жена лет через двадцать. Впрочем, истца это, казалось, совершенно не смущало. Он выглядел вполне довольным и самоуверенным.

Зато это заинтересовало судью. Уверена, он пришел к такому же выводу, что и я, относительно того, кем являются эти женщины. Но присутствие посторонних на процессе разрешено только с согласия судьи, а данные особы даже не потрудились спросить его дозволения. Так что судья строго поинтересовался, кто они такие и на каком основании вторгаются в зал заседания. На что те, ничуть не смутившись, ответствовали, что они, дескать, «заинтересованные лица».

От такой наглости растерялся даже судья. Тут вскочил пришедший в себя представитель истца и заявил, как положено, ходатайство о привлечении к участию в деле третьих лиц, заинтересованных в исходе спора. Конечно, я и мои коллеги возражали против заявленного ходатайство. Однако судья удовлетворил это ходатайство и разрешил госпоже Анне Пулеметной и ее матери, госпоже Ольге Пулеметной, участвовать в деле. По-моему, он это сделал из чистого любопытства.

Дальше процесс пошел проторенной дорогой. Разъяснение прав, выяснение отводов, вопрос относительно заявлений и ходатайств. В общем, все вполне традиционно.

Суд перешел к оглашению исковых заявлений. Надо сказать, что встречные исковые требования моей клиентки и ее подруг по несчастью вызвали неистовое возмущение даже не столько у истца, сколько у моей тезки и ее матери.

Мамаша даже вскочила с места и начала высказывать свою позицию в ключе «шиш им, все должно достаться моей дочурке». Впрочем, судью сбить с толку было затруднительно. Он, сохраняя каменную невозмутимость, пригрозил выставить ее в коридор, после чего мамаша моментально заткнулась. В чем-то я ее, конечно, понимаю. Дочке привалило счастье в виде зажиточного орка, и она не намерена его упускать. Вот только и моим клиенткам оказываться без гроша в кармане тоже не резон.

Мы перешли к опросу сторон. Первым, как и положено, выступал истец, господин Гомгот. Он просил суд расторгнуть его браки, и отказать женам в исках о разделе имущества.

— Вы просите полностью отказать в исках, или частично? — уточнил у него судья.

— Полностью! — отчеканил истец.

— То есть вы считаете, что ваши жены вообще не имеют право на имущество? — поинтересовался судья.

— Таков обычай моего народа! — процедил господин Гомгот, уничижительно посматривая на сжавшихся орчанок.

Судья с сомнением посмотрел на истца. В нем явно боролись противоположные стремления. С одной стороны, мужская солидарность заставляла его поддержать позицию истца. Но, с другой стороны, банальное человеческое сочувствие тянуло его на сторону ответчиц.

Так до конца и не определившись, судья заметил. — Суду понятна ваша позиция. Есть вопросы к истцу?

Вопросы, конечно, были. Не буду подробно пересказывать получасовые словесные баталии, но суть их сводилась к тому, что имущество есть и оно приобретено в браке. Так на каких же основаниях истец отказывается его делить, как положено по закону? Истец и его представитель настаивали именно на том, что делить ничего не нужно, ссылаясь при этом на традиции орков.

В ответ им резонно замечали, что дело рассматривается в Мидгарде и в соответствии с его законами, так что ссылки на обычаи другой страны совершенно необоснованны. Мы втроем (я, а также коллеги Альбина и Елена) дружно насели на истца и его представителя, а судья лишь забавлялся, молча наблюдая нашу перепалку.

Когда коллега Юрий уже почти дошел до того, чтобы банально покусать нас, мы наконец закончили допрос истца. Судья предложил высказаться ответчицам.

Гарем поднялся с места и молча поклонился суду. Судья обалдел от такого проявления вежливости, но поощрительно кивнул. Однако гарем продолжал молчать.

— Представьтесь суду и назовите место, дату рождения, место жительства, где проживаете и работаете. — привычно сказал судья.

Гарем, так же молча, направился к столу, и с поклонами, по очереди выложил перед судьей паспорта. Однако ответчицы продолжали упорно безмолвствовать.

Судья непонимающе посмотрел на них.

— Вы можете отвечать на вопросы суда? — поинтересовался он.

Орчанки дружно помотали головами в знак отрицания.

— Объявляю перерыв на пять минут. Представители ответчиц, поинтересуйтесь у своих клиентов причинами неуважения к суду. — не выдержал судья Ярешин, обращаясь к нам.

Когда причины молчания разъяснились, я не знала, смеяться или плакать. Видите ли, женщине позволено разговаривать только после разрешения мужа. Поскольку такого разрешения от истца не последовало, то гарем молчал. Ну что тут скажешь? Нам оставалось лишь вернуться в зал судебного заседания и объяснить судье причины заминки. Однако истец, невзирая не неудовольствие судьи, категорически отказался дать слово женам.

В такой ситуации пояснения по делу пришлось давать нам, как представителям ответчиков. И уж тут мы развернулись по полной программе. Сама ситуация была настолько забавна, что даже я, обычно весьма сдержанная и невозмутимая, веселилась вовсю.

Суть наших пояснений сводилась к тому, что согласно Семейному кодексу Мидгарда, «имущество, приобретенное супругами за время брака, принадлежит жене и мужу на праве общей собственности». Поскольку закон употребляет понятие «жена» в единственном числе (что естественно, поскольку многоженства в Мидгарде нет), то говорить, что мужу принадлежит половина имущества, а трем женам — еще половина, нельзя. Закон ведь устанавливает равенство долей супругов!

На основании этого мы просили каждой из жен выделить по пятьдесят процентов имущества, что в сумме составляло целых сто пятьдесят процентов. Нонсенс, конечно, но в этом виновато упущение в законе. Мы даже, от имени своих клиенток, милостиво соглашались установить орку рассрочку на выплату компенсации части имущества (в смысле, орк, отдав женам все имущество, еще и в долгу остался бы). В общем, мы развлекались от души.

Как и положено по ГПК,[20] следующими слово предоставили заинтересованным лицам. Надо сказать, что госпожа Анна Пулеметная и госпожа Ольга Пулеметная не упустили своего шанса высказаться. Похоже, уроки риторики они получали на базаре, поскольку их высказывания были весьма красочными и эмоциональными, временами с трудом балансируя на грани приличий.

— У меня единственная дочка, — патетично провозглашала госпожа Ольга Пулеметная. — Кровиночка моя, единственная. Я ночей не досыпала, недоедала, чтобы деточку, единственную отраду, вырастить. Неужто она не заслужила счастья?

И в таком же ключе она вещала еще минут пятнадцать. Тут было все — и вздымание рук к небу, призываемому в свидетели, и разрывание кофты на монументальной груди, и слезы на глазах… В общем, в госпоже Ольге умерла великая трагическая актриса. Жаль, но даже после смерти этой самой актрисы тяга к патетике и театральности у госпожи Ольги никуда не делась.

Ее дочь была более сдержанна в высказываниях. Суть ее прочувствованной речи сводилась к тому, что «Я его так люблю, так люблю! Вот просто прижала бы пусика к груди и не отпускала».

От этой нешуточной угрозы вздрогнул даже судья, а вот самому господину Гомготу, вероятно, нравилось, что его называют пусиком. По крайней мере, никакого возмущения этим он не высказал.

Наконец, цирковое представление, в которое превратили заинтересованные лица свое выступление, закончилось.

Судья, выслушав пояснения, откинулся на спинку стула, сцепил пальцы в замок и поинтересовался. — Стороны, вы не желаете прийти к мировому соглашению?

— Прошу прощения, ваша честь, но как именно вы представляете условия мирового соглашения? — осторожно уточнила я.

Судья Ярешин сделал знак секретарю, и она выключила звукозапись. Внимательно посмотрев вначале на нас, а потом на истца и его представителя, судья обратился к коллеге Юрию. — Вы ведь понимаете, что я не имею права отказать в иске о разделе имущества супругов. Максимум, на который вы можете рассчитывать, так это то, что я вынесу решение о разделе имущества в равных долях, то есть по одной четвертой части каждому из супругов. Конечно, сто пятьдесят процентов имущества, как просят ответчицы, выделить нереально, но вот поделить на четыре части — вполне.

— Но это я заработал! — попробовал было возмутиться истец.

— В законе сказано «является общей совместной собственностью независимо от того, что один из них не имел по уважительной причине (обучение, ведение домашнего хозяйства, уход за детьми, болезнь и т. п.) самостоятельного заработка (дохода)». В данном случае уважительная причина явно была, так что ваш аргумент необоснован. — спокойно пояснил судья. — Вообще-то, это вам должен был объяснить ваш адвокат. Это не работа суда, объяснять что-то, но в данном случае я не хочу затягивать рассмотрение дела, так что вы должны реально представлять себе перспективы.

— Так значит, мне почти без ничего остаться, и это в лучшем случае?! — выкрикнул истец. — И сделать ничего нельзя?!

Его представитель быстро пересел поближе к клиенту, согнав ради этого его любовницу, и начал ему что-то объяснять. Истец краснел, бледнел, но слушал молча, а остальные с интересом наблюдали и ожидали результата.

Наконец истец сказал своему адвокату. — Я все понял.

Коллега Юрий вернулся на свое место, и судья скомандовал включать звукозапись.

— Ваша честь, у моего клиента есть заявление. — вскочил представитель истца.

— Слушаю. — согласно кивнул судья.

Истец тяжело поднялся с места и заявил. — Я передумал. Пускай лучше у меня будет старый гарем, чем остаться без ничего. Я отказываюсь от иска и не буду разводиться.

Несостоявшаяся теща немедленно вскочила с места и возмущенно завопила. — Да как же ж это? Ты ж обещал моей Аннушке! Ты же клялся и божился, что женишься! А теперь передумал? Мать честная, да что же это делается-то? За что ты мою дочку обидел, поганец?

Честное слово, я уж было подумала, что она накинется на орка с кулаками, отстаивая интересы своей дочери. Но обошлось — вероятно, женщина побоялась быть задержанной за хулиганство на пятнадцать суток, как пригрозил ей судья.

Судья Ярешин спокойно переждал ураган возмущения и переспросил у истца. — Вы уверены?

— Да, — ответил тот.

— Тогда суд принимает отказ от иска и закрывает дело. Слушание окончено, — постановил судья.

Невзирая на крики и ругань со стороны Анны Пулеметной, господин Гомгот кивнул своему гарему и молча вышел из зала заседания.

Неожиданная развязка, что и говорить. Ситуация напомнила мне старую шутку насчет того, что «Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. И вот поэтому выходит, что в жизни главное — еда». Я хмыкнула. Да уж, в каждой шутке есть доля шутки.

Глава 13. Дракон всегда прав?

Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его.

(Притча)

Утро понедельника ознаменовалось для меня бессовестным опозданием на работу. На сей раз в этом был повинен отнюдь не мой домовой Нат, который имел манеру иногда «забыть» разбудить меня вовремя. Этим утром я проспала по вполне тривиальной причине — я не спала большую часть ночи, и причина моего позднего пробуждения бессовестно дрыхла рядом. А что, драконам на дежурство вставать не нужно, можно и подольше поспать утром.

Мне же предстояло как можно быстрее собраться и отправиться на работу. Проснулась я без пяти восемь, а до города ехать часа полтора. Учитывая то, что рабочий день у меня начинается ровно в девять, стало быть, я никак не успею к началу дежурства. Но это отнюдь не означает, что я не выйду на работу — ну, явлюсь к десяти часам вместо положенных девяти, ничего страшного. Так что я попыталась тихонько вылезти из постели. Именно попыталась, поскольку была моментально изловлена Шемиттом, который, казалось, безмятежно спал еще мгновение назад. Дракон ловко подтащил добычу поближе и прижал к себе.

— Куда это ты собралась? — пробормотал он, сонно улыбаясь.

— Как это куда? — возмутилась я, пихая дракона в грудь. — Отпусти меня, я на работу опаздываю.

Шемитт предпринял блистательный тактический маневр по отвлечению противника. Проще говоря, он принялся меня целовать.

— А давай ты не пойдешь на работу? — прошептал он между поцелуями.

Этот вопрос моментально встряхнул меня и освежил мою уже несколько закружившуюся голову. Откровенно говоря, мне очень хотелось поступить именно так, то есть остаться с драконом и весь день не вылезать из его постели. Именно это желание меня и тревожило.

— Шемитт, прекрати, хватит. Мне и в самом деле пора! — заявила я, глядя в смеющиеся огненные глаза. Давно минули времена, когда я почти ничего не могла разобрать в этом огненном море. Теперь я уже легко определяла настроение дракона по танцу пламени в его глазам — то ленивому, то бесшабашно-дикому, а то и откровенно хищному.

— Как это — хватит? Я ведь только начал! — хулигански улыбнулся дракон.

— Я опаздываю на работу, — спокойно сказала я. — Мне нужно идти, понимаешь?

Но судя по реакции дракона, он ничего не понимал. Или не хотел понимать?

— Зачем тебе вообще ходить на работу? Я достаточно богат, что бы у тебя не было необходимости тратить нервы и время на работу, — легко заявил Шемитт. — Сколько тебе нужно?

Я, онемев, смотрела на дракона. Не то, чтобы я считала аморальным брать деньги у любовника. Конечно, соблазнительно не мотать себе нервы и никуда не спешить, но превратиться в бесправное украшение дома, типа вышитой подушки, у меня нет ни малейшего желания. Но ведь у меня есть своя жизнь, и в ней помимо любви достаточно того, что для меня немаловажно! Работа, друзья, родители, хобби, да и свобода делать то, что я захочу, в конце концов. Сидеть дома и заботиться о господине и повелителе — это не по мне. Перед глазами невольно возник гарем, с которым я работала по моему недавнему делу — воистину удручающий пример полной зависимости от мужчины. Но представить себя в подобной ситуации я не могла даже в шутку.

— Шемитт, если тебе нужно, чтобы кто-то безвылазно сидел в твоей пещере и ждал тебя с работы, то это не ко мне. Ты ведь сам хотел, чтобы у каждого из нас была своя жизнь! — воскликнула я.

Дракон с преувеличенным вниманием рассматривал узоры на стене за моей спиной.

— Раньше меня это устраивало. Теперь я хочу, чтобы ты оставила эти глупости, Анна. Тебе нет необходимости работать, да еще и за копейки, — наконец заговорил он.

Кажется, слова о том, что у каждого из нас своя жизнь, Шемитт на самом деле относил лишь к себе. То есть он вправе делать, что хочет, но на деле отказывает мне в этом.

Я вдруг почувствовала, что слезы обиды подступили к глазам, и мне стоило немалых усилий их сдержать и не наброситься на дракона с упреками.

— Это не глупости, Шемитт, и меня вполне устраивает мой заработок, — тихо ответила я. — Так или иначе, но это моя жизнь, и я буду жить так, как считаю нужным.

— Что ж, — ответил дракон, по-прежнему не глядя на меня. — Это твое право.

С этими словами Шемитт отпустил меня, и я, наконец, смогла встать с постели. Я не стала ни спорить с драконом, ни пытаться ему что-то доказать. Сейчас у меня не было ни сил, ни времени на подобные препирательства. Да и смысла в этом я не видела. Насколько я его знаю, Шемитт не изменит свою точку зрения так просто. У властных мужчин есть свои недостатки, и упрямство — один из них.

Но и желания согласиться на его предложение у меня не было. Никогда не была содержанкой и не думаю, что в этой роли мне будет комфортно. Запретив себе даже думать о том, что теперь будет между мной и драконом, я рекордно быстро собралась на работу, отказавшись даже от завтрака.

Я вызвала такси, поскольку этим утром мне не хотелось ехать в сопровождении помощника Шемитта. Всю дорогу до города я рассеянно смотрела в окно, не замечая толком хмурой осенней красоты. Тяжело, когда вот так неожиданно рушится то, к чему уже успела привыкнуть, а еще тяжелее, когда выясняется, что это строение никогда и не было незыблемым. Я грустно улыбнулась, вспомнив, что запретила себе об этом думать. Какие уж тут запреты, когда горло перехватывает от подступающих слез.

Интересно в этом то, что обычно я вовсе не склонна плакать по любому поводу. Скорее, я бы разозлилась и, условно говоря, хлопнула бы дверью. Пожалуй, я и в самом деле слишком привязалась к этому дракону, и лишь теперь я начала понимать, насколько прочна эта связь. Птица, пойманная в силки, привыкла к своим путам и стала бояться неба — ну не смешно ли? Но смешно мне не было совершенно. Напротив, мне было больно, оттого что близкий мне человек считает то, мне нужно и дорого — глупостями, недостойными внимания, и категорически отказывается меня понимать. Да и нужна ли я ему, или же ему нужен тот мой образ, который он себе попросту выдумал?

За грустными мыслями я почти не заметила, как мы доехали до города. Расплатившись за такси, я вышла из машины и открыла дверь консультации. Под дверью еще (или уже?) никого не было. Я зашла в консультацию, включила свет и взглянула на часы. Пятнадцать минут одиннадцатого — неслабо я опоздала. Впрочем, это меня на данный момент беспокоило менее всего. Сейчас мне хотелось, чтобы набежала толпа клиентов, и мне некогда было даже толком вздохнуть, не говоря уж о грустных мыслях и душетрепещущих проблемах.

Клиентов, как назло, было немного. Пожилая пара интересовалась тонкостями завещания супругов, да молодая мамаша желала лишить непутевого отца своего малыша родительских прав.

На все про все у меня ушло не более часа. Остальное время я тупо смотрела в стенку или сидела, прикрыв глаза. У меня было мрачное и несколько угнетенное настроение, и ни читать, ни болтать с подружками мне не хотелось.

Попытавшись в очередной раз поторопить взглядом ленивые стрелки настенных часов, я вздохнула. Время текло медленно, как сироп, горча на губах бесконечными минутами. Так все, хватит, а то что-то меня на поэтическое настроение потянуло. Терпеть не могу такое расположение духа!

Выпив подряд две чашки крепкого кофе и слопав три слойки (с курицей, с грибами и с сыром) я почувствовала, что жизнь налаживается. В ближайшем магазинчике я купила любимое мороженое с орешками и сгущенкой и с удовольствием его съела. Интересно, почему именно вкусности — самое быстрое и эффективное лекарство при унылом настроении? Главное — ими не увлекаться, впрочем, как и любым лекарством, и тогда ценность такого лечения неоспорима. Вот и сейчас пошатнувшееся было душевное равновесие, почти восстановилось. Я невольно улыбнулась — ну надо же, целую теорию подвела под стремление съесть что-нибудь вкусненькое! Именно в этот момент дверь в консультацию открылась, и вошел мой давнишний клиент.

— Ой, извините, — сконфузился он, обнаружив, что я ем. — У вас обед? Я подожду!

— Ничего страшного, — приветливо улыбнулась я. — Проходите, присаживайтесь.

Вытерев руки и губы салфеткой, я встала и направилась на место дежурного адвоката. Накрасить губы я, конечно, не успела, но это не столь важно.

Клиент терпеливо дождался, когда я буду готова, затем поздоровался и принялся обстоятельно излагать свою проблему. Данный клиент уже неоднократно бывал у меня, и к тому же я раньше представляла его интересы по двум гражданским делам, и потому не было нужды ни предупреждать его о том, что услуги платные, ни спрашивать о его проблеме. Мне оставалось лишь выслушать клиента и задать уточняющие вопросы.

В этот раз гном по имени Куральд Дроггсон пришел, чтобы нанять меня для участия в заседании по уголовному делу. Я припомнила, что господин Дроггсон уже консультировался у меня по этому вопросу, еще в самом начале этого дела. В тот раз я лишь проконсультировала гнома, не вступая в дело.

В общем-то, и не было необходимости в моем участии на предварительном следствии, так как господин Дроггсон являлся потерпевшим, а не подозреваемым или обвиняемым. Как ни странно, но права потерпевшего, как и вообще его участие в предварительном следствии, весьма ограничены по сравнению с подозреваемым или обвиняемым. По сути, адвокату потерпевшего совершенно нечего делать на предварительном следствии. Интересы потерпевшего, как считает закон, должен защищать следователь и прокуратура. Конечно, прямо так в кодексе не сказано, но фактически так оно и есть. Если дело возбуждено, и никаких существенных нарушений в ходе следствия следователь не допустил, то потерпевшему остается лишь ожидать, когда дело будет передано в суд. Расследование идет своим чередом, и главное, что должен успеть сделать потерпевший — это до начала рассмотрения дела подать свое исковое заявление о возмещении морального вреда и материального ущерба, причиненных преступлением.

К тому же господин Дроггсон в прошлый раз пришел ко мне в начале августа, перед самым моим отпуском. Предварительное следствие имеет четко определенные сроки, и никто не стал бы продлевать эти сроки ради моего пребывания в отпуске. Так что, в любом случае, я не могла на тот момент взяться за его дело.

Если вкратце, дело обстояло так. Господин Куральд Дроггсон занимается сельским хозяйством. Он выращивает сырье для производства различных растительных масел — начиная от банального подсолнечного и заканчивая рисовым. Такое занятие приносит господину Дроггсону неплохой доход, поскольку последнее время стало модным производить косметику именно из растительных, а не минеральных масел, так что качественное сырье для производства масла идет нарасхват. У кого-то из родственников гнома имеется собственный заводик по производству масла, и стабильное наличие заказов хозяйственному гному обеспечено. Господин Дроггсон даже по секрету поведал мне, что он намерен расширить производство и начать выращивать сырье также для эфирных масел.

Тридцатого июля этого года неизвестные уничтожили посевы на двух полях, принадлежащих почтенному гному. Одно из них было засеяно льном, а второе было полностью отведено под каннабис или, проще говоря, под коноплю.

Произошло это вечером тридцатого июля. По словам гнома, началось все с того, что неизвестные драконы, распевая непристойные песни, летали над поселком. Высыпавшие из домов жители поселка в полном ступоре наблюдали за летающими хулиганами, к тому же, судя по их невнятному произношению и выписываемым в воздухе кренделям, пребывавшими весьма навеселе.

Потом троице драконов это надоело, и они направились в сторону полей господина Дроггсона, которые и спалили, все так же горланя песни. Заодно драконы поохотились на коров, пасущихся неподалеку.

После чего умиротворенные хулиганы с горем пополам спустились вниз, перевоплотились и уселись кружком, весело хихикая, а потом тут же улеглись спать. По всей вероятности, дым от горящей конопли стал последней каплей, свалившей их с ног.

Естественно, господин Дроггсон был разъярен таким разором, и немедленно вызвал милицию. По счастью, у почтенного гнома не оказалось огнестрельного оружия — иначе, боюсь, обвиняемым был бы он сам, поскольку закон запрещает при защите имущества применять столь суровые меры. Как говорят сухие строчки закона, в каждом случае должны быть применены равноценные меры. То есть если на вас бросаются с ножом, то вы не имеете права стрелять из пистолета. Разрешенный вам максимум самозащиты — это именно ответное применение ножа, а все остальное будет превышением пределов необходимой обороны. Тем более в случае, если действия правонарушителя представляют непосредственную угрозу лишь для имущества, а не для жизни или здоровья.

Не знаю, правда, как законодатель представляет себе адекватную защиту от драконьего пламени, ведь дохнуть пламенем в ответ может лишь дракон! Остальным же, по всей видимости, остается стоять в сторонке и уповать на милость дракона.

Так или иначе, но подоспевший наряд милиции задержал нарушителей общественного порядка и препроводил их в райотдел. Вот, собственно, и все, что было известно почтенному гному.

Насколько я понимаю, драконам вменяется хулиганство, да еще и с квалифицирующим признаком — совершенное группой лиц. Далее, действия драконов повлекли умышленное уничтожение имущества, к тому же совершенное путем поджога, то есть общеопасным способом. В общем, статьи обвинения достаточно серьезные. Впрочем, моего клиента волновало только, чтобы ему возместили моральный и материальный вред.

Хм, интересно, в какую сторону дул ветер? Не пострадал ли поселок от дыма горящей конопли? Представив поселок Висльхейм и местный РОВД, дружно хихикающий под воздействием травки, мне самой захотелось захихикать. Да уж, устроили хулиганы Висльхейму похохотать. Ладно, делаю серьезное лицо и внимательно слушаю клиента.

Господин Дроггсон желал подать иск о возмещении вреда, к чему подошел со всей обстоятельностью. Клиент подготовил мне целую стопку бумаг и расчетов ущерба, причиненного ему уничтоженными посевами. Пролистав эти документы, я отобрала необходимые для иска и написала гному перечень документов, необходимых для обоснования морального вреда. Кстати говоря, всегда предпочитаю составлять для клиентов письменные списки — и надежнее, и спокойнее для меня. А то попадаются среди них такие, которые потом делают большие глаза и уверяют, что я их не предупреждала о необходимости того или иного доказательства.

Я пообещала, что завтра же ознакомлюсь с материалами дела, для чего записала данные клиента, а также суд, который будет рассматривать дело, и фамилию судьи. Да, что-то мне последнее время везет на Вилийский районный суд. Правда, судья на этот раз оказался другой — некий судья Васильков. Стоп, судья Васильков? Я торопливо достала и открыла рабочий справочник. Так, где тут у нас список судей Вилийского суда?

Так и есть — судья Сергей Васильков. Я отложила справочник в сторону и еле сдержалась, чтоб не выругаться сквозь зубы. Этого мне только не хватало! Моя бывшая школьная любовь — кстати говоря, безответная. После школы я не видела Сергея, хотя и знала, что он поступил учиться на юридический. Впрочем, в том, что Сергей Васильков уже стал судьей, нет ничего удивительного. Скорее, удивительно было бы, если б этого не произошло. Учитывая папу, занимавшего приличную должность в областной прокуратуре, и маму, работающую судьей апелляционного суда — их отпрыску была прямая дорога в судьи. Надеюсь лишь, что за давностью лет подробности нашего с ним знакомства выветрились из головы многоуважаемого судьи. К тому же до меня доходили слухи о том, что Сергей давно остепенился и даже благополучно женат. Слава богам, что в школе у меня хватило ума не признаваться в любви объекту своих пылких чувств!

Ладно, работа есть работа. А делать непроницаемое лицо мне не привыкать.

Проводив клиента, я взглянула на часы. До конца рабочего дня оставалось чуть больше трех часов. Эти долгие три часа тянулись, казалось, бесконечно. Когда на душе тоска, то все валится из рук и кажется, что все отвратительно. Размолвка с Шемиттом очень задела меня, да еще и воспоминания о прошлом добавили грустных мыслей. Так что по завершении рабочего дня я выскочила из консультации с неподобающей поспешностью.

Хотелось забраться под одеяло и ни о чем не думать, и это желание я с успехом воплотила в жизнь по возвращении домой. Я отключила телефоны — у меня не было желания с кем-либо разговаривать. Клиенты перезвонят попозже, а если не перезвонят, то и благие боги с ними. Разговаривать же с родными, не говоря уж о Шемитте, у меня не было сил.

Я провела весь вечер как маленькая девочка — то есть, лопая в постели вкусности и запивая их чаем, зато к утру была уже вполне спокойна и адекватна. Какой смысл переживать о том, что изменить не в силах? Я очень люблю изречение: «Боже, дай мне спокойствие принять то, чего я не могу изменить; дай мне мужество изменить то, что я могу изменить; и дай мне мудрость отличить одно от другого».[21] Шемитта изменить я не могу, да и не буду пытаться. Так что или мы сумеем договориться, или расстанемся. Бросать свою жизнь под ноги дракону я не стану.

Я позавтракала, почти не чувствуя вкуса еды, и торопливо включила телефон, который тут же разразился десятком сообщений о пропущенных звонках. Показательно, что звонка Шемитта среди них не было. Неужели мой отказ подчиниться его нелепым требованиям настолько задел дракона, что он больше не хочет меня видеть? Я ведь не ручное животное, чтобы выполнять трюки по команде хозяина! Почувствовав, что начинаю злиться, я залпом допила свой кофе и начала собираться на работу.

Усилием воли выбросив из головы мысли о личных проблемах, я вызвала такси и отправилась в Вилийский районный суд знакомиться с материалами дела. Заседание назначено на этот четверг, а уже вторник. Кроме того, мне еще нужно успеть на заседание по гражданскому делу, назначенное сегодня на двенадцать тридцать, так что времени у меня не так уж много.

В Вилийском суде мне не повезло, хотя это еще как посмотреть. Судьи Василькова на месте не было, и, по словам его секретаря, выйти на работу судья должен был лишь завтра. Обычно именно судья дает разрешение на ознакомление с материалами дела, но я упросила помощника судьи дать мне пролистать дело, поскольку я приехала в районный суд именно ради этого. Получив в залог того, что я не вырву страницы дела и не скроюсь в неизвестном направлении, мое удостоверение члена коллегии адвокатов, а также мое заявление об ознакомлении с материалами дела, помощник судьи выдал мне том уголовного дела, и я погрузилась в его изучение.

Поскольку вынести из кабинета дело мне не позволили, то знакомиться пришлось здесь же, на краешке стола помощника судьи. Впрочем, мне не было нужды очень внимательно изучать все дело, так как передо мной не стояла задача что-либо доказывать — это работа прокуратуры. Мне же достаточно лишь выяснить, какое именно обвинение было предъявлено и кому, для того чтобы грамотно составить исковое заявление. Конечно, я просмотрела и остальные материалы дела, но в основном из любопытства, поскольку на предварительном следствии драконы признавали свою вину полностью.

Хорошо, что я не поленилась заранее изучить материалы дела — выяснились некоторые факты, которые многое меняли.

Сделав необходимые записи, я вернула дело помощнику судьи, получив обратно свое удостоверение, и отправилась восвояси.

У меня оказалось как раз достаточно времени, чтобы вернуться в город и прибежать в суд за пять минут до начала заседания. Не в моих правилах являться перед заседанием впритык, но накладки случаются.

Остаток дня я провела в суде, поскольку нам необходимо было допросить восьмерых свидетелей с обеих сторон, и закончить рассмотрение дела. Дело было довольно банальным — о взыскании алиментов на содержание несовершеннолетнего ребенка, а также на содержание супруги, имеющей ребенка в возрасте до трех лет. Однако с противоположной стороны по делу был орк, Полуян Метешко, который превратил заседание в глупый фарс, вначале заявляя, что его доверитель не является отцом ребенка, а затем ссылаясь на то, что моя клиентка ведет аморальный образ жизни и алименты будет тратить на своих любовников. В общем, цирк, да и только.

Дело мы выиграли, хотя моя клиентка и получила меньшую сумму алиментов, чем просила. Но на самом деле, просила она максимум, и рада была получить и меньше. Я всегда советую клиенткам по таким делам просить как можно больше, и в результате они получают именно то, на что реально рассчитывали. К примеру, истица просит половину от заработка мужа в качестве алиментов, а ответчик согласен платить лишь одну четвертую часть. Суд присуждает среднее — то есть одну треть, и такое решение вполне удовлетворяет обе стороны.

Но вымотало меня данное дело просто до предела, и хотелось лишь доползти до дома, принять душ и улечься спать. Что-то последнее время я стала очень сильно уставать, а ведь только едва перевалило за середину осени! Но хмурое небо и лужи под ногами не способствуют бодрости духа и веселому настроению, не говоря уж об ожидании бесконечной зимы.

Впрочем, выспаться мне не дали. Институтские подружки вытащили меня из дому на веселые посиделки в кафе с целью вспомнить старые добрые студенческие времена и немного развлечься. Я действительно несколько развеялась и неплохо отдохнула, но вот утренний подъем назавтра был для меня мучителен. И вовсе не потому, что я перебрала вина. Просто если лечь спать в три, а проснуться в семь, то организм начинает бурно протестовать и убеждать свою хозяйку, что несчастных нескольких часов сна ему явно недостаточно. С ностальгией вспомнив времена юности, когда этих самых четырех часов вполне доставало для нормального отдыха, я начала собираться на работу.

Сборы были более долгими, чем обычно, хотя я категорически отказалась от завтрака. Я шикнула на домового, который пытался напоить меня рассолом, и выпила одну за другой три чашки крепкого кофе.

Грустные мысли, донимавшие меня в понедельник и вторник, явно не выдержали вчерашнего бурного вечера и поторопились покинуть мою голову. А может, их просто вымыло вином и вытрясло танцами до упада? А впрочем, какая разница? Главное, что, несмотря на помятый внешний вид и сонливость, на душе вновь стало легко. Жизнь хороша, не так ли?

Наложив тени, тушь и помаду, я скептически изучила собственное отражение в зеркале и добавила на щеки розовых румян. Ну вот, теперь я уже не напоминала свежий труп. Надев любимый голубой плащ, который эффектно оттеняет цвет моих глаз и выгодно меня освежает, я схватила сумку и отправилась на работу. Следственные действия, назначенные на этот день, заняли немало времени, но это было не столь трудно, сколь утомительно. К тому же после РОВД мне еще нужно было заглянуть в консультацию, поскольку наша заведующая назначила на сегодня общее собрание.

В результате этого домой я добралась к семи часам вечера, и спать мне хотелось просто неимоверно.

Впрочем, дома меня поджидал сюрприз, и не особенно приятный.

Дверь мне открыл недовольный домовой, который хмуро известил меня, что в гостиной моего прихода ожидают драконы.

«Шемитт приехал», — обрадовалась я и начала торопливо снимать пальто и ботинки.

Вообще, визит был довольно неожиданным — Шемитт никогда не приезжал без предварительного звонка. Да и слова домового чем-то резанули слух, но я настолько устала и хотела спать, что не обратила внимания на неправильность в них. А следовало, поскольку в гостиной меня ожидал не один дракон, а целых пятеро.

Я застыла на пороге, изучая представившееся мне зрелище. Я ведь ожидала увидеть лишь одного, хорошо известного мне дракона, а их оказалась целая делегация!

При моем появлении драконы дружно встали и поприветствовали меня по всем правилам. Преодолев неловкую заминку, я вежливо поздоровалась с гостями и ретировалась на кухню под предлогом необходимости распорядиться насчет напитков.

На кухне я приказала домовому подать напитки (хотя это было излишне, поскольку Нат уже все подготовил). Выпив стакан воды, я попыталась взбодриться. Интересно, что понадобилось от меня драконам?

Нат виновато посмотрел на меня. — Они только пять минут, как пришли. Я зря их впустил, да? Но они были с этим твоим хахалем.

Я сдержала рвущуюся с губ отповедь домовому по поводу того, что Шемитт для меня отнюдь не какой-то хахаль, а любимый человек… ну, ладно, любимый дракон.

В любом случае, сейчас не время объяснять Нату, в чем он не прав. Меня ждут гости, пусть и незваные. Захватив поднос с напитками, я вернулась в гостиную.

Предложив драконам угощаться на их вкус, я устроилась в кресле и поинтересовалась. — Итак, господа, слушаю вас. Что вы хотели?

Привычные вежливые фразы легко слетали с языка, давая мне время рассмотреть неожиданных гостей. Из них мне были шапочно знакомы (кроме Шемитта, естественно) лишь двое — его друг (или все же враг?) Шегирр и воздушный дракон, участвовавший в спасении моей сестры в той памятной истории.

Обведя взглядом всех присутствующих, я пристально посмотрела на Шемитта. Сегодня он был одет весьма официально. Я даже не припомню, когда я последний раз видела его в костюме с галстуком. В повседневной жизни Шемитт предпочитает более вольный стиль — по крайней мере, галстук он надевает редко. Да, неладно что-то в датском королевстве.

Драконы немного помолчали, переглядываясь, затем слово взял Шемитт. — Анна, мы хотели обратиться к тебе с просьбой.

На секунду мне показалось, что дракон обратится ко мне на «вы». До сих пор Шемитт не скрывал от других драконов наши отношения, и подчеркнутая вежливость означала бы окончательный разрыв. Но нет, чаша сия меня миновала.

— До сих пор у тебя были хорошие отношения с драконами, и мы просим тебя об услуге, — продолжил он.

Шемитт корректно не стал напоминать мне о том, что он вместе с другими драконами спас мою сестру этим летом. Но именно это он явно подразумевал под обтекаемым «хорошие отношения». Кажется, пришло время платить по счету, и это не вызывало у меня протеста. Но сама просьба драконов повергла меня в шок. Оказывается, драконам потребовалось, чтобы я отказалась от ведения дела в интересах Куральда Дроггсона!

Не находя слов от изумления, я смотрела на Шемитта. Его лицо было совершенно непроницаемым, и даже танец пламени в глазах ничего мне не говорил. Видимо, дракон решил не облегчать мне задачу, и потому тщательно скрывал свои эмоции.

— Но зачем? — наконец справилась с оцепенением я.

— Видишь ли, раньше ты защищала драконов, и неизменно успешно, — спокойно ответил дракон. — Теперь ты выступаешь против нас, а мы не должны проиграть это дело.

От неожиданности я рассмеялась. — Благодарю за комплимент, но я не волшебник, и даже не судья, чтобы от меня столь существенно зависел исход дела. Кстати, а как вообще вы узнали, что я взялась за это дело?

— Узнали случайно — тебя заметили, когда ты выходила из кабинета судьи. Остальное было делом техники, — Шемитт был серьезен, как никогда, не ответив на мой смех даже слабой улыбкой. — Понимаешь, мы не хотим рисковать.

Судя по его отстраненному поведению, мои опасения касательно нашего разрыва все же имеют основания, хоть я и не ожидала от Шемитта подобного.

— Но какая разница? — я искренне не понимала. — Даже если я откажусь защищать интересы господина Дроггсона, это ведь ничего не значит. Он просто наймет другого адвоката!

— И тем не менее, мы просим тебя отказаться от этого дела, — непреклонно заявил Шемитт.

Я отвела взгляд, раздумывая.

— Шемитт, я хочу поговорить с тобой наедине, — наконец определилась я. — Пойдем в кабинет.

Мне очень хотелось избавиться от лишних свидетелей. По крайней мере, стоит попытаться это сделать.

— Господа, быть может, вы отправитесь по домам и не будете тратить на меня свое драгоценное время? — велеречиво обратилась я к присутствующим, на что те на удивление дружно запротестовали.

— Как желаете, — пожала плечами я и повернулась к Шемитту. — Пойдем.

Дракон не стал спорить и молча последовал за мной.

Мы вдвоем зашли в кабинет. Я предложила дракону присаживаться и сама уселась напротив него.

— А теперь, Шемитт, скажи мне, что это за представление ты устроил? Почему ты не мог сам со мной поговорить? — деланно безразлично заговорила я.

— Видишь ли, Анна, после нашей… — дракон замялся, подбирая слово, — размолвки я не считал возможным лично о чем-то просить тебя.

Я внимательно посмотрела на Шемитта, нервно крутя кольцо на пальце. Знаю, что это дурацкая привычка, но ничего не могу с собой поделать. Я нервничала, и этот непроизвольный жест выдавал мое волнение.

И, надо сказать, основания для тревоги у меня были. Если дракон столь приторно вежлив, когда это вовсе не обязательно, то ничего хорошего не жди — это я уже давно успела усвоить. За те три месяца, что мы вместе, нам ни разу не приходилось выяснять отношения, да и ссориться тоже, так что я была растеряна и не знала, как себя вести.

— И что конкретно тебе нужно от меня? — пытаясь казаться спокойной, уточнила я.

Дракон пристально посмотрел мне в глаза и ответил. — Мне нужно, чтобы ты участвовала в деле на нашей стороне. Или вообще отказалась от этого дела.

Я прикусила губу, раздумывая.

Ситуация была для меня весьма щекотливой. Адвокат не имеет права принимать участия в деле, по которому он уже участвовал в интересах других лиц. Строго говоря, я еще не принимала участия по данному делу — моего ордера в материалах дела нет, да и оплату от клиента я не получила. Но все же это некрасиво, и я не имела ни малейшего желания нарываться на неприятности. Безусловно, гном устроит скандал, если я откажусь представлять его интересы, а потом он увидит меня на месте защитника подсудимых, и это мне совершенно ни к чему.

— Но у меня уже есть клиент, — ответила я дракону. — Скажи мне, зачем тебе нужно, чтобы я от него отказалась? Только без глупостей, типа того, что только я могу выиграть дело.

— Видишь ли, — дракон говорил медленно, явно тщательно формулируя свои высказывания. — Я не хочу, чтобы ты выступала против меня.

Хм, как интересно. Но это явно не все.

— Какой вообще у тебя интерес к этому делу? — поинтересовалась я. — Это ведь не тебя судят, верно?

Шемитт отвел глаза.

— Это приятели моего сына. Он легко мог оказаться вместе с ними, поэтому меня волнует исход этого дела, — тихо сказал он.

Признаться, меня неприятно поразило это заявление. Конечно, Шемитт не обязан рассказывать мне подробности своей жизни, тем более что многое является тайной его Семьи. Но меня сильно задело то, что он и не подумал сообщить мне о такой важной части своей жизни, как наличие сына.

Быть может, я сама в этом виновата? Пожалуй, у меня не слишком милый и сахарный характер, и возможно, слишком строгие принципы. Но иначе это была бы не я, не так ли?

Такое впечатление, что мы с Шемиттом бесконечно играем в какие-то странные игры. Сначала это была игра в догонялки, потом во «взрослых свободных людей», теперь же мы явно репетировали известную забаву «не подходи ко мне — я обиделся». Кажется, дракону просто не интересно жить без этой нескончаемой череды игр — то забавных, то грустных, а то и откровенно страшных. Как будто он столько видел, что старается разнообразить свою жизнь, наполнить ее смыслом и интригой.

Вдруг у меня промелькнула мысль: а на самом деле, сколько лет Шемитту? Он никогда об этом не говорил, и как-то так сложилось, что я и не спрашивала. Забавно, вот так встречаешься с человеком (ну хорошо, хорошо, с драконом), а потом оказывается, что совершенно ничего о нем не знаешь. И о сыне не подозревала, и даже возраст возлюбленного оставался для меня загадкой.

Ладно, выяснить отношения мы еще успеем. Сейчас же в соседней комнате соплеменники дракона ожидают итогов разговора, и следует определиться с более насущными вопросами. Я постаралась перебороть обиду и говорить разумно.

— Шемитт, ну что ты уперся? Я могу сказать тебе точно: моего клиента интересует только материальная сторона вопроса. Неужели вам так сложно возместить ему ущерб? Ни за что не поверю, что у драконов материальные трудности, — усмехнулась я.

Однажды Шемитт рассказал мне, что у драконов никогда не бывает проблем с деньгами. Все просто — драконы ведь могут просто попросить свою стихию о помощи, и земля сама отдаст драгоценные камни или полезные ископаемые. Конечно, драконы стараются не злоупотреблять этими способностями, но в случае крайней необходимости все клады к их услугам.

— От потерпевшего же, по сути, требуется только сказать, строго ли он просит наказывать виновников. Тем более что драконы несовершеннолетние, и ни о каком строгом наказании речи не идет, — продолжила объяснения я. — А ты так давишь на меня, как будто я прошу назначить им высшую меру! Если хочешь, я берусь договориться с потерпевшим, чтобы сумма возмещения была более чем разумной. Я не могу так просто отказываться от дел, мне ведь еще и жить за что-то надо!

Руки дракона, до того спокойно лежавшие на подлокотниках кресла, сжались в кулаки.

— Если для тебя вопрос в деньгах, то это не проблема, — нахмурился он.

— Ты ведь прекрасно знаешь, что вопрос не в деньгах! — воскликнула я, раздражаясь. — Мы, помнится, это уже обсуждали. Это моя жизнь, моя работа и мои клиенты. Если тебе нужна будет от меня любая возможная помощь, я с удовольствием помогу. Но не проси меня нарушить мои принципы.

Мы помолчали, думая каждый о своем.

— Пожалуй, нам нужно пару дней, чтобы успокоиться. А потом мы встретимся и спокойно поговорим, хорошо? — наконец нарушила молчание я.

Дракон кивнул, соглашаясь, и я с облегчением встала.

При нашем появлении в гостиной драконы вопросительно уставились на Шемитта.

Положительно, меня начинает это нервировать. Что за глупый спектакль?

— Господа, я очень устала. Благодарю вас за визит, но полагаю, что все вопросы уже выяснены. Не смею вас задерживать, — заявила я. Это был весьма прозрачный намек, что они явно злоупотребляют моим гостеприимством.

Драконы не рискнули больше испытывать мое терпение и тут же стали прощаться.

Проведя гостей, я направилась на кухню выпить чашку чая. Но не успел напиток остыть до приемлемой температуры, как в дверь снова позвонили.

Вздохнув, я отставила чашку в сторону и отправилась открывать.

Я распахнула дверь и удивленно посмотрела на Шегирра, стоящего на пороге.

— Что случилось? — поинтересовалась я.

Шегирр солнечно улыбнулся и пояснил. — Я вернулся, потому что хотел поговорить наедине. Можно мне войти?

Боги, что за вечер сплошного выяснения отношений!

Мне ничего не оставалось, кроме как пригласить дракона в гостиную, при этом мечтая лишь, чтобы меня, наконец, оставили в покое.

Я уселась в кресло, но дракон не торопился присаживаться. Что ж, пусть стоит, если ему так удобнее.

— И о чем же вы желали со мной поговорить? — устало поинтересовалась я.

Шегирр подошел ко мне и присел на подлокотник кресла.

Он ласково обнял меня за плечи и промурлыкал. — Насколько я понимаю, теперь ты совершенно свободна?

Я удивленно посмотрела на него.

— Это не так, — возразила я. — И вы слишком вольно себя ведете. Кажется, я не давала вам повода для этого.

В глазах дракона так знакомо танцевало пламя, что на мгновение мне показалось, что передо мной сидит Шемитт. Я отвела взгляд, борясь с иллюзией.

— После того, что между нами было, мне не нужны никакие поводы, — возразил Шегирр.

— Послушайте, прекратите дурить! — разозлилась я. У меня начала невыносимо болеть голова, и миндальничать с драконом не было сил. — Даже если между нами что-то было, в чем я сильно сомневаюсь, то лично мне плевать! Я давно не невинная девица, одним больше или одним меньше — какая разница? Прекратите пытаться насолить Шемитту и отстаньте от меня!

— А что если я не сделаю этого? — угрожающе прошипел дракон.

Но я была совершенно спокойна, несмотря на видимую ярость Шегирра. Ничего он мне не сделает, и мы оба это прекрасно понимали.

Спустя пару мгновений дракон разжал руки и встал.

Я едва удержалась от облегченного вздоха. Как же мне надоели эти драконы!

Закрыв, наконец, дверь за последним незваным визитером, я прислонилась к двери и облегченно прикрыла глаза. От боли раскалывалась голова, и совершенно не было сил даже на ужин.

«Такими темпами я похудею безо всяких диет», — мелькнуло у меня в голове, и я устало усмехнулась. Да уж, вопрос лишнего веса точно не встанет передо мной при такой нервной жизни, когда нет ни сил, ни желания есть.

Я заставила себя искупаться, с трудом удерживая глаза открытыми. Потом я выпила таблетку обезболивающего, отмахнувшись от домового с его отварами трав. Травы хороши, но действуют медленнее, а голова у меня болела невыносимо.

Я тщательно закрыла жалюзи в спальне, поскольку даже малейший свет больно бил по глазам и наконец улеглась.

На следующее утро мне пришлось встать очень рано. Поскольку накануне вечером я была не в состоянии работать, то утром нужно было напечатать иск по тому самому драконьему делу. Заседание было назначено на одиннадцать часов, а ведь еще нужно добраться до суда, так что подъем был и в самом деле весьма ранним. Зато голова перестала болеть и в целом я чувствовала себя вполне сносно. У меня даже появился аппетит, и я с удовольствием поела. Еще бы, последний раз я ела вчера утром, неудивительно за это время нагулять аппетит!

После завтрака домовой протянул мне свежие письма, и я принялась их просматривать. Так, счета, опять счета и еще раз счета. Я вздохнула.

Почему-то принято считать, что все адвокаты — богатые люди. Поверьте мне, это заблуждение. Конечно, сложно найти бедного адвоката, но все же большинство из нас относится к среднему классу. Да, цены на адвокатские услуги не маленькие, но есть несколько моментов, существенно ограничивающих размеры реального «чистого» дохода адвоката. Конечно, не все так мрачно, однако же и не столь радужно, как полагают обыватели.

Во-первых, не так много дел в производстве одного адвоката, чтобы гонорары составляли действительно очень существенные суммы. Например, стоимость одного судо-дня довольно велика, но при этом у адвоката может быть одно судебное заседание в неделю. Юристов сейчас развелось великое множество, и чтобы загрузить работой абсолютно всех, дел просто недостаточно! Соответственно, если у меня в неделю было лишь одно заседание, то мой доход за неделю и будет состоять из гонорара за это самое одно заседание. Разделенная же на неделю, сумма гонорара выглядит уже не столь солидно.

Во-вторых, расходы в моей работе тоже не маленькие — начиная от аренды и ежемесячных взносов в коллегию адвокатов, и заканчивая существенными выплатами взносов в пенсионный фонд и налогов. Адвокат только этих налогов и сборов платит более пятидесяти процентов от своего заработка, а ведь еще и есть текущие расходы, да и на жизнь что-то должно оставаться! Конечно, в такой ситуации мы вынуждены устанавливать достаточно высокие цены на свои услуги. В конце концов, адвокат тоже хочет кушать.

Нет, я нисколько не жалуюсь, а лишь объясняю, как дела обстоят в реальности.

Слава Фрейе и Фрейру,[22] на хлеб с маслом мне вполне хватает, но все же такие представления о моем достатке весьма раздражают. Каждый так и норовит ткнуть меня носом в то, что я якобы наживаюсь на чужой беде. Я фыркнула — у нас, юристов, есть такое понятие «кривая благодарности клиента». То есть когда клиент обращается к адвокату, он готов на многое, только бы решить свою проблему. После благополучного завершения дела клиент бурно благодарит и обещает вечную признательность, а также небо и звезды в придачу. По истечении нескольких дней он уже думает: «Да, конечно, адвокат мне помог, но я и сам бы справился. Правда ведь была на моей стороне!». Спустя еще пару недель бывший клиент уже уверен, что адвокат, кровопийца, содрал большие деньжищи за плевую работу — все и так было бы нормально. Зная этот принцип, мы пропускаем мимо ушей славословия клиентов сразу по завершении дела. Приятно, но не более того — если клиент сразу не выплатил премию, то все его обещания, в подавляющем большинстве случаев, лишь пустые слова.

Но я увлеклась размышлениями, пора собираться на работу.

Этим утром я была особенно требовательна к своему внешнему виду: уверена, что в заседание явится Шемитт, да и перед судьей Васильковым хотелось выглядеть достойно. И вообще, уверенность в собственной привлекательности — немаловажный кирпичик в строении уверенности в себе.

Придирчиво изучив содержимое платяного шкафа, я выбрала строгий черный костюм. Правда, покрой этого наряда весьма неплохо демонстрировал фигуру, да и ремень успешно подчеркивал талию.

Я усмехнулась своим старательным сборам — такое впечатление, что я рыцарь, выбирающий доспех для поединка! Впрочем, деловой костюм и в самом деле нечто вроде брони, поскольку обязывает к определенному стилю и манере поведения.

Взглянув в зеркало, я убедилась, что с костюмом все в порядке, слегка накрасилась и надушилась любимыми духами. Я крикнула Нату, чтобы он вызвал такси, и поторопилась надеть пальто и взять сумку с бумагами.

Такси посигналило возле подъезда, и я, бросив напоследок взгляд в зеркало в прихожей, вышла из дому.

По дороге на работу я еще раз просмотрела свои записи и иск, восстанавливая в памяти все детали и заодно набрасывая в уме список необходимых вопросов. Впрочем, их было немного. Роль потерпевшего и его адвоката в рассмотрении дела не слишком велика, тем более что физически мой клиент не пострадал.

Так получилось, что в суд я приехала на час раньше необходимого. Учитывая дальнюю дорогу, я специально вышла из дому пораньше — мало ли что может случиться, всегда лучше иметь запас времени.

Поскольку на улице ждать клиента было холодно, и к тому же начал накрапывать противный дождь, то я зашла в здание суда. Первым делом я сдала в канцелярию исковое заявление, попросив побыстрее отнести его судье, и взглянула на часы. До заседания у меня оставалось еще минут сорок. Конечно, незадолго до начала слушания подойдет мой клиент, но до тех пор делать мне было совершенно нечего.

Я присела на скамейку, приготовившись ждать. Но скучать мне не дали. Буквально через пять минут из кабинета вышел мужчина, в котором я с некоторым трудом опознала Сергея Василькова.

По всей видимости, Сергей тоже меня узнал.

— Привет! — во всеуслышание радостно поздоровался судья Васильков.

— Добрый день, — вежливо ответила я. Сказать «привет» я не посмела, а обращение на «вы» тоже прозвучало бы странно, потому пришлось выбрать нейтральную формулировку.

— Ты ко мне? — продолжил он, приветливо улыбаясь.

Я смогла лишь кивнуть в ответ.

— Так заходи! Чего стесняешься? — распахнул передо мной дверь мой давний знакомый.

Мне ничего не оставалось, кроме как пройти в кабинет. Следует заметить, что обычно в кабинете судьи время до судебного заседания коротают представители прокуратуры, но отнюдь не адвокаты.

Сергей предложил мне присаживаться, а после, как водится, мы обменялись традиционными вопросами: «как жизнь? семья? работа?». Кроме того, он рассказал мне пару забавных историй из своей практики, над которыми мы дружно посмеялись. Я еще продолжала хихикать, когда дверь открылась, и в кабинет заглянул помощник прокурора.

— Разрешите? — спросил он, на что судья ответил утвердительно.

Помощник прокурора, довольно молодой гоблин, вошел в кабинет и уселся за соседний стол. Некоторое время мы обсуждали подробности нынешнего дела, а потом мужчины углубились в выяснение каких-то вопросов по другим делам, и я почувствовала себя неловко. Мне оставалось лишь скучать и рассматривать мою бывшую школьную любовь.

Я смотрела на слегка оплывшую фигуру судьи Василькова и не могла поверить, что это и есть тот самый мальчишка, в которого я была без памяти влюблена пятнадцать лет назад. Забавно все же, какая странная штука жизнь. Нам кажется, что мы и остаемся в душе теми пятнадцатилетними мальчишками и девчонками, но это не так. Жизнь проходит, меняя нас настолько, что старые знакомые через несколько лет уже не в силах узнать бывшего друга или любимого. И только в памяти любимые остаются такими, какими мы видели их когда-то. А потом случай сталкивает с бывшей любовью и оказывается, что это уже совсем не тот человек, образ которого так трепетно хранит память, и нет никакой любви, да и была ли? Впрочем, это все глупые философские размышления.

Поболтав накануне с парой коллег, я выяснила, что у Сергея Василькова имеется не только жена, но и двое детишек. Сергей, оказывается, женился на той самой девочке, с которой встречался еще в школе. Что ж, я искренне надеюсь, что он нашел свое счастье. А той девочки по имени Анна, которая когда-то была влюблена в сероглазого мальчика Сергея, давно нет. Остались лишь адвокат Анна Орлова и судья Сергей Васильков, что, в самом деле, к лучшему.

— Простите, мне нужно идти, — обратилась я к судье, дождавшись паузы в разговоре.

— Конечно, иди, — благосклонно улыбнулся он, и я направилась к выходу.

— Ани, не забудь потом зайти ко мне! — вдогонку мне сказал судья, как раз когда я проходила мимо прокурора, и я едва не споткнулась от неожиданности.

— Конечно, — пробормотала я и торопливо выскочила из кабинета.

Со стороны это обращение, должно быть, выглядело достаточно фривольно, по крайней мере, лицо у помощника прокурора стало уж очень удивленное и любопытное. Детское прозвище, которым меня называли в школе, в данной обстановке звучало подозрительно интимно. Я глубоко вздохнула. Не объяснять же всем и каждому, что судья Васильков всего лишь мой бывший одноклассник, с которым у меня вдобавок никогда не было сколько-нибудь близких отношений! Полагаю, что вскоре поползут слухи о моей связи с Сергеем. Впрочем, оставалось надеяться на свою репутацию, ведь я всегда придерживалась принципа не заводить близкие отношения на работе.

К счастью, под кабинетом меня уже ожидал мой клиент в сопровождении пятерых свидетелей, и я погрузилась в привычную суету подготовительных наставлений клиенту.

Минут через десять подтянулись и остальные. Целая толпа драконов заполонила все пространство перед кабинетом судьи. Я никого из них не знала, кроме, Шемитта, конечно. Дракон весьма сухо поприветствовал меня, и я ответила так же безразлично. Сейчас не время и не место для обид и выяснения отношений. Так что приходилось прятать боль под маской вежливости.

В зал нас позвали достаточно быстро, буквально в десять минут двенадцатого, чему я искренне порадовалась. Демонстративное безразличие Шемитта действовало мне на нервы.

Заседание началось совершенно стандартно, с выяснения анкетных данных о личности подсудимых и определения участников процесса. Кстати говоря, интересы драконов, как и положено, представляло три адвоката. По правилам, если подсудимые несовершеннолетние, то дело необходимо рассматривать с обязательным участием родителей и адвокатов, и притом каждому из несовершеннолетних подсудимых положен свой адвокат. Кажется, у драконов не возникло проблем с поиском, кем бы меня заменить.

Затем прокурор, как обычно, огласил обвинительное заключение, и судья поинтересовался у подсудимых, признают ли они свою вину.

Дружное «Нет, не признаю» прозвучало громом среди ясного неба.

— Почему же вы признавали вину на предварительном следствии? — поинтересовался судья. Он был явно недоволен таким поворотом событий, и его можно понять. Если подсудимые вину признают, то нет необходимости допрашивать свидетелей и полностью рассматривать дело. С согласия подсудимых уголовное дело может быть рассмотрено по упрощенной процедуре, то есть исследование доказательств в таком случае состоит лишь из допроса подсудимых и потерпевшего. Тогда изучение дополнительных доказательств не требуется.

Судья явно рассчитывал на признание вины подсудимыми и быстрое рассмотрение дела, теперь же поведение подсудимых смешивало судье все карты.

— К нам применялись меры физического и психического насилия, — по очереди отчеканили подсудимые.

Боги, какой бред! И судья явно тоже так считал. Он отложил в сторону дело, которое как раз листал, и спросил. — Вы обращались в прокуратуру или в суд с жалобами на незаконные действия следователя?

— Нет, — был ответ.

Вообще, подобные ссылки на насилие бессмысленны, если не было жалоб, и не были своевременно сняты побои. Если подсудимый утверждает, что его били и издевались, судья просто дает прокуратуре официальное задание проверить, имели ли место подобные незаконные методы следствия. Конечно, по истечении назначенного срока проверки прокуратура бодро рапортует, что ничего такого не было. Так что подобные аргументы лишь затягивают дело и вредят подсудимому. По крайней мере, они весьма отрицательно сказываются на отношении судьи. Или сумей доказать насилие, или вообще не затевай разбирательство — такой негласный принцип действует в подобных случаях.

К тому же в данном случае дело вообще было элементарным. Из трех подсудимых только один достиг возраста уголовной ответственности. Остальных же должны были освободить от уголовной ответственности, поскольку они еще слишком юны, чтобы отвечать за содеянное. Прокуратура, в общем-то, могла и раньше прекратить дело в отношении них, и этого не сделали явно лишь потому, что их показания доказывают вину старшего соучастника. Насколько я помню из материалов дела, малолетние хулиганы так бурно отметили пятидесятилетие самого старшего из них, что в пересчете на человеческий век составляло примерно шестнадцать лет.

Естественно, в нашем многорасовом государстве возраст уголовной ответственности дифференцируется в зависимости от расы подсудимого, а по законам драконов, эти хулиганы были совсем юны. Правда, на месте их родителей, я бы не стала так рьяно выгораживать малолетних правонарушителей, тем более, что им фактически ничего не угрожает. Лучше сейчас примерно наказать, чем ожидать новых выходок спустя некоторое время. Впрочем, родителям всегда жаль своих непутевых чад, и от этого никуда не деться.

Судья обвел взглядом зал и раздраженно провозгласил. — Объявляю перерыв на пятнадцать минут. И рекомендую господам адвокатам хорошенько обдумать позицию своих подзащитных.

С этими словами судья поднялся и покинул зал, напоследок хлопнув дверью.

Участники процесса также вышли из зала заседания, и в коридоре сгрудились в группки, оживленно переговаривались.

Некоторое время я колебалась, но после желание помочь Шемитту все-таки перевесило, и я подошла к нему.

— Простите, можно вас на минутку? — официально обратилась я к дракону.

Откровенно говоря, мне было уже довольно неловко разговаривать с ним на «вы», но и делать наши отношения предметом пересудов мне не хотелось.

Шемитт посмотрел на меня несколько удивленно, но ответил утвердительно. — Да, конечно.

Мы отошли в сторону, и я тихо заговорила. — Шемитт, это не мое дело, но вы поступаете глупо. Не знаю, сами вы додумались до этого, или кто-то посоветовал, но никакого смысла брыкаться нет. Намного эффективнее будет не злить судью, а чистосердечно каяться и просить минимального наказания для старшего дракона. Младших ведь и так освободят от уголовной ответственности.

Дракон пристально посмотрел на меня и уточнил. — Ты уверена, что так будет лучше?

— Конечно, — ответила я. — Если хочешь, я загляну к судье и справлюсь, какое наказание он намерен назначить.

— Хорошо, — согласился дракон. — Мы сделаем, как ты говоришь. Я буду очень благодарен, если ты спросишь у судьи по поводу наказания.

Я, не мешкая, отправилась к судье.

Заглянув в кабинет, я поинтересовалась, можно ли мне войти, и конечно получила разрешение проходить.

— Подсудимые передумали. Они признают свою вину и согласятся на упрощенную процедуру, — улыбнулась я судье, и он с явной радостью выслушал это известие.

— Замечательно, — ответил он. — Я думаю назначить старшему дракону испытательный срок на год, и хватит с него. Такой вариант устроит?

— Вполне, — ответила я.

Хулиганство является достаточно тяжким преступлением, а потому это самое минимальное наказание, которое мог назначить судья.

Я вышла из кабинета судьи и тихонько объяснила Шемитту итоги моего разговора с судьей Васильковым.

— Спасибо, — негромко сказал мне дракон. И от нежности, прозвучавшей в этом коротком слове, у меня сладко замерло в груди.

Шемитт повернулся, чтобы поговорить с остальными драконами, но я остановила его. — Еще одно. Я искренне советую добровольно погасить ущерб моему подзащитному. Лишнее обстоятельство, смягчающее вину, не помешает. К тому же суд все равно присудит компенсацию вреда, и родителям придется ее выплачивать. Уж лучше погасить сейчас.

Дракон согласно кивнул и отправился к своим. Я посмотрела ему вслед и подозвала своего клиента, чтобы объяснить ему сложившуюся ситуацию. Объяснения заняли все оставшееся время перерыва, а минут через пять нас вновь позвали в зал.

На сей раз все прошло без сучка и задоринки. Подсудимые свою вину признали полностью, в содеянном раскаялись.

Судья благожелательно взирал на демонстративное раскаяние несовершеннолетних правонарушителей и слезы, блестевшие в их глазах. Любопытно, сколько действительно понимания в этих слезах? Впрочем, это уже забота их родителей.

По очереди допросили несовершеннолетних подсудимых, их родителей и службы по делам несовершеннолетних.

В полном соответствии с уголовным процессом, возможность выступить была предоставлена и мне.

— Уважаемый суд, я полагаю, что все взрослые люди прекрасно понимают, как тяжело зарабатывать деньги собственным трудом, тем более, столь тяжелым трудом, как у моего клиента, Куральда Дроггсона. Каково же было состояние почтенного гнома, когда на его глазах хулиганы уничтожили его труд, сожгли его поля? Полагаю, что вы все способны понять, как велико была потрясение, которое испытал мой клиент вследствие уничтожения его имущества. Представьте, как тяжело было смотреть моему клиенту, как бессмысленно горят его поля, засеянные льном и коноплей, — я сделала паузу, пережидая смешки в зале, и продолжила. — Вследствие этого господин Куральд Дроггсон испытал шок, состояние его здоровья резко ухудшилось, и он вынужден был обратиться в больницу, о чем свидетельствуют имеющиеся в материалах дела справки об оказании медицинской помощи. К тому же действиями подсудимых моему клиенту был причинен материальный ущерб. Расчет суммы ущерба приведен в исковом заявлении и обоснован квитанциями лечебного учреждения, справками о стоимости конопляного и льняного масла, контракт на поставку которых потерял мой клиент из-за преступления. Господин Куральд Дроггсон полагает, что нет необходимости строго наказывать виновников, но настаивает на полной компенсации причиненного вреда.

Как только я закончила выступление, со своего места поднялся Шемитт, и, спросив разрешения судьи, вручил моему клиенту чек. Сумма, указанная в чеке, раза в полтора превышала запрошенную потерпевшим.

Конечно, после этого остаток заседания прошел как по маслу, и итог был вполне закономерным — старший подсудимый получил обещанное осуждение с испытанием, а малолетние драконы были освобождены от уголовной ответственности.

Результат дела вполне удовлетворил и моего клиента, и драконов.

Доволен был и судья, весьма мило улыбавшийся мне. Я улыбнулась в ответ и, как и обещала, после вынесения приговора заглянула к судье поболтать. Кстати говоря, я заметила, как Шемитт нахмурился, обнаружив внимание судьи Василькова ко мне, и постаралась спрятать довольную улыбку. Кажется, дракону отнюдь не нравится внимание ко мне других мужчин.

Из суда я выходила уставшая, но вполне удовлетворенная. Как бы то ни было, но все разрешилось к лучшему.

Клиент благополучно отвез меня домой и долго благодарил, однако материально вознаградить меня он и не подумал. Гномов не назовешь щедрыми, но клиент сполна расплатился со мной за работу, пусть и не выплатил никакой премии.

Этот вечер я провела со своей лучшей подругой, Инной. Инна демонстрировала уже весьма округлившийся животик, и болтала о токсикозе и методах обезболивания при родах. Я терпеливо слушала ее, пытаясь вникнуть в проблемы беременных, хотя у меня это не слишком хорошо получалось. Мои мысли занимал Шемитт, но говорить с подругой о размолвке не хотелось. Впрочем, нам и без того было что обсудить, так что мы засиделись допоздна.

В пятницу у меня снова было дежурство в консультации. Дежурство прошло без эксцессов и вполне благополучно.

На сей раз я и не заметила, как пролетело время, и отвлеклась от работы лишь без пятнадцати пять. Я неторопливо собралась домой, подкрасила губы и взяла сумку с вещами.

Закрыв за собой дверь, я собралась выйти на улицу, но вдруг поняла, что в коридорчике я не одна.

«Шемитт», — обрадовалась я. Забавно, но почему-то мне даже не пришло в голову, что это может быть кто-то чужой.

Дракон мгновенно оказался рядом и легко поднял меня на руки. Я вскрикнула от неожиданности, но Шемитт быстро вынес меня на улицу. Еще несколько мгновений, и дракон уже был передо мной в своем истинном облике.

— Садись, — строго приказал он. — Или мне придется тебя похитить.

— Ты с ума сошел! — заявила я дракону, счастливо улыбаясь. — И куда ты собираешься меня везти?

— На мой остров. Помнишь? — ответил дракон, и в его голосе мне послышалась усмешка. Еще бы я не помнила! Столько всего произошло на этом самом острове, и память услужливо начала подсовывать мне романтические картинки.

Я плюнула на состояние своего костюма и решительно уселась на спину дракона, готовая лететь с ним хоть на край света.

Впереди у нас были два выходных, и никого, кроме нас двоих, на многие километры вокруг. События последних дней развеялись, превратившись в страшный сон. И как будто не было ни обиды, ни непонимания. Остались только мужчина и женщина, и не было сил оторваться друг от друга…

Глава 14. Волчья песня

«Серый волк зубами щелк».

(сказка)

Я отчаянно мерзла. Сидеть в консультации в пальто вроде бы неприлично, а электрокамин сломался — как всегда, в самый неподходящий момент. По извечному закону подлости центральное отопление еще не включили, а на улице уже установилась мерзкая промозглая погода. Попытка для согрева походить из угла в угол помогала мало, да и после пятой чашки горячего чая пить уже совершенно не хотелось. Медитация на руну совели[23] тоже не оказала заметного действия. Эх, даже хваленая магия не помеха холоду и сырости!

Оставалось тереть синеющие от холода руки и считать минуты до окончания рабочего дня. Дома меня ожидали согревающие средства на выбор: горячая ванна, горячий чай и не менее горячий дракон (еще бы, он же огненный!). От одной мысли о вышеперечисленном стало немного теплее, и я принялась уже намеренно представлять, как я прибегаю домой, залпом выпиваю чай, беру в охапку Шемитта и отправляюсь в горячую ванну… Эти размышления оказались эффективнее всего прочего и хоть немного меня согрели. Единственный минус — в процессе полета фантазии я как-то подзабыла, что нахожусь на рабочем месте. Ввалившиеся без стука клиенты ошалело уставились на мечтательно улыбающегося адвоката.

Я предложила клиентам присаживаться, одновременно пытаясь усилием воли согнать с лица компрометирующую улыбку.

Итак, кто тут у нас?

Потенциальные клиенты являли собой весьма живописное зрелище. Оба поджарые, довольно высокие, они были настолько похожи, что родство было совершенно очевидно. Правда, лицо старшего мужчины было обезображено несколькими шрамами, причудливо исчеркавшими изначально правильные черты. Младший же, лет двадцати на вид, не обладал столь заметными приметами, но тоже выделялся из толпы — для этого достаточно было желтых звериных глаз. Длинные не то пепельные, не то просто седые волосы мужчин были собраны в хвосты.

Оба посетителя столь откровенно демонстрировали мне свою принадлежность к оборотням, что это выглядело нарочито. Насколько я помню из учебника по расологии, для урожденных оборотней не составляет труда скрывать от посторонних свою истинную сущность. Урожденные оборотни все равно остаются людьми — просто с особыми способностями. Обычно оборотни выглядят совершенно так же, как и обычные люди, но при желании они могут частично или полностью трансформироваться.

Для неурожденных оборотней, которые могут обернуться в зверей лишь при определенных условиях, частичное превращение невозможно. Проще говоря, это будет либо волк, либо человек, но не что-то среднее между ними. Мои же потенциальные клиенты своими эффектными глазами явно показывали, что частичная трансформация не является для них проблемой. Однако, насколько я помню все из того же учебника, такая трансформация ограничивается измененными глазами и руками, а остальные волчьи приметы появляются лишь при смене ипостаси. Так что никаких хвостов в штанах они точно не прячут.

К тому же, старший мужчина, якобы ненароком распахнув полы куртки, продемонстрировал мне меховой пояс с пряжкой, изображающей оскаленную волчью морду. Все это не оставляло никаких сомнений, что мои клиенты ульвсерки.[24]

Я откинулась на спинку кресла и приподняла брови, показывая, что оценила представленное зрелище и поняла его смысл.

— Итак, чем могу вам помочь? — поинтересовалась я.

— Госпожа Анна, у нас проблема. — Медленно заговорил старший.

Выходит, они пришли специально ко мне? Интересно. Я кивком поощрила клиента к дальнейшему рассказу.

— Меня зовут Лейдольв. Мой сын, Кведульв, — он указал на младшего. — Его имя означает «Вечерний волк».

— Благодарю, — насмешливо улыбнулась я, глядя прямо в глаза оборотню. — Я учила в институте мертвые языки. А ваше имя переводится как «Ведущий волк». Это означает, что вы — вожак стаи?

— Да, — с достоинством признал Лейдольв. — Я вожак альвхеймской стаи. Кведульв мой единственный сын, и он попал в неприятную ситуацию, из которой ему самому не выбраться. Мне посоветовал обратиться к вам мой друг…

Оборотень сделал многозначительную паузу, явно показывая, что мне без слов должно быть понятно, кто же этот таинственный друг. Откровенно говоря, я даже не подозревала, кто это может быть, да и не собиралась ломать голову над этим вопросом. В конце концов, какая разница? Так что я согласно кивнула.

Лейдольв, ободренный моим понимающим видом, продолжил. — Моего сына обвиняют в таком, что недопустимо для урожденного оборотня. Если его признают виновным, позор падет не только на него, но и на всю семью. После этого нам придется бежать из Альвхейма и бросить все, что у нас есть.

— И тогда у стаи появится новый вожак? — уточнила я.

— Да. — Коротко ответил оборотень, спокойно глядя на меня.

Я с трудом отвела взгляд от его странных глаз и заметила. — Не слишком разумно говорить со мной загадками. Будьте добры, изложите суть вопроса, и я подумаю, чем могу вам помочь. Не бесплатно, разумеется.

— Конечно, я понимаю, госпожа Анна. — Согласился вожак. — Сколько стоит ваша работа?

Я объяснила, и оборотень без споров принял мои условия. Ну что ж, приступим.

Лейдольв глубоко вздохнул и начал рассказ. — Дело в самой нашей природе и в сути способности становиться зверем. Обычный человек, если его вдруг обернуть волком, очень быстро сойдет с ума и забудет свою истинную сущность. Настоящий, урожденный оборотень не должен терять себя в любых условиях. Хоть в звериной шкуре, хоть в человеческой одежде, мы всегда сохраняем разум. Этому учат с малолетства, и позор тому, кто потеряет над собой контроль. Как я уже говорил, такой оборотень опозорит не только себя, но и весь свой род, который не смог воспитать достойного волка. И вот, полюбуйтесь, какое письмо получил мой сын!

Вожак практически швырнул мне на стол пачку бумаг. Так, посмотрим, что тут у нас. Исковое заявление, приложения — все, как положено. Я углубилась в изучение иска.

По мере чтения мои брови поднимались все выше, пока практически не соединились с волосами, и было от чего. Истец утверждал, что две недели назад, в полнолуние, на него напал волк-оборотень, в котором он признал своего соседа, Кведульва. Якобы волк обезумел и кинулся на истца, человека по имени Григорий Маслов, и нанес ему несколько укусов. Истец всячески подчеркивал, что нападение оборотня он никоим образом не спровоцировал и вреда оборотню не причинил. Теперь же господин Маслов утверждал, что вследствие укусов он также превратится в оборотня в следующее полнолуние. И из-за этого он якобы очень переживает, к тому же его уволили с работы, от него отвернулись знакомые. В общем, полный набор притеснений и бед для бедного-несчастного Григория Маслова.

Я просмотрела приложения к иску. О да, здесь был полный набор — начиная от заключения эксперта относительно следов укусов, и заканчивая копией трудовой книжки, в коей о причине увольнения была указана обтекаемая фраза «за несоответствие занимаемой должности». Интересно, чем же этот липовый оборотень на самом деле допек свое начальство? В конце концов, оборотни сейчас совершенно спокойно живут и работают среди людей, да и женятся на обычных человеческих женщинах. Давно минули те времена, когда люди для защиты от оборотней и диких зверей носили амулеты из волчьего хвоста или когтей, изукрашенные «волчьей» руной.[25] Так что подобные претензии в наше время звучат дико.

И вот что интересно, в тексте ответчиком указан Кведульв, но со мной разговаривает исключительно старший оборотень.

Я внимательно посмотрела на Кведульва. Большинство девиц от такой загадочно-хищной внешности должны немедля замирать в экстазе. Не могу сказать, чтобы мне нравился такой типаж, однако должна признать, что выглядел он эффектно. Волки вообще удивительные животные, а уж волк, столь близкий к человеку, и вовсе завораживает.

— И все же, скажите мне откровенно, имелся ли факт укуса вами этого самого Григория Маслова? И какие у вас вообще отношения?

Я демонстративно обращалась непосредственно к Кведульву, и он в первый раз за все время пребывания в моем кабинете заговорил. — Нет, конечно, я его не кусал и вообще не видел в ту ночь. Я этого Григория толком и не знаю. Живем мы рядом, ну, здоровались иногда, вот и все.

Я сдержала вздох облегчения. Раз так, то с линией защиты будет проще.

Кстати, голос у него оказался очень приятный, просто таки бархатный.

Я продолжила расспрашивать Кведульва о подробностях дела. По его словам, он преспокойно спал всю ночь в собственной постели. К несчастью, жена оборотня в ту ночь отсутствовала, поскольку как раз поехала в гости к теще.

Вообще, на первый взгляд, с доказательствами у оборотней было туго.

На мой прозрачный намек, что не всегда свидетели дают правдивые показания, оборотни не отреагировали. Это был бы самый простой и надежный пусть, пусть и не совсем законный. Да простят меня боги, но закон об адвокатуре и правила адвокатской этики — это замечательно, но ради интересов клиента мне зачастую приходится лгать. Ничего не поделаешь — специфика работы. Полагаю, что если бы я в заседании честно призналась, что считаю того или иного своего клиента виновным в совершении преступления, то клиент навряд ли остался бы доволен. Но в данном случае я буду действовать в строгом соответствии с законом, раз уж такова воля клиентов. И да поможет нам Тюр.[26]

Обсудив с оборотнями тонкости дела, я уговорилась о встрече перед заседанием и попрощалась с ними.

Нет, ну вот мне интересно, почему клиенты не могут прийти к адвокату своевременно? Заседание завтра, и я мало что успею сделать. Ни собирать дополнительные доказательства, ни предпринимать какие-либо обходные шаги у меня просто не осталось времени. А ведь повестка клиенту должна быть вручена не позднее, чем за семь дней до судебного заседания! Так что времени на подготовку у него должно оставаться предостаточно. Но большинство людей рассчитывает на пресловутое «само рассосется», старательно забывая, как редко это на самом деле случается. Ладно, делать нечего, придется импровизировать.

Радует лишь, что согласно новым требованиям закона, истец обязан подавать копии иска и всех приложений, так что составить представление о сути дела и изучить первоначальные доказательства можно и без визита в суд. Конечно, этот вариант годится только в том случае, если заседание предварительное.

Остаток дежурства прошел спокойно и скучно — пара консультаций, один иск о выселении, да один запрос в РАГС. В общем, ничего особенного. Я замерзла окончательно и очень надеялась, что хотя бы не подхвачу простуду. По завершении рабочего времени я с радостью закуталась в теплое пальто, накинула шарф и натянула перчатки, спасаясь от холода. Закрыв за собой дверь консультации, я направилась домой.

В глубокой задумчивости я медленно шла домой. Мои мысли занимало новое дело — одновременно интересное и нелепое.

Истец наверняка проконсультировался с юристом, уж очень профессионально написан иск. Не сомневаюсь, что он обратился к адвокату, и тот разъяснил, что в Уголовном кодексе Мидгарда не существует понятия «укус оборотня». Укусы в разных случаях квалифицируются либо как обычный укус животного, либо же как банальное причинение телесных повреждений — если уж кусаться потянет человека. Поскольку подобной статьи в УК не существует, то господину Маслову не оставалось ничего иного, кроме как подать гражданский иск о возмещении вреда. Впрочем, доказать факт превращения в оборотня вследствие укуса господин Маслов не сможет наверняка.

Правда, была и еще одна возможность — жалоба частного обвинения. По сути, господин Маслов ссылался на наступление тяжких последствий — то есть на превращение его в оборотня. Так что попытаться возбудить уголовное дело он мог. Однако в данной ситуации шансов на выигрыш было, мягко говоря, мало. В случае подачи жалобы частного обвинения все доказательства должен собирать сам потерпевший, а не милиция или прокуратура. Обычно со сбором доказательств по таким делам возникают большие проблемы. Да и возможный результат дела оставляет желать лучшего. Максимум, которого удается добиться потерпевшему — осуждение с испытанием. Притом ради этого нужно приложить немало усилий, да и денег тоже. В общем, овчинка не стоит выделки.

Так что господин Маслов пошел по пути наименьшего сопротивления.

Вот только мне искренне интересно, как именно истец намеревается доказывать, что именно Кведульв его покусал? Неужто у него есть свидетели?

Я представила, как тихой лунной ночью, когда лунный свет облекает таинственностью даже самые обычные предметы, господин Маслов возвращается домой по слабо освещенной улице… А следом крадется зловещая хищная тень… И вот тень кидается на несчастного Маслова, чтобы укусить его за филей и зловеще расхохотаться… И после этого страшного преступления волк исчезает, растворяется, как будто дурной сон, а господин Маслов в шоке пытается зажать кровавую рану на ягодице… «Случайные» свидетели произошедшего бросаются оказывать первую помощь и утешать потерпевшего, кто-то звонит в милицию. Конечно, свидетели оказались рядом совершенно невзначай — ну, мало ли по какой надобности добропорядочные граждане могли оказаться на улице в три часа ночи! Бедный господин Маслов с глухим стоном теряет сознание от боли на руках у своих спасителей… Мелодрама, да и только. Ах, да, я ведь пропустила момент, когда волк представляется человеческим голосом! Иначе как бы его опознали? Не иначе, как оборотень сам, во избежание недоразумений, назвал себя и предъявил документы. Проще говоря, вся эта история очень красочна и полна животрепещущих ужасных подробностей, но реалистичной ее назвать сложно. Вот только понимать, что такого просто не может быть, и суметь это доказать — совершенно разные вещи.

Ну, ладно, в конце концов, мне не впервой выкручиваться, не имея практически никаких козырей. Или пан, или пропал — кажется, так говорят. Для моего клиента действительность именно такова, ведь на кону стоит власть в клане волков-оборотней.

Тут я наконец дошла до дома, и выбросила из головы рабочие проблемы. Дома нужно отдыхать, а не размышлять о работе.

А дома меня ждал горячий ужин и не менее горячая ванна. Шемитт не приехал, но особенного сожаления по этому поводу я не чувствовала. После той размолвки у нас вроде бы все снова хорошо, но я не сказала бы, что в наших разногласиях поставлена точка. Мы просто дружно избегаем разговоров на эту тему и старательно делаем вид, что ничего не случилось. Помню, моя бабушка говорила, что пара — это два камня с острыми краями в одном мешке. Или они притрутся друг к другу, или порвут мешок и рассыплются в разные стороны. А уж если учесть весьма «острые» характеры нас обоих, то притирка и вовсе получается напряженной. Ну да ладно, это когда-нибудь закончится, и остается лишь надеяться, что положительно.

В первое заседание по делу «бешеного оборотня», как я его назвала про себя, я шла со смешанными чувствами. Терпеть не могу ситуации, когда я не вполне компетентна и плохо подготовлена к делу. В нашей работе, даже если ты прекрасно знаешь судебную практику и положения закона, и на сто процентов уверен в своей правоте — это еще не гарантирует выигрыша. А уж вот так, на живую нитку, мастерить защиту по делу — удовольствие точно ниже среднего. Конечно, опыт дает возможность лавировать и адекватно реагировать на перипетии процесса, но приятного в этом мало. Проще говоря, это та еще нервотрепка. С другой стороны, всегда интересно, если дело не банальное. Как бы то ни было, но я люблю свою работу.

Я добралась до суда всего за несколько минут до назначенного времени. В принципе, этого было вполне достаточно. Позиция моего клиента не требовала особенной муштры относительно поведения в процессе. «Не был, не уличен, не привлекался» — вот и все, что требовалось озвучить Кведульву. Коронную фразу «исковые требования я не признаю в полном объеме», я велю всем клиентам заучивать наизусть, а особо бестолковым даже записываю на бумажку. Вот и все. Ну, не считая, конечно, ответов на формальные вопросы суда (анкетные данные и т. д. и т. п.), и согласных кивков в подтверждение моих ходатайств. Это всего лишь предварительное заседание, так что большего от оборотня и не требовалось.

В коридоре суда собрались, вероятно, самые уважаемые члены альвхеймской стаи ульвсерков. От одного взгляда на десяток матерых волков (а двуликая сущность собравшихся была видна даже невооруженным взглядом) по коже стадами пробегали мурашки. Не знаю уж, о чем думал господин Маслов, связываясь с этими опасными господами, но он явно сильно рискует. Конечно, уже давно преступников не именуют волками, а убийство с отягчающими вину обстоятельствами не обозначают термином «мордварг».[27] Однако же безобидными оборотни от этого не стали, пусть и влились в общество на определенных условиях. Конечно, оборотней нельзя назвать хищниками, но агнцами они тоже не являются. Это весьма опасные люди, и без нужды их задирать не стоит.

Едва я успела поприветствовать своего клиента и его сородичей, как нас позвали в зал заседания. Я мельком взглянула на часы — было ровно десять. Такая пунктуальность крайне редка в судах. Похоже, судья не желал раздражать оборотней длительным ожиданием, либо же он болезненно пунктуален.

Учитывая, что данное дело рассматривал гном, судья Дарлассон, то чрезмерная точность вполне понятна. Не думаю, что община оборотней, сколь бы влиятельна, сильна и богата она ни была, сможет воздействовать на судью Дарлассона. Для гнома справедливость и правильность решения превыше всего.

Я украдкой изучала истца. Господин Маслов оказался невысоким человечком с острыми птичьими чертами лица и прилизанными темными волосами. Суетливые движения и бегающий взгляд истца оставляли не слишком приятное впечатление. Хотя, возможно, я сужу пристрастно. Но он бросал на оборотней такие ненавидящие взгляды, что мне было откровенно противно. Не люблю расистов.

Процесс, полагаю, подробно описывать нет надобности. Все требования закона были соблюдены досконально, во всех мельчайших деталях. Выяснение паспортных данных, разъяснение прав лиц, участвующих в деле, а также выяснение отводов, в исполнении судьи-гнома заняло минут сорок. Если бы не многолетняя закалка, я бы, пожалуй, взвыла не хуже волка. Я понимаю, что нужно разъяснить сторонам их права, но вряд ли есть нужда в точном и подробном толковании этих прав. Тем более что с обеих сторон в деле принимают участие адвокаты, так что за правовую подкованность истца и ответчика можно не опасаться.

Однако судья Дарлассон имел свое мнение на этот счет, а потому мне оставалось лишь скучать и рисовать в ежедневнике гальдары,[28] украшая их сердечками. Без надлежащего вливания силы они оставались безобидными рисунками, притом достаточно симпатичными. Подобными художествами пестрят все заборы вокруг школ.[29] Надо ли говорить, чье имя я вплетала в сложную вязь? Это мелкое хулиганство давало мне силы стойко переносить бесконечные мудрствования судьи. Благо, сидела я довольно далеко от участников процесса, так что разглядеть, чем именно я занимаюсь, не представлялось возможным.

Наконец формальности были закончены, и пришел черед заявлений и ходатайств.

Первым, конечно, вскочил представитель истца и попросил вызвать в следующее заседание свидетелей.

В качестве свидетелей он просил выслушать жену истца, Ирину Маслову, и некоего Раудульва. Забавно, вот уже не знала, что волки бывают рыжими.[30] Еще интереснее то, что оборотень согласился выступить свидетелем против своего сородича. Ведь мы рассматриваем гражданское, а не уголовное дело, следовательно, вызвать свидетеля без его согласия нельзя. Да и смысла в принудительном допросе свидетеля нет, иначе сложно ожидать, что его показания будут на пользу тому, кто его вызывал.

К тому же закон не знает ограничений в списке свидетелей, в том смысле, что родственные либо дружеские, равно как и враждебные, отношения со свидетелем не препятствуют его допросу. Суд вправе лишь учесть особые отношения стороны и свидетеля при оценке его показаний. В общем-то, это совершенно правильно, ведь зачастую описать обстоятельства дела может лишь тот, с кем у сторны близкие отношения, кто вхож в его дом и потому в курсе происходящего.

Притом в большинстве случаев суд не вникает, что именно может подтвердить каждый из свидетелей. Закон требует, чтобы сторона подробно излагала обстоятельства, которые может подтвердить свидетель, однако на практике это не делается.

Я не возражала по поводу вызова свидетелей — все равно суд вызовет требуемых свидетелей. Так зачем попусту препираться? У нас свидетелей не было, так что суд быстро удовлетворил ходатайство истца о вызове свидетелей и перешел к остальным ходатайствам. А вот тут уже начались отчаянные споры.

Для начала мы довольно долго пререкались относительно приобщения к материалам дела письменных доказательств. И это учитывая, что у меня из письменных доказательств имелись разве что характеристики с места жительства и места работы, так как за столь короткий срок больше ничего собрать клиенты не успели. У истца же и вовсе практически все документы были приложены к иску ранее. Однако и в такой ситуации мы ругались до хрипоты по поводу этих самых характеристик, которые просила приобщить я, и газетной вырезки о бесчинствах оборотней в Альвхейме, которую просил приобщить представитель истца. Ничего себе, веское доказательство — статья в газете! Нет, я, конечно, понимаю, что клиенты бывают разные и требования у них иногда совершенно бредовые, но зачем же идти на поводу у дилетантов?

— Мы ведь не ставим вопрос об оспаривании данных, изложенных в газетной заметке, равно как и не просим сейчас опровергнуть недостоверные сведения и привлечь автора к ответственности за клевету, — убеждала я почтенного судью Дарлассона. — И данная газета вообще не является доказательством. К тому же эти сведения не подтверждены и не заверены надлежащим образом.

— Эта заметка показывает, что оборотни совсем распоясались! Они просто озверели в прямом смысле слова, и нападают на мирных жителей города! — горячился представитель истца, человек неопределенного возраста и довольно неопрятного вида. Я понимаю, что носить длинные волосы не запрещено даже юристам, но их ведь нужно хоть иногда мыть! А впрочем, ладно. О вопросах гигиены и поддержания имиджа адвоката я выскажусь как-нибудь потом. Сейчас же мне нужно парировать это экспрессивное высказывание.

— Сведения о нападениях оборотней ничем не обоснованы и не доказаны. Я ведь не обвиняю вас во всех преступлениях, совершенных людьми. Даже если истца укусил действительно оборотень, то вы не собрали совершенно никаких подтверждений, что это был именно ответчик! — возразила я.

— Мы это докажем! — воскликнул представитель истца.

— Суд отказывает в удовлетворении ходатайства, — прекратил наш спор судья. — Поскольку данный документ не оформлен, как положено.

Да, от формализма гномов тоже порой бывает польза. Но все же я не была полностью удовлетворена исходом дискуссии. Конечно, доказательством эта поганая статейка не является, но вот повлиять на мнение судьи вполне может — негласно, конечно, но тем не менее. Так что мне нужно попытаться нейтрализовать произведенное впечатление.

— Есть еще заявления и ходатайства? — спросил судья Дарлассон.

— Да. — Заявила я, игнорируя кислый взгляд представителя истца. Воистину, некоторые мои коллеги слишком близко к сердцу принимают рабочие проблемы.

— Ваша честь, — обратилась я к судье. — Прошу вызвать и допросить в качестве специалиста Андрея Платова, который является признанным экспертом по проблемам оборотней, и заведует кафедрой расологии в Альвхеймском национальном университете.

— Я возражаю! — немедленно вскочил представитель истца. — Согласно Гражданско-процессуального кодекса Мидгарда, суд вызывает для дачи пояснений специалиста в том случае, если вопрос требует специальных знаний. Однако нет никакой проблемы, которая требовала бы знаний в технических или иных областях. Укус у моего клиента налицо, что подтверждает имеющееся в деле заключение врача.

— Ну, факт наличия укуса еще ничего не означает, — парировала я. — Мало ли, может, истца искусала его жена в порыве страсти, а отнюдь не мой клиент.

Представитель истца молча хватал ртом воздух, опешив от моей наглости. А мне было плевать. В кои-то веки у меня было веселое и бесшабашное настроение. Стоило мне только представить эту сцену укуса противного господина Маслова, как на моем лице расползалась непрошеная улыбка.

— Полагаю, что особенности поведения оборотней, степень их контроля над поведением второй ипостаси и прочие подобные вопросы требуют специальных знаний, — продолжила я. — Следовательно, вызов специалиста совершенно необходим.

— Суд постановил вызвать в судебное заседание и допросить в качестве специалиста Андрея Платова. — Определился судья. — Переходим к пояснениям сторон. Истец, встаньте и расскажите об обстоятельствах дела.

Обстоятельства нападения господин Маслов рассказывал очень красочно, а местами даже изображал в лицах. Да, какой незаурядный талант лицедейства пропадает в безвестности! Даже я была несколько увлечена этим повествованием, что уж говорить об остальных. Надо сказать, что история из рассказа истца вырисовывалась почти такая, как я себе представила в шутку, за исключением разве что толпы «случайных» свидетелей. Вероятно, истец и сам понимал, насколько ненатурально это выглядело бы. Но это не мешало ему приводить эффектные детали и говорить о безусловном отсутствии чести и совести у оборотней. По словам господина Маслова, сразу после укуса он позвонил в дверь своего дома, и дверь открыла жена. Причитания и охи жены он приводил почти дословно. Жаль, что процессуально я не имела права прервать его рассказ, но, откровенного говоря, мне очень хотелось это сделать.

Наконец господин Маслов закончил свое повествование, и его представитель начал задавать уточняющие вопросы.

— Ответчик предлагал вам компенсировать нанесенный огромный вред и решить дело миром? — вопрошал представитель истца у своего клиента.

— Нет! — со слезами на глазах отвечал тот. — Он нецензурно меня обругал и сказал, чтобы я убирался! Все оборотни такие. Нельзя им позволять жить рядом с людьми!

И так далее, в том же духе. Впрочем, у меня тоже имелось несколько вопросов к истцу.

— Скажите, пожалуйста, почему вы в ту ночь так поздно возвращались домой? — поинтересовалась я.

— Возражаю! — воскликнул коллега. — Это не имеет отношения к предмету спора!

— Почему же? — наигранно удивилась я. — Я всего лишь пытаюсь понять, в каком состоянии находился истец, и не мог ли он вследствие алкогольного опьянения что-то перепутать.

Судя по побагровевшей физиономии господина Маслова, я верно догадалась. Впрочем, немудрено, учитывая его позднее возвращение домой. К тому же господин Маслов не направился немедленно в РОВД, и даже не вызвал скорую помощь. По всей видимости, истец был изрядно пьян и побоялся, что данный факт зафиксируют, в противном случае он сразу же заявил бы об этом происшествии.

— Отвечайте, истец. — Велел судья, заинтересованно подаваясь вперед.

Я поздравила себя с удачей. У законопослушных гномов не принято так пьянствовать, тем более, накануне рабочего дня. Дисциплинированность карликов простирается так далеко, что ровно в двадцать один час гномы прекращают пьянки, дружно выходят из кабачков и ресторанчиков и направляются домой. И всех нарушителей порядка гномы очень не любят.

— Я возвращался домой после встречи. Я что, не имею права посидеть с друзьями? — возмутился господин Маслов.

— Вы были в состоянии алкогольного опьянения? — продолжила я.

— Да что ты несешь? — взвился истец. — Не был я пьяный!

Его адвокат тут же начал дергать его за полу пиджака, призывая своего клиента к порядку. Вспыльчивость в заседании уж точно ни к чему хорошему не приводит. Учитывая, что перед глазами судьи за день проходит не один и не два человека, то судья банально устает от подобных проявлений чувств.

— Почему же вы сразу не обратились в милицию и в больницу? — вкрадчиво спросила я.

Но господин Маслов уже поостыл и внял предупреждениям своего адвоката.

— Потому что ночь была на улице. Я хотел спать, и вообще, эти разбирательства мне казались ни к чему. А уже потом я понял, что должен прекратить эти бесчинства. — Объяснил истец.

— Хорошо, — отступилась я. — Тогда поясните суду, каким образом вы опознали ответчика?

— Да что я, его морду поганую не узнаю? — буркнул истец. — Оборотень это был, как пить дать, а он один в округе живет из их поганого племени. Гнать их нужно в шею, нечего им с людьми жить!

— Истец, ведите себя корректно! — не выдержал судья Дарлассон.

Кстати, иногда я сожалею, что никаких молотков, чтобы стучать по столу, как показывают в фильмах, у судей не имеется. Да и вообще, обстановка в суде достаточно обыденна и мало соответствует представлениям посторонних. В большинстве случаев судьи не носят мантий, любят зависать в курилках, и в целом не слишком похожи на маговизионные образы справедливых судей. Впрочем, как и представления об адвокатах мало отвечают реальной жизни адвокатов. Вместо флера романтики и ответственности перед обществом имеются лишь вполне повседневные дела и проблемы, и ничего волнующего и особенно интересного в этом нет. Ну да ладно, как говорится, вернемся к нашим оборотням.

Хм, интересно, за что же господин Маслов так сильно не любит ульвсерков?

Но давить на него дальше было бесполезно. Краткая вспышка ярости закончилась, и дальше истец, безусловно, будет вести себя в полном соответствии с планом, предложенным его представителем.

Так что я заявила, что вопросов к истцу более не имею, и мы перешли к допросу моего клиента.

Кведульв, молодец, вел себя очень спокойно, и все нападки истца и его представителя переносил стоически.

Я предусмотрительно велела остальным оборотням оставаться в коридоре, раз уж им так хочется изображать группу поддержки. Охи и бурное возмущение с дальних рядов существенно портят настроение судье.

Позиция моего клиента была проста: докажите, что на месте происшествия был именно он. Как ни бился представитель истца, пока у него это плохо получалось. Вот только шумиха в этом деле может существенно повредить оборотням, и с этим тоже приходится считаться. Так что дело желательно повернуть достаточно эффектно, чтобы у досужих сплетников не утвердилось впечатление, которого добивается истец — что оборотни дикие звери, нападающие на людей.

В общем-то, ничего нового в этом не было. Во все времена люди опасаются и ненавидят тех, кто от них отличается, а особенно достается тем, кто может «маскироваться» под обычных людей. В чем-то это логично — наиболее опасен враг, который ходит рядом и неразличим среди мирных соседей. Но лично я с этим не согласна. Слишком часто я сталкиваюсь с преступлениями, совершенными самыми обычными людьми, чтоб винить иные расы в излишней агрессивности. Страшнее человека нет никого, и чтобы стать зверем, не нужно уметь принимать второй облик.

А тем временем, пока я предавалась размышлениям о человеческой природе, судья определился со списком лиц, подлежащих вызову в суд, и предложил согласовать дату следующего заседания. Конечно, судьи вовсе не обязаны утверждать с адвокатами дни слушания дела. Однако они отнюдь не желают, чтобы адвокаты срывали назначенные дела, так что большинство судей предпочитают заранее выяснить, не занят ли адвокат в оговоренный день. Накладки все равно случаются, но таким образом их существенно меньше.

После окончания слушания я попросила материалы дела и пролистала их. В большинстве случаев истцы не делают копии с заключения эксперта полностью, а лишь копируют первую страницу и выводы эксперта. Но в материалах дела, конечно, имелось полное заключение, которое я и скопировала.

Клиент подвез меня домой, и по дороге я как раз успела проинструктировать его относительно дальнейших действий. Кведульв слушал меня внимательно и не пытался спорить. Вообще младший оборотень очень серьезен для своего возраста, а его задумчивые глаза кажутся удивительно живыми. Симпатичный парень, ничего не скажешь.

Попрощавшись с клиентом, и получив уверения, что он сделает все, как оговорено, я отправилась в свою квартиру.

Итак, второе заседание по делу было назначено на двадцать пятое ноября, то есть ровно через десять дней.

Но еще до того господин Григорий Маслов приготовил мне сюрприз, и назвать его приятным я не могла при всем желании. Через пять дней после предварительного заседания по его делу, мне позвонили из президиума областной коллегии адвокатов. Секретарь сообщила мне, что на меня поступила жалоба, и просила непременно быть послезавтра, на заседании дисциплинарной комиссии. Следует заметить, что адвокаты в принципе практически никому не подконтрольны, кроме этой самой комиссии. Правда, полномочий у дисциплинарной комиссии не так уж много — она вправе либо вынести устное предупреждение адвокату, либо же приостановить на время действие свидетельства о праве на занятие адвокатской деятельностью (а то и вообще отменить его, в особенных случаях). Честно говоря, за годы моей работы меня впервые вызвали на комиссию. Я, в общем-то, человек не скандальный и предпочитаю решать конфликты миром. Однако на сей раз, выбора у меня не было.

В назначенный день я пришла в президиум на час раньше назначенного времени и прочитала жалобу господина Маслова. Ничего, кроме громких слов о грубом нарушении мной закона и правил адвокатской этики я там не увидела. Однако жалоба была составлена по всем правилам, а значит, комиссия обязана ее рассмотреть.

Я просидела часа два, прежде чем настала моя очередь, и удовольствия от этого не испытала. Терпеть не могу появляться в президиуме, это же натуральный террариум!

Наконец меня позвали в зал. Господин Маслов посматривал на меня с плохо скрываемым торжеством. Он не сомневался, что сумеет доставить мне кучу неприятностей, и намеревался именно это и сделать.

Надо сказать, что представители дисциплинарной комиссии, мягко говоря, удивились, услышав, что жалобу на меня подал не мой клиент, а противоположная сторона по делу. Но когда у господина Маслова поинтересовались, в чем же заключалось грубое нарушение мной закона, то его ответ заставил всех присутствующих вытаращить глаза. Оказывается, Григорий Маслов был не доволен тем, что я защищаю своего клиента, и тем самым мешаю ему добиться цели. Просто нет слов! Полагаю, что если бы я защищала одновременно интересы и истца, и ответчика, то этим был бы крайне недоволен мой собственный клиент. Жалобщику мягко указали, что у него есть адвокат, и именно он должен защищать интересы своего клиента. Однако господин Маслов не внял этому и настаивал, чтобы меня строго наказали. Конечно, решение комиссии его разочаровало, поскольку в удовлетворении жалобы было отказано. Но приятного для меня в этом разбирательстве было очень мало. Все, теперь у меня имеется личный счет к этому недоукушенному.

Честно, меня очень сложно по-настоящему разозлить. Я склонна прощать людям проступки и понимать их постыдные слабости. Многие мои знакомые даже полагают, что злиться я не умею. Уж не знаю, что навевает такие мысли — мое долготерпение или же манера поведения. Я и в самом деле крайне редко выхожу из себя. Но уж если я зла… Когда я в ярости, то сама себя побаиваюсь, и это отнюдь не преувеличение.

Я вышла из помещения президиума, дрожа от ярости. Первым делом я позвонила Шемитту и отменила назначенное на этот вечер свидание. Не хватало мне еще сорваться и поругаться с драконом. Второй звонок был лучшей подруге, Инне. Тот, кто утверждает, что женской дружбы не бывает, в корне не прав. Женская дружба встречается ничуть не реже, чем мужская — если говорить о настоящей дружбе, а не о готовности набить морду противникам и выпить определенное количество горячительных напитков. И поверьте мне, если это и в самом деле дружба, то никакое соперничество не может ее разбить. Как однажды заметила Инна: «Мужчины приходят и уходят, подруга остается».

Этим вечером мы устроили тихие домашние посиделки. Выплеснув свое возмущение, я несколько успокоилась, и даже наконец погадала подруге на ее будущего младенца. Руны выпадали вполне положительные. Инну интересовало, родится у нее мальчик или девочка, и на этот вопрос руны ответили однозначно — выпавшая руна ингуз не оставляла сомнений в том, что будет мальчик.[31]

Дальше жизнь шла своим чередом. За следующую неделю я успела закончить два гражданских дела, одно из которых тянулось последние два года. Проигрыш обоих дел не улучшил мне настроение, но с этим ничего не поделаешь. Все дела выигрывать невозможно, и от этого никуда не деться. И к горькому вкусу поражения я уже давно успела привыкнуть. В судебном процессе две стороны, и одна из них непременно проиграет, и это нормально. Оставалось лишь уповать на то, что лимит проигрышей на ближайшее время у меня исчерпан.

С такой надеждой я отправилась на заседание по делу Кведульва, и надо сказать, мои надежды вполне оправдались. Но я слишком забегаю вперед, следует изложить все по порядку.

К этому заседанию я готовилась очень старательно. Весь вечер накануне я старательно обдумывала список вопросов, не говоря уж о тщательной обработке текста возражения. Многие адвокаты ленятся подавать письменные возражения на иск, полагая, что будет вполне достаточно устно изложить свои аргументы. Но я с этим категорически не согласна. Судьи тоже люди, и при вынесении решения им намного удобнее воспользоваться готовым текстом, чем прослушивать звукозапись. Так что письменные возражения облегчают жизнь судьи и наглядно демонстрируют ему позиции сторон.

На сей раз я приехала в суд заблаговременно. Хмурый ноябрьский день порадовал отметкой минус десять на градуснике, так что я разговаривала с клиентом перед заседанием в машине — и тепло, и лишних ушей нет. Лейдольв передал мне надлежаще оформленное заключение эксперта, которое я просила его подготовить.

Я наскоро проинструктировала клиента о дальнейших действиях, и мы вместе направились в здание суда.

Заседание опять началось точно в назначенное время.

Для начала мы приступили к допросу свидетелей.

Супруга истца, Ирина Маслова, ничего интересного сообщить не могла. Той ночью она открыла дверь мужу (подозреваю, что со скалкой в руках). Однако увидев плачевное состояние супруга, она в испуге выронила этот предмет воспитательного назначения и кинулась перевязывать пострадавшего и причитать над ним. Ни кто его укусил, ни когда, ей достоверно известно не было.

Меня много больше интересовал второй свидетель, Раудульв. Оборотень в полном соответствии со своим именем, оказался огненно-рыжим здоровяком. Я уже поняла, что волки, как и встарь, дают своим детям характерные имена. Впрочем, в этом что-то есть — имя тоже часть сущности, и оно, безусловно, влияет на своего носителя и окружающих. Оборотни достаточно консервативны, и старательно хранят обряды и заветы предков.

Еще в прошлом заседании меня заинтересовало, почему волк осмелился выступить против своих, но впоследствии вожак мне все объяснил. Оказывается, дело тут в банальной мести. Кведульв женился на девушке, которой добивался Раудульв, и последний пожелал таким образом отплатить сопернику. У оборотней это не принято, однако запретить ему так поступить не могли даже старейшины, тем более, что Раудульв относится к другой стае и не подчиняется старейшинам Альвхеймской стаи.

Глядеть в горящие мрачным торжеством глаза свидетеля-оборотня было просто физически неприятно. Пожалуй, единственное, чем оборотни по моему впечатлению существенно отличаются от обычных людей, это какой-то искренностью и незамутненностью эмоций. Они ближе к своим стремлениям и не так старательно маскируют их моралью и философскими размышлениями.

— Кведульв всегда был вспыльчивым, — начал свой рассказ Раудульв. — Однажды он просто так набросился на меня, и вообще он неуравновешенный и буйный.

Из дальнейших пояснений оборотня получалось, что кроме Кведульва никто из всех оборотней Альвхейма просто не способен потерять самоконтроль до такой степени, чтоб начать кидаться на прохожих. Тем более что последний живет рядом с истцом, и якобы мог просто не совладать со своей бешеной натурой. Откровенно говоря, Кведульв совершенно не производил впечатление буйного. Скорее уж таковым мог оказаться сам свидетель. Также свидетель утверждал, что видел часом позднее той ночью, как ответчик возвращался к себе домой. Ответ на мой вопрос, как же сам свидетель оказался в этом районе поздней ночью, ответ у свидетеля явно был подготовлен заранее. Раудульв утверждал, что ему нужно было срочно уехать из города, а дорога к трассе проходила как раз мимо дома моего клиента. К сожалению, прямой путь к трассе номер сорок пять проходит как раз мимо дома Кведульва, так что к этому не подкопаешься.

Ну да ничего, у меня также есть неплохие козыри. После того, как закончился допрос свидетелей и Раудульв вышел за дверь, я поднялась и заявила. — Ваша честь, прошу приобщить к материалам дела дополнительное доказательство. Речь идет о заключении эксперта относительно размера челюстей ответчика в обеих ипостасях и особенностей его укусов.

— Я протестую! — ожидаемо возразил представитель истца. — Стороны обязаны подать доказательства в предварительном заседании.

— Необходимость в данном доказательстве возникла в связи с допросом специалиста и показаниями свидетеля истца. Эти сведения нужны специалисту, чтобы точно ответить на вопрос, мог ли мой клиент укусить истца, и возможно ли, что укус на теле господина Маслова произведен именно ответчиком.

Судья вновь принял мою сторону и решил приобщить к материалам дела заключение эксперта, хотя, строго говоря, я должна была просить суд назначить данную экспертизу, а не проводить ее по собственной инициативе. Так что я рисковала, но не так уж сильно. Если бы судья отказался приобщать это заключение эксперта, я попросила бы суд его огласить и назначить экспертизу. И в данном случае у меня были все шансы, на удовлетворение моего ходатайства.

Так что судья вслух зачитал заключение эксперта, из которого, впрочем, пока мало что было ясно, и велел вызвать специалиста, господина Платова.

Специалист оказался человеком лет тридцати, и производил вполне благоприятное впечатление.

Он спокойно представился и подписал присягу, а также предъявил свои документы.

— Задавайте вопросы специалисту. — Обратился ко мне судья, и я приступила.

— Расскажите суду, какие типы оборотней бывают, и чем они отличаются друг от друга? — задала я первый вопрос.

— Есть три типа оборотней, — принялся обстоятельно объяснять специалист. — Первый тип оборотней — это урожденные оборотни. Это люди с особыми способностями, которые передаются от поколения к поколению. Именно такие оборотни и составляют всем известные кланы — ульвсерков, берсерков и так далее. Второй тип оборотней — это шаманы, способные вселиться в тело животного с помощью особой магии. На это способны очень немногие из шаманов, в Мидгарде таких только двое. И наконец, третий тип оборотней — это те люди, кого насильно превратили в оборотней. Наложенное проклятие оборотничества страшнее, чем просто смерть, поскольку душа заклятого оборотня никогда не попадет в благословенную Вальгаллу. По счастью, знающему человеку не так уж трудно снять такое проклятие, ведь его накладывают с помощью ритуальных пут. Путы — будь то пояс, цепочка, браслет или одежда, в разомкнутом виде теряют всякую колдовскую силу. Так что достаточно расстегнуть или разорвать волшебную вещь, и вместе с ней спадут и чары.

— Скажите, каковы шансы, что после укуса оборотня человек тоже станет оборотнем? — уточнила я.

— Ну что вы! — мягко улыбнулся господин Платов. — Никакой укус не может превратить человека в оборотня. Это всего лишь предрассудки, как и мнение о влиянии на оборотней фаз луны. Оборотни всех трех типов нисколько не зависят ни от луны, ни от солнца. И, конечно же, чтобы превратить человека в оборотня, нужно нечто большее, чем банальный укус — это ведь не бешенство! Необходимы специальные обряды, и после того человеку дают магический напиток, или же просто надевают путы. Это сложный и редкий обряд. Если бы это было не так, в мире давно остались бы лишь оборотни.

— Скажите, пожалуйста, насколько хорошо оборотни обычно контролируют свое поведение в звериной ипостаси? — спросила я.

— Протестую! — вскочил представитель истца. — Это будет голословный вывод.

— Вопрос отклонен, — согласно кивнул судья. — Представитель ответчика, есть еще вопросы к специалисту?

— Да, ваша честь. Скажите, превращаются ли оборотни в зверей умственно и психически? — перефразировала я вопрос, и на сей раз судья разрешил специалисту отвечать.

— Нет, — ответил господин Платов. — Человек остается человеком, в какой бы шкуре он не был. Конечно, восприятие несколько меняется, но его воля и разум сохраняются.

— Ваша честь, с вашего разрешения я бы хотела дать специалисту ознакомиться с заключениями экспертов, имеющимися в деле. — Обратилась я к судье. Протест представителя истца был отклонен, и специалист принялся читать. Изучение обоих заключений заняло у него минут десять. После этого он вернул судье материалы дела и сообщил, что готов отвечать на вопросы.

— Вы можете сказать, соответствуют ли следы укусов на теле господина Маслова размерам челюстей моего доверителя? — спросила я.

— Возражаю! — немедленно заявил представитель истца. — Это личное мнение без надлежащего изучения предметов экспертизы, и оно будет голословно.

— Я спрашиваю относительно принципиальной возможности. Если специалист скажет, что это возможно, полагаю, что можно будет провести полноценную экспертизу. Но в данном вопросе господин Платов является специалистом и может достоверно дать хотя бы предварительные выводы.

— Ваша позиция суду понятна, — судья задумчиво потер переносицу и наконец решил. — Отвечайте на вопрос.

Представитель истца разочарованно опустился на свое место, поскольку по моему поведению уже понял, каким будет ответ. И слова специалиста меня нисколько не разочаровали.

— Нет, ни в коем случае! — уверенно сообщил господин Платов. — Следы совершенно не соответствуют челюстям оборотня. Укус причинен намного меньшим животным, не крупнее большой собаки.

— У меня нет вопросов. — Довольно улыбаясь, сказала я.

И пускай теперь истец попробует оспорить, что оборотень ему просто померещился с перепугу! Надо сказать, что адвокат истца попытался сбить с толку специалиста, но безуспешно. Да и судья, судя по всему, уже определился со своими симпатиями. В конце концов, факт укуса мы и не оспаривали, но теперь уже достаточно доказательств, что оборотни не имели к этому никакого отношения.

Закончив допрос специалиста, судья спросил у участников процесса, имеются ли еще доказательства, или можно переходить к оглашению материалов дела и дебатам.

— Да, имеются, ваша честь, — заявила я. — Мой клиент желает принести клятву крови.

Надо сказать, что старинный закон оборотней предусматривает право обвиняемого поклясться своей кровью, что он невиновен в том, в чем его обвиняют. Считается, что если боги не покарают его немедля, то он говорит правду, и данная клятва является весомым доказательством. В современном судопроизводстве подобные приемы используются очень редко, поскольку их применение требует особых условий. Такую клятву может дать лишь урожденный оборотень, и лишь при определенных обстоятельствах (к примеру, если речь идет о защите семьи). Тем те менее, этот закон не отменен. Более того, гражданский кодекс утверждает, что в некоторых случаях отношения могут регулироваться обычаем — в частности, обычаем клятвы крови. Так что возражения представителя истца не имели успеха, и судья разрешил Кведульву принести клятву, с любопытством приготовившись наблюдать это редкое зрелище.

Я позвала в зал заседания старейшин альвхеймской стаи ульвсерков, в качестве независимых наблюдателей за обрядом.

Под их присмотром Кведульв надрезал себе запястья ножом и торжественно поклялся своей кровью и родом, именем Тюра, и отцом всех волков Фенриром, что не совершал того, в чем его обвиняет господин Маслов. Обряд клятвы достаточно прост, но чем-то завораживал. В общем-то, я считала, что необходимости в этом не было, поскольку мне и так удалось убедить судью в том, что оборотни не имеют отношения к укусам истца. Но Лейдольв настаивал, утверждая, что эта клятва нужна не для судьи, а для самих оборотней. Клятва крови, принесенная по всем правилам, на суде, должна была убедить стаю, что Кведульв и его семья вполне законопослушные оборотни. Следовательно, нет надобности менять вожака альвхеймской стаи.

Вроде бы оборотни были вполне удовлетворены принесенной клятвой.

После завершения обряда судья Дарлассон невозмутимо огласил материалы дела, и мы перешли к прениям.

Для истца и его представителя данное заседание явно повернулось не слишком удачно, что не помешало им до последнего настаивать на удовлетворении исковых требований. Впрочем, без особенной надежды.

И верно — судья Дарлассон отказал истцу в его просьбе. Не знаю, намерен ли истец подавать апелляцию, это выяснится через положенные десять дней. А пока я вместе с клиентом и его сородичами вышла из суда. Оборотни не то, чтоб очень горячо меня благодарили, но явно были довольны исходом дела.

Кведульв предложил отвезти меня домой, и я, конечно, согласилась. Всю дорогу мы ехали молча. Когда машина остановилась возле подъезда, и я начала прощаться, оборотень вдруг сказал. — Госпожа Анна, спасибо вам за помощь. Я хочу пригласить вас на мое выступление. Завтра я буду петь в клубе «Волчья песня». Вот, держите. — Он протянул мне два билета.

Я, поблагодарив, взяла предложенные контрамарки. Надо сказать, клиенты обычно предпочитают благодарить меня устно либо же деньгами, но так даже интереснее.

Позвонив Шемитту, я выяснила, что его телефон отключен. Вероятно, он занимается своими таинственными драконьими делами и не хочет, чтобы его беспокоили.

Я также обзвонила нескольких подруг, но, как назло, все были заняты важными и неотложными делами. В результате мне пришлось идти в клуб одной.

Честно говоря, начав встречаться с Шемиттом, я совсем редко выбиралась гулять в город. С драконом особенно не погуляешь, уж очень пристальное внимание он привлекает. Но я твердо решила, что воспользуюсь приглашением оборотня, и вечером отправилась в клуб.

Я вышла из такси и с опаской подошла к двери. Конечно, я не опасалась, что меня не впустят. Но вот относительно того, что данное заведение мне понравится, у меня были большие сомнения. Еще бы — небольшой клуб на окраине города, да еще с таким интригующим названием. С первых шагов внутрь мои опасения показались мне вполне обоснованными. Людей в клубе было много, да и шума тоже. Мне охотно указали зарезервированный на мое имя столик, который находился чуть в стороне, в уютном гроте.

Следующие полчаса я проскучала, потягивая вино. Откровенно говоря, я уже сильно сожалела, что устроила себе это развлечение. Но я забыла о своем недовольстве, едва лишь началась обещанная концертная программа. Вроде бы ничего особенного — банальное пение под гитару, но голос Кведульва, казалось, пробирал до костей, вызывая у слушателей то бесшабашное веселье, то глухую тоску. Помимо воли песня увлекала за собой, заставляя забыть обо всем. Я не слишком хорошо разбираюсь в музыке, могу лишь описать собственные впечатления. Для меня лучшая музыка не та, которая профессионально оформлена, а та, которая написана и исполнена от всего сердца, с надрывом. И песни оборотня были именно такими — выстраданными, они шли горлом, как кровь, и это было совершенно завораживающе.

Кведульв всячески выказывал мне благодарность за выигрыш его дела, в частности, он даже посвятил мне песню, и это было весьма приятно.

Я немного пришла в себя только через час, и сразу же засобиралась домой. Когда я собралась уходить, оборотень вызвался проводить меня, и я не видела причины отказываться.

Направляясь к выходу клуба в сопровождении Кведульва, я нос к носу столкнулась с Шегирром. Дракон явно сильно удивился, увидев меня, и попытался заговорить со мной, однако я не дала ему такой возможности. Буркнув «привет», я более не обращала на него внимания. Я прошествовала мимо и, лишь усевшись в такси, позволила себе досадливо прикусить губу. Локи, как неудачно вышло! Не стоит сомневаться, что Шегирр немедленно сообщит Шемитту об этой встрече, да к тому же изложит все в таком виде, что невинный вечер в клубе превратится в оргию. Ну да ладно, убеждать Шегирра в противоположном бесполезно, а оправдываться себе дороже.

Так что я постаралась успокоиться, что у меня вполне получилось.

Этой ночью мне снились яркие и беспокойные сны, удивительно реалистичные. Холодный ночной красавец Мани[32] стремглав несся по небу, преследуемый воем волков. И было в этой гонке и беспокойство, и какая-то упоительная правильность… И кровь холодела от отчаянного преследования и от безумного полета высоко над миром. В груди рождался то ли плач, то ли вой, и не было сил остановиться, прервать безрассудную гонку. Ночная охота мчалась к горизонту, и расстояние между охотником и жертвой неуклонно сокращалось. Еще немного, и вот уже волк почти настиг своего извечного противника…

С криком я села на кровати, пытаясь сообразить, что происходит. Но мир вокруг был тих и безмятежен, а за окном рождался рассвет. Сон, все это был только страшный сон! Но я вдруг поймала себя на том, что вспоминаю об этом сновидении с неожиданной нежностью. Значит, есть во мне что-то, что охотно отзывается на лунную ночь и на волчью песню…

Но, как бы то ни было, я человек. И мне не бегать ночами на четырех лапах, и не петь песен луне. Мое время — день. Я решительно спрятала воспоминания об этом сне поглубже и отправилась на кухню пить кофе.

Глава 15. Любовь зла…

Если мужчина говорит, что вас любит, это еще не значит, что он любит только вас.

(с)

Промозглым зимним утром мне отчаянно не хотелось вылезать из нагретой постели, но взгляд, брошенный на часы, убедил меня, что пора вставать. С неохотой я вынырнула из теплых недр кровати и прошлепала на кухню. Там меня уже поджидал мой домовой, Нат. С этого понедельника (то есть с позавчера) Нат взялся вести борьбу за мою стройность, и всячески пытается усмирять мою любовь к вкусной еде. На мое обещание в таком случае начать питаться вне дома, домовой обиделся и с этого момента стал не просто кормить меня всякой диетической гадостью, но еще и неодобрительно ворчать, стоило мне лишь принести домой что-то вкусненькое.

Но времени и настроения выяснять с домовым, кто в доме главный, этим утром не было совершенно.

Вчера мне позвонила мама и попросила взяться за дело подруги ее приятельницы. Да, иногда клиенты попадают ко мне весьма извилистыми путями, ничего не скажешь. Вечером со мной связалась эта самая подруга, и я назначила ей встречу на сегодня. Теперь мне предстояло тащиться на работу под проливным дождем.

Ну чем занимаются эти наши маги? Почему до сих пор не придумано ни одного сколько-нибудь эффективного способа воздействия на погоду? Кроме классического воззвания к Ньёрду и Нертус,[33] с целью вызвать дождь, прочие методы слишком гадательны и приносят мало толка.

Я изрядно промокла, пока добралась до работы. Хорошо хоть я не пожалела денег на фирменные гномьи сапожки. Гномы — известные мастера, способные вплести в изящный узор на внутренней части обуви именно те руны, которые не позволят воде проникнуть внутрь. Эффект рунной магии, помноженный на тщательно подобранный материал сапожек, да с приложением исконного гномьего мастерства давали прекрасную гарантию, что в любую погоду обувь останется сухой. Правда, и стоит это удовольствие недешево, но я, слава Фрейру,[34] могу себе это позволить.

Под кабинетом меня уже поджидала молоденькая орчанка.

Я попросила клиентку обождать еще пару минут, пока я приведу себя в порядок и буду готова ее принять. В этот день на приеме оказалась именно та из моих коллег, которую я терпеть не могу. Поприветствовав меня неохотным кивком, коллега вернулась к прерванной моим появлением беседе по телефону, а я прошла во вторую комнату. Сняв плащ и убрав зонтик, я посмотрела в зеркало, которое послушно отразило мое хмурое лицо. Так, это не дело! Отставить тоску и подумать о приятном, немедленно! Минутка размышлений об отпуске, Шемитте и пирожных (именно в такой последовательности!) и я уже была вполне готова к работе.

Пригласив клиентку проходить в кабинет, я села в кресло и предложила ей изложить проблему.

Честно говоря, я полагала, что суть дела состоит в каком-нибудь семейном вопросе. Однако клиентка меня удивила. Для начала своей одеждой — я привыкла, что орчанки всегда закутаны в ткань почти по самые глаза. Нет, конечно, в Мидгарде даже из орчанок мало кто носит чаршаф, но все же одеваются они весьма консервативно — чего стоит один платок, под которым полностью скрываются волосы. А моя новая клиентка одевалась так, как обычно одеваются все девушки ее возраста. Ах, да, забыла упомянуть, что на вид девушке было лет восемнадцать. Под плащиком-разлетайкой фигуру практически не разглядишь, но при этом ноги были почти полностью открыты нескромным мужским взглядам, что для орчанки почти немыслимо.

Заметив мой удивленный взгляд, девушка сконфузилась и пробормотала. — Понимаешь, госпожа Анна, я вчера только уволилась. А мой начальник, господин Зураг Муддсон, говорил, секретарю нельзя приходить на работу некрасивой. Вот и заставлял он меня одеваться как человеческие девушки.

Хм, аргумент спорный, ну да ладно, это не столь важно.

— Так в чем же ваша проблема? — поинтересовалась я.

Девушка с минуту молчала, теребя ручку сумочки. Она не поднимала взгляд и казалась очень смущенной.

— Я… У меня будет ребенок. — Наконец пробормотала она.

— Поздравляю. — Сказала я и замолчала, ожидая продолжения.

Орчанка посмотрела на меня глазами, полными слез.

— Отец моего ребенка — мой начальник, господин Зураг Муддсон, и он меня уволил! — выпалила она и зарыдала.

Я смотрела на плачущую клиентку и размышляла. Похоже, мне предстоит трудовой спор, да еще с такой интересной подоплекой.

— Успокойтесь, — вымолвила я, стараясь говорить как можно ласковее. — Мы со всем разберемся и решим, как вам помочь. Но вы не должны плакать. Договорились?

Девушка молча кивнула и вытерла слезы. Только сейчас я обратила внимания, что она совсем не накрашена, даже глаза не подведены. Для орчанки выходить из дому не накрашенной неприлично, они традиционно очень сильно подчеркивают глаза и брови. Так что отсутствие макияжа свидетельствовало об очень сильном расстройстве клиентки. Да и не мудрено было расклеиться, если честно.

Из сбивчивого рассказа девушки, которая представилась как Зухра, выяснилось, что она сама родом из глубинки, небольшого поселения с романтическим названием Вунья.[35] Однако в раскладе ее жизни эта руна оказалась перевернутой.[36]

Для начала она осталась сиротой в совсем юном возрасте, не успев до того обзавестись женихом. К тому же родственников мужского пола, которые могли бы взять на себя опеку над девушкой, у нее не оказалось. Таким образом, некому было позаботиться, о крыше над головой и приличном муже для юной орчанки. В итоге скромная провинциалка поехала в столицу искать новой жизни. Надо сказать, что ее первые шаги на этом пути оказались весьма обнадеживающими. Девушка поступила в институт и почти одновременно с этим устроилась на должность секретаря на полставки. Поскольку для жизни в Альвхейме стипендии категорически не хватало, то иного выбора у нее попросту не было. Все бы ничего, да юная дурочка умудрилась влюбиться в своего начальника, того самого господина Зурага Муддсона. Что именно хорошенькая восемнадцатилетняя Зухра нашла в немолодом гноме, к тому же давно и безнадежно женатом, лично для меня оставалось загадкой. Однако же это факт. Интимная связь с начальником продлилась почти пять месяцев, а потом орчанка узнала о своей беременности, и, конечно, немедленно обрадовала любимого. К сожалению, реакция отца будущего ребенка на радостную весть оказалась совсем не такой, как того ожидала влюбленная девушка. Гном немедленно уволил Зухру, и велел охране не пускать ее на завод. Вот такая печальная история приключилась с моей несчастной клиенткой. Если честно, я испытывала некоторое сочувствие к бедной девушке. И пускай она влипла исключительно по глупости, но для орчанки внебрачный ребенок — это позор на всю жизнь. Учитывая же, что теперь она осталась практически без средств к существованию, то ситуация и вовсе складывалась удручающая.

Я в задумчивости слегка постукивала по поверхности стола ногтями. Не скажу, чтобы мне так уж хотелось ввязываться в эту историю, тем более что клиентка вряд ли сможет мне достойно заплатить. Однако мама попросила меня помочь, и я прекрасно понимала, что никуда не денусь. Впрочем, закон на стороне Зухры, и шансы на выигрыш дела были неплохие.

И все же меня интересовал еще один вопрос, хотя скорее просто из любопытства. При современном уровне медицины процент незапланированных беременностей очень невелик. Один визит к ведьме — и в ближайший месяц можно не вспоминать о контрацепции, вероятность нежелательной беременности составляет лишь три десятых процента. Конечно, можно попасть именно в эти невезучие три десятых, однако риск уж очень невелик. Тем более, когда речь идет о партнерах разных рас. Не знаю почему, но именно межрасовые связи оставляют совсем небольшую вероятность рождения потомства, а уж при грамотном предохранении и вовсе оснований для волнения практически нет. Именно потому наш мир еще не заселен сплошь полукровками, при весьма немалом количестве межрасовых связей. Впрочем, как и из любого правила, из этого тоже есть исключения. Так, возможность рождения ребенка у пары из человека и дракона ничуть не меньшая, чем у просто драконьего семейства, но ящеры вообще особенные существа и некоторые правила их не касаются.

Учитывая все вышеперечисленное, мне было очень интересно, как же Зухра умудрилась забеременеть от своего возлюбленного гнома. Неужто и вправду судьба?

Однако, как выяснилось, норны были здесь совершенно не причем. Все оказалось намного прозаичнее. На мой вопрос (каюсь, не удержалась) относительно обстоятельств зачатия, орчанка покраснела, как мак, и призналась. — Мне подружка сказала, мол, дура ты. Забеременей от него, и куда он денется? Вот я и решила… — Зухра запнулась, но мне и так все стало ясно.

Решив таким образом окрутить гнома, девушка сознательно отказалась от контрацепции, и через некоторое время действительно забеременела. Вот только последствия оказались совершенно неожиданными. Впрочем, непредвиденными они стали лишь для юной орчанки, поскольку лично меня нисколько не удивило, что гном предпочел избавиться от девушки. Наверняка, как то принято у гномов, половина его имущества оформлена на жену. К тому же у господина Зурага Муддсона имелись и другие дети, притом чистокровные. К чему ему полукровка? Радости по поводу беременности подруги он явно не мог испытать, и не понимать этого могла лишь влюбленная девица.

— Вы рассчитывали, что начальник бросит свою жену и женится на вас? — осторожно поинтересовалась я.

Но орчанка отрицательно помотала головой. — Нет, я думала просто, что стану младшей женой… — Она замолчала, комкая в руках платок.

Потрясающая наивность! Возможно, в том далеком орочьем поселении, откуда она родом, такое и практикуется (неофициально, конечно), но вообще в Мидгарде многоженство запрещено. А потому, чтобы жениться на своей молоденькой любовнице, гному пришлось бы прежде развестись, со всеми проистекающими из этого последствиями.

Однако это все лирика. Как известно, на чужих ошибках учатся лишь одному — совершать их снова. Так что перейдем к сугубо юридическим моментам.

Из ответов на мои вопросы выяснилось, что весть о беременности секретарши неведомым образом разнеслась по заводу почти моментально. Я подозревала, что секретом поделилась одна из подружек Зухры. Так или иначе, но уже на следующий день после оповещения гнома, о беременности девушки проведала и его незабвенная супруга. Разъяренная гномка явилась на завод и лично оттаскала соперницу за волосы, а также полила несколькими ведрами ругани и вообще всячески оскорбляла.

После того ловелас спешно успокоил плачущую девушку и велел ей отправляться домой и отдыхать до завтра. Орчанка, конечно, послушалась — уж очень она была расстроена. Однако когда она утром пришла на работу, ей прямо на проходной вручили трудовую книжку с позорной записью «за прогул». Ушлый гном официально зафиксировал отсутствие секретаря на рабочем месте более трех часов, что давало ему безусловные основания для увольнения нерадивого работника.

Вот так и оказалась обескураженная девушка без работы и без денег, да еще и с ребенком под сердцем. Конечно, никто не захочет взять на работу будущую мамашу, к тому же с такой компроментирующей записью в трудовой книжке. Мало кто захочет платить декретные молодой мамочке, которая проработала всего-то несколько месяцев. Так что тут и к гадалке не ходи — откажут в приеме на работу под любым предлогом.

Надо сказать, что КЗоТ Мидгарда,[37] трактует подобные действия гнома однозначно. Беременную женщину уволить по инициативе работодателя нельзя, ни под каким предлогом. Даже если она вовсе не будет являться на работу, то это лишь основание для применения дисциплинарных мер, но не более. Уволить беременную женщину без ее согласия нельзя, вот и весь сказ.

Так что я записала данные клиентки и пообещала ей в кратчайшие сроки составить исковое заявление.

Конечно, обещание я выполнила. Уже назавтра я вручила клиентке исковое заявление о восстановлении на работе и взыскании компенсации морального и материального вреда, причиненного незаконным увольнением. Теперь оставалось лишь ждать, пока судья примет дело к рассмотрению и назначит заседание.

Тут как раз подошло время зимних каникул, и я с головой окунулась в праздники. В период длительных праздников нет никакого смысла выходить на работу, поскольку клиенты заняты торжествами и не спешат к адвокату. Так что я с полным правом занялась отдыхом.

Сам Йоль[38] я по традиции встретила с родителями и братом, отсутствовала только моя младшая сестра, Тони (естественно, уж больно далеко от Мидгарда ее занесло).

Двухнедельные каникулы пришлись очень кстати, поскольку мне уже отчаянно хотелось в отпуск. Как бы сильно я ни любила свою работу, но не могу не отметить, что очень сильно устаю от нее. Так что я наслаждалась бездельем, праздниками, а также общением с родными и друзьями, и конечно, с Шемиттом. Отношения с драконом вновь стали почти безоблачными, и мы много времени проводили в горах, то легкомысленно кидаясь снежками, то начиная целоваться на морозе… В общем, сплошная романтика.

Но выходные имеют тенденцию заканчиваться. Вечером второго января мне позвонила моя клиентка, Зухра, и сообщила, что ей пришла повестка на третье число.

Следует отметить, что судьи делятся на тех, которые всеми силами оттягивают рассмотрение дела, и тех, кто старается побыстрее его закончить. Первые хватаются за любую возможность перенести слушание, вторые же стремятся рассмотреть дело в кратчайшие сроки, откладывая заседание только в случае крайней необходимости и лишь на короткое время.

Судья Усорская определенно относилась ко второй категории, поскольку назначила второе заседание на третье января, то есть на первый рабочий день после зимних праздников. К тому же заседание было назначено несусветно рано — на восемь тридцать.

Так что мне, совершенно отвыкшей от ранних подъемов, пришлось выпить двойную дозу кофе. По счастью, за время каникул мой домовой отказался от навязчивой идеи здорового питания, так что я получила нормальный вкусный завтрак. Впрочем, это нисколько не удивительно. Попробуйте найти человека, который все зимние праздники будет питаться пророщенной пшеницей и овощными салатиками без соли! Брр! Нет уж, зима — время калорийных вкусностей, и не нужно мне твердить о диете. Уж лучше заниматься всеми возможными видами спорта, или хотя бы вести активную половую жизнь. Поскольку у меня было и то, и другое, то в любимый костюм я влезла без проблем, невзирая на все лакомства, поглощенные за две недели каникул.

Тепло одевшись и вооружившись портфелем с бумагами, я отправилась на предварительное заседание по иску Зухры.

Судья Усорская оказалась моей бывшей коллегой, и я даже припомнила, как пару раз встречала ее на заседании коллегии адвокатов. Несколько лет назад госпожа Усорская решила, что с нее довольно свободной адвокатской жизни и подалась в судьи. На самом деле, это нередко случается. Бывшие адвокаты и работники прокуратуры, вышедшие на пенсию (а на покой они уходят очень рано) могут подать документы и сдать экзамены, чтобы стать судьей. Равно как и бывшие судьи нередко становятся адвокатами, выйдя на пенсию или после окончания срока судейских полномочий. Такой себе круговорот юристов в природе. И это вполне понятно. Требования ко всем специалистам в юридической сфере примерно одинаковы — высшее образование, стаж работы, да еще судьям требуется достижение определенного возраста, вот и все. Так что подобные миграции никого не удивляют и случаются достаточно часто.

Впрочем, большинство коллег, став судьями, быстро забывают обо всех прелестях адвокатской практики и начинают активно самоутверждаться, старательно унижая бывших собратьев. Ничего не попишешь, такова уж человеческая природа. А мне остается только сохранять спокойствие и «держать лицо», вежливо улыбаясь.

В данном случае, как ни прискорбно, это умение мне очень пригодилось.

Судья то и дело иронизировала в мой адрес, явно пытаясь вывести из себя. Однако признаюсь честно, меня это не слишком задевало. В самом начале работы подобное поведение меня возмущало, однако постепенно я привыкла.

К тому же я, умудренная горьким опытом, заранее проинструктировала клиентку не обращать ни малейшего внимания на подобное поведение судьи. Орчанка, как и все ее соплеменницы, была послушна и исполнительна, так что отреагировала на нападки судьи вполне спокойно.

В целом, это не имело особенного значения. Заседание есть заседание, и оно шло своим чередом.

Гном, конечно, явился на судебное заседание в сопровождении начальника своего юротдела.

Понятия не имею, что оценила и полюбила Зухра в этом плюгавом коротышке лет двухсот на вид. Разве что хозяйственность и «надежную спину» — говорят, что орчанки очень неравнодушны к деловитым мужчинам. Хотя это как раз и неудивительно, учитывая, что им нужно искать кормильца семьи.

Мне стоило больших усилий успокоить клиентку, которая едва не устроила истерику при виде своего бывшего любовника. Спрашивается, какой смысл теперь плакать? Ладно, беременным женщинам свойственны некоторые перепады настроения, так что ей простительно. Так или иначе, но никакие моральные и нравственные аспекты не помешали ответчику заявить, что исковые требования он не признает. Моя же клиентка, вполне естественно, исковые требования поддержала.

Подробно допрашивать стороны в предварительном заседании судья не стала. Она лишь поинтересовалась, признает ли иск ответчик и не желают ли стороны уладить спор мировым соглашением. В принципе, закон не требует, чтобы допрос сторон был проведен именно в первом судебном заседании. По-моему, судья питала искреннюю надежду, что стороны помирятся, и спор отпадет сам по себе.

Хотя лично я сильно сомневалась в вероятности этого — уж очень жестко и безразлично вел себя господин Зураг Муддсон. Он явно намеревался изо всех сил открещиваться от своего отцовства и от проблемной любовницы. Ответчик определенно понимал всю шаткость нашей позиции, и потому собирался отбиваться до последнего.

С доказательствами у нас и правда было туговато. Ладно, сам факт беременности на момент увольнения легко подтверждался медицинской справкой. Но этого было явно недостаточно. Полагаю, мы сможем добиться восстановления Зухры на работе, однако с возмещением вреда, причиненного незаконным увольнением, будет сложнее. Следовало каким-то образом подтвердить, что Зухра поставила в известность начальника о своей беременности. К сожалению, большинство женщин как-то не имеют привычки уведомлять любовников о будущем отцовстве письменно, а уж тем более под роспись. Говорю как юрист — весьма досадная оплошность. Насколько было бы проще, если бы подобное извещение было вручено заказным письмом с уведомлением! Однако это совсем уж фантастика, к сожалению.

Вообще, основная проблема по трудовым спорам — это именно сложности со сбором доказательств, подтверждающих позицию работника. Большинство письменных документов находится у работодателя, и при большом желании он может эти документы переписать, задним числом, конечно. К тому же свидетели по делу в большинстве своем прямо зависимы от работодателя — им ведь хочется и дальше продолжать работать на данном предприятии. В связи с этим обеспечить доказательства по трудовому спору очень нелегко.

Пока из свидетелей у нас была лишь институтская подружка Зухры, которой обстоятельства дела были известны исключительно со слов самой орчанки. Но это лучше, чем ничего.

Представитель ответчика был достаточно опытным юристом, чтобы не спорить по поводу допроса свидетеля. Он прекрасно понимал, что судья удовлетворит мою просьбу о вызове свидетеля, и потому не было резона возражать.

Так что первое заседание мы закончили достаточно быстро. Я попрощалась с клиенткой и вышла на улицу. Несколько минут я просто стояла на улице, глубоко вдыхая чистый морозный воздух. Боги, как же выматывают меня такие заседания! Мало того, что судья озабочена исключительно пинанием моей беспомощной особы и желанием побыстрее закончить дело, так еще и с заплаканные глаза клиентки не давали мне покоя.

Я шла домой, размышляя о любви и мужчинах, и выводы получались неутешительные. Как гласит старая поговорка, «Любовь зла — полюбишь и козла». И, к сожалению, козлы почему-то встречаются в жизни намного чаще нормальных мужчин. Ну вот, казалось бы, чего стоило этому самому гному материально обеспечить свою любовницу и ребенка? Он отнюдь не беден, не разорился бы. Но нет, он предпочел просто вышвырнуть девушку. Конечно, орчанка тоже в чем-то виновата — в конце концов, она намеревалась таким образом женить гнома на себе. Однако, пообщавшись с Зухрой, я не сомневалась, что она искренне влюблена в своего бывшего начальника, и никаких хищнических планов не имела. Девушка просто хотела семьи с любимым, дома да детишек. Неужели это так много? По всей видимости, слишком много.

Мне повезло — я самостоятельная женщина и твердо стою на ногах. В случае необходимости, я смогу вырастить ребенка и одна. Однако далеко не все женщины на это способны, и это вполне понятно. Они ищут опору и кормильца, а оказываются перед необходимостью доказывать отцовство и взыскивать алименты в судебном порядке. К сожалению, тут уж ничего не попишешь. Уж очень сложно узнать человека и понять, не бросит ли он в беде. Для влюбленной женщины это и вовсе представляется невозможным.

Впрочем, это все досужие размышления. Влюбленные дурочки есть всегда, и мужчины охотно этим пользуются.

После этого заседания у меня образовалось долгое затишье. Судьи не страдали желанием сразу после каникул приступать к работе. К тому же до середины января в суде составляются годовые отчеты, так что судьям просто не до рассмотрения дел.

Таким образом, у меня было сразу пять выходных. Жаль только, что Шемитт в эти дни был занят. Но я и без дракона прекрасно провела время. Вместе с Инной я еще раз наведалась в «Волчью песню» — уж очень мне понравились песни оборотня, моего недавнего клиента. В этот раз я тоже не осталась разочарованной и очень мило провела время. Кстати сказать, Шемитт после моего предыдущего посещения этого клуба не стал устраивать мне глупую сцену ревности. Дракон умен и прекрасно понимал, что я отвечу на подобные претензии. В разговоре я вскользь упомянула о визите на концерт оборотня и по реакции Шемитта поняла, что это не стало для него новостью. Так или иначе, но дракон промолчал, и это было просто замечательно. Так что мои отношения с Шемиттом были почти идеальными. Он более не заговаривал о необходимости для меня бросить работу, а я старалась не слишком демонстрировать свою независимость… В общем, притирка характеров проходила вполне успешно. Я вполне осознавала, что влюбилась, как девчонка, чего со мной уже давно не бывало. Но Шемитт — незаурядная личность, от такого немудрено потерять голову. Оставалось лишь наслаждаться своим счастьем, что я и делала. Жаль лишь, что встретиться нам удавалось нечасто.

Двенадцатого, в четверг, Шемитт мне позвонил и обрадовал новостью, что он вернулся в Мидгард, и что в эти выходные он совершенно свободен. Дракон предложил мне встретиться тринадцатого вечером. Однако я с сожалением вынуждена была отказаться, поскольку в эту пятницу день рождения Олега Медведева, давнего друга моих родителей, и я давно приглашена на торжество. По-моему, Шемитт обиделся, хотя ничего не сказал.

Второе заседание по делу Зухры было назначено на тринадцатое января, то есть ровно через десять дней после предыдущего. Накануне клиентка меня обрадовала, что у нее появился новый свидетель. Оказывается, одна девушка из ее отдела как раз уволилась, и с этого времени больше не зависела от господина ответчика. Не знаю уж, как Зухра уговорила ее дать показания (судебное рассмотрение всегда дело малоприятное, и мало кто добровольно согласится в нем поучаствовать), но главное, что ей это удалось. Так что я подготовила заявление о вызове свидетеля и направилась в суд в приподнятом настроении.

Ухудшить это настроение не смогли даже очередные выпады судьи, которая была явно раздосадована тем, что дело мировым соглашением так и не окончилось.

Начали рассмотрение мы, естественно, с допроса сторон.

Зухра кратко, как я ей и велела, изложила свое видение ситуации. Конечно, она сказала, при каких обстоятельствах она оказалась уволенной, и кто отец ее ребенка, а также описала свою нынешнюю ситуацию.

— Так что, вы утверждаете, что ответчик — отец вашего ребенка? — поинтересовалась судья. Не то, чтоб это имело особенно отношение к вопросу увольнения, но судье, похоже, стало любопытно.

— Да, ваша честь. — Кивнула истица.

— И вы сообщили об этом ответчику семнадцатого декабря?

— Да. — Подтвердила орчанка.

— Можно вопрос, ваша честь? — поднялся представитель ответчика.

— Конечно. — Разрешила судья.

— Скажите, вы сообщили об этом ответчику в присутствии свидетелей? — обратился он к моей клиентке.

— Нет, мы были одни. — Тихо признала она.

— То есть никто не может подтвердить, что такой разговор состоялся? — продолжил напирать мой коллега.

— Возражаю. — Вскочила с места я. — Истица не утверждала, что при разговоре присутствовали свидетели. Нет необходимости повторно уточнять этот момент.

— Согласна. Вопрос отклонен. — Решила судья. — Есть еще вопросы истцу?

— Да, ваша честь. — Сказала я. — Скажите, ответчик предлагал вам решить дело миром? Говорил, что добровольно восстановит вас на работе, поскольку вы были беременны на момент увольнения?

— Нет. — Ответила она.

— У меня больше нет вопросов. — Заявила я и села на место. Не оказалось вопросов и у представителя ответчика. В данном случае его позиция намного проще — это мне нужно доказать, что сообщение о беременности имело место, а ему достаточно не признавать данный факт.

Так что мы перешли к допросу ответчика. Гном очевидно не первый раз участвовал в судебном рассмотрении, так что неплохо представлял, что нужно говорить. Его полуправда была сформулирована просто мастерски.

— Объясните, почему вы не признаете иск? — устало спросила судья. Рассматривать дело ей явно не хотелось, но и оснований для переноса заседания не нашлось.

— Конечно, не признаю, — степенно ответил гном. — Как это так — она на работу не ходит, прогуливает, а ей зарплату платить надо?!

Тут я вынуждена была отвлечься на клиентку, которая намеревалась то ли вскочить и начать возмущаться, то ли разреветься.

— Успокойтесь немедленно! — прошипела я.

То ли мой тон, то ли привычка слушаться повлияли на несчастную орчанку, и она послушно попыталась успокоиться.

— Скажите, вы признаете себя отцом ребенка? — поинтересовалась судья.

— Я не могу ответить. Я не знаю достоверно, кто отец ребенка истицы. — Выдал гном явно заранее подготовленную фразу.

Да, его послушать, так возле спальни Зухры прямо очередь стояла!

А вообще рассказ господина Зурага Муддсона был достаточно складен и правдоподобен. Будучи директором завода, гному пришлось научиться лгать, как бы сложно это ни было для гнома. Тем более что прямой лжи он избегал, обходясь обтекаемыми фразами типа «Не помню, достоверно знать не могу». В общем, ответчик лгал именно так, как может лгать опытный гном — уклончиво и неоднозначно.

Насколько я знаю гномов, лгать под присягой способны лишь очень немногие из них. При иных обстоятельствах еще куда ни шло, хоть вранье у них очень не приветствуется. Однако в суде, поклявшись говорить правду, гномы практически не способны лгать, и это общеизвестно. Вот только ни истец, ни ответчик к присяге не приводятся и не обязаны говорить правду. Впрочем, иначе не было бы большей части гражданских дел — слишком часто стороны хитрят и подтасовывают факты в свою пользу.

Так или иначе, но лавировал гном мастерски, и у меня не получилось сбить его с толку.

Мне удалось шепотом отговорить клиентку от желания выяснить отношения с ответчиком прямо в судебном заседании. Конечно, орчанку можно понять — она была настолько возмущена таким бессовестным поведением, что даже забыла о подобающей кротости. Но устраивать разборки судья точно не позволила бы, так что пришлось уговаривать Зухру вести себя прилично.

— У сторон явились свидетели? — спросила судья. Кажется, эта драма ей поднадоела.

Я подтвердила, что свидетель явилась. Судья велела мне пригласить в зал нашего свидетеля, что я и сделала. Кажется, представитель ответчика умудрился пропустить, что свидетель пришел вовсе не тот, которого я просила допросить ранее. Впрочем, судья Усорская, кажется, не слишком придерживалась новомодного правила, что все доказательства должны быть заявлены в предварительном заседании. К тому же в законе есть оговорка: сторона может заявить, что по уважительным причинам не могла ранее предоставить доказательства, и в связи с этим просить все же изучить данное доказательство. Как показывает практика, отказ судьи в подобной просьбе (если она достаточно обоснована, конечно) приводит впоследствии к отмене апелляционным судом решения, в связи с недостаточным изучением обстоятельств дела. Так что я была готова отстаивать право на допрос именно этого свидетеля, хоть это и не понадобилось.

Свидетель, Наталья Белова, оказалась человеком, молодой блондинкой лет двадцати пяти.

— Что вам известно об обстоятельствах дела? — задала вопрос судья.

Кстати говоря, часть судей предпочитает самостоятельно вести допрос свидетелей, а часть предлагает сторонам самим задавать вопросы своим свидетелям.

— Ну, Зухра работала у нас секретарем. — Начала рассказ свидетель. — Нормальная девочка, вежливая и умная. У нее роман с директором был, об этом все шушукались. У нас, знаете ли, женский коллектив, все на глазах. Тайны не сохранишь. — Улыбнулась госпожа Белова. — Ну, все и знали, но молчали, конечно. Не знаю уж, кто рассказал обо всем жене господина директора, но она явилась на завод и устроила форменный скандал. Я как раз в приемной у директора была, да и девчонки все слышали. Да и прислушиваться особенно не нужно было, вопли на всю округу разносились. — На этом свидетель умолкла.

— Задавайте вопросы свидетелю. — Обратилась ко мне судья.

— Скажите, а что именно кричала госпожа Райна Муддсон? — поинтересовалась я, ободряюще улыбаясь свидетелю.

— Ну, она кричала, что мол, Зухра… — свидетель запнулась, видимо, подбирая цензурные эквиваленты ругательных высказываний гномки. — В общем, она сказала, что Зухра нехорошая женщина, отбивает чужих мужей. И что ребенок будет незаконный, так что Зухра ничего не получит от ее мужа. Так и сказала, мол, убирайся, ты больше здесь работать не будешь. — Закончила госпожа Белова.

— Она говорила это в присутствии господина Зурага Муддсона? — уточнила я.

— Да, — подтвердила свидетель. — Это же в его кабинете было.

— Нет вопросов. — Улыбнулась я.

— У меня есть вопрос. — Торопливо произнес представитель ответчика.

— Спрашивайте. — Кивнула судья.

— Скажите, в тот день истица отсутствовала на работе после обеда?

— Да, она ушла потом. — Сказала свидетель Белова.

— Нет вопросов. — Объявил представитель ответчика. — Я хотел лишь обратить внимание суда, что истица и в самом деле прогуляла тот день.

— Разрешите пояснить, ваша честь? — вскочила я, и после разрешения судьи продолжила. — Я хочу заметить, что моя клиентка ушла с работы с согласия ответчика. Кроме того, даже если бы имел место прогул, ответчик не имел права увольнять беременную женщину. Полагаю, что свидетель достаточно подтвердила, что о беременности истицы ответчик знал. Впрочем, — насмешливо улыбнулась я. — Если необходимо, можно перенести слушание дела и вызвать в заседание жену господина ответчика.

Я била наверняка — почтенная гномка не посмела бы солгать под присягой. Так что смысла настаивать на ее вызове у ответчика не было.

— Ваша честь, прошу объявить пятнадцатиминутный перерыв в слушании дела. — Заявил представитель ответчика, переглянувшись со своим начальником. По всей видимости, они поняли, что проигрывают, и решили обойтись малой кровью.

— С какой целью? — поинтересовалась судья.

— В связи с новыми обстоятельствами дела мы, возможно, придем к мировому соглашению. — Пробормотал представитель ответчика. Конечно, судья объявила желаемый перерыв. Мы и в самом деле пришли к мировому соглашению. Правда, размер компенсации морального вреда мы согласились немного уменьшить, но зато слушание дела закончилось быстро и благополучно. Судья с видимым облегчением утвердила текст мирового соглашения, набросанный мной от руки, и мы вышли из заседания.

Я успокоила взволнованную клиентку и объяснила ей, что она имеет полное право после рождения ребенка подать иск об установлении отцовства. Также я выслушала традиционные благодарности и отказалась от премии, которую пыталась мне вручить клиентка. Нет, я отнюдь не альтруистка, но я просто пожалела свою клиентку. Эти деньги будущей мамаше в будущем явно очень пригодятся. Установить отцовство гнома и подать на алименты она сможет еще нескоро, а до тех пор ей придется обходиться декретными.

Вызвав такси, я собралась ехать на день рождения к отцу Артема. Однако едва машина успела проехать несколько километров, как пришло сообщение от мамы о том, что Олег Медведев заболел ветрянкой. Следовательно, празднование его дня рождения переносится на неопределенный срок.

Прочитав это сообщение, я, стыдно говорить, обрадовалась. Нет, не болезни друга моих родителей, а тому, что у меня освободились выходные. Теперь я могу отправиться к любимому дракону.

Так что я в прекрасном настроении поехала в Вилийские горы, к Шемитту. Конечно, мне следовало предварительно позвонить дракону, но я посчитала это не обязательным. Помнится, Шемитт упоминал, что ничем не занят в эти выходные и собирается провести их дома.

Дорога казалась бесконечной, но и она закончилась. Расплатившись за поездку и выйдя из такси, я поспешно направилась к пещере. Погода мало подходила для прогулок в горах, но это было не столь важно.

Я вихрем ворвалась в благоустроенную пещеру дракона. Безусловно, Шемитт будет очень рад меня видеть. Замечательно, что хоть эти дни мы сможем провести вместе. К сожалению, последнее время частенько случалось так, что наши выходные не совпадали, и увидеться не удавалось.

Быстро миновав несколько внутренних «помещений», я добралась до спальни дракона.

Предвкушение приятного уик-энда заставляло меня мечтательно улыбаться. Фрейя, как же я соскучилась!

Но радостное приветствие застыло у меня на губах — дракон был не один. Мой визит оказался совершенно несвоевременным.

Замерев на пороге, несколько мгновений я смотрела на эту картину, а потом развернулась, и, не оглядываясь, двинулась прочь.

Похоже, увлеченные своим делом двое так меня и не заметили.

Толком не соображая, что делаю, я вышла из пещеры и позвонила в службу такси. Наверное, оператор приняла меня за сумасшедшую, ведь я совсем недавно отпустила машину. Однако спорить со мной она не стала и объявила, что такси скоро будет на месте. Эти пятнадцать минут я простояла на одном месте, не в состоянии ни о чем думать. В голове мелькали обрывки мыслей, но они никак не складывались во что-то внятное.

Такси подъехало и остановилось недалеко от меня, и я автоматически направилась к нему. Однако не успела я сесть в машину, как из-за поворота показался еще один автомобиль. Сегодня в окрестностях горы необычно многолюдно. Впрочем, почти сразу я узнала мужчину, сидящего за рулем — это был ближайший помощник Шемитта. Но я не стала ждать, пока он выйдет и поздоровается, а торопливо села в такси. По счастью, довольно широкая площадка позволяла разминуться двум автомобилям, и мы поехали в Альвхейм.

Откровенно говоря, дороги обратно я почти не помню. Не помню также, как оказалась в квартире. Помню лишь, как перепуганно засуетился домовой, и как он заботливо вел меня к постели и укутывал одеялом. Однако сон не шел. Я просто не могла поверить и осознать то, свидетельницей чего стала сегодня.

Я горько усмехнулась. Привычка выражаться обтекаемо не подвела меня и сейчас. «То, свидетельницей чего я стала»! Нужно называть вещи своими словами. Я застала Шемитта с другой женщиной. И это следует принять как данность, пусть и горькую.

Боги, как дико! Как просто, банально и пошло… Почему-то никто до последнего не верит, что это может случиться и с ним. Я чувствовала себя как герой бородатых анекдотов про мужа, неожиданно вернувшегося из командировки. И от нелепости ситуации хотелось кричать.

Я так и лежала, глядя в потолок совершенно сухими глазами. Слез не было — ни злых, ни истеричных, ни обиженных. Я просто молча смотрела, а перед глазами вместо гладкой белой поверхности вновь и вновь вставала увиденная сцена.

По сути, Шемитт не лгал мне. Он не клялся мне в любви, и не обещал мне верности до гроба. Он никогда особенно и не скрывал, что я для него — добыча, объект охоты. Почему же мне тогда так больно?

Мне очень хотелось разбить что-нибудь вдребезги, на мелкие кусочки, или хотя бы разрыдаться. Было очень горько и противно. И унизительно. Быть может, я заигралась, но вся эта история неожиданно стала для меня не просто приятным времяпрепровождением. Чем-то Шемитт умудрился задеть меня за живое. И сейчас это живое билось болью в висках и пыталось прорваться наружу потоком слез. Нет, я не стану плакать. И не стану пытаться простить и забыть. Прощать мне нечего, всему виной разве что мои собственные иллюзии, а забыть не получится, по крайней мере, сразу.

Умница Нат, мой бесценный домовой, прекрасно понял, в каком состоянии я находилась. Подозреваю, что он отключил телефоны и дверной звонок, чтобы меня никто не беспокоил. По крайней мере, остаток пятницы и субботу меня никто не дергал.

Проснувшись утром в воскресенье, я поняла, что уже в состоянии встать с постели и что-то делать. Мне по-прежнему было плохо, но от того, что я раскисну окончательно, ничего к лучшему не изменится. Этим нехитрым правилом я старалась руководствоваться всегда, находя в нем опору и утешение в горестях.

Однако это не означало, что я готова к разговору с Шемиттом. Я не сомневалась, что дракону сразу стало известно о моем визите — раз уж меня видел его помощник, то он не мог не сообщить об этом своему патрону. Но разговаривать с Шемиттом я не хотела. На это просто не было сил.

Терпеть не могу выяснять отношения с мужчинами. Особенно если и выяснять-то особенно нечего. Мне проще просто не брать трубку. Просто отказаться видеть и слышать, просто вычеркнуть из памяти и из жизни. Если бы это еще было так просто…

Я, закусив губу, внесла номер дракона в «черный список» телефона, а потом позвонила Инне. Мне нужно было выговориться кому-то, кто не станет меня утешать и рассуждать в стиле «все мужики козлы».

В понедельник у меня было дежурство. Поразмыслив, я не стала меняться с коллегами дежурствами, а решила выйти на работу. Нет никакого смысла переваривать и пережевывать свою боль, уж лучше попытаться отвлечься.

Так что утром в понедельник я отправилась в консультацию, и, надо сказать, это было вполне разумное решение.

Пока я объясняла мамаше с грудным младенцем тонкости взыскания алиментов в твердой денежной сумме, а потом возмущалась совершенно несправедливым решением по делу одной моей давней клиентки, у меня не было ни сил, ни времени отвлекаться на посторонние переживания. Нет, боль никуда не делась, но она стала привычной, превратилась в тупую.

Я почти спокойно просидела в консультации до одиннадцати, а вот в пять минут двенадцатого последовал сюрприз. Дверь распахнулась, и на пороге появился Шемитт. Не сказать, чтобы я совершенно не ожидала его визита, но видеть его было невыносимо. Знакомые огненные глаза, когда-то смотревшие на меня с такой нежностью, были непроницаемы. Небрежно расчесанные вишневые волосы дракона так и хотелось пригладить привычным движением… Нет, прекратить немедленно! Основательно надавав себе по щекам (фигурально выражаясь, конечно), я попыталась спокойно посмотреть на дракона. Видеть его я не желала, но не имела ни малейшей возможности выставить Шемитта за дверь.

— Здравствуй, милый. — Ласковое обращение в данном случае звучало с откровенной издевкой.

Дракон еле заметно вздрогнул, но ответил. — Здравствуй, Анна.

Не дожидаясь разрешения (а может, подозревая, что его не последует), Шемитт уселся напротив меня.

Некоторое время мы молчали, не глядя друг на друга, и от этой тишины хотелось плакать.

Наконец дракон нарушил молчание. — Я хотел поговорить, — заговорил он, и запнулся, видимо, подбирая слова. — Я хотел объяснить тебе… Это ничего не значит.

— Что именно ничего не значит? — уточнила я, делая вид, что совершенно ничего не понимаю. Облегчать Шемитту объяснение я не собиралась. Но дракон отнюдь не намерен был тушеваться и теряться.

— Ты прекрасно все поняла. Она ничего для меня не значит, — четко сказал дракон. — Я люблю тебя. Но ты должна понимать, что я мужчина и дракон. Для меня это естественно.

Откровенно говоря, я взбеленилась. Боги, как же мне надоело слушать размышления о мужской полигамности! Как удобно прикрывать инстинктами и случайностями свои слабости, а то и предательства. Более того, из речи дракона я твердо поняла, что эта измена не была единичным случаем. Сильнее всего меня задел не сам факт измены — в конце концов, я взрослая девочка и понимаю, что так бывает. Просто я внезапно в полной мере поняла, что для дракона я лишь одна из его игрушек, пусть и самая любимая. Пожалуй, я смогла бы простить мужчине измену, но не в том случае, если это входит в привычку. Потому что я не смогу, да и не захочу простить такое неуважение к себе. И даже долгожданное признание Шемитта в любви ничего не меняло. Потому что грош цена такому признанию, и совершенно ничего не стоит такая любовь. Быть одной из — это не для меня.

Я деланно спокойно посмотрела прямо в глаза дракона и твердо сказала. — Шемитт, между нами все кончено. Это мое решение, и оно не изменится. Я больше не хочу тебя видеть, и надеюсь, что ты не станешь мне досаждать.

Долгую минуту мы смотрели прямо в глаза друг другу, а потом дракон встал и вышел.

А я наконец расплакалась, навзрыд, как ребенок. И мне было плевать на то, что по щекам вместе с потоками слез хлынет и тушь, и совершенно все равно, если меня в этот неловкий момент застанут клиенты. Не знаю, сколько времени я плакала, но наконец слезы иссякли. Я достала из сумочки салфетку и зеркало, и вытерла следы расплывшейся косметики со своего зареванного лица. Конечно, заплаканные глаза так просто не скроешь. Оставалось надеяться, что до вечера меня больше никто не побеспокоит.

По всей видимости, Один сжалился надо мной,[39] и до самого окончания дежурства дверь в консультацию так и не открылась. В иное время я бы расстроилась из-за столь неплодотворного дежурства, но сейчас только порадовалась этому.

Закрыв за собой дверь, я побрела домой. Я была совершенно раздавлена.

Ну что ж, игры с огнем редко доводят до добра. Частенько, поддавшись банальному физиологическому влечению, мы начинаем выстраивать красивые иллюзии, кои именуем любовью. Но рано или поздно жизнь сорвет покров обмана, и не останется ничего, кроме углей. Почерневших углей вместо яростного пламени любви.

Вот только мы по-прежнему продолжаем играть, надеясь, что уж нас-то чаша сия минует. Кого-то и в самом деле не сжигает пламя и не берет смерть. Кто-то сгорает, исчезает в извечном пламени без следа.

А я… я залечу ожоги и буду жить дальше. Сказки на то и сказки, чтобы заканчиваться.

А любви на земле — не бывает.

Глава 16. Север

Если жена тебе изменила, то радуйся, что она изменила тебе, а не отечеству.

(Антон Павлович Чехов)

Как это обычно бывает после праздников, внезапно на меня навалилась куча дел, ранее переносимая «на потом». Клиентам срочно нужна была моя помощь; потом в доме случилась авария водопровода; далее некстати обнаружилось, что пора составлять ежегодные отчеты. К тому же мои родители надумали отправиться в санаторий, притом, эта светлая мысль, как всегда, пришла им в голову в последний момент. И я бегала по городу, как ополоумевший заяц, разрываясь между судебными заседаниями и заказом билетов для любимых родственников.

Карусель событий и лиц мелькала перед глазами, почти не оставляя в памяти деталей.

В суете и беготне прошла неделя. Я устала, как собака, но зато времени переживать о разрыве с Шемиттом у меня практически не оставалось. Конечно, отмахиваться от собственных эмоций долго нельзя, однако занятость дала мне такую необходимую передышку. Как это говорила одна из литературных героинь: «Я подумаю об этом завтра». И мое «завтра» все более и более откладывалось.

О Шемитте все это время я ничего не слышала, и это к лучшему. Моей выдержки могло оказаться недостаточно для нового витка выяснения отношений. Впрочем, о каком выяснении отношений может идти речь? Я отнюдь не малолетняя дурочка, чтобы верить в то, что «ради меня он изменится». Пожалуй, это самая сладкая и самая несбыточная сказка из всех, которыми тешат себя великовозрастные девочки. Но я не верю в то, что взрослый (кстати, я так и не узнала, сколько же ему лет) дракон ради меня неузнаваемо изменится. Чудеса случаются, но уж больно редко, и я вполне здраво оценивала свои шансы на подобное чудо.

Если бы Шемитт и в самом деле желал быть со мной, то он не стал бы играть такими вещами. Даже если для него эта самая полигамность естественна, он не мог не понимать, как сильно меня это заденет — тот факт, что он скрывал свои интрижки, со всей определенностью свидетельствовал об этом. Дракон все понимал, но не посчитал нужным отказаться от своих привычек. Так что насколько мало он меня ценит, сомнений не вызывало. Возможно, он и в самом деле по-своему привязан ко мне, но этого слишком мало.

И я не стану думать, изменилось бы что-либо, если б я и в самом деле стала жить вместе с Шемиттом. Потому что жизнь не знает сослагательного наклонения.

Однако что размышлять? Я все для себя решила, так что довольно думать о Шемитте. В моей жизни, помимо любви, есть немало вещей, которые мне дороги. Однажды я уже объясняла это Шемитту, когда мы всерьез поссорились из-за моей работы. И вот теперь пришло время подтвердить свои слова.

Да, мне было больно. Но я переживала неизбежную тоску, зная, что и это однажды пройдет.

На этой неделе мое плановое дежурство было во вторник. Хотя, если честно, особого желания идти на работу я не испытывала. А уж выйдя на улицу и обнаружив, что снег превратился в противную подтаявшую кашу, которая хлюпала под ногами и норовила пробраться в сапоги, я и вовсе загрустила. Я люблю февраль, но не слишком люблю грязь.

Но грязь под ногами была лишь одной из мелких неприятностей этого дня.

Я сидела в консультации, с трудом удерживая невозмутимое выражение лица.

Меня просто допекли клиенты. Сегодня и в самом деле собралась редкостная подборка неприятных личностей. А уж учитывая, что у меня изначально настроение было не ахти, то теперь оно и вовсе стремилось к отметке «не подходи — укушу». Обычно у меня злость выражается в запредельной вежливости, но сейчас не было сил даже на это.

Ну, вот скажите мне, зачем приходить к адвокату, если ты уверен, что сам все лучше знаешь? Хочется послушать, какой ты умный и образованный? Конечно, если клиент совершенно ничего не понимает и не в состоянии уразуметь простейших вещей, то в этом мало хорошего. Однако и обратная ситуация тоже неприятна.

ОБДС — великая вещь! Нет, это не название сексуального извращения, и даже не специфический юридический термин. Это просто нежно и трепетно любимый многими клиентами (и не менее ненавидимый адвокатами) принцип «одна бабка другой сказала». Мол, неправильно я клиенту объясняю! Вот у его знакомой лет двадцать назад был очень похожий случай, и решили его совсем не так. И клиента не интересует, что законодательство за эти прошедшие годы не просто изменилось, а стало вообще другое! Не говоря уже о том, что схожесть этих случаев видна только на очень дилетантский взгляд, а в реальности есть множество моментов и нюансов, которые существенно меняют всю трактовку ситуации…

Попадаются также уникумы, которые презрительно хмыкают на мои объяснения и говорят, что в кодексе совсем другое читали. И приводят цитату, совершенно вырванную из контекста. Либо же банально забывают, что закон и практика его применения это совершенно разные вещи. Существуют официальные трактовки понятий и положений законов — к примеру, в постановлениях Пленума Верховного Суда. В общем, разобраться в этом кому-либо, кроме практикующих юристов, очень сложно.

В общем, как и во многих ситуациях, тут очень важна золотая середина. Граждане должны иметь четкое представление о своих правах и методах их защиты, чтобы не наломать дров, а вот детали и конкретные приемы лучше оставлять на откуп профессиональных юристов. Банально, нужно знать, в какой момент подать возражения или заявить ходатайство, не говоря уж о грамотных вопросах свидетелям и т. д. и т. п.

Впрочем, это уже из области мечты об идеальном клиенте, которая так же неосуществима, как и мечта об идеальном мужчине.

И сегодня клиенты как сговорились.

Вначале мне мамаша доказывала, что совместно приобретенная с мужем квартира должна делиться на четыре части — то есть на супругов и детей, хотя закон считает совершенно иначе. Если квартира является общей совместной собственностью супругов, то она принадлежит именно супругам, а не всем членам семьи. Кто там ей сказал противоположное, понятия не имею. На практике можно лишь немного увеличить долю жены, если с ней остаются проживать несовершеннолетние дети. Однако клиентка отказывалась поверить в такой расклад и устроила полноценный скандал с криками, что я неграмотная и беру деньги ни за что. Хорошо, хоть ей не пришло в голову заподозрить, что я действую по наущению ее драгоценного супруга!

После ухода скандальной посетительницы я выпила таблетку от головной боли, но спокойно дождаться, пока она подействует, мне не дали.

В консультацию вломилась какая-то истеричка, которая начала совать мне под нос иск и кричать, что я совсем бессовестная, раз написала такое заявление ее мужу. Нет, я все понимаю. Быть может, ее муж и в самом деле редкостный свинтус. Но причем здесь я? Я ведь не проверяю сведения, которые излагают мне клиенты — это дело суда. Я всего лишь составляю документы — со слов клиента и на основании предоставленных им доказательств. Совершенно не понимаю, какое такое преступление я при этом совершаю? Самое забавное, что женщина не отправилась выяснять отношения с мужем, который обратился в суд с этим иском, а направилась ко мне доказывать свою правоту.

С трудом выставив за дверь нервную посетительницу, я прикрыла глаза и помассировала виски. Голова болела все сильнее.

Тут в дверь снова постучали. Я чуть не застонала — честно говоря, я уже подумывала сбежать с дежурства, отговорившись срочным судебным заседанием.

Но делать было нечего, и я крикнула. — Войдите!

Дверь отворилась, и в нее бочком протиснулся весьма упитанный гном.

— Дозвольте, госпожа? — поинтересовался он.

Я, вздохнув, предложила клиенту проходить и присаживаться.

Гном уселся, пригладил бороду и степенно заговорил. — Госпожа, меня именуют Горванд Берссон, я владею магазином модной женской одежды. У меня продаются самые модные новинки, и все они отличного качества. Конечно, и цены у меня немаленькие. — Хитро усмехнулся он. — Но мой товар того стоит. И вот, извольте взглянуть, какие писульки я получил.

Гном протянул мне стопку бумаги. Я взяла заявления и быстро просмотрела. Всего заявлений набралось одиннадцать, и суть их была одинакова — заявители просили обменять товар, не подошедший им по цвету, фасону и размеру. При этом заявления были составлены вполне грамотно, не подкопаешься.

— И что мне с этим делать? У меня качественный товар, так чего же я должен его обратно принимать? — Возмущался тем временем почтенный владелец магазина.

— Скажите, а какой именно товар вам хотят вернуть? — уточнила я.

— Да разный. Платья нарядные, костюмы. — Ответствовал гном. — И вроде приличные все девушки, студентки вроде. А такое безобразие творят!

Я с трудом скрыла усмешку. По всей видимости, студентки юрфака весело отпраздновали зимние праздники в купленных эффектных нарядах, а вот теперь решили обменять красивые, но непрактичные одежды на что-то более ноское.

Формулировка заявления безукоризненна. Закон о защите прав потребителей четко говорит, что даже вполне качественный товар можно заменить в течение четырнадцати дней после приобретения, если он не подошел по цвету, фасону или размеру. Естественно, понятие «не подошел» слишком умозрительно, чтобы продавец смог это проконтролировать. Нельзя обменять лишь определенные виды товара, которые четко установлены отдельным перечнем. Остальные же товары покупатель вправе вернуть, невзирая на то, что они вполне качественные. Для этого нужно лишь, чтобы товар не был в эксплуатации до его возврата.

В данном случае покупатели утверждали, что товар в эксплуатации не был, товарный вид и упаковка сохранены, а потому причин отказывать в просьбе о замене у продавца нет. По одежде ведь не слишком заметно, что ее раз или два надевали — разве что растяпа-покупатель посадит трудновыводимое пятно.

Об этом я и сообщила раздосадованному гному, посоветовав обдумать на будущее, каким образом прикрепить этикетки на одежде так, чтобы они были сразу заметны и притом не слишком легко удалялись и приделывались обратно. Вряд ли кто-то станет носить одежду, не снимая этикетки и ценники, а если они сняты — то продавец может отказаться заменить товар.

Клиента не слишком обрадовала такая информация, и он еще некоторое время возмущался по этому поводу.

После его ухода я сидела в консультации, мрачно размышляя о тяготах адвокатской работы.

Прерывая мои размышления, настойчиво зазвонил телефон.

Я подняла трубку, благодаря про себя своевременный звонок, отвлекший меня от тяжких мыслей.

Оказалось, что звонила моя сестра, Тони. И с первого «Привет», сказанного дрожащим голосом, я отчетливо поняла, что у сестры проблемы. Бойкая и озорная сестренка не склонна была делать из мухи слона, а потому я сразу приготовилась, что новости будут неутешительны. Однако, выслушав сообщение Тони, я уже и не знала, плакать или смеяться. Сестренка была беременна, и эта новость ее до крайности испугала. В принципе, это и понятно. Семнадцатилетняя девчонка собиралась вскоре стать матерью, и это привело ее в ужас. К тому же она была в чужой стране, где практически не было людей, и потому была лишена поддержки подруг и близких.

Конечно же, я попыталась успокоить сестру, что мне, в конце концов, удалось. А потом Тони тихо-тихо попросила. — Приезжай. Ну, пожалуйста, скажи, что ты приедешь ко мне!

Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться. Тони была нешуточно расстроена. По-моему, сестра не все мне рассказала, и дело не только в беременности. Родители только уехали в санаторий — не беспокоить же их подобными сообщениями! Так что, закончив разговор с Тони, я заказала билет в Хельхейм.

Пожалуй, мне полезно немного развеяться и отвлечься. К тому же на ближайшую неделю у меня не было практически никаких планов. Дежурство вполне спокойно можно перенести, как и назначенные на это время два судебных заседания. По дороге домой я заглянула в суд и попросила их перенести, сославшись на срочную командировку. Без особых препирательств судья отложила слушания, так что эта проблема решилась легко. Также я поменялась дежурствами с Альбиной, моей коллегой. Теперь я могла отправляться куда угодно, оставалось только собрать вещи.

Домовой только руками всплеснул, узнав, что утром я улетаю, и тут же развил бурную деятельность по вытряхиванию из моего гардероба мало-мальски теплых вещей. Бесполезно, но пускай занимается. Настолько теплых вещей, которые можно спокойно носить зимой в Хельхейме, у меня практически не было. С такими зимами, как у нас, в этом просто не было необходимости, и я обычно почти всю зиму ходила в пальто.

Однако домовой нашел на самом дне шкафа теплый пуховик и к нему комплект из вязаной шапочки, шарфика и перчаток. Порывшись в памяти, я вспомнила, что лет пять назад покупала этот чудный наряд для лыжни, когда зимой ездила отдыхать (кстати говоря, кататься на лыжах я так и не научилась). С тех пор пуховик и валялся без применения. Даже для поездок в горы к Шемитту я надевала более легкую одежду. Так, опять я вспомнила о драконе! Мысли о нем периодически проскальзывали, несмотря на все мои усилия. Уж слишком я привыкла к нему, привязалась и сроднилась с мыслью о том, что мы вместе. И теперь мне предстояло не один месяц избавляться от мыслей о драконе. Но я справлюсь!

Пока Нат складывал свитера и зимние джинсы, я собрала косметику и разные мелочи.

Потом я позвонила сестре и сообщила ей время моего прилета и рейс. На всякий случай я записала адрес дома, где жили сестра и ее муж.

Утром мне пришлось просыпаться в пять, чтобы успеть на самолет. Ладно, в самолете времени отоспаться у меня будет достаточно.

До аэропорта я добралась вполне успешно, и без приключений долетела до Хельхейма.

Забрав вещи и документы, я огляделась в поисках встречающих, и удивилась, увидев сестру, лично встречающую меня. Учитывая, что час был довольно ранний, а Тони привыкла спать до обеда, это почти приравнивалось к подвигу.

Тони кинулась ко мне и крепко обняла.

Я обняла ее в ответ и успокаивающе похлопала по плечу. — Привет, Тони. Я тоже рада тебя видеть, но я устала, как собака. Давай поедем к тебе и уже там наговоримся вдоволь. Договорились?

Сестра согласно кивнула, и мы отправились к ней домой.

Я, несмотря на усталость, с интересом выглядывала из окна, рассматривая город. Суровая и дикая северная красота просматривалась даже в городском пейзаже.

Вообще, Хельхейм — страна льда. Здесь превыше всего почитают зиму и лед, принося им богатые дары. Дома в Хельхейме строят из камня, а все вокруг покрыто толстым слоем льда. Руна иса красуется на всех государственных символах Хельхейма рядом с руной хагалаз.[40]

Зимой здесь удивительно красиво, но в то же время странно, почти страшно. Больше двух месяцев в Хельхейме не восходит солнце, и в это время ориентироваться в днях можно лишь по календарю. Правда, здешний день — это всего лишь сумерки, а не сплошной мрак. Впрочем, местным жителям, Хель, не привыкать. Говорят, раньше Мани и Соль[41] вообще не заглядывали в Хельхейм. Не зря эти места величали царством смерти и голода, ведь мало что способно выжить и расти в бесконечной ледяной пустыне.

Честно говоря, Рагнарёк пошел этим местам только на пользу, позволив чуть смягчить суровый нрав зимы, и от этого местное население только выиграло. Сейчас Хельхейм нельзя назвать отсталым или же голодным краем. У здешних властей есть чем торговать с более теплыми странами — начиная от меха, кости и рыбы, и заканчивая полезными ископаемыми.

К тому же в южной части Хельхейма солнце бывает даже зимой, однако показывается оно ненадолго и ведет себя странно — восходит и садится на юге.

Однако столица построена не на юге, не знаю уж, из каких соображений. И теперь мне предстояло собственными глазами полюбоваться на бесконечную северную ночь.

Я успела вдоволь налюбоваться на ледяной город, пока мы доехали до дома Тони. Ее мужа, Дмитрия, дома не оказалось — он уже ушел на работу.

Но это было к лучшему, поскольку позволяло мне без помех поболтать с сестрой.

Тони сначала усиленно изображала, что все обстоит просто замечательно. Однако вскоре не выдержала и, как в детстве, выложила мне свои огорчения.

Оказывается, ее муж почти не появляется дома, и вообще ведет себя холодно и отстраненно.

— Я думаю, у него кто-то есть. — Сказала Тони, глядя на меня неожиданно зло.

От этих слов у меня больно сжалось сердце. Не так давно я на собственном опыте убедилась, что узнать о неверности мужчины очень неприятно. И менее всего я желала такого опыта для своей младшей сестры. Наверное, я привыкла быть старшей и решать проблемы младших детей семьи, вот и сейчас я с трудом удержала себя от желания немедленно поговорить с мужем сестры и выяснить у него, правда ли это. Но я решила не пороть горячку и попыталась подбодрить Тони, что мне это вполне удалось. Тони тоже привыкла, что я могу решить все ее проблемы, пусть ни за что не призналась бы в этом.

Наговорившись до одури, мы разошлись спать. Я устала после дороги, а сестра слишком рано встала этим утром, да к тому же изрядно перенервничала. Вот и получилось, что мы отправились на послеполуденную сиесту.

Поспав несколько часов, я почувствовала себя намного бодрее, и даже нашла в себе силы немного побродить по городу в сопровождении сестры.

И даже холодина, царящая на улице, меня не остановила. Конечно, мы с Тони очень тепло оделись. Но минус тридцать пять — не слишком удачная погода для прогулок. Однако здесь зимой всегда так, так что ожидать лучшей погоды не приходилось.

Забавно, как здесь все отличается от нашей жизни. Вроде бы, тоже город, с домами и магазинами, и местные жители куда-то направляются по своим делам.

Однако же при этом город был совершенно не похож на города Мидгарда.

Укутанный льдом, освещенный исключительно электрическим светом вместо солнечного, город жил своей неторопливой жизнью, равнодушно взирая на редких туристов.

Там, на юге, считают, что лед — это всего лишь одна из ипостасей воды. Здесь, услышав такое мнение, лишь улыбнутся. Потому что лед — это начало начал. Это дороги зимой и вода летом, это укрытие морозной ночью и благословение, позволяющее сколь угодно долго хранить припасы. К зиме здесь относятся трепетно, и почти перед каждым домом можно увидеть ледяные столбы, изукрашенные рунами, перед которыми лежат богатые дары зиме и ее супругу льду. И здешняя жизнь течет плавно и размеренно, как и положено идти событиям под властью исы.[42] Суровая зима ненадолго сменяется холодным летом, которое вскоре вновь уступает власть повелительнице и покровительнице Хельхейма — зиме.

Я с удовольствием оглядывалась по сторонам, отмечая довольно непривычный внешний облик прохожих. Высокие, кряжистые, с грубоватыми лицами, хель были выше большинства людей минимум на две головы, и являли собой зрелище весьма колоритное. Меховая одежда делала их еще крупнее и внушительнее. Живописно, ничего не скажешь. К тому же здесь бытуют совершенно другие законы и правила, что мне как юристу было очень интересно.

Хельхеймом правят женщины, и матриархат здесь весьма жесткий. Мужчины народа хель никогда не посмеют заступить дорогу женщине. По местному обычаю, следовало приветствовать всех встречных, даже иноземцев. Женщины по обыкновению лишь кивали, мужчины же низко кланялись. Откровенно говоря, для меня это было дико. Конечно, я уважаю обычаи разных рас, но с подобным подобострастием мужчин не сталкивалась никогда. С другой стороны, я ведь привыкла к оркам с их послушными гаремами, почему же не может существовать обратная ситуация? Но все же в голове не укладывалось, что так могут вести себя мужчины. Самое забавное, что при этом мужчины хель отнюдь не были мелкими задохликами, напротив, среди них сложно было отыскать физически слабых. И оттого это казалось еще более странным. Но не лезть же со своими правилами в чужой дом! Так что я постаралась воспринимать спокойно все чудеса и нравы этого странного края.

Обожаю путешествия — в них можно найти много нового и интересного, запастись впечатлениями и новыми идеями. Занятно посмотреть на чужую жизнь слегка со стороны. Постепенно понимаешь, что твоя привычная жизнь и неразрешимые проблемы для кого-то тоже лишь курьез, забавные впечатления от поездки. И от этого, как ни странно, становится легче.

В связи с погодными условиями мы с Тони прогулялись совсем недолго и вскоре вернулись домой.

Надо сказать, что Дмитрий и в самом деле явился домой поздно вечером, и был хмур и неприветлив. Учитывая то, что профессиональное умение «держать лицо» для дипломата даже важнее, чем для юриста, то его неудовольствие было явно демонстративным. Ну и ладно, я ведь приехала к Тони, а не ее мужу.

Я планировала провести в гостях у сестры неделю, и даже заранее взяла обратный билет на девятое февраля.

Так что времени на осмотр достопримечательностей у меня было вполне достаточно. Правда, в основном я гуляла по городу одна — совесть не позволяла таскать за собой беременную сестренку, и я предпочитала прогуливаться по утрам, пока она спала. Утром это время суток, конечно, называлось лишь условно, поскольку солнце на небосклоне не появлялось, однако я старалась придерживаться привычного суточного ритма.

По сравнению с Альвхеймом, где за всю зиму я всего пару раз надевала шапку, здешние морозы пугали. Однако при соблюдении определенных правил даже эту стужу можно пережить.

Прогулки по городу приходилось часто прерывать, чтобы немного согреться. Но здесь это была привычная практика. Даже местные жители частенько заходили по пути в кафе, чтобы выпить чего-нибудь согревающего и наконец почувствовать свои руки и ноги.

Я сидела в кафе и грела озябшие руки о чашку горячего вина. Конечно, в Хельхейме вино не производили — глупо даже представить, что здесь может расти виноград. Так что вино привозили из Муспельхейма, что, естественно, сказывалось на его цене. Но мне было все равно — местную водку из лишайников способны пить исключительно местные жители, а уж подогретой, как у них принято… Брр. Меня передернуло, и я с наслаждением вдохнула аромат специй, исходящий от парующего вина. Теплом и уютом в полной мере можно насладиться лишь вот так, с мороза. И я наслаждалась, чувствуя, как отогревается измученное тело. Потому я не сразу обратила внимание на довольно громкий разговор за соседним столиком. Разговаривали две девушки, и одна из них все возмущалась, что неведомый мужчина посмел не обратить на нее внимания, и вообще всячески игнорировал.

Я украдкой взглянула на говоривших. Возмущенная девица и в самом деле была красива яркой, почти хищной красотой, такую сложно проигнорировать. А уж здесь, среди хель с их нездорово-синюшной кожей, она и вовсе казалась нереальной. Юная пепельная блондинка не казалась мягкой и нежной, скорее ее черты были резкими, и в жестах красавицы сквозила опасная грация. К тому же она мне кого-то сильно напоминала. Я еще раз посмотрела на девушку, но так и не вспомнила, кого именно. Вторая, чем-то обладала таким же типом внешности, но была скорее симпатичной, чем красивой.

И мне показалось, что девушки местные жительницы, не туристки.

Туристы предпочитают приезжать в Хельхейм летом, а не зимой, когда длится бесконечная северная ночь и стоят трескучие морозы. К тому же я прекрасно видела, что девушки были очень хорошо экипированы и явно привычны к местным условиям. Шубки из какого-то дорогого меха, шапки-ушанки, особые гномьи сапожки-валенки, которые шились специально для здешних мест… И все это подобрано со вкусом, не сравнить с моими торопливо собранными теплыми нарядами. Но даже отчаянные модницы не стали бы покупать столь дорогие наряды ради кратковременной поездки — да и что привлекло бы модниц в места, далекие от модных курортов?

Так что девушки явно были местные, как бы странно это ни было. За двое суток я видела на улицах столицы Хельхейма всего несколько людей, по пальцам пересчитать можно.

Кстати говоря, девушки тоже явно поняли, что я приезжая, а потому не стеснялись разговаривать при мне.

— Ну, я ему за это отплачу! — хищно прищурилась красавица. — Никто не может сказать, что мне предпочли эту толстую уродку, его жену!

— И что ты сделаешь? — с интересом спросила ее подружка.

Та немного помолчала, смакуя свой напиток, а потом плотоядно улыбнулась. — Если он не хочет добром, то пускай получит, что заслуживает. Я сделаю вид, что мы с ним любовники, и посмотрю, как он будет объяснять это своей драгоценной женушке!

— А тебе поверят? — скептически уточнила подруга.

— Конечно! Все будет в лучшем виде. — Уверила красавица.

Девушки переглянулись, весело рассмеялись и, подхватив вещи, направились к выходу. Красавица, проходя мимо моего столика, мимоходом взглянула на меня, и я вдруг вспомнила, на кого же она похожа.

Помнится, Шемитт рассказывал, что в Мидгарде существуют четыре семьи драконов — Огня, Земли, Воды и Воздуха. Еще одна семья обитает исключительно в Хельхейме — это драконы Льда.

Девушка, несомненно, драконица, как и ее подружка. Это объясняет, и откуда взялись здесь хорошенькие местные жительницы, и их уверенное поведение. Понятно также, почему я сразу не догадалась — мастью ледяные не совпадают ни с одной из известных мне семей драконов.

Любопытно, кто же заслужил такую пакость от обозленной драконицы? Некоторое время я, развлекаясь, думала об этом и прикидывала варианты. Впрочем, мне это быстро надоело — в конце концов, я понятия не имею, ни кто эта девица, ни кто ее гипотетический кавалер, а потому проверить предположения не смогу.

Я допила свой глинтвейн, успевший безнадежно остыть, и отправилась домой.

Честно говоря, спустя пару дней я уже начала жалеть, что приехала. Нет, все замечательно и весьма любопытно. Однако у Тони регулярно случались скандалы с мужем, притом по малейшему поводу или без него.

Однажды ночью Дмитрий и вовсе не явился домой ночевать, и по этому поводу сестра пребывала в истерике.

Я прекрасно отдавала себе отчет, что очень мало могу сделать в данной ситуации. Оставалось лишь надеяться, что, как гласит известное высказывание, «милые бранятся — только тешатся». Тем более что с моей точки зрения, не права сестра. Она сидит дома и откровенно скучает. В результате сестра требует, чтобы муж уделял ей все свое время, не учитывая при этом, что теперь Дмитрий работает, и притом на ответственной должности.

К тому же вскоре я выяснила, что для ночевки вне дома у Дмитрия были весьма уважительные причины: в Хельхейме разразился громкий скандал.

Все каналы в маговизоре кричали о том, что на торжественном приеме красавица Шерана публично уличила в измене мужа одной из властительниц хель (кстати, всего властительниц семь). А это, надо отметить, редкий случай для здешнего общества.

Журналисты смаковали подробности произошедшего. Девушка в присутствии жены вручила неверному мужу запонку, утверждая, что он забыл вещицу в ее спальне прошлой ночью. Эти запонки оказались именными и очень ценными, к тому же передавались в семье из поколения в поколение. Следовательно, сослаться на то, что вещь была просто случайно утеряна, не представлялось возможным.

Все бы ничего, но виновником скандала оказался мой давнишний знакомый и клиент — эльф Наортэль. И это делало ситуацию не просто щекотливой, а весьма серьезной.

Речь здесь шла отнюдь не только о семейных отношениях Наортэля с его женой. В данном случае измена эльфа своей законной жене — это, по сути, измена Мидгарду. Этот брак залог мира. Оскорбленные властительницы хель легко решатся отомстить за обиду, и тогда Хельхейм и Мидгард заплатят очень немалую цену за сладострастие одного молодого эльфа.

Какого бы невысокого мнения я ни была о Наортэле, и как бы ни был избалован этот остроухий, но рисковать такими вещами… Каким же идиотом нужно быть для этого!

Но в чем-то я понимала Наортэля. Да, его наказание вполне заслужено. Однако же такому бабнику и любителю красивой жизни, как этот молодой эльф, должно быть, нелегко приходится среди местных «красавиц».

Да уж, для избалованного эльфа видеть вокруг лишь крупных и грубоватых властительниц хель, и быть вынужденным исполнять супружеский долг с одной из них… Воистину, в данном случае словосочетание «супружеский долг» в полной мере соответствует ситуации. Конечно, такие великолепные целители, как эльфы, наверняка легко решили проблему потенции Наортэля, но приятного мало.

Однако это не оправдывало безответственного поведения эльфа.

Пока я размышляла, какая-то ушлая журналистка на экране маговизора попыталась раскрутить любовницу Наортэля на интервью. Я скользнула взглядом по ее изображению, мимоходом отметив, что девушка и в самом деле хороша. Но тут камера показала ее лицо крупным планом, и я вздрогнула, зацепившись за знакомое лицо.

Да, эта девушка была мне знакома, пусть мы и встречались всего один раз. Но я хорошо запомнила разговор в кафе красавицы-драконицы с ее подругой. Несомненно, это была она, и это означало, что вся история с изменой Наортэля — грандиозный розыгрыш, сотворенный юной дурочкой исключительно для самоутверждения. Значит, вот кто был тот таинственный мужчина, отвергнувший благосклонность красавицы.

Вот только никто, кроме меня и той самой подруги об этом не знает. И вряд ли подруга осмелится рассказать правду.

Откровенно говоря, мне совершенно не хотелось вмешиваться в эту историю. Я никогда не страдала манией величия и не мечтала увидеть свое лицо в газетах. Мне больше по нраву спокойная тихая жизнь, а не буруны большой политики. Однако в данном случае выбора у меня не было. Насмешник-случай сделал меня единственной, кто сможет подтвердить, что эта история полностью лжива. И цена этой милой «шутки» — вероятная война с Мидгардом. По крайней мере, властительницы хель явно пребывают в буйстве и намерены примерно покарать и клятвопреступника, нарушившего обещание верности жене, и страну, заложником от которой выпало быть Наортэлю.

Не знаю, кому выгодна война, однако эти неведомые силы явно воспользовались ситуацией и вовсю раздували скандал, не давая ему тихо угаснуть. Таким образом, конфликт с Мидгардом стал весьма вероятен.

Так что выбора у меня не было, и я, пусть и крайне неохотно, намеревалась обо всем рассказать.

Вот только как это сделать? Не идти же в редакцию газеты с предложением дать интервью! Поразмыслив, я решила, что в данном вопросе мне может реально помочь Дмитрий. Он сотрудник посольства и сможет правильно воспользоваться этой информацией.

Я решительно отправилась к сестре и безапелляционно попросила ее позвонить мужу и попросить его немедленно приехать.

Тони удивилась, но выполнила мою просьбу. Я нахмурилась, услышав, как Дмитрий раздраженно объясняет ей, что ему надоели ее неурочные звонки и капризы. Я решительно забрала у сестры телефон и заговорила. — Добрый день, Дмитрий. Это я просила Тони тебе позвонить. У меня срочная информация, и она касается нынешнего скандала.

Дмитрий, бесцеремонно прерванный на полуслове, с минуту молчал, переваривая мои слова, а потом сообщил, что немедленно приедет. Он и в самом деле явился буквально через двадцать минут.

Выслушав меня, Дмитрий просветлел лицом и заявил, что мы немедленно отправляемся в посольство. Конечно, я не стала возражать.

По прибытии на место Дмитрий велел мне немного подождать и отправился куда-то, вероятно, договариваться об аудиенции у посла. Надо сказать, что ожидала приема у посла я совсем недолго — минут десять, не больше.

Посол оказался довольно приятным мужчиной, точнее, эльфом по имени Дариэль. Он внимательнейшим образом меня слушал, а потом весьма вежливо и тепло поблагодарил за помощь. Я улыбнулась послу в ответ, испытывая откровенное облегчение. Если честно, мне еще не приходилось выступать свидетелем, и я несколько неуверенно себя чувствовала в такой непривычной роли. И пусть я знала, как следует себя вести, но необычность ситуации несколько меня нервировала.

Посол сообщил, что дело завертелось нешуточное. А также что он считает необходимым немедленно довести эти сведения до ведома властительниц хель.

Наортэль находился под домашним арестом, притом в прямом смысле. Жена буквально заперла его в покоях. Она самолично приносила узнику еду и убирала в комнатах, что для высокомерных властительниц хель было вовсе дико.

Не знаю уж, как посол добился срочного приема у властительницы хель, но буквально через час мы уже отправились во дворец госпожи Элли, досточтимой супруги Наортеля.

Посол представил меня госпоже Элли, а потом оставил нас наедине. Откровенно говоря, мне было неловко. Я никоим образом не отношусь к высшему обществу, и общаться со столь высокопоставленными особами для меня в новинку. Если, конечно, не считать самого Наортэля да Шемитта, но это совсем другое дело.

Я с любопытством изучала жену Наортэля. Надо сказать, что она ничем особенным не отличалась от своих соплеменниц, выделяясь разве что богатством наряда.

В который раз я описала ту сценку в кафе, добросовестно приведя все детали.

Госпожа Элли выслушала меня весьма недоверчиво. Когда я замолчала, она продолжала сверлить меня неприязненным взглядом.

— Ты ведь бывшая любовница моего мужа, откуда я могу знать, что ты не лжешь, выгораживая его? — наконец подозрительно поинтересовалась она.

Я попыталась максимально осторожно сформулировать свой ответ. — Поверьте, я никогда не была любовницей вашего мужа. Это просто выдумка газетчиков. Я общалась с вашим супругом только на профессиональные темы, поскольку помогала ему решить одну довольно деликатную проблему. Да и вообще, это было год назад, и с тех пор я не видела Наортэля.

Госпожа Элли по-прежнему скептически меня изучала, и я добавила. — Я все это время встречалась с драконом огня, Шемиттом. Вы можете это проверить.

Хель неохотно кивнула. Кажется, мою подноготную она изучила заранее.

— Я никому не отдам Наортэля. — С ощутимой угрозой сказала она. — Ни тебе, ни этой вертихвостке. Он мой. Тебе это понятно?

— Конечно. — Заверила я, усиленно размышляя.

Любопытно, а почему она себя так собственнически ведет? Я понимаю, что измена мужа для нее — оскорбление, но это не объясняет очевидной ревности. Неужели госпожа Элли и в самом деле влюбилась в своего временного мужа? В таком случае я могла лишь посочувствовать несчастной. Не думаю, чтобы ее чувства могли быть взаимны.

— Хорошо. Предупредить мужа ты не могла. Посмотрим, что скажет он сам. — Наконец решила госпожа Элли и велела мне следовать за ней.

Кажется, мне предстояло поучаствовать в очной ставке, притом отнюдь не в привычной роли защитника, а побыть, так сказать, непосредственным участником представления.

Властительница хель привела меня в другое крыло дворца к массивной металлической двери. Перед ней госпожа Элли остановилась и торжественно достала массивный ключ, который носила на груди.

«Попал Наортэль», — мелькнула в голове веселая мысль, пока госпожа Элли отмыкала несчастного пленника брачных уз.

Первое, на что я обратила внимание, это явная почтительность, с которой Наортэль приветствовал свою супругу. Он вскочил и глубоко поклонился жене, здороваясь с нею.

Уважительный Наортэль — это что-то новенькое. Раньше эльф вел себя весьма высокомерно.

— Скажи мне, эта женщина была твоей любовницей? — с места в карьер приступила к допросу госпожа Элли.

Наортэль перевел взгляд с жены на меня, а затем уверенно ответил. — Нет, что ты, драгоценная. Это просто сплетни.

— А сейчас поклянись, что никогда мне не изменял. — Потребовала досточтимая хель.

— Клянусь тебе. — Заверил ее муж. — Я ведь уже говорил тебе, что эта драконица меня совершенно не интересует.

Я удивленно посмотрела на Наортэля. Это был совсем не тот легкомысленный эльф, которого я знала. Кажется, северное заточение пошло на пользу ветреному Наортэлю, остудило кипящие страсти и подарило очень много времени на размышления, которое эльф явно потратил с пользой. Я невольно восхитилась этим изящным и выверенным решением главы Дома эльфов. Мне и в голову не могло прийти, что за неполный год с эльфом могут произойти такие разительные перемены.

— Мы женаты, и потому никаких других женщин для меня не существует. — Продолжил эльф.

При этих словах взгляд Наортэля стал таким тоскливым, что я едва не рассмеялась. Нет, похоже, эльф не настолько изменился, он лишь осознал последствия своих действий и цену бесшабашных развлечений. Однако стоит ему оказаться в Мидгарде, и его за уши не оттащишь от очередной дриады. Пока же эльф ведет себя как примерный лапочка-семьянин, но лишь ради высоких политических интересов. Впрочем, в этом, пожалуй, и заключается зрелость — понимать, что все имеет свою цену, и соизмерять свои желания с этой ценой.

Еще некоторое время подозрительная госпожа Элли попеременно задавала вопросы то мне, то эльфу, пока не удовлетворилась полученными ответами.

После того она сообщила, что склонна поверить моим словам (ну, слава Одину!) и скомандовала мне отправляться домой и быть готовой в любой момент свидетельствовать по этому делу.

Несмотря на это, я прекрасно понимала, что проблема решена лишь наполовину. Даже если госпожа Элли полностью поверила мне и хель не станут мстить, оставались ведь еще драконы. Драконы всегда защищают своих, и после такого скандала не смогут просто сделать вид, будто ничего не случилось. Равно как и не смогут заявить, что юная драконица всего лишь пошутила.

Если драконы станут настаивать на разбирательстве, то Наортэлю предстоит суд (поскольку измена супруге у хель является преступлением в прямом смысле слова). Такое развитие событий меня, мягко говоря, не устраивало.

Во-первых, тогда мне придется остаться в Хельхейме на неопределенный срок для дачи показаний.

Во-вторых, всю эту историю нужно по возможности тихо замять. Иначе, чем бы ни закончилось дело, отношения Хельхейма и Мидгарда станут очень напряженными.

По дороге домой я размышляла, что же я еще могу сделать. Выводы получались неутешительными. Ни с кем из ледяных драконов я не была знакома, да и не станут они слушать какую-то человеческую женщину. У меня была одна мысль, но она мне откровенно не нравилась. Я понимала, что единственный, кто мог мне помочь в данной ситуации, это Шемитт. Ледяные драконы, как минимум, выслушают другого дракона, да к тому же Защитника своей Семьи.

Более того, как Защитник, Шемитт обязан сделать все, что в его силах, чтобы предотвратить конфликт. Так что замять скандал и в его интересах тоже.

И как бы неприятно мне ни было просить о помощи дракона, но придется. Если уж я сказала «а», то нужно говорить и «б».

Надо сказать, что Шемитт очень не любит общаться по телефону, отдавая предпочтение письмам либо личным встречам. Раньше меня это умиляло, но сейчас не было времени на подобные вещи. Тем более что подробности я рассказывать по телефону и не собиралась.

Я быстро, не давая себе передумать, набрала номер Шемитта.

— Привет, — сказала я, услышав в трубке знакомый низкий голос дракона. — Шемитт, мне нужна твоя помощь. Ты не мог бы приехать в столицу Хельхейма? Как можно быстрее. — Выпалив эту тираду, я замолчала, а в трубке повисла долгая пауза.

— Хорошо, я приеду. — Наконец проговорил он. — Я буду утром.

— Хорошо, — с облегчением вымолвила я. — Шемитт… Спасибо.

Шемитт перезвонил утром, часов в восемь, и сообщил, что он уже в городе, а также поинтересовался, куда ему приезжать.

Я, поразмыслив, предложила ему приехать к Тони домой, и назвала адрес.

Дракон пообещал быть в течение получаса. Я положила трубку и немного нервно пригладила волосы. Честно говоря, меня беспокоил предстоящий разговор, и я хотела бы его избежать. Однако возможности что-то переиграть не было, так что оставалось лишь вести себя максимально вежливо и отстраненно.

Я невольно усмехнулась. Да уж, вежливость — мой конек. Ладно, хватит киснуть!

Остаток времени я провела, пытаясь читать какой-то детектив.

Когда раздался звонок в дверь, я направилась в холл. Конечно, это был лишь знак вежливости, поскольку дверь преспокойно мог открыть и домовой. Но долг гостеприимства требовал лично встретить своего гостя.

Пока я дошла до входной двери, домовой уже успел впустить дракона. Шемитт держал в руках букет нежно-розовых роз — именно такие я больше всего люблю.

— Добрый день, Шемитт, — поздоровалась я. — Спасибо, что приехал.

Дракон нежно улыбнулся. — Рад тебя видеть, любимая. Это тебе. — Он протянул мне свою цветочную ношу.

Шемитт определенно неправильно воспринял мою просьбу приехать. Похоже, он решил, что я просто искала предлога для встречи с ним, и теперь мне предстояло его в этом разубедить.

Жаль, но дракон явно просто не желал понимать того, чего не хотел знать.

— Благодарю, — вежливо улыбнулась я, хотя мне очень захотелось кинуть в него чем-нибудь тяжелым. Ладно, обойдемся без членовредительства. — Но, полагаю, правильнее будет отдать этот букет хозяйке дома, к тому же, он будет прекрасно смотреться в ее бело-розовой спальне. Дан, — обратилась я к домовому сестры. — Будь добр, поставь цветы в воду.

— Конечно. — Почтительно поклонился домовой и преспокойно забрал протянутые цветы у оторопевшего дракона.

— Пожалуйста, проходи. — Пригласила я Шемитта, отворачиваясь, чтобы скрыть улыбку, такое у него сделалось лицо.

Нет, я отнюдь не собиралась хамить, но я хотела сразу расставить точки над «и».

Я провела дракона в небольшую гостиную и предложила присаживаться. Я тоже опустилась в кресло, и поняла, что совершенно успокоилась. Наверное, это профессиональная привычка брать себя в руки, когда это требуется.

— Анна, я надеялся, что ты уже успокоилась. — Заговорил Шемитт, приподнимая брови и в упор глядя на меня своими гипнотическими огненными глазами.

— Я совершенно спокойна, — пожала плечами я. — Но тебе не кажется, что после той истории это было несколько неуместно?

Дракон внимательно посмотрел в мое непроницаемое (по крайней мере, искренне на это надеюсь) лицо, и вздохнул. — Нет, ты все еще злишься. Анна, я ведь уже все объяснил тебе, и я готов это повторить.

— Спасибо, я все поняла с первого раза. — Холодно усмехнулась я. — Также я вполне уяснила, что ты мне изменял и намереваешься так же поступать и дальше.

Дракон пожал плечами. — Но я ведь тоже не спрашивал тебя, с какими «клиентами» и когда ты общалась! Я не устраивал тебе никаких сцен ревности, даже из-за этого твоего оборотня.

Я непонимающе взглянула на Шемитта, а потом, когда до меня дошел смысл его слов, искренне расхохоталась. Так нелепо и так по-детски он пытался сделать меня виноватой, что это было откровенно смешно.

Отсмеявшись, я проговорила. — Шемитт, ты можешь верить мне или нет, это твое личное дело. Но я никогда не изменяла тебе. Если ты и ревновал меня, то моей вины в этом не было. — Я замолчала, собираясь с мыслями.

Я свободна, но это отнюдь не означает бесчисленного числа беспорядочных связей. Просто я полагаю, что не все из того, что можно сделать безнаказанно, следует делать.

Впрочем, объяснять это дракону бессмысленно, да я и не стану пытаться. Пусть делает, что хочет. Ведь не за тем же я его позвала, в самом деле!

Я устало закончила. — Послушай, Шемитт, я не имею ни малейшего желания выяснять отношения. Мне плевать, кто и в чем виноват. Если тебе удобно винить меня — пусть так и будет. Но держи при себе свои претензии, договорились?

Дракон отвел взгляд.

— Извини. — Наконец тихо сказал он.

Шемитт явно понял, что ничего не добьется, продолжая разговор в том же духе. Разве что заставит меня вспылить и наговорить много ненужных слов.

— Не будем об этом. — Откликнулась я. — Понимаешь, тут вышла такая история… — И я подробно изложила дракону все известные мне обстоятельства дела.

По ходу рассказа Шемитт хмурился, но молчал. Казалось, он даже забыл о наших разногласиях.

Я закончила объяснения и замолчала, ожидая реакции. Дракон несколько минут обдумывал новую информацию, а потом согласился. — Ты права, это вопрос безопасности Мидгарда. Только войны нам не хватало из-за глупой девчонки! Я поговорю с защитником Семьи Льда.

— Замечательно! — с облегчением улыбнулась я и встала. — Спасибо за помощь. Я тебя провожу. — С этими словами я повернулась и шагнула к двери.

— Анна! — окликнул меня Шемитт.

Я с неудовольствием обернулась и вздрогнула, обнаружив, что дракон совсем рядом.

Шемитт осторожно отвел от моего лица прядь волос, и мне внезапно захотелось плакать, настолько знакомым, почти интимным был этот жест. И дракон прекрасно об этом знал. Как знал и то, что стоит почесать меня за ушком, и я начну урчать как кошка… Он хорошо, слишком хорошо меня изучил и бессовестно этим пользовался.

Лицо Шемитта было так близко, и так мучительно знаком танец пламени в его глазах…

И предательская мысль «А что, если начать все сначала?» мелькнула в моей бедной голове. Перед глазами замелькали картинки, как я была счастлива с Шемиттом… Вот он жарит овечку на острове в вечер нашего первого свидания… Вот первый раз меня целует… Вот мы прогуливаемся под луной вдоль кромки прибоя… И целуемся, забыв о красотах горных пейзажей…

Я попыталась отогнать непрошенные воспоминания. Да, нам было хорошо вместе. Но все перечеркнула та злополучная пятница. А впрочем, почему злополучная? Правду, пусть и горькую, бесконечно скрывать нельзя.

И отчетливый отголосок той боли, что накрыла меня тогда, моментально меня отрезвил. Уходя, нужно уходить, и никогда не поддаваться соблазну вернуться. Если сейчас я попытаюсь вычеркнуть из памяти измены Шемитта, то это будет лишь означать, что я с ними смирилась. А я так не смогу. И понимание этого делало невозможным любые шаги навстречу. Мы близко, очень близко друг от друга, но как же мы на самом деле далеки!

Понимание этого позволило мне стряхнуть почти гипнотическое влияние близости Шемитта.

И я отстранилась, сделала шаг назад, не отводя взгляда от дракона, а потому заметила, как раздраженно полыхнули его глаза. О да, Шемитт был очень недоволен проигрышем и явно надеялся отыграться. Но я отнюдь не намеревалась ему в этом потакать.

— Тебе пора, Шемитт. — С нажимом проговорила я.

Несколько мгновений дракон мешкал, а потом стремительно вышел.

После того, как за ним закрылась дверь, я подошла к окну и обессилено прижалась лбом к холодному стеклу. Боги, как же это тяжело — делать вид, что мне нет до Шемитта никакого дела! Эта встреча растревожила едва начавшую заживать рану. Впрочем, и это пройдет.

Но на самом деле, был еще один немаловажный момент, о котором я ни слова не сказала Шемитту. Вот уже десятый день у меня была задержка. Конечно, причин для нарушения цикла было немало — тут тебе и нервотрепка с драконом, и смена климата, а потому пока можно все списать на фокусы хрупкого женского организма. Однако чем дальше, тем больше меня это беспокоило. Но не говорить же об этом дракону! Иначе он, того и гляди, запрет меня в пещере до выяснения.

Боги, пожалуйста, умоляю вас, будьте милостивы! Я не хочу, чтобы ребенок стал кандалами, связывающими меня и Шемитта. Не верю я в то, что ребенок способен укрепить трещащую по швам связь. Если бы это было так, то все те пары, которые женятся «по необходимости» не являлись бы ко мне за разводом, едва ребенку исполнится годик! Тем более я не могу представить дракона в роли «воскресного папы», который каждые выходные гуляет с ребенком в парке. К тому я сильно подозреваю, что такой расклад дракона совершенно не устроит.

Как бы то ни было, а младенец, рожденный у пары человека и дракона, всегда будет драконом. А значит, у меня будет лишь два выхода — или отдать ребенка на воспитание драконам, или жить с Шемиттом.

Асы и ваны, благие боги, я не хочу так…

Пусть у нас не сложились отношения, пусть мне больно от одного воспоминания о моем бывшем любимом, но я не хочу возненавидеть его. А это непременно случится, если я буду привязана к нему против воли. Конечно, всегда можно сделать аборт. Но я отдавала себе отчет, что мне тридцать лет. И что означает первый аборт в таком возрасте, я тоже прекрасно понимала. Достаточно велика вероятность осложнений, невзирая на все достижения магии и медицины. А я все же хочу в будущем иметь детей.

И потому я со всей неизбежностью понимала, что на аборт я не пойду.

Оставалось лишь надеяться, что судьба не приготовила для меня столь тяжкое испытание. И молить Фрейю о снисхождении.

Ладно, что было видели, что будет увидим. Подбодрив себя этим немудреным тезисом, я отправилась завтракать.

В общем-то, я сделала все, что от меня зависело, чтобы уладить конфликт Мидгарда и Хельхейма. И мне оставалась лишь дожидаться результатов.

Шемитт позвонил на следующее утро и сообщил, что инцидент с драконами улажен, и что ледяные примут меры, чтобы молодая драконица больше не делала глупостей.

Оказывается, виновница скандала была обожаемой единственной дочерью весьма влиятельного дракона из Семьи Льда. Все прихоти юной драконицы беспрекословно исполнялись, и потому ее настолько взбесило пренебрежение Наортэля, что она даже не подумала о последствиях своей «мести».

Также он сказал, что подруга виновницы скандала испугалась и рассказала обо всем, стоило только на нее как следует надавить. Так что мое официальное свидетельство не требовалось, что меня очень радовало.

Я была совершенно счастлива, что эта история разрешилась благополучно.

Однако была еще одна вещь, вызывавшая у меня беспокойство — отношения сестры с ее мужем. Конечно, я мало что могу сделать, чтобы их помирить. В моих силах лишь попытаться прочистить мозги сестре, и я решила немедля этим заняться. И в самом деле, дальше тянуть было некуда — завтра я улетаю обратно в Мидгард.

Решительно поднявшись, я направилась к сестре. Я нашла Тони у нее в спальне, и было заметно, что недавно она вновь плакала — несомненно, от жалости к самой себе. Спрашивается, что плакать? У нее есть муж, за которого она так хотела выйти, есть положение в обществе и вскорости будет ребенок. И, несмотря на все ссоры, я видела, что Дмитрий любит Тони.

Быть может, реальность и не слишком совпала с ее идеалистическими представлениями о замужней жизни. Но, как гласит пословица «Видели, глаза, что брали? Теперь ешьте, пока не повылазите».

Так что я присела напротив сестры, намереваясь откровенно поговорить с ней.

Я прекрасно понимала, что жалея сестру и разговаривая с ней сочувствующе, я лишь подливаю масла в огонь ее обид. Тони пора бы уже хоть немного взрослеть. Так что я не собиралась больше с ней церемониться.

— Тони, мне надоели твои истерики! — жестко заговорила я. — Я понимаю, что ты беременна и тебе страшно. Но это не повод трепать нервы мужу и то и дело устраивать беспричинные истерики. Иначе ты рискуешь оставить своего будущего ребенка без семьи еще до его рождения.

От моих слов сестра вздрогнула и непонимающе посмотрела на меня.

— Неужели ты не понимаешь, что своими сценами и ревностью ты только заставляешь мужа от тебя отдаляться? — безжалостно договорила я. — Теперь ты взрослая женщина, и пора начинать понимать, что такое семья. А если тебе так уж хотелось романтики, нужно было оставаться в Альвхейме и бегать на свидания.

Тони расплакалась, что-то бессвязно бормоча о том, что я ничего не понимаю.

Я присела рядом, обняла сестру, невзирая на ее сопротивление, и мягко сказала. — Ну, не плачь, моя маленькая. Но тебе и в самом деле пора взрослеть. Поговори с Дмитрием о том, что тебя волнует. Он тебя любит, и я уверена, что вы что-нибудь придумаете. Но только спокойно, договорились?

Тони всхлипнула и судорожно кивнула.

— Ну, хватит, успокойся. — И я принялась гладить сестру по голове, как маленькую.

Нужно сказать, что моя отповедь повлияла на Тони самым благоприятным образом.

Этим же вечером у нее состоялся серьезный разговор с мужем.

Наутро, увидев, как сонно и умиротворенно выглядела сестра, я лишь улыбнулась. Примирение явно прошло успешно.

Ну что же, я рада, что у сестры все в порядке.

Слава Одину, на этом мои дела в Хельхейме были окончены и можно смело возвращаться в Мидгард.

Откровенно говоря, мне не терпелось вернуться домой, к моей привычной и уютной жизни, к работе и текущим делам. И это, безусловно, хороший признак. Путешествие выдалось насыщенным, и мне очень хотелось отдохнуть от этого отпуска, как это ни парадоксально.

Остаток времени я посвятила разговорам с сестрой и приобретению всяких сувениров для друзей и родственников. В частности, я купила своему домовому премилые валенки (вечно он жалуется, что в квартире холодно), и забавные на вид амулеты, позволяющие стеклам в машине не покрываться льдом при любой температуре — для отца и брата. В общем, все как в обычном путешествии — сувениры, фотографии и интересные воспоминания.

Провожало меня в аэропорт дружное семейство моей младшей сестренки. Полюбовавшись, как Тони и Дмитрий держатся за руки, словно подростки, я украдкой улыбнулась. Ну что ж, надеюсь, сестре хватит внушения до моего следующего визита.

Почувствовав себя до невозможности старой и мудрой, я попрощалась с молодыми и направилась на посадку.

А в Альвхейме тоже лежал снег, что бывало в столице весьма редко. Я очень удивилась, увидев пушистый снежный покров, укутывающий землю. Казалось, я вновь вернулась в Хельхейм, однако яркое солнце развенчивало эту иллюзию.

Забрав свои вещи, я направилась к стоянке такси, которая находилась чуть поодаль.

Знакомая тянущая боль внизу живота, вкупе с привычной слабостью, подсказали мне, что хоть одна из моих тревог оказалась ложной. С моей души как будто упал камень. Теперь я и в самом деле свободна.

И моя душевная рана тоже потихоньку исцеляется, пусть даже шрамы останутся навсегда.

Я не стану клясться, что больше такого не случится. Я ведь заранее знаю, что это не так. Пройдет время, боль утихнет, и быть может, я вновь научусь любить. И вновь стану делать ошибки — на то я и человек.

Глупо все время ходить в броне лишь оттого, что однажды тебя ударили в спину. Тот, кто закрывает свое сердце из-за обид и разочарований, не прав в корне. Настоящая сила — это не тогда, когда ты не падаешь, ведь для этого придется ползти. Сила — это когда ты находишь в себе волю подниматься, упав. Подниматься раз за разом, как бы больно ни было. А судьба великая шутница. И тебе вновь и вновь приходится падать, обдирая до крови колени и сердце.

Я шла по зимней улице, и чуть прищурившись, смотрела на праздничное сверкание снега, который искрился бриллиантовым блеском в лучах солнца.

Завтра мой день рождения.

И жизнь продолжается…

Глава 17. Сутенер

Моральную силу невозможно создать параграфами закона…

(К. Маркс)

По возвращении из Хельхейма моя жизнь вновь вошла в обыденную колею.

Едва успев приехать в город, я с головой окунулась в празднование своего для рождения. Еще бы, ведь в этом году у меня юбилей — мне исполнилось ровно тридцать лет. Я немало слышала о том, что эта дата для женщины роковая, поскольку дальше недолгий женский век якобы клонится к закату. Лично я ничего такого не ощущала. Да, у меня не слишком хорошо обстояли дела на личном фронте. Да, мало приятного в том, что я стала старше. Но жизнь идет своим чередом, не останавливаясь на определенной отметке. Так что особенной грусти по этому поводу я не испытывала.

Поскольку я приехала в город лишь накануне дня рождения, то я не стала устраивать праздник дома. На это просто не было ни сил, ни времени. Я прекрасно отпраздновала с друзьями и родными в кафе. Ничего необыкновенного при этом не случилось — все шло по раз и навсегда заведенному сценарию — подарки, поздравления, тосты и все такое. Примечательным был лишь букет алых роз, присланный Шемиттом. По счастью, дракон не смог или не захотел явиться лично, а потому обошлось без нелепых выяснений отношений и взаимной неловкости.

И по этому поводу я испытывала только облегчение. Раз уж мы разошлись, то какой смысл во всем этом?

Впрочем, сильно сомневаюсь, чтобы Шемитт на этом успокоился. Ну как же — добыча вырвалась, нужно догонять и ловить! Но без моего согласия он ничего сделать не может. Дракон, вероятно, прекрасно понимает, что в нынешнем расположении духа я не стану с ним даже разговаривать. Надоело! Я хочу тишины и покоя. Отстаньте от меня все, ради богов!

Так или иначе, а жизнь продолжала идти своим чередом. Вечный круг «работа-дом-работа» настолько закрутили меня, что следующие две недели промелькнули почти мгновенно.

И вот уже наступил первый день весны. К сожалению, началом весны этот день стал лишь по календарю. На улице было сыро и противно, а градусник показывал плюс два по Цельсию. Эх, скорей бы апрель с его цветущими садами! Но подгонять время бессмысленно, а потому, посетовав на погоду, я отправилась на работу.

На этот день у меня было назначено ознакомление с материалами одного уголовного дела. Дело, в общем-то, простенькое, так что это не должно занять много времени. Тем более что мой подзащитный вину в той краже признал полностью.

Однако сроки следствия поджимали, а потому следователь сильно нервничал. Я клятвенно пообещала, что подпишу ознакомление двадцать восьмым февраля, хотя реально ознакомлюсь первого марта. Вчера я была сильно занята, и вырваться из апелляционного суда не было ни малейшей возможности. Да и желания, откровенно говоря, тоже. Заседание по апелляции было для меня неотложным делом, а все остальное вторично.

Я преспокойно подошла к двери РОВД и потянулась к дверной ручке, когда дверь с силой распахнулась, едва не задев меня.

Из здания выскочил гном, в запале и не подумавший осмотреться. Конечно, в результате он наскочил на меня и едва не сбил с ног.

С трудом устояв на ногах, я возмутилась. — Осторожнее, пожалуйста. Смотрите по сторонам!

Но вместо извинений получила на свою голову приличную порцию ругани. Гном определенно был взбешен до такой степени, что не слишком задумывался, кому и что он говорит. Я узнала и что «все вы такие»; и что все совсем с ума сошли, а менты в особенности; и что в Мидгарде творится полнейший беспредел; и даже что он никому не отдаст «свою Ларрию».

Как ни странно, эта ругательная тирада обошлась без матов. То ли гном опасался загреметь за нецензурную брань в общественном месте, то ли не хотел получить по почкам за хулительные речи в адрес работников милиции, то ли и в самом деле гражданин был на редкость вежливый и культурный.

Судя по экспрессивности высказываний, у гнома большие неприятности. Пока он излагал мне все, что думает о нашей системе правоохранительных органов, я успела хорошо его рассмотреть. Приличная одежда, вполне чистая и аккуратная, а также общая интеллигентность облика наводили на мысль, что гном стал жертвой какой-нибудь аферы и теперь вынужден защищать свои права в милиции. Впрочем, я достаточно долго работаю адвокатом, чтобы не обманываться добропорядочным внешним видом. Я бы пошла своей дорогой, но гном по-прежнему загораживал собой единственный вход в здание.

— Я понимаю вашу злость. Могу лишь посоветовать обратиться к адвокату. — Дала я беспроигрышный совет. Еще бы — потерпевший он или подозреваемый, а помощь юриста пригодится в обоих случаях.

— Да есть у меня адвокат! — в сердцах воскликнул гном. — И он ничего не сделал, чтобы мне помочь! Не нужен мне такой… защитник. Я так ему и сказал!

Хм… Это, конечно, не мое дело, но…

— Послушайте, я спешу. Но если хотите, можете завтра подойти в консультацию и тогда расскажете мне все как есть. Договорились? — я порылась в сумке и достала из ее недр визитку, которую и протянула оторопевшему гному.

Так или иначе, но визитку он взял.

— Я спешу, — мягко напомнила я. — Не могли бы вы освободить проход?

Гном все так же молча отступил в сторону. Я прошла мимо и направилась по своим делам. Обычно я не ловлю клиентов таким образом, но тут не удержалась. Придет он ко мне или нет, это его личное дело.

Однако моим надеждам, что я быстренько ознакомлюсь с делом и поеду домой, не суждено было осуществиться. Следователь попытался вручить мне материалы дела в виде кипы разрозненных листочков. Естественно, я потребовала, чтобы материалы были прошиты и пронумерованы, как положено. Иначе для меня потом в суде может оказаться неприятным сюрпризом невесть откуда взявшиеся дополнения к делу. Конечно, следователю Бобровскому мое требование не понравилось, но деваться ему было некуда. Вот только мне пришлось часа два ждать, пока он приведет дело в надлежащий вид. В результате я провела в РОВД почти три часа, а не тридцать минут, как планировала. Зато потом я поехала домой с чувством выполненного долга.

Как ни странно, но разговорчивый гном все же решил меня посетить.

В тот четверг я была занята на дежурстве настолько, что у меня не было времени даже попить кофе, не говоря уж о полноценном обеде.

День выдался на диво урожайным, и меня весьма грела мысль о немалом заработке. Наконец в непрерывном потоке клиентов выдался небольшой перерыв, и я смогла выпить свой кофе, сваренный еще часа три назад.

Но затишье получилось недолгим. Едва я успела допить кофе, как в дверь снова постучали. После моего разрешения войти, дверь распахнулась, и передо мной предстал тот самый гном.

Ну что я могу сказать: выглядел он не особенно хорошо. И я отнюдь не имею в виду, что гном был неряшливо одет или непричесан. Его одежда была в порядке, да и борода была надлежащим образом заплетена в аккуратные косицы. Однако при всей внешней опрятности в облике гнома отчетливо читалось отчаяние и одновременно решимость.

Когда я предложила клиенту изложить суть проблемы, он послушно изложил свою историю.

Если отбросить все нелестные эпитеты относительно милиции, пассажиров и правового государства в целом, то проблема заключалась в следующем.

Достойный гном был еще совсем юн, он даже не успел обзавестись своим хозяйством и супругой. Кстати, гномы вообще довольно строги в вопросах воспитания. По их правилам, прежде, чем считаться уважаемым членом общества, молодому гному надобно на деле доказать свою хозяйственность и деловую хватку. Так что, достигнув совершеннолетия, гном должен своим трудом заработать собственное дело и дом, и лишь после этого может обзавестись достойной женой. Конечно, и среди гномов встречаются те, кому это не по силам — но это уж издержки естественного отбора.

Впрочем, и таким гномам разрешено обзаводиться семьей, но лишь при условии, что неудачник сумеет найти приличную работу. Хотя это бывает редко — гномы народ ушлый и работящий, так что среди них очень мало сыщется неумех и глупцов.

Но это так, вступление.

Мой юный клиент по имени Саградд Торрсон, которому едва исполнилось семьдесят пять лет, то есть пять лет как достигший гномьего совершеннолетия, трудился в поте лица.

Честолюбивый гном работал в магазине дальнего родственника, а вечерами подрабатывал шофером в такси. При этом он еще и умудрялся учиться на заочном в институте!

Причины такого истового трудолюбия гном не скрывал — он был искренне влюблен в свою соплеменницу, Ларрию Доринсон, и она отвечала взаимностью. На его несчастье, девушка происходила из богатой и влиятельной семьи, и отдавать свою драгоценную дочь за простого продавца, даже с приличными перспективами, ее отец не соглашался категорически. А без отцовского благословения мало кто из гномов, или тем паче, гномок, согласится вступить в брак.

Саградду Торрсону оставалось лишь изо всех сил стремиться к своей цели — женитьбе на любимой. Для этого требовалось, как минимум, обзавестись собственным жильем и хоть небольшим бизнесом. Вот и крутился влюбленный гном как мог.

Неделю назад он подвозил пассажира. Пассажир, орк лет сорока, назвал диспетчеру адрес гостиницы в центре города, но после того, как сел в машину, вдруг передумал. Он доверительно сообщил водителю, что приехал в командировку и наконец вырвался от постылой жены, так что намерен погулять по полной программе. Потом он посетовал на то, что совершенно не знает города, а потому не имеет представления, где в Альвхейме можно найти проституток. Попросил помощи и посулил, что в долгу не останется.

Саградд Торрсон, не подозревая подвоха, послушно отвез своего пассажира к месту скопления девиц легкого поведения. Пассажир очень благодарил, и кроме платы за поездку так же вручил водителю небольшую плату за помощь, как он выразился.

Вот только стоило легкомысленному пассажиру открыть дверцу, как откуда-то появились милиционеры. Правоохранители повязали ошарашенного гнома и изъяли у него ту самую купюру. Даже понятых привлекли по всем правилам, что для бравых милиционеров совсем не характерно.

В общем, не успел гном оглянуться, как уже давал пояснения в РОВД.

А там дело закрутилось головокружительно быстро.

Несчастный водитель такси оказался подозреваемым, а вскоре и обвиняемым по части второй статьи триста второй УК Мидгарда, то есть в совершении сводничества для разврата, с целью наживы.

К тому же Саградд Торрсон умудрился нанять адвоката, которого ему посоветовал следователь. Мудрый Один, сколько народу попалось на эту нехитрую уловку! Ну какой следователь порекомендует адвоката, способного развалить дело?! К тому же мой коллега содрал с клиента немалый гонорар, который даже и не попытался отработать. Вот что значит наглость: потребовал заоблачный гонорар и преспокойно его получил. Сколько клиентов ловится на демонстрируемую «крутость» адвокатов!

Ладно, что сделано, то сделано. Тем более что квитанции об оплате услуг адвоката клиент, конечно же, не потребовал. Так что даже возможности подать жалобу он лишен.

В общем, всего через неделю после начала расследования дела гном уже ознакомился с материалами дела, то есть предварительное следствие было завершено. Сейчас дело направлено в прокуратуру, а потом будет передано в суд.

Конечно, все прекрасно знают, где стоят эти самые проститутки. Да и выяснить, где продают наркотики, тоже не слишком сложно. Однако наша доблестная милиция что-то не особенно старательно борется с проституцией. За годы работы адвокатом я ни разу вообще не слышала, чтобы кого-то привлекали к уголовной ответственности за это самое сводничество.

И то, что уголовное дело для Саградда Торрсона было прекрасно подстроено, определенно наводило на размышления. Да, гном явно кому-то сильно помешал. И этот таинственный «кто-то» оказался в достаточной мере знаком с нашей правоохранительной системой, чтобы организовать гному столь небанальную подставу. Надо сказать, что обычно методы привлечения к ответственности неугодных намного более просты. Банальный пакетик конопли, «обнаруженный» в кармане при обыске — и уголовное дело гарантировано. Естественно, понятые будут с пеной у рта клясться, что этот пакетик изъяли у задержанного у них на глазах, и при этом работники милиции никакого насилия не применяли. Знаем, проходили.

В общем, как гласит расхожая истина «был бы человек, а статья найдется».

Однако в этой ситуации неведомый недоброжелатель решил проявить оригинальность, и ему это вполне удалось.

Я не могла не восхититься красотой этого решения. Изящно, право слово!

И придраться не к чему! Гном ведь знал, что он везет пассажира к проституткам! Более того, он подсказал, где их найти и получил за это вознаграждение. Так что объективные действие, которые охватывает состав преступления, несчастный гном совершил — он содействовал встрече для разврата. А то, что он не знал о преступности подобных действий — так это только его проблемы и вообще недоказуемо. Ведь незнание закона, как известно, не освобождает от ответственности.

Вот так, сам о том не подозревая, законопослушный гном оказался практически сутенером.

Презабавная ситуация, ничего не скажешь. Вообще, некоторые статьи Уголовного кодекса просто восхищают своей нелепостью. И статьи, предусматривающие ответственность за преступления против моральности, по большей части совершенно оторваны от жизни.

Я бегло просмотрела постановление о привлечении в качестве обвиняемого. В целом, там все было описано так же, как и поведал мне клиент.

И все же любопытно, кто же подстроил такую пакость гному? Подавив неуместное любопытство, я принялась задавать клиенту уточняющие вопросы.

— Я же ничего такого не сделал! — горячился гном. — Ну все же знают, где стоят проститутки!

— Что я могу сказать? Кто-то вас очень не любит и ищет возможности избавиться, — пожала плечами я и добавила. — Вам виднее, кто именно.

— Да если бы я только знал! Я бы этому гаду… — гном запнулся, видимо, перебирая в памяти подходящие виды мести.

— А вот этого не нужно. — Остановила распалившегося клиента я. — Вам сейчас только дополнительных проблем не хватало! Я настоятельно рекомендую вам вести себя тише воды ниже травы. Вам понятно?

Клиент неохотно кивнул и добавил. — Понимаете, я же жениться собрался. Мы с Ларрией свадьбу сыграть через полгода думали. А теперь… Мне уже папаша моей Ларрии заявил, мол, грязные у меня деньги. Мол, нечестно я их заработал. И как мне после такого родителям в глаза посмотреть? Как…

— Стоп. — Прервала я излияния гнома. — А откуда ваша невеста и ее отец узнали об уголовном деле?

— Так следователь им сказал, — даже удивился гном. — Вызвал и сказал.

— Они что, проходили по делу в качестве свидетелей? — уточнила я. Но клиент, конечно, не мог внятно ответить на мой вопрос.

Я с досадой прикусила губу. И ведь этот самый гном всего лишь вчера читал материалы дела! Но подробностей он, конечно, не запомнил. Впрочем, что сетовать на клиентов? Винить в невнимательности и нерадивости можно скорее моего коллегу. Это работа адвоката, хотя и клиенту не стоит зевать, даже при наличии защитника. В данном случае это будет уже моя работа, поскольку Саградд Торрсон выразил желание нанять меня для своей защиты.

Так что я сама посмотрю материалы, как только дело поступит в суд.

Договорившись с клиентом относительно дальнейших действий и порядка оплаты моих услуг, я наконец распрощалась с ним.

Я пребывала в задумчивости еще некоторое время после ухода гнома. Интересное дело. По большей части, все дела более-менее стандартны. Мало среди них таких, которые запомнятся надолго. Но такого нелепого дела у меня давно не было. Пожалуй, с того самого дела о понуждении дракона к женитьбе, когда я познакомилась с Шемиттом.

Я недовольно поморщилась. Ну вот, опять я вспомнила этого дракона.

Впрочем, долго предаваться воспоминаниям мне не дали, поскольку вновь повалили клиенты. К концу дня я уже совершенно ничего не соображала, но зато радовала приятная пухлость моего кошелька.

Пришла весна, а значит и непременные обновки. А там, не успеешь оглянуться, и лето на пороге, пора отпусков и безделья. Я вздохнула, подумав, насколько мне сейчас хочется оказаться на каком-нибудь экзотическом побережье.

Но пока на календаре лишь март, и до отпуска еще далековато. Конечно, я могу устроить себе небольшой отпуск в любой момент, но редко пользуюсь этим правом. Сейчас самый разгар работы, и тратить это время на безделье откровенно жаль. К тому же жить за что-то нужно.

Я закрыла за собой дверь консультации — благо, рабочий день, наконец, пришел к своему логическому завершению — и отправилась домой.

Накрапывающий дождь не слишком меня порадовал, так что домой я постаралась добраться побыстрее.

Как же я люблю свою квартиру! Место, где я могу укрыться от всех, и где все соответствует моему вкусу. И мой домовой, Нат, неотъемлемая часть этого уютного гнездышка. Так что меня ждал горячий ужин и теплая ванна с травами. Нет большего блаженства, чем после тяжелого дня наконец поесть, искупаться и расслабиться как следует. Правда, по всем правилам, в релаксационную программу входит еще и секс, но чего не было, того не было.

Отключив телефон, я решила поспать.

Пятница прошла в делах и бесконечных хлопотах, так что вздохнуть я смогла лишь в субботу. Надо сказать, что после расставания с Шемиттом у меня образовалась просто куча свободного времени, от чего я уже успела порядком отвыкнуть.

Родители отправились к друзьям, Инна проводила уик-энд с мужем, свекром и свекровью, а общаться с остальными подружками мне не хотелось. Так что выходные были у меня совершенно свободны. Для начала я решила устроить себе шопинг. Нет, я отнюдь не считаю лучшим времяпрепровождением бесконечные покупки. Однако мне очень хотелось себя побаловать, и финансы вполне это позволяли. Тем более что при моей работе хорошо выглядеть просто необходимо.

Я достала из гардероба джинсы и попыталась их надеть. Вот тут-то и начались проблемы. Если натянула джинсы я еще относительно нормально, хоть и с некоторым трудом, но молния застегиваться до конца отказалась категорически. И я сильно подозревала, что причина этого не столько усадка после стирки. Кажется, я поправилась.

Скинув одежду, я придирчиво оглядела себя в зеркале и расстроилась. Так и есть — я поправилась на несколько килограммов, что было явно заметно по слегка оплывшей талии и выступающему животику. Вот так всегда! Когда мне плохо, руки так и тянутся к чему-нибудь вкусненькому, чтобы хоть чем-то себя порадовать. После истории с Шемиттом даже мой домовой беспрекословно пек для меня чуть ли не ежедневно такие вкусные (но такие калорийные!) пирожные. К тому же мне было откровенно не до спорта, и большую часть свободного времени за последний месяц я проводила на диване с книжкой и разными вкусностями.

И вот итог! Мало того, что с одеждой возникнут проблемы — не менять же ради этого гардероб — так еще и на самоощущение груз лишних килограммов влияет весьма отрицательно. Тем более весной.

Ну что ж, теперь придется расплачиваться. Решительно велев себе избавляться от нежелательных килограммов, я спрятала злополучные джинсы и немедленно отправилась на кухню. Там я застала идиллическую картинку: Нат, тихонько напевая, жарил мне картошку на обед. Запах на кухне стоял просто одуряющий — вот умеет мой домовой готовить так, что даже банальная картошка кажется изысканным деликатесом. И как тут похудеть, при таком количестве соблазнов?

Но тут воображение любезно подогнало мне картинку, как летом я случайно встречаюсь с Шемиттом, и он с ужасом и отвращением смотрит на мою раздобревшую фигуру. От такой сцены меня даже передернуло. Нет уж! Начинаем борьбу за стройность. И не надо себя успокаивать, что сейчас мою фигуру никто не видит под одеждой! Рано или поздно, в моей жизни вновь появится мужчина. И вот тогда я наверняка пожалею о нынешнем потворстве аппетиту.

Твердо велев домовому убрать картошку и подать на обед только стакан кефира, я поспешно ретировалась от соблазнительных запахов. Ошалевший от моего неожиданного аскетизма домовой недоумевающе посмотрел на меня и молча кивнул. Надо сказать, что вкусно поесть я люблю, и за мной не водится привычки съедать на ужин капустный салатик без соли. Скорее я предпочту что-нибудь мясное и с вкусным соусом. Уважаю я также сыр, копчености и прочие калорийные вкусняшки. Почувствовав, как рот наполнился слюной от одного воспоминания, я решительно велела себе не думать о еде, и уткнулась в детектив.

На обед я, морщась, выпила стакан кефира и категорически отвергла предлагаемую домовым булочку. Вот же гад! Когда я хочу вкусненького, он то и дело норовит подать какие-нибудь мюсли. А вот когда я решительно худею, то сразу же начинает меня искушать вкусностями. Чтобы поменьше соблазняться, я отправилась гулять.

И прогулка неожиданно мне понравилась. Я уже почти забыла это приятное чувство, когда бродишь по улицам без всякой цели, улыбаясь прохожим и разглядывая витрины. К тому же в воздухе, наконец, опьяняюще запахло весной, и появились журчащие ручейки, в которых весело копошились воробьи. Красота! Нагулявшись до легкого головокружения, я отправилась домой.

За ужином я не стала так уж себя ущемлять, отведав рыбы с гарниром и салата. Я никогда не стану голодать, даже ради фигуры. Это принципиально. Одно дело — себя ограничивать, а совсем другое — мучить. Жизнь хороша! Если это не так, то нужно срочно что-то в ней менять. А быть может, просто открыть глаза пошире и увидеть маленькие радости.

В воскресенье я отправилась в бассейн. Ради встреч с Шемиттом мне пришлось забросить мои воскресные заплывы, и сейчас пришла пора наверстать упущенное.

В результате спортивно-разгрузочных выходных в понедельник, как ни странно, я чувствовала себя намного бодрее. Что ни говори, а физические нагрузки полезны не только для физического здоровья, но и для самочувствия.

На понедельник у меня было назначено одно гражданское дело. Лихо управившись с допросом свидетелей, я в прекрасном настроении отправилась домой. По дороге я включила мобильный, который выключала ради тишины в заседании и обнаружила целых одиннадцать пропущенных вызовов. Из них три оказались от родителей, Инны и моей парикмахерши, а остальные от клиентов.

Кстати говоря, клиенты частенько возмущаются, если я не отвечаю на звонок немедленно. Мол, я вам звонил, но вы не брали трубку! Как же так? Неужели так трудно поверить, что адвокаты тоже люди, и вполне могут болеть, уезжать, быть занятыми другими делами? Да, в конце концов, сексом заниматься! К примеру, звонок вечером в воскресенье может оказаться, мягко говоря, неуместным. Уф, накипело. А все из-за того, что один из моих клиентов устроил мне чуть ли не допрос на тему «А почему вы не брали трубку?» С трудом сдержав рвущиеся с языка колкости, я спокойно ответила, что не имела возможности говорить, поскольку была в суде. Услышав металлические нотки в моем голосе, клиент быстро присмирел и дальше разговаривал вполне адекватно.

За то время, пока я пообщалась со всеми жаждущими внимания, я успела добраться домой. Было как раз время обеда.

Кисло посмотрев на предложенный стакан кефира, я залпом его выпила и тяжело вздохнула. Труден, долог и извилист путь к заветной стройной фигуре! Хотя я прекрасно знала, что труднее всего выдержать первую пару дней, а затем постепенно привыкаешь. Осталось лишь заняться самовнушением, что я сыта и весела. Эх…

Вечером, когда я уже почти засыпала, раздался очередной телефонный звонок. Звонил Саградд Торрсон, который сообщил, что сегодня получил копию обвинительного заключения и что дело назначено на пятницу у судьи Кональда Дреггюсона.

Я записала информацию, положила трубку и лишь после этого позволила себе выругаться. Ничего не может быть хуже, чем судья-гном по такому процессу. Уж больно ревностно гномы относятся к нарушению норм морали. Тем более что в совершении преступления против моральности обвиняется молодой соплеменник судьи, и судья Дреггюсон не преминет его показательно покарать. Принцип «чтобы другим неповадно было» весьма близок гномам.

Вероятно, это дело мне предстоит проиграть вчистую. Конечно, я предупредила клиента, чтобы не рассчитывал на оправдательный приговор. Как я уже упоминала, оправдания весьма редки в судебной практике, так уж устроена система. Однако на минимальное наказание вполне можно рассчитывать. Точнее, можно было бы надеяться на это у другого судьи. Теперь на это уповать не стоит, и наказание наверняка будет максимальным. Ведь в статье УК не обозначено четко определенное наказание за конкретное преступление. К примеру, санкция статьи может гласить «от двух до восьми», и сколько именно, зависит только от судьи.

В данном случае санкция предусматривала максимальное наказание в виде лишения свободы до пяти лет, так что мой подзащитный оказался в весьма неприятном положении. Судя по его унылому голосу, он и сам прекрасно это понял. Ну что ж, будем драться до последнего. Решив так, я отправилась обратно в постель.

На следующий день я заглянула к судье Дреггюсону и ознакомилась с материалами дела. Судья был, очевидно, не слишком обрадован тем, что в деле буду участвовать именно я. Меня судья Дреггюсон недолюбливает, не знаю, чем именно я ему не угодила. Хотя возможно, что почтенный гном не слишком любит адвокатов вообще.

Полистав материалы дела, я удивилась, увидев список лиц, подлежащих вызову в судебное заседание. Нет, меня удивило отнюдь не наличие такого списка — он должен быть обязательно. Меня удивило то обстоятельство, что никого из «жриц любви» обвинение не собиралось вызывать для допроса в суде. Весьма подозрительно, следует заметить.

И второй момент, вызвавший мое недоумение, это то, что ни невеста Саградда Торрсона, ни ее отец свидетелями по делу не проходили. Однако же при этом следователь зачем-то вызвал их к себе и выболтал суть дела! А разглашение следователем данных досудебного следствия является уголовно наказуемым деянием. Вряд ли следователь так уж сильно рисковал, но все же у него должен быть резон так поступить. Понятно, что следователь хотел бы навесить на гнома максимум эпизодов, но причем здесь его невеста? Загадка.

Тем же днем я встретилась со своим клиентом-гномом и провела ему полуторачасовой инструктаж о правилах поведения и линии защиты. Да и обсудить с клиентом странности дела не мешало.

Кроме того, я написала жалобу на действия следователя, которую должен был подписать мой подзащитный. В жалобе я подробно изложила обстоятельства разглашения следователем данных следствия и нарушение им презумпции невиновности. В разговоре следователь уверял гномку и ее отца в том, что обвиняемый преступник, почти рецидивист, а это не было подтверждено соответствующим приговором суда. Так что налицо нарушение прав обвиняемого. Жалоба у меня получилась вдохновенная, на пяти листах. Вручив клиенту жалобу, я велела ему немедленно отправить ее почтой на адрес районной прокуратуры.

Договорившись с гномом относительно сбора всех необходимых бумаг и обсудив все детали, я отправилась обедать — если, конечно, так можно было назвать стакан кефира. Скудно пообедав, я вновь вернулась к работе. Меня ждала пара исков, апелляционная жалоба и трое клиентов, желающих получить консультацию. В перерывах между приемом граждан я успела всласть поболтать с Альбиной, которая в этот день дежурила в консультации. Обсудив все свежие сплетни и проконсультировав клиентов, я отправилась домой, чтобы поужинать и продолжать работать. А что поделаешь? Ненормированный рабочий день у адвоката вполне привычное явление. Впрочем, я не жалуюсь. Работа есть и это уже замечательно.

Именно эта мысль и поддерживала меня следующие два дня. Мне приходилось большую часть суток проводить за работой.

И это притом, что на улице уже вовсю буйствовала весна. Лопающиеся почки на деревьях, первые пробивающиеся всходы… Жители Альвхейма высыпали на улицы после долгой зимы. Девушки уже сбросили тяжелые зимние одежды и начали демонстрировать соблазнительные ножки и прочие прелести своих фигур, отчего мужчины дурели и становились похожи на мартовских котов, ошалевших от гормонов.

Весна дурманила голову и звала за собой. А мне приходилось сидеть дома или в офисе, и носить исключительно приличные юбки до колен.

Зато у меня обнаружились первые результаты на ниве похудения. Уже в пятницу в те самые тесные джинсы я влезла без проблем, да и застегнула их с первой попытки. Правда, ремень по-прежнему сильно врезался в живот, так что почивать на лаврах было рано.

Удовлетворенная замерами фигуры, я с улыбкой собралась на работу, выпила свой кофе без сахара и отправилась в суд.

Возле кабинета судьи меня уже ожидал Саградд Торрсон, одетый самым безукоризненным образом. Его костюм, конечно, был без галстука (гномы их недолюбливают), однако он полностью соответствовал канонам одежды молодого законопослушного гнома. Ну и чудесно. Конечно, ни один судья не вынесет решение просто за красивые глаза, но приличная внешность может оказаться той самой последней каплей, которая склонит чашу весов на нашу сторону. Так что игнорировать этот момент я никому не советую.

Я также была одета весьма консервативно. Именно для таких случаев в моем шкафу висит парочка костюмов очень строгого стиля. Не прав тот, кто считает, что все деловые костюмы именно такие — черные, серые и синие, и к тому же невнятные и безликие. Костюм может подчеркивать профессионализм и одновременно делать женщину очень эффектной. Однако гнома лучше не нервировать броскими деталями и прочими излишествами. Пристойными у них считаются добротные одежды темных тонов, а яркость и изящество, столь ценимые их надменными родичами.[43]

Так что приходилось подстраиваться под взгляды судьи и стараться не нервировать его лишний раз, тем более, по столь ничтожному поводу.

Зато у гномов есть и свои плюсы. В частности, заседание не задержали ни на минуту. Ровно в одиннадцать тридцать мы зашли в зал.

Начало слушания любого дела похожи, как две капли воды.

Сначала выясняется, явились ли участники судебного разбирательства, устанавливается их личность. Затем судья объявляет состав суда, спрашивает, нет ли отводов, разъясняет права подсудимому. Потом прокурор зачитывает обвинительное заключение. Суд разъясняет подсудимому сущность предъявленного обвинения, и интересуется, признает ли подсудимый себя виновным и желает ли давать показания.

Данная процедура была соблюдена до малейших деталей, как это обычно и происходит, если судьей является гном.

Когда прокурор с чувством и вдохновением начал декламировать обвинительное заключение, я уже с трудом прятала зевоту. Не то, чтобы мне хотелось спать, но все эти формальности навевали скуку. К тому же в сыром и холодном зале заседаний находиться больше получаса чревато простудой, а мы уже провели в зале больше часа.

Наконец судья поинтересовался у подсудимого, признает ли он себя виновным.

Гном обреченно выдавил. — Да, признаю. Показания давать буду.

И нечего на меня так мученически смотреть! Во-первых, он же сам признавал вину на предварительном следствии. А во-вторых, спорить в данном случае с фактами бессмысленно. Обстоятельства дела полностью доказаны, и в данном случае оспаривать их может лишь маговизионный супер-адвокат, который, конечно же, поймает любого свидетеля на оговорке, лихо отведет ненужные вопросы своему подзащитному, и вообще покажет класс адвокатской работы. Угу, только вначале извольте показать мне в Уголовно-процессуальном кодексе статью, которая предусматривает отвод вопроса! Такие фокусы в Мидгарде остаются исключительной прерогативой гражданского судопроизводства, а в уголовных делах это невозможно в принципе.

Но это так, в порядке общего просвещения.

В это время судья уже спрашивал у прокурора, какой порядок исследования доказательств он предлагает. Прокурор, ничуть не колеблясь, выдал, что считает целесообразным не исследовать фактические обстоятельства дела, а рассмотреть дело по упрощенной процедуре, поскольку подсудимый признает свою вину.

Я, естественно, возражала. Упрощенная процедура — это когда изучение дела ограничивается допросом подсудимого и оглашением письменных материалов дела. Конечно, такой вариант существенно экономит время суду. Однако для подсудимого имеет смысл на это соглашаться лишь в том случае, если он абсолютно все признает и рассчитывает на лояльность судьи в обмен на свое послушание. В данном случае уповать на милосердие судьи было несколько необоснованно. А в случае согласия на упрощенную процедуру рассмотрения дела оспаривать приговор потом практически невозможно.

Судья мрачно покосился на меня и поинтересовался. — Подсудимый, вы согласны на упрощенную процедуру рассмотрения дела?

Повинуясь моему еле заметному качанию головы, подсудимый категорически отказался идти на подобную глупость. Ну и слава Одину! Приятно, когда клиент не дурак. Впрочем, молчаливую пантомиму заметил и судья, и неодобрительно нахмурился.

Так что пришлось прокурору предлагать в первом заседании допросить подсудимого, а в следующее вызвать и допросить свидетелей, а уж потом огласить материалы дела.

Я не возражала против такого порядка рассмотрения дела, однако настаивала на вызове дополнительных свидетелей — тех самых представительниц древнейшей профессии. Поскольку они ранее проходили по делу как свидетели, то судья удовлетворил мое ходатайство, невзирая на вялое сопротивление прокурора.

Я опустила голову, скрывая улыбку. Представляю, какой концерт будет на следующем заседании!

Допрос подсудимого начался вполне закономерно. Судья предложил Саградду Торрсону своими словами изложить обстоятельства дела, что тот и сделал. Надо сказать, что моя дрессура явно сказывалась — клиент описал обстоятельства внятно и четко, без излишней эмоциональности. Затем судья принялся бомбардировать несчастного подсудимого вопросами. Своей неприязни к соплеменнику он даже не скрывал, тем более, что по уголовным делам до сих пор звукозапись не является обязательной, а секретарь занесет в протокол лишь то, что нужно. Я сидела тихо, наблюдая, как судья Дреггюсон мучает подсудимого. К сожалению, с этим я ничего не могла сделать, так что моему клиенту приходилось отдуваться самостоятельно. Судья тем временем задавал явно провокационные вопросы типа: «Куда вы тратили доходы, полученные преступным путем?». То есть подразумевалось, что деньги за сводничество подсудимый получал регулярно и в немалом объеме!

По счастью, подсудимый вел себя относительно хладнокровно. Он отвечал, что не на что эти деньги не тратил, так как в тот единственный раз у него их сразу изъяли работники милиции. Да и той суммы едва могло хватить на пару пачек сигарет.

Но судья Дреггюсон и не подумал прекращать свои нападки.

Он то язвительно интересовался, как это подсудимый дошел до такой жизни, то спрашивал, не стыдно ли гному заниматься таким грязным делом. Нужно отдать должное моему клиенту — он то краснел, то бледнел, но отвечал неизменно вежливо. Просто молодец!

Наконец издевательство закончилось. Правда, дальше была очередь прокурора задавать вопросы, а он тоже не слишком мило себя вел. Впрочем, после града вопросов, заданных судьей, вопросы прокурора казались вполне благожелательными.

Я со своей стороны задала подзащитному лишь несколько вопросов. Гном снова подтвердил, что это был единственный эпизод и иных преступных доходов мнимый сутенер не получал. После этого я заявила, что более вопросов не имею. Моему клиенту явно требовалась передышка, что и немудрено после полуторачасового допроса.

На этом мы закончили первое заседание, и я едва не бегом выскочила из зала сразу следом за судьей. Как же холодно в этих залах!

Я взглянула на часы — в общей сложности заседание заняло чуть больше трех часов. У меня оставалось еще немного времени до следующего дела, и я постаралась потратить этот перерыв с пользой. Вкусно пообедав в ближайшем кафе (и плевать мне сейчас на фигуру!), я позвонила родителям, потом поболтала с Инной… В общем, к назначенному времени я снова была спокойна, собранна и полна сил. Зато завтра суббота и я смогу полдня валяться в постели. В конце концов, я и имею право на небольшой приступ лени.

Именно так я провела эти выходные — в полном безделье и неге. Однако предаваться обжорству я не стала, и даже посетила бассейн в воскресенье. Обожаю плавать, это занятие меня очень успокаивает и дарит удивительное умиротворение.

А с понедельника, как и положено, опять началась работа. И почему выходные не могут быть бесконечными? Впрочем, это крик души всех работающих людей (и подозреваю, что нелюдей тоже) в понедельник утром.

Так и мелькали дни, как картинки в калейдоскопе. И вот уже снова наступил конец рабочей недели.

Второе заседание по делу гнома Саградда Торрсона, было назначено как раз на конец недели — на пятницу, двенадцатое марта в четырнадцать часов пятнадцать минут.

Утро у меня было совершенно свободным, так что я с удовольствием прогулялась до суда пешком. И удовольствие от прогулки не испортили даже мои ботинки на довольно высоком каблуке.

Весна, с каждым днем расцветающая все ярче, радовала сердце и наводила на фривольные мысли. Такова природа, и ничего с этим не поделаешь. А заинтересованные взгляды мужчин, которые я отмечала мимоходом, бальзамом проливались на мою самооценку, несколько пришибленную историей с Шемиттом. Всегда приятно получить подтверждение своей привлекательности, не так ли?

Однако в суде меня ждало менее приятное зрелище, и уж точно не заряд положительных эмоций.

Зайдя в коридор суда, я прошла мимо стайки из трех женщин, профессия которых легко читалась в их внешности.

Одетые броско и вызывающе, да к тому же безобразно накрашенные, свидетельницы представляли собой зрелище довольно яркое, но вместе с тем отталкивающее. Рано или поздно пороки, и в особенности, злоупотребление ими, обязательно отражаются на внешности. И вот уже лицо алкоголички уверенно называют испитым, а внешность проститутки — потасканной. И дело даже не в одежде или макияже. Угасшие глаза, резкие движения, огрубевшая кожа и черты лица все равно выдают опустившуюся женщину. Конечно, есть и проститутки высокого класса. Но эти-то относятся явно к «бюджетным вариантам» из тех, что стоят вдоль дорог в ожидании клиентов.

Не думаю, чтобы в суде кого-то можно было удивить такими свидетелями. Тут бывает самый разный народ — начиная от лощеных юристов, пойманных на взятках, и до последних наркоманов. Поработав в системе судебных и правоохранительных органов, насмотришься такого — на три жизни хватит. Однако даже бывалые секретари невольно обращали внимание на разряженных «красавиц», столпившихся в коридоре. Впрочем, это внимание было мимолетным. Еще раз повторю: здесь видали и не такое.

Полной противоположностью проституткам была покрасневшая то ли от стеснительности, то ли от возмущения молодая гномка в сопровождении гнома постарше — по-видимому, отца девушки. Они подчеркнуто держались поодаль и от группки свидетельниц, и от моего клиента. И это обстоятельство явно причиняло ему немалые душевные терзания.

Я подошла к клиенту, поздоровалась и велела. — Успокойтесь и не смотрите в ту сторону. Ведите себя спокойно и не пытайтесь выяснить отношения, договорились?

Гном, словно через силу кивнул и с трудом отвел взгляд от своей бывшей возлюбленной.

Хорошо, что почти сразу нас позвали в зал заседания. Иначе, боюсь, он бы не выдержал. Вместе с нами в зал зашла и молодая гномка с отцом. С разрешения суда посторонние могут присутствовать в зале, а судья Дроггсон свое согласие дал. Моему клиенту, мягко говоря, это было досадно. Еще бы — быть подсудимым по такому щекотливому делу, как сводничество… Приятного мало. А уж если при этом присутствует любимая девушка, так и вовсе заседание превращается в сущие мучения.

Впрочем, душевные терзания подсудимого суд не волновали, и мы приступили к допросу свидетелей.

Для начала мы допросили основного свидетеля обвинения — орка по имени Райдот. Именно он и был тем самым пассажиром, который так бессовестно обманул моего клиента.

Как это частенько бывает, свои показания свидетель знал почти наизусть. Он излагал заученные фразы об оперативно-розыскных мероприятиях, в результате которых был выявлен и привлечен к ответственности злостный преступник. Орк утверждал, что подсудимый гном и ранее регулярно промышлял тем же сводничеством, однако его тогда просто не поймали за руку.

Я прямо удивляюсь, как это доблестная милиция не выбила из Саградда Торрсона признание еще в десятке эпизодов сводничества! Упущение с их стороны, определенно.

Саградд Торрсон явно едва сдерживался, чтобы не наброситься на свидетеля с кулаками, однако пока у него хватало сил сдерживаться, и слава Тюру.

Но свидетель сам подпортил произведенное впечатление. Примерно на середине рассказа у него начал звонить телефон, и наглый орк, ничуть не стесняясь, ответил на звонок. Я взглянула на судью: казалось, из его ушей вот-вот пойдет пар. Ну вот, свидетель сам себя дискредитировал в глазах судьи. Не зря все же я всегда столь тщательно инструктирую клиентов относительно правил поведения в заседании!

Судья вспылил и вызверился на свидетеля за неуважение к суду. Свидетель несколько присмирел, но вел себя по-прежнему довольно нагло. Так что эффект от его выступления был смазан напрочь. Ну, мне это было только на руку.

После орка мы по очереди допрашивали всех троих «ночных бабочек».

Первой из них допросили единственную человеческую женщину по имени Ольга Сидорова. Госпоже Сидоровой на вид было лет сорок, хотя по паспорту ей не было даже тридцати. Красная помада на губах, короткая юбка и рискованно расстегнутая на груди алая блузка производили впечатление. Если бы не налет потрепанности жизнью, она была бы вполне симпатичной.

Рыжая «красавица» вела себя совершенно развязно — в частности, она откровенно флиртовала с судей Дроггсоном и делала ему недвусмысленные намеки. То ли она рассчитывала обзавестись постоянным покровителем, то ли и в самом деле пожилой гном ей так уж глянулся. Но судья Дроггсон, примерный семьянин и отец пятерых детишек, был явно не слишком рад подобному вниманию. Несчастный судья даже растерялся от такого напора, но старался держать себя в руках. На месте госпожи Сидоровой я бы не стала так нарываться. Впрочем, она ведь была всего лишь свидетелем по данному делу, и ей ничего не грозило. А в случае успеха она бы выиграла немало.

Как бы она себя ни вела, на вопросы госпожа Сидорова отвечала вполне правдиво. Она не скрывала ни своей профессии, ни иных подробностей.

Но меня прежде всего интересовал лишь один вопрос. И я, дождавшись своей очереди допрашивать свидетеля, именно его и задала первым делом.

— Скажите, пожалуйста, вы знаете подсудимого по делу? — поинтересовалась я.

Свидетельница ответила. — Угу. Я его один раз видала.

— Когда именно? — уточнила я.

— Да тогда ж, когда его менты повязали. — объяснила свидетельница.

— А кроме того, какие либо отношения с ним вы поддерживали? — продолжила я.

— Да какие отношения? Говорю тебе, я его только разок и видала, — ответила госпожа Сидорова.

— Вы с ним договаривались, что он будет привозить вам клиентов? — настаивала я.

— Да ты что, дурная, что ли? Я его знать не знала! Да мне и не надо, на меня и так ведутся. — игриво повела бедром свидетельница, и я поспешила закончить допрос, пока судья не получил инфаркт.

Две остальные свидетельницы-проститутки, обе дриады, подтвердили показания своей товарки. С каждым допросом судья все больше мрачнел. Когда за последней свидетельницей закрылась дверь, он пару минут молчал, задумчиво листая материалы дела. И наконец судья Дроггсон обратился к прокурору. — У вас есть другие доказательства, подтверждающие, что занятие сводничеством подсудимого носило регулярный характер?

— Нет, ваша честь. — Выдавил прокурор.

— Понятно. — Судья откинулся на спинку стула и обернулся уже ко мне. — У защиты есть дополнительные доказательства?

— Да, ваша честь, — встала я. — Прошу приобщить к материалам дела копию жалобы моего подзащитного в прокуратуру.

— И о чем свидетельствует данная жалоба? — скептически вопросил судья.

— Ваша честь, подсудимый не занимался систематически сводничеством, как нас пыталось убедить обвинение. Нет никаких подтверждений этого, кроме показаний свидетеля Райдота. А данный свидетель является работником милиции и полагаю, что это должно зародить у суда сомнения в правдивости его слов. Остальные свидетели утверждают, что мой подзащитный не занимался сводничеством. Прошу вас обратить внимание, что следователь намеренно разгласил невесте подсудимого и ее отцу факт привлечения подсудимого к уголовной ответственности. Я полагаю, что это связано с какими-то личными интересами работников милиции.

Судья нахмурился, обдумывая мое объяснение, а потом обратился к Ларрии Доринсон. — Встаньте, пожалуйста. Вы не являетесь свидетелем, но я прошу вас говорить правду. Скажите, действительно ли следователь вызвал вас и уверял в виновности подсудимого?

— Да, — подтвердила гномка.

— И следователь рассказал вам подробности дела? — уточнил судья.

После утвердительного ответа гномки судья глубоко задумался. Кажется, он уже не был столь уверен в том, что подсудимый — прожженный сутенер.

— Хорошо, я удовлетворяю заявленное ходатайство, — наконец определился он. Надо же, даже мнением прокурора не поинтересовался! — У защиты есть еще ходатайства?

Я ответила. — Ваша честь, у меня есть ходатайство трудового коллектива магазина, где работает мой подзащитный. Коллектив просит передать подсудимого на поруки трудовому коллективу, что подтверждается также выпиской из протокола общего собрания. Также прошу приобщить к материалам дела справку о месте работы моего подзащитного, характеристику с места работы, а также копию трудовой книжки, и справку, подтверждающую, что водителем такси подсудимый больше не работает. Прошу удовлетворить ходатайство трудового коллектива с учетом того, что преступление не представляет большой общественной опасности, а также того, что мой подзащитный искренне раскаялся, и более того, в связи с увольнением он больше не будет подвергаться искушению вновь совершить преступление. — Я села на место. Да уж, не сомневаюсь, что повторно такой ошибки подсудимый больше не совершит, и никого ни при каких обстоятельствах подвозить к проституткам не будет.

Честно говоря, я просто пошла ва-банк. Конечно, у суда есть право передать подсудимого на поруки трудовому коллективу. При этом дело прекращается, подсудимый освобождается от уголовной ответственности, и впоследствии считается не судимым. Однако же таким правом суд пользуется нечасто, и обычно лишь в самом начале рассмотрения дела. Но в данном случае я уповала на то, что судья, обнаружив явное несоответствие утверждений прокуратуры о регулярном занятии подсудимого сводничеством и показаний свидетельниц, просто решит поступить по совести. А один-единственный случай, к тому же столь мелкий — это совсем другая история. Тем более что некоторую «натянутость» дела опытный судья, конечно же, заметил. Не сомневаюсь, что в ином случае рассчитывать на передачу на поруки провинившемуся гному не приходилось. Оставалось лишь надеяться, что присущая гномам обостренная справедливость сыграет свою роль.

Конечно же, прокурор возражал против передачи подсудимого на поруки.

Судья еще раз остро взглянул вначале на подсудимого, а потом на заплаканную гномку. Потом он буркнул, что уходит в совещательную комнату, и отправился к себе в кабинет.

Мы прождали целый час, пока судья был в совещательной комнате.

Кстати, возлюбленную гнома тут же отвел в сторонку ее папа, который пресекал все попытки дочери подойти к милому. Кажется, ей уже стало понятно, что вся эта история не стоит и ломаного гроша. Ну что ж, искренне надеюсь, что они помирятся.

Наконец судья вызвал нас и огласил постановление о прекращении дела и передаче подсудимого на поруки трудовому коллективу.

— И что это значит? — недоуменно поинтересовалась гномка.

Вопросы суду задавать нельзя, но судья Дроггсон соизволил ответить. — Это значит, что, по моему мнению, действия подсудимого не наделены общественной опасностью. Я думаю, что это был единичный факт и не считаю его сводником или сутенером. В связи с этим я закрываю дело и передаю подсудимого на поруки для контроля. Понятно?

Гномка согласно кивнула и вскочила с места.

Не скажу, чтобы это была полная победа, но в сложившихся обстоятельствах такой результат был прекрасным. Того же мнения придерживался и клиент, которого заметно потряхивало от всех переживаний.

Радости клиенту добавило то, что его драгоценная Ларрия со слезами на глазах кинулась ему на шею и умоляла простить за колебания. Судья Дроггсон даже соизволил улыбнуться, наблюдая эту умилительную сцену.

Совершенно счастливый Саградд Торрсон нежно обнимал свою невесту, а она что-то ему торопливо объясняла.

И тут я поймала краем уха смутно знакомое имя и прислушалась повнимательнее к ее взволнованной речи.

— Мне Оргадд Латтсон сказал, что ты преступник. Он говорил, что ты сутенер, нехороший гном и вообще меня не достоин. Я не верила, но тогда он позвонил тому следователю, и тот все нам с отцом рассказал. Я думала, что ты меня не любил, я вообще не знала, что и думать! — она всхлипнула, и жених немедленно принялся ее утешать.

А я вспомнила, откуда мне знакомо это имя. Оргадд Латтсон работает следователем в одном из РОВД Альвхейма. Не в моем районе, но пару раз я с ним пересекалась. Связи у него наверняка были, так что организовать эту историю Оргадд Латтсон вполне мог.

— Скажите, а откуда вы знаете Оргадда Латтсона? — поинтересовалась я у гномки.

— Так он мой давний поклонник, — удивленно объяснила она. Ларрия Доринсон даже попыталась вежливо обернуться ко мне, что у нее плохо получилось, поскольку она и не подумала при этом выбраться из объятий любимого. — Я Саградду не говорила. Это было еще до того, как мы с ним познакомились. Он просил моей руки, а я отказала. Но мы вроде бы друзьями остались.

— Сомневаюсь, что это можно так назвать. — Усмехнулась я. — Ведь это именно он и устроил вашему жениху уголовное дело.

Все сходится просто идеально. Очень специфическое дело, организовать обвинение по которому посторонний точно не мог. Да и беседа со следователем прекрасно вписывалась в эту схему. Оргадду Латтсону нужно было убрать соперника, причем так, чтобы его никто в этом не заподозрил. Обвинение в сводничестве гарантированно смешало бы с грязью моего клиента в глазах его невесты, и таким образом, путь к сердцу девушки становился совершенно свободным. Конечно же, милиционер не преминул бы утешить расстроенную гномку.

Ну что же, все хорошо, что хорошо заканчивается. Пусть это банально, но совершенно справедливо.

Глава 18. Медики и судьи

Мечта российских врачей — чтобы бедные никогда не болели, а богатые никогда не выздоравливали.

(Михаил Задорнов)

Почему-то весной время мчится очень быстро. Не успеешь оглянуться, и набухшие почки сменяются цветами, а вскоре и листьями. Пройдет еще совсем немного времени, и вот на улице уже лето. Большинство людей почему-то питают нежное пристрастие именно к жарким летним дням, а вот я по-настоящему обожаю весну. Когда в воздухе будто разливается предчувствие, что вот-вот родится новый мир, чистый и прекрасный, и начнется новая жизнь. Период обновления и радости, время ярких красок и пьянящего ветра. Как же я люблю весну!

Вот и эта весна вызывала в душе беспричинную и бесшабашную радость. Счастье просто жить, дышать, искренне смеяться в улыбающееся небо… Весна…

Радость несколько подпортило то, что мне по-прежнему приходилось придерживаться диеты. Впрочем, люди привыкают ко всему. Я постепенно смирилась с урезанным рационом и начала азартно подсчитывать тающие килограммы. Но для стройной фигуры предстояло самое страшное испытание — наступающие праздники.

На меня неумолимо надвигался день весеннего равноденствия. Сам праздник просто прекрасный — официальное начало весны, торжество земли и обновления. Однако праздники — это накрытые столы и всякие вкусности, без этого ни одно торжество не обходится. Но что поделаешь, не отказываться же совсем от праздников! Так что я решила считать это форс-мажором и гулять с чистой совестью.

Немного подпортил ожидание праздника звонок Шемитта накануне. Нет, дракон не устроил мне скандал, а всего лишь предложил провести с ним день весеннего равноденствия. Причем сказано это было так, будто мы просто долго не виделись, а теперь выдалась чудесная возможность встретиться.

На несколько мгновений я просто потеряла дар речи.

Шемитт вел себя так, словно мы поспорили из-за пустяка, и я должна это понять, одуматься и броситься ему на шею. И меня это, откровенно говоря, раздражало. Я что, малый ребенок, чтоб дуться, а потом мириться, как ни в чем не бывало?

Но объясняться с драконом было глупо, а потому я лишь вежливо отказалась от приглашения, сославшись на имеющиеся планы, и поспешила закончить разговор.

Как ни странно, но я даже не стала переживать из-за этого разговора. Все это в прошлом. Я не готова платить за эти отношения такую цену, вот и все. Слишком дорогой товар оказался, мне не по карману.

Впрочем, все это уже не имеет никакого значения. Я устала от всех этих волнений и переживаний, мне не хочется вновь бередить свои раны.

А весна манила за собой и ласково нашептывала, что все еще впереди, и обещала, что все будет хорошо. Но даже весна не бывает без проблем и сложностей.

Вышло так, что день весеннего равноденствия я праздновала с Инной. Родители уехали с визитом к своим давним друзьям, подруги разошлись по гостям, и альтернативы у меня не было. Но я не жаловалась — с Инной мне всегда было хорошо. Инна тоже в этот праздник осталась одна: ее муж, Максим, уехал в командировку и должен был вернуться только через три дня. До родов Инне оставался еще месяц, так что Максим торопился закончить все свои дела до этого знаменательного события.

В общем, мы неплохо посидели, хотя, конечно же, пить сок вместо вина было не очень интересно. Но в положении Инны алкоголь запрещен, так что пришлось смириться. Не пить же мне вино одной!

Я уговаривала подругу остаться с ночевкой, а она отнекивалась и утверждала, что хочет домой. Но в конце концов я уговорила Инну остаться. И слава богам, что она осталась! Потому что часов в двенадцать, когда я уже засыпала, подруга постучала ко мне в спальню и растерянно сообщила, что у нее, кажется, отошли воды.

Честно говоря, о процессе родов я имею только самое смутное представление, как и все нерожавшие женщины. Моих познаний в этом вопросе хватило лишь на то, чтобы сообразить, что пора вызвать скорую.

Бесцеремонно разбуженный домовой отправился звонить медикам, а я лихорадочно пыталась решить, что нужно взять с собой. К счастью, Инна намного лучше меня ориентировалась в этом вопросе, и под ее руководством я быстро собрала необходимые мелочи и сложила в сумку. Документы подруга предусмотрительно носила с собой, так что проблем возникнуть не должно.

Вскоре приехала машина скорой. Инна при виде медиков вдруг перепугалась и вцепилась в мою руку, умоляя ехать с ней. Врач сначала не хотел брать меня с собой, но потом махнул рукой и согласился. При необходимости я умею быть очень убедительной.

Ну почему все всегда происходит не вовремя?! Этот вопрос бился в моей голове, пока мы ехали в больницу. Я была очень растерянна, хоть и старалась не показывать этого Инне. Я улыбалась и подбадривала подругу, а сама с трудом скрывала нервную дрожь. Наверное, это очень страшно, когда с твоим телом происходит что-то новое, странное и неконтролируемое. Но боязно и вот так наблюдать со стороны за близким человеком и быть совершенно не в силах ему помочь. По счастью, есть врачи, и уж они-то разбираются в происходящем и должны оказать помощь.

Жаль, что сами медики, похоже, считали иначе. Для начала выяснилось, что роддом, где должна была рожать Инна, закрыт на ремонт, и его откроют для рожениц лишь через пару недель. Если бы роды начались в положенный срок, то она как раз попала бы в пятый роддом, а сейчас пришлось ехать в третий. И это было очень скверно, поскольку договоренность по поводу родов была именно с врачами пятого роддома.

При всей декларации полной бесплатности нашей медицины, даже дети знают, что это совсем не так. Принцип «За все нужно платить» как нельзя лучше иллюстрирует нашу медицину. Хорошо хоть я догадалась захватить с собой приличную сумму денег, так что надеялась, что сложностей не будет.

Как оказалось, мои надежды были напрасны.

В приемный покой я нагло последовала за Инной, и вот тут-то я оценила прелести бесплатного здравоохранения.

Медсестра-дриада, которая должна была подготовить Инну и отвести ее в палату, бесцеремонно поинтересовалась. — А у тебя деньги есть?

Конечно, я заверила ее, что есть.

— А покажи! — выдала она и потребовала весьма приличную сумму «на подготовку», да еще и снабдила меня очень длинным списком медикаментов, которые нужно было купить. А то, мол, восьмимесячные младенцы очень редко выживают.

Естественно, после этого Инна расплакалась. Еще бы: больно, страшно, а тут еще в лицо говорят, что ее ребенок не будет жить!

Конечно, я понимаю, что если видишь всякое каждый день, то чувства притупляются. Это нормально, по себе знаю. Но такое бессердечие — это слишком! Вот так, в лоб говорить перепуганной беременной женщине такие вещи, чтобы получить больше денег… Это чересчур!

— А когда подойдет врач? — поинтересовалась я.

— Зачем врач? — удивилась медсестра. — Вот если она не разродится, тогда врач придет резать, а пока пусть терпит.

Я, стараясь сдержаться и не наорать на нахальную женщину, попросила объяснить, где находится дежурный врач.

— А зачем тебе? — исподлобья посмотрела на меня она.

В ответ я методично перечислила. — Во-первых, я хочу узнать, какие из этих лекарств действительно необходимы. Во-вторых, я хочу, чтобы он постоянно присутствовал при родах. И, в-третьих, если вы немедленно не приступите к выполнению своих обязанностей или позволите себе хоть что-то сделать недобросовестно, я вам обещаю, что уже завтра здесь будет прокуратура, КРУ, представитель министерства здравоохранения и еще куча проверяющих. Я напишу такие жалобы, что у вас уволят половину персонала, а остальные попадут под суд. Надеюсь, вы знаете, что вымогательство взятки, нарушение права на бесплатную медицинскую помощь и ненадлежащее выполнение профессиональных обязанностей медицинским работником являются преступлениями? Я позабочусь, чтобы вам это разъяснили. Вам все понятно?

Я говорила негромко и вежливо, но медсестра прониклась.

Ошарашенная моим напором, она безропотно показала, где искать дежурного врача.

Не в моих правилах скандалить по всякому поводу, но в данном случае меня просто вынудили. Конечно, я понимаю, что зарплаты у медиков невелики, равно как и понимаю, что испуганные и растерянные люди готовы заплатить любые суммы, лишь бы врачи помогли. Но это не повод столь беспардонно себя вести! Уж лучше бы медицина была официально платной, чем такое отношение.

Честно, я готова была заплатить, но хотела, чтобы за эти деньги Инне была оказана вся возможная помощь. А многие медики полагают, что даже после получения денег они совершенно ничего не должны пациентам, и нагло пренебрегают своими обязанностями. Притом доказать что-либо, как правило, очень нелегко, да и жалуются немногие.

Я была в полнейшем бешенстве — той его разновидности, когда голова становится ясной, а мысли кристально-прозрачными. И все мысли подчинены лишь одному: достичь нужной цели, а все остальное как будто отодвигается. И в мареве ярости я была готова на все. Я не могу бросить Инну, и сейчас не время бояться или переживать. Для этого будет время потом — когда все закончится, и можно будет всласть потрястись, перебирая в памяти все опасности минувшего испытания.

Я не позволю рисковать жизнью Инны и ее ребенка из-за профессионального цинизма медиков. Так что я решительно отправилась к врачу.

Обнаружив искомого врача, я пришла в еще большее бешенство. Дежурный врач был пьян до положения риз. Нет, я все понимаю — праздник, выходной день и все такое. Но неужели ему совершенно наплевать на несчастных рожениц? Похоже, именно так и было.

По счастью, мне повезло, и в роддоме обнаружилась еще один врач. Гномка хоть и не была на дежурстве, но сосредоточенно работала — заполняла кипу карточек. Как выяснилось, завтра должна была прибыть проверка из министерства, и врач торопилась подготовить документы. Полагаю, та недобросовестная медсестра испугалась, что именно во время проверки я устрою громкий скандал, и комиссии придется дать ход моей жалобе.

С гномкой я договорилась достаточно легко, кратко изложив ей суть проблемы. Конечно, мне это обошлось в определенную сумму, но мы остались довольны друг другом. Врач обрадовалась неожиданному приработку, а я надеялась, что уж теперь-то Инне окажут всю необходимую помощь.

Врач даже разрешила мне присутствовать в палате, и я с радостью воспользовалась ее позволением. Инна очень обрадовалась моему возвращению и просила не оставлять ее.

— Не волнуйся, я никуда не уйду. Все будет хорошо! — уверила ее я. Хорошо бы еще и самой в это поверить. Но волновать подругу лишний раз я не стала.

Инна была сама на себя не похожа — без косметики, в больничном балахоне, перепуганная. Я никогда не задумывалась, каково это. Пройти ради ребенка через все эти месяцы беременности, а потом еще и роды, — немалое испытание. Впрочем, женщины рожали, рожают и рожать будут. Таково требование природы, а с ней не поспоришь.

В палате кроме меня и Инны находилась еще медсестра и пожилая ведунья-акушерка. Врач должна была подойти чуть позже.

Тем временем ведунья начала подготовку к родам. Она чертила на ладонях Инны повивальные руны.[44]

При схватках полагалось сжимать ладони и взывать к дисам.[45] Это должно было облегчить роды и обеспечить их благополучное завершение. Да уж, при такой медицине любая помощь будет нелишней!

А вообще в нашей медицине широко применяется магия, и достижения химии отнюдь не отменяют и не заменяют ее. Лекарства обеспечивают лечение на физическом уровне, а поддержка богов сделает более вероятным исцеление. Так что, как и встарь, при родах обязательно присутствуют ведуньи — акушерки.

Не успела я устроиться на стуле возле постели Инны, как ведунья обратилась ко мне. — Милая, ты б сняла амулеты-то. Я же к дисам взывать буду, нехорошо здесь другую магию творить.

— Но у меня нет амулетов! — удивленно возразила я. — Только талисманы, а они никак не могут помешать.

Здесь следует заметить, что мало кто вникает в разницу между амулетами и талисманами. Все просто. Талисман вещь пассивная, он лишь призывает удачу и благоволение богов, но не имеет заметного непосредственного действия. Амулет же действует явно и активно, прямо выполняя возложенную на него функцию.

Вследствие своей пассивности талисманы никак не могут воспрепятствовать чужой волшбе, в отличие от амулетов.

Ведунья покачала седой головой. — Если ты врешь, то не понимаю, зачем. А если просто не знаешь, то вот это, — она ткнула пальцем мне на грудь, — Явно амулет, сильный.

Но я и в самом деле не ношу активных артефактов! Я перевела взгляд на собственную грудь. На груди одиноко поблескивала руна ансуз на цепочке. Эта вещица была подарена мне Шемиттом в самом начале наших с ним отношений, когда мы вместе отдыхали на море. Дракон не рассказал мне, где ее взял, но просил никогда не снимать. По его словам, эта подвеска мне очень подходит. Я и не спорила. Мне понравилась изящная руна из белого металла, закрепленная на тонкой цепочке. К тому же она и в самом деле символически очень мне подходила. Руна ансуз означает букву «А», то есть первую букву моего имени; это руна речи — помогает в спорах, выступлениях и тому подобном, что весьма полезно для моей работы; и к тому же это руна бога Одина — моего аса-покровителя.

Вот только, кажется, у этой руны было и еще одно назначение, о котором я даже не подозревала.

Я задумчиво еще раз изучила подвеску. Ничего примечательного на ней не обнаружилось — обычная руна, даже не вязаная, скромно украшена тремя бирюзовыми камешками.[46]

— И какое же действие имеет эта вещь? — поинтересовалась я у ведуньи.

Та только пожала плечами. — Не мое ремесло, но что-то насчет сведений или знаний.

Забавнее всего то, что я-то никакой информации от этого амулета не получала и даже не была осведомлена об этом его действии. Если продолжить мысль ведуньи, то выходило, что данная вещь предназначена, чтобы получать сведения обо мне. Весело, ничего не скажешь!

Я не знала, плакать мне или смеяться. Значит, несмотря на все слова о свободе, Шемитт следил за мной. Однако если бы я попыталась предъявить претензии дракону, то он наверняка заявил бы, что его поступок продиктован исключительно заботой обо мне. Ну, еще бы — а вдруг на меня нападут хулиганы? В какой-то степени это именно так и было, и я ничуть не сомневалась, что этот момент Шемитт тоже принял во внимание. Но решающим наверняка было не это. Дракон просто хотел в любой момент знать, где и с кем я нахожусь. А я не знала, как теперь к этому относиться.

Но в данный момент было не до размышлений об этом, так что я лишь спросила, как можно хотя бы временно нейтрализовать эту вещь. Выяснилось, что амулет настолько сильный, что не стоит и пытаться его заблокировать. Меня это известие не обрадовало, и это мягко сказано, ведь мне пришлось покинуть палату Инны.

Напоследок я, конечно, постаралась ее утешить и подбодрить, но это явно не слишком удалось. Схватки становились все чаще, и Инне было не до меня. Наверное, в этот момент ее вообще мало что могло утешить — это как раз тот редкий случай, когда женщина остается наедине с самой собой, как бы много людей не толклось вокруг.

Я убедилась, что у Инны включена мобилка, и велела ей звонить, если что-то будет не так.

Эту ночь я провела на скамейке перед больницей. Я боялась ехать домой — а вдруг понадобится моя помощь? Купить какое-то лекарство или еще что. Конечно, врач заверила меня, что все необходимое Инне принесут, но я просто не могла оставить ее в такой момент.

Я решила пока не звонить Максиму. Зачем его лишний раз дергать посреди ночи? Позвоню, когда станет что-то известно.

Я не могла ни о чем думать, просто сидела на лавочке и молилась. Молю вас, дисы, и тебя, благая Фригг, пусть только все будет хорошо! Пусть Инна благополучно родит, и все это забудется как сон. Пусть ее ребенок будет здоровым. Молю вас, боги! Не так уж часто я к вам взываю, но на этот раз прошу не ради себя. Ведь малыш ни в чем не виноват перед вами, неужели ему не суждено увидеть мир?

Часы текли как патока. Не зря говорят, что ждать да догонять — хуже нет. Все, что возможно, я уже сделала, и теперь нужно лишь дождаться результата.

Инна родила в девять утра. Мне даже разрешили на минутку заглянуть к ней в палату.

На груди подруги лежал крошечный ребенок. Наверное, мне просто так показалось, но в тот момент меня поразило, какой он маленький.

Инна счастливо, хоть и устало, улыбнулась. — У меня мальчик. Посмотри, какой красивый!

Я ответила, что красивее детей просто не бывает, и успокоила, что немедленно сообщу обо всем Максиму, а она может отдыхать. Подруга была явно очень вымотана, так что сил общаться у нее не оставалось, и я быстро попрощалась.

Врач, с которой я поговорила перед уходом, заверила меня, что ребенок нормальный и вполне здоров. Просто именно восьмимесячным новорожденным приходится особенно тяжко. Почему-то семимесячные действительно выживают чаще. Но у Инны все хорошо, и за жизнь ее сына можно не опасаться. Разве что им придется немного полежать в больнице для подстраховки.

Искренне поблагодарив врача, я вызвала такси и отправилась домой. По дороге я, как и обещала Инне, позвонила ее мужу и сообщила о прибавлении в семействе. Максим очень разволновался, но я убедила его, что все в порядке.

Я ехала домой и размышляла о том, что очень странно видеть, как рождаются дети у твоих школьных друзей. Они как будто становятся старше. Ни серьезные должности, ни замужество, ни прожитые годы так не меняли моих подруг, как рождение детей. Именно после этого женщина изменяется на глазах, у нее появляются новые интересы, непонятные мне страхи и проблемы. Возможно, это эгоистично, но я не хотела, чтобы Инна от меня отдалялась, хотя и понимала, что это неизбежно. Однако я искренне надеялась, что у нее хватит сил и времени и на общение со мной.

А мне оставалось лишь порадоваться за подругу и отправляться заниматься своими делами.

Утром после бессонной ночи выходить на работу — удовольствие ниже среднего. Но, к сожалению, сегодняшнее заседание я никак не могла перенести. На этот вторник у меня назначено заседание в апелляционном суде, и мне непременно нужно быть там. Решение районного суда было таким, что без слез не прочтешь.

Если вкратце, то суть дела такова.

Ко мне обратилась пожилая гномка с просьбой оформить право собственности на часть жилого дома, в порядке наследования по закону. Я изучила документы, убедилась, что почтенной Урлисе Карстсон причитается немалая доля в наследстве, и написала исковое заявление. Иск был составлен честь по чести, доказательства собраны и приложены. Я просчитала все доли и подробно изложила свои подсчеты в иске.

На практике судьи нередко ленятся считать доли, в особенности, если речь идет о запутанной ситуации. А наследственные дела нередко весьма закручены. Правда, обычно гномы скрупулезно и своевременно оформляют все имущественные права, но на сей раз они явно понадеялись на исконное человеческое «авось». Хотя, возможно, что я просто не знаю всех деталей, и клиентка не сочла нужным посвятить меня во все подробности внутрисемейных дрязг за наследство.

У людей нередко не доходят руки до оформления имущественных прав. Частенько граждане обращаются по поводу оформления прав на наследство, оставленное еще бабушками и дедушками, а то и вовсе прабабушками. Конечно, некоторые документы хранятся в архиве у нотариуса, однако не все. И потом возникает куча проблем с восстановлением утерянных свидетельств о рождении и прочих нужных бумаг. Самое интересное, что за этот срок состав наследников может сильно поменяться, и мне все эти изменения нужно просчитывать и отражать в иске.

Основная сложность с людьми состоит в том, что за каких-нибудь двадцать-тридцать лет могут смениться три поколения наследников! И всех нужно учесть и привлечь в качестве ответчиков. Вот и получаются порой в иске по десять ответчиков, и каждому из них причитается хоть крошечная (иногда, к примеру, идет о трех двести пятидесятых частях дома или машины), но все же доля в наследстве.

В общем, в процессе работы в качестве адвоката выяснилось, что самая полезная для юриста из школьных дисциплин — это математика, а именно простейшие действия с дробями. Ага, это так кажется, что простейшие! А попробуй, учти все нюансы!

С другими расами проще. У них смена поколений происходит медленнее — сказывается длительность жизни, и как правило, нелюди успевают обратиться к юристу раньше, чем ситуация станет уж очень запутанной.

К сожалению, к данному случаю это не относилось. Конечно, клиентка претендовала на наследство всего-то после мамы и папы, а не после, к примеру, прабабушки. Однако у нее имелись четыре брата, каждому из которых также причиталась доля, и притом двое из братьев уже умерли, а один уехал из Мидгарда.

В дело клиентка меня не взяла, о чем вскоре пожалела, поскольку суд полностью отказал ей в иске. Возмущенная госпожа Урлиса Картсон немедленно примчалась ко мне и я, конечно же, написала ей апелляцию. Кроме того, клиентка наняла меня для участия в рассмотрении апелляционной жалобы. Так тоже бывает, и нередко, что мы ведем дело не от начала и до конца, а лишь на каком-то этапе.

Нельзя сказать, чтобы я была против дополнительной работы — деньги лишними не бывают — но меня возмутила безалаберность и явная лень судьи. Ведь я же очень подробно написала все подсчеты! Неужели так трудно вникнуть?!

По извечному закону подлости, заседание было назначено именно на этот день, когда я была не просто сонной и вымотанной, а вообще практически ничего не соображала. У меня было всего полтора часа времени, чтобы заехать домой, переодеться и взять нужные документы. Естественно, в больницу я их не захватила, так что пришлось ехать домой.

Впрочем, вскоре я убедилась, что это было нужно и по другим причинам. Дома я случайно взглянула на себя в зеркало и вздрогнула. Глаза красные, волосы растрепаны, лицо просто серое, да еще и впечатляющие синяки под глазами… Если бы не отсутствие перегара, то можно было бы сказать, что я пью как минимум третий день. Конечно же, являться в таком виде в суд никак не возможно. Боюсь, что меня тогда не только размажут в заседании, но и ославят на весь город.

Я быстро успокоила Ната относительно Инны и предупредила, что времени у меня мало. Буквально через час мне нужно быть в суде. Домовой оценил мой потрепанный вид и засуетился, пытаясь привести в более-менее пристойный вид.

Пришлось пить какой-то гадкий чай, приготовленный домовым, и послушно нюхать на редкость вонючую смесь эфирных масел. Мой Нат мастер на все руки — он не только за хозяйством следит, но и в травках разбирается, несложные зелья вообще готовит выше всяких похвал. Ледяной душ, маска на лицо и две чашки кофе окончательно привели меня в чувство. Домовой чуть ли не силком впихнул в меня легкий завтрак и принес отглаженный костюм. Еще немного косметики, и теперь, глядя на меня, уже не казалось, что я ушла в запой.

Да и голова вновь начала вполне нормально соображать. Правда, все имеет свою цену. Вот и за нынешнюю бодрость потом придется расплачиваться, отсыпаясь почти сутки. Ведь сейчас я трачу ресурсы организма, а не черпаю из какого-то бездонного источника.

Напоследок я нарисовала на запястье руну совели,[47] тоже целью взбодриться. На этом мои приготовления были закончены, и я поспешно вышла из дома. Такси уже ожидало меня, так что, слава Одину, в суде я была своевременно.

Перед заседанием я даже успела немного пообщаться с клиенткой. Кстати говоря, по здравом размышлении я решила в само заседание госпожу Урлису Картсон не пускать — не хватало мне еще в заседании пламенного возмущения достойной гномки. К счастью, апелляционный суд никогда не возражает против такого варианта, ведь к этому времени все пояснения уже есть в материалах дела, так что без сторон можно обойтись. Апелляционный суд вправе рассматривать дело вообще без сторон, если те не соизволят прийти. Но явиться, конечно же, в наших интересах.

Первое время работы адвокатом мне было очень интересно, хоть и страшновато, участвовать в апелляционном рассмотрении. Дело в том, что заранее я не знаю ни зала, где будет слушаться дело, ни даже точного состава коллегии судей. Коллегию формируют для каждого конкретного дела, и загодя сторонам о ней неизвестно. А там уж повезет или не повезет — дело случая.

Все, чьи дела назначены на этот день, дожидаются вызова в большом холле на втором этаже суда. Именно туда выходят секретари, объявляют назначенные дела и сопровождают участников дела в зал заседаний.

В этот раз меня позвали достаточно быстро. По правде говоря, несмотря на вызванную эликсирами бодрость, чувствовала себя я не слишком хорошо.

Радовало то, что апелляционный суд обычно рассматривает дело быстро — от пятнадцати минут до часа. В отличие от судей районных судов, судьи апелляционного суда и вправду заранее знакомятся с делом, и на момент рассмотрения дела уже имеют четкое представление о нем.

Однако назвать апелляционное рассмотрение пустой формальностью нельзя. Бывает, что мнение судей принципиально меняется в процессе рассмотрения дела.

Кроме меня, в дело явилась единственная ответчица — жена одного из умерших братьев моей доверительницы. Остальные же не сочли нужным явиться.

В этот раз с коллегией судей мне не слишком повезло. Три женщины-судьи, из которых одна постоянно выдавала остроты, оттачивая язвительность на мне и на ответчице. Вторая судья, кажется, почти дремала, сонным взглядом изучая стол перед собой. И только третья вела себя достойно — не ехидничала, но интересовалась делом и задавала вопросы.

В общем, апелляционное рассмотрение шло своим чередом. Кому рассказать, в чем была ошибка судьи при вынесении решения — мне не поверят и поднимут на смех. А ведь это чистая правда! Если вкратце, то судья умудрилась отказать моей клиентке в признании права собственности в порядке наследования по закону после смерти брата. Притом судья Долженко даже аргументировала свое решение — дескать, сестра это наследник второй очереди, а у покойного имелась жена и несовершеннолетний ребенок, то есть наследники первой очереди. Вот им-то и должно принадлежать наследство. Ничего забавного? Как бы ни так! Ведь в исковом заявлении гномка просила признать право на наследство после смерти отца и матери, а вовсе не после смерти брата! Как же халатно нужно относиться к рассмотрению дела, чтобы даже не понять сути иска, не говоря уж о его обоснованности?!

Вот именно это я и пыталась донести до судей апелляционного суда, только, естественно, в более мягких выражениях. Конечно, не обошлось и без препирательств. В частности, меня немного подергали относительно расчета долей. Неспециалисту, пожалуй, могут показаться пугающими эти все подсчеты и подробное выяснение, кто и когда умер. Мы, юристы, особый народ. Наверно, мы даже мыслим по-своему. Неудивительно — профессия всегда накладывает отпечаток на человека.

Так или иначе, но я смогла доказать правильность своей позиции, и апелляционный суд удовлетворил все исковые требования.

Из зала заседаний я вышла, мягко говоря, никакая, но довольная.

Ко мне, конечно же, тут же кинулась клиентка.

— Ну что там? Как? — взволнованно спросила она, едва не хватая меня за лацканы пиджака.

— Все в порядке, — устало заверила ее я. — Иск удовлетворен. Все, что вы просили, получите. Через пять дней нужно подъехать сюда и получить копию решения, а потом зарегистрировать ее в БТИ. Если возникнут вопросы, то мой телефон вы знаете.

— Так решение отменили? — уточнила клиентка. — Взаправду?

— Да, конечно, — чуть раздраженно ответила я. Можно подумать, я стала бы шутить! Вообще-то обычно я терпеливо повторяю по пять раз одно и то же, разжевывая клиентам все тонкости, но сейчас у меня просто не было сил. Невыносимо хотелось спать, так что задерживаться в суде у меня не было ни малейшего желания.

Клиентка довольно улыбнулась и выдала. — Спасибочки вам! А судью накажут?

— Какого судью? — не поняла я.

— Ну как же ж! Судью Долженко, она ж решение неправильное вынесла! — убежденно ответила гномка. — Теперь отвечать надо, раз ошиблась.

Я вздохнула. Как же граждане верят в справедливость и законность. Просто умиляет такая наивная вера, право слово.

— Пойдемте вниз. Нет смысла здесь задерживаться, лучше поговорить на улице, — сказала я, и клиентка согласно кивнула.

Так что мы направились вниз. Первым делом, выйдя, наконец, на свежий воздух, я вызвала такси, а уж потом повернулась к клиентке, чтобы отвечать на ее бесконечные вопросы. И я вовсе не вела себя невежливо. Просто с гномами следует сразу оговаривать временные рамки, иначе госпожа Урлиса Картсон продержит меня здесь не меньше часа.

— Так что вы хотели спросить? — еще раз уточнила я.

— Насчет судьи. Что ей за это будет? — снова требовательно спросила клиентка.

Я снова вздохнула и ответила. — Ничего ей за это не будет, — я подняла руку, останавливая поток возмущения гномки. — Послушайте, можно, конечно, написать жалобу. Но я не вижу смысла это делать. Все равно никаких результатов это не принесет. Судья не несет ответственности за принятые решения. Считается, что это всего лишь его мнение, даже если оно ошибочно.

Я сказала клиентке чистую правду. Судье, по сути, не холодно и не жарко от того, отменили ли его решение. Все равно действия судьи противозаконными не являются. Максимум, чего можно добиться — это выговора для судьи, и то, если вопиющих случаев наберется много. А так жалоба на судью может принести неприятности только лично мне. Судья непременно впоследствии припомнит мне это. И как бы возмутительно это ни было, но реальность именно такова.

Так что я попыталась отговорить клиентку от этой идеи. В конце концов мне надоело объяснять ей бесперспективность жалоб и я отрезала. — Послушайте, если вы хотите писать жалобу на судью, вы можете обратиться к другому адвокату. Вы наняли меня для участия в апелляционном рассмотрении, и оно благополучно завершено. А теперь прошу прощения, но я тороплюсь.

— Но как… — запнулась клиентка, взирая на меня с искренним возмущением.

— Я уже сказала вам, что если будут вопросы, то вы знаете, как меня найти. Приходите в консультацию, и я с радостью вам все объясню, — твердо сказала я. Ну ладно, насчет радости я приврала, а остальное правда. — До свидания!

Тут как раз просигналило такси, и я поспешила к машине.

На мое счастье, никаких других дел у меня на этот день запланировано не было, так что — домой, к любимой подушке и здоровому сну.

Только сейчас, сидя в такси, я смогла задуматься о том, как мне следует реагировать на выходку Шемитта с амулетом.

Самое забавное, что я отнюдь не была зла на своего дракона. Можно было предполагать нечто подобное. Защитник — это образ жизни и мыслей, а не просто громкий титул.

То, что мне и в голову ничего такого не пришло — это лишь говорит о том, что я непозволительно расслабилась рядом с ним, позволила себе плыть на волне чувств и забыла обо всех оборонительных укреплениях. Этот дракон задевал во мне что-то, глубоко спрятанное, о существовании чего я и сама лишь смутно догадывалась. Ладно, хватит. Я взрослая женщина и вполне в состоянии держать себя в руках. Срывы и слабости бывают у всех. Зла я на Шемитта не держала. Ну какой смысл считать мужчину сволочью лишь потому, что мы «не сошлись характерами»?

А в этой истории пора бы поставить окончательную точку.

Зайдя домой, я первым делом прошла в кабинет и решительно села писать записку Шемитту.

У меня не было сил, чтобы долго размышлять над текстом, так что я небрежно начертала: «Благодарю за заботу, но больше это не пригодится».

Я расстегнула замочек и сняла с шеи подарок дракона.

Сложив записку, я вместе с подвеской вручила ее Нату и велела немедленно отправить ее Шемитту с курьером.

Домовой заверил меня, что все сделает, и я с чувством выполненного долга отправилась спать. На шее не хватало привычной тяжести подвески. Мне очень нравилась эта вещица, и я действительно носила ее, не снимая, целых восемь месяцев. Иногда, лишь потеряв, начинаешь ощущаешь, как чего-то недостает.

Но так нужно.

Последняя нить порвана…

Глава 19. Мадам Брошкина

«Она такая, никакая.

И что он в ней нашел?!

А я такая, вся такая, растакая.

Но мой поезд ушел».

(А. Пугачева)

Мне снился сон, один из тех сладких снов, от которых совсем не хочется просыпаться.

Я купалась в горном озере. В реальности вода в таких озерах необыкновенно холодная, но во сне, конечно же, холода я не ощущала. Было так замечательно нырять в прозрачную воду и касаться рукой песчаного дна…

Чудесный сон, но самое восхитительное было то, что я купалась не одна. Мы дурачились, гонялись друг за другом по мелководью и весело брызгались. В общем, проводили время совершенно беззаботно.

Вдруг мне пришла в голову настолько странная мысль, что я даже замерла.

Конечно, в результате Вик легко поймал меня и торжествующе воскликнул. — Попалась!

— Постой! — ответила я. — Скажи мне лучше, где ты пропадал столько времени? Ты ведь не снился мне месяцев восемь!

Вик моментально посерьезнел и негромко ответил. — Да, но я не мог к тебе пробиться. Ты была словно за щитом, и у меня не получалось поговорить с тобой или хотя бы приблизиться. Как только препятствие исчезло, мы сразу встретились.

— Интересно, — нахмурилась я. — Что же мешало?

— Не знаю, — пожал плечами он в ответ. — Да и какая разница?

— И в самом деле. — Согласилась я.

Когда я поняла, что Вик вновь мне приснился, мне вдруг стало так легко… Только сейчас я осознала, как мне не хватало этих странных встреч в мире сновидений. И как я скучала по Вику. Но сейчас не время размышлять об этом.

Я улыбнулась, ловко вывернулась из захвата мужчины и бросилась прочь. Конечно же, Вик побежал следом, и мы вновь принялись весело бултыхаться…

Проснувшись этим утром, я еще несколько минут глядела в потолок и радостно улыбалась. На душе было легко и светло, и казалось, что никакие неприятности не смогут меня вывести из себя.

Не знаю, почему, но сны о Вике всегда на меня так влияют, приводя меня в совершенно умиротворенное настроение.

По правде говоря, у меня были некоторые подозрения относительно того, что именно не давало мне встретиться с Виком все это время. Ведь он не зря приснился мне в ту же ночь, когда я вернула Шемитту его амулет. Конечно, старая юридическая истина гласит, что впоследствии не означает вследствие, но в данном случае обстоятельства складывались уж очень подозрительно. Хотя, пожалуй, Вик прав. Какая теперь разница? Главное, что теперь никаких препятствий нет.

Даже эти размышления ничуть не ухудшили моего настроения. Я позволила себе минут пятнадцать поваляться, лениво размышляя обо всем и ни о чем.

Наконец я решила, что хватит нежиться в постели и пора вставать. С невольным вздохом я выбралась из-под одеяла и прошлепала на кухню. Там меня ждал Нат с чашкой кофе без сахара и… все. Битва за стройную фигуру продолжалась, так что завтрак мне не полагался.

— Правильное питание — это не диета, а образ жизни, — наставительно ответил домовой, заметив мой кислый взгляд.

Мама дорогая, это что же, я всю жизнь должна буду питаться кефиром и отварными овощами?! Ни за что! Я люблю вкусно поесть и не делаю из этого трагедию. Так что, что бы ни говорил Нат, это все лишь временная мера.

Успокоив себя таким образом, я отправилась умываться и собираться на работу.

Утром у меня была назначена одна-единственная встреча.

Эту клиентку мне сосватала моя давнишняя знакомая, гадалка Наталья. Когда-то я ей помогла, и с тех пор благодарная клиентка периодически подбрасывает мне дела. Наталья профессионально занимается гаданием и имеет соответствующую лицензию. Конечно же, к гадалке просто так не ходят — для обращения к такому специалисту должны быть веские причины. А клиентов, имеющих проблемы с законом, Наталья отправляет ко мне.

Вот и на сей раз, Наталья попросила меня помочь «одному хорошему человеку». Я вздохнула — знаю я ее «хороших людей» — гадалка испытывает неистребимое желание помогать ближним — но согласилась.

И вот теперь напротив меня сидела молодая женщина непримечательной наружности. Она была человеком, лет тридцати на вид. Волосы собраны в скромный хвостик, из косметики на лице только бледно-розовая помада, да и наряд до чрезвычайности благопристойный и консервативный, в сдержанной коричнево-бежевой гамме. В целом женщина была довольно симпатичная, но ничего особенного, повышенного внимания на улице она явно не привлекала.

Проще говоря, передо мной сидела обычная серая мышка, каких в любом городе девять из десяти.

Наталья, как обычно, совершенно ничего не сказала мне о сути дела. То ли это профессиональная привычка — нагнать побольше тумана, то ли она и вправду так уж печется о тайнах своих клиентов. Теперь мне приходилось все выяснять самой.

Хорошо хоть клиентка оказалась вполне разумной и сумела изложить ситуацию достаточно внятно и четко. Я мимоходом подумала, что женщина явно хорошо образованна, это следовало из ее богатого словарного запаса и заметному четкому построению фраз. Она произвела на меня приятное впечатление: неглупая, вежливая и сдержанная, она чем-то напоминала меня саму.

Любопытно, какие же у нее проблемы?

Как выяснилось из рассказа клиентки, Лидии Градовой, проблемы у нее были немалые.

Ситуация, которая сложилась у госпожи Градовой, была как будто целиком заимствована из дешевого дамского романа. В скромную библиотекаршу влюбился весьма богатый мужчина, господин Водный. Где уж они умудрились встретиться, сие для меня осталось тайной. Неужели богатые господа ходят в библиотеку? Так или иначе, но парочка встретилась и как это говорится в тех самых романах, «воспылала взаимными чувствами». Притом чувства оказались настолько сильны, что господин Водный решил уйти из семьи и даже подал на развод. Исходя из моего практического опыта, такое бывает крайне редко. Мужчины предпочитают не рушить семьи, а просто подпитывать связью на стороне угасшие было чувства.

Впрочем, мужчины за сорок иногда склонны и не к таким фокусам. Подобные безумства иногда все же приводят к распаду семьи.

Но здесь речь идет не о связи с женщиной моложе жены, что, в общем-то, бывает нередко. В данном случае жена сочла, что поведение мужа является следствием любовного приворота и подала в суд на разлучницу.

Как известно, необоснованное магическое воздействие на человека является преступлением и преследуется по всей строгости закона.

Такие уголовно наказуемые воздействия законодательно разделяются на две группы: нид — это проклятие; и мансег, то есть приворот.

Различие лишь в том, что дела о проклятиях по закону возбуждаются прокуратурой по факту, а вот применение мансега нужно доказывать самому заявителю. То есть дела о привороте возбуждаются только по жалобе частного обвинения.

Так и вышло, что госпожа Водная обратилась в суд с просьбой возбудить уголовное дело в отношении мой клиентки. Она утверждала, что имел место мансег, который наложила на ее супруга соперница.

Кстати говоря, на самом деле привороты редки. Не так уж это просто, чтоб использовать направо и налево. В основном пылкие чувства, видя которые, окружающие качают головами и понимающе перешептываются «приворот!», имеют, так сказать, естественный характер.

Настоящий, качественный нид или мансег — деяние столь же опасное, сколь и уголовно наказуемое.

Забавно, насколько, живя в мире магии и постоянно применяя ее, мы все же мало о ней знаем. Как я уже упоминала, я имею некоторые способности к гаданию на рунах — совсем небольшие, но у иных и того нет. Так что о волшбе я знаю немало.

Так вот, магия — слишком сложная система, чтобы ею могло пользоваться абсолютное большинство людей. К тому же магия не позволяет банально взмахнуть рукой или волшебной палочкой и получить результат. Она скорее делает более вероятным положительный исход дела, а иногда и превращает маловероятное событие во вполне реальное. Но в большинстве случаев человеческая магия — это, так сказать, вещь для внутреннего применения. Она позволяет лечить многие болезни, придает сил, уверенности, может подсказать человеку ответ на вопрос, но не более того. Да и за все нужно платить, и за волшебство в том числе.

Конечно, у других рас есть свои собственные, более зрелищные и наглядные магические способности и приемы, но большинство обитателей нашего мира — лишь потребители магической продукции. Да, мы пользуемся вещами, изготовленными гномами, которые еще на стадии изготовления изделий вплетают в них руны — к примеру, для большей прочности или влагостойкости. Да, мы покупаем целительные заклятия и эликсиры эльфов, которые до сих пор являются лучшими целителями нашего мира. Но мы даже не задумываемся о том, каким образом это достигается, и не пытаемся сделать что-либо подобное. И даже среди «волшебных» рас лишь процентов десять имеют приличные способности к магии, и только половина из них действительно умеет ими пользоваться.

Среди людей таких упорных, кто имел бы магические способности и желал их развивать, еще меньше. При нашем малом сроке жизни мало охочих тратить годы на то, чтобы у тебя получилось наложить мансег. Намного проще поухаживать за девушкой, подарить ей цветы и признаться в нежных чувствах, чем долго и старательно изучать все премудрости магии, чтобы добиться той же цели.

Да и врагов извести легче чем-нибудь тяжелым или ядовитым, чем связываться с магией. По статистике, лишь менее одного процента убийств совершается с помощью волшебства. Но зато доказать вину по таким делам чрезвычайно тяжело. Человек ведь не убивал своего врага, он лишь обратился к магу и попросил об услуге — конечно, хорошо оплаченной услуге.

Так что нет смысла обучаться магии ради столь банальной цели, а услуги профессионального мага весьма недешевы. Конечно, встречаются недалекие люди, которые уверены, что заклятие можно наложить по глупой бульварной книжке типа «Как стать магом за десять дней». Но что бы ни утверждали авторы этих дешевых изданий, таким образом научиться магии нельзя. Так что незадачливые «маги», рискнув последовать советам автора, получают в итоге полный пшик или себе же делают хуже.

Большинство дел такого рода распадаются, даже не дойдя до возбуждения уголовного дела. Именно такова и была моя задача.

В данном случае дело осложнялось тем, что меня пригласили не на первое заседание, а потому некоторые ошибки уже не исправить. Ну не понимаю я клиентов, которые надеются на «само рассосется». Впрочем, многим людям просто кажутся нелепыми подобные обвинения, и они искренне уверены, что судья поймет, какие они хорошие и примет их сторону. В реальности восприятие судьи за годы работы уже сильно притуплено. Судья видел всякое, а потому редко пойдет на поводу у внешнего впечатления.

Вот и выходит, что спохватываются граждане, лишь когда понимают, что дело может и не развалиться, и нужно что-то делать.

По счастью, это дело еще не настолько запущено, чтоб не было смысла в него вступать.

Я записала все данные, выяснила у клиентки детали дела и вообще сделала все, что положено в таких случаях.

Закончив с формальностями, я распрощалась с клиенткой и отправилась домой.

По дороге я размышляла о том, как интересно вплетается магия в нашу жизнь. Часто магия помогает и даже спасает. Но казусов, связанных с волшбой, тоже бывает немало.

Вообще с магией в юридической практике такие чудеса случаются — закачаешься!

Помню, был у меня однажды случай, когда на зимние праздники изрядно выпившие подружки решили погадать. Поскольку такая светлая идея пришла девушкам спонтанно, то никаких гадательных принадлежностей у них не обнаружилось.

Однако красавицы были твердо намерены осуществить свой замысел. После недолгого, но бурного обсуждения девушки отправилась гадать по самому простому и безотказному методу.

Есть такое народное поверье, что нужно выйти на улицу, снять с ноги валенок и бросить в сторону. В кого он попадет, тот и суженый. На крайний случай, упавшая обувка должна была указать направление, в котором следует искать суженого.

Нисколько не сомневаясь, подружки последовали старинным инструкциям. Вот только при этом совсем упустили из вида, что валенки вышли из моды еще сотню лет назад, а потому бросать пришлось самые обычные женские сапожки на шпильке. Именно этим нехитрым предметом одна из подвыпивших красавиц изловчилась угодить прямо в глаз проходившему мимо мужчине.

Каким образом нетрезвая девушка умудрилась так снайперски точно попасть в цель, до сих пор остается загадкой. Однако результат налицо, точнее, на лице.

По счастью, пострадавший орган удалось спасти, так что девушка отделалась лишь обвинением в причинении средней тяжести телесных повреждений. А ведь могли и хулиганство добавить. И попробуй, докажи потом милиции и суду, что ты всего лишь гадала!

Но самое смешное, что в процессе предварительного следствия и судебного рассмотрения потерпевший успел получше узнать свою мучительницу и даже влюбиться в нее. Вероятно, если смотреть на объект одним глазом, то он кажется намного привлекательнее.

Так или иначе, но на суде потерпевший слезно просил судью строго не наказывать подсудимую и ссылался на полное возмещение причиненного вреда путем согласия на брак со стороны девушки.

В итоге дело закончилось вполне благополучно — условным осуждением, а парочка поженилась.

Не соврало гадание, да!

Я рассмеялась, вспомнив, как это дело меня повеселило. Впрочем, судья и прокурор развлеклись ничуть не меньше.

Так, тихонько хихикая, я и добралась до дома.

Дома меня уже поджидал Нат с горячим обедом. Последнее время домовой стал просто мастером по части низкокалорийного питания. Овощное пюре и салатики, бесконечные вариации на тему йогуртов и все подобные продукты уже бесили меня несказанно, но делать было нечего.

На следующий день я отправилась в суд и добросовестно ознакомилась с материалами дела госпожи Градовой. Ну что я могу сказать? Все было предсказуемо: никаких доказательств, кроме свидетельских показаний. Похоже, покинутая жена не собиралась доказывать, что соперница обратилась к магу. Никаких подтверждений этого у нее не было, да и быть не могло. Это запретная, подпольная магическая практика, так что доказать обращение к специалисту практически нереально. К тому же откуда у бедной библиотекарши деньги на мага? Так что госпоже Водной оставалось лишь утверждать, что разлучница наложила мансег самостоятельно.

Кстати говоря, такие дела рассматриваются обычными судами. Когда-то магические преступления пытались выделить в отдельную категорию, но потом махнули на них рукой. У любого судьи имеется специальный амулет на шее, предупреждающий любое магическое воздействие на его разум и чувства. К сожалению, помешать банальному манипулированию мнением судьи никакие амулеты не в силах, но от магии ограждают надежно. К тому же, волшба — весьма тонкая штука, чтобы так просто и в лоб применять ее. Так что амулета бога Тюра, покровителя правосудия, вполне достаточно для защиты. Да и статуэтки бога Форсети и богини Снотры, равно как и символы бога Одина, обязательно есть в зале, с той же целью.[48]

Дело было назначено у судьи Ярешина, которого я неплохо знала. Это один из достаточно грамотных и лояльных к адвокатам судей, так что в этом вопросе мне повезло.

Я позвонила клиентке и сообщила, что все предварительные договоренности остаются в силе. Клиентка сдержанно ответила, что ей все ясно.

Потом, каюсь, я отвлеклась от этого дела, и следующие три дня занималась уголовным делом о грабеже. Ладно, об этом в другой раз.

Заседание по делу госпожи Градовой было назначено на понедельник, восемь тридцать утра.

Понедельник, как известно, день тяжелый. Однако в тот день у меня было довольно мирное настроение, а потому все происходящее в заседании я воспринимала с долей здорового скептицизма. Или это профессиональный цинизм?

Впрочем, обо всем по порядку.

Итак, в заседание все участники процесса собрались добросовестно и заблаговременно. Возле кабинета судьи уже в начале девятого толпились люди. Они разбились на две группки и только обменивались враждебными взглядами.

Одна группа окружала красивую женщину. Таких дам называют холеными — ухоженное лицо, элегантный наряд и аккуратный профессиональный макияж выдавали в ней обеспеченную женщину. Присмотревшись, я поняла, что женщине лет сорок с хвостиком, но так сходу и не скажешь. Вокруг нее сгруппировались четверо: коллега Юрий Полевой, знакомый мне по делу Наортэля, а также две женщины и мужчина, по всей видимости, свидетели.

Вторая группа состояла из моей клиентки, а также эффектного седоватого мужчины — вероятно, это и был объект раздора, господин Водный. Свидетелей я велела клиентке не приводить.

Я подошла к своей клиентке перемолвиться парой слов перед началом заседания.

Госпожа Водная, заметив это, что-то негромко сказала своему адвокату. Господин Полевой кивнул и обжег меня неприязненным взглядом.

Я с трудом удержалась, чтобы не покачать головой. Коллега, ну когда вы уже повзрослеете и поймете, что это лишь работа? Хотя, пожалуй, и я когда-то слишком близко к сердцу принимала рабочие проблемы.

Клиентка только успела представить мне своего возлюбленного, как нас позвали в зал.

Формальности в начале слушания судья Ярешин завершил довольно быстро.

К сожалению, меня не было в подготовительном заседании, когда определялся порядок исследования доказательств, а потому приходилось придерживаться уже определенной последовательности.

Первым делом мы, конечно же, приступили к допросу госпожи Водной.

— Что вы можете рассказать по сути дела? — обратился к ней судья.

Госпожа Водная царственно поднялась со своего места и начала рассказ. — Глубокоуважаемый суд, прошу вас посмотреть на эту ситуацию моими глазами. Мы с мужем поженились двадцать пять лет назад. Жили мы, что называется, душа в душу. У нас прекрасный сын, уютный дом, и вообще все было прекрасно. И тут, совершенно неожиданно муж объявляет мне, что полюбил другую и хочет уйти к другой! Вы только посмотрите на нее! — презрительно указала она в сторону соперницы. — Неужели мужчина может уйти от меня к ней? Это магия! Иначе на такую серость мужчина вообще два раза не взглянет!

Вопросов к госпоже Водной было немного.

Прокурор поинтересовался, изменилось ли поведение господина Водного на протяжении последних месяцев? Ну конечно, госпожа Водная ответила утвердительно. Но ведь это обстоятельство еще ни о чем не говорило! Да, под воздействием магии поведение человека разительно меняется, но столь же сильно может перемениться и просто влюбленный мужчина.

Глядя на госпожу Водную, и в самом деле сложно было поверить, что какой-то мужчина может бросить ее. Но на самом деле, ни одна из нас от этого не застрахована, какой бы замечательной она ни была.

Конечно, никто в Мидгарде не возьмется отрицать магию, но в жизни есть место и случаю, и странным совпадениям, да и просто неожиданным и нелогичным поступкам. Так что не стоит все валить на магию, если есть природное объяснение.

Хотя госпожу Водную, если честно, тоже можно было понять. Ведь ей казалось, что у нее идеальная семья и все в абсолютном порядке. Она из старинного знатного рода, вышла замуж за богатого мужчину (пусть и низкого происхождения, но зато заработавшего приличное состояние), родила сына. Чего еще желать? Жизнь удалась. И тут вдруг муж совершенно неожиданно уходит к другой, притом совершенно непонятно, что он вообще в ней нашел. Самая обычная, ничем не примечательная девушка!

Забавно, но в жизни бывает такое, во что трудно даже поверить. Бывает, любят дурнушек, нерях и даже дурочек, а умницы и красавицы остаются не у дел. И это особенно обидно, потому что одиноким умницам остается лишь размышлять, что же с ними не так. Честно, ответа я не знаю.

Ну да ладно, размышления оставим на потом, а сейчас вернемся к делу.

Следующей допрашивали мою клиентку.

Госпожа Градова держалась спокойно, хотя мне было видно, что у нее отчетливо дрожат руки.

— Что я могу сказать? — заговорила она. — Я встретила мужчину, и мы с ним полюбили друг друга. Не понимаю, что тут преступного? Не знаю, как ему жилось с женой — он не рассказывал, а я и не стремилась вызнать. Но разве человек, у которого все хорошо, оставит жену и ребенка? Думаю, несладко ему было. Прости, — обернулась к господину Водному она. — Раз ему со мной лучше, так это его право, так ведь?

И ее тоже можно понять. Тридцать лет, одинока и наверняка проводит все вечера в библиотеке. И тут госпоже Градовой встречается мужчина, с которым ей хорошо. Как тут устоять перед соблазном разрушить чужую семью и построить свою? Вот и она не устояла. Своя рубашка, как известно, ближе к телу.

Господин Водный тоже, в общем-то, ничего нового не сообщил.

Да, он подтвердил, что совершенно добровольно ушел к любовнице и намерен развестись с женой. Но кто же поверит заколдованному человеку?

Интересен был лишь ответ господина Водного на вопрос судьи о том, почему же он бросил жену.

— Да она не женщина, а статуя ледяная! Ей бы только приемы проводить и культуру обсуждать. Ну, скажите, какой нормальный мужчина выдержит секс строго по рекомендации врачей и астрологов? А разговоры с утра о творчестве поэта Хорова? — Взорвался негодованием господин Водный. — Последнее время она совсем с ума сошла, так и норовит мной командовать. А я хочу обычную женщину, и чтобы она мне родила нормальных детей и сидела с ними дома! И сколько можно меня попрекать моим плебейским происхождением?

Неверный муж умолк, явно пытаясь сдержать рвущуюся ругань, а судья кинул на него понимающий взгляд. Да, мало какой мужчина выдержит такую жизнь — просто воспитательный лагерь строгого режима, право слово!

Кажется, только моего коллегу Полевого не пронял этот крик души.

— Ваша честь, явились свидетели, которых мы просили вызвать, — заявил он. — Прошу их допросить.

— Хорошо, — согласился судья, — Секретарь, пригласите первого свидетеля.

Первым свидетелем оказалась пожилая соседка моей клиентки. Она пояснила, что живет на одной улице с госпожой Градовой.

— Вы что-либо знаете о факте применения мансега? — спросил судья.

— Да! — охотно согласилась свидетель.

— Расскажите суду, что стало вам известно и при каких обстоятельствах, — велел судья, и свидетель приступила к рассказу.

Оказывается, она застала мою клиентку, когда та в полнолуние, обнаженная, собирала около своего дома травы для приворотного обряда.

И вообще, у госпожи Градовой недобрый глаз и она вовсю опробует свою магию на соседях, подстрекая их на ссоры со свидетелем.

Все это было сообщено так таинственно и уверенно, что я и сама бы поверила, если бы судила о волшбе лишь на основании слухов.

Терпеть не могу таких злобных и завистливых соседей! И самое противное, что зачастую они действуют, будучи совершенно искренне уверенными, что окружающие творят всякие непотребства и это надобно немедленно пресечь.

Ну да ладно, люди везде одинаковы. Но тут был один очень интересный момент, и я намеревалась его прояснить.

— Разрешите вопрос свидетелю, ваша честь! — обратилась к судье я, и он согласно кивнул в ответ. Я повернулась к свидетелю и уточнила. — Пожалуйста, скажите еще раз суду, когда именно вы застали госпожу Градову в такой ситуации?

— Ну, так, когда эта ведьма его приворожила! — непонимающе ответила она.

— Меня интересует дата. — Настаивала я.

Свидетель сморщила лоб, пытаясь припомнить, когда же должно было состояться то самое колдовство.

— Ну что я вам, и день должна вспомнить? — неуверенно возмутилась она, но тут вмешался судья Ярешин.

— Вы можете назвать суду хотя бы месяц, когда это произошло? — спросил судья.

— В ноябре это было! — выпалила свидетель, вспомнив, наконец, когда встретились моя клиентка и господин Водный. Вероятно, этой информацией госпожа Водная поделилась со свидетелем, когда инструктировала ее, что именно рассказывать.

— У меня нет вопросов, — заявила я, не скрывая торжества.

Уверена, судья Ярешин тоже заметил несоответствие в показаниях свидетеля, не зря же он так настаивал на уточнении даты сбора трав. Любопытно, какие же травы могла собирать моя клиентка в ноябре? Да в это время уже снег лежит!

Представив себе процесс добывания трав из-под снега, да еще и в полнолуние голышом, я с трудом скрыла предательскую улыбку. Должно быть, зрелище было бы весьма интересным!

Вторая свидетель утверждала, что моя клиентка поймала и умертвила во время колдовского обряда котенка. Свидетель якобы видела, как та хоронила несчастное животное. То, что смерть домашнего любимца могла быть естественной, конечно же, ей даже не пришло в голову. Тоже мне, улика!

Последний свидетель оказался владельцем небольшого магического магазинчика. Он показал, что моя клиентка приобрела у него осенью набор рун. И что с того? У меня тоже дома есть руны, но это же не означает, что я занимаюсь противозаконной магией!

Но, по мнению моего коллеги, все это в сумме свидетельствовало о том, что госпожа Градова практиковала магию, и, следовательно, факт приворота таки имел место. Именно об этом он суду недвусмысленно и заявил.

Я скептически посмотрела на коллегу Полевого. Неужели он не знает, что расхожие представления о магических обрядах не имеют ничего общего с действительностью?

Похоже, он никогда не вел подобных дел, да и вообще не слишком интересовался спецификой магических преступлений. К сожалению, многие молодые коллеги действуют с непробиваемым апломбом и берутся за дела, в которых мало что понимают. Да, институтский спецкурс по магическим преступлениям любой юрист знает, но вот тонкости их рассмотрения можно постичь лишь на практике. Хотя, конечно, если не браться за новое, то ничему не научишься. Вероятно, именно такими соображениями руководствовался коллега, берясь за это дело. Впрочем, мне же легче, поскольку коллега Полевой явно не может быть мне достойным противником по этому делу.

Дело в том, что вопреки бытующему мнению, для приворота не нужно добывать в полнолуние двенадцать трав, да и несчастных животных резать не требуется. Нужно разве что пару капель собственной крови, притом кровь берется просто из пальца, а отнюдь не менструальная, как уверяют некоторые источники.

Да и куколок из воска не пронзают иголками под заунывное пение, как считают другие.

На самом деле магия — вещь довольно обыденная. Особенных ритуалов для рунной волшбы не надо. Достаточно правильно составить восьмистишие — сам текст приворота, записать его рунами на дереве или камне, нанести немного собственной крови и воззвать к Фрейе.[49] Вот и все! Никакой публичности или особенных обрядов для этого не требуется. Другой вопрос, что правильно это сделать смогут очень немногие, поскольку в любом волшебстве есть уйма тонкостей.

Кстати говоря, есть еще один подвид любовной магии — это магия любовных напитков. Принципы те же, что у словесной магии, разве что заклятие накладывается не с помощью рун, а посредством особого напитка, в который добавляются специальные травы.

Вот только каким образом госпожа Градова могла бы напоить этим самым любовным напитком объект приворота еще до возникновения близких отношений? Да и раздобыть его кровь и волос доморощенной волшебнице было бы нелегко.

Так что такой вариант был весьма маловероятен, скорее уж она написала бы стихотворный мансег, поскольку с ним намного меньше сложностей.

И что самое важное, судья Ярешин понимал все это ничуть не хуже меня.

— Есть ли какие-либо дополнительные заявления и ходатайства? — поинтересовался он, внимательно глядя на меня поверх очков.

— Да, ваша честь, у меня есть ходатайство, — подтвердила я. — Прошу провести судебно-магическую экспертизу, на разрешение которой поставить вопрос, имеются ли у господина Водного какие-либо следы магического воздействия.

— Мнение участников процесса по поводу заявленного ходатайства? — спросил судья.

— Я не возражаю против проведения экспертизы. Хочу лишь уточнить вопрос, поставленный эксперту. — Заявил представитель прокуратуры. — Были ли произведены на господина Водного какие-либо магические воздействия в период с ноября прошлого года по февраль настоящего года.

— Я считаю необходимым выяснить, имеются ли у господина Водного какие-либо следы магического воздействия вообще, — возразила я, — А уже вторым вопросом поставить определение периода воздействия.

— Возражаю, — встал со своего места коллега Полевой. — Считаю, что факт применения магии полностью доказан свидетельскими показаниями.

Судья задумался, а потом определился. — Ходатайство я удовлетворяю и считаю, что следует выяснить наличие магического воздействия вообще и период его возникновения, если таковое обнаружится. На этом судебное заседание закончено, и дело направляется на экспертизу. Производство экспертизы суд поручает Альвхеймскому судебно-экспертному бюро. Господину Водному вменяется в обязанность явиться в экспертное учреждение для производства экспертизы. — С этими словами судья встал и направился на выход.

Мы встали, отдавая дань уважения выходящему из зала судье.

Конечно же, после этого я объяснила клиентке все тонкости минувшего заседания и ответила на все вопросы. Госпожа Градова была бледна, но старалась держать себя в руках. Да уж, свидетельские показания были явно не в нашу пользу, но этого следовало ожидать. А потому я постаралась успокоить клиентку и уверить ее, что все будет в порядке. Остается лишь надеяться, что госпожа Градова мне не солгала, и никакой магии для очарования господина Водного она не применяла, иначе в следующем заседании нам придется несладко.

Работы в этот день у меня больше не было, так что я с полным правом после заседания отправилась навестить Инну и ее малыша. Я уже знала, что мальчика назвали Мирославом, и что вскоре молодую мать и ребенка отпустят домой. Счастливые родители не могли надышаться на свое сокровище, умиленно наблюдая за каждым его вздохом. В результате я провела с Инной часа два, а уже потом отправилась домой.

Апрель минул незаметно. Примечательным за это время было лишь жесточайшее пищевое отравление, которое приключилось со мной аккурат в середине месяца.

Вышло так, что мой домовой отлучился на недельку по неким загадочным семейным делам. Видимо, дела и в самом деле были важные и неотложные, поскольку обычно Нат старается меня надолго не бросать. Домовой искренне верит, что без его опеки и присмотра я просто пропаду. Конечно, Нат у меня просто сокровище, однако это вовсе не означает, что я непременно без него спалю утюгом любимую блузку или умру с голода. Выполнять домашнюю работу я умею вполне сносно, другой вопрос, что терпеть не могу этим заниматься.

В конце концов я решила, что неделю вполне можно и не убирать квартиру, и с чистой совестью оставила пыль до возвращения Ната. Вот с питанием проблем было больше. Домовой разбаловал меня вкусной и разнообразной кормежкой, так что от яичницы я просто воротила нос, а больше ни на что у меня не хватало ни сил, ни желания.

Завтракать я все равно перестала ради похудения, пообедать вполне можно и кефиром, а вот ужинать придется в кафе.

Именно в кафе я и умудрилась отравиться. Притом настолько серьезно, что у меня поднялась температура, и дня три я была совершенно нетрудоспособна.

Немного придя в себя, я немедленно составила заявление в прокуратуру и орган защиты прав потребителей с жалобой на недоброкачественные продукты питания. Откровенно говоря, в частной жизни я не люблю лишних разбирательств и скандалов — мне их и на работе хватает. Но в данном случае это уже были не шутки. Ладно, я здоровая сильная женщина. А если таких продуктов отведает человек с желудочными проблемами, а то и вовсе ребенок?

Как выяснилось, пострадала не одна я. Поступило сразу несколько жалоб, притом некоторые из потерпевших были даже госпитализированы!

Впоследствии стало известно, что хозяин кафе, пожилой орк, решил, что покупать качественные продукты очень дорого. Он сторговался с нечистым на руку шаманом из Муспельхейма, и получил от него чудесный порошок. Порошок состоял на сто процентов из травок, и сам по себе был вполне безопасен для здоровья. Действие он оказывал простое — заранее обработанный им продукт полностью утрачивал собственный вкус и аромат, а там уже можно было придать блюду нужные качества с помощью приправ, ароматизаторов и прочих вкусовых добавок. Таким образом он выдавал продукты третьего сорта за первый. И все бы ничего, но хозяина кафе подвела элементарная жадность — уверившись в силе чудодейственного порошка, орк стал покупать по дешевке продукты совсем уж плохого качества. Это закономерно и привело к нежелательным последствиям.

В результате посещения заведения предприимчивого орка я похудела сразу на три килограмма, но удовольствия мне это не принесло.

Когда Нат вернулся домой, он с ужасом посмотрел на мое осунувшееся лицо и поклялся не оставлять меня дольше чем на день. Честно говоря, меня вполне устраивал такой вариант. Как оказалось, даже болеть, когда я одна-одинешенька в квартире, намного неприятнее, ведь некому даже чая заварить, или градусник принести! Обычно, когда я болею, домовой поит меня разными травяными отварами и полезным бульоном, меняет компрессы и вообще ведет себя как образцовая сиделка. Воистину, домовые — бесценный народ, и Нат у меня просто сокровище! Даже не представляю, как бы я все время справлялась без него!

За всеми этими треволнениями незаметно пролетело время, и вот уже приблизилось следующее заседание по делу госпожи Градовой.

Дело было назначено на четверг, двадцать седьмое апреля.

В общем-то, нам оставалось лишь выслушать заключение эксперта, огласить материалы дела (впрочем, ничего интересного там все равно не было), ну и перейти к прениям.

Свидетелей с нашей стороны я решила не приглашать. Ну что они могут сказать, кроме того, что госпожа Градова хорошая и законопослушная? Совершенно ничего! Так что вызывать их не было смысла.

Хотя, конечно же, всегда остается вероятность каких-нибудь сюрпризов.

Неожиданностью в данном заседании оказалось само заключение эксперта. Первым делом в заседании судья Ярешин огласил именно его.

— Таким образом, на вопрос, имеются ли следы магического воздействия на объект исследования, ответ положительный, — зачитал судья.

Моя клиентка заметно вздрогнула после этих слов. Я успокаивающе сжала ее руку, сама едва скрывая растерянность. Неужели клиентка и в самом деле применила приворот и ни слова не сказала мне?! Ну что ж, если это так, то госпожа Градова сама виновата. Но все равно неприятно.

А тем временем судья продолжал. — Следы магического воздействия соответствуют профессиональному привороту. Отвечая на второй вопрос относительно периода наложения заклятия, следует отметить, что следы приворота слабые. Учитывая то обстоятельство, что изначально заклятие было очень сильным, то его использование можно датировать ориентировочно двадцать пять — тридцать лет до настоящего времени. В отношении кого именно данный приворот имел целью возникновение чувств, выяснить не представляется возможным. Следов иных заклятий на объекте не обнаружено. — Судья отложил в сторону заключение эксперта и закончил. — Так что рекомендую вам, госпожа Водная, отказаться от своих требований.

Выходит, что это сама госпожа Водная наложила приворот на своего мужа? Наверное, со временем заклятие ослабло, ее супруг вышел из повиновения и даже смог влюбиться в другую женщину.

Будучи уверенной в силе наложенного ею мансега, госпожа Водная закономерно пришла к выводу, что перебить воздействие заклятия мог лишь более сильный приворот. И она немедленно обратилась в суд, рассчитывая, вероятно, что за столь долгий срок следов ее собственного заклятия уже не останется.

Воистину «Каждый заблуждается в меру своей распущенности»!

Конечно же, дело было закрыто, и вскоре я уже направлялась домой. Моя клиентка и ее возлюбленный отправились праздновать благополучное завершение дела.

Кстати говоря, господин Водный решил не подавать в суд на свою супругу за применение мансега. Он заявил, что не хочет, чтобы это легло пятном на сына.

Так что я шла домой в одиночестве. А в Мидгарде вовсю цвели сады, и одуряющий запах цветов медленно плыл по улицам. Столица потихоньку пустела — впереди Белтайн и майские каникулы. Горожане массово торопились на природу, отдыхать и праздновать.

Я, прищурившись, взглянула в ярко-голубое небо и улыбнулась.

Жизнь прекрасна!

Глава 20. Дом, милый дом

«Чтобы продать что-нибудь ненужное, надо сначала купить что-нибудь ненужное».

Кот Матросскин из мультика «Трое из Простоквашино»

Наверное, у меня случился кризис среднего возраста: мне все надоело и хотелось свежих впечатлений. Я решила вспомнить молодость и приняла предложение институтской подруги отпраздновать Белтайн в горах. Притом приглашение поступило, как обычно, в последний момент, так что времени на сборы совершенно не оставалось.

Нат, бурча под нос все, что он думает о такой безалаберной хозяйке, собирал вещи. Вот уже час, как он носился по дому, как ошпаренный, в поисках то рюкзака, то спальника. И не нужно удивляться наличию у респектабельного и степенного адвоката подобных вещей. Да, были времена, когда я немало времени проводила в горах, да и море видела не только с благоустроенной набережной. А потом, как-то постепенно и незаметно, я привыкла отдыхать «цивилизованно», смотреть на горы лишь из окна автомобиля, и презрительно морщить нос, если в номере не было кондиционера.

А вот теперь я просто бросила все, отменила планы и договоренности и уехала в горы. И ни минуты не пожалела об этом! Ах, нет, иногда я все-таки жалела. Когда полдня тащишь на себе тяжеленный рюкзак, взбираясь по кручам, то совершенно плевать на все окружающие красоты. И невольно возникает предательская мысль, что со спины дракона горы выглядят не хуже, а любоваться ими не в пример легче.

Но с драконами покончено, так что вернемся к обычным человеческим путешествиям на своих двоих.

К счастью, проводник нам попался опытный: умело планировал маршрут, знал, где лучше остановиться на привал, и не заставлял нас идти от рассвета до заката. К тому же цели пройти как можно дольше мы не ставили, и группа шла довольно неторопливо, иногда останавливаясь в живописных долинах или на полянках на день, а то и два.

Покончив с устройством быта на стоянке, то есть, поставив палатки, приготовив еду и помыв посуду в ближайшем ручейке, мы имели полное право отдыхать и вдоволь любоваться величием гор.

Взобравшись на выступ скалы, гордо и вызывающе поднимающейся к небесам, я ощущала себя крохотной, но незаменимой частичкой мироздания,

Я сидела, любуясь открывающимся видом, и размышляла. В горах меня охватывает такое удивительное ощущение, будто я растворяюсь в прозрачном воздухе и солнечном сиянии. Горы — это настоящий природный храм, и под сводами неба молиться богам много проще и эффективнее, чем в храмах. Горы… Безграничная свобода и безмерная мудрость, красота лесов и сверкание льда…

Нет, я не могу говорить о горах, мне просто не хватает слов, чтоб описать их. Как жаль, что я не умею рисовать! Впрочем, любые картины — лишь жалкий отблеск истинного ощущения гор.

И выходит наружу все то, что я прятала в глубине души даже от самой себя. В горах мысли очищаются, и можно спокойно и непредвзято подумать о наболевшем.

Да, пожалуй, я устала быть одна. Но готова ли я снова броситься с головой в водоворот любви? Нужно ли мне рисковать очередной раз получить удар в сердце? Я не знаю! Это необходимо и одновременно так больно! В одиночестве тоже есть свои прелести.

Скажите мне, древние горы, зачем мы вновь и вновь, как мотыльки, летим на зов любви? Ради чего?!

Горы молчали, снисходительно поглядывая на меня и загадочно усмехаясь. Даже земля умеет любить, и она вечно связана брачным союзом с бездонным синим небом.

Я прикрыла глаза и грустно улыбнулась. Никто и никогда не найдет ответы за меня. Чужие ответы так и останутся чужими, не принося смысла уму и радости сердцу. А мне нужно искать свои, как бы сложно это ни было. И не мне делать выбор, приходить ли снова любви в мою жизнь. Как бы мне ни хотелось думать, что все зависит только от меня, это лишь наивная детская ложь. Есть судьба, есть воля богов, есть стечение обстоятельств, в конце концов. А мне остается лишь жить дальше и стараться с честью выйти из посланных судьбой испытаний и попытаться не сломаться, снова и снова штурмуя неприступные вершины…

Белтайн мы встретили в полном соответствии с древними традициями: танцевали, пили вино и веселились до утра.

Как жаль, что море в начале мая еще настолько холодное, что даже подходить к нему надолго не стоит, можно лишь любоваться издалека. А то мы и в море бы искупались. Хотя нам вполне хватило студеной горной реки, в которой мы шумно плескались — не рискуя купаться, мы брызгались друг на друга, а потом прыгали вокруг костра, пытаясь согреться. И плевать на солидность и сдержанность! Мне было просто хорошо и легко…

Из путешествия я вернулась отдохнувшей, посвежевшей, со странным тихим спокойствием в душе. Как будто давно потерянная частица меня нашлась и встала на место. Как жаль, что нельзя остаться в горах! Но возвращаться приходится, да и на самом деле, мое место здесь, в Альвхейме. А горы пусть останутся радостным воспоминанием, частицей света в сером мелькании будней…

Да, что-то меня определенно потянуло на философию и ностальгию. Но работа, как известно, в лес не убежит, так что сразу по завершении майских каникул мне предстояло окунуться в водоворот дел.

Первым на очереди стояло довольно банальное, но одновременно и интересное гражданское дело.

Вот любят наши законодатели принимать законы, толком не заботясь о последствиях! А уж потом, спустя пару лет, они спохватываются и думают, что же такое они написали и как это исправить.

Вот и на сей раз с введением нового Гражданского кодекса Мидгарда началось веселье. Я не говорю о том, сколько всяких мелких неточностей было допущено в этом самом кодексе. В данном случае меня волновала только одна-единственная статья в законе.

Дело в том, что теперь у нас узаконена так называемая «домашняя сделка». То есть предусмотрена ситуация, когда покупатель и продавец договорились о том, что, за сколько и когда продать, но по какой-то причине не пошли к нотариусу. Покупатель даже начал какие-то действия по сделке: деньги за дом передал, вселился в него, начал делать ремонт и все такое. Однако после этого недобросовестный продавец начал увиливать от того, чтобы оформить сделку у нотариуса. Именно в таком случае покупатель имеет право обратиться в суд и доказывать, что сделка фактически состоялась, а потому он просит признать за ним право собственности на недвижимость.

Все бы ничего, но вскоре вступил в действие еще и новый Гражданско-процессуальный кодекс, который предусматривает в некоторых случаях вынесение решения даже без присутствия ответчика. Притом для этого достаточно лишь письменного заявления продавца о том, что он иск признает и просит рассматривать дело в его отсутствие. Такое заявление даже не требует нотариального удостоверения, достаточно заверить его по месту жительства.

Объясню, как это выглядит практически.

Несколько месяцев назад ко мне пришла моя бывшая клиентка, Ральдина Ранссон, которой я когда-то помогала оформить наследство. Почтенная гномка буквально за руку привела дочь своей сестры, Марсину Дарвальссон, у которой возникла весьма существенная проблема.

У юной гномки несколько лет назад погибла мать, а теперь умер и отец. Марсина Дарвальссон была чистокровной гномкой, но при этом внебрачной дочерью Терсона Дарвальссона. Кстати говоря, для гномов это весьма странно. Обычно, узнав о будущем ребенке, гномы тут же женятся. Нравы карликов в этих вопросах очень строги, так что преобладающее большинство детей рождается в полных семьях. Моей клиентке в этом смысле не повезло.

Не знаю уж, почему так уперся покойный Терсон Дарвальссон, но жениться на ее матери он отказался категорически. Правда, свое отцовство он признал честь по чести. Так что юридически он являлся вполне законным отцом Марсины Дарвальссон — наши законы не делают совершенно никакого различия между детьми, рожденными в браке и вне его.

Конечно же, отношения с отцом Марсина поддерживала — у гномов с этим строго, но толком ее воспитанием отец никогда не занимался, да и отцовство свое особо не афишировал. Ральдина Ранссон возмущенно объяснила, что покойный вообще бравировал своим одиноким статусом и всем и каждому говорил, что он «совсем один на этом свете». Вероятно, гному нравилось плакаться о своей несчастной судьбе и жаловаться на жизнь-злодейку. Есть такая категория граждан, которые готовы жаловаться на все на свете, а если повода не находится, то его недолго и придумать. Вот и покойный жаловался на полнейшее одиночество и неустроенность, а также на то, что он вынужден жить в человеческом квартале Альвхейма, а не среди других гномов.

Когда пожилой гном умер, дочке остался в наследство вполне приличный дом в столице. Конечно, у нее имелось и свое собственное жилье, доставшееся от матери, да и жених у девушки жильем был обеспечен, но имущество лишним никогда не бывает, тем более для хозяйственных гномов. Девушка потихоньку подыскивала покупателей на отцовскую недвижимость, а сама начала оформлять документы на наследство.

Но однажды, придя проверить, все ли в порядке, и забрать почту, она обнаружила, что замки поменяны, а в доме поселились другие жильцы. Возмущенная гномка тут же вызвала милицию, но новые обитатели отцовского дома предъявили договор купли-продажи этого самого дома, по которому они числились самыми что ни на есть правомочными владельцами! Еще больше наследницу убило то, что продавцом по договору являлся отнюдь не ее покойный отец, а какая-то посторонняя гражданка.

Гномка немедленно написала заявление в милицию, а потом ее тетка посоветовала идти ко мне.

Вот так и началось это дело. Успокоив клиентку и выяснив все подробности, я принялась размышлять, чем же ей можно помочь в этом случае. Сделка купли-продажи оформлена, как полагается, а нотариус обязан проверить, все ли в порядке с документами и не под арестом ли продаваемое имущество.

Сомневаюсь, чтобы нотариус этого не сделал, уж слишком велик риск. Однако адвокатам, к сожалению, нотариусы на запросы не отвечают и сведений не предоставляют.

Так что я могла лишь обратиться в суд, который и затребует нужную информацию, а заодно и наложит арест на спорный дом, чтобы ситуация не запуталась еще больше.

У меня была только одна зацепка. Дело в том, что внимательная гномка заметила, что в договоре было указано «дом принадлежит продавцу на основании решения суда». Вот это-то решение мне и следовало изучить внимательнее.

А там уж, если будут основания, то можно рассчитывать и на возбуждение уголовного дела о мошенничестве.

Однако даже при производстве следствия по уголовному делу потерпевшие вынуждены обращаться в суд с гражданским иском, чтобы восстановить свое право на имущество и аннулировать документы о купле-продаже. Да и выселить новых «владельцев» без решения суда невозможно.

Так что я составила исковое заявление в суд, которое и подала моя клиентка.

Разбирательство обещало быть не простым, но довольно интересным.

Дело в том, что по решению суда было установлено, что ее отец якобы совершил «домашнюю сделку» купли-продажи дома с некой госпожой Петровой. Впоследствии госпожа Петрова обратилась в суд с просьбой признать действительной данную сделку, и Терсон Дарвальссон совершенно не возражал против этого, иск полностью признал, о чем было подано письменное заявление. Решение суда вступило в законную силу, и госпожа Петрова в свою очередь продала данный дом господину Ивасову и его супруге.

По крайней мере, именно так дело обстояло по документам.

В действительности, конечно же, это было проделано без ведома господина Терсона Дарвальссона, который ни слухом, ни духом не ведал о свершившейся «покупке».

Вот так легко и изящно любой гражданин, вернувшись из отпуска, может обнаружить, что возвращаться-то ему, собственного говоря, некуда! И что он якобы продал по вполне приличной цене свой домик какому-то проходимцу. Все законно и оформлено как полагается, не придерешься. Решение суда, государственная регистрация в БТИ — все сделано по всем правилам. И попробуй, докажи, что это не твоя подпись!

Проблема также состоит в том, что по одной лишь подписи весьма затруднительно определить, кому она принадлежит. В подобных случаях эксперты частенько отвечают, что установить принадлежность подписи невозможно.

В общем, сложностей по таким делам хватает.

Ответчиками по данному делу являлись как госпожа Петрова, так и супруги Ивасовы. Госпожа Петрова, в свою очередь, утверждала, что сделка была вполне реальной и законной, и просила суд это установить.

Хотя, по правде говоря, господа Ивасовы в данном случае также являются потерпевшими. Они купили жилье, заплатили за него деньги и оформили эту покупку как полагается.

Конечно, господа Ивасовы были в шоке, когда выяснились все эти обстоятельства. И, естественно, они кинулись отстаивать свое право на жилье, ведь они-то сделали все как положено! А в случае, если нам удастся опротестовать решение суда, то их право на дом будет автоматически аннулировано. В этой истории заведомо ничего не теряет лишь ушлая госпожа Петрова, которая продала дом и получила деньги за него. Как выясняется, не всегда для того, чтобы что-то продать, это что-то приходится сначала купить.

Кстати говоря, впоследствии выяснилось, что данная сделка была не единственной для предприимчивой госпожи Петровой — ей удалось за свою годичную карьеру мошенницы провернуть восемь таких сделок. Сумма прибыли выходила приличная по любым меркам, ведь недвижимость в столице стоит очень немалых денег. Ради такого навара имело смысл рискнуть уголовным делом.

Притом, пользуясь законодательными недоработками, уже многие мошенники взяли на заметку такой вариант. А обычным гражданам невдомек, что даже если документы в полном порядке, то это еще не гарантия, что с их покупкой не возникнет никаких проблем.

И что самое противное, доказать факт мошенничества удается далеко не всегда.

Дело госпожи Марсины Дарвальссон тянулось довольно давно, но по нему уже были некоторые подвижки.

На одиннадцатое мая было назначено слушание по делу, и на этом заседании уже должно было что-то определиться.

Утром меня разбудил пронзительный звонок будильника. Обычно я просыпаюсь минут за пять до того, как зазвонит будильник, так что это надоедливое средство использую исключительно для подстраховки. Но этим утром мне очень хотелось пульнуть подушкой в будильник и поспать еще хоть часок.

Эх, как же тяжело после праздников возвращаться к работе! И кто вообще придумал, что нужно ходить на работу?! Найти бы этого вредителя, и популярно объяснить, что рабочий день, как известно, сокращает жизнь минимум на восемь часов.

Но за давностью лет найти этого негодяя вряд ли удастся, а вставать все равно придется. Утешив себя обещанием лечь спать пораньше, я отправилась завтракать. Иногда мне даже удается исполнить такие утренние обещания. В особенности это актуально после тяжелых заседаний, когда после работы уже нет сил не то что разговаривать или читать, а даже просто держать глаза открытыми. Везет же тем из моих коллег, которых споры и склоки только подзаряжают энергией! Но в существовании таких «вампиров» я, если честно, сомневаюсь. По-моему, рабочий день вымотает кого угодно, а тяжелое заседание стоит немалых нервов любому адвокату. Хотя, конечно, если дело выиграно, то осознание этого греет.

Кстати говоря, яичница, поданная на завтрак Натом, оказалась сильно пересоленной. Хм, что это с моим домовым? Обычно он балует меня разными вкусностями, а сегодня просто яичница, да к тому же несъедобная. На мою шутку насчет того, что пересаливают обычно влюбленные, Нат дернулся и густо покраснел. Ну, очень интересно! Жаль только, что нет времени допросить домового с пристрастием. Пора бежать на работу.

Я торопливо допила кофе, быстро собиралась и отправилась в суд.

Помоги мне сегодня, мудрый Один! Сегодня твоя помощь пригодится мне, как никогда.

Надо сказать, что с судьей мне на сей раз не повезло. Судья Усорская, моя бывшая коллега, немало нервов потрепала мне в деле об увольнении беременной орчанки Зухры, да и по другим делам я пару раз бывала у нее. Ну что я могу сказать? Власть развращает людей, заставляет их утверждать свое превосходство всеми способами.

Ну да ладно, мне не привыкать. Но оказалось, что сегодня судья выбрала своей жертвой другого адвоката, коллегу Нарину. По этому делу нас было трое: я на стороне истицы, Сергей Яров на стороне ответчицы Петровой, и коллега Юлия Нарина как представитель супругов Ивасовых. Их обоих я знала мельком, но вплотную до настоящего дела не сталкивалась.

Вообще, что-то много развелось моих коллег. Большинство молодых юристов рвутся именно в адвокатуру, как будто она медом намазана. Конечно, судьей, а тем паче нотариусом, стать намного сложнее, а прокуратура не привлекает из-за небольших зарплат.

Вот и выходит, что количество адвокатов растет, как на дрожжах. Ну да, ведь многие судят об адвокатуре исключительно на основании нелепых выдумок, что адвокату достаточно просто плевать в потолок, а деньги ему и так принесут, и притом просто огромные. Глупости все это. А потом получается, что молодые адвокаты получают свидетельства о праве на занятие адвокатской деятельностью, но в реальности не имеют ни опыта работы, ни клиентуры, ни даже офиса. В коллегии состоит лишь треть адвокатов, а остальные частные, которых никто не обеспечивает даже рабочим местом. Да и наличие офиса еще не влечет потока клиентов, клиентура нарабатывается годами практики и собственным немалым трудом. И совершенно неправы те, кто полагает работу юриста простой и непыльной — знай себе составляй бумажки. Нет уж, нервов, сил и времени работа адвоката отнимает уйму.

Вот и это заседание было ярким свидетельством того, что свой хлеб мы едим не даром.

Госпожа Петрова в это заседание, как и в предыдущие, не явилась. За нее всегда в деле участвовал лишь ее представитель. То ли госпожа Петрова стесняется, то ли просто не знает, что говорить, но своим присутствием она не почтила нас ни разу.

А вот супруги Ивасовы со своим адвокатом добросовестно являлись в каждое заседание. Конечно же, они тоже доказывали, что отец моей клиентки продал дом как полагается, ведь в противном случае господа Ивасовы теряли свое право на покупку.

Тут уж или дом останется новым владельцам, и тогда мы дело с треском проиграем, или же дом вернется моей клиентке, и в этом случае супругам Ивасовым крупно не повезет.

По счастью, у меня было несколько козырей в рукаве, и я намеревалась сполна их использовать.

Начали мы заседание (после завершения необходимых формальностей, конечно же) с того, что судья Усорская сообщил о поступившем ответе почерковедческой экспертизы.

Значимо обведя всех присутствующих взглядом, она тут же огласила заключение эксперта. Все было, как и ожидалось: достоверно установить, чья подпись под заявлением, не представляется возможным.

И стоило огород городить с этой экспертизой! Мы в прошлом заседании из-за нее не меньше часа ругались. Конечно, вопросов было немало, начиная от того, где проводить экспертизу, и заканчивая тем, какие документы избрать в качестве свободных образцов. Ах, да, свободные образцы — это тот эталон, с которым должен сличать подчерк эксперт, то есть те бумаги, на которых заведомо и наверняка почерк умершего.

После оглашения результатов экспертизы со стороны ответчиков послышался явный облегченный вздох. Ну, еще бы, ведь если бы эксперт дал заключение, что расписался под заявлением кто-то посторонний, то дело было бы моментально закрыто в нашу пользу. Впрочем, рассчитывать на такой исход было бы слишком наивно. Опытные мошенники предугадывают такой поворот событий и стараются заранее себя обезопасить.

Так что само заявление было напечатано на принтере, а это только в детективах сыщику удается обнаружить, что у подозреваемого совершенно особый принтер, который оставляет какие-то необычные следы на бумаге. В реальности же текст был напечатан на обычном принтере, и искать его глупо.

Кроме всего прочего, никто из экспертов не рискнет написать в заключении, что результат почерковедческой экспертизы точен на сто процентов. Обычно они выбирают обтекаемую формулировку «что позволяет с большой долей вероятности предположить, что…» либо подобные пассажи. Ведь всякое бывает, а эксперт предупрежден об уголовной ответственности и не хочет рисковать.

Хотя встречаются довольно интересные случаи именно с экспертизами. Помнится, было у меня интересное дело, когда моя клиентка напрочь отвергала, что подпись под документом поставлена ею семь лет назад. По моему ходатайству документ был направлен на экспертизу, которая ответила, что невозможно установить, чьей рукой сделана подпись. Однако моя доверительница стояла на своем, и мы назначили повторную экспертизу, которую провело высшее экспертное учреждение Мидгарда. И надо же такому случиться, что эксперт однозначно ответил, что роспись под документом не могла быть поставлена моей клиенткой семь лет назад. Почему? Все просто: чернила, которыми сделана подпись, поступили в продажу лишь год назад, а документ датирован явно не прошлым годом. Вот так и выиграла я дело благодаря предусмотрительности государства. Да-да, именно предусмотрительности. Оказывается, состав чернил специально слегка меняют каждые несколько лет, чтобы можно было более-менее точно датировать документы в случае необходимости. Эксперт, проводивший первую экспертизу, об этом то ли не знал, то ли не посчитал нужным указать, ведь в определении о производстве экспертизы ставился лишь вопрос о принадлежности подписи, а не о ее дате. А вот второй специалист отнесся к делу более ответственно. Вот так и бывает, что планы мошенников расстраивают сущие мелочи типа неподходящих чернил.

Но в этом случае секретный состав чернил ничем не мог нам помочь, поскольку все события происходили совсем недавно, в течение последнего полугода.

Тем временем мы начали допрос сторон по делу. Надо сказать, что ничего нового стороны нам не поведали.

Моя клиентка, конечно же, била себя в грудь и кричала, что отец ее любил, и очень ценил свой дом, а значит, ни за что бы его не продал. И что это ее законное наследство и нечего тут.

Уф, сколько сил мне стоило хоть немного ее успокоить! Судья и так не слишком доброжелательна, а от воплей в заседании и вовсе озвереет. Я все понимаю: переживания, нервы и все такое, но как же тяжко работать с несдержанными клиентами!

Ладно, клиентов не выбирают. В целом она дала пояснения вполне нормально, если исключить прочувствованные пассажи типа «где справедливость, я вас спрашиваю?!». Проси — не проси, а клиенты в заседании частенько всякий разум теряют и забывают все, что я им говорила.

Впрочем, супруги Ивасовы вели себя не лучше. Госпожа Ивасова и вовсе разрыдалась, и мы вышли на небольшой перерыв, чтобы она немного успокоилась.

Представитель госпожи Петровой вообще мало что мог сказать по сути. Он повторил все то, что было изложено в его письменном возражении на иск, а на все конкретные вопросы отделывался ответами «не знаю».

Судья несколько раздраженно заметила. — Полагаю, нужно вызвать для дачи пояснений вашу клиентку, раз уж вы ничего внятно ответить не можете.

Коллега Яров смиренно ответил. — Да, ваша честь, к сожалению, я мало что могу пояснить. Однако моя клиентка тяжело болеет, и потому не может давать пояснения лично.

Я едва удержалась, чтобы ни сказать, что следователь и сам приедет к госпоже Петровой. Тоже мне, несчастная больная!

— У сторон явились свидетели? — поинтересовалась судья.

Мы свидетелей не приглашали. Дело в том, что о близких друзьях покойного мы толком ничего не знали, а потому не могли их вызвать. Родственников у него кроме моей клиентки не было, а соседи мало что могли сказать. Все, что они могли подтвердить, так это то, что он до самой смерти жил в спорном доме, но это ни о чем не говорило. С того момента когда, по утверждению госпожи Петровой, была заключена сделка, времени прошло совсем немного, а потому она ссылалась на то, что продавец просто не успел выселиться.

Единственный свидетель был у ответчиков.

В качестве свидетеля явился пожилой орк, который представился господином Лотрогом, председателем квартального комитета. В прошлом заседании мы все сошлись на том, что его необходимо допросить, поскольку именно он заверял подписи покойного на документах, предоставленных в суд.

Орк выглядел весьма представительно и эффектно в своем национальном одеянии. Интересно, а ему не холодно? Все же едва середина мая, а национальная одежда орков предназначена больше для летнего зноя, чем для прохладного ветерка. Хотя куртка поверх бурнуса — наверняка, то еще зрелище.

— Итак, что вы можете рассказать суду? — хмуро спросила судья.

Кажется, ей надоело это дело, которое мы все никак не можем закончить.

— Разрешите, я буду задавать вопросы своему свидетелю? — поднялся представитель ответчика.

Судья только кивнула, соглашаясь.

— Скажите, вы знаете, какие были отношения у покойного господина Терсона Дарвальссона и госпожи Петровой? — начал коллега Яров.

— Ну, я знаю только, что госпожа Петрова купила дом господина Терсона Дарвальссона. Они приходили ко мне советоваться насчет прописки, и приглашали свидетелей, когда рассчитывались.

Я только хмыкнула. Общеизвестно, что передача денег не может подтверждаться свидетельскими показаниями. Хоть десять свидетелей приведи, но если нет расписки, то факт передачи денег не подтвердится. А внятной расписки, конечно же, нет, так как там одним росчерком не обойдешься, а значит, можно будет установить принадлежность почерка. Расписка в материалах дела имеется, правда, напечатанная на компьютере. Сомнительное доказательство, но и такое может решить дело при определенном повороте событий. Представитель ответчицы явно пытается придать расписке больший вес с помощью свидетельских показаний.

Обычно фокусы с «продажей» жилья стараются проворачивать с одинокими стариками, хотя бывает всякое. В данном случае мошенница явно не знала, что у старика-гнома есть дочь, а потому не слишком тщательно заметала следы, что и сыграло нам на руку. Госпожа Петрова рассчитывала, что никто не будет внимательно изучать это дело. Судья закрыл глаза на все — по всей видимости, за солидное вознаграждение, а больше некому было копать. Вот только неувязка вышла с дочерью покойного, которая не захотела так просто лишаться наследства.

— А потом господин Терсон Дарвальссон еще обращался с просьбой заверить его подпись на письме в суд, — тем временем продолжил свидетель.

— Скажите, подпись он поставил в вашем присутствии? — уточнил адвокат.

— Да! — твердо заявил свидетель.

— Он действовал добровольно, без принуждения, в здравом уме? — настаивал представитель ответчицы.

— Конечно! — подтвердил господин Лотрог.

— Нет вопросов, — торжествующе улыбнулся коллега Яров.

Свидетель тут же повернулся на выход.

— Я могу идти? — с надеждой спросил он.

— У меня есть вопросы к свидетелю, — поднялась я.

— Задавайте, — согласилась судья.

— Скажите, а господин Терсон Дарвальссон все три раза являлся к вам лично? — для затравки задала вопрос я.

— Ну, я же сказал, что да! — возмутился свидетель.

— Откуда вы знаете, что это был именно он? — продолжила спрашивать я.

— Так он паспорт предъявил, — ответил господин Лотрог. — Я же просто так не заверяю, я всегда документы требую!

— Скажите, а где именно все это происходило? — уточнила я.

— У меня дома. У квартального комитета нет помещения, так что все ко мне домой и приходят, — объяснил свидетель.

— То есть господин Терсон Дарвальссон трижды приходил к вам домой и просил вас заверить его подпись?

— Да! — уже сердито выпалил орк.

— И когда именно это было? — спросила я.

— Ну, я точно не помню. Помню, что зимой. Там же даты в документах написаны, — нашелся свидетель. — Вот и посмотрите!

— Благодарю вас, — улыбнулась я и повернулась к судье. — Ваша честь, прошу приобщить к материалам дела справку Пятой городской больницы г. Альвхейма, из которой следует, что восьмого ноября, то есть на момент якобы «подписания» заявления суду, господин Терсон Дарвальссон находился в реанимации, а значит, никак не мог явиться домой к председателю квартального комитета и поставить свою подпись. Также хочу обратить внимание, что согласно указанной справке и свидетельству о смерти, господин Терсон Дарвальссон умер там же, в реанимации, рано утром девятого ноября. В сознание с момента доставки в больницу он не приходил, а следовательно, никаких документов не подписывал. Более того, заседание суда состоялось лишь девятого ноября, а суд не имел права рассматривать дело после смерти ответчика до вступления в права наследников.

Я присела на свое место, а коллеги принялись тут же требовать данную справку, чтобы с ней ознакомиться.

Судья также лихорадочно листала дело, выискивая копию свидетельства о смерти, а также копии того самого заявления и решения суда.

Все было именно так, как я говорила. С датами действительно возникла изрядная путаница, и мне удалось ею воспользоваться. По правде говоря, если б не это, то было бы весьма нелегко доказать что-то. На небольшую неувязку всего лишь в один день судья не обратила бы внимания, если бы я ей этого не показала. К сожалению, нередко судьи изучают дела весьма поверхностно.

Хотя, если совсем откровенно, я тоже не сразу заметила несоответствие дат. Но именно это сыграло решающую роль, и это дело я выиграла.

Судья вынесла решение в пользу моей клиентки всего через пятнадцать минут пребывания в совещательной комнате.

Это искренне радовало, поскольку предыдущее подобное дело я, к сожалению, проиграла. Но не будем о грустном.

На улице май, дело закончилось хорошо, и можно идти домой и отдыхать всласть.

Я вышла из суда, попутно выслушивая благодарности клиентки. Но Марсина Дарвальссон, после положенных восторгов исходом дела, не преминула попрекнуть меня тем, что дело рассматривалось так долго. По ее мнению, правда была на ее стороне, так что дело можно было выиграть сразу. А то, что заседания неоднократно переносились, и не по моей вине, ее совершенно не волновало.

Как же я люблю своих клиентов, в особенности гномов!

Вот именно поэтому я и беру плату за заседание авансом. Иногда клиент вдруг заявляет, что, по его мнению, я совершенно ничего не сделала, а все и так закончилось бы хорошо. Ведь правда на его стороне!

Я спокойно ответила клиентке, что не все при рассмотрении дела зависит от меня, после чего быстро попрощалась и поплелась домой.

Возбуждение борьбы постепенно проходило, и на меня навалилась усталость.

По дороге домой я размышляла только что завершенном деле.

В этой ситуации оставалось лишь посочувствовать супругам Ивасовым, ведь по сути, проиграли именно они. Мошенница госпожа Петрова получила незаконную прибыль, моя клиентка вернула свое наследство, а вот господа Ивасовы остались у разбитого корыта. Вероятно, потом им, как потерпевшим по уголовному делу, присудят возмещение причиненного вреда. Вот только эта компенсация будет сугубо «бумажной», поскольку у подсудимой нет таких денег, да и имущества за ней не числится никакого.

Надеюсь, в скором времени эта лазейка в законодательстве будет перекрыта, так как подобных дел становится все больше.

Мошенников развелось просто невиданное количество. Все хотят жить красиво, и ради этого зачастую не считают предосудительным обман доверчивых граждан. А законопослушным жителям остается лишь уповать на то, что адвокат и прокуратура в случае чего смогут защитить их права и интересы. Вот только юристы не боги, и возможности наши ограничены законом.

А закон, как известно, как дышло — куда развернешь, туда и вышло. Даже документы на жилье — это еще не гарантия, что вы не окажетесь на улице.

К сожалению, нередко закон поворачивается в сторону мошенников…

Глава 21. Дело по назначению

Долг — это уважение к праву другого.

(Иммануил Кант)

Откровенно говоря, я никогда не хотела стать адвокатом. Неожиданное заявление, не так ли? Тем не менее, это правда.

Когда-то, в институтские годы, я мечтала работать в прокуратуре. Впрочем, практика в районной прокуратуре, а после еще два года работы юрисконсультом (параллельно с учебой на старших курсах) быстро избавили меня от излишней романтичности. Желание защищать закон как-то быстро переросло в понимание, что скорее людей следует защищать от закона, а не наоборот. Конечно, я пристрастна — как-никак, восемь лет в адвокатуре сказываются. В работе адвоката, конечно, немало минусов и сложностей, но хоть платят за нее достаточно — в отличие, кстати, от работы в прокуратуре. Там доходы просто смешные, по крайней мере, официальные. Вот так, по здравом размышлении, я и забрала документы из прокурорского запаса, и сдала экзамен на право занятия адвокатской деятельностью. И пока я всерьез не жалела о сделанном выборе.

Хотя некоторые моменты заставляют меня задуматься, а надо ли оно мне? В частности, ближайшее время мне предстояло вести дело, от которого, как говорится, ни уму, ни сердцу.

Обычно, спеша на очередное неприятное или сложное дело, утешаешь себя правотой клиента, ну или, на худой случай, размером полученного гонорара. К тому же у меня всегда есть выбор: взяться за дело или отказаться от него.

К моему большому сожалению, есть такая категория дел, за которые не полагается ни моральное, ни материальное вознаграждение. Но и отказаться от них я не могу.

По определенным категориям дел судья обязан назначить подсудимому «бесплатного» адвоката. Официально расходы на ведение дела при этом берет на себя государство, но в реальности, чтобы получить грошовую компенсацию, адвокату требуется собрать миллион бумаг. Сумма выплат в итоге не превышает расходы на проезд, и овчинка выделки не стоит. Так что большинство адвокатов принимает участие по таким делам вообще без оплаты. Чтобы никому не было обидно, нас назначают по очереди, этим ведает заведующий районной консультацией. А какое дело попадется — это уж как повезет.

К тому же после череды дел, приговоры по которым были отменены из-за нарушения права на защиту подсудимых, судьи начали назначать адвокатов вообще по всем делам, если подсудимый об этом попросит. Официальное основание — «тяжелое материальное положение подсудимого», но на практике никто не проверяет действительное положение подсудимого и не требует никаких подтверждений оного. В конце концов, судье-то какое дело? Не ему же работать бесплатно!

Вот так и выходит, что дела по назначению бывают регулярно. И почему-то никого не волнует, на что будет жить адвокат, потративший все свое рабочее время на «бесплатные» дела.

По счастью, обычно такие процессы слишком долго не длятся. И это вполне понятно, ведь и судья, и прокурор, и даже адвокат прямо заинтересованы в том, чтобы дело побыстрее закончилось.

Интересно, на что рассчитывают подсудимые, прося назначить адвоката? Неужели в самом деле верят, что я буду рвать тельняшку на груди и бросаться на амбразуру, притом совершенно бесплатно и более того — вынужденно?

И размышления о правах человека меня ничуть не утешают. Я ведь тоже человек, и имею полное право на вознаграждение за выполненную работу! Я до сих пор не могу понять, с какой стати государство лишает меня этого заработка, и заставляет работать бесплатно.

Насколько я помню, принудительная работа — это вполне себе уголовное наказание (исправительные работы), так за что же наказывают адвокатов?

Уф, накипело. Просто так вышло, что мне на сей раз не повезло — меня назначили в очень большое уголовное дело. В этом деле тридцать подсудимых (из которых четверо содержатся под стражей) и десять адвокатов, включая меня. При этом преступных эпизодов насчитывается почти сотня. Надо ли говорить, что дело ожидается весьма длительное?

Судья, желая побыстрее закончить с этим делом, назначил его на ближайшие две недели. В том смысле, что каждый день — очередное заседание. За что при этом я, как и другие адвокаты по назначению, будут жить — никого не волнует. Но трепыхаться бессмысленно, куда я денусь?

Придется две недели тихонько спать на заседаниях, отделываясь фразами типа «ходатайств нет, вопросов нет». И не нужно читать мне поучения о нравственном облике и профессиональной этике! Я все это сама знаю, но от этого ничуть не легче. От налогов, сборов и иных обязательных платежей на время бесплатной работы меня почему-то никто не освобождает!

Ну да ладно, пора собираться на работу.

В такой ситуации не стоит отказываться от мелких приятностей, так что я собиралась долго и со вкусом.

Рассмотрение дел, по которым подсудимые содержатся под стражей, назначают не ранее, чем на одиннадцать часов утра. Иначе конвой просто не успеет привезти подсудимых.

К тому же я очень редко просыпаюсь позже, чем в восемь утра. От природы я скорее жаворонок, предпочитаю раньше ложиться и раньше вставать. Так что времени на сборы у меня было предостаточно. Вместо быстрого утреннего душа, я всласть понежилась в ванне: вода благоухала розой, и этот запах навевал самые приятные воспоминания. Не то, чтобы я безумно любила аромат розы, но ассоциации, безусловно, были недурные. Я сладко потянулась и, наконец, выбралась из теплого уюта воды.

Потом я долго и со вкусом завтракала. Хм, мне кажется, или Нат в самом деле с нетерпением ожидает, пока я уйду на работу? В очередной раз я дала себе зарок вечером обо всем подробно расспросить домового, что-то у него завелась масса секретов от меня. Конечно, я подозреваю, какого рода эти тайны — влюбленность сложно скрывать даже домовым, но меня интересуют подробности. Домовые, они такой народ — никаких недолгих интрижек, если уж влюбился всерьез, то сразу жениться. А мне оно надо? Может, я эгоистка, но Нат жену-то ко мне домой приведет, или же мне придется с ним расстаться — у домовых не принято раздельное проживание супругов. Для меня это лишний человек — точнее, домовой — в доме. Домовые, естественно, много места не занимают и не мешают особенно, но привыкнуть к ним тоже нужно. К тому же вдруг мы не сойдемся характерами? Да и не привыкла я жить под одной крышей еще с кем-то, кроме Ната.

В общем, вопросов и сложных моментов немало, но куда денешься? Не отваживать же Ната от его возлюбленной, если у них это серьезно. Уж на то, чтобы не ставить домового перед выбором: я или его любимая, моей рассудительности точно хватит!

Нат старался почти не показываться мне на глаза и увиливал от разговоров. Подозреваю, что большую часть времени в мое отсутствие он ныне тратил на романтические свидания, а не на хозяйство.

Вот и сейчас домовой куда-то слинял еще до того, как за мной закрылась дверь. Нужно непременно поговорить с ним начистоту!

Выбросив из головы домашние проблемы, я направилась на работу.

Перед кабинетом судьи была толпа. Шутка ли — тридцать подсудимых! Как обычно, вокруг толклись родственники и сочувствующие, негромко обменивались мнениями адвокаты, всхлипывала какая-то беременная девица… Одним словом, просто сумасшедший дом.

Зато долго мне скучать под кабинетом не пришлось. Едва я успела поприветствовать коллег, как нас позвали в зал.

После выяснения личностей присутствующих, прокурор, как и положено, приступил к зачитыванию обвинительного заключения. Бедный прокурор Виноградов! Обвинительное заключение представляло собой внушительный труд страниц на триста.

Иногда эту процедуру сокращают — безусловно, с согласия подсудимого. Но в данном случае рассчитывать на это не приходилось. В общем-то, от судьи Дреггюсона никто и не ожидал иного. Судья-гном — это вам не шутки. Кроме того, по такому большому делу всегда найдутся недовольные, которые подадут апелляцию, и потому судье следовало как можно точнее соблюдать все требования закона.

Суть дела состояла в следующем. Двое предприимчивых коммерсантов — господин Черонов и госпожа Алиева, организовали весьма прибыльный бизнес.

Как говорится в романах, «под покровом безлунной темной ночи» они похищали металлолом с территории копрового цеха завода «Мидгардспецсталь».

Незаконность данного промысла вовсе не смущала оборотистых дельцов. Более того, желая добыть побольше металлолома, они организовали целую преступную группировку. В эту самую «банду» входило по последним подсчетам двадцать четыре исполнителя, сплошь человеческой расы. Представители других рас оказались то ли законопослушными, то ли более совестливыми, а может, им и некогда было заниматься глупостями. Те же гномы зачастую и работают, и учатся одновременно, когда воровать? Да и контроль подрастающего поколения у них много строже, и воспитанием молодежи занимаются плотно. А людям нередко достаточно, что отпрыск накормлен, одет и обут — что еще надо? Так или иначе, но все участники дела были чистокровными людьми, да и мои коллеги по этому процессу тоже были исключительно человеческой расы.

Но вернемся к делу.

Кражи были организованы довольно просто. Рядовые исполнители банально соглашались немного подработать, не слишком интересуясь источником оплаты своей работы. Трое-четверо из них поздним вечером отправлялись на территорию завода «Мидгардспецсталь» и за несколько часов выносили за его пределы довольно приличное количество металла. Работали они дружно и споро, выстроившись цепочкой и загружая небольшой грузовичок. Работу несколько затрудняло то, что добычу следовало переносить через забор, но и это не слишком смущало молодых и сильных парней. Кстати говоря, все исполнители были довольно юного возраста — от семнадцати до двадцати одного года.

Организатор просто звонил на мобильные нескольким из «запасных» и предлагал часам к одиннадцати вечера подъехать на остановку возле завода. Там собиралась вся группа работников, задействованных в этот раз (не более пяти человек), и они вместе отправлялись на работу. Да-да, парни ходили туда как на работу, регулярно — эпизоды следовали каждые два-три дня.

По мнению прокуратуры, это не могло обойтись без молчаливого попустительства дежурных охранников, так что еще трое бывших работников охраны также привлекались к уголовной ответственности за пособничество.

Также пособником сочли водителя того самого грузовика, и вполне резонно — вряд ли он совсем не догадывался, что можно вывозить с такого места ночью. Тем более, что потом, уже ближе к утру, грузовик нужно было отогнать на пункт приема металлолома. Так что, какой груз он везет и для чего, водитель тоже прекрасно знал.

Вот такой себе бизнес. И надо сказать, что эта система проработала не один месяц, а потом работники милиции их на чем-то зацепили и ловко размотали весь клубок.

Надо сказать, организаторы — господин Черонов и госпожа Алиева — были постарше и намного опытнее, чем их юные соучастники, а потому практически весь доход от этого преступного предприятия доставался им. Исполнители, то есть парни, которые и выносили металл с территории, получали за это небольшую плату, как обычные грузчики. Тем страшнее им было сейчас отвечать за множество эпизодов краж, совершенных с проникновением на охраняемую территорию, организованной преступной группой и в особо крупных размерах.

В общем-то, обвинение было вполне в своем праве. Все исполнители знали, что этим делом заправляют господин Черонов и госпожа Алиева, равно как и знали о том, что участников дела много. Тем более подсудимые не могли не понимать, что совершают преступление. Даже ребенку понятно, что выносить что-то с огороженной территории глухой ночью, передавая добычу через забор — точно не является легальным деянием.

Так что все они знали, что входят в состав преступной группы, и этого не было смысла отрицать.

И что самое страшное, ведь ни одному из приглашенных в «банду» даже не пришло в голову отказаться!

Состав рабочих групп периодически менялся, но парни знали друг друга и в обычной жизни. Они жили в одном районе, учились в одной школе и в детстве играли в одной песочнице. Вот и преступную деятельность они начали вместе. Учащиеся техникумов или просто безработные мальчишки, только-только закончившие школу, с радостью ухватились за предложение подзаработать, и незаконность работы их ничуть не волновала. При этом почему-то никто из них не работал официально, предпочитая находиться на иждивении родителей.

Неважно, кто виноват: родители, система воспитания, дурной пример сверстников или сами организаторы, толкнувшие их на преступление. Важно то, что в результате молодые парни не желают работать, но охотно берутся на незаконные дела.

Что-то меня занесло на криминологические размышления. Хотя, что мне было еще делать? Времени предостаточно, а занять его нечем, кроме неторопливых размышлений.

Не стану даже перечислять фамилии всех участников процесса — слишком утомительное дело, пытаться запомнить всех тридцать подсудимых, а также с десяток законных представителей. Я запомнила лишь, что мой клиент — господин Сергей Иващенко, девятнадцати лет отроду, и что к нему применена мера пресечения подписка о невыезде. Этого было вполне достаточно.

Я даже не интересовалась, кто из коллег кого представляет, да и зачем мне это нужно? Я намеревалась беззаботно проспать большую часть дела, лишь краем глаза подмечая происходящее в процессе. Пусть коллеги отрабатывают свои гонорары, а я просто понаблюдаю со стороны и не стану им мешать демонстрировать клиентам активную работу.

Нудное перечисление что, когда, сколько, кто и зачем украл, должно было занять минимум несколько дней. Надеюсь, что прокурор не сорвет себе голос и не охрипнет во время этого чтения. Сначала представитель прокуратуры читал вдумчиво и с выражением, но постепенно его голос становился все монотоннее. По-моему, его вообще никто не слушал — все занимались своими делами. Не знаю, что изучал с умным видом судья, а подсудимые откровенно ерзали, не в силах усидеть на месте, но при этом боясь перешептываться и играть в карты.

Кто-то из коллег писал вопросы свидетелям, кто-то рисовал в блокноте, а моя подруга Альбина вообще нагло читала модный роман, для конспирации обернутый в непрозрачную обложку (ну, не шокировать же клиентов лицезрением целующейся пары на «серьезной» книге защитника!). В общем, все развлекались по мере возможности. Грустно было только прокурору, вынужденному однообразно читать сухое перечисление эпизодов.

Кстати, лично я не сообразила взять с собой развлекательное чтение, а слушать музыку с мобильного в заседании вроде бы неприлично… Так что я забавлялась, разглядывая присутствующих и краем уха слушая речь прокурора.

Кстати, прокурор оказался весьма симпатичным мужчиной. Не писаный красавец, конечно, но безусловно привлекательный, и даже очень. Ясные светлые глаза, приятное мужественное лицо, крепкая подтянутая фигура… Прокурор Виноградов, бесспорно, заслуживал внимания женщины.

Как-то вдруг сразу вспомнилось, что последние полгода мне было откровенно не до мужчин.

Хм, как жаль, что я никогда принципиально не завожу романов на работе — неприятностей от таких связей намного больше, чем удовольствия. Еще в начале своей работы адвокатом я раз и навсегда решила, что не стану связываться с адвокатами и прочими юристами. Но это ведь не помешает мне немного помечтать, верно?

Последнее время я вела определенно монашескую жизнь, от такого не мудрено и устать. Не то, чтоб раньше я прыгала из постели в постель, но до такого явного аскетизма не доходило. Впрочем, впереди у меня лето, отпуск и, вполне возможно, курортный роман. Так что не пропаду и не зачахну без мужского общества.

Время до обеденного перерыва тянулось бесконечно. Мы были в заседании всего-то два часа, но они показались мне такими длинными.

К тому же в зале было прохладно и сыро, и мой легкий костюм не спасал от пронизывающего холода. Так же ежились и коллеги, но делать было нечего, приходилось терпеть.

Времени, отведенного на перерыв, было не так уж много — судья велел ровно без пятнадцати два всем быть снова на месте. Так что на обед оставалось только сорок минут.

После обеда судья твердо намеревался продолжать слушание, что было вполне понятно. Не только у адвокатов этот процесс занимает все рабочее время, судья ведь тоже постоянно занят. А ведь другие дела тоже нужно рассматривать, не освободили же судью от всех остальных дел.

Вот и получалось, что все старались поскорее завершить дело, и ради этого следовало безвылазно провести за слушанием ближайшую пару недель. Конечно, это в лучшем случае, поскольку человеческий фактор также нужно учитывать. Людям свойственно болеть, уезжать по срочным делам… Да мало ли что может случиться! В деле участвуют более сорока человек, и если в заседание не явится хотя бы один из них, то все насмарку — дело придется переносить.

Мы дружной стайкой высыпали на улицу, греться. Да уж, на улице определенно было намного теплее, чем в здании суда. Лично у меня после заседания просто зуб на зуб не попадал, а на улице хорошо — солнышко, птички поют, и так тепло… Минут пять я просто грелась в ласковых лучах солнца, не принимая участия в животрепещущем обсуждении, куда пойти обедать.

Особого выбора у нас не было. В нескольких минутах ходьбы от суда есть довольно уютное кафе, где можно вполне прилично перекусить. Остальные подобные заведения или слишком далеко, или ближе к барам, и найти там что-то достаточно съедобное затруднительно.

В конце концов и остальные пришли к такому же выводу, и мы все так же дружно отправились обедать. К нам присоединился и прокурор Виноградов, который в процессе был в единственном числе, а значит, некому было составить ему компанию за обедом.

По дороге мы шумно обсуждали погоду, разные казусы из практики и прочие интересные темы, избегая лишь разговоров о нынешнем деле. Во-первых, от него мы все банально устали, а во-вторых, в нашу тесную компанию затесался вражеский агент — представитель прокуратуры. Конечно, насчет «вражеского» я шучу — не настолько уж плохие отношения между адвокатами и работниками прокуратуры, чтоб мы считали последних чуть ли не кровными врагами. Но и друзьями, а тем паче, союзниками, нас не назовешь, так что не стоило попусту трепать языком и нарываться на конфликты. Остальные это понимали ничуть не хуже меня, так что никаких спорных вопросов в присутствии господина Виноградова не обсуждали. Ах да, прокурор Виноградов сразу же попросил называть его по имени — за пределами зала заседаний, конечно. Мы спокойно болтали, забыв на время, что представляем собой разные стороны процесса.

Наконец мы гурьбой ввалились в кафе и принялись устраиваться и заказывать обед.

Замерзла не одна я, так что первым пунктом заказа мы единогласно выбрали кофе с коньяком каждому. И ничего страшного, что нам еще предстоит вернуться в суда. На самом деле работать сегодня придется только прокурору, а адвокаты будут лишь делать вид.

Кстати, все адвокаты (и я в том числе) выразили искреннее сочувствие господину Владимиру (а именно так представился нам старший помощник прокурора Виноградов) в связи с вынужденным уроком выразительного чтения.

Слегка охрипший прокурор только улыбнулся. Говорил он немного, предоставляя другим право высказаться. И я его понимаю — столько часов говорить, это не каждый выдержит. Но все же он по мере возможности принимал участие в разговоре, да и вообще вел себя очень мило.

Но такая приятная вещь, как перерыв, всегда заканчивается очень быстро — конечно, если вы работаете, а не ожидаете приема в каком-то учреждении, где некстати наступил обед.

Так что вскоре мы вновь вернулись в зал суда, где и провели весь остаток дня, вплоть до половины пятого. В начале пятого конвой стал недвусмысленно намекать, что пора бы слушание сворачивать и возвращать подсудимых в СИЗО.

Хоть и с неудовольствием, но судья вынужден был объявить перерыв. Была бы его воля, он бы, вероятно, продержал нас до тех пор, пока прокурор не дочитает обвинительное заключение. Ничего не скажешь, у прокурора Виноградова весьма неплохой баритон, и его приятно послушать, хотя вряд ли судья руководствовался именно этим соображением. Просто судье Дреггюсону определенно хотелось поскорее закончить дело, и кто смог бы его в этом обвинить?

Тем же вечером я наконец учинила домовому допрос с пристрастием. Будучи допрошенным, Нат свою вину признал полностью, в содеянном раскаялся… Тьфу ты, пропасть! Нет, моя работа крайне отрицательно влияет на словарный запас и манеру выражаться — я так и норовлю заговорить, как в заседании. Проще говоря, домовой сознался, что в самом деле без памяти влюбился. Это эпохальное событие произошло как раз, когда я была в горах, а потому прошло мимо моего внимания. О своей избраннице домовой не сказал ровным счетом ничего, лишь сообщил, что зовут ее Тая.

На мой вопрос, что он намеревается делать дальше, домовой отвел взгляд и буркнул. — Там поглядим.

Ничего не скажешь, содержательно. Все, что мне оставалось делать — это оставить в покое смущенного Ната и отправиться спать.

На следующий день рассмотрение дела продолжилось. Казалось, это будет длиться бесконечно, хотя, конечно, это лишь иллюзия — рано или поздно любое дело заканчивается.

Первые несколько дней все мы бездельничали, внимая декламации обвинительного заключения.

Надо сказать, что, по-моему, на расхитителей списали все недостатки, выявленные во время инвентаризации. Безусловно, группа не мелочились, вынося за пару часов довольно много металла. Но те объемы похищенного, которые числились в деле, вызывали искреннее недоумение. Уж больно много умудрились за такой короткий промежуток времени вынести эти парни — перетаскать десять тонн металлолома за два-три часа явно нереально.

Вот именно с этим, на мой скромный взгляд, и нужно было бороться моим досточтимым коллегам. Но не одна я такая умная, и коллеги прекрасно понимали, в какой области следует приложить усилия по защите.

Бесконечный и нудный текст обвинения наконец закончился, и мы приступили к дальнейшей процедуре.

Как гласит старая истина, можно бесконечно наблюдать лишь за тремя вещами: как горит огонь, течет вода и работают другие.

Допрос тридцати подсудимых казался нескончаемым. Уж лучше было слушать прокурора, честное слово! Потому что подсудимые мялись, запинались и путались, что именно они совершали, а что нет. Честно говоря, мне было даже жаль судью: было весьма нелегко разобраться, кто и в чем признает свою вину полностью, в чем частично, а какие эпизоды начисто отрицает. Прокурор, конечно же, настаивал, что все было так, как написано в обвинительном заключении, а судье приходилось разбираться и сверять.

Так что не удивлюсь, если судья Дреггюсон даже ночевал в своем кабинете. Ну, по крайней мере, наверняка засиживался за материалами дела за полночь.

Да и мы выходили из процесса лишь ближе к вечеру. Каким-то чудом пока дело ни разу не переносилось, в противном случае мы рисковали растянуть это дело года на два. Это все прекрасно понимали, а потому коллеги старались не срывать заседания. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! Главное, чтоб судья не заболел от перенапряжения.

Постепенно все привыкли к заседаниям с утра до вечера, и с наступлением обеденного перерыва уже ни у кого не возникало вопросов, куда пойти пообедать. Мы с коллегами по-прежнему дружно обедали вместе, по сложившейся традиции нас сопровождал и прокурор. Компания была достаточно теплой, и мы весьма мило проводили короткие перерывы в напряженных процессуальных буднях.

Радовало также, что хоть пятницы остались свободными. Дело в том, что конвой не приезжает по пятницам, так что у меня было три законных выходных.

А процесс тем временем шел своим чередом. Подсудимые каялись, отрицали и клялись, их матери рыдали, представитель завода настаивал, что ущерб огромен… В общем, все как ожидалось.

Развлечение началось, когда дело дошло до остальных доказательств.

Конечно, никто из защитников не рассчитывал на оправдательный приговор подсудимым. Основной упор защита делала на другом.

Мои коллеги (те, которые не по назначению) были категорически не согласны с такими размерами похищенного, и намеревались убрать из обвинения признак «в особо крупных размерах». Не скажу, чтоб это им сильно помогло — переквалификация на часть третью статьи сто восемьдесят пятой УК подсудимым все равно не светила. Часть четвертая гласит «кража в особо крупных размерах или организованной группой», так что в любом случае обвинение оставалось по части четвертой данной статьи. Но при назначении наказания судья учтет это обстоятельство, так что коллеги старались вовсю и развили весьма бурную деятельность. Еще бы, ведь что не заметил или не посчитал нужным применить один из защитников, то отмечал другой коллега.

Адвокаты работали, не согласовывая свои усилия, но стремясь к одной цели. Я же с удовольствием наблюдала за их работой.

Для начала мы допросили свидетелей. В качестве свидетелей вызвали всего троих, но нам их хватило.

Первой допрашивали колоритную бабулю, обожающую быть в курсе всего происходящего. Старушка-человек проживала неподалеку от одного из подсудимых. Когда судья поинтересовался у нее, что она может рассказать о деле, бабуля бойко ответила. — Да все, милок! Все как есть расскажу.

Судья Дреггюсон стойко вынес неожиданное ласковое обращение, а свидетельница тем временем достала пухлую тетрадку, нацепила очки и добро отчиталась, в какое время уходил из дому и возвращался один из подозреваемых, во все дни, указанные в обвинительном заключении.

Если верить наблюдательной свидетельнице, ее сосед-подсудимый в те ночи отсутствовал не более трех часов кряду. А значит, временные отрезки краж могут быть установлены довольно точно. Воистину, старушки категории «божий одуванчик — зоркий глаз» могут быть просто бесценными свидетелями. Надеюсь, нам не потребуется проводить экспертизу, чтобы выяснить, сколько металла могут вынести за пару часов подсудимые? Авось в этом вопросе судья положится на собственный жизненный опыт.

Старушку-свидетельницу просто забросали вопросами, но та отвечала бодро, не путаясь и не повторяясь. Оказывается, она вела подробнейшее наблюдение за «подозрительными» соседями, и несовершеннолетний сорванец, не имеющий отца, вызывал у нее самые сильные опасения. Так что за каждым действием подсудимого велся тотальный контроль.

— Да я и так и знала, что он малолетний преступник! — припечатала бабуля, — Уж я его, стервеца, на чистую воду выведу!

В общем, допрос свидетельницы длился больше часа. И, надо сказать, что из процесса она вышла победительницей: мы все были наповал сражены ее осведомленностью.

Вторым свидетелем был также один из соседей, но на этот раз другого подсудимого. Свидетель, юный орк лет двадцати, заявил, что двадцать второго марта он совершенно точно видел, что подсудимый вернулся домой в первом часу ночи. По утверждению прокуратуры, в ту ночь он должен был минимум до трех часов заниматься хищением.

На вопрос, каким же образом он мог это видеть, свидетель смутился и густо покраснел. — Ну… Я на лавочке сидел…

Мы переглянулись и благоразумно не стали уточнять, с кем же он «сидел» на той скамейке.

Но самый веский аргумент защиты последовал дальше. Коллеги разыскали тот пункт приема металлолома, где подсудимые сдавали похищенное. Так вот, эти пункты приема вели бухгалтерию по принципу «сдал-принял». Паспорта они не требовали и фамилию сдающего не записывали, зато скрупулезно фиксировали вес полученного металла и номерной знак автомобиля, на котором его привезли. Так что проследить количество было вполне реально.

Свидетель — владелец такого пункта приема, принес в заседание свои книги и продиктовал по ним, сколько именно металлолома было сдано подсудимыми и когда. Естественно, прокурор попытался оспорить эти сведения, и в заседании началось сущее светопреставление. Даже я не удержалась и задала пару вопросов.

Так или иначе, но после показаний этого свидетеля судья объявил перерыв в заседании, а потом позвал прокурора и представителя гражданского истца в свой кабинет. Не знаю, о чем они там совещались, но после этого судья перенес слушание дела на понедельник, то есть объявил перерыв на четыре дня.

Нежданные выходные я использовала на полную. Наша институтская группа давно собиралась встретиться в полном составе, и вот теперь мы выбрались на три дня за город, в небольшой пансионат на острове Хальс. Надо сказать, что это время было потрачено недаром — мы славно развлеклись и повеселились. На какой-то период мы вновь стали теми мальчишками и девчонками, которые старательно постигали премудрости юриспруденции, и были так бесшабашны и юны… Славные годы, приятные воспоминания. Даже не верится, что столько лет прошло. На время отбросив свои года и должности, печали и заботы, мы вспоминали прошлое, обменивались новостями и просто общались, наслаждаясь отдыхом.

Но после выходных нам всем пришлось возвращаться в настоящее. Работа, что тут поделаешь.

В понедельник нас ожидал сюрприз: прокурор сообщил об изменении обвинения в части размера похищенного. Прокуратура посчитала, что концы с концами не сходятся, и подкорректировала предъявленное обвинение, так что коллеги достигли своей цели.

Что интересно, прокурор Виноградов не выглядел особенно раздосадованным. Хотя, в принципе, с чего ему расстраиваться? Как была часть четвертая статьи сто восемьдесят пятой УК Мидгарда, так и осталась, только квалифицирующие признаки поменялись. А каково будет наказание, для прокуратуры не столь важно. Главное, чтобы оно не было существенно меньше, чем попросит прокурор, ведь тогда он вынужден будет подать апелляцию, в связи с мягкостью приговора.

После этого судья огласил материалы дела и характеризующий материал. Слава богам, никакой экспертизы он не назначил. В нем явно боролись стремление сделать все по правилам со стремлением быстрее закончить дело, и последнее победило.

Не иначе как милостью богов, судебное следствие заняло всего лишь две недели. Еще не больше пары дней, и судья вынесет приговор.

Но, как известно, все хорошо надолго не бывает.

Тем вечером я пришла домой поздно. Судья Дреггюсон продержал нас в заседании до шести, невзирая на неудовольствие конвоя. Он собирался уже завтра перейти к прениям.

Соответственно, домой я добралась ближе к семи. Поужинала и села за компьютер — дел за это время накопилось немало.

Так что и легла спать я поздно, почти в двенадцать ночи, но выспаться той ночью мне не удалось.

Мобильный зазвонил, как раз когда я погружалась в приятный сон о ласковом море, нежно обнимающем горные уступы… Я сидела на скале и болтала ногами, а снизу долетали соленые брызги волн, и так жарко грело солнце…

Но сон был вдребезги и безжалостно разбит противной трелью телефона. То есть вообще мелодия была вполне приятной, и обычно мне нравилась. Но сейчас она казалась до крайности надоедливой. Я уже протянула руку, чтобы сбросить звонок, но даже сквозь сон сообразила, что звонит кто-то из близких — об этом свидетельствовала знакомая мелодия звонка.

Я заставила себя открыть глаза и поднять трубку. Родные не станут будить меня просто так среди ночи.

Надпись на экране телефона гласила «Брат».

— Привет! — произнесла я.

Но услышала в ответ только невнятный звук — то ли стон, то ли мычание.

— Антон, — позвала я. — Что такое? Почему ты звонишь?

Вновь раздались странные звуки, и я с трудом разобрала одно слово «приезжай».

Каюсь, сначала я подумала, что братец просто напился вдрызг — такое с ним случалось, хотя и редко. Но потом поняла, что он не стал бы так шутить. Склонностью к дурацким шуткам братец не отличался никогда, даже в изрядном подпитии.

Тем более, он не стал бы без веских причин требовать моего приезда. Да и бывала я у него крайне редко, в основном мы встречались у родителей, реже — у меня или где-нибудь в кафе.

Так что странный звонок ночью никак не мог быть розыгрышем.

Я торопливо собралась, натянула платье и схватила сумку. О том, чтобы накраситься или хотя бы расчесаться, я даже не думала, не до того было.

Встревоженный домовой пытался меня расспросить, что случилось, но мне некогда было с ним разговаривать. Я лишь попросила его вызвать такси, а потом подать мне ветровку (ночи еще были прохладные).

Даже не взглянув в зеркало, я выскочила из квартиры.

Чем дальше, тем больше я тревожилась. Сначала я хотела набрать телефон родителей, но потом отказалась от этой мысли.

Пока такси ехало к дому брата, я твердо решила, что не стану сейчас беспокоить отца и мать. Разве что потребуется их присутствие, но надеюсь, что до этого дело не дойдет. К тому же мама сейчас в командировке, а отцу звонить нельзя, потому что… Впрочем, об этом в другой раз, сейчас не стоит даже вспоминать о неприятном.

К слову, в нашей семье как раз я работаю «палочкой-выручалочкой». Пока родители работали, делали карьеру и зарабатывали деньги, именно я вытирала младшим сопли, проверяла уроки и отвечала на бесконечные «почему?». Заодно я выполняла мелкие поручения родителей, которые охотно пользовались моей посильной помощью. Вот так и сложилось, что, даже став взрослыми, брат и сестра в случае чего звонят мне, а не родителям. Наверное, это детская привычка. Или в самом деле больше мне доверяют? А может, сказывается профессиональная стремление помогать и защищать. Впрочем, какая разница? Важно лишь, что случилось сейчас. Почему-то мне казалось, что проблема серьезная, и вытиранием соплей вкупе с утешением я не обойдусь.

Интуиция меня не подвела.

Когда Антон открыл мне дверь, я с трудом его узнала. Заплывшие глаза в обрамлении роскошных кровоподтеков делали его почти неузнаваемым, кровь, струящаяся из разбитого рта, дополняла картину. Еще у него определенно было что-то не так с челюстью, да и передвигался брат с заметным трудом.

Антон захлопнул дверь и почти на ощупь двинулся в спальню, а я последовала за ним. Наконец мы добрались до комнаты, и брат почти упал на кровать.

Я с ужасом увидела, что подушка обильно залита кровью.

Вообще, в комнате царил кавардак. Домовым братец обзавестись не удосужился, так что весь холостяцкий быт вел сам.

Удержавшись от соблазна задать десяток глупых вопросов о том, что произошло, и кто его так избил, я попыталась собраться и здраво подумать, что делать.

Так, звонок в милицию подождет.

Несомненно, первым делом нужно вызвать врача. Но первому попавшемуся врачу я не доверяла, так что принялась перебирать в памяти всех знакомых медиков.

Оказалось, что у всех моих знакомых или была сугубо «мирная» специализация типа стоматолога или офтальмолога. Я, конечно, не специалист, но даже мне было видно, что у Антона что-то серьезное с челюстью. К тому же, не приведите боги, могут быть и еще какие-то внутренние повреждения — на теле брата также виднелись следы избиения. Единственный знакомый хирург — это мой бывший близкий друг Артем. К тому же, насколько я помню, он работал именно в отделении челюстно-лицевой хирургии.

Я кинулась разыскивать телефон Артема, что оказалось не такой-то простой задачей. Когда-то в пылу злости я удалила его мобильный контакт со своего телефона, и теперь мне нужно было разыскать его домашний номер. Нет, конечно же, можно позвонить маме и спросить номер у нее — наверняка она знает. Но родителям звонить нельзя, по крайней мере, пока что-то не определится.

Так что пришлось озадачить Ната поиском нужного телефона в записной книжке.

Наконец, минут через пятнадцать, домовой сообщил, что нашел его номер. Сколько лет я не звонила Артему на домашний, я даже припомнить не могла. Но выбора у меня не было: ситуация критическая, тут уж не до глупой гордости и старых счетов.

Я решительно набрала номер и услышала бесконечные длинные гудки. Неужели он не дома? Что же мне тогда делать? Помощь Артема мне нужна срочно, медлить нельзя. Если я не дозвонюсь, то придется просто вызывать скорую помощь и положиться на совесть и профессионализм дежурных врачей. Недавний случай с Инной показал, что рассчитывать на это не стоит, а потому я продолжала держать трубку, считая гудки.

На пятнадцатом наконец ответили.

«Слава тебе, Один!» — с облегчением подумала я.

Недовольный женский голос пробормотал. — Алло!

Я попыталась собраться с мыслями. Тут уж одно из двух: или я просто ошиблась номером, или в гостях у Артема дама.

И нечего смеяться! Я не тугодум, просто в тот момент я не могла здраво размышлять — все мои мысли были заняты Антоном.

— Здравствуйте! — осторожно сказала я, пытаясь говорить спокойно и медленно, — Мне нужен Артем. Позовите его, пожалуйста!

Услышав мою просьбу, женщина что-то невнятно пробормотала (сильно подозреваю, что это было ругательство, поскольку мало приятного в том, что тебя будят посреди ночи).

«Тема, милый, это тебя, просыпайся!» — приглушенно сказала она.

Надо же, как ласково! Впрочем, она имеет полное право называть своего любовника так, как ей угодно. Но на миг мне отчего-то стало неприятно. Хотя, что это я? Отогнав всплеск нелепой ревности, я прислушалась.

«Киса, кто звонит?» — послышался сонный голос Артема.

«А я знаю? Она не представилась!» — ответила женщина.

Так, он подойдет наконец к телефону или нет?! Конечно, в два часа ночи звонят только ненормальные или в экстренных случаях. Но у меня-то было как раз неотложное дело!

Наконец Артем взял трубку. — Слушаю вас.

— Привет, — сказала я просто. — Артем, это Анна. Прости, что разбудила, но мне срочно нужна твоя помощь.

Долгую минуту мужчина молчал — то ли размышляя, не послать ли меня подальше, то ли вспоминая, кто такая Анна.

— Анна Орлова, — решила помочь ему я.

— Анна?! — не знаю, чего в голосе Артема было больше — удивления, радости или раздражения. Да уж, полагаю, что у него остались не самые светлые воспоминания о нашем расставании. В конце концов, у нас произошла весьма неприятная сцена, когда я наотрез отказалась выйти за него замуж, да еще и не стала оправдываться насчет моей мнимой связи с эльфом Наортэлем.

Но сейчас мне было плевать: нужна его помощь, и я получу ее любой ценой.

— Да, это я. Артем, у меня большие проблемы. Мне срочно нужно, чтобы ты приехал на работу, — быстро проговорила я, потом немного помолчала и тихо добавила, — Пожалуйста…

Артем сообразил быстро. Никаких дурацких вопросов типа «На чью работу?» не последовало.

— Что случилось? — кратко спросил он.

— Антона избили, и мне кажется, что у него сломана челюсть. — Так же лаконично ответила я.

— Я буду у себя через сорок минут. Вызывай скорую и скажи, чтоб везли к нам. — Скомандовал Артем и положил трубку, не тратя время на сантименты.

Я выполнила его инструкции, и через час брата уже готовили к операции. У него обнаружился двойной перелом челюсти. По счастью, больше никаких серьезных повреждений не было.

Артема я видела лишь мельком, когда он вскользь посмотрел на меня и бросил короткое «Привет!». Мужчина был хмур и сосредоточен. Потом он зашел в кабинет, и я даже не успела спросить насчет того, нужно ли что-то купить и все такое.

Дверь открылась очень не скоро. Все это время я мерила шагами больничный коридор от заветной двери и до окна в торце. Даже не знаю, сколько минуло времени, но не меньше часа. Я успела в подробностях изучить и линолеум, покрывавший пол, и стены скучного бежевого цвета, и даже несколько раз перечитать плакат, повествующий об опасности немытых рук и всяких неприятных последствиях несоблюдения гигиены. Не скажу, чтоб такое времяпрепровождение казалось мне занимательным, но делать было нечего, и это лучше, чем в очередной раз прокручивать в голове всякие гадости.

Наконец дверь отворилась, и в коридор вышел усталый Артем.

Я кинулась к нему.

— Ну как Антон? — первым делом спросила я.

Артем внимательно посмотрел на меня.

Невольно в моей голове мелькнуло пресловутое женское «А как я выгляжу?».

Но я с досадой отбросила эту мысль. Конечно, неприятно выглядеть замухрышкой в глазах своего бывшего… друга, скажем так, но обстоятельства вполне извиняли мой затрапезный вид.

Хотя на это сейчас плевать, хватит думать о всяких глупостях.

— Все в порядке, — успокаивающе ответил мужчина, и кратко изложил мне, что челюсть брату собрали, все зашили и наложили швы, но ему придется провести в больнице не меньше месяца.

Информация о стационаре меня не обрадовала, но этого следовало ожидать.

— Антон сейчас отходит от наркоза, лучше его пока не дергать. Лучше зайди ко мне после двенадцати, я дам тебе список нужных лекарств и объясню, что ему нужно из питания. Договорились? — закончил объяснения Артем.

«А почему так поздно?» — едва не ляпнула я, ведь со старых времен помнила, что Артем обычно приходит на работу к девяти. И тут же себя отругала. По моей милости он не спал пол ночи, вот и решил немного отдохнуть.

Я принялась сбивчиво благодарить его за помощь, но Артем решительно остановил меня.

— Анна, я все понимаю и верю, что ты мне очень благодарна. Но не стоит, в конце концов, мы все свои, и какие могут быть счеты? — заявил он.

Я смутилась еще больше, ведь, откровенно говоря, вовсе не считала его близким. Да, раньше он был моим лучшим другом, но за последний год я как-то отвыкла от этой мысли и стала воспринимать его посторонним. Изредка встречались у его родителей, да и у моих тоже, но общались мы очень поверхностно.

Видимо, мужчина заметил мою неловкость и благородно пришел на помощь.

— Ты как хочешь, а я домой и спать, — заявил он. — Водить ты так и не научилась?

Я лишь покачала головой. Моя неспособность обращаться с автомобилями, да и вообще различать их, давно стала притчей во языцех среди друзей и родных. Близкие любили шутить, что машины я отличаю исключительно по цвету, а всякие мелочи типа марки просто проходят мимо моего внимания. Конечно, это не совсем так, но доля истины в этом есть. В общем, своей машиной я так и не обзавелась, передвигаясь все больше на такси или общественном транспорте.

Так что Артем в моем ответе не сомневался.

Он улыбнулся и предложил. — Давай тогда я завезу тебя домой.

Конечно, я согласилась. По правде говоря, я вообще с трудом стояла на ногах, и мечтала поскорее добраться домой.

Если честно, я просто по нему соскучилась. Если раньше поболтать с ним по-дружески мне мешали неловкость и опасение, что друг снова неправильно меня поймет, то сейчас обстановка была совсем другой. Во-первых, он и так оказал мне немалую помощь, когда я о ней попросила. А во-вторых, та неведомая женщина, ночевавшая у него, фигурально выражаясь, развязала мне руки. У каждого из нас нынче своя жизнь и к прошлому возврата нет — это я поняла отчетливо. Да и Артем явно выбросил из головы идею о совместной жизни со мной, а значит, можно не опасаться выяснения отношений и прочих глупостей.

Все эти размышления крутились у меня в голове, а потом я просто плюнула на собственные сомнения и решила вести себя непринужденно. Надо сказать, что это сначала потребовало от меня некоторых усилий, но потом мы как-то незаметно разговорились.

Мы и проболтали всю дорогу до моего дома. Когда машина подъехала к подъезду, на улице уже начало светать. Веселая ночь выдалась, ничего не скажешь! Я еще раз поблагодарила Артема за помощь и попрощалась.

Следующим утром я бы безнадежно проспала, если бы не домовой, с трудом растолкавший меня в десять утра.

Мягко говоря, я чувствовала себя не очень хорошо. На макияж и сборы пришлось потратить немало времени, и в результате я добралась в суд ровно в одиннадцать. По счастью, конвой еще не приехал, так что в этом небольшом опоздании не было ничего страшного.

Только в суде я вспомнила, что пообещала Артему заехать после обеда. Да и родителям нужно позвонить, и брата проведать. Определенно, мне сегодня не до дела по назначению!

Что же делать? Поколебавшись немного, я заглянула к судье Дреггюсону и объяснила ситуацию. Судья неохотно, но разрешил мне выступать первой, и в обед покинуть судебное заседание. Дело оставалось за малым — получить согласие клиента.

Мой подзащитный нашелся быстро — он курил вместе со своими соучастниками. Парни не выглядели ни расстроенными, ни растерянными — смеялись, перебрасывались фразами типа «Слышь, а я ей…» и прочими, из которых печатными в основном были предлоги и местоимения.

Я усмехнулась про себя. Жаль, что судья их сейчас не видит, ведь в заседании подсудимые ведут себя как пай-мальчики, и вообще не понятно, как же они оказались на скамье подсудимых.

Отозвав клиента в сторонку, я заявила ему, что не смогу сегодня после обеда присутствовать на слушании, но заверила, что успею поучаствовать в прениях. Он, конечно же, скорчил недовольную рожу, но я не собиралась слишком с ним церемониться. В общем, минут через десять мой подзащитный написал нужное заявление суду, и я отнесла его судье.

До начала слушания я даже успела перемолвиться несколькими словами с Альбиной, моей начальницей. Вкратце объяснив ей ситуацию, я также сообщила, что сегодня надолго в суде не задержусь. Возражений со стороны начальства, как и ожидалось, не последовало.

В прениях я была краткой до неприличия — моя речь уместилась в десяток стандартных предложений. Это смотрелось бледновато на фоне выступлений коллег, демонстрирующих все свое красноречие, и прокурора, также блиставшего ораторским искусством. Впрочем, меня меньше всего волновало, как моя речь воспринималась со стороны.

С трудом дождавшись часа дня, я попрощалась с коллегами и прокурором, которые как раз направлялись на обед, и поехала в больницу.

Конечно, потом я, хотя бы просто из интереса, обязательно поинтересуюсь у Альбины, чем закончилось дело, но сейчас у меня были другие проблемы.

Я позвонила маме и сообщила ей обо всем, по мере возможности постаравшись смягчить краски и успокоить.

Остаток дня прошел в беготне. Забот было немало: поговорить с Артемом, пообщаться с братом, купить ему лекарств и продуктов. В общем, я занималась обустройством и лечением Антона.

Кстати, братец наотрез отказался сообщить мне подробности нападения — признался лишь, что на него напали трое, но о причинах нападения вообще ничего не сказал. Что-то тут явно было нечисто, а что именно, я выясню позже.

После больницы я поехала домой, по дороге прикидывая список неотложных дел.

Мне еще нужно составить заявление в милицию о причинении телесных повреждений, да и съездить в институт, где учится брат, тоже не мешало.

К тому же у меня накопилось множество собственных дел. В общем, в ближайшее время я буду занята под завязку.

Кстати говоря, мне позвонила Альбина и сообщила, чем закончилось дело. Приговор, вынесенный судьей Дреггюсоном, оказался весьма жестким. Шестеро из подсудимых получили реальные сроки, а по такому делу это было весьма круто. Хотя судьи-гномы нередко назначают более серьезные наказания, чем судьи других рас. Гномы так уважают закон, что воспринимают преступление, чуть ли не как личное оскорбление.

Впрочем, мой подзащитный, как и клиент самой Альбины, отделался условным сроком. В связи с таким строгим приговором наверняка будет подана апелляция, но меня это уже не интересовало. В апелляционном суде мое присутствие не требуется, так что дальнейшее меня не волновало.

Так что теперь, наконец, я могу заниматься своими обычными делами и личными проблемами.

Я настолько устала за этот день, что отправилась спать сразу по приезде домой.

Уже засыпая, я с сожалением вспомнила, что весна закончилась. С завтрашнего дня официально наступит лето. Хотя… Лето ведь означает отпуск! Осталось только до него дожить…

Глава 22. Законный отец

«Бывают многодетные отцы, а бывают многоотцовые дети».

(В. Афорченко)

Утром в понедельник я вышла из дому крайне неохотно, негромко ругаясь сквозь зубы. Лил дождь, и высовывать нос на улицу не хотелось вовсе. А что поделать? Работа есть работа, и никуда от нее не деться.

Было самое начало лета, то время, когда до сезона повальных отпусков остается всего ничего, но именно это выводит из себя, заставляет сетовать на любые проблемы и считать дни до блаженного времени отпуска. В этот период обычно наваливается столько работы, что не продохнуть, но большинство этих дел давнишние, которые тянутся уже боги знают сколько.

К тому же зарядили бесконечные дожди, что тоже не добавляло мне хорошего настроения. Не люблю лето, тем более столь невнятное. Впрочем, кажется, я уже об этом говорила.

Нет ничего скучнее, чем сидеть на дежурстве в такие дождливые дни. Дождь за окном все лил и лил, не оставляя мне надежды на наплыв клиентов. Оставалось мрачно сидеть на рабочем месте, читать книжку и болтать по телефону. В принципе, это тоже неплохо, к тому же делать совершенно ничего не хотелось. Вот только заработка за такое дежурство совершенно никакого, а последние пару недель я была занята бесплатным делом по назначению, так что деньги мне сейчас ой как пригодились бы.

Но дураков ходить куда-то в такую погоду не находилось. Уже было четыре часа дня, а у меня так и не было ни единого клиента. Ну, хоть бы на текущие расходы заработать! Почему-то именно когда срочно нужны деньги, моментально появляются проблемы с их получением.

Видимо, Один услышал мою молчаливую просьбу, и дверь наконец-то открылась.

На пороге показался мой давний клиент, с которого ручьями стекала вода.

Да, кажется я поторопилась с утверждением, что граждане не готовы на жертвы ради визита к адвокату.

Впрочем, у этого клиента были все основания торопиться с визитом ко мне.

Эта история началась совершенно обыденно.

Ко мне обратился за помощью гоблин, господин Анджей Рагуларс, который получил исковое заявление о взыскании алиментов на содержание несовершеннолетнего ребенка. Пикантность ситуации заключалась в том, что со своей бывшей супругой, госпожой Рагуларс, он официально развелся более двух лет назад. По утверждению клиента, никаких интимных отношений с первой женой с момента развода он не имел, и отцом ребенка никак не мог быть.

Клиент особенно возмущался тем, что отдел РАГС (регистрация актов гражданского состояния) записал его отцом ребенка без соответствующего заявления о признании отцовства. Впрочем, причины этого выяснились быстро.

Дело в том, что у господина и госпожи Рагуларс на момент развода был несовершеннолетний ребенок, а потому разводились они через суд. Так вот, согласно Семейному Кодексу Мидгарда, моментом расторжения брака в этом случае является дата вступления в законную силу решения суда. Однако супруги Рагуларс не обратились в РАГС сразу после получения решения суда. Они сочли, что надобности в этом нет — все равно разведены судом. Так вот, соответствующее свидетельство о расторжении брака они получили лишь полгода назад, в декабре прошлого года.

Когда же госпожа Рагуларс в марте сего года обратилась в РАГС для оформления свидетельства о рождении своего второго ребенка, то работники РАГС сочли датой развода тот день, когда супругами было получено свидетельство о разводе. Следовательно, по их мнению, после развода и до рождения ребенка прошло менее десяти месяцев, а в таком случае отцом ребенка автоматически записывают бывшего супруга.

Весело, ничего не скажешь! Ничего не подозревающий господин Рагуларс вдруг оказался отцом и второго ребенка. Безусловно, он знал о беременности своей бывшей жены. По его словам, господин Рагуларс регулярно общался со своим ребенком, а потому вынужден был поддерживать более-менее приличные отношения и с матерью сына. Но вот о том, что он может оказаться юридически отцом ее второго ребенка, он и не подозревал.

К тому же госпожа Рагуларс поспешила воспользоваться ситуацией и обратилась в суд для взыскания с него алиментов и на содержание второго малыша.

Конечно, клиент был до глубины души возмущен таким вероломством и клялся мне всеми богами, что вообще не подходил к бывшей супруге ближе, чем на метр.

Надо сказать, что подобный случай в моей практике был отнюдь не первый. Органам РАГС совершенно плевать на положение Семейного Кодекса Мидгарда — они считают датой развода именно дату соответствующей актовой записи, напрочь игнорируя требования закона. А ведь зачастую получение свидетельства о разводе бывшие супруги считают сущей формальностью, и обращаются в РАГС лишь когда «припечет» и тянуть уже нельзя. Вот так и выходит, что у ребенка может оказаться не один отец, а двое — один де юре, а другой де факто.

Надо сказать, что чаще всего подобные записи об отцовстве оспаривают именно жены. Ведь если ребенок рожден не в браке и отец не установлен, то матери от государства полагается пособие как матери-одиночке. Нередки случаи, когда мать и отец ребенка преспокойно живут вместе в гражданском браке, но юридически женщина является матерью-одиночкой и получает помощь от государства. Вот такой коленкор. Правда, законодатель пытался избежать этого, а потому установил, что женщина может оспаривать отцовство своего бывшего мужа лишь в случае, если есть заявление от настоящего отца ребенка. Но мы не были бы юристы, если бы не нашли выход. Все элементарно — пишется иск от имени бывшего супруга к жене об оспаривании отцовства. Естественно, это в интересах мужа, и он соглашается на такой вариант, дабы не платить алименты на чужого ребенка. Так что мать ребенка приходит в суд в качестве ответчицы и признает иск. Таким образом она все же является матерью-одиночкой.

Но в данном случае госпожа Рагуларс сочла более выгодным взыскать алименты со своего бывшего мужа, а не просто получать пособие на ребенка. Учитывая, что официальные доходы у него весьма немаленькие, такая авантюра имела смысл.

Вот так и вышло, что господин Рагуларс обратился ко мне. Я посоветовала ему оспаривать отцовство в судебном порядке и составила соответствующее заявление.

В дело клиент меня брать не стал, предпочитая просто время от времени консультироваться. По-моему, он просто не верил, что это все всерьез.

Но сегодня господин Рагуларс пришел ко мне в полном шоке. Выяснилось, что его бывшая жена не намерена отказываться от своих слов, и продолжает утверждать, что именно он отец ее ребенка.

Я внимательно выслушала клиента и задумалась. В подобных делах обычно проводят генетическую экспертизу, которая и подтверждает или опровергает родство ребенка и вероятного отца. Экспертиза не является безусловным доказательством, однако оспорить ее весьма непросто. Вероятность ошибки есть при любой экспертизе, но попробуй, докажи судье, что в данном случае имела место ошибка! А отказ одной из сторон от проведения экспертизы, безусловно, трактуется судьей как весьма веское доказательство того, что уклоняющаяся сторона лжет.

Однако в данном случае речь шла о семье гоблинов, а потому простого пути решения вопроса не предвиделось. Дело в том, что гоблины категорически отказываются от проведения любых анализов и вообще являются идейными противниками, к примеру, переливания крови. Причиной этому являются верования этой расы, что плоть их прародителя, частица которой есть в каждом из них, священна и неприкосновенна, а потому, разрешая кому-либо совершать низменные манипуляции с со своими телами, они совершают святотатство. Конечно, пользоваться при этом услугами современной медицины совершенно невозможно. Гоблинам повезло в том, что у них от природы весьма крепкое здоровье, а потому болеют они редко и легко, большинство болезней лечатся домашними средствами типа припарки из картофеля или чаем с медом и малиной. В редких случаях тяжелых болезней гоблины предпочитают обращаться к эльфам, которые обходятся вообще без анализов и скальпеля — они диагностируют все болезни простым наложением ладоней, а лечат травами и магией. Так что принцип неприкосновенности для гоблинов нерушим и соблюдается свято, и у них даже нет серьезного соблазна нарушить его.

Исходя из этого, приходится довольствоваться косвенными доказательствами, как то: показаниями свидетелей и документами. В принципе, закон и не требует непременного производства экспертизы, тем более, что она довольно дорога, и не все могут себе позволить ее проводить. Остается доказывать такие обстоятельства, как совместное проживание, ведение общего хозяйства и прочие, либо отсутствие перечисленных обстоятельств.

И вот теперь клиент желал нанять меня для участия в заседании. Дело назначено на завтра, так что вопрос был весьма срочным, оттого клиент и решился явиться в такую погоду.

Конечно, я согласилась участвовать в деле, и на лице господина Рагуларса после этого сообщения появилось такое облегчение, и даже радость, что я не удержалась и поинтересовалась, почему он все же вознамерился нанять меня.

От ответа клиента мне пришлось усиленно пытаться сдержать смех. Оказывается, о рассмотрении дела узнала нынешняя супруга моего клиента. Естественно, она тут же устроила грандиозный скандал и потребовала оправдаться или же собирать вещички и проваливать. Конечно, ведь младенец был зачат, когда господин Рагуларс и его новая возлюбленная уже более полугода жили вместе. Следовательно, если он окажется отцом ребенка, то речь идет о наглой измене. После сбивчивых оправданий благоверного она немного смягчилась и заявила, что пока рвать отношения не будет, но и так этого не оставит. Перепуганный клиент помчался ко мне за помощью — видимо, новая супруга была ему действительно дорога.

Я условилась с клиентом об оплате моей работы, договорилась о встрече на завтра и позволила себе расхохотаться, лишь когда за ним закрылась дверь. Воистину, клиента не столь страшили потери материального характера, то есть алименты на ребенка, как моральные издержки в виде скандала за измену. Полноценный скандал — сильнодействующая вещь. Жаль только, я не умею устраивать выяснения отношений с битьем посуды, уж слишком я сдержанна для таких сцен. Так что оставалось лишь слегка позавидовать женщинам, способным с помощью истерики добиться от мужчины чего угодно. Ах, как мы, женщины, коварны!

Даже мое настроение, изрядно испорченное дождем, улучшилось от этого приступа веселья. Я подошла к окну, взглянула на небо, затянутое мрачными тучами, и решительно начала собирать вещи. Оставаться на работе не хотелось совершенно, тем более, что на сегодня у меня больше никто не был назначен. Так что, плюнув на остаток дежурства, я сбежала с работы и отправилась домой спать. Погода как раз соответствовала ленивому времяпрепровождению в постели с чашкой чая. И это почти середина июля?! Куда катится мир, и что случилось с погодой? Представляю, как ругаются те, чей отпуск выпал именно на этот период! Впрочем, до моего отпуска оставался еще как минимум месяц, так что размышление это было сугубо теоретическим.

Уже на полпути к дому я спохватилась, что обещала сегодня после работы проведать брата, который умудрился попасть в больницу с двойным переломом челюсти. На счастье, челюсть ему сложили как положено — занимался этим мой давний друг Артем — и теперь оставалось лишь ждать, когда срастутся поломанные кости. Кстати, Артем мне потом сказал, что брату очень повезло, что на момент перелома он был в изрядном подпитии. Под воздействием алкоголя он почти не чувствовал боли, а потому смог продержаться до моего приезда и прибытия в больницу. В противном случае ему грозил полноценный болевой шок. Так что, хотя напиваться обычно крайне вредно для здоровья, но в данном конкретном случае именно это и спасло жизнь Антона. Когда я узнала, что жизнь брата висела на волоске, я пришла в ярость. Нет, точнее, сначала я растерялась и едва не расплакалась, Артем даже принялся меня утешать. Но потом я разозлилась на тех, кто избил брата до такого состояния. Антон так и не признался, что незнакомой троице от него понадобилось, но что бы это ни было, оно не оправдывает тяжких телесных повреждений. К сожалению, я достаточно давно работаю в судебной системе, чтобы не понимать, что у милиции крайне мало шансов найти обидчиков. Конечно, я составила по всей форме заявление в РОВД, да и побои брат тоже снял в полном соответствии с процедурой. Однако если нападающими были незнакомцы, и брат не опознал их по картотеке, то их почти наверняка не найдут, нечего и надеяться. Так что злость моя была совершенно бессмысленной, и я постаралась от нее избавиться, сосредоточившись на приведении Антона в нормальное состояние.

Отдельной эпопеей было договориться о переносе его экзаменов на осень. Он как раз закончил четвертый курс института, и в июне начались экзамены. К слову, Антон решил пойти по стопам отца и выбрал своей профессией металлургию. Брат даже умудрился поступить на специальность, на которой учатся почти без исключения одни гномы.

Кстати говоря, система образования в Мидгарде строится по принципу общности школьного обучения для всех рас, но при четком разделении средних специальных и высших учебных заведений. То есть дети всех рас ходят в один одни и те же школы, и это правильно — ведь в дальнейшем им предстоит жить и работать вместе. Традиции, историю и нравы детям каждой из рас преподают по субботам, в выходных школах, да и в семьях тоже. А вот уже сверх школьного минимума образование получают в основном с представителями своей расы. Это разделение продиктовано отнюдь не расизмом, а вполне обоснованно, ведь человеку достичь тех же высот в металлургии, как и гному, очень нелегко, а во врачевании нереально переплюнуть эльфов и так далее. Так что в наших ВУЗах немало специальностей, на которые либо официально, либо негласно, могут попасть представители лишь определенной расы. Также есть и техникумы, где учатся студенты одной расы. С другой стороны, многие специальности общие, к примеру, моя любимая юриспруденция.

Так что то, что брат сумел поступить и учиться вместе с гномами — это очень весомо и подтверждает его способности к выбранной профессии. Помню, как отец гордился им и говорил, что сын — его настоящий наследник, и в профессии в том числе.

За размышлениями об учебе брата и воспоминаниями о своей, я не заметила, как оказалась возле больницы.

По прежнему лил дождь, и расстояние от такси до входа в корпус пришлось преодолевать бегом. Брр, ну и погодка! Я отряхнула зонтик и поднялась по лестнице на второй этаж, в отделение челюстно-лицевой хирургии.

Распахнув дверь в палату Антона, я собралась весело поздороваться, но приветствие застыло у меня на губах.

Это еще что? У постели брата сидела какая-то девица, которая нежно ему улыбалась и заботливо поправляла подушку. Антон пытался улыбнуться в ответ, хотя не скажу, что у него это получалось — соединенные скобами челюсти не способствовали живой мимике.

Кажется, я слишком рано приехала и застала сцену, которая не предназначалась для моих глаз.

— Добрый вечер! — поздоровалась я.

Девушка, услышав мой голос, моментально вскочила и попыталась сделать шаг назад, едва не упав при этом. Кстати, на вид она была довольно миловидной.

— Извините! — пискнула девица и поспешно ретировалась из палаты, я даже не успела ее остановить.

Интересно, брат ведь отнюдь не гордился «боевыми ранами», и пока делегаций знакомых и друзей в больнице я не видела. Сокурсникам в общем-то и не до того — как раз пора экзаменов, а остальным брат просил не говорить, где именно он лечится. И это понятно, мало приятного, когда тебя навещают в такой момент и в таком виде.

А тут юная и симпатичная девица… Любопытно! Но когда я попыталась у брата выспросить, кто же его загадочная гостья, то он моментально сделал вид, что вообще не понимает, о ком речь и ему совершенно не до меня — как раз пришло время процедур. Я полюбовалась, как братец полощет рот тремя эликсирами по очереди, но тему не оставила. Дождавшись, когда Антон вернется в свою постель, я как бы в шутку спросила, почему он так таинственно себя ведет. Уж очень старательно брат избегал этой темы, и сообщил лишь, что они только познакомились, поэтому он ничего не рассказывал. Это весьма интересно, учитывая, что уже больше двух недель Антон лежит в больнице, а она совсем не похожа на пациентку. Неужели девушка как-то замешана в этой истории с нападением?

Выведенный из терпения братец в ответ на мои вопросы угрюмо выдал. — Это не твое дело.

Замечательно! Значит, ехать среди ночи его спасать — это мое дело, а интересоваться причинами — нет. Просто чудесно! А ведь если девица в самом деле присутствовала при нападении, то вполне возможно, что она знает нападающих или может помочь их разыскать. Но Антон упрямо молчал. В конце концов я оставила (точнее, сделала вид, что оставила) эту тему.

Вскоре брату принесли ужин, и я поспешила попрощаться, зная, что ему неприятно, когда наблюдают, как он ест свой суп, сок или молоко через трубочку. Я пожелала Антону приятного аппетита и попрощалась.

Перед тем, как отправиться домой, я решила немного пообщаться с Артемом, но здесь мне не повезло. Медсестра сказала, что он уже уехал на свою вторую работу и будет только завтра. Ну, что ж, поболтаем в другой раз.

Дождь наконец утих, он лишь слегка накапывал, и непонятно было, то ли он вскоре прекратится совсем, то ли наоборот, вернется в прежний режим.

Добравшись домой, я вкусно поужинала и, наконец, завалилась в постель, как мечтала весь день. Как-то незаметно я уснула, и сладко проспала до утра.

Так что во вторник я проснулась рано и чувствовала себя просто прекрасно. Что ж, силы сегодня мне пригодятся — дело предстоит непростое.

Господину Рагуларсу крупно не повезло: дело рассматривала судья Маргиссон. Как известно, гномы мало того, что очень чтят букву закона, так еще и весьма уважительно относятся к браку и семейным обязанностям.

По мнению судьи, у ребенка должен быть отец, и точка! И не столь важно, настоящий ли он отец, много важнее, что он сумеет позаботиться о ребенке.

После завтрака я села готовиться к предстоящему заседанию — повнимательнее прочитать иск, прикинуть список вопросов, набросать возражения. Закончив с этим, я собралась и поехала на работу.

Я приехала в суд на час раньше назначенного времени заседания. Мне требовалось еще хоть пролистать материалы дела, чтобы убедиться, что никаких новых сведений не поступило. В принципе, прошло лишь одно судебное заседание, и то предварительное, так что ничего особенного я не упустила. Копии всех документа были у клиента, и он еще вчера их мне передал.

Судья весьма недовольно отреагировала на мою просьбу предоставить мне материалы дела для ознакомления — с ее, гномьей, точки зрения, готовиться ко всему нужно заранее и основательно, и никого не волнует, что в дело меня наняли только вчера вечером. Однако заявление она мне все же подписала, так как веских оснований для отказа не нашла. Еще меньше ей понравилось мое заявление, что на это утро у меня также назначено уголовное дело, так что времени у меня лишь до одиннадцати. Учитывая, что дело по иску Лараи Рагуларс было назначено на девять тридцать, то времени у нас было совсем немного и дело мы при таких обстоятельствах сегодня не закончим. Точнее, мы могли бы его завершить, если бы судья была другая. При формализме гномов рассчитывать уложиться со всеми допросами и дебатами в полтора часа — это утопия. Судья была до крайности недовольна этим сообщением, однако приоритет уголовных дел никто не отменял. Если выбирать, какое дело перенести — гражданское или уголовное — то судья обязан отдать предпочтение уголовному. Сдав в канцелярию соответствующее заявление о переносе и пообещав приложить соответствующую справку позднее, я приступила к изучению материалов.

Я неторопливо пролистала дело, но ничего нового в нем не нашла. Все соответствовало представлению, которое я составила со слов клиента. Так что мне оставалось лишь вернуть дело судье и отправиться ждать своего клиента.

В коридоре суда было пусто. В этот день у одного из судей был день рождения, к тому же юбилей, и весь суд в полном составе праздновал это знаменательное событие. Однако это, конечно же, не касалось судьи Маргиссон. Она поздравила именинника, но сослалась на крайнюю занятость и назначенные на этот день дела переносить не стала. Кому-то другому такое пренебрежение, безусловно, не простили бы, но к трудолюбию и ответственности гномов все относятся с пониманием. Так что остальные праздновали, а мы работали.

Мой клиент вместе со своей второй женой появились спустя минут пятнадцать после того, как я закончила изучать дело. Так что я вполне успела с ним пообщаться и еще раз объяснить все нюансы поведения в заседании.

Вскоре появилась и вторая сторона — ответчица и ее представитель, коллега Сагир. Догадаться, что это именно наши противники в этом процессе — было совсем несложно. Как я уже говорила, остальные судьи отмечали вовсю, и посетителей у них не было. В пустом коридоре суда сложно было не заметить эффектную ответчицу-гоблиншу и ее адвоката-орка. Немного в стороне ожидали свидетели ответчицы, о чем-то эмоционально переговариваясь и посматривая в сторону истца.

Кстати, коллега был весьма импозантным мужчиной. Стать, выправка, отточенные жесты… В глазах коллеги сквозила вселенская печаль, и даже редкие седые волосы выглядели удивительно благородно. Картину завершал породистый нос с заметной горбинкой.

Я слышала о нем от коллег, а потому знала, что это мудрый старый адвокат, скрывающий под показным изяществом хитрость и изворотливый ум. Так что я нисколько не обольщалась по поводу его поведения в процессе.

Как и следовало ожидать, мы зашли в зал заседаний минута в минуту.

Учитывая недостаток времени, судья постаралась максимально сократить предварительные процедуры, что для гномки было просто подвигом. Относительно быстро завершив формальности, мы приступили к допросу сторон, оставив свидетелей на десерт.

Надо сказать, что я оказалась совершенно права в своих предчувствиях — коллега вел себя в заседании совершенно безобразно.

Честно говоря, меня просто бесило его покровительственное обращение ко мне «деточка». Я прекрасно понимала, что он делал это специально, чтобы вывести меня из себя. Обычно люди в ярости могут наделать грубых ошибок и наговорить лишнего. Однако со мной этот номер не прошел: выведенная из себя, я лишь яснее мыслила, злость идет мне на пользу. Впрочем, в этом случае моей злости было мало, нужны были веские доказательства, которых, к сожалению, у нас не было.

Для начала выступал мой клиент. Он пояснил, что ничего общего с бывшей женой после развода не имел и иметь не желает, и что единственное, что их объединяет — это общий ребенок. Клиент оказался сознательным отцом и регулярно навещал отпрыска, общался с ним и поздравлял со всеми праздниками. Раритетный отец, право слово! У судьи особо вопросов не было, она спросила лишь, почему же он своевременно не оформил развод как положено. Клиент отговорился юридической неграмотностью, как я ему и советовала. Конечно же, коллега не преминул задать господину Рагуларсу сотню вопросов. От его дребезжащего голоса мурашки пробегали по спине, а заковыристые вопросы ставили в тупик бедного истца.

В конце клиент все же слегка запутался, и я вынуждена была кинуться ему на помощь. В общем, отбились без особых потерь, слава богам.

Дальше было хуже. Если послушать ответчицу, то она была самой несчастной в мире женщиной: она получает маленькую зарплату, муж ушел, обвинив ее во всех смертных грехах, бросил с маленьким ребенком на руках на произвол судьбы. Но она продолжала его любить! И не прогнала прочь, даже когда он наведывался к ней после развода. Более того, оказывается, муж обещал, что вскоре вернется к ней, и госпожа Ларая Рагуларс этому наивно верила. Она родила второго малыша, и тут выяснилось, что за пару месяцев до его рождения бывший супруг вновь женился! И к тому же, гад, не признает свое отцовство! Это было так убедительно, что даже я едва не поверила. А уж судья и вовсе кивала в такт словам ответчицы. Просто с блеском сыгранная партия «Я самый тяжелый больной в мире!». А между тем, причиной развода фигурировала супружеская измена жены. Так что сомнительно, чтобы она была столь невинна, как изображала. Хотя, конечно же, сама ответчица утверждала, что муж из ревности грязно оклеветал ее.

Конечно же, на сей раз на вопросах собиралась отыграться я. Я резонно поинтересовалась, почему же в таком случае ее бывший муж не вернулся жить к ней, раз уж у них так все было хорошо? Ответчица отвечала дрожащим голосом, что он обещал вот-вот уладить какие-то формальности и вернуться. А теперь она осталась с двумя детьми на руках, которых просто не сумеет вырастить и поднять сама!

Под конец госпожа Рагуларс расплакалась, и ее представитель тут же кинулся ее утешать. Речь коллеги моментально стала вкрадчивой и увещевающей, куда и подевалось противное дребезжание!

— Ну будет, будет, милая. Не плачьте! Больше вам никто хамить не будет! — успокаивал он клиентку.

Ничего себе, оказывается, я хамлю! Но взгляд судьи тоже был осуждающим — еще бы, заставила плакать бедную измученную женщину! Теперь симпатии судьи были полностью на стороне ответчицы.

Я с досадой прикусила губу — партия была сыграна мастерски. А уж если учесть, что сама судья Маргиссон — разведенная женщина с тремя детьми, то и вовсе…

Когда госпожа Рагуларс немного успокоилась, судья тут же велела секретарю позвать первого свидетеля, не дав мне таким образом продолжить допрос ответчицы.

Нашим единственным свидетелем была новая супруга господина Рагуларса. Впрочем, что она могла сказать? Лишь то, что они вместе живут уже больше года, хотя брак зарегистрировали не так давно. Также свидетель заявила, что они давно ведут общее хозяйство, а также что муж всегда ночевал дома. И вообще, он верный и хороший муж!

В ответ на это коллега так понимающе улыбнулся, что мне захотелось чем-то в него кинуть. С трудом сдержав это неуместное желание, я начала задавать вопросы свидетелю.

Свидетелями ответчицы оказались двое соседей и подруга. Все они с уверенностью заявили, что именно истец является отцом ребенка. Подруга обосновала свои слова тем, что все их отношения происходили у нее на глазах, и ответчица делилась с нею своими чаяниями и печалями. Соседи же утверждали, что неоднократно видели истца, который нес ответчице сумки с продуктами, и более того, что лицезрели, как он утром выходит из квартиры бывшей жены.

Я пыталась сбить их с толку, заставить запутаться, но тщетно. Наконец допрос свидетелей закончился и судья заявила, что намерена огласить материалы дела.

На этом моменте я поднялась со своего места и заявила. — Ваша честь, прошу перенести слушание дела, поскольку я занята в другом процессе. Об этом я заранее известила суд.

Судья скривила недовольную рожу, но кивнула. Зато она отыгралась, назначив дело на ту дату, которая была удобна лично ей и представителю ответчицы. Мои возражения, что этот день у меня занят, ее совершенно не волновали.

— Если вы заняты, то принесете мне справку и попросите о переносе, а я посмотрю, есть ли основания переносить дело, — отрезала она и добавила. — Я не позволю затягивать рассмотрение дела!

Мне оставалось лишь уткнуться в свой ежедневник, скрывая досаду. На двадцать седьмое июня у меня назначено вовсе не дело, а всего лишь дежурство, так что оснований для переноса дела нет. А то, что у меня из-за этого пропадет половина дежурства, никого не волнует.

На этом мы, наконец, покинули зал заседания. Я в самом деле торопилась в другое заседание, а потому клиент предложил подвезти меня и поговорить по дороге.

Разговор оказался не слишком приятным.

Клиент ошарашил меня смущенным объяснением, что слова свидетелей — чистая правда, и он действительно несколько раз ночевал в квартире у своей бывшей супруги. Как он пояснил, такая необходимость возникла, когда заболел ребенок и некому было с ним остаться. Ответчица якобы не имела возможности сама посидеть с больным ребенком из-за сменной работы, так что отцу пришлось присматривать за сыном. И клиент признал также, что неоднократно приходил к бывшей жене с сумками и пакетами — порадовать малыша деликатесами или новой игрушкой. Ответчица оказалась весьма расчетливой дамой и требовала, чтобы он не только платил алименты, но и дополнительно помогал им с ребенком. Иначе она отказывалась дать ему увидеться с сыном. Господин Рагуларс, хорошо зная свою первую жену, предпочитал покупать вещи и продукты для ребенка, а не давать деньги, которые она наверняка потратила бы на собственные развлечения.

Естественно, при таких обстоятельствах пояснения свидетелей представали в совершенно другом свете, но вот как это доказать судье, я просто ума не могла приложить. Почему-то люди, да и нелюди тоже, полагают, что раз мужчина выходит ранним утром из квартиры своей бывшей жены, то он спал с ней. Такие невинные основания для ночевки, как больной ребенок, никто даже не рассматривает. Конечно, свечку никто не держал, но окружающие склонны сразу делать определенные выводы, и соседи госпожи Рагуларс — не исключение. Как доказывает практика, доказать людям, что они ошибаются в своих фривольных предположениях, чрезвычайно сложно. Им нравится смаковать детали и обсуждать скандалы, а какой интерес в уходе за больным ребенком? А вот интимные визиты к бывшей жене — это да, это интересно. Как же об этом не посудачить? Люди везде одинаковы. Они делают выводы из собственных наблюдений, и потом изо всех сил цепляются за них. Еще бы, ведь это их собственная точка зрения! А кого волнует, что она неверна? Да и вообще, они просто не могут ошибаться, ведь все видели собственными глазами!

Я вынуждена была признать, что дело мы проигрывали по всем статьям. Шансов отыграться практически нет, так что следовало смириться и достойно принять поражение. Конечно, это не радовало меня, а уж тем более, моего клиента, однако поделать с этим ничего нельзя. Объяснив ситуацию клиенту, я ответила на все его многочисленные вопросы и выслушала поток возмущений.

Кстати говоря, вторая супруга господина Рагуларса уж очень многозначительно посматривала на него, вероятно, готовясь закатить дома грандиозный скандал. И вполне обоснованно — полагаю, что раньше супруг не говорил ей, где именно он находится и по какой причине ночует не дома, отделываясь общими фразами о крайней занятости. Да и те доходы, которые он тратил на дополнительную помощь малышу, он тоже наверняка скрывал. Так что оснований для выяснения отношений у них было более чем достаточно, и гоблинша явно с трудом сдерживалась, чтобы не начать его прямо сейчас, при мне.

Чтобы не вводить ее в искушение и не присутствовать при безобразной сцене (подозреваю, что со швырянием попавшихся под руку вещей и хорошо, если обойдется без рукоприкладства), я постаралась поскорее свернуть разговор и распрощаться.

Направляясь в суд, я продолжала размышлять о деле господина Рагуларса. Вот интересно, он специально не сказал мне заранее, чего можно ожидать от свидетелей, или в самом деле не догадался? Вероятнее всего, просто до последнего пытался скрыть неудобные для него факты, наивно надеясь на авось. Из-за этого я просто не знала, что спрашивать у свидетелей и упустила возможность как-то переиначить их показания. И я хороша — не заметила, что клиент что-то скрывает. Ну да ладно, теперь поздно сожалеть об упущенных возможностях и допущенных ошибках. Будем исходить из того, что у нас есть.

Выбросив из головы эту историю, я занялась следующим делом. Надо сказать, что дело это было также непростым, так что задумываться о другом мне было просто некогда.

За следующие две недели также не случилось ничего примечательного. Разве что, наконец, установилась солнечная погода, и вид за окном больше не навевал тоску.

Лишь двадцать пятого июня появились новости, но такие, что я готова была прыгать до потолка и танцевать от радости. Тем утром мне позвонил господин Рагуларс и сообщил, что у него появились веские доказательства его правоты. В противовес этому, голос клиента звучал вовсе не весело. Я велела ему сегодня же заглянуть ко мне в консультацию к десяти часам и рассказать все толком.

Надо сказать, что для дела об оспаривании отцовства известия у клиента были просто прекрасными. Оказывается, что вторая супруга господина Рагуларса давно хотела ребенка. Тот, будучи примерным мужем и отцом, согласился на еще одного малыша. Несколько месяцев госпожа Дасая Рагуларс пыталась забеременеть, но безуспешно. Встревоженная женщина обратилась к врачам и прошла полное обследование, которое показало ее отменное здоровье и прекрасную способность к деторождению. Тогда медики осторожно предложили пройти соответствующее обследование и ее супругу. И вот теперь-то и выяснилось, что господин Анджей Рагуларс вовсе не способен иметь детей вследствие перенесенной в детстве болезни. Для меня эта новость была великолепной — появилась возможность выиграть дело и утереть нос коллеге Сагиру. А вот клиента это ничуть не обрадовало. Мало того, что он любил детей и очень хотел их иметь. К тому же выходило, что первая жена клиента прижила неизвестно от кого и первого ребенка, а не только второго! И это нисколько не улучшило настроение господину Рагуларсу. Еще бы! Столько лет холить и лелеять сына, а после выяснить, что кровным ребенком этот малыш ему вовсе не является!

В любом случае, терять такую возможность не стоило. Я выписала адвокатский запрос клиенту и строго велела любыми путями получить ответ до заседания. На адвокатский запрос получатель вправе ответить в течение месяца, а такой вариант меня совершенно не устраивал.

Забавно все же устроена наша система! Человек без соответствующего запроса не может получить даже справку о собственном состоянии здоровья! Медики требуют официальный запрос даже для простой письменной выписки из карточки больного. Бюрократия, что ни говори, а что поделать? Не зря у нас обреченно говорят, что «Без бумажки ты — букашка». И это истинная правда. Впрочем, есть и обратная сторона этого. Откуда суд может знать обо всех обстоятельствах и деталях отношений? Вот он и требует все это подтвердить соответствующими доказательствами, и в общем-то, они совершенно правы — нельзя ведь всем верить на слово. Однако для граждан эта система крайне неудобна и накладна. Но вариантов у них нет, так что приходится или доказывать свои слова, или отказываться от них.

Нужную справку клиент добыл и я по всем правилам приобщила ее к материалам дела в следующем заседании.

Судья недоверчиво изучила поданный мной документ, а коллега тут же вскочил и начал возражать.

— Я полагаю, что эта справка просто сфабрикована истцом! — заявил он.

Адвоката Сагира так пришибло это известие, что он даже перестал именовать меня девочкой, что меня искренне обрадовало.

— Если суд сочтет, что письменный ответ врача это недостаточно веское доказательство, то можно провести соответствующую экспертизу, — парировала я и позволила себе торжествующую улыбку.

Коллега оценил мое уверенное поведение и не стал настаивать. Да и судья в конце концов сочла медицинскую справку допустимым доказательством и приобщила ее к делу. А вот уже от этого можно было отталкиваться — раз господин Рагуларс не может иметь детей, то раз плюнуть доказать, что данный ребенок не его.

Так сочла и судья. На удивление быстро завершив дело (дебаты вышли быстрыми и скомканными, ведь коллега совершенно не ожидал такого поворота дела и не был к нему готов), она буквально за десять минут вынесла решение и признала, что мой клиент не является отцом ребенка, так что соответствующая запись органа РАГС должна быть исправлена.

На этом рассмотрение дела завершилось, и мы вышли в коридор. Ответчице больше не было смысла прикидываться невинной овечкой, и она бросала на бывшего мужа яростные взгляды.

Наконец она не выдержала. — Ты думаешь, что выиграл? Да как ты вообще можешь претензии предъявлять, бесплодное ничтожество!

Клиент побледнел и сжал кулаки. По правде говоря, я испугалась, что он кинется бить морду бывшей жене, и попыталась его успокоить. Нынешняя супруга также постаралась отвлечь господина Рагуларса, и все обошлось без мордобоя.

Видя, что ей удалось вывести истца из себя, ответчица злорадно усмехнулась и добила. — И вообще, какая тебе разница — сын или племянник? Все равно родная кровь!

Оставив бедного господина Рагуларса переваривать это, она гордо отвернулась и прошествовала к выходу, и за ней последовал ее адвокат.

Клиент был даже не в состоянии обсуждать завершившееся дело. Он был в полном шоке. Да и что особенно обсуждать? Я вполне осознавала, что выиграла только чудом, и моей заслуги в этом не было совершенно. Не слишком приятно понимать, что фактически я уступала коллеге Сагиру, и помог мне лишь счастливый случай. Но я всегда старалась быть честной с самой собой, а потому не видела смысла отрицать это. Ну да ладно — все хорошо, что хорошо заканчивается.

Меня очень занимал вопрос, станет ли клиент оспаривать отцовство и в отношении первого ребенка, но спрашивать я не стала.

Клиент проронил только одну фразу — он предложил меня подвезти. Мне было недалеко, но я с радостью согласилась. В полном молчании мы доехали до консультации. Я попрощалась с господином Рагуларсом, но он лишь кивнул в ответ.

И я его понимаю — наверняка, нелегко узнать, что ты лишен такой важной части жизни, как отцовство. Тут еще и выяснилось, что не просто бывшая жена ему изменяла (это он знал и так), а к тому же она развлекалась именно с его братом. Можно сказать, это измена сразу двух близких людей. Но тут я ничем не могла помочь клиенту, как бы мне ни было его жаль.

Тут я подошла к консультации и увидела, что меня ожидает молодая женщина с тремя детьми. Попросив ее обождать пару минут, я открыла дверь и приготовила все необходимое для работы.

Пригласив клиентку проходить, я предложила ей присаживаться и рассказать свою историю. Надо сказать, услышанное повергло меня в шок, без преувеличений.

Для начала клиентка осторожно усадила детей, сама присела на краешек кресла и с минуту сверлила меня пристальным взглядом. Мне стало смешно: в строгой одежде темно-серого цвета, молодая женщина напоминала мышку, от отчаяния решившую броситься на кошку.

Потом она сжала кулаки и решительно выпалила. — Я хочу развестись!

Нет, ничего особенного в этом, конечно же, нет. Мало ли молодых женщин желают разорвать опостылевшие отношения? Безусловно, немало. Но вот причина развода была неординарной.

Оказывается, женщина вышла замуж за сектанта — конечно же, по большой любви. Верой в религию мужа она не прониклась, но правила их жизни блюла строго. А правила были весьма радикальны: полное послушание, подчинение мужу, бесправие даже в отношении детей. То ли за годы она просто привыкла к такой жизни, то ли любовь оказалась настолько уж сильной, но уйти от мужа она не решалась. В браке она прожила почти десять лет и родила троих малышей. Женщина видела все: как многие сектанты употребляют или продают наркотики; как они подписывают дарственные на имущество; как молодые и симпатичные прихожанки ложатся в постель к нужным людям. Но до поры до времени она просто закрывала глаза на все это. Пока однажды муж не заявил ей, что она должна подготовить старшую дочку к участию в съемках очень особенного фильма. Проще говоря, отец желал использовать дочь для съемок порнофильма, за который секта выручила бы немалую прибыль. И вот тут женщина встала на дыбы. Нет, она ничего не сказала мужу — вероятно, понимала, какова будет его реакция. Послушно согласившись сделать все необходимое, она воспользовалась отсутствием мужа, забрала детей и бросилась в милицию. Но молодая женщина, конечно же, не хотела заявлять о преступлениях секты — она опасалась за себя и детей — а потому смогла только заявить, что хочет уйти от мужа, который обижает ее и малышей. Милиция семейными вопросами не занимается, а потому ей равнодушно посоветовали идти к адвокату. На практике милиция вмешивается в семейные склоки лишь тогда, когда причинены по меньшей мере телесные повреждения средней тяжести, а на все иные происшествия зачастую просто никто не приезжает.

Так или иначе, но женщина оказалась у меня.

Я ее успокоила, как могла, выяснила все нужные для иска данные и осторожно поинтересовалась, не желает ли она заявить о безобразиях, творимых в секте. Она с ужасом отказалась и не захотела даже говорить на эту тему.

Поскольку клиентка очень просила срочно помочь, я предложила ей немного подождать и тут же составила иск — благо, больше клиентов пока не было. Меня поразило, какой беззаботной, юной и миловидной она выглядела на фото в паспорте. Сейчас передо мной сидела усталая женщина средних лет, и ничто в ней уже не напоминало ту девочку. А ведь ей еще не было и тридцати! А за плечами уже годы унижения и трое детей, которых нужно как-то поднимать… Клиентке еще очень повезло, что ей не сумели полноценно промыть мозги. Вероятно, в этом ей помогло то, что она воспитывалась в очень верующей семье и с детства впитала иную веру.

Я вручила клиентке напечатанный иск и напоследок спросила, есть ли ей где переночевать. Женщина заверила меня, что родители примут ее обратно. На всякий случай я дала ей визитку и велела звонить, если возникнуть проблемы.

Женщина уже ушла, а я все никак не могла отойти от услышанного. Каким же нужно быть отцом, чтобы толкать своего ребенка на такое?!

Под впечатлением от этого визита я оставалась весь день. А ведь она не одна такая в той секте!

Остаток дня прошел спокойно, наконец наступил вечер. Мне нужно было еще проведать брата, которого на днях наконец должны были выписать.

В результате до дома я добралась лишь к девяти. Я собиралась еще немного поработать, но из головы не шла рассказанная история.

Я мучительно колебалась, что мне делать с этой информацией. Безусловно, за годы практики мне поведали немало секретов и личных тайн, и до сих пор никто не мог меня упрекнуть в том, что я сделала их достоянием гласности. Кроме личной порядочности здесь дело еще и в правилах адвокатской этики, которые категорически запрещают разглашать тайны клиентов. Вот только насколько важны для меня требования закона в данном случае? Что важнее — правила или пресечение преступления? В моих руках сведения о вопиющих преступлениях и данные, которые позволят их предотвратить и наказать. И что мне с ними делать? Как поступить?

Я распахнула занавески, присела на подоконник и задумчиво посмотрела в ночное небо. За окном висела нереально огромная луна. Было как раз полнолуние, и потому луна казалась особенно загадочной и близкой.

Красавец Мани, казалось, тоже заглядывал мне в лицо и спрашивал: как ты поступишь, Анна? И голос его отчего-то был строг.

Я прикусила губу, размышляя. Если я решусь распорядиться этой информацией так, как требует от меня совесть, то я рискую получить крупные неприятности. За разглашение адвокатской тайны меня по голове не погладят, это уж точно. Люди, приходя ко мне, рассчитывают, что все их большие и маленькие секреты останутся между нами и не выйдут за пределы моего кабинета. Именно для этого, по сути, и придумана адвокатская тайна. Имею ли я право переступить через это ради интересов других людей? Более того, ради жизни и здоровья детей? Что для меня важнее — личная этика или профессиональная? Слава Одину, до сих пор передо мной не возникали такие дилеммы, но теперь пришло время решить.

Нет. Дети важнее. Они беззащитны в руках своих родителей, и родители легко могут исковеркать жизнь своих детей. Я решила. Теперь оставалось лишь обдумать, как это осуществить с минимальными потерями.

Прежде всего, кому мне лучше об этом сообщить, притом так, чтобы по возможности сохранить в тайне личность информатора? Конечно, проще всего написать анонимку, но я прекрасно знаю, насколько скептическое отношение к информации, полученной таким путем. Жалоб очень много, так что анонимную информацию вообще почти не проверяют, иначе правоохранительные органы замучаются проверять всякие глупости и завязнут в доносах. Нет, мне придется лично поведать обо всем.

Милиция отпадала по многим причинам. Бесспорно, лучше идти в прокуратуру. Вопрос лишь, к кому?

По правде говоря, выбор был невелик. Лишь к нескольким людям в родной районной прокуратуре я могла обратиться так, чтобы рассчитывать на понимание моей просьбы о конфиденциальности. Остальные, даже если и выслушали бы, то не стали бы хранить в тайне источник этой информации, а это меня совершенно не устраивало. Как-никак, я работаю адвокатом, и в дальнейшем намерена продолжать работу, а такой поступок наверняка бросит тень на мою репутацию.

Перебрав в уме всех помощников и замов районного прокурора, я остановилась на Оливии Разиной и Алле Деминой.

Алла была моей однокурсницей, а с Оливией просто сложились нормальные отношения. Решив так, я закрыла окно, задернула шторы, чтобы мой сон не беспокоила полная луна, и отправилась спать. Этой ночью мне снова приснился Вик, но ничего примечательного в этом сне не было — обычная болтовня и неторопливые прогулки по морскому берегу.

Утром, как всегда бывает после снов о Вике, я была бодра и весела, и мне не терпелось начать претворять в жизнь задуманное накануне. Но жизнь, как это нередко бывает, тут же принялась вставлять палки в колеса. Едва позавтракав, я принялась звонить в прокуратуру, и тут выяснилось, что Оливия уже месяц, как переведена в другой район, а Алла ушла в отпуск, притом с перспективой выйти из него сразу в декрет.

Надо же, а я и не знала, что она собралась рожать! Впрочем, это так, размышления по поводу. Но эти изменения в личном составе прокуратуры поставили меня в тупик. Я представления не имела, к кому обратиться из оставшихся работников, а менять принятое решение не хотела. Я пролистала служебный справочник судебных и правоохранительных органов и просмотрела список работников районной прокуратуры. Дела обстояли не слишком хорошо. Часть из них я вообще не знала, некоторых считала почти врагами, а остальным не доверяла. Единственный более-менее приемлемый вариант из предложенного списка — это господин Виноградов, старший помощник прокурора. Его я знала по прошлому своему бесплатному делу, и зарекомендовал он себя весьма неплохо. Убедившись, что других вариантов у меня просто нет, я набрала номер господина Виноградова, коротко представилась и предложила встретиться сегодня в любом нейтральном месте. Прокурор, справившись с удивлением, спросил лишь, по какому вопросу я хочу с ним увидеться. Я обтекаемо ответила, что вопрос рабочий и конфиденциальный. Видимо, поняв, что я не хочу ни о чем говорить по телефону, прокурор предложил встретиться в тринадцать часов дня в кафе неподалеку от прокуратуры. Меня это вполне устраивало, и я согласилась. Положив трубку, я облегченно вздохнула и отправилась приводить себя в порядок. Этот день был у меня совершенно свободен, так что все время до обеда я потратила на всякие глупости типа ванны с пеной и чтения нового бестселлера. В общем, время я провела неплохо и с пользой, и мне даже было лень отправляться на назначенную встречу, настолько я разнежилась. Но делать нечего, пришлось надевать костюм, делать профессиональное строгое выражение лица (хотя с этим у меня никогда не было проблем — это мое любимое выражение лица), взяла сумочку и вышла из дома. До места встречи было совсем недалеко, не больше десяти минут пешком, а потому я не отказала себе в удовольствии пройтись. Было еще не настолько жарко, чтоб не желать вообще выползать из комнаты с кондиционером, а потому прогулка доставила мне истинное удовольствие.

До искомого кафе я добралась на десять минут раньше, чем было уговорено. Это время я потратила на то, чтобы заказать себе порцию мороженого и чашку кофе. Кофе я выпила первым делом, а вот мороженое почему-то пришлось подождать. В результате заказанное лакомство принесли лишь за несколько секунд до того, как появился господин Виноградов.

Мужчина окинул меня одобрительным взглядом, улыбнулся и поздоровался. Я ответила на приветствие, хотя меня, если честно, в этот момент больше интересовало заказанное мороженое, а не прокурор. Не выдержав, я решила хоть немного попробовать — морожено было моего любимого сорта, с карамельным соусом и густо присыпанное орехами. Уммм… Вкуснятина! Я полностью погрузилась в смакование десерта, когда случайно подняла глаза и заметила, как внимательно наблюдает за мной господин Виноградов. Взгляд его был пристальным и, пожалуй, заинтересованным. Хм, кажется, я увлеклась! С сожалением отставив в сторону вазочку с мороженым, я начала свой рассказ.

— Господин Виноградов… — начала я, но мужчина меня прервал.

Он протестующе поднял ладони и заявил. — Помнится, мы с вами называли друг друга по имени, Анна?

Я несколько смутилась — да уж, в этом случае моя вежливость была чрезмерна и неуместна, она как бы подчеркивала официальность встречи, в то время, как я просила о приватном разговоре. Прокурор позвал официанта и заказал себе кофе, тем самым тактично давая мне время собраться с мыслями.

— Конечно же, вы правы, Владимир, — согласилась я и примиряюще улыбнулась. — Простите, я несколько волнуюсь.

— Ничего, — улыбнулся в ответ он. — Я внимательно вас слушаю, Анна.

Я благодарно кивнула и приступила к рассказу. К концу повествования Владимир даже забыл про свой кофе. Он откинулся на спинку стула и очень внимательно меня слушал.

Наконец я закончила свой рассказ, раскрыла сумочку и достала из нее сложенный лист бумаги. Его я протянула господину Виноградову со словами. — Вот, здесь все сведения. Можете распоряжаться ими на свое усмотрение.

Владимир молча взял протянутую бумагу и положил в карман.

Он о чем-то напряженно думал, сведя брови на переносице. Наконец Владимир заговорил. — И вы хотите, чтобы я проверил эту информацию, не разглашая ваше участие в деле, я правильно понимаю?

— Именно так, — подтвердила я. — Вы ведь понимаете, что ситуация весьма сложна для меня и мне не хотелось бы, чтобы обо всем этом стало известно.

Владимир пристально посмотрел на меня, потом медленно кивнул и согласился. — Договорились. Можете не опасаться за свою репутацию.

— Спасибо! — искренне поблагодарила я.

Мужчина мельком взглянул на часы и тут же стал прощаться.

— Рад был увидеться с вами, но у меня закончился обеденный перерыв, — извинился он.

— Я тоже рада была вас видеть, — ответила я.

Мужчина в ответ на это слегка улыбнулся, коротко попрощался и отправился к выходу из кафе. Я с удивлением посмотрела ему вслед. Интересно, что забавного он нашел в этой ситуации?

Не получив ответа на этот риторический вопрос, я вздохнула и тоже встала. Мороженое, к сожалению, уже безнадежно растаяло и потеряло вкус, так что доедать его смысла не было. А жаль — в жизни не так уж много по-настоящему приятных вещей, а еще меньше таких, которые к тому же совершенно безопасны. В отличие, кстати, от служебных романов.

Я усмехнулась своим мыслям и качнула головой. Нет уж, никаких отношений на работе. Плавали, знаем…

Глава 23. Слухи

Словно мухи, тут и там,

Ходят слухи по домам,

А беззубые старухи

Их разносят по умам,

Их разносят по умам.

(В. Высоцкий)

Июль начался для меня с неприятностей: сначала слегла с высоким давлением мать, потом проблемы с отцом. Параллельно мне еще пришлось заниматься выпиской и обустройством брата. Антон капризничал и отказывался идти к стоматологу, чтобы восстановить разрушенные переломом зубы, и мне приходилось его уговаривать, как маленького. Правда, в этом мне изрядно помог Артем. Уж не знаю, что он сказал Антону, но после небольшого внушения брат вдруг стал тихим и послушным. Чудеса, да и только.

В общем, семейные проблемы во всей красе.

К делам родственников прибавились еще и недоразумения с коллегами. Дело в том, что я каждый год ухожу в отпуск в конце июля — начале августа. Именно так я собиралась поступить и этим летом, однако у коллег были свои планы. Неожиданно выяснилось, что на август запланирован ремонт в консультации, а потому отпуск можно было взять только на пару недель в начале или в конце июля. И почему-то вышло, что я могу отдыхать только в начале июля, так как для коллег было совершенно невозможно уйти в отпуск в это время. Моего мнения почему-то никто не спрашивал. Формально мы все равны, но на практике с некоторыми скандалистами и интриганами из числа работников консультации связываться просто чревато. Я не желала ввязываться в очередные склоки, а потому пришлось, скрепя зубами, менять все планы и срочно готовиться к поездке.

Сложностей с отпуском, таким образом, было на порядок больше чем обычно — так всегда бывает, когда уезжать приходится экстренно.

Конечно, я могла просто остаться в городе и заниматься текущими делами, но какой же это отпуск? Вот и пришлось стараться экстренно уладить все нерешенные вопросы и отправляться в путь почти без предварительной подготовки.

По счастью, мне удалось как-то урегулировать все. Отпуск надвигался стремительно, и в этом году мне некогда было даже купить новый купальник, не говоря уж о прочих мелких делах. Оставалась надежда только на верного Ната, но способен ли он во влюбленном состоянии этим заниматься — тот еще вопрос. В общем, сумасшедший дом, а не подготовка к отдыху.

Но все когда-нибудь заканчивается, даже проблемы и дела, и, наконец, настал последний рабочий день. Мой самолет улетал этим вечером, так что я должна была попасть, что называется, с корабля на бал — точнее, с работы в отпуск. И осознание этого грело мне сердце. Я замоталась настолько, что, вероятно, еще пару дней на отдыхе буду по привычке бежать и спешить, пока наконец успокоюсь и расслаблюсь.

Поскольку это было мое последнее дежурство до отпуска, людей на этот день я назначила уйму. Многие уже давно возмущались, что я не могу их принять, так что дальше затягивать было никак нельзя.

Я попыталась принять всех жаждущих клиентов, хотя это было нелегко. Дежурство в связи с этим выдалось весьма занимательным, но обо всем по порядку.

До обеда я была занята настолько, что не было времени даже встать из-за стола поразмять затекшие ноги. Пусть я и привыкла все время быть на каблуках, но это отнюдь не говорит о том, что мои бедные ноги не испытывают никаких неудобств от строгих офисных туфель.

Да и кое-какие иные потребности тоже напоминали о себе, но работа превыше всего.

Зато часа в два появилась парочка, которая позволила мне развеяться.

В мой офис зашел мужчина лет двадцати пяти — самый обыкновенный на вид. Следом за ним в кабинет вошла женщина лет пятидесяти, довольно прилично одетая и причесанная. Интересно, мужчин совсем разучили вести себя прилично? Судя по всему, мужчине даже не пришло в голову пропустить вперед свою спутницу.

Предложив клиентам присаживаться, я объяснила стоимость консультации и привычно попросила изложить свою проблему.

Выяснилось, что женщина пришла ко мне вместе со своим старшим сыном, а проблема заключалась в младшем.

Я выслушала исповедь клиентки, не зная, смеяться мне или плакать. Ситуация, в общем-то, банальна — муж и жена построили дом, родили двух сыновей и дружно прожили всю вместе двадцать пять лет. Дом, как водится, был оформлен на мужа.

В таком случае, раз уж дом построен супругами, то каждому из них принадлежит половина, независимо от того, на кого оформлен дом официально, по документам. К тому же ей причиталась одна шестая часть как наследство после мужа.

Но ушлый сынок умудрился убедить маму, что именно он, как младший сын, унаследовал полностью весь дом. Не знаю, из какой исторической или фантастической книги он это вычитал, но задумка была гениальна. Виртуозно навешав матери лапшу на уши относительно того, что единственным наследником по закону после отца всегда является младший сын, он жил припеваючи и вовсю пользовался своим положением хозяина. Он периодически порывался выгнать родственников на улицу, а потом, после сцен мольбы снисходительно принимал их извинения и позволял вернуться домой. При этом мама его еще и полностью содержала — кормила, одевала и платила за дом. Умеют же некоторые устроиться на чужих плечах! Все это продолжалось лет пять, пока мать, не в силах больше этого терпеть, пришла ко мне.

Объяснив несчастной женщине, что ее ушлому младшему сыну принадлежит всего лишь одна шестая часть дома, я постаралась ее успокоить. Конечно, пришлось выслушать немало причитаний и откровений, но такова моя работа.

Наконец, слегка успокоившись, женщина поблагодарила меня, расплатилась и ушла вместе со старшим сыном. Сынок снова и не подумал хотя бы пропустить мать в дверях, не говоря уж о более существенной помощи. И это притом, что даже я видела, насколько тяжело ей передвигаться.

И вроде бы, ситуация разрешилась в ее пользу и можно дать укорот обнаглевшему сыну, но я понимаю, почему ей так тяжело далось такое известие. Узнать, что близкий человек, любимый сын, не просто ни во что ее не ставил, а вообще нагло врал в глаза и бессовестно манипулировал… Неприятно, что и говорить. И я не стану гадать, виновато ли в этом неправильное воспитание, или же это сама натура сына. Как бы то ни было, нередко дети отвечают на любовь и заботу родителей самой черной неблагодарностью.

Впрочем, долго размышлять об этом мне не дали. Вновь валом повалили клиенты, и я отвлеклась от проблемы отцов и детей на более насущные дела.

В общем, проблемы большинства клиентов были вполне обычными и не выходили за рамки семьи, жилья и работы. Хотя это именно то, что больше всего обычно беспокоит людей.

Наконец, уже почти в четыре часа, я слегка перевела дух и сделала себе чашку кофе. Выйти в магазин за обедом мне было просто некогда, так что пришлось из недр тумбочки добывать завалявшиеся сухарики, которые я и употребила под кофе. В общем, долой здоровое питание! Знал бы Нат — закатил бы мне лекцию минимум на полчаса.

Я уже допивала кофе, когда внезапно дверь распахнулась на всю ширь, и без всякого стука в мой кабинет влетел мужчина. Он дико осмотрелся и, не обнаружив никого в приемной, таким же стремительным бегом преодолел расстояние до второй комнаты, где я как раз обедала.

Подбежав ко мне, клиент выложил на стол передо мной то, что он сжимал в руках. Это оказались изрядно обгрызенная вобла (хотя не поручусь, что это именно вобла), и зуб. Гордо выложенный клиентом рядом с рыбой кусок зуба, едва не заставил меня подавиться кофе. Это вместо «приятного аппетита», да?

Справившись с удивлением, я поинтересовалась. — Что вы хотели?

Клиент выпалил. — Справедливости!

Хм… Не оригинально — ее все хотят, но очень мало кто имеет.

— А это что такое? — уточнила я, указывая на трофеи на столе.

— Доказательства! — гордо сообщил мужчина.

Великолепно! Лучше бы он прямо в суд пошел, на прием к судье, и там демонстрировал свои доказательства.

— Уберите это! — велела я. — И пройдемте в приемную.

Клиент забрал рыбу, бережно завернул зуб в грязный носовой платок и убрал в карман. Вот и слава богам! Конечно же, извиниться он и не подумал. Но мне не привыкать — пройдя в приемную, я уселась на рабочее место, предложила клиенту присаживаться и поинтересовалась целью визита.

Выяснилось, что мужчина заказал себе в ближайшем кафе пиво с немудреной закуской — этой самой рыбой. В процессе, так сказать, употребления блюда, он ухитрился сломать о рыбешку коренной зуб, изрядную часть которого он мне и продемонстрировал. Будучи вне себя от ярости и разочарования, клиент закатил скандал администрации: по его мнению, причиной поломки зуба являлась некачественная и слишком пересушенная рыба. Администрация кафе, мягко говоря, его послала, после чего он отправился ко мне, кипя от ярости и требуя пресловутой справедливости. Почему-то клиент полагал, что я, своей адвокатской волей, могу заставить обидчиков немедля компенсировать урон.

Я представила, как являюсь в это злосчастное кафе и строго приказываю восстановить справедливость, и с трудом подавила рвущийся наружу смех. Такое впечатление, что адвокат — это эдакая карающая десница богов. А что, весело было бы! Жаль, что нереально.

Я сдержанно посоветовала клиенту обратиться с письменным заявлением к администрации кафе и попросить возместить причиненный вред, а уж в случае, если это не поможет — тогда можно и в суд обращаться. Я чуть не захихикала вслух, представив себе процесс доказывания, что зуб был вполне здоровый, и сломался именно от воздействия пересушенной рыбы. И непременно провести пару экспертиз… Установить причинно-следственную связь, будь она неладна!

Этого клиента я сумела выставить из кабинета только спустя полчаса. Он все порывался писать заявление прямо тут и спрашивал моего авторитетного мнения, какую сумму материального вреда ему указать.

— Ну я-то откуда знаю, сколько стоит ваш зуб? — возмутилась я.

— А я его двадцать лет назад делал, — застенчиво признался клиент. — А сейчас даже и не знаю, сколько он может стоить. Подскажите, а? Вам же виднее!

С трудом убедив мужчину, что я не врач-стоматолог, а потому не имею ни малейшего представления, сколько стоит зуб, я наконец выставила его за дверь.

На вопрос, сколько он мне должен, я только молча покачала головой — сил что-то говорить уже просто не оставалось. Когда клиент ушел, я, наконец, вдоволь отсмеялась. Да, ничего не скажешь, в адвокатской практике бывает всякое.

До завершения дежурства все было спокойно — лишь пару раз спросили нотариуса.

Домой я ушла в четыре — на час раньше официального окончания рабочего дня.

Времени до отлета оставалось всего ничего, и я торопилась. Впрочем, успела я вовремя, и уже через несколько часов была в самолете.

На этот раз я решила изменить своему излюбленному месту отдыха — Евтории — и отправилась на самый юг. Откровенно говоря, просто очень хотелось новых впечатлений. Мне окончательно набили оскомину проблемы и заботы, как рабочие, так и домашние, а потому я намеревалась уехать как можно дальше от опостылевшего Мидгарда. Новые впечатления, необычные места и полная свобода — что может быть лучше. Конечно, я могла навестить сестру в Хельхейме, но отдыхать летом на севере — это нелепо. Любовь к морю у меня в крови, стало быть, обойтись без него я не сумею даже один год.

Вариантов у меня было несколько, и поразмыслив, я остановилась на путешествии в Муспельхейм. Там как раз сейчас зима, так что температура не зашкаливает за нормальную (а летом там, надо сказать, просто ужас — жара стоит сорок-пятьдесят градусов в тени). Теперь же температура была градусов тридцать-тридцать пять, что вполне привычно.

Поскольку заниматься составлением маршрута, получением визы и прочими формальностями мне было решительно некогда, то всю организацию поездки я с легкой душой поручила турагенству, и теперь мне нужно было только следовать инструкциям.

Что я могу рассказать об этом путешествии? Пожалуй, я скажу лишь, что Муспельхейм просто завораживает — даже не природой, хотя побывать в настоящей пустыне было невероятно увлекательно. Он пленяет каким-то непривычным укладом, неторопливым течением жизни — вроде бы такой же, как у нас, и одновременно совершенно чужой. Когда напрочь отсутствуют многие привычные понятия — вроде зимних праздников, и напротив, привычны совершенно дикие для нас вещи. Признаться, любопытно было и понаблюдать за орками, так сказать, в «природных условиях». Впрочем, это я загнула — не дикие животные ведь, а разумная раса. Но до сих пор я видела лишь орков, давно живущих в Мидгарде, а потому хотя бы частично воспринявших нашу культуру и традиции. Здесь же все казалось совсем другим.

Там, дома, гаремы представлялись чем-то нелепым, и казалось, что женщины живут почти в рабстве. Здесь же окружающие относились к такому положению вещей с полным безразличием — и не потому, что всем было плевать на бедственное положение орчанок. Просто тут это было естественным, и никто от этого не страдал, и меньше всего переживали о своей «несвободе» сами обитательницы гаремов. Им нравилась такая жизнь, богатая и по-своему привольная. К примеру, в Муспельхейме орк имеет право взять жену только в том случае, если может построить ей отдельный дом, так что никаких склок на кухне нет и не предвидится. Каждая орчанка-жена живет в собственном доме и на полном обеспечении мужа. Разве что скучновато им, на мой взгляд, но этого мнения сами орчанки не разделяли, занимая свое время множеством домашних и личных дел.

Необычно вот так, со стороны, взглянуть на совершенно чуждый мир. До того я побывала лишь в Ванахейме и Хельхейме, хотя и они произвели на меня впечатление, но не настолько сильное. В Муспельхеме переплелись старинные обычаи и верования с современными знаниями, здесь можно увидеть рядом и почти сказочные дворцы, и обычные небоскребы. Смуглые мужчины в белых одеждах и женщины в черных, синих или алых одеяниях смотрелись весьма колоритно. Орки вообще красивая раса — сильные, гибкие, они обладают почти кошачьей ловкостью и грацией. Если к тому прибавить чуть раскосые темные глаза и черные волосы, то портрет получается и вовсе экзотический. Правда, с местными мужчинами я все же связываться поостереглась — местные законы весьма суровы к приезжим женщинам, занимающимся проституцией. Поди потом докажи, что познакомилась с мужчиной без всякой задней мысли! Здесь не признают продажной любви и полагают, что раз уж у орка и иноземки случилась любовь, то путь женщине в законные наложницы — по нашему, содержанки. Но никакой проституции! У женщины должен быть один мужчина и защитник, и все тут.

Не считая царящих здесь необычных нравов, больше всего меня поразили, конечно, пустыня и океан.

Вместе с небольшой группой туристов я отправилась на катание по пустыне. Катание, естественно, не на верблюдах, а на вполне современном джипе. Выехали мы вечером, когда спала жара, так что катались всего несколько часов, но впечатлений хватило с головой.

Например, я никогда не думала, что песок бывает разным. А теперь я воочию увидела ярко-красный песок, светло-желтый и ярко-желтый, а еще серый… Он отличался не только по цвету, но и по рыхлости, даже по величине песчинок. Так что ехать, куда глаза глядят, на тяжелой машине чревато — легко можно увязнуть.

И еще, что песок бывает совершенно вездесущим — малейший ветерок поднимает в воздух миллиарды песчинок, и они иногда ненадолго почти зависают в воздухе, совсем как снег. Хорошо еще, что гид посоветовал купить очки для ныряния, потому что под обычные песчинки проникали очень легко, и пришлось бы постоянно щуриться, как одна из моих попутчиц, которая пренебрегла дельным советом.

Гид, веселый дядька лет пятидесяти, примерно через час предложил нам покататься с горки. Видя наше недоумение, он объяснил, что это местное развлечение — кататься на доске. Поначалу мы опасались, но потом оказалось, что это еще лучше, чем привычные с детства горки — в конце концов, лед твердый и сильно подбрасывает, а здесь «санки» скользят мягко и плавно. Забавно вспомнить детство и накататься всласть, с визгом и шутками.

Вдоволь наездившись с горки, мы отправились ужинать — в программу входило посещение настоящего оазиса. После экзотического ужина мы, наконец, отправились обратно в город.

Этой ночью, засыпая, я вдруг поняла, что чувствую себя совершенно, почти неприлично счастливой. Что я живу не по привычке, а наслаждаюсь проживаемыми днями. И что я, оказывается, совсем разучилась получать от жизни удовольствие и погрязла в трудностях и рабочих заботах. Твердо решив, что я непременно изменю свою жизнь к лучшему (как минимум, заведу нового любовника), я, наконец, сладко уснула. И снились мне этой ночью пряные южные ночи и огромные южные звезды…

А завтра была поездка к океану. Моя гостиница тоже была на берегу, но это был всего лишь залив, который мало чем отличался от привычных морей. А вот океан был совсем другим — неспокойным и кишащим жизнью. Пронизанная солнцем теплая вода, легкий ветерок, снующая вокруг разнообразная живность… Я стояла на берегу, и отчаянно хотелось расправить руки, как крылья, и взлететь над сверкающей гладью воды. И ошеломляющее ощущение беззаботной радости… В общем, отпуск удался на славу.

Единственное, что мне несколько подпортило последние дни пребывания в этом волшебном месте, так это звонок от Ната. Домовой сообщил, что звонила Альбина и просила передать, что пятнадцатого июля в десять у нас будет общее собрание, и без меня там, конечно же, обойтись никак нельзя. Я про себя выругалась — самолет прилетает в Альвхейм в восемь утра как раз пятнадцатого, так что у меня остается время только на то, чтобы заехать домой, бросить вещи и ехать на работу. И ведь Альбина прекрасно знает, когда я приезжаю, неужели нельзя было назначить другое время? Но поговорить с ней нельзя — в отпуск я принципиально беру только второй мобильный, номер которого есть лишь у самых близких. Связи с начальством не оставалось — не «светить» же этот номер, а то коллеги мне потом жизни не дадут.

Теперь, хочешь или не хочешь, придется тащиться на это собрание. Ну что такого важного там могут решать? Но мероприятие это официальное, к тому же мне посчастливилось быть секретарем на всех собраниях, как самой младшей в коллективе. Так что мое присутствие обязательно. Впрочем, когда это еще будет? У меня оставались целых два дня, и я решила провести их с толком. Первым делом я отправилась по магазинам и маленьким лавочкам, накупила всяких сувениров. В частности, Нату досталась целая коллекция экзотических пряностей, подруге Инне — красивые серебряные серьги, ну и так далее. Себе же я прикупила чудесную тонкую рубашку до колен с расшитым воротом, в качестве домашней одежды. К рубашке я подобрала яркий пояс с расписными бусинами. Кстати, пока я торговалась, выяснилось, что этот самый пояс — часть костюма танцовщицы. Продавец, бойкий орк, все норовил всучить мне оставшуюся часть костюма, и разглагольствовал о том, что тот мне непременно очень подойдет, даже обещал приличную скидку. Я только посмеялась — представить себя в костюме экзотической танцовщицы не могла при всем желании. Даже для домашней одежды это чересчур: боюсь, что нежданных гостей инфаркт хватит от такого зрелища. Так что я ограничилась поясом и шлепанцами в цвет.

Дни до отъезда пролетели незаметно. Честно говоря, покидать Муспельхейм не хотелось совершенно. Но отпуск тем и прелестен, что непременно должен заканчиваться. С легкой грустью я села в самолет, и вскоре уже ступила на землю родной страны.

Времени у меня было в обрез, так что я сразу направилась домой. Я отсутствовала десять дней, так что, признаться, даже соскучилась по своей квартире и Нату. Впрочем, здесь меня поджидал сюрприз — квартира-то оказалась на месте, а вот домового не было. Безуспешно позвонив несколько минут, я открыла дверь своим ключом и с трудом заволокла сумки в квартиру (донести их до лифта мне помог любезный таксист). Я бросила сумки в прихожей и заглянула на кухню в поисках запропастившегося домового. На столе обнаружился завтрак, накрытый полотенцем, и аккуратная записка от Ната, где он сообщил мне, что уехал по срочным делам и будет только через три дня.

Признаться, я удивилась. После того случая с отравлением в ресторане домовой клялся не оставлять меня надолго. Что такого у него смогло произойти, что он забыл обо всем? Надеюсь, ничего серьезного. Но все же слабо верилось, что он настолько увлекся любовью, что даже позабыл об обязанностях. Для домового это свято!

Но пока достойных версий у меня не было, так что я быстро позавтракала, переоделась и отправилась на работу. Если бы мне не позвонили заранее, я преспокойно сослалась бы на неосведомленность и никуда не поехала, но начальница позаботилась заранее меня предупредить, прекрасно это понимая. К сожалению, для проведения собрания требовался кворум, а без меня он никак не набирался.

Как я и ожидала, ничего особенно интересного на собрании не происходило. Я добросовестно записывала все выступления по поводу ремонта консультации, а также распределения дел по назначению. В общем, скука смертная.

Наконец, все вопросы были улажены. Кстати, попутно я выяснила, что такое время было назначено для удобства одной из моих коллег (дамы весьма склочного нрава), поскольку завтра она уезжает в отпуск. Но возмущаться смысла не было, так что я предпочла проглотить вертящиеся на языке колкости.

Спустя час коллеги разошлись по своим делам, и осталась лишь я, поскольку мне еще нужно было напечатать протокол собрания, и коллега Альбина — это было ее дежурство, да и протокол должна подписать заведующая консультацией.

Все время, пока я печатала протокол (а честно говоря, делать это мне совершенно не хотелось), коллега занималась приемом клиентов. Закончили дела мы почти одновременно, и, конечно же, я осталась поболтать и выпить чашечку кофе.

Я занялась приготовлением напитков, а Альбина тем временем жадно поинтересовалась. — Ну, как?

— Что как? — не поняла я.

— Съездила как? — нетерпеливо уточнила она.

— Спасибо, прекрасно. — Обескураженно ответила я. Конечно, мы с Альбиной приятельницы, но откуда такая искренняя заинтересованность?

— А как у тебя с ним? — тут же спросила Альбина.

— С кем? — не взяла в толк я.

— Ну, с Владимиром же! — отозвалась она, и я от неожиданности едва не пролила кофе.

— С кем?! — наконец смогла вымолвить я и обернулась.

— Ну, что ты скрытничаешь? — чуть раздраженно спросила подруга. — Я же сама вас в кафе видела пару недель назад. Вы обедали и мило общались. Скажешь, неправда?

— Да, но… — начала я и примолкла. Внятно объяснить коллеге, что я делала в кафе с прокурором Виноградовым, я не могла никак. Разве что сказать правду, а этого делать было нельзя. Подобные поступки в моей среде уж точно не оценят и меня не погладят по голове за разглашение адвокатской тайны. Так что раскрыть истинную цель той встречи я не могла, а что бы правдоподобно солгать, в голову не приходило. Не принято у нас, видите ли, наедине общаться в кафе с прокурорами и судьями. Все рабочие вопросы решаются прямо на месте, и сходу придумать уважительную причину для разговора не получалось.

— Ну вот, — заключила Альбина, удовлетворенно наблюдая мою растерянность. — Так что рассказывай, не стесняйся.

— О чем рассказывать? — поинтересовалась я, пытаясь сделать безразличное лицо. — Встретились один раз в кафе, что тут такого?

Впрочем, это было жалко. Альбина, хотя и считается моей подругой, наверняка тут же рассказала об интересной новости всем вокруг. Она не видела в сплетнях ничего плохого и честно в этом призналась — якобы просто порадовалась, что я нашла свое счастье.

— Я просто глазам не поверила тогда, — рассказывала она. — Ты же у нас вся такая неприступная и на работе романов не заводишь. А тут прокурор Виноградов… Вот я и решила, что ты, наконец, просто влюбилась. А теперь рассказывай все по порядку.

Мне захотелось тоскливо застонать. Что можно рассказывать? Сочинить историю о роковой страсти? Я с внезапной обреченностью поняла, что старательно лелеемой репутации пришел конец — никто не поверит в мои оправдания. Да нет и смысла: стоит только разнестись слуху, и уже никто не докажет, что ничего такого не было. Воистину, любое доброе дело наказуемо! И эта история с нарушением тайны вышла мне боком. Как тут не пожалеть о своем мягкосердечии?

Впрочем, долго размышлять мне не дали.

— И как он? Ну, ты понимаешь? — лукаво поинтересовалась Альбина.

Еще бы я не понимала: подружка желала обсудить пикантные подробности, но взять их мне было решительно неоткуда. Не придумывать же!

— Правда, Альбин, у нас не было ничего такого! — взмолилась я и отпила кофе.

— Да что ты мне рассказываешь! — внезапно рассердилась она. — Я же тебе звонила, а он трубку взял и сказал, что ты в душе и не можешь говорить.

Кофе я таки поперхнулась. Откашлявшись, я взглянула на Альбину в робкой надежде, что она меня разыгрывает и все выдумала. Но та была серьезна и, кажется, по-настоящему рассержена моим отрицанием очевидного.

— Расскажи по порядку, а? — взмолилась я.

Подруга пожала плечами, но добросовестно начала. — Когда я увидела вас в кафе, сперва подумала, что мне померещилось. Я тебе звонила, чтобы уточнить, но ты была все время занята и не могла говорить. Дня три назад я тебя набрала, чтобы предупредить о собрании, но твой мобильный был выключен. Тогда я позвонила на домашний, и Нат дал мне твой номер, хотя и долго предупреждал, что он секретный. Даже взял с меня торжественное обещание удалить его сразу после звонка, — она фыркнула, выражая свое отношение к такой таинственности. — Сам он сообщить тебе отказался — сказал, что у тебя на домашнем междугородка отключена. Я набрала тот номер пару раз, но никто не ответил. В общем, я перезвонила вечером, и трубку взял Виноградов. Да, это точно был он! — предупредила она мой вопрос. — Он поднял трубку и сразу сказал, мол, Владимир Виноградов слушает. Я, конечно, слегка ошалела, — тут Альбина усмехнулась. — Но попросила позвать тебя к телефону. Он ответил, что ты как раз в душе и не можешь говорить, но пообещал все тебе передать. Судя по тому, что ты здесь, Виноградов все-таки тебе сообщил о собрании. Так что рассказывай.

В моей бедной голове царил полный кавардак. Я ведь не могла не заметить своей поездки с мужчиной, не так ли? И твердо уверена, что о предстоящем собрании мне сказал именно Нат, а никак не Виноградов! Неужели у меня потеря памяти или раздвоение личности? Но версию о психическом заболевании, поразмыслив, я отбросила. В конце концов, более никаких нарушений я у себя не замечала, не считая этой нелепой истории.

Я пила кофе и пыталась сообразить, что ответить Альбине, а та также потягивала свой напиток и заинтересованно меня разглядывала, и от этого взгляда завзятой сплетницы мне становилось нехорошо.

Тут очень кстати зазвонил мой телефон, давая небольшую передышку.

«Наша служба и опасна и трудна», — прочувствованно запел мобильный. Не так давно я из мелкой шалости поставила эту песню (вместо своей привычной мелодии «Я не сдамся без боя») на контакт прокурора Виноградова, так что сейчас без труда могла понять, кто звонит.

Я ответила на звонок и вежливо поздоровалась. Владимир не менее вежливо поприветствовал меня и предложил сегодня встретиться и обсудить одно деликатное дело.

По всей видимости, подразумевалась та история с сектой, хотя, возможно, речь шла и о слухах о нашей связи.

Я предложила встретиться через полчаса на том же месте, он легко согласился. На том наш разговор завершился, и я повернулась к подруге.

— Ой, Альбина, извини. Срочное дело, я вынуждена бежать. — Неискренне извинилась я. — Давай потом поболтаем, ладно?

Не дав подружке шанса возразить, я торопливо схватила сумку и выскочила из офиса.

Я добралась к месту встречи минута в минуту. Однако Виноградов уже ожидал меня, он даже успел заказать для меня кофе и еще то самое мороженое, которое так понравилось мне при прошлой встрече с ним (надо же, запомнил!). Я отдала должное его заботе, однако сейчас было не до лакомств. Очень хотелось узнать, что же происходит, и ответы на мои вопросы мог дать сидящий передо мной мужчина.

Я быстро осмотрелась по сторонам — не видит ли кто из знакомых, не дай боги, этой встречи — и присела за столик.

— Опасаетесь за свою репутацию? — приподняв брови прокурор, заметив мои манипуляции.

Я лишь молча кивнула, слегка удивленная его осведомленностью: кажется, для мужчины не были тайной разговоры о нашей связи. Впрочем, он не мог быть не в курсе, ведь именно Владимир разговаривал по телефону с моей начальницей Альбиной. Разве что предположить, что его именем представился кто-то другой, но это совсем уж фантастика. Тем более, что Альбина знала прокурора по голосу — не так давно мы все вместе участвовали в одном большом деле по назначению, и за время чтения длиннющего обвинительного заключения не запомнить его голос было просто невозможно. Но кому нужно затевать всю эту несуразную историю, а, главное, зачем? В моих мыслях была полная невнятица.

Мужчина тем временем продолжал. — Я хотел поговорить с вами о том деле, информацию по которому вы мне любезно предоставили.

Я кивнула — речь шла о той самой секте, о которой не так давно я поведала прокурору Виноградову.

— Я даже не ожидал, что у этой секты обнаружатся такие связи, — начал рассказ он. — Некоторое время я даже опасался за свои погоны, но мы сумели найти управу и на сектантов. Вот, возьмите. — Он достал из кармана сложенный лист бумаги и протянул мне.

Я взяла бумагу, развернула и бегло просмотрела текст: это было постановление о возбуждении уголовного дела. Внушительный список статей УК, по которым было возбуждено дело, пестрел отягчающими вину обстоятельствами — словом, обвинение было очень и очень серьезным.

Я закончила читать и взглянула на прокурора.

— Спасибо вам! — искренне сказала я и замолчала, не зная, что сказать дальше.

— Вы чем-то расстроены, Анна? — спросил он, внимательно глядя на меня.

Я решила попробовать поговорить с ним начистоту.

— Да, — призналась я. — Честно говоря, не ожидала, что члены секты окажутся настолько влиятельными. Не думала, что доставлю вам неприятности своей информацией. Да еще и этот нелепый слух о нашем романе…

— Почему же нелепый? — поинтересовался Владимир слегка насмешливо.

Я молча смотрела на него, пытаясь сообразить, что имелось в виду. Напрашивался только один вывод, но этого просто не могло быть.

— Вы специально? — наконец вымолвила я, не в силах сформулировать вопрос точнее.

— Конечно, — невозмутимо подтвердил он, а потом объяснил. — Вы мне очень понравились, но я узнал, что вы принципиально не заводите никаких отношений на работе. Вот и пришлось… — он слегка развел руками и усмехнулся, уже откровенно довольно.

Я молчала, пребывая в полном шоке.

Мужчина всмотрелся в мое лицо и просто предложил. — А давайте, попробуем? В конце концов, что вы теряете?

Терять мне было и в самом деле уже нечего — по крайней мере, когда речь шла о моей репутации.

— Но почему вы не попробовали просто, как все… — я запнулась. На языке вертелся эпитет «нормальные», но я его благоразумно опустила и продолжила. — Как все мужчины, пригласить меня куда-то?

Владимир приятно улыбнулся.

— А вы бы согласились? — поинтересовался он.

Крыть было нечем — конечно, я бы отказалась. Как уже неоднократно упоминалось, я не приемлю романов на работе. Но на сей раз меня никто не спрашивал.

Слухи — страшная вещь. И прекрасный инструмент влияния на того, кому немаловажно чужое мнение.

Так виртуозно поставить меня перед фактом еще не удавалось никому. И вот я сижу, просто не зная, что сказать…

Что на это вообще можно ответить?

Глава 24 Личный секретарь

Секретарша была так красива, словно не умела даже печатать на машинке.

(Станислав Лем)

В серых глазах Владимира искрилась мягкая насмешка — казалось, эта неловкая ситуация ему доставляет истинное удовольствие.

Я отвела взгляд и принялась размышлять, как поступить, по привычке слегка постукивая пальцами по столешнице. Мужчина не мешал мне думать — он пил кофе и с интересом посматривал на меня.

Итак, что ответить? Я попыталась здраво прикинуть все плюсы и минусы этого романа.

Безусловно, Владимир сильный и привлекательный мужчина. Кроме того, он умен, а это немалый плюс. Также доводом «за» служило то, что прокурор Виноградов работал в одной сфере со мной, а значит, ему легче меня понять.

Из минусов пока было лишь то, что я терпеть не могу отношений на работе — как правило, они недолговечны и сулят множество проблем.

Что же касается этой аферы, когда Виноградов убедил всех, что мы любовники, то отношение к ней у меня было двоякое. С одной стороны, я не могла не восхищаться умом и хитростью Владимира, а также виртуозным умением манипулировать мнением других. С другой стороны, мне не нравился использованный им путь достичь желаемого. Хотя если речь лишь об одном случае, то это можно простить.

Сейчас я испытывала к Владимиру злость пополам с восхищением, и… Пожалуй, с толикой предвкушения.

Ну, что ж, я не стану отказываться от этого предложения, а там посмотрим, как будут развиваться события. Хотя, конечно, забавно столь спокойно и рассудительно взвешивать все «за» и «против» предстоящего романа.

— Я согласна, — торжественно объявила я.

— Я рад. — Просто ответил Владимир.

Мы замолчали — лично я просто не знала, о чем можно говорить в подобной ситуации. Неловко быть еще не любовниками, но уже не посторонними.

И тут меня озарило.

— А теперь рассказывайте, как вы это провернули! — велела я мужчине.

— Давайте на «ты»? — тут же предложил Владимир.

Я согласно кивнула, и он начал рассказ.

— На самом деле, все очень просто. Я проболтался о встрече с тобой моей домовой, Тае… — мужчина сделал многозначительную паузу.

Вероятно, подразумевалось, что я должна понять, о ком идет речь.

Поняв, что я не смогла припомнить неведомую Таю, Владимир напомнил. — Тая — невеста твоего домового. И она не хочет уходить из моего дома.

Тут до меня, наконец, дошло, и мне захотелось громко выругаться. Ну, Нат и аферист! Он ведь знал, что ему либо придется уйти, либо привести любимую ко мне. Второй вариант не устраивал его любимую Таю, а первый — самого Ната. В такой ситуации оброненное Владимиром признание о симпатии ко мне было настоящим подарком судьбы. Еще бы, ведь можно нас с ним свести и решить таким образом вопрос о месте жительства влюбленных домовых!

— В этом они просчитались, — усмехнулась я.

— Почему же? — искренне удивился Владимир.

— Это все имеет смысл только в случае нашей свадьбы. А это уж вовсе невероятно, — объяснила я.

Замуж я не собираюсь, невзирая ни на какие уловки домовых. Да и сильно сомневаюсь, чтоб Виноградов вот так, с бухты-барахты решил на мне жениться. Нет, это полный бред.

Владимир скептически приподнял бровь, но ничего не ответил.

— Дальше было дело техники, — рассказывал он. — Нат дал твоей начальнице мой номер телефона вместо твоего и сразу же предупредил об этом Таю. Так что госпожа Альбина набирала мой номер, а полагала, что звонит тебе. Естественно, трубку взял я, а дальше ты и сама знаешь.

Да уж, просто и изящно, ничего не скажешь. Альбине ведь и в голову не могло прийти, что Нат нарочно продиктовал ей не тот номер!

— А если бы Альбина не позвонила? — поинтересовалась я.

Мужчина пожал плечами. — Думаю, достаточно было бы и просто той встречи в кафе — я ведь еще тогда ее заметил. Вообще-то Нат собирался сам позвонить твоей коллеге и попросить, чтобы она перезвонила тебе. Но так вышло даже лучше и натуральнее.

Мне сильно захотелось в него чем-то кинуть. Заговорщики бессовестные!

— Не злись, — миролюбиво попросил Владимир, накрывая своей рукой мою руку. — Ты ведь понимаешь, что у меня не было другого выхода. Ходить следом за тобой и умолять о свидании — это просто глупо.

Я представила, как прокурор Виноградов вздыхает под моим балконом и поет серенады, а потом ходит за мной везде, включая судебные заседания, и невольно прыснула. Да уж, представить такое невозможно даже при самом богатом воображении. Владимир не влюбленный мальчишка, это уж точно. Хотя его методы ухаживания, по меньшей мере, экзотичны, и не вызывают доверия.

Он тоже рассмеялся, поняв, что меня так развеселило.

Отсмеявшись, я честно созналась, что очень устала. Владимир намек понял, тут же встал и галантно подал мне руку. Помощь я приняла благосклонно (кстати, руки у него оказались достаточно сильными), и на этом мы распрощались. О следующей встрече не договаривались, он лишь обронил, что позвонит мне.

Я кивнула, принимая это к сведению. Одно я знала точно — сегодня у меня не было ни малейшего желания куда-то идти. Надеюсь, Владимир это поймет.

По дороге домой позвонила давняя знакомая, гадалка Наталья, и предложила подкинуть мне очередную клиентку. Конечно же, я согласилась — клиенты лишними не бывают — и велела передать, чтоб она позвонила мне завтра утром.

Дома было грустно. Меня все так же ждала пустая квартира — Нат так и не вернулся, справедливо ожидая возмездия за самоуправство.

В прихожей сиротливо стояли неразобранные чемоданы, а в доме царил какой-то обреченный порядок. Я обнаружила в холодильнике кучу наготовленной еды (притом не просто блюда, а мои любимые) — домовой откровенно подлизывался. Хотя ему это мало чем поможет: терпеть не могу, когда за меня что-то решают, и Нату превосходно это известно. Тем более, когда решают из личной корысти. В общем, домового по возвращении ждет грандиозный скандал. Полагаю, этот нахал рассчитывал на то, что я увлекусь Владимиром и буду даже благодарна домовому за сводничество. Но как бы ни развивались отношения с Виноградовым, это не избавит бессовестного сводника от ответственности.

Самого Владимира понять и простить было намного проще: пока он был посторонним человеком, а потому странно было бы рассчитывать, что он стал бы действовать, исходя исключительно из моих интересов. А достичь цели, невзирая на этичность средств — это вполне понятно, хотя не скажу, чтоб такой подход вызывал у меня восторг.

Если честно, сил раздумывать об отношениях с Виноградовым у меня просто не было. Я быстро искупалась, перекусила и улеглась в постель, отметив при этом странный запах в спальне. Хм… Я принюхалась и поняла, что точно прибью этого домового: пахло ванилью, сандалом и розой, которые внушают расслабление и настраивают на любовный лад. Так и хочется томно потянуться и… Таким образом Нат прозрачно намекал, что мне пора покончить с набившим оскомину одиночеством.

Я злобно фыркнула и отправилась в гостиную на диван, мстительно надушив его лавандой (домовой терпеть не может этот запах и с трудом переносит его даже как средство от моли). Вот теперь можно было и поспать.

Правда, прежде чем заснуть, я все же проворочалась минут пятнадцать. Мысли о Владимире не давали мне покоя, притом эти размышления были слишком сумбурны и бессвязны, чтоб принести какой-то толк.

В облаке лавандового запаха мой послеобеденный сон был сладок и спокоен. В особенности учитывая то, что я выключила все телефоны и отключила дверной звонок.

Мне снились поля лаванды, прогретые южным солнцем. Мягкий запах трав струился по теплому воздуху, наполняя душу покоем. А в синее небо хотелось просто падать, раскинув руки…

Проснувшись, я взглянула на часы: оказалось, что я проспала больше трех часов, зато чувствовала себя бодрой и отдохнувшей.

Вечер я провела лениво и бесцельно — валялась на диване с книжкой и наслаждалась жизнью. Я твердо решила пока не думать ни о Нате, лезущем не в свое дело, ни о Владимире, роман с которым у меня наклевывался. По опыту знаю, что иногда самое умное решение — это отключить мозги и не думать о проблемах. Часть сложностей со временем отпадет сама, а с остальными я что-то решу по мере необходимости. Сейчас же я не могла сделать ровным счетом ничего, кроме как извести себя терзаниями. Нет уж, нервотрепки мне и так хватит, не нужно еще дополнительно себя накручивать.

За приятным времяпрепровождением незаметно пролетел вечер, и так же быстро промелькнула ночь.

Утром я была энергична и готова к любым подвигам, и чашка кофе с кардамоном укрепила меня в этом настроении.

Я включила телефон и обнаружила сразу девять пропущенных вызовов. Звонка от Владимира среди них не было. Я усмехнулась: неглупый мужчина, понял, что мне нужна передышка, и лучше не давить.

Тут клиенты, которым оператор сообщил о том, что я вышла на связь, начали мне перезванивать друг за другом, и мне стало не до размышлений о личной жизни. В числе прочих мне позвонила и госпожа Розалия — та самая девушка, которой порекомендовала меня Наталья. Мы условились о встрече в одиннадцать часов в консультации, так что, закончив телефонные разговоры, я принялась собираться.

Кто бы знал, как мне не хотелось в летний зной снова надевать рабочий костюм! Даже легкая хлопковая одежда, закрывающая тело, казалась просто тяжелыми латами, в особенности после купальников и непринужденных шорт с майками. Но тут ничего не попишешь — стиль одежды адвоката по-прежнему должен быть строгим.

Я поздновато собралась выходить из дому и уже опаздывала. Как это удалось, учитывая, что проснулась я очень рано, остается тайной, покрытой мраком.

Я распахнула дверь квартиры и обомлела: на площадке было расставлено штук пять корзин цветов. Мои любимые розовые розы соседствовали с нежно-белыми лилиями… Я ничуть не сомневалась, от кого были эти цветы. И наверняка знала, кто консультировал его по поводу моих любимых растений. Я наклонилась и достала карточку из ближайшей корзины. Конечно, я оказалась совершенно права: букеты прислал Виноградов. Милый жест, ничего не скажешь. Учитывая, что я отключила телефоны и дверной звонок, цветы пришлось оставить при входе, но так было еще романтичнее. Кажется, Владимир решил добиваться меня по всем правилам…

Пришлось потратить еще некоторое время, чтобы занести и расставить всю эту флору по квартире. В результате на назначенную встречу я опоздала, но ничуть об этом не сожалела. Приятно все-таки, когда тебе дарят цветы! Сразу чувствуешь себя женщиной, а не бесполым адвокатом. Как бы банально это ни было, букет от мужчины всегда повышает настроение.

Клиентка не выказала неудовольствия из-за моего опоздания, что также меня порадовало. Конечно, я была готова к вероятному возмущению. В таких случаях надо сделать серьезное лицо и спокойно заметить: «Извините, меня задержали». А уж что было причиной заминки — судебное заседание или же стрелка на колготках — не суть важно. Но все же лучше, если не приходится оправдываться.

Я вместе с клиенткой прошла во вторую комнату, по дороге коротко поздоровавшись с коллегой. Она только мучительно кивнула, сидя перед вентилятором. Вполне ее понимаю: поставить кондиционер в офисе мы пока не удосужились, так что духота стояла невыносимая.

Я устроилась на своем месте, предложила клиентке присаживаться и повнимательнее взглянула на нее.

Госпожа Розалия оказалась эффектной брюнеткой «стервозной» внешности. Длинные темные волосы, прекрасная фигура, облаченная в деловой костюм с вычурной юбкой, в меру яркий макияж — дриада была хороша, ничего не скажешь.

Как обычно, я попросила клиентку рассказать суть проблемы.

История госпожи Розалии была довольно простой. Она закончила курсы секретарей и устроилась работать в приличную и преуспевающую фирму с романтическим названием «Ассоль». Видимо, у хозяина фирмы был довольно своеобразный вкус, так как название не слишком подходило для организации, занимающейся продажей канцтоваров. Впрочем, это к делу не относится.

Девушка начала работу на должности личного секретаря, и очень понравилась своему непосредственному руководителю. К сожалению, приглянулась она начальнику не только как работник, но и как женщина. Ответных чувств и желаний Розалия к шефу не испытывала, а потому мягко, но категорично дала понять, что интерес начальника ей неприятен. К несчастью, шеф относился к той категории мужчин, которые отказ женщины воспринимают как личное оскорбление. Вот и господин Бужин счел себя обиженным и решил добиться любви секретарши любой ценой.

Исчерпав все приемы ухаживания, он не остановился даже перед откровенным шантажом: пригрозил серьезно урезать зарплату, а то и уволить неуступчивую девушку. Так или иначе, Розалия под таким напором сдалась.

Добровольно-принудительная связь продолжалась чуть более полугода, пока девушка не нашла себе жениха. По ее словам, у них все было серьезно, и даже назначен день свадьбы. Конечно же, общаться дальше с любвеобильным шефом Розалия не хотела, но тот всячески стращал ее, что не даст уйти по собственному желанию — уволит «по статье» и вообще наделает кучу гадостей.

Эта катавасия продолжалась до тех пор, пока какая-то добрая душа не поведала незадачливому жениху, что он обзавелся рогами еще до свадьбы. Не знаю, сразу ли поверил возлюбленный дриады в эти наговоры, но факт, что он решил проверить сплетни. Не долго думая, он явился на работу к любимой после завершения рабочего дня, и там застал Розалию, целующуюся со своим шефом. Сама девушка уверяла, что ее целовали насильно, однако жениху так не показалось. Он устроил грандиозный скандал, и пригрозил немедленно разорвать помолвку. Розалия в испуге кинулась за женихом, крича, что гнусный начальник сам ее принудил, и вообще, она ни в чем не виновата. Ее любимый Омелий отнесся к этому заявлению весьма скептически, однако девушка поклялась здоровьем мамы и ринулась в милицию, чтобы доказать вину начальника.

Дело получалось и вполне банальным, и необычным одновременно. Банальным, поскольку случаев совращения, а то и принуждения к сексу работников не счесть. А необычным, так как довести до ума подобное дело чрезвычайно тяжело.

Проблема в том, что требуется доказать не только факт связи начальника с подчиненной, но и каким-то образом подтвердить принуждение к оной. На практике это очень сложно, тем более, по прошествии времени. Поди разбери, добровольно ли согласилась на секс женщина, если она сразу не пошла в милицию!

К тому же милиция не слишком охотно берется за такие дела, предпочитая выпроваживать заявительниц (и хорошо, если не со словами «Ты сама виновата — вон, какую юбку надела»). Да и мало кто из девушек решается обратиться в правоохранительные органы — из стыда, боязни скандала и практических соображений. Полагаю, что секретарше, замешанной в скандале по поводу приставаний начальника, будет непросто в дальнейшем найти работу, и это суровая правда жизни.

Так что подобных случаев в своей практике я не припомню вовсе — такие истории, как правило, не доходят даже до возбуждения уголовного дела.

В данном случае дело возбудили лишь потому, что мой коллега, предыдущий адвокат госпожи Розалии, буквально забросал жалобами все возможные органы, начиная от газет и заканчивая Генеральной Прокуратурой. Иногда это срабатывает, правда, далеко не во всех случаях. А может, подсуетились конкуренты фирмы, где она работала, и обеспечили шумиху в прессе. Так или иначе, но завтра должно было состояться судебное заседание.

В принципе, я готова была взяться за ведение дела, но следовало прояснить один сложный момент. Дело в том, что адвокаты не слишком охотно берутся за случаи, где ранее принимал участие другой коллега, а уж тем более, если их было несколько. Если клиент брызжет слюной и рассказывает, как плох и некомпетентен был адвокат, то это настораживает. Ведь столь же скверным юристом в его понимании могу оказаться и я, и это в последнюю очередь зависит от моего профессионального уровня. Просто есть дела, по которым мало что можно сделать; есть заведомо проигрышные; да и в конце концов, случаются и «договоренные», где результат связан лишь с суммой, уплаченной судье. Об этом не принято громко говорить, а то неприятностей не оберешься, но это не отменяет самого факта. Да и неадекватных клиентов хватает, способных облить помоями ни за что.

— Скажите, а почему вы отказались от услуг своего адвоката? — поинтересовалась я.

— Он как раз уехал в отпуск, — не колеблясь, ответила клиентка.

Что ж, вопрос снимается. Многие судьи не считают отдых адвоката уважительной причиной для переноса слушания. Тем более, если адвокат не состоит в коллегии и не может приложить соответствующую справку.

Обсудив вопросы по делу и все, что касалось завтрашнего заседания, я распрощалась с клиенткой и отправилась в суд. Мне следовало еще успеть посмотреть материалы дела, так как полностью полагаться на слова клиентки нельзя и лучше собственными глазами убедиться, что она все рассказала верно.

Мне повезло в том, что дело рассматривал судья Ярешин. У этого судьи я бывала неоднократно и знала его как весьма умного и опытного человека. Именно ему частенько расписывали подобные дела — в частности, он вел дело по обвинению моего клиента, господина Ямова, в развращении несовершеннолетней гоблинши Анхлай Ангуларс. Тогда мы вместе с судьей успешно разобрались в хитросплетениях лжи юной «потерпевшей», и дело закончилось удачно. Надеюсь, что и сейчас все завершится благополучно для моего клиента.

Судья Ярешин на мое появление отреагировал благосклонно. Дело мне тут же выдали, и я принялась знакомиться с ним.

Следует заметить, что обвинение было довольно хлипким, и базировалось исключительно на показаниях свидетелей. Обычно это вполне веские доводы вины подсудимого, но в данном случае свидетели могли сказать немного. Свидетелями были подруги госпожи Розалии, которым обстоятельства дела стали известны с ее слов, либо просто видели девушку в сопровождении господина Бужина. Кстати, последний не баловал свою любовницу выходами в свет и прочими ухаживаниями — в основном любовные свидания происходили, так сказать, без отрыва от производства, то есть прямо на рабочем месте.

Сотрудники фирмы, естественно, были в курсе неуставных отношений между начальником и секретаршей, но подробностей толком не знали и фантазировали кто во что горазд. Да и не слишком им хотелось свидетельствовать против любимого шефа. Единственные более-менее внятные показания дали охранники здания, в котором располагалась фирма. Они пояснили, что на кассетах, куда записываются картинки с камер видеонаблюдения, действительно был разговор подсудимого с потерпевшей, где речь шла о деньгах за оказание сексуальных услуг. Но вот точно суть разговора они припомнить не могли, а может, просто не хотели. Сами кассеты, конечно же, исчезли — без сомнений, подсуетился господин Бужин. Так что позиция обвинения была не слишком выигрышной.

Я вышла из суда в глубоком раздумье: как доказать факт принуждения, я по-прежнему представляла слабо.

Адвокат у подсудимого явно был весьма грамотным, так что позиция его клиента была проста и непрошибаема. И реально противопоставить этому мы пока ничего не могли. Не стоило и сомневаться, что при таком раскладе дело вернется на дополнительное следствие, где его благополучно похоронят.

Задача осложнялась еще и тем, что все происходило, как говорится, за закрытыми дверями. То есть найти новых свидетелей не представлялось возможным — всех имеющихся давно допросили.

Я перезвонила клиентке и уточнила у нее один момент. Дриада охотно ответила на мои вопросы, но мне это ничем не помогло — пустые заверения мало что могли мне дать, требовались веские доказательства, и желательно письменные.

Так ничего и не придумав, я добралась домой и обнаружила, что под дверью меня ожидала новая порция цветов. Владимир что, решил превратить мой дом в филиал ботанического сада? Других отправителей у этих букетов просто не могло быть — не такая уж я роковая женщина, чтобы моего внимания добивались сразу несколько кавалеров, а клиентам и в голову не пришел бы подобный пассаж.

И верно — цветы были от Виноградова. Расставив по квартире букеты, я оглядела получившуюся композицию и довольно улыбнулась: вышло красиво и без пестроты. Умеет Владимир делать красивые жесты, ничего не скажешь.

Нежный запах цветов разливался по квартире, и мое приподнятое настроение портили лишь мысли о предстоящем заседании. Впрочем, что заранее нагнетать обстановку? Все равно ничего нового я не придумаю, остается рассчитывать лишь на то, что мне удастся зацепиться за какую-то оговорку в показаниях подсудимого или свидетелей. Конечно, вероятность мала, но это все, что можно сделать.

Подумав, я отправила сообщение Владимиру с благодарностью за прекрасные цветы. Мужчина тут же перезвонил мне, и мы премило поболтали на общие темы. Встретиться он предложил завтра, отговорившись на сегодня занятостью по служебным делам.

Припомнив свою недолгую практику в прокуратуре, я прониклась его проблемами — дел там всегда много, большинство работников прокуратуры засиживаются на работе до позднего вечера. Прокурорский график не позволяет ежедневные свидания — тут хотя бы раз в неделю встретиться. Тем более, что завтрашний вечер вполне устраивал и меня — к семи я успею освободиться и привести себя в порядок после тяжелого дня. В том, что день будет нелегким, я не сомневалась — предстоял допрос подсудимого, потерпевшей, да еще и десятка свидетелей.

Как обычно бывает, после выхода из отпуска накопилось множество дел, и остаток дня я провела, разгребая их. Ничего особенно сложного там не было, просто обычная нудная работа. В частности, требовалось составить одну заковыристую апелляционную жалобу, которую я поленилась писать перед отдыхом. Завтра я буду занята, а сроки поджимали, так что нужно было доделать незаконченную работу именно сейчас.

Спать я отправилась пораньше, рассудив, что утром силы мне пригодятся, и не стоит доводить себя до изнеможения.

Несмотря на это, проснулась я в не слишком хорошей форме. То ли организм еще не привык к возвращению в город и возобновлению работы, то ли я просто слишком переживала, но в голове гнездилась тупая боль. Выпив таблетку и мимоходом пожалев об отсутствии Ната, который непременно напоил бы меня травяным отваром, я еще немного полежала и, наконец, решила вставать. Две чашки кофе кряду и капля масла мяты на виски привели меня в приемлемое состояние, и я начала собираться на работу.

Перед выходом из дому я наудачу вытянула руну из мешочка, гадая на сегодняшний день. Выпало «Тейвас» — сражение, борьба, победа. Что ж, все было ясно и без рун — драка предстоит нешуточная, вот только я в ней заведомо слабейшая.

Я сильно сожалела, что в судебной практике не позволительно применять «сыворотку правды» и детектор лжи — насколько проще было бы установить истину по делу! Мечты, мечты…

В суде я первым делом зашла в канцелярию и сдала вчерашнюю апелляцию, а потом направилась к кабинету судьи Ярешина. Хмуро оглядев толпу в коридоре, я поприветствовала клиентку и отвела ее в сторонку для напутствия.

Едва я успела завершить разговор с дриадой, как нас позвали в зал.

В деле кроме меня, участвовал также адвокат подсудимого, господин Гришин.

Конечно, первым допрашивали подсудимого. Им оказался импозантный человеческий мужчина лет пятидесяти. Благородная седина, яркие синие глаза, небольшое брюшко, упакованное в дорогой костюм — стареющий ловелас до сих пор был хорош собой. При этом, вероятно, самолюбив до крайности — как же, раньше девушки просто под ноги бросались (что понятно — красив, богат, да еще и холост), а вот теперь нашлась одна, которая посмела отказать. Да еще и дриада! Общественное мнение полагает, что они весьма распущенные и легкомысленные особы, так что отказ дриады был особенно обидным. Конечно, это все мои домыслы — господин Бужин при допросе ничего подобного не говорил — но, полагаю, мои догадки соответствовали истине.

Не могу отрицать профессионализма коллеги — защиту он построил мастерски.

Подсудимый не отрицал факт связи с подчиненной — это было бы глупо. Он лишь утверждал, что никакого давления, а тем паче принуждения, при этом не оказывал. Дескать, потерпевшая сама и добровольно легла с ним в постель (точнее, на диван, или что там имеется из мебели в его кабинете). Кроме того, по словам господина Бужина, дриада всячески его соблазняла, и просила прибавить ей жалованье, так сказать, за переработку.

При этих словах, произнесенных с сальной улыбочкой, в зале произошла небольшая свалка — жених потерпевшей попытался кинуться на подсудимого, но его удержали родственники. Судья неодобрительно посмотрел на меня, и я покаянно опустила голову. Я пыталась объяснить клиентке, что приводить жениха на заседание, по меньшей мере, неразумно, но она не стала меня слушать. А может, сам господин Омелий настоял на своем присутствии при разбирательстве. Так или иначе, а отдуваться приходилось мне.

Когда присутствующие несколько успокоились, со своего места поднялся коллега Гришин и попросил суд приобщить к материалам дела справку о заработке потерпевшей за последний год. Из справки отчетливо было видно, что зарплата госпожи Розалии существенно (раза в три, не меньше) возросла после начала ее романа с господином Бужиным, что полностью подтверждало его слова.

Я собрала все свои знания по бухгалтерии (мизерные, по правде сказать) и предприняла отчаянную попытку что-то сделать.

— Ваша честь, данная справка подписана лично подсудимым, — заметила я. — Где гарантии, что сведения, содержащиеся в ней, соответствуют истине?

Коллега в ответ на это преспокойно предложил суду обозреть бухгалтерские карточки учета по зарплате, которые содержали ту же информацию.

Я почувствовала, что под моими ногами зыбко закачалась почва — этому было сложно что-то противопоставить. Значит, клиентка солгала мне?

Судья внимательно взглянул на меня. Боюсь, мне не удалось скрыть растерянность. Вероятно, он понял, что клиентка утаила эти подробности, и решил дать мне передышку и возможность высказать ей все, что я думаю по этому поводу.

— Суд приобщает к материалам дела справку о доходах потерпевшей. Объявляется перерыв на пятнадцать минут, — провозгласил судья Ярешин.

Я была искренне благодарна за спасительную паузу. Мне очень хотелось схватить госпожу Розалию за руку и потащить к выходу. Сдержавшись, я только ледяным голосом велела ей следовать за мной и вышла из зала.

Признаюсь, я пребывала в ярости. Так бездарно лишить меня всех возможностей защитить ее интересы, наивно рассчитывая, что ложь просто сойдет с рук… Похоже, моя клиентка — редкостная идиотка.

— Что вы себе думали? — взорвалась я, отойдя на безопасное расстояние. — Почему вы ничего не сказали?

— Но это ложь! — со слезами на глазах на глазах заявила Розалия. — Он не повышал мне зарплату!

— Ну хоть сейчас не лгите! — устало попросила я.

— Я говорю правду, клянусь вам, госпожа Анна! Прошу вас, поверьте мне! — взмолилась клиентка. — Он же и так получил все, что хотел! Зачем ему еще приплачивать?

Я пристально посмотрела на нее. Хм… Или она гениальная актриса, или все же не лжет. В самом деле, если подсудимый добился желаемого другими методами, то какой ему резон повышать зарплату своей подневольной любовнице? Но тогда откуда такие бухгалтерские данные?

Я задумалась, и тут до меня дошло. Ведь бухгалтер на предприятии также подчинена начальнику и может подделать любые бумаги по его требованию, но заявлять это суду было бы неосмотрительно — попахивает клеветой. К сожалению, я представления не имела, как можно проверить эти данные.

Обычно приглашаются специалисты для решения вопросов, требующих специальных знаний, но сейчас у меня такой возможности не было.

— Стойте тут! — строго велела я клиентке и отошла в сторону на несколько шагов.

Я достала мобильный и набрала номер.

— Мам, привет! — поздоровалась я. — Слушай, мне нужна твоя помощь…

Я вкратце изложила суть проблемы, и мама быстро меня проконсультировала.

Положив трубку, я удовлетворенно улыбнулась: кажется, что-то начинает проясняться.

Вернувшись в заседание, я первым делом сообщила. — Ваша честь, у меня есть ходатайство.

Судья Ярешин чуть заметно улыбнулся — кажется, для него не было тайной истинное положение дел, и он даже сочувствовал потерпевшей. Но это не означало, что он вынесет заведомо необоснованный приговор.

— Слушаем вас, госпожа Анна, — кивнул он.

— Прошу истребовать из налоговой инспекции сведения о доходах потерпевшей за прошлый год! — улыбнувшись, проговорила я.

Мама объяснила мне, что ежегодно бухгалтерия подает отчет о доходах всех работников, и по идентификационному коду можно легко поднять эту информацию. Конечно, для этого требуется запрос суда, но сейчас с этим проблем не было. Отношения потерпевшей и подсудимого начались в сентябре прошлого года, и в налоговой должны быть сведения о ее зарплате, якобы увеличенной в это время. Это уже будет подтверждение, что подсудимый безбожно врет — пусть и не прямое доказательство, но оно может решить дело.

Защитник подсудимого, конечно, принялся возражать. Он аргументировал это тем, что доказательств якобы достаточно и они не вызвали сомнения у суда. Следовательно, по мнению коллеги, я просто пыталась затянуть рассмотрение дела. Нам всем было известно, что судья послезавтра работает последний день перед отпуском, а потому слушание дела пришлось бы переносить сразу на осень.

Но совместными усилиями с прокурором нам удалось обосновать судье необходимость запроса в налоговую. Судья поколебался, но решил, что отправит курьера, чтобы получить нужные сведения немедленно.

На этом мы разошлись, договорившись встретиться в заседании послезавтра.

Выйдя из суда, я вспомнила, что обещала маме сразу перезвонить, и остановилась, чтобы исполнить обещание.

Я увлеченно искала в сумке мобильный, когда почувствовала, как меня тронули за руку. Обернувшись, я увидела смущенного гнома.

— Здравствуйте! — пробормотал он. — Это вы Розалию защищаете?

— Да, — осторожно согласилась я.

— Я… — гном засмущался и опустил взгляд. — Короче, я свидетель.

— И что именно вы можете засвидетельствовать? — разом подобралась я.

— Ну, я их застал, когда… — гном вновь помялся и закончил. — В общем, когда господин Бужин угрожал уволить Розалию, если она не передумает и не будет спать с ним.

Я внутренне возликовала: да это же просто подарок богов! Такие чудеса редко случаются, и если уж произошли, то не стоит выпускать их из своих рук.

— Рассказывайте подробнее! — велела я и приготовилась слушать.

Оказалось, что гном, который представился как Сауральд Торрсон, был клиентом фирмы подсудимого. Однажды он умудрился забыть в приемной какие-то важные документы, и вернулся за ними уже после окончания рабочего дня. Он не сомневался, что помещение еще открыто — отношения между начальником и подчиненной не представляли для него загадки. Насколько я понимаю, начальник всегда на часок-другой задерживался на работе вместе с секретаршей — об этом все знали и не мешали «влюбленным». Господин Бужин не скрывал связи с подчиненной, скорее, бравировал ею.

Свидетель собирался тихонько забрать нужные документы, когда обнаружил, что дверь в кабинет господина Бужина приоткрыта. То ли впопыхах любовники забыли запереть дверь, то ли начальству будоражила кровь сама возможность подсматривания — не суть важно. Существенно лишь то, что свидетель получил возможность услышать разговор. Краснея, гном признался, что его одолевало любопытство. К его чести, об услышанном он никому не проболтался, посчитав это личным делом. Потом господин Сауральд Торрсон на несколько месяцев уехал в командировку, и ничего не ведал о развитии событий. Вернувшись, он из газет узнал о процессе и тут же решил, что должен все рассказать. Обожаю законопослушных гномов, пусть даже порой они бывают невыносимы!

Но тут выяснилось, что Розалия на старом месте уже не работает (да и странно, если бы она продолжала работать при таких обстоятельствах), и где ее искать, гном не знал. В прокуратуру идти побоялся, так что пришел в суд и попросту спросил у секретаря, кто представляет интересы потерпевшей. Конечно, ему указали на меня.

Я еще немного поговорила со свидетелем, записала его паспортные данные и попросила прийти в суд послезавтра к девяти. Гном клятвенно пообещал непременно быть. Что ж, надеюсь, он сдержит свое обещание и не передумает в последний момент.

Домой я вернулась усталая, но довольная. Теперь у меня были все шансы выиграть дело, которое еще утром казалось заведомо проигрышным.

В приподнятом настроении я пообедала, потом немного подремала и принялась готовиться к предстоящему свиданию.

Я надела любимое шелковое платье, ниспадающее мягкими складками по фигуре, и полюбовалась на себя в зеркало. Легкий загар очень шел мне, освежая лицо, а бирюзовый цвет платья подчеркивал цвет глаз. Капелька любимых духов, немного косметики — и я готова.

Владимир предложил встретиться в небольшом уютном кафе на набережной реки. Точнее, кафе представляло собой переоборудованную баржу и располагалось прямо на воде. Здесь было прохладно и красиво, можно было любоваться рекой и скалистыми островками посреди воды.

Я пришла на свидание минута в минуту. Пол мягко покачивался под ногами, когда я направилась к столику, где уже ждал Виноградов.

Надо сказать, что место это считается весьма недешевым. Но ведь не я сама напросилась на встречу именно здесь! Если уж мужчина пригласил меня сюда, то выходит, ему это по средствам. Я давно перестала интересоваться источниками доходов окружающих: как известно, меньше знаешь — крепче спишь.

Мужчина поздоровался и вручил мне роскошный букет. Я с улыбкой его поблагодарила. Почему-то современные мужчины нередко пренебрегают цветами даме, и совершенно напрасно. Редкая женщина не смягчится при виде цветов, этот знак внимания оказывает немалое воздействие на загадочную женскую душу.

Владимир вел себя на диво вежливо и осторожно, что вызывало у меня некоторое недоумение. Шемитт бы в подобной ситуации… Впрочем, что это я? Не стоит сравнивать бывшего кавалера с нынешним, это верный путь к проблемам. Да и вообще, хватит думать о нем!

Я смотрела на Владимира и не могла отрицать, что он нравится мне. Виноградов просто совсем другой, ничуть не похожий на Шемитта. Но это ведь не означает, что я до конца жизни обязана вздыхать по изменщику-дракону! Странно, я давно не думала о Шемитте, а тут сразу вспомнилось…

Боюсь, от внимания мужчины не ускользнули мои размышления, но он ничего не сказал.

Я глубоко вздохнула и выбросила из головы все мысли о драконах — хватит уже с меня этих ящериц.

Вечер прошел очень мило. Мы поужинали, погуляли по набережной, потом выпили еще по бокалу вина…

Примерно к середине вечера я ощутила, как отпускает напряжение. Мне в самом деле было хорошо и интересно гулять с Виноградовым. У нас не возникало проблем с поиском общих тем — мы болтали, смеялись и шутили, прекрасно понимая друг друга. Когда пришло время возвращаться домой, я испытывала даже некоторое сожаление: было жаль расставаться с Владимиром и с чудесной летней ночью.

К моему дому мы подъехали уже ближе к полуночи. Владимир проводил меня до квартиры.

Я приостановилась возле двери, чтобы попрощаться.

Мужчина приблизился и осторожно коснулся губами моей щеки.

— Спокойной ночи, милая! — нежно пожелал он, развернулся и ушел прочь.

Мне ничего не оставалось, кроме как зайти в квартиру. Откровенно говоря, я чувствовала странное разочарование.

— Хорошо, хоть не в лоб поцеловал, — философски подумала я, закрывая за собой дверь.

Заснула я этой ночью быстро — день и вечер выдались насыщенными.

А утро началось с проблем. Впрочем, не совсем так. Сначала вновь были цветы от Владимира — пожалуй, я скоро начну к этому привыкать, и мне это нравилось. Так что настроение у меня было чудесным — до тех пор, пока не раздался телефонный звонок.

Звонили из института, где учился мой брат. Вежливая девушка поинтересовалась, куда можно отправить документы Антона.

Я не поняла, о каких документах идет речь, и уточнила. Оказалось, что Антон подал заявление об отчислении из института! Теперь его не могут найти, поэтому позвонили мне. Я недоуменно поинтересовалась, откуда в деканате могли оказаться мой номер. Девушка напомнила, что я приезжала в институт, когда брат попал в больницу с переломом, и оставила свою визитку.

Я вежливо поблагодарила ее за сведения и попросила дать мне немного времени. Девушка ответила, что несколько дней это вполне потерпит.

Телефон Антона действительно был отключен — в этом я тут же убедилась. Что за манера прятаться от проблем!

Я выскочила из дома, кипя от злости. Конечно, я понимаю, что брат совершеннолетний и самостоятельный. Но что это еще за фокусы? Бросать институт, не доучившись всего год — верх глупости!

Разговор с младшим (по счастью, он оказался дома и дверь открыл), никаких результатов не принес. Все, что Антон мне сказал, сводилось к «я взрослый, сам решу!». После чего брат заявил, что очень занят, и беспардонно выставил меня за дверь.

Я ехала домой и размышляла. Боги, ну что мне делать с этим зарвавшимся мальчишкой? Как вразумить? Подскажи мне, Один, покровитель мудрости!

Пламенная молчаливая молитва, вероятно, достигла результата: мне пришла в голову мысль позвонить Артему. Я припомнила, как он легко убедил капризного младшего, что лечить зубы ему необходимо. Буду уповать на то, что и на этот раз Артем сумеет мне помочь. Больше не колеблясь, я набрала его номер.

Артем сразу же согласился мне помочь, деловито уточнил адрес, и пообещал, что в течение часа будет у брата. Мы договорились, что после этого он заедет ко мне — я уже ехала домой, да и нелепо было бы часа два сидеть на скамейке под подъездом Антона.

Следующие два часа я провела как на иголках. Поела, толком не почувствовав вкуса пищи, и принялась бездумно смотреть телевизор, думая о своем. Как я уже говорила, младшие брат и сестра частенько оставались на моем попечении, а потому я относилась к их проблемам так же, как к собственным.

Наконец раздался звонок в дверь: это приехал Артем. Выражение его лица было странным, как будто мужчина не мог решить, рассмеяться или разозлиться.

— Что случилось? — встревоженно спросила я прямо в прихожей.

— Давай зайдем в комнату, и я все расскажу по порядку. — Предложил Артем.

Я кивнула и провела его в гостиную. Расположившись в кресле, я вновь нетерпеливо взглянула на Артема.

— Антон решил бросить институт из-за девушки, — сразу начал с главного он. — Ее зовут Ольга, она как-то замешана в той истории с переломом.

Я сразу вспомнила миловидную блондинку, которую я спугнула в палате брата. Значит, она в самом деле была как-то связана с тем случаем! Весьма странно… Но послушаем, что расскажет Артем дальше.

Тем временем он продолжал:

— Она старше Антона, и уже работает. Так что он распсиховался, что девушка зарабатывает намного больше, чем сам Антон. Вот он и решил бросить институт и пойти работать, чтобы от нее не отставать.

Артем, как всегда, немногословен, но при этом умудряется уместить в этот минимум слов самое важное.

Я пыталась уложить все это в голове. Выходит, Антон решил поставить под вопрос свое будущее ради какой-то девицы? Просто из-за старого мужского комплекса, что нужно непременно зарабатывать больше любимой? Притом ведь совершенно невозможно предсказать, как повернется жизнь. А если вдруг он лишится работы? Неужели тогда сразу разводиться? Глупости какие…

— И что ты ему сказал? — жадно поинтересовалась я у Артема, который внимательно рассматривал расставленные повсюду букеты.

Он понимающе усмехнулся и кратко ответил:

— Я просто прочистил ему мозги.

— И он тебя послушал? — уточнила я.

Я не стала выпытывать подробности. Артем всегда имел неоспоримое влияние на наших младших братьев и сестер — для них его авторитет был непререкаем. Артем всегда был здравомыслящим и хладнокровным, даже в детстве редко ввязывался в драки, а говорил мало и по существу. Зато уж если говорил, то к нему прислушивались. Кажется, Антон до сих пор уважал старшего друга и уважал его мнение.

— Конечно, — пожал плечами мужчина.

Я почувствовала, как с моей души упал камень.

— Спасибо, Артем! — искренне улыбнулась я, и его темные глаза ответили улыбкой.

— Обращайся, если нужно, — просто предложил он. — А теперь извини, мне пора.

— Прости, что отвлекла, — спохватилась я.

— Не выдумывай, — велел Артем. — Мне не сложно.

Но я так не считала — был разгар дня, и я наверняка оторвала его от работы. Я еще раз поблагодарила Артема и проводила его до двери. Мне вдруг захотелось чмокнуть его в щеку на прощание, как раньше, но я сдержала порыв — теперь между нами это неуместно.

Закрыв дверь за Артемом, я позвонила родителям. Конечно, я не стала говорить маме о фокусах брата — все закончилось, и слава богам. А ей и без того тяжело — ситуация у родителей была очень непростой.

Проговорив с мамой около получаса, я с тяжелым сердцем положила трубку. Приказав себе пока об этом не думать, я позвонила Инне, затем еще паре подружек, и поболтала с ними о всяких пустяках.

Мрачное настроение постепенно схлынуло, и я уже могла приступить к работе.

Остаток дня и вечер я провела за компьютером, лишь пару раз прервавшись, чтобы отдохнуть и перекусить.

В квартире без Ната было непривычно тихо и пусто, как будто чего-то не хватало. Ничего, завтра-послезавтра он вернется и получит свою законную взбучку.

На следующее утро настроение у меня было приподнятое — день предстоял нелегкий, но интересный. К тому же вновь принесли цветы от Владимира. Я решила, что вечером непременно позвоню и поблагодарю. Расточительно, конечно, но очень красиво. Я с удовольствием вдохнула аромат роз и начала собираться на работу.

На этот раз толпа под кабинетом судьи Ярешина была еще больше. Видимо, он торопился все закончить перед отпуском, а потому назначил на этот день много дел.

Наше он оставил напоследок — насколько я понимаю, судья планировал сегодня уйти на приговор.

Ждать пришлось почти два часа, зато я успела вдоволь наговориться с клиенткой, и перекинуться десятком слов с тем самым свидетелем-гномом. Вопреки моим опасениям, господин Сауральд Торрсон не передумал и явился к назначенному времени.

Наконец нас пригласили в зал заседаний.

Судья действительно выглядел очень усталым, но своей цепкости не утратил. Он объявил о возобновлении слушания и первым делом огласил ответ на запрос суда.

Судя по сведениям налоговой, зарплату за прошлый год потерпевшей вообще не повышали. Услышав это, я захотела захлопать в ладоши, как маленькая девочка. Спорить с письмом налоговой коллега не может, и теперь очевиден подлог доказательства. Защитник подсудимого, конечно, был готов к такому исходу, но все же выглядел несколько потерянным.

Допрос потерпевшей прошел вполне ожидаемо. Госпожа Розалия рассказала историю своих взаимоотношений с шефом и стойко перенесла все вопросы. Хоть она и дриада, но вела себя просто молодцом, не чета многим моим клиентам.

Далее мы приступили к допросу свидетелей. Ранее допрошенные свидетели не сообщили ничего нового, полностью повторяя сказанное на следствии. К их показаниям никто особо не придирался — для подсудимого они были практически не опасны, а мы с прокурором ожидали появления главного свидетеля (я успела сообщить прокурору о гноме Сауральде Торрсоне).

Оживление наступило лишь, когда я попросила допросить дополнительного свидетеля. Коллега активно возражал, но безрезультатно. Судья Ярешин всегда относится к делам вдумчиво и скрупулезно, внимательно изучая доказательства, а потому не стал пренебрегать новым свидетелем.

Так что господина Сауральда Торрсона все же допросили, и без преувеличения, его показания были ошеломляющими.

Гном подробно изложил все, что ему было известно, и не поддался ни на какие попытки сбить его с толку. Допрос длился почти час, но в конце концов коллега отступил.

Судья огласил материалы дела, выслушал прения и ушел в совещательную комнату, а мы остались ждать приговора. В общем-то, каким он будет, уже не сомневался никто. Розалия и ее жених нежно ворковали, как голубки, а господин Бужин мрачно смотрел в пол.

Приговор оказался именно таким, как все и ожидали — подсудимый был признан виновным и приговорен к условному осуждению.

Так что, как любит пафосно говорить гадалка Наталья, справедливость восторжествовала.

Конечно, наказание господина Бужина было не слишком суровым. Зато, полагаю, у него возникнут серьезные трудности с наймом новой секретарши…

Глава 25. Каскадер

«Каскадеры, каскадеры,

Ведь опасность это в общем — то пустяк…»

(группа «Земляне»)

Мне снился сон, настолько живой и реальный, что становилось страшно. Я стояла на верхушке отвесной скалы, и у меня не было даже банальной веревки.

Я была совершенно одна на вершине. И что меня понесло на эту скалу? Но размышления об этом, не отменяли простого факта: надо спускаться. Вот только я ума не могла приложить, как это сделать.

Глубоко вздохнув и решившись, я начала осторожно сползать по скале, нащупывая опору для ног, но тут из-под ноги оборвался камень, и я еле удержалась на небольшом уступе. С бешено колотящимся сердцем я осознала, что пока еще не падаю, и осторожно попыталась посмотреть, куда ставить ногу дальше. Но поверхность была почти гладкой — правда, было несколько небольших трещин, но как удержаться в них без снаряжения? Ситуация патовая — я висела на скале, и не могла ни вернуться обратно, ни двигаться дальше. Что делать? Не хватало решимости сделать еще один шаг вниз, но и оставаться бесконечно в таком неудобном положении было нельзя. Липкий страх заставлял дрожать колени, а руки — отчаянно цепляться за поверхность. Как же спуститься?

Вдруг сверху раздался гул. Я успела лишь поднять голову, и увидела надвигающийся на меня массив камней.

«Лавина!», — успела подумать я, когда меня накрыло.

Но самое странное, что я не погибла — потоком меня просто снесло вниз, к подножию. Я стояла внизу и не могла поверить, что жива и почти цела, не считая нескольких ссадин и синяков. Мелко дрожали пальцы, выдавая запоздалый ужас. Я посмотрела вверх: скала, казалось, стала еще круче, и была такой неприступной… Я бы никогда самостоятельно не спустилась! Но вот я стою внизу, и надо мной возвышаются скалы и простирается ярко-голубое небо…

«Получилось!», — билась в голове ликующая мысль.

«Я жива!» — успела подумать я, просыпаясь.

И отчего-то именно это ошеломляющее ощущение жизни запомнилось мне больше всего. Странный сон, пугающий своей реальностью.

Я немного полежала в постели, переваривая сновидение, а потом со вздохом решила, что пора вставать: предстояло дежурство в консультации, так что не было времени просто поваляться в свое удовольствие.

Я встала, накинула халат и отправилась на кухню варить кофе. За то время, пока у меня обитал домовой, я совершенно отвыкла хозяйничать самостоятельно, и теперь было откровенно лень даже варить себе утренний кофе. Вздохнув, я насыпала кофе в турку — пора привыкать обходиться без него, ведь неизвестно толком, когда домовой вернется, да и вернется ли.

Всем известно, что домовые сильно привязаны к дому, хоть и нет такой прямой связи, как утверждают сказки (насчет того, что они умирают вместе с жилищем, легенды нагло врут). Так что покинуть дом без прямого разрешения хозяина Нат мог только ненадолго и исключительно в хозяйственных целях. И то, что он смог переступить через это правило, означало только одно: домовой разорвал связь с моей квартирой.

Иногда так бывает — в конце концов, домовые не являются рабами, и вправе в любой момент покинуть жилище, где их обижают, оскорбляют или не благодарят должным образом. Домовой и хозяин дома как бы заключают своеобразный договор, правила которого определены давным-давно. Конечно, должно быть двухстороннее желание его заключить, это непременное условие: как домового нельзя принудить работать, так и хозяина нельзя заставить его приютить. Для того, чтобы разорвать этот договор, достаточно лишь внятно сформулировать желание лишить дом своего покровительства. Вероятно, именно этой лазейкой и воспользовался Нат.

Не успела я поставить кофе на огонь, как раздался настойчивый звонок в дверь.

Помянув недобрым словом того, кому пришло в голову нанести мне визит в такую рань, я пошла открывать.

Распахнув дверь, я увидела Ната — легок на помине. Домовой усиленно пытался сделать понурую и виноватую мордочку, но довольные глаза его выдавали.

— Можно мне войти? — нарочито скромно поинтересовался он.

— Заходи, — разрешила я и уточнила. — Для разговора.

Домовой жалобно вздохнул и перешагнул через порог.

На самом деле, я соскучилась и была очень рада его видеть, но признаваться в этом было преждевременно.

Любопытно, отчего Нат решился на столь кардинальные меры? Ведь я могла и отказаться вновь впускать его. Домовой наверняка опасался моего гнева за участие в афере Владимира, но не настолько же, чтобы бросить меня?! Или он все же решил оставить мой дом и уйти к любимой?

Честно говоря, несмотря на все фокусы Ната, я не хотела с ним расставаться — за столько лет я привыкла к домовому и считала почти родным.

Вернуться в дом, который он добровольно оставил, домовой может опять же лишь с согласия хозяина. Конечно, я такое согласие дам, но вот помучить его в отместку за некрасивый поступок стоило, да и оставлять безнаказанным такое самоуправство нельзя, иначе он вообще охамеет и начнет в открытую диктовать мне свою волю.

Зайдя на кухню, я принялась варить кофе. Домовой жалостливо вздыхал за спиной, но помогать не рвался — он теперь был просто гостем в моем доме, так что нечего лезть с непрошенной помощью.

Приготовив кофе, я налила его в чашку, уселась поудобнее и выжидающе посмотрела на Ната. Домовой сделал вид, что ему очень грустно, вот прямо слезы на глазах выступили… Я скептически усмехнулась: знаю этого хитрюгу как облупленного, и не поведусь на театр одного актера.

Нат понял, что прикидываться несчастным и брошенным бессмысленно.

Он помолчал, помялся и наконец выдал. — Извини, но так было надо…

Я поперхнулась. Ничего себе просьба о прощении!

— Кому и зачем надо? — относительно спокойно поинтересовалась я, немного придя в себя от наглости Ната.

— Тебе надо! — безапелляционно ответил он. — Сколько можно? Все время занята только своей дурацкой работой. А муж? А дети? Куда тянуть-то? Не девочка уже! Вот мы и помогли немного! Что тут плохого?

Домовой выдохся и замолчал, глядя на меня с полной уверенностью в собственной правоте.

Конечно, я знала, что Нат недолюбливал мою работу, а потому не испытывал ни малейшего сомнения, помогая рушить мою репутацию. Да еще и личным счастьем моим озаботился, нахал!

— А с чего ты взял, что можешь решать за меня? — опасно мягким голосом спросила я.

Домовой зябко поежился, и правильно — подобный тон у меня свидетельствовал о крайней степени злости. Но отступать Нату было некуда.

Он собрался с силами и выпалил. — Но это же в самом деле лучше для тебя! К тому же Виноградов поклялся… И Тая…

На этом запал домового закончился и голос затих.

— В чем поклялся Владимир? И что — Тая? — немедленно ухватилась я.

Домовой опустил голову и выдавил. — Я не могу сказать о Виноградове…

Я хорошо знаю Ната — он в самом деле ничего не скажет, даже под угрозой моего гнева. Следовательно, Владимир озаботился взять обещание с домового, что тот промолчит о содержании их разговора. Предусмотрительно, но оттого мне стало еще интереснее, о чем же шла речь.

— А Тая? — продолжала давить я.

— Тая сказала, что так будет лучше. И мы вместе будем, и хозяева счастливы. — совсем тихо признался Нат, по-прежнему не поднимая глаз. — А там, глядишь, детишки пойдут…

Понятно. Весьма настойчивая особа, домовая Тая. Я поняла, что чувствую неприязнь к ней, еще даже не познакомившись. Как бы неодобрительно не относился Нат к моей работе, раньше он никогда не позволил бы себе лезть в мои дела. А Тая сумела его дожать, притом настолько виртуозно, что в результате домовой остался полностью уверен в правоте собственного поступка.

Но вот что не укладывалось у меня в голове, так это то, что домовые, похоже, всерьез рассчитывали на мой брак с Виноградовым. И, по всей видимости, он дал достаточные основания для таких надежд. Неужели Владимир действительно собирался на мне жениться? Нет, не может быть. Вероятно, Тая просто искусно манипулировала тайными мечтами Ната и сказала ему то, что он жаждал услышать.

Я молчала, обдумывая ситуацию, и домовой долго не решался нарушить тишину.

Наконец он не выдержал и робко спросил:

— Можно я останусь?

В этой фразе было столько надежды и смирения, что, даже прекрасно зная Ната, я все таки почти верила в его искренность. На самом деле, что бы я ни говорила, домовой остался при своем мнении. Но меня это вполне устраивало — пусть думает, что хочет, лишь бы не лез в мои дела.

По хорошему, следовало бы еще немного его помучить неизвестностью, но у меня попросту не оставалось на это времени — буквально через полчаса мне нужно было идти на работу.

Так что пришлось ответить. — Оставайся, — я посмотрела на то, как просияла мордочка Ната и мстительно добавила, — С испытательным сроком на один месяц.

Домовой обрадованно закивал, соглашаясь даже на это, а я вручила ему грязную посуду — чтобы приступал к выполнению должностных обязанностей — и пошла в ванную.

Уже выходя из квартиры, я услышала, как домовой шуршит чем-то на кухне. И у меня неожиданно потеплело на сердце от песенки, которую он мурлыкал себе под нос, занимаясь домашними делами. Все вновь возвращалось в привычную колею, и это было прекрасно.

Вопреки моим опасениям, на работу я не опоздала. В консультации весь день было тихо и пусто: не толпилась очередь клиентов, не торопились на назначенные встречи коллеги. Послезавтра должен был начаться ремонт в помещении, и во второй комнате уже громоздились рулоны обоев и мешки шпатлевки. В принципе, это было только к лучшему — ремонт офису явно требовался, да и время выбрано идеально, как раз разгар «мертвого сезона». Однако из-за этого приходилось ютиться в одной комнате, что создавало немалые неудобства — невозможно было ни спрятаться, чтобы поправить одежду, ни перекусить в стороне от любопытных глаз. Оставалось лишь надеяться, что ремонт будет сделан быстро и качественно, как обещала Альбина. Вроде бы для этого наняли фирму кого-то из ее знакомых, и они клялись, что сделают все как положено и в срок.

Кстати говоря, по душам с начальницей я так и не поговорила. Да и не хотелось мне рассказывать ей всю подноготную этой истории, а тем паче, сочинять романтическую сказку о внезапном служебном романе. Если честно, то мне вообще было несколько неловко. Я слишком привыкла, что с коллегами можно не делиться интимными подробностями и держать свою личную жизнь в стороне от их любопытных глаз. Конечно, все знали о моем романе с Шемиттом — сложно было бы утаить дракона от внимания окружающих. Однако насчет отношений с ним меня не рисковали расспрашивать — драконы не слишком одобряют, когда кто-то вмешивается в их дела, и крайне отрицательно относятся к банальному любопытству. Так что тогда меня не слишком донимали пытливые сплетники.

Сейчас же они будто мстили за то, что столько лет я была неуязвима для досужего любопытства. Стоило прийти в суд, как я слышала перешептывания секретарш за спиной и натыкалась на понимающие улыбки коллег, отчего мне хотелось вытворить что-то неприличное — к примеру, совершенно по-детски показать им всем язык. Но я сдерживала это желание и искренне надеялась, что со временем внимание пойдет на убыль. И как меня угораздило начать встречаться с Виноградовым?!

Впрочем, помнится, особого выбора у меня не было — Владимир оставил мне лишь ту видимость свободы, которой требовали приличия и мой независимый характер. И отчего меня все время тянет на властных и даже жестких мужчин? Должно быть, я тайная мазохистка…

Я пила кофе и обдумывала эту неожиданную мысль, когда в дверь постучали.

— Войдите, — разрешила я и отставила чашку в сторону. Спрятать ее было совершенно некуда — вот неудобство работы в одном помещении.

Дверь распахнулась от сильного, но осторожного рывка и на пороге показался молодой мужчина.

«Оборотень», — констатировала я, взглянув в желтые глаза.

От ранее виденных мной оборотней этого отличала некоторая нарочитость — он будто намеренно носил обтягивающую майку и джинсы, демонстрируя при каждом движении игру мускулов. Так же подчеркнуто эффектны была и распущенные по плечам пепельные волосы, и цепочка с руной «Иса» в качестве подвески, и перстень с волчьей мордой на правой руке.

— Здравствуйте, госпожа Анна, — поприветствовал он, взирая на меня неожиданно робко.

— Здравствуйте, — вежливо ответила я, несколько удивившись. Выходит, он желал попасть на прием именно ко мне? До сих пор я сталкивалась с ульвсерками (то есть волками-оборотнями) лишь пару раз, но, надо сказать, впечатления остались самые приятные.

— Проходите, присаживайтесь, — автоматически предложила я, продолжая размышлять.

По всему выходило, что оборотень явился ко мне по рекомендации Лейдольва или Кведульва, которые некогда были моими клиентами. Но почему же они в таком случае не позвонили заранее?

Дело в том, что люди всегда сильно опасались тех, в ком живет звериное начало. В общем-то, это вполне логично — кто знает, чего ожидать в следующий момент от полуволка-получеловека? Мой опыт общения с ними подсказывал, что опасность урожденных оборотней сильно преувеличена, действительную угрозу могут составлять лишь неурожденные — те, кого превратило в полузверя чужое заклятие или собственное колдовство.

Но не так далеки те времена, когда оборотней травили, словно настоящих волков, куда там — намного ожесточеннее, чем истинных зверей. С тех пор утекло немало воды, но у двуликих осталась привычка, что при встрече по серьезным вопросам безопасность оборотня должен кто-то удостоверить. Сейчас это выглядит обычно, как звонок от знакомого или влиятельного лица с просьбой помочь.

Позволить себе манкировать этим могли лишь вожаки — их способность контролировать силу зверя не подлежала сомнению. Но даже Лейдольв, вожак Альвхеймской стаи ульвсерков, при первой нашей встрече сослался на рекомендацию моего влиятельного клиента.

Обо всем этом я успела поразмыслить, пока клиент усаживался и доставал какие-то бумаги. Наконец, он был готов к разговору.

— Мое имя Исдульв, «Снежный волк», — начал он и церемонно склонил голову. — Вам сегодня звонил вожак по поводу меня.

Хм… Я могла поклясться, что Лейдольв мне не звонил. Вообще с самого утра было тихо, как в склепе — ни одного звонка.

Я выдвинула ящик стола и достала мобилку — она была тиха и безжизненно мерцала надписью «Батарея разряжена». Тьфу ты, пропасть! Я совершенно забыла поставить ее на зарядку, и теперь осталась без связи. А еще удивлялась, что никто не звонит.

Пока я изучала собственный мобильный, оборотень выжидающе примолк.

— Я слушаю вас, продолжайте, — произнесла я, возвращая телефон в ящик и стараясь не выказать досаду. Как меня угораздило напрочь забыть о телефоне? Зарядного на работе нет, так что вынужденная тишь будет царить до вечера.

Я повнимательнее взглянула на потенциального клиента. Исдульв был вызывающе хорош собой, должно быть, у него не было отбоя от поклонниц. Хотя я не люблю такую показушную силу и навязчивую красоту — это кажется мне чересчур грубым. То ли дело спокойная уверенность вожака ульвсерков или хищная грация драконов!

Впрочем, я увлеклась — оборотень отнюдь не намеревался меня прельщать, вероятно, он просто привык так себя вести. По крайней мере, обращался ко мне Исдульв весьма корректно и с очевидным уважением, не пытаясь выказывать мужское внимание. Любопытно, показное это почтение или искреннее? Подозреваю, что вожак ульвсерков велел Исдульву вести себя со мной максимально вежливо, и тот с готовностью выполнял требование.

Клиент начал рассказ: выяснилось, что речь шла о вполне заурядном трудовом деле.

Оборотень работал в области киноиндустрии, но не актером, которых приглашают на конкретные роли, а каскадером на постоянной основе.

Так вот, на съемках нового блокбастера вдруг выяснилось, что средств катастрофически недостает, и приходится экономить. Конечно, сделать это за счет актеров нельзя — с ними уже были подписаны контракты, в которых подробно расписаны все условия. Пришлось беречь деньги на другом — в частности, на обеспечении средств защиты для каскадеров.

По словам Исдульва, работать приходилось практически без страховки, и до определенного времени это благополучно проходило, однако в любом деле случаются неприятности. Вот и оборотню не повезло — выполняя очередной трюк, он просто не справился с управлением машиной. Он быстро оценил ситуацию и понял, что исправить что-то уже не успеет, оставалось лишь рвануть на себя дверцу и выпрыгнуть из автомобиля на ходу. Поскольку он не просто человек, то успел проделать это и даже обойтись без переломов и прочих серьезных повреждений. Известно, что оборотни значительно сильнее, выносливее и живучее людей, именно поэтому их охотно нанимают на работы с повышенным риском.

В результате Исдульв решил, что зарплата не стоит такого риска и полного пренебрежения техникой безопасности, и заявил о желании уволиться. Однако его желание не встретило понимания у начальства, более того, ему начали всячески угрожать. По мнению руководства «Мистикпродакшн», где работал оборотень, автомобиль разбился исключительно по вине каскадера, а следовательно, он обязан возместить или отработать его стоимость. В чем-то даже логично, хотя и совершенно незаконно.

Но Исдульв не собирался идти на попятную — он написал официальное заявление на увольнение по собственному желанию, и даже честно отработал две недели (хотя согласно положения закона, вовсе не был обязан это делать, если увольнение связано с нарушением работодателем законодательства о труде). В общем, оборотень показал себя с самой лучшей стороны, однако начальство не оценило его корректности, и в день увольнения просто отказалось выдать трудовую книжку, пригрозив, что строптивый работник вообще ее не получит, пока не возместит стоимость машины.

Однако оборотень не растерялся и обратился к юристу. Тот быстренько накропал письменное заявление с требованием к работодателю произвести с уволенным работником расчет, немедленно выдать ему трудовую книжку и справку о среднемесячном заработке. Данное письмецо отправилось в «Мистикпродакшн» почтой, заказным с уведомлением, а тем временем коллега составил соответствующий иск в суд.

Работодатель требование не выполнил, делу был дан ход и завтра должно было состояться первое заседание.

— И вы желаете, чтобы я представляла ваши интересы? — спросила я, внимательно глядя на клиента.

— Да, — согласно кивнул тот, отвечая прямым взглядом.

— Почему же вы не наняли того юриста, который составлял вам документы и консультировал вас? — поинтересовалась я и добавила. — На мой взгляд, все было сделано вполне грамотно.

Нелишний вопрос — мне ни к чему претензии коллег, что я сманиваю чужих клиентов. Случаются среди нас любители поливать коллег за глаза помоями, но их со временем выявляют и подвергают остракизму, а я вовсе не желала разборок с родным коллективом.

— Я сразу пошел к вожаку, и он сказал мне идти к вам. Но вы были в отпуске, а дело срочное, так что пришлось составлять бумаги у другого адвоката, — объяснил оборотень. — А для суда я хочу вас нанять.

— Понятно, — кивнула я. — Что ж, тогда я возьмусь за ваше дело.

Оставалось только обсудить детали…

Дверь за клиентом закрылась лишь спустя час — подробностей, требующих внимания, оказалось не так уж мало.

Оборотень оказался единственным моим клиентом за весь день, но я не слишком расстроилась из-за этого — одного Исдульва с лихвой хватило, чтобы не жалеть о пропащем дне.

Дело обещало быть несложным — порядок решения таких проблем четко прописан законом, и сложных моментов там практически нет. Ситуация осложнялась лишь тем, что дело рассматривал какой-то совершенно незнакомый мне судья, Нарлей Таруларс, так что следовало учитывать и тот вариант, что судья может оказаться непроходимым дураком, а то и расистом. Некоторые судьи до сих пор с предубеждением относятся к оборотням, полагая их дикими по своей природе.

Но накручивать себя заранее глупо и бессмысленно, так что я велела себе об этом не думать и двинулась домой.

Там меня уже ожидал домовой с ужином наизготовку и цветы от Владимира. Моей квартире определенно в ближайшее время грозила участь погрязнуть в ворохе цветов — их уже просто некуда было ставить.

Такое внимание весьма приятно, но следовало при случае намекнуть Виноградову, что это уже перебор и я готова удовольствоваться одним букетом в день. Подумав об этом, я усмехнулась: «удовольствоваться», надо же! Кажется, я совершенно избаловалась! Впрочем, это право женщины, чтобы ее баловал возлюбленный. Я поймала себя на мысли, что впервые назвала так Владимира, пусть и про себя, и это наводило на определенные размышления.

Но время было совершенно неподходящим для подобных раздумий — ужин, приготовленный Натом, требовал внимания и дразнил аппетитными ароматами. Конечно, я отдала должное кулинарному таланту домового.

Как раз после ужина позвонил Виноградов, у которого выдалась свободная минутка. Он предложил мне встретиться через пару часов, и я с радостью согласилась, хотя и устала за день — с утомлением можно бороться с помощью настоев трав и эфирных масел.

Но самое интересное было то, что Владимир предложил мне сходить на каток. Посреди жаркого лета (а жара стояла просто одуряющая) это было именно то предложение, от которого я никак не могла отказаться.

Мы договорились встретиться прямо возле входа в семь вечера.

Кроме того, я немного зарядила мобилку и перезвонила вожаку альвхеймских волков-оборотней. Лейдольв подтвердил, что действительно отправлял ко мне волка из своей стаи по имени Исдульв. В целом, мы вполне дружелюбно поболтали минут пять — сначала обсудили дело, а потом оборотень поделился своей радостью: у него скоро будут внуки. Я была непритворно рада и искренне поздравила вожака с этим замечательным событием. О Лейдольве и его сыне Кведульве у меня остались самые замечательные воспоминания, кстати, нужно как-нибудь еще зайти послушать пение младшего оборотня.

Закончив разговоры по телефону, я отправилась купаться — отчаянно хотелось смыть пыль и усталость прошедшего дня.

Ванна уже была наполнена, свечи зажжены и подготовлены свежие полотенца — все по высшему разряду. Домовой вел себя тише воды, ниже травы. Полученная взбучка положительно сказалась на его сознательности — Нат был незаметен и безупречно предупредителен.

«Я страшна в гневе!» — усмехнулась я, сбрасывая одежду и погружаясь в ароматную негу воды…

Честно говоря, на катке в последний раз я была лет пять назад, когда мы с подружками решили немного подурачиться.

Переодевшись в теплую одежду и переобувшись, мы с Владимиром получили браслеты и ступили на поверхность катка. Эти браслеты служат одновременно и пропуском, и счетчиком времени, проведенного на льду, и талисманом, помогающим сохранить лед в неприкосновенности. Должно быть, непросто поддерживать прохладу, когда на улице плюс тридцать пять в тени, вот и шли владельцы катка на некоторые магические ухищрения. Присмотревшись, на поверхности браслета можно было различить сплетения рун иса, хагалаз и йера, которые будто заключали во власть зимы того, кто надел украшение.[50] Такими же знаками были изукрашены и стены. Немного технологии, немного магии — и каток готов работать круглый год.

Несмотря на жаркое время, а может, благодаря ему, народа было немало. Кусочек зимы посреди раскаленного города казался оазисом среди пустыни, и чудилось, будто он лежит вне времени, и лето попросту не властно здесь. Впрочем, в действительности все было именно так — здесь царила зима и не таял лед.

Оказалось, что я еще помнила, что такое коньки и как стоять на льду, да и кататься с Владимиром оказалось неожиданно увлекательно. Я как будто почувствовала себя лет на пятнадцать моложе, когда впервые пришла на каток с мальчиком. Сначала я еще слегка опасалась отпускать поручни, но мужчина уговорил меня довериться ему, и не напрасно — катался он прекрасно и уверенно вел меня по льду, терпеливо напоминая премудрости скольжения. Постепенно я перестала бояться, и позволила Владимиру легко кружить меня по гладкой поверхности. Правда, пару раз я едва не потеряла равновесие — а падение на лед чревато серьезными ушибами, — но Виноградов уверенно удержал меня, не дав упасть. И про себя я вынуждена была признать, что мне приятны его сила и осторожные прикосновения.

С катка мы вышли смеясь и дурачась, а потом долго просто гуляли по улицам, болтали и со смехом ели шоколадное мороженое (со смехом, поскольку я умудрилась перепачкаться шоколадом, а зеркала с собой не захватила, и мужчина долго вытирал влажными салфетками следы лакомства с моего лица).

В общем, все было очень мило и романтично. Единственное, что несколько подпортило мне настроение, так это то, что Владимир снова лишь чмокнул меня в щеку на прощание. Оставалось надеяться, что он не всегда столь робок. Впрочем, у меня крутилась в голове еще одна мысль относительно причин такого поведения, но я сочла ее маловероятной. В конце концов я просто выбросила из головы размышления об этом и решила положиться на судьбу — что будет, то и будет.

Я улеглась в постель и решительно выключила свет — завтра предстояло судебное заседание, а я и так явилась домой поздно.

Этой ночью мне снился Владимир, и не все из снов были приличного свойства…

Утром я полюбовалась в зеркало на свое сияющее лицо — пожалуй, даже недосып ничуть не сказался на моей внешности. Глаза сверкали, щеки демонстрировали завидный румянец без всякой косметики. «Что любовь с людьми делает?», — риторически поинтересовалась я у своего отражения и пошла на кухню, завтракать. Впрочем, насчет любви я сильно сомневалась, но гормоны есть гормоны — от природы никуда не деться.

Нат просто сиял и все пытался спрятать довольную улыбку, но безуспешно. Еще бы — по его мнению, все развивалось просто прекрасно, и коварный план вот-вот должен был сработать.

«Не дождетесь!» — про себя ответила я и усмехнулась, подумав, что слишком часто стала беседовать сама с собой. Хотя частично это и понятно — с кем еще я могла поговорить по душам? Раньше поверенной моих сердечных секретов была Инна, но последнее время ей было не до того — грудной ребенок занимал все ее внимание. Маму дергать было совестно, да и не все ей расскажешь, а с остальными подругами дела обстояли еще хуже. С Альбиной говорить на такие темы я опасалась, небеспричинно полагая, что она тут же всем растреплет мои тайны. Остальные же были для меня скорее приятельницами, и мы не обменивались сугубо личными подробностями. Определенно, мне недоставало друзей, на которых можно было с полностью положиться.

За размышлениями я не заметила, как проглотила завтрак, даже не почувствовав вкуса. Обычно Нат в таких случаях ворчит и дуется, что я мало внимания уделяю его стряпне, но сейчас он был слишком счастлив, чтобы придираться к мелочам.

Так или иначе, но на работу я отправилась в прекрасном настроении. Жизнь казалась мне чудесной, все вокруг милыми, и даже жара отступала от одного воспоминания о вчерашнем царстве зимы.

Клиент уже поджидал меня возле входа в здание. Обменявшись с ним несколькими словами, мы направились в суд. В коридорах было тихо и пусто: жизнь здесь летом замирает — терпеливо ждет осенней прохлады и возвращения судей из отпусков. По пути я здоровалась с секретарями, но и они без крайней надобности не желали покидать кабинеты, где работали кондиционеры.

В зал нас позвали вовремя, что было довольно необычно для судьи-гоблина.

Судья Таруларс оказался гоблином весьма преклонных лет и внушительной комплекции. Судя по его скучающему лицу, на суть дела и нас самих ему было наплевать, и единственное, что его волновало — это как бы побыстрее закончить. Зря я тревожилась насчет расизма, поскольку судье было откровенно все равно.

Представителем «Мистикпродакшн» был огненно-рыжий мужчина — человек лет сорока, с обтекаемой должностью «исполнительный директор». Господин Гаров (как его звали) явился в суд в шортах и футболке, да еще и в шлепанцах на босу ногу — ни дать, ни взять, отпускник на пляже.

Судья, который парился в черной мантии, посматривал на легкомысленно одетого представителя ответчика крайне неодобрительно.

Повинуясь моему наставлению, сегодня Исдульв оделся совершенно прилично: в льняные брюки и рубашку с короткими рукавами, так что неудовольствия судьи не вызвал.

Господин Гаров был один — выходит, на юриста компания поскупилась. Честно говоря, я редко смотрю маговизор, и даже не представляю, крупная это компания или захудалая, но если судить по рассказу клиента, то скорее последнее. Вот и экономят на всем, даже в тех случаях, когда скупиться нельзя.

Впрочем, что мне переживать? Мне это только на руку — проще будет работать.

Мы головокружительно быстро расправились с формальностями, и судья приступил к допросу сторон.

Первым, как и положено, выступал мой клиент. Он рассказал, как было дело, и пояснил, что дальше работать у ответчика не может, так как это опасно для его жизни и здоровья.

Судья лениво предложил задавать вопросы истцу.

Представитель ответчика тут же вскочил и выпалил. — Ты что, самый умный? Считаешь, что деньги можно не отдавать, да?

— Возражаю! — поднялась со своего места я. — Вопрос не относится к сути спора, и более того, является оскорбительным для моего клиента.

— Возражения принимаются, — словно через силу кивнул судья.

— Да я на него в суд подам, я его заставлю выплатить все до копейки! — возмутился господин Гаров.

— Это ваше право, — пожала плечами я. — Но сейчас мы рассматриваем спор о выдаче трудовой книжки, выплате задолженности по зарплате и среднего заработка за все время вынужденного прогула, а также возмещении морального вреда.

— Да ты… — задохнулся представитель истца. — Ты знаешь, кто я? Ты…

Тут уж не выдержал и судья:

— Представитель ответчика, ведите себя прилично в судебном заседании, иначе я привлеку вас к ответственности за неуважение к суду. Вам все ясно?

Господин Гаров вынужденно признал, что ему все понятно, и пообещал, что больше не будет. Хотя ответчику грозил всего лишь не слишком крупный штраф, но он явно решил не нарываться.

Задать внятные вопросы оборотню господин Гаров не смог, а слушать перепалку судья не желал, так что мы быстро перешли к допросу ответчика.

— Ну что я могу сказать? — начал рассказ он. — Исдульв всегда работал спустя рукава, а последнее время вообще обнаглел. В тот день он себя как будто заторможенно — сначала я подумал, что пьяный, но запаха не было. Наверно, накурился какой-то гадости!

Я кинула взгляд на оборотня — он сидел молча, лишь так сжал челюсти, что перекатывались желваки. Насколько я помню из институтского курса расологии, оборотни вообще не употребляют алкоголя или наркотиков — из-за того, что они ослабляют самоконтроль. Для перевертышей это недопустимо, так что заподозрить Исдульва в подобном значило оскорбить его в лицо.

Но судья на это ничего не сказал — то ли не знал, то ли просто решил пропустить мимо ушей.

Так вот, по словам ответчика, именно употребление истцом неведомого наркотика и послужило причиной того, что он не справился с управлением автомобилем.

— И что, мы должны из своего кармана платить за выходки этого наркомана? — возмущенно осведомился ответчик.

Тут уж я не выдержала:

— Ваша честь, прошу призвать к порядку представителя ответчика. В противном случае мы вынуждены будем обратиться в суд с иском о защите чести и достоинства.

Судья согласно кивнул. — Я еще раз напоминаю вам, представитель ответчика, о правилах поведения в судебном заседании. Высказывайтесь корректно, или я удалю вас из зала.

Ответчик вынужденно перестал оскорблять моего клиента, а поскольку сказать ему было больше нечего, то он примолк вовсе.

— Представитель истца, у вас есть вопросы к ответчику? — флегматично поинтересовался судья.

— Да, ваша честь, — подтвердила я и повернулась к ответчику. — Скажите, вы действительно не выдали истцу трудовую книжку в день увольнения?

— Ну я же уже сказал! Я ему не отдам трудовую книжку, пока он не расплатится за машину! — раздраженно объяснил ответчик.

— У меня нет вопросов, ваша честь, — улыбнулась я. Ответчик, со сути, сам признал вину, а ведь мог отпираться и толковать, что это истец не явился за трудовой книжкой. Конечно, можно было «гнать картину», но я полагала это бессмысленным и даже опасным — не стоило лишний раз раздражать судью и затягивать рассмотрение дела.

— У сторон есть заявления и ходатайства? — спросил судья.

У нас никаких заявлений не было, зато у ответчика имелось ходатайство.

— Я ходатайствую вызвать и допросить свидетелей! — старательно прочитал он с бумажки. Следовательно, хоть проконсультироваться с юристом он удосужился, раз такие умные слова знает.

— Что именно могут подтвердить свидетели? — с места уточнила я.

— А вам какое дело? — ответил господин Гаров и недобро взглянул на меня.

— Согласно требованиям ГПК, заявляя ходатайство о вызове свидетелей, сторона должна пояснить, какие обстоятельства они могут подтвердить. — преспокойно заметила я.

Судья со мной согласился, и представитель ответчика вынужден был отвечать.

— Они подтвердят, что истец сам виноват, и что он был накуренный!

— Какое это отношение имеет к настоящему делу? — удивилась я. — Ваша честь, я возражаю против вызова свидетелей.

— Суд отказывает вам в вызове свидетелей, — немного подумав, определился судья. — У сторон есть еще дополнительные доказательства?

Никаких новых доказательств ни у нас, ни у представителя ответчика не было.

— Стороны не возражают, если дело будет рассмотрено в одном заседании? — с надеждой поинтересовался судья.

— Мы не возражаем, — пряча улыбку, отозвалась я.

Представитель ответчика также не имел ничего против — или же просто не понял сути вопроса.

— Тогда суд переходит к оглашению материалов дела, — явственно обрадовался судья.

Материалов дела было не слишком много — исковое заявление, копия трудовой книжки истца, копия его паспорта, копия письма ответчику, да справка о среднемесячном заработке истца, истребованная судом в порядке обеспечения доказательств еще до подачи иска.

— Слово для участия в дебатах предоставляется представителю истца! — провозгласил судья.

Я встала и плавно начала. — Уважаемый суд, полагаю исковые требования законными и обоснованными по следующим основаниям. Ответчик по закону обязан был в день увольнения выдать моему доверителю трудовую книжку и провести с ним полный расчет. Однако ни то, ни другое не было сделано по вине ответчика, и в связи с этим истец не имел возможности устроиться на работу. В таких случаях закон устанавливает, что работодатель обязан выплатить среднемесячный заработок за все время вынужденного прогула. В деле есть подтверждения, что мой доверитель обращался к ответчику с просьбой выдать ему трудовую книжку, однако тот безосновательно отказался это сделать. На основании изложенного, прошу исковые требования удовлетворить в полном объеме.

Я была почти до неприличия кратка, но в данном случае большего и не требовалось.

Тут слово предоставили представителю ответчика. Он долго возмущался и снова требовал, чтобы истец возместил стоимость машины. Наконец, ответчик выговорился и сел.

— Разрешите реплику, ваша честь? — не удержалась я.

— Конечно, — кивнул судья. Ему явно не терпелось закончить, но он не мог отказать.

— Статья 132 КзОТ Мидгарда устанавливает, что работник несет ответственность за вред, причиненный предприятию в полном объеме, однако в пределах месячного заработка, поэтому говорить о компенсации стоимости автомобиля не приходится в любом случае, — проговорила я почти торжествующе.

— Все у вас? — уточнил судья, и я кивнула.

Судья торопливо удалился в совещательную комнату, откуда вернулся буквально через пять минут и огласил решение, согласно которому удовлетворил наши требования в полном объеме.

Мы следом за судьей вышли из зала. Я приостановилась, чтобы поговорить с клиентом, но пообщаться нам не дали.

— Слушай, адвокат! — окликнул меня господин Гаров.

Я удивленно обернулась — что он может мне сказать после заседания? После драки, как известно, кулаками не машут. Но ответчик придерживался иного мнения.

Рыжий злобно ощерился в мою сторону.

— Ты… — он выплюнул несколько нелицеприятных и нецензурных слов, — думаешь, это просто так тебе сойдет? Да я тебя размажу! Да я… тебя…

Даже спиной я ощутила, как напрягся оборотень, готовясь кинуться на защиту.

— Не нужно, господин Исдульв, — спокойно сказала я, не оборачиваясь. Я была полностью уверена, что он меня послушает, что и случилось.

Дежурный милиционер, как обычно, где-то пропал в самый нужный момент.

«Наверно, опять чай пьет с секретаршами», — отстраненно подумала я.

— Господин Гаров, вы ведете себя некрасиво, и это совершенно бессмысленно, — строго заметила я, стараясь не показать своей злости. Тут действует старое правило — не стоит обнаруживать противнику, что тебя задели его удары.

Тот продолжал сверлить меня ненавидящим взглядом. Любопытно, что этого удостоилась именно я — по сути, всего лишь наемный работник. Людям всегда нужно найти виноватого в своих бедах и проигрышах, и по роду деятельности мне нередко приходится становиться объектом их злобы. Моим противникам в процессе мнится, что без моего участия дело повернулось бы вовсе иначе (конечно, это отвечает действительности, но ведь то же самое мог сделать и любой другой адвокат!)

Но проигравшим бессмысленно приводить логичные доводы — они негодуют и готовы на клочки разорвать того, кто посмел встать на пути. Человек всегда уверен в своей правоте — даже если это не так, он сумеет себя убедить, что его обидели и несправедливо обошли. Это естественно — так просто проще жить, глядя на мир со своей точки зрения и не принимая существования других мнений и иной правды. И в ярости обманутых надежд люди способны на многое, пусть это и совершенно бесполезная месть.

По счастью, за моей спиной маячил оборотень, готовый немедленно расправиться с господином Гаровым, если тот только посмел хоть пальцем тронуть меня. Я не позволила бы Исдульву напасть первым, но он имел полное право защищать меня в случае надобности. Так что ответчик лишь изливал свое негодование и, думается, пытался спровоцировать нападение оборотня, чтобы потом поднять хай и раздуть скандал.

Но я слишком давно работаю адвокатом и чересчур сдержанна, чтобы вскипеть от одних оскорблений словом. Вот действием — другое дело, но тогда расклад сильно изменится, и господин Гаров это также прекрасно понимал.

— Всего доброго, господин Гаров, — с ледяной вежливостью улыбнулась я и повернулась к клиенту. Тот понял меня без слов, и мы дружно направились к выходу.

По пути нам встретился Виноградов, и на мгновение я оторопела, не зная, что говорить и как себя вести.

— Здравствуйте, госпожа Анна, — пришел мне на помощь он.

— Доброго дня, господин Владимир, — кивнула в ответ я, и мужчина улыбнулся одними глазами.

По правде говоря, меня всегда убивала подобная подчеркнутая учтивость между непосторонними людьми. Забавно со стороны смотреть, как любовники, расставшиеся лишь утром, вежливо здороваются, столкнувшись в коридоре суда. Не предполагала и сама когда-нибудь попасть в такую ситуацию, но, как известно, человек предполагает, а боги располагают. Да и я вынуждена была признать, что приветственные объятия и поцелуи неуместны в такой обстановке и в окружении такого количества любопытных глаз.

— Это был ваш мужчина? — поинтересовался оборотень, когда мы оказались на улице.

— С чего вы взяли? — справившись с удивлением, холодно осадила я.

В ответ Исдульв лишь понимающе усмехнулся:

— Это было понятно по тому, как вы смотрели друг на друга.

Любопытно, неужели мы так подозрительно смотримся со стороны? Лично я не заметила ничего такого. Или оборотни просто более проницательны?

— И как именно? — не смогла удержаться я.

Он пожал плечами. — Просто этот мужчина смотрел на вас так, будто вы принадлежите только ему, а вы не отрицали этого.

Я поспешила пресечь чересчур личный разговор:

— Благодарю за наблюдение, но это вас ни коим образом не касается.

Исдульв послушно склонил голову, но мне почудилось, что в этом поспешном движении скрывается насмешливая улыбка.

— Простите, — извинился он.

Я кивнула, принимая оправдания, и оборотень продолжил.

— Спасибо, вы очень мне помогли, — признал клиент и предложил подвезти меня. Конечно, я согласилась, так что домой добралась очень быстро.

На прощание оборотень снова поблагодарил меня и вручил небольшую премию. Распрощались мы, вполне довольные друг другом.

Едва я успела зайти в квартиру, как зазвонил телефон. Это был Виноградов — насколько я поняла, он поспешил набрать меня, как только вышел из суда. По-видимому, мужчина опасался, как бы я не восприняла превратно его вежливое и отстраненное поведение.

Улыбаясь про себя, я заверила Владимира, что все понимаю. Он явно обрадовался и перевел разговор на тему забавного случая, который приключился в сегодняшнем заседании…

Проболтав минут пятнадцать, мы договорились встретиться попозже, часов в семь вечера. Владимир пообещал, что заедет за мной.

До вечера еще было довольно времени, и я занялась рабочими проблемами — меня ждала очередная кипа бумаг, в которых следовало разобраться. Если честно, делать этого мне категорически не хотелось — дело попалось крайне запутанное, да и лень было. Но я заставила себя не отлынивать, и вполне успешно поработала.

Меня отвлек от работы Нат, который робко предложил пообедать. Я усмехнулась про себя: кажется, мне следует почаще устраивать ему выволочки!

На кухне меня ожидала тарелка аппетитного спагетти с сыром и соусом, и кусок яблочного штруделя на десерт. Плюнув на фигуру, я уписывала лакомства за обе щеки. В конце концов, похудеть можно и потом, а сейчас просто слюнки текли от одного лишь запаха.

В общем, время до вечера я провела с пользой и для себя, и для работы.

С облегчением отложив в сторону последнюю бумажку, я взглянула на часы и бросилась одеваться — времени до свидания оставалось всего ничего.

Сегодня я решила надеть обновку — серебристо-голубую блузу с глубоким квадратным декольте. С ней хорошо гармонировали узкие белые брюки и длинные серьги с сапфирами. Чуть подведя глаза серебристыми тенями и подкрасив губы, я осталась вполне довольна своим отражением.

Едва я успела закончить последние приготовления, как раздался звонок в дверь — это появился Владимир с уже привычным букетом. Я с улыбкой приняла цветы, поблагодарила мужчину и велела домовому поставить их в вазу.

Владимир подал мне руку, и мы вышли из квартиры.

На сей раз он, видимо, решил не поражать мое воображение и ограничиться обычным ужином в ресторане. Такси подъехало к ресторану с романтическим названием «Вуньо».[51] Владимир помог мне выйти из автомобиля и уверенно повел за собой.

Это оказался уютный ресторанчик: множество небольших обособленных гротов, где располагались столики; в зале журчали фонтаны; стены были увиты цветами настолько, что не разобрать было их материала; в небольших нишах располагались клетки разноцветных птиц. Никакого грома музыки, лишь где-то нежно пела флейта.

Одним словом, мне понравилось это место с первого взгляда.

А потом я увидела парочку, направляющуюся к выходу, и все тихое очарование ресторана моментально исчезло. Больно сжалось сердце — навстречу мне шел дракон.

Шемитт обнимал за талию эффектную блондинку — ледяную драконицу. Выходит, на севере он времени не терял и уже обзавелся новой пассией…

Заметив меня, дракон остановился, и я тоже невольно замедлила шаг.

— Здравствуй, Анна, — без улыбки поприветствовал меня он.

— Здравствуй, — спокойно ответила я.

На несколько мгновений мы замерли, глядя друг на друга. Я смотрела в такие знакомые огненные глаза и отчетливо понимала, что больше его не люблю. Да, я помню это лицо до последней черточки, и хорошо знаю, как нежны эти сильные руки. Но стоящий передо мной мужчина уже стал чужим и далеким — как яркий, но давний сон.

Ни он, ни я не представили друг другу своих спутников. Впрочем, и так все было ясно. Он с другой, я с другим — что тут говорить?

Я даже не стану гадать, случайной или намеренной была эта встреча — это больше не имеет значения.

Что ж, будь счастлив, дракон Шемитт. Я желаю тебе, чтоб однажды ты нашел свою любовь. Жаль, что это не я, но такова жизнь…

Владимиру, по-видимому, надоела эта игра в гляделки, и он сделал шаг вперед, увлекая меня за собой.

— До свидания, Анна, — негромко проронил дракон.

— Прощай, Шемитт, — так же тихо возразила я.

Что-то в его лице дрогнуло, но дракон молча прошел мимо.

Мы не сказали ничего особенного, но тем не менее, очень многое поведали друг другу. Я больше не хочу видеться с тобой, Шемитт, и надеюсь, что боги уберегут меня от этого испытания.

Выбор сделан давно, здесь и сейчас мы лишь убедились в его окончательности. Прощай, моя нежданная любовь…

Глава 26. Пьянству бой

«Кто-то так залечил свою душу, кто-то просто остался один…»

В. Высоцкий

В эту пятницу отец в очередной раз напился — до полной одури, до самого скотского состояния. Мама позвонила мне, вернувшись из командировки, и было невыносимо больно слышать, как она плачет в трубку, уже даже не пытаясь этого скрывать.

С этим нужно срочно что-то делать, вот только я ума не могла приложить, что именно. Разговаривать с отцом было бесполезно — время уговоров, извинений и обещаний давно миновало.

Это началось несколько месяцев назад, когда отец вышел на пенсию. Казалось бы — все в полном порядке, живи в достатке и радуйся. Но отец чувствовал себя потерянным и ненужным — он всю свою жизнь, тридцать пять лет кряду, провел там, в цехе, и сейчас, вероятно, просто не знал, что делать с собой и свободным временем. Его не тешили дом и выросшие дети, не интересовали хобби и не слишком волновали обычные для пенсионеров интересы: политика, жизнь соседей и цены на продукты — благодарение богам, пенсия у него была очень приличная, и можно было не задумываться о хлебе насущном. По крайней мере, к таким выводам пришла я после некоторого размышления.

Ситуация усугублялась тем, что последние несколько лет мама была вынуждена мотаться по командировкам, и дома обычно бывала только в выходные. В ее отсутствие отец был предоставлен самому себе и сполна этим пользовался.

И вот уже несколько месяцев длилась эта катавасия, от которой я безумно утомилась. Мама потускнела и сникла на глазах, вдруг стала казаться пожилой и безмерно уставшей. Да это и понятно — вымотавшись до предела на работе, возвращаться домой и видеть, во что превратился некогда сильный мужчина, отец твоих детей, с которым ты прожила всю жизнь…

Пока не окажешься в такой ситуации, ни за что не постигнешь, каково это. Я никогда не понимала поведения родственников алкоголиков и наркоманов. Мне казалось, что они поступают нелогично, пытаясь любой ценой удержать близкого человека на краю пропасти. «Не суди да не судим будешь» — так гласит старая пословица, и я вновь убеждалась, насколько это мудро. И хоть прекрасно понимала, сколь призрачна возможность вернуть любимого и родного человека таким, каким я его знала, я все же не могла отказаться от этой надежды. Все равно я помнила его другим, и от этого было невыносимо больно. Я вновь и вновь перебирала в памяти все возможные варианты и понимала, что, в сущности, практически ничего сделать не могла. От этого опускались руки, и хотелось плакать.

Почему для некоторых выпивка из средства, чтобы изредка расслабиться, превращается в насущную потребность?

Не понимаю, ну зачем? Неужели реальность столь ужасна, что хочется сбежать от нее любой ценой? Но ведь жизнь так многообразна, неужто никак нельзя найти тот ее кусочек, в котором тебе будет уютно? Какой смысл закрывать глаза, чтобы не видеть опасностей и грязи? Так поступают дети, но у малышей есть, кому решать за них проблемы и вести по жизни за ручку. А чего не хватает всем тем успешным, состоявшимся, умным и здоровым людям, которые добровольно прыгают в бездну грязи и боли? Не могла понять, да и не хотела, в сущности. Я лишь хотела уяснить, что мне с этим делать.

— Мам, послушай меня, — прервала я горький рассказ, — Сейчас мы с Антоном заедем и заберем тебя. Собери пока все крайне необходимое и свои ценности.

— Зачем? — безнадежно спросила она.

— Потому что мне это надоело! — рявкнула я, не сдержавшись. — Если хочет гробить себя — пусть, но я не дам испортить жизнь и тебе. Так что жди нас через полчаса.

После этого я положила трубку, не желая слушать возражений. Замкнутый круг можно попытаться попросту разорвать на клочки, и я намерена была этим заняться.

Набрав брата, я коротко ввела его в курс дела и велела заехать ко мне через полчаса. Выслушав меня, Антон коротко пообещал, что скоро будет. После сделанного ему Артемом внушения брат действительно присмирел и забрал заявление об отчислении из института, что меня чрезвычайно радовало. К тому же на время каникул он устроился подрабатывать, что также было к лучшему. Я собиралась поймать его как-нибудь и поговорить по душам, а также познакомиться с его новой девушкой, но все как-то не доходили руки или не могла его застать.

Минувшая пара недель выдалась у меня буйными и в плане работы, и в области личной жизни. В особенности последнее — роман с Виноградовым состоялся как-то совершенно неожиданно для меня, и был отягощен уймой сложностей, начиная с выяснения отношений с домовым, и заканчивая понимающими ухмылками коллег. Тем более любопытно для меня было то, что Владимир не норовил побыстрее затащить меня в постель, скорее даже намеренно держал расстояние между нами. Это не укладывалось у меня в голове и казалось противоестественным, в особенности учитывая, что мужчина весьма настойчиво добивался начала отношений. Последняя встреча с ним закончилась так же, как обычно — мы прекрасно провели время, а потом Владимир нежно распрощался со мной на пороге квартиры. Положительно, меня уже стало это забавлять! До сих пор мне не встречались мужчины, которые проводили бы со мной время из платонических побуждений (не считая Артема, конечно, но это совсем другое).

Впрочем, отношения в Виноградовым отошли на задний план на фоне семейных неприятностей.

Как и обещал, брат скоро приехал и мы вместе отправились к родителям.

В доме было грязно: на кухне громоздились горы немытой посуды, были разбросаны объедки и окурки. Было просто невыносимо видеть, во что превращался дом родителей, который всегда был для нас с братом надежным и уютным пристанищем.

Отец сидел на кухне — всклокоченный и изрядно опухший, казалось, он не вполне нас узнавал. Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, и сдержать их стоило больших усилий. Нельзя плакать — нужно было поддержать мать и что-то, наконец, решить. Но сейчас с отцом было совершенно бесполезно разговаривать, а потому я помогла маме донести вещи до машины, усадила ее и вернулась в дом. Брат забрал у отца ключи от дома, после чего мы вышли и я собственноручно закрыла входную дверь на замок — так, что отпереть ее можно было только снаружи. Надеюсь, посидев пару дней дома, отец достаточно протрезвеет, чтобы смог осмысленно обсудить ситуацию. Продуктов ему хватит с головой, в доме все удобства, так что ничего страшного не случится, если отец пробудет взаперти несколько дней.

Напоследок я помадой нарисовала на двери руну хагалаз — мудрые говорят, что она способна помочь выйти из сложной ситуации. Конечно, магические способности у меня слабые, но возможно, что вкупе с молитвой это хоть чуть-чуть поможет… Уже отходя от дома, я увидела, как ворон, до того мирно дремавший на ветке, вдруг взлетел и сделал несколько кругов над домом. Я истово надеялась, что моя просьба услышана. За что только не цепляются люди, отчаянно желая увидеть свет в конце тоннеля…[52]

В общем, выходные мама прожила у меня. Вокруг нее хлопотал Нат, я развлекала по мере возможности, и даже пару раз заезжал брат. Мы пробовали подбодрить и успокоить маму, хотя нам не слишком хорошо это удавалось. Сложно пытаться развлечь кого-то, когда у самого на душе тяжко, но я старалась не показывать своих переживаний — маме и без того больно.

В воскресенье звонил Владимир и предлагал встретиться, но у меня совершенно не было на это ни сил, ни желания. Откровенно говоря, мне было просто не до него, и мужчина сразу это понял. Он осторожно поинтересовался, что случилось, но я не была готова обсуждать с ним семейные проблемы. Надеюсь, Виноградов не обиделся и не счел это пренебрежением.

Понедельник и вторник были у меня совершенно свободны: на время ремонта в консультации дежурств, конечно же, не назначали, и судов тоже не предвиделось. Период отпусков, и этим все сказано. Хотя сейчас меня это только радовало — настроение было отвратительное, и работать просто не было сил. Отец постоянно звонил, и в конце концов у меня не выдержали нервы — я отключила мобильный.

По счастью, на ближайшее время у меня не ожидалось никаких рабочих дел, так что я могла спокойно заниматься семейными проблемами.

Но, как известно, закон подлости — один из главных законов Вселенной. Так что после понедельник обеда раздался настойчивый звонок городского телефона. Убедившись, что номер мне совершенно незнаком, я взяла трубку.

Взволнованный женский голос сообщил, что моя профессиональная помощь нужна безотлагательно. Я вздохнула, но согласилась сегодня же встретиться с клиенткой.

Тут возникла проблема: дело в том, что в консультации как раз в разгаре ремонт, так что соваться туда попросту бессмысленно. Приглашать клиентку домой? Не принято, да и неловко. Вариант был лишь один — встретиться где-нибудь на нейтральной территории, вроде кафе. Я предложила это клиентке, и она с готовностью согласилась. Рандеву было назначено на вечер в кафе «Ольрия».

Откровенно говоря, я выходила из дому с изрядной неохотой, однако пересилила себя и отправилась на назначенную встречу.

Потенциальной клиенткой оказалась симпатичная женщина лет тридцати пяти-сорока. Все в ней — гладкие волосы, забранные в пучок, темно-синий деловой костюм (и это в летнюю жару!), туфли на невысоком каблуке и совсем чуть косметики — выдавало сотрудницу какого-то серьезного учреждения. Однако даже таким минимумом средств она умудрялась тонко подчеркнуть свою привлекательность, а это высший пилотаж. Из строгого образа выбивались лишь покрасневший кончик носа и заплаканные глаза — у дамы определенно были неприятности. Впрочем, для того, чтобы сделать такой вывод, не обязательно быть гениальным сыщиком, достаточно просто факта обращения ко мне за срочной помощью.

Клиентка, назвавшаяся Ириной Сергеевой, коротко поздоровалась и начала рассказ:

— Понимаете, я работаю начальником отдела кадров мэрии. У нас всем все известно, что ни произойдет. А тут мой муж на развод подал… Вы взгляните, а я потом все объясню.

Она протянула мне документы, которые я бегло пролистала — там было банальное исковое заявление о расторжении брака, а вот приложения к нему меня удивили. Кроме стандартного набора: свидетельства о регистрации брака (который был заключен двадцать лет назад) и свидетельств о рождении детей (шестнадцати и десяти лет отроду), зачем-то была приложена еще и справка от врача.

Я повнимательнее прочитала исковое заявление и обнаружила причину, по которой это потребовалось. Оказывается, причиной развода муж указал супружескую измену и заражение венерическим заболеванием. Для того и была приложена справка — подтвердить, что дурная болезнь имела место.

— И что вы хотите от меня? — осторожно поинтересовалась я. — Вы ведь понимаете, что если истец будет настаивать на разводе, то вас все равно разведут, независимо от вашего согласия?

— Да, я понимаю, — кивнула госпожа Сергеева. — Пускай разводят, я не против. Лишь бы не из-за этой гнусной клеветы! — она махнула рукой в направлении лежащих на столе документов.

— То есть вы желаете, чтобы я представляла ваши интересы при разводе и оспорила лишь основание прекращения брака? — уточнила я.

Клиентка согласно кивнула, глядя на меня с обреченной решимостью:

— Я не хочу, чтобы везде было записано, что я изменяла мужу и заразила его этой гадостью, вот и все.

— Такие сведения в свидетельстве о разводе не указываются, это просто формальность — растолковала я. — Там будет просто написано, что вы разведены.

— Все равно, — упрямо ответила она. — Будет написано в решении суда, а этого вполне достаточно. Вы ведь понимаете, какой скандал будет у меня на работе?

Я действительно прекрасно это понимала: пусть официально она и не обязана вести безупречный образ жизни, но если ее обрисуют как гулящую женщину, то покоя не дадут.

— Обратиться к вам мне посоветовал господин Виноградов, старший помощник прокурора, — пояснила она и продолжила. — Я клянусь вам: все, что здесь написано — ложь! Я вышла замуж девушкой, и за все двадцать лет я ни разу не изменяла мужу.

Это было сказано с такой спокойной гордостью, что мне стало любопытно: а каково это, чтобы за всю жизнь у тебя был один-единственный мужчина?

Но интересоваться было бы неприлично, так что я лишь спросила:

— А вы обследовались у врача?

— Да, — сдержанно ответила госпожа Сергеева. — Он сказал, что я заражена, но я ведь точно знаю, что не изменяла мужу! Меня ничего не беспокоило, и признаков никаких не было, но анализы показали болезнь.

— Возможно, это как раз он заразил вас, — заметила я. — В любом случае, мне нужна справка о состоянии вашего здоровья.

— А я и не подумала ее взять, — растерялась она. — Простите меня, госпожа Анна, я просто плохо соображаю с тех пор, как ушел муж. К тому же он угрожает забрать у меня детей из-за того, что я веду аморальный образ жизни!

— Откуда вам это известно? — поинтересовалась я. Уж слишком специфические юридические обороты речи она использовала, это странно звучало в устах непрофессионала.

— Так сказал адвокат мужа в прошлом заседании, — пояснила клиентка, и это действительно все объясняло.

По правде говоря, я испытала некоторую досаду: всегда сложнее работать, если не вступила в дело с самого начала. Впрочем, что жалеть о том, что изменить не в моих силах? Будем работать с тем, что есть сейчас.

— Сколько именно уже состоялось заседаний? — уточнила я.

Госпожа Сергеева заверила, что только одно. Что ж, это уже лучше.

Выяснилось, что дело рассматривал судья Мазин, к которому я попадала всего один раз. Судья как судья, ничего особенного — в меру въедлив, достаточно умен, временами объективен.

Заседание должно состояться в пятницу, и до тех пор клиентка пообещала заглянуть к врачу за справкой.

На этом мы расстались, и я неторопливо пошла домой пешком — благо, идти было недалеко. Откровенно говоря, пока я совершенно не представляла, как опровергнуть факт измены и заражения.

Конечно, составление искового заявления о разводе — это один из самых популярных поводов для обращения к юристу, но обычно адвокатов в подобные дела не нанимают — слишком простые вопросы решаются. С заражением венерическим заболеванием (будь то намеренное или непреднамеренное) до сих пор сталкиваться мне не приходилось. Впрочем, новый опыт — это всегда возможность для собственного развития, пусть и ценой набитых шишек. Я надеялась, что выкручусь, но это скорее была иррациональное предчувствие, а не обоснованная уверенность.

Как можно доказать, что клиентка не изменяла мужу? По сути, это бессмысленно — всегда ведь можно сказать, что просто никто не был свидетелем полового акта. К тому же, даже если нашим противникам не удастся доказать сам факт измены, то это ничего не переменит — заражение все равно будет фигурировать в деле, так что грязи будет предостаточно.

Я шла по улице и разглядывала изнуренных жарой прохожих. В вечеру температура немного спала, и жители, вынужденные оставаться в городе, вышли на улицы — на прогулку или просто за покупками. Большинство прохожих, конечно же, люди, но были и представители остальных рас в ассортименте: попадались орки, гоблины, эльфы, дриады и гномы, даже один дракон, привлекавший всеобщее внимание.

Я проводила взглядом дракона воздуха и тихонько вздохнула. Все же, драконы — совершенно удивительные существа. Жаль, что у меня не сложилось с Шемиттом, хотя, если вдуматься, то у нас с ним ничего и не могло выйти — я всего лишь человек, и это почти неодолимое препятствие.

Да и что толку жалеть о прошлом? Какой смысл вновь и вновь проживать и пережевывать прошлые ошибки и глупости? Их все равно не изменишь, а нелепые сожаления о прошлом могут исковеркать будущее. Ошибки нужно принять как факт, по возможности сделать выводы из них, и отпустить, просто выбросить из головы. Это нелегко, но это единственный путь.

Чтобы отвлечься от грустных размышлений, я начала заходить по дороге в магазинчики. В итоге домой я попала только через пару часов, приобретя новую помаду, симпатичное льняное платье веселенькой насыщенно-желтой расцветки, и босоножки на головокружительной шпильке. Хм… Если судить по моим приобретениям, то мне определенно не хватало легкости и бесшабашности, и хотелось почувствовать себя привлекательной… Я поймала себя на этих глубокомысленных размышлениях и искренне рассмеялась. Что-то я увлеклась психологией и серьезными мыслями, нужно относиться ко всему проще.

Движимая этой мыслью, я позвонила Владимиру и проболтала с ним добрых полчаса. Отчего-то очень хотелось просто слышать его голос…

Правда, Виноградов меня несколько огорчил, сообщив, что сегодня вечером уезжает на пару недель по каким-то срочным делам. Меня известие не обрадовало, но ничего не поделаешь. Но Владимир заверил, что немедленно позвонит мне по возвращении в Альвхейм, да и разлука должна быть не слишком долгой.

Во вторник я вместе с мамой и братом поехала вызволять узника. Выглядел он получше, и жаловался, что очень плохо себя чувствует — сердце болит, и все такое. Откровенно говоря, мне очень хотелось ответить что-нибудь резкое, вроде того, что «пить меньше надо!», но скандал был ни к чему.

Мы осторожно расселились на кухне (там по-прежнему царил полнейший бардак — прибраться отцу даже не пришло в голову).

Разговор начала я:

— Послушай, нам всем это надоело. Давай решать — или ты кодируешься, или мы продаем дом и вы с мамой разъезжаетесь. Дом у вас хороший, на две двушки вполне хватит, так что это не проблема.

— Чего ты лезешь не в свое дело? — хмуро поинтересовался отец.

— Это мое дело, — решительно ответила я. — Хватит изводить маму. Хочешь спиться окончательно — пожалуйста, никто не будет мешать. Лично я уже просто устала оттаскивать тебя за уши от бутылки. Живи отдельно и заливайся хоть по брови своим проклятым зельем.

— Обижать маму мы не позволим, — поддержал меня брат.

Слава Одину, насчет возможности разъехаться была сказана чистая правда. У многих в подобных ситуациях условия много хуже, и разменять квартиру просто нереально. Вот и приходится жить в одном помещении с алкоголиками, наркоманами, а то и сумасшедшими, и ничего нельзя с этим поделать… Злейшему врагу не пожелаю такой участи, а уж тем более маме! К тому же в любой момент пьяный мог просто заснуть с сигаретой — спалить и себя, и дом.

— Вы серьезно? — как-то по-детски, жалобно спросил вдруг отец.

Мы дружно подтвердили — ситуация у всех нас уже в печенках сидела, и просто не было сил дальше пытаться вернуть нормальную семью родителей и того папу, каким мы с Антоном его знали.

Отец минут пять молчал, о чем-то размышляя. Безмолвствовали и мы — о чем говорить?

Наконец, он определился:

— Хорошо, я закодируюсь.

У меня будто тяжелый камень упал с сердца — появилась вероятность, что все уладится и снова будет хорошо. Брат тоже улыбнулся с явным облегчением — как бы то ни было, а родители всегда остаются близкими людьми, и очень тяжело рвать связи с ними.

Антон остался в доме — присмотреть за отцом, да и порядок навести тоже.

Мне же требовалось решить, куда именно обратиться для кодирования, а это была куда более сложная проблема, чем могло показаться — развелось немало шарлатанов, и не хотелось попасть в их сети. В таких случаях требуется совмещение традиционной медицины и магии, так что специалист должен быть надежный и опытный. Дело даже не в деньгах, а скорее в том, что пережить еще раз подобную сцену просто не оставалось сил, да и согласится ли отец, в случае надобности, снова на эту процедуру?

Я колебалась — в алкоголизме отца нет моей вины, но было невыносимо стыдно признаваться во всем друзьям и знакомым. К кому я могла обратиться с таким щекотливым вопросом?

По некотором размышлении я решилась звонить Артему: он и его родители много лет дружили с моей семьей, так что должны сохранить в тайне наши обстоятельства; к тому же по роду деятельности он мог знать нужных специалистов. Пусть Медведевы и не знали подробностей, но в целом были в курсе ситуации и несколько раз предлагали свою помощь.

Артем действительно сразу согласился помочь. Уже через час у меня были нужный адрес и телефон, к тому же он предложил сопровождать нас. Я с благодарностью приняла предложенную помощь — подмога мне была просто необходима.

Наверное, мне очень не хватало кого-то, на кого можно опереться. Для большинства моих друзей и близких такой сильной и надежной опорой была я сама, а ведь любому человеку иногда хочется, чтобы ему помогли — когда нет сил и опускаются руки. Только сейчас я в полной мере осознала, что Артем для меня был «сильным плечом», и как мне не хватало все это время его поддержки.

Я перезвонила господину Арееву (так звали рекомендованного специалиста) и выяснила, что необходимо для визита к нему. Оказалось, самое главное у нас в наличии — добровольное желание пациента. По словам врача, лечить насильно от алкоголизма и наркомании попросту бесполезно: можно очистить организм, полностью снять физическую тягу к зелью, однако нельзя насильно разорвать психическую зависимость, а она куда прочнее и надежнее держит пленников пагубной привычки. Второе, что требовалось — чтобы исцеляемый несколько дней не употреблял алкоголь. Надеюсь, это мы тоже сможем обеспечить. Я записала отца на прием в среду утром, и с глубоким облегчением положила трубку.

И откуда берутся силы, когда у человека появляется шанс на благополучный исход! Мама сразу ожила и даже принялась воспитывать Ната: по ее мнению, он неправильно готовил окрошку. Я прислушалась, как они переругиваются на кухне, обсуждая, нужно ли добавлять горчицу, и улыбнулась: кажется, все возвращалось на круги своя.

Этой ночью я спала сладко, как ребенок, и в моих снах царила надежда…

О визите к врачу я могу сказать одно: он состоялся. Артем, как и обещал, свозил нас в больницу и лично все проконтролировал.

По словам врача, все прошло успешно и в ближайшие пять лет мы могли быть совершенно спокойны. Слава Одину!

На память о лечении отцу достался медальон на тонкой цепочке, на который наложен заговор, и небольшой порез на запястье — заклятье было на крови.

Когда все закончилось, Артем завез родителей домой, а потом подвез и меня. Конечно, я пригласила его зайти.

Мы устроились в гостиной, и Нат принес нам напитки, а сам ретировался на кухню.

Только усевшись в кресле и сделав глоток кофе, я почувствовала, как меня отпускает незримое напряжение.

— Извини, что постоянно напрягаю, — покаянно улыбнулась я Артему.

Темные глаза улыбнулись мне в ответ:

— Не переживай, и не бери в голову всякие глупости. Если тебе понадобится моя помощь — звони, я постараюсь помочь.

— Спасибо, Артем, — растроганно поблагодарила я. — Ты настоящий друг.

Он как-то кривовато усмехнулся и протянул руку:

— Мир?

Вполне в его стиле — немногословно и сдержанно. Кажется, Артем предлагал вновь стать друзьями. Но на сей раз за этим не будет никаких недомолвок и обид, ведь мы уже давно выяснили все начистоту.

— Мир, дружба, жвачка! — как в детстве, весело ответила я и пожала его руку.

Это было так знакомо и близко, что я ощутила, как глаза защипало. Да что ж это такое? Вероятно, я слишком перенервничала, и теперь из-за любой мелочи способна расплакаться.

Вероятно, Артем заметил мое состояние и попытался меня отвлечь:

— Послушай, как насчет куда-то сходить?

— В общем-то, я не против, — растерялась я, — Но…

Мужчина понимающе усмехнулся и пояснил. — Я не имел в виду — вдвоем. Просто у меня есть четыре билета на концерт «Океана Эльзы». Можем сходить все вместе: я с Ларисой и ты с Инной.

— Инна не может, у нее ребенок, — ответила я, размышляя. Откровенно говоря, мне очень хотелось согласиться, но быть третьей вместе с влюбленной парочкой — незавидная участь.

— Тогда бери Антона, — легко предложил Артем.

На это возражений у меня не нашлось, и мы договорились, что в субботу он за мной заедет. Вскоре Артем попрощался, сославшись на занятость по работе, а я принялась бездумно смотреть маговизор, щелкая все каналы подряд. Терпеть не могу эту жвачку для мозгов, но в тот момент ни на что другое у меня банально не оставалось сил.

Я валялась на диване и наслаждалась прохладным потоком воздуха от кондиционера. Конечно, я теплолюбива по природе, но не настолько, чтоб наслаждаться температурой плюс тридцать восемь в тени! На счастье, выходить из дому в ближайшие дни не требовалось, так что можно плотно затворить жалюзи и блаженствовать в прохладе квартиры…

Следующий день я провела у родителей — меня очень волновало, как у них обстоят дела. Вроде бы все было в порядке: мама и папа осторожно пытались наладить отношения, хотя напряженность ощущалась. Поболтав с ними, я заодно вдосталь наелась абрикосов — у родителей во дворе растет три приличных дерева.

Мы сидели на скамейке под старым абрикосом, где в детстве мы с Артемом и младшими любили играть. Особенно нам нравилось, когда поспевали фрукты — их можно было собирать прямо с земли и есть. Конечно, мама ругалась, что нельзя есть немытые плоды, но оттого нам был еще приятнее украдкой есть спелые оранжевые абрикосы, во множестве падающие вокруг. Маме оставалось только вздыхать, глядя на наши лица, перемазанные сладким соком…

Как же хочется иногда вернуться в то время, позабыть о делах и взрослых заботах, и побыть просто маленькой девочкой рядом с родителями! Больно осознавать, что мама и папа вовсе не так безупречны и всесильны, как казалось в детстве, и подвержены обычным человеческим слабостям…

В общем, день прошел вполне мирно. Вечером мне позвонила госпожа Сергеева и сообщила, что взяла нужную справку и даже историю болезни из поликлиники.

Все же что-то цепляло меня в этой истории — положив трубку, я продолжала размышлять. Но мысль ускользала, не давая уцепить ее за верткий хвостик. Что-то тут было не так, но вот что?

Так и не придя к какому-то выводу, я отправилась спать. И вот тут искомая догадка озарила мой полусонный мозг. Как это обычно бывает: бьешься над проблемой, чуть ли на стены не кидаешься, а стоит расслабиться и успокоиться, и решение находится само собой.

Утром в пятницу я проснулась в прекрасном настроении. Честно говоря, сидеть дома было скучновато, тут такая возможность выдалась! Единственное, что огорчало — по делу госпожи Сергеевой противной стороной у меня была коллега Елена Жданова. Я была о ней наслышана как о женщине редкой стервозности и отвратительного нрава. Она в заседаниях позволяла себе даже кричать на судей, и нередко у нее это проходило. Или так и надо — веди себя по-хамски, и никто не посмеет и слова возразить? Но это в любом случае не по мне — я полагаю, что юрист обязан вести себя вежливо и корректно.

С мыслями о предстоящем деле я занялась обычными утренними сборами.

В суд я приехала вовремя, и даже успела изучить материалы дела, а вот клиентка чуть не опоздала. Проглотив нелестные эпитеты о пунктуальности госпожи Сергеевой, я потянула за собой в зал — мы едва успели. Как я уже упоминала, судьи нередко позволяют себе задерживать заседания, но при этом не терпят того же от адвокатов.

Я сдала свой ордер, а также клиентка устно подтвердила мои полномочия, и мы приступили к рассмотрению дела.

К сожалению, супругов Сергеевых уже успели допросить в прошлом заседании, и поучаствовать в этом увлекательном занятии мне не пришлось.

По утверждению истца, его жена лишь притворялась приличной замужней женщиной, а на самом деле блудила напропалую под прикрытием командировок. А если учесть, что служебные поездки случались довольно часто, то, по мнению господина Сергеева, его жена вела совершенно развратную жизнь. По этой причине он собирался определить место жительства детей вместе с ним, и взыскать с супруги алименты. Надо сказать, что госслужащей клиентка не была, а потому успешно совмещала работу в мэрии с ведением собственного бизнеса. Муж же был намного менее успешен, и потому очень желал отобрать у жены детей и получать на них приличное содержание.

В общем, вскоре после очередной командировки супруги, он вдруг обнаружил у себя подозрительные симптомы, и немедля обратился к врачу. Вердикт медиков был прост и однозначен: венерическое заболевание. Поскольку сам господин Сергеев (опять же, по его словам) жене не изменял, то он заподозрил неладное и устроил скандал. В гневе истец собрал вещи и ушел от неверной супруги.

Госпожа Сергеева в свою очередь, пояснила суду, что мужу никогда не изменяла, и не знает откуда у него взялась дурная болезнь. Правда, расстроенная женщина предположила, что хворь принес сам муж, но тому не было никаких подтверждений.

В том же первом заседании адвокат истца потребовала провести принудительное медицинское освидетельствование ответчицы, но судья отказал — это определенно перебор по гражданскому делу о разводе (коллега наверняка понимала это, но то ли пыталась запугать ответчицу, то ли просто брала нахрапом).

Сегодня у нас явились свидетели — один со стороны истца, и еще две свидетельницы с нашей.

Сначала, как и положено, допрашивали свидетеля истца — приятного мужчину-гоблина средних лет. Он сообщил, что работает в одной организации с ответчицей, и иногда они вместе ездят в командировки.

Представитель истца тут же выразительно поинтересовалась, как себя вела госпожа Сергеева в поездках.

— Безобразно, просто безобразно! — с готовностью отозвался свидетель. — Я ей даже замечания делал — совсем совесть потеряла, приставала ко всем мужикам. Даже ко мне пробовала, но я женат и отказался. Да и неприятно, — он с неприязнью взглянул на истицу, — Такую потасканную… Ну, вы понимаете!

Что он подразумевал, поняли все без исключения. Я увидела, как наливается краской лицо ответчицы, и успокаивающе сжала ее руку. Мы заранее знали о том, что этот свидетель будет в деле — как и положено, об этом заявили в предварительном заседании — так что клиентка мне много порассказала о нем.

В частности, госпожа Сергеева поведала, что коллега неоднократно приставал к ней, делал неприличные намеки и все такое. Однако женщина ему категорически отказала, и тот затаил обиду, а теперь представился случай расквитаться.

— А что именно вы подразумеваете под понятием «безобразно»? — настойчиво уточнила коллега.

Свидетель потупился и выдал. — Ну, на танцы всякие сама приглашала. А потом, помню, она раз напилась и… — он помялся и закончил, — В общем, в ширинку мужчине полезла… да еще при всех.

М-да. На что только не пойдут люди, чтобы отомстить за мнимую или настоящую обиду! Пожалуй, я могла поверить, что госпожа Сергеева завела роман на стороне, но слабо верилось, что она приставала ко всем подряд.

— И вы сами присутствовали при совершении полового акта ответчицей с посторонними мужчинами? — скептически спросила я.

— Нет, конечно, — несколько сбился свидетель, но тут же нашелся. — Ну, я же не ребенок — непонятно что ли, чем мужчина и женщина занимаются в номере ночью?

— В шахматы играют? — предположила я невинно. А что? Я вот с Владимиром встречалась неоднократно, и мы даже не целовались!

Отчего-то у меня было до крайности веселое, почти игривое настроение, но судья моего юмора не понял и велел задавать следующий вопрос.

Несмотря на мои героические попытки сбить его с толку, свидетель остался непокобелим… Тьфу, непоколебим — по словам клиентки, кобелем он был, и еще каким!

Нашими свидетелями были также коллеги госпожи Сергеевой — в командировки она ездила в разное время с разными людьми, так что другие сотрудники могли подтвердить, что госпожа Сергеева вела себя вовсе не так, как описывал первый свидетель.

Госпожа Лузина и госпожа Герлия Варрсон заверили, что ничего такого в их присутствии ответчица себе не позволяла, и вообще, она порядочная женщина! Наши свидетели тоже держались молодцом, коллеге пришлось отступить ни с чем — незначительные неточности в показаниях не считаются, их редко учитывают. Под расхождениями я имела в виду ответ на вопрос «Как поздно ответчица ложилась спать в командировке?» — лично я не усматривала разницы между ответами «в девять вечера» и «в половине десятого — десять». Вряд ли коллеги ответчицы действительно засекали этот момент по часам.

Самое интересное, что подобными разборами при разводе обычно никто не занимается, и причина развода указывается исключительно формально, но это дело выбивалось из привычных рамок.

Наконец, допрос свидетелей закончился.

— Есть ли дополнительные ходатайства, или можно переходить к изучению материалов дела? — осведомился судья.

— Да, ваша честь, — подтвердила я, поднимаясь. — Прошу в следующее заседание вызвать и допросить врача-венеролога…

— Да что это вы придумали? — немедля подскочила представитель истца. — Зачем это нужно при разводе?

— Раз уж вы ссылаетесь на измену и заражение венерическим заболеванием, то мы вправе опровергать это всеми доступными средствами, — парировала я. Почему-то коллега не вспоминала о неуместности, когда вызывала свидетелей!

Тут завязалась самая настоящая перепалка: мы с коллегой спорили об относительности и допустимости доказательств по данному делу. Проще говоря, препирались, нужно ли вызывать в заседание врача. Я настаивала, что это совершенно необходимо, а коллега Жданова кричала, что это пустое затягивание дела и нет никакого смысла в показаниях врача. Любопытно, она подозревала, зачем он мне понадобился, или возражала просто из принципа?

Судья Мазин — благообразный старичок самой заурядной внешности, казалось, тихо дремал в своем судейском кресле. Но его кажущееся благодушие было обманчиво — едва коллега начала в самом деле переходить границы и повышать голос, как он встрепенулся и сделал ей замечание. Представитель истца не осталась в долгу и рявкнула уже на судью.

В результате судья и коллега Жданова орали друг на друга, а я сидела тихо, как мышка, и наслаждалась редкостным зрелищем — не так часто можно увидеть, как кто-то безнаказанно вопит в заседании.

Но последнее слово в процессе всегда остается за судьей, и в итоге он удовлетворил ходатайство и перенес слушание. Подозреваю, что это было сделано в пику моей коллеге.

Так или иначе, а я добилась желаемого — врач должен был явиться в следующий раз. Клиентка откровенно недоумевала, зачем мне это понадобилось, но не стала спорить. Конечно, после заседания я объяснила ей свой замысел, и она вполне его одобрила.

На этом моя рабочая неделя закончилась, и я отправилась домой. Вернувшись домой, я переоделась — накинула легенький шелковый халатик — и отправилась на кухню. Нат обещал приготовить окрошку и домашнее мороженое. Его стряпня, как обычно, была на высоте, пальчики оближешь.

Остаток дня я блаженствовала, предаваясь безделью.

В субботу состоялся концерт, куда меня пригласил Артем. Как и планировалось, мы поехали на него вчетвером: я с братом и друг со своей девушкой.

Подруга Артема, Лариса, оказалась блондинкой удивительно уютной наружности. Друг называл ее Кисой, и это нежное прозвище ей очень шло — девушка и в самом деле походила на кошечку, и все время ласково льнула к Артему.

Концерт тоже оказался увлекательным — мы вволю попрыгали под заводную рок-музыку, как раньше, в юности. Что-то последнее время я часто вспоминаю старые добрые времена… Старею, вероятно.

Но ночь была такой чудесной, наполненной радостью и смехом, что даже думать не хотелось о всяких глупостях. Да и компания подобралась чудесная — с Артемом и братом мне было весело и легко, да и девушка друга оказалась вполне милой. Отдых удался на славу, и я ничуть не пожалела, что приняла приглашение.

Следующую неделю я вела совершенно сибаритский образ жизни — валялась на диване, лопала вкусности и вообще, наслаждалась жизнью. Меня не беспокоили клиенты (неделя выдалась совершенно пустой — ни одного рабочего дня), не дергали драгоценные родственники и не беспокоили соседи. Тишина и покой царили в моем маленьком мирке, а за окнами бушевал беспощадный зной августа.

В воскресенье вечером у меня в гостях была Инна, впервые за последние полгода. Но я не обижалась на подругу за долгое отсутствие — с младенцем на руках не до гостей, и уж тем более, не до долгих посиделок за бутылочкой вина или чашкой чая. В этот раз мы пили исключительно чай — подруга кормила грудью, а я еще долго не смогу без содрогания взглянуть на алкоголь.

Я пересказывала Инне последние накопившиеся новости, в частности, поведала в красках историю с Владимиром. Она об этом уже слышала, но вкратце, поскольку долго болтать по телефону тоже было некогда. Сегодня подруга оставила сына с бабушкой — причина для поездки ко мне была уважительная.

Дело в том, что Инна не так давно прикупила себе симпатичные туфли — как она сказала, чтоб не забывать, что она женщина, а не только мать. Все бы ничего, но покупку она проносила лишь недолгие десять дней, после чего кожа сбоку на обновке просто лопнула. Конечно, расстроенная подруга позвонила мне, и я объяснила ей, как правильно написать заявление на возврат некачественной обуви. Однако в магазине ее просьба понимания не нашла — продавцы утверждали, что тут дело в явном механическом повреждении, но обувь забрали и пообещали разобраться.

Спустя несколько дней Инне позвонили и сообщили, что проведена экспертиза, согласно которой в дефекте виновна она сама. Я велела подруге взять копию заключения эксперта, и, откровенно говоря, была поражена этим шедевром. По мнению специалиста, причиной потрескавшейся кожи туфель были особенности походки их владелицы, вследствие которых произошло истирание поверхности обуви. Все бы ничего, но, повторю, Инна носила туфли лишь десять календарных дней после покупки! Вот это походка!

Конечно, я отправила подругу в орган защиты прав потребителей, а оттуда — к независимому эксперту. Так вот, второй специалист пришел к выводу, что материал туфель изначально некачественный из-за того, что нарушена технология изготовления кожи. То есть обувь-то, как и заявлено, из натуральной кожи, вот только качество ее далеко от идеального. Но и после этого магазин отказался вернуть уплаченные деньги.

И вот теперь подруга привезла мне все бумаги, чтобы составить исковое заявление. Я пообещала немедленно этим заняться и в дальнейшем представлять ее интересы в суде.

Но горькая ирония ситуации заключалась в том, что, раз была нарушена технология выделки кожи, то бракованной оказалась вся партия туфель. Однако не у всех есть подруги-адвокаты, и мало кто рискнет обратиться в суд с таким вопросом — ведь нужно нести затраты на юриста, на оплату госпошлины и прочих издержек. Большинство покупателей просто выругаются, а потом просто выбросят негодящую обувку. Рискну предположить, что у магазина есть «прикормленный» эксперт, которому магазин и поручает все экспертизы — а он легко состряпает любое нужное заключение.

Но разговор у нас, конечно же, сразу зашел не о бракованных туфлях, а о перипетиях моего романа с Виноградовым.

Я со смехом рассказала ей, как трепетно и даже робко Владимир ведет себя. Откровенно говоря, я не знала, смеяться мне или плакать: мужчина обращался со мной, как с драгоценной статуэткой, не позволяя себе лишний раз ко мне прикоснуться. Конечно, это льстит, но одновременно наводит на подозрительные мысли: а вдруг он импотент или я просто его не привлекаю? Но тогда зачем вся эта эпопея? Я чистосердечно не понимала, в чем загвоздка.

Инна пила чай и задумчиво смотрела на меня, пока я выкладывала эти соображения.

— Слушай, подруга, пообещай, что ты на меня не обидишься и выслушаешь! — попросила она, когда я выдохлась и замолчала. Я с опаской кивнула, и она продолжила, — Ты мне долго рассказывала, как странно, что твой Владимир к тебе не приближается. Но ты ведь сама держишь его на расстоянии вытянутой руки!

Но я ведь ничуть не отталкивала Виноградова! Более того, если бы он только захотел, мы бы давно оказались в одной постели. Примерно в этом духе я и высказалась.

— Да я не о том, — пожала плечами подруга. — Просто… — она замолчала, подбирая слова. — Понимаешь, ты сильно обожглась на этом твоем драконе, и зареклась даже думать о любви. И если б вы в первую же ночь переспали, то для тебя это и осталось бы только сексом, и ничем больше. Скажешь, не так? — Инна вопросительно взглянула на меня.

А я молча смотрела на нее и не находила слов для ответа.

Подружка, помалкивая, прихлебывала чай и наблюдала за мной.

Полагаю, сейчас на моем лице читалась смесь недоумения, недоверия и озарения. Как я не понимала этого? Ведь эта мысль лежит на поверхности, и даже разок приходила мне в голову, но была отброшена как неправдоподобная.

Пожалуй, Владимир совершенно прав, что вел себя осторожно и не гнал коней. Я выдирала из себя Шемитта с мясом, и на месте любви к нему остались заметные шрамы. И я в самом деле еще не готова была снова любить.

— Знаешь, наверное, ты права, — наконец, слабо улыбнулась я.

— Вот видишь, — усмехнулась в ответ Инна. — А ты недоумевала… Похоже, он очень умный мужик.

— Верно, — медленно кивнула я. — Очень умный.

Вероятно, даже умнее, чем представлялось подруге. Он сумел навскидку понять все то, что я не замечала в упор, и что было очевидным лишь для моей давней подруги. Или речь шла о тонком расчете, и Виноградов тщательно собирал сведения обо мне, прежде чем действовать? Теперь я не удивилась бы даже этому.

Похоже, я опять совершила ту же ошибку — пыталась мерить мужчину по собственному опыту, хотя все говорило о том, что в рамки моих представлений он не вписывался совершенно. Что ж, это прекрасный повод рассмотреть его повнимательнее.

Пожалуй, в этот вечер с меня достаточно откровений, так что я резко перевела разговор на тему защиты прав потребителей. Конечно, Инна заметила этот маневр, но не стала спорить, с готовностью включившись в обсуждение.

В целом, вечер прошел замечательно, как в старые добрые времена. Я наслаждалась почти позабытым ощущением полного взаимопонимания, и гнала от себя мысли, что это ненадолго — завтра подружка снова погрязнет в семейных делах. Но это ее личное счастье, какое право я имею мешать? К тому же еще неизвестно — может и я когда-нибудь подвигнусь на подобное?

Инна уехала поздно, а я с легкой ностальгией осталась помогать Нату убирать посуду.

Третье заседание по делу о разводе и заражении, как прозвала я процесс супругов Сергеевых, состоялось ранним утром седьмого августа, в понедельник.

В суд явился господин Налдот — тот самый врач-венеролог, которого мы просили вызвать. Именно он диагностировал заболевание истца, а потому я не боялась обвинений в предвзятости специалиста — никакого отношения к моей клиентке почтенный орк не имел. Кстати, необычный выбор профессии для правоверного орка — обычно они неохотно берутся за «грязную» работу. Однако небольшая татуировка на щеке с символами богини Эйр однозначно указывала на его род занятий, да и документы, которые придирчиво проверил судья, были в полном порядке.[53]

— Задавайте вопросы, — предложил мне судья, демонстративно не обращая внимания на мою коллегу.

Спрятав улыбку, я послушно начала:

— Скажите, вы осматривали господина Сергеева?

— Да, — взглянув на истца, ответил господин Налдот. — Я его помню.

— Значит, вы помните и диагноз, который поставили этому пациенту?

— Конечно, — согласно кивнул тот. — Мне он запомнился, потому что очень разъярился, узнав, чем болен. Да и не так давно это было.

— И у него были выраженные признаки, или же потребовались анализы? — уточнила я, игнорируя попытки коллеги что-то вставить.

— Я специально пролистал его карточку — у господина Сергеева были все симптомы болезни, но, конечно, я направил его на анализы, — объяснил орк, — Все подтвердилось.

Я настойчиво продолжила:

— Тогда поясните, пожалуйста, суду, как скоро появляются симптомы данного недуга?

— Инкубационный период двенадцать — четырнадцать дней, — не задумываясь, ответил господин Налдот.

— А возможно ли, чтобы человек был болен, но не было никаких признаков? — спросила я.

— Вообще, такое случается при других заболеваниях, но в данном случае это невозможно, — пояснил орк.

— Благодарю вас, — улыбнулась я и обратилась к судье. — Ваша честь, с вашего разрешения я предъявлю специалисту справку о состоянии здоровья ответчицы и ее медицинскую карточку.

— Сначала дайте сюда, я посмотрю, — ворчливо заметил судья, и сразу же рявкнул на представителя истца. — Помолчите и не мешайте суду, иначе я вас выдворю!

Пристально изучив поданные мной документы, он разрешил показать их господину Налдоту. Тот осторожно принял бумаги и внимательно прочитал диагноз, поставленный моей клиентке (он полностью совпадал с диагнозом ее супруга).

Наконец, врач закончил чтение.

— Скажите, — задала последний вопрос я, — По вашему мнению, кто из супругов заразился первым?

— Конечно, муж, — уверенно ответил тот. — Взгляните, тут написано, что у мужа симптомы уже были десятого июля, а у жены их еще не было при осмотре семнадцатого числа. Следовательно, он заразился раньше.

Что и следовало доказать! А уж откуда он принес в дом дурную болезнь — это лишь ему и богам известно.

На этом господин Налдота судья отпустил, не позволив коллеге Ждановой даже задать ему вопросы. По сути, рассмотрение дела было закончено, и остальная часть заседания заняла буквально десять минут.

Огласив материалы дела и выслушав дебаты, судья быстренько вынес решение о разводе.

Из заседания я вышла со смешанным чувством — к радости победы примешивалась противный привкус от грязи, которую выливали друг на друга бывшие близкие люди. Малоприятно, что и говорить!

Клиентка также выглядела несколько потерянно.

Выйдя со мною на улицу, она спросила лишь одно:

— Выходит, он точно мне изменял?

Ну, что я могла сказать? Все-таки любовь слепа: даже будучи уверенной, что это муж ее заразил, а не наоборот, госпожа Сергеева где-то в глубине сердца все еще чаяла, что он ее любит и ни в чем не виноват. А я ведь не психотерапевт, чтобы утешать расстроенных клиентов и умело приводить их в чувство, поэтому я только молча пожала плечами, выказывая свое недоумение.

Хотя, как выяснилось впоследствии, предположения о супружеской измене все же были неверны.

Следующим вечером мне позвонила госпожа Сергеева и взволнованно рассказала, что дело было вовсе не в этом:

— Представляете, мне сегодня позвонила Светлана — это жена Сергея, лучшего друга моего бывшего муженька. Так вот, она сказала, что ее муж тоже болен этой гадостью. Конечно, скандал был не хуже, чем у нас с Андреем! А потом выяснилось, что та же болячка и у третьего друга Игоря, притом давно — он холостой, и погулять любит, вот и подцепил заразу. В общем, когда я уехала в командировку, Светлана как раз поехала с детьми к маме. А мужья наши решили отпраздновать свободу и собрались в бане. И мой Андрей, и Сергей клянутся, что ничего такого там не было. И еще говорят, что Игорь их всегда подбивал девочек привести — не зря я так не любила, когда муж с ним куда-то ходил — а в тот раз он даже не заикнулся… Врачи говорят, что вполне вероятно, что там они и заразились — через полотенца или еще что-то такое.

Клиентка выдохлась, а я обдумывала ее слова.

— Что ж, я рада, что все выяснилось, — осторожно заметила я.

Любопытно, вернется теперь ли к мужу госпожа Сергеева? Она поделилась, что он просил семью не рушить хотя бы ради детей, и обещал, что будет вести себя, как идеальный муж. Не представляю, как после этого продолжать жить с мужчиной, хотя клиентка может придерживаться другого мнения.

Но госпожа Сергеева об этом ничего не сказала, а я не стала спрашивать.

Воистину, не всегда правильно выражение: «Все болезни от нервов, и только некоторые — от любви!». Иногда причиной болезни являются и вполне невинные вещи, вроде посиделок с друзьями…

Глава 27. Теща

Куплю для тёщи квартиру в другом городе. Город ближе пяти тысяч километров не предлагать.

(Борис Трушкин)

Ко второй неделе августа в консультации закончился ремонт, и опять пришло время дежурств. Мое первое дежурство в этом месяце припадало на среду, девятое августа.

Я вышла на работу очень неохотно — в офисе в этот период всегда тихо, и дежурства назначаются исключительно для галочки. Одна радость, что в консультации наконец установили кондиционер, и теперь в кабинете царила желанная прохлада.

Я наслаждалась этим фактом и лениво листала дамский журнал. Страницы его пестрели экзотическими пейзажами и девушками в купальниках, отчего становилось грустно. Мой отпуск позади, а лицезрение пляжей навевало острое желание бросить все и уехать куда-нибудь подальше из душного города.

По характеру я дисциплинирована и сознательна, так что героическими усилиями пыталась отметать мысли о теплом песочке и соленых морских брызгах. Но все же меня невольно захватила картинка: я в купальнике расположилась на шезлонге под зонтиком где-нибудь на экзотическом побережье, и красавец-мужчина приносит прохладные коктейли и мороженое… Единственное, что расходилось с предложенной журналом сценкой — это мужчина. Мое воображение упрямо подсовывало Владимира вместо юного блондина с журнальной иллюстрации, и нарисованная картинка вызывала у меня самые положительные эмоции. Я уже начала подумывать, не предложить ли ему съездить на выходные к морю…

Но мои мечты были прерваны самым бесцеремонным образом: в дверь настойчиво постучали.

— Войдите, — разрешила я и вздохнула, оставляя на потом сладкие грезы.

В кабинет вошла человеческая женщина лет тридцати. Выяснилось, что ей требовалась консультация адвоката по жилищному вопросу.

Я с готовностью выслушала нехитрую историю. Уже будучи в браке, клиентка вместе с мужем приобрели однокомнатную квартиру, покупка которой была оформлена на обоих супругов в равных долях, да еще и на их маленького сына. Таким образом, каждому принадлежала одна третья часть жилья.

Однако отношения не сложились, и теперь супруги надумали разводиться. Конечно, при этом требовалось и разделить имущество — муж оказался не настолько благороден, чтобы оставить квартиру жене и ребенку. А возможно, у него просто не было другого жилья, так что пришлось остаться с бывшей женой.

Вполне понятно, что обитать в одной комнате разведенным супругам было несладко. Попробуй приведи домой новую пассию или устрой посиделки с друзьями!

И вот теперь женщина намеревалась принудительно выплатить супругу стоимость его доли, для чего собиралась обратиться в суд, и ее интересовало, как это делается и какие документы необходимо собрать.

Я набросала на листе список нужных справок и начала подробно объяснять, что и как будет происходить.

Но тут клиентку как-то перекосило, она начала поглядывать на меня с явным недоверием.

Конечно, я поинтересовалась, в чем дело.

Оказывается, ранее клиентка уже консультировалась у другого юриста, и тот якобы ей сказал, что выплатить придется долю от балансовой стоимости квартиры по сведениям бюро технической инвентаризации. Кроме того, что выплачивать можно не один год, по мере возможности.

Но это полнейшая чушь! В ГК Мидгарда четко сказано, что речь идет о действительной, то есть рыночной стоимости.

Я попыталась объяснить это клиентке и поведала, что по таким делам обязательно назначается экспертиза для определения стоимости жилья, из выводов которой и будет исходить суд. К тому же действующий Семейный кодекс четко устанавливает, что полностью вся сумма компенсации должна быть внесена на счет суда еще до вынесения решения!

Раньше это в самом деле было не так, однако законодательство поменялось, и в настоящий момент подобные вопросы решаются именно таким образом.

Однако женщина мне явно не поверила. Она возмущенно высказала, что ей юрист все объяснил по-другому, следовательно, я просто некомпетентна.

Конечно, я понимаю, что неприятно слышать неудобное для тебя решение вопроса, намного проще обвинить адвоката в невежественности!

Но почему я должна нести ответственность за какого-то неизвестного коллегу, который дал неверную консультацию из-за того, что просто не вник в ее дело, либо же в самом деле слабо в этом разбирался? Хотя женщина могла просто понять слова адвоката на свой лад, запутавшись в его объяснениях.

В общем, клиентка ушла от меня до крайности возмущенная, отказавшись заплатить за «неграмотную» консультацию.

Остаток дня я тихо просидела в офисе, то болтая по телефону, то читая. Наконец долгий рабочий день завершился, и я отправилась домой.

Дома меня ожидали неожиданные проблемы. На мой звонок никто не отреагировал, пришлось доставать ключи и отпирать дверь самостоятельно.

Прямо с порога я обнаружила, что в квартире явно есть посторонние, притом эти таинственные посетители отчего-то обосновались в ванной: оттуда доносились какие-то постукивания и невнятные разговоры.

«Хорошо хоть не стоны», — порадовалась я. Мало ли чем может заниматься тот же Нат в мое отсутствие? Может, увлекся и забыл о времени моего возвращения. Но стыдливо отворачиваться в собственном доме и не сметь отворить дверь в комнату без стука — это перебор, не находите? Так что я, даже не разуваясь, прошествовала к ванной, решительно распахнула дверь и остановилась на пороге.

Обнаруженная картина поясняла происхождение странных звуков: мужчина в рабочем комбинезоне что-то крутил возле счетчика воды, а домовой, восседая на краю ванны, вдохновенно возмущался. По-видимому, они так увлеклись, что не слышали моего прихода (еще бы — грохот в ванной стоял порядочный). В этот момент инструмент мужчины, вероятно, повернулся как-то неудачно, вырвался из рук и упал на пол. Ремонтник от души выругался, и его хором поддержал Нат… Сцена была уморительная, и я от души рассмеялась, отчего они разом вздрогнули и обернулись.

Узрев меня, домовой принялся сбивчиво объяснять, что произошла какая-то поломка и теперь в доме нет воды, а мастер покраснел, видимо, припомнил кое-что из произнесенного только что.

— Извините, — сконфужено произнес он гулким басом. На вид сантехник был довольно молодым дюжим гоблином с простоватым лицом и пудовыми кулаками.

— Ничего, — великодушно сказала я, усмехаясь про себя. Смущение мужчины выглядело так забавно, что мне стоило немалых усилий сдерживать смех. — А что случилось?

Он начал что-то подробно объяснять, но я запуталась уже на третьем предложении: никогда не была сильна в технических вопросах, а тем более в столь узкоспециальных.

— Стоп, — подняла я руку, и мастер послушно замолчал, — Скажите мне просто: сегодня вы все почините или нет?

— Постараюсь, — ответил тот.

— Вот и замечательно! — искренне обрадовалась я. — Тогда не буду вам мешать.

Я прикрыла дверь, разулась и отправилась на кухню.

«Война войной, а ужин по расписанию», — пробормотала я, открывая холодильник. Видимо, Нат слишком увлекся починкой труб, так что даже не проконтролировал мою трапезу. Впрочем, еда была приготовлена: отбивные на плите и винегрет в холодильнике, так что я вполне обошлась без занятого домового.

Мастер сдержал слово, и буквально через час поломка была устранена и меня позвали принимать работу. Уж не знаю, что там было сломано, но теперь все работало безупречно, я искренне поблагодарила его и рассчиталась за работу.

Мужчина кивнул, спрятал деньги и собрал инструменты, но не торопился уходить.

Наконец, помявшись, он выдавил:

— А вы правда адвокат?

Наверное, Нат ему растрепал о моей профессии, пока они занимались сугубо мужскими делами. Но это было сказано так, что я невольно поморщилась: никогда не могла понять, почему люди говорят о моей работе либо с придыханием, либо с явной неприязнью. Обычная профессия, мало чем отличающаяся от прочих.

— Да, конечно, — подтвердила я обреченно. — А что вы хотели?

Обычно люди, узнав о моей специальности, тут же пытаются получить бесплатную консультацию, но мастер меня удивил:

— У меня дело в суде, нужен адвокат.

— Понятно, — протянула я понимающе. — Погодите минутку, я дам вам свои телефоны.

Я достала из сумки визитку и протянула ее мужчине. Тот смущенно поблагодарил и пообещал перезвонить завтра, на чем мы и расстались.

Закрыв за ним дверь, я решила принять душ и заодно опробовать починенный водопровод.

Поздним вечером мне позвонил Владимир. Я не виделась с ним уже две недели и успела соскучиться. Мы поболтали с полчаса и договорились встретиться в пятницу.

Положив трубку, я осознала, что улыбаюсь. Что ни говори, мне нравился этот мужчина и предвкушение свидания горячило кровь.

По здравом размышлении его осторожное поведение уже не казалось признаком холодного отношения. Теперь, после разговора с Инной, я наконец осмелилась себе признаться, что меня давно влекло к Владимиру. Вот только я так панически боялась вновь потерять контроль над своими чувствами, что отчаянно гнала от себя даже мысли о любви. Да, я была готова завести небольшую интрижку, но не более того.

Но глупо отказываться от того, что посылает тебе судьба, ведь она изменчива и нередко охотнее отбирает, чем милует. А покровительница любовных чувств, богиня Фрейя, может обидеться на меня за пренебрежение.

Вместе с болью прошлого в женском сердце всегда живет робкая надежда… А вдруг… Вдруг на этот раз все будет совсем иначе? Что, если этот мужчина меня не обидит и будет в самом деле любить? Как бы мы ни были сильны, как бы ни стремились к независимости, но самой природой заложено, что у женщины должен быть мужчина, и спорить с этим — неумно и самонадеянно.

В результате мучительных раздумий я пришла к простому решению: довериться судьбе и собственному сердцу. А что еще мне оставалось? Вечно прятаться в ледяной броне? Нет уж, увольте. Я хочу жить, а не отчаянно сражаться с самой собой и миром.

Размышления прогнали сон, и почти до утра я просто лежала в постели и смотрела в темноту. Ночью отступает дневная суматоха, поток посторонней информации и череда дел, а потому можно просто побыть наедине с собой. Это лучшее время, чтобы заглянуть в собственное сердце и честно себе признаться в ошибках. Милосердная и жестокая ночь…

Как ни странно, наутро я была вполне энергичной и неплохо соображала. Не успела я выпить вторую чашку кофе, как раздался телефонный звонок.

Это оказался господин Нарлей Баруларс, тот самый мастер-водопроводчик. Нам требовалось срочно встретиться — заседание назначено на эту пятницу. Ох уж эти клиенты! Неужели нельзя было сразу договориться о встрече?

Впрочем, я просто ворчу: по всей видимости, господин Баруларс просто намеревался обсудить мою кандидатуру с женой или мамой. У гоблинов не приветствуется индивидуализм, и по важным поводам они всегда советуются с членами семьи, в особенности с женской ее половиной.

В итоге пришлось в срочном порядке отправляться на работу.

В консультации дежурила Альбина, и конечно же, она тут же вцепилась в меня с требованием рассказать подробности романа с Виноградовым. По телефону я отнекивалась от этой темы, и подруга наивно рассчитывала, что при личной встрече я окажусь более покладистой. Однако я ее разочаровала, наотрез отказавшись обсуждать Владимира и мои отношения с ним.

Альбина несколько помрачнела, но вскоре уже рассказывала мне о своем романе с молодым и симпатичным коллегой. Меня ее романы несколько коробили, учитывая, что у подруги имелся любящий муж. Но это личное дело и я не вправе вмешиваться без спросу, так что тактично промолчала.

Клиенты явились с опозданием — я уже успела заподозрить, что их не дождусь. К сожалению, нередко бывает, что клиенты чуть ли не умоляют о встрече, а впоследствии у них меняются планы, и почему-то многие не считают нужным предупредить об этом адвоката.

Но на этот раз мне повезло: клиенты хоть и запоздали, но зато были решительно настроены нанять меня.

Первым делом господин Нарлей Баруларс представил мне свою супругу Мераю Баруларс — молодую гоблиншу располагающей наружности.

— Присаживайтесь, — предложила я и поинтересовалась, — Что у вас случилось?

Клиент сжал кулаки и с ненавистью выдохнул:

— Теща!

В этом слове было такое явное и неистовое желание свернуть шею этой самой теще, что я с невольной опаской взглянула на супругу господина Баруларса. Обычно жены, мягко говоря, не разделяют неприязни мужей к собственным мамам. Вот, кстати, почему женщины не кричат на каждом шагу о том, какие нехорошие свекрови, а мужчины себе еще и не то позволяют?

Но в данном случае госпожа Баруларс несомненно была полностью солидарна с мужем, что весьма нетипично, ведь разногласия в отношении родственников супругов — это ведь один из главных поводов для ссор в любой семье.

А клиент тем временем продолжал:

— Эта… — он явно с усилием проглотил нелестное слово, — опять в суд подала!

Он протянул мне толстенную пачку бумаг. Сверху лежала жалоба частного обвинения по ст. 121 УК Мидгарда — проще говоря, теща обвиняла зятя в нанесении ей легких телесных повреждений. Заключение эксперта о степени тяжести телесных повреждений прилагалось — из него следовало, что на теле тещи в районе диафрагмы выявлена большая гематома (синяк), и еще в наличии ушиб локтя. По утверждению почтенной женщины, именно зять умышленно причинил ей эти повреждения, в связи с чем она просила привлечь его к уголовной ответственности.

— А как все было в действительности? — поинтересовалась я, отвлекаясь от бумаг.

Поведанная история была в равной степени смешна и трагична.

Дело в том, что супруги Баруларс были вынуждены жить с тещей в небольшой двушке со смежными комнатами. В дальней комнате, которая была вполовину меньше, проживала теща, госпожа Картеса Дивуарс, а в проходной комнате ютились супруги Баруларс со своим маленьким сыном.

Жизни им теща не давала: то и дело устраивала скандалы и истерики, регулярно жаловалась на дочь и ее мужа во всевозможные инстанции и подавала в суд. К примеру, среди документов была жалоба в орган опеки и попечительства от обеспокоенной бабушки в связи с тем, что зять якобы пьяница, а малыш вынужден жить с ним в одной комнате и наблюдать постоянные пьянки. Сам гоблин уверял, что кроме пары бутылок пива раз в неделю алкоголя не употребляет. Но ведь это не мешало теще строчить жалобы! К тому же она оказалась истово верующей и полагала, что выпивку нельзя употреблять вообще, так что ссоры по этому поводу случались регулярно.

Далее был еще десяток всевозможных заявлений. Больше всего меня повеселил иск об определении порядка пользования служебными помещениями квартиры. Почтенная гоблинша желала ни много ни мало установить график пользования туалетом и официально урегулировать, какая часть кухни принадлежит ей, а какая семейству Баруларс! То есть чтобы в решении суда было написано, что правый ближний угол кухни, к примеру, принадлежит ей и ответчики не вправе им пользоваться. Любопытно, она действительно верила, что это реально? Служебные помещения вроде кухни всегда остаются в общем пользовании, а там уж соседи должны сами разбираться, на какой конфорке чей суп будет готовиться.

Но суды не вправе отказать в рассмотрении иска под предлогом его незаконности, какими бы бредовыми ни были требования, и суд по ее иску прошел честь по чести. Конечно, в удовлетворении исковых требований было отказано, но нервов при этом ответчикам вымотали немало.

Разделить комнаты в квартире не представлялось возможным, поскольку это реально лишь в том случае, если они изолированы. Супруги предлагали сделать перепланировку в квартире (отделить часть своей комнаты как коридор), однако теща встала на дыбы и отказалась дать согласие на переустройство. Так что пожилая гоблинша постоянно ходила через комнату дочери и зятя, как по коридору, что тоже не улучшало отношений между ними.

И вот теперь дошло до того, что теща обвиняла зятя в том, что первого августа этого года он ее избил, вследствие чего остались синяки. Поскольку телесные повреждения были всего лишь легкими, то милиция отказала в возбуждении уголовного дела и посоветовала обращаться в суд, что та и сделала.

Сам клиент клялся и божился именем справедливого Тюра, что даже пальцем не трогал склочную тещу. Как он прямолинейно пояснил: «Не тронь — оно вонять не будет». Впрочем, это он загнул — по его словам, госпожа Картеса Дивуарс бесконечно жаловалась, невзирая на примерное поведение дочери и зятя, и копии исков с приложенными решениями суда вполне подтверждали его слова. Пока ни одно требование тещи не было удовлетворено, что наверняка приводило ее в бешенство. Более того, в результате она, видимо, полагала судей коррумпированными и искренне считала, что зять откупился от справедливого возмездия, так что дальше принималась жаловаться уже на «продажных» судей. В итоге женщина все больше погрязала в своей ненависти и грязи.

Выслушав эту скорбную повесть, я поочередно взглянула на клиентов и поинтересовалась:

— А почему вы не разъехались?

— Так у нее другого жилья нет и у нас тоже, — горько пояснила госпожа Баруларс, — Мы когда поженились, взяли кредит на квартиру в новостройке, но дом достроят только через два года. А теперь у нас денег не хватает одновременно гасить ссуду и снимать жилье.

Что ж, это все поясняло. Вроде бы и хорошо, что скоро у семьи будет своя квартира, но до тех пор еще требовалось дожить, а с такой тещей хоть топись! Интересно, чего не хватает людям, что они так трепетно любят скандалы и ссоры?

У госпожи Картесы Дивуарс единственная дочь, с которой она уже насмерть разругалась, и ради чего? Ведь какой ни есть, а это самый близкий человек. Вот только нередко родители мстят детям за собственную несложившуюся жизнь, за свои беды и крушение иллюзий. Да и родительская любовь порой принимает дикие формы. Вполне возможно, что теща считает выбор дочери крайне неудачным, так что пакостит зятю и мстит дочери. Бессмысленная и непрекращающаяся война…

Конечно, я взялась за дело господина Нарлея Баруларса, провела предварительный инструктаж о поведении в заседании и обсудила с клиентом линию поведения. По счастью, судья попался вменяемый и хорошо мне известный — с судьей Ярешиным я сталкивалась неоднократно и хорошо знала его манеру ведения процесса.

Распрощавшись с клиентами, я покинула консультацию и прямиком направилась домой.

На этот день у меня была запланирована куча мелких домашних дел. В частности, я собиралась основательно перетряхнуть гардероб. В шкафу накопился целый ворох платьев, костюмов, блузочек, половину из которых я уже толком и не помнила. Следовало разобрать все это богатство и определиться, что выкинуть, а что продолжать носить.

Конечно, вещи были в полном порядке (этим занимался Нат), но некоторые просто вышли из моды, другие надоели, а третьи совершенно не сочетались с моим нынешним стилем. Будучи студенткой, я обожала эпатажные вещи не меньше, чем строгие закрытые платья. В примеру, вот в этом синем платье с ассиметричным низом (с правой стороны подол спускался до колен, а слева почти полностью открывал бедро) я была на институтском выпускном… Боги, сколько лет прошло, даже не верится. А вот эту шелковую тунику я последний раз надевала на празднование Шилаэри с Шемиттом…

Ах, вещи! Сколько воспоминаний — то приятных, то болезненных — вы храните в себе! В складках одежды спрятана память о первом свидании и горьком расставании, о поцелуях и слезах, о победах и разочарованиях. Как часто мы начинаем ассоциировать вещи с теми или иными событиями, считать талисманами на удачу или злосчастными свидетелями роковых крушений… И перестаем носить любимое платье, если с ним связаны в нашей памяти неприятные моменты, хотя оно тут вовсе ни при чем!

Оттого перебирать одежду в шкафу — это всегда означает будто крутить в пальцах жемчужины приятных воспоминаний или острые осколки боли. Завораживающе и неприятно одновременно. Как быстро уходят радости и печали, оставляя после себя лишь этих безмолвных свидетелей и, конечно, память…

Спустя несколько часов одежда наконец была рассортирована, а я полна светлой грусти.

Остаток дня я бродила по дому, рассеянно слушала музыку и предавалась воспоминаниям. В голове всплывали сцены прошлого и хрупкие мечты о будущем. И этой ночью мне снилось небо, бескрайнее и пронзительно-синее…

От таких снов не хочется просыпаться поутру, но реальность безжалостна. Работа прежде всего, а для грез остаются лишь ночи.

Перед заседанием я успела заглянуть к судье Ярешину и перемолвиться несколькими словами по поводу сегодняшнего заседания. Насколько я поняла, скандальную госпожу Картесу Дивуарс в нашем суде уже знали все судьи и крепко не любили. Да и посудите сами, за что можно любить взвинченную особу, вечно сочиняющую глупейшие жалобы? А ведь судьям потом приходиться давать объяснения, как и в чем они обидели жалобщицу, и не брали ли они взяток. Конечно, судьи небезгрешны, но в данном случае я практически уверена, что иски гоблинши они рассматривали вполне беспристрастно и в строгом соответствии с законом. На мой взгляд ее заявления были совершенно бредовыми, и по большей части преследовали цель просто как следует насолить дочери и зятю.

Заседание началось минута в минуту — по-видимому, судья намеревался поскорее закончить с этим неприятным делом.

После окончания всех необходимых формальностей мы приступили к допросу заявительницы.

Госпожа Картеса Дивуарс оказалась пожилой гоблиншей с кислым и недовольным выражением лица. На зятя и дочь она смотрела с истовой неприязненностью и одновременно решимостью.

— Поясните суду обстоятельства дела, — еле заметно вздохнув, предложил судья Ярешин.

Заявительница смерила его подозрительным взглядом (а вдруг и этот купленный?!) и начала:

— Я старая, больная, одинокая женщина…

Предположим, особенно старой ее назвать нельзя — по возрасту гоблинша еще вполне вписывается в рамки трудоспособности. Да и насчет одинокой, имея дочь и внука, она все же загнула. Хотя вполне вероятно, что заявительница искренне считает, что говорит чистую правду, и конечно, непритворно себя жалеет. Но послушаем дальше…

Гоблинша тем временем продолжала:

— Волей богов мне приходиться жить вместе с дочкой и оглашенным зятьком. Я ей сразу говорила, как она только замуж собралась: не будет ей добра с этим Нарлеем, как пить дать, не будет. Разве ж это нормальный муж? Да пьяница он горький, и…

— Заявительница, поближе к сути спора, пожалуйста, — не выдержал судья.

Гоблинша смерила его взглядом — кажется, теперь она доподлинно уверилась, что судья относится к ней предвзято. В принципе, это чистая правда, но виновата в этом только сама госпожа Дивуарс.

— Так я и говорю по сути, — огрызнулась заявительница.

Судья только устало прикрыл глаза:

— Продолжайте.

— Так вот, эти изверги надо мной просто издеваются, — упоенно рассказывала теща. — Котлеты мои воруют, и торт когда-то съели… А еще их сын кошку за хвост дергает! И в ванне они вечно по два часа сидят! Что там можно делать столько времени, я вас спрашиваю?

Мы с судьей и прокурором обменялись страдальческими взглядами, но возникать больше не посмели. Заявительнице определенно хотелось высказаться, и заткнуть ей рот или заставить говорить по существу можно было только силком.

— А недавно вообще до чего дошло: бить они меня начали! — в глазах заявительницы горело пламя откровенной ненависти и жажда справедливости. — Этот зятек, будь ему неладно, как явился домой в подпитии, я ему и говорю: что ж ты делаешь, у тебя малое дите, а ты только за воротник заливать горазд! А он мне невежливо так, мол, отвяжитесь!

Как я его понимаю!

А гоблинша заливалась соловьем:

— А я ему и говорю: хоть богов побойся, рожа твоя бесстыжая! Сколько можно-то надо мной издеваться? Да я заслуженный ветеран труда, разве ж можно так со мной? А он меня после этого как стукнет в живот кулаком. А потом за себя и бежать!

— А на руке откуда синяк? — меланхолично поинтересовался прокурор.

— Так он меня стукнул, я упала и еще рукой ударилась! — ответила та.

Хм… Если б такой мужчина, как господин Баруларс, действительно ударил заявительницу, боюсь, что до суда она бы не дожила. Хотя я ничуть не сомневаюсь, что от такой жизни его не раз подмывало стукнуть тещу, и он очень достойный и порядочный человек, раз за восемь лет супружеской жизни ни разу этого не сделал.

— А почему он после этого убежал? — вклинилась я, хотя еще не пришел мой черед задавать вопросы.

— Да милиции испугался! — объяснила гоблинша торжествующе. — Я ж ему и говорю: ах, ты хулиган! Да что ж ты делаешь, гад! Да я сейчас в милицию позвоню!

Мы с прокурором дружно прикрыли лица руками, пряча смешки. Глядя на обвиняемого, сложно предположить, что он так просто сдастся. Если б он действительно бил заявительницу — наверняка отделал бы это основательно — и душу отвести, и чтоб больше неповадно было.

— В какое время это было? — справившись с неуместным смехом, уточнил прокурор.

— Да часов в пять, наверно, — что-то прикинув, ответила гоблинша. — А потом я из квартиры еле вышла, да мне соседки скорую вызвали. Ну, а назавтра я заявление в милицию написала. Такое спускать нельзя, а то завтра он меня убьет, а никто и не почешется!

— Вы уверены, что все было именно так, как вы говорите? — поинтересовался судья.

— А вы мне не верите? Не верите, да? — взвилась заявительница. — Так смотрите же, собственными глазами полюбуйтесь, как этот гад меня изувечил!

С этими словами она принялась задирать блузку, намереваясь показать телесные повреждения во всей красе (если, конечно, от них еще что-то осталось по прошествии времени). Но совместными усилиями нам все же удалось заставить ее угомониться.

— Суду понятны показания заявительницы, — устало выговорил судья, когда гоблинша утихла. — Есть вопросы?

Вопросов не было — нарываться на очередную серию воплей или риск нового сеанса стриптиза не хотелось никому.

— Тогда встаньте, господин Баруларс, — велел судья моему подзащитному. — Скажите, все так и было, как рассказывает заявительница?

— Нет, конечно! — решительно опроверг тот. — Я в тот день домой с работы вернулся рано, жены еще не было, а сына мы в продленную группу отдаем, чтоб с тещей его не оставлять. А она с порога начала на меня кричать, что я пьяный пришел. Ну, и обзывала меня по-всякому. Чтоб не ругаться, я развернулся и ушел — что ж ее, бить, что ли? Только не в пять это было, а часа в три. А домой я в семь вернулся.

— А чем вы занимались до этого? — спросил прокурор.

— С друзьями пиво пил, — честно признался гоблин. — Они и подтвердить могут, во сколько это было. Вы поймите, я ж с тещей уже столько лет живу, сил моих больше нет! Она нам спокойного ни дня не дает, все ругается. Мы уже что только не делали, но она не унимается. Остается ждать, пока в отдельную квартиру переедем. Представьте, теща нам с женой покоя ни днем, ни ночью не дает! Даже, простите, любовью мы дома заняться не можем — она тут же начинает шастать на кухню и обратно, еще и ругается, что оргии устраиваем!

Судя по неприкрытому сочувствию прокурора и судьи, они полностью представляли себе обломы несчастного господина Баруларса. Как он еще импотентом не стал от такой жизни?

— Вот и приходится раз в полгода с женой в санаторий ездить, — смущенно закончил гоблин.

Теперь сочувствие судьи ему просто гарантированно, хотя бы из простой мужской солидарности.

На этом допрос обвиняемого был завершен, и мы принялись допрашивать свидетелей.

Первой свидетельницей обвинения оказалась молодая гномка, которая проживала по соседству с заявительницей. Госпожа Таррея Ластеррсон заявила, что это именно она вызвала скорую соседке.

— По какой причине? — поинтересовался судья.

— Она сказала, что ей плохо, зять избил. Надо же, такой вроде бы приличный гоблин, и вот так поступить! — осуждающе сказала свидетельница.

Показания гномки никто не оспаривал, да и что она толком могла пояснить? Самого избиения она не видела, и знала об этом лишь со слов самой заявительницы.

Вообще, по таким делам отсутствие нормальных свидетелей — это одна из самых больших проблем. Чаще всего подобные события происходят отнюдь не на глазах у посторонних, и они могут подтвердить лишь косвенные обстоятельства.

— А в котором часу это было? — спросила я.

— Я не помню, — растерянно призналась свидетельница. — У меня ребенок маленький, я с ним во дворе гуляла и на часы не смотрела. Помню только, что это до ужина было.

М-да, не густо. «До ужина» — понятие растяжимое.

Вторая свидетельница, гоблинша примерно одних лет с заявительницей, показала, что является близкой подругой заявительницы, и что та неоднократно жаловалась на издевательства со стороны дочери и зятя. Хорошо, хоть речь не о сексуальных домогательствах! С заявительницы сталось бы выдумать и не такое.

Однако она тоже ничего толком не могла пояснить о том конкретном случае, так что допросили мы ее также довольно быстро.

Сразу после этого я встала и заявила:

— Ваша честь! Прошу истребовать из центра неотложной помощи сведения о вызове врача по данному адресу первого августа этого года.

— Зачем это? — вскочила заявительница. — Я экспертизу принесла, там все написано!

— В заключении эксперта указано лишь, что третьего августа у вас были телесные повреждения, но там не сказано, что эти синяки вы получили именно первого числа и до вызова скорой помощи. Я хочу убедиться, что диагнозы совпадают, ведь вполне возможно, что вы уже позже, к примеру, споткнулись и упали, — парировала я.

— Да ты! — задохнулась от негодования гоблинша, но судья не дал ей развить мысль.

— А ну, тихо! — рявкнул он, а потом уже тише обратился к прокурору. — Ваше мнение?

— На усмотрение суда, — дипломатично ответил тот.

— Тогда суд удовлетворяет заявленное ходатайство, — определился судья. — Слушание по делу переносится на восемнадцатое августа.

После завершения заседания я немного пообщалась с клиентом и обсудила дальнейшие действия. В частности, я велела ему в следующий раз привести тех товарищей, с которыми он распивал пиво, а также поговорить с соседями — возможно, кто-то что-то знает об обстоятельствах этого дела.

Надо сказать, что адвокаты сами никогда не занимаются поисками очевидцев и разговорами с ними. К чему мне обвинения в том, что я запугивала свидетелей или пыталась противозаконно повлиять на них? Так что контактировать с ними приходится самим клиентам.

Господин Баруларс понятливо кивнул и пообещал, что друзей непременно приведет. А вот с соседями могли возникнуть затруднения: заявительница живет в том доме уже давным-давно, и ее все знают. С кем-то она дружит, а кто-то попросту побоится связываться с мстительной гоблиншей, так что особенно рассчитывать на свидетелей не приходилось. Но попробовать стоит в любом случае, о чем я и сказала клиенту. Он покладисто согласился, и на этом мы расстались.

Остаток дня я провела в постели, наслаждаясь ничегонеделанием и тишиной. Мне не хотелось даже читать — я просто бездумно валялась и размышляла.

Лишь ближе к вечеру я соизволила покинуть свое убежище — пора было собираться на свидание.

Почему-то подготовка к рандеву с мужчиной занимает намного больше времени, чем к встрече с подружками или к выходу на работу. Так хочется быть «самой обаятельной и привлекательной», что это извечное женское желание заставляет прихорашиваться битых два часа.

Владимир предупредил, чтобы я надела что-нибудь удобное и практичное, а потому пришлось довольствоваться джинсами и нарядной красной блузой, как бы ни хотелось надеть романтичное платье.

Виноградов появился вовремя: об этом мне сообщил Нат, который втихомолку выглядывал из окна.

Я последний раз взглянула на себя в зеркало при входе, удовлетворилась увиденным и крикнула домовому, что к ужину меня не ждать. И тут же себя одернула: как будто Нат сам этого не понял. Кажется, я слегка волновалась. Погрозив пальцем своему отражению, я звонко рассмеялась, вышла из квартиры, легко сбежала по лестнице и распахнула дверь подъезда. Владимир уже ожидал меня возле машины — конечно, с непременным букетом.

Нежно поприветствовав меня, он вручил цветы и помог усесться в машину.

Меня не слишком занимало, куда мы едем — с Владимиром было легко и не возникало неловких пауз. За разговором время летело незаметно, и я не следила за его бегом.

Вдруг Виноградов остановил машину и повернулся ко мне.

— Разрешишь завязать тебе глаза? — преспокойно спросил он.

Я опешила: ничего себе просьбы! Хорошо, хоть не связать предложил.

С некоторой опаской я все же согласилась, подумав, что Владимир совсем не походил на маньяка. Конечно, это не аргумент, многие маньяки были милейшими с виду людьми.

Но серые глаза Владимира так понимающе улыбались, что мне стало стыдно за свои сомнения. Мужчина завязал мне глаза куском черной ткани, которую достал из кармана, после этого машина вновь тронулась с места.

Это было волнительно и пугающе одновременно. С одной стороны, осознание по сути, полной беспомощности заставляло инстинктивно сжиматься и панически искать выход. Но с другой стороны, я понимала, что Владимир не сделает мне ничего плохого, и от предположений, зачем потребовалась такая таинственность, начинало усиленно биться сердце.

Под властью противоречивых желаний и стремлений я даже не сразу осознала, что машина вновь остановилась. Хлопнула дверца — вероятно, мужчина вышел из машины, и через мгновение открылась дверца с моей стороны.

— Приехали, — раздался голос Виноградова.

Ну, приехали, так приехали.

Владимир помог мне выйти. Двигаться с завязанными глазами было непривычно и неудобно, оттого я чувствовала себя очень неуверенно. Впрочем, недолго — спустя мгновение после того, как я выбралась из машины, Владимир подхватил меня на руки.

Откровенно говоря, я до ужаса прагматична. Романтические жесты и пылкие признания не трогают меня, а скорее вызывают неловкость. Зачастую я просто не знаю, как реагировать, если поклонник клянется в вечной любви — потому что хочется сказать что-нибудь скептическое, но вроде бы неудобно. Вот и приходится делать вид, что верю во всю эту пылкую чушь.

Но вероятно, это еще зависит и от самого кавалера. К примеру, ухаживания Шемитта не вызывали у меня такой реакции, и действия Владимира тоже, как это ни странно.

Путь оказался не слишком долгим, по моим ощущениям мы двигались едва ли больше нескольких минут.

Потом я услышала мужские голоса, и вот уже Виноградову кто-то принялся помогать. По крайней мере, я так решила, поскольку меня подхватили уже другие руки. Не успела я толком испугаться (и ничего странного в моем страхе не было — несут непонятно куда, да еще и с такой таинственностью), как мой «носитель» снова поменялся.

— Анна, не волнуйся, все в порядке. Еще немного осталось, — промолвил надо мной Виноградов. Я вдохнула его запах, уже ставший привычным и знакомым, и послушно прижалась щекой к груди мужчины. В его руках мне было намного спокойнее, хотя тревога и не отпустила меня до конца.

Раздавшийся странный звук заставил меня вздрогнуть, но Владимир покрепче прижал меня к себе, и стало легче. Вероятно, это какой-то дремучий инстинкт — положиться во всем на мужчину.

Я терялась в потоке звуков и ощущений. Мы так привыкли рассчитывать на свое зрение, что совершенно разучились ориентироваться в подсказках остальных чувств. Я была совершенно дезориентирована и не могла даже примерно предположить, что издает необычные шумы и отчего вдруг такое странное чувство.

Не знаю, сколько это длилось, поскольку счет времени я тоже потеряла. Наконец послышался голос Виноградова:

— Ну вот и все.

Он осторожно поставил меня на ноги и развязал повязку на глазах.

Первым делом оглянувшись по сторонам, я не смогла сдержать удивленного возгласа. Мы находились в воздушном шаре, уже довольно высоко над землей. Ревущий столб пламени в центре вызывал инстинктивное желание попятиться, но спрятаться было негде.

Но когда я справилась с первым испугом, то меня полностью захватила открывающаяся панорама: шар летел над столицей, и вид был просто потрясающий. Как же я люблю летать! Мне так не хватало этого ощущения бескрайнего неба после расставания с Шемиттом! Впрочем, сейчас было определенно не время думать о драконе. Тем более, что руки Виноградова накинули на меня теплую куртку и уверенно обняли меня за плечи. Рядом с ним было совсем не страшно, да и летать мне не впервой, так что вскоре я совсем забыла о своих опасениях и сполна наслаждалась полетом.

Должно быть, мы летали около часа. Садилось солнце, и с высоты это зрелище было необыкновенным. Отчего-то хотелось плакать, глядя на эту величественную картину. День за днем на протяжении бесчисленных лет все так же садится солнце и восходит луна. А мы всего лишь беззаботные мотыльки, живущие короткое мгновение, но это не мешает нам вновь и вновь любоваться вечной и неизбежной сменой дней и ночей… Боги, как же красиво!

Воздушный шар опустился на землю уже в сумерках. Я ощущала себя удивительно спокойной и будто наполненной светлой радостью. Не зря люди так долго стремились в небо — оно воистину завораживает.

Все время полета нас запечатлели на видео, и капитан команды воздухоплавателей тут же торжественно вручил нам кассету. Виноградов предложил заехать к нему в гости и посмотреть сегодняшнюю съемку.

Конечно же, я согласилась, улыбаясь про себя.

Оказалось, что ехать совсем недалеко, и вскоре мы уже были на месте. Мужчина жил на втором этаже старинного дома. Квартира его на первый взгляд была довольно просторной и показалась мне оформленной со вкусом, хотя никакой излишней вычурности в интерьере не было. Типичное мужское жилье в стиле минимализма: сдержанно, удобно и без всяких излишних украшательств.

Владимир пригласил меня проходить в гостиную и располагаться поудобнее, а сам тем временем обещал приготовить напитки. По его словам, домовая Тая как раз отсутствовала — видимо, пребывала на свидании с моим собственным домовым.

Я спрятала усмешку — кажется, мизансцена была подготовлена заранее и с полным тщанием. Теперь нам уж точно никто не помешает, и можно предаваться полноценному романтическому вечеру.

Впрочем, час спустя я уже была не столь уверена в собственной оценке ситуации. Нет, все было очень мило: свечи, красное вино, фрукты и фильм о сегодняшнем полете создавали нужное настроение. Но мужчина вел себя настолько сдержанно и подчеркнуто корректно, что я уже начинала сомневаться в самой себе. Быть может, приглашение на чашечку кофе означало именно выпить кофе, и ничего более? В таком случае, я изрядно испорчена, раз уж углядела в этом неприкрытый намек.

Владимир за все это время меня даже пальцем не коснулся — он просто сидел рядом на диване, не предпринимая попыток придвинуться поближе. Мы пили вино, болтали и предавались воспоминаниям, как пенсионеры на лавочке. Не ведаю, что чувствовал сам Виноградов, а на меня его близость действовала вполне определенным образом. Хотя я вполне способна держать себя в руках, а потому старалась поддерживать непринужденную беседу, про себя надеясь, что мои глаза не блестят слишком уж откровенно.

На мой вкус, для женщины в первую ночь с новым мужчиной крайне странно и неловко брать на себя инициативу. Роли в этой пьесе расписаны давным-давно, и несмотря на избитость, привычный сценарий срабатывает на все сто.

Теперь же, расположившись рядышком с мужчиной, притом ночью и наедине, я размышляла, не стоит ли самой сделать первый шаг, но пока благоразумно удерживалась.

Не знаю, сколько времени мы так просидели. Меня преследовали двойственные чувства: с одной стороны, даже просто общаться с Владимиром было приятно, а с другой — я определенно желала чего-то большего, нежели просто беседа. Я уже начала всерьез подумывать о том, что пора или поцеловать мужчину первой, или собираться домой — час уже поздний, пусть завтра и не идти на работу.

Решив, что последний вариант будет все же лучше, я поставила бокал на журнальный столик и начала приподниматься со словами:

— Спасибо, Владимир, мне…

Я хотела сказать, что уже давно пора домой, но возможности договорить он мне не дал — мгновение спустя мы уже отчаянно целовались.

Диван был удобным, мягким, со множеством подушек, на которые так удобно было откидываться, и я имела полную возможность убедиться в его комфортабельности.

Однако самого Владимира он чем-то не устраивал — мужчина встал, легко поднял меня и понес куда-то, вероятно, в спальню. Виноградов неисправим — он обожает красивую обстановку и эффектные жесты.

И в самом деле, несколько минут спустя мы уже оказались на удобной постели, и мужчина продолжил прерванную прелюдию.

«Кажется, эта тактика называется „лучше полчаса подождать, чем три часа уговаривать“», — весело подумала я, откликаясь на поцелуй…

А летать можно не только во сне или с драконом…

Как и положено, утро наступило с удручающей неизбежностью. Уже почти забытое ощущение чужого дыхания на моей шее умиротворяло, а в крепких объятиях мужчины было так уютно… Вскоре проснулся и Владимир, и мы продолжили начатое вчера. В общем, утро было приятным во всех смыслах…

Потом мы отправились вместе варить кофе и завтракать. Домовая так и не вернулась, так что мы были предоставлены самим себе. Вместо халата я накинула рубашку Владимира — должно быть, я выглядела в ней уморительно, но мужчине понравилось. По пути на кухню я полюбовалась на разбросанные по всей спальне вещи, которые он и не подумал сложить в шкаф, и философски подумала, что при наличии домового неаккуратность — не такой уж большой недостаток. Другое дело, если бы собирать носки постоянно приходилось мне. Впрочем, у меня самой не так уж мало дурных привычек, так что я довольно снисходительно отношусь к чужим манерам — разумеется, если это не доставляет серьезных неудобств.

Но в любом случае, несколько недолгих попыток пожить с избранниками еще в юности убедили меня, что с мужскими привычками проще мириться, а не пытаться из-за каждой мелочи дрессировать. Все равно зачастую это бесполезно, да и я не слишком склонна к воспитательной деятельности.

Задумавшись об этом, я едва не пропустила момент, когда над туркой поднялась шапка кофе, и решительно выбросила из головы глупые мысли. Раздумывать о дальнейших перспективах совершенно не хотелось — здесь и сейчас мне было хорошо, и этого было вполне довольно.

В целом, выходные прошли чудесно, жаль только, что понедельник Владимир должен был отправляться на работу.

Хотя я немного лукавлю, ведь мне самой требуется какое-то время проводить в полном одиночестве, так уж я устроена. Я была рада вернуться домой, хотя и несколько сожалела, что уик-энд так быстро миновал.

Домовой просто светился — то ли для него выходные тоже прошли плодотворно, то ли он был счастлив, что коварный план активно воплощался. Но за все те вкусности, которыми он меня потчевал, я готова была простить Нату и большее, тем более, что я также пребывала в блаженном состоянии.

Рабочая неделя прошла в делах и разъездах. На вторник и четверг у меня были назначены судебные заседания, к тому же требовалось составить и подать заявление Инны о защите прав потребителей, да и накопилось множество других мелких дел.

Второе заседание по обвинению господина Баруларса состоялось в пятницу, восемнадцатого августа.

Я была в минорном настроении, поскольку в четверг вчистую проиграла гражданское дело о признании недействительным договора купли-продажи дома. Несмотря на значительный пропуск срока исковой давности, апелляция оставила в силе решение районного суда. Теперь клиентам предстояло решить, подавать ли кассацию в Верховный Суд, или удовлетвориться таким решением, а я мучительно раздумывала, сделала ли все возможное или что-то все же упустила.

Однако судья Ярешин быстро поднял мне настроение. Перед заседанием я заглянула к нему, чтобы поинтересоваться, как идут дела.

Судья как раз распивал кофе вместе с прокурором, и встретил меня весьма радушно:

— Здравствуйте, госпожа Анна. Походите, присаживайтесь и присоединяйтесь.

Я не стала пренебрегать приглашением, но от напитков отказалась.

— Тут по вашему клиенту ответ пришел, — поведал судья, отпив глоток кофе. — Если вкратце, скорая была действительно в пять вечера.

— Постойте, но ведь у нас есть доказательства, что в пять обвиняемый сидел с друзьями в кафе, — удивилась я.

— Вот именно, — заговорщицки улыбнулся судья Ярешин.

Я внимательно посмотрела на него и кивнула, показывая, что все поняла. Теперь от меня требовалось только представить суду этих самых приятелей, и дело будет выиграно. Насколько мне было известно, самого судью Ярешина эта скандальная дама еще ни разу не затронула, но никто не отменял судейскую солидарность. Поливая помоями одного судью, всегда стоит помнить, что второй может оказаться его ближайшим другом. Госпожа Дивуарс изрядно разозлила судей, и теперь пожинала плоды такого неумного отношения.

Вскоре выяснилось, что она довела до белого каления не только работников суда. Но обо всем по порядку.

Мой клиент, сияя от радости, тихонько сообщил, что он все же нашел прекрасную свидетельницу, которая согласилась давать прямо-таки разгромные показания против заявительницы. Однако она почему-то опаздывала, так что пришлось заходить в зал, так и не пообщавшись с ней. Хорошо хоть явились товарищи гоблина, с которыми он распивал пиво в тот злосчастный день.

Итак, рассмотрение началось с оглашения судьей ответа скорой, из которого следовало, что медиков действительно вызвали в пять часов, и что на теле заявительницы были обнаружены гематомы, при этом она жаловалась на тупую боль в области живота. Однако никаких серьезных повреждений у нее не обнаружилось, так что скорая уехала, для профилактики вкатив гоблинше успокоительное.

Вероятно, именно из-за этого по возвращении домой обвиняемого не ждал грандиозный скандал — теща под воздействием лекарств мирно спала у себя в комнатке.

Так что вся катавасия с милицией и снятием побоев закрутилась только на следующий день.

Судья поинтересовался:

— В связи с данным документом есть заявления и ходатайства?

— Да, ваша честь! — решительно подтвердила я. — Прошу допросить явившихся свидетелей — господина Дарова и господина Мавеларса.

Прокурор ничуть не возражал (он вообще в этом процессе играл скорее декоративную роль, наблюдая со стороны и втихомолку хихикая).

Свидетели, конечно, полностью подтвердили, что мой клиент пил с ними пиво с половины четвертого и до половины седьмого. Они смотрели трансляцию какого-то футбольного матча, потом обмывали победу… В общем, господин Баруларс никак не мог в это время избить тещу!

После допроса свидетелей судья велел:

— Заявительница, встаньте. Скажите, так в какое время вам причинены телесные повреждения?

— Ну, ошиблась я чуток, — не растерялась гоблинша. — В три это было.

— А почему тогда вы вызвали скорую только в пять? — влезла я.

Но заявительница не собиралась отступать:

— Я сознание потеряла, а когда очнулась — еле вышла на улицу. А там сердобольная соседка вызвала врача.

Два часа лежать без сознания из-за пары синяков? Ведь по утверждению медиков, внутренних повреждений у нее совершенно точно не было!

Судья также явно скептически отнесся к утверждению заявительницы, но не прокомментировал, а лишь спросил у меня:

— Защитник, у вас еще есть свидетели?

Обещанная свидетельница, к сожалению, так и не появилась. Я кинула вопросительный взгляд на клиента, но он только недоумевающе пожал плечами. Конечно, мы и без того справимся, но все же жаль — это был бы эффектный завершающий удар.

Я уже встала, чтобы сообщить, что других свидетелей нет, когда неожиданно дверь распахнулась. На пороге показалась запыхавшаяся гоблинша преклонных лет.

— Извините, можно? — поинтересовалась она бодро, как будто не вломилась без приглашения в зал посреди слушания.

— Что вы хотели? — справившись с удивлением, спросил судья у нахальной посетительницы.

— Я свидетель! — ничуть не сомневаясь, решительно заявила она.

Я сориентировалась моментально:

— Ваша честь, прошу допросить явившегося свидетеля, госпожу Наутарс.

Судья поколебался, но разрешил:

— Проходите. Представьтесь суду и предъявите ваши документы.

Гоблинша прошагала к судье и вручила ему свой паспорт, после чего выслушала положенное предупреждение об ответственности за дачу заведомо ложных показаний и подтвердила, что намерена говорить только правду.

— Рассказывайте все, что вам известно о деле, — предложил судья, откинувшись на спинку кресла и приготовившись внимательнейшим образом выслушать свидетельницу.

— Я их соседка, живу этажом ниже. Мы с Картесой сильно дружили, и в гостях я у них бывала часто, — плавно начала она заранее заготовленную речь. — В тот день она опять сильно поругалась с зятем. Мы встретились как раз на лестнице — я шла в магазин — вот она мне все и рассказала. А потом мальчишка какой-то бежал мимо, толкнул Картесу, она от этого упала на перила, да еще и рукой ударилась. Развелось хулиганов, пороть их надо! А потом подруга это все и придумала — мол, зятька ненавистного под суд отдать можно.

Картина вырисовывалась достаточно четкая и логичная. Гоблинше пришла гениальная мысль воспользоваться ситуацией и подставить господина Баруларса, и, недолго думая, она так и поступила.

— Почему вы не пошли сразу в милицию? — поинтересовался судья Ярешин, когда свидетельница закончила рассказ.

— Ну, я же не могла так с подругой поступить! — как само собой разумеющееся, пояснила гоблинша и добавила. — А вчера мы с ней вдрызг разругались…

Теперь все было понятно — и почему она раньше не заявила обо всем, и почему теперь была готова свидетельствовать против бывшей подруги. Заявительница и друзей выбирала себе под стать, так что готовность подгадить вчерашнему близкому человеку вполне вписывалась в их отношения.

Конечно, в итоге судья отказал в возбуждении уголовного дела, и мой клиент оказался совершенно свободен от всех обвинений — разумеется, до следующей пакости, подстроенной тещей.

И последнюю точку в этом деле определенно поставила ближайшая подруга заявительницы. Воистину, правду говорят, что не стоит говорить своему другу того, что не должен знать твой враг![54]

Глава 28. Наследник

Заглядывать слишком далеко вперед — недальновидно.

(Уинстон Черчилль)

Сентябрь начался с дождей. Унылая морось, иногда переходящая в ливень, навевала грустные мысли и заставляла искать убежище дома, отказываясь от прогулок и развлечений на свежем воздухе. На самом деле я люблю дождь — он как будто умывает мир, стирая следы усталости и пыли. Так красиво, когда за окном льет, будто из ведра, и яростно сверкают молнии! Хочется укутаться в плед, сделать чая и бесконечно долго смотреть в окно, любуясь буйством стихии…

Много хуже, если в такую погоду приходится выходить на улицу. Прохожие бредут под дождем, мрачно проклиная слякоть, или бодро скачут по лужам, ругаясь вслух нехорошими словами. Машины отчаянно гудят и во все стороны расплескивают целые водопады брызг, отчего пешеходы бранятся еще отчаяннее.

Город захвачен стихией, а боги смеются, наблюдая нашу беспомощную возню под пологом дождя.

Я сидела дома на диване, грела руки о чашку кофе и смотрела, как льет вода из небесных хлябей.

Люблю осень — это время будто самой природой предназначено для того, чтобы оглянуться вокруг и задуматься о своей жизни. И не вина осени, если увиденное не порадует — она честно показывает нам нас самих, будто срывая вместе с листьями покровы самообмана. Легкость и беззаботность лета сменяется вдумчивой грустью сентября, и больше нет сил гнать от себя мысли о непростительных оплошностях и безвозвратно потерянных возможностях. Многие в этот сезон впадают в депрессию, потому что реальность вдруг встает перед глазами, более не прикрытая спасительными миражами.

Обычно меня не задевает осенняя хандра — я честна с собой и не стремлюсь цепляться за надуманные самоутешения, но на этот раз меня почему-то накрыло. Не хотелось ничего — ни плакать, ни кого-то видеть, ни читать — совершенно никаких желаний не осталось, только жажда, чтобы меня оставили в покое и не трепали нервы.

Сама не могу понять, отчего так вышло — вроде бы все в полном порядке, серьезные проблемы решены и никаких особенных забот не предвиделось, однако меланхолия не желала отпускать, цепко держала меня в своих когтях.

Вот уже неделю я почти не выходила из дому, предаваясь своему мрачному настроению. Видеться с друзьями и с Владимиром не тянуло, я могла не выдержать и сорвать на них свою злость, так что я отвечала всем, что слегка приболела — ничего страшного, легкая простуда. Я поменялась дежурствами с коллегами, так что теперь могла пестовать тоску, сколько пожелаю.

Телефонный звонок раздался, как гром среди ясного неба. Брать трубку отчаянно не хотелось — чего доброго, это окажется клиент с безотлагательным делом, и мне придется идти на работу. Но мобилка настойчиво трезвонила. Вздохнув, пришлось отставить в сторону напиток и брести к аппарату.

— Слушаю вас, — недовольно пробормотала я, отвечая на звонок.

— Ты чего трубку не берешь? — бодро отозвалась трубка голосом моей давней знакомой, гадалки Натальи. — Я же в курсе, что ты дома!

С нее вполне сталось бы и поворожить, чтобы узнать, свободна ли я. Наталья так много лет гадает, что, кажется, уже и думает рунами. На вопрос: «Как дела?» она вполне может бодро ответить: «Все совели», что в переводе на обычный язык означает «чудесно и солнечно».

Сегодня гадалка была настроена по-деловому, и сразу начала с главного:

— У нас проблемы.

Наталья частенько забывает, что окружающие не знают всего того, что известно ей самой.

Вздохнув, я уточнила:

— У кого именно?

— Ну, у «Альвёльвы», конечно! — ответила она, как будто удивляясь моей недогадливости.

Так называлась фирма, где подрабатывала гадалка. Сотрудники «Альвёльвы» оказывали любую (законную, конечно же) магическую помощь всем желающим. Спектр услуг был весьма разнообразен, начиная от гаданий на рунах и составления гороскопов, и заканчивая наложением заговоров на удачу. Последние пользуются большим спросом, однако обывателям разрешены лишь самые слабые их разновидности.

Тут следует пояснить вот что.

Нет белой и черной магии, все это нелепые выдумки. Все зависит лишь от целей, которых желает достичь маг, ведь средства могут быть совершенно одинаковы — драпа ничуть не отличается по исполнению от нида.[55] Да и среди рун нет злых или недобрых, отрицательными свойствами волшбу наделяет лишь сам скальд.[56]

Поэтому гадальная и прочая магическая деятельность подлежит обязательному лицензированию, без соответствующего государственного разрешения возможно лишь мелкое бытовое волшебство для себя и близких. Также проводятся постоянные проверки практики магов — власти изо всех сил препятствуют злоупотреблениям в этой сфере.

В связи с этим маги нередко нуждаются в помощи по гражданским спорам (жалобы на качество обслуживания и тому подобное) или же по уголовным делам, если прокуратура полагает, что имели место незаконные делишки.

Когда-то я уже помогла Наталье в одном непростом деле, и теперь она снова обратилась ко мне.

Под давлением гадалки мне пришлось пообещать приехать в офис на встречу с нею. Я бы с удовольствием перенесла все рабочие дела на недельку-другую, но они не желали оставить меня в покое. Что-то последнее время мне совершенно не хочется работать!

Положив трубку, я начала собираться и буквально через час уже подъехала к офису.

Возле консультации меня ожидали Наталья и ее начальство. С Томашом и его женой Барбарой я была шапочно знакома, теперь представилась возможность пообщаться поближе.

Наталья была женщиной богатырских пропорций, с внушительными кулаками и крупноватыми чертами лица. Две толстенные русые косы спускались ниже лопаток и являлись единственной по-настоящему красивой деталью ее облика. Обычно клиенты терялись, ожидая встретить таинственную ворожею, а видя вместо того такую бой-бабу. Сама гадалка любила говорить, что спрашивают не у нее, а у рун, и искренне забавлялась, наблюдая оторопь новичков.

Щуплый хозяин фирмы и его изящная супруга на ее фоне казались почти игрушечными.

Пригласив клиентов проходить, я проследовала во вторую комнату, по дороге коротко поздоровавшись с дежурным, коллегой Жаровым.

Поскольку со мной толком была знакома только гадалка, то рассказывала обо всем она, хотя напрямую Наталью эта ситуация не задевала, речь шла об иске к фирме «Альвёльва».

Ситуация типичная: недовольные клиенты решили защищать свои права в судебном порядке. Защита прав потребителей — вопрос сложный, тут зачастую нелегко разобраться, кто и что именно нарушил. Возможно, продавец хамит, а может клиент попался настолько привередливый и придирчивый, что ему никак не угодить.

В данном случае истцами были гномы, супруги Гиралия и Теренс Вартассон.

Год назад они обратились в «Альвёльву» с деликатной проблемой. Дело в том, что у гномов было трое детей, и все, как назло, девочки. По каким-то причинам Теренс Вартассон отчаянно желал рождения сына, и в этот раз решил не полагаться на удачу и обратиться к профессионалам, ведь хорошей команде магов вполне по силам рассчитать условия, при которых родится младенец нужного пола.

Точнее, можно четко определить, когда, где и при каких обстоятельствах должен быть зачат ребенок.

Коллеги Натальи с удовольствием взялись за заказ и выполнили его, вот только в итоге вместо желанного мальчика на свет появились девочки-близнецы.

Возмущенный отец, узнав о таком пополнении семейства, немедленно обратился к юристу, и вскоре дело поступило в суд. Он не хотел даже слушать о том, что в любой работе случаются ошибки и неточности, а намеревался строго наказать нерадивых магов, как было указано в иске, «Чтобы пресечь дальнейшее оказание ими некачественных услуг».

Фокус в том, что в первый раз ответчик (мой клиент) попросту не явился в суд, и в эту пятницу должно было состояться уже второе заседание.

Томаш Мнишек, хозяин фирмы «Альвёльва», славился своей безалаберностью и невнимательностью. Фирма до сих пор не обанкротилась лишь благодаря деловой хватке его супруги Варвары (которую он сам предпочитал именовать Барбарой, и постепенно эту манеру переняли все их знакомые).

Накануне заседания Барбара слегла с гриппом, а при температуре под сорок не очень-то интересуешься каким-то там гражданским делом. Томаш же попросту забыл о том, что должен явиться в суд, чем наверняка до крайности рассердил судью Дреггюсона. Для судьи-гнома неявка без уважительной причины в заседание — признак крайне наплевательского отношения к правосудию вообще и к судье в частности. Если не мудрствуя лукаво плюнуть судье в лицо, то последствия будут примерно такими же, как при игнорировании повестки.

Впрочем, заведомо несправедливое решение гном выносить не станет, так что шансы оставались. Вот только повернуть ситуацию в нашу пользу и без того было затруднительно.

Ситуация представлялась довольно простой: имелся договор с фирмой, согласно которого оказывались услуги, и факт рождения двух девочек вместо одного мальчика также был полностью подтвержден свидетельствами о рождении детей. У нас была лишь одна возможная позиция защиты, а именно можно было ссылаться на то, что потребитель не исполнил в точности всех условий обеспечения желаемого, обозначенных в письменной инструкции.

Но проблема в том, что наблюдателей со стороны фирмы при этом не было, и на случайных свидетелей надеяться не приходилось.

Господин Мнишек настаивал, что они все рассчитали правильно и несколько раз перепроверили, так что ошибка исключалась. Ума не приложу, что тут можно сделать!

Но хозяева фирмы решили побороться и заключили со мной договор о представлении их интересов в суде, хотя при этом я честно предупредила, что выигрыш сомнителен.

Больше у меня не было никаких дел на ближайшие пару дней, и до конца недели я была совершенно свободна.

Несколько дней я провела дома, категорически не желая даже покидать квартиру. Тоска с новой силой принялась терзать мое сердце, и я уже попросту не знала, как заставить себя собраться и прекратить переживать из-за пустяков.

Так продолжалось до четверга, десятого сентября, когда я дежурила в консультации.

Это дежурство, против ожиданий, выдалось довольно тихим. Пара консультаций, простенький иск о разводе — вот и вся моя «добыча» почти за целый день. Ничего примечательного не происходило, и вообще день оказался на редкость мирным, но лишь до четырех часов.

Если честно, я подумывала, не сбежать ли с работы пораньше — на сегодня было намечено свидание с Владимиром, а мне ведь еще хотелось привести себя в порядок. Однако усилием воли я заставила себя остаться на рабочем месте.

Стрелки настенных часов ползли так медленно, будто и им навевал дремоту дождь за окном. Я то и дело посматривала на циферблат, но минуты категорически не желали бежать веселее. Всегда так — время то отчаянно летит, снося все на своем пути, то вдруг почти замирает, растягиваясь бесконечными мгновениями. И кто выдумал, что время — линейная величина? Видимо, тот человек никогда не ждал завершения тяжелого рабочего дня и ни разу не молил про себя, чтобы ночь с любимым длилась хоть чуточку дольше…

Мои размышления прервал отчаянный стук в дверь.

Я встрепенулась, прекратив гипнотизировать взглядом часы, и обрадовалась — когда есть клиенты, то скоротать остаток рабочего дня много проще.

— Войдите! — громко разрешила я, и дверь распахнулась.

Однако моя радость сразу испарилась, когда я увидела, кто почтил меня визитом. Это была моя давнишняя клиентка, супруга сектанта.

— Здравствуйте, — несколько нервно произнесла она. — К вам можно?

— Конечно, — ответила я, лихорадочно раздумывая, что могло ее вновь привести ко мне.

Что-то мне подсказывало, что навряд ли речь пойдет о тонкостях развода.

— Слушаю вас, — выжидающе произнесла я.

Клиентка теперь выглядела получше, чем при нашей прошлой встрече, и была одета даже с некоторым шиком, однако затравленный взгляд никуда не делся. И она старательно не смотрела мне в глаза.

Ничего не могу с собой поделать, в первую очередь обращаю внимание даже не на лицо, а именно на глаза, и предпочитаю видеть взгляд собеседника. Женщина отводила взор, не позволяя уловить свои мысли, однако и без того было ясно, что она находилась в крайне взвинченном состоянии: дерганные жесты, нервная манера осматриваться по сторонам, будто сейчас кто-то выскочит и схватит ее.

— Скажите, а я могу не приходить в суд? — спросила она, старательно изучая пол.

— В связи с чем? — уточнила я. — Если речь идет о разводе…

— Какой развод? — нетерпеливо перебила она. — Моего мужа судят, за секту.

Конечно, мне пришлось сделать вид, что я впервые слышу обо всем этом. То и дело сбиваясь, клиентка поведала мне, что вскоре после того, как она подала на развод, начался сущий кошмар — прокуратура как-то вышла на секту и возбудила уголовное дело в отношении ее членов, и вот теперь дело передано в суд. В процессе судебного разбирательства потребовалось вызвать дополнительных свидетелей, в частности, мою клиентку, госпожу Ларину. Но она категорически не желала даже показываться в заседании, поскольку отчаянно боялась сектантов и переживала за жизнь и здоровье своих детей.

— Понимаете, если бы я одна была — сама бы на них донесла. Так им и надо, пусть бы за все заплатили! Но у меня дети… — из ее глаз полились слезы — крупные, непритворные слезы.

Мне было ее жаль, тем более, что в каком-то смысле именно я была виновата в ее нынешних проблемах. Конечно, я сделала это из благих побуждений, да и, в общем-то, ничуть не жалела — по крайней мере, новых злодеяний сектанты не совершат, а это уже немало. Однако это дело коснулось других людей, подставляя их под угрозу. Так стоила ли того пресловутая справедливость? Теперь я уже ни в чем не была уверена, но отыграть обратно не получится — что сделано, то сделано. Я свернула на эту дорогу, определив тем самым дальнейшие события: историю с Владимиром и рыдания женщины, которая пришла ко мне, как к своей последней надежде.

Что я могла ей сказать? Это только в фильмах ключевому свидетелю обвинения меняют документы, тайно перевозят в другой город, покупают там жилье и устраивают на работу. Нет, нечто подобное, пусть и в изрядно урезанном виде, есть и в нашем законодательстве, но на практике никто этим не занимается, ссылаясь на отсутствие механизма и финансовых средств. В действительности все проще и прозаичнее, и если уж влиятельные подсудимые пожелают свести счеты со свидетелями, то они могут сделать это без особого труда.

А явиться в заседание госпожа Ларина обязана, иначе может быть осуществлен привод — проще говоря, ее приведет под белы рученьки милиция. Все, что я могла предложить клиентке, это отказаться давать показания — в данном случае это было ее право.

Несколько придя в себя, женщина задала мне пару уточняющих вопросов, после чего поблагодарила за помощь и собралась уходить.

Уже на пороге она вдруг вспомнила и обернулась:

— Простите, я совсем забыла. Сколько с меня?

С этими словами она раскрыла сумку и достала кошелек.

— Ничего не нужно, — поспешно заверила я. — Эта консультация входит в стоимость ранее оплаченного вами пакета услуг.

Женщина посмотрела на меня с сомнением, но возражать не стала, коротко попрощалась и отправилась восвояси.

А я осталась наедине со своими сомнениями относительно правильности своего поступка. Интересно, чем закончится эта история?

По словам моей клиентки, дело о секте рассматривала судья Долженко, с которой я была в напряженных отношениях, из-за этого я не рискнула бы подходить к судье с просьбой разрешить мне присутствовать в процессе. К тому же огласки моей заинтересованности в деле совершенно не хотелось, разве что я могла сделать вид, будто праздно любопытствую. В этом как раз не было ничего сложного, достаточно подойти к секретарю судьи, чтобы уточнить один момент по гражданскому делу, в котором я участвовала, и как бы между прочим осведомиться о причинах такого столпотворения в коридоре. Поскольку дело было громкое и незаурядное, то секретарь тут же с охотой поделилась бы со мной всем, что ей известно, хотя вообще недолюбливала меня ничуть не меньше, чем сама судья Долженко.

Но безопаснее было бы попросить Виноградова разузнать обо всем.

Я настолько задумалась, что даже не заметила, как настал долгожданный конец рабочего дня. Спохватившись, я торопливо собралась, распахнула входную дверь и нос к носу столкнулась с Владимиром.

— Привет! — удивленно сказала я, — А что ты здесь делаешь?

— Забираю тебя с работы, — как само собой разумеющееся, пояснил Виноградов, после чего сделал шаг вперед и поцеловал меня.

Мы упоенно целовались на пороге, будто подростки в подъезде, и это было славно, будто маленькое хулиганство — не от злости, а от бесшабашного веселья.

Впрочем, окончательно переступать через приличия мне не хотелось, так что в конце концов я отстранилась:

— Давай я запру дверь, мы поедем домой и там продолжим?

Голос мой звучал так, будто я запыхалась, но я решила не обращать внимания на такие мелочи.

Владимир весело и даже несколько самодовольно улыбнулся:

— Это был только аванс. А вообще у нас другие планы на этот вечер.

— Да? — удивленно приподняла брови я, с трудом удерживаясь от желания прижаться к нему покрепче и продолжить начатое. Инстинкты, будь они неладны!

Виноградов осторожно скользнул пальцами под мои волосы — отчего мне немедленно захотелось замурлыкать — и уверил:

— Сначала ужин, потом театр, а потом уже все остальное.

Я бы предпочла остаться дома, и убеждена, что Владимир тоже, однако он придерживался мнения, что девушку нужно периодически выводить в свет, и на этот вечер была намечена обязательная программа.

Стыдно признаться, но я не слишком озабочена собственной культурой, по крайней мере, на спектакле последний раз была еще в школе. Но это не повод отказываться от интересного мероприятия, так что мы поехали прямиком ко мне.

Владимир смиренно ждал, пока я приведу себя в порядок и надену вечернее платье (даже не приставал, нахал!), после чего мы отправились ужинать, а потом в театр. Как раз давали одну из драм Шекспира, и я осталась под впечатлением от прекрасной постановки.

Домой мы добрались лишь часам к десяти вечера, а заснули и того позже, около двух.

Но выспаться этой ночью мне так и не удалось. Едва я стала проваливаться в сон, как Владимир принялся храпеть — не слишком громко, но заснуть рядом с ним было совершенно невозможно, в особенности если учесть, что он имеет манеру крепко прижимать меня к себе даже во сне.

Сначала я пыталась не обращать внимания, потом начала пихать его в бок, после чего храп ненадолго прекращался — как раз до тех пор, когда я начинала засыпать, а потом снова возобновлялся.

В итоге утром я с трудом держала глаза открытыми — пяти часов сна мне в любом случае мало, а уж если учесть то, что поспать так и не удалось даже эти несчастные несколько часов, то я передвигалась как сомнамбула, с трудом ориентируясь в пространстве.

И ведь ничего не скажешь мужчине в упрек — разве он виноват, что храпит? Вовсе нет, а потому мне пришлось еще и делать вид, что я полностью довольна минувшей ночью и попросту не выспалась. Как назло, на работу нужно было успеть пораньше — заседание по делу «Альвёльвы» было назначено на девять утра.

Я раздумывала о том, как бы намекнуть мужчине, чтоб мы с ним встречались лишь накануне уик-энда, чтоб в случае надобности можно было выспаться днем. Хотя на этот раз встретиться в выходные мы не смогли бы никак — у Владимира как раз дежурство в прокуратуре.

Самое интересное, раньше он не храпел! Или я была просто настолько выжата, что вырубалась, не слыша ничего вокруг?

Хорошо еще, что на этот раз мы ночевали у меня, так что косметичка была в моем полном распоряжении.

Выпив пару чашек кофе, заботливо подсунутых мне Натом, я немного взбодрилась. Контрастный душ и капля мятного масла достаточно разбудили меня, чтобы я могла хотя бы внятно разговаривать, а макияж позволил скрыть следы бессонной ночи. Я уже не настолько молода, чтобы, даже не выспавшись, выглядеть краше майской розы, однако спасительная косметика позволяет это скрыть.

Бедный Виноградов, надеюсь, он не сильно перепугался, увидев поутру мое помятое и сонное лицо.

Но вел себя мужчина безукоризненно — заботливо поинтересовался, не забрать ли меня сегодня с работы, на что я ответила отрицательно. На этот день у меня было назначено единственное заседание, да и то на утро. Даже если учесть, что дело рассматривает судья-гном, все равно оно не должно было затянуться до вечера, когда Владимир сможет меня встретить.

К тому же отчаянно хотелось просто прийти домой и завалиться спать.

Я едва не застонала, вспомнив, что сегодня пятница. Нет, само по себе наступление выходных меня только радовало, но завтра у мамы День рождения, и я пообещала, что приеду и помогу с подготовкой. Обычно родители прекрасно справлялись со всякими мероприятиями и без меня, но в этом году у мамы юбилей, и кроме бытовой приготовлений вроде уборки и готовки, возникала еще куча проблем. Гостей ожидалось довольно много, так что они должны были прибывать в несколько этапов. В общем, нужна была моя поддержка, и я никак не могла уклониться от этого.

Ну, хоть выспаться до завтра успею, и то хорошо.

Утешая себя таким образом, я собиралась на работу. Несмотря на слоновью дозу стимуляторов, чувствовала я себя неважно, даже едва не забыла дома портфель с документами.

— Анна, подожди, — окликнул меня Виноградов, когда я пыталась надеть туфли.

— Что? — обернулась я с туфлей в руках.

Владимир стоял на расстоянии протянутой руки и внимательно смотрел на меня, будто что-то решая. Наконец он, видимо, определился:

— Вернись на минутку.

Я недоуменно пожала плечами, но послушно проследовала за мужчиной обратно в гостиную.

Владимир усадил меня на диван, опустился рядом и велел:

— Закрой глаза, пожалуйста.

Я повиновалась, хоть и не имела представления, зачем это ему понадобилось.

Он взял мою руку и принялся пальцем чертить на тыльной стороне ладони какие-то знаки, а потом осторожно дотронулся губами. От этого прикосновения меня будто прошибло слабым разрядом тока, я дернулась и инстинктивно попыталась вырвать руку, однако Владимир легко меня удержал.

Я открыла глаза, собираясь возмутиться, но Виноградов смотрел с такой заботой, что мне стало стыдно за те слова, которые едва не сорвались с губ.

К тому же я с удивлением ощутила, что в голове прояснилось, а в теле забурлила бесшабашная энергия. Будто не было никакой бессонной ночи, и, без всяких сомнений, эта бодрость возникла стараниями Владимира.

— Спасибо, — несколько растерянно поблагодарила я, размышляя о том, что я даже не подозревала о целительских способностях своего мужчины. Впрочем, мы встречаемся не так давно, чтобы все знать друг о друге.

— Не за что, — усмехнулся он и поцеловал меня. В итоге я едва не опоздала на работу, но оно того стоило.

В коридоре суда меня ждали клиенты. Когда я появилась, господин Мнишек как раз встревоженно посматривал на часы, видимо, беспокоясь по поводу моего отсутствия.

Неподалеку от них стояли несколько гномов — видимо, истцы и сочувствующие, но у меня не было времени их внимательнее рассмотреть.

Я едва успела поприветствовать господина и госпожу Мнишек, как секретарь пригласила нас проходить в зал.

Предварительная процедура была скучна и бесконечна, как обычно и случается у судей-гномов. Разъяснение прав, выяснение отводов, и так далее, и тому подобное заняли почти три четверти часа.

Все это время я проскучала, рисуя в блокноте невразумительные закорючки и борясь с желанием достать мобилку и начать писать смс-ки Владимиру.

Наконец «торжественная часть» закончилась, и мы приступили к допросу сторон. Первым пояснения давал истец — почтенный папаша теперь уже пятерых девочек.

Господин Теренс Вартассон рассказывал все обстоятельно и подробно, и такая манера разговора была явно по нраву судье.

У меня довольно развитое воображение, и потому мне приходилось прилагать немалые усилия, чтобы не расхохотаться.

Истец поведал, что живет вместе с супругой, тещей и двумя незамужними сестрами жены. Кроме того, от брака у них родилось теперь уже пятеро девочек. Бедный гном, как он только с ума не сошел в этом женском царстве! Неудивительно, что ему так хотелось мальчика!

К тому же господин Теренс Вартассон оказался кузнецом из рода, который много поколений кряду занимается кузнечным делом. В наш технологический век доменные печи и станки практически вытеснили это благородное ремесло, однако редкие умельцы все еще ценились — коллекционные мечи и прочие подобные вещицы стоили дорого, а настоящих мастеров их изготовления осталось немного. Конечно, секреты такого мастерства дочкам не передашь — даже у гномок не такая стать, чтобы становиться кузнецом, да и традиции предписывали заниматься этим только мальчикам.

Гном так сильно желал рождения наследника, что обратился в «Альвёльву», где ему пообещали помочь. Выложив немаленькую сумму, истец получил заверения, что в нужном месте и в нужный момент он с женой непременно сможет зачать желанного мальчика. Надо ли говорить, как он был возмущен, получив вместо этого еще двух дочек!

Но это не самое уморительное этой истории.

Намного занимательнее было описание процесса, так сказать, получения наследника.

В чем-то я понимаю сотрудников «Альвёльвы», которые пишут инструкции клиентам, полные мистики и загадки. В стиле «на третьем перекрестке сверните направо, а потом у разбитого молнией дуба поверните налево» — ну какому клиенту понравится, если маг просто напишет, что следует явиться в такой-то город в удобное время? Нет, в этом деле без таинственности никак!

Во избежание казусов кроме инструкции фирма выдает еще и карту, где нужное место обведено кружочком, и даже указана его широта и долгота. Клиентам достаточно лишь следовать указаниям, на всякий случай сверяясь с картой, и прибыть в пункт назначения вовремя, остальное берет на себя фирма.

Итак, третьего сентября прошлого года супруги Вартассон отправились в заветное путешествие. С собой они взяли и тещу, уважаемую госпожу Тарлию Ларфенсон — то ли чтобы старушка развеялась, то и для контроля за процессом. Поехали они на машине, за рулем которой был сам истец.

Так вот, истцы умудрились инструкцию забыть дома, хорошо, хоть карту взяли.

К сожалению, это слишком поздно выяснилось — возвращаться, как известно, плохая примета, да и времени оставалось в обрез. К тому же указания, которые требовалось соблюдать, они примерно помнили, а на крайний случай оставалась карта.

Окрестности озера Хрустального они нашли без труда, вот только на последнем этапе получилась небольшая заминка: машина подъехала к развилке. Разрешить споры, куда дальше ехать, помог счастливый случай в виде местного жителя, который направлялся на рыбалку.

Он охотно подсказал, что нужно свернуть налево. Гномы так и поступили, и уже через несколько минут оказались на берегу прекрасного озера. Все бы ничего, но в комплекте к воде шли тучи комаров и камыши, а никакого жилья на берегу видно на было.

Но ведь они четко помнили, что все должно произойти, как сказано в инструкции «с первой звезды до полуночи над водой Хрустального озера», а уже был половина одиннадцатого вечера и давно стемнело.

Тут как раз перед растерянными истцами вновь объявился тот самый дедок-рыбак, который как раз успел добраться до озера пешком.

Недолго думая, гном за приличную сумму арендовал у него лодку, и таким образом проблема была решена. Ничего не поделаешь, пришлось господину Вартассону браться за весла, усадив рядышком жену (хорошо, хоть без тещи). К сожалению, как раз в это время начался ливень.

В общем, вот там, в качающейся лодке, под струями дождя, несчастные супруги и зачали своего младенца. Романтика, что и говорить. Вот только героические усилия оказались напрасны — спустя положенный срок родились девочки-близняшки.

На этом истец закончил свою скорбную повесть.

Госпожа Вартассон полностью подтвердила слова мужа, добавив лишь от себя, что на память о той ночи у нее кроме беременности, остался еще и насморк, а также несколько синяков и заноз в неудобных местах — видимо, не так уж удобно заниматься сексом в таких условиях!

Потом мы принялись допрашивать моего клиента.

Как я ему и велела, владелец фирмы «Альвёльва» подробно объяснил суду, что на самом деле истцы должны были свернуть на развилке направо — там находилась симпатичная небольшая гостиница, где для них были забронированы номера класса «люкс». Отель располагался на сваях над озером, поскольку по весне там нередко бывают наводнения — вот вам и «над водой Хрустального озера», как это было обозначено в инструкции.

Да и вообще, подобные мелкие детали не имеют особенного значения — это лишь пыль в глаза клиентов фирмы. На самом деле точность до метра никто и никогда не соблюдает — это вообще нереально. Важно лишь, чтобы все произошло в окрестностях озера и в нужное время.

— Так почему же в таком случае родились девочки? — въедливо поинтересовался судья.

— Ума не приложу, — развел руками ответчик. — Я уверен, что мы все расчеты сделали верно, должен был родиться мальчик.

Искренне, но неубедительно. А что поделаешь? Если заявить, что истцы попросту нарушили инструкции и повернули не туда, то судья наверняка назначит экспертизу, которая должна будет определить, могло ли это повлиять на пол ребенка.

От мысли, что нужно проводить соответствующую экспертизу, следовательно, затягивать дело минимум на полгода, а то и больше, становилось уныло.

Мало того, что это недешевое удовольствие, так еще и времени занимает уйму.

Не говоря уж о том, что результаты будут явно не в нашу пользу. Все говорило о том, что сотрудники фирмы просто ошиблись, но так и не смогли обнаружить спорный момент.

Тем временем пригласили первого свидетеля, тещу истца.

Колоритная пожилая гномка — очевидно, она всю жизнь прожила в селе и так и не привыкла к городским условиям — торжественно поклялась говорить суду только правду, после чего охотно ответила на все вопросы.

Обстоятельства она описала так же, как ее дочь и зять, за исключением некоторых особенно интимных моментов, которых она попросту не видела.

Потом госпожа Тарлия Ларфессон долго и вдохновенно возмущалась, называя сотрудников «Альвёльвы» мошенниками и негодяями.

Закончила она свою речь словами:

— Девочки родились красавицы, конечно, но Теренс так хотел мальчика! Он же чуть не плакал, когда позвонил мне первого и сказал, что родились дочки. Да как так можно-то, а? Он так надеялся, уже и приданое младенцу готово было…

В это время я как раз просматривала документы, не желая слушать сентиментальные причитания свидетельницы. И тут мой взгляд чисто автоматически зацепился за дату на свидетельстве о рождении. «Второе июня» — черным по белому было указано там. Постойте, но ведь она только что сказала, что зять сообщил ей о рождении внучек уже первого июня!

— Уточните, пожалуйста, дату, когда истец вам позвонил и рассказал, что родились внучки! — настоятельно потребовала я, забыв даже спросить у судьи разрешения задать вопрос.

Судья Дреггюсон недовольно нахмурился, но ничего не сказал, предоставив свидетельнице отвечать на заданный вопрос.

— Так я ж уже сказала! — недоумевающе откликнулась она. — Первого числа это было, как сейчас помню.

— Но ведь в свидетельствах о рождении ваших внучек указано, что они появились на свет только второго июня! — заметила я, внимательно глядя на госпожу Ларфессон.

— Конечно! — ничуть не сомневаясь, подтвердила та, отвечая мне прямым взглядом. — Кто ж девчонок на нечетные числа записывает-то? Они ж тогда без пары останутся, есть такая верная примета. Мы вот всех девок на четные даты пишем — и ни одна незамужняя не осталась. У нас все так делают!

Все интереснее и интереснее!

— Скажите, а истицу, вашу дочь, вы по такому же принципу записали на четное число? — наудачу поинтересовалась я.

— Да, — засвидетельствовала та.

Я взглянула на клиента — его просто распирало от желания что-то сказать, боюсь, не совсем цензурное.

Я строгим взглядом призвала его к порядку и обратилась к судье:

— Ваша честь, разрешите дополнительный вопрос истице?

— Задавайте, — кивнул судья. Он даже подался вперед, чтобы не упустить ничего из сказанного.

— Скажите, — начала я. — Какую дату своего рождения вы сообщили ответчику?

Гномы лгут крайне редко, это вообще до крайности правдолюбивая раса, а потому истица ответила:

— По паспорту, двадцать второго октября.

В принципе, если б она начала запираться, то в канцелярии фирмы хранятся анкеты, собственноручно заполненные истцами — из них можно выяснить, какие данные истцы предоставили фирме-ответчику. Но так было еще проще.

— То есть вы скрыли от ответчика, что в действительности вы родились двадцать первого октября, а не двадцать второго?

— Я не знала, что это важно! — чуть ли не в слезах заявила истица.

Что тут можно сказать? В астрологии желательно знать время рождения с точностью вплоть до четырех минут, что уж говорить о целых сутках!

— У меня больше нет вопросов к истице, — улыбнулась я. — Позвольте вопрос ответчику? — и после соответствующего разрешения продолжила. — Скажите, господин Мнишек, могла ли неточность в указании даты рождения стать причиной ошибки?

— Конечно! — энергично подтвердил тот. — Для рождения мальчика пятый дом непременно должен быть в овне, а неправильная дата перемешала все расчеты! Это ведь совсем другое дело!

Больше вопросов у меня не было. В случае необходимости я была готова заявить ходатайство для проведения экспертизы, которая установит, была ли эта ошибка роковой.

Судья задумчиво изучил обеспокоенных истцов и возмущенного ответчика и определил:

— Я объявляю перерыв на тридцать минут. Советую вам за это время прийти к мировому соглашению.

Конечно, ему тоже совершенно не хотелось затягивать рассмотрение дела, тем более, что все уже было совершенно ясно. Да и намного проще утвердить мировое соглашение, чем писать решение.

Спустя пятнадцать минут мы пришли к договоренности: истцы признают, что рождение девочек целиком и полностью их вина, и публично извиняются перед облыжно обвиненными в некомпетентности сотрудниками «Альвёльвы», а те, в свою очередь, за полцены делают необходимые расчеты, чтоб при следующей попытке у супругов Вартассон наконец родился мальчик.

Обе стороны остались довольны таким вариантом, так что к завершению перерыва я уже подготовила текст мирового соглашения, которое судья с радостью утвердил.

Дело о наследнике, как я его в шутку прозвала, закончилось на удивление быстро и благополучно. Не зря ведь говорят, что на стороне честных магов всегда выступает Один! Иначе как чудом такой поворот событий никак нельзя было назвать.

Наталья и ее начальство были весьма довольны таким исходом спора и тут же предложили заехать к ним в офис и отпраздновать удачное завершение.

Если честно, ехать никуда не хотелось, но гадалка меня уговорила — вроде бы не следует обижать подругу, и пришлось согласиться, но с условием, что это не займет много времени. Клиенты тут же уверили, что мы только разопьем бутылочку вина, и ничего более.

Застолье, так сказать, в узком кругу — нетипичный финал судебного дела, что и говорить.

К тому же подвыпившая Наталья загорелась желанием мне погадать. Гадалка добыла из ящика стола руны и деловито приступила к ворожбе — прямо на столе с закусками.

С древних времен люди тщились заглянуть в грядущее: раскладывали карты, бросали руны, придумывали сотни примет. И все для того, чтобы хоть одним глазком подсмотреть, что же там, впереди.

Со страхом и надеждой мы следим, как ловкие пальцы гадалки тасуют засаленную колоду, как она с задумчивым видом всматривается в расклад и предрекает будущее. И замирает сердце от ощущения чуда…

Можно верить в гадание или относиться к нему скептически, но оно существует. Наверное, богам нравится давать нам подсказки и наблюдать, сумеем ли мы ими воспользоваться.

Вот и я с интересом следила за тем, как Наталья ловко выкладывает руны.

Гадалка внимательно всмотрелась в символы и внезапно широко улыбнулась:

— Сдается мне, милая моя, что скоро ты выйдешь замуж!

Она торжествующе указала на гебо, ингуз и дагаз, которые должны были ознаменовать мое будущее.

От неожиданности я поперхнулась шампанским:

— За кого?

— Откуда я знаю? — насмешливо ответила Наталья, пожимая плечами. — Ты слишком многое хочешь от рун, моя дорогая!

Я знала, что указать такие подробности руны не могли. Можно обратиться к картам и спросить, как выглядит мой жених, но гадалка этого не одобряла — без нужды выяснять детали не стоит, это само по себе может повлиять на судьбу и даже исковеркать ее. Так соблазнительно заглянуть в будущее, но далеко не всегда следует это делать!

Наталья тем временем задала еще пару вопросов рунам, а потом предложила:

— Хочешь, я на отношения с твоим милым погадаю?

Я решительно отказалась. Что нового могла мне поведать Наталья? Я и так знала о Владимире все, что мне нужно.

Ворожея не стала больше меня уговаривать, спрятала руны, и мы продолжили прерванный праздник.

В итоге я добралась домой лишь после обеда, не то, чтобы пьяная, но слегка навеселе. На самом деле я пью довольно редко и понемногу — раз в пару месяцев пару бокалов вина. Возможно, я бы позволяла себе и больше, но слишком много видела примеров, к чему приводит увлечение алкоголем.

Но уже через пару часов хмель окончательно выветрился из моей головы, и замечательно, поскольку в эту субботу мне не хватало только похмелья!

На трезвую голову я задумалась над сегодняшним предсказанием, пока не зная, как нему относиться.

Результат ворожбы меня, мягко говоря, удивил: я не собиралась замуж и не стремилась к этому. Если честно, мне совершенно не хотелось менять привольную холостую жизнь на кольцо на пальце и статус замужней дамы. Впрочем, ни одно предсказание не может решить за меня, как мне поступить и какой выбор сделать — свободу воли никто не отменял, пусть и в пределах, заданных судьбой.

Так и не придя к какому-то решению, я выбросила это из головы — какой смысл решать проблему еще до того, как она возникла?

Этой ночью мне снилось темное озеро, вода которого серебрилась в лунном свете, манила нырнуть с головой и забыться в прохладном спокойствии. Я осторожно касалась поверхности этой удивительной воды кончиками пальцев, и все не решалась зайти поглубже…

Следующим утром я отправилась к родителям. Нет смысла подробно описывать весь день — было много суеты и беготни, но в целом все вышло удачно.

Любопытным было лишь то, что брат именно сегодня решил познакомить семью со своей девушкой Ольгой, той самой, которую я некогда спугнула у него в палате.

Как я уже упоминала, она была миловидной. Детское личико сердечком в обрамлении светлых волос, голубые глаза, опушенные темными ресницами — кукла, да и только. И не скажешь, что этому невинному созданию уже исполнилось двадцать пять.

Ольга вела себя вполне прилично и вежливо, но не показалась мне такой наивной, какой хотела казаться. Я вовсе не хочу сказать, что Ольга стерва и вообще подозрительная особа, но когда меня так усиленно начинают уверять в безобидности, то я невольно начинаю подозревать, что дело нечисто. Поди разбери, то ли профессиональная деформация, то ли интуиция.

Но самое интересное началось, когда мужчины удалились, чтобы жарить шашлыки во дворе, а женщины остались болтать и заодно навести порядок на столе.

Моя потенциальная родственница волей-неволей осталась в чисто дамском кругу, без широкой спины Антона, за которую можно спрятаться. Я решила этим воспользоваться и провести небольшой допрос с пристрастием — мне до сих пор не давал покоя вопрос о том, что же случилось той ночью, когда брата избили, и каким образом в этом замешано данное белокурое создание. Уверена, что мама и ее близкие подруги не станут вмешиваться.

Я начала задавать вопросы подчеркнуто безразлично:

— Ольга, а вы помните, как Антону сломали челюсть?

Она вздрогнула, но вынужденно согласилась, что прекрасно помнит. Еще бы, такое сложно забыть. А мне ведь главное зацепиться, так что дальше я принялась допрашивать ее со всей серьезностью. Та краснела, бледнела, запиралась, но деваться ей было некуда. Тем более, что к вечеру я устала, как собака, и была изрядно зла, так что спуску ей не давала.

После получасовой беседы выяснилась следующая картина. Ольга девушка привлекательная, и поклонников у нее было более чем достаточно. Так вот, незадолго до того, как начать встречаться с моим братом, девушка дала от ворот поворот очередному надоедливому ухажеру, и тот затаил обиду.

Тем вечером Ольга и Антон посидели в кафе, а потом брат отправился провожать девушку домой. Они пошли пешком — благо, было недалеко, да и как влюбленной парочке не предпочесть неторопливую прогулку при лунном свете скучной поездке на машине? В общем, возле дома Ольги ее поджидал тот самый кавалер с двумя друзьями, наверное, желая показать свое превосходство и унизить соперника.

Началась перепалка, обоюдные оскорбления и в итоге дело дошло до драки. Зная моего брата, можно не сомневаться, что он не поджал хвост и не стал звать на помощь, а без тени сомнения ввязался в потасовку. Естественно, одному против троих выдюжить затруднительно, так что вскоре Антона жестоко и показательно избили.

Впрочем, убивать его не хотели, да к тому же тогда пришлось бы избавиться и от девушки, как свидетеля, так что противники обошлись избиением.

Я выслушала все это, не моргнув глазом, но оставался еще один любопытный вопрос: почему при таких обстоятельствах брат так категорически не желал обращаться в милицию? Ведь преступников Ольга прекрасно знала, и не только в лицо.

Она опустила глаза и призналась:

— У Антона нож был и кастет, он сказал, что это холодное оружие.

Час от часу не легче! Но мне-то он почему не признался? Неужели полагал, что я никогда об этом не узнаю? Ольга оказалась не таким уж крепким орешком, а рано или поздно я бы ее поймала и поговорила.

Вероятно, когда все это происходило, Антон еще даже не предполагал, как далеко у них все зайдет, и что ему придется знакомить семью с этой девушкой, а потом то ли постеснялся, то ли не побоялся рассказать правду.

Ну что ж, для самоуспокоения я выяснила подробности этого дела, но по здравом размышлении решила не давать ему ход. Одно дело нанесение телесных повреждений, а совсем другое обоюдная драка с применением оружия.

Что ж, еще одной загадкой стало меньше.

Впрочем, жизнь не стоит на месте, и постоянно подбрасывает новые проблемы.

К примеру, в воскресенье было несколько подозрительных звонков на мой домашний телефон.

Я подняла трубку, но услышала только негромкое сопение на том конце провода. Проблемы со связью бывают не так уж редко, и я сообщила:

— Я вас не слышу, перезвоните, пожалуйста.

Однако трубку положили не сразу, а продолжали молчать. Я пожала плечами и сбросила звонок, но спустя полчаса ситуация повторилась. Сначала я полагала, что это просто шалит связь, но потом слегка заволновалась: что за глупые шутки?

Таинственный гражданин представляться так и не пожелал, а его номер остался неопределенным.

В итоге я просто отключила телефон и продолжила заниматься своими делами.

Понедельник начался для меня с отчаянного нежелания вставать с постели. Организм требовал еще пару часов сна, а лучше весь день безделья, но я сделала себе строгое внушение и нехотя принялась собираться на дежурство.

На улице снова шел дождь, было промозгло и противно. Пока я добралась до офиса, у меня изрядно промокли ноги, и оставалось лишь надеяться, что простуда обойдет стороной. Чашка горячего чая, выпитая сразу после прихода на работу, вместе с руной феху должны были помочь, но без гарантий.

В рабочем плане день выдался напряженным — хлынула толпа людей, притом все с какими-то заковыристыми и неприятными вопросами. К вечеру у меня начала отчаянно раскалываться голова — то ли от усталости, то ли от начинающейся простуды.

Когда в дверь вновь постучали, я как раз пыталась найти в аптечке лекарство, поэтому отреагировала не сразу. Впрочем, дожидаться моего разрешения посетители не стали — дверь распахнулась и вошли двое мужчин — молодой гоблин со шрамом на лбу и человек с легкой проседью на висках. Они были при пиджаках и галстуках, чему я даже несколько удивилась, ведь обычно клиенты приходят в повседневных нарядах. Хотя вполне возможно, что это и есть их рабочая одежда.

Я привычно предложила потенциальным клиентам проходить и присаживаться.

Мужчины расположились напротив и смотрели на меня пристально и оценивающе.

— Слушаю вас, что вы хотели? — поинтересовалась я невозмутимо.

— Мы не задержим вас надолго, госпожа Анна, — ответил седой.

Выходит, им известно мое имя? Я могла поклясться, что раньше не имела дел ни с одним из них, но возможно, что они пришли ко мне по чьей-то рекомендации.

Мужчина продолжал:

— Мы представители религиозной организации «Сахатравала».

Только многолетняя привычка «держать лицо» позволила мне не вздрогнуть — это было название той самой секты, о которой я летом (кажется, уже целую вечность назад) рассказала Владимиру.

Гоблин сверлил меня взглядом голодной акулы, а его товарищ тем временем заливался соловьем:

— Нам стало известно, что кто-то сообщил клеветнические измышления о нашей организации…

Ничего себе напраслина, если дело уже рассматривает суд! Но я не стала выказывать свое отношение, а лишь поинтересовалась:

— И что именно вы хотите от меня?

Посетитель заюлил:

— Видите ли, мы проверяем различные варианты, потому что виновный в оговоре должен понести наказание.

Так, похоже, меня прощупывают. Нужно соблюдать максимальную осторожность.

Я пожала плечами и как можно безразличнее спросила:

— А причем тут я? Я к вашей организации не имею никакого отношения.

— К вам на прием приходила госпожа Ларина… — многозначительно заметил седой.

— И что? — я приподняла брови, стараясь показать умеренное удивление.

— Вы хотите сказать, что она ничего не говорила вам о «Сахатравале»? — не выдержал гоблин.

Я ответила, заставляя себя держаться спокойно:

— Не в моих правилах предавать огласке проблемы клиентов, к тому же я связана адвокатской тайной. Однако могу сказать, что госпожа Ларина обратилась ко мне по сугубо личному вопросу, никак не связанному с вашей организацией.

Надеюсь, у клиентки хватит ума не признаться, о чем она говорила со мной. В конце концов, это поставит под удар и ее саму, так что я вполне могла рассчитывать на ее молчание.

— Вы думаете, мы не можем это проверить? — подался вперед седой.

— Проверяйте на здоровье, — пожала плечами я, отчаянно блефуя.

— Мы так и поступим, — с угрозой заметил человек, поднимаясь.

Они вышли, не прощаясь, а я с колотящимся сердцем осталась одна.

Владимир меня не сдаст, в этом я была уверена, а никаких других доказательств у них быть не может. Хотя одновременно я понимала, что этим никаких доказательств не нужно — достаточно лишь веского подозрения, и однажды вечером я просто не вернусь домой. Ну и влипла я с этой историей! Я знала, что придется платить за мягкосердечие, но даже не подозревала, сколь велика цена. Но теперь уже все равно поздно отыгрывать назад.

Не скрою, мне было страшно. Фанатики тем и опасны, что готовы на все ради своей веры, как бы чудовищна она ни была.

А что с этим делать мне? Изобразить, что ничего не случилось, или просить о помощи? Поразмыслив, я позвонила Владимиру — вряд ли он мог чем-то помочь, но хотелось хотя бы поговорить об этом с кем-нибудь.

Виноградов долго не брал трубку, но наконец ответил.

Я поспешно сказала:

— Привет. Слушай, у меня только что были люди из какой-то религиозной организации.

Говорить открытым текстом по телефону я не хотела — мало ли, может быть есть доля правды в страшилках, что можно легко слушать чужие разговоры по мобильному.

— И что они сказали? — явственно напрягся мужчина.

— Завуалированно угрожали, — ответила я и призналась, — Я их боюсь.

Владимир отреагировал моментально:

— Я сейчас на выезде и могу приехать к тебе только завтра вечером. А ты сейчас же позвони кому-то из друзей и езжай домой, только не вздумай вызывать такси. И до моего приезда никуда не выходи, не открывай дверь и выключи телефоны, кроме второй мобилки. Ты меня поняла?

Мне было приятно, что он так встревожился. И даже то, что Виноградов тут же принялся командовать, как-то грело сердце, к тому же я сама несколько растерялась, а четкие распоряжения Владимира меня встряхнули и заставили немного прийти в себя.

— Хорошо, — ответила я. — Целую, пока.

— И я тебя целую, — отозвался мужчина, — Будь осторожна, прошу тебя!

Я заверила, что буду осмотрительна, как никогда, и принялась разыскивать, кто из близких мог забрать меня с работы. Брат трубку не взял, звонить родителям не хотелось, потому что пришлось бы объяснять, в чем дело.

Я набрала номер Артема, и он сразу согласился отвезти меня домой, видимо, по моему голосу было понятно, что это не шутки.

Друг заехал за мной уже через полчаса, и все это время я просидела в офисе, трясясь, как заяц.

Когда распахнулась дверь, я вздрогнула, не в силах контролировать свой страх. Ничего удивительного, ведь от оглашенных сектантов можно было ожидать чего угодно.

Это оказался Артем — он практически ворвался в кабинет и прямо с порога обеспокоено спросил:

— Что случилось?

Вероятно, мой звонок с внезапной просьбой приехать показался ему странным.

Я постаралась успокоить друга:

— Ничего страшного, просто психованный клиент попался.

Мне не хотелось его тревожить, все равно реально Артем помочь мне ничем не мог. Он не стал настаивать, хотя явно не поверил такому простому объяснению.

До моей квартиры мы добрались благополучно. Артем сдал меня с рук в руки домовому и велел сразу звонить, если мне потребуется его помощь.

Я была искренне благодарна ему за поддержку и заверила, что непременно сообщу, если что-то потребуется.

С каким же облегчением я заперла дверь в квартире на все замки!

Весь вечер и следующий день я тихо сидела дома, отменив все дела. Это было несложно, достаточно было сослаться на внезапное недомогание.

Домовой, перепуганный происходящим, все пытался выспросить подробности, но я не стала делиться с ним своими сложностями, лишь попросила пока никуда не выходить. Нат устрашился еще больше и вел себя так, будто дом находился в осаде. Было смешно наблюдать, как он передвигается по квартире перебежками.

Владимир приехал уже вечером во вторник, и я была очень рада его видеть. Чтобы я не волновалась, он заранее позвонил и попросил открыть дверь.

Первым делом Виноградов убедился, что я жива и невредима, потом прикрыл дверь и нежно меня поцеловал. Что и говорить, это было весьма приятное занятие, и мы прервались нескоро.

Наконец я отстранилась и пригласила мужчину проходить.

Мы удобно устроились на диване в гостиной, на коленях Владимира мне было удивительно уютно.

Но даже это не заставило меня забыть о том, из-за чего он приехал:

— Слушай, а чем закончилось то дело о секте?

Виноградов покрепче прижал меня к себе и принялся рассказывать.

Оказывается, приговор сектантам был вынесен только сегодня.

Итоги дела были предсказуемы, хоть и огорчительны: из тридцати двух подсудимых лишь четверо отправились за решетку, остальные отделались небольшими испытательными сроками. Самое интересное, что есть Постановление Пленума Верховного Суда Мидгарда, согласно которому суд не имеет права назначать отсрочку исполнения приговора (то есть то самое условное осуждение) в случае, если речь идет о тяжких и особо тяжких преступлениях. Но судья Долженко высокомерно проигнорировала эту рекомендацию вышестоящего суда, так что большинство сектантов, можно сказать, отделались легким испугом. Можно лишь догадываться о причинах такого снисхождения, хотя я практически уверена, что дело не в беспримерном человеколюбии, а скорее в сребролюбии — но тут наверняка говорить не возьмусь, поскольку за руку судью никто не схватил.

К тому же проблема в том, что многие свидетели попросту побоялись говорить правду, а то и вовсе отказались давать показания, ссылаясь на право молчать о преступлениях, совершенных близкими. В результате удалось доказать далеко не все эпизоды, которые им вменялись изначально, да и те не содержали полного списка злодеяний секты.

Как ни прискорбно, реальность такова — добро далеко не всегда побеждает зло. И в данном случае более удивительна не мягкость наказания, а скорее то, что дело вообще дошло до суда.

Безусловно, прокуратура подаст апелляцию на слишком мягкий приговор, но отменит ли его вышестоящий суд — тот еще вопрос.

Я молчала, переваривая эти неутешительные известия. Раз большинство сектантов остались на свободе, то ничто не помешает им свести счеты со мной.

Некоторое время Владимир не мешал моим размышлениям, а потом как-то буднично заметил:

— Не переживай, теперь они оставят тебя в покое.

Это было так неожиданно, что я даже отодвинулась, чтобы посмотреть ему в лицо. Мужчина смотрел спокойно и без тени улыбки, да и не стал бы он так шутить!

Я недоверчиво спросила:

— Почему? Что произошло?

— Я позаботился, чтобы сектанты нашли другого доносчика, — кратко ответил Виноградов, недобро усмехнувшись.

Но ведь в действительности именно я на них донесла! Выходит, Владимир подставил невиновного, чтобы спасти меня? Я понятия не имела, как к этому относиться: благодарить или упрекать за некрасивый поступок?

Увидев мою реакцию, он пояснил:

— Члены секты подозревали четверых: тебя; твою клиентку; еще одну женщину, у которой убили ребенка; ближайшего помощника главы секты. На этого сектанта у нас на него не было никаких доказательств, он остался на свободе и даже прибрал к рукам какие-то резервные деньги общины. Думаю, там немало было, потому что он прикупил недвижимость на теплых островах, собирался со дня на день туда сбежать и жить припеваючи. Я сдал его, и ничуть не жалею — он замешан в этом деле по уши.

Виноградов говорил негромко и подчеркнуто безучастно, но его заметно задело мое сомнение.

Легко говорить, что я бы так никогда не поступила. Кто знает, как сложатся обстоятельства? Нередко то, что мы клеймили и почитали недопустимым, спустя какое-то время мы вдруг полагаем вполне приемлемым, а то и единственно возможным, и верим в это со всем пылом.

Он ведь на самом деле спасал меня, пусть и не так зрелищно, как герои боевиков — не раскидал врагов эффектными приемами, но все же отвел от меня беду.

Кто-то должен был заплатить за разоблачение секты, и Владимир любыми путями старался сделать так, чтобы это была не я. Мне ли упрекать его в неприглядности поступков?

Виноградов неподдельно заботился обо мне, и я могла только поблагодарить его за это, ведь иначе платить по этому счету пришлось бы мне, моей клиентке или той неведомой женщине, которая лишилась ребенка. Кажется, это называется «принцип меньшего зла».

— А как ты это сделал? — спросила я.

Не то, чтобы меня это сильно интересовало, я просто неуклюже попыталась перевести разговор.

Но Владимир вдаваться в подробности не пожелал:

— У меня свои способы.

Я не нашлась, что сказать, и момент не располагал к пустым словам. Я просто обняла Владимира за шею, спрятала лицо у него на груди и тихонько наслаждалась, ощущая, как он нежно гладит мои волосы…

Все хорошо, что хорошо заканчивается, не так ли?

Глава 29. Папин сын

«Мама — первое слово, главное слово в каждой судьбе.

Мама жизнь подарила, мир подарила мне и тебе».

(Юрий Энтин)

Дни закружились, как листья, уносимые прочь забиякой-ветром. Сентябрь прошел как-то почти незаметно, и вот уже наступил октябрь.

Осень — традиционная пора свадеб, но в этом году их количество перевалило за все разумные пределы.

Для начала моя начальница Альбина молниеносно развелась со своим многострадальным мужем и выскочила замуж повторно — на сей раз за заместителя председателя нашего районного суда. Целую неделю в суде только это и обсуждали, а затем грянула вторая новость: моя «обожаемая» судья Долженко, особенно отличившаяся в недавнем деле о секте, официально оформила отношения со своим бывшим подсудимым.

Новоиспеченный муж был ранее ею оправдан по всем статьям (что, кстати говоря, большая редкость), после чего влюбленная пара поспешила сочетаться браком. И поди докажи, что между судьей и подсудимым существовали уже давно нежные чувства! Так или иначе, но в течение положенных пятнадцати суток приговор никто не оспорил, так что вопрос невиновности новобрачного отныне был решен.

Кроме того, мой любимый младший братец также заявил о своем желании официально оформить отношения со своей девушкой (причем она вроде бы уже в положении, и медлить не стоило). Из-за этого в доме родителей господствовал полный кавардак: все носились, готовясь к свадьбе, обсуждали подарки, наряды, рестораны и прочие важнейшие детали.

Мама качала головой и сокрушалась, что меня до сих пор не пристроили «в надежные руки». Честно говоря, вольной я себя не считала — у меня был Владимир, а словосочетание «надежные руки» вызывало стойкие ассоциации с домашним питомцем и его заботливым хозяином. Брррр!

Тем не менее, существовало предсказание гадалки Натальи относительно моего скорого замужества, и мысли о супружеской жизни меня невольно все же посещали. Впрочем, ничего особенного я в этом не видела. Ныне из претендентов на мою руку и сердце имелся лишь Виноградов (хотя первое ему вроде бы пока без надобности). Нашу совместную жизнь я вполне могла представить, пусть и не стремилась к этому — намного проще, когда у каждого есть своя территория и можно встречаться, когда захочется.

Был еще один немаловажный фактор. Мой домовой, узнав о предстоящей свадьбе брата, сделался совсем невыносимым. Он горько вздыхал, подавая мне завтрак, пространно сетовал на быстро летящие годы и авторитетно сообщал, что любимого нужно срочно хватать в охапку и немедленно тащить в ЗАГС, пресекая попытки к бегству. Когда же я стоически игнорировала эти подрывные речи, Нат начинал давить на жалость и плакаться, как ему хотелось жить вместе со своей любимой Таей.

В общем, атака на мою независимость велась по всем фронтам.

Впрочем, что рассуждать о браке? Пока что Владимир не предпринимал соответствующих поползновений, следовательно, все размышления на эту тему были сугубо теоретическими.

Откровенно говоря, мне больше хотелось нежности и заботы, а не кипящих страстей. Быть может, это последствия неудачного романа с Шемиттом, а возможно, я просто повзрослела, но пару раз я поймала себя на мысли, что мне хочется семью и ребенка. Стремление оставить все как есть принялось спорить с естественной тягой к тому, чтобы обзавестись семьей и детьми, и пока я не могла решить, какая из склонностей во мне доминировала.

Тут еще позвонила сестра и сообщила, что у нее родилась девочка. Нет, я была искренне рада за Тони и ее мужа, но одновременно отчего-то стало грустно.

Всегда считала сущим бредом разговоры о биологических часах, повелевающих срочно обзавестись потомством, однако последнее время у меня складывалось впечатление, что у меня внутри все же есть эдакий будильник, и подозревала, что вскоре он должен был отчаянно зазвенеть.

Но не меньше, чем размышления о свадебном вирусе, меня занимали и рабочие моменты, в особенности одно дело.

История моего клиента, господина Радова, тривиальна и вместе с тем интересна.

Как это нередко бывает, он без памяти влюбился в девушку — студентку из другого города, и конечно же, предложил любимой переехать к нему из общежития. Поскольку он прилично зарабатывал, имел собственную квартиру и вообще был достаточно обеспеченным человеком, госпожа Мурова такой шанс не упустила и охотно согласилась на предложение влюбленного мужчины.

В общем, они вполне счастливо прожили около двух лет, когда у них родился сын. Вот тут сказка начала трещать по всем швам, поскольку младенец родился с врожденными дефектами. Врачи огорошили молодых родителей сообщением, что ничего с этим поделать нельзя и мальчик всю жизнь будет инвалидом. Малышу требовался постоянный тщательный уход и внимание.

Рождение ребенка — это всегда нелегкое испытание для молодой семьи, нередко становится причиной скандалов и ссор, вплоть до развода, а в этом случае все еще усугублялось состоянием здоровья сына.

Вот тут-то мамаша выдала ошарашенному отцу, что она не собирается гробить свою молодость и красоту, сидя дома и ухаживая за увечным ребенком. Также она сообщила, что нашла хорошую работу и собирается сделать отличную карьеру, а ребенок-инвалид только помеха на этом достойном пути.

После этого она собрала вещи и ушла — как вскоре выяснилось, к новому любовнику, а господин Радов остался с больным сыном на руках.

К чести клиента, он не сдал сына в интернат (что бывает в таких случаях чаще всего), а самозабвенно принялся ухаживать за малышом. Ради этого ему пришлось оставить работу (к счастью, его профессия позволяла надомный труд). Кроме того, ему на помощь пришли бабушки и дедушки: его собственные родители и родители госпожи Муровой. Последние мало чем могли помочь, поскольку проживали далеко от Альвхейма, в небольшом провинциальном городке, но они готовы были делать все от них зависящее ради бедного внука.

Кстати говоря, именно бабушки чаще всего берут на себя задачу вырастить малышей, брошенных собственными родителями. В практике очень часто бывают случаи, когда ребенок не нужен ни матери, ни тем более отцу, это может произойти по разным причинам: алкоголизм или наркомания, появление новой семьи (соответственно, и новых детей), либо же просто «синдром кукушки», когда ребенок изначально был ни к чему родителям, но по тем или иным причинам не сделали аборт.

Ну вот скажите мне, зачем рожать, если самой матери не нужен этот младенец? Ведь это означает с первого дня жизни обрекать бедного малютку на нелюбовь самого близкого (по крайней мере, теоретически) человека!

На моей памяти были случаи, когда ветреная мамочка рожала друг за другом нескольких детей от разных отцов, после чего продолжала гулять дальше, предоставив бабушке поднимать на ноги внуков. И вместо заслуженного отдыха пожилая женщина была вынуждена работать на пенсии до последнего, чтобы прокормить их! Этим детям еще очень повезло с такой самоотверженной бабушкой, а ведь могли расти в детском доме.

Иногда я жалею, что у нас не установлена законом принудительная стерилизация в особо запущенных случаях. В особенности это стало актуально, когда государство начало выплачивать немаленькое пособие на ребенка до трех лет. Алкоголички, наркоманки и лица без определенного места жительства быстро сообразили, как на этом можно заработать и принялись рожать одного за другим. Судьба детей (а многие из них рождались с пороками) их ничуть не волновала — были бы деньги, которые, конечно же, тратились отнюдь не на обеспечение малышей всем необходимым.

Но вернемся к господину Радову. Совместными усилиями бабушки, дедушки и отец воспитывали и холили маленького Дмитрия Мурова, стараясь сделать так, чтобы малыш не ощущал себя никому не нужным инвалидом. Поразительно, но им это удалось! Мальчик занимался плаванием, неподдельно интересовался миром, да и вообще был прекрасно развит для своего возраста.

Наш мир не приспособлен для инвалидов — это горькая реальность. Человек, имеющий физические изъяны, почти всегда выпадает из общества, на него смотрят со смесью брезгливости и сочувствия, полагая непригодным к нормальной жизни.

Нет элементарного: достаточного обеспечения лекарствами, протезами, возможностью передвигаться в общественном транспорте. Да что там говорить, ведь материальная помощь для инвалидов выделяется просто смешная! Человек оказывается в полной зависимости от своих близких, он нуждается не только в уходе, но и в элементарной денежной поддержке! К сожалению, часто родственники отворачиваются от увечных, или же помогают «для очистки совести». Страшно даже представить, каково принимать такие вынужденные подачки и благодарить, ведь жить хочется, несмотря ни на что.

Я прониклась искренним уважением к господину Радову за то, что он не бросил своего сына и делал все возможное, чтобы вырастить полноценного человека. При этом мать Дмитрия наслаждалась жизнью, делала карьеру и даже не вспоминала о брошенном малыше! О материальной помощи речь даже не шла — госпожа Мурова безапелляционно отказалась давать деньги на содержание сына. Более того, она полагала лишним даже общаться с мальчиком хотя бы по телефону.

Когда ребенку исполнилось шесть лет, то у клиента возникла существенная проблема: при рождении Дмитрия зарегистрировали на фамилию матери, отец в свидетельстве о рождении вообще вписан не был, чтобы получать дополнительную помощь от государства. По документам госпожа Мурова считалась матерью-одиночкой, хотя в действительности именно господин Радов был одиноким папой!

Выходило, что юридически отец вообще не имел к ребенку никакого отношения! До школьного возраста это особенной проблемой не являлось, а вот потом клиент столкнулся с тем, что даже не мог подать документы сына в школу!

Он обратился ко мне и я помогла установить отцовство в судебном порядке. Кстати говоря, мать ребенка в суд так и не явилась, предоставив суду решать дело на основании других доказательств.

Вопрос о подтверждении происхождения ребенка был разрешен уже почти три года назад, а теперь господину Радову вновь потребовалась моя помощь.

Дело в том, что мальчик должен был участвовать в детских международных соревнованиях по плаванию. Но чемпионат должен был проходить за пределами страны, в Ванахейме, а для того, чтобы провезти ребенка через границу, требовалось нотариально удостоверенное согласие обоих родителей. Это стало большой проблемой — госпожа Мурова решительно не понимала, зачем сыну куда-то ехать, видимо, полагала, что лучше ему сидеть дома и никому не мешать. Она кормила господина Радова обещаниями подписать бумаги, однако у нее все время что-то срывалось и возникали какие-то препятствия, а времени оставалось все меньше.

Наконец терпение клиента лопнуло, и он обратился ко мне.

Так чаще всего и бывает — столкнувшись с необходимостью получить согласие нерадивого родителя (к примеру, на продажу квартиры, где проживает ребенок, выезд за границу и тому подобное), граждане обращаются в суд, чтобы доказать факт длительного уклонения от воспитания и содержания ребенка, либо же подтвердить, что отец или мать злоупотребляют алкоголем или применяют наркотики, вследствие чего не могут наставлять несовершеннолетнего ребенка.

Дальше уже суд с помощью органа опеки и попечительства должен взвесить все аргументы и решить, можно ли лишить ответчика родительских прав.

Именно это и требовалось господину Радову — отстранить маму ребенка от воспитания сына.

Я прекрасно понимала, что жили они небогато, а потому помогала клиенту за символическую плату. Мне было откровенно жаль мальчика и его отца, хотя одновременно я понимала, что Дмитрию очень повезло. Сейчас он наверняка этого не сознавал, но придет время, малыш вырастет и поймет, как дорого заплатил господин Радов за отцовскую любовь. Достаточно сказать, что он отказался от собственной карьеры и до сих пор так и не женился — еще бы, мало найдется женщин, охочих воспитывать чужого ребенка, да еще и инвалида.

Я составила исковое заявление в суд, и теперь полным ходом шло рассмотрение дела.

В первое заседание ответчица не явилась и повестку не получила — она до сих пор была прописана в квартире господина Радова, так что найти ее нынешний адрес было нереально. Мы заявили ходатайство о направлении вызова по месту работы (иногда это допустимо). Однако госпожа Мурова не явилась снова, и предварительное заседание прошло без нее.

Конечно, для нас было бы идеально, если бы ответчица вовсе не приходила на заседания, тогда суд вынес бы заочное решение. Однако потом она все же решила обороняться, в частности, несколько раз звонила своему бывшему с просьбой отозвать заявление.

По мнению клиента, ответчица это делала исключительно из-за желания остаться зарегистрированной в его квартире, поскольку прописка в Альвхейме была ей необходима для работы.

Господин Радов на попятную не пошел, и рассмотрение дела было назначено на третье октября.

В слякотный четверг я отправилась в районный суд на заседание. Лил дождь, который умудрился изрядно подмочить мое настроение, и без того сумрачное: я промочила ноги и теперь мучительно решала, куда девать зонтик, с которого натекла целая лужа за те пять минут, которые я общалась с клиентом. Ничего не поделаешь, осенняя погода капризна.

Я оглядела собравшихся возле кабинета судьи.

Господин Радов — мужчина под сорок, одетый опрятно, но небогато. Симпатичное, но неприметное лицо, среднее телосложение — в общем, ничем не примечательный человек.

Вместе с ним были четверо свидетелей, которых мы собирались допросить в этом слушании.

Чуть поодаль расположилась ослепительно красивая молодая дама, очень эффектная, несмотря на то, что ей было никак не меньше тридцати лет. Она явно тщательно за собой ухаживала и внимательнейшим образом относилась к своей внешности. Ответчика (а это наверняка была она) бросала на бывшего мужа снисходительные взгляды и, похоже, чувствовала себя прекрасно, нисколько не тяготясь пребыванием в суде.

Вскоре нас позвали в зал.

Дело рассматривала судья Зосева, которая получила полномочия лишь месяц назад и до сих пор я с ней не сталкивалась. В первом заседании я не участвовала, поскольку клиент наверняка знал, что ответчица не явится и решил обойтись без моей помощи.

Судья оказалась худой и высокой, особой средних лет, желчной до невозможности. Она обожала язвительно комментировать любое высказывание и поучать стороны, нисколько не беспокоясь о том, что все ее слова фиксировались в протоколе.

Предварительные формальности она закончила молниеносно, почти сразу приступив к допросу сторон.

Мой клиент честно рассказал о том, когда и при каких обстоятельствах ответчица бросила своего сына. Его слова полностью подтверждались письменными доказательствами: целой кипой справок из школы, от врачей и с места жительства, от тренера по плаванию и так далее. Все они убедительно доказывали, что беззаботная мамаша бросила ребенка еще в младенчестве и ничуть не заботилась о его жизни.

Кажется, судья выслушала истца вполне благосклонно, хотя если судить по ее комментариям и вопросам, то для нее идеальным казался только вариант полного примирения и воссоединения семейства. Бывают люди, которые любят всех мирить, а судья имеет достаточно полномочий, чтобы вдоволь потешить эту наклонность.

Но в данном случае такой вариант был нереален — сложно представить, чтобы мальчик и его отец забыли, что почти девять лет госпожа Мурова изо всех сил старалась не вспоминать о том, что у нее есть ребенок.

Кажется, судья достаточно быстро пришла к такому же выводу.

Позиция ответчицы была проста и понятна: в своем поступке она не видела ничего странного или тем паче предосудительного, полностью оправдывая свои действия собственными интересами. Воистину страшно, когда детей рожают такие эгоистки!

Госпожа Мурова, глядя на судью большими голубыми глазами, убедительно вещала:

— Ну вы поймите, я же деловая женщина! Я не могу гробить свою молодость, сидя дома с ребенком. Но я же не отказывалась от него — приезжала, и презенты привозила. А то, что он с папой живет — так это мы вместе так решили!

Откровенно говоря, мне очень хотелось спросить ответчицу, помнит ли она хотя бы, как зовут сына — сомневаюсь, чтобы такие мелкие детали удержались в ее голове.

Вместо этого я поинтересовалась:

— Скажите, а вы регулярно бываете у ребенка, поздравляете его с праздниками?

Госпожа Мурова, конечно же, ответила утвердительно — а что ей было говорить?

Тогда я коварно осведомилась:

— Когда родился ваш сын?

Ответчица лихорадочно принялась листать приложения к иску, среди которых обнаружила искомую копию свидетельства о рождении и бодро зачитала дату рождения Дмитрия. Однако от судьи явно не укрылось ее замешательство и поиски подсказки, чего я и добивалась.

Также она затруднялась ответить, где стоит кровать ребенка и какие вещи он носит — я просто забросала ответчицу подобными вопросами, и судья относилась к этому вполне благосклонно.

Представитель органа опеки и попечительства также ратовал за лишение ответчицы родительских прав в отношении сына, так что наша позиция была сильна.

Далее мы приступили к допросу свидетелей. На нашей стороне выступали соседи, которые пояснили, что после того, как госпожа Мурова ушла из семьи, они ее вовсе не видели, хотя постоянно проживали в доме и нередко бывали в квартире у господина Радова.

Кроме того, показания дала учительница ребенка, пожилая гномка госпожа Ларида Гарснассон. По состоянию здоровья Дмитрий не мог посещать общеобразовательную школу, а потому преподаватели приходили к нему домой. Свидетельница подтвердила, что ни разу за три года не видела во время своих визитов мать мальчика, и по словам самого Дмитрия его воспитанием занимался исключительно отец.

Последней нашей свидетельницей была мать ответчицы, госпожа Юлия Мурова. Она твердо заявила, что никакого отношения к жизни ребенка ее дочь не имела и не желала иметь. Свидетельница также в красках описала, как год назад истец обращался к ответчице с просьбой дать денег на операцию сына, а та решительно отказалась.

Кажется, госпожу Мурову ничуть не смущало то, что даже ближайшие родственники полагали ее поведение неправильным — видимо, она давно себя оправдала в собственных глазах и считала, что остальные просто не понимали, как ей тяжело.

Ответчица представила суду одного-единственного свидетеля, господина Турина, который рассказал, что два года назад он подвозил госпожу Мурову и к дому истца и мог подтвердить, что она навещала сына. Немало позабавил ответ на мой вопрос, помнит ли свидетель, какие же подарки она купила ребенку? Он наморщил лоб, припоминая, и ответил, что ответчица несла что пачку чипсов. Ничего не скажешь, солидный гостинец для мальчика!

Я уточнила:

— А еще на каких-либо встречах ответчицы с сыном вы присутствовали?

— Нет, — покачал головой свидетель.

Единственный визит несколько лет назад — негусто, прямо скажем.

По словам моего клиента, в тот раз ответчица приезжала, чтобы взять копию свидетельства о рождении ребенка (зачем-то это было нужно ей по работе).

После этого судья последовательно огласила материалы дела и предложила нам высказаться в дебатах.

В своей речи я подчеркнула, что исковые требования полностью удостоверены собранными доказательствами, и в красках расписала аховое положение бедного господина Радова.

Наконец, слово предоставили ответчице.

Видимо, уже понимая, что практически проиграла дело, госпожа Мурова отбросила маску приличной матери и начала говорить искренне:

— А что это — справедливо, что у меня такой урод родился? Из-за этого на мне теперь Андрей не женится и детей не хочет, говорит, что я опять такого же рожу, а инвалидов плодить нельзя!

Глаза ответчицы налились злыми слезами, она выплескивала обиду на судьбу — обиду, из-за которой пострадал ни в чем не повинный ребенок.

На этом судебное рассмотрение закончилось.

Напоследок неприязненно взглянув на ответчицу, судья отправилась в совещательную комнату.

Решение было оглашено спустя каких-то пятнадцать минут. Конечно же, судья удовлетворила нашу просьбу, лишив ответчицу родительских прав в отношении сына и взыскав с нее алименты на содержание ребенка в размере пятидесяти процентов со всех видов заработка.

Кстати говоря, родителей могут лишить прав, но никак не обязанностей в отношении ребенка. Это означает, что мать или отец, лишенные родительских прав, будут обязаны по-прежнему содержать несовершеннолетнее чадо.

Решением суда остались довольны все, кроме самой ответчицы, что вполне понятно.

Теперь клиент мог выписать из своей квартиры госпожу Мурову, поскольку она больше не являлась опекуном своего несовершеннолетнего сына.

Я еще немного пообщалась с клиентом и объяснила ему, что он вправе еще и взыскать в будущем с ответчицы расходы на лечение ребенка (к примеру, на операцию), поскольку они по закону не относятся к алиментам и могут быть компенсированы дополнительно.

После этого я отправилась домой.

По-прежнему лил дождь, но на сердце у меня посветлело. Приятно, когда я могу помочь людям, которые в этом по-настоящему нуждаются и заслуживают всяческого уважения.

Как же приятно возвращаться домой!

Нат устроил небольшой праздничный ужин и накормил меня вкусностями. Чудесные отбивные с поджаристой корочкой, тающее во рту картофельное пюре и вкуснейший салат, а также свежеиспеченные булочки на десерт, — вроде бы ничего особенного, но упоительно вкусно. Чашка горячего глинтвейна дополнила трапезу, и я должна была признать, что день выдался просто замечательным, несмотря на погоду. Впрочем, на улице октябрь, так что странно ожидать иного.

Я отправилась спать в замечательном настроении, рассчитывая сладко-пресладко выспаться перед завтрашним дежурством.

Этой ночью мне снова снился Вик.

По правде говоря, я настолько привыкла к этим снам, что каждый раз ждала их с нетерпением. Меня умиротворяли чудесные грезы о неторопливых прогулках на природе и разговоры обо всем на свете. Завораживающие видения — будто небольшой отпуск, глоток свежего воздуха в торопливом беге городских будней.

На этот раз сон начался вполне знакомо: горная долина с ледяным озерцом чудилась мне уже не раз.

Но почему-то Вик был задумчив, как будто размышлял о неведомых мне проблемах. Не выдержав, я осведомилась, что случилось, но он не дал вразумительного ответа, лишь попросил следовать за ним.

Спустя какое-то время он остановился и отпустил мою ладонь. Вик протянул руку, нарисовал прямо в воздухе какой-то замысловатый символ, а потом словно отдернул покрывало, и пейзаж сразу изменился.

Мы стояли на дороге, которая в нескольких шагах впереди делилась на три одинаковых ответвления. Точно в сказке, на перекрестке лежал камень, испещренный таинственными знаками.

Я стояла, во все глаза глядя на эту картину, когда Вик заговорил:

— Иди вперед и выбери свой путь.

Я взглянула на него и удивилась, насколько жестко он смотрел на меня, сразу будто отдалившись.

Пожав плечами, я пошла вперед. Подойдя к камню, я осторожно коснулась холодной поверхности и попыталась прочесть надписи на нем. Во всех сказках такие глыбы предостерегают об опасностях, так что нужно было непременно узнать, что гласят эти предупреждения, однако вроде бы знакомые символы, будто насмехаясь, отказывались складываться в понятные слова. Как ни старалась, не могла разобрать их.

Промучившись минут пять, я махнула рукой и решила выбирать наобум, решительно двинувшись по средней дороге.

— Ты выбрала! — раздался где-то далеко позади голос Вика, и я проснулась.

Ничего не скажешь, странный сон!

Еще минут десять после пробуждения я лежала в постели, пытаясь понять, что предвещал этот сон. Кроме очевидных изменений в жизни, других толкований в голову не приходило, и я не видела никаких подсказок, к лучшему ли они будут, но будут несомненно.

Я решительно встала с постели и занялась обычной утренней суматохой: кофе, завтрак, душ и сборы на работу в сумме отняли чуть больше часа.

В эту пятницу я дежурила в консультации.

Хмурый осенний день не располагал к веселью и беззаботности. Но из-за того, что листва на деревьях уже окрасилась в разные оттенки желтого, оранжевого и красного, казалось, что солнце упало с неба на землю и с азартом кувыркается среди опавших листьев. Небеса угрюмо взирали на происходящее внизу, будто размышляя, как вернуть беглянку Соль на привычное место, а та развлекалась, играя с пронизывающим осенним ветром.

Но потом солнце, пусть и с некоторым сожалением, вернется на небосвод, и тот будет лучиться радостью, демонстрируя яркую синеву.

Это самая красивая пора осени, когда еще не наступил унылый ноябрь и глазам предстают яркие краски.

А у меня совершенно не было времени, чтобы просто неторопливо прогуляться по парку и полюбоваться. Там особая жизнь: дети, самозабвенно гоняющие птиц и котов, их сосредоточенные мамаши, обсуждающие особенности прикорма и прочие заботы, бабушки и дедушки, судачащие на скамейках. Как будто совсем другой мир со своими радостями и сложностями…

Видно, в самом дела пора обзаводиться собственными малышами, раз уж меня стала умилять эта картина.

Придя к этому любопытному выводу, я наконец добралась до консультации и постаралась переключить мысли на сугубо рабочие темы.

Это было несложно — повалили клиенты со своими проблемами, и некоторое время мне было не до личных размышлений.

В общем-то, ничего особенного в этот день не произошло. Мне запомнилась лишь бабуля-гоблинша, которая желала получить консультацию по вопросу о законности действий исполнительной службы.

Вместе с гоблиншей жил сын, азартный до умопомешательства. Вроде бы вполне приличный парень: работал на заводе, имел постоянный доход, однако забывал обо всем, как только дело доходило до игры.

Из-за этого он однажды оформил срочный кредит, деньги проиграл, а о долге впоследствии «забыл». Конечно, банк обратился в суд и получил решение о взыскании долга вместе с процентами и пеней.

Теперь судебный исполнитель явился по месту прописки должника, то есть к его матери, и описал имущество, находящееся там. Все дело в том, что он не разбирает, кому оно принадлежит — должнику или членам его семьи, и описывает все ценные вещи, которые обнаружены в доме.

Бабуля была возмущена таким подходом и желала обжаловать действия исполнителя. В данном случае это было реально, хотя не так просто, как представлялось со стороны, поскольку в целом он действовал в строгом соответствии с законом. К тому же не всегда легко доказать, что конкретная вещь принадлежит именно данному лицу, а не должнику.

Вообще исполнительная служба — весьма занятная организация. Суду исполнители не подчиняются, хотя законом и предусмотрена возможность обжаловать их действия в судебном порядке. Однако к ответственности их суд не может привлечь даже за явно незаконные действия, в результате чего исполнители нередко творят, что хотят.

Ситуация усугубляется тем, что количество дел, подлежащих исполнению, очень велико. В связи с этим у любого чиновника куча дел, которые он вечно норовит не рассматривать. Неисполненные решения суда лежат годами, а у исполнителя просто руки не доходят ими всерьез заниматься, куда проще «отписаться», что решение исполнить невозможно, или же «случайно потерять» исполнительное производство.

Мы можем только скрежетать зубами, поскольку зачастую нереально заставить судебного исполнителя работать, как положено. А уж если учесть, что зарплата у них просто смехотворна и огромная текучесть кадров, то понятно, почему ситуация сложилась катастрофическая.

Я предложила клиентке обратиться в суд либо оплатить долг и таким образом снять арест. Она мрачно пообещала подумать, что обойдется дешевле, и с тем ушла. А что я могу сделать? Такова система, а мы все лишь ее шестеренки, не способные что-то изменить.

Остаток дня прошел без происшествий. На вечер у меня было запланировано свидание с Владимиром, который загадочно сообщил, что вечером меня ожидает сюрприз. Я осторожно поинтересовалась, как мне следует одеться, чтоб соответствовать обстановке. Оказалось, что достаточно надеть не слишком вызывающее платье на мое усмотрение, поскольку строгая форма одежды не подразумевалась.

Следовательно, на этот раз предусмотрена вполне заурядная программа вроде ресторана или выставки — Виноградов обожал водить меня на всякие культурные мероприятия, хотя иногда вполне мог потащить меня кататься на лошадях или на яхте.

Честно говоря, я ужасная домоседка (кажется, я уже об этом говорила), однако Владимир умудрялся выудить меня из дома.

Я торопилась домой и даже ушла пораньше, чтобы успеть привести себя в порядок перед предстоящим свиданием.

Поскольку я толком не знала, где мы окажемся сегодня, то облачилась в платье-футляр глубокого синего цвета. Нехитрое по покрою, но сшитое из роскошной ткани, длиной до колен, оно прекрасно на мне сидело и выручало в сложных случаях. К нему прекрасно подходили мои любимые украшения из белого золота с сапфирами — обожаю их носить и полагаю своим талисманом (они изготовлены в виде совели, руны солнца, света и внутреннего равновесия).

Немного голубых теней для век, тушь, помада приятного ягодного цвета, пару капель свежих духов — и я была во всеоружии.

Виноградов приехал на пятнадцать минут раньше назначенного времени, и ему пришлось ожидать, когда я закончу сборы. Он привез непременный букет, на этот раз это были алые розы.

Когда я была готова, Владимир внимательно меня осмотрел и удовлетворенно улыбнулся:

— Ты прекрасно выглядишь.

Я улыбнулась ему в ответ:

— Ты тоже.

Я говорила совершенно искренне — мужчина был одет очень элегантно, в серебристо-серый костюм с белой сорочкой и неярким галстуком.

Обменявшись таким образом комплиментами, мы вышли из квартиры.

Оказалось, что ехать нам предстояло довольно далеко — вскоре машина покинула пределы города, а потом еще около получаса пути.

За это время окончательно стемнело, и к месту назначения мы добрались уже в темноте. Автомобиль остановился возле старинного особняка, стоящего посреди парка. Сложенный из бледно-бледно-желтого камня, он, казалось, светился в свете фонарей.

Если честно, я удивилась — место совершенно не было похоже на ресторан, а куда еще Виноградов мог меня привести?

Еще больше меня заинтересовал этот вопрос, когда нас встретил вышколенный слуга, услужливо придержал дверь и помог мне снять пальто.

После этого Владимир молча взял меня за руку и повел за собой.

Я с любопытством осматривалась по сторонам, этот дом, безусловно, стоил внимания.

Обстановка нисколько не походила на роскошные пещеры драконов и ледяные дворцы хель, скорее напоминала дивный сад внутри здания. Растения были везде, они буквально увивали стены, а местами и пол, как-то умудряясь не мешать друг другу и изысканно сочетаться между собой. В целом оставалось впечатление ухоженного и до невозможности изящного сочетания жилья и парка.

Бьюсь об заклад, без магии здесь не обошлось! Красиво, но на мой взгляд, совершенно не приспособлено для жизни. Хотя такая красота создается вовсе не для того, чтобы среди нее обитать, а скорее для престижа. Я читала, что к примеру, у эльфов принято украшать официальную часть дома стилизованными кусочками парка или леса.

Это наводило на мысли о близости хозяев к эльфам, и вскоре я убедилась в правильности предположения, поскольку нас встречали трое: эльф, очень красивая молодая женщина и мужчина постарше.

У эльфа были очень светлые волосы странного оттенка — если б он был человеком, я бы сочла его попросту седым, как лунь, что странно смотрелось с юным лицом. Женщина выглядела ему под стать, такая же светловолосая и красивая, по всем признакам она была полукровкой. Мужчина же был человеком, по крайней мере, на первый взгляд, — крепкий, подтянутый, он неведомым образом вызывал желание немедленно вытянуться по струнке и отдать честь.

Они были одеты фешенебельно, но не вычурно: мужчины щеголяли в строгих костюмах, а женщина в традиционном маленьком черном платье, с ниткой розового жемчуга на шее.

Все трое смотрели на меня с таким неприкрытым интересом, что стало слегка не по себе.

Владимир воспитанно познакомил меня с присутствующими:

— Мама, папа, дед, разрешите представить вам Анну Орлову. Дорогая, это мой отец Михаил Виноградов, мать Дарья Изотова и дед Миритиэль.

Все, на что я оказалась способна — это с трудом выдавить вежливое «очень приятно познакомиться». Я была совершенно ошеломлена: выходит, раз его дед — эльф, то в венах Владимира течет четверть эльфийской крови?!

Невероятное известие, из которого проистекало немало интересных моментов.

Судя по обстановке, Виноградов происходил из очень богатой семьи, да и родство с эльфом это подтверждало. А я ведь считала его небогатым работником прокуратуры!

К тому же что-то знакомое чудилось в имени «Миритиэль», но я никак не могла вспомнить, что именно. Лично я с этим эльфом не встречалась, политикой никогда не интересовалась, так где же я могла о нем услышать?

И только когда мы уже расположились за столом, меня вдруг осенило. Это же Миритиэль, глава Дома, к которому принадлежал Наортэль!

Лучше бы я не вспоминала, право слово!

Выходит, дед Владимира давно обо мне знал и наверняка был весьма осведомлен о подробностях моей жизни.

Миритиэль не преминул это подтвердить:

— Я много наслышан о вас, Анна, — официальное обращение «госпожа» он опустил, явно подчеркивая приватность встречи, — Следует признать, что Владимир немало помог мне определиться, как урегулировать тот давний конфликт.

Взгляд эльфа был острым и насмешливым, и вдруг до боли напомнил мне знакомое выражение глаз Виноградова. Теперь ясно, в кого он пошел!

— Я рада, что та история осталась в прошлом, — вежливо ответила я.

— Надеюсь, это не омрачит наших дальнейших отношений с вами, — улыбнулся Миритиэль, и я заставила себя улыбнуться в ответ.

В целом ужин прошел, как говорят в новостях, «в теплой дружественной обстановке». Вопреки моим сомнениям, родственники Виноградова отнеслись ко мне без предубеждения и вполне благосклонно. Я старательно поддерживала светскую беседу и старалась не думать о том, что узнала о Владимире — для этого еще будет время.

Впрочем, присутствующие не смущали меня вопросами о моих родственниках, семейных обстоятельствах и прочих деликатных вещах, и общались мы вполне мило. В особенности легко было вести разговор с отцом и дедом — они достаточно понимали в юриспруденции, чтобы нам было интересно поговорить. В остальном беседа касалась традиционных тем: природы, погоды и… чуть не сказала «видов на урожай», как в старинных романах. Однако в нынешнее время более актуально обсуждение новостей культуры, и я про себя порадовалась, что Виноградов водил меня на всевозможные культурные мероприятия, иначе я чувствовала бы себя совсем отсталой и необразованной. Хотя разговоры начинались издалека и мне давали очевидную возможность уклониться от сложной темы, так что я сполна оценила деликатность родственников своего мужчины.

Но в любом случае этот вечер стал для меня нелегким испытанием, и я была рада, когда он закончился.

Поскольку за ужином мы немного выпили, Владимир не рисковал садиться за руль, и я попросила вызвать такси. Подозреваю, что он предпочел бы вызвать шофера (наверняка подобная прислуга имелась в этом доме), но мне хотелось поговорить, а лишние заинтересованные уши могли стать помехой в этом.

Едва усевшись в автомобиль, я уже не могла сдерживать свое любопытство и требовательно поинтересовалась:

— Слушай, а сколько тебе лет?

Раньше на мои осторожные вопросы он или элегантно уходил от темы, или невразумительно отвечал, что старше меня. Поскольку я считала Владимира чистокровным человеком, то вполне положилась на внешнее впечатление — на вид ему никак нельзя было дать больше сорока.

— Пятьдесят девять, — огорошил меня Виноградов.

Почему-то этот скромный для нелюдей возраст меня поразил. Наверное, все дело в том, что о том же Шемитте я заранее знала, что он много старше меня, а на сто лет или на двести — это уже не столь существенно.

Впрочем, то, что Владимир почти вдвое старше меня, прекрасно объясняло многое в его поведении, а остальное можно было списать на происхождение, материальное положение и воспитание. Властность, виртуозное умение манипулировать окружающими, целительские таланты и еще сотня других мелочей наконец сложились в единую картину. Им всем по отдельности можно было придумать разумные объяснения (к примеру, способности к врачеванию встречаются среди людей, пусть и не чета эльфийским), однако сегодняшние новости все прояснили.

— И ты до сих пор не женат? — вырвалось у меня.

Виноградов отрицательно покачал головой и откровенно пояснил:

— Я был женат в юности — студенческий брак, назло родителям. Конечно, ничего хорошего из этого не вышло — я был молод, глуп и напропалую хвастался своими деньгами, а ей хотелось роскошной жизни.

— Поэтому ты теперь это скрываешь? — спросила я.

Мужчина пожал плечами и не стал спорить:

— И это тоже. Я не нуждаюсь в деньгах и могу заниматься, чем захочу. Мне по нраву работа в прокуратуре, и семья не возражала. Наоборот, как юрист я иногда могу помочь деду.

Владимир замолчал — видимо, мы одновременно вспомнили пресловутую историю с Наортэлем, в которой, как выяснилось, принимал деятельное участие и сам Виноградов. Меня не волновали подробности, да и что там могло быть интересного? Глава Дома наверняка велел собрать на меня досье, а потом посоветовался с любимым внуком (и заодно юристом), как можно все уладить.

Намного больше меня занимал другой вопрос, и я не удержалась:

— Но ведь от того ребенка, отцом которого был якобы Наортэль, его Дом был готов избавиться любой ценой, но при этом глава Дома сам был в такой же ситуации! Или для него это позволительно?

Я знала, что переступаю границы — вопрос очень личный, и не исключено, что болезненный для Владимира, однако это был вечер ответов, и я намеревалась получить все возможные разгадки, или же убедиться, что их не получу.

Похоже, мужчина решил сегодня ничего не скрывать (в разумных пределах, естественно). Хотя это для меня получился вечер сплошных неожиданностей, а он все знал заранее и вполне мог предвидеть мое поведение.

Но Виноградов сразу ответил:

— Полукровки не поощряются — это все знают, но почему так, мало кто догадывается. Дело в том, что смесок эльфа и представителя другой расы всегда получает совсем мало эльфийских качеств. Проще говоря, эльфы могут просто раствориться в других народах Мидгарда, и поэтому они так старательно блюдут чистоту крови. Единственное исключение, как недавно выяснилось, это драконы — ребенок эльфа и дракона унаследует качества обеих рас.

Да, теперь мне многое стало ясно! Понятно, почему остроухим так понадобился ребенок драконицы Шелины — наверняка именно тогда и выяснился этот занятный момент.

А мужчина тем временем продолжал:

— Мой дед очень любил бабку и даже согласился на ребенка. Он прекрасно знал, что она не будет претендовать ни на деньги, ни на официальное признание, а значит, это было его личное дело, тем более, что у деда уже были законные наследники. А та дриада требовала значительных алиментов и грозилась скандалом, и все из-за безответственности Наортэля. Именно за это его и наказали — эльф должен в первую очередь думать об интересах Дома, а потом уже о себе.

Что ж, все оказалось просто и банально — делай все, что хочешь, только соблюдай приличия и не мешай другим.

Наверное, нужно было спросить что-то еще, раз уж Виноградов с такой готовностью отвечал, но я не могла придумать, о чем еще поинтересоваться.

В моей голове царил полный сумбур, и я пока даже не пыталась толком разобраться, какие чувства и мысли преобладают.

Я отвернулась и принялась молча смотреть в темноту за окном машины. Фонари и светящиеся вывески магазинов пытались разогнать мрак, но практически безуспешно — за пределами освещенных пятачков, в подворотнях и на обочине дороги все так же скалила зубы ночная мгла. Так же и я — вроде бы загадки разъяснились, однако на самом деле все только больше запуталось.

Мы молчали, думая каждый о своем.

Машина уже ехала неподалеку от моего дома, когда Владимир нарушил тишину:

— Анна, пойми, я не мог тебе об этом рассказать сразу!

— Ты полагал, что мне нужны твои деньги? — холодно спросила я, не оборачиваясь.

— Я боялся, что тебя они оттолкнут, — спокойно возразил он.

Что ж, вполне справедливо. Владимир наверняка без труда предугадал мою реакцию на это известие.

Конечно, любая женщина хочет, чтобы с нею был обеспеченный мужчина. Это инстинкт, ведь самец должен быть в состоянии позаботиться о потомстве. Однако на мой взгляд для этого более чем достаточно среднего уровня благосостояния, а богатство уже станет мешать. Это только в бульварных романах олигархи милые, добрые и всю жизнь ждут свою серую мышку. В реальности большие доходы означают и большие обязательства. Кстати говоря, почему-то об этом редко задумываются, жаждая разбогатеть.

Я никогда не мечтала выйти замуж за богатого мужчину. Зачем? Чтобы он запер меня в золоченой клетке и демонстрировал приятелям и партнерам? Нет уж, благодарю покорно. Меня больше прельщает мысль самой зарабатывать желаемую сумму, а не прятаться за широкой мужской спиной.

Ведь даже Шемитт пытался воспользоваться своими деньгами, чтобы посадить меня на цепь! А ведь у драконов все проще — никаких великосветских приемов, газетных статей о сильных мира сего и прочей мишуры. Они живут обособленно, почти не связывая себя формальностями, привычными для других сильных мира сего.

Эльфы же, бесспорно, составляют верхушку общества. Ослепительно красивые, богатые и знатные — чем не мечта?

Все девочки-подростки грезят о принце-эльфе, который заберет их во дворец и непременно женится. Вот только почему-то девочки не думают о том, каково им будет жить в замке, если невероятная мечта вдруг осуществится…

Но я ведь давно уже не девочка, и не мечтаю о принцах! Скромный старший помощник прокурора меня вполне устраивал, а что делать с тем, что он вдруг оказался принцем?

Прерывая мои размышления, Виноградов осторожно взял меня за подбородок и повернул меня лицом к себе. В салоне машины царил полумрак, так что выражения его глаз было не разглядеть.

— Анна, я люблю тебя, — тихо проговорил он, и мне почему-то захотелось плакать. — И ты нужна мне. Пожалуйста, помни об этом.

Я торопливо отвернулась, пообещав:

— Я тебе позвоню!

И распахнула дверцу, выбираясь из автомобиля без посторонней помощи.

Я стремительно направилась к подъезду, думая лишь о том, как бы побыстрее оказаться в своей квартире.

Владимира я не пригласила, и он не стал настаивать, давая мне время на размышления.

Уверена, многие другие пищали бы от восторга, оказавшись на моем месте, но меня ничуть не порадовали эти новости.

Забавно, судьба любит шутить, преподнося нам то, за что другие не задумываясь отдали бы полжизни. Но она умеет подстроить так, чтоб для облагодетельствованного это оказалось испытанием, а вовсе не наградой…

Глава 30. Упрямые факты

Если факты противоречат моей теории, тем хуже для фактов.

(Георг Вильгельм Фридрих Гегель)

Владимир задал мне нелегкую задачку, поведав о своем происхождении и положении в обществе. Мне даже в голову не приходило, что он окажется на четверть эльфом и происходит из очень богатой семьи, так что сообщение об этом меня ошеломило.

Мужчина предоставил мне право определять, что будет с нами дальше, и теперь я мучительно колебалась.

Я не знаю, что нужно чувствовать, вдруг обнаружив, что мир вокруг вовсе не тот, каким представлялся мне. Не знаю, как на это реагировать, что думать, за какие осколки прежнего цепляться.

Не знаю, что думать об этом мужчине. Кто он? Любящий? Лжец? Битый жизнью или бьющий без жалости? Глупые, неловкие, ненужные слова, в которых нет смысла.

Я растеряна. Молча смотрю в окно, за которым светит одинокий фонарь, грею руки о чашку с чаем и думаю. Чай наверняка вкусный — Нат мастер его заваривать и на кухне хранится не меньше двадцати видов. Но я не чувствую вкуса и аромата, ощущаю себя будто отрезанной от мира.

Этот вечер стал для меня временем открытий, потрясений и ответов на вопросы. Вот только не уверена, что хотела их знать и попросту не представляю, что теперь делать. В голове — ассорти из слов, воспоминаний, чувств, мыслей — о Владимире. Теперь я знаю правду, и оттого невыносимо, потому что нужно принять решение.

Сейчас выбирать мне — он ясно дал это понять, а я не знаю, что предпочесть. Владимир Виноградов, мужчина, который стал мне близок, который говорил мне о любви и… лгал? Хладнокровно манипулировал мной и моими чувствами или пытался уберечь от беды свою любовь, силился добиться ответного чувства любыми путями, зная, что правда сломает хрупкий росток чувств?

Я не собиралась себя обманывать: если бы я сразу узнала, кто он такой, то ни за что не поддалась бы ни на угрозы, ни на уговоры, задавила бы в зародыше все мысли о нем. Я смогла бы, тогда это еще было возможно. Или возможно и сейчас?

Я запуталась в своих чувствах, мыслях, желаниях, барахтаюсь в них, как слепой котенок. Нет сил сделать выбор, определить правильный путь.

Любит ли меня Владимир? Не знаю. Любовь бывает разная, у каждого она своя, больше того, она неповторима у каждой пары.

Когда мне говорят, что это была не настоящая любовь, я могу лишь рассмеяться. Потому что не бывает ненастоящей любви — она или есть, или нет, а все внешние признаки — лишь верхушка айсберга, которую видят любопытные окружающие, призрак, слепок чувств. Потому что любовь — это и нежность, и страсть, и забота, и глупая ревность, это неистовство чувств и тихая, робкая ласка. Все это любовь, такая разная, такая искренняя.

Сколько раз мне говорили о любви? Не счесть. Слова, слова. Глупые и пустые фразы, ничего не значащие и бессмысленные. Дань обычаю — сказать женщине в определенный момент о любви. Сколько из этих признаний были правдивы? Откровенно говоря, сомневаюсь, что хоть одно. Я давно уже не верю словам и лишь скептически улыбаюсь на вечное «Я тебя люблю». Улыбаюсь, когда хочется крикнуть: «Ложь! От первого до последнего слова — ложь!». Впрочем, нет — в этой фразе одно честное слово. «Я».

Поэтому я не могу судить о чужой любви. Можно говорить лишь о том, люблю ли я.

Виноградов очень хотел завоевать меня и добился желаемого, это бесспорно.

Но люблю ли я? Хочу ли я остаться с ним, не смотря ни на что? Невзирая на вскрывшуюся разницу в социальном положении, происхождении и воспитании? Конечно, четверть-эльф — это намного лучше, чем чистокровный остроухий, но вывертов достаточно и у полукровок.

Я рассмеялась, подумав, что Владимир приручал меня, как птицу — осторожно и постепенно. И оборвала смех, осознав, что так оно и было. Иногда мне становилось страшно от его расчетливости и умения просчитать все наперед. А иногда это меня восхищало. Люблю умных мужчин — вот такая у меня слабость.

Замок открыт, и что теперь выберет птица: холодную свободу неба или уют клетки?

Прежде, чем построить новое, нужно разрушить старое, а это порой бывает невыносимо больно, и я сейчас мучительно выбираю: идти вперед или уцепиться за старое.

И не могу решить.

Как оценить силу собственных чувств? Как понять свое сердце? Я не знаю, просто не знаю.

А потому я молча смотрю на фонарь, горящий за окном, и он кажется мне светом в конце туннеля, путеводной звездой, ведущей в будущее.

Но ни звезды, ни руны, ни боги не способны решить эту дилемму за меня.

А я медлю, теряюсь в потоке мыслей, до тех пор, пока вдруг не становится светло и не гаснет фонарь.

Впереди у меня выходные — два долгих дня сомнений и колебаний, когда не хочется ни с кем говорить, нет желания делиться своими путанными раздумьями и просить совета. Потому что это определит мою дальнейшую жизнь.

Мы, люди, нередко выбираем, даже не задумываясь. А может быть, так и надо? Возможно, это правильно, и первый порыв действительно идет от сердца? А потом в игру вступает разум, и становится невыносимо трудно все взвесить и решить.

Да и надо ли — взвешивать? Быть может, достаточно всего лишь прислушаться к своему сердцу? К тихому, еле различимому шепоту? Это так трудно, потому что внутри какофония желаний, доводов, страхов, кричащих на все голоса. Но правильный ответ есть, его нужно лишь расслышать, вычленить из непреходящего гама.

Но сколько я не прислушивалась, не могла разобрать, что он говорит…

Минуло два дня, и вот уже наступил неотвратимый понедельник, а с ним и время работы — у меня снова было дежурство в консультации. Поначалу я намеревалась его отменить или попросту прогулять, но потом решила, что будет нелишним встряхнуться и отвлечься.

Последнее удалось даже лучше, чем я ожидала, поскольку одна из клиенток закатила форменную истерику. Ей, видите ли, секретарь в суде сказал, что иск составлен неправильно, так что теперь она требовала вернуть деньги, уплаченные за него. А то, что бумаги оформлены надлежащим образом, ее нисколько не волновало — в суде так сказали, и баста! Да если бы там действительно были ошибки (по крайней мере, по мнению судьи), то это должны подтверждать не слова, а письменные указания суда об устранении недостатков! А так мало ли что взбрело в голову судье, даже если клиентка говорила чистую правду.

В конце концов я предложила настырной посетительнице жаловаться в коллегию, если она того желает, и с трудом выставила за дверь.

Честно говоря, после ее ухода меня еще с полчаса потряхивало. Боги, как же неприятно, когда приходят вот такие психованные клиенты и с пеной у рта доказывают, что я последняя дура! Впрочем, людей не переделаешь, и нелюдей тоже, так что я постаралась успокоиться и взять себя в руки.

Также меня посетил клиент, заседание по делу которого было назначено на следующий день.

Вкратце расскажу его историю, надо признать, весьма любопытную.

Господин Андрей Дроздов — человек, мужчина около пятидесяти лет. После развода с женой он остался жить с сыном Виталием, а дочь Лилия досталась матери.

Но годы летят быстро, и вот уже сын женился и обзавелся собственным малышом, а дочка поступила в институт. Вскорости и она надумала выходить замуж, о чем безапелляционно сообщила отцу — свадьба, равно как и учеба, требовала немалых средств.

Тем временем и сын с невесткой решили рожать второго ребенка.

Интересное, должно быть, чувство испытываешь, когда вчерашние несмышленыши заявляют, что уже совсем взрослые и намерены завести собственные семьи. Наверное, это тяжело — ощущать, что у ребенка своя собственная жизнь и его судьба более не в твоей власти… Я помню, как плакала мама, когда я решила жить отдельно. Мне кажется, это переживают все родители, потому что однажды дети уходят, и с этим мало что можно поделать, да и зачем? Родители, которые любыми путями привязывают взрослых детей к себе — это несчастные домашние тираны, обреченные остаток жизни получать не любовь, а молчаливое возмущение, а то и проклятия своих чад.

Впрочем, господин Дроздов по этому пути не пошел. Более того, он предпочел бы, чтоб дети жили отдельно. Да и не мудрено — дом, в котором жило семейство, был слишком мал для такого количества народу. Невестка клиента была беременна вторым ребенком, а обретаться в двух крошечных комнатках впятером (из которых двое — маленькие дети) — весьма веселое занятие, по крайней мере, скучно уж точно не будет никому.

Другого жилья или возможности его приобрести у клиента попросту не было, однако чем хорош частный дом, так это тем, что его можно достроить и расширить.

Именно это и решено было сделать, но для грандиозной стройки требовались деньги, и немалые, а взять их было негде. К тому же его сократили с работы, а найти новое место в сорок уже не так просто.

Однако решение нашлось: господин Дроздов решил податься на заработки. Быстро заработать необходимую сумму не так-то просто, в особенности, если не хочется связываться с криминалом. Один из реальных путей быстрого обогащения — работа на приисках в Хельхейме. Это изнурительный труд, но и платят за него немало, чем не возможность относительно быстро раздобыть денег?

И на стройку хватит, и дочери на свадьбу, еще глядишь, и останется достаточная сумма, чтоб в банк положить в качестве страховки. Преклонный возраст то и дело требует то лечения, то еще каких затрат, так что деньги лишними не будут.

Тут еще подвернулся друг господина Дроздова, который также решил подзаработать таким образом. За компанию веселее и не так страшно, так что они не долго раздумывали.

Итак, отец отправился на север, а дети остались припеваючи жить в Мидгарде.

Судьба — странная штука и выкидывает порой просто немыслимые фортели. Вскоре и господин Дроздов в этом убедился. Там, в далеких суровых краях, он встретил женщину, госпожу Алиеву. Как известно, любви все возрасты покорны, и вскоре клиент и его зазноба уже жили одним хозяйством (у возлюбленной был собственный дом и небольшой магазинчик). Немудрено, что мужчина решил не возвращаться в Альвхейм, а строить новую жизнь с новой женой.

Полагаю, что такой поворот событий отнюдь не огорчил его великовозрастных детей, тем более, что часть заработка отец им продолжал отсылать. Так и жили они почти десять лет, и видимо, всех устраивал сложившийся порядок. Но потом господин Дроздов вдребезги разругался со своей гражданской супругой и сгоряча решил ехать обратно в Мидгард.

Сказано — сделано, вот только в родном краю, как выяснилось, его никто не ждал. Дверь открыли совершенно посторонние люди и неприветливо заявили, что господа Дроздовы продали дом уже полгода тому назад. При виде искренней растерянности бедного мужчины новые жильцы несколько смягчились и дали новые адрес бывших владельцев (по счастью, эти сведения имелись в договоре купли-продажи).

Господин Дроздов отправился по указанному адресу, однако родной сын при виде папы сделал большие глаза и заявил, что это никакой не отец, а вообще посторонний гражданин — видимо, мошенник, пытающийся претендовать на имущество. А папочка давно умер — пусть в чертогах Одина ему будет хорошо. С этими словами нежный сын закрыл дверь прямо перед носом у отца.

Потрясенный клиент от безысходности обратился в милицию, но и там его подстерегало разочарование. К усугублению всех несчастий на вокзале по прибытии в Альвхейм у него украли чемодан. Все бы ничего, поскольку деньги господин Дроздов предусмотрительно носил в кармане, а в багаже ничего особо ценного не было, лишь одежда да нехитрый мужской туалетный набор, однако в похищенной клади оказался паспорт (по словам клиента, после пересечения границы он чисто автоматически сунул документ в кармашек чемодана). Так вот, предъявить документы в милиции клиент не мог, а по данным паспортного стола он вовсе числился умершим!

И быть бы несчастному господину Дроздову битым, да попался ему милосердный работник милиции, который посоветовал идти в суд. Там в свою очередь велели идти к адвокату.

Вот так он и оказался у меня. По счастью, господин Дроздов не страдал от недостатка средств, так что пока снял небольшую квартирку и ждал исхода дела.

Направив пару запросов, я выяснила, что клиент действительно считается умершим, согласно решения районного суда шестилетней давности. Копия данного решения неопровержимо свидетельствовала, что господин Дроздов был в предусмотренном законом порядке объявлен умершим по заявлению детей, поскольку в месте его постоянного проживания более трех лет не было сведений о его местонахождении, что подтверждали справка из РОВД, а также справка квартального комитета и показания свидетелей.

Действительно, закон предусматривает, что в случае пропажи гражданина и его отсутствии по месту жительства свыше трех лет (а в некоторых случаях и меньше) его можно признать умершим и получить на основании решения суда свидетельство о смерти.

Нужно было видеть растерянность клиента, когда я ему это растолковала.

— Но зачем?! — непонимающе вопросил он. — Я же и так не собирался возвращаться, и дом все равно им бы достался!

Что я могла ответить? Видимо, дети не желали ждать так долго и, уверившись, что отец не вернется в страну, провернули это дело.

Вот так и вышло, что господин Дроздов при жизни оказался умершим.

По требованию ГК Мидгарда в течение пяти лет после вынесения такого решения имущество умершего не может быть продано, однако этот срок не так давно минул, и дети поспешили продать дом «умершего» и купить себе отдельные квартиры.

Теперь клиент остался без дома и документов, недоумевая, что делать и как жить дальше.

Прежде всего требовалось отменить вышеупомянутое решение суда.

Любопытная задачка, ничего не скажешь. Как установить личность человека, чьи документы утеряны, а сам он давно считается мертвым?

Восстановить паспорт невозможно, поскольку он аннулирован в связи со смертью гражданина — свидетельство о смерти в наличии, так что в паспортном столе этот вопрос никто даже рассматривать не будет.

Безусловно, нужно обратиться в суд, да вот незадача, для подачи заявления также требуется документ, удостоверяющий личность. Впрочем, на этом этапе можно немножко схитрить — законом установлена возможность отправить бумаги письмом, а на почте паспорт не проверяют.

Теперь дело рассматривалось районным судом, и господин Дроздов желал, чтобы я принимала в нем участие.

Я объяснила ему, как следует вести себя в процессе — ровно то же самое, что и сотням клиентов до него, потом он оплатил мне аванс за предстоящее заседание и мы распрощались, вполне довольные друг другом.

В целом день прошел насыщенно, не было времени для всяческих размышлений и очередных попыток что-то решить.

А вот на пути домой что-то подтолкнуло меня свернуть с привычного и до шага знакомого маршрута.

Я стараюсь не ходить домой этой дорогой. Нет, на ней не встречаются подвыпившие типы (по крайней мере, не больше, чем обычно), нет темных подворотен и опасных ям. Здесь не живут мои враги и с ней не связаны страшные детские воспоминания вроде того, как мальчишки дергали меня за косички. Заурядная, хорошо освещенная и чистая улица.

Но когда я иду этой дорогой, мне отчего-то становится грустно.

Здесь улыбчивы лица прохожих, то и дело навстречу идут мамочки с малышами за ручку, приветливо кивают ветвями деревья и невозможно приятно пахнет выпечкой. Старые дома с разноцветными ставнями мирно уживаются с редкими девятиэтажками, чинные посиделки бабулек на скамейках и шумные стайки подростков… Обычная жизнь, повседневные радости. И мне вдруг становится жаль, что я живу не на этой улице.

Здесь есть небольшой магазинчик при частной пекарне, где только свежее и вкусное печево, и откуда уже метров за пятьдесят благоухает корицей и яблоками, ванилью и кокосом. Ароматы, почуяв которые, просто невозможно удержаться и не зайти. Теплый, сладкий, сдобный запах праздника посреди будничной суеты.

А мне грустно заходить сюда, хоть и нет сил пройти мимо.

Нелепо, правда? Казалось бы, ну что такого — пекарня? Обычные пирожки, слойки и прочие вредные для фигуры вкусности.

Здесь продают руники — несладкие круглые булочки с белыми рунами на золотисто-поджаристых корочках. Их подают только на большие праздники вроде свадеб или рождения детей — обычай настолько древний, что уже и не найти, откуда он берет свои корни, но его неукоснительно соблюдают. Это тоже магия, пусть слабая и бытовая, но требующая умения и правильного подхода, а для этого требуется специальное разрешение, и следовательно, пекут их лишь в нескольких местах во всем городе. Да и на самом деле готовят руники не часто, лишь под заказ. Но в этом магазинчике они есть всегда — чуть лукаво смотрят руны с витрины, будто подмигивая, напоминая, что мир не стоит на месте: кто-то женится, кто-то рождается, кто-то умирает.

Лишь моя жизнь идет по кругу, по давно известной дороге. Колдобины и ямы, поваленные деревья и грязные обочины — вот мой путь, и на нем нет места запаху домашних булочек, заботливо испеченных мной для семьи воскресным утром. В моем мире никто не кричит радостно поутру, что сегодня выходной и не нужно идти в школу, не ворует втихомолку сладкую начинку из миски и не заглядывает с любопытством в кастрюлю с пузырящимся тестом, не спрашивает: «Дорогая, что такого вкусненького ты испекла?»…

Быть может, именно из-за этого я так не люблю ходить по этой дороге, потому что она напоминает мне о том, чего в моей жизни нет?

Конечно, мой домовой печет булочки, и я не могу попенять, что они невкусные или неаппетитные. Но это совсем другое, ведь правда?

Я жалею не о выпечке, а о том, что она олицетворяет. Потому что помню, как в детстве мама пекла по воскресеньям, и каким праздником это было для нас всех — семейным праздником, самым чудесным. С теми булочками не сравнятся дорогие торты из лучших кондитерских, потому что они были испечены с любовью, для самых близких. Потому что от них пахло не только пряностями и сдобным духом, но и нежностью, заботой, вниманием…

Видимо, владельцы этой небольшой пекарни вкладывали душу в свое дело, искренне любили то, чем занимались, и своих покупателей, оттого и получались изделия их рук столь притягательными.

Я купила целый пакет разномастных сластей, вышла из лавки и, не торопясь, направилась дальше.

В моей голове будто что-то прояснилось за недолгие минуты пребывания в магазинчике.

Я никогда не курила, но в этот момент мне отчего-то вдруг отчаянно захотелось затянуться горьким дымом, чтобы он наполнил легкие и мысли, и не осталось колебаний и боли.

Что-то последнее время я подозрительно сентиментальна и чувствительна. Любопытно, это возраст или же я просто устала «держать лицо»? Впрочем, к работе это не относится, а моя личная жизнь никого не касается. В конце концов, я свободная женщина и вправе чувствовать и поступать так, как того пожелаю, не оглядываясь на чужое мнение.

Видимо, что-то сломалось во мне после той истории с Шемиттом. Я устала от необязательных отношений, от редких встреч, от бесконечного, хотя и такого удобного одиночества.

Я хочу любви. Неужто это так недостижимо? Владимир предложил мне любовь, и теперь я знала наверняка, что приму предложенное.

Задумавшись, я как-то незаметно добрела до своего дома. Поколебалась несколько секунд и решительно достала телефон из сумочки.

Присев на лавочку у подъезда, я набрала знакомый номер, а когда абонент ответил на звонок, просто сказала:

— Привет, я соскучилась.

— Привет, — ответил Виноградов, и в его голосе мне почудилась нежная улыбка. — Я тоже скучал, любимая.

И стало так тепло от этого простого слова…

Сколько раз я в своей жизни обжигалась? Не счесть. И все же я снова иду вперед, скрывая боль, веря вновь. Впрочем, я никогда не теряла голову настолько, чтобы забыть обо всем. Да, я уже не та девочка, которая верила в принцев, но именно женщине, которой я стала, довелось встретить того самого принца. Забавно, не так ли?

Я закончила разговор с Владимиром (мы условились встретиться в выходные) и только тогда заметила, что замерзла. Октябрьская похода коварна: относительно теплые дни сменяются ледяными вечерами, и я в своем легком пальто успела продрогнуть.

Улыбаясь, я встала со скамейки и направилась домой. На душе у меня было легко-легко, будто руна совели легла на ладонь, вдруг пожаловав ощущение цельности, упоительное чувство, что все правильно. Даровав надежду и уверенность…

В общем, во вторник утром я уже была вполне в форме. Не осталось и следа недавней растерянности и водоворота эмоций.

Я вновь была спокойна, собранна и привычно сдержанна.

Меня ждала работа, а в суде нет места рассеянности и переживаниям, по крайней мере, со стороны адвоката.

Дело господина Дроздова рассматривала судья Долженко, с которой у меня сложились, мягко говоря, неприязненные отношения. Вернее, я терпеть не могла эту судью, поскольку она нередко уж слишком вольно трактовала закон, а она в свою очередь не терпела меня, поскольку я принципиально не даю взятки и при этом не чураюсь обжаловать ее несуразные решения.

Следовательно, дело обещало быть нелегким. Судья — царь и бог в заседании, так что создать мне множество проблем для нее сложности не составляло. Более того, это ведь истинное удовольствие — довести адвоката до истерики!

Впрочем, я достаточно повидала, чтобы не поддаваться на такие провокации.

Чтобы не злить судью, следовало одеться как можно скромнее и выглядеть похуже: судья Долженко — настоящая модница, не признает конкуренции, а уж если какой-то адвокат надумает превзойти ее, то пиши пропало. После недавнего замужества она и вовсе почувствовала себя королевой: переодевается по два раза на дню, демонстрирует на работе сногсшибательные драгоценности и роскошные меха.

Но у меня с данной судьей отношения особые, так что образ серой мышки мне уже не поможет, не стоит и пытаться.

Я распахнула шкаф и задумчиво оглядела ряды костюмов.

Говорят, у настоящей женщины в гардеробе непременно должен царить полный кавардак, чтоб одежды было множество, однако надеть нечего. Считается, что неспособность подобрать подходящие комплекты — признак импульсивности и женского непостоянства, когда непреодолимо тянет прикупить любую понравившуюся вещь (а нравятся непременно совершенно не гармонирующие с остальной одеждой). Я скептически хмыкнула: по таким параметрам я женщиной считаться явно не могу, поскольку на импульсивные покупки меня тянет крайне редко. Ну вот такая я — сдержанная и расчетливая! Но это вовсе не означает, что отказываю себе в любви к эффектным нарядам.

Перебрав несколько подходящих вариантов, я остановилась на пунцовом одеянии — воплощении простоты и скромности, если бы не насыщенный цвет.

Обожаю эту вещь! Все-таки есть что-то в образе женщины в красном — вроде бы, самый обычный костюм, но моментально обращает внимание на его обладательницу.

Одевшись, я оглядела себя в зеркале и осталась вполне довольна увиденным, потом слегка подкрасилась (главная изюминка макияжа — помада точно такого же цвета, как и одежда), для пущей строгости заколола волосы, и наконец, была готова к бою. В том, что мне предстоит именно битва, не было никаких сомнений.

Даже Нат, выглянув из кухни, что-то пробурчал одобрительно — видимо, и ему глянулся этот наряд.

Я напоследок бросила взгляд на себя в зеркале в прихожей. Эффектно, ничего не скажешь!

«Главное, чтобы костюмчик сидел!» — весело сообщила я отражению, надела пальто и отправилась на работу.

Поскольку дело было назначено не на раннее утро, то в суде уже было тихо. Утренняя суета и толкотня сменились сосредоточенной работой, граждане разбрелись по кабинетам и залам заседаний, а кое-то уже закончил дела и отправился восвояси.

У меня на этот день было назначено два заседания: первое, по делу господина Дроздова, на двенадцать часов, а второе — на пятнадцать тридцать.

В длинном коридоре было почти пусто, лишь человек пять слонялись туда-сюда, нервно оглядываясь по сторонам. Любопытно, как это место умудряется производить гнетущее впечатление, ведь совсем недавно в суде наконец сделали ремонт (и слава богам, а то штукатурка уже норовила упасть на голову), и теперь стены были выкрашены в веселенький салатовый цвет, но и это не спасало. Коридор все равно был мрачным и унылым: ободранные скамьи, тусклый свет ламп, решетки на окнах, — недоставало лишь надписи при входе «Оставь надежду, всяк сюда входящий!» (впрочем, ее с успехом заменяли табличка «Сигурдский районный суд г. Альвхейма» и строгое предупреждение иметь при себе документы, удостоверяющие личность).

Но для меня этот вид был обыденным и почти уютным: работа, милая работа.

Среди тех, кто бестолково слонялся по коридору, уже был мой клиент с еще одним мужчиной примерно того же возраста, нашим свидетелем. Также я увидела тучного гоблина средних лет в пуританском деловом костюме и при портфеле — судя по этому, а также по преувеличенно безразличному выражению лица, это был мой коллега.

Я торопилась, чтобы успеть потолковать с господином Дроздовым, хотя, как выяснилось, спешила я совершенно напрасно — в назначенное время слушание не началось, поскольку судья была чем-то очень занята. Мы прождали около часа, а потом начался обеденный перерыв, который судья даже не подумала прервать ради рассмотрения дела.

В общей сложности, нам пришлось куковать под дверью почти два с половиной часа. Судья за это время несколько раз дефилировала в курилку и обратно в кабинет.

Я учтиво поздоровалась, она неохотно ответила на приветствие и смерила меня неприязненным взглядом.

Кажется, мой наряд подействовал на судью, как красная тряпка на быка — впрочем, я далека от иллюзии, что иное одеяние привело бы ее в благодушное настроение.

Сама судья Долженко — крашенная блондинка субтильного телосложения: невысокий рост, ножки-палочки и ручки-спички, отсутствие даже намека на грудь, — составляла довольно забавное впечатление. А уж вкупе с вечным снисходительно-недовольным выражением лица и вовсе получался незабываемый образ, эдакий надменный воробей. Впрочем, эта птичка обладала достаточной властью, чтобы изрядно потрепать нервы всем участникам процесса.

Когда нас наконец позвали в зал, было уже полтретьего. За это время мой клиент, его дети и свидетели успели известись, не зная, куда себя деть, и лишь мы с коллегой мирно дремали с открытыми глазами — нам не привыкать ждать.

Все формальности по делу судья Долженко закончила молниеносно, она вообще крайне пренебрежительно относится к бессмысленным на ее взгляд требованиям закона и игнорирует их, невзирая на ведущуюся звукозапись. К тому же это не обычное гражданское дело, где принимают участие две стороны, а дело особого производства. Это отдельная категория дел, которые рассматриваются по своим, изрядно упрощенным правилам. К ней относятся, например, дела об установлении фактов, имеющих юридическое значение (ну, к примеру, если допущены ошибки в документах и исправить их иначе невозможно), о признании недееспособным, об объявлении умершим и прочие. Процедура рассмотрения таких дел более гибкая, поскольку нет истца и ответчика, есть лишь заявитель и заинтересованные лица, а это существенно ограничивает возможность споров.

Произошла только одна заминка, когда присутствующих попросили предъявить документы. У моего клиента была лишь копия удостоверения, заверенная печатью фирмы. В свое время я направила адвокатский запрос на предприятие, где раньше работал господин Дроздов, чтобы получить копию его личного дела. По счастью, оно сохранилось, так что у нас имелся в наличии хоть какой-никакой документ.

Заодно я заявила ходатайство об истребовании из архива копии паспорта моего клиента, поскольку для этого требовался запрос суда. Мое ходатайство было удовлетворено, хоть и с явной неохотой.

Конечно, судья Долженко не упустила возможности ткнуть меня носом и всячески поиздеваться.

Огласив текст заявления, она пренебрежительно велела:

— Адвокат Орлова, встаньте!

Мне ничего не оставалось, как подняться с места и изобразить готовность внимательно слушать то, что будет вещать судья.

Удостоверившись в том, что приказание исполнено, она продолжала:

— Вы вообще адвокат?!

— Да, ваша честь, — сдержанно подтвердила я.

— Тогда что это вы за писульку сочинили? Тут же куча ошибок! — возмутилась судья.

— Ваша честь, укажите, в чем именно они заключаются, и мы обязательно их исправим, — ответила я, сохраняя хладнокровие. И я, и судья прекрасно знали, что все это работа на публику, банальная попытка очернить меня в глазах клиента.

Но судья не сдавалась, она пролистала заявление, ища, к чему бы придраться, и поинтересовалась:

— Почему вы не привлекли нотариальную контору в качестве заинтересованного лица? Они же выдали свидетельство о праве на наследство после умершего господина Дроздова!

Я бросила взгляд на «умершего» клиента — он пока держался, хоть и с заметным трудом — и пояснила преспокойно:

— Согласно постановлению Пленума Верховного Суда Мидгарда, нотариусы не являются заинтересованными лицами по такой категории дел и не должны привлекаться в качестве заинтересованных лиц.

Произнеся это, я посмотрела на судью Долженко. Постановление, на которое я ссылалась, в самом деле существовало, и мы обе это знали. Впрочем, о судье поручиться не могу — насколько мне известно, она нередко пренебрегает такими мелочами, как разъяснения Верховного Суда. Зачем? Она и так уже на своей должности пожизненно!

В общем, судья еще немного меня помучила — я сохраняла по крайней мере видимость ледяного спокойствия — и отпустила, приступая к рассмотрению дела по существу.

Сначала, как и полагается, пояснения дал мой клиент. Господин Дроздов очень волновался, из-за чего периодически запинался и не знал, что ответить на вопрос. Видимо, на него произвела впечатление демонстрация норова судьи, да и ситуация сложилась малоприятная. К тому же ему изрядно действовали на нервы коварные вопросы коллеги (я не ошиблась — пожилой гоблин оказался представителем детей моего клиента).

Так что пояснения он дал на тройку с плюсом — в целом верно, но неубедительно.

Его великовозрастные дети стояли на своем: никакой это не отец, и все тут!

Уличить их во лжи очень нелегко, ведь все фотографии, письма, оригиналы документов на дом, диплома, свидетельства о рождении и прочих письменных доказательств остались у детей, да и неудивительно, ведь никому не придет в голову тащить с собой семейный архив, отправляясь на заработки. А они не стремились предоставить суду эти доказательства, что вполне понятно.

Следовательно, на данный момент мы располагали лишь показаниями свидетеля Петрова (того самого ближайшего друга господина Дроздова), а также документами, которые собрал клиент с моей помощью — в частности, я приобщила к делу справку, подтверждающую, что гражданин Дроздов действительно пересекал границу в указанное время, а также копию заявления в милицию об хищении паспорта и соответствующее объявление в газете. В общем, мне оставалось лишь подтверждать позицию клиента окольными путями.

Свидетель Петров рассказал, как они вместе с другом поехали в Хельхейм на заработки, и поведал, что друг решил остаться в чужой стране из-за женщины. И вправду, к чему ему было возвращаться? Дети выросли, жены нет, работы тоже — господин Дроздов недолго колебался, прежде чем принять такое решение.

На допросе свидетеля мы и закончили заседание — после того, как господин Петров закончил отвечать на вопросы, я демонстративно взглянула на часы, поднялась со своего места и заявила:

— Ваша честь, прошу перенести слушание, поскольку я занята в другом процессе — на пятнадцать тридцать у меня назначено следующее дело.

— Почему вы не предупредили заранее? — недовольно буркнула судья.

— К сожалению, я не ожидала, что данное заседание так затянется во времени, — смиренно ответила я, прозрачно намекая, что два с половиной часа держать нас под кабинетом — это все же перебор.

Деваться было некуда, так что дело мы все же перенесли.

Выйдя из зала, мой клиент прочувствованно заявил:

— Госпожа Анна, вы так спокойно держались! Удивительно просто!

Кажется, судья Долженко произвела на него немалое впечатление. Я могла лишь пожать плечами — работая адвокатом, я и не к такому привыкла относиться безмятежно. Или по крайней мере, сохранять видимость спокойствия, поскольку на самом деле меня изрядно колотило, надеюсь лишь, что внешне это не было заметно.

Мне пришлось сломя голову мчаться в следующее заседание, но я все же опоздала минут на десять.

Хорошо хоть дело было у судьи Ярешина, который с пониманием отнесся к моему небольшому опозданию. Побольше бы таких судей!

Но в этом процессе неприятный сюрприз преподнес мой собственный доверитель. Кстати говоря, дело было о наследстве после смерти отца.

Так вот, мой клиент, сын умершего, давая показания, вдруг доверительно сообщил судье, что его папа очень сомневался в своем отцовстве! Дескать, отец кричал, что мать его от любовника прижила!

Мы с судьей обменялись ошарашенными взглядами. М-да, претендуя на наследство отца, заявить, что он, вполне вероятно, вовсе даже не отец — это ж надо до такого додуматься!

Клиент был слишком далеко от меня, и я не могла его одернуть (хотя очень хотелось предложить заткнуться и думать, прежде чем говорить что-то), однако меня выручил сам судья, перебив истца каким-то вопросом.

Из второго кряду заседания за этот день я вышла с одним-единственным желанием поскорее отправиться домой и выпить таблетку. За нервотрепки приходится платить, и теперь голова у меня просто раскалывалась от боли.

«Ох, и трудная это работа — из болота тащить бегемота!» — вспомнилось мне в тему. Да уж, день выдался нелегкий.

Зато остаток недели я отдыхала. То есть работала, конечно, однако ничего сложного не было и новые неприятные неожиданности не поджидали.

В целом неделя прошла вполне мирно, за исключением злосчастного вторника, и вот уже наступили вожделенные выходные.

На уик-энд у меня было запланировано два мероприятия: визит в гости к Артему Медведеву и встреча с Владимиром.

В этом году день рождения Артема припал на субботу. Друг сказал, что праздник он намерен отмечать исключительно с близкими, так что гостей ожидалось немного. Конечно же, среди приглашенных были мои родители и я сама — родителей он знал еще с детства и величал тетей и дядей (впрочем, как и я его папу и маму).

Последнее время отношения между мной и Артемом стали почти такими же, как были когда-то, за одним исключением — мы не могли так часто встречаться, как в годы юности. Да и немудрено, теперь мы были не беззаботными школьниками или студентами, и у каждого из нас своя жизнь.

Так что виделись мы нечасто, примерно раз или два в месяц, но регулярно созванивались. Меня занимала мысль выбраться как-нибудь на мероприятие всем вместе: я, Владимир, Артем и Лариса, но все как-то не складывалось. Чаще всего я встречалась с Артемом один на один, хотя иногда к нам присоединялись мой младший брат или Лариса, или они вместе, и тогда принимались бесшабашно веселиться.

Мне вновь было легко с другом, забылись сказанные когда-то в запале слова, ушла боль, стали казаться глупыми взаимные претензии. Мы прекрасно понимали друг друга, и я была неподдельно рада, что он вновь появился в моей жизни.

Вот только когда я принялась искать подарок, то сильно засомневалась, так ли хорошо его знала.

Вообще, покупка презента — это всегда целая эпопея, конечно, в том случае, если не хочется преподносить первую попавшуюся вещицу. По подарку всегда видно, подбирали ли его с чувством, толком, расстановкой, или же просто схватили первый попавшийся косметический набор. Я придерживаюсь мнения, что в подарке самое важное — внимание. Ведь так заметно, если даритель долго размышлял, что может понравиться одаряемому, с любовью и вниманием искал подходящие варианты, перебирал их в поисках самого лучшего, который непременно понравится и подойдет, а потом с волнением вручал свой дар. Это может быть что угодно — от блокнота и до коллекционной трубки, но подарок непременно должен быть выбран с учетом личности получателя!

Все это хорошо звучит в теории, но на практике означает долгие колебания и мучительный выбор, в особенности, если поздравить необходимо мужчину. Извечный вопрос: что подарить человеку, у которого все есть? Ну, может и не все, но Артем уж точно достаточно обеспечен, чтобы не нуждаться во всяких вещах вроде бритвенного станка или рубашки.

С женщиной проще, на крайний случай почти всем придутся по душе милые безделушки (с учетом личного вкуса) и букет цветов.

Конечно, мужчине можно подарить какую-нибудь нужную вещицу для автомобиля, но для этого требовалось знать хотя бы модель его машины, а я, как уже упоминала, в этом полнейший профан.

Я принялась вспоминать, чем увлекался Артем. Если честно, вспоминалось с трудом — я давным-давно не была у него дома, да и вообще, большинство людей годам к двадцати пяти напрочь забывает давние хобби, погружаясь в трясину обыденных забот.

Я уже была почти готова остановится на банальной бутылке дорогого алкоголя — не дарить же еще более банальный косметический набор, а деньги как-то невместно, когда в голову пришла замечательная идея.

В свое время Артем собирал модели кораблей, думаю, он был бы рад получить напоминание о том давнем увлечении. Откровенно говоря, я совершенно в них не разбиралась, но уповала на то, что в магазине мне помогут подобрать что-то интересное. По счастью, мои надежды были не напрасны: предупредительная девушка-продавец, выслушав мои пожелания, предложила несколько вариантов, из которых я выбрала самый внушительный на вид.

Наконец, подарок был куплен, упакован и дожидался заветного часа.

К Артему я приехала загодя — пообещала помочь с предпраздничными приготовлениями.

Друг жил в уютном доме из белого кирпича под веселой красной черепичной крышей. Если бы Артему повезло родиться в летнее время, то торжество можно было бы устроить прямо в саду, но на улице конец октября, так что приходилось довольствоваться помещением. Но никто не роптал, к тому же в доме тоже было очень уютно. Тут жили три поколения семьи Медведевых, и это ощущалось — диван украшали подушки с вышивками, сделанные руками бабушки, столик в прихожей смастерил отец Артема, да и вообще было видно, что здесь много лет жила дружная семья. В доме царила вечная классика, разбавленная на кухне мотивами кантри. Обстановка не казалась воплощением дизайнерских выдумок, но была такой надежной, прочной и комфортной!

Я любила бывать здесь не меньше, чем радовалась поездкам к родителям.

Как и полагается имениннику, Артем сам открыл дверь.

Я искренне поздравила друга, поцеловала его в щеку и вручила свой подарок, ревностно ожидая, как он отреагирует.

И была сполна вознаграждена за долгие поиски: увидев необычный презент, Артем улыбнулся, нежно и задумчиво, видимо, вспоминая те давние времена, когда подобный кораблик был пределом мечты. Кому из нас не хочется вспомнить детские лета? Года уходят, а у нас остаются лишь воспоминания, подернутые дымкой легкой грусти.

Впрочем, предаваться раздумьям было некогда, в доме уже царила праздничная суета, как раз доставили приготовленные блюда, и пора было накрывать стол.

Всего гостей было десятка полтора: семьи Медведевых и Орловых, несколько друзей.

В целом, вечер прошел вполне ожидаемо, и ничего странного, ведь приглашен был только узкий круг давным-давно знакомых людей.

Постепенно старшие разбрелись по комнатам, чтобы посплетничать вдосталь, а молодежь принялась танцевать.

Безусловно, нам было бы веселее, если б просто собралась компания сверстников и завалилась в кафе, но я понимала, почему друг решил организовать «домашний» праздник — не хотел обижать родителей и их друзей. Да и что мешает нам в любой момент устроить обычную вечеринку? А в неторопливом праздновании дома, среди близких, есть своя прелесть, потому что получается как-то очень мило и тепло.

Дом у Артема немаленький, четыре просторные комнаты, а потому компании ничуть не было тесно.

Вдоволь натанцевавшись, я остановилась передохнуть и выпить чего-нибудь прохладного. От шампанского слегка шумело в голове и вообще было весело — избавившись от присмотра старших, мы разошлись.

Как ни странно, я не нашла самого виновника торжества. Любопытно, куда он запропастился? Я точно помнила, что не так давно видела Артема. Хотя мало ли, чем он может быть занят? Тем более, что не было видно и его девушки.

Я обнаружила, что на столе закончился сок, и решила сходить на кухню, чтобы налить себе чего-нибудь безалкогольного — выпивки на сегодня мне определенно хватит.

Добравшись до кухни, я заодно обнаружила пропавшего именинника.

Я замерла в дверях, наблюдая редкостную картину: Артем играл на гитаре. Когда-то его на каждом празднике его непременно просили спеть, тем более, что он сам сочинял песни и писал музыку к ним. Но уже невесть сколько Артем не брал в руки инструмент на всяких гулянках, я даже не знала, что он сохранился — полагала, друг давно избавился от ненужной вещи.

Выходит, он продолжал играть, но теперь только для себя — кроме него и Ларисы, на кухне больше никого не было.

Негромкий голос Артема, гитарный перебор, и казалось, шум из гостиной отдалился, уступая место льющейся песне.

Не плачь, моя милая! Разве любовь — приговор? Не нужно рыдать, ты вытри слезинки скорей. Помнишь ли ты наш давний с тобой уговор — Горечь и боль оставлять у закрытых дверей. Не нужно, не плачь. Мы ведь вместе, а все остальное — Пустяк, не достойный даже слезинки твоей. Я за любовь сполна заплатил отступное. Я не жалею, и ты ни о чем не жалей…

Тут Артем заметил меня и сразу прервал песню. Следом обернулась и Лариса. Ее глаза были полны слез, а нижняя губа сильно закушена — видимо, она с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться.

Взглянув на меня с неожиданной злостью, она бросила Артему:

— Мне надоело! Я ухожу от тебя!

И бросилась из кухни, едва не столкнувшись со мной — я еле успела сделать шаг вперед и в сторону, уходя с траектории ее движения.

Друг смотрел ей вслед, и я снова не могла точно разгадать выражение его темных глаз, но отчего-то мне казалось, что в них таится боль и… пожалуй, усталость.

Я не выдержала:

— Артем, ну что ты сидишь? Догони ее и извинись!

Он медленно повернулся ко мне, посмотрел мне в глаза, и я друг отчетливо поняла, что он в ярости.

Когда я действительно сильно зла или обижена, я избегаю смотреть в глаза, отводя взгляд на любой нейтральный объект. А вот Артем наоборот. Прямой взгляд его прищуренных глаз без всяких сомнений говорил о том, что он по-настоящему осерчал. Честно признаюсь, действительно рассерженным я видела Артема лишь пару раз, при обстоятельствах, достойных его злости. При всей сдержанности его натуры, если уж он взрывается, то лучше прятаться сразу.

Все так же не отрывая взгляда, мужчина заговорил:

— Анна, а с чего ты вообще взяла, что это тебя касается? — Артем медленно цедил слова, как будто у него сводило скулы от их кислого привкуса. — Я что, лезу в твои личные дела? Или командую, как тебе вести себя с твоими любовниками?

Я с трудом отвела взгляд, понимая, что была не права, вмешиваясь в личную жизнь друга. Впрочем, на мой взгляд, это не такое большое прегрешение, просто Артем и так был на грани, а я своим неосторожным высказыванием сильно его задела. И в самом деле, я ведь понятия не имела, что между ними произошло, а поторопилась вступиться за девушку.

— Прости, — пробормотала я сконфуженно, — Ты прав, это не мое дело. Но Лариса…

Он невежливо перебил меня:

— Анна, я не желаю это обсуждать. А теперь извини, мне нужно идти к гостям.

Артем осторожно пристроил гитару в углу и вышел, более не обращая на меня никакого внимания.

Я проводила его недоуменным взглядом: из-за чего он так зол на меня? Я ведь извинилась, а друг не из тех, кто ярится без всяких причин. Хотя, наверное, я просто попалась под руку.

После этого инцидента мне уже совсем не хотелось веселиться, так что вскоре я засобиралась домой. Отчего-то мне показалось, что Артем был рад моему отъезду…

Воскресенье я провела с Владимиром.

В тот день мне не хотелось никаких увеселений, в чем я честно призналась. Виноградов отослал свою домовую (подозреваю, что она с радостью ретировалась), и мы просто были вместе. Вечер вдвоем с любимым мужчиной — что может быть лучше?

Дни мелькали один за другим, череда проблем и дел казалась нескончаемой.

Дежурства, заседания, бытовые заботы отнимали все время, оставляя лишь жалкие крохи на личные дела. Но это ничуть не удивительно — осень всегда период бурной работы.

Время бежит так быстро, что не успеваешь оглянуться, о чем-то толком задуматься, да и просто наслаждаться жизнью. Стремительный водоворот повседневности затягивает с головой, и листки календаря улетают так же легко, как багряные и золотые листья с деревьев.

И вот уже тридцатое октября — день, на который назначено второе заседание по делу господина Дроздова.

В начале недели я имела с ним серьезную беседу. Дело в том, что доказательств мы собрали не так уж и мало, но все они не бесспорные, следовательно, у судьи будет прекрасная возможность отказать хотя бы из желания сделать пакость. Я сразу честно призналась клиенту, что судья не слишком благорасположена ко мне (да он и сам это заметил), однако он твердо заявил, что отказываться от моих услуг не намерен.

Так что в пятницу я вновь была готова к бою.

Перед выходом из дому я даже погадала на предстоящее заседание, что делаю не так уж часто.

Выпавшая руна Эйваз сообщила, что мне вполне по силам добиться благоприятного разрешения проблемы, кроме того, есть вероятность неожиданного поворота событий — например, очевидные противники неожиданно могут стать союзниками. И что бы это значило? Сомневаюсь, чтоб дети господина Дроздова вдруг признали его отцом и раскрыли объятия. Ладно, удовлетворюсь благоприятным в целом прогнозом.

В суд я едва не опоздала — уже в дороге обнаружилось, что каблук сапожек отчаянно шатается, видимо, сломался супинатор, и передвигаться я могла лишь прихрамывая. Должно быть, забавное зрелище: быстро ковыляющая женщина, которая тихо ругается сквозь зубы и размахивает портфелем для равновесия. Ладно, будем надеяться, что больше неприятностей этот день мне не сулит, хотя такие чаяния довольно зыбки.

Заседание началось почти минута в минуту — видимо, судья опасалась, что я вновь не дам ей закончить дело и сошлюсь на занятость, а она явно торопилась завершить слушание поскорее.

В составе участников процесса на этот раз произошли небольшие изменения. Куда-то подевался мой коллега, вместо него детей заявителя сопровождала смуглая и темноволосая женщина, видимо, с примесью южной крови, если судить по гордому горбоносому профилю. Лицо ее хранило следы былой красоты, хотя и начинало уже увядать — годы никого не красят. Клиент шепнул мне, что это его бывшая жена, ныне госпожа Перова. Судя по всему, он совершенно не ожидал ее увидеть в этом заседании, хотя я не успела расспросить, почему так.

Заседание началось на не слишком благоприятной ноте — судья скептически изучила копию паспорта, истребованную по моей просьбе из архива паспортного стола, и сообщила, что заявитель не слишком похож на прилагаемую фотографию. И это было совсем неудивительно, поскольку фото было сделано в двадцать пять лет — господин Дроздов попросту не успел заменить ее в сорок пять, поскольку уехал из Мидгарда до достижения данного возраста. На свое старое изображение он, конечно же, не слишком походил- попробуй опознай в молодом оболтусе битого жизнью мужчину зрелого возраста!

Соседи по прежнему месту жительства клиента неуверенно сообщили, что вроде бы похож на бывшего хозяина дома номер тридцать четыре по улице Вишневой, однако наверняка что-то утверждать не брались — немудрено, что за столько лет черты его изгладились из памяти, тем более, что старушки-сплетницы уже умерли или разъехались к родственникам, а много ли замечает молодежь?

Письма, которые заявитель изредка писал своим детям, естественно, не сохранились, да и кто сейчас хранит старую переписку? Квитанции о переводе денег за давностью лет тоже не сбереглись.

Так что я не сомневалась, каким будет вердикт судьи Долженко — она наверняка примет сторону детей господина Дроздова. Что ж, буду писать апелляцию — благо, косвенных доказательств вполне достаточно.

Судья Долженко огласила материалы дела и предложила перейти к дебатам, однако тут со своего места поднялась бывшая супруга моего клиента и взволнованно обратилась к судье:

— Разрешите, я скажу. Госпожа судья, я бы никогда не дозволила детям такую аферу провернуть, как тут рассказывают! Разве можно живого отца мертвым называть? Он в самом деле пропал много лет назад, а это какой-то проходимец, вот и все! Клянусь вам!

Эффектное выступление, ничего не скажешь! Наши свидетели — сплошь друзья да соседи, а с другой стороны — ближайшие родственники заявителя и его бывшая жена. Кому, как не им, знать, что перед ними посторонний?

Я не выдержала:

— Когда вы в последний раз видели бывшего мужа?

— Лет пятнадцать назад, — созналась она неуверенно.

— Так как же вы можете утверждать, он ли находится перед вами? — поинтересовалась я. — Наверное, вы за это время вообще забыли, как он выглядит! Задайте вопрос, ответ на который знаете лишь вы двое, и посмотрим, что он ответит.

Я отчаянно блефовала — за столько лет из памяти господина Дроздова могли стереться многие детали, вроде даты свадьбы (да мужчины вообще редко это запоминают), к тому же что стоило ей солгать, что ответ неверный?

Госпожа Перова в запале припечатала:

— Да мало ли, может он угадает! Зато кое-что он точно не сможет подделать!

— И что именно? — спросила я, пока судья не успела вмешаться (по правде говоря, мы бессовестно нарушали процесс).

— Да татуировка у мужа на груди была с моим профилем и надписью «Валя»! — гордо сообщила она и добавила, — Он на свадьбу ее сделал, клялся, что любовь так же не сотрется, как и мой портрет.

Не знаю, как насчет портрета, а любовь явно не выдержала испытания временем.

Услышав слова бывшей жены, мой клиент рванул вверх свитер, обнажая грудь, поросшую темными волосами. Это еще что за стриптиз в заседании? Судья мне сейчас голову оторвет!

Но прямо на левой груди клиента красовалась татуировка, и надпись тоже была вполне читабельна: «Валя» гласила она в полном соответствии с описанием госпожи Перовой. Правда, гордый профиль с течением времени (и набранными килограммами) оплыл и потерял былую четкость — впрочем, оригинал тоже изрядно постарел с тех пор. Давняя татуировка представляла собой зрелище весьма унылое, но неопровержимо свидетельствовала, что господин Дроздов — тот, за кого себя выдает.

Судья не преминула шикнуть:

— Адвокат, утихомирьте своего клиента! Вы что, не могли объяснить ему, как нужно себя вести в заседании?

Но одновременно с нею заговорила и госпожа Перова:

— Андрюша, ты живой! — выдохнула она и… бросилась на шею бывшему мужу!

Перед таким доказательством судья не устояла и вынесла решение, которым отменила давнее объявление умершим господина Дроздова.

Вот вам и неожиданная помощь со стороны противника, обещанная поутру рунами!

Я вышла из зала, но клиент даже не заметил этого, погрузившись в бурное общение с бывшей женой. Сущая мелодрама! Хотя я не удивлюсь, если после всего случившегося между бывшими супругами вновь вспыхнут нежные чувства.

«Жизнь иногда выкидывает такие коленца, куда там сочинителям сериалов!» — подумала я с усмешкой и поковыляла домой.

На следующий день, в субботу, было запланировано светское мероприятие — Владимир пригласил меня на бал по случаю Самайна.

Конечно, я и раньше его ежегодно отмечала, как и другие жители Мидгарда.

Потешный праздник — пляски у костров, веселый смех и страшные маски, немудреное угощение и старинные песенки, которые распевает и стар, и млад. Обычно я старалась провести эту ночь у родителей, но иногда случалось, что я оставалась дома, а вечером выходила в парк у дома, где веселилась вместе с жителями окрестных домов.

Но я еще ни разу в жизни не была на Самайн на балу у эльфов, что неудивительно — откуда у меня приглашения на сугубо эльфийское мероприятие?

Однако не так давно меня угораздило связать свою судьбу с четверть-эльфом, а потому приглашение на этот закрытый светский раут у меня теперь было.

Я выбрала незамысловатый наряд и простой образ — нечего было и думать превзойти эльфиек, но ударить в грязь лицом тоже не хотелось.

В итоге я оделась Снежной королевой. Мой наряд составили: платье-футляр из белой тафты с голубоватой подкладкой, белый полушубок, белые сапожки и диадема на голове в виде серебристых снежинок с небольшой вуалью.

Владимир оделся мне в тон — на нем был роскошный костюм Кая, когда тот оказался в гостях у Снежной королевы.

Забавные параллели — можно подумать, я его похитила и силком удерживаю в плену, пытаясь заморозить сердце мужчины.

Хм… Ну, если судить по взгляду Владимира и поцелую, которым он поприветствовал меня, то до льда ему еще очень и очень далеко…

С неохотой отвлекшись от меня, мужчина вытащил из кармана небольшую плоскую коробочку:

— Это тебе.

Я с некоторой опаской приняла подношение и раскрыла футляр, в котором оказалось роскошное ожерелье из белого золота с бриллиантами и еще какими-то голубыми камнями — мне показалось, что это были аквамарины.

Я была в затруднении — не было оснований отказаться, но и принимать такой дорогой подарок вроде бы неудобно, тем более, что я сразу вспомнила украшения, которые мне пытался вручить Наортэль.

Впрочем, что это я? Я и без того с Владимиром, и ему нет надобности удерживать меня дорогими подарками, да и не добиться меня таким образом. Тогда почему бы и нет?

— Давай, я помогу тебе его надеть, — улыбнулся Виноградов, правильно истолковав выражение моего лица.

Надо признать, что шел мне подарок несказанно, чудилось, что только этой детали не хватало, чтоб я стала выглядеть настоящей Снежной королевой. Конечно, эльфов навряд ли можно поразить украшениями, но это ничуть не умаляло красоты ожерелья.

И вот мы отправились на бал.

Как поведал мне Виноградов, этот праздник должно отмечать в особняке главы Дома, так что хозяином вечера был Миритиэль, дед Владимира.

Кстати говоря, эльф нисколько не скрывал свое родство с Виноградовым и его матерью, а напротив, вел себя с потомками довольно тепло, хотя мне не показалось, что кровные братья его матери питали к сестренке нежные чувства. Это и неудивительно — Миритиэль изменял их матери с человеческой женщиной, которая впоследствии родила дочку, и сомнительно, чтобы это нравилось супруге главы Дома.

Она тоже была здесь — юная на вид темноволосая красавица с ярко-голубыми глазами и тихим голосом. Но взгляд супруги Миритиэля был отнюдь не наивный, как приличествовало ее полудетской внешности, а неожиданно внимательный и цепкий.

Впрочем, все это я отмечала скорее машинально, как и красоту парка, где веселились эльфы, а посмотреть было на что!

Двери дома были распахнуты, гости и обитатели дома высыпали на улицу. В эту ночь все эльфы покидали жилища, как и их далекие предки, и принимались праздновать.

Каждый листок, каждая травинка, все до единой веточки окрестных деревьев светились своим собственным светом, удивительно ярко, так, что не требовались никакие фонари. Все вокруг мерцало и переливалось, создавая впечатление сказочной рощи, и я могла поклясться, что дело вовсе не в искусственном освещении. Нет, окрестности дома были напоены волшбой, от которой бегали мурашки по коже и отчаянно хотелось развлекаться до упаду.

Вроде бы ничего особенного в украшении не было, однако чудилось, что деревья, кусты, травы и даже ветерок веселились вместе с эльфами. А может, так и было?

Вокруг стайками порхали бабочки (и откуда они взялись на исходе осени?!), кружась в своем собственном хороводе, и с их крылышек струились разноцветные блестки.

Так просто и так чарующе прекрасно…

Но мои мысли занимала не окрестная красота, не изысканное угощение и не танцы, до невозможности сложные, полные летящих пируэтов и изысканных па. Но никто не возражал, когда молодые эльфы (по крайней мере, я так решила — на глаз различить возраст эльфов не представлялось возможным) принимались отплясывать что-то повеселее. Мелодия менялась будто по волшебству, без всяких видимых причин — а, возможно, это и было волшебство, настолько гармоничной и безукоризненной она казалась.

А я думала о том, что Владимир представлял меня знакомым в качестве своей невесты. Я могла бы счесть, что здесь просто так принято — мало ли, быть может эльфы, как и встарь, осуждают внебрачные связи (по крайней мере, официально), а потому мужчина старался придерживаться традиций, а слово «невеста» — лишь эвфемизм понятия «подруга». Но нет — все тут же принимались нас поздравлять с грядущим событием и деликатно интересоваться, когда свадьба, на что Владимир, улыбаясь, отвечал, что очень и очень скоро.

Словом, как это говорится «без меня меня женили».

И меня это неожиданно сильно задело.

Меня выводит из себя, когда кто-то пытается решать за меня, не спрашивая на то даже номинального согласия. Терпеть не могу, когда так поступают!

Я держала себя в руках, пока мы были на балу, но не собиралась молчать по приезде домой.

Я расположилась на диване (мужчина сел рядом), грея в руках предложенный услужливым домовым глинтвейн, и весьма прохладно заметила:

— Владимир, пожалуйста, больше так не делай!

— Что именно не делать? — изобразил сущую невинность он, но я не намеревалась играть в эти игры — слишком устала и… да, пожалуй, расстроилась.

— Не решай за меня, — пояснила я отстраненно, не отрывая взгляда от кружки с горячим вином. От нее шел пар и упоительно пахло пряностями — корица, гвоздика, мускатный орех, немножко лимона, и хотелось просто смаковать напиток и наслаждаться славным вечером, но я не могла не завести этот разговор.

— Взгляни на меня, — то ли попросил, то ли велел Виноградов, но я и не подумала подчиняться.

Тогда он просто протянул руку и забрал у меня чашку. Я проследила, как Владимир поставил ее на журнальный столик — красное вино плеснуло через край и растеклось лужицей на его стеклянной поверхности, но мужчина даже не заметил этого.

— Пожалуйста, посмотри на меня, — повторил он мягко.

Я послушно взглянула в лицо Виноградову — он казался совершенно безмятежным.

— Анна, ты ведь прекрасно знала, что я намерен на тебе жениться. Мне казалось, что ты понимала, какой выбор сделала. — Заметил он спокойно.

Я отвела взгляд и пожала плечами — отрицать это было глупо, а соглашаться невместно:

— Я не люблю, когда меня ставят перед фактом, а ты только то и делаешь со мной, — упрямо сказала я.

Мужчина рядом глубоко вздохнул:

— Любимая, ты ведь понимаешь, что тогда у меня не было другого выхода, мы ведь это уже обсуждали!

Быть может, тогда и не было, но теперь… Владимир просто привык манипулировать, и даже не отрицает свою склонность к такому пути решения проблем — хотя, вынуждена признать, у него на то есть все основания.

— Хорошо, попробуем иначе, — вдруг сказал он мне прямо на ухо.

Я вздрогнула и повернулась. Владимир был так близко, что казалось, от касания его губ меня отделяло лишь мгновение, но вместо того он спросил:

— Ты выйдешь за меня замуж?

Я взглянула в его серые глаза, неожиданно колеблясь. Смешно, ведь я давно все решила!

— Да, — тихо ответила я, делая первый шаг навстречу своей судьбе…

Глава 31. Эльфы тоже люди

Я его слепила из того, что было.

А потом, что было, то и полюбила…

(А. Апина)

Ноябрь для меня — всегда очень любопытный месяц. Это время, когда за окном становится пасмурно и холодно, а прохожие все реже высовывают нос на улицу и становятся все мрачнее. А я люблю этот хмурый месяц, потому что это пора, когда солнце светит не в небе, а в моем сердце. И пусть погода не радует ласковым теплом, зато греет рука любимого (и не только рука, если уж быть до конца откровенной), и потому я чувствую себя защищенной и одновременно сильной и свободной.

Конец осени. Еще далеки зимние праздники, и уже так отдаленно вспоминается жаркое лето, и земля такая сиротливо-голая, уже не укрытая ковром опавших листьев и еще не укутанная в пуховое снежное одеяло.

Это время, чтобы напряженно работать, а потом коротать уже по-зимнему долгие вечера под пледом и с чашкой чая или глинтвейна, время нежиться в объятиях под все тем же пледом и шептать в ответ нежные глупости.

Этот ноябрь начался для меня с судьбоносного решения: Владимир сделал мне предложение, и я его приняла. Теперь нам предстояло определиться, какой будет наша будущая совместная жизнь, когда и где мы будем играть свадьбу, и прочие, приятные и одновременно нелегкие вопросы.

Наверное, как и все обрученные пары, нам очень хотелось, чтоб день свадьбы был идеален и не омрачался никакими неприятными мелочами. А для этого следовало вникать во все тонкости и вместе оговаривать все спорные моменты. Фригг, мудрая покровительница брака, дай мне силы пережить предсвадебную суматоху!

К тому же от работы меня никто не освобождал. В общем-то, я могла бросить адвокатуру и всю дальнейшую жизнь провести в неге и праздности, поскольку Виноградов — весьма обеспеченный мужчина, и его жене нет надобности зарабатывать на хлеб с маслом. Однако я не хотела об этом даже слушать (да Владимир и не заговаривал о подобном варианте, что было с его стороны весьма мудро).

Но нам предстояло столько дел, что даже подумать страшно. Для начала, следовало хотя бы познакомить жениха с родителями, благо, что хотя бы с его родственниками я уже была знакома.

Конечно, я тут же поделилась новостями со своей лучшей подругой.

Инна едва не упала со стула, когда я сообщила ей ошеломляющее известие.

— Ну, ты даешь, подруга! — наконец выдохнула она, немного справившись с удивлением. — Я уже и не думала, что ты когда-нибудь решишься. Поздравляю!

— Спасибо, — улыбнулась я и призналась. — Я и сама не думала.

— А, так твой Владимир такой настойчивый оказался, а? — рассмеялась Инна. — Поймал тебя в силки, наконец-то!

— Да уж, терпеливый охотник, — признала я, улыбаясь.

— Ну, а теперь рассказывай все в подробностях! — велела она, приготовившись жадно слушать.

Я послушно начала рассказывать. По правде говоря, мне давно хотелось поделиться с ней этой невероятной историей, но подружка только-только вернулась из санатория в Муспельхейме, где провела целый месяц, а потому была не в курсе грандиозных изменений в моей жизни.

— Даааа, — протянула она, выслушав до конца мое повествование. — И почему мне не повстречался принц?

Я не поддержала шутку:

— А он тебе надо? Если честно?

Инна показательно задумалась, а потом призналась:

— Честно? Мне нужен Максим и наш Мирославчик, а принцев я лучше оставлю тебе, подружка!

— Мудрое решение. — Усмехнулась я. — Принцы — это такая головная боль!

— Да ну! Ты просто не понимаешь своего счастья! — возразила та полушутя. — Кстати, когда мы будем отмечать обручение? Такой повод, как за него не выпить?

— Шантажистка! — деланно возмутилась я. Инна изобразила шутливый ужас, и я, не выдержав, рассмеялась. — Ладно, ладно, будет тебе пьянка. Давай в следующее воскресенье?

— Идет! — согласилась подруга.

Мы заговорщицки переглянулись и весело рассмеялись. Как хорошо, когда есть человек, который тебя понимает!

Чего, кстати, не скажешь о клиентах. Следующее дежурство выдалось у меня совершенно сумасшедшим. И дело вовсе не в наплыве посетителей, а в том, что клиенты требовали от меня невозможного.

Для начала заявилась бабуля-гномка, желающая заверить завещание. Мои объяснения, что это может сделать только нотариус, а я таковым не являюсь, она отвергала с завидным упорством и требовала, чтобы я прекратила издеваться над старой больной женщиной и наконец выполнила ее желание. Зная гномов, перепалка грозилась затянуться на пару часов — не выставлять же ее из кабинета силой! Почтенная гномка полагала, что нет никакой разницы между адвокатом и нотариусом, ведь и тот, и другой — юристы, а потому считала, что я отправляю ее к нотариусу исключительно из вредности и желания сделать гадость пожилому нечеловеку. А я в чем виновата, что районная нотариальная контора находится достаточно далеко и туда не ездят трамваи, а за маршрутку нужно платить?

Бабулю совершенно не волновало, в чем виновата лично я, у нее, похоже, были по умолчанию виновны все окружающие. Терпеть не могу таких посетителей! А уж если учесть, что при этом под кабинетом дожидалась очередь, то у меня не было никакого желания обсуждать с гномкой несправедливость правительства и льготы на проезд. Да и позицию «вы все мне должны» я тоже не слишком уважаю.

Спустя минут пятнадцать я с немалым трудом распрощалась с настырной посетительницей, но особенно легче не стало: сегодня все будто сговорились дружно вытрепать мне нервы. То судья написала совершенно идиотское определение об устранении недостатков в исковом заявлении, требуя приложить документы от нотариуса о принятии наследства. Как будто она не знает, что нотариус предоставит их лишь по запросу суда, о чем я приложила к иску соответствующую просьбу. Кстати говоря, далеко не все органы безоговорочно отвечают на наши запросы — к примеру, психиатрические учреждения, нотариусы и так далее отвечают только и исключительно суду и прокуратуре. Конечно, я понимаю, что судье попросту не хочется рассматривать это дело, само по себе достаточно сложное и запутанное, однако причем тут адвокат? Впрочем, судей это никогда особенно не волновало, так что теперь у меня имелось определение суда и истерика клиента по данному поводу — он полагал, что раз судья сказал, что иск неправильный, то он неправильный, и нечего возражать. В итоге я пообещала завтра же подойти к судье и обсудить данное определение. Если потребуется, я внесу изменения в иск, но затребованную справку мне было просто неоткуда взять!

Но нет худа без добра — испуганный возможными проблемами, клиент пожелал нанять меня для участия в деле.

Успокоенный клиент убрался восвояси, а я вздохнула и посмотрела на часы. Была только половина одиннадцатого, и день обещал стать нервным.

К счастью, позвонил Владимир, и его голос подействовал на меня умиротворяюще. Несколько нежных слов, обещание встретиться вечером — что еще нужно влюбленной женщине для счастья?

Правильно, перечисленного вполне достаточно, так что после разговора с Виноградовым я едва не мурлыкала, составляя разительный контраст с самой собой до него — взвинченной и готовой кого-нибудь покусать.

«Что любовь с людьми делает?!» — риторически вопросила я сама себя, подкрашивая губы перед зеркалом, и рассмеялась, подумав, что хорошо хоть меня никто не видит в этот момент.

Видимо, правы мудрые, утверждая, что, если не выходит поменять обстоятельства, то следует изменить отношение к ним. Мысли о Владимире настроили меня на жизнерадостный лад, и из-за этого все последующие нервотрепки этого дня воспринимались с долей иронии и не слишком меня задевали.

Но, как оказалось, любимый тоже подготовил мне сюрприз.

То, что он встретил меня с работы, было приятной неожиданностью, а вот то, что при этом мы собрались в гости к его деду — не особенно.

— Но я не одета! — возмутилась я.

Конечно, это было некоторое преувеличение — на мне имелся вполне милый костюм из темно-синей шерсти с серебристой блузкой и все, к нему полагающееся, в том числе пальто и перчатки, однако это был совершенно не тот наряд, который уместен на эльфийском приеме!

— Анна, это просто ужин, ничего торжественного! — заверил меня Виноградов и закончил. — К тому же у деда есть к тебе дело.

Добиться от него, в чем именно состоит это самое дело, мне не удалось — когда хочет, Владимир становится на удивление скрытным, виртуозно увиливая от расспросов. Он просто целовал меня и болтал о всяких глупостях, игнорируя мои попытки, и это оказалось очень эффективным методом отклонить вопросы. В итоге я смирилась с тем, что ответов придется добиваться от самого Миритиэля, деда Владимира. Виноградов лишь просил меня сходу не отказываться от предложенного дела, и я обещала все тщательно взвесить, уже заранее настораживаясь — интересно, к чему все эти хождения вокруг да около? Но мне пришлось смирить любопытство и дожидаться, пока придет черед объяснений.

Виноградов оказался совершенно прав: ужин прошел в неформальной обстановке, мы были в столовой лишь втроем, даже никаких слуг, что для главы Дома было совершенно удивительно.

За едой ни о чем серьезном мы не разговаривали, обсуждая нейтральные темы и предстоящую свадьбу. Немало трудностей создавало то, что Владимир по прежнему не собирался афишировать свое происхождение, но при этом на свадьбу следовало пригласить и сослуживцев, и родственников, и пока я не представляла, как это можно провернуть.

Наконец ужин был закончен и Миритиэль предложил перейти в его кабинет.

Когда все устроились поудобнее и обзавелись выпивкой (мужчины предпочли коньяк, а я — бокал красного полусладкого вина) эльф, наконец, приступил к изложению своей проблемы.

Он начал с сетований, что моя помощь в Хельхейме не была оценена по достоинству и я не получила ни денежной премии, ни новой работы, соответствующей моей квалификации.

Откровенно говоря, лично меня это искренне радовало, поскольку северное путешествие выдалось насыщенным. Вроде бы у меня не было выбора, вмешиваться ли в ту историю с мнимой изменой Наортэля, однако по здравом размышлении я вынуждена была признать, что серьезно рисковала. Вряд ли тот скандал возможен был без непосредственной заинтересованности в войне неких политических сил, а потому лезть в дипломатические разборки постороннему человеку было не слишком умно. И свой успех я могла объяснить не собственными заслугами, а лишь пресловутым «новичкам везет», однако в дальнейшем я намеревалась держаться подальше от подобных историй.

Впрочем, благие намерения еще никогда не давали гарантии их исполнения, а потому зарекаться не стоило. Так или иначе, но та история завершилась благополучно. И слава Одину и хитрецу Локи!

Потому я вежливо улыбнулась и кратко ответила, что главное для меня — интересы Мидгарда, а вовсе не собственные успехи, да и заслуги мои сильно преувеличены.

Поняв, что купить меня лестью не удастся, эльф несколько сбавил обороты и наконец изложил, в чем, собственно, заключалась проблема.

Как выяснилось, судом как раз рассматривалось дело молодого эльфа из Дома, который возглавлял Миритиэль, и в связи с этим ему требовалась моя помощь.

Я выразила готовность слушать, и Миритиэль принялся излагать своими словами известные ему обстоятельства, пообещав позднее представить мне все нужные документы.

История Ритиниэля наглядно доказывала, что эльфы — тоже люди, как бы нелепо это не звучало.

Для начала он и его благословенная высокорожденная супруга по имени Ильвениль поженились, как это говорится в просторечье «по залету». Когда же их маленькой дочке исполнился годик, то нежный супруг немедля развелся с женой (раньше это сделать было нельзя из-за того, что разводы запрещены, если супруга беременна либо имеет ребенка в возрасте до одного года). Притом в заявлении о разводе фигурировала премилая формулировка о том, что истец не был готов к браку и не испытывал любви к жене. Полагаю, что это попросту означало, что Ритиниэль предпочитал бездельничать и всячески прожигать свою долгую жизнь, а не воспитывать детей и заботиться о семейном очаге. Кстати, на момент регистрации брака молодые были очень и очень юны (по эльфийским меркам, разумеется).

Так или иначе, брак расторгнут, хотя Ильвениль возражала против развода и просила время на примирение (им предоставили два месяца на раздумья, однако по истечении этого срока все осталось по-прежнему). Однако после этого возникла новая сложность: бывшая супруга ни за какие коврижки не желала выезжать из квартиры, где они жили. Данная недвижимость принадлежала лично Ритиниэлю, однако и жена, и ребенок были в ней прописаны, так что без веских оснований выселить их было попросту невозможно, и развод — еще не повод для выселения бывшей семьи, тем более, если к этим «бывшим» относится и несовершеннолетний ребенок.

Но долго терпеть ненавистное соседство молодой эльф не стал, пару месяцев назад он обратился в суд с исковым заявлением о выселении бывшей жены и ребенка.

Как ни странно, даже после этого Ильвениль не переехала, а подала возражения на иск и заявила, что требования не признает. Это весьма странно, поскольку жилищных проблем у нее наверняка не было, а регистрация (или по старинке прописка) никаких прав на квартиру, кроме собственно права проживать, ей не давала, так что смысла цепляться за нее попросту не было никакого. Но по неведомым причинам Ильвениль решила бороться, и вот теперь мне предлагали заняться этим делом, да еще и в паре с эльфом-адвокатом!

Зачем понадобилась моя помощь, учитывая впечатляющий стаж работы моего эльфийского коллеги, было вовсе непонятно. На мой прямой вопрос Миритиэль начал ходить вокруг да около и всячески увиливать, так и не ответив толком. Все, чего мне удалось от него добиться, это того, что судья не слишком благожелательно относится к мужчинам вообще и эльфам в особенности. И правда, судья Марчиссон являлась главной феминисткой среди судей Альвхейма, и ревностно защищала права женщин. Не повезло Ритиниэлю, ничего не скажешь! А вместе с ним не повезло и мне.

Не слишком благоприятная сложилась ситуация для бедного эльфа! А по его словам дело обстояло так, что оставалось его только пожалеть: бывшая жена его всячески унижала и изводила, чинила мелкие пакости и даже угрожала физической расправой! Любопытно только, как именно она могла это провернуть, неужто бросалась на благоверного (хотя вероятно, все же неверного) с топором?!

Я с трудом сдержала неуместное веселье от представившейся картинки и, старательно сохраняя невозмутимое выражение лица, сообщила, что согласна взяться за это дело, хотя и честно предупредила, что не уверена в его успешном завершении. Кроме того, я желала лично пообщаться с клиентом, поскольку у меня возникло немало вопросов, на которые мог дать ответ только он сам.

Миритиэль пробормотал что-то о том, что он и его Дом вполне полагаются на мой профессионализм и поторопился завершить встречу.

Я вышла из его кабинета в некоторой задумчивости. Откровенно говоря, мне не слишком понравилось то дело, которое я подрядилась вести, но об этом просил Владимир, так что я не могла беспричинно отказать, а уважительной причины не нашлось.

Клиент оказался молодым шалопаем, до боли напомнив мне Наортэля — та же отчаянная любовь к развлечениям, то же легкомыслие и твердая уверенность, что все вокруг него должно делаться исключительно по его желанию. Безусловно, и среди людей немало таких юных бездельников, детей богатых родителей, однако то ли среди эльфов началась самая настоящая эпидемия легкомыслия, то ли мне так не везет на представителей этой расы, но мне настырно попадались такие шалопутные гуляки.

В общем, особенной симпатии у меня Ритиниэль не вызвал, впрочем, это отнюдь не обязательно для работы. Кажется, я уже упоминала, что особенно перебирать делами адвокатам не приходится, иначе есть риск остаться без работы вовсе.

Так или иначе, необходимую работу с клиентом я провела, хотя до того он уже, несомненно, выслушал это все от моего коллеги. Но в этом деле предосторожность лишней не будет. К тому же относительно клиентов совершенно справедлива старая мудрость, что «повторение — мать учения».

Первое заседание по делу Ритиниэля состоялось уже месяц назад, но общего языка с бывшей женой он так и не нашел. Хотя в таких делах часто так сильно замешаны личные отношения, что прийти к консенсусу вовсе не представляется возможным. Видимо, это был как раз тот случай.

Если честно, моя интуиция просто-таки вопила, что эта история еще потреплет мне нервы, но тут уж ничего не поделаешь — работу адвоката нередко можно назвать скучной, но никогда — спокойной.

К этому заседанию я готовилась особенно тщательно, и я подразумеваю вовсе не рабочую подготовку, хотя и она имела место.

Надо сказать, что худшие клиенты — это близкие и родственники. Почему-то именно близкие умудряются вымотать больше всего нервов, капризничают и требуют чего-то невозможного.

Меня несколько нервировало, что в данном деле заинтересован мой жених и его родственники, а потому я старалась изо всех сил, чтобы не ударить в грязь лицом. Это вовсе не означает, что обычно я работаю спустя рукава, просто выиграть этот спор было еще важнее, чем обычно.

Кстати говоря, я вовсе честолюбива, и ввязываться в склоки эльфов меня не тянуло. Мне вполне достаточно имеющейся клиентуры и я не стремлюсь стать крутым адвокатом, поскольку не вижу в этом смысла. Чем выше «летает» адвокат, тем больше он рискует, достаточно вспомнить, что за минувший год в Альвхейме нашли убитыми троих моих коллег, и остается только догадываться, кто свел с ними счеты.

На хлеб с маслом мне хватает и так, да и на красную икру тоже, а питаться исключительно отборной черной икрой, каждый раз рискуя, что это будет последняя трапеза… Нет, это не по мне.

Так что великолепные посулы Миритиэля я пропустила мимо ушей.

Кстати говоря, он глава одного из двадцати четырех эльфийских Домов, притом одного из самых влиятельных.

Государственное устройство Мидгарда построено таким образом, что из эти два с лишним десятков эльфийских родов составляют высшую знать и их представители автоматически входят в Совет Мидгарда, как и представители самоуправления других рас. Совет собирается на тинг[57] четыре раза в год, и решает вопросы управления государством.

Представители девяти наиболее влиятельных на настоящий момент Домов эльфов образуют Малый Совет Мидгарда, в руках которого и сосредоточена реальная власть над страной.

В действительности государством управляет именно Малый Совет, состав которого меняется раз в пятьдесят лет. Любые решения общего Совета должны быть утверждены Малым Советом, да и в перерывах между собраниями Совета все проблемы решаются именно им. То есть в руках Малого Совета сосредоточена исполнительная власть и высшая законодательная власть.

Система проста и отработана веками, а главное, эффективно действует.

Так вот, Дом Миритиэля на данный момент входил в Девятку, как именовали в народе Малый Совет, притом уже не первый срок.

Безусловно, он обладал немалой властью и мог способствовать головокружительному взлету моей карьеры, другой вопрос, что мне не слишком хотелось прибегать к его помощи.

В общем, я решила провести дело Ритиниэля с полной выкладкой, но в дальнейшем мягко, но стойко отклонять подобные предложения, если они поступят.

Заседание было назначено девять часов, и с самого утра все складывалось из рук вон плохо. Сначала погода «порадовала» отметкой минус двадцать восемь на термометре и шквальным ветром, потом сломалась машина, на которой я ехала на работу. Поскольку из-за погоды на такси был бешеный спрос, то другой автомобиль я дождалась спустя полчаса и в результате едва не опоздала в заседание, прибежав в последний момент.

Я поздоровалась с клиентом, торопливо сняла шапку и перчатки (хотя больше всего хотелось не разоблачаться, а напротив, закутаться еще и в пару одеял).

Судья Марчиссон комплекцией больше всего напоминала шарик с тонкими ножками и ручками, имела громогласный голос и манеру проповедовать феминизм прямо в заседании, не смущаясь, что ее слова записываются (а быть может, наоборот, рассчитывая, что их прослушают в апелляционном суде и проникнутся).

Она забавно смотрелась на фоне ослепительно красивых эльфов — истца и ответчицы, а также представителя ответчицы и еще одного моего коллеги Валитиэля, с которым мы должны были выступать единым фронтом.

Кстати говоря, не бывает эльфов — обычных судей, нотариусов или прокуроров. Если уж остроухие идут в юристы, то все свои способности и время направляют сугубо на защиту интересов своего Дома, работая адвокатом или просто юрисконсультом. Также немало эльфов среди судей Верховного Суда Мидгарда, а вот трудиться в обычном суде им гонор не позволяет категорически, поэтому я с ними не так часто сталкиваюсь, как с представителями других рас. Владимир — исключение из правила, но он все же по большей части человек, а не эльф, следовательно, это не считается.

Пока я размышляла о том, почему эльфы гнушаются работой в судебных и правоохранительных органах, судья тем временем предложила приступать к допросу свидетелей.

К сожалению, немаловажную часть процесса я упустила, поскольку в прошлом слушании не участвовала. Я бы не отказалась задать несколько вопросов ответчице, хотя, надо признать, с этим неплохо справился и коллега Валитиэль. Я заранее изучила материалы дела и звукозапись минувшего заседания, так что была в курсе всех перипетий, однако уже ничего не могла изменить.

Мы выслушали двоих наших свидетелей, а затем троих свидетелей со стороны ответчицы.

Чем дальше продвигалось дело, тем отчетливее я понимала, что клиент мне нагло врал, обрисовывая ужасы отношений с женой.

Быть может, супруга и не давала ему спокойно жить, но пределы допустимого не нарушала. К примеру, она легко могла заглянуть в спальню к бывшему мужу, который находился там с девицей и начать рассказывать, что кушал сегодня ребенок и чем срыгнул, что не лучшим образом отражалось на отношениях Ритиниэля с подружкой.

По словам самого эльфа, из-за жены он никак не мог встречаться с девушкой в гостинице (по-видимому, та претендовала на статус постоянной подруги, а то и невесты, и ее совершенно не устраивала бывшая жена в роскошной квартире возлюбленного).

Так же она делала мелкие пакости вроде того, что пролила кофе на дорогое пальто соперницы, выбросила ее колготки и так далее.

Ах да, еще за госпожой Ильвениль водилась привычка расхаживать по квартире в соблазнительном неглиже (впрочем, это ее право — ходить по дому в чем пожелает).

Все это походило на правду, однако другая, наиболее драматическая часть повествования — как ответчица угрожала расправой бывшему мужу — была слишком наигранной и сомнительной.

Судья лишь скептически слушала рассказы свидетелей об этом, а потом засыпала их вопросами. Свидетели путались, терялись и еще более ухудшали положение истца.

Я изо всех сил пыталась смягчить ситуацию и сгладить несуразности, однако мне слабо это удавалось, и я прекрасно это понимала.

Наконец, допрос свидетелей закончился.

— Ваша честь, — встал с места представитель истицы. — Просим приобщить к делу копию постановления ГАИ, из которого следует, что в момент, когда, по словам свидетелей, моя доверительница прилюдно угрожала истцу, она на самом деле находилась в совершенно другом месте, где произошло дорожно-транспортное происшествие.

— Ваша честь, — попробовала возразить я, — ГПК требует, чтобы все доказательства должны быть предоставлены суду до или во время предварительного судебного заседания, поэтому прошу отказать в приобщении данного постановления.

Я пыталась сделать хоть что-то, хотя прекрасно понимала, что суды не слишком придерживаются этого положения закона, поскольку не раз было, что апелляционный суд отменял решение из-за отказа присовокупить к делу какое-нибудь доказательство, полагая, что судом первой инстанции не полностью исследованы материалы дела.

— Необходимость в этой справке возникла только после показаний свидетелей, так что причина пропуска срока является уважительной! — парировал мой оппонент, и судья Марчиссон с ним согласилась.

Это стало последней каплей, которая свела на нет все шансы выиграть дело.

У меня оставалась лишь возможность потянуть рассмотрение — возможно, мы истец отыщет новые доказательства, которые пересилят эффект он явно неправдивых показаний его сегодняшних свидетелей.

Я поднялась и заявила:

— Ваша честь, прошу перенести слушание дела в связи с тем, что мне необходимо подготовиться к дебатам и тщательно изучить материалы дела.

При этом я прекрасно понимала, что суд вправе мне отказать.

Судья внимательно взглянула на меня, поколебалась, но смилостивилась:

— Хорошо, у вас будет такая возможность. Заседание окончено, слушание переносится на четвертое декабря.

И кивнула секретарю, чтоб та выключила микрофон.

Все начали вставать, но судья Марчиссон еще не закончила. Она окликнула ответчицу:

— Госпожа Ильвениль, ответьте мне на один вопрос.

— Конечно, — согласилась так, вопросительно глядя на судью.

Кстати, ответчица была дивно хороша, даже для эльфийки: огромные изумрудно-зеленые глаза, тонкие черты лица, светлые волосы до пояса и роскошная фигура. Просто кукла Барби! Не понятно только, чего не хватало моему клиенту?

Все замолчали, предоставляя судье задавать вопросы.

Она поинтересовалась:

— Скажите, зачем вам эта квартира?

— Я хочу остаться с Ритиниэлем, — ответствовала та спокойно.

— Зачем? — удивилась судья. — Вы очень красивая и молодая девушка, для вас не составит труда найти другого! Зачем вы гробите себя?

— Мне не нужен другой, я люблю Ритиниэля, — все так же безмятежно объяснила эльфийка.

— Но он ведь не хочет с вами жить, других женщин приводит и вообще… — судья запнулась, явно пытаясь подобрать цензурные эпитеты для обозначения моего клиента.

Но Ильвениль не дала ей договорить и уверенно молвила:

— Ради любви он изменится, вот увидите!

Судья не нашлась, что сказать, лишь покачала головой и нехотя сообщила, что все свободны.

Я вполне разделяла ее отношение: наивно верить, что недостатки любимого вдруг сами собой испарятся, он перевоспитается и станет самым-самым лучшим, нежным и любящим. Но множество девушек верят в самоубийственное утверждение, что ради нее одной он может измениться. Безусловно, бывает, что мужчины и женщины в корне меняют свою жизнь, и любовь — неплохой повод для этого, но это может сделать лишь тот, кто сам искренне захотел перемениться, да и то без гарантий. Ломать себя — сложно и больно, не все это выдерживают, а уж когда пытаются сломать другого и обижаются, если не выходит…

Глупо, право слово!

Домой я добралась в полнейшем изнеможении. Клиент, пребывая в расстроенных чувствах, не предложил меня довезти, да и мне не хотелось с ним общаться и делать хорошую мину при плохой игре.

Дело окончательно проиграно, это понимали мы все.

У меня раскалывалась голова, сил не оставалось совершенно, и я мечтала только об одном — как бы поскорее добраться до постели и выпить таблетку.

Яркий свет солнца, отражаясь от снежного покрова, слепил глаза, и от бликов еще сильнее разыгралась головная боль.

Добредя до квартиры, я бросила вещи прямо при входе, кое-как стянула дубленку и обувь и направилась в ближайшую комнату. По дороге я едва не сверзилась, запнувшись на ровном месте, а потом чуть не ткнулась лбом о дверной косяк. И все это за какие-то несколько метров! Определенно, я была не в себе.

Настроение, мягко говоря, оставляло желать лучшего. Не хотелось расписываться в поражении, но поделать ничего нельзя. На самом деле мои симпатии были скорее на стороне ответчицы, а не моего собственного клиента, но профессиональная этика велела мне защищать истца, да и проигрывать весьма неприятно.

Я валялась на диване, сжав руками гудящую голову, и всячески жалела себя.

Тут в дверях гостиной появилась умильная мордочка Ната. Убедившись, что я уже начала улыбаться, а значит, прихожу в себя, он проворчал. — Хватит страдать, хозяйка. — Хозяйкой Нат называл меня в исключительных случаях или в присутствии посторонних. — Там я тебе твой любимый кофе сварил, и кексы есть свежие.

Я непроизвольно улыбнулась. Умеет же, паршивец, меня отвлечь на что-нибудь вкусненькое! Отвлекусь, подумаю о чем-то не столь грустном и философском, а там, глядишь, и все наладится потихоньку. Жизнь ведь продолжается, и от того, что я вся просто изрыдаюсь из-за ее жестокости и непредсказуемости, никому лучше не станет, и ничего не изменится. Подбадривая себя такими нехитрыми утешениями, я отправилась на кухню пить кофе. А что, ведь и вправду, к тридцати с лишним годам да с моей нервной работой или ты научишься не принимать близко к сердцу проблемы и относиться ко всему философски, или получишь как минимум гипертонию. Я предпочитаю философию.

Выпив пару чашек горячего и ароматного кофе, я достаточно успокоилась и решила заняться личными делами.

К таковым относился и звонок родителям, ведь нужно же их поставить в известность, что дочь наконец собралась создать семью!

Поудобнее устроившись на диване, я набрала номер мамы, и на ее вопрос, как у меня обстоят дела, сразу же ответила:

— Мам, я замуж выхожу.

В первый момент после моего сообщения о будущей свадьбе мама просто потеряла дар речи, я уж было решила, что оборвалась связь. Но нет — немного придя в себя, она засыпала меня вопросами. Конечно, мамино любопытство вполне понятно, однако не слишком уместно. И если еще вполне можно понять желание выспросить подробности эпохального решения, то уж осторожный вопрос «А как же Артем?», право, был совершенно неуместным!

— Мама, ну при чем здесь Артем? — несколько раздраженно поинтересовалась я. — Я же вам давным-давно говорила, что ничего у нас с ним нет и не будет, и он сам это подтвердил. С чего вы с папой взяли, что мы должны быть вместе?

Мама молчала, видимо, перебирая аргументы. По всей вероятности, самым веским из них был «А нам с Медведевыми очень хотелось, чтобы наши дети поженились», но мама слишком благоразумна (да и слишком хорошо меня знает), чтобы это озвучить.

Явственно поколебавшись, она смогла пробормотать только, что мы хорошо подходим друг другу.

— Мама, ну с чего ты это взяла? — уже начиная заводиться, полюбопытствовала я. — Позволь мне самой решать, за кого мне выходить замуж, ладно?

Родители никогда особенно не вмешивались в мою личную жизнь (и правильно, потому что иначе я вовсе перестала бы им о ней рассказывать), и, стушевавшись, мама отступила и перевела разговор на другую тему.

В субботу родители устроили небольшой семейный обед, куда был приглашен и Виноградов со своими ближайшими родственниками.

Откровенно говоря, в первый момент мне было даже несколько неловко приглашать столь богатых людей в не слишком роскошный дом родителей. Однако потом я себя строго одернула: и сам Владимир, и его родители прекрасно знают, кто я и из какой семьи происхожу. Миритиэль даже не скрывал, что на меня было собрано обширное досье еще до того, как у нас с его внуком завязались отношения, так что уровень моего достатка ему также прекрасно известен. Да и чего мне стыдиться? В конце концов, я родилась в семье с нормальным средним достатком и нисколько не стеснялась этого. Не я ли не так давно рассуждала о том, что не хочу относиться к сливкам общества? Но некоторое иррациональное чувство неловкости все же беспокоило меня.

Хорошо, что у Владимира и его родственников хватило такта никоим образом не демонстрировать свое превосходство, так что встреча прошла вполне мирно, невзирая на мои опасения. Виноградов произвел на маму с папой приятное впечатление, и даже если они про себя производили сравнения с Артемом, то у них также хватило соображения не делать этого вслух.

Откровенно говоря, подозреваю, что родители Владимира также были не слишком довольны его выбором (все же я не принадлежу к его кругу и наш брак вполне можно назвать мезальянсом), однако если так, то они вполне успешно это скрывали.

В общем, встреча прошла на высшем уровне — благожелательно и несколько официально, и даже выпитое спиртное не развязало языки будущим родственникам.

Думаю, все вздохнули с искренним облегчением, когда это мероприятие наконец закончилось.

Однако все это не шло ни в какое сравнение с тем, что сотворил мой домовой, узнав о предстоящем бракосочетании (а я сообщила ему об этом лишь в субботу). Пребывающий в бурном восторге Нат кинулся отмечать это событие и в итоге несколько переборщил, упившись кефиром до невменяемого состояния. Не знаю уж, сколько градусов алкоголя содержится в этом напитке, но их с лихвой хватило домовому, чтобы вообразить себя котом и громко мурлыкать, устроившись у меня на подушке. Несмотря на несвязные просьбы Ната, я воздержалась от почесывания его за ушком и ретировалась спать в гостиную. Хорошо, что у меня в квартире достаточно толстые стены и кошачий концерт домового доносился только чуть слышно, иначе мне пришлось бы не спать всю ночь — Нат угомонился лишь за полночь.

Но как же ему с утра потом было плохо! Пришлось отпаивать страдальца рассолом и самой готовить завтрак — на трудовые подвиги домовой был определенно не способен. Ему явно было стыдно за учиненный дебош, поскольку, несмотря на количество выпитого, прекрасно запомнил все события вчерашнего вечера и теперь заметно страдал при воспоминаниях и ярко пунцовел, стоило ему лишь встретиться со мной взглядом.

Честно говоря, я лишь огромным усилием воли удержалась от того, чтоб прочесть этому пьянице лекцию о вреде алкоголя (обычно именно Нат имеет дурную привычку поучать меня по всякому поводу и распекать за нарушение режима). Ну да ладно, домовому и без того было стыдно, так что я смилостивилась и сделала вид, что ничего страшного не случилось и для меня вполне привычно такое его поведение.

К тому же позвонила Инна и напомнила мне об обещании «обмыть» помолвку. Мы договорились встретиться вечером в ночном клубе (подружка полагала, что по такому поводу нужно непременно посетить мужской стриптиз, хотя ума не приложу, как это связано с грядущей семейной жизнью). Я не слишком люблю клубные танцы, однако Инна не хотела ничего и слушать о чинных и скучных, по ее мнению, посиделках в кафе и настаивала на походе в клуб.

Откровенно говоря, я не любитель подобных буйных развлечений, но на этот раз уступила. Единственное, на чем я настаивала, так это чтоб клуб был хоть более-менее приличным, поскольку большинство таких заведений предназначено для подростков и дамы «чуть за тридцать» выглядели бы в них просто белыми воронами, а мне вовсе не хотелось чувствовать себя пожилой клячей.

Инна как-то подозрительно быстро согласилась и предложила сходить в «Перт»,[58] где (удивительное совпадение!) сегодня как раз намечался стриптиз. При этом данный ночной клуб считался вполне фешенебельным местом. На это возразить было нечего, и мы договорились встретиться вечером у входа.

Собираясь, я перерыла весь шкаф и вдруг в самом деле почувствовала себя старой кошелкой, поскольку мой гардероб нынче состоял по большей части из деловых костюмов, да и в нарядной одежде превалировали платья-футляры и прочие «приличные» одежды, которые были бы совершенно неуместны в ночных клубах. Более смелые наряды были откровенно летними, и я сильно рисковала в них насмерть замерзнуть, несмотря на отопление. Пришлось достать из недр платяного шкафа еще институтский наряд (я не поправилась с тех пор, что не могло не радовать) — платье с асимметричным низом, который с одной стороны очень смело открывал бедро. В принципе, можно было обойтись и джинсами с ярким свитером, однако тут уж сработало желание покрасоваться. И вправду, платье цвета индиго очень шло мне, и некоторая нахальность образа заставляла вспомнить ту девчонку, какой я была почти десять лет назад.

Смешно, я теперь и сама уже с трудом вспоминаю себя тогдашнюю — самоуверенную девчонку, которая верила, что с ней обязательно случится настоящее чудо и жизнь таит только хорошие сюрпризы… С тех пор минуло много времени, и было много всякого, как хорошего, так и плохого. И я давно уже не та девочка, которая твердо знала, что хорошо, и что плохо — вероятно, как и все юные, непоколебимо убежденные, что уж они-то знают о жизни все. Наивные дети, которых жизнь еще многому научит, дайте ей только время. Но у юности есть и плюсы, в частности, та самая уверенность в собственной правоте и избранности. Потом мы все становимся старше и понимаем, что вселенная отнюдь не крутится вокруг тебя, а ты сам — лишь крошечная песчинка в этом мире. Нужная, бесценная и незаменимая, но такая маленькая часть… И лишь тогда, когда ты это сполна примешь и научишься жить с тем, что не все мечты сбываются и не всем суждено поколебать основы мира, ты станешь взрослым.

Все равно юности не дано это понять, а те, кто понял, уже не в силах ничего изменить. Такова жизнь, и мы можем лишь принять ее уроки, не ропща за несправедливость.

Выкинув из головы все сложные вопросы, я навела марафет, позволив себе на этот раз накраситься ярче (в любом случае, платье требовало соответствующего образа, и скромный повседневный макияж был совершенно неуместен). Яркие тени цвета «электрик», мерцающий блеск для губ, колоритная бижутерия и сумочка-клатч в цвет наряда дополнили образ. Очень надеюсь, что никто из клиентов или коллег не увидит меня в таком виде, хотя ничего постыдного или вульгарного в этом не было, но вряд ли это подобало адвокату.

Впрочем, сегодня я не юрист, а просто счастливая и влюбленная женщина, так что имею полное право немного похулиганить.

Я несколько увлеклась сборами, так что спохватилась, уже почти опаздывая.

Напоследок предупредив Ната, чтоб не смел опохмеляться кефиром и просто полежал, я схватила сумочку, взяла ключи (домовой был не в состоянии закрыть за мной дверь, и я его пожалела) и вышла из квартиры.

В итоге я и вправду слегка опоздала на встречу с Инной, но, учитывая, что подруга имеет дурную привычку опаздывать минимум минут на пятнадцать (а я последние лет пятнадцать усиленно, хоть и безуспешно, борюсь с этим ее обыкновением), то ей не следовало роптать на меня за небольшое опоздание.

Инна что-то буркнула, не соглашаясь с таким суждением, но последовала за мной внутрь.

Интерьер клуба вполне соответствовал названию, обстановка загадочно-мистичная, с некоторым налетом готичности. Хозяева внимательно следили, чтоб развлечения и обстановка ассоциировались со словом «судьба», как и подобает клубу, носящему столь громкое название. Фирменная монограмма с руной «Перт» и воззванием к норнам Урд, Верданди и Скульд красовались везде, начиная от салфеток и заканчивая стульями.

Вообще, подруга была как-то почти неестественно весела этим вечером, лихо отплясывала и изо всех сил строила глазки симпатичным мужчинам. И не скажешь, что она приличная жена и мать! Инна пресекала все мои попытки покинуть танцпол, пока я уже не взмолилась о передышке.

Народа присутствовало немало — воскресный вечер многие решили провести весело. Люди и нелюди веселились от всего сердца, и, надо признать, что в клубе мне в самом деле понравилось — интересная и эффектная программа, оригинальные коктейли и танцы создавали какое-то непринужденное веселье.

Кроме того, в «Перт» была даже штатная гадалка, которая совершенно бесплатно бросала руны гостям. Погадала она и нам, посулив подруге период радости и гармонии. Я попыталась отказаться от ворожбы, но сияющая Инне (еще бы, ей выпало Вуньо, а в раскладе это очень хорошая и добрая руна) настаивала, и мне пришлось согласиться.

Но мне выпало не столь радужное предсказание, как Инне — перевернутая руна Раидо сулила неожиданности, путешествия, возможные эмоциональные срывы и распад дружеских отношений. Несладко, прямо скажем, однако с судьбой нельзя спорить, можно лишь пользоваться ее подсказками, чтоб повернуть будущее в свою пользу. Так что я поблагодарила ворожею и принялась следить за танцующими, пытаясь отвлечься от невеселых размышлений. Невольно в голове заворошились неприятные мысли о тех возможных несчастьях, о которых предупреждали руны, и оттого настроение сразу ухудшилось.

Даже Инна приумолкла, не решаясь назвать гадание вздором, но и не зная, что сказать и как меня утешить. Не найдя других занятий, она стала преувеличенно внимательно изучать танцующих, то и дело отпуская шуточки.

Подруга язвительно отозвалась о некой смазливой брюнеточке, которая буквально висла на партнере, и вдруг осеклась:

— Слушай, но это же Артем!

— Какой Артем? — рассеянно отозвалась я, пытаясь выловить маслину из бокала.

— Да я серьезно, там Артем. Ну, сама посмотри! — настаивала Инна, и мне пришлось поднять голову и взглянуть в указанном ею направлении.

Там и в самом деле был мой друг, хотя, если вдуматься, то ничего необыкновенного в этом не было — он тоже вполне мог решить провести вечер в клубе и изрядно повеселиться.

Забавно было наблюдать за Артемом со стороны, ведь обычно мы оказывались в одной компании и у меня не выпадало шансов исподтишка понаблюдать за ним.

Сегодня друг был бесшабашно весел, то ли это было следствием выпитого, то ли у него в самом деле просто великолепное настроение. Он играл со своей партнершей, словно кошка с мышкой, полушутя отбиваясь от ее приставаний и задорно улыбаясь. Надо признать, что и танцевал Артем весьма пластично и красиво, и наблюдать за его танцем было попросту приятно.

Должно быть, посторонний наблюдатель счел бы его очень эффектным и привлекательным, но, поймав себя на том, что смотрю на друга чересчур заинтересованно, я смутилась и отвела взгляд. Видимо, я просто слишком много выпила.

Тут Инна принялась подавать Артему какие-то знаки, и я зашипела на нее, требуя немедленно прекратить. Неужели не видно, что он пришел сюда развлекаться, притом явно не со своей подругой (или уже бывшей подругой?) Ларисой, так что ему определенно не до нас. Однако то ли Артем так не считал, то ли подействовали жесты Инны, но по завершении танца он направился к нашему столику.

— Привет! — улыбнулся он, подойдя поближе. — Что вы здесь делаете?

Вопрос нельзя было назвать особенно умным — что можно делать в ночном клубе, кроме как развлекаться и пить?

Впрочем, может быть, я придираюсь, поскольку подруга тут же без тени сомнения выпалила:

— А мы празднуем. Садись к нам!

Артем принял приглашение и поинтересовался:

— А что празднуете?

— Анна замуж выходит! — радостно сообщила Инна и приподняла бокал в шутливом салюте. — Как за это не выпить?!

Артем несколько принужденно улыбнулся и спросил:

— И кто этот счастливец?

Я была вынуждена вмешаться в этот обмен любезностями:

— Владимир Виноградов, ты его не знаешь. Кстати, мы ждем тебя на нашей свадьбе семнадцатого февраля. Приглашения пока не готовы, я пришлю их потом.

— Понятно, — коротко кивнул Артем и замолчал, преувеличенно внимательно рассматривая поверхность столика.

Мне вдруг стало неудобно, когда я припомнила, как он сам делал мне предложение. Может быть, некрасиво вот так сообщать, что ему предпочли другого? Нет, глупости, мы давно все выяснили и остались друзьями. А остальное — это мое личное дело. Я же не спрашиваю его, помирился ли друг со своей девушкой (хотя и так понятно, что нет) и какие отношения у него с той эффектной брюнеткой!

Пока я размышляла об этом, Инна вновь взяла инициативу в свои руки:

— Слушай, ты тут сам или с девушкой?

Артем признался, что пришел один.

— Ну, вот и славно! — обрадовалась подруга. — Составишь нам компанию, а то Анна что-то совсем скисла!

Артем перевел взгляд на меня, видимо, уточняя, не помешает ли он.

Протестовать было неудобно, да и в самом деле мне не мешало отвлечься, и я подтвердила приглашение Инны.

Надо сказать, что я ничуть об этом не пожалела — в присутствии друга предаваться тоске было как-то неуместно, да и вскоре грусть растаяла. Артем так отчаянно и заразительно веселился и заставил нас искренне хохотать его шуткам, что весь остаток вечера (точнее, ночи) я и не вспоминала о нерадостном предсказании.

Домой я попала уже под утро, но ничуть не сожалела о времени, проведенном в клубе. Давно так не бесшабашно развлекалась! Инна хохотала и уверяла, что, поскольку это прощание с моей «холостяцкой» жизнью, то нужно непременно побуянить, и Артем вторил ей, так что мы танцевали и от души веселились.

А с понедельника вновь начались обычные будни. Правда, кроме рабочих проблем теперь нужно было активно участвовать в подготовке свадьбы, да и Владимир добавил мне хлопот.

Однажды вечером он привез меня в совершенно незнакомый дом и сообщил, что купил его для нас двоих.

Нет, дом мне вполне пришелся по вкусу, но я так привыкла к своей любимой квартирке, что не могла даже представить жизнь в другом месте. Но Виноградов вполне обоснованно заметил, что для семьи она маловата, да и детям лучше будет в частном доме, где их без опасений можно выпускать гулять во двор.

Откровенно говоря, меня несколько ошеломила подобная перспектива (Владимир упоминал детей, да еще и во множественном числе, как само собой разумеется, а я пока не задумывалась о прибавлении в семействе), но я вынуждена была согласиться. Да и по-хорошему, он был совершенно прав.

Так что теперь кроме всех прочих забот требовалось еще и заняться оформлением нашего будущего дома. Точнее, непосредственно этим занимался дизайнер, но у меня не было ни малейшего желания жить в подобии музея по интерьеру, и пришлось взять под контроль работу этой милой эльфийки.

К тому же неведомым образом известие о предстоящей свадьбе в считанные дни распространилось среди коллег и знакомых, так что все кинулись меня поздравлять.

Незаметно пролетело время, и вот уже наступил конец ноября, на который было назначено заседание по делу Ритиниэля.

Я честно призналась Владимиру, что шансов выиграть дело у нас практически нет, поскольку судьи вообще чрезвычайно неохотно выписывают несовершеннолетних детей, а в данном случае и подавно.

Однако Виноградов и его дед настаивали, чтоб я участвовала в деле до последнего. Что ж, это их право, так что я готовилась к разгрому. А что тут поделаешь? Выигрывать все дела невозможно, и в данном случае в том совершенно не было моей вины. Неприятно, что и говорить, но клиент сам наврал мне с три короба, вот теперь нам придется расплачиваться за это.

Но ожидаемая экзекуция не состоялась, хоть в том и не было моей заслуги.

За пару дней до назначенной даты мне позвонил лично Миритиэль и попросил подъехать к нему для приватного разговора по этому делу.

Конечно же, я согласилась и в оговоренный час явилась в резиденцию главы Дома.

К моему удивлению, в кабинете Миритиэля собрались все участники дела: кроме самого хозяина присутствовали также мой клиент, его бывшая супруга, а также адвокаты и родители молодых супругов. В общем, полный комплект. Любопытно только, по какому поводу это собрание?

Впрочем, скоро все прояснилось. Оказывается, пока суд да дело, бесшабашные эльфы умудрились обзавестись еще одним малышом! Точнее, родиться, конечно же, ребенок еще не успел, однако беременность в наличии, и счастливым отцом был именно мой клиент. Правда, радости по этому поводу на его лице не наблюдалось, а вот Ильвениль просто сияла.

Старшие члены семьи настаивали, что раз уж молодежь сумела сразу двумя детьми обзавестись, пусть теперь сумеют и жить вместе. Ритиниэль вяло отбивался, аргументируя это тем, что женушка его попросту соблазнила коротенькой полупрозрачной ночнушкой, а сам он вовсе ни при чем, и вообще, был в подпитии и за свои поступки не отвечал.

Но старшие отреагировали на этот демарш довольно резко, пригрозив в случае отказа просто лишить его содержания, после чего Ритиниэль моментально сник — видимо, он вполне здраво оценивал собственную способность заработать на хлеб насущный.

Так что мне предложили тут же составить от его имени отказ от иска, что я и сделала. Хмурый клиент неохотно, но подписал, и теперь следовало лишь сдать этот документ в канцелярию суда, что проблем не составит.

Вот так и закончилось это дело. Сомневаюсь, что меня пригласят на свадьбу — Ритиниэль наверняка не захочет меня там видеть, не говоря уж о его супруге, так что это моя последняя встреча с этой парочкой.

Разве что по истечении времени они заявятся ко мне для развода. По правде говоря, я полагаю это весьма вероятно, но не стану утверждать. Мало ли, возможно и существует такая любовь, что способна изменить до неузнаваемости любимого. Я полагаю, что человек или нечеловек может изрядно измениться только по собственному желанию, а никак не по требованию другого. Оставлю эксперименты с этим молоденьким дурочкам разных рас, поскольку лично меня на такие глупости не тянет. Хотя, говорят, чудеса иногда случаются…

Размышляя об этом (признаю, несколько цинично), я заехала в суд, а потом двинулась домой.

Откровенно говоря, меня искренне радовало, что это дело сорвалось. В итоге я заработала меньший гонорар, но зато сберегла свои нервы, а это также чрезвычайно важно.

К тому же в результате у меня было свободно начало декабря, а именно на это время у Владимира приходились оставшиеся две недели отпуска. Теперь мы преспокойно могли отправиться отдыхать вместе.

Работы было не особенно много, разве что нужно было закончить предварительное следствие по любопытному уголовному делу о соседских раздорах. Но это был вопрос пары дней, а потом я могла отправляться в небольшой отпуск.

Пусть для медового месяца еще рановато, но ничего ведь не мешает нам съездить дважды, верно? К тому же до свадьбы оставалось еще почти три месяца.

Я потихоньку собирала вещи, представляя украдкой, как чудесно мы проведем эти четырнадцать дней. В чемодан отправились милые дамские пустяки, типа изящных шелковых комбинаций и прочие красивости, которые женщина приберегает для встреч с любимым мужчиной. Такова уж наша сущность: мы любим все красивое, а еще больше обожаем выглядеть прекрасными в мужских глазах.

Картинка представлялась весьма романтичной: маленький городок на севере Мидгарда; катание на лыжах и коньках; горные вершины, покрытые сверкающим снегом, которыми так хорошо любоваться вместе; постель, которую нужно согревать вдвоем…

Однако жизнь внесла свои коррективы в эти чудесные планы. Уже были взяты билеты на самолет и забронирован номер в гостинице, когда позвонил Владимир. Он извиняющимся тоном сообщил, что у него возникли срочные дела, и он вынужден недели на три уехать из Альвхейма, а потому никак не сможет поехать со мной.

Откровенно говоря, было обидно — слишком много я уже успела себе нафантазировать, а всегда обидно, если не исполняются праздничные ожидания — но я прекрасно понимала, что в данном случае не могу упрекнуть Виноградова.

Но я решила не отказываться совсем от своих планов — я уже освободила себе две недели, а сидеть дома все это время совсем не хотелось.

В общем, на каникулы я отправилась совершенно одна. Самое обидное, что нам с Владимиром даже не удалось увидеться до отъезда.

Теперь я томилась в Гульхейме, меня не радовали предлагаемые увеселения и не увлекали горные виды. Даже не ожидала, что буду так скучать!

На третий день по приезде ранним утром я сидела в кафе, попивая кофе, и меланхолично смотрела в панорамное окно. Вид заслуживал моего внимания, но было так одиноко и грустно, что даже белоснежные горные вершины на фоне ярко-голубого неба нисколько не радовали, солнце слепило глаза, и все было не так.

Забавно, поскольку меня обычно совсем не тяготит одиночество, напротив, я предпочитаю отдыхать одна. Но на этот раз мне очень не хватало любимого, и я с грустью думала, что отпуск безнадежно испорчен.

Размышляя об этом, я бездумно мешала ложечкой напиток, когда рядом вдруг раздался удивленно-радостный возглас:

— Анна?!

В мужском голосе слышался восторг и одновременно недоверие.

Я инстинктивно подняла взгляд и испытала острое желание протереть глаза: на меня смотрел Вик, живой и совершенно реальный.

Глава 32. Проклятие

«Нид обычный»

Ядом станут яства,

Не закрыться ранам!

Гниль-тоска изгложет

Болью твою душу!

Не избыть несчастий,

Не видать удачи!

Быть сему проклятью

До седьмых потомков!

(автор — limnin)

Без всяких сомнений, это был именно Вик, но он отличался от того мужчины, которого я привыкла видеть.

На меня смотрел парень с застенчивой улыбкой и голубыми глазами, одетый в синие джинсы и такую же курточку, и этот мальчишеский наряд делал его еще моложе.

Но самое интересное было в деталях: амулет на шее, носимый поверх одежды, пояс с узорчатой пряжкой и браслет на запястье прозрачно намекали на принадлежность своего владельца к магам. Рунами пользуются многие, но столь демонстративно это делают лишь те, кто каждодневно имеет дело с волшбой. Выходит, Вик — эриль?!

Я смотрела в такие знакомые глаза, мучительно пытаясь собрать воедино вдруг рассыпавшиеся на осколки представления о Вике. О том, кто приходит в мой сон вот уже семь лет.

Откровенно говоря, я не могла даже допустить, что мой товарищ во сне — реальный человек. Точнее, теоретически такая возможность существовала, но я считала ее маловероятной, ведь для этого мой собеседник должен был оказаться магом, а я не могла даже предположить, зачем магу регулярно являться в мои сновидения! Потому я считала Вика кем-то вроде личного привидения и была совершенно шокирована, узнав его в реальности.

Кто же мог предположить, что он окажется просто мальчишкой, из любопытства вышедшим за пределы заданного урока?

Да, мальчишкой, поскольку сейчас ему было на вид чуть за двадцать, и уж точно он еще не отметил первую прожитую четверть века. Выходит, что на момент нашего знакомства он был и вовсе совсем молоденьким юношей, и лишь иллюзорностью сна можно было объяснить то, что он казался мужчиной лет на десять старше меня.

Сам Вик впоследствии смущенно объяснил, что учитель (самому ученику на тот момент едва исполнилось шестнадцать лет) поручил ему самостоятельно поработать с руной Эвас, которая когда-то, по преданиям, позволяла магу путешествовать между мирами. После Рагнарёка больше никто не может перемещаться с ветки на ветку Мирового Древа, теперь с помощью рун можно путешествовать лишь в чужие сны. Во времена простой и надежной связи мобильной связи это стало совершенно зряшным умением — много проще позвонить нужному человеку, чем искать путь в его сон.

Но знания не должны быть утеряны, а потому ученики мага обязаны овладеть этим умением. Вик слегка увлекся и решил не просто научиться входить в чужие сны, а поискать кого-нибудь интересного для себя. Он промолчал о способе, которым это сделал, равно как и о том, кого именно намеревался найти таким образом. Однако вышло, что Вик попал именно в мой сон, и что-то заставило его остаться в нем надолго — с тех пор прошло, пожалуй, лет семь, и каждый месяц он приходил в мои сны.

А я, в общем-то, довольно быстро привыкла к нему.

Еще бы, ведь так соблазнительна идея, что можно рассказать внимательному другу совершенно обо всем, поведать все свои ошибки, проблемы и заботы, посекретничать о мечтах и планах… И самое главное, что об этом никто и никогда не узнает! А теперь, когда выяснилось, что мой виртуальный собеседник — реальный живой человек, мне было… стыдно? Да, пожалуй. Стыдно. Ведь я сняла все свои щиты, раскрылась полностью — перед посторонним мужчиной. Меня преследовало двойственное ощущение. С одной стороны — это же Вик, тот самый, с которым я общалась много лет подряд, пусть и во сне. А с другой стороны — это мужчина, который смотрит на меня вовсе не как на свой нелепый сон. И он все обо мне знает! Ощущение было странное, пугающее и будоражащее. Ах, как коварны бывают сны! В особенности для визави мага.

Но как я могла перепутать?! Ведь внешность — это еще далеко не все, куда важнее манера поведения, характерная речь, восприятие действительности, по которым чаще всего, даже не видя человека, можно судить о его возрасте. Конечно, нелюдей это не касается, слишком много лет они живут на белом свете, чтоб люди успели заменить и толком проследить взросление какого-нибудь эльфа или орка.

Однако Вик — чистокровный человек, и как я, втихомолку столь гордящаяся собственной проницательностью, могла допустить столь грубую ошибку?

Что тому виной — неожиданная взрослая серьезность и взвешенность поступков или, скорее, моя невнимательность? Не знаю, да и нет особого смысла гадать.

Мы сидели за столиком в кафе и оживленно болтали, как давние знакомые. В сущности, мы и были старыми приятелями, пусть и не встречавшимися в реальности до сих пор.

Хотя, надо признать, меня преследовало дикое чувство абсурдности происходящего. У меня в голове не укладывалось, что Вик — реальный, живой человек из плоти и крови, а не призрак, сотканный из предутреннего марева, и не моя персональная галлюцинация.

Так странно и одновременно привычно оказалось общаться с ним и так дико представить, что в действительности мы встретились с полчаса назад, а вовсе не семь лет тому назад. Или наоборот, мы познакомились давным-давно? Я окончательно запуталась и перестала что-нибудь понимать.

Я размышляла об этом, поддерживая разговор о том, как я оказалась здесь.

Вик взглянул на часы и спохватился, что ему пора бежать.

— А куда ты спешишь? — автоматически поинтересовалась я.

— В суд! — рассеянно ответил Вик, поднимаясь.

Я едва не подавилась пирожным, которое как раз пыталась проглотить.

Меня всегда удивляло, как сыщики в романах умудряются на каждом шагу натолкнуться на труп или хотя бы преступление, даже если приезжают всего лишь на отдых. Выходило, что теперь и я оказалась в такой же ситуации — надо признать, со мной это было впервые. До сих пор на отдыхе я находила не больше (а учитывая мой спокойный нрав, много меньше) приключений, чем другие отдыхающие.

Что же изменилось теперь?

Боги любят пошутить, и зачастую их остроты кажутся смертным полнейшим бредом. Что нас свело вместе — дикая случайность или воля богов?

Я взглянула на Вика и решительно произнесла:

— Я же адвокат! У тебя есть еще немного времени? — он кивнул и я продолжила. — Рассказывай, что у тебя стряслось.

Вик посмотрел на меня с некоторым сомнением, но послушно принялся объяснять.

Он признался, что неделю назад впервые в жизни наложил нид.

По правде говоря, услышав подробности, я сочла, что у него на то были все основания.

Дело было так. Как маг-природник Вик (а у него были способности и к траволечению, и к прочим разделам природной магии, равно как и знание рун) предпочитал жить за пределами города, обитая в небольшом доме, расположенном в уединенной долине. Местные даже не думали селиться там, и вовсе не от того, что побаивались соседства мага (а Вик был далеко не первым магом, который жил в этом месте), а из-за того, что место было особым, отмеченным богами, и приходить туда без необходимости обычным людям чревато. Вот и стала долина укромным убежищем для местных магов (кстати, в Гульхейме их было всего двое — сам Вик и его бывший учитель, предпочитающий жить среди людей, поскольку давно обзавелся семейством, а детям, как известно, предпочтительнее близость школы и прочие блага цивилизации).

Но не так давно эта долина приглянулась местному влиятельному бизнесмену, тому самому господину Ивову. Ему взбрело в голову, что уединенное местечко прекрасно подходит для небольшого закрытого санатория, пациентами которого станут звезды, страдающие от наркомании и прочих последствий разгульного образа жизни, толстосумы, желающие излечиться от ожирения, и прочие небедные пациенты. И как раз целительные силы долины, равно как и отдаленность от чужих глаз, весьма при этом пригодятся.

Ничуть не сомневаясь, что ему удастся получить разрешение на постройку (небольшие суммы нужным людям — и все бумаги будут в порядке), толстосум приступил к активному претворению в жизнь своих радужных планов. Наверное, он уже видел в мечтах, как его заведение станет популярным и весьма прибыльным. Одно не учел господин Ивов — что «бывший» жилец долины заупрямится и воспротивится выселению.

Однако Вик оказался крепким орешком — он не польстился на солидный куш, предлагаемый за переезд, и не спасовал перед последовавшими угрозами. В самом деле, маг, да еще и молодой мужчина, вряд ли так уж испугается каких-то дурацких угроз, тем более что в Мидгарде исстари уважают эрилей и предпочитают не сердить их, тем более, без особенных причин.

Но господина Ивова это не остановило, и он пригрозил, что попросту спалит мешающий ему дом, а если наглый маг станет скандалить, то он и сам рискует стать жертвой пожара. Пусть лучше добровольно продаст дом (под снос, естественно) и убирается на все четыре стороны.

Конечно, звучит, как в боевике о мафии, но это было чистой правдой — ломать грандиозные планы из-за одного какого-то нахала бизнесмен не собирался.

Вик честно предупредил, что, если его не оставят в покое, то он вынужден будет ответить на угрозы по-своему.

Господин Ивов предупреждению не внял — то ли был таким безрассудно-храбрым, то ли вовсе, как многие теперь, не особенно верил в магическую силу. Но в существовании последней ему вскоре пришлось убедиться. Выведенный из себя Вик не выдержал и решил применить последнее средство — наложить нид на обидчика.

Кстати, лично я полагаю глупым и чрезмерно самоуверенным поведение господина Ивова — живя среди магических предметов и постоянно пользуясь ими, странно утверждать, что магии как таковой не существует. Впрочем, сторонники такой теории, проще говоря, материалисты, уверяют, что руны ничуть не влияют, к примеру, на водонепроницаемость обуви или теплоту одежды, а все дело лишь в материалах, банальных химических и физических свойствах оного.

Забавная теория, пусть и в корне ошибочная — исследования по этому поводу проводились неоднократно и полностью подтвердили, что качество готового изделия в равной степени зависит и от исходного сырья, и от магии, усиливающей и укрепляющей его свойства.

Магия воистину существует, является неотъемлемой частью нашего мира, и отрицать это попросту глупо.

Но вернемся к истории Вика. В итоге он не выдержал и господин Ивов получил свой нид, а Вик — судебное дело, по которому требовалось подтвердить, что его магические действия были вынуждены и спровоцированы самим потерпевшим.

Вик сделал все в полном соответствии с традицией: пришел на центральную площадь, вбил в землю возле ясеня деревянное древко с вырезанными нам нем рунами, произнес хулу и надел на этот шест череп животного, завершая тем самым наложение нида.

Считается, что хулить нужно непременно прилюдно, и лучше возле ясеня.

Ясень — священное дерево, которое по традиции обязательно растет в центре любого города, и нид, произнесенный возле него, непременно разнесется по всему миру.

Легенда гласит, что, пока в мире растет хотя бы один ясень, он останется нерушим. Это символ мирового дерева Иггдрасиля, и пусть Рагнарёк уже минул и теперь все миры перемешались в одном, но они все же уцелели, и кто знает, возможно, в этом есть заслуга ясеней, растущих повсеместно.

В принципе, ниды нынче встречаются довольно редко. Куда проще подать на обидчика в суд или банально набить морду, однако нелегальные ниды все равно остаются, поскольку это прекрасный способ убрать противника, не марая рук. К тому же от такого проклятия защиты нет, разве что сами боги вступятся за пострадавшего.

Однако и здесь есть оборотная сторона. Во-первых, накладывать заклятие должен только маг — неопытный проклинающий сильно рискует напутать, прогневать богов или вовсе самому стать жертвой проклятия. А во-вторых, по закону нид является правомерным лишь в том случае, если он совершен исключительно с целью самообороны, и только тогда эриль освобождается от ответственности за него.

Я полагаю это правильным, поскольку сам по себе нид только кажется безобидным, почти детским стишком, прочитанным ради развлечения и устрашения. На деле же это мощнейшее проклятие, и даже сам маг не может полностью предугадать его последствия. То есть человек вдруг без видимых причин может ослепнуть или оглохнуть, лишиться всего имущества или попросту сойти с ума.

В случае же господина Ивова результат вышел моментальный и эффективный — спустя час после наложения нида он попал в больницу с острым отравлением, в полном соответствии с пожеланием «ядом станут яства». Теперь потерпевшего поддерживали инъекциями глюкозы (впрочем, возможно, и чем-то другим, я в этом не разбираюсь совершенно), поскольку ничего есть он по-прежнему не мог.

Только теперь Вику предстояло доказать, что он не из баловства и не по злому умыслу совершил данное деяние. А уж по результатам рассмотрения жалобы частного обвинения его либо привлекут к уголовной ответственности, либо же освободят от всех обвинений.

В принципе, степень наказания сильно зависит от последствий нида. Если в результате потерпевший умер, то отвечать виновник будет за убийство с отягчающими вину обстоятельствами, а если речь идет лишь о недолгой болезни вроде поноса — всего лишь за легкие телесные повреждения в совокупности с противоправными действиями магического характера. Последнее кстати, может быть крайне эффективной карой для того, кто прогневал мага — достаточно представить себе неожиданный приступ во время совещания или в общественном транспорте.

Естественно, законопослушные маги прибегают к подобным методам самозащиты лишь в исключительных случаях — никому не улыбается доказывать, что ты не верблюд. К тому же нередко это не так-то и легко доказать!

Вот и Вик столкнулся со сложностями в процессе, поскольку речь шла не просто о частном конфликте, а о более серьезной проблеме.

А вот тут возникли проблемы: связываться с мстительным и влиятельным бизнесменом, пусть и пребывающим нынче в больнице, никто не хотел, так что со свидетелями было туго. Да и вообще, чрезвычайно тяжело доказать факт угроз, поскольку обычно все происходит наедине, так сказать, тет-а-тет. Следовательно, когда возникает необходимость подтвердить, что они имели место, фактически оказывается слово одного против слова другого, а вот факт нида доказать проще простого — тут на руку правосудию играет традиция принародного произнесения хулы-проклятия.

Теперь Вик оказался в крайне неприятной ситуации, поскольку рисковал получить весьма немалое наказание, включая запрет на определенный срок, а то и навсегда заниматься магической деятельностью.

Дело рассматривал гном, судья Каргиссон, а потому надеяться на простое человеческое снисхождение и понимание не приходилось. Гномы чтят не только дух, но и букву закона, а статья УК в этом случае неумолимо требовала подтвердить, что это был вынужденный поступок.

Я выспросила у Вика, какие доказательства имелись у него на настоящий момент, и вынуждена была признать, что с ними было негусто. К тому же, что самое плохое, времени не осталось практически вовсе — заседание должно было состояться в двенадцать часов, а уже была половина одиннадцатого. К тому же парню еще требовалось заехать за кое-какими бумагами (к примеру, за свидетельством о праве на занятие магической деятельностью) и забрать своего бывшего учителя, который желал присутствовать в суде.

В общем, толком подготовиться не получалось никак, приходилось лихорадочно соображать по ходу, взвешивая реальные возможности помочь моему подзащитному. Да, я твердо решила, что возьму Вика под свою опеку в этом деле, и плевать, что сейчас у меня отпуск. К счастью, я не оставила дома ежедневник, а в нем по моей давнишней привычке были подколоты несколько пустых ордеров и запросов, да и удостоверение члена коллегии адвокатов валялось где-то в сумке. Иначе мне пришлось бы оставить друга в беде — закон устанавливает, что защитником по уголовным делам может быть лишь полноценный адвокат, а не просто юрист или знакомый подсудимого, так что адвокатские регалии в этом случае потребуются обязательно.

Я торопливо проинструктировала Вика относительно поведения в процессе (он оказался парнем понятливым, поэтому много времени это не потребовало) и мы договорились встретиться возле суда за полчаса до заседания.

После этого маг умчался по делам, а я направилась в свой номер, чтоб найти в чемодане хотя бы относительно приличную для суда одежду и подготовиться к заседанию.

Впрочем, вся моя подготовка состояла лишь в том, чтобы переодеться, бросить в сумку ежедневник и пару листов бумаги, да заполнить ордер, после чего я уже была готова, как говорится, к труду и обороне.

Портье по моей просьбе вызвал такси, и вскоре я уже была возле городского суда. В небольших городках и суды невелики, хотя в каждом районном центре они есть обязательно. Вот и здесь имелось всего двое судей: флегматичный гоблин Варсей Датиларс и пожилой гном Гаральд Каргиссон.

Последний оказался совершенно седым, и лицо его было испещрено густой сеткой морщин, что выдавало весьма преклонный возраст. Полагаю, что судьей он проработал не одно десятилетие (если не пару сотен лет), поскольку у нас судей назначают сперва на пять лет, а потом пожизненно.

Цепкий взгляд из-под кустистых седых бровей выдавал ясный разум, и было совершенно понятно, что даже на старости лет почтенный гном еще не выжил из ума и нечего даже думать обвести его вокруг пальца. Такой досконально разберется во всем и не обманется наигранным раскаянием и отрепетированными показаниями.

Впрочем, в данном случае меня это вполне устраивало.

Я добросовестно изучила материалы дела — ничего особенного в них не было, и перебросилась с судьей парой нейтральных фраз. Ему явно было любопытно, как я оказалась в этом деле, и он поинтересовался, неужто Вик специально летал в Альвхейм, дабы нанять адвоката? На это я искренне улыбнулась и ответила, что ничего подобного, обычная случайность — я приехала отдохнуть, встретила здесь старого друга и согласилась помочь ему в беде.

Не знаю, поверил ли судья Каргиссон такому объяснению, но вопросов больше не задавал.

У меня оставалось еще время пообщаться с Виком и его учителем, господином Беловым.

Кстати, господин Белов совершенно не соответствовал своей фамилии — смуглый темноглазый брюнет лет шестидесяти на вид, казался воплощением спокойствия и безразличия, но мне почему-то казалось, что это равнодушие напускное, а на самом деле он искренне переживает за воспитанника.

Он выступал единственным свидетелем с нашей стороны, поскольку ученик пару раз ему обмолвился о предложении господина Ивова и давлении с его стороны. Однако лично при всем этом господин Белов не присутствовал, так что его показания были не слишком продуктивны для защиты Вика.

Как и следовало ожидать, в зал мы зашли точно в назначенный час.

Кроме нас с Виком, судьи и секретаря, в деле принимали участие прокурор Лазнев и адвокат Барессон — представитель заявителя. Самолично господин Ивов, конечно же, явиться не мог, поскольку до сих пор пребывал в больнице, где искусственно поддерживали его жизнедеятельность. В этом была нужда не потому, что он был так уж плох, а из-за пожелания в тексте нида относительно ран и всяческих несчастий, плюс глубочайшая депрессия — потерпевшего при таких обстоятельствах следовало всячески поддерживать и оборонять, ни в коем случае не оставляя в одиночестве.

Хотя самое интересное, что снять проклятье может лишь маг, притом зачастую это может сделать только тот, кто его и наложил. Другие эрили могут попытаться это сделать, но без гарантии, да и не станут вмешиваться в личные дела собрата — так требует корпоративная этика. К тому же в городе лишь два мага — сам Вик и его учитель, и они наверняка не станут этого делать, разве что друзья «потерпевшего» привезут издали другого эриля, но и это бессмысленно.

Так что, пока дело не решено, никто не снимет порчу с господина Ивова, а потому судьи всегда рассматривают подобные дела максимально быстро.

Мне это было только на руку — не слишком хотелось задерживаться в этом городке ради дальнейшего ведения дела, хотя я и чувствовала в себе желание помочь Вику.

Рассмотрение дела шло своим чередом, мало чем отличаясь от множества подобных. Разве что я обратила внимания, что прокурор не слишком рвался обвинять молодого мага, скорее вместе с судьей занимая выжидательную позицию.

Складывалось впечатление, что обвинитель, как и судья Каргиссон, заранее полагали Вика невиновным и предоставляли ему возможность оправдаться, а потому шли навстречу мне в ходатайствах и допросах, ненавязчиво показывая свою позицию.

Все было в полном требовании с законом, но опытный юрист всегда видит, как относится к делу судья — это заметно по нюансам вопросов, поведению, реакции на показания и так далее.

Конечно, заявитель в лице господина Барессона настаивал, что Вик незаконно, исключительно из личных неприязненных побуждений, наложил нид, вследствие чего господин Ивов серьезно пострадал.

Мы же с Виком утверждали, что у него попросту не оставалось иного выхода, и проклятие было актом самообороны.

По сути, особенных доказательств не было ни с одной, ни с другой стороны, все на уровне домыслов и голословных утверждений. Но на стороне заявителя было то, что в данном случае им не требовалось доказывать факт причинения вреда, а вот нам нужно было как-то выкручиваться, подтверждая нашу трактовку событий.

Кстати говоря, свидетели, допрошенные в заседании, все как один поддерживали Вика. Было заметно, что он пользуется всеобщим уважением и горожанам не хотелось давать показания против него. В любом случае свидетели могли лишь пояснить, что Вик действительно произнес нид у них на глазах, но он этого и не отрицал.

Кстати, должна признать, что подзащитный вел себя прекрасно, не забывал моих наставлений и не терялся на сложных моментах. Учитывая мою сумбурную и импровизированную подготовку к данному делу, так и вовсе просто прекрасно.

Далее показания дал учитель Вика, но, как я и говорила, это был лишь весьма спорный аргумент.

А вот дальше наступил черед полноценного судебного сражения.

— Ваша честь, разрешите ходатайство? — обратилась я к судье.

Тот кивнул, соглашаясь, и я продолжила:

— Прошу суд заслушать звукозапись, сделанную моим клиентом во время разговора с заявителем.

— Я возражаю! — вскочил с места мой оппонент. — Эта звукозапись сделана без соответствующей санкции и правильного оформления, и не может считаться надлежащим доказательством!

Судья выслушал его и повернулся ко мне:

— Защитник, вы же понимаете, что представитель заявителя совершенно прав?

— Понимаю, — подтвердила я. — Но прошу суд просто послушать данную звукозапись, поскольку она проливает свет на обстоятельства совершения деяния моим подзащитным. Мы представим суду другие доказательства, которые подтвердят истинность этих данных.

Безусловно, я заранее знала, сколь ненадежное доказательство предоставляю. Вот если бы у Вика хватило выдержки написать заявление об угрозах и сделать эту запись как положено — другое дело. А так разговор, записанный на диктофон в мобилке — это всего лишь способ заручиться поддержкой судьи, не более того.

Но в нашем положении приходилось хвататься за соломинки, а потому я настаивала.

В конце концов судья согласился заслушать эту запись, но предупредил, но не будет в дальнейшем ссылаться на нее.

Я отнеслась к этому философски: это был максимум, чего можно было добиться в данном случае.

Мы внимательно прослушали, как сам господин Ивов грозился Вику сжечь его вместе с домом или хотя бы избить до полусмерти, если тот не согласится.

Запись изобиловала фразами типа «Да ты чо? Ты знаешь, кто я?! Ты чо быкуешь?» и являла собой образец грубого «наезда», как это называется в просторечии.

Конечно, доказательством она от этого не стала, однако теперь судья наверняка утвердился в своем представлении о ситуации.

У меня было еще одно ходатайство, исходящее из оговорки господина Ивова в данной записи, который открыто заявил, что все бумаги на застройку давно готовы, включая проект, утвержденный городским управлением архитектуры и градостроительства. Вот его-то я и просила истребовать, и судья Каргиссон удовлетворил мою просьбу.

На этом заседание закончилось, слушание перенесли для получения нужных бумаг.

Из зала я вышла совершенно выжатая. Дело выдалось сложным и нервным, да и длилось более трех часов.

Вик наверняка заметил мою усталость, а потому предложил съездить к нему в долину, чтобы отдохнуть и развеяться.

Я согласилась, не видя в этом ничего предосудительного, да и интересно собственными глазами взглянуть на его долину, послужившую предметом распри.

Вик сел за руль, и мы отправились к нему.

Ехать было не особенно далеко, другой вопрос, что на горной дороге не разгонишься, и потому путь занял около получаса.

Долина оказалась удивительно зеленой (и это зимой!), с высоты она казалась изумрудом, заключенным в оправу отвесных скал. Круча понижалась лишь с одной стороны, где и был въезд. Толком я рассмотреть ее пока не успела, но парень заверил, что позже покажет мне все уголки своего обиталища.

Недалеко от въезда в долину привольно расположился деревянный дом.

Снаружи он выглядел своеобразно — мало нынче встретишь срубов, сложенных по старинной традиции без единого гвоздя. Быть может, в этом есть сакральный смысл, или просто так получилось, а может быть, дом ему просто достался по наследству, и даже сам парень не имеет представления, почему все именно так.

Я с интересом осмотрелась. Жилище Вика больше всего напоминало гибрид аптеки, лесной избушки и нормальной холостяцкой квартиры. Никаких черепов по углам и прочих замшелых древностей — если подобное и предписывали старинные традиции, то нынче это давно немодно. То тут, то там были разложены и развешаны различные травы, в несколько рядов выстроились баночки с настоями и инфузами, на столе красовалась внушительная батарея пузырьков с эфирными маслами — в общем, как у любого уважающего себя травника. А то, что в комнате царил полумрак, не имело никакого отношения к силам ночи и тьмы, которыми пугают обывателей маговизионные триллеры (которые, кстати, у нормальных магов вызывают истерический смех). Просто травы следует сушить вдали от прямого солнечного света, это известно даже мне, практически несведущей в этом искусстве.

Надо признать, там было на что посмотреть. Просторная единственная комната, немалую часть которой занимала старинная печь, была разделена на части лишь тканевыми занавесками, условно разбивающими жилище на кухню, спальню и рабочий кабинет. Сейчас они были запахнуты неплотно, демонстрируя простой быт своего владельца.

Но вопреки сложившемуся мнению, в комнате совершенно не было беспорядка, все предметы явно были аккуратно разложены на своих местах. Видимо, культивируемая среди магов самодисциплина заставляла их машинально поддерживать полный порядок, столь неожиданный в обиталище неженатого мужчины.

К тому же Вик обмолвился, что домового у него нет, выходит, он сам убирает в доме и готовит. Редкий в наше время образчик рачительного домохозяина!

Любопытно только, сам ли парень украшал полотняную скатерть и полотенца, украшающие комнату? Я представила, как Вик долгими зимними вечерами напевает над пяльцами и при свете свечей (электричества в доме не было) вышивает многоцветные узоры, вплетая в них руны… Забавная картинка, не правда ли?

Кстати, в отличие от обычного деревенского дома, возле жилища эриля не было скотного двора и хозяйственных построек, не считая приземистого погреба и прилепившегося прямо к дому небольшого сарая. Заметно, что никакой живности Вик не держал, кроме здоровенного пса по кличке Гарм.

Я невольно усмехнулась, услыхав, как парень зовет свою собачищу. Своеобразное чувство юмора, ничего не скажешь![59] Слава богам, у этого Гарма было всего лишь два глаза вместо четырех, о которых говорят предания, да и повел он себя дружелюбно — вилял хвостом и норовил поставить лапы мне нас плечи и облизать лицо. Впрочем, не сомневаюсь, что он не был бы столь добрым, если бы меня не сопровождал хозяин.

Показав мне дом, Вик немного застенчиво предложил устраиваться поудобнее и выпить чая. Конечно же, я согласилась — с утра кроме чашки кофе у меня во рту не было даже маковой росинки.

Но окончательно меня сразили налистники, разогретые им к чаю (в сенях имелась небольшая газовая плита, работающая на баллонном газе, там Вик и поставил чайник и сковородку, ведь каждый раз топить печь несподручно). Это тонкие блинчики с начинкой из творога и яиц, запеченные в печи под шубой из сметаны. Парень смущенно признал, что готовил их сам, и, попробовав его стряпню, мне захотелось упоенно застонать. Вкуснятина! Я даже начала в шутку подумывать о том, чтоб сманить Вика на место моего домового, поскольку кухарничает он определенно лучше Ната, а это показатель!

За едой мы непринужденно болтали. Вик вызвался в знак благодарности за помощь послужить моим гидом. Он ничего не хотел даже слушать о запланированном мною тихом отдыхе в гостинице, обещая показать мне все местные достопримечательности и явить те диковинки, которые никогда не увидят туристы.

Я с радостью согласилась, и мы условились, что по утрам Вик станет забирать меня из гостиницы и возить на экскурсии.

Так началась замечательная неделя, проведенная вдвоем с Виком.

Видимо, и вправду судьба не зря привела меня в этот маленький городок и к тому же совершенно одну. Не сомневаюсь, что Владимир был бы категорически против помощи Вику, и не только из-за того, что отпуск моментально превращался в работу, но и потому, что маг смотрел на меня… скажем так, достаточно нежно, ничуть не скрывая своих чувств. Конечно, это вообще характерно для магов-отшельников, не считающих нужным прятать то, что испытывают и слишком сдерживать свои порывы (кстати, именно из-за этого магов нередко в фольклоре изображают как людей совершенно безнравственных, развратных и неумеренных в своих желаниях).

На самом деле это сущая чушь — в первую очередь юного ученика учат самоконтролю, а уж потом посвящают в какие-либо тайны. В магии главное — воля и умение ее направить в нужное русло, так что владеют собой они все просто великолепно. Иначе есть немалый риск, что в сердцах изреченное эрилем ругательство станет проклятием, а предмет, потребовавший при изготовлении больших усилий, приобретет вовсе не те свойства, что были запланированы изначально.

В нашем обществе волшба строго регламентирована, не давая профессиональным магам особенных преимуществ. Тем более что чуть-чуть использовать ее могут многие обычные люди, не говоря уж о нелюдях. В мире, где большинство населения постоянно использует хотя бы элементарные магические приемы (вроде защитной руны Альгиз, идя в подворотне поздним вечером), не может быть слепого преклонения перед магами.

Да, это весьма уважаемая профессия, но не более того. К тому же магия — это не безвольная и послушная раба, а своевольная подруга, многого требующая от самих магов.

В реальной жизни маги хоть иногда позволяют себе расслабиться, отпускает природные желания на волю. Конечно, в эти моменты маг обычно и бывает на людях, приходя в поселения в основном именно ради развлечений. Маги ведь тоже люди, не стоит забывать об этом, к тому же большую часть времени ведущие совершенно аскетический и не слишком удобный образ жизни, так что странного в желании изредка повеселиться? Долго сдерживаемые чувства выливаются наружу полновластной рекой, хорошо хоть, что это случается не чащ, чем раз в несколько лет.

Главное, что требует закон — чтоб такие отдушины магов не причиняли вреда окружающим. То есть хочешь гулять — гуляй, но не используй приворотов и прочих запрещенных средств и не нарушай общественный порядок.

По-моему, все очень просто.

Что бы ни послужило причиной, интерес Вика был налицо, и это весьма меня смущало. Мой почти замужний статус не позволял мелких интрижек, да и Вик стоил большего. Оставалось лишь ломать голову, размышляя, зачем нас свела судьба. Ведь любому было ясно, что мы, мягко говоря, не пара, начиная от существенной разницы в возрасте и заканчивая тем, что место Вика — здесь, в тихой долине, в отдалении от людей. Я же в силу происхождения, должности, характера и воспитания — человек крупного города, и даже сложно представить мою жизнь в крошечном городишке, а то и вовсе вдали от человеческого жилья.

Впрочем, это все глупости. Разве Вик звал меня остаться с ним? Нет, он всего лишь оказывал мне небольшие знаки внимания, которые вполне можно было счесть дружескими жестами. Вот только поведение его не оставляло сомнений, что речь не идет о приятельских отношениях.

Забавно, но во снах я этого совершенно не замечала. Да и что может быть странного, когда в видении мужчина всего лишь ласково брал меня за руку? А вот в реальности подобное поведение, на мой взгляд, уже свидетельствовало о неприкрытой заинтересованности. Или, быть может, я ошибаюсь, и это были всего лишь привычная манера поведения между нами? Ведь за эти годы мы много общались и как-то даже сблизились… Вик вел себя достаточно вежливо и галантно, так что временами мне все эти размышления казались просто глупыми, и я начинала чувствовать себя развратной особой преклонных лет.

Я старалась вести себя максимально вежливо и дружески, но держась, фигурально выражаясь, на расстоянии вытянутой руки. Подобная явная прохладца эффективно освежает горячие головы и останавливает неуместные порывы.

Конечно, правильнее было бы попросту прекратить общаться с ним, но у меня на это не было сил. Что скрывать — Виком мне было хорошо.

В общем, эту неделю мы провели достаточно насыщенно и мило, если бы не грозящее Вику уголовное дело, то и вовсе это время можно было назвать в высшей степени романтичным. Парень показал мне свою долину — всю, вплоть до самых укромных уголков (кстати, именно это место, как выяснилось, мне нередко снилось). Прекрасное место, где даже зимой было довольно тепло и очень красиво, а возле горячих источников и вовсе вовсю цвели деревья, создавая поразительный уголок весны посреди мира, погруженного в суровую зиму.

Я раньше никогда вплотную не общалась с магами-природниками (в старину их именовали знахарями), и это оказалось завораживающе интересно.

Вик устроил для меня настоящий волшебный сон, и банальное катание на лыжах, которому я собиралась посвятить каникулы, не шло ни в какое сравнение со сказкой, которую мне преподнес Вик. Животные, которые ластились, словно ручные, деревья, осыпающие нас ароматными лепестками, журчание теплой воды, будто нежно приветствовавшей купающихся, и ветер, поющий колыбельные… Удивительный мир, где все вокруг — живое, и странно представить даже, что за пределами долины животные, птицы, травы и стихии уныло молчат. А может быть, просто я не умею слышать?

В любом случае, это место было совершенно необыкновенным, понятно, почему Вик не пожелал переезжать ни за какие деньги. Здесь царила магия, будто разлитая в природе, и иногда мне думалось, что это место похоже на обитель богов, где так же властвует вечная весна.

Однажды я поймала себя на мысли, что в реальности Вик куда интереснее, чем во сне. Когда он перестал скрывать свою сущность, то оказалось, что он знает так много, несмотря на свой юный возраст!

Но время летит быстро, и вот уже настал последний день моего небольшого отпуска.

Я просыпалась постепенно, будто постепенно выплывая из хрустального озера грез. Не открывая глаз, улыбнулась солнцу, ласково гладящему мое лицо, и сладко потянулась.

Как же хорошо!

Теплый ветерок скользнул по рукам, растрепал волосы… Было так хорошо, что хотелось ласково мурлыкнуть и свернуться клубочком, как домашняя кошка. И чтобы кто-нибудь погладил по шерстке, почесал за ушком…

Где-то совсем рядом защебетала птица, и глаза сами распахнулись, чтобы взглянуть на певунью.

Маленький комок перьев заливисто выводил серенады на моей подушке, и я вдруг удивилась: откуда в моей спальне птица?! Тем более, столь безрассудная, что осмеливается так близко подбираться к человеку.

Я скользнула вокруг рассеянным взглядом и вдруг резко села на постели, прижимая одеяло к груди. Вокруг шумел лес: стремились ввысь сосны, качали ветвями березы, чуть дальше росла небольшая осиновая рощица. Это определенно была не моя спальня!

Да и кроватью мне служила трава на лесной полянке, правда, прямо на земле была расстелена простынь и уложена подушка, а меня саму укрывало тонкое шелковое одеяло. Да что за чушь? Это только в дурацких романах герои самозабвенно спят (и не только) на мягкой траве, а в реальном лесу полно живности, начиная от муравьев и заканчивая клещами, да и всякие сучки, колючие сосновые иголки и камешки сделают малоприятной такую романтическую сценку.

Но я не ощущала ничего тревожащего или мешающего, преспокойно возлежала на земле. Все было, словно в чудесном сне и ничто не нарушало идиллию.

Так быть может, это и есть сон?!

Я еще раз огляделась. Мир вокруг был живым и безупречным, прекрасным и безмятежным. Наверное, это все же был сон, учитывая, что в голове не было воспоминаний о том, как я укладываюсь спать посреди леса (голышом, между прочим!), да и окрестности были чересчур красивы, а лесная постель удобной, что противоречило здравому смыслу.

Тут раздался негромкий голос:

— Привет!

Я чуть не подпрыгнула — голос был определенно мужским, а я вовсе не в том положении, чтобы встречать гостей (хотя, конечно, смотря каких гостей). Найдя взглядом говорящего, я вздохнула с облегчением: это был Вик. Он стоял на краю поляны, шагах в двадцати от меня, и немного неуверенно улыбался, сжимая в руках букет простеньких полевых цветов.

Мое облегчение нисколько не означало, что он был желанным гостем, просто теперь я наконец убедилась, что это действительно просто сон. И очень сомнительно, чтоб он был просто случайным. Прибью этого мальчишку!

Я поспешно зажмурилась и искренне взмолилась Одину, умоляя вызволить меня из тенет видения.

Одноглазый внял моим мольбам, а может, подействовало мое искреннее желание, и спустя минуту я пришла в себя уже в собственном гостиничном номере.

Сердце колотилось, как ненормальное, и я старательно глубоко дышала, силясь его угомонить.

Откровенно говоря, мне очень хотелось добраться до одного самоуверенного и излишне романтичного мальчишки и надрать ему уши. И как я могла раньше мнить его взрослым мужчиной?! Или, встретив меня в реальности, Вик вдруг решил отбросить серьезность и степенность, присущую магам, и совершенно по-мальчишески попытаться меня соблазнить? Глупости какие! Но это весьма походило на правду. А когда не вышло в реальности, наступило время привычных меж нами снов, вот только на этот раз не столь невинных, как прогулки за ручку.

Забавно, в некоторых вопросах парень был совсем взрослым и серьезным, да и его обучение мага закончено, а значит, он способен себя контролировать в достаточной мере, чтобы не представлять опасности для окружающих. Однако, похоже, что в личной жизни он все еще неопытный мальчишка, и я вовсе не о сексуальном опыте.

Я веду речь о том, что вместо холодноватой отстраненности, обычно присущей магам в возрасте, для Вика характерна порывистость и искренность, некоторая наивность и неискушенность в вопросах человеческих отношений. Мальчишка, который мнил себя взрослым мужчиной. Ведь не зря он не обратился в суд и не пошел в прокуратуру, а наложил проклятие на обидчика, да и сегодняшняя выходка с романтическим сновидением свидетельствовала о том же.

Тоже мне, Принц снов! Я фыркнула, взглянула на часы (была едва половина шестого) и решила, что на сегодня с меня достаточно сна — во всех смыслах.

С искренней грустью я вдруг осознала, что больше не будет этих загадочных и чудесных сновидений, после которых я просыпалась с неизменной улыбкой. Потому что сны уже изменятся, и вместо воображаемого друга, с которым можно обсудить все на свете, будет реальный человек, которому можно поверить тайны лишь с опаской и оглядкой.

Право, было очень жаль, ведь это совсем не равный обмен.

Но поделать с этим ничего нельзя, оставалось лишь принять злую шутку забавницы-жизни и надеяться, что Скульд будет добрее ко мне, чем Верданди, а подарок Урд — воспоминания — никто не сможет отнять.[60]

Предаваясь размышлениям, я провалялась в постели почти до девяти и в итоге лихорадочно собиралась в суд.

Второе заседание по делу Вика было назначено на десять часов.

Состояние мое было несколько лихорадочным, поскольку именно сегодня все должно решиться, и я не прощу себе, если мы проиграем, и молодого мага привлекут к уголовной ответственности.

Собравшись, я выпила чашечку кофе, поскольку есть совершенно не хотелось, и искренне попросила помощи у Тюра, защитника справедливости, и изобразила украдкой на запястье руну Тейвас. Конечно, повлиять на суд с помощью подобных нехитрых магических приемов нереально — судьи защищены от влияния волшбы, однако мне самой это придало сил и уверенности.

А теперь сразимся!

Второе заседание началось точно в десять.

Кстати говоря, Вик сделал вид, будто ничего не случилось. Да и в чем я его могла укорить? Накинуться с обвинениями в предумышленном сне — это даже звучит глупо. Кроме того, ведь ничего не произошло! В целом вполне милое и приятное видение, если бы я не была уверена, что оно навеяно самим магом. Однако в ответ он мог преспокойно пожать плечами и заявить, что мне попросту приснился эротический сон и что это совершенно нормально.

Возразить на это совершенно нечего. Ах, как коварны бывают сны!

Первым делом судья огласил полученный ответ управления архитектуры и градостроительства. Из него следовало, что действительно были выданы надлежащие согласования, однако они были предоставлены ошибочно и ведется служебное расследование для выявления виновных лиц.

Как это нередко бывает, начальник органа, выдавшего незаконные бумаги, испугался ответственности и поспешил найти козла отпущения. В общем-то, именно на это я и рассчитывала. В ином случае заявитель мог бы договориться с судьей, но сомневаюсь, что такой фокус прошел бы успешно с гномом.

Но и этого было недостаточно, так как все собранные нами доказательства были косвенными, и оставался единственный вариант — пойти ва-банк.

По такой категории дел законом предусмотрена лазейка, правда, не каждый рискнет ею воспользоваться. Но иного выхода не было, и потому я заявила:

— Ваша честь, прошу предоставить моему подзащитному возможность принести судебную клятву.

Судья внимательно посмотрел на меня, будто спрашивая, уверена ли я в своем намерении. Все дело в том, что клятва — это не просто набор слов, а магическое действие, и если, принеся клятву, человек солжет, то последствия будут страшны и неотвратимы, вплоть до мгновенной смерти клятвопреступника.

Но я была уверена в Вике, а потому настаивала.

Поколебавшись немного, судья разрешил приступать.

У нас уже все было подготовлено.

Учитель Вика, присутствовавший сегодня в качестве вольного слушателя, передал ему кусок дерева и нож.

По традиции эриль, который клянется, должен самостоятельно вырезать на дереве текст своей присяги, который одновременно является и заклятием.

Слова клятвы остаются неизменными уже не одно столетие, и эрилю нужно лишь перенести его на дерево, что не занимает много времени.

Кстати говоря, мне весьма забавно читать измышления людей, совершенно ничего не понимающих в рунах. Они утверждают, что руны требуют очень внимательного отношения и тщательнейшего изображения. Так вот, это чушь, и ни одна традиция рун такой информации не содержит. Их следует лишь знать, да изобразить достаточно разборчиво и направить свою волю на достижение результата — любой скальд скажет вам, что этого вполне хватит.

Как правило, предостерегают лишь от неправильного применения рун, что часто случается с начинающими — это и в самом деле может принести много неприятностей. Но тому, кто знает руны, это не грозит.

Эти мысли мелькали в моей голове, когда я наблюдала за тем, как Вик начинает творить волшбу.

Он зашептал старинный текст: «Руны на роге режу, кровь моя их окрасит. Рунами каждое слово врезано будет крепко».

Эта привычная, затверженная наизусть формула, естественно, обычно совершенно не соответствовала настоящим действиям эриля. Кропотливо вырезать руны на роге, не говоря уж о камне, теперь никто не станет, все давно используют дерево или даже бумагу. Да и окрашивание рун собственной кровью осталось в практике лишь для особенно важных и нетривиальных поводов, в остальных же случаях годилась и обычная красная краска, символизирующая кровь.

Но на суде предписано соблюдать все формальности, а потому Вик под бдительным присмотром своего бывшего учителя и пристальным вниманием всего состава суда, вырезал на дощечке руны.

Потом он старательно окрасил их собственной кровью из запястья, которое взрезал тем же ножом.

Уже после этого он произнес текст устной клятвы-заклятия, громко и тщательно выговаривая слова:

Вик Коваль, сын Олега, я клянусь сегодня. В том, что невиновен, Клятву приношу я. Вилли, Ве, Форсети, Тюр будут мне свидетелями. Правду говорю я. В том клянусь на тинге. Пусть карают боги Клятвопреступленье. Пусть Гунгнир пронзит меня Если лгу на тинге.[61]

В старые времена судебной клятвы было вполне достаточно для оправдания. Правда, традиции предписывали, чтоб клялся не только тот, кто обвиняется в преступлении, но и те, кто сможет и захочет за него поручиться — обычно двенадцать человек. В случае если потом все же оказывалась доказана вина обвиняемого, то они несли ответственность совместно с ним (обычно поручители расплачивались деньгами, которые вносили как залог при принесении клятвы).

Теперь же достаточно клятвы лишь самого подсудимого. Но, как я уже упоминала, не все могут прибегнуть к этому варианту защиты — закон оставил такое право, к примеру, оборотням, да еще магам, и то лишь в редких случаях. К тому же неоспоримым такое доказательство не считается, клятва может быть лишь одним из способов подтвердить невиновность.

Но вкупе с иными доказательствами она уже давала основания суду признать действия молодого эриля вполне обоснованными.

Клятва стала последней каплей, склонившей чашу весов правосудия на сторону обвиняемого.

Нам оставалось лишь произнести положенные речи и дождаться исхода дела.

Спустя полтора часа после того, как за судьей закрылась дверь совещательной комнаты, окончательный вердикт был оглашен. В возбуждении уголовного дела было отказано, поступок Вика призван вполне обоснованным, хотя судья и попенял магу на несдержанность и велел впредь не забывать о существовании правоохранительных органов и избегать самосуда.

Правда, Вика все же обязали снять нид, но зато судья Каргиссон велел прокуратуре проверить, каким же образом заявитель получал разрешения на постройки, на которые не дал согласия владелец земли. Выходит, господину Ивову тоже придется несладко, ведь въедливый гном наверняка натравит на него и налоговую инспекцию, и пожарников, и прочих проверяющих. А Вику достаточно и того, что эти две недели обидчик провел в больнице и еще нескоро окончательно придет в себя.

Вот так-то: опасно злить магов! Эти почтенные господа зачастую отличаются редкой мстительностью и злопамятностью, а возможностей для мщения у них немало.

Так что из суда мы вышли победителями. Вик довольно улыбался, демонстрируя окружающим очаровательные ямочки на щеках, да и я с трудом удерживала на месте уголки губ, норовящих расплыться в торжествующей улыбке.

— Поехали ко мне, отпразднуем? — Вик вопрошающе взглянул на меня.

Я кивнула — почему бы и нет — и уселась в машину.

Конечно, всю дорогу до долины мы обсуждали подробности заседания. Так всегда бывает: когда схлынуло напряжение, вдруг наступает какая-то истерическая болтливость и хочется обсудить все детали происшедшего.

Откровенно говоря, у меня на языке крутилась еще и отповедь Вику за сегодняшний сон, но я благоразумно промолчала. Все равно ничего хорошего из этого не выйдет, лишь безнадежно упущу радостный момент.

К тому же до моего отлета оставалось меньше суток, и портить это время было непритворно жаль. Мы собирались праздновать: устроить импровизированный пикник возле теплого источника, выпить немного вина. В общем, провести последний вечер по-настоящему прекрасно.

Как назло, в самый неподходящий момент затрезвонил мобильный. Звонила мама, которую интересовало, как у меня обстоят дела, и когда я наконец буду дома. Я ни словом не обмолвилась о Вике — ей совершенно ни к чему об этом знать и заверила, что буду в Альвхейме уже завтра.

Надо же, как летит время! Мне уже практически пора уезжать…

Краем глаза я заметила, как при словах о скором возвращении помрачнело лицо парня. Но мы будто по молчаливому уговору предпочли отбросить мысли о близком расставании.

К счастью, мы как раз приехали, можно было отвлечься на мелкие заботы о еде и отмечать триумф, как подобает.

Едва мы зашли в дом, Вик подхватил меня на руки и закружил по комнате, радостно смеясь, а потом поставил на пол и вдруг поцеловал.

Не скрою, прикосновение его губ было мне приятно, и несколько минут я позволила себе понежиться в его объятиях, отвечая на поцелуй.

Руки Вика скользнули по моему телу, и я вдруг одумалась. Боги, что я делаю?

Перед глазами словно встала давняя сцена, и будто слышался мой наигранно-бесстрастный голос: «Я никогда никому не изменяла!»

Когда-то (боги, кажется, что так давно, а это было лишь год назад!) я сказала это Шемитту, вскоре после того, как узнала о его изменах.

«Владимир! Я не могу поступить с ним так», — резанула отчаянная мысль, заставляя сбросить пелену соблазна.

Я мягко высвободилась из объятий парня.

— Не нужно больше так делать, — отворачиваясь к окну, попросила я, пытаясь взять себя в руки.

— Почему? — спросил Вик за моей спиной.

Он явно изо всех сил пытался говорить бесстрастно, но голос чуть дрожал, будто у обиженного ребенка. Что ж, для меня он и есть маленький мальчик, вообразивший, что влюблен в воспитательницу.

И не важно, что на самом деле он возмужалый парень и что маги вообще рано взрослеют. Мне безопаснее будет думать о нем, как о мальчишке, да он и вправду много младше меня.

— Отвези меня в город, пожалуйста, — попросила я вместо ответа.

— Сначала скажи! — упрямо потребовал Вик.

Я вздохнула. Ну что тут можно объяснить? Мальчишка, желающий разобраться, что, как и почему, будто решающий задачку. Только в жизни нельзя подсмотреть правильный ответ в конце учебника.

И все же я попробовала растолковать, начав как можно мягче:

— Понимаешь, ты мне очень нравишься. Но у меня есть жених, и я не хочу ему изменять. И мы с тобой совсем друг другу не подходим.

Проклятая привычка четко формулировать свои мысли! Едва произнеся последнюю фразу, я поняла, что ляпнула лишнее, но было поздно.

Неслышно приблизившись, он обнял меня за плечи и негромко сказал на ухо:

— Чушь. Не зря же говорят, что любви все возрасты покорны.

От слов он перешел к делу, нежно целуя мою шею.

А вот это уже запрещенный прием. Да, я нормальная женщина, и мое тело реагировало на близость молодого и здорового самца совершенно определенным образом.

Но… Инстинкты — великая вещь, однако человек тем и отличается от животного, что не подчиняется слепо их повелениям.

— Отпусти меня, — настойчиво промолвила я, стараясь не двигаться.

На этот раз Вик подчинился — понуро опустил руки и шагнул в сторону.

Я знала, что просто не могла поступить иначе.

Принципы — это замечательно, но жизнь штука сложная и иногда заставляет поступаться своими убеждениями. Вот только, как показывает практика, отступление от внутренних этических позиций всегда стоит дороже, чем неуклонное следование им. Одно дело — теоретические, умозрительные убеждения, а совсем другое — те, за выработку которых пришлось платить собственными нервами, а иногда и кусочком души.

Выстраданные, они действительно становятся частью взгляда на мир, но жизнь по-прежнему продолжает подбрасывать занятные ситуации и головоломки. Она постоянно искушает, будто проверяет их на крепость, и чем сильнее ты твердишь о незыблемости своей морали, тем сильнее соблазны.

Мы выбираем постоянно, на каждом шагу, даже не замечая этого. Я уже сделала свой выбор — ответила «да» Виноградову, и не стану ему изменять, как бы сильно мне этого ни хотелось в данный момент.

В общем, в итоге я все же настояла, чтобы Вик отвез меня в гостиницу.

Он молча проводил меня до номера и остановился перед дверью.

Откровенно говоря, мне было неловко, я не знала толком, как себя вести, и потому старалась демонстрировать невозмутимость.

Я отперла замок (получилось у меня лишь с третьей попытки), потом попыталась улыбнуться парню:

— Пока, Вик.

Но он смотрел на меня мрачно и будто даже уязвленно.

Я едва заметно пожала плечами, распахнула дверь и шагнула вперед.

— Я больше никогда тебе не приснюсь! — остановил меня на пороге голос Вика.

— Я знаю, — чуть слышно ответила я и осторожно закрыла за собой дверь.

До вылета самолета оставались остаток дня, вечер и ночь, и я провела их практически безвылазно в номере. Нахлынула апатия, не было сил что-то делать. Я просто лежала в постели и слушала по радио бравурные песенки — приближались зимние каникулы, время праздников и развлечений, поэтому в эфире преобладали бесшабашно-веселые мелодии.

Мне весело не было, тем более что я прекрасно представляла, как задел Вика мой отказ.

Впрочем, его любовь — всего лишь выдумка романтически настроенного парня, слишком одинокого в своей долине, а оттого ищущего родственную душу.

Быть может, я была для него таковой, пока это были лишь сны. Но реальность разительно отличается от встреч в видениях, и с этим ничего нельзя поделать.

А остальное он просто себе придумал. Говорят, это переживают многие дети — ведь проще придумать себе воображаемого друга, чем подружиться с кем-то в реальности.

Потому я бездумно слушала музыку, глуша в себе желание поехать к Вику и попытаться хоть как-то утешить его. Я прекрасно знала, что от этого будет только хуже, а потому не рассматривала всерьез подобные побуждения.

А потом я летела в родной Альвхейм и все время полета бездумно смотрела в иллюминатор. Но перед моими глазами была не завораживающая красота гряды облаков, которая в другое время, безусловно, заняла бы все мое внимание, а лицо голубоглазого мальчишки по имени Вик.

Я не могла даже предположить, как больно мне будет расставаться с ним и знать, что мы больше никогда не увидимся, что даже в мимолетном сне он не коснется меня.

Так правильно, так должно быть, но отчего же мне так горько?

Я помогла Вику, но одновременно причинила боль, потому что не захотела краткого и незаконного счастья.

Должно быть, я просто чересчур принципиальная дура…

Глава 33. Добрососедство

Трудно быть хорошим соседом в плохом соседстве.

(Уильям Касл)

Всем известна пресловутая фраза: «Человек — животное социальное»,[62] а потому от людей и нелюдей вокруг никуда не деться, как бы этого порой ни хотелось.

Особенно часто об этом сожалеют, когда речь идет о соседях.

Кодексы устанавливают туманное понятие «добрососедство», и ссылаются на его необходимость, однако в реальности чаще случаются проблемные соседи, чем дружелюбные.

Кто ни разу не сталкивался с шумными вечеринками этажом выше часов эдак до трех ночи, не выяснял отношения из-за протекающих труб, плачущих младенцев и прочих радостей соседской жизни? Полагаю, такие вряд ли найдутся в этом густонаселенном мире.

Лично я — человек не скандальный и всегда предпочитаю договориться мирно, но и моего терпения иногда не хватает. К примеру, когда я делала ремонт, пенсионеры из соседней квартиры постоянно устраивали истерики, сводившиеся к позиции «почему ты ремонт делаешь, а мы нет? Несправедливо!». Вот только, невзирая на все сомнительные аргументы и регулярные скандалы, я все равно не горела желанием обустраивать жилье еще и соседям.

Думаю, любой сходу припомнит не менее десятка разных жизненных историй и страшилок о соседях.

Веселее всего приходится обитателям коммунальных квартир, ну а второе место занимают хозяева частных домов. Казалось бы, в собственном доме проблем должно быть много меньше, поскольку никто не танцует посреди ночи у тебя над головой и не слышно, какие арии исполняет поутру в ванной дяденька из квартиры рядом, да и испортить твои недавно поклеенные обои обитателям соседних домов затруднительно.

Но, видимо, дело вовсе не в бытовых сложностях и прениях, которые возникают в многоэтажных «скворечниках», а в сволочной человеческой натуре, которая не дает спокойно жить и подстрекает испортить жизнь соседям. А закон, к моему превеликому сожалению, почти не вмешивается в вопросы этого самого добрососедства, отдавая его на откуп совести и порядочности самих граждан. Зря, конечно, но с другой стороны, ведь нельзя поставить милиционера на каждой коммунальной кухне!

Именно об этом я размышляла хмурым январским утром по дороге на работу (я ночевала у Владимира, а потому добираться было далеко).

Сегодня мне предстояло сложное заседание, непосредственно связанное именно с вопросами соседского общежития.

Это дело мне подкинула институтская подруга, с которой мы некогда сидели за соседними партами. После получения диплома она поступила в аспирантуру, стала преподавать в нашей альма-матер и до сих пор оставалась сугубо теоретиком, а я окунулась в водоворот практической деятельности.

Кстати, немало дел я получаю именно от разных друзей и знакомых, так что в моей работе общительность играет немаловажную роль.

Правда, на самом деле я не слишком коммуникабельна по характеру, однако старательно культивировала в себе контактность, и со временем это стало обыкновением, равно как и привычка сохранять нерушимое внешнее спокойствие.

Я отдаю себе отчет, что деловой костюм и «рабочее» невозмутимое выражение лица — своего рода доспехи. Возможно, мне не следовало бы их носить, оставаясь открытой и дружелюбной со всеми, но если честно, то мне комфортно в моей «скорлупе», и я не собираюсь ничего менять. Зачем? Только благодаря этому я не перегорела на работе и не срываюсь на окружающих, ни при каких обстоятельствах.

Да, я умею «держать лицо» и не вижу в этом ничего плохого. И пусть меня считают холодноватой, строгой и сдержанной, меня вполне это устраивает. В общем-то, я такая и есть, точнее, такова часть меня, и посторонним не должно быть дела до того, какова я в личной жизни. Их это не касается, не так ли? Смею заверить, что я не столь непробиваема, как кажется со стороны, но уверенность в обратном играет мне на руку.

Но я отвлеклась, вернемся к нашим соседям.

Господин Щеглов — мужчина лет пятидесяти, ныне работал техническим директором (или главным инженером) хлебозавода.

Он вместе с женой и двумя детьми лет пять назад осуществил свою мечту: купил частный дом в приличном районе города. Жили они вполне зажиточно, а потому за этот срок успели из запущенного домишки постепенно сделать прекрасный дом. Денег вполне хватало на ремонты и обустройство, да и руки у членов семьи росли из нужного места, и вскоре усадьба стала на зависть многим. На совесть сработанные хозяйственные постройки, аккуратные дорожки, банька, прекрасный сад окружали дом, который тоже подвергся перестройке, обрел новую крышу и кокетливо смотрел на прохожих новыми окнами.

Хозяевам оставалось жить и радоваться. Но не тут-то было!

Соседи, до тех пор вполне лояльно относившиеся к семейству Щегловых, вдруг начали всячески вредить им и сочинять все новые и новые гадости. По счастью, далеко не все, однако и этого вполне доставало.

Усердствовали в этом соседи справа, чей дом был расположен чуть ниже по склону Изумрудного Яра (именно так назывался район). Каких только гадостей не устраивала эта семейка! И стекла в окнах били, и надписи неприличные писали на воротах, и цветы выкапывали, и еще много всего.

Кстати говоря, соседи господам Щегловым попались довольно примечательные, почти анекдотические. В приземистом глинобитном домике обитали трое: мама и дочка (совладелицы дома), и возлюбленный дочки.

Госпожа Варина — согбенная бабуля с клюкой, которая, по словам соседей, могла дать фору любой молодой скандалистке, а несчастную старуху изображала исключительно при появлении участкового милиционера или сотрудников проверяющих органов. Ее дочка, госпожа Курова, зарабатывала на жизнь торговлей самогоном (конечно же, нелицензионным и без всяких акцизных марок) и регулярно снимала пробу с собственного товара, так что злые языки уже поговаривали насчет белой горячки. Также был господин Жомов, сожитель дочки, в трезвом виде вполне приличный дядька, вот только трезвым он бывал крайне редко, а напившись, учил свою гражданскую супругу уму-разуму с помощью кулаков и брани, впрочем, та отвечала тем же. Но милицию они ни разу не вызывали, так что зафиксировано все это безобразие не было.

Употребив как следует (а выпить любила и бабуля Варина), они начинали каждый по-своему гадить соседям.

Старушка любила подсматривать, что делается во дворе у соседей и осыпать их проклятиями, дочка предпочитала силовые методы, а зять ломал что-нибудь нужное во дворе.

Притом, по словам жильцов окрестных домов, господин Щеглов и его родня никак не провоцировали такое поведение и вообще были милейшими людьми. Раздоры среди соседей случаются нередко, но до скандалов с остальными не доходило.

В общем, господин Щеглов поставил высоченный забор с одной стороны своего участка, хотя с другой стороны его участка оставался трухлявый деревянный штакетник.

Но и это не остановило настырных вредителей, и господин Щеглов не выдержал. Недолго думая, он сконструировал нехитрую схему и пустил ток по верху забора, уповая, что ограда достаточно высока, чтоб посторонние не могли случайно коснуться проводов.

Прохожие и в самом деле не пострадали — жертвой этой уловки стала скандальная бабуля Варина, которая в итоге получила увечья.

Теперь районный суд рассматривал дело по обвинению господина Щеглова в умышленном причинении средней тяжести телесных повреждений, а я его защищала.

На предварительном следствии я написала десяток ходатайств, а потом несколько жалоб в прокуратуру, поскольку, на мой взгляд, обвинение было сомнительным. Однако мои обращения остались без внимания, и теперь вся надежда лишь на то, что суд будет более отзывчив.

По счастью, дело рассматривал судья Ярешин, а от него в самом деле можно ожидать, что он тщательно разберется в обстоятельствах дела.

Хорошо, что в этом случае я участвовала с начала следствия, а потому знала материалы дела чуть ли не наизусть, не было надобности заранее с ними знакомиться. Чем раньше вступит в дело адвокат, тем меньше ошибок в итоге наделает обвиняемый, и тем проще будет работать самому защитнику — это непреложная истина, которую следовало бы накрепко запомнить всем клиентам.

Господин Щеглов обратился ко мне сразу же после того, как его вызвали в милицию, а потому у меня оставались возможности для маневров.

Заранее подготовленные ходатайства дожидались своего часа в моем портфеле, клиент назубок знал, что говорить, а длинный список свидетелей с нашей стороны требовал лишь одобрения суда.

Настроение у меня было вполне боевое. Клиент также горел желанием доказать свою правоту, а потому слушался меня беспрекословно: подготовил все необходимые бумаги, поговорил со свидетелями и готов был поддержать любое мое слово, заявленное в суде. Именно это мне и требовалось, и шансы закончить дело вполне успешно были весьма значительны. Однако любое дело может таить в себе неожиданности, а свидетели и прочие выкидывать такие коленца, что впору хвататься за голову, так что работа адвоката — это всегда нервотрепка, от этого никуда не деться.

Как и положено, после предварительных формальностей прокурор огласил текст обвинительного заключения. Ничего нового там, конечно же, не содержалось — данный документ закон требует вручить подсудимому не менее чем за три дня до судебного заседания, а потому он заранее знаком со всеми выкладками обвинения.

Поэтому на резонный вопрос суда, понятна ли ему суть обвинения, мой подзащитный бодро выпалил:

— Да, понятна.

— Признаете ли вы себя виновным? — прищурился судья Ярешин.

— Нет, не признаю в полном объеме! — так же четко ответил клиент.

Раз так, то суд должен был изучать все доказательства по делу в полном объеме, а не ограничиваться показаниями подсудимого и потерпевшей, а также материалами дела.

Следовательно, пришел черед допросов.

Господин Щеглов вел себя просто идеально: четко описал обстоятельства дела и объяснил, почему он никак не мог совершить такое преступление.

Надо сказать, что он был весьма представительным и импозантным: седой толстяк лет пятидесяти с доброй улыбкой и оглушительным голосом менее всего походил на хулигана, который забавы ради сначала ударил током соседку, а потом сломал ей ногу и натравил собаку, искусавшую бедную старушенцию за филейные части.

А именно в этом его и обвиняли.

Госпожа Варина оказалась сухонькой старушкой, кряхтящей чуть ли не при каждом движении. Только когда она сыпала оскорблениями в адрес соседей, то в запале забывала об этом, вдруг выпрямлялась и потрясала клюкой, требуя в свидетели своей правоты Одина, и призывая Тора поразить молниями ненавистного господина Щеглова или хотя бы его дом. Рассказывала она все очень жалобно, в красках живописуя зверства изверга соседа: и кур он у несчастной бабули крал (еще и перекрашивал их, гад такой, чтоб хозяйка не опознала); и собаку свою не кормил совсем (приходилось бедной соседке за свою нищенскую пенсию покупать ему еду, перелазить через забор и кормить псину); и воду с крыши сливал ей под фундамент, чтоб подмыть дом; и строился бесконечно (откуда у него, ирода, деньги, небось, украл у народа).

В общем, не сосед, а кара небесная бедной старушке неведомо за какие грехи.

Но самое забавное было в деталях происшествия.

По данным обвинения и из рассказа потерпевшей дело обстояло так.

Осенью терпение господина Щеглова закончилось, и он оснастил высоченный двухметровый кирпичный забор еще и колючей проволокой по верху, а потом еще и напряжение подключил. Кстати говоря, допустимая высота изгороди регулируется местными органами власти, и в Альвхейме составляет не более метра шестидесяти сантиметров, к тому же через него непременно должен свободно просматриваться соседний участок. Однако никаких санкций за неположенную конфигурацию забора к моему подзащитному не последовало, видимо, проверяющих тоже окончательно достали его склочные соседи.

Но и эта мера предосторожности не подействовала на госпожу Варину: она обзавелась приставной металлической лестницей и продолжила следить за домом господина Щеглова. Тем утром для предохранения от удара током она подстелила на забор резиновый коврик, улеглась на него животом и приступила к наблюдению. Бинокль и какое-то кустарное приспособление для подслушивания очень ей в том помогали, да вот беда: потерпевшая увлеклась и дернула локтем, который попал за пределы изоляции. Естественно, ее изрядно тряхнуло током, после чего «несчастная» бабуля якобы упала во двор к соседу. На шум выбежал сам господин Щеглов, вооруженный битой, и избил соседку за проникновение на чужой участок, а потом еще и собаку натравил!

Я представила эту сцену в красках, и, судя по тому, как судья во время живописного рассказа заслонял лицо ладонью, он тоже проникся.

Хотя лично я бы ее еще и ногами попинала…

— Есть вопросы к потерпевшей? — спросил судья Ярешин флегматично.

Это было исключительно для протокола — понятно же, что вопросы имелись.

Сначала все интересующие его моменты выяснял прокурор, он по большей части спрашивал о том, пытался ли подсудимый хоть как-то компенсировать причиненный им вред — лечение оплатил или хотя бы извинился?

Бабуля со слезой в голосе и искренним возмущением констатировала, что он не предпринимал к этому ни единой попытки.

К слову, добровольное возмещение вреда — это неплохое смягчающее вину обстоятельство, однако в данном случае играло бы против моего подзащитного. Если он не признает, что причинил потерпевшей телесные повреждения, то о каком покрытии расходов на лечение может идти речь?

Кроме того, представитель обвинения интересовался материальным положением и состоянием здоровья потерпевшей, пытаясь представить преступление как можно эффектнее.

Та стонала, охала и живописала свое тяжкое положение и нелюдя-соседа (нелюдя не в плане расовой принадлежности, а в смысле звериной жестокости последнего). Госпожа Варина явно обладала незаурядным актерским талантом и теперь с наслаждением его применяла.

Я же наоборот пыталась показать, что потерпевшая — редкая скандалистка и постоянно провоцировала подсудимого, по ее вине у них были весьма напряженные отношения.

Это не имеет особенного значения для квалификации, но меру наказания в каждом случае определяет суд индивидуально в пределах наказания, предусмотренного статьей УК. При этом кодекс нередко предусматривают очень большой разброс кары за одно и то же деяние (к примеру, за убийство предусмотрено от семи до пятнадцати лет лишения свободы). Приговор выносит судья, и от его личного отношения многое зависит, а потому я старалась представить судье Ярешину полный комплект доказательств, характеризующих не только моего подзащитного, но и потерпевшую.

К примеру, я с огромным удовольствием попросила суд приобщить к материалам дела копии жалоб потерпевшей в различные инстанции и ответы на них. В частности, небезынтересными были письма райадминистрации о том самом затоплении сточными водами фундамента соседского дома.

Комиссия райисполкома по земельным делам и вопросам добрососедства пришла к забавному выводу, что господин Щеглов не подтапливает дом госпожи Вариной, а напротив, та подтапливает своих соседей ниже по склону и свое собственное жилье. Бабуля таким решением не удовлетворилась, требовала созыва повторных комиссий (которые подтвердили те же выводы), а потом принялась жаловаться уже на чиновников… В ход шли петиции во все органы подряд, начиная от милиции и заканчивая водоканалом, но все они были тщетны, к превеликому сожалению заявительницы.

Нельзя сказать, чтоб это имело особенное отношение к делу, но зато исчерпывающе описывало участников процесса и их отношения.

К слову, я не удержалась и задала вопрос потерпевшей по этим бумагам:

— Скажите, а почему вы решили, что ваш дом рушится именно по вине подсудимого? Ведь у вас нет отмостки[63] возле дома, и вода с вашей крыши тоже стекает к фундаменту.

Она молниеносно парировала:

— Наша вода нам не мешает!

На столь убийственный аргумент мне возразить было нечего. Ох уж эти соседи!

То ругаются из-за куста, посаженного на десять сантиметров ближе к меже, чем положено, то принимаются выяснять отношения по поводу ремонта канализации. Иногда доходит даже до таких исключительных ситуаций, как данное уголовное дело. Лишь тогда в соседские отношения может эффективно вмешаться закон, а до того бессмысленно и малоэффективно привлекать суд к решению спорных вопросов.

Со слов моего подзащитного складывалась несколько иная картина происшествия.

Тем погожим зимним утром господин Щеглов вместе с домочадцами был дома. Проснулось семейство поздно, поскольку в воскресенье некуда было спешить, а учитывая мороз, ударивший ночью, и вовсе не хотелось высовывать нос на улицу.

Однако пришлось: как раз когда глава семьи вместе с супругой завтракали, на улице раздались дикие крики, собачий лай и разнообразные проклятия. По голосу господин Щеглов опознал свою госпожу Варину, но, выглянув в окно, никого на своем участке не увидел. Что творилось у соседей, он не знал, ведь сплошной кирпичный забор очень затруднял обозрение.

Ор не прекращался, потом к нему добавились вопли дочери бабули, видимо, она всполошилась и выбежала узнать, что случилось с дражайшей родительницей.

Через час приехала милиция, которая и сообщила ошарашенному господину Варину, что он нанес телесные повреждения своей соседке и теперь будет привлечен к уголовной ответственности за это противоправное деяние.

В подобных происшествиях очень нелегко достоверно установить действительные обстоятельства, поскольку соседи предпочитают не вмешиваться, если что и видели. Бытовая драма разворачивается на глазах лишь непосредственных участников.

Хорошо хоть у обвинения также не было свидетелей, как подсудимый избивал потерпевшую, а то нам пришлось бы нелегко.

Впрочем, в данном случае все соседи (кроме семейства потерпевшей, понятно) были на стороне господина Щеглова, притом некоторые из них даже желали дать показания! На предварительном следствии нам не удалось их допросить, но теперь я рассчитывала наверстать упущенное.

— У защиты есть дополнительные доказательства? — спросил судья, когда мы закончили допрос присутствующих.

— Да, ваша честь! — приняла подачу я. — Прошу в следующее заседание по делу вызвать и допросить в качестве свидетелей госпожу Нарлину Парвассон и госпожу Лидию Норову, которые проживают по соседству с моим подзащитным.

— Мнение прокурора по поводу заявленного ходатайства? — спросил судья.

— Я возражаю, — встал с места прокурор. — На момент совершения преступления на улице была поздняя осень, так что свидетели не были во дворе и не могли ничего видеть.

— Давайте у самих свидетелей поинтересуемся, что именно они видели, вместо необоснованных выводов! — тут же вставила я.

— Суд удовлетворяет заявленное ходатайство, — определился судья Ярешин и остро взглянул на меня. — Еще есть ходатайства?

Я удовлетворенно кивнула и продолжила:

— Также прошу назначить судебно-медицинскую экспертизу, на разрешение которой поставить следующие вопросы: могло ли падение с высоты стать причиной телесных повреждений потерпевшей и насколько имеющиеся повреждения соответствуют описываемым ею обстоятельствам их причинения.

Конечно, представитель обвинения возражал, ссылаясь на имеющееся заключение эксперта о степени тяжести телесных повреждений.

Я же настаивала, поскольку в данном документе речь шла лишь о том, что у потерпевшей имелись определенные телесные повреждения и срок их нанесения не противоречил словам потерпевшей. Меня же интересовала совсем другая постановка вопроса.

В принципе, мы не оспаривали сам факт имеющихся телесных повреждений: перелома, нескольких ушибов и укуса собаки, а пытались доказать, что в их причинении не виновен мой подзащитный. Наша версия получалась вполне стройной: потерпевшая упала с забора на собственного пса, вследствие чего получила перелом и синяки, а бедная собака, ошалев от испуга, укусила хозяйку. Хотя укусила — это громко сказано, поскольку потерпевшая была тепло одета, и одежда сильно ослабила укус. Так что у госпожи Вариной был всего лишь синяк со следами зубов, а не рваная рана, как кричала сама бабуля.

Также я просила назначить судебно-техническую экспертизу, чтобы определить, какое напряжение было подано на ограду подсудимым и было ли это опасным для потерпевшей.

— Может быть, подсудимый вообще намеревался убить потерпевшую и нам нужно переквалифицировать обвинение как покушение на убийство? — съязвил прокурор.

— И для этого он не нашел ничего лучшего, чем провести ток по высоченному забору? — саркастически усмехнулась я. — Или он собирался силком затащить туда соседку и удерживать насильно?

— В любом случае, общественная опасность действий подсудимого сомнений не вызывает! — настаивал он. — Могли пострадать совершенно посторонние люди!

— А что они могли делать на верхушке двухметрового забора? — чистосердечно удивилась я.

Прокурор сходу не нашелся, что возразить, и я поспешила развить успех:

— Я не отрицаю, что мой подзащитный поступил неправильно, проведя ток по забору, однако согласитесь, его вполне можно понять. Полагаю, что об умышленном причинении телесных повреждений в данном случае вообще речи идти не может, поскольку сила тока была недостаточна для этого. Для того чтобы это выяснить, необходимо провести экспертизу.

— Суд считает нужным назначить экспертизы, — прервал нашу дискуссию судья.

На этом заседание мы закончились и разошлись на целый месяц.

Материалы дела отправились на экспертизы, свидетелям выписали повестки — в общем, желаемого результата я добилась, пусть это и была победа лишь в сражении, а не в войне.

Я еще немного пообщалась с клиентом и отправилась домой.

Время летело быстро.

Стремительно приближался мой День рождения, и мне все чаще становилось грустно.

Дело вовсе не в том, что трудно организовать праздник, а в том, что с течением лет этот торжественный день все больше напоминает, что мы — лишь бабочки-однодневки в этом мире. Особенно заметно это на фоне иных рас, которые разменивают не года, а десятки и сотни лет, прежде чем полностью оценить неотвратимость завершения жизни.

Юность у людей уходит быстро, за ней следует молодость, и все больше примет времени оставляет прожитая жизнь.

Я читала, что в древности варварские воины рисовали на лице и теле отметины, чтобы помнить о своих победах и жизненном опыте. Ту же нелегкую роль выполняет старость, жестоко напоминая о том, что было, и беспощадно говоря о том, чему уже никогда не бывать.

Откровенно говоря, накануне Дня рождения отражение в зеркале не радовало. В ярком свете были отчетливо видны первые морщинки, пролегшие на моем лице: пока малозаметные складочки у губ и между бровями, тонкая сеточка у глаз.

Время неумолимо, и бесконечно оставаться молодыми могут лишь боги, да и то с помощью волшебных яблок из сада богини Идунн. Нам же, живущим на земле, все равно приходится стареть. Эта участь не минует даже эльфов, просто они стареют резко, незадолго до смерти, а потому никто, кроме их соплеменников, не видел этого воочию.

А я всего лишь человек, и такова женская доля: с печалью и тревогой всматриваться в свое отражение, отмечая все новые приметы времени, и сожалеть о прошедшей юности.

Конечно, ни одна женщина не способна спокойно взирать на морщинки, вот и я раздумывала насчет дополнительного ухода за собой перед свадьбой. Какой же невесте не захочется быть самой прекрасной в этот торжественный день?

Но смешно и нелепо наблюдать, как женщины в летах хорохорятся, пытаясь выдать себя за юниц. То, что в молодости выглядит трогательно и мило, с возрастом становится попросту вульгарным и не красит престарелых нимфеток. Потому я полагаю, что следует найти в себе силы и жить достойно своего возраста. Это ни в коем случае не означает, что нужно признать себя старухой, но не стоит и пытаться обмануть себя и окружающих в этом вопросе. Женщина бывает прекрасна даже в шестьдесят, и там уж речь идет не только и не столько о преходящей прелести и свежести, а о мудрости, достоинстве, хорошем вкусе и гармоничности внутреннего мира и внешнего облика.

Надо радоваться жизни здесь и сейчас, а не только мечтать о будущем или сожалеть о прошедшем. Знаю, что избито и не ново, но от того эта простая сентенция не перестает быть истинной.

И остается лишь надеяться, что мужчина, который с тобой, однажды не бросится искать кого-то помоложе, а станет с нежностью смотреть на тебя, даже когда неумолимые годы оставят следы на твоем лице и теле…

В целом, День рождения я отпраздновала хорошо. Все же очень приятно, когда тебя поздравляют родные, друзья, любимый мужчина, коллеги и даже малознакомые люди.

А потому я принимала поздравления, выбросив из головы мысли о возрасте.

Проводив гостей, расставив по вазам рекордное количество цветов (немалая часть их была от Владимира), я сняла нарядное платье и украшения, а потом прошла в свою спальню.

Не включая свет, я направилась к окну и отдернула штору, бездумно всматриваясь в небо.

На сердце было легко-легко и отчего-то немного грустно.

У меня есть все, что нужно женщине для счастья: любимая и доходная работа; собственная квартира; родители и друзья; любимый мужчина, с которым мы вскоре собираемся пожениться. Молодость проходит, но взамен она дает нам опыт и мудрость, семью и детей, жизненные успехи и достижения. Так какой смысл сожалеть о ней?

Глаза Тьяцци лукаво подмигивали мне с небосвода[64] и я любовалась ими, сидя на подоконнике и напевая песенку о том, что есть только миг…

А жизнь кружилась дальше.

С течением дней из моего сердца постепенно ушла боль от расставания с Виком, оставив лишь светлую печаль о несбыточном. Мне больше не снились разноцветные сны о горной долине, где мы встречались столько лет, он больше не приходил, чтоб поболтать обо всем на свете. Но, положа руку на сердце, я не сожалела о принятом решении. Так бывает больно при ампутации, но иногда она неизбежна…

Меня поглотили заботы о скорой свадьбе, а потому, если честно, было не до работы. Да и особенно интересных дел не было, все больше мелкие раздоры, разводы да алименты.

Разве что один спор привлек мое внимание. Эльфийское семейство приобрело загородный домик в лесу. Продавец уверял, что застройка окрестностей невозможна, поскольку вырубка леса в этом районе запрещена. Следовательно, эльфы могли наслаждаться столь желанным для этого народа уединением на лоне природы, не опасаясь однажды оказаться в центре многолюдного поселения.

Однако спустя время оказалось, что бывший владелец беспардонно лгал и представлял поддельные документы, поскольку неподалеку как раз развернулась стройка какого-то важного объекта. Конечно же, рядом сразу выросло поселение и почтенным эльфам не стало ни отдыха, ни покоя.

Теперь мы пытались доказать, что продавец утаил от покупателей существенные обстоятельства, которые, будь они заранее известны, привели бы к тому, что покупатель отказался бы от покупки.

Подобные вопросы скользкие и очень труднодоказуемые, и, хотя я старалась изо всех сил, районный суд отказал нам в иске.

Я спешно составила и подала апелляцию, и теперь нам предстояло доказывать свою правоту вышестоящему суду.

Также я наконец закончила дело по поводу некачественной обуви Инны. Рассмотрение тянулось несколько месяцев и завершилось победой, однако вполне понятно, почему большинство граждан предпочитают так не морочить голову, а просто выкинуть негодную обувь и забыть о ней. Ну да ладно, все хорошо, что хорошо заканчивается.

Из примечательных событий в личной жизни была лишь изрядная ссора с Владимиром. Притом для этого была весомая причина — Виноградов счел, что Инна не годится на роль подружки невесты и самовольно решил заменить ее на свою двоюродную сестру. Узнав об этом, я вспылила и высказала ему все, что думаю о таком самоуправстве. Нетрудно догадаться, что вопрос сразу же оказался исчерпан, а жених сделался удивительно милым и кротким, соглашаясь со всеми моими предложениями. Но злоупотреблять такими методами не стоит, иногда проще согласиться, чем во что бы то ни стало отстаивать свою точку зрения.

После этого инцидента Инна попыталась мне намекнуть, что мне нужно подумать, стоит ли выходить замуж за такого самодура. Однако я лишь усмехнулась — мне ли не знать, как следует управляться с манипуляторами? Большую часть своей жизни я прожила с родителями, а мой отец по этой части даст фору Виноградову, даром, что тот старше и опытнее.

Просто мне повезло — у меня очень мудрая мать, которая умело держит в руках отца. И для этого вовсе не требуется постоянно скандалить и выяснять отношения — достаточно научиться поступать так, чтоб мужчина полагал, что именно он принимает все решения. Не даром в народе говорят, что муж — это голова, а жена — шея.

На мой взгляд, чрезмерная эмансипация приносит скорее вред семье, заставляя каждого из супругов с пеной у рта доказывать свою правоту, убеждая, что стыдно уступить. А потом такие парочки подают на развод, поскольку попросту не научились приходить к единому мнению, в чем-то себя ограничивать, не умеют прощать друг друга.

Будучи маленькой, на провокационные вопросы взрослых, кто в нашей семье главный, я отвечала с детской прямотой: «У нас решает все папа, но будет так, как скажет мама».

Именно это и есть рецепт нормального сосуществования с манипуляторами, поскольку любой из них крайне уязвим для ответной манипуляции.

Так что приготовления к свадьбе продолжались…

Второе заседание по делу господина Щеглова пришлось на пятницу.

В коридоре собрались и подсудимый, и потерпевшая с группами поддержки и свидетелями, а потому обстановка накалилась еще до начала слушания. Тем более что судья был в совещательной комнате, и нам пришлось часа полтора ждать, пока он завершит предыдущее дело и огласит решение.

Клиент сильно переживал, и я всячески пыталась его успокоить. Эмоции — не лучшее подспорье в суде, и я почти силком заставила его выпить успокоительного и тихонько сидеть на скамейке, ожидая вызова в зал.

Наконец секретарь проверила явку и позвала нас всех проходить в зал.

Судья Ярешин казался совершенно вымотанным, было заметно, что ему совершенно не хотелось слушать подробности соседских склок, однако деваться было некуда.

Первым делом, удостоверившись, что все явились и готовы приступить к делу, судья провозгласил результаты экспертиз.

Заключение судебно-медицинской экспертизы было невнятным и уклончивым, по мнению медиков, перелом мог быть как вследствие падения, так и вследствие удара тяжелого тупого предмета.

А вот выводы второй экспертизы порадовали больше. Я слабо разбираюсь во всех этих технических тонкостях, но, по мнению специалиста, напряжение в сконструированной господином Щегловым системе не могло представлять опасности для жизни и здоровья людей или нелюдей, поскольку она питалась от конденсатора постоянного тока. То есть накопленный не слишком сильный разряд выплескивался одним махом, и хватало его лишь, чтобы незадачливого воришку (или любопытного соседа) изрядно тряхануло, но без серьезных последствий.

Безусловно, это существенно укрепляло нашу позицию. Одно дело — психованный хозяин дома, готовый рисковать жизнью прохожих, могущих случайно попасть под напряжение, а совсем другое — неопасный, скорее предупредительный удар тока.

В общем, к допросу явившихся свидетелей я приступала в приподнятом настроении.

Для начала мы допросили дочь потерпевшей, госпожу Курову — дюжую бабищу лет сорока-пятидесяти, с пропитым лицом и хриплым голосом.

Но саму свидетельницу ничуть не смущали ни облезлые тряпки, в которые она была обряжена, ни мощный перегарный дух, разящий даже на расстоянии нескольких шагов.

Она рассказала, что выбежала из дому на крики, нашла зверски избитую мать, после чего вызвала милицию и скорую.

— А где в этот момент находилась потерпевшая? — коварно осведомилась я.

— Возле забора, — удивилась моему непониманию свидетель. — Она же с него упала!

— То есть она лежала возле забора в вашем дворе? — уточнила я.

— Да! — уверенно подтвердила госпожа Курова. — Она стонала и плакала…

— Понятно, — прервала я жалобные излияния. — То есть у нее уже была сломана нога?

Свидетель подтвердила и это, и я продолжила:

— Так что, потерпевшая упала во двор к соседу, который ее избил, а потом она со сломанной ногой перебралась обратно через забор, где вы ее и нашли?

Звучало это совершенно нелепо. Свидетель лишь молча открывала и закрывала рот, как выброшенная на берег рыба, не зная, что сказать, но тут ей на помощь сама потерпевшая.

Она вскочила с места и закричала:

— Да какая разница, где я была? Главное, что этот… меня побил!

Выразилась она крайне нецензурно, что тоже не добавило ей очков. Приходя в официальное учреждение, а уж тем более в суд, будьте добры придерживаться приличий! Жаль, но в пылу спора об этом многие забывают.

Судья осадил потерпевшую и посулил привлечь ее к административной ответственности, если она не угомонится, и госпоже Вариной пришлось замолчать.

Затем мы допросили свидетелей с нашей стороны: госпожу Нарлину Парвассон и госпожу Лидию Норову.

Надо сказать, что я ни минуты не пожалела, что так добивалась их приглашения в заседание.

Соседи оказались весьма ценными свидетелями, поведав в подробностях, каковы отношения между подсудимым и потерпевшей, а также заверив, что тем утром собственными глазами видели все происходящее.

По словам госпожи Норовой, она что-то делала в огороде, а потому имела редкую возможность наблюдать бдение потерпевшей на заборе и последующее падение. Свидетель уверенно рассказала, что соседка упала не во двор господин Щеглова, а в собственный огород, и что сам подсудимый вообще не выходил из дому в это время. Кроме того, она поклялась, что собака господина Щеглова была привязана к будке, так что никак не могла искусать склочницу.

Госпожа Нарлина Парвассон, гномка преклонных лет, также подтвердила, что подсудимый во время происшествия во двор вообще не выходил.

— Вы тоже что-то делали в огороде в ноябре? — саркастически поинтересовался прокурор.

— Нет, — с достоинством ответила свидетель, — Я выглядывала из окна!

— Зачем? — продолжал допытываться представитель обвинения.

Свидетель пояснила воинственно:

— Мое окно — на кого хочу, на того и смотрю. Что ж я, когда заметила на заборе эту нахалку, — она кивнула в сторону потерпевшей, — Должна была отвернуться и делать вид, что ничего не заметила?

От возмущения лицо почтенной гномки налилось багровым румянцем. Она приподнялась на цыпочки и расправила плечи, явно готовая отстаивать свою правоту.

Судья спрятал улыбку и велел прокурору задавать следующий вопрос.

Тот продолжал, но свидетель стояла на своем: никакого избиения не было и точка, притом госпожа Норова и госпожа Нарлина Парвассон описывали все происходящее очень точно, припоминая все детали.

Удивительно, сколько всего может вспомнить очевидец, если очень того желает!

По правде говоря, я не сомневалась, что свидетели несколько кривили душой, уж очень слаженно они давали показания. Однако уличать их в этом было бы глупо, а потому я полностью включилась в процесс допроса, стараясь выжать из него по максимуму.

Из заключений экспертиз и показаний свидетелей вытекало, что телесных повреждений ни посредством тока, ни лично подсудимый потерпевшей не наносил.

Да, его действия нельзя назвать законными, но и квалифицировать их как преступление затруднительно, раз уж напряжение было недостаточным для причинения вреда.

В принципе, опосредованная связь между ударом тока и падением с забора (а, следовательно, и переломом) имелась, однако уж очень все это было хлипко и ненадежно. Другое дело, если бы мой подзащитный собственноручно столкнул соседку с забора, а так обвинению весьма затруднительно доказать, что подсудимый знал или мог знать о том, что от удара тока потерпевшая упадет с забора и непременно поломает ногу.

Понимая это, представитель прокуратуры все больше хмурился и срывал злость на ни в чем не повинных свидетелях. Но не на тех напал — на беспомощных бабуль не стоит рычать, а то покусают в ответ.

Да еще я подливала масла в огонь, акцентируя внимание суда на том, что потерпевшая сама полезла на забор, и не вина моего клиента, что она неудачно упала.

Судья Ярешин все больше принимал мою сторону, уж больно много противоречий накопилось.

В итоге он прекратил уголовное дело по причине отсутствия в действиях подсудимого состава преступления, чего, собственно, я и добивалась.

Клиент был совершенно счастлив, пожимал руки свидетельницам и истово благодарил за помощь меня, даже выплатил приличную премию.

Судья Ярешин, проходя мимо, тихонько мне подмигнул, от чего я несколько растерянно улыбнулась и задумалась, нет ли у него самого склочных соседей?

Так или иначе, итог дела порадовал всех, кроме разве что потерпевшей и еще прокурора, да и тот, как мне показалось, спорил больше из принципа, чем из сочувствия бабуле.

Я попрощалась с клиентом, вышла на улицу и остановилась, чтобы отдышаться и усмирить бушующий в крови адреналин.

На этот день было назначено еще одно мероприятие, также связанное с работой, притом потяжелее судебного заседания. Речь о корпоративном торжестве по случаю празднования Дня адвоката. Сам праздник лишь послезавтра, однако по традиции торжество происходит вечером в пятницу.

По правде говоря, обычно я стараюсь всячески уклониться от таких банкетов, но на этот раз увильнуть не удалось. Моя начальница Альбина чуть ли не силком потащила меня с собой, и теперь мне предстояло за следующие два часа успеть переодеться, сделать прическу и привести себя в порядок. И все это, по сути, ради банальной пьянки с коллегами.

Я тяжело вздохнула, припомнив впечатления прошлого корпоратива (лет пять назад, с тех пор мне посчастливилось отбрыкиваться от такой чести). Сначала торжественные речи, чинный ужин под аккомпанемент оркестра, бесконечные сплетни и натянутые улыбки, а потом, когда коллеги достаточно выпьют, музыканты начинают наяривать веселые плясовые мотивы минимум пятнадцатилетней давности, поскольку основная (и наиболее влиятельная) часть присутствующих уже давно достигли преклонного возраста.

Разгоряченные алкоголем и танцами адвокаты принимаются чудить и буйствовать от души. Впрочем, в основном это сводится к приставаниям к молодым и симпатичным женщинам-адвокатам со стороны пожилых коллег, а также к разудалым танцам на столах, исполняемым дамами бальзаковского возраста.

На этот раз все также было по давно заведенной традиции: бесконечное обсуждение вполголоса, кто с кем и сколько раз, перемывание косточек судьям и прокуратуре, пьяные танцы на грани приличия (а временами далеко заходящие за эту грань)

Я люблю выпить с друзьями, да и повеселиться тоже, но веселье в компании коллег (в основном это заслуженные адвокаты хорошо за пятьдесят) видится мне унылым и натянутым и не вызывает энтузиазма, а потому обычно я стараюсь ретироваться почти сразу по завершении официальной части банкета.

На этот раз я выдержала до восьми вечера, а потом мы с Альбиной сослались на усталость и срочные дела и покинули веселящихся коллег. Начальница также не жалует подобные мероприятия, но вынуждена их посещать в силу занимаемой должности, вот и пытается за компанию привлечь и меня.

Корпоративная вечеринка обошлась без жертв, так что можно было вздохнуть с облегчением и вернуться к своим проблемам.

Дата свадьбы приближалась стремительно. Давно заказано платье, куплены кольца, скоординированы детали свадебного обряда и празднования в ресторане.

Остальное оставалось на откуп тамаде и прочим профессионалам, но все равно некоторые тонкости требовали внимания жениха и невесты, что отнимало уйму времени и усилий.

Хорошо хоть отделка нашего будущего дома была закончена, и он уже ждал новых жильцов. Договорились, что вещи перевезут под контролем домовых в то время, когда мы с Владимиром будем в свадебном путешествии, чтоб не тратить сейчас силы еще и на это.

Уютный двухэтажный дом в спокойном районе понравился мне с первого взгляда. Теперь же, когда все в нем было сделано по вкусу будущих обитателей, мне и вовсе не хотелось оттуда уходить. Впрочем, до начала новой жизни оставалось всего лишь две недели, за которые еще требовалось так много успеть!

К необходимым мелочам относилось еще и то, что нам с Виноградовым требовалось обоюдно предоставить сведения о состоянии здоровья, как требовал закон.

Обращаться к Артему для содействия совершенно не хотелось — неловко как-то просить о помощи по такому вопросу несостоявшегося жениха, а потому пришлось самостоятельно преодолевать все препоны медицины ради заветной справки о состоянии здоровья.

По сути, мне она совершенно ни к чему — меня ничего не беспокоило, кроме разве что периодических головных болей, но для них немало причин в моей богатой на стрессы жизни.

Однако закон требует, чтобы брачующиеся были взаимно осведомлены о состоянии здоровья друг друга, а потому вот уже вторую неделю я проходила по очереди врачей.

Камнем преткновения стал гинеколог, зачем-то потребовавший от меня сделать УЗИ и несколько анализов, а потом повторно вернуться к нему.

Сегодня я принесла дамскому врачу результаты моих мытарств, чтобы получить последнюю подпись на нужной бумажке, но вердикт доктора был для меня совершенно неожиданным.

Я вышла из кабинета в полном ошеломлении.

Нет, этого не может быть! Этого просто не может быть…

Глава 34. Эйваз. Эпилог

Жизнь — странная штука, когда у тебя на руках все карты — она начинает играть в шахматы…

Выйдя из кабинета гинеколога, я некоторое время просто бесцельно бродила, жадно глотая морозный воздух и бездумно глядя по сторонам.

Я шла по улицам. Подтаявший снег хлюпал под ногами, а небо было таким низким и хмурым, что, казалось, давит на голову. Серое небо, серые громады домов вокруг, угрюмые деревья, вздымающие вверх ветки-руки. Типичная пасмурная картина окончания зимы, и лишь предвосхищение весны дает силы пережить этот сумрачный период.

Я люблю зиму, но такая сырая погода навевает тоску.

Ноги в замшевых сапожках быстро промокли, а руки озябли, несмотря на перчатки. Следовало или поскорее отправляться домой, или же встретиться с Виноградовым.

Отчаянно не хотелось даже думать о том, что узнала, но я не могла скрыть от него это, так что глупо было тянуть.

Наконец я решилась и набрала номер Владимира.

— Привет, солнышко! — ласково отозвалась трубка голосом любимого.

— Привет, — выдавила я. — Слушай, ты сегодня где?

Голос Виноградова моментально стал серьезным:

— Я дежурю сутки. А что случилось?

Я не ответила на вопрос, просто сообщила, что нам нужно срочно увидеться. Владимир предложил встретиться через полчаса в том самом кафе неподалеку от районной прокуратуры, где, по сути, начались наши отношения.

Меня это вполне устраивало. Оставалось добраться до места и попытаться поговорить с ним спокойно.

Впрочем, кого я обманываю? Я могу лишь создать видимость спокойствия, но не более того.

Оказалось, что Владимир уже ожидал меня, заботливо заказав мой любимый кофе и пирожные.

Он нежно меня поприветствовал и ласково поцеловал (вообще он обожал демонстрировать наши отношения, что мне льстило — приятно, когда тобой гордятся).

Я присела за столик и принялась греть руки о чашку, отпивая напиток по маленькому глоточку и делая вид, что полностью поглощена рассматриванием интерьера. Впрочем, в нем не было ничего, заслуживающего внимания — обычная забегаловка, удобная лишь своим близким расположением к районной прокуратуре, поэтому ее и облюбовали для обедов работники этого достойного учреждения. Сейчас посетителей было мало, и персонал, сгрудившись у стойки, сонно смотрел какую-то очередную мыльную оперу.

Владимир тоже молчал, но наконец не выдержал:

— Анна, что случилось?

Я не рискнула поднять на него глаза, но безмолвствовать дальше было нелепо, и я сказала, будто бросилась в омут:

— Я бесплодна.

Последовала долгая пауза, потом Виноградов как-то очень спокойно уточнил:

— Ты уверена?

— Да, — кивнула я, по-прежнему не глядя на него. — Так сказал врач.

Я внимательнейшим образом изучала кофейную гущу в своей чашке, будто намеревалась погадать на ней. К сожалению, она отказывалась приоткрывать занавесь грядущего, оставаясь всего лишь мутной темно-коричневой бурдой.

Но у меня не было смелости посмотреть в глаза Виноградову, а потому я делала вид, будто кроме чашки с остатками напитка меня больше ничего не волнует.

Мы еще немного помолчали, потом Владимир тихо заговорил:

— Тогда мы не можем пожениться, — и почти виновато закончил. — Без детей — это не семья.

Что ж, самое главное я услышала. Какой смысл спорить с очевидным?

Я встала, изо всех сил пытаясь не сорваться, держаться спокойно и сдержанно. Как же это тяжело — улыбаться, когда хочется кричать! Но я сумею, выдержу. Да, пусть это просто гордость, но не позволю унизить меня еще сильнее.

Как же хорошо, что я додумалась встретиться с ним в общественном месте, не то бы не выдержала.

Было так больно не только потому, что Владимир легко меня бросил, но еще и от того, что, в сущности, я прекрасно понимала его поступок — и не могла укорить. Для него семья, род, наследники значат очень много, это я тоже знала. Так на что же я рассчитывала, сообщая правду? Что он обнимет меня и скажет какую-нибудь утешающую глупость? Что заверит в своей любви несмотря ни на что? Скажет, что мы вместе преодолеем даже это? Глупо. Теперь я прекрасно это понимала.

Что ж. Нужно уметь уходить достойно, не умоляя о пощаде и сочувствии.

Я не сказала ни слова, просто взяла сумочку, встала и направилась к выходу.

Я шла подчеркнуто прямо, старательно держа спину, потому что отчаянно хотелось просто сесть на пол и разрыдаться. Считать шаги, чтобы не думать. Один… два… три… И вот наконец вожделенный выход.

Моего самообладания хватило ровно до квартиры. Открыв входную дверь, я, не снимая сапог, прошла в гостиную, опустилась на диван и позорно разревелась.

Следующие несколько дней я провела, не вставая с постели.

Это очень страшно, когда тебя подводит твое собственное тело. Когда ты начинаешь ненавидеть себя, потому что знаешь: в тебе есть изъян, быть может маленький, почти незаметный, но он тягучей тенью ложится на твою жизнь.

И ты долго-долго смотришь в темноту, не в силах уснуть, и повторяешь: «Боги, за что? Скажите, за что?!»

Но молчат всезнающие боги, нет им дела до твоих проблем, твоих обид, твоей боли. Говорят, многие начинают ненавидеть, другие сходят с ума, зациклившись на единственной идее — любыми путями стать такой как все, правильной. Некоторые находят в себе силы дальше жить и любить, пусть чужого ребенка, приемного. Но он может стать твоим! Может, вот только это не исправит дефекта в твоем теле, того, о котором ты не можешь забыть.

Смешно, ведь раньше я вовсе не мечтала о детях! А когда ребенок из вероятного превратился в невозможного, вдруг стала истово хотеть его рождения.

Смешно, только отчего же по щекам катятся слезы — молчаливые, без рыданий и всхлипов? Потому что страшно, когда предают тебя, но с этим можно жить. А как жить с тем, что тебя предает твое тело?!

Молчите, отводите глаза. Вы не знаете, да и я — не знаю. Но я буду с этим жить, я сильная, я смогу. Лейтесь, слезы, быть может, вы хоть чуть-чуть смоете горечь с моего сердца…

Телефоны я отключила, не в силах принимать поздравления со свадьбой, которой не будет.

К тому же от одной мысли, что через две недели мне придется отвечать на вопросы, почему мы не поженились, мне становилось плохо. Но куда от этого подеваться?

Потом в мою бедную голову пришла спасительная мысль — ведь не обязательно оставаться в Альвхейме, да и вообще в Мидгарде! У меня на выбор несколько вариант — можно, к примеру, поехать на юг и погреться на пляже, или напротив, отправиться на север, где так холодно и красиво, что не останется сил грустить.

В конце концов я выбрала последний вариант. Мне хотелось вновь увидеть Хельхейм, прогуляться по его обледеневшим улицам, выпить горячего вина в кафе. И понять, что тоска и боль — преходящи, и рано или поздно отступят. Да и благовидный предлог для визита имелся — почему бы не навестить Тони и мою маленькую племянницу? Все равно на свадьбу они не собирались, слишком мала еще дочка.

Сказано — сделано, и вскоре грустный Нат уже паковал мои вещи. Кстати, он таки выбил из меня признание, что случилось, и теперь был мрачен и расстроен.

Я его вполне понимала: кроме сочувствия ко мне, у него наверняка возникла еще и проблема в отношениях с возлюбленной Таей. Столь поспешный, пусть и обоснованный, отказ от свадьбы со стороны Владимира явно не нашел понимания со стороны домового. Впрочем, Нат не обсуждал со мной такие вопросы, так что это были лишь мои домыслы.

Я спешно перенесла все дела, ссылаясь на срочные обстоятельства.

Я улетала из Альвхейма, будто пыталась убежать от судьбы. Глупо, наивно и самонадеянно, но у меня просто не было сил пережить здесь всю эту историю.

Казалось бы, я ни в чем не виновата, но сочувствие и шепотки за спиной еще невыносимее, чем откровенное осуждение.

И плевать мне, что именно скажет Владимир о причине разрыва, но я намерена всеми возможными путями обходить эту тему. Надеюсь, у Виноградова хватит благородства поступить так же.

Проведенное на севере время и в самом деле пошло мне на пользу.

И ничего страшного, что от взгляда на свою маленькую племянницу что-то щемило в груди.

Слезы давно закончились, но не принесли облегчения.

Женщина, не способная иметь детей… Я устала спрашивать богов: «За что?». Они лишь молчат, а руны укоризненно смотрят с кусочков дерева. Вирд, перт и перевернутая беркана — как приговор, не подлежащий обжалованию. Можно лишь просить о высочайшем помиловании, но и на него надежды нет. И мне придется с этим жить, вновь научиться улыбаться, достойно нести эту боль.

Наверное, со стороны это выглядит нелепо: сопли и слезы вперемешку. Но мне отнюдь не весело и плевать на несуразность моих чувств. Пусть их проявления я прячу глубоко внутри, но это не означает, что я каменная. Мне просто было больно…

Но здешние льды обладали удивительной способностью врачевать сердце, да и время шло, унося с собой первоначальную остроту переживаний.

Я в одиночестве бродила по улицам города, разглядывая незнакомые улицы и прохожих. Окна домов сочувствующе заглядывали в глаза, обещая тепло и свет, а мороз будто обволакивал сердце и тело, даря блаженную передышку.

И повсюду изображения рун иса и хагалаз — покой и разрыв. Желанное спасение, когда душа отчаянно умоляет о тишине и забытьи…

Сверкающий снег обнимал Хельхейм так нежно, будто мать — единственного сына. И город в его объятиях вовсе не казался мрачным и неприютным, напротив, уютные дома и маленькие кафе будто напоминали, что даже в царстве хлада непременно есть тепло и нежность. И что не бывает безвыходных ситуаций и неизбывной боли.

И когда, замерзнув до одеревенения, я заходила в кафе и делала первый глоток горячего вина, то жизнь казалась прекрасной, а горести становились совершенно неважными.

Так что в Альвхейм после месяца на севере я возвращалась почти спокойной. Что ж, какой смысл хаять судьбу и богов? Раз так случилось, значит, это зачем-то нужно. А жизнь продолжается…

Я бы с удовольствием осталась в Хельхейме еще ненадолго, но меня ждали дела, которых за время отсутствия наверняка скопилось превеликое множество.

К тому же у меня было назначено «бесплатное» уголовное дело, перенести которое не представлялось ни малейшей возможности, поскольку его рассматривала суровая председатель нашего районного суда. Вот и пришлось спешить домой, как бы ни хотелось остаться в холодном и утешающем спокойствии северных льдов.

Я до последнего дотянула возвращение в Альвхейм, и теперь приходилось расплачиваться за это.

Первый же день в родном городе обещал стать напряженным: я прилетела утром, а уже на половину третьего дня у меня было назначено это самое дело по назначению.

Мало того, что судья Горяная обожала воспитывать как адвокатов, так и прокуроров, так и само дело было малоприятным: мой подзащитный нанес множество ударов шваброй своей сожительнице, причинив ей средней тяжести телесные повреждения (хотя они были на грани тяжких, поскольку потерпевшая едва не лишилась глаза). Клиент был неоднократно ранее судим и на момент совершения преступления пребывал на условном, так что теперь должен получить как минимум свои ранее присужденные четыре года лишения свободы, плюс судья что-то добавит за новое преступление.

Понимая все это, подсудимый попросту трепал нам нервы, регулярно меняя показания, заявляя разнообразные ходатайства и прочее. При этом сам факт избиения из ревности он признавал! Просто, как водится, желал перезимовать в СИЗО, а не в колонии, где условия намного хуже, вот и капризничал.[65]

Откровенно говоря, лично я бы назначила ему наказание по максимуму — мужчина, колотящий женщину по поводу и без него, на мой взгляд, заслуживает самой строгой кары. Впрочем, я благоразумно не оглашала это мнение.

Я как раз успела немного переговорить с подзащитным (он клятвенно заверил, что больше затягивать рассмотрение дела не будет), когда в кабинет зашли секретарь, судья Горяная и мой бывший жених, Владимир Виноградов.

Судья поздоровалась, уселась на свое место и привычно начала:

— Слушается уголовное дело по обвинению Веральда Речиссона в совершении преступления, предусмотренного статьей сто двадцать второй УК Мидгарда. Объявляется состав суда: дело слушается с участием судьи Горяной, секретаря Здравиной, адвоката Орловой. Произошла замена прокурора, в рассмотрении будет участвовать прокурор Виноградов. Подсудимый, встаньте. Есть отводы к составу суда?

Мой подзащитный заверил, что отводов нет. Правда, у меня было что сказать по этому поводу — отчаянно хотелось попросить привлечь другого прокурора, но я прекрасно понимала, насколько это глупо. Приходилось держать себя в руках и вести себя спокойно и сдержанно, старательно не обращая ни малейшего внимания на Владимира.

Как назло, адвокат и прокурор сидят ровненько напротив друг друга, но я очень старалась не смотреть на него, вместо этого преданно поедая глазами судью или рассматривая подсудимого.

К сожалению, готовность моего подзащитного больше не затягивать дело не пригодилась — еще не поступил ответ по предыдущей его жалобе. В прошлом заседании подсудимый заявил, что следователь в милиции его заставил признать вину, как это обычно пишется «используя недозволенные методы следствия, физическое или психическое насилие».

В таких случаях суд обязательно дает частное поручение проверить эту информацию и в случае необходимости привлечь к ответственности следователя. Впрочем, в подавляющем большинстве случаев это — пустая формальность, поскольку доказательств, конечно же, не находится. При отказе упирают, что раньше подсудимый не жаловался ни в прокуратуру, ни в суд. К тому же нет заключения медиков о наличии телесных повреждений, ведь следователь не станет вызывать скорую собственноручно избитому подозреваемому, да и в милиции поднаторели в том, чтоб не оставлять видимых следов.

Стало быть, все это — выдумки, хоть и нуждающиеся в проверке.

В этот раз прокуратура сплоховала, не подготовив вовремя надлежащий ответ, так что дело пришлось переносить.

— Посмотрите, у всех свободно девятнадцатое марта на одиннадцать тридцать? — поинтересовалась судья, заглядывая в свое расписание.

Владимир, не глядя на меня, раскрыл ежедневник. При этом на его пальце вызывающе блеснуло кольцо. Я чувствовала себя так, будто меня ударили под дых — кольцо было обручальным…

Как выяснилось, всех эта дата устраивала, так что я могла убираться восвояси — на сегодня мой рабочий день был закончен.

Я шла по почти пустому коридору — большинство дел уже прослушали, так что народу было совсем мало. Лишь возле туалета неторопливо курили несколько работников суда.

При виде меня секретарши стали громко и старательно шушукаться, практически в полный голос обсуждая роскошную свадьбу Виноградова и его юную красавицу-невесту. Можно подумать, это что-то изменит!

Я не стану гадать, сумел ли Владимир так быстро подыскать мне замену или же у него заранее был подготовлен запасной вариант. Теперь это уже совершенно не важно.

Я спускалась по лестнице к выходу из суда, переставляя ноги так опасливо, будто они были стеклянными.

В моей голове была оглушающая пустота, когда практически нет связных мыслей, лишь спутанный клубок обрывков эмоций и размышлений.

Фрейя, светлоликая богиня любви, почему ты так жестока со мной? Смешно, но я ведь не стану вдохновенно страдать. И сетовать на несправедливость жизни тоже не буду, да и ревновать нет никакого смысла.

Будь свободен и счастлив. А я… Я старательно обрываю нити нашей связи и возвожу стены между нами. Так тому и быть. Стерто.

Вокруг царила весна: набухли почки на деревьях, по асфальту бежали веселые ручьи, а небо сверкало синевой, от которой глаза совсем отвыкли за долгие зимние месяцы. Воробьи и толстые голуби что-то деловито выискивали в земле, и даже ветер нес в себе какой-то особенный запах весны. Прохожие с восторгом всматривались во все это, выискивая новые приметы марта.

А мне не было никакого дела до возрождения природы.

Хотелось напиться — вдрызг, до потери памяти. Дико хотелось просто забыть — любой ценой не помнить, не думать ни о чем.

Вообще я мало пью, но это был особый случай, и я не стала сопротивляться своему желанию.

Вот только, как выяснилось, осуществить это было затруднительно. Ближайшая подруга у меня только одна — Инна, остальным я не доверяю настолько, чтобы напиваться в их компании. Не хватало потом, чтоб мои пьяные откровения стали достоянием гласности!

Но у Инны заболел ребенок, и ей было не до моих проблем — температура под сорок, тем более, у такого крошки — это не шутки.

Искренне пожелав малышу выздоровления, я повесила трубку и пригорюнилась. Кому еще можно позвонить в столь деликатном случае, я попросту не представляла. Не родственникам же, в самом деле!

Пришлось направляться домой, мучительно раздумывая, пристало ли пить в одиночестве.

Мне на помощь пришел случай: как раз раздалась трель телефона. Я не собиралась отвечать — в горле комом стояли слезы, и не было никаких сил изображать рабочую активность, но, взглянув на определившийся номер, я все же подняла трубку.

— Привет! — поздоровался на том конце провода Артем. — Ты уже в городе?

Я невольно улыбнулась этой неловкой попытке завязать разговор. Понятно же, что раз отвечаю на звонки, следовательно, вернулась домой! Да и наверняка он уже слышал от моих родителей, когда я собираюсь приехать.

— Да, — подтвердила я и, неожиданно даже для себя, всхлипнула в трубку.

Я тут же обозвала себя истеричкой — не хватало еще рыдать прилюдно! — видимо, вся эта история изрядно расшатала мне нервы.

Но было поздно — Артем услышал и тут же спросил:

— Что случилось?

Конечно, можно было сделать вид, что все в полном порядке, но мне было так погано, что я не смогла изобразить спокойствие.

— Мне плохо, — призналась я. — Напиться хочется…

Артем помолчал, вероятно, раздумывая, что делать в такой нестандартной ситуации, а потом велел:

— Прекрати плакать и езжай к себе. Буду у тебя через полчаса.

— Зачем? — попыталась возразить я, но он был неумолим.

— Не волнуйся, я сам куплю что-нибудь выпить, — заявил Артем слегка насмешливо и прервал разговор, таким образом, радикально прекратив спор.

Я взглянула на замолчавшую мобилку, пожала плечами и поплелась домой.

Добравшись до дома, я отперла дверь и попросила выглянувшего на шум домового подготовить что-нибудь на закуску.

Кстати говоря, Нат все же окончательно разругался с Таей, домовой Владимира. Он не стал посвящать меня в детали, но сильно подозреваю, что дело в поступке Виноградова и его поспешной женитьбе на другой.

Стоило мне об этом подумать, как в голове начали всплывать непрошенные картины, как Владимир вносит на руках другую женщину в спальню — в нашу с ним спальню, которую я с такой любовью оформляла. Как он другой шепчет о любви и клянется в верности…

Я сердито одернула себя и твердо (в очередной раз, конечно) пообещала, что больше не стану думать об этом. Кажется, последнее время мои нервы изрядно расстроены, пора брать себя в руки. Завтра я непременно так и поступлю! А сегодня позволю себе просто поплакать напоследок…

Впрочем, как только я успела переодеться в более свободную одежду (дома крайне неудобно в костюме и колготках) и помочь Нату отнести закуски в гостиную, как раздался звонок в дверь.

Артем был пунктуален — едва минули полчаса.

Он несколько обеспокоенно осмотрел меня и поприветствовал, а потом вручил домовому позвякивающий пакет, видимо, с выпивкой.

Спустя несколько минут мы поудобнее устроились на диване и Артем разлил напитки по бокалам.

— Только пей до дна! — строго велел он мне.

Я с сомнением посмотрела на полный до краев бокал мартини (напиться уже не казалось такой хорошей идеей), но послушно выпила.

— А теперь рассказывай! — велел Артем, внимательно глядя на меня.

— Что рассказывать? — изобразила непонимание я.

— Все! — отрезал он.

Пожалуй, я и сама не ожидала, что податливо начну говорить.

Я честно поведала обо всем: о Владимире, о болезни, о поездке в Хельхейм, о своих сомнениях… Артем слушал меня очень внимательно, не перебивая и не пытаясь что-то уточнить в моем сумбурном повествовании. Он лишь крутил в руках бокал с коньяком и позволял мне выплеснуть наболевшее.

Наконец я выговорилась и замолчала, с трудом сдерживая слезы.

Артем почти силком заставил меня еще выпить, а потом спросил:

— И что тебя больше расстраивает — твоя болезнь или что тебя бросил этот Владимир?

Я послушно задумалась, пытаясь собрать слегка разбегающиеся мысли, а потом призналась:

— Знаешь, дело даже не во Владимире, хотя… А, что теперь говорить? — я махнула рукой и отпила большой глоток сладкого вина, но все же закончила. — Понимаешь, я такая никому не нужна. Никто меня не любит!

Это прозвучало так обиженно и по-детски, что я сама едва не рассмеялась.

— Ну почему же, я люблю тебя, — как-то совершенно спокойно и буднично сказал Артем.

— Я имела в виду, как мужчина! — отмахнулась я, едва не пролив вино.

Так, кажется, мне стоит сделать перерыв или хотя бы поплотнее закусывать!

— Я люблю тебя как мужчина, — усмехнувшись, подкорректировал свое признание Артем.

Это прозвучало неожиданно серьезно, и я даже слегка протрезвела. Впрочем, я совсем немного выпила, просто на голодный желудок да после нервной встряски все выпитое ударило в голову.

— Давно? — только и смогла вымолвить я.

— Давно, — коротко ответил Артем, пожав плечами.

Я помолчала. Нет, это глупости, этого просто не может быть!

— Но почему ты мне ничего не сказал?

Слова как будто с трудом выталкивались из пересохшего горла. Я не могла заставить себя посмотреть на Артема. Слишком это было… жестоко, что ли?

— Я говорил, помнишь? — так же спокойно спросил он.

Я лишь покачала головой, искренне не припоминая ничего подобного. Знаменитая немногословность Артема сейчас меня просто бесила. Он что, не может все сказать по-человечески?! Впрочем, большинство мужчин в таких случаях делаются удивительно косноязычными.

Артем будто подслушал мои мысли и объяснил подробнее.

— Нам было лет по восемнадцать, на какой-то вечеринке я напился и попытался тебе признаться в своих… — он усмехнулся иронически, — чувствах.

— А я? — завороженно переспросила я, поднимая взгляд на него.

Честное слово, я в упор не помнила ничего подобного!

— А ты сказала, что тоже меня любишь и вообще я твой лучший друг, — сардонически пояснил Артем.

Я едва не застонала с досады: знаю же, какой он гордый! Артем наверняка решил плюнуть и больше не унижаться.

Но это еще было не все. То ли алкоголь развязал ему язык, то ли Артем счел, что теперь уже поздно что-то скрывать и продолжил:

— Я до последнего надеялся, что ты все сама поймешь, когда наступит время. Я говорил себе, что ты нагуляешься и выйдешь за меня. Я бы стал тебе хорошим мужем…

Артем так явно не досказал «или ты бы никогда ни о чем не узнала», что на мгновение мне даже показалось, что я отчетливо услышала эти неизреченные слова.

Он замолчал, внимательно посмотрел мне в лицо (должно быть, оно выражало крайнюю растерянность), потом кривовато усмехнулся, потянулся к бутылке и сказал:

— Забудь, я просто пьян.

Артем принялся наливать напитки в бокалы — себе коньяк, а мне вермут. Я отстраненно наблюдала за его действиями, отметив про себя, что насчет «пьян» Артем откровенно загнул — грамм двести коньяка, да под плотную закуску вряд ли могли свалить его с ног настолько, чтоб говорить глупости.

Я смотрела на него и не могла понять, куда же я смотрела все эти годы? Как я могла не замечать, что Артем любит меня, как я могла так откровенно плевать на его чувства? Ладно, когда я была совсем юной и ничего не понимала ни в жизни, ни в любви, но ведь мы расстались, когда мне уже было почти двадцать девять лет. Не девочка, прямо скажем. Но ведь я и в самом деле в упор не замечала чувств Артема!

Или все видела, просто не хотела признаваться себе в этом?

Теперь будто сложилась мозаика, и все вдруг стало на свои места.

Я злилась на него за ту сцену, которую он мне устроил из-за Наортэля, не понимая, сколько раз до того он молчал, глядя, как я влюбляюсь, и безмолвствовал, слушая мои рассказы о моих мужчинах. Да, я нечасто разговаривала с Артемом на такие темы, да и практически не посвящала его в подробности, но ведь я ничего специально не скрывала от него. Он все знал, но молчал, хотя должен был с ума сходить от ревности.

Полагаю, что та история просто была последней каплей, заставившей Артема поставить вопрос ребром. Как я могла быть такой слепой, такой невнимательной к человеку, которого считала близким? Ведь даже после нашего расставания я искренне считала, что Артем решил жениться на мне лишь из-за желания родителей.

А он даже после того помогал мне по первому зову и просто оставался рядом…

Наверное, мне требовалось пережить измену Шемитта и расставание с Владимиром практически у алтаря, чтобы понять и оценить это молчаливое чувство.

— Обними меня, — наконец тихо-тихо попросила я.

Он удивленно посмотрел на меня и покачал головой, видимо, подозревая, что я просто выпила лишнего.

Тогда я сама встала и нагло перебралась к нему на колени.

Сопротивляться этому Артем уже не смог: послушно обнял меня и осторожно прижал к себе.

Мы молчали, мужчина тихонько гладил мои волосы. Я слушала, как гулко бьется его сердце и думала: «Может быть, хоть он сумеет согреть меня — если я позволю?»

Может быть…

Эпилог. Четыре года спустя

Мне снился сон. Я стояла по пояс в море и заворожено наблюдала, как переливается и искрится его вода под ярким солнечным светом. Деловитые рыбки сновали в прозрачной воде, лениво колыхались водоросли, где-то в отдалении радостно кричали дети.

И от этой картины — беззаботного летнего дня — веяло таким теплом, что хотелось просто стоять на месте и бесконечно наблюдать завораживающее зрелище…

Как назло, долго наслаждаться мне не дали: совсем рядом раздался знакомый голос, который сказал, что давно пора просыпаться.

Я вздохнула, напоследок коснулась рукой теплой воды и проснулась.

Впрочем, пробуждение тоже едва ли можно было назвать неприятным.

Конечно, едва я открыла глаза, как в мой сонный мозг пришла нерадостная мысль, что сегодня понедельник и у меня дежурство в консультации, но ее отодвинул запах кофе.

Я потянулась, села на постели и улыбнулась:

— Доброе утро, любимый!

Артем улыбнулся мне в ответ:

— Привет, соня. Пей свой кофе, и пойдем завтракать, а то опоздаешь.

Я приняла чашку с ароматным напитком из его рук, осторожно поцеловала мужа и сделала первый, самый сладкий глоток (хотя это странно звучит о кофе без сахара). Это наша маленькая семейная традиция: кофе по утрам мне всегда приносит Артем, хотя завтрак по-прежнему готовит Нат.

Правда, бедный домовой за последнее время замаялся — мало того, что мы переехали к Артему, а частный дом доставляет много больше хлопот, чем городская квартира, так еще и ребенок немало сил требует.

Впрочем, тут мы ему неплохо помогали, да еще бабушки и дедушки, плюс изредка еще приходящая няня. Но все равно, жилье, где есть маленький ребенок, и где его нет — это, как говорится, две большие разницы.

Нат пока так и не женился, видимо, его в самом деле зацепила Тая, домовая Виноградова, хотя он никогда о ней не упоминал.

Но надежда оставалась — попробовав завтрак, я убедилась, что домовой опять переборщил с солью (третий день кряду), и обменялась взглядами с Артемом. Нат определенно витал в облаках, и это очень хороший симптом — видимо, несмотря на большую занятость, он таки умудрился влюбиться. По крайней мере, до сих пор он так отвратительно готовил, лишь когда был отчаянно влюблен.

Хорошо, хоть младшему члену семейства это не грозило — сложно пересолить кашу из пакетика и пюре из баночки!

Я взглянула на сына, демонстрирующего завидный аппетит — он за обе щеки уплетал пюре из курицы с морковью (я поморщилась, представив, какая это гадость, бедные дети!), и в который раз подумала, как счастлива, что он родился, несмотря ни на что.

Однажды, спустя примерно год после свадьбы, мне попалась на глаза статья в модном журнале, повествующая о новом, революционном способе лечения одного из видов бесплодия… Я перечитала ее трижды, но ошибки не было: речь шла именно о лечении болезни, по уверениям моего гинеколога, неизлечимой.

Я немедленно показала статью мужу — в конце концов, в семье есть медик, пусть и не имеющий никакого отношения к гинекологии. Но мне так хотелось с ним поделиться, к тому же я уже все решила и надеялась, что любимый меня поддержит.

Артем прочитал, потом внимательно взглянул на меня и сказал, что решать мне. Конечно, он был бы счастлив, если бы у нас появился малыш, но не хочет заставлять меня — у нас и без ребенка все хорошо, но и отговаривать не станет, если я так захочу.

Мне оставалось лишь улыбнуться сквозь слезы и сказать: «Я хочу ребенка!»

Потом были бесконечные осмотры, анализы, снова осмотры и консультации… Артем подключил все свои связи, чтобы все было на лучшем уровне — в нашей системе здравоохранения ведь недостаточно просто денег, это всем известно.

Наконец лечение, долгожданная беременность и долгие месяцы в больнице.

Мы вдвоем выстрадали этого ребенка, сполна заплатили за его рождение. И деньгами — лечение было очень дорогостоящим, и временем, и нервами.

Но Миша все же появился на свет, и я не устаю благодарить богов за него и за то, что у меня есть Артем.

И я тихо радуюсь, когда вижу, что наш сын похож на него как две капли воды. Наверное, это и есть мерило отношения женщины к мужчине. Если она не хочет, чтобы дети были на него похожи, то какой смысл их рожать от этого мужчины?

Конечно, у нас бывает всякое. Иногда мы, как и все, ругаемся. Устаем на работе, спорим и не можем прийти к единому мнению. А потом миримся, потому что стали друг для друга родными. Быть может, это только привычка? Мне все равно. Плевать на окружающих и их мнение. Мы — вместе, и этим все сказано.

Впрочем, что-то я разошлась. Задумалась за завтраком настолько, что и сама не заметила, как проглотила эту пересоленную гадость. Артем героически давился своей порцией, Нат о чем-то (или, вероятнее, о ком-то) думал, стоя столбиком у плиты, сын требовал добавки (учитывая, что приличная часть его порции осталась на окружающей обстановке, то это неудивительно), — в общем, обычный семейный завтрак.

Я спохватилась, что мне давно пора собираться на работу. Грудью я пару месяцев уже не кормлю, так что вышла на работу, едва представилась возможность.

Не выйдет из меня домохозяйки, и все тут! Тем более, что домохозяин у нас как раз Нат.

Артем развлекал сына, который, как обычно, желал быть в центре внимания, и наблюдал за моими сборами. Ему хорошо — на работу к десяти, и на машине. Я же с автомобилями так и не подружилась, так что приходилось передвигаться общественным транспортом — я считала излишним требовать от мужа, чтоб он выходил из дому на полтора часа раньше, чтобы отвезти меня.

В итоге я так увлеклась обычной утренней суетой, что едва не забыла о запланированном на сегодня деле.

— Артем, — спохватилась я почти на пороге. — Слушай, сегодня новая няня должна подъехать к двум, а у меня никак не получится с ней встретиться. Поговори с ней сам, ладно?

Конечно, в ответ Артем возмутился:

— Анна, ты думаешь, у меня работы нет, что сообщаешь мне в последний момент? И вообще, я ничего не понимаю в нянях.

Я взглянула на часы — они неопровержимо свидетельствовали, что я отчаянно опаздывала — и проговорила нетерпеливо:

— Да что там понимать? Можно подумать, я в нянях разбираюсь! Ладно, пока, а то не успею!

И выскочила за дверь, даже не поцеловав недовольного Артема на прощанье. По правде говоря, я просто забыла вовремя предупредить мужа, но, можно подумать, это только мой ребенок! Мы оба работаем, и оба заняты сегодня. Почему именно я должна срываться?

В общем, я изрядно накрутила себя, пока добралась до работы.

Как оказалось, можно было особенно не спешить, поскольку посетителей еще не было.

Я неторопливо сняла пальто, разложила на столе ежедневник и рабочие бумаги и собралась спрятать в ящик стола кошелек и телефон, когда заметила, что экран мобилки мигает, напоминая о новом сообщении. Должно быть, в транспортной сутолоке я не услышала сигнала. Эх, как же было хорошо жить в десяти минутах пешком от офиса! Теперь приходится сорок минут добираться.

«Ладно, я встречу няню. Но больше не забывай говорить заранее! Я тебя люблю» и краткая, но многозначительная подпись — «муж».

Я чуть улыбнулась — Артем до сих пор как будто исподтишка гордится этим статусом — и написала в ответ: «Ты самый лучший, и я тоже тебя люблю», подумала и добавила «жена».

Смешно, но оказалось, что мне вовсе не нужно, чтобы любимый мужчина был так уж богат, забрасывал меня подарками и пел о любви. Мне нужно всего лишь, чтобы со мною рядом был тот, в ком я не сомневаюсь. И я знаю, что он, не колеблясь, подставит мне плечо, что бы ни случилось.

Мне так уютно в нашем маленьком семейном мире: Артем, я и наш сын!

И не нужно говорить мне о Большой Любви и бурных страстях, о драконах и эльфах, принцах и владыках. В них можно влюбляться, но любить нужно — человека.

Слава асам и ванам, что Артем — просто человек!

Потому что на самом деле любовь — это не тогда, когда ты летаешь в облаках, а когда вы вместе идете по земле. И никакие книжные бурные страсти не сравнятся для меня с реальным теплом и доверием…

Мобилка пискнула в знак того, что сообщение адресату доставлено, и в этот момент кто-то требовательно постучал в дверь.

— Войдите! — разрешила я, убирая телефон в ящик стола.

Дверь отворилась, и в кабинет ввалился гном. Судя по бешеному взгляду, у него явно была какая-то острая проблема, поскольку гномы — народ обычно весьма уравновешенный.

Я вздохнула и привычно пригласила:

— Проходите, присаживайтесь. Слушаю вас, в чем проблема?

Он глубоко вздохнул, чтобы слегка успокоиться и взять себя в руки, после чего торопливо заговорил…

В общем, работа шла своим чередом, да и жизнь тоже.

Много еще будет всякого: побед и поражений, радостей и горестей, обид и прощений, ссор и примирений…

А хеппи-энд? Его не будет, потому что хеппи-эндов не бывает.

Жизнь продолжается, не останавливаясь даже на самых счастливых моментах, норовит подкинуть новые проблемы и заботы.

А когда наконец наступает энд, какое уж тут хеппи?

Примечания

1

Календарные месяцы и единицы измерения для удобства приведены в соответствие с привычными для читателя.

(обратно)

2

1 мая (Здесь и далее прим. автора).

(обратно)

3

Праздник первого майского дня.

(обратно)

4

Альгиз — одна из рун рунического алфавита, в перевернутом виде при гадании означает «уязвимость, поражение, неприятные последствия».

(обратно)

5

Изолятор временного содержания, в нем задержанные содержатся в течение 72 часов, до получения санкции судьи на содержание под стражей.

(обратно)

6

В скандинавской мифологии, Хельхейм — мир холода, голода и смерти.

(обратно)

7

Смотри главу 7.

(обратно)

8

В скандинавской мифологии Муспельхейм — мир огня, находится на юге; Ванахейм — мир воздуха, на западе.

(обратно)

9

В скандинавской мифологии прозвище Одина, верховного бога, покровителя мудрости, поэзии, войны.

(обратно)

10

Хель — в скандинавской мифологии богиня смерти.

(обратно)

11

В скандинавской традиции выделяют не четыре стихии, т. е. огонь, вода, воздух, земля, а пять — отдельной стихией считается лед.

(обратно)

12

В скандинавской мифологии одна из норн — волшебница, наделенная даром определять судьбы мира, людей и даже богов, воплощение будущего.

(обратно)

13

В скандинавской мифологии — проклятие.

(обратно)

14

В скандинавской мифологии бог победы и справедливости, правдивых клятв.

(обратно)

15

В скандинавской мифологии бог правосудия.

(обратно)

16

У нас тур. — покрывало мусульманской женщины, вид чадры.

(обратно)

17

В скандинавской мифологии — расположенный на юге мир огня.

(обратно)

18

От лат., в юриспруденции — случай.

(обратно)

19

Один — в скандинавской мифологии верховное божество, бог лукавства, мудрости, войны.

(обратно)

20

Гражданско-процессуальный кодекс.

(обратно)

21

В нашем мире это изречение принадлежит богослову Карлу Фридриху Этингеру.

(обратно)

22

В скандинавской мифологии — боги плодородия и изобилия.

(обратно)

23

В скандинавском алфавите знак, обозначающий солнце, огонь.

(обратно)

24

«Ульвсерк» буквально «волчья шкура», в скандинавской мифологии волки-оборотни.

(обратно)

25

Дополнительная руна, волфстангел, название которой переводится как «волчий крюк» — символизирующая оружие, которое раньше использовалось для ловли и уничтожения волков.

(обратно)

26

В скандинавской мифологии бог права и справедливости.

(обратно)

27

Термин употреблялся в древней Исландии и древней Норвегии — «мордварг» композит, состоящий из двух слов «убийство» и «волк».

(обратно)

28

Гальдар — рисунок-заклятие.

(обратно)

29

Аналог нашего «Петя + Лена = любовь».

(обратно)

30

Буквально Раудульв — «рыжий волк».

(обратно)

31

Руна плодородия, нового, мужского начала.

(обратно)

32

В скандинавской мифологии — персонификация луны, по легенде Солнце и Месяц преследуют гигантские волки, которые поглотят их в день Рагнарёк.

(обратно)

33

В скандинавской мифологии бог и богиня воды, моря.

(обратно)

34

В скандинавской мифологии Фрейр — бог плодородия, изобилия, богатства.

(обратно)

35

Образовано от «вуньо» — в скандинавском алфавите руна, обозначающая любовь, радость, положительные эмоции и события.

(обратно)

36

У руны при гадании есть два положения — «прямое», когда руна выпадает в таком виде, как она изображена в алфавите, и «перевернутое», когда руна выпадает «вверх ногами». Прямое положение обычно обозначает положительный аспект, перевернутое — отрицательный, в данном случае перевернутая вуньо — тоска, грусть, кризис, несчастная любовь.

(обратно)

37

Кодекс законов о труде.

(обратно)

38

Праздник зимнего солнцестояния.

(обратно)

39

Один связан с путями и дорогами, в том числе, в метафизическом смысле.

(обратно)

40

В скандинавском алфавите руна иса — знак, обозначающий зиму, лед, затишье; руна хагалаз означает разрушение, разрыв, град.

(обратно)

41

Луна и солнце.

(обратно)

42

В скандинавской магии руна иса использовалась, чтобы «затормозить» и «заморозить» события, получить время на отдых и размышления.

(обратно)

43

В скандинавской мифологии родственниками карликов-гномов являются альвы, которых часто называют эльфами.

(обратно)

44

Имеются в виду руны феху, йера, манназ — покровительство богов, тяжелое испытание, рождение человека.

(обратно)

45

В скандинавской мифологии богини, помогающие при родах.

(обратно)

46

Вязаная руна — в скандинавской магической традиции так называли знак, в котором были совмещены сразу несколько рун.

(обратно)

47

Руна совели — в скандинавском алфавите знак солнца, энергии.

(обратно)

48

В скандинавской мифологии бог Форсети — бог суда, богиня Снотра — богиня разума, оба они являются младшими богами. Один в данном случае выступает в аспекте всевидящего и знающего.

(обратно)

49

В скандинавской мифологии считается, что богиня Фрейя — покровительница любовных песен и любовного волшебства.

(обратно)

50

Руны иса и хагалаз связаны со стихией зимы, льдом, а йера отражает смену времен года.

(обратно)

51

От названия руны, переводится как «влюбленность, радость, искренние чувства».

(обратно)

52

В скандинавской мифологии вороны — спутники Одина, мудрые птицы.

(обратно)

53

В скандинавской мифологии богиня Эйр — покровительница врачевания, целительница богов и богинь.

(обратно)

54

Высказывание принадлежит А. Шопенгауэру.

(обратно)

55

Драпа — хвалебная песнь, нид — порочащая песня, магия-проклятие.

(обратно)

56

В скандинавской традиции — маг слова, знаток рун.

(обратно)

57

Тинг — в древней Скандинавии общественное и законодательное собрание.

(обратно)

58

От названия руны Перт, олицетворяющей судьбу, рок, выбор.

(обратно)

59

Гарм — в скандинавской мифологии пес, одно из хтонических чудовищ, с которым будут сражаться асы перед концом мира.

(обратно)

60

Три норны, богини судьбы: Урд — прошлое, Верданди — настоящее, Скульд — будущее.

(обратно)

61

Виса автора. Вилли, Ве — братья Одина, по другой версии, ипостаси самого Одина, символизируют волю и разум; Форсети — богсправедливости и правосудия; Тюр — также бог справедливости; тинг — древнескандинавское общественное собрание, в том числе судебное; Гунгнир — волшебное копье бога Одина.

(обратно)

62

В нашем мире высказывание принадлежит Аристотелю.

(обратно)

63

Отмостка — асфальтовая полоса вдоль периметра наружных стен, предназначенная для отвода поверхностных вод от фундамента. Отмостка выполняется с уклоном от дома.

(обратно)

64

В скандинавской мифологии Тьяцци — инеистый великан, убитый за похищение богини Идунн. Один забросил глаза Тьяцци на небо и превратил в звёзды.

(обратно)

65

СИЗО — следственный изолятор, в котором содержатся под стражей подозреваемые, обвиняемые, подсудимые до вынесения приговора, обычно находится в городе.

(обратно)

Оглавление

Глава 1. Клиент всегда прав

Глава 2. Отец — это тот, кто платит алименты

Глава 3. Поделим честно: тебе — вершки, а мне — корешки

Глава 4. Презумпция невинности

Глава 5. Страшней дракона зверя нет

Глава 6. Мир тесен

Глава 7. Сумасшедший день

Глава 8. Храните деньги в банках — трехлитровых

Глава 9. Раз — дракон, два — дракон…

Глава 10. Солнце, море и…

Глава 11. Наследство привалило

Глава 12. Если б я был султан…

Глава 13. Дракон всегда прав?

Глава 14. Волчья песня

Глава 15. Любовь зла…

Глава 16. Север

Глава 17. Сутенер

Глава 18. Медики и судьи

Глава 19. Мадам Брошкина

Глава 20. Дом, милый дом

Глава 21. Дело по назначению

Глава 22. Законный отец

Глава 23. Слухи

Глава 24 Личный секретарь

Глава 25. Каскадер

Глава 26. Пьянству бой

Глава 27. Теща

Глава 28. Наследник

Глава 29. Папин сын

Глава 30. Упрямые факты

Глава 31. Эльфы тоже люди

Глава 32. Проклятие

Глава 33. Добрососедство

Глава 34. Эйваз. Эпилог

Эпилог. Четыре года спустя . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте