«Гений Больших Дорог»

Майра Гений Больших Дорог

Полонский ввалился в свою каюту на "Мемфисе" вскоре после полуночи, злой и голодный. Вообще-то ему, по долгу службы, случалось ложиться и под утро, а то и вовсе не ложиться, но обычно подобные бдения увенчивались хоть какими-то результатами. А тут…

Вот уже третьи сутки Полонский вынюхивал и вычислял среди экипажа и пассажиров "Мемфиса" некоего Счастливчика, провернувшего недавно потрясающее в смысле наглости и куша ограбление. Счастливчик не вынюхивался и не вычислялся – видимо, и впрямь был везучим.

Полонский упал было на свою спартанскую койку, но тут же вскочил и забегал по каюте. За стеной безумно ныла скрипка, и от этого у детектива вдруг безумно заныли совершенно здоровые зубы. Игравший явно был поклонником мельхитерейской музыки, которая, как известно, имитирует брачные танцы живущих на Мельхитерее гигантских жуков, когда те неистово трутся друг о друга хитиновыми панцирями. При всём уважении к инопланетному разуму, Полонский не разделял этого увлечения.

Детектив успел проглотить поздний ужин и выпить бокал своего любимого коктейля, который сейчас показался ему безвкусным, прежде чем скрипка утихла. Последовавшая за недолгим молчанием шумная возня дала ему понять, что лечь спать в ближайшее время не удастся. Полонский мысленно обругал всех учёных с их гениальными идеями, являющимися по ночам, когда все приличные люди отдыхают, а потом, вздохнув, отправился с визитом к тому из них, который, к несчастью, проживал по соседству.

Соседа Полонского звали Бингер, он был когда-то крупным специалистом в области каких-то там полей и подпространств, которые физики зашифровывают от остального человечества буквами греческого алфавита. Бингеру даже принадлежали какие-то мало понятные для детектива открытия по части этих самых полей, но всё это сейчас уже было в прошлом, потому что несколько лет назад, в результате сильного интеллектуального перенапряжения, Бингер серьёзно пострадал рассудком и, как с неизменным сочувствием говорили его коллеги, удалился от дел. Может, в его помутившемся мозгу и роились какие-то идеи, но прежней ясности в них уже не наблюдалось, поэтому он ни с кем ими особенно не делился.

Всё это Полонский узнал в один присест, угостив коктейлем "Протуберанец" борт-инженера "Мемфиса". Борт-инженер по-прежнему благоговел перед гением Бингера и, рассказывая о злоключениях последнего, даже прослезился под влиянием коктейля, составленного Полонским для профессиональных нужд.

Детектив не стал репетировать свою речь у соседской двери, а сразу громко постучал. С минуту было тихо, потом возня донеслась с удвоенной силой. Раздался глухой стук, как будто в спешке уронили что-то тяжёлое. Полонский постучал ещё раз, громче. Послышались торопливые, но осторожные шаги, дверь приотворилась, и из образовавшейся щели на детектива глянуло встревоженное лицо легендарного сумасшедшего.

– Вечер добрый, – сказал Полонский без тени иронии. – Я из корпуса социальных опросов. Мы проводим опрос мнений по проблемам места и времени. Скажите, вы сознаёте, где находитесь и который теперь час?

Прошла минута прежде, чем Бингер понял, о чём идёт речь. Его реакция была столь бурной и неадекватной, что Полонскому ясно вспомнились слёзы на лице борт-инженера.

– Что вы себе позволяете? – побагровев, завопил учёный, едва не срываясь на визг. – Как вы смеете врываться среди ночи…

Полонский втолкнул его внутрь, вошёл сам и запер дверь. Бингер сразу сник, и глаза его забегали.

– Как… Почему… Что, собственно, происходит?

– Вот теперь я действительно ворвался, – пояснил Полонский и окинул помещение быстрым взглядом.

Здесь было, мягко говоря, свежо. Каюта Бингера была крайней в своём ряду, сразу за ней начинались камеры технического охлаждения, и это сразу чувствовалось. Обстановку можно было бы назвать стандартной, если бы не некоторые мелочи, явно привнесённые в неё научной одержимостью владельца. По полу комнаты змеилось несколько тонких электрических проводов в яркой пластиковой изоляции, провода заканчивались блестящими штекерами, никуда не включёнными и потому выглядевшими сиротливо. Начало всего этого весёлого и непонятного разноцветья скрывалось в объёмистом чёрном чемодане, какие вообще-то принято сдавать в багажное отделение… Полонский не стал анализировать найденные факты, так как вообще-то пришёл сюда за другим.

– Простите, а что вы ищете?

Бингер понемногу приходил в себя и теперь наблюдал за детективом чуть ли не с улыбкой.

– Скрипку! – коротко ответил Полонский. И, видя неподдельное изумление учёного, пояснил:

– Моя фамилия Полонский, я живу у вас за стенкой. Вы мне спать не даёте своей, с позволения сказать, музыкой. А у меня завтра дел полно.

На лице Бингера расцвела улыбка облегчения.

– Вот оно что! А я уж испугался, что…

Тут он осёкся и покраснел, судорожно подыскивая слова. Полонский решил было великодушно сделать вид, что не замечает промаха учёного, но быстрый вороватый взгляд, который тот метнул на странный чемодан, показался ему слишком красноречивым. Детектив повернулся было уточнить, чего именно испугался злополучный физик, но тут в дверь каюты негромко постучали.

Бингер направился к двери, явно полагая, что это ещё один из потревоженных соседей, и совершенно забыв, что кроме Полонского у него таковых не имеется. Зато об этом помнил сам Полонский и на всякий случай отступил так, чтобы стоящий за дверью незнакомец не сразу заметил его.

В следующее мгновение утративший бдительность учёный лежал на полу своей каюты, напоминая перевёрнутое насекомое, а в поле зрения детектива, оказавшегося аккурат за спиной нежданного посетителя, возник чешуйчатый, переливавшийся зелёным в свете корабельных ламп, – одним словом, совершенно не гуманоидный затылок.

– Гы-ы-ы! – сказало новое лицо, если его можно было так назвать. Полонский не стал с ним церемониться, поэтому больше оно ничего сказать не успело. Вдвоём с ошалевшим, но проявившим неожиданную сноровку физиком они связали непрошеного гостя, заперли дверь и теперь стояли, рассматривая свой живой трофей.

– Вы знаете этого малого?

Бингер неистово замотал головой.

– А я, к сожалению, знаю. Это Омнвакрычипаретти по кличке Горилла Больших Дорог. Наёмный убийца с Амвола. В своё время, когда земляне только начинали торговать с его родной планетой, туда завезли уйму книг о сицилийской мафии. Так сказать, в порядке культурного обмена. Вот почему у парня такая странная фамилия. Это к слову о волшебной силе искусства.

Лекцию Полонского о развитии отношений землян с Амволом Бингер, скорее всего, не воспринял, потому что после слов "наёмный убийца" взгляд его подозрительно остекленел.

– Хотел бы я знать, как малыш оказался на "Мемфисе", – продолжал рассуждать вслух детектив, но ему не суждено было закончить.

Внезапно оживший видеофон показал внутренность командной рубки, где вдоль шеренги сонных полураздетых пассажиров лайнера разгуливали несколько типов с лазерным оружием средней мощности, а на переднем плане, намеренно не занимая весь экран, маячил необычайно мускулистый для своей изнеженной расы фаргузиец.

– Не волнуйтесь, – сказала тварь приветливо. – Это всего лишь налёт. Нам не нужны ваши паршивые шкуры, мы просто хотим обыскать каюты и прочие помещения на предмет красивых камушков и валютных слитков, если такие имеются. А ведь они наверняка имеются, правда?

Фаргузиец жизнерадостно ухмыльнулся, показав четыре ряда блестящих зубов, которым никогда в жизни не требовался дантист.

– Короче, если не будете дёргаться, останетесь целыми и невредимыми. Сбор в командной рубке, откуда я с вами беседую. Будет лучше – в первую очередь для вас, – если вы явитесь сюда сами.

Террорист отключился, экран померк. На Бингера было жалко смотреть.

– Это Мафроберго по кличке Мусорщик Больших Дорог, – информировал его Полонский. – Тоже фигура известная. Под мусором, естественно, подразумеваются деньги.

Лицо учёного внезапно прояснилось.

– Надо бежать! – воскликнул он, и Полонского поразило его безумное вдохновение. На секунду детектив даже поверил в возможность побега…

– Ничего не выйдет. Нам не добраться до шлюпочного отсека, он наверняка уже охраняется. И потом, до ближайшей населённой планеты ещё десять часов на "Мемфисе", а уж на шлюпке туда добраться – даже и думать нечего. К слову сказать, это очень специфическая планетка…

– Бог с ней! – лицо Бингера по-прежнему светилось надеждой. Он словно принял какое-то важное решение.

– Послушайте, Полонский! Я знаю, все считают меня сумасшедшим из-за нетривиальности некоторых моих идей. Оставим в покое состояние моего рассудка. Полонский, эти идеи работают!

В приступе буйной радости Бингер так пнул начавшего было шевелиться Гориллу, что тот снова затих.

– В этом чемодане – результат моего многолетнего труда, доказательство того, что разум преодолевает любые препятствия. Если эта вещь попадёт в руки этих подонков и в их шайке найдётся хоть кто-нибудь, знакомый с физикой полей типа…

Здесь Бингер разразился длинной фразой на чистом греческом языке.

– … произойдёт катастрофа! Видите ли, суть моего открытия… Долго объяснять, лучше встаньте вот здесь!

Учёный кинулся к пресловутому чемодану, как мать кидается к своему ребёнку, пытающемуся разобрать кухонный компьютер, не отключив блока питания.

– Так, – донеслось до Полонского, – это сюда… А это…

Валявшиеся на полу провода наконец обрели смысл. Внутренности чемодана осветились неровным красноватым светом индикаторных панелей, а воздух вокруг детектива завибрировал и защёлкал электрическими разрядами, словно в каюту проникла венерианская гроза.

Там, где раньше была толстая герметичная стена корабля, возник и ширился тёмный водоворот не то жидкости, не то газа. Сквозь него виднелись мелькавшие снаружи рваные полоски размазанных огромной скоростью звёзд. И Бингер, этот маньяк от науки, настойчиво тянул туда Полонского, по пути объясняя что-то сбивчиво и маловразумительно.

– Мезонная дыра… При определённом смещении… вихри элементарных частиц… Совершенствую способ настройки… любое место и даже время, практически любое!

И Полонский, зачарованный зрелищем и убеждённостью собеседника, шагнул в бешено крутящуюся воронкообразную тьму.

Он ощутил под ногами твёрдую поверхность, и почти в тот же момент у него вновь заболели зубы. Во-первых, было чертовски холодно. Во-вторых, где-то в кромешной ледяной темноте какой-то свихнувшийся мельхитереянин нудел на скрипке. Полонский слышал, как рядом сдавленно ругался Бингер.

– Ч-чёрт! Надо б-было настроить на что-нибудь д-другое!

– Где п-потеплее, – согласился детектив. – Ума не приложу, чем вам нравится это местечко! И ч-часто вы сюда ходите?

– П-просто испытывал аппарат! – буркнул Бингер. – Вернёмся и п-попытаемся ещё раз?

– Пожалуй. Т-только вначале давайте решим, как действовать дальше.

– Дальше? Что вы имеете в виду?

– Ну, мне как-то претит смываться одному, оставляя такую кучу народа в лапах бандитов.

– Перестаньте корчить из себя героя, Полонский! Ничего этим людям не сделают, если они будут вести себя спокойно. И если т-типы вроде вас не будут вмешиваться.

– Я всегда действую наверняка, – заявил детектив. – У меня есть один план, но мне необходимо ваше содействие. Слушайте внимательно. Значит, так…

Гориллу отправили на один из крупных, снабжённых пусть слегка разреженной, но подходящей по составу атмосферой астероидов в системе Денеба, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести. Особенно удивляло отсутствие таковых у интеллигентного Бингера. Потом детектив вышел на связь с командной рубкой и, увидев на экране знакомую зубастую морду, развязно сказал:

– Привет, Мусорщик! Это тебя Полонский беспокоит. Я в девятнадцатой каюте на четвёртом ярусе. Если ты думаешь, что я стану плясать под твою дудку вместе с другими, то это роковая ошибка. Захочешь пообщаться – приходи. Явка с повинной может скостить тебе оборотов пятнадцать.

Решив, что нахамил достаточно, детектив отключился. Учёный колдовал над своим чемоданом, судорожно тыча пальцем в какие-то кнопки.

– Сейчас гости явятся, – предупредил Полонский. – Вы успеете?

– Что? Да, конечно. Я готов.

На этот раз, как детектив и предвидел, бандиты стучаться не стали. Из безопасного отдаления Полонский с Бингером наблюдали, как сверхпрочная огнеупорная пластиковая дверь, рассчитанная на аварийные нагрузки, постепенно съёживается под лучами мощных лазеров, корчится и исчезает в пламени, словно хрупкий цветочный лепесток. Раздался победный рык ринувшихся в атаку негуманоидов.

– Пуск! – не менее яростно рявкнул Полонский. Бингер щёлкнул чем-то в механически шелестящем чреве аппарата, и шестеро ворвавшихся в каюту верзил отправились на свидание с Гориллой. Физик вернул рукоятку пуска в нулевое состояние и быстро сделал перенастройку, а детектив тем временем провёл второй сеанс связи с Мусорщиком.

– Твои ребята снесли мне дверь! – пожаловался он. – Как будешь убытки возмещать, начальник?

Следующий отряд, также из шести особей разнопланетного происхождения, улетел в ссылку на пустынный остров одной малонаселённой планеты в системе Бертрана-5. Полонский аккуратно занёс все координаты в свой карманный компьютер-блокнот, чтобы позже сообщить властям этой планетки о новых соседях, числящихся в розыске в Криминальной Полиции Галактики. Потом он повернулся к Бингеру.

– Быстрее! Нам надо успеть спрятаться раньше, чем сюда явятся следующие посетители.

Укрывшись за аварийной лестницей, двое товарищей по несчастью следили, как новый отряд, чуть больше первых двух вместе взятых, осторожно, короткими перебежками подбирается к каюте и заглядывает внутрь сквозь выжженную дверь. Да, эти не попались бы на удочку так просто…

Бингер бросился было к лифту, но Полонский успел схватить его за руку и указал взглядом на аварийную лестницу. Им удалось спуститься на два яруса, прежде чем наверху затопали чьи-то нижние конечности. Бингер обливался потом под тяжестью своего чемодана.

На нижней площадке лестницы преследователей поджидала ловушка, смысла которой они наверняка не поняли. Детектив представил, как они озираются и ёжатся от холода на маленькой заброшенной станции над Чёрной Селеной. "Это всё места, о которых я читал в детстве, – смущённо признался Бингер. – Специально мальчишкой зазубривал их координаты, надеялся когда-нибудь стать командиром большого корабля и увидеть всё своими глазами. Жизнь распорядилась иначе, но детские увлечения пригодились"…

Каюты командного яруса стояли нараспашку, уже выпотрошенные. Беглецы нырнули в одну из них, чтобы перевести дух. Отсюда к рубке вёл длинный, совершенно прямой и залитый беспощадным электрическим светом коридор. Полонскому очень хотелось надеяться, что большая часть звёздных негодяев, с лёгкой руки Бингера, уже отдыхает в упомянутых отдалённых местах, но он далеко не был в этом уверен. К тому же, лазерное и плазменное оружие, находившееся в руках остальных, не давало повода для иллюзий.

На стене каюты внезапно засветился экран видеофона.

– Полонский, а я знаю, где ты! – радостно ощерился Мусорщик. – Хоть тебя и называют Ловчий Больших Дорог, но сегодня тебе вряд ли что отломится. Короче, у меня на мушке сейчас командир этой посудины и пара хорошеньких маленьких самочек твоей расы. Выходите оба с поднятыми руками и без шуточек!

– На твоём месте я бы с этого начал! – проворчал детектив, но экран уже потемнел, рыбообразная морда убралась.

– Виктор, мы проиграли? – тихо спросил Бингер. – Твой план не удался?

Незаметно для самих себя они вдруг перешли на "ты".

– Я предусматривал такую возможность, – мужественно сказал Полонский. – Но мне казалось, Мусорщик додумается до того, чтобы угрожать заложникам, или гораздо раньше или совсем поздно…

– Мы в любую минуту можем исчезнуть, – напомнил физик, кивнув на свой магический чемодан. – Мы сделали всё, что было в наших силах.

Полонский усмехнулся.

– Да, только Мусорщик об этом не знает. Если мы пропадём из поля его зрения, он будет всё равно считать, что мы скрываемся где-то здесь, просто не желаем выходить. И как он тогда поступит с заложниками?

Бингер поёжился, но продолжал упорствовать:

– Так что же ты предлагаешь? Отправиться в лапы к этому негуманоидному выродку? Смириться? И отдать бандитам это?

Он погладил своё гениальное изобретение по квази-кожаной крышке с такой грустью, с какой, наверное, прощались со своим верным оружием средневековые рыцари, обречённые на смерть.

– Ну уж нет! – решительно сказал детектив. – Про это я ничего не говорил! Есть ещё одно соображение, но мне нужно кое-что взять из дома. Ты можешь срочно настроиться на координаты моей меркурианской квартиры? Вот они.

Коридор был длинным, стерильно чистым и нестерпимо ярко освещённым. Полонский шёл по нему к командной рубке, чувствуя, как пружинит под ногами ковёр из синтетической пробки, как наэлектризованный воздух заставляет волосы на затылке шевелиться. Впрочем, дело могло быть вовсе не в электричестве. Детективу случалось встречаться лицом к лицу со смертью, но встречи эти были, как правило, внезапными и не давали времени ощутить, что он, может, видит и чувствует окружающее в последний раз…

Полонский стряхнул с себя сентиментальное оцепенение и чуть прибавил шагу.

Дверь командной рубки дрогнула и лениво поползла в сторону. В открывшемся проёме обнаружились трое верзил-фаргузийцев, поменьше размером и поприятней на физиономию, чем их главарь, но не менее кровожадно настроенных. Морды их говорили о том, что ребята предвкушают скорую потеху, причём надежды их явно были напрямую связаны с личностью Полонского.

Детектив сделал вид, что их появление его смутило, и, словно невзначай, остановился в изрядном отдалении от входа в рубку. Как он и ожидал, нетерпеливые бандиты высыпали ему навстречу. Кроме упомянутых уроженцев Фаргузии, среди них обнаружились двое прямоходящих моллюсков с Нурты, два облачённых в естественный панцирь патромеянина с синей чешуёй и один мускулистый соплеменник Гориллы Омнвакрычипаретти.

– Чего ты там застрял, Ловчий? – жизнерадостно рявкнул один из фаргузийцев. – Заходи, мы тебя уж заждались.

– А я не помешаю? – спросил детектив, продолжая разыгрывать нерешительность. Любой из его близких знакомых при виде этой картины просто умер бы со смеху, даже несмотря на явную трагичность момента.

– Не помешаешь, – подхватил один из патромеян. Речь его была медлительной, но Полонский знал, что по части стрельбы и боевой реакции воинов с Патромеи превосходят только зверозубые ящеры. Отсутствие последних в шайке Мусорщика чрезвычайно порадовало детектива. – Наоборот, с тобой будет веселее.

– Спасибо, но я лучше пойду, – учтиво отказался Полонский и начал поворачиваться к бандитам спиной.

– Стой, стрелять буду! – сказал умный патромеянин, но не столь умные фаргузийцы уже рванулись вперёд, чтобы схватить детектива. Поколебавшись секунду, патромеяне, моллюски и единственный представитель Амвола двинулись за ними.

– Мусорщик велел брать его живым! – предупредил амволянин, тяжело топая за приятелями.

То были его последние разумные слова в этот день, потому что в следующий миг он с разбегу врезался в тёмный крутящийся смерч, неизвестно откуда возникший у него на пути, и, надсадно воя, полетел вслед за всей славной бандитской ватагой к астероидному поясу Альтаира.

Когда мезонный вихрь улёгся, Полонский глубоко вздохнул и снова двинулся ко входу в командную рубку. У самой двери он обернулся и увидел в конце коридора понурую фигуру Бингера. Детектив ощутил лёгкое удивление: он был вполне готов к тому, что, оставшись один и выполнив последнюю просьбу идущего на верную смерть товарища по несчастью, учёный без зазрения совести махнёт со своим чемоданом куда-нибудь на Веганские курорты залечивать душевные раны. Кстати, чемодана видно не было.

Бингер не слишком торопился на встречу с судьбой, и детектив хорошо его понимал. Из всей гангстерской шайки на корабле оставался только сам Мусорщик, но Полонский знал по опыту, что этот-то стоит двадцати.

Бингер приблизился и с тоской глянул на Полонского. Тот машинально коснулся узкого металлического браслета на левом запястье – портативного записывающего и воспроизводящего устройства, которое всегда носил при себе.

– Пошли, – коротко сказал детектив. – Он ждёт.

Дверь мягко поехала в сторону, и сердце Полонского предательски ёкнуло. Перед ними с Бингером лежала залитая светом полукруглая комната, просторная и сверкающая стёклами многочисленных радарных экранов. Возле одного из них с подавленным видом сидели несколько гуманоидов: командир "Мемфиса", второй пилот (оба хмуро и сосредоточенно следили за показаниями приборов), рыжеволосая бортпроводница Алевтина, с которой Полонский собирался закрутить роман, как только закончит дело Счастливчика, и смуглокожая блондинистая уроженка Анопсиса, которую Мусорщик, по своей этнографической неграмотности, принял за землянку.

Сам главарь террористов восседал чуть правее двери, и как только детектив переступил порог командной рубки, в грудь ему глянул блестящий тёмный глазок лазерного излучателя. Сзади деловито и угрюмо сопел Бингер.

– Шустрый ты парень, Ловчий! – сказал бандит с добродушием сытого удава. – Значит так. Не знаю, куда ты девал моих ребят, да мне уже и недосуг в этом разбираться. Отдавай свою адскую машинку и чем там тебя ещё наградил этот умник, – холодные рыбьи глаза пронзительно глянули за спину детектива. Бингер сдавленно закашлялся. – Потом поможешь мне добраться до шлюпок и отчалить. За это я оставлю тебя в живых и отдам магнитный ключ, чтобы ты их разминировал…

Мусорщик чуть скосил глаза, и детектив заметил на полу возле ног неестественно бледной дамы с Анопсиса крошечное взрывное устройство с несколькими вызывающе торчащими, тонкими, как волос, металлическими усиками.

– Биологическая мина! – не к месту оживился Бингер. – Никогда прежде мне не доводилось видеть её в действии…

– Увидишь, если будешь так много дёргаться! – серьёзно пообещал Мусорщик. – Так что, Ловчий? Идёт?

– Со мной машины нет, – сказал Полонский. – Она осталась в каюте номер…

Он прочёл ужас в глазах Бингера, но всё-таки договорил до конца. Мусорщик хмыкнул и осторожно, не меняя положения прицела, поднялся с кресла. Детектив в очередной раз поразился его необычно крупным для фаргузийца габаритам.

– Идите впереди, будете показывать дорогу. И без фокусов. А то пошлю этим пташкам шоковый сигнал – и не бегать вам всем больше по вашей отравленной хлороформом земной растительности. Мне самому уже терять нечего, так-то1

Это казалось правдоподобным, хотя Полонский был уверен, что бандит станет тянуть до последнего в надежде спасти свою шкуру. Нервы, они, как известно, есть даже у негуманоидов.

Они медленно вышли из рубки – детектив впереди, Бингер по-прежнему за его спиной, Мусорщик в арьергарде. Полонский тайком вздохнул: он надеялся, что назад по этому коридору пройдёт со спокойной душой, когда всё будет уже кончено. Здесь Мусорщик действительно его переиграл. Оцепеневшие заложники проводили их взглядами, полными отчаяния, кроме, может быть, командира "Мемфиса", который был знаком с Полонским уже несколько лет и ещё сохранил какие-то надежды на благополучный исход.

Лифт бесшумно скользил вверх, одна из его стен была зеркальной и послушно отражала два застывших в напряжении человеческих лица и глумливый зубастый мордоворот инопланетного монстра. Они приехали, на взгляд Полонского и Бингера, чересчур быстро: полукруглый верх лифтовой кабины мягко ткнулся в ставшую чересчур плотной пневматическую подушку, и движение прекратилось. Лихорадочное кружение отрывочных мыслей в голове детектива прекратилось тоже, и мысли эти вдруг куда-то улетучились – все, кроме одной. В рукаве у него оставался последний козырь, но его следовало использовать в подходящий момент, так как до этого самого рукава было сейчас трудновато добраться.

– Не опускать руки! – то и дело приказывал Мусорщик. – И держите их подальше друг от друга, чтобы я видел, особенно ты, Ловчий. Знаю я твои штучки!

За дверью лифта открылся ещё один коридор, правда, не так щедро освещённый, потому что вёл он к аварийным шлюпкам, в которых сейчас, по мнению корабельного компьютера, особой надобности не было. У ворот пускового отсека никто не дежурил, видимо, охранники тоже оказались захвачены врасплох внезапным налётом. В глубине просторного пустынного ангара поблёскивали металлом и пластиком ряды новеньких десяти, тридцати и пятидесятиместных шлюпок. "Мемфис" за десять лет межзвёздного плавания до сего дня не пережил ещё ни одной катастрофы.

– Ты выводи шлюпку, вот эту, – Мусорщик взглядом указал Полонскому на крайнюю десятиместную "СМП-10". – А приятель твой побудет со мной. Если мне покажется, что ты что-то не то делаешь – тут же прожгу в нём дырку.

Полонский и Бингер обменялись взглядами, причём в глазах детектива была сосредоточенность, а в глазах учёного – укор. После этого Полонский повернулся и не спеша полез в кабину шлюпки.

– Поставишь посудину возле шлюзовой камеры! – крикнул вслед Мусорщик. – Сам вылезешь и подойдёшь сюда, только тихо, без резких движений. Тогда получишь ключ к мине. Стой спокойно, ты, умник!

Глазок излучателя, до сих пор упорно смотревший в спину детективу, качнулся в сторону, перемещаясь в направлении Бингера. Полонский среагировал мгновенно, ведь теперь его руки были свободны.

Безлюдную тишину пускового отсека прорезал нечеловеческий визг, от которого физик побледнел и покачнулся, а у Полонского засвербило в ушах. Лапа Мусорщика конвульсивно дёрнулась, лазерный луч ударил в борт шлюпки примерно в полуметре от головы детектива, срезав стебель радиоантенны. Потом верзила-фаргузиец уронил чемодан, откинулся на сверхпрочный бок соседнего судёнышка, извиваясь так, словно его прошивали очередями из допотопных автоматов, сполз на металлический пол и замер, бесчувственно вытянувшись.

Наступила мёртвая тишина. Бингер, у которого, слава богу, было всё в порядке с рефлексом самосохранения, медленно поднялся с пола, механически отряхивая некогда изысканный домашний комбинезон. На мертвенно бледном лице учёного неестественно ярко блестели большие, совершенно круглые глаза.

– Он ж-жив? – спросил физик, стараясь унять нервную дрожь.

– Ещё как! – с достоинством отозвался детектив. – Не мог же я укокошить его до суда. Есть, в конце концов, профессиональная этика…

– Счастливое стечение обстоятельств, – объяснял он потом Бингеру, который на оставшиеся два дня полёта вынужден был переселиться в его, Полонского, каюту. – Я как раз недавно закончил дело венерианского зоопарка. Там один из служителей в свободное от работы время разбойничал на нескольких негуманоидных планетах, используя в качестве оружия записанный на диск боевой клич венерианской гидры. Некоторые расы очень чувствительны к подобным вещам, у них слух гораздо тоньше нашего. Так вот, когда дело было закрыто, мне разрешили переписать этот самый диск, так сказать, на память…

При воспоминании о душераздирающем вое в пусковом отсеке Бингера передёрнуло.

– Звучит не слишком мелодично, – снисходительно согласился Полонский. – Но для человека почти никакой опасности не представляет. Разве что кто-то помрёт от оскорблённого эстетического чувства. Зато на фаргузийцев эта штука действует безотказно, как ты сам видел. А больше этих пройдох ничем не возьмёшь, разве что плазменной пушкой: у них же панцирь толщиной в палец! Кстати, идеей использовать эту запись я обязан тебе.

– Мне? – удивился Бингер. Он был уже изрядно опьянён победой и коктейлем "Протуберанец". Полонский же оставался трезвым, как стёклышко.

– Вот именно. Ты меня так затравил этой своей мельхитерейской нудятиной, что я всерьёз начал подумывать о мести. Уж извини.

– Да будет тебе! – развеселился учёный. – Главное, мы шайку Мусорщика обезвредили. Я попутно усовершенствовал своё изобретение, ты – вообще отличился, может, даже награду какую-нибудь получишь. Короче…

– Короче, где ты спрятал краденое? – перебил Полонский.

Бингер замер и побледнел.

– К-краденое? – выдавил он с усилием. – Ты о чём, Виктор?

– Сам знаешь, о чём. Ты думал, я здесь на увеселительной прогулке? Я дело веду – об ограблении планеты-банка. Алмазы, изумруды, слитки редких металлов, вольфрама там, титана, ванадия…

– Ты что, Полонский, рехнулся, что ли? – учёный мучительно медленно, но всё же приходил в себя. – Какая планета-банк? Какой ванадий?

Детектив разочарованно вздохнул, порылся в карманах, ловко застегнул на запястьях совсем ошалевшего физика пару новеньких эластичных наручников и только тогда начал рассказывать.

– Ко мне недавно обратились финансовые воротилы с Альдебарана, через которых, как известно, проходят почти все мало-мальски значительные капиталы и торговые сделки. Они же специализируются и на банковском деле, у них целая сеть малых планет, оборудованных под гигантские банки с хранилищами драгоценностей. Да что я тебе рассказываю, ты и сам всё знаешь!

Короче, этим ребятам не по вкусу было, что кто-то в последнее время стал регулярно наведываться в их сокровищницы. Минуя, между прочим, все системы защиты – уникальные, лучшие в Галактике! Поначалу вор не жадничал, брал понемногу, но вскоре вконец обнаглел. Последнюю планету-банк ограбили дочиста, страшно сказать, во сколько альдебаранцы оценивают ущерб. Больше всего они, впрочем, боятся потерять репутацию надёжных хранителей, поэтому и обратились сперва не в полицейское отделение, а ко мне. Но поскольку кража была суперкрупной, скрыть её всё равно не удалось, и в дело вмешались мои друзья из Криминальной Полиции.

Альдебаранцы считали, что здесь орудует целая шайка, но мы прикинули и решили, что при должной сноровке управился бы и один грабитель, если бы имел устройство мгновенной переброски себя и сокровищ в другую точку Галактики. Слухи о том, что такое устройство построить можно, ходили давно, но нам не попадалось до сих пор ни одно существо, которое действительно бы им пользовалось. Представляешь, что я почувствовал, когда увидел твою мезонную дыру в действии!

Один из моих осведомителей неожиданно известил меня, что кто-то искал связи с Мусорщиком по поводу большого ограбления, но Мусорщик не стал рисковать и отказался. Зная натуру фаргузийцев, я сразу решил, что если это происшествие связано с удавшимся набегом на планету-банк, то Мусорщик сведёт все факты воедино и не выпустит этого кого-то из виду. Такие парни не захватывают гигантские лайнеры просто ради удовольствия порыться в дамских сумочках. Они искали крупную добычу – сокровища с Альдебарана. Поскольку про твоё изобретение они тогда ещё не знали, то вычислили тебя чисто случайно: им казалось, что ты везёшь награбленное с собой, а "Мемфис" – единственный в этот период времени лайнер, идущий в центр Галактики, где не досматривают багаж и где столько пассажиров, что можно легко затеряться, как на небольшой планете. Тебе просто не повезло с выбором маршрута. Кстати, а почему ты вообще полетел лайнером, а не воспользовался своим чемоданом?

– Я ещё не отладил тогда настройку, – машинально отреагировал Бингер. – И не был уверен, что правильно рассчитал все энергетические затраты… Эй, только не надо ловить меня на слове!

Детектив пожал плечами и продолжал:

– Естественно, никаких сокровищ при тебе не было. Я имею в виду, сокровищ в понимании Мусорщика. Знай он про твою мезонную игрушку, он бы вообще здесь всё перевернул вверх дном – ведь это такие богатые перспективы! К счастью, весть о ней дошла до него только здесь, на "Мемфисе".

Ты же рассчитывал отсидеться, пока не уляжется шумиха, а тем временем стереть все радиоактивные банковские метки. Думаю, о приспособлении для этих целей ты тоже позаботился заранее. Когда Мусорщик увидел с тобой меня, он решил, что ты поделился со мной краденым или просто со страху во всём мне признался. Если бы я подогнал шлюпку к шлюзовой камере, как он хотел, то, скорее всего, уже лежал бы с прожжённой головой, а тебя он прихватил бы с собой, чтобы выпытать всё о сокровищах. Так что, считай, нам обоим повезло.

И вот теперь я спрашиваю тебя: где то, что ты украл?

Бингер молчал, переваривая услышанное. Видимо, здравый смысл не совсем ему изменил, потому что отрицать свою вину он не пытался. Он решил попробовать другой путь.

– Всё, что угодно, Вить! – сказал он просяще. – Хочешь, четверть этого добра? Это сказочное богатство! Соглашайся, я же знаю, чего стоят твои гонорары! Ну, хочешь половину?

Полонский усмехнулся.

– Давай лучше так. Все твои выкладки по поводу мезонной дыры мы передадим на рассмотрение в патентное бюро. Негоже скрывать от разумного межпланетного сообщества такое замечательное открытие. Сокровища анонимно возвращаем на место – и я отпускаю тебя восвояси. Никто никогда не узнает, что великий физик Вольфганг Бингер и великий грабитель альдебаранских банков Счастливчик – одно и то же лицо. Даю слово частного детектива.

Учёный мрачно кусал губы.

– Мне надо подумать, – сказал он наконец.

– Думай, – согласился Полонский. – Только спать тогда будешь в наручниках.

– Ну, хорошо! – сдался Бингер.

– Даёшь слово?

– Даю, даю. Подавись им!

– Да не расстраивайся ты так! Давай теперь закажем по "Марсианской деве" – и на боковую.

Полонский не слишком удивился, когда проснулся утром один в комнате, скорее он испытывал сожаление. На экране видеофона светилось послание, составленное в лучших традициях прощальных писем:

"Витя! Ты хороший парень, умный, благородный и всё такое. Но покупать свободу так дорого, как ты предлагаешь, я не хочу. Прощай, всего тебе наилучшего! Надеюсь, мы больше никогда не встретимся. Вольфганг Бингер".

Полонский распечатал записку, аккуратно сложил её и сунул в карман. Потом вздохнул и полез на стол. Два крохотных проводка от Бингеровского чемодана, тайком отсоединённых накануне, по-прежнему лежали свёрнутые в уютном гнёздышке за вентиляционной решёткой. Сам чемодан исчез. Полонский покачал головой и пошёл проверять количество аварийных шлюпок.

Одна десятиместная шлюпка исчезла. Охрана же только-только начинала приходить в себя после бурных вчерашних событий. Молоденький лейтенант с припухшими от сна и отпразднованного вчера освобождения глазами покрутил пальцем у виска:

– Кто ж знал, что какому-то идиоту придёт в голову сигать с лайнера вблизи этой планеты? Они там знаешь, какие?

Полонский знал – ведь именно здесь, в негуманоидном секторе Галактики прошла его нелёгкая юность, именно здесь постигал он азы своего детективного ремесла. Он был вполне согласен с лейтенантом насчёт душевного здоровья Бингера. На всякий случай детектив сходил в рубку и узнал, будет ли остановка на Териасе, а заодно послал пару радиограмм. Потом вернулся к себе, позавтракал и стал ждать посадки.

Возле самого трапа его с нетерпением поджидал коренной териасец – жабоподобное существо с потрясающим набором бородавочных наростов разных цветов и размеров. Свою радость от встречи абориген выразил громкими утробными звуками, напоминавшими скорее пропущенное через мощные усилители мурлыканье довольного жизнью кота, чем банальное кваканье.

– Привет, Лахотуанс! – дружески поздоровался Полонский. – Как дела? Как семья? Как принцесса?

Лахотуанс в ответ издал длинное урчание, суть которого сводилась к ритуальным пожеланиям собеседнику такой же обильной икры и столь же прожорливого потомства.

– Как ваш зверинец? – бодро продолжал светскую беседу детектив, направляясь к зданию порта, издали напоминавшему гигантскую мусорную кучу.

Териасец оживился, как оживляется всякий коллекционер, встретив родную душу. Зверинец как раз сегодня пополнился чрезвычайно интересным экземпляром землянина. Экспонат этот выловили неподалёку от планеты и, поскольку при нём не было идентификационной карточки и вообще никаких удостоверяющих его личность документов, с лёгкой душой поместили в клетку. Да, в отдельную. С максимальным приближением к среде обитания: там даже есть один небольшой небоскрёб.

– А контракт? – поинтересовался Полонский, представив клетку с небоскрёбом.

Контракт в порядке – новый экспонат обязуется провести в зоопарке на Териасе десять галилеянских оборотов, это примерно семь земных лет. Правда, он совсем не знает местного языка, а переводчик был молодой, неопытный, можно сказать, недавно вылупившийся…

Одним словом, у Лахотуанса сложилось впечатление, что пойманный землянин не вполне понял, что же он подписал. Он, кажется, принял контракт за документ, гарантирующий политическое убежище или что-то в этом роде. Хотя всем уже давным-давно известно, что жителей Териаса ничего не интересует, кроме зверинцев, в том числе и политические интриги…

– Принцесса довольна? – спросил детектив, нисколько не сомневаясь в положительности ответа. Он знавал принцессу ещё в те времена, когда она была прелестной юной жабой, трепетной и восторженной одновременно. С годами её темперамент должен был слегка поутихнуть, но любопытство-то наверняка осталось.

О да, принцесса очень довольна! Она вообще благоволит к людям, уж Полонскому-то это должно быть известно. Нынче она полдня просидела у новой клетки, прислушиваясь к долетавшим оттуда звукам земной речи. Лично Лахотуансу эти звуки показались чересчур однообразными и экспрессивными, но разве можно спорить с высокопоставленной дамой, да ещё когда она вот-вот соберётся в очередной раз метать икру? Женщины в такие периоды всегда раздражительны… Кстати, а не хочет ли Полонский взглянуть на териасское новоприобретение?

– Хочу, – сказал детектив, с трудом подавляя зевок. Он внезапно потерял интерес к судьбе Бингера: в конце концов, тот жив и в безопасности. А териасским клеткам могли бы позавидовать даже некоторые суперкомфортабельные отели. Так что, учёному почти повезло.

Очень хорошо. Он, Лахотуанс, отдаст все необходимые распоряжения. Уже отдал. А не найдётся ли у Полонского сахарку для его верного друга Лахотуанса?

Детектив извлёк из сумки заранее приготовленную пачку рафинада. Териасец начал впадать в транс уже при громком шелесте разрываемой обёртки. Увидев аппетитные белоснежные кубики, он громко и как-то особенно нежно заурчал, а следующим звуком, который услышал Полонский, был тихий шорох высыпаемого в разверстую радужную пасть содержимого пачки. Лахотуанс испустил блаженный вздох, закатил глаза и остался лежать у входа в зал ожидания, парализованный счастьем. Полонский перешагнул порог в одиночестве.

Несколько минут зал был пуст. На Териас нечасто садились пассажирские корабли, так как маниакальная страсть здешних жителей к коллекционированию живых душ уже вошла в пословицу. Полонского тут знали и ценили за кое-какие прежние заслуги, он пользовался благосклонностью принцессы и потому мог разгуливать по планете без риска разделить судьбу Бингера.

Детектив скучающе пинал носком ботинка гравитационную платформу для перевозки пассажиров с планет повышенного тяготения, когда дальняя дверь отъехала в сторону и двое дюжих териасцев втолкнули в образовавшийся проём взъерошенного отбивающегося Бингера.

Заметив Полонского, тот перестал сопротивляться и бросился детективу на грудь.

– Виктор! Слава богу! Эти чудовища держат меня в клетке! Пялятся на меня, как на чёрт знает что! Это дикая планета, заберите меня отсюда!

Детектив молча показал ему прощальную записку. Бингер выхватил её, разорвал на мелкие кусочки и подбросил обрывки в воздух так, что они посыпались на него и Полонского, словно снежная пыль. Смотрители-териасцы наблюдали за его действиями с явным неодобрением.

– Вот! Беру свои слова обратно! Когда мы улетаем?

– Мы – через четыре часа, а вы, Бингер – через семь земных лет. Согласно контракту, который вы добровольно подписали.

– Что-о?! Это незаконно! Они воспользовались тем, что я не знаю языка! Вы не можете бросить меня здесь! Мы же оба земляне, Виктор!

– Ничем не могу вас утешить. Все бумаги в порядке, вам просто не повезло с переводчиком. Такое бывает, что уж теперь… И вообще, Бингер, подумайте сами: не всё ли вам равно, где сидеть за кражу? Здесь вам будет даже уютнее.

– Уютнее? Среди этих образин? Вы издеваетесь! Я уже давно сбежал бы отсюда, но моё устройство барахлит, куда-то делись два про…

Бингер внезапно замолчал, осознав страшную правду. Глаза его расширились.

– Это ваша работа! – завопил он. – Вы всё подстроили! Чёрт побери, ведь я же предлагал вам войти в долю! А вы вместо этого отдали меня этим людоедам, этим монстрам, этим…

– Поосторожнее! – предупредил детектив. – Почему вы так уверены, что они не знают нашего языка? Может, им просто не хочется с вами разговаривать?

Гениальный грабитель затрясся в ярости.

– Не может быть, чтобы вы так со мной поступили! Я вам нужен: я знаю, где сокровища. И мои записи…

– Ваши записи я скопировал. А сокровища – на Мельхитерее, где мы с вами оказались, когда скрывались от террористов. Вы тогда не успели перенастроить свой прибор после того, как ходили любоваться трофеями в гордом одиночестве. Так что ни сокровища, ни ваш чемодан – уже не предметы для торговли. Но я вам кое-что оставлю в утешение…

Детектив достал из сумки скрипичный футляр.

– Мне подарил это один музыкант с "Мемфиса", так сказать, в благодарность за спасение от бандитов. Принцесса обожает инопланетную музыку. Териасцы вообще очень музыкальны, вы в этом сами скоро убедитесь.

Смотрители оттащили бьющегося в истерике Бингера в сторону. Полонский уходил, и в спину ему неслись мольбы вперемежку с проклятиями. Потом и то, и другое сменили рыдания.

Детективу было грустно, хоть он и считал, что Бингер получил по заслугам. В конце концов, здесь с учёным обращаются не как с преступником, а как с любимой игрушкой, что гораздо приятнее – особенно когда играющие отправляются заняться чем-нибудь другим. И вообще Полонскому казалось, что за такой порок, как жадность, человек строже всего наказывает себя сам.

А теперь следовало поспешить и заняться рассеянной по астероидам и малым планетам шайкой Мусорщика, а также сообщить банкирам с Альдебарана о тайнике на Мельхитерее. Детектив прибавил шагу. Дело Счастливчика закончилось – жизнь продолжается.

Может быть, сахар, которым Полонский набил скрипичный футляр, слегка облегчит учёному существование и даст возможность раздобыть нужные проводки для его чемодана. Возможно, в его светлой голове мелькнёт какая-нибудь другая, более блестящая идея освобождения. Ведь недаром друзья Полонского из Криминальной Полиции прозвали этого дерзкого грабителя Гением Больших Дорог.

Л.Подистова