«Песня Птицелова»

Песня Птицелова (fb2) - Песня Птицелова [litres] (Подмосковье - 3) 1711K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Василиса Павлова

Василиса Павлова Подмосковье. Песня Птицелова Роман

* * *

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

© В. Павлова, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2020

Часть 1 Закрывая небесный свет

Глава 1 На растрескавшейся земле

– Отставить смех! – рявкнул майор. – Лагутин, я посмотрю, каким местом ты будешь смеяться, когда эта тварь тебе башку откусит!

Бойцы так и грохнули. Последний инструктаж перед операцией проходил на редкость весело. Нет, майор Комов не пытался хохмить специально, это получалось само собой. Отряд ликвидаторов состоял в основном из бывалых спецназовцев, для которых опасность не в новинку, поэтому рассказы майора их не сильно пугали. Команда подобралась молодая, ребята задорные, им палец покажи – полдня будут ржать. А тут Комов завел разговор про мутантов-гигантов: мышей размером с кошку, волков с пантеру, а потом и вовсе про белок. Вот огромная белочка и вызвала дружный гогот и шутки про алкашей. Больше всех старался Сашка Лагутин, ему в первую голову от майора и влетело.

Александр был в отряде недавно, всего второй месяц. После переподготовки он сам попросил направить его в Табловскую войсковую часть, базирующуюся недалеко от родной Рузы. Были у него на этот счет свои планы.

– Ну что, веселиться закончили? Теперь внимание, всем сосредоточиться! Еще раз пробежимся по плану завтрашней вылазки.

Майор по старинке разложил на столе бумажную карту местности. Он упорно игнорировал современную технику, предпочитая инструктаж «на коленке», в полевых условиях. При этом часто цитировал любимый фильм: «Как-нибудь обойдемся без ваших мониторов-смартфонов. Сапог в бою надежнее». Надо отдать ему должное, в этом Комов был прав. В лесной чаще и на болоте гаджеты не шибко помогали. Выручали, как и в старые добрые времена, спецподготовка и обычные навыки выживания.

– Внимание, бойцы! Повторяю задачу. Наша цель – разведка, раз! Закладка «хитиновых» зарядов как можно ближе к эпицентру Зоны, два! Вернуться живыми и здоровыми, три! Всем ясно? Лагутин, тебе ясно?

Сашка кивнул. Ему часто доставалось от майора за «разговорчики в строю» и шуточки. Доставалось больше на словах, редко когда дело заканчивалось взысканием. Комова любили, за глаза называли «батей». Да и он, несмотря на грозный вид, относился к своим подопечным по-отечески – отчитывал строго, но всегда справедливо, и если уж влетало, то за дело.

Майор кашлянул и продолжил:

– Выдвигаемся на рассвете. Идем цепью, друг друга из вида не теряем. Как проходим во второй периметр, все – никакого писка-шума, тишина в эфире, разделяемся попарно. Огнестрельным оружием пользоваться только в случае крайней необходимости. Зверье там дурное, голодное. На выстрел сбегаются целые стаи. При нападении только ножом. Перед отбытием всем пройти медосмотр, получить допуск. Больным и ослабленным идти запрещаю, сами сгинете и товарищей погубите. Аногемму принять за пять минут до выхода.

И запомните, сынки. Вы не просто ликвидаторы: вы, как говорили раньше, сталкеры, люди, способные выживать в аномальных Зонах. Табловская до конца не изучена, и что там нас ждет, одному богу известно. Но зараза должна быть уничтожена без промедления, в самом своем гнезде! И раздавить ее должны мы с вами, пока эта гниль снова не выползла наружу. Дело опасное… Что говорить, сами знаете, после таких операций возвращаются не все. А завтрашняя – последняя, решающая. Наше главное оружие – внезапность и стремительность. Заметят – нарвемся на сопротивление, мало не покажется. Если есть сомнения, не поздно отказаться. В общем, завтра в бой идут одни… старики!

Комов улыбнулся, но вскоре снова посерьезнел:

– Теперь письма родным. Все по инструкции, лишнюю информацию не передавать. Побольше про природу и про то, что хорошо кормят. Никаких прощаний. Дату поставить первое октября.

Свободны.

На дворе стоял золотой сентябрь. Все понимали, что все эти фокусы с датой – из-за секретности, и если боец не вернется, они «продлят» его жизнь на какое-то время. Хотя бы для родных и близких. Обгоревшие трупы пропавших во время подобных операций находили, как правило, недели через две-три. Плюс время на формальное расследование и оформление документов по официальной версии гибели. В итоге родные получат цинковую посылку и уведомление как раз через месяц. Хотя бы это время они проживут спокойно, правда, конечно, утешение слабое.

Сашке писать было некому. Отца он не знал с рождения, мать умерла три года назад от скоротечной болезни, как и многие в первые месяцы после метеоритной «бомбежки». Александр тогда служил на границе. Их базу не задело, обошло стороной. Ближайшие места поражения оказались в нескольких сотнях километров, поэтому приходящие новости одновременно и тревожили и казались чем-то фантастическим, захватывающим, как в кино.

Отрезвление пришло быстро, фантастика обернулась ужасающей реальностью. Фотографии и видео из новостной рассылки хорошо отражали масштабы катастрофы, в пику официальным сведениям о якобы редких локальных повреждениях. Достаточно было взглянуть на фото со спутника, чтобы понять – невесть откуда взявшиеся небесные камни просто изрешетили земную поверхность, сделав ее похожей на использованную мишень на стрельбище. И сама жизнь на растрескавшейся земле, как оказалось впоследствии, тоже сильно изменилась.

Вскоре до Сашки дошли слухи, что один из крупных метеоритов свалился неподалеку от Рузы, и практически сразу за слухами полетели черные вести об эпидемии неведомой болезни, якобы не связанной с предшествующими событиями. И снова официальные власти с экранов телевизоров и страниц СМИ призывали не поддаваться панике, высокие чины уверяли, что ситуация под контролем. Только кривая смертности при этом упрямо лезла вверх, побивая многолетние рекорды.

Мать до последнего скрывала болезнь, успокаивала. Вызвала Сашку соседка, телеграммой, когда та совсем ослабла. Хорошо, в части оказались люди понимающие, отпустили без проволочек. Он успел приехать и даже попрощаться.

Потеря саданула в самое сердце – ближе матери у Сашки никогда никого не было, а после свадьбы друга и любимой и вовсе осталась только она. После похорон Александр вернулся в часть, там долго отходил сердцем, стараясь не давать волю тоскливым мыслям, не замыкаться в нагрянувшем одиночестве. Помогали друзья, да и тайга, к которой успел привыкнуть, стала почти родным домом. Так и дослужил. После дембеля твердо решил начать новую жизнь, спокойную, нормальную, как обещал когда-то матери. Волна эпидемии в Подмосковье к тому моменту сошла на нет – то ли действительно нашли вакцину, то ли смерть, собрав немалый урожай, отступила сама.

Вспомнилось, когда ехал домой, подошла к нему на вокзале цыганка. Типичная «позолоти ручку!», что метут юбками грязный асфальт привокзальных площадей. Подкатила радостно, сверкая золотой коронкой, а как в глаза ему взглянула – отшатнулась, брови нахмурила, зыркнула почти сердито. И денег не попросила, только сказала скороговоркой, будто спешила уйти подальше от зачумленного: «На беду едешь, лучше бы тут остался!» Сашка в гадания-предсказания никогда не верил, а тут и его жуть пробрала. Догнал, вложил в ладонь мятую сотню, вроде как задобрить. Цыганка тогда взглянула печально, добавила: «Не бойся врага, бойся друга, может, тогда судьбу и обманешь». И ушла, затерялась в вокзальной толпе. Вроде как с надеждой последние слова сказала. Или ему просто хотелось так думать.

Вернулся домой, в опустевшую двухкомнатную «хрущевку». Поначалу все действительно шло неплохо: восстановился в институте – пошел на вечерний факультет, нашел работу. Только дальше Сашкины планы разбила вдребезги случайная встреча с Павлом, бывшим другом, предателем и снова другом. В конечном итоге из-за этой роковой встречи Александр и оказался здесь.

«Ирке, что ли, написать?» – мелькнула запоздалая мысль. Лагутин привалился спиной к толстенной сосне, вздохнул, закрыл глаза. Ирка была его первой и пока единственной настоящей любовью. Жила она в соседнем дворе, учились вместе с первого класса. Сначала дружили, потом, классе в седьмом, появилось в их дружбе что-то новое, неожиданное. Настала пора влюбленности, которая у Сашки выросла в настоящее чувство, а у Иры потухла, уступив место другой, новой любви.

С Пашкой Александр занимался в футбольной секции. Друзья не разлей вода – лучший нападающий и лучший вратарь. Вот с ним-то, кого считал другом навек, однажды, себе на горе, и познакомил он свою Ирину. И даже не заметил тогда, какие громы и молнии грянули над их троицей, как рухнул его привычный мир.

Ира с тех пор говорила с ним только о Паше, а Павел, в свою очередь, смотрел виновато и больше отмалчивался. Впрочем, долго свои чувства они скрывать не стали. Сразу после выпускного Ирка ошарашила новостью – они с Павлом встречаются, а для Саши она может быть только другом. «Ты хороший, ты себе лучше найдешь!» – утешала она его тогда, сама чуть не плача. Потом состоялось объяснение с Павлом, почти братом, ставшим в одночасье соперником и заклятым врагом.

Александр отступил, смирился. Обида жгла, сердечные раны никак не хотели затягиваться. Потом он узнал, что Павла призвали в армию. В душе поселилась подленькая надежда, что однажды Ирка передумает – может, поссорится с Павлом, может, не выдержит долгой разлуки и вернется к нему. Учился в институте, сдавал сессии, даже изредка заводил мимолетные романы. Ирку видел мельком, на глаза специально не лез, ждал. А через полтора года после того разрушительного признания получил приглашение на свадьбу. От бывшей девушки и бывшего лучшего друга. Это стало последней каплей, после которой он решил сбежать на край света.

Сашка бросил институт и ушел служить. Попал в погранотряд, в уссурийскую тайгу. Жизнь в приграничной зоне оказалась неожиданно хорошим пластырем для разбитого сердца. В душе все постепенно улеглось, успокоилось. Но это оказалось лишь затишьем перед бурей, потому что вскоре мир рухнул во второй раз – его разбил поток проклятых метеоритов.

Воспоминания прервал протяжный гул, сигнализирующий об открытии ворот, ведущих в буферную зону перед аномалией. И тут же завыла тревожная сирена. Это могло означать только одно – дозорные вернулись с очередной страшной находкой, а значит, чьи-то родные вскоре получат цинковую посылку и официальные соболезнования. Сашка представил себе безутешных родителей, рыдающую над гробом вдову, детей, ставших в мирное время безотцовщиной, и только скрипнул зубами. Мерцавшие где-то в глубине искры страха погасило желание отомстить. Он не знал точно, кому именно – поганой гнили, как ее называл Комов, или тем, кто ее охраняет. Гибель еще одного сослуживца взывала к действию. Прав майор: кто, если не мы?!

Глава 2 Не считая, что это сон

Под утро приснился сон – он, маленький непоседа, бегает по коридору с игрушечным автоматом, громко кричит «тра-та-та», убивая наповал воображаемого противника, а мать, скрывая улыбку, шутливо грозит ему пальцем. Светлый сон, добрый, проснулся в хорошем настроении. Рассказал за завтраком друзьям. Его второй номер по будущей вылазке, Колька Белов, скептически сморщился – мол, зря радуешься, покойники снятся к дождю. Сашка пожал плечами – к дождю так к дождю, осенний дождик и вправду накрапывал. Им-то что, не барышни кисейные, не растают. Но в душе шевельнулся холодок предчувствия: не зовет ли его мать к себе, не станет ли эта вылазка последней в жизни раба божьего Александра Лагутина? И тут же себя одернул – тьфу ты, как бабка деревенская, теперь и в сны давай верить!

Медосмотр прошел быстро. Подождал Белова – того военврач почему-то задержал дольше всех. Потом в процедурку, на укол аногеммы, и бегом на построение. Перед выходом получил наушник-вкладыш, проверил микрофон: «Раз, раз, Птицелов вызывает базу, прием».

Позывной он себе выбрал сам. С детства любил птиц, умело подражал и ворону, и скворцу, и даже трелям соловья. Еще на пограничной службе любил разыгрывать новичков, изображая кукушку. Сначала выдавал традиционное «ку-ку» откуда-нибудь из укромного места, а на вопрос «Сколько мне жить осталось?» резко обрывал кукование демоническим смехом. Суеверные, несуеверные – все пугались до чертиков. Потом, конечно, успокаивал бедолагу, объясняя, что это был розыгрыш, никакой мистики, а особо напуганным снова демонстрировал свои способности в подражании затейливому птичьему пению.

Вышли налегке, стандартная экипировка, ничего лишнего. К походной разгрузке добавилась лишь небольшая тактическая сумка с запасными патронами, аптечкой и куском «хитиновой» взрывчатки. Эх, добраться бы до эпицентра да накрыть его разом – всем бедам тогда конец! Вероятность небольшая, конечно, но вдруг повезет, может, даже героя дадут. Ну да, мечтать не вредно. Пашка – тот, прежний, сейчас бы обязательно хмыкнул и сказал, что догонят и еще добавят.

До второго периметра около пяти километров. Шли цепочкой, друг за другом, довольно быстро, но почти бесшумно. Ходить тихо, по-охотничьи, учили с самых первых занятий. Подмосковный лес дышал осенней прохладой, дождик не расходился, по-прежнему лишь изредка накрапывал. Предрассветные сумерки постепенно сменялись утренней туманной дымкой. Мирный, тихий лес. Никогда не подумаешь, что в нем, таком привычном, пахнущем грибами, влажными листьями и валежником, теперь полно опасностей – взбесившихся зверей, а может, уже и другой какой нечисти. Что там, например, в болотах могло завестись, жутко даже представить. Хотя все равно пока все это выглядело страшной сказкой, хоть и подтвержденной очевидцами – вживую Александру встречаться с мутантами еще не приходилось.

Согласно оперативным данным, мутировавшее зверье редко покидало пределы первого периметра, обитало в основном там. Но случалось, что и в буферной зоне, по которой они сейчас шли, появлялись огромные зубастые твари размером с хорошего тигра или зайцы, после трансформации больше похожие на лохматых дворовых собак с красными глазами. Рассказывали, что тушу такого зайца однажды притащили дозорные, он напал из кустов на одного из бойцов отряда. Покусанный убитой тварью позже умер в госпитале. Врачи не смогли ничего сделать: слишком много крови он потерял. Тело спецназовца было буквально раскромсано в клочья длинными острыми зубами. Сашка старался об этом не думать, настраивался на выполнение боевой задачи. Разведка – раз, закладка «хитина» как можно ближе к эпицентру – два, вернуться обратно живым – три. К установкам Комова он мог еще добавить от себя – выполнить обещание, данное Павлу – четыре. Или это нужно поставить на первое место?

После дембеля гражданская жизнь казалась Александру странной, непривычно комфортной. Он работал на заводе, три раза в неделю посещал институтские лекции, ходил в кино с приятелями, иногда просто проводил вечер дома у телевизора. Однажды, переключая программы, зацепился взглядом за передачу на местном канале. Приглашенными гостями студии были участники ликвидации последствий метеоритного «дождя», так красиво его называла молоденькая ведущая. Одного из участников Сашка узнал сразу – это был Павел.

Разговор на экране шел вяло, гости выдавали сухие, будто заученные фразы, типа «космическое явление», «не представляет опасности». Павел сидел молча, сосредоточенно глядя прямо перед собой, а потом вдруг поднялся и сказал прямо в камеру: «Ничего не закончилось! Думаете, щиты поставили, так и победили? Сейчас эта тварь силу наберет, снесет нахрен все заслоны, и тогда…» Что будет «тогда», Павлу договорить не дали, передача прервалась. Сашка так и застыл перед экраном с недопитой кружкой пива.

Пашка был похож на сумасшедшего, да и слова его походили на бред – заслоны, какая-то тварь… Только с тех пор никак эта картинка не шла из головы Александра. И слова Павла звенели в ушах: «Ничего не закончилось!» Что это было? Какая тварь угрожает и кому? Вопросы грызли, отвлекали, не давали сосредоточиться. На третий день, вконец измучившись, Сашка сдался. Отправился домой к Павлу, надеясь, что они с Ириной не поменяли место жительства.

От воспоминаний Сашку отвлек странный шум впереди, одновременно напоминавший гусиное гоготание и искаженный журавлиный крик. «На два часа!» – раздался громкий шепот в наушнике. Цепь разомкнулась, бойцы рассредоточились, не выпуская из виду обозначенное направление. Александр шагнул за широкий дубовый ствол, достал бинокль, осторожно выглянул, направляя оптику чуть правее их прежнего маршрута. Сквозь поредевшие листья проступила полянка, на которой и происходила та самая непонятная возня, производившая шум.

Всмотревшись, Сашка чуть не выронил прибор, до того тошнотворная предстала его глазам картинка. Посреди поляны валялся дохлый зверь. Может, медведь, может, волк небывалых размеров. Но не это было главным. На звериной туше сидела огромная уродливая птица, выдирала куски тухлого мяса и с видимым удовольствием их пожирала. В десятикратном увеличении были отлично видны детали – мощные крылья с обломанными, неровными перьями, хищный клюв, рвущий плоть, бурые капли, разлетающиеся в разные стороны. Кровавое пиршество сопровождалось шумом и тем самым жутким клекотом, эхом разносившимся по лесу. Сама птица, если верить глазам, была размером с теленка. Внезапно на полянку спикировала похожая крылатая падальщица, только чуть меньше. Началась битва за еду. Птицы взлетали, выставляли когтистые лапы, не давая подступиться к добыче, долбили друг друга клювами, словно клинками. Клекот сменился гортанными криками и шипением. Наконец одна из дерущихся особей пропустила сокрушительный удар в горло и рухнула, дергая кривыми лапами и истекая кровью. Победительница невозмутимо продолжила свой обед, косясь на подыхающую товарку. «И ее тоже потом сожрет», – в ужасе подумал Сашка. Он огляделся, выискивая товарищей. Увидел Николая, замершего с биноклем неподалеку. Словно почувствовав взгляд, Белов оторвался от созерцания неприглядной картины, опустил руки. Затем схватился за живот, скрючился, и его начало судорожно выворачивать на кусты черники. Александр несколько раз глубоко вздохнул, борясь с тошнотой, сделал несколько шагов к напарнику. Раздалась негромкая команда: «Продолжаем движение, обходим поляну справа». Николай увидел приближающегося Сашку, кивнул успокаивающе – мол, все в порядке, и они осторожно двинулись за отрядом, вновь выстраиваясь в живую цепь.

«Нет там никакой радиации! Там такая зараза сидит, что по сравнению с ней Чернобыль курортом кажется!» – гремел тогда Пашка на весь дом, разливая по рюмкам вторую бутылку.

Дверь Александру открыла Ира. Выглядела она осунувшейся, какой-то уставшей, опустошенной. Почему-то совсем не удивилась его визиту, вяло махнула рукой, мол, проходи. Сашка вдруг почувствовал жалость. Не остатки любви, тут ничего не шевельнулось даже, именно жалость, как к другу, к близкому когда-то человеку. Что происходит? Что случилось с веселой, отчаянной, уверенной в себе Иркой? В коридор вышел Павел. На экране не была заметна ранняя седина на висках, глубокий шрам над левой бровью. Хотя это был все равно прежний Пашка – широкоплечий, с каменными мускулами, настоящий русский богатырь. Сначала неловко пожали друг другу руки, потом обнялись. После этого напряжение отпустило. Стало проще, будто вернулись юность и утраченная дружба.

Сашка тогда здорово удивился своим ощущениям. Он боялся этой встречи, шел после долгих раздумий и сомнений. Но тут вдруг почувствовал, что все прошлое, горькое, разделяющее, куда-то исчезло, растворилось. Может, потому, что, глядя на Ирину, он теперь не испытывал трепета, болезненной привязанности. Эх, если бы он еще тогда понял, что кипело в нем по большей части уязвленное самолюбие, эгоизм, мать его, желание быть первым и единственным! А понял бы – любовь смогла бы и потесниться, уступив место благородству и дружбе.

Никто не виноват, просто так сложилась жизнь. Сашка снова вспомнил Иркино признание, слова: «Ты хороший! Ты себе лучше найдешь!» Она ведь тогда и правда чуть не плакала, жалела его, искренне желала счастья. А он… вот балбес! Вслух Александр, конечно, ничего такого не сказал, но Пашку обнял как брата и был от души рад воссоединению.

Они тогда просидели на кухне до утра. Пили, говорили и снова пили. Больше, конечно, Павел. Рассказывал, до хруста сжимая кулаки, стучал стаканом о стол. Сашке тогда бросилось в глаза – на правой руке друга не хватало двух пальцев, мизинца и безымянного, а средний был укорочен почти на фалангу.

«Ты пойми, все врут! Те, которые из телика говорят, ладно, работа у них такая, панику гасить. Но ведь, заразы, и в частях, своим подчиненным всю правду не говорят. Народу из-за этого полегло столько, что точно до сих пор не сосчитали. Не веришь? Да ты пей! На трезвую голову такое вообще не уложится, я и сам до сих пор удивляюсь, когда думаю, что вокруг творится.

Когда бахнуло, я как раз в пожарной части служил. А куда еще после десантуры, не в охранники же? Поначалу-то вообще никто ни о чем плохом не думал, наоборот, красиво – фотки в интернете, фейерверк с небес, пришельцы прилетели. Тунгусский метеорит все вспоминали. А потом началось – то там, то здесь люди болеют, умирают, эпидемия. Думаешь, только у нас? Да по всему миру людей выкашивало, в городах, которые неподалеку от камней оказались. Только нам-то откуда было знать! Лежат себе где-то камушки, может, близко, может, далеко, точные координаты-то сразу засекретили. Подозревали, конечно, некоторые, связывали события, но доказательств не было. А что эпидемия, новый вирус, так мало ли их появляется – то Эбола, то свиной-птичий, почти привыкли уже. А про эти треклятые метеориты вообще уже почти не вспоминали.

Ты пей, Санек! Пей и слушай. Мне выговориться нужно, иначе с ума сойду. Видел Ирку? Она со мной измучилась совсем. Все просит уехать отсюда и забыть, что знаю. А как тут забудешь, когда мир на волоске висит?!

Попал я в госпиталь после одного случая, зацепило на пожаре. Там познакомился с лейтенантом из отряда ликвидаторов, от него-то случайно правду и услышал. Он с меня, конечно, слово взял, что не проболтаюсь, подсудное дело – он расписку давал. Но теперь-то все равно, шила в мешке не утаишь. Короче, дело было так.

После „дождя“, когда определили места падений, сразу заметили странность, причем и наши, и забугорные – все метеориты легли точно по заброшенным военным базам, прямехонько в самую середину. Как будто их кто прицельно положил, заранее места выбрал. Сразу направили вертолеты, ученых за пробами. И что ты думаешь, еще на подлете, километрах в пяти от места, начали глючить приборы, а потом и совсем отказали. Часть вертолетов успели развернуть, а большинство там же и рухнули. Стали изучать дистанционно, то со спутников, то на подступах, насколько было возможно – эта дрянь светящаяся, она всю электронику блокирует, защищается. Почему светящаяся? Да потому что камни эти выглядят как угли в костре, горят красным, только что без дыма, издалека заметно. Лейтенант своими глазами видел, он в то время под Волоколамском служил, особенно ночью заметно – столб красного света, как от прожектора. Ну так вот, ученые, насколько смогли, выяснили, что состав этих камней особый, не имеет аналогов на Земле. Оно вроде и понятно – из космоса же прилетели, но у них ничего общего и с другими метеоритами, которых за века на нашу планету нападало изрядно… Ни радиации, ни магнитного излучения нет, а идут какие-то импульсы, волнами расходятся по округе. В общем, сенсация, открытие! Объявили места падений природной аномалией и Зоны засекретили. У нас по России таких несколько десятков – под Москвой, под Питером, на Урале, в Сибири.

Поставили внешнее оцепление, стали туда пеших военных направлять за образцами, и кого – новобранцев из ближайших частей: задачка-то вроде несложная, марш-бросок, пробы и обратно. Только из тех, первых отрядов, практически никто и не вернулся. На Урале несколько человек приползли еле живыми да потом один за другим и померли. Вылазки отменили, пошло изучение по полной программе. Выяснили, что импульсы эти при длительном воздействии на человеческий организм уничтожают его изнутри – типа рака, только очень быстро развивающегося. Кому больше досталось, тот умер за считаные минуты, кому меньше – успел вернуться, но все равно потом умер от полученной дозы. И ни химзащита, ни противорадиационные костюмы не помогают, пробивает их эта дрянь на раз. Одно хорошо – радиус излучения невелик, километров пять, максимум десять, а дальше чисто. И приборы на расстоянии работают.

Объявили карантин, сразу стали буферные зоны вокруг аномалий создавать, поэтому вокруг каждого камня сейчас два периметра, внешний и внутренний. Американцы, они побойчее наших будут, стали свои зоны обстреливать, да куда там – камушки оказались крепким орешком, как „горели“, так и по сей день „горят“. Но, спасибо заокеанским партнерам, их ученые нашли способ отражать излучение. По их технологии стали делать защитные экраны, вроде колпаков над Зонами. Только колпаки оказались дырявыми, через пару месяцев в ближайших населенных пунктах стали люди умирать. И вроде как не повально, выборочно, в основном больные и старики. Мать твоя, отец мой. Помянем, Сань, царствие им небесное!

Так о чем я? Да, эпидемия. И опять народу правду не сказали, приказ сверху – успокоить, придавить панику. Потом вроде бы само собой все прекратилось, после того как кладбища местные разрослись до невиданных размеров. Только дальше стали мутанты появляться в тех лесах, что вокруг Зон расположены. Я как это от лейтенанта услышал, все, думаю, – свихнулся мужик. А он мне фотографию под нос – лежит зверек дохлый, вроде хорька по виду, только размером с собаку и клыки как у крокодила из окровавленной пасти торчат. Картинка та еще, скажу, аж передернуло.

В общем, пока наши из правительства репу чесали, что дальше делать, уральцы, а у них там как раз основные исследования и проводились, сразу две важные штуки придумали – вакцину, защищающую от излучения, и, главное, – „хитиновые“ бомбы, единственное на сегодняшний день оружие, способное эти красные камни дезактивировать. Чего удивляешься? Название странное? Ну так-то это вещество называется хондризол-тротил, сокращенно ХИТ, оно, когда взрывается, наглухо блокирует излучение камней, укрывает их таким плотным „одеялом“, сквозь которое ничто не просачивается. Так что его в просторечии „хитином“ зовут. Полезное изобретение, что и говорить… Но тут, Саня, выяснилась еще одна хреновая вещь. Там, у этих красных камней, люди живут. Как пробрались туда через оцепления – неизвестно, а может, кто-то и раньше там жил, но теперь это вроде как заложники, и просто так „хитином“ Зону не накроешь. Вот только никакие они не заложники, а защитники, фанаты этой дряни. Думаешь, вру? Я и сам сначала не поверил, пока своими глазами не увидел, когда в отряд ликвидаторов попал. Секта поклонников Красных камней. Глаза пустые, будто вместо мозга воздушный шарик, а дерутся, как взбесившиеся машины. Ты на мою руку посмотри. Думаешь, зверюшка какая постаралась? Нет, брат, мне эти пальцы вот такой безумный монах откусил. Одно слово – зомби!»

Глава 3 Кто живет по законам другим

Если бы можно было забыть про битву чудовищных птиц на поляне, то лес показался бы даже приветливым. Давно рассвело, моросящий дождь прекратился, повис хрустальными каплями на ярких осенних листьях. Вон грибы растут, жмутся друг к дружке, целая семейка крепких боровиков. Красота! Только фиг забудешь ту мясорубку и сытое урканье гигантской падальщицы. А сколько еще таких сюрпризов будет на пути, какие еще твари могут выскочить из-за веселых березок или колючих кустов малинника? Но все равно лес тут добрый, светлый. Хорошо бы вычистить и вернуть его людям, чтоб все стало как раньше – грибы, охота, рыбалка и никаких мутантов. Разве что комары пусть остаются для баланса добра и зла.

Александр шел размеренно, даже немного расслабленно, двигался на автомате вслед за Николаем, соблюдая нужную дистанцию. До второго периметра оставалось совсем немного, а там… Мысли снова уплыли в тот вечер, на кухню в квартире Иры и Павла, к откровенному разговору, перевернувшему привычный Сашкин мир теперь уже в третий раз.

«После госпиталя понял – не могу отсиживаться в тылу, когда такая война идет. Подал документы в ликвидационный отряд. Приняли, конечно: бывший десантник, да еще и пожарный, опыта достаточно. Отправили на переподготовку, там сказанное лейтенантом подтвердилось. Не все, конечно – секретность, чтоб ее, уровни допуска. Про гражданских в периметре вообще никто не говорил, только про излучение. Потом отправили с отрядом под Питер, в Ольгинскую Зону. Тут уж информацию про защитников-сектантов скрывать не стали, только назвали их террористами и приказали, если что – не церемониться. Сначала засылали мелкие отряды, на разведку, готовились к штурму. Потом назначили день захвата.

А накануне разведчики притащили „языка“, мужичка из эпицентра. Не знаю точно, как его отловили, наверное, сам далеко от „гнезда“ отошел, но взяли тихо, без пальбы. Привели в штаб, допрашивать. Я как раз там был, детали операции прогоняли, остался послушать. Мужик в балахоне, глаза пустые, стеклянные, сидел вроде тихо, смотрел прямо перед собой. А как развязали, кинулся с рыком на нашего командира, как зверь, ей-богу! Мы, конечно, оттаскивать, разнимать, да куда там – вцепился хуже бешеной собаки, моментально майору шею прокусил. И ведь ценный, гад, убивать нельзя: выстрелили в ногу, в руку – бесполезно. А командир уже бездыханный лежит, только кровавая лужа по полу растекается. Тут я мужика сзади захватил, стал челюсти разжимать. Он тогда шею отпустил, кусок кровавый сплюнул и как вцепится мне в пальцы! Короче, пристрелили его все-таки. Только пальцы, скот, успел отгрызть и… проглотить. Так теперь с культями живу. Давай, Санек, за майора убиенного! Хороший был человек.

На штурм меня, конечно, не взяли, рука в бинтах, как шар – не то что стрелять, автомат не удержишь. Переживал, конечно, очень. Даже в морг ходил, чтобы еще раз на эту суку, якудзу новоявленного, посмотреть. А он лежит там такой обмытый, спокойный, и вроде как даже улыбается. Тьфу, нечисть! И майор наш на соседнем столе, рядом. В общем, хоть плачь от бессилия и злости. С поля боя приходили вести, ребят отсылали для связи в зону приема, туда, где техника начинала работать. Новости скупые, но обнадеживающие – продвигаются, стреляют на поражение, снимают снайперов. Потом сообщили – начался захват эпицентра. Наши туда шли уже без боязни „облучиться“, всем вкололи аногемму, ее теперь производили и поставляли в достаточном объеме. Ну и, наконец, прилетела радостная весть – жахнули камушек „хитином“, погас источник. Тут уже вертолеты отправили на место, проще стало. Камень потом отдельным спецтранспортом вывезли в международный научный центр на изучение. Не первый, как оказалось, трофей, были и раньше удачные захваты. Только с каждым разом камни будто дополнительную силу набирали. Чем их меньше, тем сильнее излучение, крепче оборона.

Да, и про монахов этих, зомбированных. Несколько человек выжили после штурма, их к нам на базу эвакуировали. Скрутили их, конечно, по полной программе, держали все время под прицелом. А они, ты представляешь, глядели с ужасом, словно ни фига не понимали, что происходит. Как дети малые, напуганные, жалкие. И не подумаешь, что несколько часов назад воевали как терминаторы. Да, слава богу, детей там не оказалось, только мужики и бабы. И все как один с повальной амнезией. Получалось, что камень их сознание контролировал, ими управлял, а после того, как погас, излучение заглохло и программа эта сволочная, что их убийцами делала, исчезла. Снова стали обычными людьми, как были прежде, только ломка у всех началась. Их, видно, там тоже на какой-то вакцине против излучения держали. И полный провал – ни как попали в Зону, ни про защиту камня никто будто и слыхом не слыхивал. Мозги у всех промыты начисто. Их потом по психушкам распихали.

Вот ты, Саня, на меня с Иркой зло держал, обижался. Предателями небось считал. А что мы могли тогда – любовь, брат, она тоже человеку мозги промывает. Не для плохого, конечно, но все равно похоже. Заставляет думать по-другому, жить иначе, отдавать себя любимому человеку. И бесполезно с этим бороться, как со стихией. Я, когда понял, что зомби эти обычными людьми были, сам раскаялся. Хрен с ними, с пальцами, без них проживу. Живую душу я загубил, по сути, безвинную, хоть и затуманенную. Просто не повезло бедолаге под излучение попасть – вот и мозги набекрень. И сам жизнь забрал, и себя сгубил. В общем, пожалел я тогда своего обидчика, понял и простил. Теперь обратного прощения мысленно прошу у него, по сей день. И ты, Саня, нас с Иркой тоже прости! Не в тему я об этом сейчас, понимаю, только не хочу, чтобы еще хоть какой-то… камень на душе оставался. Черт, теперь и само слово-то стало ненавистным.

Да, забыл рассказать. Про их главного, жреца, позже пришла новость. Это мне друзья сообщили, когда я уже дома был. Комиссовали, с такой рукой к службе непригоден. Ну так вот, про монаха-управленца. Его по одежде признали главным – все в сером, а у того на балахоне символ – земной шар в красном свечении. Раскодировали этого жреца психиатры, гипнозом зацепили нестертый кусок памяти и получили хоть какое-то объяснение происходящему. В общем, узнали про секту и про миссию – защищать камень хоть ценой жизни. А у каменюк этих ни много ни мало на уме была полная переделка нашей планеты под себя. Но и жрец свои цели имел – после захвата мира войти в когорту Высших, вроде как в правительство будущего мирового государства последователей Красного камня.

Как в кино, да? Ужастик и научная фантастика. Только это все правда, Саня! И рядом с нами такой же трындец и апокалипсис зреет, прямо под Рузой. Табловская аномалия с камушком внутри».

Наушник ожил, сквозь помехи донеслось: «До второго периметра сто метров, приготовиться к переходу. Связь только с напарником, сигнал тревоги – кукушка». Несмотря на серьезность момента, Сашка даже улыбнулся. Петь кукушкой ребят обучал он, Птицелов. Но более-менее похожее «ку-ку» получилось в итоге только у Комова и еще у одного бойца отряда. Остальные имитаторы птичьих звуков выдавали нечто среднее между вороньим карканьем и петушиным кукареканьем. Ладно, в конце концов, любой голосовой сигнал, хоть как-то напоминающий крик кукушки, в случае чего будет понят и распознан. Но лучше бы, конечно, обойтись совсем без него.

Николай притормозил, дождался Александра, дальше пошли на меньшей дистанции, держась рядом. Центр Зоны был огорожен старым бетонным забором с колючей проволокой наверху времен базирования тут секретной воинской части. Сейчас, конечно, это выглядело не так грозно и неприступно – «колючка» местами просела, кое-где свисала ржавыми клочьями, да и в самом заборе образовались сколы, обнажающие железный каркас. И хорошо бы подкоп сделать, только на это нет времени. Преодолевали препятствие старым дедовским способом – нашли место со сбитой проволокой и перелезли. Николай подсадил, Сашка влез наверх, подтянул напарника. Вниз – осторожно, по очереди, нащупывая выбоины в бетонном полотне, подобно скалолазам, благо в сколах и щербинах недостатка не было и с внутренней стороны.

На документах прошлого века были обозначены наземные здания, возведенные кучно, ближе к центру, и несколько подземных бункеров, разбросанных по всему периметру. Из наземных сразу выделялись самые крупные: жилое помещение – типовая казарма и отдельно стоящий хозблок с прачечной. Чуть сбоку размещалось здание столовой, а совсем в центре – командный пункт, штаб. На бумажной карте все выглядело просто и понятно: вот забор, вот строения, проникай внутрь, оставляй «хитиновые» подарочки и деру. На деле же от этих построек сейчас исходила основная опасность, в каждом здании мог укрыться не один десяток зомбированных защитников, настроенных убивать всех, кто посягнет на их светящегося идола.

Но до построек еще километра три, широкая лесная полоса, преодолевать которую теперь придется крайне осторожно. То зверье, о котором вчера рассказывал Комов, обитало в основном здесь. Александр снова чуть не расхохотался, как на инструктаже – где-то бродит белочка-мутант? И тут же себя одернул – не накаркать бы. Птички вон и то оказались страшнее тигра, что уж про белок с зайцами говорить. Встретишь – и вправду будет не до смеха. А еще не дай бог серый балахон покажется. Брать «языка» никто не планировал, в задачу отряда это не входило. Значит, придется сразу убивать, причем тихо, ножом. А потом живи и мучайся совестью, что лишил жизни не врага, а несчастного человека, неизвестно как попавшего в подчинение камню-пришельцу.

«И что теперь? Табловскую когда ликвидировать будут?» – тормошил Сашка Павла, когда тот умолк, поникнув головой, уже под утро. Водка, странный полуночный разговор – все это вымотало и Александра, но уходить, не выяснив главного, не хотелось. Павел никогда ничего просто так не говорил, значит, есть у него свой план, точно есть! Сашка тряхнул друга за плечи, говори, мол.

«С Табловской случай особый. Ее, Саня, похоже, напоследок оставили. Это для нас она мина замедленного действия, причем под боком. А для ученых-военных – кто знает? Может, у них в планах ее как-нибудь сохранить, законсервировать и использовать в своих целях. Да, звучит как теория заговора, и, может быть, оно, конечно, и паранойя, но кто поручится? Американцы вон все свои точки уже вычистили, законопатили куски наглухо в специальных шахтах, чтобы ни у кого и мысли не было их достать и в дело пустить. И китайцы тоже. А у нас вроде как теперь секретное оружие в запасе, стратегическое, мать его, преимущество вырисовывается, если хотя бы один камень под контроль взять. Тьфу, даже думать противно! Но исключать такой поворот тоже нельзя. Только самого главного наши умники так и не поняли – пока они время тянут, прикидывая, как похитрее камень использовать, он силу набирает, к захвату мира готовится. По слухам, есть у него возможность всех замурованных собратьев снова на поверхность поднять и активировать. Так что Табловская, выходит, не только его последний оплот, но и точка возрождения. Выдержит второе пришествие наша планетка? То-то… Хотим выжить – надо гасить пришельца, быстро и наверняка, чтобы ни одного шанса у него не осталось. Поэтому ты не удивляйся, брат – решил я уничтожить эту заразу изнутри, самостоятельно. Помнишь, как у Цоя? Дальше действовать будем мы.

Не только я, конечно, есть у меня единомышленники, сталкеры, из бывших. Больше, Саня, я тебе ничего пока рассказать не могу. Только если тебя это все тоже цепануло, обещай, что не останешься в стороне, присоединишься! Пойми, не дай бог эта тварь опять силу наберет, пока умники из верхушки планы строят и выгоду прикидывают. Мир на тонком волоске висит, сорваться может в любую минуту».

После этих слов Пашка вырубился. Александр дотащил его до дивана в зале, уложил и ушел, тихо прикрыв за собой дверь. Ирку будить не стал, пусть спит. И сам рухнул на кровать, едва дошел до дома. На работу проспал, пришлось звонить, объяснять, что заболел. Потом еще полдня приходил в себя, голова была чумная и от похмелья, и от тяжелого разговора.

Так и эдак прикидывал, что делать, верить – не верить. У Павла вполне мог быть банальный посттравматический синдром, как после Чечни или Афгана, и тогда рассказ его мог оказаться наполовину выдумкой, паранойей на фоне пережитого стресса. В общем, Сашка решил взять паузу на раздумье и поговорить с Павлом еще раз, но уже без водки, по-трезвому. В субботу снова пришел в знакомую квартиру. Дверь, как и в прошлый раз, открыла Ирина, только теперь она выглядела не просто уставшей и отрешенной, а отчаявшейся. Взглянула покрасневшими глазами и разрыдалась: «Пашка пропал!»

Глава 4 И кому умирать молодым

Пашка, Пашка, ну почему не зашел, не позвонил?! Александр был уверен, что Павел исчез не просто так. Не сгинул по пьяни, не утонул в речке, не попал под электричку или автобус, а начал реализовывать свой план. Друг, брат, ну почему не дождался?! Знал же, что сомнения сомнениями, а в стороне Саня Лагутин не останется, не струсит, во всяком случае. Чего ж с собой не позвал?

Ира подала заявление в полицию. Там приняли, конечно, но не обнадежили. Мало ли людей сейчас пропадает. А бывший десантник, ликвидатор, да еще и пьющий – ну укатил куда-нибудь за веселой жизнью. Погуляет – вернется, позвонит, напишет. Ирка не теряла надежды, обзванивала друзей, может, кто что видел, слышал или догадывается о чем-то. Саша помогал, чем мог – сопровождал, утешал, убеждал, что с Пашкой ничего не случится, но сам в это не верил. Если сунулся братишка в самое пекло, то плохи дела. Только Ирине об этом было знать не обязательно, всегда лучше жить с надеждой.

Так прошли две недели. Окончательно утвердившись в мысли о том, что Павел ушел в Табловскую, Александр запоздало пообещал – мысленно, куда-то в звезды, в лес, в пространство – помочь стереть с лица земли угрозу, уничтожить врага. Яростно пообещал, исполненный надежды, что где бы сейчас ни был Павел, он это его обещание услышит, почувствует.

На следующий день Сашка Лагутин, бывший пограничник, отличник боевой подготовки, отправился в военкомат с твердым намерением попасть в отряд ликвидаторов. Рассказал, как служил в приграничной тайге, акцентируя внимание на знаниях леса, птиц, повадок животных, на навыках выживальщика, стрессоустойчивости, на хорошей физической форме. Отдельно подчеркнул, что ближайшие подмосковные леса знает как свои пять пальцев – в общем, постарался выдать себя за идеального кандидата в Табловскую, чтобы все эти факты попали в личное дело. О том, что знает, конечно, умолчал. Лишняя информация могла только навредить, насторожить проверяющих. Заключил контракт, в котором указывались пункты «борьба с террористами» и «служба в условиях повышенной опасности», и получил направление на курсы переподготовки. Там уже окончательно убедился, что попал по адресу – на первом же занятии, после подписания документов о неразглашении, начали рассказывать о красных камнях и аномальных зонах. А дальше – место назначения, секретная часть под Рузой, основной задачей которой была дезактивация аномалии. Когда понял, что Табловскую не планируют в дальнейшем охранять и замораживать, а готовятся уничтожить, вычистить, – на душе стало легче. Хоть в этом Павел ошибся, и слава богу.

Единственное беспокоило – шли дни, а штурм никто не назначал, чего-то выжидали. Понимание причин отсрочки пришло, когда увидел обгоревшие трупы товарищей. Группы разведчиков уходили в Зону и терялись там, о судьбе бойцов можно было только догадываться. Те, кто возвращались, ничего толком рассказать не могли – приносили пробы грунта, замеряли расстояние, на которое можно было подойти к центру и, в случае чего, безопасно подтянуть боевые отряды, корректировали карту местности. Об исчезнувших разведчиках никаких сведений не было. Но пока не нашли их тела, все они считались условно живыми, пленниками Зоны, в связи с чем план захвата менялся с тем расчетом, чтобы огнем и взрывами не накрыло своих.

Монахов-зомби, постоянных охранников камня, в расчет не брали, их относили к категории противников, подлежащих уничтожению, хоть и понимали объективное положение вещей. Так шли недели в ожидании команды к штурму и новых страшных находок с жетонами на груди. И вот, наконец, была объявлена финальная вылазка – в Зону отправляли боевую группу, в задачи которой входили уже глубокая разведка и закладка «хитина» как можно ближе к укрепленному объекту противника. Следующим шагом планировался захват эпицентра и дезактивация камня. Отобрали лучших, в их число попал и Александр Лагутин. Разведка, подготовка местности к операции по захвату и вернуться живыми, не умножать список заложников из категории «своих» – это все было заучено, как дважды два.

Операцией руководил Борис Петрович Комов. Незадолго до вылазки Александр, немного поколебавшись, все же пришел к нему и вкратце рассказал про Павла, про его внезапное исчезновение и про то, что он в настоящий момент, весьма вероятно, находится в самом центре Зоны. Каким образом он мог туда внедриться, как действует и что планирует – этого, конечно, Сашка не знал. Может, Павел и сгинул где-то по дороге к цели. Но эти мысли Александр отгонял подальше, цепляясь за возможность оптимистичного сценария – подрыва «гнезда» противника изнутри с помощью своего человека, работающего под прикрытием. Поэтому не поделиться с командиром даже теоретически важной информацией он не мог.

Для майора эта история стала полной неожиданностью. Сначала он внимательно слушал, а потом выдал речь, самыми мягкими словами в которой были «щенки бестолковые», «штирлицы хреновы» и «вот вам, придуркам, жить надоело». Сашка покорно пережидал командирский гнев, гадая про себя, что будет дальше – выкинет ли его Комов из отряда или обойдется. Но о сказанном не жалел. Нельзя такое скрывать – и себе, и Павлу бы навредил. Наконец поток ругательств иссяк, и дальнейший разговор Комов продолжил уже спокойнее, хотя искрило еще долго.

– Лагутин, чтоб тебя! Я тебе чего такого плохого сделал, что ты решил меня, своего командира, под монастырь подвести? Ну промолчу я, не буду наверх докладывать, время потяну. Дальше что? Если твой приятель сейчас допустит оплошность и спровоцирует усиление излучения и новые жертвы – кто отвечать будет? Пушкин, папа римский? Нет, Борис Петрович Комов, который принял в отряд заговорщика, узнал о партизанщине и не доложил. А докладывать сейчас опасно. Тут не просчитаешь, как отреагируют наши верховные. Могут вообще операцию отменить, пока твой Павел на связь не выйдет. А могут, наоборот, ускорить штурм, тогда только народ напрасно положим. Ты чем думал? Почему сразу ко мне не пришел?!

Сашка оправдывался, объяснял, что сам ничего не знает точно. Только в Пашку верит, стальной мужик, не даст себя сгубить просто так. Наверняка уже там, в банде… то есть в секте. И если ему чуть помочь, тогда получится взять логово тихо и без лишних жертв. И камень заглушить сразу, без боя. Без драки с обезумевшими монахами.

Долго они тогда разговаривали, прикидывали варианты. В конечном итоге решили так: Александру поручалось идти с группой, как всегда, в паре с Николаем, держать друг друга в поле зрения. Если представится случай, отправить Белова обратно, сославшись на особое задание от командира, а самому залечь как можно ближе к охраняемому снайперами периметру и постараться в бинокль рассмотреть сектантов – либо убедиться в отсутствии Павла, либо подтвердить его присутствие в стане врага. А когда выяснит все – ползком, а потом бегом обратно. И дальше по ситуации. Больше в план решили никого не посвящать.

Александр знал, что Комов не карьерист, и про «под монастырь» это он так, в запале и от неожиданности. Не за себя, за людей майор переживает. Хочет и своих спасти, и, наверное, тех зомбированных, камнем покалеченных, тоже. Поэтому и ухватился за призрачный шанс решить все если не мирно, то хотя бы малой кровью. Другой бы, кстати, на его месте остался на командном пункте – никто бы слова поперек не сказал. Не пристало командиру собой лишний раз рисковать. А он вот нет – сам возглавил отряд разведчиков, не стал в такой важный момент пускать все на самотек. Значит, за каждого бойца сердцем болеет, потерять боится. С таким командиром хоть в разведку, хоть на штурм – не страшно.

Нога с чавканьем провалилась в болотную жижу. Откуда?! Не было на карте никаких болот. Александр оглянулся, вскинул руку, предупреждая Николая. Тот подошел, увидел препятствие, растерянно пожал плечами. Кивнул в сторону – обойдем? Они прошли несколько метров по кромке болотца. Зеленоватая муть, прикрытая травой, и не думала заканчиваться. Вроде и неширокая полоска, метров пять всего, преодолеть можно, если не глубоко.

Сашка поднял с земли крепкую палку, проверил глубину, сделал шаг вперед. Белов последовал его примеру. Берцы с высоким голенищем сидели на ногах крепко, были легкими, удобными, но сейчас ребята больше бы обрадовались болотным сапогам – уж больно противной была засасывающая грязь. Кое-как, след в след, форсировали полутопь, вышли на сухое место. И вдруг услышали сзади отчаянное кукование. Раз, два, три. Опасность! Потом несколько секунд тишины и снова тройное «ку-ку», совершенно не похожее на настоящую кукушку. Повтор означал сигнал бедствия, призыв о помощи.

Развернулись, пошли обратно, на голос. Снова пять метров взбаламученной трясины под ногами. Огляделись, заметили неподалеку Толика Ремезова, ухнувшего в топь по пояс, и его напарника, тезку – Толика Звягинцева, тщетно пытающегося вытянуть товарища. Оба Толика были ребятами крепкими, как боровики, в рукопашной равных им не было. Но тут ситуация была нештатная, одной силой не решаемая. Толя-второй тянул друга изо всех сил, но лишь сам сползал с твердой земли в жидкую грязь, а Толя-первый, пытаясь выползти, только глубже увязал в коварном болотце.

Александр и Николай успели первыми. Подхватили сползающего Звягинцева с двух сторон и дружным рывком вытащили обоих на сушу. Тут подоспели другие бойцы, в том числе майор с напарником. Общались без слов, знаками. Ремезов, еле отдышавшийся, перемазанный липкой грязью, поднял большой палец – все нормально. Прежде чем уйти, Сашка взял брошенную в спешке палку и показал ее ребятам – напомнил о том, как их учили проходить болота.

Толя-второй, Звягинцев, огляделся, заметил валяющуюся на земле длинную корягу и, недолго думая, схватился за нее. Дальнейшее произошло мгновенно – казавшаяся сухим деревом палка вдруг зашевелилась, зашипела, обвилась вокруг руки неосторожного бойца, разинула змеиную пасть и с размаху впилась Толику в щеку. Звягинцев вскрикнул, схватил гадину двумя руками, силясь отодрать, но змеиный поцелуй оказался невероятно крепким. Ремезов выхватил большой нож-складень, метнулся к напарнику и рубанул змею прямо под голову. Тугие кольца, обвившие руку Звягинцева, ослабли, гибкое туловище сползло на землю серо-коричневым шлангом, а страшные челюсти так и не разжались. Змеиная голова осталась висеть на щеке Звягинцева, подобно огромной прищепке с болтающимся хвостом. Толик-второй рухнул на траву, забился в конвульсиях, изо рта повалила желтая пена. Через несколько секунд все было кончено – тело вытянулось, судорожное дыхание прекратилось, взгляд остекленевших глаз замер, навсегда сфокусировавшись на верхушках сосен.

На Ремезова было страшно смотреть – он стоял на коленях возле коченеющего тела друга, раскачиваясь и схватившись за голову, и казалось, что сейчас зайдется в безумном, зверином крике отчаяния. Но крика не было, и от этого становилось еще страшнее.

Подошел Комов, положил Толику руку на плечо, поднял с колен, встряхнул. Необходимость звала дальше, но не бросать же боевого товарища падальщикам! У самого Комова и Василия Грушина к рюкзакам были пристегнуты саперные лопатки с короткими черенками. Копали по очереди, и вскоре импровизированная могила была готова. Туда осторожно опустили тело Звягинцева и быстро забросали землей. Замерли ненадолго, потом майор махнул рукой – продолжать движение! Саша снял кепку, на мгновение склонил голову, отдавая дань памяти погибшему товарищу, затем толкнул Николая, призывая следовать за ним, и решительно двинулся снова форсировать болото.

Зона нанесла жестокий удар, разом напомнив всем, что они на войне, а не на прогулке. Да будь он трижды проклят, этот пришелец с его чертовым излучением, из-за которого в тихом подмосковном лесу заводятся гадюки размером с анаконд и другие подобные твари!

Перед глазами стояло видение – хищные челюсти, впившиеся в щеку Толика, его глаза, полные ужаса, искаженное отчаянием лицо. Господи, да лучше пулю поймать и уйти без мучений! Взгляд теперь цеплялся за каждую корягу, обдавало ужасом – а вдруг и эта зашевелится? Здесь, совсем близко к эпицентру, опасность могла подстерегать на каждом шагу. И каждый шаг мог стать последним. Сашка усилием воли отогнал панические мысли – от них только хуже будет. Все, что сейчас нужно, – думать о поставленной задаче и следовать ей.

Вдалеке, в просвете между деревьями, появились постройки. Александр жестом показал Николаю – дальше пригнувшись, а затем ползком. Еще несколько метров осторожными перебежками, и можно закладывать «хитин», а потом выбирать удобную точку для наблюдения. Только бы не заметили! Только бы не…

Глава 5 Война без особых причин

Все шло хорошо, даже слишком. Они беспрепятственно подползли на удивление близко, к самым постройкам – такое, пожалуй, еще никому не удавалось. Первый бункер, неплохо замаскированный, почти незаметный, осторожно обошли стороной. Возле второго, с выступающей над землей крышей, поросшей бурой травой, решили залечь и осмотреться. В лесу потемнело – видно, там, где-то за верхушками деревьев, набежали осенние тучи. Дождь хлынул разом, без моросящей раскачки – зашуршал по сухим листьям, пожухлой траве. Переговаривались тихим шепотом и жестами. Решили продвинуться еще метров на пятьдесят и там сделать две закладки «хитина». Здесь его дистанционно не взорвешь: сердце Зоны, вся электроника вырубилась наглухо. Поэтому достали из сумок заранее приготовленный тонкий бикфордов шнур. Допотопный, но надежный.

Проползли вперед, выбрали место. Неприметная ямка вблизи полуразрушенного здания. Заложили бомбу, чуть присыпали. Шнур прекрасно утонул в пестром ковре из листьев. Теперь оставалось протянуть его как можно дальше. Этим занялся Николай, а Саша отполз в сторону, выбрать место для второй закладки и заодно наметить позицию для наблюдения. Появилось азартное желание подобраться еще ближе, к самому центру. Вдруг получится проскользнуть незаметно и заложить хороший кусок «хитина» прямо рядом с камнем. Интересно, как он выглядит вблизи? И хорошо бы узнать, чем окружен, на чем укреплен. В том, что это должен быть какой-то алтарь с обязательными ритуальными предметами, сомнений почти не было. Ну не валяется же он просто так на земле. Все-таки идол, место поклонения. В памяти всплыли картинки из детства – Сашка очень любил приключенческие фильмы и книги, а особенно истории про то, как искатели сокровищ попадают к туземцам. В «Детях капитана Гранта», например, идолопоклонники показаны одновременно и страшно и захватывающе. Или взять Индиану Джонса. Кстати, а если камень небольших размеров, может, попробовать его украсть? Оттащить на пару километров, подальше от серой гвардии, и жахнуть «хитином» в спокойной и относительно безопасной обстановке. Дурацкая идея, конечно. Камень, скорее всего, весом под тонну, такой не только не сопрешь, но и с места не сдвинешь.

Сашка приник к биноклю и почти забыл о своей первоначальной задаче. Обзору мешали кусты шиповника – на подступах к обитаемому месту он разросся густо, в несколько рядов, блокируя возможные подходы. Сквозь такие бесшумно не продерешься. Красные ягоды висели на пустых колючих ветках застывшими кровавыми каплями и даже сами по себе выглядели настораживающе, будто впитали в себя часть свечения камня.

Нет, ну почему так тихо? Где молящиеся и, главное, – где основная охрана, снайперы по периметру? От дождя, что ли, попрятались? Отсутствие людей было подозрительным, создавалась иллюзия пустоты и заброшенности. Шестым чувством Александр понимал, что поддаваться нельзя, это ловушка, но мозг был упрямо нацелен на максимальный результат, на геройство и лихость. Заложить «хитин» прямо сейчас, под самый камень, отползти и запалить шнур. Рванет сильно, может, и вовсе костей не соберешь, но зато все кончится разом, здесь и сейчас. Не придется больше отправлять близким бойцов цинковые посылки, не будет висеть дамоклов меч над городом, подмосковной землей, людьми, Иркой… Подумав про Ирку, Саша вспомнил и про Павла, и тут же снова приник к биноклю, поэтому вовремя заметил движущиеся в его направлении фигуры.

Серые балахоны передвигались неслышно, будто призраки. Их было много, целый отряд, который направлялся точно к Сашке и Николаю. Зомби-монахи даже не прятались, шли, выстроившись в линию, и казались издалека крысиным войском из сказки. Сашка сложил ладони рупором и звучно пропел кукушкой в сторону своих. Тревога, ребята, отступайте! Сам не двинулся с места, только повернул бинокль в обратном направлении. Послышался отдаленный шорох – услышали, отходят. Только тихо, пожалуйста, тихо! Вернуться живыми и здоровыми!

Беда пришла, откуда не ждали. Тишину нарушил странный хлопок, свист, как от пастушьего кнута, а потом раздался истошный крик: «Аааа-а!» Крик отдался эхом, разнесся по лесу. Сашка вскинулся – кричал Белов. Лагутин навел бинокль и увидел удручающую картину – Николай барахтался в сетке, подвешенной между деревьями, как кролик в силках. Старая охотничья ловушка, как триста лет назад. Заорал он, скорее всего, не от боли, а от неожиданности, но это уже было неважно – громкость крика не оставляла сомнений в том, что они раскрыты. Александр привстал и короткими перебежками двинулся на выручку, краем глаза заметив, что серые балахоны активизировались и стремительно приближаются. Успеть бы добежать первым, рассечь веревку, а дальше, может, повезет, уйдем. Лишь бы Комов остальных увел.

Надежды рухнули вместе с первыми выстрелами. Серая армия ощетинилась автоматами и стала поливать огнем восточную опушку леса. Чуть поодаль, со стороны разведчиков, раздались одиночные пистолетные хлопки – бойцы Комова шли налегке, автоматы с собой не брали. Вызывают огонь на себя? Шанс для Николая, смертельный риск для остальных. Держитесь, братцы! Сашка добежал до дубков, между которыми беспомощно болтался Белов. Нашел веревку, уходящую вверх под крону, полоснул ножом – раз, другой. Тонкий канат слабел с каждым ударом и наконец лопнул. Сетка с пленником ухнула вниз с трехметровой высоты. Сашка бросился к Белову, помог распутаться.

– Ты как, Колян? – спросил хриплым шепотом. Николай вскочил на ноги и тут же снова осел на землю, болезненно скривившись.

– Нога, черт! Кажется, сломал, – простонал он. – Уходи, Сань!

– Вместе уйдем, – скрипнул зубами Александр. – Поднимаемся, обопрись на меня.

Бой по-прежнему шел чуть в отдалении, этим и воспользовались. Сашка закинул руку Белова себе на плечи, и они, почти не таясь, заковыляли в сторону болотца. Добраться до него, выиграть время на переправу, а там справятся как-нибудь. О невыполненных задачах уже не думал, уйти бы живыми за спасительный забор. Возможно, там, почти у своих, Белова можно будет оставить, а самому вернуться. Или помочь товарищам, или завершить все-таки ранее намеченное – установить вторую закладку и залечь на наблюдение. Хотя последнее, конечно, вряд ли: зомби-монахи теперь будут настороже и близко никого не подпустят.

Идти было трудно. Николай обладал внушительной комплекцией и сейчас наваливался на напарника доброй половиной своего веса. Проковыляли они метров двести пятьдесят, на минуту остановились передохнуть. Сашка достал бинокль, вгляделся в окрестности. Вроде бы оторвались, сзади было тихо, и в отдалении не видно никакого шевеления. Сместил обзор в сторону своих, туда, где предположительно сейчас находились майор и другие ребята. Ничего не смог разглядеть, лес – не лучшее место для наблюдения. Продолжающаяся перестрелка, чуть заглушенная расстоянием, царапала сердце. Как все-таки досадно влипли!

Николай переживал не меньше – в глазах отчаяние, от боли закусил губу, но старался даже не стонать. Ясно, ругает себя за тот крик. Саша осторожно закатал брючину и мысленно выматерился – совсем плохо дело. Перелом оказался открытым, сломанная кость торчала наружу. Да что ж так не везет-то!

– Держись, Колян, прорвемся! Топь пройдем, дальше легче будет. Ты, главное, не…

Договорить Сашке не удалось. Сначала он увидел расширяющиеся в ужасе зрачки Белова, который смотрел на что-то позади него, а потом почувствовал сильнейший удар в затылок. «Прикладом или дубинкой?» – это было последнее, о чем он успел подумать, прежде чем провалиться во тьму.

Часть 2 Между землей и небом

Глава 1 И где бы ты ни был

Не так страшно очнуться с головной болью, гораздо страшнее очнуться с головной болью на дне сырой вонючей ямы.

Сашка приоткрыл глаза и снова закрыл – даже полумрак показался нестерпимо ярким, прожигающим сетчатку. Провел ладонью по затылку, нащупал корку засохшей крови и огромную шишку – последствия сокрушительного удара. Рядом раздался стон. Пришлось снова разлеплять веки, преодолевая пульсирующую под черепом боль, и осматриваться. Увиденное не порадовало. Прямо перед глазами высились земляные стены, а прямоугольник дневного света виднелся где-то на высоте трех метров. Вроде бы и не так высоко, но стены были осклизлыми, земля наползала волнами, грозясь засыпать и без того узкое пространство, наводящее на мысли о могиле. Кое-где из стен торчали корни – тонкие белые нити, похожие на гигантскую паутину. Пахло гнилью и поганками.

Стон повторился. Александр всмотрелся, осторожно двинулся ближе к источнику звука. Это был Белов. Напарник лежал в углу, на тонкой подстилке из прелого сена, и выглядел так, будто из него выкачали все силы, без остатка. Сашка подполз к Николаю, стараясь не делать резких движений – любое напряжение мышц по-прежнему отдавалось противным звоном и болью в голове.

– Колян, живой?

Белов открыл глаза, взглянул сначала мутно, непонимающе. Потом, видно, сознание прояснилось, и он, узнав друга, чуть слышно ответил:

– Пока живой. Сам как?

– Местами. – У Сашки еле хватило сил на иронию. – Где мы? Что успел заметить?

Белов коротко рассказал, что было после того, как Сашку вырубили мощным ударом дубинки, похожей на бейсбольную биту. Это сделал один из подкравшихся монахов. По словам Николая, трое в балахонах возникли как из-под земли. Он и сам увидел нападавшего в последний момент, поэтому не успел ни предупредить, ни выстрелить. Его не били, только заткнули рот кляпом, затем обоих связали и быстро оттащили на край поселения, к постройкам. Там пленников приняла другая группа, которая также волоком доставила их к этой яме. Потом обоих обыскали, забрали оружие, сумки, бинокли – в общем, все, что могло представлять хоть какой-то интерес. Напоследок сняли ботинки – Сашка только сейчас заметил отсутствие обуви. И затем столкнули в яму, одного за другим. Дно рыхлое, упали они относительно удачно, только покалеченная нога Николая получила новое сотрясение, от которого боль стала просто невыносимой.

– Сколько я был без сознания? Хотя бы примерно? – поинтересовался Сашка.

– Часа два, наверное, – Белов говорил с трудом. – Я и сам несколько раз проваливался в какую-то муть. Даже бредил, похоже. То и дело мерещился наверху белый кот с голубыми глазами, чистый такой, пушистый. Говорю же – бред…

– Что дальше будет, как думаешь? – Сашка старался как-то расшевелить друга, увлечь разговором, не дать ему окончательно раскиснуть – уж больно слабым и безжизненным был затухающий с каждым словом голос.

– Кто знает, Санек. Яму, видал, какую вырыли? Прямо могила. Может, чтобы сразу – того. Накидают сверху земли, и все, отмучаемся.

– Ты брось! Зачем тогда тащили в такую даль – чтобы персональные похороны устроить?! Там добить не могли? Нет, брат. Мы им зачем-то понадобились. Надо только дождаться, пока кто-нибудь на переговоры выйдет, а там посмотрим, по обстановке. Помереть всегда успеем.

– Голова горит, – пожаловался Николай. – И в ногу будто раскаленных иголок навтыкали, пошевелиться не могу, простреливает. Ты держись, Саша. А мне, похоже, незачем…

Белов впал в забытье. Сашка пощупал его лоб – напарника лихорадило, голова была горячей, как печка. Раненая нога Николая здорово распухла, брючина натянулась, сбоку почернела от натекшей крови. «Шина нужна, шина! И обезболивающее из разгрузки», – подумал Сашка и осекся. Нужно, конечно, кто же спорит. Но как все это теперь достать? Попросить, потребовать? А вдруг их действительно уже списали со счетов? Привлечешь внимание, лишний раз о себе напомнишь, и привет. Зароют и фамилии не спросят. А с другой стороны, если списали – все одно помирать. Так что, еще раз взглянув на Белова, решил – пан или пропал. Медлить нельзя. А уж если убьют, то без томительного ожидания. Пусть.

– Эй, наверху! – изо всех сил крикнул Сашка. Сначала никто не отзывался и не появлялся. Потом раздалось слабое шуршание, и над ямой возник… тот самый белый кот, которого Колян принял за видение. И немудрено. Глаза у кота были необычные – голубые, как ледышки, и будто подсвеченные изнутри. Животное смотрело на Александра не мигая, как-то даже презрительно, будто спрашивало: «Чего орешь, пленник?»

– Что разорался, пленник? – Монах подошел с противоположной стороны, поэтому Александр его заметил не сразу. На сером балахоне выделялся красный символ. Та-аак, значит, сам жрец в гости пожаловал. Честь-то какая!

– Бинты, крепкую доску, обезболивающее! И побыстрее! – без лишних объяснений потребовал Александр, сам поражаясь, с какой твердостью ему удалось это произнести. Он страшно боялся, что первые слова, сказанные врагу, прозвучат тихо, слабо и, не дай бог, просительно.

Жрец расхохотался:

– Ну ты даешь! А рябиновой настойкой не угостить по-соседски?

Сашка насупился, прекрасно осознавая свое бессилие, но продолжал гнуть свою линию:

– Можно и настойку. Только сначала бинты, доску и обезболивающее. Иначе зря тащили. – Аргументов у Александра по-прежнему не хватало. Хотя он помнил, что терять им, по сути, нечего, а наглость, как известно, – второе счастье.

– Может, еще что-нибудь пожелаешь? Говори, не стесняйся, – продолжал издеваться монах.

– Пока достаточно. Дальше посмотрим, – по-прежнему твердо ответил Сашка, подытоживая бесполезный разговор.

Единственное, что в данных условиях он смог сделать, – это посадить Николая удобнее, чтобы пострадавшая нога оказалась полностью вытянутой, и подоткнуть под него как можно больше соломы, которая лежала гнилыми комьями по всему дну ямы. Делать все это в узком могильном пространстве было крайне неудобно, зато хоть какое-то занятие, позволяющее отвлечься от невеселых мыслей.

«Есть охота», – подумал Сашка. И тут же пожалел, что об этом вспомнил. Хотя как тут не вспомнить, завтрак был в пять утра, сразу после подъема, а компактный сухпаек так и остался нераспакованным, в сумке, которую отобрали вместе с другими вещами. Мысль о еде внезапно зацепила другую, от которой сразу прострелило – аногемма! О, черт, вот об этом он забыл напрочь! Действие аногеммы продолжалось, как правило, сутки, максимум – еще часов пять, но это если повезет: защита действовала индивидуально, в зависимости от состояния здоровья, веса, крепости иммунитета. Судя по всему, Николаю придется туго гораздо раньше: после травмы организм ослаб, израсходовал все запасные ресурсы. Сашка лихорадочно думал, что делать в сложившейся ситуации.

Николай притих, перестал стонать – вероятно, заснул или впал в забытье. Дыхание было неровным, хриплым.

Что будет дальше? Сашка силился представить, и не мог. Излучение здесь, вблизи камня, было в прямом смысле убойным. Скорее всего, через несколько часов их с Николаем начнет корежить, а потом наступит смерть. Отчетливо вспомнился рассказ Павла, особенно та часть, где описывалась реакция первых бойцов – как те умирали скоротечно, сгорали, будто свечки. Не так, конечно, хотелось завершить свой путь. Не в гнилой яме, не в мучениях от внезапной хвори, принесенной незваным гостем из космоса. Воин должен умирать на поле брани, за идею, или дома, в окружении детей и внуков, после написания мемуаров.

Свалившаяся сверху доска заставила подпрыгнуть. Надо сказать честно – отправили ее вниз аккуратно, явно не с целью прибить пленников, но произошла эта доставка уж слишком неожиданно. Вслед за первым «подарком» в яму спустили корзину, в которой были – Сашка обалдел – бинты, шприц с мутной жидкостью, буханка, явно местной выпечки, и две фляги. В первой была вода, а во второй… Из нее пахнуло рябиновой настойкой на коньяке. Монахи там что, окончательно сбрендили?!

Ладно, рассуждать и удивляться будем потом, а сейчас первоочередной задачей было спасение Белова. Как бы там ни было, доставили все, что требовалось, тут уж грех не воспользоваться выпавшим шансом.

Оказывать первую помощь при переломах Александр научился еще на пограничной службе – неоднократно приходилось применять на практике. Поэтому процедуру наложения шины провел быстро и ловко, поврежденную ногу напарника зафиксировал надежно, благо хватило бинтов. Затем сделал обезболивающий укол.

Николай пришел в себя, взглянул непонимающе:

– Ты чего?

– Порядок, Колян, держись. Сейчас легче будет. Прикинь, монахи расщедрились, гуманитарку сбросили.

Белов округлил глаза:

– Да ладно?! – В голосе его звучало недоверие. Боль, видимо, начала отпускать, он заметно оживился.

– Ну как, жив? – почти весело спросил Сашка, скорее для того, чтобы убедиться, что напарник полностью пришел в себя.

– Теперь вроде да, местами, – с кривой улыбкой ответил Белов и даже подмигнул.

Решили перекусить. Отломили по доброму куску от буханки, но прежде сделали по большому глотку из фляжки с «рябиновкой». Сашка перестраховался, сначала растер каплю в пальцах, не появится ли посторонний запах, затем попробовал настойку на язык, а потом махнул рукой на всякие сомнения. Зачем захватчикам травить их так изощренно, если они могли бы просто ничего не делать, предоставив голоду, ранам и излучению довести все до логичного печального финала? А тут тебе и медицинская помощь, и какая-никакая еда, и весьма странная при таких обстоятельствах, но демонстрация доброй воли. Поэтому настойку можно было смело считать бонусом, без подвохов.

День близился к закату. То, что Белову заметно полегчало, да и еда вовремя поддержала силы, не означало, что его снова не подкосит, если он вдруг вспомнит о том, что скоро закончится действие аногеммы и начнутся совсем другие испытания. В том, что они предстоят, сомнений не было – зачем их притащили в логово, так и оставалось невыясненным. В себе Александр не сомневался – ему хватит сил бороться до конца, а Николая было необходимо поддерживать, чтобы тот опять не скис от мрачных ожиданий и не сдался раньше времени. Лучший способ отвлечься, сидя взаперти, – завести интересный разговор, что Сашка и сделал.

Он начал вспоминать самые смешные истории, произошедшие с ним на службе, потом перешел к таежным байкам. После одной из них Николай даже улыбнулся.

– А вот слушай еще байку. Выдается, кстати, за реальную историю, но тут не знаю, врать не буду, меня тогда и в проекте не было. И родителей моих даже. История эта старинная, еще с дореволюционных времен.

Побрел как-то один мужичок осенью в тайгу за грибами-ягодами. Погода стояла теплая, мужичок решил передохнуть, усевшись на краю невысокого обрывистого холма. Снял сапоги, размотал портянки, подставил солнышку усталые ноги – красота! Да еще и сухари достал из мешка, подкрепиться. В общем, картинка получилась самая уютная, будто не в тайге он был, а дома на завалинке. Но вдруг, потянувшись за очередным сухарем, почувствовал тот мужичок рукой что-то мягкое, теплое, шерстяное. Глядь – медведь рядом с ним уселся греться на солнышке, главное, подкрался-то совсем тихо, незаметно. А медведь только в сказках добрый и покладистый, в жизни лучше с ним не встречаться, кроме как в цирке или в зоопарке. Таежные хорошо знают, какие рожки да ножки остаются от человека после таких встреч. Мужик со страху и сиганул с обрыва, благо было невысоко, а внизу лапник да мох. Смотрит – медведь покрутил головой недовольно и тоже съехал вниз. Мужик холм оббежал и снова наверх – босиком по тайге далеко не уйдешь, надо сапоги выручать. Едва успел одну портянку натянуть, медведь снова тут как тут. Пришлось опять вниз с горки и снова на опережение, наверх, за второй портянкой и сапогами. А медведь не отстает. Вроде особо и не злится, не рычит – может, понравилась ему такая игра с добычей. Ну а мужичку не до веселья, кое-как обулся, наметил последний рейс за мешком – не бросать же, раз остальное забрать получилось. И только тут сообразил, что дальше-то ему по прямой чесать, а тогда мишка его догонит на раз – когда надо, этот мохнатый увалень носится по лесу, дай бог каждому! Придумал тогда хитрость. Схватил сухарь и завалявшийся в мешке кусок сахара, разжевал по-быстрому и выплюнул кашицу прямо на край холма. А сам вниз, медведь уже снова на пятки наступал. Как до низа добрался, на ноги и ходу. Только и успел краем глаза заметить, что уловка сработала, не отправился хозяин тайги за ним следом, остановился над ароматным местом. Фора получилась небольшая, но достаточная, чтобы набрать скорость и понестись что есть мочи к ближайшему поселку. Мужик потом рассказывал, что те километры пробежал так резво, как никогда в жизни не бегал ни до, ни после этого случая. Как завидел крайние дома, заорал из последних сил. Народ повыскакивал, кто с коромыслом, кто с ухватом, приняли беглеца. А преследователь выскочил из тайги, добежал до середины поля, отделяющего лес от деревни, увидел людей – зарычал, тут уж по-настоящему, по-медвежьи, грозно, обиженно, да и побрел восвояси. Мужичок потом долго рассказывал всем эту историю, как он с медведем с горки катался и наперегонки бегал.

Сашка и сам рассмеялся от души, когда закончил байку. При этом его чуткое ухо уловило еще чей-то сдержанный смех, будто кто-то там, наверху, прыснул в ладошку, желая остаться незамеченным. Смех, к удивлению, показался женским. Подняв голову, Сашка снова увидел на краю ямы загадочного кота с глазами-ледышками, которые будто светились в наступавших сумерках.

– Мужик-то твой от медведя ушел, а мы вот не смогли. Фиговые мы с тобой колобки, Саня! – враз погрустневшим тоном заключил Николай, снова вспомнив о том, где они оказались.

Глава 2 Что б ты ни делал

– Фиговые, не фиговые – выберемся как-нибудь, – уверенно сказал Сашка. – Знаешь, у меня однажды случай был, в институте на экзамене, так я после него в слова «не сможешь, не получится» не верю.

Было это еще до службы, на первом курсе, в первую же сессию. Преподаватель химии у нас был не то чтобы вредный, но жутко въедливый, и получить у него пятерку считалось невозможным. Хоть наизнанку вывернись, а больше четверки не ставил. Я не был фанатом предмета, но химию любил, давалась она мне, в принципе, легко. Поэтому на экзамен шел спокойно, понимая, что сдам в любом случае.

И вот прошла практически вся группа: выходили довольные, кто с тройкой, кому этого было достаточно, а кто и с четверкой – те шли радостные, победно размахивали синей зачеткой. Настала моя очередь. Билет оказался легким, задача и две цепочки кислот. Справился быстро. А дальше проснулся азарт – почему бы не попытаться дотянуть до «невозможной» пятерки? Так преподавателю и сказал, мол, прошу дополнительные вопросы. Тот вроде бы даже обрадовался радивому студенту, задал один, второй, третий. Последним был вопрос с подвохом. Точнее, не с подвохом, а на сообразительность и хорошую память – назвать формулу сахара. Не глюкозы, не фруктозы – их иногда путают, а именно сахарозы. Вот я тогда и выдал заветные «це-двенадцать, аш-двадцать два, о-одиннадцать». Преподаватель чуть не прослезился от умиления, поставил «отлично», даже руку на прощание пожал! На зачетку потом даже с других курсов приходили смотреть.

Понимаю, конечно, что глупо сравнивать это наше попадалово с экзаменом, но когда в жизни задница наступает, я всегда этот случай вспоминаю. Очень, знаешь ли, мотивирует попытаться переупрямить судьбу.

– Попытаться-то оно конечно, – не стал спорить Николай. – Интересно, куда эти монахи пропали? Пора бы уже им появиться. Накормили, напоили, подлечили – теперь могли бы и рассказать, чего от нас ждут.

– Могли бы, – усмехнулся Сашка. – Только я все равно не понял их неожиданного гостеприимства. Попросил – дали. С чего вдруг?!

– Другие не просят, – вдруг раздался голос сверху. Прозвучало это негромко, но, безусловно, говорила женщина, точнее, девушка.

Сашка вновь поднял голову, силясь рассмотреть что-либо в вечернем сумраке. В яме густела темень – хоть глаз выколи, но наверху силуэт посетительницы чуть освещался зарождающимися звездами и луной, а также боковым красноватым свечением, вероятно, исходившим от камня. Рядом с силуэтом находился неизменный страж – кот со светящимися голубыми глазами.

– Ладно, – согласился Сашка, с тайной надеждой разговорить монахиню и постараться получить как можно больше полезных сведений. – Про подарки понял, попросил – получил. Дальше-то что будет? Мне теперь у вашего главного свободу попросить?

– Жрец свободу не дает. Только Камень, – по-прежнему лаконично ответила собеседница.

Сашка мысленно чертыхнулся. Да что ж из тебя все клещами приходится тянуть? Сама же первая заговорила.

– Это как? И раз уж такой разговор – может, знаешь, еще кого-нибудь из наших взяли?

– Бойцов кроме вас двое. Их судьба, как и ваша, решится завтра на рассвете. Про Камень вам пока знать не положено, только когда один из вас станет братом, – странные слова звучали спокойно, будто монахиня, или кто она там, разговаривала не с врагом, который пришел к ним с оружием в руках, а с прохожим, интересующимся, как пройти на нужную улицу. И особого фанатизма в ее интонации не ощущалось. Впрочем, судить было рано.

В разговор вмешался Николай:

– Милая красавица, почему один станет братом? – В его голосе сквозило беспокойство.

– Обряд посвящения проходит только один, – было отчетливо слышно, что слова ей даются не так легко, как предыдущие. – Или никто, – добавила она после паузы, совсем тихо. Кот неожиданно громко мяукнул, будто предостерегая ее от дальнейших пояснений.

– Тихо, Лед, тихо, – еле видимая собеседница, вероятно, погладила питомца, успокаивая. Продолжила она чуть позже, уже гораздо более твердым голосом, видимо, окончательно решившись раскрыть карты: – Вам предстоит бой друг с другом за право стать братом и тем самым доказать свою преданность. Пленники всегда сидят в яме не дольше суток, пока заканчивается действие вашего защитного препарата. Когда начинаются первые признаки воздействия Камня, бойцов ставят перед выбором – умереть или стать одним из… нас. Победитель после боя получает дозу антидота. Проигравший умирает сразу, избегая мучительной смерти от излучения.

– Ты сказала «или никто». Были случаи, когда отказывались оба? – с трудом приходя в себя от услышанного, уточнил Сашка.

– Были, – невесело подтвердила девушка. – Только происходило это очень страшно.

– Беги, – возбужденно зашептал Николай. – Сейчас стемнеет окончательно, заберешься наверх, если что – грохнешь эту суку, и беги. Ты сильный, у тебя получится. А меня, может, и оставят, раз драться не с кем. Притворюсь, что согласен, как-нибудь дотяну до наших. Слышь, Саня?

Александр пытался собраться с мыслями. Да, сбежать было лучшим вариантом. Вдвоем не уйти, куда Николаю с его ногой, а у него есть шанс. Выйти из зоны воздействия, добраться до своих, а там уж поторопить с началом штурма. Информации достаточно. И хотя бы один заряд «хитина» они заложить успели. Выходит, установили его совсем далеко от камня, и неизвестно, хватит ли радиуса поражения. Но шанс есть, причем прав Николай – шанс для обоих. Надо попытаться сбежать.

Убивать девушку у него и в мыслях не было, разве что она окажется подготовленным бойцом и нападет сама. При любом другом исходе он планировал ее максимум оглушить, на время вывести из строя. Но убивать… Ее голос напомнил Ирку, да и вообще – наверняка она просто глупая, запутавшаяся, скорее всего, так же, как все они, зомбированная девица, не ведающая, что творит. Враг, но больше условный. Нельзя таких наказывать слишком строго, они и так пострадавшие.

Сашка провел рукой по стене темницы – гладкая глиняная поверхность, чуть шероховатая в тех местах, где проходили тонкие корни. После дождя она стала совсем скользкой, оплывающей – не зацепиться. Он тихонько поднялся, выпрямился, прикидывая расстояние до края – метра три будет, не меньше. Пошарил руками, поискал подходящий выступ, чтобы подтянуться, а нога уже нащупывала первую опору выше пола. Осторожно сделал рывок, слился со стеной, про себя порадовавшись, что получается, когда сверху снова раздался голос. Девушка то ли почувствовала настроение пленников, то ли сказался опыт.

– Бежать бесполезно. Даже если сможете пройти нас, дальше ночная охрана двойным кольцом. Убьют сразу. – Все это она говорила без тени угрозы, даже как-то печально.

Сашка соскользнул вниз, мягко шмякнулся в жидкую глину. Ноги стали еще грязнее, хотя это уже не играло особой роли.

– Милая, – Николай обращался к монахине льстиво, даже подобострастно, – а может, договоримся? Ты нам антидот этот ваш, а мы… что скажешь. Мало ли, пригодимся, отблагодарим как-нибудь.

– Тогда убьют меня, – спокойно и твердо ответила девушка.

– А, черт! – воскликнул Белов, стукнув с досады кулаком по дну ямы. – Чтоб вас всех, выродков, с вашим проклятым булыжником…

– Колян, хорош! Придумаем что-нибудь, – попытался успокоить товарища Сашка.

– Придумаешь ты, – язвительно ответил Николай. – Ты вон здоровый, а у меня нога! Против тебя ни единого шанса. А я тоже жить хочу!

– Ты чего, Колян?! – искренне изумился Сашка. – Думаешь, я с тобой драться буду? Ты что, брат, меня за предателя держишь?

– Ладно, Саня, это я так. Глупость сморозил, – вроде бы чуть спокойнее, извиняющимся тоном произнес Белов. – Прости.

Помолчали. Николай вроде бы даже задремал, сидел с закрытыми глазами. Наверху тоже было тихо. Девушка, возможно, была рядом, но не показывалась. Только белый кот по-прежнему ходил по краю ямы как заведенный. Сашка внезапно вспомнил, она сказала «даже если сможете пройти нас» – кого нас? Есть еще один охранник? Или она имела в виду себя и кота? Александр уже ничему не удивлялся.

Животное и впрямь было необычным не только внешне, но и повадками. Кот не отходил от ямы, был настороже и чем-то напоминал своего ученого собрата из пушкинской сказки, который, как известно, ходил по цепи кругом и днем и ночью. И днем… Сашка вспомнил, что до дня они с Николаем могут не дотянуть. Или дотянуть, корчась в предсмертных муках. Снова прожгло обидой озвученное предположение Белова о поединке. Неужели он действительно мог подумать, что Лагутин убьет друга, спасая свою шкуру?! Или это просто отчаяние ему затуманило мозги? Не так уж плохо Белов его знает. Хотя, конечно, чужая душа – потемки.

Сдаваться не хотелось. Хотелось действовать, искать выход из положения. Не мытьем, так катаньем. Предложить монахам компромисс? Сказать, что они оба согласны стать братьями? Глупо, конечно. Им этот поединок для того и нужен, чтобы выжившего кровью замазать, дорогу обратно отсечь. Что ж придумать-то, господи?

Сашка еще раз взглянул на кота. Почему-то вспомнился фильм «Молчание ягнят» с Хопкинсом и Фостер. Там ведь тоже одна из героинь угодила в яму к маньяку и, чтобы получить преимущество и спастись, приманила его любимую собачку. Конечно, в этой яме впору вспоминать «Кавказского пленника» Толстого, а не американский ужастик, но метод можно взять на вооружение. Если сработает, появится шанс – вон как девушка котика успокаивала. Да и позвала его как-то странно – Лед. Хотя, в общем-то, логично: глаза-ледышки, сам крупный, белый. Не Снежком же такого называть.

Лед то замирал, глядя в яму, то опять возобновлял свое круговое хождение. «Часовой, тоже мне!» – подумал Александр. Он снова поднялся на ноги, разогнулся, даже привстал на цыпочки, сложил руки рупором и звучно замяукал, подражая дворовым кошкам. Кот насторожился, чуть перевесился вниз, упираясь лапами.

Сашка повторил сигнал – имитация была практически не отличимой от настоящих кошачьих звуков. Над ямой снова появился девичий силуэт, смутные очертания серого балахона, но было поздно – лапы животного заскользили по гладкому краю ямы, и кот полетел вниз. К этому Александр был готов, встретил его на вытянутых руках, чтобы избежать острых когтей, поймал мягко. Мелькнула неуместная мысль о том, что жалко пачкать такую шикарную шкуру липкой глиной.

– Нет! Лед, не надо! – раздался крик сверху. Девушка заметалась по краю ямы, выглядывая питомца и повторяя: – Лед, пожалуйста, не надо! – будто уговаривая не Сашку, а кота.

Удивляться было некогда. Александр еще немного постоял, держа животное на вытянутых руках, наблюдал за реакцией. Кот вел себя спокойно, не шипел, когти не выпускал. Тогда Сашка прижал его к себе и снова опустился на дно, сел в свой привычный угол. Лед был теплым, мягким, рука сама потянулась, чтобы его погладить. Через какое-то время раздалось довольное мурлыканье. «Вот тебе и грозный часовой!» – Сашка даже улыбнулся.

Девушка пыталась рассмотреть, что происходит в яме, но Александр был совсем не заинтересован, чтобы она разглядела их милое, домашнее общение. Наоборот, было необходимо поддерживать в ней уверенность, что любимцу угрожает смертельная опасность, чтобы пленники получили шанс на спасение.

– Эй, ты! – грубовато крикнул Александр. – Иди за антидотом, или я сейчас твоему котяре башку сверну!

Прозвучало это все как надо, грозно и уверенно, но было, конечно, сплошным блефом. Девушка на минуту замерла, прислушалась, а потом исчезла из поля зрения, отошла от края ямы. Интересно, сработало, нет? Жаловаться побежала или действительно за антидотом?

Сашка с удовольствием гладил кота по нежной шерстке, понимая, что причинить ему зло будет очень трудно. Ну как, скажите, можно по-настоящему угрожать такому красавцу? Только это неважно. Главное, пусть она думает, что пленник – страшный садюга.

Лед урчал успокаивающе. Сашка вытянул ноги, привалился к углу. Несмотря на почти безвыходную ситуацию, нервное напряжение стало потихоньку отпускать. Мурлыканье убаюкивало, расслабляло, пушистое тельце окутывало руки теплом. Сашка и сам не заметил, как быстро и крепко заснул.

Проснулся он от прикосновения чьих-то холодных рук. Да не просто прикосновения – его душили. А так как в яме их было только двое, Сашка понял, что убить его пытается друг и напарник, Николай Белов.

Глава 3 Покажи мне людей, уверенных в завтрашнем дне

Происходящее было сродни кошмару наяву – мозг отказывался верить, что Колька, с которым съели вместе не один пуд соли, решил избавиться от него ради призрачного шанса на спасение собственной жизни. «Не бойся врага, бойся друга!» – вспомнилось предупреждение вокзальной цыганки. Неужели это действительно происходит?!

Александр перехватил сжимавшие его шею руки, попытался разжать стальное кольцо. Напарник был хоть и ослаблен травмой, но хватка у него оставалась крепкой, а пальцы цепкими. Кроме того, он наваливался на Сашку всем телом, а узкое пространство мешало сбросить тяжесть вбок. Борьба шла не на жизнь, а на смерть, во всяком случае, со стороны Николая. Дикое желание выжить любой ценой придавало Белову силы, а Сашка хрипел и задыхался, чувствуя, как туманится сознание.

Помощь пришла внезапно, как из ниоткуда. Над ухом раздалось шипение разъяренного зверя, почти не напоминающее кошачье, и на Белова набросился Лед. Совсем недавно мирно урчащий, практически не отличающийся от домашних кошек, сейчас он увеличился в размерах, став огромным белым чудищем с длинными острыми когтями. Яростная атака кота, вцепившегося в бывшего Сашкиного друга, в одночасье ставшего врагом, возымела свое действие – пальцы Николая разжались, он отпрянул. Лагутин с ужасом смотрел, как озверевший кот, подобно птице-падальщице или змее, напавшей на Толю-два, наносит Белову страшные резаные раны. Кошачьи когти окончательно утратили свой первоначальный вид, став ножами, как на руке Фредди Крюгера. И эти стальные полосы в один взмах лапы превратили горло Николая в кусок кровавого мяса. Лед оказался зверем-мутантом огромной силы, чего никак не мог ожидать ни Александр, ни его несостоявшийся убийца.

Все еще истекающий кровью, но уже мертвый Белов темной кучей лежал поперек ямы, заняв своим грузным телом практически все свободное пространство. Сверху на нем победно восседал белый кот, почти вернувший себе прежний облик. Сашка давно встал на ноги и уже почти отдышался, только никак не мог сообразить, что теперь делать дальше – опасаться длинных когтей зверя-мутанта или погладить его в благодарность за неожиданную помощь и спасение. Лед сам решил эту проблему, подошел и потерся о ногу – чистой пушистой шкуркой о грязную, перепачканную липкой глиной штанину, удивительным образом не теряя при этом внешней белизны. Ах ты, Лед, враг ты мой, спаситель! Спасибо тебе. Ах, Колян, друг-предатель, что же ты наделал!

Сашка прижал к себе кота, ногой сдвинул тело Николая и снова сел в угол ямы, как совсем недавно, перед схваткой. Из глаз его неожиданно потекли слезы. Подумал: хорошо, что никто не видит, стыдно – боец, а раскис, как девчонка. Он и сам не мог объяснить, с чего вдруг пробило на слезу: то ли от того, что чудом избежал смерти, то ли предательство друга ранило в самое сердце. Кот терся головой о защитную куртку, проявлял полнейшее добродушие.

– Эй, ты там живой? – Обращение вернувшейся девушки прозвучало до того привычно, что Сашка невольно улыбнулся сквозь невысохшие слезы. Других слов, что ли, нет?

– Живой, – негромко ответил он.

– А второй? – дрогнувшим голосом уточнила стражница.

– Нет, – выдохнул Сашка.

– Я антидот принесла. Верни кота! – требовательно, но при этом почти просительно произнесла девушка.

Надо было бы поторговаться, выдвинуть еще условия – помощь в побеге, оружие, еду или еще что-нибудь в этом роде, но Сашка почему-то понял, что все это не нужно. Сейчас важно просто заручиться ее поддержкой, тогда снова появится возможность для маневра. В конце концов, его задачей в том числе было найти Павла, если он, конечно, тут. Шансы невелики, но кое-какая возможность достигнуть первоначальной цели появилась.

Александр поднялся, перехватил кота поудобнее, задумался, как его вернуть – не подбрасывать же? Корзину бы додумалась спустить, что ли.

– Забирай своего кота, не держу.

– Если не идет, значит, держишь, – с волнением произнесла собеседница. Из-за густой тьмы, скопившейся в яме, она по-прежнему не видела, что происходит внутри. Ситуация с возвратом потихоньку становилась комичной.

Сашка посмотрел в немигающие глаза-ледышки и тихонько сказал:

– Иди, Лед. Ждет хозяйка-то.

Эти слова возымели странное действие. Кот гибко извернулся, переполз с рук на стену, на секунду замер на ней и вдруг, легко оттолкнувшись, одним прыжком выскочил наружу.

– Ни фига себе! – присвистнул Сашка. – Да ты еще и по прыжкам чемпион. Надо тебя в нашу спецназовскую команду. Будешь лучшим сталкером.

Сверху раздалось радостное: «Ледик, миленький, как ты?» – будто кот мог ответить и обстоятельно доложить о своем состоянии. Хотя кто их тут разберет, может, они и разговаривать умеют, эти мутанты.

– Эй, про меня не забыла?! – Сашка вспомнил про антидот и про то, что его время на исходе. Тут же зашуршало, и к нему спустилась корзинка с аптечным флаконом.

– И как, просто выпить или шприцом вводить? – поинтересовался Александр, обрадованный и отчасти приятно удивленный тем, что девушка выполнила свою часть сделки, не подвела, не обманула.

– Там твоя капля. Просто выпей, а флакон не выбрасывай. Теперь он твой.

Сашка не стал долго раздумывать, сделал, как ему советовали – вытряхнул каплю на язык, проглотил. Жидкость была противной, отдавала полынной горечью. Но действовать начала практически сразу – Сашка моментально ощутил прилив сил, как после хорошей дозы кофеина. Основная проблема таким образом была решена, у него в запасе появились целые сутки. Теперь предстояло уточнить планы на ближайшее будущее.

– Как тебя зовут? – Сашка внезапно вспомнил, что они еще не познакомились. По иронии судьбы в их внезапно сложившемся альянсе общеизвестным было только имя кота, то есть кличка.

– Когда-то звали Юлия, – ответила девушка после продолжительной паузы. – Но здесь нет имен, все просто братья и сестры, потому что все равны перед Камнем.

– А меня Александр, можно просто Саня, – ответил Сашка, опасаясь, что разговор прервется. – А у кота почему имя есть?

– Лед избранный. Считается, что в нем живет дух Камня, и он разумен. Остальные животные дикие, сидят в клетках. Они нужны для экспериментов.

– Юля, что будет дальше? Как теперь со мной, а? – Ответ на этот вопрос был крайне важен, поэтому Сашка специально задал его, обращаясь к девушке по имени. Он чувствовал, что между ним и собеседницей появляется ниточка чего-то личного, надо было ее осторожно наращивать и упрочнять.

– Я не знаю точно, могу только предполагать. Если ты изъявишь желание стать братом, то убийство могут зачесть как ритуальное.

– Да не я его убил! – воскликнул Сашка, содрогнувшись от такого предположения.

– Я догадалась, что тебе помог Лед, – успокоила Юлия. – Но жрецу это знать не обязательно. Мы можем сказать, что между вами произошла схватка и ты победил. Тело из ямы доставать не будут – поверни его так, чтобы раны от когтей были не очень заметны, и сверху не разглядят.

Сашка помолчал, обдумал услышанное. Предложенный заговор наглядно показывал, что у него появилась если не единомышленница, то хотя бы человек, некоторым образом в нем заинтересованный. Вот только было не совсем понятно, зачем, с какой целью? И в какой степени ей можно доверять? Следовало проявлять осторожность – вдруг это очередная проверка. И тут же по спине пробежал холодок сомнения – а она точно принесла ему антидот? Вдруг это просто капля какого-нибудь сильного энергетика, чтобы усыпить его бдительность?!

– Про антидот расскажи, – потребовал он. – Ты же сказала, если принесешь – убьют. Как тебе удалось?

Юля ответила не сразу, через минуту, видно, обдумывая, насколько она может довериться Александру.

– Я его не украла, а взяла для будущего брата. Так в исключительных случаях разрешается. Просто предположила, что из вас останется только один, раз к вам попал Лед. Если бы ты попытался причинить ему вред, он бы убил тебя. Тогда антидот достался бы твоему напарнику, его бы и объявили победителем схватки. Не думаю, что он стал бы противиться такому предложению. Если я не ошибаюсь, он был готов на многое, чтобы выжить.

– Не ошибаешься, – скрипнул зубами Сашка, вспоминая холодные руки на своей шее. – А почему ты обращалась к коту, когда он в яму свалился? – вдруг вспомнил он тот, до сих пор непонятный момент.

– Мне не хотелось, чтобы Лед тебя убил. Поверь, он бы смог без особых усилий. Я знаю, как ты поддерживал того, другого. Видела, как ты ему ногу бинтовал, слышала, как истории рассказывал. В общем, ты показался мне лучшим братом, чем твой напарник. Здесь мало добрых людей.

Объяснение прозвучало искренне и являлось для Александра, безусловно, лестным. Напряжение из-за недоверия к полученному антидоту отпустило, Сашка поверил. Теперь предстояло закрепить успех, раскрутить собеседницу на разговоры, собрать информацию. Мозг работал четко, был готов анализировать создавшуюся ситуацию и искать оптимальный выход.

– Допустим, я согласен с твоим планом. Скажу, что напарник на меня ночью набросился, и дальше самооборона. А потом хорошенько подумал и решил, что помирать рано и что готов жить дальше здесь, братом. Поверят?

– Нет, сразу не поверят. Будут проверять. И очищать молитвами.

– Юля, – взмолился Александр, – ну что ты кота за хвост тянешь? Начала, так рассказывай до конца. Какие проверки, какое очищение?

– Проверять будет Камень. Жрец отведет тебя в священный круг, и уже там, в зоне максимального воздействия, Камень изучит твое сознание. Так было со мной и с другими. Быстрее всего принимают тех, кто сильно страдал раньше, чья жизнь была полна боли. Если сможешь – покажи ее как можно больше, не закрывайся. Если результаты устроят – тебя объявят братом и назначат ежедневные молитвенные ритуалы очищения.

– Зомбирование?! До состояния полного подчинения? – наконец дошло до Сашки.

– Можно и так сказать, – спокойно произнесла Юлия. – Только до полного подчинения или нет, это от тебя зависит. Но учитывай важный момент – антидот выдают один раз в сутки и только тем, кто признан своим. У тех, в ком есть сомнения, шансов выжить очень мало.

Небо потихоньку серело, близился рассвет. Сашка вгляделся в силуэт наверху и уже смог рассмотреть смутные очертания собеседницы. Рядом с ней неизменным стражем сидел Лед. Его светящиеся глаза холодными фонариками прожигали предрассветную мглу. Во время Юлиного рассказа он пару раз предостерегающе мяукал, и девушка после этого понижала голос. Из всего этого Сашка сделал вывод, что у них получилась славная компания заговорщиков, внушающая надежду на относительно благополучный исход. Идиллию, правда, слегка нарушала неподобающая ситуации обстановка – гнилая яма, в которой он по-прежнему находился, и окровавленный труп напарника у ног.

Глава 4 Нарисуй мне портреты погибших на этом пути

Почти на рассвете Юлия привела жреца. Насколько понял Александр, она успела рассказать ему придуманную версию смерти Николая, а от самого Сашки теперь требовалось убедительно подтвердить готовность вступить в их фанатичные ряды. Жрец остановился на краю ямы, воздел руки к небу, вероятно, для того, чтобы подчеркнуть торжественность момента, и громко спросил:

– Готов ли ты стать нашим братом, пленник? Готов ли ты разделять с нами кров и хлеб, служить священному Красному Камню, защищать его от врагов и отдать за него свою жизнь?

Сашке однажды пришлось присутствовать на бракосочетании, друзья позвали на свадьбу. В происходящей здесь церемонии было какое-то абсурдное сходство с той. «Готов ли ты, Александр Лагутин, взять в жены… блин, стать братом?» – подумал он и чуть не расхохотался. Черт, надо сохранять серьезность, иначе так все усилия пойдут прахом. Юмор юмором, а сейчас решается его судьба.

– Да, готов, – как можно серьезнее ответил он.

– Что заставило тебя, пленник, принять такое решение?

Что заставило, что заставило? Как тебе, дубине в балахоне, это объяснить? Боевую задачу надо выполнить, землю родную очистить от вашей фонящей пакости. Сашка искренне надеялся, что жрец не сможет прочитать его мысли.

– Жить хочу! – коротко ответил он.

– Это правильный ответ, – удовлетворенно ответил жрец. – Желание жить – это основа основ, краеугольный камень. Я принимаю тебя послушником и готов представить нашей святыне – Красному Камню.

Тут Сашка слегка растерялся, не зная, что сказать в ответ – рад стараться? Всегда готов? Ограничился кивком головы и негромким «спасибо». Через минуту после завершения важного разговора к нему в яму спустили крепкий трос, с помощью которого он быстро выбрался на поверхность. Двое дюжих молодцов в серых балахонах подхватили его под белы рученьки и быстренько сопроводили… в новую тюрьму. На сей раз это была небольшая комнатка в старой кирпичной постройке, с крепкой дубовой дверью и окном с прочной решеткой.

Уходя от места прежнего заключения, Сашка отметил краем глаза, что, как и говорила Юля, тело Николая вытаскивать не стали – возле ямы появились серые братья с лопатами и начали усердно ее закапывать. Земля тебе пухом, Белов! Царствие небесное тебе, конечно, не светит, но пусть хоть могила станет нормальным последним пристанищем. И в памяти ребят ты останешься хорошим, надежным парнем, а не слабаком и подлецом, готовым убить друга, спасая собственную шкуру.

Александр оглядел свое новое место обитания. По сравнению с ямой комнатка была отелем класса «люкс». У стены топчан, в углу ведро очевидного назначения, с крышкой. Даже небольшой деревянный столик имелся. Сашка растянулся на жестком соломенном матрасе и закрыл глаза. Что будет дальше? Ему оставалось только ждать.

Ждал он прежде всего своих новых союзников – Юлию и ее загадочного кота. Очень хотелось рассмотреть их при дневном свете. Его желание, как по волшебству, исполнилось совсем скоро. Заскрипел дверной засов, запели несмазанные петли, и в камеру вошла невысокая девушка. Следом за ней в комнатку к Александру также юркнул Лед – мелькнул между ног хозяйки и моментально устроился на краю топчана. Лед при свете дня был сказочно красив – пушистая шкура выглядела серебристым сугробом, ярко контрастировавшим с блеклыми красками окружающей обстановки. Сашка усадил кота на колени, почесал за ухом – Лед довольно заурчал. Юлия, не ожидавшая подобного, растерянно застыла посреди комнаты.

– Проходи, не стесняйся, – дружелюбно пригласил Александр, будто девушка пожаловала к нему в гости, а не в тюремный отсек. – Чувствуй себя как дома, – не удержавшись, добавил он, отлично понимая иронию сказанного. Оба прыснули, обстановка слегка разрядилась.

Сашка исподтишка разглядывал гостью. Юлька была стройной, рыжеволосой, с конопушками на носу и серыми, большими, немного грустными глазами – не красавицей, но довольно симпатичной внешне. Сашке она явно начинала нравиться. Он так и не понял, рассмотрела ли она его – девушка сильно смущалась и то и дело опускала глаза, не зная, что говорить и делать дальше. Пришлось брать инициативу в свои руки.

– Это мне? – спросил Сашка, указывая на сверток, который она принесла с собой.

– Тебе. Еда и чай.

– Умыться бы, – сказал Сашка, посмотрев при дневном свете на свои грязные руки и замызганную одежду.

– Сейчас! Я сейчас, – спохватилась Юлька и быстро вышла из комнаты. Лед остался, даже голову не повернул, будто понимая, что хозяйка ушла ненадолго и скоро вернется.

За окном раздался шум, ритмичный звук, похожий на бой барабанов, замелькали серые балахоны.

– Что происходит? – спросил Сашка у вернувшейся девушки. Умиротворенное состояние как ветром сдуло, Александр вдруг снова ощутил себя солдатом, готовым к смертельной схватке.

Юля взглянула в окно.

– Будет бой за право стать братом. Время на исходе.

– Это наши?! Бойцы, которых взяли вместе со мной… с нами?

Вместо ответа она печально кивнула. Сашка приник к окну. Видно было плохо, серые балахоны выстроились в круг, стояли стеной, за которой еле проглядывалась свободная площадка – место будущего поединка. Наконец, справа возникло новое движение, толпа начала расступаться – вели пленников. Кто? Кто же?! Сашка изнывал от нетерпения узнать, кого еще пленили, будто от этого что-то могло зависеть.

Сердце упало – первым вели Комова. За ним в окружении братьев-монахов плелся молодой боец Василий Грушин, который был, как и Сашка, родом из Рузы и лишь совсем недавно попал в их отряд. Неужели будет бой? Петрович, батя, как же так?!

– Как же так?! – вырвалось у него вслух.

– Ты хорошо их знаешь? – тихо спросила Юлька.

Сашка кивнул, не отрывая взгляд от места боя. Он увидел, что бойцам выдали по короткой палке, вероятно, максимально допустимое для «гладиаторов» оружие, и как началась схватка. Александру хотелось закрыть глаза, до того это была нелепая, не укладывающаяся в голове сцена. Впрочем, он заметил почти сразу, что Комов и Грушин сражаются не по-настоящему, а, скорее, как на спарринге в учебке – замахи сильные, а удары щадящие. На публику играют? Петрович, похоже, что-то задумал. Не сдастся просто так старый вояка и молодого бойца упырям не отдаст. Но что бы там ни было, нехорошее предчувствие нарастало.

Поражала реакция зрителей. Традиционная мужская забава всегда горячит кровь – стоящие вокруг монахи должны были как минимум переговариваться, не говоря уже о том, чтобы улюлюкать и подбадривать сражающихся. Зрители же походили на соляные столбы – такие же неподвижные и молчаливые. Они просто были «забором» вокруг арены. Возможно, это поможет Комову осуществить план побега? В том, что задуман именно побег, Александр не сомневался. Если у серых балахонов задача охранять периметр и не более того, может, тогда удастся пробить в их ряду брешь, вырубив одного или двоих охранников, и пока в их промытых мозгах не произойдет перезагрузка или они не получат новый приказ, бежать что есть силы подальше, за пределы Зоны.

Майор, получается, думал так же. В какой-то момент сражающиеся сместились из центра к краю круга: Василий, якобы споткнувшись, упал и подкатился к ногам ближайшего монаха, а Комов, размахивая своей палкой, бросился в их сторону. Что произойдет дальше, Сашка знал заранее. Вместо Василия удар в голову получил сектант, а бойцы, набирая скорость, рванули в образовавшуюся брешь за пределы оцепления. Раздался зычный рев жреца, выведший сектантов из ступора. Разом повернувшись к месту прорыва, они практически одновременно начали погоню за беглецами. В конце концов и те и другие исчезли из поля зрения – даже приникнув вплотную к окну, разглядеть больше ничего не удавалось.

Оставалось только прислушиваться, радуясь тишине, но длилась она недолго. Вскоре с той стороны, куда направились и беглецы, и их преследователи, раздались автоматные очереди. Сашка мысленно взвыл. Его настроение как будто почувствовал Лед, потому что вдруг встрепенулся, вскочил на лапы и грозно зашипел в сторону двери.

– Что ты, маленький, что ты! – успокаивающе забормотала Юлия, бросившись к питомцу. Лед был неподвижен, смотрел на дверь, не отрывая взгляд, словно ожидал появления врага. Наконец та распахнулась, и на пороге появился жрец. Александр едва успел отвернуться от окна и принять равнодушный вид.

– Выйди, сестра! – приказал вошедший. Юлия покорно подчинилась, вышла, понурив голову. Кот ускользнул следом за ней.

– Твои друзья пытались нас обмануть! – грозно начал жрец. – Но их настигла жестокая кара. Один утонул в болоте, тело другого братья сейчас несут к яме. Скажи мне, послушник, чего ждать от тебя?

– Верности! – уверенно произнес Сашка. Даже если бы сейчас ему предложили пройти детектор лжи, тот бы подтвердил, что он сказал правду. Конечно, верности. Только без уточнения, верности кому и чему, что в данном случае играло ключевую роль. Уж будьте уверены, уважаемый жрец, от своих принципов Александр Лагутин не отступит! И будет следовать им до последнего вздоха.

– Верности! – с блеском в глазах повторил он. Жрец посмотрел на него задумчиво и даже немного удивленно. Потом повернулся и уже от порога сказал:

– Завтра, послушник, ты будешь представлен нашей святыне. У тебя появится шанс стать одним из нас. Задумаешь предать – Камень узнает, он высший, видит человека насквозь. Если пройдешь испытание, покажешь чистые помыслы – станешь братом, а там, глядишь, и в касту избранных войдешь. Недаром тебя Лед принял. Ну а если нет – закончишь свои дни в свежей могиле, примешь смерть в муках. Думай, время есть.

Сказав это, жрец вышел. Дверь закрылась, противно скрипнул засов.

«Юлька бы пришла поскорее», – с тоской подумал Александр. В том, что она придет, он почему-то не сомневался. Во-первых, ей, похоже, вменили в обязанности заботу о пленнике, а во-вторых… Ему казалось, и не без оснований, что он ей небезразличен, причем чувство было взаимным. Он даже себе пока не мог толком объяснить, как и почему вдруг между ними возникла привязанность.

С момента их знакомства, авантюрной попытки шантажа, так удачно обернувшегося для него, с первых откровений он почувствовал в ней если не родную душу, то, во всяком случае, одинокую и непригретую. В общем, увидел человека – совсем не врага, а того, которого хотелось защищать и даже, наверное, любить. Осознав это, он и сам удивился, до того неожиданными и неуместными сейчас казались мысли об отношениях и любви. Вспомнил Юлькины глаза, ее искреннее волнение за его судьбу и почувствовал, как теплеет на сердце. И при этом сам же мысленно отвесил себе крепкий подзатыльник. С ума сошел, Лагутин? Твоя жизнь сейчас на волоске висит, а ты о девушке размечтался! И о какой девушке – монахине-сектантке, неизвестно чем занимавшейся тут, в логове безумного камня, да еще и со зверем-мутантом в придачу! Тоже, Дон Жуан выискался! Только тепло не уходило даже после здравых размышлений. Наверное, потому, что Сашка был еще очень молод и подсознательно искал в любой ситуации что-то хорошее или хотя бы утешительное.

Он вдруг вспомнил про Комова и Грушина, и его тут же обожгло волной стыда за предыдущие мысли. Сами собой непроизвольно сжались кулаки – отомстить! Наизнанку вывернуться, Камню мозги запудрить, но сделать все, чтобы смерть товарищей была не напрасной. Если Юлия служит врагу, то и отношение к ней должно быть соответствующим, без жалости и прочего сиропа. Надо думать о том, как с ее помощью пройти испытания и закрепить свое положение. Соберись, Санек! С романтикой позже разберешься, если выживешь. Если оба выживете.

Только сейчас Сашка заметил оставленное Юлей ведро с водой и ковшик. Она все-таки успела принести воду, когда он попросил умыться. Пора было приводить себя в порядок.

Для начала снял куртку и брюки, хорошенько встряхнул, где смог – отчистил засохшую грязь. В результате яростного оттирания костюм стал если не чистым, то хотя бы менее грязным. С носками дело обстояло хуже – их пришлось бы всерьез отстирывать, а условия, понятно, не позволяли. Оставаться совсем босиком не хотелось: пусть без ботинок, но в носках ноги были хоть как-то защищены – мало ли, придется идти или бежать по лесной тропе, по иголкам и камням. Да и просто срабатывала психология – человек с голыми участками тела всегда уязвимее одетого.

Потом перешел непосредственно к умыванию. Сразу обозначилось затруднение – одной рукой сливать воду, а другой хоть как-то ополаскиваться было неловко. Но куда деваться, пришлось приспосабливаться. Кое-как, по одной, отмыл руки. Затем, наклонившись над помойным ведром, смыл грязь с лица – вода сходила темная, будто впитавшая в себя всю горечь последних суток. Потом полил на шею, на короткий ежик волос. Про полотенце Юлька не подумала или просто не успела. «Ну ты и барин! – иронично восхитился собой Сашка. – Только-только из могилы вылез и глянь – о полотенце затосковал». По-собачьи тряхнул головой из стороны в сторону, разгоняя капли. Сойдет, постепенно обсохнет. После водных процедур почувствовал себя гораздо лучше.

Взгляд упал на сверток, оставленный Юлей на столе. Развернул. В нем оказались аккуратно нарезанные ломти хлеба, три вареные картофелины и старенький, потертый термос. Хлеб оказался свежим, картошка вкусной – умял в один присест. Чай был травяным, душистым, только что без сахара. Он представил, как Юлька грела чайник, засыпала в заварник мяту, душицу, зверобой, заливала кипятком, настаивала. От этого видения, от такой простой бытовой картинки он отмяк, мысли снова уплыли в сторону от борьбы и противостояния. Что же с тобой случилось, девочка, как ты умудрилась вляпаться в такую историю?

Короткий осенний день клонился к закату. Сашка лежал на топчане, полудремал-полудумал, настраивался на завтрашнюю проверку. Мысли ворочались тяжелыми мешками, никак не хотели упорядочиваться. Что ждет его завтра?

Юля посоветовала показать больше боли, проблем, не закрываться от Камня. Надо попробовать найти в этом смысл. Допустим, Камень ищет психически слабых, надломленных жизнью людей. В этом есть логика – прошедшие через страдания подсознательно тянутся к силе и защите – раз, охотнее отзываются даже на призрачное понимание – два, проще подчиняются общей идее – три. Непокорных, несломленных, готовых к сопротивлению Камень, скорее всего, отметает сразу. Значит, первостепенная Сашкина задача – вывернуть наружу все беды, которыми его потчевала жизнь, боль утрат и еще – что не менее важно – обозначить страх. Наверняка «каменный гость» его тоже распознает. Испуганный человек – лучший вариант для внушения и последующих манипуляций с сознанием. Итак, принято: наружу негатив и животный страх за собственную жизнь. Главное, не переиграть.

Сашка вспомнил, как на курсах переподготовки они изучали приемы психологической войны. В том числе приемы обмана детектора лжи и ему подобной техники. Александру тогда сильно пригодились его собственные навыки и склонность к имитации, точному повторению тех же звуков живой природы. Оказалось, что приемы сходны – надо было просто представить себе необходимый альтернативный образ и точно его воспроизвести, вжиться в роль, влезть в чужую, придуманную шкуру. Конечно, он не гениальный актер, как и его сослуживцы, но в момент проверки машина реагировала точно так, как он задумывал, обман с перевоплощением вполне удавался. Но учеба – одно, а здесь ставкой была жизнь, игра намечалась рисковая. Хотя это и подстегивало, обостряло восприятие, придавало дополнительный стимул желанию обыграть противника.

Заскрипел засов. В сумрак комнаты, быстро прикрыв за собой дверь, скользнула невысокая фигурка в сером балахоне. Сашка поднялся с лежанки, шагнул навстречу и, не сдержав порыва, крепко обнял гостью. Юлька сначала испуганно отпрянула, забилась в его руках, но потом, как-то разом обмякнув, затихла и вскоре робко обвила его руками в ответ. Если бы Сашке сказали, что в плену, в неизвестности перед будущим, в ожидании проверок и испытаний ему вдруг станет так хорошо и спокойно – он бы не поверил. Но это действительно было так – вмиг забылись прошлые и предстоящие ужасы Зоны, долг солдата и сталкера. Осталась только хрупкая девушка, прижавшаяся к его груди, и стук сердец, бьющихся в унисон.

– А где Лед? – шепотом спросил Сашка.

– За дверью остался, дальше не пошел. Видно, почувствовал что-то, решил охранять… нас с тобой.

Дальнейшие слова были не нужны. Сашка легко подхватил Юльку на руки и донес до лежанки. Окружающий мир исчез. Ночная мгла заботливо укутала их, помогая преодолеть смущение, а молодости и страсти выплеснуться наружу коротким, жарким счастьем.

Глава 5 Но кто-то станет стеной

Новую порцию антидота принес ему сам жрец. Он зашел в камеру ранним утром, когда Сашка еще спал, и забрал пустой флакон. Потом принес его снова, ровно с одной каплей вещества. Горечь антидота стала почти привычной, Сашка уже не кривился, как в первый раз при его приеме. Эффект был тем же – тело наполнилось бодростью, моментально испарилась усталость, в голове просветлело. Аногемма такого дополнительного результата не давала, ее прием проходил для организма практически незаметно. Другой состав или специальная добавка? И самое интересное, где они вообще его берут?

Жрец посматривал настороженно, подозрительно шарил глазами по камере, словно пытаясь найти что-то запрещенное. Ушел, буркнув от двери, что к святыне они пойдут через час. За временем Сашка мог следить лишь приблизительно – часы с него сняли еще при первом обыске. Да и какой прок от них, кварцевых, был бы тут – в месте, где любая батарейка сразу становилась бесполезной. Механические часы у Александра никогда не водились.

Юлия ушла задолго до рассвета, поцеловав его на прощание и попросив быть осторожным. Он клятвенно пообещал сделать все возможное, чтобы вернуться. За время свидания Лед за дверью не издал ни звука и только раз мяукнул уже перед самым Юлькиным уходом, как бы напоминая о времени. Он что, и вправду разумен, этот загадочный кот-мутант? Во всяком случае, хорошо, что он на нашей стороне, подумалось Сашке. С таким врагом другие вообще не нужны, он один стоит целой армии. Как бы только окончательно переманить его на свою сторону, превратить в оружие если не против самого Камня, то хотя бы против его верных вояк. Надо над этим хорошенько подумать. Впрочем, сначала программа минимум – выжить после встречи со «святыней».

– Ботинки когда отдадут? – хмуро спросил он вернувшегося примерно через час жреца. Усилием воли он сейчас уже начал натягивать на себя образ человека, обуреваемого печалями, измученного жизненными невзгодами, морально ослабленного, а потому слегка капризного. Хотя какие тут капризы, который день и по глине, и по траве, и по дощатому полу – почти босиком.

– Не о том думаешь, послушник! – укоризненно произнес в ответ жрец.

В этот раз он явился в сопровождении двух дюжих молодцов-монахов. Сашку в очередной раз поразили их пустые, ничего не выражающие глаза. «Будто фантик вместо мозга», – говорил Павел. Сравнение тогда показалось чересчур образным, но на деле было абсолютно точным. Возникало ощущение, что это не живые люди, а куклы-марионетки или кем-то запрограммированные роботы в человеческом обличье. «Блин, только не это!» – мелькнула паническая мысль. Так, страх – отлично! Давай, Саня, вспоминай свои страхи, вытаскивай их, как раз пригодятся для демонстрации уязвимого сознания.

После того как вся их компания вышла наружу, в прохладную осеннюю морось, монахи-конвоиры, как и в прошлый раз, подхватили Александра под локти. Сдавили с двух сторон не сильно, но надежно, четко контролируя каждое его движение. Сашка постарался выхватить и запомнить все детали вокруг – постройки, старые асфальтовые дорожки с проросшей травой, расстановку серых балахонов. Его довели до бывшего плаца – квадратной бетонированной площадки в центре «городка». В самой середине, на невысоком постаменте сиял гранями огромный красный кристалл. Вокруг него, склонившись ниц, застыла группа монахов. Их фигуры были неподвижны, будто серые изваяния, застигнутые скульптором во время молитвы. Сашка жадно вглядывался в камень – красивая, завораживающая картинка. Неудивительно, что пришелец вызывал священный трепет, вид его действительно впечатлял. Жрец подошел к камню практически вплотную и неожиданно свернул направо, на неприметную боковую тропинку. Монахи-охранники, не сбавляя шага, направились за ним. Сашка непонимающе закрутил головой, глядя, как их группа отдаляется от «святыни» и молящихся подле нее. Куда? Зачем?!

Спрашивать у сопровождающих его болванов было бесполезно, а жрец уже находился далеко впереди. Да и он бы, наверное, не ответил. Александра охватил внутренний озноб. Он подумал, что его судьбу решили без проверки и ведут к новой яме. Скверно. Это будет совсем бесславный конец. Попытаться утащить с собой эту парочку зомбированных? Сашка скосил глаза, пытаясь разглядеть у охранников хоть какое-то оружие. Голыми руками с ними, пожалуй, не справишься. К сожалению, широкий балахон не позволял увидеть даже очертаний возможных средств обороны – если на поясе находились нож или пистолет, их надежно скрывали складки грубой холстины.

Жрец остановился перед высоким частоколом, который издалека можно было принять за огромную бочку без верха. Внутри явно находилось что-то важное – ограда из тяжелых, заостренных на концах бревен выглядела неприступной крепостью. Жрец что-то прошептал и поясно склонился в паре метров от ограждения. Монахи, не выпуская Александра, повторили его движение – Сашка был вынужден поклониться вместе с ними. С легким механическим щелчком открылась калитка, совершенно неприметная в закрытом состоянии, являющаяся частью заборного круга.

Жрец поднял руку, монахи отпустили Александра, отступили на пару шагов, пропуская его вперед. Сашка подошел к жрецу, все еще не понимая, почему его увели так далеко от сияющего камня. Впрочем, загадка тут же разрешилась.

– Там Камень-глаз, который следит, здесь – Камень-сердце, который чувствует и повелевает. Наша святыня. Иди! – приказал жрец и втолкнул Александра внутрь.

После того как Сашка вошел, калитка снова негромко скрипнула и встала на место. Изнутри вход также был практически незаметен, частокол смыкался и выглядел единым полотном, без промежутков. Клаустрофобией Александр не страдал, но для пользы дела постарался у себя ее вызвать. Получилось достаточно легко: находиться в окружении заборного монолита было все равно что внутри банковского сейфа – сомкнувшиеся массивные стены всерьез давили на психику. Разве что нехватки воздуха можно было не опасаться: тяжелое и хмурое осеннее небо висело, казалось, над самым частоколом.

Сашка огляделся. Открывшаяся его взгляду картина удивляла и невольно разочаровывала. Камень-сердце выглядел гораздо менее эффектно, чем искрящийся «глаз» на плацу. В отличие от красного кристалла, наполненного ярким светом, главная часть действительно по форме напоминала огромное человеческое сердце, но выглядела, скорее, глыбой родонита с розовато-красными прожилками. Лишенный неземного свечения и огранки пришелец мог сойти даже за обычный кусок гранита.

А не так уж он и велик. Мысль банально спереть «святыню» и вывезти куда-нибудь подальше от зомбированной охраны, например, на большой тачке, чтобы без помех с ней разобраться, снова вернулась. Она была глупой, неуместной, и уж совсем не к месту вспомнился забавный случай – байка, услышанная во времена пограничной службы.

В конце девятнадцатого века к американским индейцам, в поселок на Аляске, прибыла делегация с благотворительной миссией. По странному стечению обстоятельств в тот момент в поселке не оказалось жителей – о том, куда они уходили, история умалчивает. Но факт остается фактом – место было пустым и безлюдным. Бездельникам-благотворителям от скуки пришла идея забрать с собой на память ни много ни мало – тотемный столб. Что они благополучно и сделали, предварительно распилив индейскую святыню на три части – иначе на корабль она просто не помещалась. По прибытии домой в Сиэтл столб собрали и водрузили его на городской площади, где он и простоял почти до середины двадцатого века. Потом случился пожар, и тотемный символ сгорел. Жители города были безутешны, так как за долгие годы привыкли к оригинальному городскому памятнику, он даже считался символом Сиэтла. Мэр города выделил серьезные средства на восстановление столба и сделал заказ копии у коренных индейцев. Деньги были торжественно вручены вождю племени. Шли месяцы, заказ не выполнялся. Мэр терпеливо ждал результата, а потом наконец поинтересовался судьбой своего заказа и оплаченных средств. Ответом ему было удивленное заявление индейских умельцев – они сочли переданные им деньги платой похитителей за давным-давно украденный столб, восстановлением справедливости. Главе Сиэтла ничего не оставалось делать, как признать факт воровства, а состоявшийся платеж – компенсацией за моральный ущерб. Со временем на изготовление копии городского символа была выделена новая сумма.

Александр не знал, насколько правдивой была эта история – может, и вовсе легенда. Но она ему понравилась, в том числе философским посылом, поучительной моралью – за любой поступок рано или поздно приходится платить. Даже по прошествии многих лет.

«Да, рано или поздно расплачиваться приходится за все, – произнес прямо в глубине мозга неживой, механический голос. – Я приветствую тебя, человек, и буду рад оказать тебе помощь».

– Какую помощь? – растерялся Сашка. Он не ожидал ни голоса, ни того, что Камень (да, вот именно сейчас он и для Сашки стал именно Камнем, что называется, с большой буквы) услышит его мысли.

«Помощь в избавлении от никчемного прозябания, от глупых убеждений. Со мной ты сможешь познать счастье, прикоснуться к вечности, обрести свободу разума. Раскрой мне себя, и я верну тебе обратно только ту часть, которая будет необходима для формирования нового человека, брата Камня – без горя и боли, без страха перед будущим», – голос по-прежнему был ровным, безжизненным, словно искаженным фильтром-преобразователем. Сашка глубоко вздохнул, расправил плечи, показывая свою готовность. В следующий миг по глазам ударил яркий свет, а разум затуманился серой пеленой. Сашка с трудом удерживал проблески сознания, стараясь не раствориться целиком в наполняющей мозг липкой, как паутина, мгле. Испытание Камня началось.

Часть 3 Дальше действовать будем мы!

Глава 1 Мы живучи, как кошки

С самого детства Сашка усвоил простую вещь: чем больше сопротивляешься, тем больше на тебя давят. Хоть физически – в драке, хоть психологически – в споре. Поэтому для того, чтобы победить, иногда достаточно ослабить сопротивление, сделать вид, что раскрылся, поддался, и тем самым переиграть врага. В школьных драках ослабление противодействия нередко приводило к тому, что противник, готовый встретить серьезный отпор, по инерции просто пролетал мимо и врезался в стену. От Сашки требовалось всего лишь расслабиться и в нужный момент уйти в сторону. Также и в дискуссиях – если переставал лезть в бутылку, в чем-то уступал оппоненту, хотя бы для вида, яростное противодействие в таком случае легко сменялось компромиссом, который оставлял чувство удовлетворения у обеих сторон. Конечно, бывали случаи, когда было необходимо стоять «насмерть», до победного конца. Но чаще всего тактика частичных поддавков себя полностью оправдывала.

Готовясь к испытанию Камня, Александр четко разделил в своем сознании то, что показывать было можно и нужно, и то, что следовало спрятать в дальний угол, запереть в потайной ящик подсознания и на время потерять ключ. Ко всему, что не касалось секретов, он сейчас практически без сопротивления допустил невидимые щупальца-сканеры. И отступил в сторону, не мешая проверке.

Первый удар волны был очень мощным, практически вырубившим его из реальности. Но постепенно сканирование переросло в плавную процедуру, где он и сам мог выступать в роли наблюдателя – тот или иной эпизод из его жизни всплывал на поверхность сознания, и Сашка имел возможность просматривать его наравне с проверяющим, словно на экране кинотеатра.

Камень рылся в воспоминаниях, как в бельевом шкафу, извлекая отдельные моменты, расправляя и рассматривая их, будто старые футболки с рисунком, и так полка за полкой. Вот детство, первые стычки в школе и во дворе – его дразнили безотцовщиной, он учился давать сдачи обидчикам, и ему тоже нередко доставалось. Испуганные глаза матери, ее слезы при виде его ссадин. Потом Ирка, воспоминания-волнение, воспоминания-боль: «Ты хороший, ты себе лучше найдешь!» На этот эпизод был особый расчет, Сашка мысленно просил Камень притормозить – посмотри, не пробегай мимо, это предательство сломало мне жизнь! А сам при этом упивался воспоминаниями, расковыривая затянувшуюся рану с упорством настоящего мазохиста.

Армия, первые месяцы в тайге: гнус, грязь, холод, в любую погоду в дозор. На самом деле эти воспоминания пришлось здорово корректировать – привык он быстро и тайгу успел полюбить всем сердцем буквально за считаные недели. Но именно первые трудности надо было раздуть, а дальнейший период смазать. Сашка надеялся, что это получилось. Дальше было проще, тут почти не пришлось ничего убирать – сообщение соседки о болезни матери, тревога, срочный вылет домой, худенькая рука из-под одеяла, чувство утраты, одиночество. Смотри, Камень, вот она – моя жизнь! Встреча на вокзале, волна холода от слов цыганки: «На беду едешь!» Дальше, дальше… Дом – унылая двухкомнатная хрущевка с облезлыми обоями и пыльными занавесками. Институт – чистенькие мальчики на дорогих машинах смотрят на работягу, десантника-переростка, как на пещерного человека, презрительно, с усмешкой – тут не переборщить бы с излишним драматизмом, сценка была взята из какого-то зарубежного фильма. На самом деле ребята в его институтской группе подобрались нормальные, без понтов и надменности, хотя среди них были и «сынки»-мажоры. Приятельствовал Сашка практически со всеми, его любили за компанейский характер, уважали за сообразительность – в группе он был одним из лучших. Дальше листаем, дальше… не задерживайся, тут неинтересно, видишь – серенькая невнятная масса, слепленная из нескольких месяцев. Вот, яркая вспышка страха – ты ведь это ищешь?! Птица, разрывающая труп добычи, темные брызги, хриплое карканье. Это даже не страх, ужас, осознание собственной уязвимости. Ожившая палка, кусающая друга за щеку, желтая пена изо рта, безмолвный крик отчаяния. Тебе мало страха, Камень? Так вот тебе воспоминания о сырой яме с оплывающими глиняными стенами и холодные руки друга-предателя, кольцом сжимающие горло. Смотри, пришелец! Мне страшно, больно и одиноко. Я жить хочу, слышишь?!

«Слышу, – отозвалось в голове. – А теперь покажи то, что спрятал!» И новая волна тумана вползла в мозг. Юльку и Павла Александр замаскировал надежно, забросал незначимыми событиями и сейчас молился всем богам, призывал на свою голову амнезию, чтобы совсем забыть об их существовании. А вот участие Льда в схватке с напарником не удержал. Перед глазами проплыл ком снежной шерсти, светящиеся голубые глаза и лапа с когтями-ножами, разрывающая горло Белову.

«Значит, поединок за тебя выиграл кот», – подытожил голос. Сашка мог поклясться, что, если бы не искажение, не механический тон, как у говорящего робота, в словах Камня можно было бы услышать усмешку.

– Сути дела не меняет! – с обиженной дерзостью проговорил Сашка. – Колян гадом оказался, я бы и сам его прибил с радостью. Лед просто рядом был в яме, вот и опередил.

«Назови свой позывной в отряде», – приказал голос. Скрывать было глупо, да и запасную версию Сашка не сообразил придумать заранее.

– Птицелов, – нехотя ответил он.

«Скажи мне, Птицелов, готов ли ты забыть свою прежнюю жизнь и стать адептом новой жизни и моим братом?» – Вопрос по-прежнему раздался где-то внутри черепа, но Сашка, теперь уже из чистого упрямства, решил отвечать не мысленно, а исключительно вслух.

– А ты бы сам стал жалеть такую жизнь? Отказался бы от перемен?

«У людей есть странная манера отвечать вопросом на вопрос, то есть не отвечать совсем, – теперь уже при желании в ментальном тоне Камня можно было угадать нотки недовольства. – Попробуем еще раз. Ты готов стать мне братом и принять новую жизнь?»

– Готов, – словно испугавшись своей дерзости, смиренно подтвердил Александр. Праздновать победу было, безусловно, рано, но надежда на благополучный исход все же затеплилась. Вроде бы все прошло, как планировалось, без проколов. Правда, беспокоила мысль о том, не подвел ли он случайно Льда, не сумев скрыть эпизод с Коляном. Хотя и жрец, и… то есть именно жрец говорил о том, что Лед избранный. Скорее всего, его помощь должна рассматриваться как проявление великодушия и отчасти заинтересованности в нем, в бывшем бойце-сталкере по имени Птицелов.

Туман в голове рассеялся. Остро запахло осенним лесом, будто до этого момента Сашка сидел в комнате с наглухо закрытыми окнами. Он понял, что проверка окончена, оставалось лишь дождаться приговора. Калитка распахнулась, в святилище вошли жрец и Лед. Первый снова поясно склонился и застыл так на какое-то время. Сашка подозревал, что прямо сейчас между ним и Камнем происходит важный разговор, касающийся его дальнейшей судьбы. Лед важно прошествовал от входа к ноге Александра и потерся об нее, требуя внимания. Сашка привычно поднял его на руки, погладил по белоснежной шерстке.

«Ну и тяжел же ты, брат! Никакого сравнения с обычными котами», – подумал он. Лед мяукнул, будто отвечая. Что именно, Сашка, конечно, не разобрал. А может, он тоже из телепатов и ему просто понравилось обращение «брат»? Это слово выскочило у Александра невольно, он даже не вкладывал в него никакого особого смысла. Брат, защитник, добрый друг, иными словами.

– Поздравляю тебя, брат! – с какой-то наигранной, фальшивой радостью воскликнул жрец. После своего сеанса общения с Камнем он был напряженным, в глазах мерцали искры ярости. – Ты больше не послушник. Наш повелитель признал тебя достойным Новой жизни и назначил тебе всего три сеанса очищения.

– А обычно сколько сеансов назначают? – Вопрос вырвался сам собой. Ох, заткнуться бы тебе сейчас, Саня! Не видишь, жрец и так чем-то недоволен. Уж не сданным ли тобой экзаменом?

– Братья проводят тебя в мужскую часть обители. Там тебе будет выделено место наравне со всеми, – проигнорировав вопрос, продолжил жрец. – Первый молебен завтра, сразу после приема «глотка жизни», – сказав это, он повернулся, чтобы выйти из святилища первым.

– Ботинки мне когда вернут?

От этой фразы жрец чуть не споткнулся. Наверное, счел святотатством подобные разговоры внутри священного круга. У Сашки возникло ощущение, что сейчас из глубин холщового рукава вылезет рука и закроет лицо в жесте, именуемом в народе «фейспалм». Или жрец повернется и скажет, отбросив наконец маску благолепия: «Как же ты меня достал, придурок!»

«Ха-ха!» – вдруг раздалось в глубине мозга. Волна на этот раз пришла с затылка – Камень внезапно решил возобновить разговор. Сашка с удивлением отметил, что звуки теперь были не механическими, а живыми – голос, которым они были произнесены, одновременно напоминал Комова и еще кого-то, давно забытого или только воображаемого, но близкого. Отца? Сашка остановился в недоумении, ожидая продолжения.

«А ты забавный, Птицелов! Ладно, задержись еще на минуту. – Камень говорил так, будто не было до этого копания в памяти и пафосных речей и они просто встретились на веселой вечеринке, успели выпить по рюмке и подружиться. – У жреца обязанность такая, держать всех в повиновении, внушать наши принципы. С тобой, как я вижу, ему еще придется помучиться. А ты не робей, брат! Общайся с Юлией, вы хорошая пара. Только пообещай, что не сбежишь хотя бы ближайшие дня три… и революций не устроишь. Ну сам посуди, зачем война, если можно все решить цивилизованно, по-человечески?

Ну и так, если хочешь о чем-то спросить, узнать – приходи, поговорим. Мне живые люди интересны. Устал я, знаешь, от болванов, которых жрец поставляет. Он мастер в этом деле – людей в одержимых превращать. Хотя они тоже нужны, согласись. Ну как, брат? Договорились?»

– Договорились! – тряхнул головой Сашка.

Голос Камня был вкрадчивым, проникающим не только в голову, но и в душу. И каким-то действительно дружеским, что ли? Захотелось уйти подальше, покинуть зону досягаемости волны и все хорошенько обдумать. Он решительно шагнул прочь и вскоре услышал сзади мягкий щелчок закрывающейся калитки.

Ну и дела… Вот тебе и обманул каменюку! Про Юлию он, выходит, в курсе. Интересно, про Павла тоже докопался или все-таки это осталось секретом? Надо было сосредоточиться, взять себя в руки. Сашка решил догнать жреца, который быстро удалялся от священного места в компании бывших конвоиров. Как к нему обращаться-то, чтобы не обиделся?

– Уважаемый, минутку!

Жрец остановился, взглянул тяжело, хмуро. Сашка постарался высказаться просительно, без хамства и напора, с почтением:

– Могу я и дальше жить там, где сейчас? Хотя бы какое-то время?

– В камере? С засовом?! – если до этого момента жрец еще сомневался в его умственных способностях, то теперь двух мнений у него точно не осталось.

– Засов не обязательно. Просто мне Камень дал особое поручение, которое будет трудно выполнить в общей комнате.

Глаза жреца недоверчиво сузились. Весь его вид как бы говорил: «Да кто ты такой, чтобы сам Камень давал тебе поручения?!» То, что произошло дальше, вызвало живейший интерес и удивление теперь уже у Сашки – жрец вытянулся в струнку, глаза его расширились и застыли, практически окаменели, стали пустыми, как у монахов-охранников. Александр понял, что прямо сейчас, в эту самую минуту, жрец получает указания от Камня. Значит, у них есть связь вне круга святилища?! Ну-ка, ну-ка, посмотрим, чем дело кончится.

Жрец вышел из ступора, даже совершил привычный полупоклон в никуда, адресованный, конечно, не окружающим, а невидимому собеседнику. Взгляд ожил, черты лица исказились в бесконечном удивлении:

– Повелитель подтвердил твои слова и просил напомнить, что он будет рад твоим обращениям. Ты можешь остаться в закрытой келье, брат.

Сашка облегченно выдохнул. Под поручением он подразумевал, конечно, общение с Юлией и был рад, что в этом у них с Камнем не возникло противоречий. Александр вспомнил первые произнесенные слова Юльки: «Другие не просят». Интересно, есть ли границы просьб и требований, которые ему не следует переступать?

То, что он вызвал интерес у пришельца, внушало оптимизм, давало возможность для реализации намеченных планов, но совсем уж наглеть и наживать себе врагов в лице жреца и его команды не хотелось. Но один вопрос было необходимо решить прямо сейчас.

– Ботинки мне когда вернут? – упрямо пробурчал Сашка.

Глава 2 Дальше, чем окна дома напротив

Сашка шел к своему отвоеванному дому, немного отстав от жреца и его свиты. Идти чуть поодаль его заставляло, конечно же, не почтение, а желание спокойно оглядеть все вокруг, запомнить новые детали и мысленно отметить то, что он в спешке пропустил на пути к Камню.

Александра снова поразил величественный вид светящегося кристалла и его непохожесть на невзрачную каменную глыбу за высоким забором. Сердце и глаз – интересное разделение, в том числе, возможно, и обязанностей тоже. Хотя Сашка больше склонялся к мысли, что, несмотря на столь явный внешний контраст, Камень оставался единым в двух образах, просто ему было удобно иметь и показную парадность, помимо скромного истинного облика. Стало быть, чтобы уничтожить противника, бить нужно дуплетом. Но перед этим необходимо окончательно удостовериться, что вдобавок к этим двум не запрятан где-то, например, Камень-почка, мозг, пятка или… какой-нибудь еще важный орган. Ладно, шутки шутками, а сейчас он должен смотреть во все глаза, внимательно слушать и по возможности сохранять образ простоватого служаки, не особо умного, но исполнительного. Со жрецом этот фокус уже удался, главное, не переборщить.

Погрузившись в размышления, Сашка не сразу заметил, что жрец и его телохранители прервали движение и остановились, внимательно разглядывая что-то впереди. Поза жреца была странной. Создавалось впечатление, что еще немного, и он в ужасе схватится за голову или бросится наутек. Александр решил подойти и попытаться выяснить, не связана ли эта внезапная остановка с ним или с какой-нибудь новой информацией, полученной от Камня. Едва широкие серые спины перестали заслонять ему обзор, он сразу понял, в чем дело, – по узкой улочке вразвалку, шатаясь, как пьяный, шел огромный бурый медведь. Сашка еще не до конца вник, что для этого места является нормой, а что отклонением, но, судя по ошарашенному виду жреца и его напряженной позе, свободно разгуливающие внутри периметра медведи здесь тоже были в новинку.

Мохнатый зверь мало чем напоминал таежных собратьев и уж совсем не был похож на доброго мишку, которого рисуют на детских картинках. Свалявшаяся шерсть местами отсутствовала, на боках выделялись проплешины, с оскаленной морды летели хлопья пены, и весь вид медведя говорил не только о мутации, но и о бешенстве, которое, вероятно, и сподвигло его на визит к людям. Зверь рычал, порывался встать на задние лапы, хищно щерился.

Жрец попятился, наткнулся на Сашку, вздрогнул от неожиданности и торопливо сказал, обходя его сбоку:

– Нужно вернуться в святилище и переждать там!

– А они? – Сашка указал рукой на молящихся у Камня-глаза.

Жрец посмотрел удивленно и ответил на ходу:

– Они отвлекут медведя, пока я пошлю братьев на склад за оружием.

– Он же их разорвет! – заорал Сашка, хватая жреца за рукав.

– Ты не понял, брат? Живые ценятся больше оглушенных. Предлагаю отложить дискуссию и пройти со мной в укрытие, под защиту Камня.

Не сбавляя шага, жрец снял с шеи шнурок с большим ключом и сунул его левому охраннику:

– Приказываю вам обоим пройти на склад за автоматами. Потом вернуться и убить зверя. Во имя Камня!

Монахи остановились как вкопанные, потом развернулись и гуськом пошли по боковой дорожке исполнять приказ. Жрец, ежесекундно оглядываясь в сторону медведя, быстрым шагом двигался по направлению к частоколу. Сашка посмотрел на него, перевел взгляд на распластанных у подножия кристалла сектантов, на медведя, учуявшего добычу и перешедшего на бег, и решительно двинулся навстречу зверю.

– Стой! Ты куда?! – завопил жрец.

– С мишкой знакомиться, – сквозь зубы процедил Александр, презрительно глянув на окончательно струсившего ставленника владыки.

Добежав до бетонной площадки, он остановился и замахал руками:

– Эй, Потапыч! Со мной на пробежку не желаешь?

Медведь остановился на несколько секунд, видно, решая, кого разорвать сначала – неподвижные серые фигуры, до которых оставалось всего ничего, или непонятно откуда взявшегося наглеца в камуфляже. Наконец зверь сделал выбор в пользу Сашки и прыжками двинулся к нему.

Убедившись, что хищник заглотил наживку, Александр побежал. Ориентировался он тут пока не очень, изучил далеко не все проходы, так что двинулся хоженой тропой, ведущей к его каморке, а уже оттуда, обогнув здание, – к ямам, одна из которых недавно стала могилой для Белова. Помимо всего прочего, место, где сектанты держали пленников, находилось на отшибе, а значит, там сейчас вряд ли кто будет.

Медведь не отставал. Сашка петлял, как заяц, перепрыгивая через препятствия, делая резкие повороты, пытался измотать противника. Ноги горели, им здорово доставалось от попадавших под ступни камешков, колкой травы и острых веток, от которых совсем не защищали тонкие носки. «Вот козлы! – ругался про себя Александр. – Говорил же – верните ботинки! Бегай теперь почти босиком, спасай их задницы!»

Ямы были зарыты, над некоторыми возвышались свежие холмики. Остальные, судя по налетевшей сверху листве, стали могилами гораздо раньше. Открытых провалов видно не было, и Сашка досадливо поморщился – он рассчитывал заманить зверя в земляную ловушку. Пришлось менять стратегию на ходу. Он примерно сообразил, откуда их с Коляном могли доставить, и побежал в сторону кустов шиповника, темнеющих в нескольких сотнях метров от полянки с ямами. Расчет был простым – где-то там находились пресловутые «ловушки на мамонтов», в одну из которых так неосторожно угодил Белов. Кроме того, по расчетам Сашки, там должны быть снайперы – охрана периметра. Оставалось только привлечь их внимание.

Силы потихоньку заканчивались, а зверь настигал. Сашка, бывалый охотник, прекрасно знал, что медвежья неуклюжесть и кажущаяся медлительность – всего лишь видимость. На самом деле этот взбесившийся хищник мог передвигаться по пересеченной местности быстрее человека, тем более что его «добыча» уже здорово устала, да и бег в носках не прибавлял скорости. К кустам Александр подбегал, уже изрядно запыхавшись. Он всматривался в заросли в поисках возможного укрытия охранников, но ни малейших признаков присутствия серых балахонов, к сожалению, не находил. Углубляться в лес не хотелось, он мог сам угодить в ловушку, что, возможно, уберегло бы его от лап медведя, но в таком случае все усилия могли оказаться напрасными – что помешало бы зверю повернуть обратно?

Тогда Сашка заорал что было мочи:

– Эй вы! Охрана! Стреляйте, мать вашу! Уснули, болваны?

Словно отозвавшись на его призыв, откуда-то сверху, чуть ли не с верхушек сосен, грянули автоматные очереди. Александру сперва показалось, что стреляют по нему. Он инстинктивно пригнулся, нырнул прямо в колючие заросли шиповника и только оттуда смог убедиться, что выстрелы предназначались все-таки зверю, который успел подобраться совсем близко. Медведь замедлил движение, но все же смог добежать до кустарника, где и рухнул, сминая грузной тушей шипастые ветки.

Обратно Сашка еле продрался, в очередной раз убедившись, что живая изгородь сама по себе является хорошим пограничным кордоном. Убитый зверь застыл с полуоткрытой пастью, и казалось, что он смеется над незадачливым сталкером, рискнувшим собственной шкурой ради спасения никому не нужных оболваненных монахов. Александр и сам понимал глупость своего геройства, но поступить иначе ему вряд ли позволила бы совесть. Подумав об этом, он почувствовал досаду и злость не то на зверя, не то на самого себя.

Исколотые ноги кровоточили, камуфляж был порван сразу в нескольких местах, от бега с препятствиями до сих пор жгло в груди. Хотелось ругаться вслух, но он ограничился тем, что показал поверженному противнику средний палец. После этого, немного успокоившись, побрел обратно в глубь Зоны, к дому с неуютной, но его личной, персональной каморкой.

Пока он отсутствовал, в камере кто-то сделал уборку – поблескивали недосохшие полы, помойное ведро было чистым, дверь – гостеприимно распахнутой. Сашка прошлепал внутрь, по-прежнему ощущая неудобства из-за отсутствия обуви, прилег на край заправленного грубым одеялом топчана. Полученная за утро информация переполняла, требовала систематизации и тщательного обдумывания. Странно, но сосредоточиться на главном мешал наведенный порядок. Мысли скатывались в хозяйственную деятельность. Александр понимал, что сейчас, когда его статус поменялся с пленника на почти равного другим члена секты, должны неизбежно последовать изменения в его правах и обязанностях.

Рано утром вопрос стоял, без преувеличений, о жизни и смерти. Сейчас же насущным казалось, что именно от него, бывшего сталкера, могут потребовать в новом качестве. К тому же он по-прежнему почти ничего не знал о внутреннем устройстве места, где ему предстоит провести еще какое-то время.

Помочь разобраться в происходящем могла Юля, но она не появлялась, хотя, судя по ночному волнению, должна была ожидать его возвращения. Сашка вспомнил, что Лед был в святилище один, без хозяйки, и находился там ровно до того момента, как Камень вновь заговорил перед уходом. Кот тогда исчез незаметно, вероятно, прошмыгнул в калитку следом за жрецом.

Размышления прервал появившийся на пороге «брат». Сашка в очередной раз обратил внимание на пустоту в глазах большинства монахов. Какая-то непробиваемая стена во взгляде, наподобие серой мешковины, из которой были сшиты балахоны. Гость поставил на пол ботинки – Сашка только ухмыльнулся, – положил на топчан скатку из грубого материала и молча вышел, не закрыв за собой дверь. Ни тебе здрасте, ни до свидания!

Сашка развернул плотную тканевую стопку. Это был, разумеется, серый балахон, пара чистых носков и теплое белье. Пришлось переодеваться. С комбинезоном расставаться не хотелось, поэтому он аккуратно свернул его и сложил под подушку. Зеркала в каморке не было, но представить, как он сейчас выглядел со стороны, было несложно – здоровый, мускулистый детина в хламиде мышиного цвета и армейских берцах. Пугало огородное, по-другому и не скажешь!

В комнатку впорхнула Юлька, бросилась, прижалась к нему:

– Живой!

В ее голосе звучало, а в глазах светилось явственное облегчение. Помахивая пушистым хвостом, в камеру важно вошел Лед. Потерся о ногу Сашки, по-хозяйски улегся на одеяло.

– Что было? Как? О чем спрашивал? Что сказал напоследок?

Вопрос про «напоследок» добавил информации для размышлений – значит, он не первый, с кем его загадочное каменное величество изволил говорить по-человечески.

– Все расскажу, дай только отдышаться. Тут побегать пришлось немножко, только вернулся, только переоделся…

Юлька отстранилась, оглядела его с головы до ног, прыснула.

– Хорош монах! – едва сдерживая смех, сказала она. – Хоть на молебен, хоть на грядки, птиц отпугивать.

Сашка поймал себя на мысли, что любуется ей – рыжими волосами, смешливыми искорками в глазах, живой силе в каждом движении. Юлькин вид сильно контрастировал с серыми братьями: они казались камнем, а она – ярким огоньком.

– Юля, почему ты не такая, как они? – Вопрос вырвался сам собой. Юлькины смешинки тут же погасли.

– Это долгий разговор, не наспех. Жрец сказал, что ты остаешься здесь и что мне поручено за тобой… присматривать. Значит, сможем видеться, общаться, – сказав это, она покраснела. – Вечером, после молитвы. А сейчас надо бежать, на мне теплицы. Пойдем, Лед!

– Стой, а мне что сейчас делать?

– Тебе в трапезную идти, как раз женский час закончен, сейчас там мужчины соберутся. Куда дальше определят, скажет жрец, а братья проводят. Не бойся, ничего опасного тебе пока не поручат. Но и не расслабляйся, за живыми смотрят в оба, даже если ты этого не замечаешь. Особенно за неочищенными. Тебе Камень сколько сеансов назначил?

– Три. Что это будет?

– Все расскажу позже. А пока иди подкрепись. И не вороти нос, ешь как следует. Тебе сейчас силы вдвойне будут нужны.

Сашке хотелось ее удержать, задать еще кучу вопросов, а может, просто обнять, побыть еще какое-то время рядом, но Лед стоял на пороге, мотал хвостом, выражая недовольство, и коротко мяукал, поторапливая спутницу. Сашка наклонился, погладил его по мягкой шерсти, сказал:

– Да идет она, идет. Не сердись, брат…

Кот смотрел на него снизу вверх ярко-голубыми глазами, и Сашке казалось, что вот прямо сейчас он услышит человеческую речь. Причем не исключено, что тем самым голосом, чуть хрипловатым, не то комовским, не то отцовским.

В трапезной было многолюдно. За широким длинным столом, составленным из сдвинутых в одну линию небольших столиков, сидели братья в балахонах и механически поглощали какую-то вязкую массу. Сашка подошел к окошку выдачи и получил свою порцию то ли жидкой каши, то ли густого супа цвета застуженного картофельного киселя. Аппетитным это блюдо назвать было сложно, в клейкой массе проглядывались комки. Помня Юлькины наставления, Александр отбросил капризы, добавил к завтраку ломоть ржаного хлеба из большой плетеной корзинки и взялся за ложку. Хлеб выглядел гораздо лучше, чем остальное содержимое тарелки. Каша, впрочем, оказалась вполне съедобной, по крайней мере, на вкус она была гораздо лучше, чем на вид. Состояла она, по-видимому, из смеси круп – овсяной и гречневой, приготовленных на воде без добавления каких бы то ни было жиров. Сашка, во всяком случае, их не заметил. Хлеб был свежим и вполне вкусным.

Для сидящих рядом серых балахонов, как подозревал Сашка, особой разницы не было – ели они как роботы, тщательно пережевывая пищу и черпая ложками, как ковшом экскаватора, автоматически и едва ли не синхронно. Александр огляделся – в трапезной он такой был один, живой, незомбированный. Почти все места за длинным столом, человек на пятьдесят-семьдесят, были заняты, но ни одного осмысленного взгляда Сашка так и не увидел, хотя смотрел внимательно.

Внезапно ему стало страшно от такого окружения. Представилось – вот сейчас его братья-соседи получат команду «Фас!», и останутся от бойца Лагутина рожки да ножки буквально за минуту. Прямо так ложками и расковыряют, не меняя выражения лиц. От видения передернуло, аппетит пропал. Впрочем, воображение разыгралось уже под самый конец трапезы. Для ее завершения требовался напиток – чай, кофе, какао. Сашка огляделся по сторонам, заметил два больших чана с краниками, у которых уже выстроилась очередь братьев с кружками. Из первого чана наливалась горячая прозрачная жидкость, из второго – красноватая. Сашка встал в очередь. По привычке дернулся было спросить у ближнего балахона, в чем разница напитков, но вовремя осекся – нашел, у кого интересоваться. Что ж, оставалось только нюхать и пробовать их прямо у чанов. Когда Александр дождался своей очереди, он уже почти догадался, чем потчуют сектантов добрые повара, – в первой емкости был травный чай светло-зеленого цвета, а во второй – та самая рябиновая настойка на коньяке, запах не оставлял никаких сомнений. «Что они, прямо с утра надираются? Дисциплинка, тоже мне…» – удивился Сашка. На пару секунд возникло искушение выпить и расслабиться, но все же он решил не замутнять сознание и предпочел чай. Уже отходя от чанов, он заметил, что алкоголь здесь был на удивление популярен, каждый второй брат подставлял кружку под емкость с настойкой. Выглядело это по меньшей мере странно, но Александр предпочел воздержаться от поспешных выводов – вечером надо будет не забыть расспросить у Юльки и об этом.

По окончанию трапезы серые балахоны выходили на улицу и выстраивались в ряд прямо перед входом в столовую. Сашка решил не выделяться и тоже встал в строй. Через несколько минут к ним подошел жрец, началось распределение. Александр будто весь превратился в слух. До него долетали следующие команды: «На первую линию, во имя Камня! На уборку зверинца, во имя Камня! На третью линию, во имя Камня! В подвальные комнаты, во имя Камня!» Каждое назначение сопровождалось благословением, поцелуем в лоб очередного брата. Представив, что сейчас холодные красноватые губы жреца коснутся и его, Сашка почувствовал омерзение. Черт бы побрал этих сектантов с их ритуалами!

– В теплицы, во имя Камня! – произнес жрец, обращаясь к Александру. Ростом Сашка был повыше главного монаха, поэтому ему пришлось чуть склонить голову, чтобы жрец не тянулся для завершения назначения. К его удивлению, благословенного поцелуя не последовало. Жрец прошел мимо и произнес: «В теплицы, во имя Камня!», обращаясь теперь уже к соседу справа.

Сперва Сашка даже обрадовался, что поцелуй его миновал, но затем встревожился: с чего вдруг такое нарушение церемонии именно с ним? Еще одна загадка.

Где располагаются теплицы, Александр понятия не имел. На старой карте они обозначены не были, то есть новодел, а на глаза они ему пока не попадались. Сашка решил следовать за знающим человеком, братом справа, который получил такое же назначение. Балахоны потихоньку расходились по местам распределения. Делали они это по-прежнему молча, впрочем, быстро и четко. Через несколько секунд на площадке перед столовой остались стоять лишь двое – Сашка и брат справа.

– Куда идти-то, напарник? – поинтересовался Александр и на всякий случай потряс застывшего сектанта за плечо. Тот отшатнулся, в глазах возник секундный испуг, который тут же сменился обычным, ничего не выражающим взглядом. Далее брат развернулся и быстро зашагал в одному ему известном направлении, даже не взглянув на Сашку. Ничего не оставалось, кроме как быстро последовать за ним. По идее, Александр мог бы и отстать, покрутиться по местности, сделав вид, что заблудился, но в теплицах была Юлька, а от нее хотелось как можно скорее получить ответы на волнующие вопросы.

Шагая за братом-сектантом, Сашка попутно оглядывал окрестности и мысленно накладывал объекты на бумажную карту, которую запомнил еще до вылазки. Бывшая воинская часть была небольшой, но монахи ее здорово видоизменили. Некоторые здания были расширены, где-то добавились деревянные постройки типа сарайчиков, но, в принципе, местность осталась узнаваемой, новопоселенцы базировались в прежних зданиях. Из ключевых изменений были, конечно, святилища за частоколом и на бывшем плацу. До теплиц дотопали быстро, они напоминали городок – метров пятьсот в длину и столько же в ширину. Ряды построек с прозрачными стенами из оргстекла разместились почти на границе заселенного участка. Напарник быстро прошагал в центральную теплицу, словно знал, что именно там его ждут. Разумеется, так и было, под куполом, во влажном тепле, работала Юлька – поливала огурцы, чьи плети поднимались под самый потолок. На колючих стеблях росли аккуратные зеленые плоды. Сашке сразу захотелось хрустнуть свежим пупырчатым огурчиком.

Юлька подняла голову на шум, увидела брата-сектанта, а за ним и Сашку. Удивленно вскинула брови – мол, что за дела? Но сообразила, что Сашка пришел не по своей воле, а по распределению, поэтому деловито сказала, обращаясь к Сашкиному сопровождающему:

– На сегодня третья теплица, подвязка помидоров, сбор тыкв, прополка, полив. Емкости я подготовила, найдешь там. Во имя Камня!

Брат послушно кивнул и вышел из центральной теплицы. Сашка посмотрел ему вслед и спросил:

– А они вообще разговаривать умеют?

– Конечно, умеют, – ответила Юлька. – И не только разговаривать, а еще и передавать услышанное. Любые звуки, разговоры, шорохи они могут по требованию воспроизвести, прокрутить, как на записи. Вообще, они как компьютерные флэшки – исполнительные и все запоминающие. Поэтому будь осторожен, не болтай лишнего!

– Ты его поэтому и отправила?

Юлька улыбнулась.

– Не только. Мне действительно нужна помощь, поэтому жрец каждый день выделяет одного-двух братьев сюда для работ. Ты тоже не стой столбом. Раз уж пришел, бери лейку, будешь огурцы поливать, а потом надо будет отнести овощи в трапезную. Без витаминов никак нельзя, нужно хоть как-то поддерживать рацион.

– А ферма тут есть? Мясо-то откуда берете? – спросил Сашка, подумав о том, что завтрак был если не скудным, то без жиров не сильно и сытным.

– Мяса нет, – ответила Юлька. – Здесь все вегетарианцы поневоле. Любое животное, попадая сюда, мутирует, и в пищу его употреблять нельзя, чтобы не спровоцировать реакцию, с которой «глоток жизни» не справится.

Сашка закатал рукава балахона, чтобы не мешали, и взялся за лейку. Юлька продолжала полив на своей грядке.

– Расскажи еще, пока время есть. Почему сектанты с утра пораньше настойку пьют?

Юлька улыбнулась:

– Оглушенным настойка нужна для поддержания двигательных функций. Ты фильмы про зомби видел? Помнишь, как ходят ожившие мертвецы? Движения порывистые, как бы вынужденные, то есть когда тело подчиняется заданной цели, кого-то сожрать, например. Ну это я так, чтобы понятно было, конечно, зомби – вымысел. Но у оглушенных похожая ситуация, они не совсем люди, а скорее, куклы-марионетки, подчиняющиеся приказам. При этом они не чувствуют боли или усталости, просто делают то, что им велят. А организм все равно остается человеческим, изнашивается. Вот алкоголь обеспечивает расслабление мышц. Опьянения, кстати, они не ощущают. Не волнуйся, в драку без приказа не полезут и песни дурным голосом орать не будут.

Сашка представил себе брата с пустыми глазами, распевающего «Ой, мороз, мороз…», и тоже улыбнулся. А вот драку с сектантом, не чувствующим боли и усталости, представлять как-то не захотелось.

– А кто ими управляет?

– Сам Камень и живые, конечно, – удивилась вопросу Юлька. – Отдавать приказы могут жрец, я, палач, двое ученых и теперь, наверное, ты. Хотя нет, пока ты еще в переходном статусе, закрепиться живым сможешь только после сеансов очищения. Ну а если не сможешь…

– То что? – Сердце Александра неприятно сжалось.

– То станешь оглушенным, – закончила фразу Юлия и тяжело вздохнула. – Забудешь меня, все, что было, своих товарищей из части, родителей, прежнюю жизнь и будешь подчиняться Камню и живым.

Вот это новости! Сашка ждал продолжения, не задавая вопросов, хотя чувствовал себя как на качелях. Только-только пришло успокоение, что самое трудное позади: выживание, проверка, внедрение. А тут на тебе! Оказывается, перспектива стать человеком-свеклой еще маячит на горизонте, грозит издалека… или не очень издалека. И живых тут, оказывается, всего ничего, то есть за место под солнцем еще придется побороться.

– Юль, не молчи. Что нужно сделать, чтобы не стать болваном?

– К сожалению, универсального рецепта нет, или я его не знаю. У всех по-разному. Но самое главное – попробуй закрыть свое сознание от внешнего воздействия. Вот разговор с Камнем помнишь? Он возник сразу у тебя в голове, как бы изнутри. Но это Камень, Высшая сила. Сеансы очищения проводит жрец, а его воздействие гораздо слабее, поэтому при некотором усилии от него можно закрыться, не дать проникнуть слишком глубоко. Во время сеанса думай о чем-нибудь таком, на чем сумеешь сосредоточить все свое внимание. Но только не о том, что может представлять интерес для жреца, иначе он будет увеличивать напор. Кстати, ты его не сильно успел разозлить?

– Ну так, немножко, – вспомнив «битву» за ботинки, ответил Сашка.

– Ладно, это не так важно. Все равно он тоже марионетка, его контролирует Камень. Поэтому здесь гораздо важнее хорошие отношения с настоящим владыкой, а не с посредником.

За разговором они закончили полив. Юлька махнула рукой, приглашая в следующую теплицу. Там на грядках желтели огромные тыквы, каждая из которых могла стать достойным исходным сырьем для сказочной кареты.

– А где Лед? – вдруг вспомнил про кота Сашка.

– Лед в зверинце помогает, когда я в теплицах работаю. Он там нужнее. Если вдруг кто-то из питомцев выйдет из-под контроля, только Лед сможет его усмирить. Знаешь, был один жуткий случай, когда волк-мутант напал на брата и уже почти вырвался из клетки. Вот Ледик тогда стал настоящим героем, спас всех от взбесившегося волка.

– А брат выжил?

Юлька только покачала головой.

– Они часто погибают. Для Камня оглушенные – расходный материал.

Последние слова прозвучали горько, даже с примесью ненависти. Для Сашки это было еще одним радостным звоночком того, что Юльке не нравятся здешние правила, что подчиняется она им вынужденно и, возможно, сама мечтает освободиться, вернуться к нормальной жизни. Напрямую спрашивать об этом он не решился – всему свое время, может, сама расскажет.

Сашка срубил небольшим топориком пару тыкв, положил их на садовую тачку. В теплицу вошел брат-напарник, с хрустом открутил еще пару огромных желтых шаров и тоже сложил их в тачку. Потом добавил сверху плетеную корзину, полную помидоров, собранных, по-видимому, в соседней теплице, легко поднял ручки и покатил груженую тележку к выходу. У Сашки возникла мысль проверить, верно ли предположение Юльки, что он еще не вполне полномочный живой в здешней табели о рангах.

– Стой! – крикнул он, обращаясь к брату. Серый балахон вздрогнул и резко остановился, будто наткнулся на препятствие, но вскоре продолжил движение вперед. «Не сработало», – разочарованно подумал Александр.

Глава 3 В боях за любовь

Чем больше Сашка узнавал новый мир, точнее, мирок, подчиненный воле Камня, тем больше ощущал недоумение и даже разочарование. Аномальная Зона, логово сектантов рисовались ему зловещим убежищем убийц-фанатиков со всеми прилагающимися к этому атрибутами и антуражем. На самом же деле обитель приверженцев Красного Камня больше походила на коммуну или пионерский лагерь, только со странноватым молчаливым контингентом. Даже коллективные моления и массовые восхваления идола проходили изредка и нерегулярно, ни на один общий сбор Сашке попасть еще не удалось. Или они были необязательны для новичков.

Все остальное здесь делалось по строгому расписанию, как в хорошей фирме или на производстве. Каждый монах четко следовал инструкциям и усердно выполнял свои обязанности. Ощущение угрозы почти не возникало, настолько мирными и обыденными выглядели дела секты. Большое коллективное хозяйство, зверинец, теплицы, питание два раза в день и даже банные дни. Все четко и организованно, как в муравейнике или в пчелином рое.

Число поселенцев точно установить пока не удалось, но Александр предполагал, что их в общей сложности не больше полутора сотен человек, включая и живых, и оглушенных. Добрая половина сектантов постоянно находилась на охране периметра, поэтому увидеть всех вместе шансы были невелики. Зато к вечеру он наконец-то встретил женщин-оглушенных и убедился в том, что и они, так же, как и братья, выполняли свою работу с полной отдачей, не задавая вопросов. Сестры были в основном на хозяйстве – работали в трапезной, прачечной, занимались уборкой общих комнат и отдельных помещений типа пустующей камеры, в которую теперь заселился наглый новичок.

Застывшие взгляды монахов и монахинь поначалу шокировали, но вскоре Сашка перестал обращать на это внимание. Его больше занимали немногочисленные живые, чем безмолвные пчелы-труженики в серых балахонах. Основным источником информации по-прежнему была Юлька, но поговорить с ней удавалось лишь урывками – рядом постоянно находились лишние уши братьев и сестер. Сашка весь день ходил за Юлией хвостиком, поражаясь ее терпению и умению обращаться с сектантами, как с нормальными людьми. Насколько Александр понял, она была здесь чем-то вроде сестры-хозяйки, по аналогии с больничным штатом. К ней шли по распределению, и она направляла на работы, командовала поварами, давая наставления, что приготовить на ужин, к ней подходили с травмами, и она уводила пострадавших на перевязки в местный медпункт, которым также заведовала. В общем, обязанностей, полагающихся ей по сектантскому уставу, да и добровольных, насколько он успел заметить, у нее хватало.

Сашка старался найти себе дело или поблизости, или оказывая непосредственную помощь. Его радовало, что Юлька даже в таких условиях оставалась нормальным человеком, каждое обращение к братьям или сестрам было вежливым и даже сердечным. Пострадавшего из зверинца она утешала, хоть он и не выказывал ни боли, ни переживаний, перевязку делала осторожно, стараясь лишний раз не задеть и не потревожить рану от когтей дикого зверя. Юлька напоминала Алису, не то в Зазеркалье, не то в Стране чудес. Сашка понимал, почему она так сразу к нему потянулась, вспомнил ее слова: «Здесь добрых мало». И действительно, от оглушенных вряд ли была какая-нибудь эмоциональная отдача в ответ на доброту и участие, а Сашка мог ее дать. Мало того, хотел этого всем сердцем. А еще, конечно, его не покидала мысль о том, как побыстрее покончить со всем этим, освободить сектантов от состояния серых теней самих же себя и зажить с Юлькой у себя дома, в своей старенькой двушке, нормальной крепкой семьей. Только для этого предстояло еще много чего сделать. Как минимум остаться живым и не превратиться в Болванщика или Мартовского зайца после гребаных сеансов очищения.

Из насущных, сегодняшних проблем одна была почти смешной – Сашку здорово напрягало отсутствие обеда. В армии он привык к трехразовому питанию, и переходить на прием пищи всего дважды в день было сложно. В обеденный перерыв организм требовал горячего супа или хотя бы походного сухого пайка. Заботливая Юлька, как оказалось, предусмотрела и это, принесла ему в теплицу термос с горячим сладким чаем, кулек лесных орехов и несколько ломтей хлеба – пекарня, видимо, работала тут без перерыва. В дополнение к трапезе Сашка все-таки хрупнул свежим огурчиком, засчитав его салатом. Отсутствие мяса по-прежнему ощущалось. Вместо него пришлось налегать на орехи, компенсируя нехватку белка. Для братьев-монахов, похоже, исключение обеда проблемой не являлось, им вполне хватало завтрака и ужина.

– Понимаешь, они не испытывают потребности в разнообразии еды. Она нужна им только для поддержания сил. Это моя обязанность следить за тем, чтобы они получали пищу в достаточном количестве и не теряли работоспособность. Поэтому я и стараюсь обеспечить витаминами, даю задание выпекать побольше хлеба, на сбор рябины отправляю братьев, не только чтобы всегда была настойка, а и для чая, и даже варенья. Если я не буду этого делать, они будут «изнашиваться», вырабатываться гораздо сильнее. И умирать.

Последние слова Юлька произнесла почти со слезами. Сашка уже слышал про «расходный материал», и это откровение стало лишним подтверждением тому, что Юлька здесь, внутри, ведет свою борьбу за людей. Только не за тех, за которых пришел сюда сражаться Сашка, а за местных, оболваненных Камнем, оглушенных, но таких же, по сути, людей. Героиня, партизанка. Хотя, если рассудить здраво, и Камень, и жрец заинтересованы в том, чтобы их подчиненные оставались в строю как можно дольше. Судя по всему, в очередь на запись в секту никто не стоял, недаром же пленникам предлагался выбор: стать новым монахом или умереть.

Когда они, нагруженные, шли из теплиц в сторону трапезной, Сашка тихонько спросил, проходя мимо сияющего Камня-глаза, подле которого по-прежнему неподвижно, словно изваяния, молились братья:

– Зачем это они, Юля?

– Это вторая часть очищения, – так же тихо ответила Юлька. – Эти братья скоро будут, как и большинство, оглушенными. На первых сеансах они раскрылись полностью, позволили очистить свою память, отдали Камню свои страхи, тревоги, а заодно и все воспоминания о них. Только вместе с ними ушло и все хорошее, почти все, что составляло их жизнь. Осталась только рефлекторная память и подсознание, чтобы они могли работать, воевать, подчиняться приказам и при этом не превратиться в животное или беспомощного младенца. Это сложный процесс. Мне известен только его результат – либо простой и печальный, как сейчас, либо трудный…

Она помолчала, но, улучив момент, добавила еще тише:

– Я верю, что ты сможешь остаться живым. Я помогу.

Дальше они шли молча следом за братом, неутомимо толкающим вперед тяжелую груженую тачку. Александр обратил внимание, что Юлька так и не называет его по имени. Делала она это, наверное, не специально, а скорее, по привычке – все тут были безликими, братьями и сестрами. К этому Сашке тоже предстояло привыкнуть.

– Откуда вы берете продукты, одежду? – снова спросил он, улучив минутку, когда они отстали от брата на достаточное расстояние. У Сашки была своя версия, что между сектой и городом есть постоянное сообщение, но она требовала подтверждения. К его удивлению, Юлька ее опровергла.

– Здесь была воинская часть, как ты, наверное, знаешь. Целый городок ракетчиков посреди леса. Потом его закрыли, насколько понимаю, в спешке. Или, может, не закрыли насовсем, а законсервировали. Поэтому на складах остались крупы, сахар, соль, мыло, белье, полотенца, бинты – все, что может храниться долго. Не просто так ведь Камень выбрал своей Зоной именно это место, уединенное, защищенное и приспособленное для жизни. Кстати, консервы тоже были, целые стеллажи с тушенкой. Их, конечно, использовать не стали, сообразили выбросить – это было еще до моего появления. А кроме того, в подвале нашли большой запас свечей и керосиновых ламп на случай отключения электричества. Это тоже пригодилось. Как ты знаешь, электричества здесь нет, и техника, кроме чистой механики, не работает, включая аккумуляторы, поэтому обходимся по старинке.

– А вода откуда?

– Вода самотеком из речки. Мой отец давно разработал схему подачи и фильтрации, чтобы ее получать и сразу очищать от примесей, причем в полевых условиях, без дополнительной энергии. Он раньше в институте научном работал, у него было много изобретений, только тогда они никому не были нужны. Зато здесь это осуществил.

– Твой отец был в секте? – удивился Сашка. – А где он сейчас?

– Умер несколько месяцев назад. Камень с тех пор разговаривает со мной его голосом, – ответила Юлька и надолго замолчала.

Продолжение истории появления Юлькиного отца и ее самой в этом загадочном месте Сашка узнал уже ночью. Девушке этот разговор доставлял боль, но, похоже, ей нужно было выговориться, поэтому она начала рассказывать сама, без Сашкиных просьб.

– Я, как и ты, из Рузы. Маму не помню, она от нас ушла, когда я была совсем маленькой, всю жизнь с отцом. В школе дразнили за рыжие волосы, я плакала, отец утешал и рассказывал сказки про страну, в которую мы с ним однажды попадем. Где нет страхов и тревог, где все счастливы под красным свечением, где умные становятся Великими и могут воплощать свои мечты. И где правит добрый и справедливый Властелин. И так он хорошо об этом рассказывал, что я успокаивалась и верила, что однажды так и будет. Отцу приходилось нелегко, он был гениальным изобретателем, но его открытия либо присваивались другими, вышестоящими, либо отправлялись в архив на вечное хранение. Потом его институт закрыли, отец остался не у дел. Последние годы работал дворником. Но не сдавался, писал научные труды дома, ждал. Я выросла, пошла учиться в машиностроительный, всегда любила математику – она мне с детства давалась легко. В общем, жили – не тужили. А потом на Землю обрушился камнепад…

Сашка слушал, не шевелясь, боясь потревожить Юльку, лежавшую на его плече, и невольным движением прервать рассказ. А сам представлял себе маленькую девочку, растущую без материнской заботы, без тепла, да еще и с рыжими волосами – вечной мишенью для жестоких шуток одноклассников. И отца рядом с ней, умного, спокойного, рассказывающего сказки о прекрасном будущем. Неудивительно, что ей хотелось в них верить. Как же тебе досталось в жизни, девочка!

– Отец тогда радовался больше всех, – продолжала Юлька. – Казалось, случилось то, чего он ждал всю свою жизнь. Что именно должно произойти дальше, он не рассказывал, но горел надеждой, сиял. А однажды, несколько месяцев спустя, ушел из дома и не вернулся. Конечно, я его искала, подала заявление на розыск, да куда там. Как мне сказали в полиции – людей пропадает много, всех не найдешь, да и добрая половина исчезнувших сама не хочет быть найденной. Тут я снова вспомнила отцовскую сказку, его радость от метеоритного дождя и подумала, что он мог и вправду уйти куда-то за своей мечтой. Смирилась, стала ждать известий. Не хотелось верить, что отец бросил меня и забыл. Так прошел год с небольшим. Как ты и сам знаешь, в городе за это время поумирало много народу, в основном пожилых и ослабленных. Отец и сам был немолод, и мне пришло в голову, что, если и он вот так тихо уйдет, я об этом могу и вовсе никогда не узнать.

Потом по городу поползли слухи о том, что где-то недалеко есть сказочное место, анклав, в котором нет боли и страха, где царит справедливость, и управляет им добрый властелин-пришелец. Эти рассказы передавались из уст в уста и слово в слово повторяли папину сказку. Я поняла, что искать отца нужно именно там, и задумалась, как попасть в это загадочное место. Пришлось пойти на хитрость, прикинуться нищенкой и устроить наблюдательный пункт возле городского рынка, в самом центре слухов и сплетен. Вербовщик попал в поле зрения достаточно быстро – всего через несколько дней наблюдений я случайно подслушала его разговор с другой попрошайкой. Попалась ему на глаза, пожаловалась на невеселую жизнь – он выслушал и позвал с собой. Таких же, как я, завербованных, было трое, еще одна девушка и мужчина. Проводник долго вел нас по лесу, потом мы вошли в скрытый туннель и несколько километров шли под землей, до массивной железной двери, похожей на сейфовую. Дальше проводник не пошел, отправил нас внутрь, сказав, что нас ждут и будут встречать с той стороны. Остаток пути нам предстояло идти в темноте. На одну из завербованных, которая шла впереди, напала гигантская крыса и здорово покусала. Это произошло, когда мы были еще недалеко от места расставания с проводником. Мы решили вернуться, дошли до двери, но она оказалась заперта, назад хода не было, только вперед. Последние несколько километров нам пришлось почти нести ее на себе, ту девушку, покусанную подземной тварью. Ее звали Света. Она умерла через два дня после того, как мы оказались в секте поклонников Красного Камня.

Юлька всхлипнула. Сашка все-таки пошевелил плечом, чуть приподнялся на локте, наклонился, поцеловал ее в щеку, ощутил на губах соленый привкус слез. Сердце саднило от жалости.

– Ну вот, – продолжила Юлька, чуть успокоившись, – а когда мы дошли до выхода из подземелья, на поверхности нас действительно ждали. Встретил нас жрец, обнял, назвал сестрами и братом, пообещал, что все наши беды остались в прошлой жизни, а теперь начнется новая, прекрасная, очищенная от скверны прежнего бытия. Я уже понимала, что попала в секту, поэтому сразу сказала, что ищу отца. Что он ученый, изобретатель. Жрец удивился, спросил, кто я, и через какое-то время действительно отвел меня к отцу. Тот жил в комнатке, совмещенной с лабораторией, рядом с медпунктом. Меня он, конечно, узнал, но совсем не обрадовался, а даже рассердился, что мне вздумалось его искать. Но было уже поздно, обратной дороги из секты нет. В медпункт вместе со мной привели и Свету. Отец осмотрел ее ноги, сделал перевязку, оставил под присмотром. Там же распорядился разместить и меня.

Потом мы с ним долго разговаривали. Он мне рассказал, что еще в юности поймал сигнал с неизвестной радиостанции, в котором было обращение к жителям планеты. В нем говорилось, что однажды на Землю падет благословенный каменный град, и после этого жизнь изменится, наступит эра милосердия и справедливости, и тех, кто готов стать адептом нового общества, просят ждать и готовиться. Когда отец рассказал эту историю своим сокурсникам, над ним только посмеялись. Но его это не смутило, он поверил и стал одержим идеей нового общества. Возможно, именно из-за этой одержимости его и бросила в свое время мама.

Когда на землю упали камни, он понял, что дождался. С ним вышли на связь, и он ушел, не прощаясь и ничего не объясняя, надеясь вскоре забрать меня к себе. А потом отказался от этой мысли, увидев, какая на самом деле справедливость царит в этом новом мире.

Сначала все шло хорошо. Он видел людей, которые расстаются со своими бедами и страхами, радуются новой жизни в уединенном сообществе, работают, веселятся. Тогда, в самом начале, живыми были все. Ну, может, не совсем живыми, но хотя бы полуоглушенными, не лишенными чувств и разума. Камень действительно освобождал их от тягостных воспоминаний, но оставлял всю остальную память. Только мечта об идеальном обществе быстро разрушилась – люди стали тянуться обратно, к своим домам. Взглянув на жизнь по-другому, без груза прежних бед, они решили начать все сначала в своем привычном мире, не завися от ежедневного приема «глотка жизни», без которого здесь существовать нельзя. И тогда, по велению Камня, очищение стали проводить, полностью стирая личность. Отец был против, но кто его слушал? Жрец с истовым рвением кинулся превращать людей в зомби, в безвольных марионеток, а отцу пригрозили смертью за неподчинение. Или насильственному очищению. Поэтому от мысли связаться со мной, а тем более пригласить сюда, отец отказался.

К моменту моего появления здесь отец успел еще больше увязнуть в делах секты. Так как он знал основы медицины, в свое время закончив курсы первой помощи, наблюдение за больными поручалось ему. И он заметил, что чем старше братья и сестры, тем быстрее они «изнашиваются», вырабатывают жизненные ресурсы и уходят в мучениях, потому что даже антидот перестает справляться с излучением, направленным на ослабленный организм. Он потребовал снизить нагрузку для возрастных сектантов, но в ответ получил распоряжение вводить ослабленным быстродействующий яд, чтобы разом прекращать их муки. Отец снова подчинился и теперь сам выступал в роли палача-освободителя, отправляя уставших братьев и сестер в мир иной смертельной инъекцией. Не знаю, как его заставили, но подозреваю, что это был шантаж или сделка, частью которой была я. Поэтому и был так зол отец, когда я появилась в Зоне.

Я застала измотанного человека, совсем не похожего на того, кого я знала. Недаром говорят, что страшная мука грозит тому, чьи мечты сбываются, потому что как и чем эта мечта может обернуться – никто заранее не знает. Рассказ отца был исповедью. Через два дня он прекратил мучения Светы, которая билась в агонии после воспаления от укусов крысы-мутанта, а затем сделал инъекцию себе. Так мы их утром и нашли, холодных и… свободных от здешней жизни.

– Почему ты не сбежала? – не сдержав эмоций, воскликнул Сашка.

– Это было первой мыслью, – призналась Юлька. – Только сразу после того, как стало известно о добровольном уходе отца, меня пригласил к себе Камень. И убедил остаться.

Глава 4 Нам уже стали тесны одежды

Они не спали до самого рассвета. Юлька все говорила и говорила, рассказывая о том, как Камень поймал ее на крючок милосердия, убедил, что ей теперь необходимо занять место отца, остаться здесь, помогать несчастным обитателям секты. Камень говорил с ней знакомым, родным голосом, убеждал, будто отец с того света, что только она теперь может исправить положение дел, вселял надежду на возврат к первоначальной модели идеального общества, просил и даже умолял. Наконец Юлька пообещала остаться на какое-то время, поработать на благо секты. И постепенно прониклась заботами, втянулась в хозяйственные дела, придумала, как поддерживать силы братьев и сестер, как продлевать их жизнь. Кроме того, по ее требованию жрец был вынужден изменить график работ, снизить нагрузки, участить пересменки охраны, освободить женщин от тяжелого физического труда. Еще она надеялась на то, что однажды все действительно изменится. А потом в Зоне появился бывший военный, ставший новым палачом. Тогда Юлька бросилась к Камню с требованием оставить больных братьев в покое, дать им возможность восстанавливаться под ее присмотром. Камень сказал, что не будет вмешиваться, а если она попытается сбежать, то даст приказ применить «быструю смерть» к каждому второму монаху, чтобы она знала, что их гибель останется на ее совести. Шантаж удался, она смирилась, но с тех пор сама непрерывно искала способ связи с внешним миром, чтобы попросить о помощи. На этом рассказ Юльки прервался – им обоим требовалось поспать хотя бы немного перед трудным днем.

Перед самым уходом она напомнила ему о предстоящем испытании и снова посоветовала заранее придумать, на чем он сможет сосредоточить свое внимание – книги, фильмы, песни, стихи. Вспоминать, представлять, концентрироваться, создавать мысленный барьер, который позволит защититься от слов жреца. В принципе, Сашка к этому уже был готов – он снова вспомнил, как их учили обманывать детектор лжи и каким образом он это делал.

Девушка ушла, а он еще долго ворочался, вспоминая незаданные вопросы, на которые он еще не нашел или не получил ответы. Потом уснул, а проснувшись, обнаружил на столе флакон с искрящейся каплей, «глотком жизни». Значит, утром кто-то приходил, а он этого не заметил, хотя всегда гордился чутким сном разведчика, готовностью ко вторжению в любое время суток. Списал на усталость, однако был этим задет и даже немного расстроен. Еще он обнаружил будильник – старый, советский, механический. Часы шли, стрелки показывали половину восьмого утра, а от размеренного тиканья в каморке-камере невольно создавалась атмосфера почти домашнего уюта. До завтрака время еще было. Сашка умылся из ковшика, мысленно поставив галочку-напоминание раздобыть где-нибудь рукомойник или хотя бы большую пластиковую бутылку, чтобы сконструировать самодельный, по типу дачного. С помойным ведром теперь проблем не возникало, открытая дверь позволяла пользоваться общими уборными, одна из которых была совсем рядом с его корпусом – шикарный деревенский туалет с затейливым сердечком, вырезанным в дощатой двери. Зимой, конечно, могут возникнуть проблемы. Стоп, какой зимой? Совсем ты, Лагутин, расслабился, обустраиваешься, как на дембеле. О боевой задаче кто помнить будет? Самоукор был своевременным, мысли сразу переключились на первоочередные проблемы.

После завтрака, на распределении, в его адрес ожидаемо прозвучало: «На сеанс очищения. Во имя Камня!» Удивило только место проведения сеанса – его же каморка. Сашка усмехнулся своим мыслям – а чего он, собственно, ожидал? Что его отведут в красный уголок? Или в библиотеку? Кстати, интересно, а библиотека здесь раньше была?

Волнения перед сеансом не было, после завтрака хотелось снова лечь и уснуть. Жрец водрузился на единственный стул, Сашке же указал на топчан. Тот послушно сел на край, театрально сложил руки на колени, посмотрел в глаза жрецу открыто, с улыбкой, и наткнулся в ответ на холодный стальной взгляд, будто из глазниц высокопоставленного сектанта выскочили ему навстречу два острых ножа. «Началось!» – подумал Александр, сразу посерьезнев и внутренне собравшись.

Глаза жреца покрылись красноватой поволокой, затуманились, взгляд стал мягче, но Сашка при этом почувствовал уже знакомое проникновение в мозг, будто чья-то рука, как в тесто, нырнула в его сознание. Сконцентрироваться на посторонних мыслях, выстроив из них защитную стену, удалось не сразу. Первым ответным ходом стали песни.

«Идет охота на волков, идет охота! На серых хищников – матерых и щенков. Кричат загонщики, и лают псы до рвоты. Кровь на снегу и пятна красные флажков». Куплеты шли не по порядку, но это было неважно. Сашка вспомнил, как в детстве впервые услышал эту песню и никак не мог понять, чего так боятся волки, почему какие-то флажки, ассоциирующиеся у него исключительно с радостью, праздником, являются для них непреодолимым препятствием. Мать объяснила, что такое охота на волков, как их окружают шнуром с подвешенными на нем красными тряпками. Про то, что животных отпугивает не сам красный цвет, а незнакомые предметы, пахнущие человеком, он прочитал гораздо позже. А тогда из рассказа матери он извлек только сам факт – волков окружают флажками, создают для них магический круг, из которого они не в силах вырваться. Тем сильнее казалась песня от имени храбреца, преодолевшего это препятствие. «Я из повиновения вышел за флажки – жажда жизни сильней! Только сзади я радостно слышал удивленные крики людей», – эти слова особенно нравились маленькому Сашке. Песня всегда помогала, придавала сил – и на контрольных, и на экзаменах, и в мальчишеских драках, и в бою с нарушителями границы.

«Охота на волков» отпугнула щупальца, но ненадолго. Вскоре атака возобновилась, и Александру снова пришлось закрываться любимым исполнителем. Во всех частях, где ему довелось служить, уважали песни Цоя. Грустные и веселые, мелодичные и резкие, зовущие вперед. Одна из песен звучала чаще других, потому что была она про солдат, сложивших голову на поле боя. «Как, раскинув руки, лежали ушедшие в ночь, и как спали вповалку живые, не видя снов…» – песня называлась «Легенда», Александр знал ее наизусть. И вот сейчас, слово за словом, он проговаривал ее, рисуя в воображении картину поля после битвы: «И как хлопало крыльями черное племя ворон, как смеялось небо, а потом прикусило язык. И дрожала рука у того, кто остался жив, и внезапно в вечность вдруг превратился миг». Вторая атака жреца тоже была отбита, Сашка ощущал тычки в подсознание, но они были легкие, словно воланы в бадминтоне.

В короткую передышку перед третьей атакой Александр представил их пару со стороны. Вот сидят друг напротив друга два странных человека в серых балахонах, пялятся, будто влюбленные, глаз отвести не могут. Только лица серьезные, сосредоточенные. Интересно, отображает ли его мимика внутреннюю борьбу, показывает ли противнику усилия, которые он прилагает для противостояния?

В следующий миг в Сашкин висок будто вонзился острый штырь. Жрец отбросил деликатность и добавил к суггестии болевое воздействие. Как он это сделал дистанционно, на какие кнопки ухитрился нажать, рассуждать было некогда. Устоять, не поддаться боли, не переключить на нее свое внимание, разрушив тем самым выстроенную защиту. «Ничего, Сашка, ничего…» – уговаривал он сам себя, лихорадочно пытаясь поймать новую мысль, вспомнить текст, молитву, заклинание – что угодно. Нужные слова всплыли ассоциативно: «Ничего! Я споткнулся о камень, это к завтраму все заживет». Из Сашкиного подсознания вынырнули строчки Есенина и протянули ему руку помощи. Это стихотворение было его талисманом. Запомнив однажды для исполнения на школьном вечере, Сашка не забывал его никогда. Слова не просто придавали сил, они заставляли сжимать кулаки и давать отпор: «И уже говорю я не маме, а в чужой и хохочущий сброд: „Ничего! Я споткнулся о камень…“».

Александр не прочитал, не произнес строки стихотворения, а мысленно прокричал их прямо в рожу жрецу. Тот дрогнул и отступил.

– Первый сеанс очищения окончен, брат! Ты можешь час передохнуть, а дальше тебя ждут в зверинце. Во имя Камня!

Сашка устало кивнул, сил осталось совсем мало, все ушло на противостояние жрецу. А может, самому Камню?

– А где зверинец? – решил уточнить он. Сейчас уйдет, и поминай, как звали, а ему искать по всему периметру. У оглушенных братьев не больно-то спросишь. Вместо ответа от порога раздалось громкое мяуканье.

– Тебя проводят, – сухо сообщил жрец и ретировался.

– Лед! Привет, братишка! – обрадовался Сашка. – Давненько не виделись. А хозяйка-то твоя где опять? То были не разлей вода, а теперь все поодиночке.

Лед терся о Сашкину коленку, мурлыкал. Потом они оба забрались на топчан, Сашка завел будильник, чтобы проснуться через пятьдесят минут, и провалился в сон.

До зверинца идти оказалось недолго, всего два поворота за восточные строения. Сашка уже немного ориентировался в городке, поэтому намеренно сделал крюк и прошел мимо теплиц. Лед не сразу понял его маневр, недовольно муркнул, когда Сашка повернул не в ту сторону. Пришлось взять его на руки, шепнуть на ухо: «Юльке надо сказать, что все в порядке, чтобы не волновалась».

Она увидела их издали. Сашка не стал заходить, отвлекать, просто поднял вверх большой палец и сказал, обращаясь ко Льду:

– А вот теперь в зверинец. Веди, брат!

Прежде эта огромная расчищенная площадка, вероятно, предназначалась для ракетных установок и могла вместить не одну батарею. Сейчас же здесь располагались огромные вольеры, в которых рычали, визжали, толкались, скалили зубы самые разные представители мира животных-мутантов. Сашка смотрел на них, раскрыв рот, и мысленно прикидывал, насколько прочны запоры и металлические решетки-ограждения. Лед невозмутимо шел вперед, не обращая внимания на собратьев в клетках.

Из невысокого кирпичного здания, примыкающего к площадке с животными, вышел коротышка в очках, немного напоминающий Дока Брауна из «Назад в будущее». Скорее всего, это был один из двоих ученых, которых упоминала Юлия.

– А, Лед! – обрадовался коротышка. – Привел болвана?

– Сам ты болван! – не удержался Сашка и продолжил словами Василия Теркина: – Я солдат еще живой!

Очки ученого поползли на лоб. Вид у него был такой, будто с ним только что заговорила лошадь.

– Простите, пожалуйста, – извиняющимся тоном забормотал он. – Живых-то как раз здесь совсем мало, и я никак не ожидал, что ко мне направят столь ценного человека. Вы, вероятно, новичок?

– Вероятно, – согласился Сашка, но обороты не сбавил. Ему не понравилось пренебрежение, с которым ученый отозвался о серых «братьях», хотя он и сам неоднократно мысленно называл их болванами. Может, из-за теплого отношения к ним Юльки его так это задело?

– Профессор, профессор! – Из здания выскочил второй ученый, чуть моложе первого и значительно выше. – Кажется, получилось!

Коротышка просиял и, забыв о посетителях, быстро направился к входу в постройку. Сашка упрямо последовал за ним. Не оставаться же ему разглядывать саблезубых волков или гигантских лисиц, чьих хвостов хватило бы на целый полушубок. Тявкали эти лисы, кстати, совсем по-собачьи. Лед внутрь не пошел, предпочел ждать снаружи.

Внутри оказалась лаборатория. Ученый повыше, размахивая руками, что-то объяснял коротышке, а тот слушал и одновременно смотрел в микроскоп. Сашка кашлянул, привлекая внимание. Профессор вскинулся и, вспомнив о новичке, стал суетливо представлять его коллеге:

– Да, это наш новенький, живой. Солдат, если не ошибаюсь. А это мой помощник, лаборант. Прошу любить и жаловать. Живых здесь, как я уже говорил, мало, стараемся держаться вместе. Располагайтесь, молодой человек. Хотите чаю? Нам сестра-настоятельница выделяет персональный термос. И хлеб свежий, угощайтесь.

Ученый всячески демонстрировал радушие.

– Александр, – представился Сашка.

Профессор и лаборант как по команде повернулись к нему. В глазах обоих явно читались удивление и испуг.

– Молодой человек, – холодно сказал профессор, – если это провокация, то весьма глупая. Мы чтим здешний устав и не хотели бы неприятностей. Во имя Камня!

Повисла напряженная пауза. Сашка только собрался объяснить присутствующим, что никакой провокации нет, как профессор продолжил, слегка смягчив тон:

– Если же вы просто не в курсе, раз новенький, то спешу сообщить вам, что имен здесь нет. Все равны перед Камнем, и только избранным доступна честь именования. Поэтому большая просьба не упоминать свое имя и не провоцировать других. Нарушение запрета карается визитом палача.

Сашка чуть по лбу себя не хлопнул. Ну да, Юлька же упоминала об отсутствии имен в секте, в том числе и о себе говорила: «когда-то звали Юлия». Он тогда еще подумал, что безымянность для оглушенных – еще куда ни шло, но для живых этот запрет выглядел дико. Александр так и не смог с этим смириться и упрямо называл Юлию по имени, обижаясь, что она не делает того же в ответ.

– А Камень? Почему он, например, сестру-настоятельницу однажды по имени назвал? – вдруг вспомнил он.

Ученые переглянулись.

– Вы еще не поняли? Камень может нарушать любые запреты, в том числе, разумеется, и свои собственные. Называя кого-то по имени, он оказывает ему честь.

Кажется, ученые мужи сообразили, что он не провокатор, а всего лишь новичок, пытающийся разобраться в здешних правилах. Во всяком случае, напряжение ушло, лаборант придвинул Сашке стул, налил чая в жестяную кружку, а сам снова что-то забормотал, обращаясь к профессору.

– А Лед? Почему у него есть имя? – снова вспомнил Сашка. Юлия уже отвечала на этот вопрос, как раз назвав кота избранным. Было очень интересно, что ответят новые знакомые. Профессор снова оторвался от микроскопа, присел рядом.

– А вы знаете историю этого кота? Нет? Тогда расскажу. Принес его сюда, в Зону, еще покойный батюшка нашей уважаемой сестры-настоятельницы. Тогда это был просто белый котенок с голубыми глазами. Мутация началась достаточно быстро, и мы уже готовы были его поместить в клетку с другими животными, но изобретатель уговорил нас попробовать испытать экспериментальную вакцину, останавливающую дальнейшие изменения. Надо сказать, это был пока единственный удачный эксперимент. Лед остался котом, но с уникальной способностью трансформироваться в нужный момент времени, то есть у него контролируемая мутация. Камень сам нарек его Избранным.

– Как вам удалось сделать его разумным? – спросил Сашка.

– Кого? – не понял профессор.

– Льда, – уточнил Александр. – Он же разумен?

Профессор невесело усмехнулся и покачал головой.

– Молодой человек, не преувеличивайте. Он всего лишь хорошо выдрессирован и привязан к людям. У вас что, никогда в прошлой жизни котов не было?

Сашка молчал, не понимая, какая схожесть, кроме внешней, между обычными котами и уникальным экземпляром по имени Лед. Кот-брат однажды спас ему жизнь, появлялся всегда в нужный момент, предупреждал об опасности. Да и сейчас, когда он объяснил, зачем нужно заглянуть в теплицы, разве Лед его не понял? Чем же это можно объяснить, кроме разума? Инстинктами? Как-то непохоже.

– Лед действительно умный кот. Только называть его разумным – заблуждение. Он лишь животное, хотя и уникальное. Кстати, иногда достаточно агрессивное. Нас он, например, не любит. И мне, и лаборанту неоднократно приходилось отведать его когтей, когда мы брали у него кровь на анализ. Причем делал он это просто так, без мутаций и применения лишней силы, из озорства. Любое продолжение эксперимента с ним – это сплошные уговоры.

– Вы сами себе противоречите, профессор, – указал Сашка. – Только что вы сказали, что Лед – просто животное, и вдруг уговоры.

– Мы просто помним, что его нельзя сердить. В момент мутации его сила удесятеряется, а спровоцировать ее может любая агрессия. Поэтому только уговоры и помощь Ю… его хозяйки, нашей дорогой сестры-настоятельницы. Ее, кстати, он не царапал ни разу. Она даже может брать его на руки, представляете?

Сашка окончательно запутался. Он понял только одно – Лед ведет себя с ним не так, как с остальными, и решил пока оставить это в секрете.

Чаепитие затянулось. Александру было любопытно, что именно получилось у лаборанта-помощника в момент его прихода. И еще, раз уж его сюда направил жрец, хотелось бы понять, с какой целью. Но спрашивать об этом прямо означало снова вызвать недоверие, настороженность. Сашка решил по возможности расспросить Юлю, уж она-то наверняка в курсе.

– Спасибо за чай, – вежливо поблагодарил он. – Какую работу нужно выполнить?

– Вообще, болва… простите, дурацкая привычка, братьям из числа оглушенных мы обычно поручаем не очень ответственную, но достаточно грязную работу. Но вам, уважаемый солдат, вероятно, лучше всего подойдет кормление птиц. Справитесь?

– Называйте меня птицелов, – усмехнувшись, попросил Сашка. И уже из чистого хулиганства добавил: – Во имя Камня!

Он получил мешок с пшеном и алюминиевый совок, каким в советских магазинах развешивали муку и сахар. Вышел из здания и направился к зверинцу. Мимо клеток важно прохаживался Лед, грозно мяукая на особо крикливых подопытных обитателей зверинца. Судя по всему, кот-мутант здесь был главным, и звери это прекрасно понимали – даже самые крупные при виде пушистого надзирателя замолкали, прижимали уши и отползали к дальним стенкам.

– Пойдешь со мной птичек кормить? – наклонившись пониже, чтобы прозвучало негромко и его слова не услышали в доме, спросил Сашка.

Вместо ответа Лед пренебрежительно фыркнул, словно говоря: «Тоже мне, задачка!», и затрусил в глубину железных рядов.

Птицы содержались в трех крайних клетках. В первых двух соседствовали снегири и синицы, очень похожие на обычных птиц, только раза в три больше, и окраска у них была чересчур яркой, ядовитой. Сашке невольно вспомнились коралловые аспиды, живущие в тропических лесах Амазонки, одни из самых красивых и опасных змей на Земле. Снегири красными яблоками неподвижно висели на разветвленной коряге, протянутой через всю клеть, концами цеплявшейся за мелкие ячейки решетки. Синицы вели себя беспокойнее, желто-черные, словно лимоны с клювами, они устроили при его появлении настоящий переполох.

Кормление Сашка начал со снегирей. Прежде чем откинуть заслонку с трубы, подававшей корм в лоток, остановился, присмотрелся. Снегири были неподвижны, хищно поглядывали на него полуприкрытыми щелками глаз. Вдруг одна птица заметила что-то на земляном полу и спикировала вниз. Пара глубоких гребков лапой, и вот добыча – сизый червяк, так некстати обнаруживший себя – оказалась в клюве красногрудого охотника. Птица задрала голову, намереваясь проглотить извивающегося неудачника, но тут же была атакована более крупными соседями, пожелавшими урвать себе кусок мяса. Произошла свалка, в которой добытчица оказалась погребенной вместе с червем под кричащей, щелкающей клювами массой завистливых собратьев. Сашка застыл, пораженный внезапной жестокостью этих, на первый взгляд, спокойных райских птичек. Сражающиеся за добычу снегири образовали комок, от которого во все стороны летели перья, как от вспоротой подушки. Дележка была недолгой. Успевшие к раздаче птицы, держа в клювах куски кровавого мяса, постепенно возвращались на прежние места. Александр сначала не понял, что произошло, и как один тощий червяк смог разделиться на десяток порций дымящейся плоти. Разгадка открылась после того, как с земли поднялась и тяжело вспорхнула на ветку последняя птица – разделке подвергся не только червяк, но и удачливая хищница, вытащившая его из грунта. В пылу битвы за еду ее разорвали на части, которые теперь с удовольствием пожирали соседи по клетке. От жирного снегиря-охотника остался только скелетик, кучка перьев и лужа крови.

К горлу подступила тошнота. Сашка отвернулся от клетки и поймал удивленный взгляд голубых глаз. Лед сидел у клетки и неотрывно смотрел на него. Казалось, он хотел сказать: «Ты чего, брат? Подумаешь, важность. Они тоже есть хотят. Сыпь корм давай, пока они еще кого-нибудь не сожрали!» Похоже, для него, в отличие от Александра, такое положение дел было в порядке вещей.

Сашка засучил рукава балахона и стал быстро зачерпывать совком пшено из мешка. Ему действительно хотелось побыстрее заполнить кормушку красногрудых убийц, чтобы недавняя сцена не повторилась хотя бы в его присутствии.

Глава 5 Слышишь шелест плащей – это мы

Пока Александр возился у клетки с синицами, наблюдая, как теперь уже желтые пернатые, не жалея клювов, дерутся за место у кормушки, в зверинец прибыла помощь. Лед, бесстрастно наблюдавший за Сашкиными действиями, сорвался с места и побежал к входу, где маячила фигура в сером балахоне. «Все-таки дождались своего болвана», – подумал Сашка, наблюдая за тем, как лаборант протягивает монаху мешок с чем-то тяжелым. Тот закинул его за плечо и побрел по направлению к птичнику, приближаясь к Александру.

Прибывший на работы сектант, не останавливаясь, прошел мимо клеток со снегирями и синицами и остановился у крайней, самой большой по размеру, в которой гоготали и хлопали крыльями гигантские птицы, отдаленно напоминающие грифов из-за розовой неоперенной шеи. Сашка даже не пытался определить, кем они были раньше – мутация настолько изуродовала обитателей подмосковных лесов, что понять или угадать что-либо по их сегодняшнему экзотическому виду не представлялось возможным.

В крайней клетке процесс кормления проходил иначе, и Сашке представилась возможность наблюдать его со стороны. В отличие от загонов с мелкими птицами, кормушки для гигантов располагались внутри, поэтому монах открыл дверцу и пропустил вперед кота. Лед зашипел на грифов – те в испуге забились в угол, чуть не давя друг друга. Монах прошел внутрь и стал размеренными движениями заполнять подвешенные к решеткам железные миски картофельными клубнями и кусками тыквы. Как видно, подобный рацион приходился птицам по вкусу, потому что они стали тянуть головы к кормушкам, издавая противные горловые звуки. Внезапно одна из хищниц, воспользовавшись тем, что Лед смотрел в другую сторону, выскочила из угла, с силой долбанула бедного монаха в затылок и выскочила наружу, распахнув с разгона незапертую дверь. Кот зарычал, метнулся за беглянкой, но было поздно – она уже набирала скорость, готовясь взлететь.

Еще до конца не осознавая, какую опасность может представлять гигантский мутант, выпущенный на волю, а следуя исключительно охотничьему инстинкту, Сашка сорвался с места. Попутно он высматривал какую-нибудь палку или булыжник, с помощью которых можно было бы помешать птице сбежать. У деревянного забора в траве он заметил молоток с заржавевшей головкой, подхватил его на бегу. Гриф, взмахнув крыльями, оторвался от земли, так что импровизированное метательное оружие поразило его уже в полете. Сашка целился в голову, но попал по правому крылу, что, конечно же, не убило пернатого мутанта, но лишило его возможности летать. Птица тяжело рухнула на землю, встала на лапы, развернулась и с гортанным клекотом двинулась на обидчика, подволакивая поврежденное крыло. Двигалась она быстро, а Сашка стоял в ожидании атаки и никак не мог сообразить, что ему делать дальше. Он нашел подходящий камень, который мог бы окончательно успокоить разозленную «курицу», но стоило ли убивать обитательницу зверинца или можно было ограничиться тем, что просто загнать ее обратно в клетку, решить никак не мог. В ситуацию вмешался Лед. Он вышел вперед, уселся на дорожку, разделяя Александра и готовящегося к нападению грифа, и нарочито-равнодушно зевнул во всю пасть. «Ах ты, психолог, – мысленно восхитился им Сашка. – Показываешь, что плевать хотел на ее угрозы? Ну-ну, посмотрим, поймет она или нет».

Птица и не думала останавливаться – видно, ярость была сильнее инстинкта самосохранения. Сашка напружинился, готовясь к бою, но ему осталось лишь наблюдать за тем, как на пернатого мутанта, не дошедшего до человека всего пару метров, грациозно прыгнул огромный белый зверь. Лед трансформировался за считаные секунды, Александр впервые видел на свету, как это происходит, – пушистое тело вдруг раздулось до неимоверных размеров, морда исказилась, в оскале сверкнули длинные острые клыки. А вот сам прыжок был каким-то медлительным, неторопливым, даже ленивым, настолько преобразившийся кот заранее чувствовал себя победителем. Приземлившись на спину кричащей птице, он одним ударом мощной лапы переломил ей хребет. Раздался тошнотворный хруст, голова с раскрытым клювом дернулась и безвольно повисла на голой розоватой шее. Лед спрыгнул с поверженного тела на землю, отряхнулся и двинулся обратно к клеткам, стремительно возвращая себе прежний вид. Мимо Сашки он прошел, не останавливаясь.

Тот стоял, ошарашенный увиденным, и даже не сразу сообразил, что в этом происшествии был еще один пострадавший. Очнувшись, Александр метнулся к клетке, где оставался раненый монах. Впрочем, тот уже оклемался – как оказалось, он выложил корм в миски, вышел и даже запер дверь на щеколду, совершенно не обращая внимания на ручеек крови, стекавший с затылка. К моменту появления Сашки серая спина сектанта уже была в бурых потеках, а рана так и продолжала кровоточить.

– Тебе на перевязку надо! – воскликнул Сашка, не сразу вспомнив, что монах вряд ли поймет такое указание. Тогда он подтолкнул раненого в спину и рявкнул: – К сестре-настоятельнице, быстро!

Эти слова возымели действие. Серый брат пошатнулся и зашагал к выходу из зверинца. Между тем из здания выскочил профессор, которому, как видно, сообщил о происшествии лаборант, наблюдавший за всем издалека. Ученый подошел к Александру, поправил очки и с укоризной протянул:

– Ну что же вы, птицелов! Уничтожили такой прекрасный экземпляр…

Сашке оставалось только развести руками. Рассказывать, что птицу убил Лед, в данном случае было все равно что перекладывать на того ответственность.

– Не было выбора. Или победить, или умереть, – ответил он и тут же об этом пожалел. Древний афоризм никак не вязался с образом мускулистого простака, каковым он старался казаться.

В глазах профессора появилось любопытство, граничащее с подозрением, но расспрашивать он не решился. Все оставшееся время Сашка рубил дрова для печи, носил воду в большую бочку и вывозил на тачке навоз за территорию зверинца. Ни к животным, ни к птицам его больше не допускали.

Сбор информации можно было назвать успешным, внедрение тоже. Но вот с главной задачей – найти Павла или хотя бы его следы в секте – выходила пробуксовка. Между тем Сашка понимал, что времени у него мало, в части уже точно в курсе, что миссия провалена, и кто знает, не решится ли руководство на внезапный штурм, невзирая на вероятные потери своих и чужих. Мысль о возможной мясорубке ужаснула. Сашка теперь боялся и за Юльку, и за оболваненных братьев, и за добродушных зашуганных ученых. И еще ему не хотелось, чтобы все закончилось вот так, без ответов на основные вопросы, которые мог дать только сам Камень.

Александр вглядывался в лица братьев и в трапезной, и на улице, и в любом месте, куда ему доводилось попадать. Рассказывать Юлии, что он ищет здесь конкретного человека, он почему-то не решался. Даже сам себе не мог объяснить, почему, вроде бы ближе нее у него теперь никого не было…

Вечером, после ужина, Сашка решил прогуляться до медпункта. Там, в примыкающей к нему комнатке, жила Юлька. Уже темнело, но света Камня-глаза хватало, чтобы нормально освещать улицы небольшого поселения. По дороге встречались одиночные серые балахоны, шли они по четко заданной траектории, в большинстве случаев по направлению к общей комнате.

Сашка снова решился на эксперимент, то есть на проверку своих возможностей живого. Внезапным «Стой!» он остановил первого попавшегося брата и попросил-приказал проводить в медпункт. Монах дернулся, замер, качнулся с сомнением, словно на несколько секунд потерял ориентацию в пространстве, а затем снова продолжил свой путь по прежнему маршруту. Сашка не расстроился, а понимающе хлопнул его по плечу. Жест вызвал неожиданный эффект – сектант развернулся и пошагал к медпункту. Александр пошел следом. Монах поднялся на крыльцо и решительно постучал. Дверь открылась, на пороге появились Юлька и Лед. На ее лице было написано удивление. Она вопросительно посмотрела на Сашку, а потом обратилась к серому брату:

– Что он тебе сказал?

– Стой! Проводи меня в медпункт, – точно копируя Сашкины интонации, произнес сектант.

– Спасибо, иди отдыхать, – мягко сказала Юлька. Монах развернулся и пошел в сторону казармы.

– Зачем ты так с ним? – с упреком произнесла она. – Они не игрушки, не куклы. Зачем?

– Просто захотелось проверить, – ответил Сашка, ощущая стыд. – Не сердись! Зато теперь я знаю, что мое слово для них тоже что-то значит.

– Просто слово? – снова удивилась Юлька.

– Нет, еще я его за плечо тронул, только тогда он пошел.

Юлька задумчиво махнула рукой, приглашая следовать за ней, и вошла в дом. Сашка поднялся на крыльцо, прошагал внутрь, прикрыл дверь. Лед поводил ушами, принюхивался. Не обнаружив ничего нового или интересного, свернулся калачиком на стуле и, казалось, задремал. Девушка провела Александра дальше, через смотровую в жилую комнату. Здесь стояли кровать с никелированными шариками, застеленная все там же грубым солдатским сукном, стол с белой скатертью, стеллаж с книгами.

– Медицинские? – спросил Сашка, раскрывая первую попавшуюся.

– Не только. Здесь остатки библиотеки – книги, которые не успели пустить на растопку. Стихи, проза.

Сашка улыбнулся, заметив на подушке томик, заложенный засохшим цветком. Юлька перехватила его взгляд, смутилась.

– Саш, перестань!

Волна радости окатила его сердце: «Есть! Назвала по имени. Значит, доверяет, доверяет полностью, как никому другому!»

– Я, кажется, люблю тебя, Юлька, – сказал он тихо, сам удивляясь этим словам.

Она подошла, уткнулась в его плечо. Сашка осторожно прикрыл дверь в комнату.

К себе он возвращался глубокой ночью. Над головой сияли холодные осенние звезды, путь освещался красноватыми сполохами, на душе было легко и радостно. Сашка отгонял мысли о возможном штурме и мысленно молил бога дать ему еще время на счастье. Под мышкой он нес вузовский учебник органической химии, взятый с Юлькиного стеллажа. Книга была нужна не только для чтения. Ее легко было представить на завтрашнем сеансе, вообразить разделы, страницы и начать по пунктам вспоминать содержание. Например, азотные соединения – нитрилы, амины, их свойства, получение, применение. Он их помнил хорошо, а перед сеансом сможет еще и повторить. Вот жрецу-то будет интересно! Сашка едва удержался, чтобы не расхохотаться.

Во сне он снова увидел мать. Она снилась ему редко и всегда по-разному. В этот раз она будто стояла за толстым стеклом, стучала по нему, кричала: «Саня! Саня!», словно предупреждая о чем-то. Сашка проснулся в холодном поту. Сон оставил неприятный, тревожный осадок. Впрочем, вспомнив слова Белова о том, что покойники снятся к дождю, немного успокоился. Что он, в самом деле, себе стресс нагоняет? И без мрачных знамений сегодняшнее утро будет сложным – грядет второй сеанс битвы, противостояние жрецу и Камню. На часах была половина восьмого. Сашка потянулся и стал собираться на завтрак. Умылся, в очередной раз посетовав, что совсем забыл про рукомойник, натянул балахон и вдруг вспомнил, что не успел принять «глоток жизни» – антидот, без которого в теперешней жизни не обойтись. Обернулся к столу – флакона не увидел. Посмотрел вокруг, перетряхнул топчан, заглянул под него, под стол – безрезультатно. Флакона с живительной жидкостью нигде не было. Что за дела такие?

Сашка решил пойти к жрецу и сообщить о проблеме, но наткнулся на запертую дверь. Он сразу понял, что заперта она снаружи, скорее всего, на тяжелый засов. Окно каморки выходило на плац. По нему шли братья, серые балахоны, направлявшиеся, как видно, в трапезную. Александр начал стучать в стекло, потом сообразил его разбить и крикнуть сквозь толстую решетку:

– Эй! На помощь!

Никто не обернулся, не отозвался, даже не изменил шага. Оставалось только ждать и надеяться на Юльку или на чудо. Самым страшным было незнание, сколько времени у него осталось до того, как перестанет действовать вчерашняя доза. Аногемма, которую им кололи в части, действовала больше суток, это он знал точно. А вот местная мутная жидкость, кто скажет? Может, сейчас истекают последние минуты спокойствия, и организм рванет гранатой, круша внутренности и превращая его сначала в инвалида, а потом и в труп. И ведь никто не узнает! Юлька не узнает.

Сашка старался не поддаваться панике, хотя положение казалось безысходным. Так прошло больше часа. Монахи позавтракали, получили назначения, разбрелись по своим делам. Где же жрец? Ведь не мог он не заметить потерю бойца, то есть редкого зверя – живого? Или это все им и задумано?! С каждой минутой подозрение росло. Сашка уже почти не сомневался, что его показная дерзость, независимость, сопротивление внушению, особая связь с Камнем не могли не вызвать ненависть у жреца. Возможно, в Сашке он увидел конкурента и решил перестраховаться. Как бы там ни было, отведенное время утекало, как песок из ладоней.

Еще через час Александр ощутил слабое покалывание по всему телу, которое постепенно перерастало в озноб. Он завернулся в одеяло, прилег на топчан, зубы стучали. В следующие полчаса его начала колотить лихорадка, температура поднялась градусов до сорока, вот-вот и судороги начнутся. Уже почти теряя сознание, он услышал из-за двери слабый шорох, словно кто-то царапал дверь когтями.

– Лед, братишка, помоги! – Ему казалось, что он кричит изо всех сил, но на самом деле голос срывался и звучал совсем тихо.

Шорох усилился, к нему прибавилось рычание, напоминающее тигриное, сначала слабое, потом зычное, пугающее. Раздался скрежет, что-то стукнуло об пол, и дверь ухнула внутрь под тяжестью огромного белого зверя. Лед, как видно, сообразил обратиться, сбросил лапой деревянную палку-засов и вышиб дверь.

Увидев скорчившегося Сашку, Лед метнулся сначала к нему, а потом тут же обратно, на ходу возвращая себе прежний облик. Минут через пять прибежала Юлька. Увидев его состояние, заохала, заметалась в испуге.

– Антидот, – прохрипел Сашка.

Юлька бросила взгляд на стол и все поняла.

– Лед, к палачу! – закричала она. Наклонилась, прошептала скороговоркой: – «Глоток» сейчас может уже не помочь, но есть концентрированная вакцина-укол, а она только у палача. Держись, Саш! – и выскочила из комнаты.

На Сашку опускалась темнота. От боли корежило, хотелось орать в голос. Ему казалось, что в тело вогнали огромный саморез и теперь медленно поворачивают, наматывая внутренности на ребристый штырь. В какой-то момент он потерял сознание.

Очнулся он от укола, кто-то быстро и ловко вгонял ему в вену красноватую жидкость. Сквозь пелену боли проступил образ склонившегося к нему человека – серый балахон, короткая стрижка, седоватые виски. И тревожно глядящие прямо в душу глаза.

– Пашка, брат! – улыбнулся видению Александр, чувствуя облегчение.

– Бредит, – прокомментировал монах Пашкиным голосом, обращаясь к всхлипывающей Юльке. – Ничего, отойдет, успели вовремя.

Часть 4 Смерть стоит того, чтобы жить

Глава 1 А «жизнь» – только слово

– Сестра, ему бы поесть принести. Сам он пока двинуться не сможет. И хорошо бы настойки фляжку. – Пашка говорил спокойно, уверенно, будто всю жизнь выхаживал спасенных от излучения.

Юлька стояла неподалеку, прижав руки к груди, смотрела на Александра неотрывно, словно боясь отвести взгляд. Услышав слова палача, очнулась, согласно кивнула и быстро вышла из каморки.

– Ну здорово, бродяга! – Тут уж Павел бросил притворяться и сгреб Сашку в медвежьи объятия. – Как ты, Саня, живой?

– Местами, – улыбнулся в ответ Сашка. – Сам-то как? Похудел здорово, смотрю.

– Похудеешь тут, – проворчал Павел. – Кормят одной кашей, веганы хреновы. Ты, кстати, с девчонкой поосторожнее. И с ней, и с ее котиком. Та еще парочка.

– Ты про Юльку? – удивился Александр. – Она мне почти жена, что ты! А Лед мне, считай, дважды жизнь спас.

– Ну ты даешь! – изумился Пашка. – Серьезно?! Не успел прийти, уже и женой, и охранником обзавелся. Нет, я про сестру-настоятельницу так, мы с ней просто не шибко друг друга жалуем. Она меня за маньяка-убийцу держит, побаивается, наверное. Никогда слова лишнего не скажет. И котик ее на меня зыркает, того и гляди кинется. А так они тут общие любимцы – что у оглушенных, что у живых, что у Камня. Жрец вот только, сука скользкая, себя одного обожает, остальных ненавидит. Не понимаю я, зачем он Камню нужен, но с ним точно поосторожнее. С этим-то хоть дружбу свести не успел? Ты смотри, он за свою выгоду маму родную продаст и не поморщится.

– Неа, с этим не успел. Подозреваю, что он-то меня и запер.

Сашка постарался как можно короче рассказать Павлу о своих подозрениях, о несостоявшемся сеансе очищения и пропавшем флаконе. Пашка слушал, хмурился.

– Хорошо, что у меня всегда концентрат под рукой есть. Еще бы полчасика, и меня бы к тебе уже с другим «лекарством» направили.

Пашка извлек из черной поясной сумки шприц с медово-желтым содержимым, пояснил невесело:

– Чистая смерть!

В дверном проеме стремительно возник жрец, увидел шприц в руках Павла и громко воскликнул:

– Приказываю остановиться! Во имя Камня!

Глаза жреца метали молнии.

– Вы превышаете свои полномочия, палач! Я буду вынужден доложить владыке о вашей попытке убить брата-птицелова без видимой на то причины.

– Он не… – начал Сашка, но, увидев предостерегающий жест Павла, замолчал.

– Не забудьте добавить к своему доносу, уважаемый жрец, – с ядом в голосе ответил Павел, убирая шприц обратно в сумку, – рассказ о том, как вы лишили нового брата его законного «глотка жизни» и бросили умирать за закрытой дверью.

– Да как вы смеете?! У вас есть доказательства моей причастности? – Гнев жреца был настолько силен, что казалось, еще секунда, и он бросится на оппонента с кулаками.

– Пока нет, – спокойно ответил Павел. – Но будет проведено расследование, и виновный понесет наказание. Во имя Камня!

– Что тут произошло? – теперь обращаясь только к Сашке, спросил жрец. Александру пришлось по новой рассказывать всю утреннюю историю о пропавшем флаконе и запертой двери. Особо он подчеркнул, что вмешательство палача было направлено исключительно на спасение его жизни, а не наоборот, как могло показаться жрецу.

– Я пришлю братьев починить дверь и окно, – сообщил жрец, когда Сашка закончил объяснения. – А к вам, палач, будет направлен брат, разносивший сегодня утром «глоток жизни». Думаю, вы знаете, как его разговорить.

Сказав это, жрец повернулся к выходу.

– Почему вы меня не искали? – решился все-таки задать вопрос Александр. – На второй сеанс очищения?

– Тебя посчитали сбежавшим после того, как ты не явился на утреннюю трапезу. И был объявлен розыск.

– Розыск? – с усмешкой сказал Павел. – Хороши сыщики! Искали где угодно, кроме места проживания.

– Оглушенные не так сообразительны, как вы, – парировал жрец. – Они прочесали периметр и, не обнаружив брата-птицелова, доложили мне о его побеге.

– Как доложили?

– Молча, – съязвил жрец.

– Если бы брат-птицелов погиб, эта смерть была бы на вашей совести, – мрачно, с плохо скрытой угрозой сказал Павел. Сейчас он и вправду походил на палача. Сашка чувствовал себя статистом, прекрасно понимая, что его случай стал только поводом для возобновления давней стычки.

Жрец не ответил, кинул презрительный взгляд на Павла и ушел. Сашка подумал, что понятие совести в привычном человеческом смысле здесь выглядит чем-то неуместным и даже нелепым. О чем говорить, если большая часть обитателей слепо подчиняется другой, меньшей? Все равно что рассуждать, была ли совесть у фашистов в концлагере. Но озвучивать свои мысли Сашка не стал. Если разобраться, он и сам теперь принадлежит к главенствующей верхушке и даже имеет возможность управлять рядовыми братьями. Как насчет совести у него в такой ситуации?

Пашка подошел к дверному проему, выглянул, убедился в отсутствии лишних ушей и быстро сказал, понизив голос:

– Надо все обсудить. Я тебя ждал. Сначала думал – проверну все сам, но потом понял, что в одиночку не справиться. Надеялся, что ты придешь. Не особо, конечно, но надеялся. Теперь у нас точно все получится. Помнишь, о чем тогда на кухне говорили?

Сашка кивнул. Еще бы ему не помнить тот разговор, в очередной раз перевернувший вверх тормашками его прежнюю жизнь!

– Как там Ирка? – с запинкой произнес Павел.

– Надеется, что вернешься, – коротко ответил Сашка, садясь повыше. Силы восстанавливались быстро, боль и лихорадка исчезли, ощущалась небольшая слабость, но и она отступала. Поглощенный новостями, он теперь уже почти не обращал на это внимания.

Вошла Юлька с большой плетеной корзинкой, взглянула вопросительно. Сашка успокаивающе кивнул – не волнуйся, мол, все в порядке.

– Дело это просто так, на тормозах, спускать нельзя, – подытожил Павел. – Обращусь к Камню, получу разрешение провести допросы. Возможно, придется объявлять общий сбор живых. Если за этим стоит жрец, никуда не денется, прижмем. А ты пока отдыхай, брат, восстанавливайся.

– Спасибо, Па… лач. Век не забуду, – сказал Сашка, решив сначала осторожно ввести Юльку в курс дела, а потом уже раскрыть Пашкино инкогнито.

Лед уселся на топчан, навострил уши, посверкивал голубыми искрами из полуприкрытых глаз. Было видно, что он настороже, что-то или кто-то его беспокоит. Сашка протянул руку, почесал кота между ушей, погладил.

– Спасибо! – повторил он, обращаясь теперь уже ко всем присутствующим сразу. До него дошло: сейчас, в этом самом месте, волею обстоятельств сошлась вся его семья, самые близкие и дорогие ему на этой земле люди. И кот, спаситель и брат.

Юлька пробыла недолго. Убедившись, что с Сашкой все в порядке, ушла по своим делам – большое хозяйство и братья требовали ее внимания. Павел ушел еще раньше, улыбнулся от порога, глядя, как Юлька хлопочет возле друга. После его ухода Лед заметно повеселел, разлегся вальяжно, совсем по-кошачьи, и умиротворенно заурчал. За хозяйкой он не пошел, остался в каморке. Сашка поел и снова лег. После встряски организм требовал отдыха.

Позже сквозь сон он услышал стук и скрежет, в тревоге открыл глаза, но практически сразу отключился снова. Причин для беспокойства не было – присланные жрецом братья меняли разбитое стекло, восстанавливали дверь. Лед неотрывно следил за их действиями, и Сашка понял, что с такой охраной ему в ближайшее время ничего не грозит.

Проснулся он к вечеру, по углам каморки уже разбрелись ночные тени, красноватый свет с улицы стал ярче. Чувствовал себя Сашка относительно бодро. Встал, умылся, глотнул холодного чая, вышел во двор. К его удивлению, у порога, с внешней стороны, он обнаружил брата-монаха. Охранник? Выйдя из туалета, заметил еще одного, чуть поодаль. Ясно, теперь за ним будут присматривать. То ли ты действительно ценный кадр для них, птицелов-Лагутин, то ли, воспользовавшись ситуацией, тебя таким образом лишают свободы общения. Все это было совсем некстати. Интересно, кто распорядился?

Лед по-прежнему крутился рядом.

– И что теперь будем делать, брат? – спросил Сашка, поглаживая кота по мягкой шерстке. – К кому отправимся?

Решение пришло сразу. Неожиданно для самого себя Сашка понял, что за разъяснениями правильнее всего будет обратиться к Камню.

Глава 2 Ушедшие в ночь

В сопровождении новоявленных охранников и Льда, который теперь не отходил ни на шаг, Сашка отправился к святилищу. Проходя мимо Камня-глаза, в очередной раз залюбовался необычной красотой полупрозрачной глыбы. Красный кристалл выглядел празднично и будто согревал холодную осеннюю ночь своим мягким светом.

У частокола Сашка притормозил, поняв, что не помнит, где калитка. Высокие заостренные бревна стояли плотно, без зазоров. Постучать? Или крикнуть? Как там у Бажова в сказах было: «Без ковша пришел!» Вместо всего этого Сашка поклонился, вспомнив, как это делал жрец. Калитка распахнулась чуть левее тропинки. Александр вошел, охранники и Лед остались снаружи.

«Здравствуй, Птицелов!» – раздалось в голове.

– И вам не хворать, – вслух ответил Сашка, маскируя развязным ответом растерянность. Голос Камня отдавался в сердце, был родным, знакомым, своим. Ах, умеешь ты, каменюка, играть на чувствах! Разом пропал весь запал, злость, требовательность. Такому собеседнику хотелось открыть душу, спросить совета, пожаловаться.

«Пришел узнать, не я ли тебя на тот свет решил отправить? – с отчетливой иронией в голосе спросил Камень. – Не я. А вот кто – тут я тебе не помощник. Захочешь, сам вычислишь, а нет – так нет».

Вот тут Сашка удивился. Версия о причастности Камня у него, конечно, была, но на прямой ответ он не рассчитывал. Тем более неожиданным стало откровение о том, что Камень знает виновника происшествия, но ему не скажет.

– А почему? – прозвучало достаточно глупо, но было интересно, как загадочный владыка аргументирует свою позицию.

«Потому что моя задача не вмешиваться в дела живых, а наблюдать. Для исполнения повелений достаточно низших, или оглушенных, как вы их называете. А живые на то и оставлены такими, чтобы сами могли разбираться в своих проблемах и взаимоотношениях. Без няни».

– И что мне теперь делать?

«С чего ты решил, что я подскажу? Ты разведчик и сталкер, вот и действуй, как посчитаешь нужным. Ищи, вычисляй, выслеживай».

– Ладно, – согласился Сашка. – А когда найду, что с ним потом будет?

«Он будет наказан, как минимум разжалован в низшие. Это я тебе обещаю».

– Даже если окажется, что это жрец? – уточнил Александр.

«Даже если так. Правда, вам придется убедить меня в том, что он виновен».

Слова Камня, с одной стороны, успокоили – получается, что неприкасаемых здесь нет, провинился – плати, но, с другой стороны, наглядно показали, как мало значат для него подчиненные-живые, даже жрец, раз он готов так легко его заменить. Интересно, кем? Сашка был готов уже завершить разговор, но Камень снова удивил, неожиданно возобновив беседу:

«Как жизнь, Птицелов? Как с Юлией?» – тон был спокойный, участливый.

Елки-палки, что за вопросы? Ну не родственник же ты мне, чтобы о таких вещах рассказывать.

Не друг, не отец и даже не Комов, хоть и пытаешься возродить его образ.

– Все хорошо, – буркнул Сашка.

«Как говорят у вас на Земле, на свадьбу не забудь пригласить!» – произнес Камень как-то уж совсем по-человечески.

Сашке стало смешно. Вот откуда что берется? Пришелец же, и вдруг такая земная фраза! Александр представил себе свадьбу, себя в балахоне, Юльку, суровых свидетелей – жреца и палача, безмолвных гостей с остекленевшими глазами за накрытым столом. А во главе – Красный Камень, похожий на земной родонит, произносящий тост за здоровье молодых.

«Это ваша жизнь. Зачем ей препятствовать, если можно, наоборот, улучшать, даже в наших условиях? Я на вашей стороне», – ответил Камень на незаданный вопрос и, кажется, вздохнул.

Сашка только рукой махнул – ладно, мол, рано еще об этом. Между тем он почувствовал, что сейчас настал тот самый момент, когда можно задавать любые вопросы, спрашивать о важном, пользуясь моментом дружеского расположения могущественного пришельца. Он, как видно, и сам не против пооткровенничать. Не совсем ясно, с какой целью, но с этим можно будет разобраться позже.

– Зачем вам все это? – Вопрос прозвучал наивно. Александр ни на секунду не забывал о том, что имеет дело с умным и хитрым противником, но изощряться в формулировках не стал намеренно. Пусть считает его туповатым, главное, чтобы хоть что-то ответил.

«Давно жду от тебя этого вопроса. – Камень, казалось, был доволен таким ходом разговора. – Вот вспомни, что ты ответил жрецу, когда тот спросил, почему ты решил стать братом?»

Александр нахмурился. Это были неприятные воспоминания, связанные с первыми часами плена, предательством Белова.

– Жить хочу, – нехотя ответил он.

«Верно. Вот и мы, пришельцы из другого мира, просто хотим жить. Так же как и наши враги, представители древнейшей цивилизации во вселенной, тоже хотели выжить, когда захватили подконтрольную нам планету, сделав нас скитальцами.

Нас создали паразитами, способными существовать только за счет внедрения в чужие места обитания, где есть живая энергетика, а Земля оказалась практически идеальным вариантом. Если помнишь историю, пришествие Красных Камней на вашу планету происходило неоднократно, и в древние времена, и не так давно. Самый громкий пример единичного появления Камня вы назвали падением Тунгусского метеорита. Но это были пробные шаги, изучение физических параметров вашей среды обитания. Все последующее время мы пытались познать обитателей вашей планеты – животных, птиц, рыб, насекомых и самих людей, дистанционно, конечно.

Это было самым сложным – внедрение в умы представителей вашей цивилизации, выявление инструментов влияния, создание теоретической модели идеального для вас общества, чтобы заинтересовать людей в сотрудничестве. И нам это удалось. Более чем за половину земного века у нас появились верные сторонники, готовые следовать за нами, несмотря ни на что. Кроме того, глубокое изучение человеческой психологии позволило произвести предварительное разделение потенциальных союзников на Высших, приближенных к Камням-владыкам, и Низших, составляющих рабочую основу будущего общества. Заметь, сектантство придумали и принесли на Землю не Камни! Это ваш инструмент управления и подчинения, мы лишь нашли способ его использовать.

Избранная верхушка при оптимальном ходе нашего плана должна была постепенно стать земной элитой, оставаясь при этом полностью под нашим контролем. Но миссия в тех масштабах, в которых она планировалась, не осуществилась. Изначально мы следовали принципу естественного отбора, стараясь сохранить только самых перспективных землян, пригодных для использования в наших целях, но не учли, что этим можем так серьезно настроить вас против себя. Люди, как выяснилось, способны на нелогичные поступки, а чувства для них иногда становятся важнее голоса разума.

Не обижайся, но по сравнению с нами вы – малоразвиты и примитивны, как ваши дети по сравнению со взрослыми особями. Вы готовы подчиняться, если вам рисуют радужные перспективы, а некоторые особо ценные для нас экземпляры следуют собственным страстям, которые мы можем сполна удовлетворить. Но наша основная ошибка в том, что мы недооценили потенциальные возможности „детей“ и, поддавшись эйфории первых успехов, ослабили контроль за действиями людей, не способных смириться с обновлением мира. Подавляющее большинство Красных Камней сейчас покоится в глубинах земной коры, а избранники, призванные стать нашей опорой на Земле, уничтожены или изолированы и не могут продолжать свое служение. Это большая потеря, но не критическая».

Сашка вспомнил мать, отца Павла, других людей, ставших жертвами излучения, и кулаки его сжались. Только бы сейчас не наговорить лишнего! И даже не подумать.

«Тебя может удивить, что я, оставшись практически единственным Камнем на вашей планете, так легко рассуждаю о понесенных потерях. Потому что наша сила не в массовости, а в способности сохранения вида. Любой новый мир начинается с единиц, а Красные Камни, что бы вы про них ни думали, составляют единый организм независимо от количества осколков. Даже если в конечном итоге на Земле останется только один неприметный кусочек, не подвергнутый консервации вашей варварской бомбой, наше возрождение может начаться с него. Мои позиции здесь, в Табловской, крепки, и мне есть на кого опереться. Эра Красного Камня уже на пороге, она неотвратима, как само будущее».

Недостатка уверенности Камень не испытывал, но Сашке показалось, что собеседник пытается сделать хорошую мину при плохой игре, как в сорок пятом гитлеровцы, громогласно заявлявшие о временном отступлении перед грядущей победой. Зато теперь ясно, что нельзя оставлять ни грамма, ни каменной крупинки, не накрытой «хитином». Это была важная подсказка. И раз уж Камень потянуло на откровения, следовало этим воспользоваться.

– Да ладно, так прямо сразу и эра… В нашей истории было много диктаторов, строивших планы по захвату мира. Ну и где они сейчас? Чтобы перетянуть на свою сторону людей, одних обещаний мало, – позволил себе недоверчиво ухмыльнуться Сашка.

Он рассчитывал, как в детском споре, поймать Камень на «слабо». Результат не заставил себя ждать: амбициозный пришелец не упустил шанса похвастаться, показать незадачливому оппоненту его место.

«Разве я сказал, что для выживания мне обязательно нужны люди? – В интонации Камня теперь сквозила неприкрытая издевка. – Лишнее подтверждение примитивности вашего мышления. Прости, ничего личного. Конечно, энергетика людей „вкуснее“, насыщеннее – страх, ненависть, любовь. Но и того „корма“, что могут дать животные, мне хватит. К тому же от вас слишком много проблем… Кажется, ты не совсем поверил в мои возможности возродиться из малого? Подожди немного – и сможешь убедиться в этом лично. Вот-вот появится антимутант, который станет отправной точкой к возвращению власти Камней на Земле. Так и не понимаешь? Потому что человек. Видишь ли, оглушенные люди имеют ограниченные возможности, а оглушенные животные однажды станут моими глазами и руками по всему миру, потому что способны сами добывать себе корм, перемещаться на большие расстояния, и у них никто не потребует документов для пересечения границ. Мышь, незаметно пробравшаяся в самолет, через несколько часов будет на другом конце света и сделает то, что я ей велю! Сейчас управлять ими невозможно: к сожалению, мутация влияет и на инстинкты, к тому же люди настороже, видят в зверье опасность. Но стоит запустить механизм антимутации, как человек перестанет обращать на них внимание, и тогда они станут лучшими бойцами непобедимой армии Красного Камня.

Вижу, что от моих слов в тебе зародился страх. Но ты можешь меня не бояться, Птицелов. Люди в новом мире мне тоже понадобятся, правда, не в таком количестве, как сейчас, а в гораздо меньшем. Живи, создавай семью, размножайся – буду этому только рад. Вы с Юлией уже получили шанс стать Избранными, так не глупите, используйте его!»

– Я хотел бы верить в свою избранность и в новый мир, да вот утром чуть концы не отдал. Какое уж тут будущее? – Сашка вернул разговор к началу. – Если жрец действительно хочет меня устранить, а я не смогу собрать доказательства, это будет значить, что ему вообще никто не указ? Убьет во имя Камня, так, что ли?

«Не забывай, все и вся тут подчинены мне. Я стараюсь по мере сил давать вам желаемое, каждому по игрушке, о которой вы мечтаете. Тебе – семью, Юлии – заботу о ближнем, ученым – работу над открытиями, палачу – тайную власть, жрецу – явную власть, оглушенным – забвение, освобождение от тягот прошлого. Но этим же я вами и управляю, потому что могу в любой момент все это отобрать. Согласен, покушение на тебя произошло по моему недосмотру, один из живых заигрался в свои желания, но возможность все исправить никто не отменял. Пожалуйста, действуй. Только про жреца скажу тебе еще раз – он мне предан, я слишком хорошо изучил его натуру, чтобы лишить доверия. У него есть серьезное преимущество по сравнению с тобой, например: он меня боится, а страх – лучшее лекарство от любых необдуманных поступков. Но от своих слов я не отказываюсь, если он будет скомпрометирован и потеряет мое доверие, от наказания не уйдет. Палач будет тебе помогать в расследовании. Вы, насколько я знаю, уже познакомились. Он приходил недавно, получил добро на проведение допросов. От сеансов очищения я тебя временно освобождаю, силы понадобятся для другого. Да и со жрецом тебе проще будет. Так что вперед, сыщик, и держи меня в курсе».

Сашка только плечами пожал. Камень вернулся в образ рубахи-парня, которому хотелось открыть душу, но предшествующие этому откровения наложили свой отпечаток на восприятие. Холодный расчетливый враг зря приоткрыл свое забрало.

В каморке его ждала Юлька. Тревожная и даже немного сердитая – такой Сашка видел ее впервые. Строго отчитала его за хождение по ночам, успокоилась, лишь узнав, что ходил он не партизанить – искать преступника, а к Камню, и не один, а в компании.

– О чем ты говорил с палачом? – спросила она в первую очередь. Странно, оказалось, что разговор с Камнем волновал ее несколько меньше.

Сашка проверил дверь, убедился, что запереть ее снаружи теперь невозможно, вернулся к Юльке и стал рассказывать про Павла.

– Слушай и не удивляйся. Вашего палача я знаю с детства. Он мой лучший друг, с ним в моей жизни много чего связано, и хорошего, и плохого. Мы даже одно время врагами были. По недоразумению, считай, по моей глупости. И сюда я, кстати, попал, получается, из-за него, из-за Пашки…

Сашка не стал от нее скрывать ни одной детали их с Павлом взаимоотношений. Рассказал про братскую привязанность, про боль и злость, когда Ира предпочла ему друга, про долгие месяцы ненависти и попытки забыть о предателях, вычеркнуть их из жизни. И, конечно, про воссоединение, про тот разговор на кухне. Юлька слушала не перебивая, хотя все переживания были написаны у нее на лице, и оно менялось по мере Сашкиного повествования. В конце рассказа она тяжело вздыхала, качала головой. Когда Александр умолк, сказала:

– Значит, он как мой отец. Пришел сюда, одержимый своей идеей, и увяз во тьме…

– Почему во тьме? Пашка друг, поверь. Палачом он только притворяется, образ поддерживает. Наверное, не было другого способа завоевать доверие Камня, подобраться поближе.

– Он стал чудовищем и убийцей, – не согласилась Юлька. – Ты не знаешь, скольких людей он отправил на тот свет. И твоих товарищей сталкеров в том числе.

Сашку как холодной водой окатило. Не поверить словам Юльки у него не было оснований, но и верить совсем не хотелось. Прикрытие – да, но чтобы Пашка стал палачом на самом деле…

– Рассказывай подробнее! – потребовал он. – Я должен знать.

– Он появился здесь через несколько недель после смерти отца. Мы тогда как раз изменили график работ братьев и сестер, снизили нагрузку, разнообразили питание, я тебе рассказывала. В общем, смертность пошла на убыль. Даже Камень был доволен, сказал, что благодаря мне исправляются основные ошибки, общество развивается, как и задумывалось изначально, идет к новой жизни. Нарек меня сестрой-настоятельницей. И тут вдруг в Зоне появился новый живой и с момента прихода стал устанавливать свои порядки. Камень ему почему-то во всем потворствовал. После прохождения очищения его объявили палачом с особыми полномочиями, и первым своим распоряжением он запретил мне заботиться об «изношенных». Если раньше они сразу поступали в лазарет при медпункте и у меня была возможность их выхаживать, то теперь их помещали к палачу, в палату при складе, куда у меня нет доступа. Ослабленных теперь стало меньше на порядок, один-два в месяц, но они были. И умирали, наверное, в страшных муках…

Юлька утерла выкатившиеся слезинки.

– Мне сообщали только о факте смерти брата или сестры, когда их уже отправляли на ледник. А однажды произошло совсем странное – ослабленного монаха, того самого, которого отправили к палачу, нашли растерзанным уже за болотной полосой. Лаборант предположил, что он самораскодировался от болевого шока, поэтому смог уйти, но попал в лапы какого-то зверя. Палач тогда страшно ругался и подозревал, что сбежать брату помогли. Камень разрешил ему провести дознание, и нас всех поочередно вызывали на допросы. Твой друг угрожал, требовал исповеди, заставлял сознаться в саботаже. Мне было страшно. И я его с тех пор ненавижу… больше Камня.

Сашка, притянул ее к себе, провел рукой по рыжим волосам, поцеловал.

– Все в порядке. Я разберусь. Понимаешь, не тот Пашка человек, чтобы вот так начать зверствовать. Должны быть причины. И еще, думаю, этому всему есть объяснение. Бояться не нужно, я с тобой. Да, а что ты про сталкеров говорила?

Снова тяжело вздохнув, она продолжила рассказывать:

– Надеюсь, ты сможешь и этому тоже найти объяснение. Я могу только передать, как это выглядело со стороны. Не знаю, понял ты или нет, но пленников охраняют живые. Были случаи, поручали оглушенным, но ничем хорошим это не заканчивалось – братья не способны контролировать состояние пойманных и правильно реагировать на ситуацию. Поэтому жрец и палач берут все на себя, наблюдают за бойцами в яме, озвучивают условия сделки. То, что в прошлый раз охранниками стали я и Лед, случилось впервые. Просто в тот момент жрец был занят, а захватили тогда две пары, тебя с напарником и еще двоих – помнишь, они еще пытались сбежать? За теми двумя как раз и присматривал палач.

– Слушай, – перебил ее Сашка, – а тебе не показалось странным, что Комов и Грушин успели перед поединком сговориться, продумать побег и совсем не выглядели изможденными? Я же их видел тогда, на площади. Не пришло тебе в голову, что кто-то им пытался помочь?

Юлька задумалась, кивнула.

– Возможно, ты и прав. Но как ты тогда объяснишь, что до этого у жреца один из пленников выходил победителем, а у палача погибали оба? Меньше месяца назад охрана притащила двух сталкеров, так они еле-еле ночь прожили. Утром палач объявил, что была схватка, но никто не выжил. Такое, конечно, было бы возможным, если бы не одно «но»: у обоих бойцов были сломаны шейные позвонки. Как будто сначала одному, а потом другому свернули голову. Не думаешь же ты, что это были взаимные травмы?

Сашке было нечем крыть, здесь явно вылезали нестыковки, прояснить которые мог только Пашка.

– Кто еще обратил на это внимание? – серьезно спросил он.

– Никто, – ответила Юлька. – Я случайно заметила, но никому не сказала. Зачем? Все равно ничего не докажешь.

– И слава богу, что не сказала, – успокоился Сашка. – Разберемся, Юля. Теперь вместе разберемся. А про Пашку ты пока вообще перестань думать, ни хорошо, ни плохо. Поговорю с ним, тогда и будем делать выводы. Расскажи-ка мне лучше вот что – ты говоришь, что у жреца всегда бывает победитель, один из пары сталкеров. Что с ними потом происходит? Где они сейчас?

– Так они братьями становятся, оглушенными. Жрец дарует им новую жизнь, не отягощенную предательством, а вместе с памятью стирает и воспоминания об убийстве. И плюс к этому обеспечивает ему посмертную славу в прежней жизни, незапятнанную репутацию.

– Это как? – не понял Сашка.

– Ты, наверное, в курсе, что через некоторое время после исчезновения ваших разведчиков в лесу находят обгоревшие трупы с жетонами. Ваше руководство, вероятно, думает, что с ними проводят какой-то дикий первобытный ритуал. Нет, это как раз операция прикрытия. Труп умершего брата берут с ледника, сжигают, чтобы было невозможно провести опознание, вешают на него жетон перебежчика и подбрасывают в лес. Таким образом боец признается погибшим, а на самом деле он просто становится адептом секты Красного Камня, братом-монахом. Живыми таких не оставляют, да они и сами не хотят – выбирают компромиссный вариант, чтобы жить и не мучиться совестью за совершенный проступок. Таких тут много. Для жреца это лучшие помощники из оглушенных. Их после очищения назначают в охрану, где важна хорошая физическая подготовка, выносливость.

– Да чтоб они сдохли, предатели! – не удержался Сашка, сам не понимая, что вызывает у него большее омерзение – сами переметнувшиеся бойцы или хищники-манипуляторы, Камень и жрец, придумавшие этот чудовищный способ отбора и выживания. – А ты их еще и лечишь, заботишься, переживаешь. Не заслуживают они милосердия!

– Может, и не заслуживают, – согласилась Юлька. – Только, став братьями, они и так расплачиваются, несут вечное наказание.

– Они становятся оружием в руках врага, – резко сказал Сашка. Юлька вздрогнула от этих слов, как от удара.

– Я, Лед – мы тоже враги? – в отчаянии прошептала она.

– Ну какие враги, дурочка! – разом смягчив тон, ответил Сашка и еще крепче обнял ее. – Вы сами пострадавшие. А у меня сейчас так вообще нет никого ближе и дороже вас. Да как можно тебя обвинять или упрекать? Ты никого не предавала, наоборот, ломала всю эту сучью систему. И меня сколько раз спасала, и других. Вот вернемся домой…

Тут он замолчал. Загадывать, что будет, когда они вернутся домой, было рано. Слишком много еще предстояло сделать для того, чтобы это возвращение состоялось. Помечтать они еще успеют.

Глава 3 Черное племя ворон

Объяснение с Павлом состоялось на следующий день. Утро, к счастью, началось без происшествий. После пробуждения Сашка первым делом проверил дверь, а затем сразу увидел флакон с заветным «глотком жизни» на столе. Отдохнувший организм ничем не напоминал о вчерашних потрясениях, настроение было бодрым. Не успел он умыться, как увидел прибежавшего в каморку Льда. Кот привычно забрался на топчан, но всем своим видом показывал готовность к сопровождению подопечного туда, куда тому заблагорассудится. Сашка пошел на завтрак. Охранников на улице не было: то ли их приставляли временно, то ли теперь они хорошо маскировались. Второй вариант в принципе устраивал – даже если за ним будут присматривать издалека, лишь бы соглядатаям не были слышны разговоры.

В трапезной он высматривал Павла, но, как и прежде, его там не нашел. Возможно, у него свой стол в другое время, а может, еду ему доставляют персонально, пока это было неясно. Кстати, и жрец, и ученые тоже дистанцировались от коллектива, в трапезной во время общего завтрака и ужина не появлялись. Вдруг живые вообще питаются отдельно от всех, а Сашка просто застрял в переходной фазе, не подтвердив свой статус? Или это из-за того, что у каждого живого была своя сфера деятельности, свое занятие, и поэтому им полагались привилегии? Тем более что на работы их не посылали, а наоборот, направляли к ним. Сашка задумался, а кто он среди здешних живых? Птицелов? Очень важное занятие, просто необходимое в секте!

На распределении жрец посмотрел на Александра хмуро и произнес непривычную фразу: «На расследование, в распоряжение палача. Во имя Камня!» Это означало, что высочайшее разрешение подтверждено и можно начинать действовать.

К Павлу Сашку проводил Лед – довел до здания склада, обогнул его справа, остановился у неприметной двери. Затем, почуяв хозяина помещения, напрягся, выгнул спину и угрожающе зашипел. А когда Павел вышел встретить гостя, вильнул хвостом и умчался прочь. Да, палач здесь явно не был всеобщим любимцем.

Поговорить решили на улице, причем на открытой местности, страхуясь от прослушки. Это была оправданная мера – кто знает, на какую хитрость может пойти жрец. Первым делом Сашка решил выяснить, чем же друг тут занимается и насколько правдивы услышанные вчера страшные истории про палача.

Пашка тяжело вздохнул, совсем как вчера Юлька.

– Даже не знаю, с чего начать. Лучше ты мне скажи – поверил, что я изморенных монахов душу по ночам? Или что мечтаю кому-нибудь из здешних живых смертельный укольчик засадить?

Вместо ответа Сашка мотнул головой из стороны в сторону.

– То-то и оно. Ну ты ладно, ты меня давно знаешь. А остальные шарахаются. Ладно бы только жрец – ученые, как мыши, по углам прячутся, Юлька твоя в струну вытягивается, глазами режет, котяра вон ее шипит. Хотя ладно, значит, хорошо маскируюсь. Только поговорить, кроме Камня, не с кем, не с болванами же этими несчастными.

Ладно, с самого начала. Попал я сюда с проводником-вербовщиком. Ребята мои его на рынке засекли, ходил бомжей выспрашивал, не хотят ли они к новой жизни приобщиться. Если помнишь, я про свою команду рассказывал. Ну команда – одно название, три человека, да все семейные, с детьми. Решил сюда, в Табловскую Зону, то есть в секту, идти один, никого с собой не тащить и следов не оставлять, поэтому ни тебе, ни Ирке ничего сообщать не стал – был уверен, что сам справлюсь.

Друзья помогли заряд «хитина» достать, ну и так, по мелочи, запас обезболивающих, витаминов на всякий случай, патроны к пистолету. Как я сюда оружие протащил – отдельная песня, не суть важно. Тряхнул я этого проныру с рынка, он и раскололся, что платят ему за то, что бомжей в туннель доставляет, а что с ними дальше происходит, ему неведомо, да он этого и знать не хочет, чтобы спать спокойно. Короче, заставил я его взять меня с собой, так и попал в секту вместе с другими страдальцами.

Первый разговор с Камнем никогда не забуду, крутил, вертел он меня, как на сковородке, всю подноготную выворачивал. Но я заранее себе придумал железную легенду, вызубрил ее так, что сам поверил. По этой легенде я профессиональный убийца, спецназовец со съехавшей крышей, которому в обычном мире не место. Вроде как просветления ищу, новой жизни, а в рай грехи не пускают. Камень поверил, проникся. Как оказалось, моя «биография» попала прямо в цвет, в секте как раз была вакансия на место палача. Так меня и приняли в штат вместо усопшего Юлькиного родителя.

Как разобрался немного в здешнем устройстве, понял – нужен помощник. Камней-то два оказалось, глаз и сердце – да ты уже, наверное, в курсе. Если подрывать, то оба, одновременно, и чтобы отреагировать не успел – иначе бесполезно все, шарахнет в ответку, маму позвать не успеешь! А он может. Видал, как у него жрец инструкции получает? А болевой прием к тебе эта сволочь еще не применяла? Я про жреца-батюшку. Он ведь, гаденыш, сначала приказы отдает, а потом, если видит, что исполняют медленно, он в голове спазм вызывает, болью стимулирует. Я однажды случайно под волну попал, так потом чуть не пришиб садюгу. Главное, Камень вроде на словах за справедливость, а не вмешивается. И самое поганое, что все способности у жреца не свои, а заемные, от владыки силу получает, сам-то пешка.

Сашка вспомнил слова Камня о новой жизни, потом сеанс очищения, когда жрец и его шарахнул болевым ударом, и потом уже вчерашний разговор.

– Камень не будет вмешиваться в дела живых, он мне сам вчера сказал. Разбирайтесь, мол, сами.

– Вчера сказал? Ты тоже у него был? Ну ты даешь! И когда только все успеваешь?

Рассмеялись и тут же осеклись – вдруг кто заметит. Не хотелось так, с первого дня, демонстрировать дружбу. Да и смех тут, в Зоне – сам по себе аномалия, кому смеяться-то, над чем?

– Дорасскажу, пока время есть. Ну так вот. Юля твоя – душевный, конечно, человек, с каждым оглушенным как с дитем малым возится, особенно когда кто ослабнет. Ухаживает, поддерживает. Только они все равно этого не ценят, что им, болванам.

И вот пришла мне мысль, как весточку своим подать, в ближнюю часть, и самому при этом не подставиться. Запретил ослабленных держать в медпункте, как замечу – сразу к себе забираю. Ты не думай, у меня тут хорошая комната, койки как у всех, питание приносят. А еще я им свое обезболивающее колол, которое в Зону протащил, витаминами кормил, пытался на ноги поднять. Только бесполезно оказалось, умирали быстро. Здесь если форму потерял, восстановить трудно, особенно оглушенным. Они же не понимают ничего, надрываются. Пару раз тяжеленную телегу поднял, спину сорвал и не заметил, бревном по голове получил – моргнул и дальше работать. И боли-то не чувствуют, пока на самый край жизни не ступят. Вот тогда их корежить начинает так, что не приведи господь. Юлька их словами утешала, а я хотя бы предсмертные муки лекарством снимал, так что зря она на меня обижается.

Да, с одним почти получилось. Недельку он у меня полежал, смотрю – шевелиться начал, вставать, расхаживать. Еще его немного подлечил, на двойной дозе витаминов подержал, вроде выходил. Я ведь его буквально с ложки кормил – такая у меня на него надежда была. И вот однажды ночью разбудил его, приказал одеться и идти с донесением. Текст вслух проговорил, заставил повторить, ходячая телеграмма получилась. А в сообщении были все необходимые для штурма разведданные – и про количество охраны, и про их дислокацию, и про то, что местность специально заболотили, чтобы бойцы к этому готовы были, и про два Камня. В общем, благословил брата и отправил. Только наутро его дозор нашел разорванным в клочья. Тут же не лес, а дикие джунгли. Видал зверинец? Вот такие милые зверюшки по всей округе. Сюда не суются, видно, их Камень как-то сдерживает, а чуть отойти – и вот они, родимые. Добычу не упустят. Жаль, конечно, беднягу. А еще больше жаль, что такой план сорвался.

Потом пришлось народ хорошенько пугнуть. Замутил расследование, всех допросил, давил, как мог, требовал сознаться, а сам все искал, у кого душа не лежит к здешней жизни. Знаешь, оказалось, что ни у кого не лежит, всем тут плохо, кроме жреца. Этот гад самодовольный только Камня боится, а так ему тут жить в радость, власти – хоть лопатой греби, подчиненных тьма, и для всех он первый после владыки. Наверное, в нормальном мире он о таком и мечтать не мог. Тьфу, так бы и пришиб сволочь!

У Сашки отлегло от сердца. Все-таки хоть и не поверил он до конца в рассказ о зверствах палача, а сомнения все равно были. Мало ли на что приходится идти ради идеи или для прикрытия. Хоть и сомнительно было, что Павел, боевой офицер, замарает честь мундира, а все равно после объяснений стало легче.

– Про пленных сталкеров расскажи. Что с ними вышло?

Лицо Павла стало каменным.

– И тут я зверюгой выгляжу, да? А что делать, если на твоих глазах боец товарища предает и убивает – смотреть, молчать?! В тот раз едва сказать успел про поединок, как парниша – крепкий такой – на своего напарника кинулся и шею ему свернул. Руки о куртку обтер, ухмыльнулся и мне наверх кричит: «Вытаскивай победителя!» Я его вытащил, в глаза глянул да и вынес свой собственный приговор – его же приемом и успокоил. И обратно в яму спихнул подлюку. Знаешь, доведись еще такого встретить, снова убью и не пожалею.

– А Комов с Грушиным? – напомнил Сашка.

– Ты про тех, кого в последний раз приволокли? Да, те крепкие ребята оказались, молодой и постарше. Я как им эти наши отборочные условия озвучил – ни один не дрогнул, не посмотрел на другого косо, сразу стали о побеге сговариваться. Я все слышал и мешать не стал. Только опять ведь не срослось. Старшего сразу после побега пристрелили, в ближнем оцеплении охрана всегда наготове. А вот что с молодым стало, так и не знаю, может, и ушел, а может, в болоте сгинул. Не нашли его.

Помолчали.

– Юльке расскажу, не возражаешь? Кстати, а что за прихоть не называть живых по имени?

– Сам толком не знаю. Жрец, когда об уставе секты рассказывал, упомянул, что все тут равны перед Камнем, в том числе живые, а значит, должны отказаться от имен и, обращаясь, упоминать только свою специализацию. То есть братья и сестры – все, а высшие, живые, могут быть с указанием положения или обязанностей. Так и получилось: жрец, палач, сестра-настоятельница, профессор с лаборантом и солдат. А для меня лишний повод контроля и устрашения, тайная власть. Если узнаю, что кто-то устав нарушает, вызываю на проработку. Тоже, знаешь, полезно, образ злодея закрепляю.

– Я птицелов, не солдат. Камень меня сам так назвал, после того как узнал позывной. Теперь зовет Птицеловом – тоже вроде как по имени.

– Тогда не сходится. Точно знаю, что в секте есть еще солдат, появился недавно. Думал, это ты.

– Значит, может быть еще один живой?

– Да черт его знает. Не удивлюсь, если жрец себе шпиона оставил и теперь маскирует его под оглушенного. Можно попробовать у Камня спросить, только вряд ли ответит. Ладно, подумаем, разберемся. Главное, что вместе мы теперь. А с тобой точно этот гадюшник прикроем.

«Хитина» бы достать, хотя бы еще один заряд. Жрец хитрый, он его в первую очередь из трофеев забирает и в старую канализацию сбрасывает, не достать. Боится, понимает его силу. Он не сам, конечно, это придумал, а волей владыки-манипулятора. Но что это единственный существующий на Земле блокатор, тут точно знают.

– Есть! – вспомнил Сашка. – Я на окраине заряд заложил и даже замаскировать успел до того, как нас взяли.

– Добро! – обрадовался Павел. – Тогда дело за малым – надо жреца подвести под монастырь, причем так, чтобы Камень вместо него тебя или меня выбрал. Только в этом случае сможем накрыть сразу две цели. Я долго над этим думал. Если жреца заранее нейтрализовать, Камень сразу почувствует, у них прямая связь. Тогда как минимум закроется в своей ограде, не проберешься. А самому жрецу туда вход разрешен в любое время, поэтому если грамотно провести замену, можно будет подгадать момент.

До Александра не сразу дошел смысл сказанного. Идти к Камню с «хитином» даже в статусе жреца – огромный риск. И главное, шансов остаться в живых при этом почти нет. Почти. А как же Юлька, его планы? «Стыдись, Лагутин! – укорил он сам себя. – Павел вон об этом не думает, готов ради уничтожения врага голову сложить. А ты что же, труса празднуешь?» Сашка нахмурился, отгоняя слабость.

– Как будем действовать?

Через час план был готов. Они разделили его на две основные части – сбор улик, компрометирующих жреца, с последующим его низложением и заменой, а потом самое важное – подрыв. Отдельно продумали пути отхода, но оба понимали, что это может не понадобиться – слишком велик риск.

Для начала они решили допросить разносчика, которому в предыдущее утро поручалось отнести в каморку Сашкину порцию «глотка жизни». Сами бы они его никогда не вычислили, он сливался с общей серой массой, но, как и обещал, помог жрец. Он, на удивление, демонстрировал лояльность и желание сотрудничать, так что нужного человека к Павлу направил сам.

Допрос получился настолько странным, что казался почти нормальным в здешней обстановке. Молодой монах вошел в комнату, сел на стул посередине и застыл мраморной статуей. Сашке захотелось поводить у него перед носом ладонью или отвесить подзатыльник, чтобы вывести из ступора. Конечно, это было бы не только глупо, но и бесполезно, а потому желание это он в себе подавил.

Инициативу взял Павел. Он подошел вплотную к сидящему, пристально взглянул ему в глаза и приказал, положив руку на плечо:

– Повтори вчерашние команды.

Больше ничего не потребовалось, оглушенный заговорил, точно копируя интонации жреца:

– Разнесешь «глоток жизни» до рассвета. Первая коробка – в мужскую обитель, вторая коробка – в женскую обитель. Из корзины по одному флакону в дом палача, в дом настоятельницы, в дом птицелова. Два флакона в дом ученых. Во имя Камня!

Павел заставил повторить. Монах произнес все то же самое, слово в слово.

– Его не могли перепрограммировать? – спросил Сашка и увидел, как Павел приложил палец к губам. А, черт, как он мог забыть, что разговаривать при оглушенном – все равно что отправлять сообщение напрямую жрецу! Хорошо хоть друга по имени не назвал.

– Возвращайся назад. Во имя Камня! – сказал Пашка, и монах, деревянно поднявшись, убрался восвояси.

– Ну вот тебе картина преступления, которого не было. Получается, этот малый исполнил все, что ему велели. А дальше кто-то вмешался и переделал по-своему!

– Так, а почему я ничего не слышал? У меня сон чуткий, натренированный. Бабочка мимо пролети – и то бы заметил, а получается, и этот туда-сюда прошел, и второй, а я дрых как убитый.

– Похоже, усыпили тебя, друг. Вспоминай, что ел, что пил и где.

– Ужинал вместе со всеми. Потом у Юльки был полночи, там только чай пили, затем к себе пошел. Надеюсь, ты ее не подозреваешь?

– Я сейчас всех подозреваю, – почти рявкнул Пашка, – потому что не понимаю ни фига!

– Дурак ты, Паша, – с обидой сказал Сашка, – и шутки у тебя дурацкие. Была бы Юлька виновна, стала бы она мне жизнь спасать? Тебя ко мне кто притащил, Пушкин?

– Ладно-ладно, чего разошелся? Не подозреваю я твою Юльку, успокойся. Это я так, с досады. Хотелось, знаешь ли, с ходу виновного уличить. Или хотя бы исполнителя прищучить. Выходит, дальше придется копать. Только быстрее надо, быстрее, пока след не остыл! Пошли братьев-ученых допрашивать. Сейчас заодно и увидишь, как меня здесь «любят».

Зверинец встретил их рычанием и визгами. Лаборант стоял у клетки с летучими мышами, которые не висели под потолком столбиками, как их нормальные собратья в дневное время, а хаотично перемещались, хлопая крыльями, натыкаясь друг на друга в замкнутом пространстве. Напоминали они стаю черных ворон, попавших в огромный сачок. Ученый что-то невозмутимо фиксировал в блокноте. Заметив гостей, побледнел и выронил карандаш.

– Ну? – грозно спросил Пашка, подходя вплотную.

– Я не виноват! Я сделал только то, что мне велели! – испуганно забормотал ученый.

«Велели что? Сделал что?!» – чуть не вырвалось у Сашки, но он вовремя прикусил язык. Вопросительно взглянул на Павла – тот сохранял невозмутимость, но, как можно было догадаться, и сам не особо понимал, в чем собрался «колоться» лаборант. Сценка напоминала байку про Наполеона, когда к тому привели ничем не приметного бомжа, а тот впоследствии оказался заговорщиком. Тогда Наполеону тоже хватило грозного «Ну?», чтобы бомж тут же выложил все детали плана свержения императора. Сила харизмы.

– Рассказывай! – приказал Павел.

Александр навострил уши. На лице у лаборанта были написаны сомнения, будто у него припрятано «за пазухой» несколько важных тайн и он никак не мог решить, какую именно открывать палачу. Наконец он заговорил:

– Сестра-настоятельница попросила нас синтезировать препарат, который позволял бы братьям поддерживать форму. Не допинг, оказывающий тонизирующее действие, а, наоборот, снадобье для полноценного отдыха и расслабления организма. Мы назвали разработку «каменный сон». Суть его действия заключается в том, чтобы, погружаясь в сон, братья могли полностью отключаться от внешних раздражителей и в ночное время восстанавливать потраченные за день силы. В отличие от обычного снотворного, наш препарат начинает действовать только во время сна, в какое время бы тот ни начался, а до того не оказывает никакого воздействия – нет ни сонливости, ни лишней расслабленности. Разрабатывали мы его давно, но все не удавалось найти нужную формулу. Получилось буквально на днях. И только тогда мы его опробовали на людях.

Павел выразительно взглянул на Сашку, будто спрашивая: «Понял?» Да чего ж тут непонятного? Если этот чудо-препарат подмешивали в еду или питье, неудивительно, что Сашкин сон действительно был «каменным» и он не слышал визитеров, брата-разносчика и злоумышленника.

– Жрец знает? – уточнил Павел, продолжая этот неожиданно результативный допрос.

– Вероятно, знает, – неуверенно ответил лаборант. – Хотя об этом лучше спросить у сестры-настоятельницы, мы работали по ее приказу.

– А вам в голову не пришло, что таким образом вы ослабляете бдительность, создаете угрозу безопасности? – вмешался наконец Сашка.

– Ни в коей мере, уважаемый птицелов, – с Александром лаборант вел себя не менее подобострастно. – Действие непродолжительное, всего несколько часов и строго в рамках ночного отдыха. Кроме того, мы же не оказывали воздействие на живых! Как бы мы посмели?

Сашка снова удержался от уточняющего вопроса, додумав ответ сам. Конечно, живые – привилегированные, питаются отдельно. Все, кроме него!

– Дальше! – снова приказал Павел.

Глаза лаборанта сначала расширились от удивления, затем он обреченно сник. Определенно, тайны были озвучены не все.

– Если вы о веществе, останавливающем мутацию, так оно еще в разработке. Мы должны провести ряд тестов, прежде чем докладывать о результатах. – И он затравленно посмотрел сначала на Павла, а потом на Сашку.

«Это-то тут при чем? Никакого криминала, чего он так испугался?» – недоумевал Сашка, мучаясь вопросами. Павел не стал продолжать допрос, вероятно, решив, что с лаборанта пока достаточно, и, ограничившись словами: «Продолжим позже», направился в подсобку к профессору.

Второй ученый что-то увлеченно рассматривал в микроскоп. Первым он заметил Сашку, когда тот поздоровался.

– А, это вы… Здравствуйте, птицелов! Наслышан о ваших приключениях. Как самочувствие?

– Все в порядке, профессор. Мы к вам по делу.

Услышав «мы», ученый резко обернулся, и лицо его закаменело. Да, Павла тут действительно «любили», то есть боялись, как демона. Сейчас это пришлось очень кстати, можно было сразу рассчитывать на откровенность. Но если рассматривать дальнейший союз живых против Камня, с доверительным отношением возникнут проблемы. Ну Пашка, артист погорелого театра!

Допрос профессора не дал ничего нового. Тот только подтвердил все рассказанное лаборантом, лишь уточнил, что в разработке препарата-антимутанта тоже наметился прорыв и они близки к успеху. Еще несколько тестов, и животным можно будет возвращать первоначальный вид. Это означало как минимум устранение угрозы с их стороны, а как максимум расширение хозяйства: будет возможным держать и использовать в пищу домашний скот, что в условиях вынужденного вегетарианства – существенное улучшение качества жизни секты. Алиби на время происшествия ученому вроде бы и не требовалось, но он подчеркнул особо, что сам спит со снотворным – даже показал коробочку с таблетками, поэтому ничего не мог видеть или слышать. Он повторил это дважды, что Сашке показалось странным. Создалось впечатление, что ученый не просто пытается убедить их в своей невиновности, а будто устраняется от ситуации, не желая в ней участвовать даже косвенно. Впрочем, такая суетливость могла быть вызвана тем, что Павел постоянно спрашивал о роли жреца, намекал, что именно жрец на сегодняшний день является главным подозреваемым. Понятное дело, что лезть в эту схватку добродушному книжному червю не хотелось ни при каких условиях.

Следующим пунктом для визита были теплицы. Сашка был этому рад, ему сейчас больше всего хотелось, чтобы Юлька поняла, что образ палача – миф, а Павел – друг и самый надежный человек в этих дремучих джунглях заблудших и запуганных душ.

Глава 4 Есть лишь любовь

Юлька их приходу не удивилась, сразу провела в крайнюю теплицу, подальше от глаз и ушей братьев-подсобников. Тепличка была небольшой, аккуратной. Росли в ней не только свекла и морковь, а еще и цветы – астры и пионы в несколько рядов. Они переливались всеми оттенками красного, от темно-кровавого до ярко-алого. Случайным ли получилось совпадение с окраской Камня, Сашка уточнять не стал. Крупные бутоны выглядели необычайно живо, радовали глаз.

Конечно, рассчитывать на то, что Юлька с Пашкой сразу подружатся, было глупо, жизнь – не мексиканский сериал и не индийское кино, где заклятые враги могут в следующем кадре стать лучшими друзьями, но того, что даже просто наладить отношения будет так трудно, Сашка не ожидал. В какой-то момент ему даже захотелось хорошенько тряхнуть за плечи Юльку, чтобы она отбросила недоверие и начала думать разумно, а Павлу дать пинка, чтобы тот окончательно вышел из образа злодея. Оба смотрели друг на друга волками и никак не хотели сближаться, даже после того, как Сашка подробно рассказал про обратную сторону жизни палача. Вот ведь упрямцы!

Павел, дотошный зануда, умудрился еще и подлить масла в огонь, начав расспрашивать Юльку про «каменный сон». Делал он это с таким видом, будто, не сообщив ему об эксперименте, она совершила преступление лично против него. Юлька ожесточенно отбивалась. По ее словам выходило, что она не поставила в известность никого из живых, кроме самих разработчиков, опасаясь, что ей помешают. Жрец, получается, также был не в курсе новой поддерживающей добавки для братьев.

То, что под удар может попасть Сашка, ей и в голову не пришло – она просто не знала, что у него общий рацион с оглушенными. Осознав, что своими благими намерениями она невольно его подставила, Юлька побелела от ужаса и чуть не зарыдала. Ей хватило нескольких секунд, чтобы понять, что натворила. Тут утешать ее пришлось обоим – очень уж она переживала, и даже у Павла не осталось сомнений в ее искренности. Этот момент, к счастью, стал переломным – ушла подозрительность, атмосфера заметно разрядилась. Можно было двигаться дальше.

– Итак, – сказал Пашка, обращаясь теперь уже к обоим, – давайте сложим факты. Кто-то знал, что птицелов получает сонный препарат наравне с остальными братьями, и воспользовался этим. Это точно кто-то из живых, поскольку имеет свободу перемещения и принятия решений. Он мог действовать сам, а мог направить за флаконом исполнителя, только кого – мы, к сожалению, вряд ли узнаем. Для этого пришлось бы допрашивать всех оглушенных, а их больше сотни. Можно, конечно, попробовать отсечь дозорных и тех, кто был на постах охраны в ту ночь, но все равно их слишком много. Исключать из числа подозреваемых жреца я бы не стал – вообще не факт, что он не знал о «каменном сне». Ему могли доложить соглядатаи или проболтаться ученые. К тому же не забывайте, что в общую массу оглушенных затесался один живой, которого мы тоже сразу не вычислим.

Информация о живом для Юльки была неожиданной. Как оказалось, она даже не подозревала о его существовании, а так же, как ученые, думала, что солдат – это Сашка, позже переименованный в птицелова. У Александра и у самого закрались сомнения, не могло ли действительно возникнуть подобной путаницы – может, замаскированного живого и вовсе нет, а они только потеряют время на его поиски. Он высказал эти мысли вслух. После коллективных размышлений пришли к тому, что точный ответ можно получить, допросив жреца. Во всяком случае, это шанс понять, ответит он правду или солжет.

Деятельный Пашка изъявил готовность нанести визит жрецу, не откладывая. Александру не хотелось уходить, но так нужно было для дела. Его грызла совесть, что он не до конца посвятил Юльку в их планы – часть с уничтожением Камня осталась для нее секретом. Вдобавок надо было как-то подготовить ее к тому, что в случае удачного завершения первого этапа плана новым жрецом может стать он. Это будет ударом. Уж она-то сразу поймет, что при таком раскладе ему придется пожертвовать собой.

Договорились о новой встрече вечером, в медпункте. Напоследок Юлька объявила, что на правах сестры-настоятельницы она распорядится, чтобы Сашка столовался отдельно, наравне с остальными живыми. С одной стороны, это было правильно, но с другой – лишало его возможности видеть братьев скопом и наблюдать за ними в естественных условиях, не выделяясь. Перевесил голос разума – безопасность важнее, поэтому спорить Сашка не стал. Да и какое это имело значение, если в случае успеха их плана секта прекратит свое существование. Тут уж пан или пропал, мелочи несущественны – время наблюдений и сбора данных в любом случае подходило к концу.

Жрец принял их настороженно, если не сказать враждебно, но противиться допросу не стал, помня, что полномочия палачу на это дал сам Камень. Хотя и на вопросы отвечал уклончиво, заранее возмущаясь возможным обвинениям в свой адрес.

– Мой посыльный выполнил все, что от него требовалось, – разнес флаконы по всем пунктам. Вы же его допрашивали? Никаких дополнительных распоряжений я ему не давал, и вы никогда не найдете доказательств обратного!

– Ну зачем же так кипятиться, уважаемый жрец. – В голосе Павла сквозило ехидство. – Никто не сомневается, что этот монах выполнил все ваши приказы. А чем в это время занимались другие ваши подопечные?

– Спали крепким сном, естественно.

– Именно крепким? Может, каменным?

В глазах жреца мелькнуло непонимание, сменившееся подозрительностью.

– На что вы намекаете? Еще какое-то обвинение? Заговор против меня?

– Кто такой солдат? – спросил Сашка в лоб, без обиняков.

Вот этого жрец явно не ждал. Он уже раскрыл рот, чтобы решительно отвергнуть новые обвинения, но, услышав вопрос, запнулся и ответил не сразу.

– Это к делу не относится!

– Не вам решать, относится или нет, – включился Пашка. – Отвечайте на вопрос. Во имя Камня!

– Солдат – еще один живой. Он помогает поддерживать порядок, контролировать монахов.

– Шпионить, короче. Ясно. Владыка в курсе?

– Разумеется. Я ничего не делаю без высочайшего разрешения!

– Как нам поговорить с солдатом?

– Никак, – неожиданно уперся жрец. – Я вам уже сказал, что он к вашему расследованию не имеет ни малейшего отношения. Все его действия под моим личным контролем, и в то утро он спал, как и все.

– Вы можете это утверждать, только если спали вместе с ним, – хотел съехидничать Павел, но внезапно понял, что его слова попали в цель. Жрец густо покраснел. Судя по всему, алиби у них с солдатом действительно было железным.

Сашку накрыл смех. Да, ситуация усложнилась, провалилась еще одна версия, но выглядело это все настолько комичным, что пришлось приложить немало усилий и даже отвернуться, чтобы не расхохотаться. У Павла, похоже, не осталось вопросов, он развернулся и, не прощаясь, вышел из кельи высокопоставленного монаха. Александр проследовал за ним.

– Паша, похоже, жрец тут ни при чем, – негромко сказал Сашка, когда они отошли подальше от здания штаба.

– Да понял я, понял. Тьфу, зараза, аж руки вымыть захотелось. Ты подумай, и тут романтика!

Сашка понимал, что Павел старается не показать разочарование. План по низложению жреца висел на волоске, ни одного доказательства против него найти так и не удалось.

Друзья шли по городку, вокруг них размеренно топали монахи, похожие на зомби. Александр ловил себя на мысли, что теперь каждый проходящий мимо может быть не настоящим оглушенным, а искусно маскирующимся шпионом. Если разобраться, кто мог помешать жрецу, с его склонностями, оставить не одного, а нескольких живых? Может, это и паранойя, конечно, но вдруг? Он поделился своей мыслью с Пашкой. От подобных размышлений того передернуло.

– Армия любовников, собственный гарем? С него станется. Слушай, а на этом можно попробовать сыграть. Если не найдем прямых обвинений, можно будет пойти бюрократическим путем, поставить вопрос о доверии к жрецу.

– Да ладно. Это тебе выборы в парламент, что ли?

– Главное – посеять сомнения. Камень обещал не вмешиваться, пока не будет доказательств, но посеять сомнения, бросить тень-то мы можем? Тут важно получить поддержку остальных. Давай прикинем, сколько нас – я, ты, Юлька, профессор с лаборантом – пятеро против одного. Даже если он вытащит, как фокусник из цилиндра, своего любимчика-живого, все равно перевес на нашей стороне. Но тут возможно, что Камень просто посмеется и оставит все как есть. Тогда придется идти ва-банк, устранять жреца физически. В общем, ладно, встретимся в медпункте, обсудим.

О цели смещения жреца Юлька еще не догадывалась, а Сашка не спешил ее в это посвящать, зачем лишние переживания, поэтому обсуждение дальше пока не шло. На озвученную задачу Юлька отреагировала почти без эмоций, а сам факт любовной связи с замаскированным живым приняла очень по-женски.

– А мне их жалко, – сказала она тихо и бросила смущенный взгляд на Сашку. Тут Павел не выдержал и взорвался:

– Ты бы со своей жалостью не спешила, мать Тереза! Да не смотри ты на меня так, мне его ориентация до фени, я не об этом. Сама посуди, что он за человек такой, жрец? Это же змеюка подколодная, смесь высокомерия, властности, жадности. И жестокости, между прочим, забыла? Ну, допустим, этого парня он выпросил у Камня, живым оставил. А раньше, думаешь, его натура себя не проявляла?

– Хочешь сказать, что здесь есть еще гомосексуалисты? Лаборант, профессор? – уточнил Сашка, не очень улавливая мысль.

– Тьфу, еще один наивный! У жреца в подчинении целый огород безмолвных и безвольных монахов, выбирай любого и делай что хочешь. Они же покорные, как куклы, и, главное, никому ничего не расскажут.

У Юльки гневно сузились глаза, а Сашка еле поборол возникшее ощущение гадливости.

– А Камень? Думаешь, он бы это допустил? – Сашке никак не хотелось принимать эту версию, хотя он понимал, что она вполне может оказаться правдой.

– Не знаю. Подозреваю, что Камень его контролирует не круглосуточно. И жрец наверняка знает и чувствует, когда находится под колпаком. Только доказать мы опять же ничего не сможем – где свидетели, кто пострадавший? Поэтому и остается общий сбор и выражение сомнений, если не будет доказательств. А там уже как Камень решит. Надо заручиться поддержкой ученых. Профессор вроде ничего, адекватный мужик. А вот лаборант трусоват, может сыграть отбой.

– Я могу помочь, – сказала Юлька, чуть придя в себя после потрясения. – У меня с лаборантом особые отношения, попрошу.

– Это что за особые отношения? – насторожился Сашка, чувствуя укол ревности.

– Понимаешь, Саш… – начала Юлька и осеклась. Не привыкла она еще к свободному обращению по имени в присутствии Павла. Тот понимающе хмыкнул. Он тоже еще не до конца принял их новый союз, но Юлька, кажется, уже сумела добиться его расположения.

– В общем, он пытался за мной ухаживать, – проговорила наконец Юлька и опустила глаза. – Сначала изредка заходил на чай. Мы разговаривали, он много рассказывал о себе, о профессоре. Лаборант действительно работал с ним, вместе занимались научными проектами, профессор был его руководителем. Поэтому и в секте они остались на тех же ролях, тот ведущий, а этот помощник. Профессора завербовали давно, как моего отца, а лаборант согласился идти с ним, попавшись на обещания необычных научных исследований и открытий. Ну а уже в секте понял, что это ловушка, только было поздно. Он стал интенсивно работать над вакциной-антимутантом для животных, и первым удачным опытом стал Лед. Дальше дело застопорилось, но он продолжал трудиться и говорил, что близок к получению устойчивого действующего вещества.

Мне было интересно его слушать, да и результаты работы могли открыть отличные перспективы – возвращение животного мира в прежний вид. Устойчивость к мутации – это же сколько жизней можно спасти, леса обезопасить! Потом он стал приходить чаще и жаловаться, что профессор его притесняет, что его не ценят, и на то, как ему одиноко. В общем, дошло до того, что однажды он сделал мне предложение. Не руки и сердца, нет, гораздо прозаичнее. А получив отказ, решил добиться своего силой. На мой крик прибежал Ледик, и лаборант еле успел унести ноги. Потом извинялся, обещал, что никогда больше не позволит себе ничего подобного, а будет терпеливо ждать моей благосклонности. С тех пор у нас с ним нормальные отношения, поэтому, думаю, в моей просьбе он не откажет.

– Юля, ты сама понимаешь, что сейчас рассказала?! – Сашка говорил быстро, боясь спугнуть появившуюся мысль. Павел взглянул на него сначала удивленно, а потом в его глазах возникло понимание. Пазл складывался на глазах.

– Саш, ничего не было и быть не могло! – возмутилась Юлька, не совсем понимая его реакцию.

– Я верю, не волнуйся. Просто ты сейчас раскрыла преступление, сама того не заметив. Давайте спокойно соберем все факты и взглянем на ситуацию со стороны. Итак, лаборант в тебя влюблен – раз, он участвовал в разработке «каменного сна» – два, он же знал, что я пока не утвержден в статусе живого, ведь в первый раз пришел к ним по распределению – три. Ты рассказывала им что-нибудь про меня? Например, про то, куда меня поселили?

Юлька была ошарашена выводами, но кивнула, объяснив, что ученые ее подробно расспрашивали о новом сектанте-птицелове и что она не сочла нужным скрывать свое хорошее к нему отношение.

Павел довольно потирал руки:

– Попался, голубчик! Значит, ревность, попытка устранить конкурента. Смотрите, теперь ситуация как на ладони: и мотив, и возможность. Проследил за монахом-разносчиком, забежал в каморку, забрал флакон, заложил засов. И все, осталось только дождаться результата. Теперь тряхнуть его как следует, и сознается, как пить дать! Еще и флакон можно попробовать найти. Хотя вряд ли, скорее всего, выкинул, зачем ему улика? В общем, грамотно, Саня, этот ученый муж тебя хотел со своего пути убрать.

Да, братцы, Шекспир просто бледнеет, такие у вас тут страсти кипят. И, главное, где?! В Зоне, в секте Красного Камня – в точке, создающей угрозу миру! А у вас и жизнь, и слезы, и любовь. Ладно, не у вас, у нас. Все мы тут в одной лодке… Ну что, пошли выдвигать обвинение сукиному сыну? Одним оглушением он точно не отделается, это я вам как палач обещаю.

Все трое решительно двинулись к зверинцу. На улице к ним присоединился Лед, покинувший Юлькину комнату сразу, как только туда пожаловали гости. Юля шагала твердо, но в глазах поблескивали слезы обиды и возмущения. Сашка взял ее за руку, ободряюще сжал.

Дверь в лабораторию распахнули без деликатности, без стука. У стола стоял профессор и при свете керосиновой лампы что-то осторожно переливал из колбы в пробирку. При виде гостей он застыл в полнейшем недоумении.

– А? Что?

– Где лаборант? – рявкнул Павел.

– Не знаю, – окончательно растерялся ученый. – Еще до темноты ушел к клеткам и больше не появлялся.

С улицы донеслось протяжное мяуканье, Лед явно хотел привлечь их внимание. Все четверо вышли из помещения, увидели белое пятно у крайнего вольера, направились к нему. Сначала ничего не было видно, но потом, вглядевшись, они заметили среди мечущихся огромных лисиц лежащую фигуру в сером балахоне и пятна крови, темнеющие на грубой ткани. Лаборант был мертв.

Глава 5 Как смеялось небо

– А еще говорят, что на этом свете нет справедливости, – размышлял Павел по дороге обратно. – Вот же она. Не прошло и двух дней, как упырю обратка прилетела. Как думаешь, долго мучился?

– Слушай, а тебе не кажется, что все слишком просто? Как нарочно: не успели вычислить злоумышленника – и на тебе! И флакон у него в комнате на самом видном месте. Ты бы оставил, не выбросил? На подставу смахивает, – высказался Сашка. Было еще что-то, в самой ситуации с лаборантом беспокоившее, не укладывающееся в логику, но что именно, он и сам никак не мог уловить и сформулировать.

– Ну вот, приплыли. Сам же говоришь, все складывается одно к одному, зачем накручивать? Меня сейчас больше жрец занимает.

– А этот-то тут каким боком?

– Да тем же самым. На подконтрольной ему территории завелся злоумышленник, чуть ценного новичка не угробил, а он ни сном ни духом. Развлекается со своим любовником, а что в секте за дела творятся, ему и дела нет. Какой он после этого жрец? Сейчас, дай вспомнить, как на собраниях раньше говорили, во – ставит личные интересы выше общественных! А мы – герои, взяли и сделали за него работу, нашли убийцу. Ну а то, что его раньше нас судьба покарала, так это уж дело случая!

Настроение у Павла было приподнятым, он напоминал охотничьего пса, унюхавшего зайца.

– Несерьезно все это как-то…

Павел остановился, сказал неожиданно твердо:

– Думаешь, я тут развлекаюсь? Я к этой цели шел почти год и сейчас понимаю, что до нее остался один шаг. Каким он будет, не столь важно: нужна революция – будет революция, понадобится бунт – устрою бунт. Жреца собственными руками придушу, если дело того потребует, не побрезгую, а своего добьюсь. Не будет залетный булыжник, место которому в самой заднице вселенной, людьми моей планеты управлять! Какими бы они ни были – оглушенными, живыми, молодыми, старыми, и какими бы сказками он их ни кормил. Получит фашист гранату, не сомневайся! Я от своей жизни ради этой цели отказался, от Ирки, от будущего. Так что про несерьезно ты зря. Все очень серьезно. Завтра все решится, так или иначе. А сегодня, пока еще есть возможность, надо «хитин» приготовить. Ты говорил, у тебя свой заряд есть, вот за ним и ступай, а я к Камню. Буду убеждать Его Космическое Владычество в необходимости народного вече. Ну а дальше как сложится…

В каморке Сашку ждал ужин. Как он и предполагал, еда не сильно отличалась от того, что им давали в трапезной, но принимать пищу в одиночестве, без стеклянных глаз вокруг, было, конечно, значительно комфортнее.

Он быстро перекусил и стал готовиться к вылазке. Под балахон надел свой армейский комплект, по привычке стал искать фонарик, потом плюнул, вспомнив, что без батареек и фонарь, и молоток имеют примерно одну и ту же эффективность освещения. Вышел, когда уже совсем стемнело. От подсветки Камня-глаза предметы вокруг расплывались причудливыми тенями, а над головой висела полная луна, добавляя не столько свет, сколько зловещую атмосферу.

Сориентироваться на местности не составило труда, он уже достаточно хорошо ее изучил. Вспомнил, что подходили они с Коляном к поселению с севера и первый заряд он заложил, продвинувшись совсем недалеко от крайних построек. Балахон он снял, не доходя до кустов шиповника, который широкой полосой опоясывал северные подходы к городку. Пятнистая маскировочная одежда теперь надежно скрывала его от посторонних глаз, позволяла слиться с травой и листьями, по которым он теперь передвигался ползком. Вот и полуразрушенное здание, осталось найти ту самую присыпанную ямку.

К счастью, искать пришлось недолго, Сашке повезло зацепиться за бикфордов шнур, который он тогда тоже успел замаскировать, утопить в осенней листве. Осторожно сматывая нить, он постепенно добрался до самой закладки. Есть! Кусок «хитина» приятно тяжелил руку. Для осуществления плана он сейчас был дороже золотого слитка. «Надо же, – подумал Сашка, – а ведь прошло всего несколько дней, чуть больше недели! А кажется, что сто лет уже». Он подумал о Юльке, о том, как им хорошо вместе, о будущем. На душе стало тоскливо. Снова понадобилось усилие воли, чтобы не дрогнуть, не дать слабину. Он боец, сталкер, Птицелов. Он должен справиться, несмотря ни на что.

Едва успел снова накинуть балахон и спрятать под ним заряд и шнур, как услышал невдалеке протяжное «Мяяяу!». Лед будто укорял его за легкомысленную ночную прогулку в одиночку.

– Все в порядке, Лед! – уверил его Сашка. – Мы справимся.

Общий сбор был назначен на вечер, место – на плацу у Камня-глаза. Александр спрашивал и у Юльки, и у Павла о порядке церемонии, но те только пожимали плечами. Ничего подобного на их памяти до сих пор не происходило. Решили действовать по ситуации. Павел готовил речь, а Сашка успел еще раз переговорить с ученым, который после несчастного случая с напарником выглядел совсем поникшим. Профессор слушал вяло, но обещал помочь с голосованием против жреца, если до этого дойдет дело.

Когда живые вышли на плац, там уже собрались оглушенные монахи и монахини, явившиеся раньше по велению жреца. Сам жрец нервно расхаживал у светящегося кристалла. Павел встал напротив него, как на дуэли. Сашка, Юлька и ученый остановились поодаль. Картина, которая им открылась, была одновременно пугающей и завораживающей. В сгущающихся сумерках свет Камня-глаза стал ярче, красные отблески полыхали в застывших глазах сектантов. Ровные ряды серых балахонов напоминали пешек на шахматном поле, были такими же одинаковыми, неподвижными, грозящими стать оружием в руках игрока.

Жрец поднял руку и торжественно провозгласил:

– Приветствую вас, братья и сестры! Мы собрались здесь по зову владыки, и я прошу палача назвать причину нашего сбора. Во имя Камня!

Пашка откашлялся и громко сказал, обращаясь к толпе оглушенных так, будто это и вправду было народным вече:

– По приказу владыки в связи с подлым нападением на нашего брата было проведено расследование. Виновный найден, и он понес заслуженную кару. Но я должен назвать еще одного виновного, который, надеюсь, не уйдет от ответа. Я обвиняю жреца в преступном бездействии, чуть не приведшем к гибели брата-птицелова. Во имя Камня!

Произнося последние слова, Пашка резко вскинул руку и указал на жреца. Тот стоял бледный и растерянный – видно, не ждал подвоха. Сашка снова поймал себя на мысли, что сейчас ему не хватает реакции толпы, точно так же, как это было, когда он наблюдал за поединком Грушина и Комова. Без шума, аханья, хоть какого-то отклика зрителей на слова говорившего все это выглядело абсурдом, игрой в деревянных солдатиков. Тишина давила на уши, вызывала чувство тревоги.

Голос Камня раздался неожиданно. Говорил он не вслух, а звучал в головах у присутствующих – Сашка заметил, как поморщилась Юлька, дернулся профессор, напряженно замер Павел.

«В чем именно ты, брат, обвиняешь жреца?»

Пашка обернулся к Камню-глазу и отвечал, уже глядя на него:

– Мне удалось установить, что жрец под видом поддержания порядка занимался устройством своей личной жизни, что прямо противоречит его обязанностям и подвергает риску присутствующих здесь братьев и сестер. И живых, и оглушенных.

Камень молчал. Жрец попытался что-то сказать, но, вероятно, тут же получил индивидуальный приказ свыше дать возможность высказаться палачу. Пашка, ободренный отсутствием ответа со стороны оппонента, продолжил свою речь:

– Надеюсь, уважаемый жрец не будет отрицать, что скрывает среди братьев-оглушенных замаскированного живого или даже нескольких?

– Я уже отвечал на этот вопрос! – крикнул жрец, выходя из себя. – Да, среди братьев есть живой, но его деятельность направлена как раз на укрепление безопасности проживающих здесь людей.

– Предъявите нам своего шпиона! – потребовал Павел. – Или вы боитесь, что он расскажет нам такое, что только подтвердит выдвинутые против вас обвинения?

– У вас нет права требовать рассекречивания солдата. Его пребывание и статус в секте разрешены владыкой.

Но Камень, похоже, был другого мнения. Сияние вдруг стало ярче, по рядам пошли алые сполохи. Сашка почувствовал внезапную резкую боль в виске и, посмотрев на стоящих рядом, понял, что они испытывают те же неприятные ощущения. Павел и жрец скривились, отходя в стороны от кристалла. Сияние Камня, как фонарь, высветило толпу оглушенных. Сектанты стояли, по-прежнему не шелохнувшись, но когда красное свечение усилилось до максимальной яркости, один монах из третьего ряда с подвыванием рухнул на землю, схватившись за голову обеими руками.

«Приказываю подойти ближе», – негромко произнес Камень, убирая болевую волну.

Сашка понял, что Камень сейчас играет против жреца, но праздновать победу было рано. Без серьезных обвинений не обойтись, а они располагали лишь догадками. Оживший монах понуро побрел к центру. Он оказался совсем молодым парнем и выглядел знакомо, но Сашка никак не мог вспомнить, где мог его видеть.

– Признаешь ли ты, брат, что по приказу жреца шпионил за живыми? – приступил к допросу Павел.

Монах молча кивнул.

– Признаешь ли ты, брат, что состоял с ним в любовной связи?

Монах снова кивнул. Казалось, его единственным желанием было провалиться сквозь землю. Жрец при этом сохранял видимое спокойствие, вероятно, не чувствуя особой вины. Пашка резко обернулся и, обращаясь теперь уже к жрецу, выкрикнул:

– Признаешь ли ты, жрец, что еще до появления солдата вступал в связь с оглушенными братьями-монахами?

– Нет! Не признаю! У вас нет доказательств! – взвизгнул жрец. – Это бред!

– Признаешь ли ты, жрец, что обманывал владыку, скрывая от него свои поступки?

Жрец впал в ступор. Он моргал глазами и явно не знал, что ответить – мучительная борьба отражалась на его лице. Похоже, за душой у ставленника действительно были грязные делишки, которые он предпочитал не афишировать. Павел хищно улыбнулся.

«Обвинение серьезное, – медленно изрек Камень. – И я бы потребовал доказательств, если бы у меня не было возможности узнать все самому».

В следующую секунду в лицо жреца ударил красный луч. Тот дрогнул, упал на колени, задергался, как от электрического тока. Камень, очевидно, выворачивал его память, вытаскивал спрятанные от посторонних глаз события, причем делал это без лишней деликатности.

Наконец луч погас. На жреца было жалко смотреть – не вставая с колен, тот простирал руки к сияющему кристаллу и вопил:

– Прости, владыка!

«Мразь! – пронеслось в голове у Сашки. – То, что ты обманывал других, неважно, но ты обманул меня, и за это будешь наказан!» Голос Камня был полон презрения. Все замерли в ожидании развязки, сейчас даже живые походили на своих оглушенных собратьев. Сердце Сашки сжалось – вот он, момент истины.

Невидимая волна сбила жреца на землю, он хватал ртом воздух, задыхался, будто из его легких откачали воздух. От Камня протянулся тоненький луч, сфокусировавшийся на теле поверженного монаха красной точкой. Сходство с лазерным прицелом было поразительным. На секунду показалось, что череп жреца сейчас поразит выстрел снайпера, но луч скользнул по телу, от макушки до пят, будто разрезая его напополам, а затем переместился дальше, словно выбирая новую цель. Сашка инстинктивно сделал шаг вперед, загородив собой Юльку.

«Приветствуйте нового жреца, – изрек Камень. – Я сделал свой выбор!»

Искрящаяся точка совершила несколько витков вокруг сгрудившихся живых, остановилась на балахоне Павла где-то в области сердца и взорвалась, осыпав избранника сотней мельчайших искр. Тот глубоко вздохнул, принимая свою судьбу. В глазах его засветилось торжество.

Теперь уже бывший жрец поднялся с земли, развернулся и встал в строй оглушенных. Александр увидел знакомый пустой взгляд и ничего не выражающее выражение лица. Личность низложенного ставленника была стерта, некогда грозный распорядитель был вычищен до дна и теперь уже ничем не отличался от других оглушенных братьев-монахов.

– Это он еще легко отделался! – прошептала Юлька с презрением и гневом. Стоящего рядом с ней ученого била мелкая дрожь. Это особенно было заметно по кончикам пальцев, выступающим из широких рукавов балахона.

Тишину нарушил крик солдата:

– Я не хочу с этим жить! Избавьте, сотрите память!

Он бросился к сияющему кристаллу, словно боясь, что сейчас все закончится, все разойдутся по своим делам как ни в чем не бывало, а он останется со своим позором, в ничтожной роли бывшего шпиона и раба страстей некогда могущественного сластолюбца.

«Иногда достаточно только попросить», – мягко сказал Камень, и рассеянный луч коснулся головы просителя. Красные сполохи заиграли на лице монаха, и оно вскоре просветлело. Сашка внезапно вспомнил, где видел этого парня – он служил в их части, являлся одним из недавно пропавших. Александр не особо хорошо его знал, но не сомневался, что тот не был новичком – Комов отправлял в разведку только опытных, проверенных бойцов. Как же так, сталкер? Почему ты позволил себя сломать? Сашка вспомнил Белова, его предательство ради выживания, и лишь вздохнул.

Между тем Павел поднял руку и торжественно произнес, смакуя каждое слово:

– Во имя Камня!

Кристалл вспыхнул, разливая брызги кровавого сияния. Оглушенные, как один, склонились перед новым жрецом. Сашка отчетливо осознал, что невидимый роковой таймер начал свой обратный отсчет.

Часть 5 Мы ждем перемен!

Глава 1 Вместо тепла

Сашка проснулся и подумал о том, что надо переселиться в медпункт, к Юльке. Будут засыпать и просыпаться вместе. К чему продолжать прятаться, если не только Камень, но и жрец теперь на их стороне? Но это была сонная, расслабленная мысль, идущая скорее от ощущений, чем от трезвой оценки положения дел. Последующие размышления были более реальными, отрезвляющими, прогоняющими остатки сна лучше холодного душа. Жрец! Павел, шагнувший на амбразуру. И завтра, которого в худшем случае может не быть.

Он сел на кровати и стал детально вспоминать придуманный ими с Пашкой план второй части, то есть после низложения прежнего ставленника владыки. Пока их замысел выглядел так: новый жрец – тогда они еще не знали, Павлу выпадет эта задача или самому Сашке – берет на себя закладку «хитина» возле Камня-сердца, а второму останется заложить бомбу под Камень-глаз. Сделать это было необходимо одновременно, ночью, когда основная масса оглушенных отойдет ко сну, причем сон должен быть не просто «каменным», а еще и более длительным, чем обычно, – в этом они рассчитывали на помощь ученых, точнее, оставшегося в живых профессора. Остальную часть монахов, то есть сменную охрану периметра, состоящую из сорока восьми человек, жрец должен будет заранее направить именем Камня в туннель. Для перестраховки была придумана версия защиты от проникновения в периметр извне, то есть братья-охранники должны топать вглубь по темному коридору не просто так, а с целью выявления лазутчиков. Тяжелая железная дверь за ними будет сразу наглухо закрыта снаружи. И сделать так двое заговорщиков собирались не столько потому, что опасались сопротивления оглушенных в случае, если Камень отдаст такой приказ, сколько из человеколюбия. Изоляция для охранников, как и затяжной «каменный» сон для остальных, должны были помешать людям натворить глупостей, когда они выйдут из оглушенного состояния. Александр хорошо помнил рассказ о том, какими беспомощными, ничего не помнящими становились бывшие сектанты после нейтрализации Камней в других Зонах. Но их-то они постараются спасти, а вот Павла…

Вчерашнее вече вышибло Сашку из состояния относительно комфортного пребывания в секте. Дни, проведенные здесь, несмотря на неожиданные опасности и трудности внедрения, были все же относительно спокойными. Да и сам Камень создавал иллюзию доброжелательности, виделся не врагом, а, скорее, умным, хитрым, но не таким уж и опасным соперником по шахматной игре. Мощь Камня, продемонстрированная вчера, наглядно показала, кто тут хозяин положения. Сашка вспомнил алое сияние, шапкой накрывшее периметр до самых дальних уголков, луч, похожий на лазер, светящуюся точку, блуждавшую в поисках новой жертвы, корчившегося на земле жреца в момент, когда Камень препарировал его память. А болевая волна? Пожелай пришелец – и она могла взорвать изнутри их всех, ничтожных живых, не способных противостоять силе незваного космического гостя. Тяжело осознавать себя букашкой, рискующей в случае неповиновения быть раздавленной тяжелым сапогом неземного гнева. Поэтому только хитрость, никакого открытого противостояния. В этом козырь сталкеров – в умении выживать в самых сложных условиях Зоны.

Слово «Зона» снова закрепилось в сознании. Сашка заметил, что в последнее время все чаще называл про себя это место городком, обителью, периметром, но не Зоной. Уж больно непохожа была жизнь здесь на вечные прятки со смертью среди обычных аномалий. Странным образом он успел привыкнуть и к братьям в серых балахонах, и к труду на благо секты, и к отсутствию электричества, и к своей каморке. Может, потому, что рядом были Юлька, Лед, Павел, то есть те, с кем он мог бы быть счастлив даже на необитаемом острове? Только теперь в первую очередь ради них нужно постараться разрушить эту иллюзию жизни. И начать новую, с чистого листа, без всевидящего ока грозного властителя, играющего людьми, как куклами. На родной планете, очищенной от опасного космического мусора.

О плане нейтрализации Камня Сашка рассказал Юле еще ночью. «А как же Павел?» – сразу же спросила она, едва он озвучил действия по синхронному взрыву. Сашка не знал, что ей ответить, его этот вопрос и самого мучил. Разговор с Павлом еще предстоял, нужно было улучить момент, когда Камень точно не будет их контролировать. Александр надеялся, что днем жрец сам найдет предлог для визита. А пока хватало и собственных дел для реализации разработанного ранее плана.

После утренних процедур, принятия неизменного «глотка жизни» и завтрака Сашка отправился в зверинец, посвящать в их планы профессора. Он застал ученого за странными сборами – на столе стоял старомодный саквояж, наполовину заполненный какими-то пробирками. Увидев посетителя, профессор не смог скрыть испуг.

– Бежать задумали? – догадался Александр.

Профессор попятился, прижимая к груди саквояж, и чуть не упал, споткнувшись о подвернувшийся под ногу стул.

– Молодой человек, не губите! – дрожащим голосом протянул он, чуть не бухаясь на колени. – Я никогда не желал зла ни вам, ни сестре-настоятельнице. Все, что я делал и делаю, – это ради великой цели! Побойтесь бога, вы же добрый человек, не убийца!

Сашке пришлось усадить его на стул и заверить, что он вовсе не собирался его выдавать. В глазах ученого застыло недоумение.

– Я пришел к вам за помощью, – сказал Сашка как можно доброжелательнее. – Возможно, то, что я скажу, вас успокоит. А Камень… надеюсь, причин для страха скоро не будет.

Ученому в их плане отводилась важная роль. После нейтрализации Камня кто-то должен был остаться в Зоне присматривать за очнувшимися монахами до прибытия команды спасателей. Конечно, сделать это весьма затруднительно, но присутствие хотя бы одного человека, не потерявшего память, могло как минимум погасить панику. Кроме того, несмотря на отсутствие излучения, ожившим через какое-то время будет нужен антидот, то есть тот самый «глоток жизни», чтобы снять ломку. Практика показывала, что через несколько часов организм, привыкший к ежедневному приему препарата, начинает испытывать его нехватку – ситуация мало чем отличалась от зависимости обычных наркоманов. К счастью, специальная программа реабилитации позволит достаточно быстро снять все неприятные ощущения, но до получения профессиональной медицинской помощи монахам еще нужно будет как-то дотянуть. Раздачу «глотка жизни» в случае необходимости также планировалось поручить профессору.

– А можно мне все-таки с вами? – с надеждой спросил ученый после того, как Сашка изложил ему порядок предполагаемых действий. Профессор был ужасно напуган и самим планом нейтрализации Камня, а еще больше – последствиями. Александр отнесся к такой реакции с пониманием – обыватель, хоть и ученый, что с него возьмешь?

– Остаться – лучший для вас вариант, – спокойно ответил Сашка. – Ну посудите сами, сразу после взрывов, когда будет ясно, что Камень дезактивирован, придется очень быстро пробираться к своим. Рации у нас нет, сообщить о произошедшем другим способом невозможно. Бежать придется через болото и лес – значит, с высокой вероятностью встретить какую-нибудь зверушку наподобие ваших подопечных. Со мной будет Лед, с ним мы в любом случае прорвемся. А вот защиту кого-либо еще я гарантировать не смогу. По-хорошему, Юле бы тоже остаться здесь, но кот может просто отказаться оставить хозяйку, поэтому идти нам придется вместе.

– А пал… новый жрец? – упавшим голосом поинтересовался ученый.

– С ним пока не все ясно, – помрачнев, ответил Сашка. – Надеюсь, что он сможет выжить в схватке с Камнем и тогда будет вам помогать здесь.

Ученый обреченно кивнул. Взгляд Александра привлек наполовину собранный саквояж.

– Что здесь? – спросил он, указывая на поклажу. Только сейчас до него дошло, что выглядело все это подозрительно. Побег сам по себе понятен, но запас пробирок?

– Не губите, птицелов! – снова заверещал ученый. – Я никому не хотел зла!

– Антидот?! – догадался Сашка. – Вы весь дневной запас хотели с собой унести?

– Только половину концентрата, – забормотал профессор, оправдываясь. – Оставшегося всем бы хватило на сутки. Камень запрещает создавать большой резерв, только на сорок восемь часов. А мне ведь тоже нужно будет впоследствии снимать симптомы.

– А это что? – Сашка извлек из саквояжа пробирку с ярко-голубой жидкостью, отдаленно напоминавшей свечение глаз Льда.

Лицо профессора покрылось красными пятнами.

– Это антимутант…

– Выходит, вам все-таки удалось довести его до ума. Вы поэтому решили сбежать? Подумали, что исчерпали свою полезность для Камня, и он от вас избавится?

– Вы не понимаете! Это главное открытие в моей жизни. Не представляете, чем пришлось пожертвовать ради него! И вот наконец устойчивый результат. В обычном мире меня ждет Нобелевская премия, не говоря уже о контрактах с ведущими странами мира, пострадавшими от излучения. И не забывайте, что антимутант позволит очистить планету, а это благородная цель, оправдывающая любые средства. Камень ждет открытий, развития, расширения Зоны. Он вообще до сих пор верит в свои наполеоновские планы. Вот Юлия, например. Думаете, мой помощник, бездарь с редкими проблесками мыслей, просто так за ней ухлестывал? Нет, дорогой птицелов, по заданию Камня. У того, видите ли, возникла идея-фикс создать в Зоне настоящую земную семью, чтобы положить начало популяции людей нового мира. «Ева» к нему сама пришла, а вот с «Адамом» возникли проблемы. А вы-то, небось, решили, что покорили пришельца своим обаянием? Очнитесь, молодой человек, вы просто оказались подходящим кандидатом в пару к сестре-настоятельнице после того, как лаборант был отвергнут! Ну а антимутант – прорыв в науке, вещество, снижающее угрозу от фауны, попавшей под излучение, он собирался использовать исключительно в сельскохозяйственных целях. Чтобы повысить продолжительность жизни сектантов, добавив в пищу животные элементы. Неужели вы думали, что я мог позволить использовать силу своего изобретения только лишь на расширение рациона питания местных болванов?!

Сашка поморщился, глядя, как в добродушном, трусоватом профессоре взыграла спесь. И еще ему стало ясно, что ученые работали почти вслепую, совершенно не представляя, какую ставку делал Камень на их открытие. Во всяком случае, о будущей армии оглушенных животных и захвате мира с их помощью профессор, похоже, вообще не имел понятия. Но и рассказывать ему об этом сейчас не было смысла.

– Об этом позже. Сейчас расскажите о принципе действия антимутанта, скорости реакции. И без утайки!

– По результатам многочисленных тестов организм животного блокирует мутационный вирус за пять-шесть часов. Моментального перевоплощения, к сожалению, добиться невозможно, это не волшебная палочка, поэтому обезопасить путь по лесу он не поможет. Но единожды введенный антимутант действует стопроцентно, зверь полностью возвращается в свое обычное состояние, исчезают все отклонения. Испытано на летучих мышах, на волках, птицах, лисах. Можете сами убедиться, клетки сейчас наполовину опустели. Держать нормализованных зверей нет никакого смысла, они теперь безобидны.

– Отдайте пробирку!

– Зачем?!

– Для страховки. Она останется у меня, чтобы у вас не возник соблазн нарушить данное мне слово. Впрочем, насколько я понял, теперь вы и сами заинтересованы в том, чтобы дождаться здесь военных и вертолет для эвакуации. Меньше риска. Представляю, как бы вы сейчас пробирались по болоту и зарослям со своим саквояжем!

– Не было выбора, – устало сказал ученый. – После вчерашней показательной смены жреца и демонстрации возможностей Камня стало ясно, как много он может узнать о каждом из нас и насколько мы перед ним уязвимы. Побег действительно сопряжен с серьезным риском, но я был готов. Это намного лучше, чем дождаться очередного вытаскивания скелетов из шкафа и принудительного оглушения. Увидев вас, я подумал, что вы теперь палач и вас направили ко мне для расправы…

– Я не палач. И вам не судья, во всяком случае, пока. Но прошу не сомневаться – если вы снова окунетесь с головой в заботы о своей персоне, забыв об остальных, суда вам не миновать. Настоящего, земного. Прямо сейчас в ваших руках шанс проявить себя с лучшей стороны. Советую им воспользоваться. Итак, подытожим. К вечеру должен быть готов концентрированный «каменный сон», чтобы ночной отдых монахов был дольше обычного. Завтра, если до их пробуждения не успеет подойти помощь, вы раздадите всем «глоток жизни», объяснив, что это лекарство. Да-да, придется объяснять, рассказывать, успокаивать! Очнувшиеся оглушенные не будут ничего помнить, поэтому вы для них явитесь спасителем. Если жрец не выживет в схватке, действовать вам придется самостоятельно. Очень надеюсь, что сейчас говорю с порядочным человеком, а не с дезертиром. Подумайте о своем будущем!

Ученый снова кивнул. Голубая пробирка перекочевала из саквояжа в карман Сашкиного комбинезона – он теперь надевал его под балахон постоянно. Ученый выглядел понуро, и уверенности в том, что он не подведет и не струсит, не было. Но и другого выхода тоже.

Нужно было торопиться. За оставшееся до часа Х время предстояло успеть сделать еще очень многое.

Глава 2 В нашем смехе и в наших слезах

Ключ от склада и записку Александру доставил посыльный монах. Отдал в руки, поклонился, развернулся и ушел быстрой походкой, размахивая серыми рукавами в такт движению. Сашка давно уже перестал воспринимать монахов настороженно и сейчас смотрел вслед сектанту с жалостью. «Потерпи, еще немного, брат!» – мысленно подбадривал его Сашка, да и себя заодно настраивал на боевую операцию. Всегда проще выполнять свой долг, когда знаешь, что за твоей спиной те, кто нуждается в помощи. Не куклы, не роботы – живые люди, просто утратившие часть себя из-за наглой залетной твари.

Павел составил записку так, что, попади она в чужие руки или узнай о ней Камень, особых подозрений она бы не вызвала. На клочке оберточной бумаги было выведено: «Приказываю явиться на склад для получения одежды и припасов. Во имя Камня!» Тяжелый ключ был явно от амбарного замка. «Ну что ж, разберемся и с одеждой, и с припасами, раз так велено. Да и с Камнем заодно», – усмехнулся про себя Сашка.

Со складским замком справился быстро, открыл скрипучую дверь. Большое темное помещение было заставлено стеллажами, на которых чего только не было – глаза разбежались. Выбрал самое необходимое. Из железного ящика извлек два пистолета, пару гранат. Облизнулся на автомат, но мысль о нем пришлось отставить – под балахоном не спрячешь, да и быстро с таким не побежишь, а им будет нужна скорость. Дальше – разгрузку, заполнив карманы самым необходимым – патроны, спички, шприц с обезболивающим из аптечки, походный фонарик, который пригодится, когда будет снята блокировка техники, связанной с электричеством. Потом увидел на полке бинокль, взял – полезная штука. На полках с одеждой выбрал комбинезон для Юльки. Конечно, совсем по росту не найти, но хотя бы удалось раскопать самый маленький, на субтильного бойца. Обувь тут начиналась от сорок второго размера. Придется ей идти в своих резиновых сапожках. Что же еще не забыть? Компас, скатка бинтов, флакончик с йодом.

Вещей набралось прилично, а захватить с собой мешок Сашка не догадался. Пришлось применить армейскую смекалку. Взял с крайнего стеллажа балахон, сложил все внутрь, свернул в аккуратную скатку и вынес, не пряча ни от чьих глаз. По улице пошел уверенно, деловой походкой человека, спешащего по важному делу. Добычу сгрузил в медпункт. Туда же Юлька должна была принести небольшой запас еды и две фляги, с едой и настойкой, на всякий случай. К отходу все было готово. Оставалось придумать, как пронести «хитин» к Камню-глазу да еще и оставить его под зорким оком противника.

Задачу неожиданно помогла решить вернувшаяся из теплиц Юлька. Зная, что вскоре им придется покинуть Зону, она напоследок собрала огромный букет ярко-красных цветов, которые так долго выращивала. Цветы были безупречно правильной формы, казалось, что они пронзали пространство острыми лучиками, и в комнате от этих алых сполохов становилось тревожно и празднично.

– Есть! Придумал! – крикнул Сашка и закружил Юльку по комнате.

Лед смотрел на них немигающими голубыми кругляшами. Вероятно, ему передавалась нервозность хозяйки, потому что сегодня он никак не находил себе места и всячески выражал беспокойство. Сашка поднял его на руки, почесал за ухом, но привычного мурлыканья так и не дождался.

Юлька вышла в соседнюю комнату примерить камуфляжный костюм. Вышла она оттуда хрупким солдатиком – рукава были длинны, брюки тоже пришлось подвернуть, в куртку можно было закутать вторую такую же девушку. Но в этой одежде Юлька не выглядела нелепой или комичной, наоборот, военный наряд был ей к лицу – делал строже, серьезнее, взрослее. Сашка теперь видел перед собой не хозяйку-монахиню, а воина, с которым можно было идти в разведку, доверить боевое оружие.

Увидев хозяйку в армейском облачении, Лед фыркнул, метнулся и пулей выскочил вон из комнаты. Сашка и Юля проводили его недоуменными взглядами.

– Боится, что не возьмем его с собой? – предположил Александр.

– Думаю, нет. Его дом здесь, другого он не помнит. А сейчас, получается, мы его лишаем этого дома, – вздохнула Юлька. – Но он умный, он поймет…

Сашка вышел из медпункта и практически сразу увидел Льда, который свернулся калачиком в пожухлой траве недалеко от крыльца. Белая шерсть выглядела снежным комком на серо-рыжем осеннем фоне, и было в этой картинке что-то жалкое, обреченное. Александр подошел, наклонился – Лед только дернул ухом, не поднялся на лапы, не изменил позы.

– Ну что ты, брат! – сказал Сашка, осторожно гладя друга по шерстке. – Дом ведь не там, где миска и подстилка, а там, где тебя любят. Будешь жить с нами, в тепле и уюте. Мышей, правда, не обещаю, не водятся они в городских квартирах, но, если захочешь, заведем для тебя парочку.

Лед поднял голову, посмотрел огромными голубыми глазищами и тоскливо мяукнул. Сашка поднял его со стылой земли, прижал к себе, согревая и успокаивая. Лед примирительно лизнул его щеку шершавым языком и наконец-то замурлыкал. На душе сразу стало легче.

– Ты прости, что поставили тебя перед фактом, не посоветовались. – Сашка понимал, что мелет чушь, но, несмотря на очевидную глупость этих извинений и объяснений, он почему-то был уверен, что они важны. – Нам без тебя будет очень сложно. Ты ведь тоже воин, сталкер-выживальщик, почти как я, а до своих, до нового дома нам еще придется добираться. И не просто добираться самим, а Юльку довести в целости и сохранности. Мы же с тобой защитники, понимаешь? Будет трудно, скорее всего, без стычек с твоими лесными собратьями не обойдется, но вдвоем справимся. Я на тебя надеюсь, брат!

Сашке показалось, что на морде кота отразились почти человеческие страдания, а в глазах-ледышках застыли слезинки. «Уж не заболел ли ты, Лед? – с тревогой подумал Сашка. – Никогда тебя таким не видел».

Из медпункта вышла Юлька, снова облачившаяся в привычный серый балахон. Подошла, обняла обоих. Так они и замерли, слившейся воедино троицей, маленькой дружной семьей, странным образом возникшей посреди холодной осенней Зоны. Сашка подумал, что, если вот сейчас ему предложат отдать жизнь за счастье и благополучие Юльки и Льда, он сделает это не задумываясь и без сожаления.

Из размякшего состояния вывел посторонний звук – со стороны центра к ним приближалась группа монахов, возглавлял которую Павел. Теперь его было видно издалека, на сером балахоне сиял символ Красного Камня, отличительный знак, выделяющий ставленника владыки из общей массы. Жреца сопровождали два брата. Троица подошла к ним вплотную, сопровождающие коротко склонили головы, а Павел, сделав рукой знак, призывающий внимательно слушать, торжественно произнес:

– Волей жреца поручаю тебе, брат-птицелов, принять на себя обязанности палача, и с этого момента следить за порядком, наказывать виновных, даровать нуждающимся легкую смерть!

Сказав это, Пашка протянул Александру поясную сумку. Сашка, не ожидавший ничего подобного, кивнул, принял черный холщовый сверток, неловко поклонился. Говорить ничего не стал, ожидая от Павла пояснений или еще какого-нибудь знака.

– Приказываю тебе явиться к Камню-глазу сегодня, после заката, для получения дальнейших инструкций. Во имя Камня!

Вот! Наконец-то было произнесено самое главное. Сашка посмотрел в глаза Павла, увидел в них живой блеск, без красного отсвета. Пашка еле заметно усмехнулся, сощурился, как бы говоря: «Не дрейфь, брат! Прорвемся!»

– Надеюсь оправдать доверие, – церемонно начал Александр, – и благодарю за возможность воздавать по заслугам нарушителям и изменникам. Буду рад получить подробные инструкции лично от тебя, жрец! Во имя Камня! – Последние слова он произнес с нажимом.

Намек был более чем прозрачен, Сашка желал другу удачи и надеялся, что Павел найдет способ выполнить миссию и при этом выжить. Тот в ответ сложил большой и указательный пальцы буквой «О», показал на уровне пояса. Обмен информацией состоялся.

К Павлу подошла Юлька, взглянула серьезно и молча протянула ему руку. Павел растерялся и, как говорят актеры, ненадолго разгримировался, потому что на лице его вдруг заиграла улыбка, совершенно не соответствующая образу жреца. Он пожал Юлькину руку, накрыл ее другой рукой, чуть сжал и отпустил. Сашке не хотелось думать, что это было прощанием.

После этого новоявленный жрец и сопровождающие его монахи развернулись и направились в сторону зверинца. «К ученому пошел, проконтролировать подготовку», – догадался Александр. Оставалось только надеяться, что у профессора хватит ума не сболтнуть лишнего и уж хотя бы не грохнуться в обморок от страха.

Наступил вечер. Сашка и Юлия быстро поужинали в медпункте, еще раз проговорили порядок действий. Лед дремал в смотровой на диване. Потом Юлька побежала в трапезную, куда ученый должен был доставить концентрированный «каменный сон» для оглушенных, а Сашка отправился к себе в каморку за «хитином». До начала операции оставалось часа полтора. Согласно плану, Александр должен был дожидаться Павла невдалеке от Камня-глаза, якобы для получения инструкций – встреча, о которой тот заявил во всеуслышание еще днем.

Напряжение нарастало. Сашке не сиделось на месте. Он достал из-под матраса бомбу, перекрученную бикфордовым шнуром, засунул во внутренний карман и решил не терять времени даром, а хотя бы издали посмотреть на то, как Павел отправит охрану в туннель. Сделать это ему подсказывала осторожность – если вдруг распоряжение жреца покажется Камню странным и он захочет этому помешать, придется действовать по обстановке и как-то завершать начатое. Заранее подготовленного запасного плана на случай чрезвычайной ситуации у Александра не было, приходилось надеяться на опыт сталкера и удачную импровизацию.

К счастью, эта часть замысла прошла без сучка и задоринки. Сашка залег с биноклем неподалеку от входа в туннель и вскоре увидел, как стройный ряд монахов-охранников исчезает под холмом. Когда в дверях скрылся последний, Павел навесил на дверь замок, постоял немного, прислушиваясь, и затем быстро удалился. Александр неслышно выскользнул из своего укрытия и, на ходу набрасывая балахон, который он снял перед засадой, почти бегом отправился к ученому.

Профессор, вероятно, дополнительно мотивированный жрецом, старательно разводил концентрат антидота. Сашка вздохнул с облегчением – не сбежал, исполняет, что велено. Когда ученый заметил на поясе Сашки черную сумку, лоб его покрылся испариной.

– Вы все-таки стали палачом? Я же говорил!

– Не понимаю, почему это вас так пугает, – удивился Сашка. – В случае неудачи и к вам, и ко мне придет другой палач, могущественный и жестокий. Но пока мы в одной лодке, вам нечего опасаться ни меня, ни жреца.

– О да, – недоверчиво протянул профессор, вытирая рукавом пот. – Наш новый ставленник мне сказал практически то же самое, только другими словами. Так, что всякое желание не подчиниться или сбежать у меня исчезло.

– Думайте о будущем, – посоветовал Сашка и, набрав в два шприца концентрат антидота, покинул дом профессора.

Время поджимало, Сашка рванул в медпункт. Юлька и Лед сидели, как на вокзале в ожидании поезда, с собранным рюкзаком, готовые в любой момент вскочить и побежать. Она снова была в защитном костюме, под куртку надела толстый вязаный свитер с высокой горловиной и теперь не выглядела хрупкой и уязвимой в одежде с чужого плеча.

– Юль, может, останешься? – не надеясь на положительный ответ, предложил Сашка. – Опасно ведь через лес. Мы и вдвоем справимся. Правда, Лед?

Юлька посмотрела строго и решительно покачала головой:

– Чем быстрее мы приведем помощь, тем меньше риска для братьев и сестер. И для твоих товарищей, если я найду вход в туннель с той стороны. Ты же не знаешь, где он! А я найду, там две березы приметные, по ним проводник ориентировался. Значит, отряд сможет пройти не через лес и болото, а под землей – это гораздо безопаснее. Да и нужно же как-то выводить людей, запертых в туннеле. Сюда-то и вертолеты спасательные прилетят, а там, в лесу, им приземлиться негде. Я обузой не буду, не волнуйся.

Сашка чмокнул ее в макушку, потом наклонился, притянул к себе пушистую голову Льда – попрощался без слов, на всякий случай. Пора было идти к Камню-глазу. Сашка вытащил из банки собранный Юлькой кроваво-красный букет, стряхнул со стеблей остатки воды и прямо так, с охапкой цветов наперевес, направился к месту встречи с Павлом.

Глава 3 Красное солнце сгорает дотла

К светящемуся кристаллу Сашка подходил, уже надежно запрятав в букет увесистый «хитиновый» заряд. Серый в крапинку шнур незаметно тянулся от стеблей к полам балахона и исчезал в кармане куртки, надетой вниз. Десятиметровой длины должно было хватить для того, чтобы успеть отбежать подальше от Камня-глаза и занять позицию для наблюдения за Камнем-сердцем, точнее, за результатом действий Павла. Александра не оставляла мысль вытащить друга из ловушки, пока «бочку» из частокола не накроет взрывом. Выжить внутри огороженного пространства шансов не было. «Хитин» представлял собой абсолютный изолятор от всего, включая пригодный для дыхания воздух. И любое живое существо, попавшее в зону его воздействия, автоматически становилось обреченным. Сашка подумал, как бы он действовал в подобной ситуации. Наверное, позаботился бы о том, чтобы калитка не закрылась, а запалив шнур, был бы готов выпрыгнуть и отбежать как можно дальше от эпицентра взрыва. Впрочем, Павел нисколько не глупее его, наверняка он все это уже просчитал. Надо просто быть неподалеку и в случае необходимости успеть прийти на помощь.

Жрец уже ждал его у Камня-глаза. Увидев пышный букет, довольно улыбнулся и поднял вверх большой палец.

– Красивые цветы! – сказал он. – Даруй их владыке смотрящему и иди исполнять свой долг, брат-палач…

Произнося это, Павел тихонько жестикулировал. Сначала поднял палец и указал на Сашку, затем поднял два и указал на себя. «Ты первый, я – второй», – понял Александр и кивнул. Дальше была поднята ладонь, пять пальцев.

– Пять минут? – одними губами переспросил Сашка.

Павел кивнул и снова поднял большой палец. Он был рад, что друг его понял. Ровно через пять минут следовало поджечь запал шнура.

– С богом, – едва слышно сказал Павел и громко добавил: – Во имя Камня!

Последний жест указывал на бетонную плиту под ногами. Когда жрец отошел, Сашка увидел сложенный вчетверо лист бумаги и быстро поднял его. Раскрывать и рассматривать сразу было нельзя – они все еще были на виду у «смотрящего владыки».

Пашка удалялся, не оглядываясь. Александр осторожно возложил букет к подножию Камня-глаза и начал отступать, разматывая шнур. Один раз нить застряла, пришлось бить поклоны, изображая ритуальные действия, пока клубок вновь не стал разматываться. Отойдя на десять метров, Сашка остановился и сел на землю спиной к светящемуся кристаллу. Вдохнул, выдохнул, достал из кармана коробок спичек, нащупал кончик шнура. Несколько секунд он потратил на изучение листка, оставленного Павлом. Это была карта местности с обозначенными ловушками, подобными той, в которую в свое время угодил Белов. «Спасибо, брат!» – мысленно поблагодарил друга Сашка. Подождав еще пару минут, решительно чиркнул спичкой и, убедившись в том, что веселый огонек переполз на нить и быстро побежал по ней, одним прыжком отскочил на боковую дорожку.

Он бежал по направлению к Камню-сердцу, на ходу сбрасывая с себя балахон и растворяясь в ночном полумраке. Добежав до нужной точки, рухнул на землю, приник к биноклю. Пульс стучал в висках, сквозь этот стук Сашка не сразу услышал сначала один негромкий хлопок, а затем, практически сразу, второй. Свечение, исходившее от кристалла, замигало и стало гаснуть. В бинокль он увидел выросшее облако над частоколом, огораживающим вход к Камню, и фигуру, метнувшуюся из-за ограждения. Сашка успел разглядеть в затухавших сполохах, как человек в балахоне сделал пару шагов, остановился, обхватив руками голову, и с безмолвным криком рухнул на землю. В этот момент красноватый свет Камня-глаза окончательно погас, Зону накрыла непривычная тьма.

Поняв, что все кончено, Сашка ринулся к лежащей на земле фигуре. Тьма не была непроглядной, с неба светили звезды, и луна, на счастье, была полной – он видел, куда нужно бежать. Павел лежал навзничь, лицо застыло восковой маской, а из глаз лились кровавые слезы. Александр приник к груди друга, но лишь для того, чтобы окончательно убедиться, что тот мертв. В последние секунды перед окончательной дезактивацией Камень отправил смертельный болевой заряд, разорвавший сосуды в голове неверного ставленника. Отомстил, успел. Сашка сжал кулаки и по-звериному зарычал, едва сдерживая злые слезы. Рывком поднявшись с колен, он бросился к полуоткрытой калитке. Внутри ничего не было видно, и он, ломая спички, попытался сначала рассмотреть происходящее при свете маленького огонька, а потом вспомнил про фонарик. Достал, включил – яркий луч ударил в небо, подтверждая, что все получилось и аномалия побеждена, раз тут снова работают батарейки. Сашка нацелил фонарь в центр, и мстительная радость заполнила его душу. Локальный взрыв распотрошил каменную глыбу и надежно покрыл разлетевшиеся куски ровным изолирующим слоем, не оставив твари шанса выбраться наружу. «Хитин» сработал на отлично. Смерть Пашки была не напрасной.

Вот только горевать сейчас некогда. Теперь требовалось привести помощь. Сашка побежал к медпункту, где ждали известий Юля и Лед. По дороге не удержался, завернул на плац. Некогда величественный кристалл, наполнявший своим сиянием огромную территорию поселения, так же, как и Камень-сердце, был разнесен на мелкие куски. Не осталось ни единой искорки, все было наглухо запечатано дезактиватором. Убедившись, что и здесь все в порядке, Сашка двинулся дальше: время поджимало.

Юлька все поняла по его лицу. И про победу над Камнем, и про смерть Павла. Она решительно перекинула рыжую косу за спину, поднялась и стала натягивать резиновые сапоги.

– Что это? – удивился Сашка, заметив валяющуюся на полу разорванную в клочья подушку.

– Это Лед, – спокойно объяснила Юлька. – Несколько минут назад, скорее всего, в тот момент, когда уходил Камень, Ледик вскочил, зарычал, выпустил когти и бросился на подушку. Помнишь, все говорили, что он Избранный? У них была какая-то связь. Теперь, надеюсь, она разорвана навсегда.

Сашку прошиб холодный пот.

– Не думаешь, что вместо подушки должна была быть ты? – мрачно предположил он. – Сдается мне, Его Каменное Владычество пытался не только Павлу отомстить.

– Саша, это мой Лед! Неужели ты считаешь, что он мог убить меня, даже по приказу?

– Знаешь, похоже, сам Камень недооценил этого кота. Не знаю как, но он сумел вывернуться из-под пресса чужой воли и выпустить демона в пустоту.

Лед понимал, что говорят о нем, и переводил взгляд с Сашки на Юльку, сидя на стуле напряженным столбиком.

– Спасибо тебе, брат! – сказал Александр.

– Спасибо, родной! – тихим эхом отозвалась Юлька и всхлипнула.

– Пора! – скомандовал Сашка, и через несколько секунд они быстрым шагом направились к границе Зоны. Лед не отставал, держался рядом и даже чуть впереди, выделяясь в ночной темноте белым сугробиком.

Сашка сверился с картой, подсвечивая себе фонариком. Вот лучший проход, без лишних зигзагов и мимо густо расставленных ловушек. Да, если бы не Павел и его подсказка, их путь был бы гораздо опаснее.

– Сюда, – показал он направление рукой. – И надо поторапливаться. До рассвета мы должны успеть дойти до территории наших, за стену.

Юле был непривычен путь по лесу, она то и дело спотыкалась о корни и коряги. Но Лед бежал уверенно, будто знал самый безопасный путь. Сашка поглядывал на карту и с каждым шагом все больше убеждался, что так оно и есть. Может, звериное чутье помогало Льду обходить ловушки, а может, он так же, как составитель карты, знал, где они расставлены.

До болотца дошли минут через двадцать. Пока Сашка подбирал опорные палки для себя и Юльки, кот ушел куда-то в сторону, и вскоре они услышали требовательное мяуканье. Лед остановился около небольшого холмика, от которого начиналась узкая тропинка, составленная из кочек. Судя по всему, это был брод, не обозначенный на карте. Пришлось снова полагаться на интуицию или знания Льда, и полосу топи они преодолели быстро, след в след, практически не замочив ног. Дальше начинался густой лес с еле заметными тропками. За болотцем уже не было ловушек, самый опасный отрезок пути остался позади. Теперь только ориентироваться на охотничье чутье, чтобы не встретиться со зверями-мутантами. Хоть время и было дорого, на несколько минут остановились перевести дух.

– Павел долго мучился? – спросила Юлька.

У Сашки перед глазами снова всплыла фигура, метнувшаяся за частокол, неуверенные движения, как у раненого зверя, сжатые ладонями виски в безуспешной попытке унять нарастающую боль и немой крик на застывшем лице.

– Не думаю, – ответил он. – Несколько секунд, и все.

Сашка не стал озвучивать подробности о том, как Камень взорвал в голове Павла смертоносную бомбу и какие страдания пришлось испытать другу перед смертью.

Для дальнейшего пути перегруппировались. Сашка шел впереди, освещая тропинку фонариком, за ним Юлька, и замыкающим бежал Лед. Он сам переместился в хвост, добровольно взяв на себя обязанность охранять их сзади, со стороны покинутой ими Зоны. Юлька оглядывалась, убеждаясь, что с котом все в порядке, а Сашка, наоборот, перестал волноваться за то, что кто-то нападет с тыла. С таким охранником беспокоиться не о чем. Второй пистолет он заранее отдал девушке, показав, как снимать с предохранителя и стрелять, правда, сомневался в том, что в случае чего Юлька не растеряется и сможет им воспользоваться.

Двигались быстро, пару раз останавливались на короткий отдых. Сашка еще раз проверил свой боезапас, подтянул черную поясную сумку. Она представляла немалую ценность – в специальных кармашках размещались два шприца с концентратом антидота, «быстрая смерть» – наследство палача, обезболивающее из складских запасов и пробирка с ярко-голубой жидкостью, отобранная у ученого, – антимутант. Сашка обложил пробирку скатками бинтов, чтобы донести ее в целости. Профессор был прав, с этим веществом они смогут быстро очистить леса и снять угрозу дальнейшего распространения мутантов по планете. Александр запоздало подумал, что стоило перед уходом забежать к ученому, рассказать о произошедшем и убедиться в его готовности помогать. Но потом успокоил себя мыслью, что об уничтожении Камня профессор узнает и без него, как минимум по отсутствию привычного красного свечения. А дальше сам сообразит, не маленький.

На одном из коротких привалов Юлька спросила:

– А когда те, кто в части, наблюдатели, заметят, что Камень больше не светит, они что сделают?

– Пошлют наземный отряд. Направлять вертолеты сразу, думаю, не станут – вдруг ловушка? И так их достаточно падало из-за аномалий, не станут наши рисковать. А вот разведчиков вышлют. Если мы их перехватим, помощь придет гораздо быстрее – у них рации, связь с командованием.

– Хорошо бы их перехватить до туннеля, – сказала Юлька.

После полутора часов трудного пути она устала, это было заметно, но держалась стойко. Сашка втайне гордился ее выдержкой и мечтал. О том времени, когда они доберутся до своих и все плохое в их жизни наконец закончится. Тогда он сделает ей предложение. В эти минуты в памяти снова всплывал Иркин отказ и слова о том, что он лучше найдет, только теперь они уже казались не обидными, а скорее пророческими. Так и вышло, лучше Юльки для него не было никого на свете. Только вот с Иркой говорить будет трудно, она до сих пор надеется на возвращение Павла.

Осенняя ночь подходила к концу, когда они достигли бетонной стены, отделяющей Табловскую аномальную Зону от остального мира. Лед снова вырвался вперед, легко перемахнул забор, цепляясь когтями за щербины, и громко мяукнул уже с той стороны, сообщая, что путь безопасен. Сашка подсадил Юльку, убедился, что она крепко держится за верхний гребень стены, подтянулся сам, огляделся с высоты. Хоть небо и серело, внизу по-прежнему густели сумерки, и только белая шерсть Льда фосфоресцировала в темноте. Сашка начал спуск, нащупывая опору для каждого шага, потом мягко спрыгнул в пружинистую листву. Скомандовал Юльке спускаться. Забор был стандартный, трехметровый. Сашка посветил под ноги фонариком, чтобы девушка видела место приземления. Все-таки сказалось отсутствие тренировки, или взяла свое усталость – нога соскользнула, руки не удержали внезапную тяжесть, и Юлька полетела вниз. Сашка успел подхватить ее, не дав упасть на землю. Прижал к себе, улыбнулся:

– Испугалась?

– Не успела, – улыбнулась Юлька в ответ. – Теперь ведь все хорошо, да? Мы у своих?

Сашка успел только открыть рот, чтобы подтвердить, что главные опасности позади и они теперь на своей территории, где меньше мутантов и нет ловушек, что их задача почти выполнена, как их атаковала неизвестно откуда взявшаяся птица с уродливым костяным клювом и огромными черными крыльями.

Глава 4 Так замыкается круг

Наверное, в прошлой жизни она была безобидной вороной, но сейчас черная птица-мутант, спикировавшая на них с вершин сосен, была похожа на чудовищного орла, прилетевшего за добычей. Птица вцепилась страшными когтями в плечи Юльки и пыталась вырвать ее из рук Сашки. Он потянулся за пистолетом, невольно ослабив хватку, но стрелять не решался – Юлька билась в лапах хищницы, а та делала безуспешные попытки взлететь, но только хлопала крыльями по земле – все-таки тяжесть девушки была для нее неподъемной. Раздался звериный рык – в схватку вступил Лед. Сашка в очередной раз поразился силе этого зверя – белый кот в минуты ярости превращался в огромного снежного барса, настоящую машину смерти. От удара его лапы птица отлетела на насколько метров, выпустив добычу. Юлька быстро отползла в сторону, а Сашка бросился к сражающимся, которые представляли сейчас собой бело-черный ком, катающийся по земле, рычащий и теряющий перья. Бой затягивался, кот-мутант обладал изрядной силой, но и птица сдаваться не собиралась. И снова стрелять было нельзя – пуля могла задеть Льда. Сашка раскрыл поясную сумку, выхватил оттуда шприц с «быстрой смертью» и с размаху всадил его в черное пятно. Ворона задергалась, зашипела, защелкала клювом и, наконец, замерла.

Белый зверь фыркнул, отряхнулся и стал быстро «сдуваться», возвращая себе обычный облик. Сашка бросился к Юльке. Она сидела под деревом, зажимая рукой левое плечо, которому сильнее всего досталось от вороньих когтей. Сашка достал нож, разрезал ткань, осмотрел рану. Порезы были неглубокими, но сильно кровоточили. Он быстро обработал рану йодом из аптечки, туго замотал порезы бинтом. Вторая рука практически не пострадала, мелкие ссадины бинтовать не пришлось.

Юлька никак не могла отойти от шока, ее трясло. Сашка достал шприц с обезболивающим, сделал укол – она только ойкнула.

– Ну как ты? Идти сможешь? – Александр помог ей подняться.

Девушка кивнула, благодарно погладила кота, трущегося об ноги.

– Все в порядке, Саш, – собравшись с силами, сказала она. – Я справлюсь.

Они продолжили путь. По всем прикидкам, вход в туннель должен находиться недалеко от стены, главное было его не пропустить. Лед снова возглавил группу, трусил впереди, подзывая их протяжным мяуканьем, когда Сашка и Юлька отставали. А отставать теперь приходилось часто. Несмотря на укол и обработку ран, девушка стремительно теряла силы. В какой-то момент Сашке пришлось подхватить ее под больную руку, идти дальше ей пришлось с поддержкой.

– Там две кривые березы, склоненные друг к другу, под ними вход в туннель. Он похож на холм, дверь замаскирована, завалена ветками, – вспоминала Юлька.

Сашка постоянно оглядывался по сторонам, но ничего похожего не видел. Конечно, если бы место запоминал он, то и ориентиров отметил бы гораздо больше, но Юлька навыками охотника не обладала, и в данном случае оставалось уповать на везение и внимание.

Они прошли еще около часа. Закрадывалось подозрение, что туннель они все-таки проскочили. Юлька чувствовала себя виноватой, что еще больше усугубляло ее состояние.

– Вспомнила! – вдруг сказала она. – Мы шли от города по широкой дорожке, потом на развилке повернули налево. Надо найти развилку!

Город, согласно карте местности, которую Сашка изучил еще до похода, располагался строго на север. Ободренные подсказкой, они достаточно быстро прошли еще пару сотен метров и наткнулись на хорошо заметную тропу. Это была главная дорожка, не ответвление, поэтому пришлось возвращаться назад в поисках развилки. Минут через двадцать показалась сеть тропинок, ведущих в разные стороны, – лесной перекресток, который Юлька сразу узнала. Произошло это очень кстати: совершенно обессилевшая девушка теперь практически висела на Сашке, с трудом передвигая ноги. По левой тропке, пройдя еще немного вперед, они добрели наконец до искомых кривых берез. Увидев долгожданный вход, Юлька в изнеможении сползла на землю. Лед, непрерывно размахивая хвостом, что показывало крайнюю степень беспокойства, ходил вокруг нее, напряженно оглядываясь по сторонам.

Сашка побежал к холму, отбросил ветки, закрывающие вход, потянул за ручку заржавевшей двери. Та со скрипом поддалась. Изнутри пахнуло прелой сыростью, как из подвала. Александр перетащил Юльку внутрь, усадил недалеко от входа. Его сильно беспокоил вид девушки – ее трясло мелкой дрожью, она была бледна и постанывала от боли, несмотря на то, что обезболивающий укол давно уже должен был подействовать.

– Посмотри на меня! – приказал он. – Говори, что чувствуешь!

Она открыла глаза.

– Слабость, холодно и очень больно, как винтом все выкручивает, – прошептала Юлька.

Сашка лихорадочно соображал. Такое состояние не могло быть последствием травмы, если только когти не были ядовитыми, что маловероятно – проклятущая птица все же происходила от вороны, а не от змеи! Но перечисленные симптомы смутно что-то напоминали. Именно такое сочетание боли, холода и слабости испытывал сам Сашка, когда… Стоп! Это было, когда он чуть не умер в то утро, запертый в каморке без «глотка жизни». Странно, что Юлькин организм, пусть даже ослабленный травмой, сейчас выдает не просто ломку из-за привычки к антидоту, а саморазрушается, как в свое время и его собственный. Но тогда ведь он находился под мощным излучением Камня, а сейчас-то в чем дело?

На удивление времени не оставалось, скорость решала все. Сашка достал из сумки спасительный концентрат «глотка жизни», закатал Юлькин рукав на здоровой стороне и осторожно ввел жидкость в вену. Эффект наступил быстро, через считаные минуты. Смертельная бледность отступила, лицо порозовело, на лбу появилась испарина, дыхание выровнялось. Еще через несколько минут девушка открыла глаза и слабо улыбнулась. Сашка готов был заплакать от радости – его охватывал ужас при одной мысли, что он чуть не потерял свою Юльку, самого родного на этом свете человека.

– Сейчас я немного отдохну и смогу идти дальше, – сказала она окрепшим голосом.

– Ну уж нет! – решительно запротестовал Сашка. – Дальше я сам. Ты останешься здесь, под присмотром Льда. А я постараюсь как можно быстрее вернуться с помощью. Только пообещай, что больше ни во что не влипнешь!

– Сам пообещай ни во что не влипнуть, – проворчала Юлька, смиряясь с вынужденным бездействием.

– Держи фонарик, я скоро, – проговорил он, на секунду прильнул к ее лбу и вышел из туннеля.

Лед крутился у входа.

– Остаешься за старшего, брат, – обратился к нему Сашка. – Береги Юльку, охраняй ее до моего возвращения.

Он бежал через лес уже на остатках сил, держа направление на север. Сашка не думал об опасностях, сейчас только скорость, не до осторожности. Где-то через час непрерывной гонки он услышал справа от себя троекратное «ку-ку» и через несколько секунд повторное. Кукование было хриплым, человеческим, лишь отдаленно напоминающим голос настоящей кукушки, но для него звучало райской музыкой – это был сигнал «Все ко мне!», которому он сам в свое время обучал ребят из части.

– Братцы, я здесь! – крикнул он. – Это я, Птицелов!

Его услышали, узнали – он увидел ребят, бегущих к нему отовсюду. Лес моментально наполнился радостными криками: «Птицелов вернулся! Живой!» Подбежавшие обнимали, хлопали по плечу. Старший группы, незнакомый Сашке майор, еле пробрался к нему через кольцо ликующих бойцов.

– Докладывай, сталкер! Что там? – потребовал старший.

– Камень дезактивирован, но на объекте полно гражданских. Нужно срочно направить вертолеты со спасателями и пеший отряд в туннель – там тоже остались люди.

– Сектанты?

– Да. Бывшие оглушенные, сейчас в состоянии амнезии. И один живой, ученый.

– Потери?

– Из вчерашних – один. Боец Павел Громцев, погиб как герой при проведении операции по уничтожению противника.

Александр коротко рассказал про туннель, а также про то, что оставил там еще одного бойца-героя, Юлию Гладкову, и ее кота-мутанта.

Старший, которого, как выяснилось, звали майор Топилин, связался с центром, доложил обстановку и получил добро на проведение масштабной спасательной операции. Сашке поручили довести бойцов до туннеля, а затем вместе с Юлией вернуться на базу. Пока шли до места, Семенов, боец из соседнего отряда, рассказал, как вернувшиеся ночью дозорные доложили в штаб, что свечение над Зоной пропало – это был сигнал к началу штурма. Поэтому рано утром в сторону Табловской аномалии выступили несколько пеших боевых групп, на одну из которых и наткнулся Александр.

– Почему не штурмовали раньше? – спросил Сашка. – Комов же планировал захват сразу после вылазки.

– Так наш же был в Зоне, – удивился Семенов. – От него и ждали сигнала.

– Откуда узнали? – уже почти догадываясь, спросил Александр.

– Грушин рассказал. Чудом ушел от погони, продрался через все ловушки и дошел. Инвалид теперь, правда, – правой ступни как не бывало, в пасти волка оставил. Но дополз, сказал, что есть там свой человек по имени Павел и что он просит отложить штурм до его сигнала. За людей сильно переживал, чтобы не поубивали друг друга напрасно. Это тот самый герой?

Сашка кивнул. Вспомнил Павла, майора Комова, вздохнул. Грушин молодчага, выполнил-таки боевой приказ – вернулся живым, да еще с такими разведданными. Комов бы им сейчас гордился.

Юльку окружили вниманием, чем ее сильно смутили. Сразу несколько человек вызвалось нести ее на руках до части, но она, уже немного окрепшая, запротестовала и уверила всех, что дойдет сама, с Сашкиной помощью. Голубоглазый белоснежный кот хоть и произвел настоящий фурор своим необычным внешним видом, но Александру пришлось честно предупредить, что Лед – мутант, способный трансформироваться в опасного зверя, и из соображений безопасности лучше к нему не подходить, а уж тем более не гладить. Лед водил ушами, глядя на шумную толпу, недовольно фыркал от новых запахов и, будто понимая шаткость своего положения в коллективе военных, держался в стороне. Сашка даже опасался, что кот сбежит, но Юлька не сомневалась в том, что верный друг пойдет с ними в часть, какие бы ограничения и трудности его там ни ждали.

К вечеру они уже были на месте. Их сразу поместили в госпиталь при штабе, в соседние палаты. Лед также отправился в карантин до прохождения полного ветеринарного контроля. Военврач похвалил Александра за грамотно наложенную повязку, позволившую остановить кровотечение и не дать Юлькиным ранам воспалиться.

Сашка изнывал в ожидании новостей, то и дело порывался встать и сбежать в центр связи, но ему пришлось дожидаться медицинского осмотра, а прежде всего сдать одежду для проверки и дезинфекции. Также не терпела отлагательства сдача всех доставленных из Зоны веществ: образцов альтернативного антидота, «быстрой смерти», и антимутанта – актуальнейшей на сегодняшний день вакцины, открытия профессора-сектанта. Сашка составил подробную опись и приложил к ней черную сумку вместе со всем содержимым.

И Сашка, и Юлька сильно переживали из-за Льда. Оба понимали, что изоляция необходима, животное могло быть носителем неизвестной инфекции, да и его способность мутировать в моменты ярости не добавляла спокойствия окружающим. Можно было уповать на то, что Лед будет вести себя спокойно, но риск сохранялся, и следовало дождаться осмотра ветеринара, а также надеяться, что удивительное животное станет первым, на ком вне Зоны испытают антимутант. Для содержания кота выделили подсобку с небольшим окошком, куда впихнули просторный уличный вольер для собак. По просьбе Юльки пол подсобки устелили старым одеялом. Также туда поставили кормушку, миску с водой и импровизированный лоток с опилками. Сашка заглянул к другу ближе к вечеру, когда были завершены основные проверочные процедуры, и остался доволен. Кот за решеткой выглядел, конечно, грустно, но Александр постарался его заверить, что эта комфортабельная тюрьма – дело временное и вскоре Лед снова будет разгуливать на свободе.

С новостями к Сашке пришел следователь из отдела внутренней безопасности. Он коротко рассказал о том, что пеший отряд вывел из туннеля группу сектантов численностью в сорок пять человек, эвакуация уже завершена, сейчас им оказывают медицинскую помощь. Опыт работы с бывшими оглушенными у местных медиков есть, ожидается прибытие психиатров для освидетельствования и перемещения пострадавших в специализированную клинику.

О людях, оставленных в Зоне, новости были не столь радужные. Как и предположил когда-то Павел, свечение Камня оказывало отпугивающее действие на местное зверье, а после того как излучение погасло, в периметр хлынули мутанты со всей округи, вероятно, привлеченные запахами человеческого жилья. Очнувшиеся после сна сектанты, неосторожно вышедшие наружу из бараков, стали легкой добычей. Часть из них, впрочем, сообразила укрыться в помещениях и держала оборону до прибытия спасателей. Жертвами нападения стали восемь человек, пятеро мужчин и три женщины.

После того как все бывшие сектанты были вывезены из Зоны, а остатки Камня собраны в специальный контейнер, Табловскую аномалию тщательно проверили новым прибором. Он мог зафиксировать даже остаточное излучение, работал подобно счетчику Гейгера, только был настроен не на радиацию, а на воздействие камней-пришельцев. Прибор вел себя спокойно, стрелка нигде, даже в бывших местах локаций Камня-глаза и Камня-сердца, не дрогнула, звуковой сигнал не раздался. По результатам исследований бывшую воинскую часть признали территорией, чистой от излучения.

Сашка спросил о профессоре. Следователь ответил, что того нашли забаррикадировавшимся в какой-то каморке с решетками на окнах, он сильно напуган, но физически не пострадал. Первое, о чем ученый спросил у спасателей, сохранил ли боец-птицелов пробирку с голубой жидкостью. Сейчас его везут сюда, он будет помещен под охрану, пока не выяснится его роль в произошедших событиях.

Александра следователь попросил составить подробный отчет, чем тот и занялся. Описывать события было нелегко, Сашка снова и снова переживал их как наяву – предательство Белова, бой Грушина с Комовым, разговоры с Камнем, встречу с Павлом. Юльке Сашка посвятил несколько страниц, особо подчеркнув ее роль в победе над Камнем. Отчет занял два десятка листов, и на его составление ушел целый день.

Навещавшие его бойцы тоже приносили известия. Так он узнал, что тело Павла от нападения лесного зверья не пострадало и сейчас направлено для исследований в военный морг. Оставалось еще очень много разбирательств и дел, связанных с Зоной. Забежавший проведать его Семенов долго сетовал на то, какой ерундой ему сейчас приходится заниматься – проверять чудо-прибором буквально каждый сантиметр огромной территории. Больше всего в его рассказе настораживало то, что сами бойцы уже сомневались, работает ли прибор в принципе или давно сломался, поскольку ни единого звука за все время проверок он так и не издал.

Сашка, не понаслышке знавший, как опасен Камень, от этих слов даже встревожился – требовалась абсолютная уверенность в ликвидации опасного пришельца, поэтому полагаться на авось в данном случае было преступлением. Семенов поспешил оправдаться тем, что автоматика на территории Табловской работает исправно, вертолеты летают, фонарики горят, рация ловит сигналы, а это означает, что опасности излучения действительно нет. А у прибора, видимо, просто не было возможности себя проявить. Но сомнения оставались, поэтому сейчас прибор поместили в сейф, расположенный в кабинете командира части, и заказали второй экземпляр, привезти который обещали буквально на днях. Если и второй прибор покажет отсутствие излучения, можно будет считать вопрос решенным. Услышав это, Александр вздохнул с облегчением. Все-таки тем, кто наблюдал за Зоной со стороны, было сложно объяснить, насколько важны сейчас работы по зачистке и как трудно не впасть в паранойю, представляя, что где-то лежит мерцающий красный осколок, ожидающий удобного момента для возрождения. И не передать ощущение липкого ужаса от вероятности того, что какой-нибудь фанатик однажды выкрикнет «Во имя Камня!» и пойдет делить людей на живых и оглушенных.

Врач, повторно осмотрев Птицелова и не найдя никаких отклонений от нормы, разрешил ему вернуться к службе, но пока шло следствие, заданий Сашке не давали, поэтому он был предоставлен сам себе и большую часть времени проводил то в Юлькиной палате, то в подсобке у Льда.

Девушка быстро шла на поправку. Следователь посетил и ее, допросив и тщательно записав показания. Для Юльки составили персональную программу реабилитации и по личному распоряжению начальника части разрешили проходить ее прямо там, на месте, без перевода в гражданское медицинское учреждение. Сашка даже начал испытывать беспокойство и уколы ревности – в палате ежедневно появлялись букеты из поздних осенних цветов и разноцветных листьев, на тумбочке стопками лежали шоколадки из местного киоска, и даже повар Митрич следил за тем, чтобы у юной пациентки всегда была двойная порция компота.

О рыжеволосой героине, которая с котом-мутантом долгое время противостояла Камню и спасала людей, по части уже ходили настоящие легенды. Юлька недоумевала, отнекивалась и с подозрением смотрела на Сашку. Тот в свою очередь активно отрицал свое участие в создании и распространении приукрашенных историй. Откуда взялись слухи, выяснилось достаточно быстро. Оказалось, что в штаб стекались все сведения о деятельности секты, полученные из самых разных источников, в том числе от бывших монахов. Психиатрам наконец-то удалось частично восстановить им память, во всяком случае пребывание в Зоне перестало быть для них белым листом. Данные были засекречены не сразу, поэтому не избежали любопытных взглядов рядовых штабистов. Ну а дальше рассказы обрастали новыми подробностями, додуманными уже рассказчиками. Все это Сашку изрядно забавляло, и ему было любопытно, упомянет ли кто-нибудь из бывших оглушенных брата-птицелова. Навряд ли, конечно – его деятельность была скрыта от посторонних глаз. Разве что бывший жрец вспомнит упрямого брата, зациклившегося на ботинках и чуть не отдавшего богу душу на подконтрольной ему территории.

Между тем про жреца он вспомнил не зря. Следователь заходил часто, уточняя ту или иную упомянутую в отчете деталь. Про жреца он расспрашивал особо. Сашка рассказывал все, что знал, но знал он немного, разве что некрасивую историю об использовании живого солдата в качестве шпиона и любовника. Причину повышенного интереса ему раскрыл сам особист. Оказалось, что у бывшего ставленника Камня была богатая криминальная биография, он даже объявлен в международный розыск за финансовые махинации и продажу секретных сведений иностранной разведке. После подтверждения личности его перевели в тюремный стационар, где он сейчас и дожидался суда.

Кроме него, среди монахов обнаружили троих бывших бойцов из их части, считавшихся погибшими. После раскодирования их прогнали через детектор лжи, после чего на них завели отдельные уголовные дела. Изменников ждал военный трибунал.

О подтверждении эффективности вакцины-антимутанта сообщил лично врач-ветеринар, прибывший в часть из Московской ветеринарной академии. Оперативное тестирование на лабораторных мышах-мутантах дало удовлетворительные результаты. Узнав это, Александр обратился к руководству с просьбой дать распоряжение о вакцинации Льда, и уже через сутки после введения антимутанта кота выпустили на свободу – анализы показали отсутствие каких-либо отличий от состояния обычного, никогда не мутировавшего животного. Лед по-прежнему держался настороженно, сторонился людей – видно, пребывание в клетке не прошло для него даром. Прежним ласковым котом он был только с Юлькой и Сашкой, а от остальных, особенно от людей в белых халатах, предпочитал прятаться.

Сашка и Юлька с нетерпением ждали окончания расследования или хотя бы завершения сбора материалов, требовавшего их постоянного присутствия. Было объявлено, что, как только их показания будут зафиксированы, бойцу Александру Лагутину предоставят долгосрочный отпуск, а Юлия сможет завершить начатый курс реабилитации уже по месту жительства. Но им снова пришлось задержаться и выступить важными свидетелями теперь уже по новому уголовному делу – умышленному убийству, совершенному на территории секты.

Глава 5 Все находится в нас

Если Камень мог быть осужден по людским законам за преступления против человечности – статьи, достаточно редко встречающейся в мировой истории, то ученый из секты Красного Камня оказался виновным по тяжким, но не в пример более банальным уголовным статьям.

Путаные показания профессора в рамках общего расследования не могли не привлечь внимания следователей. Возникло подозрение, что ученый чего-то недоговаривает, поэтому его направили на судебно-медицинскую психиатрическую экспертизу. Чтобы отличить правдивые показания от заведомо ложных, ученого подвергли допросу с применением спецпрепаратов, благодаря которому был получен целый ряд уличающих фактов.

Об этом шокированным новостями Юлии и Александру рассказал все тот же знакомый следователь, причем в день, когда они уже укладывали сумки, готовясь к отъезду домой. Так как дело касалось в том числе покушения на Сашку, особист попросил их задержаться вплоть до уточнения всех обстоятельств и был вынужден в общих чертах обрисовать картину произошедшего.

Как выяснилось в рамках нового дела, главный фигурант, называющий себя профессором, на самом деле таковым не являлся, то есть не имел ни научного звания, ни соответствующей должности. Семен Аркадьевич Жихов всю жизнь был изрядным карьеристом и в своем стремлении к деньгам и славе мог бы поспорить с самим бывшим жрецом секты, поэтому и стал легкой добычей Камня – завлечь такого блестящими перспективами оказалось несложно.

До прошлого года он работал заведующим лабораторией при научном институте и имел в своем подчинении единственного лаборанта по фамилии Захаров, которым успешно манипулировал. Лаборант оказался гораздо талантливее своего начальника, и Жихов, заметив это, уговорил его пойти вместе с ним в секту Красного Камня. Так в Зоне появились двое ученых.

– Вообще-то мне нельзя этого делать, но тут я должен у вас кое-что уточнить, поэтому послушайте, что этот упырь рассказал, – произнес следователь и поставил запись допроса.

Юля и Сашка сразу узнали характерный надтреснутый голос:

– Моей целью было покинуть секту, но с пустыми руками этого делать не хотелось. К тому же под моим руководством лаборант Захаров сумел разработать несколько необычных веществ, которые могли немало стоить вне Зоны. Мне оставалось только дождаться результатов тестов. Главное открытие – это антимутант, способный возвращать измененным животным прежний вид и блокировать рецидивы. В разработке был заинтересован и Камень, поэтому мы работали под его строгим контролем. Я решил сбежать сразу, как только препарат с подтвержденной эффективностью будет у меня в руках. К побегу я также планировал склонить сестру-настоятельницу…

На этих словах глаза Юльки расширились от удивления. Сашка глубоко вздохнул, борясь с желанием выругаться.

– …потому что только с помощью ее кота-мутанта можно было преодолеть лесной участок, полный опасного зверья. Идти в одиночку я опасался: слишком большой риск. Брать с собой лаборанта я не планировал, а хотел избавиться сразу, как только он сделает все, что от него требуется.

Юлька знаком попросила остановить запись и возмущенно спросила:

– Вы уверены, что он себя не оговаривает? Вы только послушайте, каким ровным голосом он все это произносит…

– Не оговаривает, будьте уверены, – усмехнулся особист и посмотрел на Александра.

– «Сыворотка правды», – догадался Сашка.

Следователь не стал комментировать, а просто нажал кнопку воспроизведения.

– Но тут в секте появился птицелов, – продолжил свои откровения Жихов. – И оказался гораздо привлекательнее для сестры-настоятельницы, чем я или лаборант. Над моим планом побега нависла угроза, поэтому я убедил Захарова в необходимости устранить конкурента. Камень, вероятно, знал об исполнителе, но предпочел не вмешиваться в сложные человеческие взаимоотношения, предпочитая наблюдать со стороны.

На следующий день, когда мы наконец-то смогли убедиться в эффективности антимутанта, мой помощник решил меня шантажировать. Он выдвинул требование объявить Камню, что открытие принадлежит лично ему, чтобы тот поменял нас ролями – его сделал начальником, а меня подчиненным. В случае моего отказа грозился раскрыть меня палачу. На разумные доводы, что он и сам при этом пострадает, Захаров не реагировал. Поэтому к вечеру мне пришлось напоить его чаем с сонным порошком, а когда он стал терять сознание, отнести в клетку с лисами-мутантами, которые завершили начатое…

– Вот я дурак! – хлопнул себя по лбу Сашка. – Я только сейчас понял, что было не так тем вечером.

Следователь и Юлька уставились на него, ожидая продолжения.

– Я же сам видел, что в клетки ученые просто так не заходили, всегда вперед пускали Льда. Только он умел сдерживать мутантов. А тут получается, лаборант поперся в загон к хищникам в одиночку. С какой такой радости? И еще вопрос – почему лисы не разбежались? Клетка-то, выходит, была не заперта. Значит, кто-то хорошо прикрыл ее снаружи. У меня вертелось в голове какое-то сомнение, но я так и не смог окончательно понять, чем оно вызвано. Да и Пашка посоветовал не придавать значения…

– К сожалению, ваша догадка все равно бы ничего не изменила, – подытожил особист. – Вам есть что добавить, может быть, какие-нибудь еще новые факты?

Сашка отрицательно мотнул головой.

– Накажите этого гада, не дайте ему отказаться от своих слов! – выпалила Юлька.

– А показания под «сывороткой» примет суд? – забеспокоился Сашка.

– Нет, но… поверьте, у нас есть способы прижать этого субчика, – уклончиво ответил следователь. – Сейчас он пытается изображать сумасшедшего, но безуспешно – экспертиза уже признала его вменяемым. Так что ждет его пожизненное заключение без права на амнистию. Вам спасибо за помощь, и не смею вас больше задерживать, ребята. Когда понадобятся ваши показания в суде, вас вызовут.

В тот день они так и не уехали, перенесли отъезд на завтра, постепенно приходя в себя от неожиданных известий. К обеду в часть прибыл Грушин. Обнявшись и рассказав друг другу последние новости, они с Сашкой просидели до глубокой ночи в бывшем красном уголке. Пили привезенную Грушиным самогонку, вспоминали Комова, Павла, погибших ребят и рассуждали о миссии Камня, в очередной раз посылая проклятия куда-то в далекий космос. Ближе к вечеру к ним ненадолго зашла Юлька. Василий в этот момент как раз рассказывал о своем побеге и удивительном спасении.

– Монах, тот самый Павел, который нас охранял, раскрылся не сразу, видно, долго слушал, о чем мы говорили. Да и возможности сначала у него не было – то жрец этот, проныра, бегал туда-сюда, суетился, начальника изображал, то другие монахи приходили-уходили, и так до ночи. А потом, когда нам объявили, что по их правилам из двоих один выживает, а другой отправляется червей кормить, вроде как нас в покое оставили, дали возможность все обдумать, взвесить. Ну мы и обдумали. Комов сразу сказал – побежим вместе, хоть у одного да шанс будет. Про учебный бой сразу напомнил, как уворачиваться, как удар наносить, чтобы не покалечить, в общем, готовил меня. Я почему-то сразу понял, что шанс на спасение он мне отдать хочет – ты ведь помнишь, Саня, такой он был наш Комов, батя… Вот, а уже ночью слышим шепот сверху: «Эй, бойцы, вы потише там, а то про ваш побег скоро вся округа услышит». Предупредил, значит. Комов ему: «Ты кто? Свой, что ли?» Тот подтвердил. Тогда Петрович удивил, по имени его назвал. Тот обрадовался, конечно, спросил, откуда известно, что его Павлом зовут. Тут Комов тебя упомянул, осторожно, по фамилии. Но о твоей судьбе тогда ничего толком не знали, слышали только, как Коляна раненого взяли, а с тобой или без тебя – неизвестно.

Павел идею с побегом одобрил, сказал, что монахи там в большинстве заторможенные и побегут только по приказу, то есть фора в несколько секунд будет. Подсказал пару ориентиров, чтобы мимо охраны пробежать и в болоте не увязнуть, а под утро притащил нам какой-то гадости, приказал по глотку выпить. Я так понял, это местный антидот был, как наша аногемма. Ее как раз победителю боя обещали, без этого там не выживешь… Да кому я это рассказываю, вы ведь лучше меня помните, как это было.

С Павлом договорились – тот, кто выживет и до наших доберется, предупредит, что в Зоне свой, что монахи зомбированы, неплохо маскируются и у них большой запас оружия. Если пойти штурмовать, много народу можно напрасно положить, причем с обеих сторон. И Камень силен, просто так к себе не подпустит, тоже будет народ глушить почем зря. Поэтому решили ждать его знака. Он сказал, что в случае чего уничтожит хотя бы один Камень, тот самый, светящийся, тогда хотя бы вполовину меньше у противника останется сил, и нам главное – не упустить момент, когда сияние погаснет. Но сказал, надеется, что найдет тебя в секте, а вместе вы и оба Камня одолеете. Взрывчатка у него была одна, он ее хотел напополам разделить, а вот бикфордова шнура не было. Так что, Саша, не окажись у тебя того комплекта со шнуром, могло все и по-другому закончиться.

Юлька от этих слов сжалась и побледнела, Сашка успокаивающе похлопал ее по руке, мол, чего ты, обошлось же все, а вслух сказал:

– Пашка лучше всех понимал – либо мы, либо Камень. Или победить, или умереть…

Грушин вздохнул, потер поврежденную ногу, поморщился и продолжил:

– Утром повели нас на бой. Раздали палки, как для филиппинской борьбы, ну а дальше, как и было задумано – Комов меня отводил в сторону, куда Павел указал, а потом на раз-два-три рванули. Побежали за нами не сразу, я успел оторваться, потом уже за спиной услышал выстрелы. Как болото проскочил, и сам не заметил, а дальше через лес, пока не понял – ушел от погони, тогда упал в траву и молился всем богам, чтобы пронесло. Тогда-то действительно все обошлось. Отдышался, дальше двинул. Долго рассказывать, как я добирался, без воды, голодный, как зверь. В общем, совсем мне немного оставалось, не больше километра до части, и надо было случиться – ввалился случайно в какую-то нору, нога застряла. Я ее давай вытаскивать, а чувствую, что-то не пускает. Рванул что есть силы, гляжу – на ноге волчонок висит, маленький, но цепкий, видно, я в волчье логово угодил. Схватил палку, думаю, сейчас огрею что есть мочи, а он смотрит на меня своими глазами щенячьими, и так его жалко стало, что ударить не решился. Но мне эта жалость боком и вышла – минуты не прошло, как из-за кустов огроменная волчица выскочила. Увидела малыша на штанине, может, подумала, что это я на него нападаю, да как зарычит. Волчонок ногу отпустил, в сторону откатился, а мамаша вдруг так у меня на пятке челюсти сомкнула, что как ножом ее срезала, я и ахнуть не успел. Заорал, конечно, кровища во все стороны, а волчица меня бросила и к малышу – смотрю, пятку мою из пасти перед ним выплюнула, вроде как подарок, и осталась охранять, чтобы тот поел спокойно и никто ему не помешал. Я культю зажал и давай отползать от волчьей семейки. Кое-как удалился подальше, ногу ремнем перетянул, чтобы кровь остановить, и вперед, ползком, пока силы не закончились. Но тут мне сильно повезло, услышал голоса невдалеке, заорал. Ребята-дозорные на крик прибежали, меня подхватили, сюда доставили. Вот так теперь и живу, укороченный. Пока на костылях, но обещали вскоре протез выдать, да, говорят, такой, что еще танцевать смогу. Только в армию, конечно, больше не возьмут, придется на гражданке себе дело искать…

Сашка подумал о везении. О том, каким оно бывает неожиданным и разным. Вот повезло ему, повезло Грушину, а если разобраться – вместе с ними и целому миру, даже если мир этого и не заметил.

Через день провожать их пришла добрая половина части. Друзья шутливо напоминали, что ждут приглашения на свадьбу, Юлька краснела, прятала лицо в огромный букет из разноцветных осенних листьев и веточек рябины, ярко сияющих спелыми гроздьями. Лед важно восседал на заднем сиденье большого джипа, выделенного руководством специально для их доставки домой, голубыми плошками огромных глаз смотрел через стекло на провожающих.

Командир сообщил, что боец Александр Лагутин за проявленное мужество и героизм представлен к правительственной награде, как и посмертно Павел Громцев. У Сашки сжалось сердце – вскоре ему предстояла встреча с Ириной. Павла решили похоронить на центральном городском кладбище, уже был отдан приказ на изготовление гранитной стелы. Но это будет чуть позже, а сейчас им предстояла дорога домой, в родную Рузу.

Водитель сидел за рулем и только ждал приказа. Сашка убрал сумки в багажник, подвинул вальяжно разлегшегося Льда ближе к окну, сел сам, помог Юльке забраться в высокую машину, не тревожа больную руку, которая все еще была на перевязи, и потом осторожно закрыл дверь. Можно было трогаться, но в последний момент они заметили бегущего к джипу лейтенанта. Александр приоткрыл окно. Запыхавшийся офицер заговорил с явным облегчением:

– Ффух, еле успел! Саша, огромная просьба – возьми с собой счетчик излучения, нам завтра новый должны доставить, а этот попросили срочно сдать. Он, зараза, дорогой, в грузовике не отправишь, а тут такая оказия. Вас в городе курьер из генштаба встретит, я его предупредил.

– Ну давай, если небольшой.

Лейтенант протянул в окно компактную, но увесистую коробку. Сашка положил прибор на колени, потянулся, чтобы закрыть окно, но в этот момент услышал противный писк. Нарастающий звук давил на уши, казалось, еще немного, и он заполнит все пространство салона автомобиля. Лед вскочил на четыре лапы и грозно зашипел, глядя на пищащую коробку.

– Что происходит? – удивилась Юлька.

Лейтенант, оставшийся стоять, чтобы помахать им рукой на прощание, смотрел на происходящее с ужасом.

– Излучение! – заорал он. – Где-то в машине! Все на выход!

Водителя не пришлось долго уговаривать, он кубарем выкатился со своего сиденья. Юлька застыла с полуоткрытым ртом, и Сашке пришлось ее подтолкнуть. Сам он двигался спиной к той же двери, уже догадываясь, где может быть источник. Достаточно было направить коробку на кота, как звук стал мощной сиреной. Лед яростно рычал, быстро увеличиваясь в размерах. На белоснежной груди, еле заметная в густой шерсти, вспыхнула и запульсировала алая точка.

Александр выскочил из джипа, с силой захлопнул за собой дверь. Машину корежило, как под прессом, крыша выгнулась, вылетели стекла под ударами мощных лап. Зверь рвался наружу.

– Лед, нет! – что есть мочи закричала Юлька и попыталась броситься назад к автомобилю. Сашка еле успел ее схватить. К ним уже бежала охрана, взвод автоматчиков, за ними боец в бронежилете и с «хитиновым» ружьем, вызванный по тревоге. Боковая дверь джипа не выдержала нажима и вывалилась наружу. Лед вылетел из машины, сверкнул белой молнией и огромными скачками понесся к забору. Ему вслед застрочили автоматы, прошивая шкуру свинцовыми нитями очередей. Зверь рухнул на землю, забил лапами. Красный пульсирующий комок натянул кожу на груди, готовясь выскочить наружу.

К мутанту подбежал боец в бронежилете и выстрелил в упор. «Хитиновый» заряд взорвал грудину и погасил алое свечение. Наступила звенящая тишина. Чуть в стороне от покореженной машины, уткнувшись лицом в ладони, рыдала Юлька, а у Сашки в голове будто застыли слова, которые он услышал за секунды до последнего выстрела. Голос, одновременно напомнивший ему и Комова, и почему-то отца, которого Александр никогда не знал, тихо произнес: «Прощай, Птицелов!»

Эпилог

«Белый снег, серый лед на растрескавшейся земле…» – раздавался голос Цоя в наушниках. Сашка подпевал, домывая посуду. Сквозь шум воды и музыку чуткое ухо уловило легкий щелчок входной двери.

– Я на кухне! Забыла что-нибудь? – Александр ополоснул тарелку, поставил на полку, обтер руки и вышел в коридор.

Вот уже два с половиной месяца они жили в Сашкиной квартире. Юлькина реабилитация подошла к концу, на осмотры она теперь ходила раз в неделю, да и то для профилактики. Раны, оставленные когтями черной птицы, давно затянулись, неприятные ощущения, сопровождавшие отвыкание от антидота, остались далеко позади, смотреть в будущее теперь было гораздо спокойнее.

Жизнь постепенно налаживалась, входила в привычный ритм. После окончания контракта Сашка планировал вернуться в институт, и пусть с третьей попытки, но доучиться. Юлька подумывала о втором высшем, склонялась к медицине. Сашка подшучивал над будущим хирургом, ему с трудом представлялась картина, где Юлька стоит со скальпелем над телом больного и готовится сделать надрез. «Ты же их жалеть будешь! А надо будет резать к чертовой матери!» – говорил он. «Я знаю, – серьезно отвечала Юлька, – что иногда приходится резать по живому, чтобы сохранить чью-то жизнь». После таких слов желание шутить у Сашки сразу пропадало.

Квартиру, оставленную Юлькиным отцом, решили продать, чтобы хватило на свадьбу, свадебное путешествие и «мало ли что». Это «мало ли что» Юлька произносила с хитрой улыбкой, и у Сашки сразу теплело на сердце. О детях они пока не говорили, только мечтали – предстояло пройти множество медицинских тестов, чтобы убедиться, что их пребывание в Зоне не отразится на будущем поколении. Но предварительные прогнозы врачей были оптимистичными, и «мало ли что» из мечты постепенно обретало форму ближайших надежд. Расписаться они решили в самом начале весны, не откладывая.

Со своим старым домом Юлька расставалась без сожаления, как и со своим прошлым – в нем остались только фальшивые надежды и горькое разочарование. Холодным был тот дом, безжизненным. В Сашкину квартиру оттуда перекочевали только книги, старинные напольные часы и немного вещей из большого шкафа. Все остальное Юлька отдала на благотворительность.

Зато в новом доме она занималась домашним хозяйством с необычайным энтузиазмом и даже азартом. Сашка с улыбкой наблюдал за чудесным преображением бывшего холостяцкого логова. С окон исчезли строгие жалюзи, их сменили уютные занавески. В комнате появился новый стеллаж и тут же заполнился книгами самых разнообразных жанров. Математика и химия соседствовали с боевиками и авантюрными романами, а часть полок была отдана под стихи.

Кроме всего прочего, выяснилось, что Юля совсем неплохо готовит. На кухне теперь постоянно витали неземные ароматы борща, котлет, нежных грудок, запеченных в духовке, а по выходным – блинов и даже тортов собственного приготовления. О вегетарианстве никто из них даже не помышлял, к нормальному рациону они вернулись без тоски по серой каше и пареной тыкве. Перед Александром теперь стояла серьезная задача – не набрать лишних килограммов от такого кулинарного изобилия, поэтому пришлось добавить в свой график дополнительную тренировку.

Работал он в том же подразделении, инструктором, обучал новобранцев. Теперь уже ему приходилось рассказывать бойцам «страшилки» про зверей-мутантов, как когда-то Комову, и при упоминании гигантской белочки все по-прежнему покатывались со смеху. Навыки охотника теперь были как нельзя кстати, и Сашка охотно делился ими со своими подопечными, учил отыскивать след зверя на земле и на лесных тропках, определять направление его движения, предугадывать поведение и степень агрессии. Препарат-антимутант, принесенный Александром из Зоны, запустили в производство, и сейчас перед сталкерами ставилась боевая задача по вакцинации лесного зверья. Делалось это щадящими способами, спецоружие заряжалось шприцами со смесью снотворного и антимутанта. Убивать несчастных животных, не по своей воле ставших чудовищами, теперь не было необходимости. Зачистка лесов проходила успешно, уникальное вещество было также передано зарубежным военно-ветеринарным службам безвозмездно, в рамках международной борьбы с последствиями метеоритной атаки. Фамилии Жихова и Захарова в истории не остались, антимутант не носил имени создателя, а был назван «Табловской вакциной» со сложным номером. Забвение в редких случаях тоже становилось проявлением справедливости.

Александру довелось снова побывать в Табловской Зоне, как ее до сих пор по привычке называли. Произошло это недели через три после того, как они с Юлькой уехали домой. Туда его доставили на вертолете вместе с отрядом поисковиков – нужно было отыскать захоронения. Он примерно помнил расположение ямы, в которой их держали с Коляном и которая впоследствии стала могилой для Белова, но другие могилы мог и не найти, о чем честно предупредил руководство. Помочь могла Юлька, но Сашка потребовал, чтобы ее избавили от страшной миссии, да и психолог его в этом поддержал – существовал немалый риск ранить еще до конца не окрепшую психику. Девушку воспоминания о Зоне травмировали, словно о времени пребывания в заложниках. Их бы поскорее забыть, затереть новыми, более яркими и позитивными эмоциями. Так что поддержка психолога Александру пришлась очень кстати, он был готов голову положить, лишь бы страшное прошлое больше не коснулось Юльки.

«Свою» яму он тогда нашел довольно быстро. К счастью для поисковиков, сектанты не старались замаскировать могилы. Скорее всего, оставлять насыпь над бывшими местами содержания узников было в порядке вещей, чтобы случайно не использовать их повторно. Оглядевшись вокруг, Александр заметил еще с десяток холмиков, чуть укрытых осенней листвой, но все еще выделявшихся на общем фоне. В одной из этих могил лежал майор Комов. Сашка вспомнил рассказ Павла про то, как тот покарал предателя, свернувшего шею своему напарнику. Подумалось: значит, где-то поисковики откопают сразу двоих – подлого изменника и бойца, не пожелавшего играть по правилам Камня. Имен Александр не знал, не называл их и Пашка, и от этого сердце накрыла злая тоска. Предателю и убийце, скорее всего, воздадут воинские почести наравне с истинным героем. Может ли он это изменить? Скорее всего, нет.

После того как найденные могилы обозначили флажками и отряд приступил к раскопкам, Сашка, сжав зубы, отправился бродить по брошенному людьми городку. Словно в страшном сне ходил он по улочкам, вспоминая, как вечерами они были подсвечены зловещей краснотой Камня-глаза. Дошел до медпункта, заглянул в комнату, увидел разодранную когтями подушку. Потом повернул налево, к своей каморке. Внутри все было перевернуто. Сашка брезгливо поморщился – здесь, под защитой решетки и тяжелой двери, провел почти сутки «профессор», спасая свою шкуру. Александр представил себе толстенького трусливого человечка, забившегося в угол, и зло сплюнул. Увидев на столе будильник, не удержался, взял его в руку и с силой грохнул о стену.

Сашка заставил себя обойти все места бывшей Зоны, воспоминания о которых мучили и не желали уходить. Он и сам не мог объяснить, для чего ему понадобилась эта экскурсия, вероятно, было в ней что-то сродни мазохизму. Или ему хотелось убедиться в том, что все вокруг мертво и страшная сказка больше никогда не оживет.

Посещение зверинца он оставил напоследок. Еще издали, за несколько десятков метров до него, Сашка ощутил мерзкий запах гниющей плоти. Вонь усиливалась по мере приближения к клеткам. Подойдя вплотную к загонам, он увидел лежащие вповалку на дне клеток трупы зверей и птиц. Объяснялось все просто – людей вывезли, а животных-мутантов, заключенных в железные тюрьмы, никто выпускать не стал. Самой страшной выглядела крайняя к лесу клетка – в ней чернело раздувшееся тело огромной птицы со скрюченными лапами. Сашка хорошо помнил, что в этой клетке оставалось как минимум четверо обитателей. Значит, сейчас он смотрел на победителя-каннибала, сожравшего своих товарищей ради собственного выживания. Перед глазами встало бледное лицо Белова, избравшего путь такого же каннибала. Как-то некстати подумалось, что того, наверное, уже откопали. От этих мыслей передернуло. Выносить дольше запах мертвечины и жуткий вид кладбища животных он был не в силах, поэтому резко повернулся и быстро пошел прочь, стараясь поскорее забыть увиденное. Возвращались они в тот день на вертолете, грузовое отделение которого было заполнено черными трупными мешками – герои и предатели летели к месту последнего пристанища вместе. Юльке о поисковой операции и своем участии в ней Сашка так и не сказал.

Две недели назад его вызвали в Москву для получения награды. С ним вместе ездила Ирина, которой вручили коробочку со звездой, как вдове героя. Сашка часто встречал ее на кладбище, молчаливую, спокойную. Она смотрела на построенный мемориал и никогда не плакала. На могиле Павла установили стелу с высеченными именами погибших бойцов-сталкеров, а перед ней, у вечного огня, поставили бронзового солдата, крепко сжимающего в кулаке угловатый красный гранитный осколок. У подножия памятника всегда хватало живых цветов. Их приносили родные погибших в схватке с Камнем. Однажды Сашка встретил здесь мать Белова – имя Николая тоже было высечено на плите. Александр узнал об этом заранее и не стал возражать, только в глаза старухе старался не смотреть. Не должны родственники нести позор за трусость и малодушие солдата, оказавшегося слабым духом, но и врать было невыносимо тошно.

Новый год они встречали у Грушиных маленькой, дружной компанией. Жена Василия и Юлька прекрасно ладили, созванивались, обменивались рецептами. За столом старались не говорить о Зоне, Камне и о том, что им пришлось пережить, но нет-нет да тема всплывала сама собой. Тогда они поднимали бокалы за Комова, за Павла, за друзей. Пили, не чокаясь, вспоминая ушедших добрым словом.

Самым трудным воспоминанием для Юльки и Сашки оставался Лед. Вслух они о нем не говорили, но кот часто приходил к Сашке во сне, смотрел голубыми глазами, то ли безмолвно спрашивал о чем-то, то ли, наоборот, сам хотел что-то сказать. Такие сны не приносили отдыха, Александр просыпался выжатым, измученным, а перед глазами в моменты пробуждения неизменно всплывала картина гибели огромного белого зверя. Эта сцена, как кадр из фильма ужасов, впечаталась в мозг и осталась там, не зарастая, не покрываясь пеплом времени, как и последние слова Камня: «Прощай, Птицелов!»

Сашка сбился со счета, вспоминая, сколько раз Лед спасал жизнь ему и Юльке. Как ни крути, а если бы не отважный кот, не было бы сейчас у них ни дома, ни планов на свадьбу, ни будущего. При всем желании Сашка не мог вызвать у себя чувства ненависти, даже осознавая, что тот, кого он искренне называл братом, был живым воплощением врага. Могло ли так случиться, что бездушный и могущественный пришелец, цинично наблюдавший за творящимся вокруг него злом, вдруг оказался слабее маленького отважного животного, привязанного к людям? Сашке хотелось верить в то, что, несмотря на холодный осколок в груди, все хорошее, доброе, чистое, как белоснежная шесть, было истинным обликом Льда. И все это существовало и действовало наперекор Камню. Бедный Лед никогда не был ни злодеем, ни убийцей. Он был защитником и другом по своей сути, и, наверное, Камень сделал ошибку, выбрав столь неудачный объект для внедрения и сохранения своей резервной копии.

А еще Сашку мучил вопрос, что бы произошло дальше, если бы лейтенант их не догнал? Они могли уехать минутой раньше, и тогда красный осколок остался бы незамеченным. Это ведь он, осколок, не позволил табловской вакцине обратить вспять мутацию кота, и он же замаскировал биологические изменения организма животного так, что тесты ветеринарной службы не смогли их выявить. Только против прибора – детектора излучения осколок оказался бессилен, и если бы эта коробочка не попала в их машину… Наверное, Лед еще долго жил бы с ними в этом самом доме, терся о ноги, мурлыкал, бегал за Юлькой из комнаты в комнату, сворачивался теплым клубком в ногах. Но все это могло быть до поры до времени. Скорее всего, однажды Лед бы исчез и начал свою деятельность по захвату планеты с нового старта. Возможно, нашел бы себе нового жреца, создал бы еще одну секту, а главное – начал бы исполнять свой план по созданию армии оглушенных животных – крылатых и когтистых рабов, имеющих возможность беспрепятственно распространять влияние Камня по всему миру. Осознание того, что такой сценарий вполне мог реализоваться, мигом стирало умильные картинки их возможного совместного проживания. Дорого бы они заплатили за временный семейный уют.

Сегодня было воскресенье. Юлька вспомнила, что вчера забыла купить какую-то приправу, совершенно необходимую для приготовления чего-то безумно вкусного, но имеющего непроизносимое восточное название, поэтому после завтрака упорхнула в магазин, поручив Сашке перемыть посуду, и желательно без потерь.

– Юль, я… – начал он и замер, увидев ее сияющие глаза и растерянную улыбку. Она стояла посреди коридора, прижимая к груди пушистый комочек – белого котенка пары недель от роду с голубыми ледышками глазок.

Сашка улыбнулся, сделал шаг вперед, чтобы обнять их обоих, а Юлька в это время сказала тихо и просительно:

– Давай назовем его Лед…

Оглавление

Часть 1 Закрывая небесный свет

  Глава 1 На растрескавшейся земле

  Глава 2 Не считая, что это сон

  Глава 3 Кто живет по законам другим

  Глава 4 И кому умирать молодым

  Глава 5 Война без особых причин

Часть 2 Между землей и небом

  Глава 1 И где бы ты ни был

  Глава 2 Что б ты ни делал

  Глава 3 Покажи мне людей, уверенных в завтрашнем дне

  Глава 4 Нарисуй мне портреты погибших на этом пути

  Глава 5 Но кто-то станет стеной

Часть 3 Дальше действовать будем мы!

  Глава 1 Мы живучи, как кошки

  Глава 2 Дальше, чем окна дома напротив

  Глава 3 В боях за любовь

  Глава 4 Нам уже стали тесны одежды

  Глава 5 Слышишь шелест плащей – это мы

Часть 4 Смерть стоит того, чтобы жить

  Глава 1 А «жизнь» – только слово

  Глава 2 Ушедшие в ночь

  Глава 3 Черное племя ворон

  Глава 4 Есть лишь любовь

  Глава 5 Как смеялось небо

Часть 5 Мы ждем перемен!

  Глава 1 Вместо тепла

  Глава 2 В нашем смехе и в наших слезах

  Глава 3 Красное солнце сгорает дотла

  Глава 4 Так замыкается круг

  Глава 5 Все находится в нас

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg