«Граница лавы»

Граница лавы (fb2) - Граница лавы [litres] (Томас Брейн - 8) 2544K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алекс Орлов

Алекс Орлов Граница лавы

1

Брейн немного переоценил свою значимость. Он полагал, что продержится всего семь дней, а потом за ним приедут тяжеловооруженные ухари и под предлогом обмена опытом арестуют прямо в спортзале. Однако прошла неделя, потом другая, а он продолжал натаскивать свой взвод, стараясь успеть оставить им хоть что-то от собственного опыта, но в начале третьей недели его прямо с марш-броска по обширной территории базы вызвали к командиру – полковнику Стормеру.

Брейн передал управление взводом своему заместителю, сержанту, и пошел следом за посыльным, который то и дело оглядывался на капитана Брейна, ставшего за короткое время на базе своеобразной звездой.

Порой случалось, что грифы «секретно» и «совершенно секретно» ставили с большим запозданием, когда слухи уже распространялись за пределы места событий. Вот и рассказы о том, как Брейн сумел преодолеть «участок космического вакуума» и спасти город, обрастали все новыми устрашающими подробностями.

Подходя к знакомому еще по первому визиту на базу безликому бетонному корпусу, Брейн чувствовал, что полностью спокоен и готов принять новость, которую ему, без сомнения, вынужденно заготовил полковник Стормер.

Улучив минуту, посыльный свернул куда-то в бытовую секцию, должно быть, по нужде, но Брейн сам нашел нужный кабинет и, постучав, вошел, обнаружив полковника Стормера в расстегнутом кителе с початой бутылкой казенного рома на столе.

– Я сволочь, Томас, – сразу сказал полковник и залпом выпил очередную порцию.

– Не торопись, давай по порядку, – попросил Брейн, садясь у рабочего стола начальника, чтобы увидеть, какие тому приносили криптограммы и в какой последовательности.

Отчасти бумаги уже были перепутаны, но, учитывая, что полковник все еще твердо стоял на ногах, а бутылка лишь ополовинена, «военные действия» начались не раньше полутора часов назад. А последние депеши, судя по временным штемпелям, принесли менее получаса назад.

– Томас, я сволочь!..

– Джон, для меня важно, чтобы ты оставался в трезвом состоянии, иначе я не узнаю, что мне предстоит, – сказал Брейн, убирая бутылку и чувствуя непреодолимое желание самому выпить все до дна, чтобы на какое-то время забыть об этой ноющей боли. Ну сколько можно?!

– Ладно, прошу прощения, капитан, – произнес полковник, застегивая китель. Брейн указал ему на первую криптограмму.

– Это приказ откомандировать тебя в двадцать четыре часа на курсы подтверждения квалификации.

Брейн пробежал глазами текст и кивнул.

– Я просто так не сдался, Томас, ты не думай! – мотнул головой полковник. – Я тут же вызвал лейтенанта-связиста и потребовал отбить ответ: так, мол, и так, база на передовой в борьбе… с этими самыми, ну ты знаешь.

– Знаю, – подтвердил Брейн.

– Ну вот, говорю, а вы меня лишаете ценной штатной единицы. Не могу, дескать, никого отпустить, и точка. А они что, думаешь, сделали?

– Приказали? – попытался угадать Брейн.

– А вот ни хрена, посмотри на бланк… А, нет, это другой, вот – смотри! Прежде никогда не отзывались, клали на нас три прибора, а тут – посмотри! Тотчас направляют к нам двух молодых лейтенантов для пополнения командного состава!

– Оперативно.

– Все так, как ты и предупреждал, Томас! А я – сволочь и задница, прости меня!..

– Перестань винить себя, ты был не в курсе этих проблем. К тому же промолчи ты насчет моих подвигов, они все равно нашли бы меня, но на пару недель позже.

– И что ты предлагаешь? Вот так просто сдаться?

– Почему сдаться? Я не враг им, и они мне не враги. У нас существуют какие-то недоразумения, и я уверен, мы их разрешим и расстанемся довольные результатами.

– То есть ты… Ты правда веришь в то, что говоришь, Томас? – с долей недоверия уточнил Стормер.

– Разумеется. Ранним утром я поеду к ним в этот центр подтверждения квалификации и вскоре буду точно знать, где мы размолвились с этими привязчивыми ребятами.

– Ты просто успокаиваешь меня.

– Да, успокаиваю, потому что мне нужно распоряжение о подготовке проездных документов. Будь добр, Джон, отдай это распоряжение.

– Да отдам, конечно, куда я денусь… – упавшим голосом произнес полковник.

2

Спустя час Брейн уже собирал вещи в небольшой служебной квартире на территории базы. Он еще не успел привыкнуть к новому жилью, не успел ощутить его своим, поэтому расставался с ним без сожаления.

В последний раз принял душ из водозаменителя, побрился и освежился казенным средством после бритья.

Потом еще раз проверил, насколько аккуратно уложены пара его лучших костюмов, дюжина сорочек и три галстука, которые были куплены в надежде на широкие перспективы и новую жизнь, на которую Брейн надеялся, покидая майора Корсака.

– А может, выбросить эти шмотки? – вслух спросил себя Брейн, глядя на вещи, в которых все выдавало их благородное происхождение – и тонкий, едва заметный ворс, и подчеркнутая небрежность широких отворотов, и безупречная строчка.

«Нет», – сказал он себе, застегивая казенный чемодан. Ведь пока эти вещи из будущей, возможно, призрачной, спокойной жизни будут при нем, у него останется надежда.

Надежда на новую жизнь, когда тебе уже за пятьдесят.

Да, Брейн отлично выглядел, и его возраст угадывали только женщины – по уважительным манерам и выражению глаз. Глаза выдавали возраст Брейна, хотя седина и прочие предвестники старости его пока обходили.

Брейн объяснял это хорошей генетикой, любовью к физическим нагрузкам, ну и, конечно, несколькими восстановительными периодами разной длительности в госпиталях, где ему в лошадиных дозах кололи различные ударные препараты.

Знающие люди позже говорили ему, что иная оздоравливающая терапия была сродни поражающему фактору тритиевого боезаряда, однако после специнъекций Брейн принимал восстановители, а потом восстановители от последствий применения первых восстановителей и сдабривал все другими, подбиравшими остатки за предыдущими, и однажды на эту гонку у него ушло два месяца.

Ему пришлось выдержать несколько переливаний крови и лимфы, перенести чистки желудка и кишок, стимуляцию токовыми разрядами и много чего по мелочам.

Были моменты гнева и отчаяния, хотелось пришибить кого-то из персонала, но доктора свое дело знали, и в результате у него прижились все синтетические вставки, заменившие фрагменты плоти, пораженные зажигательными осколками.

Одним словом, все эти страдания, как теперь считал Брейн, дали ему толчок к обновлению организма, вот он и выглядел молодцом по сравнению со сверстниками.

3

Итак, прощай, база! Никаких слез, провожатых, прощальных салютов. Все документы были у Брейна с собой – командировочное предписание, маршрут с графиком движения, копии оплаченных военным ведомством билетов среднего класса на всех видах транспорта. Все это сдабривалось ярлыками на доплату за подписью полковника Стормера – таким образом, Брейн мог добираться до места бизнес-классом или его аналогами.

И снова знакомая бетонированная тропинка и знак окончания закрытой для связи зоны, после которой Брейн смог воспользоваться диспикером для вызова такси.

Он мог взять казенный транспорт – не пришлось бы топать до шоссе, однако Брейну хотелось разорвать все связи разом. Он понимал, что сюда уже не вернется – это не входило в планы тех, кто его вызывал. А значит, и в его, Брейна, планы. Он был реалистом.

– Куда поедем, сэр? – спросил приветливый гоберли-таксист, распахивая перед Брейном багажный отсек.

– В «Порт-Империал».

– О!.. Мне, конечно, приятно, но согласно инструкции я обязан сообщить вам, сэр, что на пассажирском суперскурте вы лишь с одной пересадкой уложитесь в десять сакверов, я же возьму с вас сорок.

– Не люблю суперскурт, – сказал Брейн, садясь на заднее пассажирское сиденье.

– Не могу не сказать, что меня это радует, сэр, – усмехнулся гоберли, занимая водительское место. – Советую пристегнуться, мы поедем по скоростному шоссе – это входит в мою высокую таксу.

– Хорошо, – согласился Брейн, привычно надевая страховочную сбрую.

Машина тронулась, и пока ничто не говорило о ее скором разгоне – несколько километров им предстояло преодолеть по обычному шоссе, а уже потом свернуть на скоростное.

– В отпуск, сэр? – спросил таксист, когда они проехали пару километров.

– В командировку.

– Видимо, у вас хорошие командировочные.

– Видимо, – кивнул Брейн.

Потянулись вышки магистральной связи, над которыми время от времени загорались бледно-розовые короны, свидетельствующие о пересылке информационных пакетов большой плотности.

Брейн вздохнул и стал смотреть в другую сторону, на проносившиеся за прозрачным разделительным барьером машины встречного потока.

– Внимание, сэр, мы в тридцати секундах от перехода на скоростное шоссе, – предупредил словоохотливый гоберли.

– Что я должен делать?

– Посидите ровно во время ускорения, сэр, это позволит вам избежать травм.

– Не вопрос, посижу ровно.

Такси перешло в правый ряд, затем вкатилось в разгонный туннель и стало ускоряться так быстро, что Брейна начало приятно вдавливать в спинку кресла, а когда мелькание осветительных панелей в туннеле прекратилось, машина вылетела на шоссе, с ходу встроившись в редкий поток скоростного транспорта.

Здесь было больше скорости, больше простора и настоящей дорожной роскоши с широкими полосами и аэродинамической сеткой, позволявшей гасить паразитные турбулентные возмущения.

Брейн ожидал, что это удовольствие продлится с полчаса, а потом снова обычное шоссе, однако такси летело с ветерком почти до самого здания «Порт-Империала». Лишь на последнем отрезке машина соскочила в тормозной туннель – куда более узкий, чем разгонный, и, выпустив все щитки, задрожала под набегающим потоком воздуха.

Доставив пассажира до места и получив полный расчет, таксист отъехал в отстойник и включил на панели режим прогона тестов. Это требовалось для отчета перед диспетчером, который в реальном времени отслеживал на мониторе движение машин транспортной компании.

Просто остановиться таксист не мог: это не поняли бы в компании, под прикрытием которой он работал, а также собственное начальство, следившее за тем, чтобы агент «не спалился».

– Докладывает «дядя Пензер»…

– Кто? – переспросил удивленный голос, и таксист решил, что его случайно переконнектили на другого абонента. Но через мгновение он отбросил эту мысль, ведь это была спецсвязь.

– Докладывает «дядя Пензер»! – повторил он более настойчиво.

– Ай… Это… «Жинтарь-полста-восемнадцать» слушает…

– Какой «жинтарь»? Вы там хлорофилла объелись, что ли?! – возмутился агент.

На том конце послышалась какая-то возня с перекладыванием гарнитуры с одного оператора на другого.

Наконец шорох и трескотня изломанного провода прекратились, и оператор профессионально поставленным голосом произнес:

– Приветствую, «дядя Пензер», «Ангелиось-три-пять-двенадцать» тебя внимательно слушает.

– Наконец-то. Я уже думал, вы пьяные валяетесь, а сервером теперь ваши девки управляют в голом виде.

– Да ты что? Такое только померещиться может, у нас тут суровая мужская действительность и семнадцатый час суточного дежурства. Ты чего хотел?

– Мне замначальника бюро нужен.

– Нужен – сейчас получишь…

Но не успели агента соединить с начальством, как на заднем плане послышался грохот какой-то посуды и раздались громкие девичьи вопли, где одна кричала, что ее ошпарила какая-то дура, а вторая возражала ей, что она сама такая.

Но тут соединили с замначальника.

– Слушаю тебя, Хамзат!

– Сэр, все прошло как по писаному. Принял его возле базы, доставил до «Порт-Империала». Настроение у объекта нейтральное, в разговор втянуть не удалось, но на контакт откликался.

– Понятно. Как твое мнение – намерен ли он отклониться от указанного маршрута?

– А я почем знаю? Там маршрут наверняка не на одни сутки, а я его…

– Заткнись, пожалуйста.

– Молчу, сэр.

– Думаешь, это я тебе опросник готовил?

– Думаю, нет, сэр. Вам его прислали, – догадался агент.

– А значит, что?

– А значит, задайте вопрос еще раз, сэр, кажется, у меня сформировалось несколько выводов.

– Итак, склонен ли он?..

– Склонность к нарушению маршрута проявилась в ситуации несформированной реактивной среды социального окружения, что говорит о возможном нарушении стандартных схем поведения в момент обострения деструктивных личностных факторов. Как вам такое, сэр?

– Дерьмо, надутое воздухом. Но для отчета сойдет.

– Так я отключаюсь?

– Да, отключайся… хотя… подожди!

– Слушаю, сэр.

– На «горизонте пятнадцать» снова шлюхи на дежурстве?

– Я не разобрался, сэр, похоже, там какие-то кастрюли и что-то там варят.

4

Вот и очередной пассажирский борт.

Брейну казалось, что он какой-то разъездной работник, поскольку в последнее время транспорта в его жизни стало больше чем нужно.

Не радовал даже уровень комфорта. Лучше бы пожить на одном месте, хотя бы год. Лучше пять, чтобы потом сразу на пенсию. Здесь для военных полагались хорошие пенсии, и Брейн вполне бы мог на такую рассчитывать, если бы не эти постоянные терки между спецслужбами и прочими госструктурами, где у него постоянно получалось принимать не ту сторону.

– Ваш багаж, сэр.

Это паж-канзас. Чемодан был нетяжелый, но Брейн разрешил персоналу доставить его до номера.

– Нам необходимо зарегистрировать вас, сэр.

Это уже менеджер по размещению пассажирского потока. Блондинка лет двадцати восьми, но скорее тридцати двух. Следовало учесть, что у сотрудников ее уровня бесплатный билет на поддерживающие и омолаживающие процедуры.

– Девушка, я хотел бы прямо сейчас пойти в номер, а зарегистрироваться после.

– Сэр, но тогда вы не сможете принять участие в розыгрыше «золотой пассажир» и не получите скидку на сладкую вечеринку в размере тридцати процентов!..

Брейну глубоко безразличны были все эти «золотые пассажиры», «платиновые клиенты» и «миллионные абоненты». Также его не интересовали «сладкие вечеринки» со скидкой или без, но в глазах хорошенькой менеджерши он заметил интерес и остался, сев на стул в баре, располагавшемся недалеко от входа, где у службы размещения находился небольшой офис.

Внимания Сэм, так звали блондинку, ожидало еще несколько пассажиров, поэтому их знакомство прошло быстро и формально, однако перед уходом она сунула Брейну в руку крохотную записку – «Приду после ужина».

Пассажирский супермонитор «Викрамеско» через час после прибытия Брейна на борт стартовал не с обычной площадки, а с гравитационных колонн, тем самым экономя семьдесят процентов топлива.

При этом обошлось без чрезвычайных режимов для пассажиров, и Брейн, даже не присев, пережил старт, рассматривая банные принадлежности в ванной и изучая инструкцию о правилах использования нелимитированной воды.

Номер, конечно, не как в «Спейсперл», однако вполне приличный. Оставив его, Брейн, не переодеваясь в гражданское, пошел прогуляться по лайнеру.

Военных здесь оказалось немного, и на него обращали внимание из-за его роста. Но впервые ему было на это наплевать.

До обеда еще имелось время, и Брейн решил осмотреть судно. Ему было интересно все, и останавливали его лишь замечания персонала, сообщавшего, что далее пассажирам вход запрещен.

Брейн извинялся, разворачивался и шел в другом направлении, и так продолжалось, пока на его бейджик не пришел сигнал, сообщавший, что пора обедать. Бейджик был оснащен говорящим навигатором, но Брейн в его подсказках уже не нуждался – он немного изучил судно и знал, где находится обеденный зал.

Брейн двигался вместе с оживившейся публикой, и на него вдруг нахлынули ощущения откуда-то из детства, когда пару раз он был в каких-то детских лагерях. Тот же сигнал на завтрак, обед и ужин. И все топали по коридору, ловя запахи столовой и пытаясь угадать, что сегодня подадут.

Здесь же, даже за двадцать шагов до распахнутых дверей обеденного зала, никаких посторонних запахов не ощущалось, за исключением каких-то древесных ароматов, подаваемых из подпотолочных аэраторов.

Однако стоило перешагнуть порог обеденного зала, как сейчас же появились все соответствующие запахи – салатов, супов, омлетов, мясных наборов.

Разумеется, весь этот спектр выдавали волновые имитаторы, заглушавшие запахи, пробивавшиеся с кухни, – испарения от дозаторов дезинфекции, фабричный запах пластика, из разных видов которого сделаны мебель «под дерево» и полы «под камень».

5

Вскоре Брейн нашел свой стол и порадовался, что в отличие от многих компаний здесь использовались полноразмерные столы, где не нужно было сидеть по струнке ровно, чтобы не заехать локтем в чужое блюдо.

Там уже сидел седоватый канзас в костюме пшеничного цвета и изучал длинное меню.

– Здравствуйте, прошу прощения, а какое место у вас указано? – спросил Брейн.

– Что? Неужели старина Оркейн снова уселся на чужой стул?! – воскликнул канзас, едва не подпрыгнув. Потом взглянул на своей бейдж и кивнул.

– Так и есть, простите великодушно!

– Ничего страшного, – улыбнулся Брейн, занимая освобожденное кресло, – в конце концов, нет никакой разницы, где сидеть.

– Бруно Оркейн! – представился канзас, протягивая через стол руку, и Брейн осторожно ее пожал, опасаясь, что разволновавшийся пассажир сшибет со стола приветственный букет.

Не успел Брейн сесть, как появились новые соседи по столу – дама-суперколвер лет сорока трех, с неестественным румянцем и неизменными борцовскими плечами, и девушка-варвар, сероглазая, светловолосая, с дорогой окраской волос под естественный цвет.

– Наконец-то нас окружают мужчины, Фелиция! – воскликнула дама, бросаясь к своему месту с такой решительностью, что едва не снесла официанта с перегруженным подносом.

Ее спутница скрыла смешок и, чуть придержав подол платья, опустилась на свое место.

– Итак, мужчины, давайте знакомиться! – взяла инициативу в руки дама с борцовскими плечами.

– Не вопрос, милочка! Я – Бруно! – сыграл свой номер канзас и театрально повел зрачками.

– А я Томас, – признался Брейн.

– Меня зовут Фейли, но моя новая знакомая почему-то решила, что меня зовут Фелиция, – пожаловалась блондинка, которую Брейну хотелось назвать «профессиональной блондинкой». Глядя на нее, он не мог избавиться от мысли, что она сейчас на работе.

– Ну вот, подруга называется, взяла и всю меня распотрошила, а я, если кому интересно, Конкордия. И я еду на свадьбу к моему брату Питеру. Он живет в Мокасине, это такой город на Линарде – это такая планета.

– Делаем заказики! Заказики делаем!.. – прошелестел мимо стола старший официант, ловко забрасывая на столы книжечки-меню.

– А вы военный, да? – спросила Фейли, хлопая ресницами слишком часто.

– Да, я военный, – улыбнулся в ответ Брейн.

– Военные – это что-то! – всплеснула руками мадам-суперколвер и таки смахнула приветственный букет вместе с вазой, которые у самого пола поймал с удивительной проворностью седоватый канзас.

– Вот она, старая гвардия! – заметил Брейн.

– Дык, эта… Сам даже не понял… Аж в спину стрельнуло!..

И канзас принялся с запозданием растирать поясницу.

– Локоточки убираем… Убираем локоточки… – пронеслось по залу, и целые отряды официантов ринулись в гущу заторможенных клиентов, не успевших сделать выбор до указанного в меню времени, а значит, всем им теперь полагался «стандарт».

Брейн был знаком с этой системой, канзас также был знаком с ней. Ничуть не удивлялась таким порядкам широкоплечая мадам, да и Фейли-Фелиция восприняла блюдо со «стандартом» сначала вполне спокойно. Но неожиданно, после выразительного взгляда мадам, она вдруг вскочила с места и стала кричать:

– Я не буду это есть!.. Я еще не сделала выбор!.. Я не буду!..

Официанты удалились, не обратив никакого внимания ни на Фелицию, ни на еще полдюжины крикунов, которым другие пассажиры указали соответствующий пункт в меню.

Фелиции пункт не показывали, но она сама вдруг успокоилась и, вернувшись к стандартному блюду, приступила к еде.

Брейн тоже попробовал – вполне съедобно, хотя в небольших гарнизонных городках поваров за такую стряпню могли призвать к ответу.

Минут десять в зале было относительно тихо, все поглощали «стандарт». Фелиция даже сумела обогнать всех, приступив к холодному «кофе», напитку из жидкостного картриджа, который должен был сработать только через минуту.

– Ой, какая дрянь, – сморщилась блондинка и получила под столом удар от мадам.

– А вы военный, да? – снова задала она свой вопрос, и Брейну пришлось снова подтвердить ее догадку.

– Я помню в наши времена, когда приходилось служить далеко от дома… – начал свой рассказ канзас, но на том и закончил.

Потом была смена блюд – снова «стандарт», после чего наконец подали десерт.

В общем, обед Брейну даже понравился, если бы не эта возня соседей по столу.

Он залпом допил какой-то фруктовый мусс, поднялся и, пожелав остальным приятного аппетита, ушел.

Какое-то время оставшиеся за столом допивали мусс, потом мадам, не обращая внимания на постороннего за столом, сказала:

– Ты вела себя как непрофессиональная дура.

– Отстань, я волновалась.

– Никогда не волновалась, а теперь заволновалась!

– От этого задания зависит моя карьера, как тут не волноваться?

Блондинка отодвинула мусс и, похлопав себя по бедрам в поисках сигарет, выругалась – она забыла, что на ней платье, а не брюки.

– Своими привычками ты выдаешь себя каждую минуту, – не упустила случая мадам.

– Да заткнись уже, – вяло отмахнулась блондинка. – Сама-то была совсем не убедительна.

– Это был такой образ.

– А вот и не образ.

– А вот и образ, дура крашеная.

Фейли хотела ответить, но неожиданно вмешался канзас.

– Заткнулись обе! – строго приказал он, и женщины притихли, уловив в голосе соседа властные нотки.

– Обе были неубедительны, но на первый раз сойдет, поскольку многие одинокие дамочки строят планы на такие поездки и ведут себя при мужчинах по-дурацки. Так что продолжаем работать.

– И… и что же теперь делать? – осторожно поинтересовалась мадам.

– Агент Ини пойдет выполнять стандартный подход. Номер апартаментов, надеюсь, знаете?

– Так точно, – кивнула Ини.

– А вам, агент Дора, нужно сделать так, чтобы агент Ини оставалась единственной кандидаткой на его внимание.

– Можно ли уточнить, сэр?

– Можно. Милашка Сэм из персонала – менеджер по размещению. Она назначила ему свидание после ужина у него в номере.

– Шустрый здесь персонал, – заметила агент Ини.

– Вот и учитесь у них, – сказал канзас и поднялся. – Общаемся кодом по обычной сети. И если кто еще не понял, я – Кросс.

Канзас ушел, к выходу потянулись и другие пассажиры.

– Подумать только, я думала, какой-то левый старичок… – призналась агент Ини.

– Да уж, сплошные сюрпризы. Ладно, пойдем и мы, мне еще нужно найти эту Сэм и прикинуть, как вывести ее из строя.

– Упади на нее. Случайно, – предложила напарница и захихикала.

– Шутница, – буркнула мадам, выходя из-за стола.

– Ну а что? Тогда в порту проканало, – негромко напомнила агент Ини. – Клиент – в больничку, но живой. Начальник операции тогда тебя хвалил за находчивость.

– Я тебе сейчас кое-что скажу, только ты не хохочи тут как подорванная…

– Обещаю оставаться в рамках оперативной дисциплины, – ответила блондинка, не забывая отзываться улыбкой на каждый заинтересованный взгляд мужчин. На всякий случай.

– Ну так вот, – продолжила агент Дора, когда они уже шли по коридору, – я тогда не специально на него упала, просто на полу было наблевано, и я поскользнулась.

Агент Ини остановилась с выпученными глазами, готовая взорваться приступом смеха, но напарница повернулась к ней и напомнила:

– Ты обещала.

Заметив красотку в непонятном состоянии, подошел суперколвер из экипажа судна.

– У девушки проблемы? Ей плохо? Я сейчас же вызову медика!..

– Не нужно, просто у нее перезагрузка. Скоро будет в порядке, – заверила агент Дора.

– То есть… она… – начал свой вопрос суперколвер.

– Да, только, пожалуйста, не привлекайте к нам внимание, это пока экспериментальный образец.

– Похоже, ей хуже! – заметил суперколвер, указывая на агента Ини, которую начало трясти.

– Идите уже, офицер, без вас разберемся.

Суперколвер пошел прочь, то и дело оглядываясь, а еще через минуту агент Ини смогла дышать и говорить.

– Ну ты палач, Дора!.. Я думала, взорвусь!..

– А я думала, не выдержишь и начнешь гоготать, как тогда в отеле «Силвия». Твой кавалер чуть в обморок не упал от таких звуков.

– Мой смех страшен. Иногда хорошо подходит, чтобы отгонять лишних мотыльков.

– Когда пойдешь к этому?

– Через часик. Сразу после обеда мужики неактивные. Мне самой нужно передохнуть, настроиться, перышки почистить. Такой шанс упускать нельзя, я в этой транспортной полиции достигла потолка, – призналась агент Ини.

Они с напарницей шли по коридору и были похожи на мать и дочь, если бы не расовые отличия.

– Слушай, ты не могла бы не стрелять глазами? А то они уже по второму кругу мимо проходят, чтобы на тебя пялиться.

– Извини, не буду.

– У тебя, помимо этого задания, могут появиться и другие шансы, а вот для меня это последний выстрел. Промахнусь – останусь в транспорте до пенсии.

– А что, в криминальном бюро пенсия выше?

– На пятнадцать процентов.

– Ненамного.

– Да, ненамного, но и работа почище, а коллеги повоспитаннее.

– Не думаю. Если у них пиджаки дороже, это не показатель.

6

Брейн в задумчивости пролистывал каналы ТВ-бокса, когда в его дверь постучали.

Он поднялся и, приблизившись к двери, прислушался, после чего все же открыл.

За дверями оказалась блондинка, соседка по обеденному столу.

– Хорошо, что я вас застала! – воскликнула она и проскочила мимо него в номер, потрясая каким-то предметом.

Брейн закрыл дверь и вернулся за ней.

– Вот, вы забыли свой дымовой модификатор на столе, – сказала внезапная гостья, протягивая приборчик, больше подходящий женщине, судя по украшениям.

– Наверное, это ваша вещица, Фейли, и вы использовали ее как повод прорваться ко мне.

– А хоть бы и так, Томас! – улыбнулась она, убирая модификатор в маленькую сумочку. – Вы мне понравились, вот я и решилась на безумство… Неужели я вам не нравлюсь?

Она покрутилась на месте, показывая себя со всех сторон.

– Если есть музыка, я могу даже станцевать… И даже без одежды…

– Не сомневаюсь.

– Томас, у вас такое лицо, будто вас дерьмом накормить собираются.

– Все в порядке, Фейли, – улыбнулся он наконец. – Вы милая девушка, а спальня у меня там.

С гордо поднятой головой Фейли проследовала в указанном направлении. Видно было, что игра с мужчиной наедине ей удавалась лучше, чем натужные сцены за обеденным столом.

Спустя два раза по полчаса «упражнений» они лежали поперек большой кровати и смотрели в потолок.

– Я бы сейчас чего-нибудь выпила, – сказала она и промокнула лицо подушкой.

– Предлагаю сначала в душ, потом выпьем в гостиной.

– Хорошо, только ты в душе меня не трогай, ладно? – попросила она. – С меня сегодня достаточно.

– Что я, по-твоему, механический монстр какой-то?

– Вот-вот, то самое определение, – сказала Фейли и, приподнявшись, со стоном повалилась обратно.

– Да брось ты притворяться! Пойдем скорее, а то вдруг вода закончится и придется пользоваться водозаменителем.

– Ой, напугал.

И все же Фейли нашла в себе силы подняться и, прикрывшись простыней, нетвердой походкой направилась в ванную.

«Придуривается», – подумал Брейн, полагая, что это такой вид подачи комплиментов.

Подождал, когда гостья вернется, и, наскоро приняв водные процедуры, присоединился к ней в гостиной, выйдя, как и она, в бежевом махровом халате.

– Чему ты улыбаешься? – спросила Фейли, расставляя на столике все, что нашлось в баре.

– Ты гармонично смотришься в чужой гостиной.

– Хамишь?

– Нет, просто наблюдение.

– Что будешь пить? – спросила она.

– А ты?

– Сегодня хочется покрепче.

– А что здесь покрепче? – спросил Брейн. – «Аллерт»?

– «Аллерт» плюс «Цикламин роуз».

– Сплошной сахар… – сморщился Брейн.

– Нет, тут еще фруктовая кислота имеется – для коктейлей, – сказала Фейли, демонстрируя бутылочку ядовито-желтого цвета.

– Сплошная химия.

– Нет, разумный синтез, – возразила Фейли, уверенно смешивая несопрягаемые компоненты, так что получилось шипящее нечто с высокой пеной.

– Сейчас осядет, и будет нормально, – заверила она, придвигая кресло к столику.

Брейн ограничился половиной стакана «Аллерта».

– За что будем пить, капитан? – спросила Фейли.

– За твое продвижение по службе.

– Вот зараза! – воскликнула Фейли и грохнула стаканом по столу.

– Ну а на что ты надеялась? – развел руками Брейн и сделал глоток «Аллерта».

– Да знала я, знала, что нас спалят на первом же прогоне! Нам же тексты выдали за час до выхода – уроды!

Фейли залпом ополовинила свою порцию и уставилась в пространство перед собой.

– Было бы о чем переживать, крошка. Какую задачу тебе поставил канзас?

– Ничего особенного – переспать с тобой, навести любовь.

– Ну так все и получилось. Какие сведения необходимы?

– Это, как его… Слово такое мудреное.

Фейли щелкнула пальцами, пытаясь вспомнить, однако действие фирменного напитка давало о себе знать.

– Психоформатный портрет?

– Во! Форматный! – подскочила Фейли. – Про «психа» я помню, а вот «форматный» все время вылетает.

– Ну это мы сейчас мигом составим, только ты халат поправь.

– Спасибо, Томас, но на сегодня я пас, к тому же к тебе какая-то фифа из персонала набивалась, – вспомнила Фейли, запахивая халат и завязывая пояс.

– После ужина, – кивнул Брейн, продолжая оценивать «Аллерт».

– Вот с ней и трали-вали. А я на сегодня отработала.

– Я дам тебе исток, и ты запишешь тезисы.

– Чего?

– Фейли, ты куда перейти метила?

– В имперскую криминальную.

– Ну хорошее дело. Только ты занимайся самообразованием, что ли. Нельзя по койкам прыгать и сразу на офицерскую должность запрыгнуть.

– Минуточку, я полгда… пылгда… полгода как уже лейтенант… мижу прочим.

Фейли икнула и добила остатки термоядерного коктейля.

– Покайфовала, а теперь сожри какой-нибудь стифатор и пиши тезисы – это информационные блоки для составления психоформатного портрета.

– Ты нудный мужчина, Томас, – покачала головой Фейли и, потянувшись к сумочке, достала отрезвляющие таблетки.

– Как не хочется…

Она посмотрела на Брейна, но тот оставался непреклонен:

– Можешь валить отсюда прямо сейчас – я тебе ничем не обязан.

– Нет, мне валить нельзя. Особенно прямо сейчас, – призналась Фейли и, проглотив таблетку, откинулась в кресле с закрытыми глазами, в то время как Брейн открыл для нее бутылку витаминизированной воды.

Потом был небольшой семинар, во время которого Брейн предельно сжато объяснил, как и какие сведения нужно собирать, чтобы получить тот или иной тип психологического портрета. Когда краткий курс обучения был завершен, Фейли оставалась под его впечатлением все то время, пока надевала белье и перед зеркалом в ванной приводила в порядок лицо.

Потом, уже подойдя к двери номера, она вдруг побежала обратно.

– Ты чего?

– Томас, они мне не поверят! – воскликнула она, вцепляясь в Брейна.

– Не бойся, перепиши все, что я рассказывал, своими словами, и будет похоже, что ты, как смогла, поняла, что такое этот портрет, и составила тезисы по-своему.

– Своими словами?

– Да, своими словами.

– Хорошо, – кивнула Фейли, однако, подойдя к двери, снова обернулась.

– Что опять?

– Та соска, что к тебе собралась… Дора должна ее притормозить.

– Дора – это…

– Ну да, та баба-бульдозер.

– Пусть тормозит, я на сегодня уже отработал, – сказал Брейн, а про себя подумал, что при такой популярности у юных особ хорошо бы иметь «фильтр», и эта Дора на подобную роль вполне годилась.

7

Когда Брейн шел на ужин, он чувствовал необыкновенную свободу.

Да, ему угрожала опасность, и вокруг снова витала неопределенность – та самая птица, которую он особенно не любил. Но жизнь научила его ценить те ее короткие периоды, которые выглядели как «свобода» и «счастье».

За столом он вел себя непринужденно.

Мадам смотрела на него с любопытством, канзас бросал короткие напряженные взгляды, а Фейли откровенно скучала. Она получила все и даже больше, поэтому хотела поскорее вернуться в номер и лечь спать. И еще ей нужно было повторить материал, чтобы он звучал так, будто она сама все это придумала.

И снова Брейн ушел первым. У него было хорошее настроение, и он не собирался его ни с кем делить. Он планировал поваляться перед ТВ-боксом и посмотреть какой-нибудь устаревший боевичок – ему нравилась атмосфера удивительной сказочной натуральности таких фильмов.

После ухода Брейна канзас отодвинул пустой бокал и сказал:

– Не нравится мне, как он себя ведет.

– А мне нравится, – возразила Фейли и прикрыла ладошкой откровенный зевок. – Я собрала материал для отчета – можно я пойду?

Канзас вздохнул. Он собирался шантажировать агента Ини ее неумением собирать материал и принудить к оказанию ему неформальных специфических услуг. А что теперь? Она все собрала! Не факт, конечно, что у нее имеется что-то стоящее, но все равно неприятно, ведь у него были планы и всяческие фантазии.

– Ну хорошо, будем считать, что агент Ини на сегодня задание выполнила. А вы, агент Дора…

– Я все помню, – кивнула мадам.

– Значит, расходимся, и я жду отчета Доры.

Мадам кивнула, задумчиво водя по скатерти пальцем.

Не услышав положенного «есть», канзас хотел сделать замечание, но передумал и ушел.

– Ты чего? – спросила агент Ини.

– Ничего. Думаю, где эту Сэм перехватить.

– Зависит от того, как ты хочешь ее тормознуть. Замотать по работе или тупо к доктору отправить.

– На «замотать» времени нет, да и неохота. Подожду в коридорчике – там ниши для отдыха удобные.

– А зачем ее тормозить? Я же собрала отчет.

– Может, уже и ни к чему, но приказ есть приказ.

И они пошли к выходу, а потом расстались – Ини отправилась в номер отсыпаться, а Дора – занимать позицию в одной из ниш, где имелся мягкий, обитый плюшем диванчик, с которого удобно следить за всеми, кто проходит мимо.

Выдвигаясь к месту засады, Дора по привычке отсматривала все «точки контроля и фиксации», то есть камеры и видеодатчики, работавшие в режиме онлайн.

Схемы расстановки всех этих устройств ей как работнику транспортной полиции были хорошо известны, однако как опытный специалист она на всякий случай вглядывалась в обшивку стен, поскольку иногда по инициативе местного начальства в стыках панелей устанавливали дополнительные камеры.

А ей сегодня лишние глаза категорически не требовались, ведь несмотря на то, что она выполняла официальный приказ, способы выполнения в этом приказе не были прописаны.

Добравшись до места засады, агент Дора прошлась мимо и, удостоверившись, что ее действия не окажутся записанными на камеры безопасности, заняла место на диване.

Итак, все, что ей требовалось сделать, – найти повод к ссоре, а потом зарядить крошке пощечину, да такую, чтобы половина лица опухла. Тогда крошке будет не до мужиков, и она побежит плакаться главному менеджеру, а тот потом пошлет к обидчице адвоката, чтобы выяснить причины конфликта. Одним словом, здесь, на борту, вся сила была на стороне пассажиров, и персоналу приходилось терпеть, поскольку любой скандал шел на пользу конкурентам.

Прошло десять минут, и агент Дора начала понемногу раздражаться. Коллега Ини уже храпела в койке или приканчивала припрятанный Дорой «Аллерт», а она тут прохлаждается – да сколько можно ждать эту местную принцессу?

Дора хорошо рассмотрела ее на доске персонала. Такая из себя фифочка, на которую мужики пялятся, забывая про все на свете. Как на коллегу Ини. Но та своя, с ней столько выпито, столько ссор и даже драк случалось. Ини хоть и шлюшка малеванная, но инвалидность мужику «оформит» за один заход.

Ну и на заданиях, когда одна против пары, а то и целой банды, Ини никогда не сдавалась, а порезы и дырки от пуль потом штриховали за счет казенной медицины.

Дора посмотрела на часы – прошло двадцать минут с окончания ужина, а этой Сэм еще не было.

А может, она раздумала? Или у нее на работе запарка, такое случалось.

Только ты настроился свалить пораньше, у тебя свидание или просто пьянка – друзья пригласили, а тут срочная разнарядка – лайнер компании «Кранзье» в опасности, и, по сведению службы внутренней безопасности, якобы готовится захват судна.

И все. Все свои планы засунь себе… в архив.

Сотрудников трамбуют в шаттлы, два часа все трясутся на каботажных маршрутах, где каждые пятнадцать минут торможение или ускорение, а потом, когда группа стыкуется с этим «Кранзье» или с лайнерами компаний «Шин-пен», «Спейсперл», или каких-то других, местный начбез заявляет: «Извините, мы сами разобрались. Всего вам хорошего».

– Поубивала бы этих уродов, – вслух произнесла Дора и сжала кулаки. Потом снова взглянула на часы – полчаса с окончания ужина, а этой принцессы все нет. Теперь одной пощечиной не отделается!

«Отобью ей весь ливер, – решила Дора, постукивая кулаком о ладонь. – Сначала в солнечное сплетение, да так, чтобы кровью отхаркивалась, а потом отобью ливер, – уточнила она, и в этот момент успела заметить промелькнувшее легенькое платье Сэм. – Ах ты ж…»

Дора выскочила из засады и понеслась вслед. Нельзя было допустить, чтобы жертва вышла в зону видеофиксации.

– Эй ты! – крикнула Дора и, увидев, что Сэм ее услышала и остановилась, встала тоже. – Сюда иди…

Девушка огляделась, будто ища поддержки, однако покорно пошла обратно.

«В мундирчике не пошла – переоделась», – отметила ее наряд Дора.

Лично у нее против этой крошки ничего не было, только тупой приказ. А приди та на двадцать минут раньше, отделалась бы щелчком по морде. Но теперь… Теперь Сэм предстояло ответить за множество тех обид, на которые Дора в свое время не имела возможности ответить.

Перепуганная девушка приблизилась к Доре. Сэм выглядела такой беззащитной, что широкоплечая мадам-суперколвер вместо заковыристой фразы, которую приготовила перед акцией, выдала незамысловатое:

– Ты че, сука, не здороваешься?

– Сама сука.

– Чего?!

Тяжелый кулак Доры просвистел в воздухе, но прошел мимо цели, а уклонившаяся от удара «Сэм», или как там ее звали на самом деле, толкнула мадам руками и, пока та пыталась вернуть равновесие, набросила ей на шею удавку и резко рванула вниз.

В глазах Доры сомкнулась черная мгла, а потом она почувствовала, что ее тащат к дивану – к тому самому месту, где она поджидала жертву, но теперь они поменялись ролями.

Сэм распахнула дверцу стенного магистрального шкафа, впечатала туда полупридушенную Дору и, сдернув петлю, с короткого разбега пробила ей кулаком в печень. Потом отошла и повторила чуть выше – в ребра, с одного удара сломав два.

Можно было добавить еще, чтобы сломанные ребра вонзились в легкое, но она и так уже вспотела, поэтому пришлось прикрыть дверцу шкафа и идти прежним курсом, выполняя на ходу дыхательные упражнения.

8

Когда в дверь снова постучали, Брейн не удивился и впустил в номер новую гостью.

– Ой, я так бежала! Так бежала – боялась опоздать! Запарилась вся!..

– Не беда, надеюсь, вам никто не помешал? – уточнил Брейн, запирая дверь.

– Помешал? Нет, в коридорах сейчас никого нет, сразу после ужина все сидят по номерам, а в бары выбираются ближе к десяти.

– Вам лучше знать, мисс. Присаживайтесь, у меня все готово, чтобы наводить коктейли, – предложил Брейн.

После ухода Фейли он почти ничего не менял, лишь убрал грязные стаканы.

– А давайте выпьем на брудершафт, Томас? – предложила Сэм, поднимая бокал с дорогой шипучкой.

– А давайте сразу в спальню.

– Не вижу препятствий, сэр, – усмехнулась она и залпом выпила свое вино.

«Хорошо, что сменил простыни», – подумал Брейн, принимая гостью в свои объятья.

И она понравилась ему больше, чем Фейли. Совсем другая школа, больше натуральности и обширный диапазон реакций.

– Ты как? – спросила она, переводя дух.

– В порядке.

– А в регистрации указано, что тебе далеко за пятьдесят…

– И что?

– Не похоже.

– Современная медицина творит чудеса.

– А ты? Еще одно чудо сможешь?

– Разве что в душе. Запах мыла меня возбуждает.

– Нет, Томас, это была шутка! – воскликнула Сэм и засмеялась. А спустя четверть часа в махровых халатах, которых в номере имелся необходимый запас, они потягивали коктейли и слушали, как потрескивали дрова в голографическом камине.

– Неужели медицина настолько помогает? – спросила Сэм.

– Да, – кивнул Брейн, прикинув, сколько вариантов фраз для этого момента было припасено у Сэм.

Ну, например: это было великолепно, милый. Или: мне бы хотелось, чтобы этот вечер никогда не заканчивался.

Их было великое множество, и Брейн предполагал, что их придумывает компьютерный бот, вроде тех, которые писали сценарии для «мыльных опер».

– Куда ты направляешься, Томас?

– В командировку.

– Что за работа такая – воевать? Ты не думал сменить профессию?

– Сменить профессию? – улыбнулся Брейн, глядя, как Сэм покручивает в руке какой-то талисман на шнурке. Она была милой, она была утонченной, и он не отказался бы провести с ней несколько дней, но его путешествие заканчивалось завтра вечером, а Сэм ожидала ее собственная работа.

– Да, сменить профессию на что-то более надежное, стабильное.

– Но у тебя-то самой она не слишком стабильная, – усмехнулся он.

– Менеджер по персоналу – надежное место, гарантированные тылы.

– Не исключаю. Но я про другую работу.

– Не понимаю тебя, Томас, – сказала она и с этого момента перестала нравиться Брейну.

Вот Фейли – та сразу вышла из роли, когда поняла, что ее раскусили, а эта упрямо держалась за свою легенду.

– Я сегодня устал, Сэм, и если у тебя больше нет интересных тем для разговора, давай прощаться.

У гостьи подходящих тем не оказалось, и Брейн проводил ее до двери.

9

Целью первого этапа путешествия Брейна был большой пересадочный узел – станция Панорама, сочетавшая в себе, помимо большого пассажирского терминала, ремонтные доки и несколько производственных линий разного направления.

Собственное население станции составляло несколько тысяч человек, а постоянное количество транзитных путешественников достигало десятков тысяч.

Согласно графику движения, прилагавшемуся к проездным документам Брейна, он должен был прибыть утром, занять номер в гостинице и через несколько часов отправиться далее по маршруту следования. Однако Брейн еще не знал, что организатор его путешествия готовил сюрприз.

За полчаса до прибытия судна, на котором находился Брейн, в павильон, выводивший к рукаву швартовки этого судна, вышел военный интендант в майорском звании с небольшой папкой в руках и стал прохаживаться среди многочисленных пассажиров и встречающих, также ожидавших прибытия большого лайнера.

– Простите, вы не «Санкириот» ждете? – спросил его какой-то всклокоченный гоберли.

– Нет, – сухо обронил военный и отвернулся.

– Простите, а вы не «Санкириот» ждете? – обратился странный гоберли к другому встречавшему.

– Нет, потому что никакого «Санкириота» здесь не будет, – заверил тот. Но гоберли не сдавался и, опросив еще несколько пассажиров, опять вернулся к военному.

– Господин майор, а вы точно не «Санкириот» ждете?

Интендант смерил его бесстрастным взглядом и хотел было молча отойти, но тут на него натолкнулся еще какой-то незнакомец:

– Ой, извините…

Майор обернулся, но неуклюжий мужчина уже удалялся.

Дойдя до колонны, толкнувший майора мужчина взглянул на часы и, перейдя в соседний павильон, встал у стены с динамическим рекламным плакатом, где беззвучно мелькали яркие картинки.

Подошел гоберли, тот, что приставал к пассажирам с вопросом о «Санкириоте». Теперь его волосы были приглажены.

– Ну и что? – спросил он.

– Рано еще. Подождем пару минут.

И они стали ждать, переминаясь с ноги на ногу, отходя от стены с рекламой и возвращаясь.

Объявляли посадки и отправления, пассажиры перемещались группами и целыми потоками, а пара минут, казалось, тянулась до бесконечности.

– Ну? – нетерпеливо спросил гоберли.

– Вот теперь пора – до прибытия десять минут. Пока то да се – сработаем почти под ноль.

Он достал запасной диспикер и связался с полицией.

– Сэр, я хочу сделать срочное заявление. В порту «Панорама» готовится передача двадцати тысяч чеков электронного наркотика «розовый марабу». Продавец находится в четвертой зоне, у седьмого выхода. На нем военная форма майора интендантской службы и – внимание! – через пять минут он уйдет!..

Закончив разговор, оперативник включил на диспикере режим самоликвидации и бросил в урну-накопитель.

– Ну что там? Что они сказали? – свистящим шепотом уточнил гоберли.

– Просто поблагодарили. А вон, кстати, уже и копы.

Оттуда, где они с напарником находились, было видно, как к указанному ими месту торопливо подтягивались семеро полицейских из портового отделения. Они держались за оружие и были настроены очень решительно.

Добравшись до эскалатора, они побежали по нему наверх, расталкивая удивленных пассажиров. А спустя минуту появились на эскалаторе, спускающем пассажиров. Они с трудом удерживали брыкающегося и выкрикивающего ругательства «майора».

– Отлично сработано, – улыбнулся гоберли. А его напарник щелкнул кнопочкой мини-рации и сказал:

– Руди, твой выход.

И спустя несколько секунд на смену «майору-интендату» вышел «капитан-пехотинец» с похожей папкой в руках, где лежал другой маршрут следования.

На закрытом эфирном канале началась паника.

– Докладывает «второй угол». У нас снесли «почтальона»!

– Как снесли?

– Чисто снесли. С помощью полиции! Его утащили в околоток, а до прибытия объекта пять минут!..

– Вот твари!

– А теперь на месте нашего почтальона другой!

– Но чей?

– Ты еще спрашиваешь? У него же на лбу написано! Что делать будем?

– Сносите их «почтальона».

– А дальше что? Мы должны предъявить объекту новый маршрут, а где мы его возьмем?

– Так… так… Дай подумать…

– Думай быстрее, сейчас чужак передаст сопроводиловку, и тогда начнется кутерьма! Побегай потом за ними!..

– Напарник твой где?

– В резерве.

– Гони его в нотариальное бюро… как оно называется?

– «Глобус»!

– Во, в «Глобус»! У них должен быть принтбокс с защищенной голограммой!

– Понял вас, сэр, он уже побежал…

– Ладно, я на приеме, – сказал начальник и отключился, чтобы выругаться и поорать в одиночестве от отчаяния. А вдруг не успеют? Тогда придется писать оправдательные отчеты и все равно получать от начальства нагоняй, а потом такой же раздавать своим подчиненным.

Между тем сотрудник в штатском уже распахивал прозрачные двери портового филиала солидной нотариальной конторы и, увидев в дальнем углу комнату принтбокс, подбежал к нему, на ходу выхватывая удостоверение.

– Эй, кто вы? Остановитесь немедле… – Бросившийся навстречу сотрудник не докончил фразу и посторонился, пропуская незнакомца к аппарату.

– Включен? – спросил незваный гость.

– Таки да, он всегда в фоновом режиме.

– А почему не срабатывает?! – закричал сотрудник ИСБ и резко повернулся, отчего полы пиджака раскрылись, обнажив пистолет и сетчатый бронежилет.

– Наверное, еще ничего не пришло. Вы откуда ждете почту?

Заработавший вдруг аппарат избавил сотрудника ИСБ от необходимости посылать клерка подальше. Однако все происходило не так быстро, как он ожидал, поскольку из-за чрезвычайно высокой степени защиты создаваемого документа принтбокс использовал весь спектр красок, а также металлических и оптико-электронных напылений.

Даже присутствовавшие сотрудники бюро, мужчина и хрупкая девушка, раскрыв рты, следили за странной, на их взгляд, работой аппарата. При них такого еще не бывало.

Наконец в лоток медленно выполз документ, на котором вспыхнул целый букет голографических печатей и лицензионных штампов.

Агент глянул на часы – до швартовки авиалайнера оставалось три минуты.

Он включил мини-рацию.

– Клейн, у меня порядок! Что делать дальше?

– Выходи к рукаву, я буду сносить «почтальона».

– А кто будет нашим «почтальоном»?

– Ты.

– Вот это новости, – процедил агент и, дернув с ближайшего стола подходящую папку, на ходу выбросил из нее какие-то бумаги и положил свежеотпечатанную маршрутную карту на фирменном бланке ИСБ.

Выскочив из бюро, он помчался через зал, лавируя среди медлительной публики. А когда, перепрыгивая через ступеньки эскалатора, поднялся на второй ярус, увидел Клейна. Тот мчался навстречу с папкой в руках, а за ним мчался здоровенный военный, которого пришлось остановить – встречным в корпус, чтобы спасти Клейна.

– Молодец, Стив, – сказал Клейн, возвращаясь. – Иди, там уже швартовка началась. Фото ты видел.

– Видел. А с ним что? – спросил Стив, кивнув на корчившегося на полу военного, фуражка которого валялась перед выходом с эскалатора. Через нее перешагивала шокированная публика, посматривая на военного с сочувствием, а на Клейна с подозрением.

Вот-вот должна была появиться полиция, и, пока она не появилась, он положил фуражку поближе к ее хозяину, а потом вытащил из его внутреннего кармана удостоверение и, едва взглянув на него, убрал обратно.

Это был агент Управления стратегического планирования, подразделения Службы стратегической разведки.

«Родственничек», – неприязненно подумал Клейн, отходя от военного, который понемногу приходил в себя.

Между тем Стив благополучно отыскал в толпе выходящих в вестибюль пассажиров Томаса Брейна – высокого и широкоплечего в мундире капитана специальных войск – и вручил ему новую сопроводительную.

– Что это? – спросил Брейн, пристально глядя на Стива – невысокого канзаса с плутоватым лицом.

– Мне неизвестно, сэр. Откройте папку и ознакомьтесь.

Продолжая смотреть на «почтальона», Брейн открыл папку и, едва взглянув на документ, закрыл ее и огляделся.

– И где тут девятый рукав?

– Через два от этого, сэр. Вон там, – указал Стив.

– Спасибо, – поблагодарил капитан и двинулся в указанном направлении.

До отправления его следующего лайнера оставалось около получаса.

10

Когда старший звена, Клейн, доложил своему начальнику, что Брейн получил маршрутный документ, тот сказал:

– А я и не удивлен, такие операции вы на раз-два прокручиваете. А что с противной стороной? Кто они – удалось выяснить?

– Похоже, «кузены».

– Похоже?

– Я документ видел.

– Надеюсь, ты у живого документ взял?

– Он будет в порядке, сэр. Просто Стив очень торопился и не рассчитал удар.

– Не хотелось бы проблем с «кузенами». Тут такое дело… Короче, тебе придется подъехать в бюро.

– Сэр, вообще-то я на «Панораме».

– Я помню. Но будет куратор по политико-межведомственным связям. Сейчас в Верховном Правительстве на это очень наседают. Дескать, враги снаружи, а не внутри. За единство и все такое.

– А тут бодание с «кузенами»…

– Вот, сам же все понимаешь. Тебе зададут пару вопросов, полчаса поотвечаешь и домой – на «Панораму».

– Сэр, мне в один конец четыре с половиной часа.

Начальник взял небольшую паузу и, вздохнув, сдался:

– Ну раз вы сегодня немного герои, разрешаю воспользоваться глейдером.

– О, большое спасибо, сэр!

– Но с один условием.

– С каким?

– Бар в салоне не трогать. Он не для ваших суконных рыл, его генералы пользуют.

– Обойдусь без бара, сэр.

– Вот и обойдись, чтобы не как в прошлый раз.

Клейн вздохнул. В прошлый раз действительно вышло не очень хорошо – они со Стивом тогда гоняли на Сейтон Серебристый, чтобы возглавить сборную ударную группу.

И что интересно, приняли вроде по пять капель, аккуратно из всех бутылок понемногу, а потом выяснилось, что несколько самых дорогих флаконов оказались початыми.

Пришлось возмещать из собственного кармана, хотя начатые бутылки начальник разрешил забрать себе. Ну и ему две отдали, самые малоотпитые.

В половину месячного жалованья обошлась поездочка. Причем Стив платить свою часть расходов отказался. Сказал, что ему это пойло не понравилось, а пил он только из-за настоятельных просьб Клейна, ведь тот был старшим.

Сам Клейн таких просьб не помнил, но, если честно, он вообще мало что помнил из того полета, хотя летели всего-то три часа.

Теперь вот в бюро надо, на Тартиф. Но на глейдере, конечно, быстро – всего час, учитывая его лихие маневры и перескакивание «по головам» транспортов с низким приоритетом.

– Ну что он сказал? – спросил Стив, возвращаясь от автомата с двумя стаканами кофе. В этот момент прямо над их головами забубнил громкоговоритель, объявляя очередное прибытие или отправление.

– Все в порядке, говорит. Вызывает орден примерять и даже глейдер предложил использовать.

– Да ладно гнать! – не поверил Стив. – Врешь поди?

– Только наполовину, камрад. Только наполовину.

11

Новым транспортом для Брейна оказался средних размеров лайнер, ходивший недалеко, не более пяти суток в одну сторону, и имевший всего два яруса.

Каютки оказались с низкими потолками, неровными стенками и кривыми окнами-иллюминаторами. Но именно последняя опция понравилась Брейну больше всего, поскольку в богатых апартаментах элитных лайнеров, в которых он в последнее время катался, ни о каких иллюминаторах не могло быть и речи, их заменяли навороченные фальш-окна с дополняющей реальностью.

Едва бросив свой чемодан, он сел на жесткий диванчик возле иллюминатора и стал с интересом рассматривать ряды пришвартованных яхт, скутеров и глейдеров, к которым выходили персональные рукава, зашитые прозрачным пластиком. Рукава, подсвеченные изнутри, напоминали забавных червяков, которых Брейну случалось видеть в одной из командировок.

Те черви плавали по ночам в темной воде, и внутри них зажигались фонарики, делая видимыми все их внутренности в полной подробности.

Здесь было похоже, только вместо пищеварительных магистралей червяков внутри погрузочных рукавов двигались редкие пассажиры.

Вот бизнесмен в сопровождении трех охранников и носильщика с багажом. Идет с достоинством, головой не вертит, чувствует себя хозяином положения. А вот молодая женщина в темном костюме и на каблуках – сочетание делового стиля и красоты.

Брейну на мгновение показалось, что он узнает ее. Ну да, это же Сэм!

Здесь она уже не играла роль менеджера по размещению пассажиров и, подойдя к ожидавшему ее черному глейдеру, выслушала краткий доклад пилота, а потом о чем-то спросила двух вытянувшихся в струнку здоровяков в штатском.

Дверца глейдера поднялась, Сэм взошла на борт, и за ней последовали члены экипажа с парой сопровождающих.

Дверца закрылась, глейдер мигнул огоньками, ему ответил иллюминацией отсоединивший сектор шлюза. После чего судно заскользило прочь, и Брейн задумался: что повезла Сэм своему начальству?

Если это была пробная попытка его вербовки, то как-то невнятно.

И еще было интересно: какое же впечатление о себе он оставил?

Да, они не поладили во время беседы, но, возможно, он порадовал ее в физиологическом плане?

Брейн вздохнул и, поднявшись, прошелся по каюте, заглянул в крошечную ванную, где не нашел даже упоминания о воде, только водозаменитель, но хотя бы не самый дешевый, спасибо и на этом.

То, что ему так быстро сменили маршрут, Брейна не удивило. У спецов всегда было много накладок, и, вероятно, его хотели «припарковать» как можно незаметнее.

И это было не самое плохое, ведь убрать его могли и «дома» – на Лутоне-Двойном.

Судно качнулось, дрогнуло наполнение гравитационных соленоидов, на мгновение вызвав чувство тошноты.

– Узнаю посредственный сервис, – сказал Брейн и вернулся к иллюминатору, где было видно, как удалялся ярко освещенный город-остров «Панорама».

Чем дальше уходил от него пассажирский лайнер, тем интереснее выглядело пятно острова с кружащими вокруг него судами, суденышками и лайнерами солидных компаний.

В дверь постучали.

– Входите! – крикнул Брейн.

– О, да у вас не закрыто? – удивился сотрудник персонала, варвар лет сорока в фирменной оранжевой безрукавке поверх свитера с высоким воротом.

– Это потому, что защелка сломалась, – сказал Брейн. – Ее можно починить?

– Починить можно все, но до защелки никому нет дела. Подоприте ручку двери гладильной доской – вон она, между стеной и боковой стенкой шкафа.

– Гладильная доска? Я думал, лет пятьдесят все уже гладят высокочастотной панелью.

– Разумеется, сэр, но есть проблема с защелками с внутренней стороны, и для этого у нас имеется необходимое количество списанных гладильных досок.

– А починить все эти защелки не проще?

– Дело в том, что доски везли на утилизацию, а теперь и доски при деле, и можно сэкономить на их утилизации и на ремонте внутренних защелок. Изящный экономический этюд, вы не находите?

– Изящный, – согласился Брейн. – Это вы его придумали?

– Не я, племянник.

– Тоже неплохо.

– Я ведь чего пришел-то? – Сотрудник почесал голову. – Я должен вас зарегистрировать, а то у нас всякий сброд, бывает, в каюты вселяется. А потом поди попробуй их вышибить.

– Не получается?

– Механика приходится звать, тогда получается.

– С механиками всегда проще, – согласился Брейн. – А как же у вас получается, что бродяги на борт проникают?

– Так ведь поначалу вполне приличные люди, а потом – бац, предъявляют билет, купленный в кредит, мы обращаемся в банк, и оттуда сообщают, что нет у них такого клиента.

– Хорошо, зарегистрируйте мой билет, чтобы отпали все подозрения.

12

Капитан Клейн прибыл на площадку местного бюро ИСБ уже через полтора часа.

С непривычки воздух открытой атмосферы слегка горчил – у себя на «Панораме» он привык к искусственной, по нескольку раз в день проходящей через фильтры, конверторы, дозаторы и многие другие аппараты, чтобы удалялось все то, что отправляло в атмосферу местного «аквариума» его население.

– Вы Клейн? – спросил появившийся на площадке сотрудник, присланный встретить гостя. Режим безопасности требовал, чтобы посетители с гостевыми пропусками не перемещались по комплексу бюро без сопровождающих.

– Да, он самый.

– Как добрались?

– Спасибо, очень хорошо, – ответил гость, кутаясь в пиджак от легкого ветерка, ведь на «Панораме» ветров не было.

– Идемте, подполковник ждет вас.

– А другие начальники? – спросил Клейн, следуя за встречающим.

– Этой информацией я не располагаю, – сказал сотрудник сухо, что прозвучало как рекомендация заткнуться и не задавать глупых вопросов.

Клейн вздохнул. Всякий раз, посещая бюро, он ощущал себя здесь и в городе, когда удавалось выйти, простоватым провинциалом. А у этого молодца, варвара с повадками суперколвера, снисходительность и превосходство просто выпирали.

– Здесь направо, – сказал сопровождавший, и Клейн кивнул. Он и сам знал, что направо.

А еще он не отошел от дороги, но утомило его не долгое сидение, а пребывание один на один с баром, которым он раньше втайне пользовался, но теперь-то он пообещал начальнику, что обойдется без бара.

С другой стороны, появись он перед приезжими начальниками с запашком, это вызовет вопросы.

Спустя десять минут Клейн уже сидел в приемной своего руководителя, которому подчинялось подразделение на «Панораме».

Место секретаря занимал засидевшийся в лейтенантах канзас по имени Каспер. Прежде тут всем заправляли женщины, но потом была очередная перетряска, и решили, что женщины хотя и украшают, но при этом еще и отвлекают. Поэтому прислали Каспера.

Клейна эти перемены не устраивали, ведь если раньше он под видом легкого флирта мог разговорить секретаршу и что-то предварительно выяснить, Каспер был непробиваем и пресекал все попытки вербовки.

Зато он вставал, когда обращался к посетителям. Вот и теперь, получив на мониторе команду, он поднялся, одернул мундир и с важным видом произнес:

– Сэр, подполковник Саймон ожидает вас.

Клейн поднялся и, пройдя до двери, не удержался от того, чтобы сначала не постучать – робко так, просительно. Уже через мгновение он презирал себя за этот провинциальный жест.

– Да входите уже, капитан! – крикнул Саймон.

Клейн вошел и увидел, что помимо его начальника за совещательным столом сидели еще двое в штатском – сухощавый канзас и полноватый гоберли с усами.

– Ну вот, господа, это специально прибывший со станции наш специалист. Практически только что из боя, – отрекомендовал Клейна Саймон и сделал страшные глаза, когда Клейн посмотрел на него. Дескать, не подведи.

– Присаживайтесь, капитан, – сказал канзас, а гоберли даже не взглянул на Клейна, продолжая смотреть на свои лежавшие на столе руки.

Клейн сел у дальнего конца стола.

– Что там произошло, если быстренько, так сказать, на пальцах? – спросил канзас.

– Они снесли нашего «почтальона», мы снесли их «почтальона». Это если кратко.

– И кем оказался чужой «почтальон»?

– Судя по удостоверению, сотрудником Управления стратегического планирования.

– М-да, – произнес гоберли и пошевелил усами. Он продолжал смотреть на свои руки с таким видом, будто видел их впервые.

– Какую цель вы преследовали, нанося побои офицеру родственной нам службы, капитан Клейн?

Клейн бросил взгляд на своего начальника, а тот сделал вид, что изучает какой-то документ.

– Я не наносил побои офицеру родственной нам службы, сэр, это по моему приказу сделал мой подчиненный.

– Почему вы отдали такой приказ?

– Потому что офицер родственной нам службы преследовал меня и грозил этим сорвать нам операцию. К тому же, сэр, на тот момент он никак не продемонстрировал свою принадлежность к родственной нам службе.

– Может быть, вы не предоставили ему такой возможности?

– Разумеется, не предоставил, сэр, в приказе для меня такой задачи поставлено не было, – перевел стрелки Клейн, отомстив начальнику за самоустранение от этого допроса.

– Так-так, – сказал канзас.

– М-да, – высказался гоберли.

– Так что, подполковник Саймон, вы действительно отдаете подчиненным такие неполноценные приказы?

– Прошу прощения, сэр, но у нас в инструкции «неполноценные приказы» не значатся. Есть надлежащие, ненадлежащие, преступные, безосновательные…

– Хватит-хватит, подполковник, не нужно думать, что только вы знаете инструкции. Давайте зайдем с другой стороны – что за операцию вы проводили?

– Сэр, вы же понимаете, что я не могу вам сказать этого, – слегка растерялся подполковник, и Клейн ухмыльнулся. Фактически он был отомщен, и теперь битва с невесть откуда взявшимися проверяющими легла на плечи его начальника.

– Ну хорошо, определите, пожалуйста, ранг операции, чтобы мы могли сравнить ее ранг с отрицательным рангом случившегося инцидента, когда серьезно пострадал офицер родственной нам службы.

– Я не могу этого сделать, сэр, поскольку ранг операции, согласно инструкции, определяется начальником управления на основании изучения всех предоставленных отчетов, поскольку…

– Хватит, подполковник, хватит! – раздраженно замахал руками канзас. – С вами невозможно работать.

– М-да, – подтвердил гоберли и, переменив позу, дотронулся до своих усов.

В этот момент на диспикер канзаса поступил вызов.

Он слушал с полминуты, потом сказал:

– Слушаюсь!

– Что там? – спросил гоберли, поднимаясь.

– Нам пора. Прощайте, подполковник Саймон.

– Всего хорошего, сэр, – ответил тот, вставая.

– Это то, что я думаю, Уинфри? – негромко спросил гоберли у застегивавшего портфель канзаса.

– Это именно то, Барни. И, пожалуйста, не забудь забрать со стола свои руки.

– Смешно.

Канзас с гоберли убрались из кабинета подполковника Саймона, к его большой радости, и после того как захлопнулась дверь, Клейн поднялся со стула и, сунув руки в карманы брюк, прошелся по кабинету.

– Да, сэр, такого я еще не видел.

– Заткнись, пожалуйста, и перестань маячить перед глазами.

– А ведь вы меня им почти сдали. И ради чего?

– А ты замечательно перебросил все дерьмо на меня.

– Откуда получил, туда и перебросил.

– Слушай, что ты себе позволяешь?

– Сэр, вы меня для этого сюда вызвали?

– Вызвал, потому что эти настаивали… – сказал Саймон, с неприязнью поглядев на стулья, на которых сидели незваные гости.

– Присядем, – сказал он и сел за свой стол. Клейн подошел ближе и сел неподалеку.

– Они имеют отношение к нашей операции? – спросил он.

– Никакого. Просто нам не повезло. Но в конце концов повезло, я полагаю, они сюда больше не вернутся, мы для них слишком неудобная добыча. Жесткие очень.

– Ладно, что с этим Брейном? Мы еще будем к нему приклеены?

– Надеюсь, нет.

– Что за игры с ним ведутся, сэр?

– Я не могу тебе ничего рассказать, поскольку никаких сведений о нем не получал. А если бы получал, тоже ничего бы не сказал, но я скажу, что я предполагаю, и это не будет никаким нарушением. Ты слышал когда нибудь об адмирале Айке?

– Никогда, сэр.

– Оно и к лучшему. Он был в пятерке первых руководителей Империи. И каким-то образом этот парень с ним связан.

– Но ведь этого Айка давно нет, правильно?

– Правильно.

– Так почему бы просто не повязать этого Брейна и не доставить куда нужно? Зачем эти танцы с маршрутными листами, толкотня со Стратегической разведкой?

– Скорее всего, «стратеги» имели дело с этим Брейном раньше нас. И сейчас тоже ввязались в эту игру. Но они, как и мы, стараются этого Брейна лишний раз не кантовать, значит, он чисто физически имеет какое-то значение. Так что пусть получает рекомендации по маршрутам, катается в свое удовольствие и думает, что все в порядке.

– Но он же не идиот? Он давно понял, что его будут пользовать по полной. Я в этом уверен.

– Скорее всего, так оно и есть. Но, похоже, там, наверху, ни у нас, ни у «стратегов» никакого решения еще не приняли.

13

Двух полковников – канзаса и молчаливого гоберли, которые еще недавно пытались развести сотрудников местного бюро на обвинение в государственной измене, – срочно вызвали в отделение Комитета внутренней безопасности. Комитета, название которого в стенах ИСБ старались не упоминать, а если и упоминали, то лишь вполголоса.

Комитет не занимался нечистыми на руку сотрудниками, которые не упускали случая стащить казенные деньги, он также не занимался теми, кто был не прочь продать секретную информацию. Комитет занимался заговорами в среде высшего руководства службы, однако случалось и так, что в его стальные клещи попадали незначительные сотрудники, которым не повезло оказаться в неподходящее время в неподходящем месте. Поэтому один только вызов на беседу в Комитет уже провоцировал пересуды и в корне менял отношение к сотруднику, побывавшему там.

Редко кто, однажды побывавший в Комитете, затем рассказывал, что там с ним происходило, однако на всякий случай его старались избегать, ограничиваясь только служебными контактами.

И вот вызов в Комитет обрушился на двух старших офицеров, прибывших из центрального региона Метрополии с инспекционной проверкой.

Они готовились проверять, выявлять, обличать и карать, однако по истечении всего двух суток попали под колпак Комитета.

– Как думаешь, Барни, почему мы? – одними губами прошептал канзас.

Гоберли посмотрел на него, потом на водителя и сидевшего с ними сопроводителя, фактически исполнявшего роль конвоя. Потом вздохнул и, не ответив, стал смотреть в окно, не вполне осознавая, что он там видит. А видеть он мог высокие здания правительственных департаментов, которыми были плотно застроены центральные кварталы города. Министерства, управления, финансовые центры щеголяли друг перед другом отделкой фасадов, пластиковой лепниной под мрамор, высоким крыльцом и кованой оградой, однако все они отступили на задний план, когда машина подъехала к территории Комитета, где административные и следственные корпуса располагались в глубине огромного парка, расположенного на самой дорогой земле города.

Наверняка внутри парка было очень красиво: дорожки вымощены пиленым камнем, кусты изысканно подстрижены. Разбитые по всему парку клумбы радовали глаз пестротой благоухающих цветов. Однако оба задержанных офицера ничего этого не воспринимали, оцепенев от предчувствия скорой развязки.

Возле невзрачного серого корпуса машина остановилась, прибывших офицеров разделили и сразу отвели на допрос.

Канзас был очень напуган и не чувствовал под собой ног, однако он удивился тому, что его, полковника ИСБ, пришел допрашивать лейтенант-суперколвер.

– Вы будете меня допрашивать? – не узнавая собственного голоса, уточнил полковник.

– У нас не используется слово «допрос», мы предпочитаем называть это беседой.

– Что ж, я готов. И… я всегда был лоялен к власти и имперскому укладу. Я патриот уже давно и последние годы все больше.

Лейтенанта не удивил подобный лепет, в этих стенах случались монологи и более интересные, к тому же такие длинные и эмоциональные, что приходилось прибегать к помощи тренированной охраны и даже специальных препаратов, способных остановить бесконечный фонтан слов.

Выждав, когда канзас переведет дух, лейтенант сказал:

– Ответьте мне, полковник, на простой вопрос: кто и при каких обстоятельствах приказал вам вмешаться в деятельность группы подполковника Саймона?

– Э-э… минуточку, дайте минуточку, – попросил канзас. – Ага, вспомнил. Я уже могу говорить?

– Говорите.

– Согласно ежегодному плану проверки мы выдвинулись на инспектирование очередного сектора наших бюро.

– Что за тема инспектирования была в этот раз?

– Э-э… Сначала темы не было, и мы решили пройтись по прошлой.

– Что за тема была в прошлый раз?

– Сингулярность в локальных точках аудиомагнитных возбужде… Хотя нет, простите, это от волнения что-то другое выпрыгивает. Так, вспомнил – финансовая дисциплина, да! Финансовая дисциплина в операциях прикрытия. Это очень важная тема, поскольку там сотрудникам приходится работать с наличными, а там, где наличные…

– Когда была получена новая тема инспекции?

– Новая тема была получена сразу после состоявшегося заседания Верховного Правительства. «В единстве и единении наша несокрушимая сила» – это был главный тезис. И мы стали работать по этой теме.

Полковник начал исходить поˊтом, и следователь, достав из выдвижного ящика пачку салфеток, бросил их на стол.

– Благодарю. Тут у вас душновато, если честно… – пробормотал полковник, заискивающе улыбаясь, после чего стал торопливо промакивать лицо. Справа от него, в полутора метрах, стояла корзина с мусорным конвертером, и полковник бросил использованную салфетку, но та, отскочив от края корзины, упала на пол.

– Тысяча извинений! Тысяча извинений! – воскликнул он и, вскочив, поймал злосчастную салфетку и отправил по назначению. При этом он отметил, что корзина с конвертером слишком велика для использованных салфеток. Да и конвертер загудел так натужно, будто готов был уничтожить что-то массивное. Так что же бросают в такой мощный аппарат?

«Окровавленное тряпье!» – промелькнула у полковника страшная догадка, и он судорожно сглотнул.

– Я повторю вопрос: кто и при каких обстоятельствах приказал вам вмешаться в деятельность именно группы подполковника Саймона?

– Именно? Именно – никто. Просто так сложилось, а тут еще это столкновение с родственной нам службой. Я имею в виду Стратегическую разведку.

– Что вы знаете об операции, которую проводило подразделение подполковника Саймона?

– Только то, что там пострадал сотрудник Стратегической разведки. Это как раз то, что соответствовало теме нашей инспекции, ну просто идеально.

– Вы интересовались подробностями операции, в которой пострадал офицер Стратегической разведки?

– Я… – полковник вспомнил, как терзал Саймона и этого его пьяницу-подчиненного Клейна, требуя, чтобы они рассказали ему подробности. Но он же не для этого! Только чтобы выяснить совершенно иные подробности.

– Я жду ответа, – спокойным голосом произнес лейтенант, а затем вдруг привстал и отпустил полковнику такую затрещину, что тот слетел со стула и ударился о стену.

14

Несмотря на то что массивные двери допросных выглядели надежными и непроницаемыми, на них с помощью переносного пульта активизировалось окно, через которое можно было видеть и слышать все, что происходило внутри.

Момент, когда следователь сбил полковника со стула, не остался без внимания группы высокопоставленных лиц, которые неспешно двигались вдоль коридора и проверяли, что происходит в допросных.

– Что у нас здесь? – спросил невысокий господин, немногочисленная свита которого ступала за ним на носочках и состояла только из генералов.

– Полковник Чеддос, Второе управление, пропагандистско-воспитательное отделение, – вытянувшись, доложил директор местного отделения Комитета.

– «Управление лояльности»? – уточнил высокий гость.

– Так точно, сэр, – подтвердил директор неофициальное название управления.

– Этот не тот ли, который «двое полковников»?

– Он самый, сэр.

– Похоже, сознаваться он не намерен.

– Разрешите перевести беседу на аппаратные методы?

– Разрешаю.

Под аппаратными методами подразумевались технологии, позволявшие проникать за границы сопротивления допрашиваемых, а также преодолевать гипнологические барьеры, которыми часто прикрывались секретные знания или особые инструкции.

Для применения подобных методик применялся целый перечень воздействий – от прямого вживления электродов до более щадящих средств вроде лазерных резонансных сканеров, позволявших быстро доводить пациента до истерического состояния.

В случае применения любых из этих технологий личность пациента оказывалась разрушенной, а щадящими некоторые из них назывались только потому, что позволяли проводить дознание дольше.

– Так, что у нас со временем? – важный гость взглянул на наручные часы. – Генрих, у нас еще есть время?

Шедший позади всех помощник важного лица вышел вперед и, приблизившись к своему начальнику, вполголоса произнес:

– Нам уже пора, сэр.

– Так я и думал. Ну что же, господа, благодарю за экскурсию. У вас тут очень интересно, но, к сожалению, вынужден откланяться. Дела!

Спустя десять минут бронированный представительский автомобиль уже мчался по городу к месту встречи, которое было выбрано за пределами Комитета, чтобы не компрометировать лица, с которыми важный господин собирался встречаться.

15

Местом встречи была выбрана одна из резиденций короля военно-промышленного комплекса – Руби Дрозвальда. С безопасностью у него было так же хорошо, как и в имперских организациях соответствующего уровня, поскольку непонятно было, где кончался Руби и начинались спецслужбы.

То же относилось к космическому флоту, армии и атмосферной авиации.

Заводы Руби Дрозвальда, его компаньонов и других бизнесменов, входивших в узкий клуб подрядчиков, производили все оружие в империи и, поговаривали, перебрасывали кое-что всякого рода сепаратистам, левым активистам и обыкновенным пиратам.

Многим казалось, что у Руби Дрозвальда есть все и даже больше, и они были правы, однако самому Руби всегда хотелось еще чуть-чуть. Так его воспитала мама.

Теперь Руби Дрозвальд сидел за столом с академиком из секретной академии, имя которого ему рекомендовали не спрашивать, а если услышит, не запоминать.

Был еще один канзас – медицинское светило.

Руби немного касался темы военных биороботов и биотехов, поэтому знал, что этот медик работал в данном направлении. Его тема – усовершенствование живых организмов посредством усиления их с помощью механических узлов и приспособлений. Этот способ экономически более эффективен, чем выращивание синтетических биороботов с высокими физическими возможностями или способностями к сложным вычислительным процессам.

И наконец, генерал Йоффе, с которым Руби был, что называется, на короткой ноге. Генерал курировал тему биороботов от ИСБ и являлся завсегдатаем компаний предпринимателей, кормившихся из военного бюджета империи.

Был тут еще один гость – невысокий, похожий на варвара и гоберли одновременно представитель Верховного Правительства. И скорее не просто министр, а один из тех, кто оставался, когда правительство расформировывали.

– Итак, господа, я решился собрать вас здесь, под крышей гостеприимного мистера Дрозвальда, чтобы проинформировать вас о том, что сейчас является навигационной звездой для Имперской Службы Безопасности на ближайшие, не побоюсь этого слова, годы.

Сказав это, представитель правительства отпил из бокала натурального вина и, как показалось Руби, был слегка удивлен его резким вкусом.

– Нам приходится много воевать – это не секрет. Наша империя обширна, обширны и замыслы ее врагов. Поэтому нам необходимо оружие и нужны солдаты. Но все мы знаем, что хороший солдат стоит дорого. Я сейчас не говорю даже об обычных, хорошо обученных профессионалах, я говорю о солдатах, которых мы получаем, проводя усовершенствование субъектов, осужденных за тяжкие преступления. Это большая и богатая база, однако мы в итоге все равно получаем солдат, чуть более послушных и чуть менее профессиональных, чем стандарт, получаемый из добровольцев.

Представитель правительства оглядел притихших собеседников и продолжил:

– Что бы мы тут ни изобретали, прорыва нам, увы, не создать, а между тем совсем рядом существуют альтернативные варианты, от перспектив которых захватывает дух, господа. Итак, какие перспективы вы видите сами? Чего бы вам хотелось? Высказывайтесь.

Сказав это, представитель правительства откинулся на спинку кресла и позволил себе еще один глоток вина, но в этот раз он дегустировал его более внимательно, и это не укрылось от глаз хозяина дома.

– Я позволю себе помечтать вот о чем, – подал голос секретный академик. – Наши изделия весьма хороши, если сравнивать с тем, что мы имели десять лет назад, изделия весьма продвинуты по части функционала. Они стали практически универсальны, однако они недолго живут – именно в функциональном плане.

– Уточните, пожалуйста, что значит «недолго в функциональном плане»? – попросил представитель правительства.

– Дело в том, что мы всякий раз терпим неудачи именно в момент соединения живого и неживого. Для уверенного прохождения управляющих сигналов требуется убедить живой организм, что железо и пластик, находящиеся в нем, – его родные ткани. Но для этого обмана приходится либо накачивать солдата специализированной химией, либо создавать нейроэлектронные блокады. К сожалению, и тот и другой метод приводят к разрушению организма, вынуждая нас снимать с носителей все эти усовершенствования и отправлять бедняг, грубо говоря, на пенсию, но это кому как повезет.

– Какой срок службы сейчас у ваших изделий?

– Синтетики могут выдерживать сорок часов напряженных боевых действий, биомехи – пятнадцать. Но первые в десять раз дороже вторых. Вот такая арифметика. И если бы мы получили возможность увеличивать время совместной работы живой и искусственной части солдат, это серьезно удешевило бы производство и дальнейшую эксплуатацию.

– Ваши пожелания мне понятны. Кто еще хочет высказаться?

– Пожалуй, теперь стоит мне, – сказал военный медик, до этого внимательно слушавший, что говорил секретный академик.

– Пожалуйста, доктор Севаш, – кивнул представитель правительства.

– Мы также очень давно работаем над экономической эффективностью программы синтетических солдат и биомехов. Поскольку использование обычных контрактников в качестве базовых моделей для усовершенствований экономически нецелесообразно, мы с самого начала обратились к недорогому ресурсу – отбывающим наказания преступникам.

– Хотелось бы сразу получить уточнение… – вмешался представитель правительства. – Какие категории преступников вы используете?

– Годятся любые, и поначалу нам давали разрешение только на тех, кто получил пожизненное. Это самая трудная категория. Их поведенческие стандарты настолько прочно вписаны в их сознание, что для взлома или блокирования таких стандартов приходится значительно сокращать умственные способности субъектов. И далее все, как и у предыдущего докладчика, – перенастройка, перепрошивка, восстановительный период. Все это очень дорого, а в результате в стрессовых ситуациях эти изделия могут повести себя неадекватно либо отключиться совсем.

– «Совсем» – это…

– По-разному. Но в любом случае это уже никуда не годный товар.

– А другие категории преступников?

– С другими проще, иногда достаточно лазерного сканирования, чтобы перепрошить их сознание. Правда, тут тоже есть свои подводные камни. Например, мошенники. Если у убийцы или грабителя соскочила прошивка, мы это замечаем сразу и можем принять какие-то меры. С мошенниками иначе. Они молчат и имитируют обычную деятельность, выбирая момент, чтобы использовать создавшуюся ситуацию в своих целях.

– Понятно. И о чем же вы мечтаете?

– Мы, то есть наше направление, мечтаем об универсальных и эффективных методах прошивки, чтобы она не соскакивала. Вот тогда мы совершили бы прорыв, и все преступники у нас по решению суда тотчас зачислялись бы в армию или отправлялись на какие-то особые работы, а то и вовсе возвращались обществу, но уже значительно измененными.

– Понятно. А вы, господин Дрозвальд, какие имеете пожелания?

– Я подрядчик, мои интересы известны, – развел руками хозяин дома. Его интересы расходились с мечтаниями науки и военной медицины. Его устраивало, когда ему заказывали дорогие и быстро выходящие из строя изделия, ведь тогда заказы возобновлялись.

– Ну генерала Йоффе я и вовсе спрашивать не буду, у него другая работа. Поэтому хочу вам нарисовать такую картинку. Представьте солдата, который без соответствующего оснащения может находиться в вакууме или, скажем, умеет заживлять за считаные минуты рану от пули. А если пойти дальше, то усилием воли создает на поверхности кожи защитное поле, препятствующее поражению пулями и осколками. Как вам такое?

– Это какие-то сказки, – скривившись, сказал секретный академик.

– Мифотворчество, – добавил военный медик.

– И тем не менее, господа, у нас имеется задокументированный факт, когда один офицер преодолел двадцать метров пешком в вакууме, чтобы предотвратить катастрофу в масштабах миллионного города.

– И что с ним потом стало? – осведомился медик.

– Согласно подробнейшим докладам, он сильно кашлял и временами даже терял от такого кашля сознание. Однако теперь он в полном порядке.

Воцарилась тишина. Гости поглядывали друг на друга и осмысливали услышанное.

– Я слышал кое-что о подобных фокусах от военных, – вспомнил секретный академик. – Во время боев с каменными ящерами им доводилось видеть, как те, спасаясь из своих подбитых примитивных судов, совершали прыжки до борта их спасательного корабля и там благополучно исчезали в люках. Но это, напомню, были настоящие ящеры – с клыками и хвостами, и мы об их физиологии мало что знаем.

– Но мне помнится, вам доставляли несколько тел этих ящеров, – напомнил генерал Йоффе.

– Доставляли, но что толку? В условиях плотной атмосферы с ними происходили серьезные изменения, и мы не смогли получить почти никакой полезной информации. Они изменялись даже в замороженном виде.

– Но раз теперь имеется живой… э-э… кто он, этот феномен? Какой расы? – спросил военный медик.

– Он варвар, но варвар не простой, а вывезенный в Метрополию из-за сверхдальних рубежей.

– Но кто его вывез и с какой целью?

– А вот тут мы касаемся важного аспекта нашей истории. Адмирал Айк.

– Адмирал Айк? – переспросил секретный академик, который когда-то давно был представлен адмиралу как подающий надежды молодой ученый. Тогда это помогло будущему академику.

– Вы хотите сказать, что адмирал вывез этого феноменального варвара? – решился на вопрос Руби Дрозвальд.

– Разумеется, не он сам, а его структуры. Так вот, в высоких кругах руководства есть мнение, что адмирал не просто вывез варвара, а создал его – с помощью группы своих разработчиков. И где-то находятся архивы этой группы, а возможно, и сама группа. Хотя в последнем я сильно сомневаюсь.

– А можно еще одну версию? – поднял руку генерал Йоффе.

– Не можно, а нужно.

– А что, если группа адмирала Айка не создавала этих удивительных существ здесь, а просто находила их там, в этих бесконечно далеких варварских районах космоса?

– Ну что же, вполне себе правдоподобно. Однако там находилась их ферма или здесь, сейчас не так важно. Нужно найти архив адмирала, а если повезет, то и остатки группы.

Они поговорили еще немного, после чего представитель верховного правительства подвел итог:

– Через какое-то время, господа, каждому из вас будет предоставлена краткая тезисная программа того, что мы хотели бы с вашей помощью сделать. Что-то в этих тезисах будет общее для всех, какие-то тезисы будут ориентированы персонально. А теперь все могут быть свободны.

Гости поднялись и направились из зала к выходу, где за дверями с полной звуковой, газовой и электрической непроницаемостью их ожидали шеренги собственных телохранителей.

Персоны такого уровня просто не имели права пренебрегать личной безопасностью.

А руководитель охраны генерала Йоффе негромко сообщил ему: генерала попросили пока не уезжать и подождать в машине.

– Он? – одними губами уточнил генерал.

Телохранитель кивнул.

– Значит, подождем.

Тем временем сам представитель правительства уходить не торопился и, когда двери в зал закрылись, остался наедине с Руби Дрозвальдом.

– Я догадывался, что вы оставите меня на закуску, – не слишком радостно поделился наблюдениями Руби.

– Есть кое-какие аспекты, которые мы должны обсудить только вдвоем.

– Полагаю, экономические?

– Правильно полагаете.

– Сколько?

– Не спешите. Никто не требует с вас взятку, господин Дрозвальд. Но озвученный сегодня проект будет нуждаться в дополнительном негласном финансировании, иначе нам не удержать надлежащий уровень конфиденциальности. Понимаете меня?

– Чего же не понять? Дело обычное, – вздохнул Руби.

– Нет, вы не понимаете. За прошлый год вы заработали на поставках восемьдесят триллионов сакверов.

– Это открытая статистика, в чем подвох?

– Подвох в том, что есть еще закрытая, и там число другое – сто двадцать четыре триллиона. И не все эти деньги получены по легальным каналам. Это раз. И не все эти деньги получены, скажем так, от лояльных подданных империи. Это два. Весомое два.

– И что, будете казнить?

– Да зачем же казнить? Вас не переделать, а казнишь одного, другой будет не лучше. А так, по крайней мере, про вас все известно.

Руби позволил себе усмешку.

– Значит, не все? – принял игру представитель правительства.

– Сколько?

– Думаю, за весь период придется вложить около полутора сотен триллионов.

– Сколько? – отпрянул Руби, закрываясь рукой, словно защищаясь.

– Не нужно этих сцен, Дрозвальд, это не с вас одного, это с вашего клуба, а для клуба это сущие копейки. И помните, что хотя казнить мы вас не будем, но кое-что зажать щипцами нам вполне по силам.

– Не нагоняйте ужаса, я все понял с первого раза. Деньги будут.

– Благодарю за понимание. Очень милый домик у вас, прощайте и всего хорошего.

Когда посланник из кругов, близких к центральному правительству, ушел, Руби какое-то время стоял с закрытыми глазами, чувствуя, как напряжение медленно его покидает. Но слишком медленно, поэтому он шагнул к бару, распахнул дверцу и, схватив первую попавшуюся бутылку крепкого, опрокинул ее и отпил половину.

Потом бессильно опустился в кресло, поставил бутылку на стол и, глубоко вздохнув, сказал:

– Ну вот, теперь другое дело.

16

Тем временем, миновав несколько уровней как скрытой, так и парадной, выставленной напоказ охраны дома, высокий гость в сопровождении двух телохранителей вышел на стоянку и сел в свой представительский автомобиль.

Когда телохранитель уже захлопнул за ним дверцу, к машине подошел Йоффе.

– А, генерал, вы еще здесь? – сыграл удивление высокий гость, как будто не сам приказал Йоффе задержаться. – Ну что же, садитесь, прокатимся немного вместе, а ваша машина пусть поедет следом.

Телохранитель гостя снова распахнул дверцу, и генерал сел с представителем рядом.

– Куда ехать, сэр, в Комитет? – спросил водитель, не оборачиваясь.

Высокий гость представил, о чем в этот момент подумал генерал, однако не удержался от того, чтобы потянуть паузу.

– Нет, Пауль, покатай нас по объездным шоссе, нам нужно побеседовать.

– Слушаюсь, сэр, – ответил водитель, и машина тронулась.

Какое-то время высокий гость молчал, генерал молчал тоже, не решаясь нарушить полную значимости тишину.

– Почему так коряво сработали с этим Брейном? – спросил вдруг высокий гость.

– Ну вообще-то наши задание выполнили.

– Выполнили, но какой ценой?

– Из того, что мне известно, сэр: приказ поступил слишком поздно, и он был… Как бы это сказать, чтобы…

– Да полно вам, генерал, никого за тупой приказ не уволят, говорите как есть.

– Его можно получить из архива, сэр, в нем нечетко поставлена задача. Сроки тоже какие-то левые.

– Ладно, проехали. А кстати, что это за здание? Странная архитектура.

– Музей аквапластики.

– Чего?

– Аквапластика. Новое творческое направление.

– Ну ничего смотрится, веселенько. Будто морская волна взметнулась к высотам и замерла.

– Псевдохрусталь. Двадцать пять тысяч тонн.

– Грандиозно. И прекрасная осведомленность.

– Это моя работа, сэр. Все эти модные архитекторы пьют со мной «Аллерт».

– «Аллерт»? Я думал, они ничего крепче «Баккара» не употребляют.

– Шутите?

– Нет, правда. Я слышал, что они употребляют изысканную химию и биэлектронные таблетки, но насчет алкоголя вроде слабаки. Или врут источники?

– Скажем так – источники недостаточно информированы.

– Почему я посадил вас в свою машину, поняли?

– Пока я понял лишь то, что в Комитет меня не повезут.

– На самом деле я еще не решил. И поверьте, формальных причин отвезти вас туда хватает. Думаю, вы и сами это понимаете.

Генерал вздохнул. Проступков, за которые его можно везти как минимум в штаб службы внутренней безопасности, было воз и маленькая тележка. Поводов для доставки в Комитет значительно меньше, но все же они были, ведь Йоффе злоупотреблял специфическими препаратами, а под их парами становился неуправляем.

Ну а что он мог поделать, если его служба состояла в круглосуточном пребывании на вечеринках триллионеров с их запросами, вкусами и раскованностью?

Первые три года он думал, что пропадет от такой жизни. Но потом втянулся, почувствовал вкус и научился сотнями писать ложные отчеты.

– Мне не нужна ваша кровь, мне вы интересны только как источник, поэтому ваше дальнейшее пребывание на этом посту будет зависеть от того, насколько хорошо вы будете обороняться от наших «кузенов».

– «Кузенов»?

– «Кузенов», Йоффе, «кузенов». Они сейчас наш главный враг, и вы должны оградить господ, которых сегодня видели на встрече, от посягательств этого изощренного врага. И сами держите оборону, когда «кузены» придут к вам, рядясь в одежды лучших друзей. Вы понимаете меня?

– Увы, сэр.

– Почему «увы»?

– Потому что вы сейчас объявили мне жизнь на казарменном положении.

– Заметьте, генерал, не я это сказал. Всем нам при решении этой задачи придется нелегко, но цель так значительна, что стоит потерпеть.

17

В то время когда генерал Йоффе выслушивал ценные указания высокого гостя, на другом конце города, в подвале бывшего складского комплекса, тайно переоборудованного под обрабатывающий центр связи, в отдельной, особо охраняемой комнате происходило небольшое собрание. На нем несколько штатских отчитывались о проделанной работе и выслушивали оценку начальника.

После краткого доклада одного из сотрудников Службы стратегической разведки начальник, не повышая голоса, разнес его доклад по камешкам, демонстрируя удивительную осведомленность о каждой, с виду незаметной детали, которую кураторы операции пропускали, а он, лидер-генерал Винсент Нант, замечал. Кроме того, он рассказывал, как бы все прошло, если бы его подчиненные эти детали замечали.

– Как вы могли сорвать операцию, Моттли? У вас было все – место и время! Почему не смогли удержать преимущество?

– Нас снесли, я предоставил видео.

– Но это же было очевидно, майор, они контролировали своего «почтальона», и просто заменить его на своего, не имея для этого действия какой-то подстраховки, было мало. На что вы надеялись?

– Мы не думали, что они успеют перестроиться, сэр. Мы полагали, что у них для этого слишком мало времени.

– Самое смешное, что вы все посчитали правильно, однако не учли фактора везения. Им просто повезло, и вы проиграли. За правильный расчет вам – похвала, но за проигрыш – выговор.

– Одну минуту… – тут же произнес начальник, и подчиненные незаметно перевели дух. Похоже, его снова запрашивали с полудюжины каналов, и он был вынужден взять паузу, одновременно разговаривая и отстукивая вопросы и ответы в нескольких параллельных диалогах.

То, что его клавиатура работала на нескольких каналах одновременно, можно было понять по изменению цвета ее клавиш. Впрочем, количество цветов быстро уменьшалось, и наконец Нант вернулся к совещанию.

– Проведете расследование и штабные игры на эту же тему. Нужно заготовить двадцать вариантов действий в подобной ситуации. Все понятно?

– Понятно, сэр.

– Теперь вы, Кодлиекс. Тридцать четыре бюро из восьми регионов прислали нам жалобы на работу вашей программы. Почему это происходит? Почему мы несем финансовые потери, при том что уже поставлены в неравные условия с другими службами империи? Бюджет ИСБ в двенадцать раз больше нашего.

– Сэр, это не наша вина. Мы получили комплектующие с заниженными показателями, в результате «хвост» оказался недостаточно массивным и квантовая часть начала доминировать.

Начальник вздохнул. Ему была знакома эта проблема, поскольку в свое время, будучи молодым ученым, он потратил на решение проблем, связанных с квантовыми компьютерами, массу времени и достиг приличных результатов.

Дело было в том, что, в отличие от позитронных вычислительных блоков, которые использовали повсеместно и в свое время считали решением всех проблем для скоростных вычислений, квантовые ядра требовали на порядки меньше энергии и выдавали скорости на несколько порядков более высокие. Однако со временем выяснилось, что результаты вычислений на квантовых ядрах имеют высокую степень неопределенности.

То есть сегодня получен один результат и внесен в соответствующий документ, а завтра цифры изменились. Незначительно – изменения происходили в пределах одного процента, однако подобные погрешности годились только для прикидочных вычислений.

Началась гонка за уменьшение погрешностей, и в ней принимал участие тогда еще молодой ученый-варвар Винсент Нант.

В конце концов проблему понемногу удалось решить, когда выяснилось, что запредельные скорости вычислений квантовых ядер следует «притормозить» добавлением в схему обычных электрических процессоров. Даже когда им отдавалось решение мизерных объемов работы – не более сотой процента, они заметно «приземляли» квантовые ядра, не давая им выходить за требуемые границы определенности результата.

Однако излишнее «приземление» снижало скорость работы, поэтому рассчитали необходимую долю, которую следовало отдавать на обработку медленным процессорам, чтобы и результат получался без «танцующих цифр», и скорость обработки оставалась приемлемой.

Успехи Нанта в решении этой проблемы были в свое время замечены, и его пригласили в лабораторию прогнозной техники, которая начинала широко использоваться в военном деле и общей статистике.

Там также использовались квантовые принципы, и неопределенность результатов была скорее плюсом, поскольку предсказанные события ближайшего будущего должны были оставаться неустойчивыми, чтобы не потерять необратимость.

Поработав в лаборатории с полгода, Винсент Нант узнал, что уже включен в штат Управления стратегического планирования. Его взяли в штаб Стратегической разведки, которая тогда была лишь ответвлением Министерства обороны.

Задачи, которые решала разведка, показались Нанту интересными, и, будучи наделенным множеством талантов, он постепенно стал заниматься административной работой, а затем, не оставляя научных разработок, добрался и до оперативного планирования.

Вскоре его интересы распространились на область экономического обеспечения службы и правовых вопросов службы внутри Министерства обороны. Его рекомендации позволяли начальству экономить средства и расходовать их более рационально.

Раскопав в законах нужные параграфы, Нант предложил оформить исследовательское подразделение службы как отдельное государственное предприятие, и это позволило получать на разработки, которых уже имелось изрядное количество, заметное дополнительное финансирование напрямую из госбюджета, минуя Министерство обороны.

Он быстро продвигался по карьерной лестнице, перепрыгивая через несколько ступеней разом, и, если его сверхвозможностей не замечали намеренно, стараясь придержать «шустрого ботаника», он находил способы обойти препятствие.

Нанту не нужны были деньги, его не интересовала власть, но ему было некомфортно, когда он видел неотлаженные системы – будь то коллектив подразделения или компьютерная программа. Это заставляло его карабкаться все выше, чтобы вносить оптимизацию и отлаживать систему на более высоком уровне.

Вместе с усовершенствованиями и отладкой приходили новые результаты, на основании которых Служба стратегической разведки поднималась все выше. И хотя ее бюджет все еще был в десять раз меньше бюджета гиганта – ИСБ, за какие-то двадцать лет Стратегическая разведка сделала такой рывок, что ИСБ и другие специальные службы империи начали считать «стратегов» серьезными конкурентами в борьбе за бюджет и высокие награды.

За ними стали следить, на них начали собирать материал, в их архивы начали ломиться все, кто хотел разгадать секрет столь мощного старта еще недавно незаметной службы.

18

Продолжая вести совещание, Нант, несмотря на то, что занимал должность одного из заместителей директора службы, был вынужден прерываться, когда его накрывала волна запросов с требованием личного вмешательства.

По мнению многих, он занимался не своей работой, снисходя до решения проблем низкого уровня, но пока он со всем справлялся и такой напряженный график работы ему нравился.

– Итак, о наших планах. Полковник Стромбер, вы с Леманом теперь обеспечиваете сопровождение Томаса Брейна. А вы, Моттли, передайте им все материалы, вы пока продолжайте заниматься своей текучкой. Закрывайте позиции по сверхдальнему участку «пятнадцать – тридцать четыре». По моим сведениям, ваших активистов там вот-вот выбьют из города, и тогда снова придется закрепляться в другом месте, а это очень дорого.

– Слушаюсь, сэр, – кивнул генерал Моттли.

– Прошу прощения… – подал голос Стромбер.

– Да, я знаю, что Лемана сейчас нет на месте, он был в командировке, но через тридцать две минуты его глейдер приземлится на резервной площадке за городом. Так, и…

Нант прислушался к встроенному передатчику.

– И у нас опять гости, судя по всему, снова ИСБ.

Совещание в тайных подвалах было закончено, и собравшиеся стали расходиться.

Тем временем на поверхности бдительная охрана раз за разом обходила свои участки, чтобы на территорию складов не проникли злоумышленники.

Это был первый периметр охраны, и его занимала настоящая охранная фирма, сотрудники которой были уверены, что охраняют склады, – им ежедневно приходилось пропускать через КПП грузовики, поэтому сомнений у них не возникало.

Охрана была бдительна, и когда стемнело, оператор распознал автомобиль, который находился в паре сотен метров. Эту машину на площади неподалеку засекали дважды, и каждый раз внутри находилось двое.

Они дежурили два-три часа, а затем уезжали.

– Райс, ты их видишь? – спросил один оператор другого, управлявшего камерами на правом фланге периметра охраны.

– Да, вижу. И если ты спрашиваешь, узнаю ли я их, – да, я их узнаю.

– Нужно сообщить старшему смены.

– Сообщай, – пожал плечами второй оператор, делая глоток остывшего кофейного десерта.

– По инструкции должен сообщать ты.

– Не хочу с ним разговаривать, он опять пошлет, как в прошлый раз.

– В прошлый раз ты его вывел из себя, вот он тебя и послал.

– Он должен мне двадцать сакверов. Пусть отдает, лишь после этого я буду разговаривать с ним нормально.

– Райс, если эти уроды что-то задумали, а они точно задумали, и если задуманное случится, нас с тобой вышибут с работы, и все за твои двадцать сакверов.

– Ну и пусть вышибут, – пробурчал Райс.

– Хорошо, но я не собираюсь из-за тебя терять работу, поэтому доложу сам.

– А что скажешь, когда он спросит: почему не Райс докладывает? Стуканешь, да? Стукач ты, Зандер. Стукач.

Первый оператор вздохнул и не стал отвечать. Он снова вывел изображение подозрительного автомобиля на максимальное увеличение, но угол был не тот, с сектора Райса можно было рассмотреть все лучше, однако тот «впал в обиженку».

– А я тебе скажу, почему он тебе двадцатку не отдает, – начал новый заход Зандер.

– Я и сам знаю, почему.

– Ну и почему?

– Просто зажал, – вздохнул напарник.

– Не просто зажал, а зажал в качестве компенсации, за то, что ты две недели назад его крепко оскорбил.

– Это когда же? – поинтересовался Райс, отодвигаясь от монитора.

– Девку ту мордастую помнишь?

– В желтой блузке которая?

– Нет, в платье таком… серебристом, что ли.

– Плохо помню. Я тогда уже накатил.

– Но ты же помнишь, как он возле нее вытанцовывал?

– Вроде, – пожал плечами Райс.

– А потом она с тобой минут пятнадцать болтала, ты ей наши старые анекдоты рассказывал! Помнишь?

– И что?

– А то, что ты ему все обломал и она с ним не пошла.

– Но он сам первый ушел.

– Обиделся, вот и ушел.

– А чего обижаться-то, она же не со мной ушла?

– Он ушел и не видел продолжения, когда ты накатил еще и потом блевал в сортире. Он решил, что ты ее закадрил и ушел с ней. Представляешь? Ты, гоберли, увел бабу у суперколвера!..

Несмотря на то, что половину этих подробностей Зандер выдумал, история подействовала, и лицо напарника стало проясняться.

– Да, точно. Так и было. Хорошо, что я ему сотню не одолжил, за такую обиду он мог и сотню зажать!..

– А я тебе что говорю?

– Все, сейчас доложу ему! Доложу и, может, закину пару шпилечек, посмотрим, как он задергается!

– Только ты сначала доложи, а шпилечки потом. И про деньги пока не вспоминай.

– Ладно-ладно, не учи ученого.

Райс включил вызов, и старший смены отозвался.

– Сэр, это оператор, у нас тут появился подозрительный автомобиль… Да, не первый раз… Да, ориентировку перешлю… Нет, не все, у меня еще есть сообщение, по поводу бара «Чипец», но это после. Это в другой раз, извините.

Райс отключил передачу и, вскочив со стула, загалопировал по тесному помещению операторской.

– Ты чего такой радостный?

– Он обгадился! У него голос задрожал и затряслись губы!

– Ты не мог это видеть.

– Считай, что я это видел, а ты… Это… забыл… А, вспомнил! Ты пересылаешь ему материал! Время выпускать наших сонных дуболомов.

19

Под сонными дуболомами операторы подразумевали группу быстрого реагирования, бойцы которой обычно спали, поскольку реагировать особенно было не на что, хотя старшие смены регулярно пытались натравить их на грохочущий на ветру лист металла или рыщущих в темноте лейноров – гигантских сороконожек, которые расплодились в городе, пожирая пищевой мусор и нечистоты.

Сигнал тревоги прошел в комнату ожидания, где вся группа должна была бодрствовать, но там никто не бодрствовал, все спали в оружейной, побросав на бетонный пол доставленные из дому термоциновки.

Поскольку группу несколько раз поднимали, как они считали, впустую, теперь сигнальную колонку заглушал надетый на нее старый башмак, примотанный для верности скотчем.

Башмак идеально гасил надрывный трезвон тревожной сирены, и после пяти минут ожидания ответа о готовности старший смены помчался в дислокацию группы с пистолетом наготове, будучи уверенным, что в живых там никого не осталось.

Отперев замок универсальным ключом, он ворвался в дежурку. Увидел подпрыгивающий на тревожной сирене башмак и услышал дружный храп, доносившийся из оружейки, дверь в которую была приоткрыта. При этом, по правилам несения службы, никто не имел права входить в оружейную комнату до сигнала тревоги.

Увидев все это, взбешенный старший смены стал пинать развалившихся в оружейке охранников и стрелять в потолок, вышибая бетонную пыль и осыпая перепуганных охранников мелкими обломками и изощренными ругательствами.

Лишь спустя четверть часа после сигнала тревоги двенадцать рослых бойцов в бронежилетах и шлемах, с дубинками в руках и пистолетами на поясе выдвинулись на реальную операцию.

Этот момент снимали с трех точек – три разные заинтересованные стороны.

Безо всяких препятствий группа быстрого реагирования добралась до подозрительного автомобиля, и недолго думая ее бойцы с криками выскочили из-за ближайшей фуры и за десять секунд повыбивали в машине все стекла, а затем выволокли через окна двух сопротивлявшихся лазутчиков.

Те успели залепить в глаз троим из группы, но потом были жестоко наказаны, и какое-то время все желающие били пленников сколько хотелось.

Когда те уже лежали и не поднимались, старшему группы пришло в голову проверить карманы злодеев, и там он обнаружил удостоверения ИСБ.

Документы переходили из рук в руки, и каждый выражал общее мнение всего парой слов – о скорой и неотвратимой перспективе, ожидавшей их.

Стали вызывать старшего смены.

– Сэр, вы должны взглянуть на это сами.

– Да что там интересного?

– Кое-что интересное имеется.

– Вы их убили, что ли?

– Нет, вроде не убили.

Старший смены вздохнул. Приключения для него в эту ночь еще не закончились.

Спустя две минуты он, запыхавшийся, в сопровождении еще двух охранников, примчался к месту разборки и, увидев лежавших на земле злодеев, не придал этому большого значения.

– Ну, что тут не так? Вас что, всему учить нужно?

– Тут это… Ну вот…

С этими словами старший группы подал начальнику смены удостоверения ИСБ.

Тот какое-то время смотрел на них, перекладывая из руки в руку, потом посмотрел на старшего группы сумасшедшим взглядом и сказал:

– Да вы что?!

– А мы-то чего? Мы только потом узнали… – пожал тот плечами и повернулся к своим товарищам за подтверждением.

Они закивали, говоря: «Да, так и было».

– Я не хочу ничего этого видеть, – прошипел начальник смены, оглядываясь. – Просто сделай так, чтобы ничего этого тут не было.

Бросив удостоверения на асфальт, начсмены развернулся и быстро пошел прочь.

Тут уже и бойцы группы опомнились, забросили пострадавших злодеев обратно в машину с битыми окнами, сунули им в карманы их удостоверения, потом подогнали внедорожник и, подцепив технику противника, утащили прочь.

За всем этим представлением наблюдали двое с крыши высотного здания, располагавшегося в полукилометре от места событий.

Оторвавшись от мощного объектива, один из двух потер затекшую шею и сказал:

– Идиоты, одно слово. Обычные городские идиоты. И почему там, наверху, кто-то решил, что это объект «кузенов»?

– Да уж, «кузены» с такой охраной долго бы не продержались. Если, конечно, это не театр.

– Театр, Фил? Да ты посмотри, какие у них рожи? Там даже таблица умножения не удержится, а ты – театр!..

– Ну я не знаю…

– Чего ты не знаешь? Мы тут две недели кукуем, и никаких изменений. Разве не так?

– Так, – неохотно согласился напарник.

– Ну а если так, разбирай треногу – я ставил, ты убираешь, так мы договаривались.

Напарник еще раз вздохнул и принялся сворачивать оборудование. И эта сцена записывалась на многоспектный аппарат с несколькими объективами, который уже две недели следил за этими наблюдателями ИСБ.

Спустя несколько минут в один из кабинетов в подземном складском комплексе поступил доклад:

– Сэр, похоже, они поверили.

– Снимаются?

– Так точно.

– И эта идея нашего шефа сработала. А ведь я поначалу сомневался – прикрываться обычной, не самой лучшей охранной фирмой. Как с ней взаимодействовать? И вот поди ж ты – получилось.

Однако прикрываться не самыми лучшими охранными бойцами – это лишь второстепенная идея Винсента Нанта. Главная состояла в том, чтобы «разделить» территорию на два якобы отдельных коммерческих предприятия, каждое из которых привлечет для охраны наружного маскировочного периметра свою охранную фирму. Для одной части территории выбрали средненькую, каких в городе предостаточно, а для второй части территории, где якобы разместилась IT-компания, подобрали фирму получше. Поскольку две территории располагались по соседству, разница в подготовке и дисциплине охранников сразу бросалась в глаза стороннему заинтересованному наблюдателю, который напрочь отбрасывал мысль о том, что этот огромный складской комплекс являлся единым целым.

20

Среднескоростной лайнер для средних дистанций, со средним уровнем комфорта и обслуживания покинул зону подсадки, где в насыщенном трассами «прибрежном» космосе приходилось двигаться с ограниченной скоростью, не позволявшей перейти на сверхскорость.

Второй пилот взглянул на показания диаграмм развиваемой мощности двигателей и, повернувшись к первому, сообщил:

– «Четвертый» и «седьмой-альфа» не готовы развивать переходную мощность.

– Вот задница, так я и думал!.. – воскликнул первый пилот и, поднявшись с лежанки, которую вопреки правилам пилоты устроили прямо в рубке, тут же сморщился. Добравшись до холодильного шкафа, он достал витаминизированный мусс, лишь отчасти напоминавший фруктовую воду.

Он бы с удовольствием вылил эту дрянь в отходы для последующего отстрела в космические дали, однако витаминизированный мусс нелимитированно и бесплатно выдавался компанией, а за фруктовую воду приходилось платить из собственного кармана, при этом карманы пилотов средних магистралей были не такими глубокими, как карманы пилотов элитных лайнеров.

Треть пилотов «средних» лайнеров как раз происходила из бывших судоводителей элитных пассажирских дримлайнеров, пристрастившихся в свое время к алкоголю, химическим или электронным наркотикам. Вредные пристрастия заставляли их скатываться на самый низ, до уровня стюардов, и только неоднократные курсы очистки помогали им снова возвращаться в рубку, но уже на судах компаний с куда меньшим статусом.

– Хватит жрать мусс, дай команду, иначе пропустим точку разгона!

– А какую тебе команду нужно? – скривившись, уточнил первый пилот, с трудом глотая пищевой водозаменитель.

– Сам выбирай, мне командирских надбавок не платят.

– Ох и тварь же ты, Симон!

– Спасибо, сэр. Так какой будет ваш ответ? До истечения срока принятия решения минута сорок секунд.

– Ну а какие тут варианты? Всем остальным движкам развить обороты для компенсации недостающей тяги.

– Это официальное заявление? – уточнил второй пилот.

– Ну ясен пень, – кивнул первый и, икнув, снова присосался к баллону с муссом.

– Как скажете, сэр, – легко согласился Симон и продублировал команду через панель управления. После чего «здоровые» двигатели получили приказ прибавить оборотов сверх штатной нагрузки, а «дохлым» разрешили выдавать ту мощность, на которую они были способны.

Утолив жажду, первый пилот вернулся на нелегальную кушетку и, закинувшись какими-то таблетками, прикрыл лицо фуражкой.

– Как будешь отмазываться перед главным инженером, Пит? – с ухмылкой уточнил второй пилот.

– Скажу, что движки не развивают…

– А он запросит службы главного механика. И те забьют тебе по самые гланды.

– Скажу им, что подрядчики напортачили.

– Главмех свяжется с мистером Исби, а тот достанет тебя из-под земли и докажет, что наша колымага под твоим профессиональным руководством у подрядчиков никогда не появлялась. И никто никакого капитального ремонта движкам не делал.

– А я скажу, что бабки переводил, а подрядчик их, видимо, не получил, – отозвался из-под фуражки первый пилот.

– А они всей толпой поднимут с постели банкира Конверда, и он пошлет к тебе свою веселую команду с обрезками труб.

– Когда ты был первым, такое случалось? – уточнил первый, выглянув из-под фуражки.

Второй пилот ответил не сразу, еще раз мысленно пережив все те унижения и страдания, которые ему пришлось вынести, прежде чем он наконец попал в больницу.

Да, сейчас он смеялся над первым и подкалывал его, однако, представив, что того ждет в скором времени, зажмурился и тряхнул головой, ведь с ним происходило то же самое – растрата денег на капитальный ремонт двигателей, девки, алкоголь, праздник каждый день. А потом рейс на дребезжащем, неухоженном корыте, которое едва развивает маршевый режим, а ему, поди ж ты, требуется совершить прыжок.

Не будет прыжка, будет коллективный судебный иск со стороны пассажиров, штрафные выплаты со стороны компании и так далее.

Но профессиональных пилотов мало, и те, кто в порядке, работают на «элите», а тех, кто «не в порядке», подбирают компании среднего уровня.

И там выхода нет: одного загулявшего меняют на того, который вроде бы в завязке. Но, оказавшись на месте первого пилота, субъект развязывает завязку, и все движется по кругу, в конце которого молодчики с обрезками труб.

21

Судно вошло в прыжок, длившийся тридцать семь минут. Потом вышли на флагманский режим, в котором предстояло двигаться два часа, чтобы, преодолев перегруженный район, снова рвануть сквозь пространство, пожирая ресурс неремонтированных двигателей.

– Ты видел того урода, который пытался попасть в рубку? – спросил первый пилот, немного пришедший в себя после пребывания в зоне прыжка.

– Видел. Он дважды дергал дверь – наверное, думал, что тут все перепились и забыли запереться.

– Перестань, – после паузы попросил первый.

– Ну, извини. Похоже, он не догадывается, что тут все под наблюдением.

– Эй-эй, ты перекличку не проспи, а то во второй эшелон поставят! – напомнил первый пилот.

– Я слежу. Пока тут каботажники кучкуются, до нас еще не скоро доберутся.

– Ладно, – выдохнул первый пилот, с облегчением вытягиваясь на нелегальной кушетке.

– А может, это проверяющий агент из головной компании? – сказал он спустя полминуты.

– Кто?

– Я говорю, может, это проверяющий агент из головной компании?

– Ты про того, который в дверь ломился?

– Про него.

– Не думаю. Морда какая-то жуликоватая. Проверяющие все наглые, самоуверенные и…

Тут второй пилот вспомнил недавнюю историю своего падения и добавил:

– И жестокие, циничные твари.

На панели замигала аварийная закладка, прозвучал тревожный сигнал.

– Что там? – не поднимаясь, спросил первый пилот.

– Метеоритная опасность вроде…

– Откуда здесь метеоритная опасность? Мы в зоне класса «А», здесь все эшелоны прикрыты.

Первый пилот поднялся, одернул мятый китель и, кое-как пристроив фуражку, подошел к панели.

Действительно, там мигала закладка метеоритной тревоги, однако имелся дополнительный файл, прикрепленный к сигналу диспетчерской службой.

– Эй, ты чего приложения не читаешь?!

– Ну ты же прочитал.

– Это обязанность второго пилота, между прочим.

– Ой, только не надо про обязанности, ладно? Что там написано?

Первый вздохнул и, распрямившись, сказал:

– Глобальная система в ступоре.

– Чего?

– Нам сообщили, что в ближайшие десять минут глобальная система защиты с нашей стороны тактической сферы работать не будет – авария на спутнике навигационного центра.

– Да они сдурели, что ли?! – воскликнул второй пилот и, соскочив с удобного табурета, принялся нервно расхаживать по рубке.

– Это еще не все. На границе тактической сферы метеоритный шторм.

– Шторм? Значит, стопудово будет занос метеоритного материала в сферу.

– Будет, – согласился первый пилот, чувствуя, что начинает окончательно трезветь.

– Десять минут, говоришь?

– Ну да, там так написано.

– Зная, как далеко от границы сферы мы находимся, можно посчитать, успеет ли нас накрыть штормовым материалом.

– Точно, давай считать! – обрадовался первый пилот и снова склонился над панелью управления. Второй пилот встал рядом. – А как считать, ты помнишь?

– Нет.

– А чего же тогда предлагаешь? – спросил первый и, распрямившись, укоризненно покачал головой, отчего мятая фуражка съехала на ухо.

– Ну это же в принципе несложно. Нужно только знать скорость движения метеоритного шторма.

– И как ты его узнаешь?

– Ну типа… найти статистику. Можно в спейснете поискать, – пожал плечами второй пилот.

– У нас нет на это времени, может, у нас прямо сейчас перед носом куски скал пронесутся!.. – начал распаляться первый.

– Нет, рано еще. Они не успели еще долететь, а уж куски-то скал у нас на радаре сразу бы траекторию оставили.

– Да, – после небольшой паузы кивнул первый пилот. – Интересно, почему у них этот спутник отказал?

– Деньги на «капиталку» пропили.

– Ну хватит уже!.. Я серьезно!..

– И я серьезно. Это первое, что приходит в голову.

Они еще немного помолчали, невольно прислушиваясь к своим ощущениям. Казалось, теперь они чувствовали целиком весь корпус судна, ведь попадись он на пути летящей скалы…

– Слушай, а это может быть штифт? – предположил первый пилот.

– Где штифт? – уточнил второй, начав озираться.

– Нет, я не имею в виду, что штифт в виде предмета, а штифт как ситуация.

– То есть нет никакой метеоритной угрозы?

– Ну да.

– И сообщение вон на ситуационном экране… оно тоже часть штифта?

– А почему нет?

– Вряд ли, – покачал головой второй пилот. – Штифт у нас в пристройке у машинного отделения. Там место самое штифтовое – наложение переходных фаз сразу от трех генераторов. При каждом разгоне штифты только укрепляются.

– Кстати, вчера механик жаловался, что штифт к нему заходил.

– В качестве кого?

– Он не уточнял. Сказал, что было, и все. Я уточнять не стал.

– Ты был вчера не в том состоянии.

– Не в том, – вздохнул первый пилот.

Прошла еще пара минут, судно двигалось прежним курсом, и ничего не происходило.

Оба пилота уже стали успокаиваться и начали строить планы на «после дежурства», когда обсуждение их прекрасных, но весьма ожидаемых перспектив было нарушено внезапным шумом, от которого завибрировал корпус «Синдереллы».

Пилоты переглянулись. Но не успели они высказать предположение о причинах шума, как он повторился.

– Проблемы, старик, – хрипло произнес второй пилот, опасаясь даже предположить, что там разваливается внутри судна, издавая такой грохот.

Первый тотчас ударил по клавише экстренной связи с механиком.

– Эй, что там у вас?! Что там у вас грохочет?! Отзовись, Бирд! Отзовись, старый пропойца!

– Бирд на связи, – отозвался механик и откашлялся. – Ничего у нас не грохочет, это пушка метеоритная работает.

– Какая еще пушка?!

– Что значит «какая»? Штатная пушка противометеоритной защиты.

– Ее же сняли, когда проводили апгрейт этой посудины!

– Да, я тоже так думал, но она бабахает – стало быть, все на месте.

– Ну и сюрприз…

– А куда же она бабахает? – спросил механик, но первый пилот уже отключился от связи.

– И что он сказал? – спросил второй, и в этот момент корпус снова задрожал от сработавшей пушки.

– Ты же сам все слышал.

– Значит, правда? Это пушка работает?

– Значит, пушка, – кивнул первый пилот, затем стащил с головы фуражку и промокнул ею проступивший на лице пот. Судно, прежде казавшееся ему таким крепким, какие сейчас не делают, теперь уже не выглядело таким прочным, учитывая обстоятельства, о которых он начал догадываться.

– Ты чего? – шепотом спросил второй пилот, морщась от очередного удара пушки и чуть пригибаясь, как будто боясь, что на него обрушится потолок.

– Если не сняли пушку, значит, остался блок наведения и радар, видимо. Так?

– Видимо.

– А где он может быть?

– Там, – второй пилот указал на пластиковую накладку, которой закрыли отверстия от снятых мониторов и клавиатурных стендов.

Первый подошел к черной пластиковой пластине и, поддев ее линейкой, легко снял, после чего они со вторым пилотом обменялись удивленными взглядами.

Вся прикрытая часть приборов на панели управления не только не была демонтирована, но исправно функционировала. На полную силу работал радар противометеоритной защиты с функцией оптического моделирования, и теперь пилоты увидели, что уже несколько минут находятся под угрозой уничтожения, поскольку мимо их судна пролетали многотонные скальные обломки, вращаясь и сверкая острыми кромками.

Затаив дыхание, пилоты «любовались» этим зрелищам еще с полминуты, после чего экран радара очистился и пушка замолчала.

И почти тотчас пришло жизнерадостное сообщение от службы глобальной метеоритной защиты о том, что метеоритный шторм сместился, а служба восстановила все свои защитные функции по контролю безопасности транспортных эшелонов в этом районе космоса.

– Ну вот, вроде проскочили, – сказал первый пилот и обессиленно опустился на нелегальную кушетку.

– Интересно, зачем этому корыту пушка? – спросил второй.

– Затем, что ему сто лет в обед и оно ходило в рейсы в те времена, когда не было заботливых навигационных постов и станций противометеоритной защиты. Когда каждый был сам за себя.

22

Между тем пассажир, оказавшийся на записях камер наблюдения у двери в рубку, еще какое-то время наблюдал за дверью, выглядывая из-за угла служебного коридора. Он надеялся дождаться, когда выйдет кто-то из пилотов, – у него было к ним дело, которое хотелось решить без лишних свидетелей, а тут, раз за разом, появлялись какие-то служащие, и ему приходилось делать вид, что он заблудился.

А этот странный грохот! Поначалу он даже испугался – так сильно загудела стена и, самое главное, неожиданно. Он ждал, что вот-вот включится сирена тревоги. Но ее не было, а грохот продолжался еще около десяти минут, и от него вибрировали все перегородки.

Потом все прекратилось, и пассажир решил для надежности связаться с начальством, пока не случилось еще чего-то совсем непредвиденного, а потому поскорее вернулся в каюту третьего класса.

Каютка была крохотная, но все же с удобствами внутри. Она располагалась в «полуподвале», откуда на первый ярус нужно было подниматься по небольшой лесенке. И это было удобно, поскольку, поднимаясь, пассажир уже видит, кто находится в коридоре, в то время как сам остается незамеченным.

А еще из полуподвала он хорошо видел дверь каюты объекта, за которым его послали приглядывать.

Ответа пришлось ждать долго, поскольку это был дальний эшелон и оборудование на здешних станциях связи обновлялось редко.

Наконец пассажиру ответили:

– «Пятьдесят девятый». Слушаю.

– Сэр, это «сто тридцатый».

– Что случилось? Почему вышел на связь в неурочный час? – забеспокоился начальник.

– Нет-нет, сэр, все в порядке. То есть не все в порядке, поэтому и связался с вами в неурочный час.

– Говоря яснее, у меня еще два канала открыты!

– Короче, тут шумы какие-то были. Нештатные.

– Какие шумы, ты пьян, что ли?

– Сэр, мне не удалось надавить на пилотов.

– Почему?

– Не смог неожиданно нагрянуть к ним в рубку, таким образом фактор внезапности сработать не смог.

– Но у тебя же спецключ!

– Я пробовал, не проворачивается.

– Может, там электронный замок?

– Нет, судно старое.

– Почему не подошел спецключ, он же открывает все?!

– Не все. У них там какой-то самодельный замок. Там такая фиговина, а к ней резинка. И когда дверь захлопывается…

– «Сто тридцатый», что ты несешь?

– Я «несу», что в кабину никак не попасть!

– Если ничего серьезного, выходи на связь в положенное время. Отбой.

Начальник прервал связь, и пассажир загрустил. Он лег на узкую койку и стал смотреть в покатый потолок, размышляя о том, что в этом закутке могло быть до того, как здесь устроили каюту.

Возможно, хранили постельное белье – вон сколько креплений от полок осталось. Или тут была холодильная камера, и от нее остались эти трубы по торцевой стенке. По ним пускали охлаждающую жидкость, и на них был иней.

А может, все это штифт?

Пассажир даже поднялся и потрогал сначала торчавшие из стены крепления – они оказались настоящими. А когда сделал шаг к трубам, тех уже не оказалось, и на их месте теперь была покрашенная серой краской перегородка.

– Вот зараза, – сказал «сто тридцатый» и вздохнул. Так получалось, что ему на задании всегда попадались каюты и комнаты со штифтом. Он даже возил с собой компактный инициатор, который разгонял штифт. Но в этот раз пришлось собираться слишком быстро, и он забыл приборчик на подоконнике.

Раздался негромкий стук в дверь, и «сто тридцатый» вздрогнул.

Кто это? Он никого не ждал.

Стук в дверь повторился, и лишь после этого пассажир вспомнил, что это такой сигнал вызова на его устройства связи, чтобы не демаскировать себя пиликаньем или трезвоном и не настораживать этим потенциального противника.

А стук он и есть стук. На пассажирских лайнерах постоянно кто-то где-то стучит.

«Сто тридцатый» ответил и услышал голос начальника:

– Слушай, тут такое дело… – Говорящий, похоже, волновался. – Пришло срочное сообщение. Руководству стало известно, что на Химках объект ждут «кузены» и, скорее, всего будут делать перехват. А у нас там пусто – прикрыть совершенно некем.

– Я понял, сэр. Но одному мне его не прикрыть, – сказал «сто тридцатый» и покосился на дверь, будто «кузены» уже находились за ней.

– Не перебивай. Через четыре часа вы будете проходить развилку Элеонора-два. Раньше там была станция переработчиков, теперь она пустует. Ваш основной маршрут пойдет прямо, но есть другой эшелон, который числится как запасной, и тебе нужно сделать так, чтобы судно свернуло на него и там проложило новый маршрут.

– Но… Но куда мы попадем, сэр?

– Вы будете двигаться до станции Джильс, и мы к тому времени сумеем организовать там встречу, а «кузены» не успеют. Ты понял меня, «сто тридцатый»?

– Понял, сэр.

– Тогда сделай это.

– Есть, сэр, – ответил агент и, когда сеанс закончился, спрятал прибор связи. Потом взглянул на часы и снова лег на койку.

До завтрака оставалось два часа, и он мог себе позволить вздремнуть.

23

Проснувшись по судовому будильнику, Брейн чувствовал себя не слишком бодро. Было такое ощущение, будто накануне он немного перебрал.

Но он не пил вовсе, а значит, таково было влияние каюты, которая ему досталась, к тому же наверняка здесь было полно штифта – все углы каюты, даже закругленные, выглядели подозрительно темными.

Как бы там ни было, он принял водные процедуры, помассировав тело под струей тепловатого водозаменителя, потом поприседал, поотжимался и, включив ТВ-бокс с пыльным экраном, поискал что-то повеселее, остановившись наконец на конкурсе ритмичных танцев.

Сами танцы его не заинтересовали, но музыка бодрила.

Он взглянул на часы – завтрак должны были доставить через двадцать минут. Ну или известить о том, что накрыто в столовом зале, однако Брейн подозревал, что никакого столового зала тут нет.

В положенное время в дверь постучали, и Брейн впустил служащего, который закатил какой-то ящик на ножках и подал пассажиру засаленный планшет с меню.

– Так, посмотрим, что тут у нас… – произнес Брейн, пролистывая страницы.

– Да то, что и всегда, сэр, – буркнул сотрудник.

– Я вижу, – кивнул Брейн, заметив, что после пятой страницы снова появилась первая.

– Давай тогда кашу, вот этот йогурт…

– Это не йогурт.

– А что же это? Написано «йогурт».

– Возьмите фруктовый мусс.

– На водозаменителе, что ли?

– Нет, сэр, это не тот мусс. Этот мусс – блюдо.

– Хорошо. Тогда еще две булочки и какао. Какао на воде?

– Какао на воде.

– Тогда все, – подвел итог Брейн, возвращая планшет, после чего служащий, закатав рукава корпоративной спецовки, начал выбирать в большом коробе заказанные картриджи и вставлять их в ячейки переносного мейдера.

Уложил, захлопнул крышку и спросил:

– Вы как сегодня спали, сэр?

– Не очень хорошо, – признался Брейн. – Стенки сильно вибрировали.

– Это от пушки, – негромко произнес сотрудник заговорщическим тоном.

– От какой пушки?

– Я точно не знаю, но слышал, как механик говорил, что у нас на третьей технической палубе вдруг заработала пушка.

– И что это за пушка такая?

– Не знаю, я не специалист.

В этот момент сработал сигнал, и ячейки открылись, выбросив разбухшие картриджи.

– Вот вам блюда… А вот столовые приборы, – служащий выгрузил названное на узкий столик.

– А стаканчик для какао? – напомнил Брейн.

– Там трубочка прилагается! Приятного аппетита!

Дверь закрылась, и Брейн приступил к завтраку.

Оказалось, он давно отвык от еды столь низкого уровня. В этих картриджах каждая молекула была произведена на фабрике.

После такого завтрака у Брейна появилось ощущение, будто он наелся пластиковой бумаги, поэтому он решил пройтись по судну и найти бар, чтобы запить эту еду, все равно чем.

Хотя судно было в несколько раз меньше, чем лайнеры компании «Спейсперл», коридоры здесь были узкие, многочисленные и очень запутанные, кроме того, что самое неприятное, они не соответствовали развешанным повсюду схемам.

Расспросы персонала мало чем помогали, поскольку местные опирались на только им известные ориентиры, вроде «сразу за дрыгуном», «возле бывшей энзэшки» или «лесенки, с которой механик падал». Тем не менее, дважды пройдя через машинное отделение и один раз через электромеханический склад, он все же нашел бар самостоятельно. Однако тот оказался закрыт.

Брейн не пожелал мириться с обстоятельствами, поскольку слишком долго искал этот бар, и пару раз врезал кулаком по двери.

Его действия сразу принесли результат: из распахнувшейся двери выскочил гоберли с красным от злости лицом, однако, наткнувшись на взгляд Брейна и оценив его массивную фигуру, спросил:

– Военный, что ли?

– Заметно?

– Только военные утром в бар заваливаются.

– Это не потому, что я военный, а потому, что у вас такой завтрак, – заметил ему Брейн и прошел в бар мимо посторонившегося бармена.

Тот пропустил его и, еще раз оглядев коридор, зашел следом и запер дверь.

– Чем изволите залить завтрак? – спросил он, подходя к стойке.

– А что порекомендуешь?

Гоберли выдержал паузу.

– Я не претендую на пойло, входящее в стоимость билета. Я готов заплатить за напитки от мастера, – добавил Брейн.

– Ну тогда я кое-что вам предложу, – многообещающе произнес гоберли и исчез в узком дверном проеме за пространством стойки, а появившись, вынес бокал, до половины налитый зеленоватой жидкостью, которую со дна подсвечивал фонарик-виноградинка.

– Похоже на маленький праздник! – оценил Брейн внешний вид напитка и, попробовав, одобрительно кивнул.

– Да, это только для особых клиентов.

– Приятно, что я попал в разряд особых.

– На самом деле не вы, сэр.

– А кто же?

Гоберли взглянул на часы.

– Сейчас сами узнаете, – сказал он и таинственно улыбнулся.

Брейн не стал расспрашивать и разрушать интригу, отдавая должное своеобразному вкусу напитка.

Он так увлекся, позабыв про дискомфорт после низкокачественных картриджей, что в первое мгновение не поверил собственным глазам, обнаружив слева от себя красотку лет тридцати пяти, раскрашенную, как на карнавал, в драгоценностях и в вечернем платье. Но, несмотря на излишнюю яркость, все эти детали замечательно подходили к ее роскошным формам.

– Смотри стакан не проглоти, – предупредил с другой стороны мужской голос. Брейн повернулся и увидел стриженного налысо суперколвера в дорогом костюме, но без галстука.

– Твоя, что ли? – просто спросил Брейн.

– Да ты что? Посмотри, сколько на ней драгоценностей, – усмехнулся тот, потягивая голубоватую водичку.

– Бодихранитель?

– Типа того.

– А те двое у дверей? – спросил Брейн, обнаружив еще гоберли и варвара, тоже коротко стриженных и почти квадратных, особенно впечатлял гоберли.

– Тоже мои ребята. Подстраховывают.

– Я гляжу, твоя боди неслабо налегает в это время суток, – сказал Брейн, замечая, что красотка заметно отпила уже от второго бокала.

– Это она только прогревается. Сейчас Грин горючку покруче принесет, вот тогда она завязнет по-настоящему.

Брейн еще раз посмотрел на соседку, теперь уже с известной долей уважения.

Из узкой дверцы за стойкой вынырнул бармен с целой батареей бутылок, ценники которых допрыгивали до месячного жалованья Брейна.

Быстро убрав дешевые подделки, Грин начал расставлять дорогие бутылки. Брейн покосился на суперколвера, и тот, усмехнувшись, сказал:

– Она не против, чтобы ты угостился, значит, выпьешь за ее счет.

– С чего ты решил, что она не против? – спросил Брейн и снова взглянул на даму, которая по-прежнему была полностью поглощена выпивкой. Правда, бармен что-то готовил для нее в сборном картридже – какую-то эксклюзивную еду.

– Она не против. Когда мы только вошли, она сказала: «Этот пусть останется». Иначе бы мы тебя попросили отсюда.

– Заманчивое предложение, но я с утра не привык.

– Но ты же здесь.

– Это из-за завтрака. Хотелось чем-то сбить мерзкий привкус, – объяснил Брейн.

Между тем бармен уже выхватывал из мейдера почти раскрывшийся картридж. Когда тот упал на блестящий поднос, то раскрылся сам, и Брейн увидел набор из разноцветных шикарных блюд, будто из дорогого ресторана.

Заметив его удивленный взгляд, бармен подмигнул:

– Я заготавливаю картриджи сам. А корпуса для них делают механики по моим чертежам!

– Он реально крут, – заговорила наконец красотка и посмотрела на Брейна в упор. – Оставайся, парень, сейчас Грин включит музыку, и я стану танцевать.

– Я даже не знаю, мэм. Мне кажется, я тут лишний.

– Ты не лишний, – покачала головой красотка и откинула назад длинные волосы. – Ты гость. И потом…

Тут она в три глотка опустошила бокал с крепчайшим коктейлем и, посмотрев на Брейна, облизала пухлые губы.

– И потом… я буду танцевать голой. Совсем.

Брейн удивленно взглянул на суперколвера, и тот, даже не глядя на гостя, кивнул. Дескать, все так и есть.

После такого приглашения уходить было как-то неловко, и Брейн остался.

Тем временем, прикончив еще одну дозу горячительного, красавица шагнула к Брейну и, касаясь губами его уха, прошептала:

– Ты, конечно, потрепан жизнью, приятель. Но мне нравятся зрелые мальчики вроде тебя. Меня зовут Калипсо.

– Спасибо, Калипсо, – ответил он, чувствуя неловкость в такой ситуации, когда эта непростая красотка оказывала ему внимание в присутствии трех телохранителей и бармена. Как бы не пришлось за это платить дополнительно.

Грин включил музыку, и Брейн ожидал какого-то эффектного раздевания с разбрасыванием вещей, однако с Калипсо просто упало платье, и она переступила через него, оставшись в золотистых туфлях на высоком каблуке и в своих драгоценностях.

Бармен чуть убавил свет, включил небольшие софиты, и она стала танцевать, причем, несмотря на свои заметные формы, выглядела вовсе не вульгарно.

– Кто она такая? Жена богатого бандита? – спросил Брейн, встав рядом с суперколвером.

– Почти. Подруга банкира.

– Видимо, раньше она танцевала в заведении, и так они познакомились, – предположил Брейн, любуясь Калипсо, которая танцевала, забыв обо всем, и в этом ей, конечно, помогал алкоголь.

– Ты прав.

– Я так понял, что он ее очень ценит, раз нанимает сопровождение, почему же ей дозволено…

– Представать перед нами в таком виде? – угадал суперколвер.

– Ну да. Ведь это небезопасно. Три мужика и она – без одежды.

– Нас пятеро, еще двое отдыхают. Это во‑первых. А во‑вторых, мы заряжены электрофомом, а потому на нее совершенно не реагируем.

– А это не вредно?

– Нет. Приезжаем с задания, нейтрализуемся и вперед – к шлюхам.

– Понятно. Но я ничем не заряжен, и мне немного не по себе.

– Сейчас она закончит, и ты уйдешь.

– А она снова будет пить?

– Да. Потом еще пара танцев, и мы тоже уйдем.

– Но куда такая обеспеченная женщина направляется на таком потасканном судне? – спросил Брейн, стараясь воспринимать Калипсо нейтрально, однако у него плохо получалось.

– У босса проблемы. Правильнее сказать – война. Поэтому он решил отвезти ее туда, где безопасно, а безопасно только в глуши, куда не делают рейсов большие лайнеры.

24

«Сто тридцатый» получил свой завтрак позже всех, потому что ехал в третьем классе. Однако он так и не смог оценить качество еды, поскольку все его мысли были заняты тем, как проникнуть в кабину к пилотам. Время шло, и судно приближалось к критической точке, после которой либо «сто тридцатый» сможет повернуть его на всеми забытый эшелон, либо его самого турнут со службы, потому что это ему уже пообещали.

Были мысли вызвать тревогу ложным поджогом или продырявить какие-нибудь магистрали – чтобы выкурить пилотов из запертой кабины, но как тогда давить на них при всех, кто сбежится чинить и тушить?

Это было проблемой.

Оставалось надеяться на случай, и чтобы дождаться этого случая, «сто тридцатый» отправился в служебную часть судна, где накануне уже пытался прорваться в кабину.

А тут еще этот завтрак! Он уже и забыл, что где-то могли кормить такой дрянью.

Между тем едой традиционно не были довольны и пилоты, хотя им подавали еду на один класс выше, чем пассажирам.

– Как ты можешь есть эту дрянь с таким удовольствием? – в который раз спрашивал напарника второй пилот.

– С удовольствием? Где ты видел удовольствие?

– На твоем лице и видел. Ты даже розовый шпинат съел. А это же… – Второй пилот неодобрительно покачал головой.

– Просто я не обращаю внимание на то, что ем.

– А почему?

– Потому. Вот ты обращаешь, и что из этого выходит?

На аварийном секторе панели управления загорелась лампочка, и, потянувшись, первый пилот погасил ее – третий раз за час.

– Что ты там все время отключаешь?

– Нагнетатель перегревается.

– А если встанет?

– Не встанет. В любом случае их у нас четыре.

– Но с тремя на сверхрежим нам не выйти.

– Да успокойся ты, все будет в порядке, – отмахнулся первый пилот.

– Нет, я так больше не могу… – Второй пилот сбросил в мусорный мешок пустые картриджи коллеги и полупустые свои. – Пойду выброшу.

– Для этого есть персонал.

– Пройдусь, а то этот завтрак не усваивается.

– Ну пройдись, – пожал плечами первый, считавший напарника неженкой.

Но едва второй пилот приоткрыл дверь, она распахнулась так, что вышибла из его рук мешок с мусором, и в кабину влетел тот самый странный пассажир, которого они видели на видеозаписи.

Однако теперь он был еще и с пистолетом.

– Ну что, допрыгались?! – крикнул он и нервно засмеялся. Потом, опомнившись, закрыл дверь и запер на самодельную защелку.

– Вон почему ее универсальный ключ взять не мог, – прокомментировал он.

– Кто ты такой и что тебе нужно? – спросил первый пилот.

– Я тот, чьи приказы вы будете выполнять.

– И каков будет твой первый приказ?

– На Элеоноре-два вы пойдете на запасной эшелон.

– Но он давно не используется, – осторожно заметил второй пилот.

– Ничего, сегодня мы его обновим.

– Но там же это…

– Что?

– Группировка какая-то.

– Какая еще группировка? Ну-ка, ближе к панели! Не расползаться по углам! – строго приказал «сто тридцатый», размахивая пистолетом.

– А как тебя зовут, парень? – спросил первый пилот, у которого еще не до конца выветрился алкоголь, и потому он смотрел на ситуацию иначе.

– Просто говори мне «сэр», и этого будет достаточно!

– Хорошо, сэр, чего ты хочешь и не боишься ли ты того, что тебя потом выловят и посадят?

– Представь себе, не боюсь. Давай вбивай там новые ориентиры в маршрут, чтобы не получить потом пулю за невыполнение моего приказа.

– Да пожалуйста, вобью я тебе, какие хочешь. Но тебя в конце концов выловит ИСБ, и никуда ты от нее не денешься.

– Какая еще ИСБ? Вот эта, что ли?! – воскликнул «сто тридцатый», выхватив из кармана свое удостоверение, голограмма которого эффектно заискрилась в полутемной рубке.

Тут же он подумал, что зря это сделал, и спрятал удостоверение так же быстро, как и выхватил, однако его действие уже произвело должный эффект.

– Ну так бы сразу и сказал, – пожал плечами первый и стал вводить в маршрут нужные поправки.

– Фу, действительно, – выдохнул второй пилот и безбоязненно присел на нелегальную лежанку. – Я уж подумал, террористы. Тут ведь самая их территория начинается.

– Какая такая территория? – уточнил «сто тридцатый», стоя с пистолетом наготове и от этого начиная чувствовать себя полным идиотом.

– Мы когда их станцию в оптиматор разглядывали, всегда испытывали такое странное чувство… – вспомнил первый пилот и зябко повел плечами. – Прямо не станция, а какой-то гигантский космический монстр.

– Ну-ка уточните, о чем идет речь? Возможно, моя информация более полная, а ваши сведения давно устарели, – важно произнес «сто тридцатый», убирая пистолет. На самом же деле его насторожило сказанное пилотами.

– Мы говорим про переработчиков. У них там, на Каванзаре, целая террористическая база имеется. Прежде на ней работали обогатительные заводы, плавильное производство. А потом компания обанкротилась, и новые хозяева попросили ее сотрудников уехать, но персонал потребовал оплатить работу, а им на тот момент много задолжали. Новая администрация предложила в разы меньше, работники не согласились, тогда туда двинули наемную армию, и началась настоящая война.

– Ничего себе! – поразился «сто тридцатый», который об этом ничего не слышал, ведь прежде ему приходилось работать совершенно в другом районе, а тут начальство срочно вызвало и сказало – давай, на тебя вся надежда. Он даже удивился немного, потому что прежде его старались не ставить на серьезные задания, чтобы потом не разочаровываться. А тут раз – и поставили. – И что, кто там победил?

– Через полгода остатки наемников убрались – очень уж там климат неблагополучный. Через каждую примерно сотню суток приходит ураган, да такой, что камни как пули летают, так что всю растительность сметает, не то что живых существ. Переработчики к этому были хорошо подготовлены, а наемники – не очень.

– Ты откуда про это так много знаешь? – поразился второй пилот, который, как и странный гость, слушал первого с интересом.

– А я как-то со скуки поднял архив сообщений и стал перечитывать. Сначала сообщения, потом информационные справки и даже исторические. Так понемногу и набралось.

– Так их из-за этих дел террористами называют? – уточнил «сто тридцатый».

– Нет, у них имеется свой небольшой флот, и они, случалось, захватывали коммерческие суда. Потом выменивали их на что-то нужное для себя у владельцев груза. После пары десятков случаев их эшелон и «заколотили», проложили новый, и они уже несколько лет никого не беспокоят.

– Ну понятно, если вылезут из норы далеко – их прихлопнет военный флот или пограничники, – заметил второй пилот.

Они помолчали, каждый по-своему представляя эту ситуацию. По виду их нежданного гостя было заметно, что он несколько озадачен.

– Так что, парень, ты по-прежнему настаиваешь, что мы должны переться в закрытый эшелон?

– Да, этого не избежать, – кивнул «сто тридцатый» и вздохнул.

– А твоя служба нас потом отмажет? А то ведь нас могут турнуть за такие фокусы, – добавил второй пилот.

– Отмажет.

– А куда нам потом, когда проскочим район Каванзара?

– До станции Джильс.

– Я не слышал о такой станции.

– Я тоже не слышал, – сказал первый пилот, – но мы можем посмотреть в навигационном поиске.

Он набрал на клавиатуре несколько комбинаций, и навигационный экран явил трехмерную модель, где был обозначен их новый маршрут через закрытый эшелон до самой станции Джильс.

– Ну вот, парень, нашли мы твою станцию. Осталось только туда добраться.

25

За полтора часа до развилки, где следовало перейти в закрытый эшелон, судно стало понемногу замедляться.

Предстоящий маневр можно было назвать ввинчиванием с одновременной сменой направления оси вращения. Все эти особенности маневра следовало выполнять для того, чтобы избрать оптимальный путь, когда судно не задевало магнитных, гравитационных и всяких прочих полей, которые в космосе выполняли роль течений в океанах.

В древности, в начале технической эволюции, тихоходные суда не замечали этих проблем, и космос тогдашним капитанам казался пустым и безбрежным, однако по мере того как скорости нарастали, космос переставал казаться «ровной площадкой». А чтобы пройти маршрут без лишних затрат топлива, приходилось вести суда по хорошо разведанным магистралям, чтобы не вязнуть в полевых возмущениях.

Вскоре оптические системы уже могли распознавать ориентировочные объекты, и поставленный на автоматический режим оптиматор после нескольких минут перебора уже знакомых ориентиров вроде пылевых вихрей, отмечавших гравитационные воронки или мигрирующие по окружности скальные обломки, вдруг отчаянно запищал, не узнавая самый заметный из ориентиров.

– Что он там? – удивился второй пилот.

– Сейчас гляну… – сказал первый, присматриваясь к запыленному экрану. – Ох, вот это картина!

Он даже подался назад от увиденного.

– Да что там такое?! – воскликнул «сто тридцатый», перепуганный такой реакцией.

– Сейчас покажу, – пообещал первый, выводя навигационные ориентиры на большой операционный экран.

Стали появляться пыльные облака различной плотности, формы и цветов, потом ориентиры поплотнее, представлявшие собой взметнувшиеся в космос кучи щебня, из которых можно было построить город на миллион жителей.

А вот и скалы размером с небоскреб, вот светящиеся облака, непонятно из чего состоящие.

«Сто тридцатый» уже собирался высказаться против всей этой эстетики – ему нужны были конкретные ответы на конкретные вопросы, однако тут появился объект, бывший некогда фабрикой предварительной обработки породы.

Станция Цухар, по сути, целый город с парой тысяч персонала, с сотнями поточных линий и собственным портом, манипуляторами разгрузки рудовозов и рукавами погрузки для трейлеров, принимавших в трюмы гранулы очищенного продукта.

Гранулы трейлеры перевозили на космический лифт планеты Каванзар, а пустую породу отстреливали пятидесятитонными болванками в направлении гравитационной аномалии, находившейся в полутора часах полета. Там эти спекшиеся глыбы врезались в хоровод уже крутящихся в аномалии обломков и становились ее частью.

– Ну и что скажешь? – спросил первый пилот, обращаясь к коллеге.

– Так это уже не Цухар, это какой-то голый череп.

– Хорошо сказал, – выдохнул первый и огляделся в поисках бутылки.

– Да вы объясните мне, что происходит, или нет?! – не удержавшись, закричал «сто тридцатый», и лишь после этого, порывшись в архиве, первый пилот выставил для сравнения изображение Цухара, полученное оптиматором три месяца назад.

На старом снимке была брошенная фабрика, обрамленная множеством мачт кранов-погрузчиков с обвисшими снастями. Картина грустная, но гармоничная.

А теперь станция в пятьдесят этажей зияла огромными воротными проемами, куда прежде загоняли сухогрузы. Но мачт не было. Не осталось надстроек, не болтались пучки кабелей, связки тонких трубопроводов.

Остался лишь огромный корпус. Огромный лысый корпус с зияющими, лишенными створок въездными коридорами.

– Это… Это как понимать? – спросил очнувшийся «сто тридцатый».

– Кто-то почистил станцию. Причем почистил грамотно – манипуляторы сняты штатно, створки тоже свинтили аккуратно. По всему видно, что работали профессионалы.

– Может, просто ограбили охотники за металлом? Вон его сколько здесь, – попытался возразить «сто тридцатый».

– Не ограбили, – возразил второй пилот. – Свое забирали.

– Ну а нам-то какое дело? Правьте куда велено и не пугайте меня!

– Мы тебя не пугаем, – возразил первый пилот. – Мы и сами немного того… опасаемся.

– Ладно, что там нужно делать? Ну, типа совершайте маневр и все такое…

– Смена курса уже заложена в автопилот. Я взял маршрут из навигационного архива.

– Ну и хорошо, – кивнул «сто тридцатый» и подумал, что еще никогда он не чувствовал себя настолько неуверенно.

26

Следуя командам автопилота, «Синдерелла» в нужной точке начала выполнять маневр, вставая на давно не используемый маршрут.

Оба пилота и агент ИСБ провожали глазами увеличенное изображение разграбленного завода.

– Ничего, скоро прибавим скорости и пройдем эту трубу с ходу, – пообещал второй пилот, но прозвучало это как-то неубедительно.

А между тем внутри маршрута, который второй пилот назвал трубой, появление гостя было замечено, хотя никто к появлению его здесь готов не был.

Станция обнаружения с набором радарного оборудования находилась в процессе постройки, и базой для нее являлся монтажный буксир, у которого напрочь погорели силовые установки. Однако прочный корпус был в порядке, поэтому из него местное руководство решило сделать станцию ближней разведки, которую впоследствии собирались усилить выносными антеннами, чтобы получать полную информацию о ситуации на ближайших коммерческих маршрутах.

Один оператор и двое монтажников подключали новые блоки и тут же их тестировали, проверяя совместимость. И во время одного из тестовых включений радар четко прорисовал жирную метку.

– Это что еще такое? – удивился оператор и, выключив систему, запустил заново. Однако радар снова показал ту же метку, а когда оператор набрал команду для ее описания, появился четкий перечень характеристик с перечислением массоизмещения, регистрационного номера судна, его названия и имени владельца.

Наблюдавшие за этим монтажники переглянулись.

– Вы видели? – спросил оператор, все еще надеясь, что ему все это показалось. Но оба свидетеля утвердительно кивнули.

– Докладывать надо… – сказал один из них.

– Ясное дело, – выдохнул оператор и вытер рукавом взмокший лоб.

Мигнуло освещение, которое пока работало от временной проводки.

– Ладно, – еще раз согласился оператор и набрал на клавиатуре нужную комбинацию. Ему тотчас ответил дежурный по режиму, отвечавший за порядок на нескольких объектах, которые переоборудовались прямо на орбитах, а также на двух орбитальных доках, где велась переделка геологоразведочных судов в военные драгстеры.

Артиллерийского и ракетного вооружения для них было недостаточно, зато драгстеры вооружались дистанционными гравитационными захватами, позаимствованными на разгрузочных причалах бывшего перерабатывающего завода.

На причалах захваты были в состоянии удерживать сухогрузы с нестабильным балансом в десятки тысяч тонн массоизмещения. Но суда более скромных размеров могли быть захвачены в открытом космосе на дистанции в пару десятков километров.

Разумеется, это ничто по сравнению с действием корабельной артиллерии, однако цель артиллерии – уничтожение цели, а гравитационный захват предполагалось использовать для пленения судна вместе с его командой и дорогостоящим грузом.

– Что ты сказал? Повтори! – не поверил дежурный. Уже длительное время под руководством Мудрого Вождя их община занималась усовершенствованием своего флота, чтобы получить возможность захватывать суда за пределами их «трубы», а тут поди ж ты, кто-то сам двигал к ним в гости.

Дежурному предстояло сделать доклад Мудрому Вождю, и он стал лихорадочно соображать, как лучше подать эту новость, с тем чтобы вождь его запомнил.

Однако чем больше он думал и даже пытался что-то набросать на экране монитора, тем сильнее запутывался и волновался. А время шло, и, рассчитывая на какую-то благодарность, он вполне мог попасть под выговор.

Наконец дежурный связался с высокопоставленным абонентом и, слегка заикаясь, доложил о появлении на магистрали постороннего судна.

Вождь переспросил дважды, уточняя параметры судна, поскольку в первое мгновение ему показалось, что речь идет о военном корабле, – ему давно угрожали полной зачисткой. Впрочем, даже очень хороший военный корабль не был достаточным аргументом для общины Мудрого Вождя, это знали даже флотские военные. Поэтому Вождь быстро успокоился и, оттолкнувшись от стенки трюма, подплыл к бригадиру и отдал ему шлифовальную машинку.

Вождь любил показать, что он как все они. Это давало ему дополнительные очки в споре с Бади Лупстерном, руководившим эвакуационным городком на поверхности планеты и не подчиняющимся командам Вождя напрямую, поскольку Бади занимал выборную должность мэра.

Лупстерн давно стал популярен среди домохозяек, в то время как Вождь был непререкаемым авторитетом для мужчин.

Что ж, Вождь сам виноват, не стоило выдумывать эту выборную должность, а теперь бывший друг Бади метил на его место.

Впрочем, сейчас Вождю не до внутриполитических интриг. Требовалось принять решение – пропустить заплутавший лайнер или открыть счет.

С одной стороны, пока у общины не было рейдерских кораблей, которые могли бы догнать, закрепиться, взломать приводные механизмы шлюзов или тупо взрезать крепления погрузочных ворот. Зато там, у второго поворота, стоял пока не используемый док с манипулятором, который в полном сборе укатили от заводских стен.

Вождь предполагал взяться за него месяца через три – была у него мысль, как приспособить гравитационный манипулятор с наибольшей эффективностью, однако сейчас этот гигантский агрегат можно использовать как есть, без переделок. И он прекрасно сработает – Вождь как бывший главный технолог был в этом уверен.

Следовало лишь найти Шварца, оператора агрегата, а с этим могли возникнуть трудности.

В сопровождении четырех телохранителей Вождь подплыл к шлюзу, за которым их ожидал скоростной глейдер. Уже в шлюзе начинала действовать гравитация, и на дистанции в пять метров от дверцы глейдера она достигла девяноста процентов от единицы, принятой на Каванзаре.

– Срочно найдите Шварца! – приказал Вождь, встав на ноги в шлюзе.

Телохранители стали переглядываться. Все они были из нового поколения и не знали прежних известных всей общине личностей.

Кто-то был известен своей силой, другие хорошо играли в кости. Иные были известны своими любовными похождениями – не раз их колотили разгневанные мужья. А Шварц не имел семьи, не гонялся за женщинами и не прикладывался к бутылке, до поры до времени.

Шварц был оператором гравитационного манипулятора и славился тем, что мог укрощать перегруженные рудовозы слабенькой стрелой с тягой в двадцать тысяч тонн, даже когда к причалу подгребали грузы впятеро тяжелее. Как это удавалось Шварцу, никто не понимал, однако руководство компании закрывало глаза на все нарушения, поскольку это позволяло наращивать переработку, не вкладываясь в обновление оборудования.

Поняв, что телохранители – это не те, кто может ему помочь, Вождь связался со своим помощником, и тот пообещал разыскать Шварца.

– Оллинз, у тебя всего полчаса! Мы должны воспользоваться этим подарком! Наш камрад должен быть где-то в машине, он ее и раньше никогда не покидал!

– Я понял, Джимми… э-э, Мудрый Вождь. Уже лечу на машину!

С этими словами Оллинз оставил орбитальный офис и помчался на глейдере к причалу, находящемуся в центре одной из ультрагравитационных аномалий, которые тут предпочитали называть бухтами.

Пилот Оллинзу не требовался, он прекрасно справлялся сам, хотя пилотирование столь перегруженного мощностью аппарата требовало особых навыков. Предпочитая обходиться без помощи автопилота, Оллинз на память знал поверхностные координаты полей и спустя полчаса после краткого выхода на сверхрежим уже швартовал раскаленный глейдер у потертого шлюзного окна гигантского гравитационного манипулятора.

Поскольку гравитацию в коридорах выставили на режим экономии, Оллинзу пришлось скользить и упираться, чтобы поскорее найти Шварца, который должен был спать в одной из служебных каморок. Но как найти нужную, если их здесь полдюжины, на каждую бригаду специалистов своя?

На связь Шварц не выходил, поэтому Оллинз, не придумав ничего лучше, сорвал пломбу с ближайшей аварийной кнопки, и по сумрачным запыленным коридорам стал разноситься хриплый вой изношенной сирены.

Расчет Оллинза оказался верным: заслышав сирену, Шварц сам явился на зов – косматый, заросший, с сизой опухшей физиономией.

Увидев его, Оллинз удивился в который раз – где тот берет алкоголь, да еще в немалом количестве?

– О, комиссар! А ты откуда здесь? – в свою очередь удивился оператор.

– Потом вопросы, камрад! Сейчас нужно срочно действовать!

– Ну ладно, – согласился Шварц и почесался. – А это самое… В каком направлении?

– По нашей «трубе» сейчас пассажирское судно идет. Надо его притормозить.

– По нашей «трубе»?

– Ну по маршрутной траектории! – пояснил Оллинз, видя, что Шварц сейчас не в лучшей форме. Непонятно, сможет ли сработать, как надо.

– А, понял, – кивнул оператор. – Только мощности в батареях маловато. Ты же видишь, комиссар, у нас тут и освещение, и гравитация вполсилы.

– Так заряди батареи! Что же ты аппаратуру на голодном пайке держишь!

– Я бы зарядил, но Джимми сказал… Ну то есть Мудрый Вождь. Он сказал, что нужно экономить топливо, вот я и экономлю.

– Ты, конечно, молодец, но я принес тебе новый приказ – немедленно разгоняй генераторы, заряжай батареи доверху и держи аппаратуру в режиме прогрева, чтобы наверняка дотянуться.

– Ага, понял! – кивнул Шварц, и глаза его загорелись. – Только ты это… подсоби мне, комиссар. Генераторы холодные, нужно будет топливо вручную подкачивать, пока не раскочегарятся.

– Я весь в твоем распоряжении, камрад, давай показывай, куда бежать, – у нас очень мало времени.

Шварц понял и, отталкиваясь то от одной стенки, то от другой, быстро набрал скорость, в то время как Оллинз все никак не мог приспособиться к этой странной половинной гравитации.

Пол казался ему скользким, стены пыльными, а от Шварца слишком сильно пахло – во всех смыслах. Тем не менее вскоре они прибыли в аккумуляторный подвал, где также располагалось машинное отделение.

– Вот тебе рукоятка! Как крикну, сразу крути! – проинструктировал Шварц и, оттолкнувшись от стены, заскользил по длинному коридору на стершихся подошвах, словно по льду.

Рация ожила сигналом вызова – это был Джимми, то есть Мудрый Вождь.

– Я уже на месте, запускаем генераторы! – не дожидаясь вопроса, отрапортовал Оллинз.

– Понятно. Где Шварц?

– Похоже, заскользил в операторскую.

– Почему «заскользил»?

– Тут половинная гравитация, ни то ни се. Как в заиндевевшем стыковочном шлюзе.

– А нормальную нагрузку нельзя включить?

– Он сказал, что ты приказал ему экономить топливо.

– Ну, может, и приказал, в конце концов вполне справедливое распоряжение.

– Ты чего трезвонишь, Мудрый Вождь?

– Я трезвоню, чтобы выяснить: получится у вас там что-нибудь?

– Уверен, что получится. Шварц, конечно, помят, но, похоже, ремесло еще не пропил.

– В таком случае я поднимаю наши экипажи.

– Экипажи? У нас же только один рейдер на ходу.

– Сегодня закончили второй. Пока без внутренней обшивки, но снаружи выглядит очень грозно, хотя пушки пока только макетные.

– Что ж, поднимай оба экипажа. Два почти боевых корабля по обе стороны рубки лайнера будут смотреться очень внушительно.

– Я так и подумал. А уж когда вы дернете, а вы дернете, теперь я в этом уверен, им только и останется, что поднять лапки.

Оллинз собирался что-то добавить, но тут послышался крик Шварца:

– Крути, комиссар! Крути!

И Оллинз, даже не извинившись, прервал связь с Джимми – Мудрым Вождем – и, схватившись за рукоять ручной помпы, начал ее раскручивать.

Сначала получалось медленно, и руки Оллинза едва слушались. Он даже подумал, что помпа испорчена, уж больно туго шла рукоять. Однако затем, немного успокоившись, он вспомнил, как ему когда-то случалось заниматься этой работой, поскольку при запуске в начале смены каждого нового загрузочного дока или швартово-дробильной платформы все начиналось с вращения ручной помпы.

27

Первый пилот взглянул на график прохождения маршрута и вздохнул – еще какие-то два с половиной часа, и они забудут о существовании этого «пыльного мешка», именуемого маршрутом.

– Ну какой тут маршрут? Наш навигатор не видит ни одной метки, оставленной предыдущим лайнером. Нет, честное слово, я чувствую себя каким-то первопроходцем, космическим разведывателем новых планет.

– Ты зачем все это вслух говоришь? – строго спросил второй пилот.

– А я разве вслух?

– Да, вслух, – подтвердил «сто тридцатый».

– Не, ну извините, просто как-то нахлынуло. – Первый пилот тряхнул головой и сел на нелегальную кушетку.

– Просто твое внезапное появление и все такое… Короче, хочу поскорее проскочить эту дыру.

– Да перестань ты, посмотри, какие тут красоты, – возразил ему «сто тридцатый», кивая на живописные панорамы, которые захватывались оптиматором с разных сторон и угодливо выставлялись на панель информации. – Тут давно никого нет.

– Но были, – возразил первый пилот. – Иначе их так часто не упоминали бы в наставлении по навигации.

– Возможно, и были, – великодушно согласился «сто тридцатый», подумывая о том, что по окончании этого задания вполне может рассчитывать на поощрение. Хотя поначалу все выглядело не так безобидно.

Он еще раз окинул взглядом живописные панорамы – увеличенные виды далеких планет, искрящиеся в свете звезд пылевые скопления и одинокие обломки, отшлифованные временем и космическим абразивом.

Некоторые были почти идеальными сферами, другие – вытянутыми неправильными телами со сглаженными углами.

Попадались «близнецы» – парные обломки, а иногда целые хороводы из обломков, причем разного состава – от кварцитов до сверхпрочных ультранегро, поглощающих едва ли не все известные спектры.

– Здесь точно пусто? – внезапно поинтересовался второй пилот.

– А что такое? – уточнил «сто тридцатый» и зевнул.

– Радар. Он реагирует на радиальные метки.

– У нас гражданский радар, он не может видеть радиальных меток, – заметил первый пилот, чуть приподнимаясь с кушетки.

– Вы о чем вообще? – уточнил «сто тридцатый».

– Нас нагоняют два судна…

– Да перестань ты! С чего ты взял? – не согласился с коллегой первый пилот.

– Вон. – Второй пилот указал на экран радара. – Вон те сполохи по краям обозначают появление радиальных отметок.

– У нас гражданская версия, чувак! У нас не может быть никаких радиальных… – Тут первый пилот прервал возражения, поскольку теперь метка справа была видна отчетливо. Радар даже определил ее массоизмещение – пять тысяч двести тонн.

– Эй, ты чего замолк? – спросил «сто тридцатый», снова доставая пистолет.

– И слева тоже, – произнес второй пилот, определяя появление второй отметки и того же массоизмещения.

Два неизвестных судна обхватывали пассажирский лайнер с флангов. Но кто это мог быть?

– Может, пограничники? – предположил первый пилот.

– Нет, похоже, это та банда… – возразил напарник.

– Какая банда, вы о чем? – воскликнул «сто тридцатый», снова убирая пистолет, поскольку где-то в глубинах сознания у него промелькнула мысль, что если он не будет размахивать оружием, то в случае чего сойдет за гражданского пассажира.

Наконец оптиматор захватил изображение обоих судов и выложил на оперативную панель.

– Ничего особенного, – заметил первый пилот. – Это специализированные суда, переделанные под военные.

– Но я вижу артиллерийские башни, – почти шепотом возразил его коллега, так что его голос едва не был заглушен шумами аппаратуры.

– Башни могут быть бутафорскими.

– Да, они могут быть бутафорскими! – радостно поддержал это мнение «сто тридцатый».

– Хочешь это проверить?

– Давайте не делать скоропалительных выводов, камрады, – предложил первый пилот и икнул. В штурманском закутке у него была спрятана бутылка, и он решал, стоит ли ее выпить сейчас, пока еще ничего не ясно, или лучше потом, когда все неприятности останутся позади. А если не останутся?

На диспетчерской волне заскрежетали настройки, совмещая начальные фазы акустических эталонов. А потом пошла передача:

– Уважаемые господа, вы находитесь на территории свободной республики «Переработка СР». Настоятельно рекомендуем вам включить тормозящий режим, с тем чтобы, следуя статуту для гражданских судов, принять досмотровую команду нашей таможенной службы.

Пилоты переглянулись, потом посмотрели на «сто тридцатого».

– Что вы на меня так смотрите?! – воскликнул он.

– Мы ждем от тебя указаний. У тебя же вон и голограмма, и пистолет, – пряча усмешку, произнес первый пилот. Однако сам он следовать статуту не хотел, поскольку тогда спрятанная бутылка могла достаться кому-то в качестве трофея.

– Уважаемые господа, в случае, если вы откажетесь выполнять наши законные требования, мы будем вынуждены…

Последовала непонятная пауза, в течение которой первый пилот, его коллега и представитель ИСБ каждый по-своему домыслили предупреждение свободной республики «Переработка СР».

Кто-то видел торопливую работу автоматических пушек, кто-то даже таран со скрежетом металлических обшивок. Первый пилот подумал, что, если прибавить тяги, «Синдерелла» могла бы соскочить с прицельных устройств на полчаса, а потом… Потом стрелять по ним испугаются, потому что судно уже будет находиться за пределами местной навигационной дистанции.

– …В этом случае вы будете остановлены секретным оружием избирательного действия, а все виновные в его применении будут наказаны согласно законам свободной республики «Переработка СР».

Пилоты снова переглянулись. После чего первый покачал головой, а второй почесал подбородок. Как-то слишком странно звучало это предупреждение, будто чья-то глупая шутка.

– Предлагаю рвануть, – вздохнул первый пилот.

– Нам не хватит мощности – ты же пропил деньги на ремонт движков.

– Ты пропил деньги на ремонт движков? – с долей испуга в голосе спросил «сто тридцатый».

– Да, мы будем вяло разгоняться, но они не успеют ничего предпринять. Пока будут обсасывать решение – стрелять или не стрелять, пока будут спорить о гуманности, пока…

– Они могут просто шмальнуть, а думать потом, – возразил второй пилот.

– Но я не хочу в плен к каким-то фанатикам! Давай выжимай из своей помойки все резервы! – потребовал «сто тридцатый».

Первый пилот радостно кивнул и начал выставлять все регуляторы на максимальный расход топлива, однако, едва судно начало разгоняться, как его одернули с такой силой, что оба пилота и «сто тридцатый» перелетели через панель управления и ударились о жесткую матрицу операционных мониторов, на которые выносилась вся красота космической природы.

Это было похоже на то, будто судно врезалось в препятствие – не настолько крупное, чтобы развалиться, но достаточно существенное, чтобы принести пассажирам «Синдереллы» заметные неудобства.

Однако первыми пострадали пилоты и «сто тридцатый», который поднялся с пола кабины, держась за правый глаз. За ним, стеная и ойкая, встали на ноги оба судоводителя.

– Внимание, республика-переработка, мы готовы к сотрудничеству! – передал первый пилот, отвечая на ультиматум.

– Вот урод! – послышалось в ответ.

– Что, простите?

– Это я не вам. Короче, давайте сбрасывайте скорость до положенного, мы швартуемся с левого бока… А, нет, тут подсказывают – с правого… Ой, как больно…

После такого предупреждения всякие мысли о бегстве отпали сами собой – даже у «сто тридцатого», который уже решил сдаться, выдав себя за обслуживающий персонал.

«Синдерелла» послушно выпустила гравитационные закрылки и стала заметно притормаживать. Это заметили и пассажиры, однако, вопреки обычаям, выскакивать в коридоры и обрывать линию связи с обслуживанием никто не стал – все приходили в себя после «удара».

Брейн дремал на койке, и ему повезло, что она располагалась у передней стенки. Он всего лишь влип в стенку всем телом, но так, что заныли ребра и все когда-то сшитые кости.

Потом заскрипели силовые конструкции немолодого судна, из чего он сделал вывод, что «Синдерелла» оказалась в безвыходной ситуации.

Разумеется, произошедшее Брейн воспринял как покушение на его личность и первым выскочил в коридор, пряча за поясом пистолет. Однако ему не удалось обнаружить даже аварийной команды, которая обычно в первую очередь обходила каюты, чтобы оценить ущерб, полученный драгоценными пассажирами.

Но, услышав скрежет бортовых планок, Брейн сразу сориентировался, к какой стороне бежать, чтобы не опоздать к тому, что там намечалось.

И когда прибежала ополовиненная команда лайнера – прихрамывая, ругаясь и потирая ушибленные места, Брейн уже крепил сцепные узлы, чтобы зафиксировать базу швартовавшегося к ним корабля.

На приличном судне это сделала бы автоматика, но здесь, похоже, к своей работе не успевали даже матросы.

– Ты кто такой? – спросил один из них, оттесняя Брейна от борта.

– Не ругайся, Хантер, это пассажир, – поправил его коллега, потирая свежий кровоподтек под глазом. – Спасибо вам, сэр, теперь вы можете быть свободны.

Брейн отошел, но недалеко. Его крайне заинтересовало, кому требовалось посреди пути следования вдруг швартоваться к пассажирскому судну. И он не исключал, что это за ним.

Однако после того как в коридор из шлюзового отвода покатились сбитые с ног матросы швартового звена, а затем стали выскакивать бойцы в какой-то самодельной защитной оснастке, он понял, что ошибся.

Захватчики стали с улюлюканьем разбегаться по коридорам, а один даже попытался заехать Брейну в лицо локтем, но промахнулся. А вышедший следом за этой бандой старший подошел к Брейну и сказал:

– Прошу простить за этот идиотский проступок моего солдата, сэр, он обязательно будет наказан. А вам пока лучше вернуться в свою каюту.

Брейн так и сделал и лишь прислушивался к тому, что происходило на судне. Однако спустя четверть часа по сети общего аварийного оповещения был передан приказ всем пассажирам – немедленно явиться в обеденный зал для проведения процедуры идентификации согласно купленным билетам.

Брейн уже понял, что на судне хозяйничают какие-то пираты, которые не имеют к ИСБ и Стратегической разведке никакого отношения, поэтому отправился в зал с чувством здорового любопытства. Он ощущал себя зрителем, которому должны показать увлекательное шоу.

Вместе с тем в коридоре оказалось немноголюдно. Другие пассажиры двигались поодиночке или парами, испуганно озираясь и в каждом видя опасность. Похоже, только Брейн ожидал какого-то развлечения, все остальные чувствовали себя в создавшейся ситуации очень неуверенно.

Вскоре Брейн прибыл к залу, у входа в который стояли двое автоматчиков в самодельных доспехах.

– Сообщите номер каюты! – потребовал один из них.

– Пятнадцать – двадцать четыре.

– Проходите, – произнес автоматчик таким тоном, словно, назови пассажир любую другую комбинацию чисел, его бы остановили и не пропустили к месту сбора.

«Провинциалы какие-то», – подумал Брейн, проходя в небольшой зал, где все столы и стулья были сдвинуты к стенам и пустое пространство посередине заполнялось прибывавшими пассажирами, которых выстраивали в две шеренги.

Наконец, когда все пассажиры были доставлены, пришла очередь обслуживающего персонала, которых набралось еще человек тридцать.

Захватчики покрикивали на перепуганных, выстроенных в шеренги пассажиров, однако пока никого не били, хотя Брейн ожидал этого, помня сбитых с ног матросов швартового звена.

Самих захватчиков было около трех десятков. Они постоянно перемещались, и подсчитать их точнее было трудно. Командовал ими полноватый варвар с генеральскими замашками, его приказы выполнялись быстро и четко.

Учитывая, с каким важным видом он вышагивал сначала в одну сторону вдоль рядов пассажиров, потом в другую, Брейн ожидал от него пространного разъяснения ситуации и даже речи. И не ошибся. Прошагав так в полной тишине минуты три, главный остановился, обвел взглядом всех, кто находился в обеденном зале, и произнес:

– Экипаж, рабочая смена – шаг вперед!

Из шеренги персонала вышли два пилота в форме фирменной расцветки. На одном она была сильно помята, как и его лицо.

– Марш на пост, с вами разберемся позже.

Пилоты переглянулись и быстро зарысили вон из зала, а следом вышел один из автоматчиков, чтобы приглядывать за ними в пилотской кабине.

– Итак, господа, если кто еще не знает, вы в гостях у республики «Переработка СР». А я являюсь ее главой, и зовут меня Джим Фердинанд Мазур. Поскольку республика находится в конфликте с властями, мы вынуждены проверять всех, кто тем или иным образом попадает на нашу территорию.

Брейн стоял на правом фланге первой шеренги и видел, как, перебирая глазами пассажиров, Джим Фердинанд в который раз останавливается на стоявшей во второй шеренге Калипсо.

Это было неудивительно, ведь Калипсо выделялась тут, словно украшенная брильянтами туфелька среди изжеванных башмаков.

– В конце концов почти все вы отправитесь далее своим путем, за исключением тех, кто представляет угрозу республике «Переработка СР» или же представляет для нее интерес.

28

Пока Мудрый Вождь общался с потенциальными пленниками, пилоты «Синдереллы» в сопровождении автоматчика и еще двух присоединившихся республиканцев из службы безопасности добрались до пилотской кабины, после чего пилоты и безопасники прошли внутрь, а автоматчик остался у двери – охранять.

– Парни, вам нужны проблемы? – спросил один из республиканцев, по виду канзас, но с прямой осанкой.

– Сэр? – произнес первый пилот, вытягиваясь в струнку.

– Пояснить?

– Достаточно уточнения, сэр, – миролюбиво заметил второй пилот.

– Хорошо, – кивнул республиканец. – Уточняю. Нас интересуют триллионеры, миллиардеры или, на худой конец, мультимиллионеры, которые путешествуют на вашей колымаге.

Пилоты переглянулись, и инициативу взял первый.

– Сэр, частично в вашем вопросе есть и ответ. У нас скромная компания, и ее услугами пользуются пассажиры средней и нижней категории. Триллионерами тут и не пахнет.

– Мне даже нюхать не пришлось, чтобы это понять. Я просто сформулировал для вас критерии, опираясь на которые вы должны выдать мне информацию.

– Но, сэр, мы только пилоты, а всей информацией о пассажирах ведает менеджер по размещению. Это Твидалт. Он такой рослый с рыжей бородой.

– Режим… – негромко произнес второй республиканец, гоберли с умными глазами.

– Что, простите?

– Скоростной режим.

– А, понял! Двадцать процентов. Меньше нельзя, возможен срыв в антипомпаж.

– Двадцать процентов – нормально. И… у меня последний вопрос…

Пилоты встали ровнее, теперь они поняли, что главным из двух республиканцев является этот второй, до поры молчавший и изучавший обстановку.

– Расскажите нам что-то, что не является штатной информацией.

– Агент ИСБ! – тотчас воскликнул первый пилот.

– Он все время находился в кабине! – поддержал его второй пилот.

– Ого! – воскликнул первый республиканец, а второй только скорбно покачал головой.

– Как он выглядит?

– Голубоглазый варвар в сером вельветовом костюме.

– Отлично, камрады. Работайте и ждите наших указаний.

Республиканцы покинули пилотскую кабину и поспешили в зал, оставив на посту автоматчика.

Когда они пришли, речь вождя еще не закончилась. Он продолжал нарезать круги вокруг центра второй шеренги пассажиров, где вздымалась грудь взволнованной Калипсо. Она понимала, что вызвала в предводителе республики вполне здоровый интерес. Вызывать интерес мужчин для нее было обыденностью.

Маниакальное желание мужчины также не было для нее новостью – о мужиках Калипсо знала практически все.

Предводителю дали знак, и он, прервав речь, подошел к республиканцам, один из которых вполголоса что-то ему сказал. Предводитель кивнул и, вернувшись к шеренге пассажиров, снова взглянул на Калипсо, которая дерзко смотрела на него, не думая отводить взгляд.

Стоявший рядом главный телохранитель дернул ее за локоть, давая понять, что нужно вести себя скромнее, однако Калипсо на это предупреждение было наплевать. Она являлась особой авантюристического склада, потому-то ее владелец и нанял ей в сопровождение целый отряд напичканных успокоителем телохранителей.

– Кто здесь менеджер по размещению? – спросил предводитель, которому нравилось самому вести всю следственную работу. Это беспрекословное повиновение доставляло ему удовольствие, поскольку тут не существовало той оппозиции, которая присутствовала дома – на Каванзаре.

Над шеренгой персонала несмело поднялась рука.

– Выйти сюда немедленно!

Невысокий менеджер, запинаясь от страха, вышел и остановился в трех шагах от нового босса, с ужасом глядя на него снизу вверх.

– Выйди в коридор, там с тобой побеседуют.

– Да, конечно, сэр, – пролепетал менеджер и поклонился. – Спасибо, сэр.

– Ладно, иди уже. Хотя подожди… Пойдем, я сам тебя допрошу.

Предводитель вышел с менеджером в коридор, полуобернулся к республиканцам и сказал:

– А вы ищите среди пассажиров вельветовый костюм или что там на нем было…

Те кивнули и вернулись в обеденный зал, а предводитель остался в коридоре с менеджером чуть ли не наедине – три автоматчика стояли немного в стороне.

– Сотрудничать будешь?

– Так точно, – кивнул менеджер, намереваясь выложить все, что знал о предполагаемых доходах тех или иных пассажиров. Он понимал, что пиратам нужны деньги. – Я все расскажу, сэр! Спрашивайте!

– Кто та красотка на заднем плане?

– Ах, эта… – менеджер осекся. Красотка принадлежала владельцу компании, и если бы тот захотел, он «менеджера по размещению» мог бы не только уволить, но и просто выбросить в космос посреди рейса, ведь это был авторитетный банкир, известный в определенных кругах.

– Ну давай колись, – подтолкнул его в бок предводитель. Толкнул слегка, по-приятельски, чтобы тот не перепугался еще больше.

Джиму Фердинанду и раньше приходилось перехватывать суда, и, случалось, он чересчур увлекался ролью пирата, из-за чего некоторые из пленников напрочь забывали чрезвычайно важную информацию и только мычали в ответ на все вопросы, а другие попросту падали в обморок.

Поэтому теперь он проявлял некоторую мягкость – до определенного момента, разумеется.

– Это девушка Себастьяна Мелешко, сэр.

– А кто он такой?

– О сэр, он очень серьезная личность! Он платит полиции в трех округах на Жальгази. А на Голубой Претории у него два завода по производству кассет с синтетическими грибами.

– А, наркоторговец!

– В первую очередь производитель, сэр. Дистрибуцию он доверяет партнерам, хотя и сам имеет некоторые сети продаж. Но небольшие.

– А ты откуда все это знаешь? – слегка удивился местный предводитель.

– Я… Я перешел из его торговой компании прямо сюда. На эту должность.

– Понятно. Значит, денежки у твоего Себастьяна имеются?

– Более чем, сэр, – вынужденно признал менеджер, стараясь не думать, что ему может грозить, если до Мелешко дойдет информация о том, что он тут наговорил.

– И как ты думаешь, высоко он ценит жизнь своей девушки?

– Думаю, да, сэр, ведь он отправил с ней группу из пяти телохранителей.

– Вот даже как?

Менеджер кивнул.

– Хорошо, тогда я вынужден взять эту красотку в плен.

– Да-да, сэр, вы можете себе это позволить.

– Нет, я не в том смысле, я забочусь о республике, которой нужны средства для дальнейшей борьбы. Поэтому иногда мы захватываем в плен родственников богатеев или их самих, если повезет. Но только ради выкупа.

– Как скажете, сэр, – поклонился менеджер. Он немного успокоился: по всему выходило, что ему лично ничего не угрожало.

– Ладно, теперь по мелочи. Кто из пассажиров едет с деньгами?

Этого вопроса менеджер давно ожидал и стал тараторить, как электронный диктор, быстро перечисляя номера кают, замеченные у тех или иных пассажиров драгоценности или другие атрибуты богатства – например, карты мгновенной оплаты, работавшие на новых принципах и получавшие сигнал через специальную сеть серверов и прогнозных передатчиков. Такие карты – пока новинка, очень удобная, практичная и еще достаточно дорогая, и по этому признаку легко вычислялись не стесненные в средствах пассажиры.

– Значит, так: ты сейчас будешь смотреть в монитор и говорить, кто из пассажиров нам нужен. Понял, да?

С этими словами предводитель подал менеджеру монитор-наладонник, на котором стали появляться лица пассажиров, которые транслировались с небольшой камеры одного из республиканцев.

– Вот этот, сэр!

– Отлично, просто нажми на экран пальцем…

Менеджер сделал, как велели, и лицо выбранного пассажира на экране стало контрастнее.

– Молодец, давай дальше.

Через три минуты были выбраны восемнадцать кандидатов, которых тотчас вывели из зала и сопроводили в жилую галерею, где находились самые дорогие каюты.

Пока там проводились чистка и изъятие ценностей, сотрудники предводителя вычислили агента ИСБ, хотя тот уже был в другой одежде – коричневом спортивном свитере и клубных брюках на размер больше, чем нужно.

Приблизившись к нему, один из республиканцев тихо спросил:

– Оружие при тебе?

– Нет, – едва слышно ответил тот.

– А где?

– В каюте.

– Пойдем, покажешь.

И у всех на глазах «сто тридцатого» вывели из зала, а затем Брейн почувствовал на себе чей-то взгляд и, обернувшись, встретился глазами с Калипсо, а потом и с ее главным телохранителем.

Теперь тот уже не выглядел таким уверенным, и его взгляд скорее просил о помощи. Но о какой помощи тут может идти речь? Он что, думает поднять мятеж и голыми руками перебить три десятка захватчиков?

Брейн не видел в этом никакой необходимости, поскольку уже понял, что их интересуют деньги. А он ехал в простом номере, хотя вот пиджак на нем был из дорогой коллекции.

29

Между тем «сто тридцатый» уже полностью вывесил «белый флаг» и сдал оружие вместе с удостоверением.

– Что теперь со мной будет? – спросил он жалобно у одного из бойцов, который перебирал в чемодане его личные вещи. Боец не ответил, и тогда он повторил свой вопрос тому, кто управлял обыском: – Что вы теперь со мной сделаете, сэр? Я военнопленный?

– Ты станешь заложником. И мы сможем обменять тебя на кого-то из наших.

– Правда? А сколько уже ваших у наших? – с надеждой в голосе поинтересовался «сто тридцатый».

– Пока нисколько. Но, если что-то начнется, ты пригодишься.

– Но в таком случае мой плен может продлиться долго.

– Может, – кивнул республиканец. – Что у тебя в этой коробке?

– Конфеты.

– Конфеты? А зачем тебе конфеты?

– Есть, – пожал плечами агент.

– Понятно, – со странной интонацией произнес республиканец. Положил коробку на тумбочку и, подойдя к бойцу, перебиравшему вещи «сто тридцатого», сказал:

– А если ты нам не пригодишься, тебя будут судить и ликвидируют.

– Не надо! – воскликнул «сто тридцатый». – Не надо этого делать, я дам вам того, кто во сто раз дороже!

– Во сто раз дороже? – переспросил республиканец, усмехаясь. Он нарочно испугал пленника, а оказалось, попадание в десятку.

– Ты не шутишь?

«Сто тридцатый» покосился на трех автоматчиков, и старший приказал им выйти. После того как они покинули каюту, агент набрал полную грудь плохо очищаемого воздуха и сказал:

– Я здесь на задании. Приглядываю за чрезвычайно важным типом, из-за которого у нашей службы со Стратегической разведкой едва война не случилась.

– А что же такого ценного в этом пассажире?

– Этого я не знаю. Но мы к вам попали только потому, что начальство заставило меня принудить пилотов сменить маршрут, чтобы обмануть Стратегическую разведку.

– Но в чем его ценность, ты не знаешь.

– Не знаю, сэр, меня почти вслепую используют.

– Хорошо. Как имя этого ценного пассажира?

– Капитан Томас Брейн. Каюта «пятнадцать – двадцать четыре».

– Военнослужащий?

– Так точно. Опасный тип. Ростом с суперколвера, плечи как у гоберли. Спецназ.

Республиканец немного подумал и сказал:

– Сейчас мы вернемся, и ты на мониторе нам его покажешь.

– Хорошо, без вопросов, покажу. Но мне ведь это зачтется? Вы меня отпустите?

– Отпустим или нет, это не я решаю, но зачтется, тут не сомневайся.

– Спасибо, сэр. Огромное вам спасибо.

Они вышли из каюты, поднялись на несколько ступенек и оказались в коридоре, где их поджидали автоматчики, и уже с ними направились обратно в зал.

Проходя мимо галереи с дорогими каютами, услышали крики и рыдания пассажиров, которых вынуждали расставаться с деньгами, выколачивая из бедняг секретные коды и пароли к моментальным картам.

На «сто тридцатого» это произвело впечатление – и, коснувшись локтя республиканца, он сказал:

– Сэр, я могу быть вам очень и очень полезен. Мне известно очень многое.

– Я рад, приятель. Мы на эту тему еще побеседуем.

30

Брейн все понял, едва в зал вернулся один из двух представителей службы безопасности пиратской республики. Тот старательно не смотрел в сторону объекта интереса и тем самым себя выдал.

Брейн вздохнул. Лишь бы не шарахнули каким-нибудь шокером с перепугу. Мало ли что им про него наплели. И, кстати, кто наплел? Наверное, тот странноватый парень в коричневом свитере и обвисших штанах. Брейн несколько раз перехватывал его косой взгляд.

– Тихо, не дергайся, и никто не пострадает, – прошептал ему на ухо подкравшийся республиканец.

– И что дальше? – не оборачиваясь, уточнил Брейн.

– Просто иди к выходу.

– Пойду. Но и ты, пожалуйста, не дергайся, я отсюда никуда не сбегу.

– Договорились.

Брейн пошел к выходу из зала, чувствуя на себе взгляды пассажиров, всего персонала и автоматчиков, напрягавшихся при его приближении и невольно прижимавшихся к стенам.

«Уж ославили так ославили», – подумал он и недалеко от выхода увидел того – в свитере и растянутых штанах.

– Этот? – спросил стукача лично предводитель.

Тот, избегая встречаться взглядом с Брейном, кивнул.

Конвоировавший Брейна республиканец зашел спереди и протянул открытые наручники:

– Для нашей общей безопасности, капитан.

– Ну разумеется, – кивнул Брейн, протягивая руки и позволяя себя сковать.

– Прекрасно, сэр. Теперь следуйте за нами, у нас мало времени.

И так в сопровождении местных секьюрити и какого-то количества автоматчиков Брейн, не оглядываясь, проследовал до шлюза, где на мгновение замедлился и спросил:

– А мой багаж?

– Все ваши вещи мы уже забрали, сэр, не беспокойтесь.

Брейн кивнул и прошел через заиндевевший шлюз, на территорию судна-рейдера, внутри которого почти не было отделки и пучки магистральных трубопроводов и кабелей были на виду, словно оголенные жилы. Судно еще находилось в процессе переоборудования, и его срочно сорвали для выполнения перехвата.

Наконец Брейна завели в небольшую каюту и предложили сесть на удобный диван, однако наручники оставили.

– Когда мы прибудем на место? – спросил он у сопровождавшего его секьюрити.

– Какое место вы имеете в виду, сэр?

– Я не знаю, куда вы меня повезете. Видимо, в какой-то стационар на поверхности планеты, правильно?

– Так точно, сэр. Через полтора часа будем на месте. И кстати…

Секьюрити ненадолго вышел из каюты и вскоре вернулся с чемоданом Брейна.

– Вот ваши вещи. Но оружие мы пока изъяли.

– Огромное спасибо, – поблагодарил Брейн и, когда его оставили одного, с удовольствием вытянул ноги.

Как ни странно, сейчас он чувствовал себя значительно спокойнее, чем на судне, которое везло его в неизвестность.

Теперь его ближайшее будущее было хоть как-то определено.

Брейн уже подумал, что сможет устроиться на коротком диванчике, чтобы поспать, пока у него были эти полтора часа. Но неожиданно дверь открылась, и в сопровождении того же секьюрити вошла Калипсо.

Слегка удивленная и растерянная, но при этом необыкновенно привлекательная.

– Присядьте вот сюда, в кресло, мисс. Через минуту для вас будет готова каюта, – сказал ей секьюрити и повернулся к Брейну, видимо, чтобы извиниться, но тот махнул закованной в наручники кистью руки – дескать, какие пустяки. И секьюрити, улыбнувшись, вышел.

Калипсо устроилась в кресле не сразу, немного поерзав, выбирая удобное положение, потом, посмотрев на Брейна долгим взглядом, спросила:

– Я тебя знаю?

– Я тебя знаю.

– Да? И насколько близко?

– Насколько позволили твои телохранители.

– Телохранители… – Она презрительно качнула головой.

– Где они, кстати?

– Остались там. Себастьян их прикончит.

– Струсили поехать с тобой?

– Нет, напротив – требовали у этого… Полковника?

– Президента.

– Ну наверное, – пожала она плечами. – Сказали, что должны ехать со мной.

– А он что?

– Сказал, что они ему не нужны. Томми, это мой старшенький, завопил, что босс их грохнет и им никак нельзя без меня.

– А что президент?

– Полковник-то? – Калипсо машинально поправила грудь и ответила: – Сказал, что может положить их прямо там, в коридоре, но с собой не возьмет.

Судно едва заметно качнулось.

– Что это? Отходим? – спросила Калипсо.

– Да, навстречу приключениям, – усмехнулся Брейн.

– Кстати, о приключениях – почему ты в наручниках?

– Не знаю. Сказали, для моей же безопасности.

– А на меня надевать не стали, – показала свои руки Калипсо.

– Ну это было бы слишком.

– Ты… как-то странно на меня смотришь… – вдруг заявила она.

– Странно? Нет, просто любуюсь. Ты привыкла, наверное, к тому, что все тобой любуются.

Она немного помолчала, а Брейн стал смотреть в пол, а потом и вовсе прикрыл глаза, показывая, что утомлен.

– Ты смотрел на меня так, как будто я уже твоя, – неожиданно заявила Калипсо с некоторой обидой.

«Да и в мыслях не было!» – хотел было возмутиться Брейн, но не возмутился. В мыслях было.

Поэтому он лишь картинно вздохнул и отвечать не стал, а тут очень кстати вернулся республиканец и увел незваную гостью вместе с ее странными разговорами и привлекательными формами.

Прислушиваясь к ровному гулу двигателей, Брейн снова решил улечься на коротком диване, но тут снова заявился республиканец и снял с него наручники.

– Что, я больше не опасен? – усмехнулся Брейн, потирая запястья.

– Больше нет, сэр. Даже если вы захватите этот корабль, вернуться на крупные магистрали не сможете – не хватит топлива.

– Разумно, – кивнул Брейн.

– Располагайтесь, как сможете. Вот тут в холодильном боксе есть сублимированные пюре-продукты. Мы производим их на собственной фабрике.

– Пюре?

– Так точно. Там же имеется вода, так что приятного аппетита.

31

Спустя полтора часа, как и обещали, корабль начал прорываться сквозь плотную атмосферу, и Брейн стал ожидать толчка при выдвижении посадочных плоскостей, однако толчка не последовало, поскольку никаких плоскостей не было. Корабль начал тормозить двигателями, тратя много лишнего топлива.

Вообще-то это судно должно было оставаться на орбите, а вниз полагалось спускать шаттл. Но, похоже, подходящего челнока у похитителей не оказалось.

Иллюминаторов или демонстрационных видеопанелей в каюте не было, и Брейн не мог оценить панораму планеты Каванзар с высоты. Он даже не знал, куда они приземлятся: в зону дня или ночи.

Двигатели заработали в режиме реверса – до места было совсем близко. Еще несколько раз тряхнуло, а затем, подскочив на воздушной горке, судно встало на лязгнувшие опоры.

Брейн допил из тонкостенной бутылочки воду, слегка отдававшую аммиаком, и, еще раз взглянув на чемодан, поймал себя на мысли, что чувствует себя каким-то командировочным или даже отпускником.

Впервые за последнюю пару недель он не ожидал серьезных неприятностей.

Допросы и какие-то недоразумения наверняка будут, но его не угнетала ядовитая неизвестность, как перед свиданием с ИСБ.

Посвистев какое-то время на низких оборотах, двигатели отключились, и сразу стали слышны шаги в коридоре. Потом открылась дверь, и уже другой секьюрити, заглянув внутрь, сказал:

– Выходите, сэр.

– Отлично, – кивнул Брейн, поднимаясь.

– Ваш багаж… Вам помочь донести его?

– Нет, я сам справлюсь. Показывайте дорогу.

Впрочем, дорогу показывать не потребовалось, поскольку по коридору в сторону кормы следовало пройти двадцать шагов, а потом повернуть налево – к удобному трапу с перилами.

Пришлось немного подождать, пока внизу, придерживая подол легкого платья, спускалась Калипсо.

Снаружи был солнечный день и немного ветрено, поэтому уже в самом низу Калипсо не уследила за платьем, и ветер на мгновение открыл окружающим красоту ее ног.

– Смотри на ступеньки, а то споткнешься, – предупредил Брейн сопровождавшего его секьюрити, который засмотрелся на прекрасную пленницу.

Тот смущенно улыбнулся.

– А неплохо тут у вас, – сказал Брейн, отмечая полноценное оборудование небольшого порта, имевшего отдельную административную площадку, куда садились пассажирские и небольшие грузовые суда, а также большой посадочный док для тяжелых танкеров, имевший зубчатую бетонную защиту от раскаленных газов.

– Вы в плане погоды?

– Я вообще, – сказал Брейн, сходя с последней ступеньки трапа.

– Вам к машине, сэр, – сказал секьюрити, указывая на потрепанного вида внедорожник, в то время как Калипсо к новенькому авто провожал сам президент, а несколько бойцов позади него волокли огромные кофры с ее вещами.

И даже тот парень, в коричневом свитере и великоватых для него штанах, тащил какую-то сумку.

– Я так понял, док давно не работает? – спросил Брейн, замечая в приоткрытом ангаре позади посадочной площадки какую-то сложную установку, вокруг которой крутились несколько рабочих.

– Док исправен, но сейчас мы не принимаем никакие грузы. Конъюнктура изменилась.

На месте водителя сидел худощавый канзас, который покосился на Брейна и, почесав нос, спросил у секьюрити:

– Куда поедем, господин народный лейтенант?

– В гостиницу.

– А точно не в тюрьму? – слегка удивился водитель.

– Точно.

– Ну ладно, – пожал плечами водитель, и Брейну показалось, что тот разочарован.

32

Из порта до гостиницы они ехали по ровной бетонной дороге, правда, ее обочины выглядели заросшими, а со свисавших с веток тонких зеленоватых лиан на дорожное полотно капал липкий сок. Вокруг образовывавшихся лужиц вились насекомые, многие из которых тонули в липком соке, оставляя на поверхности только разноцветные слюдяные крылышки, сверкавшие в солнечных лучах, словно бриллианты.

Колеса редких автомобилей размазывали липкий сок по дороге, и, высыхая, он оставлял беловатые следы, а потому казалось, что весь дорожный бетон разрисован продольными меловыми линиями.

Большинство построек, попадавшихся у дороги, выглядели заброшенными, хотя и не разрушенными. Видно было, что их законсервировали в надежде когда-нибудь запустить в работу.

Брейн легко угадывал электрические станции, позитронные генераторы, газовые компрессорно-конденсатные блоки, собиравшие просачивавшийся из земли метан. Все это теперь не работало, а значит, производственная активность здешней общины была минимальна.

В конце этого путешествия они прибыли в небольшой городок с чередой частных домов и парой кварталов со зданиями в несколько этажей. Здесь ездили машины, работали магазины, были заметны вывески парикмахерских салонов, ресторанов и кафе.

Гостиница оказалась зданием в четыре этажа и располагалась на главной площади.

Видимо, особого спроса на туристические услуги здесь не было, поэтому часть этого здания использовалась в других целях. Так, на углу красовалась вывеска полицейского опорного пункта, а примерно треть здания занимала организация «Профсоюз активных женщин». Активность женщин подтверждала установленная напротив входа доска объявлений с длинным перечнем мероприятий, которые устраивал профсоюз.

На втором этаже были распахнуты несколько окон, из которых доносилось дружное пение.

– Это наши активистки, – пояснил сопровождавший Брейна секьюрити, помогая ему достать из багажника чемодан.

– Хорошо поют, – сказал Брейн и последовал за сопровождающим к небольшому, бывшему когда-то запасным входу в гостиницу.

Едва оказавшись внутри, Брейн сразу определил, что даже в усеченном виде гостиница редко видит постояльцев. Однако в небольшом вестибюле нашелся пожилой гоберли, исполнявший роль консьержа.

– Привет, Ленни, дай нам ключ от триста двадцать восьмого…

– Откуда гости, Вайлес? – Гоберли выдал положенный ключ.

– Мы пока еще сами не знаем, – честно признался секьюрити, и они с Брейном зашагали по лестнице.

– Лифты отключены, – пояснил Вайлес. – Экономия.

– Пустяки. Третий этаж – это недалеко.

На этажах была тишина, и Брейн поинтересовался, есть ли здесь кто-то кроме него.

– Двое командировочных с Северной буровой, но они здесь только спят, все остальное время проводят в вычислительном центре.

– А что вычисляют? – спросил Брейн.

– Ищем полезные ископаемые. Мы же здесь на полном самообеспечении.

33

Как оказалось, Брейну здесь доверяли. Проводив его до двухкомнатного номера, республиканец рассказал, что недалеко от гостиницы есть общественная столовая, в которой гость может питаться:

– Скажете «триста двадцать восемь», и вас накормят.

– То есть по наименованию гостиничного номера?

– Ну да, так проще.

После инструктажа Вайлес отбыл по своим делам, попросив сегодня не шляться по городку, поскольку с гостем хочет побеседовать лично президент, которого народный лейтенант называл Мудрым Вождем.

– Хорошо, пообедаю и буду ждать встречи, – пообещал Брейн и, едва остался один, навестил совмещенный санузел, который работал как надо, на настоящей воде. Правда, «горячая» была только теплой, да и напор был не самым лучшим. Впрочем, Брейна все устраивало, и он уже думал о том, что подают в здешних общественных столовых.

В конце концов сидеть в номере, где устаревший ТВ-бокс показывал всего два канала с бесконечно повторявшимися роликами, ему вскоре надоело, и, спустившись в холл, он поинтересовался у гоберли, где находится общественная столовая.

– Стало быть, проголодался? – уточнил тот, поудобнее устраиваясь на своем стуле.

– Получается, что так, – подтвердил Брейн.

– А вы к нам надолго?

– Да как пойдет.

– Ну это понятно.

– Так что насчет столовой, где она?

– Недалеко, дойдете быстро. А погода у нас сейчас хорошая и все лето такая будет.

– Это хорошо, – согласился Брейн.

– Зимой-то совсем другие дела. У нас тут отопление экономное, так намерзнешься, что в заднице колет.

– Неприятные ощущения, – кивнул Брейн.

– Ну а то!

В конце концов Брейн все же получил нужную информацию и действительно нашел столовую довольно быстро. При этом она оказалась рестораном, который в дневное время обслуживал «казенных» клиентов, а вечером частников.

Работали в столовой только женщины среднего возраста. Брейн им сразу приглянулся, и ему натаскали самых разных блюд, однако все они оказались выполненными в виде пюре.

Пюре соевое, пюре мясной белок, пюре фруктовое, пюре молочное, пюре ореховое и так далее.

Это было непривычно, однако все блюда имели разный вкус, и Брейн даже порадовался, что где-то подают что-то кроме картриджей.

После позднего обеда Брейн вернулся в номер нагруженный подарками, которые получил от персонала столовой. В основном это были все те же пюре, но только закачанные в пластиковые тубы. Также ему вручили две большие бутыли воды.

Возвращаясь, он смотрел по сторонам, с интересом отмечая те или иные особенности. В частности, его заинтересовали цилиндрические постройки, располагавшиеся в паре кварталов к востоку от гостиницы. Поначалу он решил, что это высотные дома, однако в них отсутствовали окна. Да и выбивались эти постройки из общего архитектурного стиля – в них набиралось этажей двадцать, в то время как в городе выше пятого этажа дома не поднимались.

Добравшись до гостиницы, Брейн обратился к гоберли за разъяснениями, и тот с радостью стал ему рассказывать.

– Хорошо было, когда компания работала, – сказал он и, вздохнув, с грустью уставился в потолок. – Можно было женщину купить на три дня праздников.

– А сейчас что же? – осторожно поинтересовался Брейн.

– Сейчас нельзя. Сейчас профсоюз накажет.

– А что это за здания-колонны?

– Раньше там проводили эту, как ее… Ферментацию периода первичной грануляции…

– Ага, понятно, – кивнул Брейн.

– Но это когда компания была. А сейчас там червяков выращивают.

– Каких червяков?

– Пищевых. Сырье для продуктового производства. Вон у тебя сколько коробок с едой. Все они сделаны на той фабрике.

– Из червяков?

– Да. Из червяков. Я там четыре года отработал. А еще из студенистых бактерий. Из них очень хороший фруктовый мусс получался. Нам его бесплатно выдавали, я его очень любил. Вот только…

– Что «только»?

– Черным он был, как горелая земля. Нажрешься, бывало, а наутро все видят, что у тебя в брюхе черно.

34

Это было не то, что хотелось знать Брейну, и он сбежал в номер. Там уложил подарки в холодильный шкаф и отправился принять душ, а когда вернулся в комнату, там его ожидал знакомый секьюрити, который сообщил, что президент вот-вот прибудет.

– Ну и замечательно, – сказал Брейн, энергично вытирая волосы полотенцем. У него было хорошее настроение, и для окончательного радостного ощущения не хватало только двойного кофейного картриджа. Ну или «какао с томлеными сливками».

Был такой весьма редкий картридж, и Брейн, оказываясь где-то, всегда интересовался, нет ли у них «какао с томлеными сливками». Но ни у кого не было. Обычно даже и не слышали о таком.

Он быстро переоделся, причесался, привел себя в порядок и через пять минут был готов к визиту главного лица на этой планете.

Президент вошел в номер один, оставив охрану в коридоре. Народный лейтенант тотчас вскочил и, козырнув, выбежал вон.

– Здравия желаю, ваше превосходительство, – поздоровался Брейн, выбрав, на его взгляд, самое подходящее обращение.

– Наедине ты можешь звать меня Джимом, – сказал президент и, достав из-под полы пиджака литровую бутылку крепкого, поставил ее на журнальный столик.

– Спасибо, э… Джим.

– Пожалуйста, Томас. Люблю выпивать с военными. Но, к сожалению, в последнее время я с ними не вижусь. Как только возникли терки с правительством, пограничный отряд снялся и убыл, поэтому мы тут теперь одни.

– Прошу прощения… – Брейн присел к столику и посмотрел на этикетку бутылки. – Я ведь пока еще понятия не имею, где нахожусь, э… Джим.

– Двадцать четыре альфа, угол семнадцать, шестьдесят четыре и по радиальному наклону еще двадцать пять. Получается точный координатный узел нашей фабрики первичной разгрузки и обработки. Теперь она, к сожалению, заброшена. Ну а мы всегда располагались здесь, на Каванзаре.

– И чем вы здесь занимаетесь, когда не грабите суда, Джим?

– Грабить суда приходится не от хорошей жизни, Томас. Поверь мне, – заверил Брейна президент, выкручивая пробку. – Вот там, в шкафчике, должны быть стаканы.

Брейн достал стаканы и захватил несколько упаковок с цветным пюре и пару чистых ложек.

– О, да ты уже неплохо запасся! Сразу видно, понравился нашим женщинам, – усмехнулся президент.

– Да, они весьма приветливы. И у многих я видел такой же значок, как на этом здании, – значок женского профсоюза, кажется.

– Да уж, профсоюз, так его разэдак, – пробурчал президент, разливая напиток. Причем весьма щедро.

Они подняли стаканы, и президент просто сказал:

– За знакомство.

– За знакомство, – поддержал его Брейн, и они выпили. Потом закусили пюре и немного помолчали.

Президент республики «Переработка СР» мысленно формировал вопросы, а Брейн молчал, потому что был здесь гостем.

– Ты вот что скажи мне, Томас, почему за тобой такая гонка? – спросил вдруг президент и налил по новой.

– Гонка? – слегка удивился Брейн.

– Агент ИСБ, которого мы захватили, сказал, что послан следить за тобой.

– А чего за мной следить, если у меня казенные проездные документы? Без них меня в транспорт не пустят, ведь я в форме. А раз есть документы, есть маршруты, заведенные в министерские сервера. Зачем же он следил за мной? Что он сказал?

– Давай сначала повторим, – предложил президент.

– Да не вопрос, – снова поддержал Брейн, и они выпили.

– Тут вот какое дело… – выдохнул пары президент и принялся за пюре лимонного цвета. – Агент этот заставил ваших пилотов сделать прогон через нашу «трубу». И для нас, если честно, это оказалось полной неожиданностью. Здесь ведь давно никто не ходит. Он сказал, что таким образом судно должно было, в нарушение маршрута, выйти к станции Джильс, где тебя должны были принять другие агенты ИСБ.

– Очень может быть, – кивнул Брейн. – У нас такое бывает. Я знаю, ведь я сам из этой системы. Меня могли схватить и даже посадить в «холодную». Но потом бы выпустили, после разбирательства.

– Нет, дело не во внутреннем расследовании. Парень сказал, что ИСБ жутко боится, что тебя захватят агенты Стратегической разведки.

– Стратеги? А им-то это зачем? – сыграл удивление Брейн. Он допускал, что интерес к сотруднику одной службы может возникнуть и у другой. Вопрос в том, насколько силен этот интерес и на что другая служба может пойти, чтобы получить этого агента. А еще вопрос: в каком виде?

В голове замелькали обрывки мыслей – варианты догадок.

Брейн машинально налил обоим, и они, чокнувшись, выпили.

– Я, конечно, замечал, что там какая-то суета, слежка. Но это нормально, нас часто проверяют, – сказал Брейн. – Но чтобы ради меня изменять маршрут…

Он покачал головой и попробовал оранжевое пюре, полагая, что это апельсин. Но оказалось – персик.

– Парень, которого мы захватили, уверял, что из-за тебя там настоящая истерика. Службы готовы стенка на стенку пойти, лишь бы тебя заполучить.

– Да это глупости какие-то! – сыграл возмущение Брейн. – Позвольте мне самому с ним побеседовать, мы же с ним практически коллеги!

– Может, и побеседуете, это даже интересно будет устроить. Может, в твоем присутствии он что-то другое запоет, – согласился президент и в упор посмотрел на Брейна. При этом было заметно, что президент практически трезв.

Он лишь играл простака, а на самом деле старался выведать побольше – за бутылкой и задушевным разговором.

– Хорошая штука, – сказал Брейн, указывая на бутылку. – Местного производства?

– Да куда там, – махнул рукой президент. – Кое-что мы, конечно, делаем, но для узкого круга закупаем извне.

– А разве вы не в блокаде?

– Конечно, в блокаде. В строжайшей блокаде. Ведь мы, по сути, пиратское государство. Маленькое, но сердитое. Однако деньги делают чудеса, и находится немало тех, кто торгует с нами, совершает поставки.

– Ну если существуют целые корпорации, занимающиеся торговлей наркотиками, то уж поставлять выпивку или какие-то йогурты и вовсе никакое не преступление, – высказался Брейн.

– Спасибо за понимание, камрад. Давай выпьем.

Президент разлил по полному стакану, и оказалось, что бутылка опустела. Однако он крикнул кому-то прямо через дверь, и принесли еще одну, но с содержимым другого цвета.

35

Пока президент откручивал пробку у очередной бутылки, Брейн расплылся в улыбке, узнав напиток, который однажды пробовал в Гринвуде. Ах, что это был за напиток! И ох, что это были за приключения, никому не пожелаешь!

– Что, знакомый нектар?

– Пробовал однажды.

– И судя по твоей улыбке, камрад, не один, а в компании с женщиной, да?

– Не совсем так. Но с женщиной это было связано.

– Тогда тост за женщин!

– Согласен, – кивнул Брейн, и они выпили.

– Кстати, о женщинах… – вспомнил президент и, подняв кверху палец, выдержал небольшую паузу. – Так вот, о женщинах. Ты знаешь эту богачку, которую мы захватили ради выкупа?

– Так это ради выкупа? – улыбнулся Брейн.

– И ради выкупа тоже, – подхватил его игру президент, и они рассмеялись.

– Да, я знаю о ней еще кое-что, кроме того, что она богачка и у нее имелось целое отделение телохранителей: ее тело выглядит безупречно!..

– Тело? Ты хочешь сказать, что видел ее тело? – уточнил президент Джим, и в его глазах появился стальной блеск.

– Ну конечно, видел. Здоровенные сиськи, крутые бедра, плечи… Один раз увидишь, уже не забудешь.

– То есть вы с ней… – не договорив, президент Джим замолчал.

«Спалился наш вождь», – подумал Брейн.

– Нет, ну что ты! Я, конечно, хотел бы, но при ней были охранники – они бы выпотрошили любого, кто ее хотя бы коснулся. Но она танцовщица, Джим. Она горячая, как огонь, танцовщица, и танцует она голышом.

– Голышом?! – воскликнул президент Джим, вскакивая.

– Голышом, камрад! Прикинь?!

Какое-то время президент не дышал, зависнув над стулом. Потом упал обратно и засмеялся, слишком громко и нервно. Но, спохватившись, взял себя в руки и сказал:

– Ты хороший парень, Томас, жаль, что мы тебя ссадили.

– Ну уж нет, Джим, это тебе спасибо. Неизвестно, что там на Джильсе выдумали бы коллеги, если бы их, конечно, не вычислили и не перебили «кузены»-стратеги.

– Кузены? Почему кузены?

– Ну они так друг друга называют, чтобы не использовать ругательства, – разъяснил Брейн, и президент снова засмеялся, но теперь не так громко. Похоже, он понял, что Брейн за ним тоже наблюдает.

– А скажи, ты с ней хотя бы раз разговаривал?

– С Калипсо? Да, разок разговаривал. Стояли у стойки, выпивали.

– А когда она танцевала?

– Мы разговаривали еще до танца. Потом бар закрыли от посторонних, а мне разрешили остаться – охранник сказал, что она не возражала.

– То есть она была не против, если бы вы с ней…

– Нет, она высказалась конкретно и однозначно, – перебил президента Брейн, заметив, что данный вопрос почему-то сильно волнует собеседника.

– И что она сказала?

– Она сказала что-то типа того: ты мне симпатичен, но уже староват. Мне нравятся ребята помоложе!

Сказав это, Брейн разлил по стаканам и поднял свой.

– За что пьем? – спросил президент Джим.

– За то, чтобы мы помнили, сколько нам лет, и выбирали задачи по силам.

– Хороший тост, – сказал президент, и они выпили.

Брейн стал неторопливо закусывать, определив по выражению лица собутыльника, что тот придумывает очередную тему для расспросов.

– Дерьмо это баклажановое пюре, – сказал наконец вождь, отодвигая упаковку с фиолетовым содержимым. – Надо будет сказать, чтобы его больше не производили. Ну ведь дрянь же?

– Дрянь, – согласился Брейн.

– Надо будет написать отзыв гостя – от твоего имени.

– Зачем?

– Затем, что твое мнение будет перевешивать сотню местных – для профсоюза это более важно.

– Ты имеешь в виду тот профсоюз, что чуть дальше от нашего входа? – махнул рукой Брейн, осознавая, что крепко захмелел. Но только в смысле мышечной реакции, разум же его оставался строг и расчетлив.

– Да, этот долбаный профсоюз активных домохозяек, которым не сидится на месте.

– Они сегодня неплохо пели.

– Дуры потому что… – мотнул головой президент. – Слушай, а почему ты все еще капитан, если тебе уже под пятьдесят, а?

– Дружище, мне уже давно за пятьдесят.

– За пятьдесят?! – переспросил президент, и на его лице появилось выражение легкого ужаса.

– Прикинь, столько еще живут.

– Нет, я в том плане, что военные твоего возраста давно полковники или пенсионеры.

– Совершенно верно. Но я поздно начал служить, – честно ответил Брейн.

– Поздно начал… – повторил президент. – А выглядишь прекрасно. Молодо выглядишь. У меня вот пузо, а ты просто атлет.

– Это все работа.

– Работа. А давай выпьем за работу, Томас?

– За работу, – поддержал Брейн, и они выпили. А потом помолчали, каждый закусывая тем, что ему больше нравилось. Президент налегал на мясные и белковые пюре, Брейну нравились фруктовые.

– Ты вообще чем по жизни раньше занимался? Или всегда был военным? – спросил Джим спустя пару минут.

– Занимался всем понемногу. Например, могу торговать рыбой.

Джим засмеялся. Брейн улыбнулся.

– Не, ну это, конечно, важно. Я раньше тоже восьмихвостых крабов продавал, когда мальчишкой был. Мы их «на молниях» собирали в межсезонье и сюда тащили – на продажу.

– На молниях?

– Ну в сотне километров отсюда начинается, по-научному, территория погодной и геодинамической нестабильности. Это значит, что там ветра по тысяче километров в час и ливни – тысяча миллиметров в месяц.

– Ни хрена себе!

– Вот именно! Камни летают со скоростью пули. Старые деревья за час превращаются в щепу. Но сезон проходит, снова тишина, речки возвращаются в русла, деревья растут, и опять все хорошо четыре месяца.

– А крабы?

– Вот эти четыре месяца – крабы, а потом – опять ураган, и только грязь, глина и камни.

– Круто.

– Круто. Но ты же не из рыботорговцев в спецназ попал?

– Я еще программирую.

– Во как! Ты серьезно?

– Серьезно.

– Ты, конечно, извини, но у тебя морда в шрамах и плечи вон какие – на компьютерного гения никак не тянешь.

Брейн засмеялся.

– Извини, камрад, рожей, конечно, не вышел. Но программирую, как могу. Если у вас есть с этим проблемы, могу помочь.

Президент помолчал, глядя на бутылку, потом снова взглянул на Брейна и сказал:

– А вот прямо завтра и покажешь, что можешь. У наших технарей запара случилась – железо вывезти смогли, а вот научить его правильно работать не получается.

С этими словами президент налил по полному стакану и, взяв свой, поднялся.

Брейн поднялся тоже.

– Выпьем за то, чтобы ты у нас хорошо прижился, Томас, поскольку там, во внешнем мире, тебя не очень-то любят.

– Похоже, что так, – согласился Брейн.

– Ну, поехали.

И они снова выпили.

36

Утром в дверь номера постучали, и Брейн, приоткрыв глаза, не сразу смог определить, где находится, – сказывалось количество выпитого накануне. Впрочем, через пару секунд он вспомнил и, поднявшись, придерживаясь за стену, пошел открывать.

Дверь была не заперта, и, открыв ее, он увидел незнакомого варвара – полного, светловолосого, с двухнедельной щетиной на щеках.

Варвар улыбнулся:

– Доброе утро, мистер Брейн. Я Оллинз, помощник Мудрого Вождя по техническому развитию. Приводите себя в порядок и спускайтесь. Мы поедем завтракать, а затем в наш техцентр. Президент сказал, что вы сможете нам помочь.

– Ну да, – невнятно произнес Брейн.

– Сорока минут вам хватит?

– Хватит двадцати.

– Отлично. Ну тогда мы ждем вас внизу, – сказал улыбчивый Оллинз, и Брейн, закрыв дверь, отправился в ванную.

Напор был слабый, вода едва подогревалась, а сублимированная зубная паста почти закристаллизовалась. Однако Брейн сумел все преодолеть и, когда растерся полотенцем, почувствовал, что к нему возвращаются привычные ощущения.

Через двадцать минут он спустился в холл и, оставив ключ служащему-гоберли, вышел на улицу.

Погода стояла хорошая, в воздухе витал аромат каких-то цветов, и Брейн предположил, что так пахнут крохотные красноватые цветочки на низких стеблях, которые росли почти на всех участках оголенного грунта.

В этот раз его снова ожидал внедорожник, но теперь почти новый. В салоне, помимо водителя и самого Оллинза, присутствовали двое охранников, но места хватало всем – салон был шестиместный.

– Присаживайтесь, Томас, и скорее поедем отсюда – завтракать, а то скоро здесь начнется митинг профсоюза, – заметил помощник президента.

– Насчет завтрака – мне сейчас не хочется, давайте позже.

– Как скажете.

– А профсоюзные вчера очень красиво пели. Даже торжественно, – вспомнил Брейн, когда машина трогалась.

– О, да вы уже в курсе нашей политической обстановки?

– Мудрый Вождь вчера беседовал со мной. Разговор был полезным и информативным, – сказал Брейн и заметил, как оба телохранителя посмотрели на него с долей интереса. Похоже, их президент не каждый день и не с каждым делил дорогую выпивку.

Водитель не стеснялся разгоняться на пустующей дороге, так что Брейн едва успевал рассматривать интересующие его подробности жизни города – пешеходов, развозные грузовички, магазины.

Когда закончились городские постройки, машина свернула на хорошо укатанную грунтовку, и они понеслись, подпрыгивая на плавных горках и проскакивая заросли кустарников, где распугивали насекомых, бившихся о стекло с такой силой, что Брейн опасался за его целостность.

Вскоре по некоторым промелькнувшим вдали ориентирам Брейн понял, куда они едут:

– Мы снова в порт?

– Да, в порт. У нас там техническая площадка. А как вы догадались?

– Ну… я же человек военный, – пожал плечами Брейн.

– Вы неплохо ориентируетесь на новом месте, Томас.

– Да вчера я видел с дороги вон те постройки! Станции, наверное?

– Да, позитронные посты. К сожалению, они сейчас работают на четверть мощности. Можно сказать, на пределе рентабельности.

– Нет спроса на энергию?

– Увы.

– Я так понимаю, сейчас мы срезаем путь?

– Да, почти вдвое. К тому же с этой дороги нам удобнее заезжать, – пояснил Оллинз, и в этот момент показалась крыша ангара, который Брейн видел вчера после приземления.

Вскоре внедорожник проехал через охраняемый въезд и, развернувшись на огромной посадочной площадке, затормозил перед приоткрытыми раздвижными воротами ангара.

– Ну вот, – сказал Оллинз, когда они вышли из машины и остановились перед огромными воротами – Брейн посередине, Оллинз справа от него, а телохранители чуть позади них, по флангам.

– Хорошая ремонтная база была когда-то, – сказал Брейн.

– Да, но это уже в прошлом. Прошу вас, Томас, заходите, там внутри тоже много интересного.

– Я уже вижу. – Брейн прошел в ангар, прикидывая, чем может оказаться вон тот гигантский агрегат размером со средний экскаватор.

– Здравствуйте, камрад Оллинз! – поприветствовал помощника рабочий, бывший здесь за старшего. Кроме него, вокруг установки устрашающего вида копошилось полдюжины других.

– Привет, ребята! – кивнул им Оллинз.

– Кого вы к нам привезли, помощник Оллинз?

– Это очень важный специалист, – пошутил помощник. – Приехал к нам издалека.

– Да уж, – согласился Брейн, продолжая обходить установку кругом.

Трансформаторы, позитронные накопители, большие емкости для хладоагента и длинная направляющая. Все это походило на техническую базу для метательного орудия. Однако даже для крупнокалиберного орудия эти мощности были запредельны.

– Ну и что это, по-вашему? – спросил Оллинз, который следовал за гостем и с интересом следил за его реакцией.

– Похоже на огромную пушку. Наверное, вы собираетесь сделать зенитную установку, чтобы пугать неприятеля на орбите.

– Вы настоящий военный, вас не обманешь. Это экстрактор пустой породы. В космосе он выбрасывал пятидесятитонные пелетты породы каждые пять минут, разгоняя их до скорости в пятьсот метров в секунду. В условиях атмосферы мы решили стрелять трехсоткилограммовыми снарядами из миганитового кварца.

– И какую начальную скорость получит такой снаряд?

– Первые эксперименты давали три километра в секунду. Но позже мы добились скорости в семнадцать километров в секунду.

– Хороший результат, – сказал Брейн и, остановившись, по-новому взглянул на сложный агрегат. – А как же ваш снаряд не размазывается об атмосферу? При таких скоростях воздух как бетон.

– Мы заранее предусмотрели эти трудности. У нас имелась технология скоростного сверления сверхпрочных пород. И мы ее также переделали под новые задачи.

– И что же это за технология, если не секрет?

– Не секрет. Водородная смазка. Внутри снаряда есть запас металлического водорода, который преобразуется сначала в жидкое состояние, а потом в газообразное и выбрасывается из микросопел в лобовой части снаряда. Так мы получаем уменьшение трения и одновременно теплоотведение.

– Вы инженер?

– Да, когда-то был. Но мы, горноразведчики, мастера на все руки.

– Я впечатлен, – признался Брейн, отходя подальше, чтобы охватить взглядом всю установку.

– А по кому стрелять собираетесь?

– Ну на флотский крейсер мы, конечно, не замахнемся, но полицейским силам с таким орудием противостоять сможем.

– Это да, – согласился Брейн. – Так, значит, пушка стреляет, но, судя по всему, есть проблемы с наведением?

– Вы зрите в корень, Томас. У нас есть все – радарное хозяйство, обрабатывающий центр, исполнительные механизмы повышенной точности, но все это вместе связать пока не удается.

– Потому что у всех этих прекрасных железок отдельное программное обеспечение, – снова угадал Брейн.

– Увы.

– Ну, пойдемте. Покажете, где тут у вас центр управления. Я полагаю, там, куда ведут кабели? – Брейн кивнул на полдюжины толстых кабелей, по которым откуда-то извне подавалось дополнительное энергоснабжение.

– Да, он там, за перегородкой.

37

За перегородкой, представлявшей из себя временную стену, отделявшую небольшую часть ангара, оказался военный оперативный вагончик, где имелись стойка с двумя серверами, несколько больших настенных экранов и десяток рабочих терминалов.

Оборудование было не самым новым, но и не прошлого поколения. Возле одного места обнаружилась стопка блокнотов, и, взяв один наугад, Брейн сразу получил представление об уровне здешних программистов и их методах.

– Чтобы не делать одну работу дважды, мне нужен тот, кто писал в этих блокнотах, – сказал Брейн, заглядывая в другие блокноты и видя там одну и ту же руку.

– Это Фергюсон, руководитель группы.

– А группа большая?

– Нет. Их всего трое.

– Хорошо. Пока достаточно одного Фергюсона.

– Он сейчас не здесь, нужно какое-то время, чтобы доставить его.

– Ничего, доставляйте, мне пока есть чем заняться, – сказал Брейн, садясь на стул и регулируя его под свой рост.

Судя по предыдущим настройкам, Фергюсон был гоберли.

Брейн открыл рабочий стол и одобрительно кивнул, найдя его в полном порядке, – многие программописатели обожали помоечный стиль, но хозяин этого стола производил впечатление серьезного, рационального специалиста.

Через пятнадцать минут руководитель местной группы был доставлен, и за это время Брейн составил мнение о средствах и возможностях, которыми располагали здешние работники.

Фергюсон оказался канзасом невысокого роста с большими настороженными глазами.

Заметив на своем рабочем месте чужака, он оглянулся на стоявшего позади Оллинза, но Брейн махнул тому – дескать, уходи. И Оллинз ушел. А Брейн поднялся, освобождая стул, и сказал:

– Давай садись. Сейчас верну твои настройки.

И, подкрутив регулировку, он взял для себя другой стул, однако не сел, пока Фергюсон не вернулся на свое место. Похоже, тот слегка оробел при виде огромного суперколвера, за которого часто принимали Брейна.

– Ну что, я посмотрел твои «мосты».

– Погано выглядят?

– Ничуть. Прекрасные схемы, хорошая оптимизация циклов…

– Но…

– Но ты выбрал в корне неверный путь.

– Неверный?

– Да. Фактически ты собрался написать новую операционную систему для трех программно несовместимых модулей.

– Я знаю, что они несовместимы, но я собирался придумать виртуальные подкладки.

– И что, придумал? – улыбнулся Брейн. Когда-то он чуть не повредился психически, пытаясь сделать что-то подобное. Причем теоретически сделать виртуальную прокладку можно, и иногда казалось, что еще немного – и все заработает, но это была попытка решить задачу с тремя неизвестными, составив только два уравнения. Много писанины, и в конце – прозрение.

– Мне эта виртуалка уже сниться начала, три ночи спать не могу. Кажется, что еще немного – и увижу схему, сделав один недостающий ход, но – нет.

– Ладно, забудь про это направление. Будем действовать исходя из практики. Итак, что мы имеем? Давай сюда все алгоритмы. Просто положи их на лист, чтобы было понятно, как мы их вязать будем.

– Компилировать будете?

– Ну а что нам остается? Работать станет медленней, чем хотелось бы, сервера начнут греться, но в общем система будет связана.

– Раз вы говорите – значит, заработает.

– Ты во мне так уверен? – улыбнулся Брейн.

– Я верю камраду Оллинзу. Он сказал, что вы хороший специалист.

– Ну раз так, поехали. Я буду запрашивать блоки, а ты мне их сразу скидывай, договорились?

– Договорились, – с готовностью кивнул Фергюсон, и работа у них закипела.

Задача показалась Брейну интересной, и он стал работать с воодушевлением, а такого давно с ним не было.

Иногда приходилось останавливаться, когда он что-то забывал, но лезть в архив не хотелось, и, немного повспоминав, он продолжал набрасывать все новые команды, подшивая их одну к другой в полные циклы, а циклы – в функциональные комплексы.

– Вы что же, сэр, все компиляторы на память знаете? – спросил его помощник во время одной из пауз.

– Не все, только основные. Но и их, как видишь, не очень хорошо, то и дело спотыкаюсь, а вот тут, смотри, запятую без надскрипта ляпнул. Позор, да и только!

В обед им привезли целую гору упаковок с разноцветным пюре, но они, увлеченные работой, ели не глядя, продолжая обмениваться жаргонными словечками, которые наблюдавший за ними Оллинз совсем не понимал.

Параллельно работали еще четыре терминала, где тестировались отдельные блоки будущей программной конструкции.

Зажужжала рация, и помощник президента вышел из вагончика, чтобы принять вызов от Мудрого Вождя.

– Ну что там? – спросил Вождь.

– Слушай, работают до пота. Общий язык нашли с ходу, хотя я, честно говоря, сомневался.

– Потому что ты не видел, как он пьет. Я-то не сомневался.

– Я не видел, как пьет он, но я видел, как пьешь ты, Джим.

– Ой, прекрати. Скажи лучше, как там Шварц?

– Нормально твой Шварц.

– Он такой же мой, как и твой. Забыл, как практикантом ему спирт на пост проносил?

– Такое не забудешь.

– Ты объясни, как получилось, что мы там чуть все калеками не остались? У меня было такое ощущение, что наше судно врезалось в столб! У двоих бойцов переломы ребер. Как остальные уцелели – непонятно!

– Вы оказались очень близко к лайнеру. Шварц сказал, что петля может захватить все три судна. Он спросил: «Отменить?» Что, по-твоему, я должен был ему сказать? Отменить?

– Ой, достали эти противоречия! Ладно, все ты правильно сделал. Если бы мы их не прихватили, не получили бы пленников, не провели бы выучку…

– Не утерли бы нос Лупстерну, – добавил Оллинз.

– Ну и это тоже, – нехотя согласился президент. Имя Бади Лупстерна в его присутствии старались не произносить.

– Что думаешь, получится у них чего?

– Думаю, получится. Этот твой капитан спецназа прямо-таки излучает уверенность.

– Хорошо бы. Я тогда хоть спать спокойно по ночам стану. Все-таки орбитальная защита.

– Кстати, про «спать». Заходы уже делал?

– Нет, так сразу нельзя. Она должна обжиться, привыкнуть. Иначе будет шок.

– У кого?

– У нее, болван. Ты совсем, что ли, в женской психологии не разбираешься?

– Но у вас хотя бы был какой-то разговор?

– Какой-то был.

– И что, ты поиграл с ее психологией?

– Скорее это она со мной поиграла.

– Как это?

– Чувак, она делает из мужиков тесто, а потом выпекает, что захочет. Думаешь, легко к такой бабе в койку навязаться?

– Думаю, нелегко. Но ты же этот, как его… Мудрый Вождь.

– Ох и гад ты! – отреагировал президент, в то время как Оллинз зажмурился, чтобы удержаться от хохота.

38

Работу закончили к восьми вечера. Фергюсон окинул взглядом длину получившейся программы и сказал:

– Громоздкая сборка получилась.

– Пускай громоздкая, зато рабочая.

– Это да, но я стремился к изяществу. Хотелось как-то определиться.

– Ничто не мешает тебе параллельно лабать свою систему. Чистую, как ты хочешь, а эта пока пусть на оборону родины работает.

– Пожалуй, так я и сделаю.

– Сделай, – кивнул Брейн, скрывая ухмылку. Когда-то в академии ему то же говорил наставник. Дескать, потом изваяешь свою прекрасную мечту, а пока, если программа заработала, то, будь она хоть трижды горбатой, лучше ее не трогать.

– Ну что, закончили? – спросил появившийся в вагончике Оллинз, который не переставал контролировать обстановку, но не совался в рабочий процесс, чтобы не навредить.

– Да, – сказал Брейн, тяжело поднимаясь со стула и потягиваясь. – Можете завтра утром шарахнуть по мишени, если у вас имеется. Программно гарантирую точность в одну сотую минуты, но на практике будет одна семидесятая. Такой точности вам за глаза хватит. Если, конечно, гидравлическая жидкость в исполнительных механизмах нормальная. Она нормальная, мистер Оллинз? Девяносто семь к нулю держит?

Оллинз улыбнулся и покачал головой под пронзительным взглядом Брейна.

– Томас, ваша компетенция хоть где-нибудь заканчивается?

– Увы, заканчивается раньше, чем хотелось бы, – вздохнул тот и направился к выходу.

В основной, неогороженной части ангара было уже тихо – все рабочие ушли. У выхода дежурил внедорожник, куда погрузился Брейн, а за ним, с некоторым опозданием, и Оллинз, который только что коротко переговорил с Фергюсоном.

– Сэр, кто он, этот Томас? – спросил программист, его усталый взгляд светился счастьем.

– Капитан спецназа ИСБ.

– Ничего себе!

– Вот так, дружище. Век живи, век удивляйся. Ну пока.

Под впечатлением от этого разговора Оллинз молчал, пока машина в сгущавшихся сумерках мчалась по грунтовке, выхватывая светом фар силуэты кустов.

– Мне остается только удивляться тому, что вы, военный человек, так глубоко разбираетесь в программировании.

– В свое время меня хорошо учили. Так что пожалуйста, мне приятно быть полезным для вас, – сказал Брейн, более всего желавший поскорее оказаться в своем номере – съесть какое-нибудь пюре и уснуть.

Долгий рабочий день и проведенная накануне пьянка с президентом сказывались, и он едва сдерживался, чтобы не уснуть прямо здесь, на широком диване внедорожника.

– Скажите, Томас, если уж вам все так хорошо дается, может, вы нам и собственный спецназ обучите, а?

– Спецназ – это игрушка для серьезных игроков вроде государств или компаний-гигантов. Спецназ не решит вам всех проблем, он нужен на заключительном этапе стратегического действия, чтобы поставить точку.

– Э… Вы не могли бы пояснить?

– Ну вот какие у вас имеются стратегические прогнозы? Где вы предполагаете видеть себя через пять лет?

– Себя лично?

– Ну да. Хотя бы так.

– Думаю, на том же посту, но с гораздо бо́льшими возможностями.

– Ну и где здесь спецназ?

Оллинз вздохнул. Похоже, их гость прав. Следовало посоветоваться с Джимом – президентом и Мудрым Вождем. Может, у него найдутся какие-то аргументы.

От Брейна отстали, и он начал дремать, благодарный за этот покой, но неожиданно, когда он уже стал видеть какие-то сны, послышались крики, и в первый момент он решил, что случилась авария.

– Стой, Барзет, стой! Разве не видишь, кто это?

– Прошу прощения, сэр.

– Сдавай уже назад, калоша! Ты меня реально подставляешь!..

– Да я ее даже не заметил, мало ли кто там голосует.

Брейн сел ровнее и обнаружил, что машина достаточно быстро движется кормой вперед. Затем она остановилась, и дверца возле него распахнулась, после чего рядом плюхнулась какая-то дама, обдав его ароматами дорогих духов, холеной кожи и дорогой парикмахерской.

«Баба какая-то», – машинально отметил он и подвинулся, чтобы дама расположилась удобнее.

– Откуда же вы идете и почему не вызвали машину, камрадесса Ирма?

– Да тут недалеко. Я посещаю курсы кройки и шитья, это очень интересно. Хочется научиться делать одежду своими руками.

– А я бы тоже хотел. И еще шить башмаки. В прошлый раз получил мокасины, и оказалось, они мне малы.

– Неправильно сняли мерки?

– Вот именно, камрадесса. Оказалось, что работа Гизлера, как всегда безупречна, но мерки он снял неверно.

– Опять пьет?

– Ответ таков: всегда пьет!

Она засмеялась, и ее голос зазвучал как колокольчик.

Весь сон у Брейна тут же улетучился, и он, приоткрыв глаза, покосился на попутчицу.

Лет тридцать с небольшим хвостиком и… Красавица. Взгляд не отвести. И это в полумраке кабины, когда не все можно оценить.

– Добрый вечер, – сказал Брейн, ожидая адекватной реакции, продолжения разговора, и вообще, он считал себя знатоком женской психологии.

Ответа не последовало, а только пауза, наполненная напряженной тишиной.

– Это про него мне Нарна все уши прожужжала? – поинтересовалась попутчица, не глядя на Брейна.

– Скорее всего, – ответил Оллинз.

– Почему не отвезли в Парк?

– Там не топлено и давно никого не было.

– Лучше бы в Парк, конечно. Я поговорю с Нарной, чтобы отвезли. Не нужно, чтобы он шлялся по улицам. О, а вот и мой дом! Спасибо, что подвезли, камрад.

– Пожалуйста.

Машина притормозила, женщина выскочила, и они поехали дальше, а у Брейна осталось какое-то неприятное послевкусие, как будто его списали на мясо, не поинтересовавшись его мнением.

– Кто эта красотка, мистер Оллинз?

– Это младшая сестра Нарны, супруги нашего президента.

– Джима?

– Ну да, – ответил Оллинз, бросив взгляд на водителя.

При посторонних произносить имя президента запрещалось, следовало называть его полный статус – президент республики «Переработка СР» или Мудрый Вождь. Но водитель был свой и давно привык ко всем отклонениям от параграфа.

– Она производит впечатление.

– Своей красотой? – улыбнулся Оллинз.

– Нет, желанием загнать меня в какую-то тюрьму или фильтрационный лагерь. Парк, кажется.

Оллинз сдержанно засмеялся.

– Не обращайте внимания, Томас. Ирма всегда так реагирует на попытки мужчин завести с ней знакомство.

– А что не так?

– Мужчины ее не интересуют.

– Вон что!

– Именно. В свое время я попал в эту ловушку еще более неприятным образом… Страшно и обидно было вспоминать… Но, узнав, в чем дело, я перестал мучиться. И теперь мы с камрадессой Ирмой приятели.

– Так что же такое Парк?

– Примерно то, что вы и подумали. Там содержались заложники – те, кого потом выкупали родственники или власти. Некоторое время назад наш бюджет в основной своей части состоял из подобных выплат.

– А теперь?

– А потом Имперское навигационное агентство выпустило дополнение насчет нашего маршрута, и «трубу» прикрыли. Суда стали обходить нас стороной, и у нас совсем не стало доходов. Поэтому теперь мы планируем… Полагаю, я могу вам это рассказывать, камрад Томас?

– Ну если вы доверили мне пушку программировать, то даже не знаю, что вам теперь и порекомендовать.

– Мы думаем выйти на новые маршруты, пока недоступные для нас.

– И для этого переоборудуете суда из горноразведочных в скоростные рейдеры.

– Вы заметили?

– Так вы же везли меня на одном таком, наполовину переделанном.

– Да, это так. Ничего от вас не скроешь. Хорошо бы оставить вас здесь насовсем, камрад Томас.

– А я и не возражаю, – пожал плечами Брейн, одновременно не веря в такой исход.

39

Проснувшись утром следующего дня, Брейн какое-то время лежал, прислушиваясь к доносившимся снаружи звукам, потом сбросил одеяло и, поднявшись, прошел к широкому окну, чтобы выглянуть наружу и увидеть полупустую площадь, часть улицы и несколько автомобилей.

А еще там, вдалеке, ремонтировали дорогу. Отсюда и этот тарахтящий звук.

Брейн счастливо улыбнулся и направился в душевую. Он ощущал себя школьником на долгожданных каникулах.

Там, снаружи, спецслужбы выстраивали хитрые и коварные интриги, чтобы заполучить его – непонятно для каких целей. А он находился здесь у каких-то симпатичных повстанцев, которым и дела не было до интересов ИСБ.

Или было?

Стараясь не прислушиваться к своим ощущениям, он открыл воду, в который раз порадовавшись, что в душевой нет крана с водозаменителем.

После водных процедур сходил в общественную столовую и во время завтрака охотно поддерживал разговор с такими же словоохотливыми женщинами. Они задавали ему массу вопросов, и он старался отвечать так, как женщины и ожидали, и оттого его популярность среди них значительно выросла.

Впрочем, из этих с виду пустых разговоров он получил информацию о семейном положении президента Джима.

У него была жена Нарна сорока одного года и двое детишек – мальчик девяти лет и девочка семи. У Нарны имелась сестра Ирма тридцати шести лет, хотя Брейн не дал бы ей более тридцати. Ирма была невезучая и никак не могла найти себе спутника жизни, хотя претендентов хватало с избытком.

Слово «лесбиянка» ни разу не прозвучало, но Брейн понимал, что только благодаря уважительному отношению к Мудрому Вождю во внутренние дела его семьи женщины из общественной столовой вмешиваться не собирались. Однако все знали и не одобряли.

Возвращаясь после завтрака с небольшим количеством запасного пюре, он услышал отдаленный раскат грома, а потом заметил прочерченный в небе белоснежный след, который из ослепительно-белого стал превращаться в сероватый, а после его и вовсе начало разносить ветром.

Это был след от снаряда на новых испытаниях гигантской зенитки.

«Интересно, сработала ли программа?» – подумал Брейн. Впрочем, если что-то пошло не так, его обязательно известят.

Подходя к гостинице, он увидел, что возле нее стоит машина, но это был не какой-то внедорожник, а вполне себе гражданский автомобиль сиреневого цвета. Рядом толпилось около дюжины женщин, которые что-то обсуждали.

Ему оставалось дойти до гостиницы метров пятьдесят, когда вдруг все они разбежались к своим самокатам, велосипедам и электробайкам, после чего разъехались в разных направлениях, а на месте у машины осталась только одна, под присмотром то ли охранника, то ли водителя.

Брейн перешел дорогу и заметил, что дама возле машины смотрит в его сторону. Он догадывался, кто это мог быть, и надеялся, что внимание этой дамы не принесет ему каких-то неприятностей.

Уже оказавшись в номере, он убрал принесенные пюре в холодильник, включил ТВ-бокс с однообразными каналами и прилег на диван, собираясь подремать, но тут в дверь постучали, и, поскольку она была не заперта, кто-то вошел.

Брейн приподнялся и увидел вошедшего в комнату широкоплечего варвара лет тридцати пяти, со сломанным носом. Он остановился, глядя на Брейна, и в какой-то момент ему показалось, что парень сейчас достанет пистолет, однако тот лишь готовился правильно произнести заученную фразу.

– С вами сейчас хотят поговорить.

– Хорошо, а кто?

– Не велено говорить.

– Ладно. Мне куда-то нужно идти?

– Нет. Никуда не нужно идти. Просто сидите.

Видя, как трудно бедняге дается осмысление каждого сказанного Брейном слова, он решил в этот раз просто кивнуть.

– Ага, тогда я пошел. И я буду в коридоре. Совсем рядом. Все время.

Брейн снова кивнул.

Охранник вышел, и, прежде чем кто-то показался в комнате, в открытую дверь проник аромат духов из той же коллекции, что он различил вчера в машине.

В комнату вошла дама – та самая, что стояла возле сиреневой машины.

В легком пальто, накинутом поверх обычной офисной пары – юбка плюс пиджак. У нее было много общего с сестрой, но черты Нарны оказались чуть грубее. Да и внешне она выглядела крепче сбитой – вероятно, занималась в юности спортом.

– Здравствуйте, мистер…

– Брейн, мэм. Томас Брейн, – произнес Брейн и, поднявшись, учтиво поклонился.

– Понятно, – сказала она и вздохнула. Потом огляделась в поисках места, куда бы присесть. Но тут же поморщилась, будто все здесь было завалено нечистотами.

Впрочем, она все же выбрала место напротив Брейна и села на стул. После чего он также присел на стул – разваливаться на диване в данном случае было политически неверно.

– Знаете, кто я? – спросила дама.

– Боюсь ошибиться, мадам, но мне кажется, вы являетесь лидером местного женского движения. Кажется, это называется у вас профсоюзом. Я несколько раз слышал, как вы поете там у себя, наверху. Даже останавливался послушать – мне понравилось.

Видно было, что бомба лести рванула в нужный момент, и гостья слегка растерялась. Ей требовалось время, чтобы поменять заготовки, которые она припасла для этой беседы.

Брейн был неплохо подготовлен в плане психологии бесед – как-никак сдавал на отлично теорию вербовки. Он знал, что, назови он Нарну женой президента, она бы ему за это унижение постаралась отомстить.

– Как вам у нас, мистер Брейн? – спросила гостья и выдавила из себя улыбку.

– Честно говоря, неплохо. Я слышал, с другими пленниками у вас поступают иначе – сажают в какую-то тюрьму. Но мне выделили вот этот номер. – Брейн развел руками. – И пока мне все нравится.

– Приятно это слышать. Мне сказали, что вы вчера помогали нашим инженерам?

– Я попытался что-то сделать, но не знаю, получилось ли.

– Получилось. Сегодня они уже бабахнули и сказали, что цель поражена. Так что спасибо, мистер Брейн.

– Не за что. Мне было приятно заняться хоть чем-то. Просто так сидеть в номере – скучно.

– Что ж, пока руководство нашей республики не примет решение, как с вами поступить, я постараюсь найти для вас какое-то дело.

– Было бы неплохо, мадам.

– Мадам… – повторила она и улыбнулась уже более раскованно. – У нас так не говорят. У нас к женщинам обращаются «камрадесса», или просто «камрад».

– Хорошо, буду обращаться к вам именно так.

– Не нужно, – отмахнулась гостья. – Так хоть какое-то разнообразие. А кто вам рассказывал про тюрьму для пленников?

Брейн сдержал улыбку. Он оценил, как ловко мадам замаскировала вопрос. Что ж, в конце концов она жена президента.

– Мне никто не рассказывал, мадам. Просто вчера, когда мы возвращались из порта, к нам подсела какая-то красивая девушка, которая стала расспрашивать моих спутников, и из ее вопросов я понял, что она интересовалась, почему я не в тюрьме.

– Вот как? – делано удивилась мадам. – Нужно обязательно выяснить, кого там на темной дороге подсаживают в машины государственные служащие.

– Мне жаль, что я невольно наябедничал на них.

– Ничего, я вас не выдам, – пообещала мадам, поднимаясь.

Брейн поднялся тоже.

– К тому же этой девушке ничего не грозит. Догадываетесь, почему?

Мадам продолжала играть с Брейном, пытаясь определить, насколько он умен и опасен. Но тот предпочитал выглядеть милашкой.

– Я думаю, вы родственницы или подруги.

– Ну родственницы – понятно, мы похожи. А почему «подруги»?

– У вас духи из одной коллекции. Разный букет, но алгоритм сложения ароматов тот же.

– О! – вырвалось у мадам, и она даже подалась назад от удивления.

– Я угадал?

– Да, из одной коллекции, – слегка заторможенно произнесла мадам и окинула его взглядом. – Но послушайте, мне сказали, что вы какой-то там этот… спецназ! Да вы и выглядите соответствующе. Откуда же вы знаете про духи?

– Люблю тонкие ароматы, – улыбнулся Брейн.

– Удивительно…

Мадам сделала пару шагов к двери, потом остановилась и сказала:

– Приятно было пообщаться, может, еще как-нибудь поболтаем. А сейчас мне нужно бежать, полно незавершенных дел.

– Всего хорошего, мадам. До свидания.

40

Вечером, в районе восьми часов, приехал президент Джим. Он коротко стукнул в дверь и вошел, держа в руке литровую бутылку крепкого.

– Добрый вечер, сэр, – поздоровался Брейн, поднимаясь. Он не догадывался, чего ожидать от этого визита, поскольку лицо президента было угрюмым.

– Давай просто выпьем, Томас.

– Да не вопрос, сэр.

– Я – Джим. Когда никого нет, мы на «ты» и я для тебя Джим.

– Хорошо, Джим. У меня, кстати, остался от ужина запас пюре.

– Мне без разницы, есть пюре или нет пюре… Для меня главное вот… – Джим сел к столику и свернул крышку на бутылке.

Брейн мельком заметил надпись на этикетке и усмехнулся. Похоже, половину бюджета президент спускал на дорогое пойло.

Джим налил по полстакана себе и Томасу, молниеносно опустошил свой стакан, тут же снова налил себе и лишь после этого чокнулся с Брейном.

– Извини, Томас, просто все как-то навалилось… А рассказать мне некому, ты же понимаешь.

– Понимаю.

– А ты человек посторонний, тебе можно.

«Да уж лучше бы не надо», – подумал Брейн. Он знал, как опасно быть хорошо осведомленным.

Они выпили, и Джим сразу налил по новой, однако пить не спешил.

– К тебе, говорят, гости приходили.

– Приходили, – ответил Брейн.

– Кто?

– Твоя жена.

– Вот как? – фальшиво удивился президент Джим. – А зачем?

– Поговорить.

– Она что, вот так зашла и сказала: я жена президента, хочу с вами поговорить?

– Нет, что она твоя жена, я догадался.

– Как?

– Ну это же просто – красивая, властная женщина, с охраной. Кто еще может себе позволить такую, кроме тебя?

Президент раздумывал несколько секунд, затем не сдержал улыбки:

– Да, моя Нарна, конечно, женщина видная. Хороший ты человек, Томас, давай выпьем за твое здоровье.

– Давай, Джим.

И они выпили.

Президент закусил «черничным» пюре и, подняв кверху палец, объявил:

– Твоя помощь нам, Томас, неоценима.

– В каком смысле?

– В прямом. Твоя программа сработала, и пушка шарашит как надо. Хоть на градус, хоть на минуту, хоть на десятую долю минуты поворачивается без вопросов.

– Рад быть полезным.

– А спецназ нам можешь организовать?

– Ну а почему нет? Могу, – сказал Брейн, понимая, что объяснять что-то про необходимость такого подразделения маленькой республике просто бессмысленно. К тому же, пока он будет здесь нужен, его не ликвидируют за чрезмерную осведомленность и не продадут куда-нибудь в рабство.

– Отлично. Значит, прямо завтра накидай, что тебе нужно для организации обучения, и не будем откладывать.

– Хорошо, накидаю.

Президент снова налил, и опять его лицо сделалось печальным.

– Вот скажи, Томас, как добиться женщины, если она против, а?

– Ты про танцовщицу?

Вместо ответа вождь вздохнул и выпил. Брейн последовал его примеру и предположил:

– Может, следовало настоять?

– Настоять? Силу, что ли, применить?

– Ну не знаю. Может, напугать как-то? Все же ты власть.

– Томас, дорогой, какой властью напугаешь бабу, которая высосала почти литр пятидесятиградусной?! Ей все нипочем. Мой охранник пытался ее придержать, чтобы она не уходила из-за стола и отнеслась к пожеланиям власти более уважительно, так она саданула ему в бок и сломала два ребра! Прикинь!

Брейн вздохнул. Он видел, как Калипсо пила. Это было то еще зрелище.

– А она что-то говорила?

– Когда ему врезала?

– Нет, вообще. Были у вас какие-то беседы?

– Да, мы беседовали.

– О чем?

– Да все о том же. Я сказал, что она может жить в прекрасных условиях, пока за нее не отдадут выкуп. А может и в плохих.

– То есть намек был прозрачен.

– Прозрачней некуда.

– И что она?

– Она сказала, что еще не готова.

– Но это же не отказ, Джим. С некоторыми женщинами нужно выдержать паузу.

– Я понимаю, но я уже… слишком много себе нафантазировал, к тому же ты видел ее, она такая…

– Может, позволить ей потанцевать? Может, это ее заведет?

– Да ты что?! – замахал руками президент Джим. – Я и так-то едва держусь – успокоительное на ночь пью, а если голой ее увижу…

Президент закрыл глаза и покачал головой.

– Может, продать ее поскорее, с глаз долой?

– Нет. Это быстро не делается. Сначала нужно отправить весть, что она в плену неизвестно у кого, неизвестно в каких условиях содержится, ну и вообще – побольше ужаса напустить. И только потом выставлять цену. Это дело займет не меньше полугода.

Брейн не представлял, что еще посоветовать. Он знал, что некоторые мужчины настолько повернуты на сексе, что им не помогают ни успокоительные, ни антидепрессанты. Таких лечат только перепрошивкой, но лишь в самом крайнем случае, потому что часто пациент изменялся настолько, что его переставали узнавать близкие. Даже внешне, при том что объективно черты его лица не изменялись.

Они допили, и президент ушел, а Брейн включил ТВ-бокс и какое-то время сидел, уставясь куда-то сквозь экран. Потом принял душ и лег спать.

Он не сразу смог заснуть, ворочаясь и перебирая все последние события. И у него их набралось так много, что возникало стойкое ощущение, будто он здесь не пару дней, а уже целый месяц.

41

С утра еще до завтрака Брейн совершил небольшую прогулку вдоль самой длинной улицы, чтобы развеять ощущение вялости, оставшееся даже после водных процедур.

Народу на улицах городка было немного, но, в отличие от гулявшего Брейна, все куда-то направлялись – на личных машинах и на общественном транспорте, представленном тут колесными вагончиками на электротяге. Редкие встречные пешеходы не обращали на Брейна внимания, хотя он, по местным меркам, был одет слишком хорошо.

Прогулка дала должный эффект, и к тому времени, когда Брейн пришел в общественную столовую, он чувствовал себя хорошо.

Перекидываясь с персоналом ничего не значащими и учтивыми фразами, он прокручивал в голове список требований, необходимых для начала подбора и обучения местного подразделения.

Набросав этот список мысленно, Брейн, также в уме, принялся анализировать, что можно отбросить или чем-то заменить в случае нехватки ресурсов, ведь у республики были весьма ограниченные возможности. Хорошо, если удастся найти тренажеры – если не электронные кабины, то хотя бы механические. А то, может, придется по старинке обходиться уличной площадкой. Опять же снаряжение, оружие. Он видел эти самодельные бронежилеты на автоматчиках – они выглядели жалко.

Продолжая размышлять, он добрался до гостиницы, поздоровался в холле с бессменным дежурным и, поднявшись в номер, прилег на диван.

Пришло время подумать о нагрузках для себя: у него начали побаливать старые сшивки и склепки даже там, где давно уже не осталось даже шрамов. Лучшее лечение этих болей – физические нагрузки. А у него с собой нет ни спортивной обуви, ни виртуального тренажера. Хотя здесь было где побегать – на той же грунтовке за городом.

Постепенно накатила дрема, и когда Брейн уже начал видеть сны, его разбудила вибрация от шагов – кто-то торопливо шагал по коридору гостиницы.

Он сел, помассировал ладонями лицо и приготовился принимать очередного гостя. В том, что визитеры направлялись к нему, он не сомневался.

Дверь распахнулась, и в комнату почти вбежал президент Джим. Он на мгновение остановился, глядя на Брейна безумными глазами, а потом принялся мерить комнату широкими шагами из угла в угол.

Не успел Брейн задать вопрос, чтобы выяснить, что случилось, как президент остановился и спросил первым:

– У тебя есть выпивка?

– Откуда? У меня же ни денег, ни документов.

– Да, точно, – кивнул президент и резко сел на стул, словно обрушился. Потом обхватил голову руками и просидел так секунд тридцать.

Затем сел ровнее, взглянул на Брейна уже собранным, сосредоточенным взглядом и сказал:

– Никогда не думал, что могу попросить о таком. Тем более тебя.

Брейн вздохнул. Ему не нравилось такое начало разговора.

– Ты… Ты должен сделать одно дело, и в моем понимании это просто трагедия – личная трагедия, понимаешь?

– Пока нет, Джим, – напряженно ответил Брейн, уже не зная, что и подумать.

– Обстоятельства сложились таким образом, что ты… Ты должен переспать с Калипсо.

– Так. А могу я поинтересоваться, что это за обстоятельства? – уточнил Брейн, понимая, что значит для президента Джима, рассудок которого находился в пограничном состоянии, отдать другому мужчине объект своего, сконцентрированного безудержной фантазией вожделения.

Брейн не исключал, что у президента от перенапряжения сместились психические настройки.

– Моя жена узнала о Калипсо.

– Закатила сцену? – осторожно спросил Брейн.

Президент вздохнул и немного помолчал, подбирая слова.

– Она не устраивает сцен, Томас. Она действует.

– Убьет ее?

– Это даже не вопрос. Ты спроси меня, как?

– Даже не хочу, – покачал головой Брейн. – Но как в этой ситуации поможет то, что ты предлагаешь?

– Я сказал ей, что это твоя женщина. Что у вас там, на судне, уже вовсю были шуры-муры.

– И она поверила?

– Она спросила, зачем я в таком случае разделил вас. Ты – в гостинице, она – под охраной в гостевом доме, это недалеко за городом. Я сказал, что сделал это, чтобы вы были сговорчивее, больше рассказывали о себе для выяснения ваших финансовых возможностей. Ну ты понимаешь.

– Понимаю.

– И ты хочешь, чтобы мы с этой Калипсо трахались в ее присутствии? В смысле, она будет подглядывать в замочную скважину?

– Не обязательно. Просто я покажу ей запись с камеры наблюдения – они уже стоят во всех комнатах, где живет Калипсо.

– А, теперь я понимаю, что тебя так распаляло, – сказал Брейн.

– Да, я смотрел, как она переодевалась, выходила из душа и… танцевала.

– Ты видел ее танец?

– Не полностью. Ну секунд тридцать, а потом она прекращала. Наверное, ей нужно больше места – какой-нибудь зал, может быть.

– Места? Вряд ли. Ей не хватает выпивки. Поставил бы ей литровый баллон крепкого, она бы и затанцевала. А если два, то, возможно, тебе перепало бы что-то большее.

– А что, так можно было?! – воскликнул президент, вскакивая.

– Видимо, да.

– Вот я тупой!

Джим опустился на стул и стал раскачиваться всем телом, глядя в пол.

– Ладно, давай ближе к делу, – напомнил Брейн, чтобы отвлечь президента от тяжелых дум.

– Что тебя интересует?

– Как сама Калипсо к этому отнесется? Она ведь может не согласиться. Насколько я понял, она девушка своенравная.

– Об этом не беспокойся, я с ней уже поговорил.

– И что, сразу согласилась?

– Не сразу. Мне пришлось рассказать, что ее ожидает в противном случае, и она, как и ты, сразу предпочла уточнить детали.

«Профессиональный подход», – подумал Брейн.

– Хорошо, когда и где?

– Сегодня после обеда тебя отвезут туда, в загородный дом.

– И что, сразу в койку и вперед? – усмехнулся Брейн, поднимаясь с дивана.

– А чего ты хотел? Прелюдий? – хрипло воскликнул Джим и снова вскочил. В его глазах была боль, и Брейн ему сочувствовал. Однако более всего ему хотелось сделать все как надо – вывести этого маньяка из сложившейся ситуации, при этом не очень повредив его уже расшатанную алкоголем психику, ведь от президента сейчас зависела жизнь самого Брейна.

– Твоя жена умная женщина. Она прекрасно понимает, что ты пойдешь на какие-то уловки, поэтому эту тупую порнографическую постановку раскусит сразу.

– Думаешь?

– Уверен.

Президент подумал, почесал нос и спросил:

– Что ты предлагаешь?

– Дай мне на чем писать, я составлю подобие сценария.

– Сценария? Это тебе театр, что ли? Ты собираешься трахать мою женщину, да еще хочешь обставить это фонариками и фантиками, что ли? Может, тебе еще букет?!

Брейн не стал отвечать, просто смотрел на своего «пациента» с легкой дружеской укоризной. И это сработало. Джим порывисто вздохнул и, сказав «прости», снова сел, обхватив голову.

– Пойми, Джим, то, что мы должны сделать, – это не ребяческая шутка, это настоящая спецоперация, поэтому план ее требует тщательнейшей разработки.

– Это у вас в спецназе так делали?

– Ну конечно. И хочу тебе пояснить, камрад, что, если бы мне удалось закадрить Калипсо самостоятельно – там, на судне, в полном расслаблении, – я был бы счастлив. Но то, что предлагаешь мне ты, это ни хрена не удовольствие. Во-первых, это за твой счет и за счет твоих израненных чувств. Во-вторых, это напряженная работа, где ошибкой может стать жизнь Калипсо.

– Я понял, Томас. Я понял, прости меня еще раз. Блокнот подойдет? У меня большой блокнот для записей…

Джим стал лихорадочно хлопать себя по карманам и наконец достал большой блокнот с авторучкой.

– Вполне подойдет. Я сейчас напишу эту инструкцию, а кто-то из твоих надежных людей должен доставить ее Калипсо. Если она отреагировала так, как ты рассказал, она все сделает правильно. В конце концов, она творческая личность.

– Да, Калипсо великолепна… – прошептал президент Джим, и на глаза его навернулись слезы.

42

Минут десять Брейн писал пункты один за другим, стараясь в уме редактировать фразы так, чтобы было коротко и понятно.

Наконец инструкция была закончена, он быстро ее перечитал и поднялся. Президент поднялся тоже, будто при торжественном моменте.

– Здесь все. – Брейн передал ему сложенный вдвое листок и вернул блокнот.

Джим кивнул.

– И еще одно, – вспомнил Брейн.

– Что?

– Как мне вести себя? Я уже знаю, что у меня будет свидание с любимой женщиной, или это будет сюрпризом?..

Видно было, что президент Джим не понял.

– А зачем это?

– Затем, что мне уже сейчас нужно входить в определенный образ: или я еще ничего не знаю, или уже знаю и веду себя как-то иначе.

– А, понимаю. Давай, как будто я вот сейчас пришел и сообщил тебе эту… приятную новость.

– Тем более что это фактически правда, – поддержал его Брейн. – Чем больше подлинных фактов, тем проще играть правдоподобие.

Президент ушел, и Брейн опустился на диван.

Вот так все обычно и складывается – он намеревался составить один список, а составил совсем другой.

Главное, чтобы Джим не ударился в истерику. Пока все здесь складывалось хорошо, и такой «карман», вроде этой республики, был сейчас Брейну очень даже кстати. Сюда не распространялась власть спецслужб империи, а значит… Или распространялась?

Брейн встал и прошелся по комнате, затем выглянул в окно.

Ничего особенного. Редкие машины, редкие прохожие. Хорошая погода.

Решив, пока была возможность, принять душ, он долго стоял под теплыми струями, стараясь ни о чем не думать, а лишь сосредотачиваясь на ощущениях кожи, когда по ней стекала вода.

Из душа он вышел умиротворенным и решил пойти на обед пораньше, чтобы, находясь в четырех стенах, не измучить себя бесконечными мысленными прогонами предстоящей операции.

Одевшись, он выглянул в окно и увидел проехавший мимо сиреневый автомобиль супруги президента. Скорее всего, она приехала по своим профсоюзным делам, но Брейн решил воспользоваться случаем и не прогадал.

Когда он выскочил на крыльцо гостиничного выхода, Нарна важно вышагивала к широкому входу в профсоюзный офис, однако, увидев Брейна, развернулась и пошла в его сторону.

Брейн показал, что заметил ее, и учтиво кивнул, направляясь к повороту направо, к общественной столовой, однако она позвала его:

– Мистер Брейн, подождите!..

Он остановился и сделал пару шагов в ее сторону. При этом он слегка поигрывал плечами и будто бы едва сдерживал счастливую улыбку. А еще он жалел, что не успел помассировать уши, от этого в глазах возникал блеск – так было легче демонстрировать радость и нетерпение.

– Добрый день, мадам, – произнес он.

– И вам здравствуйте, – без энтузиазма отозвалась Нарна, внимательно его изучая. – Куда собрались?

– Решил пораньше сходить на обед.

– Ну да, погода хорошая, прогуляетесь.

– Да, прогуляюсь, спасибо… Ну я пойду?

– Идите, мистер Брейн, идите, – разрешила Нарна, и Брейн, еще раз сказав «спасибо», зашагал прочь, оставляя у мадам президентши нужное впечатление.

43

Ждать пришлось долго. Брейн уже и пообедал, и поел еще раз у себя в номере, и душ еще раз принял, чтобы не дергаться, – не помогло. Неопределенность угнетала – никто не появлялся, и никто ничего не говорил.

Брейн уже ждал какой угодно развязки вплоть до ареста и перевода на тюремный режим. Ну мало ли какие там у президента Джима семейно-государственные разборки?

Но обошлось.

Когда стало смеркаться, пришел уже знакомый Брейну секьюрити – тот, с которым Томас ехал из порта в гостиницу.

– Здравствуйте, сэр. Мне приказали доставить вас в пригород, – сообщил он.

– Хорошо, я готов, – сказал Брейн, поднимаясь с дивана и выключая мельтешащие на ТВ-боксе картинки.

У выхода их ожидал обшарпанный внедорожник. Брейн покосился на крыльцо профсоюза, но там было тихо, даже не горел в окнах свет.

«Успокоились», – подумал он, садясь на заднее сиденье.

Машина тронулась, и он переключился на задание. Теперь ему следовало настроить собственное тело, чтобы не перенервничать и отреагировать на шикарную Калипсо надлежащим образом.

В конце концов, ему давно не двадцать лет. Да что там двадцать? Ему давно не сорок!

Помимо него и водителя в салоне находились двое секьюрити, и второго он видел впервые.

Поездка заняла чуть более четверти часа – городок небольшой, и расстояния, соответственно, тут короткие. Конечной точкой маршрута оказалась большая роща из лиственных деревьев, посреди которой стоял небольшой двухэтажный коттедж, защищенный высоким решетчатым забором.

Имелась проходная с охранной будкой, по углам на столбах – камеры наружного наблюдения и неизвестно сколько портативных внутри.

Внедорожник подъехал к крыльцу, украшенному статуями спортсменов.

Брейн ожидал, что он выйдет в сопровождении секьюрити и задаст тому пару наводящих вопросов типа «работают ли уже камеры?». Ведь ему следовало знать, когда начинать играть в полную силу, однако охранники с ним не вышли.

– Все, сэр, мы приехали. Выходите.

– Что?

– Внутри вас ждут, сэр. Идите.

«Понял», – мысленно произнес Брейн, включаясь в игру, и порывисто выскочил, тотчас остановившись, будто раздумывая. Потом вскинул голову, повел рукой – жест внутренних терзаний – и все же направился к двери.

Еще помедлил, как бы не решаясь взяться за дверную ручку, но в конце концов зашел внутрь и перевел дух.

Здесь можно было вести себя естественнее, в замкнутом помещении всякие порывы обычно успокаивались, это Брейн знал из курса психологии.

Он толкнул дверь небольшой прихожей и оказался в просторной гостиной, тут же пожалев, что не спросил план дома. Ну какая спецоперация без плана помещений?

К счастью, ему на помощь пришла партнерша.

– Милый, это ты?! – спросила она, вбегая в гостиную в прозрачной пижаме, и, едва взглянув на нее, Брейн понял, что сбоя не будет. Калипсо вела себя правильно, и реакция на нее у него была здоровая.

– Крошка моя, как ты тут?! – в тон ей произнес Брейн и, сделав шаг, потом другой, принял «возлюбленную» в объятья.

Они поцеловались, и Калипсо сделала это с такой горячностью, что у Брейна слегка поплыло в глазах.

Как мужчине ему это нравилось, но как профессионал он был обязан все держать под контролем.

– Да расслабься ты… Что бы мы ни делали, все будет по сценарию… – прошептала она ему и, засмеявшись, вырвалась из его объятий и побежала в спальню.

Брейн догнал ее, и они снова поцеловались, после чего он потащил ее в спальню сам, но уложил на пушистый палас возле широкой кровати.

– Да, правильно, здесь нас видно лишь наполовину… Главный фокус камеры – на кровати… – шепотом сообщила Калипсо.

– Я знаю… Если мы сразу окажемся на кровати, будет заметно, что это постановка.

– Ты прав… О!!!

– Больно?

– Нормально.

Проведя раунд на полу, они переместились на кровать и после непродолжительного отдыха, во время которого обменивались какими-то пустяковыми фразами и пошловатыми шуточками, повторили заход на главной кровати при идеальных настройках камеры.

Затем, тяжело дыша, еще какое-то время лежали, глядя в потолок.

– Не так уж плохо, что все так получилось, да? – сказала Калипсо.

– Ты о чем?

– Что мы сюда попали.

– Как будто да. По крайней мере, мне это на руку.

– И мне. Когда Себастьян меня выкупит – будет отмазка, что это было похищение.

– Тебе обязательно рассказывать ему все?

– А куда деваться? Кто поверит, что меня выкрали и ждали выкупа, просто любуясь?

– Это да.

– Я видела, как ты на меня тогда смотрел… – сказала Калипсо, устало улыбнувшись.

– В баре на судне?

– Да.

– Тебе пора привыкнуть, что все на тебя смотрят с обожанием, особенно когда ты танцуешь нагишом.

– Нет, ты смотрел иначе.

– Конечно, я был оскорблен. Ты сказала, что я старый и тебе нравятся парни помоложе.

– Дурачок. Я говорила совсем не это.

Она придвинулась и поцеловала его в губы.

– Ты не боишься, что наш разговор попадет на запись? – шепотом спросил Брейн.

– Не боюсь, мы полностью в сценарии. Как думаешь, нам устроят еще одно свидание?

– Боюсь, нет.

– Я тоже так думаю, – сказала Калипсо и, вздохнув, поднялась. – Пойду в душ.

– Давай, я за тобой.

44

Больше он ее не видел. В спальню вошел незнакомый охранник и сказал, что еще один душ имеется в другом крыле коттеджа. Брейн собрал с пола вещи и как есть, нагой, проследовал за проводником к другому душу, где имелись горячая вода и широкий набор шампуней и пенных преобразователей.

Понимая, что задерживает приставленных к нему служащих, Брейн быстро помылся и, с удовольствием вытеревшись шикарным мягким полотенцем, оделся и вышел из душевой.

– Все, мы можем ехать, – сказал он охраннику.

– Очень хорошо, сэр. Следуйте за мной.

До гостиницы доехали без приключений. Брейн кивнул вечно бодрому гоберли, поднялся к себе и лег на диван одетым, чувствуя внутри какую-то опустошенность. Впрочем, так часто бывало после жаркого свидания, но это было другое. Калипсо была не просто секс-бомбой, она… Она была другой.

Сам того не заметив, Брейн уснул. Он крепко спал, как никогда с момента приезда сюда, а проснулся от стука в дверь.

Соскочив с дивана, он побежал открывать, спросонья полагая, что еще ночь и что-то случилось. Но за дверью оказалась мадам президентша.

– О, Томас! Извините меня, вы, наверное, завтракали?

– Нет, мадам, еще нет, – произнес Брейн, озадаченно глядя на Нарну, и посторонился, пропуская ее в номер.

Выглянув в коридор, Брейн увидел там охранника мадам президентши и, вздохнув, закрыл дверь и вернулся в номер.

Нарна уже сидела на том же стуле, что и в прошлый раз, однако теперь она выглядела иначе – презрения, напряженности и подозрительности в ее взгляде как не бывало. «Посмотрела запись и довольна, что Джим ни при чем», – предположил он и помассировал лицо ладонями, чтобы поскорее прийти в себя.

– Дорогой Томас… – произнесла Нарна и сделала паузу, подбирая дальнейшие слова.

«Дорогой Томас? Ничего себе!»

Брейн уже пришел в себя, и к нему вернулась способность к анализу. По всему выходило, что она не такая уж сухая и расчетливая сука, а Джим для нее не опостылевший супруг, а по-настоящему дорогой человек.

– Дорогой Томас, я хочу заранее извиниться за то, что, в силу своих возможностей я… Ну, как бы вмешалась в вашу личную жизнь…

«Понравилось. Значит, хорошо сыграл, хотя местами казалось, что перегибаю. Не забыть смутиться, когда скажет, что подсматривала».

– Вы же знаете, что у меня есть сестра, Ирма?

– Да, мадам, я помню, – кивнул Брейн, стараясь предугадать, к чему она упомянула злобную лесбиянку.

– Нет, я не с той стороны начала. Не с той, дорогой Томас.

Мадам дотронулась до прически и поправила на коленях юбку.

– Хочу признаться, я получила доступ к записям службы безопасности и случайно… я хочу подчеркнуть это, дорогой Томас… случайно посмотрела видео с вашим свиданием… с той красоткой, в доме, который в роще…

Признавшись, мадам потупила взгляд, а Брейн вскочил и тут же сел, прошептав:

– Какой ужас…

– Нет-нет, прошу вас, не ужасайтесь, это было… Это было для меня как откровение, понимаете? Нет, вы не понимаете. Вы видите во мне какую-то извращенку, но нет, мне все понравилось – это было первобытно, мощно, великолепно!

Мадам всплеснула руками и замолчала, глядя на Брейна глазами, полными слез восторга.

– Я говорю об эмоциональной, художественной стороне вашего свидания, дорогой Томас! И да – я была потрясена. Я была потрясена, и я нуждалась в том, чтобы с кем-то этим поделиться, понимаете? Это переполняло меня, это рвалось наружу! – почти кричала мадам, отчаянно жестикулируя.

– Но вокруг никого не было… Няню и мужа я не считаю…

– Я понимаю, вас, мадам, – прошелестел Брейн, играя тонкую, понимающую натуру.

– Одним словом, я поехала к Ирме, своей сестре.

– Да, мадам.

– И я прихватила эту запись. Чтобы поделиться.

– Я понимаю, мадам.

– Я… я сказала ей: «Возможно, тебе и будет неприятно, но предлагаю посмотреть на соитие двух нормальных людей». А она сказала: «Мне даже слышать про это противно».

– А она…

– Она… Она не переносит мужчин и проводит время в обществе таких же, как она, – неполноценных.

– Понимаю, мадам, – кивнул Брейн.

– Она еще добавила, что я ее уже достала, что я не даю ей жить ее собственной жизнью. Вы должны понять, эти стычки у нас постоянно, и я никак не могу принять то, что она… То, что она такая.

– Понимаю вас, мадам, – снова кивнул Брейн, все еще не представляя, куда же вынесет его эта бурная река.

– И вот когда я уже была готова хлопнуть дверью, она вдруг говорит: «Ну давай я посмотрю вместе с тобой и сблевану прямо тебе на колени», – представляете?

– Увы, – развел руками Брейн.

– Я понимала, что она меня провоцирует и пытается вывести из себя, но я сказала: «А давай, сблевани!» И мы стали смотреть запись.

Тут Нарне потребовался перерыв, и она высморкалась в кружевной платочек.

– Поначалу я следила за ее ну просто каменной рожей, но потом снова была увлечена атмосферой этой видеозаписи. Я снова сопереживала. Потом гляжу, а она ехидно так ухмыляется. Я ей говорю: «Посмотри, какой ладный, мускулистый мужик! У тебя таких никогда не было!» А она говорит: «Вижу, что ладный, вижу, что мускулистый, – просто красавчик, аж тошнит!»

Она говорила, а Брейн кивал и менял выражение лица сообразно услышанному. Он сознательно чуть переигрывал, понимая, что сейчас эта женщина нуждается в ярких красках.

– И вот она мне заявляет: «Хочу тебя шокировать». А я стою в дверях и не понимаю, что она говорит. Я говорю: «Ты меня и так всегда шокируешь», а она отвечает: «Специально для тебя я пересплю с этим сладким, переспелым до тошноты мужиком, но с условием, что ты это также запишешь». Представляете?

– Э… Нет, – честно признался Брейн.

– Я уже договорилась с ней на сегодняшний вечер – все случится прямо у вас тут в номере. – Нарна обвела комнату руками с растопыренными пальцами, словно наводя на квадратные метры колдовские чары. – И вам будет комфортно – никуда ездить не нужно. И мне спокойнее – я ведь могу подождать тут рядом, прямо в профсоюзном офисе. У меня там полно незаконченной работы.

– Но… – начал Брейн, для которого финал речи президентши стал полной неожиданностью, однако она остановила его жестом.

– Томас, дорогой, если вы сделаете это – пусть с неизвестным результатом, – я буду вам очень благодарна и стану вашим другом. А если вам удастся направить ее в нормальное русло, ближе родственника, чем вы, у меня не будет! Я могу здесь все, понимаете? Не отказывайте, прошу вас…

– Я не отказываю, мадам. Ни в коем случае. Просто… Не хотелось бы нанести девушке какой-нибудь эмоциональной травмы, ведь они, эти самые… Они весьма ранимы.

– Хрен с ней, с ранимостью, Томас! Сделайте дело, как настоящий мужик, а комплексовать будем потом!

45

Темнело. Томас сидел на диване в полумраке, глядя в окно, где едва теплилось уличное освещение. Вообще-то оно светило в полной мере, такое скромное освещение и было предписано правилами – республика жила в режиме экономии.

Экономия касалась всего. К примеру, даже президент не ел мяса, хотя где-то на окраине выращивали докобов, животных с наибольшей скоростью роста мышечной массы, выраставших до товарного состояния за пару недель. Докобов забивали, мясо обрабатывали для «теплой заморозки» и контрабандой переправляли во внешний мир. Брейн узнал об этом у одного словоохотливого канзаса, который сам подсел к нему в общественной столовой во время ужина.

Поначалу Брейн не был склонен верить этому парню, который выглядел слишком непрезентабельно, однако от того несло каким-то пометом – явно не человеческим, да и говорил он довольно складно, так что можно и поверить в рассказанное.

Сейчас Томас снова пребывал в состоянии неопределенности, поскольку примерный срок исполнения данного Нарне обещания уже прошел, но он по-прежнему оставался один, продолжая скучать и не решаясь включить ТВ-бокс с закольцованными каналами, обновлявшимися не чаще двух раз в сутки.

Было уже совсем темно, и красноватая Бийо, здешняя двухнедельная луна, скрывалась где-то за низкими тучами. Он уже не мог разглядеть даже своей вытянутой руки, и пора было включать свет, однообразный канал ТВ-бокса и доставать из холодильного шкафа съестные припасы, которые всегда помогали, если не было алкоголя.

Неопределенность. Это худший кошмар разведчика, диверсанта или снайпера. Да и необязательно снайпера, а вообще.

– Как же вы все меня достали, уроды… – тихонько произнес Брейн. – И вы, местные уроды, и все те уроды, которые охотятся сейчас за мной снаружи.

Сказал – и стало легче. Томас даже улыбнулся в темноте и уже собирался встать с дивана, когда в дверь постучали. Нет, поскреблись.

Он поднялся, прошел к стене, чтобы включить свет, но в последний момент остановился и зажег небольшой ночник, выполненный в виде чаши с фруктами.

Потом открыл дверь и увидел на пороге Ирму, ссутулившуюся, какую-то потухшую. Она держала в руке литровую бутылку чего-то крепкого из хорошей коллекции позапрошлого года – Брейн успел разглядеть на этикетке дату.

– Вот! Это очень кстати! – воскликнул он, выхватил бутылку и вернулся в номер. Он не собирался играть роль психолога или психиатра – Нарне он обещал совсем другое.

Включив яркое освещение, Брейн достал из тумбочки стакан – один из тех, которыми они с президентом Джимом наливались. Включил ТВ-бокс, в котором как раз обновился циклический ролик, потом распахнул холодильный шкаф и с удовлетворением отметил, что у него скопилась достойная коллекция всяческих пюре плюс две бутылки воды.

Выложив что-то на столике перед диваном, он уже собрался начать свой личный праздник, когда заметил в комнате все ту же ссутуленную фигуру.

– Я думал, ты ушла… – сказал Брейн, прекращая свои праздничные приготовления.

– Я… я обещала сестре… – проскрипело сутулое создание.

– Я тоже обещал твоей сестре, но ты же понимаешь, что обещать одно, а в реальности все совсем не так. И приходится делать что-то против своей воли.

– Я так не смогу… – всхлипнула Ирма.

– Тогда давай сейчас вмажем, посмотрим какую-нибудь смешную киношку и разбежимся. Как тебе такой план?

– Нормально, – кивнула она.

– Ну тогда садись на место своего… этого самого… Ай, неважно…

Брейн достал стакан президента и, поставив его перед гостьей, плеснул половину розоватого «Грейдерли амудд», который прежде видел только в каталогах, а тут – вот он, пожалуйста.

– Долей, пожалуйста, – попросила она, и Брейн, слегка удивившись, таки долил ей до своего, почти стопроцентного уровня.

– Ну давай, подружка, за что выпьем? – спросил он, осторожно поднимая стакан, чтобы не расплескать содержимое.

– Выпьем за любовь… мужчин и женщин… – выдавила она и одним глотком расправилась со всей дозой.

«Ни хрена себе, – подумал Брейн, неспешно и вдумчиво пробуя коллекционный алкоголь. – Ох, намучаюсь я с ней», – вздохнул он, опустошив стакан, и стал распаковывать пюре.

Но тут заметил, что гостья наливает себе еще.

– Эй, подруга, и мне тоже! – напомнил он, сдвигая к бутыли свой стакан и невольно вспоминая Калипсо, которая была неудержима как в сексе, так и в пьянстве. – Стой-стой! Тост давай, здесь вхолостую пить не положено! – воскликнул Брейн, замечая, что ненормальная гостья готовится проглотить вторую порцию.

Ирма была вынуждена опустить стакан и, посмотрев на Брейна, спросила:

– А какой бы тост сказал ты, зрелый мужичок в самом соку?

– Ну… как уже немолодой и мудрый человек я бы пожелал всем присутствующим здоровья и благоразумия.

– Ха! Видела я твое благоразумие, когда ты охаживал эту сучку, как какой-нибудь автомат!.. – закричала Ирма, вскакивая.

– Уймись, животное, – презрительно отозвался Брейн. – Ты здесь никто. Не можешь говорить, просто выпей и закройся.

Выдав все это, Брейн в три глотка прикончил свой алкоголь, сожалея, что за пеленой эмоционального восприятия не смог оценить всего букета дорогого напитка.

46

Неожиданно Ирма зарыдала. Она рыдала, сотрясаясь всем телом, и в первый момент Брейн не знал, что делать.

Он знал, что делать, когда враг неожиданно зашел с тыла; знал, что делать, когда напарника снесло пулей крупного калибра; знал, что делать, когда ему связывали руки и настаивали на получении секретной информации, поднося к лицу газовую горелку.

Всему этому его учили в академии, и почти все эти знания ему впоследствии пригодились, а некоторые экзамены и в жизни он сдавал на отлично, однако в этот раз Брейн растерялся.

Она рыдала, обхватив спинку стула, и он видел слезы, катившиеся по ее рукам, словно крупный жемчуг.

Брейн перетащил ее к себе на колени и обнял.

Он не знал, что именно так мучило бедняжку, но примерно представлял себе ее проблемы. По крайней мере, ему хотелось думать, что он понимает, поскольку неопределенность была его самым главным врагом.

– Иди, ляг на кровать, а я еще посмотрю ТВ, – сказал он.

– Нет, я хочу быть с тобой, – возразила она и еще крепче обвила его шею, не переставая плакать.

А по ТВ-боксу, как назло, пошла самая интересная передача, которую Брейн не видел прежде.

– Ну, хорошо, солнышко, расскажи мне, как сложилась твоя жизнь, почему тебе перестали нравиться мужчины, – задал тему Брейн, полагая, что за то время, пока эта ненормальная будет разряжать свою печаль, он успеет посмотреть понравившуюся ему развлекательную программу.

Когда шоу закончилось, он обнаружил, что Ирма спит, и как можно осторожнее перенес ее на кровать, затем, налив себе еще порцию крепкого, неспешно ее выпил, слушая выпуск политических новостей, которые в качестве пропаганды запускал местному населению президент Джим.

Допить бутылку не получилось, да Брейн на это и не рассчитывал. Посмаковав сложный букет дорогого напитка, он убрал остатки в холодильный шкаф, почистил зубы, умылся и лег спать, немного сдвинув заснувшую Ирму к противоположному краю кровати.

Уснул он быстро, увидел несколько коротких снов, однако один потом вернулся и был весьма специфичным и настолько явным, что Брейн проснулся.

Проснулся и, сразу оценив ситуацию, сказал:

– Ты же против общения с мужчинами, Ирма…

Она не ответила, продолжая свои провокационные действия, против которых он ничего не мог поделать.

– Вспомни свою подругу, она сейчас рыдает! – применил Брейн последний, самый глупый маневр. Но и это не подействовало, поэтому пришлось подчиниться обстоятельствам, и эта встреча завершилась так, как того желала мадам президентша. А когда Брейн проснулся под утро, гостьи уже не было, и он, сходив в туалет, лег досыпать, а проснулся от стука в дверь.

За окном уже было солнце, и, глянув на часы, Брейн удивился – они показывали половину одиннадцатого.

Ну что ж, выпитое накануне, плюс общение с «принцессой», плюс остаточное утомление после свидания. В конце концов, он уже не юноша.

Накинув халат, Брейн открыв дверь и обнаружил секьюрити, своего старого знакомого.

– Доброе утро, сэр. – Он, как показалось Брейну, выглядел немного смущенным.

– Проходи, Вайлес. – Брейн вернулся в комнату в сопровождении гостя. Извинившись за беспорядок, он убрал фруктовое пюре в холодильный шкаф, а стаканы в раковину и спросил: – Что-то случилось?

– Ничего, сэр. Все в порядке.

– Точно все в порядке? – уточнил Брей.

– Сэр, мне приказано сопроводить вас в порт, – выдавил из себя секьюрити.

– В порт? Снова пушка не фурычит?

– Нет, сэр. С вещами.

– Ага, понятно, – кивнул Брейн и начал возвращать в чемодан вещи, которые за два дня успел распаковать.

Через минуту чемодан был собран, а Брейн отправился в душ.

– Сколько у меня времени?! – крикнул он уже сквозь шум воды.

– Не торопитесь, сэр, они подождут! – ответил секьюрити. Он хорошо относился к Брейну, тот вызывал у него симпатию. Кроме того, было известно, что Томас оказал республике серьезную помощь, написав программу для орбитальной зенитной установки, и вообще к нему едва ли не каждый вечер заходил сам президент, да и камрадесса Нарна.

К обычному заложнику такого внимания не проявляли: Вайлес еще помнил времена, когда пленники появлялись здесь куда чаще и в большинстве своем содержались в Парке.

Одним словом, ему было жаль сообщать этому доброму и авторитетному здоровяку неприятную новость. Он пытался скрасить это как мог и вот – немного проговорился.

«Они подождут», – мысленно повторил Брейн, яростно растираясь массажной мочалкой. Он уже не сомневался, кто его ждет в порту, и к моменту выхода из ванной у него уже созрел небольшой предотъездный план.

Вернувшись, он, благоухая ароматами моющих средств, подошел к холодильному шкафу и, достав наполовину опустошенную литровую бутылку с крепким напитком, запрокинул голову и выпил остатки за один подход. Потом оделся, обулся и, подняв чемодан, сказал:

– Ну что, приятель, я полностью готов.

И они вышли из номера.

В холле Брейн попрощался с дежурным-гоберли, а снаружи его ждал новенький, похожий на представительский лимузин-внедорожник. Вероятно, его отъезд президент Джим пытался обставить максимально пафосно, чтобы за что-то оправдаться.

Брейн уже догадывался, за что. Он выполнил все поставленные здешним правящим домом задачи, а значит, дело было во внешних силах.

– О, Томас!

Нарна бросилась к Брейну наперерез, не боясь потерять лицо в присутствии нескольких представителей ее профсоюза.

– Томас, это случилось так неожиданно! – воскликнула она, догнав его у автомобиля и хватая за руки.

– Мы ругались все утро, но… Поймите, обстоятельства сильнее нас. Поймите и простите.

– А как там «принцесса»? Она в порядке?

– Да, она… Она стала другой. То смеется, то плачет, то напевает что-то.

– Ну и славно. Прощайте, мадам, и не переживайте, мы все во власти чего-то более сильного, что находится за пределами нашего контроля, – ответил Брейн, садясь в машину.

«Почти что речь толкнул», – подумал он, надеясь, что сейчас машина тронется и душераздирающая сцена закончится.

Брейн не переносил этих расставаний и провожаний. Ну сели и поехали – чего еще?

Однако, пока Вайлес устраивал его чемодан в багажном отделении, на крыльце «профсоюзного входа» неожиданно показалась Ирма.

Брейн задержал дыхание, досадуя и волнуясь одновременно, – ему хотелось избежать встречи с ней, потому что… Потому что он не знал, что ей ответить и как вести себя в этом случае. Такому в академии не учили, а следовало бы!

Решившись, Ирма бросилась бегом к машине, хотя Вайлес уже сидел впереди и водитель собирался тронуться.

Нарна распахнула дверцу, и Брейну ничего не оставалось, как выйти из машины и шагнуть навстречу Ирме.

Она обняла его и долго не отпускала.

– Прости, что я такая неловкая… – прошептала она наконец, отстраняясь. – Я буду помнить тебя.

– И я тебя тоже, – ответил Брейн, сам того не желая и понимая, что ведет себя непрофессионально.

Ирма отошла, дверь закрылась, и машина тронулась, а Брейн продолжал смотреть на девушку и жалеть, что накануне вечером не попытался уловить и запомнить каждое мгновение их свидания, ведь она вообще-то была такая классная!

47

В порту обошлось без неожиданностей – на площадке Брейна ожидал новенький рейдер с большими, ничем не прикрытыми эмблемами Имперской Службы Безопасности.

Машина подъехала близко, едва не коснувшись борта корабля. Брейн вышел на бетон, и Вайлес, обежав внедорожник, вовремя подал ему чемодан.

– Капитан Брейн! Ну наконец-то! – воскликнул сбежавший по трапу офицер – Брейн понял это по качеству обмундирования, поскольку знаков различия на встречавшем не оказалось.

Они обнялись. Предполагалось, что Брейна выкупили у злостных пиратов по диким расценкам.

– Скорее на борт, камрад, мы сейчас же стартуем, двигатели уже прогреты!

И они действительно стартовали, едва этот парень убедился, что Брейн в его каюте надежно пристегнут к креслу ремнями.

Атмосферу проходили в критическом режиме – команда действительно полагала, что спасала заложника.

Когда включилась искусственная гравитация, Брейн освободился от страхующих ремней и, поднявшись, прошелся по каюте.

Штатная комплектация – ничего особенного, кроме содержимого холодильного шкафа, где обнаружились экстра-картриджи и дорогие полуфабрикаты, имевшие срок годности. Обычные картриджи срока годности не имели и списывались, лишь когда начинали разрушаться их пластиковые корпуса.

Спустя пару минут к нему ворвался командир этого корабля, радостный от того, что ему предоставили возможность поучаствовать в вызволении из рабства несчастного пленника.

– Томас Брейн, приветствую вас на свободе! Я майор Ковач!

– Благодарю вас, сэр, – улыбнулся в ответ Брейн и пожал майору руку. – Куда мы направляемся?

– В Бедлор, это наш укрепрайон на Винсантии – двадцать четыре. Слышали?

– Нет, – признался Брейн.

– Там мы передадим вас региональному бюро, они ужас как хотят вас увидеть! Сами-то рады?

– Ну еще бы! – отозвался Брейн. – А почему не отправить меня по маршруту, которым я следовал?

– Понятия не имею, сэр! – развел руками майор. – Мне приказали вызволить нашего парня, и я вызволил! Хотя, если честно, побаивались мы выкрутасов этих сектантов – а ну как саданут чем-нибудь в борт и сожрут у себя там в джунглях!..

– Обошлось, – улыбнулся Брейн, поддерживая этот вымученный юмор.

– Сэр, еще раз поздравляю и ожидаю сегодня вечером у себя в кают-компании. У нас там только свои – трое офицеров управления и вы, наш гость.

– Непременно, майор, непременно буду. А как долго нам добираться до укрепрайона?

– Двое суток с небольшим хвостиком, и мы на месте.

– Приятно это слышать, майор Ковач, благодарю за ваше ко мне внимание.

Двое суток Брейн провел в каюте, выбираясь лишь в гальюн. С камбуза ему доставляли еду – все самое лучшее, что у них имелось.

На исходе установленного срока, когда Брейн уже был озабочен тем, кто и как примет его на очередном этапе и не окажется ли этот этап последним, майор Ковач зашел к нему в каюту и сообщил, что получил новые вводные.

– Это странно, сэр, но мне приказали уходить от Бедлора на Распашное. Это еще трое суток.

– С чем же это связано?

– Не сказали. У нас не принято дополнять подробностями всякий новый приказ, вы же понимаете.

– Понимаю, – кивнул Брейн.

– Не знаю, что и думать, – вздохнул майор и вышел.

– И я тоже, – пробормотал Брейн и улегся на широкую, по флотским меркам, койку.

Эх, как же хорошо было на Каванзаре в общине этих повстанцев или пиратов! А Ирма! Как же она хороша! Он понял это только в последние минуты их расставания, когда увидел ее при дневном свете.

48

Брейн задремал и вскоре увидел в коротком сне Гринвуд. Вот где у него были приключения, вот где ужас соседствовал с восторгом!

Он спал бы и дальше, но его разбудил майор Ковач.

– Сэр, вы меня извините, но пришло новое сообщение! – радостно сообщил он, напрочь забывая о секретности своей миссии. Впрочем, Брейна это вполне устраивало. Ну не хватало бедняге неформального общения, а если брататься с нижними чинами, так они тебе через неделю на шею сядут. Вот и мучается, бедняга, нарушая все мыслимые инструкции.

Наверное, Брейн ему виделся эдаким столичным щеголем – ну а как же иначе, если вокруг него вертится столько приказов и сообщений?

– Да, майор, я внимательно вас слушаю, – отозвался Брейн и сел на койке, глядя на подпрыгивающего от возбуждения Ковача.

– Они снова изменили точку вашей передачи!

– Быть такого не может! – воскликнул Брейн и хлопнул в ладоши.

– Да, сэр! Именно так! Теперь мы не идем на Распашное, теперь мы будем барражировать в определенном квадрате, пока не получим дополнительных инструкций. А еще знаете, что случилось?

– Нет, – честно признался Брейн.

– К нам подходили перехватчики. Пытались навязать досмотр.

– А вы?

– Мы предъявили статус, и они отвалили – обычное дело.

«Дебилы!» – мысленно закричал Брейн, хотя формальных претензий майору Ковачу предъявить не мог.

По-хорошему, им следовало предъявить один из фальшивых «настоящих» статусов, которых было полно в архиве любого оперативного корабля ИСБ. А теперь они подставились под новые приставания «странных перехватчиков» и «незнакомых рейдеров».

А это, без сомнения, были «стратеги». Почему-то Брейну не хотелось переходить под их юрисдикцию – скорее всего, они не собирались предлагать ему ничего лучше, чем уже давала ему ИСБ. ИСБ Брейну была хотя бы более знакома.

Договорить с майором не удалось – его срочно вызвали на мостик.

Немного посидев, Брейн поднялся и вышел следом, отправившись искать мостик. В конце концов, спасение утопающего – дело рук самого утопающего.

Он без труда нашел мостик и свободно туда поднялся – его никто не остановил, дверь была не заперта. К уставу службы в условиях специальных режимов безопасности здесь относились спустя рукава.

– О сэр! Рад видеть вас с нами! Хотите посмотреть, как мы работаем? – обрадовался майор, однако стоящий рядом с ним дежурный наградил Брейна неприветливым взглядом.

– Да, я хотел посмотреть, нет ли новых гостей.

– Они имеются. Это пограничники, вернулись с разрешением на досмотр, – сообщил Ковач, кивнув на оперативный экран визуального контроля, где были видны два огромных перехватчика, размером едва ли не с их рейдер.

– И вы уже разрешили досмотр?

– Только сейчас собирался дать добро, сэр.

– А где досмотровая команда?

– Вон там, видите отметку? Подходят на глейдере.

– Хорошо живут, если на глейдерах команды возят, – заметил Брейн и снова перехватил взгляд дежурного сержанта.

– Видимо, да, это дорогое удовольствие.

– Дорогое. Значит, команду везут издалека, хотя у погранцов должна быть своя команда, а, сержант?

– Так точно, сэр, своя команда у них всегда под рукой – на опорном пункте в прямой досягаемости. Согласно правилам.

– Согласно правилам, – подчеркнул Брейн. – Но правила нарушены, и досмотровая команда – левая.

– То есть в каком смысле? – насторожился майор и бросил взгляд на картинку, транслирующую безупречные силуэты перехватчиков.

На их бортах по-прежнему красовались крупные эмблемы пограничной службы и номера конкретного пограничного отряда.

– В том смысле, майор, что «досмотровая команда» может перестрелять здесь всех как нежелательных свидетелей.

– Но почему?!

– Сэр, прикажите привести пушки в боевое положение! – потребовал дежурный, однако майор «тормозил».

– Приводите, сержант, – сказал Брейн.

Зашелестев помехами, ожил передатчик.

– Борт «двенадцать – двадцать четыре – ломакс-галатея», разблокируйте шлюз по правому борту для принятия досмотровой команды!..

Брейн отодвинул сержанта и, включив обратную передачу, ответил:

– По правому борту технические проблемы – гидравлика приводов травит. Подойдите с левого борта.

– Вас понял, прием с левого борта. Подтверждаете?

– Подтверждаем, – ответил Брейн и отключил связь.

– Но послушайте, у нас с левого борта никаких шлюзов! – воскликнул майор Ковач.

– Майор, там, снаружи, – враги. Хотя, возможно, с кем-то из них вы вместе учились. Но сейчас мы с ними по разные стороны, понимаете? – спросил Брейн, готовый в любой момент вырубить Ковача, если тот бросится что-то отключать или выходить на связь.

– Я… Я так надеялся, что мне никогда не придется делать такой выбор.

– Хотите рискнуть нашими жизнями? – уточнил Брейн, отмечая, что дежурный сержант уже полностью на его стороне. Он смотрел на Ковача, как на колеблющегося дезертира.

– Я уже даже не знаю…

– Тогда просто отдохни. Сержант, кто на артпосту?

– Никого, сэр, у нас все автоматизировано.

С этими словами дежурный вывел на главный монитор эпюры прицеливания, и Брейн, встав по центру, начал двигать джойстик, тренируясь в наведении пушек.

– Но неужели вы будете стрелять?! – в последний раз возопил майор и подался вперед, но безупречный сержант выключил его прямым ударом и тотчас вернулся на место.

– Вижу приближение объекта, – сообщил он.

– А я вижу его захват системой наведения.

Снова заскрипел передатчик, связывая пограничные перехватчики с мостиком.

– Привет, камрады. Вижу наведение на нас ваших орудий – что случилось? Откуда такая реакция?

– Просто проверка, камрады. Проверка боевой части. Где ваша команда досмотра?

– Мы здесь, и мы не видим с левого борта никакого шлюза.

– Понял вас. Была техническая ошибка, переходите на правый борт – мы все починили.

– А точно?

– Точнее быть не может.

Прибывший глейдер начал обратный маневр, и это отображалось на экране в нескольких ракурсах.

– Что же мне делать, сэр? – спросил дежурный, обращаясь к Брейну.

– Срезай его, как только он будет в оптимальной зоне. Где ваши пушки?

– Вверху башня с двумя пушками, внизу одна пушка в нише.

– Вот и не подведи.

– Но послушайте! – вмешался очнувшийся майор Ковач. – Они же могут ответить! Перехватчики порвут нас, если захотят!

– Порвут. Но если захотят. Однако, когда не останется зачинщиков этой провокации, агенты тихо свалят в надежде, что их позднее не опознают.

– Но мы же опознаем! – воскликнул дежурный.

– Опознаете. Но сейчас об этом лучше не заикаться. Готовьтесь к стрельбе, сержант.

Через несколько секунд завибрировал корпус корабля и на операционном экране закружилась огненная вьюга.

Несмотря на коварный удар практически в упор, корпус глейдера не развалился на куски, а только потерял некоторые надстройки, и судно скользнуло в сторону на максимальной тяге гравитационных инициаторов.

О том, чтобы продолжать настаивать на досмотре, уже не могло быть и речи, и глейдер понесся прочь, к ближайшему посту для срочной аварийной помощи.

А перехватчики, едва под рейдером полыхнуло пламя пушек, отпрянули, а затем включили полный ход и исчезли.

Брейн ожидал, что они попытаются получить какие-то объяснения от экипажа рейдера, но перехватчики ушли молча.

– Поверить не могу… – произнес майор Ковач сдавленным голосом. – Меня же теперь под суд отдадут.

– Какой суд? Вы еще и поощрение получите за то, что распознали козни врага, – возразил ему Брейн.

– Это «кузены» были, больше некому, – добавил сержант.

– А вот об этом в отчете упоминать нельзя. Вражеский глейдер без опознавательных знаков, и точка. Вы поняли, майор?

– Понял. А перехватчики?

– Не было никаких перехватчиков. Но, если будут нажимать и проверять записи, придется вам самим попроситься на доклад в контрразведку – это по их части. Они вас тогда и прикроют перед вашим начальством.

– Спасибо за совет.

– Пожалуйста.

49

Что и как пришлось докладывать майору Ковачу о произошедшем инциденте, Брейн не узнал, поскольку через полчаса пришло очередное распоряжение.

Теперь было велено передать Брейна на другое судно, и соответствующие координаты предоставлялись.

– Что ж, пойду собирать чемодан, – сказал он.

Напряжение вокруг него накручивалось все сильнее, и запутанность предпринимаемых ИСБ действий была связана с одновременной охотой за Брейном Службы стратегической разведки.

Что они от него хотели, он не мог даже предположить, хотя поначалу все было ясно – ИСБ желала избавиться от него, поскольку он являлся каким-то активом старой власти.

И насколько он был опасен новой власти, никто, конечно, разбираться не желал, там зачищали всех подряд – на всякий случай.

Казалось, ему удалось пересидеть у майора Корсака острую стадию поисков, но так получалось, что на всех новых местах службы Брейн проявлял себя настолько ярко, что снова попадал в сводки, отчеты и, как следствие, пред взоры тех, кто его разыскивал.

И снова все по кругу.

Но с ИСБ понятно. Брейну эти игры были знакомы давно. Однако почему в него так вцепились «стратеги»? Им-то он нигде не переходил никаких дорог.

До нужных координат двигались около полутора часов, и за это время координаты корректировались еще дважды, правда, незначительно.

Брейн ожидал, что его пересадят на другой похожий рейдер, однако на месте оказалось не судно малого массоизмещения, а настоящая гора – по сравнению с доставившим его рейдером.

– Почти как танкер, – заметил дежурный сержант, не отрываясь от живописной картины, где ожидавшее их судно представало в лучах двух далеких светил и с одной стороны освещалось синеватым светом, а с другой – красноватым.

Столь же живописно были окрашены и два небольших корабля артиллерийской поддержки, прикрывавших большое судно, не имевшее собственных пушек. Они находились неподалеку и занимали позиции так, чтобы большое судно не перекрывало одновременно оба их радара.

Помимо радаров артподдержка располагала мини-разведчиками, которые вились вокруг них словно мошкара, разлетаясь по всем направлениям. Одни уносились, словно искры, другие возвращались с разведки и сливали информацию из-за пределов природных радиогравитационных аномалий и плоскостных помех, поставленных искусственно.

Рейдер пристал бортом к массивному шлюзу, и когда Брейн с чемоданом оказался на другой стороне, его приняли под руки двое здоровенных суперколверов с бритыми головами и стальными взглядами. Они были одеты в голубые короткие халаты с какой-то эмблемой на нагрудном кармане.

Третий подхватил чемодан, и еще двое были наготове с взведенными парализаторами.

– Я арестован? – спросил Брейн у канзаса, стоявшего в отдалении, вероятно, из соображений безопасности. По всему было видно, что он здесь главный.

– Капитан Томас Брейн? – уточнил тот.

– Да, это я.

– Вы не арестованы, вы переданы нам для проведения медицинских исследований.

– Каких еще исследований? – уточнил Брейн. Ему показалось, что он угодил в самую страшную из ловушек.

– Ничего особенного, просто посмотрим, как у вас со здоровьем.

– А с чего вдруг? Вы что же, так печетесь о моем здоровье, что пригнали сюда эту баржу?

– Это не баржа, капитан Брейн, это исследовательский центр на базе госпитального судна. И дело не в вашей персоне. Мы были неподалеку – с исследовательской целью, а вас подобрали с оказией. Так что вы не воображайте о себе особенно.

– Спасибо, я учту.

– Отлично. А теперь, сержант, отведите пациента в бокс. Пусть приведет себя в порядок, отдохнет. Вечером с ним уже придется работать.

Отдав эти распоряжения, канзас развернулся и пошел прочь по длинному коридору, а один из здоровенных суперколверов взглянул Брейну в глаза и спросил:

– Безобразничать не будешь? Или инъекцию тебе делать?

– Нет, не буду я безобразничать и даже сам пойду.

– Самому идти не нужно, ты, главное, не брыкайся.

И так, зажав Брейна с двух сторон и крепко держа за руки, его сопроводили в каюту, располагавшуюся на один ярус выше.

50

Как Брейн и предполагал, каюта представляла собой тесный бокс с узкой койкой в углу, отхожим местом и душевой площадкой – все без перегородок, в одном объеме.

Имелся еще металлический шкафчик без дверок, чтобы все, что там лежало, было на виду.

– Раздевайся и мойся, – приказал сержант, когда они пришли на место.

– А вы тут так и останетесь? – уточнил Брейн.

– Да, мы поприсутствуем, если ты не возражаешь.

Возражать было трудно, и как только Брейн, оставив одежду, полез под душ, один из четырех охранников забрал его вещи, а вместо них положил какое-то белье – как оказалось впоследствии, пижаму.

К удивлению Брейна, из душа лилась настоящая вода, правда, едва теплая. Моющее средство подавалось из тонкой трубочки при нажатии рычажка на стене, а вместо полотенец использовался воздушный душ, подававший теплый воздух из подвесной установки.

Брейн все делал не спеша, используя своеобразный пассивный метод разведки. Он ждал, что его будут подгонять, однако охранники-санитары молча наблюдали за ним и даже не переговаривались. Это его озадачило.

Либо они являлись безупречными профи в своем деле, либо какими-то модификантами – личностями с искусственно подправленной психикой.

Просушившись, Брейн вернулся к круглому медицинскому табурету, на котором теперь лежала его новая одежда – пижамная пара, носки и тонкие тапочки. Такие тонкие, что через их подошву он мог ощутить на полу каждую песчинку.

Брейн знал, зачем это нужно. В легкой пижаме и тапочках с тонкими подошвами он должен был чувствовать себя очень неуверенно и легче подчиняться здешнему режиму. А значит, тут регулярно происходили конфликты – пациентам не нравилось, что с ними делали или собирались делать.

Впрочем, всякие бунты были обречены – бежать некуда.

– Ну что, ты готов? – спросил сержант, когда Брейн облачился в новую одежду.

– Я-то готов, но к офицеру нужно обращаться на «вы», в каком бы наряде он перед вами ни выступал, – неожиданно для местных объявил Брейн.

Видно было, что они хорошо подготовлены и много чего здесь слышали, однако эта контратака оказалась для них неожиданностью.

Брейн намеренно тестировал границы дозволенного на вражеской территории, и этот рубеж ему удалось сдвинуть.

– Прошу прощения, сэр, больше не повторится! – бодро ответил сержант и вытянулся по стойке смирно, как и остальные охранники.

– Ну вот и хорошо, бойцы, совсем не обязательно хамить старшему по званию. Идемте уже… как вас там?

– Сержант Скудерс, сэр!

– Прекрасно, Скудерс. А имя у вас имеется?

– Эндрю, сэр.

– Отлично, Эндрю. Давай сопроводи всех нас туда, куда полагается. Нам сегодня предстоит трудный день.

– Прошу прощения, сэр, вечер.

– Да, точно. С вашим гостеприимством я совсем потерялся во времени.

51

После такого «обмена мнениями» статус Брейна повысился, и хотя он понимал, что покладистость охранников – лишь часть игры, тем не менее их отношение к нему явно изменилось. Он почувствовал их относительную расслабленность по сравнению с тем внимательным напряжением, с каким они приняли его впервые. Видимо, их предосторожности были нелишними, поскольку не все здешние гости покорно принимали свою участь.

Путешествие по коридорам и галереям заняло какое-то время. Судно было большим, и место, куда требовалось добраться, располагалось в другом конце уровня.

В коридорах было немноголюдно, а попадавшиеся представители персонала тотчас прятались в нишах или забегали в какое-то помещение, пережидая там конвой очередного «гостя». Это лишь подтверждало, что здешние пациенты вели себя по-разному, в основном беспокойно.

Брейн заинтересовался магистралями, тянувшимися вдоль коридоров. В отличие от магистралей других судов, здесь они, помещенные в короба, были аккуратно закрыты по всей длине, а их размеры и тщательность изолированности свидетельствовали о том, что судно напичкано мощной энергоемкой аппаратурой.

Эта аппаратура потребляла электричество, позитронный поток, жидкий водород, металлизированный водный раствор и еще полдюжины каких-то иных ресурсов – все это Брейн успел разглядеть через узкую щель в разошедшемся стыке магистрального короба.

Помещение, куда они в конце концов пришли, оказалось размером с небольшой спортивной зал, однако места, чтобы поиграть в мяч, там не было.

С одной из сторон во всю длину располагалось какое-то сложное исследовательское оборудование, опутанное кабелями и трубками с техническими жидкостями, а другую сторону «спортзала» занимали ряды шкафов с серверным оборудованием.

Вдоль шеренги серверов бегали всего трое техников, вручную регулируя процессы охлаждения, что соответствовало работе вычислительного блока на критических режимах, зато исследовательскую аппаратуру обслуживало куда большее количество персонала – Брейн навскидку насчитал дюжину.

Они так же, как и пара техников, метались возле двух громоздких стендов, издававших такие ухающие звуки, будто это были какие-то прессы из штамповочного производства.

Рядом с этими ухающими машинами, опутанными кабелями и трубопроводами, стояло несколько каталок медицинского типа с герметичными кофрами с пометкой «крио». Брейн знал, что в таких перемещали тяжелораненых, для которых в госпитальных подразделениях первой ступени не хватало компетенции. В этих случаях тела охлаждали и перевозили в заведения уровнем повыше.

Однако здесь не лечили. Брейн пришел к этому выводу, перехватив несколько фраз, которыми обменивался персонал.

– Какой шаг?

– Пять микрон.

– Скинт тебя с потрохами сожрет. Для этого препарата он требовал три.

– Пусть идет подальше твой Скинт. На таком станке ничего тоньше четырех микрон насечь просто невозможно.

– Поберегись! – предупредил работник, подвозивший тележку с высокими стопками тонких пластиковых упаковок.

Они продолжали общаться и переругиваться, а Брейн пошел дальше, следуя за сержантом Скудерсом и не подавая виду, что узнал в ухающих механизмах слейдеры – машины для нарезки препаратов тонкими, до одного микрона, слоями.

И да, перед нарезкой препараты замораживались, а после нарезки упаковывались в вакуумные файлы из прочного сверхтонкого пластика.

Реже перед заморозкой препаратов их насыщали искусственными наполнителями, придававшими препарату дополнительную пластичность. Эта процедура требовалась в тех случаях, когда была необходимость в нарезке более тонких слоев – вплоть до одной десятой микрона.

– А вот и наш друг! – воскликнул уже знакомый Брейну канзас, откладывая папку, которую просматривал.

– Для начала представьтесь, – сухо произнес Брейн, останавливаясь.

– Опа-опа-опа! – воскликнул канзас, дурашливо кривляясь. Затем стал серьезнее и, обращаясь к сержанту, спросил:

– Он под инъекцией?

– Нет, сэр. Он просто попросил относиться к нему с уважением.

– Ага, понял. Ну не вопрос, капитан Брейн. Последнее желание, оно, как говорится… Я полковник Скинт. Доктор наук, одно время читал лекции в университете, но мне это быстро наскучило.

– Почему? – перехватил его болтовню Брейн.

– Дебилы, капитан. Студенты в своем большинстве дебилы. Им неинтересны знания, им интересен конечный результат – получить документ об образовании. Хотя никакого образования за этой бумажкой нет.

– Я вас понимаю, – кивнул Брейн.

– Вот как?

Брейн промолчал, глядя мимо Скинта.

– Э-э… сержант, он что же, вот так себя и вел – совершенно спокойно?

– Вы можете спросить у меня, полковник. Я вам не совру, – напомнил о себе Брейн.

– Э-э… Прошу прощения, капитан, это, можно сказать, профессиональная деформация. Мы часто имеем дело с малоадекватными личностями, которые всегда или почти всегда… э-э…

– С чего сегодня начнем, полковник? – спросил Брейн.

– Сегодня начнем, сегодня и закончим, – произнес тот, заглядывая Брейну в глаза и надеясь заметить там страх, однако оставаясь настороже, – он знал, что капитан из спецназа. А это означало, что развязка могла произойти в считаные мгновения.

Однажды с полковником, тогда еще майором, подобный случай уже происходил, но об этом он предпочитал не вспоминать, и у него это получалось – спасибо психологам и двойной перепрошивке.

– Не думаю, что сегодня все закончим, полковник, – возразил Брейн.

– Это почему же?

– У вас обрабатывающие мощности перегружены – техники вручную тепло сбрасывают.

– Ну компьютеры – штуки быстрые, к тому же у нас все самое современное. Сейчас перегрузка, через пять минут недогрузка.

– Мне куда ложиться?

– Э-э… – Полковник огляделся. Гость как-то слишком нелогично выбрасывал новые темы, а между тем все еще оставался опасным, учитывая, что до сих пор не получил инъекцию.

– Пока ложиться никуда не нужно, капитан Брейн. Для начала нужно взять у вас пробы крови, плазмы и генетической сферы, чтобы подтвердить данные из вашего медицинского досье.

– Куда-то пройти или присесть?

– Прежде чем отвечу, встречный вопрос, капитан: а вы меня не замочите?

– Видите ли в чем дело, сэр, замочить вас и всю вашу охрану – не проблема. Вопрос: что потом?

– То есть вот эти четверо монстров с мышцами, как в кино, и с парализаторами вам не аргумент?

– Нет, сэр, рядовая задача. Мочить таких, как вы, пачками было моей работой.

– Э-э… – Полковник озадачился. – И вы так свободно об этом говорите?

– Про работу?

– Про то, что вам конец…

– Каждый день на каждой операции это могло случиться, сэр. Мысль об этом меня не пугает.

Канзас посмотрел на охранников. После слов Брейна они в глазах полковника уже не выглядели такой уж надежной защитой, хотя были проверены в деле, не раз спасая и его, и дорогое оборудование. Однако теперь – полковник видел это – ребята боялись, хотя им никто не угрожал.

«Вот гад», – подумал полковник, чувствуя неловкость, словно этот гость поставил его своими словами в какое-то неудобное положение – заставил изображать раскоряку.

Что предпринять? Приказать валить его на пол, делать инъекцию? Но капитан и не думал сопротивляться. Попросишь – протянет руку, и коли препарат.

С другой стороны, подойти к нему вот так, без инъекции – страшно.

«Вот гад», – снова подумал полковник. Терять лицо не хотелось, но и инвалидом становиться тоже.

– Можете дать слово офицера?

– Могу. Но вы должны сообщить мне последовательность действий.

– Зачем?

– «Последнее желание» – вы сами обронили это фразу.

– Я сожалею.

– И тем не менее… – развел руками Брейн, и полковник попятился, а охранники напряглись.

– Вы загнали меня в угол, капитан. Как будто это не я вас, а вы меня должны препарировать.

– Вот мы и добрались до истины – препарировать.

– Да, вас обработают на криостенде, потом передадут на пост препарирования и… все.

– Это для вас «все», а мне интересно, что будет дальше. Какой в этом смысл? Зачем убивать капитана спецназа?

– У меня приказ – сделать препарат, оцифровать и передать первоначальный массив в вышестоящую организацию. Вот и все.

– Обидно, – вздохнул Брейн. Он и в самом деле почти смирился со своей участью, но хотел узнать, для чего за ним устроили охоту. Просто ликвидацию с целью зачистки он бы понял – таковы правила, тут жаловаться некому. Но выступать в качестве экспериментального клона он не хотел. Иначе для чего изобретались синтетические клоны?

– Испытываете страх? – с надеждой в голосе поинтересовался полковник, вытягивая шею, словно ископаемый страус.

– Скорее дискомфорт. Морозит тут у вас, – поежился Брейн.

– Могу предложить инъекцию. Само собой, выбор средства сильно сужен, есть некоторые противопоказания для тканей образца. Но для вас я сделаю исключение – открою свой потайной ящичек, где хранятся препараты высокой стоимости. Вы мне симпатичны, капитан.

– Благодарю, но мне бы лучше узнать, ради чего все это? – сказал Брейн, оглядываясь. Эх, разве он думал, что все закончится в какой-то промозглой дыре с тусклым освещением и воздухом, пропахшим аптечным складом?

– Полагаю, слова про глобальное развитие медицинской науки вам неинтересны, капитан.

– Неинтересны. Мне хочется узнать, почему именно я?

Полковник вздохнул и отвел взгляд.

– Вы не знаете? – не отступал Брейрн.

– Увы, – развел руками канзас. – Обычно к приказу даются информационное сопровождение, техническое описание, методика. Там разъясняется, для чего будет использоваться препарат впоследствии. Но относительно вас – только изготовление препарата, оцифровка и перегонка массива дальше.

– А как происходит оцифровка?

– Информация снимается лазером, на уровне поклеточного сканирования.

– Но у вас в результате появится целая куча нестабильных данных, которые еще нужно предварительно обработать, – на отбор двойных и параллельных ошибок потребуется четверть всех мощностей.

– Вы что же, разбираетесь в этом? – уточнил полковник.

– Да, это часть моей квалификации.

– Но мне сказали, вы из спецназа.

– Одно другому не мешает. Может, вы что-то слышали про интерес к моей особе со стороны Стратегической разведки?

– Ну это только слухи. Как будто бы да, есть такой интерес. Нас, честно говоря, сдернули с маршрута, чтобы мы подхватили вас.

Брейн кивнул. Полковник выкладывал ему все, что знал, поскольку уже считал пациента препаратом – замороженным, отсканированным, оцифрованным. Возможно, даже знал номер криобокса, в котором Брейна собирались замораживать. С пластификаторами.

– Полагаю, «кузены» уже засекли вас, такое большое судно трудно спрятать.

– У нас хорошая охрана.

– Два рейдера с пушками, я видел. И расположены толково. Кстати, мы уже перешли на ход или все еще статичны?

– Уже начался ход.

– Как на пассажирском лайнере.

– Да, динамический комфорт прежде всего, у нас же здесь точная аппаратура, поэтому все маневры выполняются очень аккуратно, с применением самых современных гравитационных компенсаторов.

– Основательный подход, – кивнул Брейн. – Когда намечена экзекуция?

– Предпочитаю применять слово «манипуляция», капитан. Мы не палачи, мы ученые.

– Значит, все по графику?

– Не совсем. Вот сейчас уже… – он отошел к столу и заглянул в планшет. – Сейчас, к сожалению, уже имеется отставание на сорок с лишним минут.

– Это из-за очереди там, у слейдеров? – кивнул Брейн на пост, мимо которого его проводили.

– Вы и это заметили?

– Там крупная надпись «крио», трудно было не заметить.

Полковник покачал головой и улыбнулся.

– Что вас развеселило?

– Скорее опечалило. Я бы с удовольствием отложил все эти процедуры суток на двое. Вы удивительно интересный собеседник. Складывается впечатление, что вам доступны любые темы.

– Вы тоже, полковник, очень интересный собеседник. И знаете что, двое суток я вам не обещаю, но, похоже, график сдвинется куда более чем на сорок минут.

– Почему вы так думаете? – осторожно спросил полковник и, сделав шаг назад, покосился на охранников.

– Нет-нет, я не собираюсь тут вас всех глушить, – покачал головой Брейн. – Дело в том, что у «кузенов» неподалеку могут оказаться суда-ретрансляторы, которые взломают ваши сервера.

– Но могут и не оказаться?

– Если они так усердно за мной гонялись и не побоялись сцепиться со «старшими кузенами», значит, их ретрансляторы уже сидят у вас на хвосте.

– И сколько нужно ретрансляторов, чтобы взломать защиту?

– Минимальное количество – два. Но это долго. А если поставят шесть – вам крышка.

– И что они, по-вашему, сделают? Выключат нам ход?

– Нет, ходовой компьютер изолирован от всех устройств связи. К тому же им это не нужно. Они залезут к вам на сервер и будут ждать, когда вы начнете сбрасывать туда свежеоцифрованную информацию, а если их возможности шире ваших, они станут обрабатывать информацию быстрее вас и получат результат раньше. После чего уйдут с сервера, предварительно испортив данные.

– Сотрут?

– Это в лучшем случае.

– Что же может быть хуже?

– Изменение данных. И тогда вся последующая гигантская работа, в которой наверняка несколько поэтапных уровней, ни к чему не приведет. Лично я бы сделал именно так.

52

Брейн оказался прав. Спустя четверть часа к канзасу прибежал старший техник и, выпучив глаза, сообщил, что серверы исполняют паразитные процессы и почти не реагируют на управляющие команды.

– И что это может означать? – строго спросил полковник, поправляя рукава голубого халата.

Он уже знал ответ, и ему было неприятно, что только что прибывший на борт «пациент» знает об их проблемах больше, чем он сам.

– Это может значить только одно, сэр. Нас ломают.

– Но вы же профессионалы – отбивайтесь как-то!

– Отбиваться мы можем, сэр, но мы не можем одновременно еще и массив обрабатывать.

– Обработку тоже нужно прекратить, иначе вам испортят исходники, и вы будете нарабатывать мусор, – заметил Брейн, и техник посмотрел на него с уважением и благодарностью.

– Ну да, – сказал он. – Этот… э-э… пациент прав. Нужно закрыться и начать тестирование хранилищ.

Полковник покачал головой и посмотрел на Брейна.

– Помочь сможете?

– Лежа в криобоксе – едва ли.

– Хорошо, я отложу вас на… шесть часов!..

– На шесть часов от этого момента? – хитро улыбнувшись, уточнил Брейн.

– Ну не знаю…

Полковник-канзас заглянул в свои записи с графиком и сокрушенно покачал головой – он уже сильно отставал.

– Мастер, тебе шести часов хватит? – спросил Брейн техника.

– Что значит «хватит»? Пока атаки не прекратятся, мы не сможем работать нормально.

– Вот так, господин полковник медицинской службы, – развел руками Брейн. – Ваш разделочный цех придется притормозить.

– Ладно, помогите нам и получите отсрочку.

– Отсрочки недостаточно.

– Чего же вы еще хотите? – поразился полковник.

– Нормальную обувь.

– А это что на вас – не обувь?

– Это тапочки. А я хочу ботинки – у вас тут полы холодные.

– Ага, последнее время на отоплении экономят, – вырвалось у одного из охранников, и все повернулись в его сторону.

Бедняга сразу замолчал и съежился под пристальным взглядом канзаса.

– Ладно, я пойду с вами и посмотрю, как вы там будете работать, капитан Брейн, – заявил полковник и прошел мимо него, позабыв про прежние опасения. – И да, сержант, распорядитесь, чтобы ему сюда принесли ботинки.

53

Когда они пришли на пост, оказалось, что дела обстоят еще хуже, чем несколько минут назад. За то время, пока техник общался с полковником, почти треть серверов была полностью выведена из-под управления.

– Я не знаю, что делать, сэр! – воскликнул один из младших техников, выбегая навстречу старшему, вернувшемуся в сопровождении полковника, Брейна и четырех охранников.

Старший техник повернулся к полковнику, полковник посмотрел на Брейна. И тот скомандовал:

– Начинайте процедуру вывода всех машин в «холодный режим».

– Как? – опешил младший техник.

– Что значит этот самый режим? – тут же уточнил полковник.

– Отключение всего оборудования, – глухо произнес стартех.

– Но… это же остановит всю работу исследовательского центра! Я не могу пойти на такое!..

Неожиданно раздался странный звук, похожий на рев алмазной фрезы, нарвавшейся на сверхпрочное металлическое зерно.

Затем щелкнул разряд короткого замыкания и взвыла сирена, а воздух наполнился едким запахом горелого металлического кварца – изоляции позитронных жил.

Брейн подумал, что это связано с атакой на сервер, полковник побежал в направлении звуков катастрофы, а все другие остались – это не стало для них новостью.

– Что случилось, унтер? – спросил Брейн у старшего техника.

– Резак слайдера полетел, – пояснил тот.

– А почему?

– Ну… Это все препараты, сэр, ну то есть те, кого кладут в криоформы…

– Не обращай внимания на мою пижаму, рассказывай, – подтолкнул его Брейн, понимая, что техника смущает традиционный «прикид» здешних жертв. Обсуждать технологии переработки с будущим участником этой переработки было не слишком этично.

Прибежал какой-то боец с нашивкой пехотинца на рукаве и принес ботинки, которые Брейну оказались по размеру.

– Спасибо, братец, – сказал Брейн, нажимая кнопочки автозатяжки шнурков.

– На здоровье, сэр! – ответил пехотинец и убежал.

Вернулся полковник и, бросив взгляд на Брейна, а потом на старшего техника, сказал:

– Обычное дело, резак сканера ударил по «ядру ненависти».

– Вот как! – поразился Брейн. – А что же это за ядро?

Полковник вздохнул, взвешивая, стоит ли рассказывать о том, что ни он, ни вся научная общественность объяснить пока не могли.

Впрочем, ну перед кем тут юлить? Капитан Брейн приговорен к переработке в прогрессивном научном смысле, поэтому узнает он что-то новое или нет, уже не имело значения.

– Это как-то связано с запредельно экстремальной психикой. Когда мы замораживаем объект, превращая его в заготовку для препарата, несколько долей секунды объект находится в ясном сознании.

– Но вы же колете им какой-то дурман, – напомнил Брейн.

– Да, колем. Но в какой-то момент заморозки действие стабилизирующих препаратов прекращается на эти самые доли, и тогда пациент понимает, где он и что с ним происходит.

– И что?

– Он сыплет проклятиями.

– И вас это пугает?

– Нет, мы материалисты, и нас это не пугает, но каким-то образом это влияет на режим криозаморозки, и в препарате возникает водяной «суперкристалл», по сути лед, но с прочностными характеристиками уровня алмаза.

– Понятно. И резаки слайдеров летят.

– Резаки? Если бы только они! Лазерные десктопные узлы расплавляются изнутри – как вам такое?

– Но как? – удивился Брейн.

– Не знаю! – воскликнул полковник, разводя руками. – Главный инженер корабля тоже ни хрена не может объяснить – как через лазерный луч нечто проникает в световоды и по ним добирается до самого дорогостоящего узла лазерного резака?! И расплавляет его к… Одним словом, повреждает без возможности восстановления.

– Так что с нашими серверами? – не удержался от вопроса младший техник.

– Сэр, если мы, как вы рекомендуете, начнем физическое отключение от питания, что нам это даст? Мы ведь просто устранимся от работы, – вмешался старший техник.

– Для начала пусть полковник запросит ваше прикрытие – нужно узнать, сколько станций работает против вас.

– Хорошо, – кивнул полковник и, развернувшись, поспешил к своему рабочему месту.

– А мы что будем делать? – спросил старший техник.

– Отключайте оборудование. Архивируйте обработанные данные в защищенных секторах и отключайте шкаф за шкафом.

– Но полковник еще не узнал, что там со станциями, которые работают против нас?

– Они работают эффективно – вот в чем проблема, а информация о том, сколько их, необходима лишь для демонстрации вашему начальнику необходимости холодного отключения. Только и всего.

Техники начали отключение. По мере того как уменьшался шум охладительных контуров серверов, стали слышны фразы, которыми обменивались рабочие, занимавшиеся ремонтом лазерных слайдеров.

В основном это были непечатные фразы, и полковнику повезло, что он не слышал, как к ним привязывали его имя.

Вскоре вернулся и он сам.

– Ну что тут у вас? – спросил он без особого энтузиазма.

– Гасим аппаратуру, – за всех ответил Брейн, который в нормальной обуви чувствовал себя намного увереннее. – А что у вас?

– Наши защитники совершенно определенно заявили, что час назад здесь было пять станций. Потом стало шесть, и теперь их двенадцать.

– Прекрасно! – громко произнес Брейн и захлопал в ладоши.

– Чему вы радуетесь, капитан, и что это означает?

– Одну минуту, сэр. Дайте кто-нибудь листок бумаги и карандаш.

Через пару мгновений метнувшийся в сторону младший техник вернулся с листком пластиковой бумаги и неиссякаемым мезоновым карандашом.

– Отлично, – сказал Брейн, начиная набрасывать эскиз. – Вот мы, а это шесть станций в первоначальном варианте. Шесть – это оксиант, кристаллическое построение. Даже этого хватило бы для контроля за вашими серверами, но они не поскупились и вызвали еще шесть станций…

Брейн быстро наносил на составляемую схему новые обозначения, которые затем начал соединять прямыми линиями.

– И вот пожалуйста – вместо оксианта мы получаем законченный тор, то есть полный контроль за нашими действиями. Не поможет даже компиляция в «пространстве Толиера», поскольку прикрыты все шесть измерений.

Полковник посмотрел на техника, тот на младшего техника, но никто не понимал, о чем говорит капитан Брейн.

– Ладно, не напрягайтесь. Просто поймите, что противник взялся за вас всерьез, снимая оборудование со всех направлений. Но это значит, что такой экстремальный навал он сможет поддерживать не более трех-пяти суток.

– Позвольте, капитан, но через сутки вы… – напомнил полковник.

– Да, я помню, значит, справитесь без меня, я полагаю, – ответил Брейн, пряча усмешку. Пока ситуация развивалась в выгодном ему направлении.

– «Холодное отключение» восемьдесят процентов, – сообщил младший техник.

– Доводите до девяносто пяти процентов, – сказал Брейн.

– Но это очень много! Мы никогда не гасили ниже восьмидесяти четырех! – воскликнул старший техник.

– Это много, – покачал головой полковник, с подозрением посматривая на Брейна. – Мы никогда не гасили ниже…

– Восьмидесяти четырех, – подсказал техник.

– Да.

– При каком уровне отключается дежурный чип? – спросил Брейн.

– Дежурной чип нельзя отключать ни при каких обстоятельствах, потому что он хранит…

– Знаю. «Зеркало» загрузочного канала. Однако загрузочный канал можно развернуть из статичных исходников еще раз, пусть он станет немного неактуальным, но за час вы его подрихтуете, и будет порядок. Зато в случае отключения дежурного чипа там, – Брейн указал пальцем на ближайшую стенку, – на той стороне, эту информацию перебросят в центр обработки, ведь здесь только суда-ретрансляторы, которые пользуются услугами какого-то большого центра. А у «центра» полно своих задач – их миллионы, и они стоят в очереди на обработку по приоритетам. А как только придет информация, что ваш чип погас, что сделает генеральный сервер?

– Сбросит нас с очереди, – сказал младший техник.

– Правильно. Нет метки цели – нет самой цели.

– И все, и мы сможем снова запускать наши серверы и продолжать исследовательский график? – спросил полковник, надеясь, что ему таки удастся довести Брейна до завершающей стадии. Его новый гость казался ему ценной находкой, и канзас намеревался, в тайне от начальства и даже рискуя, провести дополнительные исследования полученных препаратов, ведь физически они останутся у него в криохранилище.

– Посмотрим, как дело пойдет, – сказал Брейн, поглядывая, как старший и младший техники пялятся в экран административного терминала.

Он подошел, чтобы проконтролировать техников, а за ним, чтобы его проконтролировать, подошли полковник и четверо охранников.

– Ну вот, сэр, чип отключен, – сказал старший техник, указывая на экран.

– Прекрасно. Ждите двадцать секунд, пока их серверы втянутся в работу над следующей задачей, и начинайте запуск с установкой «зеркала».

– Охо-хо.

– Не вздыхайте, модернизировать канал сейчас не потребуется, просто разверните дистрибутивы, а потом начинайте отключение до девяноста пяти.

– Но какой в этом смысл?! – воскликнул полковник, становясь между Брейном и техниками. Брейн почувствовал на своей спине дыхание охранников.

– Смысл в том, чтобы нас снова поставили в очередь на обработку.

– А что потом?

– Потом мы снова загасимся, чтобы тамошние техники начали ругаться непечатными словами.

Техники засмеялись.

– Отставить идиотский смех!.. – завизжал полковник.

– Спасибо за ботинки.

– Что?!

Полковник уставился на Брейна бешеными желтыми зрачками.

– Я говорю, за ботинки спасибо, удобные очень.

Канзас выдержал паузу и… отступил – буквально, сделав два шага назад. Сопение за спиной Брейна прекратилось.

54

В течение следующего часа техники еще трижды отключали серверный блок и запускали его снова.

Хватило бы и двух раз, но Брейн решил перестраховаться, чтобы важный расчетный узел заблокировал то возникавшую, то исчезавшую задачу на следующие трое суток.

Таков был протокол обработки, и изменить его можно было лишь через множество согласований и конфликтов, которые растягивались на срок куда больший, чем трое суток.

Полковник Скинт все еще грезил немедленным замораживанием капитана Брейна, казавшегося таким потенциально перспективным препаратом, однако он понимал, что на ближайшие трое суток гостя придется просто кормить, пока не станет известно все о результатах применения оборонительной тактики техников.

– Только прошу вас, полковник, пусть мне предоставят нормальное жилье, а не этот ваш холодный медицинский сортир в белой кафельной плитке. В конце концов, мы с вами, до определенного момента, партнеры, – высказал Брейн свои претензии.

– Хорошо, капитан, сержант доставит вас в другой бокс.

– Спасибо, сэр.

– А вы точно спецназовец, капитан? – снова уточнил полковник.

– Сэр, вы у меня что-то подобное уже спрашивали. Да, я соответствую указанной в досье единице штатного расписания.

После этого Брейна отвели на второй ярус и разместили в хорошей жилой каюте, где вполне могли располагаться члены экипажа старшего офицерского состава. Правда, ботинки охранник забрал, оставив только тапочки. Сказал, что так распорядился полковник – для безопасности.

«А и ладно», – подумал Брейн, босиком обследуя просторную каюту, где имелись даже мейдер и холодильный шкаф с набором картриджей-полуфабрикатов, стоивших безумных денег.

– Вы еще пожалеете, что забыли их здесь, – вслух произнес Брейн и отправился в душевую, где нашел банный халат, толстые носки в упаковке и… к сожалению, только водозаменитель, хотя и высокого качества.

Получалось, что воду тут тратили только на приговоренных, и скорее всего, это было нужно для каких-то там технологических тонкостей – заморозки и прочего.

Впрочем, лучше водозаменитель в приличной каюте, чем дорогая вода в предбаннике «цеха по разделке».

Приняв душ, Брейн даже подумывал побриться, обнаружив на полочке перед зеркалом все необходимое, но не стал. Со щетиной как-то веселее.

Сервировав себе богатый ужин, он, ни в чем себе не отказывая, поел примерно на четверть своего капитанского жалованья и, разложив настенный ТВ-бокс, включил развлекательный канал.

К его удивлению, здесь обнаружилось несколько новостных онлайн-трансляций. Впрочем, ничего интересного во внешнем мире не происходило, к тому же Брейн понятия не имел о состоянии дел на планетах, о которых он даже не слышал. Но все же какое-то развлечение.

После ужина и новостей он приободрился и поругал себя за то, что сегодня, почти без сопротивления, решил отдаться во власть этого сумасшедшего канзаса.

Прежде он себе такого не позволял. Ему по силам было положить всех в этой лаборатории, хотя, конечно, против местной роты охраны он бы не выдюжил.

– Возраст уже не тот, – вздохнул Брейн, поудобнее вытягиваясь на узком диванчике.

В дверь постучали.

– Входите! – крикнул он. Дверь открылась, и появился робкий гоберли – сразу видно, низший чин из обслуги.

– Прошу прощения, сэр, я должен скорректировать комплект… – сказал он, останавливаясь на пороге и показывая кубический кофр из синего пластика.

– Ну корректируй, – согласился Брейн, и гоберли направился к холодильному шкафу, однако, заметив на столе распакованные картриджи из-под полуфабрикатов, остановился.

– Прошу прощения, но… Вы это кушали?.. – спросил он, указывая на стол.

– Да, кушал. Все очень понравилось, спасибо.

Услышав такой ответ, гоберли поник головой и, едва передвигая ноги, доковылял до холодильного шкафа. Он открыл его, чтобы только убедиться – это действительно произошло.

– Что случилось, братишка? – спросил Брейн, который после столь обильного и изысканного ужина чувствовал себя очень хорошо.

– Вы съели генеральский паек, сэр.

– И что?

– Теперь меня того…

Гоберли всхлипнул и опустился на стоявший рядом пластиковый табурет.

– Попрут со службы?

– В лучшем случае, сэр. Но, скорее всего, отправят на экспериментальные препараты.

– Да ладно, это вас только пугают так! – возразил Брейн, которому не хотелось верить, что здесь бытуют столь зверские методы наказаний.

– Нет, сэр, я уже третий бортовой экспедитор, до меня на этой должности были другие, и они отправились в цех к полковнику Скинту.

– Даже так? – удивился Брейн и сел, опустив босые ноги на прохладный пол. – Ну ты это… скажи, что я тебя оттеснил и сожрал паек, а ты ничего не мог поделать.

– Не поверят.

– Так давай я тебе разок в репу заеду, будет выглядеть убедительно.

– Ну… – Гоберли перестал шмыгать носом и качнул головой, прикидывая варианты. – Вообще-то я должен был появиться здесь сорок минут назад, тогда бы вы не успели скушать генеральский паек.

– Да. Тогда бы не успел, – согласился Брейн, выключая пультом мельтешащий экран ТВ-бокса.

– Все пропало.

– Да не пропало, я знаю один способ, – заверил Брейн и, встав, направился к грустному гоберли.

– Какой?

– Вариант такой – я тебя ударил так, что ты провалялся час в отключке и очнулся в коридоре.

– Но… почему в коридоре?

– Потому что я тебя туда выбросил. Ну на кой мне здесь какое-то тело?

– Думаете, поверят?

– Уверен, – кивнул Брейн и отвесил бедняге такую оплеуху, что тот слетел с табурета и, врезавшись в стену, сполз на пол.

Брейн намеренно бил открытой ладонью, чтобы синяк был в половину лица. При таком оформлении можно было поверить в любые басни. Хотя, при необходимости, он мог вырубить и на три часа, не оставив ни единого следа.

Не дожидаясь, когда гоберли очнется, Брейн выволок его в коридор и закрыл дверь. Теперь тому совсем не придется врать.

Заметив оставленный пластиковый кофр, Брейн открыл его и увидел полный набор дешевых картриджей с кристаллической едой.

– Нет, это уж слишком, – сказал Брейн и выбросил кофр за дверь. Потом заблокировал замок найденной зубочисткой, изолировал датчики куском упаковки картриджей и лег спать, решив, что в ближайшие восемь часов никому не откроет, будь тот хоть трижды генерал или что-то в этом роде.

55

Расслабившись, Брейн спал долго, невзирая на внешние раздражители.

Сны ему не снились, однако пару раз он почти просыпался от какого-то шума, но потом снова погружался в сон, под ровный стук и вибрации, приятно расслаблявшие тело.

Спустя какое-то время он проснулся сам и сел, спустив ноги на прохладный пол.

Его разбудила тишина, хотя еще недавно было так шумно.

– Шумно? – вслух спросил себя Брейн и поднялся. Здесь не могло быть шумно – большое судно имело огромную массу и ходило плавно, а до машинно-генераторного зала далеко. Это же не каботажник, на котором Брейн путешествовал совсем недавно. Вот там да, все грохотало и дребезжало.

Он подошел к вентиляционной решетке и поднес руку – система работала, но очень слабо. За дверью послышалась какая-то возня. Потом снова тишина.

Брейн уже подумал открыть ее и выглянуть в коридор, когда со страшным грохотом дверь соскочила с роликовых планок и, пролетев совсем рядом с ним, врезалась в холодильный шкаф.

В то же мгновение в каюту, один за другим, ворвались двое штурмовиков в закрытой броневой защите и с оружием наперевес. Они были такими огромными, что Брейн невольно почувствовал себя неполноценным. А еще он успел удивиться: как они сумели пролезть в этот узкий дверной проем?

На оружии одного из штурмовиков мигнул какой-то огонек, и Брейн интуитивно рухнул на пол, а предназначавшийся ему парализующий разряд с треском вошел в стену, опалив ее обшивку.

– Я сдаюсь! – крикнул Брейн. – Я не вооружен и не оказываю сопротивления!

В этот момент в каюту заскочили еще двое таких же монстров, и стало совсем тесно.

Послышался какой-то стрекот – похоже, они переговаривались друг с другом по закрытому каналу.

Между тем из коридора в каюту стало затягивать воздух с запахом гари и паленой шерсти, и, глядя снизу вверх, Брейн заметил у одного из монстров волновой инициатор. Инициатор! Боевое средство для применения на открытых пространствах.

Понятно, почему из коридора так несло гарью.

– Томас Брейн?! – спросил штурмовик, стоявший ближе других. Голос был как у робота, отфильтрованный аудиореверсным блоком. Такие приборы применялись для того, чтобы впоследствии нельзя было опознать личность по голосу.

– Да, я Томас Брейн.

– Томас Брейн, вы арестованы на основании приказа военного прокурора по подозрению в неоднократном совершении военных преступлений четвертого и пятого уровня! – пророкотал голосовой модулятор.

– Я все признаю, только не стреляйте в меня из парализатора, – попросил Брейн и тут же получил разряд, правда, не очень сильный.

Теперь он все видел и осознавал, его глаза были открыты, однако руки и ноги его не слушались.

Несмотря на кажущуюся массивность и неповоротливость, штурмовики быстро сковали его электронными браслетами и, подхватив под руки, потащили в коридор. Но, даже находясь в состоянии временной неподвижности, Брейн мог видеть и анализировать то, что видел.

А видел он закопченные стены, сорванные панели, искрящиеся оборванные кабели и шипящие, посеченные осколками трубопроводы.

Помимо тех четырех штурмовиков, что ворвались к нему в каюту, в коридоре оказалось еще несколько. Они стояли на поворотах и перекрестках, вертя головами в массивных шлемах, с оружием наготове.

Местами пол в коридоре был густо усыпан гильзами и поддонами от автоматических гранатометов. На стенах попадались пятна крови, на полу виднелись клочки голубых халатов.

Похоже, местным досталось крепко, если они не успели вовремя спрятаться.

«Как же я все это проспал?» – подумал Брейн то ли с сожалением, то ли с удивлением. Действие парализующего заряда начинало ослабевать, и он стал ощущать покалывание в руках и ногах.

56

После того как Брейна протащили через стыковочный шлюз, а потом усадили в пассажирское кресло, он окончательно пришел в себя и стал осторожно подсматривать из-под полуприкрытых век.

Он находился в небольшом салоне на дюжину кресел. Потолок был невысоким, а значит, помещение не было отдельным отсеком большого судна, и Брейн находился на крохотном шаттле в сопровождении четырех бронированных монстров, стоявших справа от него и сосредоточенно сверливших пленника взглядами из-под опущенных монокристаллов.

Слева оказался иллюминатор, за которым всего в паре метров Брейн увидел ярко освещенный обшарпанный бок медицинского судна, с которого его забрали.

Оставалось удивляться, как эти штурмовики решились на маленькой развозной «тележке» атаковать огромную лабораторию. Тем не менее им это удалось, хотя для этого они едва не разнесли целый уровень.

Брейн вздохнул. Обстановка снова становилась для него непонятной. Да, эти ребята выполняли приказ военного прокурора, но, судя по тому, какой бред ему зачитали, этот спектакль мог устроить кто угодно.

Брейн еще немного приоткрыл глаза и внимательнее присмотрелся к своим конвоирам – их опознавательные знаки выглядели достаточно внушительно. И золотые орлы, и голограммы на них.

Помимо ладно скроенной брони с блоками связи и наведения, он различил «химблок», или стимуляторный инъектор, который в случае необходимости впрыскивал бойцам синтетический адреналин или другой ускоритель. А значит, эти ребята были подготовлены для серьезных операций.

Шаттл качнулся и стал отходить от освещенной стенки медицинского судна, одновременно выполняя разворот, и вскоре Брейн увидел то, что заставило большое медицинское судно принять стыковку маленького шаттла. Это был гигантский крейсер, рядом с которым летающая лаборатория выглядела как ребенок рядом с накачанным суперколвером.

Разумеется, никакая охрана медикам не помогла – против флотской единицы такого размера не попрешь.

Неужели он кому-то настолько важен, что в дело включился флот Империи?

– Бред какой-то, – вырвалось у Брейна, и стоявшие наготове грозные охранники тотчас отступили на шаг и выше подняли оружие. Их модули связи истошно зачирикали, захлебываясь трехмерным кодом.

– Извините, ребята, – улыбнулся Брейн, прекрасно представляя себе, что сейчас подумали эти гвардейцы, напичканные страшилками о его суперспособностях.

«Навыдумывали себе хрен знает что», – подумал он и тут, будто со стороны, увидел недавние события, в которых принимал непосредственное участие. И самое главное – переход через вакуумную камеру.

«Но это же пустяк, майор Корсак мог научить такому фокусу хоть дюжину курсантов…» – попытался оправдаться Брейн, но понимал, что оправдывается перед самим собой. Наблюдатели со стороны воспринимали это как великое чудо. Впрочем, это действительно смотрелось несколько неправдоподобно.

Пока он анализировал, маленький шаттл преодолел небольшое расстояние от медицинского судна с подчинением ИСБ до крейсера с подчинением Министерству обороны.

Тот оказался таким большим, что на нем имелся целый швартовый док для приема небольших судов связи, глейдеров и беспилотных судов-снабженцев.

Темная громадина, края которой обрамлял свет ближайших крупных звезд, начала медленно надвигаться и вскоре перекрыла Брейну всю панораму.

Шаттл стал дотормаживать и, попав в захваты гравитационных манипуляторов, качнулся и сбросил обороты нагнетателей.

Теперь всем управляли операторы крейсера.

Выпуская потоки света, открылись створки дока, и шаттл зашел внутрь освещенного пространства, после чего встал на магнитные захваты, и шум нагнетателей совсем прекратился.

Брейн посмотрел на охранников – они все так же пребывали в напряженных позах с оружием наготове, и даже тот парень с инициатором, выставленным на мидл-уровень, а значит, при выстреле здесь сгорело бы все, что могло гореть.

Открылась дверца салона, и еще один охранник – в обычной флотской робе без брони – вкатил кресло, оснащенное ремнями и замками для фиксации особо опасных преступников.

Брейн подождал команды, после чего поднялся и, стараясь не делать резких движений, перешел в кресло и позволил себя пристегнуть – голову, плечи, туловище, ноги – тремя удлиненными захватами.

Это уже начинало раздражать, однако он держался. В конце концов, ему удалось покинуть лабораторную душегубку с полковником-маньяком!

В довершение ко всему на голову арестанту накинули свето– и звуконепроницаемый колпак, после чего Брейн стал полагаться только на ощущения. Впрочем, хорошая подготовка давала о себе знать. Даже в таком невыгодном положении он чувствовал расстояние, ориентируясь по едва заметным повторяющимся толчкам, отсчитывающим оборот колес.

А повороты он ощущал едва ли не до десятой части угловой минуты. Почему? Сам не понимал, но чувствовал, и в его воображении очень четко прорисовывалась траектория перемещений.

Наконец все прекратилось, на нем расстегнулись замки, а потом поднялся колпак, после чего Брейн обнаружил, что находится в совершенно голом помещении три на три метра площадью и три до потолка. А вокруг никого не оказалось – все манипуляции с колпаком и ремнями осуществлялись дистанционно.

В этом карцере было достаточно тепло, воздух поставлялся хорошо насыщенный кислородом и дыхательными витаминами эйч-категории, имитировавшей сосновый бор, а значит, Брейна готовили к новым испытаниям, поскольку эйч-категория стимулировала защитные реакции организма.

57

В туалет Брейну не хотелось, но он уже задавался вопросом – куда и как, если вдруг приспичит.

Впрочем, вероятно, они знали, что делали.

Спустя четверть часа открылась массивная дверь, едва заметная в стене из-за тщательный подгонки, и в стальной куб вошел неожиданный посетитель.

Он был в темно-синем мундире с набором золотых полос на рукавах и большими «орлами» в петлицах. Погоны говорили о том, что выше его здесь никого быть не может.

– Сэр, явившись без охраны к закоренелому преступнику, вы подвергаете себя опасности, – напомнил Брейн, но посетитель остановил его вялым жестом руки, выдававшим усталость и утомление от чрезмерной власти и связанной с ней ответственностью.

– Не спешите, капитан. У меня нет свободного времени, и я очень мало сплю. Я не могу растрачиваться на театральные фокусы, поэтому давайте сразу к главному.

– Давайте, сэр, – согласился Брейн.

– Итак, несмотря на мой высокий статус, возможности которого вы, безусловно, уже ощутили, у меня имелся очень досадный долг, выплатить который деньгами не было никакой возможности – только ответной услугой. И если я назову вам имя «Корсак», уверен, вы меня поймете. Говорить ничего не нужно, просто кивните.

Брейн кивнул.

– Передо мной поставлена задача вырвать вас из лап ИСБ и молодого хищника – Службы стратегической разведки. Они уже извещены о том, что вы проявили удивительные способности, и обе эти силы каким-то образом связали вас с наследием адмирала Айка. Поскольку война за ваше тело затянулась, обе стороны решили вас банально распотрошить, потроха оцифровать и уже потом не спеша разобраться в том, что послужило причиной ваших феноменальных способностей.

– Сэр, но адмирал Айк не имеет к этим способностям никакого отношения.

– Перестаньте, капитан, ваше мнение или какая-то истина здесь не имеют никакого значения. Властные лица поставили задачу, и эту задачу выполняют подчиненные. Никому нет дела до того, как было на самом деле. И пожалуйста, не перебивайте меня, я очень мало сплю.

– Прошу прощения, сэр. Больше не повторится.

– Одним словом, в моих силах заставить повиноваться дивизии и крейсера, и я впервые применил всю полноту власти, чтобы избавиться от долга Корсаку. Отмыть вас добела я не могу, это невозможно, но спасти от верной смерти, а точнее, отсрочить ее – в моих силах. Итак, сейчас вы сами должны выбрать ту статью военно-уголовного кодекса, по которой я отправлю вас далеко за пределы возможностей наших спецслужб.

– Что я должен сделать, сэр?

– Я же сказал – выбрать статью, вот, пожалуйста…

С этими словами генеральный военный прокурор подал Брейну планшет с двумя дюжинами жестоких прегрешений, отделяемых от смертной казни каким-то пустяком.

Брейн прокрутил пару раз все меню, потом взглянул на гостя и спросил:

– А что вы лично порекомендуете мне, сэр?

– Военное преступление четвертой категории в подразделе «б» – убийство и измена родине.

– Но это же самое страшное!

– Да, страшное, но тут не будет никаких вопросов, а по результату вы все равно окажетесь в зоне ВБН.

– А что такое ВБН?

– Смертный приговор. Вы отправитесь в одно из подразделений, которые борются с гальванической массой – некой разумной пеной, которая раз за разом, год за годом отвоевывает у нас одну планету за другой.

– Постойте, я что-то такое уже слышал однажды! – воскликнул Брейн.

– Когда-то слышали. Но теперь это ваша отсрочка смертного приговора. Итак, вы подтверждаете свое согласие?

– Подтверждаю, сэр. Я был в той лаборатории. – Брейн кивнул куда-то в сторону. – Лучше умереть в бою, чем так.

– Значит, договорились. Я прослежу за тем, чтобы вы добрались до места без приключений, но после этого я о вас забуду. Если вдруг нам придется пересечься, я вас не знаю, и вы будете для меня одним из преступников – не более.

– Знакомые условия, сэр. Я понял.

– Тогда прощайте, капитан, я сделал для вас все возможное. Хотя нет, следом за вами пойдет присвоение очередного звания.

– Очередного звания? Я думал, там всех разжалуют.

– Ни в коем случае. Там такая же армия, только состоящая из штрафников. А очередное звание вам присваивает ИСБ, они затеяли какую-то ловушку – долго объяснять. Но теперь им вас не достать – из зоны ВБН никого не возвращают, это не по силам никаким самым важным спецслужбам.

58

В отличие от множества арестантов, осужденных за воровство или дезертирство, Брейн и подобные ему отъявленные злодеи содержались в тюремном корабле на отдельном полуярусе.

Здесь была особая охрана, здесь повсюду стояли оптические датчики, чтобы не только изображение, но даже вздох арестанта подробно фиксировался, сравнивался с дюжиной вздохов за ближайшие несколько минут и по этому массиву данных составлялась докладная для дежурного по блоку.

«Кассель, бэ-пятнадцать. Потеет, дышит тяжело. Возможна неадекватная реакция при приеме пищи».

«Лурц, це-тридцать два. Слишком спокоен, температура тела ниже нормы. Возможно суицидальное поведение при приеме пищи. Изолировать от металлических и пластиковых столовых приборов».

«Лоуренс-Диси, аш-восемнадцать. В пределах нормы».

«Альварос, цета-семьдесят три. В пределах нормы».

«Брейн, це-восемнадцать. В пределах нормы. Коэффициент опасности – два альфа. Рекомендовано кормление в ячейке».

Дежурный еще раз перечитал последнюю рекомендацию искусственного интеллекта тюремной охраны и выделил Брейна красным маркером. Шутка ли дело! Убийство двух полковников и генерала!..

Вдруг напротив имени арестанта в колонке «сообщения» замигала панелька. Дежурный щелкнул по ней указателем, и появился документ – приказ о присвоении арестанту звания «майор».

– Совсем они там с ума посходили, – сказал дежурный и осуждающе покачал головой, однако, как и положено, в графе «звание» сменил «капитана» на «майора».

Брейн не мог сказать точно, сколько суток длился этот переход. Ему показалось, что недолго – спасибо ярко-оранжевым таблеткам, которые ему давали под видом восстанавливающих витаминов. Однако, когда его вывели из низкого бокса и сказали, что все, прибыли на место, он не сразу поверил, думал, что предстоит обычная прогулка до сортира.

Но оказалось, это правда.

И окончательно он в этом убедился, когда на выходе улыбчивый док-канзас вколол всем по голубому «кристаллу», который прочищал мозги и позволял вернуться к собственному «я».

Тюремное судно совершило посадку на поверхность планеты Трой, которая пока являлась перевалочным пунктом для распределения штрафного контингента. Почему «пока»? Потому что, как показывала статистика, очередной целью атаки «гальванического шлейфа» оказывались именно те планеты, которые имели подобные хабы.

Выдвигалось даже предположение, что персонал и охранники привозили из мест контакта со шлейфом невидимые споры и заражали ими хабы. Дальше все по стандартной схеме – десять-пятнадцать лет борьбы с переменным успехом, а потом тотальная капитуляция и эвакуация.

Вопреки ожиданием Брейна, прибытие на Трой оказалось окончанием какого бы то ни было порядка, и когда его, других обитателей особого яруса и тех, кто находился в обычных блоках, всех вместе выбросили в огромный зал ожидания, он понял, что теперь следовало надеяться только на себя.

Этот зал представлял собой гигантский ангар, примерно сто на триста метров. Однако заполнен он был только на треть.

Все арестанты в нем объединялись в сообщества, собранные по разным признакам, начиная от жесткости статьи до национальных и даже гастрономических факторов. Например, когда раздавали еду, некоторые группы организовывали все так, чтобы им доставались вполне определенные пищевые картриджи.

– Эй, особый ярус, давайте вон там, у стены расположимся! – предложил суперколвер с коротко стриженными седыми волосами, и семеро «особых» стали рассаживаться на полу вдоль стены.

Остальные арестанты этапа двинулись дальше, обходя «особых» и с опаской поглядывая в их сторону.

– Интересно, что здесь за кормежка? – поинтересовался сидевший рядом с Брейном гоберли.

– А вот сейчас, похоже, и узнаешь, – ответил ему канзас в поношенной флотской робе, кивая на появившийся в дальнем конце ангара странный броневичок с укрытым защитной сеткой водителем.

Пока броневик ехал по территории, ему наперерез то и дело выскакивали какие-то завсегдатаи и что-то кричали водителю, но быстро убегали, поскольку один замешкавшийся получил дистанционный удар парализатором, и его камрадам пришлось спешно вытаскивать беднягу из-под колес.

Навстречу броневичку стали подниматься арестанты из свежего этапа, однако, не сбрасывая скорости, он заставил их расступиться и правил прямиком к стоянке «особых».

Поняв, что их будут кормить первыми, Брейн и его коллеги поднялись навстречу.

Броневичок остановился, не доехав до них с десяток шагов, и первым к нему подошел суперколвер.

– Морду к сканеру, руку в приемник! – прокричал из кабины водитель.

Арестант выполнил требование, и после секундного замешательства его опознали, и выехавший манипулятор подал ему два картриджа и баллон с муссом.

Суперколвер отошел, ему на смену подошел следующий.

Вскоре пришла очередь и Брейна, и он, получив паек, вернулся к стене со своим набором, а броневичок, развернувшись, поехал к основной массе прибывших новичков.

59

Вскоре после приема пищи – завтрак это был, обед или ужин, Брейн пока не понял – по громкой связи объявили, что всему новому этапу следует собраться у ворот «номер девять» для санобработки и получения обмундирования.

Ворота с соответствующим номером находились метрах в пятидесяти, и спустя минуту после объявления они широко открылись, пропуская всех после предварительного освидетельствования, для чего снова нужно было класть руку на сканер.

За тем, чтобы не проскочили посторонние, следили двое сонных суперколверов-охранников, а дубинки с парализатором в их руках то и дело пускали искры, что говорило о том, что они были выставлены на максимальный разряд.

Брейн ожидал, что их будут мыть каким-нибудь крупнозернистым водозаменителем, однако все оказалось еще проще – новички бросили свою одежду в бункеры для мусора, а их самих прогнали через волновые дезинфекторы. И от этой процедуры у Брейна стало жечь в желудке и в местах былых ранений и швов.

На том санобработка была закончена, и те, кому этого было недостаточно, могли пройти к настенным стойкам, выдававшим большие гигиенические полотенца, которые хорошо снимали грязь и освежали тело.

Брейн истратил целых три, после чего бросил их скомканными в конвертор и встал в очередь голых людей, ожидавших получения обмундирования.

Очередь продвигалась быстро, и когда Брейн добрался до очередного сканера и авторизировался, автомат выбросил ему увесистый запаянный пакет, на котором значилось: «Томас Брейн, майор».

Отойдя в сторону, к расставленным вдоль стены скамейкам, Брейн вскрыл упаковку, где обнаружил сверху солдатский ранец и ботинки.

Еще нашлась полевая пара – брюки с двойной подкладкой и китель, на котором имелась планка с той же надписью: «Томас Брейн, майор».

Была и пара белья многоразового применения, а также пара носков. То есть все, что следовало надеть прямо сейчас.

Открыв ранец, Брейн нашел еще две пары белья, бритву, кремы-лосьоны, гигиенические салфетки, упаковку электронных антидепрессантов и два комплекта пайков «экстра» с засушенными псевдофруктами, эрзац-овощами, упаковками с мясными имитаторами и гранулированной водой. Вернуть воде жидкое состояние можно было подачей электропозитронной пары из стационарного или переносного устройства.

Через четверть часа объявили построение в дальнем углу ангара, и низкорослый полковник зачитал им общий приговор – выезд на фронтовой участок «селеста-426».

– Некоторым из вас покажется, что это смертный приговор, однако все не так страшно, камрады! – разливался полковник. – После трех лет вы сможете подать прошение о возвращении на прежнее место службы, и в подавляющем количестве случаев такие просьбы удовлетворяются.

– Прошу прощения, сэр, а сколько случаев возвращения вы можете привести в пример? – крикнул из второй шеренги какой-то дерзкий. По рядам прокатились смешки.

– А теперь к вам будут подходит служащие финансового корпуса и выдавать наличные, которые вы сможете потратить на месте службы.

– А что, там, на месте, есть какие-то магазины? – спросил стоявший рядом с Брейном сержант, обращаясь к финансисту, подошедшему, чтобы выдать банкноты.

– Ну… разумеется, иначе зачем бы вам выдавали деньги? – пожал плечами тот, стараясь не смотреть в глаза спросившему.

– Понятно, – сказал тот, убирая банкноты в карман.

– Томас Брейн? – спросил финансист, переходя к следующему.

– Так точно.

– Триста двадцать сакверов. Получите и приложите палец к окошку.

Брейн принял деньги и приложил палец к сканеру.

– Эх, и разгуляемся на месте, да, майор? – криво усмехнулся сержант.

– Да уж, разгуляемся, – в тон ему ответил Брейн.

– Этап! На погрузку! Ворота номер четырнадцать!.. – прокричал один из местных офицеров, и две шеренги, сделав разворот «налево», стали входить из блока санобработки в общий зал и уже там, ориентируясь на загоревшуюся над нужными воротами надпись, двинулись в указанном направлении.

60

Новая очередь продвигалась медленнее, и Брейн не сразу понял почему, пока по ней не прошел тихий ропот, а потом он и сам, прислушавшись, стал различать стоны, ругательства и весьма отчетливые звуки ударов и треск парализаторов.

Не нужно быть особо умным, чтобы понять причину затора – после выдачи наличных у местных существовала процедура отъема этих денег, ведь жаловаться арестантам некому – тех, кто за полчаса не окажется на своем месте в транспортном шаттле, ожидало обвинение в попытке дезертирства, а это значит высшая мера.

Приходилось выбирать: быстро отдать сакверы и занять место или дождаться штурмовиков комендантского взвода с заготовленными бланками на приведение в действие приговора.

– Ну-ка, камрады, в сторонку! – приказал Брейн, и очередь послушно вжалась в турникеты, пропуская рослого майора.

Вскоре он оказался третьим за двумя арестантами-варварами перед ним, на лицах которых уже отражался весь ужас от того, что им предстояло пройти, ведь избиению подвергались не только те, кто держался за свои деньги, но и послушные – их били, чтобы боялись следующие в очереди.

Местные работали двумя бригадами по четыре охранника. Очередного арестанта выхватывали из очереди и, повалив на пол, обездвиживали парой разрядов, после чего оттаскивали в сторону, где охаживали ради собственного удовольствия.

Когда подошла очередь Брейна, подскочивший к нему канзас вытянул руку, чтобы схватить за лацкан, но, нарвавшись на взгляд арестанта, отступил.

– Ты чего, Рассел?! – строго спросил его варвар с нашивками старшего сержанта. Однако, увидев, как на него смотрит очередной арестант, тоже опустил дубинку и повернулся в сторону двух суперколверов с лейтенантскими нашивками.

– Чего там, Лифшиц? – недовольно спросил один из суперколверов, пряча в раздутый карман очередную порцию сакверов.

– Я не знаю, сэр, но…

– Подотри за собой, ссыкун, – жестко ответил суперколвер, направляясь к вызвавшему затруднение объекту.

По виду этот осужденный был всего лишь варваром-переростком. Ничего особенного. Таких за суточную смену тут проходили десятки.

– Итак, майор, ты полагаешь, что…

Договорить суперколвер не успел и, врезавшись в стену, сполз на пол.

Ему на помощь поспешил второй суперколвер, но и его заряженная дубинка запрыгала по полу, а сам он, запрокинув голову, обрушился вниз и улегся рядом с первым.

– Сержант! – крикнул Брейн, ткнув пальцем в знакомое лицо в очереди.

– Я, сэр! – откликнулся тот, подняв руку.

– Ты – старший! Забрать у грабителей деньги и раздать пострадавшим, понял меня?

– Так точно, сэр! – ответил сержант. И, оглядевшись, скомандовал: – Ты, ефрейтор, и ты, здоровый, за мной – марш!..

Пока за его спиной реализовывалась справедливость, Брейн, подняв одну из заряженных дубинок, встал возле дверцы, из которой, как он предполагал, ожидалось появление комендантского взвода, бывшего, разумеется, в доле с грабителями.

И он не ошибся. Спустя тридцать секунд дверца распахнулась, и первый из закованных в броню бойцов получил разряд дубинкой, после чего Брейн выхватил у него автомат и, отбросив обмякшее тело, направил оружие внутрь коридора.

– Ну что, засранцы, хотите умереть героями? – спросил он и короткой очередью вдоль стены дал понять, что не шутит. Колонна комендантского взвода повалилась на пол.

– Отлично! Старшего ко мне, или забросаю гранатами! – крикнул Брейн.

В коридоре послышалась возня, а спустя четверть минуты перед Брейном предстал лейтенант, закованный в штурмовую броню.

– Лейтенант Краск, сэр. Командир отделения.

– Лейтенант, полагаю, вы в этом не замешаны, поэтому рекомендую забрать своих бойцов и еще раз уточнить приказ у своего начальника. Похоже, он пытался подставить вас под уголовную статью. Хотите с нами по этапу, лейтенант?

– Нет, сэр, простите великодушно.

– Забери своего, он тут у нас валяется… Оружие верну позже – подберете, когда мы отчалим.

– Понял, сэр, спасибо.

– Пожалуйста.

61

На палубу жилого блока тюремного корабля Брейн заходил в порядке живой очереди, и ему досталось верхнее место на двухъярусной кровати в дальнем углу.

– Сэр, вы не должны спать на этом месте! – тотчас известил его сосед снизу, невысокий арестант с чертами варвара и гоберли одновременно.

– Почему же?

– Там слишком высоко для вас!

– Я что, по-твоему, инвалид?

– Сэр, вы не инвалид, вы лучше, чем инвалид. Я не лягу спать, пока вы не поменяетесь со мной местами.

– Да с чего вдруг?

– С того, что благодаря вам мне вернулись мои двести девятнадцать сакверов.

Брейн вздохнул. В нем со времен академической юности работала закладка о том, что нужно держаться в стороне от общественного внимания. И то, что он наказал грабителей, было всего лишь необходимостью, а не какой-то там пиар-акцией.

– Ну хорошо, – сдался он и спрыгнул со второго яруса, только чтобы закрыть этот вопрос, но неожиданно перед ним возникли четверо арестантов с нашивками разных званий – от сержанта до полковника.

– Сэр, вы должны сменить ваше место на другое, более подходящее вашему званию и заслугам, – сказал полковник-канзас, и остальные трое кивнули, подтверждая мнение полковника.

– Да что случилось, ребята, почему вы все ко мне пристаете?

– Это самое малое, чем мы можем вас отблагодарить, – за всех сказал полковник, и остальные снова кивнули.

Понимая, что отказаться в этом случае невозможно, Брейн последовал за комиссией до центрального, самого большого блока, где для него выделили место на нижнем ярусе. И когда Брейн появился, весь блок разразился аплодисментами.

Томас в ответ только недовольно покачал головой и прошептал:

– Спалился… Спалился по полной…

Заняв новое место, он уже было решил, что избавился от статуса кинозвезды, но тут сквозь ровный шум двигателей послышался топот солдатских ботинок, и, освещенные бледными дежурными лампами, у койки Брейна возникли двое охранников.

Тотчас со всех сторон посыпались на пол арестанты, и примерно человек пятьдесят окружили охранников непроницаемым кольцом, чтобы обезопасить Брейна.

– Что происходит? – спросил он, вставая в полный рост перед слегка оробевшими бойцами.

– Сэр… Сэр, начальник охранного отряда приглашает вас в кают-компанию на торжественный ужин.

Брейн вздохнул и огляделся.

– Идите, сэр! – стали советовать ему.

– Иди, майор, они не обидят – побоятся!..

– Ну раз общество рекомендует, я схожу, – Брейн двинулся за охранниками, а встававшие на его защиту арестанты разбрелись по своим местам.

В кают-компании Брейна ожидал один-единственный человек – полковник Церн, который, по его признанию, пригласил Брейна потому, что тот широко прорекламировал себя в инциденте при посадке на транспорт, и также потому, что в его прегрешениях числилось убийство двух полковников.

Полковнику Церну было интересно – что такого в полковниках нашел для себя убийца Брейн?

– Сэр, вы интересуетесь таким насущным для вас вопросом и при этом отпустили охрану? А что, если я убиваю всех полковников, попавшихся на пути? – спросил Брейн, отдавая должное блюдам, которые были сделаны из хорошего качества синтетических продуктов.

– Вы показались мне интересным, потому что обычный маньяк не стал бы заступаться за других и ограничился бы отстаиванием только собственных интересов.

– Опыт?

– Опыт. Давно на этом маршруте и многое повидал. И кстати, если выясняется, что арестант психически неполноценный, его снимают с этапа.

– Почему? Какая разница, если, как говорят, оттуда никто не возвращается?

– Возвращаются или нет, говорить не стану, но там… Там! – полковник указал пальцем куда-то в сторону. – Даже психически здоровые не выдерживают, а уж что говорить про всяких сдвинутых.

– Да уж, успокоили, – скорбно покачал головой Брейн, а полковник Церн засмеялся.

– А хотите выпить, майор?

– Нет, сэр, спасибо. Это будет нечестно выглядеть.

– Все будет честно, – махнул рукой полковник. – Я дам вам ящик галет с мясной начинкой. Поставите, так сказать, обществу – и вас не осудят.

– В таком случае не вижу причин отказываться, – развел руками Брейн. Ему и впрямь хотелось выпить, чтобы как-то состыковаться с новой реальностью. Ведь, несмотря на всю свою подготовку и богатый опыт, он понимал, что впереди его ожидает то, чего он не видел прежде.

62

Первую посадку набитое арестантами судно совершило на планете Уллейн, и то, что Брейн принял за густой туман, оказалось поднятой тормозными импульсами снежной вьюгой. Но не успела она успокоиться, как две сотни приписанных к станции арестантов сошли на землю, и двигатели снова перешли на форсажный режим, отрывая от планетного притяжения тяжелый пассажирский транспорт, а попросту говоря – развозную тюрьму.

Брейна и остальных охрана пинками загнала в аэровокзал, закрытый прочными рамами с усиленной арматурой именно на тот случай, когда судно такой массы начнет стартовать на оптимальном режиме.

Сначала снег, потом льдинки, одна другой крупнее, и, наконец, вырванные с обочин булыжники стали с грохотом врезаться в панели из прочного пластика, и это длилось полминуты, пока пассажирский транспорт не набрал высоту и не убрался восвояси.

После этого в зале аэровокзала воцарилась тишина, и арестанты стали осматриваться, отходя от короткого шока.

Все вокруг выглядело так, будто давно не пускалось в дело.

Буфеты, магазинчики с быстрой едой и сувенирами. Игровые автоматы, стойки представителей туристических бюро. Все было покрыто слоем пыли, и кое-где по стенам уже расползалась бурая плесень.

Гражданское население давно эвакуировали, кроме, быть может, каких-то сумасшедших, которые в таких случаях обычно прячутся от властей и сами решают свою дальнейшую судьбу.

– Рота, стройсь! – резким голосом скомандовал майор-гоберли, и прибывший этап тотчас построился в две шеренги.

Только сейчас Брейн заметил, что те, кого он счел охранниками, оказались обычными бойцами в зимнем полевом обмундировании. Правда, рядом с майором-гоберли были только рослые бойцы, впрочем, благодаря их пинкам никто не обморозился, ведь арестантов выпустили на тридцатиградусный мороз практически в пижаме.

Да и дождь из трехфунтовых булыжников при взлете транспорта никому здоровья не прибавил бы. А так получили по несколько синяков, но все всё поняли, когда булыжники забухали в оконные рамы.

– Я приветствую вас, камрады, в Четвертом фронтовом секторе материка Мадагаскар планеты Уллейн! – объявил майор. – Как видите, у нас тут нежарко, но сегодня особенно холодно – это своеобразный температурный пик, и уже завтра мороз станет не таким сильным. Здесь, во вспомогательном зале, вы получите зимнее обмундирование и оружие. А затем из вас будут сформированы отделения по девять бойцов плюс водитель. После чего мы плотной колонной выдвинемся на фронтовой участок.

– А на чем выдвинемся? – задали вопрос из шеренги.

– Нужно поднимать руку, прежде чем задать вопрос. Но он задан по существу, поэтому отвечаю. В сотне метров от этого здания начинается площадка, где хранятся боевые транспортные машины «хотторн». Это как БК, только на один ведущий мост больше. Там на колодках находится несколько сотен машин, но все они на ходу, поэтому брать будем с краю – по порядку номерного обозначения.

Над второй шеренгой поднялась рука.

– Задавайте вопрос, – разрешил майор.

– Как насчет пожрать?

– «Пожрать» организуем на месте, там у нас хорошие условия. А тут никаких. Правда, имеется запас просроченных галет. На вкус они как пластиковая бумага, но некоторым нравится.

Послышались смешки.

– Ящики с галетами стоят в углу вещевого зала, все желающие могут набить полные карманы – галеты просрочены, но не ядовиты, мы проверяли.

– Как проверяли?

– Очень просто. Пока никто не жаловался.

– Еще вопрос – по безопасности.

– Спрашивайте.

– Кого опасаемся?

Майор вздохнул и ответил не сразу.

– Думаю, все поняли, что тут не курорт. Помимо основного врага, который и на врага-то не очень похож, хотя коварен сверх всяких ожиданий, здесь присутствуют другие факторы опасности, и прежде всего банды дезертиров. Вот из-за них-то мы и пользуемся бронированными машинами при перемещении личного состава.

– Их много?

– Их немного, но не стоит давать им даже малейшего шанса побеспокоить нас. Поэтому мы слегка перестраховываемся.

63

Новички получили зимнее обмундирование – легкое, удобное, включавшее противоосколочную защиту.

А также оружие – автоматические винтовки прошлого поколения, пистолеты – офицерские, калибра одиннадцать миллиметров. Желающие могли заменить их дополнительным боекомплектом к винтовке, но Брейн предпочел пистолет. В случае сближения на сверхкороткие дистанции от винтовки толку мало. А то, что сближение возможно, Брейн не исключал, ведь не зря же их рассаживали по бронированным коробкам.

Тем, кого выбрали водителями экипажей, полагались только пистолеты, а штатным оружием на борту были пулеметы, уже стоявшие на турелях дистанционного управления, – водители лишь получали к ним по тысяче патронов.

Поход от вещевого зала до площадки НЗ стал первой проверкой обмундирования, и костюм Брейна его прошел, несмотря на усиливавшийся ветер. Следовало лишь изредка растирать нос и щеки, ну или надеть защитную маску.

Площадка с поставленными под легкими навесами бронемашинами тянулась так далеко, насколько хватало глаз. Правда, там, дальше, начинались ряды более старых моделей, однако и они были годными для военной службы. Единственное, что угрожало этому складу, – провисавшие под тяжестью снега тенты с прогибавшимися временными конструкциями.

Похоже, что когда этот склад здесь только затевали, ни о каких подобных природных аномалиях и не думали. Но потом пришлось ставить навесы.

Брейн и команда, в которую он входил, перетаптывались на морозе, ожидая, когда им укажут соответствующий борт.

Наконец сержант из местного ремонтно-технического подразделения указал им машину и, подойдя к погрузочной дверце, касанием ключа разгерметизировал салон броневика.

Тот отозвался звуком «пфапф!», и в морозном воздухе запахло новым пластиком и растворителями.

Водитель-канзас первым распахнул бронированную дверцу и, поднявшись по короткому трапу, включил освещение.

Брейн подождал, пока остальные поочередно заберутся внутрь, и поднялся последним. Ему было интересно посмотреть, как двигаются его, пусть временные, боевые товарищи.

Он уже догадался, что добираться до фронтовой полосы придется с приключениями, ведь недаром им выдавали усиленный боекомплект и тщательно следили за тем, чтобы на место водителя не попал кто-нибудь криворукий.

Брейн тоже смог бы водить броневик, и то же могли бы сделать еще с полдюжины бойцов из команды, однако местное начальство, основываясь на информации из персональных досье, подобрало тех, кто не просто умел тронуться и как-то рулить, но и провел на водительском месте какое-то время в военных кампаниях.

Водитель оказался из бывалых и, убедившись, что вся команда на борту, заблокировал доступ в бронированный периметр.

– Поедем, начальник? – спросил капитан-гоберли.

– Пока не поедем, нужно подождать, чтобы колодки сдулись… – ответил канзас, и Брейн заметил, что водитель нервничает.

«Подойду к нему, когда тронемся», – решил Брейн. У него появились кое-какие вопросы к водителю. А еще рекомендации.

Машина тронулась, и мимо прикрытых бронекварцем смотровых щелей поплыли элементы конструкций, местами прогнувшихся от снежной нагрузки.

Следуя за лидером, броневики стали выстраиваться в линию на заснеженной площадке за пределами портовых построек.

По радио приказали не глушить двигатели и заняться проверкой всех систем.

Водитель включил тестовую программу и, обернувшись, крикнул в салон:

– А кто у нас командовать будет?

– А на кой нам тут еще кому-то командовать? – недовольно спросил сидевший ближе других к нему гоберли.

– Без командира отделения нельзя, – возразил ему сидевший напротив варвар, проверяя, как работает механизм винтовки.

– Пусть майор будет, – кивнул на Брейна водитель. – Он лихо в порту с этими тварями разобрался.

– Мне все равно, – буркнул гоберли, который к своему автомату даже не притронулся. Правда, примерно так себя вели еще трое, остальные внимательно изучали состояние собственного оружия.

Брейн был доволен тем, что в основном в его отделение попали люди бывалые.

– Пусть будет майор, – сказал подполковник-суперколвер, сидевший напротив Брейна, и подмигнул Томасу.

Больше никто не высказывался, и тогда Брейн начал действовать.

– Кто может стрелять прямо из башни? – спросил он и увидел капитана-варвара, поднявшего руку.

– Я могу, сэр, я всегда из башни работал, потому как приводы подвести могут.

– Отлично. Джордан, кажется? – уточнил Брейн, стараясь прочесть фамилию на нашивке при плохом освещении.

– Так точно, сэр.

– Поднимайтесь к пулемету, капитан, заряжайте и готовьте все как нужно. Сержант Пайс, – обратился он к водителю, – особое внимание дымовым гранатам. Проверьте панели. Если что-то не контачит, проверяйте каждое гнездо поштучно. Нам важно, чтобы гранаты работали.

– Вы что же, майор, с кем-то воевать собрались? – уточнил еще один капитан – рыжий канзас, не похожий на строевого, скорее всего, попавшийся на финансовых хищениях.

– Я хочу добраться до фронтовой линии, капитан, поэтому мы должны быть готовы к любому развитию ситуации.

– Первая панель в порядке! Вторая напрочь не включается!

– Проверяй все гнезда отдельно.

– Уже начал…

– Старшина, откройте шкаф – посмотрим, что там с комплектацией личной защиты! – скомандовал Брейн, обращаясь к варвару, который, на его взгляд, выглядел убедительно – видно было, что в таких броневиках он накатал немало километров.

– Есть, сэр, – отозвался старшина и, поднявшись, умело снял щит, за которым оказались запакованные в пластик бронежилеты и шлемы.

– Мы что, будем это надевать? – с вызовом в голосе уточнил проворовавшийся финансист.

– Конечно, это спасет вам жизнь, если что, – сказал Брейн, следя за тем, как умело старшина распаковывает комплекты и передает по цепочке.

– Сэр, пулемет готов! – с высокого сиденья доложил капитан-пулеметчик.

– Отлично! Спускайтесь пока и наденьте жилет.

По громкой связи объявили «готовность номер один».

– Всем, у кого вскрылись неполадки в управлении транспортом, немедленно о них доложить! Потом будет поздно!

– Сэр, у нас с управлением все в порядке. Во второй панели гранат я сумел оживить шесть позиций, – сообщил водитель.

– Хорошо, – ответил Брейн, затягивая компенсирующие шнуры на бронежилете, благодаря которым оснастка подгонялась под любой размер.

Эти универсальные средства защиты были не слишком удобными, но выбирать не приходилось.

64

Когда конвой выехал за пределы порта, Брейн впервые увидел здешний ландшафт: часто расположенные холмы с пологими склонами и узкие долины, похожие на реки.

Машины двигались колонной. Первая тропила путь, остальные продавливали снег до самой земли. Но местность была ровная, а потому почти не трясло.

Отопление работало исправно, и многие начали дремать. Да и Брейн тоже. Лишь изредка он открывал глаза, когда диспетчер очередного участка вступал в разговор с начальником конвоя на повышенных тонах.

Впрочем, ничего страшного, всего лишь спор о каких-то метках – три градуса сюда, два градуса обратно. Пока ни Брейн, ни другие новички, слышавшие эти разговоры по громкой связи, ничего в них не понимали, а потому снова погружались в дрему.

Это плавание по спокойному снежному полю продолжалось около часа, а потом колонну вдруг обогнали два аэродрилла – беспилотных бронированных геликоптера, таскавших многотонные арсеналы и потому оснащавшихся мощными двигателями.

Их грохот заставлял вибрировать стенки броневиков и даже, случалось, разобщал звенья передаточных колес, из-за чего машины начинали буксовать, а то и вовсе терялся передаточный момент.

Впрочем, дриллы проносились и уходили вдаль, после чего электронные схемы брали под контроль исполнительные механизмы, зацепление зубьев возобновлялось в полной мере, и водители машин снова могли чувствовать себя уверенно.

Воздушные монстры были уже далеко, но Брейн все еще чувствовал внутри себя некий резонанс от ритма, который отбивали их сверхмощные движки.

Эти ощущения больше не позволяли дремать – дриллы то удалялись, то приближались и, значит, работали где-то недалеко от пути следования колонны.

Когда неприятные ощущения в брюхе усилились, Брейн припал к смотровой щели и увидел двух воздушных монстров у самого горизонта: они мчались в обратном направлении, и за одним тянулся дымный шлейф. Постепенно снижаясь, подраненный беспилотник коснулся земли и полыхнул ярким пламенем, разбрасывая крупные обломки. А второй продолжил бегство, наращивая скорость.

Брейн вздохнул. Похоже, дела тут были непростые, и не зря перед отправкой их так долго и тщательно отсеивали и создавали команды.

– Внимание, отделение! Тревога! – крикнул Брейн, и внутри машины сразу все задвигалось. Бойцы стали надевать шлемы, утягивать струны бронежилетов и проверять оружие – даже прежние «отказники».

– Что там, командир?! – крикнул со своего места водитель.

– Держи наготове дымные гранаты по левому борту! Только что наше воздушное прикрытие получило по полной!

– А у нас есть прикрытие? – удивился один из «финансистов».

– Воздушное? – в тон ему уточнил другой казнокрад.

И снова, побеспокоив внутренние органы Брейна, прошла свежая пара дриллов.

Он тут же припал к бронекварцевой пластине и увидел, что в этот раз дриллы начали сгружать боезапас в полукилометре от колонны, и десятки неуправляемых ракет превратили атакуемый рубеж в сплошную реку огня.

– Чего ждать, начальник? – спросил сидевший рядом майор-суперколвер, и в его глазах читалось недоверие.

– Следите за обстановкой через смотровые щели!

Все отделение, кроме водителя, кинулось следить, и вопросов поубавилось. По всему выходило, что по длине растянувшегося конвоя разрасталось боевое столкновение.

Вскоре на машинах, двигавшихся впереди, ожили пулеметы, заполняя всю темнеющую долину плотными потоками трассеров.

Ответом полыхнули старты бронебойных ракет.

Секунда, две, три – и впереди, один за другим, полыхнули три броневика, которые теперь блокировали ход остальным машинам.

– Сержант, бери вправо!

– Уже, сэр! – отозвался канзас, и броневик резко ушел в сторону, а затем помчался вперед, торопливо перебирая гусеницами и время от времени замирая, когда ряд остановившихся машин озаряла очередная яркая вспышка.

Что произойдет дальше, Брейн уже знал. Заблокированную колонну возьмут в полон пехотные подразделения, и тогда под гусеницы и баки с топливом лягут штурмовые гранаты.

Всю колонну из двадцати бортов можно положить за десять минут, если достаточно пехоты. Но против пехоты могла действовать только пехота. Ни мощное авиационное прикрытие, ни беспилотная броня – ничто не могло сковырнуть мотивированных бойцов, умело прятавшихся за горящими машинами и в свежих воронках.

В эфире раздавались только истерические крики и не было даже намека на общее командование. Должно быть, машина, в которой передвигался начальник колонны, была поражена одной из первых.

– Давай жми вдоль колонны! Нужно уходить! – крикнул Брейн. Впрочем, водитель и так уже разгонял броневик, отчаянно дергая его то в одну, то в другую сторону, уходя от столкновения с другими, выскакивавшими на обочину машинами. Некоторые из них уже дымили пробоинами, а другие даже горели.

Между тем противник быстро приближался на небольших десантных ботах, с которых не переставая били крупнокалиберные пулеметы.

Тяжелые пули то и дело ударялись в корпус броневика, но пока его броня держала.

Наконец боты остановились метрах в пятидесяти и стали выпускать десант.

– Огонь! – скомандовал Брейн, и весь левый борт завибрировал от отдачи полудюжины автоматических винтовок.

Пулеметная башенка также поддерживала оборонительный огонь, и пока броневик Брейна был первым, кто успешно отбивался от нападавших.

Примеру команды Брейна последовали другие, а из одного броневика даже выскочили новоприбывшие бойцы и начали в упор расстреливать группы атаковавших.

Неизвестно, чем бы закончилось это противостояние, но тут вернулась с перезарядки пара дриллов и с ходу прошлась по рассредоточившимся десантным ботам из автоматических пушек. Однако боты и не подумали отступать, и в ответ на броне дриллов заплясали вспышки бронебойных снарядов зенитных пушек. А высаженная пехота уже начала жечь попавшие в западню броневики, которые скатились в канаву на обочине и не могли оттуда выбраться.

Их экипажи пока еще были плохо слажены и отвечали неорганизованной стрельбой из бойниц. Качнувшись, в такую же канаву начал сползать и транспорт Брейна. Водитель принялся лихорадочно переключать передачи вручную, но привод надсадно гудел, машина раскачивалась из стороны в сторону, однако выбраться из канавы не могла – мешала наледь по ее склонам, на которой буксовали даже ошипованные колеса.

После небольшой паузы ожил пулемет в башенке, но потом замолчал, и высунувшийся с лесенки капитан-пулеметчик крикнул:

– Сэр, у нас гости, уже почти в «мертвой зоне»!

– Сколько их?

– Пятеро!

– Так, ты и ты, за мной! – приказал Брейн, махнув майору и капитану, которые, по его мнению, неплохо управлялись со своими винтовками.

– Рулевой, открой аппарель!

– Есть, сэр! – отозвался водитель и включил кормовые ворота, которые вывалились наружу в снег, имея с трех сторон бронированные борта метровой высоты.

Брейн и двое других офицеров выскочили в эту коробочку, едва она разложилась, и с ходу открыли огонь по бежавшим к ним пехотинцам.

Тех оказалось не пятеро, а около двадцати. Десант был в тяжелой амуниции, и даже стрельба из крупнокалиберных винтовок с дистанции в тридцать метров лишь сбивала их с ног, но они опять поднимались и ползли вперед, чтобы с десяти метров метнуть тяжелые фугасы под днище броневика.

Их заметили пулеметчики других броневиков, и теперь пули «дружеского огня» молотили по машине Брейна.

– По рукам бейте! По рукам! – кричал он, стараясь в сумерках бить в локтевые сочленения, где находились приводы усилителей, ведь просто так двигаться в тяжелой броне боец не мог – требовалась помощь электротехники.

Где-то грохнул очередной фугас, подбросив распоротый взрывом корпус броневика. Брейн старался не думать о судьбе его экипажа.

Снова по борту аппарели прошлись пули «дружественного» пулемета, а майор рядом с Брейном точным выстрелом выбил из руки десантника занесенный было фугас.

Секунда – и все трое рухнули под защиту борта аппарели, а рванувший фугас лишь обдал броню осколками мерзлой земли и клубами пара от испарившегося снега.

Фугас разметал атаковавших, и лишь двое из них стали вяло отползать обратно. А в этот момент прибыла еще пара дриллов, загруженных бомбами, которые они положили ровными цепочками вдоль порядков десантных ботов противника.

Мощность взрывов была такова, что уцелевшие броневики едва не завалились, а уже горевшие обрушились листами искореженной огнем стали.

– Отходим! – скомандовал Брейн. Тройка смельчаков вернулась в салон, и аппарель тотчас поднялась, закрывая проход в бронированную коробочку.

65

Спустя четверть часа все уцелевшие броневики уже стояли на маршруте. Некоторые чадили поврежденными двигателями, другие болтались из стороны в сторону из-за поврежденной ходовой, однако спешить уже смысла не было – главный опасный рубеж колонна прошла, хотя и оставила на нем половину броневиков и личного состава.

Как оказалось, подобные нападения здесь были обычным явлением. Брейн это понял по «поздравлению» от заместителя начальника колонны, которое тот произнес на общей радиоволне.

– Добро пожаловать в наш клуб, господа военные преступники. В этот раз нам повезло, и за это спасибо тем, кто еще не разучился держать в руках оружие. Просьба оказать раненым помощь – в пути нам быть еще около часа, и на месте имеются медицинские стационары со всем необходимым оборудованием. Держитесь, камрады, здесь мы уже в безопасности. В относительной безопасности.

– Лучше бы ничего не говорил, сволочь, – выругался майор, с которым Брейн выходил наружу.

Он был ранен в левую руку чуть выше локтя, наружу торчал осколок разрывной пули, похожий на кривой гвоздь.

– Я помогу, – сказал Брейн и, ловко орудуя щипчиками из аптечки, выкрутил осколок так, что боль была минимальной.

– Да ты спец, Брейн! – поблагодарил его «пациент». – Неумехи обычно просто тянут, а ты понял, в какую сторону он закручен.

– На себе испытано, потому и понял, – пояснил Брейн, стягивая кровоточащую рану спецпластырем, пропитанным составом, ускоряющим регенерацию.

Медицинская помощь также потребовались капитану-пулеметчику. Как оказалось, его башенку прошили навылет бронебойной мини-ракетой, и бедняге досталось броневой крошкой в правое плечо и часть шеи.

Теперь на помощь Брейну пришли двое камрадов и с помощью компактного сканера сумели просветить раненому капитану пораженные области. Как оказалось, в них засело не менее полусотни мелких осколков, и обычной хирургией там было не помочь, но на этот случай в спецаптечке имелся гравитационный гель – черная масса, которая поддавалась лепке, словно сырая глина. Ее располагали в центре пораженной мелкими осколками области и оставляли на сутки, и за это время все посторонние тела выходили из биологической среды и внедрялись в гравитационный гель. Так что капитану приклеили к шее кусок геля размером с небольшой мяч, замотали медицинским скотчем, и Брейн порекомендовал ему поспать, предварительно приняв пару таблеток электронного снотворного.

Уладив дела с ранеными, Брейн стал наблюдать за обстановкой через смотровые щели, и, несмотря на сгущавшиеся сумерки, ему удавалось рассмотреть много интересного.

Например, полноценную полосу обороны – с бетонированными дотами, с площадками для артиллерии, контейнерами с аппаратурой энергообеспечения, жилыми блоками и даже спортивными площадками, теперь занесенными снегом.

Вскоре оборонительный рубеж остался позади, и четверть часа за бортом не было видно ничего, кроме заснеженной равнины. А потом снова доты, жилые комплексы и спортивные площадки, и опять снежное безмолвие и почти сгустившиеся до состоянии ночной темноты сумерки.

66

Так они миновали три необитаемые линии обороны, и только на четвертой их приняли с распростертыми объятиями.

Там был яркий свет, там суетились медицинские работники с самоходными тележками, куда они сноровисто усаживали и укладывали раненых.

Там же нашелся добродушный старшина-гоберли, приглашавший всех в столовую, где была обещана «настоящая еда, а не то дерьмо, которым вас раньше потчевали».

Поначалу Брейну показалось, что все это радушие – спектакль. Но оказалось, что на переднем крае действительно рады видеть пополнение. И не только потому, что пополнение на фронте – это всегда благо, но и потому, что новички были посланниками того большого мира, где остались все служебные интриги, амурные отношения, политические новости и бытовые неурядицы вроде спора с соседом, кто в этом месяце должен стричь общую лужайку.

Но приемные церемонии закончились, и всех новичков стали распределять по подразделениям.

Брейн попросил, чтобы его поместили вместе с майором Корном, хорошо проявившим себя в их короткой контрнаступательной операции и которого Брейну пришлось лечить.

– Вообще-то у нас не принято серьезно относиться к просьбам новичков. Мы называем их, то есть вас, молокососами. Пока. И никаких просьб вроде «а давайте мы с земляком на соседних койках поселимся» и все такое прочее не принимается, – признался капитан Штайер, начальник гарнизона участка. – Однако относительно вас, майор, есть специальные рекомендации.

– Солдатская почта?

– Она самая. Относительно ваших подвигов, майор Брейн, мы наслышаны. И как вы отшлепали местных беспредельщиков в порту, и как не спасовали перед «войском дезертиров».

– Значит, мы с Корном пойдем в одно подразделение? – уточнил Брейн.

– Это меньшее, чем я могу вас отблагодарить, ведь если бы не ваша оборонительная работа, до позиции добрались бы на треть меньше новичков. А бойцы нам тут нужны.

Таким образом Брейн и майор Корн оказались на соседних койках в просторном казарменном блоке.

После того как устроились, оба были вызваны к командиру взвода – к тому же капитану, который из-за нехватки кадров исполнял обязанности еще и командира первого взвода.

– Вкратце объясню вам график выхода на дежурство. Пока будете ходить в составе более опытных бойцов, а как окрепнете, станете дежурить парой – я не возражаю. Если вопросов больше нет, можете идти. Завтра ты, Корн, спишь до девяти, а ты, Брейн, поднимаешься в шесть ноль-ноль и идешь работать с Флаем.

– Это кто?

– Сержант Флайверс. Он расскажет, что и как. Вам придется тащить на себе груз, так что твоя стать тут пригодится.

– У меня вопрос. Я понимаю, что можно подождать до завтра и замучить расспросами Флая, но это будет как-то…

– Неудобно? – усмехнулся капитан.

– Так точно.

– Ну, тогда закройте дверь, ребята, и присаживайтесь к столу. Тут за одну минуту не рассказать.

Брейн прикрыл дверь, майор Корн придвинул пару стульев, а командир гарнизона достал из шкафа бутылку солдатского алкоголя, прозванного во всех родах войск «штифт-портвейном».

– Полагаю, непьющих среди вас нет? – шутливо уточнил он и, выставив стаканы, налил по одной трети крепкого напитка.

– С прибытием, камрады, – сказал капитан, и все трое выпили. Закуски здесь не предлагали, да Брейн с Корном на это и не рассчитывали.

– Ну официально все штрафники имеют право вернуться в свои подразделения с понижением в должности по истечении пяти лет пребывания на наших позициях. Но!

Капитан поднял кверху указательный палец и снова налил, после чего все выпили.

– Но! – продолжил капитан. – Мне неизвестно ни одного такого случая, а я здесь уже три с половиной года.

– Никого не отпускали? – уточнил Корн, баюкая перебинтованную руку.

– Никто не доживал, – пояснил капитан. – Но это все лирика. Возможно, просто какие-то умники просчитали, сколько живет боец в здешних условиях, и установили такой непреодолимый барьер. Однако факт есть факт.

– Что насчет войска дезертиров? – спросил Брейн, глядя, как капитан в третий раз наливает по трети.

– Ожидаемый вопрос, – кивнул тот и, подняв стакан, выпил. Брейну с Корном пришлось последовать за ним.

– Итак, «о девочках»…

Капитан выдохнул и посмотрел куда-то мимо новичков.

– Короче, это какое-то психическое поветрие, когда неожиданно срывается патруль из двух человек и убегает куда-то в ночь. А потом оказывается в рядах дезертиров.

– Сразу парой? – уточнил Брейн.

– Парой? – усмехнулся капитан. – Двумя парами с двух подразделений, а был случай, что и три пары разом убежали в пургу, как будто им откуда-то команду дали.

Брейн с Корном переглянулись.

– А не может это быть воздействием… противной стороны? – спросил Корн.

Капитан ответил не сразу. Сначала налил только себе выше половинной отметки и разом выпил. Потом поставил стакан и еще какое-то время смотрел на него с таким видом, будто надеялся увидеть там ответы на свои вопросы.

– А вы, камрады, понимаете, с чем мы имеем дело? – спросил он и, разлив остатки алкоголя, вернулся к шкафу, чтобы достать новую бутылку. Однако на этот раз вернулся еще и с пакетом солдатских крекеров и с чипсами из синтетического картофеля.

– Вот это мы, сэр, и хотели бы прояснить, – сказал Брейн, и они с Корном переглянулись.

– Да какой я тебе «сэр», Брейн? Зови меня Джоном. У нас тут этой хреновины с чинопочитанием нет, поскольку часто приходится менять персонал. Врубаетесь?

Брейн кивнул. Капитан был уже заметно пьян.

– Хорошо, Джон. В чем состоит здешняя боевая работа? Объясни, а то мы слышали только какие-то домыслы. Ну ты понимаешь.

– Понимаю, – кивнул капитан. – Сам когда-то такое же слышал, пока все это не увидел…

Он вздохнул и, посмотрев на стакан, все же решил притормозить.

– Главным у нас считается расстановка тензоров, ну и проверка тензорных сетей. Чтобы, значит, разрыва между датчиками не было и мы получали полную информацию о напряжении в лаве.

– Напряжении в лаве? – переспросил Корн.

– Да. Вот эта самая хрень, которая нас постепенно побеждает, и называется лавой. Хотя никакого жара от нее не исходит. И холода тоже – она нейтральная.

– А как же снег и морозы? – спросил Брейн.

– Ну да, раньше здесь был другой климат, потеплее. Это проделки лавы, она замораживает планеты, на которые высаживается. Если вы не знали, то те планеты, которые мы проиграли, уже похожи на сахарные шарики – белые от ледников.

– То есть здешняя служба – это как погоду проверять?

– Да, как погоду, – кивнул капитан.

– А что дает это наблюдение?

– Информацию мы передаем в центр обработки, там рассчитывают узлы напряжения, и в нужное время проводится обстрел этих узлов.

– Авиацией?

– Нет, авиация над лавой теряет ориентацию. Мы обходимся артиллерией.

– И что, артиллерия помогает? – спросил Корн, поглаживая раненую руку.

– Да, помогает. Тензоры сразу отмечают снижение напряжения в лаве.

– А если напряжение снизить не удается?

– Тогда скачок и захват, – глухо пояснил капитан и стал разливать из новой бутылки.

– Захват?

– Захват территории. Лава скачком прыгает на два-три или пять километров…

– Через позиции? – уточнил Брейн, хотя по интонациям капитана и так все было ясно.

– Да, накрывая позиции и весь личный состав… И это… Давайте выпьем, камрады!

Они выпили и молча поставили стаканы.

Капитан взял из пакетика крекер, но, мотнув головой, бросил обратно.

– И ничего больше не остается – ни построек, ни трупов, ни даже земляных валов. Только ровная лава.

Брейн вздохнул и, хлопнув себя по коленям, сказал бодрым голосом:

– Ну с этим понятно, а теперь нам интересно узнать, кто эти «боевые дезертиры»? То, что дезертиры имеются, это понятно, но откуда у них такая хорошая военная организация, такое четкое управление?

– Да, – кивнул Корн. – И почему бегут все-таки? У вас какое-то расследование или исследование проводилось?

– Проводилось, – кивнул капитан. – Но это было еще до меня. Вообще тут время от времени какие-то заумные появляются – целыми группами. Но ненадолго. Понюхают, поводят носами, что-то померяют, что-то запишут, и все за один день. А потом шнырк, и нет их. И непонятно, – чего приезжали и есть ли с этого какой толк.

– Так что с дезертирами? Почему они бегут? – напомнил майор Корн. Он уже перестал поглаживать раненую руку, поскольку выпитый алкоголь сыграл роль обезболивающего средства.

Они опять выпили, и после этого капитан забрался в большой холодильный шкаф, который, судя по вмятинам, передавался тут из поколения в поколение, и выволок небольшую коробку из оцинкованной жести, которая, на взгляд Брейна, весила килограммов восемь.

Грохнув этим трофеем по столешнице, капитан вернулся на свой офисный стул и, улыбаясь, спросил:

– Как думаете, камрады, что это такое?

– Мина, – предположил Брейн. Ему уже приходилось сталкиваться с подобного рода боеприпасами.

– Боезапас к старым пулеметам, – высказал свою версию майор Корн. – У нас однажды история приключилась – зажали нас мятежники в старом форте и связь подавили так, что мы даже удар с орбиты вызвать не могли. Все стрелковое было слишком легким, но в хранилище нашлись тяжелые пулеметы, так вот патроны к ним были запакованы вот в такие старые ящики – мы не сразу догадались.

– Что ж, камрады, я выслушал ваши версии, а теперь…

С этими словами капитан поднялся во весь рост и с размаху вогнал в край коробки широкий нож, после чего стал надрезать ее крышку по кругу, и толстая жесть отзывалась жалобным скрежетом.

– Вот! – произнес он, снимая срезанную крышку. – Сначала понюхайте! А я вам сейчас дам столовые приборы! Ну вилки я имею в виду!..

Брейн понюхал первым, но осторожно, подгоняя воздушную волну ладошкой. Так их учили в академии. Но это был метод, чтобы не отравиться и не получить ожог слизистых оболочек носа, а еще он по запаху различал полторы сотни ядовитых веществ, в том числе входящих в состав испортившихся продуктов.

Здесь ничего этого не было – просто пахло хорошей едой.

Майор Корн тоже понюхал и спросил:

– Что это?

– Тушеное мясо!

– Какое? – не понял Брейн, получая от капитана большую вилку.

– Ну это такое приготовление натурального мяса, чтобы оно потом не испортилось.

– Не ушло обратно в кристалл? – уточнил майор Корн, и Брейн с капитаном улыбнулись. Они уже знали разницу между натуральными продуктами и пищевой кристаллической продукцией, которой, поколение за поколением, питался весь известный мир – вся гигантская империя.

– Камрад, у натурального мяса нет кристаллического состояния. Либо оно свежее, либо начало распадаться, и тогда это яд, – пояснил Брейн, а капитан пьяно кивнул и принялся снова наливать, значительно превышая первоначальные дозы.

– Так это живые организмы, что ли? – уточнил Корн странным голосом.

Брейн с капитаном переглянулись.

– Да, – подтвердил Джон, – но они не живые, их уже убили, поэтому можно спокойно ку…

Договорить он не успел – майор Корн закатил зрачки и свалился со стула.

Это произошло так неожиданно, что Брейн с капитаном несколько секунд таращились на бесчувственного Корна. Потом Томас склонился над ним и, похлопав по щекам, привел в себя.

– Ты чего, камрад? – спросил он, усаживая майора на стул.

– Не знаю, навалилось что-то…

Корн покосился на коробку с мясом, и его передернуло, после чего он резко поднялся и сказал:

– Братцы, я, наверное, спать пойду. А вы тут без меня как-нибудь…

– Иди, мы тоже скоро пойдем, – заверил его Брейн.

67

Корн ушел, и они принялись за еду – впервые Брейн ел натуральную пищу, не думая о ее цене.

– Ты, я вижу, лишен всех этих пережитков, – усмехнулся командир гарнизона.

– Приходилось есть что-то подобное по необходимости, а теперь мне реально нравится. Откуда эта роскошь?

Почувствовав, что наелся, Брейн отложил вилку.

– Случайно нашли продуктовое хранилище закладки лет эдак тридцати назад. Поначалу опасались за качество, но потом попробовали, и ничего. С тех пор пользуем. Или ты хотел бы услышать про результаты исследования военной санлаборатории?

– Нет, если у вас не бывает поноса – мне этого достаточно. А уж если представить, сколько за такую еду пришлось бы платить в элитном ресторане… – Брейн, ужаснувшись, покачал головой.

– Вот-вот, я тоже себя этим убаюкиваю. Ничего, что на краю этой молочной бездны, зато пайка как в элитном ресторане.

Они посмеялись. Но не слишком радостно.

– Так что с дезертирами? – напомнил Брейн. – Что заставляет их бежать? Страх? Или все же какое-то излучение, что ли?

Комгарнизона вздохнул. Потом закрутил крышку бутылки и, поднявшись, убрал ее в шкаф.

– Это не страх, это что-то другое. Это как какой-то ядовитый штифт, понимаешь?

– Нет.

– Ну сначала штифт – как обычной глюк, со временем он укрепляется и заползает внутрь своей жертвы.

– Я слышал такое только про очень больных пациентов.

– Да. Но если штифт в тысячу раз сильнее, он может помериться силами и со здоровым человеком.

– Но от штифта можно избавиться, существуют массы способов и специальной аппаратуры.

– Я не утверждаю, что это именно штифт, просто я… Я пытаюсь составить какую-то схему этой странной болезни. Сегодня он один из нас, а завтра убегает с оружием в темноту.

– А если они вроде как безумные, не бывает такого, чтобы они бежали в сторону лавы?

– Может, и бывало, но кто ж об этом расскажет? – развел руками капитан. – Лава молчит.

– Значит, никаких сведений о состоянии беглецов?

– Была пара случаев. Один раз перехватили парня из второго взвода – прямо на фланге. Он уже сбежал, но его внутренний компас дал сбой, и его задержал один из наших патрулей. Сопротивлялся он как зверь – худенький канзас в кровь избил двух гоберли, севших за мокрые статьи. Но все же они его задержали.

– И что он сказал?

– Не знаю. Забрали его у нас. Мы его в холодный карцер поместили – чтобы малость остыл. А кто-то стуканул полевой полиции, они приехали и забрали его.

– Значит, совсем ничего?

– Был еще один случай, примерно полгода назад. Рейди Лаум, был у нас такой гоберли. Из бывалых, не случайный солдат. Мотанул прямо с патрульного маршрута. Его напарник пошел тензоры проверить – отошел всего на двадцать метров, а тот рванул прочь. Хорошо, что напарник заметил, сумел догнать его уже в поле, в глубоком снегу, и приложил кулаком как следует.

– И что?

– Притащили в медблок, док сделал ему пару инъекций успокаивающих, и он еще три месяца у нас нормально служил. Но потом его перевели в другой позиционный отряд – у них тестировщиков аппаратуры не хватало, а у него квалификация. Ну он оттуда через неделю сдернул – ушел в побег. На этот раз с концами.

– Ясно, что ничего не ясно, – подвел итог Брейн и поднялся. – Но все равно спасибо, командир, за вводную информацию. Ну и за выпивку, конечно, тоже.

– И за закуску ресторанную, – напомнил капитан, улыбнувшись.

– За это особенно!

68

Утром, еще до срабатывания будильника на ручных часах, Брейна разбудил новый напарник – толкнув в плечо.

– Эй, новенький, через полчаса выходим.

– Ага, понял, – быстро отозвался Брейн, привычный к неожиданным побудкам.

Спустя пятнадцать минут, умытый, оправившийся и одетый, он предстал перед сержантом Флаем в коридоре перед дверью казармы.

Такой прыти от новичка тот никак не ожидал.

– Оба-на! – произнес сержант, сунув в рот нелегальную в здешних местах жвачку с особыми компонентами.

– Что не так? – уточнил Брейн.

– Все так, но я чуть не спалился.

– Не парься, я вижу только то, что мне видеть положено.

– Ты это… Идеальный напарник.

– Спасибо. Что мы потащим?

Сержант ответил не сразу, из-за того что нужные компоненты жвачки начали рассасываться в крови.

Брейн отвернулся и стал ждать. Он много чего видел, а тут всего лишь принятие наркотической дозы. Но это характеризовало здешнюю обстановку.

– Что нам нужно взять? – спросил Брейн, когда они с сержантом вышли из теплой казармы на мороз.

– Возьмем на складе пятьдесят тензоров и оружие. Я понесу двадцать штук, а ты – тридцать.

– Потому что новичок? – уточнил Брейн.

– Потому что здоровенный, – усмехнулся сержант. Его глаза уже блестели, а на щеках играл румянец, никак не связанный с морозной погодой. Жвачка начала действовать, и Брейн невольно подумал: а не придется ли и ему в конце концов прибегать к помощи наркотиков?

Впрочем, эта проблема была ему знакома – в действующих на фронте частях нередко прибегали к стимуляторам, а некоторые из них даже входили в наборы медицинских комплектов.

На складе их встретил кладовщик-канзас. Он же заведовал и арсеналом.

– Первый раз? – спросил он, непонятно к кому обращаясь.

– Да, свеженький, – кивнул сержант Флай и как будто задумался, уставившись в одну точку. Но через пару мгновений пришел в себя и, получив ранец, набитый тензорами, взвесил его в руках, после чего вдруг вывалил все содержимое на стол.

– Ты чего? – удивился кладовщик.

– Там не все.

– Как это не все?!

– Не мешай, – отмахнулся сержант и начал заново укладывать тензоры в просторный ранец, шепотом проговаривая числа и при этом используя четверичную систему счета.

Брейн знал, что в армии она еще имела хождение, хотя теперь вроде ее уже отменили. Но вот сержант еще пользовался, кивая через каждое счетное звено.

Брейн вздохнул и огляделся. На складе было холодно – отапливалась только каморка кладовщика и частично арсенал. Видимо, чтобы не застывала оружейная смазка.

– Ну все? – с вызовом спросил кладовщик, когда сержант, пересчитав тензоры, застегнул ранец.

– Здесь все. Давай следующий.

Кладовщик покачал головой и, выдохнув пар в морозном воздухе, подал второй ранец, содержимое которого сержант также тщательно пересчитал.

Потом они с Брейном получили оружие – два короткоствольных полицейских автомата, больше подходящих для того, чтобы пресечь дезертирство напарника, но не для боя на открытой местности.

Ограждения со стороны основного фронта не было, натоптанная в снегу тропинка, извиваясь, пропадала где-то впереди так, словно размывалась картинка. Брейн пару раз встряхнул головой, чтобы сбросить странное ощущение, чем вызвал смех бывалого сержанта.

– Это все лава! – пояснил он. – Какой-то там информационно-оптический эффект. Некоторые говорят, что из-за этой фигни бойцы и бегут в дезертиры. Смотришь так на лаву, да и переклинивает человека, и он побежал от нее прочь. А куда прочь? Только к генералу Сальери.

– К генералу Сальери? – переспросил Брейн и невольно обернулся туда, где тыловую часть базы прикрывал полутораметровый заборчик, который называли полупроходным. Изнутри через него можно было перемахнуть с разбега. А вот с обратной стороны никак. Из его полостей раскладывались стержни с липучкой из мелких крючков, и стоило зацепиться хоть ниточкой на одежде, забор прихватывал нарушителя целиком.

– На самом деле он полковником был, когда сбежал, – пояснил сержант. Потом снял с плеча свой ранец и передал Брейну.

– Возьми понеси, а то мне как-то… хреново… Ты-то вон какой здоровый.

– Не вопрос, давай помогу, – согласился Брейн, принимая к своей ноше еще килограммов пятнадцать.

– Вот спасибо, – выдохнул сержант, чуть приостанавливаясь. Достав из кармана еще одну жвачку, забросил ее в рот.

Они пошли дальше и какое-то время молчали. Слышны были только хруст снега под толстыми подошвами ботинок да свист турбины генератора, обеспечивающего городок трехфазным электричеством и одной позитронной жилой.

– У него, у Сальери этого, бойцов хватает. У него там не одна сотня, – продолжил сержант.

– А откуда техника, оружие, продукты, наконец?

– С законсервированных позиций. Тут полно запасных рубежей, и не все мы контролируем – какие-то используют они, а там чего хочешь навалом.

– И никак их не прижать?

– А как прижмешь? Авиация тут ущербная – тебе, наверное, говорили.

– Артиллерия?

– У нее другие задачи, и потом… Сальери выслеживать нужно – не станешь же лупить по квадратам, там повсюду и наши склады, они могут понадобиться.

– А когда они могут понадобиться? – сразу спросил Брейн.

– Когда драпать начнем, тогда и понадобятся. Но только тем, кто успеет драпануть.

– Тебе уже приходилось драпать?

– Приходилось.

– А как вы узнаете, что пора бежать? По приборам?

– Когда по приборам, а когда по факту. Лава не всегда сразу далеко прыгает. Бывает, накроет полказармы, и уцелевшие с воплями разбегаются. Тогда уж и остальные бегут прочь.

– Так… она не ровным фронтом прыгает, эта лава? – уточнил Брейн и поправил сползающий ремень одного из ранцев.

– Нет, она выбрасывает эдакие языки, а потом на них подтягивается.

69

Несмотря на ясное утро, от таких рассказов и близости этой самой лавы Брейн чувствовал легкий нервный озноб. А между тем они с сержантом продолжали двигаться по направлению к фронту.

– Завтрак у нас когда? – спросил он, чтобы отвлечься.

– А как вернемся, так сразу и в столовку. Мы на патрульном обходе, а это дело по времени нелимитированное, поэтому взвод позавтракает без нас, а мы потом – сами по себе.

Еще через минуту они пришли – Брейн понял это по цепочке торчащих из снега тензоров.

– Открывай ранец, – сказал сержант и, подойдя к ближайшему тензору, сбил его ногой.

Брейн достал новый и протянул сержанту – тот взял его и ткнул ножкой в снег, отчего сработал небольшой пиропатрон, загнав жало в мерзлый грунт.

– Годится, один готов. Подавай следующий.

Как оказалось, в смене тензоров не было ничего сложного – старый пни ногой, новый сунь в снег.

Стараясь не смотреть в сторону лавы, Брейн подавал тензор за тензором, а сержант, с некоторой долей заторможенности, делал свое дело, не досаждая разговорами. Действовал как автомат.

– Один в один, – сказал сержант, когда с заменой последнего старого тензора загнал в грунт ножку последнего нового.

– Все сошлось? – догадался Брейн.

– Да. Люблю смену Людовика. У него всегда все сходится. А другие обязательно что-то напортачат. Один раз, прикинь, целый ранец обратно тащить пришлось!

– В смысле? – не понял Брейн.

– Ну лишнего притащили.

– Но как вы поняли, что лишнее?

– А, ты же новенький! – воскликнул сержант, и его вдруг немного перекосило, но затем жвачка восстановила равновесие.

– Вон по краю приемника датчика видна индикация. Если синяя – все в порядке, если красная – пора менять. Ладно, открывай второй ранец.

Дело двигалось быстро, и за полчаса они управились. Брейн подумал, что и сам в следующий раз сможет вот так «подсаживать» тензоры – ничего сложного. Главная трудность была в том, чтобы сдерживаться и не смотреть в сторону лавы, до которой было всего метров тридцать. А взглянуть на нее очень хотелось.

Брейн давно не испытывал такого острого любопытства, даже шею сводило. Это заметил и сержант.

– Я тебе «чумки» дам, если хочешь. Но в долг.

– Нет, я лучше переломаюсь, а то потом с этой вашей «чумки» не соскочишь.

– Не соскочишь, это да. Ну а какой смысл соскакивать? Жизнь новую не начнешь, в отпуск не поедешь. С одной стороны, жизнь вполне гарнизонная, но… даже бабу неохота.

– Совсем?

– Совсем. И никогда. Вот такая здесь природа образовалась. Постой, ранцы брось – они одноразовые.

– Одноразовые? Это же штатные сумки! Им сносу нет!

– Здесь одноразовые. Их на складах – пропасть. Закинь в лаву, и все дела.

– А просто оставить нельзя?

– Можно, – ухмыльнулся сержант. – Но ты забрось их в лаву, и тогда лучше будешь понимать, с чем мы тут дело имеем.

Брейн спорить не стал и, раскрутив ранцы за длинные ремни, разом забросил в запретные границы.

И даже чуть присел, ожидая… Но нет, ни аннигиляционного взрыва, ни хотя бы хлопка или шипения какого-нибудь не последовало. Ничего не было.

– Вот, – подвел итог сержант. – Ушло, как в пустоту.

– Какую пустоту?

– Абсолютную, парень. Ладно, пойдем в столовку, а то там всю сливочную подливку поделят.

– Кто поделит?

– Особы, приближенные к командованию.

Эта фраза, как и многие другие, была для Брейна непонятна, однако он предпочитал не задавать всех вопросов сразу, тогда больше станешь понимать обстановку и будешь спрашивать только по делу.

Когда они с сержантом вышли из зоны патрулирования, добравшись до казармы соседнего взвода, где-то в глубоких тылах ударил дружный залп тяжелых орудий, и через полминуты снаряды ухнули в глубине лавы.

Бум, бум, бум-бум, бум. Вот такой рисунок.

– Слышал? – спросил сержант, обернувшись.

– Да! – улыбнулся Брейн.

– Это наше прикрытие. Как только обнаруживается этот самый… коллапсационный коэффициент… Да-да, именно так по-научному называется! По нему сейчас же долбят эти ведра. Да так, что казармы подпрыгивают! Прикинь, какая там мощща?

– Четыреста миллиметров?

– Да, – кивнул сержант, останавливаясь. – Тебе уже сказали?

– Нет, сам прикинул.

– Не врешь?

– Не вру, – пожал плечами Брейн.

– Ну, значит, выиграл в лотерее – действительно четыреста миллиметров. Запредельной калибр – артиллерийские маньяки!

– А почему такая дробная детонация?

– Чего?

– Почему такой дружный залп, а потом такая дробная детонация прилетевших бомб?

– Я не понимаю тебя.

– И – звуки. Почему всплеск от заброшенных ранцев не был слышен, а взрывы тяжелых снарядов слышны?

– Ну так то сумки, а тут бомбы тяжелые. Ты чего, разницу не усекаешь?

– Не усекаю. Природа распространения звука одна. Физика для всех одинакова.

Они остановились – уже в полусотне метров от столовой, к который со всех сторон спешили солдаты, и, смерив Брейна внимательным взглядом, сержант сказал:

– Говори проще, майор, думай проще. Здесь тебе не там.

70

Завтрак оказался на удивление хорош. Брейну за всю его службу ни разу не приходилось так вкусно позавтракать.

Конечно, здесь был край земли и «последняя станция», и, видимо, поэтому ни о каких картриджах здесь не помышляли… только сублимированные полуфабрикаты, что по ценам внешнего мира исчислялось цифрами со многими нулями.

Однако здесь эти нули значили – только нули.

– Ты это видел, Томас? – обратился к нему восторженный Корн.

– И видел, и ел. У меня даже слов таких нет, чтобы порадоваться, – в тон ему ответил Брейн.

– Как в патруле? Были проблемы?

– Нет, проблем не было. Но первый раз – он и есть первый раз. Много новых впечатлений. Я тебе потом в казарме расскажу.

– А кисель из ревеня пробовал?

– Кисель? Это что?

– Вон тот зелененький.

– Нет, только сейчас с йогуртом покончил. Ты рекомендуешь?

– О да! Это что-то особенное!..

Пока Брейн и Корн оценивали кисель – один впервые, а второй уже по третьему разу, к их столу подошел капитан Бельц, сидевший за пулеметом в их бронемашине, когда пришлось пробиваться к позициям.

– Привет, камрады!

– Привет, присаживайся, – предложил Брейн, потягивая кисель, но все еще не понимая, чего такого в нем нашел майор Корн.

Бельц присел.

– Ну как вам на новом месте?

– Порядок, – ответил Корн. – Жратва отменная, а Томас вон сегодня уже на службе был – в патруле.

– Правда? Ну и как там, чего нового узнал? – поинтересовался Бельц, которого распределили в соседний взвод.

– Думаю, ничего того, что тебе не рассказали в твоем взводе. Лава, дезертиры, отступление и все такое.

– Ну да, – кивнул капитан Бельц. – А еще про прыжки лавы.

– Вот именно. И еще эта лава определенно действует на человека. Я сам сегодня испытал это.

– И что ты чувствовал? – спросил Корн, разом забывая о киселе.

– Как будто кто-то постоянно на тебя смотрит… И даже…

– Даже?

– Да, я только сейчас это понял. Как будто что-то нашептывает, обрабатывает, как арестанта в полиции. Типа «сделай это, сделай».

– Сознайся? – предположил капитан Бельц.

– Нет, тут сознаваться не в чем. Мне кажется, со временем это выстраивается в приказ бежать. Дезертировать с оружием в руках.

– Томас, ты не отставляешь нам на будущее никаких шансов, – покачал головой Корн.

– Какое будущее, камрад? Тут либо загибаются от наркоты, либо всех накрывает лава, – с долей отчаяния в голосе возразил Бельц.

– Это честно, учитывая, по каким статьям мы здесь оказались, – заметил Брейн. – За все приходится платить.

– Томас, я удавил двух ублюдков. Я снова удавил бы их, даже зная, что меня сюда упекут, – сказал Корн.

– А ты, капитан?

Бельц вздохнул.

– Признаться, я бы не повторил этой глупости.

– Томас, а за что ты мочил этих троих, что числятся в твоем деле?

– Наверное, за дело, – пожал плечами Брейн.

– Ничего себе! И он еще читает нам нотации! – воскликнул Бельц и, нервно хохотнув, отпил кисель из стакана Брейна.

– Просто я не все хорошо помню.

– Мне завтра тоже в патруль, и я хочу рассмотреть эту лаву поближе, – сообщил капитан.

– Не советую, – сказал Брейн. – Говорят, от этого бойцы в побег уходят.

– Да ладно.

– Точно. Я сегодня даже не поворачивался в ее сторону.

– А как по ощущениям – что в ней? – спросил Корн.

– Пропасть. Как в горах. Вот ты делаешь свои дела – меняешь тензоры, а в тридцати метрах – пропасть неизвестной глубины.

– Ну это не особо страшно, я воевал в Гельских горах на Саномире. Там были пропасти по два километра. Нас с пика на пик дренджером перебрасывали – шаттлу разряженной атмосферы для стабильной работы не хватало.

– Тут другое, – возразил Брейн, приканчивая странный напиток зеленого цвета.

– Что другое?

– Лава – это бездна, которая манит.

– Манит прыгнуть, что ли?

– Нет. Хотя бы взглянуть. Ей поначалу много не надо, она готова подождать.

71

Пока новобранцы на участке фронта обсуждали первые впечатления, далеко в тылу их подразделений, на одной из резервных баз, которых без счета второпях понастроили на «зараженной» планете, спокойно и с достоинством квартировала армия дезертиров генерала Сальери.

Несмотря на то, что в частях штрафников их называли дезертирами, это были перебежчики, потому что, сбегая со службы, они вливались в отряды, которые затем воевали против своих.

Причем воевали куда лучше, чем когда были в штрафных подразделениях.

И генерал Сальери знал причину их старания. Он называл это «силой лавы». Ведь и сам он так успешно и разнообразно действовал именно при помощи этой силы.

Ему в голову то и дело приходили разного рода проекты военных операций против правительственных войск, и он точно знал, что придумывает их не сам, потому что иногда, вместе с хитрыми схемами и расчетами, ему транслировалась даже некоторая разведывательная информация.

Чаще всего о том, где и когда следует ждать прохода очередного снабженческого конвоя, в котором была материальная часть тыловых подразделений или же пополнение личного состава.

Случалось, что он вскакивал посреди ночи, на одной из многочисленных запасных баз или в бункерах, и тотчас поднимал своих солдат по тревоге, еще даже не понимая, зачем делает это. Но спустя несколько минут приходило полное понимание, осознание задачи, видение маршрутов и последовательность действий.

И солдаты безропотно ему подчинялись, шли вперед и отчаянно дрались, потому что знали: даже не вернувшись из боя, они все равно воссоединятся с лавой – рано или поздно. И это теперь было для них главной целью.

Послышался отдаленный гул, и Сальери приподнялся с жесткой солдатской подушки.

В пустынной казарме было темно – нельзя нарушать маскировку. Впрочем, Сальери прекрасно ориентировался в темноте, да и схема расстановки кроватей во всех казармах была одинакова.

– Дорф! – позвал он, и вскоре рядом появился ординарец.

– Дорф, сооруди чего-нибудь горяченького. Как-то мне зябко.

Ординарец растворился в темноте. Он был немногословен и понятлив. А еще совсем не спал. Или спал как-то – стоя, что ли? По крайней мере, Сальери ни разу не видел его спящим.

«Это все сила лавы», – пояснял он сам себе. Это подходящее объяснение для всего, что с ними тут происходило. Сила лавы.

Впрочем, часто он чувствовал определенную тревожность, но в этот раз тревога была особенно резкой.

Вернулся Дорф, поставив на тумбочку тарелку с каким-то супчиком.

Сальери автоматически похлебал и, отодвинув блюдо, еще раз посмотрел перед собой, ожидая увидеть какую-то разгадку и получить успокоение.

Но его не оказалось. Только намек на двух архонтов – тех, кто лучше самого Сальери видел и понимал призывы и указания лавы.

– Дорф…

– Да, мой генерал.

– Мы идем в казарму Второй роты.

– Я понял, мой генерал.

Ординарец подал Сальери теплую куртку, и тот, сунув ноги в ботинки, направился к выходу.

Снаружи было темно. Внешнее освещение не включалось, хотя штурмовые дриллы правительственных сил сюда не совались – слишком близко к лаве. Но Сальери был сверхосторожен. Он сам, да и вся его армия вели себя как стая сумеречных животных – тихих и незаметных, пока не приходил приказ лавы в виде откровения для самого Сальери или архонтов.

Архонты – это рядовой Бойлер и сержант Фокс. Лава сама выбрала их в качестве своих тонких каналов.

Снежный заряд ударил в лицо, и генерал поморщился.

– Может быть, плед? – предложил заботливый ординарец.

– Порядок, Дорф, в конце концов, мы ведь солдаты.

Сказав это, он попытался усмехнуться, но улыбка вызвала судороги в мышцах лица, и генерала так перекосило, что он остановился, успокаиваясь. Раньше этих судорог не было. Да и никогда не было, пока он не сбежал.

В казарме Второй роты оказалось жарко, и Дорф поспешил к пульту управления климатом, чтобы уменьшить подогрев.

Дневальный вяло отреагировал на появление генерала и молча отдал честь.

Бардак, конечно, но это местная специфика. Знай руководство правительственных сил, что у Сальери так плохо с охраной, могло бы небольшим отрядом из добровольцев перебить все его войско. Когда они не воевали, они выглядели как вареные.

Лава постепенно забирала их к себе, высасывая все силы.

Эти «вареные» первыми падали в бою, хотя двигались вполне резво. Двигались резво, петляли и умело прятались, но почему-то пули настигали именно их. А те, кто в казармах был бодреньким, возвращались из боев без единой царапины.

Мистика? Феноменальная фактология? Да все, что угодно, только генерал Сальери давно привык к этой фактологии и к статистике потерь относился спокойно.

Да, потери его войска были немалые, но и подкрепление постоянно прибывало – дезертиры бежали, да еще как. В периоды напряжения лавы наблюдалась их особая активность.

Первые дни они находились в состоянии эйфории: им все нравилось, и они безостановочно болтали, рассказывая о новостях подразделений, из которых сбежали. Сыпали застарелыми анекдотами, которые Сальери слышал еще капитаном.

Генерал двигался вдоль рядов двухъярусных кроватей, на которых сидели и лежали его солдаты. Некоторые уже спали – ужин был очень плотный. Но другие общались между собой, и, даже не прислушиваясь к их разговорам, Сальери знал, что эти бедняги по кругу проговаривали совершенно одинаковые фразы или просто наборы слов. Со стороны это выглядело беседой, но, если разбирать слова, получался бред.

В лучшем случае это была какая-то солдатская байка, которую несчастный пересказывал в двухсотый раз. Правда, с выражением и весьма артистично.

Иногда после нее следовал дружный смех, иногда недружный, а бывало, что и спустя четверть часа после ее прослушивания. Обычное дело.

Вот и архонты. Два бойца на нижних ярусах. Оба спали, но спали беспокойно. Их лица искажались гримасами, руки и ноги подрагивали, они вертели головами и едва слышно проговаривали какие-то фразы.

Это были его архонты, передававшие особенно подробные сообщение от лавы.

Если растормошить их сейчас, ничего хорошего не будет. Это как выкрасть из лечебницы пару сумасшедших. Будет весело, но не более.

– Дорф, мы пока отдохнем прямо здесь, – сказал Сальери, занимая пустующее место и с облегчением вытягивая натруженные ноги. – Найди себе место.

– Уже нашел, сэр.

– Прекрасно. Когда они перестанут дергаться, разбуди меня.

– Конечно, сэр, – ответил Дорф и, отступив в полумрак, заснул, едва коснувшись плечом стойки кровати.

Дорф умел спать, и он спал, но по-своему.

– Хорошо, – промолвил генерал, погружаясь в сон. Он знал, что сможет положиться на Дорфа и тот разбудит, когда будет нужно.

И тот вскоре разбудил, едва коснувшись плеча Сальери.

– Что? Они уже в порядке? – спросил тот, поднимаясь, еще даже не открывая глаз.

– Бойлер уже в порядке, сэр. А Фокс совсем не отзывается, похоже, сгорел.

Генерал встряхнул головой и, спустив ноги, сунул их в теплые ботинки.

У него всегда было два архонта, и если один сходил с дистанции, в подразделениях сразу появлялся тот, кто заменял убывшего.

72

Любимчиком был Бойлер. Сальери испытывал к нему симпатию. Ну было в этом парне что-то – какая-то убедительность, что ли. Он оставался живым и человечным, даже проговаривая пятимерные операторы, которые Сальери перерабатывал с большим трудом.

Пять измерений! Попробуй пойми и осознай!..

Но генерал читал, напрягаясь и вспоминая все, что когда-то изучал в военной академии.

А еще он представлял, столько усилий его кураторам приходилось приложить, чтобы примитивизировать их собственный язык и спуститься до пяти измерений. До пяти! До которых Сальери приходилось карабкаться, как до недостижимой вершины!

Кураторы. Возможно, и не было никаких кураторов, и с архонтами напрямую разговаривала сама лава, но генералу было удобнее представлять себе еще каких-то проводников-посредников. Такая схема ему больше нравилась, поскольку лавы он все же побаивался.

Свои откровения он получал в пакетном виде – бац, и идея уже сформирована. А архонтам информация транслировалась побуквенно – оператор за оператором, при этом они с лавой находились на прямой связи. А это, по мнению генерала, как разговаривать с жерлом вулкана.

Генерал подошел к койке архонта и, склонившись, увидел открытые и глубокие, как бездна, глаза. Похоже, парень все еще был «на линии».

– Эдди… – негромко позвал Сальери, и в первый раз бездна в глазах архонта осталась непотревоженной.

– Он точно пришел в себя? – уточнил генерал, взглянув на Дорфа.

– Да, сэр.

– Как ты это понял?

– Он выругался, когда я коснулся его.

– Как именно?

– Он назвал меня… самкой дендроида.

Генерал кивнул. Пройдя через годы службы, через двойное убийство, через дезертирство и вступление в армию Сальери, Дорф не растерял своего культурного багажа – еще бы, он окончил университет, учился там шесть лет!

Самка дендроида в просторечии называлась швирхой, и в солдатской среде это слово не считалось каким-то особенным. А уж тем более ругательством.

«Университеты. От них один только вред», – говорил, бывало, в училище его старшина, гоберли Анварес. Загорелый, мускулистый и непобедимый в рукопашной схватке с любым противником. И особенно в учебных боях доставалось именно парням с дипломами. Университеты старшина Анварес не любил, как и их представителей.

Сальери наклонился и позвал снова.

– Эдди, вернись, ты очень мне нужен, – сказал он, глядя в распахнутые глаза архонта – и в них вдруг появилось какое-то движение. Дрогнули зрачки, полыхнули синие искорки, и, глубоко вздохнув, архонт очнулся.

– Сэр? Это вы?

– Я, Эдди, конечно, я, – ответил генерал, а тем временем солдаты под руководством Дорфа уносили в лазарет «сгоревшего» архонта.

Возможно, он еще послужит и первым храбро пойдет в последнюю атаку.

– Сэр, я видел… Сэр, я должен вам сказать…

– Не торопись, дорогой, – придержал его генерал. – Пусть рассосутся эфемеры, я же тебе говорил – они мешают воспроизводить мысленные образы.

– Да, я помню… – прошептал архонт, и Сальери отошел, присев на еще теплую постель второго, «сгоревшего», архонта.

Следовало подождать, когда призрачный мир математических измерений и физических парадоксов отпустит Эдди и он, не растеряв информацию, вернется в мир реальный.

Правда, сам, едва оказавшись на этой планете, Сальери прежде всего усомнился в реальности всего происходящего. Это было похоже на сон, на продукт применения электронных наркотиков, но только не на реальность.

Он не верил, что сможет дожить до конца пятилетнего срока, он не верил, что можно победить лаву, и лава откликнулась сама, послав ему четкий план действий.

И только поэтому он до сих пор жив.

– Сэр, я в полном порядке! Разрешите доложить обстановку?

– Докладывай, – кивнул Сальери.

– Сэр, мадам взволнована. Она полагает, что ей грозит опасность…

– Опасность? Что за чушь?

Сальери резко поднялся, услышав подобную нелепость. Что за опасность могла угрожать лаве?

– Сэр, ее голос звучал иначе, чем обычно. Она действительно обеспокоена.

Генерал вздохнул, сдерживая эмоции. Ну какая еще «мадам»? Разумеется, никакая, но архонты получали многомерные операторы в среде напряженного поля, а затем их мозг переформатировал операторы в визуальные и понятные образы. Отсюда и возникала «мадам», отсюда возникали и ее «волнения».

Столь огромная нагрузка изнашивала архонтов, поэтому они быстро сгорали. Однако, пока сгорали одни, лава успевала загрузить в других дистрибутивы приемных программ.

Как только сгорал очередной архонт, дистрибутивы начинали разворачиваться, и генерал узнавал об этом, когда сообщали, что какой-то солдат упал без чувств.

– Что мадам сказала еще?

– Еще? – Эдди почесал нос. – Еще она сказала, что ее тревожит позиция Четырнадцатого отряда противника.

– Четырнадцатого отряда?

– Так точно.

– А чем беспокоит, не уточнила?

– Нет.

Генерал вздохнул. Если это вся информация, Четырнадцатый отряд нужно сносить весь. И ждать новых откровений от архонтов – ушла тревожность «мадам» или еще осталась.

– Дорф!

– Слушаю, сэр! – вытянулся сержант.

– Готовь взвод Теслера. На рассвете ударим.

– По Четырнадцатому отряду?

– Да. Пусть грузятся по полной, мы должны оставить там только пепелище.

73

Замки на складах стояли условные – только чтобы двери не распахнуло ветром, поэтому легкие броневики на широких снежных гусеницах, пищевые картриджи, жидкое топливо, пулеметы и радиостанции с закрытыми каналами – все это ожидало гарнизоны на случай отступления после прыжка лавы.

Уцелевшие отходили на заготовленные позиции и, приняв пополнение, продолжали свою бесперспективную борьбу. Но теперь эти склады и арсеналы были к услугам армии Сальери, и с таким обеспечением он мог позволить себе почти все. Кроме, может быть, атаки позиций тяжелой артиллерии. Эти позиции управлялись автоматически, охранялись роботизированными стрелковыми установками и находились на достаточно далеком от лавы расстоянии, чтобы быть прикрытыми аэродриллами. А с дриллами генерал старался не связываться. Они наносили его армии слишком заметный урон, поэтому выходить с операциями в зону их действия он позволял себе лишь в том случае, когда в его армии становилось слишком много солдат.

Слишком много, чтобы ими можно было управлять, ведь это были не обычные шустрые ребята. При большом скоплении дезертиры становились какими-то деревянными, и чем больше было их количество, тем неповоротливее и непонятливее они были.

Поэтому генералу приходилось проводить бессмысленные акции, атакуя снабженческие колонны штрафных войск на территориях, где действовала штурмовая авиация. Количество личного состава уменьшалось, управляемость войск приходила в норму, и генерал Сальери был готов проводить более тонкие и значимые операции, схемы которых получал либо во сне, либо при помощи архонтов.

Поначалу он не понимал, почему часть информации приходила ему лично, а другая часть через архонтов, но позже догадался, что лава выбрала его в качестве основного и несменяемого лидера, ведь так он мог накапливать опыт и становиться более полезным лаве.

Перенапряжение, возникающее при перекодировке мощнейших восьми– и даже двенадцатимерных операторов в обычную четырехмерную речь, в конце концов убивало архонтов, а Сальери продолжал жить и даже иногда ощущал в своем новом существовании какие-то прежние краски. Ну, например, мог ярко и остро воспринять запах горячего супа, шум ветра, медленно падающий снег.

Одним словом, берегла его лава и сама декодировала некоторые данные, которые он и получал во сне. Почему-то все декодировать она не могла, и приходилось тратить архонтов. Как, впрочем, десятки и сотни дезертиров, которых лава рано или поздно получала.

С рассветом ударная группа выдвинулась на четырех снежных вездеходах.

Ветер бил в лицо, волны снега расходились по сторонам, и моторы ревели, расходуя жидкое топливо, а заряженные картриджи держались про запас, чтобы добавлять мощности по ходу боя.

Сальери сидел в головной машине и чувствовал себя уверенно.

Он знал, что его не ждут и никто не помешает ему работать так, как он запланировал.

Сорок километров – пустяк. Машины неслись по снежной целине, и Сальери уже видел себя стоявшим среди сожженных строений. И он предвкушал радость, которая ненадолго посещала его после удачных операций.

Далеко в тылу ухнули орудия, и, обгоняя отряд, в небе пронеслись тяжелые снаряды.

Вскоре сквозь шум моторов, стрекот гусениц и шелест ветра генерал различил давно знакомый ритм разрывов: бум, бум, бум-бум, бум. При этом ощутил неприятное колющее чувство где-то глубоко в животе. Снаряды рвались в лаве, и волны панического беспокойства разносились по сторонам, становясь ощутимыми для всех, кто был с ней связан.

Сальери взглянул на боевой планшет – расстояние между отметками бронированных снегоходов и широким пятном базы Четырнадцатого отряда быстро сокращалось.

74

Брейн поправил на плече тяжелую винтовку и перекинул на другую руку петлю ранца – сегодня груз оказался полегче. А напарником снова был наркоман со стажем, сержант Флай.

– Зря ты эту железку прихватил… – продолжал выговаривать он, идя впереди и пережевывая свежую порцию наркотической жвачки. – У нас тут из таких пушек палить некуда. Вот этими пукалками вполне обходимся.

Он тряхнул висевшим на шее короткоствольным пистолетом-пулеметом, из которого попасть куда-то дальше пятидесяти метров было проблематично.

– Я люблю большие калибры, – ответил Брейн, чтобы только сержант от него отвязался.

– Ну ты вон какой здоровый, тебе лишнее железо только в радость.

Брейн вздохнул. Он еще не успел приспособиться к новому месту, да и неизвестно еще, можно ли тут прижиться в принципе.

Ему случалось попадать в такие гиблые места, что даже вспоминать было страшно. Но тогда он знал, что это временно. Задание, даже самое тяжелое, заканчивалось так или иначе, и тем, кто возвращался, давали отпуск, а то и бонус.

Здесь все было по-другому. Существование здесь выглядело как бессрочный тюремный срок с постепенным превращением в сумасшедшего.

Тут все принимали наркотики, которые варили из имевшихся в изобилии медицинских препаратов. Однако он пока еще не был готов их принимать и надеялся на свой здравый рассудок, закалку и опыт, а поскольку нервная дрожь его не отпускала, решил выбрать в арсенале автоматическую винтовку крупного калибра. Для спокойствия.

Двенадцать и семь десятых миллиметра, коробчатый магазин на тридцать патронов и отдельный ранец для еще двух магазинов со спецпатронами – пули из перетяжеленного вольфрамида.

– Да ты, дружок, раньше времени сбрендил, – заметил ему кладовщик, обменявшись с сержантом Флаем понимающими взглядами. – Они же весят пятнадцать кило!

– Ничего, разомнусь! Так веселее! – сыграл дурака Брейн, и ему поверили – новички здесь часто чудили. Но это поначалу, пока не понимали, что единственный способ скоротать время – только наркотики.

Зато теперь, с приличным калибром и запасом патронов, на припорошенной тропе он чувствовал себя значительно лучше, чем сутки назад.

Солнце играло на крупных снежинках, рассыпанных там и тут. Утро можно было назвать прекрасным, если бы не бубнеж сержанта, который после своей жвачки не различал погоду вовсе.

Бумм! – ударило вдалеке, а спустя полминуты начались разрывы в глубине лавы, и опять тем же знакомым ритмом: бум, бум, бум-бум, бум.

Сержант даже не обратил на эти звуки внимания, а Брейн качнул головой, удивляясь тому, что разрывы прозвучали тем же рисунком. При том, что залп был дружным.

– У нас тут давно был один случай… – начал сержант, и в этот момент над ними со свистом пронеслось несколько объектов – это были кожекрылые холоднокровные животные, их во множестве Брейн видел на Инкванте. Там они просто кишели и очень досаждали, охотясь на крупных насекомых и друг на друга. А тут пронеслись с бешеной скоростью, при том что на Инкванте летали не спеша, прекрасно маневрируя, чтобы перехватить крылатые яйцекладки насекомых.

– Что это, Флай? Ты это видел?

– Что видел? – обернулся сержант. И, проследив взгляд Брейна, кивнул: – Да они тут постоянно носятся. Как погода наладится, так и снуют туда-сюда.

– Но они залетели на территорию лавы, – заметил Брейн.

– Ну да, – согласился сержант и, остановившись, из-под руки посмотрел туда, куда унеслись крылатые нарушители. – Прикинь, даже над лавой они не теряют ориентации, но эти мерзавцы за все заплатят.

Флай покачал головой и двинулся по тропе дальше.

– А чем заплатят и почему? – уточнил Брейн, то и дело поглядывая туда, где скрылась стайка кожекрылов.

– Скоро увидишь.

Впереди показался ряд тензоров, их почти занесло снегом. Однако это были свежие датчики, и следовало пройти еще метров триста, где начинался ряд просроченных.

Между тем вскоре снова послышался знакомый свист, и непоседливые кожекрылы пересекли границу в обратном направлении. Брейн поднял голову, чтобы проследить их полет, и вдруг – бах, бах, бах-бах, бах! Вся стая из примерно дюжины мелких животных взорвалась в воздухе, и на снег посыпались их останки.

Брейн не удержался и, соскочив с тропы, побежал к месту падения целого дождя из останков странных животных. Но, прибежав, не нашел ничего интересного – переломанные косточки, пятна биологических жидкостей, клочки шерсти и скальпированные черепа.

Кожекрылов будто разобрали изнутри на запчасти.

– Ну что, потешил любопытство? – усмехнулся сержант Флай, когда Брейн догнал его на тропе.

– Да. Странное событие.

– Ничего странного. Я этих событий через раз в патруле насмотрелся. Тупые твари – другого и предположить невозможно. Летят навстречу погибели. А потом возвращаются, и вот тебе.

– Их будто на части разодрали.

– Вот именно – сам часто наблюдал. Но сейчас неинтересно. Давай открывай ранец, вот этот ряд – весь наш, до последнего колышка.

75

Работы было немного, и через сорок минут патруль уже шел обратно. Впереди их ждал завтрак. Ни с чем не сравнимый завтрак, если сравнивать его со всеми казенными завтраками, которые Брейн пробовал раньше.

Похоже, ситуация, в которой оказывался здешний гарнизон, заставляла поваров выкладываться по полной, что в совокупности с неограниченными запасами и удивительным разнообразием консервированных и сублимированных полуфабрикатов давало великолепный результат.

Таким образом, и завтраки, и обеды, и ужины, и даже незапланированные полдники и прочие другие перекусы здесь превращались в маленькие праздники. А повара в гарнизоне имели статус раскрученных кинозвезд.

Впрочем, сержанта Флая праздничные завтраки мало интересовали. Он сплюнул отработанную жвачку, забросил в рот свежую и сощурился на солнце.

И в этот момент Брейн услышал шум нескольких двигателей на жидкостном топливе, которые пронзительно гудели на самых высоких оборотах.

– Ты слышишь? – спросил он сержанта.

– Что?

– Этот рев, как у десантных катеров?

Сержант недоуменно поднял брови, но затем, прислушавшись, вдруг вскинул пистолет-пулемет и, выпустив в воздух длинную очередь, помчался в сторону городка.

Брейн поначалу опешил, но, очнувшись, побежал за сержантом. Они неслись в сторону казарм, где невысокая изгородь лишь формально отгораживала территорию городка.

Сержант на бегу вставил новый магазин и также целиком выпустил его в воздух. Брейн понимал, что нужно сигнализировать, однако расстреливать свой боезапас не спешил. Он уже избавился от ранца с тензорами, однако ранец с патронными коробами не бросил и на бегу пытался точнее определить, с какой стороны к гарнизону приближалась опасность.

Впрочем, вскоре все стало яснее, когда с крыши здания Второго взвода заработал пулемет и ему в поддержку застучали несколько автоматических винтовок в разных концах городка.

Все они стреляли по приближавшемуся противнику, но пока это была разрозненная оборона, а вдали, в облаках разносимой ветром снежной пыли, подпрыгивая на неровностях, неслись бронированные снегоходы.

Их гусеницы весело стрекотали, броня поблескивала на солнце, и Брейну припомнилось, как однажды он видел нечто подобное – гонки по случаю какого-то праздника. Тогда он стоял неподалеку от финиша и видел примерно ту же картину.

Однако тут были гонки иного рода, потому что на крышах снегохода раскачивались на стабилизаторах пулеметные капсулы и бронированные гондолы с пачками неуправляемых реактивных снарядов. И противник вот-вот должен был пустить их в дело.

– Сержант! – позвал Брейн отставшего напарника, но тот лишь махнул рукой – дескать, давай вперед. И Томас побежал еще быстрее, надеясь оказаться на более выгодной позиции до того, как броневики окажутся на территории городка.

Один за другим ударили два ракетных лаунчера. Брейн увидел, как снаряды прочертили дымные следы, – один канул в снежной целине, второй вышиб из корпуса бронемашины целый сноп искр, заставив ее шарахнулся в сторону, однако повреждения оказались незначительными, и в следующий момент все четыре броневика огрызнулись ответным ракетным залпом.

Несколько взрывов разметали забор, еще пара ракет угодила в казарму Второго взвода, вызвав обрушение крыши вместе с сидевшими на ней стрелками.

Поняв, что лучшей позиции ему не достигнуть, Брейн остановился и, вскинув тяжелую винтовку, перевел дух. В магазине были только бронебойные патроны, но в лоб броневики не взять. Да и в борт с такого расстояния едва ли стоило стрелять.

Простенький дистанциометр, пикнув, показал расстояние до цели – триста пятьдесят пять метров. Еще мгновение – и Брейн плавно нажал спусковой крючок. Потом еще раз, еще и еще, пока наконец в ракетной гондоле броневика не сдетонировала пачка неуправляемых ракет.

Грохнул взрыв, и Брейн полагал, что с броневиком покончено, однако его корпус уцелел, хотя и был деформирован, словно от удара чудовищного молота.

Завиляв из стороны в сторону, броневик завалился набок и так влетел на территорию городка, где врезался в угол одного из строений.

Между тем оставшиеся три броневика смяли остатки забора и дали новый залп ракетами, отчего стены казармы Второго взвода окончательно сложилась, накрывая стрелков, которые вели огонь из окон.

Когда из броневиков стал высаживаться десант, его встретили таким плотным огнем, что редкие уцелевшие солдаты противника тотчас попрыгали обратно, под защиту брони, и снегоходы стали гонять вокруг построек, поливая из пулеметов и давя всех, кто попадался на пути.

Стрелять по таким целям было трудно, но Брейн старался, тем более что теперь до них было всего сотня-полторы метров.

Когда броневики пошли на второй круг, он точным выстрелом взорвал гондолу с ракетами еще на одном броневике, и тот врезался в стену, продолжая вращать гусеницами.

Еще один броневик перехватили между зданиями и зажгли двумя выстрелами из ракетных лаунчеров, после чего оставшаяся машина выскочила за пределы городка и понеслась обратно – туда, откуда приехала.

Вслед были сделаны три выстрела из лаунчера, но лишь одна ракета прошла касательно по борту, и противник благополучно скрылся.

Наконец Брейна догнал сержант Флай и, похлопав по плечу, побежал дальше, туда, где еще велась вялая перестрелка с оставшимся десантом.

Вдруг странный свистящий звук заставил Брейна оглянуться, и он увидел взвившуюся в воздух веревку с небольшим грузом на конце. Веревка извивалась, как змея, и груз на ее конце, как показалось Брейну, падал точно на него.

Еще не поняв, что это такое, Брейн отпрыгнул в сторону, и веревка шлепнулась в снег, в трех метрах от него. После чего зашипела, стала красной, как разогретая в пламени проволока, и поползла прочь – в сторону частокола из тензоров, которые они с сержантом сегодня не успели сменить.

– Ну нет, не может быть, – сказал себе Брейн, глядя на исходящую паром и шипящую «змею», которая быстро втягивалось назад, в лаву.

Это было похоже на персональное покушение.

– Нужно спросить у сержанта… – прошептал Брейн и, поменяв магазин у винтовки, пошел к дымящимся руинам.

Стрельба уже прекратилась, и, судя по хриплым командам, капитан Штайер уже делал срочные распоряжения и брал ситуацию под контроль.

76

Восстановительные работы закончились далеко за полночь. С помощью робота-бульдозера все обломки сдвинули за пределы территории, а забор восстановили, доставив со склада новые секции.

Даже ужин состоялся, но обычного, немного праздничного настроения, разумеется, не было. К тому же один из поваров попал в медпукт с огнестрельным ранением.

Но Брейн чувствовал себя нормально. Казарма его взвода почти не пострадала, и он смог принять душ. Оставшиеся во Втором взводе солдаты перешли в следующую казарму – их в резерве было еще три, на случай, если придется наращивать группировку.

Брейн сидел на своей койке, глядя на темное окно на другой стене казармы. Именно с той стороны днем было совершено нападение. Солдаты были молчаливы, и лишь крайняя необходимость заставляла их переговариваться.

Брейн понимал их. Как бы там ни было, но у них тут складывалась собственная жизнь с устоявшимся распорядком, и прежде армия дезертиров никогда не решалась нападать на фронтовые гарнизоны. Только на колонны и одинокие навигационные и погодные посты с небольшими охранными командами.

Майор Корн сидел на своей кровати, стоявшей рядом с кроватью Брейна. Он только что закончил надевать куртку – это было трудно из-за раздувшейся от перевязки руки, поскольку его снова зацепило, и досталось все той же подраненной руке. Правда, зацепило слегка – осколком пластиковой планки от стены казармы. Корн стрелял из-за угла из пулемета, и его приметили, но ракета ударила слишком высоко.

Появился капитан Штайер – взъерошенный, небритый, с глубоко запавшими глазами. На него были возложены все проблемы гарнизона – от военной службы до обеспечения. Хотя с обеспечением был порядок – склады находились под боком.

Остановившись посреди казармы, капитан увидел Брейна и, махнув ему и Корну, направился к двери своего офиса, который также являлся и его жилой комнатой.

Когда они входили, капитан уже расставлял стаканы и выпивку.

– Садитесь, братцы. Мне нужно выпить, а одному неохота – не тот случай.

Брейн с Корном переглянулись – раз надо, значит, придется выпить.

– Сержант Флай рассказал мне, как ты из винтовки ракетные гондолы поджигал! – сказал капитан, разливая выпивку. – Он в восторге. Да и я тоже…

Они сели и после короткой молчаливой паузы выпили.

– Потери большие? – спросил Брейн.

– Не хочу даже говорить, – махнул рукой капитан и покачал головой. – Завтра буду просить пополнение, а то у меня вместо двух взводов полтора осталось. И это при том, что мы и так хронически не укомплектованы.

– И часто у вас такое «веселье»? – спросил Корн.

Капитан ответил не сразу. Сначала достал из холодильного шкафа разных закусок и только потом, вернувшись на место, сказал:

– Подобный случай был только один, да и то не у нас и очень давно. Правда, там все дочиста раскатали. А нам повезло, что Брейн с собой тяжелую взял. У нас ведь все привыкли формально к службе относиться – взяли пукалку скорострельную, на случай, если напарник рванет к генералу Сальери, и все. А ты чего эту пушку взял, Томас?

– Страшно было, – пожал плечами Брейн. – Неуютно очень мне возле этой лавы. Если бы обычная война, там хоть какая-то привычка имеется, а тут… Непонятно. А потому страшно. Вот я и взял что потяжелее. Так спокойнее.

– Ладно, давайте накатим еще, а то меня все еще не отпускает.

– Как там теперь с охранением? – спросил Корн, пододвигая наполненный стакан.

– Выпустил в поле три патруля на мотосанях. Они в полукилометре сидят – наблюдают. Ну, будем…

Они выпили и закусили.

– Слушай, а почему залп больших калибров мы слышим единым звуком, а разрывы снарядов дробятся? – задал Брейн интересующий его вопрос и потянулся за долькой консервированного сыра.

– Разве? Я ни разу не обращал на это внимания, – пожал плечами капитан.

– Может, им разную дистанцию задают? – предположил Корн. – Стартуют вместе, а снаряды ложатся по цели вразнобой.

– Может быть, – согласился Брейн.

– Да, ребята, «повезло» вам в такое время на позицию прибыть. Прежде-то у нас тут не служба была, а дом отдыха. И не скажешь, что штрафники.

– Вчера, когда все завертелось и сержант уже меня обогнал и побежал вперед, я то ли услышал, то ли почувствовал что… И повернулся… – начал Брейн, медленно проговаривая слова и ощущая, что они будто вязнут в зубах и сводят судорогой челюсти и лицевые мышцы.

– Так и чего там? Ты что замолчал? – спросил капитан, наливая по новой.

– Как будто веревка летела…

– Веревка? – переспросил Корн.

– Да, как будто. Со стороны лавы. И на конце как будто груз такой – с кулак. Я в сторону прыгнул, и она прямо в мой след ударила.

– Взорвалась?

– Нет. Зашипела в снегу и стала так быстренько подтягиваться в сторону лавы… Что это, капитан?

– Так это…

Штайер поскреб в затылке.

– Ус это, Томас. Только ты далеко был от лавы. Раньше, случалось, она выбрасывала усы, но метров на десять, не дальше. Патрули пугались, только и всего.

– Нет, тут сто с лишним, и прямо на меня.

– Хорошо, что увидел, – заметил Корн.

– А что будет, если эта штука человека коснется? – спросил Брейн. – У вас есть какие-то сведения?

– Нет, нас в такие тонкости не посвящают. Нам и так впечатлений хватает. Думаю, человек просто исчезнет, только дым останется.

– Или взорвется, как эти, которые над лавой летают… – вспомнил Брейн.

– Дурохлопы, что ли? – усмехнулся капитан и, обнаружив, что бутылка пустая, поднялся и, открыв холодильный шкаф, на мгновение замер, выбирая из большого предложения.

Сделав наконец выбор в пользу бутылки с красивой жидкостью янтарного цвета, он вернулся к столу и, свернув пробку, начал наливать.

– Дурохлопы? – не понял майор Корн и, взяв вновь наполненный стакан, понюхал напиток. – Выпивки такого качества я и в лучшие времена не пробовал. Откуда вы их берете?

– Запасы длительного хранения. Обычным бойцам полагается «ром номер двенадцать», а это командирская пайка. Но для вас – всегда пожалуйста.

– Спасибо, – сказал Брейн и пригубил напиток, оценивая его букет и крепость. И с первым, и со вторым все было в порядке.

– А дурохлопами этих тварей солдаты придумали называть. Они залетают на территорию лавы, потом возвращаются и вскоре взрываются прямо в воздухе. Феномен!

– Что, правда? Томас, ты видел? – спросил Корн.

– Да. Один раз видел. Они полетали над лавой, вернулись и взорвались в клочья, причем в том же ритмическом рисунке, что и разрывы тяжелых снарядов.

– Неужели? – удивился капитан и, залпом допив то, что оставалось в стакане, посмотрел на гостей. Те выпили тоже и поднялись.

– Спасибо за компанию, ребята. С вами как-то полегче. Сейчас умоюсь и спать лягу – завтра дел невпроворот. Еще раз спасибо за компанию, теперь хоть ноги перестали дрожать.

– И еще один вопрос… – произнес Брейн, останавливаясь у двери.

– Какой вопрос?

– Информацию с датчиков должна собирать какая-то местная станция, так?

– Ну да, возле склада опечатанная будочка стоит. А зачем тебе?

– А можно туда заглянуть?

– Да ты что? Заглядывать туда имеют право только инспекторы из округа! Нам не положено.

– Капитан, ну парень ведь не просто так интересуется… – вступился Корн и выразительно посмотрел на Штайера. – Все же он поджег сегодня два броневика, а медалей тут не положено.

– Ну, в конце концов, в тюрьму уже не посадят и дальше этого места не сошлют, – согласился капитан. – Хорошо, Томас, завтра выберу время, и заглянем с тобой в эту будку. Я там ни разу не был, мне и самому интересно.

– И я тоже. Буду стоять у двери – сторожить ваш покой, – пообещал Корн.

– Договорились.

77

На другой день в гарнизоне были гости из округа. Они добрались на снегоходах в сопровождении серьезной охраны из четырех гусеничных бронемашин, увешанных пакетами с неуправляемыми ракетами и имевших по две башенки с автоматическими пушками.

Гости забрали нескольких тяжелых раненых, оставили препараты для лечения тех, кому можно было помочь в местном медбоксе, и доставили десять бойцов подкрепления, переброшенных с одного из гарнизонов, где был переизбыток личного состава.

Службу никто не отменял, и Брейн с сержантом Флаем снова отправились в патруль – по тому же маршруту. Причем сержант настоял, чтобы они взяли запас новых тензоров, хотя Брейн уверял его, что положил ранец со вчерашними тензорами в снег очень аккуратно.

– Нет уж, майор, у нас тут так не принято. Да и зачем экономить? Этих тензоров тут на сто лет вперед припасено!

Так что пришлось снова отсчитать двадцать семь штук у кладовщика, который после вчерашних событий ходил с перебинтованной головой и заметно пьяный.

– Вы даже не думайте меня обмануть при расчете, я в любом состоянии цифру блюду, – на всякий случай предупредил он, однако в расчетах все же ошибся, и Брейн вернул ему два лишних датчика.

– Это от потрясения… – пробормотал кладовщик в свое оправдание, сгребая возвращенное в ящик.

– Тебя осколком, что ли, задело, Бен? – поинтересовался сержант, когда Брейн укладывал тензоры в ранец.

– Нет, уж это миновало, – отмахнулся кладовщик. – Просто я с перепугу рванул к черному ходу и об ящик приложился.

Сержант начал ехидно хихикать.

– Чего смеешься? Думаешь, я взрывов этих испугался? У меня полтора года на позициях «Зеланской компании» записано. Это тут я на склад попал. Я же подумал, нас лава накрыла.

Сержант перестал смеяться и, постояв немного, спросил у Брейна:

– Пушку-то сегодня будешь брать?

– Будет-будет, у нас на него теперь вся надежда! – категорически заявил кладовщик и выложил на прилавок винтовку и ранец с коробами.

– Уже повсюду растрезвонили? – усмехнулся Брейн.

– Так я же и растрезвонил! – признался сержант. – Я-то поначалу думал, что ты свихнулся: стрелять по прыгающим броневикам – какой от этого толк? А ты, стало быть, по пакетам метил да по гондоле!.. И где так стрелять научился?

– Везде понемногу, – ответил Брейн и, подхватив одной рукой ранец, а другой винтовку с боекомплектом, направился к выходу.

Снаружи было ветрено, и высыпавший за ночь снег спрятал мелкий мусор от разрушенного здания казармы.

Присыпанную тропу пришлось обновлять. Впрочем, ее все еще хорошо было видно, а сержант прекрасно ориентировался и легко определял, какие ряды тензоров еще не выходили положенный срок, а какие уже следует заменить.

Брейн старался не смотреть напрямую туда, где за призрачным туманом скрывалась лава, однако посмотреть туда, ну хоть мельком, хотелось. Брейн прямо чувствовал на себе это внешнее воздействие.

– Ты, Томас, зря жвачкой пренебрегаешь, – сказал сержант, не оборачиваясь, будто услышав мысли Брейна. – Без лекарства она рано или поздно заставит тебя смотреть на нее. А потом ты сбежишь.

– Так все это и происходит?

– Так и происходит.

– И поэтому все жрут дрянь?

– Поэтому жрут дрянь.

– А если жрут, почему все же бегут?

– Не знаю. Может, все же поглядывают. А может, их через дрянь прошибает. Я-то пока на тропе, градус не понижаю.

– Да, закидываешься ты часто, – усмехнулся Брейн.

– Может быть. Но мне тут, возле лавы, спокойнее. А вот когда сплю и химия меня отпускает, приходит страх. Прямо ночью. И я думаю, что это она, лава, до меня в этот момент добирается.

Брейн вздохнул и крепче сжал ремень винтовки. Принимать наркотики он пока был не готов, но, возможно, впоследствии у него не останется иного выхода.

– Прибыли! – сообщил сержант, останавливаясь.

Брейн снял ранец и приготовился подавать новые тензоры. В этот момент донесся знакомый гул удара далекой батареи, а спустя полминуты послышались раскаты взрывов на территории лавы – все с тем же рисунком.

– Давай! – сказал сержант и, получив тензор, сбил старый ногой, а на его место вогнал новый. Хлопок пиропатрона прозвучал неожиданно резко, и Брейн даже вздрогнул. Похоже, вблизи лавы все чувства обострялись, хотя в первый свой поход в патруль он этого не заметил.

Обход и смена тензоров закончились благополучно, они вернулись на склад и, сдав оружие, поспешили на завтрак, который теперь следовало принимать в новом зале, поскольку прежний, вместе с кухней, сильно пострадал.

Завтракать на новом месте было непривычно, к тому же после вчерашнего нападения и потерь в столовой царила напряженная тишина. Впрочем, это не отразилось на качестве еды, и Брейн за это был поварам благодарен.

78

Там же, в столовой, Брейн снова встретился с командиром гарнизона – капитаном Штайером.

– Я все помню! – сказал тот, проходя мимо. – Подожди меня пять минут, я поговорю с тыловиком, и мы пойдем.

Сержант доел завтрак и ушел, появился майор Корн. Он подсел со своей порцией к Брейну и спросил:

– Как сходили?

– Без происшествий. Сейчас сюда командир подойдет.

– Да-да, я помню. Я сейчас быстро…

– Не спеши. Он сказал – через пять минут, а значит, минут пятнадцать у тебя имеется.

И Брейн оказался прав, капитан Штайер появился через четверть часа, и все вместе они направились к ретрансляторной будке, куда стекались показания с датчиков участка, а затем передавались в региональный информационный центр.

Оказавшись возле узкой дверцы, командир гарнизона воровато огляделся, затем отгреб ногой наметенный у дверцы снег и, наконец, приложив свою кодовую командирскую карту, отпер электронный замок.

Дверь отошла, и было видно, что внутри будки зажегся свет.

Капитан Штайер вошел первым, за ним протиснулись Брейн с Корном, и последний плотно притворил за собой дверь.

Брейн огляделся. Несмотря на небольшой размер будки, внутри оказалось достаточно свободно, поскольку размеры были рассчитаны для установки четырех серверов. Сейчас здесь находился только один, да и тот работал в четверть нагрузки – это определялось по количеству мигающих индикаторов.

– Ну ты увидел? – спросил капитан, для которого все было ясно – смотреть тут не на что. Все голо и плоско: ни рубильников, ни рукоятей, ни ручки, за которую потянуть, чтобы дверцу какую открыть.

– Вот сюда карту еще раз приложи, – попросил Брейн, указывая на едва заметный на безликой панели квадратик, очерченный пунктиром белой краски.

Капитан Штайер пожал плечами и приложил.

Тотчас раздался щелчок, и из плоской панели сервера выехали два сегмента. Брейн потянул за верхний, полностью выдвигая терминал администратора, потом тот, что пониже, – это было узкое неудобное сиденьице. Впрочем, задерживаться здесь надолго он не собирался.

Брейн снял теплую куртку и отдал Корну. Потом примостился на сиденье, поднял сложенный плоский экран, и по тому сразу забегали линии каких-то графиков.

– Ты это… главное, ничего не сломай, – напомнил капитан.

– Я буду очень осторожен, – заверил его Брейн и, помассировав пальцы, стал набирать команды.

Пакет обслуживающих программ живо отзывался на запросы, выдавая Брейну архивные файлы, схемы обработки данных с датчиков, время передачи накопленных данных и еще много всякой обслуживающей информации.

Все манипуляции продлились не дольше пяти минут, а когда Брейн наконец закончил, удивленный Штайер заметил:

– А в файле досье написано, что ты из спецназа. И я сразу поверил – вон у тебя комплекция какая представительная.

– Спецназ разный бывает, – сказал Корн, также находящийся под впечатлением от действий Брейна, а тот сложил экран и, поднявшись, задвинул в панель терминал и сиденье.

– Все, мы можем идти, – сказал он.

– И что ты там намыл? – спросил Корн.

– Что намыл, отправил на адрес хозяйственного терминала.

– Чего? – не понял капитан Штайер.

– У вас канцелярия имеется? Только не говори, что она была в казарме Второго взвода.

– Не было ее там. Вся канцелярия у меня в жилухе, вы там уже были.

– Но я не видел там никакого, хотя бы канцелярского стола.

– Это потому, что я его накрыл утепленным одеялом.

– А зачем?

– Чтобы не маячил. Я эту работу канцелярскую не переношу.

– Там у тебя должен быть терминал.

– Ну есть вроде. А ты откуда знаешь?

– Определил по меткам третьего уровня. Это как раз местный регистр – командные сети.

– А-а, – протянул Штайер, и они с Корном обменялись непонимающими взглядами.

79

Когда все трое вышли из будки и капитан закрыл дверцу на электронный замок, Брейн задал капитану еще один вопрос:

– А где находится штаб округа?

– Ну в глубоком тылу где-то. Я там ни разу не был.

– Далеко?

– Понятия не имею.

– А эта делегация, что вчера приезжала с охраной…

– Это из штаба оборонного района. До них километров шестьдесят, и они под зонтиком штурмовой авиации. Там армия дезертиров и нос показать боится.

– А штаб округа, значит, дальше.

– Ясное дело. У них там куда бо́льшая безопасность требуется.

– Думаю, от трехсот километров.

– Почему так решил? – спросил капитан и, заметив проходившего мимо бойца, махнул ему рукой и жестом показал, чтобы тот шел в казарму.

– Я сейчас, только на склад заскочу и сразу к вам, сэр! – заверил тот.

– Давай, а то у меня времени мало! – напомнил капитан и снова повернулся к Брейну.

– Так как ты это определил?

– Зная число переходов, я получаю количество станций-ретрансляторов, а расстояние между ними определяется стандартом. Есть небольшая разница, связанная с радиусом планеты, но для прикидочного расчета это не имеет особого значения.

– Ага, а переходы эти ты, стало быть, в будке посмотрел?

– Да, в таблице параметров.

Штайер с Корном снова обменялись многозначительными взглядами.

– А если нужно в округ попасть, как это сделать? – неожиданно спросил Брейн.

– Ну, братец, ты и задал задачку, – покачал головой капитан и, сдвинув утепленную кепку, почесал в затылке. – Сначала нужно запросить их – о причине твоего интереса. Ты же понимаешь, мы тут те еще клиенты. У многих за спиной такие подвиги, что ого-го. Да ты и сам знаешь.

– Знаю, – вздохнул Брейн, припоминая, какую ему пришлось выбрать статью.

– Потом, возможно, они захотят переговорить с тобой по радио или даже на видеоконференции.

– С твоего канцелярского терминала.

– Ну да. Но я им ни разу не пользовался. Это я тебе так, по инструкциям шпарю.

В этот момент снова был замечен тот же солдат, теперь идущий в другую сторону и с вещевым мешком.

– Ну-ка стой, Пиктац, что несешь? – строго спросил капитан.

– Новые ботинки эйч-четыре.

– А на каком основании тебе их кладовщик выдал?

– Я ему жетон на смену обуви предъявил.

– Откуда взял? У тебя же свои ботинки еще полсезона не отходили, я помню.

– У Бринкеля выиграл.

– А Бринкель в чем ходить на службу будет?

– Он в санбат уехал. Ему ни к чему.

– Ох, комбинаторы, – осуждающе покачал головой капитан и погрозил бойцу пальцем. – Ладно, иди под дверью сиди, я сейчас приду.

В конце концов Штайер ушел, но видно было, что у него к Брейну осталось множество вопросов.

Соглашаясь на допуск его в будку ретранслятора, капитан надеялся получить какие-то ответы, а оказалось, что непроясненных вопросов стало еще больше.

– Неохота в казарму идти, – сказал Корн после недолгой паузы.

– Давай пройдемся до забора и посмотрим, что там.

– Да мусор там – я видел, бульдозером нагребли. Лучше вдоль территории пойдем, я еще ни разу до последнего корпуса не доходил.

– Я тоже.

И они неспешно двинулись вдоль длинной цепочки казарм, поставленных с избытком в расчете на гарнизон впятеро больший. Такими же были и складские запасы, и арсеналы, а также автомеханическое и транспортное хозяйство.

Погода продолжала оставаться ветреной, колючие снежинки секли лицо. Но в казарму действительно не хотелось – Брейн с Корном еще не привыкли к здешней жизни, где все увлекались наркотической жвачкой или выпивкой.

– У тебя какая цель? Чего ты хочешь добиться вот этим своим исследованием? – спросил Корн.

– Пока не знаю. Идея до конца еще не сформировалась, – ушел от ответа Брейн.

– О, смотри! Это они, дуроскопы? – указал рукой Корн на стайку из полудюжины летающих существ, которые бесстрашно помчались на территорию лавы.

– Да-да, дурохлопы. Давай подождем, скоро они будут возвращаться.

Так, с запрокинутыми головами, Брейн с Корном прождали еще минут семь, пока стая не полетела в обратном направлении. Однако ничего не происходило, и Брейн уже подумал, что в его теории появилась ошибка, когда летучки стали взрываться где-то над линией забора.

Услышав эти звуки, Брейн с Корном, не сговариваясь, рванули в этом направлении, и когда прибежали к месту, последние клочья еще кружились в воздухе и разносились ветром.

– Вот это да… – произнес пораженный Корн. – Это же просто глюк какой-то. Такое на трезвую голову не нафантазируешь.

– А ты заметил ритм? Ты узнал его?!

– Какой ритм?

– Там, там, там-там, там!

– Нет, не заметил, если честно. Но если ты говоришь, значит, так и было. Тебе я верю.

Брейн вздохнул. Ему хотелось получить подтверждение из сторонних источников, но никто, кроме него, не видел и не замечал этого, казалось бы, очевидного факта – единый ритм подрыва снарядов и странного самоуничтожения «дурохлопов» был как-то связан с лавой.

80

Прошла целая неделя с того момента, как Брейн получил какую-то информацию с терминала ретранслятора, и вся эта неделя была заполнена заботами и внеочередными выходами к лаве, поскольку в ее поведении стали проявляться не свойственные ей прежде особенности.

Внешне это никак не проявлялось. По крайней мере, бывалые бойцы ничего особенного не замечали. Но из округа, из аналитического центра, приходили все новые инструкции, и судя по тому, как часто они приходили, напряжение в лаве действительно нарастало.

А потом должен был последовать прыжок или что-то похуже.

После таких новостей солдаты стали чаще «закидываться» жвачкой, и ее производство в отдельной комнатке при кухне не прекращалось даже ночью – слишком велик был спрос.

Разумеется, как командир гарнизона капитан Штайер был обязан пресекать это безобразие, однако он понимал, что это единственная защита рассудка для его солдат – в противном случае они бы все перебежали в армию дезертиров.

Мало того, были известны случаи, когда от слишком ретивых командиров избавлялись.

Весь гарнизон сбился с ног, срочно меняя все тензоры на новые, чтобы исключить получение неверных характеристик из-за просроченности датчиков, но, похоже, это тоже не помогло, и в конце концов в гарнизон прибыли два гусеничных транспорта с тензорами нового поколения. Эти тензоры были защищены от эффектов экранирования, которые лава теперь использовала. Об этом вкратце сообщил капитану Штайеру прибывший с грузом инженер.

С двумя транспортами прибыли полдюжины снегоходов боевого прикрытия. Брейн заметил на их броне свежие вмятины и соскобы краски, а значит, им по дороге до гарнизона пришлось пробиваться через заслоны дезертирской армии.

Доставив груз, его сдали на склад, и половину солдат гарнизона задействовали в разгрузке.

– Что теперь? – спросил Брейн у капитана Штайера, когда пустые транспорты и их охрана благополучно отбыли в обратный путь.

– Теперь все по новой. Мы только что закончили менять тензоры на своем участке, а теперь придется менять новые на новейшие.

И капитан вздохнул, глядя вслед удалявшемуся конвою.

– Ну и в чем хоть прелесть новейших датчиков?

– Что-то там с дельтой каких-то наночастот. Их умник болтал, а я только кивал – типа все понятно. Можно было, конечно, тебя позвать… Уж ты бы поговорил.

Они сдержанно засмеялись.

– Но главное, что нам важно, – новейшие тензоры могут лучше засечь паузу перед прыжком лавы.

– Во как? И большая пауза?

– Девять секунд.

– А раньше какая была?

– Четыре секунды.

– За девять секунд тоже никуда не убежишь.

– Скорее всего. Но хоть какой-то шанс.

– М-да. Значит, теперь всю работу делать заново.

– Да. Опять гарнизон всю неделю в такой позе стоять будет. Но это приказ. И потом – все же девять секунд.

81

Снова потянулись трудовые будни, и теперь Брейну приходилось ходить на службу через день, а не через два, как раньше. А помимо выходов на патрульной маршрут добавилось дежурство на выносных постах – в пятистах метрах от гарнизона. Требовалось следить, не появятся ли снова ударные подразделения дезертирской армии. После пережитого нападения капитан Штайер решил действовать осмотрительнее.

Посты наблюдения представляли собой пневматические домики, заполненные теплоизоляционной пеной. Снаружи на всю высоту их обкладывали цементированными десятикилограммовыми пакетами, которые становились прочнее камня, когда из них выдергивали контролирующую чеку.

Лишь после того, как защитная стена выкладывалась полностью и ее одобрял лейтенант-инженер, а также ветераны гарнизона, производилось выдергивание торчавших наружу красных шнурков, и стена становилась непроницаемой для стрелкового оружия, включая тяжелые пулеметы.

И если на патрульную службу с заменой тензоров Брейн по-прежнему выходил с сержантом Флаем, то на пост наблюдения ему поставили лейтенанта Кайлера, «замка» Второго взвода.

Кайлеру было всего двадцать четыре года, и каким образом он ухитрился попасть в эти места, все только гадали. Лейтенант был молчуном и ни с кем на личные темы не разговаривал.

Однако Брейн имел подготовку вербовщика, и раз за разом, разговор за разговором ему удалось вызвать лейтенанта на откровенность, во время их третьей совместной смены.

– Ее звали Стелла, сэр, мы познакомились во время одного из увольнений. А с ними у нас в училище было строго – не более одной четырехчасовой прогулки за две недели. Все остальное время – учеба и практика. Я как суперколвер выбрал спецификацию спецназа – у нас ее все выбирали, но некоторым отказывали, возвращая на общевойсковые специальности, а другим просто понижали классность. Ну типа спецназ, но второй эшелон – тыловое обеспечение, связь и все такое.

– Понимаю, – кивнул Брейн, поглядывая на экран, принимавший сигнал с видеокамеры, установленной на пятнадцатиметровой мачте.

– Мы со Стеллой встречались полгода. Она была шикарной девушкой. Всегда дорого одетая, часто меняла автомобили и драгоценности. Я уже тогда задавал ей немало вопросов, но она только улыбалась и не отвечала на них. Она была варваркой, сэр, такие женщины могут подавлять даже своим молчанием, выставляя в качестве оружия свое очарование. Стелла очаровала меня с самого начала и не отпускала до самого последнего дня нашего знакомства.

– Я понимаю, – снова кивнул Брейн, поглядывая на экран системы безопасности.

В приложении «жизнеобеспечение» появилось сообщение о том, что пора поменять картридж отхожего места. Ресурсов там оставалось на десять посещений.

«Примем к сведению», – отметил для себя Брейн, продолжая слушать лейтенанта вполуха, хотя сам прилагал усилия для того, чтобы тот разговорился. Зачем? Да просто так, чтобы не сойти с ума от здешней безысходной скуки. И теперь тот заговорил, а значит, слушай, Брейн, слушай.

– Впереди уже маячил выпуск, и однажды Стелла назначила свидание в дорогом отеле, номер которого я не смог бы оплатить, даже собрав свое жалованье за полгода. Но она сказала, что мне не нужно беспокоиться, что номер оплатили ее друзья. Тогда я впервые задумался, насколько хорошо знаю Стеллу.

Брейн снова кивнул. Ему показалось, что он видит на экране какую-то точку.

– И вот уже после того, когда у нас все состоялось, я услышал, как дверь в номер открылась – кто-то отпер ее собственным флэш-ключом, а затем в номер вошел генерал Ротбер, наш инструктор по выживанию и рукопашному бою. Я был его любимым учеником, сэр. А он был для меня как родной.

Брейн вздохнул, предвидя развязку истории.

– Он мне сказал: отличный выбор, Берни. Берни – это я, меня так родители называли и он. Другим я не позволял.

– Неужели он раньше ничего не замечал? – спросил Брейн, чтобы сбить эмоциональный накал, – по лицу лейтенанта было видно, что он очень переживает.

– Что?

– Я говорю, уже понятно, что он был ее основным парнем. Но полгода ничего не подозревать? Это слишком для такого специалиста, как ты его описываешь, – добавил Брейн и, подвигав джойстиком, стал изменять увеличение на камере наблюдения.

– Он знал, что она ему неверна, но считал виноватым себя. Дескать, не смог создать для нее все условия и все такое.

– И что было потом? – спросил Брейн, давая максимальное увеличение на выбранной точке. Так и есть – разведка противника. «И далась им наша позиция», – подумал он и вздохнул.

– Потом он снял китель и сказал, что у меня есть возможность сдать его курс экстерном.

– Все по-настоящему?

– Так точно, сэр.

– Я не мог поверить в происходящее, но у нас отказываться от схватки было не принято, тем более когда приказывает инструктор.

– Да уж, – кивнул Брейн, продолжая следить за маневрирующим на большом расстоянии снегоходом.

– Мы сходились четыре раза, и все обходилось ссадинами и разорванной одеждой, но на пятый раз я сумел сделать правильный захват и… он пытался вырваться всеми способами. Но я крепко держал, он хорошо меня выучил. Потом он приказал выполнить упражнение до конца, потому что я медлил, а медлить нельзя.

– И ты его убил.

– Я сделал это машинально. Ведь он инструктор, а у нас принято выполнять приказ мгновенно, поскольку от слаженности группы зависит жизнь каждого.

– Да уж, – снова вздохнул Брейн. Эта тема была ему знакома.

– Когда же он успел рассказать тебе все про свои переживания насчет этой девчонки, если вы все время дрались?

– Он и не успел. Мне рассказала Стелла. Она была вся в слезах, когда мы закончили.

– Могу себе представить.

– После того как я одержал победу в схватке, я снял с генерала значок «Лучший боец» и прицепил к своему кителю.

– Это было так необходимо? – слегка удивился Брейн.

– Генерал говорил, что этот значок должен носить лучший из нас, и лучшим тогда был он. А потом стал я.

– Понятно. Вот что, лейтенант Кайлер, возьми пару лаунчеров, выйди наружу и садани по суетящемуся на горизонте снегоходу.

Лейтенант привстал и, заглянув в монитор, сказал:

– Далековато, могу не попасть.

– Не страшно, главное – пугануть, а то они думают, мы тут все вымерли.

– Слушаюсь, сэр, – ответил лейтенант. Брейн видел, что приказ для этого парня – все. Главное, чтобы от вышестоящего лица, а остальное его, похоже, не интересовало.

Лейтенант Кайлер вышел из палатки, и спустя несколько секунд сработал вышибной заряд лаунчера. Граната унеслась к горизонту и настигла замешкавшийся снегоход – Брейн наблюдал все это на экране.

Лейтенант вернулся и доложил:

– Сэр, цель поражена, расход – один лаунчер.

– Благодарю за службу, лейтенант. Давай остатки.

Лейтенант подал Брейну трубу неизрасходованного лаунчера, и Брейн вернул ее в бронированный ящик, имевший звучное название «мобильный арсенал».

– Разрешите? – спросил Кайлер и, подавшись вперед, заглянул в монитор, где вовсю разгорался подбитый легкий броневик.

– О, порядок, – сказал он и, сняв утепленное кепи, перевел дух.

– Не рассчитывал на такую точность, спасибо, – сказал Брейн, ожидая скромных ужимок и ответных «спасибо» начальству. Однако лейтенант, приподнявшись, еще раз глянул в монитор и сказал:

– Поражение не тотальное, сэр, там мог остаться десант.

– И что ты предлагаешь?

– Если вы прикажете, я пойду и добью их.

Брейн очень хорошо представил себе эту картину и отказался:

– Не нужно. Если им на помощь выдвинется другой транспорт, мы получим возможность снова обстрелять его.

– О! А я и не подумал. Отличная мысль, сэр.

– Не благодари, лейтенант. Не хочешь ли отобедать?

Прежде чем ответить, Кайлер сверился с наручными часами и сказал:

– Согласно расписанию обед должен начаться через сорок три минуты, сэр.

– Я приказываю изменить расписание и высказать свои предпочтения, лейтенант.

– Предпочтения в смысле покушать, сэр?

– Разумеется, друг мой.

– Прошу прощения за дерзость, сэр, но я слышал такое… «жареный картофель». Это возможно?

Брейн вздохнул, уже жалея о своей инициативе. «Жареный картофель» и раньше, в условиях изобилия полуфабрикатов, был труднодостижимым результатом, а уж в условиях скромного хранилища полуфабрикатов и синтетических компонентов патрульной палатки так и вовсе нереальным чудом.

Однако Брейн не отступил.

– Ладно, сейчас организуем. Садись за монитор и следи за обстановкой, а я буду творить. Как художник.

Брейн открыл ящик с пищевыми припасами и начал выбирать то, что, по его мнению, могло в нужной комбинации и при термической обработке приблизить его к заказанному результату.

Вскоре компоненты были подобраны, и он приступил к готовке.

Поначалу ему и самому не верилось, что у него что-то получится, но, постепенно складывая ингредиенты, добавляющие новые вкусы, запахи или нейтрализующие вредные качества, он все же получил нечто, что можно было выдать за жареный картофель человеку, который это блюдо ни разу не пробовал.

Лейтенанту блюдо понравилось, и он съел порцию полностью, подбирая последние крошки из упаковки пищевого картриджа.

Между тем горевший транспорт противника вдруг взорвался, разбросав по сторонам крупные обломки. Брейн отметил этот факт, но никак не прокомментировал. До конца их дежурства оставалось два часа.

– А что стало с той девушкой? Ты ее убил?

– Нет.

– Потому что женщина?

– При чем здесь это? У меня не было приказа ликвидировать ее. Поэтому просто дал ей по лицу ладонью – не сильно.

82

Среди ночи сработал сигнал тревоги. Брейн вскочил и, хотя и не смог сразу понять, где находится, закричал: «Срочная эвакуация!» И с разбегу выбил руками раму, а оказавшись на снегу, что было сил помчался к ограждениям.

Брейн мчался и почти не дышал, пытаясь определить время, сколько уже бежит. Три или уже пять секунд?

Как перелетел через забор, даже не заметил. Кто-то позади упал и выругался.

«Надеюсь, не Корн», – успел подумать Брейн и в следующее мгновение услышал звук глухого мягкого удара, от которого содрогнулась земля под снегом и босыми ногами.

Брейн невольно стал вспоминать, где слышал подобный звук. Ах да, в песчаном карьере. Ему приходилось там работать, когда он прятался от влиятельных врагов. И однажды от слишком крутого края отвалился сегмент тонн на сорок и вот так же плюхнулся на дно карьера. Хорошо, что никого не прибило.

Брейн сбросил темп, лишь когда впереди замаячили строения следующего рубежа. Только теперь он услышал стук своего сердца и хриплое дыхание, однако оглянуться решился лишь еще метров через триста.

Сзади бежало много народу – не менее половины состава, а на месте прежнего гарнизона поднималась стена тумана.

– Давай-давай, не останавливайся! Она еще подтягиваться будет! – прокричал появившийся рядом капитан Штайер. Его лицо было в крови, и он даже оказался в ботинках, в то время как все остальные бежали по снегу босыми.

Но это был еще не конец их приключений, и, пробежав пять километров до нового городка, Брейн вслед за Штайерем бросился к складу, который капитан открыл командирским флэш-ключом.

Двери широко распахнулись, внутри загорелся свет, и забегающие в него босые солдаты хватали оружие, которое в бешеном темпе сгружали со стеллажей Брейн и Штайер.

А вдали уже ревели, надрываясь, двигатели дюжины снегоходов с десантом, которые неслись в район прыжка лавы. Однако здесь уже по всей длине забора захлопали вышибные заряды лаунчеров.

Среди прыгающих точек стали подниматься столбы снега и взломанного грунта, а один броневик оказался подбит и, крутанувшись, упал набок. Последовал еще один залп из лаунчеров, потом еще, и противник решил не рисковать – уцелевшие транспорты подхватили десант с подбитых и умчались прочь.

И лишь теперь можно было наконец забежать в казармы, чтобы не стоять босыми в снегу.

Брейн одним из первых получил теплые ботинки и, едва сунув в них ноги и подхватив новую куртку, бегом вернулся с винтовкой к забору, чтобы сменить тех, кто там еще оставался. Вскоре к нему стали присоединяться другие бойцы, на ходу застегиваясь и распаковывая коробки с боеприпасами и кофры с электронными биноклями. После этого Брейн наконец-то перевел дух. Он ощущал, как возвращается чувствительность тела, как он согревается и как покалывает в теплых сухих ботинках согревающиеся ноги.

Тем временем под прикрытием надежной охраны продолжалась выдача вещевого довольствия и одновременно перекличка. Штайер заносил в список всех, кому удалось выскользнуть из уничтоженной базы.

Примерно через полчаса Брейна и остальных караульных-добровольцев сменила группа из восьми как следует одетых и хорошо снаряженных бойцов. Брейн сразу вернулся к складу, где все еще находился командир Штайер. Там оказался и майор Корн, который в этот момент перевязывал Штайеру голову.

– Ты где был? Я уже подумал, ты не выбрался! – заметил майору Брейн.

– Выбрался. Только за забор зацепился и упал.

– Так это ты ругался?

– Я не помню, кто там ругался. Мне казалось, что меня уже лава за пятки хватает… Ну-ка, капитан, чуть поверни голову… Вот так…

Майор ловко закрепил конец бинта липучкой и подал Штайеру влажную салфетку, чтобы тот вытер с лица запекшуюся кровь.

– Покажи ему свою одежку… – сказал капитан.

Корн повернулся и продемонстрировал иссеченное микроскопическими отверстиями теплое белье, в котором выскакивал из окна казармы.

– О как! И какие были ощущения?

– Как будто иголками кололи. А еще тошнота – меня по дороге сюда на бегу вырвало.

– Но это похоже…

– Да, это похоже на действие аннигиляционного боеприпаса. Меня однажды на Торнуве во время боя такой штукой накрыло. Часть шлема, наплечник и боковую часть бронежилета как слизало. Шкуру только немного подпортило, а рвало полдня.

– Кстати, к вопросу об аннигиляционных зарядах, – вмешался Штайер. – Я как-то запросил центральный арсенал, но мне отказали без объяснений. А позже, во время инспекции, инженер-капитан по вооружению мне намекнул, что применять против лавы подобные заряды означает «дразнить ее». Дескать, применение таких зарядов вызывает ее активность.

– Так мы же с лаунчеров не лаву обстреливаем, – заметил Брейн.

– Да. Но вдруг у кого-то заклинит, и он начнет сверхмощными глушить по лаве. Поэтому подразделениям такие боеприпасы не поставляются.

– Как все сложно, – осуждающе покачал головой Корн, подбирая себе комплект белья и верхнюю одежду.

– Слушай, капитан, а могло такое случиться, что мы сюда прибежали, а тут все диверсанты сожгли? – спросил Брейн.

– Могло.

– А почему они этого не сделали? Это же было бы самое простое – оставить гарнизоны без снабжения и резервных позиций.

– Они эту ситуацию на себя примеряют. Ведь если они оставят нас без складов, нам новое снабжение организуют, а им уже брать будет неоткуда.

– Понятно.

– Ну что, я вроде бы в порядке, – сказал Штайер, надевая поверх бинтов утепленное кепи. – Пойду докладывать о… недокомплекте.

– Я так понимаю, медиков у нас не осталось? – спросил Брейн.

– Ни медиков, не поваров. Сегодня будем питаться сухпайком.

– Кстати, который час?

Штайер посмотрел на запястье, туда, где должны были находиться часы, однако те остались на погибшей базе.

– Ну не знаю… Судя по тому, что уже рассвело, около половины восьмого.

83

О новом прыжке лавы в штабе округа уже знали из показаний аппаратуры, а подробности узнали из телефонного доклада капитана Штайера.

Уже на следующий день прибыл конвой из пяти грузовых гусеничных вездеходов и с ними дюжина снегоходов охраны. Конвой доставил двадцать солдат пополнения, в том числе повара и медика. А еще две тысячи тензоров, чтобы срочно начать устанавливать диагностические цепочки.

Брейну предложили самому подобрать в патруль кого-то из числа новоприбывших, поскольку его прежний напарник остался на брошеной базе.

Томас не считал себя уже достаточно опытным, чтобы руководить каким-нибудь новичком, поэтому нашел бойца, откомандированного из другого гарнизона. Это был старшина Лоун, отслуживший на прежнем месте полтора года.

– Как у вас там? Есть какая-то разница? – спросил Брейн, когда они с Лоуном шли на завтрак в столовую, где уже вовсю трудился новый повар.

– Нет. Все тот же снег, и все строения так же расположены. Вот разве что покрашены они у вас в чуть более светлый тон. Ты тут давно?

– Со вчерашнего дня, – ответил Брейн, вздохнув.

– То есть? – не понял старшина.

– Мы сутки назад сюда посреди ночи босиком прибежали.

– Прыжок?

– Да.

– А нам ничего не сказали.

Они остановились у невысокого крыльца столовой и помолчали.

– Ну и на что это было похоже?

– Не знаю. Сигнал тревоги, я выбил окно, перелетел через забор и бежал, пока хватило дыхания.

– Хорошо, что дезертиры про это не узнали, а то бы быстро примчались вас добивать, пока вы тепленькие.

– Они и примчались. Только мы успели оружие раздать и встретили их как полагается.

– Босиком?

– Мы ничего не чувствовали – все на адреналине. Я только когда оделся, понял, как сильно замерз. Но, заметь, сегодня никто не кашляет и не чихает.

– Да уж, – покачал головой старшина, и они зашли в столовую, где в связи с приездом пополнения и нового повара царила суета.

Пришлось немного подождать, зато блюда были не хуже, чем у прежнего специалиста. Похоже, здешние традиции передавались во всех направлениях, от гарнизона к гарнизону.

После завтрака настроение Брейна улучшилось. С новым напарником они спустились с крыльца, и в этот момент послышался знакомый гул от залпа тяжелой артиллерии, а спустя обычное время – дробный грохот разрывов в глубине лавы.

– Все как у нас, – заметил старшина и забросил в рот наркотическую жвачку. – Тебе дать? У меня большой запас.

– Нет, я еще не подсел. Я тут и месяца не пробыл.

– Тогда понятно. Я держался три месяца, пока не почувствовал, что крыша начинает съезжать. Пришлось спасаться.

Они направились в казарму, и в этот момент прямо над их головой стали взрываться «дурохлопы».

– Во! Весь набор! – воскликнул сержант, глядя на разносимые ветром клочья.

– А ты заметил, что они взрываются с тем же ритмическим рисунком, как и снаряды в лаве? – спросил Брейн просто так, не надеясь на понимание.

– Слушай, ты это тоже заметил?! – воскликнул старшина. – А я кому ни говорил, только плечами пожимали – никто не замечал!..

– У меня было так же, – улыбнулся Брейн. – А как думаешь, с чем это связано?

– Не знаю. Но неспроста. Есть тут какая-то загадка, которая может…

– Что может?

– Не знаю. Может что-то поменять в этой нашей жизни… – пожал плечами старшина. – Иногда такая тоска накатывает. Если бы не «лекарство», не знаю, что бы я сделал. Сбежал бы к генералу Сальери или прыгнул в лаву.

84

Три дня Брейн ежедневно выходил со старшиной Лоуном в патруль, и они устанавливали по восемьдесят новеньких тензоров, сверяясь с выданной им на планшете картой.

Другие патрули выходили на другие участки, и постепенно гарнизон отгораживался от лавы новыми контролирующими заслонами.

Сложность доставляло то, что, в отличие от прошлой базы, здесь до «берега» приходилось идти не десять минут, а все тридцать пять. Но осознание того, что лава находится сравнительно далеко, помогало Брейну чувствовать себя спокойнее.

Он даже не брал с собой тяжелую крупнокалиберную «пушку», с которой отличился на старой базе. Ограничивался легким пистолетом-пулеметом, и то лишь потому, что этого требовала инструкция.

На дежурство в выносных постах его не задействовали, и Брейн был этому рад. Сидеть в утепленной палатке и часами пялиться в монитор ему не нравилось. К тому же интересный собеседник, лейтенант Кайлер, остался на старой базе.

К исходу третьего дня сплошных дежурств и задушевных бесед со старшиной Лоуном Брейн решил поговорить с Штайером на предмет использования его командирского терминала для связи с командованием округа.

Капитан что-то такое уже подозревал и, опасаясь больших неприятностей, старался избежать разговора с Брейном тет-а-тет. Почти ежедневно подбрасывали то дополнительную партию тензоров, то отделение солдат, и у Штайера находились отговорки: дескать, приходи завтра, а сегодня сам видишь, какая запара.

Еще через пару дней со Штайером поговорил майор Корн.

– Джон, бесконечно бегать от Томаса ты не сможешь. К тому же он хочет изменить жизнь каждого из нас. Ты это понимаешь?

– Я понимаю лишь то, что еще неизвестно, сможет ли Томас изменить жизнь каждого из нас, но геморрой на мою конкретную задницу он создать сможет.

– На то твоя задница и командирская, что помимо командирской выпивки должна получать еще и геморрой. Но заметь – не солдатский, а самый что ни на есть начальственный.

Штайер взял на раздумье еще сутки. А потом, напившись в стельку, все же принял Брейна, но разговаривать с ним не стал и только указал на разложенный терминал.

Брейн улыбнулся. Так даже лучше, поскольку он уже знал, что командир гарнизона в его объяснениях ничего не понимает.

Добравшись до клавиатуры, Брейн снова почувствовал себя в своей тарелке.

Поначалу у него имелся только текстовый операторский канал, куда он вбил просьбу:

«Прошу установить соединение без ограничений трафика».

Робот ответил:

– Рад приветствовать вас, новый пользователь нашей сети, но в этот момент все операторы заняты, поэтому прослушайте пока композицию…

Брейн вздохнул и отключил звук. Слушать композицию ему не хотелось.

Он прекрасно понимал, что там происходило. Запросов в окружной штаб приходило много, поэтому на самом дальнем рубеже всяких левых абонентов рубили роботы. И лишь те, кого они пропускали, фильтруя всего лишь затяжным ожиданием, спустя тридцать-сорок минут могли поговорить с живыми и очень неприветливыми операторами.

Наконец оператор вышел на связь.

– Слушаю вас… – прогундосил он, не пряча свое безразличие и презрение.

– Инспекция связи и узлов. Назовите ваш идентификационный код.

– Что? – начал просыпаться оператор.

– Инспекция секретной связи и обрабатывающих узлов! – более отчетливо произнес Брейн. – Вы там все глухие, что ли?

– Не глухие… – озадаченно отозвался оператор.

– Назовите ваш идентификационный код, солдат…

– Вообще-то сержант… Сержант Коутер, сэр.

– Сержант, мне неинтересны ваше имя и год рождения, будьте добры назвать свой идентификационный код. В противном случае я заблокирую трафик по всему сечению каналов на семьдесят два часа до выяснения нужной мне информации!..

Лежавший на кровати Штайер захихикал.

– Прошу прощения, сэр, просто вы пробиваетесь из сети третьего уровня, и я подумал…

– Что инспекция должна извещать вас о начале работы за трое суток, да еще с генерального сервера?

– Э… прошу прощения, сэр. Мой майновый дик: «двадцать пять – пятнадцать – сигма – Альфазар».

– Свободен, сержант, – небрежно бросил Брейн и отключил канал связи, сразу заходя в административные архивы.

Полученный код тотчас вывел его на контакты оператора с другими операторами и, самое главное, на управляющий канал администратора. В том, что это был именно начальственный канал, Брейн не сомневался.

Он тотчас сделал вызов с помощью новой информации и услышал недовольный голос главного администратора.

– Слушаю. Чего тебе?

– Сэр, у нас запара на втором, шестом и вспомогательном серверах. Я пытался вызвать поддержку, но у них наладчик болен или пьян, я не понял. Они там чего-то скрывают, по-моему.

– Послушай, а кто ты такой и почему со мной говорит не Санчес?

– Сэр, они все были в одном автомобиле – в том числе и Санчес. Немного алкоголя, и вот результат.

– Твари… У нас штабная проверка на носу!.. Инспекторы – просто звери!..

– Сэр, собственно, там, скорее всего, пустячный бад – такое уже случалось. Соскакивает маршрутизатор загрузочного сектора.

– А почему не обновляли?

– Так в том-то и дело, что это началось после последнего обновления.

– А почему не откатили?

– Сэр, я не знаю, я же пользователь более низкого уровня. Вот если бы вы подняли мне статус…

– Чего-чего?

– Дайте временный статус – мне хватит получаса, и я решу проблему. Ну работа же стоит, к утру наберется такой объем, что в накопителях все будет забито – потеряем производительность на переархивировании. Оно нам надо?

На том конце канала послышался вздох.

– Ладно. Как там тебя?

– Коутер, сэр. Сержант Коутер.

– Коутер, ставлю тебе целый час повышенного статуса.

– Спасибо, сэр. Я прямо сейчас займусь делом.

– Эй, Томас, а если он залезет в какую-нибудь таблицу и посмотрит, как дела на этих серверах? – поинтересовался капитан Штайер, с интересом следивший за манипуляциями Брейна.

– Вряд ли он полезет сейчас. Скорее всего, по истечении выделенного им самим часа, если до этого с ним не свяжется «сержант Коутер» и не доложит о решении проблем.

– А «сержант» свяжется?

– Нет. В этом уже нет необходимости, мы переходим к следующему этапу.

С этими словами, пользуясь новым статусом, Брейн пробрался в регистрационные записи и спустя короткое время нашел обозначения сервера ИСБ.

– Сейчас не шуми, будем говорить с важным абонентом, – предупредил он Штайера и запустил вызов.

– Дежурный по региональному управлению. Слушаю вас.

– Сэр, у меня чрезвычайно важная информация: на оборонительном участке номер «двенадцать – тридцать шесть – север» в Четырнадцатом отряде служит некто майор Томас Брейн. И он утаивает новейшие методики борьбы с распространением лавы.

– Кто вы? Представьтесь!.. – потребовал дежурный, но Брейн уже отключился.

Штайер поднялся и, сев на кровати, спустил ноги на пол.

– Ты что же, подставил всю базу? – спросил он.

– С чего это?

– Они приедут сюда – тебя ловить, начнут всех остальных таскать на допросы.

– Не будут они никого таскать. Кроме тебя.

– Вот я и говорю – меня-то потащат!

– Это совсем небольшая плата за то, чтобы что-то изменить, Джон, – сказал Брейн, поворачиваясь к Штайеру. – К тому же с тебя взятки гладки. Я здесь еще и месяца не прослужил, а из того, что ты успел заметить, – немного странноватый и слишком уж умный для здоровяка-спецназовца. Ну как за таким уследить, когда мы только сутки как из-под прыжка сбежали? Какие претензии?

Штайер улыбнулся.

– Есть такое дело, майор.

– Вот. К тому же можешь сослаться на загруженность и утомление.

– ИСБ – серьезная контора, Томас, они дознаются, что ты сам на себя настучал.

– А я и не собираюсь этого скрывать. Пусть дознаются: больше интриги, больше любопытства.

85

Брейн ожидал, что за ним примчатся уже на другой день, однако минули одни сутки, потом вторые, и он уже было подумал, что чего-то не учел в психологии спецслужбистов и они сбросили его сообщение в урну. Но на третий день, выходя из столовой со своим новым напарником, старшиной Лоуном, он увидел четырех тяжеловооруженных штурмовиков, полукругом стоявших у крыльца, и одного военного с капитанскими знаками различий и серебряными пехотными орлами. Обычное с виду обмундирование капитана было сшито по индивидуальным лекалам из материалов куда более дорогих, чем те кителя и куртки, которые выдавались со склада.

– Кто из вас майор Брейн? – спросил капитан.

– Это он, – сказал Брейн, указывая на старшину.

– Смешно, – покачал головой капитан-щеголь.

– А зачем же вы спрашиваете? Думаете, мы поменялись одеждой? – уточнил Брейн.

– Вы должны поехать с нами, майор, – с нажимом произнес капитан, и бойцы его прикрытия опустили на шлемах забрала.

– А командир знает?

– С капитаном Штайером мы уже поговорили. Мало того, он даже милостиво согласился собрать ранец с вашими вещами. Тот уже в машине.

– Хорошо. Куда идти?

– А вот транспорт, – кивнул капитан на стоявший неподалеку снегоход с двумя рулевыми лыжами и гусеничным приводом.

Раньше Брейн видел эти машины только издали, а теперь вблизи они оказались не такими уж и маленькими.

Места внутри оказалось не меньше, чем в микроавтобусе. Причем в просторном микроавтобусе, а не в тех, в которых ездят бригады с подслушивающей аппаратурой.

Брейну досталось место в среднем из трех рядов сидений. Позади него устроился один из штурмовиков, впереди уже сидели водитель и охранник без брони.

Помимо этого снегохода имелось еще два, которые играли роль боевого прикрытия. Приглядевшись, Брейн заметил, что бронированные бока ближайшей машины испещрены вмятинами от пуль. Из-под стойки одной из рулевых лыж сочилось масло, а капотная часть опалена близким разрывом гранаты лаунчера.

Когда они тронулись, Брейн помахал смотревшему в его сторону старшине Лоуну, слегка растерянному, но тот его не увидел – бронированные стекла узких иллюминаторов были затемнены.

Выехав за пределы гарнизона, машины стали прибавлять скорость и вскоре уже понеслись по казавшейся бесконечной снежной пустыне, ровной, как стол, и без единого ориентира на горизонте.

Это легкое скольжение продолжалось минут сорок – Брейн даже задремал по старой солдатской привычке. А очнулся от дремы, когда машина стала маневрировать, поскольку они добрались до области с пересеченной местностью, изобиловавшей несимметричными холмами и глубокими оврагами.

Видимо, прежде это было горной разработкой, территории которой забыли рекультивировать. А может, собирались, но пришла лава, и стало не до рекультивации.

Несмотря на то что теперь движение было похоже на развлечение вроде «веселых горок», скорости снегоходы не сбрасывали, и Брейну пришлось хвататься за поручни, когда машины, одна за другой, выскакивали на чуть ли не отвесные стены, чтобы обогнуть яму глубиной метров двадцать.

Наконец участок с головокружительными гонками остался позади, и, перекатившись через заснеженный холм, снегоходы понеслись по кочковатой долине, из-за чего началась заметная тряска. О том, чтобы подремать, теперь не могло быть и речи, поэтому Брейн стал смотреть в узкий иллюминатор, толстый бронекварц которого заметно искажал формы. Собственно, смотреть сначала было не на что, пока у горизонта среди замелькавших кустиков не показалась группа снегоходов, мчавшихся параллельным курсом.

Не успел Брейн предположить, что это может быть противник, с той стороны потянулись дымные следы, и с большим недолетом на снежной равнине взорвалось несколько неуправляемых снарядов.

Снегоход, в котором ехал Брейн, резко сманеврировал, и его место заняли два других броневика. Гондолы ракетных установок на их крышах были уже повернуты в сторону противника. Полыхнуло пламя, и пакеты ракет унеслись к горизонту. Впрочем, учитывая, что машины при этом подпрыгивали на кочках, надеяться при такой стрельбе можно было только на удачу.

Между тем противник решился на атаку, и Брейн увидел, как впереди, перечеркнув траекторию движения их небольшого конвоя, стали проноситься трассы снарядов автоматических пушек.

Неровная поверхность долины мешала не только «команде Брейна», но и тем, кто на них нападал. Однако, похоже, у противника был значительный перевес, поскольку вскоре на небольшой конвой обрушился дождь из пушечных снарядов, и от машин, которые своими корпусами закрывали транспорт с важным пассажиром, стали отлетать обломки брони и наружной оснастки. Оборонявшиеся отчаянно отстреливались, но за их корпусами Брейн не видел, попадали ли они в цель.

В какой-то момент машины чуть разомкнулись, и в небольшом промежутке Брейн заметил с десяток вражеских снегоходов, которые мчались параллельным курсом на расстоянии метров трехсот и били со всех стволов. Не успел он испугаться, как один из снарядов прошел между броневиками-охранниками и врезался в борт его транспорта. Водитель выругался и дернул руль – машина пошла вправо.

В этот момент один из броневиков противника вдруг потерял огромный фрагмент корпуса и, загоревшись, завалился набок, вздымая фонтаны снега. А затем над схваткой пронеслись тени двух аэродриллов, начавших разворот для нового захода.

Брейн подумал, что теперь-то разбойники от них отстанут, однако те продолжали стрелять, и один из броневиков-охранников уже заметно дымил двигателем.

По всему выходило, что нападавшим очень важно было остановить этот конвой, потому что они продержались при трех заходах дриллов, и лишь после четвертого немногие уцелевшие и расстрелявшие боезапас машины противника стали уходить к горизонту.

Между тем поврежденный броневик-охранник дымил все сильнее, и в конце концов всем пришлось остановиться, после чего десант из поврежденной машины перебрался частично в другой броневик, а один боец в тяжелой защите и офицер-щеголь пересели к Брейну.

После этого движение возобновилось под чутким присмотром дриллов, которые то и дело проносились на самой низкой высоте, так что воздушные потоки от их винтов раскачивали снегоходы.

86

Больше никаких приключений в пути не случилось, и через два часа появились накатанные снежные дороги, на которых уже имелось какое-то движение. В том числе высокопроходимого колесного транспорта.

Еще через полчаса впереди показались постройки в несколько этажей, собранные из модульных конструкций. Несмотря на обилие таких зданий, на город это большое поселение не походило – все здесь носило временный характер. В случае необходимости здания разбирались и парой сотен рейсов тяжелых грузовиков перевозились на новое место.

Брейн решил, что где-то здесь ему и придется рассказывать о своих догадках, убеждать и оправдываться. Однако, скользнув вдоль построек, снегоходы обогнули город, чтобы через несколько километров остановиться возле выложенного сборными плитами посадочного квадрата, на котором стоял новенький шаттл с еще не закопченными дюзами двигателей и не посеченной метеоритной пылью краской.

– Ну вот, приехали, – сказал офицер-щеголь. – Можно выходить.

Брейну открыли дверь, и он ступил на снег, после чего потянулся и, еще раз окинув взглядом шаттл, спросил:

– Это для меня?

– Для нас. Берите свои вещи и идемте.

Один из бойцов подал Брейну ранец, тот закинул его на плечо и пошел за офицером, а охранники остались возле снегоходов.

Из кабины шаттла заметили своих пассажиров, и внутри судна загудели, запускаясь, какие-то механизмы. Потом открылась дверца, разложился трап, и в проеме двери показался военный пилот, спросивший:

– Мы еще кого-нибудь ждем, сэр?

– Нет, взлетаем сейчас же, – ответил капитан и первым стал подниматься по трапу.

Внутри салона пахло новенькими материалами обивки для кресел. Здесь было около трех десятков мест, и капитан сказал:

– Занимайте любое, майор.

– Хорошо, тогда я у окошка, – сделал выбор Брейн.

– Предполагаете, почему мы вами заинтересовались?

– А кто это «вы»? – уточнил Брейн, укладывая на соседнее кресло ранец.

– Ну вы же догадались, иначе начали бы спрашивать еще в гарнизоне.

Лязгнул свернувшийся трап, закрылся люк, и с негромким хлопком запустились двигатели.

– В гарнизоне спрашивать было опасно – рядом с вами стояли вооруженные люди, и кто-то проинструктировал их, что я очень опасен. Так что я предпочел оставить расспросы на потом.

– Но с вашей статьей иного отношения и быть не может, – напомнил капитан, снимая кепи и расстегивая теплую куртку.

– Тогда почему охрана осталась снаружи? Я перестал быть опасен?

– Если бы вы вели себя в дороге неадекватно, я бы взял конвой с собой. Но вы были в порядке, а значит, охрана не нужна.

– Ну спасибо.

Двигатели прибавили обороты, и разговор прекратился. Завибрировали стенки, шаттл качнулся и, оторвавшись от посадочного квадрата, пошел вверх, одновременно разворачиваясь носом по курсу следования.

Брейн смотрел, как удаляются снегоходы, как фигурки солдат рядом с ними становятся все меньше. Промелькнули служебные строения на краю площадки, потом начался лес, состоящий из голых высоких деревьев.

Шаттл продолжал набирать высоту, и вскоре все внизу скрыла туманная облачность.

– Мы выйдем в космос? – спросил Брейн.

– Нет, мы сядем здесь же, на материке. Часа через два, если погода позволит.

– Пурга?

– Скоро увидите, – усмехнулся капитан.

– Вон там, у стены – это то, что я думаю? – спросил Брейн, указывая на панель холодильного шкафа.

– Да, можете перекусить. Только заранее предупреждаю, там все не так роскошно, как в ваших солдатских столовых. Стандартные саморазогревающиеся картриджи, совсем небольшой выбор.

Брейн снял куртку и, пройдя по салону, заглянул в холодильник. Капитан оказался прав, но часы вольной жизни за пределами гарнизона того стоили.

Взяв два картриджа и баллон с напитком «фрукты-молоко-суспензия», Брейн вернулся на место.

Стараясь не особенно прислушиваться к вкусовым ощущениям, он все съел, запил «суспензией» и, заметив мусорный конвертер, поднялся и скормил ему пустые упаковки.

87

Когда Брейн вернулся на место, капитан пересел к нему и сказал:

– Предлагаю немного побеседовать.

– Так мы же, насколько я понял, и летим, чтобы где-то побеседовать.

– Да, это так. Но зачем же время терять?

– Ну давайте, – пожал плечами Брейн. Он подкрепился и чувствовал себя намного лучше.

– Итак, как вы сюда попали, майор Брейн?

– Это будет беседа или допрос?

– Мне нужно кое-что прояснить, поэтому вы тоже можете задавать вопросы, и тогда это будет беседа, – сказал капитан, улыбаясь.

– Ладно.

– Я уже задал вопрос, – напомнил капитан.

– Я попал, как и все, по приговору суда.

– Вы убили троих?

– За этих троих меня судили. Но я много воевал и стрелял в очень многих людей помимо этих.

– Мне кажется, что с вашим попаданием сюда не все так гладко.

– А как может быть гладко при таких приговорах, капитан? – усмехнулся Брейн.

– Это так, но я имею в виду другое. После получения сигнала мы, конечно же, первым делом стали проверять, откуда он пришел, потом совсем немного времени потратили на то, чтобы определить, кто мог его прислать, и, разумеется, первым делом под подозрение попали вы, майор Брейн. Ведь это вы сами послали на себя донос?

– Это я пока не комментирую. А вот у меня к вам тоже вопрос: давно вы здесь, капитан… как, кстати, вас зовут?

– Капитан Шеридан. Я здесь уже полгода.

– Много повидали?

– Учитывая специфику места – да, много.

– Прыжки часто бывают?

Капитан помолчал, прикидывая, имеет ли право рассказывать.

– Собственно, прыжки лавы тут не новость, но статистика имеет значение.

– Даю слово, что не скажу своим сослуживцам и начальству, – пообещал Брейн.

– Хорошо. Что касается материка, три-четыре прыжка в день мы фиксируем.

– На несколько сотен гарнизонов?

– Да, порядок такой. Теперь моя очередь – после того как мы определили, кто мог послать сообщение, мы, естественно, стали поднимать всю информацию о вас…

– И что?

– И очень удивились. Информационные следы от вас идут нечеткие, иногда даже раздваиваются и растраиваются, как будто речь идет о разных персонах. Где-то следы и вовсе обрываются.

– Но это вопрос не ко мне, а к тем, кто эту информацию добывал, классифицировал, хранил и писал отчеты, чтобы угодить начальству. Согласитесь, что я не один такой путаный, что касается биографии.

– Да, случались и другие подобные случаи, но, учитывая вашу инициативу, поданную как донос на себя, а в особенности тему доноса, ваша, как вы выразились, «биографическая путаность» выглядит совсем иначе, чем разгильдяйство пары-тройки агентов и работников спецархива. Тут не случайность, тут попахивает системой.

– От меня вы чего хотите, капитан? Вы же конторский и должны понимать, что я могу вам напеть чего угодно, но никто, кого я упомяну, моей версии не поддержит. Иногда сотрудниками жертвуют. Вот перед вами такая жертва. Мало того, подобное с моей персоной, к сожалению, случалось не единожды. Теперь прикиньте, сколько раз завязывались мои биографические узлы, чтобы покончить со мной. Но так получалось, что я выворачивался.

– И в результате позади вас все вот так и запуталось.

– Вот вы и начинаете понимать.

– Но это может сойти только как версия.

– Не нравится эта версия, давайте обсудим вашу, – предложил Брейн.

– Скажите, а вы варвар?

– Да, по мне же видно.

– Но по силуэту выглядите как суперколвер.

– Увы, суперколверы так не считают.

– И все-таки вы не чистокровный варвар?

– А какое это имеет отношение к делу? Варвар ли, чистокровный, нечистокровный, канзас, гоберли?

– Нам нужно выяснить вашу мотивацию.

– Я хочу победить и свалить отсюда – чего уж очевиднее? Об этом здесь все мечтают.

– Ну даже в случае, как вы говорите, «победы» преступники останутся преступниками и станут отбывать свой срок как положено. И возможно, в условиях, куда менее либеральных, чем в здешних гарнизонах.

– Такая свобода никому не нужна. Люди в тюрьме имеют какую-то определенность и перспективу выйти на свободу по окончании срока. А в гарнизоне все сидят на самопальной наркоте. Так что, по мне, лучше какая-то определенность. Да и доля патриотизма в этом есть, не хочу я, чтобы непонятная плесень продолжала пожирать планету за планетой.

– То есть это ваша мечта?

– На данном этапе – да.

– А в перспективе что вы планируете? Мечтаете о том, чтобы ИСБ решила ваши проблемы с законом в качестве приза?

– Я знаком со спецслужбами давно и отдаю себе отчет, в чем на них можно рассчитывать, а в чем нет.

88

Брейн понимал капитана. Тому нужно было собрать максимум информации от первого лица – объекта-инициатора. И тут годилось все – от политических взглядов до общего мировоззрения, сексуальной ориентации и кулинарных пристрастий.

Все слова и интонации капитан сейчас записывал на скрытый носитель, чтобы позднее загрузить в сервер, который, подключив почти безграничные архивы ИСБ, сумеет достаточно точно сказать, чего ожидать от этого парня.

– О, внизу море! – удивился Брейн, когда под ними внезапно разошлась облачность.

– Любите море? – тотчас ухватился капитан.

– Теплое море. Когда-то мечтал о домике возле теплого моря.

– И что, не сложилось?

– Не сложилось, – вздохнул Брейн.

– А когда это было?

– Уже давно.

– Что помешало? Не хватило средств или происки врагов?

Брейн посмотрел на капитана и улыбнулся.

– С первым я уладил, а вот со вторым не получилось уладить.

– Так-так-так, – пробормотал капитан, уставясь в спинку переднего кресла. В информационном файле о Томасе Брейне такого факта не оказалось. А это был очень важный факт – деньги, враги. Это чрезвычайные факторы, которые могли развернуть человека куда угодно.

Капитан взглянул на Брейна и наткнулся на его улыбку.

– Вы, майор, знали, что у нас нет этой информации, и… немного издеваетесь надо мной?

– Не без этого. Зато теперь у вас есть то, чего нет во всех других файлах обо мне.

Снова взглянув в иллюминатор, Брейн обнаружил в море несколько островов, заросших густым лесом с зеленой и местами синеватой листвой. А значит, не везде царила зима, и это обстоятельство его порадовало.

– Кто обрабатывает сигналы, собираемые тензорами? – спросил Брейн после нескольких минут молчания.

– Вы хотите знать, наша структура или нет?

– Секрет?

– Разумеется. Но я вам скажу – это военная разведка и их разработчики. У них необходимые средства для научных разработок, тестирования, свои поставщики, производственники.

– А вы только по безопасности?

– Получается, что так.

– Не очень удобная схема, ведь вас глубоко в процесс не пускают, правильно?

– Правильно. И они правы.

– Интересно, в каком спектре они снимают показания?

– А вот это я знаю, – улыбнулся капитан.

– Шутите.

– Ничуть. Я скажу вам, и вы удивитесь – в спектре инфракрасного излучения.

– Да ладно! – отмахнулся Брейн, не поверив в такую простоту.

– Но тут есть нюанс. Информация состоит из весьма незначительных изменений интенсивности излучения. Вот это дрожание параметров и сообщает нам о состоянии лавы.

– Ну и какова эффективность ответных действий?

– Вы про артбомбардировку?

– Да.

Капитан вздохнул.

– Такой информации военные нам не дают, но мы же не можем сидеть на месте, поэтому налаживаем кое-какие собственные каналы.

– И что дали эти каналы?

– Имеются участки, где никто не препятствует распространению лавы. Они считаются не такими важными. И с таких участков мы получаем информацию о ее прыжках. Так вот там, где не бомбят, активность лавы выше всего на десять процентов.

Брейн удивленно покачал головой.

– Разочарованы?

– Разочарован. Я думал, хотя бы процентов на тридцать. А тут совсем ничего, учитывая, какие средства уходят на сдерживание лавы.

– Да, средства огромные.

– И что, ваша контора не пыталась проверить, куда идут эти деньги?

– Идут куда надо, то есть куда приказывает тот, кто принимает решение.

– А может, методы борьбы с лавой уже имеются и их не применяют, чтобы не останавливать денежную реку?

Капитан вздохнул и, потянувшись, поднялся из кресла.

– Пойду загляну в холодильный шкаф, надо перекусить. А то после посадки – сразу на службу.

89

Когда шаттл приземлился и погасил двигатели, оба пассажира вышли на свежий воздух, и Брейн поразился тому, что увидел и почувствовал.

Это было похоже на тропическую зону – яркие краски, резкие ароматы и буйная растительность, обрамлявшая здание порта.

– Да мы здесь упаримся! – сказал Брейн первое, что пришло ему в голову.

– Не успеем, – ответил капитан, и тут же возле трапа притормозил черный внедорожник с лакированными бортами и повадками представительского класса.

Брейн открыл дверцу, из салона пахнуло озонной дезинфекцией и прохладой.

– Понятно, – сказал он, садясь и закрывая дверцу.

– Да, это я и имел в виду, – кивнул капитан, забираясь на заднее сиденье с другой стороны.

– Так мы что же, будем все время в кондиционируемых объемах просиживать?

– Увы, по большей части, – не стал скрывать капитан. – Но легкую одежду вам подберут.

– Гражданскую?

– Возможно. Но прежде всего, конечно, летнее обмундирование.

– Как поедем, сэр, в объезд или через центр? – поинтересовался водитель-канзас в форме пехотного сержанта.

– Через центр, Томас? – повернувшись к Брейну, спросил капитан.

– Да, спасибо. Лучше через центр, – ответил тот с благодарностью.

Весь неполный месяц, что он пробыл в гарнизоне, показался ему очень долгим сроком. И конечно, виной тому было воздействие лавы – ее слишком опасная близость. В этом Брейн не сомневался.

Широкое шоссе с новеньким покрытием мягко покачивало тяжелый автомобиль, и Брейн наслаждался каждой секундой этой поездки.

Замелькали постройки пригорода. Домики в один-два этажа, какие-то конторки с вывесками, магазины и длинные тротуары. А на них – пешеходы. И, разумеется, много военных. Может быть, треть. Их тут хватало, причем как мужчин, так и женщин. На самом деле это был не город, а гарнизон.

Тем не менее центр порадовал. Здесь все было скопировано с самых удачных и процветающих городов обычного внешнего мира, чтобы жители этой военной колонии чувствовали себя комфортно, не думая постоянно о том, что рано или поздно все это будет накрыто лавой.

Рано или поздно.

– Ну и как вам такое убежище? – поинтересовался капитан Шеридан, когда машина покатила вдоль рядов молодых деревьев, отделявших улицу от набережной.

– Выглядит красиво. Даже очень. Но…

– Но? – удивился капитан.

– Озоновый дезинфектор в воздухе. Значит, среда агрессивная. Могу предположить аэробный планктон.

– Ну и пусть планктон. Зато смотрите – там, за деревьями, море и много солнца.

– Ваш водитель чуть бледнее, чем положено быть канзасу. А значит, ежедневно принимает выравнивающие препараты. То же вынуждены делать и все эти люди на жизнерадостных улицах.

Водитель вздохнул, а капитан грустно улыбнулся. Действительно, всем обитателям этого цветущего городка приходилось сидеть на препаратах. В противном случае аэропланктон убивал бы их.

Брейн чуть склонился к капитану и вполголоса продолжил:

– Скажу больше. Вернее, поинтересуюсь: этот токсичный планктон всегда здесь водился или появился по мере приближения к этому району фронта лавы?

От такой неожиданной идеи капитан даже отпрянул и уставился на Брейна широко раскрытыми глазами.

– Признаться, мне только сейчас пришло это в голову, – сказал тот. А капитан лишь печально покачал головой и отвернулся к окну. Однако видно было, что он задумался.

90

Очарование приморского города сошло на нет, когда, проехав насквозь самые лучшие и красивые кварталы, машина оказалась в пригороде, состоящем из ведомственных территорий, отгороженных друг от друга высокими заборами с сетками-ловушками и множеством камер.

На одну из таких территорий машина заехала после недолгой идентификации в специальном боксе.

За забором оказалось несколько двухэтажных корпусов – один, побогаче отделкой, видимо, штабной, стоял посередине, и перед ним даже имелся крохотный садик с голографическим фонтаном. Остальные корпуса были просто серыми, и к ним вели отдельные дорожки в обход центрального корпуса.

Возле одного из серых корпусов внедорожник остановился. Из здания тотчас вышли двое крепких охранников в темно-оливковой форме.

Они остановились на невысоком крыльце у дверного проема и продолжали стоять там, пока Брейн с капитаном не вошли внутрь, сразу попав в длинный коридор, по обе стороны которого располагались двери со смонтированными над ними плоскими мониторами.

Брейн вздохнул, что не укрылось от внимания капитана Шеридана.

– Не переживайте, вы здесь на пару ночей. Потом подыщем что-то получше. К тому же здесь хорошие условия – видеобоксы с голографической панелью, приличный выбор картриджей в мейдерах.

– Это уже что-то, – улыбнулся Брейн.

– Куда нам? – уточнил капитан у сопровождавшего их сержанта.

– В семнадцатую, сэр, – ответил тот.

– Ну, идемте, Томас.

Камера находилась недалеко от входа, и вскоре Брейн уже осматривался внутри. Да, капитан оказался прав, здесь было довольно прилично, однако видео, мейдеры и все прочие радости, в том числе и кровать, были вмонтированы в стены, и в случае плохого настроения надзирателей или изменения условий содержания отделялись от сидельца сдвигающейся панелью, вынуждая его проводить время без развлечений и даже стоя.

Лечь на пол или прислониться к стене было нельзя – они били током.

Впрочем, Брейн рассчитывал на то, что против него подобные меры применяться не будут, поскольку он намеревался сотрудничать со следствием. А в том, что следствие будет, он не сомневался, поскольку знал: к проявляющим инициативу в спецслужбах относились крайне недоверчиво.

Дверь за ним уже начала закрываться, когда он попросил:

– Эй, одну минуточку!

– Слушаю вас, – заглянул в проем капитан.

– А нельзя ли мне сюда спортивный тренажер?

– Спортивный тренажер? Какой именно?

– Для виртуального рукопашного боя. Разумеется, я имею в виду сенсорную оболочку с имитаторами, а не бокс-сферу.

– Что скажете, сержант? – спросил капитан у главного охранника.

– У нас имеется. Через час доставим.

Дверь в камеру наконец закрылась, и Брейн от этого даже испытал облегчение. Он успел соскучиться по одиночеству, по личному времени, когда можно остаться наедине с собой.

Открыл холодильный шкаф, прикинул выбор блюд. Это был, конечно, не ресторанный уровень, как в гарнизоне, но и не кристаллический сублимат, который десятилетиями хранился безо всяких холодильных шкафов.

Время было обеденное, но есть не хотелось. Брейн закрыл холодильник и прошел к нише, которую закрывала сдвижная дверь из дымчатого стекла.

Здесь был санузел с крохотной раковиной, чтобы умыться и помыть руки, и душем. Брейн надавил кнопку подачи, и из раздаточного штуцера полился потоком водозаменитель. Брейн подставил руку – ощущение влаги присутствовало, значит, водозаменитель качественный. Убрал руку – она снова оказалось абсолютной сухой.

Не прошло и часа, как в дверь постучали, как будто дело происходило в приличном отеле, а не в ведомственной тюрьме. Правда, затем дверь открыли снаружи без разрешения, и появился сержант в сопровождении еще двух охранников.

– Вот тренажер, сэр. И ваше обмундирование. Летнее, повышенного качества, а еще три комплекта белья, – сообщил он, после чего сопровождавшие охранники поставили на пол баул с тренажерной оболочкой и специальную укладку, в которой обмундирование оставалось в безупречном выглаженном виде.

– Благодарю, сержант, – кивнул Брейн, и охрана удалилась.

Щелкнул замок, Брейн снова остался один и первым делом стал распаковывать тренажер. Это оказалась незнакомая ему новая модель.

– Так-так-так, – произнес Брейн, разглядывая новинку. Он отмечал уменьшенные в размерах приводные механизмы, которые создавали в виртуальной реальности натуральные ощущения от действий противника. Кроме того, что приводы были меньше, количество их было больше, а значит, возрастало качество передачи ощущений.

Решив как можно скорее опробовать тренажер, он разделся и отправился в душевую, чтобы заодно испытать здешний водозаменитель. После чего переоделся в белье, которое привез в ранце из гарнизона – оно наилучшим образом подходило для спортивных занятий, и лишь после этого стал надевать костюм-имитатор.

Порадовал шлем из комплекта, он сидел как влитой.

Когда открылось меню, Брейн начал с самых нижних уровней – у него давно не было практики. Несколько оплеух на пересылочном пункте не в счет. Брейн не заметил, как, увлекшись, прошел чуть дальше нужного рубежа и, пропустив удар по ребрам, решил на сегодня разминку прекратить.

91

На следующий день утром, около девяти часов, когда Брейн уже проснулся и успел принять душ, к нему зашел охранник и известил, что через полчаса за ним зайдут, чтобы проводить для беседы в соседний корпус.

Брейн поблагодарил и решил, что перед допросом следовало подкрепиться. Если, конечно, его там не собирались бить – тогда лучше идти голодным. Однако пока он не ожидал таких проблем, слишком уж учтиво с ним обращались.

Поэтому он плотно поел и не отказал себе в кофейном напитке, который за пару минут сам разогревался после распаковки.

После вчерашней тренировки ребра слегка побаливали, но это были знакомые приятные ощущения. Брейн даже подумал, что, если его вернут в гарнизон, можно выклянчить у местных этот костюм.

После завтрака он примерил легкий мундир, и тот оказался впору.

Слегка удивило лишь то, что его майорские «орлы» были в ярко-желтой окантовке, что издалека бросалось в глаза. Впрочем, возможно, здесь была такая особая форма одежды, и Брейн, дождавшись сопровождавших, вместе с ними вышел из корпуса на воздух, где было солнечно, но не жарко – с моря дул прохладный ветерок, приносивший запах водорослей.

Сопровождали Брейна два охранника-варвара. Они были немногословны и подчеркнуто вежливы. Открывая перед Брейном двери, они говорили «проходите, пожалуйста, сэр», «осторожно, здесь ступенька, сэр».

Их зона действий закончилась на пороге штабного корпуса, где Брейна приняли двое других охранников и, проведя по длинным коридорам, а потом еще подняв на лифте на третий этаж, завели в комнату с номером «47».

Внутри никого не оказалось. Но, вопреки ожиданием Брейна, стол и стулья не были привинчены к полу. Правда, сам пол был пластиковым – такой удобно мыть, если что. К тому же помимо простой офисной мебели и шкафов здесь имелась закрытая стенная панель, за которой вполне могла оказаться пыточная каморка с набором всех необходимых средств.

– Присядьте, сэр. Вскоре с вами побеседуют, – сказал один из охранников, пропуская Брейна внутрь.

Он зашел, двери закрылись, и можно было не сомневаться, что оба охранника остались снаружи и никуда не ушли.

Брейн взял один из стульев и поставил его к столу, но чуть наискосок, чтобы обозначить неформальную позицию для «беседы».

Прошло минуты три, и снаружи стали доноситься гулкие шаги: кто-то так сильно бил каблуками по полу, что не помогали даже специальные ковровые покрытия.

Распахнулась дверь, и Брейн, полуобернувшись, увидел суперколвера лет тридцати пяти в мундире с эмблемой службы тыла и лейтенантскими «птичками» в петлицах. Его физиономия раскраснелась, а руки и ноги двигались одеревенело, будто независимо от его желания.

– Что сидишь тут, сука?! – заорал он фальцетом.

Брейн оглянулся на дверь – не зайдет ли кто-то более адекватный?

– Сволочь! Шпион! Думаешь, я не понимаю, кто ты? Думаешь, я не понимаю твоей вражеской сущности? Сволочь!

Распалив себя до нужной кондиции, лейтенант схватил со стола тяжелую подставку для бумаг и бросился на Брейна, и тому пришлось укоротить хулигана коротким ударом под дых.

– Похоже, перестарался, – пробормотал он, видя, как лейтенант с посиневшим лицом заваливается набок.

Пришлось его подхватить, подтащить к стене и, удерживая за горло, сделать свободной рукой резкие массирующие движения вдоль легких.

Лейтенант сразу открыл глаза и сделал вдох. В этот момент открылась дверь и вошел полковник тыловой службы в сопровождении двух бойцов санитарного департамента.

– В сторонку, майор Брейн, в сторонку… – попросил полковник, и Брейн с готовностью отошел.

Санитары приняли пришедшего в себя лейтенанта и вместе с ним покинули комнату, после чего полковник прикрыл дверь. А потом занял место за столом и жестом указал Брейну на его стул.

– Продолжим, майор Брейн, – сказал он, как будто они вели беседу и она вдруг прервалась из-за досадной случайности.

– Да, продолжим.

– Полагаю, вы не были шокированы этим первым актом нашей беседы? – спросил полковник, раскладывая из папки принесенные бумаги.

– Нет, сэр, я же знаком с порядками и методами конторы. Я отнесся ко всему с пониманием.

– Этот лейтенант, он…

– У него не было времени для подготовки, пришлось все придумывать на ходу, – предугадал слова полковника Брейн.

– Да, коллега, приятно иметь дело с тем, кто в курсе вспомогательных процедур. Но сразу прошу меня простить – не от меня зависела эта вступительная сцена. Я уже знал, что вы связаны со специальными службами и знакомы с их методами, однако наш департамент слегка «затормозил», и потому все развивалось по лекалам для обычных… э… собеседников.

– Да, сэр, я понимаю, – кивнул Брейн.

– Спасибо, что отнеслись к лейтенанту с пониманием. У нас были случаи, когда на этом этапе, защищаясь, следователей убивали.

– Нет, сэр, я сразу понял, что это постановка. И то, что лейтенант получил вводную за десять минут до выхода.

– За двенадцать. Увы, у нас имеются инструкторы-дураки, которые полагают, что лучший способ научить плавать – это бросить в воду.

– Мне кажется, ваше отношение к лейтенанту выходит за пределы служебных отношений. Я прав?

– О да, майор! О да! – воскликнул полковник и вдруг зарыдал. А далее полился поток признаний о том, как когда-то в романтической обстановке в парке он познакомился с прекрасной нежной девушкой и у них случился секс. Ну и, разумеется, незапланированная беременность, рождение чудесной крошки и…

– Сэр, я прошу прощения, но эта стадия воздействия мне также знакома, – сообщил Брейн.

Ничуть не смутившись, полковник вытер платком фальшивые слезы, высморкался в него и сказал:

– Прекрасно. Тогда давайте перейдем к делу.

– Давайте.

– Итак, майор, нам стало известно, что вы владеете весьма важной информацией.

– Да, я владею информацией, которая, возможно, является весьма важной.

– Ага, зафиксировали. И эта информация связана с тем, как можно решить проблему захвата гальванической сущностью обитаемых территорий.

– Именно так, сэр.

– И вы готовы предоставить эту информацию?

– Готов, но хотелось бы изложить ее специалистам, тем, кто занимается проблемой борьбы с этой самой гальванической сущностью.

Полковник перестал делать пометки в бланке с вопросами и вздохнул. Потом посмотрел на Брейна и отложил карандаш.

– Майор, понимаете, в чем дело, – мы здесь занимаемся безопасностью, и нашей главной задачей является выяснить, не навредите ли вы в результате реализации вашей затеи.

– Как же вы можете это выяснить?

– Мы должны снять с вас показания, и если не найдем в них никаких логических закладок, то передадим эту информацию специалистам в смежное ведомство.

– Военным?

– Военным.

– А могу я, в случае, если закладок не обнаружится, сам поговорить со специалистами и изложить им суть дела? – уточнил Брейн, уже зная, какой получит ответ.

– Вполне возможно, но это буду решать не я, а смежники. Если им станет интересно, они, безусловно, не откажут себе в удовольствии поговорить с вами. Я знаю технарей, они жуть какие любопытные, – сказал полковник и улыбнулся.

Брейн улыбнулся тоже. Чуда не произошло – именно это он и ожидал услышать.

– А давайте пройдемся по вашей биографии, майор Брейн. Вы не против?

– Как я могу быть против? Давайте пройдемся.

– Нам не удалось найти на вас коренной информации. Везде заметны остаточные регистрационные метки – все очень тщательно подчищалось.

– Это делал не я.

– Разумеется, не вы. Но ваши мотивации…

– Про мотивации понятно. Что вы хотите знать конкретно? – уточнил Брейн, решив, что дальше секретничать уже не было смысла. Если решат его зачистить – ничего не изменишь, в противном случае его либо накроет лавой, либо наркотой. А еще есть вариант – его начнет контролировать лава, он вольется в «армию дезертиров» и начнет косить своих.

– Откуда вы взялись? Согласно медицинским данным, а точнее, по результатам специального медицинского экспертного расследования, вы не входите в популяцию варваров с территорий империи.

– Я даже не знал, что проводилось такое расследование.

– Неудивительно, даже мы не сразу отыскали эту информацию. И хотелось бы еще раз уточнить некоторые детали из вашего дела.

– А какие там могут быть вопросы? – спросил Брейн, который знал все детали досконально и владел дополнительной информацией по тем событиям, которые ему приписали.

– Дело в том, что ваш психодинамический профиль никак не совпадает с профилем убийцы, совершившего это преступление.

– Но это всего лишь вывод электронного эксперта, сэр. В жизни все сложнее.

– И тем не менее…

– Вам что важнее – копаться в этом многократно изученном деле или узнать, откуда я тут взялся?

– Второе, конечно, важнее, – кивнул полковник.

– Ну, тогда слушайте. Меня на территорию империи ввезли сотрудники дальней разведки, сейчас она называется Стратегической.

– То есть вы аж оттуда?.. – оживился полковник, неопределенно указав направление.

– Да, я издалека.

Полковник помолчал, потом качнул головой и, повертев в руках карандаш, признался:

– Я раньше слышал об этих ваших местах, но думал, что это все враки.

– Не враки, – ответил Брейн, не уточняя, те ли самые места имеет в виду полковник.

– И зачем же вас привезли эти сотрудники?

– Предложили работать на них.

– Что же вы делали?

– Проводил небольшие спецоперации против мятежников.

– А что потом?

– Потом я им, видимо, стал не нужен, и меня забросили в один из колониальных районов.

– И что же вы там делали?

– Вы не поверите – служил городским шерифом.

– Вот так просто?

– Да, ловил наркодилеров.

– А потом?

– А что было потом, я уверен, должно быть у вас в архивах. Дальше вы все знаете.

– Ну если не все, то многое, – согласился полковник и взглянул на наручные часы. – Полагаю, на сегодня достаточно. Сейчас вас проводят обратно, или, если хотите, сначала посетите нашу столовую. Там кормят получше, чем из мейдера.

– Нет, сэр, спасибо. У меня на сегодня еще разминка.

– Разминка? Вот как? Да вы молодец, майор. Для меня физкультура – трудная наука. Если бы не дисциплинарные требования, я бы все свободное время только спал.

Они посмеялись и расстались почти приятелями.

Снаружи Брейна ждали два охранника административного корпуса, которые провели его к выходу, где его приняли тюремные охранники и доставили в камеру.

Когда за ним щелкнули замки, Брейн подошел к разложенному на кровати тренировочному костюму и улыбнулся, предвкушая трудные, захватывающие бои.

92

Над крышами пригородных зданий полыхал зеленоватый закат, и чем ближе дневная звезда спускалась к горизонту, тем отчетливее проступали волны биоинтерференции. Это было свойственно местности с атмосферой, насыщенной биопланктоном.

Суперколвер в мундире пехотного майора смотрел на закат, потягивая из кружки водяной настой синтетических трав, вроде бы очень полезных.

– Над морем эта картина еще красивее, – сказал его напарник в чине капитана, сидевший на казенном стуле перед тремя мониторами.

Майор поморщился и качнул головой. Все же эти варвары слишком эмоциональны и сентиментальны. Недаром профессор Доуст в своей теории модифицированных видов называл их пришлыми и внесенными извне.

Другое дело канзасы и гоберли. Примитивные, но явно здешние. Натуральный продукт.

– Здесь нет ничего красивого, Оскар. Я вижу, как яд, распыленный в воздушном океане, играет своими волнами и угрожает всем нам.

– О, да ты поэт!

– Нет, я не поэт. Какой поэт из суперколвера? Это по вашей части – это для варваров. А я… просто тонкая, чувствующая натура.

– Ладно, пусть будет натура. А наш-то новичок… тот еще физкультурник.

– Беспокойный тип. Что, опять тренируется?

– Да, в этот раз замахнулся на средний уровень сложности.

– Средний? – недоверчиво переспросил майор и, отойдя от окна, подошел к монитору, на котором отображались параметры, снимаемые с виртуального тренажера.

– Ты-то сам давно в виртуале тренировался?

– Я «механику» люблю. Там все реальнее.

– Как думаешь, скоро заднюю включит?

– Не знаю, но ухо с ним нужно держать востро. Если он сам себя поломает и не попадет на следующий допрос – с нас спросят.

– А чего там смотреть? Датчики при нас, если что не так – сыграют «аларм».

Майор вздохнул и вернулся к окну, за которым уже стемнело. Он осмотрел освещенную фонарями территорию ведомственного двора и заметил, что по самым темным углам возле забора и среди теней, отбрасываемых столбами фонарей, забегали галлии – динамические штифты.

«Вот уроды», – подумал майор, относя это к военным подрядчикам, которые устанавливали волно-частотные излучатели, призванные разрушать структуры штифтов. Первые две недели излучатели работали исправно, затем штифты появились вновь.

Администратор-хозяйственник вызвал подрядчиков, те что-то подладили, и штифты снова исчезли на неделю, чтобы затем опять вернуться. Снова вызвали разработчиков, и они развели руками – дескать, динамический штифт быстро адаптируется к частотам и вырабатывает некие противочастотные характеристики. Что-то там с какими-то начальными фазами – майор в этом не разбирался.

Начальство махнуло рукой – пускай бегают, работе они не мешают. А они мешали, особенно ночным сменам.

– Пойду подышу, – сказал майор, отходя от окна.

– Давай. Потом я в туалет схожу, а то уже час терплю.

– Я недолго, – пообещал майор и, выйдя из дежурной комнаты на этаж, плотно притворил дверь, удостоверившись, что замок встал на «собачку». Затем достал из кармана небольшой прибор и надавил красную кнопку, запустив процесс поиска управляющих частот.

Получив перечень контрольных камер видеонаблюдения, которые требовалось обмануть, он выставил для них статичные заставки.

Двадцать шагов до поворота и – раз, он переключил режим волшебной коробочки, превратившись для контрольной системы в невидимку.

Еще двадцать шагов, и новый поворот, а за ним нужная ему дверь архива. Остановившись, майор прислушался, затем приложил к приемному окошку карту-блокиратор – она открыла замок, но не зафиксировала пользователя, поскольку сама карточка «прилипла» к приемному экрану.

Майор привычно быстро прошел в помещение и, подойдя к включенному круглосуточному терминалу, пролистал последние протоколы. Вот и нужный.

Он пробежал его глазами и запомнил все до последнего оператора.

Затем вернулся к двери и постоял, прислушиваясь, нет ли кого в коридоре, но было тихо, и он выскользнул наружу. А после того как замок сработал, осторожно снял карту-блокиратор.

Теперь он знал, о чем докладывать после смены, и время будто побежало быстрее.

Вернувшись в дежурку, майор отпустил напарника в туалет. Пока тот отсутствовал, от нечего делать стал переключать «окна» на мониторах. Однако была ночь, никто нигде не ходил, арестанты в камерах спали – даже этот новенький, который допоздна истязал себя высокими ступенями среднего уровня.

Майор заглянул в статистику его тренировок. Скорость удара, сила удара, реакция, количество нанесеных и пропущенных. Учитывая его возраст, это были неплохие характеристики.

А еще в показаниях датчиков отмечались скачки – эхо от боевых ранений, выражавшееся в нелинейном характере параметров сокращения отдельных мышц.

«Бывалый», – с долей уважения подумал майор о новой «звезде» в их филиале.

О цели его доставки он уже доложил, и это очень заинтересовало его сторонних работодателей, если не сказать обеспокоило.

Вернулся Оскар, и дежурство потянулось обычно и скучно. А когда начало светать и прибыла новая смена, майор отправился домой – на служебном автомобиле по пустынным улицам наскоро построенного военного гарнизона размером с город.

Восход Дневной звезды застал его в пути, и снова были видны этот зеленоватый свет и дифракционные волны с фиолетовым отливом, но затем он свернул в проулок между двумя трехэтажными модульными зданиями и припарковался на своем обычном месте.

Робот-уборщик медленно полз вдоль фасада, старательно полируя его щеткой.

Майор перешагнул через приземистую машину и взбежал по лестнице на второй этаж.

Вот и дверь его квартиры. Посветив спецфонарем, он нашел свою «секретку» нетронутой – тонкая эмульсионная паутинка осталась на прежнем месте.

Он вошел в крохотную прихожую, закрыл дверь и прислушался. В темноте четко различалось тиканье эхолота, который, зная объемы хозяина, обсчитывал сейчас гостя.

Еще секунда, и прибор сыграл отрывок из «марша курсантов», после чего зажегся свет, а в кухонной нише загудела кислородная печка, разогревая блюдо из дорогих полуфабрикатов.

Вкусная еда была слабостью майора. Покупая ее, он нарушал инструкции, но ничего не мог с собой поделать. Разумеется, он старался соблюдать предосторожности при закупке этих полуфабрикатов, делая заказ на адрес небольшого кафе в полуквартале от своей квартиры. Но контрразведка такие схемы просчитывала без труда.

Решив не откладывать самое важное, майор снял китель и, бросив его на спинку стула, подошел к стационарному войсфону. Тот был подключен к стандартному каналу, открытому для всех компетентных служб, однако небольшой программный блок позволял изменять характеристики сигнала настолько, что его дешифровка была почти невозможна.

Майор снял трубку, пробежал пальцами по кнопкам, запуская программу. Дождался, когда в трубке появится сигнал защищенного канала, и, сев на тахту, услышал ответ.

– Слушаю вас, говорите.

– Это Феникс, сэр.

– Рад слышать, Феникс. Почему вчера не было доклада?

– Сутки на дежурстве, сэр.

– Ясно. Есть новости?

– Есть, сэр. Гостя водили на допрос.

– Видели протокол?

– Недолго. Но узнал главное – он пока не хочет открываться следователю и просится к спецам.

– То есть технологию, если у него такая имеется, еще не изложил?

– Не изложил, сэр.

– Какие у него перспективы на ближайшее время?

– Никакого обвинения на нем не висит, не считая прошлых, так сказать, «заслуг», поэтому его с «желтыми» орлами могут выпустить в город – в гостиницу, но, разумеется, под надзором.

– Чтобы расслабился?

– Так точно, снятие узлов напряжения. Обычно это дает хороший результат, допрашиваемый становится словоохотливее.

– Хорошо. Следите за ситуацией, Феникс. И еще – ваш счет пополнен.

– Благодарю вас, сэр.

93

Завтракал Брейн в местной ведомственной столовой. Он не рассчитывал получить здесь что-то лучшее, чем картриджи из мейдера в его камере, но ему хотелось небольшого праздника.

Поводом и следствием хорошего настроения было то, что утром, после разминки, он прошел четыре боя и наконец дотянулся до третьего уровня. Побаливал правый локоть, ныли шитая левая скула и обе ноги ниже колен. Однако мышцы все еще приятно гудели даже после расслабляющей процедуры из водозаменителя.

Ну и тот факт, что в его возрасте Брейн мог позволить себе такие нагрузки, тоже добавлял хорошего настроения. И он снова подумал, что хорошо бы утащить костюм в гарнизон, если с его затеей здесь ничего не выгорит.

Когда после завтрака Брейн вышел из столовой, ожидая там увидеть сопровождавших его охранников, он их не обнаружил. Вместо них его дожидался лейтенант-гоберли в пехотной, традиционной для этого ведомства маскировочной форме.

– Сэр, я лейтенант Грюн. Мне приказано перевести вас в гостиницу и сопровождать везде, когда вы захотите пройтись по городу.

– О, как неожиданно, – удивился Брейн. Такой поворот ему нравился. – Только у меня вещи там остались. – Он махнул рукой в сторону тюремного корпуса.

– Нет, сэр, ваши вещи уже в машине, – возразил лейтенант, в свою очередь указывая на стоявший у проходной автомобиль военной раскраски – в городе таких была половина.

– Ага, – кивнул Брейн и огляделся. Ему давали отпуск? С чего вдруг? Логичнее было бы провести серию допросов. Обычно так и поступают, а потом уже принимают решение – ужесточить допросы, условия содержания или принять некоторые требования допрашиваемого.

– Я могу взять с собой в гостиницу виртуальный тренажер?

– Он также уже в машине, сэр, – ответил лейтенант, улыбаясь. Это ему пришла мысль, что тренажер нужно захватить тоже, ведь следовало предоставить гостю максимально комфортные условия и проявлять предупредительность. – Вот ваш пропуск, положите его в нагрудный карман, и этого будет достаточно.

Брейн взял пластиковый прямоугольник, сунул в карман и вслед за лейтенантом направился к проходной, через которую они прошли в режиме автоматического досмотра – без предъявления пропусков.

Затем лейтенант сел на место водителя, Брейн устроился рядом, и они поехали, неспешно выбираясь из путаных закоулков казенного квартала, заполненного ведомственными зданиями и охраняемыми территориями.

– А с чего вдруг такое неожиданное облегчение режима содержания? – с усмешкой поинтересовался Брейн.

Лейтенант в ответ тоже улыбнулся. Он знал, как нужно отвечать.

– С вами провели первоначальную беседу, теперь материалы пойдут по инстанциям, чтобы нам определить, куда именно вас направить.

– А какие варианты?

– В смысле? – уточнил лейтенант, осторожно выводя автомобиль на улицу с оживленным движением.

– Ну куда меня отправят по результатам? В какие отделения, подразделения или еще куда?

– Этого я знать не могу, сэр, я не знаю даже темы ваших бесед.

– Так я могу рассказать.

– Нет-нет, сэр, мне это запрещено, – запротестовал лейтенант. – Мое дело – обеспечить вам отдых до того момента, когда с вами начнут работать новые дознаватели.

Брейн кивнул, хотя подозревал, что лейтенанту приказано выуживать при случае какие-то сведения. Возможно, он будет выводить Брейна на соответствующие разговоры.

Заметив тревожный взгляд лейтенанта, который тот бросил на экран камеры заднего вида, Брейн тоже стал посматривать на панораму, и вскоре ему показалось, что их «ведут». Но очень осторожно.

94

К удивлению Брейна, гостиница, куда его привез лейтенант Грюн, оказалась вполне приличной. Номер был просторный, потолки высокие, имелась отдельная система вентиляции, позволявшая обходиться без специальных ежедневных горьких микстур, которые здесь употребляли сразу после чистки зубов.

– Вот это ваша комната, сэр, а эта, поменьше, для меня.

– Так ты, приятель, тоже тут жить будешь?

– Да, сэр, учитывая ваш юридический статус, появляться в городе без сопровождения вам нельзя.

– А если в гражданской одежде? – уточнил Брейн, бросая ранец у стены и бережно ставя баул с тренажером на кресло.

– Это тем более запрещено, сэр.

– М-да, – произнес Брейн неопределенно. Снял китель и вставил его в зажимы специальной вешалки в шкафу.

– А вот скажи, дорогой друг… Кстати, ничего, что я с тобой на «ты»?

– Ничего, сэр, учитывая разницу в звании и возрасте…

– Ты тоже можешь обращаться ко мне на «ты».

– Нет-нет, на «вы» мне удобнее.

– Так вот, скажи, дорогой друг, отчего твои лейтенантские знаки отличия выглядят обыкновенно, а мои обведены жирной ярко-желтой отделкой?

– Это означает, что вы из одного из штрафных гарнизонов.

– Второй сорт?

– Нет, сэр, скорее всего, это требование безопасности. Вы кажетесь мне вполне адекватным варваром, но мне случалось видеть здесь настоящих бандитов в военной форме. И вот на них эти желтые отметки казались совсем не лишними.

– По дороге сюда я заметил на улице нескольких военных с похожими желтыми обводами, но у них они были не так заметны, как у меня.

– Это зависит от тяжести статьи, сэр. У вас максимальный уровень.

– Понятно. А где твои вещи?

– Уже в комнате. Я уже был здесь, сэр.

– Какие у нас планы?

– Я предложил бы пройтись по городу и пообедать где-то снаружи.

– А здесь мейдер имеется?

– Имеется, но лучше в кафе.

– Насколько щедро нас финансирует казна? – поинтересовался Брейн и начал выкладывать из баула жилет, куртку, элементы питания, перчатки и шлем.

– Мы можем позволить себе практически все, сэр.

– И выпивку?

– И выпивку, – уверенно ответил Грюн.

– Звучит неплохо. В таком случае я сейчас потренируюсь – времени после завтрака прошло достаточно, а ты посиди у себя в комнате, чтобы я тебя ненароком не зацепил.

– Хорошо, сэр.

– А потом я приму душ, и мы с тобой пойдем в город. Кстати, водозаменитель тут пылевой или кристаллический?

– Здесь есть водозаменитель, но также и настоящая вода.

– Ух ты! – поразился Брейн. – А какой лимит?

– Я же говорил, сэр, мы можем позволить себе все, – улыбнулся лейтенант.

– Вот это щедро. Вот это по-настоящему щедро.

Лейтенант ушел к себе, а Брейн облачился в тренировочный костюм и, спустившись на пять боев до того уровня, которого достиг накануне, начал новое восхождение.

Поначалу что-то не ладилось, и ему навтыкали, прежде чем он, прогревшись наконец, начал проявлять свою невычисляемую манеру, после чего противники стали валиться один за другим.

Разогнавшись таким образом, он с ходу преодолел прошлое достижение, потом, на подъеме, сразил еще одного противника, однако увлекся и позабыл про то, что устал и сделался медленнее. В результате, пропустив удар, он грохнулся на пол, перепугав выскочившего из своей комнаты лейтенанта.

«Сэр, с вами все в порядке?» – услышал он как сквозь вату. Перед ним все еще стоял ухмылявшийся противник, которого не удалось пройти.

Брейн снял шлем и вернулся в реальность.

– Вам помочь? – спросил лейтенант, бросаясь к Брейну.

– Нет, я в порядке… Зевнул немного… – ответил тот и, поднявшись, провел ладонью по раскрасневшемуся лицу.

Между тем лейтенант взял шлем и, взглянув на маркер уровня, восхищенно покачал головой.

– Вот это да, сэр! Я не знаю никого, кто поднимался бы до этой ступени!..

– Пойду в душ, – сказал Брейн и начал поочередно снимать элементы тренажерного костюма.

Брейн уже ушел, и слышно было, как зашумела в душе нелимитированная вода, а лейтенант все смотрел на маркер, не переставая удивляться.

– Но послушайте, сэр! Это же опасно! – крикнул он. – Это же не спортивный тренажер, а учебно-боевой!

Однако, поняв, что майор его не слышит, лейтенант положил шлем на стол и удалился в свою комнату.

95

Спустя полчаса они уже шагали по улице, и Брейн ловил на себе косые взгляды военных и гражданских.

«Это из-за желтых окантовок», – сказал он себе. Впрочем, лейтенант был рядом, а значит, переживать не следовало. И Брейн перестал. Он умел отвлекаться и скоро уже с интересом рассматривал витрины немногочисленных магазинов и женщин, среди которых попадались очень хорошенькие. Он засмотрелся на девушку-суперколвера – высокую, широкоплечую, но все же хорошо сложенную. На ней был мундир космического флота, и темно-синий цвет ей шел.

Брейн вдыхал аромат синтетических цветов на чистеньких клумбах и временами даже забывал, для чего он здесь. А зачем, если и так все хорошо? Жизнь научила его ценить даже малые удовольствия, а в военной жизни этими удовольствиями были ограниченные по времени увольнения.

Вот и сейчас он чувствовал себя будто в увольнении.

Кафе, куда его привел лейтенант, оказалось вполне приличным на вид ресторанчиком. Публика тут была соответствующая – в бокалах только вино, на столах по паре-тройке блюд, не более.

Половина гражданских, половина военных. Мужчины, женщины, неспешные разговоры. В основном варвары и суперколверы. Лишь пара канзасов, а гоберли представлял только лейтенант Грюн.

– Это мое любимое кафе, – признался он, усаживаясь за столик спиной к стене. Брейн сел так же, и теперь они хорошо видели весь зал.

В стол была вмонтирована панель с меню, и Брейн, еще раз уточнив у лейтенанта про кредитный лимит, стал выбирать, обращая внимание на сопутствующую информацию о составе блюд.

Оказалось, что продукты произведены только из натурального сырья. Это было по-настоящему шикарное место.

Подошел официант-канзас и еще раз уточнил, действительно ли они хотят получить все это и готовы за все заплатить? Лейтенант Грюн подтвердил, и официант ушел, пообещав не заставлять гостей долго ждать. И действительно, спустя пару минут принесли первые блюда. И хотя подавались они не совсем в той последовательности, которая считалась обязательной, Брейн не обращал на это внимания и съедал все еще до того, как приносили следующее блюдо.

Лейтенант ел мало и в основном разглядывал женщин. Они здесь были действительно хороши – других за такие деньги обедом не угощали. Брейн тоже отмечал этих красоток, но только краем глаза – еда, да еще такого высокого качества, его интересовала больше.

У них в гарнизоне тоже все было очень вкусно да еще и бесплатно, но здесь блюда выглядели изысканнее.

После того как основные блюда закончились, Брейн в ожидании десерта чуть отодвинулся от стола и посмотрел на Грюна.

– Ты чего такой скучный, лейтенант? – спросил он, улыбаясь, поскольку по лицу Грюна прочитал причины его плохого настроения – тот не был популярен у женщин.

– Я в порядке, – ответил лейтенант, ковыряя вилкой синтетический ростбиф.

– Да ладно, я же вижу, что ты не в порядке.

– Вот почему, сэр, как только мы зашли сюда, все девушки в зале тотчас стали на вас пялиться?

– Так уж и пялиться?

– Ну посматривать. Это даже стало нервировать их спутников, я это заметил.

– Все дело в этой желтой оторочке вокруг майорских «орлов». Они видят, что это плохой парень, и это их привлекает.

– Каким образом?

– Девочкам нравятся плохие парни.

Грюн недоверчиво посмотрел на Брейна, потом отодвинул тарелку и с обреченным видом кивнул.

– Вот, значит, в чем дело. И даже если вы уже немолодой мужчина, но преступник – вы более притягательны для женщин, чем офицер с безупречной репутацией?

– Иногда так бывает. Знаешь, давай заберем десерт с собой, или лучше пусть пришлют его в номер.

– Давайте, – согласился лейтенант. Похоже, сегодня обстановка в его любимом кафе ему не нравилась.

Он позвал официанта, расплатился казенной картой и оставил адрес, куда следовало доставить десерт. После этого они направились к выходу – Брейн первым, Грюн за ним.

Оказавшись на свежем воздухе, они немного постояли на крыльце, потом Брейн спросил:

– Куда теперь?

Но лейтенант отозвался не сразу, он все еще был погружен в свои мысли.

– Вот и сейчас, сэр, когда мы шли по залу, девушки смотрели на вас. Вы были им интересны как мужчина!

– Так они не знают, сколько мне лет! А если знали бы, то даже не посмотрели бы в мою сторону, – из последних сил оправдывался Брейн. Он искал способ сдернуть лейтенанта с этой темы, но тот был упрям.

– Вам что же, девушки уже не нравятся?

– Ну почему не нравятся? Нравятся, конечно. Но степень необходимости в них уже не так критична, как прежде.

– А если попроще?

– А если попроще – мой член больше не приказывает мне, как жить и что делать.

– Теперь понял, – кивнул Грюн. – Но, сэр, вы же в прекрасной форме, вы на тренажерах вон какие фокусы выделываете!

– А ты, будь такая возможность, только бы с девками кувыркался?

– Наверное, – с мечтательной улыбкой произнес Грюн.

– Ну… я более разносторонняя личность. У меня много интересов.

96

Так, разговаривая, они прошли метров пятьдесят, когда у лейтенанта вдруг зазвонил мидифон, и, взглянув на код вызова, он вытянулся и громко произнес:

– Лейтенант Грюн, сэр… Понял, сэр… Так точно, сэр…

Затем убрал устройство в карман и, посмотрев на Брейна, пожал плечами.

– Что? – не понял Брейн.

– Сказали, что за вами сейчас заедут.

– Кто?

– Не сказали.

– А зачем?

– Видимо, для беседы, – ответил лейтенант, снова пожав плечами.

Брейн подавил вздох и осмотрелся. Мимо проносились машины, несколько припаркованных стояли на другой стороне, и одну из них он узнал – коричневый седан, который дважды попадался на экране заднего вида, когда они с Грюном ехали в гостиницу.

Эта была именно та машина: Брейн узнал небольшую вмятину на крыле. Оконные стекла были слегка опущены – значит, автомобиль стоял здесь давно и экипажу стало душно.

С проезжей части свернула черная машина с затемненными стеклами и, зашипев шинами с переменным давлением, остановилась.

Открылась тяжелая дверь, и вышел канзас, довольно высокий для представителя этой нации. По его лицу было видно, что он привык повелевать, однако сейчас играл роль руководителя среднего уровня.

– Лейтенант Грюн? – спросил он, останавливаясь в паре шагов.

– Так точно, а вы…

– Я полковник Хасслер. Вас должны были предупредить.

– Да, сэр. Я проинструктирован.

– В таком случае, майор Брейн, прошу в машину…

С этими словами канзас с доброжелательной улыбкой приоткрыл дверцу, и Брейн сел на широкий диван заднего ряда. Полковник устроился рядом, и машина тронулась.

– А вы, собственно, кто? – спросил Брейн, понимая, что задает этот вопрос слишком поздно.

– Военная разведка, отдел семантики и криптологической шифрографии.

«Что-то морды у вас не криптологические», – подумал Брейн, оценивая всех четырех разведчиков, которые сидели вместе с ним в машине. Водитель и один из парней – варвары. Имелся здесь и суперколвер. На его стриженой голове, украшенной множеством шрамов, можно было прочитать всю его биографию. У его коллег волосы были подлиннее.

По всему выходило, что это группа захвата, на тот случай, если бы Брейн не захотел ехать. Впрочем, они прибыли за преступником с известной репутацией, здесь требовались серьезные меры безопасности.

– А я вам точно по профилю?

– Конечно. Мы выслушаем ваше предложение, оцифруем его и запустим в обработку, чтобы понять, стоит оно чего-то или нет.

Брейн кивнул. В конце концов, Грюн видел, кто его увез, значит, ничего плохого не случится.

Оглянувшись, он посмотрел в заднее окно и увидел, как коричневый седан, развернувшись, уезжает прочь.

– Беспокоитесь за лейтенанта? – усмехнулся полковник.

– Да какой-то он неприкаянный.

– Оботрется.

– Долго ли нам ехать?

– Четверть часа.

– Хорошо, – кивнул Брейн и стал смотреть в окно.

Он видел, что они ехали не в тот квартал, который был поделен между спецслужбами, однако это не означало, что тут не было других штаб-квартир. Пока никаких реальных беспокоящих фактов Брейн не имел, кроме разве что поведения «хвоста». Тот ждал на обочине и уехал, как только Брейна забрал полковник.

Через пятнадцать минут, как и было обещано, машина вкатилась на закрытую территорию, за которой находилось несколько корпусов, построенных из популярных здесь быстросборных конструкций.

Томас вышел из машины и последовал за полковником, а трое охранников подпирали Брейна сзади.

Идя по коридору, он слышал, как жужжали системы кондиционирования – слишком громко для обычного офиса. Значит, где-то здесь стоят серверы.

97

Брейна привели в просторную комнату, больше похожую на переговорную, а не на блок для допросов.

«Уже хорошо», – подумал он, садясь на удобный стул возле длинного стола, во главе которого сел полковник Хасслер.

Охрана топталась у двери, и полковник одним только взглядом отослал их за дверь, и почти тотчас в комнату вбежал запыхавшийся гоберли с папкой под мышкой. По виду это был типичный «ботаник».

– А вот и наш специалист, – с улыбкой представил гоберли полковник.

– Извините, сэр, в буфете была очередь… Я едва успел перекусить…

– Это наш главный специалист по статистике воздействий – Удди Монц.

– Удди Монц! – кивнул Брейну гоберли и протянул руку, которую тот пожал не вставая.

Гоберли сел, открыл папку и, достав оттуда планшет, приготовился записывать или даже с ходу обрабатывать полученную информацию.

– Итак, майор, расскажите нам, в чем именно состоит идея вашего метода борьбы с фактором гальванической сущности. Ну то есть с лавой.

Брейн вздохнул, прикидывая, стоит ли открываться перед людьми, которым не доверял. Правда, он ничем не рисковал, поскольку не владел формулой, которую могли запатентовать другие.

– Эхо. Вернее, его рисунок, – начал Брейн.

– Эхо? – переспросил полковник, и они с гоберли переглянулись.

– Когда стреляют пушки большого калибра…

– Фактор перехвата спрогнозированных максимумов, – добавил гоберли автоматически, что заставило его начальника нахмурить брови. Однако «ботаник» этого не заметил, внимательно следя за Брейном.

– Так вот, залп происходит одновременно, но звуки от разрывов снарядов в лаве приходят через разные промежутки времени.

– Ну они могут проходить через среды разной плотности – где-то узлы завихрений, где-то ламинарные потоки, – предположил полковник.

– Тогда рисунок эха был бы всегда разный, а он абсолютно одинаков.

– Может быть, для снарядов изначально выбирают разную траекторию? – выдвинул идею гоберли.

– Я надеялся, что именно вы мне про это и расскажете, ведь это вы определяете активность лавы и разрабатываете противодействие.

На лице полковника отразилась легкая паника, а гоберли резко выпрямился, и на его лбу проступила испарина.

– Вы абсолютно правы, именно мы даем рекомендации, – начал спасать положение полковник, – однако мы не последняя инстанция. Есть еще руководство, и оно из нескольких предложений выбирает то, которое считает самым правильным. Так что мы только рекомендательный орган.

– Да-да, мы рекомендательный орган, – торопливо поддержал начальника гоберли.

Брейн подавил вздох. Похоже, явилась не та команда, которая ему требовалась. Неизвестно, как они облапошили лейтенанта Грюна, но в показаниях явно путались.

Брейн прикинул, что дотянуться до гоберли ему будет несложно, а вот к полковнику придется совершить прыжок через стол, причем все нужно делать без лишнего шума, чтобы охранники за дверью до поры ничего не услышали.

Возможно, он имел дело с соперничающими между собой внутриведомственными группировками, и ему на самом деле ничего не угрожало, однако Брейн предпочитал сам контролировать ситуацию.

Вдруг откуда-то снаружи донесся надвигающийся рокот. Брейн узнал этот звук, это был рев жидкостного двигателя аэродрилла.

Полковник с «ботаником» недоуменно переглянулись, а рев между тем стремительно нарастал, и Брейн, следуя интуиции, юркнул под защиту массивного стола.

В следующее мгновение здание сотряс страшный удар, потом еще один, и сверху обрушились перебитые взрывами перекрытия, обломки мебели с верхнего этажа и всякий мусор вместе с облаками едкой пыли.

Задержав дыхание, Брейн выглянул из-под стола и сквозь пыльную пелену увидел яркий дневной свет, свободно проходящий через огромную пробоину, захватившую часть стены и половину потолка.

Вдалеке затихал гул уходящих штурмовиков, а по городу с переливами зазвучали сирены.

Выбравшись из-под стола, Брейн толкнул выходную дверь, которая ввалилась в приемную вместе с коробкой, подняв еще большее количество пыли. При этом уцелевшие и напуганные охранники отскочили в стороны, а Брейн прошел мимо них и, указав пальцем за спину, сказал:

– Чего стоите? Спасайте их, пока возможно!

Приказной тон вывел охрану из состояния оцепенения, и бойцы бросились к пострадавшим, а Брейн вышел в коридор, куда уже выбегали сотрудники из уцелевших офисов.

Сначала он хотел покинуть здание, воспользовавшись паникой, но в одной из комнат заметил шкаф сервера.

Решив воспользоваться паникой иначе, Брейн заглянул в комнату, но там никого не оказалось. Лишь сиротливо светились два монитора на рабочем столе администратора.

Брейн вошел, запер дверь и, сев к мониторам, стал быстро набирать команды, сканируя рабочие зоны программ с аудиоспециализацией. И чутье Брейна не обмануло – вскоре он услышал запись разговора некоего начальника с удаленным подчиненным.

Недолго думая Брейн включил копирование и получил в руки еще теплый чип с нужным файлом. Сунув чип в карман, он подбежал к двери, и, едва отпер замок, как дверь сильно толкнули, и Брейн едва успел отскочить, чтобы не получить по лбу.

– Что?! – строго спросил он оказавшегося перед ним администратора.

Бедняга подался в сторону, и Брейн, оказавшись в коридоре, решительно зашагал к выходу.

– Эй, стой! Кто-нибудь, задержите его! – хрипло прокричал полковник, Брейн узнал его голос.

Однако в здании все еще царила суета, и за Брейном погнались, когда он уже выходил в засыпанный обломками двор.

Выскочивший следом вооруженный охранник тотчас врезался в стену, оставив пистолет в руках Брейна, а тот перешел на бег и, сделав несколько выстрелов, вывел из строя короб приводного механизма ворот.

Затем рванул створку и оказался на свободе как раз в тот момент, когда подъезжали две кареты «Скорой помощи» и пожарная платформа с манипулятором. За ними подъехал седан с суперколвером за рулем. Тот высунулся из окна и с беспокойством вытягивал шею, пытаясь рассмотреть, насколько сильно повреждено здание. Ему требовалось поскорее проехать на территорию, но ворота были повреждены, к тому же перед ним стояли прибывшие спецмашины.

Подбежав к седану, Брейн распахнул дверцу и, плюхнувшись на сиденье позади водителя, сказал:

– Тут еще не скоро откроется, поехали, я по дороге расскажу, что случилось!

– Да кто вы такой?! – возмутился суперколвер.

– Довези меня быстро, и не пострадаешь, – объявил Брейн, ткнув водителя стволом в затылок. Это сделало суперколвера сговорчивее, он без лишних расспросов развернул машину, и вскоре они уже ехали по улице.

– Куда везти?

– Отель «Раймонда».

– Так что же случилось в «Гивенсайде»?

– Пара аэродриллов ударила ракетами.

– Они с ума сошли?! – не удержался от восклицания суперколвер. В этот момент навстречу пронеслись еще две пожарные платформы и фургон с военной полицией.

– Не знаю, но операторы выдали им цели неспроста. С этим нужно разбираться.

– А вы кто вообще-то? И почему с пистолетом?

– Потому что с пистолетом удобнее.

– Да уж понимаю, – усмехнулся суперколвер. Теперь он не боялся Брейна, полностью успокоился и решил везти пассажира до указанного места.

Когда он остановился возле гостиницы, Брейн, выходя из машины, бросил пистолет на сиденье, сказав:

– Это принадлежит одному из охранников. Верните ему.

98

Лейтенанта Грюна Брейн застал в номере – тот открыл дверь, когда Брейн постучал.

– Вы уже побеседовали? – спросил Грюн.

– Побеседовали, – ответил Брейн, проходя в номер.

– А что это там так грохнуло, вы не в курсе? Тут у нас даже стекло в коридоре треснуло.

– Два дрилла нанесли удар по зданию «Гивенсайда».

– Да вы что! – поразился лейтенант. – А зачем, интересно?

– Пока не знаю, – сказал Брейн, открывая холодильный шкаф и доставая баллон с водой. – Что это за контора, кстати? Чем занимается?

Брейн расположился в кресле напротив ТВ-бокса, в котором невнятно бубнили про какие-то далекие новости. Ни слова про события на этой планете там не допускалось. А о проблеме наступающей лавы предпочитали вообще ничего не говорить.

– «Гивенсайд» – главный поставщик в военной компании против гальванической массы.

– Только на этой планете?

– Нет, по всему фронту.

– И что же он поставляет?

– Аппаратуру, вещевое довольствие, продукты. Практически все, кроме вооружения, но и там он выступает в качестве посредника и перевозчика.

– И все это, учитывая расстояние и «особые условия», тянет на десятки процентов сверху, я угадал?

– Да, – кивнул лейтенант.

– Между прочим… – Брейн приподнял прозрачный баллон с водой и посмотрел сквозь него на свет. – Если добавить в воду углекислый газ, она будет вкуснее.

– Да ладно! Она, наверное, испортится или станет вообще вредной.

– Не станет. Я в свое время такой воды выпил очень много.

– В спецназе?

Брейн вздохнул.

– Скажи мне, доблестный воин невидимого фронта, занимается ли вышеупомянутая компания выработкой схем безопасности, тактическими новинками борьбы против лавы?

– Нет. Этим занимаются военные.

– А «Гивенсайд» не военные?

– Нет, гражданские торгаши в чистом виде.

– Но с большими связями.

– С очень большими.

– Ты чего стоишь? Садись. И дай мне свой спикерфон или что там у тебя?

– Зачем?

– Сейчас покажу.

Лейтенант пристроился на краешке соседнего кресла и передал Брейну прибор, после чего тот присоединил к прибору украденный в конторе чип и включил загрузку.

Через мгновение зазвучал голос начальника Грюна, отдававший тому приказы и инструкции относительно Брейна.

– Но как?.. Как вам удалось записать это?! – поразился тот, вскакивая. – Мой мидифон записал это?

– Нет, не мидифон. Полковник Хасслер.

– Но это голос моего начальника…

– Это не его голос, это имитация, сделанная за десять минут на компьютере. Это фальшивка, Грюн.

– Но где вы это взяли?

– Утащил, когда был в гостях у «чистых торгашей».

– Так это они за вами приезжали? Я сейчас же позвоню подполковнику…

С этими словами Грюн забрал свой мидифон и быстро связался с начальством. Торопливо рассказал о своих злоключениях и выслушал краткое мнение начальника о своих способностях.

– Возьмите, сэр, подполковник Репсторн хочет поговорить с вами, – пролепетал Грюн, возвращая мидифон Брейну.

– Майор Брейн слушает.

– Подполковник Репсторн. Занимаюсь вашим случаем, майор.

– Я понял, сэр.

– Тут на «Гивенсайд» было совершено нападение, вы не пострадали?

– Нет, сэр, обошлось. Но я в курсе событий. Удар почти достал всех, кто был в комнате.

– Значит, так, сидите в номере и никого не впускайте. Я сейчас же высылаю группу прикрытия. Откроете им только после моего звонка.

– Понял, сэр.

– И еще… у вас есть оружие?

– Нет, сэр.

– Жаль. На всякий случай приготовьтесь забаррикадировать окна и двери.

99

Идти на столь крайние меры не пришлось, менее чем через десять минут прикрытие прибыло.

Прибывшие осторожно постучали, и тут же последовал звонок от подполковника, поэтому Брейн без опаски открыл дверь, за которой оказались четверо тяжеловооруженных спецназовцев.

С собой у них имелось два бронежилета, которые они отдали Брейну с Грюном, и лишь после того как те их надели, группа начала осторожное движение по коридору второго этажа.

Они благополучно спустились по лестнице в вестибюль, и в этот момент по радио их попросили задержаться – наружное прикрытие заметило «какие-то непонятки».

Спустя несколько секунд с улицы донесся грохот яростной перестрелки не менее дюжины стволов, но это продлилось несколько мгновений, а затем выстрелы сменились ревом моторов уносившихся автомобилей.

– Можно выходить! – сообщили снаружи, и группа рискнула выбраться на крыльцо, засыпанное кирпичными обломками, бетонной крошкой и кусками пластиковой фасадной отделки.

Припаркованные недалеко от входа несколько автомобилей выглядели как решето. Один дымился и должен был вот-вот разгореться в полную силу. Между тем два бронированных внедорожника, на которых прибыла команда ИСБ, оказались в порядке. Сколы бронекварца на окнах и небольшие вмятины со сбитой краской на корпусах не в счет.

Погрузив пассажиров, командир группы прикрытия приказал гнать как можно быстрее, поскольку злодеи могли вернуться.

– Кто это был? – спросил Брейн старшего, сидевшего на первом ряду.

Тот пожал плечами, не желая лезть в политику.

– А ты что скажешь? – спросил Брейн Грюна.

Тот вздохнул и тоже отрицательно покачал головой.

– Это мог оказаться кто угодно, – вынужденно ответил командир.

– Но разве в закрытом городе могут быть бандиты?

– Бандитов нет, но есть ведомственные интересы.

– Куда мы теперь? – уточнил Брейн, заметив, что в административном квартале они выбрали другой проулок.

– Сейчас прямиком к воякам. Если мы вас потеряем, они нам этого не простят.

Вскоре они подъехали к воротам, и те открылись без промедления – здесь уже ждали коллег из ИСБ.

Машины заехали на территорию, где среди газонов и клумб бросались в глаза четыре зенитные платформы с развернутыми мачтами, на которых тускло поблескивали колпаки антенн и пакеты зенитных ракет. Это оружие было развернуто здесь недавно, и на некоторых плоскостях еще оставалась складская пыль.

Едва внедорожники остановились у крыльца, их тут же окружила местная охрана – с автоматическим оружием и в легких бронежилетах.

Охране ИСБ выходить наружу не потребовалось, да им бы и не позволили. И едва Брейна передали военным, оба внедорожника развернулись и выехали с территории, а Брейна в плотном кольце охраны сопроводили в здание.

Внутри все было похоже на внутреннее расположение помещений корпусов ИСБ, и вскоре Брейн оказался в помещении, очень напоминавшем то, где с ним беседовали «лжевоенные» из «Гивенсайда». Мало того, в этот раз его встретил похожий тандем.

– Я полковник Шульц, представляю военную разведку, – сообщил Брейну худощавый канзас. – А это лейтенант Рум, он представляет наш отдел разработок противодействия.

Брейн поочередно пожал руки канзасу в военном мундире и лейтенанту, облаченному в гражданскую одежду. Как и в случае со лжевоенными, лейтенант выглядел полным и законченным «ботаником». Его рукопожатие оказалось вялым, ладонь была влажной.

«Ботаник» не мог ни на чем сосредоточиться надолго, но не потому, что был разгильдяем, а напротив – он одновременно обрабатывал в уме несколько задач. Брейну были знакомы такие экземпляры.

– Садитесь, майор, наконец-то мы получили возможность поговорить с вами лично.

– А мне сказали, что вы никуда не торопитесь, – с улыбкой заметил Брейн, занимая предложенное место.

– «Безопасники» любят набивать себе цену. Мы же сразу запросили у них встречу с вами, как только получили по своим каналам информацию о вашем предложении. Но они стали вертеть хвостом, придумывая, что бы с нас потребовать за такую услугу.

– Знакомая тема, – кивнул Брейн и осмотрелся. Да, это помещение в точности повторяло то, в котором он находился, когда по корпусу ударили штурмовики.

– Когда противник нанес удар, я уже предполагал самое худшее… – покачал головой полковник.

– Полагаете, они охотились за мной?

– Я не полагаю, майор, я знаю. У нас уже накопилось множество методических разработок, благодаря которым мы установили схемы поведения личного состава под воздействием гальванической массы. Операторы дриллов – не исключение. Чего-то подобного мы ожидали.

– А если ожидали, почему допустили?

Полковник покосился на «ботаника», но тот оставался во власти своих задач, которые продолжал решать, пока его не нагрузили новыми заданиями.

– Не все, что есть у нас в лаборатории, можно ставить на вооружение.

– Кто это определяет? – уточнил Брейн, хотя уже знал, что прямого ответа на этот вопрос полковник, конечно же, не даст.

– Есть военные чиновники, которые ставят ведомственные интересы выше общегосударственных.

– А чем мотивируют?

– Как бы не было хуже.

– Но с такой же формулировкой можно и мою идею завернуть.

– Можно. Но если это что-то особенное… Уж мы постараемся.

– Да, сэр, давайте уже озвучьте вашу идею, хотя бы тезисно, – попросил лейтенант, вынырнув из обдумывания многомерных операторов.

– Ну хорошо. Все дело в эхе от взрывов крупнокалиберных снарядов. Стартуют все единым залпом, а взрываются в разное время. Причем ритмический рисунок взрывов всегда одинаков.

– Может, они проходят разное расстояние? – предположил полковник и посмотрел на лейтенанта, но тот после секундной паузы отрицательно замотал головой.

– Нет, сэр, траектория для всех прописана одинаковая, иначе мы теоретически не сможем добиться нужного ударного эффекта.

– Значит, кто-то траектории этих снарядов намеренно рассогласовывает, – предположил Брейн.

– С нашей стороны их рассогласовывать некому, – пожал плечами полковник. – Команда на залп и программирование наведения производится дистанционно, оператором. При этом после залпа к нам приходит информация о том, с какими параметрами наведения были произведены выстрелы из каждого орудия. Эта информация считывается прямо с датчиков в реальном времени.

– А программы функционирования датчиков?

Полковник посмотрел на «ботаника». Тот потер пальцем переносицу и сказал:

– Теоретически это возможно. Нужно сделать полную проверку, но для этого придется выезжать на батарею.

– Неужели диверсия? – произнес полковник, нервно барабаня пальцами по столу.

– Думаю, я могу внести ясность, – сказал Брейн. – Дело в том, что в тех местах – там, где фронт и гарнизон, – водятся странные животные. Кожекрылые такие.

– Снежные лесмоты, – тотчас добавил лейтенант.

– Ну наверное. Так вот они имеют странную привычку мотаться над лавой, а потом, несмотря на то, что все же возвращаются целыми, вдруг взрываются в воздухе – прямо в полете, с тем же рисунком звука, что и снаряды. И неважно, сколько в стае этих кожекрылов – одиннадцать или пять, они взорвутся одним рисунком. В какой-то момент один, в другой два или три. Но вся стая самоуничтожится одним ритмическим рисунком и за один раз.

– Получается, что возможные диверсанты на батарее с датчиками тут ни при чем? – спросил полковник.

– Получается, ни при чем.

– Не спешите, коллеги, – остановил их «ботаник», после чего снова почесал переносицу. – Рисунок взрывов вполне может быть следствием диверсии, а снежные лесмоты его могут каким-то образом копировать. Как именно, не скажу. Но сфера лептонного эха мало изучена, хотя статистически мы его пытаемся прогнозировать и по возможности учитывать.

– Но это настолько маловероятно, что этим вариантом можно пренебречь, – заметил ему полковник.

– Да, сэр, в данном случае можно пренебречь.

– Хорошо, двигаемся дальше. Что же следует из этого вашего открытия, майор Брейн?

– Я думаю, что нужно провести залп именно с изначально таким же ритмическим рисунком.

– И что будет?

– Не знаю. Но что-то определенно будет.

– На чем основана ваша уверенность, сэр? – поинтересовался лейтенант.

– На интуиции.

Лейтенант покачал головой, а полковник вздохнул.

– Интуиции мало.

– Достаточно. Я всю сознательную жизнь на опасной службе и, когда становилось жарко, выбирался, только опираясь на интуицию. А инструкции хороши в теплую погоду и при отсутствии комаров.

– В том, что будет какой-то эффект, я почти не сомневаюсь, – сказал полковник, поглядывая на лейтенанта и ожидая от него какой-то коррекции своего высказывания, но лейтенант молчал, сосредоточенно что-то обдумывая.

– Я тоже так думаю, – наконец выдал «ботаник» и этим несколько удивил полковника. – Я думаю, эффект будет. Но вот прогнозировать его направление я не решился бы.

– Направление? – переспросил Брейн.

– Активность лавы может испытать падение, а может, напротив, вызвать суперскачок.

– Насколько далекий?

– Суперскачок – это охват всех материков разом, – добавил полковник.

– Неужели такое бывает?

– Такого раньше не случалось, но суперскачки на целый материк случались.

– Из-за противодействия?

– Нет, по каким-то иным причинам.

– Ну и что теперь? Затаиться и еще двести лет изучать эту гадость?

Полковник и лейтенант переглянулись.

– Совсем не обязательно, – сказал полковник. – Предварительный подготовительный период, конечно, потребуется, но не в техническом, а скорее в политическом плане.

– «Гивенсайд»?

– В основном да. Они весьма влиятельны, они имеют гигантские доходы и будут за них биться.

– Это они устроили стрельбу у гостиницы?

– Стрельбу у гостиницы? Нам этой информации еще не поступало.

– Когда прикрытие ваших коллег собиралось вывозить меня, пришлось пережидать в вестибюле перестрелку. Стреляли из автоматического оружия, но, похоже, их команда не ожидала встретить такой крепкой обороны.

– Значит, это они. Больше некому. Странно, как еще вам удалось выскользнуть с их территории.

– Штурмовой удар оказался очень кстати.

– Кстати, об этом ударе… Мне прямо сейчас выложили на монитор – контрразведка уже арестовала группу операторов, которые спланировали эту акцию.

– «Торгаши» вряд ли решились бы отбомбиться по своему штабу, – сказал Брейн.

– По крайней мере, не в этом случае, – добавил полковник.

– Это лава, – сказал лейтенант. – Мы давно сталкиваемся с ее влиянием, не только вблизи, когда с фронта бегут дезертиры, вливаясь в армию мятежного генерала Сальери, но и на дальних расстояниях. Эта система глобальна.

Они немного помолчали, обдумывая ситуацию. Где-то прошла грузовая платформа, надсадно гудя двигателями, и все напряглись, постольку этот звук был похож на шум подлетающего штурмовика-робота. Но обошлось.

– Неужели этим торгашам самим не страшно потерять всю обитаемую территорию? Неужели их это не пугает? Иначе почему они стараются вам препятствовать? – спросил Брейн.

– Они прекрасно умеют считать. Если захват лавой новых планет будет продолжаться с той же скоростью, на это потребуется лет пятьсот-семьсот. Так чего же им беспокоиться? Жажда наживы заставляет их мыслить однобоко.

Они еще помолчали, и потом полковник сказал:

– Ваша информация, майор, уже заведена в наш сервер и прямо сейчас просчитывается на совместимость и сочетания с другими версиями и статистическими массивами. Поэтому господам из «Гивенсайда» вы уже не нужны. Далее мы прямо сегодня приступим к этапу политического зондирования, и наше начальство нас в этом поддержит.

– То есть я могу отправляться обратно в гарнизон?

– Да, и мы сами займемся вашей доставкой. У нас в этом деле чуть больше опыта, чем у коллег из ИСБ. Кроме того, вы получите пароль и право использовать спецканал для связи с нами. Как только у нас все будет готово, нам потребуется наблюдатель с переднего края.

– Я понял.

100

За время отсутствия Брейна в гарнизоне ничего не изменилось. Да и что могло измениться за несколько дней?

Майор Корн был рад его возвращению:

– Без тебя тут не так весело, Томас. Все режутся в «шлуц», а я не приучен. Кстати, тут подогнали хорошую жвачку. Не хочешь попробовать?

Командир гарнизона, капитан Штайер, также был рад возвращению Брейна:

– Вот это хороший подарок.

– Что, неужели в патруль ходить некому?

– Нет, с этим порядок, нас доукоплектовали по полному штатному расписанию. Да ты сам увидишь, когда в столовую пойдешь.

– Тогда в чем подарок?

– Теперь есть с кем выпить, я же абы с кем не пью.

– Это аргумент, – согласился Брейн.

– Ну и какая-то справедливость, что ли. Прежде, когда такие серьезные ребята кого-то забирали, назад он уже не возвращался и никаких сведений о бойце не поступало. Пропал и пропал. А что это ты с собой притащил? Жратвы городской? Так у нас она и так самая лучшая.

– Нет, Джон, это мое лекарство от скуки.

– То есть жвачку ты так и не принял?

– Не принял. А это тренажер.

– А что тренировать? – уточнил капитан, разглядывая баул.

– Виртуальный тренажер по рукопашному бою.

– Вот оно как! А с кем же тут драться-то? Лаве – ей по барабану, насколько ты крутой.

– Эх, алкоголики, вам не понять! Тренажер – это бой не с кем-то, это победа над собой.

День шел за днем, и Брейн снова начал втягиваться в гарнизонный распорядок и почти каждый вечер в отдельной комнате, которых в гарнизонных корпусах было в избытке, надевал костюм и шагал по лестнице уровней.

Новая модификация тренажера была настолько реалистичной, что порой он напрочь забывал, что противник не настоящий, и только финальные титры со статистикой после окончания схватки заставляли его вспомнить о другой, настоящей реальности.

В патруль приходилось ходить через день, и вскоре Брейн был достаточно подготовлен, чтобы ходить старшим патруля. Он, следя за картами установки тензоров и зная расшифровки нанесенных на них кодировок, заменял именно те датчики, которые отслужили гарантийный срок. Его знания пришлись очень кстати, поскольку в гарнизоне оказалось много новичков, которые специфики службы пока не знали и ходили вторыми номерами.

Время от времени Брейн слышал знакомые звуки залпов тяжелых батарей и дробный рисунок разрывов. Тут ничего не менялось. Кожекрылые существа все так же залетали на территорию лавы, и почему они это делали, по-прежнему никто не знал.

Несколько бойцов утверждали, что находили нечто вроде нор или гнезд этих существ – те жили под снегом на мерзлой земле. Впрочем, солдаты рассказывали много баек, которые сами и придумывали, потому что было скучно и потому что в изобилии имелась наркотическая жвачка. Она подстегивала их фантазию, и иллюзорные видения они иногда принимали за реальность.

Брейн лично беседовал с одним из новичков, который пару дней ходил с задумчивым видом, а потом в столовой за обедом рассказал Брейну, что с ним говорила лава.

– И в каком же обличье она к тебе явилась? – уточнил Брейн, пододвигая десерт.

– Как вода океанская. Волнами подошла прямо к моей койке. И заговорила.

– А что говорила?

– Да много чего, только я почти ничего не запомнил.

– А что запомнил-то?

– Она сказала – майор Брейн во всем виноват.

– Вот как! – усмехнулся Брейн. – А в чем конкретно?

– Не сказала. Или я не помню. Но это же все ерунда, сэр, правда? – спросил новичок, с надеждой глядя в глаза Брейну. Парня звали Штифек, он попал в гарнизон за участие в групповой драке, в которой произошло убийство. Возможно, он-то и не был ни в чем виноват.

Через два дня после этого разговора Штифек и еще двое пошли в побег. Посреди ночи, в одном исподнем и ботинках.

Одного сумел снять снайпер, дежуривший теперь на вышке, но двое ушли, и почему-то Брейн думал, что они добрались до армии дезертиров, а вовсе не замерзли, как предполагали некоторые.

101

Генерал Штолль сидел за столом в своей зимней столовой, наслаждался привезенными из гарнизонов блюдами и спрашивал себя: «Ах, почему государственные преступники наслаждаются этим ежедневно, а я вынужден травить себя полицианидными кристаллами, создающими иллюзии вкуса и запаха?»

В дверь постучали, и генерал поморщился. Сейчас он менее всего хотел погружаться в этот хоровод служебных проблем, ведь сегодня был день рождения его аквариумного сноббистера Ронни.

– Если это Штин Эттингер, пусть идет в задницу!.. – строго произнес генерал.

– Это Филли, сэр, ваша экономка.

– Какого хрена, Филлионора?

– Сэр, у вас в красной плошечке рисовый пудинг. Он подан на два блюда раньше необходимого.

– Откуда такие сведения? – не принял на веру сообщение экономки генерал и стал просматривать свежее меню. – Нет, здесь все по протоколу…

– Я настаиваю, ваша милость, вы открыли не ту страницу и поэтому ошибаетесь, – продолжала экономка.

По ее лицу текли слезы, затылок больно царапал крупнокалиберный пистолет, и она проявляла чудеса актерского искусства, чтобы избежать той участи, которая постигла главного повара генерала – Трикса, когда он подумал спорить с проникшими в дом господами.

При необходимости они могли добраться до генерала, попросту вышибив дверь, но у них был приказ действовать максимально осторожно.

«Это не война, и с нашей стороны это должно выглядеть как настоятельные дружеские рекомендации», – сказал начальник перед отправкой группы на спецоперацию.

С поваром вышло не так, как хотелось, – он схватился за оружие. Но генерал – совсем другое дело. С ним следовало вести себя корректнее.

– Ладно-ладно, я открываю, – отозвался генерал и дистанционным пультом включил электронный замок.

Столовая была единственной комнатой его дома, запиравшейся на замок, потому что генерал не переносил, когда кто-то входил к нему во время его трапезы.

Едва сработал замок, дверь распахнулась, и в столовую ворвались четверо вооруженных людей, их лица закрывали газовые маски.

Генерал поддерживал себя в хорошей форме, но его реакции не хватило, чтобы успеть нажать тревожную кнопку – пульт из его рук был выхвачен с молниеносной быстротой.

– Кто вы и что вам нужно? Вы знаете, кто я?! Вы знаете, во что это вам обойдется? – строго спросил генерал, стараясь сохранять самообладание.

– Да, сэр, нам известно, что вы являетесь руководителем службы безопасности двадцать четвертого филиала компании «Гивенсайд». Именно поэтому мы и нанесли вам этот визит.

– Чего же вы хотите?

– Отзовите депешу «тридцать шесть – пятнадцать».

– Я не знаю никаких депеш! Я требую, чтобы вы…

Договорить генерал не успел, получив увесистую затрещину, после чего замолчал, задумчиво потирая щеку.

– Почему вы так озаботились этой депешей? Она лишь для внутреннего пользования.

– По нашим сведениям, вы доложили о сложностях, которые могут возникнуть у компании, если будут применены новые методы противодействия гальванической массе.

– Если вам известно, что я сообщил, чего вам еще нужно?

– Отзовите депешу.

Генерал вздохнул. Он понимал, что от него не отстанут, – такие команды просто так не посылают. И уж если послали, то снабдили весьма жесткими инструкциями. Нет, убивать его, конечно, не станут. Но есть вещи и похуже.

– Вам это уже не поможет.

– Что значит «не поможет»? На рассмотрение депеши отводится восемь часов.

– Нет-нет, вы не поняли, офицер. Я разослал депеши на три разных адреса. С двух я могу отозвать депеши, а с третьего – нет.

– Что это за адрес?

Генерал снова помолчал, собираясь с мыслями.

А как хорошо начинался день! И как замечательно выглядел этот дом в искусственно выращенной за полгода роще. У него была прекрасная вилла, в то время как все остальные ютились в мобильно-блочных жилых коробках.

Генерал Штолль обожал комфорт, за что в свое время его и турнули из ИСБ. Ну не прямо за комфортолюбие, а за другие излишества, но об этом он предпочитал не распространяться.

– Третья копия ушла к политкомиссару особого комитета Эйлеру. А у него в департаменте, как вам должно быть известно, рассмотрение происходит немедленно.

– При чем тут особый комитет? Они никак не связаны с тематикой поставок.

– Не связаны. Но имеют влияние на Министерство воспитания и пропаганды. А там сильны позиции Промышленного союза.

– Где правит бал ваша компания.

– Вот именно. Поэтому все уже закрутилось – вы опоздали.

Офицер кивнул и разрядил в генерала парализатор, после чего второй сотрудник сделал Штоллю волновую инъекцию, вызывавшую частичное разрушение личности.

Восстановление после такого удара стоило огромных средств, и для генерала такие средства непременно нашлись бы, однако сам процесс восстановления состоял из множества этапов с промежуточными перерывами и мог занять пару лет. А через пару лет все показания генерала стали бы уже неактуальны.

102

Компеу, город-красавец и промышленный гигант. Его производственные мощности скрыты в подземных пустотах, образовавшихся после землетрясений тысячи лет назад. А наверху стояли многоэтажные здания, имевшие, в отличие от построек в Метрополии, все признаки настоящей архитектуры. Их ровные ряды тянулись на десятки километров, зажатые бетонными набережными каналов, бывшими некогда реками. Со временем их углубили, спрямили русла, обеззаразили жестким излучением, и они перестали быть источниками биологической опасности. Таким образом, воды в Компеу хватало, но она была дорога из-за сложности ее обработки до приемлемого безопасного уровня.

Министр Хоут любил смотреть на водопад, находившийся в паре сотнях метров от его резиденции, в парке Победителей. Никакая голограмма не могла передать ту силу, с какой вода обрушивалась с двадцатиметровой высоты в искусственную бетонную чашу, из которой насосами снова подавалась наверх.

К сожалению, требования безопасности исключали прямое наблюдение за этим шедевром парковой культуры, и министр смотрел в фальшивое окно, картинку на которую передавала видеокамера.

– Ваше превосходительство, у вас запланирован прием… – напомнил секретарь, его голос прозвучал из появившейся посреди кабинета голограммы. На ней секретарь был в темно-синем костюме, который, по мнению министра, ему не подходил. Хоут решил указать подчиненному, что следует обновить голограмму.

«Главное, не забыть», – подумал министр, возвращаясь к своему величественному рабочему столу и не менее величественному креслу.

В последнее время память подводила его. Не слишком часто, но, разумеется, секретарь замечал это и чаще, чем требовалось, напоминал о чем-либо, а это злило министра.

«Похоже, снова придется проходить переформатирование», – подумал он, опускаясь в подавшееся навстречу кресло.

Министр давно жил с электронным имплантатом, пропускавшим через себя все импульсы соответствующих отделов мозга, в которых, по возможности, исправлял накапливавшиеся ошибки. Однако природа этих ошибок была такова, что разрушающе действовала на носитель информации, и его приходилось форматировать заново.

Сама по себе процедура была безболезненной, однако после нее пару дней министр был словно не в себе.

Итак, сейчас он помнил, что к нему на прием должен кто-то прийти, но кто именно, забыл.

– Сэр, к вам советник Калем! – объявила голограмма секретаря.

Калем! Ну как же он мог забыть этого пройдоху?

– Пусть входит, я приму его.

Открылась дверь, и с улыбкой наготове появился Калем – канзас, который ухитрялся быть посредником в самых важных региональных финансовых событиях. Как в официальных, так и не слишком афишируемых.

И хотя его участие не всегда было так уж необходимо, за долю малую его включали в списки заинтересованных лиц на тот случай, если что-то пойдет не так.

– Ваше превосходительство! Как я рад вас видеть!.. – воскликнул он, театрально раскинув руки и почти побежав в сторону министра, но не так быстро, чтобы на него среагировали парализующие сети системы безопасности. Они лишь зыркнули на него оптическими датчиками и поставили на контроль.

– Я тоже рад, Калем, но давай ближе к делу, а то у меня еще государственная служба. Сейчас, между прочим, рабочий день.

– Да, конечно, ваше превосходительство, – согласился Калем, знавший о том, что всю министерскую работу по управлению и руководству выполняли два шкафа с серверами на четвертом этаже, а министру лишь подавали на подпись готовые документы, о содержании большинства которых он и понятия не имел.

Впрочем, министр был хорошо осведомлен о содержании тех документов, где были учтены его личные интересы.

– Итак, мой друг…

– Коллеги из «пропаганды и воспитания» столкнулись с проблемой – кто-то тормозит продвижение нужного документа.

– Нужного кому?

– Ну… Они работают над задачей, которая…

– Кому, Калем? – повторил вопрос министр. Он прекрасно понимал, что этот пройдоха пытается дважды, а то и трижды закольцевать схему на себя, чтобы получить свои проценты больше чем один раз.

– Наш основной спонсор, «Гивенсайд».

– Так бы сразу и сказал.

– Ну я так и сказал, – пожал плечами Калем. – Я присяду?

– Сделай одолжение, сядь и не мельтеши.

Калем сел на гостевой стул, обшитый шикарной кожей, которая выращивалась на специально созданном стенде и мало чем отличалась от натуральной.

– Спонсоры – дело особое.

– Согласен с вашим превосходительством.

– Так в чем проблема?

– Военные, эти жалкие солдафоны… эти малообразованные, эти, как их… Слово забыл.

– Я понял, дальше давай, – кивнул министр.

– Они хотят прекратить процесс снабжения зоны специальных операций.

– Каким образом?

– Вроде бы есть методика, которая все остановит.

– И потоки от спонсора? – уточнил министр.

– Ну по сути да!

– А зачем это делать? Кому в голову приходит вредить нам? Что мы плохого сделали этим самым солдафонам?

– Э… Они воюют, ваше превосходительство, и они э… несут потери.

– Допускаю, – кивнул министр.

– Так вот они хотят перестать нести потери.

– Каким образом?

– Победить.

– В чем?

– Победить в войне.

– С кем?

– С врагом.

– А кто враг? Мы что, воюем?

– Воюем, сэр.

– И давно?

– Ну… Порядочно уже, – сообщил Калем, с пониманием глядя на министра. Калем давно был в региональной политике и местами даже в центральной, поэтому ничему не удивлялся.

Министр вздохнул и повозил ладонями по столу. Потом зачем-то понюхал их и спросил:

– Как это связано с нашим спонсором?

– Спонсор желает участвовать в защите нас от наших врагов.

– Но это же благородно!

– Сверхблагородно, ваше превосходительство. Но некоторые пытаются помешать нашей высокой миссии.

– Кто же это?

– Пара чиновников средней руки, они отказываются пропускать документы.

– Почему?

– Ссылаются на то, что это незаконно.

– А это незаконно?

– Это необходимо, ваше превосходительство.

– Чем я могу помочь?

– Эти чиновники живут в особом секторе со спецохраной, и добраться до них трудно, однако нам известно о ваших хороших отношениях со службой безопасности «особых районов»…

– А есть кому исполнять обязанности этих чиновников, если они не смогут исполнять их сами? – сразу уточнил министр.

– С замами уже есть предварительная договоренность.

– Если мои друзья пойдут нам навстречу, у них будут проблемы в карьерном плане. Все же они охраняют.

– Эти шероховатости спонсор обещал зашлифовать, и даже более чем.

– Тыры-пыры? – уточнил министр.

– Без вопросов, – ответил Калем, хотя и не совсем понял министра.

Они помолчали. Каждый думая о своем счете в банке.

– Я тут приценивался к специфическому товару – давно о нем мечтал, – признался министр, и датчики кресла, уловив его настрой, дали команду на изменение наклона спинки с одновременным включением легкой вибрации – министр откинулся в кресле и прикрыл глаза.

– Что именно? – подался вперед Калем, правильно уловив интонации министра.

– Хочу взять остров на Тирпирелле…

– Большой?

– Двадцать квадратных километров.

– Холмар из транспортного министерства взял себе полсотни квадратов.

– Там же, на Тирпирелле?

– Да. Правда, на внутреннем море, причем часть острова намыта искусственно.

– А, ну, значит, задешево взял! У меня на океанских просторах и настоящий скальный грунт! Скальный, Калем!..

– Потрясающе! Просто потрясающе! – воскликнул советник, всем видом показывая, что ему очень далеко до возможностей министра. – Ах, как бы мне хотелось… Ах, как бы мне…

– Но это все достижимо, Калем. Уже достижимо.

– Полагаю, вы слышали о районе «Кубеску – тридцать два»?

– Да, я слышал о районе «Кубеску – тридцать два»! – в тон Калему ответил министр, и оба расхохотались.

Этот район включал полтора десятка обитаемых планет, у которых в силу каких-то далеких исторических причин оказалось автономное управление. Мало того, те немногие материки, что находились на этих залитых соленой водой и кислотными океанами мирах, имели, в свою очередь, автономное дробление, так что все пространство было заполнено отдельными, абсолютно независимыми, даже с точки зрения имперских законов, карликовыми государствами с населением в двадцать-пятьдесят миллионов.

Имперские компании-гиганты со временем прибрали правительства большинства этих маленьких стран к рукам, чтобы добраться до природных ископаемых, а после того как все недра были вычищены, горнорудные гиганты попросту распродавали эти государства всем желающим. Разумеется, не публично, а через особые связи. Формально в этих государствах имелись собственные правительства, но назначали их владельцы этого специфического актива.

– Я хотел бы подумать о том, чтобы… Ну вы понимаете меня…

– Я вас понимаю, – кивнул Калем и, выудив из кармана раскладной планшет, открыл на нем нужную страницу и передал министру. – Вот, ваше превосходительство, очень хорошие предложения.

– Тут всего одиннадцать позиций.

– Их значительно больше, но это самые лучшие по отношению цены и качества.

– Если бы мне немного помогли, вот этот номер я бы потянул… Шестьдесят один процент акций… Двадцать четыре миллиона населения.

Министр посмотрел на Калема, и тот улыбнулся.

– Полагаю за этим дело не станет, ваше превосходительство. Нам нужно закрыть возникшую у спонсора проблемку, и вы станете владельцем этого актива.

Министр вздохнул и, отставив руку с планшетом подальше, полюбовался видами далекой страны, которая, можно считать, была у него в кармане. Придется, конечно, отстегнуть начальнику службы безопасности – за открытую калитку. Но это разумные суммы. Вполне приемлемые.

– А вот правду говорят, что потом можно ну там войну кому-то объявить?

– Разумеется, можно. Только сначала нужно договориться с тем, с кем вы собираетесь воевать. Определить правила. Чтобы ваша война ненароком не выплеснулась за пределы игровой площади.

– Да, точно! Я как раз подумал об этом! О правилах! – воскликнул министр. – А что, большая там сейчас армия?

– Можно посмотреть в ссылке на справочную информацию. Но я думаю, не очень, и оснащение, конечно, так себе. Не стоит забывать, что это страны, бывшие в употреблении у горнорудных компаний, а уж те умеют выжимать досуха.

– Это да, у меня где-то даже был пакет акций этого, как его…

– «Глобал геостратик»?

– Точно, он самый.

– Так что, ваше превосходительство, мы договорились?

– Оставляйте данные ваших этих самых… И адресочки…

– Их имен будет достаточно, ваше превосходительство. Адресочки и так известны.

– Вот даже как? То есть уровень совсем не средний, как вы утверждали?

Гость в ответ лишь смущенно улыбнулся.

– Ах, Калем, Калем, умеете же вы подбросить проблем. Ну ладно, давайте имена.

103

Уже в сумерках микроавтобус остановился возле приземистого бетонного здания, стены которого заросли вьющимися растениями, а дорожка от крыльца до проезжей части давно не подметалась.

Прошла минута, и сидевший за управлением суперколвер уже хотел посигналить, но тут на дорожке появился силуэт долгожданного пассажира с туристическим ранцем в руках.

Дверь салона откатилась, и, едва пассажир забрался внутрь, микроавтобус резко стартовал, разряжая картриджи на пределе критического уровня.

– Почему так долго, Гомес? Ты должен был ждать у дороги… – строго спросил суперколвер.

– Потому что ночь, потому что я спал. Нельзя было предупредить заранее?

– Ты его с бабы снял, стопудово, – раздался из дальнего угла комментарий, и кто-то из пассажиров негромко засмеялся.

Микроавтобус несся сквозь кварталы погружавшегося в ночь города. Улицы пустели, освещение снижало интенсивность – все вокруг замирало до утра, и только группа на микроавтобусе продолжала мчаться по асфальту и брусчатке, срезая путь через дворы и пешеходные зоны, чтобы вовремя добраться до расположенного в пригороде посадочного квадрата.

Прежде там был полноценный взлетно-посадочный комплекс, но со временем город отвоевал его площади, оставив лишь два квадрата, и сейчас на одном из них группу ожидал шаттл. На его потертых боках от хвоста до кабины красовался рекламный слоган, предлагавший быстрые транспортные перевозки за небольшую плату.

«Брехня», – подумал Гомес, выбираясь из микроавтобуса. Было время, когда он сам работал на транспортных перевозках, поэтому он прекрасно знал их внутреннюю кухню.

На краю площадки имелась сторожевая будка, и в ней горел свет, но посмотреть, кто приехал, никто не вышел. Наверное, глянули на экран видеокамеры и на том успокоились.

Гостеприимно распахнутый люк и спущенный трап приглашали команду на борт, и прибывшие сразу поднялись, ожидая, что дверь закроется и они услышат гул двигателей. Однако судно выглядело холодным – здесь давно не было никакого экипажа.

Старший группы, суперколвер, тотчас набрал комбинацию на своем мидифоне, и ему ответили.

– Что значит «подождать»? Вы говорили, что очень срочно!.. Я людей ночью поднимал!..

На другом конце связи что-то объясняли, и несколько раз суперколвер пытался прервать поток этих ненужных слов, но его одергивали, он говорил «прошу прощения, сэр» и продолжал кивать. А когда сеанс связи наконец закончился, он ударил кулаком в перегородку, так что загудел весь корпус шаттла, потом перевел дух и сказал:

– По крайней мере, погода сегодня была хорошая.

– И что теперь – возвращаться домой? – спросил один из бойцов.

– Нет, сказали, за полчаса все решат. Сейчас прибудут два пилота и механики. Рассаживайтесь пока, кресла удобные – досыпайте, пользуйтесь случаем.

Едва все расположились и приготовились дремать, послышалось жужжание позитронного привода. Старший выглянул в иллюминатор и увидел, как из арендованного пузатого кара вульгарной расцветки выходят два пилота. Приземистый гоберли и сутулый канзас.

Видно было, что и они находились не в лучшем настроении, поскольку также были подняты посреди ночи.

Старший группы вышел встретить пилотов у входа, а они продолжали переругиваться на ходу. При этом гоберли был одет по форме, а канзас оказался в гражданской одежде, и от него несло спиртным.

– Кто старший? – спросил канзас.

– А ты догадайся, – подбросил шпильку его коллега и захихикал.

– Я старший, – сказал суперколвер, чуть посторонившись и пропуская гоберли. Канзас задержался на трапе.

– Меня выдернули с мероприятия… – пожаловался он.

– У нас примерно та же картина. Когда стартуем?

– Когда механики явятся и прозвонят гидравлику и электропанели.

– А где механики?

– Где-то едут. Хорошо, если по пьяни в столб не врежутся.

104

Тем временем двое механиков действительно спешили на срочный вызов. Работать от агентства была не их очередь, однако их вызвали частным образом, пообещав заплатить три тарифа. И они согласились.

Ночью улицы были свободны, и они ехали быстро, отдав управление роботу.

– Они инструменты дадут? – спросил один другого.

– Какие тебе инструменты?

– Обычные – тесторы, панели датчиков и щуп-анализатор.

– Все это входит в ремкомплект, чего ты паришься?

– В ремкомплекте все битое и старое. Местные технари новые зипы налево пускают, а на старье только бирки перебивают.

– Сам так делал? – усмехнулся напарник.

– Ну… было дело.

– Не переживай, я взял свой кейс – мне эта кухня с ремкоплектами тоже знакома. На частные вызовы предпочитаю ездить со своим инструментом.

Неожиданно робот протестующе запищал, и на интерактивном экране появилось сообщение, что машина взята на прицел устройством полицейского контроля.

– Ну вот, не дают на халтуру съездить… – пробурчал владелец автомобиля, беря управление на себя. Впереди, мигая сигнальными огнями, стоял полицейский фургон, рядом двое полицейских.

– У тебя карта не паленая?

– Да с чего это паленая? Я что, псих, на паленой ездить? Это же как самому себе это самое…

Не договорив, водитель свернул на полосу парковки и остановился перед вышедшим вперед полицейским.

– Что это за хрень у него в руке?

– Мультисканер, похоже.

– Нет, мультисканер выгладит иначе.

– Сейчас все выясним.

Полицейский подошел к машине со стороны водителя и приказал выйти.

– Зачем? – спросил тот.

– Это проверка!

– Но мы спешим!

– А у нас приказ! – требовательным тоном произнес патрульный. Но внезапно смягчился: – Ладно, просто откройте шире окно и давайте руки по очереди. Сверю экспресс-тест с базой, и поедете дальше.

Водитель с готовностью включил привод, и, едва стекло опустилось до половины, щелкнул разряд, и водитель обмяк. Затем второй разряд, и пассажир ткнулся головой в приборную панель.

– Давай скорее! – крикнул «полицейский» напарнику и, просунув руку в салон, разблокировал двери.

Затем почти одновременно нападавшие выволокли из салона бесчувственные тела и, предварительно их обыскав, забросили в полицейский фургон.

– Не забудь наш ранец, – сказал один из них, занимая место в освободившемся автомобиле. Его напарник достал из фургона их багаж, захлопнул боковую дверь, и фальшивый полицейский фургон тронулся, неспешно и уверенно выезжая на проезжую часть.

Он двигался на автопилоте и держал путь на заброшенный пустырь – согласно заложенной программе.

А фальшивые полицейские, на ходу переодевшись в гражданское, с удостоверениями отключенных парализатором механиков держали путь к заказчику.

Едва они сориентировались, как быстрей доехать до места, на трофейный мидифон пришел вызов.

– Але… – с нейтральной интонацией ответил тот, что вел машину. Он старался говорить глухо, поскольку не знал, был ли знаком голос настоящего хозяина аппарата вызывавшему абоненту.

– Эй, это ты, Грентнер?

– Ну я…

– Ты где, урод, шляешься?

– Не надо орать, меня, между прочим, с праздника сдернули!

– С праздника? Адди уверял, что вы трезвые!..

– А мы и трезвые. Не успели нажраться, как нас выдернули.

– Давайте быстрее, а то у меня там уже пилоты волнуются – грозятся в график не уложиться!..

– Через десять минут будем.

– Точно?

– Да, улицы пустые. Уложимся.

На перекрестке пришлось притормозить, хотя дорожная панель указывала преимущественное движение. Пришлось пропустить развозной фургон, и тот пронесся не притормаживая, после чего «механики» продолжили путь.

– А что будет, если они станут проверять удостоверения сканером? Или еще хуже – запросят регистрационный архив? – спросил тот, что сидел на пассажирском месте.

– Не станут они ничего проверять. Их тоже всех посреди ночи подняли, потом промариновали в ожидании механиков, и теперь они готовы принять услуги даже от робота-уборщика.

– Хорошо, если так.

105

На площадке с холодным шаттлом приезд долгожданного персонала действительно вызвал только облегчение. Пилот сбежал по трапу навстречу подъехавшему седану, едва тот показался на освещенном посадочном поле. Одновременно из сторожки выскочил неожиданно расхрабрившийся охранник. Он стал требовать у механиков показать разрешение на проведение работ, подписанное собственником судна, а также лицензию. Не успели механики удивиться, как пилот послал охранника так далеко, что тот, поджав хвост, быстро убрался к себе и даже погасил в сторожке свет.

– Давайте, братцы, приступайте скорее! У нас уже эшелон заказан, а если мы по времени не успеем его пройти, будем куковать до следующей регистрации!.. Если уложитесь за сорок минут – от меня флакон солдатского рома.

– Литровый? – уточнил механик-варвар, широкоплечий, со шрамом на переносице.

– Полтора! Полтора литра! С выдержкой.

– С электронной… – усмехнулся второй механик, гоберли.

– Ну разумеется, с искусственной, но все же с восьмилетней.

– Восьмилетней? Тогда мы уже побежали!..

Подхватив инструменты, свои и трофейные, «механики» полезли под брюхо дремавшего шаттла, где располагались лючки с разъемами для тестирующей и ремонтной аппаратуры.

Специалисты были хорошо подготовлены, поэтому работа пошла быстро.

– Я уже кручу переходник, смотри давление…

– Еще… еще немного… Стоп, норма!

– Переходим к шасси.

– Ох, да тут обслуживание, похоже, год не проводилось!

– Совсем нет давления?

– Что-то имеется. Вскрой ремонтную панель и попробуй тупо дернуть за шланг.

– Это долго.

– А ты сделай быстро. Нам сказано, чтобы чисто, а то вдруг он здесь грохнется!

– Да понял я, понял, – вздохнул коллега и зажужжал элекроключом, выкручивая болты.

– Помнится, раньше трепались, что скоро все соединения будут на магнитных коллекторах.

– Трепались, но болт надежнее… Снимаю…

Агент снял крышку и, посветив фонариком, нашел нужный шланг.

– Дергаю…

– Давай… Ну вот, совсем другое дело! Понеслось это самое по трубам.

– Давление растет?

– Растет.

– Ну что там, братцы, скоро закончите? – раздалось из динамика системы громкой связи, применявшейся для нужд обслуживания.

– Не поверишь – заканчиваем.

– Давайте, я ваш флакон уже в руках грею, – сообщил приободренный пилот и стал подключать системные нагрузки.

– Спешит, – заметил тот, который дергал шланг и теперь уже ставил панель на место.

– Давай имитатор, – сказал другой. Напарник достал из нагрудного кармана блестящую коробочку и передал коллеге, после чего продолжил закручивать болты, а коллега начал устанавливать имитатор, подсоединяя его к внутренней системе электронного распознавания.

106

Старт шаттла оба «механика» наблюдали с безопасного расстояния. Сверкая габаритными стробоскопами, судно зависло на высоте двадцати метров, потом развернулось по вертикальной оси носом на северо-восток и, включив тяговый режим, стало ускоряться с быстрым набором высоты.

– Ну что, дело сделано, – сказал один, передавая другому заработанную бутылку рома, а сам достал мидифон с функцией закрытого канала и связался с начальством.

– Сэр, это Хуберт. Работа сделана, коляска уехала.

– Молодцы, я уже боялся, что не успеете.

– Успели.

– Ладно, отдыхайте. Двое суток вас не трогаю.

– Спасибо, сэр.

Закончив разговор, агент убрал мидифон в карман и сказал:

– Все, у нас два выходных. Можешь ехать отсыпаться.

– Ну конечно, а ром тебе оставить? – усмехнулся коллега, нежно баюкая на руках большую бутылку.

– Тогда на оперативную квартиру в Четвертом квартале.

– Она же засвечена.

– Пьянке это не помешает.

Агенты погрузились в трофейную машину и укатили по своим делам, а в это время их начальник вызвал своего заместителя.

– Дункан, зайди ко мне. Срочно, – приказал он по внутренней связи, и вскоре нескладный канзас появился в его кабинете.

– Наши орки сработали на удивление хорошо, и транспорт ушел окольцованный. Поэтому прямо сейчас… Дункан, я повторяю, прямо сейчас, а не как в прошлый раз с подрядчиками.

– Сэр, тогда они сами виноваты были.

– Проехали, Дункан! Они свое за это уже получили, и ты тоже, поэтому двигаемся дальше. Зашифруйся под какой-нибудь комитет и сбрось погранцам информацию.

– Пострашнее?

– Пострашнее, но не очень.

– Мне нужно знать суточную смену. Желательно. Тогда я лучше рассчитаю участок и пограничное подразделение.

– Хочешь напрямую, без посредников?

– Ну конечно, сэр, чтобы ничего не потерялось при передаче информации.

– Они будут там через семь-восемь часов. Потом у них пересадка на какой-нибудь скоростной глейдер. Поэтому все нужно сделать до пересадки.

– Я понял, сэр. Сделаю.

Заместитель вернулся в свой кабинет, обложился планшетами и принялся обобщать информацию.

Дважды его прерывали, и он, коротко переговорив, отправлял абонентов другим службам бюро, потому что сейчас требовалось все сделать правильно, а значит, самому. Очередного прокола начальник от него не потерпит.

Спустя сорок минут был составлен текст и тщательно отобран адресат – базовая станция пограничной дистанции. Там имелся свой штаб, а значит, они могли все планировать сами – без обращения в вышестоящие инстанции, которые всегда затягивали дела.

Вызвав на один из планшетов список обратных адресов – силовых структур, от имени которых он собирался делать заявление, чтобы его обратный адрес выдержал любую проверку, – Дункан остановился на антинаркотическом Комитете, у которого в последнее время случилось несколько успешных задержаний.

Работу этого Комитета ставили всем в пример, так что он был наиболее авторитетным источником.

Еще раз проверив все свои заготовки, Дункан включил вызов, и вскоре ему ответил дежурный:

– Лейтенант Ройс, пограничная дистанция «четыре-два-два». Слушаю вас.

– Я майор Кампински из Двенадцатого комитета…

– Одну минуту, сэр… Да, ваш отправной код подтвержден. Что вы хотели?

– У нас есть информация, что со стороны транспортного узла «пять – восемнадцать – орсо» через ваш участок будет прорываться судно с грузом.

– Со специфическим?

– Вот именно. Ребята там отмороженные, шаттл имеет ракетные подвески, поэтому прорываться готовы с боем.

– Понимаю вас. Что от нас требуется?

– Просто остановите их.

– Есть еще какие-нибудь данные?

– Разумеется. Сейчас перешлю код их фальшивой карты. Стоит проверить ее по базам, и вам все станет ясно.

– Поэтому и идут на прорыв?

– Поэтому. И будьте осторожны: если ударят с близкого расстояния, не увернется даже перехватчик.

– Понял вас, сэр, спасибо за сигнал.

107

После выхода шаттла за пределы атмосферы все интересное за иллюминаторами закончилось, и пассажиры стали откидывать спинки кресел, чтобы поспать.

– Чего не спишь, Гомес, чего глаза пучишь? – спросил старший, заметив, что один из бойцов смотрит в потолок, на тусклый плафон дежурного освещения.

– Почему пустые идем, старшой?

– Потому что срочный вызов. На месте будет вся оснастка.

– «Вся» – это какая?

– Заказчик пообещал, что будет выбор.

– Заказчики всегда обещают, а потом в бой идти с лопатой наперевес.

– Да перестань, когда такое было?

– Все равно, я без ствола как раздетый.

– В магазин через дорогу тоже со стволом ходишь? – усмехнулся старший.

– Со стволом, – с серьезным видом подтвердил Гомес. – Если бы ты не предупредил, чтобы я ничего с собой не брал, я бы и сейчас взял два – «девятку» и малыша «буглера».

Гомес вздохнул. Ему эта намечающаяся операция сразу как-то «не зашла».

– А ты помнишь, что у тебя нет разрешения на боевое оружие? – напомнил старший.

– И что?

– Ты член команды, и копы, потянув за хвост тебя, могут навредить всем нам.

– Я не дамся копам. У меня с собой всегда два ствола было.

Старший прикрыл глаза, чтобы не наговорить Гомесу резкостей. Да знай он, что тот такой ненормальный, давно бы вышвырнул его из группы. Хотя в самых отчаянных ситуациях тот стрелял из любого положения и мог в одиночку выправить самую критическую ситуацию, что уже случалось.

В конце концов они оба успокоились и уснули, шаттл продолжал двигаться по выбранному маршруту, а пилот и его помощник резались в «цугу», набрасывая кубики поверх положенного на приборную панель листа прозрачной пластолимбозы.

– Опа-опа, извини… – пилот остановил катившийся кубик и, приподняв прозрачный пластик, набрал на клавиатуре нужную комбинацию, чтобы выровнять расход топлива.

Считалось, что компьютер лучше живого пилота может просчитать оптимальные расходы, но человек был более осведомлен, поэтому окончательные мазки в этой картине делал пилот, экономя топливо и добавляя количество нулей в своем кошельке.

– Ты запомнил ходы? – уточнил он, возвращаясь к игре.

– Прикинь, ты будешь рыдать, но я все еще выигрываю!

– Это временно… Это временно… – с задумчивым видом произнес пилот и бросил кубики.

– Что будешь делать со своей кучей бабла? – как бы между прочим поинтересовался помощник.

– До этой кучи еще дожить нужно, – резонно заметил пилот, хотя уже прикидывал, как можно потратить обещанный неправдоподобно большой бонус. Но одно дело – мечтать самому и другое – признаваться в этой слабости посторонним.

– Я сделаю ходы вот так, так и вот эдак. Попытайся остановить меня.

– Ах ты ж… – произнес помощник, оценивая коварство партнера по игре и вновь встряхивая кубики.

108

Пока шаттл несся на предельной скорости к месту перегрузки пассажиров на скоростной глейдер, в штабе базы пограничной дистанции устраивали мозговой штурм с целью гарантированного перехвата отмороженных наркокурьеров, не допуская при этом срыва патрулирования на всей дистанции.

У пограничников хватало и своих проблем с текучкой, накопившимися очередями для таможенного досмотра и частыми отказами контролирующей аппаратуры, а тут еще какие-то вооруженные наркокурьеры.

Но отмахнуться от этого было нельзя.

– Что у нас с перехватом? – спросил начштаба, канзас со строгим взглядом, который он бросал из-под разросшихся бровей.

Подчиненным всегда казалось, что он подозревал их в чем-то плохом.

– С перехватом нормально, но это пока серия «тридцать семь» не ушла в доки на техническое обслуживание, – доложил офицер-планировщик.

– Сколько у нас кораблей этой серии? – спросил начштаба, хотя и сам знал, сколько.

– Двенадцать бортов.

– А нельзя ли подождать, когда придут запрошенные «таунлоки»?

Все сидящие за столом посмотрели на главного механика, седоватого гоберли, засидевшегося в звании капитана.

– Сэр, мы и так все сроки оттягивали, сколько было возможно. И командир просил – оттягивали, и вы просили – опять переносили. А у нас уже из компрессоров излучение шарашит так, что клепки в несущих конструкциях плавятся. Мы вот тут разбирали «тэ-восьмой», так пришлось эти клепки вышибать лазерным индуктором – прикипели напрочь! А ведь по правилам…

– Ладно-ладно, поняли вас, – перебил его начштаба и, вздохнув, полистал свой планшет, просматривая информацию. – Что у нас с планированием на момент ожидаемого прибытия этих бандитов?

– Если информация верна, у нас на этот временной период свободных бортов нет, – ответил планировщик.

– А надо, чтобы были. И чтобы не рейдер, а перехватчик. И чтобы два – для страховки. Это вам не лодочка на мультиджетах, это шаттл, который пушкой не остановить.

– А почему не остановить? – спросил майор-варвар, исполнявший обязанности начальника службы вооружения. – Вольфрамидовые тетрайдеры прошьют его, как мороженое.

– Если это будет обычный шаттл, то, конечно, одного рейдера было бы достаточно, но нам сообщили о дополнительном вооружении ракетного класса. А какой смысл укомплектовывать шаттл ракетами, если при этом не позаботиться о бронировании, хотя бы фасеточными структурами?

Зам по вооружению кивнул, соглашаясь. Если есть ракеты – наверняка будет и бронирование, а стало быть, легкие пушки рейдеров могли не сработать. К тому же рейдер не может развить нужную тягу, чтобы соскочить с луча наведения ракеты. А на шаттле наверняка стоят продвинутые системы – размеры позволяют.

– Итак, отдел планирования, я жду от вас реальных предложений… – сказал начштаба, и тогда офицер-планировщик поднялся.

– Сэр, для того чтобы освободить на временной период два перехватчика, придется пересмотреть всю схему патрулирования, и, возможно, мы упустим какие-то из мелких контрабандистских секций.

– Плевать на мелкие.

– Потребуется письменный приказ.

– Такой приказ будет, с командиром дистанции все уже согласовано.

– В таком случае мы напряженно поработаем, разошлем переделанные графики старшим патрулей и выделим пару перехватчиков.

– Благодарю вас, капитан, именно это я от вас и хотел услышать. И командир, разумеется, тоже.

– А что с ним, сэр? – уточнил начальник отдела психотренинга, старший лейтенант, недавно попавший в состав погранотряда.

Остальные, сидевшие за столом, опустили головы, уставившись в планшеты или рассматривая руки, а начштаба, нервно дернув головой и окинув всех строгим взглядом, сказал:

– Полковник Раймонд ранен.

– Ранен? – поразился старший лейтенант.

– Легко ранен. Он чистил оружие, и внезапно сработал бракованный боеприпас длительного хранения. Только небольшие ожоги, но пару дней он не сможет появляться на службе. И да – медицинская служба отряда уже оказывает ему помощь, если кому-то это интересно. А сейчас все могут быть свободны. От планировщиков жду новый график патрулирования и пару перехватчиков!

109

Когда все разошлись, начштаба перевел дух и, помассировав ладонями лицо, тряхнул головой. Сегодня предстояло завершить еще несколько дел, которые бежали чередой, одно за другим, и в одиночку тянуть эту работу было трудно.

Решив навестить командира пограничной дистанции, он вышел из просторного, по меркам космической станции, кабинета и решил пройтись по лестнице, не пользуясь лифтом, тем более что каюта командира находилась всего тремя ярусами ниже.

На лестнице царил полумрак – подсели осветительные панели, которые стояли тут с момента строительства базы, а ей уже минуло тридцать лет. Столько же было гравитационным соленоидам, и в некоторых местах гравитация скакала, отчего казалось, что ступени под ногами вибрируют. Ну и, конечно, регенерационные блоки – их давно уже следовало заменить, а не бесконечно продлевать эксплуатацию. Вот и сейчас на лестнице попахивало аммиаком, то же было в разного рода вспомогательных помещениях, куда из экономии поставлялся воздух эрзац-очистки, а полноценный шел в жилые и служебные помещения.

Дверь в каюту оказалась не заблокирована, хотя по инструкции все двери должны были блокироваться и открываться только после личной идентификации. Однако на базе вынужденно нарушались куда более серьезные инструкции, а уж эту не соблюдали все, кроме секретчиков, – у тех все было строго.

– Кто там? – спросил полковник, лежавший в мятом полевом обмундировании, которое он надевал всегда, когда у него случалась хворь. То есть примерно раз в три месяца.

Начштаба не ответил. Он прошел к холодильному шкафу, открыл его и критически осмотрел содержимое, представленное в основном бутылками со спиртным – початыми и почти пустыми. Потом взял баллон с газировкой, закрыл холодильник и, сбросив с кресла скомканный плед, сел и с облегчением вытянул ноги.

– Что нового? – хрипло спросил полковник.

– Спасал сегодня твою репутацию.

– Опять?

– Опять, – кивнул начштаба и сделал пару глотков газировки. – Я вот подумал: а что, если вместо азота в напиток добавлять другой газ?

– Браун, то, что я сейчас слышу, – бред? – страдальчески скривившись, уточнил полковник.

– Я дам тебе гель, – сказал начштаба, поднимаясь.

– Не нужно…

– Нужно, Фред. Очень нужно, – твердо произнес начштаба и, подойдя к шкафу, достал аптечку. Порылся в ней и извлек капсулу с нейтрализатором.

– Возьми и проглоти.

Полковник неохотно взял поданную капсулу и, сунув ее в рот, с трудом проглотил.

– Уф, она все равно не помогает. Легче не становится.

– Зато внешне ты будешь выглядеть вполне достойно, – сказал начштаба, возвращаясь в кресло.

– Что там с защитой моей репутации?

– Малыш Гумми, то есть лейтенант Сноу, интересовался, что с тобой случилось.

– И что случилось в этот раз?

– Ты ранен.

– Вот как? И серьезно?

– Нет, тебе повезло. Взрыв стрелкового боеприпаса.

– Диверсия?

– Нет, просто бракованный попался.

– Ну от этого никто не застрахован.

– От тебя потребуется приказ.

– Какой еще приказ?

– На изменение плана патрулирования?

– С какого это? – приподнялся с подушки командир.

– С такого, что нужно перехватить опасную цель, а нечем!

– Нечем?

– Нечем!.. – подтвердил начштаба и плеснул себе в высокий стакан для коктейля порцию рома. Секунду поколебался и долил до половины. – Нечем, едрена вошь. Довоевались до полного технического истощения… – сказал он и залпом выпил.

110

В назначенный временной интервал в засаде находились два перехватчика. Вернее, полтора. Один был полноценный, снятый с другого участка, для чего была увеличена зона патрулирования для его оставшегося в одиночестве коллеги. Другой вытащили из ремонтного бокса с экипажем в расширенном составе – помимо штатного пилота, на нем находилось два механика из ремонтной бригады. Они спешно доделывали работу в монтажной нише – под уровнем пола во вспомогательном эксплуатационном коридоре.

Ремонтники не переставая болтали и временами вступали в перепалки, когда их мнения по поводу той или иной манипуляции резко расходились. Самих слов слышно не было, однако подпольное пространство множилось разнонаправленным эхом, и оттого пилотом все это воспринималось как гудение какого-то гигантского сверчка.

Ему полагалось отдыхать еще половину суток, и он спокойно спал у себя в каюте, когда его вдруг подняли и потребовали немедленно явиться на службу. Ну кому бы такое понравилось?

Но и это еще не все. Как оказалось, его перехватчик все еще был в ремонте, и прекращать этот ремонт во время вынужденного внеочередного дежурства никто не собирался.

– Я не выйду в рейс с посторонними на борту! – заявил в ремонтном ангаре пилот.

– С посторонними он не выйдет, – повторил офицер-планировщик, пытавшийся всеми силами выполнить практически невыполнимый приказ начальства.

– Ну и пусть не выходит, – пожал плечами главный механик. И добавил что-то еще, что никто не услышал из-за включившейся на другом конце ангара трубогибки.

– А не мог бы ты прервать ремонт, а через сутки продолжить, а Китчер? – с умоляющими нотками в голосе попросил планировщик. – Мы горим, у нас суперграфик!

– У меня тоже график, и вон очередь из бортов – все с просрочкой технического обслуживания! Если я вовремя не сделаю работу, меня накажут!..

– Ты слышал, Илфи? – обратился тогда планировщик к насупленному пилоту, который даже не побрился, хотя ненавидел приходить на службу в таком виде.

– Мне это неинтересно. По инструкции я должен оставаться на борту один, а вы, сэр, предлагаете мне двух разбойников в кишках машины – в паре шагов от позитронной шины и реактора! А у них вон железки всякие – а ну как свалится что-то во время старта, искру выбьет и…

– Ладно гнать, кэп, – покачал головой главный механик. – Жила заизолированная, переборку силовых магистралей уже закончили. Парням нужно перебрать резервные механизмы – редукторный узел вала наведения мюонного поля и аварийный топливный компрессор. Ну и турбодетандер в системе воздухоочистки.

– К тому же у них все ключики на магнитных стропах, – добавил офицер-планировщик.

И заметив, что пилот начинает колебаться, он улыбнулся ему, как близкому родственнику, и сказал:

– Илфи, у меня в каюте завалялась бутылочка рома «Марк-пять». Едва початая. Напиток может испортиться, если его не это самое.

– А сам чего?

– Да работы в последнее время много. Ты же знаешь, нас нагрузили патрулированием части соседней дистанции, пока их не доведут до состояния боевой готовности.

– А потом нас так же?

– Потом нас и в той же позе. И тут в зачет пойдут все заслуги, а выход на полуживой машине с бригадой ремонтников на борту – прямо как на войне – это заслуги, Илфи. Тут без вопросов.

Одним словом, пилот дал себя уговорить и теперь очень жалел об этом, поскольку эти механики: «бу-бу-бу, бу-бу-бу». Не этого он ожидал от них. Не этого.

Главный механик говорил о переборке железок – Илфи это понимал, ничего нового. На таком перехватчике он прослужил пять лет и часто наблюдал за тем, как мехи ковыряются в потрохах судна.

Но как прикажете понимать, когда вдруг отключается главный радарный пост?

– Эй вы, уроды!.. – крикнул Илфи, когда это случилось в первый раз и электроснабжение тотчас восстановилось.

Он тогда только покачал головой и сдержал все те слова, которые собирался выплеснуть. Одним словом, сдержался. Но впоследствии вдруг стали отказывать управляющие поля энергозащиты, инициатор ускорителя двигателей, сервер общей информации. Последнее капитан Илфи принял очень близко к сердцу и выскочил в эксплуатационный коридор, в котором за всю службу бывал раза три.

У него в руке был кусок кабеля, которым он хлестал себя по спине, когда начинала болеть старая рана, а теперь был готов раздолбать «механических пацанов» прямо там – ниже уровня пола.

Но эти мерзавцы, случайно или намеренно, отключили питание гравитационных соленоидов, и, едва выскочив в коридор, Илфи взлетел и долбанулся башкой о выпирающие углы терморассеивателей. Получилось больно. А через мгновение гравитация снова появилась, и он грохнулся с высоты восьмидесяти сантиметров на жесткий пол.

Услышав подозрительный шум, механики притихли, а пилот Илфи, превозмогая боль и ярость, поднялся на ноги и… услышал сигнал вызова – кто-то срочно выходил на связь.

Прихрамывая, он вернулся в кабину и, ударив пальцем по клавише, увидел улыбающуюся физиономию коллеги Клакса, который прятал свой перехватчик в тени скальных нагромождений, в двух сотнях километров от него.

– Давно не виделись, Илф!

– На перекличке виделись.

– Так то ж официально!

– Ну и чего хотел спросить? Напоминаю, наши разговоры пишутся.

– Не пишутся. Мы с тобой в засаде, поэтому колпак бдительности над нами ослаблен. Ты чего, инструкций не читаешь?

Илфи вздохнул и опустился в пилотское кресло, из которого он, согласно той же инструкции, не должен подниматься вовсе. А все физиологические паузы следовало решать специальными прокладками со специфической химией.

Впрочем, туалет на борту имелся, и сейчас Илфи слышал это – туда забрался один из механиков. При этом так хлопнул дверцей, что это услышал даже Клакс.

Его физиономия приобрела выражение крайнего удивления, а потом перешла в стадию любопытства.

– Илфи, что это за хрень у тебя на борту? – спросил он, понизив голос.

– Пустяки. Вожу с собой полбригады механиков.

– Механиков?

– Ну да. Чинят перехватчик, пока я тут с тобой болтаю.

Клакс ответил не сразу. Он огляделся с таким видом, будто находился на людной улице, и, почти коснувшись носом экрана, прошептал:

– Баба, что ли?

– Да откуда здесь бабы, камрад? До ближайшего клуба три часа на форсаже!

– Это да, – согласился Клакс. – Но кто-то там хлопает створками – не механики же и не инопланетяне, а?

Илфи уже стал раздумывать, по какому еще следу направить навязчивого коллегу, чтобы он в конце концов убрался, однако неожиданно лицо Клакса перекосила гримаса ужаса, и он крикнул:

– Аларм, Илф! Аларм два раза!

И отключился. Но не успел Илфи удивиться, как на экране его радара с большим запозданием появилась та самая ожидаемая метка – вооруженная и опасная, которую «наркотические» коллеги позволяли мочить без вопросов.

Забыв сразу обо всем, что не входило в первостепенные навыки пилота-перехватчика, Илф прыгнул в кресло, защелкнул жесткие ремни, надел поданный автоматическим манипулятором легкий шлем дополненной реальности и движением, доведенным до автоматизма, коснулся рычага приведения в боевое положение вооружения перехватчика.

В связи с особой ответственностью это была единственная команда на борту, которую исполняла механическая связь – стальная тяга.

Илфи ожидал знакомого упругого сопротивления, после чего должны были послышаться щелчки запускаемых реакторов и жужжание приводов подачи боеприпасов, но ответом стала тишина, и механический рычаг как-то провалился и не вернулся обратно.

– Что? – произнес Илфи и в следующее мгновение сорвал с лица шлем дополнительной реальности. – Что происходит?!

Ответом ему был шум в туалете, после чего дверца открылась и появившийся из нее механик постучал по прозрачной перегородке из эксплуатационного коридора и прокричал:

– У вас водозаменитель холодный!

Поначалу Илфи показалось, что механик указал ему на причину отказа привода включения вооружения, но потом до него стал доходить весь ужас и позор создавшейся ситуации.

Он, боевой пилот, проверенный в реальных боевых схватках, погонях и перехватах, сидел совершенно бесполезным чучелом. Статистом, годившимся только для того, чтобы фиксировать происходящее.

– Илф, ты где?! Илф, я один его не сдержу! – кричал в эфир Клакс.

Илфи услышал его голос из брошенного на панель шлема.

– Клакс, у меня повреждения! Бортовые приводы не работают, Клакс!

– Илф, они уже заряжаются! – прокричал в отчаянии коллега, но капитан Илфи и сам видел появлявшиеся в окне радиоперехвата метки от внутренних команд корабля противника, которые свидетельствовали о том, что на вражеском борту приводятся в готовность тяжелые ракетные системы.

При этом беззащитный перехватчик Илфи находился к противнику значительно ближе, и, значит, это радиосигнальное «клац-клац» относилось именно к нему. А дальше старт, расходящиеся круги волнового эха – и ракета на сверхскорости врезается в цель. Ее перехват невозможен.

И на этом все. А эти два ублюдка с ключами на магнитных подвесках даже не узнают, как все случилось.

В эфире послышался треск помех – это заработала пушка перехватчика Клакса, создавая оборонительное поле из тороидальной картечи. И чем дальше облако отходило от перехватчика, тем сильнее сокращалась возможность быстрого поражения его скоростной ракетой. Для обхода облака требовался маневр, а для осуществления этого маневра противнику пришлось бы использовать «медленную» ракету. «Минибаум» или, к примеру, «каэс-сто». Но по медленной можно было сработать контрракетой.

Внезапно ровно и без сбоев заработал радар, обладавший дополнительным вектором прогнозирования, и Илфи стал следить за происходящим практически в режиме реального времени.

– Ну же, Клакс! Ну же! – воскликнул Илф, опасаясь, что коллега проспит момент, когда нужно «подпереть» облако картечи пущенной вдогонку ракетой. Противник вот-вот должен был уничтожить угрожающее облако, распылив его ударом ракеты, и уже потом выстрелить еще раз, но он не ударил, и широкое оранжевое пятно тороидальных частиц стремительно приближалось к желтой метке шаттла и вскоре накрыло шаттл, разорвав на части.

– Но этого не может быть… – произнес Илфи и потянулся к регулировкам радара, однако в этот момент появилась строка отчета, сообщавшая, что метки с таким-то регистрационным номером больше не существует.

111

Остановившись возле двери, секретарь еще какое-то время переминался с ноги на ногу, не решаясь войти без разрешения, однако на том конце связи находился какой-то строгий и решительный господин, который говорил «дай мне министра», а не «будьте добры соединить с его превосходительством».

Секретарь пытался его продинамить – в приемной не было принято соединять с кем-то без разрешения, но абонент угрожал, а шеф игнорировал голограмму и не отвечал по интеркому, поэтому, набравшись смелости, секретарь решил войти сам.

Сначала он чуть приоткрыл дверь и услышал храп – такое с министром иногда случалось. Бывало, он засыпал, даже диктуя секретарю срочную депешу. Но ненадолго, минуты на две, потом встряхивал головой и продолжал диктовку. Однако сейчас, похоже, он спал уже давно. Это было ясно потому, что он лежал на откинутой спинке кресла, которое слегка подрагивало в режиме расслабляющего массажа, подхватывая ответные реакции министерского тела.

Министр лежал с широко открытыми, уставленными в потолок глазами и храпел.

– Ваше превосходительство… – осторожно позвал секретарь.

– Что? – невнятно произнес министр.

– Ваше превосходительство, вам нужно просыпаться.

– За… чем…

– К вам рвется какой-то важный абонент.

– По… нял…

Министр глубоко вздохнул, его глаза ожили, и он, приподнявшись, удивленно огляделся.

– Что здесь происходит? Ты кто?

– Рауф, сэр. Ваш секретарь.

– А, Рауф… Точно. У тебя такая странная физиономия, она всякий раз новая.

– Это из-за невозвратной лицевой пластики.

– Ладно, проехали.

Министр провел рукой по волосам.

– Ты как здесь оказался?

– Господин министр, вы спали и не отвечали на вызов. Я был вынужден войти.

– Я что-нибудь говорил во сне?

– Не знаю, я только что вошел.

Министр кивнул. В конце концов, он мог проверить слова секретаря, просмотрев видеозапись системы безопасности.

– Ты говоришь, меня…

– Вызывали, – подтвердил секретарь.

– Кто?

– Важный абонент. Не представился.

– И где он сейчас?

– В режиме ожидания.

– Давно?

– С четверть часа.

– Переключи. Бегом.

– Слушаюсь!

Секретарь выскочил из кабинета, и через пару секунд в трубке послышался знакомый голос:

– Это я.

– Узнал, – ответил министр.

– Никто не явился. Команды от твоих людей не прибыли.

– Как же так?

– Очень просто. Я узнавал – инцидент на границе.

– И что теперь? Время принятия решения истекает – мы можем попасть на деньги. Серьезные деньги.

– Это ты можешь попасть на деньги.

Министр промолчал.

– Ладно, у нас есть еще один вариант – местные специалисты, – сказал абонент.

– Но ты же говорил, что они под присмотром.

– Говорил. Риск имеется. Но времени на подгон чистой команды у нас уже нет.

– Что ж, начинай, на тебя вся надежда. Если что, я прикрою.

Когда разговор закончился, министр еще какое-то время сидел, глядя в стол. Разумеется, его обещания были лишь словами поддержки – пикироваться с ИСБ он не собирался, поскольку знал, что у них на него было исчерпывающее досье, и парочка досадных недоразумений могла превратить досье в большое судебное расследование.

112

Полковник Шульц просматривал последние результаты статистической обработки. Это были выжимки из одинаковых суточных донесений за последний месяц.

Обычная статистика была унылым чтивом, навевавшим тоску, а вот избавленная от пустой породы, правильно сгруппированная, проиллюстрированная графиками с указанием экстремальных точек, – это уже другое дело.

Полковник был так увлечен, что не сразу обратил внимание на стук в дверь.

Стук повторился, и, с неохотой отодвинув бумаги, он раздраженно крикнул:

– Да кто там скребется? Заходите уже наконец!

Крикнул и тут же спохватился. Неделю назад он так же наорал на кого-то через дверь, а это оказался генерал-инспектор. Хорошо, что человек оказался с пониманием – пошутил про строгость, и потом нормально так поговорили.

Одним словом, обошлось.

Дверь приоткрылась, и показалась физиономия лейтенанта Рума, главного гения местного агентства военной разведки. Обычно его лицо мало что выражало, поскольку Рум почти всегда был погружен в решения каких-то задач, однако в этот раз он выглядел радостно-загадочным.

– Что такое? Ты себе подружку, что ли, нашел?

– Сэр, у меня новости про новости, – произнес лейтенант и, пройдя к столу начальника, подвинул стул и без разрешения сел.

– Говори.

– Похоже, нам дали «добро»…

– На… – начал было полковник.

– Именно, – упредил его лейтенант и от избытка чувств хлопнул себя по коленям.

– Откуда знаешь?

– Секретчики расшифровывают депешу.

– Но они же еще не расшифровали.

– Они – нет, а я – да. Не все, конечно, там много того, что нам неинтересно.

– Ты опять «лепишь хилого», лейтенант. В прошлый раз и позапрошлый тоже твои догадки не подтвердились, и текст был другой.

– Соглашусь, я пытался взломать их код через старые алгоритмы, но теперь я нашел способ снимать коды действующие.

– Это не шутки, Рум, – серьезно заметил полковник.

– Сэр, я больше не буду. Мы завтра же сольем эту дырку их безопасникам, но сегодня воспользуемся.

– Ну и как ты снял код?

– Кодовая машина стоит у стены, выходящей в коридор.

– Так, – кивнул полковник.

– Микрорасцепители, выбивающие механический код, настроены на определенную частоту. Далее, разбивая всю стену по спектрам частот на активные зоны, я провел аппроксимацию. И получил ритм.

– И он на сто процентов сошелся?

– Где-то на семьдесят пять. Но для нашей части депеши этого хватило.

Полковник вздохнул. Когда-то, столкнувшись с проблемами сохранения секретности кодов, решили выйти из цифровой области в механическую – снять гравитационное эхо, в отличие от электромагнитного, с большого расстояния было невозможно. И долгое время эта система работала надежно, но вот нашелся способ обойти это защиту.

– Ну что, я уже могу говорить? – спросил лейтенант, в нетерпении суча под столом ногами.

– Можешь, – кивнул полковник, который и сам сгорал от нетерпения, однако хорошо это маскировал. – Можешь, но с одним условием. Ты сегодня же составишь для их безопасников всю схему аппроксимации, чтобы они могли просчитать вибрацию и фундаментов, и крыши, и, прошу прощения, канализационных магистралей.

– Обещаю! И вообще – служу империи! Но только они меня запрут в холодную и продержат неделю, а у нас за это время рухнут все рабочие планы.

– Хорошо, я сам передам им материалы и скажу, что сам нашел утечку.

– Они вам не поверят.

– Почему? Ты думаешь, они посчитают меня тупым?

– Нет, не посчитают. Вы не тупой, хотя вначале я про вас так и думал.

– Спасибо, что не говорил в лицо.

– Я опасался. Но вам не поверят не потому, что вы якобы недостаточно сообразительный, а потому, что напрочь нелюбопытный.

– Я любопытный, Рум, я такой же любопытный, как и ты, но я зрелый и волевой. Давай уже твое сообщение, пока не заработал по башке этой, как ее…

– Пепельницей, сэр. Я все помню. Но прошлая разбилась – откуда взялась ее копия?

Полковник едва сдерживался, чтобы снова не метнуть пепельницу в голову нестриженого «ботаника». Нет, второй раз он такой ошибки не допустит.

– Я ее склеил. Давай текст, или я достану пистолет.

– Ну, короче, решение принято, нам разрешили, и нужно как можно быстрее все это провернуть, поскольку, как вы сами понимаете, эти твари попытаются вернуть лемповое масло обратно в измельченную лемпу, а оттуда в целый лемповый орех. А нам это не нужно.

– Совсем не нужно. Составляй алгоритм.

– А вот пожалуйста.

С этими словами лейтенант бросил на стол полковника тонкую папку, и, открыв ее, тот нашел подробнейший план действий вплоть до готовых координат наведения орудия и времени пусковых сигналов для произведения залпов.

– Когда ты успел?

– Было время, – пожал плечами лейтенант.

– Но мы не можем начать действовать раньше получения депеши.

– Не можем сделать залп. Но произвести все остальные действия имеем полное право. Например, в качестве учения.

– Хорошо. Начнем немедленно, главное, чтобы ты не ошибся, – сказал полковник и, вызвав на терминале нужную закладку, начал забивать в строки нужные цифры.

Через полминуты после того как он закончил, в дверь постучали, и вошел фельдфебель из шифровального отдела.

– Вам срочная депеша, сэр, – сказал он.

– Хорошо, давайте, – сдерживая нетерпение, кивнул полковник и подписал поданную форму, после чего фельдфебель оставил пакет и, коротко кивнув, вышел.

– И? – привстал со стула лейтенант.

Полковник дрожащими руками разорвал пакет и, развернув документ, первое мгновение не видел текста – операторы плыли, наползая один на другой.

Наконец наваждение ушло, и он увидел простой и доступный приказ – произвести залп в качестве эксперимента по указанной ритмической схеме.

– Ну?! – воскликнул лейтенант.

– Да!.. – в тон ему ответил полковник и, поднявшись, набрал комбинацию кнопок, отдававших приказ на залп.

Едва он это сделал, в его кабинет без стука ворвался тот же фельдфебель из кодировочного отдела. Его глаза были выпучены, и он сунул в лицо полковнику свой планшет, держа в руке очередной, еще горячий пакет с новым приказом.

– Понимаю, – кивнул полковник и поставил размашистую подпись, игнорируя трехмерные операторы.

– Это особая депеша, сэр, поэтому еще здесь и здесь, – указал фельдфебель, и полковник благодушно поставил подписи в указанных местах. После чего кодировщик убежал, а полковник с издевательской улыбкой на лице неспешно вскрыл пакет и, прочитав приказ, бросил на стол.

– Они передумали? – усмехнулся лейтенант.

– Да. Быстро же их поставили в стойло. Но в данной ситуации им не получить лемповый орех из лемпового масла.

– И что мы будем делать теперь?

– А теперь меня очень интересует статистика из района артиллерийского удара. Садись за рабочий терминал и принимай все, что пересылают.

– Еще до обработки сервером?

– Еще до. Хочу увидеть настоящее сырье, а не эти ректификационные выжимки.

Лейтенант занял место посторонившегося полковника, однако сколько ни посылал требования, ответ был один – «массив данных отсутствует».

– Что это может означать, сэр? – спросил лейтенант, хотя ответ напрашивался сам – рядов с тензорами и самих позиций с их гарнизонами больше не существует.

– Неужели мы допустили столь страшную ошибку? – произнес полковник.

С полминуты они молчали, представляя картины одна страшней другой.

– Что ж, у нас еще есть канал связи с Четырнадцатым отрядом. Томас Брейн обещал быть на связи.

– Думаете, он ответит? – едва слышно спросил лейтенант.

– Попробуем связаться. Это последнее, что нам остается.

Полковник придвинул аппарат, слишком громоздкий из-за необходимости выдерживать сверхсекретные режимы, и, сняв трубку, набрал известную только ему комбинацию.

Ответили почти сразу.

– Алло…

– Томас Брейн, это вы?

– Я, сэр.

– Фу! Я уж думал… Мы тут предполагали все самое страшное! Что там у вас происходит?

– Идет дождь, сэр.

– Какой дождь?

– Теплый дождь, сэр. Ливень.

– А снег? Как все происходило? Вы слышали эхо?

– Я ничего не слышал, сэр. Я шел с обеда в казарму, когда…

– Когда что, Томас? Дайте больше подробностей – пожалуйста!

– Это как какой-то электроприбор или бетономешалка. Знаете, такие есть на стройках. Они мелют, жужжат целыми часами. И в конце концов перестаешь замечать это жужжание. Просыпаешься, а оно уже жужжит за окном, ложишься спать – то же самое. И потом, посреди ночи, когда ты уже спишь, они ее отключают. И все – полная тишина, но тишина будит, как раздавшийся выстрел. Оно отключилось, сэр.

– Я понял, Томас, понял. И что потом? Что со снегом?

– Снега больше нет. Сейчас из окна я вижу траву. Нестриженый запущенный газон на всей территории базы. Часть ее еще желтоватая, но есть уже и зеленые кустики. Это очень необычно, сэр, мы здесь к такому не привыкли.

– А где все? Что делают бойцы?

– Бойцы? Бойцы пляшут под дождем, бегают босиком как очумелые. И я, сэр, пойду к ним. Извините меня, сэр. Я специально ждал в казарме, когда вы позвоните, – ведь вы обязательно должны были позвонить, когда все это случится… Я пойду…

И он ушел, не забыв выдернуть все коннекторы аппарата, а потом оторвать их от шнуров – так его учили очень давно и очень далеко от этих мест. Просто машинальная память и следование инструкциям.

А снаружи все так же шел дождь, изливаясь из низких туч, которые проносились, гонимые ветром, и не боялись тратиться, тратиться и еще раз тратиться над этой безымянной долиной.

Перед тем как ступить в теплую, струящуюся между травами воду, Брейн снял ботинки и побрел в сторону некогда запретной линии – границы, отделенной длинной чередой тензоров, которые теперь лежали на дне ручьев, среди спутанных трав, и никому до них не было дела.

А там, на поле, бегали, орали и сбивали друг друга в теплые ручьи солдаты. И Брейн бегал среди них, и кричал, и толкался, сбивая их в воду, и они сбивали его.

А потом его вдруг затошнило, и он остановился. И встал на колени, ожидая, что его вывернет наизнанку. Но не вывернуло. Он просто потерял сознание.

113

Яркие сполохи дневного света. Белые стены, зеркала и шепот персонала. Они пробегали мимо, украдкой бросая взгляд на искаженное мышечной судорогой лицо, и бежали дальше по своим делам. Брейн их видел и даже пытался заговорить с ними, но ничего не получалось. Пачка трубочек, панелек и тонких проводков, проходивших через его рот и гортань внутрь организма, не давала произнести ни звука.

Потом была пауза. И он снова увидел внешний мир, но уже без всего этого трубочно-проводкового фарша во рту.

Рядом сидела медсестра лет тридцати пяти – еще вполне ничего, Брейн это особо отметил. И она, день за днем, переклеивала на его лице свежие датчики, пока он не заговорил.

– У тебя классная задница… Элеонора…

Негромко сказал, чтобы услышала только она, а эта дура завизжала и выбежала из палаты, а ей на смену вернулся строгий такой доктор-гоберли с дюжиной гаджетов на груди, и каждый из них имел свой разъем для подключений.

Поначалу Брейн хотел затаиться, подождать, пока вернется эта дура с замечательной задницей. Но доктора было не обмануть.

– Да он дышит! Да он дышит самостоятельно! Леон! Леон!!! Дай нам кислорода в смеси! Кислорода дай!..

114

Большое окно, много света, но за окном защита из фасеточной брони. Почти прозрачная.

Брейн стоял в просто обставленном помещении с белыми стенами и смотрел в это окно, на стену противоположного строения. Он пытался вспомнить, что напоминает ему здешний запах. Что-то очень знакомое, но забытое. Раньше Томас помнил этот запах, он встречался ему довольно часто.

Стоящий справа бодигард-суперколвер вздохнул и почесался. Тот, что был слева, вел себя безупречно и беззвучно, словно в засаде.

Они эскортировали Брейна от самого порта, куда его доставили спецрейсом в сопровождении полудюжины охранников. Но те были в военной форме, а эти в дорогих костюмах – положение обязывало.

И да, теперь Брейн вспомнил, чем пахло там, в порту, едва только его вывели из салона на воздух. Подгоревшим молоком. А здесь, в помещении, – скошенной травой. Едва заметно, но он теперь это вспомнил и улыбнулся.

Открылась смежная с другим помещением дверь, и оба охранника вытянулись. Появился полковник в пехотном мундире, необычно высокий для канзаса. Он молча оглядел всех троих и, не проронив ни слова, вышел через ту же дверь. И снова стало тихо.

Тот, что справа, снова вздохнул, тот, что слева, чуть качнулся на каблуках. Разминался.

Смежная дверь снова открылась, и в сопровождении полковника-канзаса вошел высокий чин в мундире космического флота – суперколвер с каким-то пустым взглядом.

– Сопровождение, можете быть свободны, – сказал он, и рослые охранники, сделав шаг назад, бесшумно исчезли, даже дверь не скрипнула.

– Хин, вы тоже.

Видно было, что канзас не одобряет такого решения начальника, однако он подчинился.

Суперколвер стоял метрах в трех от Брейна и молча его рассматривал.

– Давно не были в Метрополии, майор?

– Давно, сэр.

– Наслышан о ваших подвигах. Даже захотелось увидеть лично.

– Польщен, сэр.

– И мой предшественник тоже хотел вас видеть, а его предшественник наблюдал вас через обратное зеркало. Всех вы интересовали.

– А чего такого во мне интересного, сэр?

Суперколвер вздохнул и слегка выгнулся назад, как будто его мучила боль в спине.

– Вы, майор, «птенчик адмирала Айка». Помните такую личность?

– Я слышал это имя, сэр, но не более.

– Вы в курсе, что вас не единожды должны были списать?

– Я догадывался, сэр, и даже ожидал этого. От «конторы» не сбежишь.

– Не сбежишь, – кивнул суперколвер и прошелся до окна и обратно.

– По закону жанра я должен поставить точку в этом затянувшемся деле.

– И для этого меня сюда тащили? – усмехнулся Брейн.

– А сами-то вы чего хотите, майор?

– В смысле?

– Какую хотите награду? В конце концов, вы решили задачу, решения к которой, как считалось, не существовало. Неизвестно, сколько продлится восстановившийся порядок на территориях, вернувшихся под государственный контроль, но ваша прямая заслуга в этом бесспорна.

– Отправьте меня домой, сэр.

– Домой? – не понял суперколвер.

– Да. Туда, откуда меня вытащил этот ваш адмирал.

Суперколвер задумался. Потом снова прошелся до окна и обратно. В момент, когда он оборачивался, по его плечу скользнули искорки, и Брейн утвердился в мысли, что это голограмма.

Впрочем, ему было все равно, что перед ним, ведь диалог он вел с подлинным первым лицом ИСБ.

– Я думал, вам захочется высоких чинов или, напротив, в отставку с хорошей пенсией. Вы ее заслужили.

– Все примерно так и есть, сэр. Единственная разница – хочу быть на пенсии далеко отсюда.

– Я думал, вы привыкли.

Брейн кивнул.

– Иногда мне и самому так казалось, сэр. Но с возрастом…

– С возрастом? Вы хотя бы видели, как сейчас выглядите, майор? – усмехнулся суперколвер и сделал знак рукой, после чего на большой стене справа появилось изображение с одной из камер безопасности.

Она «наехала» на лицо Брейна, и тот покачал головой, не веря тому, что видит. На него смотрело лицо молодого человека лет двадцати пяти.

– Это… микширование? – спросил он и помахал своему изображению рукой, пытаясь выявить рассогласование при передаче, но нет, похоже, изображение было настоящее.

– Это не фокус. Это произошло со всеми, кто бегал под теплым дождем, а потом сумел выжить. Вы один из немногих – вам помогли ваша хорошая физическая форма и выносливый организм.

– Не могу поверить, – сказал Брейн, невольно ощупывая себя. Прежде он сразу находил места старых ранений, но теперь их не чувствовал.

Послышался негромкий зуммер, и суперколвер прислушался. Потом кивнул и сказал:

– Ну что же, майор, мое любопытство удовлетворено. Возможно, здесь вы могли оставаться неудобным кому-то. Но, раз вы сами решили удалиться в столь неблизкие земли, я не возражаю. И распоряжусь, чтобы ваша просьба была выполнена. Прощайте.

Сказав все это, суперколвер повернулся и, сверкнув напоследок золотистыми галунами на синем мундире, вышел через приоткрытую полковником-канзасом дверь.

Тотчас позади Брейна открылась дверь в коридор. Томас развернулся и увидел пехотного капитана.

– Сэр, мной получен приказ заняться вашим делом. Следуйте, пожалуйста, за мной, нам за сегодня предстоит оформить целую кучу документов.

– Да, конечно, – кивнул Брейн и шагнул в коридор, отметив мягкость здешнего коврового покрытия.

Капитан шел первым и что-то говорил, временами поворачиваясь к Брейну. Тот кивал и говорил в ответ, а внутри него будто что-то разжималось – отпускала какая-то давнишняя, застарелая боль, постепенно превращаясь в ощущение тепла и новой надежды.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg