«Принцы Пограничья»

Принцы Пограничья (fb2) - Принцы Пограничья [ЛП] (Торчвуд - 2) 914K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дэн Абнетт

Дэн Абнетт ПРИНЦЫ ПОГРАНИЧЬЯ

Посвящается Гэри Расселу

Глава первая

Конец света начался в октябре, в четверг вечером, сразу после восьми.

Он начался вместе с грязным, колючим дождём, который полз по побережью со стороны Бристольского канала, с чёрным внедорожником, нёсшимся на восток по Пенарт-роуд, со звукового сигнала, извещающего о новом текстовом сообщении.

— Оценка по шкале от одного до десяти? — спросил Оуэн. Он вёл машину, внимательно следя за движением на дороге, которая была едва видна за завесой дождя.

— Один — это небольшая необходимость, а десять — безумная срочность?

— Ага.

— Примерно двадцать шесть-двадцать семь, — спокойно отозвался Джек. Он приподнял свой мобильный телефон, чтобы Оуэн мог посмотреть на него и прочесть сообщение на экране.

КОНЕЦ СВЕТА.

— Капитан Аналогия наносит очередной удар, — сказал Оуэн.

— В этой команде может быть только один капитан, — ответил Джек, закрывая крышечку мобильного телефона-раскладушки. — Э, Оуэн… — добавил он.

Глядя на мобильник Джека, Оуэн отвлёкся от дороги, и теперь задние фонари ехавшего впереди автомобиля ярко вспыхнули прямо перед носом внедорожника, как предупреждение. Оуэн ударил по тормозам, из-за чего передняя часть машины наклонилась, и включил понижающую передачу, чтобы объехать помеху.

Их ослепил яркий приближающийся свет фар. Взвыл гудок.

Оуэн неодобрительно что-то пробормотал и вернул внедорожник на нужную полосу. Покачивающийся по инерции из-за резкого торможения, разгона и очередного торможения Джек сохранял удивительное блаженное спокойствие.

— Извини, — сказал Оуэн, чьи руки, крепко вцепившиеся в руль, побелели от напряжения. — Извини за это.

— Без проблем.

— Ты выглядишь удивительно расслабленным.

— Это конец света. Лобовое столкновение на Пенарт-роуд по сравнению с ним кажется чем-то совсем обыкновенным.

— А, — сказал Оуэн. Движение впереди снова начинало приходить в норму.

— Конечно, — заметил Джек, — он мог ошибиться.

— Обычно он прав, — поправил Оуэн. — У капитана — то есть, извини, просто Аналогии — настоящий нюх на всё это.

Телефон снова пиликнул.

— Что теперь? — спросил Оуэн.

— Варёное яйцо, — сказал Джек.

Оуэн вдавил в пол педаль акселератора.

Варёное яйцо.

— Четыре минуты или меньше.

* * *

Гвен побежала сквозь пелену дождя через дорогу по направлению к нескольким грязным зданиям, съёжившимся на берегу реки. В близлежащем пабе, ночном магазине и ряде домов горел свет. Дождь шипел, словно статические разряды.

Здания прямо впереди были заброшенными и, казалось, их оставили в состоянии шизофренического беспорядка, так и не определившись, переделать их в склады или в многоуровневую автомобильную парковку. Неоновые вывески в окнах паба отражались в длинных лужах на дороге; розовые, красные и зелёные, «Магнерс» и «Будвайзер»[1], сморщенные и покрытые рябью от дождя.

Джеймс ждал под аркой из почерневшего от старости кирпича. Он начал двигаться, когда Гвен приблизилась.

— Варёное яйцо? — спросила она, подбегая к нему. — Правда?

— Правда.

— Конец света, или всего лишь конец Кардиффа?

— Последнее является лишь подмножеством первого, — ухмыльнулся он. — И потом, я лишь передаю то, что сказала мне Тош.

— Где она?

— Сзади.

— И что она тебе сказала?

— Что этот всплеск она наблюдала в течение недели, он то возникал, то исчезал. Сейчас он впервые задержался и не исчез после возникновения.

— И почему это конец света?

— Её системы отказали спустя восемнадцать секунд после того, как Тош описала этот всплеск. Я имею в виду, всерьёз отказали. Сорок девять процентов Хаба вышло из строя. Мы оставили Йанто в слезах.

— Значит, это агрессивный всплеск?

— По шкале от одного до десяти? — спросил он.

— По твоей шкале или по шкале Джека?

— По моей.

— И?

Он пожал плечами и взбежал по скользким от дождя бетонным ступенькам.

— Двадцать шесть-двадцать семь. Эта вспышка до усрачки напугала компьютеры Тош, а ты знаешь, что эта лучшая техника из того, что мы, высокоразвитые обезьяны, когда-либо производили.

Они вышли на заросший сорняками пустырь. Восточная его часть, покрытая гравием и огороженная покосившимся сетчатым забором, была заполнена стоячей водой на шесть дюймов в глубину. Гвен почувствовала запах реки. Ветер был холодным, и в нём явно чувствовался запах осени, безнадёжно борющейся с наступлением зимы.

— Ой! — воскликнула она, неожиданно пошатнувшись. — Иисусе на мопеде! Ты тоже это почувствовал?

Он кивнул. Тошнота: неприятное ощущение покачивания, которое напомнило ей о том, как ей становилось плохо в машине в детстве, когда они с семьёй куда-то выезжали на выходные, и о большом заднем сиденье «Воксхолла Ройял», который то останавливался, то снова трогался с места в пробках по пути в Кармартен.

— У меня болит голова, — сказал Джеймс. — А у тебя?

— Да, — ответила Гвен, понимая, что это чистая правда. — Она внезапно началась.

— Как будто кто-то нажал на выключатель?

— Выключатель, да. Я не могу нормально дуть.

— Дуть?

— Что?

— Ты только что сказала «дуть».

— Я имела в виду «думать».

— Я знаю, что ты имела в виду. Я тоже не могу нормально дуть. Совершенно не могу сосредоточиться.

— Ты имеешь в виду «сосредоточиться», — сказала Гвен, ущипнув себя за переносицу.

— Что?

— Ты сказал «сточиться», но имел в виду «сосредоточиться».

— Я этого не говорил.

Гвен посмотрела на него. Они стояли под холодным дождём. У неё начинались нарушения зрения — перед глазами мелькали какие-то жёлтые загогулины и периферические вспышки. Она никогда не страдала от мигреней, но достаточно читала об этом, чтобы знать, что именно так люди чувствуют себя при мигрени.

— Что это за хрень? — спросила она. Происходящее начало её немного пугать.

— Не знаю, — сказал он. Он выдавил ухмылку и изобразил голос своего любимого героя мультфильма: — Но я не собираюсь поддаваться панике.

Это рассмешило Гвен. Джек был краеугольным камнем и душой Торчвуда, но Джеймс был его сердцем. Он мог заставить её засмеяться перед лицом конца света. Или Кардиффа, что бы ни произошло раньше.

Джеймс отвернулся от неё.

— Сделай серьёзное лицо, — сказал он. — Мы на посту.

Кто-то бежал к ним, прямо по затопленной части участка, поднимая брызги воды, как беспечный Джин Келли[2].

Сначала Гвен подумала, что это Тошико, но это была не она. Это оказалась худенькая девушка в джинсах мужского покроя и узкой футболке с надписью «У меня есть сиськи, значит, я выиграла».

Она бежала смешно, как-то судорожно, подумала Гвен; руки девушки тряслись, и её узкое плоское лицо дёргалось, словно от тика.

— Привет? — окликнул её Джеймс.

Девушка остановилась и зашаталась перед ними, моргая, глядя сначала на Джеймса, потом на Гвен, а потом снова на Джеймса. Время от времени она внезапно дёргала головой и от этого дрожала всем телом. Её мокрые от дождя пальцы резко сжимались и разжимались, словно клешни рака.

— Большие, большие, большие, — сказала она, сделав ударение на втором слове «большие», но при этом произнеся его нечётко. — Жулик. Шестьдесят девять процентов. Владельцев кошек. Очеловечивают. Гиббоны. Большие гиббоны. Упадок и Смерть Большого Гиббона, — добавила она.

Затем она рухнула на колени, и её кости так громко хрустнули, что Гвен вздрогнула. После этого девушку вырвало на гравий.

Гвен бросилась к ней, пытаясь помочь. Девушка что-то произнесла и оттолкнула её. Потом её снова вырвало.

Даже разбавленный ветром и дождём, запах рвоты казался странным. Сильно воняло кетонами[3]. А кроме того — пластмассой и жжёным сахаром, хотя этот запах ощущался слабее.

— Всё хорошо, — сказала Гвен.

— Большие, большие, большие, — пробормотала девушка и закашлялась, словно пытаясь выплюнуть собственную печень.

Гвен подняла взгляд на Джеймса.

— Что, чёрт возьми, с ней не так? — спросила она. — И ещё… ой! Голова стала болеть сильнее.

— У меня тоже, — согласился он. Он пытался сохранять оптимизм, но Гвен чувствовала всё по его голосу. Боль.

— Ладно, — сказала она. — Если только это не вечерняя викторина в пабе, на которой что-то пошло не так…

Девушка поднялась на ноги, оттолкнув Гвен и Джеймса. Снова упала, ещё раз встала и сказала:

— Слава. Слава, слава, слава. Вздорный. Это хорошее слово.

Она покачнулась и посмотрела на Джеймса.

— Разве нет?

— Да, — ответил он, протягивая руку.

Девушка засмеялась, и из её носа полезли пузыри соплей. Её снова затошнило, и она судорожно съёжилась, прижимая локти к бокам, но рвоты больше не было.

— Глянец, — пробулькала она и побежала.

— Не позволяй ей… — начала Гвен.

Девушке не удалось убежать далеко. Она с неприятным звуком слепо врезалась в рушащуюся кирпичную стену и упала на спину.

Гвен и Джеймс помчались к ней. Её лицо и руки были оцарапаны и кровоточили. Нос оказался сломан. Из него текла кровь, которая под дождём быстро становилась розовой.

— Всё хорошо, всё хорошо, — принялась успокаивать её Гвен. — Как вас зовут? Можете назвать мне ваше имя?

— Хью, — пробормотала девушка.

— Всё понятно, — сказал Джеймс.

Гвен посмотрела на него.

— Она не Хью, идиот. Хью — это кто-то другой.

* * *

Хью бежал по тропинке вдоль реки за сверкающей завесой дождевых капель. Он думал, что бежит хорошо, очень быстро, но стороннему наблюдателю он мог бы показаться сенсационно плохой пародией на «Планету обезьян»[4].

Он споткнулся и врезался в забор, который зазвенел и отбросил его назад. Со сверкающих ячеек сетки посыпались дождевые капли.

Хью обмяк.

— Позвольте, я помогу вам, — сказала женщина, появившаяся из дождя у него за спиной. Она красивая, подумал Хью, глядя на неё и моргая. Она была стройной и очень здорово выглядела в своём чёрном кожаном плаще.

— Меня зовут Тошико, — сказала ему женщина. — Позвольте мне помочь вам. Назовите мне ваше имя. Расскажите, что случилось.

Хью упал на траву и разбитый асфальт, одной рукой по-прежнему держась за трясущийся забор.

— Там… — начал он, но остановился. Его голос звучал забавно, как будто у него в ушах было полно ваты. Может быть, так оно и было. Это он сделал? Наверно, да. Чуть раньше, в ванной, глотая последнюю таблетку аспирина. Возле раковины лежал пакетик ватных шариков. Ими пользовалась Лэйни, для макияжа. Он… он?..

Было так тяжело думать. Вспоминать. Собственное имя. Имя Лэйни. Нет, Лэйни зовут Лэйни. Лэйни, где ты?

— Говорите со мной, — сказала женщина по имени Тошико. — Что вы пытаетесь сказать?

— Там, — снова начал Хью, игнорируя свой ватный голос, — там числа, и два синих огонька, и они двигаются, крутятся, двигаются вот так.

Он выпустил из рук трясущийся сетчатый забор и стал водить одной рукой вокруг другой, описывая в воздухе странные геометрические узоры.

— Они двигаются. Двигаются. Крутятся. Это большие огни. Большие, большие, большие.

Его прерывистый голос стал твёрже на втором слове «большие».

Тошико опустилась на колени рядом с ним.

— Огни? И числа?

Хью кивнул.

— Большие, большие, большие. Они мигают и двигаются. Синие. О, иногда красные. Красный — мёртвый. Синий — настоящий. Большие, большие, большие.

— Что за числа? — спросила Тошико.

— Меня зовут Хью! — выпалил он, словно только что вспомнил об этом.

— О, хорошо, привет, Хью. Расскажите мне о числах и огнях.

Голова Хью качнулась, словно он был пьян. Он моргал очень быстро, и мышцы его лица подёргивались.

— Хью синий. Хью настоящий. Большой, большой, большой.

— Числа, Хью…

— Отвлечённые числа, — сказал он, очень чётко и неожиданно, впившись в неё взглядом.

Тошико смерила его ответным взглядом. Джинсы, майка без рукавов, неопрятная причёска наподобие ирокеза, пострадавшая от дождя. Этот «Хью» никак не мог знать об отвлечённых числах.

— Хью, расскажите мне об отвлечённых числах.

Хью ковырялся в левом ухе. Он вытащил оттуда ватный шарик. Комочек ваты был пропитан кровью.

— Чёрт, — пробормотал он. — Кажется, мой мозг взорвался.

— Хью, — попыталась успокоить его Тошико.

— О нет! — внезапно вскричал он, корчась от боли. — О нет! Уходите! Не смотрите на меня! Оставьте меня в покое!

Тошико попятилась. Она поняла, что Хью только что обмочился — это чувствовалось по запаху. Парень явно чувствовал себя униженным.

Так что, судя по всему, пьяным он не был.

— Хью…

— У меня болит голова, — простонал он.

— У меня тоже, — согласилась она. И это было правдой. — Расскажите мне ещё о числах и огнях. Откуда они взялись?

Варёное яйцо. Варёное яйцо. Она прекрасно понимала, что время истекает. Что его остаётся слишком мало.

— Большие, большие, большие, — ответил Хью. — Штеффи Граф[5]. Жираф. Рон Муди[6]. Ублюдок. Близнецы. Незаконнорождённые близнецы. На обложке журнала «Hello!». Знаете этот журнал? Выдающаяся модель современных преобразований.

— Хью? Продолжайте! Хью?

Он улыбнулся ей, не прекращая моргать.

А потом умер.

Его глаза закатились, голова откинулась назад, и из открытого рта вырвалось облачко дыма.

Дым пах жжёным сахаром, пластиком и экскрементами.

Мучимая той же болью, которая убила его, Тошико, дрожа, упала на колени.

— Он проиграл Амок, — послышался голос из-за её спины.

Тошико оглянулась.

Под дождём стоял бродяга и смотрел на неё. Он казался огромным, но лишь из-за того, что на нём было надето слишком много старых пальто. На его грязной бороде повисли капли дождя, как игрушки на новогодней ёлке. От него пахло грязью и промышленными отходами. В руках он держал два тяжело нагруженных пакета. «Сейнсбери»[7].

— Что он проиграл? — спросила Тошико, вставая.

— Амок, — ответил бродяга. Невозможно было понять, сколько ему лет. Тридцать? Шестьдесят? Время жестоко обошлось с ним.

Он поставил туго набитые пакеты себе под ноги.

— У Хью был Амок, но он проиграл. Перед этим Амок был у Донни, но он тоже проиграл. Перед Донни — у Терри. Перед Терри — у Малькольма. Перед Малькольмом — у Боба. Перед Бобом — у Аш’ахват.

— Перед Бобом у кого?

— Аш’ахват, — сказал бродяга.

— Это как Аш’ахват в Миддлсексе?

Бродяга хихикнул и так энергично покачал головой, что от его бороды в разные стороны полетели дождевые капли, как у собаки, отряхивающейся после мытья.

— Вы такая смешная. Я не знаю никаких Аш’ахват. Это просто последнее имя в списке.

— Понятно, — сказала Тошико, медленно поднимаясь на ноги. — Теперь Амок у вас? Как вас зовут?

— Джон Норрис, — ответил бродяга. Он опустился на колени и стал копаться в своих пакетах. — Джон Норрис. Знаете, когда-то со мной всё было хорошо.

— С вами и сейчас всё хорошо, Джон, — сказала Тошико.

— Нет. Нет. У меня была хорошая работа. Корпоративная машина. Это был «Ровер». Внедорожник. У меня было собственное парковочное место. Меня называли мистер Норрис.

— Что случилось?

— Рационализация рабочей силы. Жена переехала в квартиру своей сестры. Я не видел своего сына пять лет.

Бродяга начал всхлипывать.

— Мистер Норрис, мы можем помочь вам, — сказала Тошико, делая шаг в его сторону. В её голове пульсировала боль. — Пожалуйста, скажите, Амок у вас?

Он кивнул, шмыгая носом, роясь в одном из своих пакетов.

— Он где-то здесь. — Он поднял на неё взгляд. — Большой, большой, большой, — добавил он. Сделав ударение на втором слове «большой».

— Просто покажите его мне. Амок.

— О, да, он где-то здесь, — сказал бродяга и вытащил что-то из пакета. Это была рамка размером десять на восемь, с тремя фотографиями. Женщина. Мальчик. Женщина с мальчиком.

— Мистер Норрис, это ведь не Амок? — мягко произнесла Тошико.

Бродяга содрогнулся. Он покачал головой, сгорбившись.

— Нет, — прохныкал он. Он швырнул рамку на дорожку, и стекло раскололось.

— Мистер Норрис?

Когда он повернулся к ней лицом, у него в руке был зажат осколок стекла из рамки. Края были такими острыми, и сжимал он осколок так крепко, что между его грязными пальцами струилась кровь.

— О, чёрт, — сказала Тошико, резко отпрянув.

Бродяга бросился на неё.

Глава вторая

Подшипники зашипели, когда внедорожник замедлил ход. Джек и Оуэн вышли под дождь. Джек посмотрел на экран своего мобильного телефона.

— Нет сигнала, — сказал он Оуэну.

Джек огляделся по сторонам.

— Тош? Джеймс? — заорал он. Никто не ответил.

— Давай посмотрим здесь, — сказал Оуэн, направляясь к близлежащему пабу. Заведение выглядело привлекательным и гостеприимным, сквозь матовые прямоугольные оконные стёкла изнутри лился жёлтый свет.

Джек пошёл за ним. Поднявшись на несколько ступенек, Оуэн остановился и опустил голову.

— Что?

— Голова ужасно разболелась, внезапно, — простонал Оуэн, подняв руку к виску.

— Я думал, прошлую ночь ты собирался провести спокойно, — кисло заметил Джек, проходя мимо Оуэна к дверям паба.

— Это не такая боль, — пожаловался Оуэн; уголки его тонких губ опустились ещё ниже, чем обычно. — Грёбаный Иисусе, ты что, ничего не чувствуешь?

— Что — твою головную боль? — ответил Джек. — Забавно, но нет. — Он замялся. — Но я понимаю, что ты имеешь в виду. Я тоже что-то такое чувствую.

Он открыл дверь паба и вошёл внутрь. Оуэн последовал за ним. Паб оказался абсолютно типичным для злачных районов Кардиффа — грязным, пропахшим сигаретами и солодом. От автомата для пинбола доносился стук и щёлканье, а из музыкального автомата лилась мелодия «If You Don’t Know Me By Now»[8].

— И где все? — спросил Оуэн.

В пабе было пусто. У барной стойки тоже. Вокруг столиков из огнеупорного пластика, на которых стояло несколько полупустых стаканов и лежал открытый пакетик орешков, толпились пустые стулья. Не было никаких признаков беспорядка, и сотрудников бара тоже нигде не было видно. Выдвижной ящик кассового аппарата был открыт.

— Это не ограбление, — сказал Джек, зайдя за стойку бара и приподняв каждый из зажимов для денег по очереди. — Здесь пара сотен.

— Это всё очень неправильно, — сказал Оуэн, указывая пальцем. На стойке рядом стояло два полных пинтовых бокала лагера. Стенки стаканов блестели от влаги. — Их должны были выпить. Никто вот так не уходит из паба, оставив свежую пинту.

— Да, только не в валлийском Уэльсе, — согласился Джек.

Они снова вышли на улицу. Здания вдали от паба и маленький круглосуточный магазин образовывали на фоне огней Кардиффского залива у реки зловещий силуэт.

Оба, и Джек, и Оуэн, услышали крик. Далёкий, приглушённый сильным дождём, но отчётливый. Не вопль, но предупреждающий вскрик.

Оба бросились бежать.

* * *

Тошико отскочила, чтобы увернуться от острого стекла. Бродяга что-то бормотал и моргал.

— Мистер Норрис, — предостерегла она. — Положите это. Вы причиняете себе боль, и…

Бродяга снова бросился на неё, заставив отступить дальше по дорожке у реки. Тошико огляделась по сторонам, оценивая свои возможности. Справа от неё находилась заросшая травой набережная с высоким сетчатым забором, возле которого умер Хью. Слева блестящие чёрные края бордюрных камней обозначали местонахождение реки. Она слышала плеск воды и чувствовала соответствующий запах, но реки видно не было. Похоже, она находилась далеко внизу.

— Мистер Норрис…

— У тебя его быть не может! — закричал он. — Это не твой ход! Это мой ход!

Он в третий раз набросился на неё, двигаясь с пугающей скоростью для такой слабой, нездоровой души. Импровизированное лезвие сверкало, когда он взмахивал им, и с каждым движением из его порезанных пальцев капала кровь.

На этот раз, несмотря на головную боль, Тошико удалось не только увернуться от удара. Она отскочила и, сделав пируэт на одной ноге, второй ногой сильно ударила бродягу в грудь.

Он каркнул и отшатнулся, но несколько слоёв одежды смягчили удар. Издав сдавленный крик, он снова подпрыгнул и поднёс к её горлу край стеклянного лезвия.

Тошико увильнула, повернулась и обхватила его вытянутую руку своими обеими затянутыми в кожаные перчатки ладонями. Повиснув на его руке, она ткнула его плечом в подмышку и перебросила через свою спину.

Он с размаху приземлился на спину и остался лежать лицом к сверху, вздрагивая и дёргая ртом под бородой.

Тошико оттолкнула ногой осколок стекла.

— Хорошо, — сказала она.

Что-то большое и тяжёлое, как слишком быстро несущийся автобус, без всякого предупреждения врезалось в неё сзади.

* * *

— Внизу! — заорал Джеймс. Гвен вслед за ним спустилась на набережную, к тёмной реке. Мокрый клевер и рододендроны хлестали её по лицу. Они с Джеймсом вышли на дорожку вдоль грязной дамбы. В нескольких шагах впереди у забора лежало скрюченное тело молодого человека.

— Джеймс! — крикнула Гвен.

— Не обращай на него внимания! — ответил Джеймс, не останавливаясь. — Команда «К бою»!

Команда «К бою». Большое спасибо, капитан чёртова Аналогия, подумала она, борясь с головной болью, пытаясь мыслить связно. Команда «К бою» означала «бросай всё и борись». Как только полевые телефоны начинали звонить, пилоты «Спитфайров»[9] надевали свои куртки и спасательные жилеты, бросая свои чашки с чаем, верных псов и карточные игры. Срочный призыв к действию.

— Подожди, твою мать! — заорала Гвен и осеклась.

В двадцати ярдах впереди на дорожке отчаянно сражались две фигуры. Одной из них была Тошико. Вторым оказался крупный мужчина в джинсах и клетчатой рубашке. Он держал Тошико за горло и неистово тряс, словно хотел оторвать ей голову. Тошико беспомощно болталась в воздухе. Неподалёку на земле корчился старый, грязный бродяга, жалобно бормотавший что-то себе под нос. Гвен слышала, как Тошико вскрикивает от боли.

Джеймс пролетел мимо бродяги и бросился на крупного мужчину. Гвен побежала за ним.

— Эй! Оставь её, чёрт возьми! — завопила она.

Мужчина в клетчатой рубашке подчинился и отбросил Тошико в сторону. Однако, как выяснилось, только для того, чтобы схватить Джеймса. Мужчина был огромным, широкоплечим, с толстой шеей и бритой головой. От него пахло пивом и потом, и с этим запахом не сумел справиться даже дезодорант «Lynx», которым он явно воспользовался. Он что-то проревел и повернулся так резко, что ноги Джеймса оторвались от земли. Мускулистый локоть завершил начатое. Джеймс вскрикнул и упал на дорожку, закрыв лицо руками.

Мужик ухмыльнулся и вознамерился было пнуть Джеймса по рёбрам, когда на него налетела Гвен.

Он упал лицом вниз, словно дерево, клацнув зубами и заодно прикусив кончик языка. Гвен вскарабкалась к нему на спину и заломила одну из его мясистых рук назад.

— Хватит! — приказала она. — Перестань сопротивляться, или я сломаю твою чёртову руку нахрен, так что помоги мне!

Мужчина под ней что-то процедил сквозь выбитые зубы.

— Да, да, я уже слышала всё это раньше! — отрезала Гвен. Она потянула заломленную руку парня вверх, и тот заткнулся.

С противоположной стороны послышался стук шагов. Из дождя появились Джек и Оуэн, которые бежали по дорожке у реки. Шинель Джека развевалась у него за спиной, словно крылья.

Он остановился, глядя на корчащихся на земле Тошико и Джеймса и на Гвен, сражающуюся с харкающим кровью бандитом.

— Я смотрю, всё идёт хорошо, — отметил он.

— Как всегда, блин, — отрезала Гвен. — Помоги мне с этим, Христа ради!

Помощь ей действительно требовалась. Мужчина взбрыкнул и сбросил с себя Гвен. Та упала на спину. Мужик вскочил на ноги, моргая и оглядываясь по сторонам, ища новую жертву. И лицом к лицу столкнулся с белозубой улыбкой Джека Харкнесса.

— Неудачный вечерок? — поинтересовался Джек.

— Пшёл на хрен! — сплюнул мужчина, из-за выбитых передних зубов и распухшего языка слова казались нечёткими. — Это моя! Моя офередь!

— Твоя очередь? — переспросил Джек. — Хорошо, приятель.

Джек выполнил превосходный хук правой; удар обрушился на голову мужика. В воздух фонтаном взметнулись капли крови, как в фильме «Бешеный бык»[10].

— Ублюдок! — фыркнул мужик и нанёс ответный удар, который, впрочем, оказался настолько предсказуемым, что с тем же успехом о нём мог бы объявить дворецкий. — Большой, большой, большой! — заорал он, выделив голосом второе слово «большой».

— Да, ты такой, — ответил Джек, — но знаешь, как говорят…

Удар в живот заставил мужчину согнуться пополам. Апперкот завершил дело.

Мужик скрючился на земле, лёжа на боку, стоная и едва не теряя сознание. Джек отступил назад, потирая костяшки пальцев правой руки, и снова улыбнулся.

— А вот и победитель, — ехидно прокомментировал Оуэн, помогая Тошико встать. На шее у неё были синяки, и ей было тяжело дышать.

— Всё в порядке? — спросил Джеймс у Гвен. Та кивнула и протянула ему руку, чтобы помочь подняться на ноги.

— У тебя кровь идёт, — сказала она.

— Это всего лишь разбитая губа, — ответил он.

— Чай, кексы и «Бэнд-эйд»[11] будут позже, — сказал Джек. — Мы здесь просто поразвлечься собрались или?..

— Эти пакеты, — покашливая, произнесла Тошико, указывая на два пакета из «Сейнсбери», сиротливо лежащие на дорожке. — Это называется Амок.

— Это он и есть? — спросил Джек, с любопытством наклонив голову и делая шаг вперёд.

— Это моё! — простонал старый бродяга. Он, съёжившись, лежал у забора. — Это моё! Сейчас мой ход!

— Боюсь, уже нет, — сказал ему Джек. — Оставайся там.

Джек подошёл к пакетам. Дождь барабанил по туго натянутому пластику. Джек чувствовал запах содержимого, и он ему не нравился. Он склонился над пакетами. По обе стороны от него встали Гвен и Джеймс.

Джек с печальной улыбкой взглянул на них.

— Тяни на счастье[12], — сказал он и запустил руку в один из пакетов.

Бродяга позади него издал исполненный му́ки вопль. Он почти заглушил крик Тошико:

— Осторожно!

Джек вытащил несколько предметов, которые заставили его, Гвен и Джеймса скорчить гримасы.

— О, забавно, — сказал Джек. — Вот поэтому и я люблю эту работу.

— Лучше выбрось это, — предложила Гвен.

— А если это что-то летучее? — спросил Джеймс. — Что-нибудь хрупкое, или чувствительное, или, знаешь, взрывоопасное?

— Всё равно выбрось, — сказала Гвен. — Это будет лучше, чем совать руку в дерьмо.

Джек вывернул содержимое обоих пакетов на дорожку и стал исследовать. Дождь обмывал рассыпанные предметы: одежду, перепачканную чем-то чёрным; помятую пачку «Мальборо», полную окурков; деталь кубика Рубика; модный чехол для мобильного телефона; что-то пушистое, розовато-лиловое, когда-то бывшее бутербродом из придорожного кафе; хвост от воздушного змея; расчёску без зубьев; ещё несколько вонючих обрывков одежды; одинокий потёртый кед «Адидас» детского размера; восемь одноразовых пластиковых вилок и ложек, связанных вместе красной эластичной лентой с надписью «Почта»; игрушку из «Happy Meal»[13]; деталь электрической зубной щётки; ещё одну рамку, размером поменьше первой, с фотографией матери и отца, гордо демонстрирующих маленького ребёнка на каком-то ветреном пляже; английскую булавку; старый экземпляр «Exchange & Mart»[14] с несколькими вырванными страницами; ручку «Bic» без стержня…

— Вон там! — возбуждённо воскликнул Джеймс. — Что это, рядом с чехлом для телефона? Это оно?

Джек поднял предмет.

— Это дозатор «PEZ»[15] с головой Пикачу[16], — торжественно объявил он и осмотрел свой трофей. — Но с ним всё в порядке. Там пусто.

— О, — сказал Джеймс. — Он был похож на…

— На что? — поинтересовался Джек.

— На дозатор «PEZ» с головой Пикачу, определённо, теперь я вижу, — поморщился Джеймс.

— У меня очень болит голова, — сказала Гвен. — Иначе я бы сейчас хохотала.

— Хорошо! — резко сказал Джеймс. — Оно было похоже на…

— Что?

Джеймс что-то пробормотал.

— Повтори?

— Экзотический технический прибор, — чуть громче с неохотой повторил Джеймс.

Гвен поджала губы.

— Хоть у меня и болит голова, это фантастически смешно. Мне нужно сообщить всей команде о том, что Джеймс только что выставил себя дураком?

— Не нужно, — сказал Оуэн. Они с Тошико тоже подошли. Он посмотрел на Джеймса. — Конец света, а? — спросил он. — А если он был не для нас, надоедливых детишек?

— Заткнись! — проворчала Тошико. Она до сих пор потирала горло, и к её залитому дождём лицу до сих пор не вернулся нормальный цвет. — Это всё ещё серьёзно. Что-то овладело этими людьми. И это только мне кажется, что моя голова сейчас взорвётся, или с вами то же самое?

— Что тебе известно, Тош? — спросил Джек.

Тошико откашлялась, пытаясь прочистить горло.

— То, что Торчвуд отслеживал всю последнюю неделю, находится здесь, в этом районе. Оно агрессивно и нападает на людей. Оно сводит людей с ума. Фоновые нарушения работы мозга. Мы все это чувствуем. И оно уже убило одного мальчика. Его звали Хью.

Она указала на лежащее на дорожке бледное скрюченное тело.

— Хью, — сказала Гвен, бросив взгляд на Джеймса. Тот пощипывал свою разбитую губу.

— Перед смертью жертва говорила об отвлечённых числах, — продолжала Тошико. Она вытащила из кармана плаща портативный цифровой диктофон и опытным движением большого пальца нажала на кнопку воспроизведения. — Вот…

— Там… там числа, и два синих огонька, и они двигаются, крутятся, двигаются вот так, — послышался приглушённый шумом дождя и расположением диктофона в кармане металлический голос. — Они двигаются. Двигаются. Крутятся. Это большие огни. Большие, большие, большие.

— Огни? И числа? — спросил голос Тошико.

— Большие, большие, большие. Они мигают и двигаются. Синие. О, иногда красные. Красный — мёртвый. Синий — настоящий. Большие, большие, большие.

— Большие, большие, большие, — эхом отозвался Джек, изобразив ударение на втором слове.

— То же самое говорила его девушка, — сказала Гвен.

— И ещё целая куча старых пердунов, — добавил Джеймс.

— Потом пришёл бродяга, — сказала Тошико. — И сказал…

Она снова нажала на кнопку воспроизведения.

— У Хью был Амок, но он проиграл, — послышался резкий голос. — Перед этим Амок был у Донни, но он тоже проиграл. Перед Донни — у Терри. Перед Терри — у Малькольма. Перед Малькольмом — у Боба. Перед Бобом — у Аш’ахват.

— Перед Бобом у кого? — спросила Тошико.

— Аш’ахват.

— Это как Аш’ахват в Миддлсексе?

Из динамика послышалось хихиканье.

— Вы такая смешная. Я не знаю никаких Аш’ахват. Это просто последнее имя в списке.

Тошико выключила диктофон.

— У Хью был Амок, но он проиграл, — повторил Джек, глубоко задумавшись. — Перед этим Амок был у Донни, но он тоже проиграл. Странно.

— Да, — сказал Оуэн. Он нахмурился. — Э, как?

— Он сказал «проиграл», не «потерял», — сказал Джек. — Если бы это был предмет, он сказал бы «потеряли». Но они «проиграли», как будто…

— Как будто это была игра, — подсказала Гвен.

— Именно, как будто это была игра, — согласился Джек.

Тошико снова вытащила диктофон и включила его. Все услышали крик бродяги:

— У тебя его быть не может! Это не твой ход! Это мой ход! — и она нажала на кнопку «стоп».

— Парень в клетчатой рубашке сказал мне, что сейчас его очередь, — сказал Джек. — В тот момент я действительно не понял, что он имел в виду.

— Итак?.. — спросил Оуэн.

Тошико отвернулась от них и посмотрела на бродягу. Он по-прежнему лежал, скрючившись, под забором.

— Где Амок, мистер Норрис? — спросила она.

— Кыш! Кыш! — закудахтал он, плюясь и отмахиваясь. — Фляк!

— Да уж, никакой от него пользы не будет, — сказал Оуэн.

Тошико ткнула указательным пальцем в кучу мусора, вокруг которой столпились торчвудцы.

— Туфля, — сказала она.

Джек поднял детский кед, мгновенно ощутив, какой он тяжёлый. Он перевернул кед, и оттуда что-то выкатилось.

Это оказалось геометрическое тело около пяти сантиметров в ширину, которое выглядело так, словно было вырезано или отлито из меди. По виду, цвету и патине оно напоминало двухпенсовые монеты, которые вошли в обращение после перехода на десятичную денежную систему. Оно, звякнув, упало на землю и покатилось по дорожке. Глядя на этот предмет, все внезапно почувствовали отвращение.

Хотя эта вещь была во всех отношениях безупречно симметричной, никто из присутствующих не мог в достаточной мере описать её геометрию.

И даже просто смотреть на неё было невыносимо.

— Это… — начал Джеймс. — Что это? Додекаэдр? Нет, это… это…

— Я не могу описать это, — сказала Тошико.

— Меня сейчас стошнит, — сообщил Оуэн.

— Не надо, — сказал Джек.

— Я действительно не могу это описать, — повторила Тошико.

— Меня действительно сейчас стошнит, — сказал Оуэн.

— Когда я сказал «не надо», это относилось к вам обоим! — заявил Джек. Он закрыл предмет рукой. — Ты не можешь описать его, потому что в нём больше четырёх измерений. Ты не можешь смотреть на него по той же причине.

Оуэн кивнул в знак согласия и отвернулся, потому что его всё равно вырвало.

— Джек? — прошептала Гвен.

— О, — сказал Джек, широко улыбнувшись. — О, я понимаю, что они имели в виду, когда говорили о двух синих огнях. Которые двигались.

Его улыбка увяла. Он сел на дорожку, обеими руками сжимая предмет и глядя вдаль, в дождь.

— Они двигаются, — сказал он. Его голос внезапно понизился, став еле слышным. — Крутятся. Большие, синие, мигающие огни. Ой.

Тошико бросилась к нему.

— Джек? Брось это и позволь нам…

По-прежнему глядя в пространство, Джек оттолкнул Тошико.

— Сейчас моя очередь, — сказал он.

— Джек?

— Большие, — сказал Джек Харкнесс. — Большие, большие, — добавил он, выделив второе слово «большие».

После этого он упал на спину и начал конвульсивно подёргиваться.

— Джек! — закричала Гвен.

— Твою мать, Джек! — воскликнул Джеймс. Гвен обернулась. Все обернулись. И увидели то, что заметил Джеймс.

Десятки людей шли по заросшей травой набережной в их сторону, натыкаясь на гремящий сетчатый забор и по-прежнему пытаясь продолжать идти вперёд; их глаза казались мёртвыми. Другие люди ковыляли по дорожке с обеих сторон. Оуэн был уверен, что это завсегдатаи опустевшего паба, сотрудники круглосуточного магазина, жители близлежащих домов. Это было слишком похоже на фильмы Джорджа Э. Ромеро[17], чтобы быть смешным.

— О, чёрт возьми, — сказал Оуэн. Неуклюжие фигуры что-то бормотали на ходу; их голоса из-за дождя звучали приглушённо. Все они повторяли одно и то же.

— Большие, большие, большие. Большие, большие, большие.

Выделяя каждое второе из трёх слово «большие».

Глава третья

Мистер Дайн очень нравился Шизней. Он ужинал в «Династии Мугал» уже шесть месяцев, каждый понедельник и каждый четверг, как будто вся его жизнь была чётко распланирована. Он всегда заказывал одно и то же: шашлык, затем пасанду[18] из ягнёнка, затем — чашку шоколадного мороженого. За едой он выпивал одну бутылку лагера. Платил карточкой, расписываясь в чеке: «Дайн».

Он был худощавым человеком с прямой спиной, острыми скулами и коротко остриженными светлыми волосами. На нём всегда был костюм, иногда серый, иногда чёрный, а изредка — голубой, и галстук с узором из каких-то клубных эмблем на угольно-чёрном фоне. Хрустящая от крахмала белая рубашка. Он всегда был очень вежливым, хотя и не слишком разговорчивым. Шизней представляла, что он работает в сфере информационных технологий, оставляет красивый автомобиль на близлежащей парковке и частно ездит в Бристоль, Бат и Суонси — в города, относящиеся к его региону. Она размышляла, куда он ходит. Скорее всего, в крупные офисы у залива. Может быть, развивает свой новый европейский бизнес. Да.

Две недели назад, таким же вечером четверга, как этот, с той лишь разницей, что дождя тогда не было, мистер Дайн пришёл и сел за свой обычный столик. Когда Шизней принесла ему меню, он поднял на неё взгляд, улыбнулся и спросил, как её зовут — если, конечно, она не против ответить.

— Я уже так давно сюда хожу, но до сих пор не знаю, как вас зовут, — сказал он.

— Шизней, — ответила она, краснея.

— Шизней, — повторил он, словно пробуя слово на вкус.

В тот четверг она принесла ему бутылку лагера, которую он ещё не успел заказать, и поставила её рядом с перевёрнутым бокалом.

Мистер Дайн улыбнулся.

— Спасибо. Вы читаете мои мысли, Шизней.

— На здоровье. Вы уже выбрали, сэр?

— Минутку.

Шизней отступила к дверям кухни и стала ждать. Как всегда, в ресторане было, мягко говоря, не слишком много народу.

— Что ты делаешь? — спросил её отец, торопливо выходя из кухни. — Бездельничаешь?

— Я жду мистера Дайна, отец, — ответила Шизней.

Отец бросил взгляд на пустой ресторан и увидел за дальним столиком мистера Дайна.

— Он тебе нравится, — заметил он.

— Он клиент, отец, и постоянный. Что вы хотите, чтобы я сделала?

— Понятия не имею, — сказал её отец.

У Шизней было множество идей. Мистер Дайн знал её имя. Мистер Дайн ей улыбался. Он хотел узнать, как её зовут. Она ему нравилась.

Она поймала взглядом собственное отражение в высоком, в полный рост, зеркале, которое находилось за дверью ресторана. Её отец настаивал, чтобы они все носили на работе аутентичную одежду — несмотря на то, что никто из её родителей никогда в жизни не покидал Южного Уэльса. Аутентичный костюм открывал её живот, а также то, что местные белые парни называли «верхушкой кекса»[19]. Однако, кроме того, он делал акцент на её груди.

Шизней гордилась своей грудью, но в то же время она была абсолютно справедливо убеждена в том, что у неё красивое лицо.

— Он любитель грудей, — сказала ей её мать.

— Что, мама?

— Этот мистер Дайн. Я видела, как он на тебя смотрит. Он любитель грудей.

— Что значит «любитель грудей»? — удивилась Шизней.

— Существует четыре типа мужчин… любители грудей, любители задниц, любители ножек и все остальные.

— Остальные?

— Те, кому нравится всё. Мистер Дайн…

— Мистер Дайн очень приятный человек и наш постоянный клиент.

— Мистер Дайн любитель грудей, Шизней, запомни мои слова.

Шизней отвернулась от зеркала и посмотрела на мистера Дайна, сидящего в дальнем конце «Династии Мугал». «Ты что, любитель грудей?» — задумалась она. Что это вообще означает — быть любителем грудей?

Мистер Дайн положил меню на стол.

Она направилась к нему, сделав глубокий вдох, втянув живот и выпятив грудь. Может быть, может быть, он пригласит её на свидание. Как это будет? Они дойдут до парковки, он распахнёт перед ней дверцу своей красивой машины. И они поедут в…

Но нет. Надо придумать что-то другое. Он ведь поест, конечно, к тому времени он уже будет сыт. И им вдвоём не будет смысла ехать в ресторан у залива. Если только он не пригласит её на свидание в другой день, кроме понедельника и четверга…

Она задумалась о том, какова на вкус французская еда. На что похожи валлийские блюда. Каково это будет, если мистер Дайн будет сидеть напротив неё?

Шизней, по большому счёту, было всё равно, даже если он на самом деле был любителем грудей. Он был приятным, и он улыбался ей, и он знал её имя, и…

— Вы готовы сделать заказ? — спросила она.

Он поднял на неё взгляд и улыбнулся.

— Да, Шизней. Шашлык и…

— …пасанду из ягнёнка? — завершила она.

Он нахмурился.

— Я настолько предсказуемый?

— Вы знаете, что вам нравится.

— Я изучаю меню, — признался он и снова взял сложенную в три раза карту. — Просматриваю его, но мне всегда самым привлекательным кажется одно и то же. Мясо со специями, затем мясо с углеводами. Алкоголь доставляет мне наслаждение.

Она улыбнулась, не вполне представляя, что сказать.

— А шоколадное мороженое?

На его худощавом лице появилась широкая улыбка.

— Там, откуда я родом, нет ничего подобного.

— Ну, — сказала она, — тогда слава Богу, что у нас оно есть.

— Вы… не могли бы вы… присесть? — спросил он, указывая на стул напротив.

Шизней села. Вот оно. Это мгновение. Её дыхание участилось, но ей было всё равно. От этого её грудь казалась ещё красивее.

— Шизней, я уже довольно давно хожу сюда. Я хочу спросить…

— Да?

— Из чего сделано шоколадное мороженое?

Она замялась.

— Я… э-э… я ожидала от вас другого вопроса. Шоколадное мороженое? Ну, это животные жиры и ароматизаторы, примерно так.

— О, — сказал он и вздохнул. — Неудивительно, что оно мне так нравится.

— Это… это всё? — спросила она, вставая.

— Да. Спасибо, Шизней.

Она встала и поспешила обратно на кухню.

* * *

— Джек! — закричала Гвен. — Джек! Ну же!

Они с Тошико пытались удерживать бьющееся в конвульсиях тело Джека неподвижным. Неуклюжие бормочущие фигуры подбирались всё ближе.

— Что нам делать? — спросил Джеймс у Оуэна. — Драться с ними?

Оуэн вытащил из кармана куртки блестящий чёрный пистолет и взвёл курок.

— Мы сделаем всё, что нужно, чтобы уйти отсюда живыми, — ответил он.

— Ты принёс пистолет? — поинтересовался Джеймс.

— А ты нет?

— Нет…

— Я думал, это конец света?

— Слушай…

— Заткнитесь, вы двое, — сказала Гвен. — Оружие есть во внедорожнике.

— Ага, только для этого нам нужно быть рядом с внедорожником, — сказал ей Джеймс. — А не здесь без всякого оружия, знаешь ли.

— Просто встань у меня за спиной, — сказал Оуэн.

— Они идут со всех сторон! — возразил Джеймс.

— Тогда просто встань у меня за спиной мысленно, — предложил Оуэн.

Все они чувствовали запах кетонов в дыхании приближающихся фигур. В первом ряду шли одиннадцатилетняя девочка в ночной рубашке с «Суперкрошками»[20], мужчина средних лет с крошками картофельных чипсов вокруг рта и женщина в домашнем халате и пушистых тапочках.

— И ты действительно с радостью в них выстрелишь? — спросил Джеймс.

— Без радости, это точно, — признался Оуэн.

Джек внезапно сделал глубокий выдох, словно вынырнув после погружения глубоко под воду, и, тяжело дыша, сел.

— Это я не стал бы никому рекомендовать, — сказал он, моргая. Он посмотрел на Гвен и Тошико, а потом снова перевёл взгляд на предмет, который сжимал в руке.

— С этим сложно бороться. Действительно сложно. Нам нужно изолировать эту штуку. Не знаю, сколько ещё времени я смогу её удерживать.

— У нас есть герметичный ящик, — начала Гвен. — Но он…

— …во внедорожнике, — в один голос закончили Джеймс и Оуэн.

— Тогда вперёд! — приказал Джек, с помощью Тошико поднимаясь на ноги.

Они пошли по дороге вдоль реки в ту сторону, откуда прибежали Джек и Оуэн. Почти сразу же им пришлось проталкиваться через толпу бормочущих людей-автоматов. В их сторону тянулись руки, хватали за одежду.

— Просто бегите! — отрывисто скомандовал Джек. — Отталкивайте их!

Путь вперёд приходилось буквально расчищать. Гвен удалось обнаружить в толпе просвет, и она смогла побежать. Тошико последовала за ней.

Повсюду вокруг Джека были руки, они хватали его, тащили к себе. Кто-то вцепился в его левую ногу.

— Чёрт побери! — крикнул он. — Гвен!

Не замедляя шага, Гвен оглянулась. Джек размахнулся и бросил ей предмет, словно бейсбольный мяч.

— Передавай дальше! — заорал он. — Не оставляй у себя!

Гвен побежала за летящим предметом, не отрывая от него взгляда, и осторожно поймала его. Сжав его в руке, она побежала к ступенькам набережной.

Безумная толпа забыла о Джеке и бросилась за ней.

Гвен чувствовала отвратительное тепло предмета в своей руке. Она моргнула. Перед глазами закружились два сияющих синих огонька.

— Гвен!

Тошико стояла почти на вершине лестницы и смотрела на неё. Она в мольбе протянула руки.

— Гвен!

Гвен снова моргнула. Она не хотела отдавать предмет. Сейчас была её очередь.

Молодой человек в университетской футболке для регби врезался в неё сбоку и начал бить, пытаясь отобрать у неё предмет.

— Большие, большие, большие! — объяснил он. — Токийский дрифт. Древесина. Деревья. Листья. Позади ничего нет.

— Отвали! — сказала ему Гвен.

Он толкнул её в грудь. К нему присоединилась невысокая, похожая на горностая женщина, которая начала пинать и царапать Гвен.

Все трое упали на цепь, натянутую между столбиками у края причала под ступеньками набережной. Металлические столбы задрожали, когда на них обрушилась эта тяжесть.

— Отвалите от меня! — крикнула Гвен. Она освободила одну руку и бросила предмет в сторону Тошико. Однако попытка вышла неудачной, потому что на её локте повисла женщина, похожая на горностая.

— Ты кидаешь, как девчонка! — заявил Оуэн, пробегая мимо неё в сторону лестницы.

Предмет пролетел по воздуху и упал примерно в шести футах[21] от того места, где стояла Тошико. Он закатился в высокую траву в верхней части набережной, где-то слева от лестницы. Выпалив короткое англосаксонское ругательство, Тошико побежала по густым влажным зарослям, чтобы поднять брошенную вещь.

Безумная толпа на дорожке повернулась к берегу. Часть людей стала подниматься по лестнице, часть — пошла по высокой траве вслед за Тошико.

Прижатая к цепи ограждения, Гвен попыталась оттолкнуть тела. Они уже утратили к ней интерес и пытались освободиться, но потеряли равновесие и повисли на ограде.

Послышался резкий металлический звон, затем ещё один, и ещё.

Часть цепи под тяжестью навалившихся на неё тел оторвалась. Ржавые болты, удерживавшие её на месте, с коротким отрывистым скрежетом вылетели из гнёзд.

Гвен почувствовала, как её отбросило назад, и она повисла над открытым пространством на краю набережной. Внизу шумела невидимая река. Молодому человеку в футболке для регби удалось отскочить обратно на дорожку. Похожей на горностая женщине повезло меньше. Когда цепь ограды порвалась, она головой вперёд упала со стены и исчезла в чёрной бездне.

Гвен держалась за забор, вцепившись пальцами в звенья цепи. У неё слишком сместился центр тяжести, чтобы она могла подтянуться.

Забор затрясся, и оторвалась ещё одна цепь, закреплённая у того же столбика, рядом с которым зацепилась Гвен. Она вскрикнула, падая, и повисла над рекой, болтая ногами в воздухе, судорожно держась за раскачивающуюся оторванную цепь ограды.

Болты на втором столбике начали ослабевать.

* * *

Тошико шарила в траве. На неё налетел мужчина, и она ударила его ребром ладони по горлу, чтобы он отвязался.

Вот оно. Тусклая вспышка в мокрой от дождя траве. Тошико схватила Амок и начала подниматься в гору, направляясь к лестнице. Вокруг неё толпились люди. Как только предмет оказался у неё в руке, они пошли за ней. Некоторые попадали во влажную траву. Женщина разочарованно вскрикнула, поскользнувшись и съехав по склону вниз.

Тошико бежала, не останавливаясь. У неё болело горло, и она знала, что всё её тело покрыто синяками, но всё это казалось незначительным по сравнению с вещью, которую она держала в руке. Она чувствовала этот предмет, как горячий кусок угля, даже сквозь кожу своих стильных перчаток.

Кто-то поймал её за полы её длинного плаща, и она оттолкнула этого человека. Кто-то другой схватил её за руку, и в ответ она ткнула его локтем в лицо, прямо между носом и верхней губой. Она добралась до равнины, до залитой водой квадратной площадки из потрескавшегося бетона между заброшенными зданиями и круглосуточным магазином. Она видела внедорожник в сорока ярдах[22] впереди, возле паба, в пелене дождя под уличными фонарями.

Раскачавшееся ядро для разрушения задний ударило её в поясницу и сбило с ног.

Она упала в лужу и поняла, что это было не ядро. Это был тот крупный парень в клетчатой рубашке. Второй раз за вечер он свалил её с ног.

Он бредил, говорил на каком-то непонятном языке, рот его был разбит до крови, а лицо — всё в синяках от ударов Джека.

Тошико откатилась в сторону, когда он бросился на неё. У неё болело всё тело. Но ещё сильнее болела голова. Руке было горячо. Как будто кожа её перчатки горела. Моргнув, Тошико увидела синие огни. Они двигались, перемещались в самых неожиданных направлениях даже для двух синих огней. И они казались очень большими. Большими, большими…

Послышался выстрел.

Он был таким громким и близким, а эхо на маленькой площадке таким оглушительным, что Тошико перепугалась едва не до смерти.

К ней бежал Оуэн, выкрикивая её имя, и дуло его поднятого пистолета всё ещё дымилось.

Мужчина в клетчатой рубашке повернулся, ничуть не обеспокоенный ни из-за вида, ни из-за звука выстрела высококалиберного пистолета, и сильно ударил Оуэна по лицу. Со стороны всё выглядело так, словно Оуэн налетел на натянутую верёвку. Его ноги продолжали двигаться, в то время как голова откинулась назад. В конце концов он упал на спину.

Мужик повернулся к Тошико, из носа у него свисали нити свернувшейся крови. Тошико уже вскочила на ноги.

— Большие, большие, большие! — объяснил он ей.

— Отвали! — ответила она.

Когда он бросился на неё, она пнула его по яйцам. Он упал, но перед этим успел ударить её кулаком в висок.

Два синих огня двигались, туда и сюда, а потом числа, прокручивавшиеся вверх в темноте, словно титры в конце фильма…

Тошико открыла глаза. На её лице были капли дождя. Она потеряла сознание на мгновение. У неё на ногах лежал, корчась, мужчина в клетчатой рубашке. Предмет в её руке раскалился докрасна.

Она попыталась освободить ноги. Мужчина развернулся и схватил её за горло. Послышался отвратительный звук — как будто разорвался кусок ткани и кто-то начал отбивать молотком кусок сырой печени одновременно.

Лицо парня исказилось, изо рта хлынула кровь, как будто где-то у него внутри прорвало трубу. Голова склонилась на одну сторону, и он рухнул на землю лицом вниз.

В задней части его шеи торчал острый осколок стекла в два дюйма шириной.

Над Тошико стоял бродяга с окровавленными руками.

— Сейчас мой ход! — запротестовал он. — У вас не должно его быть!

Тошико торопливо отползла в сторону, сбросив со своих ног тело парня в клетчатой рубашке. Люди, словно вышедшие из фильма «Рассвет мертвецов», со стонами начали собираться вокруг неё.

— Тош!

Она увидела неподалёку на улице Джеймса.

Тошико вскочила, не обращая внимания на бродягу, который пытался схватить её, и стащила с левой руки перчатку. Она бросила внутрь Амок — к счастью, по крайней мере, синие огни перестали мелькать перед глазами — и бросила завёрнутый в перчатку предмет Джеймсу.

Тот поймал предмет аккуратно, как Шейн Уорн[23]. Повернувшись, он побежал по улице к внедорожнику. Толпа направилась за ним. Некоторые толкали, а кое-кто даже наступал на Тошико, стремясь догнать его. Она сжалась в комочек, чтобы защититься.

* * *

Южноваллийское полицейское подразделение — оснащённый проблесковыми маячками «Воксхолл Вектра» — направлялось по вызову в район Уэст Мурс, где было зафиксировано нарушение правопорядка. Перед тем, как автомобиль остановился у террасы паба, он ехал со скоростью тридцать миль в час[24]. Он ударил Джеймса передним бампером; тот подлетел вверх, упал на капот и врезался в ветровое стекло. Стекло треснуло. Полицейская машина, взвизгнув тормозами, остановилась. Джеймс скатился с капота и упал на дорогу с другой стороны.

— Долбаный Иисусе! — сказал один из офицеров, выскочив из машины. — Откуда он взялся?

Офицер подбежал к Джеймсу и склонился над ним.

— Возьми телефон, Христа ради! — заорал он на своего напарника. — Вызови чёртову «скорую помощь»!

Он опустился на колени рядом с Джеймсом.

— Всё в порядке, мистер, всё хорошо, — сказал он. Человеку, которого они сбили, было чуть за тридцать, светлые волосы, аккуратная стрижка. На нём были чёрные джинсы, белая рубашка и чёрная кожаная куртка. Всё хорошего качества. Офицер, которому было двадцать два года и которого звали Питер Пикнелл, подумал, что это как-то странно, когда кто-то настолько хорошо одетый выбегает с заброшенного участка. Возможно, он бежал из модного клуба.

— «Скорая» едет? — крикнул он.

— Едет! — ответил его напарник, Тимми Бил. Помехи на радио. Шум дождя.

— Что это ещё за хрень? — поинтересовался Тимми Бил.

Питер Пикнелл не откликнулся. Человек, которого они сбили, держал в руках чёрную кожаную перчатку. Взяв её, Питер понял, что внутри лежит что-то тяжёлое. Это что-то выпало на дорогу, под дождевые капли.

Это было что-то металлическое. Что-то странной формы.

Питер взял это в руки и внезапно понял, что это было лучшим, что он когда-либо сделал в своей жизни. Ощущение было таким, словно он выиграл в лотерею. Дважды. Во время секса.

Вокруг него были люди. Они толпились вокруг полицейской машины, толкали Тимми Била, оттесняя его с дороги.

Питер слышал, как Тимми Бил закричал от боли. Ему было всё равно. Он встал. Посмотрел на людей, собравшихся вокруг него.

— Большие, большие, большие, — согласился он. — А теперь валите на хрен, сейчас мой ход.

* * *

Шизней принесла мистеру Дайну его шашлык с измельчёнными листьями салата айсберг и ломтиком лимона.

— Спасибо, — сказал он.

Она пожала плечами.

— Шизней?

— Что?

Мистер Дайн пристально посмотрел на неё.

— У меня такое ощущение, что я вас чем-то обидел. Или разочаровал. Я не очень хорошо умею распознавать эмоции по выражению лица, когда дело касается вашего племени.

— Моего племени? — переспросила она, удивлённая тем, как он мог оказаться таким откровенным расистом.

Он задумался над её ответом.

— Кажется, я сказал что-то не то. Я имел в виду…

— Что? Что вы имели в виду?

— За что вы на меня обиделись? — спросил он.

— Это не важно, — сказала она.

— Чем бы это ни было, простите меня, — ответил он. — Я не желал вам ничего плохого. Лекции по культуре, на самом деле это настолько расплывчато, когда сталкиваешься с этим вплотную. Они не сообщают столько важных вещей.

— О чём вы?

— Вы мне нравитесь, Шизней. Действительно нравитесь. Мне нравитесь вы, и мясо со специями, и животные жиры. И алкоголь.

Она грустно покачала головой.

— Я вас не понимаю.

Он пожал плечами.

— Нет, полагаю, не понимаете. Но вы мне нравитесь. Вы добры. Вы обладаете физическим аспектом, который…

— О, вы любитель грудей, да? — презрительно фыркнула Шизней и отвернулась.

— Я хотел сделать вам комплимент! И это у меня тоже не получилось?

— Не очень, — сказала она.

Он снова пожал плечами.

— Шизней, я лишь хочу сказать, что я ненавижу себя за то, что разочаровал вас. Я не хотел этого. Вы были так добры ко мне. Я…

— Вы что?

Мистер Дайн резко выпрямился на стуле. Взгляд его больших ярких глаз скользнул сначала в одну сторону, затем в другую. Со своими короткими волосами он напоминал Шизней Экшн-мэна[25] «Орлиный Глаз», с которым когда-то играл её младший брат.

Он встал, толкнув столик.

— Мне нужно идти, — сказал он.

— Что?

— Кое-что произошло. Мне нужно уйти.

— Но, — возразила Шизней, — вы сделали заказ.

— Мне нужно идти.

— Сначала вы должны заплатить.

— В следующий раз.

— Вы должны заплатить. Вы заказали еду.

— В следующий раз, — настойчиво повторил он, направляясь к двери.

— Мистер Дайн!

— Глава, — пробормотал Дайн. — Глава под угрозой. Я должен идти.

Шизней побежала за ним.

— Подождите минутку!

Путь к дверям «Династии Мугал» преградил её отец.

— Вы должны заплатить, сэр. Вы слышите меня, сэр? Прежде, чем уйти, вы должны заплатить.

Мистер Дайн поднял правую руку, словно отгоняя муху. В руке у него ничего не было, никакой силы. Это был просто жест. Тем не менее, отец Шизней внезапно осел на ковёр, и мистер Дайн ушёл.

Шизней выбежала на улицу.

Из-за сильного дождя огни фар проезжающих машин казались размытыми. Нигде не было ни следа мистера Дайна.

Она огляделась по сторонам, недоумевая, как он мог исчезнуть так быстро. Лишь краем глаза Шизней уловила, как что-то плавно спрыгнуло с тротуара и взлетело на крышу второго этажа, которая располагалась в пятидесяти ярдах[26] над землёй.

Однако это могло быть лишь игрой её воображения.

Глава четвёртая

Цепь резала пальцы. Гвен вскрикнула от боли и страха, когда кусок цепи, за который она цеплялась, начал отрываться от столба, к которому был прикреплён.

— Я тебя держу, — сказал Джек, и это действительно было так. Он держал её за запястья. Кряхтя от напряжения, он вытянул её на дорожку.

— О, чёрт, — пробормотала она. Мгновение ей пришлось лежать на месте, не двигаясь, её сердце колотилось, как безумное. Она потёрла пульсирующие от боли пальцы.

— Я думала, что…

— Но ты не упала, — сказал Джек.

— Но я думала, что…

— Но не упала же, — повторил Джек.

Гвен глубоко вздохнула.

— Спасибо.

Джек отмахнулся. Он был поцарапанным, выглядел раздражённым и от этого не слишком походил на самого себя.

Толпа ушла на другой конец берега. Джек уже направлялся к ступенькам набережной.

— Ты идёшь? — спросил он.

Она поднялась на ноги и пошла за ним.

— Ты в порядке? — спросила Гвен.

— Если это окажется не концом света, я зачитаю всем текст закона «О нарушении общественного порядка»[27], когда мы закончим.

— А если это конец света?

Джек перепрыгивал через две ступеньки за раз.

— Тогда я ограничусь основными пунктами, насколько хватит времени.

— Джек?

— Любительский час, — сказал он, больше самому себе, нежели ей. — Это бардак, даже по нашим высоким стандартам.

— Джек!

Он не обращал на неё внимания. И не останавливался. Они слышали голоса впереди и видели мерцающие синие огни, которые ярко сверкали на фоне тёмных зданий перед ними.

* * *

— Я возьму это, — сказал Оуэн полицейскому.

Чтобы придать вескости своим словам, он ударил полицейского по затылку прикладом своего пистолета. Тот, как подкошенный, рухнул на багажник своего автомобиля. Оуэн вырвал предмет из его сжатой руки. Оставшиеся люди толпились вокруг него, ругались, хватали за одежду и за волосы.

Боль в чём-то помогала ему. Удар по зубам подарил Оуэну восхитительное ощущение ясности ума и жгучую ярость, которая подстегнула его. Он принялся раздавать пинки и удары, радуясь каждому ответному импульсу, и начал проталкиваться сквозь рассеянную, несобранную толпу.

Что-то начало заглушать боль, что-то очень заманчивое и привлекательное. Оно лилось из его ладони, по руке, в его голову и чресла. Чистое удовольствие. Такое большое, большое удовольствие.

— Оуэн!

— Что?

— Оуэн, брось это! Не держи его в руках так долго! Тебе нельзя держать его так долго!

Оуэн моргнул. Мир был полон синих огней. Маячки на полицейской машине. Другие огни.

— Оуэн!

Оуэн снова моргнул, сфокусировал взгляд и увидел Джеймса. Тот расталкивал людей, торопясь к Оуэну.

— Дай его мне! Нам нужно положить его во внедорожник! В ящик, помнишь?

— Это не так уж необходимо, — ответил Оуэн.

— Дай его мне!

Оуэн поднял пистолет и направил его в лицо Джеймсу. Джеймс посмотрел на пистолет расширившимися от удивления глазами.

— Оуэн? Приятель?

— Сейчас моя очередь, — сказал Оуэн.

* * *

И Джек, и Гвен ощутили это, как внезапное изменение атмосферного давления или как постоянный звон в ушах, который вдруг прекратился. Дождь неожиданно стал холоднее.

Они вышли на улицу.

Улица выглядела, как после взрыва бомбы. Несколько человек по-прежнему стояли, бессмысленно раскачиваясь. Большинство остальных лежали на земле под дождём. Некоторые всхлипывали или стонали, некоторые, хромая, расхаживали туда-сюда, а кое-кто в полном замешательстве оглядывался по сторонам.

Бормотание стихло.

Джек и Гвен прошли мимо стоявшей на дороге полицейской машины. Свет её крутящегося маячка отражался в лужах, словно светомузыка на дискотеке восьмидесятых.

— Что происходит? — спросил у них мужчина средних лет, который прислонился к правому крылу автомобиля, словно плохо себя чувствовал. В его дрожащем голосе сквозила ярость. — Что, чёрт возьми, здесь происходит?

Они услышали, как кто-то позвал кого-то по имени. Мимо них, шлёпая по лужам, прошла маленькая девочка, плача и зовя свою маму.

Джеймс сидел на дороге, прислонившись спиной к одному из задних колёс внедорожника. Багажник автомобиля был открыт, а на земле перед Джеймсом стоял стальной ящик. Парень прятал лицо в ладонях.

На асфальте в пяти ярдах от него на спине лежал Оуэн, глядя в дождливое небо и моргая; он только что пришёл в себя. Он резко сел.

— Что за… — начал он. И завершил: — Хрень?

Гвен и Джек подошли к Джеймсу. Откуда-то появилась Тошико и, слегка прихрамывая, догнала их. Когда они приблизились, Джеймс поднял на них взгляд.

Он слабо улыбнулся и постучал по запертой крышке стоявшего перед ним герметичного ящика.

— Оно здесь, — сказал он. — Пояс верности. Стопроцентный пояс верности.

Глава пятая

По пути обратно в Хаб никто практически не разговаривал. Джек вёл машину, резко и агрессивно, как будто они куда-то торопились.

Йанто поджидал их, когда дверь в виде зубчатого колеса откатилась в сторону, и они вошли под тёмные каменные своды. Он хотел было что-то сказать, но передумал. Не из-за усталости на их лицах и не из-за синяков, порезов или разорванной одежды. Не из-за того, что Джеймс прихрамывал, а Оуэн поддерживал Тош.

Это было из-за холодного блеска в глазах Джека Харкнесса. До этого момента Йанто видел такое всего раз или два, но знал, что в таких случаях лучше ничего не говорить.

Джек направился сразу в свой кабинет, взяв с собой герметичный ящик. Вскоре после этого все услышали стук старой, тяжёлой двери сейфа.

Оуэн сел на своё рабочее место, выщелкнул из упаковки две таблетки обезболивающего и проглотил их, запив выдохшейся колой из открытой банки, стоявшей на его столе. Он вздрогнул, когда холодный металл соприкоснулся с его разбитым ртом.

— Хорошо, — сказал он. — Медосмотр. Давайте сделаем это прямо сейчас, пока мне не стало пофиг на всё.

— Ты первая, Тош, — заявил Джеймс, облокачиваясь на край своего стола, чтобы перенести вес с больной ноги на здоровую. — Тебе чуть голову не оторвали.

— А ты попал под машину, — возразила Тошико. — Возможно, у тебя что-то сломано. А руки Гвен…

— Руки Гвен в полном порядке, — сказала Гвен, потирая руки в тех местах, где металлическая цепь содрала кожу с её пальцев и ладоней. — Гвен нужно только немного антисептика, выпить чего-нибудь крепкого и, о, не знаю…

Она посмотрела на остальных.

— …длинный отпуск на Мальдивах?

Оуэн фыркнул и тут же пожалел об этом, потому что из носа у него снова пошла кровь.

— Христос всемогущий, — пробормотал Джеймс. — Мы в ужасном состоянии, правда?

Все смерили друг друга взглядами: синяки, рваные раны, распухшие губы, ободранные костяшки пальцев.

— Тем не менее, — сказал Джеймс. — Надо смотреть на всё с лучшей стороны. Это не конец света.

Все четверо засмеялись.

— Хватит, — запротестовала Тошико. — У меня рёбра болят.

Почему-то от этого стало ещё смешнее. Дружный смех эхом разнёсся по всему Хабу.

— Полагаю, это действительно забавно.

Джек стоял в дверях своего кабинета. Он не смеялся.

— Я хочу сказать, — продолжал он, сделав несколько шагов в сторону своей команды, — учитывая, кем мы должны быть. Действительно забавно.

— О, успокойся, Джек, — сказал Оуэн. — Если нельзя смеяться, то что ещё делать?

— Не знаю, — ответил Джек. — Может быть, не вести себя, как кучка клоунов? То, что произошло сегодня вечером, было просто отвратительно.

— Что? — ошеломлённо переспросила Тошико. — Джек?

— Ты меня слышала, Тош. Ты видела, какой бардак мы после себя оставили сегодня вечером? Более сорока мирных жителей в ужасном состоянии, как физически, так и морально. Как минимум трое погибших. На тайную операцию это мало похоже.

— Нам пришлось реагировать быстро, — сказала Тошико. — Оно просто свалилось на нас. Пришлось импровизировать.

— И, извини меня, — добавил Оуэн, — нам ещё и по задницам надавали.

Джек устало покачал головой.

— Я ожидал большего. Намного большего. Это Торчвуд, а не любительский театр.

Он отвернулся.

— Эй! — крикнула Гвен.

— Прибереги своё «эй» для какого-нибудь более удачного момента, — сообщил ей Джек, обернувшись через плечо, и направился обратно в свой кабинет.

Гвен бросила взгляд на остальных и побежала за Джеком.

— Эй!

— Я не шучу, Гвен, — сказал Джек. — Не говори мне «эй» сейчас.

Но она всё равно вошла в его кабинет. Джек сидел за своим столом со стеклянной столешницей.

— Что с тобой не так? — спросила она.

— Хочешь закрыть дверь? — поинтересовался он.

— Нет.

— А ты не думаешь, что я могу хотеть, чтобы ты закрыла дверь?

— Честно говоря, мне всё равно. Что с тобой не так?

Джек посмотрел на неё.

— Ты мне скажи.

— Нас сегодня ужасно избили. Просто ужасно. Я знаю, что Тош чувствует себя хуже, чем она пытается нам представить, и Джеймсу точно нужна медицинская помощь. Оуэну тоже, но он корчит из себя мачо.

— Старый добрый Оуэн.

— В чём, чёрт возьми, твоя проблема?

Джек откинулся на спинку стула.

— Мы должны были оказаться на высоте. Мы должны были выполнить работу быстро и чисто, прежде, чем кто-либо узнал бы о происходящем. Прийти и уйти. Весь этот бардак уже завтра появится в «Вестерн Мейл», Гвен. Загадочный бунт. Смерти. Мы ничего не сможем с этим поделать. У нас нет времени на то, чтобы стереть память и фальсифицировать смерти. Получился просто один большой бардак.

— Мы сделали всё, что могли, и…

— Именно об этом я и говорю. Этого было недостаточно. И это ещё мягко сказано.

— Между прочим, я ещё сказала «и», — заметила Гвен.

— «И» я тоже.

— И мы победили, вот что я собиралась сказать, — сказала Гвен. — Мы остановили это. Мы заперли эту вещь в ящик, хотя она чуть не убила нас.

Джек пожал плечами и поднялся на ноги. Он посмотрел на неё.

— Знаешь, о чём я думаю? Я думаю, что ты обиделась на меня, Гвен Купер, потому что я назвал вас любителями.

— На самом деле, нет, это не так, — ответила Гвен. — Я прекрасно осведомлена о своём статусе любителя. Так же, как и Тош, и Джеймс, и Оуэн. Видишь ли, насколько мы знаем, в этих делах могут быть только любители. Может быть, разве что кроме тебя. Всё, с чем нам приходится иметь дело, Джек. Эти чёртовы вещи, с которыми нам приходится сталкиваться. Здесь мы всего лишь любители, Джек.

— Этого я и боюсь, — сказал Джек.

Гвен вздохнула и покачала головой.

— Иногда… — начала она.

— Иногда что?

— Иногда ты бываешь самой большой задницей, которую только можно себе представить.

— Это всё? — спросил Джек, садясь обратно за стол. — Ты закончила?

— Думаю, да.

— Я тоже так думаю. Уходи и берись за работу вместе с остальными. Не возвращайся до тех пор, пока у меня не перестанет болеть голова.

— Как я узнаю, что у тебя перестала болеть голова?

— Я не буду вооружён.

— Очень смешно. Ха-ха.

— Посмотри на моё лицо.

— Лучше не буду, — ответила она и ушла.

На полпути к медицинской зоне она остановилась. «Лучше не буду»? Сколько ей лет, шесть?

* * *

— Здесь всего лишь синяки, — сказал Оуэн, убирая в сторону медицинскую лампу.

— Всего лишь синяки? — эхом отозвалась Тошико.

— Хорошо, отвратительные, ужасные синяки, но всё равно это всего лишь синяки. — Оуэн ещё раз взглянул на её горло. Бледная кожа была покрыта коричневыми следами пальцев. — Этот большой ублюдок оставил на тебе несколько штук.

— Да, — сказала она. — А теперь я могу одеться?

Оуэн с ухмылкой взглянул на неё.

— Если только ты не хочешь, чтобы я осмотрел что-нибудь ещё.

Тошико покачала головой и потянулась за свитером.

— Осмотри Джеймса, пожалуйста.

— Если ты не против, — сказал Джеймс. Он был раздет до пояса и лежал на кушетке для осмотров. Оуэн накрыл стальную поверхность чистой бумагой, но Джеймс всё равно чувствовал себя уязвимым. — У меня такое ощущение, как будто я ожидаю вскрытия, — пожаловался он.

Оуэн отрегулировал освещение и ощупал чёрно-зелёные синяки и ушибы на белом торсе Джеймса.

— Тебе и правда досталось, да, приятель? — сказал Оуэн.

— Ой! Я буду… ой!.. жить?

Оуэн не ответил. Он провёл своим бекаранским прибором для глубокого сканирования тканей над телом Джеймса и посмотрел на графические дисплеи.

— У тебя трещина в ребре с левой стороны. Я сделаю повязку, но тебе придётся вести себя спокойно. Не поднимай тяжести. О, и твой левый локоть тоже не в порядке. Здесь нет трещин как таковых, но есть серьёзные повреждения тканей. Подожди.

Он провёл прибором над рукой Джеймса.

— Приложи лёд и никого не лапай.

— Да, доктор, — Джеймс сел.

Они услышали металлический скрежет открываемого шкафчика. Гвен стояла у раковины и копалась в аптечке в поисках чего-нибудь, чем можно было бы помазать руки.

— Давай я всё сделаю, — сказал Оуэн.

— Я сама могу, — ответила Гвен. — Лучше собой займись.

— Я? — переспросил Оуэн. — Я в порядке. В некоторые пятничные вечера со мной бывало кое-что похуже. — Он сел на вращающийся стул, проехал на нём по выложенному плиткой полу к нижним шкафчикам и наклонился. Вздрогнул, на мгновение замер, чтобы вытащить из-за пояса пистолет и положить его на шкафчик, а затем снова наклонился и открыл выдвижной ящик под полкой с инструментами. Он вытащил бутылку виски, вытащил пробку и сделал большой глоток.

— Лекарство — вот, что мне нужно, — сказал он, наслаждаясь обжигающим напитком.

— Тебе надо вернуть это на оружейный склад, — сказала Тошико, кивнув на пистолет.

— Я это сделаю, — сказал Оуэн, — хотя он всё равно сломан. — Он посмотрел на Джеймса, который застёгивал рубашку.

— Извини за то, что, знаешь, наставил его на тебя, — добавил Оуэн.

— Не беспокойся. Это был не ты.

Оуэн нахмурился.

— И всё равно, хрен его знает, как ты умудрился меня обезоружить. Кунг-фу?

— Должно быть, для тебя оно так и было, — сказал Джеймс, — но я просто вертелся туда-сюда. Думаю, воздействие Амока немного замедлило наши движения. Я понял, что выбил пистолет из твоей руки, только когда увидел его лежащим на земле.

Перевязывая руки, Гвен облокотилась о перила и посмотрела сверху вниз на остальных.

— У меня до сих пор чертовски болит голова, — сказала она.

— У меня тоже, — согласился Джеймс. Тошико кивнула.

— В общем и в целом, это было плохо, правда? — спросила Гвен.

— По шкале от одного до десяти? — уточнил Джеймс.

— Двадцать семь, — хором отозвались все.

— Что с Джеком? — поинтересовался Оуэн, делая ещё один глоток из своей бутылки.

— Кто знает? — ответила Гвен. — И в данный момент кого это волнует?

* * *

— Кофе? — спросил Йанто.

Джек поднялся в конференц-зал и сидел там в темноте, глядя вниз, в Хаб.

— Было бы неплохо, — тихо отозвался он.

— Неудачный вечер?

— Конец света.

— Аналогично?

— Нет. Почти.

Йанто поставил чашку с кофе на стол перед Джеком.

— Они пережили войны, — сказал Йанто.

— Это понятно. Им придётся привыкнуть к этому.

— Почему?

— Будут и другие войны, — сказал Джек.

Йанто вышел, оставив его в одиночестве. Джек Харкнесс вытащил из кармана маленькую чёрную плитку и посмотрел на неё. Это был экзотический технический прибор, который хранился у него с тех пор, как Джек вступил в Торчвуд.

Изображение на дисплее не изменилось. Вот уже шесть недель на экране моргали одни и те же показания.

Джек Харкнесс не знал точно, что они означают, но ему не нужен был доктор, чтобы понять, что это не предвещает ничего хорошего.

* * *

Они сделали заказ в баре на Русалочьей набережной. Джеймс взял это на себя, но Тошико и Оуэну пришлось нести напитки, потому что Джеймс был занят тем, что прижимал к локтю завёрнутый в пакет лёд.

— За конец света, — сказал Оуэн.

— Давайте будем надеяться, что завтра будет спокойно, — добавил Джеймс.

— Давайте будем надеяться, что завтра будет УПЗС, — сказала Гвен.

Все посмотрели на неё.

— О, бросьте, — сказала она. — «У.П.З.С.»? «Уходите Пораньше, Завтра Суббота»? Приближаются выходные, народ.

— Если уж мы заговорили об этом… — многозначительно произнёс Джеймс.

— Они не?.. — спросил Оуэн.

— Воистину, да, — сказал Джеймс.

— Прибыли? — продолжил Оуэн.

— В конце концов — да, как мне и обещали.

— Все удалённые серии? — спросила Тошико.

— О да, — ответил Джеймс, стирая с верхней губы пену от пива. — Они пришли сегодня утром от моего приятеля Арчи из Мьянмы. Три DVD. Все сезоны, которые не выходили на Западе.

— Чёрт побери, — сказал Оуэн.

— Так что, я думаю, — сказал Джеймс, — в субботу днём, в три часа, у меня дома. С меня угощение. Оуэн, выпивка?

— Моё второе имя.

— Тош, может быть, ты сможешь принести какую-нибудь нормальную еду? Те роллы «Дракон» и темпуру[28], как ты готовила на прошлое Рождество, пожалуйста?

Тошико улыбнулась и кивнула.

— А я могу принести орешки, — вызвалась Гвен.

— Они там и так будут, — ухмыльнулся Джеймс.

— Мы будем приглашать Джека? — спросила Гвен.

Оуэн нахмурился. Тош пожала плечами.

— Он делает вид, что ему не нравится Энди, но на самом деле это не так, — сказала Гвен.

— Конечно, не так! — воскликнул Джеймс. — Всем нравится Энди.

— Давайте посмотрим, в каком настроении он будет завтра, — сказала Тошико. — А потом решим, приглашать его или нет.

Оуэн и Гвен кивнули.

— Но если из-за него начнутся неприятности, — гнусавым голосом произнёс Джеймс, — я не поддамся панике.

— Я не поддамся панике! — смеясь, эхом отозвался Оуэн.

— Нет, звук должен быть более носовым, — сказала Тошико. — Говори в нос. Послушай, как это делает Джеймс.

— Эй? — сказал Оуэн. — После удара по физиономии?

— Ой! — внезапно воскликнула Гвен.

— Что — ой? — спросил Джеймс.

— Я только что вспомнила. Я обещала Рису, что в субботу пойду с ним в кино. На «Пиратов Карибского моря-3».

— Ты не можешь от этого отвертеться? — поинтересовалась Тошико. — Я имею в виду, мы ведь говорим об Энди, о тех сериях, которых мы не видели.

Гвен скорчила гримасу.

— Господи, на этой неделе я уже дважды ему отказывала. Думаю, если я опять подведу его, у нас начнутся проблемы.

— Но это же Энди, — возразила Тошико.

— Я понимаю, понимаю…

— Просто брось его, и всё, — сказал Оуэн.

— Что?

— Риса, — пояснил Оуэн, пригубив свой напиток. — Тебе нужно просто бросить этого болвана, и всё будет хорошо. Он тебе не подходит.

— Оуэн! — возмутилась Тошико.

— Я не могу просто взять и бросить его! — рассердилась Гвен. — Я…

— Ты что? — тихо спросил Джеймс.

Гвен посмотрела на него и слабо улыбнулась.

— Я с ним живу, — сказала она.

— Ладно, тогда присоединяйся к нам, если сможешь, — заявил Джеймс. — Это будет бомба. Тринадцать серий. Тринадцать полных серий.

— Я знаю, — сказала Гвен. — Знаю.

* * *

Она вернулась после часу ночи, прокравшись, словно мышь, в свою квартиру в Риверсайде. В квартире было темно, но она слышала доносящийся из гостиной звук телевизора.

Гвен осознала, что очень голодна. Голова у неё по-прежнему болела. Гвен вошла в гостиную. По телевизору передавали «Новости 24 часа», но Риса нигде не было видно. На диване лежало несколько журналов. И коробка от пиццы.

Она была пуста.

Гвен побежала на кухню и открыла холодильник. Её внимание привлекли сыр и виноград. В хлебной корзинке обнаружилось немного хлеба.

Она изо всех сил пыталась нарезать сыр со своими забинтованными руками, когда сзади послышался голос:

— Значит, ты дома?

В дверях стоял Рис с взъерошенными волосами и опухшими после сна глазами.

— Да, — ответила Гвен, стараясь, чтобы её голос звучал как можно беззаботнее.

— Что ты делаешь?

— Хочу перекусить. Я так и не успела поесть. Хочешь чего-нибудь?

Рис покачал головой, но потом всё-таки взял кусок сыра, который отрезала Гвен. Она отрезала ещё.

— Как прошёл день? — спросила она.

Он пожал плечами.

— Нормально. Я записал для тебя «Насколько чист ваш дом?»[29]. Агги[30] обнаружила на кухне крысу.

— О, правда?

— Ты пришла поздно, — сказал Рис.

— Работа, — ответила она и откусила кусочек от своего бутерброда. Кусок сыра упал. — Что мы будем делать в субботу?

— Я думал, мы собирались в кино, — сказал Рис, почесав затылок. — У тебя есть предложения получше?

— Нет-нет, — покачала головой Гвен. — Там кое-что на работе, но я могу просто не пойти.

— Будет здорово провести немного времени вместе.

— Да.

— На работе что-то важное?

— О, нет. Просто… кое-что прибыло из Мьянмы.

— Это засекречено, а?

— Удалено.

— А, — сказал Рис. — Что с твоими руками, малыш?

— Поранилась. Ничего страшного.

— Как поранилась?

— На работе.

Мгновение Рис помолчал.

— Знаешь, наступает такой момент… — начал он.

— Какой момент? — спросила Гвен.

— Такой момент, когда «работа» перестаёт что-либо означать и просто становится ответом на все вопросы. Это универсальное оправдание, лучший повод, чтобы сбежать. Всё равно что сказать «я в домике».

— Что?

— «Я в домике». Ты никогда не говорила так в детстве, где-нибудь на игровой площадке? «Сейчас твоя очередь!» — «Я в домике». «Ты водишь!» — «Я в домике». Отличное оправдание. Дипломатическая неприкосновенность.

— Ты что, выпил, дорогой? — поинтересовалась Гвен. У неё пропал аппетит, и она положила бутерброд на кухонную стойку.

— Точно так же ты говоришь о работе. Всегда.

— Рис, у меня был тяжёлый день, и сейчас мне не хочется ругаться.

— Ругаться? Как мы можем поругаться? Что бы я ни сказал, ты всегда отвечаешь «работа». Где ты была? «На работе». Почему я не видел тебя всю неделю? «Я была на работе». Почему ты пришла домой так поздно? «Работа». Почему мы целый месяц не трахались? «Работа».

— Ой, прекрати! Всё не так!

— Нет, чёрт возьми, это так! Это правда, Гвен!

У Гвен снова разболелась голова. Она бросила нож для хлеба в раковину и мимо Риса вышла из кухни.

— Гвен?

— Заткнись!

— Ты куда?

Она обернулась.

— Знаешь, сегодня вечером один человек, которого я не слишком уважаю, предложил мне бросить тебя.

— Тогда почему ты этого не сделала? — заорал Рис.

Она бросила на него испепеляющий взгляд.

— Понятия не имею, чёрт возьми, — ответила она, повернулась и направилась к входной двери.

— А теперь, мать твою, куда ты собралась? — крикнул Рис ей вслед.

— На работу! — ответила она и с силой захлопнула за собой дверь.

Лишь побродив пятнадцать минут по улицам в поисках такси, Гвен наконец расплакалась.

* * *

Высоко над Кардиффом Джек стоял на холодном ветру и смотрел на звёзды. На залитых янтарным светом улицах внизу выли сирены.

Здесь, наверху, у него было время подумать. Привести мысли в порядок. Находясь высоко, он всегда становился более открытым. Он смотрел вниз, на город, где ярко освещённые магистрали напоминали светлые полосы в чёрном пространстве. Он слышал шум автомобилей, вой сирен машин «скорой помощи», нёсшихся по улицам, сверкая проблесковыми маячками.

От всего этого ему становилось немного легче. Тяжёлая ночь. Ужасная ночь. Одна из худших, и она до сих пор не закончилась. Сегодня, или завтра, или послезавтра ночь будет продолжаться вечно. Однако, даже несмотря на это, он немного расслабился. Здесь, наверху, он чувствовал себя в безопасности, и он считал себя очень сильным, думая, что он — единственный человек в Кардиффе, сумевший забраться так высоко и видеть так много, будучи при этом невидимым.

В обоих отношениях Джек полностью ошибался.

* * *

Мистер Дайн ждал, сидя на корточках за парапетом. Он чувствовал напряжение и сопротивлялся. Сначала нужно было проверить. Убедиться. Возможно, это была просто ложная тревога.

Он встал и сделал шаг вперёд.

Двадцатью метрами ниже он без всяких усилий приземлился и побежал по покрытым черепицей крышам.

* * *

Оуэн Харпер налил себе ещё порцию виски и покачал стакан в руках. По его личным стандартам он уже напился до полуотключки. К счастью, он находился в своей квартире с видом на залив.

Он посмотрел в окно, на огни.

— Я взяла у тебя мыло, ты не против? — сказала девушка, выходя из ванной комнаты, примыкающей к спальне.

Оуэн обернулся.

— Да, конечно.

И снова — как, чёрт возьми, её зовут? Линди? Линда? Единственное, в чём он был уверен — в том, что у неё были самые большие буфера в истории самых больших буферов.

— Что ты делаешь? — спросила она.

Он перевёл взгляд на неё. На ней не было никакой одежды, и это помогло Оуэну вспомнить, по какой причине в первую очередь он привёл её к себе домой. Он глотнул виски.

— Смотрю на тебя, — сказал он.

* * *

Ванна была почти до краёв наполнена тёплой водой, сдобренной ароматическими маслами. Тошико Сато приглушила освещение, пока единственным источником света в ванной комнате не стали горящие свечи, и сбросила банный халат.

Она погрузилась в ванну. Тёплая вода окутала и обволокла её, приглушая боль в ушибленных местах и успокаивая её уставшее тело.

Она прислонилась спиной к краю ванны и потянулась за бокалом вина.

* * *

Джеймс Майер нажал кнопку паузы на пульте от телевизора и приподнял голову. Кто-то определённо стучал в его дверь.

Он осторожно встал, чувствуя, как болит всё тело, и босиком прошлёпал к двери.

— Привет, — сказала Гвен.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он.

— Я тебе мешаю? — вопросом на вопрос ответила она.

— Чёрт, нет, я просто удивился. Я не ожидал… — Он посмотрел на неё. — Ты ведь знаешь, что сегодня пятница, правда?

— Да.

— И ты знаешь, что марафон Энди Пинкуса не начнётся до субботы?

— Да.

— Гвен?

— Ты хочешь сказать, что я не могу остаться здесь до субботы? — спросила она.

— Нет, — ответил Джеймс. — Разве я когда-нибудь?..

Их губы встретились. Он потащил Гвен за собой в квартиру.

Позже, во время краткой передышки, Гвен встала, обнажённая, закрыла дверь и повернула ключ в замке.

Глава шестая

Утро понедельника, небо над Кардиффом — словно грязная тряпка.

Когда чайник вскипел, Дэйви Морган покормил кошку, а затем налил горячей воды в термос.

— Так что я всё равно оставил его в сарае, — сказал он, продолжая свою историю. — Похоже было, что оно не хотело, чтобы его беспокоили, поэтому я решил, что никакого вреда оно не принесёт, и оставил его там.

Он снял пиджак с вешалки у дверей в маленькой кухоньке в задней части дома. Пиджак был от старого костюма. Дэйви считал, что в этом костюме он женился — в 48-м году — однако Глинис всегда настаивала, что костюм был на нём в тот день, когда они познакомились, на вечере в Порткоуле, а это был год 46-й. Глинис хорошо запоминала такие детали, или же она просто лучше умела настаивать на своём. Дэйви скучал по ней.

Пиджак пришёл в негодность уже к середине 1950-х, но Глинис не позволила мужу выбросить его — «из сентиментальности». Так что ради неё Дэйви стал надевать этот пиджак для работы в холодную погоду. Для плохо сшитого старого костюма эта вещь продержалась достаточно долго.

— Думаю, мне лучше пойти поработать, — сказал он. Кошка осталась равнодушной к этому замечанию, так же, как и к истории, которую рассказывал Дэйви. Опустошив миску, она села, как балерина на картине Дега, вытянув лапу, и принялась вылизывать свою задницу.

— Ты побудешь здесь часок или два? — спросил Дэйви. Кошка посмотрела на него, высунув кончик языка, а затем вернулась к своему занятию. Впрочем, Дэйви обращался не к ней. Он разговаривал с фотографией, стоявшей на столике в прихожей. Но всегда делал вид, что беседует с кошкой, потому что, если человек разговаривает с фотографиями, значит, он сошёл с ума, разве не так?

Он надел кепку и похлопал по карманам своего пиджака. Глинис умерла в 1978-м. Осложнения, сказал врач, что выглядело разумным диагнозом. От осложнений часто умирают.

Каждую пятницу по вечерам она клала в карман его пиджака пакетик мятных леденцов, чтобы Дэйви мог обнаружить его в субботу утром во время работы. Он до сих пор проверял, нет ли в кармане такого пакетика, хотя вот уже двадцать девять лет ему неоткуда было взяться. Хотя в кармане лежала обёртка. Двадцатидевятилетний клочок фольги и бумаги. Дэйви так и не хватило духу выбросить его.

Он вышел во двор и запер за собой дверь. Опираясь о стену, он надел резиновые сапоги и через задний двор вышел в переулок между домами.

Оттуда доносился грохот пневматической дрели, словно какой-то обезумевший кузнец неистово бил молотом по наковальне. На Коннолт-уэй строили новые дома. Среди выкупленных под эти нужды земель была и обширная территория, которая когда-то окружала улицы Катайс. Безумие. Джим Френч, который выращивал овощи на участке недалеко от Дэйви, как-то рассказал ему, что городской совет рассматривал вопрос о продаже и их земельных участков застройщикам. Как такое вообще могло быть? Где он тогда будет выращивать салат-латук, картошку и кабачки?

В воздухе чувствовался запах кирпичной крошки и дождя. Новые дома напоминали каркасы ящиков, возвышающиеся над изгородью. Дрянные сборные дома, похожие на наборы «Эрфикс»[31], выросшие за месяц, словно сорняки. Совсем не такие, как те здания, которыми застроена его улица. Хороший кирпич, деревянные двери. Конечно, его дверь не мешало бы подкрасить, но всё равно.

В понедельник утром на участках никого не было. Железные ворота заскрипели, когда Дэйви прошёл через них. Больше половины участков заросло сорняками. Никто больше не хотел трудиться, выращивая овощи, теперь, когда в супермаркетах «Куик Сейв»[32] было полно гуавы, брокколи и предварительно вымытых бобов.

Поэтому Дэйви взялся вскапывать соседний участок. Он не платил за него, но этот участок был заброшен уже более десяти лет, и Дэйви не видел в этом ничего плохого. Именно тогда он и обнаружил это. В прошлую субботу, когда рыхлил вскопанную землю и сжигал вырванные сорняки. Он ощутил явственный привкус мяты во рту, лишь на секунду, воспоминание о мяте, когда зубцы его граблей наткнулись на это.

В воскресенье ночью снова приходили мальчишки. Пустые банки из-под пива, защитный колпак над растениями перевёрнут. У Дэйви была наготове банка чёрной краски на случай, если бы им снова пришло в голову разукрасить его сарай, как это было весной. Невоспитанные болваны даже писать грамотно не умели. «Тафф Морган — старый казёл».

Дэйви подошёл к сараю и открыл висячий замок. Оно по-прежнему было внутри, там, где он его оставил — в тачке; оно слегка наклонилось, словно выглядывая в грязное окно.

— Так что, всё в порядке? — спросил Дэйви.

Как и в случае с кошкой, никто ему не ответил.

— Я тут задумался, есть ли у тебя имя, — продолжал Дэйви. — Просто чтобы всё было культурно, как полагается. Я Дэйви, хотя все называют меня Тафф. Даже жена называла меня Тафф.

Послышался негромкий гул, но по-прежнему никакого ответа.

— Дурацкое имя, согласен. Как это теперь называется? Стереотип, так, что ли? С 42-го года меня так называют. Королевские стрелки, мальчики из разных мест, не старше меня. Мальчики из Ливерпуля, и из Бирмингема, и из Лутона. Джок, видишь ли, был из Абердина, поэтому, естественно, его называли Джок. А я был Тафф. Тафф Морган. Валлийский парень. О, это было обычным делом. Никто не спорил. Нужно было радоваться уже тому, что тебя заметили.

Снова гул, но уже в немного другой тональности.

Дэйви вытащил свой термос.

— Как насчёт чашки чаю? — спросил он.

* * *

Утро понедельника, тучи над заливом — словно синяки.

Гвен вошла в Хаб через маленький информационный центр на набережной. Она ощутила запах приготовленного Йанто кофе ещё до того, как откатилась в сторону дверь в виде шестерёнки.

— Всё в порядке? — спросил её Оуэн. Синяки на его лице расцвели ещё ярче с тех пор, как она в последний раз видела его в субботу, а губы распухли. Вид у него был ещё более недовольный, чем обычно.

— У тебя такой вид, как будто ты вставил коллагеновые импланты, — заметила Гвен.

— Спасибо. — Он немного помолчал. — Как твоя голова?

Гвен пожала плечами. В выходные им всем удалось хорошенько расслабиться, хотя она знала, что без последствий это не пройдёт. Только в воскресенье ночью, когда её голова стала буквально раскалываться, она поняла, как сильно на неё подействовали первичный и вторичный контакты с Амоком. Поначалу они были слишком обеспокоены из-за своих синяков, порезов и ушибов, из-за того, насколько они пострадали в физическом плане.

Синяки исчезнут. Ободранные пальцы заживут. Настоящий вред был нанесён разуму. Сейчас стало легче, боль утихла, но до сих пор время от времени накатывала тошнота, и в левом глазу у неё постоянно покалывало. Она содрогнулась от мысли о том, с чем им всем пришлось столкнуться, и о том, что это всё означало.

— Если быть совсем честной, — ответила Гвен, — то я как с перепоя. Но мне становится лучше. Как будто боль постепенно проходит.

— Как в день после дня после жёсткого похмелья, — согласился Оуэн, кивая.

— Да, — сказала она. — Хотя в твоём случае это и было жёсткое похмелье. В субботу ты надрался в стельку.

— Зато было весело, — сказал Оуэн.

Она улыбнулась и кивнула.

— Да, было весело, — согласилась она.

Было весело, когда они собрались вчетвером в квартире Джеймса. Это было необходимой мерой, вроде вентиляции на перегревающемся реакторе. Если бы они не расслаблялись таким образом, «работа» свела бы их с ума.

Гвен задумалась о том, сколько времени она уже помещала слово «работа» в кавычки и сколько времени она будет продолжать это делать.

— Кофе? — спросил Йанто, появившийся, словно джинн из тщательно вычищенной лампы.

— Я люблю тебя, — сказала Гвен, забирая у него свою чашку.

— А я люблю тебя ещё больше, — сказал Оуэн Йанто, — и я готов забеременеть от тебя.

Йанто терпеливо улыбнулся.

Оуэн вернулся к своему рабочему месту и сел за стол.

— Эй, Йанто?

Йанто подошёл.

Оуэн извлёк из кучи разбросанных по своему столу вещей пистолет.

— Лучше бы вернуть это на оружейный склад. Ты не мог бы?

— Конечно.

Йанто взял пистолет и посмотрел на него.

— Он сломан, — заметил он.

— Кажется, я его уронил, — ответил Оуэн, открывая новостные ленты на своём компьютере.

— Откуда? С орбиты?

— Нет, просто уронил. А что?

Йанто пожал плечами и ушёл по своим делам.

— Джек у себя? — спросила Гвен у Тошико, подойдя к лабораторному столу.

— Наверно. Я его не видела.

— Что ты делаешь? — спросила Гвен. — Это не…

Тошико села, сняла защитные очки и сделала глоток из чашки с кофе.

— Да, это оно, — сказала она. — М-м-м, я люблю этого мужчину.

— Он женится на мне, — сказала Гвен. Она посмотрела на экран консоли, где непрерывно генерировались какие-то показания.

— Амок.

— Джек сказал, что я могу заняться им. Базовые исследования и анализы.

— Ты же вроде сказала, что не видела его?

— Он оставил мне записку. «Тош, возьми Амок и протестируй его, пожалуйста, базовые исследования и анализы». — Она продемонстрировала Гвен стикер с надписью, сделанной каллиграфическим почерком, который мог принадлежать только одному человеку.

— Ты уже можешь сказать, что это? — послышался голос, неудачно пародирующий Рольфа Харриса[33].

У них за спинами стоял Джеймс. Гвен попыталась вести себя как ни в чём не бывало, но ей было нелегко смотреть ему в глаза так, чтобы это ни у кого не вызывало ненужных подозрений.

— Нет, — сказала Тошико.

— Ладно. Оно безопасно? — спросил Джеймс, наблюдая, как график показаний на экране ползёт вверх.

— Восемь уровней изоляции, — сказала Тошико. — Защитные экраны. Блокировка. Пояс верности.

— Хорошо, — сказал Джеймс. — Я больше не хочу такого насилия над мозгом.

— Да, я тоже, — согласилась Тошико. — Я до сих пор не могу нормально думать. Мой отец называл это «как пыльным мешком стукнутый». Отвратительно. Ничего не соображаю. А ты как?

— Отлично, — сказал Джеймс.

— Как твои рёбра?

— Отлично. Оуэн велел не поднимать тяжестей.

— Что? — спросила Тошико, бросив взгляд на Гвен. Та невольно фыркнула от смеха.

— Ничего.

— Что? — повторила Тошико, с любопытством глядя на Гвен.

Гвен покачала головой. Накатили непрошеные воспоминания. Джеймс, берущий её на руки у холодильника в первые предрассветные часы пятницы. Сгорая от страсти, он едва ли чувствовал её вес.

— Ничего. Но это было действительно на двадцать семь баллов, правда? — сказала Гвен.

— Двадцать семь, — сказал Джеймс.

— Абсолютно, — добавила Тошико и снова надела защитные очки. — Кстати, спасибо за субботу. Я давно так не смеялась. Этот сериал про Энди просто бесценен.

— Не за что, — ответил Джеймс. Они с Гвен отошли, оставив Тошико работать.

— Ты совсем не тяжёлая, — прошептал ей Джеймс.

— Хватит!

— Ты забыла это у меня в квартире, — добавил он, передавая ей MP3-плеер.

— О, прости. Спасибо.

— Там несколько новых треков, — сообщил Джеймс и ушёл.

Гвен вставила в ухо правый наушник и вызвала на экран плеера меню. Заиграла музыка. Джеймс записал для неё «Coming Up For Air» и ещё восемь песен «Torn Curtain», её любимой группы. «Coming Up For Air» играла в тот момент с холодильником.

— Эй, вы.

На мостках над рабочей зоной появился Джек.

— Доброе утро всем. Надеюсь, вы уже выпили кофе. Это тяжёлая неделя. Джеймс, можешь проверить свой источник в земельном кадастре насчёт той коммуны в Ронте? Там может не быть ничего особенного, но что-то подсказывает мне, что это может быть культ, и вебсайт, который ты нашёл, не даёт мне уверенности в том, что он полностью, понимаешь, земного происхождения?

— Будет сделано, — сказал Джеймс.

— Хорошо. Оуэн?

Оуэн повернулся на своём стуле.

— По-прежнему никакой информации о пропавших домашних животных в Катайс. По перекрёстным ссылкам я нашёл полицейский отчёт о маленьких костях, обнаруженных на свалке за молодёжным клубом. Долгоносиков за последнюю неделю никто не видел. О, и летающая тарелка, которую видели над Барри, на самом деле оказалась ветроуказателем. Ещё я слежу за тем мужиком из Фейруотера, который позвонил «Самаритянам»[34] и сказал им, что его жену съел автобус. Я считаю, что это дело для «реабилитации в обществе»[35], но никогда нельзя быть полностью уверенным.

— Это правда, — согласился Джек. — А что с мистером и миссис Питерс?

— Я пока наблюдаю за этим, — сказал Оуэн. — Как только я что-нибудь узнаю, сразу же скажу тебе.

— Если они начнут вылупляться, я хочу узнать об этом до тебя, — сказал Джек. — Тош?

— Пока ещё анализирую Амок, — ответила Тошико.

— Ладно, хорошо, пока можешь отложить это. Я отправил файл на твой компьютер, посмотри его. Или я ошибаюсь — и, Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы я ошибался, — или автомеханик из Грейнджтауна пишет в своём блоге о том, как создать портативное мезонное оружие. На сумарском языке.

— Я посмотрю.

— Будь добра, — Джек огляделся по сторонам. — Гвен?

— Да?

— У тебя есть минутка?

* * *

Гвен вошла в его кабинет. По всему столу Джека были разбросаны газеты.

— Так что, мы попали на первую полосу? — спросила Гвен.

Джек покачал головой.

— Нет, мы заняли всего два дюйма на восемнадцатой странице.

— Так это хорошо, правда?

— Да. Это хорошо. Все, кто оказался вовлечён в происшествие с Амоком, слишком пострадали, чтобы вспомнить что-либо вразумительное.

— Ну, в чём-то это хорошо.

— Это лучшее, на что мы можем надеяться.

Гвен немного подождала. Затем проговорила:

— Думаю, мне сто́ит извиниться.

— Правда?

— Я была груба с тобой в четверг. Очень груба. Прости меня.

Джек откинулся на спинку стула и вздохнул.

— Нет, всё в порядке. Это я должен извиниться. Я вышел из себя. Я не понимал, насколько… насколько Амок коварен. Думаю, он подействовал на меня сильнее, чем я считал. Заставил меня вести себя…

— Всё нормально.

— Нет, не нормально. За такое следует извиняться.

— Извинения приняты.

Джек кивнул.

— Мы снова друзья, Гвен Купер?

— Мы всегда ими были.

Он снова кивнул.

— Хорошо провела выходные?

— Да.

— Развлекалась вместе с остальными?

— Да, — сказала она. Не было смысла врать.

Джек встал.

— «Энди Пинкус, рамфоринх[36]». Потерянный сезон. Это действительно было так хорошо, как говорил Джеймс?

— Да. — Откуда он узнал?

— Я всё знаю, Гвен, — сказал Джек. — Может быть, я как-нибудь смогу одолжить у него диски. Мне нравится Энди. У него хороший юмор, как у Рена и Стимпи[37], ты понимаешь, что я имею в виду.

— Да.

— Ладно, тогда давай работать, — сказал Джек.

— Амок, — сказала Гвен. — Ты знаешь, что это такое?

— Это? О, да, — ответил Джек.

Он перевернул одну из газет на своём столе и постучал пальцем по головоломке по поиску слов на последней странице.

* * *

— Головоломка? — спросил Джеймс.

— Да.

— Нас чуть не убила головоломка по поиску слов?

Джек кивнул.

— Вроде того.

— Люди умирали от поиска слов? — поинтересовалась Тошико.

— Ладно, — сказал Джек. — Давайте поторопимся и разберёмся с этим. Я провёл аналогию. По-джеймсовски. Амок — это головоломка, упражнение для ума. Как кроссворд или — да — поиск слов. Проблема в том, что она была создана существами и для существ, которые существуют в большем количестве измерений, чем мы. Их идея несложной головоломки захватила наши разумы так, что мы не смогли с этим справляться. Мы не созданы для решения логических задач такого уровня. Мы простые, крепкие существа, живущие в четырёх измерениях. Судоку в одиннадцати измерениях может просто расплавить мозг таким, как мы. Они заманчивы, вызывают привыкание, недоумение, бешенство, вовлекают нас в игру… но наши возможности слишком ограниченные, чтобы мы могли их разгадать.

— Ты говоришь, что мной овладело судоку? — спросил Оуэн, присоединяясь к остальным.

— Да, — сказал Джек. — Какие новости?

— Только что узнал. Питерсы вылупляются, — сказал Оуэн.

— Чёрт! Команда «К бою»! — воскликнул Джеймс.

— Точно. Вперёд, — сказал Джек.

Глава седьмая

В понедельник утром в переулке за «Династией Мугал» пахло дымом и чесноком. Небо было серым, шёл дождь, и Шизней слышала крики водителя грузовика, который привёз мясо от поставщика.

Одетая в спортивный костюм, с собранными на затылке волосами, она тащила четыре мусорных мешка, доверху наполненных остатками воскресного шведского стола («два по цене одного!»).

Шизней открыла крышку мусорного бака. Она услышала шорох, какую-то суету, и приготовилась к тому, что из кучи отбросов сейчас выскочат крысы. Эту грязную работу должен был сделать Камиль, но прошлой ночью он гулял вместе со своими друзьями, и, когда мать позвонила ему, он поприветствовал её стонами и упрёками. «Шиз, Шиззи, будь хорошей дочкой и вынеси мусор».

А она всегда была хорошей дочкой.

Размахнувшись, она выбросила пакеты в мусорный ящик. Услышав шуршание, она огляделась по сторонам в поисках чего-нибудь, чем можно было бы захлопнуть крышку бака, не подходя слишком близко к нему.

Но шум издавали не крысы. Он доносился из-за мусорного ящика.

Мистер Дайн выпрямился и встал на свету. Он моргнул, глядя на Шизней.

Она уставилась на него.

— Вам, — сказала она, — нужно уйти.

— Шизней, — сказал он, сфокусировав на ней взгляд. — Я… простите меня, я…

— Вам нужно уйти, сейчас же! Вам здесь не рады!

Мистер Дайн сделал медленный вдох и выдох.

— Вы что… спали там? — спросила она. — Вы спали там прошлой ночью?

Он пожал плечами.

— Я упал.

Она ничего не ответила, просто продолжала молча смотреть на него.

— Я хотел вернуться, Шизней. Чтобы извиниться. Ваш отец в порядке? У меня есть ужасное чувство, что я мог причинить ему боль в тот день.

— С ним всё прекрасно. Но он больше не хочет вас здесь видеть.

Дайн с пониманием кивнул.

— Конечно. Я понимаю его чувства. — Он вытащил что-то из кармана пиджака и протянул ей. — Я ушёл, не произведя оплату. Я хотел бы исправить эту ошибку. Надеюсь, этого будет достаточно.

— Мне не нужны проблемы. Просто уходите. Уходите.

— Пожалуйста, возьмите это, Шизней, и передайте своему отцу с моими официальными извинениями.

От него воняло. Судя по запаху, он спал в мусорном баке. Шизней неохотно протянула руки, ожидая, что мистер Дайн даст ей несколько скомканных купюр.

Вместо этого он протянул ей камни. Похожие на гравий. Она перевела взгляд вниз.

— Что это?..

Алмазы. Восемнадцать неотшлифованных бриллиантов. Или осколков стекла, но Шизней почему-то была уверена, что это настоящие алмазы.

— Кто вы, чёрт возьми? — спросила она.

— Клиент.

— Я не могу это взять.

— Почему? Они ведь покрывают для вашего ресторана стоимость еды, которую я заказал, но не оплатил?

— Я не знаю, откуда вы их достали. Они ворованные?

— Ворованные?

— Ну, знаете, краденые?

— Вы использовали два слова, которых я не знаю.

— Ворованные? Краденые? Как, чёрт возьми, можно не знать таких слов?

— Я родом не отсюда.

— Это точно. Где, к дьяволу, вы взяли целую горсть алмазов? Нашли на улице, да?

Мгновение он непонимающе смотрел на неё.

— Я нашёл их в вашем мусорном ящике.

— Конечно.

— Карандаш. Сломанный карандаш. Всего лишь огрызок. Думаю, один из ваших. Определённо из тех, которыми вы записываете заказы. Вопрос был лишь в степени сжатия графита.

— Что?

— Я не сделал ничего противозаконного. Я вручную изменил степень сжатия.

— Что вы сделали?

— Это было просто.

Шизней уставилась на него.

— Вы всю ночь там спали?

Мистер Дайн улыбнулся.

— Время от времени мне неожиданно приходится предпринимать кое-какие действия. Обычно меня просто предупреждают об этом. Мне были переданы полномочия. Я не могу с этим спорить. Обычно на это тратится очень много энергии. Я расходую её на высоком уровне, а потом быстро падаю. Обычно тревога оказывается ложной.

— Я не понимаю, о чём вы говорите.

— Я знаю. Пожалуйста, примите оплату. И, пожалуйста, передайте своему отцу мои самые смиренные извинения. Я не хотел причинить ему боль. Всё из-за сигналов тревоги. Глава оказался в опасности. Когда это произошло, у меня не было выбора, я был вынужден действовать.

— Мистер Дайн, я…

— Ещё одна вещь, Шизней, последняя. Закройте глаза.

Она закрыла глаза и услышала негромкий свист. Когда она снова открыла глаза, мистер Дайн исчез. Что было, конечно же, невозможно, исходя из географического расположения переулка.

Если только он не ушёл…

Шизней Ума подняла взгляд в небо, к моросящему дождю.

— Возвращайтесь, когда захотите, — сказала она.

* * *

Большой дом в эдвардианском стиле на тихой жилой улице в Понтканне. Блестящий, словно зеркало, чёрный внедорожник, стоящий на улице под ухоженным вязом.

Это была работа не для любителей. Гвен мысленно порадовалась этому. Однако слизь обрадовала её куда меньше.

Друны были кочующей формой жизни, и иногда они проникали в Кардифф тем же путём, что и другие подобные существа. Судя по разговорам и отчётам о вскрытиях, Торчвуд имел дело с друнами одиннадцать раз с тех пор, как Джек стал его руководителем. Три раза это случалось уже после того, как Гвен присоединилась к команде. У них был опыт.

Мистер и миссис Питерс жили в этом большом эдвардианском доме на этой тихой жилой улице. Они жили здесь уже двадцать шесть лет. Мистер Питерс был учителем истории на пенсии, а его жена до сих пор давала частные уроки игры на фортепиано. Друны жили внутри у мистера и миссис Питерс. Они жили там уже восемь месяцев.

Джеймс и Тошико обошли дом с обратной стороны. Гвен и Джек подошли к парадной двери. Оуэн наблюдал за боковыми воротами рядом с аккуратным гаражом. Они принесли с собой необходимый набор оборудования: аудиовёсла, щипцы, герметичные пакеты, защитную одежду, хирургические перчатки, влажные салфетки, сканеры высокого разрешения и средство для чистки ковров.

Особенность друнов состояла в том, что они были, по большому счёту, безобидными. По прибытии они селились в каких-нибудь тёплых и влажных местах вроде носового прохода и оставались там в состоянии, близком к анабиозу. Наибольший вред, который они когда-либо наносили, заключался в незначительных простудных симптомах.

Если только они не вылуплялись.

Чаще всего они исчезали, не вылупляясь, спустя несколько месяцев. Просто уходили или умирали и извлекались с помощью бумажного носового платка или во время чихания, и люди, внутри которых они обитали, так ничего о них и не узнавали. Было бессмысленно и рискованно пытаться извлекать их в состоянии анабиоза: для здоровья их хозяев лучше было позволить им выйти самостоятельно.

Однако в одном случае из десяти они окукливались и переходили в следующую фазу своего странного, необъяснимого жизненного цикла. И этот один случай из десяти требовал быстрой реакции. Команда «К бою».

Внезапные вспышки в альфа-волновых структурах были надёжным показателем того, что друны начинают вылупляться. Как только было установлено, что в Питерсах поселились друны, в один из дней Тошико и Оуэн пробрались в их дом и установили там устройства слежения.

— Показатели возрастают, — сказал Оуэн, сверившись со своим компактным сканером. Благодаря передатчику его слова услышали и остальные.

Джек нажал на кнопку звонка.

Миссис Питерс была приятной пожилой женщиной, страдавшей от жуткого насморка. Она смерила Джека и Гвен взглядом опухших, полузакрытых глаз.

— Мы из газовой компании, — сообщил Джек, лучезарно улыбаясь.

Судя по всему, они не вызвали большого доверия у миссис Питерс. Симпатичная девушка в чёрной кожаной куртке и кумир дневных представлений[38] в шинели, оба наряженные в чистые пластиковые защитные костюмы поверх повседневной одежды. Сморкаясь и вытирая нос платком, она попросила их показать удостоверения.

Вместо этого Джек небрежно продемонстрировал ей аудиовесло. К тому времени, как миссис Питерс поняла, что предмет в его руке — не ламинированное удостоверение, весло — матово-чёрный пластиковый инструмент, по размеру и форме напоминающий салатную ложку — оказалось прижато к её лбу, и Джек с помощью маленького красного переключателя перевёл прибор в активный режим.

Миссис Питерс восприняла это неплохо, учитывая обстоятельства. Она издала резкий стон, отшатнулась, прижимая пальцы к вискам, и из её ноздрей потекла густая слизь.

— Лови её, — посоветовал Джек.

Гвен уже занялась этим. Она схватила падающую миссис Питерс за плечи, быстро и осторожно потащила её в прихожую и уложила на узкую ковровую дорожку. Джек вошёл в дом вслед за ними и закрыл за собой дверь.

Фактически миссис Питерс была без сознания, но её тело вздрагивало и сотрясалось от хриплого кашля и удушья. Впечатляющее количество вязкой жёлтой слизи вытекало из её рта и носа.

— Поверни её на бок, — сказал Джек. — Её дыхательные пути должны быть чистыми.

— Уже делаю, — ответила Гвен. Она повернула миссис Питерс на бок и сунула пальцы в рот женщины, вытаскивая сгустки слизи. Слава Богу, на ней были хирургические перчатки. И защитный костюм. Следы первого чиха миссис Питерс прилипли к пластиковому плащу Джека, словно клей.

— Ей нужна ещё одна процедура, — сказала Гвен.

Джек наклонился и снова прижал весло к голове миссис Питерс. Вылупляющиеся друны были особенно уязвимы перед инфразвуковыми вспышками.

Миссис Питерс начала кашлять и харкать ещё сильнее. Из её головы полился целый поток слизи, густой и мягкой, как сахарная глазурь.

— О, это отвратительно, — сказала Гвен, не отрываясь от работы.

Откуда-то послышался голос. Мужской голос, зовущий жену по имени в перерывах между приступами кашля.

— Тош? — сказал Джек в свой наушник.

* * *

Стоявшие позади дома, во влажном от росы саду, среди яблонь и гортензий, Тошико и Джеймс начали двигаться. Джеймс уже открыл задвижку на большом, доходящем до пола двустворчатом окне.

Комната в задней части дома оказалась гостиной, где стоял красивый кабинетный рояль, а спинки стульев украшали салфетки. В жардиньерке[39] рядом с полкой для нот росли азиатские ландыши. На стенах висело несколько школьных фотографий, с которых смотрели ряды учеников в школьной форме.

Джеймс и Тошико вышли в коридор. Голос доносился откуда-то сверху.

— Вив? Кто это? Кто это там, у дверей?

Внизу, в холле, Джек и Гвен разбирались с миссис Питерс. Бедная женщина отчаянно чихала и, булькая, извергала влагу и слизь.

Не ожидая дальнейших указаний, Джеймс и Тошико направились вверх по лестнице.

— Ого! Показатели стали ещё выше! — подал голос Оуэн.

— Мы поняли, — ответил Джеймс.

Верхний этаж, ящик для белья, несколько акварелей в рамочках и пара гравюр с видами Сноудонии[40]. Резкий, влажный кашель, доносящийся из ближайшей спальни.

Мистер Питер слёг ещё вчера. В комнате пахло ментолом и микстурой от кашля. У смятой постели лежали две коробки бумажных салфеток. Дрожащий и нетвёрдо стоящий на ногах мистер Питерс сумел добраться до двери. На нём была фланелевая пижама, и вид у него был обеспокоенный.

— Кто?.. — начал он.

— Патронажные работники, — мягко сообщила Тошико. — Нас вызвала ваша жена.

— Просто вернитесь в кровать, мистер Питерс, — сказал Джеймс. — Вам не следует сейчас ходить.

Мистер Питерс чувствовал себя слишком плохо, чтобы спорить, поэтому он последовал указанию Джеймса и вернулся в кровать. Он по-прежнему был растерян, болезнь влияла на него не лучшим образом. Он высморкался, и толстая нитка слизи свесилась из его левой ноздри, как сосулька.

Тошико помогла ему вытереть нос салфеткой.

— Почему на вас пластиковые костюмы? — спросил старик.

— Дождь идёт, — ответила Тошико.

— Сейчас мы измерим вашу температуру, мистер Питерс, — сказал Джеймс, доставая аудиовесло.

* * *

— Вот он, — сказал Джек.

Гвен уже заметила друна в гуще слизи. Маленькое извивающееся существо, бледно-голубое и тошнотворное, размером примерно с таракана. Джек выловил его щипцами из нержавеющей стали и сунул в пакет.

— Смотри внимательно, — сказал Джек, — он может быть не один.

— А какое максимальное их количество ты видел за раз? — спросила Гвен.

— Шесть, — ответил Джек.

— Из одного носа?

— Это вряд ли.

— Там ещё один! — с отвращением воскликнула Гвен.

Это существо было более активным, её синяя оболочка немного надорвалась, обнажив что-то более угловатое и чёрное. Оно, извиваясь, поползло по паркету.

Не было времени возиться со щипцами. Джек схватил друна затянутой в перчатку рукой и стряхнул в другой пакет. Он поднёс пакет к свету и встряхнул его, изучая крошечное, гротескное существо, извивающееся внутри.

— Мы успели как раз вовремя, — сказал Джек. — Этот уже почти вылупился.

Миссис Питерс зашлась в очередном приступе кашля. Слизь, которая лилась из её рта и носа, внезапно стала более жидкой. Водянистые сопли с прожилками крови. Лужа на полу увеличилась.

— Ещё? — спросила Гвен.

Джек осмотрел женщину.

— Нет, — сказал он, но на всякий случай ещё раз воспользовался аудиовеслом. — Теперь её тело просто избавляется от всего лишнего. Иди и поставь чайник.

* * *

Тошико извлекла третье существо из полного мокроты рта мистера Питерса и прочистила его дыхательные пути. Ей пришлось вытащить изо рта старика его вставную челюсть. Существо, зажатое в щипцах, уже почти вылупилось из своей голубой скорлупы. Оно начало разворачиваться. Чёрное, колючее, с иглообразными конечностями, по длине и толщине напоминающими карандаши, оно дрожало, наполняясь гноем и раздуваясь.

— Фу, — сказала Тошико.

— Убей его, — сказал ей Джеймс. — Оно слишком хорошо сформировалось, чтобы просто поместить его в пакет.

Сморщившись, Тошико бросила существо в пакет, положила пакет на край прикроватной тумбочки и резким движением опустила сверху книгу Уилбура Смита[41] в твёрдом переплёте.

— Думаю, он чист, — сказал Джек. Он крепко держал безвольное тело мистера Питерса, так что тот мог изливать потоки слизи на ковёр спальни. Слизи было много, и она напоминала обойный клей, подкрашенный каким-то коричневым соусом.

Тошико осмотрела несчастного бывшего учителя истории.

— Всё хорошо. Он чист.

* * *

Оуэн бродил по дорожке рядом с гаражом. Птицы беззаботно щебетали среди влажных ветвей деревьев у него над головой.

— Эй, там, — подал он голос. — Ещё не всё?

— Оуэн? — после паузы отозвался Джек.

— Да.

— Возьми в машине средство для чистки ковров и щётки.

— С каких пор это стало моей работой? — пожаловался Оуэн.

* * *

Они уложили пожилую пару в постель и вымыли квартиру. Оуэн ворчал, когда ему пришлось возиться со шваброй.

— Это отвратительно, — сказал он.

— Это тебя раньше здесь не было, — ответила Гвен. Она приготовила напитки для восстановления количества жидкости в организмах жертв по рецепту Джека: соли, глюкоза, антибиотики, тёплая вода и смесь лекарств, стирающих краткосрочную память. Гвен не любила использовать эти таблетки.

— Хочешь, чтобы я убрал устройства слежения? — поинтересовался Джеймс.

— Мы вернёмся через неделю и сделаем это, — сказал Джек. — Пусть они лучше побудут под наблюдением ещё несколько дней.

Они упаковали испачканные защитные костюмы, перчатки и одноразовые полотенца в мусорные пакеты и заперли за собой дверь.

Позже, когда мистер и миссис Питерс проснулись в своей постели, они оба почувствовали себя значительно лучше.

* * *

Когда команда погрузилась во внедорожник, мобильный телефон Гвен зазвонил. Она взглянула на экран. «РИС».

Она нажала «Отклонить вызов».

Глава восьмая

Примерно около четырёх часов, когда закончился дождь, Дэйви Морган в сарае услышал доносящиеся снаружи голоса.

Он провёл утро на своём земельном участке, потом пошёл пообедать. Какое-то смутное желание привело его обратно на улицу, и он возился вокруг сарая, перебирая старые пакеты из-под семян и подстилки для животных.

Дэйви не прекращал болтать. То, что лежало в тачке, раз или два подавало голос, гудело. Дэйви задался вопросом, не было ли это гудение всего лишь плодом его воображения. С годами его слух ухудшился.

Голоса он слышал достаточно отчётливо. Он вышел на улицу и сделал вид, что проверяет мангал. Уже начинало понемногу смеркаться. По пустырю на краю выделенной под земельные участки области слонялись мальчишки, их было трое или четверо. Они кричали и называли друг друга самыми грязными словами. Дэйви занимался мангалом, стараясь сделать вид, что не смотрит на них.

Хулиганы то ли не обращали на него внимания, то ли просто не видели его. По всей видимости, к утру одно или два окна в сарае могли оказаться разбитыми. Дэйви забеспокоился о существе, сидевшем в сарае. Через некоторое время он вернулся в сарай, уложил существо в тачку, накрыл сверху мешками для картошки и выкатил тачку на улицу. Он запер сарай и вместе с тачкой, колёса которой уныло скрипели, направился к воротам.

Услышав свист брошенного мяча, он отшатнулся; мяч пролетел мимо него и покатился по участку миссис Прайс, обрывая листья браунколя[42] и сломав красивую верхушку сельдерея.

Сопровождаемый насмешками, один из хулиганов, смеясь, пробежал мимо Дэйви, чтобы забрать мяч. Его кеды нанесли растениям куда больше вреда, чем этот мяч.

Дэйви не смог сдержаться.

— Ты топчешь чёртовы овощи! — воскликнул он.

Подняв мяч, парень недоумевающе взглянул на Дэйви.

— Что?

— Ты все эти чёртовы овощи здесь потоптал! — закричал Дэйви.

Парень посмотрел вниз. Он был тощим, уже не мальчиком, но ещё и не мужчиной, с длинной шеей и выпирающим кадыком. Восемнадцать-девятнадцать лет, по-идиотски выкрашенные в два цвета волосы и узкое прыщавое лицо. Дэйви знал его. Ему казалось, что этого парня зовут Оззи. Этот Оззи, взглянув на свои облепленные грязью ноги, ухмыльнулся и вырвал из чёрной земли ещё один стебель сельдерея. Куски растения посыпались на дорожку.

Дэйви смотрел на него, ожидая оскорблений. Иногда ему в голову приходила мысль о том, что эти парни могут только ругаться и ничего более.

Парень, Оззи, сделал пару шагов вперёд, глядя на Дэйви. Он обеими руками держал футбольный мяч на уровне груди, сжимая его обеими руками.

Оказавшись в нескольких футах от Дэйви, по-прежнему глядя на него, мальчишка неожиданно бросил в него мяч. Дэйви удивлённо вскрикнул и отшатнулся.

Это оказалась всего лишь уловка. На самом деле парень не бросал мяч, а просто притворился, что делает это. Но этого было достаточно, чтобы вывести Дэйви из равновесия. Он пошатнулся и упал боком на грядку бутеня[43]. Падая, он ударился коленом об угол оцинкованной бочки для воды.

Оззи расхохотался и ушёл вместе со своим мячом. Его приятели тоже смеялись, кричали и улюлюкали.

Они окликали Дэйви, называя его разными словами. Он пережидал, не поднимая головы, ощущая пульсирующую боль в колене, разрываемый гневом и страхом. Он дождался, пока голоса стихли, а его дыхание выровнялось, и медленно поднялся, держась за край бочки. Мальчишки уходили по южной дорожке, перебрасывая друг другу мяч, утратив интерес к Дэйви. Ему очень захотелось закричать им вслед, потрясая кулаком, но он знал, что после этого всё просто-напросто начнётся заново.

Он этого не хотел.

Он ещё немного подождал, прислонившись к бочке и осторожно приподнимая и поворачивая пострадавшую ногу. Чёртовы ублюдки. Чёртовы, чёртовы ублюдки.

Поверхность густой зелёной воды в металлической бочке начала покрываться пузырями и рябью. Снова пошёл дождь. Дэйви застегнул свой пиджак, взялся за ручки своей тачки и пошёл дальше.

На сей раз — медленнее, прихрамывая.

* * *

Он отпер заднюю дверь и закатил тачку в кухню. От колёс остались грязные следы, которые нужно было вытереть, но только так Дэйви мог переносить вещь, которую нашёл в сарае. Она была тяжёлой.

Он задумался, куда бы положить её. Где она будет в безопасности? Где будет удобно её хранить? Второй этаж даже не обсуждался, а чулан под лестницей, где располагались пылесос и газовый счётчик, не был приспособлен для жизни. В конце концов Дэйви выбрал ванну в маленькой ванной комнате на первом этаже. Он убрал мыльницу и старый паучник, который ему как-то удалось не загубить ещё с тех пор, как Глинис была жива, и положил предмет в старую ванну, прислонив его к покрытому известковым налётом крану. Он осторожно выровнял его, чтобы убедиться, что вещь из сарая не упадёт.

Затем он вывез тачку на улицу, оставил её на лужайке перед домом и вернулся на кухню. Поставил чайник.

— Чашку чаю? — крикнул он.

Появилась кошка и выжидательно посмотрела на него.

Дэйви снял свой пиджак и повесил его на крючок.

* * *

— Всё, я точно больше никогда не буду есть сырное фондю, — сказал Джеймс.

— Я не знала, что ты любишь фондю, — сказала Гвен.

— Не сказал бы, что я так уж его люблю, — с улыбкой отозвался Джеймс.

— Успокойтесь, — сказал Оуэн. Он выглядел усталым, и то, как он недовольно морщится, было слышно по его голосу, хотя на шутки он реагировал полуулыбкой.

— Тем не менее, результат достаточно хорош, — сказала Тошико. — Всё-таки это слизь.

Тошико тоже выглядела усталой.

— Это точно не то, как я хотела бы провести понедельник, — сказала Гвен. — Но да. Результат достаточно хороший. По крайней мере, на этот раз мы ничего не испортили.

— Я выпью за это, — заявил Оуэн. — Если бы у меня была выпивка… — Он задумчиво поднял взгляд.

* * *

Половина седьмого. Маленький бар, расположенный в подвальном помещении у залива, постепенно наполнялся людьми. Со всех концов Кардиффа туда стекались толпы людей в костюмах — сотрудников компаний по доверительному управлению инвестициями, страховыми брокерами и прочими офисными работниками.

— Я помогу Джеку с напитками, — сказала Гвен, вставая. Джеймс наблюдал, как она исчезает в толпе.

Он повернулся к Тошико и Оуэну. Они улыбались, глядя на него.

— Что? — сказал он. — Что?

* * *

— Нужна помощь? — спросила Гвен, стараясь перекричать переговаривающуюся толпу.

— Спасибо, — сказал Джек, поворачиваясь, чтобы взять пару стаканов с напитками с барной стойки. Он подождал, пока бармен отдаст ему сдачу.

— Всё было больше в твоём вкусе? — поинтересовалась Гвен.

— Что?

— Сегодня. Наша работа больше пришлась сэру по вкусу, так ведь, правда?

— Да.

— Думаю, мы хорошо справились.

— Что, ты пишешь собственную речь-напутствие?

— Ха-ха, — сказала она. — Слушай, здесь что-то происходит, да?

— Что ты сказала?

— Здесь что-то происходит. Не так, как в прошлые выходные.

— Почему ты это говоришь?

— О, не знаю. Мой «высокий, темноволосый и задумчивый» детектор сейчас пассивнее, чем обычно.

— Твой что?

— Ты. В последние дни ты выглядишь ещё более загадочным и более беззащитным, чем раньше. На твоём лице какая-то печать судьбы.

— Что я могу сказать? Я работаю над своим имиджем. Надеюсь, к Рождеству у меня будут все сезоны «Хитклифа»[44].

— Ладно, — хихикнула Гвен. Они с Джеком взяли напитки и стали пробираться сквозь толпу к кабинке, где их ожидали остальные. — Но если вдруг что-то случится, ты же мне скажешь, правда? — спросила она.

— Разве обычно я что-нибудь от тебя скрываю? — спросил Джек.

— Нет. Обычно ты скрываешь от нас целую кучу всего.

— Ну, это ведь вряд ли изменится, да? — сказал Джек, сверкая улыбкой, как в рекламе зубной пасты. — Гвен, я кое-что знаю. Я много чего знаю. Я знаю такие вещи, которые никого из вас не должны интересовать. Когда вам всё это понадобится, я вам об этом скажу.

— Иди ты, — сказала она.

— Что?

— У нас что, беседа для узкого круга лиц?

— Я думал, что да.

— Господи, теперь я не отказалась бы от настоящего секретного агента.

— Посмотрим, удастся ли мне найти для тебя такого.

Они принесли напитки. Один из местных парней сунул монетку в музыкальный автомат, и по подвалу разнеслась мелодия «Who Are You?».

— Институт компьютерной безопасности, — сказал Оуэн. — Как вы думаете, я смогу туда перейти?

Джек покачал головой.

— К сожалению, тебе приходится быть доктором.

Джеймс фыркнул, расплескав своё пиво. Тошико успокаивающе похлопала Оуэна по руке. У Гвен зазвонил мобильный телефон. Она вытащила трубку и отключила её.

— А тебе не стоило бы ответить на звонок? — спросил Джек.

— Нет, — ответила Гвен, беря стакан. Джеймс бросил на неё быстрый взгляд.

Джек поставил свой ополовиненный стакан с водой на стол.

— Ладно, это всё, конечно, очаровательно, но мне нужно идти.

— Слабак, — сказал Оуэн.

— Мне нужно кое-что сделать в Хабе, — продолжал Джек. — Тош, ты закончила те расчёты затрат?

— Могу я передать тебе их утром? — спросила она. — Я до сих пор не могу справиться с этой головной болью.

— Конечно.

— Я провожу тебя, — сказала Тошико.

Оставшись наедине, остальные трое минуту или две сидели молча. Оуэн посмотрел на Гвен, потом на Джеймса, потом опять на Гвен.

Он покачал головой.

— Я понял. Увидимся завтра. — Он встал. — Не делайте ничего такого, что я не стал бы делать, — сказал он.

— Тогда у нас масса возможностей, — сказала Гвен.

Джеймс подождал, пока Оуэн не исчез в толпе костюмов, а затем произнёс:

— Это Рис тебе звонил, правда?

— Да. Но всё в порядке.

— Ты собираешься поговорить с ним?

— Когда-нибудь.

— И что ты скажешь?

Она пожала плечами.

— Потому я и сказала «когда-нибудь». Я пока не знаю.

Джеймс кивнул.

— Если тебе тяжело…

— Замолчи.

За гулом голосов музыкальный автомат переключился с «Who Are You?» на «Coming Up For Air».

Гвен улыбнулась.

— Итак, чем мы займёмся? — поинтересовалась она.

* * *

— Тогда спокойной ночи, — сказала Тошико.

— Увидимся завтра, — ответил Джек. Тошико поспешила прочь сквозь толпы людей, собирающихся поужинать у залива. В воздухе пахло дождём. Ярко освещённые окна и вывески ресторанов-баров создавали целый взрыв света и цвета под низким ночным небом.

Джек подошёл к ограде, к тихой её части, выходившей на дамбу. Он вытащил из кармана своей шинели чёрную плитку и стал рассматривать её. Дисплей не изменился. Изображение на нём было всё таким же зловещим. Тикающим.

«Нужно знать», — пошутила Гвен. Джеку нужно было знать, но спросить было не у кого.

* * *

Оуэн обошёл залив, вернулся домой и вошёл в квартиру с пакетом еды навынос.

Он повесил свою влажную куртку на спинку стула и отправился на кухню за тарелкой, вилкой и пивом из холодильника.

Он чувствовал напряжение и усталость. Голова раскалывалась. Разбитые губы болели. Он приготовил себе еду, забрал её в гостиную и поставил на стол вместе с пивом. Затем он пошёл в ванную, чтобы рассмотреть в зеркале свою разбитую губу.

Девушка — Мисс Огромные Сиськи Великобритании — оставила возле раковины губную помаду. Он взял её и вяло повертел в руках.

Он решил, что ему действительно нужен аспирин. Сильный дождь забарабанил в окна квартиры.

Глава девятая

На экране будильника у кровати горели ярко-красные цифры: 01:00. Джеймс спал.

Гвен встала с кровати и в темноте прошла в гостиную. Там до сих пор горел свет. За окном сгущалась ночь. Гвен задумалась о том, где у Джеймса хранятся обезболивающие. У неё снова разболелась голова.

На стеллаже стояло множество фотографий в рамках; они окружали плюшевого Энди, которого купила Джеймсу Тошико. На фотографиях были они все: Тошико, Оуэн, Йанто и она сама, вместе с Джеймсом. В разных сочетаниях, весёлые, смеющиеся. Фотографий Джека, конечно же, не было, однако всем было прекрасно известно, что Джек не любит фотографироваться. Кроме того, было несколько снимков людей, которых Гвен не знала. Она предположила, что это родители. Дядья. Братья и сёстры. Джеймс рассказывал, что у него есть сестра в Оксфорде и брат в Лондоне.

Она взяла в руки одну свою фотографию с Джеймсом и Тошико. Она не помнила, когда именно это фото было сделано, но, судя по небольшим различиям в причёсках и одежде, это было довольно давно.

Это вызвало у неё странное ощущение обделённости. Альбомы в её квартире, фотографии на дверце холодильника и пробковой доске — там нигде не было ни Джеймса, ни Оуэна, ни Тошико. Только она, Рис и разные их друзья. Она не могла оставлять фотографии команды там, где Рис мог их увидеть и спросить, кто эти люди. Такой была граница между её домашней и рабочей жизнью. Потайной карман между двумя совершенно разными, но в то же время совершенно реальными Гвен Купер.

Разве что, задумалась она, правда ли это до сих пор? Она жила двойной жизнью с тех пор, как присоединилась к Торчвуду, но более старой части её приходилось прилагать усилия, чтобы не отставать. Как будто старая Гвен, вместе со всем багажом жизненного опыта, который был при ней, исчезала, отшелушивалась, как старая кожа. Её карьера полицейского, ей квартира в Риверсайде, её отношения с Рисом; всё это теряло краски, тускнело. Она всегда стремилась — ей казалось, что так полагается, — быть обеими Гвен сразу. Она была счастлива и никогда не хотела менять это. Но старое ускользало и само собой утрачивало актуальность.

Это ужасное выражение, решила она. Утрачивать актуальность. Было жестоко думать об этом. Люди меняются, это естественно, и иногда нужно отпускать некоторые вещи, давать им уйти. Нужно отпускать их, когда они становятся ненужными.

Господи, это будет тяжело, но так и должно быть, когда речь идёт о Рисе. Он заслуживает этого в полной мере.

На диване лежала куча коробочек с компакт-дисками. Чуть раньше они слушали музыку. Она просмотрела коллекцию Джеймса. Помимо классных групп типа «Torn Curtain» и «The Buttons», здесь была всякая ерунда вроде «Boulder» и «Foreign Hazard», которые Джеймс, вероятно, купил в подростковом возрасте, когда среди его друзей был в моде металл и прогрессивный рок. У неё появилось забавное ощущение, что Рис до сих пор любит «Boulder». Она видела у него несколько их песен среди треков «Genesis», «The Rush» и Джерри Голдсмита[45]. Как, чёрт возьми, она могла провести столько времени с человеком, который однажды предположил, что «Тема Дарта Вейдера»[46] будет отличной альтернативной свадебному маршу?

Бедняжка — добрый, милый щенок. Ей будет трудно сделать это.

— Не спится?

Она оглянулась. Джеймс улыбнулся ей и подавил зевок.

— Нет, прости, — сказала Гвен. Она посмотрела на него и подняла брови.

— Что?

— То, как ты выглядишь, моя мама обычно называет «очень голый», — сказала она.

— Ты тоже такая.

Гвен вдруг смутилась.

— Всё в порядке, — сказал Джеймс.

— Я знаю. Я просто не помню, когда я в последний раз расхаживала дома голой.

Она заметила, что Джеймс пропустил мимо ушей это «дома».

— Правда? — сказал он.

— Я просто больше не делаю этого.

— Ему в голову пришли бы какие-нибудь забавные идеи, да?

Она пожала плечами.

— Думаю, беспокоиться следовало скорее о том, что эти забавные идеи не придут ему в голову.

Джеймс кивнул.

— Тогда вернёмся в постель?

Они обнялись в темноте под одеялом. Дождь стучал в окно.

— Ничего, что я здесь? — спросила она.

— А ты как думаешь?

— Я не хотела так. Я навязываюсь. Свалилась тебе на голову.

— Всё хорошо. Мне это нравится.

Повисла тишина.

— Ты должна поговорить с ним, это будет честно, — сказал Джеймс. — Я имею в виду, когда ты придёшь в себя.

— Я понимаю. Я сделаю это. Завтра или послезавтра. Я ненавижу врать. Я ненавижу ложь больше всего на свете. Мне придётся вернуться и ответить за всё.

Она запнулась.

— И, может быть, забрать кое-какие вещи.

— Например?

— Я не знаю. Все мои вещи?

Он прижал её к себе.

* * *

Заградительный огонь приближался, огромные белые цветы в ночи, вызывающие больше напряжения, чем шум; грохот был слишком громким для человеческого уха. Мир трясся и гремел. В нос ударили грязные пары, ужас вцепился ему в грудь, словно кошка, пытаясь вырваться на свободу.

Дэйви Морган проснулся. Вокруг было черно, черно, как во время светомаскировки. Стрелки его маленького будильника распространяли слабое зеленоватое свечение. Дэйви нащупал свои очки и нацепил их на нос. Четыре часа утра.

Шум, который разбудил его, шум, который вмешался в его сон и перенёс его обратно в 44-й год, оказался всего лишь грозой. Проливной дождь и вспышки молнии. Что-то настойчиво стучало и стучало.

Дрожа от холода, Дэйви медленно вылез из-под одеяла и поставил ноги на облезлый, покрытый проплешинами ковёр. Он нашёл свои тапочки и халат. Колено заболело, когда Дэйви встал и перенёс свой вес на него.

Стук раздавался где-то поблизости. Как будто дверь или ворота хлопали на ветру. Или как будто какой-то хулиган стучал в заднюю дверь его дома. Какой-то хулиган, который напился пива и решил поразвлечься за счёт Таффа Моргана.

Так поздно? В такую погоду? Это казалось маловероятным, но Дэйви всё ещё нервничал. Он никак не мог забыть свой сон, весь этот кошмар. Слишком реальный. Забавно, прошло много лет с тех пор, как он мечтал о военной службе, и с тех пор, как он спрятал воспоминания о плацдармах и боях в самый дальний уголок своей памяти, чтобы больше не возвращаться к ним.

Почему они снова вернулись, спустя столько времени?

Он направился вниз, откуда доносился стук. В полумраке вокруг него плясали тени: ветер раскачивал три ветки росшего рядом с домом дерева в свете уличного фонаря.

Прихрамывая, он поплёлся вниз по узкой лестнице. Стук усилился.

— Всё в порядке, — успокоил он фотографию, стоящую на столике в прихожей.

Дэйви вошёл в кухню. Потоки дождевой воды, стекавшие вниз по окну, были такими сильными, что казалось, будто стекло плавится. Бум! Бум-бум!

— Кто это? — крикнул он. — Кто здесь?

Бум! Бум! Бум-бум!

Дэйви сделал шаг в сторону задней двери.

Дверь и окна взорвались прямо перед ним, подняв вихрь стекла и огня. С плиты попадали кастрюли. Чашки сорвались с крючков, на которых висели, и разбились.

Дэйви Морган лежал на спине, онемев; в ушах у него звенело. Лицо было влажным. Дождь? Кровь?

Он чувствовал запах горелой земли и жара. Это был запах, который он никогда не сумел бы забыть, запах 44-го года.

Он слышал потрескивание огня, звон стеклянных осколков, выпадающих из разбитых оконных рам.

Как-то ему удалось встать на ноги, держась за дверь. С улицы лился яркий свет, мерцающее оранжевое сияние. Сквозь проём, где когда-то была задняя дверь, просачивались струйки дыма.

Дэйви Морган подошёл к дверному проёму. Двор исчез. Дорожка тоже, равно как и дома и огороды вплоть до самой Коннолт-уэй.

Всё это сменилось адом.

Ночь была словно чёрная пещера, освещавшаяся огромными огненными озёрами. Земля за его домом была изрыта самим гневом Божьим, изрезана, истерзана, усыпана мусором, разбитыми в щепки штакетинами забора, искорёженными кусками металла и черепицы. В грязи валялись катушки проволоки. В воздухе кружился горящий пепел и хлопья сажи.

Дэйви стоял и наблюдал за взрывами на горизонте, от которых небо покрывалось рябью. Тут и там разгорался огонь. Ковровые бомбардировки[47] в радиусе пяти миль вокруг. Внутри всё неприятно сжалось.

Он подумал о том, чтобы позвонить в полицию, но это было бы просто глупо. Как будто там и так об этом не знали. Об этом должны сообщить в новостях. Он весь день не слушал радио. Какая история прошла мимо него, какой международный кризис мог привести к систематическим бомбардировкам Катайс?

На расстоянии пятидесяти ярдов он увидел фигуру, освещавшуюся сзади огненным штормом, медленно шагавшую по изрытой земле в его сторону. Высокий, тонкий силуэт, угловатый, со стройными конечностями. И ещё одну фигуру, слева, чуть подальше. Худую, долговязую, словно какой-то чёртов подросток-хулиган.

Нет, это существо было слишком высоким. Слишком тонким. Восьми-девяти футов ростом[48], руки — словно рукоятки мётел. Кисти рук — словно грозди бананов.

Теперь их было трое. Фигуры словно нарисованные, с тонкими телами и огромными руками. Огненный свет отражался от ближайшего из них. Бронза, латунь, сталь.

Откуда-то справа, из-за дома, послышались звуки стрельбы, как будто кто-то пытался расстрелять приближающиеся фигуры. Дэйви невольно пригнулся. Обстрел. Нужно найти укрытие.

Пули подняли фонтан земли из-под ног ближайшей фигуры. Она немного повернулась в ту сторону, откуда стреляли, и в его голове — там, где должны были быть глаза — загорелись пульсирующие бледно-жёлтые огни. Дэйви почувствовал жар. Справа раздался взрыв, в небо взметнулись искры. Стрельба резко оборвалась.

Дэйви попытался пробраться назад в разгромленную кухню. Ближайшая фигура продолжила медленно идти в его сторону.

Когда она приблизилась, Дэйви смог лучше рассмотреть её в свете полыхающих на земле огней. Тонкие, костлявые ноги, в два раза длиннее человеческих, делали широкие, размеренные шаги по изрытой земле. Ноги несли высокое, узкое туловище из металла с облупившейся краской и голову — сидящую на длинной тонкой шее — напоминавшую наполовину череп, наполовину скульптуру. Полированные металлические черты, впалые, как у мертвеца, щёки.

— Уходи! — закричал Дэйви. — Уходи!

Существо перевело взгляд на него. Негромкий гул немного изменился в тональности.

Мерцающий бледно-жёлтый свет в его глазницах…

* * *

Дэйви Морган проснулся. Вокруг было темно. Светящиеся зелёные стрелки его будильника сказали ему, что уже четыре часа утра.

Он лежал в своей кровати в холодном поту, дрожа, слушая дождь, стучащий в окно его спальни.

Это всего лишь сон. Просто чёртов сон. Просто дурацкий…

Снова послышался шум, который разбудил его. Что-то настойчиво стучало и стучало.

Дрожа от холода, Дэйви встал. Колено заболело, когда он перенёс на него вес своего тела.

Стук раздавался где-то поблизости. Как будто дверь или ворота хлопали на ветру. Это уже было. Однажды это уже случалось, в его сне, и он не хотел нового поворота.

Прихрамывая, он поплёлся вниз по узкой лестнице. Бум! Бум-бум! Бум! Проходя мимо, он мягко дотронулся до фотографии, стоявшей на столике в прихожей. Он ощутил вкус мяты.

Он вошёл в кухню. Потоки дождевой воды, стекавшие вниз по окну, были такими сильными, что казалось, будто стекло плавится. Бум! Бум-бум!

— Кто это? — крикнул он. — Кто здесь?

Бум! Бум! Бум-бум!

Дэйви сделал шаг в сторону задней двери.

Форточка в окне кухни была приоткрыта. Должно быть, он забыл закрыть её. Буря сорвала её с петель, и теперь она болталась, стуча об оконную раму.

Бум! Бум-бум! Бум!

Дэйви закрыл форточку и проверил крючок на двери.

Он вошёл в ванную и включил лампу, зажмурившись от яркого электрического света. Вещь из сарая лежала в ванне, там, где он её оставил. Тяжёлая, угловатая труба из металла с облупившейся краской, длиной примерно в три фута, увенчанная яйцеобразной головой размером примерно с мяч для регби. Труба и голова были сделаны из одного и того же металла и соединены друг с другом с большим мастерством — Дэйви не смог обнаружить ни одного шва от сварки.

Дэйви опустил крышку унитаза, превратив его в стул, и осторожно сел, держась за раковину. В ванной пахло мылом и влажными банными ковриками.

Он посмотрел на вещь в ванне.

— Ладно, — сказал он.

Негромкий гул.

Он немного изменился в тональности.

Глава десятая

Оуэн проснулся, что-то бормоча, повернулся и упал с кресла.

— Твою мать, — простонал он и моргнул. Из спальни гремела отвратительно весёлая поп-музыка. Оуэн лежал на полу в гостиной. Он ничего не понимал.

Мгновение он не мог сообразить, что происходит. Боль сжимала голову, словно тиски, во рту было сухо, как в пустыне. Губа пульсировала от боли, и все остальные синяки и ушибы, полученные им в прошлый четверг вечером, болели намного сильнее, чем в тот день, когда они появились.

— Твою мать, — повторил он и закашлялся. Какой сегодня день?

Он огляделся. Занавески были распахнуты, и комнату заливал бледный дневной свет. Оуэн был по-прежнему одет. Один рукав рубашки оказался оторван, а одна брючина была испачкана. Он совершенно не помнил, чтобы ночью происходило что-то серьёзное. Фактически, он вообще ничего не помнил.

Он встал. Это было больно. Голова кружилась, и он покачнулся. Покачиваться тоже было больно. Он заковылял в спальню. Музыка ревела из его радиоприёмника с будильником. Из радиоприёмника с будильником, стоявшего на тумбочке рядом с его кроватью, на которой никто не спал.

Послышался тошнотворно оптимистичный голос ди-джея. «…и это несравненные „Four Play“. Сейчас вторник, половина девятого утра, и в эфире новости с Гейлом…»

Вторник. Хорошо, вторник. Это подходит.

Половина девятого? Его будильник играл два часа и не разбудил Оуэна. Даже с учётом, того, что он был в другой комнате, это было слишком круто.

— Господи, — сказал он и начал стягивать с себя одежду.

Прыгая по гостиной в попытках расшнуровать ботинок, он увидел на столе тарелку. Еда навынос, нетронутая. Рядом стояла на две трети полная бутылка пива, вокруг которой растекалась небольшая лужица воды.

Оуэн перестал прыгать, потому что это было больно.

— Чем, чёрт побери, ты занимался прошлой ночью, Харпер? — спросил он сам себя.

Он пошёл в ванную, включил душ, бросил всю свою одежду и ботинки в корзину для грязного белья, выругался, вытащил ботинки обратно и повернулся, чтобы посмотреть на себя в зеркало.

От горячего пара из душа края зеркала над ванной уже начинали запотевать. Оуэн увидел собственное бледное лицо, смотревшее на него сквозь огромные буквы, торопливо и небрежно нарисованные на зеркале губной помадой.

Одно слово.

БОЛЬШОЙ.

* * *

— Итак, где все? — спросил Джек.

— Ну… — ответил Йанто и развёл руками.

Джек окинул взглядом Хаб.

— А я-то думал, что проспал, — он зевнул.

— Кофе готов, — сказал Йанто.

Джек вдохнул аромат.

— Я знаю. Хоть что-то в этом мире идёт как надо.

— Другие аспекты несколько менее стабильны, — сказал Йанто, вручая Джеку лист бумаги. — Это было зафиксировано сегодня утром. Я подумал, что вы в первую очередь захотите увидеть это.

Джек прочитал текст на листе и кивнул.

— Ты знаешь, что это?

— Я редко беру на себя риск высказывать догадки.

Джек помахал в воздухе листом бумаги.

— У нас впереди тяжёлый день.

— Как всегда, — заметил Йанто.

— Точно.

Дверь в виде зубчатого колеса открылась, и в Хаб торопливо вошла Тошико, подавляя зевок.

— Простите, — крикнула она. — Простите, я проспала — не услышала будильника.

Она начала снимать плащ. Джек подошёл к ней.

— Хочешь поговорить об этом? — тихо поинтересовался он.

— О чём?

— О слишком долгом сне?

— Не о чем тут говорить, я просто устала. Ещё с прошлой недели. Я никак не могу с этим справиться. Каждое утро я думаю, что буду в порядке, и… — она снова зевнула. — Извини. Кажется, это только хуже становится. И головная боль. Какой-то слон в голове.

— Что в голове?

— Звон.

— Ты сказала «слон».

— Нет.

— На самом деле, да, ты так и сказала, — крикнул Йанто.

— Ну вот, я же говорю, что устала.

Джек озадаченно взглянул на Тошико.

— У этой штуки ужасные побочные эффекты, правда?

— Кстати, — сказал Йанто, подходя к ним. — Об этом я тоже хотел сказать.

— О, да. Давай.

Йанто показал на рабочий стол Тошико.

— Оно и должно так делать?

Они подошли к столу. Накануне Тошико закрыла Амок в герметичном ящике. И теперь все слышали его. Он стучал по металлическим стенкам контейнера.

— Ого, — сказал Джек.

— Я услышал это, когда пришёл. Сначала я подумал, что это Оуэн опять заперся в подвале.

Тошико внимательно посмотрела на контейнер.

— Когда мы закрыли его в ящике в первый раз, оно спало.

— Но теперь оно не спит, — возразил Джек. — Кажется, оно раздражено.

— Мы должны проверить, — сказала Тошико, бросив косой взгляд на Джека. Тот кивнул.

Она надела защитные очки и подтолкнула ящик к удерживающей консоли. Зажимы из нержавеющей стали автоматически захватили контейнер и со скрипом повернули его, чтобы он стоял ровно. Тошико закрыла пластиковую крышку. Когда она нажала на выключатель, контейнер залился пульсирующим синим свечением. Дисплей графического анализа на пластиковом куполе начал демонстрировать показания.

— Я устанавливаю десятый уровень изоляции. Блокаторы фокуса на максимуме, всё, что у нас есть, плюс дополнительные вещества, замедляющие реакции. Брандмауэры класса «К», Йанто. Мы знаем, насколько агрессивной может быть эта штука.

Йанто кивнул и начал стучать по клавиатуре на соседней консоли. На его экране появились графики.

— Хорошо, — сказала Тошико и снова нажала на выключатель. Крышка контейнера открылась и скользнула в сторону. Свечение моргнуло.

Амок медленно поднялся из контейнера в воздух и повис в ореоле голубого сияния, медленно вращаясь. Графики на пластиковом куполе и на мониторах Тошико и Йанто начали зашкаливать.

— Судоку-убийца с планеты Крышеснос недовольно, — заметила Тошико.

— Это очевидно, — сказал Джек, наблюдая за происходящим.

— Брандмауэры? — крикнула Тошико Йанто.

— Оно уже пробилось через три из них, но сейчас мы его удерживаем.

Тошико указала на дисплей.

— Повышенное количество энергии. Тепловыделение. Здесь есть что-то на границе спектра, и я совершенно не понимаю, что это. Оно отвратительно. Очень взволнованное. Очень злое.

Джек кивнул.

— Не думаю, что ему нравится то, что мы испортили его игры. Не думаю, что ему нравится то, что мы заперли его в коробке, лишив всех внешних сенсорных входов. — Он посмотрел на Тошико. — Думаю, оно хочет, чтобы кто-нибудь с ним поиграл.

Тошико передёрнуло.

— Я знаю, что у нас есть устройства, защищающие нас от его эффекта, но мне становится плохо, даже когда я просто смотрю на это.

Йанто поднял руку.

— Голова болит, — отчитался он.

— Психосоматика, — сказал Джек. — Оно просто пугает нас. Оно не может смириться с тем, что не может до нас добраться. — Он наклонился и улыбнулся вращающемуся металлическому предмету. — Ведь не можешь?

Он бросил взгляд на Тошико.

— Тем не менее, спрячь его в коробку, запри покрепче и изолируй, убери его в подвал до тех пор, пока у нас не появится время на его деактивацию или уничтожение.

— А сейчас у нас нет на это времени? — спросила Тошико.

— Нет, — ответил Джек. — Неотложные дела. — Он передал ей лист бумаги, который вручил ему Йанто.

Тошико прочитала текст.

— Я не понимаю…

— Судя по тому, что больше никто не явился на работу, эта работёнка для нас с тобой. Йанто, ты не мог бы позвонить всем остальным и напомнить им, что они работают на меня?

— Будет сделано, — сказал Йанто и потянулся за своим мобильным телефоном.

— Я всё равно ничего не понимаю, — сказала Тошико. — Куда мы идём?

— Мы идём в церковь, крошка, — ответил Джек.

* * *

Несмотря на то, что Дэйви смазал колесо тележки, оно по-прежнему скрипело.

Дэйви покатил тележку к земельным участкам. Небо было пустым и белым, как чистый лист бумаги. Спокойный день, абсолютно никакая погода. По крайней мере, дождя пока не было.

Сильно пахло ночным дождём: сырой почвой и мокрыми растениями. В переполненных сточных канавах булькала вода. В ветвях живой изгороди щебетали птицы.

Он собирался избавиться от своего гостя в первые же часы после пробуждения. Около половины пятого гроза стихла, и небо внезапно прояснилось, на нём загорелись звёзды. К этому моменту Дэйви, уже полностью готовый, надел свой пиджак и вышел из дома во влажную темноту.

Но это был холодный, зловещий час. Купол неба — словно полированный чёрный камень, колючие звёзды, янтарное сияние огней Кардиффа. Крыши и дымовые трубы вырисовывались зубчатыми силуэтами на фоне неба. Где-то жалобно лаял лис. Его вой доносился с дальних улиц, через дома и заборы, зловещий крик — предзнаменование наступления зимы.

От этого Дэйви почувствовал себя одиноким и уязвимым. Он вернулся в дом и решил подождать до утра.

Он включил свет в ванной и снова сел.

— Извини, — сказал он, — но завтра мне придётся вернуть тебя на место. Я не могу…

Он запнулся. Гул слегка изменил тональность.

— Мне нельзя держать тебя дома, я так думаю. Прости. Мне нужно спать, и я не могу видеть такие сны. Это ведь твои сны, правда?

Никто не ответил.

— Думаю, это так. Кажется, они для меня просто невыносимы. В любом случае, извини.

При холодном свете дня он подвёз тачку к сараю и открыл дверь. Кое-что пострадало во время ночной бури, но нигде не было ни следа человеческого вмешательста.

Он занёс своего постояльца внутрь и аккуратно положил, так же, как раньше.

— Здесь ты будешь в безопасности, обещаю. Тебя никто не потревожит. Я буду тебя проведывать.

Дэйви повернулся, чтобы уйти.

— Здесь ты можешь видеть во сне всё, что захочешь, — сказал он.

* * *

Вернувшись к себе на кухню, поставив чайник и включив радио, Дэйви принялся шарить в ящике стола в поисках проездного на автобус. Он уже решил наведаться в библиотеку.

Он поставил на пол миску с едой и открыл вилкой консервную банку, но кошка не появилась.

* * *

В квартире, откровенно говоря, царил беспорядок, и воздух был спёртый, тяжёлый. На кухонной стойке громоздились грязные тарелки, как будто Рис тренировался перед каким-то конкурсом по мытью посуды, и мусор следовало бы вынести. На ручке ящика кухонного шкафчика висел переполненный пакет.

Гвен начала со спальни. Она побросала в большую спортивную сумку кое-какую одежду, несколько комплектов чистого белья, две пары туфель и несколько личных вещей с туалетного столика.

Она решила не брать много, лишь несколько необходимых вещей для начала. Забирать все свои вещи у Риса за спиной было бы просто отвратительно. Кроме того, у неё было мало времени. Она и так опаздывала. Они проспали.

Кое-какие любимые серьги из шкатулки с драгоценностями, подаренное матерью ожерелье, медальон, принадлежавший её бабушке. Из ванной она забрала своё любимое мыло и шампунь, свой дорогой парфюм. Не тот, который Рис купил ей в магазине беспошлинной торговли, не тот, которым она пользовалась, чтобы сделать ему приятное. Другой, тот, который она выбрала себе сама, потому что ей очень нравился аромат.

Гвен перенесла сумку в гостиную. Книги, DVD, компакт-диски… забирать что-то из этого показалось ей совсем уж мелочным. Она опустилась на колени и вытащила с нижней полки шкатулку для безделушек. Свой сундучок для любимых вещей.

Это была старая обувная коробка, обёрнутая красивой упаковочной бумагой и украшенная разноцветным шпагатом и засушенными цветочными лепестками.

Она сняла крышку.

Открытки к дню рождения и Рождеству, открытки «Поздравляем с новой работой!»; засушенный цветок со свадьбы, где она была гостьей; несколько фотографий; ежедневник за 1994 год с котёнком на обложке; старые приглашения, всё ещё в конвертах, скреплённые зажимом для бумаги; пробка от шампанского с царапиной от монеты; открытки из разных мест; механическая головоломка; сломанные часы, которые она носила, будучи подростком; браслет с подвесками, который ей подарили, когда ей было восемь; несколько иностранных монеток; три старых письма от мальчика, которого она любила задолго до Риса, перевязанные выцветшей лентой; подарочные ярлыки с блёстками и надписью «С любовью для Гвен»; ракушка, которую она хранила по ей самой теперь непонятным причинам; сломанная авторучка; несколько ключей, которыми больше нечего было открывать; маленький ddraig goch[49] в поцарапанном «снежном шарике».

Там была чёрно-белая фотография её в трёхлетнем возрасте, сидящей на трёхколёсном велосипеде. Один уголок был загнут. Гвен перевернула фото, ожидая увидеть на обороте подпись вроде «Бессердечная сука в детстве». Но там ничего не было написано.

Послышался скрежет отпираемого замка. Гвен вскочила.

Вошёл Рис. Он застыл на месте и посмотрел на неё. Его лицо опухло, как будто он слишком много спал или слишком много пил.

— Гвен, — сказал он, искренне удивлённый.

— Привет, — выдавила она.

— Что ты здесь делаешь?

— Мне понадобились кое-какие вещи, — сказала она. Отличная работа, Гвен. Никакого пафоса.

Он посмотрел на сумку у её ног и шмыгнул носом.

— Мы что, разъезжаемся?

— Нет.

— Тогда ты возвращаешься?

— Нет, — нахмурилась Гвен. — Я не знаю, что происходит. Я просто…

Он махнул рукой.

— Пожалуйста, избавь меня от своих «Мне нужно немного свободы», ладно? Или всё это будет слишком похоже на чёртовых «Жителей Ист-Энда»[50], как по мне. — Он немного поколебался. — С тобой всё в порядке?

— Да.

— Хорошо. Тебе есть где жить?

— Да.

— Ты живёшь у друга?

— У… да.

— Номер телефона есть? Адрес? — Он снял пальто.

— Всё не так.

— А как тогда, Гвен? — спросил Рис. Он пошёл на кухню и налил воды в чайник.

— Я не знала, что ты будешь здесь…

— Я взял отгул на утро. Ходил к зубному. Извини, что нарушил твои планы собрать свои вещички за моей спиной. — Удивление понемногу оставляло его, сменяясь уверенностью и твёрдостью.

— Всё не так, — сказала она. — Я пришла сегодня утром, потому что мне понадобились кое-какие вещи. Я пришла, когда тебя не было дома, потому что не знала, что сказать тебе. Пока что. И это, в общем-то, всё.

— Как по мне, это очень похоже на то, что я сказал. Сбор вещей за моей спиной.

— Это не так. Не в том смысле, о котором ты говоришь. Я не готова к спорам или…

— Или?..

— К долгому важному разговору.

Рис кивнул.

— И когда это произойдёт? Когда, по-твоему? На следующей неделе? После Рождества? Ты сможешь найти для меня место в своём расписании?

— Рис…

Он увидел на полу коробку с безделушками.

— Твоя коробка с любимыми вещами. И ты говоришь мне, что не переезжаешь?

— Я просто разглядывала их.

— Чёрт возьми, — пробормотал он, качая головой. — Как неуклюже… как, чёрт возьми, ты можешь быть такой бесхребетной? Прийти сюда, чтобы забрать свои вещи, пока я на работе. Замечательно. Я знавал воришек, которые…

— Я не хочу этого! — запротестовала она. — Не сейчас. Как ты не понимаешь? Именно поэтому я пришла, когда думала, что тебя нет дома. Я не хочу этого.

— Ладно. Пока ты ещё можешь понять, чего хочешь, всё будет хорошо. А когда ты получишь то, что ты, чёрт побери, хочешь…

— Рис!

Он сердито посмотрел на неё.

— Я не готова к этому, — сказала она ему. — Мне очень жаль, что это произошло сегодня, но пока я к этому не готова.

Чайник начал закипать.

— Мне нужно идти, — сказала Гвен.

— Так у тебя есть телефон? Куда я мог бы позвонить, если мне понадобится?

— Можешь позвонить мне на мобильный.

— Определённо нет, — сказал он. — Хотя, честное слово, я пытался.

— Я отвечу тебе, обещаю.

Она надела куртку и взяла свою сумку. На мгновение задержалась, чтобы поставить коробку с безделушками на место.

— Прости, — сказала Гвен. — Я тебе позвоню.

— Хорошо, — кивнул он, глядя в окно, избегая её взгляда. Мускулы на его челюсти были напряжены.

— Я позвоню. Скоро. Сразу же, как только смогу.

— Хорошо.

— Позаботься о себе, ладно?

— Да. Больше никто этого не сделает.

Она вышла и захлопнула за собой дверь.

Рис вздохнул и опустил голову. Он выключил чайник и посмотрел на входную дверь.

— О, и ещё, я люблю тебя, — прошептал он.

* * *

Она припарковала свою машину за углом. На мокрой дороге образовалась утренняя пробка: бирюзовый кардиффский автобус, такси-малолитражка, фургон «Альфа-курса»[51], везущий переговаривающихся пенсионеров в церковь, курьерская машина, огромный внедорожник, за рулём которого сидела крошечная женщина. Где-то выла автомобильная сигнализация, что-то звякало. Двигатели работали вхолостую. Выхлопные трубы дрожали и дымили.

Гвен тошнило, она плохо себя чувствовала, и — самое главное — она чувствовала себя как-то неправильно.

Она села в чёрный «Сааб». Окна были запотевшими. Джеймс дремал на пассажирском сиденье.

— Всё готово? — спросил он, открыв глаза, когда хлопнула дверь.

Гвен бросила свою сумку на заднее сиденье, но та зацепилась за подголовник. Гвен раздражённо убрала её.

— Гвен? В чём дело?

Повозившись с ключами, Гвен откинулась на спинку сиденья.

— Там был Рис.

— Чёрт. Он был грубым с тобой?

— Нет, — мрачно ответила она. — Он не такой…

— Хорошо, хорошо. Я просто…

— Не надо.

— Извини.

Она обернулась к нему.

— Он был таким грустным. Таким растерянным.

— Гвен…

— Я сделала это с ним. Я. Это моя вина. Я попыталась объяснить, зачем пришла, но получилось плохо, понимаешь?

— Всё образуется, — сказал Джеймс.

— Это обещание?

— Да.

— Хотела бы я быть такой же уверенной. Всё это становится просто отвратительным.

— Всё будет хорошо.

— Я ненавижу врать.

— Ты говорила. — Джеймс немного помолчал. — Так что, ты всё ему рассказала?

— Что, например?

Джеймс пожал плечами.

— Нет. Об этом я ему ничего не сказала. Ещё слишком рано.

— Ладно. Ты права. Слишком рано. — Он выглядел немного подавленным, но в тот момент Гвен было всё равно.

Он вытер окно рукавом и выглянул на улицу.

— Йанто звонил.

— Да?

— Спрашивал, где я. И ещё спрашивал, не знаю ли я, где ты. Что-то случилось.

Гвен завела мотор.

— Хаб? — спросила она.

— Нет, — ответил Джеймс. — У меня есть адрес. Йанто сказал, что мы должны встретиться с Джеком там.

Гвен выехала на дорогу.

Глава одиннадцатая

Бьюттаун, старое сердце индустриального Кардиффа, когда-то находился у самых доков. По мнению самых консервативных местных жителей, он располагался там до сих пор.

Но теперь Кардифф вступил в постиндустриальную эпоху. Сажа и угольная пыль от металлургических заводов больше не скрывали дневное солнце. Грязные поезда больше не курсировали туда-сюда по линии Тафф Вейл. После модернизации стоимостью в три миллиарда фунтов доки больше не назывались доками. Теперь они стали заливом, сверкающим новизной и современным, где обедали люди в строгих костюмах, где процветали различные бистро, а за несколько сотен тысяч можно было купить пентхаус на набережной, с видом на дамбу. Однако те старые местные жители до сих пор называли этот район Бьюттауном, борясь с наступлением перемен, которые уже давно произошли.

Всё, что осталось от Бьюттауна, всё, что увековечило это имя, теперь было погребено в центре района, сдав позиции кирпичным многоквартирным домам и высоткам, построенным в 1950-е годы; и лишь кое-где улицы пересекались призрачными венами железнодорожных насыпей с постепенно рушащейся викторианской кирпичной кладкой.

Безукоризненный блестящий чёрный внедорожник нёсся по Анджелина-стрит, словно борзая, преследующая добычу. Мимо пролетели ряды домов и мечеть. Пробки на дороге, уличный рынок, витрины магазинов, в это утро вторника всё ещё закрытые металлическими ставнями, словно рыцари в шлемах с опущенным забралом.

— Церковь? — в седьмой раз спросила Тошико.

— Терпение. Мы скоро приедем, — сказал Джек.

Он свернул на Скин-стрит и ударил по тормозам, когда дорогу внедорожнику преградил мусоровоз. Джек повернул голову, опёрся рукой о спинки сидений и отъехал назад, затем направил автомобиль влево и снова вправо. Под колёсами захрустели камешки.

Он провёл внедорожник по узкому проезду между старыми магазинами и стремительно выехал на засыпанный гравием пустырь. Старые автомобили, стоявшие на кирпичах, смотрели на них ржавыми глазами фар.

— Это здесь? — спросила Тошико.

Джек потянул рычаг ручного тормоза.

— Это здесь. Что у тебя есть для меня?

Она пожала плечами и наклонилась к дисплеям на приборной панели, на одном из которых демонстрировался анализ даты, а в другой был встроен шаровой манипулятор.

— Ничего? — предположила она.

— Продолжай.

— Отсутствие фактов. Недостаток данных. Что, по-твоему, я должна сказать?

— Именно это, — сказал Джек. — Здесь ничего нет.

— Тогда зачем…

— Вообще ничего. Понимаешь?

— Э-э… нет?

— Здесь нет даже кирпичей и земли, — мягко сказал Джек.

— А, — протянула Тошико. — Теперь понимаю. Подожди. Нет, не понимаю.

— Давай пройдёмся, — сказал Джек.

Он вышел из машины, и Тошико последовала за ним. Когда она захлопнула дверь внедорожника, стайка голубей взметнулась в воздух и села на стропила расположенного поблизости разрушенного дома. Воздух был влажным и пах минералами. Земля была заляпана птичьим помётом. На фоне чистого белого неба железные стропила казались чёрными и напоминали рёбра огромного кита.

Джек открыл багажник внедорожника. Он вытащил из чемоданчика с оборудованием портативный сканер и бросил его Тошико. Та аккуратно поймала его.

— Для чего это?

— Чтобы следить за тем, чего здесь ещё нет.

Тошико включила сканер. Никаких показаний, никаких скачков, никаких сигналов.

— Знаешь, почему я люблю работать с тобой, Джек? — спросила она.

— Нет.

— Я тоже. Я надеялась, что ты мне подскажешь.

— Пойдём, — сказал он.

Они пересекли площадку, покрытую заросшим сорняками гравием, и ступили на кучу битой черепицы, которая осыпалась с крыши. На паутине, натянутой между балками, бриллиантами поблёскивали капли воды, оставшиеся после ночного дождя. Джек и Тошико вошли в тень под остатками крыши склада.

— Что мы ищем? — жалобно спросила Тошико.

— Всему своё время. Попробуй насладиться народной архитектурой, — сказал Джек; его голос гулким эхом разносился по развалинам. — Это угольный склад «Миллнера и Пибоди» номер три. Он был построен в 1851 году, а затем на нём было произведено восемнадцать миллионов тонн кокса, который использовался в качестве топлива для двигателей по всей империи. Один этот факт не сводит тебя с ума?

— Количество?

— Нет, Тош, уголь. Как будто это такой уж надёжный способ.

— Ладно. Никаких показаний по-прежнему нет, — сообщила Тошико, пытаясь перезагрузить свой сканер.

— Нет? Это хорошо. Это нам и нужно.

Тошико побежала, чтобы догнать его. Под подошвами её ботинок хрустели камешки.

— Здесь, — сказал Джек, выводя Тошико через разрушенный дверной проём на другой пустырь.

Перед ними стояла заброшенная церковь, с заколоченными окнами и дверьми, разрисованная граффити. Она располагалась у самого склада.

— Церковь Святой Марии Сионской, восставшей из пепла, — сказал Джек, очень довольный собой.

— Святой Марии, восставшей из чего?

— Она была построена в 1803 году и разрушена в 1840-м, чтобы на её месте можно было построить депо.

— Но…

— Я ещё не закончил…

— А я ещё не начала. Разрушена в 1840-м? Но она здесь.

— Именно. Она постоянно появляется снова, раз в тридцать пять или тридцать девять лет.

— Это… что?

— Мы можем считать себя счастливчиками. Она не должна была появиться снова до 2011 года.

— Ещё раз, что?

— Пойдём, — сказал Джек и вытащил из-под шинели револьвер.

— О, теперь ты меня убедил, — сказала Тошико.

* * *

Дэйви вышел из автобуса, когда тот подъехал к остановке.

— До свиданьица, — сказал он водителю.

Водитель не обратил на него внимания.

Дэйви заковылял по улице, покачивая авоськой с тремя книгами, которые он взял в библиотеке. Снова собирался дождь. Это чувствовалось.

Он задумался, куда подевалась его кошка.

Дэйви подошёл к парадной двери своего дома и принялся искать ключ.

— Это Тафф! Это Таффи! — послышался крик.

Где же ключ? Под футляром для очков, на дне кармана. Дэйви судорожно искал его.

— Тафф! Поймай мяч, Таффи! Давай, поймай его!

— Уходите! — закричал он, не оборачиваясь.

Вокруг собирались мальчишки. Хулиганы. Оззи и его приятели. Заскучавшие, ищущие развлечений. Он слышал их. Он чувствовал их запах: пиво и травка. Да, он, чёрт возьми, знал, что это за травка. Он был старым, но не глупым.

— Таффи, Таффи, спой нам! — пели они.

— Уходите!

Наконец, наконец ему удалось отыскать ключ и вставить его в замочную скважину. Он повернул ключ в замке. Дверь застряла, как всегда в дождливую погоду. Пришлось толкнуть её.

Что-то ударило его в затылок, и сильно. Так сильно, что он ткнулся лицом в дверь.

Дэйви Морган упал. Он ударился о дверь дома, своего собственного дома, и почувствовал, как из носа потекло что-то тёплое.

— Ублюдки чёртовы, — прошептал он.

На дорожке перед ним прыгал мяч. Тук-тук-тук.

Они бросили этот мяч в него, бросили ему в голову.

Ублюдки.

Он посмотрел на них. Хулиганы толпились на тротуаре, смеясь и злорадствуя, показывая на него пальцем и издавая насмешливые возгласы. Оззи и другие парни. Дурацкие причёски, дурацкие тощие физиономии, дурацкая одежда, штаны, которые не держались на талии и выставляли на всеобщее обозрение резинки трусов.

— Ублюдки чёртовы! — сплюнул Дэйви.

— О-о, Таффи! Какие нехорошие слова! — заорал Оззи.

— Ввали ему! Давай, наподдай ему! — пели остальные. Противные мальчишки. Противные чёртовы ублюдки.

Оззи взял мяч в руки и начал подбрасывать вверх.

— Один на один, а, Таффи? Ты и я? Один на один?

— Убирайся к чёрту, мальчишка, — сказал Дэйви, поднимаясь на ноги.

Мяч ударил его по лицу. Когда Дэйви снова упал, его распухшее колено взорвалось болью, и всё, что он слышал — дикий, насмешливый хохот. Они сломали ему нос. И, похоже, не только. Чёртовы, чёртовы ублюдки.

Дэйви сморгнул слёзы. Оззи снова наклонился, чтобы поднять мяч.

— Хочешь ещё, старый мерзавец? — поинтересовался он.

Дэйви собрал все силы и встал. Он навалился на дверь и повернул ключ в замке. Когда дверь открылась и он смог зайти внутрь, в спину ему рикошетом ударил мяч. Снова послышался смех.

Прямо перед дверью стояла вешалка для зонтиков — на том самом месте, где в 1951 году её поставила Глинис. Там висел старый чёрный зонтик Дэйви, аккуратный бежевый зонтик Глинис и трость.

Дэйви Морган не стал трогать ничего из этого. Он схватился за другой предмет, мирно лежавший на подставке.

Выпрямившись, он обернулся в дверном проёме.

— Один на один, а, Таффи? — крикнул Оззи, подбрасывая мяч. Хор его дружков-ублюдков ржал и улюлюкал.

— Тогда давай, вперёд, чёртов ублюдок, — сказал Дэйви.

Оззи бросил в него мяч.

Он ударил Дэйви и каким-то чудесным образом остался лежать в его руке. Озадаченные хулиганы на мгновение замолкли.

С медленным неприятным звуком мяч сдулся. Дэйви Морган вытащил из него лезвие и бросил мяч на землю.

Армейский штык с годами немного затупился — как и его обладатель — но он по-прежнему был семнадцати дюймов в длину и чертовски острый. Совсем как меч, и по размеру такой же.

Дэйви поднял его. Хулиганы вытаращили глаза.

— Отвалите, вы, уродцы, или я за себя не отвечаю! — заявил он, размахивая штыком.

Они смотрели на него. Во все глаза. А потом бросились врассыпную, и в одно мгновение их и след простыл.

Дэйви взял свою авоську с книгами и вошёл в дом. Он положил штык назад на вешалку для зонтиков и запер за собой дверь.

* * *

Он приготовил себе чашку чаю. Кошки по-прежнему нигде не было видно. Еда в миске осталась нетронутой.

Дэйви сел, прихватив с собой три взятые из библиотеки книги. Это были иллюстрированные тома, посвящённые современной скульптуре. Он был уверен, что когда-то уже видел тот предмет из сарая или что-то похожее на него. Глинис любила скульптуры. Однажды они ездили в Бат на выставку современного искусства. В 1969-м. Он поехал вместе с ней, потому что ему нравилось видеть её счастливой.

Тогда это ничего для него не значило. Но стало важным теперь. Он листал страницы, останавливаясь на различных картинках: Бранкузи, Эпстайн, Джакометти[52]. Всё это он видел. Худые, изящные тела, сделанные из металла; узкие туловища, напоминающие голубиные; расширяющиеся книзу конечности; блестящие, угловатые головы.

Но не неподвижные. Двигающиеся.

Гудящие.

Способные передвигаться.

* * *

Гвен остановила «Сааб» на пустыре. Прямо перед ним был припаркован внедорожник.

Они с Джеймсом вышли из машины.

Гвен огляделась по сторонам. Джеймс настроил систему коммуникации.

— Джек? Тош? Эй?

Он замолчал, прислушиваясь. Его лицо помрачнело.

— Что такое? — спросила Гвен.

— Джек говорит — «варёное яйцо», — сказал Джеймс.

Они побежали.

Глава двенадцатая

Дырявые крыши старых складов. Останки исчезнувшей городской индустрии. Высокие каменные ангары с выбитыми окнами и усыпанными осколками черепицы полами. Голуби, сорняки, лужи дождевой воды.

Ни Джека. Ни Тош.

— Давай разделимся, — сказал Джеймс. Они начали бродить по заброшенным складам, не выпуская друг друга из вида. На земле тут и там виднелись металлические рельсы, по которым когда-то ездили транспортные тележки. Водосточные трубы были разломаны, и неряшливые кирпичные стены покрылись зелёными пятнами. В помещениях складов валялся мусор — обрывки бумаги и картонные коробки, холодильники без дверей и поломанные кухонные плиты. Жители Бьюттауна, очевидно, использовали это место в качестве помойки. Как ни странно, не было никаких признаков того, что здесь ночевали бездомные, хотя Гвен считала подобные места подходящими для этого. Почему они не приходили сюда? Когда-то эту территорию хотели оградить забором, однако теперь эти попытки остались в далёком прошлом, стали призрачными.

Призраки. Не самая лучшая мысль в данной ситуации. Стоял ясный день, близился полдень, но это место казалось холодным, и Гвен преследовало ощущение, что здесь водятся привидения.

Гвен остановилась под массивной кирпичной аркой на границе двух складов. Изгиб арки украшал частично осыпавшийся барельеф:

ЛАД МИЛЛ ЕРА И ПИ ОДИ ОМЕР ЧЕТЫРЕ 1 53

Чуть ниже к кирпичной стене были привинчены более новые таблички. Красные буквы на белом фоне:

НЕ ВХОДИТЬ АВАРИЙНОЕ СООРУЖЕНИЕ СМЕРТЕЛЬНО ОПАСНО

Она снова попыталась позвонить. Она уже потеряла счёт попыткам дозвониться до Джека за предыдущие сорок минут. С того момента, как Джеймс сообщил о «варёном яйце», от их замечательного лидера не было никаких вестей.

Гудки, установление соединения.

— Пожалуйста, подождите, — послышался голос. — Вы будете перенаправлены на голосовую почту.

— Джеймс! У меня тут голосовая почта! — крикнула Гвен, не отрывая телефон от уха. Это было уже достижение. До этого, пытаясь дозвониться до Джека, она не слышала даже гудков.

Джеймс поспешил к ней с дальнего конца участка.

— Привет, — раздалась запись голоса Джека. — Это Джек. Порадуйте меня сообщением.

— Джек, это я. Где ты? Мы здесь. Где ты, ради всего святого? Мы везде тебя ищем. Перезвони мне. Ладно? Это Гвен. Хорошо?

Она повесила трубку.

И посмотрела на Джеймса.

— Я оставила сообщение.

Он кивнул.

— Если это…

— Что?

— Я просто подумал. Если это варёное яйцо, то к этому моменту оно бы уже давно переварилось. Мы уже полчаса здесь.

— На самом деле, сорок минут. Должно быть, мы не там, где надо.

— Йанто дал точные координаты. Кроме того, внедорожник здесь. Так что они тоже где-то здесь.

— Где-то.

— Может быть, они пошли выпить пива.

Гвен нахмурилась.

— Что?

Джеймс указал на надпись над аркой.

— Самое время для «МИЛЛ ЕРА»[53].

Гвен сердито сверкнула глазами.

— Неподходящий момент для плохой шутки? Да?

— Да.

— Ты думала, я это почувствую.

Гвен внезапно повернулась вокруг своей оси, медленно осматривая заброшенный участок вокруг.

— Здесь никого нет. Никто сюда не приходит. Никто бы сюда и не пошёл.

Джеймс кивнул.

— Разве что кому-то понадобилось бы снять клип для «Ultravox»[54], а на дворе был 1981-й.

— Если только для этого. Давай вернёмся к внедорожнику и ещё раз прочешем территорию.

Они пошли вперёд. Телефон Гвен зазвонил.

Она надеялась, что это не Рис.

Номер звонившего на экране не определился.

— Алло?

— Гвен?

— Это Джек! — прошипела она Джеймсу. — Джек? Где ты?

В ответ послышалось что-то неразборчивое, отдалённо напоминающее акцент Джека. Его голос звучал так, словно он ехал в поезде, в час пик, в тоннеле.

— Джек? Джек? Повтори! Где ты? Тебя плохо слышно, ты как будто в поезде!

— Гвен, мы… на самом деле не могли Мэри… серьёзно…

— Джек? Джек?

Связь оборвалась.

— Твою мать! — закричала Гвен и попыталась перезвонить. — Твою мать! — снова крикнула она.

Неожиданно её телефон зазвонил. Это заставило её подскочить, и она чуть не выронила трубку.

— Да? Джек?

— В поезде? — послышался его голос, ясный и чёткий. — В поезде? Люди всегда говорят это, когда разговаривают по мобильнику. «Я в поезде», говорят они, вот так. Это клише. Это была шутка, Гвен Купер?

— Заткнись! Хватит болтать! Я сказала про поезд, потому что звук был таким, как будто так оно и было. Быстрее, пока связь опять не прервалась, где ты?

— Мы в церкви.

— Где?

— В церкви Святой Марии.

— Где это, чёрт возьми? Мы в… Где мы, Джеймс?

— У заброшенных складов, куда нас отправил Йанто. Возле Ливермора.

— Ты слышал, Джек?

Шуршание помех.

— Джек?

— Я сказал, что слышал, — ответил Джек. — Вы в правильном месте. Церковь Святой Марии здесь, в самом центре. Маленькая старая церквушка, раньше она была красивой и немного старомодной, а теперь она заколочена. Её нельзя не заметить.

— Мы её не заметили.

— Она прямо здесь.

— Мы здесь уже три четверти часа и не можем тебя найти.

Тишина.

— Джек?

Тишина.

— Джек!

— Я думал, — ответил Джек.

— Тогда не надо.

— Прости. Слушай, вы припарковались там же, где и мы, да?

— Рядом с внедорожником.

— Просто идите оттуда, сквозь дверной проём прямо впереди. Вы…

Дальнейшие его слова не были слышны из-за белого шума.

— Джек? Ты пропадаешь.

— Гвен? На секунду я тебя потерял. Ты слышала, что я сказал? Начинайте от внедорожника, с угольного склада номер три, и проходите через северную дверь. Мы стоим рядом с…

Искажённые, инопланетные голоса, помехи, обрыв.

— Джек? Джек, ты, задница?

На экране её телефона появилось сообщение: «ВЫЗОВ ЗАВЕРШЁН».

Телефон зазвонил снова, но быстро перестал. Потом ещё раз, совсем слабо, с тем же результатом.

— Что он сказал? — спросил Джеймс.

Гвен посмотрела на арку.

ЛАД МИЛЛ ЕРА И ПИ ОДИ ОМЕР ЧЕТЫРЕ 1 53

— Склад номер четыре, — прошептала она. Перевела взгляд на Джеймса. — Мы не там, где надо.

— Мы?..

— Мы промахнулись, — сказала Гвен и побежала обратно по пустому гулкому помещению.

Пока она бежала, её телефон снова попытался зазвонить, но связь прервалась.

Джеймс последовал за ней. Они пересекли пустой, сырой викторианский подвал и наконец увидели сквозь осыпающийся дверной проём внедорожник и «Сааб».

— Здесь, — сказала она. — Он имел в виду это место…

Они принялись ходить кругами, осматривая кирпичные стены вокруг них.

Телефон зазвонил, и этот звук эхом разнёсся по пустому холодному пространству.

— Джек?

— Ты постоянно пропадаешь. Плохой сигнал.

— Джек, мы здесь. Я вижу машины и северную дверь. Где ты?

— А ты где? Мы прямо здесь, возле церкви.

— Какая, к чёртовой матери, церковь?

— Забавная маленькая церквушка с граффити и заколоченными окнами.

— Здесь нет никакой долбаной церкви, Джек.

Пауза. Гвен подумала, что связь снова оборвалась.

— Гвен?

— Да?

— Сколько окон в западной стене?

Она повернулась и посчитала.

— Тридцать шесть. Три ряда по двенадцать.

— Средний ряд, третье окно справа. В нижнем левом углу не хватает большого камня?

— Да.

— На середине восточной стены, под третьим окном, стоит стоит сломанный холодильник. «Занусси». Внутри ничего нет, кроме пустой бутылки от «Танго»[55].

— Подожди. — Гвен поспешила к восточной стене. Холодильник «Занусси». Бутылка «Танго».

— Да.

— Окно второго этажа над тобой. Три голубя. У одного из них на голове белое пятно. Похоже на подшлемник.

— Да.

— На полу прямо посередине. Лужа дождевой воды в форме цифры «восемь». Рядом с ней сломанный карниз с семью, нет, восемью кольцами для занавесок.

Гвен посмотрела на лужу и сломанный карниз у её ног.

— Джек, как ты можешь всё это видеть?

— Потому что я здесь стою. Прямо возле лужи.

— О Господи, — сказала Гвен. Ей стало не по себе. Теперь её мало что могло напугать. То, что она видела, работая в Торчвуде, в какой-то степени закалило её.

Но это её действительно испугало. Кожу начало неприятно покалывать. Волоски на шее встали дыбом.

— Джек?

— Да?

— Я тоже стою возле лужи, но тебя не вижу.

— А. Этого я и боялся.

— Джек?

К ней подошёл Джеймс.

— Гвен? Ты в порядке? Ты испугалась, да?

Она кивнула. Джеймс, их командный знаток аналогий и жаргона, хорошо понимал её.

— Мне нужно бояться? — спросил он.

Гвен снова кивнула.

— Где Джек, Гвен? — спросил Джеймс.

— Здесь, — ответила она.

— Ого, — сказал он. — Теперь я тоже испуган. Очень испуган. Ты уверена?

— Джек? — сказала Гвен.

— Да, дорогая.

— Ты всё ещё там? То есть здесь?

— Да, Гвен.

— Я действительно… я действительно тебя не вижу. И Тош. И эту церковь, о которой ты говоришь. А ты меня видишь?

— Нет. Нет, не вижу.

Гвен сглотнула.

— Джек, можно спросить одну вещь?

— Давай.

— Это шутка? Потому что если это шутка, то в следующий раз, когда я тебя увижу, ты у меня получишь.

— Справедливое замечание. Нет, это не шутка. Клянусь Богом, до такого даже я не додумался бы.

— Хорошо, тогда где ты, чёрт возьми?

Несколько секунд стояла тишина, затем Джек ответил:

— У меня есть ужасное ощущение, как будто мы с Тош можем — подчёркиваю, можем — быть вроде как… в 1840-м. Как ни странно.

— 1840-й?

— Ага. Вроде того.

— 1840-й?

— Пока ты пытаешься это переварить, Гвен, можно у тебя кое-что спросить?

— Да, Джек.

— Там, где вы находитесь, сейчас темнеет?

— Нет.

— А, ладно. Значит, это только здесь. Нехороший знак.

— В 1840-м?

— Как я сказал, вроде того. Тем не менее, здесь есть и положительные стороны.

— Какие ещё положительные стороны?

— Эти телефоны, — отозвался голос Джека. — Отличная связь.

* * *

Оуэн вошёл в Хаб, чувствуя себя откровенно дерьмово. Был полдень. Оуэн уже приготовился извиниться за опоздание, но в Хабе никого не оказалось.

В бассейн лилась вода. Воздух был влажным и свежим. На плоских мониторах над пустыми рабочими столами высвечивались какие-то данные.

— Привет?

Захлопав кожистыми крыльями, что-то взлетело с карниза у него над головой. Оуэн посмотрел вверх и насмешливо фыркнул.

— Только не мне на голову, только не сегодня. Я знаю, что ты любишь.

Он подошёл к своему рабочему столу и включил компьютер. Экран мигнул. Оуэн начал просматривать протоколы и запускать кое-какие программы. «X-Tension 07», «Eye-Spy v. 6.1», «Normal Mailer». Может быть, там даже будет сообщение о том, куда все ушли.

У него болела голова. Он уже начал приходить к выводу, что это его участь на всю жизнь — постоянно страдать от головной боли.

Перед ним горело ограничительное поле. На пластиковом куполе высвечивались данные.

Это был не его рабочий стол. Это было рабочее место Тошико. Что он здесь делает, чёрт возьми?

И откуда он знает её пароли?

В голубом сиянии ограничительного поля что-то было. Герметичный ящик, который с щелчком и шипением открылся. Магнитное охранное кольцо повернулось. Это что, он сделал?

— Оуэн?

— Йанто? Эй, приятель? Где ты был?

— Лежал в конференц-зале. У меня жутко болит голова.

— У меня тоже. Где все?

— Разве тебе не звонили?

— Я проспал, — сказал Оуэн.

— И последний час или около того ты тоже спал? Ты не получил моих сообщений?

— Нет.

— Оуэн? — сказал Йанто после паузы. Никто не ответил.

— Хм, доктор Харпер?

— Да. М-м. Что?

— Что ты делаешь?

— Я просто…

— Не думаю, что ты должен это делать.

Оуэн обернулся на Йанто. Его глаза налились кровью.

— Джек здесь?

— Нет.

— Тогда я здесь главный. Я. Я буду делать всё, что захочу, а ты будешь делать то, что тебе скажут.

Йанто улыбнулся.

— Не думаю, что всё именно так.

— Сегодня это так!

Йанто подошёл ближе.

— Оуэн. Ты сидишь за компьютером Тош. Ты систематически отключаешь брандмауэры, удерживающие образец. Я не могу позволить тебе делать это.

— Иди и сделай мне хорошую чашку кофе, ясно? — ответил Оуэн.

— Не заставляй меня причинять тебе боль.

— А ты бы хотел. Забавно. Видишь, я смеюсь? Ха-ха-ха.

— Оуэн.

— Отвали!

Пальцы Оуэна бегали по клавиатуре. На экране загорались удерживающие коды и тут же отменялись, один за другим.

— Слушай, — сказал Йанто. — Джек сказал мне, что эта вещь должна быть изолирована. Помещена в подвал. В герметично закрытом контейнере.

Оуэн продолжал набирать код.

— Джек не знает, о чём говорит.

— Оуэн… — предостерегающе произнёс Йанто. Он посмотрел на экран, располагавшийся рядом с ним. Он видел, как закрываются брандмауэры, один за другим.

— Кофе, пожалуйста, — сказал Оуэн, яростно работая пальцами. — Кофе. Пожалуйста. Сейчас кофе. Сделай большую чашку. Большую, большую чашку.

Оуэн потянулся, чтобы нажать на кнопку. Его рука замерла. Йанто схватил её, удерживая на месте.

— Кофе! — заорал Оуэн и свободной рукой ударил Йанто по лицу.

Йанто пошатнулся, но смог удержать равновесие. Он выглядел оскорблённым. Ни слова не говоря, он сильно ударил Оуэна кулаком. Тот свалился со стула на пол, потащив за собой и Йанто.

Оуэн дёрнулся и замер. Йанто с трудом поднялся на ноги. Он увидел экраны. Увидел, как закрылись последние брандмауэры.

Заключённый в ореоле холодного голубого сияния, Амок задрожал и завертелся.

Йанто принялся слепо лупить по разным клавишам. Было уже слишком поздно.

Он снова упал, глядя на пульсирующий свет.

— Ты большой, — сказал он. — Большой, большой, большой.

Глава тринадцатая

Джеймс воспользовался своим ключом, чтобы открыть внедорожник. Он перетащил портативную систему сканирования и ещё кое-какие устройства в пустое складское помещение, которое на самом деле было не таким пустым, как казалось, и начал распаковывать стальные ящики, на которых не было никаких подписей или пометок.

Гвен уже в третий раз обошла ангар. Она снова попыталась позвонить. Связь с Джеком оборвалась прямо посреди разговора, и с тех пор от него ничего не было слышно.

На сей раз она набрала другой номер.

— Йанто? Это Гвен. Почему ты не берёшь трубку? Йанто, это срочно. Позвони мне или Джеймсу сразу же, как прослушаешь это сообщение.

Она подошла к Джеймсу.

— Что-то не так, — сказала она.

— Я думал, мы это уже установили.

— Нет, всё ещё хуже. В Хабе что-то происходит.

— Йанто по-прежнему не отвечает?

Она покачала головой.

— У нас сегодня не очень удачно складывается с телефонной связью, да? — заметил Джеймс.

Гвен вздохнула и ущипнула себя за переносицу, закрыв глаза.

— В первую очередь не могу поверить, что у меня опять болит голова.

— У тебя тоже? — Джеймс встал. — Минут пять назад у меня началась просто адская головная боль. Как будто кто-то на выключатель нажал.

— Как в четверг?

— Как в четверг. Тебе не кажется, что это может быть ещё одна из тех штук, а?

Гвен не ответила. Ветерок гнал по земле мусор. Смутное ощущение преследования, которое появлялось от этого места раньше, сменилось отчётливым чувством злобы.

— Ты что, не можешь даже начать объяснять, что здесь происходит?

Он продолжал настраивать систему, расправляя алюминиевые ножки подставок, на которых крепились сенсоры. Всего их было шесть, и Джеймс располагал их в форме широкого кольца вокруг центральной части склада.

— Какая-то разновидность феномена Разлома? — предположил он. — Трещина, складка, наложение? Пространственно-временной сдвиг? Расщепление? Пространственная трансцендентность? Хрональная бифуркация с…

— Хватит. Ты просто говоришь длинные слова, да?

— Да. На самом деле, я пытаюсь тебя успокоить. Я подумал, что если один из нас будет говорить так, как будто он главный…

— О, главная здесь я, — злобно заявила Гвен. — Я главная, я, я самая главная. Посмотри на меня, главную. Давай, мальчик! Настрой эти сканеры! Быстро!

Он ухмыльнулся.

— Да, босс. Можешь помочь.

— Я главная, — ответила она, оглядываясь по сторонам. Небо, видневшееся сквозь дырявую крышу, было отвратительного грязно-белого оттенка с серыми облаками. — Это место вызывает какие-то жуткие ощущения, правда?

— Да. И с каждой минутой они становятся всё хуже. Очень угнетает. Прямо как моя головная боль.

— Как ты думаешь, что происходит? Только давай на этот раз без всяких там бифуркаций.

Джеймс установил на треноге последний сканер.

— Ну, — сказал он, — у меня есть предчувствие, что Джек и Тош наступили на некую очень недобро настроенную точку и были против собственной воли перенесены в другое измерение некой спектральной сущностью.

Гвен задумалась над этим.

— Тьфу, — решила она. — Это бред.

— Конечно, — сказал Джеймс. — Позитивная мотивация не срабатывает, поэтому я решил попробовать негативную.

— Ты шизик, вот ты кто.

Джеймс встал на колени перед системной сканирования и нажал на несколько выключателей. Из закреплённых на треногах сенсоров полился неяркий зелёный свет: тонкие лучи, едва заметные при свете дня, пересекались и накладывались друг на друга, как спирограммы[56].

— На самом деле, — сказал Джеймс, — это было шуткой лишь наполовину. Я не верю в призраков. «Привидение» — это слово, которое люди используют для того, чтобы объяснять вещи, для которых Торчуд может представить куда более достоверные, научные объяснения. Но в этом случае…

Гвен сузила глаза.

— Хватит. — Она сделала глубокий вдох. — Однажды я видела привидение…

Он пожал плечами.

— Как скажешь.

Гвен вернулась к делу.

— Есть что-нибудь?

Джеймс возился с пультом управления, настраивая длину волны.

— Хм… нет.

Телефон Гвен зазвонил. Она вытащила трубку.

— Алло?

На другом конце провода повисла тишина. Затем послышалось очень тихое бормотание.

— Алло? Джек?

Связь прервалась. В то же мгновение телефон зазвонил снова.

— Алло?

— Гвен? — Это был Джек. Его голос казался странно высоким и очень, очень далёким. То и дело раздавались тоненькие завывания, словно от порывов ветра. — Я целую вечность пытался до тебя дозвониться. Гвен?

— Я здесь. Вы в порядке?

— Я тебя почти не слышу, Гвен. В моём телефоне батарейка садится. Ты меня слышишь?

— Да.

— Уже темнеет, Гвен. Сильно темнеет. Ночь. Мы зашли в церковь. Тош говорит, что слышит снаружи какие-то звуки, но я ничего не слышу. А она говорит, что звуки есть. Что-то ходит вокруг. Она слышит шаги.

Помехи.

— Джек?

— Гвен? Гвен, как там у вас дела?

— Мы… мы пытаемся найти тебя, Джек. Подожди, не клади трубку.

— Батарейка садится, Гвен. Я…

Обрыв связи.

Гвен тревожно взглянула на Джеймса. В его ответном взгляде чувствовалось лёгкое раздражение.

— Я не могу заставить систему работать правильно, — сказал он, встал и начал ходить по кругу вдоль кольца штативов, регулируя каждый сканер по очереди. — Я только получаю ответную реакцию, и всё. Интерферограммы. Слушай, — добавил он. — Извини за эту историю с признаками. Я не хотел тебя напугать.

— С какими ещё признаками?

— Что?

— Ты только что попросил прощения за историю с признаками, — сказала Гвен.

— Нет. Я сказал «призраки».

— Нет, чёрт возьми.

Джеймс открыл рот, но ничего не ответил. Он встретился взглядом с Гвен. Оба знали, о чём думает их собеседник. Такое с ними уже случалось.

* * *

Сигнал пришёл без предупреждения, как всегда.

— Осторожно, приятель! — сказал инспектор дорожного движения. — Вы в порядке?

Худощавый мужчина в чёрном костюме перепрыгнул через скамейку на автобусной остановке и врезался в него.

— Я спросил, вы в порядке?

Мужчина слегка покачивался, в лёгком замешательстве оглядываясь по сторонам. Наркотики, подумал инспектор. Хотя этот человек не был похож на наркомана — слишком стар, слишком хорошо одет — но теперь сложно было судить по внешнему виду.

— Приятель?

Мужчина сделал шаг, остановился, снова огляделся по сторонам и встретился взглядом с инспектором.

— Что вы сказали? — спросил мужчина.

— Вы в порядке? Вы выглядите немного растерянным.

— Протокол оповещения, — сказал мужчина, как будто это всё объясняло. — Угроза Властелину. Опасность. Осада начинается, но сигнал ложный. Сигнал ложный.

— Ла-адно. Как скажешь, приятель. Только смотри, куда идёшь.

Мужчина проигнорировал его и зашагал по тротуару. Он врезался в пожилую женщину с клетчатой корзинкой для покупок, а потом зацепил бедром детскую прогулочную коляску.

Мать возмутилась. Мужчина проигнорировал и её тоже и продолжил идти, то останавливаясь, то снова шагая вперёд — несколько быстрых шагов, а затем очередной полный замешательства взгляд по сторонам. Несколько раз он менял направление движения.

Это точно наркотики, подумал инспектор дорожного движения, качая головой. Мужчина метался взад-вперёд, словно Джерри Льюис[57], изображающий растерянность — с той лишь разницей, что его движениям была свойственна удивительная плавность и грация.

Дизайнерские наркотики, решил инспектор. Он читал об этом.

На Сити-роуд царила суета. Вторник, обеденное время. Букмекеры, чьи двери были завешены занавесками из разноцветных шариков; магазины излишков военного имущества, торгующие камуфляжными брюками и оружием для страйкбола[58]; засаленные закусочные «Dragon Burger»; ряды тележек возле супермаркета «Happy Shopper»; спокойная очередь у здания почты; украшенная флажками площадка, где стояли подержанные автомобили на продажу с наклейками на окнах; лотки с хот-догами, распространяющие запах лука; доносящаяся из окон такси-малолитражки бангра[59]; автомобильные гудки и вой сигнализации; мойка машин, благоухающая ароматом сосны; наёмный рабочий в ярком комбинезоне, собирающий мусор специальными щипцами и бросающий его в жёлтую тележку; дети со сладостями у «Паундленда»[60], смеющиеся над мужчиной, стоящим у пешеходного перехода и восхваляющим бесконечную любовь Иисуса перед толпой равнодушных людей; мужчины, несущие кейсы с киями в снукерный клуб; двойная парковка; моргающая аварийная световая сигнализация; двое сомалийцев, ругающихся, стоя в дверном проёме; «чаггеры»[61] с планшетами, просящие всего минутку внимания; запах соломы и сухого корма для животных, доносящийся из зоомагазина; две женщины в парандже; связисты, разворачивающие оранжевую ограничительную ленту вокруг люка, который они собираются открыть; кто-то, пытающийся криком привлечь внимание Ронни; пиликанье на пропускных пунктах; гудок гоночной машины, играющий мелодию «La Cucaracha»; карентанские дыни, похожие на лысые головы на покрытых искусственной травой лотках, где продавались фрукты и овощи; люди, люди, люди.

Слишком много шума, слишком много запахов, слишком много движения. Слишком много информации на входе. Сигнал оказался ложным. Сигнал ложный. Он не мог ничего сделать по этому сигналу. Местоположение? Каково местоположение? Как он может ответить, не зная точного местоположения? Загрузка пульсировала в нём, но данные были обрывочными и противоречивыми. Его направляли то в одну сторону, то в другую, как будто оно было не уверено, как будто оно не могло привести свои мысли в порядок.

— Где? Где это? — громко вопросил он. Люди в толпе оборачивались на него, растерянно, с любопытством, встревоженно, но это были всего лишь лица, и ему было всё равно, что они думают. Некоторые из них говорили с ним, но ему было всё равно, что они говорят.

Что ему нужно? Где Властелин? Как он мог потерять связь с Властелином? Почему он не может сосредоточиться? Почему загрузка такая несвязная? Неужели что-то мешает ей?

— Властелин, — пробормотал мистер Дайн. — Ваше Величество. Где вы?

Он почувствовал, как ускорился его метаболизм, когда протоколы оповещения полностью овладели им. Его структура изменилась. Он ощутил подъём, когда началась осада и власть была передана ему, освобождаясь из глубоко запрятанных в его генах и костном мозге тайников и освещая его чувства. Однако связи по-прежнему не было. Сигнал по-прежнему казался ложным. Неокончательным.

Неистово вертясь из стороны в сторону, он врезался в газетный киоск, и на тротуар посыпались журналы. Продавец начал ругаться.

— Я с тобой разговариваю, задница! Эй!

На перебранку не было времени. Мистер Дайн поднял руку. Продавец отшатнулся, попятился обратно в свой киоск и в конце концов остался сидеть на куче рассыпавшихся таблоидов.

Некоторые лица неожиданно начали орать на него. Что он вытворяет? Кем он себя возомнил? Долбаным Джеки Чаном?

Мистер Дайн не обращал на них внимания. Он повернул налево, затем подумал и пошёл направо, сойдя с края тротуара.

Раздался скрежет и звук удара. Закричала женщина.

Фургону «Autospares», старому «Эскорту», пришлось резко затормозить, и его задняя часть покачнулась. Боковая водительская дверь распахнулась, из машины вылез круглолицый водитель в бежевой рубашке с короткими рукавами и пятнами пота и уставился на мистера Дайна; его рот образовывал почти идеальной формы букву «О».

— Я не… — начал водитель. — Я вас не видел. Вы?..

Вокруг начали собираться люди. Мистер Дайн по-прежнему стоял, бросая тревожный, панический взгляд то в одну сторону, то в другую. Он внезапно понял, что стал центром внимания, и посмотрел вниз.

Его ноги остановили фургон. Пытаться наехать на него было всё равно что пытаться наехать на глубоко вкопанный столб или на стойку ворот. Бампер, номерной знак и решётка радиатора согнулись вокруг его бёдер. Передняя кромка капота смялась, словно простыня. Грязная жидкость, булькая, лилась из расколотого радиатора под передние колёса.

— Господи Иисусе! — заикаясь, выдавил водитель. — Как…

Мистер Дайн отошёл от разбитой машины. Согнутый кузов завыл, когда он убрал ноги. Бампер отвалился и упал.

Никакой связи. До сих пор никакой связи. Сигнал был ложным. По-прежнему никакой конкретики в загрузке, несмотря на то, что его тело приходило в полную боевую готовность.

Через десять секунд оно автоматически переключится в режим походной формы. Нельзя было, чтобы это произошло у всех на глазах.

— Извините, — сказал он круглолицему водителю.

— Но вы не можете… вам нужно поехать в больницу и…

— У меня больше нет времени на отклонения.

Мистер Дайн начал двигаться. К тому времени, как собравшиеся люди поняли, что мужчина в чёрном костюме проталкивается мимо них, он каким-то образом — необъяснимо, по мнению большинства — успел исчезнуть.

* * *

— Аппарат абонента, которому вы звоните, находится вне зоны действия сети или выключен. Пожалуйста, перезвоните позже, — произнёс механический голос.

Гвен отменила вызов. Её голова так сильно болела, что тяжело было выполнять даже самые простые задачи. Она чувствовала себя так, словно ей в макушку пытались забить шестидюймовый гвоздь. Хотелось плакать. Хотелось лечь. Хотелось заплакать и лечь.

Возясь с пультом управления, Джеймс издал глухой стон. Его руки заметно тряслись.

— Гвен, я не могу сделать это. Я не могу работать. У меня мысли путаются.

— Я знаю.

— Гвен, ты видишь синие огни?

— Нет, — соврала она. — Попробуй ещё.

Он поднял на неё взгляд. Его глаза ужасно налились кровью. Капли пота текли по лбу, влажные волосы казались прилизанными.

— Я не могу. Не могу. Я не могу выставить локус.

— Локус?

— Фокус, фокус.

— Всё в порядке. Просто попробуй ещё раз.

— Ещё час? Какой ещё час?

— Я сказала «ещё раз».

— Нет, ты сказала…

— Джеймс! Пожалуйста!

Он склонился над пультом управления.

Гвен подняла свой телефон и сморгнула слёзы. Она отчаянно желала, чтобы телефон зазвонил.

И он зазвонил. Она ответила.

— Тош?

— Гвен Купер. Рад слышать твой голос.

Это был лишь шёпот, отчаянно далёкий, доносящийся словно со дна колодца.

— Джек!

— Мой телефон разрядился. Я взял мобильник Тош, но его батарея тоже быстро садится. Что-то здесь высасывает энергию. Что-то голодное.

— Джек…

— Послушай меня, Гвен. У меня мало времени. Здесь становится темно. Просто черно. Очень страшно. Мы оба чувствуем себя плохо — головная боль, тошнота. Я думаю, что, если это место высасывает энергию из телефонных батарей, оно высасывает энергию и из органических веществ тоже. В любом случае, у нас всё не так уж хорошо, как я уже сказал. И там какие-то шаги. Теперь я тоже их слышу. Что-то бродит вокруг церкви в темноте. Страшно. Это не…

— Что? Джек?

— Это не то, как я представлял себе свою смерть.

— Ты не умрёшь, Харкнесс. Мы вызволим тебя оттуда! Мы…

— Гвен. Ты хорошая девочка, но я знаю, когда я побеждён. Я летал из одного конца этой галактики в другой и видел много странного…

— Нечего корчить из себя Хана Соло[62], болван! Мне и от Риса этого хватает! Мы заберём тебя отсюда!

— Как?

Гвен посмотрела на Джеймса.

— Как? — повторил Джек. — Гвен, ты ещё здесь?

— Да.

— Как ты собираешься вызволить нас отсюда? Я даже не знаю, где мы. Всё, что я знаю — здесь шаги, они приближаются и не кажутся мне дружелюбными.

— Мы найдём способ. — Она почувствовала ком в горле. — Мы что-нибудь найдём.

Прошло мгновение, прежде чем Джек заговорил снова.

— Гвен, сегодня я совершил ошибку. Пусть это будет тебе уроком. Я поспешил сюда с Тош, и это было ошибкой. Глупой ошибкой. Не знаю, о чём я думал. Это большая ошибка суждения. Что-то воздействовало на меня, что-то… вывело меня из игры. Я не против заплатить за это, но я ненавижу себя за то, что Тош тоже приходится за это платить. Ошибка суждения. Это вообще на меня не похоже. Никогда не спеши в непонятных ситуациях. Есть вещи, о которых ты должна помнить. Есть вещи, которым ты должна научиться.

— Зачем?

— Когда ты станешь руководителем. Когда будешь набирать новую команду и восстанавливать работу. Всё будет в твоих руках. Тебе придётся учиться на моих ошибках.

— Стать руководителем? Торчвуда?

— Нет, хорового общества Кинкойда. Да, Торчвуда.

— Джек, без тебя не будет никакого Торчвуда.

— Будет, девочка, и даже лучше. Разлом не сможет навести порядок сам в себе. Я рассчитываю на тебя…

Помехи заглушили его голос. Сухое шипение. Какие-то непонятные голоса, за которыми не были слышны истинные слова.

— Джек?

Шипение, помехи.

— …вернусь и буду вечно тебя преследовать, слышишь?

— Джек?

— Опять сигнал пропадал? — спросил едва слышный голос Джека. — Я тебя потерял. Господи, здесь темно, Гвен. Ты не поверишь. Шаги. Не думал, что я когда-нибудь ещё буду так испуган. Батарея уже почти разрядилась. Думаю, она сейчас вылупится.

— Повтори? Ты сказал «вылупится»?

— Нет, я сказал «вырубится».

— Ты сказал «вылупится». Я слышала. Джек, ты сказал, что у тебя болит голова. Головная боль и тошнота. Это как в прошлый четверг у реки? Джек, это так?

— Полагаю, да, но…

— Джек, послушай меня. Мы уже ввязались в это. Как-то, я не знаю, как, Амок опять начал на нас воздействовать. Или так, или где-то есть ещё один Амок. Ужасные головные боли. Мы практически не можем дуть.

— Под чем ты, конечно же, имела в виду «думать», — крикнул Джеймс.

— Правильно. Думать. Если бы вы с Тош не оказались по уши в дерьме, мы бы спасли вас и вернулись в Хаб. И попытались бы во всём разобраться.

— Вы должны это сделать. Сейчас же. Оставьте нас и разберитесь во всём. Если наш Амок — или какой-нибудь другой Амок — действует, это главная задача. Не мы. Ты слышишь меня, Гвен?

— О, заткнись и слушай! Я едва могу два слова слизать…

— Хм, может быть, «связать»? — подсказал Джеймс.

Гвен прикрыла рукой микрофон.

— Ты не помогаешь, ты знаешь это? Работай упорнее.

Джек тряхнул головой и снова повернулся к пульту.

— Джек?

— Я всё ещё здесь.

— Джек, я думаю, вы тоже чувствуете эффект от Амока. Ваши головные боли. От них и глаза болят.

— В этой жизни от всего могут болеть глаза.

— Избавь меня от своей блядской философии.

— Ты имела в виду «дурацкой», да?

— Я имела в виду то, что сказала! Джек, если вы с Тош чувствуете то же самое, что и мы, как далеко от нас вы можете быть? Вы не потерялись. Вы… вы здесь.

— Так далеко и так близко, да?

— Это имеет смысл?

— Вроде того. У тебя есть план?

Гвен задумалась об этом, хотя это было особенно трудно. Заплакать и лечь казалось куда лучшей перспективой.

— Да, — сказала она. — У меня есть план.

— Тогда озвучь его, пока у меня не села батарейка.

— Амок… Амок зовёт нас. Он поймал нас на крючок и теперь зовёт. Он хочет, чтобы мы подчинились ему. Он хочет, чтобы мы пошли и нашли его, чем бы он ни был.

— Справедливо. Я тоже это чувствую.

Гвен сжала левую руку в кулак.

— Тогда… сдавайтесь.

— Что?

— Сдавайтесь. Ответьте на зов. Последуйте за ним.

— Потому что?..

— Потому что он перенесёт вас сюда. Потому что Амок здесь.

Тишина.

— Джек, ты…

— Не клади трубку, Гвен, — сказал Джек. На другом конце провода она услышала какое-то движение, звук удара. Она слышала, как Джек разговаривает с Тошико, убеждая её встать. Она слышала слабые жалобы Тошико.

Джек начал настаивать. Гвен слышала, как Тошико грубо обозвала его. Снова удар и приглушённые шорохи.

— Гвен?

— Да, алло?

— Мы идём к дверям церкви. Есть там шаги или нет, мы собираемся последовать твоему совету. Мы собираемся сдаться и…

— И?

— Не знаю, надеяться на лучшее? Скрести пальцы.

Гвен хотела сделать это, но она пребывала в таком состоянии, что не помнила, как это делается.

Она слышала стук чего-то тяжёлого и деревянного. Слышала, как Джек что-то бормочет Тошико. Тихий ответ.

— Мы вышли, — сказал Джек, обращаясь, впрочем, не к Гвен. — Чёрт, тут темно.

— Джек? Джек, просто следуй зову.

— Боже всемогущий! — сказал Джеймс. — Посмотри на это!

Гвен подошла к нему и посмотрела поверх плеча Джеймса на пульт управления, по-прежнему прижимая телефон к уху.

Что-то появилось на тускло светящемся мониторе, как отражённый радиолокационный сигнал, очерченный светом силуэт. Это была церковь, точнее, не совсем так. Это был призрачный силуэт церкви, светящаяся схема. Кольцо сканеров старательно вырисовывало что-то полуматериальное.

— Джек? Джек? Мы видим очертания церкви в нашей системе! Джек?

Джек Харкнесс сказал что-то в ответ, но его голос оказался слишком искажён, чтобы можно было разобрать хотя бы слово. На мониторе появились две призрачные фигуры, эфемерные, лишь частично оформленные. Они вышли из схематичной двери схематичной церкви.

Гвен подняла взгляд. В ярком дневном свете в кольце укреплённых на штативах сканеров ничего не было видно.

— Джек?

— Они выходят, — сказал Джеймс. — Я…

Он замялся и посмотрел на Гвен; его лицо исказилось от боли.

— Гвен, мне очень плохо. Я…

Джеймс рухнул на землю, корчась и дёргая ногами.

— О Господи! Иисусе! Джеймс! — воскликнула Гвен, склонившись над ним. Она попыталась одновременно удерживать тело Джеймса неподвижным и прижимать телефонную трубку к уху.

Джеймс замер. Из его левой ноздри закапала кровь.

— Джек? — прошептала Гвен.

— Гвен? Мы вышли на улицу. В темноте. Здесь очень темно. Вы там?

— Да, Джек. Идите на мой голос. Нет, к чёрту, идите за Амоком.

— Ладно. — Голос Джека напоминал голос испуганного ребёнка. Это был не тот тон, который у Гвен ассоциировался с ним, и не тот, который она хотела бы слышать.

— Гвен? Гвен, я думаю, оно здесь.

Сначала она подумала, что он имеет в виду Амок, но это было не так. В телефонной трубке она услышала шаги. Они приближались, стук сапожных гвоздей по плохо уложенной плитке, клак, клак, клак, клак.

Её охватил ужас. Звук этих шагов был самой страшной вещью, которую она когда-либо слышала в своей жизни.

Глава четырнадцатая

Мистер Дайн соскользнул с полированной крыши центра «Миллениум» и одним прыжком приземлился на сухие доски набережной внизу.

Он мягко приземлился на корточки и медленно выпрямился. Готовый к битве, быстрый, как стрела, в походной форме, он изучил территорию. Оценка окружающей среды, внушительная сенсорная обработка, весь процесс, начиная с первоначального ввода данных и заканчивая тактической оценкой, занял меньше наносекунды. Сияющий палец водяной башни показался ему с его обострившимися чувствами особенно горячим. Мистер Дайн бросился к нему.

Гости и туристы бродили по Роальд Даль Пласс в бледном солнечном свете, переговариваясь и фотографируя. Никто из них не видел мистера Дайна, даже когда он проходил мимо. Никому не удалось запечатлеть его на фотографии, хотя он много раз оказывался в кадре.

Это происходило потому, что он просто-напросто двигался слишком быстро. Гиперакселерация заставляла его зигзагами перемещаться между людьми и автомобилями, как будто он занимал какую-то отдельную временную схему. Люди вокруг него двигались словно в замедленной съёмке, покачивающиеся, неуклюжие, громоздкие. Отчасти это было ещё и потому, что он был предназначен для войны, и матово-серый рукав его полевой формы поглощал свет и цвет, словно дым.

На последней стадии мистер Дайн перешёл в автономный режим. Загрузка была явно ненадёжной, непозволительно рискованной, поэтому мистер Дайн приглушил поток загружаемых данных. Ему не нужна была путаница. Он знал, что ради Властелина ему нужно действовать логично и принимать те решения, которых требуют от всех верных телохранителей Первого Старейшины, когда дело доходит до критической точки.

А это была критическая точка. Выбрав его, именно его из всех благородных Первых Старейшин, для этой миссии, Повелитель Пограничья проявил к мистеру Дайну огромное доверие, и мистер Дайн не собирался обманывать это доверие. Защитить Властелина. Защитить Властелина. Все остальные проблемы — второстепенны. Именно поэтому его внедрили на Землю.

Он жужжал, его тело пело от огромного груза возложенной на него ответственности. Это было его целью, в его самой чистой, самой фатальной форме, в этих кратких, чудесных мгновениях активности. Это была мимолётная радость от того, кем он являлся, от того, кем он вызвался быть. Для этого он был создан, таким он был.

Самоотверженный, преданный долгу солдат. Безжалостная сила. Орудие войны. На этот раз ничто на Земле не могло противостоять ему. Во всяком случае, ничто земное.

Однако было множество вещей из множества других мест, которые могли бы стать причиной для беспокойства.

В мгновение ока он очутился у подножия водяной башни. Чистые ручейки воды лились по стальным бокам наивного человеческого монумента. Туристы смеялись и отступали назад, когда до них долетали брызги воды из залива. Никто из них не видел мистера Дайна.

Никто, кроме трёхлетнего мальчика, который потянул свою мать за руку, когда семья позировала перед цифровой фотокамерой «Кодак» его отца. По опыту мистера Дайна, очень маленькие человеческие дети иногда обладали тонкой интуицией, которую теряли, становясь взрослыми. Мальчик смотрел прямо на него, округлив глаза.

— Мама, кто этот серый человек?

— Смотри на папу, Кайл. Посмотри на папу и скажи «сыр».

Мистер Дайн поднёс к губам палец, похожий на серый шип, и подмигнул мальчику. Глаза мальчика расширились ещё больше, и он улыбнулся.

Мистер Дайн отвернулся и сделал глубокий вдох. Он ощущал запах технологий, погребённых глубоко под бетонными плитами. Они издавали неприятный, горячий и резкий запах, словно готовящиеся феромоны. Внизу, глубоко под заливом, экзотические технологии кричали, словно новорождённый младенец.

Автономная работа. Ответственное решение. Оценка возможностей. Ещё одна наносекунда глубокого осмысления ситуации. У него не было нормальной связи с Властелином, поэтому пришлось работать с имеющимися данными. Если он не может найти самого Властелина, он может найти и нейтрализовать то, что ему угрожает.

Водяная башня. Его системы оживились, ощутив голод.

Здесь. Здесь.

Под одной из плиток тротуара находился подъёмный механизм, скрытый фильтром восприятия. Интересно. Неожиданно. Он кивнул. Простейшее мозговое соединение с системами лифта переписали все меры безопасности.

Мистер Дайн встал на плитку и начал спускаться.

* * *

Он спустился во влажное, сумрачное помещение, что-то вроде берлоги. Темнота, бетон, старая кирпичная кладка, запах сырости. Блестящие бока водяной башни спускались вниз, в помещение, и у её основания на нижнем этаже располагался бассейн. Мистер Дайн ощутил жар от сетей высокоуровневых человеческих вычислительных систем и электроники: работающие компьютеры, оптоволоконные кабели. Очень впечатляющие, по меркам местных технических стандартов. И примитивные для него.

Он мог ощущать и другие вещи. Мёртвые, спящие, дремлющие вещи, вещи, спрятанные в коробки, под замок, вдали от посторонних глаз. Сокровищница нечеловеческих артефактов, в которых не было никакого смысла, пока они находились здесь и сейчас. Он одобрил то, как старательно их скрывали.

Однако скрыто оказалось не всё. Что-то находилось на свободе, было живым, настороженным и хищным. Лифту оставалось спускаться ещё около пяти метров, но мистер Дайн сошёл с него. Он с негромким лязгом приземлился на решётчатый настил, пересёк мостик над бассейном и вышел на бетонную платформу, где мерцали и гудели компьютеры.

На полу, скрючившись и дёргаясь, без сознания лежали два человека. Оказавшаяся на свободе вещь, экзотический прибор, оказалась крошечным предметом, вращавшимся в ореоле голубого света. Он чувствовал мистера Дайна, читал его, словно открытую книгу, и начал проникать в его разум.

Системы мистера Дайна были достаточно прочными, чтобы противостоять этому первоначальному воздействию. Вокруг него выросли защитные экраны. Он оценил объект. Никаких совпадений. Технология, незнакомая архиву данных Первого Старейшины. Он сохранил найденную информацию, чтобы исследовать её в дальнейшем. Продукт неизвестной расы, данные о происхождении/производстве также неизвестны. Уровень технологий — шестьдесят с лишним. Мощные поля внушения. Оценка опасности (тип 2): протоколы убеждения/манипуляций включены на уровне квазичувствительности. Агрессивность.

Мистер Дайн сделал ещё несколько шагов в его сторону. Крошечный предмет начал вращаться быстрее. К удивлению мистера Дайна, его защитные экраны внезапно заколебались и рассыпались. Внутренние щиты устояли. Он использовал резервные средства и создал ещё один, ручной, барьер, чтобы усилить защиту.

— Что ты есть? — спросил он.

Предмет ответил грохочущим всплеском цветов, света и образов. Абстрактные числа. Это было быстро и жестоко, словно пулемётная очередь. Абстрактные числа. Два движущихся синих огня.

Мистер Дайн вздрогнул. Его внутренние щиты без всякого предупреждения взорвались. Инстинктивно он установил второй ручной барьер позади первого.

— Так что, ты хочешь поиграть, да? — спросил он.

* * *

Гвен обнаружила себя сидящей в своём «Саабе» и пытающейся завести двигатель. Мотор чихал и хрипел. Она залила его.

Сколько времени она здесь просидела? Сколько времени она пыталась…

Гвен вышла из машины. Она чувствовала себя зомби, едва — лишь едва — осознающим, что он зомби. Пошатываясь, она направилась обратно к ближайшему складу.

Джеймс, скрючившись, лежал на земле. Он казался мёртвым, что изрядно напугало Гвен. Установленные кольцом сканеры жужжали. Она вспомнила о своих намерениях. Она пыталась вернуться в Хаб. В Хаб, куда её звал Амок.

— О Боже мой, — пробормотала она. Голова болела, словно её зажали в тиски. Она с трудом могла идти прямо. В ушах звенело.

Телефон. Её чёртов телефон.

Она вытащила его из кармана, вверх ногами открыла крышку, перевернула трубку.

— Да?

— Гвен? Ради Бога, помоги нам! Мы не можем найти…

— Джек?

Она слышала приглушённые встревоженные голоса, какие-то посторонние шумы. Затем она неожиданно чётко вновь услышала шаги.

— Джек?

Крик. Кричала Тошико. Гвен похолодела. Из телефонной трубки донеслось несколько громовых выстрелов револьвера.

Смех. Демонический, сумасшедший смех.

Гвен взвизгнула и отшвырнула телефон в сторону. Тот упал на землю и разбился.

— Гвен?

Она обернулась.

Джек стоял в центре кольца сенсоров. Одной рукой он прижимал к себе Тошико. Та цеплялась за него, всхлипывая. Лицо Джека выглядело напряжённым и осунувшимся. Он дрожал. Его волосы были влажными от пота. В дрожащей правой руке он сжимал «Уэбли», длинный ствол которого дымился.

— О Господи, Гвен, — заикаясь, выдавил Джек. Он сел на землю, и Тошико рухнула рядом с ним.

Один за другим установленные на штативах сканеры взорвались, подняв фонтаны искр. Два штатива опрокинулись. Пульт управления начал дымиться, а затем загорелся.

Гвен показалось, что и её мозг вот-вот взорвётся. Она попыталась что-то сказать, но у неё ничего не получилось.

* * *

Амок закружился ещё яростнее, а затем остановился.

— Да, — сказал мистер Дайн. — Умно. Но, кажется, выиграл я.

Амок дважды повернулся влево, затем трижды вправо.

— Нет, я больше не хочу играть, — сказал мистер Дайн.

Амок начал раздражённо пульсировать фиолетовым светом.

Мистер Дайн потянулся и взял его в руки. Он поморщился, когда Амок обжёг его ладонь.

— Всё ещё воюешь? — спросил он.

Это было правдой. Мистер Дайн закричал, когда боль прокатилась по его руке прямо в голову. Последний из его созданных вручную барьеров пал.

— Ты упорный, но я из Первых Старейшин. Меня не впечатляет твоя злоба. Я сделал тебе справедливое предупреждение. Смирись с последствиями.

Мистер Дайн сжал руку. Амок вздрогнул и рассыпался. Мистер Дайн отшатнулся и с размаху плюхнулся на пол. Этот предмет был сильным. Удивительно сильным. Это было почти совпадением.

Он стряхнул с руки осколки Амока и начал пытаться исправить полученные от него серьёзные повреждения.

* * *

Оуэн проснулся. Он огляделся по сторонам, осознав, что лежит на полу, а на нём развалился Йанто.

— Эй! — крикнул он. — Привет?

Что-то сидело на полу рядом с ним. По размерам и форме оно напоминало человека, но было матово-серым, из его тела росли странные серые шипы, и оно было покрыто какими-то сегментированными слоями, которые перекрывали друг друга. Чудовище.

За время работы Оуэн повидал множество монстров. Взять хотя бы долгоносиков. Но это существо было куда более кошмарным. Такое гладкое, напоминающее машину, столь искусно обработанное.

Он чувствовал себя странно. Он был словно одурманенным. Больным. Возможно, у него были галлюцинации. Возможно, там и не было никакого чудовища.

Монстр повернул свою широкую, обтекаемой формы, изогнутую голову и увидел его.

На его отдалённо напоминающем человеческое лице было выражение боли и мучения. Чудовище ткнуло в Оуэна своим длинным, похожим на шип пальцем.

— Ты меня не вспомнишь, — сказало оно; его голос напоминал голос говорящих часов.

— Справедливо, — согласился Оуэн и снова потерял сознание.

Глава пятнадцатая

— Слушай, я в порядке. Правда, — сказал Джеймс.

— Нет, ты не в порядке.

— Оуэн, правда, я…

— Я доктор или как? — спросил Оуэн. — Ну?

— Ты достаточно часто напоминаешь нам об этом.

— Тогда я должен знать, правда? — бойко отозвался Оуэн. — И знаешь, что ещё правда? Не нужно быть доктором — как я — чтобы понять, что ты совершенно не в порядке. Никто из нас не в порядке. Мы только что прошли через серьёзное испытание. Одно из самых ужасных, какие я помню с тех пор, как пришёл на эту чёртову работу. Так что сиди спокойно, молчи в тряпочку и дай мне сделать своё дело.

Было восемь часов вечера. Двумя часами ранее разыгралась ужасная буря, вторая подряд за последние две ночи, зародившаяся в Бристольском заливе и ураганом переместившаяся на землю. Русалочья набережная высоко у них над головами была пуста. Проливной дождь заливал пристань и освещённые лампами дощатые настилы.

— Как остальные? — спросил Джеймс, в то время как Оуэн продолжал осматривать его с помощью своих медицинских инструментов.

— Насколько я могу судить, они обессилены и ранены, — сказал Оуэн, — и мы должны быть чертовски благодарны за то, что этим всё и ограничивается. Я не обнаружил ничего более… серьёзного. Но я планирую осматривать всех ежедневно до тех пор, пока не удостоверюсь в том, что никаких повреждений не осталось.

Джеймс кивнул. Ему рассказали о том, что он, Оуэн и Йанто потеряли сознание, и он пробыл в этом состоянии дольше всех. Гвен тоже была на грани, но ей удалось справиться с собой. Джек и Тошико очень мало рассказали о том, что пережили, и похоже было, что они меньше всех пострадали от эффекта Амока, оказавшись изолированными там… там, где они побывали.

В медицинский отсек вошла Гвен. Её лицо было усталым, под глазами залегли тёмные тени. Ничуть не стесняясь, она подошла к Джеймсу и поцеловала его.

— Я доктор, — проворчал Оуэн. — Я лучше целуюсь.

— Джек хочет, чтобы к десяти мы собрались в конференц-зале, — сказала Гвен.

— Ладно, — сказал Джеймс.

— Мы все, — сказала Гвен.

Оуэн кивнул.

* * *

Она поднялась по лестнице в кабинет Джека. Тот сидел за своим столом и чистил револьвер.

— Привет, заходи, — сказал он.

Она вошла и села лицом к нему.

— Что-нибудь новенькое? — спросил он.

— Нет, — ответила она. — О, кроме одной вещи. Был отчёт о гражданских беспорядках сегодня днём. Как раз в то время, когда с нами происходила вся эта ерунда.

— Где?

— На том же самом месте, где мы были в прошлый четверг вечером. Там, где мы обнаружили ту чёртову штуку. Там была какая-то драка, небольшой бунт. Несколько сожжённых машин, разбитые окна.

— Откуда ты это знаешь?

— Проверила полицейские системы. Всё это закончилось так же быстро, как и началось, но никто не пожелал и не попытался объяснить, что это, чёрт возьми, происходило.

— Всё опять прошло?

— Примерно в то же время, когда у нас прошла мигрень и мы начали вспоминать, как пишутся наши имена.

— И что говорит полиция?

Гвен пожала плечами.

— Кто-то предположил, что это может быть отравление какой-нибудь химией, утечка ядовитых веществ на одном из промышленных складов у залива. Службы по охране окружающей среды проводят проверку. В конце концов, это случалось дважды за последнюю неделю.

Джек печально улыбнулся.

— Ну, по крайней мере, они продумали прикрытие за нас.

— Так что, будем начинать совещание? — спросила она.

— Сначала я хочу кое-что тебе сказать, — сказал Джек, закрывая барабан своего старого револьвера и убирая его назад в кожаную кобуру. Он закрыл крышку маленькой бутылочки с маслом и сунул её в футляр, где хранились остальные инструменты для чистки оружия.

— Это не может подождать до совещания?

— Нет, — сказал Джек. Он бросил две перепачканные маслом шерстяные тряпочки и встал, чтобы спрятать набор для чистки в ящик своего стола. — Во-первых, я хочу сказать тебе спасибо. Сегодня ты спасла меня, Гвен.

— О, нет, я просто…

— Ты спасла меня, — настаивал Джек, снова садясь. — Меня и Тошико, нас обоих. Несмотря ни на что, несмотря на… обстоятельства, при которых тебе пришлось действовать, ты не опустила руки. Ты осталась там и, хотя это было сумасшествием, ты нашла способ вытащить нас.

Он посмотрел на неё.

— Это было чудовищным безумием, Гвен. Чудовищным. Использовать одну угрозу для борьбы с другой. Откуда ты знала, что это сработает?

— Честно? Я не знала. В тот момент мне показалось, что в этом есть логика. Но в то же время я была девчонкой, у которой дико болела голова и которая едва ли могла отличить левую руку от правой. Поэтому я считаю, что вам повезло. На самом деле.

— Я согласен, на удачу я согласен всегда, — сказал Джек. — Ещё раз спасибо.

— Пожалуйста, — сказала она, — не заставляй меня краснеть.

— Да, тогда тебе не понравится вторая вещь, которую я хочу тебе сказать. Во-вторых, я хочу извиниться.

— О, за что?

Джек вздохнул.

— Знаю, я уже извинялся за то, что грубо обошёлся с тобой на прошлой неделе, но серьёзно, мне нужно сделать намного больше. Я очень плохо справился со всем этим. Как…

— Любитель? — предположила Гвен.

— О, да, — он ухмыльнулся. — Я не имел права так называть вас.

— Я уже говорила тебе, — сказала Гвен, — В таких вещах быть любителями — это лучшее, на что мы можем надеяться. И ты тоже. Мы должны гордиться этим. Всё, что не убивает нас, даёт нам урок на будущее. Как мы можем ожидать, что загадки этой чёртовой Вселенной разгадаются сами собой, и как мы можем знать всё обо всём? Какой-то инопланетный прибор сегодня вывел тебя из игры, Джек. Но день прошёл, и мы все по-прежнему живы, и Кардифф не превратился в дымящуюся воронку, населённую зомби, так что, знаешь, мы крутые.

Джек поднялся на ноги.

— Раз уж речь зашла о загадках, конечно, несколько ещё осталось.

* * *

В конференц-зале царила атмосфера подавленности. Все заходили внутрь, волоча ноги, словно с похмелья. Йанто принёс поднос с напитками.

— Кофе без кофеина, — сказал он, раздавая кружки. — Я подумал, что это наилучший выбор. — Он бросил взгляд на Джека. — Если это всё…

— Нет, ты тоже садись, — сказал Джек. — Сегодня ты не был сторонним наблюдателем. Я ценю твой вклад.

Йанто втянул голову в плечи и сел.

Джек сделал глоток кофе.

— М-м. Итак, как мы это назовём?

— Двадцать семь? — предложил Джеймс. Все заулыбались, даже Тошико, которая куталась в шаль и дрожала.

— Абсолютно, — сказал Джек. — Я даже склонен оценить это выше. Сейчас мы проводим анализ последствий, и меня интересуют ваши комментарии. Можете не стесняться в выражениях. Но сначала послушайте меня. В том, что произошло сегодня, можно винить меня в той же степени, как и кого-либо ещё. Во многих смыслах. Поэтому простите меня.

Никто ничего не сказал.

— Ладно, — сказал Джек. — Продолжаем. Это было двадцать семь. Какие-нибудь другие замечания?

Оуэн приподнял руку.

— Я выпустил это. Я вёл себя, как болван. Кажется, я ещё и ударил Йанто, так что, думаю, на позорную скамью нужно отправить одного меня.

— Ты находился под воздействием, — сказал Джек.

— Как всегда, — ответил Оуэн.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — настаивал Джек. — Если бы это сделал не ты, это сделал бы кто-нибудь другой. Йанто пытался остановить тебя, потому что он был единственным из нас, кто ни разу не прикасался к этой хреновине. Я предполагаю, что, как только кто-нибудь дотрагивается до Амока, он не отпускает этого человека, даже находясь в спящем или изолированном состоянии. Он всегда пытается освободиться.

— Сегодняшние дневные беспорядки подтверждают эту идею, — сказала Гвен.

— У него был широкий диапазон воздействия, — заметил Джеймс. — Он добрался до нас, хотя мы находились на значительном расстоянии от него.

— Есть один вопрос, который никто из нас не задал, — сказала Тошико. — Где Амок?

— И почему он остановился? — добавил Джек. — Я хочу сказать, он захватил нас, а потом…

— Я просканировал системы Хаба, — сказал Йанто. — Ничего нет, ни следа. Он исчез. Может быть, он вернулся туда, откуда появился?

— Не похоже, — сказал Джеймс. — Джек прав, мы были в его руках, это точно. Он выигрывал.

Джек посмотрел на Оуэна и Йанто.

— Вы двое были здесь. Кто-нибудь из вас что-нибудь помнит?

Оба отрицательно покачали головами.

— Мониторы в Хабе? Системы безопасности?

— Я просмотрел все журналы и записи. Там нет ничего полезного, — сказал Йанто. — Хотя справедливо было бы сказать, что записи неполные. В журнале записи наблюдений за Хабом есть абсолютно пустое место, как будто запись зависла или была стёрта.

— Что-нибудь ещё?

— Есть признаки проникновения в Хаб, — сообщил Йанто. — Явные следы вторжения. Но я не думаю, что это важно. Мне кажется, это часть повреждений, вызванных Амоком. Он везде побывал.

— Если только кто-нибудь или что-нибудь пробралось сюда и забрало Амок, — сказал Оуэн.

— Кто, например? — поинтересовался Джеймс.

Оуэн пожал плечами.

— Не знаю. Учитывая уровень наших систем безопасности, мне слишком страшно это представлять.

— Я хочу, чтобы всю следующую неделю или около того мы проявляли повышенную бдительность, — объявил Джек. — Исключительную бдительность, двадцать четыре часа семь дней в неделю. Если Амок всё ещё здесь, я хочу знать об этом. Любой намёк на это, любой признак.

Тошико и Йанто кивнули.

— Так что, ты собираешься рассказать нам, что произошло с вами? — спросил Оуэн у Джека.

— Небольшой провал через Разлом, — ответил Джек. — Это связано с книгами, которые я изучал. В архивах Торчвуда есть данные, касающиеся церкви Святой Марии Сионской. Фантом, возникающий с определённой периодичностью. Временной вихрь захватывает небольшой кусочек пространства и времени, это как муху в янтаре, и достаточно регулярно возвращает в нашу действительность. Мне хотелось осмотреть это место в момент его следующего появления.

— И что это было за место? — спросил Йанто.

— Старая церковь, — сказал Джек. — Дело в том, что она не просто так постоянно возвращается. Этому есть причина. Там что-то есть, возможно, межпространственное присутствие, то, что перемещало церковь в наше время. И оно голодное. Ему нужна энергия. Оно вернулось сюда, чтобы поесть.

— Что… — начала Гвен. — Что вы видели?

— Я не хочу говорить об этом, — сказала Тошико.

— Я тоже. Никогда, — заявил Джек. — В этом я полностью согласен с Тош. Мы кое-что видели, нечто, во что я с радостью выстрелил. Давайте на этом и закончим. Гвен успела спасти нас прежде, чем оно перекусило нами. Мы живы. И это самое главное.

Тишина.

— Так что, расходимся? — спросил Оуэн.

— Ещё кое-что, последнее, — сказал Джек. Он вытащил из кармана маленькую чёрную плитку и положил её на стол, так, чтобы все могли её видеть.

— Что это? — спросил Оуэн. — И ещё, почему оно моргает?

— Это, — сказал Джек, — одна из моих тайн. После того, что произошло сегодня, я хочу поделиться этой тайной с вами. Я думаю, это будет справедливо.

— Нужно знать? — поинтересовалась Гвен.

Джек кивнул.

— Именно. Сегодня я понял, что знаю далеко не всё.

— Это и я мог бы тебе сказать, — пробормотал Оуэн. — И если бы сказал, всё это только подтвердило бы мою правоту, вроде как, да?

Джек не поддался на это.

— Я знаю многое и скрываю это от вас, ребята. Конечно, я бы с удовольствием поделился некоторыми вещами с вами, потому что, чёрт возьми, может наступить момент, когда кто-то из вас узнает это лучше меня. Такие моменты наступают, это почти случилось сегодня, и лучше вам быть готовыми и знать всё. Быть готовыми действовать, на случай, если я этого не смогу.

— Так что это? — спросил Джеймс.

— Ну, — сказал Джек. — Это… честно говоря, я не знаю, что это. Насколько я понимаю, это предупреждение, тревожный сигнал, который был дан нам заранее.

— Откуда оно взялось? — спросила Тошико, дрожа.

— Понятия не имею, — сказал Джек. — Оно хранилось в Институте с тех пор, как Виктория основала Торчвуд. Судя по записям, оно возникло ещё до Торчвуда. Эта… вещь передавалась по наследству восемью или девятью поколениями семей и антикваров в округе Кардиффа. Её доверил на хранение Торчвуду полковник Косли, местный землевладелец, в 1899 году.

— Это как Косли Холл? — спросил Джеймс.

— Да, это он, — сказал Джек. — По легенде, эта вещь была дарована человечеству как предупреждение об ужасной угрозе. Возможно, о войне. Она должна была издать сигнал тревоги в случае, если бы угроза приблизилась.

— Простите, — сказал Джеймс. — «Дарована человечеству»? Это не означает, что…

— О, да, — мягко ответил Джек. — Именно.

— Почему сейчас ты рассказываешь это нам? — спросила Гвен.

— Потому что за 108 лет, пока эта штука находилась во владении Торчвуда, и всё время, пока она была в человеческих руках до этого, она была инертна. Последние шесть недель она вот так светится.

— И что это значит? — спросил Оуэн.

Джек пожал плечами.

— Это значит, что что-то надвигается. Или что-то уже здесь.

Глава шестнадцатая

Джек наблюдал, как восходит солнце, стоя на крыше отеля Святого Дэвида. Среда. Пусть день будет спокойным. Обычный день, наполненный обычными заботами, когда любая тревога оказывается ложной. Они заслужили этого.

Очертания Кардиффа на горизонте сияли и блестели в первых лучах утреннего солнца, словно какой-то небесный город, как Иерусалим в стихотворении Блейка[63]. Прекрасный город. Прекрасный день. Пусть этот день будет прекрасным.

* * *

— Это замечательно.

— Я так и думал, — сказал Джек.

— Очень красиво. Просто замечательное начало дня. — Тошико улыбнулась ему. — Мы можем делать это каждый день?

— Наверно, нет. Я думал, что приберегу это для тех дней, когда мне нужно будет пообщаться с друзьями.

Солнечный свет лился сквозь огромные стеклянные окна кафе. К их столику принесли кофе и бриоши.

— Так что, раз уж мы заговорили об этом, ты в порядке? — спросил Джек.

Тошико кивнула.

— Всё прекрасно. Я и не думала, что так будет. Прошлой ночью я была совершенно разбитой, измотанной и всё такое. Я действительно думала, что не оправлюсь в ближайшие несколько дней или даже недель.

— Но ты в порядке?

— Ну, мне, конечно, приятно, что ты так добр ко мне, но вообще да. Честно. У меня ясная голова. Я спокойна. Я хорошо спала. Мне кажется, что мы не понимали, насколько прочно та штука застряла в наших головах, пока она не исчезла.

Джек попросил у проходившей мимо официантки стакан воды.

— А ты как? — спросила Тошико.

— Превосходно, — ответил Джек. — Полон сил и здоровья.

Тошико намазала маслом кусочек булочки.

— Можешь сделать мне одолжение?

— Конечно.

— Не начинай извиняться. Это не похоже на тебя, и меня это пугает. То, что случилось вчера, уже случилось. Я в полном порядке. Просто будь легкомысленным, самоуверенным и немного безрассудным. Ладно?

— Конечно. Ладно.

— Это тот Джек, которого я знаю.

— Хорошо. Между прочим, за завтрак платишь ты.

Она улыбнулась.

— Так-то лучше. Ты понимаешь, о чём я.

— Правда, я хотел ещё кое-что у тебя спросить, — сказал Джек. — Всего один вопрос, и с сантиментами будет покончено, обещаю.

— Спрашивай.

— Сколько времени, по-твоему, я могу удерживать людей?

— Удерживать людей?

— В Торчвуде. Есть множество вещей, которые могут заставить наши ряды поредеть, но я никогда не думал об изнеможении.

— О том, что ты доводишь нас до изнеможения?

Джек провёл рукой по лицу.

— О том, что эта работа доводит нас до изнеможения. Всех нас, Тош. Были времена, когда у нас появлялось новое дело каждую неделю, а то и каждые две недели, не считая ложных вызовов. Потом у нас стало по два-три дела в неделю. И посмотри на нас сейчас. Посмотри на одну эту неделю. Я стараюсь удерживать команду на плаву и думаю: «Ого, да нам не хватает сотрудников». И ещё я думаю: «Господи, да это доведёт нас до нервного срыва». Уже двадцать семь, и всё становится не лучше, а только хуже.

— Нам нужно просто принимать это как данность, — сказала Тошико.

— Я никогда не думал, — сказал Джек, махнув ей ножом для масла, — что при мне люди могут уйти или, не знаю, умереть от давления. Нервный коллапс. Взрыв мозга.

Тошико пригубила кофе.

— Если бы ты спросил меня об этом вчера, я бы разделила твоё волнение, потому что вчерашний день был ужасным. Но сегодня всё в порядке и хуже не станет.

— Ты уверена?

— Я учёный. У меня есть графики со стрелками.

— Угу.

— По закону средних чисел нам предстоит несколько спокойных дней. Несколько Бартоков.

Джек кивнул. Потом нахмурился.

— Почему мы так их называем? — спросил он.

* * *

Он изучил свои покрытые синяками рёбра в зеркале в ванной комнате и согнул руку. Не так уж плохо.

Гвен что-то крикнула ему из другой комнаты, но он не расслышал из-за музыки «Torn Curtain», доносившейся из стереомагнитофона.

— Что? — крикнул он в ответ, ополаскивая бритву под краном, прежде чем нанести на щёки бальзам после бритья.

Гвен вошла в ванную и бросила кучу одежды в корзину для белья. Она уже была почти одета, чтобы пойти на работу.

— Я спрашиваю, куда мы сунули коробку от дисков про Энди? И ещё, ты что, до сих пор не готов? Мы опоздаем.

— Я здесь, — сказал он.

— Ты в порядке?

Джеймс улыбнулся.

— Прошлой ночью мне снились странные сны.

— О чём?

— Понятия не имею. Я только помню, что они были странными. — Он действительно их не помнил. В его сознании осталось отчётливое послевкусие, но как он ни старался, ему никак не удавалось вспомнить, о чём были эти сны. — Ты такая весёлая, — заметил он.

— Я чувствую себя прекрасно. — Гвен снова вышла, а потом крикнула что-то из соседней комнаты.

— Что? Если ты сделаешь музыку потише, я тебя услышу.

Громкость «Torn Curtain» снизилась на несколько десятков децибел.

— Я сказала «Энди». Коробка для дисков про Энди.

— В субботу она была здесь.

— Я знаю. А теперь её здесь нет.

— Что ты делаешь?

— Ничего. Это всё от чувства вины.

Он собирался спросить, что она имеет в виду под этим, но у него вдруг защекотало в носу. Джеймс осторожно ощупал его. Слабое кровотечение, из той же ноздри, что и вчера. Джеймс оторвал немного туалетной бумаги и промокнул кровь. Всего лишь крошечное пятнышко. Он уставился на своё лицо в зеркале, двигая челюстью и широко распахнув глаза.

— Не ищи, я уже нашла, — крикнула Гвен.

Джеймс моргнул, не слыша её. Он продолжал смотреть на своё отражение.

— Гвен?

— Я сказала, что нашла коробку.

— Гвен!

Она заглянула в ванную.

— Она была под фикусом.

— Я не об этом. Посмотри на мои глаза.

— Твои глаза?

Он отвернулся от зеркала и посмотрел на неё. Она подошла ближе.

— Посмотри мне в глаза, — повторил он.

— Это что, какая-то уловка, чтобы я подошла поближе, потому что у нас нет времени?

— Гвен…

Она внимательно изучила его глаза.

— Они красивые. Чего ты хочешь?

— Они нормальные?

— Да. А что?

— На секунду мне показалось, что они…

— Какие?

— Разноцветные.

— Твои глаза? — спросила Гвен.

— Да.

— Дай я ещё раз посмотрю. — На этот раз она присмотрелась внимательнее. — Два красивых карих глаза, сам взгляни.

— А мне показалось, что правый был голубым.

— Тебе показалось. А теперь собирайся, нам пора идти.

Она вышла из ванной. Джеймс в последний раз взглянул на себя в зеркало. Его глаза были карими.

— Мне только нужно рубашку найти, — крикнул он.

— Я погладила тебе одну, — ответила Гвен.

— Что?

Гвен снова появилась в дверях ванной комнаты и протянула ему чистую, отглаженную белую рубашку.

— Тебе не стоило гладить для меня рубашку, — сказал он.

Гвен на мгновение задумалась.

— Чёрт возьми, а я и не гладила, правда? — произнесла она с неподдельным удивлением. — Прости. Должно быть, это из-за чувства вины.

— Да, и что ты говорила о чувстве вины? — спросил он, следуя за Гвен в гостиную и на ходу надевая рубашку.

— Я не пробыла здесь и недели, а твоя квартира начала выглядеть так, как будто кто-то произвёл контролируемые взрывы из твоих книг, одежды и посуды.

Джеймс застегнул рубашку и огляделся по сторонам.

— Чтоб мне провалиться, — сказал он. — Здесь всё как будто…

— Как будто что?

— Как будто… как будто здесь была горничная.

Гвен широко улыбнулась.

— Вот как? Может, нам попробовать? Я в маленьком платьишке французской горничной и с метёлкой из перьев?

— Тебе не нужно убираться или гладить мне рубашки.

— Я чувствовала себя виноватой, — ответила она, беря свой телефон и ключи от машины. — Я ночую здесь уже шесть дней…

— Живёшь. Я думал, ты здесь живёшь?

— Что бы я тут ни делала, я делаю это уже шесть дней, и это становится заметно. Я никогда не считала себя неряхой, но твоя квартира всегда была такой чистой и опрятной.

— Что ты хочешь сказать? Что я зануда?

— Нет. Я хочу сказать, что вела себя слишком раскованно в твоём доме. Сегодня утром я проснулась и заметила это. Винные бокалы на столе. Тарелки под столом. Восемнадцать — восемнадцать! — кружек вон там на полке. Диски валяются повсюду. Все диски про Энди валяются без коробочек, а мы смотрели их в субботу. И я не скажу тебе, что нашла за диваном.

— Что ты нашла за диваном?

— Не скажу.

— Это были трусики?

— Да, трусики.

— Гвен, тебе не нужно убираться в квартире.

Она посмотрела на него.

— Я не хочу, чтобы ты выгнал меня из-за того, что я неряшливая сучка.

— Я не собираюсь тебя выгонять, — сказал он.

— Обещаешь?

Вместо ответа он поцеловал её.

* * *

Они спускались по лестнице к машине, когда зазвонил телефон Гвен.

— Это, наверно, Йанто, — сказала она, доставая трубку. — Алло? О, привет, Рис.

Гвен посмотрела на Джеймса и беспомощно пожала плечами.

— Нет, я уже ухожу на работу. Хорошо, хорошо, а ты?

Джеймс как можно тише открыл входную дверь и взял почту. Гвен мимо него вышла на дорожку, продолжая говорить.

— Вчера? Нет, нет, вчера мне пришлось очень много разговаривать по телефону. Должно быть, всё из-за этого. Извини. Мне пришлось ответить на множество очень важных звонков.

Джеймс запер входную дверь и вышел вслед за Гвен со двора на улицу. Стояло ясное, спокойное утро, и небо отливало золотом.

— Нет, ладно. Может быть, в конце недели. Или в начале следующей. Посмотрим, как будут идти дела. Хорошо. Хорошо, Рис. Мне пора идти. Хорошо. Да. Пока. Пока.

Она повесила трубку.

— Всё в порядке? — спросил Джеймс.

— О, он просто хочет со мной встретиться. Выпить, поговорить кое о чём.

— Ты готова к этому?

— Мне придётся сделать это, правда?

Они сели в машину.

— Как ты думаешь, нам нужно поговорить с тобой, прежде чем я поговорю с Рисом? — спросила Гвен.

— О чём? — спросил Джеймс. — Зачем?

— О… нас. — Гвен посмотрела на него. — Порвать с Рисом — непростое решение. Для меня. Для Риса тоже. Я не хочу принимать такие решения, не посоветовавшись с тобой.

— Ладно, — сказал он.

* * *

— Продолжим, — сказал Джек, просматривая бумаги, лежавшие на столе перед ним. — Огни, которые видели над Роатом?

— Барток, — сказал Оуэн.

— Правда?

— Детишки играли с коробкой фейерверков.

— Хорошо. Отчёт о колебаниях и «странном, непрерывном гудении» в Сент-Фейганс[64]? Надеюсь, это не окажется одним из тех гармонических тессерактов[65].

— Нет, — улыбнулся Оуэн. — Барток. Это оказалась группа дорожных ремонтников, которые использовали плохо настроенный генератор. Естественная акустика дополнила картину.

Джек кивнул.

— Отлично. Итак, пункт шестой… «нечто человекообразное», о чём доложили жители Сэндхилл-уэй?

— Долгоносик, — сказал Оуэн. — У нас есть доказательства — запись с камер видеонаблюдения, которую мы одолжили в полиции.

— «Одолжили»?.. — переспросила Гвен.

— Ну да, украли, — ответил Оуэн. — В любом случае, это был долгоносик. Он уже ушёл под землю. Мы наблюдаем за ним и примем меры, когда он опять покажется.

Джек перевернул страницу.

— Исчезновения животных в Катайс?

— Пока прекратились, — сказал Джеймс.

— Возможно, это тоже Барток, — сказал Оуэн.

— Давайте всё равно последим за этим, — сказал Джек и перевернул ещё одну страницу. — Вот вчерашнее. Взрослый мужчина в обеденное время бегал по Сити-роуд. Это событие отметили потому, что, по словам свидетелей, этот парень остановил машину, которая сбила его и наехала на его ногу.

— Об этом случае больше ничего неизвестно, — сказал Джеймс.

— Свидетели также сообщают, что мужчина вёл себя странно и до ДТП, — сказала Гвен. — Все показания сходятся на том, что он находился под воздействием каких-то препаратов класса «А».

— Возможно, потом его всё-таки забрали в больницу, — сказал Оуэн. — Я видел такое. У людей бывает такой шок, что они могут ходить со сломанной ногой и не замечать этого, пока не пройдёт возбуждение.

— Хорошо, — сказал Джек. — Отнесём это к нерешённым вопросам. Ладно… металлический объект, найденный на стройке на Туидсмюир-роуд?

— Хорошо, что мы не отправились туда сразу же, — сказала Тошико.

— Да, — согласился Оуэн. — Мы бы выглядели совершенно по-дурацки, если бы ворвались туда вооружёнными до зубов.

— Почему? — спросил Джек.

— Потому что это Барток, — ответил Оуэн.

— Почему? — повторил Джек.

— Потому что… потому что мы так называем ложные вызовы, да? — ответил Оуэн, глядя на остальных в поисках поддержки.

— Нет, — сказал Джек. — Я имею в виду, почему это Барток?

— Потому что… хм… — ответил Оуэн, снова запнувшись, как будто это был очень сложный вопрос. — Третий из любимых сериалов Джеймса — «Истоки вечности», и между третьим и четвёртым сезонами его создатели заменили актрису, которая играла злобного главного пилота Лорен Барток, и новая актриса оказалась таким разочарованием, что фанаты подняли настоящий бунт, и к пятому сезону продюсерам пришлось вернуть первую актрису…

— Оуэн, — сказал Джек.

— …с тех пор «Барток» означает разочарование, а в определённых случаях — «ложная тревога»…

— Оуэн, — повторил Джек.

— …Что?

— Я знаю, почему мы называем это Бартоком, — спокойно произнёс Джек. — Я имел в виду, почему это Барток?

— О-о, — сказал Оуэн. — Извини. Ну, потому что это оказалось блоком цилиндров от «Хёндэ».

— «Хёндэ»?

— Или «Субару». Но это точно блок цилиндров.

— Ты сегодня такой счастливый, — сказал Джек Оуэну.

— Да. Я действительно счастлив, — Оуэн улыбнулся. — Я прекрасно себя чувствую.

Джек посмотрел на остальных.

— Хорошо. Тогда подведём итоги — все чувствуют себя прекрасно, солнце светит, работы для нас нет, если не считать ложных вызовов, сейчас наилучшее время, чтобы жить, и Оуэн нас всех развеселил. Что-нибудь ещё?

* * *

— Смета, — сказала Гвен полчаса спустя, кладя на стол Джека стопку папок. — Как ты и просил.

Он поднял взгляд.

— Спасибо. А отчёты и оценки жизнеспособности?

— Я только что взялась за это, — тяжело вздохнула она.

— Что-нибудь ещё?

— Нет.

Джек снова посмотрел на неё.

— Похоже, тебе скучно.

— Ты очень проницателен.

— С тем же успехом ты могла бы надеть футболку с надписью «Председатель клуба скучающих людей», — сказал Джек. — Ну же, у нас была такая неделя, а ты жалуешься на спокойный день?

— Нет, это просто эта чёртова бумажная работа. Я думала…

Джек скорчил драматичную гримасу и обхватил края стола обеими руками.

— Хорошо, — сказал он. — Я приготовился. Продолжай.

— Ты такой смешной. Я думала о той штуке, которую ты нам показал.

— Фокус со скрепками?

— Нет, та штука… та штука у тебя в кармане.

— Я такой, каким создал меня Бог, Гвен.

— О, хватит придуриваться! Та плитка. Светящаяся штучка. Тайна, которой ты решил поделиться с нами.

— И что с ней? — поинтересовался Джек.

— Ну, тебя определённо беспокоит то, что мы ничего о ней не знаем, по крайне мере, ничего конкретного. Я думала, не пойти ли мне в этот Косли Холл и не посмотреть ли, вдруг я там что-нибудь узнаю.

— Это никак не связано с бумажной работой, правда? — спросил Джек.

— Нет. Да. Но это повод для раздумий, разве нет? Ты беспокоишься из-за этого и хочешь знать, что это такое.

— Хочу, — сказал Джек. Он встал и вытащил из кармана шинели мерцающую чёрную плитку. — Но я бывал в Холле уже десятки раз, прочёсывал всю местность от и до. Не знаю, что ты можешь там найти из того, что не нашёл я.

Она пожала плечами.

— Я тоже не знаю, и не узнаю, пока не посмотрю. Свежий взгляд и всё такое?

— Торчвуд изучал это место с самого начала, — сказал Джек, глядя на маленькую чёрную плитку. — Спасибо за предложение, но, думаю, сегодня ты можешь сделать много куда более полезных вещей.

Гвен вздохнула.

* * *

— Эй! — крикнула Тошико со своего рабочего места внизу. — Кажется, я нашла для нас работёнку.

Все быстро собрались вокруг её стола.

— Я наблюдала это в течение последних двух недель, — сказала она, нажатием одной из клавиш на своей клавиатуре вызвав на экран таблицу. — Область Лландаф/Понтканна. В полицию и Торгово-промышленную палату поступали жалобы на парня, который ходил по домам и продавал стеклопакеты и утеплители для стен.

— О Господи, это бесчеловечно! — сказал Оуэн.

— Слушайте, — продолжала Тошико, не обращая на него внимания. — Восемнадцать жалоб, и сегодня поступило ещё шесть. Тот человек был очень милым и вежливым и казался заслуживающим доверия. Любезно беседовал, ему предлагали чашку чаю, а потом хозяин дома внезапно отдавал ему деньги. Наличные.

— Сколько? — спросил Джеймс.

— Всё, что у него было. Иногда тот мужчина отвозил хозяев домов в ближайший банк или к банкомату, чтобы те сняли деньги со своих счетов и отдали ему. И никаких чеков. Он делал на этом бешеные деньги.

Джек покачал головой.

— Послушайте, я понимаю, что вам хочется найти себе занятие, что угодно, только чтобы уйти отсюда в этот солнечный день, но это всего лишь мошенник. Дельце для общества защиты прав потребителей. Такое постоянно случается.

— Есть одно исключение, — сказала Тошико.

— Исключение?

— Полиция ничего не может сделать, потому что они не могут заполучить даже частичного описания этого мужчины. Он проводит целые часы в компании своих жертв, а они после этого не могут сказать даже какого цвета у него волосы. Абсолютная пустота. И он наведывается не только к бедным слоям населения, пенсионерам и так далее, но и в богатые дома, к людям, которые должны знать, что не стоит раздавать наличные деньги направо и налево. К людям, у которых уже есть стеклопакеты и утеплённые стены.

— Правда? — спросил Джек.

— Правда. Этот парень получает деньги от людей, которым даже не нужно то, что он продаёт. От людей, которые впоследствии говорили полиции, что не понимают, почему сделали то, что сделали. Вообще не имеют ни малейшего понятия.

— Тогда, может быть, это действительно дельце для нас, — заметил Джек. — Распечатай мне всю информацию, которая у тебя есть.

— Я поеду и осмотрю местность, — вызвалась Гвен. — У меня же только бумажная работа.

— Нет, спасибо, — сказал Джек.

— Почему?

— Потому что у тебя есть бумажная работа. Я сам поеду.

— Почему? — спросила Гвен.

— Потому что у меня нет бумажной работы.

* * *

Внедорожник въехал по Катедрал-роуд в Понтканну. День был свежим и пасмурным, истинно осенним. Дворники сгребали в кучи опавшие листья, ковром устилавшие землю. Автомобиль Торчвуда обогнал звякающий фургончик с мороженым.

— Итак, о чём ты думаешь? Гипнотическое воздействие? — спросил Джеймс.

— Должно быть, что-то в этом роде, — сказал сидевший за рулём Джек. — Внушение или перцептивные техники. Возможно, какой-то найденный кем-то прибор.

— Ты имеешь в виду, кто-то использует то, что не должен использовать? — спросил Джеймс.

— Как всегда в этом городе, — ответил Джек.

Джеймс посмотрел на жилые улицы, мелькавшие за окном.

— У тебя есть какие-нибудь предположения насчёт того, как мы будем искать человека без описания?

— Ну, — ответил Джек, — я думаю, что он будет выглядеть точно так же, как те люди, одним из которых он притворяется. Коммивояжёр. Опрятный, ухоженный, в костюме, ходит из одного дома в другой.

— Потому что?..

— Потому что ему нужно выглядеть адекватно в первую очередь для того, чтобы заходить в дома. И даже для того, чтобы просто ходить по улицам. Что бы в нём ни было особенного, оно проявляется только после того, как он попадает внутрь дома. Это своего рода магия. Если бы то, что он использует, было более мощным, мы бы наверняка уже поймали его. Нет, держу пари, он выглядит в точности как коммивояжёр.

Джеймс кивнул.

— И если кто-нибудь, например, полиция, остановит его на улице, он сыграет свой фокус с ними и уйдёт?

— Именно. Если посмотришь распечатки Тош, увидишь, что он уверен в себе. Он не боится приходить на одну и ту же улицу несколько раз, даже в один и тот же день, если ему захочется. Он не боится, если к нему кто-то подойдёт.

— А что помешает ему сделать то же самое с нами? — спросил Джеймс.

— Мы — Торчвуд, — сказал Джек.

— Точно.

Они поехали дальше.

— Почему ты попросил меня поехать с тобой? — поинтересовался Джеймс. — Гвен так хотела найти повод сбежать из Хаба.

— Нет никакой особенной причины, — ответил Джек. — Разве что… я хотел кое-что у тебя спросить.

— Что?

— Сегодня у всех приподнятое настроение. После вчерашнего я немного боялся, но все оправились от потрясения. Кроме тебя.

— Меня? — переспросил Джеймс. — У меня всё прекрасно.

— Ты выглядишь не так хорошо, как остальные. У тебя голова не болит? Не тошнит?

— Господи, нет, — ответил Джеймс. — Я свеж, как огурчик. Как сказали Тош и Оуэн, как только Амок перестал с нами играть, все почувствовали себя намного лучше. Мы не осознавали, сколько вреда он нам причинял. И ты тоже, правда?

— Конечно.

— У меня немного болят рёбра, — сказал Джеймс. — И прошлой ночью мне снились какие-то странные сны. Но, думаю, это всё.

— Странные сны? О чём?

— Понятия не имею. Никак не могу их вспомнить. Но это были всего лишь странные сны, вот и всё. Никакого инопланетного воздействия на разум.

— Хорошо, если это всё.

— Да. Я рассказывал об этом Гвен, когда мы…

Джеймс запнулся.

— Что?

— Я рассказывал об этом Гвен, чуть раньше.

Джек улыбнулся и вывел внедорожник на обочину.

— Ты ведь знаешь, что я знаю, да?

— О. Да.

— Это круто, — сказал Джек.

— Почему мы остановились? — спросил Джеймс. — Мы же не собираемся начать серьёзный разговор, а?

— Оглянись, — сказал Джек. Он указывал на улицу. — И посмотри, что я вижу.

Глава семнадцатая

Дину Симмсу было девятнадцать, но он подозревал, что благодаря костюму «Top Man» выглядит лет на двадцать пять. Он всегда тщательно заботился о своей внешности: ополаскиватель для рта, стрижка каждую неделю, всегда чисто выбрит и надушен, хотя и не слишком сильно.

Его старик однажды поведал ему, что истинный секрет успешных продаж — чистые ногти. «Они всегда смотрят на твои руки, сынок, — сказал он. — Всегда на руки. На что ты показываешь, на твои жесты. И ничто не способно испортить дело быстрее, чем неухоженные руки. Если ты достаёшь бумаги, чтобы просмотреть их, и у тебя под ногтями грязь — тебе ничего не светит. На этом этапе клиент смотрит как раз на твои руки, смотрит на пунктирную линию, которую ты им указываешь. О, да, и тебе понадобится красивая ручка. Не шариковая».

Старик Дина провёл двадцать три года в путешествиях по дорогам в Монмутшире и Херефордшире, ходя по домам и продавая паровые очистительные системы, поэтому о продажах он знал всё. Когда Дин рос, он очень внимательно прислушивался к отцовским наставлениям и мудрым высказываниям. Его старик всегда зарабатывал неплохие деньги.

Когда Дин окончил школу, его старик попытался устроить его на работу в компанию по продаже паровых очистительных систем, но к тому времени интернет уже начал отбирать хлеб у коммивояжёров, и свободных вакансий ни у кого не было — даже для «молодого человека с хорошим потенциалом в области продаж». Год спустя его старика выгнали с работы, и это подкосило его. Оставшись без работы, он просто перегорел и умер в возрасте пятидесяти восьми лет.

Исполненный желания что-то кому-то доказать, Дин устроился на работу со сдельной оплатой труда в «LuxGlaze Windows», но там было очень тяжело, и производившиеся там продукты были не самыми лучшими, и начальство постоянно отправляло его в те районы, жителей которых сотрудники «LuxGlaze» и так уже задолбали своими звонками. Дважды на Дина спускали собак, а один раз на него набросился мужчина с граблями.

Он сменил работу и ушёл в «VariBlinds», затем в «Welshview EcoGlass», а потом вернулся обратно в «LuxGlaze», где провёл шесть недель в безуспешных попытках создать себе хорошую репутацию и найти настоящих клиентов.

В какой-то момент Дин начал думать, что он вовсе не молодой человек с хорошим потенциалом в области продаж.

Он сделал перерыв в работе, встал на ноги, и теперь у него был собственный бизнес. Он взял за основу главные правила коммивояжёра, о которых говорил его старик: представительность, чистые ногти и красивая ручка. Кроме того, язык у него всегда был хорошо подвешен, и Дин обладал тем обаянием, которое так помогало его отцу. Но у Дина было кое-что ещё, то, чего никогда не было у его отца. Дин знал истинный секрет успешных продаж, и оказалось, что это отнюдь не чистые ногти.

Истинный секрет успешных продаж лежал у Дина Симмса в дипломате.

Он посмотрел на себя в зеркало заднего вида, проверил, не застряли ли между зубами остатки еды, изучил свои ногти, поправил галстук и вышел из машины. Игра началась.

На улице было спокойно. С его машиной всё будет в порядке, если он оставит её здесь на час или около того. Дин перешёл на другую сторону улицы.

Его старик всегда говорил о «своём участке» с подлинной гордостью. Дин знал, что его отец имел в виду. Эти улицы были участком Дина, и он старательно обрабатывал их. Взамен получая хорошие деньги. Он прикинул, что через несколько месяцев ему придётся поменять район. Просто для того, чтобы что-то изменить. К колодцу можно возвращаться слишком часто, как говаривал его старик.

Он прошёл по дорожке, на ходу открывая «молнию» на своём портфеле, и сверился со своим списком. Лица людей от одного визита до другого забывались очень быстро. Как-то раз он наведался в один и тот же дом два раза за две недели. Конечно, женщина его не узнала, но ему не хотелось повторять эту ошибку. Он распечатал адреса из списка избирателей и отмечал те из них, где уже бывал.

Номер восемь. Мистер и миссис Мензис. Он посмотрел на часы. Пять минут третьего. Время как раз после обеда. Прекрасно.

Он прошёл по дорожке к дому номер восемь и нажал на кнопку звонка. Откуда-то из глубины дома донёсся его звон. Дин стал ждать, негромко насвистывая.

Дверь открылась. Лучезарная улыбка.

— Добрый день, миссис Мензис?

— Да?

— Добрый день, прошу прощения за беспокойство. Меня зовут Дин Симмс, я из «Glazed Over», и сегодня я в вашем районе для того, чтобы представить вам замечательные товары для дома. В данный момент они доступны лишь в течение ограниченного периода времени, эксклюзивно для некоторых специально отобранных владельцев домов.

— Вы продавец? — спросила женщина. — Продаёте окна?

— Я здесь лишь для того, чтобы рассказать вам о замечательных товарах для дома.

— Мне не нужны ваши чёртовы окна, — скривилась женщина и попыталась закрыть дверь. — Вы что, слепой? Мы уже заменили окна во всём доме.

— Позвольте мне хотя бы оставить вам листовку, — с улыбкой сказал Дин. Он сунул руку в свой открытый портфель и сжал лежавший внутри мягкий предмет. — Всего лишь листовку, миссис Мензис? — Он очень любил эти моменты.

— Листовку? — немного озадаченно переспросила она.

Улыбка Дина стала ещё шире. Он легонько повёл рукой.

— Это не та хрень, которую вы ожидали увидеть, — сказал он.

— Заходите, — ответила женщина.

* * *

— О, это наверняка тот, кого мы ищем, — сказал Джек. Они с Джеймсом торопливо шагали по тротуару от того места, где они оставили внедорожник. Глядя поверх изгороди они видели молодого человека в костюме, беседовавшего с хозяйкой дома, стоя в дверях.

— Что мы будем делать?

— Испортим ему всю малину, — ответил Джек. Они подошли к воротам. — Простите, — весело крикнул он.

Женщина в дверях бросила на него косой взгляд. Молодой человек, который с ней разговаривал, медленно обернулся. Он смерил осторожным взглядом Джека и Джеймса.

— Я не хочу устраивать сцену, — сказал Джек, — но мы можем перемолвиться парой слов?

— Парой слов? — переспросила женщина.

— С вашим другом? — Джек указал на молодого человека.

Молодой человек быстро перевёл взгляд с Джеймса на Джека, взвесил свои возможности и бросился наутёк. Он перепрыгнул через ограду палисадника и побежал по улице.

— Эй! — крикнула женщина.

— Извините, что побеспокоили вас! — бросил ей Джек, и они с Джеймсом пустились в погоню. Молодой человек в костюме был очень резвым. Озираясь и размеренно работая руками, он бежал, как маньяк.

Джеймс обогнал Джека на три или четыре ярда[66].

— Поворачивай влево! — заорал он, когда они пробежали мимо поворота к каким-то гаражам на заднем дворе.

Джек в развевающейся по ветру шинели резко свернул влево, протаптывая себе тропинку. Джеймс продолжал бежать за их жертвой. Поверни налево у следующего угла, мысленно умолял Джеймс, просто поверни налево, и нос к носу столкнёшься с Джеком.

Молодой человек в костюме повернул направо и побежал через дорогу.

— Чёрт побери! — выругался Джеймс и побежал дальше, пересекая улицу по диагонали за медленно едущим автомобилем. Ему пришлось резко остановиться посреди дороги, чтобы пропустить другую машину. К тому времени, как Джеймс перебежал на другую сторону улицы и начал снова набирать скорость, молодой человек в костюме успел убежать достаточно далеко. Джеймс попытался ускорить бег, но расстояние между ним и молодым человеком продолжало увеличиваться.

Джек выбежал из-за гаражей на улицу. Нигде не было ни следа человека, за которым они гнались. Не останавливаясь, он свернул вправо и спустя пару секунд увидел Джеймса, который на всех парах нёсся в противоположную от него сторону по трёхполосному проспекту.

— Джеймс!

Джеймс, похоже, его не услышал. Ещё дальше, ярдах в тридцати впереди Джеймса, Джек увидел молодого человека в костюме, который снова свернул влево.

Джек перебежал через дорогу, лавируя между машинами, припаркованными под деревьями, поскальзываясь на влажных листьях, и свернул на улицу, простирающуюся с левой стороны и идущую параллельно улице, по которой бежала их цель. Если молодой человек в костюме попытается запутать след, Джек перехватит его на следующем же повороте.

Мужчина, выгуливающий собаку, нахмурился, когда Джек промчался мимо него.

— Добрый день! — крикнул Джек. Двадцать ярдов до угла, потом направо. Он увернулся от двух мужчин, тащивших на свалку старую ванну. Он добежал до угла улицы и свернул в сторону.

Предположение Джека почти сбылось. Предоставленный самому себе, молодой человек в костюме собирался повернуть назад и должен был столкнуться с Джеком, бежавшим ему навстречу.

Но молодому человеку в костюме это не удалось. В нескольких ярдах от противоположного угла улицы Джеймс обеими руками прижал его к стене.

Тяжело дыша, Джек подбежал к ним. Молодой человек вырывался и громко ругался.

— Спокойно! — велел ему Джеймс. Он обернулся к Джеку. — Я его поймал, — сказал он.

— Как? — спросил Джек.

— Я бежал, как ненормальный, и догнал его, — сказал Джеймс. — А ты как думал? Спокойно, я сказал!

— Когда я в последний раз видел вас двоих, он был на тридцать ярдов впереди, — сказал Джек, с трудом переводя дыхание.

— Всё становится ясно на финише, — ответил Джеймс. — Он слишком быстро выдохся. Когда он начал слабеть, я его догнал. Это просто, Джек.

— Иди в задницу. Он просто летел.

— Ты мне помогать собираешься? — поинтересовался Джеймс. Молодой человек в костюме вырывался всё упорнее.

— Убери от меня свои руки! Убери от меня свои грязные руки! Я знаю свои права! Полиция — просто звери какие-то!

— Поверни его, — проинструктировал Джек. Джеймс потащил корчащегося молодого человека за руку и повернул его лицом к себе. Молодой человек был красным и потным и тяжело дышал.

— Ты думаешь, мы из полиции? — спросил у него Джек.

— Убери от меня свои руки! — ответил молодой человек.

— Ты считаешь, мы из полиции? — повторил Джек, на этот раз медленнее.

— Д-да?

— Мальчик, — улыбнулся Джек. — Это будет весело.

* * *

Они шли обратно к внедорожнику.

— Ладно, — заметил Джек. — Не так весело, как я надеялся. Или не так удачно.

— Ты уверен, что мы должны были отпустить его?

— Говорю тебе, это не тот, кого мы искали.

Джеймс поджал губы.

— Конечно, не считая того, что это был именно он, и он просто загипнотизировал нас, точно так же, как всех остальных своих жертв, и мы поддались на это. Ты об этом подумал?

— Да ну, этот придурок не смог бы загипнотизировать даже… даже…

— Кого?

— Того, кого очень легко загипнотизировать, — закончил Джек, выуживая из кармана шинели ключи от машины.

— То есть ты уверен, что это не тот человек, которого мы искали?

— Ты видел его так же хорошо, как и я, — немного уныло отозвался Джек. — И слышал. Это всего лишь мошенник, который притворяется, что проводит соцопрос, чтобы посмотреть, какие дома можно будет ограбить. Самая банальная легенда.

— Возможно. Он выглядел испуганным.

— Он совершенно точно был испуган. Мелкий воришка, который пытался меня надуть. Хотя мне должно быть стыдно, я думал, что мы ищем именно его. — Джек отпер внедорожник, и они залезли внутрь.

— Он тебя ударил? — спросил Джек.

— Что?

— Когда вырывался. Он тебя ударил?

— Что? С чего ты взял? — ответил Джеймс.

— У тебя кровь из носа идёт. Немножко.

— А? О, да, наверно, ударил.

* * *

Ещё не было и трёх часов. Даже с учётом секрета это было хорошим результатом. Как только тебе удаётся наладить контакт с ними, нужно подтолкнуть их в том направлении, которое тебе нужно — очень осторожно. В некоторых случаях это занимало много времени. Дину это представлялось чем-то вроде управления лодкой, хотя на самом деле он никогда этим не занимался. Но видел по телику. Какой-то документальный фильм про придурковатых джентльменов, которые плавали на лодке.

Иногда во время визитов люди сопротивлялись — он пока так и не понял, из-за чего. Иногда ему приходилось прилагать больше усилий, чтобы заставить их двигаться в нужном направлении. Временами всё это оказывалось бессмысленно — его весло, так сказать, застревало в иле.

Дин подумал о том, что ему следовало бы создать семинар. Он мог бы учить людей использовать секрет; к тому же он слышал, что тренинги по продажам приносят большие деньги. Не то чтобы он собирался рассказывать о своём секрете каждому встречному и поперечному. Это была его тайна.

Дин вышел из дома номер восемь и попрощался с миссис Мензис. Она казалась очень довольной своими воображаемыми утеплёнными стенами и новыми окнами. Дин определённо был очень рад шестистам шестидесяти шести абсолютно настоящим фунтам, которые дала ему миссис Мензис. Он убедился, что забрал все свои бумаги, все документы, которые он заставил её подписать, здесь, здесь и здесь. На самом деле это были всего лишь почтовые купоны и приложения к журналам, но клиенты всегда видели настоящие бланки договоров («Нажимайте сильнее, вы делаете четыре копии»). Он старался никогда не оставлять ничего после себя, но если бы что-то и осталось, никто не обратил бы на это внимания.

Насвистывая, он пошёл по улице. Подождал, прежде чем перейти дорогу к своей машине, позволив нескольким автомобилям проехать мимо. Несколько машин с закрытым кузовом, хэтчбэк, затем чудовищный чёрный внедорожник, «Порше Кайенн» или «Рейндж Ровер». Он пронёсся мимо так быстро, что Дин не успел толком его рассмотреть. Симпатично. Вот чего ему хотелось бы дальше. Такой прогулки на автомобиле. Да, сэр.

Он открыл свою машину. Как всегда, никто на неё и не взглянул.

Дин сел и пролистал свои распечатки списков избирателей. Настало время наведаться по очередному адресу, и на этом можно будет закончить.

* * *

Парк должен был скоро закрыться. Табличка на кованых воротах сообщала о том, что в зимнее время по ночам они будут заперты. Ещё полчаса. Солнце цвета белого золота скользило за голые деревья, и длинные тёмные тени вытягивались на траве, словно вспаханные борозды. Над залитым мягким солнечным светом городом сгустилась лёгкая осенняя дымка, в воздухе пахло гниющими листьями.

Люди выгуливали собак. Кое-где играли дети, большинство из них шли из школы, таща с собой рюкзаки. Золотистый ретривер энергично носился по траве за «летающей тарелкой». Хозяин пса выкрикивал его имя. Листья зашуршали, когда собака схватила красный пластиковый диск и завертелась, держа его в пасти.

Мистер Дайн сидел на вершине военного мемориала, греясь в последних лучах заходящего солнца. Он был в безопасности. Здесь, наверху, никто не мог его увидеть. Он был вне поля зрения как прохожих, гулявших внизу, на земле, так и тех, кто мог наблюдать издали. К тому же никто не мог ожидать, что человек будет сидеть так высоко. Мэрия не озаботилась тем, чтобы оградить военный мемориал какими-нибудь перилами, потому что взобраться на него было невозможно.

Он предсказуемо разбился, а затем перешёл в режим восстановления. Его пронизывало тёплое свечение, не имевшее никакого отношения к солнечному свету. Он слышал далёкий, непрерывный шум автомобилей на улице.

Загрузка началась заново около часа назад. Это было не сигналом тревоги, а лишь обычным анализом данных. Он сидел и слушал мелодичный гул, сопровождавший этот процесс. Ключевые звенья пока не были выяснены и восстановлены. Всё ещё оставалось какое-то беспокойство, выраженное через загрузку и связанное с тем, что статус Властелина по-прежнему мог быть подвергнут риску. Существовала возможность повреждения. В следующие несколько часов мистеру Дайну предстояло проследить за этим.

Мистер Дайн разжал ладонь и посмотрел на синевато-багровый ожог, который оставил на ней тот странный предмет. Рана понемногу заживала, но кое-где рука оказалась прожжена до самых костей.

* * *

— Ты шутишь! И что дальше? — спросила Гвен.

— Ну, — сказал Джеймс, — он помчался по Брунсвик-уэй так, как будто у него в кармане лежал реактивный снаряд, и мы с Джеком побежали за ним. Заметь, это было уже в третий раз за день. Я был не в настроении для очередного забега. В любом случае, он проскользнул мимо нас с Джеком на островок безопасности.

— Продолжай.

— Это ведь всего лишь один из свидетелей Иеговы, правда?

— Нет! — воскликнула Гвен и фыркнула. — Нет же?

— Клянусь. Он попытался побить Джека свёрнутым в трубку экземпляром «Сторожевой башни»[67].

— И что вы сделали? — поинтересовалась Гвен, беря свой бокал с вином.

— Мы извинились, — ухмыльнулся Джеймс.

— Но он убегал. Почему он стал убегать?

— По-видимому, какие-то молодые люди из этого района недавно избили двух его коллег, и он решил, что мы пришли за ним.

— Бедолага.

— Ага. Хуже того, Джек отпустил его со словами: «Когда я увижу Иегову в следующий раз, я замолвлю за тебя словечко».

Официант принёс счёт. Гвен взяла его.

— Я заплачу́, — сказал Джеймс.

— Я же тебя пригласила, помнишь? Платить буду я.

Она протянула официанту свою карточку.

— Джек и правда это сказал?

Джеймс кивнул. Он сделал глоток вина и засмеялся.

— Он опасный человек.

— Так что, вы так его и не поймали?

— Нет, — сказал Джеймс, выпрямившись на стуле и покачав головой. — Будем продолжать завтра. Джек загорелся этим — думаю, здесь вопрос принципа.

— Капитан Джек всегда получает то, что хочет, — сказала Гвен.

— Ну, сегодня днём капитан Джек был не в лучшей форме. Три человека — и нулевой результат. Первым был какой-то хулиган, который ходил по домам, потом — мойщик окон, который решил, что мы хотим поговорить с ним о любезной домохозяйке, с которой он флиртовал. А потом — Свидетель Иеговы. — Джеймс загибал пальцы, считая. — Мы весь день болтались по Понтканне туда-сюда.

— Неутомимые вы.

— Точно. Столько я не бегал уже много лет. Мои ноги сейчас — как глазированные яблоки.

— Что, хрустящие и сладкие? — поинтересовалась Гвен и улыбнулась официанту, набирая свой пин-код на считывающем устройстве, которое он протянул ей.

— Нет, им горячо и они отекли… ладно, не глазированные яблоки. В любом случае, я совершенно измотан.

— Надеюсь, не настолько, — подмигнула Гвен. Она забрала у официанта свою карточку и чек. — Спасибо.

— Думаю, не настолько, — сказал Джеймс. — Ладно, ты заплатила за всё это, и это было очень мило с твоей стороны, но разве мы не должны были поговорить?

— Мы и поговорили.

— Я, как дурак, рассказывал тебе, как мы бегали по Понтканне. Мы не поговорили о… о том, о чём надо было поговорить.

— У нас ещё вся ночь впереди, — сказала она.

* * *

Джеймс помог ей надеть куртку. Они поблагодарили девушку, работавшую на входе в ресторан, и вышли на свежий, прохладный ночной воздух. На ровном чёрном небе над заливом сияли звёзды и элегантно-простая растущая луна.

— Я заплатила за это сполна, — сказала Гвен.

Они пошли по набережной, держась за руки. Из ресторанов и баров доносилась музыка, везде было полно народу.

— Кажется, ты хотела со мной посоветоваться, — сказал Джеймс.

— Да, хотела.

— Тогда давай.

Гвен облокотилась на парапет.

— Мы с Рисом долго были вместе. Мы с ним как пара носков, свёрнутых вместе и брошенных в стиральную машину, всегда вместе, неделя за неделей, просто потому, что мы подходим друг другу. И никто не обращает внимание на дырки, которые надо бы заштопать.

— Но вы подходите друг другу?

Она кивнула.

— Так было всегда. Дыры не имели значения. С ними можно жить. Для этого Бог и создал ботинки. Чтобы прятать дыры в носках.

— В таком случае, могу я поинтересоваться, что в этой сложной аналогии обозначают ботинки?

Гвен захихикала.

— Хрен его знает. Повседневную жизнь? Об этом я как-то не думала.

Джеймс выглядел задумчивым.

— И — я просто уточняю, ты же понимаешь — ты хочешь сказать, что стираешь свои носки только раз в неделю?

Она легонько ударила его по руке.

— Я серьёзно.

— Я тоже, — убедительно заявил Джеймс. — Когда долго живёшь с женщиной, которая стирает свои носки всего один раз в неделю, серьёзных последствий не избежать.

Она посмотрела на него.

— Долго? Вот о чём я и говорю. Есть только одна причина, по которой я вообще задумалась о том, чтобы разбить сердце Рису, и это мы. Ты и я. Я не хочу идти по этой дороге, если только в конце её мы с тобой не будем вместе.

— Понятно. Я думала, ты устала от него?

— С Рисом я не знаю, кто я такая. Я спокойная. Вялая. Пассивная. Я знаю, это эгоистично. Я, чёрт возьми, понимаю это, но ещё я понимаю, что хочу большего. Хотя мне и не хочется причинять ему боль без причины. Я сделаю это, только если повод будет действительно важным.

— Ясно.

— И, насколько я могу судить, для тебя это может быть всего лишь развлечением. Поматросил и бросил. Это нормально. Я это пойму. Но именно поэтому я хочу с тобой посоветоваться. Мне хотелось бы знать твою позицию.

— Ладно, — сказал Джеймс. Повисла пауза.

— Не торопись. Я не хочу на тебя давить.

— Ладно.

— Всему своё время, — добавила она.

— Хорошо.

— Учитывая, что я заплатила за ужин и что вокруг такой романтичный морской пейзаж.

Джеймс казался очень серьёзным.

— Так что… выходит, бросишь ты Риса или нет — всё зависит от того, вижу ли я будущее для наших отношений? Или нет?

— Вкратце — да, — сказала она.

— Тебе нравится ставить людей в затруднительное положение?

— В конце концов, я полицейский.

— Гвен, — мягко произнёс он. — На этой неделе мы с тобой прекрасно провели время. Несмотря ни на что.

— Да.

— Не знаю, как сказать, — начал он.

У Гвен вытянулось лицо.

— Всё в порядке. Просто скажи это. Просто скажи, Джеймс, чтобы я услышала.

— Мне очень жаль, — прошептал Джеймс.

— Хорошо. Всё хорошо, это…

Он заставил её замолчать, прижав палец к её губам.

— Мне действительно очень, очень жаль, но тебе придётся разбить Рису сердце.

* * *

Они поймали такси на набережной. Они уселись на заднее сиденье как можно дальше друг от друга, потому что, окажись они рядом, они превратились бы в летучие элементы, способные взорваться при смешивании. Они даже не смотрели друг на друга, предпочитая наблюдать, как мимо проплывают уличные фонари.

— Оставьте сдачу себе, — сказал Джеймс водителю, когда такси остановилось.

— На самом деле, мистер?

— О да, на самом деле.

— Приятной ночи, — пожелал таксист, отъезжая.

Гвен засмеялась, когда Джеймс с четвёртой попытки не смог попасть ключом в замочную скважину.

— Плохая примета, — хихикая, прокомментировала она.

— Тс-с, у меня руки трясутся.

— Нервничаешь?

— Ага.

Дверь распахнулась, и они в обнимку ввалились в квартиру. Они целовались, как в первый раз, и это было странно, поразительно, невероятно.

— Подожди, — сказал Джеймс. — Подожди секундочку. — Расстёгивая последние несколько пуговиц на своей рубашке и стягивая её с себя, он прошёл на кухню. Гвен услышала хлопок дверцы холодильника и звон стекла.

Джеймс вернулся с бутылкой «Моэт» и двумя хрустальными бокалами.

— Я заходил домой и положил шампанское в холодильник, — сказал он. — На случай… просто на случай, если сегодня вечером у нас появится повод что-нибудь отпраздновать.

— О Господи, это так мило, — прошептала Гвен.

Два часа спустя они вспомнили о шампанском и откупорили бутылку. К тому времени вино успело согреться, но им было всё равно.

Глава восемнадцатая

Мелькание. Словно нарезка кадров из фильма: мост, река, дворец. Тени на высоких стенах.

Слишком быстро, чтобы проследить, слишком отрывисто. Мелькание. Правка. Правка. Снято: мост, очень старый, очень ветхий. Снято: шумный речной поток, вода бурлит в глубоком, высеченном из камня канале под мостом. Река шириной в милю. И мост, хотя и кажется ветхим и рушащимся, тоже шириной в милю.

Снято: дворец, построенный из серебристо-зелёного кирпича, башни тянутся к облакам. Дворец сверкает. Его высокие, серебристо-зелёные стены напоминают зеркальную чешую спящей рептилии. Небо — словно глухая чёрная стена с редкими огоньками, маленькими, словно след от укола булавкой.

Снято: зыбкий переход, полностью подчиняющийся логике сновидений. Кто-то бежит по древнему мосту. Бежит быстро. Быстрые шаги по камням. Кто-то убегает из дворца по древнему мосту. Это он. Он убегает по древнему мосту. Почему он убегает?

Тени на высоких стенах кружатся. Потревоженные отдалённым воем сирен, они начинают двигаться, прыгать и сновать туда-сюда, словно духи, словно шёпот, словно призраки. Они колючи, они вооружены и готовы убивать.

Они бегут быстрее, чем он. Конечно, быстрее. Они были созданы для этого. Они бегут всё быстрее и быстрее… быстрее, чем он мог бы бежать когда-либо в своей жизни. Прыгая, переплетаясь, они сокращают дистанцию. Они догоняют его.

Они молчат. Не издают ни звука. Не слышно даже шагов.

Не останавливаясь, он оборачивается. Тени совсем рядом.

Одна прыгает…

* * *

Он просыпается. Садится в кровати, мокрый от пота.

— Что такое, милый? — спрашивает она, лёжа рядом с ним, спрятав голову под подушку.

— Ничего, — отвечает он. — Странные сны. Спи дальше.

* * *

Утро четверга, шесть часов. За окном всё ещё темно. Дин Симмс встаёт и готовит себе чай при свете единственной лампочки. В гостинице тихо. Он крадётся в ванную комнату и быстро принимает душ.

Вернувшись в комнату, он надевает костюм и обувается, делает глоток чая и просматривает списки избирателей. Тови-стрит. Замечательно. Он приводит ногти в порядок кончиком апельсиновой палочки. Брызгается туалетной водой. Надевает пиджак и бросает чайный пакетик в мусорную корзину. Всё взял? Ключи? Портфель? Секрет?

Он поглаживает мягкий предмет, прежде чем застегнуть «молнию» на портфеле. Всё готово.

Он выходит из комнаты и запирает за собой дверь.

На улице свежо и ясно. Тротуары покрыты изморозью. На кустах поблёскивает иней. Слышно звяканье бутылок и скрип тележки молочника, развозящего по домам свой товар.

Дин пересекает улицу. Молочник кивает ему в знак приветствия и проходит мимо вместе со своей скрипучей тележкой. Хороший, ясный день. Дин делает глубокий вдох. Воздух холодный.

Полосатый кот, опустив хвост, крадётся вдоль стены. Дин подходит к своей машине и отпирает её.

Он садится внутрь. Виниловое сиденье прохладное. Жёсткий пластиковый руль прохладный. Когда Дин заводит мотор, из вентиляционных отверстий вырывается холодный воздух. На окне изморозь, но «дворники» легко могут с ней справиться.

Зеркало, сигнал. Он выезжает со своего парковочного места на дорогу.

Это будет хороший день, обещает он себе. Игра начинается.

* * *

Когда чайник вскипел, Дэйви Морган положил в миску кошачий корм. Он поставил миску на пол. Там уже стояли две другие миски, обе нетронутые. Он взял их, вытряхнул содержимое в мусорку и вымыл их.

Он не видел своего кота со вторника. Должно быть, кто-то другой его подкармливает, решил он. Кто-то сделал его коту более выгодное предложение. Коты — он такие. Непостоянные.

Дэйви пошёл в ванную и изучил своё лицо в зеркале. Под носом виднелись следы крови, а под левым глазом налился синяк. Чёртовы ублюдки. Он выглядел лучше, даже когда вернулся домой из Нормандии. Хотя тогда его кожа не была такой прозрачной.

— Я состарился, — сказал он фотографии на столике в прихожей. — Мне всё равно, что ты скажешь. Я стар.

Он задумался, всё ли в порядке с котом. Надел свой пиджак.

Во дворе было холодно. Когда Дэйви дышал, изо рта у него вырывались облачка пара. Он потёр руки и надел перчатки. Этим утром был сильный туман, обвивавший весь задний двор и вообще всё вокруг. Солнце нехотя поднималось над Сераф-стрит — тонкие, едва заметные лучики света.

Дэйви заковылял к калитке. В воздухе пахло чем-то странным, чем-то вроде компоста.

Трава была влажной. Пройдя за калитку, он понял, что что-то произошло. Разбитые цветочные горшки, перевёрнутые ящики для растений, вырванные с корнями овощи. Ночью здесь побывали хулиганы и всё разграбили. Не иначе как решили отомстить.

Дэйви добрался до своего участка и застыл. Потом моргнул. Дышать стало тяжело, он начал задыхаться. О нет, нет, нет…

Окна сарая Дэйви были разбиты. Те, кто сделал это — Оззи и четверо или пятеро его дружков — по-прежнему были снаружи.

То, что от них осталось.

Тафф Морган знал о смерти не понаслышке. Кровавые ошмётки, которые остались в воронке от взорвавшейся бомбы. После падения снаряда из 88-миллиметровой нацистской зенитной пушки от его товарищей не осталось ничего, кроме обугленных обрывков одежды и розового месива. Его друзей, людей, которых он знал, шквальный огонь из пулемётов «Шпандау» буквально разорвал на куски.

Тогда он подумал, что увидел то, что ожидает и его.

Тела — целых тел там не было, только части — были разбросаны перед его сараем. Всё выглядело словно после прицельного попадания 88-миллиметрового снаряда, разве что не осталось ни воронки, ни пепла. Бедные чёртовы ублюдки выглядели так, словно их пропустили через мясорубку. Куски костей и конечности, кое-где ещё покрытые плотью, торчали из земли, словно старательно посаженные ростки сельдерея. При свете дня Дэйви увидел чёрные от крови рёбра, влажные ошмётки мозга, блестящие жёлтые кишки.

Однако хуже всего было то, что существо, убившее их, сохранило их лица. Перед дверью сарая были выставлены в ряд садовые инструменты Дэйви: лопата, вилы, мотыга, совок, грабли. С верхушки каждого из них свисал мягкий, мясистый флаг; сорванная с человеческого лица кожа, тонкая, тяжело покачивающаяся на утреннем ветерке.

У Дэйви перехватило дыхание. Запах крови и отбросов вернул его обратно в 44-й год, а ему этого, чёрт возьми, совсем не хотелось. Разве он уже не видел всё это? Почему ему опять приходится с этим сталкиваться?

Почему?

Лишённое костей лицо Оззи развевалось на ветру.

Дэйви вырвало. Горячий, кислый чай полился на холодную землю.

Дэйви подошёл к двери сарая и распахнул её.

— Что ты натворил? — хрипло воскликнул он. — Что, чёрт подери, ты наделал?

Та вещь, которую он положил в тачку, теперь была не в тачке. Она стояла у разбитого окна на тонких металлических ногах, которых раньше у неё не было. Существо повернуло свою яйцеобразную голову и посмотрело на Дэйви.

И низко загудело.

Гул изменился в тональности, затем ещё раз.

— Мне это не нужно, — отрезал Дэйви.

* * *

— Вот, держи, — сказал Джеймс, передавая Гвен какой-то завёрнутый в салфетку предмет. На сыром утреннем воздухе от него поднимался пар.

— Спасибо, — ответила она. — О, морозно сегодня.

Джек, который стоял, прислонившись к внедорожнику и сложив руки на груди, поднял голову.

— Это мороженое? На завтрак?

— Нет, я сказала, что сегодня морозно.

— О. Ладно.

Ещё мгновение спустя он снова повернулся к ним.

— Так что это?

— Это чертовски вкусно, — ответила Гвен, откусив ещё кусок.

— А название у этого есть? — поинтересовался Джек.

Жуя, Джеймс развернул собственный заказ и прочитал напечатанную на салфетке надпись.

— Это… «Круассандвич».

— Хм. Это как круассан? С ветчиной? Сделанный как сэндвич?

— Думаю, ты уловил основную идею, — сказал Джеймс.

Джек покачал головой.

— Можешь купить себе, — сказал Джеймс. — Кафешка сразу за углом. Завтраки подают до десяти. Я же спрашивал, не хочешь ли ты тоже.

— Нет, спасибо, — твёрдо сказал Джек.

Они продолжили есть.

— Полагаю, ты знаешь, что всё это делает с твоими артериями? — спросил Джек.

Гвен кивнула.

— Круассан. Это как… масло в форме шрапнели. Не говоря уж об обработанной муке. Ты станешь вялой и неповоротливой.

— По крайней мере, — с полным ртом заметила Гвен, — я не страдаю от гипогликемии[68] и излишней раздражительности.

— Я в порядке, — лукаво отозвался Джек. — Моё тело — храм.

— Конечно, — сказала Гвен.

Джеймс захихикал. Он скомкал свою салфетку и, поскольку урны для мусора в пределах видимости не оказалось, сунул её в карман.

— Ничтожество, — сказала Гвен, коснувшись его губ. Она доела свой «круассандвич», смяла салфетку и огляделась по сторонам, ища, куда бы её выбросить. Джеймс забрал у неё салфетку и тоже спрятал в карман.

— Вы двое такие милые, — сказал Джек. — Прямо блевать хочется.

— Так что, мы собираемся что-нибудь делать? — поинтересовалась Гвен.

— Извини, — ответил Джек. — Разве ты не должна была сказать «Спасибо, Джек, за то, что позволил мне сегодня поехать с вами»?

— Гипогликемия и раздражительность, — пробормотала Гвен в сторону, обращаясь к Джеймсу.

— Я всё слышал, — заметил Джек. — Что она сказала, Джеймс?

— Я сказала, — ответила Гвен, — что покончила с бумажной работой, и теперь я свободная женщина. И вообще, я здесь для фона.

— Для фона? — переспросил Джек.

— Джеймс считает, что ты так загорелся идеей поймать этого типа, что находиться с тобой рядом весь день будет слишком напряжно.

— Он так сказал?

Джеймс поднял руки.

— Не втягивай меня в это.

— Я здесь для того, чтобы вам было веселее, — сказала Гвен.

— Тогда слава тебе и почёт, — ответил Джек. Он ходил взад-вперёд, озираясь по сторонам. Мимо проезжали автомобили. Где-то вызванивал свою мелодию фургончик с мороженым.

— Ладно, мы довольно долго здесь пробыли, — решил Джек. — Ничего не происходит. Давайте немного покатаемся.

— А что насчёт него? — спросила Гвен, показывая на кого-то в дальнем конце улицы.

Джек посмотрел в ту сторону.

— Он из кабельной компании.

— А ты уверен?

— У него фургон кабельной компании, Гвен.

— Но у него ли?

— Это не тот парень, чёрт возьми, — сказал Джек.

— Это может быть сложное гипнотическое прикрытие, — сказала Гвен. — Джеймс говорил мне, что этот парень способен заставить любую вещь или человека выглядеть так, как ему, чёрт возьми, захочется. Например, как Свидетель Иеговы.

Джек бросил на неё сердитый взгляд.

— Хорошо. Хорошо. Подожди у меня.

Он направился вниз по улице. Джеймс и Гвен наблюдали, как он беседует с мужчиной из кабельной компании. Тот смотрел на Джека странно. Он что-то сказал Джеку, и Джек вернулся к машине.

— Больше не заставляйте меня делать это, — сказал Джек. — Никогда.

— Это не тот парень? — невинно поинтересовалась Гвен.

— Это не тот парень.

— Как ты и думал?

— Как я и думал.

— Он сказал тебе отвалить?

— Он сказал мне отвалить.

— Из чего ты сделал вывод…

— …что это не тот парень, которого мы ищем, и в этом я был полностью уверен ещё до того, как подошёл к нему. — Джек обогнул внедорожник и подошёл к двери с водительской стороны. — Поехали.

Гвен и Джеймс вслед за ним сели в машину.

— Как здорово я умею читать по губам, правда? — сказала Гвен. — Я разобрала «отвали» на расстоянии целых двадцати ярдов.

Джеймс пожал плечами.

— Я думал, это было понятно и по жестам.

* * *

На Тови-стрит Дин Симмс распрощался с мистером Роббинсом, а мистер Роббинс распрощался с шестью сотнями фунтов, собранными для проведения лотереи в дартс-клубе. Мистер Роббинс был казначеем дартс-клуба, хотя Дин был уверен, что после сегодняшнего мистер Роббинс на этом посту надолго не задержится.

Тридцать восемь минут. Прекрасный результат для начала дня. Вошёл и вышел, без происшествий и неприятностей. Грести не пришлось слишком старательно.

Он вернулся к своей машине. Дин собирался посетить ещё два дома на Тови-стрит, но по пути заметил пару привлекательных местечек. Двойные гаражи, эркеры, названия домов на кедровых табличках. Дину это говорило о том, что у хозяев этих домов много денег. Это означало, что скучающие кумушки определённого возраста там попивают херес рюмка за рюмкой, в сотый раз протирая экран своих гигантских плазменных телевизоров. Игра началась.

Дин погладил свой портфель и повернул ключ в замке зажигания.

* * *

— Это скучно, — сказала Гвен. — После этого… бумажная работа начинает казаться мне привлекательной. Мы вообще работать сегодня собираемся?

Джеймс зевнул и откинулся на спинку сиденья.

— При определённой доле везения — нет.

Гвен поёрзала на заднем сиденье и выглянула в тонированное окно, пытаясь рассмотреть, что задерживало Джека.

Джеймс снова зевнул.

— Ты устал?

Он кивнул.

— Тебе опять снились странные сны, правда? Я помню, ты просыпался.

— Да. Это было что-то очень странное.

— О чём?

Джеймс покачал головой.

— Я так и не могу ничего вспомнить. — Он подавил очередной зевок.

— Но они тебя беспокоят? Эти сны?

— Это просто пипец.

Глаза Гвен расширились.

— Что-что? О, не хочу знать!

Он оглянулся и посмотрел на неё.

— Нет, я имел в виду, это просто выматывает. Это выражение такое.

— Больше похоже на какой-то радикальный выбор стиля жизни.

— Мне не снилась моя бабушка, Гвен.

Джеймс выглядел немного раздражённым. Гвен наклонилась к нему.

— Хорошо, успокойся. Я просто дразнюсь. Господи, тебя это действительно утомило, да?

Он колебался.

— Дело в том, что…

— Что?

— Обычно я не вижу снов.

Гвен нахмурилась.

— Это бред. Конечно, ты видишь сны.

— Нет. Никогда не видел. Мне никогда ничего не снилось.

— Ты меня обманываешь, Майер.

Он снова оглянулся.

— Честно. У меня не бывает снов. Может быть, мне не снятся странные сны. Может быть, это обычные сны, но они кажутся мне странными, потому что я никогда раньше их не видел.

Она на мгновение задумалась.

— Говорю тебе, это странно.

— Что?

— Ты.

Водительская дверь открылась, и в машину залез Джек.

— Итак? — спросил Джеймс.

— Его звали Колин, — сказал Джек. — Он был очень вежливым, в сексуальном плане он пока не определился, насколько я понял. Он собирает деньги для «Заботы о пожилых»[69].

— То есть это не наш парень?

Джек вздохнул. Он вытащил телефон и набрал номер.

— Тош? Это становится утомительным. Нашлось что-нибудь интересное?

Тош сидела за своим рабочим столом в Хабе, подперев рукой подбородок, и лениво щёлкала мышью, раскладывая на компьютере пасьянс.

— Нет, — ответила она.

Джек повесил трубку. Он опустил оконное стекло, впустив в машину запах влажной дороги и холодный воздух.

— Может, просто бросим всё это? — спросил он.

Где-то вдали позвякивала мелодия из фургончика с мороженым.

Гвен подняла взгляд.

— О-о, я бы сейчас с удовольствием съела шоколадное мороженое.

Джек уставился на неё.

— Вдобавок ко всем жирам, которые ты съела на завтрак?

Гвен надулась.

— Я просто сказала.

Мгновение Джек сидел молча, слегка нахмурив брови. Потом снова посмотрел на Гвен.

— Гвен… твои кулинарные предпочтения не кажутся тебе немного причудливыми?

— Причудливыми? — переспросила она.

— Ну, необычными.

— В общем или по валлийским стандартам?

Джек пристально посмотрел на Гвен и Джеймса и указал большим пальцем в открытое окно. Его взгляд был красноречив.

— Сейчас октябрь, — сказал он. — Холодно. Занятия в школе уже начались. А мы слышим звон фургончика с мороженым в половине одиннадцатого утра?

* * *

Экран Тошико неожиданно моргнул. Пасьянс свернулся на панель задач. Открылось новое окно.

Она выпрямилась на стуле.

— При-вет, — сказала она.

И начала печатать.

— Оуэн!

Он играл в баскетбол с Йанто возле двери в виде шестерёнки.

— Оуэн!

— Что? — заорал он в ответ. — Я же сказал, делай, что хочешь.

— Иди сюда.

Он подошёл к её столу.

— Что?

Она указала на экран.

— Поздоровайся с моим маленьким другом.

Он прищурился.

— Иди ты, — сказал он. — Оно изменилось.

Глава девятнадцатая

Они захлопнули дверцы внедорожника и пошли по улице. Джек шагал впереди, сунув руки в карманы шинели.

Фургончик был припаркован на стоянке между «Вольво» и «Мондео». Из-за забора, окружавшего сад, свисали ветви деревьев, и широкий тротуар был усыпан опавшими листьями.

— «Мистер Кружилка», — прочитала Гвен. Фургончик был старым — дряхлый «Коммер», краска на котором поблёкла и местами облупилась. На розово-кремовом фоне красовались наклеенные изображения вафельных рожков и мороженого на палочке. Джеймс прижал руку к решётке радиатора.

— Ещё тёплый.

Приложив ладони козырьком к лицу, Джек заглянул в окно фургона. Внутри было темно, но, несмотря на это, легко было прийти к справедливому заключению о том, что мистер Кружилка уже много лет не занимается развозом мороженого.

— Осмотрите окрестности, — велел Джек, взмахнув рукой. — Он должен быть где-то рядом.

Джек пошёл в одну сторону, Гвен и Джеймс — в другую. Они шли по влажной дорожке мимо заборов, сопровождаемые резким запахом краснокоренника[70].

— Шикарные дома, — сказала Гвен. — Ненавижу эти чёртовы шикарные дома с названиями. Смотри. «Биндримин». Что, чёрт побери, это означает?

Джеймс пожал плечами.

— «Биндримин». Я тебя спрашиваю. Как ты думаешь, это дом мусорщика на пенсии?[71]

— А может, Бен Ладена?

— О, тогда ты попадёшь в ад.

— Знаешь, как Юлий Цезарь называл свой дом? — спросил Джеймс.

Гвен посмотрела на него.

— Это шутка, да? Подожди. «Лавры»? Нет, нет, подожди… «Дворец Цезаря»?

— «Данроман», — сказал Джеймс.

Она вздрогнула.

— Не верю, что у кого-либо хватило бы наглости туда влезть, — сказала она. Её телефон зазвонил.

— Да, алло?

— Сосредоточьтесь. Пожалуйста, — послышался голос Джека.

Они обернулись, чтобы посмотреть на Джека в дальнем конце улицы, и Гвен игриво помахала ему.

— Обязательно, — сказала она и повесила трубку.

Они пересекли ещё две подъездных дорожки.

— И что касается этих долбаных гномов, — начала Гвен.

Джеймс дотронулся до её руки. Гвен проследила за его взглядом. На противоположной стороне улицы, у двери одного из домов на гравийной дорожке спиной к ним стоял молодой симпатичный мужчина в костюме. Под мышкой у него был зажат портфель. Парень беседовал с женщиной средних лет в домашнем халате. Дом назывался «Сложа руки».

Гвен нажала на кнопку быстрого вызова на своём телефоне и оборвала звонок после первого же гудка. На другом конце улицы Джек тут же повернулся и побежал обратно к ним.

Джеймс и Гвен перешли через дорогу и приблизились к воротам.

— Стой здесь, — тихо сказала Гвен. — Если он увидит нас вдвоём, он точно испугается.

Джеймс послушно отступил за росшую у ворот карликовую тую

Гвен остановилась в открытом проёме ворот.

— Простите! — крикнула она.

Парень повернулся и посмотрел на неё отчасти растерянно, отчасти раздражённо. Женщина не отреагировала совсем.

— Простите, — повторила Гвен. — Это ваш фургончик там припаркован?

— Что?

— Ваш фургон? С мороженым?

— Кто вы? — спросил мужчина. Он был напряжён, насторожен. Портфель он держал на согнутой руке, как папку-планшет. Он был расстёгнут.

— Я спрашиваю просто потому, что мне хочется мороженого. Могу я его купить?

Парень сделал несколько шагов в сторону Гвен, пристально глядя на неё. Женщина осталась стоять в дверях дома, глядя в пространство.

— Вы шутите? — спросил парень.

— Нет. Я люблю мороженое.

Он сделал ещё шаг.

— Вы из полиции? — спросил он.

— Может быть. Может быть, я пришла проверить, есть ли у вас разрешение на продажу мороженого. Может быть, я с горячей линии по вафельным рожкам. Может быть, я пришла проверить вашу вафельницу. Понятно?

— Что?

— А теперь я пошутила. Не беспокойтесь. — Она одарила его лучезарной улыбкой. — Так как вы это делаете?

— Как я делаю что?

— Что у вас в портфеле? В чём ваш секрет?

Дин Симмс сглотнул. Он сжал мягкий предмет в своём портфеле.

Гвен сделала шаг назад. Она внезапно ощутила сильный запах свежескошенной травы и ванили.

Она повернулась и пошла прочь. Джеймс уставился на неё, когда она прошла мимо.

— Что ты делаешь? — прошипел он.

— А, вот ты где, — улыбнулась она.

— Что ты делаешь?

Она пожала плечами.

— Я… я не знаю…

— Гвен?

Парень с портфелем вышел за ворота вслед за ней и увидел Джеймса. Его лицо потемнело.

Джеймс направился к нему.

— Это не та хрень, которую вы ожидали увидеть, — сказал парень.

— Что? — переспросил Джеймс. — Что ты сказал?

Дин Симмс бросил пристальный взгляд на Джеймса.

— Это не… вы… вы должны были… — Он снова сжал мягкий предмет.

— Дай мне портфель, — сказал Джеймс.

Мгновение поколебавшись, Дин повернулся и побежал по улице. Через секунду Джек бросился за ним.

— Вперёд! — заорал Джек, пробегая мимо.

— Опять бегать? — простонал Джеймс и помчался за ними.

Гвен, сморщив нос, осталась стоять на месте, наблюдая, как трое мужчин бегут по улице.

— В… Что… м… — сказала она. Оглянулась, потом снова посмотрела на остальных. — Вы куда? — завопила она. Немного помолчала. — Почему я здесь стою? — спросила она саму себя. И добавила: — Почему я разговариваю сама с собой?

Она побежала за остальными. Однако они уже скрылись из вида, а она бежала не так уж быстро. Гвен вытащила телефон и набрала номер. Ей ответили после третьего гудка.

— Джеймс?

На линии были слышны помехи и шум дыхания.

— Мы бежим, — с усилием выдавил он.

— О чём я и говорю. Почему вы с Джеком от меня убегаете?

— Мы. Не. Убегаем. Мы. Гонимся. За парнем.

— Ладно. За каким парнем?

— За парнем. Которого. Мы искали. Он. Тебя. Загипно. Тизировал.

— Нет, правда? Я этого не помню.

— А ты. И не. Должна. Не могу. Говорить. Сейчас стошнит.

Он повесил трубку.

— Загипнотизировал? — повторила Гвен, остановившись. Она откинула волосы с глаз и задумчиво нахмурилась.

Её глаза расширились.

— О-о, — сказала она, кивая.

И снова бросилась бежать.

* * *

— Мне кажется, или ситуация ухудшается? — спросил Оуэн.

Пальцы Тошико бегали по клавиатуре.

— Тебе не кажется. Действительно становится жарко. Как оно могло просто взять и появиться из ниоткуда?

— Так же, как и всё остальное, — ответил Оуэн. — Ты уже получила координаты?

— Только район. Думаю, это Катайс. Я сужаю диапазон поиска. Мы получим название улицы или GPS-координаты в течение примерно трёх минут. Или быстрее, если ситуация продолжит ухудшаться.

— Джек должен об этом узнать, — сказал Оуэн.

— О, это точно, — согласилась Тошико.

— Йанто! — заорал Оуэн. — Набери номер Джека!

Йанто взял беспроводной телефон и нажал на кнопку автоматического набора.

— Я звоню, — сказал он.

* * *

Джек и Джеймс добрались до угла улицы почти одновременно. Им пришлось разделиться, чтобы обогнуть почтовый ящик с разных сторон.

— Туда! — завопил Джеймс, показывая пальцем.

Эта улица была более оживлённой, чем те, откуда они прибежали. Здесь были магазины, автомобили и толпы людей. Беглец виднелся впереди, на почтительном расстоянии.

Дину пришлось замедлить шаг, просто для того, чтобы увёртываться от прохожих и не врезаться в них. Он и так уже сбил с ног одну старушку.

Он рискнул оглянуться назад.

Двое мужчин по-прежнему висели у него на хвосте: высокий темноволосый парень в длинной шинели и тощий блондин, который не поддался его гипнозу. Кто они? Уголовный розыск? Он довольно ловко одурачил девчонку, хотя это было отчаянным экспромтом, но блондинистый парень даже не вздрогнул.

Как, чёрт побери, ему удалось устоять?

— Он загипнотизировал Гвен, — крикнул Джеймс, перепрыгнув через какого-то малыша.

— Это было очевидно, — ответил Джек, поворачиваясь боком, чтобы проскользнуть между двумя озадаченными индианками.

Телефон Джека зазвонил. Не прекращая бежать, он вытащил свой беспроводной наушник.

— Это Джек.

— Тебя Оуэн спрашивает, — послышался голос Йанто.

— Джек… — начал Оуэн.

— Я занят, Оуэн! — тяжело дыша, ответил Джек, которому чудом удалось не врезаться в открывшуюся дверь автомобиля.

— Прекрасно. У нас тут дело появилось.

— У нас оно тоже есть. Перезвони позже.

* * *

В Хабе Оуэн отодвинул телефонную трубку от уха и посмотрел на Йанто с выражением «можешь в это поверить?» на лице.

— Клянусь, он никогда не воспринимает меня всерьёз, — сказал он.

— Ситуация ухудшается! — пропела Тошико со своего рабочего места.

Оуэн нажал на кнопку повторного набора.

* * *

Джек услышал грохот и чьи-то возгласы. Он оглянулся через плечо. Джеймс врезался в стареющего хиппи на скейте, и они оба упали. Из разорванных пакетов хиппи в с грохотом посыпались консервные банки и покатилась в разные стороны картошка. Скейтборд вылетел на дорогу.

— Извините! Извините! — повторял Джеймс, поднимаясь на ноги.

— Вы чёртов негодяй, мистер! — заорал хиппи. Джеймс снова побежал. Джек был впереди, но толпа становилась гуще. На одно короткое мгновение ему вдруг захотелось выхватить «Уэбли» и начать размахивать им.

— Расступитесь! Отойдите в сторону! — рявкнул Джек, надеясь, что его акцент и сияющая улыбка смогут заменить оружие.

Его телефон снова зазвонил.

— Серьёзно, Оуэн, это может и подождать.

— Не вешай трубку! Не вешай трубку! — затараторил Оуэн.

— Оуэн…

— У нас есть дело. Очень важное.

— По шкале от одного до десяти?

— Э-э…

Джек отключился. Он проталкивался сквозь толпу подростков у магазина с дисками. Он видел парня в десяти ярдах впереди — тот зацепился ногой за собачий поводок. Парень оглянулся, увидел Джека и проскользнул сквозь автоматические двери в мини-магазин, не преминув ударить по ним кулаком, потому что они открывались слишком медленно.

Джек подбежал к дверям, подождал, пока они снова распахнутся, и вошёл в магазин. Его телефон зазвонил. Он проигнорировал это.

Яркие длинные лампы. Унылый линолеум с узором из магнолий, протёртый колёсиками тележек. Полки с товарами и гудящие морозильники. Запах пластика, стирального порошка и овощей. Внутри было несколько десятков человек, большинство стояли в очередях к кассам, некоторые толкали тележки вокруг стеллажей. Все остановились и стали оглядываться по сторонам, даже девушки-кассиры. Играла фоновая музыка.

Все уставились на Джека. Он прошёл мимо штабеля пустых проволочных корзинок к хромированному турникету. Тот до сих пор крутился.

Джек протиснулся через турникет.

— Я ищу парня, — крикнул он. — Он вошёл сюда секунду назад. Я знаю, что вы все его видели.

Покупатели и кассирши встревоженно смотрели на Джека. Они думали о полиции и грабителях, они думали о каком-то опасном вооружённом идиоте.

— Всё в порядке, — улыбнулся Джек, подняв руки. — Никакой опасности нет. Мне просто нужно знать, куда он пошёл.

Он посмотрел на молодую мать, которая отвела взгляд, потом на пенсионерку, которая отрицательно покачала головой, отказываясь принимать во всём этом участие.

— Ну же, помогите парню, — сказал Джек. — Кто-то ведь знает, где он. Кто?

Он встретился взглядом с дежурным администратором, невысоким, тощим и сутулым мужчиной средних лет. Униформа менеджера сидела на нём плохо. Он стоял у стойки позади касс, ближе к выходу из магазина. Менеджер что-то невнятно промямлил.

— Простите? — переспросил Джек, приставив ладонь к уху.

Менеджер кашлянул и, медленно протянув руку, взял микрофон, стоявший на его стойке. Он нажал на кнопку «включить» и шумно прочистил горло.

— Э-э, — донёсся его голос из колонок, заглушив фоновую музыку. — Отдел номер пять. Замороженные продукты.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Джек, кивнув ему.

— Э-э, рад помочь, — ответил в микрофон дежурный администратор. Он убрал палец с кнопки, и музыка заиграла снова.

Джек побежал вдоль стеллажей, пересёк отдел номер четыре, внимательно оглядываясь по сторонам. Некоторые из встретившихся ему на пути покупателей спрятались за свои тележки или просто восхищённо уставились на него.

— Привет, — прошептал он кое-кому из них.

Части магазина отделялись друг от друга небольшими перегородками. Джек пробрался к выхожу из четвёртого отдела и прислонился спиной к стеллажу (чистящие и дезинфицирующие средства) и заглянул за угол, в отдел номер пять.

Никого не было видно.

Он вошёл в пятый отдел, чувствуя прохладу, исходящую от морозильников. В этой части никого не было, кроме огромной чёрной женщины, стоявшей возле своей тележки, как будто кто-то велел ей изображать статую. Её глаза были расширены то ли от удивления, то ли от ужаса.

Парня нигде не было. Джек и не ожидал его увидеть: все, кто был в магазине, слышали, как дежурный администратор сообщил через громкоговоритель, где он находится.

Джек шагнул вперёд и склонился над ближайшей морозильной камерой (пицца, из муки жернового помола, с высокими краями, тонкое хрустящее тесто, двойное количество начинки, дешёвая), пытаясь заглянуть в расположенные ниже уровня глаз холодильники, формировавшие проход из отдела номер пять в отдел номер шесть. Ничего.

Он выпрямился, посмотрел на крупную чёрную женщину и озадаченно приподнял брови.

Оставаясь в основном неподвижной, с округлившимися глазами, крупная чёрная женщина вытянула указательный палец и ткнула им в направлении отдела номер шесть.

И подмигнула Джеку.

Джек просиял и одними губами произнёс:

— Спасибо.

Стараясь двигаться как можно тише, Джек залез в холодильник с пиццами. Он осторожно сполз ниже и перебрался в холодильник из шестого отдела (свежие охлаждённые креветки, коктейли из морепродуктов, куски пикши, треска в соусе из петрушки в отдельных пакетах для готовки, рыбные палочки). Холодные упаковки тихо похрустывали под его весом. Глаза крупной чёрной женщины расширились ещё больше.

Вытянувшись на спине в холодильной камере, Джек собрался с духом, мысленно сосчитал до трёх и принял вертикальное положение.

Парень в костюме присел на корточки за холодильником. Неожиданное появление Джека заставило его подскочить.

— Привет, — сказал Джек.

Дин Симмс полез в портфель.

Джек внезапно бросился на него.

Они сцепились в драке. Дин выпустил из рук свой портфель, и тот упал на линолеум. Оттуда выпало несколько приложений из журналов и красивая ручка, а ещё маленький, жирный бежевый комок, напоминавший какой-то не очень жизненно важный внутренний орган, что-то вроде того, что сложно узнать в викторине, при условии, что это точно не печень, не почка и не селезёнка.

Он упал на твёрдый пол и начал мягко пульсировать.

Корчась под весом Джека, Дин что-то прокричал. Крепко держа его за руки, Джек отвесил ему пощёчину, стараясь запугать свою жертву. Потом Джек поднял его, держа за галстук, и прижал к ближайшему холодильнику (летние пудинги[72], готовые яблочные пироги, шербет).

— Всё, ты попался, — сказал ему Джек. — Веди себя прилично.

Он бросил взгляд на пульсирующий предмет.

— Фу, — сказал он. — Ты это отхаркнул?

Дин ничего не ответил. Его глаза горели.

— Послушай меня, — начал Джек. — Вот что мы сделаем. Мы…

Его телефон зазвонил.

Джек на секунду отвлёкся. Всю свою жизнь Дин слушал советы своего старика и внимал им. И его отец научил его не только искусству продавать. Старик Дина был боксёром-любителем. И очень неплохим боксёром.

Дин ударил — точно так же, как отец учил его.

Удар пришёлся Джеку, который отвлёкся на телефонный звонок, прямо в челюсть. Он отшатнулся, взмахнув руками, и врезался в морозильник, стоявший у стены напротив («Бен энд Джерриз»[73], мягкое ванильное мороженое, корнуэльское сливочное мороженое, тройной сандей[74] с разными наполнителями). От удара стеклянная дверца морозильной камеры треснула.

Джек попытался выпрямиться, прижав руку ко рту.

— Господи Иисусе! — воскликнул он.

Дин схватил свой бежевый комок. Он направил его на Джека и сжал.

Джек моргнул и сделал шаг назад, внезапно ощутив сильный запах бурбона и ивовой древесины.

— Я… — сказал он. Огляделся по сторонам. Прислонился к разбитой стеклянной двери и покачал головой.

Дин побежал, сжимая в руках пульсирующий предмет. Он направлялся в сторону касс. Увидев его, покупатели начинали кричать. Дин протискивался мимо них, пытаясь выбраться из магазина по узкому проходу между кассами. Выход ему загораживал мужчина с большим животом и тележкой, наполненной ящиками с пивом. Крупная покупка.

— С дороги! — заорал Дин. И остановился.

В дальнем конце прохода у кассы стоял Джеймс и смотрел на него. Джеймс ничего не говорил. Он просто смотрел Дину прямо в глаза. Смысл был ясен.

Дин взвыл и толкнул в сторону Джеймса нагруженную тележку. Вместе со всем содержимым она весила килограммов пятьдесят.

А Дин направил её на ноги Джеймса.

— Ублюдок! — взвизгнул Джеймс. Он схватился за край ехавшей на него тележки и оттолкнул её в сторону. Она пролетела вдоль стенки магазина и упала на бок у выхода, при этом её колёсики продолжали вращаться.

Джеймс ловко увернулся от удара Дина и ударил сам.

Дин помчался обратно к кассе, врезался в устройство для считывания штрихкодов и упал без сознания. На дисплее кассового аппарата высветилось: «НЕИЗВЕСТНЫЙ ШТРИХ-КОД».

Покупатели и девушки-кассиры обрушили на Джеймса внезапный шквал аплодисментов. Джеймс шагнул вперёд и посмотрел на бежевый комок, который ехал в его сторону на ленте для выкладывания товара.

Он вытащил из кармана одну из смятых салфеток и взял предмет в руки. Он был неприятно тёплым.

Рядом появилась Гвен.

— Привет, — сказала она. — Веселитесь?

— Очень, — ответил Джеймс.

— Как это произошло? — спросила она, указывая пальцем.

В дальнем конце передней части магазина лежала сломанная тележка, полная ящиков с пивом. Из-за этого автоматические двери сами собой то открывались, то закрывались.

— Понятия не имею, — сказал Джеймс.

* * *

Телефон Джека зазвонил снова. Джек выпрямился, опираясь на ближайший холодильник.

— Вы в порядке, дорогой? — проворковала чёрная женщина, заглянув за холодильную камеру.

— Да, всё прекрасно. Спасибо, — ответил Джек. Кто это такая, чёрт возьми?

Он открыл крышечку своего телефона.

— Это Джек.

— Джек, ради Бога! — послышался голос Оуэна. — Отвечаю на твой вопрос — двадцать семь, чёрт побери!

— По шкале от одного до десяти?

— Да!

— Оуэн, какого хрена ты не позвонил мне раньше?

Глава двадцатая

— Встретимся там, — сказал Оуэн.

Джек повесил трубку.

— Оуэн говорит, что они будут ждать нас там.

— Угу, — ответил Джеймс. Он вёл машину. — Сейчас дневные пробки. До Катайс отсюда пятьдесят минут езды как минимум.

— Не обращай внимания на пробки, — сказал Джек.

— Вы двое в порядке? — поинтересовался Джеймс.

— Всё хорошо, — сказал Джек.

— Он загипнотизировал вас. Вас обоих.

— Это ты так говоришь. Я не помню, — заметил Джек.

— О, да ну!

— Ладно, ладно, я верю тебе на слово, — Джек посмотрел на Джеймса в зеркало заднего вида. — Почему он не смог загипнотизировать тебя?

— Я не дал ему шанса. Вы забрали ту штуку?

— Забрали и спрятали в ящик, — сказала Гвен. — Ужасная вещь. Похожа на какой-то орган. Вроде распухшего аппендикса.

— А по-моему, это больше похоже на разумную миндалину, — сказал Джек.

— А то ты много их видел, — возразила Гвен.

— Одну или две. Оуэн сможет провести экспертизу. Позже.

— Если это «позже» наступит, — буркнул Джеймс. Он резко нажал на педаль тормоза. — Куда прёшься? Куда ты прёшься? — нетерпеливо заорал он водителю такси.

— Успокойся, — сказала Гвен.

— Меня бесит, что нам пришлось оставить его там, — пожаловался Джеймс, поворачивая руль и выезжая на круговую развязку.

— Без своего талисмана он — ничто, — заявил Джек. — Мы его остановили. Кому он будет жаловаться? Кто ему поверит?

— Надеюсь, — сказал Джеймс.

— Кроме того, это важнее, — добавил Джек.

Гвен слегка подтолкнула Джека локтем.

— Джеймс? — сказал Джек.

— Да?

— Там, в магазине, ты толкнул тележку, полную ящиков с пивом, так, что она проехала через весь магазин?

— Да.

— Хорошо.

— Потому что у меня определённо есть сверхспособности. О чём, чёрт побери, ты меня спрашиваешь?

— То есть ты этого не делал?

— Конечно, нет. Я не мог.

— Тогда ладно.

— Почему ты спрашиваешь?

— Ну, тележка перевернулась…

— Жопа! — заорал Джеймс и посигналил.

— Извини, — сказал Джек.

— Не ты, тот фургон. Слушай, тележка упала и перевернулась. Вот и всё.

— Тележка упала и перевернулась, — сказал Джек Гвен. — Так что, видишь, вот и всё.

Джеймс поднял взгляд и посмотрел на себя в зеркало. Он вспотел. И не только от стресса и напряжённой езды.

Он был немного напуган.

И не мог никому рассказать, почему.

— Куда мы опять едем? — спросил он.

Джек сверился с GPS-навигатором.

— Ригли-стрит. Земельный участок за ней.

— Спорим, мы узнаем, что произошло с теми пропавшими животными, — сказал Джеймс. Он снова посигналил. — Сверни на обочину. Сверни на обочину, идиот!

* * *

Ригли-стрит, Катайс. Полдень. Серые тучи роняют редкие капли дождя. Тесный ряд домов — жильё простых тружеников.

У обочины, визжа тормозами, остановилась синяя спортивная «Хонда».

Оуэн и Тошико вышли на улицу. Тош вытащила телефон и набрала номер Йанто.

— Мы на месте. У тебя есть номер дома?

— Номер шестнадцать.

— Кто там живёт?

— Дэвид Гриффит Морган. Живёт один. Пенсионер.

— Спасибо, Йанто. Где остальные?

— Судя по GPS-координатам, в восьми минутах езды от вас.

— Спасибо. Я отключу звук, но обрывать соединение не буду, телефон будет лежать у меня в кармане, ладно?

— Да, Тош. Я наблюдаю и записываю.

Тошико и Оуэн подошли к облупленной двери.

Оуэн нажал на кнопку звонка.

— Дэвид Гриффит, правильно? — спросил он.

— Дэвид Морган. Гриффит — это второе имя.

— О, ладно.

Дверь начала открываться. Она ходила ходуном, как будто кто-то тряс её изнутри. Она застревала.

Наконец дверь открылась. На Оуэна и Тошико смотрел крошечный старичок с подбитым глазом. Это был один из самых старых людей, которых Оуэн когда-либо видел.

— Да, здравствуйте?

— Мистер Морган? — спросила Тошико.

— Да?

— Мистер Дэвид Морган?

— Дэйви. Или Тафф. Меня всегда называли Тафф. Даже моя жена.

— Прекрасно, — сказал Оуэн, потирая руки. — Мы можем войти?

— Вы из Министерства обороны? — бдительно поинтересовался Дэйви.

Оуэн бросил взгляд на Тошико.

— Вы ждёте кого-то из Министерства обороны, Дэйви? — спросила она.

— Конечно. Я позвонил им.

— Тогда всё в порядке, — улыбнулся Оуэн. — Мы из Министерства обороны. Мы можем войти?

Дэйви открыл дверь и, прихрамывая, отошёл в сторону, позволяя им зайти в прихожую. Заметно было, что позвоночник у него немного искривлён, и старик сильно горбился. Он был очень хрупким, как птица. Оуэн подумал, что, если он встанет на свету, можно будет увидеть все его кости, как на рентгене.

— Ну вот, — сказал Дэйви Морган. — Я был в недоумении. Он, должно быть, очень непостоянный. Очень, очень непостоянный. Я боялся его спровоцировать.

— Хм, кого? — спросил Оуэн.

— Проходите, гостиная справа.

Тошико и Оуэн вошли в крошечную гостиную. Два кресла и диван. Радиола. Пианино. Картина с изображением шотландских гор в рамке над камином. Запах затхлости.

— Мило, — сказал Оуэн, оглядываясь по сторонам.

— Всё в порядке. Они из Министерства обороны, — послышался из прихожей голос старика.

— С кем вы разговариваете, сэр? — спросила Тошико.

Дэйви прошёл вслед за ними в гостиную.

— Дэйви, просто Дэйви, пожалуйста.

— С кем вы разговаривали?

— Ни с кем, — ответил Дэйви. — Присаживайтесь, пожалуйста. — Он опустился в одно из ветхих кресел.

— Итак… Дэйви… — сказала Тошико. — Чем Министерство обороны может вам помочь?

— Ну, — он слегка подался вперёд. — Полагаю, вы пришли, чтобы забрать его. Без обсуждения. Я понимаю. Такая вещь должна быть в секретном списке.

— Какая вещь, Дэйви? — спросила Тошико.

— Высокоточное оружие. Так они называются, да? Высокоточное оружие? Я читал об этом в газетах. Конечно, это не та война, которую я знал.

— А какую вы знали, Дэйви?

Дэйви Морган улыбнулся.

— Последнюю. Я был десантником в Нормандии. 1944 год. Королевский фузилерный полк.

— Да, Дэйви, должно быть, это было тяжело.

— Дэйви, — торопливо вмешался Оуэн. — Дэйви, старина… что вы нашли? Вы сказали, высокоточное оружие?

Дэйви кивнул.

— Я думал, вы должны были знать, что потеряли его. Право, это очень умная вещь. Оно со мной разговаривает. Думаю, это всё компьютеры, интернет и всё такое. Мне рассказывали про интернет.

— Оно с вами разговаривает?

— Конечно. У нас двоих есть кое-что общее. Двое старых солдат. Он видит во мне моё прошлое и уважает его, и это очень мило с его стороны. Должен сказать, он очень умный, вы хорошо его для этого сделали.

— Мы очень умные, Дэйви, — сказала Тошико.

— Он знает меня, и я это понимаю. Мы подружились. Кажется, я буду по нему скучать, когда вы его заберёте.

— Конечно, будете.

— Дело в том, — сказал Дэйви, почесав затылок, — что, как я сказал по телефону, он сделал кое-что нехорошее. Очень плохое. О, здесь никто по ним скучать не будет, но всё равно он был не прав.

— По ком не будут скучать? — спросила Тошико.

— По хулиганам. По чёртовым ублюдкам. Они убили моего кота, я уверен, чёрт возьми. И подбили мне глаз.

— Дэйви, — сказала Тошико. — Что эта вещь сделала с теми… хулиганами? — Она кивнула Оуэну, который встал и быстро подошёл к дверям гостиной.

— Уладил ссору между нами, конечно, — сказал Дэйви. — Разобрался с ними.

— Ладно. И где оно сейчас? — поинтересовалась Тошико.

— У меня в ванной. Хотите чашечку чаю?

Оуэн выскользнул из комнаты в узкую, холодную прихожую. Дверь ванной была приоткрыта, и из-за неё выбивался луч света.

Оуэн толкнул дверь.

— О, чёрт возьми, — вырвалось у него.

* * *

Мистер Дайн почувствовал напряжение. Без всякого предупреждения. Протокол оповещения заставил его нервы буквально раскалиться.

Он наслаждался живописью. В галерее было тихо и приятно, и никто его не беспокоил. Он встал с диванчика перед залом экспрессионистов и направился к выходу, постепенно ускоряя шаг.

Расследование начиналось. К тому моменту, как он вышел из музея на улицу, загрузка стартовала. Значительная угроза Властелину. Опасность.

Но на сей раз напряжение было хорошим, приятным. Точные координаты. Определённая местность.

Он побежал. И на бегу он начал перегруппировываться, превращаться и исчезать из поля зрения людей.

* * *

— Ригли-стрит, — сказал Джек. Джеймс свернул в сторону на перекрёстке.

Гвен прислушивалась к голосу в своём наушнике.

— Йанто говорит, что у него на линии была Тош, но связь только что прервалась. Он сказал, что на линии какие-то помехи.

— Здесь по-прежнему жарко? — спросил Джек.

— Всё дымится, — ответила Гвен.

* * *

— Нет-нет-нет-нет! — закричал Дэйви, предупреждающе подняв руку. Он оттолкнул Оуэна и закрыл его собой. — Всё в порядке, всё хорошо! Это друг. Не смотри на него так.

Низкое гудение. Лёгкая смена тональности.

— Мне кажется, вы его напугали, — прошептал Дэйви Оуэну.

— Я его напугал?! — отозвался Оуэн.

Они стояли в прихожей, спиной к входной двери. Перед ними в другом конце узкого коридора, в дверном проёме кухни, стояло непонятное существо. Тошико находилась вне поля его зрения, в дверях гостиной. Она поймала взгляд Оуэна и молча пожала плечами. Он быстро покачал головой. Она не видела того, что видел он.

Это была сделанная из металла человеческая фигура, худая и угловатая. Её конечности были длинными и тонкими, как поршневые штоки. Руки представляли собой огромные пучки масляных стальных крюков. Туловище, шея и голова были узкими и чётко очерченными, гладкими, как ракеты, с облупившейся краской, и благодаря этому существо напоминало забытую бомбу, которая так и не взорвалась. Верхушка его яйцеобразной головы упиралась в потолок. Лицо существа не имело явно выраженных черт и представляло собой отполированный рельеф линий и гребней, отдалённо напоминающий человеческий череп. От него немного пахло дёгтем. Существо гудело.

— Так что… это оно? — прошептал Оуэн.

— Конечно, — сказал Дэйви.

Услышав голоса, существо пошевелилось. На него упал косой луч электрического света из ванной. Оно шагнуло вперёд. Гул изменился в тональности.

— Хорошо, хорошо! — успокаивающе воскликнул Дэйви. — Беспокоиться не из-за чего! Не забивай себе голову всякой ерундой.

Тон гудения снова изменился.

— Ну, я это понимаю, — сказал Дэйви. — Но ты должен мне поверить.

Снова смена тональности.

— Об этом я и говорю. Ты можешь мне доверять. Мы во всём разберёмся. Потому-то я и позвал этого парня. Так мы сможем во всём разобраться. Ты ведь доверяешь мне, правда?

Существо издало трель.

— Хорошо. Хорошо. Ты меня знаешь.

Гудение.

— Солдат Тафф, вот и всё. Теперь давай будем спокойными и вежливыми. Вежливыми и спокойными. Давай присядем и, может быть, выпьем по чашке чаю.

Мгновение существо просто стояло на месте, а потом слегка склонило голову. И снова загудело.

— Дэйви, — прошептал Оуэн. — Теперь вам надо пойти вместе с моей коллегой в гостиную.

— О, нет, — сказал Дэйви. — Это плохая идея. Лучше я буду у него перед глазами. Он будет спокойнее, если будет меня видеть.

— Дэйви, вы уже проделали огромную работу, разобравшись с этим, — очень мягко ответил Оуэн. — Но сейчас за это отвечаем мы. Мы заберём это у вас.

— Вы уверены?

— Это работа Министерства обороны, Дэйви. Доверьтесь мне.

Стоя в дверях гостиной, Тошико жестом поманила старика к себе. Он нехотя захромал вместе с ней в гостиную.

Оуэн повернулся лицом к существу.

— Привет, — сказал он.

Оно немного выпрямилось.

— Давай не будем спешить, — сказал Оуэн. — Нам нужно как-то выпутаться из этой ситуации. Сейчас мне нужно, чтобы ты отключился или вышел во двор. Ты можешь сделать для меня что-нибудь из этого?

Существо загудело.

— Да, что-то одно из этого. Ты понимаешь? Понимаешь? Пожалуйста, ты не мог бы выключиться или просто выйти на улицу?

Существо вдруг сделало неожиданный, целенаправленный шаг в сторону Оуэна.

— Дерьмо! — заорал Оуэн, выхватывая из-под куртки пистолет. Он опустошил всю обойму одной очередью; высокоскоростные пули, попадая в грудь существа, высекали из неё искры. И сами собой распадались на части.

Глаза Оуэна расширились.

— О, чёрт, — сказал он.

Существо посмотрело на него. Там, где должны были находиться его глаза, загорелся пульсирующий тускло-жёлтый свет.

* * *

Они вышли из внедорожника и огляделись по сторонам.

— Какой дом нам нужен? — спросил Джеймс.

В двадцати ярдах от него входная дверь дома вспыхнула и взорвалась, и в разные стороны разлетелись обломки дерева. Кроме того, взрывной волной вынесло дверную раму, сорвало с петель садовую калитку и задело боковую сторону припаркованной рядом машины, которая тут же загорелась.

Осколки стекла и мусор дождём посыпались на землю. На всей улице завыли автомобильные и домашние сигнализации.

— Я бы сказал, что вон тот, — заявил Джек.

Глава двадцать первая

Прихожую и гостиную заволокло едким дымом.

— Оуэн? — закричала Тошико. — Оуэн?

Наглотавшись дыма, она закашлялась.

— Оуэн?

Дэйви неуклюже вертелся у неё за спиной, потрясённо моргая. Картина с шотландскими горами упала со стены и разбилась, ударившись о каменную плиту под очагом.

Тошико выглянула в коридор. Взрывом сорвало все перила с лестницы. Ковёр обуглился, а старые обои покрылись пузырями и отклеились.

— Оуэн?

В ответ — тишина.

Она подумала о том, чтобы вытащить пистолет, но поняла, что это бессмысленно. Оуэн прекрасно доказал это — возможно, в последнее мгновение своей жизни.

Тошико упала на пол и поползла вперёд, заглядывая в прихожую. Входная дверь исчезла полностью, и по прихожей вместе с дымом гулял сквозняк.

Она посмотрела в другую сторону. Кухонная дверь в другом конце коридора раскололась. Существа нигде не было видно.

Она встала на ноги. У подножия лестницы что-то шевелилось, и Тошико всё-таки достала пистолет.

Это оказался свернувшийся калачиком Оуэн.

— Оуэн?

— Что? — очень громко отозвался он.

— Оуэн, тише.

— Эта хрень меня оглушила, — сказал он.

— Тс-с. Как ты выжил?

— Что?

— Как тебе удалось выжить?

— Я спрятался. На лестнице. Господи Иисусе, эта хрень и замочить запросто может. Где она?

— Не знаю, — ответила Тошико.

Дэйви, прихрамывая, вышел в прихожую и огляделся по сторонам.

— О нет, — пробормотал он. — О нет.

— Мистер Морган? Сэр? — крикнула Тошико. — Возвращайтесь в комнату, мистер Морган. Пожалуйста, сэр. Вы должны быть в безопасности.

Дэйви Морган остался на месте. Он наклонился и поднял что-то с пола. Столик, стоявший в прихожей, развалился на куски. Стоявшая на нём фотография упала, и рамка разбилась. Дэйви стряхнул осколки стекла и погладил фотографию в рамочке.

— О, Боже, прости меня. Всё в порядке, любимая. Всё в порядке.

— Дэйви! Сэр!

Дэйви повернулся лицом к Тошико.

— Посмотрите, что стало с моим домом! — закричал он. — Посмотрите, что он сделал с моим чёртовым домом!

Тошико подошла к нему и попыталась успокоить. Фотография, которую он держал в руках, оказалась чёрно-белой, и на ней была изображена улыбающаяся, немного застенчивая женщина средних лет в очках в роговой оправе.

— Дэйви, вы должны быть в безопасности, — сказала Тошико. — Вам нужно выйти на улицу. Выходите во двор.

— А это ещё кто? — вопросил Дэйви, не обращая на неё внимания.

Сквозь дыру, где раньше была входная дверь, в дом ворвался Джек. Он прищурился и начал моргать от дыма.

— Все, кто должен быть жив, ещё живы?

— Да, — ответила Тошико.

— Что вы можете мне сказать?

— Думаю, оно ушло через заднюю дверь, — сказала Тошико.

За спиной у Джека появились Джеймс и Гвен. У обоих наготове были пистолеты.

— Это, чёрт возьми, ничем не поможет, — громко сказал Оуэн. Он стоял, прислонившись к стене, и ковырялся в ухе.

— Почему? — спросила Гвен.

— Потому что эта хренотень пуленепробиваемая, — ответил Оуэн. — И даю подсказку, если она смотрит на вас, лучше бы вам оказаться где-нибудь в другом месте.

— Что случилось? — поинтересовался Джек, проходя мимо Тошико и старика в сторону кухни.

— Я попытался разрешить ситуацию мирным путём, — сказал Оуэн.

— Именно поэтому нижняя часть этого дома только что взорвалась? — уточнил Джеймс.

— В конце концов да, — кивнул Оуэн, который до сих пор разговаривал слишком громко. — Переговоры зашли в тупик. Вопрос был только в том, у кого первого сдадут нервы.

— И? — поинтересовалась Гвен.

— Первым сдался я, — сказал Оуэн. — Простите. Я всегда был нервным.

— Уберите этих людей из моего дома! — закричал Дэйви.

— Уберите этого старика подальше от меня, — сказал Джек. Он вошёл в маленькую кухоньку, расположенную в задней части дома. Кухня оказалась тёмной и грязной. Одна-единственная чайная чашка и блюдце на сушилке для посуды, миска с кошачьей едой на полу, висящий на крючке потёртый пиджак. Джек вытащил револьвер и медленно двинулся к выбитой задней двери. Вслед за ним из прихожей вышла Гвен.

— У тебя уже есть какие-то соображения? — спросила она.

— Это было фазное оружие, — сказал Джек. — Очень характерный энергетический образец. Очень современный.

— То есть да?

— Скажем так, у меня есть предчувствие. И меня буквально согнуло под его тяжестью.

— Тогда твоя шинель отлично это скрывает.

Он посмотрел на Гвен.

— Ты шутишь? Серьёзно?

Они подошли к двери. Маленький задний дворик был пуст. Джек и Гвен вышли из дома и продолжили идти по дорожке. Хор домашних и автомобильных сигнализаций до сих пор не стих, и теперь к нему присоединился вой полицейских сирен.

— Мы должны воспользоваться служебным положением, — сказал Джек. — Нельзя подпускать сюда людей в форме, хотя они могут захотеть эвакуировать всю улицу. И соседние улицы тоже. Фактически, весь Катайс.

— Да, специальное разрешение на доступ. Я пойду и поговорю с кем-нибудь, — сказала Гвен. Она вернулась в кухню, встретившись там с Джеймсом и Оуэном, которые присоединились к Джеку.

— Ты его видишь? — спросил Оуэн.

— Не-а. Пока не вижу.

— Да, его сложно не заметить.

Они подошли к воротам.

Существо стояло в небольшом проулке за домами. Просто стояло, слегка согнувшись, словно прислушиваясь.

Когда трое мужчин вышли через калитку с заднего дворика Дэйви и увидели его, оно повернулось — сначала голова, потом тело, потом ноги.

— О, чёрт, — сказал Джек, в чьём голосе послышалась нотка подлинного разочарования.

Существо немного наклонило голову. Гул, который оно издавало, немного изменил тональность.

Там, где должны были находиться глаза существа, загорелся пульсирующий тускло-жёлтый свет.

Трое мужчин бросились обратно во двор Дэйви, а по узкому переулку пронёсся ревущий вихрь тепла, разрушив два флигеля и часть стены.

На землю посыпались мелкие осколки кирпича и песок.

Оуэн повернулся и отошёл к стене, прислонившись к ней спиной.

— Со мной это случилось уже дважды, — сказал он. — В третий раз я решил не рисковать.

Джеймс посмотрел на Джека.

— Ты знаешь, что это, правда? По тебе заметно.

— Я почти уверен, что знаю. Я видел фотографии.

— Фотографии?

Джек снова подполз к калитке и выглянул со двора. Существо медленно шло по переулку, удаляясь от дома Дэйви.

Джек вернулся обратно.

— Это мелкинская техника. Кажется, Серийный G. Да, Серийный G, я уверен.

— Продолжай.

— Что я могу сказать? Мелкинцы были очень продвинутой расой. В частности, они очень хорошо умели производить то, что Оуэн назвал бы роботами.

— Эта штука — робот? — спросил Оуэн.

— Это солдат, — ответил Джек. — Примерно пятьсот лет назад мелкинцы вступили в серьёзную войну с другим видом, с которым они соперничали. И они проигрывали. Их солдаты — все роботы — были слишком предсказуемыми. Им не хватало… как бы это сказать… мужества для серьёзных сражений. Они просто механически целились и стреляли, у них не было инстинкта убийц, не было страсти.

— И что? — спросил Джеймс, полностью уверенный в том, что окончание истории ему не понравится.

— И они изобрели Серийного G. Удалили все логические ингибиторы и алгоритмические ограничители сострадания, которыми традиционно оснащались все их роботы. Они отказались от основных мер предосторожности, на установке которых настояли бы представители любой развитой цивилизации. Мелкинцы были в отчаянии. Их загнали в угол. Они наделили Серийного G неограниченной чувствительностью, безжалостностью и отсутствием угрызений совести из-за совершённых злодеяний. Смысл нового робота заключался в том, что он должен был делать всё — каким бы жестоким и отвратительным оно ни было — ради победы. Проще говоря, ради того, чтобы выиграть эту войну, мелкинцы создали… полк психопатических, одержимых мыслью об убийстве роботов.

— Они сознательно создали сумасшедших роботов-убийц? — спросил Оуэн.

— Ну, это огромное упрощение, — сказал Джек.

— Но в целом верно? — уточнил Джеймс.

Джек кивнул.

— Ага. Они сознательно создали сумасшедших роботов-убийц.

Мгновение все трое сидели молча.

— Иногда, — задумчиво произнёс Оуэн, — приходится задумываться, зачем ты вообще припёрся на работу, правда?

— И чем всё закончилось для мелкинцев, Джек? — спросил Джеймс.

— О, они выиграли.

— Ну, это хорошо для них.

— Не так уж и хорошо. В Межгалактическом сообществе поднялась волна протеста. Всех возмутило то, что сделали мелкинцы. Раскаявшись, мелкинцы приняли решение отозвать все подразделения Серийных G. Мелкинцы вымерли спустя… о, примерно шесть недель.

— Я видел этот фильм, — сказал Оуэн.

— Господи, я бы хотел, чтобы это было фильмом, — ответил Джек. — Серийных G осудили, вменив им ответственность за их деяния из-за их неограниченной чувствительности. Их обвинили в 16000 военных преступлений и геноциде. И они разбежались и попрятались.

— И один из них бродит здесь? — спросил Джеймс.

— Да.

— В Катайс, в четверг?

— Похоже на то.

— Робот-военный преступник, которого обвиняют в геноциде?

— И он полностью пуленепробиваемый? — поинтересовался Оуэн.

Джек посмотрел на них обоих.

— Повторенье — мать ученья, но, парни, теперь у нас есть все факты, верно?

Джеймс кивнул.

— Всё так же плохо, как кажется.

— О, Господи, нет, — сказал Джек. — Всё гораздо хуже, чем кажется, друг мой. — Он сжал в руке свой тяжёлый револьвер. — Знаете, что это? — спросил он.

— Хм… нет? — ответил Оуэн.

— Это абсолютно бесполезная вещь, — ответил Джек, убирая револьвер. Он встал и поспешил к воротам, пригнувшись. — Он ушёл, — отчитался он. — Он двигается.

— Что мы можем сделать? — спросил Джеймс.

— Не так уж много, — сказал Джек. — Мы пойдём за ним. Посмотрим, куда он направляется. Попытаемся удалить его от жилых районов. Будем очень серьёзно думать и молиться о чуде.

— Может быть, он идёт обратно ко мне в сарай.

Они обернулись. У выбитой задней двери своего дома стоял Дэйви Морган, пристально глядя на них. У него за спиной топталась Тошико.

— Что вы сказали, сэр? — спросил Джек.

— Вы янки? — поинтересовался Дэйви.

— Вроде того, — признался Джек.

— Когда-то я знавал много таких, как вы, — сказал Дэйви. — Старые добрые парни. Они были жёсткими, как старые ботинки.

— Спасибо, — сказал Джек. — Что вы говорили про сарай?

— Мистер Морган разговаривал с машиной, — мягко вставила Тошико. — Они нашли определённое взаимопонимание.

— Два старых солдата, — сказал Дэйви.

— Это правда? — поинтересовался Джек, подходя ближе.

— Я пыталась заставить мистера Моргана подождать во дворе, — прошептала Тошико Джеку. — Но его с места не сдвинуть.

— Ты могла бы врезать ему и потащить во двор самой, — прошептал в ответ Джек.

— Да, могла бы, но я добрая.

Дэйви Морган посмотрел на них обоих.

— Шептаться невежливо, — сказал он.

— Да, невежливо, — согласился Джек и повернулся к нему. — Да, мистер Морган?

— Дэйви.

— Хорошо, Дэйви. Я — капитан Джек Харкнесс. Расскажите мне об этом сарае.

— Он на моём участке, — сказал Дэйви. — Я имею в виду, там, где огороды. Я хранил там ваше высокоточное оружие после того, как откопал его. Думаю, ему там нравится.

— Где именно находится ваш сарай? — спросил Джек.

— Я вам покажу, — сказал Дэйви. — Подождите минутку. — Он повернулся и заковылял в кухню.

— Он понимает, что дело довольно срочное? — спросил Джек у Тошико.

— Он может нам помочь, — настойчиво возразила та.

Джек поджал губы. Он вытащил телефон и попытался позвонить. Безуспешно.

— Мы по-прежнему находимся в зоне, где глушится мобильный сигнал, — сказал он. — Серийные G оснащены полным набором необходимых для этого средств. — Он бросил свой телефон Оуэну. — Возьми это и иди. Мне всё равно, как далеко тебе придётся уйти. Как только сигнал появится, позвони Йанто и скажи ему, чтобы он пошёл на оружейный склад, взял оттуда объект номер девять-восемь-один из каталога и привёз его сюда как можно скорее. Понял?

— Оружейный склад. Девять-восемь-один. Хорошо, — сказал Оуэн и выбежал из дома.

Из кухни снова вышел Дэйви, только теперь на голове у него была кепка. Он застёгивал свой потёртый пиджак.

— Тогда пойдёмте, — сказал он. — Мне просто нужно было надеть мой рабочий пиджак.

— Да, конечно, — ответил Джек.

* * *

Дэйви Морган повёл их по переулку за домами к земельным участкам. Джек, Джеймс и Тошико шли за ним. Двигался старик очень медленно, он заметно хромал, что определённо его беспокоило.

Небо потемнело. Моросящий дождь превратился в ливень, и, вне всякого сомнения, надвигалось кое-что похуже. Поднялся ветер. По дворам разносился хор сигнализаций, которому аккомпанировали полицейские сирены.

— Гвен разбирается с полицией, — сказала Тошико Джеку. — Она не даёт им подойти, и они эвакуируют жителей близлежащих домов.

Джек кивнул.

— Многие из них не хотят уходить, — добавила Тошико. — Многие хотят посмотреть, что происходит.

— Тогда они умрут, — сказал Джек.

— Думаю, это вероятно, — согласилась Тошико. — Давай будем надеяться, что полицейские их убедят.

— Да, будем надеяться.

— Джек? — спросил Джеймс.

— Да?

— Что это за объект из каталога — девять-восемь-один?

Джек улыбнулся.

— Джеймс, ты не хочешь этого знать.

— Вообще-то хочу.

Джек бросил на него быстрый взгляд.

— Это один из предметов, которые хранятся у нас на оружейном складе и с которым я не позволю тебе играть.

— И он обезвредит того робота?

Джек пожал плечами.

— Честно говоря, не могу сказать, Джеймс, но гарантирую, что шума будет много.

— Правда?

— О да. Будет шум. Будут яркие огни. Будет горе. Будут рыдания и ужас. Улицы Кардиффа огласит плач агентов по продаже недвижимости.

— Так что, Торчвуд собирается воевать? — спросила Тошико.

— Нет, Торчвуд собирается предотвратить войну, — ответил Джек.

— Вы, люди, никогда не видели настоящей войны, — сказал Дэйви.

— Сэр? — спросил Джек, глядя на старика.

— Я сказал, что вы не знаете настоящей войны. Настоящей — не знаете. Война никогда не отпускает тебя. Всё, что ты видел или делал, цепляется за тебя, как запах, который невозможно смыть. Шестьдесят лет, шестьдесят чёртовых лет прошло, а это так и не смылось.

Дэйви остановился у железных ворот. Они были открыты, как будто кто-то ударом распахнул их.

За воротами простирались земельные наделы: огороженные полосы земли, множество прямоугольных участков, кое-где стояли сараи, кое-где — бочки для дождевой воды и ящики для инструментов, некоторые участки были заброшены и заросли травой. Над свёклой и листьями ревеня стелился туман. Дождь усилился и застучал по листьям растений.

Джек прошёл за ворота и огляделся по сторонам.

— Я бы с радостью отправился в такое место, — сказал он. — Когда выйду на пенсию. Только, конечно, чтобы такого дождя не было.

Он посмотрел на Дэйви.

— Ваш сарай?

— Прямо, капитан, — ответил Дэйви, жестом указав направление. Рукав его вытянутой руки намок от дождя.

— Тош сказала мне, что вы разговаривали с этим существом?

— Тош?

— Вот эта милая японочка.

— О, понятно. Да, мы беседовали немного. В конце концов, это я его выкопал. Отнёс в безопасное место. Мы разговаривали. На самом деле, обменивались воспоминаниями. Военными историями. Воспоминаниями о жизни во время войны.

Джек стёр с лица дождевые капли и посмотрел на Дэйви. Глаза старика были очень пронзительными, очень мудрыми.

— И как, хорошо было с ним разговаривать? — спросил его Джек.

— Хорошо? — переспросил Дэйви.

— Я понятия не имею, потому и спрашиваю. Хорошо было разговаривать?

— Думаю, да, — ответил Дэйви. — Было так приятно встретить кого-то, кто всё понимает. Если быть откровенным, капитан, мне всегда не с кем было поговорить о… о службе. Только не с Глинис. Нет. Она никогда не понимала этого. И, Бог свидетель, я не хотел, чтобы она понимала. Но то существо, оно понимало. Я мог рассказывать ему обо всём. Мы делились друг с другом. Воспоминаниями. Он был добр ко мне.

— Да?

Дэйви кивнул. С кончика его носа упала капля дождя.

— Это приятно, когда тебя уважают. Когда тебя признают. Только солдат может понять, что пришлось пережить другому солдату. В конце концов, в этом отношении мы очень одиноки.

— Могу представить.

— Мне просто…

— Что? — спросил Джек.

Дэйви покачал головой.

— Мне просто хотелось бы, чтобы всё можно было так и оставить. Ему снились сны, понимаете? И по ночам они перетекали в мои сны. Я пытался бороться с ними, но не мог. То, что сделало это существо. Оно смеялось. Ужасные вещи. У меня есть свои собственные ночные кошмары, капитан Харкнесс, и я унесу их с собой в могилу, где Бог меня осудит, если пожелает. Но я не могу выносить ещё и сны этого существа. Я хотел. Я пытался. Два старых солдата.

— Это нормально, — сказал Джек.

— Вам придётся убить его, да? — спросил Дэйви.

— Я думаю, да. И хотел бы я, чёрт возьми, знать, как, — сказал Джек. — Дэйви, давайте осмотрим этот ваш сарай.

* * *

Дождь не ослабевал. Сарай оказался тихим и сырым, с выбитыми окнами и приоткрытой дверью. Джек и Джеймс уставились на разлагающиеся останки тел, разбросанные перед сараем. Тошико с усилием сглотнула и отвела взгляд.

— Что нам делать? — спросил Джеймс у Джека.

— Думаю, мы… проверим, внутри ли он, — сказал Джек и шагнул вперёд.

Сарай дико затрясся. Потом на мгновение остановился и снова задрожал.

— Ложитесь, — сказал Джек.

Сарай взорвался. Со вспышкой жёлтого света он развалился на куски. Обшитые панелями стены разлетелись в стороны вихрем щепок. Покрытая битумом крыша загорелась, взлетела и рухнула на один из соседних участков.

Окружённый пламенем, Серийный G повернулся и посмотрел на людей. Он стоял на прямоугольном участке выжженной земли, где раньше был пол сарая. Дождевые капли шипели, падая на землю вокруг него.

— Не поднимайте головы! — заорал Джек, лёжа на животе на мокрой траве. Джеймс лежал лицом вниз, сцепив руки на затылке. Тошико пыталась затолкать старика в укрытие — компостную яму.

— Тош! Уведи его отсюда!

Тошико что-то ответила, но её почти не было слышно. Джек прекрасно понимал, что его последняя инструкция, данная ей, невыполнима.

Серийный G шагнул вперёд и вышел из горящего сарая. Его длинные тонкие ноги немного вытянулись, благодаря чему он стал выше десяти футов ростом. Огромные крюки, формировавшие его руки, разжимались и сжимались с грохотом, какой могла бы издавать якорная цепь отплывающего роскошного лайнера. Робот повернул голову влево, затем вправо, и сделал ещё один шаг. Загудел. Дождь лился на него потоком.

Робот шёл в сторону торчвудцев и старика. Джек выругался, вскочил и побежал, пригнув голову, навстречу дождю, по грядкам.

— Джек! — завопил Джеймс.

Серийный G повернул голову, следя за перемещениями Джека. Загорелся пульсирующий жёлтый свет.

Джек бросился головой вперёд в мокрый куст ежевики и заросли ревеня. Он почувствовал, как над ним пролетел вихрь жара. Взрыв поднял фонтан земли и грязного дёрна; с грохотом лопнул оцинкованный бак для воды. Вода, которая была внутри, мгновенно испарилась, превратившись в облако пара.

Серийный G зашагал к тому месту, где, как он видел, упал Джек. Джек слышал, как у него под ногами лопались овощи и ломались стебли растений. Он слышал, как барабанит дождь по металлическому корпусу робота. Он не мог встать. Это было бы самоубийством. Вместо этого он откатился в сторону и пополз по мокрой траве, царапая лицо колючими ветками кустов и обжигаясь крапивой.

Серийный G снова выстрелил, но на этот раз не так далеко — взрывом разнесло капустную грядку, и мощное холодное пламя превратилось в метель из осколков стекла и щепок.

Джек вздрогнул и постарался не закричать. Один осколок стекла поранил его левое предплечье, другой — рассёк кожу на щеке.

Серийный G сделал ещё два шага вперёд.

Джек вскочил, содрогнувшись от резкой боли в предплечье, и побежал в поисках лучшего укрытия.

Серийный G внезапно повернулся. Он поднял левую руку, чтобы выстрелить и сбить Джека с ног.

— Эй! Тупица! — заорал Джеймс. Он выбежал из-за бака для компоста и разрядил в металлическую фигуру всю обойму своего пистолета.

Его отвлекающий манёвр сработал. Слишком хорошо.

Серийный G бросил Джека и повернулся к Джеймсу.

Глава двадцать вторая

Всё произошло очень быстро.

Джек снова спрятался за компостный бак. Дождь барабанил всё сильнее. Серийный G загорелся пульсирующим тускло-жёлтым светом, и компостный бак взорвался. Тошико мельком увидела, как тело Джеймса отлетело назад в вихре осколков и тлеющих кусочков компоста.

Она закричала его имя. Он был мёртв. Он был совершенно мёртвым…

А потом она увидела, как он встал — пошатывающийся, ошеломлённый, волосы слиплись, рубашка разорвана. Он огляделся по сторонам, словно пытаясь вспомнить, кто он и где находится.

Она наблюдала, как он столкнулся взглядом с Серийным G. Тот зашагал в его сторону. Кусочки горящего компоста по-прежнему, кружась, падали на землю вместе с дождём.

Джеймс повернулся и побежал.

Серийный G снова вытянул левую руку. Ему не удалось схватить Джеймса, но стальные крюки впились в плечо мужчины, задев его висок, и закружили его, подняв в воздух. Джеймс тяжело плюхнулся на землю и скрючился.

Рука робота втянулась обратно так же быстро, как и вытянулась.

Серийный G сделал ещё два широких шага навстречу дождю и наклонил голову…

…и неожиданно отшатнулся. Он взмахнул руками и попятился, как будто ему пришлось противостоять сильному ветру.

Робот вздрогнул, как будто его ударили, и отступил ещё на шаг.

Там, где должны были быть его глаза, загорелся пульсирующий тускло-жёлтый свет.

За взрывом, который раздался менее чем в двух метрах от робота, последовала вспышка и грохот. Луч энергии просто рассеялся, словно наткнувшись на невидимый барьер прямо перед ним. Взрывная волна заставила Серийного G снова пошатнуться.

Со своего наблюдательного пункта за жёлто-голубым сараем для инструментов Тошико со смесью удивления и ужаса следила за происходящим, не вполне понимая, что видит. Она смахнула с лица дождевые капли, которые затекали ей в глаза.

— Ему это не нравится, — тихо сказал Дэйви. — О, ему это совсем не нравится.

— Что? — растерянно переспросила она, не в силах отвести взгляд от происходящего.

Место, где должны были находиться глаза Серийного G, снова загорелось тускло-жёлтым светом, и снова, и ещё раз. Три выстрела подряд. Прямо перед ним по очереди прогремело три взрыва. Давление воздуха было настолько сильным, что Тошико пришлось зажать уши руками. Она чувствовала каждую встряску где-то внутри, в своей диафрагме.

На какую-то наносекунду, после третьего взрыва, ей показалось, что она заметила что-то в ореоле яркого света, движущуюся фигуру, которая была меньше размером, чем Серийный G.

— Что это, чёрт возьми? — прошептала она.

— Крепкий дьяволёнок, а? — спросил Дэйви.

— Кто? Дэйви, о чём это вы?

Дэйви встал и показал. Он определённо указывал на пустое место прямо перед Серийным G.

* * *

Джек встал на ноги, придерживая раненую руку. Она страшно болела, но он едва замечал это. Всё его внимание было поглощено Серийным G и тем, что он делал.

Там, под дождём, робот как будто сошёл с ума — или, по крайней мере, стал ещё более сумасшедшим, чем его создали мелкинцы. Он размахивал руками, пятясь назад шаг за шагом, как будто у него был припадок или…

Вмятина, чёткая, внушительная вмятина внезапно появилась на обшивке на груди робота. Серийный G вздрогнул и взмахнул правой рукой, словно ядром для разрушения зданий. Но его рука внезапно зависла в воздухе, как будто кто-то блокировал удар, как будто кто-то насильственно удерживал её. На гладком, маслянисто блестящем тонком предплечье начали появляться зарубки. Стальные крюки-пальцы разжимались и сжимались, захватывая воздух.

Неожиданно рука освободилась и выпрямилась.

— О Господи… — выдохнул Джек, начав понимать, свидетелем чего стал.

— Джек?

Он обернулся. Рядом с ним, низко пригнувшись, на корточках сидела Гвен. Её глаза были расширены от удивления.

— Это не самое лучшее место, — сказал Джек.

— На улице я сделала всё, что могла. Я услышала шум и не смогла оставаться в стороне…

Она на мгновение замолчала.

— Что это за хрень, чёрт возьми?

Снова послышался грохот взрыва. Гвен подскочила.

— Ложись, — сказал Джек и потащил её к старой жестяной ванне, стоявшей на участке. От дождя на поверхности воды плясали пузыри. — Технически самое подходящее название для этого — «плохие новости». Это на самом деле отвратительно. Двадцать семь. А если хорошо подумать, то и все сто двадцать семь. Это не в компетенции Торчвуда. Мы всего лишь наблюдатели.

— Господи…

— Но посмотри на это, Гвен. Посмотри и скажи мне, что, по-твоему, он делает.

— Пугает меня до усрачки.

— Нет, посмотри на него! То, что он делает — на что это похоже?

* * *

— Он дерётся, — прошептала Тошико. — Он дерётся с чем-то, чего мы не видим.

— Говорите за себя, мисс, — сказал Дэйви. — О, ему это не нравится. Совсем не нравится.

— Мистер Морган? Дэйви? Пожалуйста, скажите мне сейчас же, что, по-вашему, вы видите.

— Того парня, конечно. Там парень в сером, и он задаёт роботу трёпку.

* * *

Уходи. Не надо здесь лежать. Это небезопасно.

Джеймс очнулся. Его плечо, шею и челюсть пронзила боль. Рот был полон крови. Джеймс пошевелился. Он смутно слышал какой-то грохот поблизости, скрежет металла, свист раскалённого воздуха. Земля тряслась. Джеймс весь промок от дождя.

Уходи. Вставай и уходи. Это небезопасно.

— Что? — пробормотал он. Он немного приподнял голову, и кровь потекла у него изо рта по подбородку, а из носа — по верхней губе. Он не мог сосредоточиться.

Я больше не стану тебя спрашивать. Вставай и уходи.

Голос был мягким и странно ровным, без всякого акцента. По нему совершенно невозможно было понять, из какого региона родом его обладатель и каков его социальный статус.

Вставай и уходи.

Джеймс моргнул и тряхнул головой. С неба капало. Он знал, что ранен, и ранен довольно серьёзно. Но видеть он стал немного лучше.

Он увидел Серийного G.

Тот стоял прямо перед ним, в двадцати ярдах от него. Он вёл себя странно, размахивал руками, его ноги были напряжены. Сейчас он был мобильнее и активнее, чем раньше, и казался почти суетливым.

Джеймс, пошатываясь, встал на ноги, мокрый насквозь. Он где-то потерял ботинок, а рубашка была разорвана. И на ней была кровь. Его кровь.

Он пошёл, потом, прихрамывая, побежал в сторону северной границы участка, подальше от Серийного G. Земельный надел заканчивался рядом густых кустов, дальше стояла стена, за которой находились дома. Если бы он мог добежать до стены…

Дважды он падал. Он чувствовал себя больным и как будто одурманенным. Он сплюнул кровь и кусочек зуба и снова побежал.

* * *

— Джеймс! — закричала Гвен. — Это Джеймс!

— Ложись! — взревел Джек и толкнул её обратно в укрытие.

— Он ранен!

— Да, думаю, да. Но смотри, он нормально бежит. С ним всё будет в порядке.

Гвен пыталась вырваться из рук Джека, чтобы встать.

— Прекрати! — отрезал он. — Джеймс не скажет мне «спасибо», если я позволю этой хрени сжечь тебя.

Гвен сдалась и легла на землю рядом с Джеком. Она смотрела на пошатывающуюся фигуру Джеймса вдалеке, пока та не скрылась за густыми неухоженными зарослями на чьём-то участке.

— Ты и правда считаешь, что этот робот с кем-то дерётся? — спросила она, смахивая дождевые капли с кончика носа.

— А у тебя есть лучшее объяснение его поведения? — вопросом на вопрос ответил Джек.

* * *

Серийный G вытянул в его сторону правый манипулятор. Для робота он был впечатляюще быстрым и гибким. По сравнению с ним, дождевые капли в воздухе были практически неподвижными.

Мистер Дайн был впечатлён. Этот робот уже успел его ранить. Технология как минимум сорок первого уровня. Холодный сплав виталия с терибдоном. Оценка физической атаки: опасный (тип 1), фазный тип оружия также опасен (тип 1). Сверхагрессивное отношение.

Его щиты, и стандартный, и ручной, подвергались сильным ударам. Фазное оружие слегка повредило их, хотя ему, похоже, требовалось десять секунд на перезарядку перед очередным нападением. В плане скорости преимущества были на стороне мистера Дайна.

Он уклонился от широкой руки робота и нанёс Серийному G очередной кинетический удар, вытянув ладонь. Металлическая конструкция попятилась и взорвала защитные барьеры мистера Дайна фазовой огненной атакой мощностью в девяносто процентов.

Мистер Дайн отпрянул, слегка подскочив от сильного удара. Вертясь, он снова бросился вперёд, нащупывая когти манипуляторов робота. Раскрыв ладони, он предпринял ещё две кинетические атаки, черпая энергию из манжет своего боевого костюма. Робот завибрировал от двойного удара, который приняло на себя его туловище.

Мистер Дайн воспользовался появившимся у него коротким преимуществом. Он сжал левую руку в кулак, выпустил энергию через плечо в конечность, и ударил.

Это был удар, способный расколоть гранитную плиту или сломать кусок стали. От него на теле робота появилась внушительная вмятина.

От удара Серийный G отлетел назад. Он совершенно утратил равновесие на скользкой от дождя траве и рухнул на спину, беспомощно дрыгая ногами.

Мистер Дайн не колебался. Его правая рука приняла форму лезвия, как у тесака, и он бросился на робота, готовый убить его, пронзив его сердце.

Однако Серийный G не был повержен. Хотя он и упал и барахтался, лёжа на спине под дождём, размахивая своими гротескно длинными конечностями, он не был побеждён.

Он болтал правой рукой туда-сюда, как кнутом, и задел мистера Дайна в воздухе — с таким звуком, с каким сталкиваются два поезда, ехавшие навстречу друг другу на высокой скорости.

* * *

— Осторожно! — завопил Дэйви и бросился на Тошико. Вдвоём они рухнули на влажную траву.

Мгновение спустя жёлто-голубой сарай, рядом с которым они стояли, рухнул, как будто в него попала бомба. От удара в стороны разлетелись кусочки черепицы и куски дерева.

Тошико подняла голову. Дождевые капли били её по лицу. Серийный G лежал на спине, как перевёрнутый жук, дрыгая конечностями. Его руки и ноги с шипением втянулись внутрь тела, на секунду полностью исчезнув. Затем ноги снова вытянулись, и девятифутовое тело робота приняло вертикальное положение. По бокам туловища выросли руки, мягко выскользнув словно из ниоткуда, и прекратили удлиняться, только когда кончики пальцев-крюков вытянулись ниже бёдер.

Он загудел, и его гул изменился в тональности. Робот повернул голову и посмотрел сквозь дождь с другого конца разорённого надела — прямо на Тошико.

Нет, поняла она, не на неё. На руины сарая.

Он снова загудел.

— Досталось тебе, да? — спросил Дэйви, пытаясь подняться на ноги. — Он тебе наподдал, а?

Колеблющийся гул.

— Перегруппируешься? Нет? Давай просто прекратим это пока, а? Просто перестань, — сказал Дэйви.

Серийный G отвернулся и пошёл по участку к задней стене.

— Нет! — закричал Дэйви. — Вернись сюда!

Робот проигнорировал его.

— Честно говоря, я думаю, он немного испуган, — сказал Дэйви Тошико. — Ему здорово досталось, понимаете? Он не ожидал такого. Он хочет сбежать, спрятаться.

— Он так сказал?

Дэйви кивнул.

— Ему нужно время на починку.

Он заковылял к руинам сарая, вытащил несколько уцелевших боковых панелей и заглянул внутрь. Ливень стучал по траве и дереву.

— Всё в порядке? — услышала Тошико его слова. Она встала и поспешила к нему. Сарай превратился в груду мусора, обломков дерева, старых досок и и кусков фанеры. Опасно пошатываясь, Дэйви зашёл внутрь.

— Всё хорошо, просто лежи спокойно, — сказал он.

Тошико не видела, с кем он разговаривает.

Что-то поднялось из кучи обломков. Что-то похожее на человека — или человеческую тень. Матово-серый призрак со странным, колючим силуэтом. Когда он встал, с него посыпался мусор.

— Дэйви, — предупреждающе сказала Тошико.

— Всё в порядке, — сказал он, взмахом руки приказывая ей замолчать. Он не отводил взгляда от фигуры. — Оставайся на месте. Он уже ушёл. Просто оставайся на месте, — продолжал Дэйви. — Ужасно тебе досталось. — Он показал пальцем.

Тень посмотрела вниз и прижала левую руку к боку, откуда сочилась тёмная, похожая на чернила жидкость. Когда фигура убрала руку, она стала мокрой, и с неё капала блестящая чёрная жидкость.

— Ты должен… — начал Дэйви.

Тень просто исчезла.

— О, — сказал Дэйви. Пошатываясь на куче мусора, он посмотрел на Тошико. — Он ушёл.

* * *

— Он двигается! — прошептал Джек.

Серийный G шагал по участкам под проливным дождём.

— Джеймс тоже туда пошёл, — сказала Гвен. Она вскочила и побежала за роботом.

— Ради Бога, женщина! — рявкнул Джек и бросился вслед за ней.

* * *

Он добрался до стены. Она была сделана из кирпича и поднималась над землёй на высоту в семь футов. В ней не было ни ворот, ни дверей.

Джеймс прислонился к стене и сполз по ней вниз. Дышать было тяжело. Всё его тело болело, особенно плечо и челюсть. Он сплюнул ещё немного крови. Было тяжело сосредоточиться, тяжело думать. Голова едва не лопалась. Мозг как будто кипел.

Руки дрожали.

Джеймс поднял взгляд. Он услышал характерное шипение пневматики. Гул.

Серийный G продрался сквозь кусты под дождём в двадцати футах от него и появился в поле его зрения. Джеймс отшатнулся, прижался к неумолимой стене и затаил дыхание.

Серийный G остановился, наклонил голову и посмотрел в его сторону.

По другую сторону стены Джеймс бросился бежать. Очередной проулок между домами, переулок, узкий и сырой, полный мусорных баков и мокрых отбросов. Переулок вёл к огороженной стеной террасе другого дома.

Бежать было больно. Джеймс замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Он прислонился к стене, тяжело дыша. Стёр кровь с ноздрей. Капли дождя били по лицу.

Его пронзила внезапная мысль, осознание. Как он умудрился попасть за стену? Как он прошёл через семифутовую стену?

Как…

В двадцати пяти футах сзади вышеупомянутая стена взорвалась под давлением фазовой энергии. В разные стороны разлетелись кирпичи и попадали на дорогу со стуком, словно от лошадиных копыт.

Серийный G шагнул сквозь проделанную в стене трёхметровую дыру. Крошащиеся края кирпичей горели и дымились.

Джеймс снова побежал. Серийный G позади него вытянул эластичную металлическую конечность, чтобы схватить его, но промахнулся. Стальные крюки размером с молочную бутылку клацнули в воздухе. Серийный G погнался за ним, делая огромные шаги своими длинными и тонкими ногами.

Джеймс рискнул оглянуться, и это стало серьёзной ошибкой. Он врезался в мусорный бак и упал вместе с ним, заскользив по вымощенной камнем дороге вместе с разлетающимися в разные стороны отбросами.

Он бросил взгляд назад. Серийный G шёл прямо на него.

* * *

Мистер Дайн не обращал внимания на боль. Он активировал резервные силы и под дождём перепрыгнул через стену. Он приземлился в переулке прямо за роботом и вскочил ему на спину.

Серийный G остановился и задёргался, пытаясь сбросить противника, уцепившегося за его шею и туловище. Его руки-манипуляторы потянулись назад, пытаясь схватить и разорвать мистера Дайна.

Мистер Дайн вонзил свой кулак-лезвие в основание шеи робота. На её металлической поверхности появилась глубокая вмятина.

Гул, который издавал робот, превратился в визг. Серийный G метался туда-сюда, врезаясь в мокрые стены, пытаясь стряхнуть напавшего с себя. От ударов кирпичи раскалывались и крошились, поднимая клубы пыли, как будто от выстрелов.

Ему удалось схватить мистера Дайна крючьями своей правой руки. Он стащил Первого Старейшину со своей спины и отбросил его в сторону. Мистер Дайн пролетел сквозь забор вокруг чьего-то двора, а потом — сквозь стену дома, попав в кухню. Он остановился среди обломков кухонного стола. Его вторжение вырвало раковину из нержавеющей стали и сушилку для посуды из шкафчика, в который они были вмонтированы, и из пробитых труб начала хлестать вода. Окно из ПВХ оказалось вынесено из стены вместе с рамой и всем остальным.

Мистер Дайн повернулся и встал. На виниловый пол с узором под камень капала чёрная жидкость. Он произвёл сканирование для тактической оценки.

* * *

Джеймс вскочил и снова побежал. Слева от него между домами была арка, через которую можно было пройти. Он нырнул в эту арку, направляясь к улице.

Серийный G последовал за ним.

* * *

Мистеру Дайну достаточно чётко дали понять, что конструкция движется слева от него, на расстоянии десяти ярдов.

Он повернулся, поднял руки, скрестив их, чтобы защитить лицо, и побежал. Он прорвался через стеклянную дверь кухни, выпрыгнул на бежевый ковёр в прихожей и сорвал с петель входную дверь, пробегая сквозь неё. Он перескочил через садовую ограду и приземлился на все четыре конечности, как кот, на крыше припаркованной машины. От удара, от которого прогнулась крыша автомобиля, взвыла сигнализация.

* * *

Местная полиция эвакуировала улицу примерно за пятьдесят минут до этого. В дальнем её конце местные жители и полицейские повернулись к ограничительной ленте, услышав звук удара и сирену. Они озадаченно смотрели на улицу сквозь пелену дождя.

* * *

Мокрый насквозь Джеймс выбежал из арки на дорогу. Он повалился на землю и покатился по лужам. Затянутое облаками небо было низким и тёмным. Кое-где загорелись уличные фонари.

За ним на улицу вышел Серийный G, с которого капала вода. Он предусмотрительно укоротил ноги, чтобы, пригнувшись, пройти сквозь арку. Теперь его ноги снова вытянулись. Он выпрямился — в четырнадцать футов высотой — и его руки удлинились пропорционально нижним конечностям.

* * *

Присев на корточки на крыше автомобиля и напрягшись, мистер Дайн секунду подождал. По его серому, покрытому шипами телу струилась вода, смешиваясь с чернильно-чёрной жидкостью, сочившейся из его бока.

Он сделал вдох.

И прыгнул.

Машина, на которой он сидел, подскочила вверх, когда он соскочил с неё. Он бросился на робота и повалил его.

От удара нападавшего огромная металлическая фигура повалилась набок, разрушив стену первого этажа соседнего дома.

Мистера Дайна отбросило назад. Он перевернулся и приземлился на ноги на диване из искусственной кожи. Висевший на рушащейся теперь стене телевизор свалился со своей подставки, подняв фонтан искр. Из разбитого аквариума на ковёр полилось его содержимое. Умирая, хрупкие разноцветные рыбки бились и извивались на мокром полу.

* * *

На улице Джеймс поднялся на ноги, держась за припаркованную рядом машину и слыша неподалёку вой сирены другого автомобиля.

* * *

Серийный G с усилием попытался выпрямиться.

— Нет. Не в этот раз, — сказал мистер Дайн. Он спрыгнул с дивана и бросился на робота, вытянув свой кулак-лезвие.

Кончики его пальцев вонзились в грудь робота, и металлическая оболочка лопнула, как корочка пирога. Мистер Дайн сунул руку в светящееся нутро конструкции, схватил бьющийся, живой центральный процессор и вырвал его.

Серийный G замер. Крошечный реактор, подпитывавший его, бешено завертелся и начал перегреваться.

Понимая, что сейчас произойдёт, мистер Дайн повернулся, чтобы бежать.

Реактор перегрелся и взорвался, а вместе с ним — и Серийный G. И близлежащий дом, и другие дома на этой стороне улицы. Мистера Дайна отбросило взрывной волной на другую сторону. В дальнем конце улицы жители и полицейские офицеры тоже попадали.

* * *

На улицу выбежали Джек и Гвен.

Обломки и мусор до сих пор падали на землю. Из просвета между домами, где раньше стояло ещё три дома, к небу поднимался густой чёрный дым. Люди в дальнем конце улицы кричали. Дорогу засыпало горящими обломками, которые шипели под дождём. Горящие руины домов освещали всю улицу.

Джек опустил револьвер.

— Вот дерьмо, — сказал он.

Гвен увидела Джеймса, скрючившегося посреди дороги, и побежала к нему.

— Всё хорошо, всё в порядке, — рыдая, проговорила она, покачивая его на руках. Из его разбитого рта текла кровь.

Джек пересёк улицу. На крыше припаркованного «Воксхолла Астра» лежало что-то, по очертаниям отдалённо напоминавшее человека. Крыша автомобиля была смята, а окна выбиты.

— Я хочу вам помочь, — сказал Джек. — Я могу вам помочь?

Мистер Дайн медленно поднял голову, услышав голос.

— Пожалуйста, — сказал Джек.

Мистер Дайн сел. Силы покидали его. Он начинал ломаться, и довольно сильно. Полученные им повреждения были серьёзными.

Он встал и соскользнул с помятой крыши автомобиля. Оказавшись на земле, он посмотрел на Джека Харкнесса.

— Пожалуйста, — сказал Джек. — Я могу вам помочь.

Он протянул под дождём свою руку.

Мистер Дайн проигнорировал её.

— Пожалуйста, — повторил Джек.

Мистер Дайн повернулся и пошёл прочь. На секунду он почувствовал себя плохо, пошатнулся и начал падать. Джек вытянул руки, чтобы помочь ему.

Мистер Дайн посмотрел на Джека.

— Контакт не разрешён, — сказал он. — Контакт не… рекомендован.

— У меня нет предрассудков, — ответил Джек.

— Контакт не разрешён, — повторил мистер Дайн и ушёл.

Джек Харкнесс остался стоять, глядя на чернильно-чёрные следы на своих руках, которые проливной дождь быстро смыл.

* * *

На земельном участке Тошико медленно вела Дэйви Моргана по дорожке. Послышалось тихое мяуканье кота, и Дэйви подхватил его на руки.

— Вот ты где, — сказал он. — Ты, должно быть, умираешь от голода.

А потом, за мгновение до того, как у ряда домов у них за спинами раздался взрыв, Дэйви вздрогнул.

— О, — печально сказал он Тошико. — Он умер.

Глава двадцать третья

Джек сидел в конференц-зале. Он лениво осмотрел свою аккуратно перевязанную рану на руке, затем застегнул свежую рубашку и стал ждать.

Один за другим вошли Оуэн, Гвен и Тошико и уселись за стол. Тошико просто села и закрыла глаза. Оуэн откатился назад на своём стуле и положил ноги на стол, как будто собирался задремать. Гвен плюхнулась в кресло и обхватила голову руками.

Некоторое время все молчали.

— Ну же, кто-нибудь, — наконец сказал Джек. — У меня ничего нет.

Незамедлительного ответа не последовало.

— Объект из каталога номер девять-восемь-один очень забавный, — в конце концов с усилием произнёс Оуэн.

— Что?

— Девять-восемь-один, — сказал Оуэн. — Эта штука довольно сексуальная. Я не знал, что у нас на оружейном складе есть что-то такое.

— Если бы ты знал, что это есть, я бы беспокоился, — ответил Джек.

— Я просто немного расстроен из-за того, что мне не удалось поиграть с этой штукой. К тому времени, как Йанто привёз её, всё уже закончилось.

Джек что-то пробормотал.

— Что? — спросил Оуэн.

Джек пожал плечами.

— Я сказал… возможно, все как раз довольны тем, что тебе не пришлось с ней играть.

Оуэн шмыгнул носом и кивнул. Потом вздохнул.

— Возможно, в этом они правы.

— Ты убрал оружие на место, да?

— Конечно.

— На склад?

— Да, Джек.

— Ты его убирал или Йанто?

— Он убирал, — сказал Оуэн. — Можешь мне хоть раз поверить.

— Прости, — сказал Джек.

Снова повисла тишина.

— Что-нибудь ещё? — спросил Джек.

— Дэйви Морган будет жить в безопасном месте, пока не отремонтируют его дом, — сказала Тошико. — Я перевела деньги со счёта Института, чтобы покрыть стоимость необходимых работ.

Джек поднял брови.

— Мы таким не занимаемся.

— А сегодня занялись, — решительно отрезала Тошико. В её голосе была такая твёрдость, что Джек решил, что он слишком устал, чтобы спорить.

— Как Джеймс? — вместо этого поинтересовался он.

— Я дал ему успокоительные, — сказал Оуэн. — Я открыл одну из палат внизу, чтобы ему было комфортнее.

— Он выглядит ужасно, — тихо заметила Гвен.

— С ним всё будет в порядке? — спросил Джек.

— Думаю, да, — ответил Оуэн. — Его сильно избили, но, думаю, он оправится.

— Может быть, его перевезти в… — Гвен затихла.

— Куда? — спросил Оуэн. — В нормальную больницу?

— Я не это имела в виду, — ответила она.

— Я знаю, что ты имела в виду, — сказал Оуэн. — Я действительно хорошо делаю свою работу, ты знаешь?

— Оуэн… — начала она.

— Давайте сегодня не будем ссориться, пожалуйста, — сказал Джек, подняв руку.

— Послушай, — сказал Оуэн. — Есть две причины, почему Джеймсу здесь будет лучше. Во-первых, оборудование и медицинская техника у нас лучше, чем в любой из больниц, которые я знаю. Во-вторых… ну, на самом деле он не так уж сильно ранен.

Остальные трое посмотрели на него. Оуэн пожал плечами.

— Я знаю, он выглядит ужасно. И вы рассказали мне, что ему пришлось пережить. Но на самом деле это всего лишь синяки, порезы и всё такое. Больше всего он пострадал от ударов в голову и плечо, но даже это выглядит плохо только по сравнению с остальным. Нашему любимому капитану Аналогии чертовски, просто невероятно повезло.

— Ты уверен? — спросила Гвен.

— Я полностью его обследовал, — сказал Оуэн. — Кое-где есть разрывы мышц и небольшая трещина в скуловой кости, но травмы головы как таковой нет. Во всяком случае, такой травмы, которую можно ожидать после того, как тебя треснул по голове сумасшедший робот-убийца.

— Просто держи его под наблюдением, — сказал Джек и встал. — Только что Оуэн сказал, что всё закончилось. Но оно не закончилось.

Он посмотрел на остальных. Они с торжественными лицами ожидали, что он скажет дальше. Он задумчиво склонил голову.

— Когда я понял, с чем мы столкнулись в Катайс, — сказал Джек, — в этом была одна явная положительная черта, насколько я мог судить. Конечно, Серийный G — это серьёзно. Когда мы гонялись за ним по всему району, помню, я думал: «По крайней мере, это оно. По крайней мере, мы знаем, что предупреждение относилось именно к этому».

Джек вытащил из кармана брюк чёрную плитку и приподнял её. Она по-прежнему мерцала.

— Если эта штуковина нужна для того, чтобы предупреждать нас о надвигающейся угрозе или войне, то Серийный G ею не был.

Джек невесело засмеялся и бросил плитку на стол.

— Я был так уверен. Когда я увидел, как эта груда металла рухнула, я был так уверен.

Он снова посмотрел на свою команду.

— Так что нам остаётся только гадать… Что это? Что это на самом деле? Может быть, это то странное серое существо, которое умудрилось одновременно быть невидимым и убить Серийного G в один и тот же день?

— Он не выглядел опасным, — сказала Тошико. — Он был на нашей стороне.

— Этого мы не знаем, — сказал Джек. — Всё, что мы знаем — что он не был на стороне Серийного G. А это совсем не одно и то же.

Гвен встала.

— Я пойду и осмотрю Косли Холл.

— Это мы уже проходили, Гвен, — сказал Джек. — Нет смысла.

— А я думаю, смысл есть, — ответила Гвен.

— Я это уже делал. Я там был, — сказал Джек. — Там нет никаких подсказок.

— Секретная штучка много лет ничего не делала, — сказала Гвен, указывая на лежащую на столе плитку. — И посмотри на неё теперь. Почему ты так уверен, что в Холле тоже что-нибудь не изменилось?

Джек начал колебаться.

— То, что в прошлый раз ты там ничего не нашёл, не означает, что там и сейчас ничего нет. Это логично, видишь? — продолжала Гвен.

— Она права, — сказала Тошико.

— Она не поедет в Косли Холл, — сказал Джек.

— Почему?

— Потому что сейчас половина одиннадцатого вечера, и Косли Холл будет закрыт. Она может поехать туда утром.

Гвен ещё секунду постояла, а потом снова села.

— Это, — заметила она, — тоже логично.

* * *

Мост, река, дворец. Тени шепчутся, мечутся над высокими стенами.

Под старым, заброшенным мостом бежит шумный речной поток, вода бурлит в глубоком, высеченном из камня канале. Река шириной в милю. Речная вода год за годом отполировала стенки каменного ложа канала, и оно блестит, как стекло. Фиолетовый мох, мягкий, как бархат, обрамляет канал и покрывает нижнюю часть моста.

Серебристо-зелёные кирпичи высоких стен и башен отражают сияние звёзд. Дворец кажется иллюзорным, как дым или полупрозрачная кожа, сброшенная какой-то исчезнувшей рептилией. На чёрном небе сверкают мелкие, как следы от укола булавкой, огоньки.

Холодно. Воздух чистый и твёрдый, как хрусталь.

Тени неутомимы. Они бормочут и скребутся, издавая тихие, сухие звуки, словно ветер, который гонит по земле сухие листья.

Они видят его на мосту. Он прошёл за ворота по мощёной дороге и ступил на древний мост. Ночной ветер развевает старые ленты и гирлянды, свисающие с арок моста.

Он не хочет бежать, хотя и знает, что должен, и в то же время осознаёт, что это совершенно бесполезно. Дворец — это источник гравитации, и сила его притяжения слишком велика, чтобы ей противостоять. Ничто не может сбежать с его орбиты.

Одна нога, теперь друга. Его шаг ускоряется. Он бежит, зная, что должен бежать. Он принюхивается, в воздухе витает мускусный аромат сухих цветов в старых гирляндах. Он слышит эхо собственных шагов по широкому мосту.

Откуда-то сзади доносится вой сирены. Тени на высокой стене начинают двигаться, бегать, скрестись. Им не нужно много времени, чтобы сократить расстояние. Они быстрые, как птицы, собравшиеся в стаю, как летящие стрелы.

Не прекращая бежать, он оборачивается. Они добрались до моста. Они на мосту. Они летят к нему.

Одна тень прыгает…

* * *

Джеймс открыл глаза.

— И что это было, чёрт возьми? — спросила Гвен.

Джеймсу было немного тяжело понять, где он находится. Это была не его спальня и не его квартира. Это была маленькая комнатка с одной кроватью. Две лампы, включённые на низкий режим мощности, слабо освещали комнату. У изголовья кровати стояло несколько работающих медицинских аппаратов с мерцающими дисплеями.

Гвен сидела на стуле рядом с ним.

Одна из палат в Хабе, вот что это. Одна из палат, которые использовались лишь от случая к случаю, для посетителей, оставшихся на ночь, или для тех, кто оказался серьёзно ранен и вынужден был некоторое время провести в постели. Однажды, после операции «Золотарник», Тош провела здесь неделю.

Интересно, а кто он — посетитель или раненый?

Он пошевелился, и боль в плече и лице дали ему понять, кем он здесь считается.

— Осторожно, — сказала Гвен. — Тебе опять что-то снилось?

— М-м-м, — ответил он. Во рту было сухо.

— Очередной сон для человека, который не видит снов?

Он откашлялся.

— Как насчёт, — он сглотнул, — стаканчика воды? У человека, который не видит снов, во рту пустыня.

Гвен протянула ему мензурку.

— Так-то лучше, — сказал он.

— Помнишь что-нибудь про свой сон? — спросила она, ставя мензурку обратно на тумбочку.

Он глубоко вздохнул.

— Э-э… мост, — наконец сказал он. — Над рекой.

— Где это было?

— В моём сне.

— Ха-ха. Я имею в виду, это был настоящий мост или как?

— Думаю, настоящий. Да, я уверен… — он замолчал и покачал головой. — Нет, всё-таки нет. Он был слишком старым и до нелепости длинным, чтобы быть настоящим.

— Что-нибудь ещё?

— Кажется, за мной гнались.

— Кто?

— Обычные монстры из ночных кошмаров, которых нельзя разглядеть.

— Откуда ты знаешь, — спросила она. — Если ты никогда не видишь снов?

— Я достаточно часто слышал, как люди говорят о снах, — сказал Джеймс. Он посмотрел на Гвен. — Который час? — спросил он.

— Два часа ночи.

— Ты должна быть в постели. Тебе нужно поспать.

— Я немного подремала. Я хотела остаться здесь.

— Очень мило. Не надо было.

— А может, надо.

— Всё в порядке?

— О, да, — ответила она. — Всё в порядке, как всегда в Торчвуде. Кроме одной вещи.

— Какой?

— Я тут подумала, ты не мог бы сделать мне одолжение?

— Какое одолжение? — спросил он.

— На будущее — не мог бы ты попытаться сделать так, чтобы гигантский робот не избивал тебя до полусмерти? Это плохо действует на мои нервы.

— Хорошо, — улыбнулся он. — Иди сюда.

Он обнял её, и она скрутилась калачиком рядом с ним на краю узкой кровати.

Какое-то время они лежали молча. В конце концов, достаточно долго подумав, Джеймс сказал:

— Гвен?

Но она уснула.

* * *

Шизней в темноте спустилась вниз, завернувшись в домашний халат. Она почти спала, но шум не давал ей уснуть окончательно. Кто-то опять забыл выключить вентиляцию на кухне.

Остальные спали в квартире над рестораном, и в самом ресторане было темно: лес из ножек перевёрнутых стульев на столах, освещённый янтарным уличным фонарём сквозь витрину.

Ещё там было холодно. По помещению гулял сквозняк.

Шизней зашла в кухню. Холодный воздух пах смесью специй, лука и чистящей жидкости. В сумерках пустые стойки из нержавеющей стали поблёскивали. На прикреплённой к потолку перекладине висели сковородки.

Кухонная вытяжка негромко мурлыкала, но этот звук время от времени прерывался каким-то треском.

Шизней пересекла кухню и нажала на один из выключателей. Вентиляторы смолкли. Шизней закрыла вентиляционные люки крышками.

И снова этот сквозняк, но на сей раз ветер дул прямо ей в лицо.

Шизней огляделась по сторонам и увидела, что задняя дверь слегка приоткрыта.

Неодобрительно поцокав языком, она подошла и закрыла дверь на задвижку. Если бы отец узнал об этом, он пришёл бы в ярость — независимо от того, кто закрывал ресторан. Оставленные работающими вентиляторы — это одно дело, но незапертые двери? Кто угодно мог бы зайти внутрь и…

Шизней замерла. По спине побежали мурашки. Стоя в этой тёмной кухне, в полном одиночестве, и представляя себе, к чему могла бы привести незапертая дверь, она только что умудрилась до смерти напугать саму себя. Она печально улыбнулась и повернулась, чтобы уйти.

Послышался какой-то негромкий звук.

Она снова застыла, и на сей раз бегающие по её спине мурашки стали вполне реальными.

Это был всего лишь тихий звук — может быть, где-то просто скреблась мышь. Шизней прислушалась и снова собралась уходить, не слыша ничего, кроме собственного пульса, эхом отдававшегося в ушах.

Ничего. Или нет. Снова шум. Там.

Стараясь двигаться как можно тише, Шизней выбрала самую тяжёлую сковородку, которую только смогла найти, и взяла её, как теннисную ракетку. Она подумала о стойке с ножами, которая располагалась у дальней стены, но это было слишком далеко; к тому же, была ли Шизней напугана или нет, ей не хотелось кого-нибудь ранить. Даже грабителя-насильника-сбежавшего психа.

С другой стороны, если она ударит его по голове, с этим проще будет справиться.

Она снова прислушалась. Когда шум послышался снова, она поняла, что он доносится из-за её спины, из кладовой. Дверь кладовой тоже была чуть приоткрыта.

Шизней задумалась, не следует ли ей позвать на помощь. Она была уверена в том, что к тому времени, как кто-нибудь проснётся и спустится вниз, ей всё равно придётся разобраться со всем в одиночку.

Приподняв сковородку, она крадучись направилась к двери в кладовую. Взялась за дверную ручку. Один, два…

Она распахнула дверь. Сначала она ничего не увидела. В кладовой было темно, хоть глаз выколи — сумеречная пещера, полная мешков с овощами и консервных банок.

Потом она заметила фигуру, выдохнула и замахнулась своим импровизированным оружием.

Но вдруг засомневалась.

— Боже мой!

На полу, прислонившись спиной к стене, сидел мистер Дайн. То, что осталось от его одежды, было изорвано в клочья. Голова безвольно свешивалась на грудь, руки были вытянуты вдоль тела.

— Что вы тут делаете? Что вы тут делаете? — прошипела она, делая шаг вперёд.

Он пошевелился и медленно повернул голову, чтобы взглянуть на неё.

— Как вы сюда попали? Вас не должно здесь быть! Вам и в самом деле не стоит здесь находиться!

— Вы… сказали… — прошептал он.

— Что?

Нелегко было расслышать, что он говорит — таким далёким казался его голос. Был ли он пьян? Или сошёл с ума? Может быть, его ограбили, или что-нибудь в этом роде? Шизней опустила сковородку.

— Вы… сказали… — повторил он.

— Что вы имеете в виду?

— Вы сказали: «Возвращайтесь, когда захотите», — прошептал мистер Дайн.

— Ну, я… — Шизней запнулась и крепко задумалась. — Послушайте, я не это имела в виду. Я не имела в виду… Мой отец придёт в бешенство, если узнает, что вы пробрались сюда и… — она склонилась над ним. — Мистер Дайн?

Он не ответил.

— С вами всё в порядке?

Он открыл глаза и кивнул на сковородку, которую она держала в руках.

— Для чего это?

— Чтобы ударить вас по голове. Вы не можете просто так вламываться в чужие дома. — Шизней замолчала и вдруг рассмеялась. Учитывая его состояние, странно было представить мистера Дайна занимающимся такими вещами.

— С вами всё в порядке? — снова спросила она. — Что с вами случилось?

— Я разбился, — сонным голосом отозвался мистер Дайн.

— Вы это уже говорили. Это что… это что-то вроде наркотиков?

— Нет, нет.

— Что с вашей одеждой? Вас избили?

— Думаю, можно и так сказать.

— Я должна позвонить в полицию, — сказала Шизней.

— Нет.

— Вы видели, кто это сделал?

— Шизней…

— Полиция вам поможет. Вам нельзя здесь оставаться. — Шизней немного растерялась. Если она позвонит в полицию, её отец обо всём узнает. Он увидит, как мистер Дайн забрался в ресторан. От этого будет куча неприятностей.

Но она не могла просто вышвырнуть человека на улицу — только не в его состоянии, даже если бы она и позвонила анонимно в 999[75].

— Мне придётся позвонить в полицию, — настойчиво повторила она.

— Нет. Они не смогут мне помочь. Пожалуйста, не звоните им. Мне просто нужно отдохнуть. Прийти в себя. Подлечиться.

Она присмотрелась к нему внимательнее.

— О Боже мой! — воскликнула она, поняв, что видит перед собой. — Господь всемогущий, вас ранили! Вас ранили, да?

Даже в полумраке она отчётливо видела тёмную жидкость, сочившуюся из глубокой раны на груди мистера Дайна. На пол натекла уже целая лужа.

— Это не от ножа, — сказал он. — Я получил контактную травму. Она заживает. Дайте мне время, чтобы залечить её.

— Вам нужно в больницу. По крайней мере, швы наложить. Это не заживёт само по себе.

Он неожиданно злобно посмотрел на неё. Его глаза сверкнули.

— Нет, заживёт, — возразил он. — Обещаю вам. Мне просто нужно безопасное место, чтобы полежать и отдохнуть. Безопасное место. Я думал, вы могли бы…

— Вы не можете остаться здесь, — сказала Шизней.

Он вздохнул и кивнул. Он зашевелился, словно пытаясь встать.

— Я понимаю. Я уйду.

— Куда?

— Я найду место.

Она протянула руку и мягко задержала его.

— Я имела в виду… вы не можете остаться здесь. В кладовой. Мой отец встанет в шесть, и ему нужно будет подготовить еду. Люди придут сюда и найдут вас. Вам нельзя здесь оставаться.

— Тогда где?

— Вы можете двигаться? Если я помогу вам, вы можете передвигаться тихо? Очень, очень тихо?

— Думаю, да.

Ей потребовалось время, чтобы поднять его. Он был тяжёлым, а его кожа — горячей, практически пышущей жаром. Обхватив мистера Дайна руками, Шизней вывела его из кладовой и потащила к кухонной стойке.

— Постойте здесь, всего секундочку.

Мистер Дайн пошатнулся, но остался стоять, вцепившись в край стойки.

Шизней вернулась в кладовую, бросила на лужу крови старую газету, а сверху положила два пакета лука и мешок картошки, чтобы прикрыть бумагу. Она взяла сковородку, вышла из кладовой и закрыла дверь. Потом повесила сковороду на место.

— Хорошо, — прошептала она, вернувшись к мистеру Дайну. — Пойдёмте. Только тихо, ладно?

Глава двадцать четвёртая

Он почувствовал запах кофе. И не просто кофе, а кофе Йанто.

Он проснулся.

Всё его тело болело, голова раскалывалась. Он огляделся по сторонам, но рядом никого не оказалось. Ночью Гвен ушла.

Медленно, осторожно Джеймс сел. Он пошевелил плечом, потом наклонился и включил одну из ламп. На тумбочке лежали его часы, и он взял их. Почти десять утра. Он проспал довольно долго.

Осторожно, стараясь избегать боли, он свесил ноги и встал с кровати. На двери висел больничный халат.

* * *

— О нет! — закричал Оуэн. — О нет-нет-нет-нет-нет!

Он вскочил из-за своего стола, увидев Джеймса, вышедшего в основную зону Хаба.

— Что ты делаешь? — спросил он, подбегая к Джеймсу.

— Я проснулся, — сказал Джеймс.

— Очень мило. Иди обратно в кровать.

— Я не хочу.

— Послушай, приятель, когда доктор — вроде меня — укладывает пациента — вроде тебя — в постель, нужно там и оставаться. Это часть уговора.

— Я в порядке.

— Ты возвращаешься в постель, — сказал Оуэн. — Это первое. Потом я провожу несколько стандартных анализов. А потом и только потом я скажу, в порядке ли ты.

— Можно мне кофе? — спросил Джеймс. Он видел у кофеварки Йанто, занятого делом, и помахал ему. Йанто помахал в ответ.

— Нет, нельзя, — сказал Оуэн и стал подталкивать Джеймса к дверям.

Джеймс увидел Джека в его кабинете. Дверь была закрыта, и Джек увлечённо беседовал с кем-то по телефону.

— А Джек что делает?

— У него шило в заднице, — ответил Оуэн. — Все эти тайны с той предупреждающей штукой. Он звонит по телефону.

— Кому?

— О, можно подумать, он мне рассказывает, — отрезал Оуэн.

— Но как ты думаешь?

— Пентагон, НАСА, проект «Синяя книга»[76], НАТО, ЮНИТ, Международный спасательный комитет, Звёздный флот[77] и Крепость Уединения[78], — ответил Оуэн. — Но это всего лишь мои безумные предположения.

— Где Гвен? — спросил Джеймс.

— Она уехала с Тош. Просила меня передать привет. И ещё поцелуй, но к этому я не готов.

— Куда она поехала?

* * *

Полковник Джозеф Пейнтон Косли выглядел таким же неприступным, как и его дом. Лет пятидесяти, суровый, с огромными усами, которые подходили к его армейскому наряду, он смотрел на Гвен, положив руку на эфес своей кавалерийской сабли, словно ожидая, что в любую минуту она может выкинуть что-нибудь нехорошее.

— Это он в 1890 году, — сказала Тошико, прочитав надпись на табличке.

Гвен сложила руки на груди и продолжала смотреть на огромную картину в позолоченной раме.

— Он немного похож на…

— На кого? — спросила Тошико.

— Засранца, — сказала Гвен. — Он не похож на парня, от которого можно ожидать, что он знает тайну о судьбе мира. Больше напоминает человека, который знает, как высечь кнутом своего слугу или воткнуть штык в какого-нибудь африканца.

— «Высечь кнутом своего слугу»? — переспросила Тошико.

Гвен бросила на неё взгляд.

— Я знаю. Я с самого начала понимала, что это будет звучать по-дурацки.

— По крайней мере, здесь нет Оуэна, — сказала Тошико. — А то он записал бы это в свою маленькую книжечку убогих эвфемизмов.

В длинном, отделанном деревянными панелями холле было темно и тихо. На стенах над величественной, отгороженной верёвками мебелью висели другие старые картины. В большие окна били крупные капли утреннего дождя. Из ближайшей комнаты слышался голос гида из «Cadw»[79], ведущего экскурсию.

Тошико листала купленный ею путеводитель. Она выбрала толстую дорогую книгу вместо тоненькой брошюры с картинками.

— Ну, — сказала она, — как бы он ни выглядел, он — человек. Может быть, у него были скрытые качества? Может быть, художник отнёсся к нему несправедливо?

— Может быть, он и сам не знал, что это за штука, и потому отдал её Торчвуду?

Они пошли дальше. Тошико кивнула на картину поменьше.

— Это жена полковника.

— О! — воскликнула Гвен. — Бедняжка. Как ты думаешь, её можно было бы заставить улыбнуться, если бы её муж не проводил так много времени за избиением своего слуги?

Тошико фыркнула.

— Он был англичанином? — спросила Гвен.

— Конечно, — ответила Тошико. — Этими землями владело несколько поколений его семьи. Они были богатыми дворянами. Кажется, он поступил мудро, инвестировав средства в уголь и судоходство, не оставив при этом службу в армии. Погоди… — она пролистала путеводитель. — Да, на этом месте стоял старый дом. В 1868 году полковник снёс его, чтобы построить здесь новый, в викторианско-мелодраматичном стиле.

— Это как архитектурный стиль, да?

— Точно.

Косли Холл находился в пятидесяти минутах езды на запад от города, в парковой зоне за Гвенфо. Тошико и Гвен прибыли туда в половине десятого и проехали через внушительного вида ворота по длинной подъездной дороге к дому, скрытому за рядами деревьев. Прежде, чем купить путеводитель, Тошико вкратце рассказала об этом месте. Она объявила, что ворота «были специально привезены из Карпат», а хозяйственные постройки к западу от дома были «псарней для охотничьих такс, принадлежавших семье Косли». Теперь дом и прилегающие к нему территории находились на попечении «Cadw», согласно завещанию последнего представителя рода Косли, который умер в 1957 году от «чрезмерного франтовства».

— Не смеши меня, я не в настроении, — сказала Гвен, смеясь и вылезая из машины.

Гораздо смешнее оказалось то, что купленный путеводитель подтвердил слова Тошико. Может быть, ворота на самом деле не были карпатскими, а таксы в действительности оказались гончими, но в остальном она была близка к истине. Последний из рода Косли, Уильям Пейнтон Косли, завещал своё имение Короне после смерти от инсульта в 1964 году.

Вход в дом и на территорию поместья был бесплатным, хотя оплата поощрялась. Они спросили у гида из «Cadw» на кассе — молодой светловолосой студентки в серьгой в носу — есть ли какие-нибудь бумаги или записи тех времён, когда был жив полковник. Девушка ответила, что не знает, есть ли что-нибудь в составе экспозиции или доступное для исследования. В библиотеке были кое-какие книги, но они в основном датировались 1920–1930 годами, когда последний из Косли, Уильям, собирал коллекцию работ по геологии.

Гвен и Тошико бродили по поместью час или два. Как только они оказывались вне поля зрения других посетителей или экскурсоводов с их группами, Гвен тайком доставала из кармана плаща портативный сканер и водила им повсюду — с нулевым эффектом.

В конце концов они остановились в гостиной и уставились на обеденный стол, сервированный хрусталём и серебром на сорок человек, которые так и не должны были сюда явиться. Откуда-то сзади, из коридора, доносился голос экскурсовода. Где-то захлопнулась дверь.

— На самом деле, я немного расстроена, — сказала Гвен. — Джек говорил, что здесь ничего нет, и был прав. Конечно же. Не знаю, о чём я думала, что мы могли тут сделать. Представь себе, как тщательно он тут уже всё обследовал.

— Попробовать стоило, — ответила Тошико. — Твоя логика была безупречна.

Они вышли из пышно украшенного викторианского особняка, в последний раз задержавшись перед портретом полковника Джозефа Пейтона Косли.

Гвен посмотрела портрету прямо в глаза.

— Что ты знал? Что ты говорил? Откуда это взялось? Кто дал тебе это? И что это, по-твоему, была за хрень?

— Зачем ты разговариваешь с картиной? — улыбнулась Тошико.

— Бог его знает. Мне от этого как-то легче. Пойдём.

Они проходили мимо стойки администратора, мимо открыток и книг о королях и королевах, мимо новеньких точилок, когда их окликнула светловолосая студентка с серьгой в носу.

— О, вот вы где, — сказала она. — Я думала, вы уже ушли. Я спросила о вас у мистера Бивена, то есть о вопросах, которые вы задавали. Подождите минутку.

Девушка взяла рацию.

— Мистер Бивен? Нет, они ещё здесь. В приёмной. Хорошо, дорогой.

Она положила рацию на место.

— Он сейчас придёт, — сказала она.

Мистер Бивен пришёл пять минут спустя. Это был невысокий, опрятный мужчина с седыми волосами, впалыми щеками и мешками под глазами, которые делали его похожим на землеройку. На нём был пуловер экскурсовода «Cadw».

По его словам, он был начальником сотрудников Косли Холла с 1987 года и кое-что знал об этом месте.

— Элли сказала, что вы спрашивали о семейных записях. Бумаги, дневники и всё такое, да?

— Особенно то, что касается полковника, — ответила Тошико.

— Вас интересует старый Джо? Он был настоящим мужчиной. Индия, Дальний Восток, Южная Африка. Он воевал за освобождение Мафекинга[80] под началом Баден-Пауэлла[81].

— Мы слышали об этом, — сказала Гвен.

— Что вы можете рассказать нам о нём? — быстро встряла Тошико.

— Очень принципиальный человек, — серьёзно ответил мистер Бивен. — Честный и убеждённый в том, что его задача — защищать королевство и его народ. Он был удивительно великодушен к местным жителям и людям, которые трудились на его землях. Я думаю, ему нравилось чувствовать себя местным лордом, правящим своей вотчиной. Очаровательно старомодное понятие о старой доброй феодальной системе. Думаю, он смотрел на мир сквозь розовые очки, что было свойственно для поздней викторианской эпохи. Романтичные мечты о классической Британии, которая на самом деле никогда не существовала. Он очень любил картины прерафаэлитов, как ни странно. И всё, что связано с эпохой короля Артура…

— Очень интересно, — соврала Гвен.

— Старый Джо был в своей семье не первым, кто мыслил таким образом, — продолжал мистер Бивен, оседлавший любимого конька. — Его отец и дед считали себя принцами пограничья. Как в старые времена, Валлийская марка[82]. Благородные солдаты, охраняющие границы между территориями. Полковник был очень увлечён этой идеей.

— Значит, люди вроде него обычно оставляют журналы и дневники, правда? — спросила Гвен.

— Ну, мы знаем очень много о его жизни и карьере. Записи Британской армии очень подробны. И его интересы в области семейного бизнеса тоже тщательно документировались. Коммерческая палата, муниципальные архивы.

— Но личные записи?

— Вот именно поэтому я так заинтересовался, когда услышал, что вы спрашиваете об этом. Всегда существовали предположения, что полковник Джо вёл достаточно подробные дневники, в которых тщательно описывал свою жизнь, но нам так и не удалось их найти. Затем, совершенно случайно, примерно лет шесть назад, один из членов команды обнаружил один счёт в старой бухгалтерской книге, датированной 1904 годом. Этот счёт относился к перевозчику, которого наняли для транспортировки, хм, «прочих личных вещей» — кажется, так там говорилось, отсюда в Лонг Марш под Манчестером. Это было очень захватывающе.

Гвен и Тошико переглянулись.

— Могу себе представить, — деликатно заметила Гвен.

Мистер Бивен улыбнулся.

— А, видите ли, полковник умер в 1904 году. Косли Холл унаследовал его сын Эрнест, а его вдова, Фрэнси, собрала вещи и уехала. Остаток своей жизни она прожила со своими родными, Кассонами, хозяевами Лонг Марш. Небольшие исследования позволяют предположить, что она забрала с собой множество личных вещей своего покойного мужа. Например, журналы.

— Значит, — сказала Гвен, — вещи полковника Косли хранятся в этом Лонг Марш?

— К сожалению, нет, — мистер Бивен снова улыбнулся. — Если бы всё было так просто. Если бы так было, я бы давно сам поехал туда и взглянул на всё это. Нет, Лонг Марш перестал существовать примерно в 1930 году. Кассоны разорились — кажется, они занимались кораблестроением. В любом случае, семья потеряла все свои сбережения. Поместье Лонг Марш быстро пришло в упадок, его снесли, и теперь, кажется, там находится кинотеатр. Бо́льшая часть их имущества была продана в счёт долга, но содержимое библиотеки и все семейные документы подарили Манчестерскому музею, где они хранятся по сей день.

— В составе экспозиции? — поинтересовалась Тошико.

— Нет, нет. Ни в коем случае. Они находятся в хранилище и не занесены в каталоги. Я знавал студентов и нескольких потенциальных биографов, которые получили лицензию на исследование катакомб. Неблагодарное занятие. Но последним из этих людей был Брайан Брейди, который работает над полной биографией. Он довольно часто здесь появляется, хотя сам живёт где-то в Манчестере. Он сказал мне, что нашёл довольно много интересного материала. Если хотите, я могу дать вам его номер…

* * *

— Ну ладно, — сказала Тошико, когда они шли по гравийной дорожке к внедорожнику. — Попытаться стоило.

Гвен вытащила телефон и набрала номер, который дал ей мистер Бивен.

— Ты ведь это не всерьёз? — спросила Тошико.

— Подожди, — сказала Гвен, подняв руку. Она покачала головой и опустила телефон. — Нет, там только автоответчик.

Они сели в машину.

— Ты серьёзно собираешься ехать в Манчестер за какими-то старыми дневниками? — спросила Тошико.

— Нет, — ответила Гвен. — Это было бы глупо. Я просто хочу, чтобы это не было единственной ниточкой, которая у нас есть. Ненавижу возвращаться к Джеку с пустыми руками, особенно когда он сказал мне, что я вернусь с пустыми руками.

Тошико завела мотор.

— Ты знаешь, что доказательство неправоты Джека не является главной целью нашей работы?

— Вот чёрт. Правда? — сказала Гвен.

* * *

Джеймс посмотрел на Оуэна, когда тот снова вошёл в палату.

— Ну? Смогу ли я снова играть на скрипке?

— Как долбаный Максим Венгеров[83], приятель, — сказал Оуэн. — Твой неподтверждённый диагноз — что ты в порядке — оказался абсолютно верным. Сегодня утром я не обнаружил ничего, что могло бы меня обеспокоить.

— Так я могу одеваться и уходить?

— Ага. При условии, что ты не будешь напрягаться. Вообще не будешь.

— Хорошо.

Оуэн повернулся, чтобы уйти.

— Эй, — сказал Джеймс.

— Что?

— Насколько подробные эти тесты?

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Оуэн.

— Насколько подробны эти анализы, которые ты провёл для меня? Или для кого-нибудь другого в такой же ситуации?

— По шкале от одного до десяти?

— Да.

— Шесть-семь, — ответил Оуэн, пожав плечами. — Я имею в виду, они довольно хорошие, не просто стандартное исследование крови или КТ, а действительно тщательная оценка.

— И что они должны обнаружить?

— А что ты хочешь, чтобы они обнаружили? — спросил Оуэн, озадаченно глядя на Джеймса. — В чём дело? Ты меня пугаешь.

Джеймс открыл рот, чтобы ответить, и засмеялся. Он посмотрел на пол, а потом снова на Оуэна.

— Что? — спросил Оуэн с полушутливым разочарованием, взмахнув руками.

Джеймс поджал губы.

— Ты не мог бы… ты не мог бы ещё раз меня обследовать? Более критично? Более тщательно?

— Насколько тщательнее? — поинтересовался Оуэн.

— По шкале от одного до десяти?

Оуэн кивнул.

— А ты как думаешь? — спросил Джеймс.

Оуэн поднял брови и присвистнул.

— Вот дерьмо. Зачем?

Джеймс сделал глубокий вдох, прежде чем ответить, как будто ему нужно было убедиться, что он поступает правильно.

— Мне кажется… — начал он. — Господи, не могу поверить, что доверяюсь именно тебе.

— Преимущество взаимоотношений «доктор — пациент».

— Да. Но несмотря на это.

Оуэн поджал губы и указал пальцем на дверь.

— Значит, ты хочешь, чтобы я привёл Джека?

— Нет. — Джеймс встал, немного походил по комнате и снова сел на стул. — Нет, только не Джека. Не сейчас. Ты должен помочь мне с этим, Оуэн. Если всё будет нормально, Джеку не нужно будет знать об этом. И Гвен тоже. Это будет наш секрет. Тогда тебе можно будет время от времени выставлять меня идиотом, и никто не будет знать, почему.

Оуэн нахмурился. Он закрыл дверь палаты, взял из угла второй стул и поставил его напротив Джеймса.

— Ладно. Ты сейчас несёшь какой-то бред. Что происходит?

— Я боюсь, — сказал Джеймс.

— Чего? — спросил Оуэн.

— Себя.

* * *

Днём, после обеденного наплыва посетителей (хотя в «Династии Мугал» серьёзного наплыва посетителей в обед никогда не случалось), Шизней удалось улизнуть сразу же, как только она убрала последние тарелки. Люди вокруг были заняты каждый своим делом. Мать отправилась за покупками на вещевой рынок. Отец, как обычно, воспользовался затишьем, чтобы почитать свежую газету, прежде чем приступить к вечерней смене. Он читал, сидя в ресторане в одиночестве, включив радио.

Шизней пробралась наверх. Она слышала доносившееся издали бормотание маленького транзистора.

«Династия Мугал» раньше была двумя большими эдвардианскими таунхаусами[84], и во всех комнатах на верхних этажах сохранилась большая часть первоначальной обстановки и оформления, в том числе дверные ручки и замки. В каждой двери был врезной замок. Брат Шизней, Камил, постоянно ругался с матерью на тему личной жизни, и в конце концов начал регулярно использовать ключ от своей двери по назначению. Запертая дверь комнаты Камила никого не удивляла, особенно когда его не было дома.

Брата не должно было быть дома весь уик-энд. Накануне вечером он уехал в гости к своему другу в Бирмингем.

Брат не знал о том, что Шизней ещё год назад нашла другой ключ, подходивший к замку в его комнате.

Убедившись, что поблизости никого нет, Шизней отперла дверь и вошла.

Тусклый дневной свет пробивался сквозь наполовину закрытые занавески. В комнате Камила, как обычно, царил беспорядок — груды одежды, дисков и игр для PlayStation. На стене висело несколько картинок с женщинами в стиле пин-ап[85]. Обнажённые женщины были основной причиной, по которой Камил запретил матери входить в его комнату.

Мистер Дайн лежал там, где Шизней его оставила — он растянулся на неубранной кровати Камила. Потом Шизней постирает простыни. Хотя Камил, может быть, и так ничего бы и не заметил.

Мистер Дайн пошевелился и посмотрел на неё. Он выглядел так же плохо, как накануне ночью, хотя, по крайней мере, его рана перестала кровоточить.

— Всё в порядке, — прошептала Шизней. — Я просто пришла проведать вас. И кое-что вам принесла.

Она держала в руках бутылку минеральной воды, которую взяла из холодильника внизу, немного свежих фруктов и коробку мороженого.

Глава двадцать пятая

От залива дул сильный ветер, но дождь прекратился. Выглянуло солнце, слабое и тусклое, но всё же это было солнце, и небо было высоким и покрытым пушистыми белыми облаками.

День клонился к вечеру, до заката оставался всего час или два. Движение на дорогах уже стало более оживлённым, как всегда по вечерам в пятницу, и автомобили гудели на кардиффских улицах за его спиной.

Одетый, вымытый и побритый Джеймс прошёл по деревянному настилу Оконечности пирса и остановился у ограждения, глядя на Норвежскую церковь и химический завод за Портом королевы Александры. Мимо проплыло водное такси, за которым тянулась дорожка пены.

Он провёл много времени, бреясь и принимая душ в ванной комнате Хаба, и долго смотрел на себя в зеркало. Оба его глаза оставались карими.

— Дышишь воздухом?

Джеймс оглянулся. По пустому причалу к нему шёл Оуэн. Он надел куртку и прятал руки в карманах.

— Пытаюсь отвлечься, — ответил Джеймс.

— Я подумал, что надо пойти поискать тебя. Я закончил с тестами.

— Очень быстро.

— У меня сложилось впечатление, что ты не хочешь, чтобы я долго возился.

— Тогда давай. Сколько мне осталось, доктор?

Оуэн прислонился спиной к ограде.

— Ну, что касается того, что тебя больше всего беспокоило — ты не болен. Ты абсолютно здоров, не считая тех шишек и синяков, которые ты заработал на этой неделе.

— Вообще ничего? Даже никаких предположений нет?

— У тебя удивительно крепкое здоровье, приятель. Я провёл анализы, которые касались практически всех клинических состояний, какие только могли прийти мне в голову: болезни, инфекции, дегенеративные синдромы и так далее. Ты абсолютно здоровый человек. Здоровее меня, и меня это как-то не удивляет.

— Да? И никаких тёмных пятен на моей томограмме головы? Никаких скрытых поражений жизненно важных органов?

— Вообще ничего.

Джеймс повернулся и стал смотреть на море.

— Тогда ладно.

— Что до твоего второго вопроса, — сказал Оуэн, — мне не удалось найти ничего такого, что было бы… не на своём месте. Никаких инородных предметов. Никаких имплантов. Никаких скрытых технологий под кожей. Я на сто процентов уверен, что ты ни в коем случае не… как это лучше сказать? Не подвергался вторжению? Никто в тебя не проникал. И ничего не портил.

— Из-за тебя я теперь чувствую себя глупо, потому что спрашивал об этом. Разве это не реальная угроза при нашей работе?

Оуэн пожал плечами.

— Может быть. Но не забывай, что Хаб устроен так, чтобы отслеживать все подобные явления и сообщать нам, если вдруг что-то найдётся.

— Не имеет значения, насколько мы умны, — сказал Джеймс. — Мы не можем знать всё.

— В самом деле, раз уж мы об этом заговорили? — Оуэн надулся. — Слушай, я сделал свою работу. Честное слово, с тобой всё в порядке. И невозможно объяснить, как ты умудрился перепрыгнуть через семифутовую стену или толкнуть магазинную тележку на всю длину супермаркета.

Он немного подозрительно взглянул на Джеймса.

— Ладно, — добавил он.

— Что?

— С тобой всё нормально в физическом плане. Когнитивные анализы тоже были очень тщательными, но я не могу отрицать все психологические возможности.

— То есть, ты хочешь сказать, это у меня в голове?

Оуэн кивнул.

— Наша работа очень напряжённая. А на этой неделе стресса было чертовски много. Каждое событие, о котором ты мне рассказывал, было источником повышенного напряжения. Серийный G. Тот идиот, за которым ты гнался через всю Понтканну. В состоянии стресса сознание может вытворять странные вещи, Джеймс. После этого можно подумать: «Что это было, чёрт возьми?» Но это ничего и не было. Стресс играет шутки с восприятием и с памятью. И не забывай о том, что Амок подверг нас кое-какой ментальной… чертовщине. Одно это утомило нас и сделало уязвимыми для любых игр разума.

— То есть всё дело во мне?

Оуэн засмеялся.

— С тобой всё будет нормально. Отдохни, не работай в выходные, выпей бокальчик вина и займись любовью с красивой женщиной. Кстати, о женщинах, — добавил он и пошёл прочь, потому что с другой стороны возникла Гвен, направлявшаяся к Джеймсу.

— Спасибо, Оуэн, — крикнул Джеймс.

Оуэн только отмахнулся.

— За что спасибо? — спросила Гвен, оглянувшись через плечо на удаляющегося Оуэна.

— За то, что присмотрел за мной, — ответил Джеймс. — Он нормальный, в самом деле.

Она повернулась и стала разглядывать его лицо, словно изучая его.

— Что? — спросил Джеймс.

— Просто ищу место без синяков, чтобы поцеловать тебя.

Он указал на рот.

— Это подойдёт, — сказала она.

* * *

Они шли по набережной, держась за руки.

— Джек сказал, что можно уходить, при условии, что наши телефоны будут включены, — сказала Гвен.

— УПЗС?

— Именно. Чем ты хочешь заняться?

Джеймс покачал головой.

— Ничем. Пойти домой, отдохнуть. Может быть, кино посмотреть.

— Ладно.

Они прошли ещё немного.

— Я подумала, что надо бы позвонить Рису, — сказала она.

— Да?

— Я думала, мы могли бы встретиться с ним. Может быть, завтра или в воскресенье. Поговорить наконец.

— Тот важный разговор?

— Да. Я и так уже давно его откладываю. Ты не против?

— Я не против, — ответил Джеймс.

* * *

Оуэн вернулся в Хаб и сел на своё рабочее место. Тошико, уходя, попрощалась.

Джек вышел из своего кабинета и спустился по бетонной лестнице к Оуэну.

— Что ты ему сказал? — спросил Джек.

Оуэн с мрачным видом обернулся.

— Я сказал ему правду.

— Всю?

— Я не говорил ему, что ты знаешь. И что ты уже сам начал что-то подозревать. Потому что тогда он подумал бы, что я всё разболтал, и больше никогда не стал бы мне доверять.

Джек сел на крутящийся стул Тошико и стал кататься туда-сюда, глядя на Оуэна.

— Он бы тебя простил, — сказал Джек. — Вскоре он бы понял, что ты не смог бы провести все эти тесты так, чтобы я не заметил, что ты работаешь сверхурочно.

Оуэн фыркнул.

— Ну же, Оуэн, ты всё равно должен был мне всё рассказать, — добавил Джек. — Это проблема с безопасностью.

— Нет, это было одолжение приятелю. Он был напуган. Я мог его успокоить. С ним всё в порядке. Он не болен, ему ничто не угрожает, и он никакой не чёртов инопланетный вторженец, способный изменять свой внешний вид.

Джек встал.

— Это проблема с безопасностью, как бы ты ни пытался это представить. Что-то происходит. Может быть, это просто стресс, может быть, какие-то психологические проблемы, о которых ты говоришь. А может быть, что-нибудь другое. Что-то, что мы не можем прочесть, или попробовать на вкус, или обнаружить во время сканирования.

— Мы говорим о Джеймсе, — сказал Оуэн.

— Так и есть.

— О нашем капитане Аналогии.

— Да. Именно поэтому я воспринимаю конец света всерьёз.

Оуэн принялся барабанить пальцами по краю стола.

— Просто скажи, — попросил он. — Просто скажи, если с ним что-то не так. Если с ним происходит что-то плохое. Тогда стоило ли нам позволять ему просто так уйти домой с Гвен?

— С Гвен всё будет хорошо.

— Мне казалось, ты говорил, что это проблема с безопасностью?

— Гвен — большая девочка, — сказал Джек. — Если что-то случится, она нам сообщит.

* * *

По вечерам в пятницу, с шести до половины девятого, всегда было много народу. Потом наступало затишье, а чуть позже открывались пабы.

Когда люди разошлись, Шизней попросила перерыв и сказала официанту Дилипу, что на пять минут сбегает наверх.

— Позови меня, если я понадоблюсь отцу, — сказала она. Её отец был занят на кухне — он раздавал по телефону указания и орал на водителей мопедов.

Она поднялась наверх с бутылкой лагера и запечатанными в фольгу контейнерами с салатом, рисом и пасандой из ягнёнка.

Её мать и тётушки сидели в гостиной и смотрели телевизор, громко беседуя. Они смеялись над ужимками ведущего викторины.

Она прокралась к комнате Камила и вошла внутрь.

Мистер Дайн лежал на кровати, там же, где она его оставила. Она поставила контейнеры с едой и бутылку и повернулась, чтобы посмотреть, можно ли его разбудить.

У окна, возле шкафа, стоял другой человек. Шизней не видела его, когда вошла в комнату. Он стоял так далеко в тени, что казалось, будто он сам состоит из теней.

Как только она взглянула на него, её охватил ужас, отвратительное, липкое ощущение страха и шока. Она вскрикнула и быстро попятилась, врезавшись в стойку с дисками Камила.

Человек из тени быстро шагнул в её сторону и протянул руку, словно хотел прикоснуться к ней или задушить. Его лицо абсолютно ничего не выражало — ни ярости, ни гнева, ни злобы; на нём не было ни тени похотливой улыбочки или жестокой ухмылки.

Однако прежде, чем он успел дотронуться до Шизней, мистер Дайн остановил его. Он внезапно оказался между ними с поднятой рукой, не давая человеку из тени дотянуться до неё.

— Нет, — сказал он.

Незваный гость моргнул. Он был одет во что-то похожее на однотонную серую футболку и тёмные джинсы. Он был худощавым и ростом и телосложением напоминал мистера Дайна. Волосы у него были тёмными и коротко подстриженными.

Глаза Шизней округлились, и она как будто утратила дар речи.

Непрошеный гость попытался пошевелить рукой. Мистер Дайн крепко сжал её, не давая двигаться.

— Нет, — повторил он.

Мгновение они смотрели друг на друга, затем мистер Дайн отпустил незнакомца. Тот вырвал руку из хватки мистера Дайна и сделал шаг назад.

Мистер Дайн повернулся и взглянул на Шизней. Она дрожала.

— К-кто… к-кто это?

Мистер Дайн посмотрел ей в глаза. Ей сразу же стало немного лучше. Мистер Дайн прижал к губам указательный палец.

— Шизней, идите вниз. Возвращайтесь к работе. Не бойтесь. Вы этого не вспомните. — Он говорил медленно, ровным голосом.

Она кивнула и вышла, плотно закрыв за собой и заперев на ключ дверь комнаты Камила.

Она прошла несколько шагов по коридору и остановилась, хмурясь. Откуда-то доносился визгливый смех её матери и тётушек.

— Шизней?

Она вздрогнула. Её звал отец.

— Шизней!

— Да, отец?

— Что ты там делаешь, девочка?

— Не знаю, — ответила она.

— Что?

— Я сказала… иду, отец.

* * *

В тёмной неопрятной комнате, в янтарном свете фонарей, пробивающемся сквозь задёрнутые занавески, мистер Дайн повернулся лицом к непрошеному гостю. По дороге за окном проехала машина, и по потолку пробежали белые полосы, похожие на светящиеся стрелки часов.

— Зачем вы пришли? — спросил мистер Дайн.

— Необходимость, — сказал визитёр.

— Нет никакой необходимости.

— Ваше мнение принято к сведению. Оно не имеет значения. Я был послан сюда.

— По приказу?

— По приказу высших чинов.

Мистер Дайн немного помолчал.

— Когда вас ввели в дело?

— Вечером.

— Мне следует считать себя освобождённым?

Гость покачал головой.

— Вы получили поддержку. Если только у вас нет причин для освобождения. Вы хотите уйти в отставку? Вы получили серьёзные повреждения.

Мистер Дайн посмотрел на свои рёбра. Глубокая рана превратилась в уродливый фиолетово-чёрный синяк.

— Раны заживают. У меня бывало и хуже. У вас тоже.

Визитёр кивнул.

— На войне, да. Мне помогали родственники. Я был не один. Не на таком задании.

— Это всё ещё моё задание, — сказал мистер Дайн. — Оно было дано мне как высшая награда, и я буду выполнять его.

— Это будет оценено, — сказал гость. — Вы в состоянии работать?

— Конечно.

— Тогда работайте, — сказал мистер Лоу.

* * *

— Нажми на паузу, мне надо в туалет.

— Нет, нет, — сказал Джеймс. — Сейчас будет очень смешной кусочек.

— Это проблема, — сказала Гвен, вставая с дивана. — Я так смеюсь, что вот-вот описаюсь. Сделай паузу.

Джеймс потянулся за пультом. Изображение на экране телевизора застыло. Гвен отставила в сторону полупустую чашу с чипсами и вышла.

Джеймс откинулся на спинку дивана и сделал глоток вина. Благодаря алкоголю боль в щеке и плече почти прошла. Он задумался, не следовало ли спросить у Оуэна, можно ли ему пить. Ему казалось, что Оуэн едва ли мог бы сказать, что пить алкоголь ему нельзя.

— Не могу поверить, что ни разу не видела этого раньше, — крикнула Гвен из туалета.

— Я тоже не могу поверить, что ты ни разу не видела этого раньше. Это один из моих любимых фильмов. Этот, «Тутси», «Феррис Бьюлер» и «Безумный Макс 2».

— «Безумный Макс»? — переспросила Гвен.

— «Безумный Макс 2», — поправил Джеймс.

— Это который «Под куполом грома»?

— Нет, это предыдущая часть. Перед «Под куполом грома». Ты что, и правда сидишь в туалете с открытой дверью и разговариваешь со мной?

— Извини.

Джеймс встал и потянулся. На улице энергичные молодые люди распевали песни, переходя из паба в паб. Было половина одиннадцатого. Джеймс подошёл к окну, отдёрнул занавеску и выглянул. По середине дороги бежали два мальчика, нацепив на головы дорожные конусы, словно шляпы ведьм. За ними, смеясь, мчались ещё пятеро. Джеймс уже собирался закрыть занавеску и отвернуться от окна, когда увидел двоих мужчин. Двоих мужчин, которые слонялись в тени у телефонной будки. Что они там делали?

Просто стояли. Они как будто смотрели на него, на окна его квартиры. Двое мужчин, стоящих в тени…

Нет, они сами были тенями. Мимо проехало такси-малолитражка, и его фары ярко осветили обочину. «Двое мужчин» превратились в плоские косые тени, а потом исчезли. Как только такси скрылось из вида, мужчины снова появились, но теперь Джеймс знал, что это просто тёмные тени от ограждения.

Он засмеялся и отвернулся.

Гвен вернулась, перепрыгнула через спинку дивана и села на своё место.

— Давай, — сказала она, похлопав по диванной подушке рядом с собой. — Это так смешно. Не могу поверить, что Салли Филд и Гленн Роббинс[86] снялись в одном фильме, а я ничего об этом не знала. Когда он вышел?

— В 1988-м, — сказал Джеймс, садясь на диван рядом с Гвен. — На самом деле, я пошёл на этот фильм только из-за своей давней любви к Гленн Роббинс в «Истоках вечности».

— Кого она там играла?

Джеймс в ужасе посмотрел на неё. Мгновение Гвен сохраняла серьёзное выражение лица, а затем расхохоталась.

— Я знаю! Я шучу!

— Хорошо. А то я уж подумал, что у нас сейчас случится первая семейная ссора.

— Она была киборгом, да?

Он посмотрел на неё, а потом принялся щекотать. Гвен завизжала и ударила его подушкой.

— Не заставляй меня доставать первый сезон и усаживать тебя его смотреть!

— Перестань! Перестань! Командир Калли! Командир Хелен Калли!

— Что теперь? — Джеймс перестал щекотать.

Гвен опустила подушку. Она всё ещё улыбалась, но в её глазах появилась лёгкая грусть.

— Какая разница.

— Ты в порядке?

— Да. Там в бутылке что-нибудь осталось?

— Поскольку ты настаивала на покупке литра шардоне — да.

— Налей мне, — сказала она, протягивая ему свой бокал и прижимаясь к Джеймсу.

Джеймс взял бутылку. Гвен потянулась за пультом, который завалился между диванными подушками.

— Ещё раз, как этот фильм называется?

— «Сёстры в законе», — ответил Джеймс. — Потому что они сёстры…

— …и они обе юристы, да. Можно, я немного отмотаю назад? А то я так смеялась над моментом с собакой, что думала, что у меня чипсы из носа полезут.

— Дай мне, — сказал он и протянул руку за пультом.

Оба их мобильника зазвонили одновременно. Телефон Гвен лежал в стороне, телефон Джеймса — на обеденном столе рядом с ключами. Молодые люди спрыгнули с дивана и синхронно потянулись за своими трубками, взглянув на их экраны.

— Джек, — сказала Гвен.

Джеймс кивнул.

— Ответь ты.

Гвен прижала трубку к уху.

— Да?

— Гвен? Джеймс с тобой?

— Да, а что случилось?

— Я решил позвонить всем. Приходить не нужно, но я хочу, чтобы вы знали.

— Что знали, Джек? — спросила Гвен.

— Моя маленькая секретная штучка, — сказал Джек. — Схема на ней изменилась примерно час назад. Огни загораются с другой частотой.

— Что это означает? — поинтересовалась Гвен.

— Ну, поскольку мы не знаем, что обозначала первоначальная схема, я с чистой совестью могу сказать, что понятия не имею, — ответил Джек. — Тем не менее, это явно нехорошо. Это лишь предположение, но, думаю, протокол шкалы безопасности изменился.

— Ты уверен, что не хочешь, чтобы мы приехали?

— Пока нет смысла. Я позвоню, если что-то изменится.

Он повесил трубку.

Гвен опустила телефон.

— Команда «К бою»? — спросил Джеймс.

— Нет, — ответила она. — Но та плитка стала светиться как-то по-другому. Джек хотел, чтобы мы знали об этом.

— Ладно, — кивнул Джеймс. Он снова сел на диван. — Эта штука его действительно беспокоит, да?

— А тебя не беспокоит?

— Меня беспокоит то, что Джек беспокоится. Давай смотреть фильм. Ты ещё не видела сцену с выбором свидетелей.

— Подожди, — сказала Гвен. Она нажала на кнопку, просматривая память в своём телефоне, а потом выбрала опцию «перезвонить».

Послышались гудки. Гудок. Гудок.

— Алло?

— О, алло. Мистер Брейди? Мистер Брайан Брейди?

— Да. Кто это?

— Простите, что звоню так поздно, — сказала Гвен. — Меня зовут Гвен Купер, и я звоню из… кардиффского Управления уголовных расследований. У вас найдётся минутка?

* * *

Пять минут спустя она вернулась и села на диван рядом с Джеймсом.

— Что это было? — спросил он.

— Ничего.

— Ну же.

— Я напала на след.

— Что, как собака?

Она шлёпнула его.

— Настоящий след. Завтра я поеду в небольшую командировку.

— Зачем?

— Есть шанс, что я смогу помочь Джеку. Я могу узнать кое-что новое.

— Ты не собираешься сказать мне, что именно?

— Нет, это секрет. Я хочу произвести впечатление.

Джеймс кивнул.

— Между прочим, ты… ты Рису вообще звонила?

Она прижалась к нему.

— Да. В воскресенье мы с ним обедаем вместе.

— Ладно. Тебя это не беспокоит?

Она покачала головой.

— Включай этот чёртов фильм.

* * *

Она смеялась. Они оба смеялись.

Когда фильм закончился, а по телевизору с выключенным звуком стали передавать 24-часовые новости, они начали целоваться.

Полтора часа спустя, когда обнажённая Гвен спала, распластавшись и заняв бо́льшую часть кровати, Джеймс встал. Он пошёл в ванную и поплескал в лицо водой.

В зеркальном отражении у него были разноцветные глаза — один голубой, другой карий.

Он моргнул.

Нет, оба карие. Слишком много шардоне.

Он пошёл в гостиную и выключил телевизор. Взял пустую чашу из-под чипсов и отнёс её на кухню, потом забрал винную бутылку и два бокала. В бутылке оставалось чуть-чуть вина.

О, что за чертовщина?

Он вылил остатки вина в свой бокал, поставил бокал Гвен в раковину и бросил бутылку в мусорное ведро.

Потягивая вино из бокала, он вернулся в гостиную и выключил торшеры и лампы. На нём был домашний халат Гвен. Халат был мягким, и этого Джеймсу было достаточно, тем более что Оуэн всё равно никогда не увидел бы его в нём.

Он выглянул в окно.

Тени по-прежнему были там.

И они не были тенями.

Джеймс сглотнул. Это было глупо. Он был немного пьян и измотан. Это были всё те же тени, которые он видел раньше.

Он залпом допил вино и снова выглянул.

Не тени. Люди. Нет, точно тени. Кто мог бы простоять так долго, глядя вверх?

Он снял халат Гвен и отыскал свои джинсы и рубашку. Он не стал надевать носки, обулся и благоразумно сунул в карман ключи.

Джеймс выскользнул из квартиры, прикрыв за собой дверь.

Его соседи снизу, австралийцы, были дома. Спускаясь по тёмной лестнице, он слышал, как они громко занимаются сексом. Их горные велосипеды были небрежно брошены в коридоре.

Он протиснулся мимо велосипедов в тёмный холл, наступая на рекламные листовки, которые выбросили владельцы всех трёх квартир на этаже.

Он открыл входную дверь.

На улице было промозгло. Воздух казался холодным, как мрамор. Стояла октябрьская ночь, близился Хэллоуин.

Да уж, прекрасная идея — подумать об этом как раз в такой момент, решил Джеймс.

Он вышел на улицу. Небо напоминало гладкий чёрный купол, сплошь покрытый огненными точками.

При дыхании изо рта вырывался пар. Джеймс пожалел, что не надел куртку.

Он прошёл по дорожке на улицу, откуда доносился отдалённый шум автомобилей. Туман над Кардиффом окрасил низкое небо в янтарный оттенок. Двумя улицами дальше кто-то кричал и смеялся.

Он перешёл через дорогу, лавируя между припаркованными автомобилями, капоты и крыши которых были покрыты первым инеем. Джеймс направлялся к телефонной будке.

Он шёл в сторону теней двух мужчин. Они по-прежнему были там. Молчаливые, неподвижные, они остались такими, даже когда подул ветер и все остальные тени закачались.

Он сделал ещё шаг вперёд. Тени по-прежнему не двигались. Это было всего лишь игрой воображения, его чёртова воображения. Просто тени. Всего лишь тени.

Он подошёл к ним вплотную.

— Привет? — сказал он.

Никто не ответил. Деревья зашелестели и заскрипели, и чёрно-фиолетовые тени начали двигаться.

— Кто вы, чёрт возьми? Чего вы хотите?

Он шагнул вперёд. Тени исчезли. Джеймс подскочил. Куда они…

Это игра воображения.

Он определённо почувствовал себя глупо. Он обернулся.

Две серых фигуры стояли прямо перед ним.

— Господи! — вскрикнул он и отпрянул. Его начал охватывать гнев. — Кто вы? — он рванул вперёд.

Серые фигуры исчезли.

Джеймс повернулся. Они снова оказались у него за спиной. Всего лишь тени.

— Кто вы, чёрт побери? Чего вы от меня хотите?

Он снова бросился вперёд. Тени растаяли.

Он повернулся. Они снова были сзади.

— Чего вы хотите?

Мы здесь только для того, чтобы защитить Властелина.

— Что?

Ваши действия и поведение противоречат главным интересам Властелина.

— Я не понимаю, о чём вы говорите.

Он оглянулся. По противоположной стороне улицы брели трое пьяных парней.

— Всё нормально? — заорал один из них.

— Да, да, я в порядке, — крикнул в ответ Джеймс.

Он обернулся и посмотрел на пару теней. Они снова исчезли. Он повернулся. Они стояли прямо у него за спиной. Он попытался схватить их.

Они резко отшатнулись.

— Вот дерьмо! — заорал Джеймс. Он снова вытянул руку, не думая, не в ту сторону, где были тени, а в ту, где, как он чувствовал, они могли бы быть.

И понял, что ему удалось кого-то схватить.

Матово-серое предплечье, покрытое шипами.

Джеймс поднял взгляд от этой руки. Серое существо, которому она принадлежала, пыталось вырваться.

— Нет, ты не уйдёшь, — сказал Джеймс, крепче сжимая руку.

Существо боролось, но не могло вырваться.

— Кто вы? — спросил Джеймс, пристально глядя в его серое лицо. — Это вас видел Джек? Вас?

Пусти меня.

— Ни за что.

Пусти меня.

— Не пущу, пока не скажете мне, кто вы.

Ты не запомнишь этого.

— Я… что? — спросил Джеймс.

* * *

Звонок будильника разбудил его в восемь часов. Джеймс отключил будильник. Была суббота. Чёртова суббота. Он выругался про себя, жалея о том, что не перенастроил будильник накануне. Джеймс надеялся, что звонок не разбудил Гвен.

В девять он проснулся снова, а потом ещё раз — в пол-одиннадцатого. Через окно лился дневной свет. Джеймс приподнялся и огляделся по сторонам. В кровати он был один.

Мрачный и растерянный, он встал, ожидая найти Гвен в душе. Но там её тоже не было.

На кухонной стойке он обнаружил приклеенный к пакету с круассанами стикер. «Уехала в командировку. Увидимся позже. Целую. Гвен»

Джеймс вздохнул и вернулся в кровать.

Глава двадцать шестая

Её поезд отправлялся в восемь пятьдесят с первой платформы Центрального вокзала Кардиффа.

Стояло пасмурное утро, небо было затянуто облаками, хотя оно и заманчиво обещало проясниться. Гвен чувствовала себя немного уставшей, но она целеустремлённо шла вперёд, исполненная решимости.

Она заняла сиденье у окна и устроилась поудобнее. До вокзала Пикадилли в Манчестере было почти три с половиной часа езды. Гвен купила на вокзале кофе и булочку, а также газету и несколько журналов, и теперь откинулась на спинку сиденья и стала читать заголовки. На улице кто-то что-то кричал, хлопали двери вагона.

Спустя несколько минут поезд тронулся — тихо и плавно. Лёгкая тряска заставила Гвен покрепче схватить свой стаканчик с кофе.

Из динамиков послышалось какое-то хриплое приветствие а-ля «добро пожаловать, у нас есть буфет», но Гвен не стала прислушиваться. Вагон был заполнен лишь наполовину, и никто, похоже, не собирался к ней приставать.

Поезд набирал скорость. Восточные пригороды Кардиффа проплывали мимо, как сменяющие друг друга декорации на театральной сцене. Спустя примерно десять минут взошло солнце. Гвен взялась разгадывать кроссворд.

Когда кроссворд ей наскучил, она откинулась на спинку сиденья и вытащила MP3-плеер. Случайное воспроизведение. Она окинула взглядом вагон, развлекая себя рассматриванием других пассажиров: мужчина средних лет в костюме, читающий листовку; двое молодых студентов-путешественников в ярких непромокаемых куртках и с огромными рюкзаками, которые загораживали проход другим людям; молодая мать с маленьким мальчиком, игравшим с игрушками, пока она кормила его виноградом из пластикового контейнера; симпатичный молодой парень, которому, похоже, хотелось спать; щеголеватый тип в модных очках, работающий за ноутбуком; невзрачный молодой человек, читающий книгу. Молодая женщина, явно очень любящая себя, пишущая смс-ки на своём красивом телефоне; ещё один мужчина средних лет, похожий на учителя или академика, внимательно читающий какие-то бумаги с ручкой в руках; две полные женщины в дорогих костюмах, путешествующие вместе и ведущие оживлённую беседу.

Её плеер на случайном воспроизведении выдал ей «Coming Up For Air». Гвен смотрела в окно на мелькающие деревья и думала о том, что сказать Рису.

Когда ей это надоело, она взяла один из купленных журналов.

* * *

Джеймс не был уверен, что имела в виду Гвен, когда говорила «увидимся позже», и решил, что это случится вечером. У него созрел план встретить её самостоятельно приготовленным ужином. Он любил готовить и посчитал, что таким жестом заработает много очков в глазах Гвен.

Он вышел из квартиры и пешком отправился в дорогой продуктовый магазин и бакалейную лавку, где обычно закупался. Это была хорошая прогулка — обычно он ездил на машине — но светило солнце, он никуда не торопился, и ему подумалось, что физическая активность и свежий воздух ему не повредят.

У него немного болела голова. Он слишком долго провалялся в постели, и выпитая ночью бутылка вина была ошибкой, но в этом не было ничего, от чего не мог бы помочь парацетамол.

* * *

Когда Тошико пришла в Хаб, она обнаружила, что Джек, Йанто и Оуэн тесно сгрудились у рабочих столов. Коллеги посмотрели на неё и кивнули в знак приветствия. У Оуэна был особенно кислый вид. Он зевнул.

— Что происходит? — спросила Тошико, снимая плащ.

— Прости, что выдернул тебя, Тош, — сказал Джек, в чьём голосе, впрочем, не чувствовалось никакого сожаления. — Тут образовалась кое-какая ситуация.

— Ситуация? — спросила она.

— Несколько событий, — сказал Джек. — Возьми стул. Я уже обсудил всё это с Оуэном и Йанто.

— А где Гвен и Джеймс? — поинтересовалась Тошико, садясь.

— Я их не звал, — сказал Джек. — Пока нет. Сейчас узнаешь, почему.

Тошико бросила взгляд на Оуэна.

— Что происходит? — спросила она.

— Просто слушай Джека, — мрачно ответил Оуэн.

— Ладно, — сказал Джек. Он поднял чёрную плитку. — Эта штука всю ночь творила странные вещи. Схема несколько раз менялась. Похоже, теперь это какой-то обратный отсчёт.

— Но наши системы по-прежнему ничего не улавливают? — уточнила Тошико.

— Вообще ничего.

— Ничего из того, что мы можем увидеть, — подчеркнул Оуэн. Тошико не совсем поняла, что он имел в виду.

Джек положил плитку на стол.

— Я долго ждал, пытаясь что-нибудь придумать, но у меня ничего не получалось. Я уцепился за идею о том, что подсказка может быть в каком-нибудь из событий, которые произошли недавно — за последнюю неделю или две. В конце концов, здесь творилось много странных вещей. Я тщательно обдумал всё, что пришло мне в голову, со всех сторон.

— И? — спросила Тошико.

— Я обнаружил это, — сказал Джек.

— Мы не знаем, связано ли это с твоей штучкой, — заметил Оуэн.

— Это правда, не знаем, — ответил Джек, нажав несколько клавиш на клавиатуре ближайшего к нему компьютера и развернув монитор так, чтобы Тошико видела изображение на экране. — Но даже если и не связано, это кое-что очень необычное. У вас волосы дыбом встанут. — Он посмотрел на Тошико. — В фигуральном смысле.

На экране появилась зернистая чёрно-белая видеозапись с прыгающими кадрами. Джек промотал немного вперёд.

— Что я вижу?

— Кое-какие данные, которые я получил прошлой ночью. Это мини-маркет в Понтканне в четверг. Запись с камеры видеонаблюдения, сделанная в тот момент, когда мы с Джеймсом загнали в угол твоего мошенника.

Тошико наклонилась к монитору.

— Куда именно мне смотреть?

— На кассы в передней части магазина, — сказал Джек, остановив запись и показывая пальцем. — Вверху справа. Ладно, там всего лишь покупатели. Кассирша, кассирша, кассирша… ладно. Давайте смотреть дальше.

Запись начала проигрываться в режиме реального времени. Звука не было.

— Вот наш парень. Он пытается сбежать. Вон тот пузатый мужик с тележкой заблокировал проход. А вот Джеймс. Он бежит, он заметил парня. Парень видит его. Решает использовать тележку пузатого мужика в качестве оружия и… бинго.

— Стоп! — сказала Тошико. — Отмотай назад. Я правильно разглядела?

Джек перемотал запись назад и снова включил воспроизведение.

— Наш парень врезается в тележку и… бух!

— Это невозможно, — сказала Тошико.

— И тем не менее, — возразил Джек.

— Как? — спросила она, переводя взгляд с экрана на Джека.

— Я всегда завидовал силе капитана Аналогии, — заявил Джек.

— Хватит прикалываться, — сказала Тошико.

— Может быть, тележка не была так сильно нагружена, как кажется, когда смотришь запись, — предположил Оуэн. — Может, там просто пустые коробки.

Джек покачал головой.

— Никто, и я действительно хочу сказать никто, не может толкнуть магазинную тележку на всю длину магазина, даже пустую тележку, и особенно — если схватить её сверху. Конечно, можно было бы подлезть под неё, приподнять и толкнуть на несколько ярдов, но не так, как мы только что видели.

— Фенилциклидин[87] или что-нибудь вроде этого, — сказала Тошико.

Оуэн покачал головой.

— Я брал у него анализы, и он был абсолютно чист. И вообще, ты считаешь, что мы бы не заметили, если бы наш приятель употреблял тяжёлые наркотики?

— Не знаю, что и сказать, — пожала плечами Тошико.

— Ничего не говори, — сказал Джек. — Я хочу показать тебе кое-что ещё.

* * *

По проходу повезли тележку с едой.

Гвен выпрямилась и стала искать мелочь. Покачивание поезда усыпляло её, а ведь предстояло проехать ещё полпути. Когда Гвен поменяла позу, один из журналов соскользнул с её коленей.

Она наклонилась, чтобы поднять его. Ей хотелось забрать его с собой. Там была большая статья о Гленн Роббинс и её карьере после «Истоков вечности», с которой Джеймс захотел бы ознакомиться. Она загнула нужную страницу журнала, чтобы не забыть об этом.

Тележка ехала очень медленно. Продавцу нелегко было протиснуться с ней мимо студенческих рюкзаков. Студенты встали и, извинившись, убрали свои вещи из прохода.

Ну же, мне нужен невкусный кофе из поезда, подумала Гвен.

Она снова заметила маленького мальчика с мамой и улыбнулась. Мальчик играл с яркой пластмассовой игрушкой в виде Энди Пинкуса.

Гвен подумала о Джеймсе, и её улыбка стала ещё шире. Это было приятно. Она уехала всего несколько часов назад, но уже скучала по нему. Действительно скучала.

Словно по заказу, MP3-плеер выдал ей очередную песню «Torn Curtain».

— Кофе, чай, мадам? — спросила девушка, продававшая еду.

* * *

— Сэр?

Джеймс понял, что к нему обращаются. Он нахмурился. Стоя по другую сторону прилавка-морозильника с морепродуктами, продавец протягивал ему завязанный пластиковый пакет.

— Ваша рыба, сэр.

— Что?

— Простите, вы хотите это купить, сэр?

— Да, спасибо. — Он взял маленький тяжёлый свёрток и положил его в свою корзинку. Где витали его мысли? О чём он думал? Он буквально выпал из реальности прямо посреди магазина.

Он подумал, что прогулка поможет ему отвлечься, но стало лишь хуже. У него болела голова, и уши казались заложенными. Все доносившиеся до него звуки были какими-то глухими.

Он начал бродить по магазину, не обращая внимание на дорогие готовые ужины с соблазнительными фотографиями на упаковках. Овощи, вот что ему нужно.

Почему этот человек на него смотрит?

О, нет, не смотрит.

Хотя он казался Джеймсу знакомым. Где он видел его раньше?

Джеймс направился в отдел с фруктами и овощами. Что ему нужно? Он не помнил, что собирался приготовить. Ему пришлось перевернуть свёрток, лежавший в его корзинке, чтобы прочитать надпись на этикетке.

Морской окунь. Хорошо, морской окунь. Ему нужен был эстрагон, лук-шалот, чеснок, немного свежего картофеля и немного зелёного горошка.

Он оторвал от рулона пластиковый пакет и подошёл к лоткам с чесноком, чтобы выбрать пару головок. Чеснок был красивым, со шкуркой цвета пергамента. Судя по этикетке, это был какой-то особенно качественный сорт.

Кто-то потянулся мимо него к лотку, чтобы взять чеснока. Джеймс посмотрел на появившуюся в поле его зрения руку. Это было просто грубо. Разве нельзя было подождать минутку?

У него за спиной никого не оказалось. Рука оказалась его собственной. Он уставился на неё. Она выглядела странно. Он не узнавал её.

Джеймс вздрогнул. Он закрыл глаза и снова открыл. Рука по-прежнему была здесь. Она ничуть не напоминала его руку, но это была его рука. Пальцы шевелились. Они сжались в кулак. Джеймс чувствовал, как этот кулак крепится к нему.

— Это глупо, — громко произнёс он.

Это было глупо. Хорошо, это была его рука. Точно. И в этом не было ничего смешного. Она выглядела абсолютно нормальной.

Джеймс понял, что дышит довольно часто. Головная боль стала немного сильнее. Он схватил две головки чеснока, быстро сунул их в пакет и бросил в корзину. Что ещё ему нужно? Яблоки. Яблоки? Яблоки. Он схватил пакет груш «Конференция» и положил его в корзину вместе с чесноком и рыбой.

Почему этот человек смотрит на него?

Где он видел этого человека раньше?

* * *

Йанто открыл ящик.

— Что это? — спросила Тошико.

Йанто вытащил из ящика предмет, который лежал внутри.

— Это пистолет, который был у Оуэна неделю назад, в четверг, — сказал Джек. — В тот вечер, когда мы охотились за Амоком.

— Похоже, он сломан, — сказала Тошико. Пистолет был согнут, словно его зажимали в тиски и крутили.

— Может быть, ты помнишь, — сказал Джек. — Среди всего этого тарарама Оуэн в конце концов направил его на Джеймса.

— Говоря по справедливости, я тогда не был собой, — сказал Оуэн.

— Никто не видел, что произошло после этого, но Джеймсу удалось обезоружить Оуэна, схватить Амок и спрятать его в контейнер.

— Хорошо, — сказала Тошико. Это соответствовало её воспоминаниям о том вечере.

— В пылу борьбы пистолет оказался повреждён, — продолжал Джек.

— И он не подлежит ремонту, — сказал Йанто. — Я поместил его на оружейный склад и собирался разобрать и утилизировать его.

— Когда я показал Йанто запись с камер наблюдения из мини-супермаркета, когда Джеймс поставил мировой рекорд по толканию тележек, Йанто принёс пистолет. Он не давал ему покоя. Взгляни на него поближе, Тош. Действительно близко.

Она взяла у Йанто сломанный пистолет и повертела в руках, разглядывая.

— Он был поломан, скручен. Кто мог сделать такое?

— Как ты думаешь, что это за канавки? — спросил Джек. — На что, по-твоему, они похожи?

— Ну, на отпечатки пальцев, — сказала Тошико. — Но это всего лишь…

Джек взял у неё пистолет и вывел ещё что-то на экран компьютера.

— Верно, это отпечатки пальцев. Пальцы так сильно прижались к металлу, что оставили прямо в нём свои отпечатки. И у нас есть совпадение. Угадай, чьи они?

— О Господи, только не говори, что Джеймса, — ответила Тошико.

* * *

Несмотря на выпитый кофе, Гвен начала клевать носом. Когда она проснулась, ей пришлось напомнить себе, почему она едет в поезде. Она ехала в Манчестер повидаться с каким-то парнем. Вот и всё.

Она чувствовала себя дерьмово.

После дремоты у неё не начала болеть голова, но она определённо чувствовала себя странно. Внутри что-то ныло, было ощущение пустоты, как будто она что-то потеряла.

Она огляделась по сторонам. Она что-нибудь потеряла? Положила не туда, куда надо, прежде чем заснуть? Ручку, MP3-плеер, журналы, кошелёк, может быть, что-нибудь из этого?

Нет. Ничего.

Тогда почему она ощущала такую пустоту? Как будто весь окружающий мир рухнул. Она чувствовала своеобразную жажду, тоску по чему-то неизвестному. Отсутствие этого неизвестного заставляло её страдать.

До вокзала Пикадилли в Манчестере оставалось сорок пять минут езды. Гвен решила купить в буфете печенье или шоколадку, и ещё, может быть, стакан чая.

Она встала, ощущая головокружение и тошноту. В поезде было слишком жарко, две женщины в костюмах беседовали слишком громко, а девушка с телефоном была слишком неприятной.

Маленький мальчик, путешествовавший со своей мамой, оторвался от своих игрушек и посмотрел на Гвен, когда та проходила мимо.

— Всё в порядке? — фальшиво улыбнулась она ему.

Она, безусловно, не была в порядке.

* * *

Почему этот человек на него смотрит? Этот кажущийся таким знакомым человек?

Это просто паранойя, подумал Джеймс. У него просто такое лицо, а я просто в таком настроении.

Он направился к кассам.

Там тоже был этот мужчина. Нет, это был другой мужчина. Этот был не блондином, а брюнетом, и одет был не в костюм, а в джинсы и тёмную футболку. Но он тоже казался странно знакомым.

Должно быть, это просто день такой, решил Джеймс. Просто смирись с этим.

Головная боль вернулась. Звуки вокруг него казались глуше, чем когда-либо раньше. Джеймс заглянул в свою корзинку, чтобы убедиться, что ничего не забыл. Внутри было полно вещей. Он и сам не знал, зачем положил туда бо́льшую часть этих вещей. Канцелярский корректор? Артишок? Кошачий корм? В самом деле?

Джеймс в лёгкой панике огляделся по сторонам, размышляя, заметил ли кто-нибудь из толпы субботних покупателей, что он чуть не потерял сознание прямо посреди магазина. Он увидел темноволосого мужчину в чёрных джинсах.

Мужчина посмотрел ему прямо в глаза.

Джеймс повернулся и пошёл к выходу. Он двигался достаточно быстро, почти бежал.

— Простите? Сэр? — окликнул его продавец.

Джеймс понял, что по-прежнему сжимает в руке корзинку с неоплаченными покупками. Он отбросил корзину в сторону и побежал. У него за спиной поднялась какая-то суматоха. Корзина для покупок упала на пол, и из неё выпал его морской окунь, и пакет семян герани, и коробка марципана, и заколки для волос, и груши, и все остальные предметы, которые он взял.

* * *

— Итак, какой вывод мы можем сделать? — спросила Тошико.

— Джеймс — это не Джеймс, — сказал Джек. — Джеймс в опасности. Мы в опасности. Что-то случилось с настоящим Джеймсом. Этот Джеймс — самозванец. Это настоящий Джеймс, но с ним происходит что-то действительно ненормальное. Это как-то связано с предупреждением. Или никак не связано. — Он посмотрел на остальных троих. — Выбирайте. Всё или ничего из вышеперечисленного.

— Я обследовал Джеймса, — настойчиво повторил Оуэн. — Полностью. Там не было ничего…

— Ничего такого, что мы могли бы увидеть, — поправил Джек.

— Ладно, ладно, — сдался Оуэн.

— И что нам с этим делать? — поинтересовалась Тошико.

Мгновение все молчали.

— Всё, что мы только можем, — сказал Джек. — Чёрт возьми, всё, что можно. И давайте будем надеяться, что часть этого «всего» поможет нашему другу.

— Мы знаем, где он? — спросил Оуэн.

— Я могу попробовать позвонить ему, — предложил Йанто.

— Не надо, — ответил Джек. — Лучше позвони Гвен.

* * *

Печенье не помогло. Гвен чувствовала себя всё хуже. Ощущение потери давило на неё. Ей хотелось расплакаться.

Но из-за чего? По последним воспоминаниям сложно было понять, что вызвало эти муки, напоминавшие нечто среднее между горем и чувством утраты. На самом деле, чем сильнее она пыталась вспомнить подробности, тем более обрывочной казалась ей собственная память. Что она делала вчера? Позавчера? Тот робот на огородах в Катайс. Да. Это было довольно выматывающе. Может быть, именно таков на самом деле посттравматический шок.

Если она действительно заболела, это объяснило бы её самочувствие. Это объяснило бы эмоциональную хрупкость, чувство утраты, пустоту.

Внутри у неё зияла пустота, огромная чёрная дыра. От этого у Гвен разыгрался аппетит, она ощущала жгучую необходимость заполнить эту дыру. Ей хотелось есть и пить, но этот голод и эту жажду не могли утолить ни пища, ни вода.

Поезд уже подъезжал к вокзалу Манчестер Пикадилли. Гвен знала, зачем приехала сюда — чтобы встретиться с тем парнем — но теперь, когда она почти добралась до места, это казалось бессмысленным. Она не могла понять, почему сочла это путешествие сто́ящим усилий. Ей хотелось лишь сойти с этого поезда и пересесть на ближайший обратный поезд до Кардиффа. К чёрту этого Брейди. Извините, но к чёрту его.

Она сунула в уши наушники, но плеер продолжал проигрывать в случайном порядке какие-то неизвестные ей песни; раздражающий инди-поп, который ей совершенно не нравился. Такую музыку любил Рис. Это он закачал эти песни на её плеер?

От этой мысли ей очень захотелось позвонить ему. Ей хотелось поговорить с Рисом больше всего на свете. Она каким-то шестым чувством ощущала, что, если поговорит с ним, то успокоится. Однако что-то удержало её от того, чтобы набрать его номер.

Музыка продолжала играть: какие-то песни, которых она не знала или которые ей не нравились. Гвен сняла наушники и сунула плеер в сумку. За окном проплывали серые платформы. Она уже видела впереди массивную крышу вокзала. Поезд остановился. Двери с грохотом открылись.

Люди начали вставать, собирать свои вещи.

Гвен сделала глубокий вдох, изо всех сил стараясь не расплакаться, и встала. Она оставила в поезде свой мусор, стаканчики из-под кофе, обёртки от еды, бумаги. Ещё у неё было несколько журналов. Один из них был раскрыт на странице со статьёй о Джолин Блэлок[88], о том, что с ней происходило после выхода сериала «Звёздный путь: Энтерпрайз». Гвен помнила, что сохранила эту статью для Риса. Она свернула журнал в трубку и положила в сумку, выбросив остальные.

Гвен вышла в проход и присоединилась к толпе других пассажиров, направлявшихся к выходу из вагона. Женщины в костюмах до сих пор разговаривали. Молодая женщина, которая много думала о себе, громко рассказывала своему телефону о том, что выходит из поезда.

Маленький мальчик и его мама были прямо перед Гвен. Она пропустила их вперёд, и мать с благодарностью улыбнулась ей. Мальчик ковылял вперёд, прижимая к себе игрушечного Губку Боба.

Гвен сошла с поезда и свернула в ту часть платформы, где было тихо и безлюдно. Она стояла там, тяжело дыша; ей было больно. Холодный воздух был пропитан дымом. Свистки, голоса, хлопанье дверей и стук шагов едва доносились до того места, где остановилась Гвен. Послышалось объявление по громкоговорителю.

Больше не в силах сдерживаться, Гвен расплакалась. По её лицу потекли слёзы, она вздрагивала, всхлипывая. Чувство потери стало совершенно невыносимым.

Зазвонил телефон. Гвен понадобилось какое-то время, чтобы прийти в себя и ответить на звонок.

— Гвен?

— Джек?

— Гвен, ты в порядке?

— Да. Я… да.

— Где ты?

— На вокзале Манчестер Пикадилли, — ответила она.

— Хорошо. Зачем ты туда поехала?

— Я… это сложно.

— Гвен, — произнёс голос Джека. — Это важно. Я должен поговорить с тобой о Джеймсе.

Она сглотнула. Шмыгнула носом. Задумалась.

— О ком? — переспросила она.

Глава двадцать седьмая

Он выбежал из продуктового отдела и помчался по верхнему этажу торгового центра. Там было полно народу. Яркий дневной свет падал сквозь стеклянную крышу на сотни толкающихся людей.

В голове роились разные мысли. Сердце колотилось как безумное. Он…

Он замедлил бег. Он вёл себя глупо.

Джеймс остановился и медленно повернулся, разглядывая толпу. Никто не задерживал на нём взгляд. Все были сосредоточены на своих субботних покупках и на разговорах со своими партнёрами, друзьями или ноющими детьми.

Звуки, слишком много звуков, все гулкие и приглушённые. Это было всё равно что находиться под водой в общественном бассейне, где полно народу, и слышать отзвуки чужих голосов.

Ладони были влажными от пота. Джеймс посмотрел на свои руки, подняв их перед собой. На одно короткое мгновение ему показалось, что это вообще не его руки, и от этого у него неприятно засосало в животе. Это были чьи-то чужие руки.

Вдох, выдох. Глубокий, глубокий вздох. Испугавшись собственных частей тела, казавшихся ему совсем чужими, Джеймс отшатнулся. Оуэн ошибался. С ним происходило какое-то чудовищное превращение, прямо здесь, средь бела дня, на глазах у сотен людей. Или Оуэн был прав, а Джеймс просто сходил с ума.

Кто-то смотрел на него. Джеймс ощущал это каким-то шестым чувством, это было как покалывание горячих иголочек. Он поднял взгляд, изучая огибавшую его толпу.

Он увидел мужчину, худощавого блондина в чёрном костюме. Мужчина стоял в двадцати футах от Джеймса, толпа огибала и его тоже. Этот человек смотрел прямо на Джеймса.

Джеймс знал, что где-то уже встречался с ним. Где, где, где?

Почему он смотрит на меня?

Джеймс очень медленно повернул голову вправо — буквально на несколько градусов. В десяти ярдах слева от блондина безмолвным и неподвижным островом в толпе стояла другая фигура. Темноволосый мужчина в чёрных джинсах.

Он тоже смотрел на Джеймса.

Джеймс замер. Ему хотелось побежать, но его ноги не двигались, а тело отказывалось поворачиваться. Как будто эти люди имели над ним какую-то власть, гипнотизировали его так, как это не удалось тому оконному мошеннику. Должно быть, так чувствовали себя Джек, Гвен и остальные бедолаги, к которым тот прикасался: очарованными и неподвижными.

Как мелкий зверёк перед хищником.

Блондин повернул голову и посмотрел сквозь толпу на темноволосого мужчину. Темноволосый мужчина повернулся и бросил на него ответный взгляд. И они одновременно целенаправленно направились в сторону Джеймса ровным, размеренным шагом.

Они всё приближались и приближались, идя бок о бок, в ногу.

Две фигуры. Бок о бок.

Две тени у телефонной будки посреди ночи.

Джеймс вспомнил. Память вернулась внезапно — Джеймс почувствовал себя так, словно его ударили деревянным молотком по лбу; стало жарко, закружилась голова. Он бросился бежать.

О, теперь люди его замечали. Они кричали и громко жаловались, когда он проталкивался мимо них. Кем он себя возомнил? Куда это он прётся? Не мог бы он вести себя поприличнее, чёрт возьми?

Пока он бежал, мозг подкидывал ему ответы. Что сказать на первые два вопроса, он не знал. Что касалось третьего вопроса — нет, не мог бы.

Он оглянулся. Мужчины гнались за ним. Джеймс растолкал толпу, взбежал на спускающийся эскалатор и побежал вниз. Какая-то женщина возмущённо закричала на него, когда он повалил пакеты с покупками, которые она поставила на ступеньку рядом с собой. Мужчина выругался, когда Джеймс толкнул его локтем. Молодой парень, ехавший вместе со своей девушкой, слетел на две ступеньки вниз и уцепился за поручень, когда Джеймс оттолкнул его.

Джеймс спрыгнул с эскалатора на средний этаж атриума. Наверху двое мужчин бежали за ним, лавируя между людьми. Им пришлось подождать, пока женщина собирала свои рассыпавшиеся покупки, а другие покупатели ей помогали. Мужчины не отводили глаз от Джеймса.

Джеймс побежал сразу же, как только сошёл с эскалатора. Он врезался в какого-то старика и сбил его с ног. Когда старик упал, Джеймс споткнулся, но не остановился. Ещё больше людей стали на него кричать. Он продолжал бежать.

Двое мужчин добрались до конца эскалатора и помчались за ним.

Джеймс пересёк весь этаж и посмотрел сначала влево, потом вправо. Ему нужно было ещё раз спуститься по эскалатору, чтобы добраться до первого этажа. Он повернулся и столкнулся с молодыми мужем и женой. С ними было двое детей. Младший из них упал, споткнувшись о ноги Джеймса, и тут же расплакался.

— Тупой ублюдок! — закричала жена.

— Смотри, куда идёшь, болван, — взревел муж. Он был крупным и коренастым — из тех, кто умеет работать кулаками. Он замахнулся на Джеймса.

Джеймс инстинктивно поднял руку — просто защищаясь.

Муж-бугай хрюкнул и отлетел назад. Он действительно взлетел, его ноги оторвались от земли. Он пролетел метров десять и врезался в стоявший посередине этажа лоток, где продавались матрёшки и фотографии с автографами футболистов. Лоток с грохотом рухнул под его весом. Толпа зашумела.

Джеймс побежал к эскалатору. Люди расступались перед ним.

Нижний эскалатор был длинным. Взойдя на него, Джеймс обнаружил, что путь вниз перекрыт другими покупателями. Кое-кто из них попытался отодвинуться подальше от него. Кто-то испуганно закричал.

Джеймс оглянулся. Двое мужчин показались на вершине движущейся лестницы и помчались в его сторону, маневрируя между одинокими покупателями, которые отшатывались от них. Преследователи нагоняли его.

Джеймс схватился за поручень. Он глянул вниз, где люди поднимали головы, чтобы посмотреть, из-за чего суета наверху. Темноволосому мужчине до Джеймса оставалось всего четыре ступеньки, и он уже протянул руку.

Джеймс перепрыгнул через поручень и упал.

Десятки людей закричали.

* * *

Джек медленно положил трубку беспроводного телефона. Мгновение он молчал.

— Джек? — окликнула его Тошико, вставая. — Джек, в чём дело?

— Это была Гвен? — спросил Оуэн.

— Джек?

Джек повернулся к ним лицом.

— Вы знаете, — тихо начал он, — вы знаете, каким ужасным всё это казалось, знаете, нездоровым?

Оуэн кивнул. Тошико просто молча смотрела на Джека.

— Вы не поверите, что только что сказала мне Гвен, — сказал Джек.

* * *

Он летел, раскинув руки, падал. Кто-то кричал, в самом деле оглушительно.

Он приземлился — на ноги, слегка согнутые в коленях, чтобы смягчить удар. Он даже не упал и не споткнулся. Очутившись на земле, он снова побежал.

Толпа перед ним расступилась; люди отскакивали в сторону, их лица были искажены от ужаса.

В спину ему раздавались крики. Ему не нужно было оглядываться, чтобы понять, что блондин и темноволосый мужчина последовали его примеру и спрыгнули с эскалатора.

Должно быть, они уже нагоняли его. Они двигались очень быстро — и очень тихо.

Впереди уже виднелся выход из торгового центра. Ни о чём не подозревающие люди входили внутрь и выходили; они только теперь начали замечать, что в здании что-то происходит. Сам выход представлял собой две пары автоматических стеклянных дверей в стеклянной же раме.

Здесь было слишком много людей, слишком много людей на его пути. Некоторые шли очень медленно; другие были слишком испуганы или растеряны. Один молодой парень просто пригнулся, и Джеймс перепрыгнул через него.

У него не было времени, чтобы остановиться, да и чтобы просто замедлить шаг. В дверях было слишком много людей.

Джеймс поднял руки перед собой, чтобы защитить лицо, и побежал быстрее. Он врезался в одну из боковых панелей, расположенных у дверей, подняв фонтан осколков. Он пробил насквозь лист крепкого стекла. Осколки разлетелись в разные стороны, а сама стеклянная панель рухнула, как лист тонкого льда, и мелкие кусочки стекла сверкающим потоком посыпались на тротуар.

Истерических воплей стало ещё больше. Покупатели впали в панику. Джеймс не останавливался. Дорога с оживлённым движением находилась всего в двух шагах от него.

Не замедляя шага, Джеймс прыгнул. Бум! — на крышу такси-малолитражки. Бум! — на капот «Мини». Три мощных прыжка — и он уже на противоположной стороне улицы.

* * *

Мистер Дайн выскочил на улицу сквозь дыру в стекле, которую проделал Джеймс.

Мистер Лоу выбежал секунду спустя, через главный вход, расталкивая пешеходов, как разъярённый бык. Люди падали, некоторые ударялись так сильно, что им могла потребоваться медицинская помощь. Одна девушка буквально врезалась в тяжёлый мусорный бак.

Хотя мистер Дайн покинул торговый центр раньше, мистер Лоу разогнался сильнее и потому оказался впереди. Он вылетел на дорогу, вскочив сначала на крышу «Ауди», а затем перепрыгнув через высокую крышу микроавтобуса. Благодаря своей ловкости и безупречной грациозности он мог бы получить высший балл на любой Олимпиаде. При этом никто его не видел, потому что к этому моменту он двигался слишком быстро.

Он приземлился на тротуар на противоположной стороне улицы; от удара дорогая тротуарная плитка в форме зигзага треснула.

Мистер Дайн приземлился рядом с ним. Вокруг раздавалась отвратительная мешанина голосов, криков и автомобильных сигналов. Оба мужчины тщательно осмотрели толпу и переглянулись.

Нигде не было видно ни следа Джеймса.

Мистер Дайн посмотрел скопление раненых у входа в торговый центр.

— Это было необязательно, — сказал он.

— Это было допустимо. Только Властелин имеет значение, — ответил мистер Лоу.

В тридцати ярдах к востоку от них пассажиры автобуса тревожно вскрикнули. На движущийся автобус снаружи карабкался мужчина, глядя на них через окно. Водитель начал снижать скорость, услышав доносящиеся сзади крики.

Джеймс смотрел на испуганных пассажиров. Такое потрясение, такой страх. Когда автобус замедлился, Джеймс отпустил одну руку и спрыгнул.

Он приземлился на ноги и оттолкнулся от автобуса.

Они по-прежнему следили за ним, оба. Он чувствовал это. Джеймс снова перешёл через дорогу, лавируя между машинами, и спустился в подземный переход. Замедлил шаг. Он едва дышал.

Он вытащил мобильный телефон.

* * *

— Как она может не знать? — спросил Оуэн.

Джек пожал плечами.

— Как такое может быть? Как?

— Просто не бери в голову, — предложил Джек.

— Не могу. Я, чёрт побери, не могу просто так забить на это!

— Тогда иди и сядь где-нибудь, откуда я не буду тебя слышать, — сказал Джек.

— Мне тоже это не совсем понятно, — заявила Тошико.

— Добро пожаловать в клуб, — резко ответил Джек.

— Здесь кое-что происходит, — крикнул Йанто. Остальные подошли к компьютеру, за которым тот сидел.

— Покажи, — сказал Джек.

— Какое-то происшествие в торговом центре «Капитолий», — сказал Йанто. — Сообщают о нанесении ущерба имуществу торгового центра и о травмах. Какая-то погоня. Какие-то парни спрыгнули с движущегося эскалатора.

Джек изучил изображение на экране.

— Это не очень похоже на наше дело. Может быть, это просто…

Его телефон зазвонил.

— Это Джек.

— Джек, это Джеймс.

Джек немного поколебался, прежде чем ответить. Он указал на Йанто, затем на свой телефон. Йанто кивнул и начал набирать что-то на клавиатуре.

— Джек, ты здесь?

— Да, Джеймс. Мы беспокоились из-за тебя. Где…

— Джек, послушай меня. Что-то происходит. Что-то не то.

— Джеймс, что ты…

— Просто слушай. У меня мало времени. За мной гонятся.

— Кто за тобой гонится, Джеймс?

— Мужчины. Ради Бога, Джек, помоги мне. Я схожу с ума. Поговори с Оуэном. Оуэн расскажет тебе об этом. Скажи ему, что я согласен, чтобы он рассказал обо всём тебе.

— Джеймс, — осторожно произнёс Джек. — Думаю, я уже знаю. Оуэну не пришлось мне рассказывать.

Повисла тишина.

— О, — сказал Джеймс. — Ладно. Хорошо. Я тебе доверяю, Джек. Я тебе доверяю.

— Рад слышать об этом. Какие у тебя неприятности? По шкале от одного до десяти?

— Двадцать семь, идиот! Пожалуйста!

На мгновение на линии появились какие-то помехи. Послышались какие-то непонятные звуки.

— Джеймс? Джеймс, ты здесь?

— Джек, они приближаются! Они…

На экране телефона Джека появилась надпись: «ВЫЗОВ ЗАВЕРШЁН».

— Ты нашёл его? — спросил Джек. — Пожалуйста, скажи мне, что нашёл.

Йанто кивнул.

— Удалось определить GPS-координаты. Местонахождение телефона… — Он посмотрел на Джека. — Местонахождение телефона — в двухстах тридцати трёх ярдах к югу от торгового центра.

— Я возьму машину, — сказал Оуэн.

* * *

Самый центр Кардиффа: сверкающие магазины и торговые пассажи, смелые новые здания в обрамлении последних остатков бедного старого города. Субботний день, солнце светит слабо, и город кишит людьми, готовыми к покупкам и тратам.

Чёрный внедорожник продирался сквозь городские пробки, словно грозовая туча.

Машина остановилась у двойной жёлтой линии, и пассажиры вышли наружу. Джек, Тошико и Оуэн.

— Йанто? — позвал Джек через беспроводную гарнитуру.

— Слышу тебя.

— Местоположение?

— Вы на месте.

Джек оглянулся на остальных двоих.

— Варёное яйцо, — сказал он.

Они побежали.

* * *

Джеймс поднял голову и посмотрел на вымощенный плиткой потолок подземного перехода. Сунул телефон обратно в карман. Нет сигнала.

Сверху доносился шум автомобилей. Джеймс сделал шаг в сторону восточного выхода из перехода.

Появился мужчина в чёрных джинсах; он медленно шёл по переходу в его сторону. Джеймс повернулся в другую сторону. С западной стороны по ступенькам спускался блондин в костюме.

Джеймс попытался попятиться сразу от обеих приближающихся фигур, но быстро понял, что это было физически невозможно.

Он раскинул руки в стороны, выставив ладони в обоих направлениях.

— Хватит! — рявкнул он. Его голос эхом разнёсся по тоннелю.

Мужчины замедлили шаг, но продолжили идти.

— Я серьёзно! — крикнул Джеймс.

Преследователи остановились.

— Я хочу, чтобы вы оставили меня в покое. Оставьте меня в покое!

Это совершенно невозможно.

— Что?

Безопасность Властелина — наша первоочередная задача.

— Кто из вас это сказал? Кто?

Темноволосый мужчина шагнул вперёд.

— Эй! Нет! — воскликнул Джеймс.

Темноволосый мужчина остановился.

Мы здесь лишь для того, чтобы защитить Властелина.

— Да, это вы так говорите.

Ваши действия и поведение противоречат интересам Властелина.

— Прекрасно. Может быть, я могу чем-то помочь.

Блондин улыбнулся.

— Это вряд ли. Вы подверглись риску.

— Что я?

— Вы подверглись риску, — сказал темноволосый мужчина. — Ваша оболочка была повреждена и, как следствие, ваши протоколы самозащиты подверглись опасности.

— Я и в самом деле ничего не понимаю, — сказал Джеймс, по-прежнему стоя, подняв руки.

— В этом всё и дело, — сказал блондин. — Вы не понимаете. К этому моменту уже должны были понять, но не понимаете. Мы это видим. Это подтверждает то, что ваша оболочка подвергает вас опасности.

— Опустите руки, — сказал темноволосый мужчина.

— Просто объясните… пожалуйста. Объясните, что имеете в виду, — попросил Джеймс, не опуская рук.

Блондин вздохнул.

— Объяснение не должно быть необходимым. К этому моменту ваше базовое сознание уже должно было быть переустановлено. Это также подтверждает, что ваши протоколы самозащиты подвержены риску. Вы должны знать себя и понимать ситуацию. Вы не должны сопротивляться. Вы должны быть готовы к извлечению, как физически, так и морально.

— А я не готов, — сказал Джеймс. — Что бы это ни значило.

— Вы… — начал темноволосый.

— Заткнись, ты, — предостерёг Джеймс. — Я слушаю вас обоих. Я хочу понять, но пока вы несёте какую-то пургу. Говорите проще. Объясните всё такими словами, которые я смогу понять.

— Проще? — спросил темноволосый мужчина.

— Информация должна предоставляться в таких терминах, которые могут быть понятны обитателю данной среды, — сказал блондин. — Например, как то, что шоколадное мороженое… это животные жиры и ароматизаторы.

Темноволосый мужчина, судя по всему, сомневался.

— Ничто из этого не имеет значения. Важен только долг. Властелин должен быть защищён и возрождён.

Он двинулся вперёд.

— Отойди! — закричал Джеймс.

Темноволосый мужчина именно так и поступил. Он со свистом отлетел назад и упал, покатившись по полу.

Блондин бросился на Джеймса. Джеймс попытался увернуться, но мужчина крепко вцепился в него.

Джеймс повернулся и впечатал блондина в стену. Плитка разбилась и откололась от стены.

Блондин сжал пальцы крепче, и Джеймс повернулся в другую сторону. Другая стена, ещё один удар. Ещё больше разбитых плиток.

Не делай этого. Не делай этого. Это ошибка. Ты поймёшь это. Это отвратительно, это пятнает мою честь и мой долг и…

— Заткнись! — закричал Джеймс. Он снова развернулся и подбросил блондина к потолку. Тот ударился об одну из утопленных в потолок ламп и разбил её.

Он упал на пол, приземлившись на руки и колени под дождём из осколков пластмассы.

Темноволосый мужчина бежал к Джеймсу. Джеймс бросился вперёд и ударил его кулаком. Темноволосый мужчина снова отлетел, несколько раз кувыркнувшись в воздухе.

Джеймс повернулся и помчался к выходу. Он перепрыгивал через три ступеньки за раз. Он слышал доносившиеся откуда-то сзади звуки.

Он выбежал на улицу и свернул налево, в тихий жилой переулок.

Оглянулся.

Они нагоняли его. Они изменились. Приняли свою истинную форму.

Они оказались серыми тенями, шипастыми тенями с высоких стен из его сна, прыгающими и бегающими, словно шёпот, словно ду́хи. Они были колючи, вооружены и готовы убивать.

Они бежали быстрее, чем мог бежать он. Они были созданы для этого. Они бежали быстрее, прыгали, сокращали дистанцию. Они не издавали ни звука. Даже их шаги были бесшумны.

Не прекращая бежать, он оглянулся через плечо. Тени были здесь.

Одна прыгнула…

Глава двадцать восьмая

«Уэбли» Джека выстрелил; в узком переулке этот звук показался просто оглушительным.

Его окружали Тошико и Оуэн. Оба были вооружены и поворачивались то в одну сторону, то в другую, ища цель. Джек держал в руке чёрную плитку. На её поверхности плясали огоньки.

— Знаете, что это? Кто-нибудь? Кто-нибудь? — крикнул Джек.

Джеймс повалился на землю у их ног, тяжело дыша.

— Джек? — выдохнул он. — Джек? Они здесь, прямо у меня за спиной.

— Всё в порядке, — сказал ему Джек и поднял плитку выше.

— Ну же. Ты что, трус? Я всего лишь парень со старым пистолетом и парой друзей. Ты этого боишься? Не думаю. Я тебя видел. Я видел, как ты голыми руками завалил Серийного G. Ты настоящая убивающая машина. Не то что я, по сравнению с тобой, я кисонька. Ты можешь меня одним пальцем пришибить. Так что хватит прятаться. Покажись.

— О, вот дерьмо, — выдохнул Оуэн.

Из тени переулка вышли дымчато-серые фигуры. Их было две. Они словно были здесь, но одновременно их и не было, они напоминали что-то, видимое боковым зрением. Серые шипы колебались, то появляясь, то исчезая.

— Хорошо, — сказала Тошико, сглотнув. — Их двое?

— Это не имеет значения, — тихо ответил Джек. — Чтобы убить нас, хватит и одного. Два, какая разница? Всё равно мы покойники.

— Как я люблю, когда ты такой весёлый, — сказала Тошико.

Джек помахал плиткой в воздухе.

— Вы заняты, — крикнул он серым теням. — Я понимаю. Вы заняты и стремитесь исполнить своё предназначение. Это прекрасно. Мы не будем стоять у вас на пути. Чёрт возьми, мы не смогли бы, если бы даже захотели. Просто скажите мне кое-что. Вы знаете, что это?

Да, Джек Харкнесс.

Джек вздрогнул. Слова прошли сквозь него, словно нож. Он выдавил улыбку.

— Прекрасно. Так вы собираетесь рассказать мне об этом?

Два серых существа повернулись к нему своими щетинистыми колючими спинами.

— У меня есть идея, — сказал Джек. — Смотрите мне в глаза. Смотрите мне в глаза, сукины дети.

Серые существа зарычали. Одно из них двинулось вперёд, шипастая серая оболочка стала сползать с него, словно грязный дым.

Когда она растаяла, существо изменило форму. Оно стало худым светловолосым мужчиной в чёрном костюме. Мужчина шагнул к Джеку.

— У тебя есть имя? — спросил Джек.

— Да, — ответил мистер Дайн.

Глава двадцать девятая

— Этого вам достаточно? — спросил Джек.

Он и личность по имени мистер Дайн шли по Русалочьей набережной в сторону залива. Было уже поздно; темнело. Ветер пах дождём.

Джек указал на скамейку с видом на парапет и море.

Мистер Дайн кивнул, и они сели. Мистер Дайн периодически бросал взгляды на набережную. Тень мистера Лоу следовала за ними на некотором отдалении.

— Вашему приятелю это не нравится, да? — спросил Джек.

— Нет, — сказал мистер Дайн. — Мистера Лоу внедрили сюда совсем недавно. Он не понимает нюансов этого места и вашего общества.

— А вы понимаете?

— Не то чтобы очень хорошо, — признался мистер Дайн. — Но, думаю, лучше, чем мой коллега.

Джек кивнул. Они повернулись к морю.

— Откуда вы? — спросил мистер Дайн.

— Не отсюда, — ответил Джек.

— Я это понял.

— Вы?

— Я точно пришёл не издалека, капитан, — ответил мистер Дайн.

— Это всё из-за Разлома, да?

Мистер Дайн на мгновение задумался.

— Разлом? Так вы его называете?

Джек кивнул.

— Красиво. Это название лучше нашего.

— А вы как его называете?

— То слово, которое используем мы, можно буквально перевести как «Запинка» или «Ошибка». Обычно мы называем его «Пограничьем».

— Ладно. Здесь долгое время пролегала Граница.

— Столько времени, сколько мы помним. Задача Первого Старейшины — защищать её.

— Первого Старейшины?

— Это мы.

— Угу. Торчвуд тоже должен её защищать — с этой стороны.

— Я знаю. Именно поэтому Властелина внедрили к вам. Вы — самая интересная и интригующая вещь по эту сторону границы.

— Да, но что это означает — «внедрили»?

— Мы с вами общаемся. Иногда — агрессивно.

— Я в этом не сомневаюсь. Но не сегодня, детка. Я не в настроении.

Мистер Дайн поразмыслил над замечанием Джека и засмеялся.

— Это шутка о сексе. Она содержит преднамеренную двусмысленность, которая и делает её смешной.

— Эй, я здесь всю неделю, — сказал Джек. — Не забудьте дать на чай официантке.

Мистер Дайн нахмурился.

— Вы имеете в виду Шизней?

— Я не знаю, кто такая Шизней, — сказал Джек.

Мистер Дайн улыбнулся и покачал головой.

— В таком случае, вы меня потеряли. Вы упомянули культурную ссылку, которая лежит за пределами моего архива данных. Хотя я уверен, что это забавно.

— Не очень. Так расскажите мне о Джеймсе, — попросил Джек.

* * *

Гвен вошла в Хаб. Её лицо было бледно и ничего не выражало. Она довольно долго и много плакала.

— Где он? — спросила она. — Я хочу его увидеть.

— Просто подожди, — сказал Джек.

— Нет, Джек. Я, твою мать, не буду просто ждать. Я хочу его увидеть. Я должна.

За спиной Джека Тошико и Оуэн сидели на своих рабочих местах, глядя на Гвен. Они оба тоже выглядели потрясёнными.

— Гвен, — сказал Джек.

— Я забыла его, Джек, — тихо произнесла Гвен. — Я просто его забыла. Всё, что связано с ним и нами двоими, просто стёрлось из моей памяти и оставило там жуткий провал. Как будто его вообще никогда не было.

— Думаю, в этом весь смысл, — сказал Джек.

— Как я могла просто забыть его? — простонала Гвен.

— Насколько я понимаю, всё дело в определённом диапазоне. Эффект маскировки, способность вливаться в общество — всё это работает только на определённом расстоянии. Сто миль или около того. Сто миль от того места, где находится Джеймс. Ты вышла за рамки этого диапазона, Гвен.

— И он просто вылетел у меня из головы? Это безумие.

— Но ты ведь знаешь, что это правда, да? — спросил Джек.

Гвен кивнула.

— Я знаю, что, как только я забыла о нём, чары разрушились. Когда я вернулась, воспоминания, чувства, всё это тоже вернулось, но они изменились. Теперь я могла видеть их такими, какими они были на самом деле. Я поняла, что всё это было ложью. — Гвен в отчаянии взглянула на Джека. — Я не люблю ложь.

— Он не знал, что лжёт, если для тебя это что-нибудь значит, — сказал Джек.

— Кто он? — спросила Гвен.

Джек грустно улыбнулся.

— Это самое худшее, знаешь? Худшее во всём этом. Он Джеймс. Он — это Джеймс. Вот только никакого Джеймса Майера не существует.

* * *

Когда Джек и Гвен вошли в конференц-зал, Джеймс встал со стула и повернулся к ним лицом.

Он подался вперёд, чтобы обнять Гвен, но она резко отшатнулась.

— Гвен? — спросил Джеймс.

— Нам нужно поговорить, Джеймс, — сказал Джек. — Нам нужно о многом поговорить, и разговор предстоит нелёгкий. Но я хочу, чтобы ты услышал это от меня.

— Я не… я ничего не понимаю… — сказал Джеймс.

— Ничего, поймёшь. Ты ничего не понимаешь, потому что был ранен. Полагаю, лучше сказать — «повреждён». Та часть тебя, которая должна включаться в чрезвычайных ситуациях и рассказывать тебе тайны, которые тебе нужно знать — ну, она сломана.

Джеймс пристально смотрел на них. Встретившись с ним взглядом, Гвен сглотнула. Один его глаз был карим, второй — голубым.

— Ты так говоришь, как будто я — машина, — сказал Джеймс.

— В общем-то, так и есть. Вроде того, — ответил Джек.

— Нет, он не машина, — решительно возразила Гвен.

— Хорошо, он из плоти и крови. Здесь ты получил настоящее человеческое тело, Джеймс. Не имитацию. Под машиной я имел в виду то, что было сконструировано.

Джеймс покачал головой. Он в отчаянии смотрел на Гвен. Та не смела встретиться с ним взглядом.

— Давайте сядем, — предложил Джек.

Джеймс медленно опустился на стул. Джек и Гвен сели с противоположной стороны стола.

Джек откашлялся.

— Вот как я это понимаю. Мне это очень терпеливо объяснили, но я всё равно не очень хорошо понимаю суть. Итак…

Он посмотрел на Гвен, потом на Джеймса.

— Кардифф — не единственное место, пролегающее над Разломом. Есть и другие места, другие миры. У нас с ними общая граница. В одном из этих мест о Границе знали всегда. Местные жители воспринимали Границу как данность. Они считали своим долгом наблюдать за ней, поддерживать там порядок, патрулировать её и те явления и людей, которые пересекали её в обоих направлениях.

— Так же, как и Торчвуд, — сказал Джеймс.

— В намного бо́льших масштабах, — сказал Джек. — Самый главный парень у них — Принц Пограничья. Это его долг и его призвание, они живут долго и относятся к своему делу очень серьёзно. Обязанности передаются из поколения в поколение, от отца к сыну. Сыновья — и дочери, видимо, тоже — в общем, наследники, взрослея, овладевают необходимыми навыками для того, чтобы взять дело на себя, когда придёт их очередь. Это обучение — долгий процесс. И в качестве одного из его этапов наследников время от времени посылают жить в другие места и погружаться в жизнь тех миров, с которыми у их мира есть общая граница.

— Как культурный обмен? — насмешливо хмыкнул Джеймс.

— Я не шучу, — сказал Джек. — Им даётся форма, идеально совпадающая с обликом местного населения, и способность — врожденная способность — вливаться в общество местных жителей. Пока они находятся за границей, они не знают, кто они такие. Полагаю, благодаря этому они не могут себя выдать. Они вспоминают, кто они на самом деле, только когда приходит время возвращаться домой.

Джеймс покачал головой.

— И ты действительно поверил в это, Джек? Я-то думал, ты скептик. Это просто нонсенс.

— Я не… — начала Гвен. — Я так не думаю. Меня тошнит при мысли об этом, но это правда.

Джеймс посмотрел на неё. У него был испуганный вид.

— Что ты говоришь? Джек, что ты мне рассказываешь? Ты считаешь, что это я? Ты хочешь сказать, что ты считаешь меня таким? Одним из этих существ? Брось!

— Ты настоящая личность, — ответил Джек. — Настоящий человек, до последнего атома. Совершенный во всех отношениях. Если бы ты таким не был, не было бы смысла развиваться.

— Нет, — пробормотал Джеймс.

— Но Джеймс Майер — всего лишь личность, созданная в качестве прикрытия.

— Заткнись! — сказал Джеймс.

— Настоящего Джеймса Майера не существует.

— Заткнись!

— Ты знаешь, как это тяжело для нас? — резко поинтересовался Джек. — Мы тебя знаем! Ты один из нас! Ты в самом центре всего, что делаем мы! Ты — наш лучший друг, которого на самом деле никогда не существовало, и нам будет очень больно тебя потерять!

Джеймс сглотнул.

— Потерять меня? Что ты имеешь в виду?

— Ты должен вернуться домой, Джеймс. Ты должен снова стать собой.

— Это всё просто-напросто враньё, — взорвался Джеймс. Он вскочил, отодвинув стул. — Вас одурачили!

— Да, одурачили, — сказал Джек. — Тебя тоже. Сядь.

Мгновение Джеймс смотрел на них испепеляющим взглядом, а затем медленно сел на место.

— Вот что они мне сказали. Ты больше не можешь оставаться здесь. Чары разрушились. Они отправили сюда парня вместе с тобой, в качестве сопровождающего, чтобы он за тобой присматривал. В конце концов, ты наследник престола. Работа твоего телохранителя — следить за твоей безопасностью и спасать тебя, если что-то пойдёт не так. Если бы тебя ранили или ты заболел, он бы забрал тебя домой.

— И тебя ранили, — сказала Гвен.

Джеймс уставился на них.

— Предполагается, что у тебя есть спящие протоколы, которые пробуждаются во Властелине — так они это называют — в случае травмы или повреждения. Эти протоколы помогают Властелину понять, кто он, чтобы он мог подготовиться к извлечению. Подготовка включает все разновидности психологических усовершенствований, бойцовских навыков и сверхспособностей.

Джеймс посмотрел на свои руки. Они дрожали.

— На этот раз всё пошло не так, — сказал Джек. — Протоколы не сработали как положено. Поэтому всё это и кажется тебе кучей дерьма.

— Ты не шутишь? — спросил Джеймс.

— Вот так всё обстоит на самом деле, — сказал Джек.

— И что? — поинтересовался Джеймс. — Я просто уйду? Или они заберут меня?

— Думаю, будет лучше, если ты уйдёшь сам, — сказал Джек. — Они не хотят причинять тебе боль.

— И ты им позволишь? — с горечью спросил Джеймс. — Я думал, мы друзья.

— Мы друзья, — подтвердил Джек. — Иногда друзья делают это друг для друга.

— Нет, — сказал Джеймс, качая головой. — Я не могу это принять.

— Я знаю, что это тяжело.

— Я не верю во всё это.

— Конечно. Так всё это и действует, но то, во что ты веришь, — неправда.

— Нет, правда, — настаивал Джеймс. — Это… мой мир. Вот что я знаю, и всё, чего я хочу…

— Мир не такой, каким нам кажется, — сказал Джек.

— Нет, — повторил Джеймс.

— Джеймс…

— Нет! — рявкнул он и снова вскочил. Гвен вздрогнула. Джек молча встал.

— Джеймс…

— Может быть, ты и можешь просто отослать меня, — сказал Джеймс. — Но я не обязан соглашаться. Даже если я, на хрен, единственный человек, который видит, что здесь на самом деле правда…

— Джеймс, пожалуйста, — сказала Гвен.

Джеймс пристально посмотрел на неё.

— Я обожаю тебя, Гвен. Мы собирались… Как ты можешь предать меня?

— Я не предаю тебя, — сказала она. В её глазах стояли слёзы. — Всё не так. Всё не так, как мы думали.

Джеймс моргнул своими разными глазами. Дверь конференц-зала закачалась.

— Чёрт! — закричал Джек. — Он бежит! Тош! Заблокируй все выходы!

Они выбежали из конференц-зала и помчались вниз по лестнице к рабочим местам. Тошико сидела за своим компьютером.

— Вы его видели? — заорал Джек.

— Нет! — заорал в ответ Оуэн.

— Мы опоздали! — заключила Тошико. — Он уже вырвался наружу. Он на набережной, я его вижу.

Джек направился к выходу, Гвен — вслед за ним.

— Постарайтесь его задержать, — крикнул Джек, обернувшись через плечо.

Глава тридцатая

На улице темнело. С запада надвигался дождь. Набережную освещали огни баров и ресторанов.

Джек и Гвен бежали под дождём по деревянному настилу.

— Тош? — крикнул Джек.

— Я его потеряла… подожди…

— Тош!

— Хорошо! Я опять его вижу. Он запутывает следы. Сейчас он бежит в сторону «Гарри Рэмсдена»[89].

Гвен уже свернула в том направлении. Джек последовал за ней. Доски у них под ногами были влажными и скользкими.

Джеймс добрался до ремонтных доков; он бежал навстречу ветру и дождю. Небо напоминало чёрную скалу, надвигалась ночь.

Тени были здесь, шёпот дыма на причале, они окружали его.

— Джеймс! — крикнул Джек, подбегая к нему.

— Не прикасайтесь к нему! Не делайте ему больно! — завопила Гвен. Она видела серые тени довольно отчётливо.

Одна из них бросилась к Джеймсу.

— Ублюдки! Нет! — взвыла Гвен.

Джеймс видел, как тень надвигается.

Он неистово повернулся в её сторону. Послышался треск, и тень отлетела, упала и стала судорожно извиваться на причале, колотя по настилу шипастыми конечностями.

Мистер Дайн видел, как мистер Лоу упал. Он знал, что Первый Старейшина снова будет на ногах уже спустя мгновение. Мистер Лоу рассердится и будет стремиться исполнить свой долг без всяких колебаний. Его гордость была уязвлена. Он бы повёл себя безжалостно, возможно, даже попытался преподать Властелину урок, попытался бы заставить уважать себя.

Мистер Дайн не мог этого допустить. Он шагнул вперёд. Оболочка слетела с него, словно дым. Он подошёл к Властелину.

Джек и Гвен были в десяти ярдах от Джеймса, они бежали к нему.

Джеймс посмотрел на худощавого светловолосого мужчину в чёрном костюме, стоявшего перед ним под вечерним дождём. На лице мужчины промелькнула тень сочувствующей улыбки.

— Пора идти, — сказал он.

— Я живу здесь, — сказал Джеймс. — Это тот мир, который я знаю. Пожалуйста.

— Пора уходить, — повторил мистер Дайн.

Он протянул руку. Всего лишь небольшой жест.

Послышался хруст кости, невыносимо резкий на ветру и дожде.

Джеймс скрючился и упал.

Гвен закричала. Джек прижал её к себе.

Она упала на колени, отчаянно всхлипывая.

Джек подошёл к мистеру Дайну. Посмотрел на скрюченное тело Джеймса. За спиной мистера Дайна возник мистер Лоу.

— Теперь вы его заберёте? — спросил Джек.

— Мы уже забрали его, — сказал мистер Дайн и бросил взгляд на тело. — Властелину это больше не нужно, — добавил он.

— Что я… — начал Джек, но, когда он поднял взгляд, мистер Дайн и мистер Лоу уже исчезли.

Джек опустился на колени и обнял тело Джеймса.

Глава тридцать первая

Джек Харкнесс сидел за своим столом, вертя в пальцах чёрную плитку на стеклянной столешнице перед собой.

— У Лорда Пограничья когда-то здесь были друзья, — сказал Джек. — Друзья, которым он доверял. Он дал им возможность присматривать за своим сыном, дал им что-то, что могло бы предупредить их, если его сыну угрожала опасность.

Джек постучал по плитке. Она больше не светилась и не вспыхивала. Это был обычный чёрный квадратик.

— Что мы будем делать? — мягко спросила Гвен. Она вытерла нос смятой салфеткой.

— Делать?

— Как мы справимся с этим? — спросила она.

Джек пожал плечами.

— Как обычно. Возможно, со временем всё постепенно исчезнет. Всё ненастоящее, всё напускное.

— Вся ложь, — сказала Гвен.

— Думаю, всё это уйдёт, — сказал Джек. — Растает, и мы обо всём забудем.

— Сколько времени это займёт? — спросила Гвен. — День? Неделю? Год? Господи, Джек, сколько раз это случалось с нами раньше?

— Понятия не имею.

Она шмыгнула носом и сморгнула слёзы.

— Не знаю, что пугает меня больше — то, что это может занять год, или то, что мы можем полностью забыть о нём.

Джек не ответил. Он встал.

— Давай пойдём и поищем Тош и Оуэна. Нам надо какое-то время побыть вместе и просто поговорить.

— Хорошо, — сказала она. — Я сейчас приду. Сначала мне нужно позвонить Рису.

— Конечно. Я понимаю.

Он положил руку ей на плечо.

— Всё будет хорошо, Гвен. Поверь мне. Всё будет хорошо.

Она покачала головой.

— Нет, Джек. Это конец света, — сказала она.

Примечания

1

«Магнерс» — марка сидра, который производится в Ирландии; «Будвайзер» — марка пива.

(обратно)

2

Джин Келли (1912–1996) — американский актёр, хореограф, режиссёр, певец и продюсер. Известен прежде всего своей ролью в знаменитом мюзикле «Поющие под дождём».

(обратно)

3

Органические вещества, в молекулах которых карбонильная группа связана с двумя углеводородными радикалами; летучие жидкости или легкоплавкие твёрдые вещества, низшие представители хорошо растворимы в воде и смешиваются с органическими растворителями, некоторые (ацетон) смешиваются с водой в любых отношениях.

(обратно)

4

Американская франшиза 1960—2010-х годов, основанная на одноимённом романе. Состоит из оригинального фильма, римейка, четырёх сиквелов, двух телевизионных и книжной адаптации, а также комиксов и видеоигры по их мотивам.

(обратно)

5

Штеффи (Штефани Мария) Граф (р. 1969) — знаменитая немецкая теннисистка.

(обратно)

6

Рон Муди (наст. имя Рональд Мудник, р.1924) — британский актёр.

(обратно)

7

Сеть британских супермаркетов.

(обратно)

8

Песня, написанная Кенни Гэмблом и Леоном Хаффом и впервые исполненная группой «Harold Melvin & the Blue Notes» в 1972 году. Позднее, в 1989 году, была перепета группой «Simply Red».

(обратно)

9

Самолёт-истребитель, участвовавший в боевых операциях во Второй мировой войне.

(обратно)

10

«Бешеный бык» (англ. «Raging Bull», 1980) — художественный фильм режиссёра Мартина Скорсезе, снятый по мотивам мемуаров «Бешеный бык: Моя история» известного американского боксёра итальянского происхождения, чемпиона мира среди профессионалов Джейка Ламотты.

(обратно)

11

Лейкопластырь с подушечкой-тампоном, содержащей лекарственную пропитку, выпускаемый в большом ассортименте компанией «Джонсон энд Джонсон».

(обратно)

12

Аттракцион, популярный на благотворительных базарах; за определённую плату посетитель получает право запустить руку в бочонок или коробку с отрубями и вытащить наудачу один из спрятанных там призов.

(обратно)

13

Разновидность детского меню в сети заведений быстрого питания «McDonald’s»; включает порцию еды, напиток и игрушку.

(обратно)

14

Британская газета.

(обратно)

15

PEZ — конфеты, состоящие из механического дозатора-игрушки и собственно конфет-пастилок, пользующиеся популярностью во всём мире.

(обратно)

16

Существо из серии игр, манги и аниме «Покемон», принадлежащей компаниям Nintendo и Game Freak.

(обратно)

17

Джордж Эндрю Ромеро (р. 1940) — американский кинорежиссёр, сценарист, монтажёр и актёр. Среди его работ присутствуют, в частности, фильмы о зомби, такие, как «Ночь живых мертвецов» (1968), «Рассвет мертвецов» (1978), «День мертвецов» (1985) и др.

(обратно)

18

Мягкая (неострая) разновидность индийского карри, которое готовится из небольших кусочков баранины, предварительно замаринованных в соусе или йогурте.

(обратно)

19

В английском сленге — часть жировых отложений, выступающая поверх узких брюк с низкой талией.

(обратно)

20

Американский флэш-мультсериал про трёх маленьких девочек детсадовского возраста, обладающих суперспособностями.

(обратно)

21

Примерно 183 см.

(обратно)

22

Приблизительно 36,5 метров.

(обратно)

23

Шейн Кит Уорн (р. 1969) — австралийский игрок в крикет.

(обратно)

24

Чуть менее 50 км/ч.

(обратно)

25

Английские куклы для детей.

(обратно)

26

Около 45 метров.

(обратно)

27

Этот закон был принят в 1715 г.; направлен против общественных беспорядков; согласно закону, группе людей в составе 12 человек и более, собравшихся с целью подорвать общественное спокойствие, следует зачитать отрывок из этого закона, и если в течение часа после прочтения группа не разойдется, то ее членов следует считать виновными в преступлении против государства.

(обратно)

28

Японское блюдо из рыбы, морепродуктов или овощей; порезанные на кусочки продукты обмакивают в кляр, а затем жарят в кипящем масле.

(обратно)

29

Британская развлекательная телепередача, в которой профессиональные уборщицы Ким Вудбёрн и Агги МакКензи приходят в грязные дома и идеально вычищают их.

(обратно)

30

Агнес (Агги) МакКензи (р. 1955) — шотландская телеведущая.

(обратно)

31

Фирменное название детских конструкторов для сборки или склейки автомобилей, самолётов, кораблей и т. п., производимых компанией «Хамброл лимитед».

(обратно)

32

Сеть британских супермаркетов-дискаунтеров в Великобритании.

(обратно)

33

Рольф Харрис (р. 1930) — австралийский музыкант, автор-исполнитель, композитор, художник и телеведущий.

(обратно)

34

Благотворительное общество помощи людям в бедственном положении, особенно замышляющим самоубийство. Основано в 1953 году.

(обратно)

35

Политика Консервативной партии Великобритании в 1990-х, направленная на реабилитацию части людей с нарушениями психики путем их возвращения из клиники в общество.

(обратно)

36

Рамфоринхи — род вымерших рептилий отряда летающих ящеров (птерозавров), живших в юрском периоде (около 170–140 млн лет назад) на территории Европы (Великобритания, Испания и Германия) и Африки (Ангола и Танзания). Впервые описан палеонтологом Мейером в 1847 году. Включает в себя 4 вида.

(обратно)

37

Имеется в виду «Шоу Рена и Стимпи» — американско-канадский мультипликационный сериал, созданный мультипликатором канадского происхождения Джоном Крисфалуси (более известным как Джон К.) Сериал повествует о приключениях двух антропоморфных зверей, пса Рена и кота Стимпи.

(обратно)

38

Красавец-актёр, имеющий много поклонниц.

(обратно)

39

Корзинка, ящик или подставка для домашних цветов.

(обратно)

40

Регион на севере Уэльса, где расположен национальный парк площадью 2170 км². Заповедник создан в 1951 году, став одним из трёх первых национальных парков Англии и Уэльса.

(обратно)

41

Уилбур Смит (р. 1933) — южноафриканский писатель, автор исторических и приключенческих романов.

(обратно)

42

Листовая кудрявая капуста.

(обратно)

43

Двулетние растения с клубнем или многолетники с корневищем. Клубень бутеня клубненосного в жареном виде используется в пищу. Из молодых побегов варят супы и борщи.

(обратно)

44

Американский мультсериал.

(обратно)

45

«Genesis» — британская рок-группа, созданная в 1967 году и принадлежавшая изначально движению прогрессивного рока; «The Rush» — канадская прогрессив-рок-группа; Джерральд Кинг «Джерри» Голдсмит (1929–2004) — американский композитор и дирижёр, классик киномузыки, автор музыки более чем к 250 телевизионным постановкам и кинолентам.

(обратно)

46

Тема Дарта Вейдера (Имперский марш) — музыкальная тема из фильма «Звёздные войны». Она сочинена Джоном Уильямсом и впервые появилась в фильме «Звёздные войны. Эпизод V. Империя наносит ответный удар». Представляет собой интерпретацию марша из оперы С. Прокофьева «Любовь к трём апельсинам».

(обратно)

47

Непрерывное, интенсивное, последовательное бомбометание по значительным площадям, как правило, населённым пунктам. При этом применяется большое число бомб (часто в сочетании с зажигательными) для полного уничтожения выбранного района, либо уничтожения личного состава противника и его материальной части, либо для его деморализации.

(обратно)

48

Около 2,5 метров.

(обратно)

49

Красный дракон (уэльск.)

(обратно)

50

Британская «мыльная опера», первая серия которой была показана на телеканале BBC-1 в 1985 году.

(обратно)

51

Программа практического знакомства с христианством. Курс проводится на базе церквей, в домах (квартирах), на рабочих местах, в тюрьмах, университетах, школах и множестве других мест. Он распространён по всему миру и используется большинством христианских деноминаций.

(обратно)

52

Константин Бранкузи (1876–1957) — французский скульптор румынского происхождения, один из главных основателей стиля абстрактной скульптуры, ярчайший представитель парижской школы, имеющий мировое имя в авангардном искусстве XX века; Джейкоб Эпстайн, сэр (1880–1959) — английский и американский скульптор и график, один из пионеров скульптуры стиля модерн; Альберто Джакометти (1901–1966) — швейцарский скульптор, живописец и график, сын художника, один из крупнейших мастеров XX века.

(обратно)

53

Имеется в виду пивоваренная компания «Миллер» и, соответственно, пиво этой марки.

(обратно)

54

Британская поп-группа.

(обратно)

55

Распространённый в Великобритании и Ирландии безалкогольный газированный напиток.

(обратно)

56

Кривая, отражающая изменение во времени объемов вдыхаемого и выдыхаемого воздуха.

(обратно)

57

Джерри Льюис (р. 1926) — американский актёр, комик, режиссёр и писатель. Льюис прежде всего знаменит своими юмористическими номерами, с которыми он выступал на радио и телевидении.

(обратно)

58

Некоммерческая командная военно-спортивная игра.

(обратно)

59

Жанр современной популярной танцевальной музыки; сочетание элементов диско и хип-хопа с традиционными индийскими мотивами.

(обратно)

60

Сеть британских магазинов, торгующих различными товарами по цене в 1 фунт стерлингов.

(обратно)

61

Уличный сборщик пожертвований на благотворительность, подходит к прохожим на оживлённой улице и просит сделать пожертвование, «чаггеры» нанимаются компанией, заключившей контракт с благотворительной организацией на сбор пожертвований, в большинстве случаев они получают почасовую оплату, как правило, это молодые люди, часто студенты.

(обратно)

62

Один из героев саги Джорджа Лукаса «Звёздные войны», пилот космического корабля «Тысячелетний сокол». Он участвует в эпизодах «Новая надежда», «Империя наносит ответный удар» и «Возвращение джедая».

(обратно)

63

Уильям Блейк (1757–1827) — английский поэт и художник.

(обратно)

64

Национальный исторический музей, посвящённый истории, архитектуре и культуре Уэльса.

(обратно)

65

Четырёхмерный гиперкуб, аналог куба в четырёхмерном пространстве.

(обратно)

66

Один ярд равен приблизительно 0,9 метра.

(обратно)

67

«Сторожевая башня возвещает Царство Иеговы» — журнал религиозного содержания, издаваемый и распространяемый свидетелями Иеговы.

(обратно)

68

Патологическое состояние, характеризующееся падением концентрации глюкозы в крови ниже нормы.

(обратно)

69

Благотворительная организация; оказывает помощь престарелым: организует для них столовые, клубы, помогает в доме и т. п. Основана в 1940 г.

(обратно)

70

Род растений семейства Крушиновые.

(обратно)

71

Название дома — в оригинале «Bindreamin’» — можно перевести как «Мечты о мусорном ведре».

(обратно)

72

Бисквитное пирожное с ягодной прослойкой.

(обратно)

73

Марка мороженого, замороженного йогурта, сорбета и продуктов на основе мороженого, производимая компанией «Ben & Jerry’s Homemade Holdings, Inc.»

(обратно)

74

Сливочное мороженое с фруктами, сиропом, орехами, сбитыми сливками.

(обратно)

75

Телефонный номер для вызова полиции, скорой помощи или пожарной бригады в Великобритании.

(обратно)

76

Один из серии проектов систематических исследований поступающих сообщений неопознанных летающих объектов (НЛО), проводившихся ВВС США в середине XX века. Начавшись в 1952 году, он представлял собой вторую волну таких исследований (первая включала в себя два подобных проекта — Sign и Grudge). Распоряжение о прекращении исследований поступило в декабре 1969 года, и вся деятельность под эгидой проекта прекратилась в январе 1970 года.

(обратно)

77

Вымышленная государственная организация в Объединенной Федерации Планет (также просто Федерации) из научно-фантастической вселенной «Звёздного пути», командующая вооружёнными силами, научно-исследовательскими подразделениями Федерации и часто выполняющая дипломатические миссии.

(обратно)

78

Штаб-квартира Супермена в комиксах DC.

(обратно)

79

Служба сохранения исторического наследия Уэльса, созданная валлийским правительством. Штаб-квартира организации находится в Кардиффе.

(обратно)

80

Город в Южной Африке.

(обратно)

81

Роберт Стефенсон Смит Баден-Пауэлл (1857–1941) — британский военачальник, основатель скаутского движения и гайдовского движения.

(обратно)

82

Традиционное название областей на границе Уэльса и Англии.

(обратно)

83

Венгеров Максим Александрович (р. 1974) — израильский скрипач российского происхождения.

(обратно)

84

Малоэтажный жилой дом на несколько многоуровневых квартир, как правило с изолированными входами (т. е. без общего подъезда), получивший распространение в европейских городах и пригородах на территории застройки средней плотности.

(обратно)

85

Изображение красивой, часто полуобнажённой, девушки в определённом стиле. В русском языке употребляется для обозначения конкретного стиля американской графики середины XX века.

(обратно)

86

Салли Маргарет Филд (р. 1946) — американская актриса, певица, режиссёр и продюсер, чья карьера охватывает пять десятилетий. Что касается Гленна Роббинса — существует австралийский актёр и сценарист с таким именем (р. 1957), однако здесь явно имеется в виду не он.

(обратно)

87

Наркотик, получаемый из транквилизатора для животных, появившийся в начале 1970-х и распространённый преимущественно в США, обладает галлюциногенным эффектом, нарушает координацию движений и мысли.

(обратно)

88

Джолин Блэлок (р. 1975) — американская актриса, известная по роли Субкоммандера Т’Пол в сериале «Звёздный путь: Энтерпрайз».

(обратно)

89

Ресторан, специализирующийся на рыбе с жареной картошкой и других подобных блюдах.

(обратно)

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвёртая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья

Глава двадцать четвёртая

Глава двадцать пятая

Глава двадцать шестая

Глава двадцать седьмая

Глава двадцать восьмая

Глава двадцать девятая

Глава тридцатая

Глава тридцать первая Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg