«Город сестёр 2»

Город сестёр 2 (fb2) - Город сестёр 2 (S-T-I-K-S) 1137K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Юрий Николаевич Волков

Волков Юрий ГОРОД СЕСТЁР 2

Пашка проснулся в холодном поту.

Приснилось что-то жуткое. Подробностей сна он не помнил, но страх и ощущение опасности остались. Фух, хорошо, что это всего лишь сон.

В спальне темно. Ночь. Или раннее утро. Послезавтра должна приехать Лариса с детьми…

Подожди, а кто тогда спит головой на его плече?…

И тут Паша вспомнил — где он.

Невыносимая горечь разлилась по душе. Стало бесконечно обидно от такого выверта судьбы.

Да твою же мать!… За что?!…

Женщина вздохнула, шевельнулась. Пашка замер — пусть спит. Путь спит, потому, что сейчас он совершенно не готов говорить с ней и даже видеть её.

Тьма-то девушка хорошая.

Не красавица. Нет. Курносенькая, губастенькая, глазастенькая. Пегая… За то время, что она прожила с момента спасения, волосы нормального, шатенистого цвета отросли под сединой, и шевелюра у Тьмы представляла собой странное, мелированное клоками зрелище.

И она вовсе не виновата в том, что жизнь забросила его в эту клоаку вселенной. Не её вина, что это она лежит головой у него на плече, а не его Лариса.

Как он относится к ней? Любовь ли это?

Он сам усмехнулся такой постановке вопроса. Как подросток, прямо. Любовь-морковь.

Главное, что душа у этой девочки на месте. А ещё главнее то, что прикипел Скорый к ней всем сердцем. Так уж получилось. Теперь уж не оторвать.

Он скосил глаза, посмотрел на безмятежное личико Тьмы, на припухшие от поцелуев губки и как-то потеплело на душе.

А Бабка? Что у него с Милкой? Что их связывает?

Буквально месяц назад Пашка и предположить не мог, что способен закрутить такой адюльтер. А тут…

Он задумался о перспективе таких отношений. И о перспективах жизни вообще.

Возможно ему повезло. Одному в этом хаосе не выжить, нужен кто-то, кто прикроет спину. А у него есть группа. Этот маленький коллектив относительно порядочных людей. Который ему очень нужен. И он будет стараться сохранить его в целости столько, на сколько хватит сил и ума… Или терпения и желания жить.

Отношения с шефом у него, можно сказать, сложились… Близкие. Пусть даже не по его инициативе. Он как-то не воспринимал свои отношения с Бабкой и Тьмой, как упадок морали. Вроде бы так и надо…

Скорый сегодня ночевал в своей комнате. Пашка вообще намеревался найти или купить двуспальную кровать и установить в своём купе.

Он потянулся даром к товарищам.

Сразу за стенкой Шило и Беда беззаботно спали, обнявшись лицом к лицу. Оба безупречно здоровые, как и все тут, в Улье.

Дальше, в комнате Короткого, дрых Дед. Он лежал навзничь, почему-то без подушки, уставив спутанную бороду в потолок и что-то бормоча. Деду снилось тревожное. Пашка плеснул ему здоровья — пусть старый хрен поправляется.

Короткий… А Короткий где? Наверно уже проснулся и учесал в гараж, колдовать над луноходом. Короткий вообще всегда рано вставал. Жаворонок, что с него возьмёшь.

Следующая комната Тьмы и Беды пустовала, по известным причинам.

Бабка тоже спала, положив по-детски под щеку ладошки и совершенно по-стариковски нахмурившись. Скорый осветлил её суровые сны, и женщина расслабилась, разгладила морщинки на переносице, улыбнулась.

Игла тоже спала. Спокойно и деловито. Господи! Она даже сон воспринимала как серьёзный и необходимый процесс. Ох, Мазур. Железная баба.

Стоп! А это что такое?! Ванесса лежала головой на груди Короткого, который дрых в её постели. Пашка хмыкнул — права была Бабка.

Потом задумался. Может свадьбу сыграть. Нет — правда. А то ведь тут так всё и будет идти. Без праздников. А праздники в жизни нужны. Праздники, это рукотворная радость.

— Сегодня же, — решил он, — поговорю с Бабкой, и вообще — с массами.

За окном стояла темнота и Скорый решил ещё поспать. И усыпил сам себя.

Проснулся, когда Тьма перелезла через него, накинула халатик и потопала в коридор.

Вернулась, присела на край кровати и сообщила.

— Я выспалась. Пойду на кухню.

— Меня с собой возьмёшь?

— Ну, так — вставай.

Когда немытый и непричёсанный народ повылазил в гостиную, Пашка уже нажарил в духовке целый противень картошки, а Танечка развела и вскипятила пятилитровую кастрюльку сухого молока.

Все принялись вяло ковырять завтрак.

Самыми последними из купе выбрались Ванесса с Коротким. На что Бабка незамедлила отреагировать.

— Ну вот! Я же говорила!

Мазур отмахнулась.

— Ай, Милка, не строй из себя пророка.

— Да ладно тебе, не серчай.

Ванесса ничего не сказала и уплыла в душевую, напевая и помахивая в такт зубной щёткой. А Короткий сел за стол и, на вопросительный взгляды команды, приподнял бровь.

— А что особенного? Мы тоже люди…

Шило потыкал в него вилкой с картошкой.

— Я, Аркашка, горжусь тобой. Такую ба… э-э… женщину завалить… Это что-то…

— Господи. Шило, кто тебя воспитывал?

Короткий вздохнул, помотал огорчённо головой. Что, мол, возьмёшь с этого некультурного обормота.

Ванесса вышла из душа одетая с иголочки, села за стол, внимательно осмотрела команду. И принялась за картошку с молоком. Ментат! Ей ничего спрашивать не надо. Прожевала и, всё-таки, спросила ни на кого не глядя.

— Я только не пойму — чему вы радуетесь.

Бабка, как всегда выдала прямолинейное.

— Я, лично, за тебя радуюсь. Хватит уже монашкой жить.

— Монашкой?… Я произвожу именно такое впечатление?

— Нет. Ты производишь впечатление хорошо отлаженного механизма.

Ванесса задумалась. Короткий успокоительно положил ладонь на её руку, лежащую на столе. Та глянула на него, вздохнула.

— Наверно ты права.

Потом добавила.

— Спасибо вам. Вам всем.

Ответил за всех Шило.

— Да ладно… Главное, чтобы не худела.

Вот зараза. Брякнул — ни к селу ни к городу. Но всем стало смешно.

И тут Скорый протолкнул свою идею. Под шумок, так сказать. Он начал издалека.

— Ребята, а тут в Полисе бывают какие-нибудь праздники?

Все старожилы удивились.

— Какие ещё тебе праздники?

А Бабка добавила.

— Тут вся жизнь, сплошное веселье. Чего тебе ещё нужно? Первое мая?

— Ну, например… церковные… православные.

Бабка пояснила ему как младенцу.

— Скорый, тут календаря нет! Тут нет времён года! Тут нет равноденствия! Тут вообще нихрена нет!

Вот тут Пашку оглоушило. Он ведь не интересовался — как тут отсчитывают течение времени. Ну, сутки, часы, минуты… это понятно. А год?!

— Подождите! Подождите. А… А как же тут считают даты? Вот я например, появился тут первого февраля 2015 года. Отсюда ведь можно вести отсчёт.

Старожилы криво усмехнулись. Бабка продолжила пояснять.

— Вот примерно тысячу двести дней назад, твой кластер уже перезагружался. И через такое же время он перезагрузится снова. И там снова будет первое февраля 2015 года. Вот и объясни мне, с какого момента вести отсчёт.

Пашка поставил локти на стол и обхватил голову. Давненько его так не ошарашивали.

А дед Максим осторожно и испуганно спросил.

— Так это что?… Это что выходит?… Пасхи что ли не будет?… И сочельника?

— Не будет, Дед. Уж извини.

Дед откинулся на спинку стула и уставился в одну точку. Застыл в шоке.

Но Пашка не сдавался.

— А как же церковь дни считает?

— Я не знаю, — отвечала Бабка, — никогда не интересовалась. Календарь тут простой. Десять дней, это типа — неделя, называют «декадой». Десять декад — сотня. Это типа, ну примерно… как бы, месяц. Десять сотен — тысяча или «миллениум». Вот и всё. Куда тут засунуть пасху?

Все задумались о перипетиях местного календаря.

Потом Дугин вспомнил, к чему он начал этот разговор. Махнул рукой.

— Да и Бог с ним, с этим календарём. Я вот что хочу сказать… А что если мы праздник устроим? А? А то… как-то… Пф…

Бабка подозрительно поинтересовалась.

— А какой именно праздник ты собираешься тут устроить?

— Я думаю, надо хороший праздник закатить. Например — свадьбу.

И все уставились на Беду с Шилом. Машка удивлённо спросила.

— Мою… То есть — нашу свадьбу?

А Шило сразу засиял. Замечтал.

— А что! Это идея хорошая! Мне нравится! Представляешь Маш — ты, во всём белом. Я во фраке. В церкви ладан. Поп всякую хреновину бубнит. Колокола звенят! Тройка с бубенцами! Свадебное турне! А?! Как тебе?!

Беда осадила.

— Ну и куда ты «турнёшь»? В Отрадный, заражённых пострелять. А тройку где возьмёшь? Тут, в этом Улье, всех лошадей твари сожрали.

Пашка встрял.

— Ребята, не ссорьтесь? Мы, все вместе, обязательно что-нибудь интересное придумаем.

Бабка тоже загорелась.

— Идея мне нравиться. Это же первая свадьба в Полисе. Представляете? Первая!… Уж подарков-то надарят — не утащить! Может администрация дом выделит…

Тут Беда заартачилась.

— Нет, не надо. Дадут где-нибудь на выселках. А мне надо рядом с бригадой быть. А вдруг в поход? А вдруг за добычей? А?… Впрочем, если дают — надо брать. Можно, например, сдавать дом. А можно для чего-нибудь приспособить. Как гостиницу например. А ещё можно…

Пока она так рассуждала, рассусоливала, Шило о чём-то шептался с Бабкой. Потом начальница сходила к себе в каюту, вернулась и что-то передала Ромке.

Тот встал, отодвинул стул и бухнулся перед Бедой на колени.

— Мария Максимовна! Не вели казнить! (Комик, блин…) Выходи за меня, за сироту, замуж! Жить без тебя не могу! С утра до вечера только о тебе и думаю! А ночью, только тебя во сне вижу! Только тобой и дышу! Ты моё единственное счастье в жизни! Согласишься — на небеса меня вознесёшь! Откажешь — белый свет для меня станет немил!… Вот — прими.

И протянул ей на ладошке колечко.

Мария растерянно осмотрела компанию, осторожно взяла колечко. Пожала плечиками.

— Ну ладно, Ромка. Ну чего ты? Я согласна. Встань.

Шило, оглянулся на Скорого и подмигнул. Как, мол, я!

И тут все зааплодировали, загомонили.

— Ну вот, — подумал Скорый, — маленькая радость уже есть. Будем дальше сплачивать коллектив.

А Бабка подёргала бровями, подумала и предложила.

— А может сразу уж три свадьбы забабахать? А? Беда с Шилом, Тьма со Скорым, Игла с Коротким.

Шило хохотнул.

— А тебя, Шеф, за Деда выдадим…

Скорый охолонил.

— Нет. Так не пойдёт. Удовольствие надо растягивать. Сначала только Беда и Шило. А там посмотрим.

Бабка поднялась.

— Так. Ладно. Я в город. Кто со мной?

Все дружно подняли руки. Все, кроме Мазур и Деда.

— Ты, Игла, остаёшься?

Ванесса дёрнула бровью.

— Нет. Я тоже иду.

— А что руку не тянешь?

— Мила, мы же не в школе.

— А ты, Дед?

Дед замялся.

— Не знаю, деточки… Ну, если вы меня возьмёте…

Тут все поняли, что Дед просто боится. А Маша, которая видимо «пощупала» его психику, успокоила.

— Максим Севостьяныч, вы не переживайте, всё нормально. Никто вас в обиду не даст. Нет, если хотите — то, конечно, оставайтесь, но я вам советую прогуляться.

Собирались недолго. Только Скорый потребовал, чтобы женщины одели под куртки кевлар. Слава Богу кевларовых броников было уже аж семь штук.

Один напялили на Деда. И вообще одели его по военному. А то ходит в холщовых портках и ситцевой рубахе в горох. Ещё бы лапти обул. А куча амуниции без дела валяется.

Первым делом зашли к Фуксу. Точнее — к Анечке.

Пашка по дороге поинтересовался.

— Бабка, а может Аню к нам перевести? Одна комната опустела. И ребёнок будет рядом с бабушкой.

Бабка вздохнула.

— Можно, конечно. Но… Вот ты заглядывал в Анькину комнату? Нет? А ты загляни… Из покоев принцессы и в спартанскую общагу?… Мне, думаешь, не тоскливо без неё? Мне тоже хочется, чтобы ребёнок был со мной рядом. Но ты видишь — как я живу?

Она скривила губы, поморщилась.

— Да и Ольга на дыбы встанет. Она просто не позволит забрать ребёнка… Она уже её «дочкой» называет… А Анька её — «мамой Олей»… Нет. Пусть уж так.

Когда ввалились в гостиную, из кухни вылетел запыхавшийся Тобик и чуть не ударившись мордой о Бабкины ноги, сел и замер перед командой, вывалив язык. Следом выскочила тоже запыхавшаяся и раскрасневшаяся Анечка. И тоже резко остановилась.

— Здравствуйте. Я сейчас. Я только оденусь. Я быстро.

И умчалась наверх.

Ольга вышла из кухни.

— Носятся с утра, как угорелые друг за дружкой. Здравствуйте. Завтракать будете?

И посмотрела почему-то на Шило.

Тот, как ни странно, отказался. И все тоже.

Сверху спустилась Аня. Одетая по походному — в детский камуфляжик, в бейсболку защитной окраски и в тёмно-синие кроссовки.

— Я готова.

— Куда это ты, солнышко, готова?

Аня удивилась.

— Как куда? Вы же меня сейчас в город с собой возьмёте.

Ну, вот что делать с этим, всё предвидящим дитём?

Скорый озаботился.

— Надо тогда всем серьёзную броню одеть. С ребёнком идём.

На что Анюта тут же возразила.

— Дядь Паш, да ничего не надо. Всё будет в порядке. Только у наших ворот ещё одного возьмём с собой и всё.

Бабка поинтересовалась.

— А кого ещё мы, радость моя, возьмём.

Аня слегка огорчилась.

— Я не знаю.

Но настроение у неё быстро возвратилось к прекрасному. Она осмотрела бойцов.

— Ну, что бригада?! Пошли?!

Шило откозырнул.

— Слушаемся, наш генерал! Кру-у-хом! На выход шаго-о-м марш!

Ванесса подхватила Анютку на руки и бригада пошла развлекаться.

Выйдя из ворот, увидели спину кваза, идущего к воротам общежития.

— Бекас, что ли? — Спросила Бабка сама себя.

Шило крикнул.

— Бекас!

И действительно. Бекас. Тот развернулся и пошёл тяжёлой походкой к команде.

Дед охнул и рванул обратно в ограду. Но Короткий его перехватил и объяснил.

— Не бойся Дед. Это свой.

Дед Максим спрятался за спину Короткого и выглядывал круглыми от напряжения глазами.

— Я к вам, — объявил кваз.

— Что, опять эта зараза тебя послала? На переговоры?

— Нет. Я от него ушёл.

— А что так?

— Да он окончательно обнаглел. Зарплату за две декады зажилил. Скотина, короче. Я что хочу узнать… Когда выезжаем? У вас же, насколько я знаю, автомобиль готов.

— Сейчас, — Бабка достала блокнотик и полистала. Она бормотала.

— Так… Тут у меня Игла… Тут тоже Игла… Давай через три дня. Устроит? Как раз у нас «окно».

— Нормально, — одобрил Бекас. — Тогда я в этот день прямо с утра подойду. Ну, пока.

— Подожди. А где ты сейчас живёшь?

— У Завена, в гостинице.

— Слушай, — сказала Бабка, — у нас тут свободная комната… Типа, образовалась. Ты можешь к нам перебраться.

— А, что, у вас уже убили кого-то?

— Неа. Можно сказать наоборот. Мы просто перешли на семейный подряд. Блин. Так что…

— Ну, в принципе, это для меня нормально. А вы сейчас куда?

— Ай, — небрежно махнула рукой начальница, — по городу пошастаем. Пошаримся по злачным местам. Анютку выгуляем. Споранами бездумно посорим. Ну и всё такое.

— Меня примете.

— Хе. Как в сказке «Теремок». «Вместе веселее».

— А старикана где взяли?

— Нашли.

— А собака — ваша? — Ткнул кваз бригаде за спину.

Все оглянулись. Тобик втихушку выскользнул из дома и пристроился к отряду. Засмущавшись, он спрятался за Машкины ноги.

Бабка вздохнула.

— Наша… Куда теперь от неё денешься. Это Тобик. Тобик, это Бекас… Так. Ладно. Всё. Пошли кутить.

Неасфальтированные улицы Полиса плавно поднимались от реки в горку. Пахло осенью. Листва на насаждениях, убитая неожиданным морозом, высохла и с бумажным хрустом опадала. Цветочные клумбы выглядели печально. Почерневшие стебли согнулись или сломились, опустив бутоны на землю. Со стволов яблонь и груш потрескавшаяся кора слезала лохмотьями. Только дикая трава, конотопка да пырей зеленели по прежнему.

Бригада первым делом зашла в одёжно-обувную лавку.

Разочаровались. Беда первым делом заинтересовалась свадебными платьями. Но ни их, ни добротных мужских костюмов и в помине не было. Причём, продавцы утверждали, что во всём Полисе такого товара нет. Он просто не пользуется спросом.

Предлагали американский камуфляж, итальянский берцы, советские яловые армейские сапоги, маскировочные костюмы для снайперов и прочую военную амуницию. Гражданской и детской одежды — ноль.

Посовещались, решили — снова в Отрадный. Пашка-то не в курсе, а Мария знала в городке аж пять свадебных салонов. Она прямо с придыханием произносила.

— «Долина роз»!… О-о-о!… Там такие роскошные платья!… О-о-о!

Бабка скривилась.

— Что-то у нас всё на Отрадном завязано. Без него, что, прямо — никак?

— А где у нас ещё поблизости достаточно крупные поселения? — Спросила Ванесса. И сама же ответила. — Нигде. Так что — придётся ехать.

И всем сразу стало понятно, что Мазур и для себя решила подобрать наряд невесты. И Тьма тоже стрельнула хитрыми глазами на Скорого. Женщины!

Походили по другим лавкам. Надолго задержались в небольшом оружейном магазинчике. Ничего не купили. Просто приценились, чтобы определить стоимость своего собственного арсенала.

Вышли всей толпой на улицу, Игла снова взяла Анечку на руки. И вдруг заволновалась.

— Анечка, что случилось? Солнышко, что с тобой?

Анюта плакала, вытирая кулачком слёзы. Все мгновенно окружили присевшую Ванессу, вызверились стволами. Скорый первым делом проверил ребёнка на здоровье. Нет, ничего не болит, никаких нарушений. Бабка вертела головой прикрыв глаза, искала опасность. Выдохнула недоумённо.

— Нет ничего…

Анечка всхлипывая попыталась объяснить.

— Нет… Сейчас ничего… Завтра…

Все расслабились. А Бабка успокаивала.

— Анечка, ты не бойся. Никто тебя не обидит. Мы не дадим. Всё будет хорошо.

Ребёнок шмыгая носиком выговаривал.

— Не будет «хорошо». Дядю Пашу завтра убьют.

И слёзы ручьём.

— Кто его убьёт, внученька?

— Зверь какой-то.

Пашка попытался успокоить девочку.

— Аня, ты же знаешь какой я скорый? Я сам кого хочешь… Никто меня завтра не убьёт.

Анюта сквозь слёзы возражала.

— Если завтра не убьёт, то потом убьёт…

Все в шоке замолчали. А ребёнок выдавал дальше, судорожно всхлипнув.

— Потому, что он мешает…

Бабка подошла поближе заглянула внучке в глазки.

— Кому, золотце, он мешает?

— Он… — Анечка задумалась. — Он миру мешает.

— Какому миру, солнышко моё?

— Этому миру. Улью.

Народ стоял в ступоре. Все, кроме Скорого.

— Ты смотри, мать его! Мешаю я ему! Можно подумать — он мне не мешает!

Постоял, подождал, потом спросил.

— Ну, что? Пошли дальше. Где тут мороженного можно купить. Или в кафешке посидеть.

Бабка нахмурилась.

— Что-то мне расхотелось веселиться. А мороженного в Полисе нет. Пошли домой. Для ребёнка тут ничего интересного. Для остальных тем более. Пошли. Баню затопим.

— Стойте, — запротестовал Пашка. — Ну, вы чего? Мы же ещё Деда к знахарю собирались вести. И вообще — погулять. Отдохнуть.

— Так. Ладно. Пошли к знахарям, — скомандовала шеф.

И они потащили Деда в центр Полиса. В знахарский тупик.

Знахари походили вокруг сидящего на стуле старика, поморщили лбы и определили.

— Он «историк», — объявила женщина.

У Деда лицо вытянулось.

— У меня, деточки, образования-то нет. Какой из меня историк?

Женщина знахарь усмехнулась.

— Для этого образования не нужно. Это специфический и довольно редкий дар. Историк может заставить человека вспомнить любой момент в его жизни. Он может заставить прокрутить в мозгах всю свою жизнь, с момента рождения. Любого человека. Кроме себя.

— Ну, и куда он годен? — поинтересовалась Бабка.

Мужик-знахарь хмыкнул.

— Почему вы все ждёте от Улья какой-то практической пользы? Это же наивно.

— А второй у него какой?

— Вроде бы — «травник». Но странный… Нестандартный… Пусть поэкспериментирует с растениями, постепенно само выяснится.

Вышли на крыльцо.

Пашка спросил.

— А где тут кафе? Или ресторанчик какой?

Бабка вздохнула.

— Ох, неугомонный. Пошли. Покажу.

И повела в сторону главных ворот.

Подвела к зданию с высоким крыльцом и вывеской над дверью — «Каспий».

— Вот, ресторан… Заходим?

Шило одобрил.

— Зайдем. А чё… Я, лично, уже оголодал.

Зашли.

Два парнишки официанта засуетились, сдвинули два столика.

Спросили про Бекаса.

— Кваз с вами?

Бабка подтвердила.

Мальчик принёс тяжёлую, прочную, деревянную табуретку.

Усадили. Припёрли… Ой нет! «Подали»! Подали меню. Все уставились на Анечку.

Ребёнок открыл лощёную папочку и ткнул пальцем.

— Мороженое. — И спросила у бабушки, — Можно?

— Внуча, бери всё, что хочешь. Всё, на что глаза глядят.

— Тогда мороженое, — подумала секундочку, — для всех.

И «все» заулыбались, от такой заботливости маленькой девочки.

А Бекас спросил.

— Рыба есть. Покрупнее.

— Да есть, — расшаркался парнишка, — у нас сейчас щука маринуется. Она большая и поэтому жёсткая.

— Жесткая говоришь? — Кваз задумчиво цыкнул зубом. — Пойдёт.

— Затушить? Обжарить? Приготовить на пару?

— Нажарить. По простому, без изысков.

— Всю.

— Да. Всю.

Официант ушёл. А к столу подкатил продавец Гоги.

Что-то начал говорить Бабке. Но та прервала. Зашептала.

— Гоги, ты знаешь, что мы с Векселем в контрах… Так что не демонстрируй доброе отношение. А то тебя уволят без выходного пособия. А ты мне ещё нужен.

Гоги, с печальным лицом выпрямился.

— Обидно… Но мудро… Приятно вам покушать.

Кивнул по-гусарски, и ушел в дальний угол за свой столик.

Принесли мороженое, посыпанное шоколадной крошкой, в больших, чуть ли не суповых тарелках. В Улье помалу угощать не принято.

Ещё не успели съесть и четверти порции как квазу принесли жареную щуку, нарезанную огромными кусками, горой на блюде. Килограммов пять. Тот, вооружившись армейским ножом и двузубой вилкой, начал закидывать ломти в пасть, хрустя рыбьими костями.

Тобик, просочившийся в помещение, встал передними лапками на коленку ящеру и сосредоточенно следил за тем, как исчезает жарёха. Кваз сжалился, поманил когтем официанта. Просипел.

— Тарелочку Тобику принеси. Пожалуйста.

Официант только тут заметил собаку. И попытался объяснить, что собакам нельзя, и всё такое.

Но, получив от Бабки два спорана, умчался на кухню и вернулся с эмалированной миской. В которую Бекас отложил псу половину здоровенного куска щуки.

Кваз ещё не закончил глотать последний ломоть, как принесли вторую щучью серию, такого же размера. Бекас рыкнул довольно, и принялся за свежую порцию.

Все, в общем-то, не обращали на него внимания, разговаривали о своём. Только Дед, забыв про десерт, смотрел на ящера во все глаза и открыв рот.

Шило толкнул его в бок.

— Дед, не пялься на человека. Нехорошо…

И, как-то разговаривая между собой, не заметили, как к столу подошёл мужик… Или парень… В этом Улье возраст хрен определишь. Это был не просто мужик, а Ковбой. Именно так — с большой буквы. Шляпа, шейный платок, тяжёлый плащ, два револьвера в набедренных кобурах и остроносые ковбойские сапоги со шпорами.

Все мельком подняли на него взгляд и продолжили разговоры. Короткий о чём-то спорил с Иглой. Шило и Беда тихонько обсуждали что-то своё. Дед углубился в мороженное с шоколадом, Бабка, Тьма и Скорый обсуждали Танино будущее. Кваз вообще на всё забил увлечённо хрупая костями. Только Анечка посмотрела на гостя внимательно и спокойно ему сообщила.

— Сейчас дядя Паша тебя побьёт, — подумала маленько и добавила, — сильно.

— Заткнись, сопля, — рыкнул мужик и с наглой уверенностью спросил. — Вам что, неинтересно, кто к вам подошёл?

Бабка оторвалась от разговора.

— Нет. Неинтересно. — И снова повернулась ко Тьме, — Там в принципе ничего сложного нет, я всю жизнь, на земле этим занималась…

— Эй, вы! Перед вами человек стоит! Вам что западло обратить на него внимание?

Тут все оторвались от разговоров, замолчали и повернулись к ковбою. Долго его рассматривали. Парень был высок ростом, где-то под метр девяносто, как-то по киношному красив, и даже под одеждой было видно что накачан.

Пашка поинтересовался.

— Слышь, мужик, а шпоры тебе зачем?

Ковбой посмотрел на свои сапоги, как будто в первый раз их увидел, слегка задумался. У Пашки было такое ощущение, что парень сильно кольнулся спеком и играет в голливудского героя.

Наконец гость ожил.

— Мои шпоры тебя не касаются. Меня зовут Рено. Ясно?

Бабка пояснила бригаде.

— Новенький какой-то. Решил поиграть в дикий запад.

И к ковбою.

— Давно в Улье?

— Это тоже тебя не касается. Я — Рено. Понятно?

С Бабкой в риторике соревноваться тяжело. Она опёрлась локотком на стол, положила щеку на ладошку.

— Рено? Странно. А похож на запорожец.

— Это ты к чему, — строго спросил Рено.

— Да это я так. Про себя. Не обращай внимания. Давай, хохми дальше…

Положила ложечку мороженого в рот и вопросительно на него уставилась.

Ковбой тупил страшно. Он молча стоял с полминуты, разглядывая Бабкину компанию. Все с интересом ждали продолжения. Бабка подсказала.

— Да ты, Рено, не стесняйся, выкладывай…

— Вы мне не нравитесь.

— Может объяснишь, — почему.

Ковбой снова долго думал, искал причины. Наконец его взгляд упал на Тобика. И мужика прямо озарило. Он обличающе ткнул пальцам в белого кобелька.

— У вас собака! С собаками — нельзя!

Кваз ногой задвинул Тобикову чашку поглубже под стол, Тобик следом за ней исчез под скатертью. А Бабка возразила.

— Это не собака.

Пришедший вылупил глаза.

— А кто это?

— Это мутировавший мальчик. Ты предлагаешь ребёнка оставить на улице?

Весь ресторан, довольно большой, столиков на тридцать, больше половины из которых были заняты, с интересом следил за развитием событий.

Рено мучительно думал. Но ничегошеньки не изобрёл. Снова повторил.

— Это — собака!

— Это мой внук, мутировавший в похожее на собаку существо. Что ты предлагаешь?

— Вы меня что, за дурака держите?

— Ну-ну! Рено, что ты! Никто тебя не держит. Иди ты… э… куда хочешь.

Бригада откровенно просто упивалась сценкой. У них вечно ситуации на грани смерти, а тут достаточно безобидное развлечение. Пашка держал свой дар наготове.

Наконец Рено понял, что конфликт в направлении пёсика сложился не в его пользу и сказал просто.

— Мне нужен Скорый.

Скорый поднял палец.

— Это я. — И положил в рот ложечку мороженного.

— Я тебя вызываю.

— Куда?

— Ты что — тупой? Я вызываю тебя на поединок!

— Бабка, тут такое возможно.

— А чёрт его знает. Я лично не слышала.

Беда вступила в разговор.

— Я прочла все законы. Про дуэли там ничего не сказано. Убийство карается каторгой.

— А самозащита? — Уточнил Скорый.

Рено строго сказал.

— Я тебя вызвал. Что ты мне скажешь на это? Или ты трус?

Пашка отмахнулся от него как от мухи.

— Не мешай… Ну так что там сказано, Беда.

— Самозащита — дело святое. Если тебе угрожают то ты имеешь право защищаться, вплоть до применения оружия.

— Отлично. Значит пойдёт как самозащита.

— Он трус! — Обрадовался ковбой. — Он трус! Он трус!

— Ну ты ещё в присядку пойди.

Пашка с любопытством посмотрел на придурка, и тут его осенило.

— Тебе что — Вексель заплатил за устранение?

Рено забегал глазами. А Пашка объяснил.

— Парень, тебе предложили очень плохую работу. Противозаконную и вредную для здоровья. Я тебе советую расторгнуть договор.

Ковбой даже обиделся.

— Ничего я расторгать не буду! Ишь, ещё чего!

— Ну? Чего ты хочешь?

— Я стрелок. Я лучший стрелок в этом мире.

Бабка сокрушённо вздохнула.

— Ещё один.

Рено рявкнул.

— Заткнись, женщина.

Скорый ухмыльнулся.

— А вот за эти слова придётся извиниться.

— Ты меня что ли заставишь извиняться? Ты дерьмо, понял?

— Понял, конечно. Чего же тут не понять. «Ты дерьмо». Абсолютно понятная фраза.

Некоторые посетители заведения заржали, как кони. Рено долго соображал, над кем смеются и почему. Потом бросил это бесполезное занятие. Он вытащил из кобуры Смит-Вессон и направил его на Пашку.

— Встань. Встань сейчас же, и докажи что ты настоящий стрелок.

Мда… Вот такого радикального подхода Пашка не ожидал. Но он спокойно встал, спокойно подошёл к дуэлянту на расстояние вытянутой руки. Ствол смотрел ему прямо в лоб.

— Рено, ты сейчас наставил пушку на безоружного человека. Это каторга. Опомнись.

— Прекрати балабонить и доставай ствол!

Скорый вздохнул, и слегка долбанул даром по мозгам идиота. Глаза у того стали сонными. Павел резко поднял руку, держащую здоровенный револьвер, и тут Рено нажал на курок. Тяжёлая пуля сорок пятого калибра пробила в потолке дыру.

Без промедления, Пашка пнул нападающего по ноге. Сапог тому не помог. Любитель вестернов сразу позабыл об оружии, охнул и присел, ухватившись за голень. И получил второй пинок точно по физиономии. Плюс Дугин притушил в его мозгу процессы. Рено улетел метров на пять и разлёгся на полу ресторана без сознания.

Скорый оглядел посетителей и спросил.

— Господа, прошу прощения, может кто-нибудь знает этого человека?

— Это Стрелок. Он дней тридцать всего как тут. Всех уже достал до печёнок.

— Давно напрашивался на неприятности, придурок, — добавил ещё кто-то.

— Спасибо, — поблагодарил Пашка за информацию.

В дверь вошёл наряд полиции. Бармен вышел из-за стойки.

— О! Аксель! Быстро вы. Это я вызывал.

— Ага. Приветствую всех.

Все покивали, помахали руками, и продолжали наблюдать.

— А это что тут у вас? — Аксель пнул валяющееся тело.

— Вот этот придурок… Простите. Вот этот гражданин, по кличке Рено, начал стрелять в помещении.

— Под спеком, что ли?

— Да Бог его знает. Он целился вот в этого гражданина. В Скорого. Но тот успел поднять ему руку. Результат, — Бармен указал на дырку в потолке.

— Кроме тебя свидетели есть?

Все загалдели, подтверждая показания хозяина заведения.

— Ясно. Наряд, взяли его, и в машину.

Снова в зале стало тихо и спокойно.

Скорый посидел, расстроено поморгал.

— Прямо как в плохом фильме. Парень-то наверно болен. Что-то он уж совсем…

Бабка хмыкнула.

— Ну, если он болен, то ты ему первую помощь уже оказал. Савва ему ещё добавит.

— Вексель, всё таки, скотина, — прошипел кваз, — ничем не брезгует.

Пашка доел свою бадью мороженого, не боясь простудить горло. Улей! И спросил.

— А карусели тут есть. Или качели.

— Нет, Скорый, — ответила Бабка, — такого тут отродясь не водится.

— Ну, знаешь!… Про мороженое ты тоже говорила.

— Скорый… Мороженое это мелочь. Я и не знала, что оно в «Каспии» есть. Мне по ресторанам некогда шастать. Вкалывать надо. А карусель… Это, знаешь ли, такая круглая и большая штука. Понял?… Её под прилавком не спрячешь.

— Мда. Понял… Выходит, это что — и вся культурная программа?

— Да. Выходит — вся.

— А пошли в церковь. Узнаем, как тут насчёт свадеб.

Все с воодушевлением поддержали.

Церковь оказалась закрыта. Отец Ефрем, куда-то свинтил. А может и вовсе на работу не вышел. И все расстроенные пошли в сторону общежития.

Погуляли, называется.

Зашли в помещение. Бабка села за стол, посадила рядом Анечку.

— Анюта, ты нам поможешь?

— Конечно помогу. А что надо делать?

— Прислушайся к тому, что с дядей Пашей случится…. Я понимаю, золотая… Я понимаю, что это неприятно и страшно…

— Баб, ты не разговаривай со мной как с маленькой. Ладно?

— Хорошо, Анечка. Не буду.

И маленькая девочка объяснила взрослым.

— Завтра, вы поедете в город. Я не знаю, как он называется.

— Отрадный наверно?

— Да… Отрадный. Наверно. И там… Там где платья для невест… Там… Там…

У ребёнка глаза расширились от ужаса, дыхание сбилось.

— Мила, прекрати! — Остановила Мазур. — Прекрати нервировать ребёнка! — И заквохтала над Анюткой.

— Всё хорошо Анечка. Всё отлично. Теперь мы знаем, где нас ждёт опасность. Не надо больше ничего говорить. Дайте ребёнку что-нибудь вкусненькое.

Тьма, Беда и Бабка метнулись на кухню, чуть не застряли в дверях. Вернулись с шоколадом, зефиром, мармеладом, целой вазой других сладостей и с кружкой молока.

Тьма прилипла к Скорому, растерянно и обречённо смотрела вокруг и её потряхивало.

Скорый попытался успокоить.

— Ребята! Ну, вы что? В конце-концов, просто завтра никуда не поедем. Ну?

Никто ему не ответил. Все были подавлены.

Он не успокаивался.

— У нас Шеф всё видит кругом. Никто подобраться незаметно не сможет. Никто!… У нас Шило, который может просто закрыть всех, лучше всякой брони. У нас Короткий, если он возьмётся за дело — так нас просто никто не увидит. Ну и я не последний боец в команде. Вы что скуксились-то? Ну, перестаньте…

Бабка пояснила общий упадок настроения.

— Скорый, ты что — не понял? Это тебе не гадалка наворожила, это тебе Пророк сказал. Пророк не ошибается. Вот только интересно — чем ты так Улью насолил.

— Неверно убил не того, кого следовало.

Помолчали. Скорый спросил.

— Бабка, сколько ты можешь мне выделить жемчуга.

— Да бери хоть весь. А зачем он тебе?

— Давай для начала пару сотен споранов.

Бабка ушла в свою каюту и вышла оттуда с полиэтиленовым мешочком.

— На, отсчитай. Может скажешь, куда ты их собираешься потратить?

— Уйду в гостиницу. Вам, рядом со мной нельзя находиться. Слишком большой риск. Поэтому решим вопрос безопасности именно таким образом.

Тьма тут же вставила.

— Я с тобой.

— Нет, — отрезал Скорый. — Не хватало мне ещё и тебя подставить. Ты останешься здесь.

— Паша! Я взрослый человек! И я сама могу распоряжаться своей жизнью и своей смертью!… Поэтому я с тобой!

Бабка поднялась.

— Тогда и я с тобой. Кто тебе подскажет направление опасности? Ладно. Поживём в гостинице, пока всё не уляжется. Или пока…

— Или пока меня не убьют, — закончил Скорый. — Нет, Бабка, тебе надо остаться. На тебе бригада.

Бабка посмотрела на Пашку как на несмышлёныша.

— Ты тоже часть бригады. И потом… Скорый, мы ведь не совсем чужие люди, согласись.

Мария вставила своё слово.

— Паша, я тоже пойду. Мы же договорились, что друг друга не бросим. Так что — я тоже с тобой. А раз я иду, то и Рома следом.

Ванесса покивала многозначительно. Скорый удивлённо спросил.

— Что?! И вы, Ванесса Витольдовна?!

— Нет, Павел Дмитриевич. Я хочу сказать, что в таком случае вам нет смысла куда-то уходить. Вот Аркадий Викторович, он Милу не бросит. Это я прекрасно понимаю. Я пойду следом за ним. Я не могу оставить его без опеки. Выходит — вся бригада за вами потянется. И стоит ли менять место проживания?

— Нет, ребята, я пойду один.

Татьяна шлёпнула ладошкой по столу.

— Я щитовик! Я всегда могу нас защитить! И не спорь со мной!!

Пашка прямо офонарел от такого напора. Тут и Беда вставила.

— Паша! Мы с тобой договорились или не договорились?! Ты же дал мне обещание! Забыл?!

Дугин посидел в шоке с удивлённой физиономией, помолчал. Спросил.

— А что тогда делать?

Бабка отрезала.

— А ничего не делать. Всем быть настороже. Дары свои использовать почаще. Оценивать обстановку. Короче — всем окрыситься.

Анечка оскалила зубки и выставила скрюченные пальчики.

— Вот так вот?

— Да внученька, так.

— Ну, раз пошла такая пьянка, — решил Скорый, — нам надо обратно в город. Мы совершенно не готовы к серьёзным боям.

— ???

— Надо купить нормальную обувь. Высокой проходимости. И без шнурков. Мы очень медленно собираемся.

Бабка покивала.

— Я поняла твою идею. За мной бригада.

И все пошли.

Куда? Да куда же ещё. Конечно к Гоги.

Красавец-грузин закрыл магазин и повел всю ораву на склад.

Пашка офигел, увидев содержимое ангара. Сварные стеллажи, высотой метра три, забиты всякой всячиной.

В том складе, куда привёл их Гоги, хранилось обмундирование и армейская экипировка.

Хозяин поработал с каждым индивидуально. Обул команду. Мужикам подобрали яловые спец-сапоги с регулируемым голенищем и рифлёной подошвой. А женщинам — трекинговые ботинки на липучках. Свето-коричневого цвета. Даже Анечке нашлись ботиночки, похожие на армейские, тоже на липучках. Всем нашлась обувь кроме Маши. Самый неходовой в Улье размер — 35.

Пашка подал идею.

— А в Полисе кто-нибудь занимается ремонтом или пошивом обуви?

Старожилы неопределённо пожали плечами. Никто не припоминал таких мастеров.

Но тут Дед, с интересом разглядывающий свою пару, сказал.

— Я таким делом занимался. В Байбах.

— Дед, ты сможешь пошить Беде сапожки по ноге.

— Инструмент надо.

Короткий успокоил.

— Дед, инструмент я тебе любой сделаю.

Дед деловито засуетился.

— Тогда вопрос. Есть тут обувь с крепкими подмётками её размера?

Гоги тут же отозвался.

— Конэчно есть. Но ани со шнурками.

— А ну, деточка, примерь их.

Подобрали Марие ботинки точно по ножке.

— А липучки отдельно есть, — интересовался старик.

— Нэт. Отдэльно — нэт.

— Тогда, Бабка, купи обувку, такого же цвета, только чтобы побольше липучек. Ага.

Купили нубуковые ботинки, большого размера, с четырьмя застёжками каждый. И дед объяснил.

— Если сделаете мне нож и сапожный крючок, да купите крепких ниток, то за два часа управлюсь.

И все довольные пошли домой, щеголяя в обновках.

Дома, Короткий забрал с собой деда и они учесали мастрячить сапожные инструменты.

Вся команда принялась развлекать хмурую Анечку. Шило толкал её на трёхколёсном велосипедике по коридору, пока ребёнок не закричал.

— Всё! Я научилась! Я сама! Я сама!

Через полчаса вернулись и старик, закрывшись в своём купе, принялся за работу.

Потом Короткий и Скорый отправились в гараж, прихватив с собой Шило и кваза.

Там, из остатков труб и арматуры сварили десяток стоек по единому образцу. Стойки предназначались для хранения походно-боевого обмундирования. Покрасили их молотковой краской и, закончив, собрались тащить эту кучу железа в общагу, но Шило остановил.

— Мужики, Анька обидится. Видит Бог — обидится.

Вернулись и сварили небольшую стоечку для ребёнка.

Посидели, подождали, пока высохнет краска и поволокли «мебель» в дом.

Скорый собрал группу и начал объяснять на своем примере — как пользоваться стойкой для обмундирования. Не стесняясь дам, разделся до трусов, развесив одежду, броню, оружие и обувь, всё, вплоть до носков, на положенные в стойке места. Всё было предусмотрено. Лег под одеяло. Попросил Марию засечь время.

Машка скомандовала.

— Начали!

Пашка спокойно, и даже не спеша, оделся, полностью навесив на себя всё обмундирование и оружие.

— Стоп! Сколько?

— Минута, восемь секунд.

— Может, кто попробует?

Шило протиснулся между дамами.

— А давай я?

— Давай.

Пашка помог Ромке развесить всё по своим местам. Броню и оружие позволил взять свою.

Мария скомандовала, лежащему под одеялом Шиле.

— Начали!

Шило суетясь натянул на себя всё со стойки, пристегнул АПС, взял в руки автомат.

— Готово! Сколько?

— Две минуты, четырнадцать секунд.

— Тьфу ты! — Огорчился Шило.

— Надо тренироваться, — констатировал Пашка. — Видели как я работаю?

Бабка решила.

— Значит так, бригада. А ну-ка разбежались по каютам, разделись и под одеяла.

Все, понимая важность тренировки разошлись по комнатам.

Скорый прошёлся и проверил укладку амуниции. Вышел в коридор, оставив все двери открытыми.

— Бригада, по команде одеваемся и строимся в гостиной. Деда не касается, он занят. Беда тоже не участвует, пока она босая. Бекас — как хочет. Начали!

В комнатах загремело, зашелестело. Первой вышла, как ни странно, Тьма. Скорый проверил девушку. Всё было на месте. Пашка прижал её, чмокнул куда-то в область носа.

— Ты у меня молодец.

Следом потянулись остальные бойцы, на ходу поправляя сбрую и застёгивая липучки. Последней выскочила Анюта сопровождаемая Тобиком. И встала в строй.

Уложились больше чем за две минуты. Скорый укоризненно покачал головой.

— Плохо. Давайте ещё раз. Не суетитесь, оттачивайте движения. Если опасность грозит мне, значит и всей бригаде. Неизвестно где она грянет и в какое время.

— Да всё мы понимаем, — остановил Короткий, — давай, командуй.

И тренировка продолжилась.

Через час непрерывных упражнений вся группа собиралась уже за минуту и двадцать секунд.

В последний «подъём» из каюты Мазур вылетела Анечка и она была первой.

Когда все построились, Скорый подхватил Анюту, поставил её на стол и объявил.

— Учитесь, бойцы у Анны. Кстати, — он обратился к Бабке, — а что это у нашего ребёнка позывного нет. Это же непорядок.

Анечка села на край стола, свесила ножки и пожаловалась.

— Знаете, как мне обидно…

Бабка скомандовала внучке.

— Выбирай себе позывной. Какой хочешь.

Но, не получилось.

Беда обхватила руками голову и застонала.

Шило подскочил к ней.

— Что? Что Машенька?

— Кому-то сильно плохо…

Ванесса подтвердила.

— Да. Кому-то в Полисе определённо плохо. Как будто пытают кого-то.

Бабка сразу включилась.

— Направление сможете определить?

— Да. Где-то рядом с периметром. Точнее за периметром.

— Поедем вершить справедливость, или пусть сами разбираются?

Танечка встала.

— Паша, поехали… Нельзя так. Знать, что кого-то там истязают и равнодушно пройти мимо… Мы можем помочь. Значит должны помочь.

Бабка хмыкнула.

— Так и знала, что Тьма нам неприятности принесёт. Ладно, хрен с ним. Поехали, развлечёмся. Аня, что сейчас произойдёт?

— Вы девочку привезёте. Её сейчас обижают. И ещё умрут три человека.

— Наших?

— Не-ет, что ты. Какие-то плохие дядьки умрут, — беззаботно отмахнулся ребёнок.

— Хорошо. А теперь — марш домой.

Ребёнок понятливо кивнул и ускользнул через калиточку.

Короткий пошёл следом. Только бросил.

— Собирайтесь у ворот. Я подъеду.

— Так. Ладно. Идём на разборки. Кваз, ты остаёшься. Нечего светиться. Тебе, Игла, лучше тоже остаться.

— Я с вами, — строго ответила Мазур.

— Ладно. Хорошо… Дед! Деед!! Мы уехали. Не теряй.

Все уже были одеты по боевому, поэтому сразу двинулись к воротам, на выход.

Через пару минут подкатил Короткий. Бабка усевшись на своё место спросила Марию.

— Куда?

— У южных ворот.

Бабка замерла, прикрыла глаза.

— Там фургон какой-то у дороги стоит. Ладно, тронули. Там разберёмся.

Беда всё это время щурилась, как от головной боли.

Пашка спросил.

— Что там Машенька?

— Там женщину… Насилуют…

— Маша, сможешь понять, как её зовут. Мне нужно её имя.

Мазур протянула Машке руку.

— Давай вместе.

— А можно и я подключусь, — спросила Танечка.

— Давай.

Три женщины прижались друг к другу. Таня посредине. Они смешно покачивались этаким клубочков в такт переваливаниям пепелаца.

Наконец Беда сказала.

— Надежда. Её зовут Надеждой.

Женские объятия распались.

Команда выкатила за ворота.

— Вон там, — указала Беда на военный Урал с кунгом, стоящий вдалеке на опушке, рядом с дорогой.

Короткий повернул руль.

Скорый, и Шило выскочили из багги и подбежали к двери кунга.

От ворот за ними с интересом наблюдали. И наряд КПП, и подъехавшая к воротам колонна. Со стены, закрывшись ладонями от солнца, смотрела стража.

Скорый затарабанил в обшивку кулаком. А когда подключился Шило, вся машина заходила ходуном.

Из будки заорали.

— Ну что?! Что?!

Дверь открылась. В проёме стоял здоровенный мужик, по пояс голый.

— Чё надо, уроды, мать вашу?

Шило ухватил бугая за ногу и выдернул, как пробку, наружу. Бедняга, опрокинувшись, треснулся затылком о металлический порог и, пролетев метров пять, приземлился на спину.

Скорый заскочил внутрь. Из яркого дня в темноте кунга Пашка ничего не видел. Он крикнул.

— Надя! Надя, ты где?

Из угла с мукой застонала женщина. Скорый пошел на ощупь на голос.

И тут ему врезали в переносицу так, что он опрокинулся на спину и укатился в угол. Схватился было за стволы, но побоялся попасть в пленницу. Его снова ударили, ногой, тяжёлым армейским ботинком. Рёбра хрустнули, боль пронзила весь правый бок.

Глаза привыкли к темноте и от следующего пинка он ушёл, откатился вправо, в глубину фургона. Попытался резко вскочить, но резко не получилось. Сзади, по голове ударили чем-то тяжёлым. Хоть и со скользом, но в голове помутилось и перед глазами заплясали золотые мушки.

Пашка лягнул пяткой назад, за спину и попал. А тот, что стоял прямо перед ним, с перекошенной от ненависти рожей, вдруг нелепо взмахнул руками, вздрыгнул в воздухе ногами и вылетел через дверь на улицу. Тут же в проём протиснулся Шило.

Скорый повернулся к тому, что напал сзади. Мужик, со спущенными до колен штанами, стоял, прислонившись к стойке двухярусной кровати и зажав ладошки между ног, скулил.

— Сука… Прямо по яйцам… Убью, тварь… Убью…

Пашка, от всей души врезал мужику в челюсть.

Этот спонтанный кастрат рухнул на пол, успев сказать — Пида…! — И выключился.

Пашка оглянулся. На кровати сидела, сжавшись в комочек, натянув на себя простынь, молоденькая девушка. Скуластенькая, такая, слегка раскосая. То ли буряты в родне, то ли якуты…

— Наденька, всё кончилось. Всё в порядке. — Присел рядом Пашка. — У тебя есть во что одеться?

Девушка судорожно вздохнула.

— Н-нет… в-всё порв-в-вали.

Шило, стянул с бессознательного насильника сапоги а следом камуфляжные штаны. Протянул девочке.

— Одень пока это. Потом подберём подходящие.

Мужики отвернулись.

Сзади пошуршало, потом Надежда сказала.

— Я в-в-всё.

Она стояла у кровати, в здоровенных штанах, сверху завернутая в простыню и босиком.

— Пошли на выход.

Пашка осмотрел своим даром пострадавшую, плеснул здоровья. Шило спрыгнул на траву и, протянув руки, поймал спускавшуюся Надежду.

Женщины ахнули. Девочку истязали. Лицо опухло от побоев. Руки местами порезаны а местами прижжены, видимо сигаретами.

Пашка спросил.

— Это так по всему телу?

Надя, не поднимая глаз от земли, покивала. Сморщилась. Заплакала.

— Ну, суки. — Пашка двинулся к троим побитым бойцам, которые стояли на коленях. Руки, связанные ремнями — за спиной.

Спросил у Короткого.

— А третьего где взяли?

— В кабине сидел.

Шило уже выволакивал из фургона за ногу тело четвёртого насильника. Волок его хуже, чем мешок с картошкой. Бросил небрежно рядом с подельниками, деловито перевернул тело на живот. Бабка подала пластиковые наручники и бедолагу «заковали».

Танечка потянула Пашкину голову вниз.

— Наклонись, я не достану.

Обработала рану перекисью и хотела бинтовать. Пашка остановил.

— Не надо, Танечка. Я сам. Некогда.

И импульсом остановил кровь.

— Не волнуйся, всё нормально.

— Какой к чёрту нормально! Ты бледный!

— Это я от злости.

И вот тут за Надеждой не углядели.

Она подошла к Короткому, резко выхватила у него из ножен тесак и с криком рубанула по голове того, что лежал в одних трусах, без сознания. И тут же, без перехода, врезала сбоку по стоящему рядом на коленях лысому бойцу. Голову практически отрубила.

Пашка ещё подумал — хорошие ножики у бригады.

Короткий метнулся, ухватил двумя руками Надежду за предплечье и остановил третий удар, вывернув из её рук мачете. Ту колотило.

К ней сразу подошли Мазур, Бабка и Мария и, обняв и что-то наговаривая, повели в пепелац.

Два трупа. И двое связанных мужиков.

Один, скребя ногами по траве, на заднице, спиной вперёд, отползал от ещё бьющихся в агонии тел. Второй спокойно смотрел на происходящее, как будто его это не касалось.

Пашка вынул ствол, пошел к тому, что сидел в кабине. Тот зачастил.

— Мужики, я не причём. Я только водила. Я ничего не делал. Богом клянусь. Я тут не при чём.

— Беда! Подойди пожалуйста. Посмотри на этого. Он правду говорит?

И к водиле.

— Повтори.

Тот снова затараторил.

— Девушка… Беда… Я ничего не делал. Они меня наняли с машиной. Я в кабине сидел.

— Да, — покивала Беда, — этот не врёт.

Пашка повернул шофёра спиной к себе и резанул по ремню, освобождая ему руки.

— Свободен. Теперь с тобой.

Здоровенный мужичина заржал.

— Со мной?! Ты смотри какой! Герой, бля, нашёлся! Ты ещё за этот цирк ответишь, перед кем надо! Понял?!

— Всё, Машенька, спасибо, иди.

Пашку трясло от злобы. Хотелось медленно порезать наглую суку на куски.

— Ты знаешь, на кого я работаю?! — Не унимался бугай. — Что ты мне сделаешь?! Убьёшь, что ли?!

Пашка повернулся и направил на него пистолет.

— Да, убью, — вздохнув сказал Пашка, и два раза выстрелил в мужика. В пах и в коленку.

Тот завопил от боли.

— Ты что сука!… Ты что делаешь?!… Ты что беспределишь, пидар?!

У ворот охрана заорала. Двое побежали к месту происшествия.

Пашка поднял ствол повыше и нацелился в лоб.

— Э-э! Мужик! Ты чё?! Давай договоримся! Ты, кончай!

— Кончаю, — сказал Пашка и нажал на спусковой крючок.

И тут же Бабка закричала.

— Все сюда! Быстро! Быстро, мать вашу!

Пашка подбежал к машине. Пепелац уже стоял, прикрывая место происшествия от невольных свидетелей.

— Все видели, как последний кинулся на Скорого!

— Он же связанный, — возразил Шило.

— Он его пытался укусить. А ты, — она ткнула пальцем в Скорого, — ты просто испугался. Понял?! Идиот!

Потом, уже спокойней, добавила.

— А мы здесь совершенно не при чём. Не хватало нам ещё группового.

Скорый объявил.

— Так, всё. Я пошел сдаваться. Бабка, ещё откорректируешь показания.

Уложил пистолеты в кобуры. Кобуры снял с ног, отдал Тьме и начал стягивать броник.

— Я бы тебе откорректировала! Ох, я бы тебе так откорректировала!… - Неистовствовала Бабка, потрясая кулаком у Пашкиного носа. — Ладно. Всё сделаем. Не первый раз. Только спокойно там. Больше не глупи. На рожон не лезь. Понял?! Скорый, ты понял, что я сказала?!!

— Бабка, я понял, не волнуйся.

* * *

От ворот подбежал Гравёр. Следом ещё один боец.

— Вы что тут?! Рехнулись?! Скорый, ты что сделал?! Это же самосуд!

Пашка вздохнул.

— Они девочку насиловали.

— Ну, так надо было сообщить! Девочке простительно. Она — пострадавшая! Но ты!…

— Времени не было сообщать.

— Этого, — Гравёр кивнул на застреленного, — Надо было сдать органам, и всё! А ты… Сейчас я тебя буду арестовывать, а ты даже не думай сопротивляться! Я представитель закона!

— Гравёр, я всё прекрасно понимаю. Арестовывай.

Пашка протянул вперёд руки, как бы предлагая надеть на него наручники.

Начальник караула кивнул одному бойцу.

— Браслеты не него надень.

Потом удивлённо осмотрел тройку подбежавших за ним бойцов.

— А на воротах кто?… Вы что?! Совсем охренели?! Мишин! Калатай! Быстро на пост!! Бегом, мать вашу!!

Два бойца вихрем помчались к безнадзорным воротам, в которые уже радостно втягивалась колонна пикапов.

Пашка не мог удержатся. Посмеялся.

— Вот тебе смешно, а из-за тебя КПП без присмотра остался! — Выговаривал начальник караула.

Бабка влезла.

— Гравёр, ну ты чего? Он-то тут причём?

— Вечно все вы, блин… «Не причём»… — злился Гравёр, — Пошли Скорый. Ты арестован.

— А браслеты одеть?

— Жирно тебе будет! И так сойдёт! Пошли.

Бабка спросила в спину Гравёру.

— А куда ты его?

— В полицию! Куда же ещё?!

— Так чего пешком-то. Садись. Поехали.

И они поехали.

Все зашли в отделение.

Гравёр сказал в окошечко дежурному.

— Привет Рама. У меня убийство. Оформляй задержанного.

Рама нажал на кнопочку и из коридора выскочили два крепеньких полицейских.

Дежурный скомандовал.

— Задержанного в КПЗ… Возьми бланк Гравёр. А, кстати! Не намекнёшь, кто задержанный-то?

— Да вот он, — ткнул в Скорого.

— Это же, как я понимаю, Скорый?

— Правильно понимаешь, — ответил Гравёр и пошел куда-то оформлять протокол происшествия.

— Скорый, ты сам пойдёшь, или как.

Бабка засуетилась.

— Он сам пойдет. Сам.

А Пашка добавил.

— Рама, ты же не думаешь, что я начну громить отделение?

— А вот хрен вас знает. Я тут всякого навидался. Иди за этими бойцами.

И Пашку отвели в камеру.

Вот с преступностью в Полисе было плохо. Совсем плохо. КПЗ пустовала.

Пашка перешагнул порог и сказал сопровождающим.

— Спасибо.

Те заржали.

— Да на здоровье!

Закрыли двери, и ушли, похахатывая.

Через несколько минут один из них вернулся, забряцал ключами открывая камеру.

— Пошли. Начальство вызывает.

На лестничной площадке конвоир указал.

— На второй этаж.

Завёл в кабинет.

Фукс сидел за столом, перебирая какие-то бумаги. Скомандовал конвою.

— Свободен…

И Пашке.

— Скорый, это что за детский сад?

Пашка, не спрашивая разрешения сел на стул.

— Фукс, они девочку насиловали. Лет шестнадцать. Ну ладно бы там просто совокуплялись. Они же…

Фукс перебил.

— Я её видел. Она сейчас медицинское освидетельствование проходит. Потом тебя проверят.

— А меня-то зачем?

— Ты свою рожу в зеркало видел?

— А! Ну да… Получил я в репу знатно…

Пашка потрогал затылок, поморщился.

— Да и сзади чем-то приголубили, паскуды…

— Рассказывай.

Пашка рассказал.

— Дак подожди… Это дело что?… Это дело — ЗА периметром было?

— Ну да, — пожал плечами Дугин, — сразу у леса, на опушке.

Фукс посмотрел на него, задумчиво поджал губы.

— Мда…

Нажал кнопку селектора.

— Говорит начальник полиции майор Руденко. Кто на связи?

— Сержант Калатай, товарищ майор!

— Гравёр где?

— Наряду просрачки даёт.

— Это — правильно. Это — надо… Позови-ка его.

Через пару секунд запыхавшийся Гравёр взял трубку.

— Я слушаю, Фукс.

— Здорово капитан. Слушай сюда. Ты подозреваемого в убийстве где задержал?

— У стены Полиса…

— Прямо у стены?

— Нет, Фукс… За минным полем. Метрах в ста.

— Метрах в ста? — С нажимом спросил полковник. — Или чуть дальше?

Пашка ничего не понимал в этом разговоре. А вот Гравёр видимо понял какую-то свою ошибку.

Он плюнул в сердцах.

— Тьфу, чёрт!

— Там следы преступления остались?

— Ну, естественно. Мы ничего не трогали.

— Возьми рулетку, замерь расстояние.

— У меня нет.

Короткий из-за двери сказал.

— У меня в гараже есть. Пятидесятиметровая.

— Вы что там — подслушиваете?! Совсем с ума посходили?!

Потом объявил на КПП в селектор.

— Сейчас подъедут с рулеткой.

Короткий и Бабка умчались на улицу.

Вошла медицинская сестра. На вид совсем девочка. Но внешность в Улье обманчива.

Она профессионально пропальпировала Скорому черепушку и ушибленный бок. Констатировала.

— Черепно-мозговая травма. Средней тяжести. Перелом носа со смещением. И два нижних левых ребра сломаны. Составить протокол?

— Посидите, подождите. У меня такое впечатление, что он не понадобится… Я про протокол.

Минут через десять селектор ожил.

— Майор, я замерил дистанцию.

— Ну и?

— Сто восемнадцать метров… Мать его!…

— То есть — это уже не в нашей юрисдикции?

— Выходит так, Фукс.

— А на кой хрен ты его арестовывал?

— Ну… Вот так вышло… Виноват…

Фукс отключился.

— «Виноват» он! Бестолочь… Так, Скорый, ты жалобу на него писать будешь?

— Да ну, Фукс, не городи. Человек делал свою работу… А тут что — закон такой?

— Да. Закон, это святое.

— Слушай, Фукс, а где можно взять законы? Почитать.

— В вестибюле. На столе, возле доски объявлений. Целая пачка. Бесплатно. Ну ладно. Свободен. Лизонька, вы тоже.

— Ему, — Лизонька ткнула в Пашку, — перевязку надо сделать.

— Скорый, пойдёшь с доктором, она тебя перевяжет… Это обязательно. Понял?

— Понял, пойдёмте Елизавета… — Павел затянул вопросительную паузу.

— Александровна.

— Да, Елизавета Александровна, пойдёмте.

Павел вышел на крыльцо полицейского участка с забинтованными лицом, головой и рукой на перевязи. Доктор Лиза подошла к делу основательно. В свободной руке держал несколько книжиц законов.

* * *

К самому крыльцу подкатила вся команда.

Скорый привычно кинул тело на своё сиденье. Рядом с освобождённой девушкой. Поморщился от боли в подреберье.

— Ну что там? — Спросила Танечка.

— Не знаю. Ничего не понял. Фукс, какой-то законодательный казус нашёл.

Бабка взвешенно пояснила.

— Стометровая зона. Законы Полиса действуют до границ поселения. А граница проходит по краю минного поля. Сто метров! И если что-то там происходит… Ну, за границей. То Полиса это не касается. Если конечно не угрожает городу…

— Я тут законов набрал. Нам бы юриста в команду… А то, видишь как получается.

— Может объявление дать, — предложила Бабка.

Беда возмутилась.

— А я — что? Не подхожу, что ли?

— Так ты у нас юрист?

— Я магистр управления персоналом. Бухгалтерия, экономика, статистика, кадровое дело. И основы юриспруденции — перечислила Беда.

— Ты смотри. Какой у нас ценный кадр образовался. Бухгалтерию потянешь?

— Такую примитивную как у тебя? — Усмехнулась Маша. — Конечно потяну!

Пашка просканировал сидящую рядом Надежду.

Девочка была подавлена. Полыхала чувством вины и самоуничижения на фоне тяжёлой, чёрной депрессии.

— Приедем домой, надо будет поправить ребёнку психику, — подумал Скорый. А пока плеснул немного спокойствия.

Беда выглянула меж спинок сидений.

— Надежда, ты вот об этом даже не думай. Поняла? У тебя впереди всё будет хорошо.

Девочка тихонько ответила.

— Нет. Не будет хорошо. Кому я теперь нужна? Как я домой вернусь? Такая…

— Скорый, может усыпишь её? — Спросила Бабка.

— Да, действительно, — поддержала Мазур.

И Пашка затормозил в Надюшкином мозгу активные процессы.

Спросил у Беды.

— А о чем таком она думала?

— О суициде.

Бабка посетовала.

— Ну и куда мы её? К квазу поселим?… Ладно. Возьму её к себе.

Подумала маленько. Хмыкнула.

— Такими темпами нам скоро кроватей не хватит. Надо пансионат быстрее строить.

Закатились в ограду общаги и Скорый с Бабкой пошли устраивать кровать для новенькой. Собрали, установили, застелили.

Короткий принёс девушку и положил на койку.

— Полечу, — решил Пашка, — останьтесь здесь кто-нибудь. Придержать, если вырублюсь. Чтобы не долбанулся харей об кровать.

Все женщины остались. А мужики пошли к Фуксу, топить сауну.

Пашка не успел начать лечение, как в комнату ввалился Дед.

— Готово! — И протянул Беде обувку, — примеряй.

Та сняла свои кроссовки, обула ботинки, хрустнула липучками, встала покачалась с носка на пятку.

— Дед, ты гений.

Мария чмокнула старика в щёку. Дед засмущался и ушёл к себе.

А Скорый включил Дар на полную и начал «лечить» Надежду. И тело и душу. Закончил на полном истощении. Перед тем как потерять сознание, попросил.

— Ванесса Витольдовна, пожалуйста, объясните девочке — где она находится. Бабка её напугает, а вы сможете деликатно…

И провалился в черноту.

* * *

Очнулся в своей постели. Ночь. Проснулся от ощущения, что кто-то стоит у кровати и смотрит на него.

Он слегка приоткрыл глаза, так, чтобы незаметно было, что уже не спит. В комнате — пусто.

— Что за хрень?

Ощущение не исчезло. Давило острое чувство, что некто стоит рядом и разглядывает Пашку с любопытством.

Скорый медленно сел на краю кровати, потянулся к оружейной стойке и взял кобуру со Стечей. Ещё раз внимательно огляделся в полумраке комнаты. Прошептал.

— Твою мать. Что за херня?

За спиной проснулась Танечка. Спросила напугано.

— Паша, что это?

— Ты тоже что-то чувствуешь?

— Паша, я боюсь. Кто это?

— Танечка, где он находится? Я не вижу.

Скорый вытащил из кобуры ствол, щёлкнул предохранителем. Тьма шептала.

— Он… Я не пойму…

— А что ты чувствуешь? Чего он хочет?

— Ничего. Просто смотрит.

— Злость? Враждебность?

— Нет… Любопытство.

Дверь открылась. В комнату, выставив дуло АПС, вошла Ванесса. Тоже зашептала.

— Павел Дмитриевич, что происходит?

— Не знаю Ванесса Витольдовна. Что вы чувствуете?

— Кто-то, или что-то рядом. Непонятное. Но большое.

— Опасное?

— Кажется — нет… Не знаю.

В коридоре зашуршали шаги. Мазур шагнула в сторону от дверного проёма и прижалась спиной к стене, держа Стечкина обеими руками, стволом вверх. Напряглась.

За стеной в коридоре Беда спросила осторожно.

— Паша… К вам можно?

— Входи, Машенька. Входи.

Беда резко встала в проёме на колено, прижав АК к плечу, поводя стволом по углам. Спросила осторожно.

— Всё нормально?

— Не знаю, Маша… Кажется — не всё нормально…

Пашка щурился, пытаясь разглядеть в полутьме опасность. Включил Дар. Просканировал пространство, насколько смог. Женщины видимо занимались тем же.

Ничего.

Мария протянула руку к выключателю, но Ванесса прошептала.

— Не надо… При свете мы как на ладони…

Ввалился сонный Шило.

— Маш, ты чё вскочила?… О, блин! Чё это вы?!

Беда негромко ему ответила.

— Тихо Рома… Тихо…

Шило как кот бесшумно исчез и через пару секунд уже стоял в коридоре на колене, держа сектор входной двери Акээмом.

Рядом, как привидение встал Короткий, тоже с автоматом. Он взял на контроль окна. Спросил шёпотом.

— Направление?…

Беда ответила.

— Не пойму. Как будто рядом… Прямо в этой комнате.

— Да, — подтвердила Ванесса.

И тут все они исчезли. Короткий предупредил.

— Я нас «Лешим» накрыл.

Танечка, за Пашкиной спиной, сообщила.

— Ирония…

— Да, — подтвердила Беда, — усмешку чувствую. А вот мыслей нет… Никаких… Это странно…

В коридоре Бабка страшным шёпотом спросила.

— Бригада, вы что? Вы где?

Невидимый Короткий объяснил.

— Девчонки чувствуют что-то… Мы под «Лешим».

— Я ничего опасного не вижу. Да и вообще… На полста метров в округе — никого. А те, что дальше — спят.

Потом «догадалась».

— Вексель, сука, что-то удумал!

Метнулась в свою комнату, выскочила с автоматом.

И тут отпустило.

— Ушёл, — объявила Тьма.

— Уф, — выдохнула Беда, — это что за жуть была? А?

Пашка помолчал. Пытался переварить. Спросил.

— Он только на меня смотрел или как?

— Да. Он на тебя смотрел, Паша, — подтвердила Тьма.

— Да, верно — добавила Ванесса.

Короткий спросил.

— Можно уже расходиться?

— Да, наверное.

— Пойдём, Ванесса. Ещё часа три можно поспать.

И тут на Пашку снова накатило.

— Да что ты будешь делать!!

И Танечка охнула.

— Он снова тут!

Ванесса прищурилась, поводила головой.

— Ничего не вижу.

Беда добавила.

— И я — ничего.

— Таня, а ты что чувствуешь? — Спросил Скорый.

— Интерес… Любопытство.

Беда прокомментировала.

— Он от ментатов закрылся. А эмоции скрыть не может.

Ванесса сморщила лоб, подумала. Подсказала.

— Знаете Павел Дмитриевич… А вы попробуйте с ним говорить.

— С кем это — с ним?

— Ну… С тем, кто на вас смотрит.

— Вы полагаете, что это… Кто?

— У меня есть предположение, что это — Улей.

— А может, например ментат? Мощный.

— А вы попробуйте Павел Дмитриевич. Поговорите. Просто формируйте фразы, а образы для передачи уже возникнут следом. А вы Татьяна Викторовна отслеживайте реакцию.

И слегка усмехнувшись, добавила.

— Интересный эксперимент…

Короткий, шепотом спросил Иглу.

— Нессочка, это то, о чём ты говорила?

— Да Аркаша. Видимо — да… Говорите, Павел Дмитриевич, говорите.

Пашка спросил в пустоту.

— Ты кто?

Тьма комментировала.

— Удивление.

— Говорите Павел… — настаивала Игла.

— А ты где? — спросил Пашка снова в пространство… — Таня, что?

— Удивление. Растерянность.

— Он раскрылся, — прошептала Мария.

— Да говорите же!

— Зачем я тебе нужен?

— Удивление. Интерес.

А Маша добавила.

— Ты ему не нужен. Ты его беспокоишь. Ты доставляешь ему беспокойство.

Ванесса пошептала.

— Точно… Это «Он».

— Чем я тебе мешаю?

У Пашки в голове возник образ мёртвой огромной зелёной элиты.

— Вон оно что… — повернулся к друзьям, — Это из-за того зелёного.

И уже в никуда.

— Я же только защищался.

Танечка прошептала.

— Он расстроился. Сильно.

— Павел Дмитриевич, — строго сказала Ванесса, — предложите ему поговорить со мной. Что-то у вас не очень получается…

— Ты можешь поговорить с моим другом?… Э-э… С подругой.

— Недоумение… Интерес… Согласие…

Беда добавила.

— Он заинтересовался.

Короткий с Шилом и Бабкой удивлённо переглянулись.

Ванесса произнесла спокойно в противоположную стену.

— Я прошу поговорить со мной.

Беда подсказала.

— Он согласен.

— Да, — добавила Тьма. — Согласие. Он переключил внимание.

Ванесса спросила.

— Мы можем чем-нибудь помочь?

— Удивление. Сильное удивление.

— Возможно, мы сможем что-то подсказать… Что-то изменить…

— Недоумение. Заинтересованность.

— Если мы поймём… э-э… ваши проблемы, то есть вероятность, что сможем их разрешить.

— Что-то, вроде ухмылки.

— А давайте попробуем? Ни я, ни вы, никто ничего не теряет. Просто немного доверия…

— Раздумие. Думает о чём-то… Согласие! Он согласен!

Маша добавила спешно, — Он решился на эксперимент! Он совсем раскрылся!

— Дайте-ка я сяду, — присела Ванесса на край кровати. И снова в пространство, — Я готова.

— Комментируйте, Ванесса, — попросил Скорый.

Ванесса долго сидела молча, закрыв глаза. Потом дёрнула бровью.

— Я всё поняла… Почти всё.

— Что? — Спросил Пашка.

— Не отвлекайте Павел Дмитриевич… А такое перемещение уже происходило раньше?… Нет?! А тогда откуда такая уверенность в успехе?

Помолчала.

— То есть, это только предположение?… А неудачный эксперимент не закончится для вас катастрофой?….. Ну, а тогда — зачем так рисковать?…

Снова помолчала.

— Мне кажется, ваше положение не столь трагично. Времени у вас неограниченное количество….. Я понимаю, что это давит на сознание, но…..

Ванесса стрельнула глазами на товарищей. Какая-то мысль её осенила.

— А какой объём вам необходим?….. Мне кажется такого объёма нельзя добиться даже от самого большого здешнего объекта…

Таня комментировала.

— Он огорчился. Расстроился… Сильно.

Беда добавила.

— Он что-то понял. Что-то неприятное.

Ванесса продолжала контакт.

— А если соединить несколько объектов в один…

Тишина.

— Нет, нет. Например — хирургическим путём….. Да, я могу это сделать….. Просто потому, что я это делать умею…

Снова долгая тишина.

— Ну, если вы настолько можете их контролировать, тогда есть смысл экспериментировать и в этом направлении… Это конечно не быстрый процесс, но времени у нас много…

Тьма прошептала.

— Сомневается… Опасается.

Тут Мазур прищурилась и с нарочито чётко выдала.

— А вы экспериментировали со множественным внедрением?….. Нет, нет. Не надо сразу распылять весь потенциал. Сначала, для проверки, небольшую часть в одну некрупную систему. При положительном результате, можно продвигаться дальше.

Таня монотонно шептала, перечисляя.

— Удивление. Заинтересованность… Согласие. Надежда. Не знаю как сказать — просветление какое-то… Просьба. Ещё просьба.

Беда добавила.

— Он просит у Иглы времени на обдумывание.

— Да, конечно, — выдала Ванесса в пространство, — вы можете связываться со мной в любое время… Да я согласна…… - усмехнулась, — Ну, эксперимент, поиск закономерностей и истины, всегда интересны…

— Благодарность, — резюмировала Тьма.

Беда охнула.

— Он Ванессу Витольдовну… Поблагодарил! Представляете?!… Всё… Совсем ушёл.

Команда набилась в Пашкину комнату. Только Бекас спал как убитый. Ну что с него возьмёшь? Кваз!

Молчали. Все прекрасно понимали — произошло нечто из ряда вон выходящее. Дед, хоть и не понимал ничего, но тоже сидел на табуреточке в уголке, одетый только по пояс. Снизу.

Бабка присела на край тумбочки.

— Так. Бригада. Быстро объяснили мне — что происходит…

Обвела взглядом команду.

— Не поняла! Чего молчим?

Ванесса вздохнула, начала осторожно.

— Понимаешь, Мила… Я только что говорила с Ульем…

И снова замолчала, видимо переваривая впечатления.

— Ты ждёшь, что я скажу — «нихрена себе»? Считай, что уже сказала.

— Мила, не дави на меня! Мне надо всё это обдумать, переварить. Я пока не могу всё это высказать словами. Понимаешь?

— Почему?

— Потому, что со мной говорили не словами. О́бразами. Со мной говорили о́бразами. Мы с ним говорили о́бразами. Поняла?

Ванесса встала.

— Нужно, чтобы это всё уложилось. Утряслось… Павел Дмитриевич, пойдёмте, усыпите меня. — И на протестующий жест Бабки, подняла руки, — Завтра, Мила!… Завтра!

* * *

Проснулись поздно.

Если бы не Аня с Тобиком — давили бы подушки до обеда.

Кобель первым делом ворвался в комнату Шила и Беды, заскочил на кровать и обработал физиономию Марии своим язычком. Та верещала.

— Я чистая! Ну, хватит Тобик! Ну, всё уже! Всё! Умыл!

Вышла в коридор, потянулась с хрустом, усмехнулась на подпрыгивающего пса.

— Засранец мелкий.

И пошла в душ.

Анечка зашла в Бабкину каюту и что-то там зашептала.

Бабка отвечала.

— Ну и правильно. Ну и хорошо… Ты моя умница…

Танечка пошла на кухню, делать на скорую руку омлет из яичного порошка и сухого молока.

Бабка вышла с внучкой на руках.

— Бригада, на выход. Планёрка.

Когда все собрались за столом, Бабка осмотрела внимательно команду и строго спросила.

— Ну… И что это вчера было?

— Сейчас, расскажу, — покивала Мазур, — думаю, всем будет интересно. Сейчас.

Она доела омлет, вытерла губы салфеткой и начала.

— Сначала общие сведения.

И тут Анечка подняла ручку и затрясла ею в воздухе.

— Да, Анечка?

— У меня важное… важная новость.

Все внимательно уставились на девочку.

— Дядю Пашу никто не тронет!… Ну как?!

Все загомонили.

— О-о! Да! Это хорошо! Просто — замечательно!

— Теперь главное, — вещала Анечка. — Я тут подумала… Как мне себя назвать… Ну, там все эти «красные шапочки», это детство какое-то, — она сморщила носик и помахала пренебрежительно ручкой.

— Я сначала придумала — «Синдирелла». Но знаете… Да! Я красивая, я умная и послушная. А ещё я всем полезная. Мама сказала, что вы без меня — как без рук.

— О-о! Да! Да! — Все принялись восторженно соглашаться.

— Но я же не замарашка какая… — Анечка пожала плечиками и развела ручками, — Я, - она задумалась на секундочку, — обеспеченная женщина. Поэтому я решила… Не буду менять себе название. Так и буду — «Аней». Согласны?

Шило выдохнул.

— Господи! До чего же мудрое у нас дитё!

Бабка спросила.

— Ещё что-то есть?

— Да. Сейчас придёт человек. Он начнёт… Ну… Приставать, ругаться и всё такое. А вы его выгоните. Вот… А потом поедете в другой город, а за вами бандиты всякие… Но вы их обманете. Теперь всё!

— Так. Бригада, усвоили? Отлично! Теперь давай ты Игла.

Ванесса прищурилась, подумала…

— Как я и начала, сначала общие сведения. Есть существо… Точнее — сущность. Я многого не уловила, потому, что в общении со мной оно оперирует совершенно незнакомыми понятиями. Но тут дело вот в чём. Эта сущность скорее нематериальна, чем вещественна. То, что она создала этот мир… Да, можно и так сказать. Но тут тоже многое непонятно. Улей создан и этим существом и ещё каким-то. Причём эти два существа были некоторое время одним субъектом.

— Мать и дитя! — Выдала идею Беда.

— Отчасти, подходит, но не совсем… Так вот. Оно хочет… Выйти из темноты. Так это звучит правильнее всего.

— Куда выйти? — Спросил Короткий.

Ванесса тяжело вздохнула.

— Не знаю, как это сказать. В мир. Во вселенную… Вот представьте себе ребёнка внутри женщины. Только это дитя умнее и совершеннее любого из нас, взрослых. Он всё знает, всё понимает. Он в какой-то степени управляет жизнью Улья. Но он хочет… Он хочет видеть, слышать, прикасаться. Он хочет общаться. Он просто хочет жить. Сейчас у него нет такой возможности. И это его беспокоит…

Бабка спросила.

— То есть он хочет родиться?

— Нет. Он уже родился. Тут всё по другому… Господи, как сложно!

Все молча ждали.

— Этот Улей… Это, как бы, его… Своеобразный кувез. — Посмотрела не недоуменные лица собеседников, поправилась. — Инкубатор для недоношенных. Конечно же, это условное сравнение… А кластеры Улья, это его система жизнеобеспечения… Нет, неправильно… Энергообеспечения. Самое интересное то, что он каким-то образом тут… Застрял. Понимаете? Выйти в свою вселенную он не может. У него некий дефект, который мешает нормальному выходу. И этого уже не исправить…

Бабка снова спросила.

— Так он, что — не может никак родиться?

— Мила, он уже родился. Я же говорила… Это не то. И не так… Он… Как бы — инвалид… Так вот. Он… Или оно, используя некоторое влияние на Улей, пытается создать существо, которое может вместить его сознание. Только я думаю, что неудача в этом эксперименте для него означает смерть…

— И что?

— Я предложила попробовать внедриться в несколько сознаний. Всё равно, все существа в Улье связаны, и с ним, и между собой, через грибницу. Ментально связаны. Он проведёт маленький эксперимент… Потом мы вместе подумаем о дальнейших шагах.

Бабка обеспокоилась.

— А он не опасен?

— Нет. Он любопытен, как и всякий ребёнок. Но, конечно, потенциально он может быть очень опасным. Все возможности для этого у него есть. Я постаралась его предупредить, уберечь от…

Тут в ворота загрохотали.

Бабка округлила глаза.

— Ого! Там целая армия. Так, сейчас… Пять человек. Подъехали на броневике…. Это опять Вексель! Господи! Всё никак неймётся ему… Так. Ладно. Бригада, не психовать, не выпячивать своё самолюбие… Особенно это тебя касается, — Бабка ткнула пальцем в Шило. — Постараемся, во-первых, обойтись без кровопролития. А во-вторых, надо срубить с него споранов. Видели, как Фукс его обобрал? Вот примерно так… Дед — в свою каюту! Кваз — с ним. И не высовываться. Надя — в мою комнату с Анечкой! Сидеть тихо, не пищать! Тьма — ты в…

— Нет уж! Я тоже в деле!

— Ну, тогда быстро оделись. Приготовились к бою. Занимаем позиции, как Скорый укажет.

Экипировались, как на тренировке. Получили задание по секторам. Залегли.

Бабка обеспокоенно шагнула к Скорому, зашептала.

— Один через соседнюю ограду обходит… Остановился у забора. Наверно перелезать будет.

— Я сейчас. — И Пашка побежал за дом.

На забор, кряхтя залез боец в полной экипировке, с АК за спиной. Увидел Пашку, замер. Скорый направил не него свой АПС и приглашающее поманил. Вояка усмехнулся и спрыгнул на траву. Самонадеянно. Тут же упал, усыплённый ментальным ударом. А Дугин пошёл к воротам.

Бабка вопросительно глянула на него. Он усмехнулся, успокаивающе покивал. И шеф начала переговоры.

— Ну, чего надо?! Чего ломитесь?!

Оттуда засипели с надрывом.

— Бабка открой!

— А иначе — что?

— Я просто поговорить хочу!

— Ты для простого разговора эту армию припёр?

— Они меня просто охраняют.

— А тот, что через забор лез? Тоже в целях твоей защиты надрывался?

Кто-то другой обеспокоенно спросил.

— А что с ним?

— Он умер. Внезапная остановка сердца. Но мы тут не причём.

За воротами забубнили, заматерились. А Бабка продолжала.

— У нас тут место такое. Странное. Аномалия какая-то. Кто без приглашения приходит, тот почему-то копыта отбрасывает. Но мы тут совершенно не причём… Совершенно… Дак о чём ты хотел поговорить?

— Что, так через забор и будем общаться? — Сипел Вексель.

— А у тебя что — дефект слуха? Я могу говорить погромче.

— Мне трудно громко говорить. У меня горло повреждено.

— Что ты, что ты! Знаешь, Вексель… Ты ещё одного снайпера найми, может и голова будет повреждена.

— Ты не понимаешь, во что…

Бабка перебила.

— Значит так! Вся твоя банда остаётся за воротами. Входишь ты один. Иначе… Аномалия, знаешь-ли.

Шило приоткрыл створку. В щель проскользнул Вексель. Красный от злости. Горло забинтовано.

— Ну? Я слушаю, — упёрла руки в бока Бабка.

Вексель, наученный прошлым опытом, уже не ломился буром. Попытался поговорить нормально. Но получалось неважно. Видно отвык нормально говорить.

— У вас моя женщина.

— С хрена ли? — Поинтересовалась Бабка. Вексель от такого вопроса надолго завис. Потом тупо повторил.

— У вас моя женщина.

Бабка сделала недоуменное лицо, обратилась к бригаде.

— У него что-то заело.

— Бабка, перестань паясничать! У вас находится женщина, которая принадлежит мне.

— В Полисе запрещено рабство. Как женщина может тебе «принадлежать»?

— Она… Она моя жена.

— У нас много женщин. Которая твоя?

— Та, которая недавно приехала в Полис.

— У меня четыре женщины, которые «недавно приехали в Полис». Как зовут твою?

Вексель смотрел на Бабку с ненавистью. Но слов не находил.

— Ты что — не знаешь, как зовут твою жену?

— Бабка, не прикидывайся дурой. Вы вчера забрали у моих людей женщину. Её везли для меня. Кроме того, вы убили троих моих работников, поэтому ты мне должна.

— Так. Ладно… Давай разбираться.

— Какие там разборки!…

Бабка ткнула ему пальцем почти в нос. Рыкнула.

— Заткнись. И слушай.

Ненависти во взгляде Векселя прибавилось.

— Если это твоя женщина, то я её спасла от насильников. Эти «твои работники», издевались над девочкой.

— Это не твоё дело.

— То есть, тебе нет дела до того, что твою жену насиловали, прижигали папиросой и резали ножом? Они, что — это делали по твоему приказу?

— Я не обязан перед тобой отчитываться. Вы силой удерживаете у себя мою жену.

Бабка посмотрела на Векселя со злым прищуром.

— Тогда — разговор окончен. Прощай.

— Бабка, постой… Никто над ней там не издевался. Ты же просто выдумываешь.

— У меня на руках протокол медицинского освидетельствования. Девочка в чудовищном состоянии. Это ты приказал с ней так поступить?… Отвечай, сука!

— Ты меня не сучь! — Заерепенился Вексель. Но видимо вспомнив, чем закончился прошлый разговор, сбавил тон.

— Я не приказывал такого. Видишь, я говорю с тобой по-хорошему.

— Отлично. Вернёмся к началу. Твою жену насиловали и истязали. Так?

— Ладно. Пусть будет так.

— Я её спасла от извергов. Так? Значит ты мне должен.

Вексель прямо просиял.

— Ну, так бы сразу и сказала! Сколько ты хочешь?

— Во сколько ты оцениваешь любимую женщину?

Вексель поджал губы.

За воротами спросили.

— Вексель! У тебя всё нормально?

— Заткнитесь нахрен! Заботливые какие! — Засипел на всю громкость гость.

И Бабке.

— Сорок споранов.

— Человека ты оцениваешь как один калаш?

Вексель хитро прищурился.

— Так выходит — ты её продаёшь?

— Нет, золотой мой, я требую компенсации усилий по её освобождению. У меня вон боец пострадал. — Она кивнула на Скорого.

— Он?! Пострадал?! Да он здоровый как бык…

— У меня на руках освидетельствование медика-криминалиста. Скорый, после драки с насильниками был в тяжёлом состоянии.

— Значит, вот так… Значит, ты всё предусмотрела…

Бабка устало вздохнула.

— Сколько ты предлагаешь? Только не смеши меня суммами.

— Десять чёрных.

— Пятьдесят чёрных, — поправила Бабка.

Вексель пару секунд подумал.

— Пятнадцать чёрных.

— Шестьдесят чёрных.

— Тебе не кажется, что ты странно торгуешься?

— Нет. Не кажется.

— Ладно, хорошо. Шестьдесят. Я сейчас.

Бабка зашептала Ванессе.

— Игла, иди к Надюшке. Объясни ребёнку, как надо ломать комедию.

Мазур убежала в общагу.

Вексель снова протиснулся в ограду.

Игла уже подводила к воротам девочку. Та облачилась в Машкину камуфляжку и её же военные берцы, те, что ещё с Шагана.

— О! Беда, ты что её в своё одела?

— Ну, не голой же ей ходить.

— Вексель, за одежду тоже надо бы заплатить.

— Да ладно, — отмахнулось Беда, — пусть.

— Вот! — Ткнул пальцем Вексель. — Вот это — порядочная девушка! Держи.

Протянул Бабке мешочек. Та высыпала шарики на подставленную ладошку Шила. Пересчитала.

— Отлично. Забирай.

Вексель протянул руку к Надежде. Та удивлённо спросила у бригадных.

— Это кто?

— Ну… Этот человек утверждает, что он твой муж.

Тут Надежда прямо рассвирипела.

— Этот урод?! Да какой он мне муж?! Я его знать не знаю! И знать не хочу! Убери руки дурак! Щас как дам!

Надежда замахнулась кулачком на «мужа». Тот отскочил. Скомандовал.

— Охрана, ко мне. Забирайте её.

Надежда спряталась за спину Скорого и оттуда огрызалась.

— Только попробуйте! Я вам все зенки повыцарапаю!

Бабка скомандовала.

— Стоп. Я не поняла. Она что — с тобой незнакома?

— Да пошёл он!… Знакомиться с ним ещё!

— Вексель стой. Тут что-то не то. Я не могу отдавать тебе человека против его воли.

Один боец охраны, со значком гильдии, попытался схватить девочку за руку, но та укрываясь за Скорым, выворачивалась и лупила по лапе бойца свободной рукой.

Скорый вступился.

— Успокойся солдат. Отойди.

Тот послушался. Наверняка знал — с кем имеет дело.

Бабка снова включилась в переговоры. Потребовала объяснений.

— Вексель, что за ерунда?

— Бабка, я тебе за неё заплатил? Заплатил. Остальное не твоё дело.

— Ты заплатил компенсацию за её спасение. А людьми я не торгую. Извини, гость дорогой, но девочку я тебе не отдам.

Вексель пригнулся, прищурился, окрысился.

— А не пожалеешь?

— Неа.

— Ну ладно, — угрожающе прошипел посетитель. — Жемчуг верни.

— Неа.

— Смотри Бабка, я ведь… Ты доиграешься… Ладно, охрана — за мной.

И вышел из ограды.

Один боец гильдии спросил.

— А Жора где?

— Какой ещё «Жора»?

— Ну, тот, который умер от сердца.

— А-а. Шило, принеси, будь добр.

Шило через минуту уже волок за ногу диверсанта-неудачника к воротам.

Боец возмутился.

— Что, нельзя поаккуратней, с покойником-то.

Шило безразлично пожал плечами.

Бойцы подхватили «покойного» подмышки и поволокли к броневику.

Вексель завозмущался.

— Куда вы прёте эту дохлятину?! Не хватало ещё в моей машине!

Тут один из бойцов воскликнул.

— Да он спит! Точно — спит!

Вся охрана с возмущением уставилась на Бабку.

Та пожала плечиками.

— Аномалия…

* * *

Все вернулись в общагу.

Надежда спросила.

— Я всё правильно делала?

Мазур приобняла её.

— Да, девочка, ты всё правильно делала.

Бабка тоже похвалила.

— Мы только что шестьдесят чёрных заработали. В принципе, это твой жемчуг.

— А это…. Это много?

— Ну, это примерно хорошая зарплата за двести дней. Скромно жить можно почти год.

И закомандовала.

— Все поели?… У кого какие предложения?

Скорый вставил.

— Надо бы…

Но тут в ворота снова постучали.

— Один человек, — сообщила Бабка. — Шило, открой.

Зашёл Шпатель, инженер-проектировщик. Сообщил, что закончил проект. Развернул два листа ватмана, продемонстрировал чертёжи. Вся бригада склонилась над схемой. Ванесса спросила.

— А медблок где?

— Вот, — ткнул пальцем Шпатель.

— Пять помещений?

— Да. Палата, операционная и лаборатория. Вот тут — комната персонала. Тут — приёмная.

В принципе все остались довольны. Когда зашёл разговор о найме строительного сметчика, Шпатель успокоил.

— Я сам составлю смету. Не бесплатно, конечно.

— Не вопрос.

— И ещё… Если всерьёз собираетесь строить, надо строительную технику подготовить… Желательно… Ручная работа обойдётся намного дороже… Кран. Ну и, в принципе, достаточно.

— Бульдозер? Экскаватор?

— Не обязательно. Но тоже — желательно.

Бабка отстегнула чертёжнику двадцать пять чёрных, договорилась о дальнейшей оплате.

А Скорый поинтересовался.

— Шпатель, а ты прорабом сможешь?

— Так я «там» прорабом и работал.

— Бабка, может поручим ему строительство? От начала и до конца. А?

Бабка внимательно посмотрела на инженера.

— Потянешь?

Тот усмехнулся.

— Знаешь, я в строительстве не новичок.

— Тогда работай. Оплата по этапам. Приедем из рейда, поговорим на эту тему подробно.

На этом и разошлись.

Шеф объявила.

— Тогда собираемся и в Отрадный. Игла, отведи Надежду и Анечку к Ольге. Объясни ситуацию. Дед, Бекас, идите тоже, посидите там. Бекас, возьми свою пушку, мало ли что. Дед, помоги Ольге по хозяйству. Пожалуйста.

Мужики пошли в гараж, отстегнули прицеп, долили топлива, проверили уровень масла и гидравлики. Через полчаса, усевшись в луноход, разложили как положено все прибамбасы, и выехали из города. В общем-то, женщины навострились за свадебным нарядом для Марии. Ну и что же, что опасно?! Ради свадебного платья, женщина может порвать на куски любой отряд спецназа. Тем более женщина из Улья.

За воротами Полиса их ждали. Демонстративно.

Вдоль дороги, съехав на обочину, стояли около десятка самодельных броневиков с включенными двигателями. Вояки сидели в машинах. Некоторые стояли рядом и курили.

Короткий остановился. Скорый поинтересовался.

— Они что — прямо тут нас убивать начнут?

— Нет. Они такого делать не станут.

— А почему? — Напомнил, — Сто метровая зона…

— Напасть без видимой причины на кого-то… На виду у патруля на стенах, на виду у КПП… Это, Скорый, разбой. И участников нападения тут же запишут в «муры». Доступ в город им будет банально запрещён. А там, сам посмотри, всё гильдийцы… Они подождут, пока мы отъедем подальше. Но, вернее всего, они думают, что мы из города не высунемся. Это демонстрация силы.

— А мы тоже первыми не имеем права стрелять?

— Конечно — нет!

— А у них есть сенс, или ментат?

Бабка прищурилась.

— Нет. Нету.

— Тогда так. Короткий, ты выезжаешь на перекрёсток, снимаешь глушак и гонишь влево, в сторону Бизино.

— Так мы же в Отрадный хотели…

— Слушай дальше… Если это по нашу душу, то они рванут за нами. Инстинкт погони. Сразу за тем лесом, разворачиваешься и возвращаешься обратно. Они будут переть по дороге, а ты по полю их объедешь. Там же ровное место, мы же там пепелац обкатывали…

— Я понял Скорый. Так мы их спровоцируем на погоню. То есть они проявят себя… Ну, в общем, я понял.

— Хорошо. Значит — объезжаем их, вылетаем на дорогу и катим в Отрадный. А то знаете… Случись что, они потом будут говорить, что просто нам было по дороге, а мы на них напали.

Бабка покивала.

— Нормальный ход. Поехали. Но на всякий случай оскалились.

Бригада передёрнула затворы. Скорый опустил КПВ в боевое положение. Короткий спокойно, не спеша покатил к перекрёстку.

Пашка пошутил.

— Улыбаемся и машем. Улыбаемся и машем.

Бригада на полном серьёзе натянула на лица фальшивые улыбки и вяло помахала колонне. Личный состав устрашителей затушил окурки и уселся на свои места.

На перекрёстке пепелац взревел выхлопом и метнулся влево.

Колонна взвыла моторами и кинулась за беглецами. В суете первые два аппарата столкнулись и один из них заглох.

Бабка прокомментировала.

— Так… У них уже первые боевые потери. Ха-ха. Ну, Вексель. Ну, утырок…

За лесом, редким, чёрным и голым осинником, Короткий развернулся по-полицейски, и по лугу помчался навстречу преследователям. Вся бригада нацелилась на колонну. Так. На всякий случай.

Неуклюжие самоделки затормозили и начали юзгаться по дороге, разворачиваясь. Пока они выполняли этот тяжёлый для них маневр, луноход вылетел на шоссе и, выдавая под сотню, оторвался сразу на километр. Или даже больше.

Все заусмехались, а Шило заржал.

— Раскоряки, блин…

Когда за Сафоновым шоссейка кончилась и пошла укатанная грунтовка, Короткий немного сбросил скорость. Тоже усмехнулся.

— Вот тут они вообще по-черепашьи ползти будут.

А Шило спросил.

— А когда мы их стрелять-то начнём?

— А зачем? — Успокоила Бабка, — пока не надо.

В бездорожных полях под Мариинском, Пашка попросил остановиться. Спросил Бабку.

— Погоня не угомонилась?

— Нет. По следу катят.

Он выскочил из пепелаца. Бабка возмутилась.

— Скорый! Мы темп теряем. Нахрена нам эта остановка.

— Подарочек оставлю.

Пашка вытащил из-под своего сиденья купленную втихаря у Гоги противотанковую мину. Не в магазине, а конкретно — у грузина, из его личной заначки.

Пробормотал.

— Пригодилась.

Установил детонатор, уложил в траву, расправил стебли руками, перевёл в боевое положение. Прыгнул на сиденье.

— Тронули.

Короткий спросил.

— Ты думаешь — сработает.

— Не знаю. Она магнитная, значит — должна.

— Ещё есть?

— Нет. Только одна была.

Когда уже проезжали Юнусово, сзади гулко рвануло.

— Напоролись, — констатировал Скорый. — Теперь отстанут.

Короткий сбросил скорость и не спеша, в прогулочном темпе, покатил в Отрадный.

* * *

К полудню подъехали к окраине городка. Бабка прищурилась, прислушалась. Потом встала ногами на своё сиденье штурмана, оглядела панораму города из-под руки.

— Всё тихо. Город мёртв… Ну! И где тут у вас обмундирование для невест?

Беда успокоила.

— Я буду подсказывать. Короткий, сейчас — прямо. Параллельно «железке»…

Когда подъехали к магазину, Короткий бубнил.

— Так… Мебель… Холодильники… А! Вот! Приехали!

Все начали выгружаться, разминаться, оглядываться.

Беда тут же направилась к входу. Объявила.

— Поднимайтесь на второй этаж. Рома, пошли.

Но Бабка остановила её.

— Стоп! Куда помчалась?!

— Так ты же сказала, что…

— Мало ли!… Там наверху кто-то есть.

— Крупный, мелкий?

— Мелкий. Пустыш какой-то.

Все вскинули автоматы.

Пашка подумал и объявил.

— Вот тут и потренируемся.

— Ты о чём? — Удивилась Бабка.

— О тактике боя группы в стеснённых условиях.

— Ну, ты нашёл время!

— Самый подходящий момент… Относительно слабый противник. Одиночка. И вообще, Бабка, не расхолаживай мне команду!

— Ну, ладно, ладно… Командуй.

— Бригада, слушать сюда. В помещении бой совершенно иной, чем в поле. Оружие постоянно у плеча. Осматриваетесь, только через линию прицела. Поворот идёт всем туловищем, вслед за стволом. Головой не вертеть. Понятно? Голова всегда прямо. Для осмотра двигаются только глаза. Стрельба только двойками. Два выстрела подряд в голову с как можно меньшим промежутком. Меняем магазины только в свободное от боя время, в безопасной ситуации, под прикрытием остальных членов команды… Двигаемся быстро, чётко и тихо. Не бежать. Лишних движений не делать. Докладывать тихо, у всех переговорники — услышим…

Минут десять объяснял методику боя в здании несколькими подгруппами, страхующими друг друга.

— Понятно?

— Понятно, — откликнулась бригада, и ворвалась в маркет.

В принципе прошли неплохо.

На втором этаже, в мебельном отделе обнаружили истощавшую заражённую. Она, запертая в какой-то подсобке, не могла найти выход. За почти тридцать дней голодовки сильно потеряла в массе и еле шевелилась. Шило грубо, за ногу, вытащил полуголую шипящую тварь на улицу и там зарубил.

А дамы пошли в свадебный салон. Начали рассматривать и трогать наряды.

Бабка хмурилась. Подошёл Скорый, она ему пожаловалась.

— Нихрена себе! Ну и цену у вас, бля, на свадебный камуфляж!

— А ты Мила из какого года?

— Из девяносто восьмого.

— А чего ты тогда удивляешься? В то время люди деньги миллионами считали.

— Ничего не знаю. У нас, моя зарплата в триста десять рублей тогда считалась очень хорошей. Очень. А тут за марлю дерут, суки, как за машину.

Ванесса поправила.

— Это не марля а шёлк. И потом, — тебе же за неё не платить. Ты бы не возмущалась, а подобрала себе что-нибудь.

— А мне-то на кой?! — Вытаращила глаза Бабка.

— Знаешь, Милка… Вот понадобится внезапно, а у тебя уже есть. Поняла?

Бабка ворчала, что она старуха, что она никому не нужна. Но потом разошлась и активно включилась в примерку. Женщина.

Все женщины, без исключения, набрали для себя наряды. Полсалона упаковалось в баулы. Для мужиков тоже подобрали парадные костюмчики. Те мерить ничего не стали, просто приложили к себе. В рост нормально? Ну и пойдёт!

Закончили. Перекусили. Скорый сел за руль. И увёз команду в строительную контору. Называется «Востокстрой». Там, он помнил, есть строительные краны.

Оказалось — действительно есть. Пашка забрал со стенда в диспетчерской ключи от машин, походил по территории, попробовал заводить технику.

Выбор был. Он облюбовал шестиосник, на базе Камаза. Честно сказать, только потому, что у него оба бака были залиты под завязку. Залез в кабину крановщика, пошевелил стрелой, подтянул тросы. Проверил уровень жидкости в гидравлике, решил долить.

Долго искал, но, в конце-концов нашёл, таки, целую канистру.

Потом прокатился по ограде. Двигатель работал хорошо. Не то, чтобы прямо прекрасно, но ровно и тихо. Ни много, ни мало — два часа провозюкался.

Домой решили сегодня не возвращаться — заночевать в Отрадном.

Тьма предложила поехать в гостиницу на Советской. Мол, переночуем как люди. Съездили. Ага. Только вошли в вестибюль и сразу же ломанулись обратно. Тошнотворная вонь от дохлятины вышибала слезу.

Тогда Беда сказала.

— А поехали обратно, в «Долину роз». Прямо в мебельном салоне и заночуем. На первом этаже лавочка с постельным бельём. Устроимся как люди. Чего ещё искать?

Так и сделали.

Бабка установила очерёдность дежурства.

— Так. Первым идёт Скорый, через два часа — Шило, ещё через два — Короткий. Я заступлю после Короткого. Дамы могут дрыхнуть.

«Дамы» даже и не думали возражать. Быстренько, на скорую руку сварганили бутербродов из галет, открыли консервы, вытащили из рюкзака Скорого примус и вскипятили чай. Поужинали.

Потом разложили диваны, сбегали за бельём, застелили и залезли под одеяла.

Тьма спросила тихонько.

— Паш, можно я с тобой посижу. Я же могу и в дороге подремать.

Пашка умилился.

— Сиди, конечно, зотолотце. Веселее будет.

Стемнело. Бригада засопела носами во сне. Танечка прильнула к Пашке и тоже уснула. Скорый поднял её на руки, отнёс на приготовленное ложе, снял ботинки, укрыл одеялом, чмокнул в нос. Та даже не проснулась. Набегалась бедная.

Бабка зашевелилась, села на тахте.

— Не спится что-то. Знаешь, Скорый, тут я нашла склад цемента. В мешках. Там его очень много. А нам он нужен. Стройка ведь.

— Завтра возьмём Камаз с седёлкой, я погрузчиком закидаю цемент в кузов и увезём. Это ты хорошее дело обнаружила.

— Ну так я же логист… Я тоже в строительной конторе работала. Уже на пенсии была, а меня не отпускали. Уговаривали. У меня связи были серьёзные. Я всё могла достать. И стройматериалы и технику. И работников найти. А теперь вот никаких связей не надо…

Бабка приюзгалась по тахте поближе к Пашке.

— Эта привычка — во всём искать выгоду, тут мне очень помогла. Тут романтики не выживают… Хотя с другой стороны — вот ты…

— Я что — романтик? — Шёпотом удивился Пашка.

Женщина подумала и заявила.

— Знаешь что я тебе скажу… Странный ты человек, Паша.

— Почему это?

— Ну-у… Если бы другие имели твои таланты… Ты стреляешь, как не знаю кто. Причём это не Дар. Это просто развитие природных способностей… Ты знахарь… Доза, к примеру, сказал, что такого знахаря в Стиксе ещё не было. И, видимо, уже не будет… Вон Брут. Тот, которого ты укокошил на Шагане. У того был действительно дар стрелка. Не способность, а Дар! Да, да… Так он сразу возомнил о себе черт знает что. Прямо, божество какое-то… Со всеми разговаривал свысока. Всех задирал. Начал брать у торговцев всё что хочет. Потом эта история с женщиной… Он замахнулся на Светку, на жену Алмаза. Она красивая баба. И он решил, что она должна принадлежать ему. Он же лучший! Ага! Прикидываешь?… Ясное дело — ничего он не получил. Его попытались арестовать… Он четверых убил и ушёл. Понимаешь? Человек только-только получил какой-то задрипанный Дар. Который раз в десять хуже, чем у тебя простые способности… И сразу начал использовать его во вред другим…

Бабка ещё придвинулась и зарассуждала дальше.

— Мне кажется, ты даже не задумываешься о том, чтобы что-то там отнять, кого-то там унизить, потешить самолюбие за счёт тех, кто слабее. Ты наоборот. Вон — пансионат строишь. Спасать имунных намерился… Ты вообще какой-то… Не сказать, что тебе на себя наплевать… Но…

Она покривилась, показывая недоумение.

— Ты уже четыре элиты завалил. И руберов с десяток. Если не больше… Четыре штуки элиты!!… Это же с ума сойти!… Один «зелёный» чего стоит! Такую махину укокать… До сих пор с содроганием вспоминаю. Чтобы такую тварь упокоить, так это Полис бы половину городского гарнизона положил. А ты как-то… Пфф.

Она пожала плечами.

— Ты этих элитников не считаешь, не ставишь зарубки, не отрезаешь когти там или рога, не хвастаешь на каждом углу… Малохольный ты, короче. Тебе самолюбия не хватает. Безнадёжно не хватает. Не обижайся…

Скорому всё это действительно как-то в голову не приходило.

— Ну, и что ты предлагаешь? Хвастать на каждом углу? Что делать-то?

— Ничего. Ровным счётом ничего не надо делать.

Бабка наклонилась и поцеловала его в щёку.

— Вот такого я тебя и люблю. Я тебя сейчас умыкну. Но не волнуйся — не насовсем.

— Да я и не волнуюсь. Не к стоматологу же, — Пашка не смог удержаться от смеха.

— Ты… Ты — засранец! Нашёл с чем сравнить! — Бабка треснула ему символический подзатыльник.

— Да ладно тебе Мила. Не кипятись. Нам с тобой подумать надо. Сильно подумать. И мне кажется, мы сможем найти выход.

— Выход откуда? И куда?

— Неправильно выразился, — огорчился Пашка, — нам надо как-то наш треугольник…

— Разорвать?

— Нет. Наоборот. Укрепить и сделать безболезненным. Ты же наверняка ревнуешь. А это плохо. И Таня тоже…

— Вот и я именно про это. В тебе нет самолюбия.

— А самолюбие-то тут при чём? Господи! Далось оно тебе.

Бабка посмеялась тихонько.

— Другой бы ходил, задрав нос, героем бы себя чувствовал. В Улье женщин дефицит, а у тебя сразу две. Любой мужик сидел бы в «Каспии», рассказывал в подробностях и картинках как он жарит двух баб… А ты… Тебе, видишь ли, надо, чтобы мы не страдали.

Пашка вздохнул.

— Мила, я же не пацан. Зачем мне эта дешёвая слава? Сама подумай… Что это за победа? Победа над женщиной… Это чести не прибавляет. А приобрести друга, в любимом и любящем человеке, намного дороже, чем зависть самцов всего стада. Вот скажи… Ты мне друг?

— А ты что — сомневался?

— Вооот. И это ценнее чем интимные победы или глупая похвальба. А то, что мы в постели ладим, это только бонус к дружбе. Приятный, не скрою, и желанный бонус. Вот так я мыслю.

Бабка оглянулась на спящую команду.

— Это ты всех усыпил?

— Нет. Они сами уснули.

— Добавь им сна. А то…

Через час, Мила встала с тахты, взяла полотенце и пошла голышом в туалет. Через некоторое время вернулась. Сообщила.

— Вода в кранах есть.

— Ты что — мылась? Холодной водой?

— Нет, Паша. Я просто полотенце намочила и обтёрлась.

Она села рядом.

— Вот ты скажи… Как ты ко мне относишься? Только честно.

— Не буду говорить «люблю». Слово какое-то затёртое. Я тобой дорожу и я для тебя на многое готов.

— Угу… А вот Тьма?

— Что, Тьма?

— Как ты к ней…?

— Таня тоже дорогой для меня человек. Я не могу от неё отказаться.

— Кхм… А твоя бывшая. Ну, та, которая «там» осталась.

— Лариса… Лариску я люблю. Я её никогда не забуду. Тысячу лет буду жить и не забуду.

— Мда… Кхм… У тебя, Паша, большое сердце.

Пашка пожал плечами. Что, мол, поделаешь…

Бабка встала. Натянула бельё, повернулась спиной.

— Застегни лифчик. Спасибо.

Развернулась.

— Ладно. С Татьяной я поговорю. Чисто по Бабий. Поплачусь, пожалуюсь… Поди найдём общий язык, не дуры.

И пошла на свою тахту.

Только она улеглась, как Ванесса резко села на постели и чётко сказала.

— Да, я слушаю…

* * *

От неожиданности, в руках Скорого и Бабки моментально оказались пистолеты.

Бабка тихо спросила.

— Ванка, что с тобой?

Та выставила ладонь.

— Помолчите… Да… Я поняла. Сейчас… Дайте мне немного времени.

Мазур растолкала Короткого.

— Аркаша, прости, но ты мне нужен.

Короткий сел, продрал глаза.

— Что случилось, Несса?

— Подумай пожалуйста, как объяснить… существу… что такое «верх» и «низ». Все подумайте.

Пашка попробовал подсказать.

— Сила притяжения. Отпустить что-то из руки. Направление падения и есть — низ.

— Это-то понятно. Но для того, чтобы что-то отпустить… Например — камень… Нужно поднять камень. То есть наклониться. Наклонится «вниз», взять что-то в руку. Последует вопрос — что такое камень и что такое рука. И понятие «низ» по прежнему не расшифровано.

Ванесса обхватила руками голову.

— Господи, как же это сформулировать…

Бабка удивилась.

— Он понимает просьбу «дать немного времени» на раздумье, и не знает что такое «верх» и «низ»?

— Я общаюсь с… С этой сущностью… Не словами а образами. Понятие «время» для него очевидно. Понятие «много» и «мало», ему известны. Понятие «дать время», «подождать», «повременить» — это простейшие образы временных отрезков. Это всё просто… Но, по-прежнему неясны банальные понятия. Верх, низ, параллельно, перпендикулярно.

Бабка подсказала.

— Небо вверху, земля внизу.

— Он только учится пользоваться зрением.

И тут проснувшийся Шило брякнул.

— Да пусть хряпнется мордой о землю… Вот ему и «низ».

Ванесса долго сидела в молчании. Морщилась и иногда разочарованно постанывала.

— Ничего не получается. Он впервые пользуется настоящим живым телом.

Бабка пожалела Улей.

— Прямо как котёнок.

— Нет. Намного хуже. У котёнка инстинкты. У этого нет вообще ничего.

Ванесса встала и начала одеваться.

— Надо ехать его искать. Я чувствую примерное направление. Он ментально сильно излучает.

Короткий, Скорый и Бабка тоже полезли в обмундирование.

Бабка как всегда закомандовала.

— Шило, где у нас «ночники»?

— В рюкзаке.

— Сколько?

— Только два.

— Давай. Ты остаёшься с девчонками. Просыпайся окончательно и оскалься.

— Понял, — Шило в темпе начал одеваться.

Вчетвером вышли в прохладу ночи. Монокуляры одели Ванесса и Короткий. Бабка и так всё что надо видела. Пашка остался слепым, если не считать яркого звёздного освещения.

— Где? — Спросила Бабка.

— Юго-восток. Где-то так…

Шеф закрыла глаза.

— Там ничего нет. Трогай, Короткий. Поехали устанавливать контакт. Если подружимся с Ульем, это… Это полный пипец.

Ванесса громко сказала.

— Не двигайся… Это я не вам… Господи, он же не знает, что такое отрицание! Замри!… Хорошо… Мы приближаемся.

После получаса блужданий по бездорожью их вынесло к посёлку. Перелезли через полотно железной дороги и поехали вдоль него. Слева осталась стекляшка вокзальчика, на котором Ванесса прочитала.

— Станция Тоцкая. Не помню… Милла, посмотри туда. — Указала рукой.

— Ничего не вижу. А что я должна увидеть?

— Да не знаю я!… Господи! Ему плохо становится!… Аркаша, держи это направление.

Отъехали от посёлка вдоль лесополосы километра полтора и Бабка «увидела».

— Вижу тварь. Примерно на десять часов.

— Что он делает?

— Лежит. Размерами с рубера. Или крупный топтун… Светится слабо, я только что заметила. Вон там, на поле. Надо эти посадки объехать.

Выскочили на поперечную добротную трассу. Завернули налево и по полю погнали назад.

— Вот он, — выдохнула Ванесса.

Скорый скомандовал.

— Короткий, развернись и подкати к нему кормой.

А сам привёл пулемёт в боевое положение. Остановились метрах в двадцати от темной туши, размером так, с корову, лежащую под звездами, на гороховом поле.

Ванесса прошептала.

— Мы рядом…

Здоровенный топтун лёжа тяжело вздохнул и пошевелился.

Ванесса выскочила из лунохода, но Короткий неожиданно рявкнул.

— Куда!! Сидеть!! На место, я сказал!!

Растерянная Мазур вернулась в Багги.

— Общаться ты можешь и отсюда.

Ванесса посидела, помолчала. Пашка не видел её лица, но представлял… Так тормознуть гордую Мазур. Короткий сильно рискнул. Сильно.

— Мы рядом, — повторила Ванесса. — Если вы меня слышите, приведите тело в движение.

Топтун всхрапнул и нелепо дрыгнул лапами.

Бабка, Скорый и Короткий напряжённо сидели и слушали, как Игла разговаривает с Создателем Мира.

— Это дыхание… Наполнение организма… окислителем… Да, да. Именно эти процессы. Да. Дыхание должно быть непрерывным, иначе организм погибнет… Да, правильно. Перестанет существовать… Да, эти сокращения необходимы. Пусть продолжаются в автоматическом… э… независимом режиме. Это два главных процесса в объекте. Их нельзя… их опасно прерывать.

Ванесса отдулась.

— Уф, вроде бы пошло… Так. Дальше… Спрашивайте… Это конечности… Эти выступы предназначены для перемещения в пространстве… Нет, пока не надо пытаться. Чёрт, он же не понимает отрицания… Временно необходима неподвижность… Да. Отсутствие движения.

И пояснила друзьям.

— Для него всё оказалось намного сложнее, чем предполагалось. Он не ожидал. Но быстро учится.

— Быстро? — Удивилась Бабка. — Да он же валяется, как дохлый.

— А что вы хотите. В этом топтуне только мизерная часть его сознания. И это первый выход в мир. Ладно, продолжаем…

Сосредоточилась. Помолчала.

— Почему?… Я поняла… Я понимаю — это тяжело… Да… Да, я, вернее всего, буду вынуждена прекратить его существование… Да, верно, он попытается это сделать… Внимание бригада! Он уходит. Он устал и сейчас выйдет из топтуна.

Скорый скомандовал.

— Игла, передайте мне прибор.

Надел ПНВ, пригнулся к прицелу.

Стрелять не пришлось. Через десяток секунд топтун мелко задрожал в агонии и сдох.

Все долго сидели молча в темноте.

Пашка поставил КПВ вертикально и развернул своё кресло лицом вперёд.

Ванесса перегнулась через ферму, дотянулась до Короткого. Тот недоуменно повернул к ней лицо и Мазур его чмокнула куда-то.

— Аркаша, не переживай. Я не обиделась. Нет, поначалу-то я обиделась, а потом поняла, что сама пыталась сделать глупость, и меня срочно надо было остановить. Потому ты и накричал на меня. Не переживай. Я же ментат. Я всё поняла…

Она обняла его в совершенно нелепой позе и замерла.

Бабка спросила.

— Может уже того… Поедем уже?

— Сейчас, — Пашка вытащил тесак, — Короткий, посвети фарами. Бабка дай пакет.

И пошёл потрошить топтуна.

В «мебельном», все с напряжением ждали их возвращения.

Выезжавшая четвёрка расселась по диванам. Никто не решался перебить их тяжёлое молчание.

Наконец Бабка медленно покивала, и так же медленно и очень мудро изрекла.

— Мда… Вот. Такая вот. Хрень. Съездили.

Беда спросила.

— Что, всё так серьёзно?

Ванесса ответила.

— Очень серьёзно… Можно я посплю. Я сильно устала.

— Конечно, спи. Ты у нас сегодня героиня, — разрешила Бабка.

Тут и Пашка понял, как он смертельно устал. Вроде — ничего не делал, а чувствовал себя так, словно смену вкалывал как ишак. Лёг на диван не раздеваясь, прижал к себе Танечку и провалился в сон.

* * *

Утром, седло, как ни странно, нашла Тьма.

Она подсказала.

— На заправке… На въезде… Стоит такая здоровенная… Эта… Фура.

И Пашка с Коротким рванули проверить.

Действительно, на заправке стояла тентованная фура Скания. Здоровая, как атлантический лайнер. Обе дверки открыты настежь, ключи в замке зажигания. Пашка радостно сиганул в роскошную кабину, завёл двигатель. На индикаторах — баки полны. Пригнали эту красоту в «Востокстрой».

В процессе поиска погрузчика, Пашка наткнулся на ЮМЗ, с ковшом и лопатой. Новенький, нигде не поцарапанный тракторёнок, стоял в полутьме бокса, поблёскивая синей краской кабины и жёлтой навеской.

Пашка прямо заворковал.

— Ах, ты мой хороший. Вот тебя я непременно заберу. Тебя я тут не оставлю…

Бабка поинтересовалась в гарнитуру.

— Скорый, что у тебя там?

— Я трактор нашёл. Точно такой, как нам надо.

— И у тебя с ним, что — любовь?

Остальная команда захихикала.

Скорый не ответил. Выгнал за ворота мешающий выезду грейдер и угнал ЮМЗ к прихватизированному крану.

Бабка не отставала.

— На цемент посмотреть не хочешь?

— Сейчас, подойду.

Отправился в дальний ангар.

Цемента действительно было очень много. Огромная площадь была заставлена поддонами со штабелями мешков в рост человека.

Бабка вышла из конторки и поманила Пашку пальцем.

Зашли в киздымчик. Бабка сняла шлем и положила его на стол. И жестом приказала Скорому сделать так же. После спросила.

— Ну? И что ты обо всём этом думаешь?

— О ночном приключении? Я так понимаю, ты прикидываешь — какую пользу из этого можно извлечь?

— Да. Я начальник бригады и должна думать, и о безопасности, и о прибыли.

— Знаешь… Давай Ванесса со всем этим делом будет разбираться, а мы постараемся быть в курсе. И, время от времени, говорить с тобой с глазу на глаз. Так, как сейчас.

На этом и остановились.

Бабка подсказала.

— Погрузчик не ищи. Он вон там, у вторых ворот стоит.

Скорый ушёл. Подогнал фуру и с помощью погрузчика и двух мулов забил её поддонами под завязку.

Собрались ехать домой. Но Беда сказала.

— Я тут кошечку видела.

Бабка удивилась.

— Что-то тебе на скотину везёт. То собачка, то кошечка… Ну, и где эта драгоценность?

— На конторе сидит. Пошли — покажу.

Пошли.

На крыше конторы действительно увидели. Только не кошечку, а кота. Это был крупный кошак. Светло-коричневый, с тёмно-коричневыми, почти чёрными полосами. Неухоженный, со свалявшейся шерстью. Видно, что недоедающий.

Он сидел на бордюре плоской крыши двухэтажной конторы и настороженно зыркал на подошедших людей. Дамы сразу засюсюкали.

— Кис, кис, кис.

Ага. Как бы не так. Зверюга оскалилась и зашипела.

Шило сказал.

— Ну его. Поехали.

Беда прямо обиделась.

— Рома! Я хочу кошку. Тобика у меня забрали, так пусть хоть кот будет… Он красивый.

Скорый усмехнулся, пошёл к торцу здания и полез наверх по пожарной лестнице.

Бабка спросила.

— Скорый, может Шило прав? Может — поехали уже?

Тот молча продолжал карабкаться, пачкая руки в ржавчине.

Залез на крышу, залитую гудроном, и пошёл к коту. Тот не стал ждать, когда его изловят, перебежал на противоположную сторону, и перелетел с крыши на ветку растущего у стены тополя.

Пашка тихо матюгнулся и подошел к краю. Прикинул расстояние. Разбежался и прыгнул следом за котом.

Так-то он рассчитал всё правильно. Приземлился… Точнее «притополился», точно туда, куда и предполагал. Но ветка… Она сломалась.

Первой примчалась Татьяна. Упала на коленки перед Пашкой. Запричитала испугано.

— Паша! Пашенька! Что?! Где болит?!

— Кажется, руку сломал. Да ладно, Тань. Всё нормально…

Пашка, кряхтя и придерживая сломанную левую руку, сел и прислонился спиной к стволу.

— Какой нормально! Не шевелись! Не шевелись! Надо шину наложить…

Пашка глянул в её расширенные от испуга глаза, в которых уже зарождались слёзы. и вот тут понял — насколько для Тьмы он дорогой человек. И насколько дорога для него эта девочка.

— Таня, не волнуйся. Я сейчас всё исправлю. Не волнуйся солнышко моё. Я же знахарь.

Беда тоже присела рядом перед Скорым.

— Паша, я понимаю, что ты для меня на всё готов… Но только… Чёрт с ним, с этим котом.

Бабка с Ванессой подошли к валяющемуся Скорому. Бабка сплела руки на груди, глядя сверху вниз на охающего мужика, задумчиво спросила.

— Я вот что думаю… Почему, когда в кино человек падает с дерева, он кричит «а-а-а»? А когда падает в жизни, он кричит совсем другое?

— Тебя только это беспокоит? Моё здоровье тебе, как…?

— А что тебе сделается… Как говорится — был бы мозг, получил бы сотрясение.

— У него есть мозг, — обиделась Тьма.

— Сомневаюсь. Если бы он был, его бы не понесло на эту крышу.

— Бабка, я вообще-то руку сломал. Помогите кости соединить.

Бабка зафиксировала мёртвой хваткой предплечье Скорого. Он, пошевеливая телом, попытался соединить концы сломанной кости плеча. Ничерта не выходило. Но больно было ужасно.

Ванесса подошла, взялась обеими руками за Пашкин перелом.

— Позвольте я помогу.

Пошевелила.

— Сращивайте Дугин. Да не вздрагивайте! Сращивайте быстренько!

Бабка поинтересовалась.

— Срастил? А теперь объясни мне, чего ты сиганул на это дерево?

— Так — кот же, Бабка. Посмотри какой красавец… Кошка в доме — к счастью и к богатству.

— Кошка в доме — к моим обоссаным тапочкам… — психовала Бабка, — Вот ты спикировал с верхушки, и что? Много теперь у тебя счастья? Никак я не ожидала от тебя такой безответственности. Никак!

Смерила взглядом высоту падения. Помотала огорчённо головой.

— Винипух, бля.

Крикнула в сторону лунохода.

— Эй! Мужики! Отнесите в контору этого камикадзе! Там кушетка.

Посидели в здании ещё с час, пока Пашкина регенерация, подстёгнутая его Даром и живцом не восстановила руку до приемлемого состояния..

Ну и тронули домой. В Полис. Целым караваном.

Впереди Скорый на ЮМэЗэхе, как на самом тихоходном транспорте. Дальше Бабка с Таней на пепелаце. Следом — Шило на кране. На пару с Бедой.

За краном, на тягаче с седлом — Короткий. На пару с Ванессой.

Переговаривались по рации. Контролировали обстановку с помощью Милы Львовны.

Перед въездом с грунтовки на добротное шоссе, то, которое в стабе Полиса, Бабка скомандовала остановку. Устроили селекторное совещание.

— У Сафоново ждут… Наверняка нас.

— Объехать не получится? — Спросил Шило.

— Нет, ребята. Техника тяжёлая, по бездорожью не проскочим. Да и всё равно услышат рёв дизелей — догонят. Что будем делать? — Советовалась с народом Бабка, — Попытаемся договориться? Начнём воевать? Или попробуем глушить, как под Кукушками? Только учтите, что это не муры зачуханные. Это гильдия. И у них там тридцать бойцов-профессионалов и шесть штук крупного калибра. Покрошат нас, как в миксере. Какие у них дары, я не знаю. Да даже если и мы их, ну, того… Гильдия не простит.

— Давай проверим — насколько у нас Дар подрос, — предложил Скорый.

— Давай. Собираемся у лунохода.

Сошлись у Багги.

— Раздевайся, — скомандовал Пашка.

Бабка тяжело вздохнула, поохала, сняла броник, заголила спину и села на придорожную траву.

Скорый тоже снял броню, расстегнул куртку, задрал футболку сел сзади и обнял Бабку.

— Поехали.

Первым делом Скорый усыпил парочку транспортов, которые засели в кустах, слева от шоссе. Причём сделал это легко, почти не напрягаясь.

— Две машины готовы.

— Ты как? — Обеспокоилась Бабка.

— Нормально. Я же им мозги не перегреваю, а наоборот. Сил намного меньше трачу. Давай дальше.

— Может хлебнёшь?

— Не. Не надо.

Уснули бойцы ещё в двух машинах, стоящих прямо на трассе.

Гильдийцев, спрятавшихся за железнодорожной насыпью, свалили последними.

— Ну как? — Поинтересовался Пашка.

— Спят, — констатировала Бабка. — Поехали, посмотрим.

Отогнали колонну за берёзовый лесок в сторону болот.

Вернулись на пепелаце и все броневики угнали туда же, подальше от трассы, с глаз долой.

Пришлось делать две ходки. Оказывается, Таня не умеет водить. Поэтому за одним транспортом возвратились Скорый и Бабка.

Пока катили, Мила сняла шлем и завела разговор.

— Паша, ты не обижайся на меня.

Пашка удивился.

— Господи, за что?

— Ты руку сломал, а я тебя ещё и отругала.

— Правильно отругала…

— Да я ругалась-то… Больше от зависти, — Бабка огорченно скривилась.

— Ты что? Ты позавидовала сломанной руке?… Не понял.

Мила, тяжко вздохнула.

— Ты, для Беды полез на крышу… Вот, она захотела игрушку, и ты для неё сразу готов убиться… Тьма о тебе заботится, чуть не плачет, а ты её успокаиваешь… Воркуете… А мне ни того, ни того, не дано.

— Мила, да я для тебя тоже готов… Хоть на крышу, хоть к чёрту на рога…

— Я знаю. Только мне не позволено показывать свои чувства. Я шеф бригады.

Бабка остановила багги, потянулась через две фермы и прижала голову Дугина к себе. Пашка замер, уткнувшись щекой в Милкину грудь. Бабка пахла чем-то знакомым, кухонным, имбирным, добрым и домашним.

Посидели так с минуту, и Мила скомандовала.

— Так. Ладно. Хватит романтики.

И тронула пепелац.

— Я думаю, — продолжил разговор Пашка, — что небольшое проявление твоих чувств бригаде не повредит… Ты с Таней говорила?

— Нет ещё.

— Поговори. Проблему надо решать.

— А может ты с ней… Ну… Поговоришь.

— Знаешь, как женщины воспринимают такие слова от мужика?

— Знаю. Как кобелизм.

— Ну вот…

Подъехали. Пашка сел за руль броневика и минут через десять они подкатили к спрятавшемуся за лесом каравану.

Шило и Короткий уже закончили раздевать бойцов. Они забрасывали обмундирование в спальный отсек фуры. Короткий, доложил командиру.

— Длинноствол весь клёйменый. Придётся выбрасывать.

— Да и чёрт с ним. Короткие стволы есть?

— О! Да! Только Апээсов семнадцать штук. Ну и крупный калибр повыколупаем.

— Нет. Не надо. Куда мы заметный крупняк денем? Продадим? Так это — след.

— А что мы с ними собрались делать, — спросила подошедшая Тьма.

— Посмотрим… — неопределённо ответила Бабка. Но бригадные, знающие Милу дольше чем Таня, поняли — гильдийские доигрались.

Бабка подозвала Ванессу и тихо ей сказала.

— Игла, забирай девчонок и вывези их к трассе. Не нужно им этого видеть.

Мазур понятливо кивнула и позвала Беду с Тьмой.

— Дамы, за мной. Надо на шухере постоять.

У всех аж физиономии вытянулись. Ванесса хохотнула.

— Что, интеллигенция? Не ожидали жаргонизмов?

И увезла «дам» в сторону трассы.

— Скорый, надо допросить ребят. Что это за фокусы? Чего им от нас надо? Чья это задумка? Ну и так далее.

— Есть, шеф.

Павел вытащил из броневика одного мужика в труселях и майке и начал допрос.

Прежде всего выяснил — кто руководит группой захвата. Засунул обратно рядового и выволок из другой машины начальника отряда. Поспрошал. В подробностях. Вырисовалась интересная картина.

В гильдии, Квадр уже не имеет никакой власти. Фактически, руководит организацией Вексель. Он платит, он и заказывает музыку. Квадр или не знает истинного положения дел, или банально закрывает глаза на эти безобразия. В любом случае, гильдия превратилась в личную армию Векселя.

Задание для группы захвата было простое.

Если удастся взять живыми Бабкину команду — ввести в город и доставить в резиденцию Векселя.

Если не удастся — уничтожить.

Бабка материлась.

— Вот сука! Везде свои ручонки протянул! Паук! Презерватив прострелянный!… Ох… Так. Ладно. Эти ребята знали, на что шли. Будем топить. Надо подъезд к воде найти твёрдый, чтобы кран не провалился?

Нашли неплохое местечко. Подогнали камаз со стрелой, выдвинули опорные лапы. И, подгоняя по очереди технику, аккуратно опустили её в «окно» в трясине.

Короткий легко приподнимал броневик с кормы, а Шило привязывал к мосту сложенный вчетверо тканевый буксировочный трос каким-то хитрым узлом. Потом забирался на крюковый блок, и, когда тарантас подтаскивали к «месту назначения», он дёргал за один конец троса, развязывая узел.

Тяжёлые машины, вместе с экипажами, топорами уходили под воду. Складывалось впечатление, что дна в болоте нет.

Через полчаса закруглились. Постояли на берегу, посмотрели как выбулькиваются последние пузыри воздуха из утонувшей бронетехники. Потом ещё полчаса, под руководством Шила, устраняли следы от крана и его опор. Управившись, оседлали колонну и покатили в строну шоссе.

Пашка прислушался к своим ощущениям. Никаких эмоций.

Технику — жалко. Людей — нет.

Беда спросила.

— Ну, что?

Бабка ответила.

— Вексель. Скотина.

— А эти…

— Отпустили. Раздели догола и отпустили. А технику утопили.

Беда недоверчиво стрельнула взглядом. Шепнула.

— Ну, мне-то врать не надо.

Бабка также шёпотом ответила.

— А я вовсе и не тебе вру. У нас Тьма чересчур впечатлительная.

Когда подъехали к месту засады, Скорый занервничал и остановился.

— Стоп. Я сейчас.

И, выскочив из трактора, пошёл вдоль дороги, осматривая и покрытие, и обочины.

Короткий спросил по рации.

— Мину ищешь?

— Да… Не могли они нашу закладочку без ответа оставить. Просто не могли.

Свернул с дороги и пошёл к кустарнику, в котором пряталась одна пара машин. Там и нашёл обычный полевой телефон-вертушку, от которой провода тянулись в сторону дороги.

Пройдясь по проводу до шоссе, Скорый обнаружил «подарочек». Сообщил в шлем.

— Нашёл. Давайте откатитесь назад до фуры, да я заряд подорву. Нехорошо такое на проезжей дороге оставлять.

Колонна отползла задним ходом метров на двести. Пашка прикинул так, на глазок — не должно зацепить, и крутанул ручку. Заряд рявкнул, земля вздрогнула, в воздух взлетели куски асфальта. Через несколько секунд, прошёл небольшой дождик из гравия.

Колонна подошла к вышедшему на шоссе Пашке. Тот уселся в свой любимый ЮМЗ и, объехав воронку, порулил к городу.

В кабине трактора-экскаватора-бульдозера, — как в аквариуме. Обзор великолепный. Пашка глянул назад. О! Бабка и Тьма поменялись местами. Таня, с улыбкой во всю физиономию, рулила пепелацем. Бабка что-то ей говорила. Татьяна кивала. Учится водить.

Пашка отвернулся и тут до него дошло, что и Бабка, и Тьма, без шлемов. Секретничают! Интересно — на какую тему.

Подъехали к КПП.

Пилот, стоящий на крыльце караулки открыл рот от удивления. Подошёл к Бабке, начал разговор. Бригада слышала только Бабкины ответы.

— Пилот, ну ты что, не видишь? Обычная строительная техника…

— В фуре — цемент… Да, много. Полное седло…

— Ой, Пилот, не прикидывайся. Прямо ты не знаешь, что мы городской пансионат строим…

— Нет, не встречали. А в какую сторону они?… Нет, не видели. Там, под дорогу, мину кто-то заложил. Рвануло от души. Хорошо, что мы далеко были. Яма на полширины…

— Да нет же! Я, что — врать буду? Не видели никого…

— А что тут странного?… Может свернули куда. По ягоды там… По грибы…

— Скорый, можем ехать. Трогай.

Колонна потянулась внутрь периметра.

Бабка сказала в эфир.

— Пилот на Векселя работает. Он сильно удивился, когда увидел нас живыми и здоровыми. После разговора со мной, он сразу побежал звонить куда-то. Игла, Беда, проверьте его. Что он там сообщает, блин.

Через минуту молчания, Беда сказала.

— Он с «Факиром» каким-то говорит.

— Точно! Факир — ментат при Векселе. Вот от кого, от кого, а от Пилота я не ожидала. И о чём всё это нам говорит?

Шило подсказал.

— К Алмазу надо. У него уже комендантская рота на эту суку работает…

Секундочку подумал и добавил.

— Мочить надо…

— Кого?

— Всех…

* * *

Настроение было — хуже некуда.

Отъехали немного от КПП и Бабка скомандовала.

— Стой. А куда мы всю эту технику загоним?

Все удивлённо молчали. Об этом никто не подумал.

Но шеф нашла выход.

— В административный гараж. Не для себя, типа, строить собираемся — для города.

И свернула в центр.

Она шустро сбегала в администрацию, так же шустро выбежала, уселась в пепелац и тронула колонну в сторону реки. К гаражам, принадлежащим городской власти.

В ограде общежития отогнали багги в дальний угол, устало вылезли.

Бабка спросила.

— Ну и что мы со всем этим намерены делать?

— С чем, «с этим»? — Поинтересовался Короткий.

— Да вот с этим дерьмом. Вексель явно берёт власть в городе. Нас он в покое не оставит. Может нам лучше уехать в Заозёрный, к Карпычу? А?

Мазур поморщилась.

— Знаешь, Милка, у меня песок на зубах хрустит. Давай приведём себя в порядок, потом вскипятим чайку, а уж потом и обсудим это дело.

Собственно, так и поступили.

Сели за стол по-домашнему — в халатах и пижамах. Пили чай, ели сладости и мрачно рассуждали.

— Я начала сомневаться… В этом нашем строительстве, — объявила Бабка. — Если власть в Полисе перейдёт к Векселю, то смысла что-то тут начинать — нет. Всё одно, этот ублюдок похерит любые начинания. Есть какие-то мысли?

Помолчала, похлебала чаёк, запахнула поплотнее халат.

— Ну… Чего молчим?…

Шило высказался.

— Может это?… Сместим Алмаза?…

Ванесса полюбопытствовала.

— Вы, Роман, полагаете — нам это по силам?

— А чё там скромничать! Думаю — да. По силам.

— Ну и как мы будем выглядеть перед Алмазом? Он ведь для нас много хорошего сделал, — засомневалась Бабка.

Мазур мрачно выдала.

— Видишь ли Милка… Лично для меня, главная ценность, это Анечка… А, с некоторых пор, и Аркадий Викторович… Кхм… Да…

Ванесса засмущалась от своих слов.

И?… — Подстегнула начальница.

— Вот я представляю, что власть в городе станет принадлежать этому делинквентному уроду. Сразу же, и Алмаз, и Александр Владимирович… то есть — Фукс…. и э-э… и Авраам… и прочие, кто имеет отношение к сегодняшней власти, пойдут под нож. Пострадают все их близкие. И Ольга и Анюта. И детей Алмаза в покое не оставят. Всем устроят дом Ипатьевых. Я права?

Все мрачно покивали.

Только Бабка спросила.

— А что за дом? «Ипатьева»?

Ванесса объяснила.

— В подвале того дома расстреляли царя и всю его семью. В том числе и несовершеннолетних детей.

— Вон оно как… У нас о таком я не слышала… И что ты предлагаешь?

— Я не знаю, Милка. Там, на земле, я бы забрала ребёнка и выехала из страны. Что делать тут — я не знаю. Ума не приложу. Этот мелкий Муссолини… Он ведь начнёт гражданскую войну… — Ванесса опустила огорчённо глаза. Замолчала.

— То есть — устранение Алмаза, для тебя приемлемый вариант?

Мазур дёрнула бровью, пожала плечами.

— Так. Ладно. Ещё соображения есть?

Скорый спросил.

— Мила, а если устроить революцию, то ты готова возглавить новое правительство?

Бабка подавилась чаем. Долго кашляла. Ей стучали по спине. Наконец она вытерла слёзы и спросила.

— Ты, что — с ума сошёл? Ну, революция, это ладно. Ситуация, как я понимаю — безвыходная… Но главой города!! Нет!! Нет!! Это не по мне! Категорически!

Скорый оглядел бригаду.

Кто-то отрицательно помотал головой, кто-то просто — опустил глаза.

Только Шило сказал.

— А чё… Я бы взялся… Только я же наворочу такого… Так что — нет…

— Мда… Революция сдохла даже не начавшись, — криво усмехнулся Пашка.

— А ты-то сам — что? — Поинтересовалась Бабка.

— Нет. Я тоже не готов руководить городом. У меня опыта недостаточно… Да и, честно сказать — не хочу. Не лежит душа. Не хочу.

— А что тогда делать?

— Искать кандидатуру. То, что Алмаз выпустил власть из рук… Это уже очевидно. Он не справился. Я лично мало кого в Полисе знаю… Так что, Мила… Думать о кандидатуре придётся тебе. Ты же тут со всеми на короткой ноге.

Почаёвничав, Бабка занялась стиркой пропылённого обмундирования. Тьма ушла на кухню, готовить приближающийся ужин. Беда на ризографе решила отпечатать ещё немного карт. Игла занесла полиэтиленовые мешки с праздничными одеждами и развешивала их в шкафу каптёрки. Мужики угнали багги в гараж и проверяли последовательно все узлы. Короче, все занялись делом.

Часов в семь собрались на ужин.

Поели гречки. Как обычно — с мясом и молоком. И принялись попивать чай, вяло обсуждая события.

Бабка насторожилась.

— Идёт кто-то… Фукс и ещё один. Тьма, зайди в каюту и посиди там тихо.

— Почему? — Обиделась Тьма.

— Потому, что так надо! Марш в каюту!

Таня посмотрела на Скорого, тот покивал утвердительно. Она обижено вздёрнула носик и ушла в Пашкину комнату.

Пашка быстренько сделал наставление.

— Бригада, грехов у нас много. На каверзные вопросы делайте удивлённые лица. Просто расслабьте челюсть, вытяните лицо и округлите глаза. Ясно?

Все вытянули физиономии и округлили глаза.

— Да, вот так! Вполне правдоподобно. Ждём.

В дверь ввалился Фукс, а следом за ним Савва. Последний сразу рассиялся.

— О! К вам, как ни придёшь — вы чаёвничаете!… Примете в компанию?

— Садись Женя. Сейчас принесу кружечки.

Фукс собрался, как обычно, уходить, но Бабка остановила.

— Фукс, ну ты что как не родной? Я тебя раз в неделю вижу. Да и то… Посиди с нами.

Сашка тоже уселся, взял кружку, пододвинул сахарницу.

Бабка подпёрла щёчки кулачками, заинтересованно уставилась на следователя.

Тот посмотрел на неё, заулыбался.

— Ждёшь объяснений? Почему я здесь?

— Ну, ты же ко мне никогда просто так не заглядываешь. Вечно по каким-то уголовным делам.

Савва огорчился.

— Да… Работа, понимаешь, такая. Значит так…

— Ты не спеши. Попей чайку. Посиди. Хочешь котлетку? Только она холодная…

— Ммм… А вот — не откажусь, — закокетничал следователь.

Бабка сходила и принесла Савве на тарелочке несколько котлеток из холодильника. Тот наколол одну на вилку, аккуратно откусывал от неё кусочки и запивал это дело чаем.

— Я что пришёл… Тут у нас… Бригада гильдии пропала… Численностью до взвода… Чудо, что за котлетки!

— Женя, а ты где питаешься?

— В столовке, Мила. В административной столовке. Мда… Так вот… Командир отделения комендантской роты, Пилот… Утверждает, что вы должны были с ними столкнуться. И он подозревает, что вы причастны к их исчезновению…

Все поставили чашки с чаем на стол, вытянули физиономии, вылупили глаза и уставились на дознавателя.

А Шило ещё и прокомментировал.

— На, твою мать…

Савва засмущался.

— Мда… Кхм… Глупо, конечно… Но он утверждает, что вчера утром, в районе одиннадцати часов, у вас с гильдийскими произошёл конфликт.

Все вопросительно на него уставились.

— Он видел, как вы выехали в сторону Медянок. Ну… В сторону Бизино. Гильдия, колонной в десять машин, погналась за вами. Но вы развернулись и, объехав колонну, ушли на запад, в сторону Сафонова. Было такое дело?

— Ну… Да, — подтвердила Бабка, — было дело. Мы сначала хотели действительно в Бизино сгонять. Посмотреть — что там есть из техники. Рядом ведь. А потом решили не мелочиться, развернулись и пошли в Отрадный. Ну и это… Пригнали технику. И цемента целую фуру. Строить будем…

— А гильдия?

— А что гильдия? Они за нами следом в Бизино тянулись. Мы их объехали по полю и покатили себе спокойненько.

Савва надолго замолчал. Фукс посмотрел на него, пожал плечами.

— Ну а что! Где ты тут увидел криминал?

Савва шумно прихлебнул из чашечки.

— Я просто хочу понять… Собираю информацию…

Прихлебнул ещё.

— Эта бригада, вчера вечером, притянула искорёженный броневик. И двух тяжело раненных бойцов. Те сейчас в больнице. Они утверждают, что напоролись на мину, которую поставили вы…

Бригада ещё больше вытянула лица и уставилась на Савву, как на дурака.

— Мила, что ты можешь сказать на это?

Бабка помолчала, пожала плечами, удивилась.

— А что я могу сказать?… Не знаю…

— Ну да. Тут я тоже сильно сомневаюсь, что это ваша работа. Вернее всего на какую-то случайную закладку напоролись… Но сегодня до обеда отряд должен был вернуться в Полис. Из всех бойцов, там, четверо женаты. Женщины запаниковали, подняли истерику, забили тревогу… Гильдийские отправили поисковую группу… Отряда — нет. Как сквозь землю провалился. Но поисковики обнаружили следы тяжёлой колонны, которая съезжала с трассы и пряталась за лесом. Это, наверняка, ваш след.

— О! Да! Мы совсем чуть-чуть по трассе проехали… А впереди ка-ак что-то шарахнет. Грохот — пипец!… Мы, на всякий случай, спрятались, от греха подальше. Пересидели маленько, потом поехали на разведку. На трассе яма, как от бомбы. И никого нет…

— То есть — вы никого не обнаружили.

— Нет, никого. Я тщательно всё проверила. Ни живых, ни мёртвых.

— На каком расстоянии работает твой дар.

— Два с половиной, три километра. Точно не знаю.

— Угу.

Следователь похлебал чай, догрыз котлетку, вытер рот салфеткой и спросил.

— Мила, тебе не кажется, что вокруг вашей бригады происходят какие-то странные дела?

Бабка обиделась.

— Женя, а тебе не кажется, что мы сидим в жопе, которая называется «Улей», и здесь, на каждом квадратном метре, «происходят какие-то странные дела»?

Савва взял Бабкину руку в свою.

— Мила… Ты пойми, я за тебя беспокоюсь. Гильдия серьёзная организация. Квадр хоть и обратился в следственный отдел, но они и сами будут копать.

Бабка не выдержала.

— Через некоторое время ты поймёшь, что беспокоиться следовало по другому поводу.

Савва напрягся.

— По какому такому поводу?

— Ладно. Я пошутила…

Следователь понял, что вопрос в любом случае останется без ответа и не стал настаивать. Допил чаёк. Тяжело вздохнул.

— Хорошо у вас. По-семейному как-то. Но, надо идти.

Встал.

Бабка слегка укорила.

— Так ты бы заходил почаще. Просто так. Без своих уголовных вопросов. Я тебе всегда рада.

— Ловлю на слове, — отозвался Савва. Распрощался и ушёл.

Фукс тоже навострился слинять, но Бабка ему намекнула.

— А вас, майор Руденко, я попрошу остаться.

* * *

Фукс сел обратно на свой стул. Оглядел угрюмую бригаду.

— Что? Серьёзный разговор?

— Не знаю, насколько для тебя он серьёзный, — ответила Бабка. И крикнула в коридор.

— Тьма! Можешь выходить!

Из Пашкиного купе что-то обижено пробубнили. Скорый встал, пошел в комнату.

— Тань, ну ты что? Ты на что обиделась?

— А что она меня выгнала?! Я такая же бригада… А она…

— Таня, послушай меня, солнышко. Ты честная девушка — врать не умеешь. У тебя, золотце моё, всё на лице написано. А Савва… Он специалист в этих вопросах. Он бы всю бригаду через тебя раскусил. Не обижайся. Пойдём. Ты нам нужна.

— А тебе? — Чуть ли не со слезой спросила Тьма.

— А мне ты тысячу… Нет… Ты мне миллион раз нужна.

Обнял. Чмокнул в губки.

— Пойдём. Там решаются очень важные для бригады дела. Твоя задача отслеживать эмоции Фукса.

Таня промокнула глаза, одёрнула пижамку.

— Как я?

— Прекрасно.

И они вышли в гостиную.

— Ну вот, — удовлетворенно констатировала Бабка, — все в сборе. Начнём, пожалуй. Помолясь… Так. Фукс… Ты уже знаешь, что в Полисе готовится путч?

— Да, мы все в курсе.

— А почему ничего не предпринимаете?

— Бабка… Это вообще-то не твоё дело, — усмехнулся майор.

— Отлично! Запомним эту фразу. Идём дальше. Значит ты в курсе, что гильдия наёмников уже принадлежит Векселю.

У Фукса ухмылка сползла. Он растерянно осмотрел бригаду. Хмурые физиономии его не порадовали.

— А… Как так получилось?

— Ты у меня спрашиваешь?! Я сама охренела! У человека, который собирается свергнуть власть с оружием в руках, в городе квартируется отряд бойцов. Больше сотни рыл профессионалов! Почему, мать вашу, служба безопасности не отследила?!

Фукс мрачно вздохнул.

— Потому, что её нет.

— Как это нет?!

— Нет у нас службы безопасности. Она ещё с Афгана у нас с Алмазом в печёнках сидела. Так что… Не завели мы её.

— Нихрена себе, — удивился Скорый.

— Ладно, — продолжила Мила Львовна, — а то, что комендантская рота работает на Векселя?!… Это-то ты уж наверняка должен знать!

Фукс закрыл глаза, скукожил лицо, сжал кулаки, скрипнул зубами.

— Сссука… Я подозревал…

— Вот-вот!!… То, что вы упустили власть, это уже понятно. Расслабились. Распадлючились. А мне что делать, в этой ситуации? Раз уж это «не моё дело»… Забрать Аньку и умотать к Карпычу? В Заозёрный?

Сашка как-то испугано посмотрел на Бабку.

— А как же Оля? Она… Она не отдаст.

— Это мой ребёнок!!! — Прорычала Мила. — Ему в Полисе угрожает опасность! По твоей вине, Саша! По твоей!!… И плевать я хотела на чьи-то интересы! Я никого спрашивать не собираюсь! Если Ольга хочет быть с Анютой — пусть едет с нами… Я ещё, дура, тут строительство затеяла! — Бабка всплеснула руками. — Благотворительность, понимаешь! Да тут не благотворительность нужна! Тут надо всю власть кнутом драть, бля, чтобы уссались!… Только это оказывается — «не моё дело»! Тут у меня внучку убить собираются, а это оказывается «не моё дело»! А!! Каково, мать твою!!!… Ну, что молчишь?! Как посоветуешь поступить?! А?!

— Погоди Бабка. Не кричи. Дай сообразить.

— Ты вычисляешь последствия? Так я тебе их обскажу. И ты, и твоя семья, и наша бригада, все встанут к стенке… Алмаза жалко, конечно. Но он сам виноват…

Бабка снова сорвалась на крик.

— А вот Анька-то тут при чём?!!

Бледный Фукс сидел глядя на столешницу, и пот тёк у него по лицу. Напугался мужик.

Он поднял глаза.

— Надо к Алмазу… Надо что-то делать.

Бабка криво хмыкнула.

— Ты собираешься арестовать Векселя? У тебя хватит расходного материала?… Уточню — бойцов у тебя хватит, чтобы отбить эту падлу у гильдии? А потом ещё и у комендантской роты.

Фукс поджав губы шумно сопел.

— Не хватит… — резюмировала Бабка. — Ваша атака только спровоцирует его. Даст ему козыри в руки.

Фукс потёр лицо. Заторопился.

— Надо рассчитать его действия. У него должны быть слабые места. Они обязательно должны быть.

Скорый вставил.

— А я скажу, какие у него будут действия.

Все удивленно на него уставились.

— Я просто ставлю себя на его место… Три покушения на бригаду не удались. Последнее вообще с треском провалилось. Что происходит — он нихрена понять не может. И это — хорошо… Учитывая его несдержанный характер, шаги просчитать не сложно.

— И что?… — Прищурилась Бабка.

— Сегодня же ночью, на общагу будет нападение. Вернее всего — обстрел из тяжёлых орудий. Впрочем, нет. Из гаубицы грохнуть, это шум на весь Полис. А вот из миномёта пальнуть, да не один раз, — это нормально. Выстрел глухой, прослушивается плохо… А после артподготовки, можно пустить группу захвата… Пока мы спросонья, напуганные, ничего не соображающие, оглохшие. Тут нас и брать. Прямо в нижнем белье… Как вам такой расклад?

Бабка рубанула.

— А чего гадать! Пошли к Анютке.

Все встали, и как были, в пижамах и банных халатах, пошли в дом к Фуксу, консультироваться с пророком.

* * *

Завалились в гостиную.

Ольга вышла из кухни, посмотрела на эту клоунаду, хохотнула.

— Саша… А ты почему не в исподнем?

Тот серьёзно ответил.

— Я на службе. Где Анечка?

Ольга крикнула.

— Аня! Анечка! Бабушка пришла!

Из детской выпорхнула внучка. Следом вылетела мелкая псина. Анюта забралась к бабушке на руки и уже оттуда поздоровалась со всеми.

Пашка на скорую руку просканировал ребёнка на предмет здоровья. Ванесса тоже прищурилась. Встретились взглядами, понятливо улыбнулись.

— Ну, Анюта, выручай, — чмокнула девочку Бабка. — Скажи нам, что будет сегодня ночью.

Анечка нахмурилась, сосредоточилась, и начала вещать.

— Сегодня ночью в наш дом выстрелят из пушки…

— Один раз?

— Да, один раз. Но не попадут.

— А откуда будут стрелять.

Ребёнок огорчился.

— Не знаю… Но вот там. Ну… Там, на стене, где тот сидел… Который с ружьём бабушку хотел застрелить. Там тоже будет сидеть дядька.

— Корректировщик, — определил Пашка. — Значит точно — из миномёта будут долбить.

— Ещё что-то случится? — Спросила Бабка.

— Да, бабуль. Дядя Фукс… Он арестует много людей. Военных… Не сам, конечно… Полиция их арестует, а командовать полицией будет дядя Фукс… Потом вы уедете из города… За кем-то погонитесь.

— Ночью погонимся?

— Да.

— Из наших кто-нибудь пострадает?

— Да. Пострадает. — Девочка засмущалась. — тётя Таня пострадает.

Тьма напряглась.

— Меня ранят?

— Нет, что ты… Тебе будет плохо. Ты будешь… Ну, это…

Бабка удивилась.

— Блевать, что ли?

— Ну, да.

— Это-то, как раз, не страшно… Фукс, ты всё слышал?

Фукс сел на диван, промокнул платком лицо, шею, задумался.

Ольга забеспокоилась.

— Саша. По нашему дому сегодня будут стрелять?

— Видимо — да.

— А что делать?

— Ты с Анечкой пойдёшь ночевать к Лукашовым.

— А ты?

— А я буду воевать.

Бабка спросила.

— А где наши? Дед, Надежда, Бекас?

— А они в гараж пошли.

— Оля, а Надюху с вами ночевать отправить можно?

— Ну конечно можно. Я и Деда заберу.

— Так. Скорый, сходи в гараж. Приведи новичков.

«Новички» в гараже, на верстаке, беззаботно резались в «дурака».

Дед посоветовал.

— С ней играть на деньги даже не садись. Карта ей так и прёт…

— Новички, давайте на вечернюю планёрку. Разговор есть.

В доме, объяснили, что Надюха и Дед будут ночевать у соседей. А квазу придётся воевать наравне со всеми.

Скорый попросил Бекаса нарисовать план ограды Векселя. Тот по-быстрому набросал, и Пашка на пару с майором сели мозговать.

Фукс ткнул пальцем в бумагу.

— Я думаю, орудие поставят здесь. У реки. Тут и соседей рядом нет, и от дома далеко. Как ты мыслишь, сколько они стволов поставят?

— Один ствол. И достаточно. По крайней мере, я поставил бы один. Так корректировщику легче работать. Без квадратуры, на глазок, спокойно, не торопясь… У нас артиллерию-то подавить нечем.

— Ясно. А ты полагаешь — ограду Векселя будем штурмом брать. Или, может, из подствольников обработаем?

— Не надо ничего. Я с миномётом сам разберусь. А твоя задача взять штурмовую группу. Если она, конечно, будет. Есть у тебя карта Полиса.

Фукс принёс вручную нарисованную карту, разложил на столе. Подсказал.

— Думаю, они по палисадникам засядут. Или от леса начнут.

— А здесь, поблизости нет домов гильдийских бойцов?

— Есть! Точно — есть! Вот этот, наискосок через улицу от вас. Это Симона дом. Он боец гильдии.

— Вернее всего — оттуда и начнут. По палисадникам валяться не будут. Но нужно учесть все варианты. Значит так. Смотри… Я мочу миномётчика и корректировщика. Отряд будет, вернее всего, атаковать после определённого количества выстрелов. Я бы лично назначил атаку после четырёх-пяти. Огонь уже будет откорректирован, и разрушения в общаге уже будут значительными. Но Анечка сказала, что выстрел — один. Значит, больше миномёт не сможет сделать. И бойцы атаковать не станут. Будут ждать указаний. Вот тут мы их тёплыми и возьмём. У тебя есть надёжные люди?

— Да, есть. Сколько думаешь надо.

— Трёх-четырёх хватит.

— Ты не это… Не слишком самонадёян.

— Нет, Фукс, не слишком. Я, знаешь ли, своей шкурой дорожу. Мне ещё хочется на свадьбе у Беды погулять.

Скорый приобнял и тиснул Машку.

— А ты где, Паша, служил.

— В разведроте. В Чечне повоевал.

— Да. Про Чечню я слышал. Мне уже здесь рассказывали. Там, на Земле-то я не захватил… Не дожил… Ну, а что делать сейчас?

— Сейчас иди, собирай втихаря своих и волоки их сюда. Да-да. К себе домой. Только не пугай мужиков раньше времени. Собери их, типа на день рождения.

— С оружием? На день рожденья?

— Оружия не надо. Наручников захвати побольше.

— Нихрена не понимаю… Что ты там собрался делать? Как воевать? Чёрт тебя знает… Но, поскольку, как я понял, колонну гильдийцев всё-таки вы прикончили… То…

Пашка криво усмехнулся.

— Не ссы, Саша. Всё будет нормально. Судьба на нашей стороне. Веди сюда своих, будем ставить боевую задачу.

Фукс ушёл за подмогой. Ольга и Анютка, с Надеждой и Дедом, ушли к соседям. Бабка попросила Мазур пойти с девочкой.

— Когда ты с ней, мне спокойней.

А Пашка продолжил планировку операции.

— Бекас, твоя задача — быстро перегрузить оглушённую группу захвата в гараж Фукса. Там есть подвал, вот туда их и будешь сваливать. Фактически операцией будет руководить… К примеру — Короткий.

Он ткнул в Аркашу.

— Да я и сам… — Начал Бекас.

— Ага… А скажи мне на милость, как ты шлем со связью на свою голову напялишь?… Ну вот. А Короткий будет полностью в курсе. Понял? Он указывает место, ты туда ведёшь отряд полиции.

Бекас покивал своей страхолюдной балдой.

— Короткий, если нападающие будут рассредоточены, Бабка будет давать тебе координаты, а ты уже ведёшь непосредственный поиск тел.

— Понял.

— Шило, ты у нас — резерв. Всякое может случиться. Возможно гильдию придётся рубить в рукопашной. А ты в этом деле — мастер. Береги силы. И это…. Рома, пожалуйста… Без самодеятельности. Прикрывай девчонок.

— Есть, командир.

— Так. Беда, ты пробовала свой второй дар.

— Нет, — виновато ответила Мария.

— Сейчас самое время начать. Иди во двор, найди себе щепочку и пробуй её зажечь. Шило и Тьма с тобой. Только идите за дом, чтобы в случае… ну, там, фейерверка какого…. соседей не перепугать. Действуйте.

Тройка поджигателей ушла.

Пашка повернулся к Бабке.

— Теперь — мы с тобой… Мы заголяемся, соединяемся и первым делом гасим миномётчика. Ты его находишь, я мочу. Потом лупим корректировщика. Того, который на стене. Потом отслеживаем перемещение подозрительных групп. Запоминаем места их засидок и гасим всех. Ты меня подводишь к месту, я луплю по мозгам. Ночка предстоит ещё та… А ещё… Раз мы Векселя найти не сможем… То надо врезать по площадям. Если у Беды сейчас всё получится, то мы его сегодня прихлопнем.

— Так мне, что? Прямо так в халате и ходить.

— Да, Мила. Мне тоже придётся голышом воевать… Так что и я — в халате. Сбегаю за шлемами. Связь надо держать.

Примерно через полчаса вернулись девочки в сопровождении Шила.

— Ну, как?

— Костёрчик разожгла. — Ответил Шило и с умилением поглядел на Беду.

— Маша, «костёрчик» это твой предел?

— Нет, Паша. Я осторожничала. Запаса много оставляла.

— Отлично. По моей команде снимаешь куртку и прилепляешься к нам с Бабкой… Пробуем…

Мария округлила глазки.

— Я поняла! Я поняла! Это так интересно!

Но тут ввалилась полиция. Фукс привёл пятерых из своего батальона.

Пашка объяснил людям — что и как делать. Дал им в начальство Бекаса. Вздохнул.

— Вроде — всё. Осталось ждать. Сколько времени.

— Без пяти восемь.

— Шило, Короткий, Тьма… Идите — экипируйтесь. Мне, Бабке и Беде надо быть голыми. Потом бригада пусть вздремнёт. Мы сегодня за день намудохались. В двенадцать разбудите.

— Хорошо, разбудим, — обещал Фукс.

В общем, вышло всё так, как и предполагали.

С некоторыми нюансами.

Бабка, Скорый и Беда улеглись в гостиной на диване и выключись.

Никто не разбудил.

Все банально и позорно проспали. Ну ладно бригадные. Они за день так намаялись, что свалились без задних ног. А полиция-то что? Распиз… Ну, ладно. Бог им судья.

Когда грохнуло в ограде общежития, Бабка, и Скорый, мгновенно проснулись и кинулись друг к другу. Прилипли.

Бабка сразу обнаружила стрелка. В ограде Векселя. Почти там, где и предполагали. Ошиблись всего метров на тридцать.

Миномётчик одной рукой держал рацию у уха, а второй крутил рукоятку горизонтирования. Тут его Пашка и приголубил. Убивать не стал — пригодится.

Сразу же переметнулись на стену Полиса. Бабка, так же мгновенно, нашла корректировщика. И вот с этим парнем Скорый поступил строго. Он не просто пригасил активные процессы в его мозгу, он их погасил полностью, не теряя времени на регулировку силы.

— Осмотрись Мила. В доме, наискось от общаги — есть кто?

— Да. Группа. Человек десять. Явно не в гостях. В бронежилетах и с оружием.

— Подведи меня к ним.

Пашка накрыл «снотворным» всех, кто находился в помещении.

— Всё? Больше никого нет в округе?

Бабка молчала минуты две. Потом доложила.

— Чисто.

Скорый скомандовал в лежащий рядом шлем.

— Короткий, ведите группу к дому Симона. Забирайте всех и волоките в подвал гаража. Бабка, женщины в том доме есть?

— Нет. Только бойцы.

— Слышал? Заходите в дом, всех сразу в наручники, и тащите сюда.

Короткий спросил.

— Скорый, может мы пепелац подгоним? Всех за раз и погрузим.

— Идея плохая. Пепелац заметный. Давай вручную. Действуй.

Пашка снова прилип к Бабке.

Фукс поинтересовался.

— А… А что это вы делаете?

Бригадные так на него глянули, что он больше вопросов не задавал. А Шило поставил табуретку вплотную к тахте и, усевшись на неё, загородил чудесников, держа в руках свой АКМ и недобро поглядывая на Фукса. Танечка, со своим пятнадцатым, уселась вплотную рядом.

Бабка плавно «подошла» к лежащему на травке миномётчику. И Пашка начал накачивать артиллериста ненавистью. Он заставил его люто ненавидеть и созданный образ Векселя, и этот роскошный коттедж, и ровные дорожки приусадебного парка, и помпезное крыльцо, и всё это показное богатство…

Мужик решительно встал, развернул ноги миномёта на девяносто градусов. Подкрутил ручку, установив ствол почти вертикально. Присел, посмотрел в прицел, удовлетворённо кивнул и опустил в ствол снаряд.

Когда первая мина, проломив крышу дома Векселя, разорвалась внутри, миномётчик уже успел отстрелять шесть «подарков». И Пашка его милостиво «разблокировал».

Стрелок секунд двадцать стоял неподвижно, видимо приходя в себя. Потом бегом подлетел к забору, птицей перемахнул через него, бросился в реку и, работая руками в сумасшедшем темпе, попёр на другой берег.

— Ну, вот. Теперь, Машенька, твоя очередь. Приклеивайся к Бабке.

Беда расстегнула свою пижамку, села на тахту и обняла Шефа сзади. Через минуту отклеилась.

— Всё.

— Что «всё», солнышко?

— Всё горит. Весь дом.

— Отлично. Славненько повоевали. Освобождай мне место. Мила, ты как себя чувствуешь?

— Нормально, — пожала плечами Бабка.

Они снова обнялись.

— Ищи его, говнюка.

Они долго ползали сенсорным лучом по ограде. В ограде суетились люди. В здание Бабка заглядывать не стала, там творился огненный ад. Наконец она прошептала.

— Вот он.

— Не вижу…

— Смотри у фонтана, справа. Видишь мутное пятно. Как грязное стекло.

— О! Да! Ты думаешь — это он?

— А кого ещё будут так старательно прикрывать? А ну Беда, давай ко мне!

Пашка снова поменялся местами с Марией.

Через некоторое время Бабка удовлетворённо хмыкнула.

— Забегал, сука. Почуял неприятности, тварь… А ну, Беда, шарахни вот сюда на полную…

Машка сморщила личико, замычала натужно и обессилено отвалилась от Бабки, потеряв сознание. Павел тут же плеснул Беде добрую порцию своей энергии.

— Ну? Как там?

Бабка повернула к нему удивлённую физиономию.

— Паша… Мы только что ментата прикончили… Самого сильного ментата в Улье… Представляешь? Сгорел, бедняга, на работе…

— А Вексель?

Бабка снова сосредоточилась.

— Сваливает, сука. На лимузине на своём погнал к южным воротам.

— Ах, он падаль живучая!

Пашка выскочил в развевающемся халате на улицу и побежал к гаражу, сиганул за руль и рванул с места так, что на газоне остались чёрные полосы земли.

У ворот приплясывала Бабка и махала руками Пашке, тоже в расстёгнутом халате и босиком.

Забралась на сиденье.

— Гони!

* * *

Подлетели к городским воротам, которые оказались закрытыми.

Из дежурки вышел Гравёр.

— Куда вас понесло!

Пашка завопил.

— Быстро отрывай ворота! Ты зачем преступника выпустил из города?!

Гравёр ухмыльнулся.

— А ты что за начальство?

Пашку осенило.

— Так и ты, сука, на него работаешь?

— Скорый, ты мне поговори ещё! Снова захотел в участок?!

Пашку заколотило от злости. Он направил на Гравёра палец и сказал.

— Пу!!

И одновременно глушанул его «снотворным».

Начальник караула грохнулся мордой в землю.

Пашка навёл палец на растерявшийся наряд КПП.

— Пу! Пу! Пу!

Три человека рухнули у крыльца пропускного пункта. Один с костяным стуком долбанулся головой о ступеньку. Пашка рявкнул на последнего бойца.

— Руки!!

Бедняга мгновенно вскинул лапы вверх.

Бабка подсказала.

— Скорый, не убивай его. Пусть ворота откроет.

— Хорошо. Не буду… Что стоишь?!! Открывай!!! Мать твою!!!

Боец метнулся к Гравёру, содрал у него с шеи ключ на шнурке и помчался отрывать двери в Полис.

Багги вылетела на шоссе. Ветер гудел в дугах.

— Где?! — Завопил Пашка.

— Вон он! В сторону Мариинска гонит!

— Бабка! Садись за руль! Я наверх!

Мила пересела на водительское, а Скорый взлетел к люку с гранатомётами. Снял один, развернулся лицом по ходу машины.

— Никуда не уйдёт, на своей черепахе, падла! Нагоним!

Минут через пятнадцать в свете фар замелькали задние отражатели броневика. Пашка хищно усмехнулся, припал к оптике. Эрпэгэшка кашлянула, зашипела ушедшая граната.

Броневик от взрыва взбрыкнул, как будто ему дали пинка под задницу. Проехав на переднем бампере, корёжа асфальт, метров пять, он тяжело рухнул набок.

Бабка подвела пепелац к железному гробу.

— Как он там?! — Спросил Пашка.

— Живой, гнида. Ну-ка, долбани ему по мозгам.

— А он там один?

— Один, голубчик. Только не убивай! Только не убивай!

Дугин нашел своим Даром во внутренностях покорёженной машины водителя и лупанул его успокоительным.

Он залез на боковину машины и, кряхтя, откинул тяжеленную бронированную водительскую дверь. От кумулятивной струй роскошный салон, напичканный мехами и панелями из ценного дерева, тлел. Зацепило и водителя. Правая рука, по локоть, у него была оторвана.

Хватанув свежего воздуха, внутренности лимузина заполыхали, как сухой хворост. Бабка со Скорым выволокли Векселя из-за руля и бегом потащили к луноходу. Только отбежали метров на двадцать, как рванул бензобак. Крыша лимузина отлетела через кювет метров на десять. Пашка прыгнул на Бабку, повалил её на гравий и накрыл сверху собой. Буквально метрах в двух, с неба грохнулась бронированная, горящая дверь.

Бабка завозюкалась под Пашкой. Он рявкнул.

— Лежать!!

Подождал, пока падающие обломки перестали стучать об асфальт и об его спину. Встал.

— Вроде всё.

Бабка поднялась, запахнула розовый халат и попыталась хоть немного отряхнуть его от грязи и пыли. Ворчала.

— Теперь выбросить придётся.

— Да ладно, Мила. Давай этого говнюка в машину.

— Погоди. — Остановила его Бабка.

* * *

Милка, грязная как чёрт, в извазганом халате, утёрла рукавом нос и спросила.

— Паша, ты же можешь заставить его говорить правду?

— Могу… А что ты хотела?

— Давай. Обработай его.

Пашка добавил в мозги Векселя покорности.

— Готово. Будить?

— Буди, — покивала Мила.

Вексель открыл мутные глаза и утробно застонал. Видимо боль была адская, раз пробивалась даже через Дугинский гипноз.

— Вексель, — спросила Мила, — ты меня слышишь?

— Ддаа, — прохрипел тот.

— У тебя запасы жемчуга есть?

— Ддаа…

— Сколько тайников?

— Четыре…

Скорый остановил допрос.

— Бабка, он вроде умирает. Дай-ка я его полечу.

— Не надо.

Мила достала из талисманчика на груди шприц и вколола Векселю в ляжку всю дозу.

Тот перестал стонать.

— У тебя четыре тайника с жемчугом?

— Да…

— Где они находятся?

— Один в подвале дома. Под моим кабинетом. Там фальшивая кирпичная кладка… Второй в колодце бывшей федеральной линии связи. За железной дорогой. Закопан на дне, в гравий… Третий в моём доме в Заозёрном. Тоже в подвале. Стеллаж отъезжает, за ним сейф… Четвёртый закопан на Захаровском кладбище. Самая последняя могила у леса.

— Сколько в тайниках всего?

— Не знаю… Много…

— Больше десяти тысяч?

— Больше ста тысяч…

Бабка повернулась к Скорому.

— Паша, да мы с тобой никак миллиардерами стали… Мда… Ты понимаешь, что его оставлять живым нельзя? Кстати, — она повернулась к Векселю, — об этих тайниках ещё кто-то знает?

— Нет. Никто.

— Ты их что — сам делал?

— Нет. Мне Поляков помогал.

— Рыжий, что ли?

— Да, Рыжий. Но я его убил.

— Молодец.

Бабка снова повернулась к Скорому.

— Что будем делать?

— Ну а что? Давай я его усыплю. Навсегда.

— Нет, Паша. Так не пойдёт. Ты в курсе, что моя Ванка попала в плен по его вине? Так что… Так просто я ему умереть не дам.

Милка зажмурилась, повертела головой, удовлетворённо кивнула. Пашка с опаской поинтересовался.

— Что?

— От Таира на грохот стая идёт. Не стая, а так… Стайка.

Она снова прищурилась.

— Пара крупных топтунов… И три твари чуть помельче… Ходко идут. Минут через двадцать, максимум через полчаса будут здесь…. Это хорошо.

— Мила, ты что задумала?

— Бери его. У нас наручники есть?

— Нет. Как-то не подумали…

— А есть чем его связать?

— Стропы буксировочные подойдут?

— Подойдут.

Скорый вытащил из инструментального ящика пару строп.

— И что?

— Надо привязать его вон к той берёзе. Чтобы с дороги было видно. И так, чтобы топтун доставал его только в прыжке.

Пашка понял Бабкину мысль.

— Мила, а может — ну его? Придушим, да и бросим. Чего с ним таскаться.

— Ну, уж нет, Пашенька… Надо, дорогой, надо. Это должно быть… Показательно. Понял?

Они на пару раздели догола и втянули беззаботно дремлющего Векселя на стоящую у края леса раскидистую берёзу. Подняли повыше и повесили на тросе за оставшуюся руку к прочной ветке. А туловище, второй стропой прикрутили к стволу. Отошли, полюбовались в мерцающем свете горящего броневика на содеянное. Мила одобрила.

— Пойдёт… Буди его. Я хочу, чтобы он был в сознании.

Пашка сделал.

— Пошли в пепелац.

Пришедший в себя Вексель вслед захрипел.

— Суки! Твари! Всех урою! Вы у меня землю жрать будете! Шавки мелкие! Быдло поганое! Вы ещё кровью умоетесь! Вы у меня в руках усеритесь!…

Бабка со Скорым молча уселись в машину и стали ждать.

Действительно, минут через двадцать нарисовалась стая тварей. Собравшись на истеричную ругань Векселя, они закружили вокруг берёзы. Запах свежей крови их раззадоривал.

Одна страхолюдина, как-то по-куриному подпрыгнула и клацнула челюстями.

— Началось, — мрачно оповестила Бабка.

Через пару-тройку минут, наловчившись с прыжками, один топтун достал таки до стопы распятого. Он вцепился в неё бульдожьей хваткой и извивался, пытаясь оторвать кусок.

Вексель орал не переставая. Откуда только силы брались. Впрочем, под «спеком» люди и не такие подвиги способны.

В конце концов, голеностопный сустав не выдержал. Тварь, брякнувшись в листву, задрала голову и сделала глотательное движение.

Вторая, такого же размера решила повторить трюк. Она присела под визжащим Векселем. Виляя задницей и переступая лапами, зверюшка готовилась к прыжку, прицеливалась.

Но тут один из жрунов разбежался в два скачка и, взлетев на спину топтуну, допрыгнул до соблазнительного мяса. Челюсти сомкнулись у мученика на животе. Мускулы пресса под острыми зубами твари расползлись и внутренности вывалились наружу, повиснув спутанными петлями.

Стая начала рвать висящую плоть, торопливо заглатывая шланги кишок, урча и огрызаясь друг на друга.

Вой Векселя совсем перестал походить на человеческий.

— Ладно. Поехали Паша… Пусть кушают.

И они тихо, без света, практически бесшумно, покатились в сторону Полиса.

Пашка устало рулил. Чтобы разрядить напряжение, сказал пассажирке.

— Небо светлеет. Скоро утро… Прикинь, как в кино… Ночь! Огромные звёзды! Мужчина и женщина! Одни! В роскошном лимузине!

Бабка на выдержала. Залилась своим колокольчиковым смехом.

— Я же говорила! Ты романтик, Пашка! Ха-ха-ха! Роскошный, бля, лимузин!

— Мила, а вот когда ты смеёшься, ты своё колдовство в смех не добавляешь?

— Нет, — удивилась Бабка. — Зачем?

— А почему — когда ты хохочешь, так и хочется тебя схватить… И это… Облизать.

— Но-но, — охолонила женщина. — За стенами города, Паша, терять контроль опасно… Хоть… Я бы и сама не прочь… Кстати, я с Таней поговорила.

Пашка сам не ожидал, что так эмоционально отнесётся к этому вопросу. Сердце стукнуло у горла и во рту пересохло. Он немного совладал с собой и спросил.

— Ну и как?

— В общем, мы решили, что ты будешь принадлежать нам обеим… Потом ещё поговорили и решили, что, раз ты мужчина, то это мы, обе, будем принадлежать тебе…

Скорый молчал. Он не представлял себе, что в таком случае можно говорить.

Мила тоже немного помолчала и добавила.

— Так что, дорогой — ищи трёхспальную кровать… Чисто технические вопросы будем решать уже по ходу… Чего молчишь?

— Спасибо, Мила. Ты у меня умница. Спасибо.

— Спасибо? Ты так всерьёз это воспринимаешь?

— Мила, у тебя сколько детей?

— У меня три сына, — гордо ответила Бабка.

— Представь себе, что тебя заставили бы выбирать кого-то одного. А остальные так… На произвол судьбы. Что бы ты почувствовала? Что бы ты сказала?

— Вон как ты к этому относишься… Я как-то не задумывалась о таком.

Ещё помолчала, потом задала вопрос.

— Я тебе уже говорила, что ты малохольный?… Ах! Да! Говорила.

Подъезжая к повороту на Полис, Бабка попросила остановиться.

— Господи! — Запричитала она. — Эта сумасшедшая ночь когда-нибудь закончится?

— Что такое?

— У ворот встречают. Человек тридцать.

— Так может это того… Торжественная встреча.

— Ага. С торжественным расстрелом гостей… На стенах бойцы залегли. И за стеной тоже.

— Это гильдия? Или городской гарнизон?

— Ну, извини, ты от меня многого хочешь. Откуда я знаю… Паша, что делать-то? Так и будем кататься в халатиках?

Пашка задним ходом ушёл за лесок и заглушил двигатель. Прищурился, задумался.

Бабка вдруг запаниковала.

— Скорый, а вдруг там, в Полисе, уже власть сменилась. А там Анька! Паша, надо что-то делать!

— Не бойся, Мила. Векселя нет. Остальные, даже если и свергнут Алмаза… Им Анечка ни к чему.

* * *

В воздухе потянуло прохладой. По лугам клоками пополз серой ватой утренний туман, приглушая лесные звуки. Бабка зябко поёжилась, обхватила себя руками.

Скорый вылез, раскатал тент, закрыв пепелац от сырого воздуха.

— Где-то тут включатель печки. А! Вот он.

Щёлкнул тумблером, загудел обогреватель.

— Ну? Что там происходит?

— Сидят. Ждут чего-то… Я есть хочу.

— Погоди, Мил. Сейчас.

Дугин осторожно ища проходы между кустами и стволами берёз, загнал машину поглубже в лес. Наткнулся на небольшой овражек и закатился в него, спрятавшись от посторонних глаз.

Полез на корму, достал из-под сиденья свой рюкзак, сел на среднем ряду, пригласил.

— Мила, иди сюда.

Бабка со своим баулом переползла к Скорому и начала выкладывать съестное. Мармелад, зефир, пастила, карамельки, глазурованный пряники, шоколадные кексики и даже небольшой тортик.

Пашка хмыкнул.

— Ничего себе, у тебя запас.

— Люблю сладкое. Там, на Земле, я же себя ограничивала. Здоровье берегла. А тут вот…

Она показала обеими руками на гору сладостей.

— Присоединяйся.

— Я, пожалуй, с колбасы начну. Жаль хлеба нет… Слушай, а почему в Полисе такой дефицит на хлеб?

— А им никто всерьёз не занимается. Да и вообще… Едой тут как-то не озабочиваются. Вот только мама Рая постоянно печёт.

И они принялись за ранний завтрак.

Бабка, жуя зефир, спросила.

— Паша, как ты думаешь — мы семья?

— Конечно, семья.

— Я не про бригаду. Я про нас с тобой.

— Я бы очень хотел, чтобы мы были семьёй.

Бабка помолчала, о чём-то раздумывая.

— Тогда о тайниках мы никому не будем говорить. Даже Тане. Договорились?

— Тут я согласен. Слишком большие суммы. Слишком большой соблазн.

Когда забрезжило всерьёз, Бабка ещё раз проверила обстановку у КПП. Бойцы сидели на месте, по прежнему кого-то ждали. Тогда два грязных вояки, в замызганных банных халатах решили вздремнуть. Откинули спинки кресел, обнялись и вырубились, наплевав на гильдию, на тварей и на весь улей.

* * *

Пашка проснулся, примерно чрез пару часов, от того, что Мила зашуршала пологом, выбираясь на природу.

Он хотел ещё поспать, но Бабка влезла в салон, прижалась.

— Место-то какое. Тихое… Километров на пять вокруг никого… Давай-ка мы с тобой это свободное время проведём с пользой. Подвинься, я лягу поудобней… Да. Вот так. Иди сюда… Чумазенький мой…

И они провели время с пользой. Два раза.

Сидели расслабившись и Бабка не спеша обследовала окрестности.

— На шоссе припёрлась толпа народу. Прямо полгорода вывалило.

— И что они делают?

— Стоят. Наверно любуются на то, что осталось от Векселя.

Удивленно резко выпрямилась.

— Ты гляди! Он ещё живой! У него туловища ниже пояса нет, ребра торчат, и он живой!

— Так он же накачанный наркотой.

— Дурацкая ситуация, — ворчал Пашка, — оружия нет, связи нет, информации — ноль. Вот сейчас выедем к этим… которые на шоссе, тут нас и арестуют.

— За что?

— Найдут «за что».

Пашка выбрался из овражка, огляделся.

— Надо тихо выехать вот туда, на пригорок.

Сел за руль и, стараясь держать между собой и шоссе как можно больше кустарников, выкатил луноход на горюшку. Достал из рюкзака бинокль, приложился. Люди на шоссе стояли около машин, переговаривались. Некоторые мужики курили. Но никто ничего не предпринимал.

— О! И Алмаз с Фуксом тоже там!

— Ну-ка дай я гляну.

Бабка долго рассматривала собравшихся.

— А наших нет. Надо поискать.

Она плюхнулась на сиденье. Зажмурилась. Нашла.

— Они у Фукса сидят.

— Все?

— Нет. Короткого нет. И Бекаса — тоже. Та-ак… А! Вот они. Вокруг общаги ходят. Там, поди, ни одного целого окна… Ничерта не понимаю.

— А на воротах?

— На воротах тоже чисто. Только пять человека. Как обычно.

— Ты сможешь отсюда до северных ворот добраться?

— Смогу… Наверно.

— Давай попробуем. Перестраховка не помешает.

Мила села за руль, и они через лес, петляя между деревьями, скрываясь от потенциальных свидетелей на шоссе, от глаз стражи на стенах и минуя минные поля, поползли к северным воротам.

— Паша, давай так… Подъезжаем. Стучим… Нам главное, чтобы они ворота отомкнули. Потом ты их глушишь. Мы заходим, стаскиваем наряд в дежурку и без лишних глаз проезжаем домой. Тем более, что полгорода на Сафоновском шоссе зрелищем наслаждается.

План удался на все сто.

Наряд КПП устроили на лежаках в дежурке и заботливо укрыли казёнными одеялами. Те сладко сопели во сне.

Тентованная машина, видимо, никак не ассоциировалась у жителей города с Бабкиным решётчатым луноходом. Никто не обратил на неё внимания.

Отъехав от ворот метров на сто и завернув за угол, Пашка попросил.

— Мила, «подтащи» меня к КПП. Надо разбудить ребят. Если проверка придёт, у них будет куча неприятностей.

Разбудили одного. Того, который открывал створку.

Бабка хмыкнула.

— Прикидываешь. Мужик поди думает — «Приснится же такая херня».

Подъехали к общежитию.

Между домом и забором красовалась небольшая воронка от взрыва. Кусок кирпичной ограды улетел к соседям. Вся торцовая стена общаги была посечена шрапнелью. Рамы ощерились по краям осколками стёкол.

Бабка помотала горько головой.

— Бардак.

И пошла к дому Фукса. Пашка за ней.

Они ввалились в гостиную как два заражённых. В грязных халатах, которые только с издёвкой можно было назвать «банными». И у Скорого, и у Бабки волосы подпалились до рыжины. И тот, и другой извозюканые кровью Векселя. Картинка ещё та.

Вся бригада, собравшаяся в круг, и видимо что-то обсуждавшая, замерла с открытыми ртами.

Бабка поехидничала.

— Что, деточки? Покойников никогда не видели?

Анечка тихонько подсказала.

— Бабуля, тебе надо лицо помыть… И руки.

— Эт, да. Эт, надо. — И, на вопросительные физиономии, отмахнулась. — Потом. Всё — потом. Сначала в душ. Надо это дерьмо смыть… И с тела, и с души.

— А он не работает… — остановил Короткий. — Бак на чердаке пробило. Вся вода вытекла.

Ольга пришла в себя.

— Мила, давайте в сауну, там ещё тепло.

Потом обратила внимания на ноги приехавших. Ахнула.

— Так вы босиком воевали?!! Мужики, Шило, Короткий, принесите им обуться. Господи! Принесите им нормальную одежду. Я сейчас полотенца дам.

— Так. Ладно. Пошли, Паша, помоемся.

Таня засуетилась.

— Я с вами.

— Так ты же вроде чистая, — посмотрела на неё Бабка.

— Вы посмотрите на себя! Оба еле ноги переставляете! Я хоть помогу воды в тазики набрать.

— А-а, ну, ладно. Пошли.

Ольга удивилась.

— Так вы что? Вы вместе будете мыться.

— Да, Олечка. Мы же бригада. Мы друг друга всякими видели. Так что…

В предбаннике Пашка как-то застеснялся. Женщины уже разоблачились. Таня, хоть и смущалась, но тоже, даже несколько демонстративно, сняла с себя всё. А Пашка сидел в замызганном халате. На что Бабка не преминула поехидничать.

— Что, муженёк? Боишься, что не справишься, с двумя-то?

Потом смягчилась.

— Давай Паша. Времени нет на стеснения. Нам ещё планёрку надо…

Попариться, конечно, не получилось — баня остыла. Но помылись нормально. Танечка потёрла спины и Бабке и Скорому.

Она, в процессе, рассказывала.

— Мы вас ждали-ждали… Не дождались… Утром поехали искать… И увидели, там… На берёзе…

Она судорожно завздыхала.

Пашка спросил.

— Танечка, а ты-то зачем туда поехала?

— Ну, так ты же сам сказал: «от бригады — никуда».

— Тебе плохо было, — вспомнил Дугин слова Анечки.

— Да. Вывернуло наизнанку.

Бабка забеспокоилась.

— А Беда — как?

— А у Маши обморок случился.

Бабка огорчённо потрясла головой.

— Ну, бля. Щас помоюсь, мужикам такой пистон вставлю!

— Не надо, — успокоила Тьма. — Вы же привыкли. Ну и мы тоже должны… Тут, как только за стены выехал, так и начинается… Надо привыкать.

Она повздыхала.

— Но только после этого… Паша, мне покоя не даёт одна мысль…

— Какая, солнышко моё, мысль?

— Паша….. Мы хорошие, или плохие?

Пашка обнял голую девушку, чмокнул в щёчку.

— Мы, Танечка, хорошие.

— А тогда зачем вы так…

Бабка объяснила.

— Чтобы нового Векселя не появилось. А если и появится, чтобы знал — какой его ждёт конец. Ты видела, что с Надеждой сделали? Видела ведь?… Вот. Так это — по его приказу.

Милка встала, вылила на себя тазик воды и категорично заявила.

— И вообще, это тебе всё приснилось. Это просто плохой сон. Поняла, пичуга?… Так. Всё. Пошли одеваться.

Одежда уже лежала на лавке, аккуратно по-армейски сложенная.

* * *

Их троица ввалилась в разгромленную гостиную общежития.

Дед уже смёл в кучу осколки стёкол и куски штукатурки и, совковой лопатой, выбрасывал мусор в пустой оконный проём. Он спросил Бабку.

— Это… Как там тебя… Шеф. А в городе можно стекло достать?

— Здесь всё можно достать. Только не нужно.

Дед возмутился.

— Так — сквозняк!

— Не надо ничего, Дед. Мы уезжаем отсюда. Тут становится слишком опасно.

Дед согласно покивал.

— Да и шумно очень…

Скорый поинтересовался.

— Севостьяныч, а где остальные?

— Да вон… Во второй комнате сидят.

В каюте Беды и Шила сидела вся Бригада, включая Надежду.

Молча пододвинулись, освобождая на койках место для вошедших. Беда взяла стул и поставила его на середину. Кивнула приглашающе.

— Садись, Шеф.

Бабка уселась и первым делом спросила.

— Надя, они тебя на шоссе с собой не возили?

— Нет… А что?

— Ну, слава Богу, хоть на это ума хватило… Так. Мужики. Ну-ка объясните мне, на кой вы попёрлись на Сафоновское шоссе? И главное — зачем девчонок с собой повезли?

Шило опустил голову, часто заморгал.

— Бабка, мы же с Фуксом поехали тебя искать. А наткнулись на это…

— А что — нельзя было сориентироваться и увести женщин от этого места?

— Когда догадались… Уже поздно. Надо было от тварей отстреливаться… Бабка, ты не думай что мы какие-то. Я себя до сих пор проклинаю, что с Машенькой такое…

Беда его перебила.

— Бабка, не ругайся. Ничего с нами страшного не случилось. Ну подумаешь… Одна переблевалась, вторая в обморок шмякнулась. Я, например, хочу стать как Игла. Ей всё нипочём.

— Так. Ладно. Но чтобы впредь, внимательнее отслеживали обстановку и берегли психику женщин. Это вас мужики касается. Теперь дальше… Бекас, мы можем отложить твои дела на сутки? Тут видишь что творится. Мы эту ночь должны были по делам Иглы смотаться. Но обстоятельства. Мать бы их перетак.

Кваз согласился.

— Да… В принципе — время терпит.

— Ладно, тогда сегодня ночью нас поведёт Ванесса.

Кваз повернул балду в сторону Бабки.

— Какая Ванесса? Это та самая Ванесса?

— Да. «Та самая». И не вздумай мне про неё хоть слово плохое сказать. Понял?

Бекас дёрнул плечом.

— Да мне, собственно, всё равно.

— Ну вот. А теперь спать. Отсыпаться. Насыпаться впрок. Уже две ночи мотаемся как придурки по Улью.

Бабка внимательно посмотрела на Деда.

— А ты будешь нас охранять. Никого не впускай. Нам будут нужны свежие головы. Автомат тебе дать?

— А винтовка есть?

— Нет. Винтовки нет. Но есть один карабин Симонова. Знаком?

— Поди, разберусь. Я же деточки не какой-то пупырь валуевый. Я же воевал.

Все разошлись по каютам. Пашка вручил Деду СКС. Прошёлся досмотром по помещениям и последовательно усыпил всех. Потом и себя приголубил.

* * *

Проснулся от того, что за дверью разговаривали.

Пашка прислушался.

Дед кому-то объяснял.

— Спят все. Будить не велено.

Другой, это был явно Фукс, объяснял.

— Дед, ты просто не понимаешь — кто перед тобой. Это начальник всего города.

Дед спокойно стоял на своём.

— Ничего не знаю. У меня один начальник — Сергейчук Мила Львовна. Других мне не надоть.

Пашка чмокнул проснувшуюся Танечку.

— Лежи золотце.

В армейском темпе напялил штаны, ботинки, пристегнул кобуры, накинул куртку, вышел в коридор. Из-за своей двери выглянула Бабка.

— Скорый, кто там?

— Вроде Фукс.

Мила исчезла на пару секунд и вышла в накинутом халатике. Скомандовала Пашке.

— Зайди в комнату, но стой у двери. Подглядывай и подслушивай.

У двери общаги, перед суровым Дедом стояли Фукс и Алмаз. За их спинами кучковалась группа личной гвардии Алмаза.

Бабка сказала.

— Пропусти, Дед. Это городская власть.

Дед сделал шаг в сторону от двери освобождая проход.

Бабка шёпотом похвалила.

— Молодец Севостьяныч. Спасибо за службу.

Тот вытянулся, молодецки рявкнул.

— Рад стараться! — И сам же посмеялся.

Бабка указала на табуретки.

— Присаживайтесь. Уж извините, угощать нечем. Холодильник накрылся.

— Я по делу, — успокоил Алмаз.

— Если насчёт Векселя, то извини. Я отчитываться не собираюсь.

— Да, насрать на того Векселя. Туда ему и дорога. Я… Ну во первых я пришёл сказать спасибо. Твоя бригада, можно сказать, спасла город. И особенно меня.

Алмаз встал, шагнул к Бабке и галантно поцеловал её руку.

— Второе. Твой долг считай уплачен. Ты мне ничего не должна. Не мотайся в поле, не рви жилы, работай спокойно.

Бабка подняла брови, покивала.

— Это да! Это подарок! За это, Алмаз, благодарю.

— Третье… Я по быстрому, я же понимаю, что вы ночь на ногах… Третье. Дай мне твоего ментата. — Он выставил ладони, — не на совсем, не на совсем. На время. Мы решили весь чиновничий корпус и все силовые структуры проверить на лояльность.

— У тебя же Зиночка.

— Бабка, она же на внешников работает…

Бабка нахмурилась.

— А… Как же… Нихрена!

— Она фиктивно на них работает. На самом деле она наша. Мы через неё им кое-какую незначительную информацию сливаем. И дезу… Но всё равно, какой-то червячок гложет…

— Алмаз, как я могу тебе человека «дать». Это с самим ментатом надо говорить.

Бабка пошла, приоткрыла дверь в комнату молодых.

— О! Они уже оделись. Беда выйди, поговорить надо.

Вышла Маша.

— Тут городская власть просит тебя им помочь. Что скажешь?

— Надолго?

— Нет, — вступил Алмаз, — дня на три.

— Ну, хорошо. Когда начнём?

Бабка влезла в разговор.

— Погоди соглашаться. Алмаз, сколько ты ей будешь платить?

— Девушка, простите не знаю вашего имени…

— Мария Максимовна, — представилась Беда.

— Мария Максимовна, сколько вы хотите?

Та пожала плечиками.

— Не знаю.

— По чёрной в день, — озвучила Бабка. — Это ей. И по чёрной в день её охране. Шило, иди сюда.

Вышел медведеобразный Шило, встал рядом с Марией.

— Он будет постоянно при ней, — поставила вопрос ребром Шеф.

Алмаз согласился.

— Хорошо, хорошо. Пусть будет постоянно.

— Всё?

— Нет. Бабка, ты собралась уезжать?

— Да. В городе оставаться опасно. У меня ребёнок.

— Но ведь… Опасности больше нет.

— И это, обрати внимание, заслуга не власти.

— Мила, мне нужны такие люди, как ты. Вот где этот твой стрелок?

Бабка скомандовала.

— Скорый, выйди.

Скорый вышел из комнаты.

— Вот, он у нас отвечает за боевые операции.

— Где ты такого лихого нашла… Представляешь картину — звонит сержант Мишин и утверждает, что всё КПП застрелил мужик, весь в белом. Причём стрелял из пальца. Я, честно сказать, первым делом подумал, что они там все под спеком, блин… Из пальца! Представляешь?!… Мы, как заполошные, примчались на пункт, а они спят! Бабка, поговори с ним. Я знаю, он сделает так, как ты скажешь. Пусть он ко мне идёт. А?

Бабка помотала головой.

— Не отдам. Извини, Алмаз, он мне самой нужен.

— Жалко. Ну ладно. Не смею больше беспокоить. Спите дальше. Значит, Мария Максимовна, завтра часов с десяти и начнём.

— Хорошо.

— И это… Бабка, давай ещё вернёмся к вопросу о твоём отъезде. Пообещай.

— Хорошо. Вернёмся. Обещаю.

— Ну ладно. Отдыхайте. У вас позади тяжёлая ночь.

И Алмаз пошел через калиточку в ограду Фукса.

Бабка пробормотала.

— У нас и впереди тяжёлая ночь.

Фукс сказал.

— Цени, Бабка. Сам глава к тебе пришёл.

— Ай, — отмахнулась та, — Паша усыпи нас всех ещё разок, — и пошла в свою комнату.

Остальные тоже разбрелись.

* * *

— Паша, подъём.

Скорый проснулся, начал сосредоточенно одеваться.

Сегодня Кристинка почему-то не приснилась. Может потому, что спал днём.

А может просто боль от потери начала утихать. И бессмысленные терзания души отступили. Какой смысл? Ничего уже не вернуть.

Танечка проснулась.

— Паша, сколько времени?

— Пять, двадцать пять.

— Я остаюсь?

— Да, золотце. Мы пойдём вчетвером. Думаю — мы быстро.

Танечка откинулась на подушки и молча наблюдала за его сборами.

Он вышел в разгромленную гостиную и ещё пару минут ждал остальных сидя на табуретке.

Четыре человека, Бабка, Игла, Короткий и Скорый, полностью экипированные, сели в пепелац, выехали за ворота и покатили туда, куда указала Ванесса. Вышли к старой молочной ферме, переделанной под склад строительных материалов. Их уже ждали. Стоящий у ворот парень приглашающе помахал рукой.

Зашли в красный уголок, с советскими плакатами на стенах, и длинным, грубо сколоченным столом посредине. За столом на табуретках сидели четыре мужика. Один курил. Увидев группу прибывших он быстро загасил сигарету.

Ванесса встала во главе стола и скомандовала.

— Ну что же. Начнём. Сегодняшняя задача — провести рекогносцировку на местности. Производством работ руковожу я. При возникновении боевой ситуации командование переходит вот к этому человеку, — она указала на Пашку. — Надеюсь имя «Скорый» вам о чём-то говорит. А теперь загружаемся.

Все пошли усаживаться в багги, а два мужика аккуратно уложили в багажник два ящика. Один длинный деревянный, второй, тоже деревянный, небольшой.

— Это что?

— Это теодолит. Электронный, военный.

— Зачем?

— На всякий случай.

Пашка рассадил экспедицию на свободные места.

— Воевать приходилось?

Всё молча покивали.

— Ванесса, командуйте.

— Ну, поехали, — спокойно сказала Мазур, и отряд двинулся «на дело».

Четыре с половиной часа в дороге. К месту подъехали уже в сумерках, без света.

Прячась в низинах между голыми, каменистыми высотками и песчаными барханами подкатили как можно ближе к «Ферме».

Пешком поднялись на один из холмиков, залегли за чахлым, высохшим кустарником.

— Вот — это самое место, — подсказала Ванесса. — Осмотритесь, Павел Дмитриевич.

И уползла куда-то за холм.

— Мда… Крепости мне брать ещё не приходилось.

Ферма действительно представляла из себя укрепление похлеще чем Полис.

Строители подошли к делу с размахом. Бастион представлял из себя цельнолитую крепостную стену, высотой примерно метров восемь-десять и шириной метров пять. На ней, по всему периметру, натыканы разномастные орудия. От зенитных установок до пары танковых башен каких-то раритетных машин. От миномётов крупного калибра, до тяжёлых пулемётов. Видно было, что жемчуга на строительство не жалели. Наверняка предприятие приносило немалую прибыль.

Пашка поинтересовался.

— А чего это они так ощерились? Перестраховываются?

Бабка объяснила.

— Нет, Паша. Это нормально. Тут, во-первых, чернота рядом, а оттуда иногда выходит такое… А во-вторых, ты просто никогда не видел орду. И не дай Бог тебе её увидеть…

Ванесса с одним из городских подползла, спросила.

— Павел Дмитриевич, оценили?

— Да. У вас схема укрепления есть?

— Есть. Она у меня вот тут. — Мазур постучала себя пальцем по лбу.

— Отлично… Ванесса Витольдовна, давайте спустимся за холм и поговорим. Остальным лежать, наблюдать.

Внизу, в ложбинке, Пашка спросил.

— Сколько у вас орудий?

Мужчина, всё время ходящий следом за Мазур, отчитался.

— Мы собрали двадцать семь миномётов, калибра пятьдесят. И четырнадцать — восьмидесяти двух миллиметровых. Больший калибр может пробить перекрытия. А все камеры доноров находятся под землёй. Мы собираемся уничтожить только строения на поверхности. Именно наверху находится часть административных зданий и казармы.

— Хорошо. Пока что осмотрим и замерим местность. А дома уже спланируем операцию.

И они всю ночь мотались по волнистой монгольской степи, под носом у внешников, скрываясь за холмами и замеряя расстояния и высоты. Хорошая топографическая карта — залог успешного артобстрела. Артиллерия, это сплошная математика и картография.

Говорят, что в Санкт-Петербурге, во время белых ночей, можно читать на улице. В Улье ночью можно писать.

Возвращались рано утром, только забрезжило.

Пашка попросил.

— Ванесса Витольдовна, Бабка, давайте заедем в Воскресенки. Узнаем — как там Любаша. Да и дело у меня к Дозе. Раз уж по пути.

Без приключений заехали деревню. На селе просыпались рано. Мама Рая первым делом покормила гостей борщецом со сметаной. Потом проводила бригадных к Любаше, на второй этаж.

В школьном коридоре стояла Любушка на костылях и о чём-то говорила со знахарем.

Увидела гостей, заулыбалась.

Бабка спросила.

— Ну как ты, неслухмень? Поправляешься?

Девочка задрала свой халатик и показала ноги. Искалеченные, конечно. Живого места нет, шрам на шраме. Но икры уже приняли нормальные формы, и даже пальчики частью сформировались. Пожаловалась.

— Чешутся, заразы…

Ребёнок со взрослыми общался абсолютно панибратски. Ни возраст, ни звания, ни регалии Любу не смущали.

— Слушай, — обратилась она к Павлу, — это же ты меня вылечил?

— Мы вместе с Дозой тебя вылечили.

— Мама мне сказала, что должна тебе по гроб жизни.

— Передай маме, что ничего она мне не должна.

— Ладно. Спасибо. Но только, когда я вырасту, я за тебя замуж выйду. Ты красивый.

Пашка пошутил.

— Обманешь, поди…

Но ребёнок его строго-настрого предупредил.

— Я тебя не обману. А ты только не вздумай мне где-нибудь умереть. Понял?

Доза подтолкнул девочку в сторону палаты.

— Всё. На сегодня хватит. Иди — ложись.

Пашка задал местному знахарю главный вопрос, который столько времени его беспокоил.

— Слушай, Доза, у меня к тебе просьба.

— Выкладывай.

— Научи меня определять Дар.

— А ты что, не умеешь? — Удивился знахарь.

— Да вот как-то… Не сподобился.

— Но это же просто. Смотри. Вот она — сенс. Плюс — нимфа. И слабенький лектор… Вот эта девушка — ментат, правда слабенький. Плюс — рентген. Плюс… ну про это можно даже не говорить… Ты — знахарь, очень сильный. Плюс — неплохой ментат. Плюс — конденсатор, но слабый, очень слабый.

— А… Как?! Как ты это определяешь?

— Названия-то я, конечно, перенял у местных. А сам Дар, он же виден.

— А как он выглядит? Объясни Доза. Век благодарен буду.

Доза удивился. Потом огорчился.

— Скорый… Если ты этого не видишь, значит тебе просто не дано. Уж извини. Вот такой у тебя куцый дар знахаря.

Посмотрел на убитую Пашкину физиономию, успокоил.

— Да ты не расстраивайся. У тебя и этой одарённости хватит за глаза. Пользуйся с умом и будет тебе счастье.

— Ну спасибо… Эк ты меня… Не обрадовал.

— Не благодари. Не за что.

И путешественники поехали домой.

* * *

До Полиса добрались нормально. Без приключений.

Вообще.

Просто ехали и ехали, как по земному шоссе. Только без встречных и попутных.

Высадили четверых заговорщиков у поворота на центральную площадь, а сами покатили в своё раздолбанное снарядом жилище.

В общаге их ждали.

У ворот стоял бронетранспортёр. Не самоделка какая-нибудь, а настоящий БТР. На борту красовался знак гильдии наёмников — красный круг, вписанный в жёлтую звезду.

Бабка тяжело вздохнула.

— Господи. Эти-то чего припёрлись?

Скорый передернул затвор, но Бабка остановила.

— Не суетись, Паша. В Полисе, среди бела-дня они не посмеют ничего сделать. Поговорить хотят.

Как и положено, в гостиной, сидели гости. Три подкачанных мужика. Двое в обычной камуфляжке и один с золотыми полковничьими погонами. Троица встала.

Мрачная Бабка буркнула.

— Привет, Квадр. Ты не вовремя.

— Ну вот. Прямо с порога такие откровенности, — усмехнулся «полковник».

— Я говорю серьёзно. Ты не вовремя.

— А может всё-таки — поговорим. Это в твоих интересах. Уверяю тебя.

Бабка постояла, помолчала. Сказала бригадным.

— Ладно, ребята, отдыхайте…

И гильдийским.

— Хорошо. Давайте поговорим. Только быстро. Я устала.

Троица уселась на диванчик. Полковник посередине, два других по краям. Скорый никуда не пошел, пододвинул табурет, сел так, чтобы видеть всех, поставив свою сайгу прикладом на бедро. Бабка глянула на него, незаметно одобрительно кивнула.

— Ну-с, господа, я вас слушаю.

— Кхм, кхм… Бабка, у нас пропали тридцать человек в рейде. И ещё двенадцать в городской операции.

— Мои соболезнования, — абсолютно искренне посочувствовала Бабка.

— Я, почему-то, абсолютно уверен, что это твоих рук дело.

— Ты выдвигаешь обвинение?

— Нет, нет, — поднял руки Квадр. — Я же не суд, чтобы обвинять. Но если они живы… И… Просто, предположим… Ты знаешь, где они находятся… И если ты мне подскажешь — где они, я тебе буду очень благодарен.

Причем благодарности в голосе полковника не чувствовалось ни капли. Скорее наоборот — угроза.

Бабка молча и спокойно смотрела на начальника гильдии.

— Бабка, скажи что-нибудь.

— Сейчас… — И она опять надолго задумалась.

Через минуту ожила.

— Ну, хорошо. Есть одно местечко…

— Ну… — прищурился начальник.

— Ты что, в благодарность мне ничего не предложишь? — Удивилась Бабка.

Полковник встал, подошел поближе к Милке. Скорый щелкнул предохранителем. Сопровождающие тоже напряглись.

Квадр повернулся к Пашке.

— Успокойтесь, молодой человек.

Пашка ничего не ответил. Просто держал палец на курке сайги, спокойно смотрел и спокойно контролировал ситуацию.

Разговор продолжился.

— Мила… Моя плата будет заключаться в твоей безопасности.

— То есть, если говорить без дипломатии, ты обещаешь меня не убивать? Да?

— Ну что же ты такая прямолинейная? Я… Я просто обещаю тебе, что с моей стороны у тебя не будет неприятностей.

— Так не пойдёт, Миша. Не пойдёт. Увы.

— Хорошо. Чего ты хочешь?

— По десятку чёрных за каждого спасённого. И даже в этом случае, ты остаёшься мне сильно должен.

— Это ещё почему?

— Потому, что я укокала Векселя, и власть снова вернулась к тебе. Если бы не я, ты бы до сих пор перед ним на коленях ползал…

Квадр покраснел. Даже побагровел.

— Я! Никогда! Ни перед кем! На коле…

— Ай, перестань Миша эту комедию ломать, — горько отмахнулась Милка. — Вексель вообще собирался тебя ликвидировать. А ты тут передо мной пальчики гнёшь. Не надо, Миша. Не надо.

— Да ты… Да я…

Бабка глянула мельком на Скорого, и тот внезапно почувствовал посыл от неё. Он звучал как — «смерть».

Пашка включил Дар и остановил полковнику сердце. Тот схватился за грудь, упал на колени, захрипел. Бабка артистично заволновалась.

— Миша! Что? Что случилось?

Миша рухнул на пол и засучил ногами. Его тело, под напором регенерации пыталось запустить мотор. Да вот только Пашка не позволял.

Полковник боролся долго. С минуту. Даже описался. На шум выскочили все бригадные. Мазур бросилась массажировать сердце. Один из сопровождающих делал искусственное дыхание рот в рот. Ничего не помогло.

Пашка победил всех. Он, просто, погасил всю активность в мозгу бравого гильдийца.

Один из охранников Квадра встал и обличающе ткнул пальцем в Бабку.

— Это ты его довела! Ведьма!

— Дурак, что ли? — Резонно ответила та.

Два гильдийца закинули руки полковника-покойника себе на плечи и потащили тело за ограду.

Ванесса удивилась.

— Как в Улье может возникнуть такой обширный инфаркт? Это же нонсенс.

Потом глянула на Пашкину физиономию, спокойную, как у удава, и замолчала. Поняла.

Бабка спросила.

— Беда ушла в администрацию?

— Да.

— Шило с ней?

— Ага.

— Мне нужна карта Улья. Срочно.

Танечка побежала в комнату, в которой жили кваз с Дедом, и выскочила с оригинальной картой.

Бабка развернула её на диване, лицом вниз.

— Так. Что у нас тут на днях будет перезагружаться? Ага. Сто девяносто восьмой. Это далеко. О! Четыреста тридцать первый! Буквально рядом. Перезагрузится завтра… Так, мужики, пошли упаковывать спящих принцесс. Дамы остаются с дедом и квазом. Бекас! Головой за них, за всех отвечаешь, понял?!

Тот изобразил пожатие плечами.

— Понял, чего же тут не понять. Головой!

— Бригада, за мной.

Шило, как обычно, уже заранее поработал над пленными. Те лежали, в чём мать родила. Рядом с каждым валялся клеймённый длинноствол.

Пока таскали всё это дело в прицеп, Бабка объясняла Пашке.

— Ты понял — зачем я это сделала?

Пашка пожал плечами.

— Я думаю, что это какой-то трезвый расчёт.

— Да, Паша. Сейчас у них начнётся делёж власти. Это надолго. Минимум на месяц. И им будет просто не до нас. А через месяц мы уже что-нибудь изобретём. Вот так вот.

— Что тут скажешь. Мне с тобой в политическом планировании не тягаться.

— Мне знаешь, что понравилось? Что ты ничего не спрашивал и даже не задумался. Я приказала, ты сделал. Это значит — я могу на тебя положиться в любом деле. Так же как на моих мужичков.

— Да, Мила. Можешь.

Спящие тела накрыли брезентом, а сверху насыпали битый кирпич, штукатурку, осколки стекла и прочий мусор. Тот, который получился от взрыва. Ну и так, кое-чего накидали, веток там, куски раздолбаной лавочки.

Выехали через северные ворота.

Дежурил снова Тарас. Он заглянул в кузов прицепа, спросил сочувственно.

— Сильно общагу покоцало?

— Да, — со слезой вздохнула Бабка, — досталось по самое. Хорошо хоть нас дома не было.

Упёрли тела в кластер, который должен завтра перезагрузиться.

Стряхнули с брезента мусор и Пашка с Коротким принялись расстилать его на траве.

Бабка спросила.

— А это ещё зачем?

Короткий виновато на неё глянул.

— Ну… Это как-то, всё же, по-человечески.

— Короткий! Прекрати мне! Верните брезент в кузов.

Разложили тела на полянке ровным рядком, вымели остатки мусора и поехали обратно.

Бабка посмотрела на мрачные физиономии Пашки и Короткого.

— Ну? Чего нахмурились?

Скорый повздыхал.

— Да я, вот, тоже… Не хуже Тьмы…

— Думаешь — плохие мы или хорошие?

— Ну… Может, стоило этих ребят просто отпустить…

— Короткий, и ты о том же?

— Да, Бабка. Я тоже в сомнении.

— Вы чего-то не понимаете… Эти мужички пришли ночью убивать нас. Понятно?

Пашка поправил.

— Это не карательный отряд. Это группа захвата.

— Ага! Вон оно как! А если бы они нас отдали Векселю, думаешь тот нашу бригаду жемчугом бы осыпал?… У него мы бы просто так не сдохли. Мы бы у него до-о-олго мучились, прежде чем ласты склеить. Он это дело любит… Вспомните Надюху.

Бригада мрачно молчала.

— И гильдийцы прекрасно это знали. Они пришли нас убить и получить за это жемчуг и спораны. Ясно? Так что нечего тут… Ну ладно, предположим, мы их отпустили… И что? Они бы бросили своё дело и занялись сельским хозяйством? А?… Нет! Они бы снова начали убивать людей за плату. По идее надо всю гильдию вот так…

Помолчала. Посопела раздражённо в переговорнике.

— Или этот придурок! Квадр!… Он пришёл освобождать своих людей! Правильно? Ну вот… Его главная задача — вызволить бойцов, если они ещё живы. Не гнуть пальцы. Не тешить самолюбие. Не доказывать что он крутой как американские горки. Его задача — спасти своих людей…

Бабка постепенно распалялась.

— Ему надо было зажать своё грёбаное «я» в кулак и вести переговоры, искать… точки соприкосновения, торговаться о цене. Не угрожать, не дуться, как индюк, не вскакивать и не наседать на меня! Его задача — вызволить пленных. Именно так сделала бы я. А он что?! Фактически, это он убил этих ребят! Это он виноват, что завтра при перезагрузке они испарятся! Ясно?! И не распускайте мне сопли! Не расхолаживайтесь! И не расхолаживайте команду! Понятно?!

Скорый покивал.

— Понятно. Спасибо.

— Спасибо?… Хо! Да никак дошло! Просто — удивительно!

Пашка успокоил.

— Да, дошло. Остынь Бабка… Умеешь ты от альтруизма лечить.

Бабка спросила.

— А ты, Короткий?

— Абсолютно разумные доводы. Я с ними согласен.

— Ну, слава Богу. Кстати, Скорый, ты им сна добавил?

— Да, добавил. До завтрашнего вечера должно хватить.

— Так. Ладно. Едем быстренько домой. Я спать хочу.

* * *

По приезду в город, все завалились спать и даже про завтрак забыли.

Пашка проснулся от того, что хотел есть. Желудок гневно урчал и требовал ублажения.

Танечка хлопотала на кухне. Газовый баллон, слава Богу, не сдетонировал от взрыва мины.

Скорый подошел сзади к стоящей у плиты Тьме и тихонько поцеловал её в затылок.

Танечка ойкнула, резко развернулась и попала в Пашкины объятия. Она расслабилась, прижалась к нему всем телом. Подставила губы для поцелуя.

— Кушать хочешь?

— О! Да!

— Я тут манной каши наварила. И киселя из брикетов. Мясного ничего нет, извини.

— Каша тоже пойдёт.

Пашка метал манную кашу. Тьма сидела напротив и с улыбкой смотрела, как он ест.

Когда Скорый, отдуваясь, отставил пустую, большую эмалированную чашку, она спросила.

— Паша, как мы жить будем?

Пашка уточнил.

— В смысле — «как»?

— Мы что, будем жить втроём? Как одна семья? Как эти… Мусульмане?

— Тань, скажи мне, как бы ты хотела жить?

— Да я не знаю, Паша. Тут, в этом месте, у меня всё в голове перепуталось. Я уже так… Плыву по течению. Давай я тебе киселя налью. Кексик хочешь.

— Давай.

Пашка попивал клюквенный кисель и, попутно, выяснял отношения. А может и наоборот.

— Танечка, чего ты от жизни хочешь?

— Я тебе уже рассказывала. Муж, дом, дети. Любовь, достаток. Только я никак не думала, что попаду в гарем.

— Тебе нужен только персональный муж?

Таня усмехнулась.

— Да вовсе нет, Паша. Я только боюсь. Я боюсь, что ты… Как бы тебе сказать…

— Что я предпочту тебя другой женщине?

— Да… Я этого боюсь.

— А если у тебя будут гарантии, то со второй женщиной ты смиришься?

— Наверное — да. Я же, Паша, тебя люблю. Я тебе многое могу простить. Кроме предательства. Но ведь это как-то… Не похоже на предательство… Не знаю. Странно всё.

— Танечка, — Пашка взял её ручку и начал целовать пальчики. Девочку следовало успокоить. — Я тебя никогда не брошу, никогда не предам, и сделаю всё, чтобы ты была довольна. Будут у тебя и дом, и дети, и любящий муж. Это я тебе — не обещаю. Это я тебе — гарантирую. В этом паскудном мире, всякое может случиться, но мы с тобой крепко связаны. Этого не порвать. Веришь?

— Ты знаешь… Верю.

— Ну и славно. Спасибо за кашу, очень вкусная. Пойду досыпать. Глаза слипаются.

* * *

Пашка проснулся от того, что Тьма зашла в комнату. Она тихонько на цыпочках пошла к свободной кровати.

— Танюша, не крадись. Я не сплю.

Она присела на край его лежбища. Поинтересовалась.

— Как ты?

— Нормально.

— Сегодня куда-то поедете?

— Нет. Поедем завтра. Ты с нами.

— А куда?

— В какой-то город сестёр.

— Ты меня с собой берёшь? Там, что — не опасно?

— Беру. Пока здесь оставаться ещё опаснее, чем в рейде. Тань, а сколько сейчас?…

— Половина одиннадцатого.

— Пойду что-нибудь ещё съем.

Он немного потискал Таню, оделся и пошёл на кухню. Танечка — следом.

Вся команда, включая кваза, деда и Надежду, теснилась на кухне.

Ванесса что-то рассказывала. Скорый захватил только конец речи. Правду сказать — он это уже слышал.

— Так, что — все грибы в Улье чрезвычайно опасны. К ним даже прикасаться опасно. Смертельно опасно.

Дед пожалел.

— Эх… А я так люблю грибную жарёху.

— Придётся обходиться без неё.

Пашка спросил.

— А чего вы здесь?

Шило пояснил.

— Ужинали. То да сё.

Скорый поинтересовался у Беды.

— Машенька, как у вас дела?

— Пока нормально. Семьдесят два человека проверила. Из них одиннадцать нелояльных. Один из них вообще на внешников работает. Думал, что Зиночка его спасёт. А тут я…

— Куда нелояльных дели?

— В камере сидят.

— Фуксовская команда их сторожит?

— Да.

— А они не это?…

— Нет, Паша. Мы же именно полицию и проверили. Весь личный состав. Только если кто-то отделение с боем возьмёт. Но Фукс и это предусмотрел. Там серьёзно подготовились.

Бабка заворчала.

— Раньше, мать их, надо было серьёзно готовиться. Распиндяи болотные.

Дед удивился.

— А это что за звери? Ну, эти самые «распиндяи».

Команда заржала как табун лошадей. Бабка, та аж вытирала слёзы.

— Ну, спасибо, Дед! Повеселил!

Старикан понял, что брякнул глупость. Но не отстал.

— Нет, правда. Тут вы про каких-то топтунов говорили. Про каких-то жрунов. Это что? Это как лошади? Или кто? Я, например, только зомбей видел…

Бабка продолжала похахатывать.

— Ванесса, расскажи ему. Я не могу.

— Да, — поддержал Пашка. — Мне вот тоже интересно, как тут твари делятся по породам? Вот чем жруны отличаются от… к примеру, от прыгунов.

Все начали объяснять Пашке особенности тех и других тварей.

И только Игла сидела, откинувшись на спинку стула, скрестив руки на груди и наблюдала за дискуссией с иронической усмешкой.

Наконец просветители утихомирились, и Скорый спросил.

— А вы Ванесса Витольдовна, что скажете.

— Скажу, Павел Дмитриевич, что чётких определений в этом вопросе нет. Принципы Линнеевской классификации к тварям не подходят.

Вся бригада, понимая, что Ванесса, как всегда, изречёт истину, сосредоточилась на ней.

— Самые первые твари, это «пустыши». Только что заразившиеся неимунные. Тупые, медлительные, неуклюжие. Замена мозга грибницей даётся тяжело. Под действием этой грибницы… Точнее от действия выделяемых ею агентов, очень похожих на вирусы… ДНК и РНК человека, впрочем, и животного тоже, начинает изменяться. Следом за изменением генотипа, естественно, изменяется и фенотип… Например, удлиняется стопа. От этого заражённые передвигаются быстрее. Большая длина стопы разрешает совершать прыжки на большое расстояние. Отсюда и «прыгуны»… Потом формируется новый челюстной аппарат, приспособленный для эффективного разрывания плоти. И это уже «жруны»… Дальше — больше. Стопа продолжает изменяться, становясь очень похожей на птичью, обрастая роговыми пластинами. На первых порах, пока тварь не привыкла к новому способу передвижения, она несколько неуклюже топочет этими лапами. Отсюда — «топтуны».

Все знающие согласно закивали.

— Но чёткой градации нет. Потому, что это — своеобразный онтогенез одного и того же организма. Иногда медленный, иногда очень быстрый. Например, рубер — это что?…

Она вопросительно взглянула на команду.

Шило пояснил, поддерживая слова пантомимой.

— Рубер, это вот такенная тварь, вот с такенными зубами.

— А главное отличие?

Бабка подсказала.

— Он бронированный.

— Да. Крупный, бронированный топтун, это — рубер.

Беда поинтересовалась.

— А почему — «рубер»?

— Отпечатки следов рубера слегка похожи на отпечаток автомобильной шины. Та же ребристость… Так вот. Изменения происходят не скачкообразно, а постепенно, плавно. И тут возникает вопрос — топтун, покрытый бронёй только со спины, это рубер?

Короткий пожал плечами.

— Наверное — нет.

— А бронированный везде кроме… Ну, например, паха и подмышек… Это рубер?

Шило почесал макушку.

— А хрен его знает.

— Вот вам и ответ, Павел Дмитриевич, — усмехнулась Игла. — Все названия тварей абсолютно условны… В быту, в обыденном общении эти термины понятны на уровне — «Вот такенный». Точно классифицировать тварей по морфологическим признакам невозможно. Это не разные виды животных. Это один и тот же организм, но на разных стадиях развития. Так что…

Шило опять взял слово.

— Но ведь я их отличаю. Одних от других.

— Да. Я и говорю. Для бытового определения, этой классификации достаточно. Но как только начинаешь вникать в сущность вопроса, так сразу возникают проблемы.

— А вот… Элита? Это что? — Продолжал допытываться Скорый.

— В каком смысле «что»?

— Она-то чем отличается?

— Да, собственно, ничем. Просто крупнее… Ну, может быть, немного умнее. Шариков у неё побольше. А так… Элитой обычно называют рубера, массой свыше тонны. Размером больше лошади. Рубер — очень опасен. А элита — ещё опаснее.

Пашка с сомнением пожал плечами.

— Ну… Не знаю.

— Он ещё в задницу не попадал, — объяснил Шило. — Он четыре элиты завалил, и как-то так… Как бы между делом. Ага… Но вот, кажется мне, почему-то, что всё у него впереди. Ещё хлебнёт дерьмеца-то…

Бабка зачем-то встала.

— Так. Ладно. Теперь к делам насущным.

Оглядела собравшихся.

— Завтра едем по вопросам Бекаса. Едем все. Дед, ты с нами?

— Ну если вы все… Тогда и я. Место-то найдётся?

— Да. Багги восьмиместная. Шило и Беда остаются.

Надежда осторожно спросила.

— И я с вами?

— Думаю, тебе лучше остаться. Посидишь у Ольги.

— А можно я поеду?

Бабка спросила у Бекаса.

— Кваз, насколько эта поездка опасна?

— Не опаснее любой другой.

— Хорошо, Надюха, ты едешь с нами. Ознакомишься… Но, смотри! Команды выполнять беспрекословно.

Надежда часто закивала в согласие.

Шило подсказал.

— Ей позывной нужен.

— Хорошо. Надя, выбирай себе погоняло.

— Что выбирать? — Удивилась девочка.

— Кличку, Надя. Кличку выбирай. Только короткую.

— А можно я подумаю. Это ведь дело серьёзное…

— Хорошо. Думай.

Ещё раз осмотрела Бригаду.

— Теперь, — продолжила она, — о настроениях в бригаде. Некоторые думают, что мы чересчур жёстко…

Она покрутила рукой, подбирая слова. Короткий подсказал.

— Действуем.

— Да… Действуем… Объясняю. Улей жестокое, опасное и совершенно безжалостное место. Мы тут не живём. Мы тут выживаем. Малейшая слабина — и мы покойники. Речь идёт не о качестве жизни. Речь идёт о жизни и смерти. Да. Вот так вот — категорично. И я настроена устранять любую, даже маленькую опасность.

Она замолчала, собираясь с мыслями.

— Я предлагаю четыре правила, обязательные для соблюдения всеми членами команды. Вот прямо по пунктам…. Первое — уничтожение любой опасности и любого кто опасен… Второе — уничтожение всех и всего, что способствует опасности… Третье — уничтожение всего, что хотя бы намекает на опасность… И последний принцип — уничтожение всего, что подозрительно.

Шило восхитился.

— Ну, ты Бабка, прям философ! Блин! Так загнуть, а!

Ванесса, усмехнулась.

— Тогда придётся уничтожать всех, кто попался на глаза.

— Ты абсолютно права, — подтвердила Бабка. — Если мы твёрдо знаем, что опасности нет, тогда всё нормально. Но если у кого-то есть сомнения, — она погрозила пальцем, — то говорите сразу. И начинаем стрелять.

— А если ошибёмся? — Поинтересовался Скорый. Скорее так, для проформы.

Но Бабка выдала феноменальное.

— Если ошибёмся, то нас утешит то, что мы остались живы.

Ванесса снова криво усмехнулась.

— Здесь, в Улье, лично я, всегда придерживаюсь такой жизненной позиции.

— Спасибо за поддержку, — поблагодарила Иглу Бабка. И продолжила.

— Так. Всё. Проверить обмундирование, оружие и рюкзаки. После этого — свободное время.

Пашка поднял руку.

— А пожрать что-нибудь есть?

После позднего ужина, Пашка, как ответственный за вооружение, прошёлся по кабинетам и проверил стволы на предмет чистоты и смазки. Деду предложил взять АКМ. Благо в запасе лежало штук десять. Но старикан не стал менять свой СКС на что-то другое.

А вот кваз охотно обменял свой Хеклер Кох на пулемёт Корд. Вытащил его из подсобки и принялся начищать. Объяснил, что давно хотел такой, да всё денег не хватало, чтобы приобрести.

Пашка удивился такой постановке вопроса.

— В гильдии не хватало денег на хорошее оружие?

На что кваз ответил.

— А ты видел, какой дом у Квадра? Или его БТР? Представляешь — сколько он стоит?

— Понятно… — дошло до Пашки. — Всё как на земле. А, кстати, что за позывной такой странный? Квадр.

— Так он хотел квазом стать. Четыре раза намеревался и четыре раза отказывался. Трусил, наверное. Ну, кто-то и сказал, — ты не кваз, мол, ты квадр. Ну, и прилипло.

Скорый, согласно покивал.

— Понятно. Ладно. О покойных или ничего, или хрен на него.

Скорый, заодно, проверил укладку рюкзаков и наполненность магазинов и обойм.

И только после этого отправился к себе, холить свою сайгу и стечкины.

А после профилактики оружия он последовательно прошёлся по комнатам и наложил на всех крепкий здоровый сон.

Конечно, кроме Беды и Шила. Пусть веселятся…

* * *

Следующий день начался с солнечного утра. На убитых холодом деревьях, неожиданно для всех, проклюнулись малюсенькие листочки, покрыв кроны нежной зелёной дымкой. Запахло клейкими тополиными почками и берёзовым соком.

Команда, сразу после рассвета, приготовилась к выезду.

Короткий выкатил луноход из гаража без прицепа. Но Бабка приказала неваляху пристегнуть. Мало ли что. А вдруг — какая добыча? А куда складывать будем?

Короткий вернулся и пристегнул.

Скорый наставлял остающихся Машу и Ромку.

— Беда, ты там не расслабляйся. Слышишь? Не теряй контроль. А ты, Шило, постоянно будь готов поставить щит. Вы согласились на опасную работу и, поэтому, будьте начеку.

Шило покивал.

— Да. Мы с Машенькой уже обсудили это дело. Там всё не так просто. Маша для многих теперь как заноза в заднице. Могут и попытаться… Я постоянно со слабеньким щитом сижу. Сегодня и жратвы с собой возьмём, чтобы в столовке не светиться. Там место очень неудобное. Трудно следить…

— Машенька, — наставлял Пашка, — кевлар одень обязательно. Не мешало бы конечно пятый броник.

— Нет, Паша, броник это уже чересчур. Я в кевлар залезу и, думаю, достаточно.

— Ладно, — давайте. Мы поехали.

Чмокнул Беду в нос, пожал Шиле руку. Уселся на своё место. Справа — Дед весь в новом, с СКС, слева — кваз с кордом. Тронулись.

Короткий спросил.

— Что Анечка сказала?

— Ребёнок говорит, что не знает, как пойдут дела. Да и то сказать — уж слишком далеко для её маленького дара. Но вернёмся все. Живы, здоровы. Через три дня.

Скорый тоже задал вопрос.

— А насчёт Беды не спросила?

— Чёрт! Нет, не спросила. Забыла, старая курица. Короткий — разворачивай.

— Не надо, — остановил Пашка, — Маша, наверняка, сама спросит.

Выкатились за ворота, в благоухающий весной пленер. От такой победы жизни в природе, на душе стало как-то хорошо. Даже уютно как-то.

Надежда, на которую напялили шлем Беды, объявила.

— Я выбрала себе имя.

— Ну?

— Габриэль.

— А покороче можно?

— Да, можно. Например — Габри.

— Ну а что… — одобрила Бабка, — нормальное имя. Непонятно только, где ты его выкопала.

— Эта девушка, — пояснила Надежда, — подруга Зены, королевы воинов.

— О как! — Удивилась Бабка. — Так ты у нас королева, значит?

— Нет, — вздохнула девочка, — на королеву я не похожа.

Пашка объяснил.

— Габриэль, это подруга королевы. Маленькая, такая женщина.

— Да, — подтвердила Надя, — маленькая, но очень смелая.

— Значит — Габри?

— Да.

— Все запомнили? Надежда… Как там тебя?

— Надежда Фёдоровна Сырчикова, — отчеканила Надя.

— Ты, Сырчикова, теперь — Габри. Слушай и запоминай, подруга… Если вдруг начнётся стрельба — быстро падай на пол и лежи тихо. Поняла. Потренируемся.

Новоиспечённая Габри покивала. Бабка рявкнула.

— Ложись!

Девочка быстро, как белка, нырнула под сиденье.

— Во! Молодец. Не мешкаешь. Всё, вылазь.

* * *

Короткий порулил на юг, в сторону Кукушек, по полевой, наезженной дороге.

Перескочили поперечную «железку» и снова придорожный степные ковыли с шуршанием ложились под колёса широкой багги.

Всё время до этого молчащий кваз спросил.

— А… Куда мы едем?

Бабка с усмешкой ответила.

— Ну, по твоим делам… Тебе же куда-то надо? Вот мы и едем.

— А почему никто не спрашивает, куда именно мне надо?

— А чего там спрашивать… Беда тебя вычислила. Тебе надо в Пахтаабад. Правильно?

Кваз снова надолго замолчал. Потом не выдержал.

— А как она узнала?

— Беда-то? Хоо! Дружище, Бекас! Беда, такой башковитый ребёнок. Это наш маленький, рыженький гений. Иногда такое подскажет… Не парься. Вот вернёмся назад, сам у неё спросишь.

— Я, вернее всего, не вернусь.

— Дело твоё.

Прямо со степной травы выскочили на вспаханное когда-то поле. Уже заросшее осотом, репейником и таволгой. Короткий взял вправо, выбрался на широкую межу и через минуту вкатился в деревню.

Бабка комментировала, больше для «Габри».

— Кукушки. Перезагрузились дней тысячу назад. Из этой деревни я никого не знаю. Вернее всего имунные тут не появлялись.

Ещё километров пять катились по неплохой грунтовой дороге. Потом и вовсе выкатились на асфальтированную трассу. Правда, через три-четыре километра она закончилась, уперевшись в коровью тропинку на ровной как стол степи. На этой пасторали перемежались луга зелёной травы, пятна голой, выбитой скотом земли и купы низкого кустарника покрывшегося свежей зеленью.

Дед пожалел.

— Эх! Вот где скотину-то выпасать! Не то, что в нашей тайге…

Бабка объяснила старикану его заблуждения.

— Не держится тут скотина, Дед. Твари её первым делом подъедают. Всю, подчистую.

Потом попросила.

— Короткий, давай через Жамбыл. Там дорога хорошая.

Короткий кивнул и свернул налево. Через пару минут действительно выехали на отличную дорогу. Асфальт хоть и потрескавшийся, но ровный не заросший пыреем.

— Позавчера перезагрузился, — кивнула бабка на пейзаж. Потом подняла руку.

— Стоп. Через село не поедем. Там кто-то орудует.

— Муры? — Прищурился Скорый.

— Не знаю. Какая-то разношёрстная компания.

— Далеко?

— Где-то в паре километров от нас. — Оглядела небо, — дронов нет. Какая-то дикая бригада.

— Много их там?

— Так… Минуточку… Двенадцать человек.

Скорый сказал.

— Поехали. Я не собираюсь из-за десяти рейдеров делать крюк в двадцать кэмэ.

И они покатились не опасаясь промышляющей компании.

Миновали дамбу, проложенную через озеро и подкрались к краю села.

Пашка спросил.

— Тварей много?

— Нет, немного, и сплошь мелочь корявая. Те искатели сокровищ видимо сельпо бомбят.

Короткий докатился до развилки и снова решительно повернул налево, пояснив.

— В объезд, вокруг села. Там и дорога получше.

Проехали поворот внутрь жилого массива, мимо асфальтированной улицы.

Метрах в трёхстах, в глубине села взревели моторы и на асфальт из-за домов вылетели пара пикапов, обвешанных железом. По устоявшейся культурной традиции, в кузовах на высоких турелях красовались пулемёты.

Пепелац неспешно катил по шоссейке. Пашка развернул кресло и опустил пулемёт. Кваз поднял свой корд, положил на выемку спинки.

Не доезжая метров двести до бригады, пикапы резко затормозили, завизжав тормозами.

— Во! Чего это они… — удивилась Начальница, — останови-ка.

Бойцы выскочили из машин и замахали руками. Потом уселись внутрь и потихоньку, осторожно, поползли к луноходу. Пулемётчики в кузовах исчезли, видимо, чтобы не провоцировать Бабкину бригаду на конфликт.

Подъехали метров на тридцать. Вся команда багги держала их на мушке.

Из кабины первого пикапа выскочила женщина и быстрым шагом пошла к бригаде.

За ней следом ещё три человека, оставив оружие в кабинах.

— Чего им надо-то, не пойму?

Женщина, а на вид — совершенно девочка, не доходя попросила.

— Это… Не стреляйте. Вы же бригада Бабки?

— Бабка встала в рост. Высунулась над дугами.

— Ну…

— Мы из Сосновца… Здравствуйте.

— Ага. И тебе не хворать.

— Скажите, а Скорый с вами?

— Да… Вон он, за пулемётом…

Женщина обогнула прицеп, подошла к самой корме, посмотрела на Пашку и спросила.

— Это точно — он?

Бабка рассердилась.

— Подруга, ты говори толком, чего тебе надо.

Та, не обращая внимания на Бабкины слова, подошла вплотную.

— Ты точно — Скорый.

— Мадам, — галантно окрысился Пашка, — вы что — из прокуратуры?

Девушка наклонилась, подняла с асфальта камешек гравия. Показала Дугину.

— Попадёшь?

И с силой подбросила его.

Пашка, достал пистолет и, глянув мельком, пальнул вверх. На результат даже не посмотрел.

Девчонка взвизгнула. Обернулась к мужикам.

— Это он!!! Жила, быстро сюда! Снимай! Быстро!!

Она взлетела через борт к Пашке, прижалась к нему боком, грудью, щекой, повернула лицо к Жиле.

— Давай!

Жила вытащил из-за пазухи цифровой фотоаппарат и занажимал на кнопку. Пашка возмутился.

— Э! Э! Ты чего?

Она его не слушала. Вытащила из нагрудного кармана записную книжечку и авторучку.

— Скорый, подпиши вот тут. Пожалуйста.

Офигевший Пашка поставил автограф. Девчонка чмокнула его в подбородок.

— Меня Феей зовут.

Взвизгнула.

— Хи!! Девки офигеют!! Жила, давай ещё пару снимков!

Снова прижалась.

Пашка спросил.

— Фея… А чего у тебя зуба-то нет? Это же Улей…

Та беззаботно отмахнулась.

— Ай, мне его только вчера выбили… Я с Жилой подралась… Ладно, простите за задержку. Всё…Всё… Ухожу.

Ещё раз чмокнула в лицо Скорого и выскочила из пепелаца. Вся четвёрка подалась к своим пикапам. Расселись и развернувшись покатились по улице. Фея высунувшись из окна помахала рукой. Пашка тоже вежливо помахал в ответ.

Бабка вдруг что-то вспомнила.

— Короткий, посигналь им.

Багги взревела клаксоном.

— Догони.

Короткий развернулся и помчался к бригаде рейдеров.

Бабка выскочила на асфальт.

— Кто у вас старший?

Из-за водителя высунулся усатый мужик.

— Ну, я.

— Ты к Цезарю вхож?

— Ну, так я же — начальник рейдерской бригады.

Бабка оглянулась и со значением посмотрела на Мазур. Та кивнула — не врёт. Тогда шеф вытащила из планшета свёрнутый экземпляр копии карты.

— Вот это, ему передай. Я задолжала.

И бегом вернулась в пепелац.

— Теперь, поехали.

Короткий надавил на газ.

Бабка спросила в микрофон.

— Это, вообще, что за хрень была?

Танечка мрачно пояснила.

— Это Пашкина поклонница… Он у нас теперь — звезда…

— Тань, ты чего обижаешься? Я-то тут причём? — Возмутился Скорый.

Бабка успокоила.

— Не ссы, Танюха, никуда он от тебя не денется. Я его хорошо знаю.

Бригада деликатно похихикала.

Короткий, совсем уж неспешно направился по четырёхполоске на юг.

Дорожное счастье кончилось, и они километров десять ползли без дорог, по лугам и заброшенным полям. В Комаровку не стали заезжать. Объехали. Перелезли через шоссе и через железнодорожное полотно.

Новоиспечённая Габри спросила.

— А вот там, что? Крепости, что ли?

— Да, Надюша. Крепости. Вот эта называется Комаровка.

— У меня такое ощущение, будто я в сказку попала.

Вот тут Пашка со всей остротой понял, что эта, уже сформировавшаяся женщина, в сущности — совершенный ребёнок. Почему-то стало горько на душе.

Бабка подтвердила.

— Да, Надечка, ты попала в сказку. В очень плохую, в очень страшную сказку.

* * *

Когда Комаровка осталась далеко за кормой, Бабка предупредила.

— Бригада, внимание. Сейчас въезжаем в кластер сто тридцать один. Он перегрузился недавно. В нём уже должны быть крупные жруны. Скорый, посмотри на карте, как лучше проскочить. И, кстати, оставь её у себя.

Пашка развернул лист. Посмотрел. Да, собственно нечего было смотреть. Напрямую, через Ащикел, ехать опасно. Смертельно опасно. Но есть хороший тракт мимо Хрящёвки. Значит на мост лезть не надо. Принять влево и за селом Райгородок выходить на асфальт, который тянется аж через два кластера.

Так и сказал.

— Давайте влево, мимо вон того озера. Райгород у нас когда всплыл? — Он перевернул карту, глянул в таблицу — сотню дней назад. Село маленькое, так что там должно быть тихо. Ну и там дальше асфальт до самого сто пятьдесят первого кластера. Да. Думаю так — нормально.

Поехали по новому маршруту.

Райгородский кластер видимо перегрузился из конца лета. Ближе к осени. Пшеница в полях стояла по пояс. Зерно уже начало осыпаться.

Проплутали немного по грунтовкам и выехали к городку. Ну, городок, это громко сказано. Так, деревенька. Одна улица.

Решили в жилое не соваться — объехать. Приняли чуть вправо и по прямой, хорошо накатанной полевой дороге, оставляя село слева за озером, лихо покатились между золотых волн, к уже виднеющемуся шоссе.

Зерновое поле почти закончилось, когда из моря пшеницы встал рубер…

Чем-то его харя походила на рыбью. Широко поставленные глаза на выкате. Огромная, до самых ушей пасть, с мелкими, но даже на вид очень острыми зубами, складчатая, чешуйчатая шкура на щеках. Это был не совсем рубер. Броня покрывала только грудь и спину. Но размерчик он имел потрясающий. Высотой метра три с половиной. Не очень высокий для развитой твари. А вот в ширину его распёрло как качка. И мускулы просто холмами бугрились по всему телу.

Короткий заорал.

— Держись.

И, повернув пепелац, чуть не положив его на бок, попёр прямо по хлебному полю от твари.

Этот бодибилдер-переросток, лихо скакнул, вцепился одной лапой в борт неваляхи и потянул всю сцепку на себя. Луноход замедлился, скрёб колёсами землю и отбрасывал стебли, волоча за собой чудовище.

Пашка сначала схватил сайгу, но оказавшись кормой к этой мерзости, развернулся и опустил пулемёт. В суете потерял больше трёх секунд.

Надежда из-под своего сиденья тоненько визжала.

Хорошо Бекас не растерялся. Он мгновенно развернулся, уложил корд на спинку сиденья, и, как только на линии огня появилась цель, начал стрелять.

Тяжёлые пули принялись рвать чешую и кожу на морде чудища.

Над Пашкиной головой, Тьма лупила очередью. Дед, над спинкой своего сиденья палил из эскаэса как заведённый. Над квазом Игла била одиночными, видимо выцеливая глаза.

Рубер, замычал, замотал головой. Больно! Он пригнулся, пытаясь укрыться за бортом прицепа. Но такую махину за прицепчиком не укроешь. Пашка выцелил открытые ноздри, зияющие почти на лбу твари. На крючок нажать не успел.

Луноход, внезапно освободившийся от хватки рубера, прыгнул вперёд и, с пробуксовкой, рванул от нападающего.

Потеряв ещё пару секунд, Скорый со стоном, напрягая все мускулы, ворочал стокилограммовый агрегат. Наконец он поймал в прицел дырку ноздри и нажал на гашетку.

КПВ протяжно, и даже как-то лениво, дважды выдохнул пороховую струю. Пашка первый раз выстрелил из Владимирца в живую плоть. Эффект вышел поразительный. Черепушка твари разлетелась так, как будто внутри разорвалась граната. Балду ему просто снесло. Рубер опрокинулся на спину, взбрыкнув к небу ногами.

— Короткий, стой, — скомандовал Скорый. — Команда не расслабляться. Ждём. Бабка, доложи обстановку.

Та успокоила.

— Нет никого. В селе какие-то бродят. А поблизости никого. Надо уходить. Нашумели.

— Разворачивай, Короткий, поехали.

Оглянулся.

Тьма уже обняла девочку, прижала её голову к груди и что-то бормотала. Ту била крупная дрожь.

Пашка успокоил Габри мощным импульсом самообладания. Скомандовал.

— Тьма! Правый сектор!

— Есть! — Откликнулась Тьма. Оставила Надежду и вскинула автомат.

Когда миновали предательское поле пшеницы и поднялись на насыпь трассы, Скорый попросил.

— Короткий, остановись, будь добр.

Бабка заволновалась.

— Что такое?

— Дайте обсохнуть. Я взмок.

Ванесса поддержала.

— Я тоже.

Когда все немного успокоились, Пашка сделал «разбор полётов».

— Бабка, а как мы его пропустили? Ты, что? Ты его не увидела?

— Странно всё это, — отвечала Милка. — Я его, действительно, не увидела. Представляешь?

— Ментат-щитовик?

— Вероятно… А чего мы его не выпотрошили?

Пашка вздохнул.

— Да нечего там потрошить. Вся черепушка разлетелась по пшенице. Что-то мы с калибром переборщили. А? Короткий?

— Ты полагаешь, — спросил Короткий, — надо сделать спарку?

— Нет, надо возвращать корд на крышу. Этот Владимиров монстр… во-первых оставит нас без жемчуга, а во-вторых он очень медленно наводится на цель. У такой махины очень высокая инерция. По бронетехнике — да. Это чудный инструмент. Но по тварям — нет. Не пойдёт.

— Ну ладно, — с энтузиазмом согласился Короткий, — сделаем.

— Тьма, а ты чего это очередью поливала.

— Не довела переключатель впопыхах. А исправлять уже времени не было.

— Правильное решение.

Он поднял пулемёт и развернул сиденье. Заглянул через спинки.

— Надя… Габри, ты как?

Девочка сидела закрыв глаза. Пашка потрогал её за плечо.

— Надюша, как ты?

Та судорожно выдохнула.

— Ой, мамочка… Ой, мамочка… Я домой хочу…

— Таня, посмотри пожалуйста, она там не описалась.

— … Нет. Я уже могу её пожалеть?

— Да, Танечка, пожалей… Всё, Короткий, можем ехать.

* * *

Снова накатило чувство, что он едет куда-то не туда. Словно эта жизнь привиделась ему во сне.

Иногда тут в Улье на него накатывало такое. Вроде живёшь, что-то делаешь, куда-то едешь, всё нормально. И вдруг — тресь!! Будто смотришь на этот бардак и на самого себя в нём со стороны.

А со стороны, это полный пипец.

Пашка недоуменно огляделся. Господи! Где он?! Что он тут делает?!

Потряс головой… Прошло. Он сосредоточился на ситуации, и психика как-то приняла всё это окружающее её дерьмо за данность. Он снова стал «Скорым».

Надо поинтересоваться самочувствием Деда, а то как-то забыли про него. А Дед-то не прост, палил прицельно и без паники.

Повернулся к старикану.

— Дед, ты как?

Тот удивился.

— Что как?

— Ты вроде даже и не испугался.

— Ну почему же не испугался. Испугался, конечно.

— А вот интересно — сколько тебе лет?

— Ровно девяносто.

— А из какого ты года?

Дед недоуменно молчал. Явно не понял вопроса.

— Ну, какой год там у вас сегодня.

— Девяносто первый. Перестройка, мать её.

— У тебя дети? Внуки?

Все молчали, слушали диалог.

— Конечно! Я же не этот. Не голубой. Шестеро деток у меня. Два сына и четыре дочки. Вот бабка моя счастливая, не дожила до этого Райкиного безобразия.

Все удивлённо молчали. Только Ванесса спросила.

— Максим Севостьянович, а почему именно «Райкиного».

Дед в свою очередь удивился.

— Ну, так если она президент, Раиска-то Горбачёва, то чьё это безобразие?

Бабка протянула.

— Вооон оно как. Значит, есть и такой вариант…

— Дед, у тебя планы какие-то есть.

— Конечно, есть. Как не быть. Хочу понять, что за чудеса тут делаются. Куда я попал и как тут люди живут.

— Нормальная задача.

Тьма продолжала обнимать Надюшку. Спросила.

— А ты, Надя, из какого года?

— Девяносто третий у нас год. Май.

— А как ты попала?

Но Ванесса её остановила.

— Танечка, не надо её об этом спрашивать. Это нехорошие воспоминания. Ни к чему.

Замолчали. Каждый видимо думал о своём.

Надя неожиданно сказала.

— Я, с братом, утром, пошла на Каму. Речка — Кама. Сети поставить… Отплыли… И тут началось…

Девочка помолчала. Видимо собиралась с мыслями.

— Молнии. Небо чистое, а молнии везде. Грохот. Потемнело кругом. Мы присели в лодке. Испугались…

Вся бригада замерла. Не много в Улье имунных, которые видели момент перезагрузки. Обычно дело происходит ночью. Очень редкие случаи, когда кластер изымают из его родного мира среди бела дня.

— Потом завоняло чем-то прокисшим. Как-то сразу туман пошёл. Над землёй. А потом всё дрогнуло… Землетрясение… И всё. Затихло… Мы быстро к берегу. Домой. Прямо бегом. К окраине выбежали… А тут эти, на машине. Меня поймали… Да я и не убегала. Растерялась… А брат убежал.

Бабка прервала.

— Ладно, Габри. Не надо дальше рассказывать. Не трави себе душу.

Надежда маленько помолчала. Спросила.

— Так это получается, что я настоящая — «там»?… А здесь ненастоящая?

— Нет, девочка, здесь ты тоже настоящая — ответила Ванесса.

Справа проплывала неспокойная Хрящёвка.

В селе стреляли. Сразу в нескольких местах. Как-то стало неспокойно на душе. Вроде бы — чего беспокоиться? Ну стреляют и стреляют, обычное дело.

Короткий прибавил скорости.

Из переулка на окраину, в сторону шоссе, вылетел уродливый пикап. Пулемётчик из кузова лупил короткими очередями, куда-то в сторону жилья.

В пепелаце все напряглись, защелкали затворами. Дед приложил карабин к плечу и держал броневичок на мушке.

Но ничего экстраординарного не произошло.

Вояки на пикапе отстрелялись в кого-то, невидимого бригаде, развернулись и лихо нырнули обратно в село. Веселиться — довоёвывать. Ну, в принципе, и слава богу.

Пашка посмотрел вслед.

— Долбаный дурдом.

Километров через пять кластер закончился. Асфальтированная насыпь прервалась, как отрезанная острым лезвием. Короткий сбросил скорость, срулил вправо и покатил по степи. Шеф спросила.

— Бекас, я тут раньше никогда не была. Тебе местность знакома?

— В принципе — да.

— Тогда подсказывай.

— А тут и подсказывать нечего. Прямо — на юг. Впереди километров двадцать-двадцать пять — голая степь. Сначала холмы, а потом и вовсе каток.

— Ясно, — отреагировал Короткий.

— Потом — Калыш. И село, и озеро Калыш. И Шоссе, поперёк нашего маршрута.

Бабка выгнала Короткого из-за руля и уселась сама.

— Отдохни.

И попилила по степному ландшафту выдерживая направление на юг.

По пути наткнулись на небольшую банду муров. У тех наверно в команде был сенс. Уж больно целенаправленно четыре машины вылетели на вершину холма. Но что странно — тут же суетливо развернулись, даже зацепили друг-друга бортами, и в темпе снова скрылись за тем же холмом.

Бабка ворчала.

— Дебилы какие-то. Носятся, блин, по Улью, как в задницу раненые пингвины.

Короткий усмехнулся.

— Это они наш транспорт узнали. Хотели, видимо, ограбить… и прочее.

— Мы что, такие знаменитые и страшные.

— Видимо, судьбу бригады муров, которые на «ферму» работали, многие узнали. Если не весь Улей.

Игла, дрёмавшая, откинувшись на спинку, вдруг выпрямилась.

— Легок на помине… Да, я слушаю… Да, я могу говорить… Э-э… Общаться.

Она долго сидела, прикрыв глаза, прислушиваясь и слегка кивая головой.

— Я понимаю, что для вас это важно… Но вы, тем самым, уничтожите живое, мыслящее существо… Даже целую группу мыслящих существ. Мне кажется это безнравственным.

Повернулась удивлённо к команде.

— Представьте — у него есть понятие «нравственность»!

Надежда открыла рот, что-то сказать. Тьма приложила палец к губам.

— Тщщ… Тихо, не мешай…

А Мазур продолжала эту куцую, со стороны смотреть — одностороннюю, беседу.

— Даже так… Ну, что же. Если найдутся добровольцы, то нравственность не будет нарушена… Мне так кажется. Только… Да, да. Я о компенсации… Э-э, скажем — неудобств… Нет, без компенсации вы вряд ли сможете с кем-то договориться. Но я не знаю, что вы можете предложить… Нет, это не подойдёт… У нас очень разные системы ценностей… Да… Хорошо, я тоже над этим подумаю, хоть я плохо осознаю ваши возможности.

Ванесса долго сидела молча. Наконец удивлённо распахнула глаза, подняла брови.

— То есть — это в ваших силах?… Не знаю… Нет, пока не знаю… Я посоветуюсь с товарищами… Да… Мы предпримем коллективное мышление… Да, в любое время… Да. В данный момент я перемещаюсь…

Мазур усмехнулась.

— Я просто выполняю свои обязательства перед существами моей группы… Да, это очень важно… Нет, конечно. Отказаться я не могу и не хочу… Хорошо, я буду ждать.

Сказала в эфир.

— Вот так, господа.

Бабка остановила пепелац, высунулась из-за спинки своего кокона, вопросительно уставилась на Ванессу. И вся бригада последовала его примеру.

Та пожала плечами.

— Ну, я не знаю… Он передумал распределять сознание в нескольких тварей. Причина, как я поняла, в том, что в теле твари ему придётся убивать. Просто для того, чтобы питаться. Это ему не нравится… Нравственность! Ты смотри.

Короткий задал вопрос.

— И что он предлагает? Распределить сознание по имуным?

— Да. Только мне кажется, что никто на такое не согласится. Отдать часть своего мозга другой… Другому… Существу.

— Речь шла о компенсации?

— Да. В качестве компенсации он предлагает целый стаб. Согласитесь — несколько неожиданно… Но он предложил, точнее, попросил. Он попросил меня подумать над вопросом вознаграждения. Если появятся идеи, то выскажите, будьте добры.

Она усмехнулась.

— Но получить в пользование целый стаб, защищённый от внешнего мира, это интересная идея.

Бекас хрюкнул. Все уставились на него.

— Что?

— Да так, ничего… Просто один такой уже есть.

Ванесса заинтересовалась.

— И где же он?

— А мы в него едем. Увидите.

Село Калышта и озеро остались по левому борту. Заезжать не стали, там ничего интересного.

И пошла голая сухая ковыльная степь. Без дорог и тропинок. Только направление.

Закончился один кластер, начался другой, такой же сухой и безжизненный. Только и понятно, что это другой кусок земли, по чёткой границе между ячейками Улья. Запахло озоном с кисловатым привкусом. Недавно перезагрузился.

Километров через восемь по бездорожью попали в следующий сегмент. Неожиданно зелёный, с буйным травостоем и редко натыканным кустарником. Пашка пригляделся, спросил.

— Бекас, это что? Это виноград что ли?

— Ну, да. Дикий.

— Короткий, а ну постой.

— Ты куда? — Поинтересовалась Бабка.

— Винограда набрать…

Бекас захрюкал, затрясся. Смеётся, значит.

— Скорый, не надо ничего набирать. Гадость несусветная. А некоторые ещё и ядовитые.

Бабка спросила у Короткого.

— Аркаша, ты отдохнул.

— А я и не уставал.

— Тогда садись за руль. Что-то у меня ощущения нехорошие.

Бекас снова хмыкнул.

— Ещё бы.

Зелёная земля закончилась резко и даже неожиданно.

Впереди лежала холмистая и абсолютно безжизненная местность. Высохшая, местами потрескавшаяся почва, захрустела под колёсами, заглушая остальные звуки.

Багги влезала на голые пологие холмы и снова скатывалась в низины. Один раз пришлось возвращаться и объезжать каменистую сопку, по которой пешком-то не пролезешь, не то, что на машине.

Наконец кваз сказал.

— Короткий. Налево посмотри. Видишь — сопочка. Давай на неё.

Пепелац забрался на горюшку.

— Стой, — скомандовал Бекас. Вытащил из баула бинокль, вылез из машины и уставился на город, виднеющийся километрах в двух.

— Вот. Это Гулистан.

— Город Сестёр? — Уточнила Бабка.

— Нет, шеф, — помотал головой кваз. — Это не Город Сестёр.

Бабка покосилась на зелёного попутчика и ничего не сказала.

Тот продолжал что-то высматривать. Остальные тоже достали разномастные бинокли и любовались безрадостной картиной отрезанного, как по ниточке, пригорода.

Одноэтажный посёлок. Оазис в голодной степи. Домики, стоящие на краю кластера, изувечены перезагрузкой. Некоторые, как макеты на стенде, обнажили внутренность исчезнувшими стенами, открыв комнаты, ковры, кровати…

Бабка подошла к квазу.

— Ну? И что ты там увидел?

— Давайте я вам опишу ситуацию.

— Да уж опиши, будь добр. Откуда там столько тварей?

Бекас залез на своё место. Остальные тоже забрались внутрь лунохода и приготовились слушать.

Кваз прокашлялся и начал.

— Значит так. Впереди густо населённая местность. На маленьком пятачке кластера, понатыкано аж девять посёлков. Тот, что нам нужен, Пахтаабал, на юго-восточном краю. Объедем по степи, и войдём оттуда… Сразу предупреждаю — место очень опасное. Перегружается довольно-таки часто.

— Да тут везде опасно, — вставила Бабка.

— Да. Конечно… Но эта часть Улья густо заселена. В основном жильё одноэтажное, плотность заражённых вроде бы небольшая. Но домики натыканы вплотную. В общей сложности в кластере тридцать две тысячи человек. Из имунных я знаю только меня и дочку… Нам надо попасть на железнодорожную станцию.

Бекас полез в рюкзак и достал карту.

Пашка подсказал.

— Давай вылезем и на камнях расстелем.

Так и сделали.

Все склонились над плохонькой типографской картой города.

— Станция, вот, — ткнул когтем кваз.

— А тут что? — Провел пальцем Скорый.

— Река. Тентаскай.

— Я думаю, надо по улице вдоль реки добраться вот до этого места. По крайней мере справа мы будем прикрыты водой. Там только твари. Или муры есть?

— Нет. Муры здесь редко появляются. Слишком опасно.

— Угу… Потом налево… Это что за улица?

— Не знаю. Никогда не интересовался.

— Ладно. Хорошо. По ней катим до жэдэ станции. Это самый опасный участок. Потом поворачиваем налево…

— Там забор.

— Бетонный?

— Нет, деревянный. Так себе заборчик. От людей.

— Ясно… Вот собственно и всё. Я надеюсь, штурмом здание брать не придётся?

— Вернее всего нет, — задумчиво ответил Бекас.

— Если надо будет брать станцию с боем, то я пас. Команду подставлять не буду. И вообще…

— Ладно, там по обстановке посмотрим.

Скорый ещё раз посмотрел на карту.

— Какое конкретно здание тебе нужно на станции.

— Вот этот ангар.

— Ворота открыты, закрыты, заперты?

— Если восемнадцатый ушёл, значит на замке.

— Ключ?

— Да, есть.

— Приготовь. Чтобы не возиться. Багги в одну створку войдёт?

— Одна створка — два метра.

— Войдёт. Въезд со стороны путей?

— Нет. Объезжать придётся.

Пашка осмотрел бригаду. Все молчали. Понимали, что риск очень велик. Очень. Но и цена тоже велика. Две «белых», это вам не хрен с ботвой.

— Бекас, а почему там очень опасно? Что, в остальном Улье опасность меньше?

— Да.

Все смотрели на кваза и ждали объяснений.

— Тут ситуация специфическая. Период перезагрузки меньше двухсот дней. За это время тварь может вырасти до небольшой элиты…. Дальше… Кластер густо населён. Сами видели. Тридцать две тысячи жителей. Заражённых просто тьма… Они за двести дней подъедают детей, имунных, скотину, кошек-собак. Подъедают других оборотившихся, тех, что послабее, и, перед сменой кластера, уходят в степь. Чувствуют момент… Кластер перегружается — они возвращаются. И так — раз за разом.

— Мда… — почесал подбородок Скорый. — По идее, там — полная жопа.

— Так оно и есть.

— А на кой хрен тебе этот гадюшник?

— Это долго объяснять.

Бабка влезла в разговор.

— А мы никуда не торопимся. Выкладывай, Бекас. Любая информация может облегчить задачу.

Бекас долго молчал, а остальные терпеливо ждали. Наконец, что-то для себя решив, квас объяснил.

— Тут — портал. Очень важный портал. Тут и портальный пост. Был… Если восемнадцатый погиб, значит и поста нет.

— Портал в тот самый город?

— Да. Бабка, я надеюсь на твою порядочность.

— Кваз… — поджала губы Бабка, — за четыре года, что я здесь, ещё никто не усомнился… Надеюсь, ты не грохнешь нас после операции?

— Нет. Не рискну…

— Откровенность, это хорошо, — ухмыльнулась Бабка. — Ну что, Паша?

— А может ночью проскочить?

Кваз фыркнул. Бабка возмущённо развела руками. А Ванесса объяснила.

— Павел Дмитрич, у тварей спектр зрения сдвинут в инфракрасную сторону. Они ночью лучше видят. Поэтому они ночью активнее чем днём.

— Хм… Не знал… Короче, ситуация такая. Стрелять без особой надобности не рекомендуется. Иначе получим нашествие тварей. Просто патронов может не хватить. Попытаемся проехать тихо. По крайней мере, до поворота к станции.

— А там, что?

— После поворота на предельной скорости проскакиваем к ангару. Короткий, облетаешь вокруг… Вот так, — Пашка прочертил пальцем на карте, — и становишься лицом к воротам. Метрах в пяти. Бекас, ты держишь ключ в руках… Кха.

Скорый аж поперхнулся, вспомнив, какие у кваза когти.

— Ладно, ключ отдай шефу. Она выскочит с тобой и отроет замок. Потом отодвигаете створку… Одну створку… Короткий пролетает внутрь. Вы тоже заходите, и закрываете ворота. Бекас, там запор есть?

— Да. Металлический засов.

— Тогда — ты его закрываешь. Дальше смотрим по обстановке. План, конечно — дерьмо. Но лучшего всё равно нет. И не будет. Ладно. Поехали в объезд.

С другой стороны картина была ни сколько не лучше.

Ровно отрезанный жилой сектор. Местами начинка домиков вскрыта катаклизмом. Кое-где садовые деревья, аккуратно откромсанные по вертикали, белели древесиной. Фантастическая, нереальная картина.

Подрулили к шоссе, тянущемуся вдоль реки. Остановились. Все напряжённо всматривались в панораму.

— Шеф, опиши ситуацию, — попросил Скорый.

— Скопление тварей в двух местах. Чуть левее метров четыреста, и в паре километров на юг. Большие скопления.

— Первое, это местный рынок. Они, почему-то, всегда там кучкуются, — уточнил кваз. — А второе не знаю. Там, до самой южной оконечности частный жилой сектор.

— Трогай, Аркаша, — скомандовал Пашка. — Повторяю, стрелять только в крайнем случае.

Развернул кресло и опустил КПВ в боевое положение.

* * *

Медленно и практически бесшумно катились по хорошему и чистому асфальту.

Пашка спросил.

— Бекас, а это что?

— Это хлопкоочистительный комбинат. Я тут работал.

— Так ты отсюда родом? Ты что, узбек?

Кваз неожиданно обиделся.

— Почему это «узбек»? Я русский.

— Ну, так это же Узбекистан. Я правильно понимаю?

— Да. Но это Советский Союз. Тут русских была — треть. Я, лично, на этом комбинате заместителем главного инженера трудился.

— Ладно, тихо, — прервала Бабка. — Идут сюда какие-то…

Вся бригада смотрела вперёд и по сторонам. И только Пашка контролировал корму. Он и увидел, как из-за посадок вышла троица тварей. Один, ростиком с рубера. И два помельче. Что-то среднее между жруном и топтуном. Они уставились на медленно двигающийся объект и долго соображали замерев в неподвижности. Потом лёгким бегом направились за пепелацем, видимо из чистого любопытства.

— Короткий, прибавь.

Аркаша видимо тоже увидел преследователей и чуть поднажал. Твари не отставали. Крупный рубер может чесать со скоростью и под шестьдесят.

— Не стрелять. Не стрелять. — Шептал Пашка в микрофон.

Погоня ускорялась. Это становилось опасным.

Короткий приказал.

— Держитесь.

И резко повернул направо, к реке.

Бабка спросила.

— Ты куда?

Механик не ответил. Молча гнал по песчаной косе прямо к воде.

Даже не притормозив, Короткий вогнал пепелац в воду и тот, держась на плаву, по инерции пошел от берега, покачиваясь с носа на корму и поскрипывая фаркопом.

Танечка прошептала.

— Плывём…

Бабка тоже удивленно добавила.

— Ты смотри. Плывём, твою мать.

Короткий усмехнулся.

— Я же сам, лично, днища заваривал «корытом». И луноход и неваляху. Герметично. Пригодилось. Внимание, «леший».

Пассажиры «плавсредства» исчезли. Пашка оглянулся на зверей. Те топтались у кромки воды, не решаясь вступить в речку.

Ванесса объяснила.

— У тварей в теле нет жира. Вообще. Они не могу плавать. Сидите и не шевелитесь, не раскачивайте машину. Они плохо видят неподвижные предметы.

— А почему… — начал Пашка.

Ванесса шёпотом перебила.

— А вот слышат намного лучше, чем мы…

Настырная троица простояла на берегу минут двадцать.

Они вытягивали шеи в сторону качающейся поплавком багги, принюхивались. Нервно переминались с ноги на ногу. Видимо чуяли поживу, но не рисковали зайти в воду. Пашка нацелился в сторону берега и наблюдал за тварями.

Те шумно сопели, странно булькали горловым звуком и, иногда, порыкивали друг на друга.

У самого крупного, чешуя на плечах и на голове отливала как у ворона, синевой. Один из тех, что помельче, был травянистого цвета, и у него между редких чешуек пробивались изумрудные волоски. А третий был просто серым и каким-то грязным. Где он вывалялся как свинья, чёрт его знает.

Эта игра в гляделки начала Пашку раздражать. Врезать бы им сейчас в правый глаз каждому, блин. Но нельзя. Хочется, но нельзя.

Он попробовал дотянуться своим даром до уродов и оглушить их, но далеко… Метров пятьдесят. На такое расстояние у него сил ещё не хватало.

Поматерился про себя от бессилия.

Наконец чёрный, вздохнул как корова, фыркнул, развернулся и побрёл в сторону жилья. Пара минут, и троица скрылась за домами.

Короткий спросил.

— А… Это… Как выплывать-то будем?

Дед, как всегда молча, поставил свой СКС на предохранитель, перевернул его прикладом вниз и начал грести, как веслом. Пепелац медленно и неохотно развернулся носом к берегу. Тут уж подключился и Бекас, реквизировав для этого дела у Короткого его АКМ. Как только колёса уткнулись в дно, Короткий нажал на газ и машина неспешно выбралась на сухое.

Бабка спросила.

— Нам вон тот поворот нужен?

— Да, — подтвердил Бекас.

— До него всё чисто. Да и дальше влево тоже никого. Давай, Аркаша, только смотри, чтобы не налететь, как в пшенице.

Осторожно прокрались к свёртку, вползли на нужную поперечную улицу и Пашка скомандовал.

— Давай Аркаша.

Короткий даванул на газ.

Улочка, укрытая хоть и старым, и потрескавшимся, но всё ещё добротным асфальтом, позволила быстро и почти бесшумно проскочить до самого конца. Поворота в сторону станции не оказалось. Точнее сказать он был. Разрыв между пролётами забора позволял пересечь железнодорожное полотно. Но на путях стоял длинный состав из цистерн.

Пришлось выехать на поперечное шоссе и через сотню метров, завернув круто влево и назад, оказаться в ограде какой-то конторы, непонятного назначения.

Пузо ангара стояло первым от дороги. Короткий повернул капотом к воротам, Бабка и Бекас выскочили из машины, отомкнули замок, со скрипом отодвинули створку, и пепелац юркнул внутрь. Кваз задвинул тяжёлый металлический брус.

— Всё!

Полутёмное пустое помещение, освещалось маленькими оконцами на крыше.

Бригада ощетинилась стволами, но Бабка успокоила.

— Чисто. Нет тут никого.

Все вздохнули с облегчением. Бекас решительно направился от ворот в дальний конец, к непонятному сооружению. Короткий тихонько поехал следом.

Спешились. Подошли к кольцу, вертикально поставленному на низкорамную платформу, для перевозки строительной техники. Платформа, в свою очередь, сидела на фаркопе желтого Ка семисотого, уткнувшегося капотом в торец ангара.

Само кольцо, грубо сооруженное из швеллеров, впечатляло размерами. Внутри, на высоковольтных изоляторах, часто торчали полуметровые иглы, остриями внутрь. Всю эту конструкцию, по внешней стороне, закрывала сетка рабица, наваренная криво и грубо. Между остриями иголок вполне мог протиснуться небольшой грузовик, типа «Газели». По полу протянулись толстые высоковольтные провода в бронированной изоляции.

— Это и есть портал? — Спросила Ванесса.

— Да.

— И он работает?

— Нет. Зря приехали.

Короткий подошел к кругу.

— Эта штука, в принципе, неплохо выглядит. Может можно отремонтировать?

— Посмотри вот сюда.

Короткий повернулся к Бекасу. Тот указал на какие-то обломки в стороне от кольца, у стены.

— Восемнадцатый, перед тем как уйти, взорвал блок управления. Уничтожил данные о точке выхода.

— А это что? — Пашка ткнул в крупный ящик, стоящий в паре метров от портала.

— Батарея. Атомная.

— Она же целая?

— Если бы она была сломана, тут бы уже случилась маленькая Хиросима.

Бекас повернул сбоку на ящике рычаг-рубильник. Кольцо ожило, зашелестело коронными разрядами, внутри возникла светящаяся точка, которая через пару секунд развернулась в поверхность, сплетённую из мириад маленьких разрядов. Потянуло лёгким ветерком, в направлении сияющего круга. Запахло озоном.

Бабка ахнула.

— Так он работает?

— Да, — вздохнул Бекас. — Только точка выхода без вот этого, — он ткнул в искорёженный прибор, — возникнет в случайном месте.

И выключил агрегат.

— Вернее всего — в открытом космосе.

Бабка, по-детски восторженно прошептала.

— Ну вот. Сподобилась.

И, на вопросительные взгляды, объяснила.

— Я раньше-то слышала о таком. Но никогда не видела… Красиво.

Потом спросила.

— И что теперь делать? Возвращаться?

— Нет. Поедем в другое место.

— Перекусить бы надо. Время — полдень.

— Хорошо. Торопиться некуда. Пойдёмте в контору, там на втором этаже столовая и электроплиты. Они работают.

Все удивились, а Короткий заинтересовался.

— А… Откуда энергия?

— ТЭС работает в автоматическом режиме. Если бы не перезагрузки, она бы работала, пока мазут в цистернах не кончился.

— Веди, — скомандовала Бабка. В относительно мирной ситуации власть снова перешла к ней.

— Подождите, — остановил Дугин.

— Что?

— Что-то… Как-то… Не знаю. Не нравится мне всё это.

Бекас просипел в своей змеиной манере.

— Я что-то не понял. Ты полагаешь, что я вас… Ээ… Как-то решил подставить?

Пашка отмахнулся.

— Да ты-то тут причём. Бабка, посмотри внимательней вокруг. Не нравится мне здесь.

Что-то странное давило ему на психику. Будь его воля, смотался бы он отсюда немедленно. И из этого ангара, и из этого города. Желательно подальше от этого кластера вообще.

Ванесса, Бабка, Тьма, все насторожились. К предчувствиям в Улье надо относиться серьёзно. Народ от своих ощущений не отмахивался, как на земле, списывая все на мнительность.

Бабка прищурилась. Огорчённо взохнула.

— Паша… Ничего не вижу. Тишина кругом.

— А не подозрительная это тишина? — Осторожничал Пашка. — Давайте-ка сваливать отсюда нахрен. Не по себе мне тут. Этот ангар — идеальная ловушка.

— Давай пообедаем и поедем, — решила шеф.

— Хорошо, только быстро пообедаем и уматываем.

Пашка не мог понять — что именно угнетало его психику. Острое ощущение неприятностей не хотело его покидать. Он снял с предохранителей оба пистолета, отстегнул кобурные кнопки. Перестраховался, вытащил и тот и другой АПС проверил — есть ли патроны в казённиках. Так же поманипулировал со своей любимой сайгой.

— Так, бригада… Ситуация боевая. Принципы боя в зданиях помните?

Все покивали.

— Разделяемся на группы. Первая — это я, Бекас, Дед. Вторая — Короткий, Ванесса, Бабка и Тьма. Первой группой командую я, второй — Короткий. Так, кваз, ты знаком с принципами передвижения.

— Я гильдиец. Пусть и бывший. — Уточнил Бекас.

— А ты, Дед.

Тот усмехнулся.

— Кой что умею… Не волнусь Паш, не подведу.

— Только Дед — в голову, хорошо?

— Ясен пень — в голову.

— Надя, деточка, ты не в группе. Ты идешь самой последней. Всегда последняя. За второй группой. Поняла?

Габри быстро покивала.

— Перед тобой боец присел, и ты присела. Он упал, залёг, и ты упала. Он побежал — ты следом бегом. Не отставать, и не липнуть к чужой спине. Внимательно смотри, что делает человек перед тобой.

Девочка снова инспуганно покивала.

— Хорошо. Первая группа — пошли.

Щелкнули предохранители, группа выдвинулась к выходу из ангара.

Пашка отодвинул засовчик и осторожно снизу ногой толкнул дверь. Потом присел и осторожно выглянул в проём. Точно так же посмотрел вправо. Наклонился, глянул под высоко приподнятую над землёй створку.

— Первая… Выходим.

Три бойца выскочили на улицу. Встали на колено. Дед — вправо, кваз — влево, Пашка держал сектор перед собой. Выждали секунд пять. Скорый оповестил.

— Чисто. Вторая пошла.

Из двери высыпали бригадные, цепочкой пошли вдоль стеночки. Прошли метров десять встали. Ощетинились стволами по секторам.

Пашка пробормотал.

— Молодцы.

Короткий сообщил.

— Чисто. Первая пошла.

Пашкина тройка выдвинулась. Танечка развернулась и приняла сектор позади. Надежда сидела перед ней на корточках.

Дошли до угла. Прямо перед ними глухой торец другого здания. Бекас подсказал.

— Вход в помещение — направо, за углом.

Скорый снова присел и мельком, выглянул в том направлении. Скомандовал.

— Бекас — за машину.

Кваз пригнулся и, в коротком рывке, ушел за припаркованную у дома тойоту. Осмотрел направление через прицел своего Коха.

— Чисто.

— Чисто, — повторил Пашка, — вторая пошла.

Короткий, а следом за ним женщины, завернул за угол и пригибаясь под окнами дошли до центрального входа. Снова окрысились стволами.

Надежда сзади прижалась ко Тьме, та ей что-то буркнула и Габри слегка отодвинулась.

Короткий снова выдал в эфир.

— Чисто. Первая пошла.

Теперь самое опасное. Вход в вестибюль. Пашка медлил.

Ох, как ему всё это не нравилось. Вот ни за что он бы туда не полез.

Короткий спросил тревожно.

— Скорый?

— Сейчас… Ребята, ну его нахрен. Давайте вернёмся и поехали отсюда. Пообедаем в степи.

Бабка успокоила.

— Скорый, я никого не вижу.

— Игла, Тьма, как у вас впечатления.

— Вроде, никого нет, — откликнулась Ванесса.

— Я тоже ничего не чувствую, — поддержала в эфире Танечка.

— Ладно, Первая — за мной.

Ворвались в вестибюль. Направо вела стеклянная дверь, то ли в красный уголок, толи в конференц-зал. Тишина.

— Чисто. Вторая пошла.

Короткий вошёл и пошел с группой к лестнице. Подняв стволы, спинами к стене осторожно поднимались по ступенькам. Аркаша, на втором пролёте присел и, пройдя несколько ступеней, резко выпрямился и также резко, снова присел. Рядом прикралась Ванесса.

— Чисто. Первая пошла.

Скорый повёл группу на второй этаж. Напряжение нарастало. Адреналин кипел.

Дверь в столовую отсутствовала. Просто — арка, за ней обеденный зал.

Просочились за стенку перегородки. Надо было входить. Пашка бормотал.

— Что же это, сука, за обед-то такой. Тут и аппетит пропадёт. Тут и жрать не захочешь.

Выглянул осторожно в помещение. Вроде — чисто.

— Вторая, держите арку. Я вхожу.

Он отстегнул клапан, кармана, вытащил эргэдешку, потом подумал и спрятал. Шуметь тут опасно.

— Ладно, первая. Входим.

Влетели, как и положено. Взяли контроль по секторам. Тишина, мать его!

Пашкина чуйка просто вопила. Но зрение, слух, здравомыслие, не видели опасности. Неужто остальные не чувствуют? Или у него с крышей нелады?

В зале — никого.

Короткий спросил.

— Ну, что?

— Сейчас…

Пальнуть бы по углам, для острастки. Только потом налетит орда тварей, хрен отобьешься.

— Чисто. Вторая, ко мне.

Подошли остальные. Оружие не опускали.

Никого.

— Где плиты?

— Вон там, на кухне, — Бекас ткнул когтем в дверь напротив.

И добавил.

— Скорый, ты не слишком ли перестраховываешься?

— Тихо, Бекас… Бригада… Цепью вперёд на кухню. Короткий, входить с осторожностью.

Команда потянулась через весь зал к двери на кухню. Пашка прикрывал с тыла.

Дошли нормально и вошли замечательно.

— Зря только суетились, — выдохнула Бабка. — Ладно, доставайте еду. Ванесса, глянь в холодильниках. Они работают, значит продукты не пропали. Горячего настряпаем.

Все принялись добывать из рюкзаков пропитание.

Игла нашла замороженных кур, штук пятнадцать, и женщины решили их отварить. Окна закрыты плотно, запах по городу не распространится. Котлы здоровые, можно отвести душу курятинкой.

Бабка посетовала.

— Стульев нет.

— Сейчас принесу, — сказала Надежда и рванула в зал. Тьма пошла за ней.

Черед несколько секунд Габри истошно взвизгнула. Пашка понял — началось.

— Мать бы вашу в перетак! Говорил же!…

Он встал у открытой настежь двери. Присел низко и рывком высунул голову и тут же вернул её обратно.

Картина не радовала.

* * *

В центре зала стояла группа боевиков. Двое держали Тьму и Габри, обняв сзади девушек, прижав им руки к телу. Остальные спокойно целились им в головы из пистолетов.

Пашка, вспоминая картинку, мысленно подсчитал количество человек. Выходило двенадцать. Причём без противогазов только четверо. Остальные смотрели на мир через панорамное защитное стекло.

— Бабка, ты их видишь.

— Вижу, Скорый, — шептала испуганно Бабка. — Откуда они суки только взялись, на нашу голову.

Вояки из зала подали голос.

— Эй!… Как вы там?!… Я рекомендую вам сложить оружие.

Ванесса узнала голос, спросила.

— Юлий Константинович, вы, что ли?

— Ванесса Витольдовна! А вы тут откуда?!

Та ничего не ответила. Опустила горько голову. Шепнула в микрофон.

— Внешники. С фермы.

Переговорщик не дождавшись ответа продолжил.

— Господа! Если вы не выйдете сюда без оружия, я прикажу убить одну девочку.

Пашка положил сайгу на стол. Пробормотал.

— Бля… Попали по полной программе. — И в сторону двери, — Мы выходим!

Вот так и ловят простаков. На привязанности, дружбе, чувстве ответственности. Он, естественно, не мог допустить, чтобы Тьма пострадала. Не мог. Да и Надежде на ферму попадать нельзя. Пока есть шанс, надо тянуть время. Плана никакого не было. Одна надежда на свой дар. Расстояние маленькое, десяток человек за раз он успеет накрыть. А остальные…

Сказал бригаде.

— Разоружаемся и выходим.

Дед покривился.

— Расстреляют, поди.

— Они, Дед, не расстреливают. Они делают намного хуже. Ладно, сняли шлемы, подняли руки и пошли.

Бригада осторожно вышла в общий зал.

Мужчина в лёгком камуфляже, без брони, без оружия и противогаза, спокойно стоял рядом с Габри и иронично ухмылялся. Но улыбка быстро сползла у него с лица.

— А кваз где?

Пашка заглянул на кухню. Кваза не было. Только потолочный люк на крышу тихо закрылся.

Скорый повернулся к внешнику.

— Ушёл.

— Куда ушёл?! Ты и ты, быстро проверили кухню! — Он ткнул пальцем в пару бойцов в противогазах.

Те мигом осмотрели помещение и доложили.

— Через люк ушёл.

— Значит на крыше сидит. Ну, пусть пока посидит. Деваться ему некуда. В город он не пойдёт — съедят. Я так полагаю, ваша судьба ему безразлична. Так что шантажировать его пока нечем. Ну, да ладно. Декаду ждали, ещё часок подождём. Теперь с вами, господа.

Галантно поклонился в сторону Бабки и Ванессы.

…И дамы…

Повернулся к своим бойцам.

— Мальчики, не теряйте бдительности. Держите девушек на мушке. Кто-то из этих мужчин — стрелок. Ясно?

— Есть шеф.

— Так вот. Ванесса Витольдовна, — несмотря на изменённую внешность, внешник сразу узнал Мазур, — почему вы с ними? И что у вас с лицом?

— Наша колонна попала в плен. Но мне повезло. Там была моя старая подруга, она меня выручила. Один знахарь изменил внешность. Я ведь у Полиса в розыске.

— Дорого?

— Что, дорого? — Не поняла Мазур.

— Дорого взял знахарь?

— Нет. По знакомству сделал. Бесплатно.

Внешник оглянулся, попросил.

— Володя, выйдите пожалуйста. Опасности больше нет.

Из-за колонны вышел небольшого ростика парнишка. Толстенький, с розовыми щёчками. Он откусывал от шоколадного батончика и сосредоточенно жевал.

— Здравствуйте Владимир, — отреагировала Ванесса.

— Ванесса Витольдовна! Как вы тут оказались?

— Долго рассказывать.

Юлий махнул рукой закруглив разговоры.

— Итак, Володенька, проверьте её на правдивость. Повторите голубушка свой рассказ.

Ванесса повторила. А «Володенька» закивал.

— Да. Всё правда.

— А почему не вернулись к нам?

— Как? — Удивилась Мазур. — Как я могла это сделать? Пешком? Через весь Улей?

— Ну, да. Некорректный вопрос… А снова приступить к работе готовы? Без вас у нас производительность упала. Высокое начальство гневается.

Ванесса удивилась.

— То есть — вы меня не ликвидируете?

— Господи! Что за ужасы вы себе вообразили?! Не Сталинское же время!

— Ну, хорошо… Я приступлю.

— Идите сюда. Можете пошептаться с коллегой. Он уже весь в нетерпении услышать вашу историю. Кстати, а подруга ваша здесь?

— Да, вот эта женщина. Её позывной — Бабка.

— О-о! Известное имя. Я подумаю над её судьбой.

Ванесса отделилась от группы и подошла к Володеньке. Укорила.

— Владимир, вы по-прежнему не бережёте здоровье.

И они о чём-то зашептались.

Пашка прикидывал. Всех сразу положить под свой Дар он не сможет. Разрозненно стоят. Кто-то может успеть выстрелить Тане или Наде в голову. Надо тянуть время. Надо, чтобы они расслабились.

— Так, — потёр ладошки Юлий. — И кто у нас тут стрелок? Полагаю, что явно не тот пожилой мужчина.

— Я стрелок, — мрачно признался Пашка.

Юлий пододвинул стул и сел.

— Да вы присаживайтесь, господа… — он снова галантно поклонился Бабке… — и дамы.

Бригада расселась. Пашка ждал момента.

— У вас, голубчик, есть два пути. Но оба ведут на «ферму». Либо в качестве донора органов. Либо в качестве моего работника.

Пашка задумался.

— Ну что же вы молчите. Я предлагаю вам хорошую работу, с регулярной оплатой.

— Сколько?

— А сколько вы хотите?

— Двести, за пятьдесят дней.

— Ого! Вы хотите получать как высокопоставленный государственный служащий.

— Я себе цену знаю.

Татьяна вспыхнула.

— Паша! Как ты можешь?! Они же людей режут! Ты не смеешь так поступить!

Пашка тяжело вздохнул. Скривился. Объяснил Юлию.

— Женщина… Ну так как?

— Володенька, вы слышите этого человека?

— Да, Юлий Константинович.

Юлий повернулся к Пашке.

— Владимир у нас ментат. И не простой, а ментат-щитовик. Уникальный дар.

Снова обратился к толстенькому.

— И что вы можете сказать?

— Он искренне заинтересован.

— Отлично! Отлично!… Сто пятьдесят споранов в пятидесятидневку, и по рукам.

Посмотрел на сомневающегося Пашку.

— Обмундирование, оружие, проживание и даже питание в столовой, у нас бесплатно.

Пашка восхитился.

— О! Тогда да. Тогда пойдёт.

— У меня сегодня замечательный день, — улыбался внешник…

Потом заговорщицки склонился к Скорому.

— Я так понял одна из этих женщин, — указал на Таню с Надей, — ваша?

— Обе.

— Ого. Давно ли вы в Улье?

— Где-то тридцать дней.

— И уже настолько преуспели? Я, признаться, восхищён. Думаю, они поедут с нами. Это и в ваших, и в наших интересах. Они будут залогом того, что вы не попытаетесь… Э-э-э, разорвать контракт.

Татьяна фыркнула.

— Я с ним никуда не поеду. Потому что… Потому что это непорядочно! Это гадко!

Пашка успокоил переговорщика.

— Никуда она не денется. Поедет. Вторую я вообще даже спрашивать не собираюсь.

— Отлично! Вот это по мужски!… Теперь остались вот эти два гражданина.

Ванесса подала голос.

— Юлий Константинович, а можно этот высокий молодой человек поедет со мной?

— А чего вы от него хотите?

— Он мой гражданский супруг.

Внешник крякнул.

— Хех! Эк, тут у вас понаверчено… А он способен проявить лояльность?

Мазур спросила.

— Аркаша, ты пойдёшь со мной?

Короткий опустил голову, повздыхал.

— Нессочка… Это, конечно, неэтично и противоречит моим понятиям о морали. Но я без тебя не смогу прожить. Так что…

Весёлый живчик Юлий прямо в ладоши захлопал.

— Госпожа Мазур, теперь я понимаю — почему он вам приглянулся. Он интеллигент до мозга костей! Что я могу сказать. Вы подходите друг другу… Отлично! А вот этот старичок. Он, я понимаю, в Улье недавно?

Пашка ответил за всех.

— Да. На днях его нашли. Но в принципе он так… Мне, например, он совершенно не интересен.

Таня попыталась вырваться из рук конвоира.

— Паша! Да как ты можешь так говорить?!

Паша ей объяснил.

— Танечка, у нас неординарная ситуация. Я хочу спасти прежде всего тебя.

— Меня?! Меня?!… Да как я жить со всем этим буду?! Всё, Паша! Не надо меня спасать! Я от тебя ухожу!

Скорый помотал огорчённо головой. Снова объяснил внешнику.

— Женщина…

Хозяин повернулся и вопросительно посмотрел на ментата.

Тот пожал плечами. Что-то пробормотал сквозь свою шоколадку.

— Что вы сказали?

— Не врут.

— Ладно, хорошо. Какое отношение к вам имеет сбежавший кваз?

— Мы подрядились подвести его до этого места.

— И много он обещал заплатить.

— Белую обещал.

— Щедро… Ладно. Я думаю вам э-э-э…

— Скорый… — подсказал Пашка.

— Да. Скорый. Говорящий псевдоним. Мда… Я думаю, что вам необходимо выяснить отношение со своими девочками. И давайте выйдем из помещения. Здесь сейчас будет проводиться операция по захвату.

Внешник встал со стула и приглашающе указал рукой на выход.

Его бойцы потопали вслед за начальником. Но девочек повели с собой. Образовалась компактная группа. Пашка времени зря не терял. Приголубил всю эту толпу, так что мама не горюй. А Ванесса резко, коротко махнула кулачком и «Володенька» улетел в угол в глубоком нокауте. Пашка, на всякий случай добавил ему снотворного.

— Бабка! Ситуация?

— Внизу ещё… так… так… Шестнадцать человек. Три броневика. Вот ведь ментат, зараза. Как он смог прикрыть столько народу, да ещё и машины?

— Потом выясним. Быстро раздевайся. Бригада прикройте нас.

Все быстро расхватали стволы и залегли на полу держа под прицелом арку входа.

Бабка суетно стянула броник, заголила спину, зашипела.

— Паша, быстро ко мне. К лестнице идут трое.

Пашка не стал обниматься с Бабкой. Без неё приголубил поднимающуюся по лестнице троицу. По ступенькам загремело железо.

Бабка удивилась.

— Вон оно как!… Что, и остальных достанешь?

— Нет. Даже не надейся. Будем обниматься.

Он поставил два стула впритык.

— Садись, подставляй спину.

Соединились.

— Посмотри первым делом в машинах, — попросил Скорый.

Обследовали броневики. В одном, внутри кузова сидели трое.

— Начальство? — Спросил сам себя Паша.

— Жрут сидят, — поправила Бабка. — Обед.

— Ладно. Поехали.

Успокоил группу обедающих в броневике. Подумал — подавятся бедняги.

В другом, на водительском месте тоже сидел боец. И он тоже резко прикемарил, свалившись набок на сиденье.

— Где остальные?

— Вот.

В одноэтажном корпусе, примыкающем к столовой, в том самом «красном уголке», сидели у окон бойцы. Девять человек. Ждали команды.

Павел уколыбелил сначала пятерых у одной стены. Оставшиеся замерли, видимо в недоумении. Он долбанул и этим по мозгам. Бабка для него была не только проводником его дара, но и мощным усилителем. На пару-то они могли много дел наворотить.

Внимательно осмотрели все помещения. Вплоть до подвала. Никого бодрствующего не осталось. В округе тоже относительно пусто. Только по территории недалёкого комбината бродили неприкаянные жруны, штук двадцать.

Бабка со Скорым расклеились. Бабка объявила.

— Всё. Кончена комедия. Надо собирать этих… Ишь почивают! Аж храпят… Кваза надо позвать.

Короткий ломанулся к лестнице на чердак и совсем уж было собирался открыть люк. Скорый его остановил.

— Куда! Куда ты полез?! Пулю в балду хочешь получить?!

Подошел, взял стоящую в углу швабру и уже ею приоткрыл люк. Крикнул.

— Бекас! Слышь, Бекас!

— Да, — просипел в ответ кваз.

— Давай спускайся. Мы победили.

В ответ тишина. Оно и понятно, — вдруг подстава.

— Ты меня слышал? Мы уже того… Управились, блин, до заката… Ты нам нужен. Надо побеждённых в кучу стаскать… Ну, и хрен с тобой. Сиди там.

Пашка опустил люк.

Первым делом рассортировали спящих.

Своих, Тьму и Габри, оттащили в сторону и Скорый дал каждой по струйке бодрости.

Пока девушки продирали глаза, пошел вниз, за Коротким, поднимать усыплённых наверх.

Бабка остановила.

— Вы куда.

— Ну, надо же остальных притащить.

— А не легче ли этих вниз стаскать?

— А что. Разумно. — Покивал Короткий. Вернулся, взял двоих и поволок в вестибюль, забрякав их берцами и наколенниками по ступеням.

Бабка легко подняла Юлия, который был на голову выше её, и потащила следом.

Скорый выбрал того что поменьше, перекинул через плечо и, сопя, попер на лестницу.

Вернулись за второй партией. Ещё не успели взяться за поклажу, как на кухне грохнуло и сипло заматерилось.

Бабка констатировала.

— Кваз пердякнулся с лестницы… Бекас! Ты там живой?! Ничего, нужного в жизни, себе не сломал?!

Дверь приоткрылась, Бекас одним глазом выглянул в зал. Убедился, что хоть и бардак, но всё в порядке, вышел к бригаде.

Бабка тут же закомандовала с присущей язвительностью.

— Так. Ванесса, кончай с этим ментатом-колобком возиться. Не на Земле. Помогай таскать этих в поленницу… Бекас, не стой — впрягайся в дело… Тьма, Надежда, вы когда проснуться изволите? Ах, уже проснулись! Какое счастье! Тогда марш на кухню, варить курей! Жрать хочется всё круче!

Оглядела медлившую бригаду. Рявкнула.

— Приступили! Мать вашу!

И все кинулись выполнять распоряжение.

Когда разтелешивали внешников, Короткий посетовал.

— Эх, жаль Шила нет. Без него пару часов провозимся.

Кваз намекнул.

— А может, бросим всё, да поедем?

Бабка рассердилась.

— Я тебе брошу! Я тебе брошу, блин! Ишь, какой богатенький выискался! Работай, давай!

Действительно, провозились полтора часа.

Выгнали пепелац из ангара, подкатили его к парадному входу и загрузили добычу.

Потом Скорый поинтересовался.

— С броневиками, что будем делать?

Задумались. Наконец Бабка решилась.

— Себе заберём. Пепелац поведёт Короткий. А эти колымаги — я, ты и Бекас.

Бекас удивился.

— А как я в кабину влезу?

— Ну, тогда Игла поведёт. Паша, Добавь этим ещё снотворного, да пошли. Там наверно у девчонок всё готово.

«Девчонки» действительно расстарались. Выгребли всё из холодильников. В одном варочном котле, литров на триста, а может и четыреста, сварились все куры. А во втором полный котёл свинины. Таня обнаружила в морозильнике свиную полутушу. На пару с Надей порубили её на крупные куски и закинули вариться.

На сдвинутые столы вывалили всё, что сварилось и всё, что хранилось и не испортилось.

Через полчаса, кваз сметавший в одиночку почти полсвиньи расслабился отдуваясь.

— Уф! Вот оно! Счастье!

На что Танечка добавила.

— Да. Ещё бы хлеба….. Знаешь, Паша, а ведь я поверила, что ты к внешникам уйдёшь.

Бабка согласилась.

— Я, сначала, тоже поверила. Ну, думаю, гад! А! Как прикидывался таким добрым, таким человечным… А когда он речь об оплате завёл, так тут смешно стало. Двести споранов в пятьдесят дней! Хе-хе. Он с нами столько за пару дней зарабатывает. Ну, тут я и успокоилась… Но как тебя ментат-то не раскусил? Как ты это делаешь? Поделись.

Ванесса посмеялась.

— Милка, ты умная женщина, но иногда… Павел Дмитриевич просто артистично врёт… Я ментат. И когда первый раз с ним столкнулась, он меня обманул как ребёнка… — Ванесса подпёрла щеку кулачком. — Я всё думала — как это ему удалось. Может он некий щит ставит… А потом поняла. Он просто вживается в роль. Полностью… Поздравляю, Скорый. Станиславский бы вами гордился.

— Так. Ладно.

Бабка провела короткое совещание.

— Время половина пятого. Куда сейчас надо ехать?

Кваз, как всегда, помолчал, прежде чем что-то сказать.

— Это далеко. Да. Станция Уйтак.

— Что-то незнакомое…

Бабка сходила за картой.

— Вот, — показал Бекас.

Точка на карте оказалось рядом с Бабкиным «Чёрным островом». Через два довольно больших кластера. Бабка скривилась.

— Сегодня не успеем. Бекас, тебе прямой маршрут знаком?

— Нет. Напрямую никогда не ходил.

— Тем более не успеем. Тогда два варианта. Или ночуем здесь, а завтра с утра выезжаем. Или выезжаем сейчас, ночуем в Комаровке, а утром едем дальше.

Но тут Ванесса подала мысль.

— Мила, надо пленных допросить.

— Тогда сегодня ночуем здесь. Допрос, это хлопотное дело.

* * *

Начали с Юлия.

Пашка приволок со второго этажа стул.

Короткий заинтересовался.

— Зачем он тебе. Тут же вон — ряды.

— На отдельный стул удобнее привязывать.

— Так тебе тогда… Молоток надо принести?

— Пока не надо.

Ванесса удивилась.

— А зачем молоток при допросе.

Бабка и Короткий ухмыльнулись.

— Тебе, Нессочка, лучше не знать.

Та пожала плечами. Ну, ладно, мол.

Бабка тоже заинтересовалась.

— Скорый, а зачем ты его приматывать будешь? Просто, долбани его послушанием, да и всё.

— Я хочу понять — что он за человек. Что он чувствует, и как такими становятся.

— Ну, ладно, — согласилась Бабка. — Время у нас теперь до вечера много… Работай. А ты, Ванка, поприсутствуй.

— Хорошо.

Усадили Юлия Константиновича на стул, примотали буксировочными стропами.

Пашка вопросительно посмотрел на Ванессу.

— Готовы?

Та, как обычно, неопределённо пожала плечами.

Пашка разбудил внешника.

Тот сонно огляделся. Осмотрел самого себя. Со стороны смотреть, так даже невозмутимо. Спросил.

— А нижнее бельё, что — нельзя было оставить?

— Мы проверили швы на предмет спрятанного жемчуга.

Тот печально покивал.

— Логично. Логично… Можно вопрос?

— Спрашивайте.

— А как вы обошли проверку ментатом…

Потом вдруг якобы догадался.

— Так Владимир — он на вашей стороне?!

— Нет. Он не на нашей стороне… Вон он, валяется. Теперь моя очередь. Карта фермы у вас есть?

— Нет. Зачем она нам в рейде.

Ванесса согласно кивнула.

— Что вы тут делали? — Продолжил Пашка.

— Кваза ждали.

— Зачем?

— Его соратник, который тут дежурил, прежде чем отступить, уничтожил блок управления порталом. Нам нужны были координаты места перемещения. Даже приблизительное указание на кластер, нам очень бы пригодилось. Нам нужен Город Сестёр.

— Зачем? — Повторил вопрос Пашка.

— Этого я не знаю. У меня приказ.

— А кем вы… Служили на ферме.

— Я логист. Отдел поиска и поставок доноров.

— Из какого вы года, и из какого кластера?

— Я не из кластера. Я прямо с земли. Две тысячи семьдесят четвёртый год. Вас интересует — почему я без маски? Просто нелепый случай. Я вдохнул здешней атмосферы и оказался имунником… Потом у меня… Как бы, возник дар лешего. Представляете, Ванесса Витольдовна, я — «леший».

Он криво усмехнулся.

— … Домой мне теперь нельзя.

Поморгал, огорчённо сморщился.

— Теперь я не могу быть с женой и детьми… Только из-за стекла, как в тюрьме.

— У меня и такой возможности нет… Хорошо. Портал на вашу землю находится на ферме?

— Зачем вам портал? Я не имею права сказать вам, где он находится. Вы можете навредить моему миру. А у меня там семья.

— Тогда чем вы нам можете быть полезны?

Юлий печально опустил голову.

— Видимо ничем.

— Ладно. Продолжим. Как работает портал?

— Я не знаю.

Ванесса констатировала.

— Ложь.

— Ну… То что я знаю о портале, вряд ли вам пригодится. Я же не специалист в этих вопросах.

— Почему вы оказались в Улье.

— Деньги. Хорошие деньги. Ради которых можно рискнуть головой.

— А совесть?

— Ай, голубчик. Причём тут совесть. Все доноры, это дубликаты. Мы никому не вредим. Оригиналы живут себе спокойно в своих мирах. Вы же все копии, так что угрызения совести тут неуместны.

Пашке стал понятен этот человек. Понятен и неинтересен.

— Скорый, что вы с нами сделаете?

— Пока не знаю. Но врать не буду — ничего хорошего.

Ванесса спросила.

— Вы с ним поступите как с Векселем?

Юлий встрепенулся.

— А что с Векселем? Он вчера не вышел на связь.

Скорый объяснил.

— Он занят был. Его всю ночь ели твари.

На удивлённый и вопросительный взгляд Юлия, уточнил.

— Под спеком живут долго. Очень долго.

Внешник покрылся потом.

— Господа, мы же цивилизованные люди. Это, в конце концов, дикость какая-то…

— Ладно, хватит, — решил Пашка, и ударил покорностью по мозгам привязанного мужика.

— На ферме есть портал в ваш мир?

— Да.

— Где он находится?

— За кабинетом куратора фермы. Шкаф отходит в сторону, за ним комната портала. Второй вход из директорского гаража.

— Если его уничтожить, связь с вашим миром прервётся?

— Это один из трех порталов. Есть ещё две фермы, кроме нашей.

Пашка вытащил карту.

— Можете указать — где они находятся.

Внешник указал на два кластера.

— Вот этот кластер — территория Турции. А вот этот — индийская земля.

Скорый достал карандаш, пометил указанное.

— Ванесса Витольдовна, вы хотите что-то спросить у товарища логиста?

— Да… Юлий Константинович, Сергей Логинов, надсмотрщик моего блока — жив.

— Да.

Ванесса повернулась к Павлу.

— У меня всё.

Пашка продолжил.

— Специалисты по порталам в группе есть.

— Да, есть.

— Кто?

— Делл Хейг.

— Англичанин? — Удивился Пашка.

— Американец.

Ванесса вы знаете такого?

— Нет. Может новенький. А может, просто не пересекались.

— Ладно. — Пашка усыпил Юлия.

Пришлось пройтись по ребятам в масках и у каждого спрашивать — не Хейг ли он.

Нашёл. Тоже усадил на стул. Привязывать не стал. Перевёл из обморочного состояния в гипнотический сон.

— Итак, ты Делл Хейг.

— Да.

— Как устроены порталы.

Американец на русском говорил чисто, без акцента.

— В каждом месте назначения стоит инициирующее кольцо, блок питания и блок управления.

— А принцип работы?

— Инициирующие кольца создают ассиметричную гравитационную сингулярность. При совпадении портальных гравитационных частот, их системы координат начинают совпадать в пятом измерении. Возникает плоскость Крайтона. Которая представляет собой поверхность соприкосновения пространственных континуумов. Без участия градиента времени.

Пашка слегка охренел. Секунд десять сидел и тупо пытался переварить услышанное. Потом повернулся к Ванессе, поёрничал.

— Оказывается всё так просто! А я раньше-то не догадался!… Блин. Интересно, как он это всё запомнил?…

Посидел, помолчал, собрался с мыслями.

— Хорошо. А…

— Как можно уничтожить портал? — Подсказала Ванесса.

— Да. Как можно уничтожить портал?

— Уничтожить блок управления. Но если пространственно-временные координаты точки назначения сохранены, то их можно ввести в другой блок.

— Если уничтожить местный портал, то связь с другим миром прервётся?

— Можно на этом же месте поставить другой.

— А как уничтожить связь между мирами?

— Никак. Пока существует возможность найти точку по координатам, возможность одностороннего перехода в эту точку остаётся актуальной. Портал в точке назначения только облегчает переход. Он экономит и время, и энергию.

— Твою мать! Три портала мы просто физически не сможем уничтожить. Что толку закрывать одно окно, когда два других настежь.

Павел задумался.

— Делл, а на той стороне порталы сосредоточены в одном месте?

— Порталы?…

— Ну, да. Тут же три портала.

— На той стороне один портал. Он просто попеременно работает с разными точками.

Хейг вдруг заговорил без наводящего вопроса.

— Возможность уничтожить связь, конечно, есть. Но для этого надо переместить саму точку в системе время-пространство.

У Пашки возникла мысль. Он усыпил американца, чтобы не мешал состредоточиться и обратился к Мазур.

— Ванесса Витольдовна, на когда вы договорились с Ульем, о сеансе связи?

— Мы не договаривались… Подождите! Вы хотите… Вы хотите, чтобы он поменял координаты?!

— Ну… По крайней мере, вы поинтересуйтесь пожалуйста — сможет ли он это сделать. Если куски миров перемещаются сюда. То… Вполне возможно.

Ванесса заволновалась. Вскочила. Забегала по междурядью. Остановилась перед Скорым.

— Если такое возможно… А такое возможно… То представляете?! Этот мир освободится от внешников! От этой заразы! От этой раковой опухоли! От этой язвы!… Ох… Меня трясёт.

— В принципе я узнал всё, что хотел. Пойдёмте Ванесса Витольдовна. Вас действительно что-то потряхивает. Обопритесь на меня.

Скорый с удивлением понял, что у сильной, волевой и безупречной Мазур, есть идея фикс. Да и не мудрено.

Короткий подлетел к поднявшейся на этаж парочке.

— Несса, что случилось?

Бабка тоже заволновалась. Да и другие не остались безучастными.

Ванесса потребовала.

— Подождите. Не галдите. Мне нужно немедленно связаться с Ульем. Немедленно.

Пашка заводил перед ней пальцем.

— Ванесса Витольдовна. Опомнитесь. Вы можете сделать громадную ошибку.

— Господи! Да какую ошибку?! О чём вы говорите?!

Бабка рявкнула.

— А ну сели! Чего разорались?!

И уже спокойно.

— Так. Ванка, рассказывай, что случилось.

Ванесса несколько раз глубоко вздохнула и рассказала всё, что выяснилось во время допроса.

— И в чём проблема? — Требовательно спросила Бабка.

— Подожди, Ванесса, — остановил Иглу Короткий. — Скорый, прав. Тут спешить нельзя.

Ванесса вспылила.

— Аркаша! Ты не понимаешь! Там ежедневно гибнут люди! Их истязают!

— Подожди, Ванесса, — повторил Короткий. — Представь себе, что во время смещения… — Он слегка задумался… — Ну, например, стабы в Улье перестанут быть стабами…

Ванесса замерла и перестала моргать.

А тут и Пашка добавил.

— Представьте себе, что — да. Всё прошло удачно. И что?… Сколько на ферме доноров?

— Больше восьми сотен человек.

— И они окажутся никому ненужными. В этом случае, застрявшие здесь внешники, что с ними сделают?

Говоря это Пашка подлил в мозги Мазур успокоения.

— Они их ликвидируют. Я поняла. Уф… Даже не знаю, что на меня нашло. Уф… Тогда подскажите — что необходимо выяснить.

И тут выступил кваз.

— Пространственный сдвиг вряд ли возможен. Просто не хватит энергии на физическое перемещение. А во времени… Достаточно сдвинуть всю систему на тысячную… Даже на миллионную или миллиардную долю секунды. И всё. Координаты утеряны.

Короткий засомневался.

— А если они снова найдут. Эти координаты. Сдвиг то на мизерное расстояние… То есть на мизерное время.

Бекас почувствовал в Аркаше благодарного слушателя.

— Смотрите, — он вытащил из своего Коха магазин и выщелкнул два патрона. Один поставил донышком на стол.

— Вот это точка, из которой ведётся поиск.

Поднял второй патрон в стороне над столом.

— А это мы. Когда координаты известны, всё просто. Вот прямая линия.

Он провёл когтем по воздуху от одного патрона да другого.

— Теперь сдвигаем наше положение, — он сместил второй патрон а сторону. — Поиск идёт вот от этой, уже известной точки, и он идёт только по прямой. Вопрос — в каком направлении искать.

Пашка покрутил пальцем вокруг второго патрона.

— А если искать так?

Кваз хмыкнул.

— Это надо выйти за пространство и время. Такой аппаратуры нет. Поиск будет идти только по прямой, и только от известных координат. Сколько направлений поиска?

Короткий покивал.

— Да… Бесконечное количество.

— И учтите, что искать надо не в трёхмерном пространстве, а как минимум в четырёхмерном. Пространство и время.

Короткий снова покивал.

— Да. Найти практически невозможно. А откуда ты всё это знаешь?

— Я портальщик, — гордо признался Бекас.

Все сначала не поняли — о чём речь.

Короткий уточнил.

— То есть, ты специалист по порталам?

— Нет. Я — портальщик. Я сам себе и блок питания, и блок управления, и кольцо.

Вот тут до Пашки допёрло.

— Так ты можешь уйти туда, куда тебе надо, прямо с любого места?

— Нет. Всё не так просто.

— Бекас. Ты уж будь добр — объясни! Я ведь спать не смогу! — Взвился Короткий.

Кваз посопел, покряхтел, пошкрябал когтем затылок.

— Я не учёный. Я портальщик. Объяснить я…

И тут Бабка зашипела.

— Тщщщ! Тихо.

Все замолчали, прислушались.

Пашка шепотом спросил.

— Что?

— Тщщщ! — Снова пристрожила Бабка.

Через пару минут под окнами по асфальту зацокали копытца. Потоптались у стен, повздыхали шумно и печально. И удалились постепенно стихая.

— Топтуны, — пояснила Милка. — Бекас, давай дальше.

— Короче. Координаты точки контакта, это вовсе не точка на карте. Вот я стою тут. Для того, чтобы попасть в определённое место мне нужно знать, прежде всего, направление. И в пространстве и во времени. И это сложно. А во-вторых, мне нужно знать расстояние до точки выхода. И тоже — расстояние и во времени и в пространстве. То есть надо знать — куда прыгать, и на какое расстояние. Но если я нашел точку, то, конечно же, запомню.

— Ну?

— Я место Города Сестёр обнаружил совершенно случайно. Надо было уходить в портал, хоть к чёрту на рога. Такая была ситуация. Меня окружили. Теперь я знаю и точку, и направление, и расстояние.

Короткий сообразил.

— Отсюда уходил?

— Нет, из другого места.

— Значит в Улье есть ещё одна точка.

— Да. Мне надо к ней… А вы, Мазур, поинтересуйтесь у вашего питомца возможностью сдвига. И его последствиями для поверхности Улья. Тогда можно и действовать.

— Ну, что, бригада? Ночуем здесь? — Поинтересовалась мнением коллектива шеф.

Все согласились.

Спальный мешок оказался только у Пашки. Остальные как-то не предусмотрели.

Скорый отдал его Надежде. А, поскольку он двуспальный, туда с комфортом могла поместиться и Таня.

Хотели содрать шторы и на первом и на втором этаже, но Скорый предложил.

— Эти-то тут сидели десять дней. Не на полу же спали. Надо проверить в машинах.

И они, на пару с Коротким, сходили и проверили. Удачно. В десантных отсеках нашли рюкзаки, а в рюкзаках спальники. Взяли семь штук, хоть Бекасу он ни к чему — просто не влезет.

Посидели ещё, поговорили перед сном про всякое, повспоминали случаи из жизни, и в Улье и на Земле. Когда стемнело — залезли в спальники. Только Бекас завернулся в содранную шторку и улёгся прямо на пол. А на порыв женщин устроить его покомфортнее, только отмахнулся. Мол, доводилось и не так ночевать.

Бабка из спального мешка назначила дежурства и выключилась. Все сегодня устали. День был нелёгкий и, честно сказать, дерьмовый.

Как и все дни в этом мире.

* * *

Спал без снов. Постоянное использование своего дара основательно выматывало психику.

Проснулся от того, что кто-то потрогал его за ногу через спальный мешок. Дугин открыл глаза. Никого.

Из темноты прошипел кваз.

— Скорый, вставай. Твоя смена.

Правая рука занемела, придавленная Таней. Глянул на часы — 01:00.

Пашка осторожно выбрался из-под Тьмы, взял карабин и пошёл в сторону голоса Бекаса.

Тот сидел на стульчике за шторкой и наблюдал пейзаж за окном.

— Ты чего за ногу потрогал и ушёл? Думал, я спросонья пальну?

— Нет, не думал… Я, ещё на службе в гильдии, один раз разбудил бойца на пост. Как обычно… Он проснулся и увидел меня…

— Что? Умер от разрыва сердца?

— Нет. Но в тот момент… Так воняло, что я подумал — лучше бы он умер.

Да Пашки дошло.

— А-а. Это шутка.

— Нет, это правда.

— Мда… Ну, как тут?

— Шумно. Проходной двор.

— Ладно, кваз. Иди спать.

— Один вопрос.

— Давай.

— Что ты с пленными собираешься делать?

— Как командир решит…

И Бекас, завернувшись в плюшевую штору, лёг у лесенки на крышу.

Предусмотрительный.

Первым делом Пашка спустился на первый этаж и подкинул снотворного всем пленникам. Так-то хватило бы спокойно и до утра, но чёрт его знает, какой у кого организм. Всякое бывает. Особенно тут, в этом дурдоме.

Потом вспомнил, что в кузов неваляхи забросили очень интересный чемоданчик. Он не стал сдерживать своё любопытство и пошёл проверить.

Тихо открыл парадную дверь, присел… прислушался.

Вроде в округе тишина.

Луноход стоял прицепом к самому крыльцу, и Скорый, отстегнув брезент, начал разглядывать трофеи, сдвигая их в поисках запомнившегося ящика.

Наконец нашёл то, что надо, и совсем было собрался возвращаться на пост, когда справа с грохотом, на крышу брошенной тойоты взлетела одним прыжком относительно некрупная тварь. Чем-то она была похожа на кошку. Здоровенную, килограммов на сто — сто пятьдесят, серую, лысую и очень мускулистую. Схожесть придавала пара чисто кошачьих ушек на голове, и смертельно опасная плавность движений.

Пашка замер статуей.

Тварь как воробей склонила голову и рассматривала застывшего Скорого.

Тот включил дар на всю катушку и зашептал.

— Спокойно, спокойно, спокойно.

Тварь уселась на крыше авто, опять же, чисто по-кошачьи, и вопросительно булькнула.

— Там… — увещевал Пашка, — там, — он мысленно указал в сторону реки, — там много вкусного, свежего мяса.

Говоря это он вливал в психику отродья образ коровы, пасущейся на зелёном газоне. И ещё подкрадывающегося к ней вороного топтуна.

— Там… Надо идти туда… А то всё съедят…

Как учила Ванесса, он вслед за словами формировал картинки.

«Кошка», встала на задние лапы, чисто по-человечески спрыгнула с машины, придержавшись за дверку рукой, ну, или передней лапой, и двинулась в сторону железнодорожных путей. Проходя мимо памятника Павлу Дмитриевичу Дугину, она втянула ноздрями воздух, задумалась.

Пашка снова «зашаманил».

— Там всё-всё, съедят. Ничего не останется. Надо спешить.

Киска-переросток повернулась и решительно зашагала под арку между зданиями. А Скорый, по возможности бесшумно, скользнул к парадному и затворил за собой двери. Сходил за стулом и ножкой засунул его за ручки. Хоть и понимал, что этот запор только от честных людей.

Поднялся в обеденный зал, и тут его затрясло. Отходняк. Пробормотал.

— Прав Шило. Тут и обделаться недолго.

Он сел на пол, прислонившись к батарее. Ноги и руки дрожали.

— Нихрена себе — прогулялся.

Хоть посмотреть, ради чего рисковал. Он положил ящик на пол и отщёлкнул замки.

За окном затопали, как лошади.

Скорый осторожно выглянул над подоконником.

По ограде конторы, в сторону речки, решительно прошла пара больших топтунов. Один шагал на задних лапах, размахивая чисто по-человечески руками, а второй время от времени опирался и на передние, переходя на рысь. Спешили.

Пашка посидел ещё неподвижно, прислушиваясь к звукам ночного городка. Вроде всё тихо. И открыл чемодан.

В ложементах лежала складная снайперская винтовка. В полиэтиленовом пакетике хранилась книжечка. Пашка распаковал её. Точно — инструкция.

«Настоящее руководство по эксплуатации 12,7 мм снайперской винтовки ОСВ-96 (далее по тексту — винтовка) является руководящим документом при ее изучении и эксплуатации».

Пашка извлёк это «далее по тексту», развернул складывающуюся затворную часть. Та, с мягким щелчком, встала на место. Полез в инструкцию.

— Как тут дальше. Ага.

Застегнул замок, чем-то похожий на обычную «лягушку». Извлёк из ящика два магазина. Пятипатронники. Мало. Потом обратил внимание на рычаг затвора. Раньше он с этой моделью не сталкивался.

— Автомат, что ли?… Точно! Автоматическая!…

Пашка сидел на полу перед собранным инструментом и тихо матерился от восторга.

Вот скажи ему пару месяцев назад, что он будет так счастлив, получив в руки оружие, посмеялся бы. А тут…

Следующей должна дежурить Тьма.

Скорый не стал будить девушку. Пусть выспится. Он, наверняка, сейчас не смог бы уснуть. Нервы взвинчены. И столкновением лоб в лоб с тварью, и упоением от найденного хорошего ствола.

Эх. Пристрелять бы. Но это потом, это дома.

Не стал складывать снайперку, прислонил её к стене у своего рюкзака. Внизу брякнула входная дверь. Надо идти — проверить.

На крыльце, у входа в вестибюль, топтался кем-то сильно поеденный урод. Пария мира тварей. На нём живого места не было. Видимо, все, кому не лень, откусывали от него мимоходом куски. Повышенная регенерация заживляла раны, но выглядел мужик жутко. Он подходил к двери, толкался в неё, но та открывалась наружу, недоуменно и обиженно клекотал. Через десяток-другой секунд повторял свою попытку, естественно, неудачно. Снова недовольно что-то бормотал.

Пашка удручённо помотал головой.

— Дебил, блин.

Включил дар.

— Иди отсюда. Вон там много жратвы, — он снова мысленно указал на берег реки, — туда и чеши. Чучело.

Покусанный мужик понятливо кивнул, развернулся и, чуть ли не бегом, отправился в указанном направлении.

— Точно — проходной двор.

Только поднялся на один пролёт, как дверь снова загремела.

Пашка развернулся.

— Ну, твою же мать. Я же сказал — иди туда, к реке. Что за непонятливая скотина…

И тут же заткнулся. Потому, что с той стороны двери стояло такое… Через стекло были видны ноги, только до бедра. Всё туловище поднималось выше дверного проёма.

Скорый сиганул за стену и постарался даже не дышать. Вдоль стеночки, на цыпочках подошёл ко входу и выглянул одни глазом.

Это была элита. Или очень-очень крупный рубер. Тварь встала на четвереньки, опустила здоровенную башку до самой земли и вглядывалась через стекло в темноту помещения. Видимо что-то чуяла. Нюхом, слухом или ментальностью.

Ещё эти суки пленные храпят…

Пашка прислонился к стене и опять включил дар.

Он уговаривал элитника идти туда, куда отправил всех предыдущих. Там, мол, куча жратвы и море веселья. Но если немного помедлить, то придёшь к шапошному разбору. Там, мол, собрались такие ушлые ребята, что могут слопать всё. И тебе ничего не останется.

До здоровенного монстра видимо доходило с трудом. Он не меняя позы, потряс головой, будто отгоняя видения и медленно сел на крыльцо, сложив ноги калачом. Пашка осторожно глянул за дверь. Он видел только бронированное пузо и страшные, чешуйчатые, рубчатые коленки.

Мозгом попыталась овладеть паника, но Пашка не позволил. Он снова принялся уговаривать элиту.

— Сожрут ведь всё, пока ты тут сидишь. Соображай быстрее. А то там, ужин может закончиться и без тебя. А там… О-о-о.

Скорый рисовал для твари целое стадо мясистых бычков, мирно стоящих на зелёном альпийском лугу, рядом с узбекской рекой Тентаскай. А вблизи от стада, живо представил встреченную с полчаса назад «кошечку», которая приготовилась к позднему перекусу. Воображение живо пририсовало ей в лапы здоровенную вилку.

— Нет, неправильно, — вилку он убрал, но набросил на рожу киски такое счастливое предвкушение удовольствия, что элита за дверью возмущённо хрюкнула, так, что стёкла вздрогнули, с грацией бульдозера вскочила на ноги и исчезла из поля зрения. Только по удаляющемуся топоту, сравнимому с работой свайной машины, было ясно — сейчас там, у реки, кому-то не поздоровится. Причём — сильно не поздоровится.

Пашка выдохнул.

— Уф… Ну что? Всё?

И пошёл на второй этаж.

Ванесса наполовину вылезла из мешка и сидела, прислушиваясь к уличным звукам.

— Павел Дмитриевич…

Он перебил.

— Ванесса Витольдовна, — давайте просто Павел. А то очень долго.

— Ну, хорошо. А вы можете меня звать просто Ванесса… Что это там за представление было?

— Элиту уговаривал уйти, от греха подальше.

— Прямо — элиту?

— Ну, я не знаю. Ростом метра четыре.

— Ого.

— Спите Ванесса. Вас усыпить?

— Да. Пожалуйста. Если вас не затруднит.

Пашку не затруднило.

Дальше собственно ничего не произошло.

Обычные твари шастали туда-сюда по обычному Улью. Ничего примечательного. Блин.

Бабку Скорый тоже будить не стал. Так и просидел до четырёх утра.

В четыре растолкал Деда. Объяснил обстановку. Велел, в случае чего, — будить. И завалился под бок к Тане.

А в шесть Бабка уже подняла всю бригаду. Позавтракали разогретым вчерашним, и провели небольшую планёрку.

Первым делом Бабка оценила обстановку в Пахтаабаде и сообщила, что выехать старым путём не получится, — у реки кучковалась толпа тварей.

— Что они там, суки, забыли? — Ворчала Бабка.

А Пашка, поняв свою ночную оплошность, покраснел, как девушка. Так опарафиниться! Он совершенно не подумал о том, как они будут выезжать из города.

Милка с подозрением на него уставилась. И Скорый рассказал свои ночные приключения.

Все удручённо молчали… Бабка, тяжело вздохнув, объявила.

— У нас две проблемы. Первая — как выбраться отсюда. Вторая — что делать с пленными. Первая, в связи с твоими ночными, романтическими похождениями, серьёзно усложнилась… Вторая…

Она задумалась. Оглядела внимательно бригаду, потом решилась.

— Надо объединить приятное с полезным. Этих внешников использовать как приманку. Их всё равно надо убивать.

Тьма робко подала голос.

— А может, просто отпустим?

И Надежда, которая сидела, прижавшись к Тане, тоже состроила жалобную физиономию. Эти две пичуги каким-то образом спелись и Габри ходила за Тьмой как привязанная.

— И что? Отдадим им машины, оружие?…

Тьма виновато опустила глаза.

Бабка продолжила.

— Надо их также как Векселя привязать. Повыше. Чтобы не достали… Или если достали, то нескоро… Твари на их вопли подтянутся, а мы спокойно уйдём. Ну, относительно спокойно. Да, именно так… Бекас, есть тут где-то высокие конструкции?

— Есть. Вон там, через забор, цех первичной переработки. Там есть электрическая подстанция, и козловой кран.

— Кран большой? Двадцать девять человек привязать места хватит?

— Должно.

Ванесса подала голос.

— Володю я не позволю убить. Я его с собой возьму.

Бабка поинтересовалась.

— Романтические отношения?

— Не иронизируй, Милка. Он совсем ещё ребёнок. По земным меркам ему — двадцать два. Он талантливый врач. И он… Вы же сами видели. Сущий ребёнок. Аркаша, ты не думай лишнего…

— Я и не думаю.

— Нет, дорогой, ты думаешь. Я ментат, не забывай… Володю я вам не отдам.

Бабка вздохнула.

— Ладно, хорошо. Из оставшихся, кто-то кому-то ещё нужен? Может у кого вопросы к пленным есть?

Вопросов не нашлось.

— Ну и отлично.

Верёвки, конечно, отсутствовали.

Но бригадные поснимали со всех окон шторы, ножами разрезали их на полосы и получилась целая куча достаточно прочных шнуров.

Скорый, хоть и с тяжестью на сердце, но готовился к этой изощрённой казни. Да и всем бригадным это дело было не в радость. Все хмурились и молчали.

Бабка не выдержала, вспылила. Встала посреди зала столовой, упёрла руки-в-боки.

— Ну, что?! Что?!!… Думаете это мне в радость?!… У меня сейчас выбор! Или рискнуть бригадой, или убить три десятка мерзавцев и тем самым спасти всех нас!

Короткий вяло махнул рукой.

— Бабка, да не переживай ты. Мы все, всё понимаем. Тяжело конечно, но надо.

И Скорый добавил.

— Мила, ты опять на себя всё грузишь. Ты снова берёшь всю ответственность на себя. Никто тебя не осуждает.

Он повернулся к бригаде.

— Я прав? Вот скажи Дед, я прав?

— Ну не умирать же хорошим ребятишкам, ради спасения кучки плохих. Я думаю, Господь не осудит.

— Во!! Слыхала? — Дождался пока Бабка мрачно кивнула. — Ну и всё. Продолжай командовать.

В три приёма перевезли на неваляхе тела в ограду соседнего цеха.

Бабка «осмотрела» окрестности.

— Тихо кругом. Начинаем. Наверх надо двоих. Кто полезет?

Полезли Короткий и Скорый. Опять пригодились буксировочные стропы. Вот без них прямо никуда. Бабка с Иглой внизу привязывали очередного кандидата не распятие, а Короткий легко втаскивал его на верхнюю ферму. Пашка привязывал бедолаг к решетчатой конструкции. Привязывал намертво, возможно даже перестраховываясь.

На двоих места на несущей балке на хватило и их примотали на опору, на самую верхотуру. Метров семь, не меньше.

С истинных внешников противогазы снимать не стали. А то ещё превратятся в тварей. Пусть уж так.

Закончили. Бабка скомандовала Пашке.

— Буди.

— Зачем.

— Чтобы орали. Привлекали внимание.

Пашка разбудил. И бригада укатила к ставшей уже родной столовой.

Просидели, прождали полчаса.

Бабка поджала губы.

— Ничего… Ничего не происходит. Надо подстегнуть процесс. Скорый, Короткий, за мной!

Подкатили к крану. Все привязанные молчали, понимая, что тишина это залог их безопасности… Пока. Только один кто-то прошипел сверху.

— Сссуки.

Бабка вздохнула.

— Нет. Кричать они не станут. Не такие идиоты, как Вексель… Так. Ладно… Мужики, снимите-ка мне одного. Ну, к примеру, — вон того.

Она указала на примотанного к опоре американца.

Пока Скорый и Короткий спускали «избранника», Милка уже нашла в прицепе под тентом виновку-американку и пару магазинов к ней.

Портальщик, поставленный перед Бабкой, спросил сквозь маску.

— Зачем вы так жестоко поступаете? Вам это доставляет удовольствие?

— Нет, дружок. Просто вы отвлечёте на себя тварей, а мы спокойно выйдем из города. Так, что — ничего личного. Жестокая необходимость.

— А от меня вы чего хотите?

— А сейчас, — успокоила Бабка. — Сейчас всё будет…

Она расставила руки и заворковала грудным голосом.

— Ты мой дорогой мальчик. Ты сделаешь то, что я тебя попрошу?

Американец остекленел глазами и радостно закивал.

Сверху ахнули.

— Сука! Нимфа! Она — нимфа!

А Бабка продолжала.

— Мне винтовочку надо пристрелять. Вон там, у цеха, видишь вытяжка?

Загипнотизированный оглянулся в указанном направлении и снова жизнерадостно закивал.

Сверху Юлий приказал.

— Делл, не слушайте её. Соберитесь, чёрт возьми.

Бабка подняла лицо, хмыкнула иронично. Снова обратилась к Хейгу.

— Надо в эту вытяжку выпустить пару магазинов. Одиночными. Сможешь? А потом мы приедем тебя забрать и ты отчитаешься… Стрелять будешь прямо отсюда. Хорошо, дорогой? Не подведи меня, милый Делл. Я на тебя надеюсь.

Физиономия американца выразила полную решительность выполнить задание на пятёрку.

— Ну, — ворковала Бабка, — начинай. А нам ещё кое-куда надо заскочить.

Голый Делл Хейг встал на колено, вставил магазин в гнездо и сделал первый выстрел.

Сверху заорал Юлий.

— Хейг! Прекратите стрелять! Перестань палить, идиот!!

А бригадные укатили из опасного места.

Собрались в вестибюле у лестницы.

Среди бригадных сидел и «Володенька» с фингалом в половину лица. Он хмурился, обиженно шмыгал носом и зыркал на всех исподлобья. Оскорбился за такое хамское отношение к его физиономии.

Уселись прямо на пол. Бабка достала кулёк с пастилой и принялась жевать. Волнуется.

Посмотрела на девчонок, протянула сладости им.

— Угощайтесь.

Минуты через две, равномерный грохот выстрелов прервался отчаянным предсмертным воплем.

— Американца едят, — прокомментировала Бабка.

Спустя некоторое время, слева, через арку во двор влетела толпа тварей. Господи! Каких там только не было! Они торопились, толкались, прыгали через капоты машин, взвизгивали, порыкивали и похрюкивали. Пробежало их штук пятьдесят. На территории цеха за забором постепенно нарастал гвалт. Рык, грызня и вопли распятых сливались в жуткую какофонию.

Бабка удовлетворённо кивнула.

— Порядок. Чисто. По машинам.

Пашка на ходу инструктировал в шлем.

— Бригада, на перегазовывать, трогаться с первой. И тихонечко, тихонечко.

Колонна потянулась за луноходом. Беспрепятственно вышли к реке. Бабка выдала сводку.

— Впереди тоже чисто. Давай, Короткий, уматываем из этой преисподней.

И они умотали. К такой-то матери.

* * *

Обратный путь до Комаровки занял чуть больше четырёх часов.

Ехали по уже знакомым местам, в точности повторяя маршрут «туда».

Не заезжая в крепость повернули направо и по знакомой дороге пошли на восток к Заозёрному.

К Карпычу заезжать тоже не стали. Торопились. Тот как заведёт разговоры — не переслушаешь.

В Воскресенках перекусили. Мама Рая накормила всех борщом со сметаной.

Квазу налила в здоровенную эмалированную чашку, литров на пять. Почти тазик. Бекас просто выпил через край первое. Сметал в три приёма второе — десяток котлет и охапку вермишели. Закинул следом в пасть полбулки хлеба. Сыто рыгнул, извинился и настоял на оплате за обед. Всучил хозяйке пять споранов.

В дверях столовой стояли ребятишки и зачарованно смотрели на обедающего полу-ящера.

Бабка, допив своё какао, спросила.

— Раечка, а где вы молоко берёте?

— Как это «где». У нас ферма. Тридцать две головы. Так что можем себе позволить.

— А пасёте где. Тут же кругом минные поля.

— А мы и не пасём. Животные в загоне. А мы косаркой косим луга и скотину кормим. Лето же вечное.

— Понятно, — удовлетворилась Бабка, — а вот ещё вопрос — Бронетранспортёры мы у вас можем на время оставить? Вон те.

Мила Львовна ткнула пальцев за окно.

— С кем надо не эту тему поговорить?

— Со мной можно поговорить, — объявила мама Рая. — Вот тут за школой и оставляйте. Только закройте на замки, чтобы ребятня не лазила.

На том и остановились.

Ванесса в свою очередь спросила.

— А вот этого молодого человека я могу у вас на время поселить.

И к квазу.

— Э-э… Бекас, скажите, надолго затянется наша операция?

— Завтра можете вернуться.

Володенька спросил.

— Ванесса Витольдовна, вы решили от меня избавиться?

— Нет, Владимир. На обратном пути мы вас заберём. Вы готовы ехать с нами в Полис?

— А у меня есть выбор?

— Конечно есть. Никто ничего вам диктовать не собирается. Мы дальше поедем на Багги. Сами видите — места в ней нет.

Тут Габри смущенно, не поднимая глаз спросила.

— А можно и я останусь? Только вы меня потом заберите.

Танечка обняла девочку.

— Оставайся, Надюша. Ты же видишь — это не воскресная прогулка. С нами опасно.

— Простите меня…

Тут Бабка вступила.

— Да за что простить-то. Оставайся девочка… Раечка, позаботьтесь об этих двух детишках. Я в долгу не останусь.

Мама Рая посмеялась.

— Бабка, да какие долги! Мне кажется, мы ещё много раз друг другу помогать будем…

Мила посмотрела на Деда. Тот сразу же отреагировал.

— Не-не-не, я с вами.

Отстегнули прицеп. Перетащили из него опасные игрушки в салон броневика. Замкнули все двери и люки.

Распрощались, и совсем было собрались отчаливать, когда на крыльцо выбралась на костылях Любушка. Закричала.

— Стой! Куда?! Стой!

Пашка вернулся к «невесте». Та вцепилась в него и со слезами укоряла.

— Чего не зашёл-то? Я тебя жду-жду…

Кое-как Пашка успокоил девочку. Обещал всё, что только можно обещать. На руках донёс до самой палаты, попросил скорее выздоравливать и всё такое.

— Что тебе привезти, моя прекрасная принцесса?

Ребёнок ответил сразу, не раздумывая.

— Сам приезжай, — иронично усмехнулась, — мой прекрасный принц.

Посмотрела горько, поняла, что Пашка торопится. Отпустила.

— Ладно. Поцелуй меня и катись.

На том и расстались.

Вроде бы пустячный случай. Подумаешь — ребёнок вообразил себе невесть что. Но на душе остался горьковатый осадок.

— Что этот сучий мир делает с людьми? Что он делает с детьми? Надо что-то менять.

— А что именно ты собрался менять? — Спросила Бабка, и только тут Пашка понял, что говорит вслух.

— Я вот думаю… Кем бы была эта девочка там, в нормальном мире. И какие перспективы у неё здесь… Четырнадцать лет ребёнку… Она уже думает и чувствует как взрослая девушка. Вот скажите мне, женщины, как выкручиваться из этой ситуации? Я не могу ей сказать правды. Там возможен даже и суицид… И лгать ей… Она же всё чувствует, малейшую фальшь.

Бабка пообещала.

— Мы, Скорый, подумаем над этой проблемой. Думаю — решим.

— Спасибо.

И луноход попёр по старому Бабкиному маршруту к Чёрному Острову.

Практически везде, ехали по асфальту. Хоть старому и разбитому, но всё же… Только за Усть-Каменкой повернули направо и пошли по просёлкам.

Километров через пятнадцать и просёлки кончились.

Бабка села за руль и повела багги по просекам, лесным полянкам и звериным тропкам. Брода через узенькую речку искать не стала. Прямо с разгона вошла в воду, за пять секунд переплыла на другой берег, выбралась на песчаный пляжик, и снова въехала в елово-сосновый лес. Закрутилась по, только ей знакомым, тропинкам и лужайкам, пересекая ручейки и прогалины.

Выскочила точно к селу Камышта. Вернула за руль Короткого, и тот, по добротному асфальту направился к Уйтаку. На поле слева остались пять разграбленных пикапов. Покойных муров видимо подъели местные твари.

Танечка сказала в шлем.

— Я только тут, когда покойников раздевали, поняла — куда я попала…

Подумала маленько, и добавила в шлем.

— И, знаешь, Паша — не жалею. И… Ладно, я тебе дома всё скажу.

Все понятливо хмыкнули. Даже Дед.

А Бекас проронил.

— Вы и тут уже пошалили… Шустрые.

К Чёрному острову следовало бы повернуть направо. Но свернули налево к указанному квазом селу. Подъехали.

Это даже не село. И не деревенька. В чистом поле у железнодорожной станции три одинаковых, крепеньких, кирпичных дома. Видимо это работники вокзальчика жили непосредственно у места службы.

Подкатили к крайнему жилью. Кваз вылез, по хозяйски открыл створки гаража.

— Загоняй.

Короткий помотал головой.

— Нет. Не пролезем.

Тогда Бекас закрыл гараж и распахнул ворота. Луноход закатился в ограду. Все вышли, поразминали затёкшие ноги. Пашка спросил.

— Часто перезагружается.

— Период — где-то тысячу двести дней. — Ответил Бекас. — Пошли в дом.

Он достал из-под бочки, стоящей на кирпичиках у крыльца, ключ, открыл висячий замок.

— Проходите. Вот тут я и засел, когда попал под внешников с мурами.

Пашка огляделся. Следов боя — никаких. Чистенький дом, на полу самотканые дорожки, на окнах расшитые занавески, на кухне самодельная мебель.

Бабка поинтересовалась.

— Наверно давно дело было?

Бекас достал свою книжечку, полистал когтем.

— Одинадцать тысяч восемьсот девяносто шесть дней.

— Ого. Так ты старожил?

— Я основатель Города Сестёр.

— Ещё не хлеще! А чего ты в Полисе делал?

— Выяснял обстановку, насчёт сотрудничества нашего анклава со столицей.

— Ну и как?

— Никакого сотрудничества. Полис ещё не готов к этому. Слишком опасно. Автономия нас больше устраивает. Ну что, отправляемся?

У Павла было такое впечатление, будто он приехал к дальним родственникам в деревню. Никаких покойников и тварей. Только рожа кваза иногда заставляла передёрнуться. Да ещё женщины, вооружённые до зубов несколько шокировали. Да ещё спокойная уверенность в навыке безупречной стрельбы и в силе своего дара. А так, — обыкновенная земная обстановка. Ничего необычного. Пашка хмыкнул иронично.

— Э-э, — остановила Бекаса Бабка, — а машину что — бросим?

— Ну, да… — задумался кваз. — Даже не знаю.

— В лесопосадку спрятать? — Предложил Короткий. — Ветками завалить.

— Давай попробуем. Посмотрим, что получится. — Согласилась Бабка.

Через полчаса работы тесаками, в двухстах метрах от жилья, в защитной лесополосе, что вдоль железной дороги, укрыли пепелац. Отошли, посмотрели с одной стороны, обошли, посмотрели с другой. Хорошо замаскировано. И пошли к хутору.

Снова вошли в дом.

— Ну? И что теперь? — Сгорала от нетерпения Бабка.

— Сейчас, — успокоил кваз, и подошёл к глухой внутренней стене.

Он приложил ладони к побелённой поверхности и закрыл глаза, тяжело засопел и даже застонал. Все недоуменно переглядывались. С минуту ничего не происходило.

Потом между рук Бекаса появилась яркая голубая точка. Она начала разворачиваться, выпуская плоские отростки, как растущая амёба.

Достигнув лучами окружности какого-то предела, поверхность перестала расти и заколыхалась в полуметре от пола искрящимся диском диаметром не больше метра.

— Плоскость Кратова, — прошептал Пашка.

— Крайтона, — поправил Короткий.

Бекас прохрипел.

— Давайте кто-то… Проходите… Я долго не могу держать…

— А сам что? — Насторожилась Бабка.

— Портал пропадёт.

— А говорил, что так ушёл от муров…

— Я тогда один был. Да и то, без пальцев остался. Плоскостью перехода отрезало… Да лезьте уж кто-нибудь!

Пашка вздохнул и шагнул к порталу.

— Ну, давай — я.

— Пароль помнишь?

— Ночью разбуди — отвечу.

— Пошёл, Скорый! Сил уже нет!

И Пашка нырнул в светящуюся окружность, как в воду.

Он упал в траву. Чистую, душистую, луговую.

Помотал головой — переход дался тяжело. Не так, как через черноту, но всё-таки…

Сел и спокойно рассмотрел три уставившихся на него ствола.

Два кваза, вооружённые чем-то чудовищным, и один человек с банальным АК-47.

В стол помпового ружья, направленного ему в лицо, Скорый мог бы засунуть два своих пальца. А револьвер второго кваза наверняка заряжался пулемётными патронами. И если Бекас, для стрельбы из неприспособленного для его лап оружия, специально обтачивал коготь на указательном пальце, то у этих стволов спусковые скобы были просто спилены. Правда, спилены аккуратно, профессионально.

Дугин ткнул в ружьё и спросил.

— Восьмой калибр?

— Хм… Четвёртый, — рыкнул кваз.

— Ясно… Ах! Да! Елизавета!

И вопросительно посмотрел на встречающих. Как, мол?

Стволы не опустились.

Человек строго спросил.

— Ты откуда?

— Из Уйтака. Я от Бекаса. Он там, — Пашка ткнул большим пальцем себе за спину.

— Он что-то передавал?

— Нет. Он сказал, что вы сами знаете, что делать.

— Вставай. Пошли.

— Нет, ребята, так не пойдёт. Уйтак, сами знаете, опасное место. Сначала надо выдернуть сюда Бекаса, а потом уже идти куда угодно.

— С этим справятся специалисты. Они обойдутся без нас… И уж, тем более, без тебя.

К месту Пашкиного приземления уже подтягивались четыре здоровенных кваза. Без оружия. У одного в лапах чемоданчик, типа армейского патронного ящика. У другого моток толстого кабеля таких размеров что Пашка бы его и с места не сдвинул. Третий и четвёртый несли пару стремянок.

Следом шла женщина. Даже, можно сказать, девушка, в стандартном камуфляже и в бандане защитного цвета. На поясе висела кобура, из которой торчала револьверная рукоятка.

Квазы-техники начали раскатывать кабели. Двое установили две стремянки в том месте, откуда выпал Скорый. Там стояли два вкопанных в землю и побеленных столбика.

Человек снова скомандовал.

— Пошли, путешественник.

— Ребята… Дайте я посмотрю. А? Нет, ну серьёзно. Чего вы боитесь-то. Я без оружия…

Пашка парой движений отстегнул набедренные кобуры и протянул их подошедшей девушке.

— Подержите пожалуйста… Меня зовут Павел…

Девушка слегка иронично усмехнулась. И представилась.

— Елизавета. Не надо. Не разоружайтесь.

Потом успокоила стражу.

— Пусть остаётся. Такое порталы во всём улье только Первый может делать. Так что…

Два конца провода присоединили к ящику. Квазы на лестницах приподняли кабель перед собой. Те, что внизу, тоже взялись за него, сформировав подобие кольца. Правда кольца кривого, чуть ли не квадратного.

Девушка, подошла сундуку.

— Готовы?

— Готовы, — откликнулись полуящеры.

Она с гулким щелчком повернула пакетник на лицевой панели.

В центре косого сооружения возникла знакомая голубая точка.

Когда развернулся колышащийся, сотканный из миллиона разрядов, занавес, Пашка восхищённо прошептал.

— Ты смотри как! А!

Девушка снова с иронией коротко глянула на него.

Из портала первой вышла Тьма, за ней Бабка с Ванессой, потом Короткий с Дедом и только потом, несколько неуклюже, пролез Бекас.

Елизавета заулыбалась, кинулась к нему.

— Папка! Ну, ты чего так долго-то! Я тут уже вся извелась!

Здоровенный Бекас взял её на руки, как ребёнка.

— А чего за меня волноваться… Вот он я…

Странная картина. Маленькая женщина, может быть чуть больше Беды ростиком, сидела в лапах огромного полуящера и радостно обнимала его за шею, прижавшись щекой к чешуйчатой морде.

Пашка подумал — Красавица и чудовище.

* * *

Бабка деловито огляделась и потребовала объяснений.

— А где Город? Где Город Сестёр?

Квазы, сворачивающие оборудование, хмыкнули, люди улыбнулись. Но ничего не ответили. А Бекас отмахнулся.

— Увидите.

И понёс свою дочку в сторону виднеющихся между деревьями домиков.

— А куда мы идём? — Продолжала волноваться Бабка.

— Ко мне домой, — обернулся кваз. — Да не беспокойся ты. Всё нормально. Если бы мы хотели вам навредить, то давно бы убили. Мы, знаешь ли, мирные люди… Хоть и не совсем люди.

А Елизавета добавила.

— Может вы кушать с дороги хотите? Тогда пойдёмте в столовку. А? Как?

— Пошли, — согласилась Шэф.

Они повернули влево, в сторону одноэтажного длинного здания. То ли бывший детский садик, то ли сельская школа.

Знаете чем поражал посёлок? Чистотой, и какой-то… Ухоженностью. Вот, к примеру, эта столовая. Видно, что здание старое, очень давно построенное. Местами просевший фундамент, отчётливо демонстрировал древность сооружения.

Но, чистенько побелённые стены, покрашенная оградка палисадника, холёные клумбы с оправившимися от холода бархатцами и аккуратно выложенные кирпичом дорожки производили впечатление сосредоточенной хозяйственности. Видно, что живущие здесь, нацеливались пребывать здесь долго. Точнее — всегда. Оттого и берегли жильё, дворы, село и природу.

И во всём посёлке, во всей этой заботливо созданной маленькой цивилизации, чувствовалась женская рука.

Бабка тоже это поняла. Спросила.

— У вас много женщин?

— А много, это сколько?

— Ладно, забудь.

— Нет, серьёзно. Сколько это — много.

— Бекас! Отстань! Я не умею… Я не умею…

Короткий подсказал.

— Обсуждать философские вопросы.

— Да!… Где тут кормят?

И они вошли в здание.

То же самое стремление к уюту, без современного авангардного шарма.

Скорый поинтересовался.

— Бекас, а вы из какого года?

— Из семьдесят седьмого, — и добавил, даже с гордостью, — Советский Союз.

Пашке стала понятен этот пасторальный уют и внимание хозяев к мелочам.

Десяток столов, явно принесённых из Пахтабадской железнодорожной столовой и простые «совковские» стулья дополнялись самоткаными дорожками на полу и тюлевыми занавесочками на окнах. Всё это создавало не только впечатление уюта, но и… какой-то безмятежности.

Пришло понимание того, что вертелось в подсознании, — люди живут без опаски!

Не так, как в Полисе — постоянно «на иголках», постоянно в ожидании неприятностей, постоянно в нервном напряжении, ставшим уже привычным. Крепостные стены, минные поля, гарнизоны, готовые к отпору тварей, муров и внешников. Все эти атрибуты военного положения в Городе Сестёр отсутствовали напрочь.

— Хорошо живёте. Расслабленно.

— Это только кажется, — ответила Елизавета. — У нас постоянные тренировки, и в стрельбе, и в авральной эвакуации, и в…

— Зачем в эвакуации-то? — Удивилась Бабка.

— Знаете… Этот маленький стаб существует как минимум четырнадцать тысяч дней. Это около сорока земных лет. Но мы не знаем точно — стаб ли это. Возможно это кластер, период перезагрузки которого… Ну, к примеру, — двадцать тысяч дней. Правильно? Так что…

Из кухни вышла женщина, или девушка, очень похожая на Елизавету.

— Привет Костя. Что так долго?

— Дела, Ниночка. Дела. Вот познакомьтесь — Нина Васильевна Ионова… Шестая.

Бабка, тыкая пальцем, представила бригаду и по именам и по позывным.

А Бекас добавил.

— Это, Шестая, хорошие люди. Может быть не очень добрые, но порядочные.

Шестая Нина улыбнулась.

— Меню у нас нет. Мы по простому. Сегодня — рассольник, макароны по флотски и блины с молоком. Что будете?

Бекас ответил за бригаду.

— Всё будут.

Составили четыре столика в ряд, уселись и принялись за еду.

После позднего обеда, вся компания сидела расслабившись за столом и слушала историю, которую им рассказывал Бекас. А иногда и его дочка вступала. Поправляла, добавляла. Шестая Нина молчала и только утвердительно кивала в особо драматических моментах. Рассказ получился длинный. Хоть Бекас не привык много говорить.

— Я уже говорил, что работал на хлопкоочистительном комбинате?

— Да, говорил, — подтвердила Шеф.

— Ну вот. В ночь с пятнадцатого на шестнадцатое февраля семьдесят седьмого года, произошло… Я и Лизочка оказались иммунными. Нина — нет. Обратилась. Я же не понимал, что происходит. Пытался спасти обеих. А потом… Жену пришлось убить. Гвоздодёром ударил по голове… Хорошо, я на сайгу иногда охотился. У меня СКС был… Собрал кое-что в рюкзак, взял Лизу и… По всякому пришлось… Огородами. Где ползком, где бегом. Но из города выбрались… Два раза от тварей отстреливался… Думал крыша съедет от этого ужаса кругом.

— А девочке сколько лет было? — Поинтересовалась Ванесса.

— Одиннадцать всего… Ребёнок страху натерпелся… Но выбрались… С дури попер на запад. К цивилизации. Нет чтобы кластер кругом обойти… Кто же знал… Но и там прорвались… Просто повезло… Через два кластера от Пахтаабада есть стаб… Село Карнаб. Вот к нему мы и вышли… Всякое жильё обходили, я думал — массовая эпидемия… До того момента, пока рубера не увидел. Слава Богу, издалека… Тогда дошло — не эпидемия это… Карнаб укреплённый. Узбеки стен из сырца понастроили… Может кто был?

Все отрицательно помотали головами.

— Вот… Там и осели… Я начал техникой заниматься… Машины переделывал в броневики… Лизочка — дома… Домик себе подобрали… Карнаб большой, зелёный. Сплошь частные домики… Потом насобачился миномёты собирать из труб… На стены их ставили… Разного калибра…

Елизавета перебила.

— Там было хорошо…

Кваз повздыхал печально, помолчал.

— Потом понял, куда я попал… Понял принципы работы Улья… Как системы… Мда… А Лизонька у меня ксерокс… Так-то, основной дар у неё «политик». Знаете, что это такое?

Бабка и Ванесса покивали. А Пашка, хоть и не знал, но не стал перебивать.

— Когда узнал, как на людей действует жемчуг, сразу решил — Ниночку надо выдернуть при перезагрузке. Скормить ей «чёрную», а для верности — две. Пусть будет квазом, но с нами… Про белый жемчуг я тогда не знал… Да если бы и знал, где его взять. Такая дороговизна… Ну, а если Нину, то и новую Лизоньку… Тогда и нового меня, тоже… Вот… Одно за другое цепляется… Имунный-то в одном месте не появляется, если один уже есть.

Кваз снова глубоко вздохнул.

— Накопил шесть «чёрных»… Отслеживал дни перезагрузок… Собирал информацию… И когда по подсчетам наступило время, пошел в Пахтаабад… Никого не спас… Сам еле живым выбрался…

Бекас рассказывал спокойно, без надрыва. Квазы так устроены, что демонстрировать эмоции они физически неспособны. Чувствовать — да. А проявлять — нет.

— Вернулся домой, отлежался, обдумал всё… И решил что надо самому квазом становиться… Поговорил с дочкой… В Улье дети быстро взрослеют… Она поплакала, но согласилась.

— Я хотела, чтобы мама с нами была.

— Да… Ну, проглотил чёрную, а наутро проснулся квазом… Тренировался, качался… Ел всё подряд, чтоб вырасти…На следующую перезагрузку пошёл уже полуящером… Мда… Пока уговаривал эту перепуганную семейку поверить мне… Короче, время прошло… И оказалось, что… Вы знаете, что из правила «один иммунный» бывают исключения?

Ванесса подтвердила.

— Да. Очень редко, но бывают.

— А тут два исключения. Я и Лизонька… Когда Нина начала обращаться, я таки насильно скормил ей жемчуг… Сутки просидели, ждали, пока жена полностью обратится и восстановится… И потом на пару с ней… Просто прорубились через толпу пустышей… А от руберов всяких сбежали… И пошло поехало… Каждые сто девяносто дней, я уходил в Пахтаабад… Сначала один… Потом жёны подключились… Многих вытащили… Но многих и потеряли…

Кваз надолго замолчал. Лизонька тоже понурилась.

— И долго это продолжалось? — Спросила Бабка.

— Почти полторы тысячи дней… Четыре года непрестанной войны за семью… За дочку…

— Я представляю, какая это трагедия. Каждые двести дней своего ребёнка спасать… А потом?

— Потом я встретил знахаря. Он мне сказал, что я «слухач» и «портальщик»… А Лиза «политик» и «ксерокс»… Вот… И мы решили всё это как-то применить… Начали тренироваться… Дочки начали патроны делать… С утра до ночи…

— Я хотела на «белую» заработать. Для мамы.

— Дак это. Подожди… — задумалась Бабка, — а сколько ты дочерей вытащил?

— На сегодня — сорок семь.

— И все ксероксы?

— Да. Все… А мы, отцы, все «портальщики» и «слухачи». А вот у Нины разные дары. Раз на раз не приходится… Есть одна знахарь. Очень сильный… Мда… А на тот момент у меня четыре Лизоньки было… Вот она — первая. А остальные по номерам… Хм… Мда… Кроме меня ещё два Кости… Было… Они тоже решили квазами стать. Вместе дело пошло веселее… Но всё равно… Потери были… Те, первые мои дубли, погибли… Я искал портальные точки, из Карнаба в Пахтаабат… Два года искал, пока нашёл… Да! Нашёл!… Прямо из дома в тот ангар… Мы Лизу и Нину доводим до ангара, закидываем в портал, а сами… Один, кто-то должен остаться, держать портал. Верная смерть… А так — женщин в портал, а сами группой вручную пробиваемся. Хе-хе… По старинке… Вот…

Бекас отпил молока из бадьи, которую жена поставила ему вместо кружки.

— Один раз напоролись на муров… До портала не добраться… Я их отвлёк, а девочки с Восемнадцатым ушли… Меня ранили… Уходил по степи… Ночами… У меня зрение-то ночью лучше чем днём… Гнали сволочи, как зверя… Загнали в Уйтак… Мне бы пожрать чего, так я бы их… Но рюкзак я не взял, а что-то искать не давали… Постоянно на хвосте сидели… Залез в дом… Думаю — ну всё, отбегался. Сил не осталось… Нашёл муки мешок, и две банки солёных помидоров. Съел… Ну и решил… Пропадите вы пропадом, уйду через портал… Хоть в космос… Сдохну, а вам в руки не дамся… А попал вот сюда… Повезло… И дорогу… Ну, то есть, координаты, запомнил… Тут кругом чернота… Кластер, вроде бы даже стаб, посреди моря тьмы…

Бабка удивилась.

— Вон оно как. То-то ты говорил о защищенном кластере.

— Да. В кластер попасть можно только через портал… Ну вот… Перетащил всех сюда… Поначалу «своих» выводил после перезагрузки в Уйтак, а потом уже в Кижу… Это наше село так называется — Кижа… А потом наладили портальное сообщение прямо из Пахтаабада… Сами видели… Мда… Так и живём…

Лизонька прижалась к боку кваза.

— А что, неплохо живём. А, папка? Мы же хорошо живём?

— Ну, да… Нормально… Вот только парней для Лизоньки нет… Большая уже, замуж пора…

Лиза смутилась.

— Папка! Ты опять за своё! Не нужен мне никто. Мне и без парней хорошо. Зачем они мне?

— Мда… Кхе… — тоже смутился Бекас.

Бабка тут же уловила коммерческую сторону вопроса.

— Слушай, а если мы вам парнишек будем поставлять, то это как, нормально? Не бесплатно, конечно…

— Нет, — отказался Бекас, — сейчас наша сила в отрезанности и отсутствии чужих людей. Здесь только наша семья. Появится другой, неизвестно кто он, что замышляет… Опасно…

— Пропускать через ментата.

— У нас нет ментата.

— У нас два. Вон, Ванесса и Машенька. Машенька очень сильный ментат, может даже внушать. Установить принцип отбора и жёстко выбраковывать.

Бекас посмотрел на Лизу. Та подозрительно скривилась, пожала плечиками.

— Идея неплохая, — резюмировал кваз, — но надо подумать.

— Думай, думай. Мне кажется это выход. Не бесплатно, конечно… Да! Кстати! Об оплате. Ты обещал две «белых».

— Пошли ко мне домой, там расплачусь.

И они вышли из столовой.

Бекас жил с дочкой в типовом, ничем не выделяющемся, сельском домике, на два хозяина.

— Садитесь, — показал на диван, на софу и пару кресел хозяин, — я сейчас.

Он ушёл в другую комнату, забрякал ключами. Отпирал что-то. Вышел с ящичком, размером так, на литр. Поставил на журнальный столик и открыл.

— Выбирай.

Бабка ахнула. Да и все остальные рты раскрыли. Ящичек был полон белых жемчужин.

Кваз не дождался, когда Бабка сделает выбор, сам вытащил две штуки и положил их на полировку стола.

— В расчёте?

— Да… А где вы их берёте? Это же, сколько скребберов надо завалить, чтобы столько…

Лизонька усмехнулась.

— Подождите… — не унималась Бабка, — вы их, этих тварей, что — разводите? Или как-то с ними договариваетесь?

— Бабка, — притормозил её кваз, — ты задаёшь неприличные вопросы. Это наше «ноу-хау». И мы его раздавать никому не собираемся.

И тут Короткий вклинился в разговор.

— А если обмен. «Ноу-хау», на «ноу-хау».

Бекас посмеялся.

— Хе-хе-хе. Ты хоть представляешь, сколько стоит эта информация?

— Мы можем предложить информацию аналогичной стоимости.

Бабка заволновалась.

— Аркаша, ты про что?

— Я про электричество. Я смотрю — у них тут сплошь керосиновые лампы. Значит электричества нет.

Тут уже Бабка возмутилась.

— Ты что?! Ты с ума сошёл?! Ты им своё, то есть, наше… Наше, понял! Наше изобретение отдашь?! Да ты хоть представляешь — сколько оно стоит!… Тысячу белых будет мало! Нет, Короткий. Мне такой обмен не подходит. Обменять такую информацию! На способ поимки скреббера! Извини, но это неравноценно и глупо… Нет! Я запрещаю.

Бекас заинтересовался.

— То есть, у тебя есть схема электростанции.

— Нет! — Снова отрезала Бабка. — Никаких обменов!

Бекас намекнул.

— Никаких скребберов ловить не надо… И договариваться с ними — тоже…

Все долго молчали. Лизонька тревожно глядела на своего жуткого отца.

Наконец Бекас решился.

— Давайте выдавать информацию по частям. По порциям. Если у нас появится настоящее электричество, а не этот убогий, кривой ветряк на шесть вольт, то мы… Представляешь, Лизонька? Мы сделает освещение, поставим доильные аппараты, понавезём техники, холодильники, электрические плиты, вентиляторы, фены в конце концов. Баки с постоянно горячей водой… Давайте порционно оценивать информацию.

Снова все умолкли.

* * *

Бекас сделал первый ход. Повторил.

— Никаких скребберов не надо. Способ не опасный.

Бабка парировала.

— Мы знаем, что и в некоторых элитах белые есть.

— И с элитами дело иметь тоже не надо. Теперь вы.

— Это не схема электростанции. Это… Никаких механизмов… Но это, фактически, вечный двигатель.

Бекас напрягся, думая над очередным ходом.

— Их можно делать, — выдал он.

Бабка ахнула.

— Твою мать! А как?!

Бекас спокойно молча ждал.

Пашка сидел и тихо охреневал от такого торга. Договаривающиеся стороны ни на грош не доверяли друг другу, но, в то же время, пытались нащупать точки соприкосновения и понять ценность товара, предлагаемого на обмен.

Короткий снова приоткрыл карты.

— Я получаю электричество из тьмы.

— Ладно. Хорошо… У нас их… Белые эти… Лизонька научилась делать.

— Ксерокс копирует белые?! — Догадалась Бабка. — А из чего?!

Бекас снова выжидательно молчал.

Короткий снова выдал порцию информации.

— Толстый медный, или алюминиевый провод, вдоль границы тьмы.

Тут уже Бекас подскочил.

— И всё?! Чёрт! Просто ложишь провод и получаешь ток?

— Нет, не просто.

— А какое напряжение?

— У меня двести семь, двести восемь вольт.

— А мощность?

— Не знаю. Кажется — неограниченная.

Бекас забегал по маленькой для него комнатке.

Потом бухнулся на табуретку.

— Бабка, ты даёшь слово, что это не выдумка?

— Какая в задницу выдумка. Мы так у себя на базе освещаемся, и холодильник подключили, и плита электрическая.

— На какой базе?

— Ну, база у нас тут, недалеко.

Короткий добавил с хитрой усмешкой.

— И сварку подключаем, и станки…

Кваз аж захрипел от предвкушения.

— Лиза — покажи.

— Папа, а не получится?… Ну… Не обманут?

— Лизонька, покажи. Это, в конце-концов, Бабка, — повторил Бекас.

Лиза вышла и тут же вернулась с холщовым мешочком и пятилитровым бытовым термосом. Достала из мешочка чёрную жемчужину. Открыла термос и отсыпала из него в ладошку горку спорановой паутины. Положила сверху на серую кучку чёрный шарик, сжала кулачок. В другую руку взяла белую жемчужину, тоже сжала ручку. Раздался тихий щелчок, из под сжатых пальчиков вспыхнуло ярко-розовым. Лиза протянул обе ладошки. На обеих лежало по «белой».

Скорый поинтересовался.

— Долго экспериментировала, пока компоненты подобрала?

— Да, — вздохнула девушка, — больше двух месяцев. Опыт за опытом, эксперимент за экспериментом, с утра до ночи.

Бабка одобрила.

— Она у тебя умница.

— Знаю, — прогудел кваз. — Теперь вы.

— Пошли, — скомандовал Короткий, — только провод надо и аккумулятор на двенадцать.

Через час работы подключили поселковую электросеть. На столбах села загорелись раньше никому не нужные лампочки. На подстанции перекинули соединения и склепали из найденных деталей преобразователь.

Бекас и набежавшие жители Кижи были в полном восторге.

— Бекас, кто тут за электрику отвечать будет? Назначь.

— А вот — Костя тринадцатый. Тринадцатый, берёшься?

— Конечно берусь, — с энтузиазмом согласился «тринадцатый Костя». Он был человеком, а не квазом.

И Короткий начал ему объяснять принцип работы системы электроснабжения, и что придётся дополнительно в эту систему подключить.

Когда закончил, тот восхищённо выдохнул.

— Это же вечный двигатель! Ты слышал, Бекас?!

Достал из ящика стола электродрель, воткнул её в розетку и нажал кнопку. Патрон завращался. Толпа стояла вокруг и смотрела на этот работающий инструмент как на чудо.

— Ну, — спросила Бабка, — равноценно?

— О-о-о! Да! — Заверил Бекас. — Надо это дело отметить. Это надо… Семья! Надо праздник устроить!

И все радостно загомонили и разбежались. Видно было, что каждый чётко знал свою роль, даже и в таком непредвиденном случае.

Отгуляли знатно. На радостях зарезали трёх баранов и забубенили шашлыки и рёбрышки-барбекю. Притащили откуда-то старенький магнитофон, и под «Песняров» устроили танцы. Прямо на улице в ограде столовой.

Пока все веселились, Бекас с бригадой уселись в уголке столовой и продолжили налаживать деловые связи.

— Бабка, что ты там говорила про мальчишек в наш город?

— Ну, смотри. У вас куча белых…

Короткий перебил.

— И у нас куча белых. У нас же есть и чёрные и два термоса паутины.

— Ну и что? — Свела на него брови Бабка, — у нас ксерокса нет.

— Есть, — таинственно заулыбался Короткий.

Ванесса ахнула.

— Так ты ещё и ксерокс?

— Нет, — интриговал Короткий.

Мазур его укорила.

— Аркаша, не издевайся, выкладывай.

— Надя Габри, — выложил тот.

— А откуда ты знаешь?

— А Доза сказал. Я его просил пока никому не сообщать. Это несколько… Опасная для девочки информация.

Бабка медленно произнесла покачивая в такт головой.

— Тво-ю-же-мать…

Бекас огорчился.

— Мда… Теперь выходит сделка не состоится. У вас и так ресурсов будет полно.

— Подожди, как это не состоится? Бумага есть, и карандаш?… Смотри.

За пять минут Бабка набросала такую заковыристую схему производств, обменов и выгод, что даже на морде кваза, который физически не мог выражать эмоции, нарисовалось восторженное удивление.

— Это в том случае, — комментировала Мила, — если наш ксерокс сможет копировать жемчуг. Если Габри не в силах это делать, тогда вот эту часть отсекаем и у нас остаётся вполне жизненная схема движения ценностей. Но придётся добавить вот эту часть, — она обвела кружком один квадрат, — массовое производство «белых» твоими девочками.

Елизавета, прислонясь к спине Бекаса и, глядя на стол через его плечо, ткнула пальцем.

— А вот это я не поняла. Это что за стрелка? «Медик», это что такое?

— Это наши медицинские услуги. В частности — гинекология, протезирование, пластические операции и общее оздоровление.

— А зачем пластические? — Не унималась Лиза.

— Ты довольна своей внешностью?

— Ну… Не совсем…

— А где подвох? — Поинтересовался кваз.

— Нет никакого подвоха. Ты не забывай — с кем имеешь дело. Я — Бабка. Моё слово в цене. А тут — все откровенно. Если ты увидел ошибку, то подскажи… Это, кстати, всех касается.

Ванесса указала.

— Вот тут слабое место. А если портал в Полис, на территорию нашего пансионата пробить не удастся?

Все уставились на Бекаса.

— Знаете, мы никогда такого не практиковали… Но у нас, сами понимаете, двадцать четыре портальщика. Эти люди… И не только люди… Они кровно заинтересованы в развитии поселения. Даже если не найдём выход непосредственно в Полис, то где-нибудь рядом всё равно обнаружится выход канала. Просто всем скопом примемся за систематический поиск и что-нибудь да найдём.

— Так. Ладно. Где нам можно заночевать?

— Пойдёмте, я вас провожу, — предложила Елизавета, — у нас несколько домиков подготовлены для заселения, но пока пустые.

Когда остались одни и начали готовиться к ночлегу, Скорый спросил.

— Мила, у тебя эта схема, что — сразу возникла?

— Да, Пашенька, сразу. У меня больше сорока лет опыта составления таких многоэтажных операций.

— Мы с Виталькой, с партнёром моим, тоже такие схемы чертили. Но чтобы так подробно и так…

Короткий подсказал.

— Исчерпывающе…

— Да…

Пашка понял — он, в лице Шефа, имеет дело с финансовым гением. Помотал восхищённо башкой. А Бабка скомандовала.

— Так. Ладно. Устраиваемся на ночлег.

Когда утром собрались уходить из кластера, Бекас сказал Бабке.

— Шеф, я тут полночи сидел над этим листиком. Мне понравилось… Я обсудил с некоторыми старожилами… Мы готовы работать в этом направлении.

— Хорошо, тогда и мы тоже приступаем. Стройка там у нас уже наверно идёт… Надеюсь… А ориентир ты знаешь — церковь, пустырь, пятно черноты. Если вы найдёте выход прямо на наш участок, мы ставим там ангар и портал в нём. И начинаем работать. Если находите выход где-то в другом месте, я покупаю этот участок и ставим ангар там. Ну давай, Бекас, будь здоров. У нас ещё дела.

— Подождите, — остановила Ванесса. Она подошла к Бекасу.

— Я сегодня ночью выяснила, что ваш кластер — стабилен. Так что не беспокойтесь. Он никогда не перезагрузится.

— А… Откуда информация.

Ванесса в ответ только неопределённо пожала плечами. Остальные загадочно хмыкнули. И бригада, в сопровождении четырёх портальщиков, пошла в перелесок, где на полянке были вкопаны два побелённых столбика.

В Уйтаке накрапывал мелкий, неспешный дождь.

Бабка встала посреди комнаты и прощупала окрестности.

— В соседнем доме кто-то есть.

* * *

— Что будем делать.

— Как обычно, — ответил Скорый — Вырубим всех и поспрошаем с пристрастием. Кто такие, откуда, куда, зачем…

Бабка привычно задрала куртку, Пашка так же привычно прильнул к её спине.

Во дворе соседнего дома стоял самодельный броневичок, переделанный из четыреста шестьдесят девятого уазика. А в помещении сидели четыре человека, две женщины и два мужика.

Пашка тут же притушил им мозги. Одна дама попыталась закрыться какой-то ментальной завесой, но не успела. Вырубилась.

Пошли проверять — что за банда.

— О! — развела в ограде руками Бабка. — Свои люди. До боли знакомая колымага. Чё их сюда-то занесло…

Зашли в дом. Скорый поинтересовался.

— А кто это такие?

Мила перечислила, тыкая пальцем.

— Якорь, Дания, Гунн и Янка-Заря. Буди. Это наши, из Полиса.

Скорый собрал оружие у спящих рейдеров и поставил его к стене в дальний угол. На всякий случай. И только потом залил всей спящей компании бодрости. Те зашевелились, заохали. Одна девушка… Или женщина… Чёрт его разберёт, в этом Улье… Подняла глаза.

— Бабка? А ты тут чего?

— Ну… Я могу задать тот же вопрос.

Дания, опираясь на стенку, пошатываясь встала. Пашка-то не особо наградил энергией пришельцев. Реакция у всех замедленная.

Женщина наконец окончательно проморгалась.

— Не поняла… Вы, что — грабите нас?

Бабка Глянула на Иглу. Та безразлично пожала плечами. Никакой, мол, опасности.

Бабка усмехнулась.

— Нужны вы мне больно. Вас грабить — только время терять. Вставайте давайте, чего развалились. Кто закрыться пытался?

Другая девушка ответила насупившись.

— Ну, я.

— Плохая реакция. Хе-хе…. Так. Ладно. Якорь, тут больше никого не было, кроме вас?

— Да вроде нет никого.

— Ну, тогда ладно. Пошли бригада… Счастливо оставаться.

— Так дождь же. Пересидите.

— Не сахарные, не растаем.

— Это… — подал голос Якорь, — у вас бензина не найдётся? Мы заплатим.

Бригадные переглянулись. Отправляться в рейд без бензина, это уж совсем… Вторая команда поняла это недоумения. Якорь объяснил.

— У нас в лесу около Кошкуля правый бак снизу пробило. На что-то напоролись. Дыра с карандаш. Пока поняли что к чему, топливо вытекло. Думали тут разживёмся. Нет ничего…

— А как сюда добрались?

— Толкали…

— Бак-то залатали?

— Нет. Нечем… Просто на левый переключились. Толку-то… Он пустой.

— Ладно. Посидите. Мы сейчас.

И бригада двинула выковыривать из-под завала пепелац.

Разбросали ветки, натянули тент от дождя и вернулись к посёлку.

Бабка посетовала.

— Что-то мне не нравится на сыром сиденье задницу мочить. Короткий, ты включи-ка печку, пусть салон подсохнет. А мы пока в доме пересидим.

Зашли в помещение.

Бригада Якоря завтракала.

— Присоединяйтесь.

— Нет спасибо, — отказалась Бабка, — мы уже. Сейчас у нас салон высохнет… Сиденья мокрые… Мы вас на прицеп, и до Кошкуля дотянем. А там и заправка есть.

Якорь за всех ответил.

— Да. Это нормально. Мы у тебя в должниках будем.

Бабка погрозила пальцем.

— Ловлю на слове.

Заря полюбопытничала.

— А как вы тут оказались? Я не почувствовала ничего. С какой стороны вы пришли?

— Ты, деточка, ментат?

Янка покивала.

Бабка дальше разговор не поддержала. И ничего объяснять не стала. Хоть Заря и обиделась.

Поговорили о жизни. Якорь пожаловался на неудачный рейд. За восемь дней путешествия двадцать шесть споранов и две горсти гороха. Ни янтаря, ни чёрных.

— Стоило из-за такой мелочи переться такую даль, — горевал Якорь. — Послезавтра подходит срок Векселю кредит возвращать, а у нас в карманах вакуум.

Бабка успокоила.

— Не надо ничего Векселю возвращать. Ему теперь без надобности.

Команда вылупила глаза. А Якорь настороженно спросил.

— Сдох, что ли?

— Ага… А мы немного подсобили.

Якорь прямо захлебнулся от восторга.

— Вы что?!… Вы Векселя кокнули?!

— Кокнули, кокнули, — вздохнула Бабка. — На днях озаботились этим вопросом. А то, засранец, совсем обнаглел.

Якорь засомневался.

— А что это ты так откровенно о таком говоришь?

— А чего скрывать. Весь Улей и так уже в курсе. Это вы шастаете где попало, телевизор не смотрите, радио не слушаете, газет не читаете.

— Так нет тут газет! — Возмутилась Янка.

Вся кодла заржала как табун. А Якорь пояснил наперснице.

— Это была шутка.

Бригада Якоря перешла в состояние приподнятого настроения. Оно и понятно.

Бабка только спросила.

— Много должны были?

Якорь помотал огорчённо головой.

— Ох, Бабка… Много.

Потом ткнул в деда.

— А старикан у вас что, тоже в бригаде?

— Дед-то? Нет. Он у нас пока в процессе самоопределения.

Через часок Короткий пошёл на, улицу проверил пепелац на пригодность для посадки пассажиров, вернулся и сообщил о готовности.

Привязали уазик на трос и поперли в Кошкуль. Благо дорога хорошая — асфальт.

Там, ручным насосом, Якорёвские заправили УАЗ. Налили про запас в пару канистр, и, следом за Бабкой, усевшейся за баранку, потянулись маленьким караваном домой, через Кошкульскую тайгу.

Пашка был доволен. Заработали хорошо. Две белых, это вам не банан сибирский. Кроме того заключили неплохую устную сделку. И это тоже — огромный плюс. Нарисовались интересные перспективы.

Хотелось поскорее увидеть Беду. Что-то на сердце было неспокойно. Уж больно непростая ситуация сложилась в Полисе. Подумал про себя.

— Чёрт. Не надо было отпускать в администрацию. Там такая гадкая заварушка. Такие амбиции зашевелились. Все жрать теперь друг друга начнут, как пауки в банке. А Мария там сидит, блин, и определяет — к какой породе относится каждая тварь. Приеду, запрещу ей работать с администрацией. Сами пусть разбираются.

В лесу, точнее в тайге, за Кошкулем, бригада Якоря отстала, поэтому на выезде на шоссе, то, которое параллельное железке, пришлось остановиться и ждать.

Бабка вдруг напряглась.

— Это, что за хрень собачья? Это… Твою же мать!!

Она завела пепелац и вжала педаль до полика. Багги рванула на запад, как ошпаренная. Из леса на шоссе выскочил уазик, и тоже сходу развил максимальную скорость.

Пашка недоумевал.

— Бабка, что случилось.

Ответа не получил. Милка сосредоточенно рулила выжимая из лунохода всю мощность.

Игла строго спросила.

— Милка! Что стряслось?

Та ответила коротко.

— Скреббер!

И все повернулись в сторону кормы. Броневичок безнадёжно отстал, хоть и пёр примерно под сотню. Пашка развернул кресло и собрался опустить КПВ, но Бабка зарычала.

— Не стрелять, мать вашу! Не стрелять!

Дугин увидел, как вековые сосны раздвинулись словно трава, и на простор выкатилось нечто.

Зря Бабка говорила, что скреббер не похож ни на что. Он похож на насекомое. Точно-точно. Если взять переднюю часть богомола и присобачить её к туловищу сороконожки, получится почти что скреббер.

Грязно-коричневая махина, размером с железнодорожный состав из тепловоза и пары прицепленных вагонов. Вот такой, примерно, размерчик.

На самом верху передней, вертикально поставленной части, на высоте примерно трёхэтажного дома, развевалась грива из волос, похожих на бесцветное оптическое волокно. Спереди, сверху вниз, по туловищу «кентавра», разместились два ряда глаз, по три штуки в каждом. Глаза эти, размером с доброе покрывало, напоминали азиатские, из-за своей раскосости, да к тому же были сетчатыми, сложенными из крупных ячеек. Сразу от глаз, вниз, полукругом опускалось вертикальное ротовое отверстие. Оно, обрамлённое перемежающимися щупальцами и жвалами, заканчивалось между передними конечностями. В этот «ротик» спокойно влез бы весь пепелац целиком. Остальное сегментное тело тянулось метров на сорок. Каждый сегмент опирался на пару ног, оканчивающихся овальной когтистой опорой, такой, как распорки у автокрана.

Скотина выползла из леса на шоссе, остановилась, постояла неподвижно секунд пять. Седая грива поднялась дыбом, и по Улью прокатился низкий клекочущий рёв.

Внутренности у Пашки завибрировали под мощной звуковой волной. Он усилием воли подавил нарастающую панику. И через секунду подавил панику у всей бригады. Уходить от такой опасности надо спокойно и рассудительно.

Бабка гнала как на формуле-1, шепотом складывая многоэтажный мат. Резина на кустарно отрегулированных развалом-схождением колёсах, задымилась.

Существо постояло на кромке леса, попереступало своей сотней ног, развернулось, и подалось на восток, в сторону моря черноты.

— Стой Бабка. Он уходит… Бабка, слышишь?! Останови, не гони, а то убьёмся где-нибудь нахрен!

Бабка затормозила луноход. Пашка заглянул через спинки сидений на своего шефа. Лица не видел, но руки, впившиеся в руль, побелели и подрагивали. Дугин отдельно плеснул начальнику спокойствия. Бабка, не поворачиваясь, сказала.

— Спасибо, Паша.

За ту минуту, что отрывались от скреббера, они упороли от леса километра на три. А то и на все четыре.

Пашка оглянулся назад, посмотреть — как там команда на уазике.

Те подлетели к багги и затормозили, подняв тучу пыли.

Якорь выскочил из-за руля и распахнул пассажирскую дверцу. Залез в салон и как-то странно там завозился. Потом, с Гунном, подмышки и за ноги вытащили из салона девушку, Янку-Зарю. Нехорошо вытащили. Как тряпичную куклу. Положили на траву, головой на колени Гунна, засуетились вокруг. Пашка просканировал её на скорую руку. Пробормотал.

— Да твою же мать!

— Что? — Забеспокоилась Бабка.

— У девочки сердце остановилось.

Бабка скомандовала.

— Сиди! Не лезь!

Но из пепелаца уже вылазила Игла.

Она укорила Милку.

— Подруга, ты что, с ума сошла?! Там женщина умирает!

Пашка выметнулся из салона, подлетел к лежащей на обочине, белой как извёстка, девушке.

Следом выкатилась Тьма. Она выхватила из талисмана шприц и вколола Янке всё содержимое.

А Пашка оттолкнул сидящих перед Зарёй на коленях Якоря и Данию и положил руки на девичью грудь. Левое предсердие порвалось. Клапан не открылся. То ли от природы слабенький орган, то ли инфразвуком долбануло так мощно.

Ванесса присела с другой стороны и тоже констатировала.

— Разрыв сердца.

Очнувшаяся под спеком Янка тихо спросила.

— Я умру?

— Не знаю девочка, — откровенно ответила прямолинейная Ванесса.

Та обречённо закрыла глаза и слёзы потекли по вискам.

Пашка не дискутировал. Некогда. С полминуты он сращивал разорванный мускул. Сияние над его руками клубилось, потрескивало и шипело коронарными разрядами. Ванесса подсказала.

— Павел, под аортой ещё посмотрите.

— Это где?

— Дайте руку.

И Игла указала Пашке ментально на трещинку под сплетением крупных сосудов.

— Хорошо, Павел Дмитриевич. Теперь запускайте.

Скорый запаниковал.

— Ван… Игла, я не знаю как…

— Смотрите… Видите, вот здесь. Это предсердный узел. А это желудочковый. Сможете их активировать.

Попробую.

Удалось только с четвёртой попытки. Оказывается надо было воздействовать не на собственную нервную систему а на дублирующую её грибницу. Пашка плеснул туда энергии и сердце заработало. Скорый проследил ещё немного за неровным процессом. Немного успокоил его. И орган мощно погнал кровь по организму.

Дугин попробовал растворить образовавшиеся сгустки в капиллярах. Получилось. Минуты полторы он исправлял последствия сбоя кровеносной системы. Сил на эти, вроде бы мелочи, ушло огромное количество. Девушка порозовела и ровно задышала. Открыла глаза, прошептала.

— Говорят, перед смертью всегда легко становиться.

Пашка усыпил её на всякий случай. И от перенапряжения потерял сознание. Успел почувствовать, как его голову подхватила Тьма, не дала ему брякнуться мордой на гравий.

Очнулся в машине, полулёжа на своём сиденье. У губ тут же появилась фляжка. Хлебнул, посмотрел. Над ним склонилась его Танечка. Он попытался встать, но она прижала его к креслу.

— Лежи, Пашенька, лежи. Полежи ещё немного. У тебя вон — губы синие. Лежи, миленький.

— Как там девочка?

— Вроде нормально.

— Пойду, посмотрю. Дай ещё хлебнуть.

Встал, кряхтя, как старый дед. С трудом вылез из пепелаца и поддерживаемый Тьмой, побрёл на дрожащих ногах к бригаде Якоря. Следом потянулась вся Бабкина бригада. Только Короткий остался за рулём, на всякий случай. Из уазика выскочил Гунн, подставил плечо с другой стороны и, вместе с Танечкой, почти волоком приперли «лекаря» к «пациентке». Усадили рядом с больной.

— Ну, как она? — Волновался Гунн.

Дания, с распухшим от слёз носом, с надеждой смотрела на Пашку.

— Сейчас.

Скорый сосредоточился на даре. Осмотрел девочку. Нормальное здоровье! Он аж улыбнулся.

— Нормально. Всё нормально, ребята.

И разбудил Янку.

Бригада Якоря набросилась на ней.

— Как ты? Что-то болит? Все нормально?

Дания протиснулась между сиденьями, обняла девушку и заревела в голос.

Янка-Заря осмотрелась удивлённо, поводила плечами.

— Я что, не умерла?

— Ладно, — сказал Пашка, — вы тут разбирайтесь, плачьте, радуйтесь и всё такое. Нам ехать пора.

Ванесса предупредила.

— Девочка, у тебя сердце слабенькое, тебе нельзя в рейды.

— Я знаю. Я думала — Улей все исправил.

Тут подошла Бабка. Строго спросила.

— Якорь, кто тебе эта девочка?

— Как, «кто»?! Подруга… Нет-нет. Не в том смысле… Ну… Ты поняла.

— Меня интересует такой вопрос. Кто несёт ответственность за этого ребёнка?

Якорь нахмурился.

— Я за неё отвечаю. Я Бабка больше её в рейд не возьму, слово даю.

— Ну, это-то, как раз, твоё личное дело. Я что хочу сказать… Посиди Скорый, пока я поговорю… Так вот. Если ты за неё отвечаешь, то ты и будешь платить за её лечение.

Якорь, никак не ожидавший такого поворота событий, открыл рот.

— Ты видишь, — продолжала строго шефиня, — что у меня знахарь чуть ласты не склеил, вытаскивая вашу девочку с того света?

— Ну, да… Бабка, я всё понимаю… Я готов платить… Я буду должен. Сейчас у меня пусто… Но я заплачу… Говори сколько.

— Много, Якорь. Очень много. Ты столько и за тысячу дней не найдёшь… У меня к тебе деловое предложение. Ты и твоя бригада, забудете про этот случай. Никто её, — Бабка ткнула пальцем, — не лечил. Она и не болела… Но если информация где-то выплывет, то я с тебя с живого не слезу. Ты у меня каторжником станешь. Ты, кстати, ещё за досрочно погашенный кредит мне должен. И за буксировку твоего сарая. Так что — вот.

Посмотрела внимательно на бригадных.

— Вот такая форма оплаты… Ну как? Мы договорились?

— Да! — Заторопился Якорь. Наверно боялся, что Бабка передумает. — Бабка, мы — могила. Слышали бригада. Ничего этого небыло. Запомните — ничего…

Дания, отлипла от Янки, повернулась к Пашке, вытирая рукавом слёзы.

— Скорый, я тебя век… Я тебе… В любой момент… Всё что прикажешь…

Пашка вздохнул.

— Ты Бабку слышала?

— Да, да, да! Всё! Ничего небыло. Ничего…

— Ну и ладненько.

И он покорячился из уазика на свежий воздух. Подальше от слёз и соплей.

А Бабка интересовалась у Янки.

— Девочка, тебе сколько лет?

— Двадцать восемь.

— В Улье давно?

— Дней шестьдесят.

— А чего в рейд понеслась?

— Споранов подзаработать.

— Угу. Похвальное стремление… А по профессии ты кто?

— Специалист тылового обеспечения.

Бамс! Все уставились на Янку, с полным недоумением.

— А где ты училась?

— В Рязани. В высшей школе эмвэдэ.

— А-а. Так ты специалист по снабжению?

— Ну… Да…

— Работала где?

— Во второй Рязанской колонии.

— Так это… Рязани вроде нет в перезагрузках.

— Я в отпуске была в Соловом..

— Угу… Зайдёшь ко мне в Полисе. Хорошо?

— Хорошо…

Бабка развернулась и пошла к своей багги. А следом Пашка, с Ванессой, Таней и Дедом.

До Воскресенок дошли без приключений.

Пообедали в школьной столовой.

Мама Рая поинтересовалась.

— Эти ребята с вами?

— Нет, это отдельная бригада.

— Тогда, деточки с вас четыре спорана.

Якорь отсчитал шарики. Сопроводил словами.

— За такой обед не жалко. Теперь постоянно к вам буду заезжать.

Раечка, как всегда, затараторила о низкой цене, о том, что могут ещё с собой наложить, о том, что…

Пашка пошёл на второй этаж проведать Любушку.

Девочка сидела на кровати в окружении ребятишек и что-то им рассказывала.

Увидела Скорого, скомандовала ребятне.

— А ну-ка бегите на улицу. Мне с человеком поговорить надо.

Похлопала по постели.

— Садись. Ну как ты?

— Нормально, деточка. Нормально.

— Скорый, никакая я тебе не деточка. Перестань так относится ко мне. Мне уже четырнадцать.

Пашка запаниковал. Завопил мысленно.

— Ванесса Витольдовна!!

— Хорошо, Любаша… О чём ты хотела поговорить?

— Скорый, ты женат?

Пашка снова возопил.

— Ванесса, помогите ради Бога!!

А Любе ответил.

— Да, красавица, женат.

По коридору застучали трекинги и в палату вошла Мазур.

— Ну-ка, Любонька, дай-ка я тебя посмотрю.

Девочка послушно улеглась на койку.

Ванесса сказала Павлу.

— Посмотрите, Павел Дмитриевич. Дайте руку… Видите?

Честно говоря Пашка ничего особенного не видел. Ноги почти зажили а в остальном вполне здоровый ребёнок.

— Правая почка, в результате удара взрывом, опущена. Мочеточник перегнут. Пока ничего страшного, но в будущем могут быть осложнения.

— А что делать?

— Надо как-то исправлять. Беда в том, что вокруг нет мускулатуры, которая могла бы изменить положение…

Задумалась. Просветлела лицом — нашла выход.

— Надо жировую ткань нарастить под органом. Не знаю, насколько это эффективно. Надо попробовать.

Любаша спросила.

— А это больно.

— Нет, что ты, — успокоила Игла. — Ну что, пробуем?

И два лекаря, одна дипломированный хирург-виртуоз, второй необразованный знахарь, взявшись за руки, принялись за волшебство.

Девочка заулыбалась.

— Щекотно.

Они ушли от уснувшей во время процедуры Любашки минут через десять. Ванесса вдохновенно расписывала Пашке перспективы парной работы в области медицины.

Бабка побеспокоилась.

— Ну как она там.

— Нормально… — отмахнулся Скорый. — Она-то нормально. Мне-то что делать?

Бабка успокоила.

— Придумаем, что-нибудь. Не волнуйся так.

— У меня дочка всего на три года моложе. Как не волноваться?

— Так. Ладно. Хватит поэзии. Поехали домой. Что-то я за Беду беспокоюсь. Пошли, бригада, надо неваляху прицепить.

Ванесса спросила у мамы Раи.

— Раиса… Извините — не знаю вашего отчества…

— Раиса Борисовна…

— Раиса Борисовна, а где наши дети?

Рая крикнула ребятишкам в коридор.

— Дети, а где наши гости?

Один мальчик, постарше других, лет так десяти, спросил.

— А кваза покажете?

Ответила Бабка.

— Нет, деточки. Сегодня кваза с нами нет. Так где наша молодёжь?

Раечка пристрожила.

— Вовка, отвечай толком! Где девочка и мальчик, которые у нас ночевали?

— Они дядьке Егору помогают. Позвать?

— Да уж позови, будь ласков.

Через несколько минут пришли Надежда с «Володенькой».

Ванесса поинтересовалась у парнишки-медика.

— Владимир, что вы собираетесь делать дальше?

— Не знаю, Ванесса Витольдовна. Ума не приложу.

— Знаете, мы наметили тут постройку небольшого госпиталя. В комплексе со многими другими службами. Если хотите, можете ко мне присоединиться. Я там буду выполнять обязанности главного врача.

— Что, прямо больница?

— Да, Владимир… Или вы рассчитываете вернуться на ферму?

— Ну, уж нет. Если уж мне удалось от них отвязаться, то назад я не хочу. Пусть уж сами, как-нибудь… А, кстати, Надежда Фёдоровна с вами?

— Это какая?

— Ну… Надя, Габри… Она с вами?

— В каком смысле?

— Я имею в виду — она в вашей компании.

— Не знаю. Это надо у неё спрашивать. Надя, ты что планируешь?

Габри растерялась.

— А куда мне ещё?… Мне некуда…

— Подожди, красавица, — влезла Бабка. — Тебя никто не гонит, никто ни к чему не принуждает. Вот скажи нам — кем ты хочешь стать?

— Певицей.

— Ты поёшь, что ли?

— Нет, не пою. Просто — хочу.

Бабка с иронией покачала головой.

— Ну, хотеть не вредно. Но ты же понимаешь, что певицы тут как-то не востребованы.

— А ещё я хотела стать врачом… Но теперь конечно… Институтов медицинских тут нет, так что…

— Если хочешь, присоединяйся ко мне, — предложила Игла, — я тебя многому могу научить. Будешь у меня медсестрой… Старшей медсестрой.

Тут фермерский ментат подал голос.

— Если Надя с вами, Ванесса Витольдовна, то я тем более.

Бабка с подозрением посмотрела на Габри, потом на Вовку. Тот покраснел как девочка.

— Нет, я не это имел в виду… То есть… Я имел в виду это… Но, не так, как вы думаете…

— Ладно, поехали домой, там разберёмся.

Прицепили свой самоходный прицеп, залезли в трофейные броневики и попылили через Сыропятку домой, в Полис.

У посёлка «Светлый» в дачном кооперативе в проулочке так и стояли два раздолбаных танковым снарядом пикапа, два сгоревших катера на воздушной подушке и один катер побольше валялся на огороде кверху пузом.

Остановились, вышли из машин. Подъехал Якорь со своей бандой.

Бабка помотала удивлённо головой.

— Нихрена себе, ты тут без нас повеселился. Я вот этому всему, — она ткнула в искорёженные катера, — не удивляюсь. Нет… Мне удивительно, что ты, блин, весь посёлок не разнёс…

Бригада захмыкала.

Якорь спросил.

— Это ты про кого?

— Про Скорого, про кого же ещё.

Якорь повернулся удивлённо к Пашке.

— Так это ты тут воевал?

Павел пожал плечами.

— Они первыми начали.

— Ого… Значит колонна внешников это не выдумка?

— Я был бы рад, если бы это была выдумка… Но у каждого минуса есть свои плюсы.

И со значением посмотрел на Ванессу. Та косо глянула, усмехнулась.

* * *

В Полисе ждала новость — в Беду вчера стреляли.

Прямо во время работы отборочной комиссии, через окно, в неё выстрелили из снайперской винтовки. Хорошо, что Шило постоянно держал лёгкий, невидимый глазу, щит. Пуля, пойдя наискось через купол щита, изменила траекторию и ударила в стол, потом отрикошетила в тяжёлый бронежилет Шила.

Квартал сразу оцепили, но не нашли ни снайпера, ни орудие покушения.

Только спустя час выяснили, что стреляли со стены. Метнулись к месту, где, по идее, должен был сидеть снайпер. Естественно никого там уже не было.

Скорый тут же собрался мчаться в администрацию и пресечь на корню это сволочное занятие. Ишь, блин! Получили детектор лжи на халяву! Да ещё и не берегут!

— Всё! Хватит! Больше никаких контактов с Алмазом! Это что за хрень такая! Не могут обеспечить безопасность нанятого специалиста!! А?! Это как называется!

Он напялил броню, взял свою сайгу и пошел, матерясь, «пресекать».

Бабка загородила выход, успокаивала, уговаривала.

— Паша, пусть сегодня доработают. Тут до конца рабочего дня час осталось. Целый день ничего не случалось, под конец смены провокацию не устроят. Смысла нет.

Пашка немного успокоился.

И Бабка, неугомонная душа, попёрла его посмотреть как идут дела на стройке.

Вся бригада, и даже дед, потянулись следом.

Шпатель — ох, кручёный, видать, мужик.

Он, заручившись словом Ромки-Шила, забрал из административных гаражей Бабкину строительную технику, фуру с цементом, и уже заканчивал заливать фундамент.

Строительная площадка, заваленная здоровенными повыщербленными кусками стен, гудела дизелями, гремела отбойными молотками и булькала бетономешалками. Сверху весь этот специфический строительный гул накрывал отборный мат прораба, отчитывающего парочку работяг.

Пашка офигел от такого строительного энтузиазма.

Шпатель увидел пришедших, что-то строго приказал работникам и пошёл встречать начальство.

Бабка тоже слегка офанарела.

— Ну, нифига ты… Ну, ты даешь…

Шпатель забеспокоился.

— Я не понял. Что, стройку начинать не надо было?… Или что?

— Не-не-не. Всё нормально. Все нормально, — успокоила Бабка. — Просто я не ожидала, что всё будет так быстро… А вот эти глыбы у тебя откуда?

— Из Бизино. Я там несколько домов порушил, и эти монолиты разбиваю и кладу в основание здания. Щебня-то, сама знаешь, — нет. Неплохо получается. Думаю, что первый этаж тоже надо собрать из таких кусков. О! Кстати! А ещё цемент есть? Боюсь, что этого не хватит.

— Есть. Пару раз по столько — точно есть. А если надо больше, то не знаю.

— А больше и не надо. Теперь об оплате, мне и работникам.

И Бабка со Шпателем пошли в вагончик, поговорить о суммах вознаграждения.

Пашка стоял и думал.

— Вот, что значит профессионал. Моментально развернул стройку. Мне бы хрен так суметь. Мда…

И вслед за бригадой пошел в «прорабскую».

Там уже сидела пара насупившихся работников. А Шпатель стоял перед ними и уговаривал.

— Мужики, я не пойму — какого хрена вы боитесь? Я же не прошу вас лезть в пятно, мать его. Просто, вплотную к границе сложить, блин, стеночку. Ну!… В два кирпича. Это день работы. Я же вам вдвойне буду платать.

— Втройне, — поправила Бабка.

— Не. Не пойдёт, — бурчал здоровенный мужик в замызганной цементом робе. — Если меня Кондратий приобнимет, то нахрен мне и оплата. Хоть в стократном размере.

Тот, что поменьше — подпрыгивал на табуретке.

— Шпатель, ты пойми, голова твоя садовая, там смерть! Понимаешь?! Чернота, это смерть. Я сталкивался. Поэтому — нет… Если ты хочешь нас заставить, то мы с Копной просто уйдём.

Короткий остановил спор.

— Мужики, я работал вплотную с чернотой. Ничего там опасного нет. Границу не переступайте и всё.

Подумал, немного.

— Знаешь, Шпатель, давай я начну стенку класть, а потом уже мужики посмотрят, может и подтянутся. А?

Он повернулся к мелкому мужику.

Тот представился.

— Я Бром. А это Копна… В принципе — начинай. Если всё нормально пойдёт, то мы тебя заменим. Но это… — он повернулся к Бабке, — втройне!

— Э-э, — тормознула Шеф. Если половину работы сделают мои ребята, то какой там втройне… Вдвойне.

Бром вздохнул.

— Ну ладно, договорились.

Короткий спросил у Скорого.

— Паша, ты мне поможешь? Там же не просто кладка…

Скорый понял о чём он.

— Не вопрос. Завтра с утра и начнём.

Когда чужие отошли от бригады, Короткий сказал Пашке негромко.

— Надо будет съездить в Светлоозёрск, в Бизино и в Софоново. Поснимать провода со столбов. Я хочу прямо закольцевать пятно, посмотреть — что получится.

Пошли всей толпой в общагу.

По дороге Игла сказала.

— Бабка, я с Аркадием Викторовичем отлучусь на часок?

Бабка посмотрела на них внимательно. Поняла.

— Давайте. Садитесь на пепелац, и сгоняйте… Туда куда надо.

И Мазур с Аркашей укатили по своим делам.

Вечером под охраной привезли Машеньку со своим защитником.

Пашка рвал и метал.

— Достаточно! Вы и так для них много сделали! Хватит! Завтра никуда не пойдёте!

Беда уговаривала.

— Паша, всё же обошлось. Ромка у меня — молодец. Всё просчитал. И посадил меня правильно, и прикрыл грамотно… Ну, Паша. Ну, успокойся. Ты чего?

— «Грамотно»?!… Грамотеи нашлись!… На этом всё! Твоя работа закончилась! Я запрещаю!

Машка канючила.

— Паша, там совсем немного осталось. Человек двадцать и всё. На пару часов работы…

Шило сидел насупившись. Он тоже требовал… Ну, не требовал, а просил. Попробовал бы он у Машки «требовать». Ага… Он просил у Беды оставить к чёрту это дело. Как будто дома забот не хватает. Но Мария настаивала на завершении работы. Тем более им обещали премию за риск — двадцать чёрных.

В конце-концов, договорились, что завтра пойдут на проверку личного состава администрации, в сопровождении Бабки и Скорого.

Таня, которая от Пашки — «никуда», она тоже собралась.

— Я свой щиток буду держать. Такой… Легонький.

На том и порешили. Но только на один день, и всё.

Потом прикатили Игла с Коротким. Сообщили.

— Через два дня всё будет готово. Бабка, ты нам свою фуру дашь?

— Зачем?

— Лежачих вывезти. Мы там ватных матрасов уже штук восемьдесят нашли. Потом, ещё надувные есть, около полсотни штук. Думаю хватит. За два дня мужики обещали пригнать из Набережных несколько автобусов. И, в принципе, послезавтра в ночь можно начинать.

Пашка притормозил.

— День на разработку стратегии и тактики. День на проверку техники, оружия, и прочего. Тут промахнуться нельзя. На кону тысяча жизней. Медикаменты подготовили?

— Да, только аптечек сотня штук. А если всё удачно получится, то на ферме много медицинского оборудования. Особо тяжёлых вам Павел придётся оздоравливать.

— Продукты?

— Да. Две газели с сухпайками.

— Вода?

— Да. Около пятидесяти канистр.

— Теперь о лежачих. В седло больше двадцати человек не положить. Ну, при максимальном уплотнении, человек двадцать пять. Остальных куда? Пешком?

— Таких тяжёлых, которые могут только лёжа, на ферме на больше тридцати — сорока. Остальных живцом напоим, кому-то спек введём. Главное — до Полиса добраться.

— Спек приготовили?

— Водки купли четыре ящика. Милка обещала отдать янтаря столько, сколько надо.

— Вот ещё день на приготовление спека и живца. С Ульем переговорили?

— Пока нет. Сегодня надеюсь вызвать его на связь. Ну, это мы уже с Аркадием Викторовичем организуем. План беседы набросали в черновике.

Пашка посидел, подумал и выдал.

— Если Улей ничего не сможет сделать с системой координат, то придётся действовать самим. И действовать — кардинально. Ладно, завтра на планёрке всё обсудим.

Потом Мария рассказывала новости Полиса.

Очень много народу уехало из крепости. В основном из высшего чиновничества. Побросали всё и выехали в неизвестном направлении. В заозёрные крепости не заезжали, в Сосновец не направлялись. Куда делись — чёрт их знает. Побоялись проверки. Значит — чуяли суки, чьё мясо съели.

Народ просится на стройку. Кто-то брякнул, что все строители станут членами Бабкиной бригады. А то, что сегодня пригнали три «американских» броневика, только укрепило всех в этом мнении. С чего взяли что это именно американские броневики — непонятно.

Вести разносятся быстро.

Уже прямо сейчас, буквально пятнадцать минут назад, в бэтээре отряд, охраняющий Беду с Шилом, по дороге сюда рассказывал историю со скреббером. О том, как Бабка лихо ушла от несущегося за ней страшилища. Оно прямо за кормой клацало зубами, чуть не откусило фаркоп, но не выдержало темпа погони и отстало.

А ещё Якорь в «Каспии» рассказывал всем о трёх раздолбаных катерах на воздушной подушке, об куче разнесённых в храм пикапов и о грудах обглоданных костей внешников. Это всё описывалось как последствия Пашкиной трудовой деятельности.

Да и насрать, в общем-то. На каждый роток не накинешь платок. Не ходить же по Полису и не объяснять всем и каждому, что всё не так.

В самом конце новостей, Бабка спросила у Беды.

— Бедуля, ты же там поняла расклад сил?

— Да, шеф, в принципе обстановка понятна.

— И как ты думаешь, что тут дальше будет? Какая линия у Алмаза и Фукса? Какие у них планы?

— Они беспокоятся о городе. Алмаз, так тот — вообще… Я же вижу его мысли. А Сашка-Фукс, тот за Ольгу и Анечку переживает. А потом уже о Полисе. То есть он готов костьми лечь за город, только бы его семья в безопасности была.

— Ты знаешь, — продолжала Бабка, — что-то там у нас строительство внезапно развернулось? Не зря мы это дело?

— Если всё пойдет так, как власть задумала, и если мы ей поможем, то — нормально. Жить можно. Не надо никуда уезжать.

Наконец-то этот день тоже закончился.

Скорый хотел завалиться в кровать, обнять Тьму. Но та уже дрыхла. Причем разбросалась по постели, да ещё и легла по диагонали.

Пашка чмокнул её в нос и лёг на Танину кровать.

Только прикоснулся головой к подушке, как тут же вырубился.

* * *

Как обычно, с утра собрались на планёрку.

В разгромленной гостиной гулял прохладный ветер, поэтому устроились в бабкиной каюте.

— Так. Ладно. Через час Беда и Шило уходят в администрацию, заканчивать проверку на вшивость в рядах местной доблестной, бля, бюрократии. Я и Скорый, идём их прикрывать. Обстановка в Полисе накалилась… Когда закончим, съездим, купим стекло и пригласим стекольщика.

Дед влез.

— Да чего же на стекольщика-то тратиться! Купите стеклорез и линейку. И всё. Я сам вставлю.

— Хорошо. Ещё один полезный кадр в нашей компании… Потом… У меня, собственно, всё.

Короткий, как следующий по кругу, выдал свои задачи.

— Нам со Скорым надо поездить по окрестным деревням, ободрать электропровода со столбов.

— Ладно. Тогда сразу после администрации едете вдвоём на броневике по деревням.

Короткий продолжил.

— Потом мы со Скорым выкопаем вокруг пятна яму под фундамент… Может работяги тоже подключатся. Увидят, что мы не опасаемся, ну и присоединятся.

— Всё?

— На сегодня — всё.

— Ванесса?

— Мне необходимо с бригадой обговорить один план…

Многозначительно посмотрела на новенького мальчика.

— Что вы, Владимир, морщитесь?

— Спал очень неудобно. Кровать какая-то вся погнутая, кривая.

— Ну, ещё бы! — объяснила Бабка. — На ней кваз ночевал.

Ванесса продолжила.

— Мне необходимо разработать тактику и стратегию. Сначала с вами… Потом уже с повстанцами…

— Так… Вечером — пойдёт?

— Да. Хорошо.

— А сейчас что?

— А сейчас поеду с Аркашей и девочками в Полис, и кое с кем встречусь. И потом, после обеда, поедем с подпольем в Набережные, пригоним автобусов, сколько найдём.

Пашка остановил.

— Подождите Ванесса, ни к чему такую даль таскаться. Съездите сначала в Отрадный. Там, за Магнитом, ПАТП есть, я нарисую где. Там же рядом и автобусное кольцо у жэдэ вокзала. Обычно десяток машин там стоит. Там же и автовокзал, недалеко.

Да, да, — подтвердила Беда, — точно, точно.

И ещё, — добавила Ванесса, — я попрошу тебя, Мила, съездить с нами. Как посоветовал Павел, — в Отрадный. С тобой намного безопасней. Надеюсь ты позволишь воспользоваться твоими броневиками.

— Ладно. Замётано. На броне и поедем.

— Теперь, ты, Беда.

— После администрации?… После администрации я свободна.

— Тогда, Беда… Сегодня должна подойти женщина. Звать Яна, позывной — Заря. Она профессиональный снабженец. А ты у нас бухгалтер, юрист… и прочее, и прочее. Сделайте инвентаризацию на стройке, и пусть она принимает ответственность за матценности.

Шило удивился.

— А Шпатель?

— Шпатель должен строить, а не кирпичи пересчитывать… Да, ещё. Беда, сбегай в город, купи тетрадей или журналов, ну и авторучек… Поняла для чего?

— Да. Поняла. Сделаю.

По коридору затопали шаги. Ольга крикнула.

— Люди! Вы где?!

Бабка выглянула из комнаты.

— Привет, Оля. Иди сюда… О! Легка на помине.

Ольга привела Янку-Зарю.

— Вот девушка, говорит, что вы её ждёте.

— Ждём, ждём.

— После вашего собрания, заходите ко мне. Я борща наварила.

И ушла.

— Так. Ладно. Ну, вот Беда, познакомься. Это и есть наш новый снабженец.

Потом Заре.

— Яна, сейчас мы уедём в администрацию. А ты пока найди в Полисе стекло. Нам тут подарочек, сука, прилетел. Из миномёта… Надо исправлять… Короткий, пока мы заняты, свози девчонок в центр, пусть купят, что надо.

Заря глазки прибавила.

— Так я что? Я у вас… То есть, вы меня на работу берёте?

— Ну… Нет, если ты против, то тогда конечно…

— Э-э! Ничего я не против… С сегодняшнего дня — я в вашей бригаде?

— Нет, Янка, ты пока не в бригаде. Я на тебя буду смотреть. Ты у нас наёмный сотрудник.

— С этого момента?

— Да. Именно с этого момента.

— Так. Теперь с тобой, — Бабка ткнула в «Володеньку». — Что ты предполагаешь делать?

— Я не знаю. Я врач… Да и то… Последний курс «меда» не закончил — тут оказался. Я, собственно, ничего не умею.

— Не скромничайте, Владимир. Вы отличный хирург, — поддержала его Мазур.

— Так. Ладно. Помоги женщинам в городе. Присмотрись. Я бы тебя взяла в бригаду. Но пока ты под подозрением… Не обижайся…

— Я всё понимаю.

— Шило?

— Администрация, провода, яма. Я с Коротким и Скорым, короче.

Бабка задумалась. Шило забеспокоился.

— Что? Нет?

— Нет, — подтвердила предположение Бабка. — Шило, ты походи за девчонками. Просто — походи. Не нравится мне что-то местный климат. Мать его. Походишь?

— Бабка! Какой базар! Ты приказала — я сделал. И всё?

— Ага. Спасибо Рома.

— Теперь ты, Габри?

— Я бы с Таней… Ну, с Тьмой…. Хотела бы.

— Ладно. Помогай Тьме. Но у нас с тобой ещё будет очень серьёзный разговор. Поняла?

Надежда молча покивала.

— Тьма?

— Если мы позавтракаем у Ольги, тогда я к обеду буду готовить. Сейчас поеду с Коротким в город. Надо вермишели купить и соли. Бабка, где бы тут мяса достать?

— Нигде. В городке дизель-генератор слабенький, работает с перебоями, поэтому холодильников мало. Мясо хранить негде. Да, собственно, и брать его негде.

— Жаль. Ну ладно, что-нибудь соображу. Надо мучного тогда побольше и круп… Но сначала я бы хотела с Анечкой позаниматься. Четыре дня пропустили…

— Угу. Действуй.

Скорый спросил.

— Ты же вроде с нами собиралась?

— Да я думаю — вы и сами управитесь. Я покухарю.

— Ну и молодец.

— Скорый?

Пашка как Шило перечислил.

— Администрация, провода, канава, фундамент. Вечером, с Иглой, обговорим некоторые конфиденциальные моменты нашей жизни… Всё.

— Дед?

— А можно я Танечке буду помогать?

— Не «Танечке», а Тьме… Можно. Помогай… Так. Всё. Пошли к Ольге, объедим бедную женщину, и вперёд. Нас ждут великие дела. Хе-хе.

И закрутилось.

* * *

За Бедой и Шилом охрана заехала на бэтээре. Показушники. Они бы лучше общагу ночью охраняли.

Когда подъехали к резиденции Алмаза, Пашка почувствовал какой-то дискомфорт. Что-то это ему напоминало… Вспомнил! В железнодорожной столовке такое же ощущение свербило.

— Бригада, у меня снова плохое предчувствие.

— Как с внешниками? — Уточнила Бабка.

— Да.

Бабка закомандовала.

— Бригада! Из банки не выходить!… А вы, бойцы, покиньте салон… Ну чего уставились? Я говорю — дальше поедете эконом-классом, то есть — на своих двоих… Выходите, господа! Выходите! Не принуждайте меня к крайним мерам!

Озадаченные охранники вылезли из броневика и Бабка закрыла за ними люк.

Уселась на сиденье боком, сняла камуфляж и кевлар, задрала футболку, повернулась спиной. Пашка пристроился сзади, прилип голой грудью.

— Начали.

И Бабка заводила своим сенсорным лучом.

— Вот оттуда опасность идёт.

Она перенеслась в здание конторы, на второй этаж. Пашка прошептал.

— Где-то здесь… Беда! Вы на втором этаже работаете?

— Да, на втором. Самый последний кабинет, по коридору налево.

Бабка поплыла сенсорным щупом «по коридору налево». Прошли сквозь стену.

— Здесь! — Выдохнул Скорый. — Мила, возьми чуть правее.

— Я тоже чувствую, — напряглась Бабка.

— Вот тут. В шкаф загляни…

В шкафу лежало устройство. Ментальным зрением не особо разберёшь, что это за механизм. Но очень похоже на противотанковую мину.

Сенсоры оделись, и Бабка позвала одного охранника, стоявшего у машины.

— Юноша, доложите по инстанции, что на втором этаже, в кабинете, где ментат ведёт проверку, в шкафу заложена мина.

«Юноша» глаза прибавил, вытащил рацию и забормотал в неё.

— Тополь, я рябина… Приём…

Рация зашипела, захыркала.

— Электро, ты что ли?

— Да Нос. Тут это… Бабка говорит, что в комнате, где ментат работает, кто-то мину в шкаф положил.

— Хр… Хр… Да в мать же в перемать! Вы где?!

— В ограде уже.

— Пусть сидят за бронёй! А вы в оцепление! Я сейчас сапёров подниму…

И Электро засуетился.

— Охраняемые, сидите внутри. Закройте люк. Отделение, тревога!! Команда ноль!!

Бойцы окружили БТР, окрысились стволами.

Пашка смотрел через бойницу на происходящее в ограде конторы. Из здания вылетали как ошпаренные государственные, блин, служащие. С достоинством на крыльцо вышел Алмаз, сопровождаемый Авраамом и Фуксом.

Через минуту во двор влетел уазик, из которого полез мужик в бронированном скафандре. Застрял в двери. Водитель выскочил и, ухватив подмышки, помог выбраться смертничку.

Тот вытащил из салона железный саквояж и не спеша пошел внутрь. Буквально через пять секунд над головами рвануло. По броне застучали осколки кирпичей и стёкол.

Пыль осела. Алмаз орал на вышедшего сапёра.

— Ты что?! Ты совсем, что ли сдурел?! Нахрена ты её в здании взорвал, бестолочь?!

Тот оправдывался.

— Алмаз, да я до неё даже не дошел. Она или на таймере стояла, или радиоуправляемая.

Пашка попросил тихонько.

— Мила, осмотри окрестности, насчёт снайперов.

Бабка минуты три сидела с закрытыми глазами.

— Нет никакой опасности. И та, которая была, — пропала…

— Ещё бы! Да ещё так громко пропала. Любо-дорого…

Бабка открыла люк броневика.

— Алмаз! Ну и что делать будем?!

— Посидите пока. Мы попробуем вычислить минера. Это наверняка кто-то из ещё непроверенных. Найдём! Найдём суку, никуда не денется.

Люк закрыли.

А Скорый попросил.

— Машенька, прислонись к Бабке, проверь окрестности на злой умысел.

Женщины заголились и слиплись.

Минут пять Беда натужно сопела за Бабкиной спиной. Потом вдруг замерла. Быстро отлипла, заправилась и высунулась из броневика.

— Саша! Фукс! Фукс!! Иди сюда!! Быстро!!

— Что Машенька, — забеспокоились бригадные.

Фукс подбежал, настороженно заглянул в салон. Беда ухватила его за руку, затянула внутрь. Зашептала страшным шёпотом.

— Саша! Это Авраам!

— Да ну… Не может быть…

— Саша! Это! Авраам! Ты меня слышишь?!

Фукс, поджал губы, посопел, подумал. Потом достал Стечу, передёрнул затвор.

— Скорый — поможешь?

— Пошли, повеселимся…

Как только Фукс вышел из бэтээра с пистолетом наголе, а следом Скорый с двумя, Авраам метнулся к воротам, закрываясь легковухами и бронетехникой. Уходил грамотно, не подкопаешься. Фукс рванул следом, вопя.

— Стой! Стой, сука! Бойцы! Взять его!

Он выстрелил вслед убегающему. Не попал.

Скорый пригнувшись оббегая машины, мчался к воротам. Перед воротной аркой Авраам повернулся и выстрелил в Пашку. Тот легко ушёл с траектории пули и лупанул в ответ. Из обеих стволов. Попал в обе коленки.

— Брось пистолет! — Держал он на мушке валяющегося диверсанта.

Тот повернулся к Пашке, сел и поднял ствол к виску.

От выстрела Скорого, Авраамовская беретта вылетела у того из рук. Тут и Фукс подоспел с двумя бойцами. Закрутили бедному руки за спину, затянули пластиковыми наручниками, потащили к крыльцу конторы. Усадили на ступеньки.

Подошёл Алмаз, присел перед Авраамом на корточки. Сказал горько.

— Авраша, зачем? Чего тебе не хватало?

Бывший замглавы морщился от боли.

— Тебе не понять.

— А ты попробуй. Попробуй. До сих пор я тебя прекрасно понимал.

— У меня на ферме у внешников Полинка.

— Авраша, — зашипел Алмаз, — ты что, дурак. Ты прекрасно знаешь, что, например, у Зиночки там — жених. И что? Мы делаем для неё всё! Всё, что можем… Ты мне мог просто сказать?… Обсудить?… Эх, Аврааша!…

Фукс добавил.

— Самое главное, Авраам, что тебя никто проверять и не думал. Представляешь?

Заместитель сидел, понурившись, молча. Алмаз скорбно махнул рукой.

— Ладно. Давайте его в КПЗ.

Посмотрел на развороченный угол конторы. Помотал балдой.

— Ну, твою же мать…

Фукс добавил.

— Придется в сельскую администрацию переезжать. Чччёрт. Как тут удобно и уютно было. Эх, Авраша… Придурок.

Бабка спросила.

— Алмаз, так что? Рабочий день отменяется?

— Ну, уж нет! Займите кабинет Саввы. В другом крыле.

Из девятнадцати человек на проверку пришли шестнадцать. Трое исчезли в неизвестном направлении. Среди них и начальник финансового отдела.

* * *

Закончив общупывание подозреваемых, Бригада зашла в градоначальнику в кабинет.

Тот сидел, поставив локти на стол и обхватив голову. Переживал. Поднял тоскливые глаза.

— Вот так вот, Мила, бывает…

— Да ладно, Вадим, не переживай. Давай поговорим.

Алмаз глубоко и тяжело вздохнул.

— Давай. Если ты насчёт оплаты, то я уже распорядился. В кассе получите.

— Это хорошо. Беда, сходи, получи жемчуг.

Мария с Ромкой ушли.

— У меня ещё два вопроса.

— Давай.

— Продай мне усадьбу Векселя.

— А на кой чёрт тебе эти головёшки? — Удивился городской голова.

— Мне эта территория нужна.

— Да, забирай за так. Это самое малое, что я для тебя могу сделать. Я скажу Аврааму, он оформит.

— Спасибо. Второй вопрос такой… У тебя палатки армейские есть?

Алмаз посмотрел на неё грустно.

— Сначала территория, потом палатки. Ты, что — палаточный городок там собираешься сделать?

— Да, Алмаз. Собираюсь, не стану скрывать.

— А на кой он тебе?

— Вадим, ты извини, но всему своё время.

— Не доверяешь?

— Я никому не доверяю. Даже тебе. Оттого до сих пор и жива… Ну, так что? Есть палатки-то?

— Должны быть. Сейчас узнаю.

Он поднял трубку, позвонил куда-то.

— Есть, Бабка, палатки.

— Дай, я с человеком поговорю.

Поговорила. Расстроилась.

— Мало. Десяток штук на тридцать матрасов и десяток на десять. Это выходит — четыреста человек…. Мало. Мало.

Алмаз глаза вылупил.

— Этого мало?! Мила, ты что собираешься устроить?

— Вадим, скоро прибудут примерно восемьсот человек беженцев. Их надо где-то разместить.

Вадим ещё больше расширил глаза, брови у него полезли вверх. Он прошептал.

— Я понял!… - Он затряс пальцем. — Я понял, что ты собралась сделать!… Бабка, ты сумасшедшая! Ты со смертью играешь!

— Ну, понял — и хорошо. И молчи. А поступить иначе, Алмаз, я не могу.

— Фукс в курсе?

— Нет.

Вадим на секундочку задумался.

— Вам понадобится продовольствие. В Полисе есть стратегический запас. Я прикажу отдать его тебе. Там… Если восемьсот человек… На пару месяцев хватит.

— Спасибо, Алмаз. Но не надо баламутить народ, раньше времени.

— Договорились. Но на продзапас можешь твёрдо рассчитывать.

— Спасибо.

Шеф подумала маленько.

— Надо за палатками к Гоги идти… И, кстати, последний вопрос. Что ты собираешься делать с базой Векселя?

— Хочешь себе забрать?

— Не отказалась бы.

— Забирай. Мне некого туда поставить. А ты наверняка найдёшь надёжного человека… Значит оформляем на тебя коттедж Векселя и его базу. Кстати, я сейчас позвоню эмчеэснику, скажу, чтобы он тебе помогал во всем. Он человек опытный.

— Спасибо, Вадим. Ты снова меня выручил.

— Так это… Взаимно… А для твоего дела, и вовсе не жалко.

Покрутил головой.

— Ох Бабка…

— Так. Ладно. Первым делом на склад Векселя.

Потом поправилась.

— На наш склад.

Сначала вернулись в общагу, отцепили неваляшку, и, уже на багги, поехали в царство Гоги.

Царство уже захватили.

У двери стояли в карауле два мужика с длинностволом наголе. Стояли спокойно и уверенно, как у себя дома.

Бригада вышла из машины и подошла ко входу. Один, тот, что помельче, её узнал.

— Стой, Бабка, туда нельзя.

— Интересный расклад. Мне, к себе домой, и «нельзя»? Пропусти, деточка, хозяйку.

Второй, здоровый бугай. Одетый киношно в одну кожаную безрукавку, с бицепсами напоказ, прищурился.

— А то, что?!… Что ты сделаешь?! Е**ть тебя в с**ку!

Скорый вынул оба ствола и выстрелил охранникам в животы. В Улье это не смертельно, но очень больно. Очень.

Караульные валялись на земле, сучили ногами и грязно матерились.

Шило с Коротким и Скорым быстро обобрали раненых. Забрали даже у бугая небольшую плоскую фляжку с живцом. У Пашки, за сорок дней, проведённых в Улье, привычка к мародёрству уже въелась в кровь. Не ограбить покойника, это как-то… Бесхозяйственно, как-то. Некрасиво даже.

Да и живого противника ограбить не грех.

Бабка спросила.

— Может стоило просто усыпить?

— Нет, Мила. Эти только так и понимают. У меня большой опыт общения с такими уродами.

Из недр конторы закричали.

— Щур! Это что там за стрельба?! Щур, слышишь?!

— О! Гвоздь! — Узнала Бабка. Сказала громко в ответ.

— Витя! Это я! Бабка!

— А-а. Ну, заходи.

Бригада грамотно зашла в помещение. Выставили стволы, встали на колено, держали сектора по позициям.

Гвоздь, в окружении десятка человек, тоже выставивших длинноствол, стоял облокотившись на витрину.

— Привет, Мила. Ты чего?

— Пришла проверить.

Гвоздь повернулся к сотоварищам.

— Опустили стволы!

Потом Бабкиной бригаде.

— А охрану зачем убили?

— Никто их не убивал, — удивился Пашка, — так… покалечили немного. Так это — пройдёт.

— Ага. Ты же Скорый?

— Ага, Скорый, — передразнил Пашка.

— Что они такого вам сделали?

— Нахамили уважаемой женщине.

Бабка перебила.

— Витя, ты чего тут делаешь?

— Я тебя об этом же могу спросить.

— Ах, как интересно! — Всплеснула руками Бабка. — Что же это я, дура старая, могу делать в своей собственной конторе?

У Вити отпала челюсть.

— Упс… Так это… И давно ты — хозяйка?

— С сегодняшнего утра.

— Так оно — Векселевское.

— Всё имущество предателя города и врага народа изъято в пользу государства. Я купила у Полиса это заведение. Вот свидетельство о собственности.

Бабка помахала бумажкой. Потом прошлась по конторе. Оглядела пустые полки.

— А тут, как я понимаю, ты меня грабишь? Много уже вывезли?

— Да нет, Бабка. Одну газельку только, — примирительно ответил Гвоздь.

— Первым делом увезли оружие… Я права?

Гвоздь вздохнул, понимая, что сейчас у него потребуют возвратить украденное.

— Да, Мила.

И тут один из бандюков не выдержал.

— Гвоздь! Да что ты с ней разговариваешь?! Кто она такая?! Пришить эту падлу и всё!

Скорый спокойно выстрелил с одной руки, прямо от бедра. В голову.

Банда снова подняла стволы. Бригада снова упала на колено.

Гвоздь завозмущался.

— Скорый! Ты что творишь?! Это же хлопок! Это же хрен отстираешь! Теперь только выбросить!

Он пытался стряхнуть с белой рубашки брызги крови.

Скорый повинился.

— Ну ладно, извини. Дурацкая привычка — стрелять в правый глаз. Надо было — в левый… Я заплачу. Сколько рубаха стоит?…

Потом возмутился.

— Но и ты, тоже хорош! Распустил подчинённых! Никакой дисциплины!

Гвоздь повернулся к банде, ткнув пальцем в покойника, зло прошипел.

— Понятно?! Дисциплина должна быть! Дисциплина!

Те молча покивали.

Бабка подошла к Гвоздю.

— Ладно, Витя. Давай решим так. Вы отдаёте мне своё оружие. Всё. А я тебе прощаю кузов со стволами.

Гвоздь потянулся к кобуре. Стволы Скорого отследили это движение. Но глава бандитов двумя пальцами вытащил дезерт игл, приподняв его к Бабкиным глазам. Иронично спросил.

— Бабка, ты предлагаешь вот это тебе отдать? Он же мне, как сын.

Пистолет был красив. Большой, хромированный, с гравировкой.

Но Бабка не отступала.

— Там, в целом кузове стволов, ты найдёшь себе новый.

Один бандюган, за спиной Гвоздя побухтел.

— Я свой винторез не отдам…

Гвоздь усмехнулся.

— Милка, ты как бульдог. Если вцепилась, то уже не отпустишь.

Он вытащил из кармана рацию.

— Дутый! Ты меня слышишь?

— Слышу, шеф.

— Газельку разгрузили?

— Нет, ты же сказал тебя подождать.

— Верни её на склад.

— Зачем?

У Гвоздя лицо вытянулось.

— Да вы что сегодня, *** *** ***?! В грёбаную демократию решили поиграть?! Страх, нахрен, потеряли?! Я приеду, я вас там…

— Я понял, шеф! Я понял! Какую газельку вернуть?

— Последнюю.

Бабка картинно удивилась. Как будто не ожидала. Скромненько, так, спросила.

— Так вывезли, значит, не один кузов? Тогда так. Возвращаешь одну машину, и отдаёте все ваши стволы…

Гвоздь снова нажал кнопку на рации.

— Дутый! Возврати машины на склад.

Бабка подсказала.

— Все…

— Все! — Повторил в рацию Витя.

— Только, Гвоздь. Я ведь проведу инвентаризацию. И всё, чего не хватает, стрясу с тебя.

— Мила, я возвращаю всё. Всё, это значит — всё.

— Ну ладно… Как хоть у тебя дела?

И Гвоздь с Бабкой, совершенно по-дружески, разговорились негромко про жизнь.

Когда машины разгрузили в ангаре, и банда ушла, несолоно хлебавши, Пашка спросил.

— А чего это ты с ним так строго?

— С Витей-то? А он мне жизнью обязан. Я один раз его шкуру спасла… Можно сказать, из жопы его вытащила. Ладно. Пошли смотреть гражданское.

И они пошли во второй ангар.

Прямо у входа, привязанный бельевой верёвкой к стулу, сидел Гоги.

Выглядел он неважно. Лицо разбито в кровь.

Бригадные его размотали, кляп вытащили, дали хлебнуть живца.

Грузин немного очухался и тут же взревел.

— Зарежу! Всю банду зарежу!

И покачиваясь, но решительно, побрёл к выходу.

Бабка тормознула.

— Э! Э! Гоги!… А поблагодарить?!

Тот повернулся.

— Извини, Бабка. Спасибо. Спасибо, большое.

И отправился дальше.

— Эй! Гоги!… А поговорить?!

Тот вернулся. Снова тяжело плюхнулся на стул.

— Извини, Бабка. Чего ты хотела?

Акцент у него пропал напрочь.

— Слушай внимательно, Гоги. Эта контора, — она обвела пальцем пространство, — теперь моя. Уловил мысль?

— А… Ага… Ну ладно. Хорошо.

— Я тебя прошу её возглавить. Будешь тут на правах хозяина.

— То есть, у меня ничего не меняется?

— Ну почему же «не меняется». Сколько ты получал у Векселя?

— Триста споранов.

— За пятьдесят дней?

— Да за пятьдесят.

— Я хочу заключить с тобой соглашение. Ты работаешь по-прежнему. Тянешь всю эту контору на себе. А мне отстёгиваешь половину прибыли.

Гоги немного охренел.

— То есть… То есть, половина прибыли — моя?

— Да.

Плохое настроение у грузина куда-то улетучилось. Он вытер рукавом лицо, выпрямился, принял гордую осанку.

— А замуж за меня пойдёшь?

— Вот же неугомонный… Гоги, ты у меня работаешь? Или не работаешь?

У Гоги внезапно прорезался горский акцент.

— Канэчна работаю.

— Тогда выполняй мои требования, и не выдвигай своих. Я понятно выразилась? Теперь о деле.

Посмотрела на разбитую физиономию грузина. Вздохнула огорчённо.

— У тебя тут умывальник есть?… Иди умойся.

На складе нашлись ещё штук тридцать разномастных палаток. Это те, которые большого размера. А маленьких так и вообще куча.

Всё это добро сложили отдельно в угол, чтобы при первой надобности забрать.

Когда закончили, сели в конторе на табуретки. Гоги, уже умытый, переодевшийся в чистое, с опухшим лицом влюбленно смотрел на новую хозяйку.

И тут Скорый напомнил ему.

— Гоги, ты как-то говорил об атомной бомбе…

Гоги посерьёзнел.

— Да, говорил.

— Мне нужен ядерный фугас с таймером.

— Я спрошу — зачэм?

Бабка тоже поинтересовалась.

— Скорый, зачем тебе такая опасная игрушка?

— Видишь ли, Бабка, если там… У внешников, на той стороне, всего один портал… То сама понимаешь…

Все на него с опаской уставились.

— Значит — вот как… Значит ты хочешь решить проблему радикально… А идея с перемещением Улья тебе чем не нравится?

— Непредсказуемыми последствиями. Так что ты скажешь, Гоги?

— Эм сто пятьдесят дэвять пойдёт?

— Я не знаю, что это такое.

— Это, — акцент у грузина снова исчез, — ядерная мина, семьдесят килограммов весом, мощностью десять килотонн. Она может детонировать и по таймеру и на радиоуправлении.

— Большая?

— Нет. В рюкзак влезет. Но очень тяжёлая. Свинец…

— Ты же её не здесь хранишь?

Гоги возмутился.

— Я что — дурак?! Она у меня на границе кластера спрятана. — Уточнил, — на границе с Бизино.

— Обращаться с таймером умеешь? Меня научишь?

— Научу, конечно. Только это… Мне надо охрану сюда. Многие рты разинут на ничейный кусок.

— Хорошо. Сделаем.

Скорый уточнил.

— Когда ты игрушку привезёшь?

— Я её сюда не привезу. Такого делать нельзя. Потом вместе съездим. Я тебе покажу, где она лежит и покажу как с ней работать.

— Договорились.

* * *

После склада, поехали первым делом к магазину стройматериалов.

По дороге все насупившись молчали. Затея с бомбой никому не нравилась.

Бабка спросила.

— Слушай, а может обычной взрывчаткой обойдёмся?

— Вы не волнуйтесь, ребята. Идея — моя. Значит — рисковать буду тоже я. Не думайте, что я дурак и ничего не понимаю.

— Да никто и не думает… — неуверенно добавил Шило.

В конторе строительных материалов заказали сколотить два фанерных щита.

Работнички конторы быстренько управились, буквально за пятнадцать минут. Там же получившиеся вывески покрасили из пульвера белой нитрой, а поверх женщина маляр, которая, говорят, на земле была очень известным в узких кругах художником, написала красным текст.

«Принадлежит Бабке.

Убедительная просьба

уважать чужую собственность».

Щиты, размером три на два, положили на крышу пепелаца, Скорый с Шилом их придерживали, чтобы не улетели и не спеша подъехали сначала к Гоги и приколотили одну вывеску там, над воротами в Ангар. А со второй подкатили к бывшему коттеджу Векселя.

По дымящимся руинам бродили парочка неприкаянных мужиков.

Шило вышел из машины и распахнул металлические фигурные ворота. Замок жалобно звякнул, не выдержав грубой силы.

Бабка крикнула ковыряющимся в головёшках гражданам.

— Привет, мужики! Что потеряли?!

Те отмахнулись от неё как от мухи.

Скорый и Шило прикрутили проволокой свой фанерный шедевр к забору повыше.

Бабка ещё раз обратилась к поисковикам.

— Эй, мужики, идите-ка сюда.

Те продолжали что-то выискивать, тыкая в пепел палочками и не обращая внимания на бригаду.

Бабка посмотрела на Скорого со значением…

Он вынул свой верный инструмент, изобретённый товарищем Стечкиным, и банально перестрелил ветки в руках у того и у другого.

Бабка снова крикнула.

— Я вас прошу, уважаемые господа, подойти ко мне.

Парочка в крайнем расстройстве подошла к воротам.

— Вы кто? — Поинтересовалась Бабка.

— Бабка, мне кажется, это не твоё дело.

— Ага… Читать умеешь? Читай, — она ткнула пальцем.

— Тьфу ты чёрт! — Ещё больше огорчились мужики. — Ладно, уходим, Родик. Хозяйка пришла.

— А что искали-то?

— Да хоть что-нибудь ценное.

— Понятно. Ну звиняйтэ, хлопци…

Походили по территории. Поприкидывали расстановку палаток.

Дом сгорел аккуратно. Никто его тушить не спешил. Шифер никто не сбрасывал, брёвна не растаскивали, добро не спасали. Слишком много у Векселя было должников. Считай весь город. Поэтому народ терпеливо и без паники ждал, когда здание как следует прогорит. А вместе с ним и долговые расписки. Так оно и сгорело, аккуратно, без обычного для пожара бардака — без залитого водой участка, без заваленной обгорелыми брёвнами территории и без разбросанного имущества.

Единственно — кое где валялись куски разбросанного взрывами шифера. А так — очень компактный пожар получился.

Бабка сказала тихонько Скорому.

— Надо как-то в подвал попасть. Даже не знаю, чем это всё разгребать.

— Пусть пока полежит. Потом разберёмся. Поехали. Нам надо ещё в рейды.

И они вернулись в общагу.

Дед уже застеклил два окна и, на столе, резал стекло по размерам для остальных.

Танечка с Надей наварили без затей вермишели здоровенный котел. Выставили на стол пластиковые бутылки с майонезом.

Пообедали.

Тут подошла Ванесса с толпой мужиков. Накормили и этих. Потом те уселись в броню и отправились в Отрадный.

А Короткий и Скорый прицепили неваляху и погнали следом за колонной до Сафоново.

За день успели многое.

Когда начали копать яму под фундамент вокруг тьмы, Короткому пришла в голову мысль.

— Слушай, а как мы будем ремонтировать наше электро… это… будем говорить — снабжение? И как мы кабель будем укладывать?

Скорый понял оплошность. Отступили от круга черноты полтора метра, разметили колышками, натянули верёвку и начали копать.

Копна и Бром подошли, постояли, посмотрели и тоже подключились.

Короткий у них спросил.

— Ну, что? Не страшно?

Бром отмахнулся.

— Да ладно… Мы же думали, что прямо вплотную к темноте надо работать. А так-то ничё. Так-то — нормально.

— Тогда работайте. У нас ещё дел много. Пошли, Скорый, снова присобачим корд на крышу.

Бром остановил.

— А вот это… Вот этот тамбур зачем? И вообще… Двери…

— Эксперименты буду ставить с чернотой.

И они пошли химичить с пепелацем.

По территории, с серьёзными лицами и блокнотами в руках, ходили Беда с Янкой. Шпатель бегал вокруг них, размахивал руками и что-то доказывал.

Инвентаризация!

Сняли круговую турель со старого каркаса и приварили на новый. Разместили пулемётное гнездо не крыше справа. Слева проделали ещё одно гнездо и перенесли туда два гранатомёта. Пашка решил посадить на это место ещё одного бойца. Например — Деда, который постепенно утрачивал признаки старика и становился крепким мужиком, рукастым и головастым.

Центральный люк над головой заварили листом жести. И придумали расстановку сил поменять.

За тяжёлый КПВ надо садить Шило. Он с лёгкостью сможет управляться со стокилограммовым орудием. Пашка по старинке за кордом. А Дед пусть учится стрелять из седьмого РПГ.

Потом спохватились. Пашкин-то корд подарили квазу! Пошли в общежитскую каптёрку и забрали там новый пулемёт. Судя по чистому стволу, непотёртому воронению и обилию смазки в затворной коробке, эта штука только на заводе и поработала в пристрелке, больше ею не пользовались.

Пашка взял свою новую снайперку, и с Коротким выехали в поле, пару раз пальнули из корда и пару раз из ОСВ. Оружие показало себя на отлично.

После, мужики пристегнули прицеп и свалили в него ненужное оружие. Весь калибр пять пятьдесят шесть, то есть — все американки и ака семьдесят четыре. Куда они к чёрту в Улье. От трёх пулемётов-Дегтярей, и шести ПК тоже решили избавиться. Как-то они, ни к чему. Слишком уж длинные. А вот два новеньких РПК Короткий оставил. Ну так… Чтобы были.

АК-47 и АКМы составили вдоль стеночки киздыма. Получился внушительный арсенал.

И, само собой, все пять штук пятнадцатых калашей прибрали на полочки. Потому, что команда имеет тенденцию разрастаться. И в неё приходят женщины. А «пятнашки», это для слабого пола — самый сок.

Над двумя «Никоновыми» долго мучались. Продать — не продать? Но решили, что калибр маловат, и тоже закинули в кузов.

Осталась «мелочь». Короткоствол, ножи и совсем уж экзотика. Например девятимиллиметровый пистолет-пулемёт Хеклер-кох. Который в Улье вообще никому нахрен не нужен. Или, тот же австрийский АУГ. Который, впрочем, может быть кому-то и подойдёт.

Пашка, копаясь в куче оружия, выудил вообще странную конструкцию. Железяка по системе булпап, с подствольником, с обрезанным прикладом и высокой планкой прицеливания. Поинтересовался у Короткого.

— Аркаша, это что за хренотень?

— Не знаю, Скорый. Ну-ка, дай-ка… А. Вот — ОЦ-14. Ты смотри — семь шестьдесят две… Не знаю, Паша. Не сталкивался.

— Продадим, — решил Скорый. Он не представлял себе, что это за фигня и как она себя поведёт в бою. АКМ или его Сайга — привычный и надёжный инструмент.

Весь короткоствол, кроме апээсов, которых набралось аж восемнадцать штук, тоже сгрузили в кузов.

Ножи, штыки, кортики и прочее колюще-режущее, оставили на всякий случай. Пусть. Даже колбасу порезать и то пригодятся. А уж девять штук мачете и парочку кукри сам Бог велел применить в хозяйстве.

Разложили всё аккуратно на полках. Решили попозже сварить оружейные стоечки для арсенала. Конструкцию Пашка и Аркаша углядели в хозяйстве Векселя. Очень удобно.

Постояли, почесали репу, да и отправились в Полис, к Гоги, в теперь уже свою лавочку.

Внутри конторы стоял грохот. Палили длинными очередями, патронов не жалели.

Скорый вошел с кувырком в салон. Помещение пустовало. Бой шел где-то на складе обмундирования. Поочерёдно прикрывая друг друга Пашка и Аркаша пошли вперёд. Глянули через стекляные дверные филёнки в ангар, там творилось чёрти-что.

Несколько стеллажей повалили и использовали их как баррикады. За этим укрытием, спинами к двери, присели четыре мужика. Судя по разномастному одеянию и оружию — явно бандюганы. За неповаленными стеллажами справа и слева затаились ещё по два. Где-то наверно засели и ещё.

Сразу, за дверью, валялась пара трупов с прострелянными головами. И один живой громко стонал, корчась и кашляя кровью.

Гоги, оказывается, не простой продавец бижутерии. Может кое-что предложить оппонентам.

Короткий приоткрыл дверь, таясь за стенкой, а Пашка, с двух рук, положил четверых баррикадников, продырявив им черепушки.

Крикнул.

— Гоги! Ты живой!

— Ещё тебя переживу! — Кричал в ответ грузин.

Пашка, внёс в расклад некоторую ясность.

— Эй! Бандюганы! Я Скорый! Жить хотите — выходите с поднятыми руками!

— Да пошел ты на х***! — Один резкий мужик выскочил из-за стеллажа и выстрелил в сторону Скорого из помповика. Тот ожидал такой реакции и уже отшагнул за стену.

И Гоги тоже не дремал. Моментально среагировал. Смелый мужик, с перебитым позвоночником, рухнул на пол. Матерясь и скребя доски руками он пытался уползти за укрытие, но Пашка не позволил — расхреначил ему балду.

— Гоги! Сколько их там осталось?!

— А сколько ты убил, генацвале?!

— Вот с этим последним — пятерых!

Налётчики затаились. Видимо оценивали ситуацию.

— Ну, тогда!… - Отвечал управляющий лавочкой… — Погоди, сейчас посчитаю!… Это тебе не спораны!…

— Трое осталось! — Посчитал наконец Гоги.

— Слышали. Бандиты! Вы зажаты с двух сторон, деваться вам некуда!

Тишина.

— Парни! А чего это вы на Гоги набросились? Что он вам плохого сделал?

— Он Батона грохнул! Другана моего! — Ответили фальцетом из сумерек склада.

— Какого ещё Батона?!

— Друган! Батон! С Гвоздём сюда приезжал, а этот пидар его грохнул!

— Это тот, который с усиками?

— Да!

— Так это не Гоги. Это я его приголубил.

— Ах, ты сучёк вонючий!… За что ты его?! За что?!

— Он моего шефа собирался убить.

— Он только посоветовал Гвоздю! И всё!

— Ну, и нахрен мне нужны такие советчики?!

У писклявого началась истерика.

— А давай — выйдем! Давай! Один на один! Только я и ты! Что?! Ссышь, фраер?!

— Ну почему сразу — «ссышь»? Давай. На счёт «три»!… Раз… Два… Три!

Из-за стеллажа вылетел… Точнее «вылетела» женщина, в стиле милитари.

Пашка, конечно же, не собирался играть в дикий запад. Из-за стеночки он выстрелил ей в плечо и в колено. Дама выронила калаш, некрасиво рухнула на подломившейся ноге лицом в пол и тоскливо закричала от боли.

— Ну что, горе-бойцы?! Как мыслите?!

Гоги прокомментировал горько.

— Ой, Скорый, нехорошо получило-о-ось! Нехорошо мужчине с женщиной воевать!

— А женщине с мужчиной как?! Нормально?! — Задал встречный вопрос Пашка.

Гоги молчал. Видимо размышлял над этим глубоко философским вопросом.

Из темноты сказали.

— Ладно. Мы выходим. Не стреляй.

Один справа и один слева, на середину прохода вышли оставшиеся два мужика. Руки подняли, автоматы бросили на пол.

Скорый напрягся и своим Даром внимательно осмотрел помещение. На пятьдесят метров он уже мог увидеть живое существо, хоть и расплывчато. Ничего подозрительного не обнаружил.

— Прикрой, Короткий.

И вошёл в ангар.

Тем двоим, что сдались, он выстрелил каждому в правый глаз. Это уже фирменное.

— Гоги! Выходи, дружище!

Тот вышел из-за дальнего стеллажа.

Пашка спросил.

— А что же ты с Гвоздём так не поступил? — Он кивнул на валяющиеся трупы.

— Я думал, что те покупатели… А с этими… Я уже к такому готов был…

— А вот скажи мне, где ты так красиво научился воевать?

Гоги помялся, опустил голову, стрельнул глазами из подлобья.

— Французский легион…

Скорый и Короткий глаза вытаращили.

— Ну, нихрена себе… А как тут оказался?

— К отцу в Кисловодск ехал.

Аркаша поинтересовался.

— Ты эту даму знаешь?

— Да, знаю. Она у Гвоздя… это… работает.

Пашка подошёл к валяющейся женщине, присел перед ней.

— Как тебя зовут?

— Не твоё сучье дело…

Скорый отошёл, принёс табурет и уселся перед лежащей дамой.

— У меня вопрос. Тебя сразу пристрелить, или мы сначала обсудим дальнейшие действия?

— А чё судить?… Ты Кисту и Прохора пришил. Хоть они и сдались… Я-то чем лучше?…

Короткий стоял рядом, держал пистолет наготове и внимательно следил за руками раненой.

— Ты — другое дело. Ты женщина. Для Улья — большая ценность.

— Ха-ха-ха. — Закатилась та. И тут же застонала от боли. — Ну, так трахни меня! Извращенец!

— То есть, разговора у нас не вышло… Я правильно понимаю?

Он вытащил ствол.

— Погоди!… Погоди!… Чего ты хочешь?

— Как тебя зовут?

— Киса…

— А по-настоящему?

— Галей…

— Галя. Я в смятении… Тебя, по идее, надо убить. Но и убивать тебя мне сильно не хочется.

Грузин, судорожно вздохнул.

— Женщина…

Раненый у двери опять закашлял, заматерился. Пашка повернулся и выстрелил тому в голову. Объяснил Гоги.

— Мешает разговаривать. Ну, Киса, твоё предложение?

— Убей… Я всё равно буду… Мстить…

— Господи! За кого там мстить?! За этого усатенького дрища?!… За этого клоуна?!… Что, других мужиков в Полисе нет?

Тут, Галина начала терять сознание от потери крови.

— Э! Э! Э!…

Короткий достал шприц и вколол в плечо раненой.

А Пашка импульсом привёл её в сознание. Наполнил энергией. Срастил повреждённые сосуды в плече. Даже не прикасаясь. Похлопал по щеке.

— Ну, как? Полегчало?

— Спек?

— Да, спек… Так, это… Галя, что мне делать?

Галя попыталась сесть, но ничего не вышло. Со стоном опять опустила голову на пол.

— Не знаю, Скорый… Понимаешь… Я ведь его даже не любила…

— А зачем прибежала мстить?

— Такие правила…. - покривилась Киса.

Пашка вспылил.

— Какие нахрен «правила»?! Правила для тебя это жить, выйти замуж, наплодить детей, нянчиться с внуками. Вот это — правила! А то, про что ты говоришь, это говно! «Правила» у неё, вишь-ли!

Пашка сидел и думал с минуту. Все терпеливо ждали.

Наконец Скорый поднял голову на управляющего.

— Гоги, она тебе нравится?

— Ну… — Замялся тот, — она красивая.

— Будешь за неё отвечать? Будешь с ней жить?

— А она не захочет.

Пашка психанул.

— А её я и спрашивать не буду!… Тебе ведь нужна женщина? Вот — подходящий случай.

И Короткий и Гоги не понимали, к чему Скорый ведёт разговор. Галя — тем более.

Она прищурилась.

— Ты, Скорый, не много… Ох… На себя берёшь?… Я свободный человек.

— Замолчи, женщина, — ответил тот и уставился на грузина.

— Ну?

— Я не пойму — чего ты от меня хочешь.

— Давай я объясню подробно. У неё, — Скорый ткнул пальцем, — два выхода. Первый — смерть. Второй — обработка и получение статуса твоей женщины. Выбирай.

— Подожди, Скорый, какая обработка?

— Ладно. Проехали…

Пашка снова достал АПС. И Гоги, и Галя закричали.

— Погоди! Постой!…

— Слушай, генацвале, объясни — чего ты будешь делать?

— Тьфу ты… Ты её берёшь? Или не берёшь?

— А… — махнул ругой Гоги, — беру!

— Ну и отлично. А теперь поднимай и отнеси её туда, где можно удобно положить.

Гоги, с помощью Короткого, осторожно поднял женщину и отнёс в магазин, положил там на прилавок.

Пашка усыпил «мстительницу» и, при помощи принесённого грузином пинцета, извлёк из коленки пулю испачкавшись в крови. Потом срастил мягкие ткани. Кость не стал лечить. Дело тяжёлое и долгое. Пусть сама срастается. В плече пуля прошла насквозь, скользом через мягкие ткани, не задев плечевой кости.

Обезболил организм. Разбудил пациентку. Причём, всё это он сделал, не прикасаясь к её телу. До такой степени уже развился его дар. Да и процедуры были мелочные, не требующие больших затрат энергии.

Галя очнулась и попыталась сесть.

— Лежи.

Она послушно снова легла на прилавок.

В дверь затарабанили. Гоги выбежал на секундочку и снова вернулся. С двумя подчинёнными Фукса.

Один строго сросил.

— Гоги! Что у тебя тут за стрельба? Соседи жалуются. Нет, говорят, покоя.

Гоги развёл руками.

— Дэвущка, купила автамат, нажала на окурок. Руку свело. Долго стреляла… Ни в кого не попала. Только в себя попала. Вот, Скорый, слава Иисусу, помог.

Лейтенант посмотрел на Галю, которую Скорый усердно бинтовал найденными в аптечке бинтами.

— Её к знахарю надо.

— Обойдусь, — отмахнулась больная, — и не в таких переделках была.

— Так это же Киса!… Киса, как тебя угораздило?

— Ну… Судорогой пальцы свело. У меня так бывает.

Полиция потопталась, похмыкала и отправилась восвояси.

А Пашка попросил.

— Короткий, загони-ка луноход в ангар… Гоги, там оружие в прицепе. Это на продажу.

— Так. Теперь с тобой.

Он начал разматывать бесполезные декоративные бинты. Галя настороженно на него смотрела.

Пашка потрогал плечо, пощупал коленку.

— Что чувствуешь.

— Ничего не чувствую.

— Отлично. Приступим.

И он вогнал женщину в ступор. Глаза её остекленели, всё тело расслабилось, лицо приняло спокойное выражение. И правда — Галя красивая баба. Когда не злится.

Скорый повернулся к Гоги.

— Симпатичная, правда?

Тот удивлённо покивал.

Пашка сел на прилавок около головы пациентки и зашептал, вслед за словами формируя образы.

Сначала он представил Гвоздя и тех бандюков, которые были с ним здесь в конторе. И начал формировать у загипнотизированной чувство недовольства такой жизнью. Потом усилил его до чувства презрения и постепенно довёл до полного отвращения.

Тот кусочек мозга, который налился цветом, Скорый зафиксировал в таком положении.

— Взрослые люди, — внушал он Гале, — а ведут себя как дети. Нет, чтобы пережениться, настрогать детишек, построить себе приличные дома. Жить по человеческий!… А они всё в Робин Гудов играют.

Потом вспомнил лицо Батона. С острым носом, маленькими глазками, гитлеровскими усиками и прыщами на щеках. Добавил ощущение брезгливости и даже гадливости. Поднял вопрос — как она могла? Как она, красивая, умная женщина, могла спутаться с таким ничтожеством? Добавил стыда за содеянное.

Галя горько застонала, покраснела, слегка помотала головой.

Закрепил в Галиных мозгах и это.

Продолжал.

— Сколько лет жизни вбухала в этого придурка. И что? Никакой благодарности. Как кобель. Сунул — вынул — ушёл… Слова ласкового не услышишь.

У Гали из глаза потекла слезинка.

— Надо всё это прекращать. Надо начинать жить нормально. Вон мужик стоит.

Он мысленно указал на Гоги.

— Красивый, высокий, кучерявый, горячий кавказец. Мощный, как бульдозер. А как грузины умеют любить! Уж этот приласкает, так приласкает. Такой один раз приголубит, век будешь вспоминать. Задохнёшься от счастья. И подарки, и нежные слова, и надёжная защита, и прочная семья. Он ещё и богатый, и щедрый.

Гоги слушал шёпот Пашки и глаза у него всё больше налезали на лоб от такой похвальбы. Он остановил Дугина.

— Скорый, скажи ещё, что я её вах… На руках буду носить.

— Слышала? Вот кого надо любить. Чувствуешь, как тебя к нему тянет. Тебе хочется быть вот с этим, настоящим мужчиной, а не с теми «друганами», прости Господи. Посмотри на него.

Галя повернула голову, посмотрела на Гоги сонным взглядом и так хорошо улыбнулась, совершенно как обычная женщина, а не как член банды гопников.

Ещё один участок мозга попал под закрепление состояния.

— Чувствуешь, как сердце быстрее бьётся от одного его взгляда. Тебе так хочется, чтобы он тебя обнял. Ты уже его любишь. Ты без него теперь жить не сможешь. Вот он — твой единственный. Твоя половинка. Ты, предназначена Богом для него, он для тебя. С ним ты будешь чувствовать себя любимой, желанной, защищённой. Одна досада. Как же ты раньше его не встретила. Ну, уж теперь-то всё. Теперь ты от него никуда.

Павел поманил грузина, прошептал.

— Гоги, обними её. Обними ласково, как любимую женщину.

Гоги поджал губы, подошел, потоптался. Но потом решился. Осторожно приподнял Кису, и так же осторожно прижал к себе.

— Видишь, как нежно он к тебе относится. Ответь же ему. Покажи свои чувства.

Галя, блаженно охнула, прильнула к мужику, потёрлась щекой о его грудь, обхватила его за шею и скромно поцеловала того в подбородок.

В глубине Галиного серого вещества, заполыхало два довольно больших участка активности. И они были тоже закреплены.

— А теперь спи. Проснёшься, и всю жизнь будешь его любить. Вот оно где — твоё счастье. Теперь ты его не упустишь. Спи… Спи…

Галя расслабилась и глубоко, спокойно задышала.

— Тут есть, где устроить спящую женщину.

Гоги стоял как истукан.

— Она…. Меня… Поцеловала…

— Эй! Эй! Гоги-и! Позаботься о ней. Её надо где-то устроить, чтобы она спокойно поспала. Как проснётся — ты ей кофе в постель, и конфеты, и печенье. Короче, ты понял. Эффект надо сразу закрепить. Чтобы она резко оказалась в другой жизни. И поняла всю ущербность прежней.

— Скорый, ты колдун?… Нет, я понимаю, что это гипноз. Но так…

— Соберись, джигит. Теперь у тебя есть женщина. Большая ценность. Теперь тебе есть о ком заботиться. Думай — как её защитить. Потому, что в покое её не оставят. И в случае чего, обращайся сразу к нам. Самодеятельность не устраивай. Понял?

Гоги поднял спящую женщину на руки, отнёс её в комнату персонала, положил на диван, подложил под голову подушку, накрыл пледом, подставил пару стульев, чтобы не упала с узкого ложа. Сказал Пашке.

— Дом куплю. Или построю. Как она захочет…

Скорый усмехнулся.

— Ты лучше подумай, куда трупы денешь. И бардак на складе устрани. Где твой помощник кваз?

— Сейчас пойду, вызову его.

Короткий уже разложил все стволы на полу ангара. Спросил.

— Ну что там?

— Привязал эту Галю к Гоги. Короче, у Гоги теперь персональная женщина.

— Ну а что. Разумно… Поехали. Скоро наши из Отрадного вернутся.

* * *

«Наши» пригнали девятнадцать автобусов. Шесть из них большие, междугородние. Восемь больших рейсовых. И ещё — пять пазиков. Посчитали по местам. Вроде должно хватить. Загнали на территорию Векселевской усадьбы.

Ванесса объясняла, что могли пригнать и больше, но народу не хватило. За руль некого садить.

Народ в Полисе видимо уже понимал, что готовится нечто грандиозное.

Миномётная стрельба прямо на территории столицы и показательная казнь Векселя.

Развал гильдии наёмников и последующая грызня между бывшими участниками вплоть до летального исхода.

Глобальная чистка рядов администрации и взрыв дома правительства.

И всё это за неполную декаду.

А теперь вот кавалькада разномастных автобусов, въёхавшая вечером в Полис.

Всё это, наверняка, и вполне естественно, наводило на определённые мысли.

Ну, что тут поделаешь. Маленький мир. Всё на виду.

Главное, что никто вопросов не задавал — не принято.

И вообще, интересная ситуация, думал Пашка.

Группа людей, и, надо сказать, достаточно большая группа, оказалась в нестандартных, и даже удивительных условиях.

Вокруг странный, нелепый и опасный мир. И люди, те, что выжили вследствие своей иммунности, наделены странными, иногда нелепыми, а иногда и опасными качествами и способностями.

И что? Кто-то тут пытается построить новое общество? Опираясь на сотрудничество и взаимовыгодные отношения? Опираясь на приобретённые, удивительные таланты?

Нет! И тут, все пытаются жить по старой схеме. Пытаются приспособить часть этого мира к себе. Закрываются от действительности традиционными стенами, защищаются от неё традиционным оружием и строят традиционные взаимоотношения. Карабкаются на вершину человеческой пирамиды по головам окружающих.

Увы. Человеческая закоснелость непобедима. Мерзкая человеческая природа вечно превращает общество в грызущееся стадо павианов. А боязнь и отторжение всего нового не позволяют посмотреть на ситуацию свежим взглядом. Взглядом исследователя и изобретателя…

Впрочем, Бог с ними, с философскими вопросами.

Надо планировать операцию по захвату фермы, спасению огромного количества людей, превращённых в инкубаторы для органов и уничтожению проходов в этот мир.

В гостиной стало тесно.

Четыре гостя, четыре здоровенных мужика, заполнили собой всё свободное пространство.

Расстелили на столе карту кластера. На листе тщательно прорисованы все складки местности и сама крепость.

Первым делом Пашка спросил.

— Опыт боевого планирования у кого-нибудь есть.

Все молчали.

— Мда… Печально… Тогда следите и ищите ошибки.

Он зачертил пальцем по бумаге.

— Заходим отсюда… все автобусы, и… другое, для людей, оставляем вот тут.

Минуты три объяснял план подхода к ферме и расположение миномётов. Один из гостей пробасил.

— Всё равно нас обнаружат. Такая колонна… Очень заметна, пусть даже и ночью.

— Ты предлагаешь пойти напролом?

Тот пожал плечами.

— Не знаю. Ты у нас стратег.

— Любая предосторожность уменьшает шанс провала.

Выяснили, что на фермерских стенах нет миномётов. Внешники готовились отражать лобовую атаку. Либо тварей, либо людей. Но совершенно не готовы к артиллерийской дуэли не прямой наводкой..

Ещё Скорый объяснил о предварительной обработке внутреннего гарнизона ментатом.

— Когда ментат закончит, по моему сигналу…. А если я не смогу его подать, то по сигналу Ванессы Витольдовны…. Начинаем артподготовку. Распределите точки атаки, или как они там называются, я не артиллерист. Желательно покрыть всю площадь.

— Сделаем.

— На этом всё. На стены лезть, само собой, не станем. Нам нужны открытые ворота. Тут приходится полагаться на помощь изнутри.

Вступила Ванесса.

— После обстрела поверхности, в моём секторе поднимется восстание. Весь обслуживающий персонал моего сектора — наши люди. Мы создали неплохой запас оружия и брони. Практически полсотни вооружённых бойцов там будет. Остальные пятьдесят, это те, кто не успеет восстановиться после изъятия. Половина из них в лежачем состоянии. Остальные передвигаются с трудом и в атаке бесполезны.

— Пятьдесят бойцов это серьёзно. Главное, чтобы они ворота открыли. Потом последовательно уровень за уровнем, сектор за сектором, зачистим всю ферму. Постоянно предлагать сдаться. Пару-тройку мегафонов надо найти. И, желательно, женскими голосами, уговаривать сложить оружие, гарантировать неприкосновенность, гуманное обращение… Ну и всё такое… В любом случае, после зачистки выводим всех за стены, грузим в транспорт и отправляем в Полис. Я остаюсь на ферме для ликвидации портала. Всё.

Танечка подала голос.

— Я останусь с тобой. Тебе будет нужна помощь.

Пашка ухмыльнулся.

— Ты вообще не пойдёшь на операцию. Будешь заниматься подготовкой базы для приёма беженцев. За оставшееся время надо найти армейские кухни и сделать запас воды. В принципе, можно пить из Векселевского фонтана. Кто будет отвечать за размещение и обеспечение беженцев?

Худощавый поднял вверх палец.

— Я отвечаю.

— Тогда так. Берёшь вот этих двух женщин. Одна из которых, вот она, специалист по продовольствию, — он указал на Танечку. — А вторая профессиональный администратор. И полагаешься на их опыт.

Девчонки недоуменно переглянулись. Опыт?

А Пашка продолжал.

— Завтра, с утра, Бабка сведёт вас с главой МЧС. В час «икс» у него надо получить, палатки, походные кухни, одеяла и продовольствие из городского НЗ… Да и вообще, он многое может подсказать. Эмчеэсовских палаток не хватит, поэтому остальные заберёте у Гоги. Они уже подготовлены. Вот примерно так. Что дальше делать, как народ обустраивать, я не знаю.

— Главное, — сказала Мазур, — вытащить людей из этой клоаки. А если вы, Павел, сможете закрыть портал навсегда, то все будут вам благодарны.

Тут влезла Бабка.

— Тут у меня мысль… Точнее вопрос… У нас же ещё три фермы в Улье. Что станет с теми донорами?

Ванесса нахмурилась.

— У тебя есть какое-то предложение?

— Собственно — нет.

— А я думаю, там люди пусть сами разбираются. Дальше тянуть время нельзя. Если мы начнём подготовку по освобождению всех доноров в Улье, то уйдет ещё два года. Нам волокиту разводить нельзя. Никто нас не поймёт…

Помолчала.

— Да и не хочу я спасать турков и индийцев. Я не космополит и не глобалист. Остальных освобождать я отказываюсь. Нам бы со своими проблемами справиться.

— Так. Ладно… Всё? Обсуждения закончили?… Ну, тогда расходимся.

— Подождите, — подал голос Владимир, — я тоже хочу участвовать. Я могу поставить очень мощный щит. Я могу закрыть ментальным щитом очень большую площадь.

— Нет, — не одобрила Бабка, — ты остаёшься здесь и готовишь плацдарм для тяжёлобольных. Ещё вопросы есть? Расходимся.

Когда гости ушли и в гостиной остались одни бригадные, Бабка спросила.

— Так. Скорый. Я так понимаю, что мы с тобой будем глушить вражеские силы?

— Да, Мила. Сядем в броневике и усыпим как можно больше фермеров.

— И ты решил кольнуться спеком, для этого дела?

— Да. Чем больше я успокою этих… Которые за стеной и на стене, тем меньше мы понесём потерь.

— Ты рискуешь, Паша…

— Знаю… Теперь вопрос касающийся фугаса. Владимир, иди сюда. Ты видел портал?

— Ну да, видел.

— А вы, Игла?

— И я видела.

— Опишите, что он из себя представляет.

— Ну, это такое кольцо…

— Стоп. Про кольцо я знаю. Как выглядит помещение, в котором оно стоит?

Владимир доложил.

— Это комната… ангар примерно пять на семь. Из неё два выхода. Один в кабинет куратора. Второй в складской ангар. Это даже не дверь, это ворота. Оттуда погрузчик заезжает. И ещё рельсы к кольцу портала.

— Зачем?

— Раз в восемнадцать дней вагонетка нагружается контейнерами с органами и отправляется в портал. А оттуда она возвращается с оружием, с патронами, с приборами… С тем, что заказывали в прошлый раз. Иногда приходят специалисты…

— Понятно. Вагонетка большая?

— Это… Это такая платформа с низкими бортами. Она примерно размером полтора на два.

— Так. С этим понятно. Теперь вопрос. Когда следующее включение портала?

Владимир задумался на секундочку.

— Через пять дней.

— По времени, когда открывается окно?

— Обычно ночью. Где-то часа в два. Там, на той стороне, как раз утро.

— Отлично. Значит, надо будет управиться до этого дня. Или в тот же день, но до двух часов ночи. Ладно. Всё. Давайте ужинать и я пойду отдыхать.

Пашка устал за день как собака. Он раздевался, уже засыпая на ходу.

Подошёл к койке, Танечка подвинулась к стенке, освобождая ему место.

Скорый улёгся и сразу же начал задрёмывать. Но Танечка спросила такое…

— Паша… Я тебе надоела?

Сон, как рукой сняло.

— Таня… Ты… Я не понял…

— Уже дней пять… А то и больше… Ты относишься ко мне без эмоций. Я тебя не чувствую… А сегодня проснулась, а ты на моей койке, отдельно спишь…

— Танечка, зайчик мой… Да ты моя радость… Я просто не стал тебя будить. Ты заняла всю койку, разбросалась… Будить человека нехорошо.

Таня пробормотала.

— Ну, слава Богу. Прорезалось. Теперь чувствую.

— Что чувствуешь?

— Как ты ко мне относишься, чувствую… Паша, ты наверно сильно устаёшь.

— Конечно устаю, солнышко. Особенно после того, как Дар поэксплуатирую. Прямо с ног валюсь.

— Тебе надо полноценно отдыхать. Хоть раз в декаду устраивать выходной…

Тут дверь тихонько открылась и вошла Бабка.

— Паша, ты спишь?

— Нет, Мила, не сплю.

Бабка села на край кровати. Таня поинтересовалась.

— Ты его заберёшь?

— Нет… — горько ответила Бабка. — Мне бы к нему прижаться разок. Я, Паша, по тебе скучаю. Таня, ты не обижайся… Скорый, обними меня.

— Погоди, — остановила её Тьма.

Она перелезла через Дугина, пошла, сняла со своей кровати у окна матрас, вместе с постельным бельём, и положила его на пол. Потом подошла к Пашкиной койке.

— Встань-ка. А ты, — она обратилась к Милке, — принеси свою постель сюда.

Бабка поняла задумку. Быстренько сходила в свою каюту и приволокла свой матрас и всё прилагающееся. Они на пару с Тьмой организовали большое ложе.

— Всё. Иди, ложись посредине.

Дугин улёгся. Справа, повернувшись спиной, головой на его руке, притиснулась Тьма. Слева, обняла его Бабка. Прошептала ему на ухо.

— Надюшку усыпи, как следует. А то она ночью иногда просыпается и плачет. Приходится успокаивать.

Он усыпил.

Всех.

И себя.

* * *

День ничего особенного не предвещал.

Но вышло как всегда. Покой нам только снится. События завертелись с бешеной быстротой.

С самого утра, ещё до завтрака, Беда сказала.

— Что-то в Полисе «не то». У кого-то из наших неприятности.

Бабка тут же села на диванчик и закрыла глаза. На оценку ситуации хватило двух секунд. Она вскочила и побежала натягивать на себя экипировку, на ходу бросив.

— Скорый, одевайся по полной. И пригони пепелац.

Пашка тоже, не будь дураком, по-армейски, на скоростях, экипировался и умчался за багги. Остановился у ворот со стороны улицы. Посигналил.

Бабка выскочила с автоматом, скомандовала.

— К Гоги! Гони!

Буквально через пару минут они уже стояли у входа в лавочку.

— Паша, расстояние небольшое — возьми меня за руку. И глуши всех.

Ну, Пашка так и поступил. В салоне толпилась куча народу, он всех и осчастливил.

На полу разлеглось человек двадцать. Все незнакомые. Но, судя по тому, что рядом с каждым валялся длинноствол — ребята пришли не сахару купить.

Среди бандюков лежал и Гвоздь.

Бабка разозлилась.

— Ну, бля, говнюк! Ведь достал уже до печёнок! Чего неймётся-то!… Так. Ладно. Доигрался, мальчик.

Огляделась.

— А Гоги где?… А! Вон там, наверно.

Они потолкались в каморку персонала. Дверь подпёрта чем-то изнутри. Грузин держал осаду.

— Паша, разбуди этого блокадника…

Управляющий очухался, шумно засопел под дверью. Бабка приказала.

— Гоги, открывай. Всё нормально… Открывай, тебе говорят!

За дверью что-то грохнуло и дверь распахнулась. Грузин, в бронежилете, в каске и с калашом выглянул в салон.

— Вы что, уже всех убили?

— Нет, Гоги. Просто — усыпили. Тащи наручники.

Хозяин исчез в темноте склада и через пяток секунд вынырнул с кучей пластиковых стяжек в горсти. Бабка требовательно задала вопрос.

— Что тут случилось?

— Они Галю пришли забрать.

Бабка удивилась.

— Какую, нахрен, Галю?

Скорый остановил разборки.

— Я потом объясню… Я ему подарил женщину… Где она?

— Там. На диване лежит.

На диване лежала Киса, уже на белых простынях, в белоснежной кружевной сорочке, под белоснежным одеялом. Рядом не табуреточке стояли тарелки со сладостями и пакет яблочного сока.

Бабка строго глянула на управляющего.

— Нет, главное, он только вчера предлагал мне замуж. И уже… Какое, блин, непостоянство!

Тот покраснел, засмущался. А Бабка выдержав паузу залилась своим колокольчиковым смехом.

— Да шучу я! Шучу… Подожди… Скорый… Ты сказал «подарил»?… Кису «подарил»?

— Ну, да.

— И с каких это пор ты баб по всему Полису раздариваешь? Особенно — таких оторв, как Киса?

— Потом расскажу. Давай с теми разберёмся.

Оружие стаскали в бытовку. Обобрали всех до нитки. Оставили в исподнем. Затянули наручники на всех.

— Ну, что? — Спросил Скорый. — Так же как Векселя?

— Разбуди Гвоздя, я с ним поговорю.

Усадили Витю на стул и Пашка его взбодрил.

Тот без паники огляделся, посмотрел на свои сатиновые трусы и спокойно спросил.

— Это что?

Бабка также спокойно ответила.

— Не знаю, Гвоздь. Херня какая-то… Кое-кто ведёт себя как неблагодарная скотина.

— Я не грабить пришёл. Я пришёл забрать женщину.

— Ну, ещё не лохмаче! Два человека полюбили друг друга, собрались пожениться, а тебе их счастье поперёк горла? Так что ли?

Гвоздь усмехнулся.

— Киса? Полюбила?… Бабка, ты что, не знаешь — кто такая Киса?

— Люди меняются.

— Я хочу с ней поговорить. Этот лавочник не дал. Закрылся.

— Гоги, разбуди женщину и приведи сюда.

— Она не может ходить. У неё нога больная.

— Пошли Витя, поговорим.

Скорый разбудил Галю. Она сонно поморгала, увидела стоящего перед ней Гвоздя в одних трусах, удивилась.

— Гвоздь? Ты чего это?

Бабка пояснила небрежно.

— Мы его ограбили.

Галя, как-то странно начала постанывать, но не выдержала и захохотала. Она смеялась, глядя на главаря банды, переминающегося на кривых, тонких, волосатых ногах, и никак не могла остановиться.

Гвоздь обиженно выдавил.

— Не вижу ничего смешного.

Тут уж вся компашка закатилась в хохоте.

— Прекратите ржать! Уроды! — Возмущался Витя.

Чем вызвал новый приступ веселья.

Кое-как утихомирились. И Бабка поинтересовалась у Гали.

— Киса, ты чего тут делаешь?

— Как «чего»? Лежу. Болею. Мне вон тот, — она кивнула на Скорого, — ногу прострелил.

Пашка, на вопросительный взгляд Шефа, пожал плечами.

— Повздорили немного…

Милка продолжала руководить пьесой.

— Ну, тогда хватит лежать. Одевайся. Тут за тобой приехали.

Галя тут же перестала улыбаться и испуганно прибавила глаза. Губы у ней дрогнули. Она жалобно посмотрела на своего «тюремщика».

— Гоги!…

— Никуда она не пойдёт, — прорычал Гоги.

Гвоздь шагнул вперёд.

— Киса, что с тобой? Ты чего? Ты же нормальная девка.

Киса смотрела исподлобья, моргала обижено, слёзы заблестели в глазах.

— Я тебе не девка. Я женщина, Гвоздь. Понял?… Никуда я с тобой не пойду. Лучше я себе пулю в башку…

Гоги оттеснил Гвоздя.

— Не волнуйся Галечка, никому я тебя не отдам. Не волнуйся.

Он присел на край диванчика. Галя приподнялась и обхватила мужика, прижалась к нему.

Бабка хмыкнула.

— Ну? Что думаешь, Витя?… Ты и сейчас скажешь, что пришёл Кису спасать?

Гвоздь ехидно ухмыльнулся.

— А когда у тебя — передразнил, — «Галечка», ломка начнётся, что тогда ты запоёшь?

— Переживу. Я ради вот него, — она посмотрела на Гоги, — всё перетерплю.

Гвоздь прищурился на грузина. Строго спросил.

— Ты чего с ней сделал? А?

Бабке видимо надоело. Она всё уже поняла, и у неё возникли иные вопросы.

— Паша, что с этой шайкой будем делать? Их по идее убивать ведь надо.

— Это не проблема. Куда трупы девать будем? Гоги, те, вчерашние одиннадцать покойников… Они у тебя где?

— В мусорных мешках упакованы. Сегодня хотел вывезти.

Милка зарассуждала.

— Мне кажется, надо как-то показательно их убить… Так же как Векселя.

Гвоздь вытаращил бельмы.

— Милка! Ты чего?! Мы же друзья!

— Друзья помогают. А ты гадишь.

— Милка, я не знал. Я думал Киса в заложниках. Я же думал, что её силой удерживают.

— Простой вопрос, Витя! Простой вопрос… Почему ты припёрся сюда, с толпой уголовников, а не пришёл ко мне?… Знаешь Гвоздь… Мне кажется, такие придурки как ты, думают, что мне больше заняться, сука, нечем, кроме как развешивать вас на берёзах под Сафоново…. Или ты думаешь — мне нравится этим заниматься?

Витя, как деловой человек, перешёл к насущному.

— Ладно… Хорошо… Я прокололся… Сколько это будет стоить?

— Я сейчас, Витенька, заберу у тебя всё. И твоего разрешения спрашивать не стану.

— А как ты узнаешь, что у меня есть и где оно лежит? Пытать меня будешь?

— Паша, загипнотизируй его.

Одна секунда, и Гвоздь уже сидит на полу и смотрит в пространство стеклянными глазами.

— Ну-с. Приступим. Витя, сколько у тебя шариков?

— Как это сколько, — вяло удивился Гвоздь, — два.

— Мда. Неправильный вопрос… Давай по другому… Витя, у тебя заначки есть?

— Да, есть.

— Сколько и где.

— Две. Первая, в моём кабинете в сейфе за картиной. Вторая в подвале.

Бабка удивилась.

— Там же нет подвала.

— Есть. Небольшой.

— Где вход в подвал?

— Шкаф в коридоре сдвинуть, там лестница вниз.

— Где у тебя склад оружия?

— Большинство в оружейке, на первом этаже. Особо ценное — в подвале.

— Сколько человек осталось в логове?

— В логове?

— В твоём доме…

— Трое. Дутый. Он в оружейке. И Щур с Гномом. Они раненые в живот.

— Остальная банда, что — с тобой сюда пришла?

— Фактически — да.

Бабка удивилась, переспросила.

— Так тут, что — вся твоя банда?

— Фактически — да.

— Ладно, хорошо… Я знаю, ты собираешь коллекцию золота. Где оно?

— В подвале, в сундуке.

— Сколько примерно у тебя жемчуга?

— Примерно… Примерно, триста тысяч.

— Отлично. Паша, разбуди его, я поизмываюсь.

Скорый понятливо хмыкнул и разбудил главаря.

— Слушай, Витя, а куда ты собирался потратить всё, что накопил в подвале? Это же бешенные суммы.

Витя не ответил. Он метнулся к Бабке и напоролся на Пашкин хук слева. Что он хотел сделать со связанными-то руками? Непонятно.

— Вот не надо этих лишних телодвижений, — посоветовал Скорый.

Гвоздь встал, ещё что-то начал говорить, но Бабка попросила.

— Паша, убери его… Задрал уже.

И Пашка успокоил Витю. Никто того ловить не собирался и он грохнувшись балдой о тумбочку растянулся на полу.

— Гоги, я надеюсь — тебя не надо убивать в целях конспирации?

Тот искренне удивился.

— А зачем меня убивать? Ты мне просто отстегнёшь на большой дом. Ну и подъёмные выделишь.

— На скольки остановимся?

Гоги подумал, посчитал что-то, загибая пальцы и выдал.

— Шестьдесят тысяч.

— Гоги! Ты не наглей!… Сорок тысяч…

— Пойдёт.

Бабка хмыкнула.

— Люблю торговаться с разумными людьми. Так… Ладно… Где твой Кваз?

— Сейчас подойдёт.

— Стаскай всех в ангар. А то покупатели придут, а тут бардак. А мы со Скорым подумаем кое о чём.

Гоги обнял молчавшую до сих пор Кису, поцеловал в щёчку и ушёл наводить порядок.

— Скорый, идеи есть?

— У меня, дальше слесарного молотка, изощрённости не хватает.

И Бабка со Скорым задумались.

— А их обязательно казнить… Ну… Показательно.

— Обязательно.

— Мила, а ты у Гвоздя дома была?

— Он домом называет свою контору. Бывшую школу. Там у него как общежитие… Да, Паша, я у него была.

— Тогда, свести их всех туда. Всех убить. И аккуратно разложить в помещениях. Пусть их так и найдут. Я думаю этих не обязательно мучить.

— Идея хорошая. Ладно. Так и сделаем.

Киса что-то хотела спросить.

— А… Э…

— Что?

— Нет. Ничего…. Ничего… Всё и так понятно.

— Я надеюсь, Киса, — ласково сказала Бабка, — что тебе не надо объяснять, что такое молчание?

— Нет. Не надо. Я же из банды. Там такие же законы…

— Ну и отлично. Поехали, Скорый. Прицепим неваляху, да вывезём мусор из нашего магазина.

* * *

Операция «утилизация» прошла успешно. Без сучка и задоринки.

Вчетвером стаскали и трупы, и спящих бандюков в кузов.

Вчетвером, это Бабка, Скорый и Гоги. Четвертый — кваз Клыч. Бывший узбек, а теперь полуящер.

Этот Клыч носился с кулями чуть ли не бегом, выказывая страшное усердие. Ему, при смене хозяина, увеличили зарплату вдвое, и он демонстрировал — что не зря.

Заехали в ограду школы, к самому крыльцу, и, также вчетвером, занесли мусорные мешки в школьный коридор. Особо не скрывались. Работали даже, несколько, напоказ. Начали раскладывать их ровным рядком. Пашка, по очереди гасил сознание укладываемых до нуля.

Из одного класса, или теперь — комнаты, вышел худой высокий мужик. Строго спросил.

— Это чё за хреновина?!

— Это вся ваша банда, Дутый… — Ответила Бабка, — проверь по головам.

— Они… Они, чё?…

— Да, дорогой. Да… Ты угадал — они дохлые. Массовое отравление самоуверенностью в смеси с наглостью.

— А… Как?!

— Смешали не в той пропорции. Мда…

— …Бабка! Ты чё мне мозги полоскаешь?! В натуре! Я тебя спрашиваю — чё это такое?!

— Паша… — устало намекнула Бабка.

Дутый рухнул на пол, как отпущенная марионетка.

Кваз удивился.

— О! И этот умер!

Потом пожалел.

— Эх! Мешков-то не захватили!

— Да ладно, — отмахнулась Бабка, — пусть так лежит. Пошли искать остальных.

В одном классе загрохотало. Все метнулись туда.

Маленький Щур и здоровенный Гном суетливо пытались открыть окно.

— Куда?! — Рявкнула Бабка.

А Скорый напрягся и погасил сознание обоим одновременно. И, пока грузин и узбек утаскивали свеженьких покойников и укладывали их в аккуратную вереницу, он с Бабкой прошлись по классам в поисках кабинета Гвоздя.

Нашли. В небольшой учительской. Сняли со стены картину «три медведя» и, действительно, обнаружили маленький сейф. Всё, как и описал ныне покойный хозяин.

Дугин минут пять стоял и пробовал подобрать код. Бабка вышла из комнаты, потом заглянула и предупредила.

— Паша, отойди-ка от этого сейфа.

— Ты что? Ты хочешь его взорвать?

— Просто — отойди.

— Ну ладно, — Пашка отошёл в сторонку.

Бабка молодец. Она не стала заморачиваться с кодом. Просто прошла в соседнюю комнату, сдёрнула ковёр, прикрывающий сейфик с другой стороны и выбила его из стены ногой как пробку из бутылки.

Пашка поднял металлический ящик и поставил снова на пол. Тяжёлый, зараза. А Милка, легко подхватила эту железяку подмышку и, так же легко, пошла с ним на выход. Вот что Улей делает с женщинами.

До десяти часов управились, завезли Гоги и Клыча в магазин и поехали завтракать.

А микросейф Бабка занесла в Пашкину комнату и сунула под кровать.

После завтрака Бабка пошепталась с Дедом. Они сели в луноход и упылили. Через десять минут Шеф вернулась одна. На вопросительные взгляды ответила.

— Попросила старика у Гоги пока побыть. Помочь, если что. Дед-то у нас мужик боевой… Да и приглядеть за Гоги надо… Что-то мне эта Киса не нравится…

Скорый с Коротким пошли проверить стенку вокруг пятна черноты.

Остальные разошлись по своим делам.

Стенка, конечно, недостаточно прихватилась, но мужики и не собирались её нагружать. Они затащили в загородку мотки провода, аккумулятор, и начали колдовать.

Как укладывать провод? Кустарно, прямо на землю, как на черном острове? Пришлось копать канавку вплотную к черноте, укладывать в ней кирпичи. Изоляторы, снятые со столбов, на металлических штырях установили у самой кромки чёрного озерца.

Потом Короткому треснула в голову идея.

Напряжение на выходе, — объяснял он Скорому, зависит от длины контакта провода с чернотой. Улавливаешь?

Пашка не понял. Короткий пояснял.

— Обернуть темноту по периметру два или три раза. Давай ещё один ряд изоляторов оденем на штыри.

Сделали. И дважды обернули алюминиевый провод по периметру пятна. Два конца вывели напротив двери. Короткий отошёл за тестером, чтобы замерить ток и напряжение. А Пашка соорудил под выходящими концами из кирпичей импровизированный столик. Потом вручную распрямил концы выводов и взялся за оба конца проводов, чтобы уложить их на подставку…

И его шарахнуло током! Ноги непроизвольно, мощно выпрямились и Скорый улетел, открыв собой дверь в тамбур, сбив входящего Короткого.

Короткий вскочил.

— Ты чего?!

Пашка поднялся на дрожащих ногах.

— Током… Епалызнуло… Блин…

Короткий попытался помочь ему подняться.

— Я в порядке… Уже в порядке.

Аркаша подошёл к проводам и уставился на них с подозрением. Прикоснулся к концам щупами тестера и нахмурился.

— Ну, что? — Встал за спиной Пашка.

— Фигня какая-то. Постоянный ток. Больше трёх ампер. А напряжение… Сто двадцать восемь вольт. Что за ерунда? Мы что такое сотворили?

Потом он долбанул себя ладошкой по голове и умчался. Прибежал, как ошпаренный, с каким-то самодельным аппаратом и лабораторным трансформатором… Объяснил Пашке, ставя аппараты на кирпичи.

— Преобразователь… Латр… Поехали…

Присобачил оба прибора в цепь. Подключил тестер. Плавно повернул ручку. Ткнул пальцем в тестер.

— Пожалуйста. Двести двадцать вольт.

— А аккумулятор? — Поинтересовался Дугин.

— Выходит — не нужен… Полная глупость. Противоречит всем законам физики…

— А мощность?

— Наверно, в зависимости от преобразователя.

— То есть — у нас куча бесплатной энергии?

— Да, Скорый. Как и на черном острове. Только без мороки с аккумулятором. Ладно, через сколько часов можно долбить стену?

— А я откуда знаю.

— Тогда распределительный щит повесим попозже… У меня ещё одна мысль. Но тут надо провести эксперимент. Посиди пока тут.

И убежал. Прямо бегом. Эк, поджарило мужика.

Вернулся с двумя пластиковыми стаканами воды. Осторожно протянув руку, поставил один и другой на крупно потрескавшееся стекло темноты.

— И что? — Поинтересовался Скорый.

— Один стакан с обычной водой, другой с раствором соли.

— И что?

— Не знаю. Посмотрим.

Они смотрели минут пятнадцать. Просто сидели на берегу чёрного озерца и пялились на белые, разовые стаканчики.

Наконец произошли некоторые изменения. Вода в одном стакане почернела и с тихим хрустом застыла.

Короткий посмотрел на часы.

— Солёная. Пятнадцать минут, восемь секунд.

Записал что-то в блокнот.

— А другая — что?

— Ждём.

Вода во втором стакане свернулась только через тридцать восемь минут.

— Всё? — Поинтересовался Пашка.

— Ждём.

Ещё через семь минут одновременно почернели стаканы.

Короткий достал блокнот и ещё что-то записал.

— И что? — Спросил Пашка.

— Токопроводящая жидкость чернеет быстрее всего. Обычная вода, с малой проводимостью, кристаллизовалась позже. Диэлектрик, превращается в стекло позже всех… Вывод. Если я положу туда железяку, то она почернеет в течении…

Он что-то посчитал в блокноте.

— Она почернеет через девять минут. Найди мне железяку.

Пашка привстал и подал ему кусок арматуры с изолятором. Короткий бросил пруток на стеклянную поверхность.

— Ждём.

Через восемь минут и сорок две секунды железяка почернела.

Мужики посидели помолчали. Пашка вообще не понимал всех этих манипуляциями.

Зачем всё это? Просто из интереса? Любопытство исследователя? Какое практическое применение оно сулит?

Короткий осторожно протянул руку и достал один стакан.

— Тяжёлый.

Повертел. И внезапно поморщился застонал.

— Что? — Забеспокоился Скорый.

— Излучает, зараза.

— А почему я ничего не чувствую?

— Он, как магнит с полюсами. Излучает только в две стороны.

— А ну направь на меня.

— Зачем?

— Направь одной стороной.

— Встань вот туда, чтобы лучом никого не задеть. Готов?

И Короткий направив горлышко стакана на Скорого, качнул рукой.

Ощущение не из приятных. Как будто получил кулаком по черепушке.

— Так, — Павел помотал головой, — теперь донышком.

Аркашка снова махнул стаканом. Пашка снова пошатнулся. Пробормотал.

— Круто. И что?

— Не знаю, Скорый.

Пашка задумался. Что-то подсказывало ему — нечто серьёзное он упускает. Потом осенило!

Он поинтересовался.

— Короткий, а пластиковые канализационные трубы у нас есть.

— Есть. Я из них ножны для мечете делаю.

— А потолще?

— Есть на сто десять.

— Подойдёт. Пошли.

В гараже они взяли обрезок пластиковой трубы длиной с метр. Заклеили её с одной стороны наглухо. Приклеили ручку для переноски. Пошли с этой дурой на кухню, растворили пачку соли в кастрюле воды, залили её в этот гипертрофированный стакан и попёрли сооружение к черноте.

Короткий поинтересовался.

— Как ставить будем. Не в руках же держать.

— Ничего страшного. Я подержу.

И он пятнадцать минут стоял, удерживая за ручку вертикально трубу с солёной водой, на самом краю черноты, так, чтобы рука не заходила за границу. Чувствовал себя достаточно глупо, но понимал — этот эксперимент сулит некоторые перспективы.

Провозились больше часа.

На полученный стержень черного стекла в пластиковой оболочке намотали спиралью провод и получили на выходе двадцать шесть вольт постоянного тока. Короткий всё записывал, считал и мотал головой.

— Мда, Скорый. У нас интересная батарея выходит. Надо это как-то применить.

— Это ладно… А что с ней вот прямо сейчас делать? Ложить-то её нельзя. Попадёт кто-нибудь под луч.

— Прислони стоя к стене и всё.

Тут Пашке стукнула ещё одна идея.

— Короткий, давай я отойду на ту сторону круга, а ты меня из этой дуры приголубишь.

Экспериментаторы, бля.

Короткий вскинул трубу на плечо, как гранатомёт, уставив свободный конец в небо. Потом, опустил, направил его в Пашкину сторону.

Скорый потерял сознание.

Когда очнулся, около него, кроме Короткого, уже сидели Бабка и Танечка. Милка костерила Аркашу. Тот молча сносил Бабкины эпитеты. А Танечка хлопала Пашку по щекам. Пока Шеф и техник отвлеклись, захваченные воспитательным процессом, Скорый поймал руку Тьмы и чмокнул её в ладошку.

Таня смотрела на него со слезами.

— Паша! Ну зачем ты?!… Знаешь, как я испугалась?!

Подняла голову мужика, прижала к себе.

— Что? Очнулся? — Подлетела Бабка с вытаращенными глазами. — Вы что, сука, творите?! А?!… Скорый! Бля!… Вы что, как дети малые?!

— Сколько я провалялся?

— Четырнадцать минут, двадцать три секунды — доложил пунктуальный Короткий.

— Ты что время засёк?

— Ну а как же, — невозмутимо подтвердил тот.

— Нихрена себе эффект… Мила, успокойся. Всё нормально.

Пашка протянул руку, поймал Бабку за рукав и притянул к себе. Обнял обеих женщин.

— Девочки, успокойтесь. Всё нормально. Мы получили серьёзное оружие, — Пашка потряс головой, развеивая туман в мозгах, — оружие, практически из ничего. Пяток таких труб и ферма наша.

Он встал, покачнулся, опёрся на подхватившую его Таню.

— Надо на тварях испытать… Короткий, ты им про электричество рассказал?

— Конечно. Первым делом.

Пошли в общагу. Покормили Пашку и Короткого. Все остальные уже давно пообедали и разошлись по делам.

Посидели после обеда, обсудили итоги экспериментов. Короткий обрисовал перспективы изобретения. Это, во-первых, мобильная батарея, которую, в принципе, можно использовать и в электромобилях. А во-вторых это оружие. Бесшумное, дальнобойное и нелетальное.

Пашка поинтересовался.

— Как ты думаешь, какая дальность у луча?

— Не знаю… Но, я слышал, когда тут, в Улье, экспериментировали с самолётами, то даже на высоте в пять километров эффект от перехода через черноту действовал точно также как и на земле.

— Мда… Значит на пять километров можно рассчитывать…

В ограде общаги захрустел гравий. Подъехали на луноходе.

Бабка подсказала.

— Игла пепелац забирала зачем-то.

Ванесса вошла не одна. Следом в гостиную настороженно зашли семь женщин. Мазур зараспоряжалась.

— Садитесь дамы. На диван, на стулья. Ничего не бойтесь. Всё будет нормально.

— А кто это, — поинтересовалась Бабка на правах хозяйки.

— Это девочки, которых надо проверить на предмет беременности. Вы готовы, Павел?

Шеф зашипела на Ванессу.

— Игла… Ты, прежде чем что-то выдумывать, спрашивай у меня. Пока что, начальник бригады — я. И это я буду планировать работы. Гинекологии сегодня в плане нет.

Ванесса офигела.

— Мила, что с тобой? Женщинам надо помочь. Мы с Павлом Дмитриевичем договорились… Тебе что обидно, что тебя не поставили в известность?

Бабка шептала так, что все услышали.

— Игла, он, — ткнула пальцем в Пашку, — только что в отрубе провалялся четверть часа. Ещё очухаться толком не успел. Мы его в общагу чуть ли не на руках припёрли…

— Господи! А что случилось? — Испугалась Мазур.

— А он, с твоим Аркашей, эксперименты, видишь ли, устраивал. Балду свою непутёвую в темноту совал.

Ванесса оторопела.

— В какую темноту? В пятно черноты, что ли?… Господи! А зачем?!

— А это ты у него, обалдуя, спроси.

Ванесса с разинутым ртом повернулась к Павлу. Он поспешил успокоить.

— Ван… Зоя, я уже в порядке. Честно. Давайте попробуем… Ну, раз женщины пришли, некрасиво всё отменять. Давайте начнём.

Он отстегнул фляжку с пояса, хлебнул, крякнул, поморщился.

— Ну, что? Поехали? Расслабитесь, дамы, сядьте свободно, откиньтесь на спинки.

Скорый уже знал, что искать и где. Шестеро действительно были беременны. А одна непонятно зачем пришла.

Он у неё поинтересовался о цели прихода. Она засмущалась.

— Да я вот с Маринкой пришла. Так… За компанию.

— Ага. Понятно.

Он прикрыл глаза и, своим Даром, начал приглядываться к эмбрионам. Только один светился розовым светом. Остальные пять были неимунными.

Печально… Пашка поморщился с досады.

— Что? — Спросила Мазур.

— Только один иммунный. Вот у неё.

Девушка, горбоносенькая такая, с густой черной гривой волос, еврейка наверно, выпрямилась на стуле, распахнула глаза.

— У меня?

— Да, Валечка, — ответила Игла, — у тебя внутри девочка и иммунная.

«Валечка», прижала руки к груди, судорожно задышала, счастливо улыбаясь. На глаза навернулись слёзы. Она справилась с собой и начала торопливо благодарить. Но Ванесса отмахнулась.

— За что? Это всё — ты сама. Это всё — твой организм… Так, голубушка. Ты свободна. Посиди подожди остальных… Ну, что, Павел Дмитриевич. Давайте руку, будем пробовать.

И они, на пару, взялись оперировать без скальпеля и наркоза.

В конце-концов, после нескольких неудачных попыток отделения плаценты от базальной оболочки, Ванесса приказала Пашке вызывать мощное сокращение матки подопытной.

Та охнула, тяжело заотдувалась.

— Что, милая? — Озаботилась Игла. — Почувствовала боль?

— Давит… — та положила ладонь на живот, — здесь.

Игла прищурилась, помолчала, уставившись на живот женщины и кивнула.

— Получилось. Давайте — всех так же.

За пять минут Дугин управился.

— Ну вот, — встала Ванесса, — готово. Остальное вопрос времени и регенерации. Через некоторое время плод отойдёт вместе с амниотической жидкостью. Поэтому носите не прокладки, а пакеты или памперсы. Если возникнут боли, дискомфорт, даже лёгкое недомогание — сразу обращайтесь ко мне… Поехали, дамы, я вас развезу по домам.

А у Пашки снова поплыла крыша и он начал терять сознание.

Очнулся у себя в каюте, на полу, на матрасе.

Сел, посмотрел на часы. Без двадцати семь. Встал, пошевелил плечами, покрутил головой. Пошёл в гостиную, поискать — что стрескать.

В кают-компании сидели все.

Ванесса Витольдовна что-то увлечённо рассказывала. Пашка встал за стулом Тьмы, вник в лекцию.

… Все шарики из спороносов, в сущности, мало чем отличаются. Но, как и всё в живых организмах, малые изменения в химическом составе означают кардинальные отличия в биологических качествах.

Вот, к примеру — спораны. Единственное отличие их от чёрного жемчуга, это наличие соединений цинка в небольших количествах. Они придают жемчужине палевый цвет и особые свойства. Для человеческого организма, это яд. Но такие соединения служат стимулятором, для гифов грибницы, усиливая многократно её воздействие на организм. С применением раствора споранов, вся система имунного начинает работать примерно в три раза интенсивней. Регенерация, подстёгивается мощными импульсами нервных сигналов.

Горох, это элементы нервной системы гриба. Что-то очень похожее на нервные ганглии в теле человека. Именно шарики гороха позволяют грибу перехватить управление мозгом у тварей. У имунных, видимо, мозг устроен несколько по-иному. Причём, я обратила внимание — иммунными, чаще всего становятся крепкие, тренированные люди, ведущие здоровый образ жизни.

Бабка удивилась.

— Это в банде Гвоздя, что ли, были люди со здоровым образом жизни?

Ванесса улыбнулась снисходительно и продолжила.

— На ферме тоже очень много опустившихся людей. Многие когда-то сидели на спеке. Вы знаете, среди них очень мало бывших вялых обывателей. Зато очень много боксёров и борцов, бегунов и прыгунов, штангистов и метателей. Понятно?… Вот.

— Янтарь, — коротко подсказала Беда.

— Янтарь, это бывшие органы размножения. В симбиозе с живым организмом, они выделяют специальные белковые соединения. Очень активные. По структуре и по поведению очень похожие на вирусы. Эти агенты каким-то образом меняют состав нуклеиновых кислот, которые очень органично вписываются в состав ДНК. Представляете?… Если взять и заменить искусственно один ген на чужеродный, то организм погибнет. В лаборатории, внедрение неконфликтующего гена, это огромный труд. Поиск чужеродного ДНК, способного к симбиозу, длится иногда годами. А тут практически половина спирали заменяется на совершенно немыслимые элементы, а организм продолжает жить и даже процветает. В янтаре очень много соединений натрия, которые для человека несвойственны и небезопасны. Но попав в организм иммунного, эти соединения поддерживают жизнестойкость организма на клеточном уровне, делая каждую клетку, практически, бессмертной. Что у нас там ещё?

— Чёрный, и красный жемчуг.

— Чёрный — вырабатывает катализаторы, которые подстёгивают процессы, инициируемые янтарём. Кроме того, эти образования, каким-то образом отслеживают процесс изменения организма и выделяют вещества, корректирующие поведение агентов-вирусов. Там, пока, совершенно непонятно, что и как работает… Красные жемчужины, это центры, стимулирующие изменение клеточных мембран, которые становятся прочнее но проницаемей. Из-за этого наши организмы намного крепче. Увеличивается и КПД при усвоении и при использовании энергии. А ещё, выделяемые «красными» ферменты, увеличивают размеры митохондрий. Для чего — непонятно. Вот примерно так.

Ванесса замолчала.

Беда заподлизывалась.

— Ванессочка Витольдовна, расскажите ещё. Вы про зелёные ничего не сказали.

Тут и Тьма влезла.

— А вот паутина — зачем?

— Это не паутина, это — мицелий. Он объединяет все элементы в единую систему управления носителем. Своеобразная система передачи сигналов. А зелёные… Зелёные мне не довелось изучать. Но они, как я понимаю, усиливают ментальные качества имунных. По всей видимости, они усиливают принимаемый менто-сигнал от самой системы Улья и усиливают сигнал исходящий от грибницы в носителе. Как? Я не знаю. Но твари, у которых есть зелёные жемчужины в грибнице, легко управляются Ульем…

Ванесса отпила из кружечки и продолжила.

— А вот с белыми… Там интересно… Белые жемчужины нехарактерны для тварей. Но, недавно выяснилось… — Ванесса посмотрела со значением на Шило… — что и у элиты тоже встречается белый жемчуг. Так вот он, это элемент высшей нервной деятельности. И даже интеллекта. Фактически, это куча процессоров в одной упаковке. Это довольно специфические вычислительные машины. Попав внутрь иммунного организма, «белая» не растворяется, как все остальные жемчужины. Она распадается на отдельные биологические микрочипы, которые внедряются в разные органы и встраиваются в систему управления, прирастают к грибнице… Представляете? Несколько тысяч процессоров, в добавок к основному мозгу. Чем больше «белых» в грибнице твари, тем она умнее. Возможно скребберы, у которых белые жемчужины обязательны и даже многочисленны, очень близки к разумным существам. А может и просто — разумны…

Все рты разинули.

— Попав в организм, эта куча чипов оценивает его состояние и начинает совершенствовать, не меняя основной структуры. К примеру — чипированный организм становится невосприимчив к жемчужному яду… Яд, отфильтрованный из раствора живца — это элемент подавления собственной нервной системы организма. Фактически это нервнопаралитическое вещество… А всё в целом, весь набор шариков, это система использования природного, естественно возникшего, и искусственно преобразованного организма, похожего на грибок, в сугубо утилитарных целях. В целях выращивания супер-организма, а точнее супермозга, пригодного для внедрения мощного разума.

— Искусственно преобразованного? — Уточнил Короткий.

— Да, Аркаша. Потому, что, как я выяснила, зелёный жемчуг в грибнице тварей, это результат длительной селекции грибных образований. А белый жемчуг и вовсе внедряется в элитников искусственно.

— Кем? — Испугано выдохнула Беда.

— Ульем.

— А как он это делает?

— Не знаю. Я в такие глубины в разговоре с ним не вдавалась. Сложно, знаете ли, говорить о тонкостях строения грибниц, оперируя только картинками.

Павел спросил тихонько у Тани.

— Танечка, у нас есть что пожрать?

— Сейчас все ужинать будем.

После вечернего чаю, когда все разбрелись по своим интересам, Бабка смутила Наденьку своим внимательным взглядом.

— Или сюда, Габри.

И увела её на кухню, закрыв двери. Потом выглянула в гостиную.

— Паша, Ванесса, зайдите.

Закрыла за вошедшими дверь.

— Постой на шухере, чтобы никто не вошёл.

Пашка подпёр дверь стулом и уселся на него.

Надя сидела на табуретке настороженно и испуганно глядя на Шефа.

— Ребята, контролируйте здоровье девочки. И кстати… Отслеживайте вообще, время от времени её состояние. Уж больно ценный этот человечек. Ну что, подруженька, ты готова?

— К чему? — выдохнула Габри.

— К экспериментам.

— А это… Это больно?

— Не знаю, красавица. Не знаю.

Ванесса, как человек научный, перехватила инициативу.

— Надо начать с малого. С элементарного. С маленького.

Она оглядела кухню, в поисках объекта. Увидела на холодильнике баночку с витаминками.

— Вот! Держи.

Она положила жёлтый шарик на ладошку Надежде. Та пожала плечами.

— Ну… Спасибо.

И закинула шарик в рот.

Все оторопели. Бабка хмыкнула.

— Во, даёт. Надя, просто возьми шарик в руку и держи.

— Зачем?

— Сделай это для меня. Хорошо?

— Ну… Ладно…

В дело пошёл второй шарик. Ванесса пододвинула сахарницу и, раскрыв вторую ладошку Габри, насыпала на неё щепоть сахара.

— Сожми в кулачок. Держи вот так… Да — так… А теперь представь себе, что в этой руке у тебя тоже витаминка. Пусть сахар, превратится в витамин.

Надежда молча смотрела то на один свой кулачок, то на другой. Ничего не происходило. Бабка тяжело вздохнула. А Игла задумчиво произнесла.

— Для стимуляции процесса необходима эмоциональная встряска.

Бабка подошла к Габри вплотную, постояла молча… И неожиданно грохнула кулаком по столу, закричала девочке в лицо.

— Не сиди как корова!! Делай, что тебе приказано!!

Недежда вскрикнула, закрыла лицо сжатыми кулачками. Между пальчиками полыхнуло розовым.

Обе женщины кинулись успокаивать девочку. Обнимали, что-то шептали, Бабка просила прощения.

— Прости деточка, прости солнышко. Так было надо. Это я не со зла. Так надо…

Пашка с любопытством наблюдал за этим спектаклем. Интересно — что из этого выйдет?

Ванесса попросила.

— Деточка, разожми кулачки, покажи — что у тебя там.

Надя показала ладошки. На обеих приклеились крупицы сахара.

Габри забыла, что собиралась плакать. Распахнула глаза в удивлении.

— А… Где…

Бабка констатировала.

— Из левой руки в правую. Запомни, Надюша — из левой руки, — она указала пальцем, — в правую. Давай ещё разок.

Отряхнула левую ручку Наденьке от сахарных крошек и положила в неё витаминку. На правую добавила немного сахарку.

— Попробуй, вспомни, что ты чувствовала только что. Давай, солнышко наше, попробуй.

Надя обижалась. Ворчала.

— То орёте… То солнышко… Как это делается-то?

Ванесса подсказывала.

— Просто сильно пожелай, чтобы сахар превратился в витаминку. Пробуй, золотая наша девочка.

«Золотая девочка» закрыла глазки, сморщилась и просидела так — с минуту. Ничего не происходило, но все терпеливо ждали.

Наконец кулачки задрожали, Габри тоненько пропищала.

— Ой, ой, ой.

И между её пальчиков, с лёгким щелчком, пробилась розовая вспышка.

Наденька дышала глубоко и шумно, как будто ворочала что-то тяжёлое.

— Уф… Ох… Ну что?… Помогите пальцы разжать…

Женщины осторожно разжали девичьи пальчики. На обеих ладошках лежали желтые витаминные шарики.

— Ничего себе! — Габри удивлённо и восхищённо посмотрела на результаты, и затараторила. — Я что — колдунья? А ещё можно попробовать? А я всё-всё могу делать? А колечко? Или серёжки? Могу?

Все улыбались. А Бабка объяснила ребёнку.

— Всё можешь, Наденька. Всё, что в ручку войдёт. Давай усложним.

— Давайте! А как?

— Пусть у тебя в правой руке ничего не будет.

Надежда положила второй витамин на стол и снова сжала кулачки.

Сморщилась, напряглась, натужилась, аж покраснела. Тресь! Снова вспышка. В этот раз хлопок получился громче, как будто книга упала на пол. Колдунья заойкала, затрясла ручкой, от которой полетели капельки крови.

Павел мгновенно подлетел, взял пораненную ручку в свои ладони, запустил интенсивную регенерацию повреждённых тканей. Надюша с удивлением смотрела то на лицо Скорого, то на переливающееся северное сияние над её ладошкой.

— Это что? И он тоже колдун?

Все подождали, пока ладошка на примет нормальный вид. А потом принялись объяснять.

— Он не колдун. Он знахарь. Видишь, что вытворяет? Вот… А ты у нас ксерокс. Это просто вид колдовства. Берёшь в левую руку то, что хочешь получить, в правую что-то ненужное… Щёлк, и готово.

— А кровь?

— Это мы проверили — сможешь ты работать без подсобного материала или нет. Некоторые ксероксы могут. А ты — нет. Ещё попробуешь?

— Да!! Хочу серёжки, как у вас! — Она ткнула пальцем в рубиновые серьги Ванессы.

Она взяла снятую серёжку в левую руку. В правую торопливо снова набрала горсть сахара. Бабка улыбалась.

— Ну! С Богом!

Дело пошло веселее. Уже через полминуты сопения и стонов раздался тихий щелчок и полыхнуло розовым. Девочка раскрыла ладошки. На обеих лежали золотые серьги с рубином.

Наденька взвизгнула, восторженно потрясла в воздухе кулачками. Сгребла горсть сахару, ухватила серёжку и… Вот, что значит стимул. Тут же щёлкнуло, вспыхнуло, и готово. Надежда без промедления занялась украшениями. Извлекла из своих ушек простенькую бижутерию и вставила Ванессины серьги. Затрясла головой, так, что побрякушки замотались, заиграли бликами от золота и от камня.

— Ну, как? Где тут зеркало?

— В коридоре.

Пашка освободил проход. Помотал вслед головой.

— Совсем ребёнок…

Бабка спросила у товарищей.

— Ну, что? Будем пробовать сделать «белую»?

Когда довольная собой Габри вернулась на кухню, её уже ждали белая и чёрная жемчужины и горсточка грибной паутинки.

Бабка и Ванесса уложили исходные материалы, так, как положено. Надя зажмурилась, в кулачках щёлкнуло и Габри потеряла сознание. Скорый успел её подхватить, посадил к себе на колени, подставил плечо под поникшую головёнку, отследил организм. Перетрудилась девочка, перегрузила нервную систему.

Бабка казнилась.

— Вот старая дура. Не уследила за дитём. Всё хиханьки да хаханьки, а здоровье у девочки не бесконечное. Паша, как она?

— Сейчас, сейчас. Всё исправлю.

Бледность с лица Габри постепенно сменялась нормальным румянцем. Девочка очнулась и первым делом спросила.

— Что случилось.

— Покажи ладошки.

В обеих кулачках оказались белые жемчужины. Бабка с Иглой прямо засияли. Обнялись на радостях… А Надежда недоуменно пожала плечиками. С её точки зрения эксперимент с серьгами принёс намного больше пользы, чем изготовление какого-то белого шарика.

Потом Надежда вспомнила, что сидит на коленях у постороннего мужчины, покраснела как рак и, тихонько, слезла с Пашки.

Укладывались спать.

Бабка с Тьмой снова побросали матрасы на пол.

Бабка выключила свет и улеглась, когда заглянула Габри.

— Мила Львовна… А я что?… Я буду одна?

— Ох! Чтоб меня! Надюшку забыли усыпить!

А Таня позвала.

— Иди ко мне, Наденька. Я тоже, знаешь как боялась первое время… Иди Надюш…

Бригадный ксерокс пробралась на четвереньках и улеглась рядом с Танечкой. Помолчала немного, потом любопытство пересилило.

— А вы, что — обе жёны Скорого?

— Выходит, что обе, — согласилась Бабка.

— А так разве можно?

Танечка вздохнула.

— А кто нам запретит? Ладно, спи. Вопросы днём задавать надо.

Женщины уснули под Пашкиным сонным лекарством.

Где-то, в соседней комнате, Ванесса беседовала с Ульем, чётко выговаривая слова, чуть ли не по слогам. Чего уж она там с ним секретничала, Бог его знает.

И Пашка, со словами, — Господи! Как я устал! — вырубился сам

* * *

Утро Дугин начал с тяжёлой головой и с тяжестью на сердце.

Лежал в постели, разложенной на полу, в окружении трёх женщин и рефлектировал.

Дело не в том, что он устал от вала событий, который обрушился на него в этом мире. Хоть, честно сказать — он действительно устал.

Весь фокус в том, что он потерял себя. Превратился в другого человека. Он растворился в интересах бригады. И вне окружения этих людей, он уже не сможет существовать. Да он и не мыслит такого существования.

Он частичка машины, существующей только для одной цели — выжить. Даже его благотворительность, раньше задуманная немного от щедрости души, немного из меркантильных соображений, теперь становится — инструментом выживания. Она создаёт опору в жизни, фундамент из множества благодарных ему должников.

Самое страшное то, что он ежедневно кого-то убивает. Тварей ли, имунных ли… И он перестал тяготиться этим процессом. Нет-нет, он ещё не скатился в то состояние, в котором получаешь удовольствие от уничтожения. Но получать «неудовольствие» он перестал. Теперь как-то так… Мимоходом. Ну, убил и убил, что, мол, такого. Он начал относиться к этому даже с некоторым юмором. Видимо, сарказм — защитная реакция психики на непрекращающийся стресс.

А с другой стороны, все, кого он «лишил живота», вели странный образ жизни. Мягко говоря…

Возможно здесь, в этом бардаке, у него есть определённая функция. Обязанность вычищать общество от паразитов…

Зашевелилась Бабка. Скорый посмотрел на звёзды за окном — вставать рано. Надо ещё вздремнуть.

Но сон не шёл.

Каждое утро Дугин просыпался с надеждой оказаться дома. Дома, в своей постели, рядом с женой. С надеждой, что это Лариса положила на него ручку и ножку. И это жена сопит ему в ухо, чуть прихрапывая. Но нет. Не видеть ему больше ни жены, ни детей.

И каждый раз становилось горько и обидно.

— За что?!

Пашка чуть ослабил свечение своего мозга и тут же отрубился, провалившись в темноту искусственного сна.

Разбудил его шепот женщин.

— Не надо, — говорила Танечка, — пусть поспит. Он выматывает себя своим даром. Надо ему выходной устроить. Капитальный выходной.

Бабка отвечала.

— Да я же всё вижу. Вон у него чернота под глазами…

Пашка приоткрыл веки. Бабка сидела перед ним на коленях и горько смотрела на стрелка-знахаря. Горько, но с такой нежностью и любовью, что у Скорого хандра как-то отступила.

— Спи, Пашенька. Спи, родной. Мы на завтрак тебя разбудим…

Погладила по руке.

Скорый прислушался к себе — да, надо бы ещё вздремнуть. Немного не добрал. И выключил снова свои мозги.

Проснулся сам, когда запахло чем-то вкусным.

Встал, размялся, помахал руками, повертел головой и потелепался мыться-бриться.

Когда сел за стол на своё место, Ванесса спросила.

— Павел Дмитриевич, как вы себя чувствуете.

Пашка вздохнул.

— Нормально.

Бабка не согласилась.

— Да ничего не нормально. В гроб краше кладут. Сегодня ничего не будешь делать. Отдохни денёк. Договорились?

Пашка молча покивал.

На кухне что-то щёлкнуло. Бабка огорчённо помотала головой.

— За утро, уже третий раз.

И крикнула в сторону кухни.

— Сырчикова! Ну, что ты всё щёлкаешь?! Ты хочешь опять в обморок брякнуться?!

— Ой, — отвечала Надежда, — скажите уж прямо — сахару пожалели.

— Ну, вот что ты с ней будешь делать?! Иди сюда! Щёлкалка… Завтракай давай!

Надя уселась на место, отрезала себе кусок омлета, подвинула тарелку… И, вместо того, чтобы есть, начала раскладывать у себя перед носом золотые серёжки, колечки, цепочки…

— Ну и зачем ты их наклепала?

— Так золото же!

— Если ты уж так хочешь золота, то поехали в Отрадный, вынесешь целый ювелирный магазин.

Габри прямо вспыхнула энтузиазмом.

— А что — так можно?!

— Сейчас мы попрёмся за цементом, завезём тебя в какую-нибудь ювелирку. Повеселишься. А эти эксперименты заканчивай. Запас здоровья у тебя не бесконечный.

Надежа очеканила.

— Не волнуйтесь, Шеф. Всё под контролем.

Бригада посмеялась. Бабка сказала Павлу.

— А ты сиди дома. Уже на покойника начал походить.

Пашка не стал возражать. Что-то он сегодня не в себе.

— Так. Ладно. Планёрка… Я с Шилом и Коротким в Отрадный за цементом. Потом, когда приедем, пойду в Администрацию… Короткий?

— После Отрадного мне надо мощный преобразователь собрать и трансформатор. Повесить распределительный щит. Заделать дыру в баке и поставить в него электрический нагреватель. Я бы хотел, чтобы мне Скорый помог, но раз у него выходной…

— Я помогу, — обещал Скорый. На возмущённые фырканья женщин, успокоил.

— Я просто сегодня не буду использовать Дар. А железяки таскать, — это не работа.

— Ладно. Помогай. Что у тебя Игла?

— Мне надо с начальником МЧС встретиться. И потом, с Марией Максимовной, проверим ещё раз всё приготовленное. Сделаем инвентаризацию с переписью. Мне нужен транспорт.

— Возьми один броневик.

— Потом надо куда-то всё имущество переместить. В одно место, чтобы не собирать по всему Полису…

Бабка поинтересовалась.

— Школа пойдёт?

— Ну… — Удивилась Игла — Да, пойдёт.

— Я сегодня, после поездки поговорю с Алмазом. Хочу здание школы прибрать к рукам… Теперь ты, Беда.

— Я с утра с Яной к Гоги сбегаем, закончим там проверку. А потом — с Ванессой Витольдовной.

— Ясно… Шило, ты как?

— Как, как? Я с тобой в Отрадный. А потом к Игле подключусь. Там же всё раскладывать надо… Кстати… А что там в школе? Гвоздь, что — съехал куда-то?

Бабка тяжко вздохнула.

— Съехал он, Ромочка… На тот свет.

— А вся его банда?

— Следом за ним…

— Твою же копалку… Это твоя работа?… А почему мы не в курсе?

— Ой, Шило. О каждом пустяке я буду, прямо, сообщать.

Шило возмущённо потряс головой, пошипел, поматерился тихонько, себе под нос.

— Тьма, что у тебя? — Продолжила Бабка.

— Моя задача — кормить. Кормить, кормить и кормить. Габри — со мной.

— Так тебе, что — ничего привезти не надо.

Таня спохватилась.

— Как это не надо! Крупа, макаронка… Мука, сухофрукты, сухое молоко…

— Сахар, — перебила Надюшка.

— Тушёнка, консервы — подолжила Тьма. — Первым делом — всё, что мясное или рыбное.

— Ясно, — резюмировала Бабка. — Разбомбим несколько гастрономов. Нагрузим полный прицеп… Ты Скорый?

— Схожу с утра в церковь. Поговорю с Ефремом.

— Насчёт свадьбы?

— Да. Насчёт её… А потом с Коротким буду шариться по стройке.

Бабка погрозила.

— Только, Скорый, никаких лечений…

— Хорошо, хорошо. Никаких.

— Теперь ты Дед.

— Я к Гоги. С Машенькой и Яночкой… Там и останусь. Думаю там и заночевать.

— А что так?

— Да что-то предчувствие какое-то нехорошее.

— Ладно, договорились… Владимир?

— Я бы хотел с Надеждой Фёдоровной… — Парень покраснел… — Помогать, по хозяйству.

Бабка криво хмыкнула.

— Ну ладно… Помогай… Тьма, поэксплуатируй его. Пока Надя… Пардон — Габри, прокатится с нами… Тогда всё… Короткий, Шило, экипируемся и в поход. Габри, если хочешь с нами, то поторапливайся.

Надежда восторженно пискнула, и умчалась в своё купе.

— Мила, — попросила Ванесса, — поищи там матрацев, сколько можешь.

— Хорошо… За дело!

Пашка вообще-то хотел посмотреть на состояние Кисы. Но говорить никому об этом не стал. А то не позволят.

Как только все разошлись, через калитку из ограды Фукса зашел один из бойцов Снегиря. Из гвардии Алмаза.

— Мне нужна Бабка.

— Опоздал. Уехала.

— А что делать?

— Смотря чего ты хотел.

— Её Алмаз вызывает. Поговорить.

— Я могу за ней сходить.

— А ты кто?

— Я Скорый, — пожал плечами Пашка.

— Это-то я знаю. А в Бабкиной бригаде ты кто по должности?

— Заместитель.

— Ага! Тогда — пошли.

Пашку без промедления провели в кабинет главы города-государства.

Тот сидел, мрачно ковыряясь в каких-то бумагах. Поднял глаза и так же мрачно, ни здравствуй, ни прощай, спросил.

— Скорый, вот скажи мне — к чему этот беспредел?

Пашка не понял.

— Какой именно беспредел?

— Банду Гвоздя кто перебил?

Пашка удивился ещё больше.

— А она тебе, что — нужна была?

— Да причём здесь «нужна», «не нужна»! Пойми ты, наконец, — с точки зрения закона, ты совершил преступление. Ты, Скорый, слишком легко лишаешь жизни людей. Граждан Полиса.

Скорый устало пододвинул стул и сел.

— Алмаз… Я чем-то навредил городу?… Давай вот сейчас… Прямо сейчас, выйдем и спросил у прохожих — уничтожение банды Гвоздя, это хорошо или плохо? Как ты думаешь, что ответят?

— Скорый, не надо этих популистских методов. Я представитель государства.

— То есть — народ сам по себе, а государство отдельно. И мнение народа никому не интересно.

— Мнение народа, Скорый, не всегда на пользу этому народу.

— Ты считаешь, что лучше всех знаешь что народу хорошо, а что плохо? Ты считаешь, что народ тупое быдло, не способное понять своей выгоды? Алмаз, не скатывайся в Андроповщину…

— Я знаю-знаю, кто такой Андропов. Только я хочу спросить. Если каждый гражданин будет сам себе защитник, а также — следователь, судья и палач, то зачем нужна власть?

Пашка начал злиться.

— Так ты заботишься о том, чтобы сохранить свою власть? На интересы населения тебе наплевать?! Алмаз, это плохая тенденция. Это прямой путь к революции.

— Не городи ерунды. Мне нужно просто, чтобы всё было по закону.

— Алмаз, если… По этому закону… Горожане должны терпеть грабежи, воровство и поборы, то это плохой закон и его надо менять. Для этого ты тут и сидишь.

Оба замолчали. Разговор явно зашёл в тупик.

Наконец Алмаз высказался.

— То, что Бабкина бригада уничтожила банду головорезов, за это вам конечно спасибо. Но, Скорый, я вас прошу… Я не приказываю, я прошу… Как-нибудь поделикатней. Не вот так вот — напоказ. Пойми — сохранение власти и её авторитета, и в твоих… То есть, и в ваших интересах.

— Да знаю я, — вздохнул Пашка. — Там два фактора было. Первый, это дефицит времени. Некогда было с трупами возиться, вывозить их втихую куда-то. А второй… Это всё же — демонстрация силы. Чтобы всем сукам стало понятно — в случае чего, мы можем и вот так…

Снова помолчали. Потом Алмаз поинтересовался.

— А что там на самом деле произошло?

— Они пришли грабить Гоги. Сначала одиннадцать человек. Начали стрелять. Мы их всех порешили.

— Всех, кроме Кисы…

— Да. Киса — женщина. И она внезапно влюбилась в Гоги. Хе-хе. Женщин в Улье и так мало… Потом те снова припёрлись, уже всей бандой. Пришлось их, всех, без разбору… Вот так вот… Мы только защищались.

— А вот интересно… На них нет никаких следов. Мужики просто умерли и всё… Как это?

— Ментальный удар. Дальше без комментариев.

— Значит — Мария Максимовна постаралась. Понятно… Всё же она молодец… Ну ладно. Завтракать будешь? А то я с утра не евши.

— Нет, спасибо.

И Скорый ушёл. Подался на склад к Гоги.

Там уже Беда с Янкой-Зарёй, колдовали с бумагами. Весь стол в конторе был завален товарными книгами.

Гоги обслуживал клиентов, мужчину с женщиной.

Пашка тихо поздоровался и указал глазами на дверь комнаты персонала.

— На месте?

Гоги покивал.

Пашка пошёл лечить Галю.

Та лежала на диване и читала книжку. Увидела Пашку, насторожилась.

— Привет. Ты чего?

— Полечу тебя немного. Ложись поудобней.

— Ты что — врач?

— Тьфу ты… Ложись я сказал поудобней, а то вырубишься и брякнешься с дивана.

Галя поджала губы, но послушалась.

Скорый выключил её сознание и, минуты за две, зарастил сначала рану на плече, потом исправил коленный сустав. Изрядно хлебнул живца, и разбудил женщину.

— Ну что… Вставай.

Киса со страшной недоверчивостью смотрела на знахаря.

— Вставай, вставай. Нечего валяться.

— Отвернись.

Пашка отвернулся. Сзади зашуршало, потом заматерилось.

— Твою мать! Это как?! Ты что знахарь?

Пашка повернулся.

— Да. Немного знахарь.

— Отвернись!!

Пашка снова отвернулся.

— Всё, поворачивайся.

— Ага. А ну-ка присядь. Хорошо. Пошевели рукой… Да не так. Согни её в локте. Что чувствуешь?

— Ничего не чувствую. Как новая.

— Ну и нормально. Только форму смени на простой камуфляж, а то, блин, как в плохом боевике сниматься собралась.

И ушёл.

Он шёл не спеша по утреннему городку, великодушно позволив себе расслабиться.

Направился в местный храм.

Стандартное трёхнефное культовое сооружение. Откуда оно взялось в этакой глуши, Бог его знает. Завести сюда стройматериалы для постройки, наверняка стоило бешеных денег. А мастера-строители обошлись ещё дороже.

Внутри никого не было. Чистота и тишина.

Пашка покашлял. Из ризницы вышел священник в чёрной рясе, с большим крестом на груди.

Стандартный такой священник. Большая лысина, седая борода лопатой и небольшой животик. И достаточно умное, чисто русское лицо, с кортофелиной носа.

— Я тебя слушаю, сын мой. Решил помолиться, придя в обитель Бога?

— Нет, святой отец. У меня нет времени на молитвы. Я хотел спросить. Как тут насчёт свадеб.

— Ты хочешь сочетаться браком перед лицом Господа?

— Сказать честно, то… Скажем так — моя дочь выходит замуж. Мне бы хотелось, чтобы этот день ей запомнился.

— Знаете, я тут служу уже сорок с половиной тысяч дней. И ни одной свадьбы. Представляете?

— Ну, тогда мы будем первыми. Давайте обговорим условия и порядок. Я, сказать честно, не силён в церковных обрядах.

Поп молча ушёл. Через минуту вернулся с толстым фолиантом.

— Это метрическая книга. Совершенно пустая. Ваша запись будет первой.

Он улыбнулся.

— Я думал — ничего подобного уже не дождусь.

Потом отложил книгу на скамейку, вытащил блокнотик и авторучку.

— Назовите мне имена новобрачных.

— Жених — Роман Павлович Вольный. Год рождения… Даже не знаю. Родителей нет.

— Ничего страшного. Здесь это не имеет значения.

— Невеста — Мария Максимовна Карманова. Тоже сирота.

— Так вы не её отец?

— Нет. Я её… Опекун.

— Понятно. Когда вы хотите провести торжество?

— Дня через два.

— Хорошо. Я успею подготовиться. Скажите, а вы веруете?

Пашка удивился такому вопросу.

— Скажите лучше — сколько будет стоить торжество?

— Церковь венчает бесплатно. Но если вы пожертвуете например двадцать «чёрных», то это как? Приемлемо?

— Да, это вполне приемлемо.

— Скажите, а кто будет исполнять обязанности родителей.

— От невесты — я. Дугин Павел Дмитриевич. От жениха — Сергейчук Мила Львовна.

Отец Ефрем записал.

— Мила Львовна?… Подождите… Это Бабка?…

— Да, это Бабка.

— О! Это прекрасная женщина. Вы знаете, что она строит приют?

— Мы вместе его строим.

— Богоугодное дело вы затеяли. Но вы так и не ответили. Вы верующий?

— Я не знаю, во что верить, святой отец.

— Как «во что»? — Удивился поп, — в Господа-Создателя и в Христа-Спасителя нашего.

Пашка откровенно засмеялся.

— А вы уверены, что именно Господь наш создатель?

Отец Ефрем строго спросил.

— А кто же ещё? Вы можете назвать другого создателя?

— В принципе — да. Могу. Но… Мне некогда вести теософские беседы.

— Я прекрасно понимаю, что для вас свадьба это не божественный обряд, а символическая церемония. Вы её делаете не для Бога, а друг для друга. Ну и ладно… Только скажите мне, как вы думаете — это место… Что это? Рай? Ад? Чистилище?

Мужику явно хотелось поговорить.

Скорый ответил.

— Ни то, ни другое и ни третье.

Священник горько поморщился.

— Да. Действительно. Как-то всё это не соответствует писанию. Видимо Бога тут нет.

— Ну… Смотря что вы имеете в виду.

Ефрем осторожно пояснил.

— Я имею в виду Господа… Творца…

— Если вы имеете в виду создателя мира… Так он тут есть.

— В каком смысле есть?

— В самом простом. Есть существо, точнее сущность, которая создала этот сумасшедший мир… Надеюсь, вы знаете, что здесь мы все только копии живущих. Только копии.

— Вот поэтому люди не чтут Бога, не боятся Сатаны, не думают о Христе. И…. - тут священник спохватился, — а вы знаете — что именно Оно из себя представляет, где Оно находится и как выглядит?

— Ну не прямо так уж «знаю»… Понятия «находится» или «выглядит» к нему неприменимы.

— Да-да. Я понимаю. И… Вы что… Вы с ним общались.

— Да святой отец, я с ним общался.

— А… Вы не можете меня привлечь к вашему общению.

— Зачем?

Отец Ефрем неожиданно заметался по притвору. Заломал руки. Резко остановился перед спокойным Скорым.

— Понимаете… Люди вокруг, в основном образованы. А образованные люди не очень верят в посмертное наказание за грехи… Да и смерть тут, весьма условное понятие. Я думаю, что нужна новая религия, которая смогла бы обуздать жадность, скотство и пренебрежения интересами окружающих. И у меня есть на этот счёт некоторые соображения.

Пашка подумал, что для достижения озвученных целей нужен надёжный пистолет в руках порядочного человека.

— Господи, — усмехнулся он, — отец Ефрем, люди веками, тысячелетиями пытались изобрести регуляторы скотской натуры человеческого существа. Неужели вы думаете, что вам это удастся?

— Боже! Боже! Павел Дмитриевич! Но ведь попытаться-то стоит! Это же… Если новая религия приживётся, то удастся отрегулировать взаимоотношения между людьми. Привести их в какое-то цивилизованное русло. Пусть человека нельзя переделать и мерзавцы, и негодяи так и останутся мерзавцами и негодяями… Но пусть их удерживает в рамках… страх перед всевидящим оком и страх неизбежности наказания.

— А новых сожжений еретиков вы не устроите?

— Об этом я тоже подумал. У меня есть некоторые концепции… Которые позволят обходиться без фанатических эксцессов… Сведите нас Павел Дмитриевич.

— Сейчас?

— Что, можно прямо сейчас?

— Ну а чего тянуть. Я могу попробовать.

— Погодите! Погодите! Я не готов!

— Вы что боитесь?

— Нет, я ничего не боюсь! — Ефрем снова забегал по храму. — То есть, да — я боюсь! Боюсь ошибиться и потерять шанс что-то изменить! Мне надо всё это обдумать и подготовиться. Понимаете… Утратить по глупости такой шанс! Я себе этого никогда не прощу!

— Сколько вам надо на подготовку?

— Не знаю. Где я могу вас найти?

— Ну, если мы не в походе, то в гостевом домике у начальника полиции. У нас там база.

— А Он нас сейчас слышит?

— Не знаю. Возможно — слышит. Ну… Не слышит, конечно… А… Обращает своё внимание. Вот так будет точнее.

— Ему надо молится? Или нет?

— Молиться? Улью? Хе-хе. Молитвы ему нах… молитвы ему не нужны. Приносить жертвы? Он и их в гробу видал… У него есть определённая цель, которая ставит ряд задач. И эти задачи он решает. Решает так, как считает целесообразным.

— Он что… Он с вами говорит?

— Он пытается с нами сотрудничать. Сотрудничество всегда лучше конфронтации. Хотя с другой стороны… Для него… Конфронтация с микробами… Сотрудничество с тараканами… Это как-то… Ладно, святой отец, мне пора.

Усмехнулся.

— Может обряд приживется. Войдёт в моду. Будете выполнять роль загса. В Полисе же нет такой службы. До сих пор, она была не востребована.

— Да, да! Это необходимо. А вот вы… Впрочем ладно. Не буду вас задерживать. Значит послезавтра, в два часа пополудни. Если хотите, в час дня я проведу для вас литургию. Боже! Как давно я не проводил литургии!

— Не утруждайтесь, отец Ефрем. Мы подъедем чуть раньше двух, чтобы вы рассказали молодым порядок венчания.

И Скорый, таким же неспешным шагом, подался на новостройку.

На площадке уже начали возводить первый этаж.

Пашка, без дела, помотался вокруг стройки. Здание получалось грандиозное. Спланированное буквой «Т», размером пятьдесят на семьдесят пять, оно было рассчитано на шестьдесят комнат общежитского типа в одном крыле, и двадцать комнат семейного типа в другом. Душ решили делать общий, но туалеты в каждой комнате индивидуальные. Так продиктовал женский коллектив.

Жилые помещения решили устроить на втором этаже, а на первом всё остальное хозяйство. Включая спортзал, по настоянию Шила… Столовую, по идее Тьмы. Прачечную, предложенную Бабкой. Ванессе полагался медицинский блок. Беда настояла, на красном уголке, с библиотекой. Короткому предназначалась мастерская в левом крыле, здоровенное помещение, фактически ангар.

А Пашка особо губу не раскатывал. Для него, в том же левом крыле, на плане, отделили небольшой закуток, где он намеревался устроить оружейку, в которой можно было бы спокойно перебрать, почистить и отремонтировать стволы.

Подбежал Шпатель.

— Скорый, цемент нужен. Эта партия скоро кончится.

— Где-то в обед, подвезут.

— Отлично, отлично, — и умчался.

А через пару минут рабочие заорали, заматерились. Что-то произошло.

Павел выскочил через дверной проём на улицу, посмотрел на орущих на стене каменщиков.

— Эй! Мужики! Что случилось!?

— К черноте выскочи! Сам охренеешь!

Скорый побежал к огороженному пятну черноты, на ходу снимая с предохранителей апээсы.

Метрах в десяти от крепостной стены, и недалеко от огороженной запретной зоны, полыхало метровое голубое пятно портала. Пашка подлетел к сияющему кругу, встал сбоку, выхватил стволы, приготовился. Из круга вылез кваз, огляделся.

— О! Скорый! Мы что — правильно попали?!

Пашка сунул пистолеты в кобуры. Заулыбался.

— Костя! Привет! Не то, чтобы правильно, а охренеть как удачно!!

Пашка жар лапу кваза.

— Ты какой?

— Двадцать третий.

— Пошли, расскажешь как у вас там дела.

— Не. Не могу. Надо сообщить, что мы нашли линию, расстояние и место. Там же Седьмой, портал держит. А ты знаешь что? Ты пометь точку выхода. Видел как у нас — столбиками.

Двадцать третий сам осмотрел место, и ткнул в двух местах своим тесаком.

— Вот тут.

— Отлично, — сиял Пашка, — Ну вы ребята — молодцы! Просто — гении!

— Да ладно… Не перехвали. Всё, я пошёл.

И полуящер полез обратно в плоскость «Кратова». Или «Крайтона», хрен её запомнишь.

Подбежала толпа работяг.

— Это что было? — Наседал Шпатель.

— Так. Мужики. Успокойтесь. Это ко мне кореш заглянул. Попроведал. Ничего страшного не произошло. Честно.

— Нихрена себе, у тебя кореша! Я лично уже думал, что оттуда… Ну… Из этой фуйни…

— Из портала, — поправил Скорый.

— Да хоть из «хрентала». Я же думал что сейчас к нам толпа этих тварей полезет.

Пашка заржал.

— Ну, вы даёте, блин. Ха-ха. В штаны не наклали?

Шпатель ответил за всех.

— Не наклали Скорый, но были уже на грани…

Вся кодла ржала как табун жеребцов при виде кобылы.

Тут вперёд выскочил шустрый Бром.

— А как он это делает?

— А вот фиг его знает «как». Мне кажется он и сам нихрена не понимает. Мотается туда-сюда по Улью и балду себе философией не заморачивает…

Строители ещё поржали. Постебались над ситуацией, как это принято у нормальных мужиков, поизощрялись в остроумии и разошлись по рабочим местам.

А Пашка выпросил у Шпателя лопату, нашел два обрезка чугунной канализационной трубы и вкопал их в места, указанные квазом. Подумал.

— Достану белил и покрашу. Надо Шпателя сросить, где здесь ангар металлический можно найти.

Шпатель объяснил, что ангар есть в Сафоново. На территории теплоконтроля. Правда небольшой.

— Сколько метров?

— Ну… Метров так… Двадцать пять — тридцать. Шириной метров двенадцать.

— Сможешь перетащить и установить здесь? Вот тут, где столбики, — будет задняя стенка ангара. Ну, можно к крепостной отступить, примерно на метр.

— Да без проблем. Завтра же сгоняю. Только работников надо ещё нанять. Бабка будет не против?

— Вот тут она точно будет «не против»!

Пашка пошёл попроведать Танечку. Заглянул на кухню.

— Ты чего, Паш?

— Соскучился. Обнять можно?

— Ну, обними, — заулыбалась Тьма. — Что, ожил маленько? На вот, шоколадку съешь — восстанавливай энергию.

И Пашка с шоколадкой и с чаем, потом со второй, потом с третьей, надолго завис на кухне, болтая с Танечкой о разном.

Из Отрадного припозднились. До обеда не управились, подкатили только к четырём.

Больше всех была довольна Габри. Она зашла в общагу, сгибалась под тяжестью рюкзака. Все над ней посмеивались. А Шило ещё и поддразнил.

— Пиастррры, пиастррры. Хе-хе-хе.

Надежда заволокла драгоценности в свою комнату. И вышла оттуда уставшая, но улыбающаяся. Посмотрела на шутников слегка задрав носик, усмехнулась как на несмышлёнышей.

— Вы зря смеётесь. Я теперь очень богатая.

Все зафыркали. Честно сказать — разочаровывать девочку не хотелось. Бабка рассказала.

— Два магазина девочка ограбила. Непонятно только куда всё это девать и кому оно пригодится. Но если хочет, то пусть. Нам этого ребёнка надо баловать.

Все уселись за стол. Поздний обед.

Пашка рассказал о разговоре с Алмазом.

Бабка решила.

— Сейчас к нему схожу. Поболтаю о том, о сём. И, попутно, у него школу выцыганю, под размещение беженцев. Сделаем там лазарет, для тяжёлых. Это будет Ванкина контора. Временно… А может и навсегда.

Тут подъехали и женщины с лёгкой на помине Ванессой.

Мазур, с Бедой и Яной, доложили, что фактически закончили подготовку. А Бабка просветила их насчёт матрасов.

— Набрала. Сколько не знаю — не считала. Завезла к Гоги, положила рядом с палатками. Сейчас пообедаем и надо из неваляхи продукты в столовую перетащить.

— Много?

— Не знаю. Тонны три… Или пять. Не знаю.

Пашка рассказал новость о налаживании портала прямо рядом со стройкой. Все понимали, какие перспективы это сулит и были довольны.

Потом Скорый рассказал ещё о своём посещении отца Серафима и о назначенной на послезавтра, в два часа дня, свадьбе.

Беда, даже испугалась.

— Так скоро? Я ещё ничего не приготовила.

— Вот завтра целый день и будешь готовить. Не волнуйся, Машенька, всё будет хорошо. Шило, завтра сходи к Гоги, спроси — фейерверк у него есть?

— О-о! Фейерверки я люблю. Обязательно схожу.

До самого вечера Пашка с Коротким устраивали систему электроснабжения.

Короткий поковырял стандартный электрощиток, снятый на подстанции в Сафоново, превратил его в мощный преобразователь тока из постоянного в переменный. И, уже переделанный прибор, присобачил на стену, в тамбуре, который ведёт к черноте. Снизу на кирпичи поставили здоровенный трансформатор весом примерно с тонну. Хорошо, что Короткий такой здоровый. Он ворочал эту железяку, как табуретку.

Потом просто отрезали на границе стройки провода общего снабжения. Которое работало с регулярными перебоями. А на территории стройки подключились к своей системе. Напряжение подскочило до нормальных 220. Бетономешалки заработали веселей, а вечером стройку осветили прожекторами.

А после, заварили дыру в баке на чердаке общаги, заменили в нём два ТЭНа, залили воды и включили на нагрев. А Короткий обещал завтра поставить регулятор температуры и реле насоса. И мечтал общагу подключить к энергоснабжению стройки.

Домой Павел возвратился уставший телом, но отдохнувший душой.

За ужином, Бабка сообщила всем, что школа «наша». Завтра она с Коротким и Шилом освободит её от «дохлятины», и можно будет стаскивать туда матрасы. Конечно — кровати были бы лучше, цивилизованней как-то. Но тут уж не до жиру. Времени банально не хватало.

Женщины сели с бумагой и ручками обсчитывать свадьбу — сколько гостей будет приглашено, какие наряды одевать, где ставить столы для торжества и чем украшать место празднования. Потом всем гамузом пошли проведать Анечку.

А мужики собрали ещё пару стаканов из канализационных труб и забабахали из них излучатели черноты. Пригодятся. Шило очень хотел тут же ими помахать, но его матерно отговорили от этого опасного дела.

Спать улеглись в прежнем составе.

Скорый быстренько усыпил Надежду и прижал к себе обеих своих женщин.

Таня, довольная, подвела итог.

— Ожил! Я уж думала ты совсем… Того… То ли разлюбил, то ли у тебя всё отказало.

И Скорый начал доказывать своим дамам любовь, привязанность и нерушимое здоровье.

Доказал.

* * *

День обещал быть суматошным.

Планёрки не получилось.

Женщины из бригады вдруг внезапно заявили, что им «совершенно нечего одеть». Можно подумать, что до того, как объявили о свадьбе, они гоняли голышом.

Засобирались в поход за нарядами.

Пришла Янка, и тоже засуетилась. Решили взять с собой и её. Заря вихрем умчалась экипироваться и вооружаться.

Чуть позже в гости заглянули Ольга и Анечка. И эти туда же! И этим нечего одеть!

Аню, конечно в поход брать не стали. Оля попросила.

— Шило, ты посидишь с Анечкой, пока я тут… По делам отлучусь.

— Да, запросто! Как ты смотришь на это, Ань?

Ребёнок строго спросил у приёмной матери.

— Мне привезёшь что-нибудь?

— Конечно, радость моя. Целую сумку наберу.

Анечка смилостивилась.

— Тогда — ладно. Тогда — я остаюсь.

И совсем уж собрались отъезжать, когда в общагу пришёл Бекас с Лизой.

Естественно, Елизавета тут же была включена в круг предсвадебных событий. Она уговаривала отца отпустить её в набег на Отрадный. Бекас упирался. Говорил, что это опасно. А Лизонька укоряла его в том, что уже считай сорок лет сидит взаперти, в Киже, и нигде не была.

В конце концов договорились, что Бекас сам будет сопровождать эту экспедицию.

Женщины поинтересовались запросами на одежду у мужиков. Те отмахнулись. Армейская форма, универсальна. Как сказал Шило — «И в пиру'шки, и в сиру'шки».

Дамы позавтракали и умотали на луноходе с прицепом в рейд.

Скорый только попросил Ванессу, как лучше всех стреляющую, в случае чего, встать за корд.

Когда отъехали от ограды метров на сто, из пепелаца раздался взрыв девичьего хохота.

Пашка помотал головой. Веселятся, бестолочи. Как бы чего не вышло. Впрочем, с ними Бекас и Бабка… Да ещё два корда и КПВ.

Следом за Бекасом через портал пришли ещё три кваза. Двадцать третий, Двадцать четвёртый и Двадцать шестой. Поинтересовались, где можно найти холодильник. Желательно десяток. А ещё лучше — два… И вообще, любую электротехнику, начиная с утюгов.

Короткий достал одну карту Улья и пометил ближайшие места, где видел холодильники и даже морозильники. В Сафоново и Бизино оказывается есть даже и торговое холодильное оборудование. Рассказал — в каких местах его можно взять. Договорились, что один холодильник, или даже морозильник, привезут и для бригады.

Квазы втиснулись в позаимствованные бронемашины, к одной из которых прицепили старую неваляху, а к другой — автомобильный прицеп Фукса, и попылили по сёлам. Скорый сгонял с ними до КПП и попросил охрану пропустить бронетехнику обратно в город, заплатив за въезд заранее.

Короткий пошел в гараж. Пообещал сварить крепления под чёрные стержни. С тем, чтобы присобачить их на вернувшийся пепелац.

А Скорый подался в магазин к Гоги, поинтересоваться насчёт фейерверка.

Снова круговерть событий.

* * *

Гоги сиял. Около него постоянно вертелась Киса. Оказалось, что по образованию Галя — фармацевт. И она начала наводить в магазине порядок. Ну… Так, как она это понимала. Всё по полочкам, всё по рецепту.

В зале парочка мужиков измеряли помещение и что-то записывали в тетрадку.

На вопросительный взгляд Скорого, Гоги прошептал.

— Витрины для выкладки товара будем делать. Галенька настояла.

Галя возникла как привидение рядом с управляющим, нырнула к тому под правую руку, так, чтобы мужик её обнял.

— Чай будешь пить?

Скорый не отказался.

За чаем, он рассказал о намечающемся праздничном событии. Киса расстроилась.

— А как же я?! А как же мы?! Нас, что — не пригласят?!

— Это же не закрытое предприятие. Придут все, кто захочет.

— Господи! Мне нечего одеть!

Но Гоги не растерялся.

— Ничего страшного. Иди к Валентине, в «Тюльпан», она тебе сошьёт всё, что хочешь. Скажи, что ты моя жена.

И Киса незамедлительно отправилась за обновкой.

— Ну, ладно… А я пришёл за осветительными или сигнальными ракетами. Есть?

— У меня всё есть! — Гордо ответил Гоги.

— Давай.

Забрал ящик осветительных, и ящик — сигнальных, красно-зелёных зарядов.

Тюльпан, это магазин одежды. Это совсем рядом с бригадной общагой. Через три дома, по той же стороне.

Пашка, отдуваясь, пёр мимо свою поклажу, когда из дверей вылетела Киса. Чуть не упала. Следом на крыльцо выскочила хозяйка лавочки, Валентина. Та женщина, которой он вчера рассказал про иммунность её будущей дочки. Она упёрла руки в боки и закричала.

— Вот так! Тварь! Кончилась ваша власть! Нет больше Гвоздя! И ты тут никто!… И не смей больше ко мне приходить!

Пашка поставил свои ящики, попросил сердито сопящую и отряхивающую подол Кису.

— Посторожи.

И подошёл к Валентине. Спросил тихонько.

— Здравствуй золотце. Что случилось?

— Да вон… — Валя ткнула пальцев в Кису, — припёрлась.

— И что?

— Скорый, ты знаешь, кто это?

— Да, знаю. Это Галя-Киса. А в чём, собственно, дело… Ты только успокойся. Ты же знаешь — тебе волноваться нельзя.

И хозяйка одёжного магазинчика, уже без крика, объяснила, что пришла Киса, и просит сшить ей платье.

— Так в чём проблема? Сшей.

— Скорый, — шипела Валентина, — она из банды Гвоздя. Ничего я ей шить не стану.

— Ну… Валя… Ты же знаешь, что банды больше нет.

— И что?

— Ты знаешь, что Гвоздёвую шарагу разгромили вот из-за неё… Весь конфликт-то произошёл потому, что она от них ушла, потому, что хотела нормально жить. По человечески. А вся её бывшая кодла, пришла за ней. Забирать её обратно.

— А чего это она от них вдруг ушла? — Ехидно поинтересовалась Валя.

— Влюбилась она, Валечка. Она полюбила человека и, ради него, решила круто поменять свою жизнь. А те подонки хотели ей помешать. А тут мы с Бабкой…

У Вали прямо лицо поменялось. Женщины, к таким вопросам, как любовь, относятся очень серьёзно.

Киса крикнула обижено Пашке.

— Скорый, забери свои ящики! Я пошла!

— Погоди, Галя. Ещё секундочку.

А Валентина дала волю любопытству.

— И кто же этот счастливчик, к которому Киса прилипла.

— Это Гоги. Управляющий магазином Векселя.

— Так магазина нет. Чем он там управляет?

— Ну… Что осталось, тем и управляет. Считай она, — Пашка кивнул назад, — его жена. И если я тебя попрошу, обслужить её, и отнестись к ней внимательно, то ты мне, что — сможешь отказать?

Валя нахмурившись молчала. На крылечко вышел Валин муж, здоровенный мужик. Сплёл руки на груди, стоял молча, слушал. Пашка продолжил наседать.

— Она что-то у тебя требовала, скандалила, угрожала?

— Нет.

— Валя, она совершенно другой человек. Большая любовь меняет людей. Ты поговори с ней и поймёшь, что это совершенно другой человек. Посмотри на неё. Похожа она на ту, прежнюю Кису? Да и жемчужины тебе, я думаю, не лишние… Помоги ей…

Постояли, помолчали. Пашка надавил.

— Ну, что ты мне ответишь?…

Валентина повернулась к Кисе.

— Галя! Иди сюда! Пожалуйста!

Киса осторожно подошла.

— Галя, ты прости меня, дуру. Я не знала, что ты уже не с бандой. Заходи. Чего ты хотела?

Киса посмотрела обижено на Пашку, на хозяйку магазина, на медведеобразного хозяина и молча вошла внутрь.

А Пашка подобрал свои ящики и отправился домой.

И внезапно обнаружил, что заняться ему больше нечем.

Тогда он порылся в привезённых продуктах и немного покухарил. Сварил самую большую кастрюлю борща, литров на пятнадцать, и такую же рисового плова. И то и другое с тушёнкой.

* * *

Пошёл в гараж, звать Короткого на обед.

А после зашёл к Фуксу в дом. Анечка стояла лицом к стене и считала.

— Девять… Десять… Я иду искать!

Повернулась и увидела стоящего за её спиной Пашку.

— Дядя Паша, Ты играть будешь?

— Нет, птичка, не буду. Пойдём обедать.

— Сейчас. Только дядю Рому найду.

Пашка пошёл накрывать на стол. Шёл и думал. Что-то он упустил. Что-то важное.

Тут до него дошло, — столы!

Женщины решили праздновать прямо в ограде Фукса. А столов-то нет! Решил сгонять после обеда за столами. Раздвижной стол старой, советской конструкции, имелся в каждом доме. Поэтому весь вопрос стоял только в выборе места грабежа.

Он ещё не успел зайти в калиточку, как ворота открылись, и в ограду Фукса въехал броневик с прицепом. Тут и Короткий с Шилом подошли.

Кваз вылез из кабины и сказал.

— Мужики, забирайте один холодильник, да я поеду к порталу.

Шило и Короткий сняли с прицепа одну холодильную камеру, литров на шестьсот, и легко уволоки в общагу. Только Анечка им калитку и двери открыла.

Потом Пашка с Коротким залезли в кабину, Анечку посадили на колени. А Шило встал на подножку. Так и доехали.

Один кваз соорудил портал, а другой туда сиганул. Плоскость Крайтона схлопнулась. Буквально через минуту развернулось сияющее полотнище большого портала. Туда бы и броневик пролез, но сияние висело над землёй на высоте с полметра. Пашка подумал, что этот факт надо учесть и соорудить пандус.

Анечка была в восторге. Да и то! Не каждый день увидишь, как холодильники, морозильные камеры, ящики, набитые утюгами и фенами, и даже два электрокотла, всё исчезает в стене голубого огня.

Это было похоже на фокус. Плоский, висящий в воздухе квадрат, в который засовывают громоздкие предметы. Аня сначала сбегала на ту сторону, проверила — не обман ли это. Оказалось — нет, не обман. Всё переправлялось куда-то в другой мир, совершенно по настоящему. Завораживающее зрелище.

Наконец броневики разгрузили. Квазы пожали руки мужикам и тоже пролезли в искрящееся и пощёлкивающее разрядами марево. Всё закончилось.

Строители на стенах, рабочие у бетономешалок, короче все, включая Шпателя, стояли замерев, с разинутыми ртами.

А бригадные сели в машины и погнали их в гараж. Потом пошли трескать борщ сами и кормить ребёнка.

Оставив Шило с Анютой в общаге, Пашка с Коротким дозаправили один броневик, сиганули в него и поехали снова в Сафоново. Там, совершенно не комплексуя, прошлись последовательно по домам и накидали полный салон раздвижных столов.

Когда разгружали в общаге — посчитали. Тридцать шесть штук! С ума сойти.

В ограде Фукса уже стоял пепелац. Дамы вернулись из набега.

Мужики пошли проверить, как оно там…

В гостиной стоял тарарам. Всё было завалено одеждой. У Пашки челюсть отвисла. Это сколько же они магазинов объехали? И сколько тонн шмуток привезли? Мда… Дорвались до бесплатного.

Из спальни хозяев вышла Бабка, придерживая на груди платье, с застежками вдоль всей спины.

— Шило…

И тут увидела Скорого с Коротким.

— О! Скорый! Ну-ка помоги застегнуть. А то там все заняты, Господи прости. Не оторвёшь.

Скорый застегнул ряд пуговиц на спине Милки. Пока застёгивал — спросил.

— Мила, а как ты думаешь, у Кисы какой размер?

Бабка насторожено повернулась.

— Размер чего?

— Ну… Вообще, — Пашка покрутил руками. — Размер организма.

— Где-то сорок шесть. А что?

— Мы же Гоги приглашать будем?

— Само собой.

— А вот в этой куче, для неё ничего не найдётся?

— Мы, знаешь ли, разного привезли. А, честно сказать, гребли всё, что под руку попадёт. Так что, наверняка, что-нибудь да сыщется.

— Тогда я сгоняю за ней. А то женщина расстраивается.

И Пашка отцепил неваляху, прыгнул в луноход и подался в магазин к Гоги. Забрал там сладкую парочку и припёр их в дом Фукса. Вошёл в гостиную и оп-ля — попал на светский раут. Все дамы, включая Анечку, щеголяли в длинных платьях викторианского стиля.

— Вы что, театральный гардероб грабанули?

Все удивились.

— А ты откуда знаешь?… Ну да. В театре попаслись.

Тут из спальни вышла Таня. У Пашки дыхание перехватило. А Тьма прошлась походкой от бедра, крутанулась посреди комнаты.

— Ну… Как?

Бабка смеялась.

— Ну, если судить по вылупленным глазам Скорого, то отлично… Так. Дамы. Вот это, — она невежливо ткнула пальцем в Галю, — это Киса, жена вот этого молодого человека, — ткнула так же невежливо в Гоги. — Она в нашей команде. Не в бригаде, а в команде. Ясно?

Поочерёдно представила великосветских дам, толпящихся в гостиной начальника полиции.

— Киса, вон куча одежды, набрасывайся и ищи себе что-нибудь. Там ещё в неваляхе много чего.

Танечка подошла к Пашке, взяла его под руку, прижалась.

— Ну как тебе?

— Таня… Это… Ты прямо… Ух ты…

Тьма смеялась довольно. Произвела впечатление.

А Бабка спросила всех.

— Мужики, а безопасные бритвы у вас есть?

И на утвердительные кивки Скорого и Короткого, пояснила.

— Надо подмышки побрить. А то заросли, как у гориллы.

Пашка стоял, не зная что делать. Потом вспомнил.

— Обедать будете? Я борщ наварил. И плов.

— А пошли-ка, блин, в общагу, пожрём, — изыскано сказала графиня Бабка.

Дамы переоделись и пошли трескать Пашкин борщ. Кваза и Гоги забрали с собой.

Весь остаток дня женщины перетаскивали из кузова в гостиную Фукса одежду, мерили её, вертясь перед зеркалом и обсуждая достоинства и недостатки костюмов.

Уже ближе к полуночи, Пашка отвёз Гоги с Кисой и охапку нарядов в лавку. Бекас с Елизаветой, и с такой же кучей одежды, ушли в портал. Янка осталась ночевать в общаге с бригадой. И ещё долго женщины сидели за вечерним чаем, обсуждая — где что подшить и пришить.

* * *

Вы видели когда-нибудь свадьбу?

Ну, вот. Была обычная свадьба, ничего сверхъестественного.

Единственное, что народу собралось неожиданно много. Ну, много не много, но человек с пятьсот толпились в церковной ограде, когда подъехали новобрачные на боевой технике, украшенной цветами и шарами.

Молодые причастились, исповедались и, поскольку иных дел у личного состава церкви не нашлось, тут же приступили непосредственно к обряду.

Шило, который мечтал о захватывающем представлении, разочарованно скучал. Он стоял и рассеяно рассматривал позолоченный иконостас, когда священник традиционно спросил его.

— Берёшь ли ты, раб Божий Роман, в законные жёны рабу Божию Марию?

Ромка спросил.

— Что?

Чуть не расстроил всё венчание.

Бабка, стоящая сзади названного сына и держащая над его головой какую-то корону, зашипела змеёй. Ткнула его в спину кулачком. А Мария спросила у будущего мужа на всю церковь.

— Ты, мать твою, в жены меня берёшь?! Или ворон ловишь?!!

Шило тут же собрался, вспомнил всё, чему его учили и затряс головой.

— Да, да. Конечно беру.

— Ну, то-то!

И отцу Ефрему.

— Продолжайте святой отец.

Кто на этой свадьбе был счастливее всех, так это митрополит.

Он сам себя назначил на такую православную должность. Других-то священников в Улье нет.

Домой возвращались пешком. Все жители, вдоль их пути выходили из домов и смотрели с любопытством на шествие. Те, кто знаком с Бабкой и её командой поближе, присоединялись.

В ограду ввалились человек двести. Тьма и Габри занимались готовкой весь день до обеда. И столы были завалены едой. Хватило на всех.

Жаль, что в Улье спиртное не в ходу. Толку от него — никакого. Только в сортир начинаешь бегать каждые пятнадцать минут. До головы не доходит ничего. Вообще ничего.

В результате получилась вот такая безалкогольная свадьба. Но и в этом недостатке есть свои преимущества. Никто мордобоя не устраивал, и лицом в салате не засыпал.

Есть мнение, что свадьба без мордобоя и не свадьба вовсе, а так… антинародное мероприятие. Но Пашке понравилось. Он вообще был трезвенником и вечно, на корпоративах, развозил на своей Хонде по домам перебравших сотрудников. А тут — благодать.

Нина, из Города Сестёр, на радостях… Нет, не от свадьбы, а от того, что у неё на кухне появилось электричество, электрические котлы и духовые шкафы… Она испекла торт. Многоэтажный такой торт, с надписью, которую никто прочитать не успел. Слишком быстро разобрали этот кулинарный шедевр по тарелкам.

Ближе к вечеру приехали представители городской администрации, во главе с Алмазом. Тот толкнул неплохую речь, с упоминанием заслуг молодой пары перед отечеством и презентовал им от имени города небольшую, такую, шкатулку.

Новобрачные приняли её, поблагодарили, и собрались дальше гулять.

Алмаз, так прямо обиделся.

— А чего не посмотрели, что там внутри?

Невеста успокоила.

— Вадим Николаевич, что бы там ни было, всё равно спасибо. Главное — не подарок. Главное — внимание.

— А вы посмотрите, — настаивал голова города.

Из шкатулки вытащили ключ. Обыкновенный, такой, ключ, с двумя бородками.

— Это ключ от дома. Участок, рядом с сгоревшим домом Векселя… Не к ночи, будь помянут… Для себя строил… Но Света не захотела переезжать. Обжилась уже на Ленина. Так он и стоял без дела. Теперь он ваш.

Все дружно грянули «ура». Не столько от радости, сколько от уважения к Алмазу, и от ценности подарка.

А после включили магнитофон и устроили танцы до упаду.

Газон в ограде Фукса истоптали весь. Если две сотни человек пойдут в пляс, то никакая трава не выдержит.

Оказывается можно и без горячительного веселиться от души.

Когда стемнело, Дед, Короткий и Скорый расстреляли два ящика ракет. Одну за одной, одну за одной. Дамы визжали. Мужики свистели…

Короче — праздник удался.

* * *

На следующий день, прямо с утра, все уселись в пару бронемашин и отправились смотреть подарок.

Ну что сказать… Отличный дом. Такой же, как у Фукса. По планировке — копия, а по размерам несколько меньше. Недаром от него жена Алмаза отказалась. Походили по гулким комнатам, повосхищались и наказали Ромке и Маше составить список всего необходимого в новое жилище.

А ещё решили резиденцию бригады перенести в соседнее разрушенное огнём здание. Отремонтировать его, и сделать центр дислокации.

Отвезли молодых и, практически, всю бригаду, на продолжение празднования. Там уже народ собрался и, не дожидаясь виновников торжества, и уже готовил на нескольких мангалах барбекю из туши коровы, которую припёр Бекас.

А сами, втроём, Бабка, Короткий и Скорый, на пепелаце с прицепом, отправились в школу.

Трупы уже начали пованивать. Надо было срочно от них избавляться.

Бабка рассматривала карту и материлась сквозь зубы.

— Нихрена нет. Ни один из ближних кластеров не перегружается. Что делать будем?

На что Пашка ответил вполне резонно.

— А что такого? Наглеть, так уж наглеть. Отвезём их в четыреста тридцать первый. Пусть лежат.

— В который гильдию свалили?

— Ну, да. Врёмя идёт. Мы не имеем права терять время.

— А и то — правда. Грузим и поехали.

Свалили все трупы в кузов, прикрыли брезентом, чтобы не вывалились по дороге, и отпёрли их в кластер номер 431.

Потом вернулись, вскрыли секретную комнату в подвале, достали оттуда всё ценное, сгрузили в неваляшку, и увезли в общагу.

Оружейку банды уже кто-то вынес. Но качественное, коллекционное и наградное оружие в подвале осталось нетронутым. Шкаф в коридоре сдвинуть не догадались.

Сундук с золотом, килограммов так на сто — сто двадцать, тоже прихватили с собой. Пусть Надежда порадуется, раз уж она такая жадная до золота.

Ящик с жемчугом сунули в кладовку. Туда же отправили невскрытый сейф Гвоздя и патронный ящик с Бабкиными небольшими накоплениями. Кладовку закрыли на внутренний и на навесной замки.

Габри, когда открыла сундук… Ей плохо сделалось. Пашка поправил её самочувствие и Надежда спросила.

— Это, что? Это всё — мне?

— Да, тебе, золотце ты наше, — подтвердила Бабка, — раз уж ты любительница таких побрякушек.

Оставили Надюшку перебирать сокровища.

Бабка хмыкнула.

— Это ненадолго. Месяц, самое большое. Потом поймёт что есть вещи намного ценнее чем золотые бирюльки.

Остаток дня провели в праздности. После обеда, когда гости разошлись и остались только «свои», заняли два стола и всласть помечтали. Вернее сказать — попланировали. Нагородили до небес. Фантазёры.

Но, по крайней мере, многое встало на свои места. Стало понятно — кто, чем дышит и какие у кого планы на будущее.

В конце разговора, когда все уже выдохлись, когда все мечты были высказаны, а планы выстроены, Бабка спросила.

— Скорый, а ты чего молчишь?

— А что я должен сказать?

— У тебя есть мечты?

— Ну… Есть, конечно.

— Так — скажи!

Пашка вздохнул.

— Надо ферму взять… Надо стройку закончить… Отремонтировать дом Векселя… А там посмотрим.

Танечка, сидевшая рядом, прислонилась к его плечу.

— Он у меня хозяйственный.

Бабка хмыкнула. Пашка уже думал, что сейчас начнутся разборки. Напрягся. Но Мила… Вот, что значит взрослая, умудрённая опытом женщина… Она прислонилась к Скорому с другой стороны и сказала.

— И у меня.

Тремя словами разрулив щекотливую ситуацию.

И до самой темноты бригадные вяло сидели, перебрасывались фразами, иногда кто-то что-то забрасывал в рот, лениво жевал.

Уже в сумерках, разобрали столы, стаскали их в гараж и пошли спать.

Янка, кстати, осталась на правах члена команды. Она снова отправилась ночевать в Бабкину комнату с Надеждой.

А Бабка и Тьма, не сговариваясь, устроили соревнование — кто жарче приласкает мужика. Скорый не обидел никого. Удивительное дело — он даже в молодости не совершал таких интимных подвигов, как здесь в Улье.

Уснули только часам к двум.

* * *

Весь день бригада, с утра до вечера, занималась подготовкой к освобождению доноров на ферме.

Стаскали палатки и матрасы в новый Машкин дом.

В ограду загнали четыре полевых кухни.

Вся группа осталась подчищать хвосты и утрясать мелочи. А Пашка отпросился у Бабки и с дедом поехал на луноходе к Гоги.

Честно говоря, при мысли о ядерной штуке, с которой придётся манипулировать, он начинал мандражировать. «А вдруг»!… Мда… Но то, что он задумал, провернуть было необходимо. Иначе, всё остальное было бесполезным. Вся жизнь оказывалась бесполезной, под постоянным давлением банд муров-людоловов. Эти банды можно было давить до бесконечности. Но пока будет спрос на живой товар, будет и предложение. Грохни спрос, и ловить имунных, и отдавать их на органы, станет бесполезным занятием. Останутся конечно рабы и рабовладельцы, никуда не денутся сутенёры и публичные дома, но с такими будет уже проще. Они, банально, не так технологичны. Пристрелил рабовладельца и его окружение, и рабы станут ненужным элементом. С домами терпимости сложнее. Но и там можно порядок навести.

Управляющие лавкой завтракали.

Да — управляющие. Гоги получил не только любящую женщину, но и равноправного партнёра. Так Бабка решила. И он сиял. Постоянно, беспричинно улыбался.

Пашка с дедом тоже присоединились. Чаю похлебали, да по конфетке съели.

— Ну что? Поехали? — Предложил Пашка после чая.

Гоги вышел. Вернулся в броне, разгрузке и каске. С автоматом, который Пашка с Кротким забраковали.

На внимательный взгляд Скорого, Гоги пояснил.

— «Гроза». Семь, шестьдесят две. Редкая штука. Но очень удобная. Себе забрал.

— Не знаю. Мне моя сайга как-то ближе. Прыгай за руль.

А сам полез в пулемётное гнездо.

Они выскочили на железнодорожную насыпь, и прямо по полотну покатили на восток.

Без сенса Скорый внезапно почувствовал себя крайне неуютно. Как будто ослеп. Поэтому вертел головой на триста шестьдесят и постоянно был начеку.

Гоги остановился над трубой, пропустившей под «железкой» небольшую речку. Да какую там речку, так… ручеёк. Он вытащил из рюкзака болотные сапоги, переобулся и, по колено в воде, полез в водоток. Через минуту, кряхтя и сопя, вылез, удерживая перед собой мешок средних размеров.

Залез на насыпь, поставил ношу на гравий.

— Смотри.

Пашка открыл горловину. Круглая банка, сантиметров сорок в диаметре, высотой чуть больше, покрашенная в защитный цвет.

— Рассказывай.

Гоги засунул руку в мешочное нутро и вытащил связку ключей. Откинул защитную крышку.

— Вставляешь ключ.

Он вставил ключ в замочную скважину.

— Поворачиваешь. Включается питание таймера.

Повернул. На панели, под стеклом, загорелось табло из четырёх нулей.

— Кнопками устанавливаешь время до детонации.

Часто нажимая кнопки выставил — один, два, три.

— Одна минута, двадцать три секунды. И вплоть да девяносто девяти минут, девяносто девяти секунд… Потом ломаешь проволоку вот на этом кожухе, откидываешь его. Под ним кнопка. Нажал. Таймер запустился. И просишь — попа, попа, дай ноги…

— А если ключ вытащить?

— Питание отключится и таймер обнулится. Можно начинать всё сначала.

— Понятно. Всё не так уж и сложно.

— Да. Конечно… Вот ещё — держи.

И грузин протянул Пашке счетчик радиации.

— На всякий случай.

Загрузили рюкзак в багажник багги и поехали обратно.

У ворот Полиса Гоги вышел и подался в город пешком. А Пашка развернулся и покатил на юг, через Кукушки и Обухово, в Комаровку. После железной дороги принял сильно на восток, объезжая недавно перегрузившуюся Хрящёвку. И внезапно обнаружил неплохое шоссе, проходящее через незнакомое село. Шоссе шло вдоль куска одноколейной железной дороги.

На хорошей скорости проскочил жильё.

Пепелац, не нагруженный людьми и оружием, рвался вперёд по лёгкому нажатию педали. Выехав за знак поселения оглянулся. «с. Дамса». Пожал плечами — не знаю такого. Но дорога хорошая и безопасная. Такое впечатление, что кластер перезагрузился лет пять назад. Дома стояли без стёкол в окнах, кое-где затянутые хмелем до крыш.

Прокатившись километров с десяток Скорый обнаружил автостоянку, а через дорогу — заброшенную кафешку с провалившейся крышей.

Он осторожно объехал вокруг здания, сканируя своим пятидесятиметровым даром и само кафе, и округу. Никого. Снова выехал на дорогу, встал ногами на сиденье и высунулся в пулемётное гнездо. Долго осматривал окрестности в бинокль, но ничего подозрительного не обнаружил.

Тогда подогнал пепелац вплотную к крыльцу и оттащил внутрь смертельно опасную штучку, оставив её недалеко от входа. Завалил рюкзак стульями, а сверху бросил пару полуистлевших штор.

Залез в луноход, ещё раз осмотрел окрестности из пулемётного гнезда. И, убедившись, что вокруг нет ни души, поехал в Полис. Докатил до города без приключений и довольно быстро.

* * *

По предварительному подсчёту, до фермы колонна должна добраться за семь часов.

Поэтому выехали ровно в пять, чтобы к полуночи быть на месте.

Перед выездом Пашка ещё раз уточнил маршрут. Потом объяснил отряду, что ехать нужно один за одним, цепью, держа дистанцию в двадцать метров. Выезжать из колонны категорически запрещено. Менять место, отставать, обгонять, категорически запрещено. Идти строго в той последовательности, как выехали из полиса.

— Рации настроили?

— Да, со связью всё в порядке.

Шило снова заворчал обижено. Он, мол, тоже хочет быть освободителем. Но Пашка его оборвал.

— Шило! На твоей совести остаётся семь женщин! Ты уж будь добр, не подведи нас! Мы что — вместо того, чтобы воевать, за их судьбу будем беспокоиться?

— Не надо беспокоиться. Вот тут, как раз, всё будет — тип-топ.

— Ну, слава Богу. Давай. Бывай.

Залез за руль пепелаца.

— Все меня слышат? За мной.

И колонна в двадцать четыре машины покатила на выезд из города.

Пашка снял шлем и сказал Бабке.

— Мила, сканируй не только округу, но и воздух.

— Хорошо.

За час дошли до Комаровки.

Пашка, вместо того, чтобы повернуть на восток, в сторону Воскресенок, как было запланировано, пошёл дальше на юг.

Ванесса спросила в микрофон.

— Павел Дмитриевич, вы не заблудились?

— Так надо, Ванесса Витольдовна. Доверьтесь мне.

В наушниках заперекликались возмущённые голоса обозников. Но Пашка рявкнул.

— Отставить обсуждение. Все идут строго за мной.

Проскочив Дамсу и добравшись до кафе с тайником, Скорый загрузил в багажник опасный груз.

Бабка спросила.

— Паша, это — то, о чём я думаю?

— Да, Мила, да.

— А… А как оно тут?

Пашка приложил палец к губам. И съехав с насыпи прервавшегося вместе с кластером шоссе, пошёл по травяной, сухостойной степи.

Примерно ещё через час Бабка оповестила.

— Дрон.

— Где?

— Десять — пол-одиннадцатого, по курсу.

— Садись за руль.

Пашка полез за корд.

В паре километров приближался крылатый беспилотник. Значит — внешники.

Он приложился к оптике и выстрелил одиночными три раза. В небе распустилось чёрное облачко.

— Значит я прав. Значит — ждали.

Спросил в гарнитуру.

— Ванесса Витольдовна, в личном составе внезапные замены были?

Ванесса раздумывала пару секунд, потом ответила.

— Да, Павел Дмитриевич. Один водитель внезапно заболел, его заменили на запасного.

Вся колонна, естественно, слышала этот разговор.

— И кто это?

Ванесса не успела ответить. Из середины колонны, взревев мотором, вырвался Пазик и помчался на север. Все растерялись. Но Скорый скомандовал.

— Колонна! Слушай меня! Курс на восток! Не останавливаться! Бабка — за ним!

Бабка повернула машину и вдавила педаль газа.

Пазик, не удержавшись на склоне холма, опрокинулся на правый бок. Водитель явно паниковал и совершил ошибку. Пашка, взлетел на дуги пепелаца и перепрыгнул на бок автобуса. Открыл дверцу и повернул ключ зажигания. Двигатель заглох.

По полю чесал во все лопатки мужик. Бежал быстро. Но пуля, само собой, быстрее. Беглец упал в сухую траву с перебитой ногой.

Пашка, вскинув сайгу к плечу и, взяв на прицел отступника, пошел поговорить с человеком, держа того на прицеле. Попытку выстрелить в него из пистолета прервал сразу же, изувечив мужику ещё и руку. Подойдя на контрольные пятьдесят метров, он импульсом пригасил процессы в мозгу беглеца и, уж не опасаясь, подошел к лежащему. Следом подъехала и Бабка.

Загрузили на средний ряд сидений тело, и пошли в догон колонне.

Пашка быстренько провёл допрос. Выяснил, что их действительно ждала засада под Добровкой. Этот мужичок должен был уничтожить Скорого, как основную боевую единицу колонны.

Сетуя, что нельзя было взять с собой Шило, Пашка быстренько раздел мужика донага. Оружие и одежду свалил на задние сиденья, а спящего голого пленного сбросил на ходу в степные ковыли.

Автобус поднимать не стали. Время не терпит.

Пошли параллельным курсом, слева от цепи машин, прикрывая её со стороны вероятного появления противника. Павел скомандовал.

— Теперь ждём гостей. С минуты на минуту.

И действительно, через пятнадцать минут Бабка объявила.

— Внимание! На девять часов! Восемь машин! На расстоянии семи километров! Идут пересекающимся курсом.

Пашка повертел головой.

— Туда! На горку! Мила, выезжаешь и разворачиваешь к ним кормой!

Повысил голос.

— Колонна! Продолжаем движение!

Пепелац с проворотом колёс набрал скорость и понёсся навстречу наступающему противнику.

Заняли позицию на холмике. Пашка, как акробат скользнул через сиденья, развернул среднее кресло из последнего ряда и опустил КПВ.

Километрах в пяти, с севера, приближалась цепь броневиков. За каждой бронемашиной тянулся пыльный след. Четыре колымаги, как те, что они конфисковали у отряда Юлия. И четыре, похожих на БТР-80, восьмиколёсников. У них расстояние для стрельбы было всё ещё большим, а для Пашки в самый раз.

Один из транспортёров полыхнул с башенки голубым светом и от него к пепелацу понеслась сияющая капля. Она прошла в метрах пятнадцати от лунохода.

Скорый приложился к оптике и тяжёлый пулемёт завыплёвывал шестидесяти граммовые бронебойные и зажигательные пули.

Через десяток секунд, вся техника внешников, встала в чистом поле, как макеты на полигоне. Расстреливай, не хочу. Пашка и расстреливал.

Только спросил.

— Мила, ты как?

— Нормально. Работай.

Ворочать тяжёлый КПВ, работа не из лёгких. Хоть Дугин и окреп, и помолодел, и подкачался, но всё равно вспотел от таких усилий.

Расстрелял башни, плюющие синими ослепительными каплями. Две машины, при попадании, вспыхнули электрическим светом, как лампы вспышки, и загорелись голубыми языками пламени с прозеленью. Из остальных транспортов четыре горели традиционно, но зато — капитально. Можно сказать — основательно. Недаром Пашка заряжал через один патрон — бронебойные и зажигательные.

Переметнувшись к корду, он начал охаживать пехоту, высыпающую из горящих машин. Ручной длинноствол противника, не доставал прицельно до багги, но несколько пуль щелкнули по защитному щиту тяжёлого пулемёта и по спинкам кресел.

Скорый снова поинтересовался.

— Мила, как ты?

— Нормально-нормально. Работай спокойно.

Весь бой занял секунд двадцать времени. Хорошо, у нападающих не было тяжёлой техники. Видимо единственный танк Пашка в своё время у них конфисковал.

Пехота, прикрываясь горящими машинами, пошла в отступление. Скорый зацепил ещё четырёх бойцов, но не смертельно. И расстояние большое, и ребята уходили грамотно, оставляя между собой и луноходом пылающую технику.

— Всё, Бабка. Концерт окончен. Посмотри внимательно вокруг.

— Ребят бегут. Очень быстро… Подожди. Вон в той колымаге, которая не горит, сидят несколько человек. Чего-то ждут.

— Ждут, когда мы отстреляемся и уйдём… Ну-ка я их пощекочу.

Скорый снова перелез к Владимировцу. Дун-дун, прокатилось по степи. Из одного бэтээра повалил чёрный дым.

— Да не этот, — подсказывала Бабка, — другой.

Снова — дун-дун-дун, и яркая вспышка озарила степные травы.

— Теперь всё, — констатировала Бабка. — Что у них интересно так ярко взрывается?

— Не знаю, солнышко. Надо будет потом поинтересоваться. Только сейчас — некогда. Поехали к колонне.

И багги быстро и бесшумно помчалась вслед за уходящим на восток караваном.

Только хозяйственная Бабка посетовала.

— Столько добра бросили! Прямо сердце кровью обливается!

* * *

К границам кластера фермы подъехали в половине двенадцатого ночи. Загнали всю колонну в низину.

Ванесса в наушниках спросила.

— Что дальше?

— Стойте там и ждите, когда я вас позову.

— Мне непонятно, что вы собираетесь делать.

— Это не страшно.

— Так мне, что — сейчас миномёты выгружать? Или чуть позже?

— Не надо никаких миномётов. Короткий, иди к нам в пепелац. Ты мне нужен. Бабка, дай-ка я за руль сяду.

Скорый, не выскакивая на вершины холмов, низинами, добрался до подножия самой высокой горки на территории кластера. По крайней мере, так было отмечено на карте. Сняли с Коротким трубы черноты, привешанные на кронштейнах, на бортах багги и, удерживая их вертикально, пошли к вершине.

Посовещавшись ещё в Полисе, они решили использовать два цилиндра. Больше ни к чему.

Поднялись на каменистую площадку. Не показываясь на глаза потенциальным наблюдателям, стараясь не попадать под приборы ночного видения, засели за валунами. Вся ферма лежала под ними как на ладони. На стенах вдоль всего периметра работали мощные аэродромные прожекторы. Стволы пошевеливались. Их ждали.

Пашка снял шлем. Короткий с Бабкой — тоже.

— Так. За нами никого нет. Не заденем. Мила, отодвинься чуть в сторону. Да, вот так. Аркаша, значит так — чертишь этой трубой сетку по территории фермы. Потом Мила проверяет всю крепость на предмет ещё не выключенных. Давай.

И они заводили трубами, держа их на плече, как гранатомёты. Пашка начертил одну сетку, потом ещё одну. Старался делать шаг помельче.

Что-то щёлкнуло внутри крепости и все прожекторы разом погасли. Взвыла сирена и тут же заткнулась. На всё, ушло минуты три.

Бабка закрыла глаза, сосредоточилась. Удивилась.

— Ого. У них там три этажа вниз под землю… Давайте, пройдитесь ещё разок.

Мужики снова заколдовали, заводили трубами.

— Охрана на стенах готова. Стрелять некому. Во дворе тоже все валяются. Внизу в камерах и коридорах все в отрубе. Так. Вон там, видите, здание в пару этажей? Пробегитесь ещё разок по нему.

Мужики «пробежались».

— Кажется — всё… Но успокаиваться не стоит. Всякое может быть.

Скорый напялил шлем.

— Ванесса Витольдовна, поднимитесь пожалуйста на высоту… Сейчас, сейчас…

Пашка развернул карту.

— Вот… На высоту «девять».

Через три минуты приползла Ванесса.

— Ванесса, нам надо найти на ферме ваших людей. Присоединяйтесь.

Скорый прилип к голой спине Бабки, Мазур, задрав футболку, обхватила его сзади.

— Ну как? Видите?

— Да, вижу, — отозвалась Мазур. — Нам надо вниз, на второй подземный этаж.

Бабка сидела закрыв глаза и наморщив лоб.

— Готово.

Ванесса помолчала, видимо ориентируясь в новом для себя пространстве, видимом и проницаемом в любом направлении.

— Давай — прямо… Да… Чуть левее… Вот! Комната охраны. Господи, Серёжа!… Он жив?

Пашка попросил.

— Покажите — который?

— Вот этот мужчина. Который около стола лежит.

— Ага. Понятно. Будить его?

— Ну, конечно!

Дугин плеснул валяющемуся бедолаге бодрости. Тот сел, потряс головой. Со второй попытки встал на ноги и его тут же вырвало.

— Ванесса, попробуйте внушить ему, что надо открыть ворота.

Ванесса зашептала.

— Серёжа. Логинов. Это я, Ванесса. Нам надо открыть ворота.

Мужик заозирался, завертел головой. Видимо пытался понять, откуда он слышит голос Иглы.

— Серёжа. Это восстание. Голубчик, нам надо открыть ворота. Я пришла вас освободить. Откройте, пожалуйста, ворота, мне надо попасть внутрь.

Она уговаривала Серёжу ещё минуту. Пока до того наконец дошло. Он схватил валяющийся автомат и рванул к лестнице.

Бригада разлепилась.

Бронированные крепостные ворота заскрипели и одна створка распахнулась. Мужчина вышел за стену и удивлённо оглядывался.

Мужики поставили трубы вертикально, прислонив их к камню, и побежали вниз.

Сергей настороженно наблюдал за приближающейся группой. Но когда увидел Ванессу, прямо подпрыгнул.

— Что? Началось? Правда — началось?

— Началось, Серёжа. Иди, буди всех наших.

Пашка одел шлем и приказал.

— Колонна. Подъезжаем к воротам фермы.

* * *

Первым делом повязали всю охрану и администрацию. Одели на всех наручники, стаскали их за руки за ноги и разложили в рядок посреди двора.

Потом принялись будить и выводить к автобусам доноров. Но через пятнадцать минут все очнулись самостоятельно. И начался кошмар.

Люди метались в лучах фар по двору, кричали, обнимались. Многие плакали.

Кто не растерялся, так это Бабка. Она влезла на броневик, прямо как Ленин в семнадцатом, шмальнула два раза из пистолета в воздух и завопила так, что перекрыла гул толпы.

— А ну, замолчали все! Мать вашу перетак! Развели богадельню! Вон стоят автобусы, все садимся в них!

Кто-то крикнул.

— Да это же Бабка! Нас Бабка освободила!!

Народ зачем-то полез на броневик. Обниматься наверно.

Милка снова пальнула в воздух.

— Я сказала — в автобусы! Отправление в Полис через десять минут! Кто будет чесаться и раздумывать, останутся здесь! Это ясно?!!

Народ ломанулся занимать места.

Как только площадь освободилась, Бабка скомандовала.

— Берём носилки и вытаскиваем лежачих. Ванка, ты сначала раздай живец, потом начинай колоть спеком слабых.

Как полезно, когда есть человек, готовый взять ответственность на себя. А то освободили народ и замерли — «а что дальше». И Бабка, как истинный руководитель, умеющий управлять текущими делами, тут же принялась за работу.

Через час все были устроены, рассажены и разложены. В автобусах места хватило всем и даже осталось.

А вот лежачие в Сканию поместились не все. Пришлось выбросить из броневиков миномёты и разложить людей в десантных отсеках. Те, что после спека смогли встать, сели на свободные места в автобусах.

Короткий подбежал к Бабке, спросил.

— Там покойников много, что с ними будем делать?

— Ничего.

— Так и оставим?

— У нас на живых мест в обрез, мы ещё и с мёртвыми будем возиться. О живых надо думать.

Короткий умчался.

Скорый посмотрел на часы — час ночи.

Ферму взяли без единого выстрела.

* * *

— Ванесса Витольдовна, вы скоро?

— Заканчиваю.

— Закончите, подойдите ко мне, будьте добры.

Пашку интересовал порядок погрузки донорских органов.

Минут через пять Ванесса подошла к бригадным.

— Ванесса, вы участвовали в погрузке на отправку в настоящий мир.

— Нет, но я видела — как это делается.

— И как?

— Просто на вагонетку ставят коробки с органами в три слоя.

— А где эти контейнеры хранятся?

— На складе.

— Пойдёмте, покажете.

Время до двух часов оставалось мало.

Бригада и повстанцы быстренько перетащили пластиковые кубы термоконтейнеров в помещение телепорта и расставили на вагонетке.

Бабка уже подогнала пепелац и Пашка, с Коротким на пару, припёрли ядерный заряд. Разобрали штабель и по центру платформы установили атомную банку. Всё было готово.

Осталось разобраться с пленными.

Ну что делать? Пошли «разбираться».

Первым делом всю охрану и бойцов ловчих отрядов поставили на колени во дворе. В один ряд. Всего человек пятьдесят.

Среди них были две женщины, Пашка попросил отвести их в сторону и начала слева направо, по очереди, стрелять в головы коленопреклонным мужикам.

Несколько человек попытались бежать. Глупо конечно. Куда тут бежать со связанными руками. Тем более от пуль Скорого.

Одна из отведённых женщин забилась в истерике.

— Коля!! Не надо!! Прошу вас!! Не надо!!

Скорый остановился.

— Что за «Коля»?

Серёга Логинов ответил.

— Новенькие. Муж с женой.

— Давно они тут?

— Четвёртый день.

Пашка крикнул.

— Кто тут Коля? Встань.

Поднялся нахмуренный мужик. Исподлобья посмотрел на Павла. Тот поинтересовался.

— В рейды ходил?

— Нет. Не успел.

— Иди к жене.

Коля отошёл к женщинам и одна из них, трясущаяся, в слезах и соплях, припала к его груди. Обнять не смогла — руки связаны сзади.

— М, м, м!

— Что? — Переспросила Бабка.

— С… спа… сибо…

— Рано благодаришь, подруга…

Пашка продолжил расстрел. Особых эмоций не испытывал. Он их просто подавил.

Дело наблагодарное, гадкое. Дерьмовая, можно сказать, работа. Сволочная.

Но делать это кто-то должен. Приказывать, подписывать на это дело других, он не имел никакого права. Поэтому приходилось самому.

Патроны кончились. Он перезарядил апээсы и добил оставшихся.

Бригадные прекрасно понимали сущность происходящего.

Понимали, почему Скорый гуманно не усыпил до смерти всю эту толпу пленных. Слишком много свидетелей, чтобы демонстрировать возможности своего «дара». И все понимали, почему он сам взялся за расстрел. Смотрели на него с некоторым даже сожалением.

Когда закончил, спросил у Бабки.

— Ну, а с этими что?

Остались истинные внешники. Человек двадцать. В противогазах. Расхристанные. Толпа пыталась их линчевать, но Бабка рявкнула на «мстителей», и те, успокоившись, разбрелись по автобусам.

Бабка прошлась и выдернула из строя четырёх женщин. Она зашла сзади и полоснула по пластику наручников. Бабы в улье большая ценность. Скомандовала.

— Снимите противогазы… Ну!!… Мне, что — начать стрелять?

Все четыре сняли маски.

Бабка внимательно поглядела на спокойных, но бледных дам. Те понимали — что их ждёт, и уже, видимо, смирились со своей судьбой. Милка покопалась в нагрудном кармане и вытащила горсточку белого жемчуга. Отсчитала четыре штуки и подала одну девушке, черненькой, носатенькой, стоящей в одной майке и плавках.

— Глотай.

Девица презрительно хмыкнула и бросила жемчужину Бабке под ноги.

— Сама жри. Тварь.

Милка тяжело вздохнула, не спеша, достала свой АПС и выстрелила девице в лоб. Так же не спеша наклонилась, подняла жемчуг и опустила в нагрудный кармашек.

— Кто-то ещё откажется? Или…

Девицы быстро протянули руки, расхватали драгоценные шарики и торопливо засунули в рот. Проглотили.

— Молодцы. Идите вон к тем двум, к рыдающим. Потом сядете с ними в броневик, вон тот, второй с краю.

С одного деда мстительные доноры успели сдёрнуть противогаз. Он стоял в группе своих товарищей, в ночной пижаме и тапочках, подслеповато щурился в полутьму Улья, освещаемую полусотней фар.

Подошедшая Ванесса спросила у него.

— Сегодня день передачи? Я правильно понимаю, господин Парсон.

— Пошла вон, тварь! — Старика заколотило от злобы. — Ты понимаешь, — что ты сделала?! Ты понимаешь, тварь?! Ты уничтожила десятки лет работы! Ненавижу! Ненавижу!!

У деда началась истерика.

— Это кто? — Поинтересовался Короткий.

— Куратор проекта, — ответила Мазур, — главный на этой ферме.

И спросила, не обращаясь конкретно ни к кому.

— Сегодня день передачи?!

Несколько человек покивали.

— Ну и отлично.

Ванесса повернулась и пошла к колонне…

Никто не ожидал от этого старого хмыря, от этого связанного дрища, такой прыти. Он в два прыжка подлетел к Мазур и ударил её в затылок своим лбом.

Ванесса рухнула на землю, не пикнув.

Деда отбросили в строй пленных. Пашка кинулся к лежащей ничком Игле. Перевернул лицом вверх. Положил на неё руки… Ничего не произошло. Он глянул на организм Ванессы через «дар». Грибница погасла! Этот старый придурок разбил споровые мешки у женщины! Зачем только она сняла шлем?!

— Короткий, искусственное дыхание! Рот в рот!

Скорый начал делать массаж сердца. Ничего не помогало. Сердечная мышца начинала сокращаться, делала два-три удара, Ванесса вдыхала всей грудью один раз и всё снова останавливалось. Бабка вкатила в руку Мазур шприц спека. Борьба за жизнь продолжалась минут двадцать. Эти переходы от надежды в отчаяние и обратно, вымотали всю душу.

Короткий просил.

— Скорый, сделай что-нибудь! Ты же можешь!

Пашка отвечал горько.

— Не могу Аркаша! Не могу! Я её не вижу! Не могу! Прости!

В конце-концов, сердце перестало отвечать на Пашкины толчки.

Мазур умерла.

Скорый встал как во сне.

— Всё, Короткий… Всё бесполезно…

Аркаша поднял невидящие глаза. Он сидел на коленях перед телом женщины и раскачивался как маятник.

Все замерли. Никто не произносил ни слова.

Короткий медленно, качаясь как пьяный, встал, вынул из ножен тесак и, с лезвием наголо, пошёл на куратора. Народ от того шарахнулся в стороны. А штаны у старика намокли и от него завоняло дерьмом.

Аркашка подошёл к деду, замахнулся… Парсон выставил руки защитным движением. Обе кисти отлетели, срезанные как бритвой. И Короткий, словно сучки с дерева, начал обрубать у обосравшегося деда конечности. Когда тот перестал вопить и хрипеть, Короткий перешёл к следующему пленнику. Он его обстругал, отчистил от конечностей, как ствол от веток. Перешёл к следующему, но психика у того не выдержала, он грохнулся в обморок. Аркашу это не остановило, и он обработал лежащего без сознания мужика.

Скорый сказал в микрофон.

— Короткий… Хватит… Мне надо мину установить…

Короткий удивлённо обернулся, как будто только что осознал — что творит.

Он тяжело дышал и часто сглатывал, сдерживая слёзы. Бабка подошла, обняла безутешного мужика, повела и усадила его в луноход. Но тот тут же вылез, вернулся к Ванессе, поднял её на руки и унёс в пепелац.

Пашка ещё раз пальнул в воздух для привлечения внимания.

— Так! Все уходим в Полис! Заводите моторы и пошли!

Повернулся к Бабке.

— Мила, проведи их через Воскресенки.

Мила, абсолютно спокойно ответила.

— Хорошо, Паша, проведу.

Но вот слёзы… Они катились у неё по щекам, несмотря на внешнее спокойствие. Она обняла Пашку, никого не стесняясь поцеловала его в губы и тихо попросила.

— Паша… — спазм пережал ей горло… — Паша, постарайся хоть ты не умереть… Я тебя прошу…

— Всё будет нормально, лапочка моя. Всё будет хорошо… Беги, время поджимает.

Когда караван ушёл, Пашка повернулся к внешникам.

— Ну, теперь с вами, прости Господи.

И отключил всем мозги.

Багги ушла, встав во главе колонны. Остальная техника потянулась за ней.

— Ну что? — Сказал сам себе Скорый. — Поехали.

Он установил на фугасе время — одну минуту. Этого достаточно было, чтобы затолкать вагонетку в портал и чтобы там не сразу поняли, в чём дело. Открутил проволоку защитного кожуха на кнопке. Потом поставил два ряда контейнеров, оставив нишу для доступа к панели управления. Сзади к вагонетке подогнал вилочный погрузчик и стал ждать.

Ровно в два часа кольцо портала налилось синевой. Из него выскочил мужик в военной форме. Уставился на Пашку.

— А где остальные?

— Они умерли.

Пашка застрелил посыльного. Откинул крышку кожуха и нажал кнопку. Потом закрыл крышку панели. Банка и банка. Никто сразу-то и не поймёт. Время пошло.

Он завел погрузчик и, разогнав вагонетку, втолкнул её в портал. Сам погрузчик оставил на этой стороне, на ручнике, запечатав им вход в Улей.

Выскочил из-за руля и понёсся в сторону ворот фермы. С такой скоростью он никогда в жизни не бегал. Выжимал из организма всё, что мог.

Выбежав за периметр он завернул за стену, упал на землю и, высунув голову в проём открытых створок, наблюдал. Время подходило.

Наконец, в ангаре с порталом, вспыхнуло так, как будто тысяча ламп вспышек сработала одновременно. Скорый ослеп. Следом раздался хлопок. Пашка, ничего не видя, покатился за стену.

И тут грохнуло. Рвануло так, что лежащего Скорого подкинуло в воздух метра на два, ударило об стену, и снова шмякнуло на землю. Ураганный порыв ветра ударил снаружи в проём ворот и Дугина потащило внутрь фермы. Метров двадцать он кувыркался, задыхаясь и захлёбываясь пылью.

Всё утихло.

Скорый лежал, чихая и кашляя. Перед глазами плавали черные и золотые круги.

— Блин. Как ребёнок. Обязательно надо было смотреть… — ругал сам себя Пашка.

— Надо сваливать. Тут радиации полная задница.

Он вспомнил про Гогин счетчик. Достал из кармана, включил. Прибор пощёлкивал изредка, как обычно. Испортился наверно. Приблизил его к глазам, к самому лицу. Ноль, семнадцать. Это что?

Потом до него дошёл один факт! С чего это его потянуло внутрь крепости? Это что за фигня?

Он сел прямо на землю, достал фляжку и как следует хлебнул из неё. Туман перед глазами рассеялся. То, что он увидел, ему совершенно не понравилось.

Внутренние строения крепости были уничтожены. По всей территории валялись обломки стен и осколки кирпича. Трупы, лежащие в рядок в ограде, исчезли.

Голова закружилась и он снова лёг, уставившись в ночное небо.

От ворот зашуршало. Пашка слегка повернул голову, посмотрел — в ворота влетела багги. Бабка выскочила из-за руля, подлетела к Скорому, ухватила его сзади подмышки и поволокла к пепелацу. Он сильно удивился.

— Мила, ты чего?

Та отпустила мужика, смахнула со лба пот.

— Уходить надо, тут сейчас радиация зашкаливает.

— Нет тут никакой радиации.

— А чего ты лежишь?

— Ослеп от вспышки.

— Ладно, хватит рассуждать. Уходить надо. Я колонну бросила.

Она неожиданно обняла Скорого, прижала к себе, и обцеловала его лицо.

— Всё. Пошли.

— Погоди. Надо проверить и убедиться, что всё нормально, всё правильно.

И он похромал, постанывая от боли в подреберье, к месту, где когда-то стояло портальное кольцо.

Кольца, естественно, на месте не оказалось. Единственное, что уцелело, это тяжёлый погрузчик. Он был сильно искорёжен, а бак с дизелькой даже вывернут наружу.

И тут до Пашки дошло.

— Вакуумная бомба.

— Что? — Не поняла Бабка.

— Объемный взрыв. Видимо… Наверно бак от излучения нагрелся так, что соляра вся мгновенно испарилась и облако вырвалось в ангар. И сдетонировало. Гриб большой был?

— Да порядочный. Все думали что ядерный.

— То-то меня так по крепости мотало. Это просто вакуумный взрыв.

— Это что — важно?

— Да, важно. То, что радиация не проникла в Улей, означает… Короче, всё сработало как надо.

— Тогда поехали.

И они залезли в луноход.

Аркаша сидел на среднем ряду, прижав голову мёртвой Ванессы к груди и смотрел, не мигая, вдаль, ничего не видящими глазами.

Твою мать! Ну, вот как так!? А?!

* * *

В полис приехали только часам к десяти.

Тянулись медленно, пристраиваясь к скорости фуры, осторожно ползущей с грузом искалеченных операциями людей. В пути останавливались, кормили доноров и раздавали живец. Всех недвижных повторно укололи спеком.

В Полисе начали натягивать палатки. Особо тяжёлых увезли в школу. Разложили по классам. Пришли два городских знахаря и начали лечить увечья. Володенька метался по зданию. Бабка ему строго сказала.

— Вова, не мечись бестолку. Организуй медицинскую службу.

— А Ванесса Витольдовна занята?

— Её убили, Вова.

Владимир побледнел и тяжело прислонился к косяку.

— Как убили? Как…

Бабка тяжело выдохнула.

— Убил один придурок. Палмер… Или как его там…

— Парсон?!

— Да.

— Сволочь! Где он?! — На глаза парня навернулись слёзы. — Где он тварь?!

— Короткий его убил… Ладно, Вова. Управляйся тут. Я чуть позже подъеду.

К палаточному городку тянулись люди. Спрашивали — чем можно помочь. Помощи никакой не требовалось, но было приятно, что совершенно посторонние имунные беспокоятся о судьбе освобождённых.

Приехал Корень.

Корень, это начальник команды по борьбе с чрезвычайными ситуациями. Он осмотрел палаточный городок, поспрашивал кое-что и удовлетворённый укатил в свою контору.

Скорый пошёл искать Танечку. Тьма и Габри кошеварили в армейских котлах. Пашка подошёл, обнял, постоял так молча. Девушка, из кольца его рук спросила.

— Паша, что-то случилось?

— Ванессу убили.

Таня ахнула, уронила половник.

— Где она?

— В пепелаце.

Тьма и Габри бегом помчались к багги. Там уже стояли Шило с Бедой. Машка плакала взахлёб. Девчонки тоже заутирали слёзы. А Короткий так и сидел замерев, с остекленевшим взглядом.

Приехали Алмаз с Фуксом.

Оба сияли, и начали было поздравлять Бабку. Но та остановила.

— Не до поздравлений мне.

— Что случилось?

— Ванессу убили.

Начальство удивилось.

— Какую Ванессу.

— Ванессу Витольдовну Мазур… Я хочу похоронить её с почестями.

— Погоди, — вступил Фукс, — она в розыске. Какие почести…

— Это она у вас в розыске. А на самом деле, именно она всё это, — Бабка обвела пальцем палаточный городок, — и организовала. Два года работала над восстанием. Я хочу, Алмаз, похоронить её со всеми почестями, как героя.

Алмаз посмотрел внимательно на Фукса.

— Саша, ты у себя укрывал человека, которого объявили преступником?

— Да. Я просто знаю немного больше, чем ты.

Алмаз сердито засопел.

— Конспираторы хреновы. Могли бы и поставить в известность.

Повернулся к Бабке.

— Ты знаешь, Мила, народ может не понять…

— А ты скажешь, что она работала по твоему заданию.

— Да. Это правильно… Чёрт… Вот, кто бы мог подумать…

Фукс спросил.

— Тут все доноры.

— Нет. Ещё в школе, особо тяжёлые.

— Ты знаешь… Мы тут Авраама привезли. Мужик умолял. На коленях стоял. Где-то здесь его Полинка. Если, конечно, жива.

— Как её кличут?

— Полиной и кличут. Архипова она.

Бабка снова полезла на броневик. Выстрелила в воздух. Закричала звонко.

— Есть тут Полина?! Полина Архипова!

— Её в школу увезли, — крикнул кто-то.

— Поехали в школу, я заодно проверю — как там.

Бабка уехала.

Скорый потрогал Короткого за плечо.

— Аркаша, надо Ванессу занести в дом.

Тот непонимающе поднял глаза.

— Аркаша, Ванессу в новый дом Беды надо занести. Чего она на улице-то…

Короткий как лунатик вылез из пепелаца. Отвёл руками кинувшихся на помощь Шило и Беду.

— Я сам…

И понёс свой скорбный груз в жильё.

Положил покойницу на новую кровать. Шило уже озаботился двухспальной. Что делать дальше, никто не понимал. Пашка вдруг вспомнил о отце Ефреме.

— Шило, брат, сходи к столярам, пусть гроб сделают. Только длину замерь. Хорошо?

— Сделаю, Скорый. А ты куда?

— В церковь.

И он подался со своими нерадостными вопросами к храмовнику.

На душе было гадко.

Нет, он конечно предполагал, что будут потери. Он даже предполагал, что будут большие потери. Но не так же нелепо! Чёрт возьми!… И не Мазур же… Ну, он сам. Ну, Короткий. Ну, кто-то из подполья… Но только не эта женщина.

В церкви был народ.

Отец Ефрем беседовал с двумя девицами. Ещё несколько дам стояли перед амвоном и молились на иконостас.

Пашка подошёл, извинился.

— Святой отец, у меня к вам два дела.

— Да. Я вас слушаю.

— Мы грохнули ферму, к такой-то матери. Вывезли всех доноров оттуда. Где-то около семисот человек. Мне кажется им нужны слова утешения.

Отец Ефрем приосанился.

— Где страждущие?

— Они в ограде дома Векселя. Знаете, где это?

— Да знаю. Я сейчас подойду.

— И ещё… У нас женщину убили при освобождении…

— Бабку! — Ахнул Ефрем.

— Нет, нет. Бабка жива и здорова. Убили Ванессу Витольдовну Мазур. Женщину, которая организовала всю эту операцию по освобождению.

— Погодите, сын мой. Но ведь… Ведь Мазур Ванесса… Она же преступница. Она же в розыске.

— Весь этот розыск — фикция. Ей надо было как-то укорениться на ферме. Стать там своей. Вот и…

— Я понял. Это выходит… Эта женщина — герой?

— Да, святой отец. Надо как-то организовать похороны по православному обычаю.

— Подождите секунду.

Поп извинился перед паствой, выпроводил женщин из церкви, закрыл её на амбарный замок и, почти бегом, помчался на улицу Энтузиастов, к горелому дому Векселя.

Скорого встретила Бабка.

— Паша, тут есть человек пятьдесят, я не считала, из Заозёрного. Человек тридцать из Комаровки. Все ходячие. Человек десять из Акана. Четверо из Голицыно. Надо их сегодня отвезти… Двое из Воскресенок.

Посмотрела внимательно на Пашкино лицо, с синими кругами под глазами.

— Если ты устал, то я сама свожу.

— Я не устал, Мила. Мне плохо. Да и тебе, думаю, не лучше. Только, раз мы уж взяли на себя ответственность…

Усадили в один автобус за руль Шило, в другой одного подпольщика, и, под охраной пепелаца, поперли развозить освобождённых по домам.

Промотались до вечера.

И всю ночь просидели у тела Ванессы.

Под утро, Пашка плеснул всем энергии и бодрости, сам нажрался живца, и продолжил следующий день.

* * *

Всё было красиво.

Мазур одели в белое свадебное платье, в котором она собиралась выходить замуж за Короткого.

Пригодилось.

Похоронить решили в центре Полиса, на площади Ленина. Такого никогда не было, но Ванесса сделала достаточно, чтобы лежать после смерти на этом месте.

Отец Ефрем устроил из похорон торжественное и даже величественное событие.

Народу собралось человек с тысячу.

Алмаз выступил с речью. Он говорил о самоотверженности этой женщины, которая по заданию власти Полиса, внедрилась в систему ферм, и уничтожила их главную базу, которая находилась в настоящем мире. Теперь внешники не скоро построят новую. А уж в Улей они не попадут никогда.

Он обещал установить на месте захоронения Мазур монумент и объявил конкурс на лучшую композицию надгробья.

И тут Пашка испытал давно забытое чувство внимательного взгляда из ниоткуда. Возник образ Мазур и ощущение вопроса. Тьма и Беда насторожено посмотрели на Скорого. Тоже почувствовали присутствие Улья.

Скорый вздохнул, сосредоточился и отослал картинку с неподвижно лежащей Ванессой. Долго ответ не приходил. Но потом возник образ падающей и исчезающей Мазур.

— Да, — ответил Пашка в тишине. — Она прекратила существование.

Стоящие рядом посмотрели на него удивлённо.

И тут земля под ногами дрогнула и солнце начало тускнеть.

Дугин устало сказал в пустоту.

— Не надо. Этим ничего не исправишь.

Земля дрогнула ещё раз и солнце вернуло себе прежнюю яркость.

Алмаз насторожено смотрел на Скорого. Да и все, кто слышал этот диалог, уставились на Павла.

— Она дружила с Ульем. Она была его единственным другом… Это он так горюет…

Поминки устроили там же, на площади. Народ шёл до самых сумерек. Могилу завалили полевыми цветами. Просто гора из цветов.

Уже по темноте разошлись.

Короткий остался. Он вообще весь день сидел сначала у гроба в доме, потом на табуретке у могилы. Не ел. Не пил. Только слегка покачивался, как йог во время медитации.

— Идите, я ещё маленько побуду.

Все побрели в новый дом Беды. Бригада, как-то осиротела. Все старались держаться поближе друг к другу. Так и шли плотной кучкой.

Где-то в стороне центра Полиса раздался хлопок. Бабка ахнула.

— Короткий застрелился!!

Все рванули обратно.

Аркашка лежал у могилы с простреленным виском. Кровь толчками вытекала из пулевого отверстия.

Скорый упал перед ним на колени и приложил ладони к ране. Разрушения в мозгу были ужасными. Он первым делом остановил кровотечение. Вышел из дара и приказал Ромке.

— Быстро за знахарями! Обещай любые суммы! Только бегом сюда! Я один не осилю!

Ромка рванул с места как спринтер. Наверняка включил своё ускорение. Пашка уже почти выбился из сил, когда Шило вернулся, неся впереди себя знахаря. Потом снова рванул в сторону знахарского тупика и вернулся уже с о знахаркой. Отпустил её на землю, а сам рухнул без сознания. Хорошо Беда поймала, не дала разбиться.

Дело пошло бодрее. Знахари работали в полную силу. Пашка тоже сращивал мозговую ткань. Он отпустил Короткого на секундочку, повернулся к Танечке.

— Солнышко… Спек…

Таня достала шприц и уколола Аркашу.

— Танечка… И мне…

Таня повернулась к Бабке, достала у неё из пенальчика шприц и уколола Скорого в плечо.

Спасли.

* * *

Бабка сидела на диване и ревела в голос. Сломалась. Столько времени была железным командиром, а тут прорвало. Она, по-бабьи подвывая, захлёбываясь слезами, выговаривала Короткому.

— Ты меня бросил! Совести у тебя нет! Ты забыл, что Ванка говорила?! Она теперь снова иммунная появится в Юнусово! И что?! Я одна поеду её вытаскивать?! Прошлый раз нам с ней просто повезло! Проскочили! А если второй раз не повезёт?! А?! Я думала — ты мне как сын! А ты меня бросил! И её бросил! Ты её бросил! Совести у тебя нет!

Короткий сидел на стуле с перебинтованной головой. Хоть значительный участок мозга был повреждён, но он сохранил личность и даже помнил последние события. Оправдывался.

— Прости, Бабка… Я не подумал… Мне очень плохо было… Ничего не соображал…

Пашка, Шило и два знахаря валялись на полу, в отходняке после интенсивного использования Дара.

Бабка, размазывая ладонью слёзы, обратилась к Беде.

— Машенька, посмотри по карте — когда Юнусово на перезагрузку пойдёт.

Та вышла из комнаты, через минуту вернулась.

— Через двенадцать дней. Кластер быстрый. Период — тридцать два дня.

— Вот! — Бабка снова переключилась на Короткого. — Через двенадцать дней надо ехать, забирать её! А ты!… Разве так можно, Аркаша?! Разве так можно?!

Настроение у всех было хуже некуда. Девчонки притащили освободившиеся матрасы и разместили всех, включая городских знахарей, на полу просторной гостиной.

Так и уснули.

* * *

На второй день, сходили с утра на могилу.

Хотели прихватить чего-то съестного. Но Ефрем сказал, что есть на могиле — грех.

С утра заморосил мелкий дождь. Он весь день уныло мочил землю. Бабка сказала.

— Улей плачет.

Столы накрывать не стали. Раздавали завтрак из котлов в разовую посуду. В палаточном городке осталось около двухсот человек. Остальные разбрелись по Полису. Кто-то просто пошел домой, а кого-то забрали знакомые. В палатках остались только те, кого прямо с перезагрузки поймали муры. Которым просто некуда было идти.

Их надо было куда-то девать. В палаточном городке из-за дождя становилось неуютно. Бабка уехала на стройку, посмотреть — как идут дела и поторопить с жилым корпусом. Всё остальное можно потом.

Вернулась нахмуренная.

— Надо трубы и сантехнику. Надо снова в Отрадный и выносить оттуда душевые кабины, ванны, унитазы… И, главное, трубы. Труб надо много. Потом, — кровати. Кроватей нет.

Горе — горем, но жизнь продолжается.

А Скорый пошел в школу.

И три часа выкладывался, поднимая на ноги искалеченных людей.

Рядом работали городские знахари. Они иногда с удивлением посматривали на Пашку.

А когда тот упал без сознания на пол, рядом с мужиком, которому восстанавливал ампутированную печень, с осуждением покачали головами и продолжили неспешно и рачительно использовать свои дары.

Очнулся он в пепелаце. Танечка сидела за рулём, скорбно поджав губы.

Посмотрел мутным взглядом и снова закрыл глаза. Видеть не хотелось не только никого, но и ничего. Опять ушёл в беспамятство.

Второй раз очухался, когда тащили в общагу. Шило нёс его на руках как ребёнка. Пашка хотел сказать, что он сам способен идти, но снова провалился в забытьё.

Ещё раз он всплыл из небытия под вечер, уже в своей постели. Рядом на стульчике сидела Беда. Она тихо спросила.

— Как ты?

Пашка поморщился в ответ. Что он мог сказать?

Тут же вошла в комнату Тьма, за ней Бабка. Шеф спросила.

— Очнулся?… Слушай, зачем ты так делаешь? Ты что, пытаешься убить себя?

Таня заступилась.

— Он просто устал. Ему надо отдохнуть.

Хоть, как эмоционатор, прекрасно понимала, что дело тут не в усталости. Да что там говорить. Над его тушкой стояли три мощных экстрасенса, — ментат, эмоционатор и сенс. Всё они видели и всё понимали. Им не нужно было врать про жестокую необходимость, совесть, мораль и нравственность.

— Паша… Будь добр, скажи мне пожалуйста, — задумчиво спросила Бабка, — ты зачем сам себя убиваешь? Мне как-то не нравится твой настрой. Я, что? Я что-то делаю не так?

Пашка слегка офигел от такой постановки вопроса.

— Нет, Мила, всё ты делаешь правильно, — язык ворочался с трудом.

— Ну не знаю… Ты же не просто так изводишь себя. Ты же уходишь от какой-то проблемы. От какой-то боли.

Таня мрачно покивала, соглашаясь с Шефом.

Пашка снова скривился.

— Чёрт его знает… Иногда находит…

— Что?

— Девочки, — увещевал Скорый, — не принимайте это на свой счёт. Просто… Иногда что-то ломается внутри. Вот, как сейчас. Жить не хочется.

Бабка подсела к нему на край кровати.

— Паша… Это с каждым так. Каждый проходит через это. Вон Беда… Помнишь?

Скорый покивал.

— Кто-то раньше, кто-то позже.

— А ты?

— А у меня Анька! Как я могу. Мне тоже было плохо. Тоже думала, — пулю в голову и всё. Но Аня, это она меня спасла. Эх… Была бы Ванесса, она бы всё тебе объяснила.

Маша-Беда подсказала.

— Это надо просто пережить. Перетерпеть. Сколько мы с тобой уже здесь?

— Сорок пять дней.

— В отпуск надо. Надо просто отдохнуть.

Пашка горько усмехнулся.

— Куда тут в отпуск? Кругом одно и то же.

— А давай в Город Сестёр тебя отправим. Как в санаторий.

Пашка снова усмехнулся.

— А ты, что — портальщик?

— Ай, Паша, не иронизируй. Тут Бекас пару часов назад пришёл. Поедет в Малиновку за коровами. Она, эта Малиновка, завтра в шесть утра перезагрузится.

— Да, — подтвердила Бабка, — нашу Сканию хочет взять.

— Хозяйство расширяет… Знаете, если вы все со мной пойдёте, то я согласен.

Бабка подумала-подумала.

— Знаешь, если всё сегодня правильно организовать, нанять и расставить людей, то завтра можно умотать. Дня на два… Беда, ты как?

— Я не против.

— Ну и славненько. А ты, — она ткнула в Пашку, — иди поешь, и спи дальше.

* * *

В одиннадцать часов следующего дня в Полис заехал Бекас на Скании и трёх сопровождающих её броневика. Они пошли прямым ходом к церкви. Точнее к месту строительства ангара для портала.

Там, под руководством Шпателя, уже устанавливали последние секции.

Внутри ангара, к столбикам, врытым в землю на месте возникновения окна, соорудили бетонный пандус.

Бабкина бригада ожидала их приезда. Экипировались как в дальнюю дорогу. Сидели, кто где, на стройплощадке, разговаривали. Собрались все, включая Деда и Янку.

Чем хороша Скания, так это тем, что в её кабине свободно помещается кваз. Даже голову пригибать не надо сидя за рулём.

Подогнали технику к, ещё не оформленному воротами, входу.

Бекас вылез из кабины, почесал чешуйчатую маковку. Постоял у заднего борта.

Бригадные подошли, спросили.

— О чём задумался?

— Чёрт. Надо как-то выгружать скотину.

— Много?

— Коров… Да не знаю… Голов сорок. И птица в броневиках.

— А свиней забрали, — спросил Скорый.

Все посмотрели на него как на недоумка.

— А что такого?

— Свиньи при перезагрузке обращаются, — пояснила Бабка, — а имунные хрюшки, — она пожала плечами, — я такого что-то не слышала.

Бекас задумчиво огляделся.

— Как выгружать-то. Надо наклонный настил сколотить.

— А как ты их туда загрузил? — Поинтересовался Шило.

— «Как», «как»… Подсаживал… Чёрт!

— Не гневи Бога, — влез молчаливый Дед.

— Надо было больше ангар делать, чтобы фура вошла, — подумал вслух Короткий.

Из броневиков вылезли три человека, одинаковых, словно близнецы.

— В портал всё рано бы не пролезла, — вздохнул Бекас. — Ну что, надо ссаживать бурёнок.

Шило с Коротким, как два экскаватора, стаскали к заднему борту обломки стен, уложили более менее лесенкой. Отошли, оценили, — пойдёт. Начали выгружать скотину и загонять её в ангар.

И всё бы прекрасно, но… Когда Бекас отправил одного близнеца в портал и уже оттуда открыли достаточно широкое окно, бурёнки никак не хотели идти в сверкающую портальную плоскость. Промучились часа полтора, проталкивая каждую корову индивидуально. Скотина косила сумасшедшими глазами, ревела, упиралась, но против двух мулов и одного кваза ничего не могла сделать. Её просто волоком засовывали в колыхающееся окно.

Мужики умаялись до пота.

За скотиной в портал ушли бронетранспортёры.

— А вы куда собрались? — Указав на рюкзаки, спросил кваз.

— К тебе. Или ты против?

— Ну, пошли, — слегка удивился Бекас и первым шагнул в портал.

Бригаде отдали в распоряжение три домика на внешней границе села. Каждый на два хозяина. Те, которые огородами на озеро… Или бывшую реку. На воду, короче.

Бабка быстро собрала планёрку и коротенько обрисовала задачу на ближайшие дни.

— Так. Ладно. У меня всего пару слов. Кто заикнётся о работе, получит подзатыльник. Мы отдыхаем. Приступили к выполнению…

К пяти часам пришёл Бекас, припёр под одной подмышкой мангал, под другой здоровенный полиэтиленовый кровоточащиё свёрток. А Лизонька следом принесла четыре большие круглые булки хлеба. Сообщили огорчёно.

— Две не выдержали перехода. Пришлось добить. Вот мясо.

— Ты про коров?

— А про кого ещё… Странно — курам хоть бы хны, а коровы…

Надя-Гарби просветила.

— Куры — тупые, а коровы умные. У нас корова просто умница, всё понимает.

— У кого — «у нас»? — Озадачился кваз.

— Ну, у мамы, у папы… «Там».

Владимир, которого до сих пор не окрестили, всё руки не доходили, всё время старался держаться поближе к Гарби. Пашка подумал.

— Дай-то Бог. Может сладится у них. Только надо объяснить мужику про травму, которую девочка получила в плену. Чтобы не напортачил.

Поставили мариноваться говядину, расселись, кто на ольховых чурках, кто на траве.

Пашка посмотрел на небо, на воду, на дальний лес…

— Бекас, а рыба тут есть?

— Не знаю. Должна быть.

— А что за вода?

— Затон Ангары… Если ты хочешь порыбачить, то удочки вон в том доме. Дом тоже пустой… Видимо заядлый рыболов жил. Там и леска и крючки…

Пашка обнял сидящих рядом Тьму и Бабку.

— Отпустите завтра на рыбалку?

— Неа, — помотала головой Таня, — не отпустим. Я с тобой пойду. А ты как? — наклонилась посмотрела на Бабку.

— Я тоже схожу. Посмотрю, что это за увлечение.

Бекас ткнул пальцем.

— Лодки вон там, на берегу. Одна большая, казанка, с мотором.

— Замётано.

И стали сидеть дальше, наслаждаясь тишиной и теплом солнца спускающегося к горизонту. Хотя, какой к чёрту горизонт в плоском мире.

Шило встал.

— Пойду — баню проверю. Рабочая или нет.

— Рабочая, рабочая, — успокоил Бекас.

— Тогда пойду топить. Маша, ты со мной?

— Ну а куда же я без тебя, — встала Беда, отряхнула штаны сзади, взяла Ромку под руку и пошли за дом к бане.

Попарились. Первыми женщины, потом мужики. Пашка, так на три раза.

Потом сидели в ограде и не спеша, смакуя, ели мясо, приготовленное Бекасом на решётке. Очень вкусно, кстати. И, что совершенно кстати — с хлебом. Домашним, круглым, подовым.

Пашка отметил про себя, что надо бы привести Нине формы с Отрадного хлебокомбината. Потом отмахнулся от этой мысли. Отдыхать, так отдыхать.

Перед тем, как отправится спать, помянули Ванессу. Чаем.

Скорый проснулся ни свет не заря, выбрался из-под своих женщин и пошёл искать удочки. Нашел четыре штуки. Проверил леску — достаточно прочная. Там же и прочие причиндалы. Подсачек, садок, куканы.

Поковырял в огороде лопатой навозную кучу и накопал половину поллитровой банки червей.

Когда вернулся в дом, Бабка и Тьма уже не спали. Пожаловались.

— Мы уж думали — ты без нас ушёл.

— Да ну, птички мои. Куда же я без вас.

Над водой стоял легонький туман, а вода в затоне тихая — не плеснёт. Безветренная тишь.

Пашка осмотрел лодку — отличная казанка. Даже мотор висел на корме. Правда не рабочий. Скорые его снял и оставил на берегу. А сам сел на вёсла и вышел на плёс.

Размотал удочки, вручил каждой рыбачке по одной. Насадили червей и забросили.

За полтора часа наловили килограммов десять карасей, окушков и каких-то страшилищ, состоящих из одной головы.

* * *

Где-то в половине восьмого, метрах в ста от лодки и метрах пяти над поверхностью воды вспыхнула голубая точка.

Бабка констатировала.

— Портал!

Точка повисела секунд пять и погасла.

— Давай к берегу, — скомандовала Бабка. И Скорый налёг на вёсла.

Выскочили из лодки, бросили удочки и рыбу и помчались к селу. Прямо к дому Бекаса.

Влетели во двор запыхавшиеся. Бекас сидел на скамеечке и разговаривал через открытое окно с Лизой.

— О! Что случилось?

— Портал… Над рекой… — задыхаясь сообщила Бабка.

— В смысле?

— Бекас! Не тупи! Над водой, метрах в ста от берега открылся разведывательный портал… Ты кого-то ждёшь?

— Нет… — удивился тот.

— Вооружай людей… И не людей.

Вот тебе и отдохнули. Впрочем, Пашка уже перестал хандрить, и готов был снова воевать. За этот, единственный в этом дурдоме, кусочек мира, где всё устроено более-менее по человечески, повоевать можно. И нужно.

А может всё по мирному обойдётся… Хотя… В этом Улье нихрена по мирному не бывает.

И Скорый вошел в свой обычный режим жизни. Когда готов ко всему.

— Бекас, где корд?

— Ты что, у меня корд забираешь?

— Не на совсем. Просто сейчас мне он нужнее. Я своего с собой не захватил.

Ополчение залегло за забором крайнего огорода. Ждали. Пашка надеялся, что пронесёт. Очень надеялся.

Но, увы — не пронесло.

Ближе к двенадцати, над водой снова вспыхнуло голубым, и развернулся полноценный портальный проём метра два в диаметре. Он завис голубым окном довольно высоко над водой.

Из него первым делом выпала надувная лодка, потом выпрыгнул солдатик. Промахнулся, в лодку не попал. А может специально в воду прыгнул. Подплыл к резинке, ловко влез на неё и подогнал под самый портальный диск.

Дальше всё пошло быстро и слажено.

Из портала выпала и развернулась верёвочная лестница. По ней в лодку спустились несколько бойцов.

Странные такие бойцы. Смуглые. В каких-то нелепых бронежилетах, как из-под топора. Вместо касок помятые шляпы, как у наших погранцов на южных границах. Все поголовно с усиками. Некоторые с бородами. А командовал ими мужик в синем тюрбане.

— Индейцы, — определил Шило.

— Индийцы, — поправил Короткий.

Пашка спросил у Бабки.

— Что делать будем. Их мочить надо…

Бабка кусала губы, думала.

— Давай оглушим и допросим. Только пусть на берег выйдут. Не хватало за ними плавать.

Портал погас.

Гости подгребли к берегу, выскочили, рассыпались в цепь. Офицер в тюрбане закомандовал, закричал, задолдонил что-то не по-нашему, тыкая пальцами.

— Разведка, — пояснил сам себе Скорый.

Отряд пришельцев пошёл вперёд двумя группами, прикрывая друг друга. Городские лежали, ждали команды. Бабка и Скорый слиплись в единый ментальный организм. Когда до наступающих осталось метров пятьдесят Бабка скомандовала.

— Давай.

И Пашка лупанул «индийцев» успокоительным. Так, слегка. Не досмерти.

Шило вскочил, заорал.

— Собираем быстро засранцев и волочём… волокём… короче, тащим вон в тот дом!

И сам, подавая пример рванул к валяющемуся разведотряду.

Допроса не получилось.

Офицер повторял.

— Я идти с мир… К вам…

— А чё с оружием? — Влез в допрос Шило.

— Оружий?… Ах! Оружий!… Айм… Э-э… Опасность тут. Есть бейст… Боятся напасть… Напасть. Да…

Пашка встал с табуретки.

— Нихрена мы от этих не добьёмся. Машенька, они не прикидываются.

— Нет, не прикидываются. Они действительно языка не знают.

И тут Шило внёс абсолютно здравую мысль.

— А чё их допрашивать? Мне, к примеру, не интересно, кто они и откуда. Абсолютно до фени. Им тут делать нечего.

Скорый подвёл итог.

— В любом случае этих надо убивать. Чтобы они не сообщили об острове. Ну, пропали и пропали. Пойдут искать в другом месте.

— Не пойдут, — остановил Бекас. — Не так уж много выходов из стационарного порта в места пригодные для жизни… А эти, — я понял кто… Это ребята с Индийского портала. Я о них слышал… Они ищут что-то.

— Внешников ищут. Мы грохнули портал внешников на той стороне. Вот они и потеряли.

— Хм, — не поверил кваз. — А как это?

— Ядерный переносной заряд. Отправили подарочек на ту сторону вместе с донорскими органами.

— Большой заряд?

— Десять килотонн.

— Хм… Тогда понятно. Значит надо принимать бой.

— Тяжёлое вооружение есть?

— Нет. Откуда?

— Это тебе урок на будущее… Ладно. Пошли в окопы, прости Господи. Женщины остаются здесь.

— Ну, да! — Ухмыльнулась ехидно Бабка. — Сейчас!

— А эти? — Ткнул когтем Бекас в разведку.

— Уже — всё. Уже покойники.

Пашка мимоходом позаботился о десанте.

Шел к забору за селом и бормотал.

— Ну, танк же они не сбросят в воду. Если только БТР. Или вертолёт какой-нибудь. Слышишь Бекас?

— Да. Слышу.

— Но как только мы начнём стрелять, они попрут сюда. Поймут — раз мы защищаемся, значит, есть что защищать.

— Да. Тоже верно.

Но танк всё же сбросили.

Тяжёлый Т-72. Советская военная помощь братским странам. С воздушной трубой на башне и зачехлённым стволом.

Машина выпрыгнула из вновь открывшегося портала, шмякнулась плашмя в воду и погрузилась, оставив на поверхности примерно метр воздушной трубы. Труба, как голова неси, пошла к берегу, в сторону посёлка. Пашка тут же припал к Корду и продырявил воздухозаборник в нескольких местах на самом срезе воды. Машина под водой остановилась.

А через портальное окно выпали несколько желтых катеров на воздушной подушке. Они грохались на поверхность, поднимая фонтаны брызг и уходили за портал, в сторону от села.

— Вот суки хитрые, — шептал Скорый, — они же там перегруппируются…

Из семи вывалившихся катеров, Пашка успел остановить два. Раздолбал им двигатели, когда те повернулись кормой.

Вынырнувших танкистов, ополчение расстреляло.

Один из катеров, ушедший от села дальше всех в восточную сторону остановился и заглох. Там же граница тьмы… Оставшиеся четыре развернулись, и пошли на посёлок. От них вверх потянулись дымные следы.

— Лежать! — Орал Пашка. — Лежать!

Снаряды с подвыванием ушли через головы защитников в село и разнесли крайние домики. Бабка сказала.

— Если бы я с девками осталась в них, то сейчас бы все горели.

— А где Надежда? Где Габри? Я не вижу.

— Да здесь она, здесь. Вон задница из борозды торчит.

Пашка снова приложился к пулемёту и начал громить надстройки и оружие катеров.

Что-то он там задел у одной машины, и она рванула как пороховой склад. Видимо боезапас сдетонировал. Машины-то гражданские, бронированные кустарно.

Три катера снова откатились на дальние позиции.

— Перезаряжают, суки. Теперь не промахнутся.

Через десяток секунд, достал ещё одну машину. Винты у неё остановились, и из нутра повалил чёрный дым. А потом и вовсе полезли языки пламени.

Остальные две развернулись и пошли к прежней позиции для стрельбы.

Скорый молотил в смотровые щели водителей и видимо одного задел. Катер изменил курс и начал поворачиваться боком к обороняющемуся селу. В грузовом углублении, за кабиной, стала видна ракетная установка — пакет сваренных труб. Кажется даже — кустарно сваренных. Пашка часто задолбил по этой конструкции, сминая и калеча систему залпового огня. Естественно такое обращение с боезапасом чревато. И после десятого или пятнадцатого выстрела — рвануло. Катер закружился на месте, что-то у него там заклинило.

Руководство десантной группы не понимало, что столкнулось с гением-стрелком. Не доходило до них. Последний выживший экипаж самоотверженно шёл к позиции и, наконец, выдал залп.

Народ перестал стрелять и вжался в землю.

Теперь точно не промахнулись. Двенадцать снарядов накрыли центр сопротивления. И бригаду. Несколько неточно — чуть за спины пехоты, метров на десять. Но и этого хватило.

Слегка оглушённый Павел, оглядел результат прямого попадания. Картина жуткая. Он снова открыл огонь по уходящему катеру, но правым глазом он почему-то ничего не видел, а перед оставшимся левым всё качалось и плыло. Пашка выпустил всю оставшуюся ленту, почти не целясь, просто в направлении противника, И достал, таки. Машина, уходящая от обстрела зигзагами, внезапно выпрямила путь и, как по ниточке, даже не притормозив, ушла в черноту. Недалеко. Метров на двадцать. Последний маршрут…

Пашка бросил пустой пулемёт, встал и, шатаясь, пошел к Бабке. Та лежала на земле на боку, свернувшись калачиком и обхватив голову руками. Осмотрел её знахарским зрением. В ногах несколько осколков. Спину спас броник. А в целом жива. Остальное поправимо.

Повернулся в другую сторону. Таня сидела чумазая как чёрт.

— Ты как, — спросил он её. Прозвучало как в вату.

Тьма, слегка помотала головой и потыкала пальцами в уши. Понятно. Оглохла.

Ни Короткий, ни Шило не пострадали. Они перед боем залегли за земляным бугорком в небольшой ямке. Это и спасло. Беда, придавленная Ромкой, спрятанная под его телом, тоже уцелела. Но не вся. Оторвало кисть правой руки, которой она держала автомат и отставила его в сторону. Видимо, чтобы оружие не мешалось.

Скорый приложил руки к фонтанирующей кровью ране, остановил кровотечение и закупорил сосуды.

Побрёл дальше.

Дед лежал без сознания. Но это всего лишь тяжёлое сотрясение мозга. А так — вполне целый. Несколько осколков в ногах. Парочка в заднице. Рядом валялась Янка. По положению тел было ясно, что Дед самоотверженно прикрыл девочку собой. Янку тоже долбануло взрывной волной и она, в бессознательном состоянии, лежала рядом с Севостьянычем.

Вовку сильно посекло. Он попер в отпуск без броника и получил в спину по полной программе. Его просто начинило осколками. Но Надежду он прикрыл. Она выкарабкалась из-под парня и теперь ревела над его неподвижным телом. Скорый и тут залатал наскоро, остановил кровотечение. Жить будет. Прошёлся, мотаясь как пьяный, вдоль линии попавшего под огонь ополчения, поправляя и восстанавливая. Одного кваза спасти не смог. Осколок прошил голову. А сил, на восстановление мозга, у Пашки просто не хватило.

Защитники города поднимались, отряхивали землю, переговаривались.

Шило навис над Марией, пытаясь отпоить её живцом.

У всех бригадных фляга с напитком была всегда при себе. А вот местные увы — не озаботились. Пашка передал свою фляжку по цепочке. Израненный народ сразу оживился.

Шило трясся над лежащей без сознания Машкой. Буквально. Его колотило как в лихорадке. Пашка подбрёл, сел перед ним на землю.

— Шило, не волнуйся так. Она будет жить.

— Она живец не может выпить, — дрожащими руками Шило прижимал к груди голову Беды.

— Сейчас.

Пашка плеснул Машке сил из остатков и у него тоже задрожали руки. И ноги.

Мария очнулась. Застонала. Попыталась сесть, но Пашка остановил.

— Лежи, Машенька, лежи.

— Ромка — как?

— Нормально. Целёхонек.

Шило подтвердил.

— Я в порядке, заинька.

Снова со стороны портала загудело.

Пашка оглянулся. Из портального окошка выпрыгнули ещё два жёлтых катера.

— Да твою же мать!

Шило психанул. Он взял дегтярь у убитого кваза, встал во весь рост и от пояса начал лупить по отходящим катерам.

— Шило! Успокойся! Ляжь немедленно! — Уговаривал Пашка. Шило не слышал. Он орал.

— Суки! Порву! Козлы пархатые!

Катера развернулись в линию и попёрли на посёлок, открыв огонь из пулёмётов и авиационных пушек.

Короткий подкатился к Ромке и ударил того под коленки, чтобы сбить с ног идиота. Не успел буквально на долю секунды. Сбитый подсечкой Шило упал с развороченной грудной клеткой.

Машка кинулась к нему. Растеряно трогала кровавые лохмотья и недоуменно повторяла.

— Рома… Ромочка…

Пашка наскрёб остатки сил и отдал их Ромке. Оставив себе только столько, чтобы видеть окружающее. Беде сказал.

— Спек уколи.

Машка быстро сделала укол изуродованному супругу. Сидела и тупо смотрела на Ромку.

Потом сняла каску. Рыжие космы у неё встали дыбом. Каждая волосинка выпрямилась. И Беда закричала страшно, переорав и грохот пальбы, и рёв моторов. Она резко повернулась в сторону противника и выбросила вперёд левую, уцелевшю руку, со скрюченными в когти пальцами…

Оба катера полыхнули как свечки. Навесная броня горела как тетрадный листок. Люди, факелами выскакивали на палубы но не успевали добежать до спасительной реки. Огонь распространился в стороны. Загорелась вода и сам воздух вокруг машин. Пламя ревело закручиваясь в жуткий огненный смерч.

Машка снова закричала и снова выбросила руку.

Огненная стихия увеличилась вдвое. Пашка лицом почувствовал такой жар, что опалило брови.

Беда закричала в третий раз и страшная река огня, с грохотом и воем рванула внутрь портала, который через секунду схлопнулся.

Машенька упала без сознания. Скорый тяжело перевалился набок, чтобы видеть её, и отдал девочке последние силы, сам уйдя в беспамятство.

* * *

Post Scriptum.

Ванесса Мазур приехала к маме в башкирскую деревушку — Юнусово.

Как семья поляков, родителей Ирены Тадеушовны Мазур, оказались в башкирском селе?… Да Бог его знает.

Сказать честно, Ванесса приехала хоронить мать. Бабушка Ирена была совсем плоха, никого не узнавала, заговаривалась и иногда ходила под себя. Ну, а чего тут говорить — девяносто восемь лет человеку. Последние дни её здоровье резко ухудшилось и сестра Ванессы, Агата, позвонила и попросила приехать, провести с матерью последние дни.

Самой Ванессе на тот момент было уже шестьдесят четыре года. Профессор медицины, блестящий хирург-полосник, она до сих пор практиковала. Работала со всем, начиная с банального удаления аппендикса до тяжёлых онкологических операций. Она пожертвовала всем, ради профессии. Ни семьи, ни детей. Только слава врача, творящего чудеса.

Она отказалась от пары предложений и поехала в родное село.

На дворе шёл двадцать второй год. Четвёртое июня, две тысячи двадцать второго года, если быть точным.

Ночью постучали в ворота.

Мазур, проклиная всех кому не спится, завернулась в халат и вышла во двор.

— Кто?

— Ванесса Витольдовна, откройте пожалуйста, нам надо поговорить.

— Днём приходите «поговорить».

— Ванесса, — продолжил уже женский голос, — если ты не откроешь, то мне придётся выломать калитку.

— Это что? Ограбление?

— Нет, Неска, это спасение.

Неской её называли только близкие люди. Совсем близкие. Покойный муж, мать и, иногда, Агата.

Мазур отодвинула засов, открыла калитку и осторожно выглянула на улицу.

У ворот стояла группа бойцов какого-то спецназа. Шесть человек, вооружённые до зубов, в бронежилетах. На газоне стояла странная открытая машина, состоящая из труб, шести колёс и сидений в три ряда.

— Ванесса, разрешите мы войдём.

— Мне кажется, вы так и так войдёте. Что случилось?

От группы отделилась женщина.

— Пошли в дом, там всё объясним.

— Вы пришли меня арестовать?

— О, Господи! Кому ты нужна, арестовывать тебя… — Шагай в дом, — скомандовала женщина. И пошла впереди хозяйки.

Зашли в прихожую. Командир отряда, пошла прямиком на кухню, набрала полный чайник воды и поставила на газовую плиту.

Один мужчина-боец подсказал.

— Бабка, мы вообще-то спешим.

Бабка ответила небрежно.

— Она сейчас выпендриваться начнёт. Это надолго. Успеем и чаю попить.

— Господа, — возмутилась Ванесса, — вы что себе позволяете? Я попрошу вас не распоряжаться!… Это мой дом!

Команда молча расселась по стульям. Сняли шлемы. Три мужчины и три женщины. У одной, самой молоденькой девочки, левая рука ампутирована, рукав аккуратно завёрнут и подшит.

Мазур профессионально поинтересовалась.

— Что с рукой?

Та отмахнулась небрежно.

— Ай…. Снарядом оторвало… Вырастет новая.

— Присаживайтесь Ванесса Витольдовна, — уговаривал один из мужчин, — будем объяснять ситуацию. Присаживайтесь, не бойтесь. Мы ваши друзья.

— Друзья с оружием ночью не вламываются. Вы собираетесь меня убить?

— Я же говорила, — усмехнулась Бабка, — зараза упрямая.

Мазур задохнулась от возмущения.

— Вы что себе позволяете?! Вы кто такие?!

— Мы? Мы, знаешь ли, рейдеры. Ну, иногда — трейсеры. Вот этот молодой человек, — Бабка указала на высокого, поджарого, молчаливого красавца, — он твой муж.

Ванесса подавилась слюнями, закашляла.

«Муж» осторожно постучал ей по спине.

— Осторожнее, Нессочка. Бабка, объясни всё по человечески.

И Бабка объяснила…

— Вот такие пироги, голубушка, — завершила она рассказ.

Встала, открыла рюкзак и начала вытаскивать военное обмундирование. Камуфляжный костюм, трекинговые ботинки, перчатки, пистолеты. Всё, вплоть до нижнего белья.

— Это всё твоё. Одевайся, нам надо ехать.

Ванесса долго сидела молча и внимательно рассматривала гостей. Потом выложила.

— Я никуда с вами не поеду.

— Это ещё почему? — С иронией спросила Бабка.

— У меня мама больная. Я её не брошу.

— Хорошо. Пошли к маме.

Бабка встала, набрала в чайную чашечку воды и пошла в спальню бабушки Ирены.

Ванесса метнулась следом, попыталась задержать. Да куда там. Командирша прошла сквозь её «заслон», как танк.

Подошла к кровати. Потрясла слегка старушку за плечо.

— Ирена Тадеушовна. Проснитесь, вам надо принять лекарство.

Достала из нагрудного кармана белую круглую таблетку, подала больной. Ванесса ничего не успела сказать, как её мама послушно положила шарик в рот и проглотила. Бабка, осторожно поддерживая голову бабушки, напоила её из кружечки и спокойно пошла к остальным членам команды.

— Вы… Вы что делаете?!… У мамы аллергия! Вы же можете её убить!

— Не волнуйся Нессочка, — успокаивал «муж», — всё будет хорошо.

— Послушайте, — Ванесса попробовала поговорить по-хорошему, — вы врываетесь ко мне в дом, рассказываете всякую чепуху, скармливаете маме какую-то дрянь. Вы поймите — я не простой человек. Меня будут искать…

— Не будут тебя искать. Возьми телефон, позвони куда хочешь. Проверь.

Сотовый телефон не обнаружил сети.

— Понимаешь, Ванка, тут у тебя две вероятности. Либо мы всё врём, либо мы говорим правду. А теперь подумай, зачем нам весь этот цирк? Если бы мы были бандой какой-нибудь, или силовиками, мы бы тебя не спрашивали. Наручники напялили, по балде треснули — и в багажник. Подумай.

И тут из спальни вышла бабушка Ирена.

— Нессочка, у нас гости? О! Ты и чайник поставила! Сейчас я конфеты принесу.

— Мама! Ты зачем встала?! Тебе надо лежать!

— Нессочка, ну зачем же мне лежать? Я себя прекрасно чувствую.

Ванесса оглянулась на бригаду. Те сидели с ироничными ухмылками.

— Так это что? Это всё — правда?

— Ванка, ты давай не рассусоливай. Собирайся к едрени фени, и собирай мать. Нам ехать пора… Ещё полчаса, и тут начнётся ад кромешный.

— А… А как же Агата? Она же погибнет…

— По дороге заберём и её.

— А все остальные? Всё село как?

— Ну, знаешь ли. Всех мы спасти не можем. Так что… Да одевайся ты, не стой как корова! Живо!

Мазур в прострации забрала привезённую одежду и пошла в другую комнату одеваться. И одевать в дорогу Ирену Тадеушовну.

* * *

Вся Бабкина бригада стояла вечером на центральной площади Полиса. С ними три пожилых женщины.

Одна, самая старшая по виду, удивлённо спросила.

— Это же моя Ванесса?

— Да, — горько ответила Бабка, — это она.

Не гранитном постаменте стояла мраморная Мазур. Нашли, таки, скульптора, который смог вырубить трёхметровую Иглу. Ванка вышла, как живая. Она стояла, держа в одной руке за ремень автомат, висевший почти до самой земли, в другой пехотный шлем. Ветер развевал её каменные волосы.

И она улыбалась.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg