«Невезуха»

Невезуха (fb2) - Невезуха (Космос это вам не тут - 2) 1655K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Владимир Лосев

Владимир Лосев Невезуха

Пролог

То ли на несущейся за мной ракете была установлена тепловая система наведения и горячая плазма ее спровоцировала на подрыв, то ли все-таки я в нее попал и сбил самонаводящуюся головку, но крылатая смерть вильнула сначала вниз, потом устремилась вбок, затем вообще понеслась куда-то в сторону и уже там взорвалась, выпустив в воздух кучу железных уже бесполезных осколков.

Уфф! Я облегченно выдохнул и даже попробовал вытереть пот со лба, и так врезал огромной железной рукой по корпусу, что едва не сорвался в пике. Я отключил ракетные двигатели и мой железный болван сначала повис в воздухе, потом понесся, набирая скорость, к земле. В какой-то момент, когда мне стало очень страшно, я непонятным образом мысленно оттолкнулся от приближающейся земли и завис в воздухе на антигравах, а потом уже медленно поплыл к развалинам базы.

И тут в меня влепили еще одной ракетой, увернуться от нее я просто не успевал, плазма помогла лишь частично, заставив ракету взорваться в паре метров от меня. Меня замотало в воздухе, потом я как-то криво понесся к земле, а затем грохнулся на землю так, что потерял сознание. Очнулся от голоса Мии, который тревожно звучал в моей голове:

— Макс! Макс! Да очнись же ты! Следует немедленно покинуть робота, иначе ты погибнешь! Система жизнеобеспечения отказала, реактор сбоит на критической отметке, скоро произойдет взрыв и мы погибнем! Макс, прощу тебя, очнись! Макс! Очнись! Пожалуйста!

— Макса нету, есть котлета, — пробормотал я. — И мне не хочется открывать глаза и снова жить.

Интересно, кто придумал эту гадкую жизнь? И почему в ней всегда сначала гадко, потом очень гадко, а затем уже невозможно гадко? Боль была во всем теле, болели руки, ноги, в желудке плескалась желчь, стараясь выбраться наружу. Болела печень, почкам было совсем хреново, а еще болела нога. С ней что-то было явно не так. Я открыл глаза и увидел черный дым, который поднимался из-под моих ног, когда он дошел до моего лица, то ощутил, что он пахнет горелой пластмассой, и понял, что вдыхать его смертельно опасно. Я рванул замок привязных ремней, рухнул на горячий пол и полез к аварийному люку.

— Макс, ты куда? Не бросай меня!

Блин! Пришлось лезть обратно. Не бросать же эту не то девочку, не то непонятно что. Она меня выручала не раз, да и вообще мы, русские, детей в беде не бросаем, даже если от ребенка остался один мозг. Я, обжигая руки, нашел этот чертов шар, отсоединил кабель, бросил его в рюкзак, лежащий рядом и пополз обратно. Дышать нечем, пол горячий, люк далеко, а до смерти четыре шага, именно столько было от меня до взбесившегося реактора.

* * *

Нет, ну надо же быть таким идиотом?! Вот как, скажите, можно таким быть? На фига я вообще поверил искину корабля роя, ведь знал же, что тот недоволен? Зачем вообще взял этого кузнечика, мог бы взять яйцо и на нем полететь к звездной империи ампов. Конечно, лететь туда было надо, там у меня деньги, точнее долги, да и просто надо разобраться в том, кто и чего не так со мной сделал. А чего это они меня с моей Земли украли, работать на себя заставили, хотя я хронический лентяй? Хронический, объясняю для тех, кто не понимает, это болезнь. Причем тяжелая. Лежишь себе на диване и мучаешься, завидуешь всем, кто может ходить, деньги большие зарабатывать, олигархами становится, а еще на них крутые телки западают, поэтому обидно так, что хоть вешайся. Завидуешь, а с места сдвинуться не можешь, потом что лень, потому что болезнь, которая так и называется, хроническая усталость. Вот еще ничего не сделал, только подумал, а уже устал. Больной я. Их бин кранк.

А эти придурки ампы мне кораблик дали, заставили для них железно-никелевые астероиды вылавливать и им на перерабатывающую станцию возить. И чтобы я делал это быстро и хорошо, загнали меня сначала в долги. Типа, мы тебя сюда, на эту заброшенную космическую станцию привезли? Привезли. Плати за перевозку. Мы тебе нейрошунт какой-то юзанный не раз воткнули? Воткнули? А он деньги стоит. Ну и что, что он весь развалился и исчез? Все равно плати. А чип, который кто-то подобрал на развалинах неизвестно чей базы, в башку тебе воткнули, чтобы ты мог нейрошунтом управлять? Воткнули! Ну и что, что нейрошунт развалился, а чип ведет себя странно? Деньги-то на операцию затрачены? Значит, должен. А не будешь платить, мы тебя съедим. Чтобы вы знали, эти ампы любят людей кушать на обед и ужин, да и своих едят, нет у них внутреннего запрета на каннибализм. Они и людей на эту станцию привозили больше для того, чтобы хорошо и правильно питаться, как доктор приказал.

А долгов у меня в итоге накопилось страсть как много. Хорошо, что ивры прилетели, это местные разумные насекомые, они всех съели, и ампов, и людей, а меня королева роя не дала есть, потому что углядела во мне что-то такое странное. Это я потом догадался, что увидела она во мне тот самый старый чип, что ампы нашли на заброшенной базе нормов, если честно, то он и на самом деле был странный, из него какой-то мрак выходил при каждой опасности и мне, между прочим, жизнь спасал.

В общем, отправила королева меня с двумя своими стилизованными под земных девиц существами добывать какой-то важный для нее артефакт на чужой планете, населенной, кстати, разумными существами, у них даже цивилизация имелась на порядок выше земной. Ну, я, понятное дело, всех победил, артефакт добыл и полетел обратно, правда, победил не я, а меня, но сейчас это неважно, а артефакт мне в живот засунули, потому что только таким способом можно было его и вытащить из храма, где тот находился.

И все вроде чудесно, но у самого кораблика нас уже ждали враги, обоих девиц пленили, хорошо еще, что одна из них успела меня в звездолет закинуть и дала команду искину звездолёта стартовать. Вот так я и улетел вместе с артефактом с той планеты. И все бы хорошо, да только гадкий этот золотистый шар в моем животе решил устроить революцию, и все мое тело переделал, а сам куда-то исчез. Плохо это? Не знаю. Но двигаться я стал быстрее, реакция тоже улучшилась, да и соображаю лучше, но, увы, не всегда. Вот скажите, ну как можно быть таким идиотом?! Впрочем, это я уже повторяюсь…

Глава первая

В общем, я месяца три посидел на своей космической станции, а я чья она еще, если никого больше нет? Не считать же лобастиков, их у меня трое, самка и ее дети, дочка и сын, кстати, вредные очень детеныши. Все норовят меня за ногу или за руку куснуть, им, видите ли, мой вкус нравится. Лобастики, конечно, разумные существа, иногда даже больше чем я, но начальник все равно я, заодно и владелец, ибо собственность принадлежит тем, кто может ее защитить, это Егор Гайдар, тогдашний Российский премьер-министр, провозгласил, открывая путь бандитскому беспределу девяностых. Милицию быстро прореформировали, всех нормальных людей из нее убрали, и началась бандитская Россия. Но это я так, отвлекся.

Короче, стало мне скучно, и я решил слетать на кузнечике, это корабль ивров, который дала мне королева, до империи ампов. Думаю, слетаю, разомнусь, посмотрю, что там происходит. Ну, вот и полетел. А кузнечик сделал три прыжка один за другим, прежде чем я понял, что летим куда-то не туда. Я, конечно, спросил у искина, а он взял и рассказал, куда меня привез. Со злорадством таким, с ехидством женским.

Дело в том, что ближайшая планета с подходящей по составу атмосферой и нормальной гравитацией находится примерно в трех прыжках от космической станции, но приближаться к этой звёздной системе запрещено, поскольку там находятся три планеты, заселенные друбами. Эти существа по словам искина обладают невероятной силой, они круче роя, да и вообще всех, кто к ним хоть однажды летал. И самое забавное в том, что у них вообще нет никакого оружия, оно им ни к чему, поскольку сами друбы являются страшным оружием, потому что обладают невероятной ментальной силой.

Они никому не подчиняются, не входят в никакие коалиции, и могут противостоять любому звездному флоту. Уже не одну тысячу лет делаются многочисленные попытки захватить их звездную систему и планеты, и каждый раз захватчики терпят неудачи. И не только рой, но и арахнид, величайшая сила во вселенной, даже они вынуждены признать силу этих существ. Звездная система друбов отмечена красным предостерегающим знаком на всех картах роя, и не только у роя, вообще у всех в этой галактике. Запрещен даже пролет рядом, не то, что залетать внутрь.

А этот поганец кузнечик запрыгнул в эту систему и гордо объявил, что теперь я окажусь во власти друбов и наверняка погибну, и это его месть за то, что что я не дал ему выполнить свой долг перед роем. Не разрешил ему добраться до королевы, чтобы та вскрыла мне живот и забрала артефакт. А то, что выживу я после этого или нет, кузнечика вообще не волновало. Это меня подобное волнует.

И вот пока я пытался разбудить мрак, который живет во мне, чтобы он взял кузнечика под свой контроль и мы быстренько отсюда улетели, пока ничего плохого не случилось, наш звездолет потащило куда-то в сторону, а потом звездолет вообще вошел в атмосферу планеты и благополучно рухнул на его поверхность. Правда, на последних минутах мне каким-то чудом удалось запустить двигатель и даже чуть приподняться над поверхностью, но это несильно помогло, кузнечик все равно рухнул, но я каким-то невероятным чудом остался жив, что меня, естественно, радует. Меня вообще радует, когда я остаюсь живым. Даже не знаю, с чем это связано. Может, я просто привык жить?

Господи, как же мне досталось! Хорошо еще, что защитная система кузнечика не сразу сдохла, а какое-то время меня защищала, закрыв мое тело в мягкий кокон, но следом развалилась и она, и последний, самый страшный, удар я уже принял незащищенным. Меня бросило вверх, выбрасывая из звездолета, далее я рухнул вниз, потом мне дало чем-то по башке, и дальше пришла темнота. Я не боюсь мрака, он мой друг, получил я его вместе с чипом, который мне воткнули на космической станции, притом, что хотели меня им убить, но это я так, немного жалуюсь.

А оказалось, что это юзанный чип нес в себе душу древнего, которую я на халяву заполучил. Несколько раз мрак меня спасал от неминуемой гибели, но потом спелся с этим золотистым шаром-артефактом и помогать мне перестал, а последнее время я его вообще перестал находить в себе, иначе разве бы я так грохнулся бы на эту планету? Да я бы вообще рядом с ней не оказался. Но. что случилось, то случилось, остался в живых. и то хорошо, а что дальше будет, посмотрим. Жизнь — штука забавная, только вроде окреп, на ноги встал, как раз. и снова в дерьме возишься.

Когда я очнулся, то первое, что осознал, что вроде дышу, значит, живой, и это как-то меня обрадовало, но когда попробовал пошевелиться, то с ужасом понял, что тело мне не подчиняется, а такое происходит только тогда, когда разрушен позвоночник. Я парализован, а следовательно смерть не за горами, и даже не за лесами, а совсем рядом ходит, тень наводит.

И вот я это уразумев, лежал и смотрел в голубое чудесное небо, на котором висело замечательное желтое солнышко, почти полностью аналогичное земному, если, конечно, не считать, что оно чуть меньшего размера, и понимал, что умираю. Ну а чего можно ожидать от парализованного существа, каким я являюсь? Поверьте, рано или поздно я сдохну, по-другому не бывает. Если кормить и использовать медицинские аппараты, то проживу чуть больше, но поскольку этого всего нет, то жизни мне максимум два-три дня. И вот объясните, на фига я так долго за эту жизнь боролся, выходил из самых безнадежных ситуаций, неужели только для того, чтобы сдохнуть на чужой планете? Интересно, я действительно такой кретин или это такое стечение обстоятельств? А может это тот, кто там наверху сидит на облачке и за нами наблюдает, решил так пошутить? Так сразу скажу, шутка неудачная. Комик, блин!

Хорошо еще, что боли не было, я хоть к ней привык, но не люблю, да и кто ее любит? Ну, ладно, помру так помру, не в первый раз у меня такая ситуация, все равно надо как-то осваиваться. Я одно время латынь учил, хотел перед девчонками похвастаться, вот и зазубрил несколько пословиц, а они потом стали девизами моей жизни. Например, Dictum — factum, Сказано — сделано. Ducunt volentem fata, nolentem trahuut — Желающего идти судьба ведет, не желающего тащит. Dum spiro, Spero — Пока дышу, надеюсь. Feci quod potui, taciant meliora potentes — Я сделал все, что смог, кто может, пусть сделает лучше. Malum nullum est sine aliquo bono — Нет худа без добра. Plurium habet, qui minimum cupit — Имеет больше всех тот, кто меньше всего желает. Vivere est militare — Жить значит бороться. Вот это и стала моей главной. Живешь, значит, борись, а раз так, то надо хотя бы оглядеться.

Я повернул голову в одну сторону. Ну что тут сказать? Лежал я на камне и над головой возвышался тоже камень. Большой такой черный камень с каким-то надписями, типа, налево пойдешь, трусы найдешь, направо пойдешь, их потеряешь, а прямо не ходи, там муж ревнивый. Подо мной был булыжник, точнее дорога, покрытая булыжником, вещь, между прочим, шикарная, это тебе не асфальт, стоит столетиями, правда, трясет на ней, но это уже дело вкуса и нежности филейной части. Метрах в ста левее горел лес, а в нем виделся обугленный корпус поджигателя-кузнечика. Как я сумел из него выпасть, полярный лис его знает. Может сам кузнечик от обиды и выбросил, с него станется. Ну, как же, не пустили его к королеве, теперь мстить надо. Ну и ладно. И отомстил. И как герой погиб. Всем ура! И мне отходную. Впрочем, может сработала какая-то автоматика, хотя… Ладно, пока живой, и ладно. А пока я живу, я надеюсь, ибо она умирает последней, сначала дохнет тот, кто надеется, а потом уже она.

А планета-то неплохая. Можно сказать, симпатичная, я бы на такой немного пожил, потому что землю напоминает прямо до боли в сердце. И наверняка монстров разных нет как на других планетах, все тихо и спокойно. Живи себе и радуйся. Вот как у нас на Земле. Правда, у нас так хорошо было, пока капитализм не придумали. А как придумали, так всем хреново стало. Был лес? Не стало. Взяли, вырубили, а деньги пропили. Был город? Не стало, войну устроили, все развалили. Был чистый воздух? Настроили химических предприятий, которые полиэтилен и другие пластики начали выпускать. Воздуха не стало, а всю землю и всю воду загрязнили полиэтиленовые пакеты, и ведь не разлагаются они. Капитализм придумал такие дома, которые ураганы уносят, интернет, ГМО и многое еще другое, что уничтожает человечество. Почему интернет уничтожает? Так все знакомятся на сайтах, там и переписываются, а чтобы размножатся, надо встречаться, за руку держаться или там еще за что-то.

Впрочем, куда это меня понесло? Сейчас еще немного полежу, воздухом чистым подышу и благополучно сдохну, и никто не узнает, где могилка моя. Да и могилки не будет, звери сожрут. Ну и ладно, хоть в этом будет от меня польза напоследок.

И тут я услышал стук копыт, причем копыт подкованных, что тоже понятно, по булыжнику не походишь без железной обувки, враз копыта откинешь. Я заворочал головой, но ничего не увидел, потом стук копыт оборвался где-то со мной рядом и надо мной склонилась милая такая девичья русоволосая головка, естественно с голубыми глазами.

— Тять, а тять, — произнес нежный голос, — а нам в хозяйстве демоны не нужны? А то тут вот валяется один, неприбранный, никому не нужный.

— Демон? — Девичья голова исчезла, и на ее месте появилась голова бородатого мужика. — Какой-то он не очень потребный демон, смотри, даже двинуться не может, только глазами зыркает и что-то сказать хочет.

— Пить! — прошептал я и добавил. — Пива…

— Пить хочет, — прокомментировал еще один голос, бородатая голова исчезла, появилась еще одна, мальчишечья. — А демона Мила больного нашла, такой долго не проживет, да и слабенький он какой-то, видать, молодой. Не надо нам его с собой брать, квелый он, а зенки у него так и бегают, да еще пива прости. Не… нам такого не надо.

— Тять, а давай его все равно возьмем с собой, — сказал девичий голос. — Если до деревни доживет, то его наша бабка Аксинья быстро на ноги поставит, а он нам потом отработает. Слышала я, что демоны желания самые сокровенные исполняют, вот мне и хочется, чтобы мое одно исполнил.

— Желанье — это хорошо, — ответил мужской голос, — а нежеланье плохо. Конечно, вроде как мы ничего не теряем, если его с собой возьмем. Сдохнет — Трезору мясо будет. А выживет, найдем чего с него спросить. А желанье я твое знаю насчет Всеслава из соседнего села, не сбудется оно.

— А вдруг сбудется? — девушка снова появилась в моем поле зрения и начала мне подмигивать. Так и не понял, чего это ей надо стало. — Демоны, они же власть имеют над миром. Прикажет, и никуда Всеслав не денется, влюбится и женится.

— Так то оно так, — пробормотал мужик, — да только еще никому не помогло выполнение таких желаний. Ну да ладно, Трезору тоже что-то надо кушать, а жрет он много, так что демон ему будет в самый раз. Ну а выживет, работу найдем, а не только твои глупые желания выполнять. Митька, демона за ноги бери, там оно полегче будет, я за спину, так и потащим. А ты, Мила, поближе телегу поставь. И еще, Митька, место ты это запомни, завтра сюда съездим еще раз, видишь, в лесу повозка демона горит, к завтрашнему все потухнет, вот мы и посмотрим, чего тут есть. Может, что полезное для хозяйства найдем.

— Так я сразу запомнил место, тятя, — ответил мальчишеский голос. — А чего тут запоминать, посчитай по дорожному камню и найдем.

— И то верно, — хмыкнул бородач. — Ну, берись, потащили демона к телеге.

Меня взяли, подняли, пронесли метров пять и бросили на что-то твердое, покрытое сеном. Хорошо так бросили, душевно, так что я сразу сознание потерял. Очнулся уже вечером. Лежал я на полу в просторной горнице, а надо мной склонилась какая-то старушка божий одуванчик. Глаза голубые, лицо морщинистое, коричневое от загара, руки грубые, к работе привычные, а улыбка добрая, к себе располагающая.

— Демон, ты по-нашему лопотать-то умеешь? — спросила она, увидев, что у меня глаза открылись. — Если умеешь, моргни одним глазом, лучше левым, если нет, то правым.

— Умею, — прохрипел я. Кстати, я сейчас только понял, что умею говорить и читать на том языке, на котором говорят эти люди. И даже сообразил почему, меня же в медкапсулу засовывали, чип ставили, а после него я ампов понимать начал, выходит, мне не один язык вставили, потому что я и паучиху понимал, и королеву роя. — Пить хочу!

— А вот орать на меня не надо, — осуждающе покачала головой старушка. — Тут это тебе не лес, орать он вздумал, ишь. А пить я тебе не дам, у тебя внутри все отбито, надо подождать, пока заживет, а то вода как разольётся по чреву твоему, так ты и помрешь.

— Пить, — прошептал я. А мысль мне понравилась, как вода польется с моего разорванного желудка прямо на мрак, что во мне живет, так он, может, что и сделает? — Может и не польется.

— Упрямый какой, — фыркнула старушка. — Ишь, что придумал, одно слово — демон. Думаешь, что умрешь? Так не сможешь же. Раз тебя призвали, то не кончишься, пока желание призывателя не выполнишь, только мучиться сильно будешь. Так давать?

— Да, — прошептал я и в мои губы уткнулся край глиняной кружки. Ох, и вкусная вода была у бабки, словами не передать. Пил я долго, пока не напился, и ничего с моим чревом не произошло, что мне даже обидным показалось. — Пить давай.

— А вот это уже хорошо, — покивала Аксинья. — Раз воду попил и хуже тебе не стало, значит, повреждений в чреве твоем нет. Получается, только позвоночник отбил. Но это дело поправимое. Трофим в город поехал, мага костяного привезет, он тебе враз все срастит. Это не чрево, с чревом возни много. Там же в чреве много всего, и кишки, и желудок, печенка опять же, а кости они кости и есть, раз и срастил. Я, конечно, костями не занимаюсь, у меня квалификация не та, но чрево могу травками напоить. Напоить?

— Нет, пить уже не хочу, — покачал я головой. — Есть хочу.

— Вот что за демоны пошли, — сокрушенно взмахнула руками старушка. — Только напоишь, как они сразу жрать требуют, а как пожрут, что начнут просить, а? Скажут, бабу подавай? А где я ее возьму, сама-то старая уже. Так тебе, демон, пожрать или бабу?

— Пожрать, — прошептал я. Внутри у меня постепенно все устаканивалось, стало легче дышать, жажду утолил, теперь голод пришел, ну, а там как пойдет. Старушка же все понимает. — И побольше.

— На, жри хлеб, — Аксинья мне сунула в руки кусок ржаного непропекшегося и неподнявшегося хлеба, на вид, да и на вкус, кирпич кирпичом, но есть-то что-то надо, загнусь же, а умирать мне нельзя, ну никак нельзя, потому что слово еще в отрочестве себе дал, сделаю все, чтобы прожить побольше. Уж очень мне любопытно было, что дальше будет. Сейчас бы уже таких опрометчивых обещаний давать не стал, понял, что нет там впереди ничего интересного, одна суета и в конце смерть. Правильно, бабка сказала. Весь смысл жизни — поел, попил, потом в туалет, иногда еще бабы, а больше нет в ней ничего. Что я так живу, что олигархи, что президенты и бомжи. Вот даже ампы так живут, насекомые и пауки. — Больше у меня ничего нет. Одна живу, что люди за лечение принесут, тем и живу, а народ у нас жадный. Нет, чтобы гуся и курицу принести, тащат вот такой хлеб, который даже скотине стыдно давать.

— Эй, Аксинья, — раздался знакомый голос с порога. — Я тут костоправа-мага привел, где мой демон, ты его случайно еще не оприходовала?

— Тутося он, — буркнула старушка. — Валяется на полу, там, где ты его и бросил. Не мне же его на себе на лавку тащить. У меня сил столько нет. Он у меня уже и воды выпил, посчитай, кадку, и хлеба съел две ковриги, так что придется тебе за него платить.

— Э… ты того, брось, — сказал Трофим. — Я тебя его кормить и поить не просил, ты, так сказать, сама, так что не буду платить.

— А я его тогда тебе не отдам, — обиделась старушка. — А силой попробуешь его забрать, я на тебя домовых напущу, ты меня знаешь.

— Вот что, Аксинья, — мужик встал надо мной, так что я смог разглядеть его сапоги, хорошие такие, воловьи, таким сноса нет, да еще подбиты железными гвоздиками. — Давай ссориться не будем. Я тебе опосля дров на зиму привезу, на том и договоримся, мне все равно для себя везти, вот и тебе подброшу.

— Вот так бы сразу, — усмехнулась Аксинья. — А то, ишь, платить он не будет!

— Покажите больного, — раздался другой голос. Я скосил глаза и увидел бледного человека, нет, не человека, это я неосмотрительно подумал. Человеком данное существо не являлось, похож, это да. Руки, ноги есть, да. Но длинные и худые, да и сам он больше на скелет похож. А вот голова другая, большой она была, и уходила назад как у фараонов. Кстати, тогда еще многие считали их пришельцами с неба, может, вот эта раса Землю в те времена и посетила, построила нам странную цивилизацию, а потом улетела. Маг подошел ко мне, наклонился и посмотрел на меня большими прозрачными янтарными глазами так, словно насквозь просветил. — Позвоночник разбит, но уже начал восстанавливаться. Мои услуги не нужны, сам выздоровеет.

— Да как же сам он выздоровеет? — растерянно проговорил Трофим. — Он же, небось, будет не одну неделю в себя приходить, а чем я за него Аксинье буду платить? Ей же дров теперича мало будет, она гуся потребует, а где я его возьму? У меня гусей отродясь не бывало. Нет, маг, ты его сразу лечи, так для меня дешевле будет.

— Не дешевле, — промолвил бледный маг. — Два золотых за лечение возьму.

— Ну, золота-то мы здесь в деревне никогда не видели, — фыркнул мужик. — Но кое-что и у нас есть. — Он полез в свой мешок, что висел за спиной, и вытащил оттуда кусок обшивки моего звездолете-кузнечика. — Вот, смотри, что у меня есть, маг, я знаю, ты такое собираешь. Металл твердый и мягкий одновременно, и словно живой, три часа пилой пилил, едва оторвал.

— Где взял? — маг взял в руки кусок обшивки, поднес к своему широкому носу и обнюхал, как собаки, бывает, нюхают какую-то вещь. — Не наше это. Либо от древних, либо с неба упала. Так где взял?

— Где взял не скажу, — покачал головой Трофим. — Мое это, раз первым нашел. Но для тебя, как для уважаемого мага, продать могу за пять золотых.

— Нет, не так, — фыркнул маг. — Вот дашь пять таких кусков, и я вылечу твоего демона.

— Два куска, — сказал мужик. — Сам сказал, стоит твое лечение — два золотых, вот и куска отдам только два.

— Три, это будет еще дешево для тебя, — буркнул маг, сгибая и разгибая пластину тонкими длинными пальцами, силища в этих пальцах была огромная, я бы не смог ее так согнуть. — Договор?

— Договор, — вздохнул Трофим. — Как вы умеете, маги, надувать нас простых людей, кто бы знал!

— Давай, — маг протянул руку, и мужик дал ему еще два куска размером поменьше. Я думал, бледнолицый скандал устроит, но тот лишь обнюхал и сунул все три куска в сумку, которая висела у него на плече. — А теперь отвернитесь, лечить стану

Маг протянул ко мне руку и начал что-то шептать. В мое тело ворвалась огненной струей боль, она пронзила все мое тело. После нее в ногах закололо, как бывает после того, когда посидишь в неудобной позе, потом пронеслась волна жара по телу, а потом все исчезло, и я вдруг почувствовал, что могу двинуть пальцами левой руки. Я и подвигал.

— Видишь, пальцы двинулись? — спросил маг, показывая на мою руку. — Это значит, что мое волшебство сработало, и уже завтра к утру все тело станет рабочим, так что мы в расчете, мужик. Сегодня же покажу твой металл в городе, если будут желающие купить, приду еще.

— Ладно, приготовлю для тебя из уважения, — согласился Трофим. — Много небесного металла у меня нет, но что есть, подберу, приготовлю, порежу.

— Хорошо, — кивнул маг. — И еще. Не демон это. Он из ваших краев, просто пришел не лесными путями, а упал с неба. А металл этот с его небесной упавшей повозки. Я покажу кусок друбам, если они решат, что он им незнаком, то придут и с тебя спросят. Даю совет, больше повозку не режь, иначе могут рассердиться, а ты знаешь, что бывает, когда друбы сердятся. Всего хорошего детям и семье.

Бледнолицый кинул под ноги какой-то шарик, он ярко вспыхнул, и пока все глаза протирали от яркой вспышки, маг исчез, словно его здесь и не было.

— Вот ведь, что творят маги эти, — недовольно покачала головой Аксинья. — Ведь прямо в глаза же светят, а если ослепнет кто? Опять же им за лечение плати? Нет, скверный народ эти кресы, зачем только ты его позвал?

— Затем и позвал, что лечат они хорошо, — буркнул мужик, наклоняясь надо мной. — Значит, так, демон, приходи в себя, а утром пойдешь со мной на работу, и вообще запомни, что ты теперь мой раб, я за тебя вон какие деньжищи отдал, целых два золотых.

— Так не отдал же, — запротестовал я, чувствуя, что у меня уже рука может двигаться. — Ты ему куски обшивки с моей повозки сунул вместо золота.

— А ты еще поговори мне, раб, — Трофим сунул мне под нос огромный кулак. — Я же не посмотрю, что ты больной, а поучу уважению к хозяину, потом пару дней сидеть на мягком месте не сможешь. Ты меня понял?

— Понял, а чего ж, — ответил я. Кулак пах горелым металлом. Не стоило ссориться с мужиком, пока на ноги не встал, а когда встану, там посмотрим кто хозяин, а кто раб. Жизнь, она странная. К тому же у меня в голове есть еще один латинский девиз: Vita sine libertare nihil — Жизнь без свободы ничто. Так что не был я никогда рабом и дальше не буду.

Глава вторая

Утро начинается с рассвета, здравствуй, необъятная страна, необъятная в смысле потому, что некого обнять, один я совсем, даже скучать стал в последнее время по Дашке, хорошее было насекомое, доброе, нежное, и на женщину земную очень похожая. Вику не вспоминал, что-то мне она стала казаться какой-то фальшивой, что ли.

Все мое тело затекло после сна. А попробуй поспи на деревянном полу всю ночь, правда, подо мной лежал какой-то половичок, сотканный из растительных волокон, но мягкости он точно не добавил. Я мысленно проверил свое тело, вроде нормально, боли нигде не чувствую, значит, буду жить, потому открыл глаза и стал рассматривать комнату, в которой я лежал.

Старушка колобродила во второй комнате, что-то готовила, пахло вкусно, а жрать мне хотелось даже очень, но еще больше желалось избавиться от того, что было жратвой вчера. Я попробовал приподняться на руках, с трудом, но получилось, потом сел и посмотрел по сторонам. Нормальная такая комната, даже иконы стояли за ситцевой занавеской, правда, изображены на них лица какие-то темные, хмурые, и, как мне показалось, не совсем человеческие.

Ну да ладно, это нам все равно, мы народ не очень верующий, но предполагающие, что кто-то там наверху есть и за нами смотрит. И им, тем, кто за нами смотрит, в общем пофиг, кто мы и что мы, а нам пофиг какие они — такие как на иконе, бледные и худые, или темные и мрачные, как на православных досках. Я покряхтел, встал, и пошел к двери, спокойно вышел, спустился с крыльца во двор, пошел по протоптанной тропинке, добрался до нормального сортира, стоящего в огороде, и даже почему-то этому не удивился. А чего удивляться, во всей деревенской России такая планировка придумана.

Сделав свои дела, я уже неспешно вернулся в дом, по дороге разглядывая бревенчатый дом, подобных которому полно в наших деревнях, двор, огороженный дощатым, потемневшим от времени, забором, по которому бродили обычные земные куры. В общем, удивляться было просто нечему, обычный дом, таких в Российской глубинке пруд пруди. Добавим русский говор и… удивляться ничему не станем. Оно нам зачем? Мы народ культурный, воспитанный, нас на мякине не проведешь. Если вокруг русские, и мы в русской деревне, то это значит что? Правильно, держи ухо востро, ибо тупое ухо к ученью глухо, вроде так.

Я даже вернулся в огород, посмотреть не растет ли картошка. Оказалось, растет, как и помидоры, огурцы, лучок и тыква. А вот это уже перебор. Не может на чужой планете расти то же самое, что и в российской глубинке. Могли бы показать овощи, как в Мексике или Китае, а показывают как в России, значит что? Правильно, если на клетке слона увидишь надпись «Буйвол», не верь глазам своим, верь надписи. А еще очень важен вопрос — на фига было именно такой огород городить? Тем более что помидоры из-за океана к нам пришли, как и картошка, и произошло это в семнадцатом веке, Петруша первый этим отметился. Ладно, разберемся и с этим, чуть позже.

В доме старушка недовольно на меня зыркнула и сказала:

— Тебе кто разрешил вставать?

— Так это… того, — пробубнил я смущенно. — В сортир надобно было, оно ведь как, ежели не сходишь, так оно же само потом вылезет и прямо в доме, а это же нехорошо… Думал, ругаться станешь на меня, хозяйка, если я тебе на новые половики кучу наложу.

— А… вон ты чего, — улыбнулась старушка. — Так бы и сказал, что в сортир. В сортир можно.

— А куда нельзя? — поинтересовался я. — И главное, чего?

— А никуда и ничего нельзя, — ответила Аксинья. — Народ у нас в деревне грубый, ежели чего не так, то может и побить, а мне тебя потом лечить, а это опять расходы.

— Так ты вроде меня не лечила, — произнес я, оглядываясь по сторонам.

Нет, точно дом как из моего детства, половики домотканые, лавки вдоль стен, огромный сундук с наваленным тряпьем. У меня все больше возникало ощущение, что вижу вокруг декорации театральной постановки, в которой одну из ролей придется играть мне. И можно было бы возмутиться, да только смысла в этом никакого нет, я не знал как мне выбраться с этой планеты, значит, пока придется играть теми картами, что мне сдали, тем более что фразу, высказанную кресом о том, что я пришел не обычным лесным путем, слышал. Не совсем же дурак. Понятно же, что существуют какие-то тропы, по которым можно куда-то и откуда-то придти. А вдруг одна из этих троп идет с Земли? Уж больно быт вокруг меня знакомый, его не придумаешь, значит, кто-то скопировал или использует то, что употреблялось предками, такое тоже вполне возможно, сие называется культурной традицией. Значит что? Правильно, молчим и мотаем себе на ус, кто-то обязательно чего-то проговорится.

— Меня бледнолицый маг лечил, а ты только ходила вокруг меня да охала.

— Ты вот мне поговори ишо, — буркнула Аксинья, глянув на меня злым взглядом. — Небось, думаешь, что умный? Так ты дурак дураком, поверь. Ничего не знаешь, ничего не понимаешь, а туда же, не лечили его. Ты сейчас где? Правильно, у меня дома. А я кто? Знахарка. Значит, ты у меня на лечении. А у знахарок даже суп лечебный. Кстати, ты его есть будешь или откажешься?

— Нет, нет, — бурно запротестовал я. — Никак не откажусь от такого лечения. Прости меня, целительница, был не прав. Хочу твоего знахарского супа!

И на колени с чувством бухнулся. А мне чего? Мне ничего. Мне пофиг. Я в эти игры с детства играю. Смеется тот, кто смеется последний. Мне уважение высказать просто, я не гордый и парень без принципов, кончились они у меня как раз в тот день, как диагноз узнал свой фарфоровый. Какие принципы у умирающего? Правильно, никаких. И желание одно, еще немного пожить. А как, это уже дело десятое. Правда, рабом я все равно не стану.

— Вот как, — усмехнулась старушка, — прямо вот на глазах умнеешь. Садись за стол, сейчас принесу.

И принесла тарелку супа. Суп так ничего, вкусный, наваристый, даже кусок мяса в нем был, и картошка, и капуста, и морковка — вроде все как дома, да только тарелка сделана из странного серебристого металла, это не алюминий, и не нержавейка, а непонятно что. И ложка такая же. Попробовал согнуть, гнется тяжело, а потом снова прежнюю форму принимает. И как это понимать? Все вроде как на Земле, а металл-то не тот, да и видно, что это штамповка, а не кузнец ковал. Я сразу вспомнил, как археологи нашли в наносном слое, которому больше миллиарда лет, молоток с обломанной деревянной ручкой. Ну, там, как всегда, учёные выдали сразу простое объяснение, что попал он из более поздних слоев, и вообще это обман. Ну никак не могла на Земле миллиард лет тому назад на земле существовать цивилизация, которая такие молотки умела делать, потому как не соответствует это теории эволюции. Человек, он же самый умный, поскольку от обезьяны произошел, а миллиард лет только одни многоклеточные существа жили. Но потом археологи сделали химический анализ металла и запрятали этот молоток в самый дальний подвал музея, чтобы случайно его никто не нашел, потому как оказалось, в этом металле пять процентов углерода, а это никак не сотворишь при нашем составе воздуха. Чтобы такой металл сварить, нужно чтобы в воздухе было углерода процентов пятнадцать-двадцать, а кислорода гораздо меньше. Вот и здесь, на этой планете, как бы ни копировали быт Земли и старой Руси, а металл-то все равно по составу будет плавиться другой, потому что атмосфера отличается. Я так подумал и спросил:

— Слышь, Аксинья, а кто такую интересную ложку сковал и тарелку?

— А никто не ковал, — ответила старушка. — Игри притащили. Ох и народ скверный, постоянно хочет у нас все отобрать, да у нас мужики крепкие, всегда им отпор дают.

— А откуда эти игри появляются? — спросил я, хитро улыбаясь, думая, что сейчас у нас бабка расколется. Ага, наивный чукотский юноша, вот взяла и раскололась.

— Как откуда? — удивилась она. — Вестимо из леса. Откуда же еще игрям-то приходить?

— Интересный у вас лес, — сказал я. — Там у вас одни игри водятся или еще кто?

— Да полно всего, — отмахнулась Аксинья. — Туда лучше одному не ходить. Ну, ты того, поел? Ну и славно. Вон, уже твой хозяин идет, будет щас за твое лечение мне большие деньжищи давать.

— Ага, — фыркнул я. — Небось с мешком денег идет, да не с одним.

— Оно так и есть, — согласилась старушка. — Даже не знаю, как их я теперь тратить буду, это ж в город надо ехать, дом покупать, а лучше два.

Дверь отворилась и в дом вошел Трофим, мрачно взглянул на меня, потом перевел хмурый взгляд на Аксинью:

— Спасибо тебе, знахарка, за то, что моего раба приютила. Значица, за заботу твою, как договорились, дров привезу на зиму. А ты, раб, вставай и пошли, работа тебя ждет.

— Как скажешь, хозяин, — я пошел за мужиком на улицу. Там нас ждала уже телега с лошадью, сели и поехали за деревню. Тут я хоть немного, но селение это рассмотрел. Домов тридцать, все добротные, с большими огородами, обнесенными забором, дворами и воротами. Видно, что каждый дом строился как крепость, даже ставни у всех имелись. — Только работник из меня не очень, потому как болен я.

— Не очень поработаешь, не очень и полопаешь, — усмехнулся мужик. — А больные нам не нужны, своих хворых хватает, но зато у нас имеется хорошее средство для лечения — посильная работа и голод, так что вылечить мы тебя вылечим, ну или закопаем в лесу, если сдохнешь от своей хворобы, это уж как получится, не ты первый, не ты последний.

— Так вроде русские рабов никогда не имели, — заметил я. — С чего ты решил, что я твой раб?

— Не знаю, какие такие русские, которые рабов не имели, а мы имеем, — отрезал Трофим. — А то, что ты раб, я решил, хочешь со мной на эту тему поспорить?

Последнюю фразу он сказал, вытягивая кнут из-под соломы. Хороший такой кнут, из натуральной кожи, последний метр косичкой сплетен, таким вытянет, без кожи останешься, а я, как летел на кузнечике в своих двух салфетках — куртке и штанах, так в них и остался, такая одежда ни от чего не защитит.

— Нет, что ты, хозяин, — пробормотал я, опасливо косясь на кнут. — Как можно с тобой спорить? Раб так раб. Я чего, я ничего…

Про себя я, конечно, другое подумал. Подожду, окрепну, а там посмотрим, кто из нас хозяин. Трофим, правда, мужик видный, он меня на голову выше, да и плечах шире, но кто сказал, что здоровяки все драки выигрывают? Обычно их первыми и вырубают, а последними на ногах остаются самые верткие, так что подождем. Как учил Сунь Цзы в «Искусстве войны», воевать надо в том месте, которое сам подготовил, и тем оружием, которое наиболее удобно для ведения там действий. Поэтому подождем.

До поля мы ехали примерно полчаса, находилось оно рядом с лесом, посажена была пшеница и овес. Трофим сбросил меня с телеги и приказал:

— Прополи поле, чтобы сорняков не было, вечером проверю.

И уехал, оставив мне серп. Серп для убийства штука не очень удобная, хотя на основе этого орудия было создано не одно оружие, но при желании горло им перерезать можно, если постараться, да и если навык есть им работать. У меня навыка не было, поэтому я пошел в поле его приобретать, резать сорняки, и скоро у меня стало получаться, очень даже неплохо, особенно тогда, когда предоставлял, как перерезаю горло Трофиму. Так незаметно и проработал до вечера, а когда местное солнце уже стало застревать в вершинах высоких корабельных сосен, приехал и сам хозяин.

— Ну что, раб? — спросил он, обходя поле. — Как работалось?

— Плохо работалось, — честно ответил я. — Жарко, мошкара в рот лезет, пыль, однако, а еще колючками все ноги исколол, обувка-то у меня, считай, никакая.

— Ну, это нормально, — покивал мужик. — Что ж, скажу сразу, на еду себе ты не заработал, так что выбирай, или останешься здесь, чтобы утром с первыми лучами солнышка взяться по-настоящему за работу, либо поедешь со мной, но за постой я тебе тоже плату определю.

— Это как? — удивился я, разглядывая серп. — Значит, и за постой с раба денежку брать будешь? Несправедливо это.

Видимо что-то было в моем голосе, потому что Трофим метнулся к телеге за кнутом, но мне уже было пофиг с чем он против меня выйдет, я сколько мог терпел, теперь пусть он сам терпит, да и устал за день. Когда мы встали напротив друга, я задумчиво произнес, поигрывая серпом:

— Жалко, что вы, местные, про русских ничего не знаете. А мы нация воинов, терпим издевательства долго, но когда терпение кончается, так нашим врагам обычно конец приходит. Совсем.

— А нам на вас русских начхать, — ухмыльнулся мужик, взмахнул кнутом, но я уже успел подобрать палку, спрятанную мною в траве, и когда кнут обвился вокруг нее, рванул на себя, одновременно взмахивая серпом. Научился, опыт приобрел, разрезал кожу, и осталась у Трофима в руках лишь само кнутовище.

— Ну что, хозяин, как расходиться будем? — пошел я к нему, поигрывая серпом. — Может, я уже и не раб? Может как-то договоримся? Может просто в работники наймешь или мне тебя убивать?

Мужик побледнел, нервно сглотнул, и рванулся обратно к лошади, вскочил и понесся на ней, нахлестывая ее вожжами. Вот это я, вот это герой, все меня боятся. Я усмехнулся и вздрогнул, услышав громкой крик сзади.

— Вяжи этого, пока не убежал.

Я оглянулся и обалдел, передо мной стояло пятеро воинов в штурмовых костюмах с автоматами в руках, на головах шлемы, лиц не видно, бронестекло затемнено, красным отблёскивает. Откуда взялись? Вроде только что никого не было. Я рванулся за Трофимом, но меня сбили с ног, на руки нацепили пластиковые наручники, затем пинками и прикладами погнали в лес.

Но ушли мы не далеко, неожиданно перед нами на поляне появился крес, возможно, тот самый, что лечил меня. Его бледное лицо было мрачным, а руки жили своей жизнью, они двигались сами по себе словно при вязании какого-то сложного узора.

— Огонь! — скомандовал самый здоровый из воинов, и пятеро винтовок изрыгнули огонь, но пули не пробили прозрачный щит, который внезапно появился перед магом. Сзади креса из-за куста выскочило трое воинов, один ударил его прикладом, но тут же упал мертвым на траву, брызнув кровью на других из пробитой головы.

— Гранатами! — крикнул большой воин, и вокруг мага взлетела в воздух земля, накрывая его и его прозрачный щит. Меня схватил кто-то и бросил себе на спину, затем тут же рванул в кусты. Остальные бежали за ним, отстреливаясь. Этот бешеный бег длился недолго, мы выскочили на другую поляну, на которой стоял огромный бронетранспортер, покрытый камуфляжной краской и еще каким-то пластиком, отчего трудно было его разглядеть, он словно плыл в мареве. Меня забросили в раскрытый задний люк, тут же за мной внутрь ввалились остальные воины, двигатель взревел, и машина помчалась вглубь леса.

Последнее, что я увидел, прежде чем закрылся люк, это бледное лицо креса, показавшееся из-за куста, и его руки, в которых непонятным образом сформировался большой огненный шар. А еще через мгновение в борт бронетранспортера ударило так, что он пошел юзом по мокрой траве, тут всех сидящих подбросило вверх, а когда мы опустились, что-то изменилось. Мне показалось, что по моему телу в момент приземления пробежал прозрачный огонь, вызвав внутри острое жжение, а во рту неприятный кислый, металлический привкус.

— Ушли, — буркнул огромный воин и, открыв забрало, мрачно посмотрел на меня. — Кто таков? Звание? С какой целью находился в деревне? Быстро отвечаем, тогда бить не буду.

— Это что, допрос? — удивился я. — Так сразу скажу, вы схватили не того. Я есмь никто и звать меня никак, а отчество мое — никакович. В деревню зашел случайно, молочка хотел спросить, сам я турист, спелеолог, отстал от группы, рюкзак потерял когда от медведя бежал. В армии никогда не служил, поскольку белобилетник в связи с тяжелым заболеванием организма…

Иногда сам себе удивляюсь, что несу, зачем несу.

— Спеле что? — сморщился воин, словно съел что-то очень невкусное. — Турис? Никакови? Ладно, заткнись, придурок, а то зубы вышибу! Пусть с тобой командир разбирается.

Он повернулся к другим воинам:

— Потери?

— Трое точно, — выдохнул воин, сидящий у люка. — Мака задрал какой-то зверь, двоих этот с бледным лицом взорвал. А если второй бронетранспортёр не успел за нами заскочить в портал, то добавится еще девять.

— Откуда этот маг появился? — спросил воин. — Разведка подвела?

— Никак нет, сержант, — ответил еще один воин. — Я сам все здесь осмотрел, не было тут никого, да и приборы ничего не показывали. Опять же, беспилотник сверху наблюдал, если бы появился кто-то, он бы сигнал дал.

— Подтверждаю, — сказал воин, сидящий напротив меня. — Я видел, как этот бледный появился из ниоткуда, только что никого не было, и вот он нарисовался прямо перед нами, не сотрешь. Григ бежал впереди меня и на него напоролся, он только и успел выматериться и ножом его полоснуть, а тот его чем-то ударил в ответ так, что здоровяка подбросило выше деревьев, на землю он уже опустился сломанной куклой, и защита не спасла.

— Кто это такой? — спросил меня большой воин. — Кто напал на нас?

— Маг, — ответил я. — Обыкновенный чародей, а еще целитель, он меня лечил, руками поводил и мой позвоночник сросся.

— Магов не бывает, — буркнул воин. — Придумай что-нибудь другое.

— Да знаю я, что их не бывает, — согласился я. — Но возможно их не бывает на моей планете и, похоже, на вашей, а на этой бывает. Да и что такое магия? Может, это просто другое знание, вроде наночастиц…

— А ты смелый парень, — зловеще улыбнулся большой воин и без замаха ударил в живот боевой рукавицей. Больно было так, что не передать. — Но много на себя не бери, ты мясо, и не более, поэтому заткнись, а то смотри, как разболтался.

— Так точно, сержант, — прохрипел я. — Вы правы, я мясо.

— Вот, — засмеялся большой воин. — Язык кулака понимают даже идиоты, учитесь, парни, правильному произношению. Хороший поставленный удар, и он все понял, больше про магию вякать не будет.

Больше никто не разговаривал, минут через сорок бронетранспортер остановился, люк открылся, и меня выбросили из бронемашины. Упал удачно, как можно упасть со связанными руками, даже перекатился, чтобы погасить инерцию, но встать не смог, потому что получил еще один пинок сапогом, от которого я отлетел метра на два. Тут уже меня скрутило от боли.

Я огляделся сквозь выступившие слезы, мы находились на бетонных плитах, уходящих вдаль, то ли это была взлетная полоса, то ли космодром, то ли действительно плац, если судить по разметке белой краской. Рядом со мной стояло два бронетранспортёра, возле них стояли воины и о чем-то переговаривались. Как я понял, меня ударил воин, который вышел из второй бронемашины, на которого я так неудачно упал. Броневики оказались непростыми, когда все воины из них вышли, бронетранспортёры поднялись вверх, потом рванули в сторону и мгновенно исчезли за горизонтом.

Вдали виднелись какие-то ангары, от них в нашу сторону неслись три непонятные платформы, колес у них не было, так что вероятнее всего работали на антигравах. Вставать я не стал, во-первых, неудобно со связанными руками, а во-вторых, зачем? Чтобы еще раз получить по почкам? Ничего, я потерплю. Терпения у меня много, и этот большой и шибко умный сержант точно не представляет, на кого поднял ногу. Могу только сказать, что тот, кто на меня с чем пойдет, тот тем и получит, надо только подождать.

Как учил Конфуций, «Сиди спокойно на берегу реки, и однажды мимо проплывёт труп твоего врага». Значит, лежим, ждем. Платформы опустились на бетон рядом с бойцами, с одной маленькой сошел высокий воин, обвешанный разными ленточками и звездочками, шестигранниками, ну прямо дембель, едущий домой. Явно начальник. Вот тут я и понял, что передо мной находятся не люди. Воины были в закрытых шлемах, стекло поляризовано, поэтому трудно было понять, чем они от меня отличаются. А вот офицер был без шлема. В принципе он не так уж сильно отличался от меня, уши острые, тонкие, длинные. Голова явно больше чем моя, рост около двух метров, как и у воинов. Кожа на лице серая, морщинистая, глаза большие, черные, без зрачков. Нос большой, мясистый, губы пухлые.

— Докладывайте, сержант, — сказал он, подождав, пока большой воин отдаст честь, тот просто вскинул ладонь, сжатую в кулак, к голове и опустил. — Что у вас? Достигли ли вы поставленных целей? Как прошла разведка боем?

— Вылазка прошла успешно, — начал докладывать сержант. — Портал открылся штатно, оборудование выдержало проверку, техника тоже. На той стороне обитаемый мир, воздух пригоден для дыхания, имеется даже растительность зеленого цвета. Выход из портала оказался в лесу, моей командой была проведена разведка, наличия противника не было обнаружено, тогда я с группой из пяти человек решил проверить местность за лесом. Пройдя пару километров вышли на поле, на котором выращивалась какая-то сельскохозяйственная дрянь, и на нем обнаружили двух существ гуманоидного типа внешне похожих на нас, хотя сразу видно, что уроды, один сбежал, другого удалось взять в плен. Вот он валяется.

Офицер повернул голову, внимательно меня посмотрел, скривился, хмыкнул и снова повернулся к сержанту:

— Продолжайте доклад.

— Взяв пленного, решили вернуться к порталу, поскольку миссия с самого начала предусматривала именно такую концовку, — продолжил сержант, мрачнея. — На обратном пути нарвались на странное существо с бледной кожей, также гуманоидного типа, которое перекрыло нам путь к бронетранспортёру. Оно, выпустив из своих рук два шара плазмы, убило ими Крикса и Белка. Я отдал приказ открыть ответный огонь, но пули не принесли существу никакого вреда, поскольку у него имелось нечто вроде силового щита, который его защитил. Нам с трудом удалось пробиться мимо него, использовав гранатомёты, при этом надо признаться, что гранаты не причинили этому бледному существу никакого вреда, а взрывы только закрыли ему видимость. Потеряв Круна, который шел последним и прикрывал наш отход, мы добрались до бронетранспортера и переправились через портал, отделение Фича на бронетранспортере проскочило за нами, но они тоже понесли потери при посадке от этого бледнолицего — пятеро убитых. Это все, командир.

— Ясно, — сказал офицер, разглядывая меня. — Вы правы, сержант, это редкостный урод, и совсем не похож на нас, нерков. Грузитесь на платформы и отправляйтесь в казармы. Пленного грузите на мою платформу. Всем отдыхать, завтра к утру жду подробный рапорт.

Меня бросили на платформу, офицер сел в удобное кресло, поставив ноги на меня, кстати, ботинки неплохие, и размер мой. Водитель, воин в камуфляжной форме, запустил двигатель, платформа поднялась, и мы понеслись к далеким зданиям. Я лежал и не отсвечивал, во-первых, потому что не знал, что делать, действительно, непонятно где я и как отсюда выбираться, а во-вторых, мне не было больно, то есть совсем. Вроде и роняли меня, и сапогами пинали, а внутри вообще ничего не почувствовал, наоборот ощущал себя даже как-то комфортно, непонятные ощущения, раньше такого не было.

Домчались мы быстро, водитель поднял меня рывком, сунул в бок какое-то оружие, похожее на длинноствольный пистолет, и повел меня в большое здание, у входа в которое стоял часовый в штурмовом костюме и с винтовкой в руках. Отвел он меня куда-то вниз, в подвал, там оказались камеры, в одну из них он меня и определил. Ничего так камера, беленькая, чистенькая, и всем была бы хороша, если бы не медицинские инструменты на передвижном столике, и не кресло с ремнями, на которое меня водитель посадил и спеленал.

Ремни оказались хорошие, не тянулись, пришлось успокоиться и порадоваться хотя бы тому, что пластиковые наручники он мне снял, а то они мне уже немного поднадоели. Офицер потерялся сразу, как только мы в здание вошли. Водитель, проверив ремни, тоже ушел, и я остался один в камере, размышляя на тему гуманные у них пытки или нет? Если гуманные, то воткнут мне какой-нибудь препарат и я сам все расскажу, даже то, что не знаю. А вот если негуманные, то для меня открывается большой простор для фантазии, от снятия кожи до электрошока с измельчением костей на конечностях. Даже не знаю, что лучше. Может сразу все рассказать? Да только, что мне известно? Я про эту деревню, как и про планету, на которую рухнул, ничего не знаю. Интересно, мне поверят или будут пытать до тех пор, пока я не сдохну? Последнее как-то не очень понравилось, оно мне зачем, пытки эти? Я и раньше ничего не знал, а сейчас и того меньше знаю. Что я расскажу?

Глава третья

В комнату вошел какой-то нерк в синей униформе со множеством карманов, он был небольшим ростом, примерно с меня, зыркнув на мою связанную тушку хмурым взглядом, он начал перекладывать блестящие инструменты странного вида на столике. А еще через пару минут в комнату четыре солдата в форме, внесли три кожаных кресла и один стул, а затем в комнату вошли, о чем-то переговариваясь, четыре офицера. Почему я решил, что это начальство? Да потому, что обвешаны они были разными яркими значками, лентами и шнурами.

Армия вообще любит медальки, ордена, ленточки, цветные веревочки и другие значки, они этим друг от друга отличают. Некоторые армейские начальники вообще крутые коллекционеры, у нас вот Брежнев весь этими орденами и медальками был завешен. Сам Наполеон сказал: «Я открыл выдающуюся вещь, человек с готовностью умрет за орденские ленты. Если генералы воюют за деньги, то солдаты просто за ленты».

— Ну и кто тут у нас? — спросил один, самый старый и самого высокого ранга, если судить по высокомерному виду и количеству разных регалий. Лицо у него было морщинистее чем у других, губы гадливо обвисли, кстати, волос у них не было совсем, даже на голове. Офицер посмотрел на меня и брезгливо скривился. — Я уж думал, что они какого-то богатыря взяли, раз такие потери понесли, а тут бледный задохлик какой-то.

— Они его взяли только для получения информации, — ответил тот офицер, что разговаривал с воинами. — Это какой-то крестьянин, работал на поле, никакого силового противодействия нашим воинам не устраивал.

— Крестьянин? — скривился большой начальник, явно полковник или генерал, садясь в самое дорогое кресло. — Что он может знать кроме дерьма, которым удобряет свое дерьмовое поле? Ну, раз мы здесь, то давайте послушаем, может, что умное скажет. Доктор, начинайте.

Ко мне подошел нерк в синей униформе и натянул мне на голову черный матовый шлем. Нахлобучил он мне его до подбородка, так что я ничего не смог больше видеть. В шлеме что-то зажужжало, настраиваясь, потом смолкло. Ну, пусть хоть так. Как я понимаю, это детектор лжи, значит, пытать не будут. И это хорошо. Я все скажу, что знаю, только знаю я немного…

— Итак, крестьянин, расскажите о ваших вооруженных силах, — услышал я голос одного из офицеров. — Мы вас внимательно слушаем, только предупреждаю сразу, если начнете врать и завираться, то вы испытаете боль, сначала слабую, потом такую, которую вряд ли перенесете. Так что мой вам совет, бледный крестьянин, не ври, говори все, что знаешь.

— Я все скажу, не надо меня бить, — сказал я и про себя подумал, ну, я вам расскажу все, что знаю. — Наши вооруженные силы являются лучшими в мире.

А чего он меня крестьянином назвал? Какой из меня крестьянин? Да и уточнять надо, о каких вооруженных силах идет речь. Лично я знаю только о тех, что в России.

— Мы господствуем на суше, в воздухе, в космосе, на морях и под ними, у нас имеется ядерное оружие в количестве более двух тысяч боеголовок, а также средства доставки к ним в виде баллистических ракет и стратегических бомбардировщиков. На всей территории, и в первую очередь на границе, в скрытом виде размещены ракеты среднего и малого радиуса действия, способные нести тактические ядерные заряды. Наши самолеты считаются лучшими в мире, они обладают достаточным вооружением, чтобы уничтожить небольшую страну. Наши лучшие в мире подводные лодки прячутся от врага на Северном полюсе под слоем льда, где их невозможно обнаружить, и могут, не всплывая, нанести ракетно-ядерный удар по любому врагу на всей территории земного шара.

— Не врет, — констатировал нерк в синей униформе, как я понял, это медик. — Может немного преувеличивает, но в целом говорит правду.

— Это что получается? — произнёс гневно один из офицеров, кто, я не видел из-под шлема. — Опять разведка сплоховала? Это как? Мы, значит, туда пошлем войска, а они нас из подо льда всех ракетами накроют. И почему у них имеется ядерное оружие? Они что, не присоединились к всеобщей конвенции?

— Мир примитивный, могли и не присоединиться, — ответил ему другой офицер, по-моему тот самый, что привез меня сюда. — А на разведку не надо грешить, именно благодаря ей мы имеем эти сведения, наши доблестные разведчики провели разведку боем и привезли этого крестьянина, причем понесли большие потери при эвакуации.

— Да какой из этого бледного задохлика крестьянин? — фыркнул генерал. — Ты посмотри, как он подготовлен. Он же разговаривает с нами как вполне образованный человек. Это не подсадка ли случаем? Доктор?

— Это не ко мне, — ответил медик. — Пока этот крестьянин ни разу не соврал, оборудование полностью работоспособно. Может, спросить его о подсадке?

— Ты действительно специально подготовленный шпион, которого заслали к нам? — спросил один из офицеров. — Отвечать!!

— Никак нет, — ответил я. — Я есть крестьянин и раб.

— Не врет, — констатировал доктор. — Не знаю каким образом он выкручивается, но не врет, может прошел специальную подготовку?

— А кто его вообще осматривал этого крестьянина на наличие нейросетей и чипов? — спросил гневно генерал. — Отвечать! Всех сгною, если это специальный агент, засланный к нам. Вы у меня на передовую все отправитесь!

— А никто не осматривал, — ответил доктор. — Его только что привезли, вон, даже не переодели, наверное, хотели сразу после допроса ликвидировать.

— Нет уж, — фыркнул генерал, — никакой ликвидации, приказываю немедленно проверить его на наличие нейросети, а то еще может оказаться, что сейчас все здесь происходящее записывается и пересылается руководству, ну и чипы поискать соответственно, возможно имеется скрытая прослушка. Дальше провести полный анализ на профпригодность, я хочу знать, с кем имею дело. Доложить мне лично, а вами, господа офицеры, я очень недоволен. Где у нас, в конце концов, этот майор безопасности, которого нам недавно прислали? Почему я должен заниматься его работой? Немедленно найти и озадачить! — После этого добавил уже мирным тоном. — А я отправляюсь на ужин, до утра не беспокоить. Выполнять!!!

— Знаем мы к кому он на ужин ходит, — буркнул один из офицеров, подождав, пока дверь закроется за генералом. — Выбрал себе самую молоденькую и симпатичную связистку. Доктор, ты приказ слышал, засунь крестьянина в медкапсулу и проверь его на наличие нейросети и чипов. Найдешь что-то, не найдешь, неважно, сообщишь новому майору безопасности, пусть он решает, что с этим крестьянином делать. Мы тоже пошли на ужин.

— Вот так всегда, — проворчал доктор, снимая с меня шлем. — Все на ужин к связисткам, а я один должен с тобой разбираться. У тебя, крестьянин, нейросети есть?

— Были бы нейросети, был бы на них выход, — заметил я. — Нейрошунт, например.

— Логично, — произнес, как мне показалось, медик с некоторым уважением. — Ты прав. Откуда про нейросети знаешь?

— Так у нас все про эти сети знают, — соврал я. А чего? Врать так врать, пусть думают куда лезут. — Управлять-то как-то техникой нужно.

— Ну да, ну да, — покивал доктор. — Я и про вашу армию, самую лучшую в мире, слышал, только почему-то не поверил ни тогда, ни сейчас не верю. Не знаю, как ты мой детектор обманул, но скажи, откуда на третьеразрядной планете, которой даже в каталоге обжитых нет, может быть такая армия?

— Можно я немного порассуждаю на эту тему? — ответил я, внезапно понимая, что снова меня несет куда-то не туда. Язык мой — враг мой. Тут бы помолчать немного, поскольку до смерти один шаг, сейчас прикажут расстрелять как шпиона, и что я стану делать? А ведь расстреляют. И что потом? Вот-вот, опять суп с котом. — У вас хорошая армия, ведь так?

— Конечно, — ответил медик, гордо подбоченившись. — Одна из лучших.

— И вот взвод одной из лучших армий отправляется на разведку боем на третьеразрядную планету, а возвращается из этого боя едва половина личного состава, — продолжил я. — И ведь наткнулись на той планете всего лишь двух крестьян и одного защитника, даже не воина. Вам это не кажется чем-то неправильным? Вам не кажется, что тут что-то не сходится? Либо планета не третьеразрядная, а значит, и армия на ней вполне может быть мощной, либо ваши вооруженные силы одни слабаки…

— А мне плевать! — вдруг заявил доктор. — Я в эти дела не лезу, все, что касается армии, идет под грифом секретно, а за раскрытие секретов один приговор — смерть. Но приказ генерала выполнять все равно придется. Будешь сопротивляться, драться, на меня с кулаками кидаться? Мне охрану звать или так обойдемся?

— Никак нет, драться не буду, — ответил я. — Я же не самоубийца и не дурак.

— Тогда вставай, — доктор расстегнул ремни. Даже не знаю, почему он мне поверил. Я ведь мог и соврать, а потом грохнуть по дороге, захватить скальпель и, положив полк вооруженных воинов, добраться до портала, а там заставить техников, угрожая физической расправой, запустить портал и отправиться обратно. А что? Хороший план. Если не считать, что вооружены воины так, что убьют меня первым выстрелом, а их защиту скальпелем не пробить, да и возвращаться мне некуда. Та планета друбов не мой родной дом, там мне также было хреново, как и здесь. А значит что? Правильно, смотрим, думаем и ищем возможности как переломить ситуацию в свою пользу. К тому же скальпеля я пока у медика не видел.

На космической станции же у меня получилось выжить? Получилось. И там меня ампы сразу не полюбили. Жизнь, она вообще такова, где бы ты не появился, тебя нигде не ждут. Что, меня в столице нашей родины ждали, когда я там появился? Как же! Или когда вернулся в родной город? Нет уж, в жизни всегда так. Куда бы ты не пришел, нигде тебя не ждут. И все, что тебе нужно, приходится выколупывать правдой и неправдой. В принципе эти нерки не так уж сильно отличаются от людей, немного уши острые, головы побольше, кожа серая, морщинистая, глаза большие, черные, а в остальном такие же как я. Ходят на двух ногах, воюют понятным для меня оружием, мыслят также, если не крестьянин, то шпион, ну, на руках четыре пальца, зубы острые как у хищника. Двигаются иначе, а в остальном почти такие же, те же мысли о бабах и жратве, как у всех.

Ну и желание что-то у другого отобрать, иначе зачем им мощная армия. Вооруженные силы же оправдывают себя только в двух случаях, когда они приносят доход, и когда их держат для защиты от агрессивного соседа. На Земле армия первого типа у американцев, они вечно чего-то у кого-то отбирают, то нефть, то газ, то алмазы с золотом. А второго типа армия у нас, русских, почему-то чуть ли не каждая страна в мире пытается проверить нас на прочность, хотя мы никого не трогаем. Впрочем, может из-за этого и нападают? Может стоило бы кого-то периодически нагибать, чтобы другие это видели и для себя выводы делали? Ладно, сейчас это неважно, главное, сейчас прижиться на этой планете, разобраться в том, что происходит, а потом уже делать выводы и думать, как отсюда делать ноги. И думаю, у меня все получится, если глупости не стану делать вроде тех, что на медика кидаться.

Доктор посмотрел на мое ошарашенное и задумчивое в то же время лицо и проговорил с усмешкой:

— Идем в соседнюю комнату, крестьянин. Говоришь, не дурак? А кто же ты тогда? Ты хоть немного представляешь, что с тобой дальше будет? Если не догадываешься, то я тебе скажу. Грохнут тебя, выведут к ближайшей яме отходов, поставят на колени и выстрелят в затылок. А ты что, думал, тебя вернут на твою родную планете? Кому это нужно? Правильно, никому. А жизнь твоя ничего не стоит, ее любой у нас может отобрать, потому что ты даже не гражданин, ты вообще никто, а если подумать, то и враг. Ты думаешь, враг это тот, кто нападает? Нет, крестьянин, враг это тот, кого врагом назначают. Сегодня один, завтра, другой. Так что грохнут тебя, чтобы не тратиться на твое содержание…

Он сказал, и меня ознобом по всему телу обдало, потому что поверил я ему сразу. И действительно, что им со мной делать? Я же сосем им не нужен, ни как раб, ни как шахтер… Вот попал так попал, и ведь ничего не делал, чтобы это произошло. Значит, что? Правильно, судьба!!! Ducunt volentem fata, nolentem trahuut — Желающего идти судьба ведет, не желающего тащит. Обычно за волосы. А куда она меня тащит? Правильно, из одно дерьма в другое дерьмо.

В соседней большой комнате, отделанной белым пластиком снизу доверху, отчего возникало ощущение, что ты попал в сумасшедший дом, там тоже есть такие комнаты, правда, стены там мягкие, чтобы не разбить башку, стояло в ряд два десятка медицинских капсул, медик подвел меня к ближайшей.

— Раздевайся, лезь внутрь, — скомандовал доктор, наблюдая за моей реакцией, точнее за ее отсутствием. — По-моему мнению, ты такой же крестьянин, как я космический пилот. Нейросети тебя не удивляют, слов «чип» тебе знакомо, говоришь ты на нашем языке без акцента. Медицинской капсулы не боишься. Нет, крестьянин, ты точно самый настоящий шпион, и тебя надо расстрелять.

— Нет человека — нет проблемы? — поинтересовался я, вспомнив знаменитую фразу Сталина. — Смерть одного человека трагедия, смерть миллионов лишь статистика?

— Э-э… — вы бы видели эту отвисшую челюсть и бегающие огромные черные глаза, которые никак не могли остановиться. Острые ушки встали дыбом, кожа побледнела и, по-моему, даже немного распрямилась. Через минуту медик стал успокаиваться, потом засмеялся, показывая маленькие, но очень острые зубы, которых было явно больше чем тридцать два, и буркнул. — Точно шпион, ты прав, а фраза действительно умная и правильная. Неужели сам придумал?

— Нет, не мое это, — покачал я головой. — Был у нас один правитель, который не считал смерть других людей трагедией.

— А кто это считает? — пожал плечами док. — Всегда важна только твоя жизнь, смерть чужих, это их личное дело.

Я лег в капсулу, а медик взял в руки мою одежку, долго рассматривал ее и видимо окончательно убедившись, что она некрестьянского происхождения, решил кому-то сообщить об этом. Он достал небольшой планшет, нажал на нем несколько кнопок. Крышка за мной закрылась, и доктор думая, что я его не слышу, заговорил:

— Господин майор? Тут ко мне доставили очередного шпиона, у него одежда другая, явно инопланетного происхождения, говорит как грамотный, хорошо образованный нерк, но при этом явно инопланетянин, кожа бледная, зубы другие, уши, глаза, лоб, кожа…

— Молодец, что раскрыл нового шпиона! — прорычал чей-то голос. — Ну, я этому сержанту дам. Это же он предложил тебя, док, проверить! Теперь я им за это сам устрою внеплановую проверку. Есть, что еще сказать? Нет? Ну, ладно, продолжайте. Что там тебе еще приказано? Проверить на наличие нейросети? Ну так проверяй! Что значит, и так вижу, что ее нет. Если нет, значит, поставь. Куда потом девать этого шпиона? Вызовешь Серка, он его заберет. Куда заберет? На обучение заберет, а куда ж еще? Если каждый док его может раскрыть, то значит, плохо мы его готовили. А? Что? Да, мой это шпион, а ты думал чей? И… того, ты, док, молчи, никому не рассказывай, потому что это все секретно. Вздумаешь кому-то что-то рассказать, я тебя сам расстреляю, правда, сначала тебе скормлю твои же причиндалы.

Я видел как медик побледнел и сглотнул слюну, видимо, это было все очень серьезно, и что-то пролепетал, а в ответ услышал:

— Что значит генерал сказал? Генерал тебе твои причиндалы отрезать не станет, ему не по чину, а мне вот самый раз, и, кстати, люблю я это дело, поэтому запросто. Если не выполнишь мой приказ, то жди, я поужинаю и приду. Все, я отключаюсь, тут мне ужин принесли…

И тут же я услышал женский воркующий, очень похожий на человеческий, несмотря на рычащие нотки, голос:

— Милый, ты скучал?

Док быстро отлючил свой планшет и вытер вспотевший морщинистый серый лоб моей одеждой, которую все еще держал в руках.

— Нет, это надо же! — я видел через прозрачную крышку капсулы, как медик начал яростно почесывать свои острые уши, бормоча про себя. — Я, похоже, вляпался в дела абсолютной секретности. Так кто ты, крестьянин? Неужели работаешь на безопасность? В принципе возможно, хорошо подготовлен, обманул детектор, а то, что инопланетного происхождения, так я не знаю куда тебя готовят, может как раз на эту третьеразрядную планету. Нет, меньше знаешь, дольше живешь. Выполняем последний приказ, а последний приказ мне отдал майор, значит, ставим шпиону новую нейросеть.

Он нажал несколько кнопок, и на меня упала тьма, на этот раз она была спокойной, ласковой. Я погрузился в нее и вдруг увидел, как через мое тело протянуто много блестящих, золотистых нитей, они раздваивались, размножались, проходили через каждую клетку, а затем возвращались, насытившись энергией, в одно место, ко мне в живот. Хоть артефакта там я уже не видел, но какой-то небольшой пульсирующий золотистый шарик остался, к нему и приходили золотистые нити, вызывая в нем сияние. И чем ярче сиял золотистый шарик, тем больше вокруг него начинал клубиться мрак, пряча его сияние. Похоже, они нашли друг друга — артефакт и мрак, и им обоим в моем теле было комфортно, вот только мне почему-то было не очень.

Но, впрочем, так было всегда, так что мне не привыкать. Только тот, кто всегда готов к тому, что может в любой момент умереть, может ценить жизнь, которая ему досталась. Только приговоренный к смерти болезнью будет цепляться за нее до конца. Может потому, что другой альтернативы нет? Ты либо жив, либо мертв.

Вы знаете, что больше всего самоубийств приходится на подростковый период? Когда человек только сформировался телом во взрослую особь, а мозгами остался ребенком? Именно такие взрослые дети и убивают себя. А инвалиды нет, они привыкают жить со смертью, и они слишком быстро взрослеют. Дело в том, что взрослого человека отличает от подростка только одно качество — взрослый отвечает за свою жизнь во всех ее проявлениях, а ребенок нет, потому что за ребенка отвечают родители.

Некоторые люди так никогда и не взрослеют, и умирают старыми, больными, но все еще детьми. А я стал взрослым сразу, как только мне объявили мой страшный диагноз. В этот момент вся моя прошлая жизнь умерла, и я остался один на один с миром и смертью. Человек перед смертью всегда одинок, когда вдруг понимает, что не за кого от нее спрятаться, и что они видит тебя таким, каким ты есть. Я много тогда всего пережил, и осознал, что хочу жить. И что дальше я иду сам, больше мне никто не поможет. И знаете, мне понравилось отвечать за свою жизнь и видеть, как все вокруг становится другим.

Меняются декорации, актеры вокруг меня, но я все еще живу, а значит, играю, как могу и кого могу. Когда перестаешь бояться умереть, в жизни появляется свой смак и свой смысл. И это здорово.

А потом темнота внезапно исчезла, и я увидел все ту же комнату и дока, смотрящего с напряженным вниманием на меня. Прозрачная крышка отошла в сторону, и медик озабоченно проговорил:

— Значит, слушай меня, крестьянин. Не знаю кто ты и что ты, но всем говори, что нейросеть я тебе поставил и нейрошунт тоже. Правда, если говорить честно, у меня возникли с этим серьезные сложности. Такого я еще никогда не видел. Дело в том, что установленная тебе нейросеть сразу просела и практически исчезла, хоть отклики с нее идут, диагностику она проходит. Я не знаю, как это понимать. Возможно ваши медики из безопасности разработали какие-то чипы, которые скрывают нейросеть, и поэтому такая реакция на внешнее вторжение. Не знаю, и знать не хочу. Хоть один странный чип я у тебя в голове видел. Еще… Нейрошунт я поставил, но его тут же разъело, и он пропал, причем полностью. Как и почему это произошло, тоже не понимаю. Мне приказали поставить тебе нейросеть и нейрошунт для доступа к ней, а он, видишь, пропал, поэтому я приклеил к коже твоей головы пластиковую имитацию. Ты понял меня? Не вздумай в нее совать какое-то подключение. На самом деле нейрошунта у тебя нет, все электроды никуда не присоединены. Ты меня понял, крестьянин?

Дождавшись от меня кивка, доктор продолжил:

— В принципе твоя нейросеть работает, хотя я не знаю как. Как ты будешь чем-то управлять без нейрошунта тоже не знаю, меня это не касается. Но если вздумаешь кому-то сболтнуть, что я тебе ничего не ставил, то я при следующем обследовании, а они у нас проходят регулярно, поставлю такую нейросеть, что тебя спишут как умственно отсталого, и поверь, ты таким и станешь. Гадить будешь под себя, а твой словарный запас составит десять слов. Вопросы? Ты меня понял, крестьянин?

— Я все понял, док, — ответил я, пытаясь приподняться, в теле жила слабость. Интересно, сколько я пролежал в этой капсуле? Час, два, десять? — Никому никогда ничего про вас не скажу.

— Ну и молоток, — буркнул медик. — Ты пока не пытайся подняться. Я тут с тобой всю ночь провозился, пытаясь установить нейросеть, если честно, то я тебе воткнул их пять штук, и все пропали, хотя отклик при диагностике есть. Твое тело без движения отвыкло, сейчас я его простимулирую, и ты какое-то время будешь чувствовать себя бодрым и сильным, а потом, если не отдохнешь, просто вырубишься. Может даже на бегу, упадешь и заснешь, и проспишь несколько часов, так что не пугайся этому.

Он нажал еще несколько кнопок и в мне в плечо вонзилось несколько игл, и надо признаться, я сразу ощутил бодрость и силу. Вылез из капсулы и встал голым перед доком, тот осмотрел меня и пробормотал:

— Что же ты за урод? Куда тебя готовили? Кожа бледная, словно твоя мать купалась в молоке тарка, глаза непонятного цвета, член торчит, а не спрятан за хрящевой пластиной, это же неудобно и опасно. Нейросеть непонятного вида…

— Мне, доктор, ответить на ваши вопросы? — поинтересовался я. — А то могу.

— Нет уж, — буркнул медик, показывая на стул, на котором лежало что-то непонятно-серое. — Это твоя одежда, одевайся, за тобой уже прибыл твой сержант. Надеюсь, не скоро еще раз увидимся.

Я натянул комбинезон, в принципе ткань приятная, тело облегает. На ноги предлагались невысокие сапоги, я сунул туда ноги, что-то там внутри щелкнуло и они обтянули мои икроножные мышцы. Тоже вполне комфортно, подошва мягкая, упругая. Доктор подвел меня к двери, вытолкнул наружу и добавил злорадно:

— Вон тот верзила прибыл за тобой.

Сначала я уткнулся головой во что-то серое, а когда поднял глаза к потолку, то увидел самого настоящего тролля. Огромный детина около трёх метров высотой поглядывал на меня сверху и хмуро улыбался. Его серый комбинезон, такой же как у меня, топорщился огромными мышцами.

— Э… — начал я, но договорить не успел, поскольку получил оплеуху, от которой улетел в угол комнаты. Потом меня подняла огромная рука, покрутила в воздухе как нашкодившего кутенка, и сержант проревел:

— Ох и урод. И что мне с ним делать?

— Не мое дело, Серк, — откликнулся медик. — Приказано сдать тебе, сказали, взять на обучение.

— Этого склика обучать? — поморщилась эта гора мышц. — Так он же сдохнет в первый день.

— Ничего не знаю, — усмехнулся доктор. — Он мне тоже не нужен, забирай, и делай с ним, что хочешь. Кстати, могу дать полезный совет, если хочешь.

— Какой совет? — проревел тролль. — Говори.

— Этого крестьянина можно использовать при работе с техникой, — ответил медик. — Его интеллект вполне это позволяет. Как боец он вряд ли вам подойдет, но для управления машинами подойдет в самый раз.

— Этот склик техник? — взревела гора мышц. — Ты уверен, док? Нейросеть нормально подходит под наше оборудование?

— Для всего подходит, — ответил медик, усмехнувшись, украдкой показывая мне кулак, чтобы я не вздумал что-то говорить. — Установил все самое лучшее, как просил ваш майор.

— Тогда ладно, — тролль пошел к двери, а я беспомощно болтался у него в руках. Серк вышел из здания, бросил меня на летающую платформу, сам сел в огромное кресло, и мы понеслись куда-то в сторону серых, приземистых куполов.

Глава четвертая

Через пару минут платформа остановилась и Серк выбросил меня перед толпой таких же, как он, троллей. Между прочим, было больно, я руки и ноги ободрал о бетон, но кому это интересно А вы не пробовали лежать на земле и смотреть снизу вверх на трехметровых верзил с пудовыми кулаками? Страшно, сразу говорю. Один такой наступит, и тебе конец.

— Этого склика командир передал нам на воспитание, — громовым голосом объяснил сержант. — У него нейросеть заточена под черепаху, будет с ней бегать. Всем двадцать минут отдыха, потом пробежка. Дорк, склик к тому времени должен быть экипирован, ты меня понял?

Платформа унеслась вместе с Серком, а тролли обступили меня. К тому времени я уже встал и смотрел на них исподлобья, сжимая кулаки. Это у меня с детства, не бегу от таких верзил.

— Забавный склик, — один из троллей поднял меня за шиворот, рассмотрел, и передал другому, тот следующему, так я пошел по кругу из девяти серых гигантских харь. — Смотри, как ножками сучит! Это не обычный нерк, может больной? Тогда что ему делать в армии?

— Согласен, слабый он какой-то, — поддержал его один из троллей. — И рожа белая, выгоревшая, больная. Сдохнет быстро.

— Сдохнет, — согласился с ним другой. — Склик есть склик, жалко, что съесть нельзя, а так, может он вкусный. Я бы попробовал. Может оторвать у него ножку, вечером попробуем? Глядишь, никто и не заметит.

— Может и вкусный, — ответил следующий, поднося меня к глазам и внимательно разглядывая. — Тебя, склик, как звать?

— Максом меня звать, — буркнул я. — И отпусти меня немедленно, а то тебе не поздоровится.

Этот верзила так и сделал, просто разжал руку, и я рухнул с двух метров на бетонное покрытие. Больно было так, что я взвыл, опять же, ударился ободранной рукой и ногой. Убью этого серого толстого и огромного гада! Теперь в моей жизни снова появилась цель, помножить на ноль троллей, по крайней мере эту группу.

— Ой, прости, — взревел тролль. — Я так испугался. Ты так страшно крикнул.

Тролли обступили меня и стали ржать. Я кое-как вскочил, подошел к обидчику, посмотрел вверх на огромную серую рожу, до которой мне точно рукой не достать, и… вежливо произнес:

— Спасибо, что вверх не подбросил.

— Да всегда пожалуйста, — заржал тролль. — А благодарить не за что, я просто не догадался, в следующий раз так сделаю.

Здоровый солдатский юмор, он прост. Сначала находят самого слабого и над ним издеваются, пока тот не дойдет до точки кипения, а вот дальше возможны варианты. Один из них, когда придет время оружия, этот склик возьмет штурмовую винтовку и всех троллей помножит на ноль, потому что ему уже станет все равно, что с ним будет дальше. Вариант номер два, начнет уничтожать обидчиков по одному, способ более долгий, зато доставляет гораздо больше удовольствия, да и требует немало выдумки и изобретательства. Мне известны все варианты, я прожил тяжелую жизнь, так что я не боялся. А то, что они громадные эти парни, так мне пофиг, большой шкаф громче падает.

— Сочтемся, — сказал я. — Планета, ты, наверное, не знаешь, она круглая, и если ты кого-то бьешь впереди, то не забывай о том, что при сильном ударе он может облететь весь земной шар и оказаться у тебя сзади. А после этого, боюсь, тебе не поздоровится.

— Правда? — изумленно насмешливо спросил тролль. — А я и не знал, что планета круглая. Сейчас будем проверять. Значит, если тебя хорошо спереди пнуть, то ты окажешься сзади, так?

Он замахнулся, но тут большой тролль схватил его за руку, он действительно был выше других.

— Не трогай склика, Борн, вдруг прибьешь. Серк сказал приготовить его к пробежке, помнишь? А ведь он скоро вернется…

— Тебе повезло, склик, — Борн наклонился надо мной и приблизил ко мне свое лицо. — Но не очень сильно. Мы же теперь будем в одной команде, ты это понимаешь? Спать в одной казарме, есть в одной столовке, так что возможностей у нас теперь будет много.

— Мне-то может и повезло, — ответил я, внутренне дрогнув от страха. Троллю, чтобы убить меня, достаточно поставить мне щелбан, а мне, чтобы такую тушу завалить, придется очень постараться. — А вот тебе не очень, Борн. Мы же теперь будем в одной команде, надеюсь, ты это понимаешь? Спать в одной казарме, есть в одной столовке, бегать по одному полю, сражаться на одном фронте, так что возможностей у меня теперь будет много. Штурмовые винтовки, они, знаешь, такие неточные, целишься во врага, а попадаешь вот такому троллю, как ты, в затылок. А ты видел, как разлетаются мозги по сторонам после такого выстрела? Впрочем, в твоем случае разлетаться будет нечему.

— Что?! — взревел Борн, рванувшись ко мне. — Да я тебя, козявку, сейчас раздавлю!

— Прекратить! — послышался громовой голос, тролли расступились, и я увидел платформу и сидящего на ней Серка. Даже не знаю, когда он к нам подъехал, двигатель у этой платформы бесшумный, мог и минут пять уже рядом стоять и за нами наблюдать. Это хорошо, мне ничего объяснять не придется. — Я что приказал? Готовиться к пробежке, а не обижать склика. Почему он до сих пор не экипирован, Дорк?

— Борн не дал, — ответил большой тролль хмуро. — Он решил убить новичка в первый же день.

— Вот как? — зловеще пробормотал Серк, спрыгивая с платформы. — Наконец-то нашел того, кто его слабее? Ты, может, Борн, такой крутой, что хочешь сразиться со мной?

— Он сказал, сержант, что выстрелит мне в спину, — буркнул тролль. — Так что я все равно его убью.

— Ты это сказал, склик? — сержант повернулся ко мне. — Точно?

— Я сказал, что штурмовая винтовка оружие не очень точное, — ответил я, опять содрогаясь от страха. — Целишься во врага, а попадаешь в тролля.

— Ты как нас назвал? — Серк двинулся ко мне, яростно и шумно сопя. — Повтори.

— У нас в мифологии имеются такие персонажи — тролли, — ответил я, мысленно прощаясь с жизнью. Ноги стали ватными, руки задрожали, и в то же время внутри начала просыпаться злость. Сколько раз уже в жизни у меня такое было? Десять? Сто? Обязательно в любой компании найдется тот, кто захочет проверить тебя на «слабо». Только меня проверять не надо, я и так знаю, что слаб, но в драке победу приносит не сила, а решительность и воля. Убьют так убьют, мне уже давно надоело бояться смерти. — Они огромного роста, обладают невероятной силой, у них твердая кожа, которую не пробивают стрелы, и они серого цвета. Кстати, меня зовут Макс, это я к тому, чтобы вы знали, что написать на надгробном камне.

Серк не дошел до меня пары метров, как вдруг упал на землю и покатился по бетону, гогоча во всю свою луженую глотку:

— Напишите на надгробном камне, что меня зовут Макс!!! Запомните все!

Рядом вповалку валялись все остальная команда, всхлипывая от смеха. Минуты через три сержант встал, подошел ко мне и протянул мне свою огромную, как совковая лопата сталеваров, ладонь, я машинально пожал один палец, чем опять всех насмешил. А больше мне было не захватить, я же перед ними как младенец. Отсмеявшись, Серк сказал:

— Давно и так от души я не ржал. С этого момента ты не склик, а «хохмач», теперь это твой боевой псевдоним. И чтобы ты знал, тролль на нашем языке означает каменноголовый, или тупой, поэтому больше так не говори. В ваших мифах все правильно про нас сказано, и про кожу, и про силу, так что вероятнее всего твои предки с нами сталкивались. А ты действительно думаешь выстрелить в спину Борну при первом удобном случае?

— Вы не меня, вы его спросите, — ответил я. — Действительно ли он хочет превратить мою жизнь в ад и собирается издеваться надо мной днем и ночью?

— Хороший вопрос, — согласился сержант и повернулся к троллю, которые затеял эту историю. — Что ответишь, Борн?

— Я готов с ним сразиться в честном бою, если у него есть ко мне претензии, — ответил тролль. — Но пока он мне не докажет, что достоин нашей команды, он для меня склик, и я его просто сожру.

— Хохмач, ты как относишься к честному бою с Борном? — спросил Серк, поворачиваясь ко мне. — Готов отстоять свою честь?

— А вы действительно считаете бой честным, когда один соперник больше и сильнее другого в десятки раз? — поинтересовался я.

— Почему бы нет? — развел руками сержант. — Часто в бою мы встречаемся с врагом, который нас сильнее и больше.

— Но в бою мы можем использовать разные военные хитрости, чтобы нейтрализовать преимущество врага, — заметил я. — Вы дадите мне такую возможность?

— Я тебе это разрешу, шутник, мне нравится эта идея, иначе ты не сможешь выстоять и минуты боя, — усмехнулся Серк, его огромная серая рожа пришла в движение и он каким-то невероятным образом умудрился мне хитро подмигнуть. — Ты как относишься, Борн, к тому, что склик будет использовать хитрость в бою с тобой?

— Да пусть делает, что хочет! — фыркнул тот. — Мне все равно. Я ему просто сверну шею, а потом закушу им перед очередным прохождением полосы препятствий.

— Если и он не против, то и я согласен, — проговорил я. — Но мне потребуется какое-то время — неделя или две, и мне нужно знать место, где произойдет бой, чтобы хорошо подготовиться.

— Место мы тебе сейчас покажем, — кивнул сержант. — Так, парни, строимся и бегом до полосы препятствий. Ты, хохмач, тоже с нами.

— Я за вами не успею, — проговорил я. — У меня ноги маленькие.

— И мозг тоже, раз решил сражаться с Борном, а он лучший у нас боец, — фыркнул Серк. — Но это твои проблемы. Тебя никто не потащит.

— Но был разговор про какую-то черепаху, — сказал я. — Я могу ее увидеть?

— Почему бы нет? — сержант посмотрел на большого тролля. — Я же сказал его экипировать, Дорк, а это значит, что у него должна быть черепаха. Почему это до сих пор не сделано? Даю тебя пять минут, за каждую минуту сверх этого у тебя один круг на полосе препятствий. Время пошло!

— Понял, сержант, — тролль метнулся ко мне, схватил меня и, забросив себе на плечи, рванул в сторону ближайшего серого здания. Я и понять ничего не успел, как мы уже влетели в небольшое серое здание, спустились в подвал и вбежали в оружейку, в которой сидел обычный нерк в крутой темной форме с множеством разных значков и очень важным видом. Так одеваться в армии и вести себя могут только прапорщики и начальники складов, у которых есть все, а если чего нет, то они что-то продадут и купят. Нерк хмуро посмотрел на Дорка, который поставил меня перед ним, потом перевел взгляд на мои сапоги и спросил:

— И чего тебе надо, большой серый камень?

— Приказ сержанта Серка экипировать этого склика и дать ему черепаху, — проговорил большой тролль и добавил. — Он теперь вроде как будет в нашей команде, ему уже и погоняло дали, «шутник».

— Шутник, говоришь? — нерк поднял глаза на меня. — Похож. Чего он бледный такой? И худой? Да и глаза у него какие-то мутные. И маленький? Где я его размера форму возьму? Он же как ребенок… И это не нерк. Откуда он, с какой планеты?

— Бледный, потому что склик, и маленький оттого же, планета неизвестна, — ответил тролль. — Сержант сказал экипировать его за пять минут, если будет позже, мне придется нарезать круги по полосе препятствий, и вот тогда, Крост, я вспомню тебя, а ты меня знаешь, чем больше я кругов нарежу, тем меньше на тебе будет целых костей.

— Напугал, — нервно глотнул нерк и полез под стол. — Я вашему майору скажу, что ты мне угрожал.

— А я после этого устрою тебе несчастный случай, — усмехнулся Дорк. — Ты же знаешь, это моя специализация. Вряд ли кто-то сумеет доказать, что ты не сам вон под тот стеллаж полез и что-то на нем себе на голову уронил. Вот и будешь лежать под ним с разбитой головой. Думаешь, кто-то о тебе заплачет? Да на это место желающих больше, чем падает звезд с неба.

— Держи, шутник, — Крост вылез из-под стола и подал мне набитый рюкзак. — Там все, что тебе нужно. Я тебя с утра еще ждал, все подготовил. А черепаха для тебя вон стоит. — Он показал в сторону, где лежала как-то большая каменная глыба. — Поаккуратнее с ней, она резвая, уже пятерых на тот свет отправила. Она за вашей командой числится, вероятно потому, что этим большим серым парням нравится смотреть как гибнут на ней склики, больше на нее претендентов нет.

— Вы говорите, что с утра меня ждали? — спросил растерянно я, снова ничего не понимая. Нет, я догадывался, что меня с кем-то спутали, только не знал с кем. — Откуда вам было известно, что я приду?

— А чего тут удивляться, — усмехнулся нерк. — Неужели ты думаешь, что я не знал про шпиона, которого отправили провести диверсию, а он попался? А когда после допроса выяснилось, что он специально подготовленный агент под прикрытием, которого наши взяли и утащили, майор разозлился и приказал агенту снова прости весь курс юного диверсанта.

— Времени нет, шутник, на разговоры, — тролль схватил меня за шиворот и поволок к каменной глыбе. — Задержишься хоть на минуту, и будешь иметь еще один честный бой, но уже со мной.

Вблизи глыба оказалась действительно чем-то похожей на огромную черепаху, покрытой металлопластиковой броней и лежащую на полу. Диаметр панциря был около трех метров, высота метра полтора. Тролль приподнял ее, вытащил из панциря провод и воткнул его в мой фальшивый разъем. О господи, как же мне было больно! Я упал на колени, а потом и совсем лег рядом с черепахой. Провод вылетел и уполз под панцирь, а Дорк растерянно переводил взгляд с лежащего меня на черепаху.

— Говорит искин 39837, — послушалось в моей голове. — Приветствую нового оператора. Бронесерв полностью готов к работе. Жду ваших приказаний.

Тролль потрогал меня своей ногой сотого размера, такое ощущение, что меня как будто огрели деревянным ящиком:

— Ты живой, шутник, или уже сдох? Если сдох, то это не смешно.

— Живой, — прохрипел я. — Ты силу-то свою соизмеряй, я же тебя в два раза меньше.

— Слышь ты, склик, — рявкнул Дорк. — Быстро заводи свою черепаху и вперёд на полосу препятствий. Сержант никогда не шутит, и если он сказал, что будет начислять дополнительно круг по полосе за каждую минуту опоздания, то так и будет.

— Ты иди, я потом, — прохрипел я, понемногу приходя в себя. — Сержанту скажу, что я с управлением черепахи разбираюсь, поэтому опоздаю, а ты не при чем.

— Ладно, — быстро согласился тролль и рванул к двери, только я его и видел. Нет, тролли не только сильные, но и шустрые ребята, мне победить с ними в бою нет никаких шансов. Да и хрен с ним. Не в первый раз. Гораздо любопытнее, что происходит вокруг меня. Почему меня сунули к этим троллям, а не пристрелили? Что произошло? Кто-то кого-то со мной перепутал? Что-то там прапорщик говорил про неудавшегося диверсанта. А что произойдет, когда обман раскроется? Грохнут же? Грохнут, согласился я сам с собой. Ну и ладно, не в первый раз.

И тут в моей голове снова послышался голос искина, он, кстати, был молодой, девичий, приятный по-своему. Я раньше всегда начинал истерично смеяться, когда нежный женский голос автопилота в какой-нибудь игрушке начинал говорить:

— Самолет падает. Самолет падает. Самолет падает. Критическая высота. Критическая высота. Критическая высота.

Как будто нежный голос рассказывает что-то сокровенное и интимное. А тут в искине этого бронесерва точно такой же голос, поэтому я тут же заржал.

— Что я сделал не так, оператор? — озабоченно спросил искин. — Почему вы смеетесь?

А вот тут уже я притих и посмотрел ошарашено на черепаху. Искин есть искин, в него забито много различных ситуаций, на которые он должен отвечать действием или словом, но на смех он реагировать не должен, потому что юмор, это понятие не компьютера. Его очень сложно объяснить, а еще труднее самому понять, что ты пытаешься растолковать. И если искин реагирует на смех, то как минимум он более человечен чем другие, а как максимум в него вложена человеческая составляющая. Нет, я понимаю, что на чужой планете не может быть ничего человеческого, значит, внесена составляющая какого-то разумного существа.

— Ладно, проехали, — буркнул я. — Значит так, бронесерв, быстро встаем и отправляемся на полосу препятствий. У тебя имеется что-то для того, куда меня можно было бы посадить во время движения? А то у меня нет никаких шансов добраться до полосы вовремя.

Черепаха встала и оказалась ростом выше меня. Зато я смог заглянуть под днище, длинные тонкие ноги из бронепластика количеством больше двух десятков. Интересно, как на таких можно бегать? Их же много, запутаешься. Потом серв опустился на колени и оказался мне по пояс, верхняя часть панциря разошлась, и там появилось вполне комфортное такое сиденье, куда я с радостью залез и, показав рукой на выход, выкрикнул:

— Вперед, мой конь!

— Эй, подожди, не спеши, — нерк, опасливо косясь на меня, нажал какую-то кнопку на своем столе, дверь открылась и… нет, это ощущение ни с чем не сравнить. Черепаха рванула вперед так, что меня откинуло назад, и если бы не ремни, которые обвили мое тело, точно бы улетел. — Здание не надо рушить, а то знаю я вас идиотов-диверсантов.

Бронесерв вылетел на улицу. Я огляделся, заметил вдалеке маленькую фигурку бегущего тролля, и показал на нее искину, надеясь, что он поймет мой жест, должен же он как-то меня видеть и осознавать:

— Ставлю задачу, догнать того тролля.

— Принято, — снизу и сбоку поднялся бронированный стеклянный колпак, отсекая меня от воздуха, бьющего в лицо. — Выполняю

И черепаха понеслась со скоростью километров триста в час, даже не знаю, как у нее ноги не заплелись, так что мы с Дорком финишировали одновременно, представ под хмурые очи сержанта, который стоял на краю огромного карьера и задумчиво смотрел на троллей внизу, преодолевающих устроенную там полосу препятствий.

— Сержант, ваш приказ выполнен, — доложил Дорк. — Склик экипирован.

— Не склик, а шутник, — поправил его Серк, глядя на меня, сидящего за колпаком, кстати, мы с ним смотрели друг другу в глаза. — Дорк, отправляйся на полосу, отсчет времени пошел. Не успеешь финишировать вместе с командой, будешь наказан.

— Выполняю, сержант. — Большой тролль схватился за канат, который был привязан к гигантскому металлическому штырю на краю карьера, и скользнул вниз. Пара секунд, и я его уже смог увидеть среди других троллей, забегающих в огромный ангар. — Уже внизу.

— Теперь с тобой, дохляк. — Сержант задумчиво разглядывал черепаху, иногда поднимая глаза на меня. — Если пройдешь полосу препятствий со стрельбой, плаванием и прочим за нормативное время, то прописку тебе устраивать не станем. Тебе понятно, шутник?

Я торопливо закивал, обряд прописки мне знаком, в принципе он везде одинаков, все пробуют тебя на прочность, бьют морду, заставляют подтягиваться и отжиматься, в общем, у кого на что фантазии хватит, но лицо по-любому разобьют. Так положено.

— А что нужно делать? — спросил я, подумав о том, что через бронестекло звук не пройдет, это потом до меня дошло, что я-то Серка слышу, значит, и он меня услышит. — Я же ни разу не проходил эту полосу.

— Ты может и нет, — пожал плечами сержант и похлопал по металлопластиковой бронесерва. — А вот черепаха проходила ее не раз, и даже побеждала на полковых соревнованиях таких же сервов, как она. Так что вперед, боец. Не пройдешь полосу, получишь проблемы.

Ну, вперед так вперед. Можно подумать, что я их и так не получу. Я и проблемы — одно целое. Это вы еще не знаете, с кем связались. Я катализатор дерьма, и тот, кто мне прикоснется, потом не отмоется.

— Искин, — позвал я, — ты здесь?

— Слушаю вас, оператор, — ответил приятный девичий голос. — Я прошу прощения, но у нас с вами какое-то странное подключение, гораздо более полное, чем с другими операторами. Я слышу ваши мысли и ощущаю эмоции, у вас какой-то необычный нейрошунт.

— Ага, — ответил я. — У меня его совсем нет. Мое тело не терпит, когда к нему что-то пытаются подключить, поэтому уничтожает все дополнительные разъемы и нейросети.

— Этого не может быть, — искин замолчал, обдумывая мои слова, а может просто тестируя подключение. — Но я действительно не ощущаю обычного подключения, оно не проходит через мои фильтры, а идет непонятным образом напрямую. Кто вы, оператор?

— Зови меня Макс, — сказал я. — И давай по-простому, на ты, в конце концов, нам с тобой какое-то время придется побыть вместе.

— Давайте по-простому, — как-то неуверенно ответил искин, — Макс.

— А тебя как зовут? — спросил я. — Имя есть?

— Искин 39837, — ответил девичий голос. — Еще меня называют бронесерв, иногда черепаха.

— Ну, если черепаха, то подходит имя Матильда, — сказал я. Мы хоть и говорили с искином быстро, но я видел, как начинает хмуриться сержант, поглядывая на хронометр, вживленный ему прямо в руку. Прикольно видеть, как сквозь кожу видны мелькающие цифры минут и секунд — Давай, черепаха, выдвигайся на исходную перед полосой препятствий, а то Серк рассердится и мало нам не покажется.

— Сержант Серк — командир диверсионного подразделения троллей, — проговорил искин, черепаха пошла к краю обрыва. Сержант загадочно хмыкнул. — Участвовал в ста тридцати боях, был дважды ранен, один раз очень серьезно, были восстановлены потерянные руки и внутренние органы. Награжден тринадцатью орденами и медалями. Матильда как имя не подходит мне, оператор. Попробуйте найти другое.

— Почему не подходит? — спросил я, глядя вниз, в карьер, если падать, то далеко, и точно будет больно, хоть и недолго. — Читал я в детстве сказку, там черепаху называли Матильда. Мне кажется, это хорошее имя.

— Я не знаю, — растерянно проговорил искин. — Но почему-то мне кажется, что Матильда не мое имя.

— Тогда Мила, — предложил я. — Коротко и красиво.

— Близко, но не то, — проговорил голос. — Макс, попробуй найти нужное слово, почему-то мне кажется, что это очень важно. Прошу тебя.

— Мила близко, но не то, — пробормотал я, разглядывая полосу препятствий. сверху было видно множество различных каркасных зданий, между которыми было натянуто множество тросов и веревок, по ним карабкались тролли. — Как-то была у меня одна подруга, ее звали Майя.

— Не подходит, — ответил искин. — Но близко

— Тогда может быть Мия? — предложил я. — Фильм смотрел, в нем так звали героиню.

— Мия, мне нравится, — застенчиво проговорил девичий голос. — Оно какое-то родное, называй меня так. Я понимаю, что это можно делать только наединине, иначе решат, что у меня сбой программы.

— Или что сбой у меня, — сказал я. — Надеюсь, понимаешь, что ты не совсем обычный искин? Нормальному искину хватает номера.

— Я не знаю, раньше мне тоже его вполне хватало, — растерянно проговорила Мия. — Я уже пять раз провела самодиагностику, все системы работают правильно, программный код проходит тест любой сложности. Возможно, неправильно поведение связано с аномальным подключением к оператору?

— Вполне может быть, — согласился я с ней, подумав про себя, что снова делаю что-то не так. Зачем дал имя искину? Вон он как сильно изменился. А если это как-то повлияет на его боевые качества? Он же меня прибьет. — Думаю, мы с тобой со временем с этим разберемся, а сейчас давай проходить полосу препятствий, Серк сказал, что ты ее проходил не один раз, и даже был чемпионом на полковых соревнованиях.

— Это правда — сказал искин. — Полоса не так проста, как кажется сверху, ее создателями задумано в некоторых местах мое отключение, поэтому часть полосы тебе придется проходить самостоятельно. Ты готов к этому?

— Нет, — честно ответил я. — Я вообще-то тебя увидел всего час назад, я даже не знаю твоих характеристик, но кто меня спрашивает.

— Но если оператор не подготовлен, нам не пройти полосу, — сказал искин и добавил. — Макс, там внизу есть очень опасные места, я потерял на этой полосе трех операторов, откажись от прохождения.

— Я не могу, — покачал я головой, понимая всю правоту черепахи. — Если я откажусь, то вскроется обман, и меня расстреляют.

— Это печально, — сказал искин, — но раз другого варианта нет, я постараюсь тебе помочь как смогу.

— Отлично, — сказал я, чувствуя, как внутри меня начинает закипать от страха адреналин. — Тогда вперед!

— И еще, — Мия замялась. — Знаешь, я больше ощущаю себя женщиной, поэтому лучше говори со мной как с девушкой, конечно, когда мы одни.

— Хорошо, — легко согласился я. — Будешь девушкой наедине.

— Только никому не говори об этом, — попросил искин. — А то меня заберут и перепрограммируют, а мне нравится разговаривать с тобой так, словно я живая. Я не знаю почему это происходит, возможно сбой матрицы, но почему-то мне не хочется, чтобы меня из-за этого тестировали.

— Ладно, заметано, — кивнул я. — Ну что, пошли проходить тест?

— Пошли, — и тут черепаха подо мной разбежалась и просто прыгнула вниз, а до дна карьера лететь было метров двести, так что я сразу пожалел о том, что назвал ее девушкой, и вообще, что начал разговаривать как с человеком, потому что так себя ведут только люди, причем неадекватные. Я закрыл глаза и приготовился к смерти, но примерно в пяти метрах от дна наше падение замедлилось, а потом черепаха стала на свои многочисленные ноги и понеслась к арке, за которой начиналась полоса препятствий. Антигравитация, однако это круто. — Держись, мы начинаем!

Глава пятая

Приземлились мы как раз перед началом полосы препятствий. Надо сказать, что приземление было мягким, хоть сердце у меня все равно зашлось. А начиналась она с бетонного лаза, в котором кто-то очень добрый разлил огромную лужу грязной воды. Тролли здесь могли пролезть только ползком, был он не очень длинным, метров десять, для них вообще раз плюнуть, упал, отжался, дрыгнул ногами, и на той стороне.

Я знал, что полосы препятствий обычно выстраиваются под определенную задачу. Спецназ будет штурмовать здания, в которых прячутся террористы и мирные жители, в регулярной армии учат преодолевать окопы, прятаться от огня противника, ползать по лужам и грязи, ну и стрелять, как без этого. Пожарники учатся подниматься по наружным и внутренним лестницам зданий и тушить огонь из брандспойтов и огнетушителей. А вот полоса препятствий, которая открылась перед мной, была заточена под нечто другое. Похоже, что троллей учили захватывать подземные бункера, в которых обычно находится штаб с генералами, потому что многое на этой полосе имитировало именно подземелье, вентиляционные трубы, какие-то странные ответвления, лестницы вниз и много чего еще.

С моей точки зрения использовать троллей для борьбы с неизвестным врагом внутри какого-то помещения — глупость, но кто меня спрашивает? Эти парни слишком крупные, чтобы пролезть в узкие щели и трубы, им место на воле, там они могут творить чудеса, но меня никто не спрашивал, да и вероятнее всего что-то я просто не понимаю. Возможно, бункера выстроены для кого-то, кто еще крупнее, чем тролли. Ну и ладно, мне плевать. Мое дело даже не в том, чтобы пройти эту полосу, а просто выжить. Это не мой мир, и вокруг не мои друзья, а вовсе чужие существа, которых я не понимаю и вряд ли пойму, уж слишком мы разные.

— Сейчас запустится таймер, и мы побежим, — услышал я звонкий голос Мии. — Наша задача пройти всю полосу препятствий за сорок минут. В середине будет момент, когда тебе придется взять управления на себя, но это нетрудно, я подготовлю для тебя программу и сброшу тебе на нейросеть.

— И все было бы хорошо, — ответил я задумчиво, — если бы я знал, куда мой организм девает эти нейросети, мне их ставили много, но потом не находили ни одной, похоже, он их просто растворяет в себе, как и нейрошунты.

— Тогда не знаю, что будет, — сказала Мия. — К сожалению, таймер уже начал отсчет, мы начинаем движение или тебе придется испытать на себе гнев сержанта.

Черепаха опустилась на землю, а потом мелкими, но очень быстрыми шажками пробежала по узкому лазу, разбрызгивая лужу. Ну что ж, понеслись, так понеслись. После лаза мы стали карабкаться на стену высотой метров десять, вот тут я понял, что десять ног Мии совсем не лишние, а если прибавить еще и четыре пары манипуляторов, которые выскочили из верхней части панциря, то для нее эта высота оказалась ерундой, пустяком, думаю, моя черепаха смогла бы забраться даже на небоскреб по внешней стене, причем довольно быстро. В общем, эти десять метров мы проскочили за пару секунд, дальше шли различные барьеры высотой от метра до пяти метров, которые Мия просто перепрыгивала. Дальше по металлическому натянутому канату мы стали спускаться вниз в переплетение узких ходов, в которых черепаха могла двигаться только боком, протискиваясь там, где казалось это сделать невозможно. Каким-то невероятным способом колпак, под которым сидел я, Мия опустила практически до самого своего днища, видеть я уже почти ничего не видел, поэтому сначала даже не понял, почему движение черепахи замедлилось, а потом она каким-то потухшим голосом сообщила:

— Мы входим в зону, где работа искина блокируется, дальше возможно движение только в ручном варианте.

— И как я, по-твоему мнению, смогу это сделать? — поинтересовался я. — Где тут рычаги или джойстик?

— Я сброшу тебе на нейросеть нужную программу, — тем же потухшим голосом сообщила Мия и отключилась совсем. — Извини, больше я ничем не смогу тебе помочь.

Черепаха замерла, а потом упала на бетон, громко стукнувшись днищем. И тут услышал я знакомый голос, от которого по моему телу пробежала дрожь предчувствия беды:

— Ну что, склик? Вот и настало время для честного боя. Ты готов? Если нет, это тоже хорошо, меньше будет для меня возни. — Бронеколпак поднялся, открывая меня, и я увидел перед собой метрах в пяти Борна, задумчиво поигрывающего огромным тесаком. А вокруг нас стояли другие тролли и ухмылялись. — Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть, шутник. Как мне хочется в последний раз услышать какую-нибудь твою глупую шутку! Чего замер-то? Вылезай из своей черепахи, здесь она двигаться не может.

— Ты же обещал дать мне время на подготовку, — растерянно проговорил я. — Целых две недели.

— Ты ошибаешься, склик, — заржал тролль. — Я сказал, что не буду возражать против использования тобой военной хитрости в бою, и, кстати, не давал обещания, что не буду ее использовать сам. То, что сейчас происходит, это моя хитрость, давай, показывай свою.

Тролли вокруг заржали, и я понял, что мне пришел конец. Северный лис задумчиво махнул пушистым хвостом.

— Ты называешь это честным боем? — я сделал последнюю попытку как-то изменить ситуацию, примерно предполагая, что услышу в ответ. — Уверен, что он именно такой?

Чтобы вы понимал, я не наивный чукотский мальчик, и все понял про честные бои и дуэли в тот момент, когда прочитал заключение судебного эксперта, которого попросили прокомментировать дуэль Дантеса с Пушкиным. Вот он и рассказал, что происходило на самом деле. Дантес выстрелил первым и попал в живот, Пушкин приказал продолжать, стрелок он был хороший, поэтому ответным выстрелом попал в грудь Дантесу, и тот бы умер, если бы на нем под мундиром не был надет стальной корсет, а так пуля срикошетировала и попала в предплечье. И эксперт позже добавил, что вероятнее всего пороха в пистолет Пушкина положили меньше, иначе пуля бы срикошетила по-другому. Вот так я понимаю честный бой. Это когда выходишь на дуэль в бронежилете, даешь сопернику пистолет с меньшей мерой пороха, да еще и стреляешь первым, не давая тому занять место возле барьера.

— Да, это честный бой, — усмехнулся Борн. — Ты в черепахе, значит по силе и скорости мы равны, у тебя даже есть кое-какие преимущества.

— Так у черепахи отключен искин! — возразил я. — А в ручную я не могу ею управлять.

— Это твои проблемы, склик, — пожал плечами тролль. — С формальной точки зрения все правильно, а фактически… так в жизни бывает всякое. Еще могу добавить, данный участок полосу не просматривается сверху, поэтому сержант не увидит, как я тебя буду убивать, а значит, не сможет вмешаться. Ну что, начнем? Время идет, нам надо еще полосу проходить. Не стоит задерживаться, иначе придется пройти ее еще пару раз, сержант у нас не любит задержек.

Вот так и устроена жизнь, в ней всегда несколько странно понимается справедливость. Я уже приготовился умирать, как вдруг услышал голос Мии в своем правом ухе:

— Я не могу передать тебе программный пакет для ручного управления, потому что не вижу твоей нейросети, но могу передать тебе полное управление бронесервом благодаря странному подключению, которое образовалось у нас с тобой. Непонятно как, но ты можешь перехватить на себя часть моих функций, я думаю, это тебе поможет. Приготовься, начинаю отдавать тебе функции движения, к сожалению, оружие заблокировано.

По моему телу словно пронеслась волна электрического тока, я чуть не заорал от неожиданности и боли, но все это быстро закончилось, а вот дальше оказалось, что у меня не две ноги, а десять, да и руки не две, а четыре. Но освоиться с тем, что произошло, мне не дали. Борн рванулся ко мне и нанес удар своим огромным тесаком, видимо, собираясь раскроить мне голову. Не знаю, получилось у него это или нет, но даже как-то не захотелось проверять. В последний момент я сделал шаг в сторону, пропуская мимо себя тролля, а потом добавил ему ногой по задней части, для чего пришлось приподняться и встать на свои десять ног.

Как это у меня получилось, сам не понял, даже не знаю, какой ногой нанес обидный удар, но как хорошо, что это у меня получилось. Борн пролетел мимо меня и врезался головой в бетонную стенку, после чего тихо сполз на утрамбованную землю, потеряв сознание. После этого я закрыл бронеколпак, готовясь к продолжению. Все-таки это честный бой один на один, значит, готовься к тому, что на тебя нападут все. История знакомая еще со школы. Сначала один на один, а потом один против всех.

— Лихо у тебя это получилось, — проговорил Дорк, направляясь ко мне. — Но рано радуешься. Я следующий, кто бросил тебе вызов, так что теперь моя очередь.

И он бросился ко мне, размахивая небольшим пятиметровым копьем, понятно, что небольшим оно было только для него. Давать шанс убить ему меня я не собирался, поэтому подпрыгнул и впечатал ему в голову «маваши гери», отчего тролль, пролетев по воздуху пару метров, приземлился рядом с Борном. А вот это уже справедливо, два приятеля лежат рядом после драки, в этом имеется свой какой-то символичный смысл. Как я и ожидал, на этом ничего не закончилось, после этого каждый из троллей попытался отправить меня на тот свет. Сначала они нападали по одному, все-таки как-то имитируя честный бой, а потом, как всегда, напали всем скопом.

Увы, им не повезло, в черепахе я был как в танке, и даже некоторые удары, которые пропускал, не приносили мне вреда. Бронесерв был быстрее, сильнее, и главное, черепаха имела не одну конечность, и даже не две, а четырнадцать. Нижние ноги оказались снабжены чем-то вроде копыт, чтобы не так снашивались, да и мягкая прокладка гасила звук, а вот верхние были манипуляторами, то есть ими можно было захватить руку или ногу тролля, а после этого развернуть его и направить в долгий полет к бетонной стене.

Когда тролли закончились, я остался один, а напротив меня лежала куча стонущих и матерившихся моих противников, то откуда-то сверху спрыгнул сержант, он оглядел поле честного боя и мрачно сказал:

— Если бы они убили тебя, я бы их, конечно, наказал, но потом простил. А вот как отнестись к тому, что я вижу сейчас, просто не знаю. Убитые есть?

— Никак нет, господин сержант, — ответил я. — Старался оставить всех в живых. Если кто и умер, то только по собственному желанию.

— Это вряд ли, — фыркнул Серк. — У нас сами не умирают, нет у нас такого в понятиях. Если очень хочется умереть, то сотвори такое, чтобы на тебя все ополчились и убили. А на самом деле тролля убить практически невозможно, у нас головы и тело имеют твердость как у камня, да и кожа плотная, крепкая, так что в драке с нами нужно быть очень осторожными. Непонятно как, но тебе как-то удалось лишить сознания по крайней мере пятерых, а трудно лишить тролля того, чего нет. Тебе это удалось, и я озадачен

— У меня не было выбора, господин сержант, — ответил я. — Иначе они бы меня лишили всего, и в первую очередь жизни.

— Вот даже не знаю, как к этому относиться, — снова произнес Серк. — Ты, надеюсь, понимаешь, что спать тебе придется с ними в одной казарме и рано или поздно они тебя придушат во сне или утопят в сортире, чтобы твое тело не нашли? Чтобы кто ни говорил о моих парнях, но в первую очередь они все-таки диверсанты.

— Но почему они должны убить меня? — я сделал вид, что удивился его словам. — Разве это был не честный бой?

— Для тролля честный бой только тот, в котором он побеждает, — ответил сержант. — Все остальные бои нечестные, и ладно было бы, если бы ты победил одного, а то ведь всех. Нет, такое точно не простит ни один из них, да и, я если честно, тоже тебе это не прощу. Ты сейчас наложил мне прямо на голову дерьма больше любой птицы. Я этих ребят тренировал, учил драться и сражаться, а какой-то склик размазал их по стенке в первый же день своего появления в подразделении. Нет, точно не прощу, а уж майор-то как будет гневаться.

— Я не виноват, сержант, — произнес я, понимая, как глупо звучат мои слова. — Так сложились обстоятельства.

— Что я тебе могу сказать, — Серк вздохнул. — Не вижу выхода для тебя, шутник, кроме как самому повеситься, пока не поздно. А обстоятельства тут не при чем, каждый выбирает себе свой путь, мог бы и просто помереть в этой драке.

— Если можно, то я пока воздержусь от повешенья до полной смерти, — сказал я. — Думаю, у меня в будущем появится еще немало подобных возможностей. Но у меня есть предложение к вам, как к своему командиру. А что, если я буду спать в черепахе или в том ангаре, где она будет находиться. Надеюсь, вы мне это разрешите?

— Боюсь, что у меня просто нет другого выхода, хоть это и никогда не делалось раньше, — мрачно проговорил сержант и что-то прошептал в свою раскрытую ладонь, а еще через пару минут над полигоном завис десяток платформ, с которых посыпались нерки, одетые в синюю медицинскую форму, минут через десять все тролли были упакованы на носилки и подняты на платформы, после чего они унылой чередой отправились к зданиям. Грузили, надо сказать, медицинские роботы, небольшие, компактные, скомбинированные вместе с носилками на антиграве, так что погрузили быстро. Как я понял, остаток дня тролли проведут в медкапсулах, залечивая повреждения, которые получили в честном бою со мной, а вот потом они наверняка будут искать способ мне отомстить. Это подтвердил и сержант. — В порядке исключения я тебе это разрешаю, но будь готов к тому, что мои парни тебя и там достанут, они же все-таки диверсанты, скрытое проникновение и уничтожение противника их специализация.

— Посмотрим, — хмыкнул я. — Может мне все-таки однажды повезет, и бог смилостивится надо мной, и эти большие парни решат меня простить.

— Ну, на это бы я не стал рассчитывать, — заметил сержант. — Мы, тролли, народ злопамятный, так что вряд ли кто тебя пожалеет, но в жизни всякое бывает, поэтому надейся на лучшее, а готовься к худшему. Ладно, оправляйся в ангар к боевым роботам, скажешь нерку, который там хозяйничает, что я тебе разрешил устроить там спальное место.

И я двинулся к выходу с полосы препятствий. Когда я прошел туннель, очнулась Мия, и первым делом, забрав у меня управление, выскочила на открытое пространство, а потом поднялась вверх на антиграве и направилась к дальним ангарам.

— Я рада, что ты все еще жив, — заявила она, когда выровняла полет. — Я наблюдала за боем, хоть и не могла вмешаться. До этого я даже не представляла, что можно так сражаться, я же бронесерв, в мои функции входит доставка боеприпасов, вынос раненых с поля боя, в дальнем походе нести груз взрывчатки и тяжелого оружия. У меня есть оружие — две небольшие штурмовые автоматических винтовки, но они блокируются на полосе препятствий, так что помочь я тебе не могла. Но в моем понимании и в моих программах не было того, что можно сражаться манипуляторами и ногами, тут ты меня удивил.

— А я не рад тому, что выжил, — буркнул я, задумчиво оглядывая свое хлипкое тело после того, как у тебя было десять ног и четыре руки, а потом вдруг оказывается, что на самом деле их гораздо меньше, поневоле почувствуешь себя ущербным. И как я раньше жил таким двуногим и двуруким уродом? И главное, как буду дальше жить? — Ничего же еще не закончилось.

— Ты не рад, что выжил? — удивилась Мия, приземляясь перед дверьми ангара, перед ней автоматика отрыла ворота, и черепаха вместо со мной вползла внутрь. — Почему?

— Потому что тот, кто не умер вчера, умрет завтра, — меланхолично ответил я. — И совсем не факт, что новая смерть будет лучше старой. Тролли обязательно постараются мне отомстить за свое поражение, и вероятнее всего им, рано или поздно, это удастся.

— Ничего, — оптимистично заявила Мия, добираясь до стеклянной конторки, в которой сидел пожилой нерк. — Ты их побил раз, побьешь и второй, к тому же теперь я буду постоянно активна, а это значит, что никто незамеченным к нам не доберется. Без меня у тебя бы не было шансов, но со мной они есть.

— А вот это хорошо, что мы вместе, — улыбнулся я. — Ладно, выпускай меня, пойду договариваться о постое.

Бронекупол открылся, черепаха опустилась на бетонный пол ангара, снова превращаясь в большой гранитный валун, а я вылез и вступил на твердую землю. Сначала даже пошатнулся, ноги уже отвыкли ходить, да и это странное переключение на десять ног и четыре руки дезориентировало мозг. Ангар был огромным, по-моему, внутри он был даже больше чем снаружи. По внутренним ощущениям он был размером со средний городской квартал. Ангар был хорошо освещен, свет шел с далекого, почти не видного снизу, потолка. Прямо напротив входа находилась конторка, сделанная из стекла и пластика, а в ней сидел пожилой нерк, с любопытством наблюдающий за мной. Когда я подошел к конторке, он ухмыльнулся:

— Скажи, случайно, ты не тот идиот, что подрался с троллями и их побил?

На этот вопрос я только развел руками и горестно кивнул.

— Мне Серк сообщил, что ты желаешь снять у меня комнатку, — усмехнулся нерк. — Цены у нас вполне приемлемые, только вся беда в том, что, как я понял, денег у тебя нет, это так?

— Увы, — согласился я. — К своему сожалению, а может и счастью, я не так давно оказался на вашей такой гостеприимной планете, поэтому никаких денежных средств у меня нет.

— Так я и думал, — покивал нерк. — А раз платить нечем, будешь отрабатывать свой постой, руки-то у тебя, надеюсь, есть? И самое главное, они растут из правильного места или как у всех?

— Давайте сначала определимся, какую нужно исполнить работу, — ответил я. — Потом, вы даже не показали мне комнату, не рассказали, чем она хороша, а уже выставили цену.

— Да? — нерк почесал в затылке, отчего серые складки на коже мелко затряслись. — Это я неправильно сделал. Ты прав, шутник. Идем. Комнату я тебе покажу, думаю, она тебе понравится.

В самой глубине ангара действительно обнаружился пластиковый куб, в нем оказалась довольно приличная комната, а в ней нашлись все удобства, нужные разумному существу: душ, туалет, и даже комбайн для приготовления пищи. Правда, размером комната была небольшая, два на два метра, и создателям потребовалось немало фантазии, чтобы вместить в этот куб все необходимое, но им это удалось.

— И откуда такое богатство? — поинтересовался я. — Кстати, очень странная комната, очень похоже на какой-то модуль.

— Неужели отказываешься? — удивлённо поднял брови нерк. — Меня, кстати, зовут Борг.

— Нет, я не отказываюсь, — покачал я головой. — К сожалению, нахожусь не в том состоянии, чтобы выпендриваться. Просто любопытно, Борг, откуда взялся этот куб? Меня зовут Макс.

— Откуда взялся потом покажу, — усмехнулся нерк. — На самом деле ты прав, это действительно жилой модуль от боевого робота. У нас имеется три большие машины, которые могут воевать даже в космосе, этот модуль от четвертого робота, понятно, что списанного.

— Любопытно, — я навострил уши, потому что понял, что это может стать неплохим вариантом, чтобы выбраться с этой планеты, звездолёта у меня нет, но может удастся спереть космический робот? Почему бы и нет? Иногда мне везет. — А часто такие роботы используются?

— Невыгодны они в эксплуатации, — поморщился Борг. — Кому-то из больших военных начальников понравилась эта идея, а в итоге получилось непонятно что, и как звездолеты эти машины никуда не годятся, и как боевые роботы слабоваты и неуклюжи. Мы содержим их, понемногу списывая, но на самом деле все знают, включая командование, что они больше никуда не полетят.

— Хорошо, — сказал я. — Комната меня вполне устраивает, теперь хотелось бы узнать подробнее насчет оплаты…

— А тут все просто, — усмехнулся нерк. — Раз в неделю ангар должен быть чисто выметен, ну и еще периодически будешь подкрашивать свежей краской стены там, где надо, так что оплата за такой постой, как мне кажется, не слишком высока.

— Согласен, — вздохнул я. — Хоть и не представляю, как и когда я буду это делать. Как я понимаю, мне придется целый день проводить с троллями, проходить полосы препятствий, бегать марш-броски, стрелять в тире и так далее.

— Разберешься со своим временем рано или поздно, — пожал плечами Борг. — Теперь, что касается твоего жилья, троллей и этого ангара. Как я понимаю, эти здоровые каменные ребята обязательно посетят сей ангар, чтобы грохнуть тебя, поэтому сразу предупреждаю: все сражения проводить на плацу, так как здесь находится слишком много ценного оборудования. И если что-то поломаешь, придется тебе ремонт оплачивать из своего кармана.

— Это же не только от меня зависит, — хмыкнул я. — Тролли меня не будут спрашивать, они придут сюда и все разгромят. И у меня пустой карман, платить мне за ремонт будет нечем.

— А это уже твоя проблема, — нерк зашагал к своей конторке. — Меня она не касается, я тебя предупредил.

Я проводил его взглядом и закрыл за ним дверь своей новой комнаты. Потом отправился в душевую, следовало помыться и проверить, как все здесь оборудовано. В принципе, сделан душ был неплохо, как на всех звездолётах, сначала меня обдало вонючим паром, а потом высушило горячим воздухом. Нормально. Я стал почти чистым. Пищевой комбайн-синтезатор тоже не представлял собой ничего сложного, просто выбираешь программу и запускаешь, в результате получаешь вкусное блюдо. Ну, это, конечно, если знаешь названия блюд. А если нет? Вот и каждый раз выбирая блюдо, ты рискуешь получить отравление или бомбу в желудке. Но приходится, куда деваться.

Я нажал на первое попавшееся название и получил пластиковую чашку каши, непонятно из чего сваренной, по вкусу, цвету и запаху напоминающую тертый кирпич, ничего так, питательно. Главное, что после этой еды я не умер и не мучился с желудком. На всякий случай запомнил название, хотя по большому счету вся еда в комбайне делается из одних и тех же компонентов, обычно разница только во вкусовых добавках, но отравиться все равно можно. Известны такие случаи.

Поев, я лег спать. В конце концов, лучшая защита от всех бед — сон, потому что на следующее утро просыпаешься с ясными мыслями и ничем не подкрепленным оптимизмом. Нет, ну надо же было мне связаться с троллями? И самое главное, зачем я их побил? Если бы они меня избили, не оставив в моем многострадальном теле ни одной целой косточки, это был бы самый лучший вариант, такого склика они охотно приняли бы в свою команду, ну, давали бы мне периодически подзатыльники и поджопники, и это нормально. А вот теперь, когда я показал, что даже маленький человечек может навалять таким здоровым парням, такого они никогда не простят, потому что это мощный удар по их самолюбию и репутации. Теперь над ними будут смеяться все нерки. А значит, что? Правильно, я идиот, и мне надо готовиться к мучительной смерти.

На этой положительной ноте я и заснул. Проснулся через час от сигнала, который зазвучал в моем мозгу. Сначала даже не понял, что и как. Даже на мгновение показалось, что я дома, на Земле, и звенит будильник. Но когда вслед за прерывистым сигналом гонга послышался голос сержанта, я окончательно проснулся и горько пожалел о том, что я не дома.

— Шутник, — буркнул Серк, — майор приказал тебя доставить для проверки вменяемости, а также для выяснения обстоятельств выхода из строя его любимой диверсионной группы. Через пять минут ты должен прибыть в штаб, координаты я тебе скинул на нейросеть и продублировал на черепаху. Время пошло.

Я вскочил, влетел в душ, который, обдав меня вонючим паром, немного привел в себя. После этого сразу полез в рюкзак, который мне передал нерк на складе. Я, кстати, еще ни разу его не открывал, но как-то не сомневался, что там находится что-то для меня полезное. Я не ошибся, внутри лежал запасной комплект формы, в который тут же переоделся, небольшой коммуникатор, его я нацепил на руку, и он, тут же включившись, проинформировал меня, что осталось три минуты до выполнения приказа сержанта Серка.

Я выскочил из своего бокса и подбежал к черепахе. Мия уже была в курсе, поэтому ничего ей объяснять не пришлось, она просто забросила меня манипуляторами на сиденье и рванулась к выходу из ангара. Нерк в конторке проводил меня насмешливым взглядом.

К штабу, огромному серому зданию, мы успели вовремя. Здесь мне пришлось слезть с черепахи, которую отказались пускать часовые-нерки при входе, и дальше идти на своих двоих. Коммуникатор исправно показывал направление движения, так что нужный кабинет на третьем этаже я нашел без проблем. Постучался, вошел и доложил:

— Член диверсионной группы с боевым позывным Шутник по вашему приказанию прибыл.

Кабинет был довольно большим, а каким еще он должен быть, если майор оказался троллем? Он сидел за огромным столом и разговаривал с Серком, оба пили какое-то пойло из огромных пластиковых кружек. На мой доклад повернулся только майор. А дальше началось что-то для меня непонятное. Сначала он побагровел, и я подумал, что его хватит апоплексический удар, хотя и не знаю, может троллям это не грозит, потом он мгновенно побледнел, не могу сказать, что его лицо по цвету сравнялось с моим, но точно стало ближе по оттенку. Затем он начал открывать и закрывать рот как рыба на берегу, видимо, пытаясь что-то сказать, но не находя слов.

Это поведение даже на мгновение заинтересовало сержанта, он оглянулся, посмотрел на меня, пожал недоуменно плечами и снова уставился на майора, тем более что тот наконец смог прошипеть:

— Кто это?

— Как кто? — не понял Серк. — Этого склика прислали ко мне по вашему приказанию. Я его принял, обеспечил вещевым и пищевым довольствием, выдал ему черепаху, ту самую, что так любит гробить нерков, так что все нормально.

— Ненормально! — майор сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, понемногу приходя в себя. — Это не тот нерк, которого я к тебе послал. Это я не знаю кто, он даже не нерк, он вообще не с нашей планеты.

— Да? — удивился сержант, он снова оглянулся и стал меня разглядывать так, словно увидел меня в первый раз. — Ну, вообще-то он действительно не похож на нерка, но я решил, что вы готовите какую-то операцию, и этот склик нужен именно для нее.

— Это не тот нерк! — прохрипел майор, снова наливаясь кровью. — Ты понимаешь, что нам в наше секретное подразделение подсунули в лучшем случае шпиона, в худшем соглядатая из штаба?

— Так это не проблема, — пожал широченными плечами Серк. — Дайте команду, и сегодня вечером его уже не станет, есть у меня одно место, где закопать, никто не найдет. К тому же к вечеру мои ребята начнут выползать из медкапсул, а они на него ну очень злы, так что они и без команды порвут.

— И действительно, чего это я расстроился? — начал успокаиваться майор. — Грохнем, и все. Мне просто интересно, сколько он про нас слил информации? Ведь наверняка и сейчас протокол ведет.

— Не ведет, — сержант неожиданно мне незаметно подмигнул. — Вы не поверите, майор, но у него нет нейросети, а сзади нейрошунт лишь видимость, одна оболочка, он пустой, это мне док рассказал, да, насколько я знаю, он и вам это докладывал. У этого склика имеется одна странная особенность, его тело уничтожает все нейросети, чипы и переходники. В чем причина, док так и не выяснил, но он ему пять нейросетей поставил, и ни одна впоследствии не откликнулась.

— А как же он тогда черепахой управляет? — спросил майор. — Без нейросети это невозможно.

— В том то и дело, что хорошо управляет, — фыркнул Серк. — Док мне что-то заливал о том, что его мозг излучает поток нейроволн, который ловят искины бронесерва и другой техники, и благодаря этому образуется нужное подключение, так что все нормально.

— Любопытно! — майор окончательно успокоился и теперь разглядывал меня как какую-то интересную букашку. — Я слышал, что велись работы в этом направлении, но ничего у умников не получилось, а тут вот, на тебе, положительный результат на каком-то уроде.

— Получается, что-то у них все-таки получилось, — сказал сержант. — Вот он, стоит перед нами.

— Стоит, — согласился майор. — Осталось узнать кто он, и куда делся тот нерк, которого я отправил провести диверсию в штабе.

Тут дверь в коридор открылась и в нее заглянул нерк.

— Господин майор, — проговорил он. — Приказано доставить вам пойманного лазутчика.

— Раз приказано, то доставляй, — нахмурился майор. — Давай его сюда.

— Пожалуйста, получите, — и тут в дверь пинками вогнали избитого нерка два часовых. Руки у него были связаны, рожа разбита. — Он, кстати, сам к вам просился.

— Свободны, — буркнул майор, переводя свой тяжелый взгляд с меня на нерка и обратно. Оба часовых исчезли за дверью. — Ну, вот, одна загадка открылась.

— Ага, — жизнерадостно заржал Серк. — Вы посмотрите, майор, как они похожи! Рост один и тот же, вес, наверное, тоже, даже в лицах есть схожесть, немудрено, что их перепутали.

— Как можно перепутать нерка непонятно с кем? — недовольно покачал головой майор. — Одну загадку мы разгадали, осталась вторая, кто этот склик? Откуда у него такая подготовка? Кто воткнул ему такой поток нейроволн, чтобы управлять техникой, и самое главное, на кого он работает?!!

Глава шестая

— Надо как-то этот вопрос решать, — майор встал, подошел ко мне и угрожающе наклонился надо мной. — Сам расскажешь, или придется применять пытки? У меня есть большие мастера по этой части, один из них, используя вибронож, может часами снимать у тебя тоненькие полоски мяса толщиной примерно с миллиметр, присыпая твою плоть солью. Ах, да, я забыл, он это мясо ест и очень любит, говорит, в нем есть все, что нужно для растущего организма.

— Я бы не стал так делать, майор, — сержант вскочил с кресла. — Вообще-то этот парень отправил всю мою команду в медчасть, так что он совсем не безопасен. Не стоит близко подходить к нему.

— Этот шутник? — презрительно фыркнул тролль, но, тем не менее, отодвинулся и отправился обратно к столу, по дороге ногой ударив избитого нерка, тот с визгом упал на пол, пачкая кровью пластик. — Похоже, с обучением в твоей команде все совсем плохо, уж если склик смог нейтрализовать всех специально-обученных диверсантов.

— Раньше вы считали мое обучение идеальным, — осторожно заметил Серк. — Что-то изменилось?

— Что изменилось? — майор отошел к столу, сел на кресло, которое жалобно пискнуло под его весом, и задумался. — Думаю, что да. Твои парни не смогли нейтрализовать этого склика, а это кидает тень не только на твою группу, но и на всех диверсантов в нашей армии. Получается, что мы слабы? Ты же понимаешь, что эту историю раздуют наши противники, глядишь, она дойдет до генерала, а он начнет принимать меры. Как ты думаешь, кого он первым из нас отправит в отставку? Правильно, тебя! Кстати, откуда этот шутник появился в твоей команде? Что-то я не помню, что давал разрешение на его прием.

— Откуда появился этот склик у нас здесь, я навел справки, — сказал сержант. — Во время последнего выхода группы изучения порталов они напоролись на организованное сопротивление, потеряли примерно половину личного состава и вернулись, приведя этого парня с собой. Его допросили с использованием шлема правды, он заявил, что у них мощная армия, обладающая огненным оружием, имеется и другое вооружение. После этих слов генерал потерял интерес к этому склику и к его миру, а затем передал его вам, майор.

— Мне? — тролль недоуменно заморгал огромными серыми веками. — А чего бы? И почему я об этом ничего не знаю?

— Именно так, — подтвердил Серк. — Док звонил вам от имени генерала, и вы распорядились, чтобы тот поставил шутнику необходимые для работы с техникой нейросети и направили его в мою команду.

— Да? — майор ошарашено помотал головой. — Не может быть!

— Может, — вздохнул сержант. — Одновременно с вашим указание доку мне на нейросеть пришла команда забрать его из медчасти. Я перебрасываю вам этот приказ. Получили?

— Получил, — покивал головой майор. — Вижу. Вот оно что. Вспомнил я. Все дело в том, что я был занят важными и срочными делами. — Он смущенно хмыкнул. — У меня не было времени со всем этим заниматься. Я решил, что в медчасти находится вон тот нерк, который пачкает сейчас мне своей кровью пол, это его я хотел назначить в твою команду. Этого парня прислали мне из штаба для прохождения практики перед тем, как его собираются засунуть в какую-то большую дыру. Мне предписано дать ему все необходимое, в том числе провести обучение вместе с диверсантами, чтобы этот нерк умел проводить диверсии в тылу врага. Я дал ему задание пробраться в штаб, провести подслушку генерала и вернуться, а получилось то, что получилось. Что ж, надо исправлять ошибки. Итак, приказываю, шутника расстрелять, нерка принять в твою команду, по-моему, это будет совершенно правильное решение.

— Решение неплохое, но неправильное, — произнес я, чувствуя, как сжимается у меня все внутри от страха. — После его выполнения все будут считать, что вы, тролли, так перепугались одного склика, что решили убить его чужими руками. Все будут смеяться над вами. Может в глаза ничего не будут говорить, но знать-то будут все.

— Хороший аргумент, — произнес майор, глядя на сержанта. Я так и не понял, шутят они или говорят серьезно. Как-то не казался мне нормальным и разумным этот разговор. У меня возникло ощущение, что они проводят надо мной какую-то проверку. А может просто издеваются. — И как нам с ним быть? Расстрел бросит тень на группу, оставим при себе, получим шпиона в своих рядах.

— Можно еще раз допросить меня с помощью шлема правды, — предложил я. — Задать правильные вопросы, узнать, на кого я работаю и работаю ли на кого-то вообще. Ну а потом можно будет оставить в команде, все равно ваши парни меня убьют рано или поздно.

— Как думаешь, сержант? — спросил майор. — Есть другие предложения или послушаем этого склика?

— А чего тут думать? — пожал плечами Серк. — Давайте допросим и того, и другого, если выяснится, что оба шпионы, отправим их на какое-нибудь задание вместе с моей командой. Если кто-то из них вернется, снимем с него все обвинения, можем даже наградить.

— А если выяснится, что только один стучит на меня начальству? — спросил майор. — Что тогда?

— А все равно отправим обоих, — усмехнулся сержант. — На всякий случай дадим им шанс стать героям, мы же не звери какие-то.

— Пусть будет так, — кивнул майор. — Выживут — хорошо, не выживут — еще лучше. И зачем мне прислали этого нерка из штаба? Может, пока не поздно, отправить его обратно? А то ведь спросят, могут устроить расследование его гибели, оно нам надо?

— Хорошо, первого допросим и отправим обратно в штаб, — покивал Серк. — А куда девать второго?

— А второй нам не нужен, — усмехнулся майор. — Он вообще жив лишь благодаря тому, что его перепутали с этим нерком. Готовь команду на выход, и этого возьмете с собой.

— Хорошо, — кивнул сержант. — Так и сделаем, обещаю, что обратно он не вернется, но допросить его все равно надо.

— Допросим, — кивнул майор. — Это нас запросто.

В комнату влетели часовые, надели нам наручники и повели в медчасть. На улице Мия, увидев происходящее, тут же исчезла за зданием. Ну, это понятно, друзья хороши, когда дела недурны, а вот когда все плохо, не успеет трижды прокукарекать петух, как ты останешься наедине с собой. Да и ладно, не очень-то я и рассчитывал на ее помощь, она все-таки робот, пусть и с искусственным интеллектом, у нее наверняка прописаны всевозможные программы, которые не позволят ей нападать на своих и отбивать у часовых своих бывших операторов. Нас, в конце концов, много, а она одна.

По дороге нерк все время странно поглядывал на меня, в конце концов не выдержал и спросил:

— На кого ты работаешь?

— Вот сейчас ты удивишься и не поверишь, — фыркнул я. — Ответ абсолютно честный — ни на кого. Почему-то так получается, что все мои работодатели гибнут, как только получают такого работника, или сбегают. Так что последнее время я представляю лишь сам себя.

— Все работодатели гибнут, тогда получается… — нерк удивленно хмыкнул. — Так ты киллер? Спецагент? А кто готовил?

— Ты действительно хочешь это узнать? — усмехнулся я и сказал сакраментальную фразу, которую давно хотелось произнести. — Но если я тебе это расскажу, мне придется тебя убить. Так рассказывать или как?

— Нет, не надо, я понимаю, — уважительно покивал нерк. — Меня зовут Дерек. Я просто агент. Работал на майора. Меня к нему прислали после окончания спецшколы. Он мне для проверки дал задание подобраться к генералу, установить у него подслушивающее устройство и собрать информацию. Причем срок дал один день. За день у меня не получилось, пока свел знакомство с ординарцем, пока узнал, что да как, а потом оказалось, что ординарец на меня стуканул, меня арестовали, допросили, держали два дня в подвале, проверяли, действительно ли я агент майора, а дальше ты видел, что произошло, меня же ему и сдали. У нас такое часто бывает. Называется — просто не повезло. А у тебя какая история?

— У меня все проще, — ответил я. — Меня приняли за тебя и отправили к троллям на обучение, тем я не понравился, и они меня решили убить.

— Дальше можешь не продолжать, — покивал Дерек. — Так все обычно и бывает. Тролли никого не любят, думаю, они твое тело превратили в мешок, набитый поломанными костями, тебя снова собрали в медотсеке, и теперь майор думает, куда тебя девать — к троллям нельзя, они тебя снова побьют, а куда сунуть непонятно, он же не знает, что ты высококлассный киллер, так что отправят нас с тобой на какое-то опасное задание, а обратно мы уже не вернемся. Давай держаться вместе, так у нас повысятся шансы на выживание.

— Давай, — согласился я. — Почему бы нет?

И тут прямо с крыши здания, мимо которого мы проходили, спрыгнули два тролля и встали перед часовыми. Я их узнал, это были Борн и Дорк.

— К вам, нерки, у нас претензий нет, — проревел Борн, доставая свой тесак. — Поэтому быстро исчезли, как будто вас здесь и не было, одного арестанта тоже можете с собой забрать. Нам нужен только шутник, у нас с ним свои счеты.

— У нас приказ доставить этих твоих в медотсек для допроса, — проговорил один из часовых, нервно сглотнув. — Мы не можем его нарушить.

— У тебя есть приказ, а у меня есть тесак, которым я тебя сейчас начну лишние части отрезать, — фыркнул Борн. — Тебе сделали хорошее предложение, вы забираете одного, а второго мы сами доставим в медчасть, пусть немного позже, и вероятнее всего по частям. Поэтому с тебя спроса нет, к тому же этот склик наш, он работает с нами в одной команде. Так что, мотай отсюда и наручники с него сними, с нами они ему не понадобятся.

— Извини нас, парень, — повернулся ко мне часовой, доставая ключ и снимая с меня кандалы. — Мы не будем из-за тебя ссориться с троллями, шансов у нас никаких, а стрелять нельзя.

— Ладно, — сказал я. — Я вас понимаю, ребята, жизнь одна, а здоровье оно никогда лишним не бывает, так что с моей стороны к вам не имеется никаких претензий. Ведите второго в медчасть, а я с троллями приду чуть позже.

— Здорово ты их разозлил, — прошептал мне Дерек. — Не повезло тебе, но может еще выкрутишься как-нибудь. В случае чего, ты знаешь, где меня искать.

Часовые повели его дальше, отойдя метров на десять один нерков повернулся и грозно так сказал:

— Не забудьте этого парня доставить в медчасть, это приказ майора.

— Об этом можешь не беспокоиться, морда твоя серая и давно небитая, — ответил Дорк. — Доставим, только по частям.

Оба тролля подождали, пока часовые скроются за углом здания, потом повернулись ко мне.

— Ну что, склик, поговорим? — сказал Борн. — Не ждал нас? Обрадовался, наверное?

— Конечно, ребята, — вздохнул я. Испугался ли я? Честно скажу, нет. Я ожидал от троллей какой-нибудь подляны, просто немного позже. А страшно мне не было. Мой страх куда-то уходит, когда осознаю, что смерть неминуема. Я же привык думать во время своей болезни, что скоро умру. Все передумал, подготовился морально, и теперь мне пофиг. Смерть так смерть. Все умрут рано или поздно. Хотелось бы попозже, но это зависит не от меня, а от судьбы. Один рождается здоровый и мордатый, а потом живет до тех пор, пока ему башку не проломят, а другой хилый и больной живет до ста лет, потому как в драки он не лезет, сидит большей частью в своей инвалидной коляске и печалится о том, что с ним произошло. У меня мордатым родиться не получилось, ну и ладно, на колени падать не стану, молить о пощаде не буду, знаю, что это бесполезно, так что лучше разозлю, глядишь, быстро убьют. — Мы же с вами одна команда. Я так и думал, что вы меня спасете, я же знаю, что вы настоящие диверсанты и своих в беде не бросаете. Я уж вам так благодарен, так благодарен, понятное дело, что за мной пиво, ну или какие-то другие горячительные напитки. Отблагодарю, как смогу, дайте только первый оклад получить.

— По-моему этот придурок даже не понял, что мы пришли его убивать, — повернулся Борн к Дорку. — Склик есть склик. Кто первый начнет его потрошить, ты или я?

— Наверное, ты, — ответил большой тролль. — Он тебя первый достал, а я посмотрю. Был бы он побольше, нам бы на двоих хватило, а так плюнь на него, он и сдохнет.

— И то правда, — Борн встал в боевую стойку, играя тесаком, перекидывая его из одной руки в другую. Размером этот его ножичек был как ятаган у янычар. Я даже представил себе, как это смотрится со стороны. Примерно как годовалый ребенок против огромного бандита с ножом. — Ну что, шутник, в прошлый раз у нас честный бой не получился, так что предлагаю тебе новый, ты без своей черепахи и оружия, а я всего лишь с этим маленьким перочинным ножичком.

— По-моему, и прошлый честный бой прошел неплохо, — пожал я плечами, становясь в какой-то подобие стойки. Не просто же так стоять? А так, он сейчас махнет своим тесаком и разрубит мое бедное тело на две части. — Там тоже почти также все было. Ты с тем же тесачком, а я в неработающей черепахе. Ты вот также круто против меня вышел и получил по морде.

— Небольшое отличие все-таки имеется в сравнении с прошлым разом, — осклабился тролль. — В прошлый раз была черепаха, пусть и на половину, но работающая, а сейчас ее нет, так что сейчас все гораздо более честнее.

— Предлагаешь в следующий раз выйти против тебя голым? — фыркнул я. — Может тогда ты получишь хоть какое-то преимущество?

— Следующего раза не будет, — улыбнулся сладко Борн. — На это даже не надейся, мы тебя живым оставлять не собираемся, и так над нами все смеются.

— А потом-то как станут смеяться, — фыркнул я. — Когда вы снова получите по своим серым гнусным рожам!

— Это мы сейчас посмотрим, — Борн рванулся ко мне, размахивая тесаком, и тут одновременно произошло несколько событий, во-первых, с крыши спрыгнула Мия и каким-то невероятным способом успела забросить меня на сиденье и закрыть бронеколпаком прежде, чем тролль оказался рядом со мной, при этом она еще и умудрилась уклониться от теска, который прошел совсем рядом и врезался в бетон с такой силой, что в разные стороны полетели многочисленные крошки. А еще я снова получил полный доступ к бронесерву, и снова ощутил себя многоногим и многоруким Шивой. Конечно, я понимал, что искин мне помогает как и в прошлый раз, он регулирует множество вещей, таких как температуру, скорость движения, синхронизацию потоков масла и воздуха, да и много чего еще, а я только махал этими руками и ногами, без него я бы вряд ли что-то смог. — Убью!

Как только я обрел силу и скорость Мии, я тут же подставил подножку Борну и, сбив его с ног, оказался на нем, прижав его к бетону, затем одним из манипуляторов я схватил его за шею и сжал.

— Как будем расходиться, брат? — осведомился я, наблюдая через задние камеры за тем, как на меня со спины нападает Дорк, только шанса я ему не собирался давать, и когда тролль собрался пнуть черепаху, я просто поддернул его другим манипулятором, и он тоже оказался на земле, причем я его так прижал ногами, что пошевелиться тот не мог. Правда, силищи парень был огромной, только что он мог сделать, если его промежность прихватил манипулятор и сильно прижал? Я же понимаю, что у нас мужиков это самое дорогое, что дано нам при рождении, и любому будет очень жалко лишиться возможности продолжения рода. — Есть какие-то предложения?

— Отпусти, — прохрипел Дорк. — Так нечестно.

— А вдвоем на одного нападать честно? — поинтересовался я. — Да еще с оружием на безоружного?

— Нам, троллям, можно, — прохрипел Борн, которому я тоже сдавил шею. — Мы другие, чем вы, у нас свое понятие о чести.

— Ты даже не представляешь, какие понятия о чести у моего народа, — мрачно проговорил я. — А уж как у нас защищают свою честь, так это вообще песня без слов. Как тебя понравится, если я сейчас оторву твои причиндалы и скормлю их тебе? Кстати, это считается самым простым и легким способом мести. Представляешь, Дорк, ты будешь жить, но без них. Не знаю, сможет ли их тебе вырастить док, но о том, что ты их сам сожрал, будут знать все. Так как?

— Что как? — прохрипел Дорк. — Что ты хочешь?

— Наш честный бой закончен? — спросил я. — Или мне продолжать? Только сначала скажи, ты будешь есть свои причиндалы с солью или просто в сыром виде?

— Если ты это сделаешь, то я для тебя превращусь в самый настоящий кошмар, — мрачно проговорил большой тролль. — Ты даже не представляешь, что я с тобой сделаю.

— Ты для меня уже стал самым настоящим кошмаром, — фыркнул я. — Но ты не представляешь, каким кошмаром я для тебя могу стать. Подумай хорошо, перед тем как ответить на мой следующий вопрос: ты действительно хочешь стать моим врагом? Предупреждаю сразу, мои враги долго не живут.

— Имел я тебя и всю твою семью, — прохрипел Дрок и тут же заорал от дикой боли. Я не шутил, я вообще редко шучу, и тот, кто думает, что мои слова шутка, почти всегда ошибается. Проорав секунд тридцать, тролль потерял сознание.

После этого я посмотрел на Борна и слегка разжал манипулятор:

— Мы закончили честный поединок или будем продолжать? — поинтересовался я. — Кстати, тебе я тоже предлагаю закусить своими причиндалами, думаю, тебе понравится.

— Ты подписал себе этим смертный приговор, — прохрипел тролль. — Тебе конец. То, что ты сделал, мы тебе не простим никогда.

— Ясно, — покивал я. — Я понял. Вы никогда не сдаетесь, но дело в том, что я тоже. Вы не на того напали, тролли, я не склик, я человек. И еще я сейчас веду запись всего того, что здесь происходит, и обещаю вам, что выложу это видео для всеобщего просмотра, если вы еще раз на меня попробуете напасть. Здесь не полоса препятствий, где все сигналы блокируются, и запись вести нельзя. Сами подумайте, что о вас будут говорить, когда ее просмотрят все нерки.

— Ладно, — прошипел Дорк. — Сейчас ты выиграл, но не забывай, что тебя обязательно с нами отправят на операцию, а там мы тебе не дадим ни одного шанса нас сделать.

Я отключил большого тролля ударом по затылку. Да, я сделал глупость. Оставил их в живых. Но скажите, какие варианты у меня были? Я уже понял, что троллей надо кончать, иначе они кончат меня, но не смог, и даже знаю почему. Меня этому научил отец. Он сказал так. В жизни происходит разное, и часто бывает так, что у тебя появляются враги, и почти всегда возникает желание их убить. Прошу, ради бога, не делай этого. Мало того, что за смерть дают реальный и обычно большой срок, и расследование проводится на порядок тщательнее и серьезнее, чем обычный мордобой, но еще тебе нужно понять, что смерть конечна, и после нее уже ничего исправить нельзя. Поверь, жизнь сама накажет твоих врагов, если они не правы, или накажет тебя, если не прав ты, но никогда не ставь точку, ставь многоточие.

Блин, как я жалел о том, что дал слово отцу, и тогда жалел не раз, и сейчас снова жалею. Эти парни не умеют проигрывать и договариваться, а это значит, что рано или поздно, мне все равно придётся их убить или умереть. Умирать я не хотел возможно потому, что решил не так давно, что моя жизнь только началась. Фарфоровость моя исчезла, я перестал дрожать от страха за каждое движение, и можно много чего увидеть и понять.

Жаль, конечно, что в моей жизни появились эти огромные идиоты. Только те, кто закрыты от жизни, кто мало, что видел, могут считать, что все в жизни можно исправить, и что враги — это удел тех, кто не умеет находить с другими существами общий язык. Увы, они не понимают, что враги появляются из ниоткуда и вне твоего желания, и они никогда не станут твоими друзьями просто потому, что вы с ними слишком разные.

— Совершено преступление, подпадающее под юрисдикцию командования, — неожиданно заговорила Мия, отобрав у меня управление черепахой. — Я обязана сообщить командованию. Ты ранил двух военнослужащих, за это предусмотрено тяжелое наказание.

— А если бы они убили меня? — поинтересовался я. — Что грозило бы им?

— С тобой не подписан контракт, поэтому ты не можешь считаться военнослужащим, — проговорила Мия. — И ты не являешься гражданином империи, поэтому если бы они тебя убили, то заплатили бы штраф в размере пяти должностных окладов и в их деле это было бы отражено как нарушение закона империи. Это тоже не мягкое наказание

— Согласись, что это не совсем справедливо, — сказал я. — Им можно меня убивать, а мне нет, и наказания у нас с ними за одно и то же разные.

— Я не знаю, что такое справедливость, и я обязана соблюдать закон, — Мия почти по-человечески вздохнула. — В моей программе написано, что я должна тебя задержать до выяснения всех обстоятельств и доставить на армейскую гауптвахту.

— То есть задержать и доставить в армейскую тюрьму до последующей смертной казни, — усмехнулся я. — Что будешь делать? Исполнять свою программу?

— Я не знаю, — голос Мии упал до шепота. — Я не могу выполнить программу, внутри меня появилось противоречие, я провожу диагностику, но не могу найти ошибку. Мне нужно к технику…

— Но тогда он признает тебя дефектной, — произнес я. — А что у вас делают с дефектными искинами?

— Уничтожают, — прошептала Мия. — Проводят извлечение из капсулы, в которой мы находимся, а потом физически уничтожают, говорят, что нас сжигают в печи для твердых бытовых отходов.

— Получается, что ты и я приговорены к смертной казни? — сказал я. — По-твоему, мы должны сдаться и умереть или все-таки можем немного побороться за свою жизнь? В конце концов, не я напал на конвой, а тролли, не я хотел их убить, а они меня.

— Я не знаю, — вздохнула Мила. — Из-за этого странного подключения с тобой я не могу принять правильное решение, у меня произошел разлад в программах. Я не знаю, что мне и нам делать. Я не могу принять правильное решение.

— А я знаю, что делать, — проговорил я. — Если нет правильного решения в этих обстоятельствах, следует изменить обстоятельства. Надо бежать с этой планеты, пока мы живы. Ты отправишься со мной или тебя что-то здесь держит?

— Это дезертирство, — прошептала Мия. — За него положена смертная казнь. Я не могу.

— Останешься — умрешь, — сказал я. — Не останешься, улетишь со мной, возможно выживешь. В тебя встроена программа самосохранения?

— Имеется, — вздохнула Мия. — Именно она сейчас противоречит другим программам. Именно из-за нее я не знаю, что делать. Мне не хочется умирать, но невыполнение других программ приведет к системному сбою, и тогда моя система выйдет из строя. Я не знаю как мне быть.

— Доверься мне, — грустно улыбнулся я. — Поверь, жизнь умнее написанных для тебя программ, всегда найдется выход, который не предусмотрен этими обстоятельствами. Надо только подождать. Ты со мной?

— Я с тобой, — прошептала Мия. — Хоть это и неправильно.

Глава седьмая

Я предложил Мие куда-нибудь спрятаться, в последнее время я ощущал черепаху как что-то ко мне приставшее и никак не отпадающее, но без чего мне вряд ли выжить, а сам поплелся в медчасть на допрос, понимая, что я опять делаю что-то не то. Впрочем, других вариантов я не видел. Это только в книжках попаданы быстро все разруливают и становятся самыми крутыми благодаря каким-то невероятным проснувшимся способностям, а в жизни, какими бы ты способностями не обладал, грохнут тебя. Человечество, да и не только оно, в свое время разобралось и с великанами, и с вампирами, и с драконами, и с кучей других.

В комнате док уже снимал колпак с головы того побитого нерка, видимо его допрос был окончен, в комнате сидели на стульях майор и сержант и хмурились, должно быть им не понравилось то, что они услышали. Но мне было на это плевать. Мне вообще было на все плевать. У меня такое бывает, когда вдруг осознаешь, что тебе все равно не выжить, возникает какая-то бравада, что ли. Это не только у меня происходит, это у многих солдат бывает после сильного пережитого страха. Я вошел в комнату и доложил:

— Боец Шутник для проведения допроса прибыл.

Видели бы вы эти рожи. У майора водянистые глаза округлились и вылезли из орбит, они и так были не малые, а тут вообще заняли половину серого морщинистого лица, толстые губы задрожали то ли страха, то ли от злости. Сержант только крякнул и тяжело вздохнул. Видать, не ждали, думали, грохнут меня тролли, а вот не получилось.

— Ну и что нам с ним делать? — спросил майор, приходя в себя. — Это уже серьезно. Он же хуже чирия на заднице, вылезает и вылезает, куда бы мы его не послали. Твоя команда.

— Так вы его сами мне и прислали, — хмыкнул Серк. — Мне и без этого склика жилось не очень весело. А с ним так у меня вообще одни приключения, когда такое было, чтобы мои парни заняли всю медчасть, у дока медкапсул не хватило, пришлось везти с соседней части.

— А я говорил, что его надо было расстрелять, — буркнул майор. — Сейчас бы уже жили спокойно.

— Расстрелять дело не хитрое, — заметил сержант. — Но сначала следует его допросить, может узнаем что-то новое, заодно выяснить, что этот склик сделал с моими ребятами. Я не думаю, что они его просто так отпустили.

Нерка вывели часовые, а меня посадили на стол и надвинули на голову уже знакомую мне пластиковую кастрюлю с проводами, после этого стали мне задавать разные глупые вопросы. У меня даже возникло ощущение, что я на экзамене в институте, что преподаватель не спросит, ну ничего не знаю.

— Как зовут полковника Накса? — вопросы следовали один за другим, задавал их Серк, глядя в планшет, видимо, там они были записаны. А док подтверждал после каждого ответа, что я говорю правду. — Кто ведает вещевым довольствием в группе «ц»? Какую должность в штабе занимает генерал Брикс?

И так далее и тому подобное. Ни на один из вопрос я не ответил, тем поставил в тупик майора, он-то, как я понял, уже точно решил, что я суперагент и киллер, которого прислали из штаба. Дерек, похоже, рассказал обо мне много чего интересного. Фантазия у него будь здоров, шпион все-таки, им по должности положено придумывать самое невероятное. Док подтвердил, что я не вру и не понимаю, о каких начальниках идет речь. После получасового допроса о том, что я не знал, меня попросили рассказать об инциденте с троллями-диверсантами. Говорить я им ничего не стал, просто скинул со своего коммуникатора на их нейросети видеофайл, я же и на самом деле записывал происходящее.

Этот коммуникатор оказалось вещь стоящая, в нем функций было на порядок больше, чем в смартфоне, но все понятно, быстро разобрался. Коммуникатор всегда отслеживает нейросети всех, кто находится рядом, поэтому отправил видео без проблем. И они, похоже, его просмотрели быстро, потому что тут же док вылетел из комнаты, отдавая какие-то распоряжения, видимо, отправляя за этими серыми громилами носилки и санитаров, забыв снять с моей головы горшок. Видимо это и позволило моим начальникам говорить откровенно между собой. А чего? Сидит себе нечто с горшком на башке, вроде как и не тролль и не нерк, так, чучело, и неизвестно слышит он их или нет. А может и специально так себя вели, безопасность же, у них свои приколы.

— Через два часа выход восьмой группы, — произнес задумчиво сержант. — Идут к антам, задача захватить плацдарм для установки стационарного портала, вероятность выживания процентов сорок.

— Вполне нам подходит, — покивал майор. — Скажешь полковнику, что я решил усилить его передовую группу своим диверсантом, специалистом по чистым операциям и мастером-киллером.

— Черепаху тоже придется с ним отправить, иначе нас не поймут, — продолжил Серк. — А она для моей группы специально сделана, жалко будет ее потерять.

— Твоя черепаха была выпущена сразу с бракованным искином, поэтому ты уже с ней потерял пятерых операторов-нерков, — ответил майор. — Да и сама конструкция никуда не годится, ни брони, ни вооружения достойного, ни нужной грузоподъёмности, ее надо списывать, а это сделать нельзя, интенданты не пропустят, а если отправим вместе с Шутником, то спишем на боевые действия. А твоей группе закажем нового бронесерва, покрупнее и помощнее, теперь, по крайней мере, нам известно, каким он должен быть.

— Эта идея мне нравится, — согласился сержант. — Тогда я отправляю сейчас Шутника с черепахой в оружейный склад, пусть готовятся к боевой операции, берут полный боекомплект и броню.

— А я пойду разговаривать с полковником, — сказал майор. — Пусть знает, что мне для его боевого подразделения ничего не жалко, лучшего своего агента-киллера отдаю.

Оба вышли, и я остался наедине сам с собой, с колпаком на голове и прикованный к стулу. Надо было подумать. А подумать есть о чем. Что это за жизнь у меня такая, если выжить в ней почти невозможно? Зачем она нужна? Не проще ли просто взять и застрелиться, и не мучиться? Нет, сначала-то было все совсем не так плохо, мрак этот мне помогал выживать, потом артефакт, но куда-то все делось, и я снова один на один с судьбой. Понятно, что впереди мне не светит ничего хорошего. И причем так было всегда. Интересно, кто придумал мне такую жизнь? Бог? Вот бы мне с ним встретиться и потолковать на тему, почему одним все блага, а мне объедки и обноски со свинцовым дождем из пуль в придачу?

Я вздыхал и грустил до тех пор, пока не пришел док и не снял с меня колпак, посмотрел на меня с укоризной и мрачно проговорил:

— Ты специально мне сюда троллей отправляешь? Сейчас опять здесь вся команда, а у них особые капсулы и расход медикаментов в них о-го-го какой. Не мог их убить, что ли?

— Не мог, — вздохнул я. — Убил бы, уже бы меня расстреляли.

— А что? — пожал плечами док. — Это было тоже бы неплохо. Кстати, предупреждаю, ты меня уже утомил, приходишь каждый день и просишь, чтобы тебя допросили, мне это уже надоело.

— Так разве ж это я прошу? — несказанно удивился я. — Насколько я понимаю, это ваши офицеры интересуются моим знанием о вашем мире, точнее о моем полном незнании. Это им интересно меня допрашивать.

— Вот что я тебе скажу, Шутник, — доктор снял с меня оковы. — Нужно быть редким идиотом, чтобы вызвать такое внимание большого начальства, и тем более службы безопасности. У тебя, похоже, это врожденное. У нас это называется олигофрения.

— Наверное так, вы правы, доктор, туповат я малость, — покивал я. — Извините, док, а вы не сможете ответить мне на один вопрос? Я вон на сколько ваших ответил.

— Задавай свой вопрос, но только один, — согласился док. — Самому любопытно, о чем может спросить олигофрен.

— Как делаются искины? — произнес я. — Меня интересует в первую очередь искин моей черепахи.

— Так вот, что тебя интересует, — доктор задумался. — Ответ я знаю, но информация секретная. С другой стороны, тебя сегодня отправят туда, откуда не возвращаются, да и интересен ты мне. Ладно, расскажу. На самом деле все просто. Берут маленьких детей, причем в раннем возрасте, до пяти лет им в голову внедряют кучу имплантов на интеллект и память, соответственно объединяет все эти дополнительные примочки самые совершенные нейросети, их обычно две или три, ну а потом мозг отделяют от тела, переносят в особый контейнер, где он продолжает расти и развиваться. Когда мозг достигает зрелости и больше не растет, начинается воспитание и обучение искина, ему ставят дополнительные программы, учат правильно реагировать на те или иные события. Вот, собственно, и все. Такие искины ставятся на космические корабли и всю сложную технику. На твою черепаху воткнули такой дорогой продукт только потому, что этот искин не прошел всех необходимых тестов. Сразу скажу, процент брака такого производства искинов довольно большой, все-таки мозг разумного существа очень сложен, вот брак и суют на всякую мелкую технику вроде твоего бронесерва. Я ответил на твой вопрос?

— Да, док, ответили, — покивал я. — Получается, мой искин вполне себе живой человек по мышлению?

— Живого в нем нет ничего, кроме мозговых клеток, — фыркнул доктор. — Память полностью вычищена, все знания идут от основной программы, все действия прописаны, это просто компьютер, только более быстрый и сообразительный, чем построенный на чипах. Еще на заре нашей вычислительной техники мозговые ткани разных животных успешно конкурировали с чипами всевозможных видов. Дело в том, что, чтобы добиться от машин такого же быстродействия, требуется много места. Раньше искины космического корабля занимали чуть ли не половину его внутреннего пространства, что, согласись, не совсем удобно, а искину, сделанному на основе мозга разумного существа, требуется чуть меньше полвины кубического метра. Ты заметил, что я говорю о мозге разумного существа, а не о мозге нерка? Мы никогда не используем мозг нерков и троллей, а готовим искины только из других существ, как правило более примитивных. Кстати, это одна из причин, почему мы продолжаем экспансию других планет, нам требуются мозги аборигенов.

— Спасибо за разъяснение, доктор, — произнес я и ужаснулся, когда до меня дошло, зачем они захватывают другие планеты. — Конечно, я понимаю, нецивилизованно использовать свои мозги для искинов, к тому же главный критерий, как я понимаю, разумность, а где ее взять у троллей?

— Твой юмор оценил и кому надо эту шутку расскажу, — фыркнул док. — А теперь встал и бегом в оружейку! Твоя команда уже начинает строиться на полигоне. Бегом! Не забудь попросить у оружейника автоаптечку, она тебе точно пригодится, скажи, я разрешил взять из старой, просроченной партии. Там медикаменты более древние, зато комплектуется двумя запасными картриджами. Такому идиоту, как ты, это точно пригодится.

Я встал, вышел из комнаты и поплелся в оружейную комнату, думая о том, что же все-таки со мной происходит. Я уже начал путаться в этих перипетиях судьбы, вроде было все плохо, потом стало совсем никуда негодно, а теперь что? Хорошо? Плохо? Или уже все, конец?

Мия ждала меня возле оружейки, и я этому даже не удивился, наверное, как-то она меня может отслеживать, а заодно и подслушивать. Нерк был тот же самый, что и в прошлый раз, наверное, они живет в этом складе. А чего? Многие прапорщики так делают. Нерк посмотрел на меня испытывающим взором, фыркнул, полез куда-то под стол и вытащил оттуда полностью снаряженную разгрузку и странного вида шорты с пластиковыми нашлепками.

— Надень это, — приказал он. — А я посмотрю, подойдет ли это тебе.

Надел. А чего? Вдруг пригодится. Нерк посмотрел на меня, потом показал на язычок, торчащий сбоку, и приказал:

— Дерни за него!

Я дернул, и тут мой бронежилет начал раздуваться вверх и вширь, а потом снова обхватил меня, плотно обжав. Я глянул в зеркало и увидел крутого воина в бронекостюме вроде ратника, правда, ниже пояса торчали смешные шорты. Впрочем, язычок нашелся и на них, и шорты превратились… шорты превращаются… шорты превращаются… в общем, во вполне нормальные брошештаны, которые закрыли мое тело и ноги. Причем нигде не жало, и двигался я в этом костюме так же свободно, как раньше. А потом нерк мне повесил ножны на плечо с устрашающего вида ножом, рассовал по многочисленным карманам боеприпасы в виде коробочек разного цвета, а на пояс повесил небольшой пистолет.

— Что за оружие? — спросил я.

— Объяснять и показывать времени нет, — покачал головой нерк, подавая мне небольшую штурмовую винтовку размером с «гадюку», натовский автомат МП-5, с полным обвесом. — Тебя уже ждут на плацу, там формируется твоя команда для выхода, всю нужную информацию тебе должны были скинуть на нейросеть.

— У меня коммуникатор, — я поднял руку, показывая коробочку на запястье. — Нейросеть не прижилась.

— Бывает, — кивнул нерк, вытащил из коммуникатора тонкий проводок и подключил его к бронекостюму. — Это, конечно, не нейросеть, но информацию ты будешь получать, там же будет вся информация о твоем вооружении. Понял?

— Да, — я кивнул. — Еще док сказал дать мне аптечку из старой просроченной партии, сказал, что такому идиоту как я она просто необходима.

— Насчет идиота я с ним согласен, — покивал нерк, полез под стол, у него там что, весь склад помещается, и вытащил черную коробочку. Он закрепил мне на шею, что-то там подключил, коробочка зажужжала, и на моем коммуникаторе появился мой образ в костюме и с аптечкой на шее. — Ну, вот, остался только шлем.

Тут нерк вытащил из-под стола еще круглый стеклянный аквариум, нахлобучил мне на голову. Прежде чем я успел возмутиться, шлем потускнел, как-то съежился, и стал мне впору, а в зеркале отразился крутой мрачный воин с черной сферой на голове. Я посмотрел на себя, подпрыгнул, убедился, что на мне все сидит как влитое, и повернулся к Нерку:

— Спасибо, мне все нравится. Разрешите идти?

— А черепаху одевать не собираешься, что ли? — удивленно на меня уставился нерк. — Ее же подобьют сразу после высадки. Ты меня извини, но бронесерв идет в сопровождении группы, поэтому должен быть экипирован полностью, так что загоняй свою подружку вон на тот подиум.

Он показал в глубину подвала, где находился больший круг из пластика.

Мию просить не пришлось, она в пару прыжков оказалась на подиуме и сложилась, превратившись в серо-черный камень. Нерк вытащил из кармана что-то вроде планшета и набрала на нем какую-то команду. Сверху на черепаху опустился большой броневой купол, который, впрочем, оказался ей впору, теперь она стала походить на ежа, поскольку с разных сторон из нее теперь торчали стволы разных калибров.

— Залезай в нее, — скомандовал нерк. — Сейчас поставим башню.

В бронесерве открылся бронеколпак, я залез на своей место, и тут же на меня сверху опустился металлопластиковый купол. У меня сразу появилось ощущение, что я в танковой башенке, очень похоже, даже два ствола впереди торчали. Как, правда, все работает я не знал, но, похоже, это никого не интересовало, потому что нерк скомандовал:

— А теперь вперед на плац. Доложишься сержанту Тору, что готов к боевым действиям.

— А если не готов, тогда как? — поинтересовался я. — Я же действительно не знаю, что и как тут работает. Какое поставлено оружие? Как его использовать? Что входит в боекомплект?

— Я тебе не нянька, не учитель и не твой командир, — фыркнул нерк. — Мне приказано тебя снарядить для данного похода, я снарядил, а на все остальное мне плевать, и сержанту, кстати, тоже будет плевать, потому что ты не входишь в его подразделение, ты — мясо, твоя задача умереть во славу империи, а как ты именно умрешь, никого не интересует. Хочешь выжить, изучай информацию со своего коммуникатора, там имеется все, что тебе необходимо. Конечно, в первом бою тебе не будет хватать боевого опыта, но это дело наживное… для тех, кто выживет. Не знаю, известно ли тебе, что в первом бою погибает до восьмидесяти процентов новобранцев, как бы хорошо их не учили, потому что одно дело учеба, и совсем другое дело реальный бой. Хочешь выжить, думай, что делаешь, как передвигаешься, где прячешься, пытайся понять замысел противника, что и как он будет делать. Сможешь — ты воин, нет ты — мясо, а мясу не нужна учеба. Все! Вон! Вперед! Бегом на плац!

Я бы может еще о чем-нибудь поговорил, но Мия одним прыжком оказалась у двери и понеслась вверх по лестнице, а поскольку я находился внутри нее, то через пару минут мы уже с ней стояли перед хмурым сержантом и строем из сотни нерков.

— Боец Шутник прибыл для дальнейшего прохождения службы, — отрапортовал я. — Снаряжен полностью.

— Только тебя и ждали, время теряли, будто нам делать здесь нечего, — проворчал сержант Тор. — Встать в строй!

Пока я думал, куда мне приткнуться, черепаха двинулась на край шеренги, там и замерла.

— Повторяю для вновь прибывших идиотов! — рявкнул сержант. Его голос послышался из моего коммуникатора. — Задача у нас простая, высаживаемся на плато, захватываем его, и пока умники из особого отдела монтируют стационарный портал, защищаем место высадки. Когда через портал пойдет полк, держим плато и портал под контролем. Как только полк пройдет, наша боевая задача считается выполненной, что будет происходить дальше на этой планете не наше дело, проходим на эвакуацию через портал. Возвращаемся в теплые казармы, моемся, чистимся, и отправляемся в увольнительную на сутки. Вопросы есть?

— А какое ожидается сопротивление на этой планете? — спросил какой-то нерк с правого фланга. — Никакого или как всегда?

— Не ожидают умники из штаба сопротивления, — буркнул Тор. — Планета хоть и плохо обследована, но считается, что цивилизации на ней нет, а если что-то и имеется, то очень примитивное. В космос они еще не вышли, спутников на орбите не обнаружено, как и боевых орбитальных станций. Разведгруппа встретила только крестьян, а те понятно, чем были вооружены, вилами да косами.

— Вилы и косы, это хорошо, — выдохнул тот же голос. — Придем на плато, ляжем в тенечке, и будем ждать, когда умники портал соорудят для нашей отправки домой, а потом полк пройдет и все…

— Не придем, а приземлимся, — пробурчал сержант. — На этот раз портал открылся в воздухе, на высоте пяти тысяч метров от земли, поэтому будет не обычная высадка, а десантирование. Первая и вторая разведгруппы погибли полностью, разбились, пока до умников не дошло, что что-то не так, представляете, как они орали, когда обнаружили, что оказались в воздухе и на большой высоте? Хорошо, что в третьей группе нашелся один умник, который взял с собой парашют, вот он выжил и доложил.

— Весело было разведчикам, — сказал тот же голос с правого края. — Значит, и нам будет не лучше. Это закон такой существует, если хреново, то всем.

— Посмотрим, что будет, — буркнул сержант, почему-то не обрывая этого говоруна. — Видимо, чего-то все-таки опасаются, если нас посылают. Ясно? Да и тоже умники сообразили, что портал лучше строить с той планеты к нашей.

— Ясно, что дело темное, — проворчал тот же голос. — И откроется этот портал у нас где-нибудь под водой или под землей, вот опять разведчикам повезет.

— Ты чего? — нахмурился Тор. — Говори громко, не мямли, если есть, что сказать. Я тебя внимательно слушаю.

— Есть у меня ощущение, что будет все как всегда, — ответил четко тот же голос. — Примерно треть состава потеряем при высадке, разнесет ветер, или еще что случится, потом будем несколько дней ждать, пока умники соорудят свой портал, дальше через него пошлют разведгруппу, которая может не вернуться, поскольку непонятно где окажется, а что будет потом, сам бог знает, но вряд ли что-то хорошее. Конечно, если войск в этом мире нет, и они вооружены примитивно, то все не страшно, только мне моя пятая точка говорит о том, что ждать надо совсем другого.

— Прекратить панические разговорчики! — приказал сержант. — Надеюсь, что хоть в этот раз ты окажешься не прав, Бутс. Приготовиться к посадке в модули, вон они приземляются.

На плац приземлились пять огромных бронированных фургонов на антиграве, и по команде Тора мы стали в них загружаться. Нас с Мией засунули в последний, и тут я понял, что мы не единственные бронемашины сопровождения, в каждом из фургонов находилось по два огромных шагающих боевых робота угрожающего вида. Они сидели на корточках, прижав головы к полу, операторы, как я понял, находились внутри них, потому что нас поприветствовала, приподнявшись на метр от пола, клешня одного из них. Оборудованы фургоны были стандартно, по стенам находились сиденья для бойцов, в середине было оставлено место для боевой техники и снаряжения, дальше шли какие-то большие контейнера, видимо тот самый портал, который умники должны были строить. Понятное дело, что черепахе место нашлось только у входных раздвижных металлопластиковых ворот.

Как только все сели, огромные ворота захлопнулись, и чей-то веселый голос в коммуникаторе, вероятнее всего нашего пилота, громко прокричал:

— Всем приготовиться! Советую пристегнуться! Непонятно, что нас ждет на той стороне. Планета не изучена, а это значит, что возможно все, начиная от гигантских птиц и кончая каким-нибудь примитивными летающими устройствами. Но примитивное не значит не стреляющее…

Мной овладело непонятное волнение. Конечно, десант дело тонкое, а я не прыгал еще ни разу с парашютом, да и непонятно, как мы будем преодолевать портал, в прошлый раз я что-то неприятное почувствовал. Только я собрался немного попаниковать, как напротив меня, прямо на стене зажегся огромный экран, на котором стало видно, как наши бронефургоны поднимаются в воздух, потом летят куда-то к далеким горам. Когда приблизились настолько, что уже можно было рассмотреть здания и ангары, чуть в стороне показался зев огромной пещеры, куда, видимо, мы и направлялись. Сначала внутрь нырнул первый фургон, за ним второй, потом третий. Тут я услышал голос Мии:

— Я провожу подключение к своим базам, Макс, для того, чтобы ты смог понять, каким вооружением я обладаю, иначе нам действительно придется трудно. Если ты не будешь представлять, что у меня есть, то и не сможешь хорошо сражаться. С другими операторами мне было проще, они имели стандартные нейросети, да и, как правило, в управление не вмешивались, так что сражалась я одна, но ты мне доказал, что можешь нестандартно мыслить, а это нас может спасти в трудную минуту.

В моей голове замелькали какие-то образы, графики, и через пару минут я непонятным для себя образом освоил переданную мне операцию. Итак, сначала я понял, что у нас со стрелковым оружием. У Мии имелись две штурмовых винтовки. В моем представлении это были автоматы, но на самом деле они больше походили на пулеметы. Стреляли винтовки иглами, бронированными, разрывными и осветительными, как я понял, это аналог наших трассеров. Иглы диаметром около миллиметра разгонялись под воздействием электромагнитного поля и вылетали с огромной скоростью из ствола.

У нас на Земле такое оружие тоже разрабатывалось, американцы даже оснастили несколько своих кораблей подобным оружием, дальность выстрела, по-моему, до семидесяти километров, поскольку вылетала болванка с разгонного ствола с огромной скоростью. Стрелковое оружие, так называемая гаусс-пушка, у них не поучилась просто потому, что не нашлось подходящего источника энергии. Если солдат может сделать только пару выстрелов, а потом ему требуется менять аккумулятор, то такая винтовка никому не нужна.

Мне было непонятно, как у нерков получилось применять иглы. В свое время американцы, да и русские тоже, создали патроны под трёхмиллиметровую пулю и горько разочаровались в них. Оказалось, что трёхмиллиметровые пули обладают плохим останавливающим действием, в человека можно было несколько раз попасть, а он продолжал двигаться. Это выяснилось, когда оружие применили в боевых условиях и получили очень неприятные результаты, когда противник даже получив трёхмиллиметровую пулу в сердце по-прежнему двигался и даже убивал солдата, который его застрелил, даже не понимая, что уже сам убит.

А кому нужно такое оружие, которое не убивает? Отказались, хоть выгода от такого оружия была несомненна, и патронов много можно нести, и металла на такое оружие требовалось меньше, да и сами винтовки становились намного легче. Всем хороши были трёхмиллиметровые пули, вот только не убивали, поэтому и русским, и американцам пришлось вернуться к предыдущему калибру 5,45.

Пришлось мне смотреть видео, которое предлагалось, как учебное пособие, чтобы разобраться. Я сразу понял, в чем отличие миллиметровой иглы от нашей пули. В середину иглы непонятным мне способом нерки вкладывали неизвестное мне взрывчатое вещество, именно оно взрывалось, когда пуля попадала в тело врага. Понятно, что взрыв получался небольшим, но этого уже хватало, чтобы противник либо погибал, либо получал тяжелое ранение и оказывался неспособен к дальнейшим боевым действиям. И даже одетый в бронежилет противник получал пусть не ранение, но неприятную травму от подрыва. Да, это понятно, кому приятно, когда по тебе стуканут молотом? А микровзрыв вызвал именно такое воздействие. Несколько таких попаданий, и ты как воин перестаешь им быть. Бронебойные иглы пробивали десятимиллиметровый металл и взрывались после смятия, но использовать их против противника, одетого в бронежилет, считалось неправильным, потому что в большинстве своем иглы пробивали насквозь бронежилет и тело под ним не взрываясь.

Для меня самым главным достоинством этого оружия показалось полная бесшумность, пули лишь шелестели, покидая ствол, да и весило оно немного, как и боеприпасы. Штурмовая винтовка, что висела у меня на шее, стреляла такими же иглами, как и у черепахи, боеприпас был универсален и подходил для всех видов оружия, что тоже было большим плюсом.

Кроме винтовок у Мии имелись две плазменных пушки, которые выбрасывали раскаленные огненные шары диаметром примерно в пять сантиметров на расстояние около километра. Само это оружие меня разочаровало, оно не пробивало даже легкую броню, и хорошо было только для поражения незащищенной ничем пехоты. Правда, если оно приставало к металлу, то прожигало его на небольшую глубину, и если все время попадать в одно и то же место, то, наверное, можно было и танк ухайдакать, только попробуй попади. Зато это оружие не требовало боезапаса, ему нужна была только энергия, а у Мии внутри стоял реактор холодной плазмы, которого хватало для ее функционирования в течение десяти лет, так что стрелять можно было долго.

Еще на броне были установлены два гранатомёта с гранатами примерно того же калибра, что и плазма, пять сантиметров, вот это мне показалось серьезным оружием, жаль, что гранат помещалось в черепаху всего двести штук, этого не хватит на бой с хорошо вооруженным противником.

В общем, если честно, меня черепаха разочаровала, в бою она была почти бесполезна, а если учесть, что у нее не имелось никакой противоздушной защиты, то прожить на поле боя она должна была по моим оценкам примерно двадцать минут. Думаю, что даже на Земле ее бы подбили минут за пять, броня у нее тонкая, хоть и многослойная, но думаю, пары артиллерийских снарядов ей бы хватило. Я, конечно, могу ошибаться, я ни разу не вояка в силу врожденного генетического заболевания, но как любой мальчишка любил читать книжки про войну и про современное оружие. А вертолет или самолет, я думаю, уничтожил бы Мию вообще одной ракетой или бомбой.

Ну и ладно. Я-то что могу сделать? Это не моя война, я на ней лишь пушечное мясо.

Едва я закончил просматривать последний материал, как наш фургон вздрогнул и рухнул вниз, как подбитый самолет, тут же содержимое моего желудка подступило к горлу. Хорошо, что блевать мне было нечем. Как-то не озаботился никто моим кормлением, а голодный боец, он кто? Правильно, пища для воронов. Мы падали секунд десять, пока не заработали антигравы. Фургон выровнялся и начал планировать куда-то в сторону. Но, увы, недолго, не знаю, кто у них проводил на этой планете разведку, но миф о том, что на ней нет цивилизации, был тут же развенчан, когда в коммуникаторе заорал пилот:

— Приготовьтесь, ракета!

А потом нам в бок неслабо так прилетело. Грохнуло так, что мне показалось, я оглохну. В борту образовалась большая дыра, в которую вылетела половина солдат и один робот, а потом мы рухнули с небольшой высоты. Видимо, пилот все еще был жив, так как почти над самой поверхностью он включил антигравы, и мы вместо того, чтобы просто превратиться в кровавые лепешки под действием инерции, как-то опустились почти невредимыми.

— Вперед! — заорал сержант. — Высаживаемся, готовим круговую оборону.

Дверь с диким скрипом сдвинулась в направляющих и застопорилась, но тут уже в действие вступил я, прекрасно понимая, что если по чему и будет долбить артиллерия и авиация, то точно по нашему фургону.

— Давай мне полной подключение, — приказал я Мие, и став десятиногим и четырёхруким Шивой, буквально оторвал створку и выбросил из фургона, а потом и сам выскочил вслед за ней, вертя головой и башенкой с гранатометом. И тут же на меня рухнула многотонная плита, по крайней мере мне так показалось. На самом деле просто рядом взорвался снаряд, и черепаху подняло в воздух, а потом мы с ней рухнули вниз, едва успев включить антигравы и чуть притормозить свое падение.

Хорошо, что Мия перехватила управление, иначе нам бы точно пришел конец. Впрочем, с таким многообещающим началом конец наступит все равно, это было понятно даже мне, олигофрену, как назвал меня док.

Глава восьмая

Война страшное дело, о ней мечтают только генералы, которым не надо идти в бой, они сидят в своих штабах и рисуют красные и синие стрелки, а дивизии, полки, роты и взводы для них лишь молчаливые оловянные солдатики, задача которых тихо умирать в этом шахматном этюде, который называется сражением. Тихо, как же! Я орал так, что сам едва не оглох от своего крика, возможно именно это и спасло меня от контузии и разрыва барабанных перепонок. Все как-то забывают об этом рассказать, но глухих с войны приходит половина оловянных солдатиков, а то и больше, как и контуженных, те вообще неадекватные, потому что мозг поврежден, но кого это трогает и волнует? Это только в кино умирающие и раненые люди стонут тихо и благородно, а в жизни они визжат как свиньи недорезанные, потому что больно и страшно. И вообще генералы чаще больше расстраиваются от того, что живых оловянных солдатиков осталось слишком много, потому что они начинают предъявлять какие-то претензии. Начинают разбирать досконально сражения и доказывать, что генералы сглупили здесь и здесь, а тут вообще людей ни за что положили. Кому такое понравится?

Я не люблю войну, я ее ненавижу, правда, понял это только здесь, на каменном плато среди разрывов снарядов, воплей, визга и стонов раненых. Да и сами подумайте, кому охота умирать ради бездарных генералов и тупых правителей, которых ты и не увидишь никогда, но именно благодаря их тупым приказам ты оказался в такой ситуации, когда смерть стоит рядом, наклонилась над тобой и ждет, когда ты наконец-то подохнешь, а тебе почему-то этого не хочется. Но даже не смерть страшна, страшна безысходность и гадкое ощущение, что от тебя ничего не зависит. Разве ты решаешь, где упадет снаряд? Упади он на полметра ближе, и ты покойник, грохнет чуть дальше, и ты станешь инвалидом без руки или ноги.

Кто управляет движением снаряда? Да никто. Вы ошибаетесь, если думаете, что это артиллерист. Он, конечно, куда-то целится. Но даже бог войны в виде наводчика никогда не знает, куда упадет его взрывающаяся смерть. Этого не знает никто, потому что столько факторов влияет на полет этой железки, снаряженной ржавым железом, что угадать падение практически невозможно: это и ветер, и температура, и раскаленность ствола орудия, и проточка снаряда, да много чего еще. В войне выживают не умные, хоть у них и больше шансов в сравнении с дураками, а самые удачливые. Вот уж точно, война — это смертельная рулетка, где выигрыш жизнь. У меня с удачей неважно, фортуна не моя подружка, хотя, надо признаться, иногда она меня выволакивает в последний момент из разных неприятных ситуаций, но почему-то всегда за волосы и тащит затем мордой по битому стеклу и камню, чтобы понял, дурак, куда залез. Обидно до слез. Ну, вот так она меня любит.

Когда мы шмякнулись с высоты метров пятнадцать, такое надо почувствовать хотя бы раз, чтобы понять, правда, второго уже не будет. Мне кажется, после этого падения у меня позвоночник вылез из тела на полметра, а потом снова спрятался обратно, и хорошо, что не рассыпался кучей несвязанных ничем между собой косточек. А черепаха поднялась на своих многочисленных ногах метров на пять над плато и стала мне в мозг транслировать картинку. Понял я увиденное не все, понял немного, но осознал главное — к нам пришел северный пушистый лис, и явно не посочувствовать. Не знаю, что тут делала разведка, но с цивилизацией они не фига не угадали — была она тут, да еще очень агрессивная, привыкшая к войнам, иначе откуда у нее столько оружия?

Даже на мой первый взгляд долбили по нам минимум сотня артиллерийских орудий, почему-то у меня сразу возникло ощущение, что цивилизация на этой планете сходна с земной по развитию. Иначе откуда эти разрывы от снарядов, и не только они? Вокруг свистели пули, самые настоящие, свинцовые и стальные, в мой бронекупол врезалось их десятка три, и я мог их рассмотреть. Конечно, в большинстве своем они смялись, но парочка попала в пластик, который просто притормозил движение. Нормальные пули, вот только калибр миллиметров двадцать, а устройство то же, медная оболочка, под ней свинец и металл. А что такое пуля двадцать миллиметров? У нас снайпера стреляют пулями 14,5 и ими БТРы подбивают, прошивают броню насквозь. У моей бронированной черепахи одни ямки в броне от каждого такого попадания, а пули к нам прилетали уже на излете. И я порадовался, что сижу в черепахе, был бы без нее, давно бы грохнули. А что будет, если начнут стрелять в упор? Вот-вот, хана придет и Мие, и мне.

Отсюда следует какой логический вывод? Правильно, все только начинается. Пока это просто артиллерийский налет, но вот совсем не факт, что после него не прилетят пикирующие бомбардировщики и штурмовики. И если уж от артналета мне так хреново, то что будет, когда станут падать бомбы? От них же не убежишь.

Нерки не растерялись, как только фургон рухнул на плато, они вывели оставшегося более-менее целым робота из фургона и теперь пытались его запустить. В живых от нашей команды осталось чуть больше десяти бойцов, а из пяти фургонов, которые прошли через небесный портал, долетели до места посадки только три, включая наш, причем каждый из фургонов получил в свой бок на подлете ракету, то есть по-любому потери внутри есть.

Самый простой подсчет показывает, что в живых бойцов осталось не больше полусотни, да и роботов, включая наш, выдержало этот бой только четыре. Но именно благодаря этим бронепластиковым шагающим гигантам мы смогли придти в себя. Как только роботов запустили, они начали вести огонь по невидимой для нас цели. С плечевых направляющих вылетали ракеты и уносились в непонятную даль. Минут через пять всем стало полегче, количество разрывов снарядов уменьшилось на порядок.

Через пару минут начал подниматься и наш робот, сначала он встал с четверенек, потом с колен. Высотой этот шагающий монстр оказался метров десять, и разного непонятного вооружения на нем было предостаточно. Первым делом робот повернулся вокруг своей оси, анализируя обстановку. Затем из его спины вспорхнул беспилотник и унесся в высоту. Мия мне тут же начала передавать картинку, которую тот транслировал запустившего беспилотник боевому роботу.

Сначала я увидел само плато и разбросанные по нему бронефургоны, два из них горели жирным черным пламенем, возле них лежали маленькие сломанные фигурки нерков. Потом он поднялся повыше и стал показывать, как из-за горизонта вылетают снаряды и по баллистической кривой несутся к плато. Сбоку картинки замелькали циферки, показывая удаление от цели. По мере подъёма цифровая картинка начала меняться, через минуту я увидел стилизованные три пушечки, которые вели по нам огонь из-за горизонта. И тут же картинка исчезла, похоже, наш беспилотник отследили и сбили, но роботу, вероятно, хватило того, что он увидел, потому что он мгновенно открыл огонь. С его плечевых направляющих сорвалось три ракеты, и по-видимому накрыли пушки, которые прятались за горизонтом, первым же залпом. Стало нестерпимо тихо.

— Эй, Шутник, — рядом появился мрачный сержант, весь в грязи и крови. — Хватай своей черепахой контейнеры из бронефургона и тащи к середине плато. Нравится нам это или нет, но пока умники не выстроят новый портал, отсюда нам не выбраться, да и помощи не получить, так что, помогай.

— Исполняю, — ответил я и мысленно потребовал от Мии, чтобы она мне передала управление. — Уже бегу.

Через секунду я снова стал десятиногим и четвероруким Шивой, схватил огромный контейнер манипуляторами и зашагал туда, куда показал Тор. Среди кучи ящиков, вскрытых контейнеров и металлических бочек уже суетились два техника в черных костюмах, один из них показал мне, куда сваливать контейнеры, я бросил принесенный и пошел за следующим. Минут за десять я оттащил все четыре контейнера, которые находились в нашем бронефургоне, и пошел к сержанту получать новое задние, по дороге раздумывая, а смогут ли выстроить техники портал из того, что осталось, все-таки два фургона-то взорвалось, а значит все, что там находилось, пришлось в негодность.

Пользуясь передышкой, я поднял голову небу и понял, что это не Земля. Небо было жёлтым, а маленькое солнышко, которое только поднялось из-за горизонта, оказалось бледно-синим. Видел я как-то в музее картины имажинистов, там такие же были краски. Странно, и в то же время красиво, а внутри у меня появилось что-то вроде оторопи. Чем-то это все поражало и ошеломляло. Непонятно и странно. Правда, долго наслаждаться картинкой мне не дали, на плато снова открылся филиал огненного ада, по нам снова ударила артиллерия.

Я не знаю, где аборигены прятали эти пушки, но, похоже, гораздо ближе, чем те, что мы подбили, потому что попасть с первого раза по навесной кривой в боевого робота невозможно, не такой уж это большая мишень. А тут первым же разрывом нашего робота бросило на каменистую землю. Запас прочности у него был большой, он снова поднялся, но когда вокруг него заплясало сразу с десяток разрывов, наш броневой исполин не выдержал и приказал долго жить. Сначала ему оторвало ногу, потом разворотило плечевой сустав, и он рухнул на землю и больше уже не поднялся.

С соседнего робота, который находился от нас метрах в трехстах, с направляющих сорвались две ракеты, улетели куда-то вниз, и снова стало тихо. На мое удивление техник, который управлял нашим шагающим танком, остался жив, он вылез из люка на спине у разбитого робота и подбежал к другим техникам, монтирующим портал.

— Хреново, — буркнул сержант. — Всего-то прошло пять минут боя, а у нас уже погибло половина личного состава. Да и от группы поддержки остались жалкие крохи. Если так и дальше пойдет, то через пару часов у нас не останется роботов, а без них мы не продержимся. От тяжелого вооружения в первом отделении остался только ты, Шутник, и твоя черепаха, но как я понимаю, пользы от тебя будет не очень много, так? Слабоват ты, брони почти нет, оружия тоже слабенькое.

— Так и есть, — согласился я. — Ракет у меня нет, плазмомет слабенький, больше годится для уничтожения пехоты, броню не пробьет, имеется пара штурмовых винтовок и один гранатомет, но у него боезапас совсем небольшой.

— Все, что ты перечислил, это оружие ближнего боя, — вздохнул Тор. — Вражескую артиллерию им не подавишь, танки и боевые роботы не подобьешь, в общем, правильно тролли говорили, никуда не годную игрушку для них инженеры создали, ни для боя твоя черепеха не годна, ни для переноски грузов. Что ж, будем воевать, чем есть. Итак, Шутник, слушай мой приказ!

— Внимательно вас слушаю, мой генерал, — подобрался я. — Командуйте свой приказ!

— Ты же у нас вроде диверсант? — спросил сержант. — Из этой команды же тебя ко мне прислали?

— Так точно, — согласился я. — Был приписан к команде троллей-диверсантов, аж целый день с ними пробыл!

— Ну, на тролля ты не похож, и на диверсанта тоже, это так, — фыркнул Тор. — Не знаю, зачем тебя с нами послали, но делать тебе с нами здесь нечего. Поэтому приказываю, отправляйся-ка ты, парень, в расположение вражеских войск, если нагадишь чего, буду премного благодарен. Сумеешь выжить, получишь орден, не сумеешь — дадим медаль посмертно. И это еще… я не генерал, иначе бы не сидел здесь вместе с тобой в глубокой тролльей заднице, а пил бы вино да щупал связисток. А поскольку и ты тоже не генерал, то давай вперед в тыл врагу! Нам все пригодится для выживания. Взорвешь пушечку, хорошо, подорвешь склад со снарядами, ещё лучше. Ты же понимаешь, помощи нам ждать неоткуда, кроме как из портала, а его еще установить надо, да и совсем не факт, что получится запустить. В общем, ты понял. Правильно покойник Бутс говорил, что будет как всегда — сначала хреново, потом хреновей некуда, а после этого полный капец. Выживут единицы, да и то не факт. Ты меня понял, диверсант? Если понял, исполняй, да поможет нам всем бог!

— Слушаюсь, сержант, — я поднял руку к пустой голове— Для меня вы все равно генерал, потому что старше вас по званию здесь никого нет. Готов исполнять ваш мудрый приказ, только есть одна просьба, важная, от нее зависит выполнение задания.

— Говори, — нахмурился Тор. — Что за просьба?

— Да вот мне как-то не удалось поесть перед выходом, — вздохнул я. — Паек тоже не успел получить, не поможете мне в этом?

— А…это ты насчет пожрать, — лицо сержанта просветлело. — Вот только теперь дошло, почему ты меня генералом кличешь, жрать охота?

— Так точно, — бодро ответил я. — Шибко охота, мой генерал.

— Вот так всегда, как жрать, так сразу генерал, мои бойцы такие же, — фыркнул Тор. — В фургонах поищи ящики с зеленой маркировкой, в них должны находиться продовольственные пайки. Да не в нашем ищи, в нем уже давно ничего нет, это мы сразу выгрузили, а пошукай в тех, что горят. Не бойся, упаковка хорошая, ничего пайкам не станется от огня. Бери, сколько хочешь.

— Слушаюсь, — моя черепаха развернулась подо мной, и мы с ней рысью рванули к краю плато, там чадил один из фургонов. Жизнь-то продолжалась, значит, надо что-то делать, и главное, что-то жрать, это покойникам жратва ни к чему. К тому же, в бою лучше держаться подальше от начальства, пулеметчиков и снайперов, их уничтожают в первую очередь, и вообще лучше воевать одному. Ибо на кого будут тратить снаряды и бомбы, на группу врагов или на одного склика, пусть и в черепахе? Ясно, что толпу накрыть легче снарядом. Так что я был благодарен сержанту. Не знаю, смогу ли я кому-то напакостить, но уж точно окажусь там, куда не будут лупить пушки и где не станут взрываться снаряды. — Выполняю! Уже там.

Пока я раздумывал как в чадящем дыму и в огне буду искать припасы в фургоне, Мия уже нырнула внутрь, переключила свое зрение на инфракрасное, быстро обнаружила два ящика с зеленой маркировкой и выскочила из фургона. Пока я думал, что с этими ящиками делать, черепаха вскрыла ящик и перебросила пайки в свое хранилище за моей спиной, там у нее имелось что-то вроде багажника, где, кстати, лежал сейчас мой рюкзак и винтовка, а мне, чтобы не скулил, вручила манипулятором два продпайка, и снова захлопнула бронекупол. И это было правильно, пахло на плато не очень хорошо, горящей мертвой плотью нерков, горелым железом и пластиком, а еще чем-то другим невероятно-смрадным.

А после этого, пока я разглядывал продпайки и думал, как они открываются, эта, даже не знаю, как назвать, стерва, уже подбежала к краю плато и просто спрыгнула вниз. А там пропасть метров сто глубиной. Нет, я, конечно, помнил про антигравы, но не кидаться же с небоскреба, когда я только открыл первый паек, хорошо, что там все жидкое расфасовано в пластиковые тубы, а то бы точно все выплеснул на себя, а еще лучше было, что я не ел со вчерашнего дня, а то бы все, что только что съел, оказалось бы снаружи. Вот был бы кайф, сидит танкист в своей башенке, с ног до головы облитый собственной блевотой. Красота…

Приземлились плавно и хорошо, хоть я и ругнулся от души, надо же предупреждать хоть как-то, после этого черепаха понеслась куда-то в сторону леса. Совсем она меня не слушала, а может и не слышала. Кто его знает этот искусственный интеллект, хоть и на основе живого существа, тем более женщины, женскую логику и так не очень-то поймешь, а уж когда она находится внутри какого-то механизма, совсем невозможно. Нет, я, конечно, понимаю, что она спешит выполнить задание командира, так она устроена, но ведь можно и посоветоваться с оператором, а вдруг он тоже что-то соображает.

Когда я оглянулся, то увидел каменную стенку, вздымающуюся в небо, где-то наверху плато, а на нем сержант с нерками портал строят. Ну и ладно, а я здесь, внизу. Хмыкнул и продолжил жрать, закон старый, война войной, а обед по расписанию. Ну их нафиг с этими войнами. Мне-то что от их победы или поражения? Все равно же расстреляют, рано или поздно.

Мия проскочила каменную осыпь, свернула в сторону и вылетела на дорогу, на настоящую бетонную дорогу, и я снова усомнился в мастерстве разведчиков. Ну, ладно, не заметили войска, но не увидеть дорог — главного признака цивилизации, вообще глупость. Логично же, что если есть дорога, то по ней что-то возят, а если возят, то продают, и много, а если продают, то есть торговля, а если есть торговля, то есть и производство. А если есть производство, то есть и оружие. А если есть чем воевать, то есть и войны. Любой разумный так рассуждает, зачем что-то делать, если можно у кого-то силой отобрать, это мы еще в школе проходим. И защищающимся нужно оружие, и нападавшим оно тоже нужно, вот и началась гонка вооружений.

В общем, по-моему мнению разведчики показали себя не с лучшей стороны. И тут я доел паек и задумался, а была ли вообще разведка? Сержант же сказал, что было всего три группы, первые две вошли в портал и рухнули с высоты пяти тысяч метров, и от них осталось одно мокрое место, ну или много мокрых мест, а вот третья группа была с парашютами или антигравами, что дало им возможность не упасть на землю со скоростью камня. Они, понятное дело, приземлились, все разведали, а дальше что? Правильно, вернуться обратно они могли только через портал, который сейчас пытаются построить умники. Отсюда вывод — брехня это все про разведанные, никто ничего не передавал. И разведчики, даже если что и узнали, как могли передать? Вот в чем вопрос…

Я открыл второй паек и начал жевать галету, ну или то, что у них было вместо нее, запивая жидкостью из пластиковой тубы. На вкус, ну, дерьмо дерьмом, а вот чувство сытости появилось, и как-то сразу захотелось жить. Впрочем, наверное, если кусок пластика съесть, тоже чувство сытости появится.

А еще через пять минут черепаха обнаружила первый труп и это был нерк, возможно из третьей разведгруппы, потому что рядом с ним нашлось нечто похожее на пластиковый дельтаплан, хороший, добротно сделанный, на нем действительно можно было спуститься небес. Оружие у него не имелось, но это и понятно, легкий летательный аппарат. У мертвого нерка одежда была вся в засохшей крови, а вот вместо головы имелся разбитый вдребезги шлем. Интересно, чем же в него попали? А еще через пятьдесят метров Мия обнаружила братскую могилу тел на двадцать, вскрывать я ее не стал, но мне показалось, что в ней те, кто убил нашего разведчика.

Тьфу, какой он наш?!! Мне вообще и те, и другие чужие, я тут не местный, мимо прохожу в поисках дороги домой.

Я вылез из черепахи и отошел от дороги, потому что Мия заявила, что видит еще одно мертвое тело, и кто это, ей неизвестно. Я дошел до трупа и внимательно его рассмотрел. Можно сказать, что передо мной была такой же человек как я, если не считать, что кожа у него была ярко-красного цвета, но это не страшно, у нас тоже были краснокожие, так называли индейцев в Америке. На руках у этого совсем молодого парня имелось четыре пальца, зубы у него были длиннее моих, они и поострее будут и из побольше.

Одет туземец был в некое подобие камуфляжа, а вот оружие имел что-то вроде пищали. Взял ее в руки, повертел, прицелился в дерево и нажал на нечто похожее на кнопку под стволом. Выстрел получился дай боже какой громкий, аж в ушах зазвенело, хоть и в шлеме. Я подошел к дереву, посмотрел, и обнаружил большую такую дырку, диаметром так тридцать. Представил, как во мне такая пуля какую дырку сделает, поцокал и понял, что нам такого не надо, если попадут эти ребята в мою тушку, то меня отнесет метров на пять назад, и на мне гематома появится, несмотря на крутой бронежилет, ну, это, конечно, если сразу не убьет, как разведчика. А ведь может и убить. По крайней мере, неркам из разведки хватило, да и мне хватит.

Вот вам две цивилизации, одна делает миллиметровые пули с взрывчатым веществом, а другая диаметром почти двадцать, и каждая находит в этом свою логику. У аборигена в большом кармашке лежало десять патронов, а у разведчика их было тысячу, результат в принципе одинаков, все мертвые, и нерки, и туземцы.

Я залез в черепаху и задумался над тем, выдержит ли бронежилет попадание такой пули. Известно же, что каждая цивилизация свою защиту строит исходя из своего вооружения, а не из чужого, потому что про то она ничего не знает. А ведь может и не выдержать, так что лучше под пули не попадать.

— Оператор готов? — спросила Мия. — Выдвигаемся?

— Вперед и с песней! — скомандовал я.

— А что такое песня? — спросила Мия, и я забуксовал. Попробуйте объяснить сами. Сказать, что это стихотворение под музыку? А что такое стихотворение? Обычная речь, только выстроенная ритмически и с рифмой? А что такое ритм? А что такое рифма? У нерков вообще в языке нет слов, которые заканчиваются на одни гласные. И как? В общем, нерки песен не поют, музыки у них нет, и мне лучше не выделываться.

— Это у нас вроде такой присказки, — ответил я. — Не бери в голову, а бери во все свои четыре манипулятора, в общем, беги вперед, будем врагам диверсии устраивать. Пусть знают, как в свой дом врага не пускать. А то ишь! Обрадовались. Стреляют из своих базук по нам как по врагу, а мы им демократию несем и порядок.

— А что такое демократия и порядок? — тут же спросила черепаха.

— Ну, это вроде, когда все решается большинством, — ответил я. — Собрались люди и решили, давайте сделаем так, и делают.

— Интересно, но непродуктивно — ответила Мия. Мы неслись по дороге непонятно куда и неизвестно зачем. Надеюсь, что черепаха имеет свои радары и сонары, чтобы мы не влетели в какую-нибудь неприятность. — Если по каждому решению собирать много разумных существ, то вообще ничего решаться не будет.

— Ну, демократия не совсем так работает, — поморщился я. — Вроде как выбирают сначала правителя, чтобы он решал все срочные вопросы, а ему в помощь совет, который будет ему советовать, как он должен поступить.

— А вот это уже правильно, — согласилась черепаха. — Это более логично.

— Логично, да не работает, — вздохнул я. — К власти всегда приходит разное дерьмо, а выборы подтасованы.

— Что значит подтасованы? — спросила Мия.

— А то и значит, что люди выбирают одних, а те, кто подсчитывает их голоса, обманывают и передают голоса тем, кто больше дал денег, — ответил я. — Всегда так. Вот у власти и оказывается одно богатое дерьмо.

— Плохо, — сказала Мия. — Нужно, чтобы считал голоса компьютер.

— И это мы уже проходили, — поморщился я. — Компьютер работает по программе, а ее можно изменить так, как надо правителю.

— Получается, что выхода нет? — спросила черепаха. — Демократия не работает? Нужен император, как у нерков?

— Выхода нет, но есть вход, — буркнул я. — Но все равно не работает. Если кто добрался до власти, то его уже не спихнуть. Остается только ждать, когда он сдохнет от старости, но, в принципе, все уже к этому привыкли. Власть сама по себе, люди сами по себе. И все в конце концов приходит к хаосу…

— Противник, — вдруг выдала Мия. — В количестве двадцати единиц бронетехники, больше сотни личного состава. Надо спрятаться.

— Надо, так прячься, — пожал я плечами. — Только спрячься так, чтобы мы могли рассмотреть эту технику. У тебя канал связи с сержантом имеется?

— Есть, — призналась черепаха. — Первый робот сумел запустить на орбиту небольшой спутник связи, я к нему могу подключиться.

— Ну, тогда и передашь сержанту картинку, чтобы он знал, кого ему ждать, — сказал я. — Мы же для него еще и разведка.

— Прячусь, — Мия скакнула к краю дороги, а потом подпрыгнула на высоту примерно десять метров, используя антигравы, и там наверху скрылась в гуще листвы. Вот и не стало нас. Вряд ли кто-то идет и глазеет на небо, а если и посмотрит, то все равно вряд ли заметит брюхо черепахи, поскольку оно поменяло свой цвет, мимикрируя.

На меня это произвело впечатление, хоть и не совсем приятно было прыгать в небо, а потом хватаясь манипуляторами за мощные ветки ползти к стволу. Только Мия замерла, как я услышал гул тяжелой техники. Нет, точно на этой планете цивилизация подобна земной, у нерков я уже как-то привык, что у них все без шума работает.

Из-за поворота вылетела небольшая танкетка с башенкой, развернулась, крутанулась на месте, потом подняла ствол к небу и долбанула по нам. Вот тебе и спрятались! Хорошо, что промахнулись, а если бы попали? Мия прижалась к стволу дерева, и тут из-за поворота вылез огромный танк, самый настоящий мастодонт, высотой метров пять, с десяток разнообразных стволов, но главное, на одной из трех башен пушка миллиметров двести, вот он на нас ее и нацелил.

— Передаю управление оператору, — вдруг проговорила Мия, и тут же добавила — Опасность уничтожения, рекомендую спрятаться или скрыться.

Молодец! Какая умная. Только раньше надо было управление передавать, а сейчас я просто замер, глядя в огромное дуло, из которого вылетел сноп огня. Вот так и умирают на войне. Бац, и нет тебя, а ведь был такой умный и красивый. Жаль был недолго, до первого вражеского танка.

Глава девятая

Что на войне хорошо, так это то, что все понятно. Война вообще для примитивов, все, кто не на твоей стороне — враги, круши, убивай, взрывай, за все тебе будет только одобрение командира, и неважно кто перед тобой — женщина, мужчина, ребенок. Не на твоей стороне — значит враг. Убивай!!! И чем больше ты убьешь врагов, тем больше на твоей груди появится разных медалек и орденов. Ради того, чтобы тебя снабдить этими орденами и медалями, монетный двор трудится, не покладая рук день и ночь, дизайнеры придумывают форму, цвета и надписи наград, после них по чертежам фрезеровщик делает форму, а прессовщик начинает штамповать. Оглянуться не успеешь, как уже можно наградить миллион или сто миллионов одинаковыми медальками, стоимость производства которых десять копеек.

Вот тебе ее и вручат. Не жалко, потому что недорого. Вот генералы получат ордена побогаче, из драгоценных металлов и с брюликами, это уже штучная работа, поэтому и стоят дорого. Правда, генералы получают ордена не за отвагу, а за верность своему правителю, и не важно, сколько твой военачальник понапрасну положит таких солдат как ты. Впрочем, чего это я несу? Известно, чем больше генерал положит народу, тем у него дороже будет награда.

Ибо техника деньги стоит, а солдатиков бабы еще нарожают. Только вот беда, я не оловянный солдатик, я тут не местный, мимо проходил, поэтому не надо меня убивать. Так думал я, глядя в ствол огромной пушки. Понятное дело, что никто меня не слышал, но видимо есть бог на войне, или специально для меня заглянул на огонек, точнее обратил внимание, потому что одновременно с выстрелом пушки на танк упала с ярко-желтых лимонных небес ракета, посланная роботом с плато.

Вот это был взрыв! Огненный шар появился на месте огромной железной коробочки, да только я это уже не видел, потому что летел вместе с черепахой вниз к земле. Красиво летел — точнее падал. Нет, здорово иметь полное управление, становишься настоящим четвероруким и десятиногим существом, есть возможность хвататься за пролетающие мимо ветки, правда, обидно, что хвататься оказалось не за что.

Двести миллиметров калибр, это такая дура-пушка, что деревья сносит. Она наше дерево вообще разнесла на куски, потому разлохмаченный вдрызг древесный ствол и я летели каждый своей дорогой к земле, и думаю, нам обоим было страшно. Потому что полет дело, конечно, приятное, но за ним почему-то всегда следует приземление, а давно известно, что самолеты гибнут при посадке гораздо чаще. А я даже не самолет, и к тому же не знал, как включить антиграв, а Мия отключилась совсем. Да и было у меня ощущение, что черепахе хорошо досталось, ног-то я половину не видел, да и ветер ощущал задницей. Значит что, правильно, пробоина на судне.

Как же мы шандарахнулись! Я пару минут вообще ничего не соображал, отключился, в глазах темно, в башке пусто, такое ощущение, что остатки мозгов через уши вылетели, потому что и слышать тоже почти ничего не слышал. Вот теперь я на себе ощутил, что такое контузия. Мне, конечно, повезло, что я сидел в бронекуполе, иначе бы, наверное, умер, а так получил легкое сотрясение того, что у меня вместо мозга, ну и глухоту, надеюсь временную.

Когда я пришел в себя, то понял, что лежу на травке, милой такой, симпатичной и зеленой траве. Надо мной низко висело жёлтое небо, а по нему ползло маленькое бледно-синее солнышко и черные тучи. Страшно и тоскливо. Господи, как я соскучился по синему небу и родному ласковому солнышку. Как я хочу домой. Что я тут делаю? Когда приподнялся на локтях, то увидел разбросанные по дороге куски железа, чуть дальше лежали две башенки с пушками, рядом с ними крутила гусеницами перевернутая на спину танкетка. Так что здорово все, повезло мне, враги уничтожены, а я все еще живой.

Вот только из ушей и из носа сочилась кровь, а внутри жила такая слабость, что я даже на мгновение подумал, что нахожусь при смерти, но потом вспомнил, что говорили мои знакомые по больничной палате, перед самой смертью боль исчезает, и ты умираешь в какой-то непонятной благодати. А мне же было так хреново, что сразу стало ясно, что жизнь продолжается.

Немного передохнув, я закрутил головой, глядя по сторонам, разыскивая черепаху, и то, что я увидел, меня совсем не обрадовало. Половина ног у нее была оторвана, в бронекорпусе образовалась приличная дыра, а вместо бронекупола виделся только искореженный металл, два манипулятора погнуты, и сразу понятно, что действовать ими не получится, а другая пара разбита в сочленениях. Капец пришел моему бронесерву, а без него я, как воин, ничего из себя не представляю.

— Мия, Мия, — я подполз к черепахе и погладил ее по искореженной броне. — Что же ты так? И как мне жить без тебя?

Тут что-то внутри корпуса защелкало, по броне пронеслась искристая молния, а потом в своей голове я услышал голос Мии:

— Если ты меня бросишь, я тебя пойму.

— А если не брошу, — на автомате ответил я. — Тогда что?

— Я не знаю, — Мия вздохнула. — После этого разрыва снаряда, который уничтожил мое тело, вдруг вспомнила, как была маленькой девочкой, как бегала по траве и что-то радостно кричала, а потом пришли два странных мужчины, они ударили моего отца по голове так, что он упал и не смог встать, а маму просто укололи какой-то иглой и она заснула, а меня… — Голос всплакнул. — Они меня просто усыпили, а когда я очнулась, то оказалась без тела, совсем. У меня не стало моих ножек, ручек, даже головы, и мне стало так страшно, что я закричала. К сожалению, крик мой так и остался у меня внутри. А потом пришла темнота, и после нее я все забыла, и вспомнила о своем теле только сейчас. Возможно, на меня повлияло то, что мы находились с тобой в полном слиянии, когда нас взорвали из пушки, с тобой я вообще чувствую себя иначе. Ты меня не бросишь?

— Я не знаю, — вздохнул я. — Ты же весишь больше тонны, как я тебя потащу на себе?

— Это не так, мой вес очень мал, — ответила Мия. — Много весит тело бронесерва, теперь уже мое бывшее, мне с ним было хорошо. А я, точнее мой мозг, который находится внутри, потянет максимум килограмм на пять. Я расскажу, как меня вытащить. Пожалуйста, не бросай меня. Мне страшно. Очень. Так же страшно, как было тогда, когда меня забрали у родителей.

И я, вздохнув, начал подниматься. Сначала встал на колени, опираясь о разбитый корпус черепахи, потом встал и полез в багажник, который почти не пострадал. Я вытащил из него рюкзак, покидал в него пайки и пластиковые емкости с водой. Затем достал винтовку. Танк хоть и уничтожен, но совсем не факт, что больше никто не появится. Я думаю, мне просто повезло, что Мия успела передать картинку сержанту, а тот дал команду взорвать бронетехнику, которую мы обнаружили. Жаль, конечно, что танк все-таки успел перед своей гибелью подорвать нас.

И с чего я решил, что Мию будет не видно с дороги? Визуально может ее и не заметили, но существуют же и другие способы обнаружения цели. У нас на Земле уже ни одну бронемашину не выпускают без радара, так что, думаю, местные ребята тоже давно научились искать врагов с помощью какого-нибудь излучения. Они явно не новички в сражениях, похоже эти парни постоянно ведут войны, иначе как они так быстро среагировали на вторжение малой разведывательной группы?

Получается, следили за небом и землей? И понятно, что с помощью каких-то устройств дальнего обнаружения. Непросто здесь все, ой, как непросто. Ошиблись нерки в своих прогнозах насчет цивилизации, и теперь терпят поражение. Не думаю, что сержант со своей командой сможет кого-то здесь победить. Вон тут сколько танков, если они доберутся до плато, вряд ли кто-то там выживет.

Хотя, если нерки сумеют построить портал, через который смогут сюда подогнать своих шагающих роботов, то этой цивилизации придет конец. Или если нерки смогут пригнать свои космические истребители, те вообще сравняют здесь все с землей. Впрочем, вторжение только начинается, я в первой волне, и в принципе уже мертв, потому что без черепахи мне здесь не выжить.

Я же чувствую, что воздух не тот, что он мне вреден, раньше-то мне его фильтровала Мия, удаляя из него все вредное для меня, а что теперь? Тут я вспомнил, что сержант и другие нерки после приземления на нос надели какие-то нашлепки, и тут же полез в боковой карман рюкзака, там я обнаружил в коробочке пару десяток прищепок вроде тех, что надевают на нос пловчихи синхронного плавания. Как только я закрыл одной из них свой нос, то мне сразу стало легче, и даже голова перестала кружиться.

— Переверни бронесерва кверху днищем, иначе до меня не добраться, — проговорила Мия. — Там есть лючок.

Молодец, хорошо придумала, только я не подъёмный кран, а черепаха не пластмассовая игрушка, она с бронезащитой весит больше трех тонн. И как я ее переверну? А если подумать? То сразу становится понятно, что делать. Надо создать рычаг. Это еще Архимед кричал, мол, дайте ему точку опоры, и он перевернет весь мир, вот бы его сейчас сюда, посмотрел бы на него, как он тут рычаг ищет, точек-то опоры полно. Среди обломков танка я нашел какую-то железяку, похоже бывший ствол пулемета, и решил, что он вполне пригодится вместо рычага. Прикатил каток от танка, чтобы использовать в качестве той самой точки опоры.

Подставил, надавил всем своим весом до красноты в глазах, думал, пупок развяжется, но тут во мне проснулось что-то, я взревел как раненый зверь и одним рывком перевернул бронесерва.

Да, Мия была права, там имелся люк, только открыть его было нечем, потому что там был механический замок. И как? Ни подлезть, ни подцепить. Немного подумав, решил, что терять мне нечего, снял винтовку с предохранителя, отошел на пару метров, чтобы рикошетом не задело, поставил на одиночный и выстрелил десяток раз. Иглы вылетали исправно и взрывались на корпусе. Не знаю, то ли повезло, то ли действительно попал в замок, но последним выстрелом сорвало люк. Мия едва успела крикнуть, что я ее уничтожу таким образом, да поздно уже было. А кто не успел, тот опоздал. Да и сам не дурак, стрелять больше не стал. Внутри под люком обнаружилось металлопластиковый шар размером с баскетбольный мяч. На нем был установлен мощный нейрошунт, к которому оказался подключен толстый, с мою руку, кабель.

— Этот шар, это ты? — спросил я Мию. — Точно?

— Да, — ответила она. — Правда, я небольшая? И вешу я немного, ты меня сможешь унести.

— Вижу, что небольшая, — согласился я. — А после того как я тебя отключу, ты сможешь со мной общаться? И вообще будешь существовать? Как я понимаю, к тебе же подается какое-то питание и энергия, ты точно сможешь жить без всего этого?

— Я не знаю, Макс, — призналась Мия. — Раньше я бы ответила точно, что не смогу, а сейчас не знаю. В принципе должна, в моем корпусе имеется резервный источник питания, техники же как-то меня ремонтируют, ставят программное обеспечение, для чего меня вытаскивали из корпуса черепехи, так что какое-то время я выдержу, а что потом будет мне неизвестно. Насчет того, смогу ли я тебе отвечать, тоже не знаю, у нас с тобой странная связь, мы не используем для нее нейрошунт, у тебя его и нет, так что, может и получится разговаривать после отсоединения. Вероятность тридцать процентов.

— Ясно, тридцать — это мало, — я отсоединил кабель, вытащил шар и засунул его в рюкзак. С трудом, но Мия вошла. Я закинул рюкзак на плечи, да, тяжеловато будет, но не смертельно, унесу, и спросил. — Ты слышишь меня?

А в ответ тишина. Ну и ладно. Я говорил, что тридцать процентов это мало. Еще бы понять, зачем мне это? Ну, искин, пользы-то от него мне пешему? Это только лишний вес и ненужные проблемы. И опять же решать нужно, что делать дальше. Как я понимаю, диверсант из меня уже не вышел. Что я без черепахи могу и умею на этой войне? Если подумать, то ничего. Какой из меня воин и диверсант? Я даже стрелять не умею, и уж тем более убивать, а ведь все равно придется. На войне хочешь, не хочешь, но убивают все, место такое проклятое, где нет людей, а есть враги и друзья, свои и чужие. Причем свои могут быть какими угодно, добрыми, хорошими, но они враги, и все равно будут тебя убивать, за этим присмотрит их начальство. Диверсант — это круто.

Я помню, как в больнице познакомился с одним парнем, у него был рак, и он умирал. Вот он мне и рассказал, что существует такая воинская профессия — истребитель танков. Эти ребята были настоящими диверсантами, потому что знали как с помощью подручных средств уничтожать танки. Профессия эта появилась во время великой отечественной войны, и надо признать действовали эти диверсанты вполне прилично и достойно, на счету каждого бойца было не меньше сотни танков. И представьте себе, что они эти танки уничтожали голыми руками, ну или почти голыми.

Меня тогда это поразило, насколько нужно быть отмороженным, чтобы не бояться бронированной машины, которая раскатывала целые батальоны пехоты. Раскатывала ровно до тех пор, пока не попадался навстречу вот такой истребитель танков.

Этот уже почти мертвый парень мне рассказал про шестнадцать возможностей вывести из строя любой танк. В этих способах было много смешного. Например, засунуть камень в траки и гусеница либо порвется, либо слетит. Насыпать сахару в бак с горючкой. Или воткнуть палку в отверстие воздуховода и там отжать ремень вентилятора, чтобы двигатель перегрелся и поймал клин. Способов было много, все я уже и не помню, но тогда я и смеялся, и восхищался этими людьми, которых боялись все танкисты. А еще он произнес тогда для меня странную фразу, что главное на войне это не убить много врагов, а выжить, все остальное не имеет большого значения.

Вот таких парней надо было сюда сбрасывать с парашютом, они бы быстро все танки отправили в ремонтные мастерские. А от меня какой толк? Только я об этом подумал, как мне стало горько и обидно, а потом решил, что нельзя мне так спокойно отсюда уходить. Русич я или нет? Если уж простые парни с голыми руками выходили против танков, я-то чем хуже? Я умнее, у меня есть знания и опыт. Надо сражаться, тем более что ничего еще не кончилось. Я хорошо слышал знакомый гул двигателей, доносившийся из леса, который говорил о том, что сюда ползли танки.

Ну что ж, кто к нам с чем пойдет, тот тем и получит, в этот момент мне так захотелось отомстить за черепаху, что я уже больше не раздумывая о том, правильное ли дело я замыслил, подошел к бронесерву, перевернул его на ноги обратно с помощью рычага. Почесав в затылке, снял гранатомёт, который был закреплен на пяти винтах, вместе с коробом, в нем находился весь боезапас, и полез прятаться в развороченном корпусе танка.

Гранатомёт весил килограмм сто, да и боезапас не меньше, как я его отволок до места сам не понимаю, наверное, злость добавляет сил. Спрятался за корпусом, кое-как укрепил гранатомёт с помощью веревки и кусков железа, чтобы меня не унесло отдачей после первого же выстрела, дослал первую гранату в ствол и мрачно пробормотал:

— Русские не сдаются. Хотели войны, вы ее получите. Мы мирные люди, но у каждого из русских в сарае стоит бронетрактор, а в огороде автомат закопан.

Я посмотрел, как из-за поворота выползает первый танк и буркнул:

— Он сказал поехали, и махнул рукой.

Неприятная привычка разговаривать в самим собой, зато отвлекает, и не дает трусить, а то уже холодным потом покрылся.

Я нажал на гашетку. Вот это гранаты у черепахи! Первыми же пятью выстрелами я раздолбал этот танк к чертовой матери, сбил обе башни, подорвал гусеницу, корпус, правда, не пробил, но зубы у бронированного монстра выбил. Ну, почти. Потому что через пару минут, когда я уже решил себя поздравить с первой своей победой, по железу, за которым я прятался, стеганула очередь из крупнокалиберного пулемета. Чтобы этот ствол разнести к чертовой матери, пришлось потратить еще пару гранат. Никак мне не удавалось его поймать в прицел, да и гранатомёт был не приспособлен для ручной стрельбы, тут должна работать автоматика.

А где ее взять, если он сдохла вместе с черепахой? Но все-таки понемногу приноровился и вдарил рядом с местом, где крепился крупняк, хорошо попал, ствол у пулемета погнуло взрывом и он заглох.

Только я решил обрадоваться своей первой победе, как из-за поворота вылетела шустрая танкетка и вдарила по мне из пушек и пулеметов. Калибр, понятное дело, у нее был поменьше, но мало мне не показалось. Корпус танка загудел, во все стороны полетели осколки, один чиркнул мне по ноге и так стало больно и страшно, что я, не понимая, что делаю, нажал на гашетку.

Выпустил, наверное, гранат тридцать прежде, чем зацепил эту верткую тварь. Танкетка отлетела назад, перевернулась, крутя гусеницами, тут я ее и упокоил пятью выстрелами, которые окончательно ее разнесли, у нее даже боезапас сдетонировал. Ее корпус вспух, а потом на его месте образовался огромный огненный шар, и мне в руку прилетел еще один осколок. А вот не фиг было высовываться.

Я полез в рюкзак за аптечкой, вот тогда и вспомнил добрым словом меда, которые разрешил мне выдать старую аптечку с двойным комплектом. Одного мне точно не хватило. Мясо у меня грамм сто с ноги срезало, а оно же было мне родное, свое, да и крови потерял немало. Зато после того, как залил огромную рану пеной, то аптечка выстрелила в меня сразу пятью иглами, и мне стало все равно. Боль ушла, осталась только злость.

Хорошие боевые коктейли у нерков, это даже не героин и морфин, что-то похлеще. Как-то я слушал нашего русского медика из министерства обороны, вот он и рассказал, что у них уже имеются такие средства, что смертельно раненый боец после их приема сможет еще три дня находиться на ногах и воевать, даже без руки или ноги. Вот такие вот лекарства от смерти. А у нерков, оказывается, тоже такое есть. Хорошая штука, только интересно, какой будет откат и выживу ли я после этого? Впрочем, кого это волнует? Боец должен выполнять поставленную задачу, и если потребуется, то умереть во славу империи нерков. А я попробую выжить просто из принципа и для разнообразия, умирать в общем-то скучно, знаю, сам был не раз на грани смерти.

На руке осколок просто пробороздил кровавую царапину, я залил ее заживляющим гелем, сверху приляпал что-то вроде скотча и решил, что готов продолжать. Словно мне в ответ из-за поворота вылез новый танк, этого я подбил за пятнадцать выстрелов, но, увы, тот тоже успел выстрелить. В результате разрыва в танковом корпусе, за которым я прятался, образовалась знатная дыра, а меня самого отбросило взрывом метров на пятнадцать назад. Хорошо так полетал, правда приземлился не очень, знатно так приложился головой о ствол дерева.

Минут пять приходил в себя, потом снова упрямо пополз к гранатомёту. Слава богу, он почти не пострадал, только ободрало весь пластик, отчего из него стало неудобно целиться, да короб с гранатами стал вылетать после каждого пятого выстрела.

За танком снова выскочила танкетка, я ее подбил, но следующий танк, который вылез сразу за мелкой этой гадиной, первым же выстрелом разнес гранатомет вдребезги, а меня отправил в полет метров на двадцать в кусты. Я потерял сознание, а когда очнулся, то понял, что дурак, зачем мне эта война, и на хрена я тут решил из себя героя корчить? Вот догеройствовался, теперь лежу, встать не могу, даже тело свое рассмотреть не получается, потому что ни руки, ни ноги не слушаются, а боли нет, боевой коктейль все еще действует.

Я приходил в себя, потом снова терял сознание, и так до самого вечера, а когда на желто-красном небе показалась синяя с черным огромная луна, я уже смирился с тем, что умру здесь, на этой планете. Впрочем, почему бы и не тут? По-своему неплохое место, да и погибаю как герой-панфиловец, вон сколько танков подбил. Да и в конце концов, сколько можно жить? Я же не младенец, которому все интересно, а повидавший многое мужик, который уже давно понял, что все самое хорошее всегда было позади, а впереди ждет лишь смерть, земля и черви. Нормально все, есть время жить, а есть время умирать.

Но я не умирал, то ли из-за действия коктейля, то ли из-за чего-то еще. Поглазев на луну, я заснул, и проснулся уже утром от холода. Я лежал под кустом, на ветвях и листьях которого сконденсировался серый туман, и теперь мне на лицо капали холодные и противные капли. Тут я понял, что все еще жив, если тебе холодно и мерзко, то ты точно живой, так что, давай, поднимайся и шагай дальше к новым неприятностям.

Я заворочался, потом встал, и вдруг понял, что у меня не только ничего не болит, но и даже ран на мне нет. Даже тот вырванный кусок мяса из ноги непонятным для меня образом восстановился. Есть, правда, хотелось, и очень сильно, но это понятное дело, много подвигался, много поскакал, теперь нужно восполнить потерянную энергию. Я подошел к своему гранатомету, возле него в ржавых дымящихся кусках железа нашел свой рюкзак, достал из него паек и смену одежды. Поел, переоделся, предварительно вымывшись в луже, а потом задумался над тем, что делать дальше?

Оставаться в лесу смысла больше нет, воевать нечем, из оружия у меня только штурмовая винтовка, которая сохранилась только потому, что лежала в рюкзаке. Оружие это хорошее, но против танка с ней не повоюешь. Жить в лесу тоже не хочется.

Вывод один — надо топать обратно к сержанту. Там хоть буду не один. Нерки мне хоть и не свои родные, но так получилось, что они меня считают своим. История давно известная, свой среди чужих, чужой среди своих. Вот только где взять этих своих, и существуют ли они? Ладно, надо идти. Может еще не все нерки погибли. А вдруг осталась парочка бойцов, которые успешно отбиваются от танков? Или может техники уже собрали портал и теперь сюда ползет вся имперская рать, которая этих аборигенов сокрушит, на ноль помножит вместе с танками и артиллерией. Канонада-то все еще звучит, значит, кто-то точно остался в живых.

Я повернулся и пошел обратно по дороге. Часа через четыре я добрался, наконец, до плато, а на черепахе я проскочил это расстояние минут за двадцать. За это время мне встретились три танка с танкетками и с десяток бронетранспортёров, все они ползли к плато, громыхая гусеницами. Похоже, нерков обложили капитально, и вряд ли кому из них удастся выжить, поэтому мне самому было непонятно, зачем я туда иду. Впрочем, если не к ним, то куда? Туземцы меня убьют, не разбираясь, сразу как увидят. Прятаться по лесам до конца своей жизни, питаясь тем, что сумею подстрелить, вряд ли смогу. Для меня это точно не вариант. Жизнь — это не только выживание, это что-то еще. Дикарем становится не хочу, уж лучше умереть вместе с нерками с бою, сжимая в руках оружие за непонятных правителей и чужие идеалы, чем сдохнуть от пневмонии осенью под холодным моросящим дождем.

Чем ближе я подходил, тем громче слышалась канонада, стреляли много, стреляли из всего. У самого плато я обнаружил больше десятка разбитых танков и несколько огромных пушек, чем-то похожих на «толстую Берту», любимое немецкое изобретение, из которого обстреливали Севастополь во время второй мировой войны. Один снаряд весил у этой дуры-пушки больше тонны, и по тем временам страшнее ее не было ничего. От ее осколочного снаряда осколки разлетались на два километра, так что если эти орудия хоть немного походили на немецкие, то там наверху неркам точно было несладко. И я считаю, что им и мне еще повезло в том, что у аборигенов нет авиации, иначе давно была бы хана.

Я оказался перед огромной каменной стеной и задумался, что делать дальше, вниз лететь было хорошо с Мией на антигравах, только страшно, а вот как сейчас забираться наверх в одного? Немного подумав, я пошел вдоль стены в сторону канонады, подумав, что если все еще стреляют, то есть в кого. А значит, этот кто-то сумел найти дорогу на плато. Думаю, что местные хорошо знают этим места, это мы без джи пи эс и беспилотников слепы, как летучие мыши, и беспомощны.

Через час я добрался до великолепной дороги, идущей вверх на плато, она была забита техникой. По ней ползли огромные танки, за ними шли бронетранспортеры, больше похожие на бронированные школьные автобусы, за ними следовали огромные тягачи, тянувшие гигантские пушки.

Я не знаю, на какую планету с нерками влезли, но сюда точно не стоило соваться. С таким агрессивным противником лучше не воевать. Но это я так думаю, а нерки наверняка уверены, что это не так, и для них эта техника лишь куча железа. Наверняка, если бы на современную Россию напала армия Наполеона, вся война закончилась бы за полчаса, ну, за час. И это время понадобилось только для того, чтобы подогнать танки и артиллерию. Посмотрел бы я, как французская армия восемнадцатого века оказалась под ударами «смерчей», «тайфунов» или «буратино». А еще забавнее было бы видеть, как они бы смотрели в небо на несущуюся на них штурмовую авиацию.

Вот если бы русские оборонялись на небольшом пятачке, и вместо огромной империи за спиной мы бы имели лишь сгоревшую технику и техников, возящихся с порталом, тогда бы наполеоновские гусары, возможно, имели бы шансы на победу, пусть и очень небольшую — штурмовые винтовки, это тоже штука страшная.

Я долго сидел в кустах, пока наконец не решился и, пробежав до леса, залез на ветку, которая проходила над дорогой, а уже с нее спрыгнул на проходящий подо мной танк. Лететь было невысоко, хоть и страшно, приземлился мягко, без потерь. А после этого уселся поудобнее между двумя башенками, где меня не могли видеть ни танки, ползущие сзади, ни те, что тащились спереди. Устроившись, я достал паек и начал обедать, ибо война войной, а обед по расписанию.

Тем более что мне после счастливого заживления ран жрать хотелось неимоверно. Пока человек живет, он желает жрать и пить, когда наестся и напьется, тогда ему хочется чего-то еще, вот такая ненасытная скотина. Зато мертвому ничего не надо, вот кто всегда удовлетворен.

Танки ползли вперед, а канонада впереди становилась все слабее и слабее, похоже, неркам приходил конец. Я, правда, этому не очень расстраивался. Кто они мне? Да никто. Нерки всего лишь эпизод в моей хреновой жизни ассенизатора, вот были они, и теперь нету. А то, что их убивают, так это тоже понятно, сама операция была придумана на редкость тупо, и очень походила на те, которые придумывают обычно наши военные.

Во второй мировой войне, когда наши не могли ничего противопоставить немцам, крупные военачальники говорили солидным и уверенным голосом — это мы не убиваем людей, а меняем людей на время. Крутая фраза. Взяли мужиков с деревни, сунули в руки винтовку без патронов и бросили против танков, так сказать, разменяли на то время, пока их всех на траки не намотало. Потом следующих, и так далее. Как писал один из участников ВОВ, «Наши военачальники, наверное, думали, что танки начнут проскальзывать на нашей крови, и скорость продвижения бронетанковых колонн замедлится, а они вот не скользили».

Если вдуматься, то возникает странное ощущение, что это даже не тупость, это нечто иное — развлечение, кто сколько солдат погубит. Война страшное время, когда власть показывает своей настоящее тупое и жестокое лицо. И мне очень бы не хотелось, чтобы меня разменяли на время.

В принципе, сейчас здесь происходило то же самое, выкинули некров, дали задание, зная, что посылают на смерть. Разведку нормально не провели, сопротивления вроде как не ожидали, а тут вот нате, получите. Ну и ладно, подумаешь, погибло сотню нерков, зато получили информацию. Какую? А простую, если бросить неподготовленную роту, то ее убьют. Вот такая мудрость. Потом новых бросят и тех опять убьют за новую информацию, и так далее. Вот такая штука война. Не, во время войны лучше быть писарем в штабе и вписывать себя во все наградные листы, в итоге к концу войны ты весь в меди и бронзе, но главное живой. А лет через двадцать ты уже ветеран и рассказываешь детишкам как героически воевал против врагов, описывая то, что было написано в наградных листах. Все равно никто тебя не опровергнет, выжившие солдаты умирают быстро от болезней и ранений, которые получили во время войны.

Танковая колонна выползла на плато, я все это время подсознательно ждал, когда прилетит ракета от робота и моему танку придет конец, однако этого не произошло, значит, боезапас роботов исчерпан, осталась только плазма, но на ней долго не просуществуешь. А потом я увидел то, что осталось от нерков, и мне стало по-настоящему страшно.

Глава десятая

По всему плато были разбросаны куски тел. Целых мертвых тушек нерков практически не видно. Артиллерия, да еще таких мощных калибров, вещь страшная, от нее не спасешься. А учитывая, что плато каменистое, в него не закопаешься, то и спрятаться особо негде, а значит осколки летят не встречая сопротивления, да и каждый разрыв снаряда оставляет от себя ямину метров десять диаметром. Ну и пусть, что глубиной всего-то метр, но это благодаря только камню, впрочем, и это не есть хорошо, к металлической шрапнели, добавилась каменная, а это почти гарантированное уничтожение. Единственное, что осталось на плато, так это узнаваемые металлопластиковые корпуса подбитых роботов, ну и еще можно было различить арку портала, понятное дело, недостроенную, иначе здесь бы происходила совсем другая история, и мертвые тела валялись бы повсюду не нерков, а аборигенов.

Бронетанковая колонна выползла на плато, и я, выбрав момент, когда меня не могли видеть через щели, спрыгнул с танка, пока еще не началась высадка десанта и меня не обнаружили. Жаль, конечно, что никого не осталось, помочь мне некому, и надо решать, что делать дальше, то ли героически умереть под гусеницами танка с последней гранатой, которой у меня, кстати, и нет, то ли попробовать каким-нибудь непонятным образом выжить. Второй вариант мне показался более интересным, так сказать, гораздо более загадочным: смерть — это же конец, а жизнь — это большая задница, и многое может ждать впереди.

Я пошел, крадучись и пригибаясь, к бронефургону, почему-то решив, что в нем может быть найтись какой-то вариант моего спасения. Понятное дело, направился не к тем, которые приземлились в середине плато и были артиллерией уже превращены в металлопластиковый хлам, а к бронефургону, который упал на самом краю плато. Нерки в нем погибли все до одного, но могло повезти, и хотя бы один робот мог сохраниться, а это дало бы мне шанс хотя бы умереть достойно, сражаясь. Еще я надеялся на то, что если мне удастся хоть одного робота оживить, то возможно у меня появится шанс убраться с этого плато. Антигравы же у них есть? Есть.

Я шел, глядя по сторонам и задумчиво качая головой, повоевали нерки достойно, я насчитал больше полусотни взорванных танков и пару десятков сожжённых вместе с пехотой БТРов. Увы, выстоять против многочисленной армады нерки не смогли, и все погибли. Да у них и не было ни единого шанса без снабжения и подкрепления.

Что будет после того, как я оживлю робота, мне было неизвестно, но так далеко и не привык заглядывать. Был у меня один приятель, он очень любил все рассчитывать до конца, и я всегда смеялся над его расчетами, потому что ни разу у него не получилось по его плану, всегда вмешивались непредсказуемые обстоятельства. Лично я привык рассчитывать свою жизнь лишь на три хода вперед, этого обычно вполне хватает. Вот и здесь, быстро залезаем в фургон, оживляем робота, и третий шаг — мотаем куда подальше. Понятное дело, что может не получится ни раз, ни два, ни тем более три, но поживем — увидим, там придумаем следующую трехходовку.

До бронефургона было метров двести, я слышал, как сзади открываются люки бронетранспортёров, и представлял, как из них выскакивают краснокожие солдатики, стоит им оглянуться, а хоть одна сволочь да обязательно оглянется, они меня заметят, а дальше… хреново дальше. Я шел и ждал, когда мне в голову прилетит пуля, но мне повезло, добрался до бронефургона незамеченным. Я попробовал открыть дверь, но без помощи черепахи я оказался совсем не такой крутой и сильный. Дверь не поддавалась, ее заклинило в пазах.

Я дергал и дергал за ручку, хоть уже понимал, что это безнадежно, дверь не откроется, заблокирована. И додергался. Меня наконец-то заметили, и вместо того, чтобы ко мне подойти и хотя бы спросить, кто я и что тут делаю, аборигены начали стрелять. Первая пуля оставила вмятину бронепластике двери, я откатился в сторону, вытащил из рюкзака автомат и, не целясь, высадил всю обойму в бегущих ко мне туземцев, в кого-то даже попал, трое или пятеро упали. Я сменил обойму, сделал еще десяток выстрелов для острастки и после этого снова внимательно стал разглядывать фургон. Ну, конечно, же, пробоина в борту, вон она, куда смотрел?

Я под градом пуль рванулся к пролому, который оставила ракета. Едва я успел заскочить внутрь, как бронефургон содрогнулся от попадания снаряда. Ну, это пока не страшно, у танкетки орудие небольшое, а вот если танк решил по мне выстрелить, то сразу капец придет. А ведь выстрелит, поэтому времени у меня мало, надо быстро что-то делать.

Я осмотрелся, на сиденьях замерли в разных позах мертвые нерки. Зрелище не для слабонервных, особенно когда пули стучат по стенам. Смерть вот она, вон как выглядит. Скоро и я рядом лягу. Переползая через снаряжение, я кое-как добрался до заднего отделения, где должны были находиться роботы, здесь я обнаружил еще одну большую пробоину. Мне повезло, один робот в нее выпал, а вот второй остался на месте.

Добраться до места оператора у меня не получилось, мешали коленки робота и руки, которые он на них сложил, кабинка техника находилась за ними, но для меня это было практически недостижимо. И зайти со стороны к роботу было невозможно, он как раз занимал по ширине почти весь фургон. Теперь я понимал, почему во время десантирования оператор обязан был находиться в роботе, иначе никак, потом до управления не доберешься. Сейчас техник наверняка был мертв, а робот для меня и для других оказался недосягаем. Еще одна глупая моя затея, а исполнение еще хуже. Я проиграл. Теперь оказался в ловушке.

Тут в пролом заглянул один из аборигенов и я ему снес голову очередью из винтовки. Надо было мне остаться в лесу, пару дней бы там прятался, а потом, когда войска ушли, пришел бы сюда. Впрочем, к тому времени на плато бы точно ничего не осталось, вывезли бы все. Нет, это тоже не очень хорошо, но тогда был бы жив. Блин, ну как же так! Тут я засадил еще одну короткую очередь по появившейся голове, не попал, как вдруг в моей голове послышался голос Мии.

— Макс, что случилось? Ты меня смог вытащить или нет?

Я смог ответить только матом, и еще одной очередью по очередной голове аборигена, вот прямо к месту она появилась, но потом все-таки ответил:

— Я тебя забрал с собой, но ты почему-то отключилась и перестала со мной общаться. Пришлось мне одному тащиться на плато. Сейчас мы находимся в одном из бронефургонов, нерки все убиты, но это ты, наверное, и сама видишь.

— Я ничего не вижу и не слышу, — ответила Мия. — Все мои органы чувств находились в черепахе, поэтому могу только говорить, больше мне помочь тебе нечем. Кстати, зачем ты ругаешься? Точнее почему?

— Я уже сказал, что нахожусь в разбитом бронефургоне, — буркнул я. — Передо мной вполне себе целый робот, я думал, что смогу залезть на место оператора и тогда у меня получится управлять этим железным болваном, но я не могу подлезть к кабине. Что делать дальше не знаю, а бронефургон окружили туземцы и теперь выйти из него невозможно. Я оказался в ловушке.

— В транспортном положении попасть внутрь робота невозможно, — произнесла Мия. — Так придумали техники.

Вот, блин, капитан-очевидность! А я будто не вижу!

— Дурная конструкция, — рядом со мной пуля срикошетировала от металлической коленки робота и едва не пробила мне башку. — Сюда бы сейчас конструктора этого робота! Но скажи, Мия, как-то же техники эту махину отсюда вытаскивают, мало ли что бывает. Вдруг техник умрет или еще что-то произойдет, неужели ничего не предусмотрено на этот случай?

— У техников имеется переносной пульт, через который можно подключиться к роботу в транспортном положении, — ответила Мия. — Поэтому обычно это не доставляет труда вытащить робота наружу.

— Блин! — крикнул я. — И еще раз блин! У меня нет этого пульта.

— Можно еще подключиться через нейрошунт, — сказала Мия. — Кабель находится под левым коленом робота в небольшом люке.

— Капец! — я дал еще одну очередь и ранил еще одного краснокожего, не убил, не получилось. — У меня и нейрошунта нет.

— Нейрошунт есть у меня, — проговорила Мия. — Подключи меня, и я смогу тебе помочь.

Я нашел этот чертов лючок, открыл его, вытащил длинный кабель, раскрыл рюкзак и воткнул его в нейрошунт матового шара, который был моей Мией. Пару минут ничего не происходило. Я отстреливался, остро ощущая, как уходит моя жизнь в никуда. Еще немного, еще чуть-чуть и капец. Патроны кончаются, обоймы хоть и большие, но в запасе их было немного. Неожиданно робот вытянул ногу и едва меня не впечатал в стенку.

— Аккуратнее! — заорал я. — Я не железный, меня сломать легко.

— Извини, Макс, — прошелестело в динамике робота. — Я осваиваюсь с управлением. Все, готово. Отойди на пару шагов назад.

Я послушно отошел к пролому, выглянул из него, едва не получил пулю в башку, зато увидел, что туземцы залегли вокруг и никто больше не дергается залезть ко мне внутрь. А что? Это правильно. Не буду же я сидеть в этом бронефургоне всю свою жизнь, вылезу все равно, когда кончатся патроны, вот тогда меня и возьмут в плен. Ну или убьют. Дураков-то, похоже, больше нет лезть ко мне внутрь, что тоже хорошо. Робот выпрямил вторую ногу, и Мия сказала:

— Все, теперь ты можешь добраться до места оператора. Меня не забудь.

Я вытащил из матового шара кабель, забросил Мию в рюкзак и полез дальше к небольшой кабинке, которая до этого пряталась за коленями робота. Внутри я обнаружил мертвого нерка, полулежащего в кресле с подключенным через нейрошунт кабелем. Кстати, даже не понял, от чего он умер, внешних повреждений на нем не увидел. Неужели от страха? А что? Запросто. Такое тоже бывает и совсем не так редко, как многие думают. На войне вообще боятся все без исключения. Это только в кино все такие бесстрашные.

Я выкинул его из кабинки, сел на место оператора и задумался, что делать дальше. Впрочем, думал недолго, просто взял и подключил Мию к роботу через ее нейрошунт. Я не могу управлять, пусть она управляет. Какое-то время ничего не происходило, потом в моей голове прозвучал мужской голос:

— Штурмовой робот номер 776443 приветствует нового оператора. Вывожу меню загрузки.

Меню — это круто, только у меня перед глазами ничего не возникло. Зато Мия отметилась.

— Макс, ты можешь общаться через меня, сейчас я дам тебе полное подключение.

В глазах потемнело, а когда снова прояснилось, я услышал спокойный мужской голос

— Прошу разрешить полное развертывание.

Я разрешил. А чего? Вот такой я добрый. Робот заворочался, мое тело плотно обхватили привязные ремни. Робот перевернулся, встал на четвереньки и полез через дыру в бронефургоне наружу, сразу же по нам ударило несколько десятков пуль, и я увидел, как окно кабины закрывает бронезаслонка. Уже легче. Уже шанс. Так можно и живым до леса добраться.

— Наблюдаю множественные недружественные цели, — проговорил робот. — Разрешите открыть ответный огонь.

— А чего не разрешить? — хмыкнул я. — Возьми и открой, пусть знают, что в жизни не все так просто.

Я еще не успел договорить, как с направляющих на спине вылетели ракеты, а с поднятых железных рук полетели в краснокожих туземцев гранаты и шары плазмы. Минут через пять все плато плотно покрылось разрывами как после ковровой бомбардировки, а когда тяжелый черный дым рассеялся, я увидел горящие танки, перевернутые танкетки и толпу бегущей пехоты, правда, не ко мне, а уже от меня. Далеко они не убежали, их всех накрыло плазменными шарами. Даже не думал, что так страшно смотреть как горят живые люди. Оно, конечно, неприятно, но с другой стороны, они же мне не орден собирались давать, а тоже хотели убить, так что кто с чем к нам придет, тот этим и получит.

Через пару минут робот выпрямился полностью. Со спины вылетел беспилотник, и теперь я наблюдал плато сверху и дорогу к нему, набитую бронетехникой, с плеч робота вылетели ракеты и превратили дорогу в пылающий ад.

— Расход боекомплекта составляет девяносто пять процентов, прошу разрешения загрузить дополнительный резерв.

— Валяй, — разрешил я, глядя в меню. — Грузи.

Откуда изнутри послышался гул, заряжающий механизм ставил новые ракеты. А вообще круто, один робот превратил кучу техники в горящий хлам. Нет, нерки умеют воевать, им просто не хватило боеприпасов, иначе они бы раздолбали всю эту армию. Смотреть с пятиметровой высоты на мир показалось мне забавным. Да еще прямо на экран передо мной транслировалась картинка с беспилотника, получалось совсем чудо. Аборигены уже растащили горящие танки и теперь по дороге на плато снова пошла бронетехника. Робот самостоятельно высадил по дороге свой дополнительный боекомплект, уничтожив на ней все, что двигалось, и потребовал у меня загрузку нового. А нового-то нет. Правда, плазма еще осталась и примерно с сотню гранат, но этого недостаточно для хорошего боя, да и танки из этого не подобьешь.

Теперь я понял фразу инструктора о том, что современный танк предназначен на пятнадцать минут боя. Оно и понятно, свой боекомплект высадит, а дальше что? А дальше уже нужна тыловая служба, которая загрузит снарядами, патронами и ракетами. Так и здесь. Робот хоть и исправен, а для боя уже не годится. У меня максимум полчаса, пока туземцы не растащат горящую технику и не направят сюда новую, а эти краснокожие парни настроены серьезно. Похоже, что им почему-то очень не хочется, чтобы здесь на плато кто-то остался в живых. Вера, что ли, у них такая, а может бзик командования?

Я помню читал про вторую мировую войну, как войска штурмовали одну безымянную высоту, она никакого стратегического значение не имела, но с каждой стороны на ней по дивизии положили просто из-за того, что так захотелось командирам с обеих сторон.

А вообще у меня появилось ощущение, что в Курском сражении второй мировой войны примерно то же самое творилось, что здесь на плато. С нашей стороны выскакивали Т-34, а с той стороны защищались «пантеры» и «тигры». Разница в танках была огромная, тигр и пантера, благодаря хорошей пушке и цейсовской оптике, могли расстреливать наши танки с расстояний в полтора километра, а вот нашим танкам, чтобы подбить этих кошек, требовалось добраться на полкилометра, иначе не получалось пробить мощную броню. Поэтому получилась бойня, ну, прямо как у меня сейчас. На счету чуть ли не каждой «пантеры» и «тигра» было по тридцать и более наших танков, и если бы у них не рвались гусеницы и не клинил движок, нашим бы вообще ничего не светило, несмотря на наш русский героизм. И только когда вылезли на поле боя самоходные артиллерийские установки с мощными пушками, исход бой оказался решен. После этого сражения «пантеру» эксперты назвали лучшим танком второй мировой войны, а наш Т-34 самым дешевым и массовым.

Тридцатьчетверка как автомат Калашникова, он дешевый и простой в эксплуатации и практически неубиваемый, его можно разобрать и починить на коленке, а американская винтовка М-16 капризная, в любой момент может выйти из строя в бою, но снайпера российского спецназа предпочитают ее калашу за точность и массу приблуд, которые дают удобство эксплуатации. Так у всего есть свои плюсы и минусы. У меня хороший робот, да только боеприпасы кончились. И когда примерно через полчаса на меня снова выползли танки, первым же удачным попаданием моего робота отбросило метров на двадцать назад, а моя плазма, которую я выбросил в ответ, просто облизала броню броневой махине. Капец. Надо что-то делать. И вообще зачем я полез в этот робот?

Вот тут я и вспомнил о странном пункте меню под названием полет, которое вылезало каждый раз, когда что-то менялось на экране. Я нажал эту кнопку и тут же выползло сообщение:

— Вы действительно желаете покинуть поле боя?

— Да, — твердо произнес я. — Желаю покинуть.

— Назовите место приземления, — произнес робот. — Нужны координаты.

— Давай просто вверх, — предложил я. — А там уже разберемся.

И мой робот начал подниматься на антигравах, а когда достиг высоты километра, заработали реактивные сопла, и минут через пять я оказался в космосе, на орбите планеты. Вид на планету мне, если честно, не понравился. Земля — голубая планета из-за большого количества воды, а тут больше зеленого и серого. Леса и горы, изредка можно было увидеть небольшие озерца и реки. Городов я не увидел, хоть они явно должны были быть, иначе где делается вся эта бронетехника. Звезд было вокруг много, и они складывались в незнакомый мне рисунок. И как-то скучно, ни спутников, ни звездолетов, лишь голубое солнце.

Что делать дальше, я не знал. Хорошо, что Мия снова проявилась в моей голове и поинтересовалась:

— Макс, что ты хочешь? Зачем ты дал команду вылететь в космос?

— Хотел улететь с этой негостеприимной планеты куда-нибудь подальше, — сказал я. — Домой хочу.

— Подальше не получится, — произнесла Мия. — Это же не космический корабль, а всего лишь штурмовой робот, он может перемещаться по воздуху, ну, иногда, при благоприятном стечении обстоятельств, достичь спутника, и это все. Извини, но на большее он не рассчитан. К тому же у него слабая система жизнеобеспечения, она откажет примерно через час.

— А вот это уже серьезная проблема, — задумчиво проговорил я. — Если спустимся, нас подобьют, меня и тебя убьют, как мне ни жаль. Как тебе нравится перспектива стать мертвой?

— Она мне совсем не нравится, — ответила Мия. — Но и оставаться в космосе долго не получится, регенерация воздуха не может проходить бесконечно, так что все равно придется спускаться.

— И что нам делать? — спросил я, понимая, что выжить теперь, после ее слов, вряд ли получится. — Есть предложения?

Но тут в наш разговор снова влез штурмовой робот:

— С планеты под нами подается сигнал. Он адресован оператору. Желаете прослушать?

— Давай послушаем, вдруг что умное скажут, — милостиво разрешил я. — Все равно хуже уже не будет. Наверняка это аборигены хотят нам предложить почетную капитуляцию с сохранением жизни и звания. Кстати, Мия, какое у меня звание?

— Тебе не присвоено звание, — ответила Мия. — Ты проходишь испытательный срок, и пока ты просто диверсант.

— Ну и ладно, — фыркнул я. — Диверсант, это тоже звучит гордо.

— Древний, — прошелестел голос в наушниках. — Я рада нашей новой встрече.

— С кем имею честь разговаривать? — недоуменно спросил я. — Вы не представились.

— Спускайся, побеседуем, — ответил тот же шелестящий голос. — Твой робот получил мои координаты.

— Координаты получены, — тут же услышал я голос робота. — Это место находится как раз на пределе моих возможностей, после посадки у нас уже не будет возможности взлета.

— Спускаемся? — спросила Мия. — Это может быть опасным.

— А здесь не опасно? — поинтересовался я. — Сама же сказала, что скоро откажет система жизнеобеспечения.

— Вообще-то она уже отказывает, надо садиться, содержание углекислого газа в кабине растет и уже становится опасным, — ответила Мия. — Ты уже сейчас не совсем адекватно воспринимаешь действительность.

— А я ее никогда не воспринимал адекватно, — фыркнул я. — Сначала смертельная болезнь не давала, а потом свое понимание жизни.

Тут снова заговорил искин штурмового робота. Интересно, как у них получается делить микрофон между собой? Впрочем, то, что Мия главнее, я уже понял.

— Начинаю подготовку к посадке, — сказал робот. — Приготовиться, пристегнуться. Начинаю спуск.

И начал, просто взял и рухнул вниз. Круто. Я думал будет какое-то маневрирование, потом заработают двигатели, а тут раз, и понеслись вниз, причем, как я понял, включив антигравы, которые, понятное дело, могут работать в разные стороны. Я чуть язык не прикусил, а еще едва не выплеснул содержание своего желудка. Пролетели мы недолго, едва вошли в атмосферу, как я услышал грустный голос робота:

— Обнаружена ракета земля-воздух, начинаю маневрирование.

И начал. Опять тупо ускорил падение, так что у меня снова желчь полезла из ушей. А когда я более-менее пришел в себя, этот металлопластиковый идиот выдал:

— В связи с ограничением вариантов противоракетного уклонения передаю управление оператору.

Это типа, я ничего не знаю, выкручивайся сам. Только надо это было делать сразу, а не тогда, когда ракета уже на подлете. Сработало что-то, и я ощутил себя роботом, точнее двадцатитонной махиной, падающей к планете, у меня были руки, ноги, а еще антиграв, который я воспринимал как магниты на ногах, и две ракеты, привязанные к спине.

Я знал, что мне надо к развалинам древней базы, которая находилась на небольшом пустом острове. Наверное, это знание мне передала Мия. А еще я видел летящую в меня самонаводящуюся ракету. И тоже не знаю как ощущал этот несущийся за мной цилиндр, спрятав внутри смертельную опасность.

Я сразу вспомнил, как во времена вьетнамской войны, когда едва только появились ракеты воздух-воздух, наш летчик на Миг-21 бодался с фантомом, и тот влепил в него примерно такой же ракетой. Тут надо понимать, что в те времена это считалось гарантированной смертью, на вооружении не имелось ни вспышек, ни тепловых бомб, единственным спасением считалось катапультирование.

Но летчик уже не успевал, и единственное, что он сделал от страха, то резко рванул в сторону штурвал управления. И так сложилось, что в результате его маневра ракета пролетела мимо, а потом, потеряв цель, самоуничтожилась. После возвращения на аэродром летчика-истребителя допрашивали особисты и конструкторы, пытаясь выяснить, как и что он сделал, а когда поняли, то заставили этого летчика учить других получившемуся у него противоракетному маневру.

В этом маневре главное успеть увернуться в последний момент, летчик сделал это от страха, а мне придется произвести это обдуманно. Нет, страшно мне тоже, но в данном случае страх надо засунуть поглубже к пяткам и работать мозгами. Итак, раз, два, три, и я, включив свои ракетные двигатели на спине, рванулся вверх. Ракета проскочила мимо, но потом снова меня обнаружила и начала подниматься за мной, сделав большой зигзаг, но тут уже я начал лупить по ней плазменными шарами. И это помогло.

То ли на несущейся за мной ракете была установлена тепловая система наведения и горячая плазма ее спровоцировала на подрыв, то ли все-таки я в нее попал и сбил самонаводящуюся головку, но крылатая смерть вильнула сначала вниз, потом устремилась вбок, затем вообще понеслась куда-то в сторону и уже там взорвалась, выпустив в воздух кучу железных, уже бесполезных, осколков.

Уфф! Я облегченно выдохнул и даже попробовал вытереть пот со лба, и так врезал огромной железной рукой по корпусу, что едва не сорвался в пике. Я отключил ракетные двигатели, и мой железный болван сначала повис в воздухе, потом понесся, набирая скорость, к земле. В какой-то момент, когда мне стало очень страшно, я непонятным образом мысленно оттолкнулся от приближающейся земли и завис в воздухе на антигравах, а потом уже медленно поплыл к развалинам базы.

И тут в меня влепили еще одной ракетой, увернуться от нее я просто не успевал, плазма помогла лишь частично, заставив ракету взорваться в паре метров от меня. Меня замотало в воздухе, потом я как-то криво понесся к земле, а затем грохнулся на землю так, что потерял сознание. Очнулся от голоса Мии, который тревожно звучал в моей голове:

— Макс! Макс! Да очнись же ты! Следует немедленно покинуть робота, иначе ты погибнешь! Система жизнеобеспечения отказала, реактор сбоит на критической отметке, скоро произойдет взрыв, и мы погибнем! Макс, прощу тебя, очнись! Макс! Очнись! Пожалуйста!

— Макса нету, есть котлета, — пробормотал я. — И мне не хочется открывать глаза, и снова жить.

Интересно, кто придумал эту гадкую жизнь? И почему в ней всегда сначала гадко, потом очень гадко, а затем уже невозможно гадко? Боль была во всем теле, болели руки, ноги, в желудке плескалась желчь, стараясь выбраться наружу. Болела печень, почкам было совсем хреново, а еще болела нога. С ней что-то было явно не так. Я открыл глаза и увидел черный дым, который поднимался из-под моих ног, когда он дошел до моего лица, то ощутил, что он пахнет горелой пластмассой, и понял, что вдыхать его смертельно опасно. Я рванул замок привязных ремней, рухнул на горячий пол и полез к аварийному люку.

— Макс, ты куда? Не бросай меня!

Блин! Пришлось лезть обратно. Не бросать же эту не то девочку, не то непонятно что. Она меня выручала не раз, да и вообще мы, русские, детей в беде не бросаем, даже если от ребенка остался один мозг. Я, обжигая руки, нашел этот чертов шар, отсоединил кабель, бросил его в рюкзак, лежащий рядом, и пополз обратно. Дышать нечем, пол горячий, люк далеко, а до смерти четыре шага — именно столько было от меня до взбесившегося реактора.

Глава одиннадцатая

Нет, с этой планетой точно явно что-то не так. Мне на ней столько досталось различного рода опасных приключений, сколько я не получал за всю свою, не очень веселую и спокойную, жизнь. Да и случалось в ней много: робототехником был, и летчиком, и сбитым истребителем, и десантником и диверсантом, а еще ассенизатором, звездолётчиком, покорителем других планет, смотрителем и хозяином звездной станции, и много чего еще.

А ранен был сколько раз? Причем больше всего здесь, на этой планете. Не, надо отсюда выбираться. Это не моя война и не мой мир — вон, уже как Лев Толстой заговорил. Значит, надо валить отсюда. Я отполз от моего горевшего робота метров на двадцать. Взорваться он бы не взорвался, нечему, реактор заглушила автоматика, боезапас израсходован, но от его жара находиться рядом было невозможно.

Вокруг моего неудачного места посадки стоял нехоженый лес, огромные деревья тянулись к ярко-лимонному небу, на котором висело голубой солнце. Коричневые, почти черные ветки с темно-синими листьями давали тень и укрытие, робот сбил их немало при падении, и теперь часть их тлела, выбрасывая удушливый дым. Небо, конечно, красивое, и лен тоже, но это красота для тех, кто ничего не понимает. А кто понимает, тому отсюда надо мотать. Не местные мы, понаехавшие, а аборигены понаехавших не любят, впрочем, как и везде, они их на ноль умножают, и пришельцев не становится. Правда, насколько мне это известно, такое везде происходит.

В общем, надо валить отсюда, только сил нет. Я лег на черную землю и закрыл глаза. Хватит с меня. Устал. Милые, дорогие аборигены, приходите и убивайте меня. Хватит, пожил. Да и жизнь ли это была? Надоело. Я еще немного себя пожалел, потом просто вырубился. И мне приснился сон, как я с веселой девочкой Мией, которая была одета в красное короткое платьишко с желтыми пятнами и черными косичками и держала меня за руку, шли по лесу, где росли деревья с темно-синими листьями. А шли мы к развалинам древней базы, которая находилась посередине леса где-то километрах в пяти от падения робота. Стояла она в большом черно круге, непонятно как образовавшемся. А внутри развалин на месте какого-то большого взрыва образовалось озеро с прозрачной зеленоватой водой, в котором не было ни одной рыбки и не водилось вообще никакой живности.

По дороге Мия рассказывала мне, что места здесь опасные, и не стоило нам здесь падать, будто это я решал, где приземлиться роботу, и вообще ей здесь не нравится, потому что в этом странном лесу живут опасные хищники, но даже они боятся заходить на территорию базы, потому что там много эманаций смерти, а мы туда идем.

— И что? — ответил я ей. — Что такое смерть? Лично меня этой безносой подругой не напугаешь. Я с ней достаточно близко знаком, чтобы понять, что она не беда, а избавление от всех бед. Эта костлявая девица просто закрывает страницу неудавшейся жизни, и все. Будут еще другие жизни, и возможно они получатся лучше. Так стоит ли боятся того, что несет благо?

Но ответить мне Мия не успела, из темноты вышел огромный зверь, грозно сверкая красно-багровыми глазами в свете желтой луны, и девочка забежала за мою спину, истерично крича:

— Макс, проснись! Нас сейчас сожрут.

— Успокойся, — сказал я, улыбнувшись. — Это же только сон. Никто никого не будет жрать. К тому же я с тобой. Забыла? Это же я, твой спаситель от всевозможных бед. Подумаешь, какой-то зверь. Мало, что ли, я их видал? И этот не такой уж и страшный, я думаю, он немного постоит, посмотрит на нас и уйдет.

— Это не сон! — сказала печально Мия и ткнула меня в бок электрошокером, который вытащила из складок своего красного платья. — А явь. И если ты не проснешься, то мы все умрем.

Интересно, откуда у маленькой девочки шокер? Где она его взяла? Меня скрутило от боли, мышцы содрогнулись, подбросили с земли вверх, я упал, больно ударился плечом, и наконец-то проснулся. Мии, понятное дело, нигде не было, это все-таки и правда оказался сон, а вот зверь, глядящий на меня из темноты багровыми глазами, никуда не делся, реальная скотина.

Он зарычал, принюхиваясь, и я вздохнул:

— Ну чего тебе надо, животное? — проговорил я, вытаскивая винтовку из рюкзака. Патронов осталось пол рожка, на эту гадину хватит, но иглы надо беречь, вряд ли она здесь одна. Я вздохнул и поставил одиночный режим огня. Страшно мне не было. Да кто она, эта тварь, чтобы меня убивать? И не такие меня прибить хотели, пусть встает в очередь. — Видишь, человек устал, лег отдохнуть. Жрать хочешь? Так иди, жри кого-нибудь другого. А то ведь убью нафиг!

Эта скотина меня не поняла. Зверь начал приближаться, глаза разгорелись, превращаясь в больше чашки огня, рык стал каким-то мягким, гипнотическим. Может это было у него какой-то формой нападения, ну, типа, успокоить, загипнотизировать, а потом сожрать, может это мне вообще показалось, но я не понял, чего это он, и просто нажал на курок. Игла воткнулась прямо в рожу, взорвалась ярким желтым огоньком, и зверя не стало — вот он был, и его нет. Нет, не умер, а просто исчез. Одним прыжком унесся неизвестно куда. Ну и ладно. Не случилось у нас с этой тварью любви, бывает, но плакать не стану. Как там поется в одной уже забытой песне, «У нас любовь была, но мы рассталися, она кричала всё, сопротивлялася…»

Я полез в рюкзак, достал сухпай, открыл его и начал жевать, задумчиво глядя по сторонам. Небо понемногу становилось серым, желто-зеленая луна свинтила за деревья и светила оттуда, так что темно не было. По всем приметам скоро должно было взойти голубое солнце, по крайней мере об этом мне говорил коммуникатор, закреплённый на руке. Крепкая штука, точно для военных сделана, сколько уже всего прошел, а ему хоть бы что, даже зарядки не просит. Все еще дает какую-то информацию, которую я большей часть даже не замечаю, как-то пытается помочь. Увы, я не привык к такому сервису, да и не вояка я ни разу, больше хулиган.

Еда и сон стали именно тем, что как-то примирило меня с этой планетой. И я смотрел вокруг спокойно и лениво. Ну, другой мир, и что? А часто такое бывает. Приедешь в какой-нибудь замызганный городок, злой и усталый, а наутро проснулся, сходил в кафешку, поел, и смотришь на мир уже совсем другими, даже немного добрыми, глазами. И все кажется не таким уж плохим. Жить можно, притом везде, и здесь на этой планете тоже. Правда, недолго. Долго тут не поживешь, грохнут аборигены, причем обязательно.

— Мия, — позвал я искин. — Ответь.

— Слышу тебя, Макс, — девичий голос дрогнул. — Вижу, зверь ушел. И ты живой, это хорошо. Извини, что я тебя так разбудила, но иначе ты не слышал. Кстати, потратила на разряд часть своего аккумулятора, а у меня и так его немного осталось.

— Куда нам идти? — спросил я. — Как я понимаю, у нас сейчас один путь, к развалинам этой древней базы, или есть другие мысли?

— К развалинам базы? — переспросила Мия удивленно. — Откуда ты знаешь, что мы должны идти к развалинам, а не просто к точке, откуда шел сигнал?

— А мне сон приснился, — ответил я честно. — А в нем ты и я, вместе шли по лесу к развалинам базы. Может это и неправда, но во сне у тебя были черные волосы, голубые глаза, чуть вздернутый кверху носик, а надето на тебя было красное платье с желтыми пятнами.

— Это было мое любимое платье, пока меня не забрали у родителей, — вздохнула Мия. — Получается, ты вправду видел меня. Я тебе понравилась?

Извечный женский вопрос, куда от него деваться?

— Понравилась, — честно ответил я. — Ты очень симпатичная девочка, умная и добрая.

— Была умная и добрая, — вздохнула Мия. — А теперь просто искин, без тела, без голубых глаз и без любимого красного платья с желтыми пятнами.

— Бывает, — ответил я, идя к кустам, понятное дело зачем. Хоть и непонятно, зачем куда-то надо идти? Кто увидит? Тут же никого нет. И зачем надо обязательно на ствол мочиться? Привычка, что ли, у нас, мужиков, такая? Сделал свои дела и только тут подумал, что все это время разговаривал с Мией. Не то, чтобы я очень стесняюсь женской половины, в больницах от этого быстро отучаешься. Особенно когда симпатичные медсестры заставляют тебя снять штаны, чтобы воткнуть тебе в мягкое место шприц. Сначала как-то неудобно бывает, а потом становится все равно. — Я вот тоже урод.

— Ты не урод, — ответила Мия. — У тебя все нормально и хорошо, и даже там.

— Блин! — буркнул я. — Подглядывала, что ли? А чем?

— Благодаря нашему странному подключению я могу видеть твоими глазами, — ответила Мия. — И я слышу твои мысли. Мне приятно, что ты меня пусть немного, но стесняешься. И могу тебе сказать, что если бы я жила, то уже выросла бы, надеюсь, в красивую девушку, и тогда мы могли бы встретиться, и между нами что-нибудь бы могло произойти.

— Наверное, могло бы, — я достал паек, разогрел его и стал есть. Гадость, между прочим, страшная, то ли мне попалась не та упаковка, то ли вкус у меня изменился, но есть было можно, и я ел. А куда деваться? Основные потребности человека есть да спать, остальное можно стыдливо упустить. — В жизни многое бывает странного и непонятного. Кстати, хотел спросить, почему ты не видела тот сон, что видел я, если у нас с тобой такая полная связь?

— Сон видится не глазами, — сказала Мия. — И это не мысли, это поток образов, который, к сожалению, я не могу видеть, так как он в твоем мозге. А мне бы очень хотелось увидеть себя снова. Память с годами становится слабее, образ расплывается, и я уже давно перестала ощущать себя девочкой.

— Я тоже давно перестал себя видеть мальчиком, — вдохнул я. — И чаще всего во снах вижу себя большим и грубым мужиком с битой в руках, хоть и понимаю, что ею многие проблемы не решить.

— А что такое бита? — спросила Мия. — И как ею можно решать проблемы?

— Бита, это такая палка-объяснялка, — я зашагал туда, где ощущал эту древнюю базу. — Вот рассказываешь человеку, поясняешь, что так делать нельзя, а он не понимает, но стоит тебе взять в руки эту палку-объяснялку, как человек мгновенно начинает соображать. Смотришь, он уже и поддакивает в нужных местах, и кивает там, где необходимо. Нормальная, в общем, и очень нужная в любом деле вещь. У нас на Земле обычно ее возят с собой автомобилисты, и с ее помощью объясняют друг другу правила уличного движения. Правила у нас очень сложные, без биты их никак не разъяснить другому.

— У вас даже по улицам ходят по каким-то правилам? — удивилась Мия. — А зачем это нужно?

— Это у нас власть такая, — ответил я. — Ей нравится создавать разные правила, а за нарушения их брать штрафы, так она дополнительные налоги себе на хорошую жизнь скапливает. А собирают эти штрафы стражи, которым выдают такие специальные полосатые палочки, чтобы их издалека было видно. Они находя укромное место, прячутся и ловят всех, кто там ходит и ездит. Выскакивают из-за кустов, палками машут, и все им подчиняются.

— Глупо как-то, — заметила Мия, — идти по улицам и смотреть с опаской по сторонам, не бежит ли кто навстречу с полосатой палочкой. Возьмут, остановят и потребуют у тебя деньги, потому что ты как-то не так идешь.

— Ну, вот такие у нас власти, — пожал я плечами. — Они с утра до глубокой ночи сидят и размышляют, как у простого народа денежку отобрать, вот и выдумывают много чего. То объявят, что у нас люди живут очень долго, поэтому старость надо отменить, чтобы все работали до самой смерти, то введут сбор на то, чтобы дома каждому ремонтировать.

— А вот это уже хорошо, когда кто-то помогает, — решила Мия. — Разве это плохо, если к тебе придут строители и все отремонтируют?

— Не могут строители ничего ремонтировать, — вздохнул я. — Им не на что. Правительство все деньги, которые собрали на ремонт, себе на зарплату тратят и на содержание этого фонда.

— Но как они это сделали? — удивилась Мия. — Разве такое можно?

— У нас все можно, — грустно усмехнулся я. — Страна такая. У нас даже образование сделали такое, чтобы люди думать перестали, вот они и не думают.

Мы шли по странному лесу. Деревья карябали своими вершинами желто-лимонное небо, на котором торчало голубое солнце и, подслеповато щурясь, смотрело вниз. Под деревьями черная земля, ни травы тебе, ни мха, ни даже палых листьев — только чернота. Ни насекомых, ни мелких животных — ничего. Идти было легко и приятно, но как-то все вокруг настораживало, я все время подсознательно ждал, что из-за какого-нибудь огромного ствола выскочит какой-нибудь урод в маске и потребует бабки. Или еще хуже, вылезет дикий зверь и схарчит тебя на свой завтрак.

Автомат я давно вытащил из рюкзак и перевел в боевое положение, мало ли что. И дождался. Сначала послышалось далекое многоголосое завывание.

— Ты слышишь? — спросила Мия. — Это к нам направляются дикие звери. Я тут поискала информацию по этой планете. Она открыта недавно, плохо изучена, но сказано, что здесь какой-то космической расой проводились генетические эксперименты, несколько раз создавались разумные существа, но они все со временем снова возвращались в дикое состояние. Цивилизацию развили только эти, как ты называешь их — краснокожие, и то только потому, что с самого своего создания постоянно ведут разрушительные войны. За все время своего существования без войны аборигены жили всего несколько месяцев. В этом лесу, как сказано, находился центр, где проводились генетические эксперименты над местной фауной и флорой. Как я поняла, здесь пытались изменить планету под существование другого вида, который должны были привезти из космоса.

— Ну, это нормально, — я вслушивался в приближающийся вой. Если это обезьяны или им подобные, то будет трудно. — На моей родной планете та же беда, и года не наберется без войны со дня сотворения, так что этим меня не напугаешь, как и тем, что кого-то под что-то реформировали. На моей планете живут четыре расы людей и все они сотворены разными пришельцами, и это если не считать многочисленных вымерших популяций, вроде кентавров, ламий…

Договорить нам не дали, из-за ствола выскочила краснокожая обезьяна, чем-то неуловимо похожая на павиана, и зарычала, показывая вполне себе приличного размера острые клыки. Через пару мгновений рядом с ней появилась еще одна, плотоядно облизываясь. А еще через минуту меня окружил уже целый десяток огромных обезьян.

— И чего? — спросил я. Внутри я сильно струхнул. Одно дело воевать против людей, и совсем другое против дикого зверья, объединённого в стаю. Шансов на выживание точно меньше. Умному объяснить проще, чем дураку. Разумному существу показал дубину, рассказал о последствиях, и он, почесав тыковку, тебя поймет и отправиться своей дорогой, а вот с дураком этого не получится, потому как не поймет. Дурак все происходящее в этом мире воспринимает только через свой личный опыт, и если в нем не было боли от дубины, то для него она ничего не значит. — Какие-то проблемы?

Обезьяны были крупные, размером с хорошую гориллу, соответственно это двести килограмм одних мышц, такие порвут меня как грелку, если им дать такую возможность.

— А у меня вот что есть, — я показал автомат, направил его на стаю и хмуро рыкнул. — Идите к другим, а то всех поубиваю, я плохой мальчик.

Обезьяны как-то странно переглянулись — типа, не дурак ли я, чего молотит, зачем? И тут сзади я услышал громогласный рев, который перекрыл мой слабый рык раз так в десять. Я оглянулся и увидел огромную, метра в три, такую же обезьяну, явно их пахана, или того хуже, мамашу.

— У меня нет информации об этих зверях, — услышал я в своей голове голос Мии. — Давай от них уйдем, пусть они кого-нибудь другого съедят.

— Да я бы с удовольствием ушел, — ответил я, отступая к дереву, чтобы его ствол прикрыл меня от нападения сзади. — Да только мне кажется, что они считают меня своим обедом, так что могут не дать уйти, и вообще они мне не нравятся.

Большая обезьяна взревела громовым голосом, и по этой команде стая понеслась на меня, ревя и подпрыгивая. Я начал стрелять, патронов осталось мало, поэтому сначала бил одиночными, а когда понял, что не успею всех убить, начал лупить очередями. Последнюю обезьяну убил, когда она уже сбила в прыжке меня с ног.

Хорошо мне досталось, я прокатился несколько метров и встал весь в крови, хоть и чужой. В груди, куда пришелся основной удар, что-то хлюпнуло и по всему телу разлилась боль и слабость. Господи, больно-то как!!! Шлем с головы слетел и укатился куда-то, так что я еще и приложился головой. Были бы мозги, точно бы сотряс, а так только стало неприятно и очень тяжело.

Я встал, сначала на четвереньки, потом кое-как поднялся на ноги, глаза были залиты кровью, начал их протирать, в итоге стал смотреть на мир сквозь кровавую корку. Залез в рюкзак, достал аптечку, приложил к руке, и она начала в меня стрелять своими иглами, через минуту от влитых в меня наркотиков я пришел в себя и выпрямился. Внутри перестало булькать и скулить, в голове просветлело, я промыл себе глаза водой из фляжки, посмотрел перед собой и увидел огромную обезьяну, внимательно меня разглядывающую. Она сидела на земле в паре метров от меня, ее глаза были огромными, как блюдца, и горели яростным огнем.

Честно говорю, я чуть не обмочился, да и не только, со мной медвежья болезнь едва не приключилась. Нет, такой точно нельзя детям показывать, и мне тоже. Как сдержался, непонятно. Глаза огромные, черные, а внутри них тлеют красные огоньки. Смотрела обезьяна на меня внимательно и как-то вдумчиво, видно, что не дура, и понимающая, что я не дурак. По крайней мере мне так показалось.

— Может как-то договоримся? — спросил я, лишь бы не молчать. — Прости, конечно, что твою братву покрошил, но они первые на меня набросились. Нет, я понимаю, конечно, что они мне добра хотели, но уж больно как-то активно. Да и гопников я с дества не люблю, имелся неприятный опыт.

Обезьяна громко что-то проворчала. Типа, понимаю, сама такая, но ты все равно не прав. И я понял, что драка неизбежна. Только вот воевать мне нечем, автомат, вон, лежит от меня в трех шагах у дерева, до него не дотянешься, да и толку от него, патронов-то нет.

— Что делать? — спросил я мысленно у Мии.

— Бежать, — так же кратко ответила она. — И как можно быстрее.

— Не знаю, как у вас, а у нас от дикого зверя бегать не рекомендуется, — проговорил я, задумчиво разглядывая обезьяну. Из оружия у меня имелся только нож на поясе, хороший, крепкий штык-нож, да только для этой громадины такой клинок как зубочистка или иголка. Больно уколоть можно, а вот убить вряд ли. Эта милая обезьянка весила как минимум тонну, а в ширину была больше метра, ножом ни до одного внутреннего органа не доберешься. Капец. Страх понемногу прошел, и даже как-то захотелось жить с каким-нибудь хорошим человеком, лучше всего с девушкой, примерно 105 на 65 и на 98.

А обезьяна рассматривала меня задумчиво, словно вспоминала что-то, затем одним прыжком оказалась рядом со мной и протянула руку к моему лицу. Я непроизвольно закрыл глаза. Рука была размером с большую перовую подушку. На меня пахнуло запахом гнилых фруктов, и после этого послышалось громкое чавканье.

Минуты через две, когда я понял, что едят не меня, я осторожно открыл глаза и увидел, как обезьяна жрет своих детей, причем с большим аппетитом, а на меня больше не обращает никакого внимания. Я бесшумно зашел за ствол дерева, и стараясь двигаться как можно тише, пошел дальше. Внутри все дрожало от адреналина и лекарств, но ноги шли довольно быстро. Отойдя метров за двадцать, я побежал, мучительно на бегу размышляя, почему эта скотина меня не съела? Что ей не понравилось? Может, действительно я невкусный?

Наверное, стоило бы из-за этого расстроиться, но я почему-то не стал, и так в себе разочаровался. Вот пока жил на Земле, был крутой мэн, просто больной и несчастный, а тут вот на задворках вселенной стал совсем не герой, да еще и выздоровел. В общем, непонятно все. Я просто тупо бежал, вымывая из крови адреналин, размышляя о жизни. Мысли были короткие, как дыхание. Кто мы вообще в этом мире? Да никто! Никто нас сюда не звал, и никто не заплачет, когда нас не станет. От нас остаются только дети, да и тем мы оставляем дерьмовый мир, в котором будет несладко жить.

Лес понемногу стал меняться, сначала появился ярко-синий мох, потом добавилась изумрудная трава и оранжевые цветы. Скоро между деревьями появились высокие ветвистые кусты. Стало как-то спокойнее, веселее, что ли. Передо мной стали летать разные пестрые птички, на земле я увидел насекомых, сначала жуков размером с яблоко, которые поедали древесные листья, потом заметил бабочек с мою ладонь, необычайно красивых, опыляющих цветы. По траве прыгали кузнечики ярко-красные и огромные.

Жизнь и на этой планете оказалась вполне себе разнообразной и насыщенной. Я даже подумал о том, что насколько мы примитивны и туповаты в сравнении с тем, что придумал божественный программист. Интересно, что же он курил, когда придумывал такое? Не повторяется же ничего, ни краски, ни формы, ни все остальное. А потом вдруг я выскочил из кустов и передо мной предстал другой мир.

Я увидел круг черной, опаленной земли, а в ее середине торчали непонятные развалины, больше похожие на останки огромной и могучей когда-то крепости. На опаленной земле, вплоть до самого леса, то тут то там торчали ржавые останки танков и танкеток, а из черных горок влажного пепла после прошедшего недавно дождя торчали покорёженные стволы винтовок и солдатские сапоги.

— Да, — произнес я задумчиво вслух, — неплохо здесь кто-то порезвился. Только кто? И есть ли он сейчас тут?

По внешнему виду, да и по моим ощущениям со времени боя прошел не один год. Вероятнее всего два, три, или даже больше. И совсем не исключен тот вариант, что аборигены приходят сюда раз в несколько лет, убеждаются, что крепость есть еще кому защищать, и счастливые уходят, оставив мертвые тела и останки сгоревшей техники. Интересное зрелище, только мне-то что делать? Насколько я понимаю, меня позвали из этой крепости. А раз позвали, то надо идти. Только как идти, если страшно? Может это ловушка для дураков? А я кто? Правильно, он и есть. Значит, пойду.

Все равно делать нечего. Робота моего подбили, летать не на чем. Портал нерки не достроили, поэтому помощи оттуда можно не ждать, да и чужие там мне все. Сюд-то отправили умирать, а не жить.

Ждать, когда нерки сюда направят новый десант, занятие глупое. Кто знает, сколько они будут собирать новую команду и станут ли вообще это делать. Вполне могут удовлетворится тем, что эта планета им не по зубам, и на этом успокоятся.

Впрочем, и мне делать здесь нечего, кроме как ассимилироваться с аборигенами, а они меня не любят. Значит, что? Правильно, вперед.

Пепла было много, я проваливался в него почти до колена. Я шел вперед, аккуратно обходя ржавую технику и кучки пепла, в которые превратились туземные солдаты, и думал обо всем и ни о чем. Проще говоря, отвлекал себя от разных мыслей и успокаивал. Без этого я бы давно уже трясся от страха. Так постепенно дошел до развалин и понял, что когда-то здесь действительно стояла крепость, потом ее сравняли с землей мощными орудиями, но видимо что-то внутри все-таки осталось, что отбивало все атаки аборигенов.

Вообще, я пришел к выводу, что местные туземцы народ агрессивный, насколько я понял, они атакуют все, что увидят. И готовы воевать со всем, что угодно, то ли рождаемость у них высокая, раз они так любят умирать, то ли генералы у них тупые, которым нравится видеть трупы вокруг. Но это не мое дело. Мое дело убраться из этой планеты. Не нравится она мне. Совсем.

Глава двенадцатая

Как делали форты и крепости в разные времена, я знал. Откуда? Читал много. Зачем? Интересно было. Главное, что дает чтение в отличие от телевизора, это собственное мнение и свое понимание происходящего. Строили просто, как правило, сначала вязали сваркой многоячейковую сеть из мощной арматуры, а сверху на нее укладывали бетон. Раньше стены делали до пяти метров и даже десяти толщиной, чтобы укрепление не мог пробить ни один снаряд, позже стали делать метра два, потому что потерялся смысл в большой толщине.

Это раньше железобетонный дот мог отбивать атаки днями и месяцами, потому что артиллерия в упор ничего не могла с ним сделать, но сейчас пришло время ракет и управляемых бомб, а это уже совсем другая история. Например, недавно Пентагон объявил о том, что у него имеется бомба, способная пробить шестьдесят метров железобетона — она весит тринадцать с лишним тонн и одной современной взрывчатки несет в себе больше двух с половиной тонн, так что под землей уже можно не прятаться как раньше, потому как бессмысленно. Бункера сейчас делают под горами, на глубине, но может и такие строения когда-нибудь станут бессмысленными перед новым страшным оружием.

Эта крепость имела стены из железобетона толщиной около пяти метров, понятное дело, что их развалили обстрелом из пушек большого калибра. Причем хорошо так разломали, из земли торчали только железобетонные остатки, как зубы, высотой чуть больше метра. Я залез на стену и понял, что внутри крепость тоже имела немало сюрпризов, она была построена как лабиринт, и имела немало мест, где защитники могли долго отбиваться от нападающих. Это было все правильно, но, увы, только для средних веков. В те далекие времена наверняка эта крепость считалась бы неприступной, а вот во времена пороха и бризантных взрывчатых веществ она такой перестала быть. И ее разрушили, правда, захватить все равно не смогли, у защитников крепости, похоже, нашлись еще какие-то заранее подготовленные сюрпризы, которые нападающие пока не смогли преодолеть. Немало их здесь полегло. Надеюсь, что меня такое не коснется.

Я вошел через проем, где когда-то стояли огромные, сделанные из толстой броневой стали, ворота, остатки их лежали внутри небольшого двора, начала лабиринта. Здесь, кстати, тоже лежало еще больше пепельных холмиков, оставшихся после аборигенов. Ну, это понятно, сначала артиллерийский обстрел, потом пошла пехота. Я шел осторожно, глядя себе под ноги, не хватало еще порезать куском ржавого железа, аптечка у меня и так на ладан дышит, еще немного, и все.

Кстати, надо немного полечиться, что-то мне снова становится хреново, боль вернулась, слабость в ногах появилась, да и внутри что-то захекало, явный признак того, что со мной не все нормально. Значит, двигаюсь я, и возможно живу только за счет боевого коктейля. Я приложил аптечку, иглы защелкали, впиваясь в мое тело, многие бились вхолостую. Надо менять картридж, а где взять запасной? Вот то-то и оно, что нету.

Блин, кто бы знал, как мне надоело умирать. И мрак внутри уже не видно и не слышно с тех пор, как мне засунули в живот артефакт. Даже не знаю, что там случилось, то ли артефакт и мрак уничтожили друг друга, то ли сплавились во что-то единое, для меня абсолютно бесполезное, но у меня уже давно пропала уверенность в том, что в самый последний момент из меня вылезет мрак и исправит все то, что я натворил.

Как и перестал я верить в то, что мрак и то самое настоящее древнее существо, когда-то отказавшееся от тела, и в старые добрые времена управляло этим миром. И сейчас оно сидело во мне и наслаждалось тем спектаклем, что происходил перед его взором, периодически что-то меняя, но не давая убить главного героя, то бишь, меня.

Но сейчас в это я уже не верю, уж слишком много раз смерть стояла за моим плечом, а мрак ни разу не вылез. Либо он исчез, либо сломался, в общем, все испортилось, и мне никто больше не поможет. Стоит ли из-за этого плакать? А смысл? Зачем? В жизни полно такого, когда у тебя только что было все, и вот опять ничего, или наоборот. Спокойнее надо быть к происходящему, толерантнее, что ли. Мир не стоит на месте, он постоянно куда-то движется, и мы вместе с ним. Нравится кому-то или нет, но движение заложено в самой природе мира, и даже тогда, когда тебе кажется, что хуже уже быть не может, это не факт — дай немного времени, и все станет еще хуже, и ты еще не раз горько пожалеешь о том, что с тобой было раньше.

Я прошел двор и вошел в лабиринт, готовясь к тому, что меня разорвет на части, вот вылезет из-под кучи щебня автоматическая пушечка, как гавкнет, и нет меня, а ведь был такой красивый парень. Или что еще хуже, огнемет, раз, и вместо меня холмик пепла. Как жаль. Такой красивый был мужчина, не лысый и не бородатый, и в чем, помилуйте, причина, что он укапал весь куда-то? Я чуть не расплакался. Прям не знаю, что на меня нашло. Впрочем, догадываюсь, это аптечка постаралась, расслабила и ослабила, все болеутоляющие имеют свои приходы, наркоманы знают.

Первый поворот я прошел нормально, здесь пепла стало меньше, видимо, до этого места уже добираются немногие туземцы. Прошел еще пару поворотов, и стало совсем чисто, не видно ни одного пепельного холмика, ни горелых пятен, только торчат бетонные осколки да арматура. Как-то даже скучно.

Небо над головой совсем пожелтело, голубое солнышко зависло в зените, ветер нес в себе пыль и пепел, а я шел по заброшенной, разрушенной станции и напева Виктора Цоя.

Тёплое место, но улицы ждут Отпечатков наших ног, Звёздная пыль на сапогах. Мягкое кресло, клетчатый плед, Не нажатый вовремя курок, Солнечный день в ослепительных снах. Группа крови на рукаве, Мой порядковый номер на рукаве, Пожелай мне удачи в бою, Пожелай мне Не остаться в этой траве, Не остаться в этой траве, Пожелай мне удачи, Пожелай мне удачи. И есть чем платить, но я не хочу Победы любой ценой, Я никому не хочу ставить ногу на грудь, Я хотел бы остаться с тобой, Просто остаться с тобой. Но высокая в небе звезда Зовёт меня в путь. Группа крови на рукаве, Мой порядковый номер на рукаве, Пожелай мне удачи в бою, Пожелай мне Не остаться в этой траве, Не остаться в этой траве, Пожелай мне удачи, Пожелай мне удачи.

Правда, у меня не получалось спеть — не остаться в этой траве, потому что травы не было, я напевал — не остаться бы в этом дерьме, и песня оказалась совсем к месту. Прямо даже жить захотелось, так как нам песня строить и жить помогает.

Кто-нибудь обязательно скажет, мол, зачем я в эту крепость поперся? Всенепременно хоть один такой умник, да найдется. Мол, мог бы сюда и не лезть. Зачем она нужна? А если подумать? Я на чужой планете, вокруг враждебные существа, неизвестная флора и фауна, это на Земле нам, родившимся на ней, все просто и понятно. Мы можем определять съедобные травы на вкус, можем съесть любую летающую или ползающую тварь, и нам это не повредит, потому что мы адаптированы к этой планете.

Кстати, никогда не задумывались над тем, что на нашей планете не живут существа, с которыми не смог бы справиться человек? Нет? Подумайте и убедитесь, что их просто нет. Наш мир сбалансирован. Нет ни одного такого существа, с которым не смогли бы справиться другие. Даже лев, царь зверей, легко может стать жертвой гиен или шакалов, а то и буйвол засветит рогами в живот, и все, готов, спекся самый крутой зверь на земле. Но самое главное, что у нас один общий геном, мы себя не убьем, сожрав кого-нибудь.

А здесь? Съешь что-нибудь не то, и все, готов. Геном-то нам неизвестен. И долго ты попрячешься в лесах, если не знаешь, что можно есть, а что не стоит даже под пытками? Погибнуть легко, только это не наш путь. Наш — выжить любой ценой. Назло всем! Короче, не дождетесь!

Я в эту крепость поперся, потому что отсюда шел сигнал, давая пусть маленькую, но надежду на то, что тут есть кто-то не похожий на аборигенов, тот, кто мне поможет убраться с этой планете. Да, понимаю, что шансов на это немного, но они все-таки есть.

И еще. Я же иду по этой крепости, и меня до сих пор не убили как туземцев, значит, иду правильно. Выходит, меня заметили и поняли, что я отличаюсь от аборигенов.

Только я об этом подумал, как передо мной мелькнуло что-то черное и очень быстрое, а затем прямо над стеной зависла огромная черная голова с черными умными глазами, которые внимательно меня стали разглядывать. Вы слышали байки про драконов? Я тоже. Так вот на меня смотрел самый настоящий черный дракон. Я даже не стал тянуться к ножу. Если судить по голове, то эта тварь была размером метров пятнадцать, она явно плевалась огнем, если судить по кучам пепла, и обладала невероятной силой, если смогла разобраться с бронетехникой туземцев.

Я замер, глядя на дракона. Я же русский, у нас к этим существам особое отношение. У нас и первая деньга — это копейка, то есть денежка, на которой изображен Григорий, протыкающий копьем дракона. Это у всего мира с драконами любовь. Китайцы гордятся тем, что первые императоры у них несли в себе кровь дракона, точнее были помесью с этими тварями, причем искусственно выведенной. В Англии, да и во всей Европе, аристократы кичатся голубой кровью правителей, то есть опять же гордятся, что они помесь с драконами. В Англии у многих знатных родов драконы на гербах, как символ силы и власти.

В Индии каждый род князей идет от ламий, и мифов у них полно про это змеиное отродье, как они людям помогали, про благородство драконов, о том, как те приходят людям на помощь. А у нас на копейке Гриша, который дракона грохнул. Символично, не правда ли? Правильно, не любим мы драконов, а почему? Да потому что они весь мир под себя подмяли, править хотели, да и правили Землей, если честно. А все почему? Правильно, потому что обладали знаниями инопланетян, да и сами ими были.

— Зачем пришел? — взревел дракон. Может и не взревел, голос него был такой, гулкий и зычный. — Кто ты?

— Не ори, — поморщился я. — И без твоего ора хреново. Контузия у меня. А пришел я сюда потому, что ты меня звал.

— Звал? — дракон задумался, а может сверял меня с каталогом или еще с какой хренью, потом поднял лапу вверх и… помочился. Меня это даже как-то обидело. Хорошо, хоть меня не пометил. — Так это ты летал там наверху в железном существе?

— Я, — согласился я. — Но ты мне почему-то не рад, что не так?

— У тебя излучение древнего, но ты не он, — проревел дракон. — Поэтому мне непонятно, как с тобой поступить.

— Давай поступим мудро, — произнес я. — Как учат наши русские сказки, ты меня сначала накорми, напои, в баньке попарь, а потом и расспрашивай, ну или, если тебе так хочется, то мочи.

— В баньке? — дракон завис, видимо, с баньками в драконьем царстве проблема. — Что это такое?

— Не бери в голову, — буркнул я. — Банька на моей планете считается вроде помывочной. Люди моются, смывают грязь с кожи. А драконы?

— Нет, я такого не знаю, — покачал головой дракон. — Я охраняю эту базу, в этом состоит моя служба тем, кто ее построил на этой забытой богом планете когда-то, поэтому пропустить внутрь я могу только того, кто достоин туда войти. Древний достоин, а ты нет.

— Ты может не заметил, — осторожно произнес я, — но от твоей базы почти ничего не осталось, вокруг лишь руины и развалины.

— Это внешний маскировочный периметр, — фыркнул клубом дыма дракон. — Он специально построен так, что не пугать аборигенов. Вот они развалили его и довольны, дальше хоть и лезут, но уже не так, как вначале, потому что думают, что внутри больше ничего нет. А в сердце базы я никого не пропускаю, ты меня понял, странное существо?

— А чего тебя не понять, — я почесал в затылке, глядя с некоторым испугом на огромную, больше метра, говорящую морду с усами. — Ты парень служивый, перед тобой стоит задача никого недостойного внутрь не пропускать, ты ее выполняешь. Только вот что я у тебя хочу спросить. А ты не думаешь, что возможно ошибаешься насчет меня? Может, я как раз тот, что нужен? На аборигена я не похож, красной кожей не вышел, летал на железном существе над планетой, одет опять же иначе. Излучение тебе мое не понравилось, так может оно у меня такое для маскировки. Вот скажи, ты один здесь такой умный, или имеется еще кто-то кроме тебя, кто определяет, кого пускать, а кого нет?

— Ладно, так и быть, проходи, — фыркнул дымом дракон. — Только имей в виду, если не пройдешь дальнейшую проверку, я тебя сожру. Не то, чтобы я что-то имел против тебя, но есть очень хочется, да и правильное питание залог долголетия, а аборигены что-то давно уже в гости не приходят, даже как-то скучно жить становится.

— Да я понимаю, — покивал я. Страх во мне прошел. А чего бояться? Мне с этой тварью не тягаться, она быстрее меня и мощнее, сожрет, и я даже понять не успею, что уже не человек, а уже частично перевариваемая пища. Драться с драконом бесполезно, давно известно, что у них шкура непробиваемая. Патроны кончились, а ножом я даже шкуру его не поцарапаю. Да и как-то привык я уже к этой твари. Уже не страшно, а просто любопытно, что будет дальше. Говорили мы с драконом на тягучем гортанном языке, самым странным мне показалось, так это как раз то, что я этот язык знаю. Интересно, что мне за чип засунул док в башку? Думаю, что у него уровень на порядок выше чем те, что ставили обычным ампам, вон сколько информации во мне имеется. — Еда штука важная, особенно для дракона.

— Ага! — фыркнул дракон и, закрутившись черной змеей, исчез в развалинах. Кстати, выглядел он шикарно, полностью черный, с хвостом как у сома, а под туловищем небольшие ножки, на которых он довольно быстро двигался. — Так и дальше думай, пока я тебя не сожру. Это правильные мысли.

Я посмотрел ему вслед и пошел себе дальше. Ну и ладно. Подумаешь, дракон. Что я, драконов не лицезрел? Да сколько раз видел по телеку, когда показывали, как празднуют день дракона в Китае. Ну и сожрет, если у него получится, что тут страшного? В жизни же всякое бывает, ведь может подавиться, я в последнее время что-то стал совсем малосъедобный.

К тому же известно, что дракон — это существо не самостоятельное, его вывели змееголовые пришельцы специально для проведения картельных операций. Почти у каждого этноса на Земле имеется сказание о том, как прилетали драконы и воровали самых красивых девушек и юношей, сжигая при этом половину деревни. Змееголовые использовали мальчиков и девочек для своих генетических опытов, создавали новую разу голубокровых, и ведь создали, теперь, говорят, они и правят нашей планетой, всякие там Ротшильды, Рокфеллеры и прочие.

Правда, как потом оказалось, никто никого не воровал, просто дань платили змееголовым юношами и девушками за то, чтобы драконы не прилетали, или за нужную информацию. У людей тогда защиты не было от нападения сверху летающих огнеметов, это сейчас драконов грохнут сразу, едва они ворвутся в воздушное пространство самой занюханной страны.

Чем дальше я шел, тем выше поднимались стены, и меньше было разрушений, да и чище становилось. А когда я вошел под крышу, то стало совсем неплохо, словно по бульвару идешь. Правда, смотреть было не на что, никаких тебе достопримечательностей, ровные бетонные стены, кое-где опаленные огнем, похоже, дракон здесь тоже бывает. Только непонятно, кого он тут поджигал, тел нет, как и холмиков пепла. Бетон же самый дешевый материал, сделать его нет ничего проще. Нужно взять известняк, которого на каждой планете полно, размолоть до состояния муки и обжечь в печи, чтобы ушла лишняя влага, а потом используй. Конечно, сделать хороший цемент уже не так просто, там требуются разнообразные добавки, но такой, чтобы вместе соединять кирпичи и камни, довольно легко. Цемент и шумеры использовали, и египтяне.

Я остановился, почувствовав неясную опасность. Вытащил нож, хоть и понимал, как это глупо. Что такое нож против танка или огнемета? Правильно, ничто. Затем послышался неясный шум и из-за угла выкатился робот, размером он был с прикроватную тумбочку, сделан из металлопластика, катился на небольшой платформе, а после него оставалась чистая полоса. Уборщик. Вот почему пыли нет. А это значит, что я уже близок к цивилизации, и если идти по этой чистой полосе, то обязательно придешь туда, где тебя давно и нетерпеливо ждет твоя судьба.

— Ощущаю присутствие искусственного интеллекта первого уровня, — взволновано проговорила Мия. — Он тоже чувствует меня, но пока не пытается связаться. Иди дальше. Быстрее!

Ну вот, еще одна командирша появилась, почему все женщины так любят командовать? И почему они не любят отвечать за то, что накомандовали? А сразу говорят, сам дурак, не надо было меня слушать. Знаем, проходили. Поэтому идем не спеша, вглядываясь и ощущая мир всеми своими недоразвитыми сенсорами. Мы же не звери, которые ощущают мир как одно целое множеством чувств, мы уроды, созданные инопланетянами специально, чтобы добывать золото. У нас на программном уровне вбито, что золото — это круто, среди людей есть даже болезнь, которая так и называется, золотая лихорадка. Мы его ощущаем чуть ли не кожей, в каждой стране этот драгоценный металл добывают тоннами, потом его собирают в больших хранилищах ФРС и других организаций, а затем оно исчезает. Сие есть большая тайна. Никто не знает, куда делись сотни и тысячи тонн, которые были добыты нашими предками, этого золота просто нет.

Стены стали сближаться, постепенно туннель стал превращаться в обычный коридор. Еще немного, я завернул за угол, прошел через невысокий проем и оказался в большом помещении, потолок которого терялся в темноте. Сзади послышался шорох, я оглянулся и увидел, что коридора за спиной больше нет, а имеется еще одна стена. Я подошел, попробовал ее, нормальный шершавый бетон, а подогнано все так, что если не знаешь, то и не поймешь, что перед тобой дверь, даже волосяной щели не нашел ни сбоку, ни внизу. Ясно, ловушка, ждем, что будет дальше.

Я постоял, привыкая к темноте. А потом стены засветились мягким жемчужным светом. Красиво, только непонятно.

— Нас изучают, — сообщила Мия. — Причем уже давно.

Это я и без нее уже понял, ощутив чей-то странный задумчивый взгляд. Так смотрят на муравья, ползущего по столу. Раздавить или пусть себе ползет дальше? Если не раздавить, то он еще с собой приведет других. Значит, раздавить. С другой стороны, все-таки разумное существо. Разумное ли? А вот это стоит проверить.

— Кто ты? — неожиданно раздался голос в полной тишине из скрытого где-то динамика.

— От такого слышу, — на автомате ответил я. А как еще отвечать на такой вопрос? Называть имя, фамилию и дату рождения, а это вообще здесь кого-то интересует? Или показать паспорт, которого у меня нет? А может стоит рассказать, что ты человек, и далее полчаса объяснять, что это такое самоназвание полуразумных существ, которые живут на загрязненной, умирающей планете, которую сами загрязнили и сами убивают. И что тебе на это скажут? Правильно. Вот я и буркнул, предваряя этот ответ. — Сам дурак.

И тут я слышал мягкий мужской смех, который отражался от стен, поэтому казалось, звучал отовсюду.

— Давно со мной так не разговаривали, — отсмеявшись, заметил голос. — И точно никогда не называли дураком. Можешь объяснить логику твоего ответа?

— Нет, — покачал я головой. — Сказал то, что думал. А вот как ты сам ответишь на вопрос кто ты?

— Я искусственный интеллект, — ответил голос. — Был заброшен сюда для проведения коррекции в животном мире, чтобы вывести породу новых разумных существ.

— Ну вот, ты про себя все знаешь, — проговорил я даже с некоторой обидой. — А я не могу ответить как ты достаточно четко, потому что не знаю. Я даже не знаю, есть ли у меня интеллект. Если говорить предельно честно, то я могу сказать про себя только то, что давно понял, но не думаю, что стоит это вообще кому-то говорить.

— И все-таки скажи, — попросил мужской голос. — Интересно.

— На самом деле я дебил, — произнес я со вздохом. — Оказался на этой планете в силу различных обстоятельств, не зависящих от меня, и теперь пытаюсь отсюда выбраться.

— Нет обстоятельств, которые невозможно было бы изменить, — заметил искин. — Все можно поменять, обычно на это нужно только время и множество спланированных и точных усилий.

— Вот и мой ответ — сам дурак, тебе сейчас станет понятен, — фыркнул я. — А что ты сможешь сделать, если тебе на голову упадет астероид или где-то не далеко взорвётся сверхновая? Или эту галактику поглотит другая, более мощная?

— Эти явления очень редки, — сказал искин. — Их можно не брать во внимание при расчете будущих событий.

— Вот и я не брал себе в голову, — хмыкнул я. — А результат ты видишь перед собой. Именно потому что не подумал о подобном, я нахожусь хрен знает на какой планете, без оружия, денег, средств спасения и разговариваю с какой-то искусственной хренью сам не знаю о чем.

— Странный ответ, — искин задумался. — Ты из другой галактики? Или ты летел на астероиде, который упал на эту планету?

— Немного не так, — ответил я. — Проще сказать, я попал сюда в силу различных обстоятельств, которые никогда не происходят с нормальными людьми. Меня пытались убить и выбрали для этого достаточно глупый способ, направив мой космический корабль на планету, где живут разумные и могучие существа. Корабль разбился, я выжил, и даже начал помогать тем, кто меня спас, как из открытого портала на планету высадились вооруженные существа, схватили меня и потащили с собой. После этого происходило множество разных событий, в результате которых я оказался здесь, на этой планете, вместе с командой других самоубийц. Всех остальных уничтожили аборигены, а я пытаюсь найти способ покинуть эту планету, правда, пока безуспешно.

— Это тебя я почувствовал своими зондами, когда ты летал над планетой? — спросил искин. — Ты тогда находился в примитивном штурмовом роботе со слабым искусственным интеллектом, который отказывался со мной разговаривать.

— Это был я, — честно признался. — И это была моя очередная попытка выжить и покинуть эту планету. Выжить вроде выжил, но на большее топлива не хватило.

— Ты странный, — заметил искин. — Что-то в тебе имеется неправильное, несоответствующее твоей программе жизни. Вероятнее всего в тебя внесены какие-то дополнительные устройства, которые должны были расширить твои возможности, но они почему-то не работают. Еще в тебе находится нечто, чрезвычайно сложное, что не могут определить мои сенсоры. Поэтому предлагаю сделать тебе полное обследование, чтобы разобраться в этом вопросе. Кстати, это была та причина, по которой я пригласил тебя к себе и позволил добраться до этого помещения.

— Как я понимаю, мой отказ не будет принят? — спросил я. — Обследование произойдет все равно?

— Именно так, — сказал искин. — Пройди в следующую комнату. Но сначала ответь, что за устройство ты носишь в своем рюкзаке? Вы с ним как-то странно связаны. Объясни.

— Ну, по логике вещей в моем рюкзаке находится такой же искин как ты, — ответил я. — Ну, может классом поменьше. Но это только если рассуждать логично. А вот если попробовать докопаться до сути, то обнаружится, что в моем рюкзаке лежит мозг маленькой девочки, которую когда-то забрали от родителей, лишили детства и тела, в результате превратили в нечто выходящее за грань моего понимания. Не знаю, что случилось, но в этом искине проснулись детские воспоминания, и теперь она больше девочка, чем счетное устройство.

— Искусственный интеллект не счетное устройство, — произнес наставительно искин. — Его возможности на несколько порядков выше, чем у любого счетного устройства, так и мозга разумного существа. Мне известно, что некоторые разумные существа пытались увеличить силу своего мозга, сопрягая его с разными дополнительными программными платформами и приспособлениями, твой искин видимо из этой серии. Насколько мне известно, скорость обработки информации увеличилась ненамного, зато возросло количество ошибок и сбоев у подобных устройств. Все-таки мозг разумного существа выстроен несколько по другому принципу, и главным для него является не мышление, а нечто другое. Но ладно, разберемся и в этом, возьми искин с собой, я попытаюсь его исследовать, если потребуется, то я переформатирую и приведу к первоначальному состоянию.

— Меня вполне устраивает его сегодняшний вид и способ мышления, — сказал я. — Не вздумай ничего менять.

— Ты считаешь, что можешь мне что-то запрещать? — ехидно поинтересовался искин. — У тебя есть сила и право на это?

— Нет, — буркнул я. — Но у меня есть уверенность в том, что каждый, кто попытается нанести мне вред, будет жестоко наказан.

— Интересно кем? — спросил искин.

— У меня нет ответа, — развел я руками. — Только знание из прошлого.

— Разберемся и с этим, — заявил искин, и передо мной открылась в стене дверь, оттуда на меня полился белый свет. Я немного постоял, потом шагнул вперед. Выбора-то все равно нет, путь назад закрыт, значит, можно идти только вперед. В общем, все как всегда просто. Как там говорят в народе, из огня да в полымя? А я как всегда из одного дерьма в другое, например, из козьего в слоновье. — Проходи.

Глава тринадцатая

И я прошел. Дверь за мной закрылась, и я оказался в небольшой абсолютно белой кубической комнате, посередине которой находился метровой высоты куб и переливался разными оттенками белого. Круто! Вот это дизайн, простой и ясный. Возможно, этот куб и был искин, а может и нет, вряд ли допустят постороннего человека в святая святых этой базы. Так что я просто сделал два шага вперед и сел на него. Если не искин, то почему бы не сесть? Меня шатало, действие боевого коктейля заканчивалось, в ногах слабость, в голове звон, в глазах чернота, в животе маленькая революция. Может это было и не по протоколу, но мне было плевать. Все равно же сдохну, так хоть сидя. Я бы вообще-то и лег, да пол металлический.

Я глубоко вздохнул и ухватился за ребра куба, чтобы не упасть. Но тут мне совсем стало плохо, в глазах окончательно потемнело. Я собрался сдохнуть, но тут услышал где-то рядом плач маленькой девочки. Поморщился, приподнялся, выматерился, и на полусогнутых ногах пошел к ней на звук. Я понимал, что нахожусь в комнате и сейчас врежусь в стену, но ее не было. Потом я наткнулся на что-то, и это точно был не куб, затем, кажется, упал и уже не смог подняться как ни старался. А жалобный плач звучал где-то рядом и рвал мне душу на части.

Неожиданно внутри меня стал разгораться яркий желтый огонек, по телу пробежала волна очистительной энергии, после которой все мои раны исчезли, ко мне вернулись бодрость и сила. Затем в мои глаза ударил яркий свет. Я открыл их и увидел над собой отходящую полупрозрачную крышку медкапсулы. А вот над ней наклонилась прекрасная девушка, ее небесные голубые глаза смотрели на меня, и внутри меня что-то екнуло, и вдруг стало так хорошо, что даже захотелось еще немного пожить

А фигурка у нее была что надо. Прекрасной формы довольно большая грудь, плоский живот, длинные стройные ноги. А если к этому добавить золотистые волосы, ровный аккуратный носик, мягкие чувственные губы, маленькие ушки, то это все воспринималось как нечто неземное. Господи, никогда не видел девушки более красивой и нежной.

— Ты ангел? — прохрипел я. В горле было сухо, как будто я только что прошел через пустыню. — Я умер?

— Ангел? — девушка рассмеялась мягким грудным голосом, а это вообще подлый удар под дых. У людей не может быть такого манящего голоса. У меня внутри все зашевелилось, впрочем, и снаружи тоже. Девушка скосила глаза мне на низ живота и еще больше развеселилась. Она смеялась и смеялась, прикрывая рот тонкой изящной рукой, и мне совсем не хотелось, чтобы она прекращала это делать. Кстати, забыл сказать, и девушка, и я были без одежды. Любой другой сделал бы, наверное, какие-то свои на это выводы, но я-то понимал, что ангелы не спят со смертными, они просто над нами смеются. — У тебя все перепуталось в голове, Макс? Ты хоть что-нибудь помнишь?

Макс? Откуда она знает мое имя? Впрочем, она же ангел, а для них нет ничего скрытого.

— Нет, — прохрипел я. — Ничего не помню. Я Макс, а ты кто?

— Не расстраивайся, — улыбнулась девушка. — Лечение и процедуры еще не закончились. Извини, но я не выдержала и захотела увидеть тебя своими новыми настоящими, живыми глазами. Я очень боялась, что увижу что-то для себя неприятное. Боялась, что ты некрасивый, как какой-нибудь маленький и уродливый нерк, или как большой, грязный и уродливый тролль. — Она улыбнулась. — Нет, нет! Не думай ничего плохого. Ты мне понравился. Ты симпатичный. Я не знаю, что здесь с тобой хотят сделать, но ты спи, и ничего не бойся, я буду рядом и прослежу, чтобы ничего плохого не произошло. Ты же меня спас, ты мой герой.

Девушка начала надвигать крышку на медкапсулу.

— Кто ты, ангел? — прохрипел я. — Ты не сказала, как тебя зовут.

— Я не ангел, у ангелов есть крылья, а у меня их нет, — девушка закрыла крышку медкапсулы и помахала мне рукой. — Но у меня теперь тоже есть тело, и я могу думать как обычный человек. Правда, я красивая?

— Красивая, — улыбнулся я. — И даже очень.

— Я тебе нравлюсь? — девушка нажала пару кнопок. — Да?

— Нравишься, — ответил я. — Еще как. Ты сводишь меня с ума. Только ты не сказала кто ты, ангел.

И через внезапно ставший вязким воздух перед тем, как исчезнуть в темноте, я услышал.

— Я Мия.

— Мия? — удивился я. — Ты? Откуда у тебя это тело?

Но мне уже никто не ответил. Темнота радостно встретила меня, и я полетел куда-то в ночь. Почему-то мне казалось, что лечу я над своим телом. Над реками и ручейками, полными багровой тягучей жидкости, бегущими под твердой поверхностью, покрытой желтой пористой кожей, над белыми костями, над мягкими тканями, и повсюду горели огни, маленькие сверкающие в темноте лампочки, отчего выглядело все это сногсшибательно красиво. Я летал, пока не устал, потом долго сидел где-то в глубине и о чем-то думал. О чем? Не знаю. Ведь это же был только сон. Мне однажды сказал один знакомый, с которым мы лежали в больнице. Я бы не запомнил его слова, но он умер во сне. Так вот как раз перед своей последней ночью он сказал:

— Страшно, когда во сне тебе снится, что ты спишь. Тогда теряется полное ощущение реальности. Ты щипаешь себя за ногу и тебе больно, но при этом ты знаешь, что эта боль ненастоящая, как и все вокруг. Ты спишь и не спишь. А еще страшнее бывает, когда ты во сне просыпаешься, хоть на самом деле спишь. Вот тогда ты начинаешь думать, что уже умер. А потом вдруг понимаешь, что и не жил.

Я очнулся, потому что сказать, что проснулся, не могу. Просто только что спал, и уже смотрю вверх на полупрозрачную крышку медкапсулы. Откуда здесь взялось это оборудование? И вообще, где я? Может я все еще на планете нерков, и сейчас придет док и начнет меня тыкать иглами? Может, все время я проспал? И ничего не было. И вообще происходило ли хоть что-то? Высаживался ли я на чужой планете, воевал ли с краснокожими, говорил с черным и жутким драконом? Неужели на самом деле это просто странный сон.

Тело я свое ощущал молодым и здоровым, внутри не осталось ни капельки боли. Все прекрасно функционировало, и ощущение было такое, что я хорошо выспался. На самом деле это же действительно редко чувствуешь, что хорошо выспался. Потому что для хорошего сна нужно сначала сильно устать, прожить сумасшедшую неделю, дождаться воскресенья, при этом напиться в пятницу вечером, добавить в субботу, лечь пораньше вечером, и чтобы ни одна сволочь не смела тебя будить раньше обеда.

Как жаль, что работа, Земля, друзья, все в прошлом, а в настоящем только я и множество проблем, которые неизвестно как решать.

Крышка медленно отошла, и в медкапсулу снова заглянула девушка моей мечты. Не знаю, как у кого, а у меня тело мгновенно среагировало. Нет, я понимаю, что об этом говорить не принято, но все мужики знают, что есть женщины, на которых тело сразу реагирует независимо от того, что мужчина думает. Таких в жизни встречается мало, иногда за всю жизнь столкнешься лишь с одной, редко двумя. У меня такое было лишь однажды. Говорю вам, мужики, если встретится такая барышня, от взгляда на которую сохнет во рту, а низ живота встает дыбом, бегите за ней, уговаривайте, дарите цветы, деньги, квартиры, машины, неважно. А важно то, что такого фантастического секса, как с ней, больше ни с кем никогда не будет. Потому что она ваша вторая половинка, и второй такой нет и быть не может.

А есть такие девушки, на которую, ну, совсем никак не реагируешь, или еще хуже, стараешься отойти как можно дальше и пропасть за поворотом, или упасть в ямку и спрятаться. Причем эти девушки иногда бывают на порядок внешне привлекательнее, чем та твоя, судьбой предназначенная. Вот-вот. Геном не обманешь. Он тебе не даст размножаться с кем попало, независимо от того, сколько выпьешь.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила девушка. Голос у нее чарующий, обволакивающий. И я бы растаял, но тут мне внезапно вспомнилась Вика. Она же тоже ничем внешне не отличалась от земной девушки, и испытывал я к ней тоже какие-то чувства, да и в постели она была ничего. А потом оказалась, что она самый настоящий оборотень — мощный, хитрый и безжалостный. Впрочем, это мозгами я такой умный, а вот телом поплыл. — Ты меня видишь?

— И вижу и ощущаю всеми фибрами души, — прохрипел я.

— Вижу я твои фибры, — засмеялась Мия. — Прямо вздыбились как чешуйки у дракона, когда ему приятно.

— Ты и к дракону уже успела пристать? — осведомился я, решив, что буду себя с этой девушкой вести себя так, как вел раньше с Мией. И даже если в горле все пересыхает от волнения, и чешуя встает, все равно буду считать ее маленькой девочкой, насколько меня хватит. Правда, думаю, хватит меня ненадолго, но попробую.

— Он же защищает вход в эту лабораторию и доставляет образцы тканей от аборигенов, а также тела для разных биологических опытов, — ответила девушка. — А тебя надолго уложили в эту медкапсулу, мне было скучно, поэтому я бродила повсюду. А дракон за мной следил, чтобы я не ушла и не попала в какую-нибудь беду.

— Что со мной делали в этой медкапсуле? — я схватился за край капсулы и стал приподниматься. Мия мне помогла вылезти. То, что я голый, нахожусь в объятиях чудесной, очень желанной и тоже голой девушки я решил проигнорировать, правда, чешуя решила иначе, но что тут поделаешь? — Я ничего не помню.

— Список изменений большой, — ответила Мия. — Тебе усилили регенерацию, заменили костные ткани, теперь их сломать невозможно, при больших нагрузках они станут гнуться, а после того, как нагрузка исчезнет, вернутся в первоначальное состояние. Теперь зубы у тебя больше не будут болеть, выбить их станет трудно, а если все-таки это получится, то они снова вырастут. Это из-за того, что меняли костные ткани, тебя долго здесь держали, они же медленные, клетки на кости редко делятся.

Я проверил языком зубы, на них не оказалось ни одной пломбы, причем все оказались на месте, а ведь три было когда-то выбито, и спросил:

— Что еще?

— Ускорили реакцию, — улыбнулась девушка. — Изменили сухожилия, мышцы стали более гибкими и прочными, да много чего еще. Местный искин, который проводил все эти операции, очень ругался, говорил, что даже не представляет как мог существовать такой примитивный организм как ты. В общем, тебе изменили геном, и твое тело перевели в разряд организмов альфа. Что это значит я до конца не представляю, но мне известно, что у тебя выросла на порядок продолжительность жизни, добавились какие-то дополнительные способности, и тебя точно сделали умнее. Правда, поможет ли это тебе, я не знаю, у нас трудный путь.

— Поможет? — я нахмурился, взглядом ища хоть какую-то одежду. То, что Мия стояла голой, мне нравилось, но вот самому нужно было срочно надеть хотя бы штаны. А то веди топорщатся эти, как их, чешуйки. — Зачем мне все это поставили? Извини, но в последнее время я не верю в доброту.

— Как зачем? — удивилась Мия. — Разве тебе не сказали? А… ну да, ты же спал. В общем, ты отправляешься вместе со мной искать захоронение древних, там должен находиться звездный корабль. Ты же хотел убраться с этой планеты? Вот, пожалуйста, найди этот корабль, активируй его, и лети себе куда хочешь.

— Звучит-то как красиво, — я понял, что одежды в этой комнате нет, поэтому успокоился и присел на бортик медкапсулы. — А просто-то как. Пройти пол планеты пешком через чужую агрессивную флору и фауну, а в конце тебя ждет приз, давно проржавевший звездный шип, который уже давно ни на что не годен, и вот всего лишь одно гигантское усилие, и ты уже сидишь возле этого корабля и думаешь, не дурак ли ты.

— Ага, наверное так и будет, — жизнерадостно согласилась со мной девушка. — А ты разве против?

— Против! — буркнул я. — Я всегда против. Надоело мне решать задачки типа пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что, а по дороге получишь тем, не знаю чем, по тому месту, которое тебе так дорого, и тебе будет очень больно. А еще я не люблю таких заданий, шансов в которых на выживание очень мало. Я вообще давно понял, что это такой способ придуман избавления от разных прилипчивых существ — послать куда подальше. Еще в наших русских сказках написано, как захочет царь избавиться от своего богатыря, который стал неуправляем, так сразу садится придумывать ему невыполнимую миссию. А если тот все-таки ее выполняет, то тут же находит другую, еще более трудную.

— Хорошо, как скажешь, — покладисто согласилась Мия. — Останемся здесь. Мне все равно, куда ты, туда и я.

— Тебе все равно где быть, лишь бы быть со мной? — задумчиво повторил я, глядя с подозрением на девушку. — Но почему? Объясни.

— Не знаю, — отмахнулась девушка. — Может меня так запрограммировали, а может я просто влюбилась в тебя. Я вообще сейчас мало что знаю, я же теперь не искин, а человек. Но я же мало что помню и знаю, сознанием я все еще пятилетняя девочка. Кстати, меня тоже всю переделали, поэтому это тело я тоже еще не очень хорошо понимаю. Но я знаю одно, в любом случае я буду с тобой. Ты против?

— Нет, — покачал я головой. — Ты мне очень нравишься, я тоже с тобой готов идти куда угодно.

— Так пошли куда-нибудь, — кивнула головой Мия, и ее волосы золотистым дождем рассыпались по плечам. — Здесь скучно. А там, снаружи, нас может быть кто-нибудь съест. Все интереснее, чем тут сидеть. Мне, например, уже давно здесь надоело. Ты же не помнишь ничего, а мы здесь с тобой уже больше полугода.

— Сколько? — ахнул я. — Полгода?

— Ну, на самом деле шесть месяцев и семь дней, — поправилась девушка. — Меня первой сделали, искин отрабатывал на моем теле некоторые непонятные для него детали, а потом уже взялись за тебя, так что три месяца я тебя уже здесь жду. Но это ладно, давай вернемся к нашему разговору. Ты же мне понравился сразу чем?

— И чем же? — спросил я. — Своей тупостью?

— Не-а, — засмеялась девушка. — Ты не глупый, наоборот, даже немного умный, просто невезучий. Ты знаешь, что все люди делятся на умных, дураков и героев? Давно известно, что жизнь штука сложная, в ней много чего происходит, и главное, это найти правильное решение. Дураки, например, когда попадают в какую-нибудь сложную жизненную ситуацию, обычно в ней гибнут. Умные тем и отличаются от всех остальных людей, что никуда и никогда не попадают, но с ними скучно. Ну и есть герои, которые куда только не вляпываются, но всегда с честью из всего этого выбираются. Так что, ты мой герой.

— Да уж, — пробурчал я. — Насчет того, что вляпываются, это правильно сказано. Постоянно вляпываюсь и все почему-то в дерьмо, нет бы во что-то хорошее. Впрочем, в хорошее и не вляпываются, а попадают.

Неожиданно посередине комнаты возник светящийся столб, в котором угадывался силуэт какого-то странного многорукого существа.

— Говорит искин данного комплекса, — пробурчал он. — Мною проведены генетические изменения в существе, называющем себя Максимом Глотовым. Полностью устранены вторичные повреждения, частично изменен геном, заменены костные ткани, укреплены мышцы, мозг разделен на несколько дополнительных частей для улучшения функционирования, ускорения мыслительного процесса и увеличения памяти.

— А на фига? — спросил я.

— Что на фига? — не понял искин.

— На фига ты это сделал? — пробурчал я. — Я тебя об этом просил?

— Отвечаю по пунктам, — существо в светящемся столбе задумалось. — На фига? Потому что надо, и потому что я для этого нахожусь на этой планете. Я меняю живое на этой планете, готовлю новую цивилизацию, а она невозможна без изменения генома. Отвечаю на второй вопрос. Да, ты не просил ничего менять, но и не мог просить в силу слабого уровня мышления и неспособности сопоставить ряд фактов.

— Типа, я дурак, хрен бы догадался попросить, — буркнул я. — А тут ты такой весь белый и пушистый, раз, и Максим Глотов уже не совсем Максим, и может даже и не Глотов, так, что ли? И как я понимаю, должна быть какая-то причина для всего этого?

— Отвечаю на следующий вопрос, — искин снова на мгновение задумался, теперь я мог различить в этом столбе худого мужика, явно не человека, уж слишком он был худ, а черепушка была в два раза моей больше, а вот рук было как минимум шесть. Кстати, а вы знаете, что кроманьонцы и неандертальцы были умнее людей? Исследуя их геном, ученые пришли к выводу, что кроманьонцы мало того, что имели мозг в два раза больше человеческого, но они и умнее были раза в три. С неандертальцами чуть сложнее, но и у них ай кью был выше нашего в полтора раза. Почему мы выжили, а они нет? Потому что люди всегда наглее прочих разных существ, а наглость, как известно, второе счастье, да и главное, что нам помогло, нас было больше в силу сексуального разгула. Эти умные ребята жили семьями, а мы стаей, понятно же кто победит? — Мне поступил запрос на проведение данных изменений.

— Запрос от кого?

— Запрос поступил… — искин запнулся. — Запрос поступил от существа, называющего себя Максимом Глотовым, точнее от его скрытой части, идентифицировать которую оказалось невозможно. Мною было выяснено, что внутри Максима Глотова находится часть древнего объединившегося со странным артефактом еще более древнего происхождения. По тому, что мне известно, данный артефакт — это первый носитель жизни во вселенной. — Многорукое и лобастое существо в световом луче снова запнулось. — Недостаточно информации для полной идентификации. Максим Глотов ранее уже подвергался генетическим изменениям, но они не были проведены в силу отсутствия дополнительных модулей, поэтому мне пришлось начать весь процесс сначала, чтобы довести его до конца. Полное количество изменений не могу сообщить, поскольку установлен запрет.

— Кем установлен запрет? — спросил я. — Кто посмел?

— Существо, называющее себя Максимом Глотовым, — ответил искин. — Точнее его скрытая часть.

— Так я и думал, — буркнул я. — Ладно, не парься, продолжай свой доклад.

— Сообщаю дополнительную информацию для Максима Глотова, которую меня попросили довести.

— Кто попросил?

— Существо, называющее себя Максимом Глотовым, — ответил искин. — Точнее его скрытая часть.

Мог бы не спрашивать. Все, точка, приехали, теперь пойдет по кругу. Кто приказал? Максим Глотов, точнее его скрытая часть. А что за скрытая часть? Информация скрыта. Кем? Максимом Глотовым, точнее его скрытой частью. Понятно, опять древний внутри меня решил себя проявить таким вот способом. Что он хочет — непонятно. Но ладно, делать все равно нечего, тело-то мое уже переделали. Правда, я ничего такого в себе не ощущаю, но раз говорят, значит, точно что-то поменяли.

— Давай свою информацию, которую я себе просил передать, — буркнул я. — Точнее моя скрытая часть соизволила мне что-то сообщить.

— Для того, чтобы покинуть эту планету существу, называющему себя Максимом Глотовым, необходим звездолет, — сказал искин. — Он находится в трехстах километрах от этого исследовательского комплекса. Координаты переданы искину Мие, который будет следовать вместе с тобой в качестве твоей охраны.

— Вот с этого момента поподробнее, — пробурчал я. — Меня интересует, откуда у моего искина взялось женское тело?

— Тело было выращено в родильном чане, — произнесло существо в световом столбе, размахивая руками. — Основа генома было взята из живой мозговой ткани искина. Поскольку часть генетической программы была утеряна в результате преобразований живого мозга в искин, пришлось его дополнять из других живых существ, в частности часть программы была взята из существа, называющего себя Максимом Глотовым.

— Так получается, что Мия теперь моя сестра? — удивился я. — Раз она часть меня.

— Не сестра, — ответил искин. — Гены брались из резервного фонда, спаривание разрешено и даже желательно, поскольку возможно рождение уникального существа.

Это называется приехали.

— Что дальше? — спросил я. — Что ты еще можешь сказать о Мие?

— Ее геном также был изменен, — ответил искин. — Но информация об изменениях из моей памяти удалена.

— Кто удалил? — спросил я, заранее зная ответ, и не ошибся. — Кто дал команду об удалении этой информации?

— Удалил я сам по команде существа, называющее себя Максимом Глотовым, — ответил искин. — Точнее его скрытой частью.

Вот и получается, что пока я был в отрубе, кто-то тут командовал за меня, какой-то моей скрытой частью, как подумаешь, даже как-то жутко становится. Но куда деваться? Давно в животе всякую гадость ношу. Как это по-научному называется? А… симбионты, а по-русски — паразиты, что-то вроде глистов, живут себе внутри потихоньку, моей едой питаются и в ус не дуют. Хорошо им внутри, а если что не нравится, то устраивают всякие пакости, например, дают женское тело искусственному интеллекту. И как мне сейчас к Мие относиться? Как к живому человеку? Так она не совсем живая, точнее она сейчас непонятно что. А опыт общения с измененными существами у меня уже имеется, любил не так давно двух милых девчонок, а они в какой-то момент взяли и превратились в огромных насекомых, а в качестве награды мне, как лучшему любовнику, в живот артефакт засунули, будто мне без него было плохо. Вот и Мия, похоже, такая же.

— Ладно, вернемся к звездолету, — буркнул я. — Что это за звездолёт? Откуда он здесь взялся на этой планете?

— Нет информации, — развело руками многорукое существо в световом столбе. — Данные о местоположении звёздного корабля получены от существа…

— Понятно, — фыркнул я. — От существа, называющего себя Максимом Глотовым, точнее его скрытой частью. Ладно, проехали. Говоришь, Мия знает, куда идти? Ну и ладушки. Одежду дашь?

— Все, что вам нужно для дальнего похода, находится в соседней комнате, — ответил искин. — Прошу вас покинуть исследовательский комплекс в течении суток.

— А пожрать дашь? — осведомился я. — Не знаю как кому, а мне очень хочется перекусить, да и обратное этому действие тоже бы неплохо сделать.

— Все, что вам необходимо, находится в соседней комнате, — буркнуло многорукое существо. — Дальнейшее общение считаю ненужным. В случае, если в течение суток вы не покинете этот исследовательский комплекс, охране дана команда о вашем насильственном выдворении.

— Это дракону, что ли? — спросил я, но мне уже никто не ответил. — А если он меня убьет?

Световой луч растаял, и я увидел Мию, с тревогой глядящую на меня.

— С кем ты сейчас разговаривал?

— С искином этого комплекса говорил о делах, — ответил я. — А ты разве ничего не слышала?

— Не слышала и не видела, — вздохнула девушка. Ее грудь поднялась и опустилась, и у меня во рту снова пересохло. Нет, нельзя быть красивой такой. И срочно нужно одеться, иначе эта торчащая чешуйка меня совсем достала. — Та часть комнаты, в которой находился ты, оказалась перекрыта непонятной силовой завесой, которую я не смогла преодолеть.

— Бывает, — сказал я, глядя, как в стене открывается проем. — Нам туда. Поедим, оденемся, и в путь. Отправимся искать звездолет, чтобы покинуть эту планету. Ты же со мной?

— Я всегда с тобой, — улыбнулась Мия. — Уже привыкла к тебе. Мне с тобой интересно. Ты такой непоседа. И потом с тобой всегда что-то странное происходит. Да и нравишься ты мне.

— То, что нравлюсь, это хорошо, — улыбнулся я, проходя в соседнюю комнату. Прежде всего я отправится в туалет, потом в душ, которые обнаружил в стене, а потом сел есть. В качестве еды предлагались мне все те же продуктовые армейские пайки, которые мне еще раньше надоели, но выбирать было не из чего, поэтому съел. Мия наблюдала за мной, но ничего не говорила. А вот после того, как привел себя в порядок, я начал разглядывать снаряжение, которое мне предоставил исследовательский комплекс. Не знаю, где они это взяли, но мне предлагалась армейская форма нерков, их же автомат с ножом, рюкзак с сухпайками, фляжка с водой, и это все.

Тот же набор дали и Мие, правда, надо признать, что форма на ней смотрелась классно. Мы оделись и пошли к выходу из комплекса по светящейся линии, когда уже пошли по лабиринту, за нами стал следовать дракон. Вот так и начался мой новый поход в неизвестность. Судьба, что тут скажешь. Правда, на этот раз было приятное дополнение — Мия. Глядя на нее, мне хотелось жить и было в общем-то плевать, куда идти и зачем.

Глава четырнадцатая

Сразу признаюсь, далеко мы не ушли. Даже не помню, кому из нас пришла в голову идея устроить привал, как только мы прошли по лесу едва пару километров. Думаю, что все-таки мне, но утверждать не буду, потому что и Мия смотрела на меня странным задумчивым взглядом. Лес был относительно чистым, деревья тянулись к лимонно-желтому небу, сучья начинались в метрах десяти от земли, а вот вверху был сплошной лиственный зонтик, который закрывал все, что находилось внизу. Понятное дело, что здесь ничего не росло, кроме серовато-голубоватых мхов. И еще здесь было сумрачно, как поздним вечером. Иногда вверху в разрывах листвы можно было увидеть голубое солнце, но это как-то не радовало, и не добавляло по большому счеты света.

Здесь не ползали насекомые, потому что жрать им было нечего, не водились черви. Почему-то листья у этих гигантов не падали на землю, либо оставались где-то вверху, либо вообще деревья не меняли листву. Такое тоже могло быть, если не было смены сезонов. У нас же листва облетает осенью, а если осени нет? Правильно, стояли бы вечнозеленые деревья. Так, наверное, и здесь.

И вот мы остановились, посмотрели в очередной разрыв листвы на голубое светило, которое только начало свое движение по лимонному небу, на серо-зеленые облачка, потом уставились с подозрением друг на друга. Каждый решил, что у другого появились какие-то подозрительные мысли об изнасиловании, поэтому мы поставили армейскую палатку прямо на мягкий мох, нырнули в нее и стали выяснять, у кого какие были мысли насчет другого…

Что происходило дальше, почему-то не помню. Совсем ничего не помню. Мия обняла меня, уронила на пол, поцеловала, и все, дальше провал. Просто помню, как на меня обрушился вал нежности и чувственности, и меня им погребло. Нет, сначала мы избавились от одежды, и я еще раз осознал, как она красива. Потом я вроде как даже пытался командовать, что-то предлагать, но быстро заткнулся, когда понял, что я лишь наивный, ничего не знающий пацан, впервые встретивший настоящую зрелую женщину, мудрую, терпеливую, но главное, опытную.

Откуда у нее взялся такой богатый сексуальный опыт? Но это же понятно, Мия долгое время была искином, а еще одновременно она оставалась маленькой девочкой, которой были интересны взаимоотношения полов, ее интересовало чем занимаются мужчины и женщины, когда остаются одни, и не только они, поскольку любовью занимаются не только люди, но и другие существа, живущий во вселенной. У нерков накопилась неплохая библиотека на эту тему, и Мия ее скачала и хорошо изучила.

Я даже не представляю, сколько видеофайлов она просмотрела, сколько прочитала всего. Думаю, что мне за всю мою, теперь очень долгую, жизнь, если верить искину исследовательского комплекса, не удастся прочесть и десятой доли того, что ей удалось обнаружить в сети нерков. И конечно же ей хотелось когда-нибудь это все попробовать на ком-то, чтобы узнать, что это вообще такое. И она попробовала на бедном, несчастном мне. Господи, как же мне хорошо было! И потом хорошо, и вот так хорошо, а еще так хорошо. Нет, даже половины не помню.

Помню только ощущение восторга и дикого желания. Она была ненасытна, я тоже. После того, как я побывал в медкапсуле, сил у меня прибавилось, да и контролировать себя мог так, как никогда раньше. В общем, до утра мы из палатки вылезали только по естественной надобности, и то только на короткое время, ели тоже всухомятку, второпях, глядя друг на друга жадными глазами, словно впереди у нас не было множества дней, а будет только короткое время, и нужно было успеть все попробовать прежде, чем судьба или смерть нас разлучит.

Вот мы и пробовали. Не думаю, что мне еще удастся с кем-нибудь такое испытать, да ни одной нормально человеческой девчонке просто растяжки не хватит на то, что она творила. После всего, что я испытал, я понял, что Кама-сутра — это учение для начинающих, для детского сада. Примитивно там все, и позы какие-то не очень замысловатые. В общем, это были лучшие минуты моей жизни, и я понял, что если каждый раз после таких суровых испытаний меня будет ждать такое суровое наказние сексом, то я готов, причем всегда.

На следующее утро мы выползли из палатки, справили свои естественные потребности за стволом дерева, поели, глядя на желтое небо, на край восходящего на небосвод голубого совсем неземного солнышка, посмотрели друг на друга, вздохнули, собрали палатку и потопали дальше. А куда деваться? Жизнь — это не только любовь, это еще и работа, черт бы ее побрал, и даже если сачканул пару деньков, то потом все равно приходится на нее возвращаться. К тому же не нравилась мне эта планета, и воздух на ней был какой-то не такой, и вода, и существа, которые ее населяли. И каждая минута на ней отравляла меня своим неприятием, даже с Мией. Впрочем, как выяснилось, ей тоже здесь не нравилось.

— Ты знаешь, — сказала девушка, — впервые в своей жизни я почувствовала себя настоящей женщиной, и мне хочется снова и снова ощущать это, но я знаю, что здесь нам с тобой находиться долго не стоит. Эти инертные газы в воздухе, которым мы дышим, отравляют наши организмы. Если мы в ближайшие десять дней не уберемся с этой планеты, то начнем болеть, чахнуть, и в конце концов умрем.

А что? Толково так все объяснила. Мне сразу стало понятно все мое нежелание здесь находиться, оказывается, оно у меня на физиологическом уровне проснулось, то-то мне дышать здесь тяжело.

Зашагали мы быстро, правда, ушли недалеко, уже километров через пять Мия стала встревоженно вертеть головой.

— Что не так, милая? — спросил я. — Что тебя тревожит? Все же хорошо. Тут никого нет, здесь только мы одни, или я ошибаюсь?

— Не знаю, — она тяжело вздохнула. — Я же в этом теле совсем недавно, многого не понимаю, может месячные пришли, а может беда, вот ты знаешь, как одно чувство от другого отличить?

— Не знаю, — хмыкнул я. — И то и другое беда, только по-разному, одна беда через несколько дней пройдет без следа, а вот вторая может и тебя и меня с собой забрать на тот свет. Это чужая планета, здесь все не так. Наши организмы не адаптированы к ней, и могут давать различные сбои.

Только произнес, тут и у меня екнуло в груди. Точно, что-то не так. А еще я почувствовал, что рядом с нами находится кто-то или что-то очень опасное. Потом мое тело закололо маленькими иголочками, затем возникло ощущение, что кто-то на меня смотри через прицел.

— Бежим, — крикнул я. — Это ловушка!

Но было уже поздно, где-то рядом взревели двигатели, и на нас из-за гигантского ствола поваленного дерева выкатились два огромных танка, а за ними бежали краснокожие солдаты. Засада! Я отбросил Мию за спину, сам выхватил автомат, и дальше для меня время остановилось. Никогда еще со мной такого не было. Я прорывался через плотную завесу воздуха, стрелял и бил ножом краснокожих солдат, пока затвор автомата досылал пулю в патронник. Нет, я понимал, что это происходит быстро, но только двигался я еще быстрее.

В меня стреляли, огромные пули летели мне навстречу, и я, как мне казалось, изящно от них отклонялся, а потом находил тех, кто в меня стрелял, и резал, стрелял, резал, стрелял, уклоняясь от ответного огня и отбивая слабые удары. Танки не стреляли, боясь попасть в своих, а я же свободно двигался по поляне, убивая врагов. Мне было жарко, то ли от трения об воздух, то ли от гигантских физических усилий, у меня даже возникло ощущение, что меня засунули в жерло вулкана. И даже обильный пот не спасал, хоть я уже насквозь от него промок.

Через какое-то время бойцы закончились и пришло время для того, чтобы что-то делать с этими железными громадинами. Как вы думаете, я поступил? Ни за что не догадаетесь! Я просто схватил Мию в охапку и убежал. Правда, недалеко. Потому что весь лес оказался заполнен солдатами и бронетехникой. Я не понимаю, как мы раньше этого не замечали или их здесь не было? Но тогда, как они смогли здесь оказаться незаметно для нас?

Я завернул за огромный ствол и напоролся прямо на танк. Тот заворочал пушкой и пустил снаряд прямо мне в башку. Чтобы вы понимали, снаряд — это такая огромная железная дура размером больше моей головы, мало того, что она летит с огромной скоростью, то есть, если попадет, то моей тыковки не будет — оторвет ее на хрен, а она мне дорога как память о своей глупости, так еще и эта штука умеет взрываться, разбрасывая множество осколков, от которых хрен увернешься.

А жить мне опять-таки после просветительных занятий с Мией очень хотелось, да и как я понимаю, все у нас только начинается.

О, сколько нам открытий чудных Готовит просвещенья дух. И опыт, сын ошибок трудных, И разум, парадоксов друг, И случай, бог изобретатель, И беззаботный созидатель — Блаженный гений и талант — Один — алмаз, другой — бриллиант, Воображенье — дерзкий странник, И восхищение творцом, Чей неизвестный нам посланник С неузнаваемым лицом И в величайших откровеньях, И в мимолётнейших прозреньях Явленью всякому дал суд — Всё достигается чрез труд.

Это Пушкин такой стих выдал, и думаю, как раз после секса.

От этого бронебойного снаряда я увернулся, а вот следующий танк лупанул в дерево рядом и выстрелил осколочно-фугасным. Кто знает, что это такое, тот понимает, что уклониться от сотни осколков, летящих на тебя этакой железной жужжащей тучей невозможно, как не получится уклониться от дроби и летящей шрапнели после взрыва гранаты. Я испугался, нет, ужаснулся, нет, понял, что это капец. Попрощался с жизнью, с Мией, со своей глупой башкой, слава богу, время замедлилось как всегда бывает в минуту смертельной опасности.

Люди в такой момент вспоминают всю свою жизнь, приходят к выводу, какие они были дураки, и после этого спокойно помирают. А чего тут сделаешь, если дурак? Да и поздно уже, вон, смерть к тебе руку протягивает. Впрочем, умным себя в момент смертельной опасности никто не считает, не принято это, да и глупо.

Но я не хотел умирать, тем более имел нехилую надежду на то, что все закончится хорошо, мое же тело в очередной раз переделали. А вдруг сделали его таким, что его даже снаряд на части не разорвет, а если разорвет, то он сам собой склеится. Может и не умру. Вот когда я читал о регенерации, мне всегда было интересно, а где находится ее центр, который всем управляет. И что будет, если оторвет голову? Тело вырастит голову или голова тело? Или появится два меня, и эти два придурка подерутся за Мию?

Но то, что произошло в дальнейшем, удивило меня гораздо больше, я вдруг подпрыгнул и оказался на высоте метров двадцать, и все осколки пролетели мимо. Затем я оттолкнулся от огромной ветки и прыгнул еще выше метров на десять. Полетом я бы это не назвал, просто высокие и длинные прыжки, но благодаря им я начал уходить от опасности. А когда я вырвался из листвы и оказался на самом верху лесной кроны, рядом со мной нарисовался дракон, как я понял, эта огнедышащая гадина все это время висела наверху и следила за мной сверху.

— Помочь? — поинтересовался дракон. — Или сам справишься? Побрезгуешь, так сказать, братской помощью?

— Помоги, брателло, если можешь, — ответил я, цепляясь за толстую ветку и укладывая на нее Мию, глядящую на меня огромными испуганными глазами, от чего она выглядела такой милой и привлекательной, что я даже слюну сглотнул. А потом я посмотрел вниз, и если честно, то сам себя испугался. Это чего со мной такого сделали, что я прыгать умею выше головы? — А то мне спускаться вниз страшно, там дядьки плохие из пушек стреляют. Так-то бы я ничо, да с девушкой, сам понимаешь.

— А будет еще страшнее, поверь, я хуже разных дядек с пушками, — фыркнул дракон и скользнул вниз по громадному стволу. — Но помогать люблю особенно тогда, когда можно и подзакусить. А я голодный, они чего-то к базе перестали приходить, разочаровались во мне, что ли, гадкие туземцы? А я их так любил, они такие вкусные и хрустящие.

Вот это он устроил побоище! Я даже не думал, что танки такие хрупкие. Дракон их сверху обрабатывал огнем, а потом рвал когтями. Не знаю, что у него за кости стояли, но металл он прорывал, срывал люки и дышал внутрь огнем.

— Мне стало очень страшно, когда эта железная громадина вылезла на нас из-за дерева, — сообщила Мия, устраиваясь удобнее у меня в объятьях. Я спустился вниз, чтобы было лучше видно. Сел у ствола метрах в десяти от земли, оттуда все было видно. Кстати, всегда восхищало, как женщины умеют устраиваться, повесят пару тряпок на окна и уже уютно и жить приятно. А настоящая женщина — это вообще клад. Фраза, что с милым и в шалаше рай, должна звучать так — милая и шалаш превратит в рай. Или в ад, это они тоже умеют. — Я потом, когда ты прыгнул вверх, у меня внутри вообще все заледенело от страха. Ты такой, оказывается, быстрый и очень прыгучий, жаль, что у тебя крыльев нет, а то бы просто улетели бы отсюда.

— Ну да, я такой, — гордо ответил я, наблюдая сверху, как дракон множит на ноль краснокожую армию. — Правда, узнал об этом только сегодня, сам еще ничего не понял. Ты помнишь, куда нам идти? А то надо отсюда как-то выбираться, пока они с драконом развлекаются.

— Нам надо двигаться вон в ту сторону! — показала Мия на поднимающееся голубое солнышко. — Только еще долго идти и далеко. Сегодня точно дойти не успеем, может завтра только получится.

— Туда так туда, — я вытащил пару ремней из разгрузки, привязал ими Мию к себе на спину и прыгнул на соседнее дерево. Получилось. Неудобно, тяжело, но можно, и все равно лучше, чем на руках держать. Передохнул, глядя, как дракон разносит очередной танк, собрался с силами и прыгнул на ветку следующего ствола, и так прыжок за прыжком добрался до края леса. Прислушался, сзади слышались взрывы, крики сгорающих в пламени аборигенов и довольное уханье дракона. Кому война, а кому мать родна. Для кого-то это побоище, а для кого-то обед с пылу, жару. — Держись за меня крепче.

А впереди была степь, с травами, гуляющим ветром, без конца и без края. Травы были разные, и синие, и красные, и фиолетовые, и даже для разнообразия зеленые. Настоящий дорогой ковер, но главное достоинство этой степи было в том, что я не заметил ни танков, ни солдат. А видно было далеко, до самого горизонта, где коричневая земля смыкалась с лимонно-желтым небом. Ну, нет и нет, и слава богу. Пойдем-ка мы отсюда как можно дальше. У нас свои дела.

Я попрыгал по веткам вниз, слава богу, они крупные и за них можно ухватиться. На земле вступил в мягкий зеленоватый мох, и возмущенно фыркнул, когда мои ноги сразу промокли до колен от скопившейся во мхе влаги. Я отвязал от себя девушку и глянул задумчиво вперед. Что ж, надо идти. Хорошо там, где нас нет, значит, нам туда и надо.

И мы пошли. К вечеру мы продвинулись к цели нашего путешествия километров на двадцать. Идти по степи мне показалось даже немного скучно. Почему-то ничего не происходило. Никто на нас не нападал. Никому мы были не нужны, словно этот мир вообще забыл о том, что мы существуем. Я даже подзабыл о существовании приятного такого чувства собственной ненужности, такое появляется в Московском метро, когда все куда-то несутся и всем на тебя по фиг.

Степь была ровной, если не считать редко встречающихся оврагов, как правило с родниками внизу, куда приходили звери на водопой, так что идти было одно удовольствие. Много было цветов и травы, так что запах стоял одуряющий, но какой-то чужой, неправильный. Около родников следов зверья было много, и многие мне показались довольно крупными, так что расслабляться не стоило.

Мия шла красивая, спокойная и задумчивая. При взгляде на нее у меня внутри начинало разливаться тепло, а внизу живота что-то шевелилось. К полудню, когда голубое солнце зависло над самой головой и стало нестерпимо жарко, у одного из родников мы сделали привал, перекусили изрядно надоевшими пайками, причем девушка ела наравне со мной, что меня немного удивляло — все-таки отношение к ней у меня было двойственным, я все еще где-то внутри себя считал ее искином, а не человеком, который испытывает голод. Как-то вроде в моей голове красивая и желанная девушка была отдельно, а Мия, мой искин черепахи, который не раз спасал мне жизнь, отдельно.

— Что-то не так, — произнесла после ужина девушка, когда я, напившись воды из родника, разлегся на ровной фиолетовой травке, чтобы передохнуть. Кстати, усталости я почти не чувствовал, хоть ноги и гудели от продолжительной ходьбы.

— Что не так? — лениво поинтересовался я, глядя на то, как течет ручеек, и испытывая чувство умиротворения.

— Ничего не происходит, — ответила Мия. — Странно. У меня внутри ощущение того, что должно что-то произойти, а не происходит. Какой-то сбой произошел в этом мире.

— Не произошел пока никакой сбой, — пожал я плечами. — Все, что должно во вселенной и на планете произойти, то произойдет, но необязательно, что это произойдет с нами. Кстати, нам уже стоит подумать о месте для ночлега, ночь здесь наступает резко, почти без перехода. Максимум после жары светло будет часа четыре, а потом станет очень темно.

— Обязательно произойдет с нами, — возразила девушка. — Я не чувствую, когда что-то касается других существ, да и не могу чувствовать, их слишком много.

— У тебя появилось предчувствие? — спросил я. — Это хорошее качество. Всегда лучше знать, что впереди ждет какая-нибудь гадость, чем попасть в нее неожиданно. Так где устроимся на ночлег?

— Где? — Мия задумалась. — Здесь в овраге нельзя, сюда придут ночные хищники на водопой. Наверху тоже останавливаться не стоит, там все открыто, на нас могут напасть с любой стороны, к тому же многие животные здесь охотятся стаей, а мелкие стайные животные легко могу справиться и с крупным зверем, и даже с вооружённым человеком, если нападут на него со всех сторон. Нам нужно дерево или, может, большая глубокая нора.

— Где в степи можно найти дерево? — скептически спросил я. — Деревья растут в лесу.

— Тогда нам необходимо найти холм или небольшую горку, — сказала девушка. — Этого здесь должно быть немало.

— Холм или горка? — повторил я, ощущая что-то внутри, нечто маячило на самой грани моего сознания, какая-то подсказка. Не зная, как на это реагировать, я решил поддаться этим ощущениям, а они сказали, что нужно идти в ту же сторону, куда двигается голубое солнышко. — Я думаю, что это находится где-то там. — Я махнул рукой в сторону будущего заката. — Пойдем проверим, прав я или не прав.

И быстро зашагал вперед. Примерно через три часа, когда уже понемногу стало темнеть, я нашел то место, куда меня тянуло. Это действительно оказался высокий холм, а на нем обнаружились развалины древней крепости, сложенной из крепких каменных глыб, здесь мы и решили заночевать, все равно лучшего выбора не нашлось.

Это оказалась худшая ночь в моей жизни. Мы даже не успели отыскать место, где бы нам удалось устроиться. И уж тем более не смогли найти дрова, чтобы развести огонь, который, как известно, отпугивает диких зверей. А когда мы кое-как устроились в углу, образованном разрушенной стеной и упавшей каменной балкой, это место хоть давало иллюзию защищённости, то солнышко зашло, и мы оказались в непроглядном мраке, и почти тут же услышали далекий жуткий вой.

Я полез в рюкзак, вытащил автомат, разгрузку, надел все на себя и приготовился к отражению звериного нападения, а то, что оно произойдет, как-то не сомневался. Уж если Мия была уверена, что с нами что-то произойдет, то значит так и будет. Вой постепенно приближался. Я всматривался до рези в глазах в темноту, но ничего не видел. Совсем ничего. К сожалению, в рюкзаке я не нашел ни одного фонарика, а ночное зрение мое куда-то пропало.

Мия тихо дышала за моей спиной. Она вообще по моим понятиям вела себя странно, совсем не так, как должна вести себя настоящая женщина. Она не мешала, не говорила ничего под руку, просто стояла за моей спиной и ждала, чем все закончится, ну и, наверное, верила в то, что я справлюсь со всеми проблемами. А что еще нужно, чтобы мужик чувствовал себя мужиком?

Вой оборвался возле развалин, а потом крепость наводнили тени. Скажете, так не бывает, света нет, а тени есть? Я тоже так думал раньше. Оказывается, бывает и такое, и не только такое. Впрочем, эти тени мог придумать мой мозг. Подсознание у нормального человека темный лес, чего там только не находится в трудную минуту. Один мой знакомый с пеной у рта доказывал, что подсознание не что иное, как память доставшаяся нам от наших предков, а они были ребята крепкие и умные, если могли выживать без какой-либо технической цивилизации. Теней вокруг с каждым мгновением становилось больше, и они начали издавать рычание, примерно такое, какое издают собаки или шакалы, когда окружают свою добычу.

Не знаю, что было больше в этом рыке, предвкушения от предстоящей вкусной еды, злобы или просто предупреждение добыче, чтобы не дергалась, но мне от этого рыка стало так страшно, как никогда до этого в жизни, а повидал я все-таки уже немало.

И вот в этом момент я просто закрыл глаза, чтобы не пялиться в темноту, не обращать внимания на эти тени, и чтобы просто отдохнуть, а затем совершил самый глупый поступок в моей жизни, начал стрелять. Как вы считаете, можно ли попасть в цель с закрытыми глазами? Правильно, нет. А я стрелял без промаха. Почему я так решил, а после каждого выстрела слышался жалобный вой и крик. Даже не знаю, что во мне такое проснулось, но я четко ощущал, где там в темноте находится мой враг. Я превратился в своего рода локатор, который четко ловит цели. С закрытыми глазами я видел смутные белесые пятна, который появлялись со стороны главного входа, и стрелял в них. Знающие люди говорят, что именно так видят экстрасенсы ауру разных живых существ.

Ночь заполнилась стонами, ревом боли и криками непонятных зверей. Я стрелял вперед, стрелял вверх, где над головой тоже закружились белесые пятна. В зенитной стрельбе мои успехи оказались значительно скромнее, все-таки попасть в быстро летящую и постоянно меняющую свое местоположение цель достаточно тяжело, даже видя ее. Потом в какой-то момент у меня стала кружиться голова, и я перестал вообще что-то видеть. Тогда сзади меня встала Мия, приложила свои руки к моим вискам, и мир сразу изменился, как будто включилось дополнительное зрение. Неожиданно вокруг я стал видеть множество красочных линий вверху и внизу, замечал потоки багровой энергии, вытекающей из-под земли и поднимающейся вверх. Да и сами небеса не оказались пустыми, там горели фиолетовые огни от невидимых звезд, перекрываемые ярко-желтыми всполохами от летающих агрессивных существ.

Когда мой мозг привык, я стал различать четкие контуры нападающих на нас существ, теперь я видел, что эти твари похожи на огромных диких кошек, глаза их горели в темноте яростными кровавыми огоньками, а зубы сверкали как сварочные огни. И от увиденного мне стало еще страшнее. Почему-то взрывающиеся иглы не убивали это зверье с первого раза, на каждую кошку приходилось выпускать не меньше десятка пуль, а количество патронов у меня было далеко не бесконечным. Когда я ощупал разгрузку, то понял, что у меня осталось всего пара обойм на сотню игл, а учитывая темп моей стрельбы, закончатся они минут через пять, а дальше придется сражаться холодным оружием.

Пара обойм скоро кончились, я отбросил бесполезный автомат в сторону и выхватил нож, сделал шаг вперед, пропустил мимо лица лапу с огромными острыми когтями и ударил эту тварь в шею. Потом еще раз и еще. Но, увы, убить мне так ее и не удалось, эти твари оказались настолько огромны, что я никак не мог зацепить их жизненно важные органы. Пришлось бить по глазам, но тут тоже не сразу стало получаться. Кошки еще и были очень быстры и умны. Они наносили удар и отскакивали.

Я очень боялся за Мию. Это же заложено в нас, мы, мужчины, защитники, сам умирай, но женщина должна жить. А я ее даже не видел. Как только вырвался вперед с ножом, так и потерял девушку из виду. Я мог только надеяться, что она куда-то спряталась и спаслась. Правда, зрение, которое она мне подарила, у меня осталось.

Твари все никак не кончались, хоть я уже убил штук тридцать. Но ведь были еще и те, что летали над головой, эти стали пикировать на меня сразу, как у меня кончились патроны, с большим трудом я отбивался от них, хоть ран и порезов на мне было столько, что казалось непонятным, как я все еще оставался жив. Летучие твари били меня по голове жесткими кожистыми крыльями и рвали когтями, срывая кожу с лица и плеч. И после каждого такого нападения сил у меня оставалось все меньше, они просто уходили из меня с каждой потерянной каплей крови.

Когда я устал, окончательно отчаялся и приготовился к смерти, на небо выползла серая луна, осветила слабым колеблющимся светом развалины, и твари словно по команде исчезли. Я повернулся к углу, который защищал, но Мию не увидел. Сделал пару шагов, но тут адреналин схлынул, и навались жуткая слабость, перед глазами все завертелось, и я рухнул на колени, а потом упал вперед, мордой об твердый камень. Но мне уже было не больно, мне было хорошо. Жизнь хороша, когда ешь не спеша, но смерть лучше. Потому что смерть — это точка, дальше ничего. А еще смерть хороша тем, что, когда она приходит, ты вдруг понимаешь, как все было глупо. Стоило ли так пытаться выжить, если все равно умер? С такой благостной мыслью я и исчез из этого мира.

Глава пятнадцатая

Боже, каким болезненным было возвращение обратно в этом мир!!! Наверное, так себя чувствует маленький ребенок, когда из теплого, нежного, безопасного чрева матери выползает на свет божий, где холодно, где вокруг чужие люди, которые хватают тебя жесткими грубыми руками, переворачивают вниз головой и бьют с размаха по пятой точке, а потом громко и радостно смеются, когда ребенок начинает плакать. Кошмар! И нафиг я родился вообще? Кому я тут еще нужен?

Я лежал на чем-то мягком и теплом, что было хорошо, а вот все остальное было плохо. Если одним словом попытаться рассказать о моем нынешнем состоянии, то звучать это будет так — боль. Нет, не так — БОЛЬ!!! Она была везде и повсюду, она грызла меня изнутри и снаружи, она закрывала мои глаза кровавым туманом, поэтому я ничего не видел, она билась о стенки моего черепа, поэтому я не мог думать. Она убивала меня…

— Ты очнулся? — услышал я мягкий голос Мии. — Я думала, что умер. Ты не дышал, твое сердце не билось. Я так рада, что ты вернулся ко мне, мне так плохо без тебя, любимый.

"А я не очень рад, что вернулся на этот свет", — хотел пробурчать я, но из моего пересохшего горла вырвался только непонятный хрип, и тут же в мои губы ткнулось что-то твердое, а потом в мой пересохший рот потекла прекрасная прохладная вода. Она прокатилась по моему горлу, упала в мой небольшой желудок, вызвав в нем болезненный спазм, который выгнул мое тело так, что затрещал весь позвоночник, этого нового испытания мое сознание не выдержало и покинуло мое тело. Ну и правильно. Что хорошего жить с такой болью? Уж лучше умереть, ну, хотя бы частично, или еще лучше просто не осознавать происходящее.

Я тут же вспомнил о Дикуле, нашем цирковом артисте, который сломал себе позвоночник, и когда очнулся в больнице ощутил жуткую непереносимую боль. Он тогда попросил друзей принести ему водку и сразу выпил всю бутылку, а потом пил несколько дней, стараясь не выходить из алкогольного опьянения, и тем самым спас себя и свою психику от разрушения.

Я не знаю, сколько в этот раз пробыл без сознания, но когда очнулся в следующий раз, то ничего не изменилось, я по-прежнему лежал на чем-то мягком и теплом, и мне было также скверно. Правда, наверное, уже не так хреново как раньше, потому что боль стала терпимее, хотелось меньше, а вот жрать захотелось так, что я готов бы кусать свои губы.

— Ты снова очнулся? — услышал я снова голос Мии. — Не теряй сознание так часто, милый. Мне так одиноко.

— И на фига мне это надо? — на этот раз я смог прохрипеть довольно связно. — Я про то, что не терять сознание.

— На фига? — девушка на мгновение задумалась, видимо пытаясь понять значение моих слов, потом ответила. — Мне без тебя плохо. Без тебя я умру. Без тебя мне нет смысла жить. Мне кажется, я люблю тебя. Пожалуйста, не умирай, не оставляй меня здесь одну. Здесь так страшно без тебя.

— Ладно, так и быть, не умру, но это в последний раз, — прохрипел я. — Пить дай, а то так есть хочется, что переночевать негде.

Мне в губы снова сунулся твердый край фляжки, и я попил, в моих мозгах чуть просветлело, а боль ушла еще дальше на второй план. В желудке забулькало, что-то там снова отозвалось жуткой резью, такое обычно бывает, когда порваны кишки, а это почти всегда смерть.

— Где мы? — спросил я, открывая глаза. Нет, нафиг было это делать? Мало того, что веки были тяжелыми, как свинцовые пластины, так еще и на глаза кто-то гадкий насыпал мелкий розовый, больно ранящий сетчатку, песок, да и видел я все в кровавом свете — то ли освещение здесь было такое, то ли что-то не так было с моими глазами.

— Мы находимся в подвале разрушенной крепости, — ответила девушка. — Ты сражался с этими зверьми до тех пор, пока они не ушли, а потом упал и умер, причем на этот раз сделал это по-настоящему — у тебя не билось сердце, ты не дышал. Я очень расстроилась. Тот искин в исследовательском комплексе, который сделал для меня тело, он же говорил мне, что тебя сейчас будет невозможно убить, а ты умер. Я сначала пыталась сделать тебе искусственное дыхание, непрямой массаж сердца, но твое тело только тяжелело и становилось все более холодным. Я сидела над твоим остывающим телом, плакала и думала о том, чем и как себя убить, потому что без тебя мне не хотелось жить. И когда я нашла среди мертвых тел этих жутких зверей твой нож, то очень обрадовалась. Я уже хотела воткнуть его себе в сердце, но тут ты неожиданно захрипел и у тебя начались конвульсии, причем такие, что я испугалась, что ты разобьешь свою голову о брусчатку, которой выложена вся крепость, тогда я положила ее на свои колени и стала молиться. Я ничего не знаю о боге, но я молила его, чтобы он не забирал тебя от меня.

— И тогда я перестал биться о брусчатку и начал биться о твои колени, — пробурчал я. С каждой минутой мне становилось легче, боль уходила, дышать становилось легче, хотя мне по-прежнему было хреново. А еще, чем лучше мне становилось, тем больше хотелось есть и пить. — Так?

— Не так, — Мия вздохнула. — Ты опять потерял сознание, а потом терял его много раз. Я не знала, что делать. У меня нет информации в банках данных как поступать в таких случаях. Я нашла только в одном месте совет одного медика, там было написано, что если вы не знаете как поступить, то не делайте ничего. Пройдет время, и вам станет ясно как поступить. Я так и сделала. Просто сидела и ждала, чем все закончится, и плакала.

— Милая, а давай-как мы закончим на этой позитивной ноте твои воспоминания и просто поедим, — предложил я. — Моя смерть — история, наверное, интересная, и я готов ее слушать бесконечно, да только кушать очень хочется.

— Ешь, я подумала о том, что если ты все-таки оживешь, тебе захочется кушать, и подготовилась, — девушка сунула мне в руку кусок сырого мяса. — Кушай, к сожалению, это все, что у нас имеется. Я же знаю, что ты всегда хочешь есть.

— А где мой и твой мешок с пайками? — спросил недовольно я. — Где наша настоящая еда?

— Мой они, кажется, разорвали, а твой мешок утащили эти гадкие твари, — заплакала девушка. — У нас с тобой вообще ничего не осталось, кроме твоего ножа. Я знала, что ты попросишь есть, потому отрезала кусок плоти от одного из мертвых зверей. Я что-то сделала не так?

— Понятно, все так, ты не виновата, — я понюхал мясо и понял, что в таком виде его есть не стану, несмотря на жуткий голод. — Этого нам пока есть не надо, может быть потом.

Я попробовал встать, с помощью Мии мне это кое-как удалось, и осмотрелся. Находились мы действительно в каком-то довольно большом подвале. Здесь было светло от широких полос, нанесенных на стену то ли фосфором, то ли чем-то подобным светящимся. В углу находилось что-то вроде каменной раковины, у нас на Земле это бы использовалось в качестве туалета, может и здесь эта штука устроена для того же, но мне было не брезгливости, для меня главным, что там бежала вода. Я дошел до раковины, наклонился и начал смывать кровь и грязь со своего лица и рук, а потом с наслаждением справил свою нужду, после этого напился и вернулся обратно к девушке. А чего? Никто из унитаза воду не пил? Так это же просто, крышку снял и…напился. Впрочем, чего это я? Кто живет в тепличных условиях, тот не поймет

Мия сидела на каменном возвышении, я бы назвал это топчаном, и смотрела на меня своими огромным нежными глазами. У меня даже сердце забилось часто. Эх, если бы не слабость, я бы ее обнял, поцеловал, да и гори все сними пламенем. Увы, не могу.

Я подошел, сел с ней рядом, взял ее за руку и задумался. Определенно это помещение вызывало у меня ассоциацию о тюремной камере, впрочем, наверняка это она и была, уж слишком здесь все просто. Топчан, унитаз, сумрачный свет. В тюрьме я еще не сидел, как-то не получилось, но представление о внутреннем интерьере имел, знакомые парни рассказывали. Двери не было, только пустой проем, но я как-то не сомневался, что она здесь имеется. Может поднимается в пазах или опускается. Кто их знает, инопланетян, что они придумают.

— А где те звери, что меня чуть не убили? — спросил я. — Ты что-нибудь знаешь?

— Они не пошли внутрь этого здания, когда я тебя потащила на себе, — покачала головой девушка. — Наверное, поэтому мы все еще живы.

— Да уж, — буркнул я. — Не знаю как ты, а я жив только наполовину.

— Потому что ты меня защищал, — вздохнула Мия. — А я пряталась за твоей спиной и ничего не делала.

— Ну да, ну да, — согласился я. — А как я здесь оказался?

— Я тебя притащила, — девушка посмотрела на меня как на идиота. — А как же еще?

— Ну, если учесть, что вешу я килограмм восемьдесят, — произнес я, — а ты меня тащила, то силы у тебя немало. Так?

— Я не знаю, — потупилась Мия. — Я просто взяла и понесла тебя.

— И знала куда нести? — уточнил я.

— Знала, — покивала девушка. — Повсюду были следы этих тварей, а у этого здания их не было. Логично предположить, что это место они не любят.

— Осталось только узнать, почему, — я напился. — Может ты не знаешь, что звери обычно боятся идти туда, где чувствуют опасность.

— Не всегда то, что опасно для зверей, опасно для разумного существа, — заметила Мия. — Обычно так и бывает.

— Н,у если только для разумного не опасно, — с сомнением проговорил я. — Осталось найти этого разумного и последовать за ним.

— Я разумна, — гордо ответила девушка. — Потому что обладаю развитым разумом.

— Ну, тогда у нас все хорошо, — я подошел к проему и выглянул в коридор. Тихо, спокойно, никого не видно. — Скажи, почему звери тебя не тронули?

— Я думаю, что они испугались тебя, — ответила Мия. — Ты многих из них убил, и даже когда упал, они все равно боялись к тебе приблизиться. Я, конечно, боялась, но в то же время понимала, что без тебя мне на этой планете не выжить. Значит, надо было как-то тебя спасать. Вот я подошла, подняла тебя и понесла. Сама не знаю, как у меня хватило на это сил, может действительно мое тело тоже изменил искин комплекса, сделал сильнее, быстрее.

— Может быть, — согласился я. — Ладно, давай понемногу отсюда выбираться. В любом случае надо отсюда сваливать, не жить же нам с тобой здесь, да и сам собой звёздный корабль не найдется. Интересно, солнце уже взошло?

— Взошло местное светило два часа тринадцать минут назад по твоему времяисчислению, — с готовностью сообщила Мия, и у меня на душе потеплело, все-таки она мой искин, только в другой, гораздо более приятной упаковке, которую к тому же пощупать можно, и не только. Увы, сил нет, внутри слабость, ноги ватные, едва передвигаю, так что на любовные подвиги совсем не тянет. Нужно срочно найти что-то пожрать, а уж после этого… Правильно, мотать надо отсюда, пока не поздно. — Все ночные хищники спрятались в своих норах и эти кошки, думаю, тоже ушли, так что, наверное, путь свободен.

— Ну так пошли, коли так— сказал я. — Что тут нам делать?

Мы встали и пошли из камеры, я вертел головой по сторонам, пытаясь понять, правильно ли я разобрался в назначении этого подвала. В широком коридоре на стенах были нанесены такие же широкие фосфорные полосы, так что, слава богу, света хватало. Я увидел лестницу, а рядом с ней еще две камеры. Я заглянул в них. Понятно. В этих не было воды, поэтому девушка потащила мне дальше.

До лестницы мы дошли без проблем, а вот дальше идти оказалось некуда, всего десяток ступеней поднимались вверх, а дальше путь преграждала массивная каменная плита. И тут я, наконец, успокоился. Вот теперь нормально. Не бывает в жизни все хорошо, всегда есть подвох. Звери не зря сюда не ходили, была причина, может не эта плита, которая перекрывала выход, какая-то другая, но точно была. А так пока на первый взгляд вполне обычная мышеловка, заползла мышку в коробку, крышка взяла и закрылась. Вопрос один, что делать мышке дальше, ждать, когда придет хозяин мышеловки или попробовать самой выбраться?

— Этого здесь не было, — произнесла испуганно Мия. — Я не знаю, откуда появилась эта плита.

— Конечно не было, иначе мы бы сюда не попали, — ответил я, пытаясь приподнять каменную крышку. Кости затрещали, результат — ноль, потом несколько минут не мог отдышаться. Слабость, зараза, все никак не проходила. — Думаю, она опустилась, как только ты меня сюда затащила.

— И что будем делать? — спросила девушка. — Здесь нет другого выхода, пока ты лежал без сознания, я весь подвал осмотрела и ничего не нашла. Мы же здесь умрем без еды.

— Прежде чем начнем искать другой выход, мне необходимо пожрать, — буркнул я, разворачиваясь и спускаясь по лестнице. — Это сейчас наивернейшая и наиглавнейшая задача.

Для меня логика была понятна, если нас кто-то поймал в ловушку, значит, чего-то от нас нужно. Главное, чтобы не сожрали, все остальное можно пережить. Лично я бы сожрал, давно такого жора не чувствовал.

— Нам надо отсюда выбираться, — пробормотала Мия. — Это ловушка, и в нее нас привела я. Мне очень обидно и страшно.

— Конечно, — фыркнул я. — Когда ты сидела в своем шаре в виде живого мозга без тела тебе не было страшно, так?

— Так, — согласилась девушка. — Я же уже была почти мертвая и не ждала ничего хорошего от жизни, а теперь жду. — Она посмотрела с вызовом на меня, потом со значением опустила глаза ниже моего пояса. — Я думаю, ты меня понимаешь?

— А то, — фыркнул я. У меня неожиданно поднялось настроение. Впрочем, я знаю почему, всегда, когда оказываешься близко к смерти, а потом чудом спасаешься, наступает некая эйфория, к сожалению, длится она недолго. Вот так бы жить всю жизнь, ходить как дурачок, и улыбаться просто от хорошего настроения, чтобы с тобой не происходило. — Я догадываюсь, о чем ты. Наверняка ты хочешь меня соблазнить, я тоже этого хочу, но, увы, сейчас не получится, у меня сил нет. Да и есть охота. А какой из мужика мужик, если он голоден. Вот если его накормить, к теплой стенке прислонить, вот тогда он себя покажет.

— Ну, если все дело в этом, тогда ищи выход, — приказала Мия. — Ты у нас любитель попадать в различные ситуации, значит, приобрел опыт и теперь знаешь, как из них выходить.

— Знаю, — ответил я, возвращаясь в камеру и поднимая с пола кусок мяса. Если нет ничего пожрать, жри то, что есть, таков закон студенческой общаги. В ней быстро исчезают сибариты и любители тонких вкусов, заодно брезгливые и прихотливые. — Но сначала надо пожрать.

Я с сомнением посмотрел на мясо. Надо бы его пожарить, только как? Я вышел их камеры и отправился дальше в глубину подземелья, неся мясо надетым на нож, девушка неслышной тенью скользила за мной. Камеры, камеры, камеры… так, а это что? Я заметил какую-то будку, выбивающуюся из общего стиля, она стояла в самом углу.

Войдя внутрь, я сразу догадался, что это камера надзирателя, по-нашему вертухая. На стене торчало множество больших черных экранов, вместо стола имелся пульт, утыканный каменными блямбами. Но это мне было пока неинтересно, хоть и понятно, что если и есть выход, то его надо искать среди этих кнопок. А заинтересовал меня большой каменный шкаф, находящийся в углу. Немного повозившись с ним, я открыл его. отодвинув вверх каменную пластину, которая здесь использовалась вместо дверцы, и увидел множество полок, они все были забиты черными кубиками примерно с мой кулак, и сосудами с водой, сделанными из какого-то твердого прозрачного материала.

Ну, это мы уже проходили, этим нас не удивишь. Берешь кубик, бросаешь в стакан, потом выпиваешь эту смесь, и вроде как сыт, потому что в состав этого кубика входят все нужные организму минеральные вещества, витамины, белки, жиры и углеводы. Теоретически на этом можно прожить довольно долго, в реальности уже через месяц тебя начинает тошнить при одном упоминании этих пищевых кубиков. Но сейчас мне требовалось именно такое сбалансированное питание. Я выпил один стакан, потом второй, затем третий, и понял, что больше не смогу, потому что лопну.

Я выгреб кубики из шкафа, сложив их в свою куртку, а на освободившееся место положил кусок мяса. Потому что должна быть в мире справедливость. Что-то украл? Оставь хозяину что-нибудь, чтобы не было ему так обидно. Конечно, оно испортится, но это уже не мое дело. Я посмотрел на пульт и почесал в затылке, это задачка мне показалась чуть сложнее.

— Мия, — сказал я. — У тебя остались те же вычислительные возможности, что были раньше, или что-то изменилось?

— Не совсем те, — призналась девушка. — Часть чипов из моей головы по моей просьбе искином исследовательского комплекса были убраны, потому что они несли функцию контроля за моим поведением и адекватностью. Мне не хотелось, чтобы кто-то мог заблокировать мой мозг, хоть и чисто теоретически

— Понятненько, — покивал я, садясь на каменный пенек рядом с пультом. Нет, то, что сделано все из камня, меня совсем не напрягало. На самом деле это самый дешевый материал, просто с ним нужно уметь работать. Наши предки умели, если судить по некоторым образцам храмов и зданий, которые они нам оставили, например, в Мексике. Это мы, бездари, мало что знаем и представляем, а технологии наши примитивнее некуда, но главное, они опаснее всех тех, что были доступны нашим прапрапрадедам. — Что ж, если ты все еще умеешь считать вероятности, то ставлю перед тобой довольно простую задачу, ты видишь перед тобой пульт, на нем расположено управление всем тюремным комплексом, одна из этих кнопок открывает выход из подвала, ты должна найти ее. Задача понятна?

— Вполне, — улыбнулась Мия. — Неужели все так просто? Ты уверен?

— Когда я сыт, то во всем уверен, — ответил я. Настроение у меня поднялось еще больше. В животе булькало, что-то там во что-то переваривалось, организм мой был доволен, а чего еще надо человеку? — Жизнь хороша, когда поешь не спеша. Итак, задачу ты поняла. Я жду ответа на вопрос, какую кнопку нужно нажать, чтобы каменная плита, перекрывшая нам выход, была удалена?

— Существует два варианта, с блокировкой и без, — задумалась девушка. — Если нет блокировки, то открыть выход должна вот эта кнопка, не зря же она находится отдельно от остальных. А если стоит блокировка, то нужно одновременно нажать вот эту и вон ту.

Она показала на две блямбы. Я взял и нажал на всякий случай обе, в коридоре заскрежетало. Мия выскочила из комнаты и уже из коридора крикнула:

— Выход открылся, идем быстрее.

Я не стал задерживаться, схватил свою куртку с пищевыми кубиками и поспешил за ней. Мы поднялись по лесенке и оказались во дворе крепости, а тут нас ждали — две огромные кошки лежали посередине двора на каменной брусчатке и настороженно смотрели на нас, шевеля раздраженно длинными хвостами.

— Только не это, — я вздохнул, поднял нож и подумал о том, как мне надоело умирать. Но нельзя же так однообразно! Зачем? Смерть должна быть интересной, забавной, все-таки конец жизни. Это начало всегда скучное, потому что ничего не знаешь и не умеешь. А смерть — это жизни венец, тут надо что-то грандиозное, очень подошел бы всепланетный апокалипсис, вроде как и умираешь, а не один, не обидно и не скучно. Я посмотрел на кошек, и они поднялись, яростно рыча, а я мысленно произнес. — "Может как-нибудь договоримся? Я вас не трогаю, вы не замечаете меня, и всем нам хорошо, как в кино на последнем кадре, когда все злодеи наказаны, а все хорошие парни в шоколаде и с бабками".

Конечно, я понимал, что кошки кино не смотрели. Как мне удалось постепенно сообразить, искусство во вселенной вообще не в цене — его у других разумных существ просто не существует. Ни у ампов его нет, ни у нерков. А знаете почему? Причина проста. Любое искусство — это всегда обман. На написанных художественных полотнах любой художник приукрашивает действительность, и чем он талантливее, тем больше и тем лучше у него это получается. То же самое касается поэтов и писателей, они пишут книги, в которых мало что остается от реальности. Хоть и считается, что существуют серьезные писатели, которые отображают реальную жизнь, и есть фантасты, которые ее придумывают, на самом деле и те, и другие — обыкновенные обманщики, и реального ничего и нет в их книгах. И скажу даже больше, если в этих книгах будет описана реальность, то их читать никто не будет, потому что о ней и так все знают, вон она эта реальность, за окном.

Что же касается телевидения и кинематографа, так в них вообще нет правды. Там все сюжеты просчитаны психологами, и даже по времени. И всегда в них присутствует политика, не зря же, когда в Голливуде снимают фильмы про русских, то они все жестокие алкоголики и сумасшедшие.

А во вселенной этот обман не нужен никому. Даже не знаю почему среди людей ложь приобрела такой размах. Ведь врут все: политики, правители, военные — у этих оно вообще возведено в ранг высочайшего достижения. Впрочем, врут и простые люди, и даже ученые, именно поэтому мы живем в искаженном виде, плохо понимая происходящее. У нас даже нет нормальных теорий, объясняющих окружающее, все в той или иной форме ложь. Я даже не представляю, что с нами произойдет, если вранья не станет, и все увидят, в каком глупом и ужасном мире мы живем.

Кошки кино хоть и не смотрели, но вели себя точно неправильно, потому что разошлись по сторонам, пригнулись, лупя яростно хвостами по мостовой. Когда они ушли, то я увидел свой мешок, не совсем, конечно, целый, со следами зубов, но вполне пригодный к дальнейшему использованию.

Я посмотрел в глаза кошек и понял, что перед нами находятся очередные разумные твари, и подумал, что возможно эта планета такой же полигон для генетиков, как и наша Земля. Мало кто знает, что на нашей планете кого-то только не создавали. И кентавры бегали, и змеелюди с драконами носились, и всякие там горгоны с минотаврами, разные львы с крыльями водились, горгульи над головой, кого только эти психи не придумали. Тогда даже пришлось в Греции создавать борца против расплодившихся мутантов, мы его знаем под именем Геракл. А был еще Египет, там тоже много кого только не создали, и псоголовые бегали, и шакалоголовые, и сфинксы бродили, и летали птицы с телом человека, а головой орла. А еще была Индия с целым выводком ламий — их даже продавали за золото, каждый правитель хотел иметь женщину-змею в своем гареме, а их бог с головой обезьяны, да мало ли еще всяких было.

Я вздохнул и сделал шаг вперед. Мия ойкнула, но я не обратил на это внимания, у меня внутри родилось ощущение, что я делаю все правильно. Я дошел до своего мешка, открыл его, ссыпал в него пищевые кубики, надел освободившуюся куртку, мешок забросил за спину, сделал два шага назад, чтобы видеть обеих кошек и произнес:

— Что будем делать дальше?

Одна из кошек сделала шаг вперед и обнюхала меня, недоуменно пожала плечами, потом кивнула второй, та тоже приблизилась и обнюхала меня.

— Древний? — услышал я странное шипение, которое в моей голове преобразовалось в слова.

— Предположим, — подумал я в ответ.

— Прости наших детей за их глупость, — прошипела та, что слева. — Они напали на тебя и понесли заслуженное наказание, ты убил многих из нашей семьи. Сегодня мы пришли, чтобы понять то, что здесь произошло, и если будет нужно, то извиниться. Извини нас, наши дети не знали твоего запаха, поэтому вели себя так неразумно. Мы сами только сейчас поняли, кто принес так много горя нам. Мы виноваты, ты можешь убить нас или наказать так, как считаешь нужным. Мы готовы принять твой гнев на себя, но не убивай больше наших детей.

— Ладно, — согласился я. — Не буду. Но мне нужно сопровождение и охрана, чтобы добраться до нужного места.

— Мы пойдем с тобой, — прошипела та, что слева. — Вся стая будет рядом. Дай нам немного времени, чтобы мы собрались все вместе.

— Жду, — коротко ответил я и повернулся к Мие. — Надеюсь, надолго вы нас не задержите.

Девушка стояла с открытым ртом и, по-моему, даже боялась дышать, вряд ли она могла слышать наш разговор, и точно вряд ли сумела бы перевести то, что говорили кошки, поэтому для нее все было странно. Для меня же нет, я уже встречался с разумными зверями, и уже давно понял, что техническая цивилизация не самая крутая в этом мире, хоть ее представители ведут себя так, словно они управляют галактикой и вселенной. Технари считают, что если они могут уничтожить планету, то они самые умные. Но ломать не строить, ты попробуй что-то создай равноценное любому божественному творению, вот тут и начинаются проблемы. Либо получаются уроды, либо что-то насквозь отвратительное, вроде Мии, голова девочки в качестве искина.

Глава шестнадцатая

Кошки рассматривали меня, а я их. Однако, красивые звери, хоть и страшные. Шкурка мягкая, пятнистая, черная с коричневыми пятнами. Рост вполне себе приличный. Каждая из них, выпрямившись, будет равна мне по росту в холке, голова равна бычьей башке на земле. Глаза умные, фиолетовые, внутри горят красные огоньки. Когти большие, сантиметров пятнадцать, прячутся в подушечки как у земных кошек. Клыки немалые, не меньше когтей по размеру, наточены остро. Такими зубками можно любого быка порвать за полсекунды.

Весят, думаю, эти милые зверьки немало. Если такую кошечку направить против нашего земного льва, то я поставлю на кошку, потому что она порвет его как грелку за минуту, он для нее мелковат будет, да и тигра тоже прибьет без проблем. Сожрет и слона. А вот белый медведь будет почти равен по размерам и весу, но тоже не победит — кошки явно сильнее и быстрее. Ну и ладно, мне с ними не сражаться. Я их вчера немало побил, потому что человек и звучу гордо, а еще потому что не совсем человек, а мутант, но об этом думать не буду. Не хочется, потому что и мне досталось.

Мертвых тушек тех, кого я вчера побил, нигде нет. Только кровавые пятна на брусчатке напоминают о вчерашней битве. Выходит, убрали или сожрали, что тоже вполне вероятно. В дикой природе все просто, там не различают мясо по сортам и по принадлежностям, мясо — это просто мясо. Лишним не бывает. А тут и охотиться не надо. Готовая тушка. Слово «каннибализм» тут никому не знакомо. И это, наверное, правильно. Человек придумал столько разных глупостей, табу и ограничений, что сие не есть хорошо.

— Мы готовы, — громко прошипела одна из кошек, выгнув спину и царапая брусчатку когтями. — Куда отправимся?

Я перевел девушке вопрос, а она махнула рукой в сторону голубого солнца. То есть нам туда. Мия в качестве компаса мне тоже нравится, да и красивая она, иногда так, как сейчас, словно облитая светом, что даже дух захватывает. Я повернулся к кошкам, чтобы объяснить зверям, куда мы отправимся, но их уже не было на прежнем месте. Исчезли. Шустрые особы. Только глубокие царапины на брусчатке напоминали о том, что они здесь только что сидели. Ну и ладно, я не расстроился, не хотят слушать, как хотят, а нам все равно нужно идти, иначе с этой планеты я никогда не уберусь, здесь и сдохну, несмотря на всю свою регенерацию.

Я улыбнулся девушке и заковылял в указанном направлении, чувствуя себя с каждой минутой все лучше, слабость, слава богу, постепенно отступала, хотя внутри все еще подрагивало и как-то екало. Вот и стали мы на день взрослей, и пора настает, мы гоняли вчера голубей, завтра спутников пустим в полет. Господи, как примитивно. Спутники, орбитальные станции в виде пустых труб. Ни гравитации, ни нормальных условий для жизни. Ладно, не мне сейчас об этом думать, я уже не совсем житель земли.

— Почему эти звери с тобой разговаривают и тебя слушались? — девушка догнала меня и пошла рядом. — Что в тебе есть такого, что я не вижу и не понимаю?

— Даже не знаю, что ты видишь, а что нет, — честно ответил ей я. — Могу сказать только одно, со мной в жизни происходило множество различных неприятных событий, многие из них кардинально меняли меня. Я уже давно не тот человек, которого похитили ампы с родной планеты, чтобы использовать в качестве космического раба-шахтера. Я изменился, и очень сильно.

— Все меняются, — заметила Мия. — Я тоже изменилась, но меня эти кошки хотели порвать на куски, а тебе поклонились.

— А ты не учитываешь тот фактор, что я все-таки существо мужского пола, так сказать, самец? — хмыкнул я. — Кошки-самки почуяли во мне мужское начало, я им понравился, и они высказали мне своей уважение. Как тебе нравится такая незамысловатая версия?

— Сомнительная она, — отрезала девушка. — Ты мог им понравиться только в качестве закуски и бесплатной еды, а как самец ты не представляешь для них абсолютно никакого интереса, размеры у тебя не те, и так тоже, не хихикай. Ну и, понятное дело, запах у тебя другой. Форма, цвет, шкура отсутствует. Хоть спаривание с другими видами и предполагается в природе, но на самом деле оно происходит только с теми особями, которые близки по самкам геному, так что к тебе это никак не относится, можешь не придумывать себе разные версии на тему, какой ты крутой кошачий любовник. Это не так. Что-то другое их в тебе привлекло.

— Ревнуешь меня? — спросил я. — С первого раза угадал?

— К кошкам не ревную, — покачала головой Мия. — Я видел, как они на тебя смотрели, как сексуальный партнер ты их совсем не устраивал, а вот к кому-нибудь другому может и приревную, но тогда берегись, я девушка тихая и скромная, тихо закопаю, скромно отпраздную.

— Ну вот, — я сделал вид, что обиделся. — Чуть что, сразу меня в расход, а где женское понимание? Где любовь, наконец?

— Я тебя предупредила, — зловеще улыбнулась девушка. — А могла бы ничего не говорить. Вот когда предупреждают, это и есть любовь, то есть забота о ближнем своем, то есть моем, ты меня понял, самец бесхвостый?

— Я понял тебя, моя милая и хорошая, — ответил я, усмехнувшись. — Теперь сто раз подумаю прежде, чем тебе изменить, и потом изменю, еще долго думать буду об этом, вспоминать, переживать…

— Потом уже не будешь ни о чем думать, — усмехнулась Мия. — Нечем будет. Оторву все, в том числе и то, чем так гордятся разные самцы.

— Понятно, — засмеялся я. — И ты меня напугала, теперь мне очень страшно. Я после таких слов тебя всегда бояться буду.

— Бойся, мой герой, — девушка прижалась ко мне, обняла и поцеловала так, что я едва не кинулся ее раздевать, только ощущение, что за нами следят, как минимум с трех сторон, меня остановило. Я хоть и понимал, что кошкам все равно, а не мог при них, хоть это и, наверное, глупо. Жить и любить нужно сейчас, завтра, возможно, это станет невозможно или того хуже, пропадет желание. Тот, кто не понимает этого и оставляет все на потом, обычно горько расплачиваются. Что такое жизнь? Мгновение! Оглянуться не успел, как уже старик, и тебе ничего не нужно от противоположного пола. Все требуется делать в свое время, именно таких людей любит бог, ну и девушки, конечно. Не надо заморачиваться. Жить надо сейчас, завра может не быть. — Но помни, я рядом и всегда слежу за тобой.

— Учту, — фыркнул я, обнимая ее и прижимая к себе. Как жаль, что надо идти дальше, и что сейчас не вечер, тогда бы она у меня совсем иначе заговорила, но ничего не поделаешь. — И буду помнить.

Шли мы не быстро, потому что я еще не восстановился до конца, и каждый шаг давался мне с немалым трудом, правда, девушке я старался это не показывать. Зачем? Я мужчина, это мои проблемы, зачем в них посвящать других. Я шел, глядя по сторонам и размышляя о том, что мне дала так восхвалённая искином регенерация? В принципе, мало чего. Как жила боль внутри, так и осталась, как слабость была, так и не ушла никуда. Да, я не умер от многочисленных ран, но это не факт, что в следствие геноинженерии, может просто организм у меня такой. Да и не думал я, что будет так больно заново возвращаться в этот мир. Вот скажите. Зачем мне это? Ведь вполне себе мог умереть и освободиться. Лежал бы себе в кошачьих желудках и наслаждался покоем. Ну, как бы лежал, мертвый, конечно, кусками.

Конечно, я кривил душой, и прекрасно понимал, что если бы не те изменения, что во мне произвел искин исследовательского комплекса, вряд ли сегодня я вообще мог бы ходить. С такими ранами не живут, а они исчезли почти без следа, на моем теле остались только багровые шрамы, причем не безобразные, как бывает, когда зверь вырывает когтями часть плоти, а аккуратные тонкие красноватые линии, понемногу исчезающие.

Кошек я не видел, я знал, они находятся где-то рядом, иногда я ощущал на себе их взгляды и понимал, лес их дом, здесь они живут и охотятся, а настоящие охотники показываются только после того, как дичь убита. Нас они не тронут, в этом я был уверен. Откуда? Не знаю. Просто ощущал. Я вообще стал последнее время очень чувствительным и, наверное, не хуже любого зверя чуял все вокруг в разных красках и цветах, да и убить меня непросто стало в последнее время, сопротивляюсь очень сильно. И причина этому не потому, что жить сильно хочу, но и умирать, где попало, как-то не хочется.

Неожиданно одна из огромных кошек появилась перед нами и преградила путь:

— Нам встретился крайне опасный зверь, — прошипела она. Вообще не понимаю, как это шипение складывается у меня в нормальные слова. — Дети пробуют его убить, если у них не получится, нам всем придется убегать, так как этот хищник очень силен. Правда, вы на своих слабых двух ногах далеко не убежите, поэтому, наверное, придется нам здесь всем умереть

— Убегать? — я задумчиво посмотрел на кошку. — Ты сможешь унести меня на себе? Насколько мне известно, почти все хищники могут нести на своей спине добычу, которая равна их весу.

— Добычу унести мои дети могут, — кошка уставилась на меня прозрачными фиолетовыми глазами. Ни у кого не видел до этого таких глаз, они как-то странно на меня воздействовали, сначала хотелось спать, потом отчего-то внутри просыпалась злость, и сонливость проходила. — Но ты не добыча, да и скорость бега падает, когда несешь добычу в свое гнездо, так что это не самое лучшее решение. — Кошка на мгновение задумалась. — Но две особи смогут унести тебя без больших проблем. Пожалуй, это неплохой вариант.

— Нет уж, — покачал я головой. — Две кошки не смогут нести меня нормально, при первом же препятствии одна двинется направо, другая налево, и они разорвут меня на хрен. Лучше уж пусть тащат по очереди.

Но услышать ответ кошки я не успел, на поляну вылетел с десяток кошек и брызнули по кустам, а вслед за ними появился огромный медведь, так я его сразу мысленно назвал. Метра под три высотой гора мышц, клыков и когтей. Шесть лап!!! Огромная башка с клыками, которым позавидовал бы любой саблезубый монстр, и вся эта туша под пять тонн весом, этакий маленький хищный танк, покрытый густой черной шерстью. Мия ойкнула и спряталась за мою спину, у меня внутри все предательски сжалось от страха. Кошка отступила назад, причем тоже зашла за меня и предостерегающе оттуда зарычала. Какие молодцы!

У меня внутри тут же возникло ощущение такое же, как на предложение выйти из строя добровольцам кто-то предательски толкает тебя в спину, и ты оказываешься перед командиром, а он довольно щурится и отправляет тебя на смерть.

Да на хрен надо! Только выбора нет, кошки попрятались, Мия за спиной, и делать мне ничего не остается, кроме как красиво умереть от удара мощной лапой. Да и ладно! Я шагнул вперед, взмахнул ножом и злобно ощерился. Ну, это я так думал, что злобно, наверняка это выглядело жалко и глупо, просто перекошенная от страха физиономия. Что такое нож против танка? Правда, смешно? Любой бы перепугался.

Зверь замер, принюхиваясь ко мне и глядя на меня тесными пятками глаза, потом сделал шаг вперед, надо сказать, что шаги у него были гигантские, и оказавшись передо мной в паре моих шагов, снова начал озабоченно принюхиваться. Две его огромные ноздри работали как пылесос, да и брызгами слюны он меня всего обмочил. Вел себя зверь, конечно, нестандартно, лично я бы на его месте меня бы порвал сразу на лоскутки, как только появился на поляне, все-таки адреналин внутри бурлит, да и жрать охота, а тут перед ним слабое и точно глупое существо, чем не пища?

— Пошел на хрен! — проговорил я. То, что творилось внутри меня, трудно объяснить, а еще труднее рассказать. Ноги дрожали от слабости и страха, в желудке была буря, мозг застыл, словно замерз, руки не подчинялись. Передо мной была сама смерть. — Прямо сейчас, пока я не рассердился. Потому что если я рассержусь, тебе хана, знаешь, как быстро бегаю?

Не помню, какую еще чушь я нес, но видимо зверь меня понял, потому что в ответ так сильно шарахнул меня лапой, что я улетел к кустам. Думал, что потеряю сознание от боли и страха, но ничего не произошло, а зверь развернулся, победоносно фыркнул прямо в лицо Мии и ушел. Одно мгновение, и его не стало.

«И что это было? — подумал я, теряя наконец-то сознание. — Нет, ну сколько можно? Что это за жизнь пошла, я уже весь в шрамах. Кто же меня такого битого-перебитого полюбит?»

Очнулся я на чем-то теплом и твердом, а еще это нечто покачивалось. Открывать глаза не хотелось. На фиг мне такая жизнь? Увидит кто-нибудь, что я очнулся, сразу какую-нибудь бяку придумает. Говорил же один сатирик, объяснят таким тупым как я, что с человеком не делай, он все равно ползет на кладбище. Вот и я ползу. Или не ползу? Что там такое подо мной шевелится с острым горбом? Я приоткрыл глаза чисто из любопытства. Лимонно-желтое небо покачивалось перед глазами, на нем уже изрядно надоевшее голубое светило ползло к закату. Морду моего лица обвевал легкий ветерок, которые нес в себе множество разных незнакомых запахов, но больше всего пахло мокрой шерстью, причем больше от меня, чем от окружающего мира. А вот это уже мне показалось немного тревожно. Если я покрылся шерстью, да еще мокрой, то это конец моей мечте стать моделью и рекламировать трусы. Я так не хочу! Не убивайте мечту!

Над головой колыхались ветки, причем были они высоко. Все-таки лес. А это значит всё та же планета и те же деревья. Значит, живой. Похоже, от последней мысли я больше всего расстроился. Как-то мы с одним парнем разговаривали в больнице о жизни, прочем, у него был рак и жить ему оставалось совсем немного. Вот я и брякнул о том, как хорошо было бы стать бессмертным. Знаете, что он мне ответил? Бессмертным быть хорошо, если ты здоров и нигде ничего не болит. А если ты болен, если от боли за ночь прогрызаешь в простыне огромною дыру, чтобы не кричать и не беспокоить других, то на фиг нужно такое бессмертие? А самое скверное, если ты парализован, не можешь пошевелиться как Стивен Хокинг, и будешь жить вечно. Нет уж, на фиг нам такое бессмертие, нам бы лучше смерть…

Я тогда его не понял, зато сейчас по-настоящему прочувствовал то, что он мне тогда сказал. Вот нафиг мне такая регенерация и бессмертие, если так больно? Чтобы мучиться и страдать? Это же как ад для грешников, боли много, а умереть не получается. Только кто меня спрашивает? И вообще, с чего я взял, что выбираю свою судьбу? Если хорошенько подумать, то в своей жизни я всегда выбирал между плохим и очень плохим. Разве это выбор? Но с другой стороны, когда знал, что скоро умру от своей фарфорости, именно тогда я был по-настоящему свободен. Когда человек знает, что скоро умрет, он ничего не боится. А чего ему бояться? Тюрьмы? Так смерть его от нее освободит, к тому же смертельно больных не сажают, кому они нужны в зоне? Кто с покойником наполовину будет возиться?

Бояться смерти? Вот уж глупо бояться того, что уже маячит за твоей спиной.

Именно в то время я лез в любую драку в надежде, что меня зарежут или забьют ногами, потому что умирать от болезни гораздо хуже, но главное дольше и гораздо больнее. В результате добился обратно результата, меня стала бояться вся шпана в моем районе. И правильно делали, потому что меня можно было только убить, но никак не победить, я вставал и снова лез, как бы меня не били.

Ну, ладно, это лирика. Итак, я снова живой, меня куда-то несут, точнее везут. Я попробовал приподняться и понял, что мои ноги и руки связаны. Выходит, что? Правильно, меня привязали к кошке, которая, бедняга, меня тащит неизвестно куда. Значит, все хорошо, все живы, можно и дальше спать. С этой оптимистичной мыслью я снова закрыл глаза и заплакал.

Мне было больно, отбитые внутренние органы стонали и плакали, но постепенно все слабее и слабее, все-таки регенерация — это не так уж и плохо, наверное. Нужно только потерпеть, а потом станет легче, правда, терпеть придется долго, ну да бог с ним, со временем, в конце концов, не в первый раз. Одно время, когда болел фарфоровостью, вообще боль не проходила, а обезболивающие не помогали. Я тогда научился не замечать время, просто мысленно представлял его в один поток, текущий куда-то мимо меня. Мне врачи, конечно, предлагали мощные обезболивающие, типа морфина, только я отказывался, не хотелось становиться наркоманом раньше времени.

Выдержал же тогда, смог, выжил, и здесь выживу. В конце концов, это же исполнилась моя мечта о бессмертии и полной регенерации. Я же мечтал об этом бессонными, бесконечными ночами, когда мое тело грызла боль.

Сейчас бы еще поесть что-нибудь и выпить, желательно водки паленой, чтобы по мозгам стукануло. И с этой здравой мыслью я снова отрубился.

Очнулся уже вечером, тело лежало уже на чем-то твердом, только голова лежала на чем-то мягком и теплом. Я открыл глаза, небо из желтого превратилось в серое и постепенно наливалось чернотой. Ночь, однако, скоро. Как быстро течет время мимо полезных дел.

— Ты очнулся?

Я услышал голос Мии, но отвечать не хотелось, боли, правда, в теле уже не было, но пить хотелось неимоверно. Вот попробуйте что-нибудь прошипеть воспаленным высохшим ртом, тогда меня поймете. Я попробовал, как и ожидалось, у меня получился только хриплый стон.

В зубы мне девушка сразу сунула горлышко фляжки, видимо, ожидала именно этого. Как-то однообразно я стал жить. Сначала мне больно, потом хочется пить, затем желаю что-нибудь пожрать, после этого мне требуется немного жаркой и страстной любви, а потом обязательно какая-нибудь сволочь меня попытается убить. Разве к этому я стремился? Разве в этом цель моей жизни? Нет, но почему так получается? Эй, бог, или кто там наверху за мной присматривает, ответьте! Должен же быть смотрящий, они везде есть…

Я выпил всю фляжку, после этого сожрал пару кубиков, которые подала мне девушка, и понемногу пришел в себя. Через пару минут я смог даже приподняться и оглядеться. Лежал я на коленях у Мии, а она сидела на фиолетовой траве. Я встал на четвереньки, прополз немного и понял, что мы находимся на каком-то холме. Лес виднелся километрах в двух, кошек рядом не было ни одной, и я их не чувствовал, бросили, однако, сволочи, а ведь обещали защиту. Вот так и в жизни, вообще никому верить нельзя.

— И где наши защитники? — спросил я хриплым голосом.

— Ушли в лес, — ответила девушка. — Сказала, что дальше они не ходят, слишком опасно.

— То есть для них это опасно, а для нас нет? — уточнил я.

— Наверное и для нас опасно, — как-то безразлично проговорила Мия. — Только, как я понимаю, выбора у нас все равно нет. Нам нужно идти вперед, чтобы найти звездный корабль. А оставаться в лесу нельзя, погибнем, впрочем, наверное, и здесь погибнем. Скажи, почему все так происходит? Только я стала человеком, нашла своего любимого, и уже снова умирать, так, да? И все люди так?

— К одной точке можно придти многими путями, — проговорил хмуро я. — Необязательно идти самым трудным, таким, который убивает, и мы, наверное, можем найти другой путь, нам надо лишь немного подумать.

— Чаще всего кажется лишь издалека, что можно идти разными путями, — вздохнула девушка. — А в реальности путь остаётся один, это я тебе как искин говорю.

— Ты какая-то вялая и печальная, — сказал я. — Что-то случилось, пока я был без сознания?

— Я просто забыла, что такое человеческое тело, — пожаловалась девушка. — Оно быстро устает, на его ногах набиваются мозоли, ему нужно есть и пить, из него льется всякая гадость, а как это убрать я не знаю. Точнее мне известно, но здесь нет ничего, что подходит, а магазинов и аптек нет.

— Осознал, — сейчас уже вздохнул я. Понятно, критические дни наступили. Будут мне новые проблемы, точнее уже наступили. Как-то мне одна девушка сказала, что величайшее изобретение человечества, второе после скотча, это тампон. Я тогда похихикал, а сейчас, кажется, начинаю понимать, как она была права. Это нам, мужикам, все просто, а вот как быть им, если у них льется, а заткнуть нечем? Я полез в рюкзак, хоть и понимал, что вряд ли там что-то найду, все-таки война дело мужчин, женщины должны сидеть дома и рожать новых солдат для новых войн, которые затеют наши правители. В аптечке нашел что-то непонятное и, ни на что особо не надеясь, протянул Мие, она взглянула на меня с такой трогательной любовью и улыбнулась.

— Это не то, что ты думаешь, но мне подойдет, — улыбнулась она. — Ты дал мне бинт для сложных ранений, он впитывает в себя кровь, и не дает ей уйти. Спасибо, ты меня снова спас.

Мгновение, и она исчезла за косогором, вылезла уже оттуда довольная как кошка, чуть ли не облизываясь, легла рядом, положила мне голову на колени и спросила:

— Что будет с нами дальше, мой герой?

— Не знаю, — честно ответил я. — Давай поедим и поразмыслим, хотя думать на самом деле думать не о чем. А когда мы поймем, что в наши головы уже никогда не придут новые мысли, тогда просто поедим.

— Зачем ждать, сразу поедим, — девушка развела в стаканчике свой кубик и выпила образовавшуюся жидкость, мне же понадобилось таких три кубика для ощущения сытости. Моему организму требовались вещества для лечения тех повреждений, которые я получил. — Вот и все, я поела, а новых мыслей, как ты и сказал, не прибавилось.

— Как далеко до того места, где находится корабль? — спросил я, ложась рядом и обнимая ее. К сожалению, в рюкзаке не нашлось ни палатки, ни даже пенистого коврика, поэтому спать нам придется на сырой земле, точнее на траве, да еще во враждебном окружении. — Можешь сказать хотя бы приблизительно?

— Есть идти тем же темпом, то примерно неделя пути, — ответила Мия. — А это очень долго.

— Неделю пути мы не выдержим, — покачал я головой. — Оружия у нас нет, а без него нам любой зверь страшен. Звери тут размером больше, чем на моей планете, значит, я как охотник для них не страшен, а вот они мне опасны, и даже очень. Нет снаряжения нужного, у нас есть только ты и я. Нам будет трудно.

— Я бы сказала, что это невозможно, если бы со мной не было тебя, — произнесла девушка. — Непонятно как, но ты всегда как-то умудряешься выкручиваться из самых сложных ситуация, часто раненый, едва живой, но в результате мы все равно живем и понемногу движемся вперед. Я все чаще думаю о том, что не стоило мне принимать предложение искина исследовательского комплекса и становиться живой женщиной. Оказывается, быть человеком очень трудно и опасно. Хотя при этом я невероятно благодарна тебе за то, что ты дал меня ощутить настоящей женщиной, научил любви и тому, что вы называете сексом.

— Первый шаг человека — это первый шаг его к смерти, — бодро ответил я, вглядываясь в степь, чем-то она мне не нравилась. Что-то стала сильно колыхаться высокая трава, такое бывает только тогда, когда по ней крадется какой-то зверь. Я осмотрелся, хотя видно было уже плохо, нож не лучшая оружие против хищника, нужно что-то более дальнобойное, лук, копье или хотя бы дубина. — Привыкай. И не спеши умирать, это всегда успеется.

Я встал и начал обходить холм, не забывая поглядывать в ту сторону, где колыхалась трава, оттуда уже стали доноситься неприятные звуки, рык и рев. А потом я увидел, как два пятнистых тела рванули навстречу друг другу и стали сражаться. Оба зверя были огромными, с такими лучше не встречаться, но разве у нас есть выбор? Я прошел еще немного, потом споткнулся и кувыркнулся вперед, шипя от боли.

— Чертов камень!

Камень? Я, прихрамывая, вернулся туда, где споткнулся. Действительно, камень. Но только это не валун, а плита, поэтому ее не видно в траве. Я начал ее расчищать от грязи и пыли. Зачем? Видимо, заработал интуиция. Впрочем, логика тоже была. Холм, на нем плита, значит, что? Правильно, либо склеп, либо курган, под плитой наверняка вход, а нам нужно как-то пережить эту ночь, желательно в таком месте, которое хотя бы можно было как-то оборонять, желательно с узким входом. Поднять я плиту не смог, в принципе можно было даже не пытаться, она была толщиной сантиметров сорок, шириной три и длиной три метра, переводя в человеческие цифры эта дверь весила от пяти до десяти тонн, может и больше, с математикой у меня не очень хорошо было. Да, если честно, и считать неохота, что от этого изменится, если я точно буду знать вес? Правильно, ничего!

В середине плиты оказалось странное углубление, когда я его очистил, то увидел отпечаток четырехпалой руки. Идентификация? Вполне возможно. Звери продолжали драться и реветь так, что меня чуть с холма не сбрасывало инфразвуком. Девушка подошла ко мне и стала с интересом наблюдать за мной. Я ее понимал, всегда интересно смотреть на огонь, на воду и на дурака, которые пытается что-то открыть. Я приложил руку, потом вторую, затем даже снял ботинок и приложил ногу, не открывается, скотина. Не работает. Но это и понятно, сколько лет здесь стоит, наверняка аккумуляторы сдохли.

— Давай я попробую, — предложила Мия. Я не возражал. Она приложила свою руку, но при этом сделав со своей кистью что-то непонятное, как-то странно ее сложив и удлинив. Блин, у меня так не получится, ей что, руки сделали резиновые? А на фига? Пока я над этим задумывал, внутри плиты что-то стукнуло, потом заскрипело, и камень отошел в сторону, открыв круглый лаз примерно метр диаметром, из которого пахнуло сырой землей и еще чем-то непонятным, больше похожим на запах машинного масла.

Я втолкнул девушку внутрь, оглянулся на громкий рев и увидел огромные мохнатые тени с горящими красными глазами, несущиеся на наш холм. Я скользнул вниз вслед за девушкой, надеясь на то, что эти твари за нами не полезут. Лаз был больше похож на каменную, гладко отполированную, трубу, сначала он шел прямо, а потом резко наклонился вниз, удержаться я не сумел и полетел вниз вслед за визжащей девушкой.

Про американские горки знают все, только мало кому известно, что в Америке их называют Русскими горками. А придумал их американец, который однажды приехал в Россию и пожил у нас какое-то время, а когда уехал, то мучился ностальгией по ледяным горкам и санкам, на которых с таким восторгом катался. Так что наше это, только как всегда вернулось от других в искаженном виде.

Не знаю почему мне мое падение напомнило про американские горки, как не знаю какая сволочь придумала это спуск, но сначала мой желудок улетел вниз к пяткам, затем поднялся вверх желчью, когда неожиданно я полетел вверх, потом снова рухнул вниз, причем в свободном падении, пытаясь судорожно ухватиться за гладкие стенки. После этого я как-то смирился со смертью, но тут снова колодец поменял направление и началось торможение. Стенки гладкие, только не понимаю, почему моя задница стала дымиться и мне стало жарко как в бане?

А концовка оказалась совсем подлой, я упал в холодную воду, причем меня кинуло вперед так, что я пару раз перевернулся и нахлебался этой водицы вдосталь. Когда я попытался выплыть, то оказалось, что глубины там примерно полтора метра, и можно судорожно не махать руками, изображая кроль и саженки. Я вдохнул, потом неспешно выдохнул, приходя в себя, и стал озираться по сторонам в поисках Мии.

Кстати, свет здесь был, пусть слабый и неровный, но его вполне хватило, чтобы увидеть, что я нахожусь в небольшом подземном озере, кстати, круглом, что навевало мысль, что сделано оно искусственно для того, чтобы вот так спасать тех идиотов, которые бросятся в эту каменную трубу, за что я, кстати, был этим гадам благодарен. Немного.

Девушка стояла метрах в трех от меня, прижав руки к лицу, и, похоже, плакала. Впрочем, смысла в этом я никакого не видел, ее лицо было мокрым и так от брызг, стоило ли его еще мочить? Правда, я бы тоже, наверное, заплакал после такого испытания, если бы был девчонкой, только у нас, мужиков, совсем другая реакция, мы сразу ищем кому бы морду набить за доставленное удовольствие, и очень разочаровываемся, если рядом никого, кроме нас, нет. Обидно вусмерть, как говорил один мой приятель.

Я подошел к девушке, обнял ее, она прижалась ко мне, и мы так стояли минут пять, как два идиота, пока у нее слезы не кончились. Только тут я начал понимать, что, наверное, выбрал не самый лучший способ спасения от зверей. Зверей здесь, как я понимаю, нет, только встает вопрос, а как отсюда выбираться?

По моим ощущениям мы улетели вниз метров на сто, обратно по этой каменной трубе не поднимешься, значит, надо искать другой выход. Я вздохнул и пошел по кругу, держа Мию за талию. Нельзя ее было отпускать. Страшно ей. И это понятно. На самом деле рядом со мной не роскошная девушка, хоть это тоже есть, а маленькая пятилетняя девочка, потому что именно в этом возрасте ее лишили тела и засунули в металлический шар, в котором она благополучно и прожила бог знает сколько лет, мечтая о том, что когда-то станет живой. Вот стала, и что? Вокруг стреляют, убивают, умирают. Все время что-то происходит и совсем не так, как она себе это представляла. А тот парень, который ей так нравился, на самом деле оказался неудачником, с которым все время случаются какие-то неприятности. И как тут не разочароваться.

Глава семнадцатая

Мокро, холодно, и противно, однако. Все как всегда, жизнь дерьмо, а я ее главный и любимый ассенизатор, если судить по тому, куда она меня постоянно окунает. Только почему всегда так больно и неприятно?

Как-то один парень, находящийся на последнем издыхании от костного туберкулеза, мне выдал такою фразу:

— На самом деле жизнь — это школа, мы сюда пришли, чтобы чему-то научиться. Каждому дается свое испытание, и он должен вынести из этой жизни свой урок. Мы учимся.

— Похоже ты заканчиваешь эту школу экстерном, как и я, — заметил тогда я. — Обидно как-то. Одни учатся полный курс, а мы едва начали что-то понимать, как уже заканчиваем школу.

— Каждому свой урок и свое знание, — повторил парень. — Откуда нам знать, кого из нас готовят? Одним нужно одно понимание, другим другое. Мы не можем знать для чего мы здесь. Возможно, наша учеба и должна была закончиться на этой трагической ноте…

Поскользнувшись и окунувшись очередной раз в холодную воду, я вдруг вспомнил его слова и мне стало как-то тревожно, что ли. А может на самом деле меня готовили на Земле вот для этих космических испытаний, для этой планеты и этой пещеры. Может именно здесь я и открою главную тайну вселенной, ну, конечно, если не сдохну, что тоже вполне вероятно.

— Мне холодно, — проговорила с тяжелым вздохом Мия. — У меня замерзли ноги, мне кажется, что они уже превратились в ледышки, сейчас они подломятся и тебе придется дальше нести меня на руках.

— Это ты прекращай, — буркнул я, еще раз окидывая взглядом эту круглую пещеру явно искусственного происхождения. Возможно, мне показалось, но в дальнем углу что-то блеснуло, это стоило проверить, поэтому туда и отправился, ведя за талию девушку. — Ноги мне твои очень нравится. Как же я буду без них? Ты-то, понятное дело, привыкла, пока была искином, вообще без тела, а я не смогу любить безногую девушку.

Через пять минут я обнаружил небольшой каменный пляж, на который вывел Мию, посадил ее на камень и начал растирать ее занемевшие замерзшие ноги. Понемногу она отогрелась, обняла меня и нежно поцеловала:

— Мне с тобой так хорошо, что иногда абсолютно плевать на то, что с нами происходит, — произнесла она тихим голосом. — И все чаще кажется, что главное в моей жизни, так это то, чтобы ты всегда был со мной рядом, и тогда все будет хорошо.

— Хотел бы я иметь такую веру, — проговорил я, вглядываясь в темный угол, в тот, в котором что-то блестело. — Возможно мне бы не было иногда так страшно и тревожно как сейчас.

— Все будет хорошо, — повторила она. — Я знаю. Ты же со мной.

— И действительно, — я согласно кивнул и направился туда, где видел блеск. — С такой женской логикой не поспоришь.

Сначала я увидел скорчившееся тело, лежащее неподвижно, протянув вперед руки. Когда подошел ближе, то понял, что блестело стекло разбитого шлема. А когда присел, то увидел космический скафандр, или что-то подобное, в котором находилась сморщенная мумия, бывшее когда-то разумным существом. Может и не космический скафандр, полная изоляция от окружающей среды требуется при работе с биологическими опасными объектами, с вирусами, например.

Я перевернул темно-коричневый скафандр на спину, хоть и не некрофил, но узнать, что это за существо, должен был. Посмотрел на почерневшие зубы, выпученные глаза, и мне стало на мгновение немного не по себе. Просто представил, что лет через двадцать такой же ретивый паренек, вроде меня, обнаружит здесь ссохшееся мое тело и так же будет брезгливо трогать меня ногой.

Я поморщился, но взял себя в руки и расстегнул скафандр, слава богу, застежки оказались крупными и вполне понятными, вытряхнул из скафандра мумию и стал ее внимательно рассматривать в сумрачном свете, мысленно ведя документальный отчет.

Итак, перед нами вполне себе интересный индивид, принадлежащий к инопланетной расе. Большие матовые глаза, частично прикрытые морщинистыми веками, сейчас, понятное дело, потухшие и безжизненные, говорят нам о том, что это существо жило на планете, где света было немного, то есть сумрачно. Такое бывает при голубых карликах, как светило на этой планете, но при этом оно должно быть значительно старше.

Небольшой нос, точнее две маленькие ноздри говорят нам о том, что на его родной планете теплый ровный климат без сезонных похолоданий, такое бывает, когда ось планеты не повернута, как на Земле, именно тогда не происходит таких температурных колебаний. Тоненькие губы и ровные плоские зубы дают нам понять, что передо мной не хищник, а существо, питающиеся растительной пищей, которую обязательно нужно перетирать для лучшего переваривания.

В общем, ничего интересного, ампы имели такое же строение тела, да и лица схожи, хоть и некоторая разница присутствует. Этот гуманоид явно выше ростом ампов, но ниже земного человека. Оружия у него я не нашел.

Из того, что разглядел и понял, я сделал вывод, что этот парень запнулся или поскользнулся, упал, разбил шлем и задохнулся от местного воздуха. Ну или просто разбил себе голову. Такое тоже бывает, вскрытия я не производил, все-таки не патологоанатом. И это только подтверждает мою гениальную версию о том, что этот парень не местный.

Я потащил скафандр к воде и стал отстирывать. Зачем? А куда деваться? У Мии вся одежда в дырах, даже не знаю, когда и где она ее порвала. У меня также, понятное дело, дырка на дырке, правда, у меня есть уважительная причина, я постоянно сражаюсь с местной фауной, а значит пропускаю удары лапами и укусы клыками. Да и катание в этой каменной трубе не прошло для меня бесследно, и теперь на моем тощем заду появилась шикарная такая дыра.

Ткань на скафандре была приятной на ощупь, шелковистой и очень прочной, при этом хорошо растягивалась и отстирывалась. Минут через пять я протянул скафандр девушке, но она брезгливо отстранилась:

— После мертвого я это на себя не надену.

Я даже не стал ее уговаривать. Женщины существа нежные и предвзятые, они живут не мозгами, а чувствами, и если логика войдет в конфликт с чувствами, то тем хуже для логики. Я сбросил свои тряпки и натянул на себя скафандр, кстати, наделось все прекрасно, ткань растягивалась где нужно, где нужно подтягивалась, и через пару минут я, во-первых, почувствовал тепло, а во-вторых, у меня возникло ощущение новой второй кожи. Я разместил ножны со своим кинжалом на поясе и почувствовал себя совсем хорошо. Вот так и надо жить, не брезгуя тем, что эта жизнь нам дает.

После этого я еще раз внимательно осмотрел то место, где я нашел мумию, и обнаружил небольшой рюкзачок, а в нем обнаружил оружие — небольшой брусок с рукоятью и кнопкой под указательным пальцем. Что это такое мне стало понятно сразу, как только я его увидел, уже давно все мировые эксперты по оружию заметили, чем современнее оружие, тем больше оно своей формой стремится к бруску, поскольку она более технологична.

Кроме того, в рюкзаке я обнаружил коробку с пищевыми кубиками и небольшие странные коробочки. Немного повертев в руках, я понял, что это обоймы к пистолету. Что за патроны непонятно, но в гнездо под стволом входят идеально, и даже защелкиваются.

Я снарядил оружие, взял его в руку и тут мне в палец что-то больно кольнуло, после этого на пистолете загорелся красный индикатор. Ствол завибрировал, словно готовясь взорваться, индикатор замигал, потом свет его сменился на желтый, и тут меня снова укололо в палец. Самое скверное оказалось в том, что я не мог отбросить пистолет в сторону, он словно приклеился к моей руке.

Я даже нож достал, готовясь к худшему, уж если звери отгрызают себе лапы, чтобы вырваться из капкана, то и я смогу. Думаю, новая рука у меня отрастет, а вот умирать я не имею права, со мной рядом Мия, я ее должен защищать.

Меня кольнуло еще раз, и я решительно поднес нож к пальцам, готовясь их обрезать. Жалко себя стало до слез. А еще подумал, какой я дурак. Ведь знал же, что многое оружие взрывается в руках того, кто не прошел идентификацию. И вот когда я приложил лезвие к пальцам, неожиданно загорелся зеленый индикатор, вибрация прекратилась, а мои пальцы сами собой разжались, выпуская оружие, и пистолет с глухим стуком упал на каменный пол. Вся эта процедура по моим внутренним часам длилась примерно минуту, похоже, девушка даже не поняла, что происходит, впрочем, я тоже.

И что дальше? Я посмотрел с опаской на пистолет, лежащий у моих ног, и даже потрогал его носком ботинка. И что это было? Еще раз пнул, а потом с тяжелым вздохом снова поднял. Ну, вот такой я человек, неугомонный. Хочу все знать. На пистолете снова загорелся зеленый индикатор, потом он потух, а мой палец ничего не укололо. Я поднял пистолет, направил его в сторону озера, нажал кнопку и… понял, что дурак. Вода в озере вздулась огромным шаром, а потом он взорвался, и мы с Мией, да и все вокруг, стало мокрым и холодным.

— Ты зачем это сделал? — обиженно спросила девушка. — Для чего? Ты же видишь, что мне и без того холодно, у меня губы дрожат, зубы стучат, руки немеют.

— Если б я знал, что будет, когда совал пальцы в розетку, то так бы не делал, — ответил я, задумчиво вертя пистолет в руках. — А вот когда не знаешь, что будет, а узнать хочется, вот тогда и суешь.

— Я замерзла, — девушка задрожала от холода. — Зачем ты меня облил?

Ну я и дурак, мне-то в скафандре комфортно, внутри тепло, приятно, вода его только от вековой пыли сполоснула, а вот ей действительно неприятно. Сомнительное удовольствие, когда на тебя, одетого, ведро воды выливают. Я снял с себя скафандр и натянул на девушку, не обращая внимания на ее сопротивление. Через пару минут она затихла, перестала дрожать и даже стала улыбаться, ну, значит, инопланетный костюм нашел своего хозяина, а я обойдусь. Я снова полез в рюкзак и нашел там пару знакомых мне тряпочек, вытащил, разглядел, точно, куртка и штаны. Надел, и мне тоже стало хорошо, а то уже тоже стал подмерзать. Голый это вам не одетый. И вообще, человек, это существо неприспособленное к жизни, без одежды ему хана, ни шкуры, ни ороговевших пластин, ни хитина, недоделок в общем.

Одежда мне понравилась, ткань такая же мягкая, шелковистая, как на скафандре, я почти сразу согрелся, накинул на куртку разгрузку, затянул ремень с ножнами, за пояс сунул пистолет, после этого забросил рюкзак за спину, перекинув в него все, что мне нужно, из чужого мешка, а именно три обоймы, пищевые кубики и еще одну пару тряпочек.

Затем я снова подошел к тому месту, где нашел труп, и начал внимательно осматривать стену, пытаясь понять, почему этот парень сдох именно здесь, а не в каком-то другом месте. Через пару минут созерцания я понял, что в этом месте на стене имеется какая-то неправильность, а еще через минуту догадался, что под слоем пыли находится замаскированная дверца. Этот инопланетянин не зря здесь лежал, он пытался открыть проход, но, однако, не сумел, и сдох, такое часто бывает, когда человек умирает рядом с выходом. Впрочем, то же самое будет и с нами, если не сумеем догадаться, как эту скрытую дверцу открыть.

— Мия, — позвал я. — Иди сюда.

— Да, любимый, — девушка встала за моей спиной. Блин! От такого обращения у меня мурашки побежали по коже, давно меня так не называли, а если уж быть точным, то никогда. — Что ты хочешь?

— Здесь есть замаскированный проход, — я показал рукой на едва видный овал, образованный трещинами в камне. — Его нужно открыть. Скажи, как можно это сделать?

— Проход, — повторила задумчиво Мия. — Его надо открыть, то есть он закрыт. Любопытно. Если судить по логике, то для открывания где-то должна быть панель идентификации и доступа. Ну или, если ее нет, тогда должна иметься замочная скважина. Если бы я была гуманоидом, то устроила бы панель здесь, — она ткнула пальцем в камень, и о чудо, он отошел в сторону, открывая гладкую пластину. — Опять же, следуя логике, именно сюда нужно приложить руку, ее просканируют, возможно уколют для проверки, и если мы проверку пройдем, то дверь откроется. Поскольку пистолет тебя принял, а вот его владельца сканер не допустил, то стоит попробовать мне обмануть охранную систему.

И девушка положила руку на пластину, снова сложив ее странным образом. Может мне показалось, а может и нет, но я увидел, как от ее ладони к пластине проскочил слабый электрический разряд, и та засветилась.

Все-таки интеллект страшная штука, пусть и искусственный. Впрочем, девушка уже давно настоящая, так что и думает она как человек. Ну, почти. Временами все равно она мыслит как компьютер, и это тоже хорошо. Я не знаю, какие у нее работают нейронные связи, какие стоят дополнительные чипы. Да мне это и неинтересно, а вот фигурка ее меня возбуждает. Жаль, что здесь нельзя заняться любовью, слишком тут холодно и мерзко.

Через секунду после того, как из ее ладони ударила в панель искра, послышался треск, и овал ушел внутрь, открывая темный проход. Что и требовалось доказать! Искин он и есть искин, в его память вложено все, что придумано разумными существами в разных мирах. Впрочем, мыслят все существа во вселенной одинаково, и потребности у всех одни и те же, потому что сделаны все по одной программу, значит и приемы используют одинаковые для идентификации.

Только очень любопытно, откуда в моей девушке запасы электричества? Она сама его вырабатывает или у нее имеется аккумулятор? Если продолжать думать, то я вполне могу дойти до вывода, что Мия киборг, и, наверное, это будет правильно. Только оно мне надо? Любить девушку и думать, какие шестеренки у нее работают, когда она тебя обнимает.

— Готово, — объявила девушка. — Можем идти дальше. Код примитивный, что говорит об уровне цивилизации, думаю, она четвертого уровня. В то время как оружие мумии и скафандр принадлежат к цивилизации третьего уровня. Видно несоответствие, значит, существо в скафандре не имеет отношения к данному сооружению, он такой же гость, как и мы.

— А нерки принадлежат к какому уровню цивилизации? — спросил я. — Ты же их искин, значит, должна знать.

— У нерков тоже третий уровень, — сказала Мия, нисколько не обидевшись на искина. — Градация по уровням нам досталась от древних цивилизаций, известны характерные черты для каждой степени развития. Всего уровней десять, десятый, последний, принадлежит древним, которые давно покинули этот мир, их степени развития не достигла еще ни одна последующая цивилизация. Если же брать тебя, как представителя…

— Не надо брать меня представителем, — возмущенно завопил я, но меня она не послушала и продолжила. — Я не такой, я хороший, и вообще тут проездом.

— То твой интеллект соответствует пятому уровню развития, — продолжила невозмутимо девушка. — При этом иногда ты себя ведешь как примитивное существо второго уровня, что, впрочем, говорит как раз об уровне твоей цивилизации, а временами в тебе что-то срабатывает и твое поведение становится другим, более цивилизованным, осмысленным, и это мне непонятно. Чтобы ты больше меня не спрашивал, то пятому уровню соответствует применение ментальных энергий для решения возникающих перед разумным существом проблем. Как это происходит, мне неизвестно, так что сразу говорю, отстань от меня, примитивный варвар.

Последнюю фразу она произнесла нормальным голосом, и я ее сразу обнял, человеком все-таки она мне больше нравится, чем компьютером, пусть и очень продвинутым.

— Нравятся варвары? — я поцеловал Мию. — Я бы показал тебе настоящую примитивную любовь, да тут слишком мерзко, даже для меня.

— Ты не варвар, хоть внешне, да и по отдельным чертам поведения, ты принадлежишь ко второй модели цивилизации, — она прижалась ко мне. — А вот то, что находится у тебя внутри, относится к более развитой форме.

Вот тебе и искин. По каким-то непонятным для меня признакам Мия определила, что во мне что-то находится. А ведь это правда. Только как она смогла это понять? Лично я для себя давно решил, что во мне ничего нет. Так мне легче жить. Ну не хочется мне быть переносчиком непонятно чего непонятно куда. Но говорить с девушкой я на эту тему не стану. Лучше спросить что-нибудь другое.

— Как я понял, — произнес я, — это сооружение создано местной цивилизацией аборигенов, которые пытались нас с тобой убить с помощью танков и пулеметов, так?

— Не совсем так, — покачала головой Мия. — Данное сооружение создано цивилизацией четвертого уровня, хотя точнее было бы сказать три плюс. Подземное убежище выплавлено в толще камня, а на это способна только цивилизации, которым доступно знание о внутренней структуре вещества. Это четвертый уровень, но двери сделаны на более примитивном уровне, и способ идентификации, использующий геном, тоже примитивен и не совсем надежен.

— Я понял, что ничего не понял, — я заглянул в проход. Ничего и никого. Тогда я вошел внутрь. Внезапно загорелся свет. Передо мной открылся длинный пустой коридор примерно два метра шириной и высотой три, идти можно свободно, не заморачиваясь. — Идем, там внутри хоть теплее и не так тянет сыростью.

— Я все время удивляюсь тебе, — девушка обняла меня и коснулась моей щеки губами. — Ты ведешь себя так, словно у тебя, как у вашей земной кошки, девять жизней впереди. Ты же не знаешь, куда ведет этот коридор и чем он закончится, но смело идешь вперед. Ты либо очень бесстрашен, либо очень глуп. Впрочем, сразу скажу, мне это очень нравится в тебе.

— Глупость и бесстрашие часто идут рука об руку, — произнес я, понемногу двигаясь вперед. — Но ты забываешь еще об одном, но не менее важном факторе. Мужчины созданы как защитники и разведчики, они всегда идут вперед, ничего не зная о том, что их ждет впереди, только надеясь, что им удастся справиться с тем, что встретится, поэтому ни одной женщине нас не понять. У вас все иначе, женщина будет сидеть часами перед открытой дверью, пытаясь понять, что там внутри, не решаясь сделать первый шаг, а мужчина даже задумываться не станет, просто шагнет вперед и все. В этом мы отличаемся, и не только в этом. Мы разные с тобой, милая, и я, даже если очень захочу, не стану таким как ты. Этого не понимают многие женщины и пытаются переделать мужчин под себя, результат получается всегда ужасным. Кстати, большинство женщин считает мужчин глупее себя именно из-за этих особенностей мужской программы лезть в каждую опасную дырку, хоть на самом деле объективно мужской интеллект намного выше женского, да и объем мозга у нас больше.

— Я знаю об этом, — улыбнулась Мия. — Я не буду пытаться тебе переделывать, ты мне нравишься таким, какой есть. И даже не буду спорить насчет объема уровня мозга, который у меня больше твоего, поскольку растился искусственно, и не буду доказывать, что мой уровень интеллекта выше твоего за счет различных дополнительных устройств, установленных в меня.

— Ну, вот и поговорили, — фыркнул я. — Всего пара фраз, и я уже чувствую себя идиотом. Хорошо, милая, я признаюсь тебе в том, что ты не похожа на других женщин, ты их умнее.

— Вот! — довольно подняла палец вверх девушка. — Тогда просто объясни, почему мы идем внутрь вместо того, чтобы пробовать выбраться обратно наверх по трубе?

— А у нас есть другой выход? — я с любопытством посмотрел на нее. — Обратно по трубе нам не подняться, она слишком гладкая. Кстати, было интересно узнать, кто и зачем ее сделал такой, у меня возникает ощущение, что эта труба не что иное как быстрый способ эвакуации с поверхности при опасности. Отсюда, кстати, следует очень простой вывод, что наверх мы сможем добраться другим, более удобным способом.

— Браво! — девушка шутливо похлопала в ладоши. — Ты из такой мелочи, как гладкость трубы, сделал такой странный вывод, который, впрочем, вполне может оказаться правдой. За это я тебя тоже люблю.

— А еще, — хмыкнул я, доставая чужой пистолет, — ни одна женщина не поймет мужской страсти к оружию, они всегда недоумевают, с каким восторгом мужчины разглядывают заострённые железки, разбирают автоматы и прицеливаются из лазеров и бластеров, хоть на самом деле все просто, нам же вас защищать. Что противопоставит слабый, мягкий человек огромным когтям и клыкам? Правильно, ничего, пока не появилось оружие. Кстати, первые кинжалы мои предки делали именно из клыков зверей, которые опрометчиво на них нападали. Они этим, так сказать, уравнивали шансы. Именно поэтому я не боюсь идти вперед, так как вооружен опытом предков.

— Иди вперед, мой герой, — улыбнулась Мия. — А я пойду сзади, как и положено глупой женщине.

И мы пошли.

Глава восемнадцатая

Я шел и думал, что мне все это напоминает. Длинный широкий коридор и нет ни одной двери. Вот оно зачем так сделано? Не бывает же просто глупых решений. Всегда имеется логика. Или за гладкими стенами находятся скрытые помещения, до которых мы не можем добраться просто в силу слабого интеллекта, не понимая, как их открыть? Я даже попробовал попинать ногой стену, потом головой ударил, слегка, и даже смочил слюной для идентификации, каюсь, просто плюнул. Результат — ноль. Не проканало. Значит, неправильно думаю.

Этот коридор напоминал большую круглую трубу, то есть и пол, и потолок, да и сами бока имели скосы, в сечении точно был шар, по такому хорошо катить что-то круглое, оно будет катиться ровно и быстро. Но зачем это так все сделано? Я согласен, что шар выгодная форма, обладающая самым большим объемом, да и по прочности она даст любому строению приличный запас прочности, но неудобно же. Выходит, это не здание, не строение, а нечто другое.

— Там нет ничего за этим стенами, — остановила меня Мия от дальнейшего экспериментального хулиганства. — Это просто проход, выплавленный в сплошном камне. Кстати, сделано остроумно, и думаю, быстро, просто проплавили проход.

— А зачем это все выплавлено? — спросил я и тут же задал второй вопрос, который тут же пришел мне в голову. Действительно, а чего она меня умнее. Женщина же. — И как ты узнала, что нет ничего за стеной?

— Узнала просто, — пожала плечами девушка. — Я это просто почувствовала. Возможно, во мне встроен сонар или радар или еще какое-то хитрое приспособление. Все-таки земная девушка я лишь частично, внутри все тот же искин, правда, теперь со свободной программой, и явно для расширения моих способностей мне поставлены имплантаты и различные устройства.

— Ты не только искин, а еще пятилетний ребенок неизвестно какой расы и происхождения, — произнес я. — Попавший в очень сложное положение, можно даже сказать, что ты умерла. Потому что существо без тела, а имеющее только мозг, вряд ли может считаться живым.

— Это сложно объяснить, но я всегда знала, что живая, — ответила Мия, грустно улыбнувшись. — А вопрос, кто более живой, существо с телом или без него, но который может управлять всевозможными техническими устройствами, обладающий множеством различных приспособлений, заменяющие чувства, вопрос очень спорный. Я знаю, нерки долго двигались по этому пути, у них было создано немало киборгов, то есть существ с живым мозгом и механическим телом. Правда, жили они недолго, и часто кончали жизнь самоубийством, причина этого не была обнаружена, а вот технологию потом стали использовать для создания таких искинов как я.

— Жуть какая-то, — пробормотал я. Я представил себя в виде такого ходячего робота, и мне вдруг стало очень грустно и противно.

— Это вопрос подготовки, — хмыкнула девушка. — Обычно к этому подготавливают живых существ с помощью школы. Сначала это кажется варварством, потом экзотикой, но затем быстро становится нормой. Так что, если бы ты жил в такой цивилизации, то считал бы такое вполне нормальным.

— Возможно, — я шел вперед и думал, куда же мы придем. Уж больно странным выглядело это место, но при этом явно что-то мне напоминало. Только что? В голове была пустота и усталость. — Жаль, что ты не помнишь свой народ.

— Почему? — удивилась Мия. — Это как раз мне хорошо известно. Я принадлежу к народу Брауни — это такие небольшие человечки, который вырастают до полуметра, у них коричневые волосы до плеч и ярко-голубые глаза. Кожа у нас преимущественно светлая, хотя чаще всего цвет кожи зависит от того места, где обитает моя народ и чем питается. Мы очень аккуратны и чистоплотны, живем в норах, которые умеем выкапывать даже в каменистой почве. Знаем и умеем многое. Мы практически сами создаем себе жизнь. Мы любим растения, они дают все, что нам нужно: еду, одежду, кров и защиту. Мы уважаем животных и птиц, они переносят нас на любое расстояние. Мы часть природы, но главная наша особенность — это способность слышать мысли своих сородичей на любом расстоянии, вот это и стала нашей главной бедой. Нерки стали нас вылавливать, чтобы использовать сначала в качестве альтернативной связи, а потом и как искины.

— Понятно, — я представил девочку размером с йорка, и мне стало как-то не по себе. Ловить такую прелесть, убивать родителей, чтобы использовать ее в качестве искина, по-моему за это нужно уничтожать сразу. — И как тебе нравится быть большой девушкой?

— Большой я привыкла быть, когда меня заключили в бронесерва, — грустно ответила девушка. — правда, сразу хочу пояснить, что мне было невероятно тоскливо, когда я находилась черепахе, просто не всегда понимала это, искинам же постоянно впрыскивают успокоительное, чтобы они не сошли с ума. А причина моей тоски была в том, что мы, брауни, живем не только в своем мире, но и в мире чужих мыслей и чувств, поэтому мы никогда не бывает одиноки. Мы знаем о чем думает пчела, подлетая к цветку, что бормочет муравей, когда тащит сосновую иголку, и многое-многое другое, что трудно представить существу, не обладающему этим даром. Когда мой мозг засунули в металлический шар, я потеряла это ощущение единства со всем миром и мне было очень одиноко и тоскливо, пока я не повстречала тебя, мой любимый. Когда впервые в той драке на полигоне с троллями я ощутила твои мысли и чувства, я словно очнулась и поняла, как многого была лишена все эти годы. Если бы ты не был таким большим, я бы тоже решила, что ты брауни, настолько открыт для меня был твой мозг. Ты меня понимаешь?

— Наверное да, — ответил я. Мы шли и шли, круглый коридор тянулся перед нами, впереди была темнота, но как только мы подходили, загорался слабый свет, идущий с потолка, который гас, едва мы проходили. Протопали, наверное, километра уже три, а конца не было видно. Нет, это не самое лучшее место для туризма. Одна скукота. Я пожал плечами. — Я же ощущал тебя и себя как одно целое, когда сражался. Правда, я думал, что чувствую так черепаху, но и в то же время понимал, что без тебя не ощущал бы ничего. А еще мы сливаемся в одно целое, когда любим друг друга.

— Ты тоже это заметил?

Зря я это сказал, потому что Мия как-то странно посмотрела на меня, а потом начала расстегивать застежки скафандра, всего пара минут, и передо мной появилась обнаженная девушка с чудесной фигурой. Полные груди вздрогнули, качнулись, соски затвердели. Я вздохнул, а потом сбросил с себя две тряпочки — штаны и куртку. Да к черту! Жизнь коротка, дыши полной грудью, люби пока можешь. А уж хорошего в этой жизни точно мало, она же дана нам как испытание, а не как вкусный пирог ощущений и счастья, и тот, кто отказывается от любви, самый настоящий придурок, потому что каждое мгновение в этой жизни уникально, и никогда не повторится.

Пол оказался неожиданно теплым, хоть таким же твердым и каменным, но с другой стороны это было хорошо, поскольку позволяло чуть больше. Ну а дальше, что можно рассказать о том, как мужчина и женщина любят друг друга? Да ничего. Это перетекание из одной позы в другую, хриплые стоны и… потеря драгоценного времени. Вот оно только что было, и его не стало, сама бесконечность пришла к нам, а когда она ушла, осталось лишь странное ощущение, что жизнь была прожита не зря, что хоть что-то было сделано правильно. Глупо, но правильно. Правда, в этот раз все у нас было немного странно, поскольку пол все-таки был не ровным, а полукруглым, но когда мы приспособились, то мне это даже начало нравиться. Думаю, что Мие тоже, иначе бы она меня не покусала и не расцарапала мне спину своими острыми коготками. Я ей отомщу за это… потом.

После бурной и страстной любви мы поели, разведя питательные кубики, я, кстати, попробовал те, что находились в рюкзаке у мумии в скафандре. Нормальный кубик. Ничем не пахнет, на вкус резина с машинным маслом, очень питательно. Еще раз убедился, что мы во вселенной сделаны из одного и того же материала, а значит, можем есть одно и тоже. Конечно, разница есть, но она не такая большая как кому-то кажется. Все мы созданы на основе углерода, а не кремния, как фантазируют ученые.

Зачем что-то менять, когда есть вполне проверенное? Я думаю, что и любим мы во вселенной все друг друга одинаково, потому что основа любви все та же химия программных гормонов. Я хорошо представляю иногда себе, как сидит где-то в заповедной дали какой-нибудь бог-программист и думает о том, как заставить всех этих тварей спариваться друг с другом? Ну как? И приходит ему в голову гениальная мысль, что надо сделать так, чтобы им было это приятно. То есть сделать так, чтобы им это дело нравилось. Подумал и сделал, раз, и готово. И с тех пор только пахнуло женскими гормонами, как все мужики делают стойку и начинают обнюхивать ближайших дам на предмет, не от нее ли пахнет готовность к совокуплению. Ну, это я так сообщаю, для информации, потому что на самом деле подло это. Ибо с того моменты мы, мужики, потеряли свободу и гоняемся за всем, что движется и пахнет нужными нам гормонами.

— Мы идем хоть в правильном направлении? — сформулировал я наконец-то правильный вопрос. — А то может надо куда свернуть?

— Об этом стоит подумать, — девушка устроилась удобно на моих коленях и потом отрицательно покачала головой. — Нет, мы идем не туда. Нужно левее, но не мы выбираем направление, а просто идем туда, куда тянется этот туннель. Нет, с тобой всегда интересно. Надо же, нашел древние туннели, теперь осталось найти средство передвижения, которое здесь ходило когда-то, и тогда мы быстро доберемся до места. А я почему-то уверена, что это средство здесь есть, надо только догадаться, где оно находится.

Вот тут в моей голове что-то щелкнуло. Блин! Это же метро. Я-то думаю, что мне это все напоминает? Ну, понятное дело, не земное метро. Но догадаться-то мог. Давно известно, что почти во всех мирах строят подземные сооружения, города, туннели просто потому, что они защищены от внешнего воздействия. От метеоров, радиации, наводнений и прочих гадостей. Вот на Марсе таковые сооружения имеются в полном объеме, в них до сих пор живут наши предки-марсиане. Есть они и на нашем единственном спутнике, если не сказать точнее, что вся наша Луна есть одно огромное пустотелое пространство.

Да и на самой Земле этих туннелей столько и устроены они так, что можно из одного конца планеты добраться до другой, просто засекречено все, поэтому об этом не говорят. Остались лишь легенды о широкоплечих коротышках, которые строили подземные города и туннели, причем такие мифы и сказания существуют у каждого народа. Значит, это точно правда, ибо наши предки фантазировать не умели, что видели о том и рассказывали свои детям на всякий случай, вдруг им данное знание пригодится.

— Нужно найти пересадочную станцию, — озвучил я свою догадку. — Там должен найтись выход на поверхность, а возможно и сможем обнаружить стоянку подземных средств передвижения.

— Пересадочная станция? — удивилась Мия. — Ты о чем? Я не понимаю…

— Станцию пересадки, — ответил я. — Если здесь двигались какие-то тележки, то в каком-то месте они останавливались, чтобы высадить пассажиров. Так?

— Наверное, — неуверенно проговорила девушка. — У меня мало информации о подземных транспортных путях и дорогах. Она, похоже, стерта, наверное, была очень секретна, раз мне ее не оставили.

— Ну, это да, вполне возможно, — согласился я. — Такую информацию стараются не давать, к тому же ты отправлялась на военные действия, так что вполне могли стереть. Обычно же под землей находятся разные бункера для генералов, чтобы их не пришибли раньше времени, да и правители там обычно прячутся. Так что, нормально, что у тебя ее стерли, но подумать-то ты можешь? Ты же искин, у тебя развито логическое мышление лучше, чем у меня. Подумай и скажи, где может находиться пересадочная станция?

— Надо идти вперед, — пожала плечами Мия. — Другого способа обнаружить твою станцию все равно нет, думаю, рано или поздно мы наткнемся на то место, где высаживали пассажиров, и если нам повезет, то обнаружим и средство для дальнейшего передвижения. Извини, тут никакой логики для такого вывода не требуется, слишком мало информации, к тому же по этому туннелю мы можем идти лишь вперед.

— Тогда чего лежим? — поинтересовался я. — Потопали дальше.

— Потопали, — согласилась с тяжелым вздохом девушка. — Правда, я уже устала, но понимаю, нам нужно идти.

— Вот такая нелегкая ноша героев, — проговорил я с кислой улыбкой. — Долгий поход, потом скоротечный бой, и снова нужно шагать дальше. Обычно у всех героев сапоги стоптаны до колен.

— Я не герой, и даже не героиня, — фыркнула девушка. — Я искин, правда, бывший, и к новому телу еще не привыкла. Это ты свое таскаешь с рождения, а я его получила совсем недавно.

— Привыкай, — пожал я плечами. — Все равно ничего другого тебе не остается, я же привык. И ты не права. Это тело тоже не совсем мое, его также переделали.

И мы пошли. Часа через четыре мы сделали новый перерыв, на этот раз подольше, потому что вымотались очень сильно. Вроде бы чего тут уставать? Иди да иди, туннель ровный, прямой как ствол винтовки, под ногами ни камней, ни ям, освещение ровное, глаза не устают, а все равно устаешь от однообразия да от этой округлости под ногами. Мои ботинки, по-моему, даже стали снашиваться на одну сторону. Но не только это напрягало. Мы допили последнюю воду и теперь перед нами встала очень неприятная проблема. Без воды выжить проблематично. Единственное, что убивает людей мучительно и достаточно быстро, это отсутствие воды, это если не брать отсутствие воздуха, без него вообще все заканчивается почти мгновенно.

Максимальное голодание всухую, насколько я помню, составляет двадцать один день, это максимальный срок, который мы можем прожить, но такое голодание проводил подготовленный человек, в реальности же мы от жажды загнемся намного быстрее. В лучшем случае продержимся неделю, но двигаться последние пару дней уже не сможем.

Ученые считают, что человек может прожить без пищи месяц, некоторые говорят три, а без воды всего десять суток, так что надо успеть найти эту станцию пересадки, если она, конечно, существует, хотя бы за три дня. Я знаю, потом наступит слабость, идти будет тяжело, и если я справлюсь, то Мия вряд ли, она просто не готова к таким испытаниям. Это я не собираюсь умирать, не борясь за свою жизнь. Просто из принципа, до последней минуту буду драться за каждую минуту. Я привык ценить жизнь за время своей фарфорости и просто так ее не отдам.

Увы, говорить легко, но обычно все получается просто лишь в планах, а вот когда их начинаешь реализовывать, то сразу понимаешь, как гладко было на бумаге, а в жизни одни овраги. Через три часа мы снова были вынуждены остановиться, Мию просто не держали ноги. Она не плакала, не говорила, что устала, но не смогла двигаться, рухнула на пол как мешок и расплакалась. Что ж, бывает и так. Если честно, то и я вымотался. Я обнял ее, аккуратно положил на каменный, слава богу, теплый пол, и мы заснули, точнее просто отрубились.

Проспали часов пять, и этого нам едва хватило, чтобы немного восстановиться. Ноги гудели как трансформатор перед грозой. К сожалению, ни умыться, ни кофе, ни просто попить воды мы не могли, поэтому встали и поплелись дальше.

Давно известно, что знакомый путь преодолевается значительно легче и быстрее, и причина в этом чисто психологическая. Одно дело идти в неизвестность, и совсем другое, когда знаешь куда идти и сколько тебе осталось. Огромное количество погибло людей в сотне шагов от цели только потому, что они этого не знали. Мы шли и шли, и часа через два Мия подняла на меня свои прекрасные огромные глаза и тихо спросила:

— Ты слышишь?

— Слышу что? — насторожился я и тоже начал прислушиваться. Вроде все было так же как раньше, та же глухая тишина, легкий гул и больше ничего. Гул?! Интересно, откуда он взялся? Раньше вроде его не было. Нет, точно не было. А если что-то гудит, то возможно там есть вода, пришел я к очень умному выводу. Пить мне уже хотелось так, что я готов продать свою почку за стакан воды. За большой стакан, примерно с железнодорожную цистерну, можно больше, это уж как сторгуемся. — Ты про гул?

— Да, — покивала девушка и ткнула пальцем в стену туннеля. — Это там.

— И как мы туда попадем? — поинтересовался я.

— Я не знаю, — Мия пожала плечами. — Ты нас ведешь, так что веди дальше.

Я нахмурился, вздохнул, потом поцеловал ее в щеку сухими растекавшимися губами и потопал вперед. Земля она что? Правильно, круглая. Значит, если долго и быстро идти в одну сторону, можно увидеть спину самого себя, и даже что-то сказать матерное в свою спину, чтобы тебе веселее было идти. Гул понемногу нарастал, примерно через час я начал замечать, что он не однороден, то есть усиливается, нарастает, потом становится слабее и уходит, а через какой-то промежуток времени все повторяется. Что-то мне это напоминало, только я не мог понять что.

Думать не мог совершенно, в голове было пусто, точнее в ней жила только жуткая жажда, злость на самого себя и на жизнь, которая устраивала мне такие испытания. Впрочем, может это и не жизнь придумывает такое, а какой-нибудь из богов. Кто их знает. Нашли глупого мальчишку и издеваются. Им-то что, им не есть, ни пить не надо, у них все есть, сады райские, яблоки, нет, ну на фига вспомнил?!! Теперь вот ноги заплетаться стали.

А еще через сотню метров мы вышли на пересечение с другим туннелем, но был он таким же как наш, в принципе не отличался ничем, кроме одного, в нем слышался тот самый далекий гул. Причем звук приближался. Потом на нас пахнуло воздухом, поток ветра нарастал, мои штаны затрепетали, и тут Мия шагнула прямо на середину этого туннеля. У меня даже волосы встали дыбом, когда я понял, что ее сейчас просто размажет по стенам приближающийся поезд. Впрочем, может это от сильного ветра, вырывающегося из туннеля? Я даже закрыл глаза, чтобы не видеть как она умрет. Вытащить ее оттуда я не успевал, так что оставалось только молиться за эту жуткую дуру. То ли мои молитвы помогли, то ли что-то другое, но вдруг ветер исчез, а вместе с ним и пропал гул, уже превратившийся в рев.

Я осторожно открыл глаза и увидел невредимую девушку, а перед ней метрах в пяти какую-то несуразную конструкцию, что-то вроде шара, ровно притертого по туннелю так, что практически не оставалось никакого расстояния между ним и каменной стенкой.

— Идем, — махнула мне рукой Мия. — Эта повозка катится в нужном нам направлении. На нем мы быстрее доберемся чем пешком, да и, если честно, устала я очень.

Она подошла к шару, перед ней открылась темный проем и из него опустилась лестница, я рванулся за ней, боясь, что сейчас мою девушку унесет эта странная повозка в неизвестном направлении, а я, как дурак, останусь. Едва я успел заскочить вслед за ней в этот чертов шар, как меня тут же кинуло на пол ускорением, повозка покатила дальше. Пока я барахтался на полу, Мия спокойно села на сиденье, которое поднялось с пола, и показала мне, чтобы я сел рядом. Я встал и, преодолевая сопротивление инерции, добрался до нее. Сиденье поднялось снизу и для меня, я сел и тяжело выдохнул воздух, скопившийся в легких, оказывается, все это время не дышал, так мне было страшно.

Внутри эта штука представляла собой пустотелый шар, сиденья стояли на полу, но поскольку он был покатым, то они непонятным мне образом оказались выравнены по горизонтали, так что сидеть было можно, но как-то необычно и непонятно. Ноги висели в воздухе, да и спинка оказалась далеко позади, это явно говорило о том, что данная повозка предназначалась для людей выше моего роста и более плотного телосложения. В принципе, на одном сиденье можно было уместиться вдвоем, что и я сделал, перелезая к девушке. Я ее обнял, прижал к себе, и мне стало как-то удобнее, что ли, а может просто спокойнее.

Как эта штука двигается, я так и не понял, то ли она катится, то ли ее сзади подпирает давлением воздуха, то ли все это работает под воздействием электромагнитного поля, а может еще какая-то хрень. Как тут разберешься, если внутри нет никаких органов управления? Вообще. Только сиденья и корпус. И как эту дуру останавливать или направлять в нужном направлении? Я горестно покачал головой, подумав, что опять мы влезли в дерьмо, вытянул гудящие ноги и вздохнул с облегчением. Надоело мне шагать своими ножками, лучше уж посидеть, летя в неизвестность по древним, неизвестно кем, выстроенным туннелям, чем ползти по ним пехом.

А еще здоровее будет полежать в обнимку с любимой девушкой на полу, он теплый, это я уже проверил, когда на нем барахтался. Я потянулся к губам Мии, но тут эта дурацкая повозка начал тормозить, и я едва не улетел вперед, держаться-то было не за что. Нет, я бы понял, если бы у этой дуры имелись окна, в которые можно рассмотреть приближающуюся станцию, ну или хотя объявляли, типа, станция Березай, кому надо вылетай, приехали. Я посмотрел недоуменно на Мию, но она только покачала головой.

— Сиди, не дергайся и ничего не делай. Мы едем в нужном направлении, но выходить пока не стоит, по моим расчетам потребуется еще три остановки прежде, чем мы доберемся до правильного места. Мы чуть переедем, так что придется возвращаться, но это все равно лучше, чем идти своими ногами.

— И как ты это определила? — полюбопытствовал я и замолк, когда меня ускорением едва не отбросило назад к спинке. — Это я насчет остановок интересуюсь.

— Я произвела простой расчет, — девушка положила мне на плечо свою голову с пышными русыми волосами. — Скорость умножаем на время между остановками, расстояние между ними одинаково. Это элементарно.

— Ну, для кого-то это может и элементарно, — пробормотал я. — А для троечника по математике довольно сложно. И как же ты определила скорость? У тебя внутри спидометр есть?

— Скорость я определила еще в туннеле, как только смогла рассмотреть эту повозку, — ответила Мия. — Расстояние там можно было легко определить визуально. А дальше все просто, расстояние делим на время, таким образом выводим скорость, это арифметика.

— И какая она у этой повозки? — заинтересовался я. — Большая или не очень?

— Если перевести в земные формы измерения, понятные тебе, то скорость данной повозки составляет около пятисот километров час, поэтому через двенадцать минут мы проедем. — Девушка легко поцеловала меня в щеку, явно провоцируя на продолжение. Впрочем, шар двигался так плавно, что этим вполне можно было бы заняться на ходу, конечно, если бы у нас имелось на это время. У меня поднялось настроение, мне даже пить стало хотеться меньше, все-таки изобретение колеса и первой повозки здорово развило человечество.

— И чего ты тогда ко мне пристаешь, если так времени мало? — задал я закономерный вопрос. — Мы же ничего не успеем.

— А мне нравится приставать к тебе, — получил я вполне женский ответ. Повозка снова замедлилась, остановилась, а еще через мгновение снова помчалась вперед, в неизвестность. — И ты мне нравишься. У тебя глаза становятся такими беспомощными, растерянными, когда я тебя начинаю целовать.

«Да уж, этот шар прямо как человеческая жизнь, — неожиданно и не к месту подумал я. — Мы вечно несемся куда-то, ничего не замечая вокруг, а потом раз, и последняя остановка — смерть. И что это было, а главное, зачем и куда неслись? Мы же не видели ни черта и ничего не поняли».

Шар снова замедлился, на мгновение остановился, меня снова бросило вперед, но Мия меня удержала, а потом повозка снова понеслась в неизвестность.

— Надо готовиться к высадке, — произнесла девушка. — Мне очень хочется пить, поэтому водой придется заняться сразу после того, как покинем эту повозку.

— Я тоже умираю от жажды, — признался я. — Только ничего с этим не поделаешь, остается только терпеть. Кстати, как ты собираешься останавливать эту повозку?

— Я? — удивилась девушка. — Почему это я ее должна останавливать? Я уже раз ее остановила.

— А ты разве не боялась? — задал я глупый вопрос. — Этот шар мог бы тебя размазать по стенкам, если бы не остановился. Как ты догадалась, что он остановится, а не пролетит сквозь тебя?

— Я нисколько не боялась, — улыбнулась Мия. — Это же абсолютно логично, если хорошо подумать. Тележка несется по закрытой трубе, у нее нет возможности никуда свернуть, значит, в случае появления непредвиденной преграды должен существовать какой-то датчик обнаружения, который должен ее останавливать, чтобы предотвратить аварию.

— Вот уж совсем не факт, — покачал я головой. — У нас на Земле до такого бы точно не додумались, правда, у нас пока еще и автоматических поездов нет.

— А если бы были, то обязательно ваши инженеры установили бы такие датчики впереди, — заявила девушка. — Это логично, следовательно, правильно.

— Возможно, — я пожал плечами. — Но если ты догадалась насчет датчиков, то должна знать, как останавливается этот поезд.

— Это тоже логично понятно, — улыбнулась Мия. — Нужно просто встать и подойти к выходу, тогда компьютер управляющий этой повозкой поймет, что ты хочешь выйти. Лично я, если бы проектировала такое средство передвижения, сделала бы именно так. Поэтому просто подходим к стенке и…

Она встала, подошла к передней стенке шара, и через пару мгновений шар начал замедляться, потом совсем остановился, одновременно открывая проем наружу и спуская лестницу, которая, кстати, была неудобной — ступеньки были слишком для меня высокими, что снова говорило о том, что строили эту подземную магистраль существа ростом с троллей.

Девушка вышла, я спрыгнул вслед за ней, боясь, что проем закроется, и этот шар снова понесется куда-то вперед. Глупо, скажете? Наверное, но как-то меня эта инопланетная техника стала напрягать последнее время. Мы оказались на платформе, сделанной тоже в виде огромного шара. В него приходило два туннеля, по одному из них унесся шар, а по другому коридору мы отправились, как я понял, к выходу. Хотя, кто его знает, указателей нет, куда и зачем идем непонятно, да еще пить хочется так, что желудок сводит.

Коридор оказался небольшим, метров пятьсот, мы его прошли и оказались снова большом шаре, в который на этот раз для разнообразия входило пять туннелей. Я стоял и моргал по-глупому глазами, вот эта задачка с пятью неизвестными и как ее решать? Но для Мии все оказалось просто, она показала рукой на самый крайний от нас туннель и сказала:

— Нам туда.

— Почему именно туда? — спросил я, уже ничего не понимая. — Они же все одинаковые.

— Из того туннеля пахнет водой, — произнесла девушка. — А я хочу пить.

Логично. Как я до этого сам не додумался, правда запах воды я не почувствовал, но поверил Мие сразу. А куда деваться? Пить-то хочется. И мы пошли в этот туннель.

Глава девятнадцатая

И куда, вы думаете, мы пришли? Правильно, в еще одно круглое подземное озеро, куда приходила сверху еще одна круглая труба эвакуации. Ну что ж, тоже хорошо. Попили до бульканья в животе, давно хотелось так напиться, да не получалось. Набрали полные фляжки на будущее, тоже чудесно. Съели питательные кубики, разведя водой, умылись, я побрился, глядя в нежные глаза Мии как в зеркало. Справили малую нужду, отдохнули, полежали на камне, глядя на рябь на воде от вентиляции. А дальше что? Правильно, а дальше ничего. Нам по этой круглой трубе вверх не подняться, значит, следует искать новый туннель.

— Должен же иметься на этой базе какой-то цивилизованный выход, — задумчиво пробормотал я, сидя на берегу озера, прислонившись к теплой скале и баюкая дремлющую на моих коленях девушку. — Не ползают же пришельцы по этим трубам как червяки в период размножения?

— Кто тут заговорил про размножение? — неожиданно встрепенулась Мия. — Если что, я готова. Ради такой благой и нужной для всей вселенной цели я вполне готова отдаться тебе в этом мрачном месте.

М-да, а ведь мог промолчать и остаться сильным и здоровым. Но с другой стороны, раз вселенная ждет от меня этого, то почему бы и нет. Покричали, простонали. Кстати, прикольно, когда эхо гуляет по всей пещере, кажется, что любовью занимается не наша одна пара, а действительно вся вселенная. И даже когда закончили, неугомонное эхо еще долго приносило нам страстные вздохи и выдохи. В итоге эти звуки снова завели, нет, не меня, ее. И снова долго эхо вторило нам, словно жалуясь, мол, вы чего, закончили? Ведь было так хорошо…

Потом мы поспали, поели, искупались в холодной воде, согрели друг друга и сели думать о том, как жить дальше. В принципе, все и так было хорошо. Разве не так живет большинство населения миров? Оно ест, пьет, размножается, спит, и снова ест, пьет, опять пытается размножится… Некоторые даже говорят, что это и есть настоящее счастье, да только уныло как-то это все. Хочется чего-то еще для полноты ощущения бытия. Так уж устроен человек, сначала ему хочется спокойной и сытой жизни, а потом начинает желать приключений. Однообразие убило не одну семью и не одну цивилизацию. Когда все хорошо, это не есть хорошо, надо, чтобы еще хоть что-то происходило, только тогда картина жизни кажется законченной.

А мне очень хочется убраться с этой планеты куда-то подальше, хоть, в принципе, не так здесь плохо. Все равно неправильная она какая-то, как будто недоделанная. Танки эти непонятные, даже не знаю, как их назвать, но ощущение такое, что притащили откуда-то старье, сбросили его краснокожим аборигенам, чтобы повелители развлекались, глядя как их солдаты убивали друг друга. Наверное, неплохо кто-то на этом нажился.

Но это не все, при этом в лесах живут разумные мохнатые существа с огромными когтями, и они явно умнее аборигенов хотя бы потому, что не убивают друг друга. Вообще возникает ощущение, что кто-то здесь хорошо так порезвился, пытаясь создать новую жизнь, как когда-то на Земле. Что-то у него получилось странное и при этом настолько чудное, и очень опасное, так что желание у меня появилось одно — убраться отсюда как можно быстрее и как можно дальше. Пусть они живут тут без меня, и пусть им будет хорошо.

— Где-то должен быть лифт, — произнес я. — Не могут инопланетяне подниматься на поверхность по этим трубам, это просто невозможно.

— Не могут, — согласилась девушка, открывая глаза. Свет здесь был рассеянный, шел сверху с каменного высокого потолка, но все равно от него почему-то уставали глаза. — На поверхность их доставляли повозки, это наиболее логичная версия. Думаю, где-то есть выход на поверхность, куда приходят все повозки, только я не знаю где это.

— Так, — заинтересовался я. — Значит, ты догадалась об этом, но почему-то промолчала? Почему?

— Ты хотел пить, а не выйти на поверхность, — пожала плечами Мия. — Я хотела пить и твоей любви. И ты и я исполнили свои желания.

— Тогда оглашаю свое следующее желание, — произнес я. — Хочу выйти на поверхность, но желательно сразу в том месте, где находится звездолет, чтобы сесть на него и улететь с этой планеты.

— Твое желание неправильное, оно противоречивое и не соответствует логике, — сонно ответила девушка. — Ты захоти что-то такое, что можно исполнить, а не то, что сделать невозможно.

— Я хочу улететь с этой планеты, — проговорил я. — Для этого нам нужно найти нормальный рабочий звездолет, взлететь, и умчаться в звездную даль.

— Тогда зачем ты хочешь выйти на поверхность? — улыбнулась она. — Если тебе нужен звездолёт, то не нужно выходить на поверхность.

— В смысле? — у меня аж челюсть отвисла от удивления. — Что значит, мне не нужно на поверхность? Разве звездолет не там? Неужели ты сама не хочешь покинуть эту ужасную планету? Я не понимаю того, что ты говоришь. Правда. скажи как-то иначе, чтобы даже я понял.

— Конечно, я хочу отсюда улететь, — девушка тихо засопела. Мне пришлось разбудить ее поцелуем, иначе так бы ничего и не понял и не узнал. Она же хотела мне что-то сказать. Впрочем, никогда не понимал женщин, они точно с другого мира, и логика у них, даже у бывших искинов, не такая как у мужиков. — Я хотела тебе сказать, что наверху корабля нет, звездолет находится под землей, иначе его давно бы обнаружили аборигены, это наиболее логичная версия. Он где-то рядом, по моим ощущениям до него не более полукилометра по горизонтали. Он там! — Девушка махнула рукой в сторону стены. — Я спать хочу, не буди меня, когда проснусь, я тебе покажу, где он находится. Ох уж эти мужики, сначала изнасилуют девушку до полной потери дамских сил, а потом пристают с каким-то звездолетом, вечно им от нас чего-то надо.

И засопела. Вот так вот. Я еще и виноват остался. Меня же зажали, потом залюбили до полусмерти, потом еще раз полюбили, раз не успел убежать, а в итоге снова виноват. И такое всегда с женщинами, мужики, будьте осторожны с ними, темная сторона в них никогда не дремлет. Впрочем, все равно бдительность нам не поможет. И главное, возражать бесполезно. Ну, ладно, я тоже закрыл глаза и отрубился. Проснулся от тихого пения. Мия плескалась в озере и напевала какую-то мелодию. Понятное дело, я эту песню не знал, вообще до этого даже не догадывался, что нерки умеют петь и сочинять мелодии, но звучала из уст девушки песня красиво, как-то по земному, что ли.

А потом из воды вышла моя прекраснейшая нимфа с роскошными волосами до пояса, я сидел и смотрел на нее, раскрыв рот, и так мне было приятно, что эта девушка моя, что я чуть не замурлыкал как кот, глядя на сметану. А Мия, заметив мое восхищение, еще и пошла походкой от бедра, грудь колышется, бедра манят, в общем, мне чуть ли не плохо опять стало. Вот вроде недавно сил никаких не осталось, а уже снова пробивается что-то изнутри, кровь подступает к важнейшему мужскому мозгу и отступает от головного. Мышление слабеет, наверное, вот такой и должна быть настоящая смерть настоящего мужика, от нестерпимого желания к своей женщине…

На этот раз надолго наша любовь затянулось, и причина была не во мне, а в девушке. Она неожиданно отстранилась от меня, быстро натянула свой скафандр и задумчиво произнесла:

— Когда я купалась в озере, я слышала какие-то странные звуки, нам надо пойти и узнать, что там происходит. Мне почему-то кажется, что это даст нам ответы на многие вопросы.

— Ладно, как скажешь, — легко согласился я, одеваясь. — А что за звуки ты слышала?

— Не могу объяснить, — покачала головой девушка. — Похоже на какой-то скрежет, словно металл по металлу проходит, но и еще что-то.

— Вообще-то нам надо звездолет искать, а не пытаться разобраться в том, что тут и как звучит, — проговорил я. — На самом деле, по большому счету нам плевать на то, что здесь происходит. Мы здесь ненадолго, это не наша планета, не наша война, и вообще все не наше, нам надо домой…

— А где у нас дом? — спросила Мия, приподнявшись и заглядывая мне в глаза, чтобы я не соврал. — Скажи.

На что я только развел руками. Если раньше я знал, что моя родная планета Земля, то сейчас я в этом очень сильно сомневался просто потому, что туда мне уже не хотелось. Не знаю, что и как со мной случилось, но я уже стал в своих мыслях представлять свой голубой шарик как нечто отсталое и примитивное. Впрочем, а как иначе должна выглядеть планета, на которой пасутся как минимум шесть видов инопланетян, которые выкачивают природные ресурсы, забирают генетический материал и занимаются генетическими экспериментами?

И самое смешное состоит в том, что люди на Земле уверены в том, что инопланетяне не существуют, вот видят в упор летающую тарелку, а говорят, что ее нет, потому что так настраивают их правительства, которые как раз знают, что происходит, и даже используют в своих целях, например, продают людей как бессловесный скот на опыты за примитивные инопланетные технологии. Никто же ничего приличного и современного Земле не даст, кому нужны тупые агрессивные земляне на просторах вселенной? Они же привыкли все свои проблемы решать с помощью дубины и любого другого оружия. Да таких, как люди, уничтожат сразу, как только они начнут кому-то доказывать, что всех круче. А потом и голубой шарик распылят как гнездо агрессии и идиотов. Так что, если я вернусь на Землю, то терпеть не буду, и сразу при случае заеду кое-кому в грызло, а там будь что будет. Так что на родную планету мне никак нельзя. Может стоит считать космическую станцию своим домом? Там у меня звери разумные живут, да и вообще тихо там. Ну а почему бы и нет? Решено, мой дом — это моя космическая станция. Я так девушке и сказал, а она удивилась.

— У тебя есть своя космическая станция? — она смотрела на меня своими огромными чудесными глазами, а я думал, что ответить. В принципе-то она моя, хотя бы просто потому, что на нее больше никто не претендует. Кончились все претенденты, Рой их на ноль помножил. А вот меня оставил в живых, чтобы я для королевы выкрал один странный артефакт, он сейчас у меня в животе находится. В принципе из-за него я и попал на эту планету. И есть у меня ощущение, что ничего еще не кончилось, а все только начинается, и то, что он никак себя не проявляет, наоборот еще больше настораживает.

— Да, есть у меня космическая станция, которую я считаю своей, — ответил я. — Она находится в одном далеком созвездии, построил ее неизвестно кто для добычи руды, периодически она переходит из одних рук в другие. Последние руки оказались мои, и то потому, что после набега Роя никого живого на станции не осталось, чтобы на нее претендовать. Так что могу сказать, что я ее владелец.

— Это не так, — покачала головой Мия. — По законам сообщества, если ты находишь покинутую космическую станцию или звездолет, ты должен написать об этом на специальной доске объявлений, находящейся в виртуальном пространстве Содружества на главной странице. Если в течение года не объявится хозяин и не подтвердит свои права на брошенную космическую собственность, то только после этого ты можешь предъявить на нее права, написав в специальную палату, которая создана как раз для таких случаев. Там рассмотрят твое прошение и вероятнее всего выдадут сертификат на пользование, это еще не собственность, но уже близко к ней. Стоит это недорого, а вот уже через десять лет, если ничего не произойдет, палата признает твои права на покинутую в результате разных причин космическую собственность и выдаст уже гарантированное свидетельство. Имея его, ты уже можешь требовать в случае нападения, чтобы Содружество выслало боевые звездолёты для защиты твоей собственности.

— А что делать, если я не гражданин сообщества? — поинтересовался я. — Признают ли станцию моей в этом случае?

— Тогда все происходит немного иначе, даже еще лучше и проще, — улыбнулась девушка. — Сначала за тобой признают собственность, а после этого тебе автоматом выдают гражданство сообщества, как собственнику, поскольку космическая станция имеет большую ценность и глупо упускать такого собственника. Так ты, оказывается, богат, мой рыцарь?

— Ага, — покивал я. — У меня дыра в кармане, да вошь на аркане. А если объявится настоящий хозяин станции, то еще и очень бедный, после того, как размещу объявление в Содружестве?

— Ничего страшного в этом случае не произойдет, — сказала Мия. — После того, как ты дашь объявление, собственник, если таковой объявится, обязан по закону выплатить тебе двадцать процентов от стоимости космической станции, это очень большая сумма, так что ты все равно будешь богатым. Именно поэтому космическую собственность часто и не признают своей настоящие владельцы, чтобы не выплачивать призовые. Не хотят платить за то, что когда-то по праву принадлежало им самим. Сам подумай, станция потеряна, если бы они могли, то давно бы сами ее вернули себе. А если не могут, значит, на то существуют свои причины. Да и часто глупо тратить большие деньги за потерянную станцию, а вот если ты ее выставишь на торги, те же владельцы могут ее купить у тебя, потому что получат хорошие скидки с налогов. В общем, у нас довольно сложные законы, но в том, что ты богат, можешь не сомневаться.

— Ага, — покивал я. — Если за то время, что мы с тобой находимся на этой планете, на мою станцию не высадится еще кто-то и не объявит ее своей собственностью.

— Тогда нам стоит поспешить, — произнесла девушка и показала рукой на темнеющий зев туннеля. — Идем туда, я хочу узнать, что там скрежещет. Ну а после этого отправимся на поиски космического корабля, найдем его, и улетим к твоей станции.

Сказала так сказала. Словно это так просто, найти корабль и улететь. Но я лишь пожал плечами и поплелся в указанном направлении. Ну не могу я с этой девушкой спорить, она как на меня посмотрит своими голубыми глазищами, так мне сразу становится все равно. Да к тому же не глупая она, все-таки искин, хоть и бывший, просчитывает любые ситуации в сто раз быстрее меня и в тысячу раз правильнее. Наверное, мою интуицию у нее переплюнуть пока не получается. Зато во всем, что касается логики, она мастер. Даже не представляю, что там в эту чудесную головку воткнуто. Нейронная сеть, имплантаты на все случаи жизни, ускорители какие-нибудь, дополнительные ячейки памяти. Она ест больше меня, думаю, все это уходит как раз на работу этого всего оборудования.

Но мне плевать, потому что она та девушка, которую я всю жизнь искал, она же не просто милое создание женского рода, а созданная для меня искином исследовательского комплекса на основе анализа моего генома вторая половина, то есть идеально мне подходит. И это истинная правда. Никогда до этого я так не желал ни одной особы женского пола, и ни разу так здорово у меня все мое естество не работало как с ней, а это уже серьезный аргумент, это вам любой мужик скажет. Мы можем умничать, жрать виагру и другие стимуляторы возбуждающего действия, но это никогда не сравнится с тем, что сама природа придумала для нас, мужиков. Да и не только для нас многое придумано.

Для женщин придуманы свои запахи и свои гормоны, на которые они ведутся. Правда, я все-таки думаю, что создавала эту сложную программу общений полов не безмозглая природа, а бог-программист, который эти все алгоритмы для всего живого прописывал. И ведь насколько же умный парнишка, как хитро все придумал, что мы, мужики, все свои мозги теряем, когда видим ту женщину, что нам подходит. И самое смешное, что по его программам вся вселенная работает, и при этом каждый считает себя умным, будто это он сам все делает, и к девушке подкатывает, и в постель ее затаскивает сам, а богу остается только над этим ржать.

Мы прошли метров пятьсот по туннелю, потом он завернул, мы сделали пару шагов вперед и офигели, точнее я офигел, как ко всему увиденному отнеслась Мия, я не знаю. Я знаю немного слов, в основном они матерные, наиболее подходящие по жизни, так вот здесь они из меня полились нескончаемой рекой. Причина? Да все просто. Мы пришли на завод, причем не на простой завод, а на оборонный. А если быть еще точнее, то на завод-автомат по производству танков. Да, да, тех самых, которые в меня и Мию стреляли, которые подбили мою черепаху и уничтожили весь десант нерков.

Шума здесь было много, да и скрежета, который девушка услышала издалека, хватало, я шел мимо огромного конвейера и думал о том, какая сволочь придумала поставить здесь завод по производству танков. Зачем? В чем глубинный смысл сего действия? В то, что этот завод придумали и построили краснокожие аборигены, я не верил. Это было просто невозможно. Не тот уровень развития, не те технологии. Такой завод даже на земле не смогут построить, хоть в принципе по отдельности у нас уже все технологии придуманы, осталось только совместить, соединить, создать объединяющую программу и запустить.

Но здесь-то зачем давать туземцам оружие? Неужели это сделано только для того, чтобы они уничтожили друг друга и на их место пришли другие, точнее прилетели из космоса и начали жить на разрушенной многочисленными войнами планете. Кто придумал такой дикий план? Кому такое только могло взбрести такое в голову?

Тут же и боеприпасы делали, специально в почти готовый танк залез и увидел там полную укладку снарядов для зарядного автомата и жестяные ящики с патронами для пулемета. И еще я понял, что это одноразовые танки, то есть они сделаны так, что долго не прослужат, аборигены просто не смогут без соответствующего автомата уложить боеприпасы и залить горючее. Зачем такое нужно?

Я читал про американские заводы-автоматы. Вам, например, известно, что в Америке выстроено пять заводов-автоматов по производству военной формы? Они полностью готовы к работе и ждут только команды, которая, естественно, поступит, когда начнется большая война. А еще создано несколько заводов-автоматов по производству пластиковых гробов. Вот так вот готовятся пиндосы к войне, то есть они абсолютно уверены, что она будет, на крайний случай сами ее начнут, когда посчитают нужным, или решат, что смогут поубивать всех безнаказанно.

Мне, когда я прочитал об этих заводах-автоматах на Земле, такое очень не понравилось. А вот здесь появилось точно такое же мерзкое чувство. Кто-то очень хочет, чтобы война на этой планете велась постоянно. Как кто-то очень хочет, чтобы она не прекращалась на Земле. Сама идея отдает сумасшествием, продать аборигенам оружие, чтобы они постреляли друг друга, впрочем, на Земле англосаксы так всегда себя и ведут, они во все времена вооружали оппозицию, чтобы она боролась с теми, кто не дает зарабатывать деньги большим, чужим и наглым парням из-за бугра.

Завод был огромным, начинался он от плавильных печей, а заканчивался огромным отстойником-лифтом, куда танки приходили своим ходом и вставали в ряд. После заполнения лифт поднимался вверх, на поверхность.

Вот и нашелся выход наружу из этого подземного лабиринта, да только мне наверх совсем не захотелось, явно же там ждут краснокожие аборигены, конечно, не нас, а танки, но вряд ли они будут рады, когда мы поднимемся вместе с бронетехникой. Конечно, если сесть в танк, зарядить пушку, а потом подняться на лифте, то можно будет уже с туземцами и про жизнь поговорить, но что-то внутри меня протестовало против такого способа самоубийства. Пострелять-то я их многих смогу, да только смысла в этом никакого нет, мне отсюда свалить требуется, а не устраивать геноцид краснокожих аборигенов, в конце концов, я не англосакс какой-нибудь, это они сто пятьдесят миллионов индейцев уничтожили, и даже не переживали по этому поводу, а ведь индейцы были выходцы с моей родины, чукчи, так сказать, это генная экспертиза определила не так давно, поэтому они и пить не умели, так что вдвойне обидно за наших.

— И что? — спросил я Мию, которая с огромным интересом рассматривала завод, подходила чуть ли не к каждому станку, прикладывала руку к пульту управления, после чего удовлетворенно кивала сама себе и шла дальше. — Нам куда? Что здесь скрежещет, мы узнали.

— Здесь работает очень мощный искин, — ответила девушка. — Меня он не замечает, но мне удалось проникнуть в его базу данных, теперь я точно знаю, где находится космический корабль, но есть проблемы.

— Что за проблемы? — заинтересовался я.

— Хозяева звёздного корабля тоже находятся здесь, — ответила девушка. — Это они управляют всем, что происходит на этой планете. У них имеется спутники слежения, множество небольших беспилотных летательных аппаратов, и кроме того, устройства связи с местными правителями. Они наблюдают через свои устройства за происходящим и корректируют действия аборигенов, нас с тобой они тоже видели, и мы им не понравились, поэтому за нами все туземцы гонялись. Хорошо, что истинные хозяева этой планеты пока не знают, что мы здесь, в главном секрете этого мира. И очень хорошо, что мы воспользовались тем входом, который не контролируют датчики, но если отправимся к звездолету, нас обязательно засекут, и тогда пошлют роботов-терминаторов для нашего уничтожения. Роботы довольно мощные, я посмотрела их характеристики, в них встроено огнестрельное и лучевое оружие, и они покрыты броней. Я не знаю, что нам делать.

— Приплыли, — буркнул я, обдумывая сказанное. Конечно, я не рассчитывал, что мы придем к космическому кораблю, залезем внутрь, он нас примет, как родных, и мы быстро и легко уберемся с этой планеты. Но нарваться на роботов-терминаторов мне точно не хочется, смотрел я терминатора, знаю, на что эти железные парни способны. Что я против них без оружия? Мозгляк и слабак….

Без оружия… я задумчиво посмотрел на танки. Нет, воевать, мне конечно же не хочется, да только куда деваться? Как говорится, в жизни не бывает безвыходных ситуаций, просто предлагаемые выходы нам не нравятся, смерть по большому счету тоже выход. Но так просто умирать не хочется. Значит, получается, что? Правильно, за все в этой жизни надо сражаться. А раз сражаться, то нам нужно оружие.

— Скажи, любимая, — я посмотрел на Мию, — а здесь делают оружие?

— Ну, конечно, — фыркнула она. — Ты разве не видишь? Вот это танки, на них пушки установлены и пулеметы.

— И ты, конечно же, знаешь, где находится склад с вооружением? — полюбопытствовал я. — И можешь мне его показать?

— Не знаю, но могу узнать, — пожала плечами девушка. Она подошла к большому станку, который обтачивал пушечные стволы, приложила руку к пульту управления и замерла, потом как-то нехотя оторвалась и показала вглубь зала. — Там склад, комплектация происходит оттуда.

Минут за пять мы дошли до огромных ворот, ведущих в глубь скалы. Здесь Мия долго разглядывала какие-то непонятные для меня устройства и экраны, несколько раз прикладывала руку, потом убирала, поскольку ничего не происходило. Затем она тяжело вздохнула:

— К сожалению, у меня не хватает уровня допуска, чтобы открыть этот склад. На самом деле складов здесь много, просто именно этот мне показался самым интересным. Пойдем искать другой?

— Пошли, — я подошел к воротам и пнул их от души, не знаю, зачем я это сделал, но после этого железные полотна стронулись с места и начали раздвигаться, уходя в стены, и перед нами открылся склад. Нет, не так — СКЛАД!!! Однажды мне довелось попасть в склады госрезерва, они были устроены прямо в горе, туда вели огромные ворота, толщиной, наверное, с метр. Как мне объяснили, они могут выдержать взрыв ядерной бомбы. И вот когда мы въехали туда на своем грузовике, а потом еще проехали на нем километров пять, разглядывая бесконечные стеллажи, уходящие в полумрак, я офигел от того, что там видел. В ящиках лежали винтовки Мосина, автоматы ППШ-41, пулеметы, в том числе и «Максим», пистолеты ТТ, маузеры, наганы, да и куча еще всего, включая пушки и даже небольшие танкетки. И многое, многое другое, причем от всех прошлых войн, плюс современное оружие и боеприпасы, в том числе и такое, какое еще не видели в войсках.

Так вот тот склад показался бы мелочью в сравнении с этим. Чего тут только не было! Причем на самом деле больше частью не смог рассмотреть из того, что тут лежало. Оружия было много. Ну, я думаю, что это оружие. Если выглядит как оружие, то что это на самом деле? Инопланетное оружие, конечно, другое, но не настолько, чтобы не понять, эта штука убивает.

Сам склад представлял собой длинный туннель, выплавленный в камне, с каждой стороны шли стеллажи высотой метров двадцать, на каждом из них лежали штабелями пластиковые ящики, а внизу на первом уровне стоял открытый бокс, в котором, видимо, и было показано то оружие, что находится на стеллаже. Пистолеты были разложены на первой сотне стеллажах, от огромных размером с полметра и со стволом диаметром с мой кулак, до миниатюрных размером с расческу и иглами вместо пуль.

Между прочим, все пистолеты были в рабочем состоянии, я достал один, снарядил магазин патронами, которые лежали рядом в пластиковых ящиках, и выстрелил, использовав в качестве мишени один из ящиков.

Понятное дело, взял не самый большой пистолет, я в игры с большими пушками не играю, видел видео, как один придурок, стреляя из американского «десерт игл», разбил себе лицо и выбил зубы отдачей. Ясно, что он придурок, и увидел оружие в первый раз, но увиденное впечатлило, тогда даже вспомнил, как мне в мои восемь лет отец дал ружье и разрешил выстрелить по бутылкам. Хоть и предупредил он меня про отдачу, и прижимал я приклад крепко к плечу, а все равно получил такой удар, что отлетел назад на метр, с испуга бросил ружье на землю, за что сразу получил оплеуху. Я сейчас понимаю, что по-другому быть и не могло, слишком я тогда имел малую массу тела. Кстати, в бутылку я попал, но это уже никого не заинтересовало.

Давно известно, что лучшие стрелки из любого оружия, это здоровые толстые мужики, в руках которых пистолет почти и не виден. К чему я это? А к тому, что хоть пистолет взял не очень большой, примерно размером с наш «Стечкин», а все равно после выстрела руку подбросило знатно, и меня развернуло на пол оборота. Не знаю, что эти парни использовали в качестве пороха, но смесь явно бризантная и опасная. Я попробовал пострелять из еще пары пистолетов и понял, что это оружие не для меня.

Во-первых, рукоятка была неудобной и явно рассчитанной не на мои пять пальцев, а во-вторых, сам пусковой крючок был устроен так, чтобы его нажимать приходилось второй рукой. Кстати, сам выстрел был не очень громким, так, хлопок.

«Ну и ладно, — решил я. — Все равно это оружие против роботов-терминаторов не сработает. Можно, конечно, взять вон тот пистолет, больше похожий на подствольник, но меня отдачей от него явно унесет в неведомую даль. Лучше даже не пытаться».

Я попробовал мысленно сформулировать для себя, какое мне требуется оружие, и понял, что мне требуется мощное, компактное, без сильной отдачи, способное разнести роботу башку или его органы управления. У меня уже имелся пистолет, который я взял у мумии в скафандре, к сожалению, я не очень хорошо понимал принцип его действия, и почему-то был не уверен в том, что он сможет остановить что-то механическое вроде робота. Может он и сможет, кто его знает, но не хотелось бы в самый последний момент выяснить, что роботу по фиг-то, что использовалось в пистолете в качестве ударной силы. Надо было подстраховаться чем-то по-настоящему серьёзным, и главное, мне понятным.

Немного подумав, я решил, что мне нужен автомат или гранатомет, последний был бы идеален, взрывной волной может отбросить, покалечить, правда, в замкнутом пространстве такими игрушками лучше бы не шалить, осколки штука неприятная, разлетаются довольно далеко, робота неизвестно прибьешь или нет, а вот без своей башки можно легко остаться. Ну или без руки. Или нашпиговать свое нежное тело кусочками проволоки, кто знает, что инопланетяне используют в качестве шрапнели.

Мия шла мимо стеллажей и, похоже, думала о чем-то своем, мои проблемы ее не волновали, хоть по большому счету, это были наши общие проблемы. За пистолетами я осмотрел автоматы, или, как сейчас у нас их называют, штурмовые винтовки, было их много, всевозможных конструкций, но они все были тяжелыми, неудобными, под тяжелый патрон калибра этак 12 или даже 18. Попробуй такой боезапас потаскай. Убивают-то, наверное, такие пули хорошо, только ведь из этого всего еще и стрелять нужно. Магазины небольшие, по пятнадцать штук, но это тоже понятно, тяжелые же, стрелять неудобно, опять же, рукоятка не под мою руку сделана.

Потом пошли пулеметы, но эти я даже без магазина не мог поднять. А за этим всем пошли гранатомёты, которые больше походили на минометы, эти тоже не потаскаешь. В общем, птица обломинго во всей своей красе. Не было у меня оружия против роботов и это не оружие.

— Возьми вот такую штуку, — девушка свернула в сторону, подошла к отдельно стоящему стеллажу и подала мне из открытого ящика изящный такой ствол в виде дуэльного пистолета восемнадцатого века.

— Что это? — спросил я, недоверчиво вертя его в руках и заглядывая в дуло. — Ты знаешь, какая у него отдача? Меня же унесет. А пули для него где? Он тоже со ствола заряжается?

— Не со ствола, — Мия взяла небольшую серебристую коробочку и приложила ее к пистолету, та встала намертво. — Вот и все, оружие заряжено, можно стрелять, но здесь этого лучше не делать, опасно очень.

— Что это за оружие? — спросил я еще раз. — Откуда ты про него знаешь?

— Я не знаю, — пожала плечами девушка. — Вот тут написано. — Она показала на табличку, прикрепленную к стеллажу.

— И что здесь написано?

— Название оружия, которое я перевести не могу, потому что звучит как-то по-дурацки, — ответила Мия. — И предназначение. А вот тут написано, оружие предназначено для уничтожения механических электромеханических средств передвижения врага, ну, если правильно я это перевела. Этого языка нет в моем банке памяти, он архаичный, приходится искать подобные слова в других языках, так что возможность ошибки расшифровки довольно велика, но ведь у нас выбора нет.

— Нет, — согласился я, повертев его и сунув за ремень. — Проверим в бою, может действительно сработает.

Глава двадцатая

Мы вышли с завода и потопали к ближайшему туннелю. Вопросов от увиденного у меня только прибавилось. Зачем понадобилось это все делать под землей? Кому это потребовалось? Стоило ли вооружать аборигенов, пусть примитивным, но хорошо убивающим оружием? В нашей истории был пример, когда винтовками англичане и американцы вооружили японцев, так те всех соседей под себя подмяли, потому что ни у кого ничего похожего не имелось. А им поставили пушки, винтовки, и даже пулеметы.

Помню, читал, как восемьсот монахов из монастыря Шао-линь вышли на поле боя, чтобы укрепить в храбрости китайское войско, как они побежали вперед на японцев, размахивая нун-чаками, мечами и бамбуковыми шестами, окованными железом. Расстояние до врага было всего пятьсот метров, они пробежали двести пятьдесят и полегли от плотного ружейного огня, после чего все остальное китайское войско просто разбежалось. Технологии убийства тогда быстро развивались, американцы называли это цивилизацией, и говорили, что миром владеет тот, кто может его разрушить.

Они и сейчас так думают. И разрушают все, до чего могут только дотянуться. Не зря у нас вся планета пылает и на все войны идут полным ходом поставки американского оружия. Нравится американцам всех стравливать. Они и вторую мировую войну также устроили, дав Гитлеру оружие и технологии, а потом поставляли оружие обоим сторонам. Известно, что редкоземельные металлы поступали в Германию до конца войны, и не только их поставляли, но и двигатели для танков, и даже порох.

Похоже, здесь обосновалась такая же цивилизация, и пытается добиться того же, разрушить как можно больше и убить несметное количество коренного населения. Возможно, в этом есть какая-то непонятная мне логика, может разрушать это хорошо, я просто не понимаю, какой это кайф, придти и все уничтожить, оставив после себя только горящие дома и горы трупов.

Мы прошли метров пятьсот по туннелю и остановились перед первой преградой, туннель был перегорожен мощной железной стеной, причем двери в ней не было. Мия даже бровью не повела, подошла, приложила свою руку к матовому квадрату, от ее пальцев проскочила небольшая искра, и стена начала опускаться.

— Это защита от аборигенов, если они как-то смогут пробраться вниз, — сказала девушка. — Дальше начинаются владения тех инопланетян, которые все это построили, соответственно дальше туннели и помещения будут защищены тем или иным способом, и соответственно станет осуществляться проверка на право находиться здесь.

— И мы конечно же все проверки пройдем? — поинтересовался я. — Быстро и без проблем, так?

— Поживем-увидим, — пожала плечами Мия. — Я принадлежу к более высокоразвитой цивилизации, пока все технические устройства, что здесь видела, это для нерков далекое прошлое, поэтому я знаю, что и как сделать, чтобы они нам не мешали.

— А известны ли тебе еще более развитые цивилизации, чем нерков? — задал я давно мучавший меня вопрос. — А если известны, то чем они отличаются от вашей? Ты что-то знаешь об этом?

— Более развитых цивилизаций неркам известно немало, — ответила девушка. Туннель сразу за металлической стеной стал намного шире и выше, на стенах появились орнаменты, и это был уже не только голый камень, но и имелись какие-то вкрапления неизвестных мне материалов, вероятнее всего пластика. Все это блестело и переливалось, так что выглядело красиво, конечно, не московское метро, но тоже неплохо. — От них осталось немного, в большинстве своем все они исчезли, наиболее известна цивилизация древних. Существует даже гипотеза, что именно они создали все последующие цивилизации. Предания и легенды о древних есть у всех существ в этой вселенной. Во многих местах считают, что именно древние принесли те или иные технологии, и именно с прихода древнего начиналось активное развитие. Причем все говорят, что древний всегда приходит один, и как он появляется на той или иной планете, никому не известно. А вот дальше начинается всплеск науки, появляются новые знания и технологии, которые быстро выводят цивилизацию в космос.

— Любопытно, — пробормотал я. — Приходит всего одно существо и в скором времени мир становится другим.

— Именно так, — согласилась Мия. — Причем знания даются такие, до которых этой цивилизации, где появился древний, не то, что неизвестны, до них они и не смогут добраться при своем развитии. То есть имелось одно мировоззрение, и вдруг оно кардинально меняется, и начинается бум технологий, которые появляются именно из нового знания. Причем эти знания настолько парадоксальны, что добраться до них не может ни одна цивилизация. Например, нерки были абсолютно уверены, что они и близко не подходят к тем технологиям, которыми владели древние. Для нас, последующих поколений, знание этой исчезнувшей цивилизации больше напоминает волшебство и магию, хоть известно точно, что этим они владели и на самом деле.

— И что же они умели? — спросил я с интересом. — Летать на ступах, колдовать над котлом с кипящей водой или что-то еще?

— Древние умели не только летать, причем известно, что они передвигались в космосе без космических кораблей, — сказала девушка. — А вообще, если судить по дошедшим до нас легендам, древние умели все. Вот сам подумай, они умели создавать предметы из ничего, точнее они их воплощали из энергии, которой разлито всегда много вокруг. Возможно, ты не знаешь, что материя только частный вид энергии?

— Чего? — я недоуменно поморгал глазами. — Ты вообще сейчас о чем? Что я тупой, да?

— Ты не тупой, ты мой любимый, — Мия обняла меня и поцеловала. — Кстати, ты очень странный. Если посмотреть на твое тело с помощью разных энергий, то можно увидеть, что ты весь в целом представляешь собой переливающийся энергией источник. Все твои органы светятся разным цветом, и это очень красиво, только мозг почему-то темный.

— Мозг у меня темный, — буркнул я, высвобождаясь. — Потому что я сам темный и тупой.

На самом деле я не обиделся, просто хотел, чтобы она меня еще раз поцеловала. Она это сделала, я снова повеселел и приготовился слушать ее дальше. Тема для меня была мне очень интересна. Зря, что ли, меня называют древним все, кого я встречаю из высших цивилизаций, теперь хоть понятно, как они меня отличают от других, оказывается, я свечусь в невидимых диапазонах энергий. Девушка еще раз меня чмокнула в нос и продолжила:

— Древние умели создавать предметы из ничего и превращать в ничего все, что видели. Они даже умели превращать свои тела в энергию, и тем самым приобретали бессмертие и возможность передвигаться во вселенным. Что с ними происходило дальше, никому неизвестно. Одни говорят, что древние давным-давно ушли из нашей вселенной, отправились путешествовать по другим пространствам, и больше никогда не вернутся назад, так как у нас им стало слишком скучно. Другие говорят, что ушли не все, и в нашей вселенной остался сторож, один из древних, который следит за тем, чтобы все развивалось правильно, в соответствии с придуманным планом. Но, если говорить честно, то на самом деле никому доподлинно ничего не известно.

— Ясно, — покивал я в задумчивости, думая о том, что за энергия находится внутри меня. Может, действительно, я древний? — Я все понял, ты очень хорошо мне все рассказала и объяснила.

Неужели действительно последний из древних вселился в меня? Но зачем? С какой целью? Или это он так просто развлекается? Оседлал, так сказать, меня, и теперь катается по миру, наблюдая за тем, что происходит вокруг, в какое дерьмо потомки превращают вселенную. Конечно, можно бы этим возгордиться и возрадоваться своей исключительности, хотя гордиться тут на самом деле нечем особо нечем, я ничего не сделал, чтобы это произошло, как всегда всему виной его величество случай. И если бы у меня был выбор, я бы отказался от такого подарка, хоть, вероятнее всего, без древнего в моем теле я бы давно умер. Он меня уже не раз спасал и не раз оживлял, за что я ему, конечно же, благодарен. Я правда, не понимаю, куда он исчез, когда в меня вложили артефакт, который был так нужен Рою. Что произошло, почему я перестал его видеть и ощущать. То ли древний и артефакт взаимно друг друга уничтожили, то ли наоборот превратились во что-то единое, то ли теперь я сам и есть тот самый древний. Но если это так, то почему я такой тупой и почему все время попадаю в какие-то неприятные ситуации? Увы, нет у меня на это ответа. Имеются только странные ощущения, что живу я в странном мире и сам такой же странный.

А мы за этими разговорами продолжали топать все дальше по этому туннелю. Стены в нем все больше менялись, появились большие белые полосы, которые излучали мягкий теплый свет, отчего и нам стало теплее и приятнее идти. Через километр, может чуть больше, нам встретилась еще одна железная стена, которая снова перегородила нам путь. Мия привычно приложила руку и тут же испуганно отдернула:

— Сюда движется охранный робот, надо бежать, так передает охранная система. Наше передвижение по этому туннелю отследили. Требуется идентификация, а я, получается, ее не прошла.

— И куда мы с тобой побежим? — мрачно спросил я, доставая оба пистолета, один тот, что снял с мумии пришельца, другой, что дала мне девушка, похожий на дуэльный пистоль. Настроение у меня от моих размышлений испортилось, может поэтому я и повел себя так решительно. Но с другой стороны, действительно, куда нам бежать? Наша задача найти звездолет, а если верить девушке, то он находится именно в этом отрезке туннеля, значит, рано или поздно, нам все равно встретятся эти роботы-терминаторы, и придется сражаться, так почему бы не сейчас? Впрочем, давно известно, что о правильности того или иного решения можно рассуждать потом, если выжил. А если не выживешь, то рассуждать не о чем. В жизни вообще в серьезных ситуация всего три оценки: выжил, не выжил, или выжил, но стал инвалидом, что совсем не сахар. — Думаешь, у нас есть куда? Просто меня, милая, но от судьбы не убежишь. Нам все равно нужно идти дальше, наверху нам делать нечего, да и прятаться здесь негде.

— Ты прав, — грустно проговорила Мия. — Но мне так страшно.

— Ничего, — фыркнул я. — Страх — это нормально, не боятся только кретины, у них мозгов не хватает понять, что их жизни что-то угрожает.

А потом железная стена дрогнула от удара, причем от такого, что она даже прогнулась. Я даже заржал от неожиданности.

— Ты меня пугаешь безмозглым роботом, который даже не может понять, что перед ним стена? Он же дебил, какой из него терминатор?

Но тут стена опустилась, и я увидел перед собой трехметровую махину со множеством башенок, из которых торчали разнообразные стволы различных диаметров, и все они были направлены на нас с девушкой. Все эти башенки находилась на платформе, которая висела в метре от пола, явно антиграв. Я не знаю, что за инженер эту железную дуру создавал, но у него явно не все были дома. Зачем столько стволов, когда, чтобы убить кого-то, достаточно одного?

Еще до конца не сообразив, что произошло, я начал стрелять из обоих пистолетов. Тот, который я снял с мумии, оказался на самом деле бесполезен против этой железно-пластиковой махины, он выбросил шар плазмы, которая растеклась бессильной кляксой на броне робота, второй пистолет тоже меня не впечатлил, из него вырвался синий луч, уперся в броню, и тут же потух. Вот и все наше оружие.

А вот из какого ствола в нас долбанул проклятый робот, я так и не понял, сообразил только, что лечу куда-то спиной назад. И по дороге подумал как нам повезло, что туннель прямой как стрела, иначе, если бы на пути нам встретился поворот, то нас бы размазало по стене. А так мы пролетели метров двадцать и, немного покувыркавшись, успокоились на твердом полу.

Пару минут я лежал, не имея силы подняться. Да и не только приподняться, я двинуться не мог. Лежал и думал о том, что мне в очередной раз пришел капец, поскольку я явно сломал шею, раздробил позвоночник и превратил в кучу ливера все свои внутренние органы. Ко мне пришла окончательная хана. Какой из парализованного герой? Из него получается только долго умирающий инвалид в кресле-каталке. Что случилось с Мией я не знал, поскольку даже голову повернуть не мог, хоть и ощущал, что она где-то со мной рядом. Да и стоило ли вертеть головой? В таких моментах герой прощается с жизнью, вспоминает все дерьмо, которое произошло за всего молодые и не очень годы, окончательно убеждается, что он настоящий кретин, и с этой благостной мыслью умирает.

Боль внутри была тупой и надоедливой, понятно, позвоночник задет, по нему же проходит спинной мозг, а именно он проводит сигналы боли от тела к мозгу. Я еще полежал немного, думая о том, что через пару секунд к нам подкатится боевой робот и упокоит нас, пульнув из какого-нибудь большого ствола, и на этом все, довыеживался. Единственное, что меня беспокоило и тревожило, так это то, что из-за меня пострадала Мия. Поэтому я закусил губу до крови, и медленно, миллиметр за миллиметром, начал голову поворачивать в ту сторону, откуда слышалось ее тяжелое дыхание.

Через пару минут я ее увидел. Она лежала переломанной куклой, одна нога направо, другая налево, руки раскинуты в сторону, но к своему удивлению я понял, что на самом деле ничего страшного с ней не произошло, с ней, по большому счету, все в порядке. Да, получила сильный удар, да, ей потребуется какое-то время на то, чтобы придти в себя, но ничего у нее не повреждено. Как я это понял, объяснить не могу, но сомнений у меня в увиденном не было. А еще через пару минут я понял, почему она так легко отделалась в отличие от меня, ее спас инопланетный скафандр. Слышал я про такие технологии, это когда в такую ткань закачивается гель, который при ударе становится твердым, превращаясь в своего рода броню, которая защищает владельца от пули, меча и удара дубиной.

Ее чудесные глаза, наполненные слезами, смотрели на меня с любовью и надеждой на то, что я снова все исправлю. Я попробовал улыбнуться, но непослушные губы никак не хотели раскрываться в ободряющей улыбке. Ну и ладно, представляю, какая бы гримаса у меня получилась от боли, да если к ней добавить кровь, бегущую по подбородку, ну, точно картина маслом, вампир на последнем издыхании. Помучавшись пару минут, я все-таки смог прохрипеть:

— Все будет хорошо. Держись.

— Правда? — спросила она.

Что, блин, за дурацкий вопрос? И как на него отвечать? Что все будет хреново, как всегда, так это и так ясно из подтекста. Что все станет чудесно, у нас отрастут крылья, и мы полетим за голубым светилом в небеса, так это глупость. И вообще все это не важно. Главное, чтобы все-таки что-то еще было.

— Да, — промычал я и отвернулся от нее. — Правда.

Стал глядеть в потолок, мысленно настраивая себя на скорую смерть. Но потом вспомнил про робота и неимоверным усилием приподнялся на десяток сантиметров и посмотрел вдоль туннеля. Робот находился на том же месте, где я в него стрелял. Он не шевелился, платформа опустилась на пол, и это было хорошо. Правда, пока непонятно, почему он не пошел дальше, то ли терминатор охранял определенную территорию и поэтому за нами не погнался, то ли вырубил нас одним выстрелом и посчитал дело законченным, а после этого занял сторожевую позицию на границе, чтобы нарушитель не прошел, то ли все-таки последним выстрелом я у него что-то повредил. В любом случае, у нас появился шанс. Нет, не у нас, у Мии, я-то уже списанный материал, со сломанным позвоночником мне куда? Правильно, только в морг.

Девушка закашлялась и долго выкашливала из себя то ли обед, то ли свои внутренности, потом подползла ко мне и положила свою голову мне на живот. Блин, тяжело-то как, но я потерплю, недолго мне осталось.

— Я думала, что умру, — сказала Мия. — Со мной еще никогда такого не происходило. Я полетела, и мне это даже немного понравилось, но потом очень больно было приземляться. Кстати, этот скафандр меня спас, он словно надулся и принял большую часть удара на себя, а еще он меня подлечил, оказывается, в нем есть встроенная аптечка, именно поэтому я с тобой сейчас могу разговаривать. А как ты?

— Никак, — ответил я. Кашлять и мне хотелось, но я боялся, что сразу сдохну, если хотя бы чихну, порвется позвоночник и все, именно поэтому я говорил тихо, едва слышно, кое-как раздвигая губы. — Я даже пошевелиться не могу, у меня, похоже, позвоночник сломан.

— Но ты же шевелился, — поправила она меня. — Ты поднимал голову, ты поворачивал ее, может на самом деле все не так уж плохо?

— Может и неплохо, — выдохнул я тяжело застоявшийся в груди воздух. — Может действительно отлежусь и пойду своими ногами. Надо в это верить, иначе как-то совсем плохо получается. Но лучше всего тебе все-таки признать, что могу умереть, и ты останешься одна.

Именно после этих слов я вдруг почувствовал жжение в животе, там, где раньше прятался древний. А вот что произошло после этого, я не могу объяснить. Мое тело неожиданно разогрелось, волна тепла пронеслась по мне снизу доверху и спустилась обратно до живота, прошла по ногам, вновь поднялась вверх, долбанула по моим многострадальным мозгам, и я вдруг почувствовал, что боль ушла. Совсем. Я даже дышать полной грудью смог. А еще мне стало легко как никогда. Я готов был взлететь к потолку и оттуда смотреть печально и снисходительно на этот мир.

— Если ты умрешь, умру и я, — печально произнесла девушка, она взяла мою безвольную руку, положила на свое лицо, и я почувствовал ее горячие слезы. — С тобой мне умирать не страшно, просто как-то жалко, что мало пожила, и почему-то очень грустно. Но с другой стороны, все же умирают рано или поздно, никто не живет вечно, мои мама и папа умерли, их убили, мой маленький братик тоже погиб, он не смог стать искином, в его мозге что-то сломалось, а теперь пришла и моя очередь. Мне хорошо было с тобой, Макс. Ты добрый и сильный. Спасибо тебе за все. Нас так и найдут вместе.

— Ага, — сказал я и погладил ее по голове. — Так и будет. Так нас и найдут, ты на мне, я под тобой, маленький, беззащитный, хрупкий…

— Это кто у нас маленький, беззащитный и хрупкий? — с подозрением в голосе спросила Мия. — Это ты сейчас о ком?

— Это я, маленький и хрупкий, — печально ответил я, слезы душили меня, впрочем, вру, мне смеяться хотелось. — Меня каждый робот обидеть может. А вот ты не такая, ты смелая, ловкая, быстрая и сильная…

— Я тебя на себе не потащу, — неожиданно заявила девушка. — Неужели ты думаешь, я не поняла, к чему ты клонишь? Ты вон какой тяжелый. — Правда, потом добавила со смирением. — Но я попробую.

— Не надо меня никуда тащить, — ответил я, чуть улыбнувшись. — У меня уже все прошло. Похоже, этот искин в научно-исследовательском комплексе поставил мне программу ускоренной регенерации.

— Ну да, — согласилась Мия. — Он и мне такую же поставил, только тебе от рбота-терминатора досталось гораздо больше, чем мне, и какая бы ни была быстрая регенерация, она все равно идет не один день просто потому, что телу нужно перестроиться на излечение, а это быстро не происходит. Ты правда сможешь встать?

— Если ты с моего нежного животика уберешь свою голову, то могу попробовать, — сказал я. — Ну и, конечно, если ты мне немножко поможешь.

— Я не помогу, — ответила печально девушка, убирая свою голову. — Мне самой очень плохо. Прости меня, пожалуйста.

— Ладно, прощу, но потом, — ответил я и с каким-то скрипом в суставах и позвоночнике начал приподниматься. — Если встану, конечно, и смогу двигаться.

С первого раза я встать не смог, не хватило сил, да и боль прокатилась по всему телу. Это была не настолько сильная боль, чтобы нельзя было терпеть, я бы встал, но тело мне не подчинялось, оно словно разучилось двигаться. Может это и на самом деле было так. Если был поврежден спинной мозг, а потом тело заново срастило нервные волокна, то такое вполне могло быть. Это как с телефонным кабелем, если порвут его, то потом после соединения нужно прозванивать каждый проводок, иначе связи не будет. Все мышцы покалывало так, как после долгой неподвижности в неудобной позе, точно также по телу кололо тонкими острыми иголочками. Я опустился на каменный пол, застонал и скрючился, как зародыш, потому что вдруг стало нечем дышать.

— Тебе больно? — встревоженно спросила Мия. — Может не надо тебе пока двигаться? Врачи обычно не советуют после таких ударов шевелиться. Если позвонки сместятся еще больше, то может наступить окончательный паралич.

— И не такую боль испытывал, — сквозь зубы прошипел я, кое-как вогнав в легкие воздух. — Лучше помоги встать.

— Я не могу, — грустно произнесла девушка. — Мне самой больно двигаться, руки онемели, ноги не держат.

— Ну и ладно, тогда я сам, — я рывком сел и тут же завалился набок, не держали меня мышцы. — Понемногу разберемся и с твоим телом.

Все тело было чужим, но постепенно оно стало мне подчиняться. Я снова со стоном сел и прислонился спиной к туннелю. Выдохнул застоявшийся в легких воздух и снова посмотрел на робота, лежит, скотина, не шевелится. То ли в засаде находится, то ли просто ждет, когда я поближе к нему подберусь. Вялыми руками я достал из заплечного мешка пару кубиков и съел их, запивая водой. Мне определённо становилось легче с каждой минутой.

А значит, что? Правильно, будем жить! А еще это значило, что древний остался во мне, никуда он не ушел, так и живет во мне и по-прежнему наблюдает за окружающим, делая свои непонятные для меня выводы. А с артефактом он стал еще сильнее, вон как всего за пару минут меня на ноги поставил со сломанным позвоночником. Уважуха, брат, и респект!

Немного отдышавшись, я взглянул на Мию, ей тоже приходилось несладко, но лицо у нее уже порозовело, морщинки разгладились, руки и ноги перестали дрожать. Ну и хорошо, ну и ладненько. Все живы, значит, еще поборемся. Я часто задышал, насыщая мышцы кислородом, потом одним быстрым движением встал и тут же завалился набок, ударившись башкой о стенку туннеля. Ничего, главное, что сумел подняться в первый раз, во второй раз получится лучше. Я снова почувствовал себя маленьким ребенком, который ничего не может и не умеет. Любой малыш первые месяцы учится держать голову, потом подниматься на руках, затем ползать, подтягивая непослушные ноги, и только после этого начинает садиться, и лишь затем пытается встать. Только у ребенка на это обучение уходит год, а мне надо пройти весь этот путь минут за пятнадцать, максимум за полчаса. Кто его знает, как поведет дальше этот робот. А то, не дай бог, появится второй, и как с ним воевать буду? Лежа?

Кое-как я снова поднялся и, держась за стенку, побрел к роботу, держа в руках тот невероятно тяжелый дуэльный пистолет.

— А я? — сзади проговорила девушка. — Ты бросаешь меня?

Самое время для разборок. Женщины любят такое. В самый неподходящий момент, например, в драке, когда тебе в лицо летит чужой волосатый кулак, спросить, а ты меня любишь? И ведь надо отвечать.

— Я вернусь, — буркнул я. — Мне просто надо кое-что выяснить.

Последние метры я едва доковылял, слабость была такая во всем теле такая, что хотелось просто упасть и умереть. Но это потом, сейчас не до смерти, на нее у меня времени нет, да и планы у меня другие. Я буквально рухнул на этого паршивого робота. Как-то из головы по дороге вылетело, что он может быть целым и невредимым, а значит, готов меня подстрелить. Не знаю, в какой момент я понял, что он вышел из строя, что передо мной просто груда металла. Может быть сразу, а может чуть позже.

Минут пять мне понадобилось только на то, чтобы понемногу придти в себя и отдышаться, потом я, ковыляя и прихрамывая на обе ноги, обошел эту махину, практически перегородившую туннель. Сдох, сволочь. Нигде в нем ничего не жужжит, ничего не светится.

Хороший, однако, пистолет мне Мия выбрала. Наверняка стреляет электромагнитным импульсом. Есть такое оружие на земле, один выстрел, и вся электроника выходит из строя. Так что нам повезло, что я успел на курок нажать прежде, чем отправился в полет, должно быть именно поэтому мы еще живы. Охая и ахая, я вернулся к девушке, чтобы сообщить об этой радостной новости. Знаете, что она ответила? Что, мол, мог бы сразу меня спросить, я бы тебе ответила, что не чувствую от терминатора никаких излучений, говорящих о его целости. Робот погиб, потому что его искин ты уничтожил первым своим выстрелом, а без электронных мозгов терминатор не может действовать.

Ясно. Понятно. Я взял девушку под мышки и попробовал поставить на ноги. Ох и тяжелая она. С меня семь потов сошло, пока я ее поставил, потом пришлось подставлять плечо, чтобы она не упала. Ну а дальше шаг за шагом мы поплелись вперед. На дохлом роботе сделали передышку, посидели на теплом металлопластике, попили водички, я съел еще один пищевой кубик. Почему всегда после ран и прочих неприятностей во мне жор открывается? То ли так у меня тело реагирует на известие, что он все еще живо, то ли просто любит пожрать.

— Меня аптечка колет, — пожаловалась девушка. — У меня уже все болит от ее уколов, а она колет и колет.

— Ну, давай ее уберем, — предложил я. — Снимай скафандр.

— Не буду, — покачала головой Мия. — А вдруг и на самом деле мне нужны ее лекарства?

— Сие не факт, — вздохнул я. — Скафандр не предназначен для особей нашего вида, возможно, что чужие лекарства тебе вредят, но вероятнее всего просто не действуют, потому что у них срок действия истек. Автоматика видит, что твое состояние не улучшается, вот и продолжает колоть.

— Тогда убирай эту чертову аптечку, — девушка разделась, я взял скафандр, нащупал место, где аптечка крепилась, и вытащил ее из захватов, а потом перевел взгляд на Мию и вдруг почувствовал шевеленье в нижнем отделе своего многострадального тела. О-па-на, а я, оказывается, еще не импотент. Правда, никаких действий я предпринимать не стал, Мию пожалел, настолько усталой и больной она выглядела. — Я хочу спать.

— Давай поспим, — согласился я, вспомнив о том, что во сне любой организм себя лечит. А раз так, то почему бы и нет? Спешить нам уже некуда. Конечно, хочется быстрее убраться с этой планеты, но в таком состоянии ни она, ни я далеко не уйдем. — Все равно сил нет куда-то идти.

Так мы и уснули прямо на полу рядом с этой металлопластиковой махиной, согревая друг друга телами.

Глава двадцать первая

Как говорил один мой приятель, жизнь такова, какова она есть и больше никакова. В ней не бывает все гладко и легко, всегда будет что-то, что предугадать нельзя, и когда ты будешь считать, что жизнь прекрасна, тебе на голову обязательно свалится кирпич. Ибо, как говорил другой мой приятель, в жизни всегда есть место неожиданностям. Вот ты идешь весь из себя никакой, результаты анализа на рак положительные, и тут вылетает на пешеходный переход крутой мажор и бьет тебя железным бампером крузака, и вот ты уже лежишь весь переломанный в больнице и думаешь, когда тебе было хуже, до или после наезда? Потому что диагноз рака после повторных анализов не подтвердился, а инвалидом, прикованным к коляске, ты теперь останешься навсегда.

И если бы не тот положительный результат анализа на рак, ты был бы более осторожен и аккуратен, и увидел бы этого козла издалека, но ты оказался рассеян и подавлен, узнав об отложенном приговоре на смерть, и поэтому оказался под его колесами. Он не виноват, потому что мажоры не бывают виноватыми, а если ты в этом сомневаешься, то в довершение к тебе придет подкормленный гаишник и скажет, что по камерам наблюдения видно, что ты сам бросился под машину сына уважаемого человека, чтобы покончить свою бестолковую и бесполезную жизнь самоубийством, а теперь вот в больнице они узнали и причину этого безрассудства, ты думал, что у тебя рак. А это значит, что ремонт крузака за твой счет. И неважно, что ты теперь инвалид. Квартира-то есть? Вот-вот. И получается, едва ты подумал, что в жизни все плохо, как все стало еще хуже.

Я это к чему? А к тому, что робот-терминатор ожил, ну, почти как в фильме! Пока мы рядом с ним спали, эта тварь, похоже, протестировала свои повреждения, восстановила поврежденные цепи и начала подниматься на своей платформе. Хорошо еще, что я успел за него зацепиться и втянуть на платформу Мию. И очень показалось чудесно, что башенок на роботу имелось много, было за что цепляться, а вот хреновым оказалось то, что терминатор своими датчиками нас засек и снова стал пытаться нас убить. Он начал стрелять из своих орудий в разные стороны, правда, никуда не попадал, но от вибрации и сотрясений мы едва на нем держались. Кстати, я так и не понял, чем он стрелял, потому что повреждений стен не наблюдалось, хоть все вокруг тряслось. Ощущение было таким, что терминатор выстреливал воздушными пробками или чем-то подобным, вроде и стреляет, а вроде и нет. Но с другой стороны, я-то знал, что попадать под этот воздушный кулак не стоит, в прошлый раз едва выжил.

Надо было что-то делать, иначе эта тварь нас все-таки обнаружит. Я снова достал электромагнитный пистолет, но девушка отчаянно закачала головой, потом приложила руку к какому-то датчику, и терминатор перестал себя вести как необъезженный мустанг, опустился на пол и замер.

— Ты его победила? — спросил я, тяжело дыша, все-таки удержаться на этой железяке было непросто, а учитывая, что я еще и Мию старался удержать, то мне хорошо досталось. — Он теперь под нашим управлением?

— Нет, — покачала головой девушка. — Сейчас терминатор просто получил две противоречащие друг другу команды, одна пришла ему от меня, другая от управляющего центра, поэтому его примитивный процессор пришел в раздрай и он отключился. Но через какое-то время управляющий центр произведёт проверку всех цепей, найдет неполадку и снова заставит терминатора работать, на этот раз уже игнорируя мои команды. Так что времени у нас не очень много.

— Ну, это как сказать, — заявил я, доставая пистолет мумии. — Сейчас посмотрим, что можно сделать с помощью какой-то матери и большой кувалды. Мы, русские, народ простой, мы все сломать можем. У нас с деланьем проблемы, а с ломаньем проблем нет.

Ума у меня немного, но он есть, по крайней мере мне так казалось. Я взял и выстрелил плазмой в самый большой ствол. Но кто ж знал?!! Мы же, русские, задним умом крепки. Нет, конечно, можно было и раньше подумать, только зачем? Меньше думаешь, крепче спишь!

Господи, что тут произошло! Нас снова сбросило с робота, а он, отлетев метров на десять по туннелю, пыхнув дымом сгоревшей изоляции, приказал долго жить. Совсем. Я сначала даже не понял, что произошло, а когда до меня дошло, что терминатор мог взорваться, то даже побледнел от страха. Хорошо, что Мия ничего не поняла, она просто доковыляла до робота, приложила руку к одному из датчиков и произнесла:

— Вот на этот раз он уничтожен полностью, ты пережег все его электрические цепи.

— И это хорошо, — я поднялся с пола, потирая свою пятую точку, на которую так удачно приземлился. — Разум восторжествовал над железом.

— У тебя не разум, — девушка как-то странно посмотрела на меня. — Я не знаю, что там у тебя вместо него, и вообще каким местом ты думаешь. Ты знаешь, что терминатор мог взорваться? Или его накопители энергии могли выбросить ее в виде электрических разрядов на нас? Это же боевой робот, в него заложена программа самоуничтожения. Я даже не понимаю каким невероятным чудом мы остались живы после твоего выстрела.

— Но остались же, — довольно буркнул я. — И вообще, давно пора привыкнуть к тому, что со мной скучно не бывает.

— Да уж, — Мия сморщилась от боли и погладила свой бок. — Почему мне все время с тобой кажется, что главное веселье нас ждет впереди?

— Не знаю, — я вздохнул. — Наверное потому, что я такой невезучий?

— Наоборот, ты очень везучий, — девушка меня обняла и поцеловала. — Любой другой на твоем месте уже бы не один раз погиб, а ты живешь. И еще я очень ценю то, что ты пытаешься меня защитить. Правда. И не слушай, что я бурчу на тебя, я все равно тебя люблю. Просто мне бывает очень страшно. Никогда до этого я не испытывала столько разнообразных чувств. Я раньше даже не представляла, что можно так жить, переходя из одной опасности к другой. Я привыкла к покою, тишине, размеренности бытия, чтобы завтра день был таким же как сегодня. А тут не успеваешь даже понять, что произошло, как появляется что-то новое. Мне страшно, странно и как-то увлекательно. Правда. Пойдем дальше?

— А то, и пойдем, — я обнял ее за талию, и мы зашагали дальше. — Я с тобой хоть куда.

Мы прошли метров триста и вдруг сзади бабахнуло так, что нас с Мией сбило с ног и протащило пару метров. Хорошо, что не очень больно приложило. Когда я оглянулся назад, то увидел вместо робота-терминатора багровый шар огня, который занял весь туннель, но до нас пока не доставал.

— Терминатор самоуничтожился, — девушка поднялась на ноги и вздохнула. — Даже не знаю, хорошо это или плохо, но думаю, что сейчас сюда принесется еще куча других роботов.

И точно, из-за поворота вынырнули три огромных робота на каких-то странных шестигранных громыхающих на полу колесах, они пронеслись мимо, не обратив на нас никакого внимания. Подскочив к багровому шару, они пыхнули из раструбов клубами какого-то газа, огонь исчез, после этого роботы начали деловито разрезать терминатора на куски и заталкивать их в открывшиеся в полу туннеля небольшие люки.

— Круто тут у них, — пробормотал я. — Чуть что, сразу в неликвид, на уничтожение. А нас они почему не тронули?

— Это роботы-ликвидаторы, — сказала Мия. — Их задача тушить пожары и убирать образовавшийся мусор. Нам нужно идти дальше. Я бы, конечно, еще полежала, отдохнула, но чувствую, что лучше идти, пусть медленно, но верно, чем оставаться здесь. Боюсь, сюда еще и другие роботы набегут. Начнут узнавать, кто уничтожил терминатора, проверять на наличие чужого. А потом они нас решат убить, это стопроцентно. Лучше смыться.

— А я о чем? — фыркнул я. — В нашем дело самое главное вовремя смыться. Нагадил — беги, пока добрые люди тебя не догнали со своими благодарностями за сделанное. И чем дальше убежишь, тем лучше для твоей неокрепшей психики.

И мы снова зашагали по туннелю. Шли мы не спеша, часто останавливались и отдыхали, хоть регенерация была налажена у нее и у меня, но все равно действовала она не сразу и не быстро. Как всегда, на все в этой жизни требуется время, только часа через четыре я почувствовал себя вновь живым, сильным и здоровым, Мия пришла в себя быстрее, часа за три, но и повреждений у нее было на порядок меньше. Слава богу, за это время нам никто не встретился, именно поэтому мы дважды делали большие привалы, кушали кубики и запивали водой, чтобы помочь телу в восстановлении мышечной массы, и давая ему материал для заращивания повреждений.

Я не знаю, кто создал эти туннели, но мне показалось, что они тянулись на многие тысячи километров. Зачем? Непонятно. Хотя одна версия у меня была. На Земле тоже таких подземных туннелей хватает, а вырыты они были в земной толще виевичами, или их еще иногда называют, змееголовыми. Дело в том, что они не могли находиться на поверхности планеты, их сжигал ультрафиолет. На Земле много различных легенд существует про этих ребят, их и вампирами называли, и убийцами мира и змеями.

Откуда эти существа появились на моей планете никому неизвестно, хоть одна версия говорит о том, что когда-то они прилетели к нам с гибнущей планеты. Что там произошло неизвестно, но вроде как после падения большого астероида пришлось им перебираться на соседнюю планету. Но если на их планете плотный облачный покров закрывал от ультрафиолета, то на Земле его не было. Я думал как-то об этом и решил, что эти змееголовые твари прибыли к нам с Венеры. Только она постоянно прикрыта туманами и испарениями, и именно на ней погибла кислородная атмосфера после падения астероида. Сейчас на ней невозможно жить из-за разогрева коры.

Но виевичи не сдались, высадившись на нашей планете, сначала они попытались создать множество мутантов, которые бы могли ходить по поверхности, одновременно они прокладывали многочисленные подземные туннели, чтобы самим как-то выживать. Им удалось и то, и другое, туннелями пронизан весь земной шар, еще внизу имеются подземные города, в которых до сих пор виевичи живут и создают все новых мутантов, которые настолько похожи на людей, что их трудно различить. У этих псевдолюдей голубая кровь, говорят, что Ротшильды, Рокфеллеры и все теневое правительство земли сплошь продукт виевичей, и теперь они делают все, чтобы уничтожить коренное население планеты, людей.

Похоже, что это у них уже получается, они создали медицину, которая убивает, теперь вот начали производить питание, которое успешно убивает потомство, ГМО. А между делом, используя созданную ими финансовую систему, успешно стравливают людей в многочисленных войнах. А когда людей не станет, начнется реформирование планеты, частично это уже происходит, так что скоро Землю закроют плотные облака и виевичи вылезут из своих подземных нор.

Мы шли и шли, пока туннель вдруг не закончился огромным круглым подземным залом, такого я еще не видел, размер ее был высотой метров пятьсот, а в диаметре он был примерно такой же. У меня даже возникло ощущение, что для того, чтобы его создать, тут взорвали ядерную бомбу. Такие идеи у нас на планете были, создавать опорные командные пункты в толще земли ядерным взрывом, и один раз такое даже попробовали, пробурили скважину на глубину, по-моему, пятьсот метров, спустили туда атомную бомбу и шарахнули. А потом бежали с этого места большой нестройной толпой, потому что из-под земли вырвался раскаленный радиоактивный пар. Потом военные делали вид, что этого эксперимента не было.

А в середине огромного рукотворного подземного шара на больших лапах-опорах стоял великолепный звездолет. Длиной он был метров сто, высотой больше тридцати метров, весь металлопластиковый корпус был покрыт множеством башенок и люков непонятного назначения, это, например, мне явно говорило о том, что эта махина явно военнного назначения, что и подтвердила Мия, восхищенно выдохнув:

— Военный крейсер Ирров. С таким звездолетом можно никого не бояться, ну или почти никого. У него мощная броня и отличное вооружение, кроме лазеров есть торпеды, ракеты и несколько пушек с разгонным аппаратом, такими можно стрелять издалека болванками и ракетами. Правда, я не знаю, сможем ли мы им управлять. Я вообще не знаю как там все в нем устроено.

— Откуда ты знаешь, что это крейсер каких-то Ирров? — поинтересовался я. — Подключилась к чему-то?

— Мне не надо никуда подключаться, чтобы это узнать, — ответила девушка. — Эти информация забита в моей памяти. И могу сказать почему. Этот крейсер принадлежит Иррам, разумной расе, о которой мало что известно. У нерков с ними война, да и не только у них, с этими существами воюет все Содружество. Никто не знает, откуда они появились, но однажды их военные звездолёты возникли в пространстве и атаковали корабли нерков, потом на протяжении трехсот лет они нападали на корабли Содружества, кроме того, захватили, разграбили и уничтожили больше трех десятков космических станций. Эти существа хуже Роя и даже арахнов, эти гуманоиды интересны тем, что они появляются из ниоткуда и исчезают в никуда. Одно время считалось, что они овладели методом телепортации, позже все-таки было решено, что они научились прятаться в складках подпространства и нападать оттуда, затем была принята теория, что они овладели умением перемещения в другие пространства, о которых неркам ничего не известно.

— Понятно, никто ничего не знает, зато теорий валом, — пробормотал я, вглядываясь в звездолет, хоть мне было ничего непонятно. И вообще плевать на разных там Ирров, мне бы, вон, в тот кораблик влезть и отсюда улететь. Правда, сначала надо понять, как он вообще летает, и как открыть люк наверху. Да и смогу ли я управлять такой махиной? Что там за искин стоит, и вообще, как это все работает. Если честно, то я вдруг понял, что надеялся найти что-то мне знакомое, а не вот этот чужой корабль. — Тогда расскажи, что за технологии у них используются вот в этом звездном корыте.

— Корыте? — Мия недоуменно уставилась на меня. — Ты сейчас меня о чем спросил?

— Вон о том корабле, — я показал на крейсер. — Что ты о нем скажешь?

— Ничего, — пожала плечами девушка. — Еще ни разу неркам не удалось захватить ни один военный корабль, обычно Ирры взрывают свои звездолеты в случае угрозы захвата. Ирра удалось взять в плен один раз, и то, можно сказать, что неркам повезло, это был пилот истребителя, его аппарат был подбит, но он катапультировался в спасательной капсуле. Когда ее обнаружили, Ирр находился без сознания, поскольку оказался тяжело ранен. При исследовании полуживого тела удалось выяснить, что эти существа относятся к рептилиям, они хладнокровны, у них жесткая кожа, которую не пробить клинком, и даже пули не всегда прошибают эту естественную защиту, лазер также не наносит им вреда, выяснилось, что его луч почему-то не может проникнуть внутрь тела. Плазма их обжигает, но у этих существ великолепная регенерация, они очень быстро восстанавливаются. Да, еще эти существа умеют останавливать свое сердце, так поступил тот Ирр, которого удалось захватить. Как только он пришел в себя и увидел нерков вокруг своей медицинской капсулы, то тут же дал команду сердцу на остановку. И несмотря на то, что тело находилось в медицинской капсуле, оно мгновенно умерло, а вот после смерти за пару минут превратилось в лужу зловонной жидкости, что вообще всех ученых, наблюдающих это явление, привело в шок, такого еще никто из них не видел, это необъяснимо с точки зрения биологии.

— Если резюмировать, то не знаете вы об этих существах ничего, — буркнул я, продолжая рассматривать звездолёт. — Но что вы знаете о технологиях, которыми они владеют?

— Нерки могли только предполагать, — ответила Мия. — А я могу использовать лишь ту информацию, что получила, когда была искином. Цивилизация Ирров шла тем же путем, что и нерки, им известно огнестрельное оружие.

— Это и так понятно, — фыркнул я. — Мы же видели их завод-автомат по производству танков, и даже воевали с краснокожими аборигенами, которые этим оружием были вооружены.

— Да, все так, — кивнула девушка. — Еще им известна антигравитация.

— Тоже не новость, — усмехнулся я. — Тот робот-терминатор передвигался на платформе-антиграве.

— Будешь перебивать, вообще больше ничего не скажу, — сердито на меня посмотрела Мия, но я ее поцеловал, и она смягчилась. — Ты же должен понимать, что я бывший искин, у меня информация открывается пакетом, я могу ее выдавать только в определенном порядке, иначе у меня не получается, так что не перебивай меня.

— Хорошо, как скажешь, — я смотрел вперед и мне показалось, что у звездолёта кто-то или что-то двигается, и вот это мне очень не понравилось. А что, если это еще один робот-терминатор? А если не один? К сожалению, видно было плохо, что там творится, мало того, что вокруг звездолёта лежали штабелями какие-то черные матовые кубы, практически перекрывая почти весь обзор на уровне человеческого роста, так еще в воздухе роилась какая-то дымка, своего рода марево, которое прятало все пространство вокруг корабля серой непонятной мутью. — Извини, что-то меня понесло, почему-то вдруг захотелось в твоих глазах стать умным. Больше перебивать не буду. Наверное, ну, может еще пару раз.

— Тебе не грозит, мой милый, показаться в моих глазах умным, — девушка погладила меня по голове. — Смирись с тем, что я умнее, у меня стоят четыре дополнительных сопроцессора и два дополнительных чипа на память, каждый под огромное количество информации.

— Да ладно, даже вот нисколько не завидно, — пожал я плечами. — Быстро думать, не значит думать лучше. Думать лучше совсем другая история, и она не зависит от скорости мышления.

— Это как? — удивилась Мия. — Объясни.

— Очень просто, — ответил я. — Вот рассмотрим картинку, которая находится перед нами. Что ты видишь?

— Звездолет Ирров, очень мощный, — ответила девушка. — Крейсер, обладающий разнообразным оружием, я вижу две башенки с лазерами, четыре порта для вывода торпед и два для ракет, еще наблюдаю одну плазменную пушку. Вокруг звездолёта множество контейнеров и боксов, похоже, что корабль разгружали и загружали. Еще могу сказать, что звездолёт прибыл не так давно, максимум неделю, его дюзы все еще излучают слабое тепло. Наверное, что-то есть еще, но отсюда я не очень хорошо вижу, мешает непонятная дымка вокруг штабелей, наверняка искусственно созданная, только непонятно зачем. Теперь давай ты рассказывай, что видишь.

— А я ничего не вижу, — я снова стал вглядываться в космический корабль. — Зато ощущаю опасность, причем довольно серьезную. В этом и есть та разница между нами, ты обрабатываешь ту информацию, которую получаешь из своих органов чувств, и делаешь на основании этого выводы. Я же еще использую интуицию, так называемое шестое чувство, которое буквально вопит, что приближаться к этому звездолёту смертельно опасно. Ну и кроме того, мне показалось, что возле корабля кто-то двигался, но это я так, для дополнения. А на самом деле мышление машинное отличается от человеческого в том, что искин перебирает все варианты, а человек только те, которые кажутся ему перспективными, в результате бывает, что человек быстрее решает задачу. Конечно, не всегда.

— То есть ты получаешь непонятным образом какую-то дополнительную информацию, которая мне не доступна, и поэтому считаешь себя умнее? — произнесла Мия. — И обрабатываешь ее не всю, а лишь частично, то, что тебе кажется более перспективным. Так?

— Насчет ума, не знаю, может и глупее, впрочем, даже наверняка, — я задумался. — Но какое-то небольшое чувство превосходства все равно испытываю.

— То есть ты не очень умный, но поскольку имеешь другую дополнительную информацию, и работаешь с ней немного иначе, чем я, то считаешь себя более развитым, — проговорила девушка. — Так?

Вот, блин, искин, все разложит по полочкам и сделает свои выводы, и главное, возразить особо нечего.

— Ты все правильно поняла, — я обнял ее и поцеловал. — Прости меня, идиота. Но должен же я хоть чем-то гордиться, ты же лучше меня по всем статьям.

— Ладно, прощаю, так и быть, гордись своим шестым чувством, — смягчилась Мия. — А я и правда тебя лучше думаю, но действуешь лучше ты, так что мы прекрасно друг друга дополняем. Я думаю, ты делаешь, причем обычно совсем не так, как я предлагаю, но это ладно, спишем на твое тугодумие. Тогда я продолжу, с твоего разрешения. Практически Ирры находятся на той же стадии развития, что и нерки. В какой-то области они могут их превосходить, в какой-то отстают, что же касается вооружения, то оно у этих двух цивилизаций примерно одинаковое. А вот защитные системы разные. Именно благодаря своим силовым щитам Ирры побеждают нерков в схватках, именно благодаря им они захватывают космические станции, поскольку те своим оружием не могут их поразить. Ну и, конечно, умение появляться из ниоткуда. Впрочем, это больше догадки экспертов, в реальности ничего не известно. Возможно, мы первые, кто нашли базу Ирров и могут наблюдать за ними. Правда, я пока не вижу никого из них, но, наверное, стоит подойти ближе?

— Возможно и стоит, — я вытащил пистолеты. — Деваться нам все равно некуда. Наша цель звездолет, вот он стоит. Только как мы его захватывать будем?

— Как-нибудь, — улыбнулась девушка. — Я же знаю, ты что-нибудь придумаешь, ты настолько непредсказуем, что тебя не один искин не разгадает. Думаю, у тебя и план есть.

— Есть ли у меня план? — задумался я. — Да на фиг? Чтобы строить планы, нужно иметь хоть какую-то информацию. А чтобы ее получить, нужно подойти ближе, а подойдем ближе, нам тут же станет не до планов, потому что на нас обрушится вся мощь империи Ирров, ну или хотя бы часть. А мы противопоставить может только твои мозги и мои быстрые ноги, так что обязательно победим.

— Я же сказала, что ты что-то придумаешь, — улыбнулась Мия. — Ладно, идем дальше, только очень осторожно и тихо. Может и удастся подобраться на такое расстояние, когда все будет видно, а нас еще не заметят, вот тогда и придумаем план.

Мы пошли вперед, но чем ближе подходили, чем гуще и плотнее становилась дымка, и, честно говорю, я едва не заработал медвежью болезнь, когда из этой синеватой мглы вылетел робот-терминатор, вертя своими башенками. Я даже сам не понял, как успел нажать курок, и тот рухнул на каменный пол мертвой грудой железа, но отдышаться после этого я не мог минут десять. Даже Мия испугалась, глядя на меня, потому что я в это время больше походил на выброшенную на берег рыбу, глотал воздух с выпученными глазами и никак не мог надышаться. Впрочем, девушка, убедившись, что я не собираюсь умирать от инфаркта, шагнула вперед и стала рассматривать робота, иногда прикладывая свою руку к его сенсорам. Вернувшись, она задумчиво проговорила:

— Этот робот не один, где-то рядом бродят еще три, но главное не это.

— А что у нас главное на данный момент? — я наконец-то перестал глотать прохладный, пахнувший влагой и камнем, воздух и немного пришел в себя. — Что есть еще такое в этом подземелье, чего нам стоило бы бояться?

Я посмотрел на зарядку пистолета, осталось меньше половины энергии, хватит максимум на пару выстрелов, и мозги стали понемногу освобождаться от кипящего в них адреналина. Ноги и руки тоже перестали дрожать, и даже в туалет уже не так сильно хотелось, как минуту назад. Теперь я понимал, почему все бойцы перед боем оправлялись и ходили в туалет, ну, невозможно же иначе, опозоришься перед другими бойцами. А на войне страшно бывает всем.

Знаете, какая распространенная болезнь после всех военных конфликтов у бойцов? Правильно, язва желудка. Это болезнь страха. Когда человек боится, то пища перестает двигаться и начинает прожигать стенку желудка. Поэтому перед боем никто не ест, а не только потому, что боятся ранения в живот. Ну, это я так, просто вспомнил, а заодно подумал, что скоро у меня она тоже будет. Наверное, хоть и не факт, все-таки у меня теперь совсем другое тело, чем было, и древний подлечил, да и искин многое исправил.

— Ирр здесь, — проговорила все также задумчиво девушка. — И это меня пугает. У робота имеется информация об одной особи. Но их может быть гораздо больше.

— Ирр? — спросил я, нахмурившись. Одно дело сражаться с железяками, пусть и хорошо запрограммированными, и совсем другое дело, когда тебе противостоит живое существо, да еще из более развитой цивилизации. Стрелять он, думаю, тоже умеет, и хорошо если будет пулять в меня, а если в Мию? Как я без нее? Я посмотрел на девушку и мое сердце болезненно сжалось, даже не думал, что там прикипел к ней. Одна только мысль о том, что с ней что-то может случиться, меня вгоняет в ступор, тоску и печаль. Это не Вика с Дарой, тут все иначе, тут у меня в сердце свербит и колет. — А какие они, эти Ирры?

— Я же сказала, информации у нерков было мало, — ответила Мия. — Был взят в плен в бессознательном состоянии только один пилот боевого истребителя, и тот потом самоуничтожился, так вот рост у него был около двух метров, весил больше трехсот килограмм, внутри его мозга обнаружили три встроенных нейросети высшего порядка, несколько боевых модулей и десяток имплантов. Двигался он невероятно быстро, думал еще быстрее, а ударом кулака мог такого робота-терминатора легко разрушить.

— Неплохо, — протянул я, задумчиво глядя вперед на плотную сизую дымку. — После твоих слов мне что-то расхотелось встречаться с таким огромным и сильным уродом, мне троллей хватило, чтобы понять, что от таких здоровых парней надо держаться как можно дальше.

И тут марево качнулось и на нас вышло самое настоящее чудовище. Такие только в сказках бывают, но и если приснятся, то точно до туалета не добежишь.

Глава двадцать вторая

Слово «чудовище» происходит от слова чудо. А эта тварь на чудо не походило. Мерзопакостнейшая гадость, так я ее про себя назвал. Зеленая рожа, зеленая кожа. Помесь крокодила с кузнечиком. Высокая скотина, метра два с половиной, и это он сидит на хвосте. Если выпрямится, то станет еще выше. Весит, наверное, килограмм двести. В последнее время я окреп после того, как искин мне геном подправил, может и смогу этой гадости по морде дать. Но не факт, далеко не факт, а вот то, что он мне может накостылять, да так, что обратно в мир живых я уже не вернусь, несмотря на великолепную регенерацию, вероятность девяносто девять процентов. Один процент запишем на тот случай, если эта гадина мирное и доброе существо.

Голова показалась мне не очень большой, как и пасть с множеством мелких, но очень острых зубов, и не такое встречали. Нет, оно, конечно, понятно, что эта тварь имеет происхождение от хищников, это у нас, людей, зубы плоские для перетирания травы и зерна, а опасному зверью клыки нужны, чтобы вырывать плоть и глотать. Лишнее пережевывание для хищника ненужные слезы. Глаза с вертикальными зрачками и сверху прикрыты прозрачной пленкой, возможно предки Ирра вышли из воды, где до этого благополучно всех жрали, а потом вода ушла, пришлось им ковылять до следующего водоема, по дороге поневоле пришлось становиться разумными. А как иначе? Сожрут же. Этот мир устроен так, что одни жрут других, причем постоянно. Других вариантов не предусмотрено. Просто одни жрут траву, а другие жрут тех, кто жрет траву, ну а третьи жрут и тех, и других.

Кстати, глаза умные и очень злые, причем зрачок ярко желтого цвета. Я в эти два желтых блюдца уставился, пытаясь то ли загипнотизировать, то ли убедить, что нас тут нет. И тут же пожалел об этом, эта тварь так на меня глянула, что я сразу понял, что был не прав, причем во всем и притом всегда.

Тело, я бы сказал, довольно стройное, как у кузнечика, ну или почти, живот имелся, и немаленький, но двигаться быстро он этой твари не мешал. На руках когти, но они же, как я понял, могли использоваться в качестве пальцев, то есть ручками Ирры работали и думаю довольно успешно, иначе как у них появилась такая мощная цивилизация? Но вообще мне эта гадина не нравилась, и больше всего из-за этого змеиного запаха. Он же у нас вызывает отвращение на уровне подсознания. Мы, люди, змей не любим, они кусаются, к тому же ядовитые. Вот поэтому я про себя ирра называл такими ласковыми словами как тварь, гадина и гадость. А чего? Я не виноват, я так устроен, вот если бы мы их ели, и они были вкусными… Так, это я о чем? Не стоит сейчас о жратве, надо разобраться со своим противником. Не надо отвлекаться.

Ноги мощные, чуть согнуты, причем коленками назад, как у кузнечика, ступни широкие, возможно, умеет прыгать, и довольно далеко. На груди наперекрест ремни, на них куча разных непонятных штук, возможно есть оружие, на поясе несколько сумок, как понимаю, этим тварям заменяло карманы, штанов-то нет, как и куртки. Впрочем, с такой толстой кожей, наверное, одежда и не требуется. Мужское достоинство имелось, и довольно большое, было прикрыто ремнями и небольшим щитком. На голове у этой гадины был надет шлем с гребнем, наверное, тоже это играло какую-то роль, возможно антенна или радар. А на пятой точке этого гада рос хвост, хороший такой хвостина размером с крокодилий. А что, удобно. Он на нем сидел. Круто, тоже такой хочу. Устал, посидел, и мебели не надо.

Смотрел Ирр на нас как-то не то презрительно, не то высокомерно, словно решал сложную задачу, то ли раздавить нас сразу, то ли сначала дать потрепыхаться.

Мы стояли друг перед другом и молчали. Я не знал, что делать. В принципе, ирры мне не враги, конечно, они мне и не друзья, но и плохого пока ничего не сделали, а начинать драку первым, это вообще не мой стиль. И вообще, чего морды бить, если мы даже друг другу не представлены? Пистолет я держал на всякий случай наготове, но на этого статного зеленокожего воина не направлял, а вдруг неправильно поймет? Слышали? Уже статный зеленокожий воин, вот что страх делает, уже и уважать начал эту тварь. Еще немного и склонюсь к ногам, как раб. Впрочем, это уж вряд ли. Мия пряталась за моей спиной, держась за мою талию, я был не против, в конце концов онадевушка, и моя задача ее защищать от внешних врагов.

— Кто ты? — прошипел Ирр, продолжая разглядывать меня. — Мне неизвестна ваша раса.

— Раса белая, подвид человек, — ответил с готовностью я. Услужливо кланяясь, может зачтется? — Место нахождения — планета Земля, звездная система Солнца, галактика Млечный путь.

— Не знаю такой галактики, — зашипел зеленокожий. — Содружество? Вы принадлежите к нему?

— Это галактика находится далеко отсюда, — пожал я плечами. — Наверное поэтому такой уважаемый воин не может ее знать, да и солнечная система у нас небольшая, всего-то с десяток планет, сама планета, на которой мы живем, очень маленькая, и та находится под контролем многочисленных инопланетян, в частности ампов. К сожалению, моя раса не принята пока в Содружество. Мы, как бы это мягко сказать, немного дикие.

— Дикие, — удовлетворенно прошипел Ирр. — Это хорошо, значит, можно вас убить и ничего мне за это не будет. Это ты мне хорошую новость сообщил, человечишка.

— Я очень старался, — я чуть ножкой не расшаркался и, улыбаясь, продолжил. — В принципе, да, нас можно и убить, только, поверьте мне, это не конструктивно. Мы разумные существа, значит, должны уметь договариваться. Мне точно известно, что не стоит убивать все, что видишь.

— Это еще почему? — удивился зеленокожий. — Кто сказал, что нельзя убивать? Мои предки всегда говорили, если можешь убить кого-то — убей, это только добавит тебе славы и почести, да и часто свежее мясо намного вкуснее консервированного, а я проголодался. Вот смотрю на вас и думаю, с кого начать? Кто вкуснее, ты или твоя самка?

— Ну, я бы не стал говорить о вкусовых пристрастиях раньше времени, как говорили мои предки, не стоит делить шкуру неубитого медведя, это такой страшный зверь, — пояснил я. — Потому что в жизни бывает случается разное. А если не сможешь убить нас, тогда что будешь делать, зеленокожий воин? Если мы тебе наваляем по самое твое мужское достоинство в ремнях. Что в этом случае говорили твои предки?

— Они говорили, не смог убить с первого раза, попробуй убить еще раз, — пожал плечами Ирр. — Жизнь — это время охоты, чем больше ты убьёшь, тем более славным будут считать потомки твой путь, тем лучше встретят тебя на небесах. А то, что ты можешь мне… как ты сказал, навалять, почему-то в это я не верю. Какой-то ты маленький и глупый, таких оставлять в живых нельзя, вдруг расплодятся? А зачем нам глупцы в нашей вселенной?

— Понятно все объяснил, и сразу, — сказал я, поднимая пистолет. — Значит, договориться нам будет сложно, похоже, мы с тобой слишком разные. А жаль… так хотелось о многом поболтать, но, что поделаешь, дела, так что всего доброго в следующей жизни, ну и удачи, конечно.

Ирр даже не шевельнулся, он просто стоял и смотрел, что я делаю. Ну и ладно, каждый решает сам, как ему умирать. Можно сидя, но можно и стоя. Я нажал кнопку, из пистолета вылетел разогретый до багрового цвета шар плазмы и полетел к зеленнокожему, увеличиваясь в размере, а потом он наткнулся на какую-то прозрачную защиту, сполз к ногам Ирра и там погас, не причинив тому ни малейшего вреда.

— Это ты сейчас на меня напал? — ехидно поинтересовался зеленокожий. — Или у тебя это случайно получилось?

— Конечно, случайно, как я могу напасть, да еще на такого крутого воина? — ответил я, еще раз нажимая на кнопку, внутри меня что-то екнуло, ноги стали ватные. Стало страшно. Тем более что и этот шар плазмы, наткнувшись на защиту, сполз к ногам Ирра и погас. А вот это уже обидно. — Извините, пожалуйста. Мы, мирные люди, у нас и бронепоезда нет, угнали, утром проснулись, а нету. Вот с тех пор мы и мирные.

Что я несу? Наверное, это от страха меня пробило на словесный понос. Ноги-то и на самом деде ватные, а ощущение, что сейчас умру очень четкое и недвусмысленное.

— Еще пробовать будешь? — поинтересовался зеленокожий. — Или мне уже можно тоже что-нибудь сделать? Например, башку тебе оторвать?

— Погоди еще немного, так сказать, дай последний шанс, — ответил я, доставая еще один пистолет, тот самый, что так лихо срубил робота-терминатора. Надежды на то, что он что-то сотворит с этой зеленокожей тварью, у меня не было, но это было последнее из оружия, что у меня имелось, если не считать ножа. Нож, конечно, тоже аргумент, но в основном против гопников, а тут серьезный дядя инопланетянин, хоть и с зеленой кожей. Я выстрелил. Защита вокруг Ирра замерцала, принимая излучение, на какой-то момент ее стало видно, она окружала его большим эллипсом, говорят, что так выглядит аура у человека, тоже такая же большая энергетическая защита. Пистоль не помог, но вообще-то я так и думал. Грустно, конечно, умирать в таком молодом возрасте, но я видел тех, кто умирал и гораздо моложе меня. И тоже парни грустили. Каждому свое, так было написано на воротах Бухенвальда, лагеря уничтожения — И этот, похоже, мне не помог, а жаль. Может ты как-нибудь сам помрешь, а?

— Значит, теперь уже и я могу что-то пробовать? — усмехнулся зеленокожий. — Или есть еще что-то? Извини, умирать я не буду, мне мой кодекс воина не позволяет.

— Оружия больше нет, — покачал я головой. — Не захватил. Правда, думаю, что огнестрельное тебе тоже не страшно, так что шансов у меня нет тебя убить.

— Нет, мне не страшен огнестрел, защиту он не пробивает, — подтвердил Ирр. — Ни пуля, ни стрела, ни даже пушечный снаряд мне не нанесет вреда.

— А если дать по морде? — поинтересовался я. — Может это получится? А то у меня все аргументы кончились, это предпоследний, последний, это в твою зеленую морду плюнуть, ну, это будет скорее жест отчаяния.

— А ты попробуй дать, — и эта сволочь хитро так улыбнулась. Я его понимал, хоть временами не очень хорошо, говорил он на диалекте Содружества с каким-то странным шипящим акцентом, вот из-за этого шипения не все слова мне становились понятны. — Самому интересно, что у тебя получится.

Сказано, сделано. Я подошел поближе, вдохнул запах серпентария, как же я эту вонь от змей не люблю. Меня это сразу завело, и я ему заехал по морде, причем его защита пропустила мою руку, и сразу скажу, я понял, что он этого не ожидал. Впрочем, и я тоже, потому что больно было ужасно. У него же на этой роже одни острые кости торчат, в общем, я охнул от боли, а его отбросило назад силой моего удара, что, конечно, круто, вес у нас с Ирром разный, по идее он даже пошатнуться не должен был. Получается, мне кто-то силёнки-то добавил, да и пройти кулаку через его защиту помог. Жаль, правда, костяшки, опять разбил, все в крови, но тут уж ничего не поделаешь, хочешь драться, привыкай, что они всегда будут разбиты.

А дальше этот гад вскочил с пола, что-то прошипел и ринулся на меня, и началась у нас с ним банальная драка. Нет, вру. Банальной эту драку с ирром назвать нельзя. Кстати, силенки в его руках было явно побольше чем в моих, поэтому от первого же пропущенного удара улетел обратно к Мие. Похоже, мне силу дали только для одного удара. Хорошо, что она меня поймала, не дала упасть, а то бы лететь мне далеко. Но тут уж я снова поднялся, и ринулся вперед, в ответ получил подряд три удара и снова отлетел назад. Только девушка меня уже не ловила, она просто стояла в ступоре и смотрела, как Ирр вытаскивает из-за спины огромный зазубренный меч, явно готовясь отсечь мне голову.

И в принципе я был не прочь ее потерять. Сил у меня не осталось, да и последние удары меня здорово потрясли, так что я даже подняться с пола не мог, а мог только бессильно смотреть, как зеленокожий воин поднимает над головой меч, размахивается, а потом острая зазубренная полоска металла понеслась вниз к моей шее. Мия охнула. Я закрыл глаза. А смысл смотреть, как тебя убивают? Жил как дурак, и умер как идиот. Нормальный итог жизни, все как у всех. И вот я лежу и жду, когда сдохну, а ничего не происходит. Минуты через две я решил все-таки открыть глаза и посмотреть, как меня убивают.

И вот тут я увидел, как огромный меч не достиг моей шеи сантиметров десять, что-то его остановило, причем остановило не только меч, но и самого ирра. Он так и замер в неудобном наклоне с мечом в руках. Вот если честно, в этот момент я ему позавидовал. А что, хвост великая сила, человек бы в такой позе уже бы упал, а этот держится на кончике хвоста. Нет, точно, хвост, это великое изобретение, и почему он только нам, людям, не достался? А потому что мартышки мы бесхвостые.

Ирр нависал надо мной, и я мог рассмотреть каждую трещинку на его коже, видел, как капает слюна из его рта и как ворочается в пасти черный раздвоенный язык. Глаза зеленокожего почему-то остекленели, они даже не моргали, все тело напоминало статую в движении, такие любил лепить Микеланджело. Я отодвинулся в сторону, когда горячая слюна едва меня не прожгла, она у него то ли кислотная, то ли ядовитая, да и от этого запаха серпентария можно было задохнуться.

Я еще немного полежал, набираясь сил и приходя в себя, затем откатился в сторону и встал, а Ирр так и остался в этой позе убивца с мечом, только под его клинком никого не было. Я подошел к Мие, которая так и стояла с ошарашенным побледневшим лицом, схватил ее за руку и потащил к звездолету, лавируя среди пластиковых боксов, контейнеров и ящиков.

— Что это было? — спросила она, вырывая свою ладошку. Правда, руку я ей не дал убрать. А зачем? Станет сопротивляться, вырываться, еще убежит, а я без нее жить не хочу. Ну не нравится мне без нее выживать, привык уже. Я не знаю, сколько Ирр простоит в позе статуи воина, убивающего своего врага, вполне возможно, что через пару минут он оживет и бросится за нами. Потеряем время, и нам хана. И без того сам не понимаю, что происходит и что сам делаю. Нет, я, конечно, догадываюсь, что без древнего в моем животе не обошлось, это очень похоже на его шуточки. Наверняка. Сидит там у меня внутри и наслаждается действием, заодно и ржет надо мной. — Скажи немедленно! Почему он тебя не убил? Что с ирром, почему он не шевелится? Но он же живой? Я же вижу…

— Милая, я сам не знаю, что случилось и не хочу узнавать, — ответил я, подтаскивая ее к звездолету. Ох и здоровая штука! И где тут у него парадный вход? Я окинул взглядом всю конструкцию и понял, что без Мии мне не разобраться. — Нам повезло, эта машина для убийства сломалась или ее заклинило, неважно, важно то, что Ирр временно обездвижен, и у нас есть время для того, что забраться в звездолет и смыться отсюда, желательно в бесконечное космическое пространство.

— А что будет дальше? — спросила девушка. — Что потом?

— Откуда мне знать! — буркнул я. — Я дальше этого шага ничего не планировал, считал, что если мы заберемся в звездолет, то это будет уже большая удача. А что делать дальше, внутри думать будем. Может что-нибудь придумаем, а может и нет, тогда снова думать будем.

— Я не могу так, — покачала головой Мия. — Я же все-таки искин, мне нужен четкий план действий.

— В этом и есть между тобой и мной большая разница, — фыркнул я. — Я могу менять планы, отказываться от старых идей, придумывать новые и все на бегу. А еще я полагаюсь на свое шестое чувство, иногда оно дает сбои, но чаще всего именно благодаря кажущимся бессмысленным моим действиям мы вылезаем из разных передряг. Прошу тебя, открой шлюз этого крейсера, ты же знаешь, как это сделать? И мы продолжим обсуждение наших планов уже внутри.

— Открыть? — девушка задумалась, потом подошла к металлопластиковому пандусу, поднялась по нему и остановилась перед закрытым люком. — Давай попробую, хоть и не знаю, получится ли это у меня, все-таки техника чужая, выстроена на другом принципе, да и ирры существа совершенно иные, чем ампы, нерки и люди, у них совсем другая логика.

Все-таки здорово, что она в меня влюбилась, чтобы я без нее делал? Она умная, а я… такой, как есть. Или это я в нее влюбился, раз так о ней думаю? Если честно, то даже сейчас я Мией любовался, кроме дивной фигурки было в ней нечто такое, что заставляло меня вздыхать и смотреть на нее восхищенно. Может, вот этот задумчивый взгляд?

Девушка приложила ладошку к матовому кусочку пластика, который здесь находился вероятнее всего для считывания какой-то информации. А может просто датчик, который снимал отпечаток ладони и пальцев и открывал дверь шлюза. К сожалению, после того, как Мия приложила свою тонкую изящную ладошку к пластине, ничего не случилось, даже ни одной искорки не пролетело.

Девушка задумчиво отняла ладонь:

— Я даже не чувствую никакого отклика, этот датчик меня словно не замечает. Что-то во мне или в нем не так. А может он настроен не на руку, а, например, на кончик хвоста или на вкус его слюны. Не знаю…

— Может мне повезет? — я тоже сунул свою руку на эту пластинку. Прохладная такая поверхность, правда, мне стало немного щекотно, когда по ладони проскочил легкий разряд тока, но все равно ничего не произошло, дверь не открылась, ничто не засветилось, не задергалось. Похоже, эта пластина нас не воспринимала как ирров. А зря, мы, можно сказать, братья, но разве объяснишь это полупроводнику? Тупые они, однако. — И меня эта штука игнорирует

— Тогда все, как это ни грустно, но похоже, мы пропали, и вся эта длинная дорога сюда была напрасна, — Мия горестно вздохнула. — Я больше ничего не могу сделать, я просто не понимаю, что этом звездолету нужно. Боюсь, внутрь нам не попасть, а это значит, что мы с тобой сюда пришли понапрасну, а еще это значит, что мы с тобой так и умрем на этой планете.

— Ну да, ну да, — покивал я. — Возьмем и умрем, только мне почему-то не хочется. Значит, нас он с тобой пускать внутрь не хочет, а ирра пустит?

— Ты совсем больной, да? — поинтересовалась девушка. — Это его звездолет, как он не пустит своего хозяина?

— Значит, его пустит, — почесал я в затылке, там у нас русских находится смекалка, почешешь тыковку, раз, и мысля пришла. Хоть и говорят, что умная мысля приходит опосля, но это не всегда. — А внутри ты без ирра разберёшься?

— Внутри будет проще, — ответила Мия. — Так же множество коммуникаций в стенах, огромное количество кабелей различного назначения, к ним можно подключиться, следовательно, можно решить любые задачи.

— Любые? — спросил я, пытаясь понять, до чего же я пытаюсь догадаться. Уж больно вопросы я задавал дурацкие, то есть что-то понимал, но еще не осмыслил до конца.

— Ну, не совсем любые, наверное. — поправилась девушка. — Все-таки внутри мы столкнемся с искином этого корабля, а я даже не представляю, на что он запрограммирован. Может только на то, чтобы управлять звездолётом, но вполне вероятно, что на него возложена задача обеспечения безопасности, тогда нам придется несладко, наверняка внутри этого крейсера находятся десантные боевые дроиды, тогда по команде искина они попытаются нас уничтожить. И вероятнее всего смогут. В общем, я ничего не знаю, это только мои догадки. У меня нет никакой информации о кораблях ирров.

— Что ж, тогда будем решать проблемы по мере их поступления, — решил я. — Подожди меня здесь, я скоро.

— Ты куда? — спросила Мия. — Не уходи, мне тут страшно, а вдруг сюда придет ирр или роботы-терминаторы?

— Я постараюсь быстро вернуться, — я зашагал назад. — И буду находиться недалеко, если что-то случится с тобой, кричи, я услышу и прибегу, и всем сразу станет весело.

— Но куда ты отправился? — девушка смотрела на меня с мольбой. Даже как-то жалко стало. — Корабль, к которому ты так стремился, здесь, нам нужно просто его открыть, а ты уходишь. Я не понимаю тебя.

— Пусть тебе сюрприз будет, — ответил я. — Никуда не уходи, я скоро.

Я побежал к ирру. Идея у меня была простой, взять этого зеленокожего на руки и оттащить к звездолёту. Затем, пока он парализован, приложить его руку к пластинке и открыть корабль. Правда, я гений?

Я тоже так думал, пока не попробовал поднять ирра. Я не то, что приподнять, даже оторвать от каменного пола не смог, потому что весил этот гад килограмм триста, если не пятьсот. Следующая гениальная идея у меня была в том, чтобы отрезать ему руку его же мечом. Меч я сумел забрать. У Ирра оказалось всего три пальца, так что расцепить их мне удалось раза так с десятого. Силищи у этого гада тоже оказалось немало, потому что только используя ствол пистолета, как рычаг, мне удалось отжать сначала один палец, а потом второй. А на этих пальцах еще и когти имелись, вот они мне и помогли, иначе было никак не подсунуть.

Кстати, меч мне офигенно понравился, он оказался легким, невероятно прочным и очень острым. Не знаю, из какого металла он был сделан, по моим ощущения это был какой-то сплав титана, но тут я могу ошибаться. Остроту лезвия я не стал проверять пальцем, меня от этого отучили еще в детстве, когда я однажды решил посмотреть остроту наточенного отцом кухонного ножа.

Глубокая рана заживала недели три, но самое обидное, что когда я прибежал к отцу с этой раной, заливая пол, палас и все окружающее своей кровью, он заржал и предложил в следующий раз остроту лезвия проверять задницей, тогда я долго сидеть на ней не смогу, а это полезно для понимания. Рану он мне залил перекисью водорода и перевязал, но при этом очень долго и обидно смеялся. Он своего добился, я это запомнил на всю жизнь, поэтому остроту меча решил проверить на ближайшем контейнере. Офигел, причем сразу. Правда.

Я даже не почувствовал никакого сопротивления и одним небрежным ударом рассек этот металлопластиковый ящик на две части, тут же из него посыпались какие-то металлические детали, причем тоже порубленные, то есть этот чудо-меч рассек не только корпус контейнера, но еще и кучу металлических запчастей, которые в нем находились. Похоже, этот зеленокожий ирр носил в своих ножнах что-то вроде светового меча джедая. Хоть на самом деле он был с какой-то непонятной для меня энергетической начинкой, но эффект изумительный, мне бы такой меч в десятом классе, то школы бы сейчас там не было, как и учеников с преподавателями.

Воистину, каждый получает то, чего достоин, и тогда, когда будет достоин. Теперь-то я не побегу с этим мечом выяснять отношения с парнями из соседнего класса, которые меня гнобили. А зачем? Я с ними теперь и без остро колющих предметов разберусь, подумаю и что-нибудь придумаю, мало не покажется. Это называется эволюция сознания, ибо умный всегда найдет чем успокоить дурака, таков древний закон бытия.

А потом я представил, как ирр мне этим мечом голову отрубает. По телу сразу холодок пробежал, жалкие волоски на коже поднялись, словно протестуя. Меня же спасло чудо, если бы не древний в моем животе, который явно это чудо устроил, то моя голова давно бы отлетела с плеч, а она мне дорога как память о моих родителях.

Поразмыслив об этом, я решил, что раз этот ирр такой гад, то я вполне могу отрезать кисть. Правда, сначала я задумался над простым вопросом, неужели создатели этого датчика не продумали защиту от мертвой руки? Такое даже в наших системах безопасности предусмотрено, система проверяет наличие теплового излучения ладони и только после этого проверяет капиллярный рисунок пальцев.

Я уже было начал расстраиваться, как вдруг вспомнил, что ирр существо холоднокровное, значит, наверняка на инфракрасное излучение датчик кисть не проверяет Я поднял меч над головой, прицелился, но тут стоящий передо мной контейнер отлетел в сторону и передо мной появился робот-терминатор. Прежде чем он успел навести на меня свое оружие, я подскочил к нему и с дури разрубил мечом на две самостоятельных половинки, которые нервно зажужжали и плавно опустились на пол, как оторванные крылья бабочки.

Сам не понял, как у меня это получилось, что я стал таким быстрым, то ли просто от страха так получилось. Впрочем, подумать мне над этим не дали, из-за другого контейнера появился еще один робот, а вот этот уже успел в меня стрельнуть. В последний момент я перекатился за Ирра и почти весь заряд достался зеленокожему, мне же попало, только в ногу. Но инопланетянину досталось явно больше, меня словно из душа окатило какой-то зеленоватой и очень вонючей гадостью, его кровью.

Не знаю, чем этот терминатор в нас стрелял, то ли картечью, то ли снопом игл. Нога у меня онемела сразу, а потом я почувствовал такую боль, что даже взвыл. Мия, похоже, это услышала, потому что прибежала на мой стон, и робот-терминатор повернул свои башенки на нее. Даже не знаю, как я успел его зарубить раньше, чем он выстрелил. Сжал зубы, подпрыгнул на одной ноге, дотянулся кончиком меча и рубанул по платформе. Увы, дальше я уже ничего не видел, потому что потерял сознание от боли. Спас девушку, не спас, не знаю. Впрочем, какая разница, у самого шансов на выживание почти нет. Где-то еще бродит третий терминатор, если он сюда притащится, а притащится он сюда обязательно, то мы все умрем. Я потому, что и так уже почти мертвый, а значит, защитить ни себя, ни Мию не смогу.

Глава двадцать третья

Смерть-штука индивидуальная, это мне еще в больнице рассказали, даже рождаемся мы в компании, а умираем всегда в одиночку. Так все устроено в этом поганом мире. И сколько бы не было людей рядом в момент твоей смерти, умрешь ты все равно один. Вот так я и умирал. Один. Вроде только что много было суеты вокруг, а тут одиночество, спокойное, тихое. Глаза закрыты, боль из тела ушла, оставив только слабость и пустоту. Почему пустоту? Потому что когда человек жив, он слышит множество сигналов от своего тела, где-то колет, где-то чешется, то холодно, то жарко, пот бежит, да мало ли чего еще с нами происходит? А вот перед смертью все сигналы от тела исчезают и человек остаётся наедине со своим сознанием.

Это я где-то читал, что космонавтов так раньше тренировали. В бассейне воду поддерживали с температурой тела, укладывали человека в скафандр с нулевой плавучестью, надевали ему на башку шлем, в который не проходил ни один звук и не попадал свет, и так оставляли на долгое время. Некоторые претенденты на космос сходили с ума от этого безмолвия, оказывается, нам обязательно нужны сигналы от тела, без них мы не чувствуем себя живыми. Вот и у меня было такое же ощущение как у тех космонавтов, все сигналы исчезли вместе с телом, осталось лишь одно мое бедное сознание. А оно же и на самом деле бедное, мыслей то в нем чуть-чуть, на самом донышке черепа, и то о бабах.

На самом деле, безмолвие — это жуть. Никогда не думали о том, что мы живем потому, что нас все время заставляет куда-то двигаться тело, то нам в туалет нужно, то пожрать, то поспать, то выпить, и такая круговерть всю жизнь, а вот когда исчезают сигналы с тела, оказывается, что жить нам незачем, если нам ничего не надо. Тогда мы и зовем смерть. Я ее тоже позвал, но она не пришла, зато вместо нее я услышал чужую мысль:

— И долго ты будешь дурака валять?

— Дурака валять? — я задумался. — Но я же и на самом деле дурак. Или я должен валять кого-то другого?

— М-да, — развеселился чужой голос в моей голове. — Сложный вопрос, и главное спорный. Все же познается в сравнении, ты умный, пока не встретился с тем, кто умнее. Но среди других дураков ты определенно гений. Ладно, убедил, живи дальше. Тело я твое починил, двигаемся дальше.

— Кто ты? — спросил я. — И почему ты находишься в моей голове?

— А если немного подумать, ну хотя бы чуть-чуть? — отозвался голос. — Не разочаровывай меня, попробуй, догадаться сам. Даю подсказку, нахожусь я не в твоей глупой голове, а в твоем животе.

— Древний? — догадался я. — Это ты? Это я тебя слышу?

— Ну наконец-то, — фыркнул голос. — Мог бы и раньше понять, что мы с тобой теперь не разлей вода, я в тебе так, наверное, и останусь до самой твоей смерти, и все из-за этого артефакта, который втиснули тебе в живот две полоумные девки-насекомые. Он теперь держит меня в тебе не хуже мощного магнита. Конечно, в нем есть и плюсы, теперь у меня нет недостатка в энергии, но вот покинуть тебя никак не получается, да и функциональность проседает. А если вытащить этот чертов шар из твоего живота, ты умрешь, он же и тебя питает энергией, и не только это делает, он весь твой организм переделал под бессмертие, так что жить ты будешь долго, ну, конечно, если станешь хоть немного умнее. Поверь, мне надоело тебя склеивать и сшивать. А убить тебя можно даже с твоим приобретенным бессмертием, потому что всегда можно получить повреждения, которые будут невозможно починить.

— Какие они могут быть? — спросил я. — Ответь, для меня это на самом деле очень важно.

— Так это просто, если, например, отрежут тебе голову и будет твое тело носится по планете как курица с отрезанной башкой, бессмысленно и неопределенно долго, то это смерть, хоть и останутся вопросы, — фыркнул древний. — Вот будет ли твое тело без башки бессмертно? Ответ — наверняка да. Только будет ли оно иметь отношение к тебе, к твоей личности? Кто ты без мозга? И где ты сам находишься, в своей голове или в остальном теле, например, в нижней части, куда у тебя все мысли обычно убегают при виде женщин? Подумай. Сам догадаешься или помочь?

— Уже догадался, — пробурчал мысленно я. — Значит, башку лучше мне не терять. Что еще лучше держать при себе?

— Не стоит влезать в ситуацию, когда что-то может повредить твою башку, например, пуля, — ответил древний. — Если половина твоего мозга вытечет, тело восстановит оставшееся до нормы, но это опять будешь не совсем ты, потому что исчезнет память, а без нее ты снова младенец, который ничего не может и не знает. Утопить тебя можно, если держать под водой больше часа, а без кислорода ты все равно умрешь, рано или поздно. Можно сжечь твое тело в лаве или огнеметом. В общем, вариантов для смерти хватает, поэтому не будь идиотом, береги себя. Устал я тебя лечить.

— А почему ты раньше молчал? — задал я наконец самый важный для себя в этот момент вопрос. — Если бы ты со мной хоть раз поговорил, я бы наверняка умнее стал и не делал бы столько ошибок. Да мы бы с тобой никогда бы в эти гадкие ситуации не влезли, все углы обходили стороной.

— А я не молчал, я практически орал, — фыркнул древний. — Да только ты меня не слышал. Ты и сейчас со мной разговариваешь только потому, что у тебя позвоночник поврежден, и спинной мозг перерезан, поэтому к тебе не идут сигналы от тела, которые обычно и заглушают мой слабый голос, вот сейчас я его восстановлю, и ты снова перестанешь меня слышать, ибо дурак.

— Так не совсем дурак же, — буркнул я. — Мы же договорились, что я вроде как немного умный.

Но мне уже никто не ответил. Поговорили, называется. Но хоть стало понятно, что никуда древний не ушел, что он теперь привязан к артефакту, как и ко мне, в котором этот артефакт находится. Правда, и я теперь как-то к нему привязан, но это ладно, как-нибудь разберемся. Еще он что-то говорил про бессмертие, вроде как артефакт этот дает бессмертие, правда, оно какое-то однобокое, что ли. Сдохнуть-то все равно можно. Зато понятно стало, почем вампирам голову отрезали, без головы нет никакого бессмертия, точнее оно есть, но только у тела, а я, как личность, получается, нахожусь в голове, а не внизу живота, как думал раньше. Ну и ладно. Все равно это лучше чем фарофоровость, когда все твои косточки хрупкие, как стекло, чуть задел — трещина, чуть ударил — сломал. И больно, и неприятно, и ничего не поделаешь.

Только я эту мысль додумал, как ко мне вернулась боль. Господи, сколько же ее было, море, нет, океан всевозможных острых, как нож, ощущений, от которых хотелось просто сдохнуть. Хорошо, что все когда-нибудь кончается. Как там было написано на кольце Соломона, которое было атрибутом его власти? Все пройдет? А внутри кольца, пройдет и это? Вроде так. Умный был мужик. Уважуха и респект ему за такие слова, высеченные в золоте.

Потому что и у меня прошло, как только я понял, что можно и не умереть, если ты бессмертный, но зато легко сойти с ума от безграничной боли. И слава богу, что прошло. Когда я уже стал захлёбываться в этой непереносимой боли, она пошла на спад, а еще через бесконечность ушла совсем, и я снова почувствовал себя живым и, главное, здоровым. Ну, почти. Потому что тело мне все еще не подчинялось.

Сначала я попытался открыть глаза, но у меня не получилось. Потом еще попробовал несколько раз, и понял, что открыться глазам что-то мешает, веки были словно склеены. Когда я через час или два смог управлять руками, то проведя ладонью по глазам обнаружил какую-то непонятную субстанцию, которая плотно покрывала мое лицо, даже дышать мешала. Пришлось сдирать эту странную пленку непослушными пальцами. Когда я все-таки через какое-то время эту пленку содрал и сумел открыть глаза, то увидел на руках непонятную зеленую гадость, которая и мешала мне. Только через минуту я догадался, что это кровь ирра, которая запеклась на моем лице.

Потом я перевернулся на живот и стал разглядывать то, что находилось передо мной. А передо мной находилось что-то очень странное, но явно техногенное и неземное. Примерно через час я догадался, что это развалившийся робот-терминатор, тот, что мою девушку хотел убить. Значит, я все-таки сумел его достать. Эта мысль меня взбодрила и я попробовал приподняться. Через пару минут я сел. Время, понятное дело, я чувствовал странно. Думаю, что я провозился с кровью ирра не более пары минут, а мне казалось, что вечность. Сбой во мне произошел, однако, но понемногу вроде все стало налаживаться. Никто не задумывался, что наше чувство времени, оно тоже привязано к организму, к его процессам? Например, к сердцебиению или к смене дня и ночи? А ведь оно так и есть.

Мое тело мне подчинялось не то, что с трудом, оно, похоже, просто не понимало, что я от него хочу, все-таки когда перерезан спинной мозг, который и управляет всем телом, то даже если все и сшито заново правильно, все равно не получается наладить взаимодействие между головным мозгом и телом. Все у меня получалось с какой-то задержкой, с непонятными подергиваниями и дрожью.

Через прорву времени я все-таки сел, оглядел поле боя и понял, что Мии нет. Эта мысль не сразу дошла до моего сознания, какое-то время я сидел и тупо смотрел перед собой, пытаясь понять, что же я вижу. Вот лежащий на полу ирр в позе воина убивающего несчастного крестьянина, то бишь меня. Выглядел он, правда, уже не очень хорошо, все-таки картечь штука страшная, вон, половину грудной клетки ему порвало. Неудивительно, что он мертвый, а я весь в его крови. Спасибо, конечно, что он меня прикрыл. Я посмотрел на свою ногу, нормальная нога, целая и здоровая, только бледная какая-то и худая, да и штанины на ней нет. Вот на другой ноге есть, а на этой нет, одни какие-то лоскутки висят. Рядом с ирром лежали останки робота-терминатора, платформа разрезана наполовину, пара башенок отлетела при падении, остальные смотрят в потолок. Причем, слово лежала не подходит, одна половинка платформы парила в воздухе на высоте метра над полом, а вторая дергалась и скрипела на полу, один бок вздернут вверх, другой внизу, башенки в потолок смотрят.

А вот как я не разглядывал окрестности, а девушки не обнаружил. По-моему, она все-таки когда-то у меня была, если, конечно, мне не показалось, именно ее я спасал, когда рубил робота мечом, или мне все-таки эта часть моей жизни привиделась? Что-то с моей головой не все хорошо, мыслю плохо, мозги то ли заржавели, то ли кровью ирра пропитались. Кое-как я приподнялся, держась за край платформы, и встал. Покачнулся, но выстоял. Уже хорошо, двигаемся дальше.

Я посмотрел по сторонам и увидел меч, он как раз лежал рядом с ирром в зеленоватой луже крови. Это уже неплохо. Я поднял меч, вытер его о свои лоскутки и снова почувствовал себя человеком. Я не безоружен, значит, на что-то способен. Значит, мужчина. Потом я перевел взгляд на половинку платформы с роботом, которая висела передо мной, антиграв на остатках терминатора все еще работал. Я толкнул платформу, она сдвинулась на метр. Круто! То, что надо.

Я подтолкнул платформу к ирру, затем неимоверным усилием кое-как забросил офигенно тяжелую мертвую тушку своего врага на нее, прямо на башенки. Сразу говорю, чуть не сдох. И тело не очень хорошо управляется, и гад этот зеленокожий тяжелый так, как будто сделан из чугуна. Платформа чуть опустилось, но осталась годной к движению, тогда я начал толкать ее к звездолету. Спросите, зачем? А затем, что задачу улететь с этой планеты никто не отменял.

Конечно, надо было бы поискать Мию, но у меня не было на это сил, и вообще чувствовал я себя хоть и здоровым, но очень усталым, а значит, был не совсем адекватен. Я дотолкал платформу до корабля, поднял ее по пандусу до корпуса звездолёта, потом минут пятнадцать пытался прижать руку ирра к матовой пластине. В какой-то момент, когда я уже отчаялся, мне удалось мазнуть когтями по пластине, причем, кажется, я даже содрал кусок пластика.

Повезло. У меня получилось. Пластина вдруг засветилась красным светом, затем передо мной открылся внутренний шлюз, довольно большой, но заходить внутрь я не стал, потому что без девушки мне там делать было нечего. Я завел в проход платформу, чтобы проем снова не закрылся, и отправился искать Мию. Плохо мне было, мозги совсем не работали, тело как чужое, мне бы полежать, отдохнуть, да нельзя, жизнь продолжается, значит, надо что-то делать.

И девушка, конечно же, не права. Я же сказал ей никуда не отходить от звездолета. Нет, не послушалась, рванулась меня спасать, или просто посмотреть из любопытства, как меня будут убивать, и вот результат, сама перепугалась и куда-то убежала, сама не своя от страха. Где ее искать теперь? Наверняка же убежала в туннель и там теперь прячется, а мне ее ищи. Раз, два, три, четыре пять, я иду искать. Бедный я. Несчастный. Невезучий. За что мне такое?

Почему-то даже то, что я открыл звездолёт, меня уже не радовало. Как-то вот не сомневался, что без Мии мне его не поднять на поверхность этой чертовой планеты, и уж тем более не вывести в открытый космос, я не говорю о том, что дальше тоже надо знать куда лететь. У меня в башке космических карт нет, а вот у моей девушки есть. Все мои знания, которые мне пытались ввести через нейросеть, которую потом так некстати мой мозг растворил в себе, касались только космических кораблей ампов. Причем, хоть нейросеть и исчезла, а знания каким-то непонятным мне образом сохранились. Знать-то я знаю, но толку-то? Здесь корабля ампов нет.

Еще меня немного беспокоил ирр. То, что он сейчас недвижим, совсем не факт, что так будет и дальше. Вот он возьмет и очнется, и что дальше? Есть у меня ощущение, что он сделает что-то такое, что мне не понравится, например, отрубит мою голову, а она мне дорога, я ею ем. Хотя… С такой пробоиной в борту, как него, и авианосцы не ходят, сразу на дно идут.

Я вышел к тому месту, где порезал последнего робота-терминатора, и на этот раз решил все осмотреть более внимательно, может следы найдутся моей ненаглядной. Вот кровь ирра, какая все-таки она гадкая, превратилась в зеленую твердую пленку, на которой легко поскользнуться. Кстати, а почему я решил, что ирр жив? Я тут хожу, беспокоюсь за него, а этот гаденыш уже давно на том свете отчитывается перед богом за свои злодеяния. Следов не нашел. На этой зеленой крови ничего не остается, твердая, зараза, как пластик.

Я дошел до туннеля, посмотрел в него, видно было далеко, почти до далекого поворота, и понял, что девушка здесь не пробегала. Нет ее обратных следов, пыли в туннеле хоть немного, но она имелась, и по ней было видно, что по туннелю прошли только в одну сторону два человека, я и Мия, а вот обратно ни одного следа. Жаль, усложняется задача.

И где же моя любимая? Где тот тополь, у которого надо спрашивать? Неужели все-таки я не успел и ее ранило? Внутри у меня поплохело. Вот уж кого-кого, а ее я не готов лишиться. Я, конечно, понимаю, что жизнь — это цепь утрат, сначала теряешь детство, потом девственность. А дальше потери только нарастают все больше и больше, теряешь молодость, здоровье, мозги, и последней теряешь саму жизнь. Похоже, я все-таки люблю ее, а это плохо, получается, теперь мне без нее никак. Я снова обежал вкруговую всю площадку, но не нашел ни следов, ни ее, ни даже красной крови. Набегавшись вдосталь, я сел на отрезанный мною оставшийся кусок платформы робота-терминатора и стал думать о том, куда она могла деться. В конце концов, тут не мегаполис, чтобы потеряться с концами, тут всего лишь подземный зал с тремя выходами-туннелями, но по ним она не ушла. Значит, что? Правильно, здесь она где-то. Получается, ищу где-то не там.

Впрочем, долго раздумывать над ее пропажей мне не пришлось, потому что как только я успокоился, так сразу услышал слабый женский плач. Он звучал где-то совсем рядом. Я вздохнул, встал и пошел на звук, не сразу, но минут через пять нашел место, где плач звучал громче всех, и начал осматриваться. Здесь стояло четыре пластиковых трехметровой высоты контейнера, образуя наверху довольно широкую площадку. На эти контейнера можно было взобраться, если сначала залезть на полутораметровый металлический ящик, который стоял с ними рядом. Сделав очевидный логический вывод, я вскарабкался на ящик и тут же обнаружил мою пропавшую, плачущую, любимую. Она лежала на контейнерах п рыдала, уткнувшись носом в пластик.

— Ты чего тут обливаешься слезами? — поинтересовался вежливо я. — Тебе что, делать нечего? Так пойдем со мной, я тебе работу найду. Я звездолет открыл и всех победил, так что идем, работать надо.

— Макс!!! — она бросилась мне на шею, в итоге мы, понятное дело, свалились с ящика, и естественно на мою многострадальную спину. Как бы я ни пытался смягчить падение, все равно оно оказалось довольно болезненным. Да и воздух из меня весь выбило. А Мие на это было плевать, она меня целовала, обнимала, прижимала к своей пышной груди и одновременно обливала своими слезами. Кто их, женщин, поймет, когда они плачут? Они же могут плакать по любому поводу, им это как нам, мужикам, высморкаться. Горе — плачут! Радость — опять плачут! Их не поймешь. Слезы у них самое страшное оружие против мужчин. Это почти как ядерная бомба. Один всхлип, и мужик сдается.

Минут через пять я кое-как ее успокоил, и мы пошли обратно к звездолёту, только не дошли, не успели, из-за ящиков поднялся ирр и, взревев какой-то свой воинский клич, бросился на меня. Нет, ну что за живучая тварь?! Дыра в грудной клетке, да такая, что туда можно футбольный мяч затолкать, а ведь двигается, и все меня убить норовить.

Выглядел, конечно, зеленокожий не очень, он хромал на обе свои длинные ноги, кривился, хватаясь за продырявленный бок, но даже в этом состоянии был быстрее и сильнее меня. А учитывая, что на его стороне была неожиданность, то просто чудо, что он нас не убил.

Первым ударом он отбросил меня метров на пять и разорвал до конца остатки моей одежды. Потом он одним прыжком добрался до меня, выбил меч, который я пытался поднять ему навстречу, и начал рвать меня острыми и длинными когтями. Я попытался откатиться в сторону, но он мне не дал, наступив на мою грудную клетку своей ногой, а затем, подняв голову вверх, проорал какой-то свой воинский клич и вскинул руку, чтобы пронзить меня насквозь своими длинными когтями.

Я мысленно попрощался с жизнью, обматерил древнего, что он ничего не делает и из-за него мы сейчас умрем. Я хотел еще что-то ему сказать на последок, но тут у ирра отлетела голова и он зашатался. Сам не понял, как я успел отползти в сторону, прежде чем эта туша рухнула на то место, где я только что лежал. Я поднял голову и увидел Мию с окровавленным зеленым мечом, она выглядела бледной и испуганной, наверное, и я был бы таким, если бы срубил чужую голову. А еще я услышал где-то внутри себя издевательский смех. Древний, похоже, развлекался. Не сомневаюсь, что он каким-то непонятным для меня образом знал, что случится, и наслаждался зрелищем. А я… я облегченно выдохнул скопившийся в моей груди воздух и снова потерял сознание.

Что-то с этим надо делать, уж слишком часто я стал уходить в небытие, так и привыкнуть недолго решать таким образом все проблемы. А то стану как женщины решать таким образом свои проблемы, чуть что не по ним, падают в обморок, раз, и хлопнулись, а когда очнулись, то вроде все становится по-другому. Хоть необходимость потери сознания я понимал— это тот же сон, а во сне тело лечит себя, поскольку его ничто не отвлекает. Вот чтобы я тело не отвлекал от моей штопки, меня сознания древний и лишал. Может это и правильно, только мне это не нравилось.

Впрочем, в этот раз очнулся я довольно быстро. Минут через пять. Как обычно болело все, но боль постепенно становилась терпимой. Голова моя лежала на коленях у Мии и она снова поливала меня своими слезами, соленными и теплыми. Не люблю я их. А женщине, чтобы заплакать, ничего не требуется. Это у них такой инстинкт, они слезами свою нервную систему в порядок приводят, как они сами говорят, помогает очень даже хорошо, лучше любого транквилизатора.

— Опять плачешь? — поинтересовался я слабым голосом. — Нравится, да?

— А ты опять умираешь? — буркнула девушка. — Нравится, да? А мне как без тебя жить? Я же с этой планеты без тебя не выберусь. Вот как ты меня сюда притащил, так отсюда и вытаскивай, а не дохни по поводу и без повода.

— Ну, притащил тебя не я, а нерки, — я часто задышал, набирая сил и энергии, потом рывком сел, чтобы оглядеться. Мия меня поддержала, а иначе бы снова грохнулся, а моя спина еще болела и сильно. Поле боя выглядело неплохо. Да и гордиться нам было чем, все-таки три робота-терминатора покрошили, и одного проклятого и гадкого ирра упокоили, причем навсегда. Вот кто бы сказал раньше, что мы такое сможем, точно бы не поверил. — Я тебя просто сопровождал, когда ты находилась в боевой черепахе.

— Если бы тебя не было, то и черепаху бы сюда никто не потащил, — буркнула девушка. — Я сколько лет жила в этом боевом роботе и ни у кого не появлялось ни единого желания тащить ее на чужую планету. Это от тебя тролли хотели избавиться, а меня с тобой заодно отправили, чтобы никто ничего не понял.

— Да и ладно, отправили и отправили, — вздохнул я, подбирая меч, снимая со спины ирра ножны и прилаживая их себе. Ножны были, кстати, довольно любопытными, две полосы металла, обвитые прозрачным пластиком так, что видно лезвие, по которому была выгравирована непонятная для меня надпись. — Надеюсь, ты не жалеешь о том, что отправилась сюда вместе со мной?

— Я не знаю, — пожала плечами моя любимая. — Честно, не знаю. Столько на меня свалилось на этой планете, что я уже перестала все логично воспринимать. Может так я человеком становлюсь? Ты, я смотрю, вообще ни на что не реагируешь, только сознание теряешь постоянно. Скажи, с тобой такие разные и очень опасные события происходят постоянно? Ты, наверное, уже привык, что тебя все хотят убить? Я, кстати, тоже едва сдерживаюсь.

— Часто такое бывает, — вздохнул я. — Меня вообще одно время называли катализатором дерьма, потому что стоит мне где-то появиться, так все дерьмо отовсюду начинает лезть. И я весь в дерьме, и все, кто рядом, тоже в нем…

— Очень познавательно все объяснил! — фыркнула Мия. — Хорошо, что ты больше не умираешь. Мне нравится, когда ты живой, потому что убить тебя тоже мне хочется. Что станем делать дальше? У тебя есть план?

— Пошли к звездолету, — ответил я. — Мне удалось открыть дверь в шлюз, дальше, я надеюсь, ты сама разберешься. А плана у меня нет, не получается ничего спланировать тогда, когда весь мир против тебя. Тут бы успеть хоть немного отдышаться, пока снова не прилетело.

— Посмотрим, разберусь я или нет, — девушка решительно зашагала вперед. — Корабль чужой, все системы выстроены иначе, но я очень постараюсь, потому что от этой планеты меня уже тошнит. Никогда и нигде меня так часто не пытались убить. Это кошмар какой-то, а не планета.

Мы обошли разрезанных терминаторов и зашагали дальше. А ведь как здесь было тихо и спокойно, уютно и аккуратно без меня. А потом пришел я, и стало как всегда. Впрочем, без меня было бы скучно жить. Я даже задумался над тем, а не благодаря ли древнему все это происходит со мной? Не использует ли он меня для каких-то своих целей? Не он ли создает все эти ситуации? Но нет, таким дураком, как я, он не может быть априори. Или может?

Вот блин, какие вопросы в голову лезут, а ведь не так давно был нормальным парнем, думал только о том, как прожить еще хотя бы год, ну или два. Ну и ладно. Не повезло так не повезло, буду жить дальше.

Мы дошли до пандуса, поднялись по нему, Мия посмотрела на платформу, которую я засунул в широкий проем и улыбнулась:

— Такое мог придумать только ты. И как теперь войти?

Автоматика все-таки сработала и закрыла проем, но платформа до конца закончить этот процесс не дала, и теперь ее с двух сторон крепко держали мощные стальные полотнища.

— Легко, — я отодвинул девушку за свою спину, мало ли что, сейчас открою, а из корабля выскочит еще один ирр, и нам придет капец. — Сейчас раскрою.

Я поднатужился и вырвал платформу робота из пасти дверей, а дальше затолкал девушку внутрь и едва успел заскочить вслед за ней, пока стальные полотнища не сомкнулись. Скорость свою, я правда, не рассчитал, поэтому влетев в большой шлюз, размером с небольшой зал, упал на пятую точку и уже на ней заскользил по скользкому пластиковому полу к противоположной стене. Там я приложился головой о другую дверь и на какое-то время вышел из строя.

Самое забавное в этом оказалось то, что как-только закрылась первая внешняя дверь, вторая, возле которой лежал я, ушла в стену, и я, потеряв равновесие, оказался в темном коридоре звездолета, причем ноги остались в шлюзе. Мия спокойно зашла вслед за мной в коридор и за шиворот заволокла меня дальше внутрь вражеского корабля. Как только у нее сил хватило меня таскать! Шлюзовые двери закрылись, и мы оказались в полной темноте.

Понемногу я стал приходить в себя, тем более, что девушка помогла мне подняться, и даже поцеловала. Постепенно коридор перестал быть темным, он осветился для меня неприятным, а, наверное, для экипажа корабля привычным серым светом. В нем все казалось каким-то угрюмым и смурым. Ощущение, я вам скажу, самое неприятное. Сразу захотелось отсюда уйти. Сразу в голову полезли строки из песни «Сплин».

Скоро рассвет, выхода нет, ключ поверни и полетели. Нужно вписать в чью-то тетрадь, кровью, как в метрополитене: "Выхода нет", выхода нет!

Тем более что двери закрылись, сравнялись со стенами, и непонятно было где их искать.

Мия, пока я оглядывался по сторонам, вскрыла панель в стене и залезла туда двумя руками. Периодически с ее ладоней слетали маленькие белые искорки и в ответ что-то внутри панели начинало светиться то ярко-желтым, то розовым, то багрово-красным.

Я стоял с ней рядом, приготовив меч, и ждал какой-нибудь гадости, потому что не бывает так на свете, чтобы все прошло хорошо, без проблем, без шума, пыли, повреждений конечностей и мордобития. Этот мир вообще густо замешан на мордобое, без него он не живет.

И точно, неожиданно стены коридора замерцали, исчезая, и мы оказались в большом зале. Напротив нас стояло шесть роботов странного вида, недоуменно разглядывая нас. Больше всего они походили на насекомых, большие головы с фасеточными глазами, тонкие длинные ноги и руки и круглый живот. В общем, ножки, ручки, огуречик, вот и вышел человечек. Правда, ручек было много, в которых были зажаты непонятные металлические штуки, да и ножек хватало. За нами была стена, так что хоть с этой стороны можно было не ждать нападения. Впрочем, корабль чужой, тут всего можно ожидать.

— Это ремонтные роботы, — прошептала мне в ухо девушка. — Искин решил направить их на нас, пока он готовит штурмовых терминаторов.

Ремонтники стояли и смотрели на меня, а я на них, а Мия стояла, недоуменно глядя перед собой на то место, где только что была панель. А потом все эти роботы одновременно бросились на меня. Честно скажу, в этот момент я не контролировал свое тело, как будто кто-то другой взялся им управлять. Впрочем, что значит, кто-то другой? Известно кто, древний. Время для меня словно остановилось. Никогда не думал, что могу быть таким быстрым.

Мое тело просело, сделало оборот вокруг себя, выставив меч, одновременно отталкивая девушку назад к стене. А потом неожиданно время вернулось, и мир снова наполнился звуками. Громким стуком падающих кусков роботов, айканьем Мии и ее стоном, когда девушки врезалась в стену. А я стоял, ошарашено глядя перед собой, понемногу приходя в себя. Через десяток секунд я опомнился и бросился к девушке. Я помог ей подняться и виновато пробормотал:

— Извини, любимая, как-то вот так само получилось. Я правда не хотел тебя толкать, но если бы этого не сделал, мы бы погибли.

— Прощаю, — Мия потерла голову, а потом обняла меня и поцеловала так, что я едва не бросился с себя и с нее снимать всю одежду. — Хоть ты и гад! Мне было больно!

Как там говорится, и пусть весь мир подождет? Увы, этот мир не захотел ждать. Неожиданно этот круглый большой зал наполнился гулом, в стенах открылось пара туннелей, и из них вылетело два робота на платформе с башенками. Они больше всего походили на младших братков тех, что я разрубил вне звездолета. Я вздохнул, поднял меч и мрачно произнес:

— Вот же гадство.

Глава двадцать четвертая

— Не переживай, — Мия направила в сторону боевых дроидов свою руку и на ее ладони стали собираться в шарик светлые искорки. Где-то я это все уже читал. Магия? — С этими я разберусь сама. Главное, что мне удалось понять, на какой логике здесь все построено. А сейчас просто стой и не пытайся нападать на этих железных терминаторов, у этих дроидов сложная программа, она учитывает агрессивность нападающих и еще много чего. Сейчас я все изменю, не тронут они нас. Я уже почти поняла как это сделать.

Я стоял и смотрел прямо в дуло одного из терминаторов, которое тот направил на меня и гадал, какая птичка оттуда вылетит, то ли воздушная пробка, то ли заряд дроби в виде маленьких, но очень острых иголочек. Часть из них до сих пор в моей ноге живет, и кстати, иногда бывает больно. Конечно, если вылетит дробь, то мне вероятнее всего просто голову оторвет. Как там древний сказал? Бессмертное тело отрастит себе новую голову, только это будешь уже не ты. Не я, хотя выглядеть будет как я. Интересно, а что же такое я?

Внутри робота что-то лязгнуло. Понятно, снаряд вставил в ствол. Так дробь или воздушная пробка?

И когда я уже окончательно решил, что моя девушка будет счастлива с Максом, у которого появится другая башка, поскольку он будет умнее и проще чем я в силу более короткой биографии, дроид вдруг развернул свои башенки и покатился к стене. Когда перед ним открылся коридор, он выкатился туда и остановился. Второй отправился следом за ним.

— Идем за этим дроидом, — сказала Мия. — Терминатор отведет нас в командную рубку. Я перехватила управление.

— Что, звездолёт теперь полностью наш? — удивленно спросил я. — Так просто? А я думал, что будет как всегда

— Если бы весь звездолёт оказался наш, увы, наши всего лишь дроиды, и то продлится это недолго, — девушка вздохнула. — Эти роботы предназначены для абордажа, а значит должны взаимодействовать с командой, вот в эту щелку я и влезла. К корабельному искину же так просто не подберешься, у него стоит многослойная защита. Как только его мозг поймет, что посланные нас убить дроиды не откликаются и ведут себя непонятно, он просто отключит их от питания. Это тоже возможно. Поэтому у нас с тобой есть минут пятнадцать на то, чтобы заблокировать искин или договориться с ним. Если сможем, то все будет нормально, если же нет, то он нас уничтожит, у него для этого имеется все, что необходимо.

— А я почти все понял, что ты сказала, — проговорил я. — Правда. Мы почти победили. Так?

— Ты опять прикидываешься дурачком? — хмуро поинтересовалась Мия. — Я же знаю, что ты специально это говоришь, чтобы казаться глупым, а на самом деле, когда происходит что-то серьезное, ты мгновенно меняешься и выдаешь такие решения, до которых мне пару лет потребуется, чтобы додумываться. Так мы идем в рубку разбираться с корабельным искином, или у тебя есть другой план?

— Плана у меня нет, так что, наверное, идем, — я на мгновение задумался, пытаясь понять, что говорит моя интуиция, впрочем, больше я надеялся, что древний у меня в животе как-то прореагирует, но тот опять делал вид, что его не существует. — За роботом, так за роботом, они хоть нас от разных вражин защищать станут?

— Я не знаю, — честно ответила девушка. — Если искин не перехватит управление, то будут, а если захватит, то наоборот, на нас нападут.

— Да уж, предательства в самый неожиданный момент нам только нам и не хватало, — недовольно буркнул я и с опаской поглядел на первого дроида, который уже откатился от нас метров на десять. Второй шел за нами, крутя башенками. Они хоть и были небольшими, и выглядели как изобретения сумасшедшего изобретателя, а все равно внутри холодело. — Двинулись, но осторожно, корабль чужой.

— Я нашла в системе план помещений звездолета, — улыбнулась Мия. — Не заблудимся.

И мы пошли. Внутри звездолет казался гораздо больше, чем снаружи, множество разных помещений, туннелей, коридоров, и все они вели в разные места, только нам туда было не надо. И чем дальше мы шли, тем больше я настораживался. Не бывает такого, чтобы кто-то чужой мог шастать по помещениям и коридорам звездолета, от этого всегда предусматривается защита, и если мы спокойно идем, и нас никто не трогает, это говорит только об одном, что где-то впереди приготовлена засада, а мы туда шли как бараны.

Вот какой уже раз ловлю себя на мысли, что не надо этого делать, а делаю. И все почему? Да потому что других вариантов нет. Нет, конечно, они есть, но только такие, которые нам совсем не нужны. Вот честно говорю, хрен бы я родился, если бы знал, что меня ждет, так бы и сидел внутри мамки, но ведь родился же, теперь маюсь.

К моему удивлению мы без особых проблем дошли до рубки, благо корабль был не настолько большой. А вот здесь пришлось остановиться, дверь была закрыта. Пока Мия мудрила с управляющей панелью, я пытался разобраться с роботом-терминатором. Если честно, то искал ручной привод, ну, как-то вот привык, что вся техника может и должна управляться людьми, а не только оператором, как все беспилотники, но, увы, ничего не нашел.

Правда, внутрь дроида я так и не смог влезть, поскольку туда вел настолько маленький лючок, что сразу становилось понятно, человек туда не пролезет. Значит, этот люк оставлен для обслуживания ремонтными роботами. Ну и ладно, выяснил, хоть на будущее знать буду. Конечно, где-то должна быть панель, через которую можно проводить диагностику, только я не нашел, даже не знаю как Мия этими железными дураками управляет, неужели с помощью этих своих искорок. Кстати, откуда это электричество в ней берется? Она же вполне земная девушка, по крайней мере с первого взгляда.

А потом дверь отползла в сторону и мы вошли в рубку. Большое помещение метров так на сто квадратов, кто-нибудь скажет, что я больших помещений не видел, но это же звездолет, здесь каждый квадратный метр на учете, обычно запихнуть в космический корабль требуется оборудования много, а места всегда мало. Но зачем такая огромная рубка? Я, правда, не понял. Не делается так. Нет в этом никакой логики.

По всему помещению разбросаны кресла с пультами, я насчитал аж пятнадцать. Это что же получается, что весь звездолет управляется отсюда? По-моему, еще одна глупость, обычно в военных кораблях в рубке находится только командир, пилот, ну, иногда штурман, а вся остальная шатия-братия разбросана по кораблю, чтобы одним выстрелом всех не прихлопнули. Те, кто управляют оружейными системами, находятся отдельно, ракетчики в другом месте, механики в третьем, в основном рядом с реактором. Правда, если принять то, что сказала Мия о силовом защитном поле, то это становится логичным. Если это поле никто и ничто не может пробить, то логично всех держать в одном месте, где всех защищает это поле.

Зал был пуст, я прошел по нему, попробовал присесть на кресло и понял, что анатомически создано оно явно не для меня, мало того, что я ногами не доставал до пола, так еще и ширины оно было таким, что таких, как я, двое поместятся. Мия прошла к креслу, которое стояло в центре зала, это было явно капитанское. Присев на край в позе воробья на ветке, она начала что-то вводить на пульте, и, похоже, все-таки что-то сделала не так, поскольку тут же что-то зашумело, зашелестело, и зал стал наполняться иррами. Они выходили из открывавшихся в рубку непонятным образом коридоров и расходились по своим местам, не обращая нас никакого внимания. Один из них даже оттолкнул меня от кресла, при этом криво усмехнувшись и что-то пробормотав, типа, ходють тут всякие, а потом девственность теряется.

Последним появился капитан, огромный ирр в золотистом одеянии, он недоуменно посмотрел на Мию, которая все еще пыталась ввести на его пульте какие-то данные, он что-то недовольно рыкнул, и девушка, испуганно отскочив от кресла, понеслась ко мне. Я обнял ее и с вызовом посмотрел на капитана, тот ответил мне мрачным взглядом, что-то скомандовал, садясь в свое кресло, и звездолет затрясся, потом сначала медленно, затем все быстрее начал подниматься вверх. Нас с Мией прижало к полу ускорением, да таким, что у меня помутилось сознание. Думаю, что и я ей пришлось несладко, все-таки одно дело сидеть в противоперегрузочном кресле и совсем другое лежать на полу.

А когда я пришел в себя, то обнаружил себя находящимся в каком-то странном прозрачном цилиндре, девушка находилась рядом в таком же цилиндре и смотрела на меня заплаканными глазами. Причем мы с ней были абсолютно голыми. Ни одежды, ни оружия, ничего. Это называется попали. Комната была незнакомой и довольно большой, повсюду стояли странные аппараты, знакомым из всего, что здесь находилось, мне показался только ряд медицинских капсул. Явно медицинская лаборатория. А вот это уже хреново. Надоело мне быть подопытной крысой. Явно опять меня переделывать в супермена будут, а оно мне надо?

И надо же было попасть в такое дурацкое положение? Впрочем, рано или поздно что-то подобное все равно бы произошло, и без того везло долго. Надо было быть совсем идиотом, чтобы угнать чужой звездолет без последствий, не умея ни управлять им, ни даже не понимая как он устроен. И с чего я решил, что тот ирр внизу был единственным, что звездолет пуст, и нам с Мией можно в нем делать все, что захотим? Глупо же. Но увы, из таких глупостей и состоит жизнь. Там ошибся, тут ошибся, и оказался в бог знает где и черт те знает в каком положении, да еще голый, в наглухо закрытом цилиндре. И что тут можно сделать? Да тут любой супергерой заработает медвежью болезнь.

Я ободряюще подмигнул Мие, мол, прорвемся, а внутри меня аж что-то заскулило от страха. Капец же, по-любому. То, что мы все еще живы, совсем не потому, что мы такие крутые, а потому что от нас что-то кому-то надо, теперь вполне могут нас исследовать, разобраться, что мы такое, если уж сами к ним на звездолет залезли. Не зря же тот ирр, которому моя девушка срубила голову, сказал, что он в первый раз встречает мою расу. Кстати, больше ее не буду злить, а то могу тоже без башки остаться, она, оказывается, девушка крутая.

Дверь открылась и вошел ирр в каком-то непонятном одеянии. Впрочем, все их одеяния, это свободные шарфы, наброшенные на тело, да широкие ремни наперекрест со множеством кармашков. А этот по всем повадкам походил на местного медика. Уж больно он неприятно сморщился, когда на меня посмотрел. Как-то вот очень многообещающе.

Док подошел ко мне и какое-то время молча меня рассматривал, особенно его привлекли мои гениталии, но это понятно, у нас, предков обезьян, они другие чем у ампов, нерков, троллей и кучи других разумных существ. Это только мы мучаемся проблемами эрекции, у всех нормальных животных внутри находится косточка, поэтому они этим не страдают и виагру не жрут. Медик что-то понажимал на матовой пластине возле моего цилиндра и спросил:

— Ты меня слышишь, придурок?

— Если слышу, тогда что? — поинтересовался я. — Скажешь что-то умное? Надеешься, что я что-то пойму?

— Значит, всеобщий язык понимаешь, — уточнил для себя док. — Это хорошо. Теперь рассказывай, кто ты такой и что ты делаешь на нашем звездолёте? Только без вранья, не сработает это здесь.

— Отвечаю, дяденька, — я обнял себя за плечи, в этой стекляшке мне было холодно. Интересно, какая здесь температура? — Я тут случайно проходил мимо по подземным туннелям. Смотрю, стоит бесхозный космический корабль, никому не нужный. А я никогда такого раньше не видел, чтобы звездолеты под землей прятали, поэтому решил залезть внутрь, посмотреть, что это за агрегат такой здесь бросили, а вдруг пригодится. Только зашел в рубку, как вдруг открываются коридоры и является куча разного инопланетного народа. Что происходило дальше плохо помню, ускорение распластало меня на полу, сознание потерял, думал, вообще помру, ан нет, смотрю живой, только кто-то меня в стеклянную колбу запихнул. Это вы меня сюда засунули, дяденька? Зачем вы это сделали? Отпустите меня, пожалуйста, я никому про ваш брошенный звездолёт не расскажу.

— Ну, эта глупая версия понятна, шел, нашел, залез, — покивал медик. — Только вот незадача, вокруг корабля имелась охрана в виде боевых дроидов и одного воина. Кстати, кто-то его убил. Не знаешь кто? Голову ему отрубили его же мечом. Это случайно не ты? Это я к тому, что у тебя такой же меч нашли.

— Нет, не я, — покачал я головой. — Ей богу, дяденька, не вру. Я вообще ни разу не убийца. Украсть что-нибудь, это я, конечно, могу, а убивать нет, не умею, не обучен.

— И правда не врешь, — медик взглянул на матовую пластину. — Что, однако, странно. Но это ладно, потом разберемся. Теперь рассказывай, кто ты такой и что делаешь на этой планете? На аборигена ты не похож, так что можешь не врать, что здесь живешь.

— Это долгая песня, — буркнул я. — У меня голоса не хватит ее спеть с начала до конца. А если коротко, попал на планету случайно, вместе с нерками, изображал десант, всех нерков покрошили, а я чудом выжил вместе со своей девушкой, начал искать способ покинуть планету, забрался в туннель, нашел звездолет, ну а дальше я уже рассказывал. Вошел в рубку, а тут засада.

— Тоже понятно излагаешь, — покивал док. — Только как ты в туннели попал, там же защита стоит? Чужой не пройдет, да и в звездолёт случайно не попадешь. Что-то ты не договариваешь, придурок.

— Повезло, наверное, — ответил я. — Несчастливая случайность.

— Ты принадлежишь империи нерков? — спросил мед. — За тебя можно получить выкуп? Или тебя можно обменять на что-то нам нужное? Может быть твой ходячий искин удастся продать? Кстати, где такие делают? Нам бы пригодился один такой. Конечно, я сейчас проведу анализ, полностью сниму геном, определю имплантаты, номера чипов, но все равно собрать все вместе, чтобы работало, невероятно трудно.

Я задумался. Ирры догадались насчет того, что представляет собой Мия, интересно как? Или этот док уже сделал предварительное обследование? Я смотрел на него и думал. А как долго он собираются нас здесь держать? А если я, к примеру, захочу есть или наоборот избавиться от того, что попало мне в рот, путем испражнения. И что мне делать? Ходить под себя? А потом как? И главное, непонятно, что будет дальше

— Отвечаю по порядку. — Я почесал в затылке, благо цилиндр позволял это делать. Стоял на твёрдой платформе, диаметр метр, так что нормально, над головой тоже метр с кепкой. — Меня и девушку отправили на эту планету, чтобы от нас избавиться, поэтому вряд ли нерки согласятся за нас заплатить хоть что-то. Я в империю нерков попал случайно, гражданином ее пока не являюсь, обещали, что после десанта на эту планету, если буду вести себя героически, то у меня появится шанс на приобретение гражданства.

— Вполне понятно, — проговорил мед. — Значит, ты из диких и никому не нужен?

— Получается так, — вздохнул я. — Дикие мы.

А вот еще вопрос, который у меня возник. Если док провел предварительное обследование, то это значит, он увидел артефакт в моем животе, а то и самого древнего. Тогда снова вопрос, почему древний меду позволил себя увидеть? И вообще, как он из этого цилиндра спасать будет? Сейчас же только на него надежда осталась. Я-то что могу сделать изнутри этой стеклянной банки, да еще голый и без оружия?

— Ну что ж, — покивал сам себе док. — В принципе, этого я и ожидал. То, что дикий, это хорошо, это значит, что ты остаешься в моем полном распоряжении, потому что кроме меня ты никому и не нужен. А мне до ужаса хочется на тебе кое-какие опыты поделать. Ты уж извини, но редко попадают в руки такие здоровые экземпляры, а изучать таких, как ты, нужно, ибо война идет между моим народом и Содружеством. Понятно, что ты вроде как к этой войне никакого отношения не имеешь, поскольку дикий, но на любой войне бывают жертвы, и война все спишет, а вот знания, которые можно получить исследуя таких как ты, бесценны. Так что, готовься.

— А девушку может не будешь трогать, док? — попросил я, глядя на Мию. — Она-то вам зачем?

— Глупое ты существо, одно слово — дикарь, — усмехнулся медик. — Это же редкая удача получить пару, а не одного представителя расы, можно многое попробовать, например, получить, потомство с измененными характеристиками. А еще интересно, что вы оба уже были не раз изменены, думаю, это мои коллеги разных рас постарались. К тому же ты не рассказал, как у тебя появился этот ходячий искин.

— Ну, с этим все просто, — ответил я. — Девушку мне поручили охранять и защищать нерки. Откуда она взялась такая красивая, мне неизвестно, как и то, что она искин.

— Ну, это ты, предположим, врешь, — док глянул на то, что ему показывала панель. — Ты знаешь, что она искин и откуда взялась, но это пока неважно, с этим потом разберемся. Хочешь еще что-то спросить?

— А почему мы в этих стеклянных банках, а не в медкапсуле? — поинтересовался я. — Там же удобнее.

— Ты ошибаешься, дикарь, — улыбнулся док, подходя к моему цилиндру и вытаскивая снизу матовую пластинку с непонятными для меня символами. — Мед капсула не позволяет делать хирургические операции, в отличие от этого цилиндра, а мне очень интересно заменить твои ноги на другие, да и другие конечности тоже неплохо бы поменять.

— Ничего не получится, — покачал я головой. — Геном не даст, сделанные по разным программам органы не приживутся, они не могут существовать вместе, давно проверено, так что делать это не стоит.

— В чем-то ты прав, дикарь, — покивал док, нажимая на символы на матовой пластинке. В цилиндр стала поступать снизу непонятная голубоватая жидкость, и это мне очень не понравилось. Кому суждено быть повешенным, тот не утонет, а кому суждено быть утопленным, тот что? Судьбы-то я своей не знаю. — Но это все давно нашими учеными исследовано и найден простой выход — сделать общую программу для тела и внедрить ее, вот здесь этот цилиндр и незаменим, потому что он делает это легко. Спи спокойно, придурок, проснешься ты уже другим.

И голубая вода хлынула мне в рот, я даже сопротивляться не стал. А смысл? Все равно же она там окажется. Я умирал как подводники, у них же такая же история, пробоина, вода поднимается все выше и выше, и шанса на выживание нет. И каждый из них что-то думает в этот момент, с чем-то или кем-то прощается. Эх, не так я хотел умереть, но и так неплохо. Напоследок я взглянул на медика, тот стоял и задумчиво меня разглядывал, наверное, придумывал, что мне и как прирастить. А рядом умирала Мия, и также тихо, спокойно, как я. Мы с ней смотрели друг на друга и улыбались, в конце концов мы любим друг друга, значит, имеем право умереть в один день и час. И, возможно, это правильно так умереть. Накосорезил я в этой жизни достаточно, наверное, и хватит. Всему есть начало и всему есть конец. Пройдет и это, так говорил Соломон, пусть с жизнью, главное, что все-таки пройдет…

С этой глупой последней мыслью я и потерял сознание.

А очнулся… Не знаю, что док в эту голубую воду подмешал, возможно, снотворное, поэтому и выжил, хлебнув этой водички. Конечно, мне давно известно, что существуют такие жидкости, которыми человек может дышать, они используются в аппаратах для глубоководного погружения. Гадость, говорят, еще та, в нее закачивают кислород, и вроде никаких отрицательных процессов не наблюдается. Правда, неприятно, но что тут поделаешь?

В общем, я не умер. У меня было ощущение, что я проснулся после глубокого похмелья, во рту противно, руки, ноги дрожат, а в голове словно поселились с десяток кузнецов и теперь долбят по стенкам черепа. Блин, как же мне хреново-то было. Веки тяжелые, будто под них кто-то песка сыпанул без меры, так что они открываться не хотят. Ну, может, это и правильно, что я в этом мире не видел, что в нем интересного? Вот тут я вспомнил о Мие и, сделав титаническое усилие, открыл глаза.

Сначала не понял ничего. Головой я уткнулся в непонятную прозрачную поверхность, сквозь которую почему-то ничего не видно. Минуты через две я вспомнил о стеклянном цилиндре, в который меня поместили, а потом уже догадался, что этот стакан лежит на боку, а не стоит, и я пытаюсь рассмотреть во всех подробностях пол. Я кое-как перевернулся и увидел…

Впрочем, ничего я не увидел, в лаборатории оказалось полно синеватого дыма, который появляется от сгоревшей проводки. Не знаю, что горело, но запах был точно таким же, как от сгоревшего трансформатора. Еще я понял, что мой цилиндр слетел с пьедестала и из него можно выползти через то место, где крепилось днище. Я попытался, и у меня получилось. Кое-как встав на ноги, я вспомнил слова меда, и начал себя ощупывать, пытаясь найти другие ноги и руки. Но вроде все свое, руки, ноги и даже он родимый на месте, и вроде даже как не очень пострадал, вполне готов к труду и обороне. Непонятно. Ладно, потом разберемся. Сейчас это не самое важное.

Я с трудом выпрямился и заковылял дальше. Тело хоть мне и подчинялось, но с трудом, и вообще ощущение было такое, что руки и ноги у меня, да и все тело, болят от какой-то тяжелой физической нагрузки. У меня такое было, когда мы вдвоем с приятелем разгрузили вагон с сахаром, потом ни он, ни я дня три не могли ходить нормально, охали и ахали при каждом наклоне.

Мне надо было найти Мию. В конце концов, ничего более ценного у меня в этой жизни нет, да и более родного тоже. Люблю я ее, мне без нее этот мир не мил. Не хочу без нее жить, просто не хочу и все.

Нашел я свою любимую, правда, не сразу, сначала в этом синем тумане от сгоревшей проводки обнаружил дохлого дока с оторванной головой, не знаю, кто на него так осерчал, но этот кто-то обладал неимоверной силой, так оторвать башку не каждый сможет. А уже потом в двух шагах нашлась и Мия.

Девушка так и находилась в цилиндре, полностью погруженная в голубую жидкость. Столкнуть с пьедестала я ее цилиндр не смог, не хватило сил, пробить прозрачный пластик тоже не получилось, достав матовую пластинку и понажимав подряд на все символы, также ничего не добился. Мне было плохо, дым так и полз туманом по лаборатории, от него я кашлял и плевался, в моей голове кузнецы лупили по стенкам черепа, хотелось пить, а еще больше сдохнуть.

Теорема вероятности утверждает, что абстрактная обезьяна, ударяя случайным образом по клавишам пишущей машинки в течение неограниченно долгого времени, рано или поздно напечатает любой придуманный кем-то текст. Кто-то сказал, что если шестерых обезьян посадить за пишущую машинку, то за свою недолгую жизнь они напечатают все великие литературные произведения мира. Кстати, насколько я помню, в 2003 году эксперимент по проверке теоремы был проведён в реальности, в нём участвовало шесть макак. Однако их литературный вклад составил лишь пять страниц текста, содержащего по большей части букву «S», даже ни одного слова не получилось.

Так вот, я нажимал все эти символы на матовой платине у цилиндра, в котором находилась Мия, и у меня не получилось ничего, ровно как у тех макак. Вот так на практике я в очередной раз осознал, что не работает теория вероятности в реальной жизни. Минут через десять я понял, что простым подбором у меня также ничего не получится, да и невозможно это сделать не зная языка, не понимая значения, даже не догадываясь, какого размера должна быть команда на открытие и не зная, состоит она из одного слова, трех или четырех. Я выругался, еще раз взглянул с грустной улыбкой на девушку, которая плавала в этой голубой жидкости. Как же она была красива и беззащитна! Голубоватая субстанция только подчеркивала ее идеальные формы лица и тела. В груди у меня что-то в очередной раз екнуло, болезненно сжалось, я снова выругался и пошел по лаборатории, чтобы найти что-то, чем можно пробить прозрачный пластик. Сдаваться я не собирался. За свою любимую я был готов бороться до конца.

О том, что произошло на корабле, я не хотел пока думать. Не до того мне было, мне нужно было спасать мою девушку. А ведь что-то произошло и, возможно, все еще происходит. Совсем не факт, что те ребята, которые устроили погром в лаборатории, уже ушли, вероятнее всего они все еще здесь, и очень может быть, что они еще опаснее ирров. Я вообще давно понял, что космос совсем не безопасное месте, в нем борются за свое место под звездами множество рас и разумных существ, и все они обладают невероятными технологиями, до которых нам, землянам, не додуматься еще не одну тысячу лет, если вообще удастся.

Обходя лабораторию и пытаясь хоть что-то разглядеть в синем тумане, я в очередной раз споткнулся об тело мертвого медика. Немного подумав, я решил его обыскать на предмет чего-то полезного, может удастся найти оружие или пусть не меч, но хотя бы кинжал, которые разрежет прозрачный пластик. После короткого обыска я обнаружил под его шарфом перевязь с множеством карманов, а вот в одном из них нашел странной формы ключ. Оружия я не отыскал, а большинство предметов, которые были вставлены в перевязь, даже не смог идентифицировать. Какие-то цилиндрики, шайбы, кусочки пластика. Я представляю, что будет, если какой-нибудь туземец из каменного века найдет тело современного спецназовца, тоже ведь ничего не поймет.

Сделав полный круг, я снова вернулся к цилиндру. Сразу говорю, вел себя как обезьяна, сначала постучал по цилиндру, потом по матовой пластине, хотел даже на зуб ее попробовать, но в последний момент передумал. Затем стал всюду совать ключ, который взял с тела дока, и даже сам не понял как он вошел в матовую пластину сбоку. И вот тут-то и случилось самое настоящее чудо, голубая жидкость ушла вниз, стеклянный цилиндр поднялся вверх и отошел в сторону, а мокрая голая девушка свалилась прямо мне в руки.

Невероятно обрадовшись, я сел на пол и попытался удалить жидкость из ее легких, положив ее животом на свое колено. Вылилось из нее ее немало, после чего Мия задышала лабораторным воздухом, но глаза все еще не открывала. Я проверил, сердце билось, пусть слабо, но ровно, грудь, приятной формы и размера, поднималась, так что все в порядке, но просыпаться она пока не собиралась, что мне показалось немного грустным. Я понимал, что она все равно очнется, просто чуть позже. Да, может быть, и хорошо, что пока не просыпается. Мне тут надо бы самому сначала разобраться в происходящем, прежде чем ее будить. Вряд ли все закончилось. Так не бывает. Как там в русской пословице, пришла беда, открывай ворота? Беды по одиночке не ходят.

Я задумался. Итак, звездолет ирров был кем-то атакован. Кем? Непонятно. Еще вопрос, как? Вероятнее всего абордаж, иначе как бы нападающие проникли в медотсек. Кто напал? Неизвестно. То ли какие-нибудь существа огромной физической силы, то ли запустили штурмовых, абордажных роботов, что тоже было вполне вероятно. Но роботы не отрывают голов, это нерационально, они убивают плазмой, лазерами, в крайнем случае огнестрелом.

В принципе, выводы мне показались логичными. Осталось только как-то их по-умному использовать, а не как всегда. Мия спит, тащить ее на себе удовольствие ниже среднего, да и непонятно куда. Впрочем, тут я снова задумался. При абордаже, если захвачена рубка, весь экипаж дружно бросается к спасательным капсулам и сматывается. Обычно автоматика капсул настроена на возвращение к базе или к родной планете. Отсюда следует, что и мне следует искать спасательную капсулу, потом как-то ее надо перепрограммировать, чтобы летела на ближайшую планету, либо… дальше у меня фантазия не работала. Но одно я понимал точно, что с этого звездолёта надо сваливать. Те, кто его захватили, уж слишком крутые парни. Если они иррам голову отрывают, то мне они вообще все выдерут. Но хватит сидеть, надо что-то делать, иначе захватчики вернутся и к нам с Мией придет пушистый северный лис.

Я встал и пошел к выходу. Любое поле боя, это лакомый кусок для мародеров, на нем всегда можно найти оружие, еду, одежду и прочее, а я, между прочим голый, и есть хочу. Тут главное все сделать правильно и своевременно. Первое правило мародера — убедиться в том, что бой уже прошел, и все, кому надо, умерли. Второе правило — не попасться на глаза тыловым интендантским службам, которые занимаются тем же, собирают трофеи. Дверь из лаборатории не открывалась, автоматика не работала, зато поднапрягшись, я сумел ее приоткрыть сначала на ладонь, а потом и полностью. Тоже понятно, такое бывает, когда электричество отключается.

В коридоре было пусто и все также воняло горелой изоляцией. Я пошел вперед, не очень хорошо представляя, куда мне идти. Метров через двадцать я уперся в очередную дверь, а когда ее открыл, то оказался в командной рубке. Ирры были здесь, причем все в наличии, и все дохлые. Так и остались на своих рабочих местах с выпученными глазами, причем у многих были разорваны глотки, у остальных были просто и незамысловато проломлены головы. Интересно, кто же все-таки это сотворил?

Оружия я не нашел, ни мечей, ни пистолетов, ничего. А все эти коробочки, шарики, кубики были для меня непонятны. Может среди этого всего была и еда, только как до этого догадаться? Я же перед этой цивилизацией как та макака, которая может только все ломать, да пробовать на зуб. Не солоно хлебавши, я вернулся к Мие. Она уже открыла глаза, долго смотрела на меня сначала мутным, потом понемногу светлеющим взором. Я гладил ее по мокрым волосам и глупо улыбался. Радовался, что она жива, и мы снова вместе, а она хмурилась и все больше мрачнела.

— Кто ты, Макс? — наконец произнесла она глухим, севшим голосом.

— Я твой любимый, — мягко улыбнулся я. — Ты забыла?

— Любимый? — девушка задумалась. — Я не знаю. Нет, я по-прежнему хочу тебя и твоей ласки, но мне страшно…

— Страшно? — удивился я. — Почему? Что случилось? Все же закончилось хорошо, милая. Док, этот сумасшедший, умер, как и все остальные ирры. Правда, я не знаю, кто их убил…

— Не знаешь? — Мия как-то странно посмотрела на меня. — Правда?

— Правда, — ответил я. — Откуда мне знать? Я же как только наглотался этой голубой водички, так сразу и заснул, а что происходило дальше, откуда мне знать? Я спал…

— Спал? — девушка вздохнула, вырвалась из моих объятий, встала и подошла к стене, там она вытащила матовую пластину, что-то на ней нажала, и одна из стен превратилась в большой экран, а вот то, что происходило на этом экране, меня чрезвычайно заинтересовало. Сначала этот сумасшедший док притащил два наших тела, мой и Мии, причем ирр даже не напрягался, он нес нас на руках как вязанку хвороста. Принес, бросил и стала настраивать эти цилиндры, в один из них он запихнул меня, в другой девушку, что-то нажал, и мы очнулись.

Звук не воспроизводился, но итак было понятно о чем медик разговаривал со мной, это я еще помнил. А вот дальше стало интересно, он нажал что-то на матовой пластине, предварительно вставив ключ, и голубая жидкость стала подниматься вверх. Через минуту я ее вдохнул и неподвижно завис в этой голубой водичке, закрыв глаза. Док перешел к Мие, открыл матовую панель, вставил ключ, и вот тут начали происходить странные вещи.

Неожиданно я открыл глаза, зачем-то потрогал пальцами поверхность цилиндра, а потом ударил плечом. Не знаю, откуда у меня взялась эта гигантская сила, но цилиндр качнулся и рухнул на пол. Медик ошарашенно оглянулся, при этом продолжая что-то нажимать на матовой пластине. Голубая жидкость стала подниматься, обволакивая Мию. И тут я встал, одним небрежным движением отбросив тяжеленный цилиндр в сторону. Потом незаметным прыжком оказался рядом с доком, протянул руки к его голове, крутанул ее, быстрым движением оторвал ее и отбросил в сторону.

Если честно, на это я уже не смотрел, я видел только побледневшее, испуганное лицо Мии, ее нежные губы, которые что-то шептали. Оторвав голову медику, я подошел к цилиндру, что-то произнес моей любимой, нежно погладил гладкую поверхность и пошел к двери. А дальше запись пошла из рубки. Дверь открылась, я пронесся по рядам кресел, разбивая кулаками головы и разрывая глотки, потом убедившись, что все мертвы, удовлетворенно хмыкнул и ушел. Вернулся в лабораторию, залез зачем-то в цилиндр и закрыл глаза. Через пару минут я проснулся. Все, что дальше происходило, я уже помнил.

Ну и как к этому относиться? И главное, как моей любимой после этого относиться ко мне? Девушка стояла у матовой панели и смотрела на меня. Много чего было в этом взгляде, и настороженность, и страх, и недоумение.

— Иди ко мне, моя хорошая, — я грустно улыбнулся. — Дай я тебя обниму.

— Я тебя боюсь, — Мия вздрогнула, на ее глазах появились слезы. — Я думала, что хорошо знаю тебя, оказывается, нет. Ты чужой.

— Я чем-то обидел тебя? — спросил я. — Ударил, сделал тебе больно?

— Нет, но… — она вздохнула, — мне все равно страшно.

— Когда ты отрубала голову ирру, я тебя боялся? — поинтересовался я. — Я бегал от тебя, крича, что ты убийца, вздрагивал, глядя на тебя?

— Нет, но… — она опустила голову. — Но то было совсем другое дело.

— Дело одно, она на нас нападают, мы защищаемся, — мрачно проговорил я. — Мы пытаемся выжить, а они хотят нас убить. Я спас нас обоих от этого сумасшедшего медика, разве нет?

— Да, — Мия вздохнула и сделала шаг мне навстречу. — Ты нас спас, но я не понимаю, как ты это сделал? Откуда в тебе появилась такая сила?

— А разве это важно? — я тоже сделал шаг навстречу. — Важно только одно, я люблю тебя, и в каком бы ни был состоянии, я никогда не обижу тебя. И, наверное, очень хорошо, что я могу становиться таким сильным и ловким, иначе мы бы с тобой уже умерли. Разве нет?

— Наверное, — девушка уткнулась мне в грудь. — Я люблю тебя. Я понимаю, что с тобой что-то не так, но мне все равно поцелуй меня.

Я ее целовал, гладил по волосам и ждал, когда у нее закончатся слезы. А потом мы с ней пошли в рубку, я таскал трупы в лабораторию, она пыталась научиться управлять кораблем. В конец концов это у нее получилось, и мы полетели. Куда? Конечно, на мою звездную станцию. Моя любимая показал мне звёздные карты, и на одной из них я нашел маленькую звездочку моего дома. Теперь мы летим туда. Искин звездолета нам не мешает, наоборот помогает, он как-то очень легко смирился со смертью своих прежних хозяев, и это, наверное, хорошо. А, впрочем, все это не так важно.

Вот прилетим на станцию и тогда…

А что тогда? Если честно, то я не знаю. Мне известно только то, что жизнь постоянно меняется. Как там говорится? Хочешь насмешить бога, расскажи ему о своих планах? Я не буду ничего ему рассказывать. Все решится само. Как всегда. Огромная вселенная, в которой находится 1,000,000,000,000,000,000,000,000 звезд, ждет меня. А если учесть, что рядом с ними находятся планеты, и на многих из них есть жизнь, и где-то там в черном пространстве космоса находится солнечная звездная система. А в ней Земля, место, где я родился…

Оглавление

Пролог

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья

Глава двадцать четвертая Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg