«Тропами прошлого»

Тропами прошлого (fb2) - Тропами прошлого [litres] (Перекрёстки судьбы - 1) 2525K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Игорь Анатольевич Соловьев

Игорь Анатольевич Соловьев Перекрестки судьбы. Тропами прошлого

© Соловьев И., 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2019

«Они имеют власть затворить небо, чтобы не шел дождь на землю во дни пророчествования их; и имеют власть над водами, превращая их в кровь, и поражать землю всякою язвою, когда только захотят. И когда кончат они свидетельство свое, зверь, выходящий из бездны, сразится с ними, и победит их, и убьет их, и трупы их оставит на улицах великого города…»

Откровение от Иоанна

Глава 1

– Признаться, Сергей, задали вы нам задачку. – Человек, который представился Птице майором специального корпуса американской армии Джейкобсоном, улыбнулся и постучал остро заточенным карандашом по столешнице. – Совершенно определенно вы рассматривались нами как внедряемый агент эФэСБэ. – Он так и сказал: «эФэСБэ».

Сергей Сокольских по прозвищу Птица слушал и не перебивал. Майор только начал говорить, и самое интересное было впереди:

– Это ваша внезапная помощь нашим сотрудникам, когда вы выскочили как чертик из табакерки и уложили всех этих бандитов. Ваша странная биография, а точнее, трудовая деятельность после армии. Деятельность, которую трудно проверить из-за бардака, что творился в 90-х в государственных структурах новой России. Ко всему прочему вы еще и проходили срочную воинскую службу в рядах ФСБ…

Тут Сергей не выдержал и перебил:

– А вот тут вы не правы. Я никогда не служил в ФСБ.

– Да? Но ведь вы бывший пограничник? Позвольте, я прочитаю выдержку из вашей автобиографии: «Таджико-афганская граница, мотоманевренная группа, годы службы 1999–2001». Все верно?

– Да, это я писал, и что?

– А разве пограничная служба не входит в состав комитета государственной безопасности, то есть, простите, теперь – эФэСБэ?

– Пограничная служба с 94-го года являлась самостоятельной структурой, – уточнил Сергей. – Да, несколько лет назад все это упразднили, и она опять вошла в состав органов госбезопасности. Но я напомню, что служил с 1999 по 2001 год, и в этот период пограничники не имели отношения к ФСБ.

– Сергей, – майор мягко улыбнулся. – Вы же понимаете, что это формальности. В вашей, как вы выразились, «структуре» старшим командным составом всегда были офицеры госбезопасности, пусть и временно ставшие «бывшими». А сейчас все вновь вернулось на круги своя.

– Пусть так. – Сергей равнодушно пожал плечами. – Но формально я ни дня не служил в ФСБ. А если бы и служил, то нисколько бы этого не стеснялся. Я вообще пока не понимаю сути нашей беседы. За то, что подлатали меня, – спасибо. Впрочем, вы сами в тот день признались, что обязаны мне. Так что мы квиты.

Он до сих пор прокручивал в памяти события недельной давности. Кажется, это был четверг. И погода была тогда чудесная.

В тот памятный ему день идти по лесу было одно удовольствие. Весна в Зоне отчуждения была поздней, и теперь солнце и природа наверстывали упущенное. Радостно щебетали птахи, воздух был наполнен тем особенным ароматом, который появляется с приходом настоящего тепла.

Снег окончательно сошел лишь две недели назад и повсюду: в любой ямке, овраге, ложбинке – стояла вода. Сергей расстегнул штормовку, подставил лицо теплым солнечным лучам. Настроение было отличное.

Из безмятежного расположения духа Сергея вырвал сухо щелкнувший где-то в отдалении выстрел, поднявший с деревьев стайку птиц. В ответ зачастили очередями сразу несколько автоматов Калашникова. Этот звук Сокольских бы ни с чем не спутал. Затем грохнули выстрелы из охотничьих ружей, кто-то закричал. Сергей замер и пару минут прислушивался. На расстоянии в полкилометра от него затухал скоротечный бой. Выстрелы раздавались все реже, теперь работали два или три автомата, уже короткими, скупыми очередями.

Птица решил, что это не армейцы: не было ни гранатных хлопков, ни басовитого рокота пулеметов. «Тогда кто? – подумал он. – Какая-то частная разборка?… Не буду вмешиваться. Не мое это дело».

Но мысль о том, что кто-то вот так же однажды пройдет мимо, когда он сам попадет в беду, сформировалась в острое желание все-таки разобраться в происходящем.

Примерно определив направление, он быстрым шагом, стараясь не выходить на открытые места, двинулся к месту сражения.

На лесной дороге, перед поваленным кем-то, заблокировавшим путь огромным деревом, стояли два автомобиля. Головной «Уаз», видимо, не успел увернуться от падающего гиганта и попал прямо под мощный ствол, который теперь лежал на капоте машины, вмяв его вместе с мотором по самые колеса. Второй автомобиль, армейский «Уаз» «буханка», наверное, попытался сходу объехать препятствие, но, судя по раскрошенному выстрелами лобовому стеклу, шофер был убит, и машина съехала в канаву.

Но уцелевшие в машине бойцы тоже оказались не лыком шиты – парни выскочили, рассыпались в стороны кто куда и успели занять оборону. Только вот явно маловато их было. И будь нападавшие профессионалами, все бы уже давно закончилось. Судя по всему, это были обычные бандиты. Вместо того чтобы из засады методично расстреливать обороняющихся, они сразу же попытались взять уцелевших нахрапом.

Тела четверых налетчиков в разнообразной гражданской одежде лежали на открытом пространстве. Еще четверо прятались за кустами, сидя к Птице спиной, и пытались добить оставшихся защитников колонны. Выживших охранников Сергей разглядеть не мог, но зато увидел мертвых: двух вывалившихся из открытых дверей «буханки» и еще одного чуть поодаль, занявшего явно неудачную позицию возле молодой березки. Все были в армейской форме, но с каким-то необычным камуфляжным рисунком, которого Сергей раньше не встречал. Рядом с трупами валялись новенькие АК-103. А вот бандиты, а в том, что это именно бандиты, Сокольских уже не сомневался, были вооружены кто чем. У двоих в руках он разглядел старые АКМ с деревянными прикладами «весло», еще один был вооружен карабином Мосина, а самый старший, седой, в синем спортивном костюме и дубленке, перезаряжал какой-то короткий, импортный автомат.

Пальба стихла. Седой осторожно поднялся и с одним из подручных медленно двинулся к машинам. Оттуда никто уже не стрелял. Сергей стянул с плеча свое охотничье ружье МР-153. Мягко снял с предохранителя, взял в прицел двух других бандитов. Те уже встали в полный рост и наблюдали за передвижениями Седого, готовые прикрыть своих подельников, но вот по сторонам они совершенно не смотрели.

Вот седой подошел к первому убитому военному. Откинул ногой его автомат и, подняв ствол своего оружия, выстрелил одиночным в голову жертве. «Проконтролировал, – мрачно подумал Сергей. Седой, не задерживаясь, уже направился к следующему армейцу. – Так, ребята, с вами все ясно. Похоже, пора мне вам немного испортить настроение, киллеры хреновы. Задерживаем дыхание, плавно тянем спуск…»

Бах! Эхо перекатами понеслось вдаль. Пуля вонзилась бандиту под лопатку, и он повалился лицом в землю. А ствол Серегиного ружья уже смотрел на второго отморозка, благо стояли подельнички рядом. Уголовник, вместо того чтобы сразу упасть и откатиться, как это сделал бы профи, начал поворачиваться на выстрел.

Бах! Пуля вошла в шею бандита. Он рефлекторно схватился за рану руками, рухнул на колени, выпучив от удивления глаза, пытаясь понять, что же произошло, а потом мешком завалился на бок. Те персонажи, что двигались к машинам, оказались проворнее. Хотя и времени у них было чуть побольше.

Седой молниеносно перемахнул через кусты, исчезнув из поля зрения Сергея. Тот же, что был с карабином трехлинейки, замешкался. Он вскинул ствол и наугад выстрелил туда, где, по его мнению, затаился неведомый снайпер. Но, естественно, промазал: пуля ушла сильно выше и вбок. Потом уголовник заметался, решая, куда же ему бежать: то ли вперед, к колонне, где, возможно, еще были живые или раненые противники, то ли же за Седым. Сергей прицелился ему в грудь и дважды выстрелил. Первый выстрел оказался неудачным, а вот второй сработал. Куда именно угодила пуля, Сокольских не видел, зато услышал сочное «чпок», после чего бандит сразу истошно заорал. Пригнувшись и прячась в тени деревьев, Птица перебежал ближе, спрятался за здоровенным, полусгнившим пнем. Перезарядился. Аккуратно выглянул из-за укрытия.

Подстреленный налетчик, опираясь на карабин, поспешно хромал к машинам. Седой активности не проявлял. Это было странно.

Сергей прицелился в хромающую фигуру и потянул спусковой крючок. Бах! Бандиту оставалось пройти до машины всего два шага, после чего он скрылся бы из поля зрения стрелка, но пуля оказалась быстрее. Она ударила уголовника в спину, и он повалился в траву.

Повисла тишина. Сокольских расстегнул клапан противогазной сумки, служившей по совместительству подсумком для боеприпасов, достал новый патрон и дозарядил ружье.

– Эй! – Седой из кустов не высовывался, но решил как-то внести ясность в ситуацию. – Тебе чего надо? Ты кто такой вообще, назовись?

Позиция у Седого была скверная. За кустами его, конечно, было не видно, но зато вокруг него расстилалось пустое пространство: дернись он куда-то от своего укрытия, и сразу бы попал под огонь. Сам Седой это отлично тоже понимал, поэтому и решил включить «переговорщика».

– Братан, ты там один, похоже? И ты явно в эту тему откуда-то «слева» влез, так? У тебя же ружье… ты из сталкеров, что ли?

Сергей, не отвечая, по-кошачьи мягко переместился еще ближе, лег на землю и прополз несколько метров, стараясь не покидать зоны прикрывавших его деревьев.

– Ну чего молчишь-то? Ты, если в тему не врубился, знай: они наших ребят на той неделе положили, должок за ними был.

«Ага-ага, должок. Ну-ну. Так, ближе не подойти, слева и справа какие-то канавы с водой, заросшие кустами и стволами мелких елей. Придется в воду лезть. Черт, вымокну, да и услышать может».

– Давай побазарим, уважаемый? Ты, конечно, накосячил сдуру, но если по-незнанке, так я не в претензии. Разрулим.

И вот тут Сокольских вдруг услышал тихий плеск, звук раздался справа. Кто-то обходил его со стороны канавы. «Значит, был еще один бандюган, в тылу у оборонявшихся, – понял Птица. – И вот сейчас он осторожно пытается зайти сбоку. Вот почему седой разливается соловьем – ждет, собака, пока его боец зайдет мне в тыл. Отвлекает, значит. Надо бы шансы подравнять. Если Седой поймет, что я их маневр вычислил и включится в бой со своим автоматом, мне придется худо».

– А давай, поговорим, – крикнул Сергей, стараясь прятаться за деревом так, чтобы его не было видно со стороны канавы.

– О! Ну наконец-то! – Седой явно обрадовался. – Я уж было решил, что ты немой или по-нашему не понимаешь. Так что тебе надо? Может, разойдемся миром?

– Давай, хрен с тобой! – подыграл Сокольских. – Только без западла, если уж расходимся, так расходимся, ага?

– Да о чем базар, братан? Я так меркую: мы сейчас с тобой одновременно подымаемся, без всяких нервных движений, и медленно уходим. Ты налево, я направо. Слово тебе даю, не трону.

– Хорошо. Только ты первый поднимись и руки разведи с оружием, так, чтобы я плохого не подумал.

Седой некоторое время размышлял, потом крикнул:

– Эй, а какие гарантии, что ты не шмальнешь?

– Хотел бы шмальнуть, уже все кусты бы продырявил, ты-то меня не видишь, а вот я твою позицию – как на ладони. Не дрейфь, босо`та, мы же договорились?

Конечно, Птица лукавил: Седого, притаившегося в густом кустарнике, он вообще не видел, и стрелять вслепую было бы глупо. Только бы свою позицию раскрыл. Плохо было то, что заходившего сбоку бандита теперь совсем не слышно было: затаился, наверное, ждал, пока стрелок сам выйдет.

– Ладно, братское сердце, верю тебе! Выхожу. – Седой медленно поднялся из-за кустов.

Дубленка его была заляпана грязью, короткие волосы растрепались. Бандит держал автомат за цевье, чуть отведя руку в сторону, что должно было демонстрировать дружелюбность намерений. Он нашел глазами фигуру Сергея не сразу, а найдя, сильно удивился, явно не рассчитывая увидеть стрелка там, где тот стоял. Широко улыбнувшись, Седой громко сказал:

– Ну вот, видишь, я вышел.

– Вижу, – кивнул Сокольских и, вскинув ружье, дважды выстрелил. Разброс получился большим, одна пуля ударила Седого в бок, а вторая в лицо. Затрещали кусты, подломившееся тело уголовника повисло на их упругих ветках. Тотчас Сергей заметил какое-то движение справа и, ориентируясь на него, добил в листву два оставшихся патрона. Мелькнули белые полоски спортивного костюма, и злобно загрохотал автомат. Пули свистнули совсем рядом с Птицей, выбивая из дерева, за которым он укрывался, кусочки острых щепок и коры. Бросив ружье себе под ноги, Сокольских рванул из-за пояса пистолет Макарова и быстро выпустил наугад, в сторону противника весь магазин. Упал на землю, подтянул за ремень ружье и, привалившись спиной к осине, быстро перезарядил оружие. Сразу же, не давая бандиту времени на какие-либо действия, вновь открыл огонь по низким елочкам и кустам, выпустив все четыре ружейные пули. У канавы послышался громкий плеск, потом еще один, раздалось громкое «бултых», и все снова стихло.

Перезарядился. Прошло минут пять. Все это время Сергей напряженно всматривался в сторону, где по его прикидкам мог затаиться противник. Наконец Птица медленно, очень осторожно поднялся и крадучись двинулся по широкой дуге к канаве. Из чего именно он попал во вражеского стрелка, сразу было непонятно: убитый лежал лицом в мутной желтоватой воде, вокруг тела расплывалось ало-черное пятно. Сокольских поднял из воды автомат Калашникова и снял с ремня убитого холщевый подсумок, в котором, правда, оказалось два уже пустых магазина и, судя по весу, один неполный.

Птица промочил ноги до колена. Но не это было плохо. Он вдруг заметил, что весь левый бок его куртки заляпан липкой кровью. И только тогда почувствовал резко накатившую дурноту и дикую слабость. «Ну вот, кажется, звиздец приехал…»

Выбравшись на сухое место, он осторожно отвернул полу штормовки и поднял свитер с майкой. Пулевое отверстие выглядело плохо, края раны вздулись, кровь пульсирующими толчками выходила наружу, заливая одежду. Сергей провел рукой по спине и зашипел от боли. Выходное отверстие тоже было – значит, пуля прошла навылет. Еще, при движении рукой, с резкой болью перехватило дыхание, что говорило о сломанном ребре.

Самостоятельно перевязать себя он не смог, левая рука уже потеряла подвижность. Пришлось здоровой рукой облить рану обеззараживающей жидкостью, отчего Сергей чуть не потерял сознание. Потом, помогая себе зубами, он распотрошил перевязочный пакет, закрыл рану с обеих сторон бинтом и залепил кое-как пластырем.

После этих процедур Птица посидел немного, собрался с силами и, наконец, пошел к машинам. Ружье стало бесполезным, так как действовать двумя руками он теперь не мог, так что пришлось опять вооружиться пистолетом. Пальцы левой руки еще сгибались, и он даже сумел перезарядить ПМ.

«Странные автомобили. – Он только теперь это понял, когда подошел ближе. – Вроде бы обычные, армейские, но все же чем-то отличаются. Ага, всякой навесной ерунды полно. Вон на приваренных креплениях какие-то плоские ящики сбоку висят. Но не военные, хоть и зеленые. Аппаратура, что ли, какая? Так… Мосты у машин высоко подняты, для повышенной проходимости, лебедки, сетки какие-то. И вот еще что… – Он только сейчас разглядел бумаги под стеклами. – Что-то по-английски написано, так-так, „спешиал техникс“, дальше непонятно, так, „депортментс“. Фиг поймешь, что-то специальное техническое, какого-то департамента. Научники, что ли?»

Стараясь не приближаться к трупам, он подошел к «буханке» и резко распахнул боковую дверь, переместившись в ту же секунду в сторону настолько быстро, насколько позволяло ранение. Внезапно из машины раздался испуганный голос:

– Пожалуйста, могу я попросить вас не стрелять?

Фраза была построена несколько странно, хотя русская речь была правильной. Но все же Птица уловил в ней какой-то почти незаметный акцент.

– Стрелять не буду, – сказал, стоя за дверью, Сергей. – Тех, кто в вас стрелял, больше нет, выбирайтесь.

– Я не могу выбираться. – Голос звучал немного сдавленно. – На мне лежат два тяжелых солдата. Наверное, их убили, потому что они не шевелятся.

Сергей осторожно заглянул в салон. Там действительно лежали два тела в военной форме, на которые ко всему прочему свалилось какое-то оборудование – блестящие ящики с множеством ручек, индикаторов и кнопок. Стенки кузова были испещрены пулевыми отверстиями, а в самом салоне висел тяжелый запах крови.

Сокольских убрал пистолет за пояс и здоровой рукой, морщась от боли в боку, стал откидывать ящики в сторону. Справившись кое-как, он сумел немного оттянуть в стороны убитых, из-под которых выбрался полный человек в такой же, как на мертвых, военной форме. Вот только по тому, как мешковато она на нем сидела, по кедам и еще ряду мелочей, Сергей моментально понял, что перед ним стопроцентный гражданский.

– Марек Зелиньский, сотрудник научного департамента, – представился человек. Потом обвел глазами место побоища и, побледнев, произнес: – Святая Дева…

– Марек… – пробормотал озадаченно Сергей. – Поляк, что ли?

– Истинно так, надеюсь, вы не имеете предубеждений к подданным польского государства? Мы тоже славяне, – зачем-то добавил толстяк.

– Я одинаково хорошо отношусь ко всем. Главное, чтобы сам человек был хороший. И у меня, кстати, дед наполовину поляк был.

Тут Птица начал чувствовать, что теряет силы. На лбу выступила испарина. Он смахнул капли пота и вытер руку об штаны.

– Умеешь водить машину, подданный польского государства?

Марек Зелиньский беспомощно посмотрел на автомобиль:

– Такую, наверное, смог бы. А она поедет?

Машина не поехала. Кто-то из банды хорошо нашпиговал мотор пулями. На траву уже натекло прилично масла, шел пар из пробитого в нескольких местах радиатора, были видны и другие повреждения. Второй «Уаз» не стоило даже рассматривать, настолько скверно он выглядел под упавшим деревом.

– У бандитов наверняка была своя машина. Не пешком же они сюда пришли. – Сергей привалился к колесу, стараясь не тратить силы понапрасну.

– Где же она? – Поляк вопросительно посмотрел на Сокольских.

– Спрятали где-то поблизости. Искать надо. Пойдешь?

Марек явно не горел желанием отходить от Сергея, тостяк чувствовал себя очень некомфортно в этом скверном, пропитанном смертью месте.

– Может, просто вызовем подмогу? – попытался уклониться от поисков Зелиньский.

– Да? А как? По телефону позвоним? Так тут нигде не ловит, сам знаешь же. Или, может, покричим? – Сергей почувствовал раздражение.

– Зачем же делать такую нелепицу… у нас есть специальная связь через спутник. Он пролетает наверху, и мы через это говорим. Не через вышки связи.

– Дааа? – Несмотря на то что Сокольских чувствовал себя все хуже, он не смог не сыронизировать. – А почему ты сразу им не воспользовался, этим пролетающим наверху спутником?

– Я не имел такую возможность. Спутниковый телефон был у Гжегоша, в первой машине. А меня завалило телами во второй.

– А сейчас имеешь такую возможность? – Птица выжидающе посмотрел на Марека.

– Я сейчас взгляну. – Тот торопливо побежал к головному «Уазу».

Сергей услышал, как хлопнула дверца, а потом поляка шумно вырвало. Наверное, картинка перед ним открылась та еще.

«А все-таки, он молодец! – мысленно похвалил поляка Сокольских. – Держится, хоть и гражданский техник. Другой бы скис уже, столько трупов вокруг, самого чуть не убили. Не каждый день такое увидишь».

Через некоторое время Марек вернулся. Он заметно побледнел, но сразу же сообщил:

– Связь работает, я уже вызвал помощь. Будьте крепким, пожалуйста, они скоро здесь будут.

«Скоро» затянулось на 43 минуты. Сергей засек время по наручным часам. Он успел несколько раз погрузиться в забытье, а когда приходил в себя, видел сидящего рядом Марека.

Последний раз Птица очнулся от того, что Зелиньский радостно тряс его за рукав и показывал на подъезжающие «Камазы» защитного цвета. Из них выпрыгнули военные, пара фигур в штатском и, что особенно важно, несколько человек в медицинской форме, с чемоданчиками первой помощи в руках. Лишь после этого сталкер ослабевшей рукой поставил пистолет на предохранитель и позволил себе потерять сознание.

Глава 2

– И все-таки… – Джейкобсон отложил карандаш в сторону и, сцепив пальцы рук в замок, наклонил голову вперед. – Многое указывает на то, что вы внедряетесь как агент. Но… это настолько нелепый способ, что наши аналитики не могли свести концов с концами. Профессионалы так не действуют, а мы относимся к своим коллегам из эФэСэБэ и ЭсВээР с должным уважением, чтобы счесть столь топорную работу за настоящее внедрение. Может быть, вас использовали втемную? – Он задумчиво пошевелил пальцами. – Нет, тут тоже не сходится. Пока вы были на излечении, мы собрали о вас кое-какую информацию. Среди ваших товарищей по ремеслу нет никого, кто бы проходил у нас в разработке как сотрудник органов госбезопасности или агент внешней разведки.

Сергей мысленно прокрутил в голове все сказанное майором: «Выходит, они уже успели проверить „Морозки“, сталкерский лагерь, в котором я полгода обитал. Значит, у них есть там информаторы. Интересно – кто? Лагерь большой. Получается, у штатовцев и к нам уже дорожка протоптана. Хотя… чему удивляться?»

– Ваши предполагаемые кураторы… я сказал «предполагаемые», Сергей, не хмурьтесь. Так вот, ваши гипотетические кураторы не могли не понимать, что мы не введем в свой штат человека с таким сомнительным прошлым, даже если он помог нашим сотрудникам. Кстати, вы так никого и не вспомнили из нападавших? Может быть, видели кого-то из них раньше?

– Вы уже два раза задавали мне этот вопрос. – Сокольских потер переносицу, его начала утомлять эта беседа. – Конкретно этих я никогда раньше не встречал. Стопроцентные уголовники, таких тут хватает, к сожалению.

– Да, расходный материал, – согласился майор, но как-то двусмысленно: хочешь так понимай, хочешь эдак.

– Вы знали сталкера по имени Ацтек? – потянувшись к стоящему на столе кофейнику, внезапно сменил тему Джейкобсон. От Сергея не ускользнул цепкий, очень внимательный взгляд собеседника.

«А Ацтек тут причем?» – Сокольских удивился и даже не посчитал нужным этого скрыть.

Конечно, он знал Ацтека, в миру – Леню Сологуба, мужчину с явной примесью южной крови, у которого отец был то ли венгром, то ли болгарином. Ацтек был одним из первых серьезных сталкеров, с которыми познакомился Сергей, попав в «движение».

Леонид Сологуб был среди прочих, научивших новичка тому необходимому минимуму, без которого сам Серега так бы и болтался в категории «поди-подай» или, что вероятней, стал бы кормом для диких животных. И было это не то чтобы очень уж давно, но, по ощущениям, как будто вечность минула…

К настоящему моменту Сергей уже знал всю хронологию событий. После 1986 года, когда на Чернобыльской АЭС произошла авария, и вплоть до начала 90-х в Зоне отчуждения ничего экстраординарного не происходило. Пожар ликвидировали, сама станция продолжала работать, эксплуатируя три из четырех уцелевших энергоблоков. Но в середине 90-х из Зоны, как говорили все местные, «жахнуло снова». Приборами была зафиксирована мощнейшая электромагнитная вспышка, эпицентр которой установить не удалось, но он определенно находился в Зоне отчуждения. Зону накрыло облаком пыли, характер появления которого выявить также не представлялось возможным. А самое неприятное было в том, что Зона выросла в размерах. Ее границы раздвинулись, внезапно радиацией зафонили участки местности, которые раньше не входили в огороженный периметр. Именно после этих событий стали появляться первые, немногочисленные еще, аномалии и артефакты. Сначала никто не понимал их природы и сути, но позже, когда артефакты стали попадать в исследовательские институты различных стран, выяснились удивительные вещи. Какие-то свойства данных предметов позволили совершить глубокий прорыв в области физики и химии, иные сумели принести пользу в медицине. Даже рак чуть ли не на последней стадии сумели вылечить благодаря особенно ценным экземплярам. Что там к чему – было не очень понятно, но одно стало ясно: на закрытой территории ЧАЭС возник новый Клондайк, постсоветское Эльдорадо.

Это был «золотой век» сталкерства. Рассказы именно об этих временах когда-то послужили причиной для его собственной поездки в Зону. Сюда потянулся самый разнообразный люд: бывшие золотоискатели, авантюристы, работяги. Даже несмотря на то, что военные боролись со сталкерами всеми доступными методами, пытались остановить утечку информации, сведения о Зоне потихоньку просачивались в большой мир, а артефакты уходили в основном «налево».

Тогда правительство Украины пошло на ряд серьезных мер. В кратчайшее время вокруг Зоны было возведено кольцо защитных сооружений с бетонными заборами, вышками, фортификационными блокпостами. Все подходы к ним густо опутали колючей проволкой, пустили напряжение, периметр нашпиговали минами. Всех сталкеров начали брать на заметку. Формально они вообще были вне закона, но… они оказались нужны.

По той же самой причине когда-то в Советском Союзе была разрешена частная добыча золота. Маленькие крупицы при должном усердии и личной заинтересованности обычных старателей превращались в ощутимые ручейки, пополнявшие золотой запас империи.

Вот только сталкерство было гораздо более рискованным занятием, чем золотодобыча. Аномалии, участки повышенного радиационного фона делали этот промысел смертельно опасным. И еще творилась какая-то нехорошая мистика вокруг всего этого, чертовщина, которая возникала то тут, то там в Зоне. «Старатели» подчас гибли или просто исчезали без вести. Как отдельные люди, так и целые группы. Военные в Зоне сопровождали научные экспедиции, но бюрократическая машина была тяжела и неповоротлива: бесчисленные согласования, малый опыт работы в новых условиях – все это делало процесс изучения не слишком эффективным.

И тут на арену вышли сталкеры. Неподотчетный, на сто процентов расходный человеческий материал, жаждущий наживы и независимости. Они в одиночку ходили в те области, куда снаряжать официальную экспедицию пришлось бы месяц, а то и более. А потом приносили оттуда такую информацию и артефакты, ради которых определенно стоило потерпеть их сталкерское существование. К закату этих событий и поспел Птица.

На Большой земле остались проблемы, неустроенность быта, неоправдавшиеся после армии надежды на счастливую жизнь. Добрые люди дали ему контакты тех, кто переправлял желающих подзаработать в Зону. Старенький бежевый «Фольксваген» в объезд военных блокпостов привез Птицу в бывший дачный поселок «Октябрьский». В далеком теперь 2005 году это была отправная точка всех новоявленных сталкеров. Здесь начиналась их новая судьба. Сергей особенно удивился тому, как их, старателей, много. Под две сотни человек, наверное. Многие приезжали с подругами или семьями. Было много одиночек и мелких групп, не живших в общине, а промышлявших сами по себе и невесть где обретающихся. Из поселка сталкеры добирались до кордона, который переходили по выкопанному подземному туннелю, словно немецкие нелегалы, шаставшие из Восточного Берлина в Западный и обратно. Туннель был добротный, широкий, сухой и чистый, с аккуратными деревянными подпорками. Имелось там даже электрическое освещение в виде цепочки строительных фонарей в сетчатых колпаках. Откуда запитали кабель, Сергей так и не понял. В Зону ходили за хабаром, который состоял, как правило, из самых разных предметов, созданных человеческими руками, но получивших в силу неведомых причин странные свойства. Та самая электролампочка, которую Сокольских когда-то нашел на заброшенном торфобрикетном заводе, была из числа как раз таких вот предметов. Сергей так и не понял волшебных свойств лампы, но ее неплохо сторговали, заплатив сумму, которая Птице на первых порах очень пригодилась.

Третий всплеск активности Зоны был чудовищным. Выжили только те, кто находился непосредственно в «Октябрьском» и в иных немногочисленных местах по окраинам Зоны, там, где было хоть какое-то укрытие. За несколько дней до катастрофы животные стали вести себя неадекватно. Они пытались покинуть пределы периметра, гибли на минах, увязали в проволочных заграждениях. Это был какой-то невероятный, стремительный исход. За час до выброса небо заволокло грозовыми тучами. Они клубились и вращались над всем огромным пространством Зоны как фантастический водоворот. Там, высоко в облаках, то и дело сверкали молнии, окрашивая чернильно-темные небеса в розоватый и сиреневый оттенки. Стаи птиц метались в воздухе и гомонили как сумасшедшие. Потом разом вдруг исчезла вся связь, мобильные телефоны показывали «отсутствие сети», проводная связь и радиостанции ничего, кроме шипения и потрескивания, не воспроизводили. А потом люди увидели нестерпимо яркую разрастающуюся вспышку, откуда-то из центра Зоны поднялась на километровую высоту стена пыли, неудержимой волной покатившаяся к границам отчуждения. И лишь затем грянул гром. Он был таким сильным и неотвратимо нарастающим, что не было никаких сомнений – случилась беда.

Сквозь окна и щели укрытий спрятавшиеся люди наблюдали, как все вокруг залило оранжевым светом, словно само солнце упало на землю. Потом пошел дождь, и наступила тишина. Границы Зоны выросли в несколько раз. Часть блокпостов просто перестала существовать – недавно возведенные укрепления вдруг неузнаваемо изменились, словно постарели, как будто им махом прибавили лет по тридцать. Судьба находившихся там бедолаг оказалась печальной: кого-то нашли мертвым, а кто-то просто исчез. Одежда, оружие – все это было на своих местах, а вот сами тела пропали, будто их никогда и не было. Примерно то же самое случилось с персоналом научных станций и баз обеспечения. Людей как корова языком слизнула. Почти все сталкеры, что были в этот момент в Зоне, разделили их участь. Те, что вернулись, редкие счастливчики, ничего конкретного добавить не смогли: «Увидели вспышку, услышали шум, отсиделись. Когда выбрались, словно в другой мир попали». А вот количество аномалий и артефактов выросло в разы. Только собирать их теперь было почти что и некому.

Тогда Сергея и взяли в оборот ветераны. Водили с собой, учили его всему, что сами умели и знали, а если чего не знали, тому учились вместе. Каждый человек с растущими из плеч руками был на счету.

Военным было не до них, они поспешно строили новый периметр. Скрывать случившееся от мировой общественности было уже невозможно, и представители вооруженных сил все больше отбивались от потока журналистов да пытались не дать просочиться всякому странному дерьму, которое полезло в мир из новой Зоны отчуждения.

В этих условиях возник новый ажиотаж вокруг поиска и сбыта артефактов. Появилось очень много самых разных личностей, которые не стремились совершать опасные рейды вглубь темной территории, а хотели перехватить хабар у возвращавшихся оттуда промысловиков. Мутные настали времена. И без того большой риск вырос многократно. В лагеря и на стоянки сталкеров зачастили барыги-скупщики. Неизвестными заказчиками стали организовываться какие-то частные экспедиции по добыче чего-то необычного. Завертелись большие деньги, а где большие деньги – там и смерть. Ох, много тогда полегло брата-сталкера, и в основном то были новички.

Но всему приходит конец. Этой вольницей занялись военные, достроившие к этому времени свою великую «китайскую стену». В их организации тоже произошли определенные перемены. Во-первых, Зона стала уже глобальным мировым явлением, выйдя за пределы юрисдикции Украины. С ним теперь разбирался Международный общественный совет, в который вошли наиболее развитые страны: США, представители Евросоюза и России. Белоруссию тоже не забыли. В данный котел хотели проникнуть и азиаты – Китай с Японией, но их вежливо завернули. Оно и понятно, желающих делить барыши и так было с избытком. А барышами были те самые артефакты и явления, природы которых мировые ученые пока не могли объяснить. Но перспективы открывались поразительные.

Впрочем, несмотря на централизованную общность в деле изучения Зоны, каждая из стран-участниц пыталась урвать что-то для себя лично. Оказаться впереди этой гонки было делом государственной важности. Несмотря на это явно не афишируемое желание каждой из сторон, в Зоне теперь работало несколько общих международных научных станций, а охраной занималось Объединенное военное командование – ОВК. Солдаты и офицеры набирались по принципу миротворческих сил ООН, в самые разные подразделения, несущие дежурства вахтовым методом.

Когда были сформированы новые должности, получены служебные квартиры и автомобили, выделены и распределены финансовые потоки, новое руководство ОВК решило закрутить гайки сталкерству как явлению. «Что еще за сталкеры? Кто такие? А ну-ка, разогнать этих разбойников к едрене фене!» Какой-то дуболом отдал приказ, и самый крупный из промысловых лагерей, расположенный в том самом дачном поселке «Октябрьский», раскатали в мокрый блин. Как метлой прошлись по нему и окрестностям из реактивных минометов, а то, что не сгорело, развалила гусеничная бронетехника.

Правда, самих сталкеров и их семей там уже не было, вовремя предупредили хорошие люди. Словно партизаны, сталкеры ушли в леса и целую зиму провели в землянках. Ту зиму Сокольских запомнил надолго. Холод, сырость, необустроенность. Темнота блиндажей, грубые лавки из плохо оструганных досок. Там где не хватало фонарей, использовали самодельные коптилки, мастерили обогреватели. А главное, частенько приходилось спешно сниматься с обустроенных мест и идти куда-нибудь строить лагерь заново. Над Зоной периодически барражировали вертолеты, которые через тепловизоры и прочие приборы пытались отыскать следы новой сталкерской стоянки.

Военные бы делали это эффективней, да вот только над Зоной теперь так просто не полетать было. Аномалии самого разного характера появлялись даже в небе, и гибель нескольких экипажей поумерила пыл командования. Летали теперь редко и осторожно.

И все равно это была поганая зима, да и в целом год. Отсутствие горячей воды в нужном количестве, нормальной калорийной пищи и витаминов, тяжелые земляные работы и постоянная угроза со стороны Зоны, бандитов, военных – все это заметно выкосило ряды сталкеров, и их деятельность резко снизилась. Какой уж тут хабар, выжить бы!

Разумеется, через какое-то время этот упадок дал о себе знать. Набиравшие обороты исследования вдруг скатились чуть ли не до первоначального уровня. Стало остро не хватать образцов и материалов. Страховки и контракты официальных представителей общественного совета, ученых и солдат делали экспедиции с ними неэффективными. Работники стремились не столько выполнить свою работу, сколько, найдя какой-либо повод, увильнуть от нее, получив тем не менее положенные материальные бонусы.

Многие безгранично преданные делу ученые горели желанием возобновить работу по изучению Зоны, но вот только доставлять материал для опытов в необходимом количестве было попросту некому.

И вот тогда опять вспомнили о сталкерах. Вернее, старую как мир пословицу: не можешь бороться с явлением – возглавь его.

Кровожадный пыл военных пошел на убыль. Немногочисленных оставшихся опытных сталкеров перестали гонять по Зоне, как зверя на охоте. Их подняли, отряхнули пыль, помахали перед носом пачкой денег и предложили новые условия.

Отныне все желающие заниматься сталкерством должны были получить индивидуальный номер, каждую свою вылазку документировать и составлять отчет, все находки сдавать в научные лагеря – лично или через посредников на сталкерских базах.

Официально сталкерам было запрещено использовать автоматическое стрелковое и тяжелое вооружение, а также ручные гранаты. Разрешались только охотничьи образцы и полуавтоматы. Насчет короткоствольного оружия ничего сказано не было, и это можно было понимать как «не возбраняется». Но на деле матерые промысловики носили и пистолеты-пулеметы, и автоматы, и гранатами вооружались. На это власти закрывали глаза, действительно полезным и успешным сталкерам многое прощалось. Чтобы как-то восполнить уменьшившуюся популяцию «дешевой рабочей силы», власти даже приоткрыли калитку для новых адептов «сталка». Не широко, а так, протиснутся и не более. Ученые привозили кого-то под видом сезонных рабочих. От военных же новички попадали с колоннами строительного снабжения. Были еще какие-то экзотические схемы, но подробностей Сергей не знал.

Прибывшие появлялись как под своими именами и фамилиями, так и под вымышленными. Кем они на самом деле были в большом мире, знали, вероятно, только «купцы», как называли тех, кто занимался переброской в Зону новичков. Царил принцип французского легиона: не важно, кем ты был, важно, кем ты теперь станешь. Но, честно говоря, фамилии тут были мало кому интересны. Под ними разве что запомнились те, первые сталкеры, которые застали начало всего этого движения.

В среде сталкеров стали популярны прозвища, клички, «погоняла». Под ними они были известны окружающим. Впрочем, официальные же власти идентифицировали всех по личным номерам, по ним же собиралась информация и статистика о персональном владельце.

Следующим сюрпризом от властей стал запрет на использование личных телефонов. Нет, не то чтобы запрещено было иметь мобильные телефоны, которые к этому времени получили в мире широкое распространение. Просто ОВК что-то нашаманило в настройках то ли спутников, то ли передающих вышек, но гражданская связь в пределах новой Зоны пропала. Вообще. Трубками сотовых телефонов теперь можно было разве что гвозди забивать, хотя именно для этого они не слишком-то годились. Та же участь постигла Интернет. Он, конечно, был, но какой-то очень урезанный, почти как в Китае. Выходить в Сеть можно было только под личным номером, на строго ограниченное время по автоматически генерируемому паролю. К большей части всемирной паутины доступ был закрыт, работали лишь некоторые информационные сайты, переводчики, библиотеки и прочее. Вся электронная почта с внешним миром премодерировалась. Оставались военные и туристические радиостанции, но они были сильно ограничены радиусом действия. Да, вновь стала актуальной проводная телефонная связь, но функционировала она в основном между базами, поселениями и научными центрами. К тому же была она ненадежной: то провод почему-то рвался, то просто в трубке одно потрескивание слышалось.

Тем не менее нет худа без добра. Почти втрое было уменьшено количество откровенно бандитского элемента, к этому времени всех уже изрядно доставшего. Ряд специальных мероприятий, расследований и облав позволил вывести под корень самые крупные и беспредельные банды. Остальные на время поутихли и затаились.

Исчезли почти все левые скупщики хабара. С этим власти поработали особенно серьезно. Теперь товар можно было нести или научникам, или двум-трем официальным торговцам с лицензией. Понятное дело, при такой конкуренции цены на артефакты сильны упали. А кому еще понесешь? Вот то-то, приходилось сдавать находки по той цене, которую назначал скупщик. А он формально руководствовался спускаемым «сверху» прайс-листом, а на самом деле своей совестью. И не у всех она была, между прочим. Можно было, конечно, поторговаться, но так, по мелочи, скорее для проформы и соблюдения ритуала торговли.

Зато были бонусы. Через закрытую централизованную базу особенно продуктивным в работе сталкерам стали набегать какие-то дополнительные премии, называемые просто – бонусами. Характер их формирования никто из трудяг не знал, но иной раз они сильно радовали своих счастливых владельцев. Появилось и еще одно важное новшество – задания. Теперь научники формировали запросы на поиск и добычу каких-то конкретных артефактных предметов. Зато и платили, как правило, больше.

Еще были всякие особые поручения: сходить в такую-то область и померить там радиационный или электромагнитный фон, заснять что-нибудь на кинокамеру (ее и прочие приборы выдавали под расписку), снять пробу грунта, воды, измерить силу ветра. Обычно это выглядело так: нужно было прийти в определенный район, установить на штатив видеокамеру, подключиться к Зоннету (так окрестили местный Интернет) и действовать согласно командам оператора, который в режиме реального времени руководил научными процедурами.

«Возьми вон те две колбы, перелей в них содержимое из ампулы синего цвета. Не спеши! Во вторую больше налил, нужно, чтобы одинаково было… Теперь в правую насыпь серый порошок из пакетика с буквой „Х“. Осторожнее сыпь! Теперь взболтай и подожди, пока осядет. Хорошо, теперь лопаткой возьми немного грунта с земли и добавь в каждую пробирку. Отлично, теперь поднеси к объективу камеры то, что там у нас получилось. Нет, подальше отойди, фокусировки нет. Ага, вижу. Все, можешь возвращаться».

Порой нужно было воткнуть в землю штырь с какой-то электронной начинкой и активировать его кнопкой. А иногда просто побывать в каком-то месте и вернуться, после чего ученые в костюмах защиты, надетых поверх белых халатов, сначала долго ходили вокруг сталкера с какими-то приборами, потом облепляли его блестящими датчиками на проводах и производили снятие нужных параметров. Вот эти последние задания были особенно не популярны в среде сталкеров, так как те чувствовали себя самыми настоящими лабораторными крысами. Добровольцев на такие походы было немного, и со временем ученые стали маскировать эти «квесты» под какую-нибудь обычную работу – забрать или положить в требуемую область якобы некий прибор, померить температуру почвы и прочее. И лишь по возвращении, когда умники в защитных костюмах, обступали бедолагу, «жертва» понимала, зачем ее на самом деле посылали.

Отдельным положительным эффектом стала общая карта аномалий и нехороших мест. Формировалась она из сведений, добываемых сталкерами в своих экспедициях. Существовала как печатная версия, так и электронная, находившаяся в компьютерной базе ученых. Электронная была гораздо более актуальной, там, в постоянном режиме, согласно самым свежим данным, появлялись и исчезали пятна радиационных заражений, аномалий и прочих неприятных «вещей», что могли бы погубить человека. Да, радиация теперь тоже «двигалась», и это был сюрприз из сюрпризов. Повышенный фон сохранялся во всей Зоне повсеместно и никуда не исчез, но помимо этого возникли кочующие очаги радиоактивных частиц с каким-то особо убийственным количеством рентген.

Глава 3

Ацтек! Сильный сталкер. Опытный, с фантастическим чутьем, энергичный, целеустремленный. Он хорошо понатаскал Птицу на жизнь в Зоне, со всеми ее зловещими особенностями. Да что там, они ведь были соседями, в том самом «Октябрьском», деля старую, но крепкую дачу на двоих. У них был взаимовыгодный, профессиональный тандем: Сергей учил Ацтека военной специфике, почерпнутой за время службы в пограничной мотоманевренной группе: основы следопытства, выживание в условиях дикой природы, умение находить минные ловушки, тактические хитрости боя.

В свою очередь, Леня Сологуб объяснял Сокольских принципы успешной работы в условиях Зоны: какие бывают аномалии, как их распознать, примерный принцип появления артефактов, а также основы местной географии, то есть где и как можно ходить, а куда соваться ни в коем случае не стоит.

В силу разности характеров они не стали друзьями, между ними было мало общего. Сологуб – не терпящий возражений лидер, подстраивающий весь окружающий мир под себя и свои цели. Не эгоистичный, нет, но внутренне убежденный, что все должно быть так, как решил он, Леонид. А все прочие мнения – неправильные. Сокольских, напротив, мало того что был интроверт по натуре, так еще подсознательно не терпел над собой ничьей власти и старался пресекать любые попытки влияния на себя. По этой же причине ему было тяжело когда-то принять армейские порядки. Но продержался, отслужил достойно, и теперь становиться вновь «салабоном» у него не было никакого желания.

В общем, по-человечески два сталкера друг друга воспринимали нормально, но потом разбежались. Ацтек увлекся какими-то дальними вылазками в самые дремучие дебри Зоны, а Птица стал работать в небольшой, но слаженной группе промысловиков. Иногда виделись мимоходом, но Ацтек изменился. Стал мрачным, замкнутым, нетерпеливым и упрямым больше прежнего. В последний раз Сергей повстречал Сологуба возле рынка, в чайхане – местной Мекке, где так любили отдыхать труженики «сталка» после очередной экспедиции.

Разговор тогда получился странным. Сологуб сам подсел к Птице, который ел шашлык из говядины и запивал его зеленым узбекским чаем.

– Привет Птица. – Ацтек был хмурым и задумчивым. – Приятного аппетита, кстати.

– Благодарствую, Леня. Ты куда пропал-то? Не видно тебя совсем. – Сергей был в хорошем настроении, чему способствовал прием горячей, толково приготовленной пищи.

– Не важно. – Сологуб отмахнулся и нервно застучал по столу костяшками крепко сжатых пальцев. – Ты вот что, помнишь, мы прошлым летом к распределительной станции ходили? Ну, там еще волки нас чуть не погрызли, в сумерках?

Сергей удивился, случай тот он, естественно, помнил, но странная нервозность бывшего напарника, его общее мрачное настроение начали передаваться Сокольских.

– Ну, помню, конечно, а что?

Ацтек посмотрел по сторонам, не слышит ли их кто-нибудь, затем прикрыл рот ладонью, словно бы опасался, что окружающие умеют читать по губам, и сказал:

– Есть одна тема… подробностей открыть не могу. Рано еще. Но хочу предложить тебе опять туда смотаться. Что скажешь?

Сокольских отложил пластиковую вилку с теплым шашлыком и вопросительно посмотрел на Леонида.

– Что за тема? Сути не говоришь, тень на плетень наводишь. А дорогу я туда более-менее помню, хреновая дорога-то. Крюки надо огромные нарезать, да еще через гиблую топь, да потом мимо элеватора… Мало тебе, что мы тогда еле выбрались? «Волки погрызли», хрен бы с ними, с волками! Сам же помнишь, что там еще было. Сергей нервно дернул плечами, отгоняя воспоминания. – А главное, почти впустую ведь сходили. Нет, конечно, взяли по пути пяток «ласточек», «звезду» удачно у старого колодца подобрали… да и все. Не стоило оно того, я тебе это еще в прошлый раз сказал.

– В прошлый раз мы не нашли того, что Я искал. – Ацтек как-то непроизвольно выделил это «я», но Птица это заметил. – Потому что я не знал точно, что именно надо искать. Теперь знаю. Это очень важно! – И, наклонившись к Сергею, внимательно глядя ему в глаза, добавил: – Это действительно важно, Серега.

Птица взгляд выдержал, а потом спокойно спросил:

– Так все же, что это такое важное, ради чего мне стоит туда соваться?

На душе у него стало весьма неприятно. «Ну ни фига же себе. Он, видите ли, не знал точно, что именно надо искать. А ведь выдал тогда он на голубом глазу памятную версию: мол, есть очень хорошая наводка на целый склад артефактов-громовиков. Разбогатеем! Какие там артефакты, еле ноги унесли. А оно вон как выходит на самом деле, не было, значит, никаких „громовиков“, Сологуб что-то другое там искал».

– Не могу сказать. Не злись, Птица, действительно не могу. Может, когда найдем, объясню, если увижу, что готов будешь.

Сокольских залпом выпил остывший чай и, перевернув пиалу, накрыл ею пятнышко на столе.

– Нет, Ацтек. Я при таком раскладе, втемную, не играю, извини. Не те ставки.

– Жаль. – Глаза Леонида чуть потухли, и он шумно поднялся из-за стола. – Что ж, бывай, сталкер. – И, не дожидаясь ответа, решительно направился к выходу.

Нет, Леонид не обиделся на отказ. Просто, в силу характера, он исключил Сокольских из нужных ему в текущий момент времени людей. И сейчас, не теряя времени на эмоции, переключился на какую-то другую часть своего плана. Птица успел изучить этого человека достаточно хорошо.

Отвечать на это прощание Сергей и не стал. Лишь про себя подумал: «И тебе не хворать, Ацтек…»

С тех пор Сологуба он не видел и от других ничего о нем больше не слышал.

– Да. – Сергей задумчиво посмотрел на Джейкобсона. – Ацтека я знаю. Как и многих других. Но вы употребили слово «знал», в прошедшем времени, так, словно бы с ним что-то случилось?

– Не исключено. – Майор отпил ароматный кофе из чашки и вопросительно кивнул на кофейник, предлагая угощаться Птице. – Желаете? Нет? Ну как хотите. Тогда, позвольте, я вас еще кое о чем спрошу. Вы можете перечислить мне все места в Зоне, в которых бывали с Ацтеком? Я имею в виду всё то, что лежит за пределами условно безопасного периметра.

– Ну-у-у, радиус большой получается. – Сергей пытался сообразить, с чем связаны эти вопросы. Чувство какой-то неясной, не оформившейся тревоги начало тихонько звонить в невидимые маленькие колокольчики.

– Я имею в виду рукотворные, человеческие объекты, – конкретизировал майор.

– Думаю, что навскидку получится список из двадцати с небольшим позиций. Это если я ничего не упускаю.

– Дорогой Сергей Александрович. – Джейкобсон впервые за все время назвал его по имени-отчеству. – Вы уж, пожалуйста, постарайтесь ничего не упустить… – И, словно прочитав внутреннее воспоминание Птицы о разговоре с Сологубом, добавил: – Это важно. Действительно важно!

Список Сергей накарябал у себя в палате. Так он называл маленькую светлую комнату модульного лазарета, который располагался на территории научной станции, что стояла в сорока километрах от сталкерского лагеря. Несмотря на то что станция была международной, заправляли тут всем американцы. Персонал же составляли поляки, чехи, украинцы, голландцы, но только у штатовцев внутри базы была своя отдельно огороженная зона. Пусть небольшая, пять временных модулей, но очень аккуратная и как-то особенно выделявшаяся на фоне остальных строений. Идеально ровные дорожки, посыпанные выбеленным гравием, подстриженные деревья, почти английский газон и, конечно, высокий никелированный флагшток со звездно-полосатым флагом. У флага и у входа на территорию стояли часовые в уже знакомой Сергею военной форме с необычным камуфляжным рисунком. По характерным стрижкам караульных Сокольских без труда узнал «кожаные затылки» – морскую пехоту США. Сергей слышал, что в американской армии существует негласное право на такие вот по кругу выбритые затылки, которые могут иметь только морпехи. С самозванцев спрашивали не по уставному – строго, аналогично тому, как «братишки» из отечественных ВДВ спрашивают с разоблаченных ряженых, надевших голубой берет 2 августа.

Корпус американской морской пехоты как род войск вообще традиционно использовался для охраны посольств, резиденций и прочих заграничных объектов. У морпехов была серьезная репутация.

На левых рукавах их курток красовались шевроны ОВК, чуть выше – надпись на английском: «Международная научно-исследовательская станция». А с правой стороны была нашивка в виде флага североамериканского союза.

«Шурупы» – по старой привычке, чуть снисходительно про себя окрестил их Птица. Так пограничники называли всех остальных военных, считая, что сами являются «щитом Родины», а все прочие – это шурупы, на которых он, щит, держится. Но морпехов – и своих, и чужих – как род войск Птица уважал, в них не было той неоправданной заносчивости, свойственной многим его соотечественникам, презрительно называвшим американцев «пиндосами». Не разделял Сергей и мнения, что армия США даже против малых пехотных лопат стройбата ничего не стоит. Армия США воевала, и воевала много. И морские пехотинцы были ее боевой элитой, стяжавшей немало славы своему государству. Вообще, из Сергея уже давно вышла вся та псевдопатриотическая мишура, которой была когда-то наполнена его восемнадцатилетняя голова призывника. Он успел повоевать и теперь знал, что плохие и хорошие солдаты есть везде. И в родной России, и в ближнем зарубежье, и в далекой Америке. А вот то, как государство относится к своим нынешним и прошлым защитникам, как заботится о них, вот это отдельный разговор. Прекрасно понимая, каким будет итог подобного разговора, Птица эту болезненную тему никогда не развивал.

«Все-таки упомянуть распределительную станцию в числе прочих объектов, где мы побывали с Ацтеком, или нет?» – Сергей морщил лоб и уже минут десять не мог принять решение. Он внутренним чутьем ощущал какой-то опасный интерес Джейкобсона к этому месту. И разговор с Сологубом, последний разговор, теперь не выходил у Птицы из головы.

«Зачем им это? Хотят там побывать? Гнилое место, какой в нем может быть прок? И все же… майор многовато знает. Кому мы с Леней тогда говорили о своем посещении станции? Сейчас уже и не вспомнить, но я точно трепанул кому-то пару раз, за стаканом. И что это значит? Значит, американец уже может быть в курсе, а теперь проверяет, напишу я про станцию или нет. Ну, а если совру? Типа „забыл“? Я же им ничем не обязан. Подумаешь, не сказал. Какое ему, американцу, вообще дело?… Нет, так не стоит поступать. Штатовцы – серьезные ребята, имеют возможность мой индивидуальный номер пометить в Сети каким-нибудь способом как „ненадежный“ или вообще всю официальную работу аннулировать. Лучше сделаю так: сказать – скажу, а если мне предложат какие-то сведения по этому месту дать, так это уже можно оформить как платную информацию. Согласился бы Ацтек с такими моими доводами? Да вот фиг его знает… может, и нет. У него вообще там какой-то странный интерес был. Но что-то случилось с Ацтеком. Нехорошее что-то».

Птица нахмурился, задумчиво погрыз кончик пластмассовой шариковой ручки и все-таки вписал в список последним пунктом – «Рассохинская распределительная подстанция».

Рана на боку зажила удивительно быстро. Может быть, тому поспособствовали хорошие, качественные лекарства, может быть, спокойная обстановка и чистота палаты, внутреннее ощущение какой-то защищенности. Но в результате Сергей быстро пошел на поправку, и пришло время покинуть это уютное и безопасное место.

Много ли ему, сталкеру было надо? Собраться да подпоясаться. В последний раз Сокольских зашел в небольшой медицинский кабинет, где ему дежурно измерили давление, наложили свежую повязку. Скорее для профилактики, так как свежий розовый шрам выглядел вполне прилично.

Птица постоял немного в холле, потягивая чистую дистиллированную воду из одноразового пластикового стаканчика. Высокий белый куллер жизнерадостно булькал пузырями в голубой бутыли, призывая всех желающих подходить и утолять свою жажду. Да, но по сравнению с их сталкерским железным баком и с алюминиевой мятой кружкой на почерневшей металлической цепочке, этот куллер выглядел фантастически технологичным. Два мира, их и наш, такие разные даже в мелочах.

Каптёрщик, как сразу, мысленно окрестил его Сокольских, попросил Птицу вбить пароль идентификации на ноутбуке. Сергей подошел и отстучал на клавишах необходимые цифры. Высветился индивидуальный номер сталкера и краткая справка с установочными данными и фотографией. Сотрудник бегло сверил изображение с лицом стоявшего перед ним Сергея и кивнул.

Потом что-то быстро набрал на клавиатуре, позвонил по стоявшему тут же рабочему телефону и по-английски поговорил с невидимым Птице абонентом.

– Все в порядке, сэр. – Каптер вновь перешел на сносный русский и закрыл ноутбук. Наклонился и вытащил из-под стола пластиковую коробку.

– Вот ваши вещи, постираны и обработаны.

Свитер и куртку они ему зашивать не стали. Но не из лени или вредности, просто на этот счет не было никаких указаний – вдруг владельцу дороги были эти отметины? В остальном вся одежда действительно была приведена в порядок и аккуратно, как в магазине, сложена в прозрачные, шуршащие полиэтиленовые пакеты, от которых приятно пахло фиалками. В отдельных, закрывающихся на застежку пластиковых конвертах лежали его документы и личные вещи: деньги, удостоверение личности – твердая карточка с фото, личным номером и, главное, со штрих-кодом, расческа, персональный КПК, блокнот с карандашами, зажигалка, пачка сигарет.

«Так, вот и мой рюкзак, небольшой и очень удобный, для трехдневных выходов. Тоже в полиэтилене, судя по весу, вроде все на месте».

– А где оружие и патроны?

Каптер открыл какую-то дверь, сливающуюся с белым пластиком стен, и вывез оттуда транспортную тележку. На ней, в зеленом армейском ящике, грудой лежало оружие.

Сотрудник подкатил тележку к Сокольских и сказал:

– Майор Джейкобсон распорядился отдать вам все, о чем вы с ним договаривались. Принимайте, сэр.

Птица сразу отыскал свой «макаров» и отложил в сторону МР-153. Потом принялся осматривать трофеи. Согласно договоренности с американским майором, Сергей получал все оружие и боеприпасы, которые были на убитых бандитах. Была у Сокольских мысль, что майор заартачится и скажет, что, например, первых четверых из девяти нападавших убил не Серега, а его, Джейкобсона, подопечные.

Птица невольно мерил этого майора стандартами российского чиновника, не в пользу последнего, и ошибся. То ли Джейкобсон был не чужд романтики «фронтиера», которым именовали Зону некоторые из иностранцев, то ли решил таким образом отблагодарить Сергея, но с озвученным Птицей предложением майор в своей веселой манере согласился. В файлах своего компьютера он что-то подправил, потом куда-то позвонил, начальственным тоном отдал распоряжение, и все:

– Трофеи ваши, Сергей. Но будьте аккуратны с ними, сталкерам такое снаряжение официально иметь не положено.

«Четыре АКМа. Три старых и сильно потертых, как будто их на школьных занятиях по НВП каждый день разбирали. Четвертый ничего так, сносный, – разглядывал свое богатство Птица. – Магазины разные: есть металлические, есть оранжевые, бакелитовые. Всего 11 штук, негусто на четверых бойцов-то. Ага, вон патроны в пакете лежат, каптер, что ли, разряжал? Мало патронов, большую часть, наверное, по колонне успели высадить. Винтовка Мосина, патрон хороший, убойный. Лак на дереве облупился, много царапин, но воронение новое, следил кто-то за винтовкой. Так, посмотрим ствол. Ёк-макарёк, да он же нечищеный! С того боя так и лежит. – Запах застарелого нагара неприятно ударил в нос. – А остальное оружие? – Птица взял первый попавшийся АКМ, оттянул затворную раму. – Так и есть. Американцы стволы реквизировали, а чистить не стали. Хотя… оно им надо? Не свое же. Ладно, что там дальше. Автомат короткий, вернее, пистолет-пулемет, если правильно по терминологии, но „автомат“ привычнее. Небольшой, компактный, с простеньким откидным металлическим прикладом. Рукоятка управления огнем, длинный прямой магазин, еще одна тактическая рукоятка почти у самого ствола, довольно короткого кстати».

– Это что? – спросил Сергей у каптера.

Взглянув, тот сказал:

– Итальянская машинка, «Беретта М12». Снята с вооружения. Патрон – люггер, девятимиллиметровый, но не такой, как у вас, в России.

«Ага, ну понятно, не макаровский, хотя тот тоже официально 9мм, но на практике немного иначе. Вон и „маслята“ к нему россыпью лежат, в отдельном пакете. Два запасных магазина имеется. Интересная штуковина, может себе оставить? Патронов к нему маловато, да и где их брать потом? Ладно, там разберемся. Что тут еще? Два обреза двустволок, вертикалка и горизонталка, 12-й калибр, патроны точно себе заберу. А вот это занятно – ППС-43, судаевский пистолет-пулемет. Странно, новый, с хранения, похоже. Патрон у него ТТ-шный, это удобно. – Сокольских откинул и сложил приклад. – Тугой, не разработан. Зато патронов много, изогнутых магазинов – шесть штук, в двух холщевых армейских подсумках. Половина боезапаса наберется, но восполнить его легко, боеприпас ходовой. Пистолеты. Три из них – украинские „Форт-12“, у вояк Зоны раньше такие в ходу были. Сейчас все больше „Глоки“ встречаются. „Форт“ – пистолет неплохой. – Птица взвесил оружие в руке. Но не легла душа к ним, не глянулись. – И магазинов всего пять, на три пистолета-то. Так, а вот ТТ, год выпуска 1940-й, довоенный. Это хорошо. Те, что во время Великой Отечественной на станках руками старших школьников собирались, были гораздо хуже по качеству. Не до изысков было, все для фронта, все для победы, это понятно. Три магазина, нормально. Патрон с судаевским автоматом взаимозаменяемый.

Странная картинка получается, в любом сплоченном подразделении, бойцы стараются иметь оружие под одинаковый патрон, такая унификация очень важна в автономных боевых выходах. А тут – разнобой какой-то, если не считать АКМ и пистолеты „Форт“. С другой стороны, бандиты же, вот и владели тем, что достали, зря придираюсь, наверное.

Ножи, девять штук. Вот тут – кто в лес, кто по дрова. Три „складня“, „выкидуха“, какие-то охотничьи клинки. А вот эта интересная, классическая босяцкая финка. Сталь хорошая, наборная рукоятка из цветного плексигласа. А вот на латунном навершии надпись вытравлена. Так-так, ага. „Лети туда, где нет закона и труда“. И маленькая чайка на фоне встающего солнца. И вот, чуть ниже: „Кесарю от Марата“.

Кто такой Марат? Вот Кесарь, наверное, один из жмуров, какой из них только? Может, седой? Да в принципе это перо может быть чьим угодно, теперь и не поймешь, с кого сняли».

Сокольских показал финку каптеру:

– Не знаешь, кому из убитых бандитов принадлежала?

Тот в ответ пожал плечами. Может, и вправду не знал, а может, у них тут свое расследование, поэтому и не хотели делиться информацией.

– Ладно. Поможешь все это загрузить?

Сотрудник кивнул и дал Птице расписаться в какой-то бумаге с перечисленными по-английски единицами трофейного оружия.

После этого открыл входную дверь и помог Сергею вывезти тележку на улицу.

– До свидания, Сергей Александрович. – Майор вышел проводить Сокольских, уже погрузившего свои вещи в автомобиль. Белая Нива готова была отправиться в путь. После телефонного звонка с научной базы в сталкерский лагерь «Морозки» за Птицей приехал его приятель по прозвищу Шмидт. Высокий рыжий парень, обладатель личного автотранспорта, что было довольно неплохо в условиях Зоны.

Шмидт утрамбовывал на заднем сиденье коробку импортных сигарет, которые купил в магазине научников. На сталкерскую базу хорошего курева давно не завозили, «кормили завтраками». А тут вот оказия, которой водитель автомобиля не преминул воспользоваться.

– Хотел бы вам сказать «прощайте», – ответил Птица. – Но мне почему-то кажется, что мы еще встретимся. Причем не по моей инициативе. Поэтому, наверное, да, до свидания.

Шофер справился с коробкой, сел за руль и захлопнул водительскую дверцу.

– Вы не самый плохой начальник, с которым мне пришлось общаться в Зоне, – добавил Сергей, устраиваясь на соседнем с водителем кресле. – Правда, подозреваю, что и не самый простой. За лечение и трофеи – спасибо.

Майор Джейкобсон – то ли шутливо, то ли всерьез, – приложил к головному убору ладонь в воинском приветствии.

Автоматические ударопрочные ворота открылись. Часовой сноровисто откатил с дорожного полотна ленту, утыканную острыми железными шипами, и белая Нива покатила прочь.

Глава 4

До лагеря шли долго. Дороги в Зоне – это не городская магистраль и даже не обычный проселок где-нибудь в средне-русской полосе. Несколько раз останавливались в особо подозрительных местах, проверяя колею на аномалии. Конкретно эту научную станцию сталкеры из «Морозок» почти не посещали, Птица же тут и вовсе в первый раз был. Дело в том, что в сорока минутах езды от лагеря имелась другая полевая научная станция, поменьше, правда, поскромнее. И штатовцев там вовсе не было. В основном украинцы, русские и два норвежца. Практически все рабочие дела Сергей решал через них, были у него там уже знакомые, и сам он на хорошем счету числился. Ну, теперь, значит, попутешествовал.

Когда молчание снова стало в тягость, Сокольских обратился к водителю:

– Шмидт. Все хотел у тебя спросить. А почему, собственно, тебя Шмидтом окрестили?

Шофер, не отрывая глаз от дороги, потянулся одной рукой к бардачку, погремел внутри и, выудив жевательную резинку, закинул ее в рот.

– Отец у меня лейтенантом был.

– И?

– Что – «и»? Не понял, что ли? Я сын лейтенанта…

– …Шмидта, – тут же вырвалась из уст Сокольских, – классика, Ильф и Петров.

– Ну вот видишь, сообразил наконец.

– Ясно. Как, кстати, отец твой поживает? Ты никогда о нем не рассказывал.

– Убили его, – без эмоций ответил шофер. – В 92-м году, в Приднестровье.

– Соболезную. Честно, – сказал Сергей и искренне пожалел о том, что задал приятелю бестактный вопрос.

Володя Иванютенко, в среде сталкеров известный как Шмидт, действительно потерял отца в 1992 году во время гражданской войны в Приднестровье. Советский союз уже не существовал, и его бывшие республики решали вопросы своей целостности независимо от когда-то всемогущей Москвы.

Молодая, суверенная Молдова стремилась в Европу, под крыло сытых и успешных соседей. Как и в прочих бывших республиках, у Молдовы уже были свои государственные флаг, герб, гимн, армия и язык. Было, правда, и одно неудобство. Молдавский язык был не в ходу в той части страны, которая являлась самым крупным из ее промышленных центров. По горькой иронии судьбы, этот самый крупный промышленный центр был расположен на окраине республики, возле быстрой и холодной реки Днестр.

Вся промышленная область, по понятным причинам, называлась Приднестровьем. И проживало там в основном русскоязычное население. Принятые же в новой стране законы не учитывали интересов этого населения, на которое правительству свежесозданного государства было, по сути, начхать. А еще в те непростые годы появился популярный националистический лозунг – «Чемодан-вокзал-Россия», призывавший катиться русскоговорящее население куда-нибудь к северному соседу и не раздражать коренных жителей. Такой сценарий уже был отлично обкатан в соседней Прибалтике, откуда русских либо выгнали, либо заставляли менять фамилии на местные, общаться на местном же языке и вообще всячески подчеркивали, что русские – люди второго сорта.

Так что в Приднестровье население уже понимало, что их ждет, поэтому решило защищать свои интересы. Сначала – мирно. Но переговоры зашли в тупик, и тому способствовали многочисленные провокации. Появились первые жертвы среди мирного населения. На помощь русскоговорящим устремились украинцы, жители России, подтянулись казаки из Ростова. Молдова решила побряцать оружием, и началась кровавая баня. 18 июня в Приднестровском городе Бендеры вовсю орудовала молдавская бронетехника, которой местные жители, имевшие только легкое стрелковое оружие, ничего не могли противопоставить.

Начались уличные бои. Отец Шмидта Николай Иванютенко был в числе оборонявшихся. С молдавской стороны по защитникам города били снайперы, не разбирая, кто оказывался в прицеле – старики ли, женщины, мужчины, подростки, с оружием или без.

Густо сыпались мины, разнося вдребезги стеклянные витрины, вгрызаясь в стены панельных пятиэтажек, срезая осколками деревья и человеческую плоть.

Когда снаряд ударил на противоположной стороне улицы, Николай услышал пронзительный крик. Незнакомая женщина лет сорока, держась рукой за окровавленное бедро, пыталась заползти в подъезд соседнего дома. Рядом с ней, тонко крича, сидела девочка с маленькими, смешно торчащими светлыми косичками.

– Мамааааа, мамочка! – Девочка пыталась помочь женщине опереться на себя и добраться до спасительного подъезда, густо увитого диким виноградом.

– Беги, Настенька, беги, дурочка, – плакала мать, отталкивая от себя ребенка.

Ей никак не удавалось встать, и она с каждой попыткой теряла все больше сил.

Из-за стволов раскидистых каштанов, лязгая металлом льющихся полированных гусениц, выкатилась молдавская БМП. Иванютенко бросился к матери с ребенком, надеясь спасти их, поднять, впихнуть в этот злосчастный подъезд. И тогда с бронемашины по бегущему человеку дробно стукнул спаренный пулемет.

Свет вдруг померк в глазах бывшего лейтенанта, и для мужчины все закончилось. Николай умер на бегу. Пули вошли в позвоночник, сердце и легкие, сбив его тело на тротуар, словно кеглю.

Волосы мертвого перебирал теплый июньский ветер, и кровь, похожая на терпкое красное вино, медленно разливалась по асфальту.

В августе войну завершили российские миротворческие войска. Но эта боль, эта ненависть и стремление убивать, зародившиеся, видимо, в Афганистане, еще долго трепали бывшие колосья снопа, что когда-то звался – СССР.

Ничего этого Сергей Сокольских не знал и о тех событиях представления имель очень смутные. Да, была в том регионе война, погибли люди. И у него, Сергея, тоже ведь была война – настоящая. Сколько их уже было? Но каждая из этих чужих войн была как своя, ведь все они были так похожи. Непростительно похожи.

– Птица, сторгуй винтарь. – Шмидт, мысленно вновь переживший все те события, которые застал совсем мальчишкой, молчал уже больше получаса. Выкурил три сигареты. А теперь вот сменил тему.

– Который? – удивился Сокольских.

– «Мосинку», конечно, остальное у тебя откровенное барахло.

– Да? А АКМ?

– А куда я с ними? До первого военного патруля? Нет, давай «Мосинку». Сколько хочешь?

– А сколько предложишь? Только не жмись, у тебя вон тачка есть, купил же на что-то.

Шмидт назвал цену.

– Да, негусто… – протянул разочарованно Птица.

– Да брось, Есаул тебе все равно за нее много не даст, ты же ему оптом все сдавать будешь.

Сергей подумал: «Что мне винтовка? Себе не оставлю».

«Болтовки» Сокольских не любил, но не потому что они были плохими, скорее, наоборот, очень даже отличными. Просто стиль у Птицы был не тот, ну вот не с руки ему было затвор передергивать после каждого выстрела, поэтому предпочитал автоматику. В тех условиях, в которых он существовал как сталкер, автоматика была предпочтительнее.

– Давай так, продам за полцены от той, что ты предложил… не удивляйся, у меня условие есть. За полцены – и мне будут нужны твое время, машина и бензин.

– Надолго? А то как бы мне твой винтарь золотым не вышел.

– На «нормально», – успокоил его Птица. – Сам увидишь.

Есаул, грузный, но крепкий мужчина за пятьдесят, осмотрел выложенные перед ним трофеи.

– Где ты их столько взял, я даже спрашивать не буду. – Скупщик снял очки в старой роговой оправе. – Автоматы твои – сильно потрепанные, да и кто у меня их купит? Много не дам, и не проси. Обрезы и Форты, пожалуй, быстро уйдут, хочешь мне сдавай, хочешь – сам покупателя ищи.

Птица чего-то подобного и ожидал. «Мосинку» он уже отдал Шмидту, а вот ТТ, ППС-43 и «Беретту» оставил у себя.

– «Калашников», он «Калашников» и есть, что с того, что старый? К тому же там один вообще очень даже хороший, – парировал Сергей.

– Ага, а три других – не очень. В общем, я тебе свое мнение выразил, думай сам.

Есаул повернул к Птице большой, с крупными цифрами, старый электронный калькулятор.

– Вот столько будет за все.

Сокольских посмотрел на экран калькулятора и разочарованно поджал губу.

– Есаул, может быть, часть бартером проведем? Что у тебя есть, из нового?

Продавец небольшого магазина, со старой, еще советской вывеской «Промтовары», поднялся, скрипнув стулом, снял с полки несколько коробок. Открывая одну за другой, он что-то там осматривал, потом убирал на место или откладывал в сторону.

– Так, что тут у нас может быть интересного для Птицы… Угу, это ему не нужно, это тоже, а вот это покажем…

Интересными оказались несколько импортных охотничьих ружей. Но было дорого. А вот одна вещь действительно привлекла внимание Сокольских.

– «Сайга?» – Сергей взял в руки оружие.

– Да, модификация «Тактика 040-05 М». Кушает твой любимый 12-й калибр. Хороший агрегат, я знал, что заинтересуешься.

Охотничий полуавтоматический карабин был удивительно красив. Ствольные накладки из лакированной фанеры, точь-в-точь как у легендарной снайперской СВД, а вот приклад – откидным металлическим уголком со «щекой», уже как у новой «Драгуновки».

– Есть, кстати, и планка «ласточкин хвост», можно оптику поставить. Хотя… оптика для гладкоствола 12-го калибра, это сильно на любителя, – продолжил торговец.

– На сколько тут? – Птица провел пальцем по шершавому пластику магазина.

– Восемь патронов. Есть еще пять дополнительных магазинов, не считая этого. Если будешь приобретать, подсумки покажу.

– Покажи.

Есаул кивнул и выложил на стол несколько шуршащих предметов амуниции.

– Смотри, вот по типу разгрузочной системы, вокруг тела оборачиваешь, две лямки на плечи, потом пряжки застегиваешь, одну здесь и одну на поясе. Удобная штука, хорошо вес распределяет. Слева и справа у тебя по два магазина будут. Они к «Сайге», большие, широкие, дополнительная защита тела получается.

– Ага, это удобно, если ты в основном ножками ходишь и по земле-матушке угрем не ползаешь. А вот если доведется по-пластунски передвигаться, то ты впереди себя подсумками на груди землю, как бульдозер, будешь собирать. По армии знаю, – добавил Птица и переключился на следующий «лот».

«Вот эти, пожалуй, подойдут. Крепятся на пояс, вон с обратной стороны широкие шлевки под ремень. Сдвоенные, итого – те же четыре магазина получаются. Да к тому магазину, что уже в карабине, я еще один сбоку приделаю, чтобы можно было сменить быстро».

Сергей взял один подсумок и несколько раз быстро застегнул и расстегнул его. Липучка была хорошая, не трещала при открытии.

– Вот это возьму. – Он показал на отобранные предметы. – Еще мне ТэТэшные патроны нужны. Много.

– Хм? У тебя же «Макаров» был?

Сергей вынул ПМ с запасной обоймой, снял с плеча МР-153 и пододвинул все это к Есаулу. – Тоже в счет бартера, посчитай.

Вернувшись в «Морозки» с научной станции, Сокольских два дня не вылезал с местного стрельбища.

Сначала опробовал ППС-43. На слове «пистолеты-пулеметы» Птица язык ломал, поэтому давно именовал их про себя просто автоматами.

Потратив некоторое время на то чтобы попривыкнуть к новому оружию, наловчился быстро собирать и разбирать этот автомат. Переводчика огня на нем не было, но невысокий темп стрельбы позволял приноровиться бить одиночными или короткими, в два-три патрона, очередями.

Вообще, Сокольских давно мечтал заполучить что-то такое, более скорострельное и компактное, чем ружья. Для ведения боя в зданиях и тесных пространствах, где с тем же ружьем не покрутишься, это было просто незаменимое оружие. Идеалом был бы, конечно, какой-нибудь «Каштан» или «Вихрь», да где их взять? Даже АКСУ-74 обычный брат-сталкер и то нечасто мог себе позволить. Встречались они в Зоне, конечно, но Птице по приемлемой цене пока не попадались.

Пока пристрелял автомат и новый пистолет, сжег массу патронов. Те, бандитские, в первые полчаса ушли. Зато теперь Сергей вполне уверенно попадал по ржавым жестянкам и фанерным щитам с нарисованными углем мишенями.

Большую часть вырученных денег он перевел родственнице своего племянника, Димки. Родной брат Сергея Юрий Сокольских и его жена погибли в ДТП, когда их вишневую девятку раздавила тяжелая фура заснувшего за рулем дальнобойщика. Осиротевший племянник, оставшись без родительского надзора, связался с дурной компанией и уже успел побывать в колонии для несовершеннолетних. Год назад тринадцатилетний подросток освободился. Теперь он жил у бабушки, мамы Юркиной жены. Сергей каждый раз после удачной вылазки в Зону отправлял женщине денежные переводы, надеясь, что она по-хозяйски сумеет ими распорядиться. Из последнего письма Сокольских узнал, что Димка мечтает о велосипеде.

Сергей решил во что бы то ни стало исполнить желание своего юного родственника и в комментарии к денежному переводу указал, чтобы брали самый лучший.

– Куда сегодня? – Шмидт обстучал скаты машины и проверил, крепко ли закрыт багажник.

– В Вильчу. – Сергей кинул рюкзак на заднее сиденье и пристроил рядом с дверью автомат Судаева.

Иванютенко присвистнул:

– Птица, а не далековато будет? Я с тобой уже четвертую ходку делаю, и каждый раз все дальше прежнего. Имей совесть.

– Полбака оплачу, я совестливый. Едем?

– Ну, в добрый путь, коли так. – Шмидт выжал сцепление, газ, и машина, перекатываясь через разбитый проселок, завывая раздаткой, выехала на старую асфальтированную дорогу.

В Вильчу прибыли к обеду.

– Ацтек искал выход на хакера, – сказал Глина, старый знакомый Сокольских, осевший полгода назад в Вильче.

Сейчас он неторопливо доедал лепешку с сыром, лежащую на одноразовой картонной тарелке. Глине давно перевалило за сорок. Лицо его – глинистого цвета, испещренное глубокими и темными морщинами, – не выражало никаких эмоций. Как маска – запеклось, и все, больше не менялось. Вместе с Сергеем он сидел в открытом кафе, где импровизированными столиками служили пустые металлические бочки, окрашенные в жизнерадостный васильковый цвет. Из маленького радиоприемника у кассы негромко звучала какая-то фривольная мелодия конца 80-х.

– Хакера? – удивился Птица.

– Именно. Спеца по компьютерным программам и всему такому. Даже не спрашивай зачем, меня Ацтек в свои секреты не посвящал, а сам я от природы не любопытный.

– Ну и как, нашел?

Глина, словно невзначай, пробежался взглядом по посетителям и негромко ответил:

– Нашел. Человечек тут один есть, посредником в этих делах числится. Через него я Ацтека на компьютерного спеца и вывел.

– А меня с ним сведешь? Хочу с ним поговорить. Может, узнав, что ему, Лёне, от хакера нужно было, пойму, что в итоге с Сологубом случилось.

Глина пожал плечами:

– Дело твое, Птица, хочешь искать, ищи. Я человек маленький, шепну кому надо. А ты уж дальше сам решай, о чем спрашивать.

Глина собрал в заскорузлую ладонь крошки с блюдца и, закинув их в рот, запил остатками чая.

– Ты вот что, Птица, вечером, часиков в семь, на этом же месте будь. Я интерес твой кому надо передам, какой ты из себя внешне, обрисую, так что к тебе сами подойдут.

На этом они и расстались.

Время пролетело незаметно. Сначала долго ходили по местному базару, и Шмидт, словно охотник за сокровищами, переходя от прилавка к прилавку, долго копался в автомобильных запчастях, выставленных на продажу.

Перебирал лежащие на газетах карбюраторы, осматривал свечи, придирчиво крутил в руках топливные насосы, какие-то патрубки, реле и прочее тому подобное. Владелец советского автомобиля попал в свою стихию.

Птица заметил на одном из прилавков ножи. Каких только экземпляров тут не было. Охотничьи, туристические, боевые, дорогие и дешевые. Было и множество кустарных самоделок.

Сокольских поприветствовал торговца и выложил перед ним трофейную финку.

– Видел такую раньше?

Продавец, мужчина в годах, потеребил рыжие от табака усы и внимательно изучил оружие.

– Нет, не доводилось. Вещь приметная, я бы запомнил.

– Может быть, знаешь, кто такие делает?

– Да в принципе много кто мог бы, тут нужен определенный навык и несложное оборудование. И то и другое тут не дефицит.

Сергей разочарованно вздохнул. Он и сам толком не знал, зачем ему нужны были эти сведения: ну, напали бандиты на научников, причем явно по чьей-то наводке, да и полегли все там же. Но что-то свербило внутри, вот не любил Птица незаконченных дел, хотелось ему понять, кто и зачем. Но больше тревожило, не перешел ли он своими действиями кому-то дорогу, и если все же перешел, то кому и какой будет «ответка». Он прекрасно понимал, что такие вещи в Зоне без последствий не оставляют, и, если заварилась все же каша, хотелось бы знать, кто повар.

Продавец уловил его разочарование и предложил:

– Ты вот что, парень. Если у тебя к этой вещи серьезный интерес, я могу среди знакомцев полюбопытствовать, вдруг кто и встречал или, может быть, мастера знает. Не за бесплатно, конечно, тут сам понимаешь. Но и вперед ничего не возьму: если будет результат, тогда и сочтемся. Идет?

– Идет! – Птица завернул клинок в тряпицу и спрятал обратно в сумку.

– Ты мне скажи только, куда весточку прислать? Как отзываешься?

– В лагерь «Морозки». Птицей меня кличут.

На том и разошлись. Еще некоторое время Шмидт и Сокольских бродили среди стихийно раскинувшегося рынка, прицениваясь и просто разглядывая самые различные товары.

– А ты уверен, что наш хакер обитает тут, в Вильче? – Голос Шмидта выражал сомнение. Водитель распахнул дверь багажника и деловито рассортировывал купленные запчасти по салону своей Нивы.

– Да, ставлю на это десять к одному, – сказал Птица, смотря как Шмидт пытается пристроить куда-нибудь большое пластиковое ведро из-под сухой строительной смеси. Из ведра торчали щетки-дворники, запасные зеркала и еще какая-то хозяйственная мелочовка.

– Почему? Что, если посредник просто пойдет и позвонит ему отсюда в другую часть Зоны? Или вообще за ее пределы? Сидит этот компьютерщик где-нибудь в Варшаве, Осло или Тюмени и через левые странички в Зоннете все дела прокручивает?

– Гипотетически – такое может быть. Но все-таки я чувствую, что он именно тут. Смотри: он ведь не только в сетевой базе данных орудует. Левая перепрошивка сталкерских КПК, датчиков поиска аномалий, работающих без ввода личного идентификационного номера. Опять же, «разлочка» и использование незадокументированных возможностей прочей электроники. Сидя в Тюмени, он вряд ли бы тут такое организовал. А вся эта тема, по слухам старателей, как раз где-то из этого района и течет. Я так думаю, у него тут мелкое производство на дому. И сервер стоит здесь же, в поселке. Это удобно: электроэнергия под рукой – раз, запчасти для электроники – два, вон ее через рынок сколько ходит. И конспирация – это три. Среди толпы проще затеряться, чем одному в лесной избушке.

– Ну, допустим. Но где именно он обитает, мы ведь не знаем.

– Да, поэтому после того, как я поговорю с посредником, ты пойдешь за ним. Посмотришь, будет он звонить или сам к кому-то отправится, – выложил свой главный козырь Птица.

День неумолимо клонился к вечеру. На горизонте облака заметно потемнели, разбавив латунного цвета небо серо-синими штрихами, ветер посвежел. Торговцы на рынке стали собирать свой товар, последние редкие посетители направились к выходу. Чихнул двигателем грузовик-водовозка, шофер закинул на бак гофрированный шланг и закурил, ожидая, пока мотор прогреется. Продавцы грузили нераспроданный товар на тележки, упаковывали рюкзаки и сумки. Наступало время ужина, подсчета барышей или убытков, тут уж кому как повезло.

В семь часов к столику Птицы подошел невысокий, рано облысевший парень лет двадцати трех.

Он поставил рядышком открытую бутылку пива и аккуратно вытер бумажной салфеткой стол, чтобы не запачкать локти щеголеватого кожаного полуфренча.

– Ты Птица?

– Я

– Один? – Сокольских кивнул и, закуривая, добавил: – Нужны необычные технические услуги.

Незнакомец сделал глоток пива и, смотря куда-то в сторону, сказал:

– Что конкретно хочешь?

– Нужно левое удостоверение личности с персональным номером идентификации. Лучше с легендой новичка. Но фотка чтобы моя была, разумеется. Главное, чтобы при проверке это сканировалось нормально, без сюрпризов. А то, слышал я, полгода назад одному парню кто-то документы на покойника выправил, и на первой же проверке он засыпался.

Посредник чуть поморщился:

– У нас такого не бывает, все четко сработаем. В среду у научников будет плановое обновление базы данных. Так что под это дело твой новый профиль туда и скинем. Сам пластик будет готов уже завтра, только пользоваться им до среды не вздумай. Про предоплату в курсе?

Птица взял свою спортивную сумку, вжикнул молнией и пододвинул к посреднику.

– Предоплата у меня вот такая. Знаю, вы бы предпочли деньги, но у меня только товар. Однако этот товар тут в цене, так что не прогадаете.

Парень осторожно заглянул в сумку, но трогать руками там ничего не стал. Тогда Птица сам достал тяжелый сверток и, положив на стол, двумя пальцами откинул края тряпки. В ней тускло поблескивала металлом итальянская «Беретта М12». Автоматные магазины были разряжены, проложены оберточной бумагой и стянуты канцелярскими резинками. К ним скотчем был прилеплен небольшой целлофановый пакет с патронами.

– Этого хватит, чтобы убедиться в работоспособности машинки. Если как аванс это зайдет, закрою сделку еще четырьмя такими же. Плюс – обеспечу боеприпасом.

Сергей нещадно блефовал, но держался очень уверенно, словно бы продал уже не один эшелон с оружием.

Собеседник некоторое время раздумывал. Потом достал черный полиэтиленовый пакет и завернул туда автомат.

– Мне надо обсудить это с людьми. Пусть посмотрят, решат. Не возражаешь?

Птица возликовал в душе: «Если бы этот парень был тут один, он бы не взял автомат. По телефону, что ли, он эту „Беретту“ описывать будет? Нет, они товар ручками пощупать хотят. А значит, с компьютерным гением Ацтек где-то тут беседовал, в поселке».

Шмидт вернулся через час, после того как Птица и посредник разошлись. Договаривающиеся стороны сошлись на том, что окончательное решение представитель хакера сообщит Птице через их общего знакомого, Глину.

Шмидт подошел к машине, где его дожидался Сокольских, и с пенным пшиком откупорил жестяную банку кваса.

– Ух, хорошо!

Его острый, три дня не видевший бритвенного станка, кадык, заходил вверх-вниз, и вскоре банка опустела. Потом шофер занял свое водительское место и сказал Птице:

– Вторая от поворота улица и там же вторая по счету желтая пятиэтажка. Квартира на четвертом этаже, какая именно, не знаю, я внизу стоял, чтобы не спалиться. Но наверху дверь железом бухнула, значит, внешним видом выделяется, там ведь почти во всем подъезде только деревянные. Ну, кто молодец?

– Орел! – ответил Сокольских и уважительно похлопал приятеля по плечу. И тут же спросил:

– Сколько ты его внизу прождал?

– Минут пятнадцать прошло, не больше.

– И вышел он пустой? Ничего в руках не было?

– Нет, точно не было. Он, из подъезда когда вышел, на ходу прикуривал и сигарету ладонями от ветра закрывал. Так что в руках у него ничего не было, кроме зажигалки.

– Что получается? – Птица откинулся на сиденье. – В семь часов вечера мы с ним беседуем. Через десять минут прощаемся, и он где-то двадцать минут идет к той пятиэтажке. Поднимается со свертком, а через пятнадцать минут выходит уже пустой. А еще через сорок минут меня нашел Глина и сказал, что мое предложение приняли. Вот что я тебе скажу, дорогой мой соратник Шмидт. Хакеры, или тот, кто ими рулит, именно там, в хате этой, за железной дверью сидят!

Глава 5

Подошли к подъезду пятиэтажки вдоль стены, стараясь не светиться под окнами.

– Допустим, мы в квартиру войдем, а что дальше? Они же нас в стволы встретят?

Чем ближе они подходили к цели, тем больше Шмидт нервничал.

– А ты свой карамультук под рукой держи. Сначала отберем у них оружие, а потом говорить будем. Тут надо очень быстро сработать, иначе могут дурное подумать и глупостей наделать.

– Я бы тоже наделал. Шутка ли, вламываются мне в хату два таких чувака, стволами тычут, про старые заказы спрашивают. – Шмидт поудобнее перехватил спрятанный под курткой старенький помповый дробовик с обрезанными, для компактности, стволом и прикладом. Он возил обрез в багажнике машины «на всякий случай». В перечень таких случаев входило: вышибание дверных замков, отпугивание всякой жуткой дичи, которая в изобилии развелась в новой Зоне отчуждения, да еще, пожалуй, салютная стрельба в воздух. В «Морозках» некоторые календарные праздники или значимые личные события отмечались не только алкоголем, но и сдабривались грохотом оружейных стволов. Хмель и молодецкая удаль всегда шли рука об руку.

Птица взял с собой ППС-43, но не для огневой мощи, а, скорее, для демонстрации силы и серьезности намерений. Сокольских вообще не собирался стрелять, ну разве только для самообороны. Шмидта он на эту тему уже заинструктировал до слез:

– Только не пальни! Дерьма потом не разгребем! Был бы способ иначе это провернуть, я бы сделал. Но мы для них кто? «Старатели в пальто», которые лезут не в свое дело. За такие вопросы: зачем приходил, чего он хотел, – незнакомого человека могут запросто на ноль разделить.

Шмидт неопределенно пожал плечами. Было видно, что он уже вообще начал жалеть о том, что подписался на такое мутное мероприятие. Но говорить ничего не стал.

– Окна у них куда выходят? – задумчиво спросил Птица.

– Пес его знает, я же расположения квартиры не видел. – Шмидт открыл дверь подъезда, и они зашли. В нос сразу ударили отвратительные запахи застарелой мочи и помойки.

– Жилой дом, это чувствуется, – поморщился Сокольских, и приятели не спеша двинулись вверх по бетонным ступенькам.

Как попасть в квартиру через железную дверь, парни до сих пор не решили.

– Может, соседей снизу изобразим? Ну, типа, вы нас заливаете! И в дверь долбить начнем, чтоб на нервы действовало, а?

– Какой «заливаете», ты о чем вообще? – Птица перешел на шепот. – По всей Зоне трубы сгнили давно, центрального водоснабжения два десятка лет нет. Из тазиков, типа, наплескали?

– Ну, сам предложи тогда что-нибудь! – обиделся Шмидт. – Тут твой интерес, в конце концов.

– Не знаю… может, пьяную драку сымитируем? Потом ты как добропорядочный жилец заорешь: «Хулиганы! Я сейчас сюда патруль вызову», – и все такое? Им тут военные явно ни к чему. Может, кто-то из них выйдет, чтобы нас с лестницы спустить.

– Я бы не вышел, – скептически отнесся к такой идее водитель Нивы.

Но придумывать ничего не пришлось. Поднявшись на четвертый этаж, они без труда опознали нужную им дверь. Такая, металлическая, тут была всего одна. И она была чуть-чуть, на два пальца, приоткрыта.

В проходной комнате небольшой типовой квартиры на продавленном диване сидел… труп. Полный мужчина, лет пятидесяти. На животе покойника лежал раскрытый ноутбук. Видимо, перед смертью, бедолага попытался им закрыться, и пуля, пробив крышку-экран, попала в живот мужика. Еще одна вошла прямо в лоб. Значит, добивали.

Комната была заставлена системными блоками, и в некоторых, словно трудолюбивые пчелы, гудели и вращались кулеры. На столе – два монитора, в режиме ожидания. На подоконнике – стопки бумаг, файлов, твердых папок. Тут же кучей свалены были жесткие диски, целая гора, штук сто, наверное. Приветливо моргал светодиодом какой-то здоровенный аппарат – смесь сканера, принтера и еще чего-то. Рядом стояла машинка для ламинирования. И кругом было много коробок, от пола до потолка.

– Тут еще один! На газовой горелке еду готовил, в затылок привалили, – крикнул из кухни Шмидт.

Скверная картина вырисовывалась. Не прошло и часа после того, как эти парни дали добро на сделку с Птицей, и их уже расщелкали. Конкуренты? Недовольные клиенты? Сергей пытался понять, кому могла понадобиться эта «мокруха»? «А может, это сделал тот самый посредника? Но ему-то зачем?» – недоумевал Сокольских.

Движение Сергей уловил самым краешком глаза. Что-то промелькнуло в маленькой комнате, в которую можно было попасть только через эту, проходную, где и стоял в этот момент Птица.

Сергей совершил две ошибки: во-первых, не проверил тщательно все помещения, удовлетворившись беглым осмотром; во-вторых, положил свой автомат на стол, взяв в руки какие-то документы, которые привлекли его внимание обилием печатей.

Что-то там в глубине второго помещения, совершенно неожиданно материализовалось, колыхнулся ручеек веревочной занавески, которая отделяла одну комнату от другой, и Птица, запоздало качнулся, прикрываясь системными блоками.

Бдах-бдах! Цилиндрический глушитель, не погасивший даже вполовину звук выстрела, выплюнул две пули, легко пробившие столь нелепую преграду. Чуть бы ниже – и все, тушите свет.

Киллер быстрым шагом двинулся через комнату и выстрелил еще раз. Бдах!

Птица машинально пригнулся. Пуля в очередной раз пробила легкий компьютерный корпус. Свистнула над самой головой и, пройдя впритирку с кожей, выдрала клок волос. Звякнуло разбитое оконное стекло. Стрелявший даже не остановился, оказавшись на одной линии с Сокольских. Убийца на ходу потянул спусковой крючок. Птица инстинктивно моргнул и услышал тихий щелчок.

Армейский пистолет ТТ и его патрон конструктивно не предназначены для использования глушителя. Установка подобного устройства – это всегда чистая кустарщина.

Киллер еще раз машинально нажал на крючок, но пистолет снова не выстрелил. В этот же момент из кухни в коридор выскочил Шмидт. Увидев прямо перед собой неизвестного стрелка, Володя на секунду оторопел, растерялся, и противник немедленно этим воспользовался. Он сильно ударил водителя ногой в живот и выскочил на лестничную клетку. Послышался приглушенный, быстро удаляющийся топот ботинок по лестнице.

С Птицы наконец спало оцепенение. Он метнулся к своему автомату, лежащему на столе, чертыхнулся, споткнувшись о какие-то провода и, перехватив ППС-43, подскочил к Шмидту:

– Цел?

– Да, давай за ним! – прохрипел тот.

Они выбежали из подъезда с оружием наперевес, и от них сразу шарахнулись в сторону два чуть подвыпивших мужика, несущих огромную канистру с брагой.

– Епт, а вот и еще двое наскипидаренных… – негромко сказал один из них.

– Куда он побежал? – крикнул Птица, сообразивший, что эти двое только что видели стрелка.

– Да вон туда почесал, через забор и дальше садом, – показал направление второй.

– Ты слева, я справа. – Сергей махнул Шмидту и бросился в погоню.

За три минуты они оббежали всю окраину Вильчи и выскочили за ее пределы. Стрелок бежал очень резво, догнать его Птица не мог, но старался хотя бы не потерять из виду.

«За Вильчей находится пустырь, растянувшийся метров на триста до смешанного лесочка. Не отстать бы, а уж в голом поле я его просто из автомата к земле прижму».

Шмидт, поначалу взяв очень хороший темп, быстро сдулся и теперь сильно отстал. Сокольских тоже начал замедляться, сильно закололо в боку.

Убийца, периодически мелькавший в просвете заборов и кустов, вырвался далеко вперед.

Вдруг он резко дернул в сторону. Птица перешел на шаг, стараясь отдышаться.

«Куда это он делся? За остановку, что ли, спрятался?»

Отдельно стоявшие деревья не давали надежного укрытия, кругом были только кустарники, да еще старая, разваливающаяся бетонная остановка. Мозаика из ее стен наполовину выпала, раскрошилась, крыша частично провалилась внутрь. Ржавая арматура растопыренной пятерней печально смотрела в землю.

Что-то тяжело и механически рыкнуло там, за остановкой. Потом еще раз. Сергей насторожился.

Из-за разбитой временем постройки на дорогу, натуженно завывая мотором, выкарабкался грузовой «Зил-130». Знакомый многим с детства облик: голубая кабина, белая морда решетки-радиатора, круглые фары. Грузовик был с кунгом, обшитым металлическими листами. Птица увидел, как к машине от кустарника метнулся давешний стрелок, взлетел с ходу на подножку и нырнул в кабину к водителю.

Когда мощные, широкие колеса грузовика наконец коснулись асфальта, движок «Зила» победно заревел. Машина, прикрытая от Сергея кунгом кузова, набирая скорость, величаво покатила от Вильчи.

– Может, догоним? – Шмидт, несмотря на то что еле ворочал языком после такого марафона, еще находился в азартном возбуждении.

– Нет, пожалуй, не догоним теперь. Свернут куда-нибудь с дороги, на проселок, а мы мимо них проскочим. Да ты все равно больше 60 километров в час на своем вездеходе не разгоняешься, да и те-то на прямых, проверенных участках.

– Я дурной, что ли, больше выжимать? Если на Ниве куда-нибудь даже на такой скорости влепимся, это ж верная смерть…

Когда вернулись к автомобилю, решили напоследок еще раз осмотреть жилье хакеров. Там могли остаться следы чего-нибудь, что подсказало бы, с какой целью посещал это место Ацтек. Призрачная надежда – и все же шанс.

Но когда они медленно проезжали по улице, увидели стоящий возле пятиэтажки армейский «Камаз» и бронетранспортер с солдатами. Из подъезда армейцы выносили носилки, накрытые простынями. Еще на глаза попался крепкий мужчина, который опрашивал свидетелей, занося их показания в широкий перекидной блокнот.

Сталкеры мрачно переглянулись. Шмидт раздраженно дернул рычаг, переключил скорость и развернул машину.

Сводка наружного наблюдения от…

Начато 8.00 – окончено 22.00

…

В 20.12 в подъезд наблюдаемого дома зашел неизвестный (описание прилагается), фигуранту присвоено обозначение «G».

В 20.29 в подъезд наблюдаемого дома вошли двое неизвестных (описание прилагается), побывавший здесь ранее фигурант «F» и новый фигурант «Н».

В 20.41 из подъезда наблюдаемого дома выбежал фигурант «G». В его руках был замечен предмет, визуально схожий с оружием «пистолет модели ТТ образца 33-го года». На предмете располагалось устройство, идентифицируемое группой наблюдения как «прибор бесшумно беспламенной стрельбы».

В 20.42 из подъезда наблюдаемого дома выбежали фигуранты «F» и «Н». У них в руках были предметы, визуально схожие с оружием следующих моделей: ППС-43 и гладкоствольное помповое ружье не установленного производителя.

Приняв одного из сотрудников группы наблюдения за случайного прохожего, фигурант «Н» обратился к нему с просьбой указать направление, в котором побежал фигурант «G».

Не раскрывая себя, сотрудник указал это направление, т. к. каких-либо инструкций, противоречащих этому, не имел и действовал согласно обстановке.

После этого фигуранты «F» и «Н» предприняли преследование фигуранта «G», скрывшись из поля зрения группы наружного наблюдения. Группа продолжила наблюдение за домом.

В 20.43 группой наблюдения было доложено о произошедшем оперативному дежурному.

В «Морозки» вернулись затемно. Невезение в Вильче компенсировалось тем, что добрались домой без происшествий. Никто на них не напал, машина не сломалась, аномалий на пути не оказалось.

Ковыряя вилкой плов с тушенкой, заказанный на ужин в местной кафешке, Сергей обратился к Шмидту:

– Слушай, а у тебя есть еще какие-нибудь знакомые хакеры? Помнишь, ты год назад рассказывал, что твой земляк делал через них какие-то документы на базе?

Володя поперхнулся и спешно запил еду холодным чаем. Поставил на стол керамическую кружку с отбитым краешком и удивленно посмотрел на напарника.

– Птица, ты чего несешь-то вообще? Мало тебе сегодняшней мути?

– А что я такого спросил? – удивился Сокольских.

– Чего спросил? Анекдот про деда и внука с собаками знаешь?

– Это который?

Шмидт хмыкнул, прикурил сигарету от спички:

– Ну, типа, приезжает внук из города к деду в деревню. После того как дед показал все хозяйство, внучок заскучал. Дед говорит: «Почему бы тебе не взять собак и pyжьишко и не сходить в лес пострелять?» Внук обрадовался и пошел. Через час веpнyлся, очень возбужденный, и говорит: «Дед, а y тебя еще собаки есть?» Намек понятен?

– Шмидт, ты не перегибай. Ты думаешь, что из-за меня твоих хакеров тоже постреляют, как тех, в Вильче?

– А я не знаю! – развел руками Шмидт. – Мне людей подставлять из-за твоих дел не хочется.

– Да брось! Мы-то тут при чем вообще? Ты думаешь, это из-за нас их положили? Мы просто оказались не в том месте и не в то время. А теперь я просто хочу узнать, где в последние полгода ошивался Ацтек, наверняка это можно отследить по его персональной электронной метке. Сдавал же он артефакты на продажу, пользовался анализатором аномалий. Все это должно быть отражено в базе. Только и всего.

– Нуууу не знаю даже… – Шмидт явно сомневался.

– Давай просто спросим у твоих знакомых, если возьмутся помочь, я заплачу. Светить эти данные нигде не буду, обещаю. Ты меня знаешь.

– Ладно, хрен с тобой. Послезавтра поедем, попробую поговорить. Если по какой-то причине встретиться не захотят, пеняй на себя, упрашивать я там никого не буду.

– Заметано! – Сергей устало потянулся и, попрощавшись с товарищем, отправился спать.

Через день, как и договорились, они отправились на встречу со знакомыми Шмидта. Ехать предстояло в лагерь «Вербилки». Почему-то некоторые сталкерские стоянки и лагеря носили названия подмосковных железнодорожных станций, расположенных по Савеловскому направлению пригородных электричек.

«Вербилки» были особым и довольно любопытным местом. Находился лагерь обособленно от прочих путей сообщения, на самой границе болот. Стихийно выросшее поселение, на остовах какой-то безымянной деревни. «Вербилки» являлись «игровой» зоной, где в изобилии можно было найти бордели, кустарные казино, игровые дома. Народ там обитал соответствующий: проститутки, уголовный элемент и, конечно, азартные старатели, приходящие туда получить все те удовольствия, за которыми в благополучной Америке едут в Лас-Вегас. Если разжившемуся деньгами сталкеру хотелось острых ощущений и плотских удовольствий, то лучшего места, чтобы «подергать удачу за хвост», было не найти. Военные с некоторых пор там почти не появлялись, ну разве что неофициально, им ведь тоже не чужды были человеческие слабости. Но вообще, в ОВК это не приветствовалось, поэтому такие походы никто из служивых не афишировал.

До «Вербилок» добрались за полтора часа. Оставили машину на импровизированной стоянке, где уже находилось несколько гражданских автомобилей, и дальше пошли пешком. Для удобства «гостей» через хлюпающую топь были накиданы добротные деревянные доски и настилы. Через полкилометра такой тропы Сокольских и Шмидт увидели столб с прибитым щитом: «Ночлег. Еда. Оружие». И чуть ниже: «Вольный анклав Вербилки». А дальше показалось само поселение, которое представляло из себя нагромождение деревянных домов, строительных бытовок, каких-то дощатых конструкций и бараков. Над всем этим тут и там торчали неоновые вывески рекламы: «BAR», «Casino», «Игра и фортуна», «Сауна» и прочие. Над домами торчала вышка с ветряным генератором. Приятели заметили и антенны спутниковых тарелок. Непонятно только было, как и что они тут ловили.

Шмидт уверенно повел Сергея по петляющим улочкам, сформированным стихийно возведенными постройками. Встретив по пути несколько поддатых старателей, напарники вошли в двухэтажное питейное заведение с оригинальным названием «Северная звезда». Обитая дешевым дерматином дверь под действием тугой пружины захлопнулась за ними, и приятели прошли в помещение.

Барная стойка, два зала: один общий, со множеством пластиковых столов, и второй с претензией на «вип», с четырьмя деревянными столами и скамейками. В помещении царил полумрак, оконца были маленькие, пыльные, почти не пропускавшие дневной свет. Для экономии электричества повсюду горели керосиновые лампы. В качестве средств пожарной безопасности в углу кучей были свалены облупленные красные огнетушители, и стоял большой ящик с песком.

В общем зале сидели трое обычных старателей, а в «вип»-уголке разместилась компания товарищей с явно криминальным прошлым. Лиц их Сергей разглядеть не мог, так как сидящие к нему спинами, закрывали остальных. Но по общей манере их негромкого разговора и интуиции в целом легко определялось, что это были именно «деловые», «братва», «черная масть».

Сергей взял себе стакан минералки, расположившись за барной стойкой, пока Шмидт о чем-то тихо расспрашивал знакомого ему бармена. Пока Сокольских неторопливо тянул воду из стакана, хлопнула входная дверь, и в бар зашел новый посетитель.

– Птица!! Ты, что ли? Какими судьбами тут? – Вошедший, едва отряхнув о порог грязь с обуви, радостно двинулся к сталкеру.

Сокольских сразу узнал его. Это был совсем молодой парень по имени Айдар Гарипов, известный как Ткач. В Зону отчуждения он попал, кажется, лет в 17, но, несмотря на возраст, оказался талантливым и везучим, постепенно став своим в доску среди сталкерской братии. Была пара эпизодов, в которых Сергею вместе с Ткачем и еще несколькими сталкерами когда-то довелось хлебнуть общих приключений.

– Привет, Айдар! – Сергей пожал руку молодому старателю. – Так, дела кое-какие сюда привели. А ты теперь тут обретаешься?

– Да, уже несколько месяцев. Был у нас один удачный заход, нашли богатое на артефакты место. Я, Спица и Туман. Да ты их помнишь, наверное. Ну вот, на вырученные деньги приобрели интересную машину, «вездеход-болотоход». Вещь немыслимая в здешних условиях! Пройдет, где хочешь, ну разве что не через аномалию. В общем, думали, что все, теперь будем как такси монеты зарабатывать. А что, на такой машине в самые дебри пролезть можно, ей хоть бы хны, проплывет, пролезет, и хрен ее прокусишь! Самое то для дальних экспедиций.

– Чувствую, сейчас последует какое-то «но»… – вставил Сергей.

– Именно. Но прожорливая… Целыми бочками соляру кушает. Да мы бы по деньгам отбили. Тут другое. Машина хоть и с консервации, внутри много чего менять надо. Большую часть сделали, но тут у нас деньги закончились. Так что ни туда, ни сюда. А тут еще Спица ногу сломал, а вдвоем с другим напарником мы в Зону пешком ходить опасаемся. Приходится всякой мелочью заниматься, чтобы хоть немного денег заработать. Вот подрядились сейчас воду и продукты с колонной сюда возить. Не опасно в целом и заработок, пусть небольшой, но капает.

– Ну, понял тебя. Двигаешься к успеху.

Птица широко улыбнулся, но внутри у него росло напряжение. И не Ткач был тому причиной. Когда Айдар громко назвал его Птицей, Сергей уловил, как замолчали и многозначительно переглянулись братки в своем «ВИП»-зале. Его имя явно им было знакомо, хотя Сокольских с ними раньше не пересекался. Ничего хорошего это не сулило.

Словно подтверждая его мысли, один из сидевших за столиком, высокий, бритый наголо парень, встал и подошел к барной стойке.

– Уважаемый, – обратился он к Сергею. – Я душевно извиняюсь, что отрываю вас от беседы, но вы действительно тот самый Птица?

– А к чему вопрос?

– У людей, – бритый показал рукой на свою компанию, – есть разговор к Птице из «Морозок». Это вы?

– Да, я из «Морозок». Что за разговор? – Сергей уже всерьез напрягся, жалея, что, вылезая из машины, убрал ТТ назад, за пояс.

Бритый миролюбиво показал широкие ладони:

– Всего пара вопросов. Может быть, присядем за наш стол? Здесь место спокойное, нас все знают, исключительно мирная беседа. Так как, можете уделить нам немного своего времени?

С этими словами браток вопросительно посмотрел на Птицу, Айдара и Шмидта.

Айдар пожал плечами и, в свою очередь, взглянул на Сергея, ожидая его решения. Шмидт сделал вид, что его это как бы и вовсе не касалось, продолжая тихо что-то обсуждать с барменом.

Птица подумал и сказал:

– Обсудим, коли так. Отчего бы не поговорить, раз у людей вопросы.

Он кивнул Ткачу: мол, еще свидимся, – и пошел вслед за бритым к столу с «ВИП-персонами».

Незнакомая компания подвинулась, освобождая ему место, и Сокольских присел на деревянную скамью, с краю, спиной к общему залу и барной стойке.

Соседей справа Сергей не успел как следует разглядеть, а вот сидящие напротив с интересом разглядывали его самого.

Верховодил тут пожилой сухощавый человек с пегими редкими волосами и выцветшими татуировками на пальцах. Он курил сигарету, сильно затягиваясь, так, что табак в ней трещал и вспыхивал яркими оранжевыми точками.

– Я – Витя Серебряный, в авторитете. Это близкие мои: Конь, Ялта, Зуб, Саша-сибиряк и Клин.

Названные им братки даже не шевельнулись. Они просто молча изучали Сергея, глядя на него как-то по-особому, словно на муху: вот села на стол, крылья сложила, можно прихлопнуть, а можно пока понаблюдать.

– Птица, – представился всем Сергей, думая о том, успеет ли сидящий справа сосед при дурном раскладе его заточкой в бок ткнуть или он, Сокольских, сможет увернуться. – Слышал, у вас ко мне какие-то вопросы имеются?

– Можем на «ты»? – поинтересовался Витя.

Сергей кивнул, и тот продолжил:

– Давеча до нас слух дошел, будто некто, назвавшийся Птицей из «Морозок», перо одно на Вильчинской толкучке барыге засветил. Перышко то одному нашему знакомому принадлежало, и хотелось бы знать, откуда Птица сей предмет взял и что с прежним владельцем сталось? Такой вот у нас интерес.

Сергей понял, что попал, как говорится. Но делать было нечего, надо было что-то решать и выстраивать линию поведения.

Сокольских, помолчав несколько секунд, сказал:

– Я так понимаю, речь идет о финке. Она у меня с собой. Я достану?

Витя кивнул, и Сергей неторопливо вынул из сумки клинок. Положил на стол.

– Она?

Авторитет взял ее в руки, бегло осмотрел и легонько щелкнул пальцем по режущей кромке.

– Она самая. Пояснишь по существу вопроса?

Сергей, скрестил пальцы рук и стараясь выглядеть спокойным, медленно произнес:

– Вещь эта ко мне попала как трофей. Один из ее последних владельцев, не знаю, ваш ли знакомый или кто-то иной, хотел меня на тот свет спровадить.

– При каких обстоятельствах?

– Несколько, гм, братков… или похожих на них людей, – поправился Сергей, – решили расколошматить колонну научников. Колонна была со штатовской охраной. Я там случайно очутился, просто пути пересеклись. Меня нападавшие тоже в расход пустить решили, но я оказался проворнее. По итогам того рубилова часть вещей перекочевала ко мне. Поскольку интерес налетчиков для меня остался неизвестен, я решил пробить тему, выяснить, кто за этим стоял и чего хотел. Чисто для собственной безопасности, дабы не повторилось.

Сидевшие не проронили ни слова. Однако Сергей отметил, как недоуменно вытянулись их лица.

– Хм, описать нападавших можешь?

Сокольских напряг память и, как мог, перечислил приметы тех из нападавших, кого сумел тогда запомнить.

– В масть, Кесарь там был, – сказал один из соседей, глядя на Витю-авторитета.

– Ага, а еще, судя по картинке, которую нам данный мужчина рисует, – Рыбак и Дрозд, – добавил другой с ноткой удивления в голосе.

Сокольских почувствовал, как в общем настроении бандитов что-то изменилось. С одной стороны, возникло некоторое недоверие к его словам, но было и что-то еще.

Витя Серебряный задумчиво нахмурил брови, пристально рассматривая Птицу.

– Я слыхал про то, как у научников кто-то народ пострелял. Это ведь недавно было. Вояки потом всему нашему сообществу «пресс-хату» устроили. Помнишь, Витя? – сказал один из блатных.

Витя Серебрянный затушил окурок в пепельнице.

– Пока все складно, уважаемый, – обратился он к Сергею, – хотя картинка вырисовывается паскудная. И зачем бы Кесарю было научников крошить? Он же не беспредельщик, как те остальные, кого ты нам описал.

– Вот этого я не знаю. У него теперь никто поинтересоваться уже не сможет, если только у вас знакомых медиумов нет. Но штатовцы уверены, что всех нападавших кто-то нанял со стороны.

– Гнилая тема. – Человек, сидящий рядом с Витей, представленный как Саша-сибиряк, перекидывал в руках самодельные четки. – Такие вещи все «отрицалово» под молотки ставят. Каторжанину не по понятиям в подобных делах участвовать. Если все так было, как этот парень базарит, не миновать бы Кесарю правиловки.

Серебряный молча обвел всех взглядом, подумал и изрек:

– Мы по своим каналам все проверим. Если Птица все как было обрисовал, вопросов у нас к нему нет.

Сергей почувствовал, как после слов авторитета, все участники этой милой беседы слегка расслабились. И решил рискнуть.

– Позвольте теперь я поинтересуюсь? У меня к вам тоже вопрос имеется.

Витя немного удивился, но кивнул:

– Задавай.

– В Вильче позавчера двух хакеров порешили. Слышали?

Братки снова переглянулись, и Серебряный спросил:

– Дошел до нас такой слух, и что?

– Я там был, сам чуть под замес не попал.

– А что ты там делал?

– То мои дела. Интерес был, к хакерам. Но не успел я малость. Зато чуть пулю не словил.

Авторитет помассировал рукой худую шею:

– Я гляжу, ты прямо по краю ходишь, что ни событие, так ты тут как тут. Интересная у тебя судьба. Калейдоскоп удивительных историй. А от нас ты что хочешь?

– Да вот интересуюсь, не знаете ли чья работа? Я бы такого вопроса задавать не стал, но, может, мне кого-то конкретного поберечься стоит?

Витя Серебряный задумался. Потом посмотрел на Птицу, словно прощупывая его своим тяжелым, как могильные плиты, взглядом, и наконец ответил:

– Поберечься, судя по всему, стоит. Только мы к этой теме отношения не имеем. Братва в Вильче сама в непонятках, ищут залетных беспредельщиков. То, что ты сам нам обсказал, что там был, тебе в плюс. Считай, часть подозрений с себя снял. Но разбор еще будет. Без внимания такие вещи тут не остаются. А пока гуляй, парень, да в оба гляди. С какой стороны тебе прилететь может, тут даже я не знаю.

Разговор был закончен. Сергей попрощался, встал и повернулся к выходу. Через два столика от бандитов сидел Шмидт и равнодушно попивал томатный сок из стеклянной банки. Он поднялся, и Сокольских увидел, как сталкер неприметным движением убрал под куртку обрез своего дробовика, который все это время держал на коленях под столом.

Напарники вышли из питейного заведения.

– Насчет местной хакерской помощи я договорился. Нас ждут. Двигай за мной.

Начинался дождь. Подняв воротник куртки, Шмидт свернул в один из переулков. Птица поежился и, натянув на голову капюшон штормовки, зашагал вслед за приятелем.

Глава 6

Пока шли, наткнулись на толпу людей. Повод для сборища был невеселым. Из грузовика выгружали носилки. На одних – фрагменты человеческого тела, рассованные по черным полиэтиленовым мешкам, на вторых – неподвижное тело с изорванными в клочья ногами. Выше колен – жгуты, ниже – окровавленные культи.

Над раненым суетились мрачного вида старатели. Кто-то спросил: «Когда был наложен жгут?» Ему что-то ответили. Подбежала женщина в белом халате поверх сильно поношенной военной камуфляжной формы без знаков различия, склонилась над пострадавшим.

– Что там? – спросил кто-то из новоприбывших зевак.

– Сталкеры на аномалию налетели, – пояснил пожилой бородатый мужик в спортивном костюме и линялом свитере. – Пятеро их было. Одного сразу порвало, второму ноги откромсало. Остальные их обратно на себе сутки тащили, пока к дороге не вышли, там их грузовик подобрал.

Его молодой сосед покачал головой:

– А был ли в этом смысл? Кому он теперь такой нужен? Если выживет, сам потом пожалеет, что его там не оставили. Помучался бы чуток, да отошел бы к Богу.

Бородатый посмотрел на говорившего:

– А ты бы не тащил? Мертвого хоть среди людей похоронят, на кладбище, а не под столбиком с противогазом, как собаку безродную. А раненый… вот если выживет, сам свою судьбу и решит. Мастер ты, Кран, чужие судьбы за владельцев определять. Это потому, что жизни еще не знаешь. Посмотрим, что скажешь через десяток лет.

Один из перепачканных грязью и кровью сталкеров, участник злополучного похода, снял с головы выцветшую военную панаму:

– Братья старатели! Пускаю шапку по кругу, как говорится, кто сколько может… Из похода пустые пришли, Саню Большого хороним, Митька – инвалид теперь. Если выживет. Нам бы больничку ему оплатить, а у него еще семья тут, жена для общего стола стряпает, дочка пяти месяцев от роду. Долги одни. Денег бы им собрать, чтоб на большую землю выбраться сумели. Храни вас Бог!

Панаму стали передавать от человека к человеку. Люди складывали туда деньги. Никто не отвернулся, не сделал вид, будто пустой или у него дела какие срочные. Такова была традиция: «на последний путь» или на помощь пострадавшему надо было хоть что-нибудь дать.

Когда шапка дошла до Птицы и Шмидта, в ней уже набралась некоторая сумма, еще там лежала крупная золотая цепочка, потертая золотая же печатка, несколько игральных фишек из местных казино. Приятели внесли свой денежный вклад и передали головной убор дальше.

После того как они покинули место печального сбора, Шмидт, некоторое время угрюмо молчавший, спросил, закуривая:

– Слыхал? Говорят, сутки своих вытаскивали. Я вот себя спрашиваю: а я бы стал?

– Ну и как? Стал бы? – Птица посмотрел на приятеля.

– Если бы тебя надо было тащить?

– Про меня можешь не отвечать, а вот кого другого?

– Не знаю. Сложно вот так сказать. Иду и думаю. Обидно же будет, если безногий помрет после этого. Получается, все было зря. Да и в словах парня из толпы тоже правда была: как теперь калеке жить?

– Не думай об этом, Шмидт. Ничего не бывает зря, даже если на первый взгляд так кажется. Многие вещи, которые мы делаем ради других, важны прежде всего для нас. Просто понимание этого приходит много позже.

Июнь 2000 года.

Окрестности блокпоста российских войск в республике Таджикистан.

Младший сержант Сергей Сокольских и рядовой Никита Кузнецов, пришедший с новым пополнением молодых солдат, уже второй час топали по горной тропе, забираясь все выше и выше под нещадно палящим солнцем. Пот градом катился по их запыленным лицам. В такую жару идти было тяжело. Вдобавок сержант запретил вешать автомат за спину, приказав держать его на груди, «под рукой».

Так вышло, что на блокпосте солдаты решили гульнуть. Имелись и повод, и спиртное, не было только хорошей закуски. Решили сделать шашлык. За барашком по жребию выпало идти Сокольских и одному из молодых. В одиночку никто бы не пошел – мало ли что, не курорт все-таки; трое – уже много, потому что блокпост все же не для красоты стоял, нужно и дежурство было кому-то нести. А вот двое – в самый раз: и барашка удобно нести и отбиться, если что, в два автомата сподручнее.

Предыдущая смена подробно объяснила, где находится пастбище и какая такса за животное. На случай проверки легенда командировки была такой: «Заметили неизвестных подозрительных лиц недалеко от поста, приняли решение под прикрытием пулеметов блока подойти и установить личности, цель пребывания. Незнакомцы стали спешно удаляться, и двое бойцов предприняли преследование. Увлеклись и отошли от поста чуть дальше, чем нужно». Слабенькая отмазка, конечно, но хоть что-то.

И вот уже второй час поднимаясь к пастушьей стоянке, Птица проклинал жару, солнце, горы. Молодой сдулся довольно быстро, и Сергей злился на него, подгоняя и прикрикивая. Думал про себя: «Не боец, а тюфяк какой-то. Ну какой из него солдат-пограничник? Квелый, нескладный, неужели и я таким был? Да нет, я злее был, решительнее. А этот? Тьфу! Сразу видно, домашний мальчик. Бестолочь».

Через два с половиной часа наконец нашли пастуха и отару. Рассчитавшись патронами, которыми пастух снаряжал свой старенький, отполированный до блеска СКС, пограничники взяли молодого барана, продели между его связанных ног толстую жердь и потащились назад.

Через полчаса рядовой Кузнецов стал тяжело и шумно дышать. А спустя еще немного времени идущий впереди Сокольских почувствовал, как молодой отпустил свой конец жерди. Упавшее вместе с ней животное забилось и заблеяло.

Сокольских, и сам изрядно уже вымотавшийся, резко развернулся, готовый выплеснуть на молодого солдата всю накопившуюся ярость: и за внешний вид бойца, и за усталость, и за свой неудачно вытянутый накануне жребий.

– Да ты что, желторотый, вконец что ли…

Молодой подогнул ноги к животу, как-то нехорошо захрипел, и его вырвало.

– Эй-эй, Кузнецов, ты чего? – Сокольских склонился над парнем. Невооруженным глазом было видно, что тот совсем плох.

– Кузнецов!! Как тебя… Никита, да что с тобой?

Солдат был очень бледен, рвота потекла на воротник «подшивы».

«Маааать, аппендицит, что ли? Что делать-то? – растерялся Сергей. – Так, не паниковать. Какие варианты? Тащить его на себе вниз, до блока. Это полтора часа. Даже больше – спускаться с такой ношей, можно себе ноги сломать. И тогда конец ему, точно помрет. С блока пока сообщим, пока машина придет. Или вертушку пришлют? Один хрен, время потеряю. Может, из автомата в воздух шмальнуть? Наши услышат, прибегут. А если не услышат? Или услышат, но сами не сунутся, подкрепление вызовут, мало ли тут что. Нет, ерунда все это, надо иначе. Надо в город его сразу тащить. Госпиталь как раз на окраине. Отсюда к городу и спуск более пологий, и те же полтора-два часа получатся. Да еще на дороге можно попутку остановить, тогда есть шансы».

Закинув оба автомата, свой и товарища, на грудь, Сергей взвалил на спину Кузнецова и двинулся вниз по склону, в сторону города.

Спуск занял три с половиной часа. Ноги Сергея мелко дрожали от напряжения, колени готовы были подогнуться в любую секунду. Но он знал, что если упадет, то сил встать уже не будет. Поэтому шел. Форма его была мокрой от пота, в берцах уже хлюпала влага, в голове звенело. За все время пути вдоль дороги ему не встретилось ни одной машины. Только пекло солнце, и плечи сгибались под тяжестью чужого тела. Да еще автоматные ремни натерли на шее красно-багровую полосу.

Уже на самой окраине ему попался подросток из местных, на стареньком велосипеде. Проезжая мимо, он с удивлением воззрился на Птицу и его ношу.

– Стой… друг, слышишь? Как тебя? – просипел Сокольских, старясь удержать сползающего со спины Кузнецова.

– Баха, – представился мальчишка. – А что случилось?

– Баха, приятель, помощь твоя нужна. Дуй до российского госпиталя, знаешь, где это? Вот, скажи, чтоб машину прислали и операционный стол готовили. Раненый у меня.

Паренек кивнул и, развернув велосипед, помчался в сторону госпиталя.

Через пятнадцать минут шатающийся из стороны в сторону Сокольских увидел мчащуюся ему навстречу армейскую машину «Скорой помощи».

– Понимаешь, сержант, если бы ты его донести успел, то был бы тебе орден. Это уж наверняка. А так, ну что я напишу? «Старался»? Все должны стараться, а награждают тех, у кого получается.

– Причем тут орден? Если бы я его успел донести, он был бы сейчас жив.

– Думаешь, мне его не жаль? Сижу здесь, весь из себя циник прожженный? – Начмед снял очки в тонкой золотой оправе, положил перед собой и завершил фразу:

– Нет, воин, я в твоем возрасте под провинцией Шинданд все отплакал. Да не убивайся ты, парнишку жаль, конечно. Но в этой ситуации у него не было шансов. Судьба.

Проходящие мимо медсестры замолкали, глядя на необычного сержанта, уже больше часа неподвижно сидевшего в приемном отделении госпиталя. Он был какой-то странный, не похожий на весело балагурящих солдат старших призывов, которые, завидя хорошеньких медицинских сестричек, пытались с ними флиртовать. Обхватив голову руками, парень смотрел куда-то вдаль, в одну точку. В его широко раскрытых, покрасневших от усталости глазах читалась глубокая тоска.

2007 год. Зона отчуждения

Четыре строительных вагончика, стоящих вплотную, образовывали квадрат. Между стенками были прорезаны двери, по типу комнатных.

– Я думал, тут какой-нибудь скрытый подвал будет, – протянул разочарованно Птица, когда они со Шмидтом подошли к этому сомнительному сооружению, где должна была состояться встреча с хакерами.

– Ага, а ведет в него дверь за нарисованным очагом, как в каморке папы Карло? Какой подвал, Птица, тут же болото под ногами. – Володя постучал в металлическую дверь условленным стуком, и Сергей услышал, как щелкнул магнитный замок.

Хакер был всего один. В окружении системных блоков и лиан из проводов, в куче накиданных на пол подушек, сидела фигура в спортивных штанах и молодежной толстовке. На коленях у хакера стоял раскрытый ноутбук, тихо клацала кнопка мыши, лицо компьютерщика было скрыто темной бейсболкой с белой надписью «Security».

В помещении было душновато, лопасти вентилятора под потолком просто гоняли разогретый воздух по комнате. В углу громоздились упаковки бутылок с минералкой, картонные коробки с армейским сухпайком, там же стояла микроволновая печка (в Зоне все больше газовые горелки да плитки использовали). И еще витал здесь необычный запах – как будто ароматные палочки курились.

Приятели вошли, дверь за ними закрылась, хакер поднял голову, и Сергей ошарашенно замер. Перед ними была молодая девушка.

Володя поздоровался:

– Я Шмидт. О нас должны были сообщить. А это…

– Птица, – представился, опередив товарища, Сергей.

– Я уже поняла. Что у вас?

Сокольских подошел к ней, не зная, куда ему присесть, ни одного свободного, не занятого аппаратурой стула, в комнате не было.

– На пол присаживайся, вон подушку в углу возьми, – подсказала ему девушка.

Сергей взял подушку, сел на нее по-турецки. Шмидт так и стоял, отдав инициативу разговора приятелю.

– У нас такое дело: нужно узнать по базе, где в последний год или полгода обретался один наш товарищ. Вернее, сделать выборку, где он бывал чаще всего, не больше десятка мест. Он должен был пользоваться детектором аномалий. Я слышал, что, поскольку все приборы привязаны к имени владельца, можно создать карту координат.

– Он пользовался легальным аппаратом?

– Раньше – да. Потом наши пути разошлись, и точно я сказать уже не могу. Но если это поможет, мы знаем, что он некоторое время назад обращался к твоим коллегам в Вильче. Зачем, не знаю. Предположу, что они могли снабдить его какой-то незадокументированной электроникой.

– Какой у твоего приятеля идентификационный сталкерский номер?

– Не знаю. Зовут – Леня Сологуб, погоняло Ацтек, он должен быть в базе.

– Сейчас посмотрю. Платить наличными будешь или с твоего счета списать? Не парься, счет будет за невинную внешне услугу, типа «прачечная». Или «добровольное пожертвование в фонд имени Пржевальского». Официалы не обратят внимания.

– Да мне без разницы. Хочешь наличными, хочешь со счета спиши. Главное, что по теме поиска?

– Минуту. Так, Ацтек, говоришь? Есть такой, да. Посмотрим.

Она некоторое время порхала тонкими красивыми пальцами по клавишам, а потом задумалась.

– Похоже, вы зря потратили время, ребята. Ваш приятель, должно быть, удачно что-то намастырил себе у коллег из Вильчи. Потому что его сталкерская метка показывает, что он с тех пор далеко от лагеря в «Морозках» и не уходил никуда. Изредка включал детектор аномалий, не дальше чем в пяти километров от периметра, а потом сдавал неплохие артефакты торговцу. Много артефактов. Прямо под ногами все собирал, получается. Он у вас везунчик?

– Значит, он использовал незарегистрированные приборы в своих вылазках? – досадливо поморщился Сергей.

– По всему выходит, что так. Не повезло вам. – Девушка опустила крышку ноутбука.

– Послушай… прости, не знаю, как тебя зовут. – У Сергея еще оставалась крохотная надежда.

– Лена.

– Лена, может быть, есть какая-то возможность отследить такой прибор, как у него? Там может быть своя, скрытая метка?

– Исключено. Такие вещи потому и покупают, что никаких меток и маячков там нет. Был бы еще вариант поиска, я бы тебе сама предложила. Извини.

Рассчитавшись с ней за услугу, Сокольских и Шмидт вышли на улицу и закурили.

– Вот и оборвалась ниточка. – Птица разочарованно пнул носком ботинка комок грязи.

Шмидт сочувствующе посмотрел на него:

– Ладно, не грузись. Считай, снял с себя часть проблемы, которую сам себе же пытался создать. Сколько бы мы еще бегали по следу Ацтека? А так, ну нет и нет, что теперь поделать-то. Мой тебе совет – забудь. Пошли в машину, нам бы еще засветло вернуться.

…На дороге Птица увидел замерший автомобиль – светлый фургон «Газель».

Передвинув стоящую между ног «Сайгу», он наклонился ближе к ветровому стеклу, стараясь рассмотреть детали.

– Сломался он, что ли? – Шмидт сбросил скорость и тоже стал разглядывать голосующего водителя.

Тот стоял возле открытого капота и, вытирая руки тряпкой, подавал проезжающим какие-то знаки.

Ничего необычного Птица в этом не усмотрел. В Зоне водитель водителю всегда придет на помощь. Это было сродни тому, как помогают друг другу шоферы на алтайских трактах, глухих северных дорогах и прочих диких, малолюдных местах.

Но немного странным показалось место поломки этого фургона. «Газель» встала на самом узком отрезке дороги. Справа – какая-то куча ржавых труб, куски порыжевших металлических конструкций, битый шифер. А слева – пологий откос с торчащей из земли арматурой. За исключением всего этого место было довольно открытым.

– Знаешь его? – спросил Володю Птица, кивнув на незнакомца.

– Не, не встречались. «Газелек» сейчас много в Зону пришло, парни говорили, что шоферские вакансии открылись.

«Нива», сбавляя ход, приближалась к фургону.

– Гони! – Птица крикнул так неожиданно и громко, что Шмидт чуть резко не нажал на тормоз.

– Ты чего? – растерялся он.

– Жми вперед, не останавливайся, это засада! Жми же!

– Ах ты ж, сучье племя. – Водитель вдавил в пол педаль газа и дернул рычаг скорости.

Когда их машина, вместо того чтобы остановиться, стала набирать ход, водитель «Газели» резко сунул руку к открытому капоту.

Шмидт дернул руль, направляя машину в сторону мужика с оружием. В этом узком месте тот не успел ни отскочить, ни запрыгнуть в кабину своего автомобиля.

Удар – и что-то темное со стуком крутанулось через лобовое стекло, покрыв его десятком длинных белых трещин.

С микроавтобусом прошли впритирку, Сергей услышал жуткий скрежет по всей правой стороне их юркого автомобильчика.

А потом машина вдруг затряслась, завибрировала, и ее резко потащило влево. Поднимая клубы пыли, «Нива» какое-то время двигалась по откосу вдоль дороги. Автомобиль нырял мордой то вверх, то вниз, подпрыгивал на колдобинах и, наконец, застряв в яме, полуразвернувшись, остановился.

Разбив нос о ствол «Сайги», размазывая по щеке густо сочившуюся кровь, Птица приоткрыл дверь и вывалился из машины.

Все четыре покрышки порвало в лапшу, они лохмотьями свисали с дисков. Видимо, «Нива» налетела на ленту с металлическими штырями, которую обычно используют для принудительной остановки автотранспорта.

С грохотом откатилась боковая дверь фургона, оттуда выпрыгнул человек с коротким автоматом Калашникова. Едва он шагнул в сторону «Нивы», Сергей, вскинув к плечу «Сайгу», три раза выстрелил в приближающийся силуэт.

Автоматчик перекатом ушел в бок и укрылся за фургоном.

Тотчас же боковые стекла «Нивы», пробила пуля. Она продырявила одно окно, прошла через салон и вылетела в другое, оставив на стеклах круглые отверстия.

Птица нырнул вниз, укрывшись за кузовом автомобиля. Стрелял точно не автоматчик. Звука выстрела вообще не было слышно, и, судя по траектории выходного отверстия, пуля прилетела откуда-то из леса, который был сильно левее «Газели».

– Шмидт! Живой?

– Да. Чо там? – раздался голос из травы, с противоположной стороны машины.

– Снайпер справа в лесу, и автоматчик у «Газели».

– Блин! Сейчас переползу к тебе.

Раздалось негромкое сопение, позвякивание, и, огибая машину, подполз Шмидт. Он прихватил из салона «Нивы» свой карабин, дослал патрон в патронник, присел рядом с напарником.

– Ты как про засаду понял?

– Помнишь в Вильче от нас киллер на грузовике ушел?

– Ну?

– За рулем там был вот этот самый мужик, который у «Газели» сейчас голосовал.

– Уверен?

– Да. Далеко было, конечно, но я его тогда хорошо разглядел, прическа очень уж необычная. Он это.

– Так, допустим. Теперь-то чего делать будем?

– Сейчас посмотрим, что там у нас. – Сергей чуть приподнялся и открутил боковое зеркало.

Он сел у заднего борта «Нивы» и осторожно высунул зеркало так, чтобы видеть обстановку и не показываться самому.

«Автоматчика не видно, то ли спрятался, то ли сейчас пытается нас сбоку обползти. Я бы, наверное, на его месте так и сделал. Вон сбитый нами водитель „Газели“ лежит. Убит или контужен. Пистолет в стороне валяется. Но где же снайперская позиция?»

Мест, где стрелок мог бы занять скрытую огневую позицию, было много. Лес выступал прямо на опушку, густым частоколом елок напирая на еще не захваченное им пространство. «Вон осинник разросся прямо на пригорке, оттуда хороший обзор. Не, не разобрать ничего с такого расстояния, тут бы оптику, трубу наблюдения, да посмотреть в нее с полчасика, вдумчиво и внимательно».

– Валить надо отсюда, вот что. – Птица, не вставая, осторожно приоткрыл пассажирскую дверь и просунул руку в салон, пытаясь нашарить за спинкой переднего сиденья ремень автомата.

Бдынь! Пуля пробила водительску дверь и ушла в пассажирскую.

– Да чтоб тебя!! – зашипел Сокольских. Нашарил ремень ППС-43 и выдернул его из салона.

Шмидт, мрачно наблюдавший за тем, как продолжает страдать его машина, процедил:

– Куда валить? Нас тут, как зайцев в поле, положат. До деревьев не добежим.

– Надо поджечь покрышки на машине. Под дымовой завесой мы до березняка проскочим, а дальше лесом уйдем.

– Ты обалдел, что ли? Вместе с покрышками у меня вся тачка огнем займется.

– А что лучше: ты мертвый и подпорченная машина, или сгоревшая тачка, но ты живой? – парировал Сергей.

– Силен ты чужими тачками разбрасываться, – разозлился Шмидт. – Вот что, я сейчас запаску с задней двери сниму. Потом в сторонку ее оттащим и подожжем. Если Бог на нашей стороне, этого хватит, чтобы добежать до леса.

– Давай, – кивнул Птица и сменил «Сайгу» на судаевский автомат. – Я за автоматчиком посмотрю.

Шмидт прополз к багажнику и откинул «калитку», к которой крепилось запасное колесо. Чертыхаясь, отвинтил болты удерживающие запаску.

Потом Володя потянул ручку багажника, и дверь мягко ушла вверх, открыв доступ к салону.

«Та-да-да-да-да-дах!» – застучало оружие в руках Птицы, и едва показавшаяся голова автоматчика, нырнула в траву. «Та-да-да-да-дах!» Пули летели не кучно, но густо.

Сергей хотел заставить противника залечь, не давать ему возможности маневрировать. Ведь главная цель врага в том и заключалась – обойти их с тыла.

Шмидт, не поднимаясь, потянул на себя края толстой клеёнки, и она медленно поехала к нему со всем содержимым. Вскоре все барахло из салона вывалилось на траву.

«Та-да-да-да-да-дах!»

Покидав какие-то тряпки и бутылки в пластиковое ведро, Володя привязал его и одну из канистр с бензином к буксировочному тросу.

Птице показалось, что трава шевельнулась левее от того места, где залег автоматчик.

«Переползает? Ну-ка, туда очередь!» – «Та-да-да-да-да-дах!»

Шмидт отполз от машины метров на пять, а потом подтянул к себе на тросе весь груз. Облил покрышку машинным маслом из пластиковой бутылки, плеснул туда же бензина из канистры. Сунул внутрь пластиковое ведро и поджег тряпки.

Занялось сразу. Оранжевое пламя яростно загудело, и от горящей резины повалил темный удушающий дым. Сначала Птица решил, что затея провалилась, потому что ветер долго дул им в лица, отчего сталкеры начали кашлять и задыхаться. Потом дым долго не клубился, стелясь почти у самой земли. Сгорела уже половина резины, когда вдруг ощутимо потянуло холодом и в сторону леса, наконец-то, потянулась черная, густая дымовая стена.

– Бегом!

Птица закинул «Сайгу» на спину и, сжимая в руках автомат, бросился к лесу.

– Упали! – крикнул он, и они одновременно со Шмидтом приникли к земле.

Фокус был в том, чтобы вскакивать, бежать и падать одновременно. Две мишени, двигающиеся перебежками, но синхронно, – гораздо более неудобная цель, чем одиночная.

– Лежим. Раз, два, три, четыре, пять… Бегом!

Они опять вскочили и рванулись вперед.

– Упали!

Тудух-дух-дух!

Где то за спинами беглецов наконец активизировался давешний автоматчик.

– Лежим. Раз, два, три, четыре, пять… Бегом!

Остался последний рывок. Лес был уже совсем рядом.

– Лежим. Раз, два, бегом!

Автоматчик, а может быть, и снайпер, интуитивно ждали подъем целей на пятой секунде. Потому что все предыдущие разы они вскакивали именно через эти промежутки времени. В этом и крылся замысел. Шмидт тоже чуть было не пропустил этот момент. Чуть запоздав, он вскочил за Птицей, и они вместе добежали до первых деревьев. Очень вовремя, потому что дым от догорающей покрышки, стал развеиваться.

Еще несколько раз в их сторону разочарованно стукнул АКСУ, и все стихло.

К закату на буксире приволокли сталкерскую «Ниву».

Птица и Шмидт вышли встречать ее, словно старого боевого товарища.

– Все что валялось рядом, мы в багажник покидали, сам разберешься. – Сержант принял у Шмидта деньги за доставку автомобиля и принялся их пересчитывать.

Водитель кивнул и занялся осмотром повреждений.

– А нападавшие? По ним есть что-нибудь? – Птица был рад возвращению машины, но гораздо больше его сейчас занимала неудавшаяся засада.

– «Газели» там уже нет. Тела тоже. Вообще ничего нет, наверное, с собой все забрали. По дороге пустили собаку, как ты и советовал. В общем, она нас привела к ельнику, там на одном из деревьев веревка вниз спущена. А наверху простая самодельная площадка, восемь жердей вместе связаны. Часть лапника срезана, как раз стрелковое окно в сторону дороги получилось. Гильзы не нашли, вероятно, стрелок их с собой унес. – Сержант убрал деньги в карман и закурил. – Вот как-то так, ребята.

Заночевали на этом же выносном блокпосте. Разложили сиденья в потрепанном автомобиле, перекусили и почаевничали, разжившись у солдат кипятком. Те с пониманием отнеслись к проблеме. Нападения и прочий беспредел старались пресекать, была соответствующая директива. Так что, проверив документы и убедившись, что со сталкерами все в порядке, Птицу и Шмидта оставили на блоке до утра.

Утром приятели уехали на попутной машине. Вернувшись в «Морозки», Шмидт купил новый комплект резины и вернулся на блокпост, переобув там свою машину в новые «тапочки». На ней же и приехал обратно.

– Так, ну что я скажу… – Вагиз, деловитый владелец местного схода-развала, ходил вокруг «Нивы». – Сами видитэ, уважаемые, борт кузова желательно под замену. Нэт, конэчно, можно выправить, зашпаклэвать, покрасить, но разве хороший девушка поедет с джигитом на такой машинэ?

– Какая девушка, Вагиз, мне тачка здесь нужна не для того, чтобы девушек катать. Так что, если есть возможность сэкономить, не впаривай мне ненужные опции, – прервал его Шмидт.

– Я никому ничего не впариваю, да? – Тот строго посмотрел на клиента. – Как лучше для вас хочу, сам потом благодарить будешь. Тэперь стекла. Лобовое, боковые – под замену. Или, может, пластырь дать? Сам заклэишь? Это бесплатно.

Шмидт сердито промолчал. Тогда Вагиз продолжил:

– Вижу, резину ты уже сам поставил, но не новая. У меня лучше есть. Пятнадцатый диаметр, шипы – блеск! Арки под них подрежем, как король будэшь. У тебя тачка и так полноприводная, а на такой резине вообще везде проедешь, скажешь: «Ну что за молодец этот Вагиз», – да?

– Нет, Вагиз. Обойдусь этими.

– Как знаешь, – не стал спорить хозяин сервиса. – Давай еще по мелочовке пройдемся, покажу, что сделать можно будэт.

И все-таки Шмидт поменял двери. В хозяйстве Вагиза нашлась другая «Нива», на разбор. Только желто-коричневого цвета. С нее сняли обе двери и поставили на место старых. Правый бок, правда, все равно пришлось жестянить и шпаклевать, но получилось хорошо и со стороны не очень заметно. Заодно на автомобиль Шмидта перекинули противотуманные фары. Теперь белая «Нива» с коричневыми дверями стала походить на машину какого-нибудь шерифа из североамериканских штатов.

– Ну как? – спросил счастливый владелец, которому такой облик его авто очень даже понравился.

– Класс! Только это… приметная она получилась, – не сдержался Птица.

Шмидт помрачнел.

– Ты это к чему? Думаешь, опять кто-то захочет нам подлянку на дороге кинуть?

– А что тут думать? Явно за нами начали охотиться. Выяснить бы, кто это, да самих к воротам Святого Петра отправить. Не успокоятся же, раз с первого захода не получилось.

Володя облокотился на машину и закурил, задумавшись.

– Знаешь, Птица, надо нам всю это самодеятельность прекращать. Дорого она нам выходит. Ты либо сам сообщи обо всем куда следует, либо я это за тебя сделаю. Мы с тобой кто? Сталкеры, а не частные детективы на зарплате. В следующий раз они до нас точно доберутся. Крученые теперь.

Но сообщать Птице никому ничего не пришлось. События последующих дней повернулись так, что надобность в этом отпала.

Глава 7

– Одно самоубийство, одна авария и два без вести пропавших, – перечислил майор Джейкобсон. – Все эти люди когда-либо ходили к рассохинской подстанции и, что главное, знали, как оттуда вернуться. Странная череда совпадений, не находите?

– Странная, – согласился Сокольских.

– Мне стало известно, недавно у вас возникли определенные неприятности. И вы тоже бывали на подстанции. Еще одно совпадение?

– Один раз бывал. Ацтек показывал дорогу.

– Запомнили?

– Да, могу показать на карте и подробно объяснить вашей группе, как идти и чего надо опасаться.

– Но сами вести группу не хотите?

– Нет, категорически.

Майор задумчиво посмотрел на Сергея.

– Мне нужен в качестве проводника человек, который там был. Мы уже отправляли две группы, у которых была самая подробная информация, какую мы только могли получить от побывавших там ранее сталкеров. И знаете что? Обе группы не вернулись. Двадцать три человека. Военные, научные сотрудники, – все они просто исчезли. Рисковать в третий раз мы не будем, группу поведет человек, знакомый с реальной обстановкой тамошних дел.

– Но не я. – Птица упрямо поджал губы.

– А знаете, Сергей Александрович, мне нравится эта ваша категоричность и то, что вы не хотите туда идти, отвергнув все мои доводы. Заманчивые, согласитесь, доводы.

– Я же сказал, показать на карте – покажу. Но не пойду, мертвым деньги ни к чему.

– Ну что ж, – майор принял какое-то решение, – тогда давайте я зайду с козырей…

Группу сформировали на ведомственной технической базе. База была огромной, множество новой военной техники заполняло ее пространство. Городок из армейских палаток разбавляли одноэтажные модульные здания. Повсюду была нанесена дорожная разметка, по которой без устали курсировали автокары, погрузчики, грузовые автомобили.

На огороженной высокой сеткой территории, представлявшей собой новенькую баскетбольную площадку для персонала, происходило знакомство с группой: девять научных сотрудников и два бойца сопровождения, плюс сам Птица, идущий проводником.

Как вести такую ораву незнакомых людей, Сокольских совершенно не представлял. Одно дело в армии командовать отделением или взводом. Там ты начальник – они подчиненные. Приказы не обсуждают. Цели – тоже ясные. А тут…

А тут была какая-то ерунда. Во-первых, никто ему, Птице, не подчинялся. У научников был свой руководитель – Натан. Высокий и худой, выглядел он нескладным, словно взяли длинную палку, привязали крест-накрест еще одну, покороче, а потом глиной обмазали и натянули кожу. Натан разделял ответственность за группу вместе с сержантом Грегори, поджарым морпехом сорока лет. Он и подчиненный ему лично капрал Сандрес осуществляли боевое охранение всей экспедиции.

У Птицы никаких полномочий не было, он был на правах гида и советника. При других обстоятельствах Сокольских никогда не стал бы соваться к подстанции с таким раскладом. Но этот конкретный случай был особенным и мог все изменить в его жизни.

Майор Джейкобсон знал, что предлагать.

– Вы, кажется, хотели купить дом, чтобы перевезти туда свою пожилую родственницу и племянника? «Дом в хорошем месте», – он процитировал какую-то запись со своего планшета.

Сокольских промолчал, и майор продолжил:

– Сергей Александрович, у меня свой, скептический взгляд на жизнь – взгляд человека, который связывает свою жизнь и будущее с современной Россией. Но то – я. Дитя западных, демократических ценностей. Я не вправе навязывать свое мнение вам, русскому, поэтому хочу предложить вам не один, а два дома. Один из них – в России. Таким образом, вам нет нужды уезжать «насовсем». Нами для вас будет приобретено хорошее загородное жилье, со всеми удобствами. Вы, кажется, рассматривали Алтай? А второй, – и тут Джейкобсон сделал паузу, – в благополучной Швейцарии. Он будет в небольшом живописном городке со старыми традициями. Сыр, молоко и шоколад, альпийский воздух. И никакого беззакония и криминала. Это идеальное место для вашего племянника, о котором вы заботитесь, посылая ему денежные переводы. Он ведь у вас уже успел побывать в российских лагерях? Вы не боитесь, что дурное влияние улиц опять его туда спровадит?

Сергей молчал, рассортировывая в голове услышанное.

– Вы конечно, как многие люди вашего склада, спросите: «А что я буду делать в чужой стране и на что жить?» И я вам отвечу, Сергей Александрович. Вы будете там работать и радоваться спокойному существованию. Мы уже подбираем подходящие вакансии для русскоговорящего сотрудника. Именно сотрудника, так как, если вы согласитесь, мы оформим вас на краткосрочное сотрудничество, по договору. И по нему же, в качестве вознаграждения, вы получите вот эту сумму в евро. – Джейкобсон показал Птице листочек с цифрами. – Это, кстати, к вопросу о том, на что первое время жить.

Да, майор бил не в бровь, а в глаз. Но не остановился, а развил успех, выложив последний козырь:

– И еще кое-что. Вы ведь знаете, куда переводит почти все вырученные деньги ваш напарник, Шмидт?

– Знаю.

– Так вот. В качестве задатка к нашим дружеским отношениям. Мы уже взяли на себя все расходы по перевозу матери вашего друга, Шмидта, в американские штаты. Лучшие хирурги проведут ей ту самую, невероятно дорогую операцию. Иногда чудеса случаются, Сергей Александрович, даже в той стадии, в которой находится эта женщина. Если вы откажетесь, операция ей тем не менее будет сделана и все последующее лечение оплачено.

И Птица согласился. Не столько потому, что ему неудобно было перед майором за то, что американцы готовы были помочь матери его товарища, и даже не в сытой жизни было дело. Просто надо было что-то менять. А тут вдруг, раз! – и появился шанс. И требовалось взамен всего-то сводить к станции группу умников и вернуться с ними обратно. На месяц путешествие, не больше. А потом все – можно увозить Димку с его теткой. Хоть в Швейцарию, хоть на Алтай, и никогда больше в Зону не возвращаться.

Для Сокольских провели небольшой смотр, поименно представили ему членов группы, впрочем, не вдаваясь в подробности их работы. Показали снаряжение.

Майор Джейкобсон, курирующий отправку, ходил с Птицей от одного сотрудника к другому.

– Все члены нашей экспедиции, Сергей Александрович, хорошо говорят по-русски. И, не удивляйтесь, довольно сносно умеют обращаться с оружием. Помимо прочих требований, эти два условия являлись обязательными при формировании группы. У нас было много кандидатов, и мы отобрали наиболее подходящих. Великолепные материальные бонусы, продвижение по карьерной лестнице, потрясающий научный материал – все это очень хорошо стимулирует заинтересованность в людях.

– А они хотя бы примерно представляют, куда мы идем? – не сдержался Птица. – Или вы им просто пообещали туристическую прогулку?

– Ну-ну, Сергей Александрович, вы уж очень скверного о нас мнения. Думаете, дал майор этим очкарикам-ботаникам в руки по автомату и отправил в пасть смерти, так ведь? Каждый из них побывал минимум в трех экспедициях за условно безопасным периметром. Вот увидите, они еще вас приятно удивят. На них можно положиться.

– Посмотрим, – неопределенно сказал Сергей, но к словам американца отнесся скептически.

Каждый участник нес запас продуктов. Консервов, в классическом понимании, было мало. В основном – сублимированные спецпайки в тонких, почти невесомых пакетах из плотной фольги. Нужно было только засыпать содержимое пакета в кипяток, и разовая порция белков, жиров и углеводов была готова. На вкус, кстати, было вполне съедобно. Еще были пакеты с сушеными овощами, шоколадный порошок, растворимый кофе, чай и еще что-то в компактных, шуршащих обертках.

Для обеззараживания воды у всех имелись специальные фильтры. Нужно было лишь перед забором жидкости проверить радиоактивный фон.

На широких индивидуальных дождевиках было разложено все, что группа должна была иметь при себе: компактные электронно-измерительные приборы в водонепроницаемых сумках, наборы реактивов и химические реагенты. В зависимости от научной специальности, каждый имел что-то свое. В индивидуальную экипировку входили: теплый костюм из флиса, похожий на спортивный, запасная смена белья, комплект светло-серой полевой формы (был уже одет на каждом), свитер, головной убор, тканевые и латексные перчатки, средства гигиены, реппеленты, индивидуальные перевязочные пакеты, запасная обувь, фонари, спальники в компрессионных мешках и прочее, столь необходимое при длительном походе.

Общими были четыре хорошие, легкие палатки, топорики и пилы, газовые горелки с топливом.

Все снаряжение было импортным, очень хорошо продуманным и невероятно удобным. Птица смотрел на все это и откровенно завидовал.

И еще каждый научник имел специальный защитный рабочий костюм яркого оранжевого цвета. Он был неуловимо похож на солдатский ОЗК, только легче и прочнее.

Каждый член научной экспедиции был вооружен пистолетом «Глок-17» и запасными магазинами к нему.

Помимо этого, пятеро прошедших углубленную огневую подготовку сотрудников имели автоматы «Витязь СН». На фоне их оружия ППС-43 Сергея казался полным архаизмом.

Перевооружиться за счет экспедиции ему, впрочем, никто не предложил. Птица никак не мог отделаться от странного ощущения, будто его, Сергея, рассматривали исключительно как проводника-туземца, эдакого, индейца-магиканина, ведущего за собой господ белых офицеров. А зачем индейцу хорошее оружие? Пусть скажет спасибо, что кремниевое ружье не отобрали.

Группу сопровождали военные, представленные Птице как капрал Сандрес и сержант Грегори. Помимо перечисленного, эти двое имели запас гранат, компактную спутниковую радиостанцию для связи с базой и свое личное оружие. Капрал нес легкий пулемет, а сержант – автоматический карабин с хорошей оптикой. У каждого к рюкзаку был приторочен одноразовый гранатомет.

Когда смотр был закончен, Джейкобсон обратился к Сергею:

– Может, порекомендуете взять еще что-нибудь? Из своей практики?

Птица еще раз обвел взглядом стоявшее «войско». Компания подобралась пестрая. Были тут худые и полные, молодые и в возрасте. Девять мужчин и две женщины.

– Лимонов обычных возьмите. У вас в продуктовом магазине есть, я видел.

– Зачем? – удивился майор.

– Пригодятся. Из моей практики.

К своей «Сайге» он давно уже накрутил запас патронов – с пулей и картечью. К тому пластиковому магазину, что был в оружии, изолентой прикрутил еще один, подавателем вверх, чтобы при упоре в землю грязь не попадала в магазин и не клинила оружие, как это бывает, если связать магазины «валетом». В рамку приклада сунул перевязочный пакет и перемотал кровоостанавливающим жгутом.

Выцыганив у морпехов моток маскировочной ленты, обмотал ей все части оружия, кроме движущихся. Получилось ничего так.

Долго думал, брать ли с собой автомат Судаева? «Сайга», ППС-43, пистолет и боеприпасы к ним тянули почти на пятнадцать килограммов. Не слабая ноша, и это – не учитывая личный груз припасов, спальника, смены одежды и прочего.

В конце концов, взял. Группы он не знал, и как поведут себя эти люди, ему пока тоже было неизвестно. Рассчитывать приходилось только на себя.

Но один знакомец, к его удивлению, в группе все же встретился.

– Марек? Ты что, тоже в составе экспедиции?

Поляк радостно протянул руку Птице.

– Рад тебя видеть, Сергей! Судьба снова свела нас, и я рад этому обстоятельству. Когда нам сообщили, что проводник будет из русских, я никак не мог представить, что это будешь именно ты.

Сокольских ответил на рукопожатие и, кивнув на кобуру с «Глоком», спросил:

– Что, рыцарь Речи Посполитой, если будет необходимость, ты готов применить свое оружие?

Толстяк смутился и, поправив кобуру, сказал:

– Если честно, я надеюсь, что такого случая не представится. Я хорошо стреляю, но то – тир. Увлечение. У меня даже есть награды от Варшавского стрелкового клуба. Но в людей я никогда не стрелял.

Птица замолчал, словно вспоминая что-то, а потом негромко произнес:

– Марек. Тебе придется изменить отношение к этому вопросу. Забудь про «стрелять в людей» и выучи «уничтожать противника». Иначе потом будет очень тяжело психологически. И вообще, туда, куда мы отправляемся, люди – не самое страшное, поверь мне. Я не пугаю, но хочу, чтобы ты был готов ко всему.

Сентябрь 2000 года.

Погранзастава российских войск в республике Таджикистан.

– Рота! Отбой!

Грохот солдатских сапог разнесся по вечерней казарме.

Убедившись, что все те, кому положено лежать, лежат, а вещи сложены по уставу, дневальный выключил свет. Казарма погрузилась в полумрак.

– Эй, ду´хи… День прошел!

– Ну и хрен с ним, поскорей бы новый… – С коек раздался хор голосов солдат первого полугода службы.

На традиционную неуставную команду солдаты отвечали дружно, но без энтузиазма. Усталые, морально и физически замордованные сержантским составом старослужащих, они думали только о том, когда наконец можно будет сомкнуть глаза и провалиться в спасительное забытье.

Дневальный по роте, покручивая ножны штык-ножа на поясе, неторопливо прошелся вдоль рядов коек и табуретов. Прислушавшись, не скрипнет ли где койка, он постоял с минуту, а потом отправился в каптерку, пить чай с земляком и мечтать о дембеле.

«Вот в казарме стало тихо, улеглись все старики, а салага несмышленый, помирает от тоски…» – из угла казармы, безраздельно принадлежавшего дедам, тренькала гитара и жужжала электробритва. Младший сержант, «разменявший» полтора года, смотрел, как на пол падают его волосы.

– Ну что там, долго еще? – спросил он и поглубже натянул на плечи щегольскую «парадку» с белоснежным аксельбантом.

– Уже закончили, товарищ младший сержант. – Салабон отложил машинку для бритья и принялся щеткой стряхивать с плеч деда волосы.

В это же время, этажом выше, такой же младший сержант Сергей Сокольских сидел в кабинете у ротного. Некоторое время назад Птицу перевели в мотоманевренную группу, и характер его службы заметно изменился.

– Значит так, Сережа, – обратился к нему командир роты по имени.

Сокольских подвинулся ближе и изобразил внимание.

– Завтра получаешь должность «замка» и вместе с группой выходишь к этому перевалу, – ротный обвел пальцем разложенную карту. – Пока Андреев в госпитале, займешь его место. Все как обычно: досмотр, проверка документов. Что-то гости с той стороны к нам зачастили, – сказал он, имея в виду Афганистан.

– Так точно, товарищ капитан. – Птица достал свою сержантскую планшетку и сделал на ее карте пометку.

– Ты только вот что, – ротный задумался, подбирая слова. – Завтра с вами вместо Баранова другой лейтенант пойдет. Из Питера к нам приехал, ненадолго, – добавил он многозначительно.

– Какой другой лейтенант, товарищ капитан? Вы чего? – Сергей удивленно посмотрел на командира. – Я, конечно, все понимаю: приехал человек на месяцок, с группой походить, а потом обратно, но уже с орденом. Но вы меня тоже поймите, он ведь руководить полезет. Кто я для него? Специфики нашей не знает, наколет дров, а кто будет отвечать? На кой нам такие пряники??

– А ну-ка, смирррр-на! – рявкнул капитан. И добавил уже тише: – Да все я понимаю, сержант. Но кто нас с тобой спрашивает?

Лейтенант из Питера действительно наломал дров. На вторые сутки «выхода» он по рации вышел на связь со штабом и доложил обстановку. И зачем-то сообщил их точное местоположение.

Сложно сказать, чем он руководствовался, строгим ли соблюдением устава, незнанием ситуации или еще чем. Но мотоманевренные группы в подобной ситуации не сообщали своих координат до завершения задания, за исключением особых случаев.

Их группу накрыли минометами при переходе высохшего русла реки. Били откуда-то из-за обратного ската гор, так что позиций минометной батареи было не видно и почти не слышно.

В воздухе вдруг раздался противный, нарастающий свист, и тут же в хвосте походной колонны вырос дымный столб. Посыпались осколки, и трое солдат повалились на землю.

– Мины!

Бойцы бросились врассыпную, стараясь приткнуться куда-нибудь в яму, за обломки скал, куда угодно, только бы укрыться от смертельного железа.

Столбы взрывов стали перемещаться ближе к центру залегшей колонны, а это значило, что за ними наблюдал вражеский корректировщик и наводил огонь по рации.

Через двадцать минут огонь стих. Каменная пыль медленно оседала на сухую, твердую землю и, забиваясь в носы и рты, выходила с противным горьким кашлем.

– Рассредоточиться и занять позиции! Гранатомет – на склон! Пулеметчики – держать фланги! – заорал Птица, не находя глазами лейтенанта и беря командование на себя.

– Сейчас духи полезут!

Эти «духи», несмотря на схожесть названий, не были салабонами из младшего призыва. Духами со времен Афганской войны сокращенно называли душманов – воинственных жителей демократической республики Афганистан. Название закрепилось в солдатском жаргоне, и теперь так называли всех противников вообще, не делая разницы между бандитами или религиозными фанатиками.

Через три минуты завязался бой. А через четыре – младший сержант Сокольских первый раз в своей жизни убил человека.

Дух выскочил неожиданно, словно из-под земли вырос. Сергей еще только пристраивал свой АКС, высматривая мельтешащие выше по склону фигурки противника, как вдруг слева, из-за скалы, появился смуглый мужчина, с густой бородой смоляного цвета и блестящими, словно маслины, темными глазами. Он был одет в традиционную местную одежду: светлые широкие брюки из хлопка, такую же длинную рубаху, темно-серую шерстяную безрукавку и плоскую шапку – паколь. На груди у него висела современная автоматная разгрузка оливкового цвета, а в руках – АКМС.

Дух не заметил лежащего на земле Сергея и уже было пробежал мимо, как оторопевший от неожиданности Сокольских навел на него автомат и растерянно крикнул:

– Эй, блин… ты куда?

Бородач замер на месте, потом, вжав голову в плечи, очень медленно повернулся.

Он смотрел на ствол автомата, который был направлен ему в грудь, и чего-то ждал.

Младший сержант тоже не мог сообразить, что же теперь делать. Он никогда не видел противника так близко. Издалека стрелял, и в ответ стреляли, но результатов своих выстрелов парень не знал. Другие солдаты тоже вели огонь, и понять, кто именно из них попал, не было возможности. А раненых и мертвых, если вообще были мертвые, духи всегда уносили с собой.

– Мархамат… На’парон? – гортанно произнес бородач.

– Что? Ты чего там мелешь? Оружие на землю! – Птица попытался скрыть свою неуверенность показной злостью. Получилось не очень правдоподобно.

– На’парон – повторил тот более громко, и Сергею показалось, что дух чуть приподнимает ствол своего оружия.

– Брось автомат! – хрипло крикнул Сергей. – Брось, сволочь, слышишь?

Ствол вражеского автомата поднялся еще чуть выше.

И тогда Сокольских, вдавив в плечо приклад, выпустил в бородача веер пуль. Дух дернулся, шагнул назад, а потом, закатив глаза, повалился на спину.

Нападение боевиков тогда удалось отбить. Встретив яростный отпор, банда откатилась за склон и, прикрываясь огнем часто хлопающих винтовок, покинула поле боя.

Удивительное везение – у пограничников даже убитых не было. Четверо раненых, включая лейтенанта, которому осколком мины срезало ногу по самое колено. Успели жгутом перетянуть и вколоть промедол. Было много легких ранений, контузии, но в целом обошлось. Прибывшие вертолеты Ми-8 подобрали группу и оказали на борту первую помощь «трехсотым».

– Что ты мне тут раскис и сопли жуешь, замок? – орал на Сергея командир роты, пытаясь второй день вывести его из подавленного состояния. – Мы не убиваем людей, мы уничтожаем противника! Раз и навсегда вбей себе это в голову. Мне не нужна впечатлительная барышня из Смольного, я хочу видеть перед собой мужика – заместителя командира взвода! Мне салажат на тебя ставить, как ты их завтра в бой поведешь?

Потом в душе Сергея что-то лопнуло. Резко, с тонким звоном оборвалась невидимая струна глубоко под сердцем. Он вдруг понял, как что-то бесконечно дорогое и светлое навсегда осталось позади.

Через полтора месяца, повышенный до сержанта, Сергей Сокольских чуть ли не в упор срезал злыми очередями духовский гранатометный расчет. А потом опять потянулись тяжелые пограничные будни.

Глава 8

2007 год. Зона отчуждения

Когда Сергей увидел ее в первый раз, то на секунду забыл обо всем вокруг. За время своего пребывания в Зоне отчуждения, Птица встречал разных девушек: работниц столовых, медсестер, даже военных. И он не то чтобы очень удивился, узнав, что в группе будут представительницы прекрасного пола. Но эта… Эта девушка не была похожа ни на одну из прочих.

– Иева. Иева Вирулайне, – представилась она, протянув ему свою красивую, изящную руку.

Рукопожатие у девушки было приятным, не вялым, как у амебы, не нарочито крепким, ладонь – прохладная и чуть жесткая на ощупь. Уже потом, в суете погрузки, Сергей постоянно тайком бросал взгляды на эту удивительную девушку.

Красивая? Пожалуй. Правильные черты лица, русые волосы, заплетенные в косу. Но что действительно делало Иеву необыкновенной, так это пронзительный взгляд очень живых, невероятных серо-зеленых глаз. А когда девушка улыбалась, на ее правой щеке появлялась трогательно милая, волшебная ямочка.

Иева была высокой, наверное, метр семьдесят пять. И это без всяких там шпилек и каблуков. Очевидно, она занималась спортом, так как фигура ее была довольно подтянутой, а движения – уверенными и грациозными. Одно удовольствие было смотреть, как она ходит, жестикулирует.

Если она изредка встречалась с ним взглядом, Сергей смущался и тут же делал вид, что рассматривает что-то другое.

Когда началась погрузка в вертолет, Птица, словно бы ненароком, стал прохаживаться рядом с девушкой. В этом была тактическая хитрость – он решил при посадке занять место подле нее.

С одной стороны, ему очень хотелось, чтобы она села напротив, тогда на нее можно было бы любоваться весь полет. Но с другой стороны, Сергей вдруг испытал невероятное желание пообщаться с ней. Однако, начав свой мысленный диалог с девушкой, он вдруг понял, что толком и не знает, что ей сказать.

Едва прозвучала команда: «Грузимся!», – он прошел вслед за Иевой, опередив одного из научников, и уселся с ней рядом. Как бы невзначай покрутил головой, лишний раз отметив необыкновенно хорошенький профиль девушки. Справа от Птицы разместился поляк Марек, шумно сопя и распространяя запах пота. Сергею захотелось отвернуться в сторону от подобного амбре, но слева сидела Иева, и получилось бы так, будто Сокольских на нее пялится.

На противоположную скамью, лицом к нему, села вторая девушка из их группы, Ольга. Она тоже была довольно привлекательна, но какой-то жесткой, первобытной красотой: сильно очерченные скулы, блестящие черные волосы, собранные в тугой хвост. Глаза у нее были серые, веселые, но ощущение было такое, словно на тебя острые гвозди смотрят. А вот улыбка – приятная, чуть пухлые губы обнажали ряд белых, удивительно ровных зубов. «С такой, наверное, целоваться здорово, – подумал Сергей. – Весьма эффектная девушка, если бы не выражение глаз».

Ольга вытянула в проход длинные красивые ноги, туго обтянутые брюками комбинезона, и прикрыла глаза. Но Птицу не покидало ощущение, что она наблюдает за ним через приопущенные веки и видит, как он хочет заговорить с Иевой, но стесняется.

Сергей почувствовал себя неуютно. «Лучше бы мужик напротив сидел, до него мне бы дела не было, пусть хоть обсмотрится. А тут, она наверняка думает: „Ну-ну парень, давай уже начинай подкатывать к моей подруге“. Только что не улыбается».

И тут Ольга, будто прочитав его мысли, улыбнулась, обнажив кончик розового языка. Птица совершенно смутился, нахмурил брови и до самого взлета не поднимал глаз от пола.

С нарастающим гулом заработали винты. Медленно, отсекая от группы внешний мир, поднялась задняя рампа. Вертолет, словно тяжелый жук, оторвался от земли и, качнувшись вперед, стал набирать высоту.

– У тебя необычное имя! – решился все же на разговор Сергей и чуть подался к Иеве.

Девушка наклонилась к нему поближе, чтобы расслышать фразу, тонувшую в грохоте винтов. Птица ощутил едва осязаемый запах ее духов – пахло цветущей яблоней.

– Это литовское имя, его дала мне мама. А фамилия – Вирулайне, папина, он из Эстонии. Я прибалтка.

По-русски Иева говорила хорошо, но с чуть заметным мелодичным акцентом. Сергей нашел его необыкновенно приятным.

– Давно в Зоне отчуждения?

– Второй год. Первый – не вылезала с научной станции, знала о происходящем только из отчетов и по работе с образцами. Потом понемногу стала участвовать в небольших экспедициях. Это четвертый мой крупный выезд за условно безопасный периметр. А ты?

– Я? Третий год хожу.

– Ого! Это же много!

– Это смотря как считать. Есть такие, кто за полгода больше Зоны натоптал, чем я за все время.

– Скромничаешь?

– Ну почему, так и есть.

– Я думаю, что малоопытного проводника нам бы не дали. Я сама слышала, как «папа» Джейкоб говорил тем двум военным, которые идут с нами, чтобы они к тебе прислушивались.

Птица хотел было добавить, что проводником его взяли, так как под рукой больше никого не было, и что ходил он к подстанции всего один раз. Но не стал. Он подумал: «Не надо ей этого знать. Может, все и обойдется». Верил ли он сам в это? Пожалуй, нет. Да и про конкретную цель экспедиции – рассохинскую подстанцию – большая часть группы до поры до времени ничего не должна была знать. Майор несколько раз сделал на этом акцент в их беседе. Так что Сергей промолчал.

Через некоторое время вертолет вдруг круто сменил курс. Потом, заложив вираж, пошел на снижение. Мягкий толчок – и винтокрыл приземлился. Створка аппарели медленно поползла вниз.

– Выходим! Быстрее, быстрее! – Сержант Грегори, придерживая рукой кепи, кричал и жестикулировал, подгоняя группу.

Он и капрал выскочили первыми и уже осмотрели десантную площадку. Теперь пришел черед остальных членов команды покидать вертолет.

Все довольно сноровисто выскочили, не толкаясь и не мешая друг другу. На траве выросла куча рюкзаков и снаряжения.

Грегори быстро осмотрел салон на предмет забытых вещей и сотрудников. Никого и ничего не забыли.

– Давай! – Он махнул рукой наблюдавшему за ними пилоту, и тот, кивнув, повернулся к своим приборам.

Аппарель закрылась. Вертолет качнулся и плавно поднялся вверх. Вместе с уменьшающимся вдали силуэтом винтокрылой машины, стал понемногу стихать и ее рокочущий гул. Через пару минут вертолет исчез за лесом.

– Эх, жаль, что нельзя было вот таким манером до конечной точки маршрута долететь! – мечтательно произнес Фред, физик-ядерщик с добродушным лицом пекаря. Ему бы фартук, лоток с кренделями да маковыми бубликами – и хоть сейчас на ярмарку. От детей и взрослых, желающих у него что-то купить, отбоя бы не было. Бывают же вот такие характерные лица.

Грегори посмотрел на него и сказал:

– Если бы была такая возможность, уже поверь, мы бы непременно ей воспользовались. Только дальше по воздушному маршруту есть ряд электромагнитных и гравитационных аномалий, которые завернули бы наш полет уже через минуту. Поэтому, теперь пешком. К сожалению или к счастью – выбирай сам.

– Ладно-ладно, Грегги-бой, как скажешь! Пешком – значит пешком. – Фред засмеялся и примирительно поднял руки.

– Не курить, траву не вытаптывать, ничего после себя не оставлять! – Морпех вернулся к группе. Люди разбирали свои вещи и пристраивали на плечи рюкзаки.

– На текущее время, шесть-десять утра, состав нашей экспедиции официально все еще находится в полете. Высадка должна будет произойти через тридцать пять минут и много южнее этого места. Поэтому, по возможности, ничто не должно указать случайному наблюдателю на время и область нашей настоящей посадки. А также – реальный выход группы на маршрут движения.

– Мы помним. – Ольга поправила хвост волос за капюшоном и попрыгала, проверяя, как сидит экипировка. – Только к чему такие хитрости? Ожидаются проблемы?

– Моя работа состоит в том, чтобы ожидать любых проблем, мисс. – Сержант мрачно посмотрел на темную кромку леса. – Поэтому я и капрал Сандрес закреплены за группой в качестве сопровождения. Напомню, наши с ним приказы не подлежат обсуждению. Все готовы? Тогда не будем терять время. Проводник и капрал в голове колонны, я замыкающий, остальные располагаются согласно своим штатным местам. Выдвигаемся!

Солнце только-только начало свое величественное, неторопливое восхождение. Кромка лилово-розового неба стала робко окрашиваться в голубой цвет. Двенадцать человек, растянувшись гусеницей, скрылись в сумраке пробуждающегося леса.

Второй дежурный диспетчер. Сообщение о чрезвычайной ситуации.

В 6.41 на транспортно-грузовом вертолете Ми-8Т, бортовой номер 319, следовавшем с крейсерской скоростью… на высоте…, сработала аварийная система оповещения. Датчик сигнализировал об обстреле вертолета переносным зенитно-ракетным комплексом. Пилоты вертолета доложили о выполнении противоракетного маневра. В 6.42 связь с экипажем была потеряна. Последнему месту выхода в эфир соответствуют координаты… долготы и… широты. В данный квадрат была немедленно отправлена мобильно-спасательная группа. Поисковая операция осложняется наличием в этой области ряда магнитных и гравитационных аномалий с ярко выраженным «кочующим» характером. На борту вертолета, помимо двух пилотов, согласно полетно-маршрутной ведомости должны были находиться 12 сотрудников специальной экспедиции. Их судьба в настоящее время неизвестна.

Оперативный штаб ОВК. Директива:

Установить:

– Состоят ли на снабжении в отдельных частях ОВК переносные зенитно-ракетные комплексы (ПЗРК)?

– Были ли ранее выявлены случаи попадания не задокументированных единиц ПЗРК в Зону отчуждения по неофициальным каналам?

– Может ли аварийный датчик летной машины принять за работу ПЗРК отдельные возмущения электромагнитных аномалий?

Через четыре часа устроили первый привал. Любая, даже самая могучая эскадра движется со скоростью своего самого тихоходного судна. Первыми кандидатами на «балласт» оказались поляк Марек и «пекарь» Фред. Они тяжело дышали и громко сопели. Птица шел впереди и внимательно осматривал путь. Солнце еще не поднялось достаточно высоко, но даже сейчас в лесу чувствовалось, что день будет жарким. Душным.

На привал группа расположилась на небольшой, густо укрытой кронами дубов полянке. Почти все улеглись спинами на землю и водрузили уставшие ноги на снятые рюкзаки.

– Водой не злоупотреблять! Три глотка на каждого, не больше! – Грегори прохаживался мимо научных сотрудников и, казалось, совсем не устал. – Господа! Если вы не хотите через десять минут превратиться в шумных, потеющих свиней, спотыкающихся на каждом шагу, убирайте свои фляжки. Марек! Я же сказал, не больше трех глотков!

Поляк виновато оторвался от фляжки и вытер лоб шейным платком.

Сергей, вернувшись из головного дозора, сел рядом с Иевой.

– Устала?

– Ну что ты, я даже не начала утомляться. – Девушка рассмеялась, и на щеке ее проступила милая ямочка. – В юности мы часто ходили с друзьями в походы, так что я еще полна сил. А вот Марек и Фред, кажется, начали сдавать. – Она с сочувствием посмотрела на товарищей. – Нам еще долго лесом идти?

– Да это и не лес даже. – Птица улыбнулся. – Настоящий лес начнется за болотами. Но до них еще весь день шагать, только к вечеру выйдем. Через час должна быть старая противопожарная засека, свернем на нее, идти будет легче. Хоть она и заросла уже изрядно. – Сергей достал карту. – Вот, смотри: сюда, до заброшенного хутора, там опять привал сделаем – и дальше к полю. Хорошо дождя и грязи нет, земля твердая, иначе мы бы гораздо больше сил потратили.

Иева склонилась над картой и задумчиво сдунула непослушную прядь волос, щекотавшую ее разрумянившуюся щеку.

«Какая она все-таки милая», – подумал Сергей и заметил, что по куртке девушки ползет божья коровка.

Иева наконец оторвала взгляд от карты. Кивнула на охотничий карабин, висевший на плече Птицы:

– Тяжело, наверное, с ним? У тебя же еще и автомат в рюкзаке, я видела.

– Это тяжесть необходимая. – Сокольских поправил оружейный ремень. – Как говорят: «Лучше иметь и не нуждаться, чем нуждаться, но не иметь». Это сейчас у нас еще пока прогулка, дальше будет сложнее. Так что ты не забывай, пожалуйста, что у тебя тоже оружие есть. – Он показал на ее кобуру с «Глоком». – Стреляешь хорошо?

– Инструкторы хвалили! – Девушка с шутливым вызовом сложила два пальца на манер пистолета и, направив руку в сторону деревьев, изобразила стрельбу. «Паф-паф-паф!» Сдула с импровизированного «ствола» воображаемый дымок и прокомментировала результат: Две в «яблочко», одна в «девятку».

Сокольских рассмеялся:

– Молодцом! Только помни про предохранитель, перед стрельбой – снимай.

«Совсем ведь девчонка. Четвертый выход за условно безопасный периметр? Эх, пройти бы болота и элеватор. И чтоб вот так, только из пальцев в воздух стрелять пришлось», – подумал Сергей и почувствовал, как передавшаяся было от Иевы безмятежность улетучилась без следа.

В свежем лесном воздухе поплыл сигаретный дым. На фоне прочих лесных запахов, он казался едким и вызывающе чужеродным.

– Натан! – Сержант материализовался рядом с научным руководителем. – Постарайтесь курить как можно меньше. В условиях природы это может сильно демаскировать группу.

– Я помню, извините. Очень захотелось курить. Весь переход терпел. – Худой руководитель научников сделал еще три глубокие затяжки и затушил сигарету. Сдув с земли пепел, он аккуратно убрал окурок в пластмассовую коробочку и спрятал ее в карман.

Птице тоже очень хотелось курить. Но он терпел. Знал, как далеко запах табака может распространяться по сторонам. И как разносящий его ветер сигнализирует всем в округе о наличии неосторожного курильщика. Сокольских давно выробатал привычку: на маршах и дневках не курить. Дурная зависимость от никотина в подобных условиях могла сократить жизнь куда быстрее, чем возможный рак. «Тьфу-тьфу», – Сергей мысленно сплюнул и постучал по старому дереву.

Через три минуты все поднялись, надели рюкзаки, расправили примятую траву и продолжили свое движение.

К вечеру вышли к границе болот.

– Гиблая топь, – прокомментировал Птица. – Мерзопакостное место, всем быть начеку, не шуметь, попробуем пройти по старой гати. За ней будет чистое, сухое пространство.

– Согласно нашим отчетам здесь водятся какие-то странные существа, но, честно говоря, мы до сих пор не имели возможности в этом убедиться, – обратился к Сергею Натан.

– Я бы очень хотел, чтобы нам всем не пришлось в этом убеждаться, – тихо ответил ему Птица. – Поверьте, вы будете совсем не рады познакомиться с ними здесь, вечером, в этой глуши.

Словно в подтверждение его слов, далеко на болотах кто-то противно завыл. Вой переходил в плач, меняя свою тональность. Вслед этому вою с разных сторон добавилось еще несколько голосов.

– Заночуем тут, в сосняке. Завтра утром двинемся по берегу, примерно через два часа пути будет старая гать. По ней мы и шли с Ацтеком. По гати, через болота, еще часа два хода. Но идти будет легче. – Сергей снял с плеча карабин. – А на сегодня все, ставим лагерь.

В лучах заходящего солнца сосны казались сказочно красивыми. Высокие, словно облитые янтарем, терпко и удивительно приятно пахнущие смолой и хвоей.

Группа быстро поставила небольшие палатки и, под руководством сержанта морской пехоты, замаскировала их сосновыми ветками.

Костер не разводили, воспользовались портативными горелками, на которых и приготовили ужин. Сублимированная еда оказалась весьма недурной на вкус. В немалой степени этому способствовал длительный дневной переход на свежем воздухе.

Распределив ночное дежурство, сотрудники стали готовиться ко сну.

Сокольских присел рядом с капралом Сандресом, который был занят чисткой своего пулемета. Наблюдая, как военный быстро и деловито возился с оружием, Птица спросил:

– Доводилось уже принимать участие в подобных мероприятиях?

– Нет, сэр. Только небольшие выходы за пределы периметра. Так далеко еще не забирался.

– Я наблюдал, как ты двигаешься в дозоре, что делаешь. Хорошая школа. Разведчик?

– Да, разведка морской пехоты, сэр. В 2001-м был в Афганистане, в 2003-м – Ирак. Но там другие условия. Здесь все сильно отличается.

И тут же добавил:

– Но не беспокойтесь, я знаком с условиями вашей среднерусской полосы, прошел перед отправкой курс специальной подготовки.

Капрал ловко совершил руками ряд быстрых манипуляций, и пулемет вновь оказался собран. Морпех пристегнул к нему металлический короб с патронами. Звякнула, чуть качнувшись, лента, блеснули длинные латунные гильзы.

– Ты хорошо говоришь по-русски. Тоже какой-то специальный курс? – Птица с уважением посмотрел на работу бойца.

– Нет, сэр, я из эмигрантов. Родился в Саратове, а когда мне было девять лет, родители решили переехать в Штаты. Но семья до сих пор говорит на родном языке. Хотя теперь с примесью английских слов. В школе было полно ребят из России, так что я не терял навыков. – Капрал впервые за все время их знакомства улыбнулся.

– И каково там, в американской армии? – поинтересовался Сергей.

– Не могу сравнивать, ведь я попал в Штаты ребенком. Но служба в армии дает хорошие возможности. Страховка. Обучение. Рассчитываю получить качественное образование после окончания контракта. Его полностью оплатит государство. Самостоятельно я бы этого сделать не смог, у нашей семьи нет таких финансовых возможностей.

Сергей кивнул и подумал: «Хорошо, когда есть цель. Вот человек точно знает, чего хочет. Получить образование. Потом – семья, наверное. Все распланировано. Но разве это плохо? И ведь он тоже в Ираке и Афганистане хлебнул немало. Почему же груз моей войны тащит меня куда-то вниз? Почему я постоянно вспоминаю прошлое и не могу избавиться от него? Почему?»

К ним подошел Грегори. Капрал при виде старшего по званию встал. Без суеты, но получилось у него это как-то быстро и… уважительно, что ли.

– По периметру выставим сигнальные растяжки, так что за пределы лагеря, – сержант обвел пальцем вокруг, – не заходить. Я уже предупредил остальных членов группы.

Птица кивнул и задал ему вопрос:

– Грегори, а как вообще ощущения? Чувствуете что-нибудь необычное?

Сержант подождал, когда капрал уйдет расставлять сигнальные растяжки, и негромко ответил:

– Хорошо, что ты спросил. Я собирался задать тебе тот же вопрос. – Он аккуратно поставил приклад винтовки на носок своего ботинка. – Нехорошее какое-то чувство. Тревожное. Объяснить не могу, но… словно за нами кто-то наблюдает. В течение всего пути я несколько раз перепроверял, не идет ли кто следом. Уверенно могу сказать: сейчас на «хвосте» у группы никого нет. Тем не менее я бы держал ухо востро, как говорите вы, русские.

Сергей согласился:

– Вот и у меня такое же впечатление. И не могу понять, что не так. В Зоне вообще нельзя терять бдительность, не то это место. Но тут что-то другое…

– Если заметишь что-либо необычное, что угодно, сообщи мне. Ты проводник, ты знаешь гораздо больше об этих местах, но и про людей не забывай. Присматривайся к ним. Группу сформировали за три дня из персонала разных научных станций. Кто-то из них знаком друг с другом, кто-то впервые влился в коллектив. По документам – все прекрасно, все они проверенные специалисты с опытом полевых работ. Но то – бумаги. Жизнь подкидывает разные шутки. Никогда не знаешь, как поведет себя человек в незнакомой обстановке, если ты раньше не видел его в деле.

Над лесом быстро и шумно пролетела утиная стая. Она поднялась с невидимой отсюда поверхности воды и, собравшись в клин, исчезла за кронами золотистых сосен.

Грегори проводил их задумчивым взглядом:

– Пусть ты и был нанят на эту работу на один только поход, пусть не связан с группой так, как я, но все же… На маршруте я полагаюсь на себя, капрала и тебя. Будь внимателен, парень.

Сказав это, сержант подхватил винтовку и ушел помогать капралу с установкой растяжек.

«Сформировали группу за три дня? – подумал Птица. – Хм, что ж, похоже. Если присмотреться, то можно заметить, что люди держатся обособленно».

Сергей окинул взглядом лагерь. Трое сотрудников научного отдела – Бронко, Фред и Саймон – проверяли работу своей аппаратуры. На траве лежали матерчатые прорезиненные чехлы, снятые с приборов, к маленькому переносному аккумулятору уже подсоединили провода.

Руди и Макс заполняли отчеты на электронных планшетах. Их лица, освещенные голубовато-белым сиянием экранов, выражали сосредоточенность. Руди – мужчина тридцати пяти лет с волевой, мужественной внешностью, – выглядел удовлетворенным. А вот сидевший рядом коренастый, словно топором вырубленный, Макс, напротив, был раздражен.

Марек, кажется, пытался ухаживать за Ольгой. Он принес ей кофе в красной пластиковой кружке и даже сделал попытку накинуть на плечи девушки свою утепленную куртку.

Ольга отстранилась, но без нарочитой холодности. Однако Марек не ушел, и теперь они вдвоем о чем-то тихо разговаривали.

Научный руководитель, Натан, сидел сам по себе. Это было одиночество капитана корабля, который знает, что одни члены команды несут вахту, другие отдыхают, но в целом все идет согласно штатному распорядку. Экипажу не нужно напоминать, что и когда делать, каждый знает свою роль. Поэтому капитан может спокойно предаваться своим, одному ему ведомым мыслям о будущем их похода.

Периодически Натан доставал остро заточенный карандаш и делал какие-то пометки в своем кожаном блокноте. Потом заглядывал в небольшой компьютер-наладонник и сверялся с расчетами. Или что там у него было?

«Так, а где Иева? – Сергей еще раз обвел взглядом лагерь. – А, вон их с Ольгой палатка шевелится, больше там быть некому, только ей. Остальные на виду».

Ольге и Иеве по понятным причинам выпала привилегия ночевать в одной на двоих палатке. Остальные размещались по трое-четверо. Честно говоря, Сокольских не удивился бы, разместись женщины в общих палатках. Европа, цивилизация, борьба за равноправие. В принципе он уже на подобные штуки насмотрелся. Но нет, само собой так получилось, что мужчины расположились отдельно от женщин.

Птица поднялся и пошел к женской палатке. Иева как раз выбралась наружу и несколько раз сильно встряхнула спальный мешок.

Увидев Сергея, она мило улыбнулась ему. Бросив спальный мешок в палатку, девушка присела на лежащий рюкзак. Сергей расположился рядом.

– А ты любишь стихи? – спросила вдруг девушка.

– Пожалуй, да. Но мало их знаю. Так, из школы помню кое-что.

– Правда? – Иева немного удивилась и добавила, как ему показалось, чуть смущенно:

– А я думала, ты романтик.

– Наверное, романтик. Люблю посидеть просто так, посмотреть вдаль, подумать о чем-нибудь, помечтать. Знаешь, я ведь в городе вырос, а там нет таких просторов, природы. Одни дома кругом. А человеку иногда нужно посмотреть на горизонт, на то, как садится солнце. На море… Хотя с морем как раз самое сложное. Я только один раз на море был. Очень хочется еще раз съездить.

Иева согласно кивнула головой:

– Море – это здорово. Я не понимаю, как человек вообще может жить без моря? Мы с папой каждый год ездили на море. Знаешь, какое оно у нас? Величественное, в нем есть характер. Прибалтика – очень красивый край. Сосны, белые песчаные дюны и, конечно, море. Мне кажется, я вот сейчас закрою глаза и действительно его увижу.

Она и вправду прикрыла глаза и сидела так с минуту.

– Чайки! Один раз услышав их в детстве, я уже никогда не забуду их крика. Они поют о волнах, о чем-то далеком и манящем, что лежит там, за горизонтом. Когда-то я прочитала стихи, их написал один русский, о Балтике. Они очень точно отражают мои чувства. Хочешь послушать?

– Конечно! – Ее красивый мелодичный голос пробуждал в Сергее какие-то светлые, давно забытые чувства.

Девушка чуть сморщила лоб, вспоминая нужные строчки, а потом нараспев продекламировала:

Балтийский шторм таранит берега, Косматых волн суровый разговор, И если б мне вторая жизнь была дана, Я б снова выбрала сей сказочный простор. Клинком изогнутым врезается коса В янтарный дивный край, где Клайпеда поет, И шелестит который век в песках трава, И косяками сельдь на глубине идет…

– Это о моей Родине.

Она помолчала немного, а потом спросила:

– А у тебя есть любимое стихотворение? Которое отражает твою жизнь?

Сергей задумался, в его памяти внезапно всплыли давно слышанные строчки.

– Да, только я автора не знаю. Но слова красивые.

Девушка ободряюще улыбнулась:

– Прочитай же, пожалуйста.

Сталкер, глядя в наступающий сумрак вечера, произнес:

– «…тут все слилось в пятно. Из уст моих не вырвется стенанье. Вот я стою в распахнутом пальто, И мир в глаза течет сквозь решето…»

– «Сквозь решето непонимания», – закончила за него Иева и рассмеялась. – Сергей, это же Бродский! Я думала, все русские его знают!

Сокольских смутился.

– Я не знал, что конкретно эту вещь написал Бродский.

– Ты забавный. В хорошем смысле. Только очень задумчивый и серьезный.

– Место тут такое. Поневоле будешь серьезным. Впрочем, ты это место определенно скрашиваешь.

– Это комплимент? – Иева опять засмеялась и легонько щелкнула его по рукаву куртки. – Ты делаешь успехи, серьезный русский парень.

Невольно Сергей и сам улыбнулся.

«Все-таки она какая-то необычная девушка. Совершенно неподходящая для этих мрачных и опасных мест».

С ее присутствием в жизни Сокольских словно бы появилось тепло, ощутимо крепнущая надежда.

К сожалению, все хорошее заканчивается. Группа стала расходиться по палаткам. Вернулась Ольга, и девушки отправились спасть. Вжикнула молния, и полог палатки отгородил Птицу от его нового персонального солнца – Иевы Вирулайне.

Глава 9

Утро было серым и неприветливым. Заморосил противный дождь. Над болотами вился белесый туман.

Как и предполагал Сокольских, у некоторых членов группы после вчерашнего перехода болели мышцы ног. Птица заставил этих людей съесть припасенные лимоны, чтобы снизить эффект накопления молочной кислоты.

Научники надели на ноги какие-то специальные бахилы, пристегивающиеся к комбинезонам. А Сергей достал из рюкзака сапоги – болотники, натягивающиеся аж до самого пояса. У морпехов было нечто похожее: что-то между резиновыми сапогами и «чулками» от костюма химической защиты. На рюкзаки все натянули водонепроницаемые чехлы.

Птица срубил длинную жердь, и остальные последовали его примеру.

– Идем след в след. Я остановился, вы остановились. Куда я ногу ставлю, туда и вы.

Сокольских двинулся вдоль кромки воды, которую все сильнее затягивал сырой туман. Сначала шли по торчавшим из болота кочкам. Поросшие жухлой травой, они мягко пружинили под ногами и одновременно выворачивались из-под скользящей подошвы, словно живые. Сергей, идущий впереди, то и дело слышал за спиной громкие всплески. Один, другой, третий члены группы периодически плюхались ногами в воду. Так они шли минут тридцать. От деревца к кочке, от кочки к деревцу. Опирались на шесты-слеги, выдергивали ноги из черного, булькающего месива.

Прошло совсем немного времени, а группа уже устала. Пыхтение сзади раздавалось все отчетливее, научники спотыкались все чаще, тратя силы на то, чтобы преодолевать сопротивление жидкой субстанции, становившейся тем гуще, чем дальше продвигалась команда.

– Потерпите, немного осталось! – ободрял идущих за ним людей Сокольских.

К гати вышли через час. За это время пришлось несколько раз останавливаться. Люди забирались на редкие островки суши и старались отдышаться. Впрочем, сушей это уже назвать было сложно: островки эти мягко пружинили и покачивались под весом человеческих тел, показывая, как зыбок и ненадежен этот мокрый, сумрачный мир.

– Звиздец, – громко сказал Сергей, издали разглядывая гать.

– Все так плохо? – Натан и Грегори, отделившись от остальных, стояли рядом с Птицей.

– «Адская кузница», так эта штука называется. – Сергей посмотрел на Натана. – Вы же слышали о таких?

– Так это она? – Научный руководитель взял у сержанта морской пехоты бинокль и стал изучать раскинувшуюся впереди аномалию.

– Она самая. Все, что в нее попадает извне, плющит, разрывает, сминает, словно огромными молотками. И при этом там, внутри, багровое зарево появляется. А радиус? Вы посмотрите, как разрослась…

Аномалия, именуемая «Адской кузницей», растекалась по гати огромным пятном, воздух внутри нее колыхался, как над раскаленным асфальтом в жару. То тут, то там в ее чреве вспыхивали злые, багровые огни. И простиралось это явление куда-то очень далеко, в самую глубь дороги, лежащей через болото.

– Horse pee hole! – выругался морпех. – Какие будут предложения, господа?

– У нас два варианта. Первый вам не понравится, второй, впрочем, тоже. – Птица мрачно посмотрел на спутников.

– А вы озвучьте оба, мы выберем. – Натан вернул бинокль морпеху и выжидательно посмотрел на Сергея.

– Первый: мы возвращаемся назад, и вы связываетесь с командованием. Пусть вам подбирают другого проводника, который знает другой путь до подстанции.

– Это исключено, – отрезал Грегори. Натан солидарно кивнул. – Ну, а второй?

– Второй: мы обходим эту дрянь по болоту, визуально придерживаясь видимых ориентиров гати. Через некоторое время гать уйдет в сторону, и дальше мы вдоль нее идти не сможем, там нет дна. Но до этого там будет относительно твердый островок с какой-то старой охотничьей заимкой. Ацтек говорил, что там есть лодки.

– То есть не факт, что они там сейчас лежат, да? – хмыкнул Грегори.

– Не факт. Я там вообще не был.

– А почему вы с вашим спутником в прошлый раз сами этими лодками не воспользовались? – спросил Натан.

– А зачем? По гати идти было быстрее, а на лодке надо было бы большой крюк делать. И еще один нюанс. Честно говоря, там очень дурное место. Поэтому желающих совершать там лодочные прогулки не особо много.

– Что за дурное место? Не темните, мы должны понимать, что нас ждет и стоит ли игра свеч. – Сержант начал понемногу раздражаться.

– Водится нечисть какая-то, может, мутанты, может, еще что-то. Когда мы возвращались, видели таких штук пять. За нами увязались, мы еле ушли. Их русалками называют: злобные, голодные твари, живут в подобных гнилых и мокрых местах. Говорят, после второго «взрыва» впервые появились. Слухи-то и раньше ходили, но так, байки в основном, а вот воочию их недавно узрели.

– Видел я такой экземпляр. – Натан согласно кивнул. – Попадал в нашу лабораторию, но в сильно подпорченном виде. Сильно обгоревший. Не хватало множества фрагментов тела. Странное существо. Руки худые, но с развитой мускулатурой. Пальцы длинные, заканчиваются крепкими роговыми наростами, словно когтями. Система дыхания – как у амфибий. В желудке обнаружили частички разнообразного рациона: рыбу, корневища рогоза, остатки водяной крысы. Всеядное существо.

– Вот-вот, мы тоже так подумали: не просто так пошли они тогда за нами. Человечиной захотели полакомиться. – Сергей зло сплюнул в сторону. – В общем, в тех местах у них, по слухам, самый рассадник. Так что сами решайте, какой вариант для вас наименее плохой.

Думали недолго. Натан и Грегори единодушно приняли решение идти в обход гати.

– В этот раз, Сергей, идут не двое, а двенадцать. И арсенал достойный. Так что если эти твари настолько глупы, чтобы напасть на столь кусачую добычу, то им же хуже. Не переварят, подавятся. – Морпех выразительно постучал по ложу автоматического карабина.

– Ну, вам виднее. Мое дело предупредить. – Птица помрачнел еще больше и кивнул.

Наскоро перекусив и немного передохнув, группа двинулась в обход гати.

Плюх!

Сергей шагнул в черную воду и провалился чуть ли не по пояс. Медленно выдергивая ноги из чавкающей холодной жижи, он, раскачиваясь от прилагаемых усилий, пошел вперед. «Сайгу» повесил поперек груди, чтобы в случае чего она служила бы дополнительным препятствием для затягивающей тело, трясины. Впрочем, это была еще не трясина, он шестом нащупывал вполне реальное дно. Но идти было тяжело: смрадный, едко пахнувший сероводородом тягучий кисель старался удержать, остановить наглых живых существ. Несмотря на ледяную воду, моросящий зябкий дождь, Сергей быстро вспотел, ему стало даже жарко. Лицо и руки облепила туча гнуса и комаров – злых, голодных, невероятно больно жалящих даже сквозь брезентовую ткань «Горки».

«Чего они тут, интересно, жрут, когда людей нет?» – подумал Птица, отмахиваясь от противно зудящей мошкары. Не помогали ни репелленты, ни москитная сетка. Вскоре руки и лицо Сокольских опухли от укусов, и он перестал обращать на облако кровожадных насекомых внимание.

«Главное – не терять ориентиры», – думал Сергей. – «Досадно, что ближе к гати не подойти. Из-за тумана почти не видно границ аномалии. Может, она метрах в тридцати, а может, здесь, совсем рядом. И у научников, как назло, никакого прибора на нее нет. На электромагнитную „мухобойку“, на гравитационную „занозу“ и ряд других есть, а вот на эту – нет. Мало изучена, видите ли. Тьфу. Так, вон две поваленные березы лежат, крест-накрест. Помню их. Но как-то далековато они, надо бы поближе взять».

Поправив на голове капюшон, Сергей упрямым ледоколом двинулся вперед.

Осока и белокрыльник болотный постепенно сменились зарослями рогоза. Периодически по сторонам на водную поверхность вырывались большие, липкие пузыри. Они лопались, и воздух наполнялся нестерпимой вонью. По распаренным спинам путников тек липкий пот, дыхание сбилось, комары пронзительно звенели, их не смущал даже идущий дождь.

По цепочке прошла команда: Зажечь налобные фонари. Несмотря на светлое время суток, вокруг сгущался мрак. Люди включили светодиодные «налобники». Теперь стал отчетливо виден силуэт проводника. Группа устала, растянулась, и в этих условиях важно было визуально наблюдать, куда наступал тот, кто шел перед тобой. Привал делать было нельзя, не было ни одного твердого пятачка, ни малейшего островка суши. Остановись на минуту – засосет.

«Вон три осины. Значит, еще часа полтора топать, хватило бы у них сил!» Психологически Сергею было чуть проще, чем остальным, он мог приблизительно ориентироваться на местности. Группе же казалось, что этот путь, через хлюпающую топь, бесконечен. И поэтому им было особенно трудно.

– Меньше чем через час будет твердая земля и отдых! Осталось чуть-чуть! – приободрил проводник идущих за ним товарищей. Сообщение ушло по цепочке в конец группы.

А еще через десять минут он услышал позади крик и серию судорожных всплесков.

Идущий в центре цепочки Фред ухватился рукой за ствол торчавшего из болота деревца. Хотел перенести вес с ноги на ногу, уперевшись в столь соблазнительно попавшуюся на пути опору, несмотря на то, что и Сергей, и Грегори строго настрого запретили использовать для этого что-либо, кроме собственных слег.

Внешне крепкий, блестящий от влаги ствол молодой осинки, переломился в руке научного сотрудника. Потеряв равновесие, Фред под тяжестью рюкзака повалился в сторону, моментально погрузившись в холодную жижу, вдобавок он выпустил свой шест.

Ругнувшись от неожиданности, Фред тем не менее попытался сразу встать на ноги, но они лишь взболтнули тягучий, жидкий пластилин и не нашли никакой опоры. Дна под ними не было. Ученый попытался выплыть, но движения были скованными, словно он очутился в чане с застывающей смолой. Лишь кисти рук отчаянно молотили по поверхности болота, поднимая множество мелких брызг. Его обуял какой-то первобытный ужас, в рот набилась тина, рюкзак и одежда медленно, но неотвратимо потянули мужчину вниз. И все же ему удалось перевернуться на спину.

– Help me. My God! Help me!! – по-английски закричал Фред, выплевывая воду.

Макс и Ольга дернулись было к нему.

– Stand! Not to come! Keep on moving! – рявкнул из хвоста колонны сержант. И тут же вновь перешел на русский: – Продолжать движение. Я и капрал ему поможем, остальные двигаются дальше, по следу впереди идущего.

Потом крикнул несчастному ученому:

– Фред, это ты там, засранец, оторвался от «материнской» сиськи?

– Да сэр! – научник добавил слово «сэр», хотя раньше, при обращении к военному, никогда этого не делал.

– Не молоти воздух впустую, я уже иду, – крикнул сержант. – Ты лежишь на спине?

– Да, на спине, сэр, рюкзак тащит меня вниз. Я отстегну его?

– Смотри сам: если отстегнешь, считай, ты нам больше без своей аппаратуры не нужен. Хей, Фредди, я пошутил. Просто если можешь потерпеть еще полминуты, лучше этого не делай. Шест с тобой?

– Я могу до него дотянуться, он рядом! – крикнул научник, наблюдая, как мимо него один за другим проходят члены группы.

– Попробуй схватить его и положи поперек воды, между спиной и рюкзаком. Он замедлит твое погружение. И не вздумай тянуть его товарищам, ты – кабан здоровый, утащишь их за собой.

Фред собрал все силы и рванул руку к шесту. С четвертой попытки ему удалось зацепить его пальцами и подтянуть к себе. Потом, с плохо гнущимися руками, проделать описанную сержантом процедуру. Эти усилия стоили ему того, что голова погрузилась в трясину по самые крылья носа. Теперь он не мог говорить, а лишь свистел ноздрями, выпуская вокруг них множество мелких пузырей. Но погружение ощутимо замедлилось.

Когда в ушах гулко застучало, а тело почти перестало контролировать охватывавшую его панику, появились Сандрес и Грегори. Они ловко бросили ученому свой шест, к которому был привязан альпинистский шнур.

– Хватай его, дружище. Сейчас мы тебя оттуда вытащим. Сам нам не помогай пока что, просто крепко держись.

Фред сделал глубокий вдох через ноздри, стараясь не обращать внимания на попадающую вместе с воздухом воду и схватился за спасительную «соломинку».

Сержант с капралом улеглись спинами на другой шест, уменьшив таким образом удельное давление на единицу площади. А потом стали наматывать на сгибы локтей шнур.

И научный сотрудник почувствовал, как медленно пополз из объятий страшной трясины.

– Потом скажешь нам спасибо, сейчас догоняем остальных. – Морпехи сразу подтолкнули трясущегося Фреда в сторону удаляющихся силуэтов группы.

– Идешь за капралом, я замыкающий. – Грегори протянул спасенному небольшую плоскую фляжку. – Два глотка – и ты полон жизни. На ходу пей, не стой. Еще настоишься.

Горло ученого обожгло крепким алкоголем, Фред почувствовал, как кровь побежала по телу, разливаясь приятным теплом.

Он ухватился за лямки своего рюкзака и устремился за размеренно шагавшим капралом Сандресом.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они достигли спасительного островка. Грязные, вымокшие путники выходили на твердую землю и устало валились на траву.

Грегори и Сандрес достали оружие и, прикрывая друг друга, двинулись на осмотр местности. Вернулись они через пятнадцать минут.

– За домом действительно лежат три старые деревянные лодки. Две – вполне годные, а вот одна нуждается в ремонте. Рассохлась. Весел не нашли.

– В доме надо посмотреть. – Сергей кивнул на старый, вросший в землю бревенчатый сруб. – Там они должны быть, уносить их бы никто не стал.

– Вот дерьмо! Саймон! Ты где так костюм изодрал? – удивленно спросил Натан, обращаясь к сидевшему на земле физику-ядерщику.

Тот виновато посмотрел на порванную штанину своего перепачканного грязью и тиной оранжевого комбинезона.

– Костюм сильно намок и очень плотно прилегал к ногам. Потом я сделал один особенно длинный шаг, и натянувшаяся ткань затрещала. Там немного порвалось, на коленке. Просто когда дальше шли, штанина понемногу стала расползаться в месте прорыва. И вот… – Он виновато показал на ногу.

Птица с сочувствием посмотрел на комбинезон ученого, штанина выглядела плачевно, ткань разорвалась от бедра до голени.

– Можно зашить, в принципе, – предложил он.

Натан удивленно посмотрел на проводника:

– Что тут зашивать? Это специально разработанная защитная одежда – от биологической, химической и радиационной опасности. Она уже полностью потеряла свои свойства. От чего она будет теперь его защищать, от комаров и лягушек?

Руководитель группы достал сигареты и нервно закурил. Потом еще раз посмотрел на Саймона и сказал:

– Снимайте эту рвань, коллега, она вам уже ни к чему. Лишняя тяжесть только. И держитесь подальше от очагов опасности. Будете работать в стороне, исключительно с аппаратурой. А ведь я на вас рассчитывал! – Он нервно затянулся сигаретным дымом и раздраженно ушел.

Саймон еще раз виновато вздохнул и стал переодеваться.

– Бросьте в сторону, я потом его где-нибудь закопаю, – крикнул ему Грегори, который вместе с капралом обустраивал костер.

Обтесав несколько сосенок, военные сложили костры, в России именуемые нодьями. Два бревна уложили горизонтально одно на другое, удерживая их вбитыми в землю кольями. Между бревен разожгли огонь, дававший равномерное и длительное тепло за счет медленного горения.

Над огнем натянули веревки, и группа развесила на просушку свою вымокшую одежду. Переоделись в сменную сухую одежду, на горелках разогрели еду и, профильтровав болотную воду, вскипятили воду для чая. Вернее, чай пил только Птица, остальные предпочли какую-то кофейную смесь из одноразовых пакетиков.

Наступил долгожданный отдых. Кто-то лениво потягивал горячее питье, кто-то переговаривался с соседом, некоторые неторопливо разбирали рюкзаки, проверяя, не намокло ли их содержимое.

Только морские пехотинцы неутомимо возились с тремя старыми лодками. Весла действительно нашлись в доме. Они лежали на потолочных балках, посеревшие от времени, покрытые толстым слоем пыли и паутины. Одно весло, к сожалению, сгнило почти полностью. Необходимо было его чем-то заменить.

С этим справился находчивый капрал. Сандрес укоротил одну из слег, принес из дома небольшой кусок фанеры. Достав из кармана мультитул, военный ловко пробил в фанерном листе несколько дырок и примотал его шнуром паракорда к шесту. Теперь импровизированным веслом вполне можно было грести.

Потом морпех принялся конопатить собранным неподалеку мхом щели в рассохшихся досках в лодках. После этого собрал смолу, выступившую с горящих в костре сосновых бревен, и обмазал ею заделанные прорехи.

– Завтра еще раз пройдемся смолой, и какое-то время можно будет нормально плыть, – прокомментировал он. – Только надо приспособить что-то для вычерпывания воды. Подтекать будет в любом случае.

– Я видел в доме несколько старых пластиковых бутылок, можно разрезать их и использовать под это дело, – вставил Птица.

Сандрес кивнул и стал раскладывать для чистки свое оружие.

«А ведь он еще не поел даже – дело прежде всего». – Сокольских уважительно посмотрел на капрала и тоже стал разбирать и чистить свой карабин.

Остаток дня провели в безделье и отдыхе. Людям надо было восстановить силы, срываться к вечеру в плавание было бы полнейшей авантюрой. Сушили одежду, переупаковывали вещи, научники тестировали свою аппаратуру. Дождь давно прекратился, и повсюду громко квакали окружившие островок лягушки.

Сергей собрал автомат Судаева, напоследок капнув во внутренности масленкой, и положил его рядом с уже вычищенной «Сайгой» и пистолетом ТТ.

– Интересная «машинка», – произнес подошедший Макс, кивнув на автомат Птицы. – Что-то времен Мировой войны?

– Да, это пистолет-пулемет Судаева, образца 43-го года. Хочешь посмотреть?

Научник заинтересованно кивнул, и Птица протянул ему свое оружие.

Макс, один из тех пяти сотрудников, что кроме пистолета имели при себе и автомат, взял в руки ППС. Покрутил так и эдак, откинул приклад, приложил к плечу.

– Такие только в кинохронике видел. Не знал, что они еще в ходу. Как и твой пистолет, кстати. – Он показал на ТТ. – Копия «Кольта»?

– Есть схожесть в конструкции, – согласился Сокольских и передал ему пистолет.

Макс нажал кнопку выброса магазина, ловко подхватил его, оттянул затворную раму и посмотрел, нет ли патрона в патроннике.

– Не пойму, а где тут предохранитель?

– Нет его. – Птица взял оружие обратно. – Не предусмотрен конструкцией. Поэтому надо быть с ним очень осторожным.

– Хм, и как оно вообще, твое вооружение? Все еще хорошо себя показывает?

– Не жалуюсь. Другого все равно нет. Не положено нам другого. Кстати, все хотел ваше посмотреть, дашь взглянуть?

Макс снял с ремня свой автомат и передал его Птице.

– Это «Витязь», ваш «калашников», только под западный пистолетный патрон «люггер». Мы недавно заменили на них свои «Хеклер и Кох».

Сергей с интересом осмотрел необычное оружие. С виду – обыкновенный АКСУ-74, только с пластиковыми накладками, чуть другим пламегасителем и планкой «пикатини» на крышке ствольной коробки. На ней уже был установлен диоптрический прицел с красной светящейся точкой. Главное же отличие было в узком изогнутом магазине, не похожем на обычный, калашниковский. К магазину сбоку был добавлен еще один. Для быстрой перезарядки. Но не изолентой, как у Сергея, а какой-то железной скобкой, явно заводского изготовления. Отстегнув магазины, Птица посмотрел на выглядывающие из «губ» девятимиллиметровые патроны. Кончики пуль были окрашены в черные и красные цвета.

– Не простые патроны?

– Да, красные – разрывные; черные – бронебойные.

– Круто! – присвистнул Птица.

– Нравится? – заметив его восхищение, улыбнулся Макс.

– Нравится. Жаль, у меня такого нет, подходящая вещь.

– Ну, если ты нас удачно доведешь до цели назначения, можно будет похлопотать перед руководством. Чтобы в виде исключения тебе тоже такой же выделили.

– Если мы удачно дойдем и, что главное, вернемся, думаю, мне оружие вообще уже ни к чему будет. Надеюсь завязать со всем этим, – он обвел рукой вокруг, имея в виду Зону.

– Даже так? Ну что ж, здравая мысль, – рассмеялся Макс и взял у Птицы свой автомат.

– Я все спросить хотел. – Сергей собрал свое оружие. – Почему у вас автоматы российские? У вас же своего вооружения полно. – И он показал на кобуру с «Глоком».

Макс опять улыбнулся и, словно ребенку, объяснил:

– Здесь, в Зоне отчуждения, у нас нет национального приоритета в выборе оружия. Это в большом мире наши изготовители лоббируют свой товар в вооруженные силы. А в Зоне мы используем то, что наиболее подходит под текущие задачи. У вас хорошие, надежные автоматы для этих природных условий, лучше не придумаешь. Но нам удобнее и привычнее использовать свой патрон. Как раз ваше государство изготовило на экспорт партию подобного оружия, и мы совершили взаимовыгодную финансовую сделку. Если ты обратил внимание, мы также активно используем вашу броневую и авиационную технику. Только устанавливаем на нее свою электронику, так как она на порядок лучше. Во всем остальном ваша техника надежнее и дешевле в эксплуатации для местных условий. Только… совершенно некомфортная, извини за такой эпитет.

– Нам не привыкать, – улыбнувшись, сказал Птица.

Макс понимающе кивнул и добавил:

– Я всегда восхищался неприхотливостью русских. В этом – ваша сила. Такая же национальная черта, как у немцев, например, дисциплинированность, а у японцев – склонность к одухотворенному самопожертвованию. Наверное, поэтому в большой войне вы и были достойными противниками друг другу. Однако не забывайте, – он поднял палец вверх, – что, в отличие от них, мы с вами всегда были союзниками!

Еще раз ободряюще улыбнувшись, Макс направился к костру.

«Нда. Союзники. Потенциальные, стоило бы добавить», – подумал Птица и отогнал назойливого комара. – «И что они все время улыбаются? Хотя, это неплохо, наверное. Приятно все-таки, когда человек тебе улыбается».

Сергей спокойно относился к американцам, ко всем в целом иностранцам, работающим в Зоне. Без зависти, без злобы, без раздражения. «Люди как люди, пусть немного другие, что с того?» С этой мыслью он поднялся и стал складывать рюкзак.

2003 год, Россия

День защитника Отечества традиционно отмечали во дворе дома, за гаражами. На импровизированном столе, накрытом куском серой, расслаивающейся фанеры, стояла початая бутылка водки среди тарелок с простенькой закуской. Было холодно, но, согретые спиртным, бывшие дембели разных призывов расстегнули куртки и обсуждали международную политику.

– Козлы они там поголовно, блин, от них все зло идет! – Егор уже изрядно захмелел.

– Тебе-то что до них? Взъелся на страну за океаном. Можно подумать, это они у тебя на лестничной площадке гадят, – прокомментировал его реплику Сокольских.

– Нет, а что ты их защищаешь, а?

– А что они мне сделали? – парировал Птица, сдвинув на затылок светло-зеленую пограничную фуражку.

– Ну ты даешь, братан… – Егор словно впервые увидел соседа. – А во Вторую мировую кто за нашими спинами отсиживался? А Югославию кто бомбил?

– Ну, допустим, они за спинами не отсиживались, а с сорок второго с японцами махались, – попытался вернуть разговор в мирное русло Сергей.

– Ты же русский человек, сосед! Ты же должен понимать, что они все там против нас настроены. Я понимаю, студентик бы там за них вписался, или «откосивший» либерал какой-нибудь, но ты-то! Как пацан пацану тебе говорю, как защитник нашей с тобой Родины: от них гниль одна!

– Защитник? Да я тоже в армейке не хлеборезом лямку тянул и киношку в гарнизонном ДК не крутил! Так что право на свое мнение тоже имею!

– Пацаны, да хорош, опять вы за свое! – Третий участник «застолья», бывший старшина отдельного артдивизиона, воевавший в обе чеченские кампании, встрял в разгорающуюся все сильнее перепалку. – У меня кум, к слову, хлеборезом на флоте был, мировой парень, между прочим…

– А Югославия все-таки как же? Нет, ты мне скажи, что они не козлы после этого?

– Те, кто отдавал приказ бомбить города и села, может, и вправду козлы, тут не спорю, только…

– Что – «только»? Нет, ты скажи?? – Егор уже плохо контролировал себя и все сильнее распалялся.

– И скажу! – рявкнул ему в лицо Сокольских. – Только и других хватает, нормальных. И не просто нормальных, а обычных, хороших людей!

– Да где ты их видел-то, сосед? В телике, что ли? – Егор удивился и ударил пальцем по краешку стакана.

– Вживую не видел. Но ты вот что вспомни. В начале девяностых у нас тут вообще жрать было нечего. Совсем. Даже картошку, что от сельских родственников привозили, всю подъели. Магазины пустые, кругом очереди – сначала встанешь в хвост, а потом спросишь: «А что дают-то?» И не факт, что дадут вообще что-нибудь. Не помнишь?

– Ну, помню, и чо?

– У меня брат был, Юрка, тогда еще малой совсем. Он болел тяжело, его кормить надо было, а нечем. Врач сказала: помрет, мол, он у вас скоро, ему хорошее питание нужно. А где его взять-то было? Сами второй день не жрамши. И вдруг в школу гуманитарку привезли. Из Америки. Я до сих пор помню, как по грязи домой бежал с этими длинными, блестящими жестянками. Родители вскрыли, а там – сухое молоко, галеты, ветчина консервированная. Этим Юрку и кормили. Через неделю в магазины макароны завезли, а там – и хлеб с пельменями. Так что ты поддувало-то свое захлопни, – зло сказал Птица. – Я им, тем людям, добро это собравшим, жизнью Юрки обязан.

– Вот так всегда, – не унимался Егор. – Жратвой и шмотками такую державу развалили… А брат твой вроде на машине недавно разбился? Жаль его конечно.

– А ты, Егор, мелким будучи, помню, сам в их забугорных шмотках ходил. Из другой партии гуманитарки. В джинсах и кофте с полосатым флагом. И очень даже довольный был, – авторитетно вставил свои «пять копеек» бывший артиллерист. – Так что Серега прав, херню ты морозишь. – И вновь разлил водку по стаканчикам.

– Да вы что, сговорились, что ли? – Егор стукнул кулаком по столу, но про буржуазную Америку больше не сказал ни слова.

Глава 10

2007 год. Зона отчуждения

Когда начало темнеть, затушили костры на улице и переместились в дом. Там, в старом очаге, выложенном камнями, тоже развели огонь, но, скорее, для тепла душевного.

Чтобы не демаскировать местонахождение группы, Грегори распорядился завесить оба имеющихся в срубе окна досыхающей одеждой. При входе в дом соорудили тамбур, поставив палатку, с которой сняли заднюю стенку. Теперь входящий должен был сначала оказаться в палатке, плотно закрыть за собой полог, открыть входную дверь дома, закрыть ее и отодвинуть дополнительную импровизированную штору.

С двух внешних сторон дома были выставлены часовые. Сменялись через каждые два часа. Птица заступал в полночь, ему выпало стоять вместе с Ольгой. Он очень хотел, чтобы с ним дежурила Иева, но жребий судьбы в виде коротких и длинных спичек решил иначе.

Первый час отстоял нормально. Птица успел прокрутить в голове пройденный маршрут, обдумать все нюансы предстоящей им дороги. Вспомнил родной дом. Близких. А на второй час к нему пришла Ольга.

Заступающие в качестве часовых научные сотрудники не надевали свои броские оранжевые комбинезоны. Грегори распорядился «нести службу» в обычном полевом комплекте формы.

Черноволосая девушка в мягких армейских штанах и хорошо подогнанной под фигуру куртке неслышно приблизилась из-за угла дома. Ночью заметно похолодало, поэтому Ольга намотала на голову темный сетчатый шарф, натянула до бровей армейское кепи. Руки девушка спрятала в облегающие черные перчатки из тонкой, хорошо выделанной кожи.

Сергей обратил внимание, насколько аккуратно эта молодая женщина двигалась. Вроде ничего особенного, но движения ее были очень плавными, рассчитанными, словно отработанными. Похожим образом ходили разведчики и прочая «спецура». Автомат свисал с бедра «амазонки», идеальную форму которого не могли скрыть даже мешковатые армейские штаны. Напротив, кажется, они только добавляли девушке сексуальный шарм.

Ольга подошла и сказала:

– Теперь твоя очередь стоять на той стороне. Я там уже все травинки пересчитала. Поменяемся для разнообразия?

– Давай, – согласился Сергей и пошел к противоположной стороне островка. Он затылком чувствовал, как девушка смотрит ему в спину, словно рентгеном его просвечивает. Но Птица не обернулся.

Еще через пятнадцать минут она снова пришла к нему.

– Я помню, что твое имя Сергей. А вот фамилии не знаю. Она у тебя не Пиноккио? – Голос ее был грудным, чуть хрипловатым, но приятным.

Сергей, немного удивился:

– Почему – Пиноккио? Я вроде не любопытный, и нос у меня не длинный.

Ольга рассмеялась.

– Не любопытный, это точно. Зато деревянный. – И подмигнула ему. – Предложил бы девушке прогуляться. Что нам просто так столбами стоять? Ночи-то какие лунные. – Она наигранно вздохнула.

Луна, к слову, была так себе: маленькая, бледно-желтая, будто обгрызенная с левого края.

– А как же пост? – Сергей смутился.

Он был немного ошарашен этим ее предложением. Нет, она была очень даже привлекательная. Но какой-то хищной красотой.

– А что пост? Будем обходить периметр вместе, так даже безопаснее. Пойдем, ковбой, а то мне одной страшно. Она мягко потянула Сергея за собой, взяв его за локоть.

– Ну… хорошо, пойдем.

Они медленно шли берегом вдоль острова. Со стороны воды послышался чуть слышный плеск. Сергей тотчас повернулся на звук и потянул с плеча карабин.

– Не надо… – Ладонь девушки, обтянутая перчаткой, легла на его руку, ухватившую оружейный ремень.

Сокольских недоуменно посмотрел на спутницу.

– Это всего лишь бобры. – Ее красивые пухлые губы перешли на полушепот: – Они уже целый час тут плещутся. – И, продолжая смотреть ему в глаза, добавила: – Справа, метрах в двадцати, видишь, хвост торчит?

Сокольских повернул голову в указанном направлении, стараясь в темноте рассмотреть хоть что-то.

«Точно! Вон, морду видно, едва выглядывает. А вот и хвост бобриный мелькнул. И… она что, все еще на меня смотрит?»

Ему было как-то неуютно. Он не мог объяснить этого чувства. Но сравнил бы его с тем, как ощущает себя мышь, с которой решила поиграть кошка.

Птица повернулся к девушке. Чтобы разрядить ситуацию, спросил:

– Как ты их разглядела в такой темноте?

Ольга с усмешкой чуть склонила голову. Внимательно рассматривая его лицо, все тем же полушепотом произнесла:

– Я из Канады, страны озер и рек. Мой отец – траппер. Мы часто охотились с ним на бобров. Так что для меня, как ты понимаешь, не составило труда опознать это милое животное.

– Канада? Ольга – это же не совсем канадское имя, разве нет?

Девушка кивнула и, приблизившись к его уху, прошептала:

– Ты прав, парень. Это имя мне дала мама, она из России.

Ситуация была несколько двусмысленной. Она стояла так близко, что он чувствовал ее запах, исходящий от щеки. Но думал Сергей о том, как будет глупо и неприятно, если все это увидит Иева, выйдя по какой-либо причине из дома.

Ольга словно прочитала его мысли и, чуть отстранившись, ободряюще улыбнулась ему.

– Иева – хорошая девочка, правда? Очень светлая. Неудивительно, что ты к ней так неравнодушен. Противоположности притягиваются.

– Почему – противоположности? – машинально спросил Сокольских, пропустив все остальное.

Палец девушки, туго затянутый в черную кожу перчатки, мягко коснулся его носа. Птица непроизвольно вдохнул и вдруг почувствовал, насколько притягателен этот аромат.

– Потому что она – воплощение доброты и нежности. А вот у тебя – глаза убийцы. Вижу, тебе уже приходилось забирать человеческие жизни?

Эти слова неприятно мазнули Сергея по сердцу. Да, он подозревал, что его внешность носит отпечаток всего того, что ему пришлось пережить за прошедшие годы. Но тем не менее досадно было слышать это от Ольги. Она ведь тоже… не слишком походила на Белоснежку. Чем больше он смотрел на нее, тем меньше ее образ вязался с обликом обычного биолога.

– Допустим. А мне это точно говорит научный сотрудник?

Ольга посмотрела на него, и ее глаза вдруг стали похожи на острые гвозди. Но только на миг. Она фыркнула и рассмеялась, показывая красивые белые зубы с ярко выраженными резцами. Девушка по-дружески похлопала его по плечу:

– Когда вернемся, загляни в Зоннет. Узнаешь много интересного обо мне. Между прочим, у меня на защите докторская диссертация, и мое имя хорошо известно в научных кругах. Ищи в разделе «Биология». Знаешь, ты находишься в плену стереотипов. Если ученый, так обязательно кисель вроде Марека? Ха! Я совершенно другая и тем не менее всего добилась сама: в охоте, в спорте, я даже работала помощником шерифа одно время. А наука – это очередная вершина, которую я хочу взять. И чем цель сложнее, тем это для меня увлекательнее.

– То есть ты выбрала научную карьеру просто потому, что она показалась тебе трудной в достижении?

– Ты смешной, ковбой, честное слово! – Она вдруг замерла, прислушалась к чему-то, и Птица заметил, как ее рука скользнула на автомат.

Через пару секунд Ольга опять расслабилась и продолжила:

– Конечно нет, это не глупая женская прихоть. Если хочешь знать, моя мама была выдающимся биологом в Советском Союзе. И любовь к науке, к биологии в частности, у меня от нее.

– А все остальное от отца? – догадался Сергей.

– Ты делаешь успехи. – Она снова поощрила его улыбкой. Словно бы кошка объясняла мыши, почему она, собственно, кошка.

Как ни странно, на этом их беседа закончилась. Они еще некоторое время шли рядом, но каждый думал о своем. Или о чужом, но вслух больше ничего не было сказано.

В положенный час их сменили Бронко и Саймон. Вернувшись в дом, Сергей и Ольга переоделись в свете карманных фонарей и легли спать. Словно бы никакого разговора между ними и не было.

Утро выдалось ветреным. Группа собиралась сразу после завтрака выдвигаться в путь. Перекусив одними из первых, Птица и Сандрес возились с лодками. Мужчины еще раз просмолили их, а кое-где капрал дополнительно проклеил доски серебристым армированным скотчем.

Грегори и Натан подгоняли людей, чтобы никто ничего не забыл, не оставил ни малейшего следа их пребывания здесь. Для мусора и горелых головешек вырыли яму, аккуратно сняв, а потом вернув на место дерн, чтобы со стороны не было заметно.

Распределили места в лодках, получилось по четыре человека на три плавсредства. Впрочем, больше бы и не влезло, погрузились впритык.

Сергей, с карабином в руках, разместился на носу лодки, впередсмотрящим. Еще двое научных сотрудников, Макс и Руди, сели гребцами на весла. На корме – Фред. Эти трое должны были периодически меняться, чтобы тот, кому выпало быть на корме, мог немного отдохнуть. Птице же как проводнику необходимо было высматривать путь, и место его на баке в связи с этим было постоянным.

Иеве выпала вторая лодка, девушка оказалась в команде с Натаном, Ольгой и капралом.

Третий состав – Марек, Саймон, Бронко и командующий парадом сержант.

– Сергей! – Грегори подошел к лодке последним. – Я видел по другую сторону болота странные очертания. Похоже на останки какого-то сооружения. Не мог бы ты вылезти и проконсультировать меня, что бы это могло быть?

Сокольских удивился. Он готов был дать голову на отсечение, что ничего подобного рядом с их островом не было.

Птица, сохраняя равновесие, аккуратно протиснулся через рассевшихся гребцов и спрыгнул на берег.

Обогнув дом, они с сержантом подошли к краю болота, и Грегори указал куда-то вдаль, передав Сергею бинокль.

Внимательно всматриваясь в темную гладь воды, Сокольских услышал негромкий голос морпеха:

– Посмотри еще немного и потом, словно бы тебе надо отлить, отойди к углу дома. Я присоединюсь через минуту и покажу тебе действительно кое-что интересное.

Птица вернул бинокль и сделал так, как велел ему сержант.

Грегори появился через полторы минуты и сделал жест рукой: «идем за мной».

– Что это? – недоуменно спросил Сергей. На ветке дерева, привязанный простым узлом, висел ярко-оранжевый лоскут.

– Полагаю, что фрагмент защитного костюма. Готов поставить свой годовой оклад на то, что этот кусок от комбинезона Саймона.

– Ты же вчера закопал костюм? – удивился Птица.

– Я – да. А вот кто-то втайне от всех его вырыл и срезал немного материи. А потом повесил вот сюда – как флюгер.

– Зачем? – Сокольских уже догадывался, что скажет ему сержант.

– Ну, вариантов немного. Например, по глупости. Но лично я думаю, что тут подходит другое объяснение. Кто-то оставил маяк: «Эгей, мы тут были!»

– Есть мысли, кто именно и зачем?

– Ни того, ни другого, к сожалению. Из двенадцати человек могу твердо поручиться за троих: себя, капрала Сандреса и тебя.

– Спасибо за доверие! – хмыкнул Птица.

– Доверие тут ни при чем, господин проводник. Эта штука появилась тут не более десяти минут назад. В это время вы с Сандресом уже не отлучались от лодок. Я проходил здесь накануне, так сказать, с последним осмотром, не забыли ли чего. И ее тут не было.

– Ты хочешь сказать, что кто-то из членов группы повесил «маяк» около десяти минут назад?

– Именно так. Я уже не собирался возвращаться, но привычка, знаешь ли. Можешь называть это паранойей.

– А зачем такие сложности? Ведь проще отправить сообщение через КПК, ноутбук, радиотелефон?

– Сергей, ты меня удивляешь. Помнишь, перед посадкой в вертолет Джейкобсон забрал к себе на хранение твой персональный наладонник? Ты думаешь, что это от недоверия к тебе лично? Нет, вся группа сдала перед отправкой индивидуальные средства связи. Единственная радиостанция – у меня. – Он похлопал рукой по сумке, с которой никогда не расставался. – И, заметь, она опечатана, первый плановый сеанс связи с базой состоится только завтра. Так что подобный маяк – единственный выход для нашего мистера «икс».

– Может, прямо спросим у группы об этом? Вдруг сделавший это как-то проявит себя?

– Да-да, стыдливо потупит глазки. Нет, парень, тот, кто это сделал, не выдаст себя ничем, уж поверь. А вот нездоровая подозрительность у всех появится. Путь предстоит непростой. Лучше мы сделаем вид, будто ничего не видели. Заодно присмотримся к группе, вдруг заметим что-то такое, на что раньше не обратили бы внимание? Он ведь не знает, что мы «знаем». Воспользуемся этим преимуществом.

– Он? – спросил Птица. – А может, она?

– Ольгу подозреваешь, проводник?

«Ну не Иеву же!», – хотел возразить Сергей, но вовремя прикусил язык.

– Ладно-ладно, можешь не отвечать. Думаешь, никто не видит, что вторая девчонка тебе нравится? Только ты вот что, не делись с нею, пожалуйста, тем, о чем мы с тобой только что говорили.

– Я и не собирался, – помрачнел Сокольских.

– Ну, вот и славно. А теперь идем назад. И лицо попроще сделай, тебя как книгу читать можно.

Морпех снял с ветки оранжевый лоскут и, аккуратно смотав, убрал к себе в карман. После этого они как ни в чем не бывало вернулись и сели в лодки.

Тремя часами ранее:

Радиошифровка: Зима – Центру. Сообщаю, что пенал с одиннадцатью карандашами и одним маркером лежат в широком шкафу №… и длинной полке №… В ближайшие часы предстоит перемещение упомянутых канцелярских принадлежностей. Зима.

Вода под веслами с едва слышным плеском расступалась. Перегруженные лодки шли тяжело. На форштевне, прямо перед Сергеем, монотонно помигивал зеленым светодиодом детектор аномалий. Натан выдал. Прибор сканировал пространство на пятнадцать-двадцать метров вперед, предупреждая звуковым сигналом о наличии опасностей, будь то радиационное пятно или какая-либо из известных ловушек Зоны. Данное устройство не было панацеей от всех бед, чего-то электроника не могла увидеть в принципе, и поэтому Сокольских зорко осматривал пространство по курсу лодки.

С погодой на болотах не ладилось. Солнце висело бледным пятном, не согревая и не радуя, разве что просто обозначало свое присутствие. Вездесущий туман то клубился над самой водой, то, подчиняясь грубым порывам ветра, разлетался на множество дымчатых нитей, обнажая тянущиеся вдоль пути заросли рогоза, остовы почерневших деревьев, кривых, согнувшихся узлом, хилых березок. Унылый пейзаж.

За три часа пути гребцы сменились дважды. Люди не разговаривали, лишь механически поднимали и опускали в темную глянцевую воду старые деревянные весла, стряхивали с лопастей густые клочья тины, отгоняли вездесущих комаров и снова гребли.

Природа задумчиво рассматривала эту странную, двигавшуюся вперед, человеческую процессию.

Ни одной живой души на болоте не было. Только комары и гнус. Ни плеска водяной выдры, ни крика птиц – ничего. Тишина.

Сергей разложил перед собой планшетку с картой. Толку от нее было немного. Какие-то места совпадали, какие-то нет. Словно некто могущественный взял местность, разрезал на фрагменты, а потом сложил в банку и потряс как следует. А проводнику теперь приходилось сидеть и собирать эти пазлы в одно панно: тут сходится, тут – тоже, а вот этот кусок вообще не отсюда.

– Левее берем! Кажется, поворот проскочили… – Сокольских хмурился, силясь понять, почему так долго нет нужного поворота. На карте он был, а в реальности – нет. И пропустить его Сергей никак не мог, у него уже глаза от напряжения болели, как будто песка в них насыпали. Чуть дальше должна была пойма быть, через нее, если верить карте, тоже срезать можно было. Но а по всему получалось, что то ли карта врала, то ли на болотах этих что-то изменилось.

– Со второй лодки нам машут, – подал голос с кормы Фред.

– Табань обе! – скомандовал Птица, и гребцы опустили весла в воду, останавливая лодку, а потом принялись грести в обратную сторону. Утлое суденышко замедлило ход, на секунду замерло, а потом потянулось обратно.

Все три лодки сошлись вместе.

– Вы ничего не слышали? – тревожно спросил Натан, приподнимаясь на скамейке для гребцов.

– Нет. – Руди и Макс недоуменно переглянулись. – А что?

– Иева говорит, будто бы пел кто-то. Да и мы с Ольгой что-то такое разобрали. Голоса – не голоса, гудение чудно`е. Словно хор вместо песни мычание издает.

– Может, корова? – Руди опустил весло и прислушался.

– Да откуда здесь корова? На болоте заблудилась? Тут до ближайшего жилья несколько дней пути. – Сергей закусил губу. Не нравилось ему это все, что-то тревожное пустило корни беспокойства в его сталкерском сердце.

Подул ветер, но вместо того чтобы разогнать туман, наоборот, стал собирать его белесые ленты в центр тихого озерца, где сгрудились лодки. Как будто сердитый дворник вдруг решил смести весь мусор в одно место, чтобы потом сложить его на совок и отправить в помойку вечного забвения.

Вскоре теперь уже все действительно услышали загадочный звук. Производил он довольно странное впечатление. Десятки голосов выводили некое «эээээээмммммммээээммм», повышая и понижая тональность, словно силясь исполнить загадочную мелодию закрытыми ртами. Звук раздавался, вырастая и исчезая так, словно бы его производила сама вода. Или что-то, существующее в ее глубине.

Несколько раз послышался смех. Птица готов был дать руку на отсечение, что издавало эти звуки разумное существо, но точно не человек.

Серая мгла сгустилась вокруг отряда, не давая рассмотреть ничего из того, что происходило за пределами пятачка в центре озера.

Возможно, так бы группа и сидела еще какое-то время, навострив уши и вглядываясь в непроницаемый мокрый сумрак, но Птица вдруг увидел небольшую волну, лизнувшую весло соседней лодки. Вода повсюду была стоячей, и подобное движение могло означать только одно. Эту волну породило что-то весьма материальное.

– Внимание! – Проводник поднял руку. – Смотреть по сторонам, на воду!

Все молча потянулись к оружию и стали пристально наблюдать за блестящей поверхностью болота.

Еще несколько волн накатились на лодки. Небольших волн, но идущих разом со всех направлений. Потом послышался чуть слышный всплеск, справа. Потом – слева. Монотонное мычание уже смолкло, только дождь шелестел, то стихая, то усиливаясь.

Несколько минут ничего, кроме дождя, не порождало никаких новых звуков. Даже комары рассеялись, оставив экспедицию наедине с туманом и моросью.

А потом Руди вдруг произнес:

– Смотрите, вон голова из воды торчит!

Все обернулись и действительно увидели нечто странное. Головой это назвать было сложно – какой-то серый кочан капусты медленно дрейфовал в сторону лодок. Только у качана этого было что-то похожее на узкий рот и прикрытые веками глаза.

Сердце Сергея чуть не остановилось от нахлынувших дурных предчувствий. Он узнал это существо.

– А вон еще три, нет, четыре! – воскликнула Иева, показывая в другом направлении.

«Качаны» чуть покачивались над маслянистой пленкой воды и выплывали из тумана один за другим. Их было уже больше десятка. Совершенно беззвучные, словно толкаемые ветром, они потихоньку приближались к застывшим посреди озерца лодкам.

– Русалочья свадьба! – заорал Сокольских, придя в себя. – Стреляйте, иначе они нас сожрут! – И вскинул «Сайгу», досылая патрон в патронник.

Одновременно с его криком у бортов лодок, в глубине, мелькнуло что-то темно-серебристое, похожее на тело гигантского сома.

Когда вода вспенилась разом со всех сторон и планширь старой лодки качнулся под длинными, скрюченными мокрыми пальцами, Птица выстрелил.

Вместе с грохотом, который издал охотничий карабин, головы, торчавшие из воды, раззявили свои рты, наполненные мелкими острыми иглами зубов. И заверещали. Это был высокий, рвущий уши ультразвук, от которого у каждого из команды по телу поползли мурашки и начались мышечные судороги.

Люди морщились, вжимали головы в плечи и, не прогреми выстрел, упустили бы драгоценное время. Грохот «Сайги» не дал им потерять связь с реальностью. Забились в руках «Витязи», захлопали «Глоки». В мельтешащие тела болотных тварей посыпался град пуль.

Крупная картечь перебила длинные, жилистые кисти мерзкого создания, и оно, потеряв обе конечности, яростно вереща, исчезло под напиравшими собратьями.

Несколько раз, немилосердно раскачивая лодки, твари попытались влезть внутрь. Но, толкаясь и отпихивая сородичей, они больше мешали друг другу.

Они пытались опрокинуть плавательные средства, разом набрасываясь на них из-под воды. Люди отчаянно балансировали, стараясь не упасть в кошмарный водоворот из хлопьев пены, черной крови и плавающих тел монстров.

Дважды Сергей сбивал выстрелом в упор особенно настырных тварей, хватающих деревянный борт и пытавшихся заползти внутрь лодки.

Он видел, как Ольга, у которой закончились патроны, с размаху врезала металлическим угольником приклада прямо в открытую пасть, мелькнувшую у ее плеча; как Иева с силой наступила ботинком на шею до половины ввалившейся в их лодку склизкой гадины и, воткнув ствол «Глока» туда, где у существа было подобие уха, несколько раз выстрелила. Успел Птица заметить, как Марек, которого скрюченная когтистая лапа потянула за полу куртки, хватанул монстра армейским топором, надвое развалив уродливый «качан».

Сокольских вбил в оружие полный магазин, и в этот момент что-то вырвалось из воды позади. Птица почувствовал, как острые зубы сомкнулись на его шее. От неожиданности Сергей несколько раз взмахнул руками, стараясь удержаться, зацепиться за что-нибудь в лодке. Пальцы его беспомощно схватили воздух, а потом, увлекаемый чудовищной силой противника, проводник полетел за борт.

Едва он погрузился в воду, как все наружные звуки моментально заглушились. Теперь они доносились как через ватное одеяло. Еще различимо, но уже по другую границу его существования.

Тварь, напавшая сзади, тщетно пыталась прогрызть свернутый капюшон штормовки сталкера. Словно ручная машинка для бритья в руках сумасшедшего парикмахера, зубы монстра сжимались и разжимались, пережевывая жесткую брезентовую ткань.

Сокольских все ниже опускался в черную жижу болота.

Он попытался сбросить тварь, рванулся раз, другой, – бесполезно. Обвив жертву сзади всеми лапами, существо держало его так крепко, что Птица лишь понапрасну тратил силы и драгоценный, рвущийся из легких воздух.

Хорошо, что ремень оружия был перекинут через шею и плечо. Изворачиваясь как уж, Сокольских ухватил карабин, развернул его стволом к противнику. Ткнул жалом пламегасителя куда-то себе за спину, на ощупь, засаживая его прямо в глотку щелкающей иглами зубов твари. И нажал спуск.

Бум! Картечь разнесла череп врага в мелкое сырое крошево. К сожалению, на то, чтобы освободится от чужого мертвого тела, у проводника ушел весь остававшийся кислород. Легкие разрывало на части, Сергей непроизвольно раскрыл рот, сразу же хлебнув порцию тухлой, вязкой черной воды. Из последних сил он дернул ногами, но намокшая одежда и карабин неумолимо потянули его вниз. Сокольских потерял сознание.

Тихо плескалась мутная вода. Высокое серое небо с причудливо размазанными облаками тянулось над Птицей бескрайним полотном.

Горизонта он не видел, мешали борта почерневшей от старости деревянной лодки. Впрочем, Сергей не был уверен, что лодка именно деревянная. Какая-то странная текстура, не похожая на волокно дерева, замысловатым узором проходила через всю обшивку. И скроено судно было весьма необычно: вроде как баркас, только длинный очень, с досками, собранными незнакомым способом – внахлест.

Мысли проводника были удивительно неторопливы. Все воспринималось абсолютно спокойно, без эмоций. Отстраненно.

«Чудная лодка. Вон, мужик какой-то сидит. А может, не мужик, просто фигура в балахоне, ни лица, ни пола не разобрать».

Прошло еще какое-то время. Хотя, Сергей не был уверен, что тут вообще существовало такое понятие как время. И у Птицы не было этому логичного объяснения. Просто пришло в голову такое ощущение и все. Поэтому понять, как долго длилось это его состояние, он не мог, просто не от чего было отталкиваться.

Постепенно, по кусочкам, стали вспоминаться последние события. Он и еще какие-то люди куда-то плыли. Зачем и куда, Сергей не помнил. Потом началась какая-то бессмысленная возня, крики. Он был абсолютно уверен, что все там происходившее было суетой, не нужной и ничего не значащей по сравнению с этой лодкой и этим небом.

Несмотря на то что облака над ним все же двигались, он знал, что движение это бесконечно. В человеческом понимании, меряющем все определенными величинами, где есть начало и есть конец. Странно. Почему-то при слове «человеческий» мысли его стали более наполненными. Какая-то связь в прошлых событиях появилась.

«Голова совсем не соображает, только начнешь думать, о чем думал до этого, и образы ускользают. Надо мысленно зацепиться за что-нибудь, ухватиться, чтобы воспоминания не превращались в кисель. Ага! Кажется, там была стрельба». – Воспоминания побежали быстрее, формируясь из жидкой кашицы в подобие комка. – «Вот это уже кое-что, с этим можно работать. Итак, была стрельба. А потом я куда-то упал. И – темнота». – Ему вдруг показалось, что он, где-то на краю сознания, слышит стрельбу пулемета. – «Почему пулемета, хм?»

Во рту появился какой-то назойливый, неприятный, медный привкус. Некомфортное ощущение. Птица пошевелил языком, и что-то твердое перекатилось под ним. Он машинально поднял руку ко рту и выплюнул на ладонь круглый предмет. Монета. Сергей никогда не видел таких.

Фигура, сидящая на скамье, посмотрела на него. Нет, она не пошевелилась даже, но Птица ощутил на себе ее не человеческий, давящий взгляд. Кажется, существо знало о Сокольских все: когда родился, как рос, что делал, как умер.

«Стоп! Почему – умер?» Появилась нервозность, острыми локтями отпихнувшая былое спокойствие и безмятежность.

Величественный незнакомец, видимо, это почувствовал. Опять в силуэте его ничего внешне не изменилось, но Сергей на все сто процентов знал, что тот все понимает.

– Мы где? – Птица приподнялся на локте.

Фигура молчала. Когда Сокольских решил уже было, что ответа не последует, спокойный мужской голос из-под капюшона произнес:

– Вопрос не имеет смысла. Для того чтобы сформулировать его правильно, тебе нужно знать бо`льшую часть ответа.

– Да? Ну, так, может, ты поможешь мне? Куда плывем-то?

– Важно не куда, а откуда. Это будет иметь для тебя большее значение.

– Хорошо, так откуда?

– Из твоего бытия.

– В небытие, что ли? – съязвил Сергей.

– Можешь называть это так. Хотя сие не облекает содержание сказанного правильным смыслом.

– Здорово. Нет, правда! – Птица стал понемногу злиться. – Это всяко лучше, чем тонуть в болоте.

– Возможно, да. А возможно, нет. Но с этим связана одна особенность. С тобой как с пассажиром.

– Какая же?

– Место в моей лодке занимают только те, кто был предан земле.

– Тогда что я тут делаю? Не помню, чтобы мне могилу вырыли.

– Обычно этого никто не помнит. Воспоминания прерываются раньше. Но ты прав, могилы у тебя нет. Я бы знал.

– Ну, хоть какая-то определенность, – мрачно пошутил Сергей.

Тут произошло нечто странное. Лодка как будто бы замерла. Не остановилась, нет, а именно подвисла в пространстве.

Через борт за спину незнакомца перебрались две человеческие фигуры. С виду – обычные сталкеры: у одного костюм «Горка», второй – в туристической штормовке; оба со старенькими рюкзаками, в свитерах грубой вязки. Только один был в шапке, а другой – в вылинявшей военной панаме.

Лиц было не разобрать. Мужики перелезли и уселись на передние скамейки.

Незнакомец даже не обернулся к ним.

«Как будто так и надо, влезли и влезли. Вот бы кто из новеньких сейчас сказал: „За проезд передайте“. Сюрреализм какой-то. Нет, молчат».

– А ты… Вы кто? – Сергей чуть приподнялся над бортом, чтобы получше рассмотреть это необычное место.

Это была река Припять. И снова никто не подсказал ему этого, но Сергей с кристальной ясностью знал – это именно Припять. Но почему-то была она необычно широкая, как Волга или Днепр.

– Я – Перевозчик.

– Это я, кажется, понял. Скажи, пожалуйста, а я тут с какой целью?

– Ты здесь потому, что твой проезд оплачен.

– Кем?

– Ею.

Сергей замолчал. Кем – «ею», он не сообразил, но перевозчик вложил в это слово больше, чем могло бы поместиться в человеческом разуме. Вот именно это Птице и стало понятно.

Опять где-то на грани слуха он уловил звуки пулеметной стрельбы. Что-то колыхнулось в памяти, на пределах дальности воспоминаний. Почему-то это показалось ему важным.

– И как долго нам всем еще плыть?

– Для всех – по-разному. Не пытайся мыслить привычными тебе формами. Здесь расстояние имеет совсем иное значение.

И вновь замолчал.

Если бы Сергей брал в расчет земное человеческое время, он мог бы сказать, что прошла часть вечности. Но здесь все было иначе. Менялись только форма облаков, какие-то детали в темной массе далеких деревьев, жмущихся по берегам к воде. Все прочее было постоянным. Лодка. Неподвижные фигуры. Журчание воды.

А потом что-то изменилось. Кажется, вода чуть поменяла свой цвет: со свинцового на серо-голубой.

Перевозчик к чему-то прислушался. Потом все тем же ровным голосом, абсолютно лишенным эмоций, сказал:

– Тебе пора.

– То есть как? – удивился Птица. Вокруг них была одна вода, берег ни на метр не приблизился.

– Этому быть так, – произнес незнакомец.

Сергей готов был поклясться, что перевозчик ответил не на его вопрос, а согласился с кем-то, кого Сокольских не видел и не слышал.

Но что бы сие ни значило, фигура в балахоне пояснила на этот раз уже конкретно Сергею:

– Я никогда не возвращаю тех, кто путешествовал в моей лодке, назад. Так было, есть и так будет. Но это правило для тех, кто уже сошел на берег. Ты – нет.

– Значит, мое путешествие завершено?

– И да, и нет. Оно прервано. Но ты еще успеешь его завершить. И помни, твой проезд уже оплачен.

Сергей только было открыл рот, чтобы спросить, хорошо это или плохо, но не смог.

Потому что изо рта у него вдруг хлынула рвота. Он широко раскрыл глаза, увидел над собой привычное небо Зоны и излил на ноги Руди поток воды. Над Сергеем тревожно склонилась Иева. Ее лицо и волосы почему-то были мокрыми, а с щеки свисала тонкая полоска болотной тины.

«Откуда она здесь? Ведь она была в другой лодке…» – подумал Птица, но тут над ухом рявкнул голос Макса:

– Все! Теперь можно, кидайте!

И все окружающие, чуть пригнувшись, закрыли уши руками. Иева же своими ладонями закрыла уши ему, Сергею.

Что-то гулко долбануло пару раз, и рядом с лодками поднялись бурые фонтаны воды.

Потом Макс и Руди, перехватив автоматы, свесились за борт. Раздались одиночные выстрелы.

Когда все закончилось, Фред пересел во вторую лодку вместо Иевы. Он уступил свое место девушке, которая осталась рядом с Сокольских. Уже позже, когда они продолжили свой путь, он узнал от остальных, что же с ним все-таки произошло.

В суматохе скоротечного боя экипаж его лодки отбивался от атаки разъяренных болотных тварей. Сидевшие к нему спиной товарищи упустили момент, когда Сергей упал за борт. Зато это увидела Иева. Она крикнула, пытаясь привлечь внимание мужчин, но в пылу яростного боя ее просто никто не понял. Тогда она вскочила на бортик и бросилась вслед за Птицей в бездонную глубь черной воды.

Ей не сразу удалось найти Сергея. Видимость была нулевая. В конце концов, каким-то внутренним чутьем она дернулась туда, где уже погружалось его тело. И, несмотря на тяжесть, вытащила его за собой, на поверхность.

– Тебе дважды повезло, парень, – сказал Макс, работая веслом. – Во-первых, в том, что она тебя увидела. А, во-вторых, что мы увидели ее, когда она нырнула. Ровно за секунду до того, как капрал Сандрес собирался бросить в воду гранаты.

– Да, надо было сразу эту болотную мразь угостить тротилом, – добавил Руди. – Видел, как они потом все повсплывали кверху брюхом? Знатная получилась рыбалка, на моем веку такого еще не было.

– А почему ты крикнул, что это «русалочья свадьба»? – тихо спросила Иева, продолжая удерживать голову Птицы у себя на коленях.

Сергей помолчал и также негромко ответил ей:

– Вспомнил, что бывалые сталкеры говорили. На болотах вот эти существа раз в полгода сбиваются в большую стаю. И издают брачные звуки подобно лягушкам. Так они себе пару находят. Я этого никогда раньше не видел, да и забыл уже те разговоры, если честно. А тут вдруг понял, на какой «праздник» мы попали. Я думаю, что при обычном раскладе они бы не рискнули на нас броситься, все-таки наша группа для них – крупная дичь. Но не в этот раз. Видимо, перевозбудились.

– Надо же… – Девушка задумчиво нахмурилась. – Получается, они своих женщин защищали?

– Ты их жалеешь, что ли, девочка? – удивленно спросил Руди. – Напрасно. Если бы мы были менее расторопны, то стали бы хорошим угощением на этом банкете пылких чувств. Ну надо же, жабья свадьба, подумать только! – Он сплюнул за борт и раздраженно пихнул ногой горсть стреляных гильз.

– Русалочья, – поправила его Иева и принялась вычерпывать пластиковой бутылкой воду из лодки.

Глава 11

Радоваться обществу девушки Сергею пришлось недолго. Окончательно придя в себя, он снова занял место на носу лодки.

Прошло еще два часа плутания по болоту, многочисленным ответвлениям крошечных речушек, заросших травой пойм и водоемов. Вереница деревьев вдоль берега закончилась, и туман окончательно развеялся под порывами вольного ветра. Тогда-то Птица и увидел знакомый ориентир. Вдалеке чуть виднелся высокий курган, на верхушке которого расположился старый геодезический знак – деревянная тренога с вертикальной рейкой на пике.

«Ну, слава богу!» – Сокольских облегченно выдохнул и повеселел. Дал сигнал остальным членам экспедиции. Макс и Руди воодушевленно налегли на весла.

Пришлось потратить еще полчаса на то, чтобы найти путь к суше. Глубина была около метра, но трава росла из воды так густо, что весла цеплялись за нее, и приходилось орудовать ими как шестом, чтобы деревянное суденышко хоть как-то двигалось вперед.

Наконец выбрались на берег. Для этого пришлось залезать в воду и тащить лодки «бурлаками», привязав к ним веревки. Сергей, впрочем, от этой участи был избавлен. Он шагал впереди, зорко осматривался по сторонам, проверяя участки местности под ногами шестом. Периодически сверялся с работой прибора по поиску аномалий, спокойно помигивающего пока что зеленым светодиодом. «Не хватало еще вляпаться в какую-нибудь пакость прямо здесь, перед самой сушей!»

Лодки выволокли из воды, и все члены команды расселись поодаль. Здесь, на границе болот, снова стало пригревать солнце. Какое же это было наслаждение – подставить ему свое лицо и сидеть вот так, словно не было вокруг никаких опасностей, тревог и постоянного нервного напряжения. Люди зашуршали упаковками сухого пайка, Натан закурил.

Воистину, все познается в сравнении! Этот мир – ласкового солнца, твердой земли под ногами – был полной противоположностью тому, из которого они вышли.

– Теперь я точно знаю, что ненавижу болота. – Бронко, чуть полноватый словак, устало вытянул ноги, привалившись к рюкзаку. Он говорил с заметным, трудноопределимым акцентом, медленно, обдумывая каждое слово.

– Странный, чужой всему живому мир смерти и угасания. Когда представляю, сколько таких болот на нашей планете, мне становится не по себе.

– Ты не прав, Бронко. – Иева глотнула воды из фляжки и пристроила ее обратно на пояс. – Скажу тебе одну интересную вещь. Ты, наверное, слышал, что лес – это легкие планеты?

– Да, конечно.

– Так вот, это не совсем так. Настоящими кислородными фабриками являются болота, точнее, их торфяная разновидность. В болоте процесс разложения отмершего вещества идет очень медленно, в результате чего мертвые части растений проваливаются вниз, накапливаются там и образуют торф. Он не разлагается, а спрессовывается в виде огромной подушки. И при его образовании кислорода тратится очень мало. Вот и получается, что растения на болоте производят кислород, но сами его почти не тратят. В отличие от леса, который хоть и производит кислород, но и тратит его для своей жизнедеятельности очень много. Поэтому именно болота дают тот значительный процент кислорода, который и остается в атмосфере. Так что болота, Бронко, – это не только смерть. Это прежде всего жизнь!

– Любопытно. – Бронко удивленно посмотрел на Иеву. – Выходит, мир живет благодаря этому царству забвения?

– Ну, не буквально, есть ведь еще мировой океан. Там обитает фитопланктон. Это микроскопические фотосинтезирующие вещества. Одно сообщество фитопланктона производит в день в сто раз больше кислорода, чем лес, занимающий такой же объем.

Бронко присвистнул:

– Век живи и век обучайся. Я правильно сказал это по-русски, Сергей?

– Ну, почти. – Сокольских и сам с любопытством выслушал Иеву.

– Лекция, конечно, познавательная, однако, господа, нам пора двигаться. Не хотелось бы искать место для ночлега, когда солнце уже сядет. – Грегори поднялся первым, показывая, что привал окончен.

На ночь остановились возле трех старых домов: две развалюхи, изрядно почерневшие от времени, и еще одна не менее мрачная, но вполне себе еще крепкая постройка. К домам вплотную притиснулся лес. В былые времена он рос поодаль, но прошли десятилетия, и постепенно деревья подобрались к жилищам на расстояние вытянутой руки.

«Кто же здесь жил? В такой глухомани-то. С одной стороны болото, с другой – дремучая чаща. Отшельники, бежавшие от властей, а может быть, раскольники?»

Морпехи уже осмотрели постройки на предмет безопасности, и сейчас научники бродили от одного дома к другому. На охотничью заимку это не было похоже. Тут даже скотину держали когда-то, на что указывали развалившийся хлев и остатки простенького загона.

Сад здесь тоже был: яблони и груши обильно разрослись без человеческого ухода, ревностно переплелись друг с другом ветвями да склонились над землей так низко, что и не пролезешь.

Тот дом, что был поцелее, оказался еще и самым большим. Роскошь! В нем было аж четыре комнаты, пусть небольших, зато теперь можно было обойтись без палаток.

Старые хозяева дома явно его когда-то достраивали и расширяли. Семьи на две получилось, плюс гостевая зала. Могло, правда, так статься, что гостей тут и вовсе не бывало, далековато все же от жилых мест.

Иева с Ольгой разместились в самой маленькой комнате. Остальные – по трое. Помимо Бронко, соседом Птицы снова оказался поляк Марек. Со словаком Сергей почти не разговаривал. У того была какая-то странная манера речи: в целом, фразы на русском он выстраивал правильно, но иногда приходилось поломать голову над услышанным. Хотя на английском он «трещал» так, что Птица не успевал разобрать ни слова. Научники часто перебрасывались друг с другом фразами на языке туманного Альбиона, а может, то был американский диалект, Сокольских до сих пор не умел отличать разновидности английского.

Марек же, напротив, болтал на русском охотно и много, порой даже приходилось находить какую-нибудь причину, чтобы удалиться, не обидев польского биолога.

Пока размещались, сотрудники успели поужинать и развесить вещи на просушку.

За трапезой обсуждали давешних болотных тварей, чьей жертвой они чуть было не стали. Поскольку в разговоре Сергей не участвовал, научники быстро перешли на привычный им английский, и Птица окончательно потерял интерес к беседе.

Он вышел из дома, кивнул дежурившему поодаль Сандресу и, побродив немного по округе, сел на пригорок. Солнце уже лениво закатилось за скрытый еловыми вершинами горизонт. Верхушки леса налились розовато-оранжевым светом, ловя последние, ускользающие лучи небесного светила.

Погруженный в свои мысли, он не услышал, как сзади к нему подошла Иева. Девушка присела рядом, аккуратно поставив на колени кружку с дымящимся кофе.

– О чем задумался, сталкер?

– Да так, о жизни. О чем в такое время еще думать можно?

– Да, момент подходящий.

Помолчали.

– Расскажи о себе, – попросил Сергей.

– А что ты хочешь услышать?

– Я о тебе вообще ничего не знаю. Так что… все, что посчитаешь нужным.

Иева грустно улыбнулась:

– Знаешь, у нас говорят: «Бедность жидкую кашу варит». Это про мою семью. Отец и мать работали много, но богатств так и не нажили. Не того они были склада – простые, честные труженики. Мама на почте всю жизнь проработала, отец – на судоремонтном заводе. А я училась. Это был единственный шанс как-то устроиться в этой жизни. Институт, аспирантура. По словам преподавателей, я делала успехи.

– И в итоге стала работать по профилю? Я имею в виду твою деятельность здесь.

Иева некоторое время молчала, потом отпила кофе. Поморщилась, посмотрев в кружку, словно бы впервые видела ее содержимое.

– Нет. Далеко не сразу. И мое нахождение здесь – это не дань заслугам. Скорее наоборот.

– То есть как? – Сергей вопросительно посмотрел на девушку, отметив, что на ее лице прорезалось какое-то сосредоточенное выражение.

– Это со стороны я, наверное, кажусь безмятежной и веселой. Но мне тоже есть что вспомнить. Были горькие моменты. В аспирантуре ко мне стал проявлять знаки внимания один профессор. Женатый, с детьми, они у него уже взрослые были. У нас разница в возрасте была лет в тридцать. Сначала это были просто комплименты, потом он становился все настойчивее. Я избегала его как могла, но он был влиятельный человек, о чем-то там договорился на кафедре и сменил моего научного руководителя, заняв его место. А потом поставил перед выбором: либо близость с ним, либо конец моей карьере.

Девушка сделал еще один глоток и печально усмехнулась:

– Что, думаешь если я тут, в должности официального научного сотрудника, то, стало быть, выбрала то, что он хотел?

– Нет, ничего такого я не подумал. Просто чувствую, сейчас будет какая-то решающая часть рассказа.

– Угадал. Я ему отказала. Он сначала никак себя не проявлял, все шло своим чередом. А потом, после Рождества, которое мы отмечали на работе всем ученым составом, вызвался меня подвезти. Не меня одну, нет. Я бы не поехала. Но сделал так, что сначала развез всех остальных и только потом повез домой меня. Но не доехали. Вино, наверное, в голову ему ударило. Решил меня изнасиловать прямо в автомобиле, у обочины дороги. В общем, я проткнула ему гениталии острым концом металлической расчески. И все.

– Все – в каком смысле? – Птица достал сигаретную пачку и впервые за долгое время закурил.

– Во всех смыслах. Он не помер, конечно, но шуму было много. Ко мне домой приехала полиция. Потом его жена мне угрожала тюремным сроком, он-то на словах иначе все обставил. Тут бы и карьере конец. Но так звезды сложились, что этот случай у него был не первый в биографии. Появилась одна молодая женщина, из наших сотрудников, с которой он тоже когда-то успел поразвлечься. И она предложила нам сделку. Либо он ее – как сотрудника – ставит на мое место и уже она двигается дальше по институтской иерархии, либо она тоже пишет заявление в полицию и дело принимает совсем иной оборот.

– А тебе она что предложила? Если на твое место прицелилась?

– Мне было предложено отказаться от работы непосредственно в институте, заменив место на Зону отчуждения. Под другим руководством. На другую тему. То есть начать все с нуля. Но при этом остаться в науке. И, что важно, на свободе.

– Лихо. И ты согласилась, верно? – Сергей в несколько затяжек выкурил сигарету.

– Да. У отца из-за всей этой истории стало плохо с сердцем. Инсульт. Отнялись ноги. Мама теперь возит его на коляске. – Иева сжала пластиковую кружку так, что та почти расплющилась в ее руках. – Знакомые того человека, из-за которого все заварилось, имели связи в полиции. И все могло кончиться действительно тюрьмой. И тогда я решила: «Вы, сволочи, еще у меня умоетесь!» Подписала перевод и начала все заново. Выбрала тему, стала, как это у вас говорят, «пахать от зари и до зари». Было очень трудно. Днем – текущая работа, ночью, до первых петухов, – работа над своей темой. Похудела, хотя окружающие говорят, что это пошло на пользу внешности. Но потом справилась, втянулась. Сейчас, под руководством Натана, мне удалось совместить тему моих исследований с той работой, которой я занималась на станции. Напросилась в эту экспедицию. Помогло знание русского языка, желающих было очень много. Когда вернемся, я надеюсь, все изменится к лучшему. Наше путешествие даст мне действительно хорошие возможности.

– Знаешь, дай бог, чтобы так оно и было. Мне кажется, в экспедиции нет такого человека, который бы желал иного исхода. Верно? – Сказав это, Сокольских внимательно посмотрел на девушку.

– Конечно. С нами бравые морпехи и ты, о чем тревожиться?

– Мы стараемся сделать все возможное, чтобы не было тревог. Но тут Зона, она непредсказуема… – И, чтобы сменить тему, Сергей спросил: – Значит, тот случай с насильником, был твоим боевым крещением?

– Ты имеешь в виду мою физическую агрессию по отношению к другому человеку?

– Нууу, замысловато сформулировано, но да, примерно это я и хотел сказать.

– Нет. Впервые это случилось гораздо раньше. – Она взглянула на Сергея. – Ты действительно хочешь это знать?

– Только если сама пожелаешь поделиться. Я не давлю, но мне и правда интересно.

– Ну, хорошо. Ты будешь одним из немногих, кому я это рассказывала. Когда мне было девять лет, у нас недалеко от дома находился пустырь. Сносили старые дома, и там образовалась площадка, куда я часто бегала гулять. Однажды я нашла там котят. Маленьких совсем, слепых еще. Мамы-кошки не было, куда она делась, не знаю. А котята пищали жалобно, кушать хотели. Тогда я сбегала домой, принесла им молока на блюдечке. Но эти серые комочки родились на днях, а потому лакать из посуды еще не умели, им бы к кошкиной груди, к соскам, а мамы нет. Я тогда вот что придумала: край платьица смачивала в молоке и в рот им подсовывала, как соску. Так они у меня и питались. На вторую неделю уже подросли. Сами могли молоко из блюдечка слизывать. Я с ними играла, навещала их каждый день. Они меня уже узнавали, я им имена придумала. Картонную коробку принесла – вместо домика. Домой их не могла забрать, мама не разрешала. Так и ходила к ним. Однажды я пришла, а там – неладное. Двое мальчишек стоят, и дым какой-то идет. А еще пахнет так нехорошо, паленым мясом. Ближе подошла, а у самой сердце застучало: чувствую, плохое что-то стряслось. Оказывается, те парни принесли бутылку с бензином, облили коробку и сожгли вместе с котятами. Просто так. Чтобы посмотреть, как те горят и корчатся.

Иева смотрела в одну точку и говорила медленно, спокойно, но Сергея, видевшего в жизни немало, пробрало до глубины души.

– Я не помню, что на меня нашло. Взяла какой-то железный прут – там рядом валялся, они им в коробку тыкали. И этим прутом начала их калечить. Были они меня старше, года на три. Но это не помогло. Я им сначала ноги отбила, чтобы не убежали. А потом просто лупила куда придется. Тому, который постарше, выбила глаз. Другому – сломала ребра и пальцы. Не специально, просто так получилось. Они громко кричали и, наверное, это их спасло. Прибежали взрослые, оттащили меня.

Потом разбирательство было. Меня два года к психологу водили. Иногда, в своих снах, я вижу тех самых котят. Бегу к ним, чтобы вытащить из горящей коробки, но никогда не успеваю. А вот лиц тех подонков уже не помню, стерлись из памяти.

Иева закончила рассказ и резко выплеснула остатки кофе на траву.

– Извини Иева, не думал, что ты мне такое расскажешь. Правда, извини.

– Ничего, что было, то было. Хотелось о чем-то другом поговорить, но настроение теперь не то. Как-нибудь в другой раз, хорошо?

– Конечно. – Сокольских помог подняться девушке, и они, провожаемые сгустившимися вечерними сумерками, молча вернулись в дом.

Когда все разошлись по комнатам спать, Сергей остался в помещении, служившем чем-то вроде прихожей. Уселся за старый, видавший виды стол. Спать не хотелось. Чтобы занять себя чем-то, принялся чистить оружие. Надо было сделать это сразу после «купания» в болоте, но руки только сейчас дошли.

Быстро справился с пистолетом, взялся за карабин. Где-то на улице бродили часовые. Серегина смена была под утро, ночь только наступила, и для того, чтобы прикорнуть часик-другой, время еще оставалось. Обычно в такие моменты, когда сон не шел, он думал о самом разном. Больше о прошлом, иногда о настоящем. О будущем очень редко, слишком уж неопределенным оно виделось. Но сейчас, когда миновала полночь, мысли были какие-то рваные, бессвязные, тревожные. Сперва Птица не мог понять, что конкретно служило этому причиной. Но постепенно он определил источник растущего беспокойства. Большое старое зеркало, стоявшее в углу комнаты. Сокольских сидел к нему полубоком, почти спиной и поймал себя на мысли, что оно очень странно действует на него. Нет-нет, Птица да и бросал туда взгляд, в этот плохо освещенный угол.

«Почему я его сразу тряпкой не завесил вечером? Собирался же. Неприятно было даже мимо проходить. Какое-то гнетущее, неприятное впечатление оно производит. Смешным боялся показаться. Такой опытный проводник, и тут – зеркала испугался».

Сергей уловил боковым зрением какое-то движение на поверхности стекла. Не подавая виду, он закончил чистить крышку ствольной коробки автомата и положил ее на тряпицу, к остальным деталям. Затем взял возвратную пружину и сделал вид, что осматривает ее в желтоватом, теплом свете самодельного светильника.

«Может, показалось?» – Сергей кончиком ножа поправил фитиль. Язычок пламени дернулся, и тени прыгнули вверх-вниз по помещению. В этот же миг что-то вылезло из старой зеркальной рамы. Тихо, почти незаметно шагнуло на пол, пригнув голову вниз, чтобы не задеть верхнюю часть резной конструкции. Волосы на затылке Сергея зашевелились. Стало жутко. Захотелось немедленно повернуть голову и посмотреть, что это там такое затаилось во мраке угла. Но почему-то подумалось, что если он прямо сейчас повернется, это «что-то» сразу же на него и кинется.

«Так… До ружья не дотянусь, далеко. Автомат разобран. Вот он лежит. Успею собрать?»

Темное нечто неслышно переместилось к нему чуть ближе.

«Нет, не успею…» – Сергей внешне нарочито неторопливо вытер руки о тряпку и взял со стола пачку сигарет. Щелкнул ногтем по целлофану упаковки и зубами ухватил рыжий сигаретный фильтр.

И почувствовал, как существо сделало еще один крадущийся шаг.

Руки Птицы чуть заметно тряслись. Он демонстративно поискал зажигалку. «Нет ее, ну что за беда?! В кармане, наверное? – Он спокойно, без лишней суеты похлопал себя по карманам. – Ну конечно, вот она!»

Сокольских безмятежно сунул левую руку в карман куртки. Ощутив в ладони холодную, тяжелую рукоятку ТТ, Сергей, не вынимая оружия, слегка повернул ствол в ту сторону, где находилось неизвестное существо.

«Надо прямо через ткань куртки стрелять. Как только шагнет, сразу выстрелю, главное, не смотреть на него», – подумал он.

Сергей очень боялся увидеть такое, что парализует его волю и украдет те бесценные миллисекунды, в которых могло бы заключаться спасение его жизни. «Только не смотреть!» Большой палец, преодолевая невероятное усилие, согнулся. Взведенный курок пистолета едва слышно щелкнул. И тотчас же Сергей почувствовал, как крадущаяся сбоку тень замерла, а потом вдруг быстро подалась вперед…

Когда в ночной тишине дома гулко прозвучали два выстрела, в лесу возмущенно заорала ворона. В соседних комнатах послышалось движение, люди вскакивали в темноте и спотыкались друг о друга.

Первыми из своих комнат выскочили Макс и Ольга, оба с автоматами наизготовку.

– Ты что, сдурел? – Макс удивленно смотрел на стоящего посредине помещения Сергея, на пистолет в его руках и разбитое пулями зеркало.

Вид у Сокольских, видимо, был тот еще. Он медленно, не сводя пистолета с рамы, кивнул на пол.

– Вот тут оно стояло.

– Что именно? – Ольга прошлась по комнате и ногой сдвинула осколки. – Мы сперва решили, что ты застрелился. Потом я сообразила, вряд ли бы тогда было два выстрела. Объяснишься?

– Я не знаю, как вам это преподнести, чтобы меня не приняли за сумасшедшего.

– А ты попробуй. – Грегори был со сна злым и хмуро смотрел на проводника.

В дом с улицы осторожно заглянул ствол автомата, а потом и его владелец, часовой Саймон.

– Что тут у вас происходит?

– Мы как раз пытаемся это выяснить. – Морпех кивнул Птице. – Продолжай.

– Минуту назад из зеркала вылезла какая-то темная хрень и бросилась мне на спину. В последний момент я успел выстрелить в ее сторону из пистолета.

– И где она? – Ольга обвела взглядом комнату.

– Не знаю! Видимо, случайно попал в зеркало, разбил его, и она исчезла.

– Так ты в нее попал или нет?

Макс, до этого молчавший, вдруг спросил:

– Погоди-ка, где, говоришь, она была, когда ты выстрелил?

– Да вот тут, в метре от меня. – Сергей показал на то место, куда стрелял.

– Посветите кто-нибудь! – Макс склонился над полом. Кто-то из научников включил фонарь, и на старых деревянных досках пола стало отчетливо видно темный контур, словно угольное пятно.

– Что за срань? – Грегори потрогал пятно пальцем, понюхал. – Вечером тут ничего такого не было.

– Точно. – Ольга тоже удивленно присвистнула.

– Полтергейст, не иначе… у меня нет другого объяснения. – Натан, присоединившийся к группе, потер заспанное лицо. – Оснований не доверять нашему проводнику у меня не имеется. Что он, мальчишка какой-нибудь, чтобы вот так палить посреди ночи? Нет, господа, мы тут явно столкнулись с чем-то неизвестным.

– Хотелось бы знать, будут ли еще какие-нибудь сюрпризы? – Грегори задумчиво обвел глазами старый дом.

– Давайте поставим дополнительного часового, прямо тут? Не хотелось бы повторения такой ситуации. Надо быть готовыми ко всему. – Сандрес достал зубочистки и предложил опять тянуть жребий.

– Ты ложись отдыхать, – остановил Сергея Макс. – У тебя еще утром смена. Хватит пока на твою долю приключений.

Прежде чем отправиться спать, Птица выбил прикладом карабина из рамы оставшиеся куски стекла, завернул их в кусок старой мешковины и вынес на улицу. Там, с помощью пехотной лопатки, он глубоко зарыл их под одной из одичавших яблонь. А сверху густо посыпал солью. Серебра и святой воды у него не было, но окажись они под рукой, непременно бы их использовал. Конечно, глядя со стороны, кто-то мог бы назвать это глупостью, но ночью, на краю болот и леса, все воспринимается совсем иначе. К тому же возбуждение все еще не прошло. Лишь к утру ему удалось сомкнуть глаза, прежде чем наступил черед сменять часовых.

Остаток ночи прошел без происшествий. На рассвете хлынул ливень, сделав утро сырым и по-осеннему промозглым. Люди ежились, выходя на улицу, и тревожно осматривали горизонт. Ночное происшествие никто не обсуждал.

К обеду дождь стих, превратившись в моросящую влагу, а после и вовсе закончился. К этому времени, группа отмахала уже несколько часов пути. Шли по старой, заросшей просеке, обходя встречавшиеся по дороге завалы из деревьев и густо разросшиеся кусты лесного массива.

В который уже раз Сергей удивлялся разношерстности отряда: кто-то настороженно смотрел по сторонам, кто-то устало тащил рюкзак, постоянно поправляя лямки; а были и такие, которые это путешествие воспринимали как дачную прогулку. Фред где-то ухитрился набрать в полевое кепи дикой малины и теперь беспечно закидывал в рот одну ягоду за другой.

Дважды на маршруте движения заложили крюк. Сначала на пути обнаружилась аномалия, не видимая глазу в зарослях высокой крапивы. Электронный прибор засек ее издали, и неминуемой встречи удалось благополучно избежать. Правда, для этого пришлось продираться через старый ельник. Потом Сокольских почувствовал нечто дурное, исходящее из глубокого оврага, пересекавшего их путь. Прибор ничего не показал, но интуитивно Птица уловил опасность и решил не испытывать судьбу. Потратили чуть больше времени, но в Зоне прямой путь – не всегда самый быстрый.

Привалы были частыми, но короткими. У Сергея было одно желание: засветло проскочить элеватор и оставить его позади.

К пяти часам вечера группа вышла на заброшенную железнодорожную узкоколейную дорогу. По ней они шли с полчаса, пересчитывая ногами сгнившие от старости шпалы. Наконец, вдали показалось здание элеватора.

Издали они долго, по очереди, рассматривали его в бинокль.

– И что в этом месте такого необычного? – Натан передал оптику Грегори.

– Дурная слава. – Птица задумчиво смотрел на уходящие к элеватору ржавые рельсы. – Много здесь сталкеров лежит в окрестностях. Сейчас ближе подойдем, увидите могилы. Кресты, жерди, холмики присыпанной земли. У каждого своя история: как оказался здесь и отчего погиб.

– То есть определенной причины смертности нет? – Сержанту явно не нравилось старое монументальное здание и все, что лежало в его пределах.

– Определенной – нет. Кого-то бандиты подстрелили, кого-то хищники погрызли, кто-то в аномалию попал. Все это в разное время было. Даты на могилах, там, где они есть, сильно разнятся. Ходили слухи, что здесь же две группировки обычных старателей жестко схлестнулись. Обычно такого не происходит. Возможно, не поделили что-то. Все тут и лежат.

– Мертвецов нам бояться не с руки. – Грегори поправил на винтовке маскировочную ленту. – А что насчет живых?

Птица задумчиво потеребил автоматный ремень и ответил:

– Сейчас живых тут почти не встретишь, глухое место. А поскольку много мертвых, лишенных жизни насильственным путем, аура здесь очень плохая. Моя бы воля, я бы сам сюда не сунулся. Но дорога наша мимо проходит. Поэтому будет лучше, если мы это место быстро проскочим и за спиной до темноты оставим.

– Как скажешь, проводник. Нам внутрь соваться нет нужды. – Натан поднял рюкзак и просунул руки в плечевые лямки. – Передохнули – двигаемся дальше.

Чем ближе они подходили к элеватору, тем более гнетущее чувство охватывало всю группу. Рельсы проходили через небольшой мост, обветшавший, но вполне крепкий. Под мостом медленно бежала темно-зеленая вода. Искусственный водоем загибался вокруг всего комплекса сооружений и впадал в небольшую безымянную реку.

Ближе к элеватору обнаружились остатки каких-то вспомогательных построек, рыжие листы железа на металлическом каркасе из стальных швеллеров. Шиферные крыши обвалились, листы обшивки гудели и загибались под порывами ветра. Метрах в ста от фасада главного здания земля была густо утыкана самодельными крестами, столбами, перекладинами. Тут и там висели рассохшиеся противогазы, лежали старые кислородные баллоны от системы жизнеобеспечения, к иным «памятникам» были прикручены деревянные или жестяные таблички. То были сталкерские могилы. Они утопали в высокой траве, их размывали дожди и теребили ветра. Нашли ли лежащие в них люди свой последний покой? Тоскливое чувство охватывало каждого, кто бросал свой взгляд на этот заброшенный дикий погост.

Прошли молча, обуреваемые самыми разными чувствами. Сергей остановился лишь на мгновение, чтобы снять головной убор, отдавая дань мертвецам. Остальные, не произнеся ни слова, последовали его примеру.

Только когда кладбище осталось позади, люди понемногу вновь стали перебрасываться фразами, заинтересованно оглядываться, – любопытство брало свое.

Когда добрались до самого здания, пришлось удвоить усилия: начался заметный подъем местности вверх. Сооружение было словно врезано в склон огромного холма, за которым начинался более крутой скат, к нему жалась текущая внизу река.

– Постой, слышишь? – Грегори придержал Сергея за рукав.

Сокольских прислушался. Сначала ничего необычного он не услышал, но потом разобрал, как в шелест травы, тихий разговор научников, вплетается еще один, чужеродный звук.

«Кажется, движок работает. Ну да, точно». – Теперь он уже четко разобрал чуть приглушенное завывание дизеля со стороны речки. Звук нарастал. Поверхность воды была скрыта от глаз, так как лента реки находилась ниже и густо заросла прибрежной травой.

«Лодка, что ли, моторная идет? Странно».

– Ах, чтоб меня!! – вскрикнул Птица, когда наконец увидел источник звука…

Глава 12

Треща прибрежными кустами, из воды на берег выползла БРДМ-2, называемая в армии – «Бардак». Бронированная разведывательная дозорная машина – четыре мощных, цепких колеса; спроектированная для дальней разведки. Были у нее под днищем еще и выдвижные вспомогательные колеса для преодоления особо трудных участков местности. Техника имела отличную проходимость и даже могла плавать.

Броню «Бардака» густо облепили хорошо экипированные, вооруженные бойцы. Весь их облик смутно напоминал какой-нибудь иностранный «спецназ антитеррор»: темно-серые комбинезоны, навороченная разгрузочная система черного цвета, импортное оружие. На головах – гарнитура связи, лица закрыты масками-балаклавами с прорезями для глаз. Но, в отличие от военных, ни у одного из этих бойцов не было шлема. И бронежилетов тоже не было.

Сразу двое или трое десантников заметили научную группу и указали на нее остальным.

Сержанту Грегори хватило нескольких секунд, чтобы оценить обстановку.

– Внимание всем! Бегом в элеватор! Здесь, на открытой местности, нас положат, как куропаток.

Морпех был прав: случись стычка, группе нечего было противопоставить крупнокалиберному пулемету боевой машины.

– Кто это такие?? – крикнул Птица на бегу.

– Я не хочу даже этого выяснять, достаточно того, что я их не знаю и они не выглядят как регулярные силы ОВК. И подозреваю, что они здесь не просто так.

– Смотрите, вон второй! – прокричал Макс, показывая налево.

Метрах в двухстах от первой БРДМ выползла из реки вторая бронемашина. И на ней сидела еще одна группа вооруженных людей.

Прячась за складками местности, Птица и сержант замыкали бегущую команду экспедиции.

Намерения неизвестных очень скоро стали понятны. Когда научники добежали до элеватора, по его широким деревянным воротам гулко ударил крупнокалиберный пулемет.

К счастью, углы вертикальной наводки не позволили стрелку опустить ствол немного ниже. Тяжелые пули пролетели в полуметре над головами беглецов, кроша и выламывая куски старых досок. Однако эффект это произвело значительный. Никого подгонять не пришлось. Торопливо, один за другим, все протиснулись в сумрак огромного помещения.

– Натан, что с фоном? – спросил сержант, проверяя можно ли прикрыть за собой ворота.

Бесполезно. Тяжелая створка давно просела под собственной тяжестью и намертво вросла в землю.

Научный руководитель группы поводил дозиметром по сторонам. – В пределах допустимой нормы. По крайней мере, у входа.

– В самом помещении раньше фон тоже был в норме, – мрачно добавил Птица.

– Был уже внутри? – Грегори окинул взором помещение гигантского здания.

– Да, пришлось однажды заночевать. Возвращались осенью через это место с напарником, ранние сумерки здесь нас и застали.

– Что про здание можешь сказать?

– Весь первый этаж – это огромный зал. Вон в конце сарай, там закуток три на пять метров, с топчаном. Кстати, там еще одна дверь небольшая на улицу есть. В прошлый раз она на цепь была закрыта, сейчас не знаю. Дальше. Наверх ведут три лестницы, одна, вон та, ближайшая к нам, – бетонная, с лестничными пролетами, все как положено. Вторая рядом, но начинается со второго этажа, отсюда не добраться. Идет почти параллельно, с нее можно контролировать часть основных пролетов главной лестницы, но до четвертого этажа. В конце зала – третья, техническая. Она попроще, да и завалена старым хламом изрядно. Что еще добавить? Этажей тут восемь. Почти все пустые. Собственно, этажи идут вокруг вот этого, центрального зала, от пола до потолка. По правой части элеватора не пройти, ни по одному из этажей.

– Почему? – Сержант задумчиво осматривал заброшенную постройку.

– В одном месте все галереи обрушены. И еще на третьем этаже аномалия была – «разрядник». Да вон же она!

На третьем этаже правой галереи действительно виднелось синее статическое мерцание аномалии.

– Долго же она тут висит. – Птица удивленно хмыкнул. – Ладно, еще тут куча открытых вспомогательных площадок, какие-то переходы, навесные мостки, черт ногу сломит.

– Хорошо, а вон по тем транспортерам можно наверх подняться? – Морпех показал на огромные ленты подъемников, пересекавших зал.

– Нет, они ржавым металлоломом забиты, его сверху вниз спускали. Потом там пробка образовалась, и так это все и застряло.

– Тогда вот что. Марек, Натан, Фред, Бронко и Иева, бегом по лестнице наверх, в район четвертого этажа. В дальнюю часть здания. Сидите там тихо как мыши. С пистолетами вы тут много не навоюете. – Саймон, Ольга, Руди, – вы за ними, на второй и третий этажи технической лестницы. У вас автоматы, будете контролировать, чтобы никто с тыла не просочился. Я, Макс, капрал и проводник, – поднимаемся по этой лестнице и держим оборону тут, у главного входа. Тактика такая: контролируем лестницы, отстреливая с высоты атакующих. Все, господа, пошли, с Богом!

Сергей поднялся на второй этаж и притаился за кучей металлических швеллеров. Их сильно разъела ржавчина, а снизу облепил густой зеленый мох.

Свет из гигантских окон, состоящих из множества толстых стеклянных окошек-сот, пробивался с улицы, причудливо освещая монументальное помещение элеватора.

В этой игре солнечных лучей медленно оседали частички пыли, напоминающие множество планет-мирков в необъятном космическом пространстве вселенной.

– Ух ты! – восхитился Сокольских, заметивший внизу, на побуревшем от времени, ржавом распределительном валу горстку синих кристаллов. Они едва заметно пульсировали, создавая вокруг себя красивое, сиреневато-голубое свечение. «Это же „звездочеты“ – ценные артефакты, за них можно неплохо денег урвать!»

Кристаллы, именуемые «звездочетами», действительно были очень дорогой штукой. Возникали они стихийно и очень редко – как правило, на каких-то старых металлоконструкциях. Разрастались колониями – от совсем крошечных точек до отдельных крупных экземпляров размером с кулак взрослого мужчины. Ходили слухи, что «звездочеты» использовались в Большом мире в качестве очень мощных источников питания, сохраняя при этом удивительно компактные размеры.

«Эх, жаль, не собрать. Такая вещь пропадает!» Сокольских посмотрел вниз, прикидывая, успеет ли сбегать вниз и собрать добычу, а потом вздохнул и отогнал эту мысль, как вредную.

«Где же противник? Что-то долго они сюда ползут». Ожидание изматывало, росло внутреннее напряжение.

Противник обозначил себя минут через пятнадцать.

Сначала на улице, за проемом дверей два раза мелькнул чей-то силуэт. Потом возникла длинная, тревожная пауза.

Внутрь помещения закатился небольшой цилиндрический предмет. Раздался хлопок, и все огромное пространство перед дверями заволокло густым белым дымом.

«Умно!» – подумал Птица. – «Соображают, что у нас, уже окопавшихся внутри, перед ними преимущество».

Тут же раздались еще два хлопка. С визгом по многочисленным ржавым конструкциям ударили осколки гранат. Нападавшие «зачищали» вход, штурм начался.

С секции второго этажа в дымное облако ударил пулемет капрала Сандреса. Пули летели густо, расчерчивая белые клубы вдоль и поперек.

Где-то там, в дыму, раздался крик, тотчас захлебнувшийся и перешедший в тонкое подвывание. Его оборвали еще три длинные очереди из пулемета.

Все, больше никакого движения не наблюдалось. Скоро дым стал понемногу рассеиваться. У входа было пусто, но Сергей даже из своего укрытия отчетливо разглядел черное пятно свежей крови и две кровавые полосы, тянущиеся к выходу. В стороне валялась английская штурмовая винтовка, сделанная по схеме «буллпап».

«В дыму и суете не забрали», – сообразил Птица. – «А вот своих вытащили. Интересно, наглухо их Сандрес привалил или только ранил? Хорошо бы, чтоб ранил».

Для наступающих наличие в отряде раненых было хуже, чем потери состава. Тяжелое ранение не позволяет бойцу участвовать в дальнейших боевых действиях, однако отвлекает остальных участников на перевязку и транспортировку товарища. Да и вообще действует деморализующе. А судя по тому, что тела эти вояки с собой все-таки утащили, то им было не наплевать на судьбу соратников.

«Возможно, минус трех-четырех, это как минимум, мы с их стороны уже имеем».

Дальше нападавшие действовали так, как на их месте, не зная прочих нюансов, поступил бы сам Птица.

Раздался приближающийся рык дизеля, и створки ворот с шумом рухнули под натиском БРДМ. Прикрываясь его стальным корпусом, в проем потекли нападавшие. Из-за кормы бронемашины идущие цепочкой бойцы стали засыпать пулями все темные и подозрительные места здания. Вот только оно было слишком огромным, и потенциальных мест для стрелковых позиций были десятки.

Башенка броневика крутилась вправо и влево, шаря по темным пространствам включенной фарой-искателем. Пулемет скупо и расчетливо выбивал короткие, мощные очереди. За спиной Птицы гулко качнулся здоровенный крюк, висевший на ржавых тросах электромеханической лебедки. Пуля попала в него и рикошетом ударила в окно. Толстое пыльное стекло лопнуло, и стало чуть светлее.

Бронированная машина неспешно пересекла половину пространства до центра элеватора. Нападавшие, как выдрессированные тараканы, синхронно разбежались по сторонам. Каждый из них искал укрытие за останками ящиков, бочек, нагромождений битого кирпича.

БРДМ вальяжно докатился до центра цеха и дал в глубь помещений длинную очередь.

С высоты металлических навесных галерей послышался гулкий хлопок гранатомета. Мелькнул едва видимый дымный след. Через секунду носовая часть реактивной противотанковой гранты «поцеловала» бронированную сталь армейской машины.

У БРДМ как у легкого броневика разведки, в отличие от БМП или БТР, не существовало десантного отделения. Вход и выход осуществлялся только через узкие верхние люки. Если на момент поражения кумулятивной струей гранаты, кто-то из экипажа и выжил, вылезти из разгорающейся техники он уже не смог.

Машина чадно задымила густыми черными клубами. Фара-искатель неподвижно замерла, освещая стену элеватора. В этих сюрреалистических декорациях мелькали тени атакующих, перебегавших от одной позиции к другой.

Снова грохнул очередью пулемет Сандерса. Внизу из-за продырявленных пустых бочек вывалилась фигура в темном комбинезоне. Чуть подогнула к животу ногу и, сжавшись, неподвижно замерла в позе эмбриона.

«Пустые бочки – хреновое укрытие!», – со злорадством отметил Птица.

Несколько штурмовых винтовок застрочили куда-то в сторону капрала. Пули со злым визгом стукались в переплетение железных лестниц и прутья арматуры, высекая из них яркие оранжевые искры.

«Не зацепили бы шальной пулей!» – Птица пристроил «Сайгу» поудобнее, ожидая, что в любую минуту нападавшие достигнут лестницы на второй этаж.

В дальней части элеватора кто-то заорал, и оттуда послышалась частая стрельба. «Ну вот и со спины стали обходить». Вторая группа атакующих пошла на прорыв, подобравшись с другой стороны здания. «Лишь бы удержали позицию Саймон, Ольга и Руди!»

Здание было очень неудобным для атаки. Не имея десятикратного преимущества и артиллерии, штурмовать бы его старший сержант Сокольских никогда бы не решился. С верхних этажей нижние площадки лестниц прекрасно простреливались, наверху было множество открытых пролетов, темных мест, галерей, входов и выходов. Здесь можно было укрыться где угодно и при достатке боеприпасов долго держать оборону. Но нападавшие решили давить нахрапом и пошли на штурм.

На основной лестнице появилась организованная боевая тройка.

«Ага, один идет, стволом автомата водит, стараясь упредить того, кто сверху может высунуться. Двое других – за ним следом, замыкающий за тылом смотрит. Грамотные. Вот только это здание – не типовой дом, а раздолбанный временем и мародерами промышленный объект. Сейчас пройдут через площадку, вкривь и вкось обшитую разбухшим от влаги оргалитом».

В щелях мелькнул луч оружейного фонаря, закрепленного на стволе противника. Потом еще два луча поднялись чуть выше, и щель закрыло собой что-то темное.

«Сюрприз!» – Птица несколько раз быстро нажал на спусковой крючок, и пули его карабина, словно бумагу, прошили насквозь стенки лестничной площадки.

Лучи фонарей суматошно дернулись, за продырявленной стенкой кто-то шумно покатился по ступенькам вниз. Сергей перекатился в сторону и побежал на запасную позицию. Ему в ответ запоздало ударил автомат, а потом грохнул выстрел подствольного гранатомета.

У дальнего конца элеватора почти беспрерывно били короткими очередями. Там развернулось ожесточенное сражение. Птица даже подумал: не переместиться ли туда? Но тут сверху опять загрохотал пулемет капрала, и Сергей понял, что нужен именно здесь.

По небольшой лестнице из старых железных скоб, он быстро поднялся на площадку между вторым и третьим этажами.

Отсюда он несколько раз выстрелил по пробегавшей внизу фигуре. «Не попал!» Сергей сменил магазин на новый. Этой стрельбой он обнаружил себя, и на его позицию посыпался град пуль. «Достать – не достанут, если только рикошетом. Но плотно кроют, прижать, что ли хотят? Наверное, снизу кто-то обходит. Так, ну на фиг, надо на третий подниматься, там Сандрес прикроет».

Сокольских отполз, потом приподнялся – и снова по лестнице наверх. Кто-то коротко свистнул. Птица оглянулся и увидел Макса, тот махнул Сергею рукой и крикнул:

– Беги ко мне, там тебе делать нечего, срежут.

Стрельба с другой стороны элеватора разгоралась все сильнее. Яростно колотили «Витязи», в ответ им грохотали английские штурмовые винтовки.

– Они, похоже, здесь отвлекающую атаку провели, а основными силами там рвутся. – Грегори оглянулся, прикидывая возможности обороны.

– Макс, ты со мной на другую сторону. Сандрес, дави здесь атакующих пулеметом. Сергей, ты его прикрываешь. И без лишней самодеятельности, парни, их больше, они хорошо вооружены. Не подставляйтесь и не геройствуйте, и тогда, может быть, сравняем шансы.

Птица и капрал остались вдвоем. Снизу догорал броневик, воняло жженой резиной, металлом и еще чем-то необычайно едким.

Этажом ниже наметилось движение. Едва слышно стукали подошвы ботинок, изредка шуршала амуниция, что-то тихо лязгало. Все бы ничего, но сверху тоже кто-то был. Каким-то образом нападавшие поднялись и обошли поверху. Сандерс некоторое время прислушивался, потом кивнул на верхний этаж и показал Сергею два пальца.

«Значит, там двое. И снизу, похоже, тоже двое».

Атакующие бросили светошумовую гранату. Увидев вылетевший в его сторону предмет, Сергей рефлекторно откатился за стену. По ушам сильно долбануло, зазвенело так, что уши заложило.

«Хорошо хоть вспышка по глазам не ударила, тогда бы точно хана».

Голова кружилась, зрение фокусировалось с трудом, а слух не возвращался.

Птица схватил «Сайгу» и несколько раз пальнул в сторону нижней лестничной площадки, где уже наметилась нездоровая суета. Выстрелов он вообще не услышал, в ватной тишине несколько раз откатилась рама затвора, вылетели и беззвучно упали на пол гильзы. Сандрес прошелся очередью по верхней лестнице.

Потом капрал что-то закричал. Поняв, что Сокольских не слышит его, капрал просто рванул проводника за рукав куртки, увлекая за собой. Они выскочили в бесконечно длинный коридор с очень высокими потолками. Слева были дверные коробки пустых помещений. Справа тянулось невысокое металлическое ограждение, через которое видно было весь центральный зал и нижние этажи.

Сандрес толкнул Птицу дальше по коридору, а сам свернул в какое-то ответвление слева. Сокольских пробежал еще немного и спрятался в одной из комнат. Лег на пол и чуть высунулся с «Сайгой» наизготовку, контролируя только что пересеченное пространство. Слух потихоньку начал возвращаться. Четкость зрения тоже восстановилась до приемлемой.

Сергей даже сбил первым выстрелом одного из атакующих, выскочивших с лестничного проема.

Потом трое автоматчиков подавили Птицу огнем. Высунуться было невозможно: двое стреляли, один перезаряжался. Патронов не жалели, создав такую плотность огня, что рядом со стеной, где присел Сокольских, висело облако кирпичной пыли. Подходили все ближе.

Когда нападавшие, усыпая гильзами пол, стали пересекать широкий перекресток галереи, им во фланг ударил пулемет Сандреса. Капрал притаился в куче пыльного хлама, под маскировочной накидкой, на которую накидал мелкий мусор, тем самым окончательно слившись с местностью.

По атакующим словно прошлась свинцовая метла. Ближайшему подрубило ноги, он повалился на пол, машинально продолжая давить спуск своего автомата. Второго развернуло на девяносто градусов и спиной откинуло на перила. Под действием силы тяжести тело медленно перевесилось, и убитый полетел вниз. Раздался глухой стук и чуть слышное бряцание отлетевшего в сторону автомата. Третьему просто размозжило голову сразу двумя попавшими в нее пулями.

Еще одна короткая очередь, с гарантией. Все, живых среди этих нападавших на этом участке больше не было.

Не теряя времени, они вернулись на старую позицию. Гранаты, снятые с тел, Птица запустил вниз по лестнице, как только там опять наметилось движение. Хлопнули запалы, потом стены вздрогнули от дымных разрывов, посыпалась старая штукатурка и потолочная пыль. Кислый запах тротила и битого кирпича повис в воздухе. Капрал вдобавок добил туда остатки пулеметной ленты. На некоторое время они, кажется, отбили у атакующих желание повторять штурм.

– Кто это? – Сандрес склонился над убитыми. Быстро осмотрел тела, перевернул на бок, проверил карманы. – Никаких документов, идентификационных жетонов, нашивок, ничего. Но экипировка добротная.

Он стащил с мертвого противника маску-балаклаву, посмотрел на его лицо, отрицательно покачал головой. Потом подумал и рывком задрал на убитом рукав комбинезона.

На бицепсе мертвого бойца обнажилась татуировка: голова человека в белом форменном кепи, под ним изображение круглой гранаты с семью языками пламени, и надпись на английском: «Маршируй или сдохни!».

Сандрес подошел ко второму покойнику и точно также осмотрел его. Тоже никаких документов и тоже татуировка. В треугольнике, ориентированном основанием вверх, изображен дракон; в левом верхнем углу цифра 2; в центре – прямоугольная рамка, на ней граната с языками пламени; чуть ниже, от локтя до запястья, выбита фраза «La Legion Marche».

– Прояснишь ситуацию? – Сергей кивнул на татуировки.

Сандрес поднялся и поправил ремень пулемета на плече.

– Наемники. «Псы войны». Бывшие солдаты французского иностранного легиона. Вот этот, – он показал на второго, лежащего у его ног, – из второго парашютно-десантного полка. Лихое подразделение.

– Кто мог их нанять и почему? – Птица посмотрел на убитых, которые закончили свой жизненный путь не на полях великих сражений, а вот тут, на грязном бетонном полу старого элеватора.

Капрал пожал плечами:

– Этого я не знаю. Пусть потом руководство разбирается: как они сюда попали, кто их нанял, вооружил и с какой целью.

Спустя некоторое время им пришлось отступить сначала на четвертый, а потом и на пятый этажи.

На пятом дела пошли хуже. Несмотря на яростную стрельбу в противоположном конце здания, противник все-таки просочился сквозь оборону научников, возглавляемую Грегори. Пули щелкнули совсем рядом, ударившись в стенку, когда-то окрашенную синей масляной краской. В конце длинного коридора, разделявшего этаж элеватора от начала и до конца, мелькнули силуэты противников.

– Смотри за лестницей! – крикнул капрал и побежал в обход, к параллельно идущему коридору.

Снизу, из-за угла лестницы, высунулся автоматный ствол, и кто-то наугад дал очередь по верхней площадке, где сидел Сергей. Птица дважды выстрелил в ответ из карабина.

«Дрянь дело, надо „судаевскую“ машинку доставать, от карабина тут уже толка мало». – Он потянулся к рюкзаку.

Но тут загрохотал пулемет Сандреса – злыми, длинными очередями. Потом несколько раз ударили автоматы, и тут же часто захлопали пистолетные выстрелы из «Глока».

Сокольских каждой клеточкой тела почувствовал, что там случилось что-то нехорошее. Уверенность, что его спина прикрыта, вдруг исчезла.

Он добил оставшиеся патроны вниз, в угол лестницы, обозначая свое присутствие, и, перезарядив оружие, поднялся и побежал к капралу.

Сандрес лежал на боку, немигающим взглядом смотря в потолок коридора. Тело в нескольких местах пробили пули, и на пол натекала дорожка крови.

Морпеха срезал кто-то из четверых бойцов, которые лежали кучей на железной подвесной галерее, проходящей через пятый и шестой этажи здания. Галерея была выносной, и, видимо, нападавшие пробрались на нее какими-то многочисленными площадками и переходами. Оттуда они могли прекрасно контролировать весь второй коридор, по которому двигался Сандрес. И, похоже, противники заметили друг друга почти одновременно.

«Но почему тогда после пулемета еще стреляли автоматы и пистолет?»

Разгадка выяснилась быстро.

– Ковбой, это ты там сидишь? – раздался знакомый голос из глубины ближайшей к нему комнаты.

– Да. – Сергей узнал голос Ольги.

– Не пальни сдуру, я сейчас выйду.

Девушка осторожно выглянула в галерею.

– Как он? – Она показала на капрала.

– Готов. – Оглядываясь, Сокольских перебежал к телу и присел возле него.

Пощупал пульс: «Точно мертв».

Ольга, контролируя пистолетом верхнюю галерею, широкими шагами подошла к Птице:

– Он двоих успел снять. Оставшиеся его грохнули. От нас еще двое проскочили к вам, где-то в помещениях второго коридора скрылись. Я за ними, не видел их?

– Видел, они нас обстреляли. Еще снизу на лестнице несколько уродов сидят. В любую минуту могут подняться сюда. Этих, наверху, ты подстрелила?

– Да, жаль до их оружия не дотянуться, у меня только один магазин к пистолету остался. Ну-ка… – Она потянулась к пулемету. – Свинячье дерьмо! – Девушка выругалась, увидев, что пуля противника попала прямо в ствольную коробку ручного пулемета. Разочарованно осмотрела испорченный механизм и, вздохнув, сняла с убитого тубус ручного противотанкового гранатомета.

– С миру по нитке, нищему рубаха. Так моя мама любила говорить. – Она достала пистолет капрала, выщелкнула оттуда магазин и забрала еще два запасных из разгрузки. – Покойся с миром, Сандрес. – Ольга сняла кепи, помолчала. Потом снова надела головной убор и махнула перчаткой на комнату, из которой вышла. – Помещения смежные, давай по ним к параллельному коридору. Посмотри, нет ли там этих двух, что проскочили. Если что, в бой не ввязывайся, просто обозначь огнем, чтобы тормознулись. Потом дуй к лестнице. Я сейчас туда, попробую удержать ее до твоего появления.

Сокольских даже не успел поинтересоваться, как она с одним пистолетом собирается сдерживать напиравших снизу автоматчиков. Девушка бесшумно побежала к лестничной площадке и скрылась за углом.

«Так, ну и где тут они?»

Параллельно идущие по всему этажу коридоры разрезали множество соединяющихся между собой комнат. Целый лабиринт полупустых помещений. Интерьер был разнообразный: ряды металлических шкафов, какие-то столы, сломанные стулья, ржавые ведра, ящики.

На одной из поеденных грибком стен висел старый портрет советского партийного руководителя. Надпись с фамилией и занимаемой должностью отсырела, поэтому идентифицировать его Сергей не смог.

Со стороны лестницы раздался грохот пистолетной стрельбы. Стукнул подствольный гранатомет, и кто-то дал короткую очередь. Птица напряженно замер, вслушиваясь.

Снова выстрелил пистолет. А потом началась такая пальба, что разобрать отдельные выстрелы стало невозможно.

И тут, в проеме соседнего помещения, пробежал какой-то человек. Сергей поднял к плечу «Сайгу» и двинулся в ту же сторону.

«Надо было все-таки автомат из рюкзака достать, последний полный магазин в карабине. Хорошо еще, что с картечью. В данной ситуации – в самый раз», – думал он, осторожно приближаясь к выходу.

Аккуратно, насколько позволял дверной косяк, посмотрел, нет ли кого в противоположном конце коридора. «Пусто».

Потом присел и рывком выглянул из-за угла в направлении пробежавшего противника.

Двое. Один из них обернулся в тот момент, когда Птица высунулся с оружием в руках.

Выстрелили почти разом, но Сокольских все-таки чуть раньше. Лязгнула возвратная рама, и крупные куски свинца вспороли бок человеческой плоти. Пули же чужого автомата раскрошили дверную коробку над головой Сергея.

Второй противник мгновенно развернулся, направив на сталкера оружие. Птица еще раз нажал на спусковой крючок и кувыркнулся обратно, в комнату.

Вероятно, первого бойца он все-таки крепко зацепил. Короткими очередями стрелял только один автомат. Птица высунул ствол оружия и выстрелил четыре раза, надеясь задеть кого-нибудь из противников.

Было непонятно, удалось ли ему это, но за углом кто-то слабо застонал. Опять ударил автомат, пули зацокали по кирпичной кладке. Сергей вытащил из кармана куртки ТТ и, высовывая только ствол, выпустил в коридор половину магазина.

В ответ – длинная очередь, но теперь словно бы ближе к нему. Сокольских быстро расстрелял оставшиеся патроны, рассчитывая достать слепой пулей противника. Автомат еще раз прогремел очередью, теперь уже совсем рядом, и тут Сокольских явственно услышал сухой щелчок, извещающий о закончившихся патронах у врага.

Перезарядка у профессионального стрелка занимает секунды. В зависимости от модели оружия и расположения запасных магазинов.

Птица, не тратя времени, рывком убрал пустой пистолет и, перехватив «Сайгу», шагнул за порог.

Там стоял человек в темно-сером комбинезоне и черной маске с длинной узкой прорезью для глаз. Он уже вытянул из кармашка жилета новый магазин, сбросив под ноги старый.

«Бах!» – выстрел из «Сайги». Наемник, словно ртуть, перекатился вперед и вбок, уходя с линии огня. Загремела по полу железная коробка с патронами, пустое оружие противника повисло на ремне.

«Бах!» – еще раз грохнул охотничий карабин. Нападавший, как «ванька-встанька», широко качнулся из стороны в сторону. Потом перекатился по полу прямо под ноги Сергею и вскочил в шаге от него.

«Клац!» – это уже закончились патроны у Сокольских.

Сергей ударил противника прикладом. Однако боец легко отклонился и, резво поднырнув вниз, нанес серию мощных ударов: в солнечное сплетение, нос, скулу.

Из глаз Сокольских посыпались искры, дыхание перехватило. Хлесткий удар ногой повалил Птицу на спину. Враг бросился на Сергея и, ухватив обеими руками его же оружие, стал давить ствольной коробкой на горло бывшего пограничника. Силы были не равны. Птица чувствовал, что твердый металл под натиском противника все глубже врезается в шею. Он пытался оттолкнуть «Сайгу» от себя, но сделать это было практически невозможно.

Нападавший сидел на пояснице сталкера. Ни сбросить его, ни помочь себе ногами Птица не мог. Так они возились с полминуты, рыча и хрипя, елозя по щербатой плитке пола. Перед взором Сергея поплыли багровые круги. Воздух в легких закончился, давящая сила железа стала невыносимой. В ушах громко застучало, все прочие звуки: стрельба, крики, – стали тонуть в этом нестерпимо нарастающем шуме.

Сквозь расплывающуюся картинку, Птица успел увидеть, как его враг вдруг дернулся. Раз, другой, третий – и давление ослабло. Сокольских оттолкнул душившее его оружие, с шумом вдохнул воздух, закашлялся. Из-за спины нападавшего появилась женская рука в черной кожаной перчатке, и острое лезвие ножа молниеносно распахало горло противника от уха до уха.

Кровь горячей волной плеснулась из глубокой раны прямо на лицо Сергея. Нападавший завалился на бок. Кашляющий и отплевывающийся Птица увидел Ольгу с ножом в руке.

Девушка посмотрела куда-то в сторону. Профессиональным легким движением запястья сменила хват ножа. Проследив за ее взглядом, Птица увидел, как второй наемник встал на колено. Одной рукой он держался за рану в боку, а второй попытался навести на них ствол автомата.

Ольга с места сделала три широких прыжка и, продолжая движение, резко вскинула ногу в армейском ботинке. Оружие вылетело из руки противника. Раненый наемник покачнулся от сильного удара, теряя равновесие. Но девушка не дала ему упасть, она схватила его рукой за лямку разгрузочной системы и дернула на себя. И сразу же нанесла ряд невообразимо быстрых ударов ножом: печень, бедро, еще раз печень. Ольга мимоходом заглянула в глаза жертве, словно читая в них что-то. Ее клинок вспорхнул еще раз и глубоко вонзился в шею противника.

Она присела над мертвым и обтерла нож о его комбинезон. Не теряя времени, деловито ощупала карманы разгрузки покойника и защелкала пластиковыми пряжками, стаскивая чужое снаряжение. Облачилась в трофейный жилет, подняла автомат убитого и сменила в нем магазин на новый.

– Ты как, ковбой, жив? Если да, то не сиди сиднем. Бери его боеприпасы и ствол. – Она кивнула на лежащий рядом с Сергеем труп. – Мои вот закончились, к пистолету тоже все отстреляла. Иначе не пришлось бы тут эти «танцы с кинжалами» показывать.

Птица вытер лицо и увидел, что вся его ладонь была в крови.

– Скажи, а ножевому бою тебя тоже папа-охотник научил? – Он обвел рукой убитых. – Вы именно так с ним на бобров охотились?

– Ага, для разнообразия, знаешь ли… – Ольга деловито оттянула затворную раму трофейной «Беретты», поставила на предохранитель и пристроила пистолет сзади, за пояс, присела на корточки. – Жаль, гранат на телах нет, пригодились бы… – Потом посмотрела внимательно на лицо проводника. – Ого, да этот парень тебе нос сломал, похоже, вон как кровь хлещет.

– Это не моя, наверное. – Птица пощупал нос и почувствовал, что из него действительно текут две густые дорожки.

Ольга усмехнулась и провела рукой по его щеке. А потом, слизнув кровь с поблескивающего черной кожей пальца перчатки, сказала:

– Ммм, ну, может, и не твоя. Ладно, поднимайся. Оружие его возьми.

– Я с таким не умею обращаться. У меня еще автомат в рюкзаке есть.

– Как знаешь, только поторопись, время дорого. – Ольга быстро осмотрела разгрузку второго убитого и недовольно проворчала: – Вот гадство, он почти пустой.

Забрав все боеприпасы, которые смогла найти, она шагнула в сторону лестницы:

– Давай, догоняй. Чувствую, скоро эти снизу опять ломанутся.

Группа собралась на седьмом этаже.

– Что у вас? – спросил Грегори, пропустив Ольгу и Сергея за баррикаду, сооруженную из остатков мебели и ржавых железных конструкций.

– Капрал убит, – мрачно ответила девушка и жадно отпила воды из фляжки.

– Проклятье! – Грегори грохнул ладонью по прикладу снайперского карабина.

Только сейчас Сергей заметил, что у морпеха нога была перемотана почерневшим от крови бинтом.

– У нас тоже потери: Саймона застрелили, сержанту ногу задели, Марек поймал пулю в плечо. Еще Бронко посекло бедро осколками гранаты, – пояснил Макс.

– Я в норме, – невозмутимо ответил словак, – по касательной прошло, крови было много, но меня уже перевязали. – Он помахал стволом «Глока», показывая на бинты.

– А я не в норме. – Поляк выглядел плоховато. – Руку совсем не чувствую.

– Главное, что живой! – Руди сосредоточенно набивал патронами магазины к «Витязю». – Что дальше делать будем? Боеприпасы почти на исходе.

– Аппаратура у всех цела? – спохватился молчавший до этого Натан.

Научники осмотрели свои рюкзаки и сумки.

– Вроде внешних повреждений нет, следов от пуль тоже, – сказала Иева.

– Нам бы ноги отсюда унести, не то что аппаратуру, – раздраженно процедил Руди, прищелкивая магазин к автомату.

– Я все понимаю, друзья, но без этих приборов наша миссия завершится, не успев начаться. Поймите меня правильно, я сам в ужасе от происходящего, но если мы не выполним свою задачу, то гибель наших товарищей окажется напрасной! Все мы знаем, что смерть всегда подстерегает человека в Зоне. Сколько научных сотрудников погибло в неизученных аномалиях, в выбросах радиации, просто сгинула без следа!? Это жертва, которую мы приносим на алтарь науки. И данная экспедиция – не исключение. Вы знали, на что шли, отправляясь на это задание.

– Думаю, я меньше всего ждал, что по пути меня будут стараться убить из автоматов какие-то неизвестные, – тихо сказал поляк.

– Ладно тебе, Марек, – устало ответил ему Птица. – Тебе же не впервой. Помнишь, в какую переделку мы с тобой до этого попали?

– Я думал, что снаряд в одну воронку дважды не попадает.

– Эээ, вот тут ты не прав. Еще как попадает. – Сергей позволил себе закурить.

Сержант подошел к баррикаде и к чему-то прислушался.

– Они вот-вот снова пойдут на штурм. Наверх подниматься больше нельзя, там длинный пустой зал и лестница на крышу. Укрыться негде, перебьют нас. В конце этого этажа есть выход на внешнюю пожарную лестницу. Двери тут железные, крепкие, открываются только наружу. Поэтому они не могли через них войти сюда. А вот мы сможем выйти. Но как только они поймут, что тут пусто, обшарив все, то сообразят, каким именно путем мы ушли. Нужно чтобы кто-то остался и задержал их.

– А вы не забыли, что где-то на улице есть еще одна бронемашина? – спросил Макс.

Грегори вдоль стены дохромал до окна и осторожно посмотрел в грязное, пыльное стекло.

– Не вижу ее. Определенно, она где-то там, но будем молиться, что не со стороны пожарной лестницы.

Сокольских докурил сигарету и растер окурок каблуком ботинка. Снял с плеча рюкзак и спокойно, ни к кому конкретно не обращаясь, сказал:

– Я останусь. У меня еще есть нетронутый запас патронов к автомату, так что минут двадцать у вас будет.

Он заметил, как побледнела Иева, до крови закусив губу.

– Исключено, – возразил Грегори. – Как правильно сказал Натан, главная цель экспедиции – дойти до подстанции и задействовать приборы по программе научных исследований. И для этого проводник нужен живым. Останусь я. Ранение в ногу все равно не позволит мне быстро двигаться, буду балластом для всех остальных. Рацию и шифры отдаю Руди, он теперь вместо меня, будет отвечать и за связь. Подобная ситуация была предусмотрена заранее, хотя все мы надеялись, что до этого не дойдет. Если что-то случится с Руди, рацию возьмет Макс. На этом все. Ваш научный руководитель – по-прежнему Натан, проводник – Сергей.

Морпех быстро разложил возле себя боеприпасы к винтовке и достал две последние гранаты.

– Да, вот еще что. – Он повернулся к Ольге. – Вижу, ты одна тут с трофейным оружием, значит, кое-что умеешь. Не буду проявлять любопытства и задавать лишних вопросов, времени нет. Просто скажи, с этим умеешь обращаться? – Он показал на трубу одноразового гранатомета.

– Знакома, в целом. – Она поправила на плече зеленый тубус РПГ.

– Ну и славно. Тогда буду верить, что ваши шансы немного увеличились. Главное, издалека не стреляй, второй попытки не будет.

– Принято, – спокойно кивнула Ольга. Потом подтянула перчатки, обхватив запястье и несколько раз согнув и разогнув пальцы так, что черная гладкая кожа, туго натянулась над бугорками костяшек.

По пожарной лестнице спускались так быстро, как только могли. Железные сварные прутья гремели под их ногами, перила ходили ходуном. Казалось, конструкция не выдержит и вот-вот развалится, увлекая беглецов вниз, прямо на осколки бетона и кирпича.

К счастью, БРДМ с этой стороны здания действительно не оказалось.

«Лишь бы наблюдателя у них тут не было, иначе нам всем трындец, – подумал Птица, пересчитывая мельтешащие ступеньки. – Будем надеяться, что в текущей ситуации лишний человек на улице или в лесу для них – роскошь».

На спуске, примерно на уровне третьего этажа, сверху, в глубине здания прогремели два быстрых выстрела из карабина морпеха. Ему ответили несколькими взрывами ручных гранат и частой стрельбой из автоматов. Между вторым и первым этажами снова выстрелила винтовка. Снова раздался захлебывающийся треск автоматического оружия.

Беглецы достигли земли и бросились вдоль здания, стремясь как можно быстрее преодолеть расстояние до угла. Добежали под неумолкающую отдаленную стрельбу. Птица рухнул на землю и осторожно высунулся.

«Так, вон и БРДМ стоит. Далеко, центральный вход, кажется, пасёт. Значит, нам надо очень быстро проскочить пространство до леса, не попадая в поле зрения бронемашины. Побежим под углом, если „броня“ двигаться не будет, может, успеем».

– Отдышались? – спросил он у научников.

Марек отрицательно покачал головой, вытирая здоровой рукой пот.

– Ну и хорошо, – проигнорировал его жест Сергей. – Сейчас нам надо будет очень быстро побежать в сторону вон того леса. Бежать надо так, будто все твари преисподней кусают вам пятки. Кто задержится хоть на минуту, тот труп. Я это говорю абсолютно серьезно, слышишь, Марек?

Тот обреченно посмотрел на лес, темнеющий метрах в трехстах от них.

– Я не смогу. Бегите без меня. – Поляк выглядел бледным и подавленным.

– Надо, дружище! – Макс снял с него сумку с аппаратурой и повесил себе на плечо. Рюкзак Марека забрал Руди, пристроив его у себя поперек груди.

– Ты сильный, сейчас вся Польша смотрит на тебя, своего сына, и говорит тебе: «Надо, Марек, надо!»

Сверху несколько раз подряд, хлестко громыхнула выстрелами винтовка Грегори.

– Бежим! – Сергей махнул рукой, увлекая за собой остальных.

Где-то там, далеко позади, частили стрельбой автоматы. До леса оставалось метров сто, когда в здании элеватора раздалась череда гранатных хлопков. Потом все стихло.

«Пятьдесят метров». Сергей вспомнил армейские марш-броски, это давно забытое ощущение, когда человек чувствует себя загнанной, вспененной лошадью. Густая трава под ногами мешала передвижению, словно хватала за щиколотки и просила: «Ну куда же вы?! Сядьте, передохните, хотя бы на минуточку».

До молодых, отдельно стоящих деревьев было уже рукой подать. Сзади кто-то заорал на незнакомом Сергею языке. Застрекотал автомат, к нему присоединился еще один. Свистнули пули, выбивая земляные фонтанчики под ногами.

– Быстрее! – рявкнул Птица, подгоняя спутников. Они поднажали. Вдруг Ольга негромко вскрикнула, прохромала еще несколько шагов и повалилась в траву.

Сергей развернулся и бросился к ней.

– Быстрее в лес! Не останавливайтесь! – Он и Бронко подхватили Ольгу и рывком подняли ее на ноги. Она забросила им руки на плечи, и они поволокли ее под защиту деревьев.

– Бежать можешь? – Сокольских пытался разглядеть ее ранение.

– Куда-то в задницу прилетело. – Она мотнула головой, показывая на свои армейские брюки.

– Хорошо, что не в голова, – в тон ей, с сильным акцентом, ответил Бронко. – Потерпи, сейчас к деревьям отнесем тебя. Там быстро посмотрим.

– Заинтересовался моей задницей, Бронко? – Девушка пыталась, чтобы ее тон звучал игриво, но зашипела, когда нога налетела на какую-то кочку.

– Не без того, Ольгая. – Словак как-то по-особому выговаривал ее имя. – Ты девушка красивая, отчего бы не посмотреть?

Пули несколько раз порхнули прямо рядом с головой Сергея, а потом он почувствовал, как что-то сильно ударило его сзади в рюкзак. Они добежали до деревьев, с которых стрелявшие сшибли несколько мелких веток.

– Хреново стреляют, – оценил Макс, привалившись к стволу здоровенного дуба.

– Позиция у них паршивая, – ответил Сергей, помогая Ольге присесть на землю. – Чтобы вести по нам огонь под таким углом, надо из окна сильно высовываться и стрелять вправо. Это довольно неудобно, на наше счастье.

– Счастье, говоришь? – хмуро спросил Руди, всматриваясь через листву в сторону элеватора. – Ну, вот и несчастье подоспело, сам посмотри.

От строения, переваливаясь на кочках и ямах, к ним ехал второй БРДМ.

– По рации, наверное, отсигналили, – добавил Руди.

С двух стволов броневика – крупнокалиберного пулемета Владимирова и вспомогательного ПКТ – сорвались снопы пламени. Высокое дерево, стоявшее шагах в десяти от беглецов, затрещало и переломилось, шумно повалившись на лесных соседей.

– Жаль. – Макс сплюнул под ноги. – И из здания выбрались и до леса добежали, и вот на тебе. Как это по-русски правильно называется: «паскудство»?

Ольга кинула свой трофейный автомат Руди и расстегнула разгрузку.

– Сваливайте. Только быстро и без ненужной болтовни. Повторю подвиг Грегги-боя. – Она сняла жилет с магазинами. – Забери. Когда эта штука подъедет поближе, вставлю ей этот страпон в глотку, – кивнула она на гранатомет. – Всегда мечтала подоминировать над мальчиками.

«Щелк», – откинулась передняя крышка гранатомета, освобожденная от предохранительной чеки. Руки в перчатках резко раздвинули тело тубуса, и, подчиняясь этому движению, выскочила прицельная планка. Еще одно движение – и на землю полетела задняя крышка.

Руди взял у девушки разгрузку и автомат.

– Уверена?

– Да, дальше справитесь без меня, я не единственный биолог в группе, – она кивнула на Иеву. И, уже обращаясь к ней, добавила: – Не подведи меня, подруга, такое доверие оказываю. – Она перевела взгляд на Сергея и подмигнула.

– Поднялись! – Руди повесил оружие на шею. – Вперед, бегом марш!

Марек уже немного отдышался и, забрав свои вещи у Макса, припустил за остальными.

– Пошли. – Макс хлопнул Сергея по плечу. – Она дает нам еще один шанс, не будем же тратить его впустую. Это было бы несправедливо к ней и тем, кто остался там. – Он показал на элеватор.

Сокольских кивнул, продолжая смотреть на Ольгу. Она сняла ненужный теперь рюкзак, положила на колени зеленый тубус РПГ. Сергей хотел что-нибудь сказать ей, подыскивал нужные слова, но девушка, опередив его, отрицательно покачала головой. Приложила к губам палец и улыбнулась своей хищной улыбкой:

– Беги.

Бронемашина пустила в сторону леса длинную, непрерывную очередь. Полетели кора, здоровенные щепки и куски древесины, дождем посыпалась листва, что-то хрустнуло, сильно запахло свежей смолой.

Птица еще раз оглянулся на Ольгу и побежал за удаляющимся Максом.

Девушка сидела неподвижно, поэтому экипаж «бардака» не сразу заметил ее. Из брони, высунувшись по пояс, торчал боец, крутя головой по сторонам. Механик-водитель был ограничен в обзоре, просматривая только то, что было видно непосредственно по ходу движения машины. Поэтому и крутился сверху наблюдатель, пытавшийся рассмотреть за деревьями и кустами беглецов.

Распахнутый люк мешал оружейным стволам башни, и сейчас они смотрели не вперед, а сильно в сторону.

Наблюдатель заметил Ольгу в последний момент, когда она уже положила тубус гранатомета на плечо. Он что-то крикнул водителю и прижал к плечу автомат.

«Щелк», – поднялась боевая прицельная планка. Девушка бросила быстрый взгляд назад, проверяя, не мешает ли стрельбе капюшон ее куртки, нет ли в радиусе реактивной струи листвы, ствола дерева или иных препятствий.

«Та-да-да-да-да!» – истерично забилось оружие в руках стрелка. Расстояние до цели было пустячным, но бронированная машина двигалась по лесу, собирая своим корпусом все пеньки, ямы и кочки. Ствол автомата качнулся, и почти все пули ушли чуть выше. Почти. Две острые свинцовые осы все же достигли цели. Одна ударила жертву в щеку, сломав два зуба, и пробила ее насквозь, вторая попала под правую грудь, развернулась там и вышла из-под левой лопатки.

Ольга качнулась, но, преодолевая накатывающую «девятым валом» боль, сфокусировала зрение на окошке прицела, в который уже наплывал БРДМ.

«Ну, идите ко мне, мальчики», – Девушка плотоядно улыбнулась, перекатывая во рту обломки зуба и сглатывая наполнившую рот кровь. Палец в гладкой черной перчаточной коже утопил кнопку спуска.

Выстрел РПГ был громким.

Сергей обернулся как раз в тот момент, когда раздался еще один хлопок, уже в другой тональности. Мотор броневика затих. Как будто кто-то выдернул из колонки стереосистему, разом оборвав ее назойливое звучание. Прошло несколько секунд, и позади трижды выстрелила «Беретта».

– Даже не думай! – крикнул дернувшемуся было на звук Сергею Руди. – Бегом в «голову» колонны, ты проводник или кто?

Сокольских скрипнул зубами и, постоянно оглядываясь назад, словно там можно было что-то увидеть, стал обгонять группу.

Глава 13

Бег вскоре превратился в ковыляние. Марек сипло и прерывисто дышал. Бронко бормотал что-то на словацком, разбавляя свое ворчание английскими ругательствами, и поминутно трогал перебинтованный бок.

Через час Руди объявил привал. Поляк ушел в охранение, остальные отдыхали и меланхолично жевали сухой паек.

– Сколько планируем сегодня пройти? – обратился к новому руководителю экспедиции Птица.

– Сам решай, но исходи из того, что группе нужен отдых. Да, я понимаю, что на хвосте могут висеть эти, – Руди махнул в сторону оставшегося позади элеватора. – Но тут бы людей не загнать, на сегодня у них было с избытком приключений.

– Исходить надо из того, случайной была эта встреча или нет. Если нет, они могут дальше за нами увязаться. Народу мы у них покрошили достаточно. Они сейчас злые. – Сергей осмотрел рюкзак: нащупал две дырки, одна чуть выше другой.

– Вот именно, что нормально мы у них народу перебили. Сколько их было? На двух машинах сидело человек по двенадцать? Ну, от силы шестнадцать, уж больно густо они там торчали. Ты сколько убитых насчитал?

– Сложно сказать. Если навскидку, с убитыми и ранеными, те же человек шестнадцать у них можно отнять. Это всех вместе: моих, тех, что на входе положили, и тех, кого Сандрес с Ольгой сняли.

Руди присвистнул:

– Ого! Неплохо вы поработали. Ну, с нашей стороны здания еще бойцов восемь мы подрезали. Может, Грегори напоследок еще кого-то забрал. Плюс техника: одна машина точно сгорела, и еще одна единица осталась без движения. По крайней мере, не слышно ее больше. Нет, проводник, я думаю, мы им здорово хвост прищемили. Там если кто-то и остался, вряд ли за нами сейчас сунется. Кто бы они ни были и какой бы приказ ни выполняли, после таких потерь я бы в погоню не пошел.

Сергей промолчал, вспоминая оставшихся в элеваторе Сандреса, Грегори, Ольгу, Саймона. То, что большая часть группы ушла живой от превосходящих в численности и вооружении наемников, можно было бы назвать чудом. Подарком судьбы. Именно так. Но было все равно горько и по-человечески больно. За то немногое время, что они шли вместе, он успел привязаться к своим спутникам.

– Ладно, еще полтора-два часа хода, и встанем на ночлег. Завтра к вечеру уже выйдем к подстанции, это если без новых приключений.

Сергей вытряхнул пули, застрявшие в рюкзаке. Одна воткнулась в запасной автоматный магазин, вторая – в походный котелок, набитый медикаментами. На своем коротком пути в рюкзаке пули безнадежно испортили левый кроссовок, туго смотанный запасной свитер, упаковку с сублимированной едой, запас батареек и еще кое-что по мелочи.

Руди, официальным научным профилем которого была химия, достал походную рацию, сломал печать и развернул оборудование связи. Краем глаза Сергей увидел, как ученый вбил какой-то текст на миниатюрной клавиатуре, потом нажал узкую длинную кнопку. Экран мигнул два раза, пискнул сигнал, и химик застыл в ожидании. Ответ пришел спустя семь минут. Руди встрепенулся, прочитал сообщение, послал короткий ответ и закрыл крышку.

– Ну, вот и первый сеанс радиосвязи. Я дал краткое описание случившегося. Нам приказано продолжать движение. Следующий сеанс – послезавтра утром. Надеюсь, мне больше не придется отправлять дурные новости. Ну что, через двадцать минут поднимаемся?

Научники нехотя встали, взяли снаряжение и выдвинулись на маршрут. Дважды им встретились локальные аномалии, о которых предупредил висевший на груди Сергея детектор. Они аккуратно обошли их и через час остановились на ночлег. Место выбрали скрытное, среди поваленных бурей деревьев. Тщательно замаскировав лагерь, Руди и Птица лично несколько раз осмотрели стоянку со стороны, проверяя, не видно ли каких-то выдающих стоянку деталей.

Иева и Фред занимались лечением раненых. Делали они это сноровисто и умело – видимо, обладали необходимой медицинской подготовкой.

– Что с ними? – Руди подошел к Фреду, который прикладывал к ране на боку Бронко какой-то замысловатый пластырь.

– У него, – Фред кивнул на словака, – рана оказалась гораздо хуже, чем думали. Пара мелких осколков застряла, пришлось вынимать. Боюсь, как бы не случилось заражения. Рану уже обработали, средства у нас хорошие, будем надеяться, что обойдется.

– А Марек?

– А вот с ним, наоборот, лучше, чем могло бы быть. Пуля прошла навылет, кость не задета. Вырвало кусок мяса, но это зарастет. Хорошо, вовремя кровопотерю остановили. Необходимую обработку провели, руку забинтовали. Надо бы его рюкзак разгрузить, впрочем, как и у Бронко, чтобы им идти легче было.

– Сделаем, – кивнул Руди и ушел обустраивать лагерь.

Палаток, вместо четырех, стало три. Иева разместилась вместе с Натаном и Бронко. Фред, Руди и Макс расположились во второй палатке. Птица разделил ночлег с Мареком. Поляк, обычно говорливый и шумный, теперь все больше молчал. Он сосредоточенно возился со своими приборами, вытряхивал обувь, чистил от грязи свой комбинезон. И все это – не произнеся ни слова. Да и остальные члены группы не были настроены на разговоры. В команде царило настроение меланхоличного опустошения: ели без аппетита, бродили туда-сюда, ища какое-нибудь занятие, чтобы отвлечься от гнетущих мыслей.

Дежурили по двое. Народу стало меньше, так что и ночная вахта стала немного длиннее. На этот раз напарником Сергея выпало быть Фреду. Но беседовать им не пришлось, так и просидели они молча в своих засадах до следующей смены.

Птица сдал пост Иеве, показал сектор наблюдения, напомнил систему подачи сигналов об опасности. Девушка выслушала его внимательно, хотела было что-то сказать, но не стала. Только кивнула на прощание. Он положил ей руку на плечо, и они постояли так немного. Иногда, чтобы понять друг друга, слова не нужны. А потом Сергей ушел в палатку. Сон долго не приходил, и Сокольских еще долго ворочался с боку на бок. На рассвете он провалился в беспокойную, наполненную летней духотой дрему.

За пару часов до этого:

Радиошифровка: Зима – Центру. Сообщаю, что пенал с семью карандашами и одним маркером переложен на новое место, в широкий шкаф… и длинную полку… В ходе перемещения пенал столкнулся с неопознанным мной пользователем. Итог: один карандаш плохо пишет, четыре – сломались. В ближайшие часы предстоит новое перемещение. Зима.

Сергей остановился и задумчиво уставился на землю под ногами, потом посмотрел по сторонам.

– Что-то не так? – Его нагнал Макс, держащий автомат на сгибе локтя.

– Да вот не могу понять кое-что. В прошлый раз, на протяжении довольно большого отрезка пути к подстанции и обратно, мы часто натыкались на волчий помет. Собственно, поэтому мы и были готовы к встрече со стаей. Волки пытались подкараулить нас, когда мы возвращались.

– А что сейчас?

– Так нет больше никаких следов волчьей популяции. А ведь тут у них были охотничьи угодья.

– Ну и что в этом необычного? Стало нечего жрать, вот и ушли.

– Или их кто-то «ушел». Вопрос – кто? – Сокольских задумался.

– Или «что». Например, аномалии или загрязнение, ты же слышал, что животные их иногда чувствуют? Что прибор показывает?

– С прибором все нормально. Может, ты и прав, все-таки столько времени прошло. Но ощущение какое-то… пустоты, что ли? Как на болотах.

– Ох, не надо о них, вспоминать не хочу. – Макс постучал кулаком по стволу хлипкой сосенки.

– Ладно, идем дальше. Просто будьте повнимательней. – Сергей подтянул лямки ремня анализатора радиации и аномалий.

– Мы – сама внимательность, даже на сомневайся. – Макс махнул рукой, и группа продолжила движение.

К вечеру, когда до подстанции остался час хода, они увидели странную картину. Сначала, где-то вдалеке, взметнулась ввысь огромная птичья стая. Пернатых было так много, что они заполнили черными точками почти весь горизонт. Потом, далеко-далеко, побагровела кромка неба. Несколько раз в тучах сверкнули всполохи молний.

Отряд остановился. Натан быстро сверился с приборами и крикнул Руди:

– Посмотри свою рацию, связь есть?

Тот быстро достал аппаратуру, откинул крышку и проверил сигнал:

– Нет сигнала. Как отрезало!

– Это выброс! – Натан нервно задрал голову, рассматривая далекие небеса. – Достаточно далеко, но может и нас задеть, это сложно спрогнозировать.

Руди беспокойно посмотрел вдаль, на облака, сворачивающиеся в тугой, невообразимый рулон и бьющие из них сполохи молний.

– Проводник, здесь есть где укрыться? – озабоченно спросил он.

– От выброса? Нет тут ничего, кроме леса.

– А подстанция? Сколько до нее, если бегом?

– Минут сорок. Это если очень постараться.

– У нас нет столько времени. – Натан пощелкал кнопками на аппаратуре. – Если волна покатится на нас, то будет тут, самое большее, через пятнадцать минут.

Все начали беспокойно переглядываться. Руководитель научников сверился с какими-то показаниями на индикаторах:

– Будем надеяться, что все-таки пройдет мимо. Если же нет… По нашим сведениям, это сродни атомной ударной волне. Все знают, что делать?

Сергей не сдержался и мрачно пошутил:

– Да, надо максимально вытянуть руки с оружием вперед.

– Зачем? – не понял Натан.

– Чтобы расплавленный металл не капал на казенные сапоги. – И, глядя на недоуменные лица, добавил: – Это такой русский юмор. Не берите в голову.

– Спасибо за своевременную шутку. Не терять дух – это очень важно в данных обстоятельствах. А если по делу, то при приближении ударной волны держитесь подальше от стволов деревьев. При должной мощности их повалит на землю, есть риск быть раздавленным ко всему прочему. Далее. Ложитесь ногами к эпицентру выброса, прикрывайте голову руками. Всем надеть костюмы защиты и фильтрационные маски!

Переодеваясь в советский еще костюм химзащиты ОЗК, Сокольских подумал о том, что вряд ли членам группы пригодятся советы Натана. Все и так знали, что никто из попавших под волну выброса не выживет. За все время пребывания в Зоне Птица застал выброс трижды: два раза ему повезло пережить это в укрытии, и один раз у него было время добраться до убежища.

Сергей застегнул тугие кнопки комбеза, поправил газовую маску. Огляделся. Все уже надели необходимое снаряжение. ОЗК Птицы был «гадким утенком» на фоне костюмов коллег по группе – шедевров дизайнерской мысли и практического наполнения. Впрочем, их облачение, безусловно, могло защитить владельцев от радиации, но вот от самого выброса – нет.

Отряду повезло. Как и обещал Натан, волна прошла далеко северо-западнее от группы, даже верхушки деревьев не шелохнулись рядом с ними. Огромный пылевой вал, катившийся впереди разбухших от «крови» облаков, пронесся на пределе видимости. За этим горчичного цвета воздушным катком потянулась чернильно-фиолетовая пустота, в чреве которой вспыхивали и угасали электрические разряды. Минут пять ученые наблюдали сквозь линзы и забрала газовых масок это апокалиптическое представление, а потом все стало затихать. Проверили окружающий воздух на частицы радиоактивной пыли. Фон был вполне приемлимым, ветер дул в сторону эпицентра, словно сам воздух стремился заполнить те места, по которым прошлась беда.

Через некоторое время сняли защитное снаряжение. Подождали с час, наблюдая за показаниями аппаратуры, и лишь потом убрали защитные костюмы в рюкзаки.

Здание Рассохинской подстанции представляло собой небольшое кирпичное двухэтажное строение и три сарайчика, стоящие неподалеку. Вокруг торчали ржавые металлические конструкции, высился штабель полусгнивших бревен, да еще мозолил глаза развалившийся кунг от армейского автомобиля связи.

– И это все? – удивленно спросил Натан, осматривая открывшуюся им территорию.

– Не совсем. – Птица дождался, пока соберется вся группа. – Здание построено над бывшим бомбоубежищем. У Шкатулки есть второе дно, можно так сказать.

– Бомбоубежище? Здесь? Зачем? – Фред недоуменно окинул взглядом окрестности. – Тут же ничего нет, кому пришло бы в голову бомбить это место?

– А вот пес его знает. Местные говорили, что тут вроде какой-то промышленный объект хотели возвести, еще при Сталине. Вырыли котлован, положили фундамент, поставили бомбоубежище. А потом Сталин умер, и все это дело свернули. Уже при Брежневе воткнули подстанцию.

Макс и Руди при этих словах переглянулись.

Руди прошелся до подстанции, походил вокруг, заглянул внутрь. Потом махнул рукой:

– Ставим лагерь! Фред, Марек, займитесь палатками. Иева, на тебе готовка еды. Натан, Бронко, расчехляйте свою аппаратуру. Остальные, как освободятся, помогут вам. Сергей, Макс, вы со мной, внутрь.

Сокольских снял рюкзак, положил его в кучу вещей научников и с автоматом наизготовку пошел к дверям старого здания.

Помещение было совсем небольшим, на полу виднелись следы от демонтированных трансформаторов. Вдоль стен тянулись стеллажи с каким-то хламом. По углам уже трава пробивалась. Потолок еще держался, но ясно было, что еще пара-тройка лет – и он провалится внутрь.

Нашли широкий люк в полу. Над люком – кран лебедки, весь изъеденный ржой.

Руди включил мощный фонарь, и яркий сноп света ударил вниз, выхватывая уходящие под землю ступеньки. Научник присвистнул:

– Ого! Глубоко. Что там? – Он повернулся к Сергею.

– Спуск, примерно метров тридцать. Дальше – коридор, от него несколько комнат, и в конце – довольно большое помещение с целыми трансформаторами.

– Ну, давайте посмотрим, раз так. Сергей, ты впереди, Макс – прикрываешь.

Осторожно стали спускаться: лестница, первая площадка, опять лестница, еще одна площадка. Воздух стал ощутимо сырым. Пахло грибком, плесенью и гнилым деревом. Снова лестница: фонари осветили раскрошенные бетонные ступеньки, хлопья старой масляной краски, облупившейся со стен. Коридор. Поперек него – толстая железная коробка под гермодверь. А вот самой двери не было – видимо, ее даже не успели установить.

Дальше – опять длинный коридор. Пошли осторожно, водя стволами оружия, страхуя друг друга. Первое помещение – бывшая кладовая: куча истлевших картонных коробок, содержимое которых из коридора было не разобрать. Хотя Сокольских и Ацтек еще в прошлый раз выяснили, что там хранилось видимо-невидимо лампочек накаливания, большая часть из которых была битая, у остальных от времени стекло помутнело. Никакими необычными свойствами лампочки не обладали, поэтому и интереса к ним не возникло.

Вторая, третья, четвертая комнаты – почти пустые. Может, вынесли из них все, а может, с самого начала в них ничего и не было. Только пыль, обрывки рубероида да пустые деревянные ящики.

Пятая, она же последняя, комната была некогда щитовой. Вдоль стен стояли высокие металлические шкафы с электрооборудованием, из которых сквозь множество прорезанных окошечек выглядывали пыльные стекла приборов: счетчики, лампочки, тумблеры. У стены примостился старый дешевый стол, потемневший от времени и сырости. Вероятно, здесь когда-то заполняли журнал учета: сколько энергии пришло, сколько ушло, даты, время, перечень дежурных работ. В углу притулился остов раскладушки из гнутых алюминиевых трубок.

Основной зал подстанции. Фонари не сразу высветили его полностью. Помещение действительно оказалось впечатляющим. Широкие проходы между темными громадинами трансформаторов, высокий потолок, через который по всему залу расходились балки. К ним во множестве были подвешены светильники – люминисцентные, с мутно-белыми длинными трубками ламп. Само помещение – сталинской постройки, а вот трансформаторы и светильники – более поздних времен.

Прошли по залу. У основания каждого трансформатора из пола торчал обрубок кабеля – толстый, диаметром с полулитровую пластиковую бутылку. И рядом же – гора шелухи.

Сергей пихнул ближайшую кучу ногой, и та с шуршанием рассыпалась.

– Это оплетка от кабелей, вот этих, что из пола торчат, – прокомментировал Птица. – Мародеры срезали. В кабелях столько меди было, что не всякий пункт приема за раз возьмет. А оплетку срезали, чтобы лишнего не тащить. Как рыбу выпотрошили.

Макс постучал по стойке трансформатора:

– Зачем такая мощь? Что можно этим питать?

Сокольских пожал плечами:

– Я сам удивляюсь. Тем более что наверху тоже трансформаторы стояли, как раз для повседневных нужд. Их в первую очередь уволокли, когда тут все накрылось. А вот эти, видимо, сложно из-под земли выковыривать, наверх поднимать, поэтому и стоят. Хотя, по всему видно, что их два десятка лет назад отключили.

Руди и Макс отошли в дальний угол и стали о чем-то тихо переговариваться на английском. Фраз было не разобрать, да и языка Птица на должном уровне все равно не знал.

Совещались минут десять. Макс показывал то на трансформаторы, то обводил рукой зал. Руди кивал и задавал уточняющие вопросы. Наконец, они закончили свой диалог и подошли к Сергею.

– Ладно, будем считать, что предварительный осмотр закончен. На сегодня тут все, возвращаемся.

Вновь освещая путь фонарями, они поднялись наверх и с удовольствием вдохнули теплый, свежий летний воздух.

К их приходу палатки уже стояли, вода закипала. В глубокие одноразовые тарелки из картона Иева разложила порции сублимированной еды. Вскрыла банки с консервированной ветчиной, намазала содержимое на плоские галеты. Достала пакеты с сухофруктами, плитки шоколада. Зашуршала упаковкой, разворачивая мягкие брикеты с плотной бежевой массой. По словам научников, в ней была суточная доза белка, необходимая взрослому человеку. Вкусом масса напоминала смесь творога и яичного порошка, сдобренного хорошей порцией орехового масла. Ужин был готов. Ели не спеша, с удовольствием, провожая взглядами огромное, садящееся за горизонт солнце.

Натан обстоятельно описывал предстоящий фронт работ с оборудованием, подробно объясняя роль каждого члена группы. Люди кивали, задавали дополнительные вопросы и готовились к своей трудовой вахте. Сергей расположился невдалеке, рядом с палаткой, и слушал их без интереса. Половину его миссии на этом можно было считать законченной. Теперь вся его роль сводилась к дежурству в лагере, наблюдению за окрестностями и ожиданию, когда же наконец можно будет двинуться в обратный путь. Каким он будет, Сокольских еще не знал. Неприятно зудела в голове мысль о том, что возвращаться им придется той же дорогой, которой они пришли сюда, так как другой он не знал. Поэтому он решил отдаться на волю Всевышнего и надеяться на лучшее. А пока – просто отдыхать, пользуясь представленной возможностью.

После ужина поделили ночные смены. Сергею выпала первая, вечерне-ночная. Он был рад этому обстоятельству, ведь появился шанс выспаться. Напарником в этот раз стал Бронко. И снова Иева сменяла Птицу, попасть вместе с ней в один караул опять не удалось. Просто фатальное невезение. Он даже подумал, не попросить ли словака поменяться с нею, но, смешно сказать, постеснялся. Почувствовал, что все словно бы ждали такой его просьбы, и поэтому промолчал. Сердился на себя, ругал, но предпринимать уже ничего не стал.

Дежурство прошло спокойно. Ночь, звезды, просеянные через невидимое сито, белые, мерцающие и невероятно далекие. Теплый ветерок приятно обдувал все тело, ни комаров, ни мошки, – благодать. Лишь в траве бешено трещали кузнечики или цикады, кто их там разберет.

Бронко несколько раз прошел туда и обратно, словно ночной призрак. Здание подстанции и следы человеческой жизнедеятельности выглядели в этом пейзаже абсолютно чужеродно. Скрытые в угольных тенях, они портили общее впечатление от прекрасной летней ночи, напоминая о том, что все людское мимолетно и тленно, тогда как настоящая дикая природа – бессмертна и обязательно возьмет свое.

Чтобы отвлечься от этих мыслей, Птица решил сам заговорить с Бронко. Когда они сошлись на маршруте обхода в очередной раз, Сергей негромко спросил:

– Ты ведь родом из Словакии?

Научник остановился, потом жестом предложил присесть на старую поваленную березу.

– Ты сделал такой вывод из особенностей моей речи?

– Нет, я бы не отличил словацкого от чешского. Просто парни из группы о тебе так отзывались – «словак».

– Тогда понятно. Слышал о Братиславе? Это столица словацкого государства.

– Так ты оттуда? Название на слуху, но я там не был никогда. Если честно, я все до сих пор не могу привыкнуть, что нет больше Чехословакии, а есть отдельно Чехия и отдельно Словакия.

– Да? – Бронко заинтересованно поднял бровь. – А тебя что-то связывало с советской Чехословакией?

– Нет, просто учебники в школе были тех еще времен, Союза. Фильмы, опять же, всякие.

– Европа теперь другая. Не такая, как была в холодную войну. Это и хорошо, и плохо. Я видел много плохого. Это нельзя забыть.

– О чем ты?

– Югославия. У вас говорили о ней что-то по телевизору?

– Конечно. Там же война была. Сербы схлестнулись с хорватами.

Бронко покачал головой.

– Череда войн. На последней из них я был, в Косово. Плохие воспоминания. Страшные.

– А в качестве кого ты там был? Случайно застал?

– Не случайно. Оказался в научной группе, мы искали оружие массового поражения у людей Милошевича.

– И не нашли… – констатировал известный факт Сергей.

– Не нашли. Я знаю, как русские относятся к сербам. Знаю, что вы осуждаете действия НАТО. Но вы не знаете всей правды. Там действительно были перегибы, сербские военные и националисты среди них – не овечки. Были случаи геноцида.

– Может быть. Но и хорваты, боснийцы с албанцами – тоже не «овечки».

– Истинно так. Обе стороны наломали дров. А страдали обычные люди. Я видел исход. Ты знаешь, что это такое? Когда огромные толпы испуганных людей: мужчины, старики, матери с детьми, – голодные, с узлами вещей, стоят, сидят, лежат по обе стороны границы. И вздрагивают от каждого далекого выстрела. Боятся каждого человека в форме. И ты едешь несколько часов в колонне, а они смотрят на вас и тянут руки. В надежде получить хотя бы кружку воды для умирающего от жажды ребенка. А у тебя нет. Потому что последнюю свою воду ты отдал еще час назад. Тогда ты думаешь: «Я человек, они тоже, мы в цивилизованной Европе, но почему вот так происходит? Как это возможно?» Непонимание. Боль души.

– Такого я не видел, это верно. Много другого разного было, тоже не сахар. Страдания людей – они везде одинаковые. Что сто лет назад, что сейчас. Но ты прав, в двадцать первом веке, это выглядит более преступно, чем в веке прошлом.

– Более преступно? Я, наверное, не совсем хорошо понимаю некоторые фразы на русском. Но разве бывает «более» или «менее» преступно, когда идет разговор о таких вещах? Преступно – и этого достаточно. Это понятие уже включает в себя саму суть.

Сергей задумался над его словами и признал, что Бронко прав.

– На самом деле, ты, оказывается, умеешь мыслить на русском очень даже верно. – Сергей смахнул с автомата большого крылатого жука. – А речь – это дело практики.

– Русский язык очень непростой. – Научник проводил взглядом улетевшее в ночь насекомое. – Есть люди, которым иностранные языки сложно даются. Английский – другое дело, я его слышу почти с детства. Чешский – тоже хорошо понимаю. Он чем-то похож на ваш, но… как это правильно сказать…

– Отдаленно, – помог ему Сокольских.

– Да. Так. А ты сам не говоришь на «инглише»?

– Увы, нет. Только со школы что-то помню, но этого явно не хватает для общения.

– Жаль, тебе бы это здесь пригодилось.

– Да я и так, вроде, обхожусь. Все при мне на русском говорят, так что все необходимое я понимаю.

– Все ли? – Научник хотел было добавить еще что-то, но словно спохватился и не стал продолжать.

Больше они не говорили. Посидели немного, каждый в своих мыслях, потом поднялись и, молча кивнув друг другу, снова принялись обходить лагерь.

Через некоторое время одна из палаток чуть осветилась изнутри желтым светом. Там кто-то зашевелился, задвигался. Вскоре оттуда вышла заспанная Иева, а по пути к ней присоединился Макс, выбравшийся из палатки напротив.

– Как тут у вас?

– Тихо. Всегда бы так. До самого возвращения. – Сергей размял затекшие ноги и зевнул.

– Хорошо бы. Ладно, топайте спать, будить тебя не будем, набирайся сил. Теперь – твое дело маленькое: отдых и наблюдение, да если Натан о чем попросит по хозяйству.

Сергей кивнул улыбнувшейся ему Иеве, и они с Бронко ушли отдыхать.

Глава 14

Выспаться ему так и не удалось. Из сна его выдернул истошный крик и громыхнувшая через несколько секунд автоматная очередь. Птица резко сел, запутался в темноте в спальном мешке, наощупь отыскивая оружие. Прогремела еще одна очередь, длинная, в пол-магазина. Снова крик.

«Да что там происходит?»

Сергей наконец нашарил рукой ствол и как был, босиком, выкатился из палатки. Следом за ним вылетел Макс.

Сначала Сокольских ничего не разобрал. Рядом с ним шумно дышал Марек, сжимавший в руках «Глок». Возле второй палатки тоже царила суета: один за другим выскакивали люди, сонные, растерянные, но все с оружием.

– Что здесь происходит? – спросил громко Бронко.

И тут раздался жуткий рев. Злобный, голодный, полный ярости, – от этого звука по позвоночнику Сергея пробежал ледяной холод.

Что-то большое и темное мелькнуло на фоне черных кустов, и сноп порохового пламени высветил поднявшуюся на задние лапы, необъятных размеров фигуру. Медведь! Пули из автомата Фреда поразили хищника в упор, но животное, казалось, даже не заметило этого. Взмах лапой – и научник, как набитая соломой кукла, отлетел в сторону. Медведь снова заревел. Сергея обдало волной чужой, сумасшедшей ненависти.

По высокому угловатому силуэту застрочили автоматы Руди и Макса, хлопнул пистолет Иевы. Хищник дернулся несколько раз и, встав на четвереньки, бросился к скоплению людей.

Птица присел на колено и выпустил один за другим все патроны. Словно не замечая выстрелов, зверь настиг Руди и взмахнул лапой. Ученый едва успел отскочить в сторону, однако вскрикнул и выронил автомат. Похоже, хищник все-таки достал мужчину. Медведь приостановился, мотнул своей громадной башкой. Еще с десяток пуль попало в него, вырывая куски шерсти и темного мяса. Зверь сделал еще один неуверенный шаг и грузно повалился на бок.

Сухо прозвучали в воцарившейся тишине щелчки вбитых магазинов. Макс осторожно обошел хищника сбоку, не приближаясь, и несколько раз выстрелил одиночными в голову животного.

Туша была невероятно огромной. Сокольских никогда не видел таких исполинских медведей. Тех, что были в зоопарке, с этим зверем нельзя было даже сравнивать. Шерсть его свалялась клочьями, глаза сочились гноем, на клыках пузырилась пена.

«Бешеный, что ли? Тогда понятно, почему на людей бросился. И еще, кажется, вопрос о том, кто вытеснил отсюда волков, отпадает», – подумал Птица.

Натан погиб сразу. Непонятно, как к нему так близко сумел подобраться хищник – то ли научный руководитель задремал, то ли зверь оказался слишком хитрым. Ученый увидел его, к сожалению, в самый последний момент. Успел даже закричать, поднять тревогу. А потом огромная тварь просто сломала ему позвоночник.

Второй часовой, Фред, выпустил в медведя почти весь магазин. Но пистолетная пуля, пусть и разрывная, не смогла остановить это дикое животное. Фреда перенесли к палатке, разрезали одежду, и сейчас над ним сосредоточенно хлопотала Иева. Звякали хирургические инструменты, Бронко держал над раненым полевую капельницу.

– Что с ним? – Руди придерживал свою болтающуюся, словно мокрая тряпка, руку.

– Состояние очень тяжелое. Делаю операцию, повреждены жизненно важные органы. Макс, нужен еще свет!

– Мы что-то можем для него сделать? – Руди был бледен, кровь густо сочилась из его руки, пропитывая одежду.

– Лучше позаботься о себе. Введи обезболивающее и сделай противостолбнячный укол, – мельком взглянув на него, сказала девушка. – Когда я закончу с Фредом, займусь тобой. Все, не мешай. Мне нужно сосредоточиться.

Утро неотвратимо предъявляло свои права. Ночь еще цеплялась за горизонт темными лиловыми штрихами, но заря уже раскрасила небо во все оттенки желтого и оранжевого. Иева хмурилась, быстро работая иглой с хирургической нитью, Марек вскрывал упаковки с лекарствами. Бронко по-прежнему держал капельницу, изредка меняя затекающие руки. Чтобы помочь ему, Птица срубил небольшую жердь, и они вместе закрепили на ней емкость с физраствором.

«Вот и еще одна жертва в этой экспедиции. Глупо, нелепо». Сергею казалось, что судьба словно насмехалась над ними, забрав новую человеческую жизнь в путешествии, которому, казалось бы, уже подошел конец. Всегда задумчивый Натан и Фред с добродушным лицом пекаря – оба благополучно прошли болота, не попали под выброс, избежали пули на элеваторе. Чтобы в финале угодить под лапу обезумевшему хищнику. Справедливо ли это? Птица однозначно считал, что нет.

Настроение у всех было тягостным.

– Дерьмо! Дерьмо!! – не сдерживаясь, ругался Руди. Иева накладывала ему шину на руку, и он чертыхался, скрипел зубами и изрыгал ругательства одно за другим. – Вся научная часть экспедиции летит в ад, чтоб ты был проклят, тварь ублюдочная! – Он плюнул в сторону медвежьей туши.

Сергей вычленил из этой реплики фразу «вся научная часть» и осторожно спросил:

– А что, кроме «научной», есть еще какая-то?

Руди сердито замолчал и какое-то время, нахмурившись, задумчиво смотрел на проводника.

– Есть. Тебе об этом знать не положено было, как, впрочем, и тебе, Иева, – пояснил он удивленно вскинувшей бровь девушке. – И большинству из вас – тоже. Но, боюсь, ситуация вышла из рамок, заложенных при формировании экспедиции. Мне необходимо провести сеанс радиосвязи с руководством. После этого я сообщу окончательное решение.

Он поправил свежую повязку и принялся раскладывать радиостанцию. Отмахнулся от Бронко, предложившему ему свою помощь и, орудуя одной рукой, вбил текст сообщения. Ждать пришлось долго. К этому времени Иева еще раз ввела Фреду шприцом лекарство, проверила пульс, подложила под голову свернутый спальник.

Через двадцать минут пришел ответ. Руди прочитал его и внимательно посмотрел на группу.

– Марек, ты остаешься здесь, у входа в подстанцию. Будешь ухаживать за Фредом. Иева, напиши ему подробные рекомендации и оставь необходимые лекарства. Марек, по возможности еще проведешь необходимые научные исследования по своему профилю с той аппаратурой, что у тебя осталась. Тебе нужно продержаться тут четыре, максимум пять дней. К этому времени или мы вернемся, или к тебе выйдет спасательная экспедиция.

– А как они пройдут через аномалии? У них же нет проводника? – удивился огорошенный таким поворотом событий поляк.

– Они попробуют пробиться по воздуху. Сообщили, что после выброса часть аномалий на маршруте исчезла или переместилась. По крайней мере, они смогут подлететь гораздо ближе, а остальное расстояние пройдут пешком, тут уж ничего не поделать.

– Стоило ли нам тогда рисковать, проделывая такой путь, если сейчас сюда можно ближе подобраться вертушками? – тихо спросил Бронко.

– Этого нельзя было знать заранее. А время было дорого. Почему – даже не спрашивай, не в моей компетенции давать ответы на такие вопросы, – пояснил Руди.

– Эй, а что там со второй целью экспедиции, которая не научная? – поинтересовался поляк.

– Ты остаешься здесь, поэтому знать тебе это не обязательно, – отрезал Руди. – Остальным поясню чуть позже. Когда войдем внутрь. – Он кивнул в сторону открытой двери подстанции.

– Сколько мы там пробудем? – спросила Иева, собирая медицинские инструменты.

– Трудно сказать. В зависимости от результатов. Два дня, три, пять.

– А что нам там столько времени делать? – удивился Сергей.

– Дело в том, что если мы найдем то, на что рассчитываем, то наше путешествие продолжится дальше. Уже от подстанции. Есть серьезные основания считать, что там есть подземный туннель.

– Я не видел там никакого входа в туннель и не знаю его маршрута, даже если он есть. Как проводник я буду полностью бесполезен. – Сергей поразился услышанному.

– Как проводник – да. А вот как вспомогательный член боевого охранения – очень даже пригодишься. Никто не знал, что так выйдет. Ты вообще не должен был туда спускаться. Но будем отталкиваться от реалий. Если не хочешь охранять меня, Макса и Бронко, охраняй Иеву. Она ведь тоже идет с нами.

Девушка посмотрела на Руди, но ничего не сказала.

– Если «научная часть» заканчивается здесь, зачем мы со своей аппаратурой там? – поинтересовался Бронко.

– Для того, чтобы как специалисты вы смогли выразить свое мнение, имеет ли отношение место, в которое мы попадем, к вашему научному профилю. И если да, то вы дадите ему подробную характеристику исходя из имеющихся специфичных знаний. Я, например, ни черта не понимаю в биологии и, если встречу там какое-то соответствующее оборудование, буду смотреть на него… как это на русском… – Он пощелкал пальцами в воздухе.

– Как баран на новые ворота, – подсказал хмуро слушающий его Птица.

– Именно! В общем, ситуацию я вам описал, так что не будем больше терять времени на болтовню. Даю двадцать пять минут на сборы. Перекусить, справить нужду, проверить снаряжение. Макс, палатки и все ненужное сложи здесь. Распределите оставшиеся боеприпасы и провизию. Все, время пошло, господа.

Тело Натана завернули в его же спальник и, выкопав неглубокую яму, положили внутрь, присыпав сверху землей. Бронко поставил над свежей могилой импровизированный деревянный крест.

Проверили установленную научную аппаратуру, переведенную в самостоятельный режим сбора доступной информации. Да, без человеческого вмешательства это были жалкие крохи, самое поверхностное изучение окружающей природы, но хоть что-то. В течение отпущенного на сборы времени все бродили туда-сюда, что-то проверяли, перетаскивали и разбирали вещи. Кто-то успел перекусить, кому-то после похорон Натана кусок в горло не лез.

Оставив Мареку и Фреду все необходимое, группа двинулись к входу на подстанцию. Сергею было жаль оставлять поляка в таком положении, в одиночестве, с раненым товарищем на руках. Птица искренне сочувствовал толстяку, но иного выбора попросту не было. Все уходящие по очереди махали Мареку рукой, и он, в ответ, вытянул свою. Так поляк и стоял возле своего маленького лагеря, пока фигуру его не скрыл сумрак помещения Рассохинской подстанции.

Пятнадцатью минутами ранее:

Радиошифровка: Зима – Центру. Сообщаю, что в ходе последнего перемещения один карандаш сломался. Оставшиеся 5 карандашей и один маркер лежат в… широком шкафу… и длинной полке… Два карандаша останутся здесь же, один очень плохо пишет, второй относительно цел. В ближайшее время предстоит перемещение остальных канцелярских принадлежностей. Есть подозрение, что часть карандашей – цанговые. Окно зашториваю, наступление дня – по обстоятельствам. Зима.

Макс уже в третий раз обходил трансформаторный зал по периметру. Он был сейчас похож на средневекового лозоходца, который с помощью небольшого прутика искал колодец с живительной водой.

Сергей, Иева и Бронко расположились в стороне, с интересом наблюдая за его перемещениями. Руди находился чуть поодаль, напряженно ожидая чего-то от своего коллеги.

– Думаю, что это здесь, – Макс указал на ничем не примечательную стену с рядами пыльных металлических шкафов.

– Доводы? – Руди подошел к нему и быстро осмотрел шкафы.

– Траектория ничем не закрыта, удобно перемещать большие грузы, есть где развернуться. Легко кинуть временные рельсы и по ним произвести доставку внутрь или оттуда. Маршрут рельсов оптимальный, ничего не мешает, кривых изгибов почти нет. Шкафы эти, опять же, довольно удачно стоят. Предлагаю посмотреть, что за ними.

Руди и Макс достали из сумки слесарные инструменты, подвесили фонари и стали копаться в недрах старых советских конструкций.

Еще до того, как Птица успел докурить сигарету, в стенке что-то щелкнуло с характерным ржавым звуком. Макс, поднатужившись, потянул на себя и в сторону одну секцию шкафа, а Руди – другую. Створки, как дверцы волшебного ларца, нехотя распахнулись. Бронко присвистнул, Иева подалась вперед.

За фальшь-панелью, которой служили оба шкафа, находилась глубокая ниша. Она заканчивалась большой квадратной бронированной дверью. Даже дилетанту было ясно: такую махину не возьмет взрывчатка. Да и не каждый кумулятивный заряд одолеет. По всему основанию двери шли большие ромбовидные железные нашлепки. И старая надпись через трафарет – 391981. И все, больше никаких идентификационных меток.

Руди облегченно выдохнул:

– Ну что ж, по-крайней мере, все указывает на то, что это действительно цель наших поисков.

– А как мы это откроем? – Сергей недоуменно рассматривал тайный лаз.

– А мы скажем по-эльфийски «друг» и – грууумммм, скала распахнется, да Руди? – с иронией промолвила Иева.

– Макс, продолжай. – Руди никак не отреагировал на шутку.

Макс включил еще один фонарь, поменьше, и принялся снимать кожух с какого-то металлического щитка, который Сергей даже не сразу заметил. Электрощит был искусно вмонтирован в одну из стен рядом с дверью.

Научник повозился там с минуту, потом принес из рюкзака небольшой ящичек – как выяснилось, портативный аккумулятор. Накинул клеммы, просунул провода к щитку. Зажал фонарик в зубах и быстро стал работать отверткой и плоскогубцами мультитула. Когда закончил, подсоединился к щитку портативным ноутбуком. Пощелкал клавишами. В электрощитке тихо звякнуло, на секунду там мигнули старые, почти невидимые от пыли красные лампочки и тут же погасли.

– Не хватает мощности. – Макс задумчиво посмотрел на бегущие по экрану ноутбука цифры. – Автоматика уже не функционирует, и в этих условиях у нас нет возможности ее оживить.

– Твои предложения? – Руди был крайне сосредоточен.

– Ручное открытие. Подобные советские конструкции предусматривают открытие во внештатном режиме. Здесь – почти такая же, правда, с какой-то нестандартной модификацией. Но, думаю, я смогу разобраться. Есть некоторые особенности, может и не получиться. Но шанс неудачи небольшой. Надеюсь, нам повезет.

Сергей молча слушал все это, наблюдал, и его посещали странные мысли: «Что это за научный профиль такой – по вскрытию дверей секретных оборонных объектов времен СССР?»

– Давай, – Руди посмотрел на часы и отошел в сторону, чтобы не мешать.

Макс возился около часа. Он полностью разобрал электрощит, осмотрел нишу, в которую уходил силовой кабель. Даже начертил себе какую-то схемку в блокноте, что-то прикидывая и так, и эдак. Вручную переключил какие-то реле, потом, с заметным усилием, дернул вниз темный металлический рычаг. Подцепил отверткой небольшую коробку на щитке, и с нее на пол отлетела крышка. В коробке находились черные пластмассовые кнопки с белыми цифрами. Кнопок было двадцать, два ряда по десять штук.

– Ну что, попробуем? – Макс вытер рукавом пот со лба и сунул отвертку в карман.

– И какая комбинация? – Руди с интересом смотрел на кодовый замок.

– Теперь – любая. Если бы я заранее ее знал, не пришлось бы возиться с переключением.

Руди медленно, здоровой рукой, нажал подряд все двадцать кнопок. Каждая из них издавала характерный пружинный щелчок, говоря о том, что там задействована механика, а не бесполезная сейчас электрика.

Когда он утопил последнюю из двадцати кнопку, в недрах двери что-то грозно лязгнуло. Дверь тем не менее не распахнулась.

– Надо вручную тянуть, – подсказал Макс. – Много времени прошло. – Он с заметным усилием крутанул круглый вентиль, расположенный на двери, и потянул на себя.

Сергей и Бронко присоединились к нему. Втроем, они какое-то время прилагали все возможные физические усилия. А когда им стало казаться, что дверь просто закрыта изнутри, резиновый уплотнитель между дверной панелью и коробкой, вдруг шевельнулся. Научники навалились, потянули, и сдавшаяся дверь медленно, неохотно приоткрылась.

– Вуаля! – сказал явно довольный собой Макс.

– Молодец! Я в тебе не сомневался. – Руди собрал с пола фонари и поднял рюкзак.

– Саймон бы быстрее справился, у него в этом квалификация посильнее моей была, – добавил Макс.

– Его с нами, к сожалению, уже нет. Так что справился именно ты. – Руди посмотрел на остальных участников группы. – Ну, что стоим? Переодеваемся в защитное снаряжение – и вперед. Я и проводник – в авангарде, Бронко с Иевой – посередине. Макс, прикрываешь нас.

Конечно, вот так сразу они туда не сунулись. После того как все переоделись, Руди приказал закрепить на оружие тактические фонари. Это помимо переносных. Осмотрели проем двери. Проверили дозиметром фон. Сергей вновь достал детектор аномалий, приготовившись к любым неожиданностям.

Из туннеля тянуло такой сыростью, будто они шли по базе подводных лодок. С бетонных стен сочилась вода. Повсюду грязно-белой паклей росла образовавшаяся за долгие годы плесень. Через пятьдесят метров туннель резко свернул вправо.

– Это для того, чтобы нивелировать ударное действие атомной волны, – пояснил для всех Макс.

Дальше туннель шел практически прямо. Он был невероятно длинным. Они шли полтора часа, прежде чем он начал ощутимо забирать ниже. Тут вода была уже по щиколотку. Сокольских мысленно порадовался, что надел ОЗК и бахилы-болотоходы.

Продвижение замедлилось. Пола не было видно, фонари не могли его высветить в черной, бликующей от светодиодной лампы, воде. Птица соорудил из радиоантенны длинный щуп и стал тыкать им перед собой.

Вскоре туннель изменился. Сначала группа уперлась в гермоворота. К счастью, они были открыты: судя по тому, как изъела их ржавчина, вряд ли бы ученым удалось сделать это самостоятельно, ручным способом.

Сразу после ворот туннель из прямоугольного, бетонного, без особых изысков, стал круглым. Его стены были уже отделаны чугунным тюбингом – элементом сборного крепления подземных сооружений. Такая конструкция наверняка знакома большинству обывателей, хоть раз в жизни видевших туннели метрополитена. Но, в отличие от городского метро, здесь, в оставленном без человеческого присмотра месте, на потолке образовались сталактиты. Они были похожи на длинные, хаотично свисавшие белые макаронины, как если бы у нерадивого повара взорвалась кастрюля со спагетти и ее содержимое разбросало по потолку.

Что интересно, здесь же начались рельсы. Вода под ногами из черно-антрацитовой стала прозрачно-коричневой. Она поднялась до колен, но теперь, по крайней мере, было видно дно. По пути попалось несколько технических сооружений – трубы, задвижки, клапаны.

– Насосы откачки воды, – пояснил Макс, – жаль, не работают. Если уровень спуска будет и дальше понижаться, не обойтись нам без аквалангов.

– Может, и к счастью, что не работают. Тут же не только насосы должны функционировать. – Руди закинул повыше на шею трофейную штурмовую винтовку.

– А что еще? – не удержался от вопроса Сергей.

– Нуу, в принципе штатная организация подразумевает средства защиты от вторжения извне.

Иева, услышав это, даже сбавила шаг:

– Интересная новость. И что они из себя представляют?

Макс обернулся к Руди, словно спрашивая разрешения дать ответ на этот вопрос. Старший группы никак на это не отреагировал, и Макс пояснил, то ли в шутку, то ли всерьез:

– Автоматические пулеметы, например. «Тра-та-та» из какой-нибудь ниши под потолком – и все, живых нет. Отравляющие газы, которых не видно и не слышно без специальных приборов-газоанализаторов. Подача напряжения на отдельные участки местности. Да много всего.

Сергей ничего не сказал, но в очередной раз подумал о том, что как-то многовато Макс знает для научного сотрудника, пусть и прошедшего «углубленную подготовку». Или взять того же Руди. По всему видно было, что устройство английской винтовки, снятой Ольгой с наемника, он явно видит не впервые. Знакомя его, Сергея, с группой, Джейкобсон явно не сообщил некоторых важных деталей.

Еще через час у Бронко началась одышка, и он запросил привал. К этому времени переходом была утомлена уже вся группа, и данное предложение было принято без колебаний.

Забрались на бетонную платформу, встретившуюся им по дороге. На нее вела металлическая лестница из скоб, наверху обнаружили небольшой кран-подъемник. Места было немного, но вчетвером кое-как разместились.

Самым большим желанием Сергея было снять ОЗК. Но потом бы пришлось снова его надевать, крутясь на неудобном, не предназначенном для размещения нескольких человек пространстве. Поэтому Птица просто устало вытянул ноги, подложив под них рюкзак.

– Сколько нам еще идти? – спросил измотанный Бронко, массируя место недавнего ранения.

– Не знаю. – Руди свесил ноги вниз и посветил фонарем в сторону продолжающегося туннеля. – Может, немного. А может, пару дней.

– То есть нам придется тут и спать, и есть? – Иева приподняла брови от удивления.

– Да, и справлять естественные надобности. – Руди убавил яркость фонаря, экономя батареи. – Но не думаю, что дальше дорога будет именно такой. Так не бывает. Либо все будет совсем плохо, и мы просто не сможем пройти из-за физических препятствий, либо условия станут получше.

Девушка не удовлетворилась его ответом.

– А если не станут? Первая же закрытая дверь, обвал, затопление?

– Тогда повернем назад, но это если будет совсем без вариантов. Я понимаю, что вас тяготит неизвестность, но надо потерпеть. Уверен, ситуация изменится.

Они провели наверху еще немного времени, успев поесть в крайне неудобных условиях, прежде чем снова нехотя двинуться в путь.

Ситуация не изменилась ни через три часа, ни через день. Заночевать пришлось на лестничной площадке вентиляционной шахты, которая поднималась вверх, в полуметре от рельсов туннеля. Выход на поверхность, если он и существовал, был залит огромным слоем бетона. Никакой вентиляцией, конечно, здесь и не пахло, напротив, все стали ощущать кислородное голодание. Воздух был душным и сырым. У всех четверых разболелась голова. Научникам в их костюмах было чуть проще, они просто изредка прикладывались к газовым маскам. У Сергея она тоже была, но армейская, не такая удобная. Спали по очереди, узкого пространства над водой хватало только на двоих. Двое других, в ожидании своей очереди, просто сидели на ступеньках металлической лестницы. Впрочем, Сокольских отключился именно сидя, даже не заметив, как провалился в тягучий полусон.

Время измеряли по наручным часам, никаких иных способов понять, какое сейчас время суток, не было.

Из забытья Сергея выдернуло настойчивое тормошение. Он открыл глаза и увидел Бронко, который, видимо, уже несколько минут пытался разбудить бывшего пограничника.

– Что? Уже пора? – Сергей вяло поднялся, в голове шумело, словно после тяжелого похмелья.

– Да, надо собираться и идти дальше.

Птица встал, растирая виски, осмотрелся по сторонам. Иева убирала походную аптечку: девушка только что сделала очередной укол Руди. Тот придерживал раненую руку и морщился.

– Тебе с таким ранением вообще не следовало спускаться сюда. – Иева с сомнением посмотрела на научника. – Это очень мощный лекарственный препарат, его нельзя применять так часто. Твоему организму нужен отдых и покой, иначе не избежать осложнений, ты хоть понимаешь это?

– Ерунда! У нас нет другого выхода. Есть задание, и его нужно завершить. А без уколов я не смогу вести группу, так что просто делай свою работу. Всю ответственность я беру на себя. – После инъекции Руди выглядел немного возбужденным. Видимо, препарат действительно неплохо мобилизовывал ресурсы его организма.

– Выдвигаемся! – скомандовал он.

Через несколько часов туннель и вправду начал меняться. Уровень воды заметно опустился. Шагая, Сокольских пытался отмечать про себя и запоминать какие-нибудь ориентиры, чтобы разбавить монотонность однообразного пространства. Но встречались они редко: совковая лопата с закаменевшим на ней цементом, прислоненная к стене; чей-то старый резиновый сапог, валяющийся в стороне; деревянная, вспучившаяся от сырости доска с надписью «график вахт». Настоящим разнообразием отличались лишь узоры густых рыжих подтеков – в тех многочисленных местах, где из стен торчало железо: различные уголки, стойки, крючья. Других визуальных развлечений для глаз попросту не было.

Группа остановилась, когда вышла на большую, широкую площадку. Здесь туннель разделялся на три ответвления. Куда они уходили и по какому из них следовало идти дальше, было совершенно не понятно.

Все три ветки перекрывали гермодвери. Они были распахнуты и, что характерно, заклинены различным металлоломом.

Макс присвистнул:

– Ого! И куда мы направим дальше свои уставшие стопы? На вид все три штрека абсолютно одинаковые.

Руди задумчиво осмотрелся. Походил, осмотрел каждую дверь. Вернулся.

– Нет никаких табличек, знаков, ничего. Это странно. Но кое-что все же имеется.

– Что именно? – Бронко устало прислонился к стене, не снимая рюкзака.

– Рельсы. Именно в правый туннель уходит рабочая колея. В остальных – под нее только заготовлены пазы в полу.

– И о чем это говорит?

– Предположу, что правым туннелем пользовались чаще и он был рабочим. Пожалуй, пойдем по нему. Только надо разгрести кучу хлама на входе.

Хламом оказались рухнувшие строительные леса. Передохнув полчаса, искатели принялись за работу. Разбор сочленений ржавых труб и тяжелых от сырости склизких досок занял гораздо больше времени, чем планировалось.

Иева с выданным ей «Витязем» дежурила на развилке. Макс, Бронко и Птица, под руководством Руди, расчищали завал. Старались не шуметь, но трубы поддавались с трудом. Их выколачивали ногами, выдергивали из прохода альпинистским шнуром, оттаскивали в сторону. Когда, вывозившись в грязи и ржавчине, мужчины почти освободили проход, их негромко окликнула Иева.

– Там что-то не так! Мне кажется, я видела смутное движение в дальнем туннеле.

Руди нахмурился, снял со спины трофейную штурмовую винтовку. Удерживая ее одной рукой и ремнем, переброшенным через грудь, он подошел к девушке.

– Где? Тебе не показалось?

– Вон там. Не знаю, что это было, но точно какое-то шевеление.

Макс направил луч мощного фонаря в указанном ею направлении. Свет уткнулся во тьму, не в силах разогнать ее и высветить дальнее пространство.

Сергей снял свой автомат с предохранителя. Теперь сталкер и сам начал ощущать растущее чувство тревоги. Рядом чуть слышно клацнули предохранителями «Глоки» Бронко.

«Откуда он вторым разжился? – подумал Сергей. – Наверное, у погибшего Саймона взял. Разумно».

Воцарилась тишина. Но нехорошая, гнетущая. Они стояли не шелохнувшись, всматриваясь в границы светового круга, выхваченного лучами их фонарей. За этим единственно живым миром, созданным электричеством, была лишь густая, непроницаемая тьма.

Где-то под потолком с одного из сталактитов сорвалась вниз капля воды и с едва различимым плюхом упала в крохотную лужу на полу.

А потом темнота хлынула им навстречу.

Глава 15

Первым выстрелил Бронко. За ним сразу же ударил весь арсенал научной группы. Из темноты на них катился вал невиданных ранее существ. Угольно-черные твари, размером чуть меньше средней собаки, с длинными, кривыми когтями на лапах, с раззявленными пастями, усеянными чрезвычайно острыми зубами, с узкими, похожмим на крысиные, мордами, мокрой и блестящей, как у выдры, шерстью.

Они выскакивали из темноты, и сами словно бы являлись ее продолжением, – колышущаяся мгла окружала их поджарые тела. Оказавшись в освещенном месте, эти твари делали все вокруг… тусклее, как будто физически питались самим светом, поглощая его своим присутствием. И еще от них исходила волнами ярость, жуткая и страшная, пробирающая до самой дальней клеточки бьющегося сердца. Нет, они не только желали сожрать и обглодать плоть с костей своей добычи, они словно бы хотели выпить саму человеческую душу. Всю и без остатка.

– Отходим! – заорал Руди, выпуская длинную очередь.

Иева и Бронко бросились к гермодвери, проход к которой группа несколько минут назад освобождала от завала.

Две черные твари вылетели из толпы сородичей и, взмыв метра на два, прыгнули на Макса. Но тот присел на колено и, прежде чем они добрались до него, молниеносно расчертил обе туши автоматной очередью. Шлепок двух тел, повизгивание, короткая предсмертная агония. На шею одной из «темных» с силой рухнул армейский ботинок на толстой подошве, раздавив с омерзительным хрустом ломающихся костей тело монстра. Второй твари, что отлетела подальше, Макс выпустил в голову короткую очередь и сразу сменил магазин на полный.

«Эх, сюда бы пулемет Сандреса! Но его нет, хорошо, что хоть успеваем по очереди перезаряжаться!» – Птица пятился спиной, выпуская короткие, скупые очереди.

Сзади раздался пронзительный крик Иевы. У Сергея ухнуло где-то под сердцем, и он поспешно развернулся. На почти добежавших до двери Бронко и девушку из темноты выскочили еще три твари, видимо, подкравшиеся сбоку. Одна из них вцепилась острыми зубами в ботинок Иевы, вторая прыгнула на спину, рассчитывая добраться до шеи. Третья не успела сыграть никакой роли, потому что в том момент, когда ее заметил Сокольских, голова хищника взорвалась кровавым фонтаном почти одновременно с грохотом «Глока». Помочь Иеве сталкер не успел, за него это сделал Бронко. Футбольным ударом словак с размаха «буцнул» по ребрам ту «темную», что грызла ногу девушки. Несмотря на канонаду выстрелов, Птица отчетливо услышал влажный треск костей, и тварь, выпустив добычу, отлетела в сторону. Вторую псину словак попросту схватил за загривок и, оторвав ее от спины паникующей, крутящейся в ужасе Иевы, с размаху приложил об бетонный пол. Хищница шлепнулась, как мешок со сгнившей картошкой. На нее сверху, выставив колено, рухнул все своим немаленьким весом Бронко. Грудная клетка «темной» лопнула, и тварь, бешено молотя лапами воздух, сдохла.

Сергей даже не успел облегченно вздохнуть. Его, отвлекшегося на эту сцену, вдруг сбила с ног волна темных тел. Он попытался сгруппироваться, упав на бок. Перевернулся на спину как раз, чтобы резко ударить ботинками по ближайшей оскаленной морде. Затрясся в руках «судаев», дымящимся дырчатым кожухом ствола выплевывающий свинец по мельтешащим вокруг теням.

Когда автомат замолчал, сталкер вытянул из кармана ТТ и в упор трижды выстрелил в схватившую его за предплечье тварь. Боль от укуса была острой и ледяной одновременно. Как будто руку зажали «губки» морозных тисков. Словно сосульки из жидкого азота вошли ему под кожу, пронзив до самой кости.

– Суккккаа, – застонал Сергей, спихивая с себя мертвое тело хищника. – Как же больно-то…

Рука двигалась, но по ней ощутимо расползалось онемение. Птица поднял пистолет и расчетливо вколотил оставшиеся пули в двух ближайших тварей.

Оглянулся. Макс, закрывая собой Руди и не имея возможности перезарядиться, ожесточенно рубился в рукопашной. Стальной уголок приклада мелькал с невообразимой быстротой, сочно входя в темные тела зверюг. Научник бил ногами, локтями, корпусом автомата, не давая возможности схватить себя и повалить на землю. Когда же твари чуть отступили, готовясь прыгнуть на него всем скопом, за спиной товарища, наконец, перезарядил свое оружие Руди. Он положил трофейную английскую винтовку на сгиб забинтованной руки и точными одиночными выстрелами открыл беглый огонь по противнику. Злобно взвизгнула одна «темная», рухнув на оторванную пулей конечность, захрипела пробитым горлом вторая, ткнулась мордой в пол третья.

Стая дрогнула. Не испугалась, нет, попятилась назад, словно морская волна, разбившаяся о каменный мол сотнями брызг и откатывающаяся назад, чтобы с новой силой навалиться на препятствие.

– К двери! Быстрее! – снова заорал Руди, выпуская еще несколько пуль в колышущуюся живую тьму.

Сергей встал, торопливо поправляя съехавший на бок рюкзак, и побежал в указанном направлении. На ходу попытался перезарядить оружие, но не смог попасть автоматным магазином в горловину приемника.

Когда он уже добежал до наполовину открытой двери, ему навстречу шагнул Бронко, держащий в руках «Витязь» Иевы. Он вскинул оружие и дал две короткие, быстрые очереди куда-то за спину Сокольских. Потом посторонился, пропуская Руди и Макса, и снова долбанул из автомата в беспощадно приближающуюся стаю.

Загремели трубы металлолома. Иева, Макс и присоединившийся к ним Сергей принялись наспех сооружать новую баррикаду, взамен той, которую они сами некоторое время назад разобрали.

– Дверь получится закрыть? – крикнул Руди, несколько раз выстрелив по вновь наступающим тварям, когда Бронко «ушел» на перезарядку.

– Нет, намертво заклинило! – Сергей чувствовал, как рука все больше немеет, уже отказываясь ему подчиняться. – Иева! Возьми автомат! – Он кинул ей ППС-43 и оставшиеся магазины.

Сейчас от Птицы было больше толку в сооружении завала, делать это одной рукой было проще, чем прицельно стрелять из оружия.

Кое-как, наспех вбитыми между стенами и дверной коробкой ржавыми трубами строительных лесов, они перегородили путь наступавшим хищникам. Под неумолкающую стрельбу Руди и прикрывавшей его Иевы, они набили «в распор» старые гнилые доски. Преграда была плохонькой, прямо скажем, паршивой. Но несколько особо прытких тварей уже застряли в проходе мертвыми тушами, создав дополнительное препятствие.

Однако нападавших было слишком много. Люди слышали, как хищники скребут когтями, топают, фыркают, наваливаясь на баррикаду. Было очевидно, что, при должном рвении, они рано или поздно прорвутся, просочатся, прогрызут временно образовавшуюся пробку.

– Патроны на исходе, – прошипел Руди, вставляя новый магазин. – Я почти пустой.

– У нас тоже надолго не хватит. – Макс кивнул на оружие остальных. – Босс, надо взрывать туннель. Другого выхода нет.

– А если дальше туннель непроходим, мы сами себя тут похороним? – Руди не восхитила открывающаяся перспектива.

– А какие варианты? Либо вскоре сдохнем, когда эти баррикаду разворошат, либо хоть какая-то надежда дальше уйти. Выбор небольшой. Кто «за»? – Макс обвел взглядом товарищей и первым поднял руку.

Яростно скребущиеся твари, лязг металлических труб и разъезжающиеся в баррикаде доски действовали всем на нервы.

– Я – «за», если у вас есть чем подрывать. – Сергей поднял здоровую руку.

К нему присоединились Иева и чуть замешкавшийся Бронко.

– Ладно, делаем! – Руди с сомнением покачал головой и опустил автомат, тотчас повиснувший на ремне. Поморщившись от боли, руководитель высвободил рюкзак, присел и начал быстро перебирать вещи.

На свет показались четыре небольших свертка и связка шнуров с капсюлями на конце.

– Может, через провода подорвем? – Макс принял свертки, быстро что-то прикинул в уме и начал размещать взрывчатку на стене.

– Некогда! Так сработаем, не дай бог подрывная машинка откажет, проверять ее уже нет времени, а второго шанса не будет.

– Уверен? – Макс уже прилепил первые два заряда.

– На три минуты ставлю. – Руди сноровисто открыл складной нож и быстро отмахнул от шнуров на глаз лишнюю длину.

– Может, подольше? На полный запас? Успеем в глубь отойти. – Макс оторвал от очередного желтоватого брикета бумагу и прилепил взрывной заряд прямо на бетонную стену.

Баррикада затрещала, несколько труб с металлическим гудением упало на пол. Тотчас загрохотали автоматы Иевы и Бронко.

– Некогда уже!! Ставлю полминуты! – И Руди еще раз спешно взмахнул ножом, укорачивая огнепроводные шнуры.

Макс схватил капсюли, поспешно вставил их во взрывчатку и быстро поджег, один за другим.

– Все! Делаем ноги!!! – заорал он, перекрикивая грохот пальбы, и группа побежала прочь что было сил.

Через двадцать с небольшим секунд бега Руди крикнул:

– Ложись! Голову и уши руками закройте! Рот открыть!

Они повалились на мокрый бетонный пол. Даже сквозь закрытые уши Сергей услышал, как развалилась под натиском темных тварей баррикада и коридор туннеля наполнился топотом десятков когтистых лап.

А потом раздался жуткий гул. Лежащего на полу Птицу подбросило, словно пушинку, и ему показалось, будто потолок упал ему на голову.

– Сережа! Ты меня слышишь? Сереженька?

«Странно. Этот голос никогда не называл меня так. – Сокольских вообще не помнил, чтобы за последние лет пять-восемь к нему кто-то так обращался. – Может, мне родной дом снится? То самое время, когда я был уже подростком, но мать все еще иногда обращалась ко мне именно так. Я сердился на нее, переживая, что засмеют, если услышат сверстники. Но теперь… теперь мне так сильно не хватает этого мягкого, родного маминого голоса. Я бы многое отдал, только бы еще раз его услышать». Но голос был не вымышленным, напротив, очень даже реальным и настойчивым.

Сергей с трудом разлепил глаза и, словно сквозь туман, увидел склонившуюся над ним Иеву.

– Что… случилось? – Он приподнялся и тут же почувствовал сильную боль в затылке.

– Тебя контузило, задело обломками. Туннель рухнул в нескольких местах. Я тебе голову перебинтовала, как ты себя чувствуешь? Очень плохо?

Сокольских облокотился на здоровую руку и с помощью девушки попытался встать. Голова закружилась, к горлу подступила тошнота.

– Кажется сотрясение… и рука, не чувствую ее совсем… а что «эти»?

Он имел в виду тварей. Впрочем, девушка сразу его поняла.

– Отрезало. Завал такой, что бульдозером не пробить. Их даже не слышно.

Птица оглянулся, пытаясь отогнать дурноту и слабость. Туннель действительно завалило капитально, в свете фонаря, освещавшего область, из которой они бежали, выросла мешанина земли и кусков бетона. А еще в нескольких местах из потолка на пол и стены били струи грязной воды.

После столкновения с неизвестными хищниками раненых в группе прибавилось. У Иевы была перебинтована нога, Макс прижимал к наполовину оторванному уху окровавленную марлю. Бронко в очередной раз менял на боку повязку: рана, полученная еще на элеваторе, не заживала. Руди баюкал поврежденную руку в шине и досадливо теребил ежик светлых волос с засохшей на них кровью.

Иева металась между мужчинами, меняя повязки, нанося мазь, вкалывая лекарства. Сергею она тоже обработала рану на руке и сделала два укола из разных ампул. Сейчас он сидел, меланхолично посасывал какую-то пилюлю от головной боли и смотрел, как Руди в очередной раз самостоятельно ставит себе укол одноразовым армейским шприцем.

– Надо идти. Здесь нам ловить больше нечего. Остался только один путь, вперед. Если вы верите во Всевышнего или иных богов, помолитесь о том, чтобы впереди больше не оказалось никаких преград. Иначе, мы вскоре будем завидовать оставшимся снаружи Мареку и Фреду, потому что наша участь будет довольно скверной.

– Это прозвучало зловеще. – Бронко поднялся и стал собирать разложенные вещи. – Разве ты, Рудольф, не должен подбадривать ведомых тобой людей?

– Знаешь, Бронко, если ты так хочешь, я могу назначить тебя капелланом нашей группы. Вижу, бодрость духа и спокойствие у тебя можно лопатой взаймы брать. Но ты прав, нечего раскисать. Будем двигаться дальше и надеяться на лучшее.

Сборы дались им нелегко. Людей трясло от недавней стычки, физическая усталость и раны брали свое. Хотелось упасть на пол, подложить под голову рюкзак и больше никуда не идти. Но место было нехорошее. Где-то там, за завалом, находилась голодная мгла, а рядом неутомимо шумела падающая из грунта вода. Стены и душный воздух давили на нервы, поэтому искатели нехотя встали, собрали свое имущество и двинулись вперед по туннелю, в тревожную неизвестность.

Привал сделали три раза. Есть не хотелось, но Иева настояла на принятии пищи. Проверили воздух газоанализатором, развели огонь на горелке. Горячее питье и еда действительно прибавили всем сил. А после приема лекарств Птица даже ощутил, как в руке проходит онемение. По крайней мере, когда он случайно облил ее горячим чаем, то почувствовал боль от ожога.

Спали поочередно, прямо на полу, выбрав место посуше. Вместо умывания протирали лица гигиеническими салфетками. Готовить завтрак не стали, ограничившись легким перекусом. Берегли силы.

Потом очень долго шли. В какой-то момент Сокольских просто перестал ощущать время, весь путь превратился в монотонное подпрыгивание световых пятен от фонарей, шуршание амуниции, шарканье ботинок и всплески луж. Сергей практически выключился из реальности. Все, что нужно было знать его организму, – это механическое движение ногами, равновесие и знание того, что за поясом у него ТТ с двумя запасными магазинами. Он мобилизовывался только в те моменты, когда необходимо было переходить в авангард группы. Тогда он брал у сменяемого им человека анализатор аномалий и вдумчиво шарил фонарем впереди.

Спустя пару «пересменок», когда впереди топал Бронко, луч фонаря уперся в препятствие.

– Что там? – хрипло спросил Руди и медленно подошел к словаку.

– По-моему, дверь.

Это действительно была дверь. Массивная, такая как та, в зале подстанции. Бронированная, тяжелая, с рядом ромбовидных стальных нашлепок. На ней была нанесенная через трафарет поблекшая надпись – «84/00». То ли два нуля, то ли две заглавные буквы «О».

– Господа, кто-либо из вас когда-нибудь играл в казино? По-крупному? – спросил Макс, оглядывая железную конструкцию.

– Я играл. – Птица полез в карман за сигаретами. – В «Морозках» есть небольшой шалман, там и стол с рулеткой имеется, и в «двадцать одно» шпилят. Но не по-крупному, так, больше от скуки.

– О! Тогда тебе не понять настоящего азарта, когда человек ставит все состояние на «черное» или «красное». И, весь внутренне звеня, следит, как белый шарик щелкает и прыгает в мельтешащем колесе фортуны. Пан или пропал.

– Ты это к чему?

– У нас как раз такой случай. Либо мы пройдем за эту дверь, либо останемся тут. Вторая перспектива мне, честно говоря, не нравится.

– А вскрыть вручную, как предыдущую?

– Не уверен. Если я правильно оцениваю ее визуально, она более сложной конструкции, чем первая. Саймон, возможно бы справился. Но я не такой мастер.

– Может, проверим? Вдруг она вообще открыта?

– Не поверите, но я боюсь. – Макс нервно рассмеялся и выдохнул: – Пусть попробует тот, у кого легкая рука.

Все переглянулись, никто не хотел брать на себя ответственность. В конце концов взгляды сошлись на Иеве.

– Что? – Она изумленно посмотрела на спутников. – Я в азартные игры никогда не играла, вдруг у меня не…

– Не продолжай! – суеверно оборвал ее Макс. – Ты просто попробуй. Уколы ты неплохо делаешь, так что… почему бы и нет?

Девушка неуверенно пожала плечами. Сняла рюкзак и, слегка хромая, подошла к двери.

– Вот этот вентиль крутить? – Иева показала на колесо штурвала, вмонтированного в дверь.

Макс кивнул, и девушка положила руки на стальной обруч. Закрыла глаза. Выдохнула. Осторожно покачала штурвал в стороны, примериваясь, и с силой повернула по часовой стрелке.

Все они ожидали чего угодно, но меньше всего того, что колесо неожиданно легко поддалось. Еще один поворот – и за дверью гулко клацнуло.

– Вот так-так… – Макс восхищенно посмотрел на смутившуюся девушку. – Ты просто фея-волшебница, мне бы такую удачу.

– Теперь на себя тянуть? – Окрыленная успехом Иева снова взялась за запирающее колесо штурвала.

– Постой! – Руди спешно поднял руку в предупреждающем жесте. – Дальше мы сами.

Вдвоем с Максом они очень медленно и осторожно, с заметным физическим усилием приоткрыли тяжелую дверь. Буквально на ширину ладони. Поставили снизу фонарь, подсвечивая приоткрывшийся проем. Стали настороженно всматриваться в щель, тихо перешептываясь на английском.

Потом Руди обратился к группе:

– Отойдите подальше, метров на пятьдесят в глубь туннеля.

– Что там такое? – спросил заинтригованный происходящим Бронко.

– Очень вероятно, что она заминирована. С той стороны к ней какой-то нештатный механизм пристроен, явно рассчитанный на открытие извне. Попробуем разобраться, что это такое. Но вам лучше не рисковать.

Разбирались они достаточно долго. Сергей даже задремал, а Иева успела обработать рану и сделать перевязку Бронко.

Наконец дверь раскрыли на полную ширину. Макс удовлетворенно сопел и собирал инструменты. Рядом с дверной коробкой лежали какие-то трубки, металлические тросики и стальные коробочки со следами ржавчины.

– Что это? – Сокольских кивнул на демонтированный механизм.

– Средство подрыва, срабатывающее при неосторожном открытии. Взгляни. – Макс показал на несколько темно-зеленых деревянных ящиков, стоящих штабелем у двери. – Тротил. Не слабо, да? Тут все в космическую пыль бы разнесло. Со стопроцентным захоронением.

– А почему бы тогда не сделать так, чтобы все взорвалось, когда мы начали поворачивать штурвал? – спросила заметно побледневшая Иева.

– Я так полагаю, для того, чтобы тот, кто здесь оставил все это, имел бы возможность вернуться. Ловушка явно на дилетанта поставлена, на грубую силу. Либо на что-то действительно сложное просто не было времени. Как вариант.

– А почему бы просто дверь изнутри не заблокировать? – не унималась Иева.

– Ответ простой. Как бы они, или он, тогда сюда попали извне? Нет, тут кто-то явно оставил лазейку, на всякий пожарный случай. Кстати, по шву видны следы сварки. Дверь сначала действительно пытались заварить изнутри, наглухо, но потом, по неизвестной нам причине, передумали.

– Ну что, господа, пора нам посмотреть, куда мы попали. – Руди только что вогнал себе очередную дозу лекарств и заметно взбодрился. – Только дверь за собой закройте. Да, позади нас только пустой туннель с завалом, но знаете, мне так будет спокойнее.

Дверь без возражений прикрыли, покрутили запирающее колесо, а для надежности заблокировали его куском водопроводной трубы, подобранной в углу.

Первое помещение было небольшим, что-то вроде фильтрационной камеры. По бокам, в бетоне, виднелись прорези узких окошек-бойниц. Над сводчатым потолком висела допотопная видеокамера, покрытая плесенью и ржавчиной. Рельсы от туннеля шли дальше и упирались в металлические сдвижные ворота с узким окошком, прикрытым бронированной створкой. Ворота были не заперты, с некоторым усилием их удалось откатить в сторону. Дальше коридор с облупленными стенами преграждала массивная решетка, набранная густыми, толстыми прутьями и обшитая сеткой Рабица. На решетке – встроенный замок. Закрытый.

Макс поколдовал над ним, потом разочарованно вздохнул:

– Тут особый ключ нужен. Механизм вроде цел, внутри солидол кусками лежит. Но, чем возиться, быстрее будет подорвать.

Руди кивнул и достал из рюкзака брикет взрывчатки, аналогичный тому, которым они развалили туннель.

Макс сноровисто отрезал от целого куска необходимое количество, раскатал пальцами несколько узких длинных колбасок и хитрым образом прикрепил все это к замку. Потом, когда все отошли за стоворку раздвижных ворот, поджег фитиль огнепроводного шнура. Грохнуло несильно, раздался хлопок, словно от петарды, да еще по стене звякнуло осколком какой-то железки.

Замок вырвало напрочь, остался лишь рваный прямоугольник между прутьями.

Опять коридор, снова закрытая решетка. Действие повторили точь-в-точь. Еще метров десять пространства – и коридор стал плавно загибаться влево. Тут уже было просторнее. Рельсы проходили по широкой площадке. Вдоль нее – несколько деревянных дверей и тут же стол со стулом. Пластмассовая табличка с надписью «Пост охраны №…» и на стене, большими буквами – «Стой! Зона досмотра». На столе – дисковый телефон, дополнительно снабженный уже пожелтевшими кнопками-клавишами. В ящике стола нашлись несколько пустых стержней от шариковой ручки, вырванные страницы незаполненного журнала дежурной смены и погоны младшего лейтенанта СССР с васильковым просветом.

– Любопытно, – произнес Руди, покрутил в руках погоны и бросил на стол.

– Двери будем смотреть? – Бронко кивнул на стену.

– Давайте посмотрим, – согласился старший группы, и они осмотрели помещения.

Ничего интересного там не было: комната отдыха с двумя топчанами, тумбочкой, железным открытым ящиком и таким же, как у поста охраны, телефоном; туалет – простенький, с двумя сиденьями над бетонными коробками, рукомойник; бытовка с ржавым ведром, швабрами без тряпок и пожарным щитом. Последние две двери, расположенные друг напротив друга, вели к узким проходам, что заканчивались небольшими помещениями, через бойницы которых и просматривалась камера входа-выхода.

Вернулись и пошли по туннелю-коридору дальше, прямо вдоль рельсов. Пол здесь устилала желто-коричневая плитка, стало больше кабелей на стенах. Дверей заметно прибавилось, над ними теперь были надписи: где-то просто цифры, а где-то прямо указывалось назначение помещения. Некоторые двери были металлические, большинство – закрытые. Останавливаться и осматривать их не стали. Несмотря на усталость, группой овладело всеобщее возбуждение: казалось, еще немного – и им откроется какая-то тайна, связанная со всем этим сооружением. О том, что это не просто рядовой технический бункер, говорил масштаб всей постройки. Они прошли машинный зал, лишь на минуту заглянув внутрь. Несмотря на то что Сергей когда-то работал электриком на оборонном предприятии, он совершенно не мог понять назначение всех этих устройств, силовых шкафов, конструкций. Но вот Макс и Руди, напротив, кажется, имели представление о том, что это такое. Они лишь хмыкали, обшаривая лучами фонарей дальние стены, и скупо перебрасывались какими-то англоязычными терминами. Впрочем, Сокольских почему-то уже этому не удивлялся.

Потом начались лестничные пролеты, ловко переброшенные через проходившие под ними рельсы.

То, что перед ними появилась цель их путешествия, Сергей понял по тому, как напряглись его спутники. Макс и Руди заметно ускорились, увидев очередные технические ворота. Большие, окрашенные в желто-черную полосу, с расположенным тут же постом охраны. Рядом с воротами табличка с надписью: «Стой! Предъяви пропуск!» И ниже – «Часовой стреляет без предупреждения!». Зона, в которой часовой без предъявления пропуска открывал бы огонь, была обозначена на полу широкой красной полосой. И тут тоже под потолком висела видеокамера.

Подойдя к предупредительной черте, искатели непроизвольно замедлили шаг, словно бы призрак часового действительно мог по ним жахнуть из табельного оружия. Нет, ничего такого, конечно, не было, но сами стены, видимо, хранили в себе ауру былой угрозы. В воротах была небольшая калитка, чтобы не было нужды распахивать их всякий раз, когда нужно было пройти одному единственному человеку.

Калитка дрогнула железом, и группа протиснулась внутрь. Это было гигантское, поражающее воображение, круглое помещение, размером, наверное, не уступающее элеватору. Рельсы резко уходили вниз, под уклон, на глубину двух этажей. Лучи фонарей плясали на черной поверхности подземного озера, возникшего тут из-за отсутствия откачивающих воду насосов. Прямо из воды торчали технические площадки, опоясанные стальным леером ограждения, балки, бетонные сваи. За озером рельсы вновь поднимались из воды и уходили к противоположным, едва видимым отсюда воротам.

Макс и Руди не могли скрыть своего разочарования. Неизвестно, что они рассчитывали тут обнаружить, но какое бы оборудование тут ни хранилось раньше, оно давным-давно было демонтировано. У входа в изобилии валялись пустые газовые баллоны, пачки электродов, маски сварщиков, строительные рукавицы, ржавые клочья железных тросов, деревянные клинья-подпорки, несколько разбитых фанерных упаковочных ящиков.

Макс, выругавшись, сплюнул на пол.

– Согласен, – добавил Руди, – мы все-таки опоздали.

– Если я правильно понимаю, – Сергей обвел рукой огромное помещение, – то опоздали лет эдак на двадцать? Тут же давным-давно все вынесли, одна ржавчина осталась, плесень и пыль.

– Правильно понимаешь. – Руди присел на пустой ящик. – Но надежда все-таки была. Хоть и мизерная.

– Надежда на что? – Иева посветила фонарем на технические мостки у воды.

– Давайте договоримся так. – Руди устало потер здоровой рукой шею. – Вы не будете задавать лишних вопросов, ответы на которые могут стать для вас неподъемной ношей. Не надо обижаться, вы все взрослые люди и способны понять, что иной раз именно незнание предмета освобождает от определенной ответственности. Чтобы обозначить круг таких вопросов, я просто скажу: выяснять, что это и для чего было нужно, вам не стоит. Это залог вашей безопасности в дальнейшем. От вас по-прежнему требуется дать исчерпывающую информацию по научному профилю: могло ли то, что здесь было, иметь связь с биологией или какой-то специфичной областью химии. Первое к тебе Иева, второе к тебе, Бронко.

– Рудольф, ты же сам химик, – возразил словак, – что здесь можно понять? Тут нет никаких реактивов, документации, узнаваемого оборудования. На чем мне основываться?

– Согласна, – поддержала его Иева, – в таком помещении можно что угодно организовать. Хоть фабрику по производству синтетических наркотиков, хоть колбасный цех. Нет зацепок.

– Не было тут колбасного цеха. – Руди поднялся и медленно прошелся взад-вперед. – Тут другое имелось, такое, что полмира можно было на фарш пустить. Собственно, два вопроса имеется: как это функционировало и куда делось. Надо искать документацию. Любые бумажки, которые могут пролить на это свет.

– У меня тоже вопрос. – Птица закурил. – Не суть, найдем мы тут что-то или нет, но как мы отсюда выйдем?

Стой Руди немного дальше, в темноте, куда не падал свет фонаря Сокольских, Сергей не заметил бы, как странно посмотрел на него научник. Что-то было такое неприятное в его мимолетно брошенном взгляде, словно бы Птица спросил какую-то несусветную глупость. Вроде чепуха, однако, этот заданный врасплох вопрос, не успел переключить мозг Руди с одного на другое, и его случайная, не скрытая эмоция, тенью отложилась на подкорке бывшего пограничника.

Но Руди уже вновь стал самим собой:

– Да, это тоже верное замечание. Предстоит досконально изучить все вокруг. Возможно, нам удастся найти решение. В таких сооружениях одним выходом обычно никто не ограничивался. Но сейчас это второстепенно. Выберем подходящее помещение под временный лагерь и начнем методичный осмотр всего, что тут есть. А сейчас нам всем нужен отдых, впереди очень много работы, господа!

Глава 16

Лагерь разбили в бывшей комнате отдыха научного персонала. Она наиболее соответствовала требованиям группы. Тут было как общее помещение, так и отдельные кубрики, в которых жили когда-то ученые и научно-технические специалисты. Так что каждый из членов отряда смог выбрать себе отдельную комнату для сна. А главное, все находилось под рукой. Здесь же готовили еду, отдыхали, недалеко было и до туалета.

Когда Бронко, Иева и Сергей остались втроем, они впервые поделились своими впечатлениями о двух остальных участниках экспедиции, Руди и Максе.

Сначала Сергей спросил, знали ли они, Иева и Бронко, этих своих товарищей раньше.

Бронко быстро сообразил, к чему был задан вопрос. Словак заявил, что ранее он с ними не был знаком, но и в том, и в другом есть, дескать, что-то общее, выбивающееся из образа обычных научных сотрудников.

Иева поддержала, сказав, что она давно заметила некоторую странность в их поведении, впрочем, в этом они были схожи с Ольгой. Да еще, пожалуй, с Саймоном. Была в них всех некая загадочная уверенность, чувство некоторого превосходства. Но не явного, демонстрируемого, а сравнимого с выправкой военных, которую не спрячешь, если живешь с человеком бок о бок несколько дней. Но они не были военными, тут крылось что-то другое. Что именно, Иева сформулировать не могла.

Не придя к какому-то общему мнению, они решили на всякий случай создать свою собственную тайную коалицию, договорившись делиться любыми наблюдениями, если вдруг кому-то из них покажется, что в поведении «товарищей» будут проскальзывать какие-либо странности и нелогичности. Учитывая все события, произошедшие во время экспедиции, да и само место в котором сейчас находилась группа, это было совсем не лишним.

Они еще довольно долго спорили и строили предположения, выдвигая самые фантастические версии относительно того, кем на самом деле могли бы быть Макс и Руди. Но к тому времени, когда их пыл угас, окружающая обстановка внезапно изменилось.

Над потолком вдруг мигнули лампы. Потом еще раз. Вскочившие Бронко и Иева недоуменно заозирались, а потом все услышали далекий, монотонный гул. Часть ламп медленно начала наливаться светом. Только тогда Сергей сообразил, что где-то заработала генераторная станция.

Через полчаса вернулись довольные Макс и Руди.

– Ну как? По-моему, мы неплохо справились! Честно говоря, я до последнего сомневался, удастся ли запустить аварийный движок? Да, в четверть мощности, но теперь у нас есть свет! Все-таки те, кто создавал все это – Макс показал на стены базы, – были толковыми спецами. Пусть солярка оказалась уже ни на что не годной, но генератор может работать от угля, а там для этого приличный запас остался. Придется, конечно, потрудиться кочегарами, но, по-моему, оно того стоит. Жаль из ламп горит лишь каждая третья-четвертая, но нам и этого достаточно.

Это событие несколько воодушевило группу. Действительно, границы тьмы раздвинулись и давящее на психику ощущение склепа, которое до этого создавала старая база, ощутимо уменьшилось.

Сергей потянулся к одному из нерабочих плафонов. Выкрутил оттуда лампочку, осмотрел. Маркировка была необычной, Птица никогда не встречал таких раньше. Как и многие электрики, он слышал легенды о том, что когда-то были в Союзе лампы с вольфрамовой нитью особой толщины. Благодаря этой нити, они служили почти что вечно, не перегорая. Но пойдя в широкую серию, производство таких ламп оказалось невыгодным государству, так как обычные труженики просто перестали покупать в магазинах новые лампы, уменьшив таким образом статью дохода в бюджет. Поэтому вскоре заводы снова перешли на обычную, менее долговечную продукцию. А те самые «спецлампы» отныне направлялись только на особо важные государственные объекты. Так это было или нет, Сокольских точно не знал. Но то, что в оставленных без присмотра двадцать лет назад цоколях снова вспыхнули нити накаливания, наводило на определенные размышления.

За первые два дня они осмотрели большинство помещений. С первой крупной неприятностью искатели столкнулись довольно быстро. Это произошло, когда группа по техническим мосткам пересекла подземное озеро. За воротами они обнаружили: длинный коридор, досмотровое помещение блокпоста и туннель, который, видимо, вел наружу. За покореженной гермодверью высился завал из горной породы и кусков бетона. Оттуда же выбегали несколько проводов, концы которых уходили в зеленые армейские ящики, расставленные по коридору через равные промежутки. Такие же ящики во множестве встречались по всей базе. В основном – у подножия несущих колонн.

Макс прошелся вдоль проводов, осмотрел места их соединения с ящиками.

– Взрывчатка и дистанционный кабель подрыва. Судя по расположению элементов взрывчатого вещества, базу планировалось подорвать целиком. Но обвалили только туннель центрального входа.

– Почему? – Руди уже понял, что надежда выйти через предназначенную для этого дверь, растаяла. И внутренне смерившись с данной, действительно серьезной, проблемой, теперь хотел понять детали.

– Не знаю. Возможно, еще на стадии подготовки взрывных работ была допущена ошибка. Например, туннель выхода с дверью подорвали на сотую секунду раньше, и взрыв просто перебил остальные провода. Это могла быть как техническая случайность, так и тонкий расчет непосредственно подрывника. Что бы за этим ни стояло. А могло быть так, что приказ на подрыв всей базы попросту не был отдан, ограничились только блокировкой входа. В принципе, несколько дней работы тяжелой строительной техники, снаружи – и коридор снова будет проходимым. Но я все-таки склоняюсь к версии о случайности: спрогнозировать, что при взрыве входа остальная взрывчатка не сдетонирует, очень сложно. Либо же здесь сработал настолько высокий профессионал, что я снимаю перед ним шляпу.

Руди, чувствуя устремленные на него взгляды, ответил:

– Не надо паниковать. Да, это серьезная проблема. Мы обязательно что-нибудь придумаем и найдем решение. А сейчас продолжим изучение базы. Это первично! Чтобы не терять время и сэкономить ресурсы, мы разделимся. Больше никаких походов толпой. Сейчас я набросаю общую схему помещений, которые мы видели, и назначу ответственных за каждое из них. Перед выходом я указываю свое местоположение. Каждый из вас, независимо от результатов, через два часа находит меня в данном месте и дает знать о своих изысканиях. Но больше меня волнует ваша безопасность. Приходите, показываете, что целы, не сломали себе шею, не упали в технический колодец, и возвращаетесь снова на осмотр комнат. Нас слишком мало, приставить к каждому няньку я не могу. Будьте внимательны и осторожны. Все что найдете: документы, какие-нибудь необычные предметы, закрытые двери с маркировкой или знакомые по вашему профилю устройства, – несете сюда. Если это что-то совсем сложное или подозрительное, как, например, устройство подрыва на двери, через которую мы вошли, не трогаете. Помечаете на бумаге и сообщаете, где это находится и как выглядит. Часы есть у всех. После завтрака, в девять часов, расходимся. С собой берете оставшийся запас воды, сухофрукты и энергетические батончики. Иева разделит их поровну. Этим вы будете обедать. Самостоятельно. На ужин, к семи вечера, все возвращаются в лагерь. В промежутках не забывайте приходить и отмечаться. Если кто-то опоздает хотя бы на десять минут, я бросаю все, и мы совместно ищем пропавшего. Отрываясь, таким образом, от работы и тратя оставшиеся ресурсы на поиск. Поэтому, жду от вас понимания и дисциплинированности, у нас нет права на халатность, забывчивость и рассеянность. На кону – жизнь всех членов группы.

Руди не поленился и для каждого нарисовал карту помещений базы. Он не только создал график работ и пометил на схеме у каждого конкретную область поисков, но и потратил несколько часов на то, чтобы обойти коридоры базы. Черными маркерами руководитель рисовал на стенах основные направления движения: в какой стороне лагерь, в какой – прочие, характерные ориентиры типа столовой, клуба, слесарной мастерской, лазарета.

Сокольских внутренне признал, что Руди действовал правильно. Да, они тратили много лишних усилий и калорий на перемещение по базе, отмечаясь каждые два часа, но это была разумная предосторожность. Неприятности могли произойти в любой момент, с каждым из них. Кто знал, какой сюрприз приготовит им судьба в этих мрачных, забытых миром помещениях?

Пошел уже третий день их нахождения на подземной базе. Они почти перестали разговаривать между собой, ограничиваясь рапортами об изученных пространствах. Перебрасывались парой-тройкой фраз за ужином и завтраком да угрюмо смотрели на таявший запас продуктов. Руди тоже был немногословен. Если возникали какие-нибудь вопросы о закрытых дверях, с которыми сталкивались сотрудники, он и Макс, взяв свои замысловатые слесарные инструменты, уходили вскрывать очередную преграду. Даже с Иевой Сергей почти не беседовал. Уставшие после долгого дня, они просто сидели рядом, прислонившись друг к другу спинами. Говорить ничего не хотелось, да им это и не требовалось. Он ощущал, как бьется ее сердце, и чувствовал исходившую от девушки, нараставшую безысходную тоску, которую она тем не менее пыталась ничем не выказывать.

Наступил очередной день. Искатели меланхолично поели, встали и начали расходиться по еще не осмотренным зонам. Сегодня Птице предстояло «закрыть» очередной план поставленных задач. Он привычно сунул в карман ТТ, повесил на пояс флягу с водой и закинул на плечо заметно отощавший рюкзак. Мельком бросил взгляд на радиостанцию Руди, которая сейчас ничем не могла им помочь, и двинулся к очередной точке базы.

Подсобный склад. Пусто. Стеллажи, рулон бечевки, ящики с ржавыми гвоздями. Котельная. Цистерны из-под солярки, насосы, задвижки, клапаны, гора запасных деталей в углу. Снова склад. Две шинели без погон, чья-то замасленная роба на вешалке, пустые бочки. Столярная мастерская. Верстаки, стружка на полу, распиленные балки. Обед. Снова обход помещений, осмотр шкафов, ящиков, коробок. В промежутках между этим – возвращение к Руди, короткий доклад. Кивок остальным членам группы. У всех одно и то же – ничего существенного. Пыль, хлам, стройматериалы, следы эвакуации.

Следующее помещение, в котором оказался Сокольских, служило моргом. Сергею уже доводилось бывать в подобных местах. Он увидел: два стола для осмотра трупов, каталку, кафельные стены и пол, небольшой закуток с письменным столиком, бумагами и какими-то реактивами. Микроскоп, характерные инструменты: ножницы, скальпели, ножовки. Тут же находилась морозильная камера с тяжелой металлической дверью. Сергей подошел и, движимый каким-то странным порывом, потянул за ручку двери. Замок щелкнул и дверь открылась. Несмотря на то что здесь уже давным-давно не было электричества и морозильник не работал, в помещении было ощутимо холодно. Вероятно, сказывалась глубина. Может быть, по этой причине, а может, потому, что прошло слишком много времени, останки трупа, лежащие на металлической скамье, не издавали никакого запаха. Тело мумифицировалось. Почерневшая, высохшая плоть принадлежала когда-то высокому, коренастому человеку. Высохшая кожа туго обтягивала скелет, мягкие ткани давно разложились и высохли. Череп мертвеца, повернутый вбок, был частично разрушен, на затылочной его части красовалась дыра, обрамленная острыми осколками кости.

Птица некоторое время рассматривал покойника, машинально достал пачку сигарет, потеребил ее в руках, а потом вернулся обратно, направившись прямиком к столу.

Присел на старый стул с дерматиновой обшивкой, выдвинул ящики. Ничего интересного: рассыпанные скрепки, ручки, карманный календарик за 1986 год, какие-то бланки, банка высохших чернил. С последним ящиком повезло больше, там обнаружилась клеенчатая папка. Раскрыл. Внутри – одинокий лист копировальной бумаги. Подняв его на свет, Сокольских с некоторым трудом разобрал рукописный текст.

Это был «протокол о вскрытии». Пропуская всю медицинскую терминологию, Сергей выяснил, если вкратце, следующее: 3 мая 1986 года в морг поступило тело некоего полковника Силуянова; причина смерти – огнестрельное ранение, полученное путем выстрела в рот, в ходе чего пуля калибром 9 мм разрушила мозг и вышла из затылка; судя по позе и найденному при трупе табельному оружию, медэксперт заключил, что это было самоубийство.

Вообще, насколько знал Сокольских, непосредственно медэксперты таких выводов не должны были делать, это работа следователя. Но, учитывая специфику данной базы, медэксперт, видимо, имел более широкие полномочия. Или же писал под чью-то диктовку, теперь уже не узнать.

Также в протоколе вскрытия была приписка о том, что личные вещи погибшего находятся в шкафу № 2. Беглый осмотр выявил наличие подходящих шкафов, помеченных через трафарет цифрами от 1 до 10. Немного времени у Птицы ушло на то, чтобы ножом расшатать простенький замок и отогнуть легкую алюминиевую дверцу. Внутри лежали несколько бумажных пакетов. Распотрошив их, Сергей вытащил комитетскую полковничью форму, пустой бумажник, картонный пропуск в голубой пластмассовой рамке. Через весь пропуск, по диагонали, шла широкая красная полоса, стояли несколько разных печатей, которые меж собой роднили грозные буквы «КГБ СССР». И фото владельца. Судя по всему, человеку тому было около пятидесяти лет: скуластое, морщинистое лицо, короткий ежик волос, большое родимое пятно на щеке и пронзительный, жесткий взгляд. По всему выходило, что тело именно этого полковника лежало уже двадцать лет в подземном морге на заброшенной станции.

Еще тут была связка ключей с печатью на брелоке. И все, никакого табельного оружия, фигурировавшего в протоколе, тут не было. Видимо, забрали. Не то чтобы Сергей хотел помародерствовать, нет, но отчего-то ему думалось, что «макаров», да аж целого полковника КГБ, должен быть непременно именным. Любопытно было бы прочитать дарственную надпись: может, к ней приложил руку сам Горбачев или даже почивший к тому времени Андропов. «Ну, нет, так нет. Вообще странно, почему удостоверение и прочие шмотки не реквизировали? Может, оружие сразу изъяли, а все вот это просто забыли впопыхах? Хотя… если версия Макса насчет того, что базу хотели банально похоронить под слоем грунта, верна, то это многое объясняет. Если кто и вспомнил о полковнике в морге, то это место по-любому должно было стать ему вечной могилой».

Любые сведения, позволявшие пролить свет на то, по какой причине мог бы застрелиться этот Силуянов, отсутствовали. Сергей вздохнул, положил вещи обратно в шкаф и прикрыл дверцу. Находиться в покойницкой больше никакого желания не было, и он вышел из морга.

За оставшееся до ужина время Птица успел осмотреть комнату партсобраний, служившей заодно кинотеатром, и столовую. И снова ничего заслуживающего внимания. Жестяные коробки со старыми советскими фильмами, в основном комедиями, агитационные плакаты, собрание сочинений Ленина. В столовой – пустые баки, упаковки из-под круп, макарон, посуда. Посуда, кстати, была очень хорошей, расписной, керамической, что несколько удивило Сокольских, так как он ожидал увидеть приборы из нержавейки. Хотя, это же была вотчина КГБ, они могли себе такое позволить.

Все более-менее ценное, что могло бы дать хоть какую-то зацепку, было вывезено. Никаких библиотечных формуляров и карточек с именами владельцев, журналов партийных собраний с повестками дня, даже обеденных меню с обычной в таких случаях подписью ответственного, – абсолютно ничего здесь не было! Только та самая копировальная бумага, случайно оставленная в папке медэксперта. Да и с нее, если вдуматься, какой был прок? Да никакого. Пустышка.

Возвращаясь по коридору, Сергей столкнулся с Руди и Максом, которые сосредоточенно изучали очередную закрытую железную дверь. Лица их были разочарованными.

– Что у тебя, тоже пусто? – Руди мазнул взглядом по Сергею.

– Да, никаких следов. Эвакуировали все, что представляло хоть какой-то интерес. Можно, конечно, в книжной макулатуре покопаться, но, боюсь, потратив на это еще полдня, максимум что мы там найдем, это забытую кем-нибудь трехрублевую купюру.

– Не скажи! Бывает, чем только люди страницы не закладывают: квитанциями, листами, вырванными из блокнота, старыми пропусками, – нам сейчас все важно. – Руди устало потер переносицу. Однако настаивать на переборе всей советской библиотеки он не стал.

– А у вас тут что? – в свою очередь, спросил Сергей.

– Опять закрытая дверка. Одна из последних, представляющих потенциальный интерес. Владелец, судя по всему, был важной шишкой. Мы за день уже четыре таких вскрыли, намаялись изрядно. Завтра уже этой займемся. Если и тут ничего нет, я уже не знаю, что делать. Продукты и лекарства на исходе, надо пробиваться наружу.

Сергей согласно кивнул, и тут его взгляд случайно упал на ту самую дверь, возле которой сидели двое «научников». Крепкая, добротная металлическая бронедверь, окрашенная, как все прочие, в красно-коричневый цвет. Скважина под ключ. Но в отличие от многих других, здесь лежал половой коврик, а вместо буквенно-цифрового кода была прикручена белая табличка с именем владельца апартаментов. «Полковник Силуянов В.Д.»

Сокольских некоторое время смотрел на нее, почесывая сильно отросшую на лице щетину. А потом, не произнеся ни слова, усталой походкой направился в сторону временного лагеря.

Иева и Бронко, к сожалению, тоже ничего не добавили в копилку осмотра базы. Все та же пустота и следы эвакуации.

Поужинав, группа приступила к профилактике и перевязке старых ран. Иева хмурилась и в очередной раз сообщила, что медикаментов осталось в обрез. Максимум на три дня – и то, если растягивать. С едой было примерно то же самое. Как при всем этом возвращаться в лагерь у подстанции, никто не знал. А ведь дорогу туда еще нужно было найти.

– Положение скверное, господа. Пора думать о выходе наружу! – Руди вколол себе очередную дозу лекарства и поморщился, пытаясь согнуть и разогнуть пальцы раненой руки.

– Очень своевременно, – спокойно, но с ноткой едкой иронии, откликнулся Бронко.

– У меня есть предложение. – Макс встал с ящика, служившего сиденьем, и прошелся по комнате. – Поскольку основные вход и выход заблокированы, а иных действующих лазеек для того, чтобы выбраться на поверхность, нам не удалось обнаружить, стоит попробовать подняться через вентиляционную шахту.

– А это возможно? – заинтересовалась Иева, и ее лицо даже посветлело.

– Думаю, попробовать стоит. Небольшой приток воздуха на базу имеется. И его источник, как я бегло смог убедиться, действительно идет из шахты. С большой долей вероятности, ее ствол поднимается наверх и замаскирован снаружи. Вернее, таких шахт тут несколько, но мне удалось определить одну, наиболее подходящую нашим требованиям. Единственным препятствием является ее конструкция. Штрек сам по себе достаточно узкий, к тому же перегорожен множеством решеток. Именно их и предстоит убрать с пути.

– Каким образом? – Бронко тоже воодушевился.

– Будем методично их подрывать. Взрывчатки тут море, так что хватит с избытком. Главное, делать это очень аккуратно, потому что если ошибиться в расчетах, даже самую малость, своды шахты просто обвалятся.

Сотрудники напряженно переглянулись. Да, это был шанс. Надежда. Но очень зыбкая и призрачная.

– Хорошо! – Руди кивнул. – Завтра, после того как доковыряем оставшиеся двери, займемся шахтой. А сейчас – спать, день будет трудным.

Когда наступила ночная смена дежурства Сергея, он минут пятнадцать посидел в коридоре у входа. Выкурил сигарету. Потом поднялся и пошел в сторону морга. Коридор, поворот, лестница. Поворот направо. Лестничный пролет, опять коридор, до конца. Морг.

Несмотря на то что у Птицы был фонарь, он щелкнул клювом выключателя и зажег свет в помещении. Темнота покойницкой действовала ему на нервы. Кинул взгляд на морозильник: закрыто, точно так, как он его оставил.

«Бррр, все равно боязно отчего-то».

Шкаф номер два, дверца. Сергей пошуршал вещами, достал из них связку ключей. Зачем-то оглядываясь на дверь камеры, аккуратно, бочком вышел из холодного помещения.

«Теперь к кабинету полковника. Посмотрим, что там у нас». Спроси его сейчас кто-нибудь, зачем он это делает, Сокольских не смог бы ответить. Им двигала какая-то неосознанная мотивация. Что в ней было? Да ничего конкретного, но все же нечто, на уровне интуиции, присутствовало и двигало парнем. Не понравился Сергею рассеянный взгляд Руди, когда Птица спросил его, как они будут уходить с базы. Не давала покоя странная осведомленность и подготовка старшего группы и его ближайшего помощника Макса. Все это, а также невесть кем оставленный оранжевый лоскут на болоте, профессионализм Ольги, которая тоже знала о Руди больше, чем тот говорил о себе, в совокупности создавало неясную картинку, которая напрягала своей загадочностью.

«Ну, если не будет ничего такого в этом кабинете, так и бог с ним. Посмотрю, закрою дверь и выкину ключи», – подумал он, поочередно пробуя из связки один ключ за другим.

Подошел четвертый, с длинной, замысловатой бороздкой. Замок сухо щелкнул, и Сергей потянул холодную стальную дверь на себя.

Повернул выключатель. Лампы моргнули, и четыре из десяти зажглись, освещая небольшое помещение. Стол, печатная машинка, вешалка. Окна, само собой не было, но была его имитация – небольшая ниша, в которую были вклеены фотообои с каким-то крымским пейзажем. Тут же – два цветочных горшка с высохшими, скрюченными стеблями. Еще одна дверь, тоже железная, но попроще. Сергей поразмыслил, подобрал со второй попытки подходящий ключ.

За дверью обнаружился еще один кабинет – попросторнее. Пол здесь был устлан бордовыми дорожками, стены обшиты деревом. На стене висел портрет. Изображенный на нем человек был похож на Андропова – такой же властный взгляд, очки в толстой роговой оправе. Но все же это был не он. Сергей подошел поближе и прочитал надпись снизу: «В.М. Чебриков». Нет, это имя ничего Сокольских не говорило, хотя он не особо разбирался в иерархии тогдашних глав Комитета госбезопасности.

На стене, вероятно, когда-то висела большая карта, возможно, СССР. Сейчас там было просто сиротливое пустое пятно. На креплении лежала длинная указка, да еще остались матерчатые шторки, которыми данная карта, видимо, закрывалась владельцем кабинета от чужих взглядов.

Массивный стол, обитый зеленым сукном, настольная лампа, какой-то хитрый письменный прибор из карельской березы со встроенными часами и двумя пузатыми чернильницами. Три длинных телефонных аппарата из серой, покрытой густым слоем пыли пластмассы. Стеклянная пепельница, полная пожелтевших от времени папиросных окурков. Пустая корзина для бумаг. Книжные полки, большой сейф в углу. С сейфом пришлось повозиться, прежде чем Сергей догадался вставить одновременно два ключа в обе замочные скважины и синхронно их повернуть. Мягко и беззвучно отворилась толстая дверца. Внутри было пусто.

Птица задумчиво почесал все больше раздражавшую его поросль на лице. Осмотрелся.

«Ого, кажется, деревянная обшивка стены тут что-то скрывает, вон дверная ручка торчит, так и не заметишь сразу». Дернул, панель стенки плавно отворилась.

«Блин, да это просто сортир полковничий!». За дверцей действительно оказался небольшой туалет: вполне себе гражданский унитаз со сливным бачком и фаянсовый рукомойник с зеркалом. Погремев крышкой сливного бачка, Сокольских и там ничего не обнаружил. Приподнял зачем-то зеркало – пусто.

Вернувшись в комнату, Сергей еще раз вдумчиво все осмотрел. Заглянул в шкаф, открыл ящики стола. Ничего. Разве что на стене, прямо за спинкой кресла, были видны следы засохшей крови. Видимо, на этом месте и пустил себе пулю в рот хозяин кабинета. А потом здесь подчистую все выгребли.

И все же что-то не отпускало сталкера. Некий невидимый след, аура какой-то недосказанности не позволяли ему закрыть за собой дверь и больше никогда не возвращаться сюда.

«Да что же тут такое? Вроде впустую сходил, но почему такое странное чувство?»

Он встал и обошел комнату по часовой стрелке. Приподнял ковровые дорожки. Посмотрел за портретом. Обстучал обшивку стен. Взгляд Птицы снова упал на тяжелый сейф. Сергей вернулся к нему, провел пальцами по корпусу. Потом обратил внимание, что между сейфом и стеной есть небольшая, в сантиметр, щель. Включил фонарь, посветил.

«Не разобрать ничего… а ну-ка!»

Он взял длинную указку и поскреб ею в узком проеме. Указка за что-то зацепилась, и на свет вывались покрытая плесенью картонная папка с веревочными тесемками. «Дело №…»

У Птицы гулко забилось в груди: «Вот это да! Не это ли я искал? Может, конечно, там ерунда какая-нибудь, но вдруг!» Сердце стучало так громко, что он даже испугался, что звук этот разносится по всей базе.

Дрожащими пальцами, Сергей развязал тесемки, и на стол вывалился ворох бумаг. Часть из них была безнадежно испорчена, особенно те, что лежали первыми. Безжалостная сырость добралась до них, и они слиплись в засохшую уже кашу. Аккуратно отдирая листы один от другого, Сокольских разложил все содержимое папки перед собой. Поставил на стол фонарь и в его свете принялся изучать документы.

Это были в основном отчеты о наладке какого-то технического оборудования. Попалось несколько закрытых нарядов на строительные работы. Судя по всему, график работ сильно отставал от плана, так как некто все время требовал ускорить монтаж систем и приступить к подключению. Были тут как напечатанные на машинке листы, так и рукописные. Большинство из них было испещрено загадочными индексами и аббревиатурами, смысла которых Сергей не знал. Но несколько листов оказались действительно любопытными:

Для служебного пользования. Гриф «совершенно секретно».

«Провести испытания изделия в тестовом режиме, ориентировав его на изменение погодно-климатических условий, а именно – разгон дождевых облаков в атмосфере. Если испытание пройдет успешно, повторно произвести запуск изделия 01.05.1986, исключив, таким образом, осадки над городом Киев в годовщину 1 мая».

Копия докладной записки:

«Для проведения тестового режима изделию не хватает штатных энергетических мощностей. Прошу дать разрешение на подключение к Чернобыльской АЭС через четвертый энергоблок по уже проверенной ранее схеме».

Для служебного пользования. Гриф «совершенно секретно».

«Подключение к четвертому энергоблоку разрешаем. Дату проведения эксперимента в тестовом режиме по воздействию на ионосферу назначаем на ночь 26 апреля. В силу особой секретности испытаний формально персонал ЧАЭС будет проводить остановку четвертого энергоблока по одной из регламентных программ. За этот промежуток времени вам необходимо провести весь цикл испытаний и проверить изделие на предмет соответствия заявленным при разработке функциям. Точное время подключения будет сообщено позже».

Дальше шли технические выписки, часть бумаг, разложенных на столе, была безнадежно испорчена влагой.

«Ага, вот еще что-то»:

Для служебного пользования. Гриф «совершенно секретно».

«В силу возникших в ходе эксперимента чрезвычайных обстоятельств, приказываю: проведение дальнейших работ с изделием немедленно приостановить! Весь персонал базы перевести на военное положение, командировки и отпуска временно отменить. Ждать дальнейших распоряжений».

«Так, что тут у нас еще можно разобрать? Вот, судя по датам, это более позднее»…

«Научный персонал базы необходимо эвакуировать в ближайшие сроки. Эвакуация по плану 12-3. Силами оставшихся сотрудников начать консервацию изделия. Ждать дальнейших распоряжений».

И самое последнее, отпечатанное на плохой серой бумаге:

«Подготовить изделие к транспортировке на запасную станцию „Иволга-2“. Всех причастных к транспортировке и монтажным работам, не включенных в список № 2, надлежит…»

Что именно надлежит сделать с теми, кто оказался вне списка номер «два», разобрать не удалось. На этом месте кто-то оставил размашистую надпись «СУКИ!!» и затушил папиросный окурок прямо на бумаге. Теперь там красовалось прожженное пятно.

Вот и все. Больше никаких данных Сергею получить из этих документов не удалось. Однако мысли появились довольно мрачные.

Получалось, что существовало некое «изделие», под которое и отгрохали данную базу. Для чего именно сие изделие служило, было не понятно, основную документацию вывезли. Однако из обрывочных сведений докладных записок выходило так, что одной из функций этого загадочного устройства была возможность влияния на погоду или климат. Значит, человечество уже тогда вплотную подобралось к «божественному», поставив себя на одну ступеньку с Творцом. Выходило, не только реки можно было поворачивать вспять, но и менять саму суть природы! Не об этом ли мечтали идейные мыслители СССР еще со времен Сталина? И вот, пожалуйста, соорудили нечто эдакое. Только, судя по всему, что-то пошло не так. Да еще и в день аварии на ЧАЭС. А может… и авария на станции непосредственно была связана с этим загадочным «тестовым режимом»?

«Скверные дела тут творились, ох какие скверные… – подумал Сергей. – А потом некто полковник Силуянов, сложил все эти материалы в папочку, да и зачем-то кинул ее между сейфом и стеной. Случайно? А у людей такого масштаба вообще бывают случайности? Или это были эмоции? Он ведь наверняка после этого выкурил еще папиросу, другую, а потом уж застрелился. – Сергей сжал зубы. – И какой вывод? Американцы откуда-то пронюхали про это устройство и теперь ищут его следы. А их нет, кроме вот этой самой записки, из которой получается, что изделие надо искать на некой станции „Иволга-2“. Знают парни Джейкобсона, где она находится? Сложно судить, может, знают, может, ведать не ведают, координат-то не указано, одно только название. Но и это для них уже кое-что. Допустим, я им покажу эти бумаги, что дальше? Будем отсюда выбираться, возьмут они с меня подписку, и гуляй, парень, на все четыре стороны? Да вот как бы не так… Что им подписка, ведь есть более простой способ скрыть эту информацию навсегда. Поганенький способ, зато верный. Ну да, те же Руди и Макс меня и остальных тут и оставят лежать. Нет, надо что-то придумать. Пока есть бумаги и упоминание этой „Иволги“, я – не жилец. А если бумаг не будет? Если только я буду знать, держать в голове все то, что тут прочитал? Вот тогда, пожалуй, можно будет поторговаться. По крайней мере, будет шанс выйти отсюда живым, не станут они убирать носителя столь ценной информации. А там я и насчет остальных дам понять, чтобы их не трогали. Доберемся до научного лагеря Джейкобсона, можно с ним уже будет эту тему конструктивно обсудить. Одно дело тут, „в поле“, шашкой махать, другое – вести беседу в цивилизованном месте, без горячки. Значит что? Документы эти надо уничтожить!»

Сокольских быстро осмотрелся, взял в углу корзину для мусора и сложил туда всю найденную документацию. Поднес зажигалку, чиркнул колесиком, и оранжевое пламя жадно набросилось на добычу.

Повалил дым. Старые листы корчились, гнулись в огне, превращая «особо секретные сведения» в черную, хрустящую массу. Когда пламя пошло на убыль, Птица пошерудил в корзине ножом, превращая обугленные остатки в безымянный пепел.

Он уже закончил это занятие, когда всем своим внутренним чутьем ощутил, что за его спиной кто-то стоит.

Глава 17

– Сережа! Что ты тут делаешь? – глаза Иевы выражали искреннее изумление.

– Asshole!! – Оттолкнув ее плечом, в дверях показался Руди и бросился прямиком к дымящейся корзине.

Сергей спокойно шагнул в сторону, пропуская его, но держа тем не менее в кармане взведенный ТТ. Следом в комнату зашли Макс с автоматом и заспанный Бронко с «Глоком».

– Какого хрена??! – Руди смахнул рукой останки пепла со стола и с яростью воззрился на Сергея. – Ты что, парень, совсем с катушек съехал?? Что было в бумагах, ублюдок??

– Предлагаю объясниться. – Сергей невозмутимо смотрел на беснующегося руководителя группы. – Только перестань, пожалуйста, размахивать оружием.

– Вот как? Ну что ж, объяснись! – Руди поставил автомат на предохранитель, однако его лицо было искажено гримасой ярости. – Будет очень интересно послушать!

– Я обнаружил в морге ключи, принадлежащие владельцу этого кабинета. Открыл дверь. Нашел одну любопытную папку с бумагами. Прочитал их и сжег, так как то, что там было, ставит под сомнение безопасность моей и их, – он указал на Иеву и Бронко, – жизней.

– Да что за бред ты несешь? Какое сомнение, какие жизни? Что было в бумагах, сукин ты сын??

– Там была информация о том, где теперь следует искать… изделие, – произнес Птица, отметив, как дернулся глаз Руди при слове «изделие», – и мне нет нужды присваивать эти сведения себе. Они ваши по праву. Но получите вы их лишь только тогда, когда все мы окажемся на базе у Джейкобсона. И не ранее. Это будет моей гарантией от всяких несчастных случаев. Мы в любом случае должны отсюда выбраться, а потом вернуться домой, верно? Так вот, ничего не поменялось. Или я случайно внес коррективы в ваши планы?

– Если ты не скажешь, что было в бумагах, я сейчас же лично пристрелю тебя, лживый ублюдок! – Руди, красный от бешенства, снова дернулся было здоровой рукой к оружию, но его за локоть схватил Макс.

– Шеф, не пори горячку. Это здешняя атмосфера давит всем на нервы. Парень психанул и перестраховался, подумав о нас невесть что. Это был длинный путь, все мы устали. Что сделано, то сделано. Если он действительно прочитал там то, что нам озвучил, и запомнил слово в слово, то он прав, давайте выберемся отсюда. А там пусть с ним Джейкобсон разбирается. Наше дело маленькое.

– Ладно, Макс, отпусти уже мою руку. Но какое же ты все-таки дерьмо!! Посреди ночи нас будит Иева: «Ах, Сергей пропал с поста!» Мы как последние кретины вскакиваем с мест и бежим искать нашего товарища. Что с ним могло случиться? И обнаруживаем его вот тут, уничтожающего то, ради чего полегла половина группы. Хорошенькое дельце!!

– Если бы вы с Максом были с нами более откровенны, нам не пришлось бы прибегать к таким мерам. – Сергей убрал руку с пистолета. – О чем прикажешь думать, если мы до сих пор не знаем, кто вы такие и ради чего вся эта канитель? Нет уж, раз играем втемную, я хочу иметь козырь в рукаве. Не надо меня так сверлить взглядом, я же сказал, вы получите то, что искали, как только все мы окажемся в безопасности. Такое мое условие.

Глаза Руди очень красноречиво говорили о том, что он думает об этих условиях, но вслух он ничего говорить больше не стал. Лишь злобно ударил ногой по корзине для бумаг и, резко развернувшись, вышел из комнаты.

– Не ожидал, – спокойно сказал Бронко и покачал головой, – никак не ожидал такого любопытного поворота.

И последовал вслед за выходящим Максом.

Иева немного задержалась. Она подошла к Сокольских и взяла его за руку.

– Сережа. Ты уверен, что все делаешь правильно?

– Да. Даже не сомневайся. Ты мне веришь?

– Верю. – Она сжала его ладонь. – Только, пожалуйста, будь осторожен. Кажется, Руди теперь имеет на тебя зуб.

– Да хоть всю челюсть. У него теперь два пути: либо мы все возвращаемся целыми, либо они никогда не узнают то, ради чего сюда шли.

Несмотря на прогнозы Макса, вентиляционная шахта давалась им нелегко. Решетки оказались гораздо крепче, чем они думали. Помимо этого ствол шахты перекрывали массивные механизмы по очистке воздуха, которые также мешали подъему и продвижению.

Весь день искатели работали как проклятые. Макс и Руди готовили заряды, забирались наверх, закрепляли их в стволе шахты, спускались, подрывали. Когда оседала пыль, Иева, Бронко и Птица разгребали рухнувшие вниз фрагменты железа и бетона. Несколько раз останки стальной арматуры наглухо клинили канал шахты. Тогда, по очереди, Сергей или Бронко лезли наверх и вручную выпиливали их ножовкой по металлу. После чего привязывали трос и сдергивали вниз. Работать приходилось в неудобном положении, балансируя на высоте, в газовых масках, так как пыль была такой едкой, что невозможно было дышать.

Макс хмурился, рассчитывая каждый новый заряд взрывчатки, потому как бетонные кольца ощутимо дрожали и из их сочленений кусками вываливался цемент вперемешку с грунтом.

– Честно говоря, я думал, что вся эта конструкция будет надежнее. Все-таки она рассчитана на довольно серьезный атомный удар извне. А тут прямо на глазах бетон рушится. Это как-то странно, двадцать лет – не срок для подобного сооружения.

– Да это как водится. – Сергей сплюнул на пол тягучую слюну, наполненную бетонной пылью. – по ГОСТу это должен был быть цемент конкретной марки, а по факту – какие-нибудь ушлые прапорщики его заменили на более дешевый. Вот все и дышит на ладан.

– Что значит «заменили»? – Макс удивленно посмотрел на сталкера. – А куда смотрел КГБ?

– Я уж не знаю, кто там куда смотрел, но вообще это в порядке вещей, к сожалению. Для вас это неожиданность?

– Это для всех нас неожиданность, – поправил его обескураженный Макс, – к сожалению.

Потом работа встала на час, когда Бронко, забравшись на самый верх, долго пытался сковырнуть с «дороги» какой-то особо навороченный механизм из системы заслонок.

К Сергею, отряхивающему от грязи брюки, подсела Иева.

– А что все-таки там было написано по поводу всего этого? – Она обвела рукой вокруг. – Для чего понадобилось тратить огромные деньги на такую станцию? Какой был в этом смысл?

– Не знаю точно, там не было указанно. Что-то про изменение климата и управление погодой. Цель вроде бы мирная, но это как посмотреть. С такими штуками можно ох как много дел натворить. Разверзнуть под неприятелем ворота в ад, например.

Девушка придвинулась поближе и, чтобы никто не услышал их, тихонько спросила:

– А где все это теперь? В чьих руках сейчас находится, как ты думаешь?

Сергей не отстранился, однако сидевшая близко девушка не могла видеть, как он насторожился в этот момент.

Ничем не выдав своих размышлений, через минуту он ответил ей:

– Иева. Будет лучше для нас всех, если об этом пока буду знать только я. Потому что если Руди поймет, что носителей данной информации стало уже хотя бы двое, шансы на спасение резко уменьшатся. Ты уверена, что не скажешь ему об этом, если он, например, начнет отрезать мне пальцы? Вот то-то и оно. Так что не будем больше поднимать эту тему, хорошо?

Она кивнула, вздохнув, и он поцеловал ее в щеку. Но все-таки после этих вопросов он несколько иначе стал смотреть на так сильно нравившуюся ему девушку.

«Случайно она меня спросила об этом или нет? С другой стороны, я бы тоже спросил, что такого? Но все-таки… Как бы тут параноиком не стать. Послал мне Господь испытание».

Вниз с грохотом сорвался тяжелый вентилятор по очистке воздуха, подняв густое облако пыли. Вслед за ним, держась за трос, спустился Бронко.

– Кажется, мне нужен отдых, – устало произнес он, показывая ободранные в кровь руки.

Сергей поднялся и полез наверх, сменять словака.

Ужинали остатками провизии. Работу решили продолжать ночью: теперь двое спали под грохот сыпавшегося сверху железа, а двое трудились, расчищая проход.

Под шаркающий звук совковой лопаты, отбрасывающей мусор у основания шахты и под глухие хлопки взрывных зарядов, Сергей заснул моментально, прямо на деревянных ящиках.

Он не мог точно сказать, сколько ему удалось подремать, но проснулся из-за необычной тишины. Открыв глаза, Птица некоторое время пытался сообразить, где вообще находится. Наконец сознание заработало в полную силу, и он узнал базу вокруг. Рывком сел. Осмотрелся.

Возле шахты стояли Руди и Иева, они смотрели куда-то вверх, туда, откуда спускался вниз чуть колышущийся трос.

Когда Сергей подошел к ним, девушка радостно улыбнулась ему:

– Бронко и Макс пробились наверх! Они сейчас сооружают там распорки и крепят веревки, чтобы мы все могли подняться вместе с вещами! Сережа, мы выберемся, у нас получилось!

Девушка, не скрывая эмоций, прижалась к нему, и Птица, чуть смущаясь присутствия Руди, обнял ее в ответ.

«Вот это да. Значит, все-таки нам удалось. Значит, мы снова увидим над собой небо, пусть это и будет небо над Зоной, но все же это самое настоящее, всамделишное небо!»

Вскоре вниз спустились Макс и Бронко. Они были необычайно воодушевлены и не скрывали этого.

– Наверху действительно замаскированный бетонный колпак, там уже березки корни пустили. Но наружу можно выбраться без проблем. Господи, там такой воздух! Я бы вечность стоял и дышал! – Макс улыбался и хлопал Бронко по плечу. – Нет, правда, даже чуть не опьянели после этого подземелья. Мы соорудили простенькую лебедку, чтобы было сподручнее вещи поднимать. Еще распорки вбили, удобнее карабкаться будет. Ну что, все готовы? Тогда собираем вещи – и наверх.

Собирались все, словно подростки в свой первый поход: складывали и тут же теряли вещи, волновались, сталкивались, мешали друг другу и радостно извинялись.

Лишь Руди выглядел мрачным, несмотря на открывшиеся перспективы выбраться наконец на свободу. Он давно сложил свой рюкзак и теперь задумчиво похлопывал здоровой рукой по сумке с рацией.

– Руди! А что, рация наверху ведь наверняка заработает? Выясним, где находимся, и дадим сеанс радиосвязи, может быть, сюда можно добраться вертушками? Тогда наше положение сильно упростится, нет? – Макс повесил автомат на грудь и подошел к старшему. – А если по дороге получится забрать Фреда и Марека, то мы, считай, вообще все по задачам закроем, как считаешь?

Руди согласно кивнул и посмотрел на висящий трос. Потом спросил:

– Вы меня на лебедке поднимать будете, или у меня получится с одной рукой по распоркам подняться?

Макс подумал и ответил:

– Если хочешь, можно на лебедке, но вообще можешь и так попробовать, я думаю – справишься. Но мы подстрахуем, если что.

Руди снова кивнул:

– Хорошо, тогда напоследок оживлю свой организм, чтобы полегче было.

И он, достав упаковку со шприцами, один за другим, сделал себе сразу три укола.

– Эй, ты что, угробить себя хочешь?! – воскликнула увидевшая это Иева. – Это же мощнейший психостимулятор, такие дозы тебя могут в могилу свести! Ты вообще о своем будущем думаешь?

– Ты не поверишь, Иева Вирулайне, но именно о нем я сейчас и думаю. – Руди размял шею, и глаза его приобрели заметный блеск. Он оживился и после действия препаратов даже как-то повеселел.

– Ну что, все готовы? – Он обвел взглядом собравшихся спутников. – Чуть не забыл! Макс, дружище, а вот это ты кому оставил? – И он кивнул за спину коллеге.

– Что я оставил? – удивился тот, оглядываясь назад.

Грохнул выстрел, и Макс, которого пуля из «Глока» ударила в затылок, упал сперва на колени, а потом завалился всем телом на пол.

Сергей машинально метнулся рукой к ТТ, но тут же «Глок» выстрелил еще раз, и пуля высекла искру из бетона, прямо под ногами у Сокольских.

– Не надо. Пожалуйста, без лишних движений! – Пистолет в руке Руди смотрел прямо в грудь сталкеру. – Медленно, двумя пальцами достань оружие и брось на пол. Поверь, я стреляю гораздо быстрее, чем ты моргаешь.

Под прицелом чужого ствола Птица медленно вытащил пистолет и бросил под ноги.

– Вот так, а теперь ботинком ко мне его пихни. Не торопись. Отлично. Теперь ты, Бронко, то же самое, и без глупостей. Хорошо. Иева, твоя очередь, автомат с плеча – и ко мне.

– Наверное, тебе тоже стоит нам что-то объяснить? – Сергей старался выглядеть невозмутимым, но внутри его переполняла беспомощная злость.

«Ну надо же так было попасться, расслабился в самый неподходящий момент! Как салабон желторотый! Кретин!»

Руди стоял так, чтобы контролировать всех троих, но внимание акцентировал больше на Сергее, чем на других. Видимо, понимал, от кого в первую очередь стоит ожидать угрозы.

– А надо ли? – Руди хищно оскалился. – Ты же понимаешь, что при таком раскладе, – он кивнул на мертвого Макса, – любые мои истории вас не убедят.

– И все-таки. – Сергей не сводил взгляда с оружия. – Я не понимаю, зачем ты сейчас все это устроил? Это раз. И как собираешься получить от меня интересующую тебя информацию, это два. Я уже один раз обозначил тебе свои условия и отходить от них не собираюсь. Тем более после того, что ты сейчас упорол.

– Да, я помню. Но знаешь, я тут подумал… Макс хотел, чтобы я воспользовался радиостанцией, и он был прав. Вот только мне это не нужно. По ряду обстоятельств. А еще я понял, как сделать тебя словоохотливей. Ключик-то оказался весьма простой, надо было просто голову включить. И этот ключ – Иева. Как думаешь, если я сейчас прострелю ей одну ногу, потом другую, потом пущу пулю в живот, ты по-прежнему мне ничего не скажешь?

Сергей старался не смотреть на Иеву.

– А смысл? Чтобы ты потом ее и нас всех тут стопроцентно добил?

– Э нет, у меня другое предложение. Если ты не захочешь по-хорошему, я действительно пущу ей пулю в живот. Но так, чтобы она не сразу умерла. Часов пять у нее будет, как профессионал гарантирую. А у тебя будет время подумать. Либо ты мне сообщаешь все, что было в бумагах, и я вызываю вам всем вертолет, либо ты смотришь, как эта девушка корчится в муках и отправляется в итоге на тот свет. Только думать надо будет быстро. Каждая минута на счету. Так какой вариант ты выберешь?

– Вертолет? И куда он нас доставит? Надо ли нам туда, после всего случившегося? Не думал я, что майор Джейкобсон так грязно играет.

– Джейкобсон тут ни при чем. Это мои дела. А вы отправитесь к нему и можете на меня пожаловаться. Думаю, он даже рассердится, пообещает трибунал, но мне наплевать. Я с вами к нему не полечу.

– Вот как? Скажи тогда, а как ты сам планируешь выбираться, без лекарств, без еды, почти без боеприпасов? Это звучит не слишком правдоподобно, извини.

– Я воспользуюсь рацией, и за мной прилетит другая машина, чуть раньше. Я уже буду далеко, так что мне без разницы ваши дальнейшие приключения.

И снова Сергей постарался не смотреть на Иеву, хотя бы потому, что краем глаза заметил, как она небольшими шажками сдвигается из поля зрения Руди чуть в сторону.

«Не знаю, на кого рассчитана та чушь, которую сейчас несет Руди, но надо тянуть время. Попробую разговорить его. Это единственный шанс. Один на тысячу».

Сергей вздохнул и посмотрел в глаза бывшему руководителю группы:

– У меня в нагрудном кармане пачка сигарет. Там осталось всего три штуки. Я закурю? Мне надо подумать.

Руди чуть усмехнулся:

– Кури, проводник. Только левой рукой все делай, я думаю, ты справишься. Эй! Бронко! Ты чего там ладонями шевелишь? Что там у тебя?

Словак замотал головой и показал открытые ладони.

Сергей достал сигаретную пачку, ухватил зубами фильтр. Очень медленно вынул зажигалку, закурил.

– Ну, допустим, я соглашусь на твое условие. Но знаешь, поскольку тебе уже все равно, у меня тоже есть пожелание. Просьба, если хочешь.

– Ты о чем? – Руди неподдельно удивился, не сводя с Птицы ствол оружия.

Кажется, Иева снова чуть-чуть переместилась в сторону.

– Ну, смотри. Я так долго кручусь вокруг всего этого дерьма, что мне просто по-человечески стало интересно, с чего все это началось? Каким боком я тут вообще оказался и что за обстоятельства привели меня сюда?

– Зачем тебе это? Мучает недосказанность?

– Считай, что да. Любопытство. Ты наверняка знаешь больше моего, это я для себя уже уяснил. Поделишься, пока курю? Такая вот у меня к тебе просьба.

– Предположим. А ты, в свою очередь, поделишься тем, что было в бумагах?

– Пожалуй, да. Но ты первый рассказывай, чтобы я все-таки успел выслушать столь увлекательную историю.

– Хорошо. Будь по-твоему. – Руди потряс кистью раненой руки. – Только с чего бы начать?

– Начни с Ацтека. Это ведь с него все завертелось?

– Ацтек… – Руди прищурился. – Порядочный мерзавец, этот твой Ацтек, господин проводник. Ну что ж, слушай.

И он начал свой рассказ:

– Некоторое время назад в ведомство Джейкобсона поступила информация о том, что на одной из тайных баз, в районе, который теперь называется «Зоной отчуждения», при Советском Союзе разрабатывалось некое секретное оружие. С помощью него можно было менять климат в отдельно взятом мировом регионе. Естественно, не только с благими целями. Хочешь потоп устрой, хочешь – засуху, хочешь еще что похуже. По обрывочным сведениям, там для кучи были замешаны эксперименты с химическим и бактериологическим оружием. Прямо как в Библии, если ты читал такую книгу. «Они имеют власть затворять небо, чтобы не шел дождь во дни пророчествования их, и имеют власть над водами, превращая их в кровь, и поражать землю всякою язвою, когда только захотят». И, похоже, первый раз они испытали сию штуку в 1986 году. Это было как-то связано с ЧАЭС. Но, к сожалению, для создателей, дальше тоже было как в Библии: «И когда кончат они свидетельство свое, зверь, выходящий из бездны, сразится с ними и победит их, и убьет их, и труппы их оставит на улицах великого города…» Кажется, они действительно выпустили зверя из бездны. В первый раз.

– В первый? – удивился Сокольских, заметив, как Иева сделала еще один шажок.

– А ты что, еще не понял? Все последующие взрывы Зоны и увеличение ее периметра связаны, скорее всего, именно с работой этой установки. Первый раз при Союзе, остальные – позже. Но если с Союзом еще понятно, то кто впоследствии стал хозяином установки, не известно. Аналитики из отдела Джейкобсона полагали, что это может быть как некое государство, так и частная компания. Однако появление Зоны и последующая ее активность тянутся именно оттуда. Они так считают.

– Они?

– Да, отдел, в котором работает «папа Джейкоб».

– А ты разве не из их отдела?

– До недавнего времени – да. Но кое-что изменилось. Есть разные влиятельные силы, которые хотели бы разобраться с этим загадочным научным детищем СССР. Может быть, для того, чтобы ликвидировать. Может быть, для того, чтобы изучить. Это не мое дело. Мне заплатили за то, чтобы информация поступила прежде всего к ним, одной из этих влиятельных сторон, прежде чем попала бы к Джейкобсону.

– И ты согласился. Наверное, хорошо заплатили. И сколько же?

– Не надо считать чужие деньги. Достаточно того, что оплата того стоила. В отделе Джейкоба я бы никогда столько к старости не заработал, как ни вкалывай, как ни двигайся по карьерной лестнице. Всему есть предел. А предел моих мечтаний – отнюдь не государственная пенсия и пляж в Майами. В конце концов, тебе ведь тоже заплатили, чтобы ты отвел нас к подстанции, хоть ты и не собирался.

– Пусть так. А какую роль играл в этом Ацтек?

– Ацтек, скажем так, удачно под руку подвернулся. Аналитики майора Джейкобсона рассчитали, что подобную базу, на которой собрали и испытывали установку, надо искать где-то в окрестностях. И стали втихую снаряжать специальные группы по осмотру различных технических объектов, на которых могла бы храниться информация, указывающая на местоположение базы. Ацтек был одним из проводников, которого подрядили вести как раз такую группу. К нашему сожалению, Ацтека взяли перед самым выходом, в спешке, взамен другого, погибшего проводника, толком не оформив полагающиеся бумаги. И мы до последнего не знали, кто именно тогда вел ту группу.

– А как же индивидуальная метка на приборах? Разве вы не могли по ней отследить владельца?

– Ацтеку выдали приборы научной группы. Там была жуткая суматоха. К тому же это была одна из многих экспедиций, «пальцем в небо». Кто же знал, что именно им повезет?

– А им повезло? В чем?

– Точно мы не знаем. Что-то они там сумели добыть, какую-то информацию. Но группа погибла. Как мы теперь знаем, выжили только один ученый и сам Ацтек. Смертельно раненный ученый, перед тем как уйти в мир иной, поведал часть того, о чем я тебе уже рассказал, Ацтеку. Видимо, боялся, что с его смертью информация канет во мрак. Поэтому и доверился проводнику для того, чтобы тот все передал Джейкобсону. А если конкретно, он объяснил Ацтеку, что на следы подземной базы могут вывести ряд совершенно конкретных объектов, в том числе Рассохинская подстанция. Вот только он, тот ученый, ошибался, думая, что надо искать документацию, в то время как надо было искать скрытый технический ход, ведущий непосредственно на базу. Ацтек руководствовался словами погибшего научника и, стало быть, тоже ошибался.

– Поэтому и стал ходить от одного объекта к другому, беря с собой в эти вылазки разных попутчиков, – сообразил Сергей.

– Именно. И так уж вышло, что к подстанции он взял тебя. Втемную, как я понимаю. Самое интересное, что он никому ничего не сказал, то ли опасаясь за свою жизнь, то ли в надежде «срубить бабки», как вы говорите. А может, и то, и другое. Через неких хакеров он сделал себе «левый» аккаунт в Зоннете и по нему связался с Джейкобсоном. Вкратце описал суть и сообщил, что за информацию о интересующем объекте ему нужна достойная оплата. Майор потребовал доказательств, попутно начав охоту на этого неизвестного сталкера. Подключили аналитиков, стали вычислять тех, кто бы это мог быть. В это же время Ацтек, в поисках этих самых доказательств, ходил от одного объекта к другому.

– То есть он изначально запросил деньги за то, чего не знал? – Птица смотрел на Руди, но краем глаза следил за девушкой.

– Не совсем. Он знал ровно то, что уже знали парни Джейкобсона, и даже чуть больше. Он знал, где примерно искать. И, в конце концов, как нам кажется, нашел.

– А когда вы его нашли, то сами и завалили?

– Ну, ты и фантазер, – фыркнул Руди. – Зачем бы нам это? Он был нам нужен как проводник. А вот нашли его, видимо, те, кто не хотел, чтобы он указал на подстанцию. Подозреваю, что это те самые лица, которые сейчас владеют установкой. «Изделием», если хочешь.

– Так он все-таки погиб? А смерть хакеров в Вильче, засада на дороге на меня и моего приятеля – это тоже их рук дело?

– Полагаю, что да, именно они к этому причастны. И те ребята, что встретили нас на элеваторе, тоже от них пришли с «приветом». Но конкретно Ацтека мертвым так никто и не видел. Хотя все говорит о том, что твоего знакомца больше нет в живых.

– К слову, как наемники на элеваторе узнали, где нас искать?

– Не знаю наверняка. Но если даже я, работая в ведомстве Джейкобсона, в итоге выбрал все-таки иную сторону, подозреваю, что мог быть кто-то еще. Работающий на других хозяев. Он-то и слил в итоге информацию о маршруте – на наше счастье, довольно поздно. Иначе нас бы встретили еще на посадочной площадке вертушек.

Сигарета почти истлела, обжигая пальцы у самого фильтра. А Иева была уже где-то за спиной Руди. Ей нужно было сделать пять-шесть шагов, чтобы добраться до словоохотливого «химика». И сейчас Сергею во что бы то ни стало надо было дать ей возможность сделать эти шаги.

«По-моему, на него препараты так действуют, иначе бы он так не болтал, вон, как глаза блестят. Чувствуется избыточное перевозбуждение психики».

– Еще вопрос. А кем все-таки были вы с Максом? Я уже понял, что вы не простые научные сотрудники. Ольга и Саймон, они тоже ведь из вашей команды?

– Да, с логикой у тебя все в порядке. Чтобы не привлекать внимания к группе, в ней официально было только двое военных: Сандрес и Грегори. А не официально – экспедиция дополнительно комплектовалась четырьмя агентами ЦРУ с хорошей боевой подготовкой. За плечами каждого – с десяток серьезных операций. У всех нас помимо этого был особый профиль: функционирование и оборудование военно-технических баз СССР, минно-подрывное дело, работа с ЭВМ той эпохи и прочее. Кроме того, каждый действительно обладал определенным багажом научных знаний. Пусть не в том объеме, что ребята Натана, но все-таки больше, чем просто «легенда». Ольга и вовсе неплохим биологом была. Гордость отдела. Жаль девочку.

– А остальных не жаль? Макса, например? – Птица до последнего не выпускал сигаретный окурок с уже обугленным фильтром.

– Жаль, конечно. Не поверишь, даже больше других. Так вышло. Он бы меня не понял. Но довольно лирики, ты ведь уже докурил? Пора тебе принимать решение: пуля для Иевы или информация?

В этот момент он скользнул взглядом в ту сторону, где прежде стояла девушка. Сергей похолодел, понимая, что времени у них больше нет. Когда Руди упомянул Иеву, та тоже сообразила, что за этим последует, и бросилась к нему, стоящему спиной.

Дальше время на какой-то отрезок своего хода растянулось, словно события происходили на старой кинопленке, которую зрителям решили показать с отсечкой, по кадрам.

Руди, еще не увидев Иеву, чувствует движение за спиной и, поворачиваясь, инстинктивно стреляет в девушку. Иева спотыкается, хватаясь двумя руками за живот и, сомкнув глаза, оседает на пол. Одновременно с этим Бронко, стоящий до сей поры неподвижно, легко и быстро вскидывает руку, словно хватает на лету надоедливую муху.

А потом время вновь вошло в привычное русло.

Руди выронил пистолет и удивленно ощупал торчавший из шеи узкий клинок метательного ножа. Он даже успел обернуться и недоуменно посмотреть на Сергея, затем на Бронко, прежде чем его взгляд остекленел. Тело бывшего сотрудника ЦРУ замертво рухнуло навзничь.

Сергей метнулся к Иеве. Из-под ладоней девушки толчками выходила кровь. Сначала он разорвал перевязочный пакет, приложил к ране, потом прислонил ухо к ее груди. «Бьется!»

– Отойди. – Бронко бесцеремонно отпихнул Птицу в сторону, быстро и ловко ощупал рану. – Дай мне ее сумку с инструментами, живо!

Сергей даже не обратил внимания, как изменился голос и произношение словака, они были совсем иными, чем прежде. Он достал сумку с инструментами и развернул ее содержимое.

– Теперь держи рану зажимом, оттяни вот так. – Бронко надел одноразовые латексные перчатки, достал пинцет, скальпель, облил их обеззараживающей жидкостью из пузырька. И принялся выковыривать пулю. Справился он довольно быстро. Потом еще раз полил рану раствором, вынул иглу с хирургической нитью, стал зашивать.

Тревожно наблюдая за его манипуляциями, с бешено колотящимся сердцем, Сергей хрипло спросил:

– Насколько все плохо?

– Скверное ранение, друг мой. Ее нужно срочно доставить в госпиталь. И времени у нас не так уж много. Думаю, вдвоем мы сумеем ее поднять наверх, лебедка и веревочная корзина нам в помощь. Это, конечно, рискованно, в ее-то состоянии, но других вариантов нет. Если в ближайшие часы мы ее не эвакуируем, она не жилец.

– А как мы дадим о себе знать? Ты умеешь пользоваться штатовской радиостанцией?

– Нет, я не знаю их кодов. Но это не проблема. Так получилось, что у меня есть своя связь. – Бронко показал на висевший у него за спиной рюкзак с научным оборудованием. – По понятным соображениям я это не афишировал. Я попробую вызвать вертолет с российской базы, если на маршруте не будет аномалий. Ты ведь ничего не имеешь против своих соотечественников?

Только тут Сокольских обратил внимание, что куда-то исчез акцент словака, да и сами фразы он теперь произносил иначе.

– Нет, ничего не имею против. Я понимаю, что сейчас не время, но… ты вообще кто?

Бронко на секунду взглянул ему в глаза, и Птица понял, что подобные взгляды он в своей жизни уже встречал.

– Да, ты верно сообразил. Я, разумеется, никакой не словак, и зовут меня отнюдь не Бронко. Тебе достаточно будет того, что я являюсь сотрудником Генерального штаба Главного разведывательного управления. Офицер ГШ ГРУ, если коротко. В этой пестрой компании я оказался не случайно. Пришлось потратить много времени и сил, чтобы оказаться в нужном месте и в нужное время. А уж сколько было вложено в легенду прикрытия, вовсе говорить не стоит. Скажем так, попасть в экспедицию было нелегко. Многие пытались. Получилось только у меня. И то – по стечению обстоятельств. Большая удача. Для тебя, между прочим, в первую очередь. Будь на моем месте сейчас другой, я бы не дал за твою жизнь ни копейки.

– Погоди… так на болоте, лоскут от костюма Саймона на ветке, твоя работа?

– Значит, нашли? Ну что ж, выходит расчет был верный.

– Так ты его специально для нас, что ли, оставил? А какой был в этом смысл?

– Наитие. На самом деле, я себя потом не раз корил за эту импровизацию. Мне было важно, чтобы Грегори и, возможно, ты стали бы более внимательны к окружающим. Я не себя имею в виду. С самого начала мне показался подозрительным состав группы, что-то было не так. Я даже не удивлен сегодняшней развязке, хотя и несколько иначе себе все это представлял. Стопроцентной уверенности не было, все-таки присутствовало много внешних факторов, сыгравших свою роль.

– Можешь сказать мне откровенно, Бронко? Ничего, кстати, что я к тебе так обращаюсь?

– Валяй. – Офицер ГРУ проверил ход троса и крепость узлов.

– А каким должен был быть финал твоей собственной истории?

– Хочешь знать, не поступил ли бы я так же, как Руди? Нет, парень, у нас другие методы. Все-таки он, – Бронко кивнул на мертвого церэушника, – решил играть по своим правилам. Заметь, это ведь даже не указание Джейкобсона, а чистой воды «махновщина».

– Ну, допустим, и все же, как бы вы стали получать интересующую информацию от меня?

– То, что ты ее, эту информацию, вообще получил, – воля случая. Как я понимаю, ты рассматривался американцами исключительно как проводник. При другом раскладе, ты бы сейчас попу грел на солнышке, возле подстанции, вместе с Натаном и другими научниками. Руди был прав, твой спуск сюда вообще не был изначально ими предусмотрен. Отвечая на твой вопрос: мы на тебя никаких особых видов не имели. Да, на всякий крайний случай определенный подход к тебе был. Рассчитанный, правда, на другой масштаб, нежели имеющаяся сейчас у тебя информация. Я могу передать тебе привет от ротного и комбата, под началом которых ты служил. И упомянуть кое-что из событий твоей службы, о чем человеку, не связанному с моей организацией, а тем более иностранцу, вряд ли могло бы быть известно. Помимо этого, я мог бы описать, как может измениться судьба твоего племянника после отсидки – в положительную сторону. Я, конечно, не в курсе, что там тебе предлагал американский майор, но поверь, Родина тоже может не только обещания раздавать да оперировать голыми лозунгами.

– Меня не это сейчас интересует.

– Да я понимаю, Серега, ты сейчас о жизни этой девочки думаешь, так? Ну, вот тебе мое слово, я сделаю все возможное, чтобы она была жива. А там… смотри.

– Насчет чего?

– Сам знаешь.

Они выбрались на поверхность, когда солнце только-только начинало всходить над лесом. Свежий воздух пьянил, ветер трепал волосы, хотелось упасть в траву и просто смотреть на бескрайнее небо, фиолетово-розовым отливом раскинувшееся до самого горизонта.

Девушку бережно положили на мягкий ковер прошлогодней листвы, густо устилавшей пространство вокруг заросшего мхом колпака воздуховода.

– Погоди. – Сергей остановил Бронко, который уже колдовал над аппаратурой со встроенной рацией.

– Что?

– Не хочу, чтобы это выглядело как «баш на баш», поэтому сейчас скажу. Без условий. Хватит, наторговался.

– Что скажешь? – не сразу понял гэрэушник.

– То, что ты хотел знать. Это «Иволга-2».

– Поясни?

– Место, куда с этой базы было отправлено «изделие», называется «Иволга-2». Так было помечено в бумагах.

– А координаты?

– Там не было больше ничего. Только название: запасная станция «Иволга-2». Тебе это говорит о чем-то?

– Мне – нет. Честно говоря, понятия не имею, что это такое. Пусть дальше с этим разбираются те, кому положено. И да – спасибо тебе.

Через минуту на российскую базу ОВК ушла шифровка:

«Зима – Центру. Сообщаю, что пенал с 2 простыми карандашами и одним маркером лежат в… широком шкафу… и длинной полке. Достоверно известно, что из 9 карандашей четверо оказались цанговыми. Один из простых карандашей сильно затупился. Нуждается в заточке. Для срочной доставки нужен портфель, местоположение – по указанным номерам канцелярской мебели. Зима»

Потом радист оглянулся на тревожно склонившегося над девушкой сталкера. Но тот уже ничего не слышал и не замечал. Для него сейчас существовала только Иева Вирулайне.

Солнце едва позолотило верхушки елей, когда воздух над поляной завертелся ураганом под махами мощных винтов двух военно-транспортных вертолетов. С одного из них выскочила группа медиков с носилками, безошибочно бросившихся к лежащей Иеве. Со второго высадился отряд вооруженных людей в камуфляже российской расцветки, касках, навороченных разгрузках. Они подбежали к Бронко, и тот, пытаясь перекричать шум работающих двигателей, что-то им объяснял, показывая на колпак вентиляционной шахты.

Потом одна винтокрылая машина поднялась в воздух и решительно взяла курс на восток. Сергей держал за руку Иеву, так и не пришедшую в сознание. Он неотрывно смотрел в ее лицо – бледное, усталое, но такое умиротворенное. В глаза ему то и дело били солнечные зайчики, отраженные от толстого стекла иллюминатора. Но Птица не щурился, не мигал, как будто боялся пропустить нечто очень важное. Ему вдруг вспомнились давным-давно услышанные слова: «Зона – это не территория, это та проверка, в результате которой человек может либо выстоять, либо сломаться. Выстоит ли человек – зависит от его чувства собственного достоинства, его способности различать главное и преходящее». Кажется, он, Сергей Сокольских, только сейчас понял, что было для него по-настоящему главным. И теперь он больше всего на свете боялся это главное потерять.

А над всем огромным пространством земли, лесов, болот и мертвых поселений, в полную силу всходило пылающее солнце. Словно бы приветствовало этот негостеприимный мир: «Ну, вот и я. Здравствуй, Зона!»

Москва, 2017.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg