«Зима милосердия»

Зима милосердия (fb2) - Зима милосердия [litres] 2712K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Андрей Лисьев

Андрей Лисьев Метро 2033 Зима милосердия

Серия «Вселенная Метро 2033» основана в 2009 году

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

Автор идеи – Дмитрий Глуховский

Главный редактор проекта – Вячеслав Бакулин

Оформление обложки – Михаил Пантелеев

Карта – Леонид Добкач

© Д. А. Глуховский, 2019

© А. В. Лисьев, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2019

* * *

С Объяснительная записка Вадима Чекунова

Ну что, друзья, вот и добрались мы до заветного числа наших книг во «Вселенной Метро 2033». Некоторые, быть может, удивятся – что за название нынешней объяснительной такое странное. Но это всего лишь римская буква, первая в слове «centum», что на латыни означает «сто».

Нумерология утверждает, что число 100 характеризуется накоплением энергии, балансирует между застоем и переломным моментом, побуждением к действию. Некоторые видят в 100 затишье, после которого начинается буря и возрождение. В сотне, как считают другие, заключено духовное путешествие.

Можно назвать нумерологию сомнительной дисциплиной, но, черт побери, ведь невозможно отрицать влияние чисел на нашу жизнь. В Китае, где мне довелось провести достаточно долгое время, вообще крайне внимательно относятся к числам. Например, 6 для китайца это удача (поэтому число 666 вовсе не сатанинское, а наоборот), 8 – символизирует богатство. А вот 4 не пользуется любовью, потому что созвучно слову «смерть». Доходит до забавных казусов – если ваш номер телефона содержит несколько четверок, некоторые люди могут отказаться записывать его в свой телефон, чтобы не навлечь на себя беду. Ну а 100 все китайцы любят просто потому, что это их самая крупная денежная купюра. Хотя и сотенные долларовые банкноты они тоже уважают, как и мы.

У каждого из нас наверняка что-то связано с сотней. От веры в принципы «не имей ста рублей, а имей сто друзей» и «лучше раз увидеть, чем сто раз услышать» до стремления жить хорошо и долго (помните: «лет до ста расти нам без старости»). А у кого-то и вообще жизнь в стиле «сто бед, один ответ», и такое бывает.

Но сотня, на мой взгляд, лучше всего выражает завершенность и начало нового. Это своеобразная веха, окончание старого периода, остановка перед новыми испытаниями, свершениями, трудностями, опасностями, вызовами судьбы.

Книге Андрея Лисьева «Зима милосердия» довелось стать юбилейной, сотой. Новичкам вообще везет, и наша Вселенная тут не исключение.

Действие происходит снова в Москве – в этом тоже есть некая символичность, не правда ли? Главные жизненные вопросы, встающие перед героем – как отличить правду от лжи, и где граница между добром и злом. А поиски ответов придется проводить не в уединенных размышлениях, а на бегу и среди настоящего ада. Но за труды праведные ведь должно воздаваться сторицей (вот и опять число 100 тут как тут).

Посмотрим, как оно выйдет у героя в итоге.

Пролог

Подполковник в полевой форме медленно расхаживал по кабинету, уже минут десять разминая пальцами сигарету. Он никогда не курил в кабинете, но сегодня можно было поступиться правилами. Скоро ведь правил не будет. Вообще никаких. Только безумие. Простое, как табурет, порожденное человеческим разумом безумие.

Военные узнали о приближающейся катастрофе первыми. Четко, со знанием дела, выполнили все, что требовалось в подобной ситуации, и… тщательно скрывали друг от друга понимание того, что изменить уже ничего нельзя.

Направляясь к окну, подполковник взял с рабочего стола зажигалку. Закурил.

По асфальтированному расчерченному аккуратными белыми полосами плацу секретной базы метались подчиненные. Именно метались. На учениях в их движениях не было такой нервозности.

Бойцы спешно снимали с двух армейских грузовиков все специальное оборудование. Времени на то, чтобы относить его на склад, уже не было. Демонтированные отопительную и фильтро-вентиляционную установку просто положили на асфальт, отверстия от них тщательно заглушили. Жаль. ФВУ – полезная штука. Она еще ой как могла бы пригодиться, но… портативное устройство только называлось портативным. На самом деле оно было огромным и занимало слишком много места. Установка будет нужнее тем, кому удастся выжить.

Офицер отвернулся от окна, сел за стол. Для чего-то сложил папки и отдельные листы бумаги с фиолетовыми и красными штампами «Совершенно секретно» в аккуратную стопку. Выпустил струйку дыма в сторону молчавших телефонов.

Жене он позвонил. Сослался на неотложные дела. Поговорил с сыновьями. Сделал вид, что интересуется их отметками в школе. Вроде сделал все, что можно было сделать с помощью телефонной связи.

Офицер обвел взглядом помещение. Уютный кабинет. Все под рукой. Жаль расставаться.

Впрочем, кабинетов у подполковника было два. Один – в обычной воинской части, дислоцировавшейся неподалеку от метро «Баррикадная», и этот – основной, о существовании которого знали не все.

А несколько часов назад командование уже подыскало ему новый кабинет. Без окон. С толстыми, герметичными бронированными дверями. Свет там будет исключительно искусственный…

Эта мысль заставила подполковника вскочить. Он вновь подошел к окну, чтобы попрощаться с синим небом, ослепительно-ярким солнцем и зеленью травы.

На глаза попался кончик сигареты. Серый, с тлеющим внутри оранжевым шариком. Подходящие, пророческие цвета. Так скоро будет выглядеть…

Дверь распахнулась. Хозяин кабинета обернулся. На пороге стоял старлей. Совсем молоденький. Розовощекий симпатяга, который наверняка начал бриться всего год назад, в тщательно пригнанной, тоже полевой форме. Аккуратист. Наверное, собирается сделать карьеру и с нетерпением дожидается того, что должно вот-вот произойти. Расценивает это как серьезное испытание. Возможность отличиться, выдвинуться. Попасться на глаза начальству и прикрепить к погону четвертую звездочку. Эх, старлей, старлей… Для того, чтобы стать капитаном, тебе понадобится огромный запас везения и удачи.

А впрочем, может случиться так, что командовать окажется некому, и карьерная лестница от старшего лейтенанта до генералиссимуса станет предельно короткой.

– Товарищ подполковник! Разрешите доло…

– Да потише ты. Совсем оглушил. Докладывай.

– Ваш приказ выполнен. Все загружено.

– Видел. Молодцы, – подполковник надел фуражку. – Отбываем. С Богом!

Он вышел в коридор вслед за старлеем. Взглянул на наручные часы. Уложились. До часа «икс» время еще оставалось. Можно было сказать, что его полно. Если, конечно, принять за единицы измерения минуты и секунды… Подполковник не спеша спускался по лестнице, рассматривая выкрашенные в унылый зеленый цвет стены, плакаты с предостережениями, напоминаниями и образцами. Раньше он и подумать не мог, что расставаться с этой порядком осточертевшей войсковой атрибутикой будет так тяжело.

На первом этаже, где обычно сновали рассыльные-посыльные, было непривычно тихо. Второй приметой того, что все уже начало бесповоротно меняться, было отсутствие дневального у знамени части. Солдат стоял у входной двери, расставив руки и упершись ладонями в косяк. Наблюдал за тем, как два покрытых камуфляжными пятнами грузовика трогаются с места и едут в направлении ворот КПП.

Услышав шаги, обернулся, смутился.

– Товарищ подполковник…

В иной ситуации следовало бы отругать веснушчатого паренька с наивными василькового цвета глазами. Наказать его нарядом вне очереди или парой суток гауптвахты. Парой суток…

Подполковник грустно улыбнулся, чем окончательно выбил землю из-под ног юного нарушителя с одной лычкой на погонах.

– Ничего страшного, сынок. Ничего страшного, товарищ ефрейтор.

Офицер вышел из здания, остановился на крыльце, чтобы набрать полную грудь воздуха и подставить лицо под солнечные лучи.

Ничего страшного. Пока. Конфликт лишь перешел в последнюю стадию. Стал необратимым, но пальцы его главных участников еще не коснулись красных кнопок. Скорее бы. Ожидание начинало тяготить.

Подполковник пересек плац и забрался в кабину второго грузовика – в первом сидел старлей.

Какое-то время машины двигались по узкой обсаженной тополями улице. Потом свернули на оживленную автостраду. Тут зазвонил сотовый телефон. Подполковник поднес его к уху. Лицо его напряглось.

– Понял. Так точно. Есть!

Он велел водителю увеличить скорость и не обращать внимания на соблюдение правил дорожного движения. Все началось раньше, чем предполагалось, и Москва почти мгновенно отреагировала на ЭТО.

Вот какой-то «фольксваген», набрав запредельную скорость, вылетел на встречную полосу, где лоб в лоб столкнулся с «маздой». Вокруг места аварии сразу начался сумбур. Кто-то тормозил, кто-то пытался объехать возникшую пробку. Прохожие на тротуарах тоже заволновались. Одни ускорили шаг, другие побежали.

Два грузовика продолжали свой путь, рассекая всеобщий хаос, как ледоколы.

Подполковник набрал чей-то номер и сквозь треск статических помех отдал приказ. Играть в конспирацию больше не имело смысла. Информация так или иначе просочилась. Гриф «совершенно секретно» больше не работал.

Что-то невообразимое начало твориться у наземных вестибюлей метро. Люди пытались зайти внутрь, но не могли этого сделать – они наталкивались на тех, кто спешил выбраться наружу. Падали. Поднимались и снова падали.

Паника охватила всех. Аварии на дороге происходили все чаще, и в конце концов движение остановилось. Грузовикам лишь чудом, благодаря опыту водителей, удалось свернуть на боковую улицу.

Через несколько минут подполковник облегченно вздохнул – он увидел знакомый барельеф, изображавший трех мужчин. Конечная остановка. Наземный вестибюль станции «Баррикадная».

Часть первая Дар

Глава 1 Все краски мира

– Да ладно те! Балотелли помнишь? Лучший итальянский форвард! Он один немецкую сборную, как Тузик грелку, порвал. Сколько он тогда забил? Два из трех? Все три?!

– Помню, помню, – ответил голос Деда, хриплый от нахлынувших воспоминаний. – Великолепный был матч…

Евгений лежал за стенкой жилой каморки, неподалеку от двух сидящих у костра стариков, притворялся спящим и слушал их разговор.

– Так что и один человек бывает в поле воин! – второй голос накатывал басовитым, начальственным задором, не стесняясь возможных слушателей.

Говорил начальник «Баррикадной», лысый мужик под два метра ростом, усы которого вопреки возрасту оставались темными и свисали до подбородка. Начальника за глаза фамильярно называли просто Сергеичем.

– Фигня! – отрезал Дед, в отличие от Сергеича щуплый, тщедушный, но тоже лысый. – Один человек не делает команду. Не заменит ее… Финал с испанцами помнишь небось?

Использование древних чудны́х словечек делало Деда забавным. Сергеич не ответил.

– Испанцы играли без звезд, а твой Балотелли ничего не смог! Вот что значит – слаженная команда. А у сталкеров особенно…

Женя напрягся и передумал «просыпаться». Разговор коснулся темы, тревожащей подростка. Ему, родившемуся в метро несколько лет спустя после Катастрофы, не было дела до звезд спорта, сгинувшего в той же черной дыре, что и весь мир.

– Максимыч, отдай пацана!

Дед замолчал. Послышался треск переворачиваемых дров.

– Это была мистическая неудача Марио, – начальник станции «сделал шаг назад», не позволяя собеседнику уйти в себя. – И эти неудачи потом не повторялись…

– Не повторялись… – Дед хмыкнул. – Просто в игре с немцами у Балотелли был кураж, а с испанцами – не было. Вдохновение? Откуда оно берется? И зачем оно сталкерам?

На философию Дед, видимо, «клюнул». Евгению страшно захотелось перевернуться на другой бок, но он опасался нарушить течение беседы. Ему надоели упреки Деда в неумении контролировать эмоции и желания. Поэтому парень терпел.

– «А почему крыса с кетчупом стоит в два раза дороже крысы без кетчупа?» – «А вы когда-нибудь пробовали крысу без кетчупа?»

Анекдот, рассказанный Сергеичем ни к селу ни к городу, не рассмешил Женю. Он не знал, что такое кетчуп, и не понимал, в чем тут соль. Да и сами жители метро за столько лет мыканья под землей забыли его вкус.

– И что ты добавляешь в грибы, от чего мерзкий вкус жареной крысятины так чудесно меняется? Открыл бы секрет – стал бы богатым человеком!

– Не хочу! – ответил Дед. Его не интересовало богатство, к тому же солидарный с начальником станции Женя давно успел надоесть своему старику подобными коммерческими предложениями.

Сколько Евгений себя помнил, они с Дедом ютились здесь, в крошечной каморке, в углу между туннелем и станцией. Двумя другими стенами и крышей служили принесенные сталкерами с поверхности дверцы шкафа-купе. Туннель в сторону Улицы 1905 года считался безопасным. В нем не было ничего и никого, кроме крыс, и старик промышлял крысами. Женя не был ему родственником, Дед подобрал и выходил младенца. Так и жили: один старел, а второй, наоборот, становился все ловчее и проворнее.

Аромат дедовой приправы достиг каморки, и в животе у парня громко заурчало. Он испугался, что его услышат, и открыл глаза.

Перед глазами была стенка шкафа, старательно исцарапанная его же собственными ногтями. В далеком детстве, не желая спать днем, он садился на общей с Дедом лежанке и выцарапывал плохо остриженными ногтями понятные ему одному картины.

Смысла этих рисунков Женя уже не помнил – он вырос. Теперь у него была не стена, а Стена. На другом конце станции. Далеко! Жене нравилось туда ходить – через всю длинную платформу, мимо жилья, казавшегося бесконечным. И вот там, почти в самом конце станции, неподалеку от блокпоста с вечными часовыми, устремлялась ввысь, под темные своды невидимого потолка его Стена.

Когда-то тут шел бой. Евгений не знал когда, – об этом ему не говорили, да он и не спрашивал. Стена хранила следы пуль и осколков. Некоторые кирпичи были выбиты. Тени от света вечных костров плясали на этой стене, рисуя картины одна причудливее другой. Они будили фантазию мальчика, и Женя стоял перед стеной часами. За это сверстники дразнили его дурачком. Особенно усердствовали после того, как им в школе поручили придумать доклад «За что я люблю свою станцию». Женя рассказал, что для него важна эта Стена, и получил «пару».

Два старика за стенкой чавкали так громко, что отвлекли парня от воспоминаний об обидах.

Сергеич заговорил первым:

– У нас тяжелое время. Потери среди сталкеров – почти четверть за вылазку. И соседей с «Пятого года» не попросишь, у них самих народу не хватает, после Зверя-то. Уже и добровольцев в группу прикрытия не осталось! Бабы не пускают мужиков. Отдай пацана! – в голосе его зазвучал металл.

– Рано ему, – по-прежнему ровно отрезал Дед.

– Не рано! Я видел, как он крысу голыми руками поймал. Ее пулей не каждый достанет. У него нечеловеческая реакция.

Последняя фраза была тонким намеком: Максимыч должен был помнить, как в метро относятся к мутантам.

Дед пропустил угрозу мимо ушей:

– Одной реакции мало для сталкера. Его еще нужно готовить.

Сам Дед ни разу не выходил на поверхность после ТОГО дня.

– Подготовим. По полной программе.

Сергеич врал. Он стал начальником станции не потому, что жалел людей, и оба собеседника знали об этом.

Этих стариков связывало что-то из прошлого, но Женя не знал, что.

– И потом… – Дед скрипнул коленями, вставая. Он зашел в каморку убедиться, что внук спит. Парень упал на подушку, затаил дыхание и зажмурился, сжался всем телом.

– Ты будешь использовать его как пушечное мясо! – отрезал Дед, выйдя наружу.

Оба помолчали. Мальчик ждал.

И Сергеич ждал.

– У Жени отсутствует аналитическое мышление. Ты ж наверняка видел его оценки по математике? Вот… Уровень абстракции – ноль. Считает только то, что видит. Нельзя таким в сталкеры. Парень хороший, быстрый, но сообразительности не хватит.

Евгений чуть не задохнулся от ярости: у него не хватит?

– Не вечно ж ты его будешь тут держать? – Сергеичу не требовалось заходить в каморку, чтобы догадаться, что парень не спит, он такие вещи чувствовал. – Мы его только выход прикрыть попросим. А вернется – уже герой! Ему уже за девками пора бегать! Пора-а!

И тут Женя, наконец, не выдержал и выскочил к костру. Старики уставились на него.

– Пора? – Сергеич обратился к нему. – Будешь первым среди ровесников, кто на поверхность выйдет. Надо ж место под солнцем завоевывать!

– А остальных, значит, мамки не пустят, – Дед еще не сдавался.

– Нормальная у меня абсракция! – закричал парень.

Оба старика засмеялись.

– И солнце я хочу посмотреть!

Ему не ответили.

– Все равно пойду! – Евгений набычился. Он пытался поймать взгляд Деда, но тот прятал глаза – раздумывал.

– Эх! – наконец, произнес Максимыч и смерил внука пристальным взглядом.

У них была тайна, которую они скрывали настолько тщательно, что не осмеливались говорить о ней. Это была странная тайна, потому что Женя считал, что Дед не в курсе, а тот искусно изображал неведение.

В метро не любили мутантов с поверхности, которых считали исчадиями радиоактивного ада. Ненависть к ним сплачивала, заставляла забыть политические и торговые дрязги между станциями.

Но парень не считал себя мутантом. Он просто не различал цветов, мир представал перед его глазами черно-белым. Правда, мир метро после Катастрофы вообще не блистал красками, благодаря чему недостаток Евгения пока получалось скрывать.

Сергеич целых пять часов посвятил знакомству Жени с устройством автомата, отобранного у Деда, и даже милостиво выделил три патрона – выстрелить по мишени. Тот попал один раз.

– Тройка! – обрадовался Сергеич. – Считай, что курс молодого бойца прошел!

Начальник «Баррикадной» был единственным, кто верил в Женю. Ни сталкеры, ни Дед не удосужились прийти, чтобы оценить его подготовку.

…Два бойца приоткрыли гермозатвор, чтобы выпустить Евгения. Он должен был найти укрытие прямо тут, у павильона, и прикрывать огнем основную группу. Можно сказать, это был единственный момент операции, прошедший по плану. Несмотря на то, что мгновенной атаки на «герму» не последовало и группа сталкеров уверенно выбралась на поверхность, экспедиция закончилась через три минуты.

Облаченный в старый тщательно подогнанный ОЗК Женя осторожно шагнул наружу и замер. Темные тучи клубились, нависая над развалинами домов. Он видел тучи первый раз, их угрюмая, торжественная красота восхищала и подавляла. Женя опустил голову, уперся подбородком в пропахший хлоркой хобот противогаза и закрыл глаза, чтобы хоть на секунду перестать ощущать источаемое небом зло. Среди каменного крошева вокруг площади, где сохранился павильон метро, за бетонными глыбами, когда-то бывшими зданиями, чувствовалось почти неуловимое волнообразное движение. Это были не звуки, нет. Не крадущиеся шаги удаляющихся сталкеров. Женя отчетливо слышал стенание и рычание неведомых тварей, щелканье зубов и готовность к атаке, но он чувствовал, что для него твари не опасны.

Не открывая глаз, мальчик снова обратил лицо к тучам, и за ними тоже ощутил беззвучное движение. Пробежали мелкие волны, одни – ускоряясь, другие, наоборот, замедляясь, сложились в круговорот над площадью, замерли. Женя вдруг увидел наземный мир в красках жизни… Покрытые изморозью колючие растения, что клубились неподалеку, были желтыми. Плитка, устилавшая тротуар, – розовой. Мелкие звери, окруженные синими и зелеными ореолами-аурами, выглядывали из нор в дальнем конце площади. Парень не знал названий поразивших его цветов и захотел присмотреться, запомнить, чтобы потом спросить, но было поздно.

Стая вичух с душераздирающим визгом спикировала с крыши частично уцелевшей высотки. Сталкеры знали, что делать: без лишней суеты встали в кольцо спинами друг к другу, полоснули по визжащей стае из автоматов. Стервятники врезались в строй. Крупная тварь ухватила пулеметчика, брызнула кровь. Автоматы зашлись огнем, и стая уступила, шарахнулась вверх, увлекая тяжеловесную жертву за собой. Надолго их не хватило – пулеметчик с глухим стуком упал на землю. Наверняка уже мертвым.

– Отходим! – рявкнул командир.

Группа не стала ждать, пока стая очухается и атакует снова. Грохоча берцами, сталкеры метнулись к гермоворотам.

По раскрошенному асфальту прыгала, царапая его когтистыми лапами, не успевшая поучаствовать в нападении вичуха. Мерзкая тварь злобно шипела, роняя из оскаленной пасти пузырящуюся на покрытой инеем поверхности слюну, но не пыталась напасть, просто кричала, широко разевая рот. Никто не выстрелил – берегли патроны.

– Хорошо, что недалеко ушли.

– Да, стая большая, вторую атаку не отбили бы.

Два неузнаваемых под масками противогазов бойца скользнули мимо. Женя все так же безмолвно стоял у павильона.

– Уходим! – крикнул ему замыкающий сталкер и махнул рукой. – Эй, как там тебя!?

Женя, словно не услышав, осторожно двинулся к вичухе… Причина ее поведения стала понятна: цепочка свежих пулевых отверстий пересекала чуть скособоченное крыло. Вичуха попятилась. Парень поднял автомат и посмотрел ей в глаза. В его душе не было ни страха, ни жалости. Как любому новичку, автомат придавал ему уверенности и спокойствия.

Вичуха задрала клюв к небу и тонко заверещала – звала своих на помощь. Женя на мгновение прикрыл глаза и увидел этих «своих», вернувшихся на крышу. Исходящие от них разноцветные волны трепетали любопытством и… ужасом?

«Хотя какой я сталкер?» – апатично спросил себя он, поворачиваясь к вичухе боком. Левой ладонью подпер цевье, отставил правый локоть, как учил Сергеич, и тщательно прицелился. Вичуха продолжала вертеть уродливой кожистой головой. Евгений всадил короткую очередь под складчатое горло, ящерица опрокинулась на правый бок. Женя полоснул второй очередью в то же место, почти начисто оторвав вичухе голову. У гермоворот одобрительно зашумели, но слов было не разобрать. Ощущению цельности картины этого маленького мира, мира площади у станционного павильона, шум не помешал.

Женя встретился глазами с последним оставшимся на поверхности сталкером, нетерпеливо переминающимся у гермозатвора в ожидании, и понял, что пора возвращаться. Но теперь его отвлек возвышающийся неподалеку конус метра три высотой. Сергеич говорил, что это «муравейник», но живут ли в нем муравьи – не уточнял. Зато рассказывал, что по нему можно ходить, и поверхность пружинит под ногой, будто муравейник сделан из пористого сыра. Парень как раз решал, не сходить ли проверить насчет муравьев, когда стая мелких серых животных выбежала на середину площади и закружилась в хороводе.

«Крысы!» – обрадовался Женя старым знакомым.

Только это были не крысы. Существа были размером с некрупных поросят, без шерсти, и действительно напоминали крыс, но по мере приближения стало ясно, что это – мутировавшие собаки.

Евгений всмотрелся в круговерть невиданных им ранее животных и разглядел в этом движении смысл. Твари выталкивали из своего круга яростно огрызающуюся самку с детенышами.

Женя ухмыльнулся в маску и подошел ближе. Самка отвернулась от сородичей и, оскалившись, загородила детенышей от человека.

Стало видно, что обреченные на заклание звери покрыты белесыми язвами, из которых сочится гной.

«Да они больные!» – догадался парень.

Тратить патроны не хотелось. Он с удивившей его самого точностью ударил самку штыком, пригвоздив ее к земле. Штык автомата увяз в хрустнувших ребрах, пришлось извлекать его, упершись ногой в издыхающую тварь. Детенышей Женя затоптал сапогами…

В голове снова возникла и уже не пропадала цветоволновая картина мира. Евгений закрыл глаза и стоял так, не шевелясь и почти не дыша. Цвета мира, видимые только ему, искрились и переливались, словно осмелев после ухода людей. Вичухи занялись своими делами: вернулись к трупу пулеметчика, уволокли наверх и приступили к трапезе. Цвет их пиршества был ярко-красным и даже красивым, но туда смотреть Женя не хотел.

Ожил «муравейник». Один из его склонов, казавшийся золотистым, вытянулся длинным языком, накрыл ковром тело вичухи и запульсировал серебристыми брызгами, переваривая ее. Другой язычок, поменьше, деликатно обогнул стоящего человека и тронул останки крысоподобных собак, словно пробуя их на вкус. Этот желтый пористый язык муравейника был усеян крупными, разного размера дырками. Кончик его приподнялся и… посмотрел.

– Чего тебе? – спросил Женя.

Он не мог разглядеть ничего похожего на глаза, но ощутил внимательный взгляд. Видимо, смотрели дырки. Языки муравейника убрались к конусу, не оставив на земле ни вичухи, ни собак. Однако кусок, что был у ног парня, с хрустом отломился и ковриком улегся на асфальт.

Наступила тишина.

Женя пошел к гермоворотам, не обращая внимания на тянущийся за ним кровавый след. Он улыбался улыбкой человека, хорошо сделавшего свою работу.

Все еще держащий ворота открытыми сталкер почуял эту улыбку.

– Проходи!

Если раньше в его голосе звучало нетерпение, то теперь его сменил благоговейный ужас.

Евгений шагнул внутрь, и низкий потолок обрушился глухой тяжестью на лоб, сдавил мозг так, что дышать стало невозможно. Парень отпрянул назад. Упал снаружи, уткнулся лбом в покрытый изморозью асфальт. Заставил себя дышать мелко и часто, чтобы прийти в чувство. Рванул ворот комбеза, но тот не поддался.

– Полегче! Что с тобой?

Женя окинул взглядом двухметровую фигуру в чистом ОЗК.

– Дяденька Сергеич, плохо мне, в голове что-то щелкнуло, – запричитал юный сталкер. – Не получается войти, задыхаюсь.

Начальник Баррикадной проигнорировал фамильярное «Сергеич».

– Возьми меня за руку, давай вместе еще раз попробуем.

Парень послушался, уцепился за протянутую рукавицу, встал. Часовые на входе разглядывали его с любопытством. Пришлось набрать в грудь побольше воздуха и снова сделать шаг. Жаркое удушье легко выбило из легких остатки кислорода. Ноги подогнулись, и Женя повис на руке Сергеича.

– Что с тобой Женечка? – Дед теребил его за хобот противогаза. Мальчик лежал на спине, головой на его коленях. Сергеич сидел на табуретке спиной к прикрытой герме.

– Внутрь не могу… Не дышу там.

– Это у него от свежего воздуха? – с недоверием произнес Сергеич.

– Клаустрофобия? – предположил Дед.

– Горазд ты на словечки. Делать что будем?

– Врачу его показать!

– Акопяна на «Пятый год» вызвали.

Женя слушал разговор стариков и силился вспомнить станционного врача Оганеса Ваганыча. Они с Дедом не болели и никогда к тому не обращались.

– Сталкеры говорят, ты держался молодцом, вичуху завалил. Можно сказать, стал взрослым мужчиной, прошел обряд посвящения. А тут такое! Нам так нужны сталкеры!

– Инициация! – продолжил блистать эрудицией Максимыч.

Начальник Баррикадной что-то неодобрительно буркнул, перевел взгляд на Женю.

– Говорят, тебя звери не трогают!

Парень сполз с коленей Деда на землю, встал на четвереньки:

– Я вижу цвета!

– Правда? – обрадовался старик.

Женя легко вскочил на ноги:

– Они… звери… это… умирать ко мне идут… Чтобы я их того… кончил… Из милосердия. Никакой я не сталкер. И вичуха эта, и собаки – больные были.

– Как это называется? – Сергеич был уверен, что Дед найдет нужное слово, но все же уточнил: – Добивание. Из милосердия когда?

Тот выдержал взгляд начальника.

– Мизерикордия.

– Для кликухи длинновато, – начальник Баррикадной тоже встал. – Мизер? Это для блатных кличка. Корд – это пулемет такой. Да и какой ты пулемет? Мелковат для пулемета. Маленький, шустрый, незаметный. Как что?

Он снова обратился за помощью к Деду.

– Как стилет. Мизерикордом называли стилет, который прятали обычно в рукаве.

– Нормальный позывной. Нравится?

Женя поморщился, но противогаз скрыл от Сергеича гримасу.

– Ну, тогда пойду к врачу на «Пятый год». По поверхности! – объявил парень.

Дед, скрипнув коленными суставами, тоже встал. Чужой ОЗК висел на нем мешком.

– Я с тобой, – старик тяжело выдохнул и повертел в руках дозиметр.

– Дорогу вспомнишь? – Сергеич выдернул дозиметр из его рук, показал нужную кнопку. Прибор мерно запикал.

– Вспомню, – бодро заявил Дед, вернул себе дозиметр, отключил и спрятал в накладной карман на животе.

– Ну, бывайте тогда, – попрощался Сергеич. – Помни только, Женя: решай свои проблемы и возвращайся. Всегда примем.

Парень повернулся спиной к старикам, он не чувствовал ни страха, ни огорчения. Черно-белый мир Баррикадной уже был ему тесен.

Коврик ткнулся уголком в ногу. Отполз. Призывно приподнял уголок.

– Зовешь меня? За тобой идти? – не ожидая ответа, поинтересовался Женя. Он посмотрел, как за Сергеичем закрылись гермоворота.

Коврик не ответил, наверное, функцию рта дырки выполнить не могли.

– Что это? – испуганно произнес Дед.

– Не видишь? Коврик… Не опасно.

– Опасно-неопасно. Допустим, звери тебя не трогают. Если в их стае есть больные. А если больных нет? А если зверь – одиночка? И полностью здоров? Молчишь? То-то и оно!

Глава 2 Сладости для радости

Может ли снег быть черным? Да, может. Еще как может! Женя видел его своими глазами.

Ядерной зиме закон не писан. Она изменила не только привычные краски, но и физические законы.

Снег темнел, еще не коснувшись земли. В воздухе он смешивался с поднимаемой ветром пылью и опускался на руины зданий, уже изменив свой цвет.

Снежные шапки, лежавшие на грудах битого кирпича и обломках бетона, местами твердели, превращаясь в корку, местами становились рыхлыми и таяли, сбегая на растрескавшийся асфальт похожими на слезы струйками воды. Казалось, что израненный, но еще живой город плачет…

– Стой! – Дед еле шел, опираясь на руку Жени.

– Деда, совсем устал?

– Нет… Посмотри сюда… – старик указал на неприметный холмик среди покрытых черным снегом развалин.

– Это – могила того, чьим именем я тебя назвал… Доброго подполковника Жени.

Парень постарался получше рассмотреть холмик, но ничего примечательного не заметил. Он вспомнил, что Дед часто упоминал «доброго подполковника», но толком никогда не рассказывал о нем.

– Расскажи, каким он был. Пожалуйста.

Отставший было коврик догнал их и будто бы тоже прислушался.

– Мы с ним познакомились на книжной выставке, я не знал, что он военный… Подружились. А потом, когда перед Катастрофой… Как тебе объяснить?

– Давай по порядку!

– Гм… По порядку, говоришь? Лады, – Дед какое-то время молчал, оживляя в памяти далекий 2013-й. – В том году, когда международная обстановка обострилась, страна впервые за постсоветскую эпоху призвала резервистов на сборы. Приехали не все, но кое-кто обрадовался возможности поторчать какое-то время в «пионерском лагере» без жен и насущных проблем…

Евгений слушал своего воспитателя, и перед его мысленным взором представали картины того, что произошло незадолго до Катаклизма.

Виталик Серов, будущий «Дед», как раз уволился с одной работы, но не устроился на другую, потому он и пошел в «партизаны», как в шутку называли резервистов.

Но увязнуть в пьяном безделье Виталию Максимовичу не позволил «добрый подполковник Женя». Он высоко оценил художественные и музыкальные способности подопечного и выбил Серову синекуру: должность начальника клуба их воинской части. Теперь Евгений понял, почему много лет подряд, уже под землей, на вопрос: «А ты вообще кто такой?» – Дед отвечал: «Начальник клуба», – неизменно, впрочем, вызывая смех.

В тот самый день «добрый подполковник Женя» куда-то делся, а Серов толкался среди кадровых старших офицеров, стесняясь своей измятой полевой формы и капитанских погон.

– К торжественному маршу!

– На одного линейного дистанция!

– Управление прямо!

«Это я тоже – «управление»?» – сам себя спросил Серов и услышал чей-то брезгливый голос из первой шеренги:

– Этого «пиджака» уберите! А то он устроит нам сейчас прохожденьице.

Максимыч двинулся было бочком-бочком мимо пустой гостевой трибуны, проклиная все на свете прохождения вкупе с паркетными войсками, но тут позвонил подполковник:

– Бегом в общежитие! Выводи женщин и детей! Дежурный знает, куда. Начинается!!! На тебя вся надежда. Ты теперь старший. Понял?

Серов рванул в общежитие. У входа его окружили взвинченные женщины, пытающиеся успокоить насмерть перепуганных детей. Дежурный по общежитию сержант объяснил Максимычу, куда их вести.

Серов замешкался, пытаясь точнее сориентироваться, к какому подвалу идти, но сержант понял его замешательство по-своему.

– Товарищ капитан! Снимите меня с поста. Пожалуйста! Под свою ответственность.

У Максимыча не было никакой ответственности, но он разглядел в глазах дежурного смертельный ужас и промямлил:

– Ну ладно.

– Вы не подумайте, что я струсил, – оправдывался сержант, для чего-то запирая двери общежития на все уставные замки. – Зачем мне оставаться? Оружейки тут нет, не казарма же, что тут охранять? А там я пригожусь…

Виталий Максимович молча ждал, когда дежурный закончит бесполезный свой труд. Наконец щелкнул последний, самый верхний замок, сержант аккуратно пропихнул связку ключей в почтовый ящик и, запнувшись, пояснил:

– У меня там… девушка.

Притихшие женщины признали авторитет «партизанского» капитана. Добраться до убежища удалось быстро и без особых происшествий.

«Как экскурсию водить», – подытожил Дед.

Они скрылись за толстыми стенами до того, как город охватила паника.

Истошно, надрывно взвыли сирены, и привычный мир разломился на «до» и «после».

Серов последний раз в жизни курил, нервно вышагивая у входа, а по улицам метались растерянные люди. В панике они то бросались бежать неизвестно куда, то останавливались, беспомощно осматриваясь по сторонам.

Многие несли в руках до смешного нелепые предметы: папку с документами, шкатулку, шубу…

Мимо промчалась растрепанная женщина, прижимающая к груди девочку лет пяти. Девочка смотрела прямо и сурово, точно таким же материнским жестом прижимая к груди куклу в чем-то розовом.

Кое-кто догадывался о назначении места, в которое ведет глубоко утопленная в бетон дверь, просился внутрь. Максимыч малодушно впускал всех.

С противоположной стороны улицы остановились два закамуфлированных армейских грузовика с КУНГами[1], вылизанными, как палуба космического корабля. Оттуда выпрыгнули несколько офицеров. Виталик выдохнул, когда увидел среди них «доброго подполковника Женю». Тот тоже увидел Серова, остановился, глаза в глаза глядя через запруженную улицу, и достал телефон.

– У нас тут в грузовиках… – донесся из трубки четкий баритон, и это было последнее, что услышал от него Максимыч.

Первый ядерный взрыв вспыхнул за спиной. Здание над бомбоубежищем заслонило Серова, но на другой стороне улицы люди мгновенно ослепли. Виталий Максимыч увидел, как они синхронно поднесли руки к глазам, а через мгновение взрывная волна скомкала их и ударила в опрокинутые грузовики. Серов рыбкой нырнул внутрь убежища за мгновение до того, как здание над ним рухнуло, накрывая сотнями тонн раскрошенного камня улицу, вход, трупы людей и грузовики.

…Виталий Максимович оказался плохим вождем, слишком мягким и безынициативным.

Вот и вышло, что лидером стал сержант. Именно он организовал жизнь в первые, самые сложные дни: следил за выдачей воды и продуктов, навел порядок и наладил круглосуточную охрану склада – от греха подальше. Через два месяца он же нашел проход из убежища в метро и организовал переселение, без малейшего сожаления покинув построенное в прошлом веке бомбоубежище, которое хорошо защищало от «юнкерсов», но плохо – от радиации. Сергеич же нашел НЗ и оружие, сколотил группу поддержки и возглавил то, что пацаны называли «станцией».

Всякое случалось за те два десятилетия, пока метро боролось за выживание. Их Баррикадная крутилась между богатой Ганзой и фашистами, успела стать членом аморфного альянса «Конфедерация 1905 года», нашла в себе силы открыть школу и прославилась больницей.

Глава станции правил железной рукой, не чураясь ни несправедливости, ни жестокости, Серов, желавший остаться «чистеньким», в чем не раз упрекал его брезгливо Сергеич, жил отшельником, должностей не занимал. Он нянчил маленького Женю, заработал прозвище «Дед», ловил крыс и продавал их тем, кому не хватало патронов на свиней, импортируемых с более удачливых станций.

Несмотря на презрение, Сергеич остался благодарен Максимычу за спасение и за то, что тот за долгие годы ни разу не напомнил ему об эпизоде снятия с поста, никогда ни о чем не просил и довольствовался автоматом, который получил от сержанта в тот самый день…

Сейчас старый добрый АК-47 сжимал в руках Евгений.

Рассказанная Дедом история на время вернула Женю в убежище, где прожил он столько лет, чувствуя себя частью общества. Но убежище они покинули и шли теперь по зараженной радиацией поверхности неизвестно куда.

Следовало привыкать к способностям, которые подталкивали к нему обреченных зверей. Твари прекращали сопротивляться при виде Жени и принимали смерть как милосердие, что было так же странно, как и непонятное слово «мизерикордия». Парень собирался было подробнее расспросить Деда, что оно обозначает, но отложил на потом, потому что ему в голову пришла другая идея.

– Деда, давай покопаем здесь? А? Интересно же, что в грузовиках было.

Максимыч посмотрел на серое небо, но понять, какое сейчас время суток, не смог.

– Стремно что-то, нам бы укрытие до рассвета найти. И ты вес бетона себе представляешь? Ты тут год копать будешь и еще неизвестно, что найдешь.

– Деда, давай попробуем!

– Голыми руками?

Женя беспечно забросил за спину автомат, осмотрелся и выдернул из мерзлой земли обрезок арматуры с себя ростом. Ухватил его поудобнее.

– Полчаса ковыряемся. Ничего не находим – уходим, – смирился Серов.

Парень принялся долбить развалины. Максимыч посмотрел на небо, силясь вспомнить, где находится ближайшая станция, вздохнул, нашел свой кусок арматуры и присоединился к внуку.

Первый труп они отыскали через час. Мужчина без головы, одетый в костюм из когда-то голубой ткани, лежал на спине. Серов оценил качество кашемира, но после прикосновения ткань рассыпалась в пыль. Стала видна шелковая подкладка, сохранившаяся немного лучше.

– Знаешь, Женька, – Максимыч пожевал губами, – хорошая у тебя идея была. Смотри – трупы мумифицировались. Под бетонной крошкой, как в склепе, не было воздуха. Может, вправду найдем чего. Но уже не сегодня.

– А что такое склеп?

– Да примерно то же, что наше чертово метро, только без воздуха. Могила.

В одном из расползающихся карманов нашлась горсть белых пластиковых трубочек с надписью MARRIOT.

Женя протянул их Максимычу, тот поморщился:

– Засохли уже, бесполезная вещь.

– А вот это?

– А вот это уже получше! – Во втором кармане оказались мягкие на ощупь бумажные трубочки, бумага тоже еле держалась, но внутри…

Старик обрадовался, как ребенок:

– Сахар! Сколько лет мы его не видели! Интересно… – Виталий Максимович с грустью посмотрел на труп. – Человек в суете объявленной тревоги собирал со столов ручки и сахар. Гм… Вот тебе и сладости для радости.

Стемнело. Коврик давно отстал, Женя с Дедом не дожидались его. Они все еще надеялись найти укрытие. Чем дольше странники брели по разрушенному городу, полному пугающих звуков, тем сильнее хмурился Максимыч. Москвы он не узнавал. Наконец Серову удалось отыскать входной павильон Улицы 1905 года, но на стук никто не ответил.

Женя слышал, как Дед бормочет непонятное:

– По законам Голливуда, в самый последний момент нужная дверь откроется, и герои спасутся, аминь.

Но ничего не открылось. Зато появилось ощущение, что кто-то идет за ними по следу.

– Что делать будем? – спросил парень.

Он излучал спокойствие, тогда как пьяный от усталости Максимыч нервничал все сильнее, хоть и старался держаться.

Первые лучи рассвета готовы были коснуться грязных от бетонной пыли заснеженных улиц, а они все шли, опираясь друг на друга, машинально переставляя ноги.

– Будем спать. Может, сюда?

Среди битого щебня и мусора возвышалась будка со створчатой дверью, одна створка была выломана.

– Лифт в подземный переход, – пояснил Серов. – Твоя новая хворь – клаустрофобия, боязнь замкнутого пространства. Давай есть слона по частям.

– Кого?

– Да так, старые присказки стали возвращаться. Вот эта будка с одной створкой – не совсем замкнутое пространство.

Сталкеры протиснулись в щель и осторожно спустились на крышу лифта. Внутри обнаружилось гнездо, заброшенное так давно, что даже запах выветрился. Однако лифт застрял недостаточно низко, чтобы его крыша показалась надежным убежищем.

– Ну? – Максимыч разгреб ставшее трухой дерьмо обитавшей здесь когда-то зверюги.

На улице стало совсем светло, наверху завыло, затопало и зашуршало. Женя высунулся наружу – как из окопа посмотреть.

– Вроде ничего.

– Лезем дальше! – скомандовал Серов и полез в щель, куда только что стряхивал дерьмо, застрял, но уперся спиной в стену шахты, сумел-таки раздвинуть створки кабины и шумно ввалиться внутрь. Женя протиснулся следом.

Внутри лифта было сухо и абсолютно темно. Максимыч угодил ботинками в истлевший труп на полу. В воздух поднялось облако трухи и пыли, в которое и приземлился Женька.

– Хорошо, что мы в противогазах, – заметил старик.

– Чего?

– Ничего. Здесь ни зги не видно, ты не можешь видеть, насколько пространство замкнуто. Как себя чувствуешь?

Парень не ответил, заработал «жучком», задышал тяжело.

Тусклый свет озарил останки мужчины и мальчика, явно погибших во время Катастрофы. На что они рассчитывали, спрятавшись в лифте? Даже не пытались спастись, так и застыли, взявшись за руки. Максимыч долго смотрел на останки.

– Гаси фонарь, – хрипло попросил он внука.

– Что такое, деда? – снова оказавшись в абсолютной темноте, Женя задышал ровнее.

– Видишь? Предпочли остаться в лифте и умереть здесь. Фактически в гробу. О чем они тогда думали, сжираемые радиацией? Может, просто ждали помощи? Чевой-то не верится.

– Во что не верится? – уточнил Женька.

Он знал, что Дед любит делать неожиданные выводы, и охотно его слушал.

Старик обшарил карманы погибших, нашел две картонные карточки, осветил их своим фонарем. Карточки оказались билетами на концерт. В той далекой, безвозвратно ушедшей жизни отец с сыном шли слушать музыку.

– И что я тут делаю? – пробормотал Серов. – Почему не остался с ними наверху?

– Ты чего опять? – огорчился Женька. Такое настроение Деда он знал и сильно не любил.

– Понимаешь… Как будто прошлое протянуло ко мне свои руки и за сердце взяло, – старик потер грудь с левой стороны. – Знаешь, что я прямо сейчас вот здесь понял? Херня все эти двадцать лет, что мы тут в могилах копошимся…

– Ты что, дедушка? Перестань, что ты!

– Мое место там! В прошлом! – устало выдохнул Максимыч и умолк, махнув рукой.

Парень вдруг почувствовал во рту металлический привкус. За миг до того, как на крышу лифта посыпались осколки бетона, он дернул Деда за руку и прошептал прямо в ухо:

– Он!

– Кто? – не понял Серов.

– Тот, кто шел по нашему следу.

Преследователь шумно втянул воздух и бухнулся на крышу, завозился наверху. Заскрежетали когти: судя по звуку, крупная тварь пыталась прорваться в кабину лифта. Женька поежился, ощущать себя добычей было неприятно. Он собрался было открыть крышку и вжарить твари между глаз, благо, верный «калаш» был под рукой, но зверь неожиданно затих, затаился.

– Чего это он? Он же чует, что мы здесь, – удивленно прошептал парень.

– Сам, видимо, испугался кого-то. Сука. Тоже решил спрятаться. Дневные твари страшнее ночных, помнишь? Выходит, на нас охотился ночной зверь.

– Почему – охотился? – ухмыльнулся Женька. – Он и сейчас охотится. Только тихо!

Несколько часов они в полузабытьи прижимались друг к другу, чтобы согреться, не решаясь заснуть, прислушивались к дыханию зверя на крыше. Сначала договорились дежурить по очереди, и Женьке первому выпало сторожить тварь, но Серов все равно не смог заснуть. Так и дремали оба вполглаза. Как чувствовать себя в безопасности, если прямо над тобой на ветхой крыше притаился хищный и явно голодный незнамо кто?

Ближе к полудню стало теплее. Новый, явно огромный зверюга вынюхал двойную добычу и принялся звучно биться мордой о будку. Эта тварь была столь крупной, что не могла выковырять жертву из лифтовой шахты: проем одной створки не позволял, а вторая застряла намертво. Железобетонная будка двадцать лет назад выдержала ударную волну ядерного взрыва, устояла она и сейчас. Надолго ли?

Тварь, игравшая теперь роль добычи, скулила и отчаянно скребла люк, словно просясь вниз, к людям. Жалобные вопли сменялись радостными в те моменты, когда ночной хищник осознавал бессилие дневного.

Однако зверюга снаружи начинала бить сильнее, и в уши снова врезался трусливый визг. Под вечер наступила развязка. Одуревший от акустической атаки Женька вздрогнул от страшно похожего на человеческий крика.

По крыше кабины последний раз заскрежетали чудовищные когти – и наступила тишина.

Тук-тук-тук…

По крыше часто застучали капли: видимо, дневной исхитрился ухватить ночного и теперь по частям выковыривал из убежища еще живое, но уже молчаливое существо.

Женька включил фонарь, осветив двери лифта. Темная кровь погибшей твари медленно стекала по поверхности стен и просачивалась в щель пола.

– Вот дрянь, изобретательная, – выругался Максимыч.

До заката они молчали, боясь привлечь внимание хитрого хищника.

Глава 3 Индиго и шелковая попка

Следующая ночь до смешного походила на прошедшую. Опасливо переступив через засохшую кровь зверя, которому не повезло, Дед и Женя осмотрелись и не обнаружили ничего подозрительного, что говорило разве что об их невнимательности. Как только они сделали шаг вперед, их окружили фигуры, затянутые в видавшие виды плащи.

– Стоять! Кто такие? Документы!

Парень не испугался. Он молча рассматривал сталкеров, пытаясь представить их в виде цветных волн, но с людьми новое зрение не работало. Цвет был у всех одинаковый – нейтрально-серый.

Максимыч вынул из-за пазухи выписанные Сергеичем бумаги. Мутанты документов не носили. Как по команде, стволы разномастного оружия отвернулись в стороны.

– Почему шляетесь по поверхности? – глаза старшего пристально смотрели сквозь мутные окуляры противогаза.

Серов пожал плечами.

– Мы с Баррикадной, пришли за нашим врачом. У вас он?

Вместо ответа сталкер указал в сторону входа на станцию.

– А чего вчера не пустили?

– Всех пускать – пускалка засорится! Что-то ты, старый, не похож на сталкера…

– А мы и не сталкеры, – буркнул Серов.

– Сталкеры! – перебил Женя, покосившись на старика с вызовом.

– Не сталкеры – значит, торговцы. И где хабар? Топайте!

Окруженные автоматчиками, они направились к той самой двери, в которую так отчаянно стучались утром. Ствол, впрочем, у Женьки не отобрали.

Уже у открытой двери он замер в нерешительности:

– Я… Это… не могу внутрь.

– Топай давай. Не может он, видите ли. Тоже мне цаца.

Женю бесцеремонно пнули ногой пониже спины, он едва не сбил с ног Деда. Скатился по ступеням. Оглянулся. Несколько костров освещали свод над платформой. Парень вздохнул неожиданно свободно…

– Сталкеры нам нужны! – комендант Улицы 1905 года нависал над путниками, опираясь на исцарапанную столешницу письменного стола внушительными, просто-таки монументальными кулаками.

Несмотря на худобу, он, казалось, занимал всю комнату, оставляя Женьке с Серовым узкий закуток между стеной и невесть зачем стоящей здесь же дубовой бочкой.

В отличие от многих стариков, облысевших от радиации, Илья Иваныч Зотов свою голову тщательно брил, и от него несло непривычным, но приятным запахом. Серые глаза его, слегка навыкате, смотрели беспощадно и непреклонно, «прямой наводкой», но свою реплику Зотов счел нужным пояснить:

– Народу у нас совсем мало, как бы эвакуироваться не пришлось.

– Мы подумаем, – Виталий Максимович схватил Женю за рукав, того в тесной комнатушке Зотова уже начало трясти. – Нам врач нужен. Срочно.

– Акопян уже ушел назад. Туннелем. Оставайтесь у нас! Малой наверх будет ходить, и тебя, старик, пристроим.

Молчание затянулось. Зотов посмотрел на Женю с недоверием.

– Не мутант часом? Мутные вы какие-то, – раздраженно сказал хозяин и прокричал в коридор: – Вовчик! Проводи!

В каморке возник плюгавый Вовчик, похожий на облезшую и худющую от недоедания крысу.

Женька с трудом удержался, чтобы не протянуть руку, захватывая в кулак тщедушную шею, вывернуть привычным движением, чтобы хрустнуло под запястьем. Словно почувствовав это намерение, провожатый дернулся, как от внезапного озноба, и всю дорогу старался держаться подальше от Евгения, за флегматично шагающим, куда ведут, Дедом.

Оказавшись на платформе, Женя понял, что приступ отступил.

Им отвели каморку в туннеле, мало чем отличающуюся от привычного, «родного» жилья на Баррикадной.

– Здесь раньше жила сумасшедшая портниха, бабой Юлей звали. Нет, шить ничего не шила, кто же ей, психованной, иглы-ножницы доверит? Нет, никто не знает, где она… Сгинула несколько дней назад… Да! Она иногда на поверхность выходила, не удержать было… Зачем? Да кто же ее знает, придурочную…

Вовчик своей манерой без умолку отвечать на незаданные вопросы сам напоминал безумца. К тому же он непрерывно сплевывал через щербину выбитого зуба, отчего еще больше походил на крысу. Рыжую. Припадочную. Больную…

Женька потряс головой, прогоняя видение.

– Человек, это же свой, сталкер, что ты! – прошипел он сквозь зубы, но Серов, кажется, услышал, поднял вопросительно седую бровь. Парень сделал вид, что не заметил.

– Говорят, она со сталкерами из Полиса тусила, – здесь Вовчик прикусил гламурное словечко из прошлого и мерзко улыбнулся.

Опять каморка! Женька отвернулся, потянул на себя рябую от застарелой грязи дверь.

Чудовищная вонь ударила в нос. Запахи протухших помоев, скисшей мочи, немытого человеческого тела, привычные носам обитателей метро, были густо приправлены чуждой химической горечью. Вовчика как ветром сдуло.

Серов поморщился. Сгинувшая, по словам Вовчика, хозяйка никуда не сгинула. Она была дома, стояла на коленях за символической шторкой, отгораживавшей топчан от «гостиной», загроможденной внушительного вида приборами.

Хозяйка упиралась лицом в топчан, выпятив совсем не тощий зад.

– Ацетон… – сказал непонятное слово Максимыч. – Она жива.

Женька пожал плечами – жива так жива. Снова заходить в замкнутое помещение не хотелось, но резкий запах отрезвлял и не позволял брякнуться в обморок. Вдвоем они перевернули старуху на спину. Отекшее синюшное лицо хранило рельеф брошенной на топчан дерюги, кожа на желтой шее свисала дряблыми складками.

– Да дохлая она! – поморщился Женька, но Дед покачал головой.

– Бабка в коме. Судя по запаху, у нее диабет. Давай твой сахар.

Серов разорвал протянутую внуком трубочку с сахаром, аккуратно пересыпал ее в чашку, капнул воды, размешал. Женя приподнял похожую на подгнивший капустный кочан голову хозяйки, а Максимыч влил густой сироп в ее распяленный рот.

– Кажись, глотнула. Обождем. Авось оклемается.

Парень махнул рукой и пошел искать, где бы прилечь. После долгого бдения под аккомпанемент схватки дневного кошмара с ночным он хотел только одного: выспаться. Закрыть глаза и не чувствовать давления близких стен и низкого потолка.

Между приборами обнаружился участок относительно чистого пола, Женька сдернул куртку, бросил ее на пол и моментально заснул.

…Баба Юля оклемалась, но не полностью. Иногда Женьке казалось, что какая-то ее часть так и осталась стоять на коленях в вони нечистот, прижимаясь лбом к грязному покрывалу на убогом топчане.

Большую часть времени старуха проводила, перелистывая исписанные листы толстой тетради, непрерывно бормоча, и то и дело, окуная заостренную палочку в склянку с самодельными чернилами, вписывала очередную строчку непонятных символов.

Женька часто навещал бабу Юлю: у нее было полно пыльных книг, а он пристрастился к чтению. Серов тоже заходил проведать старуху, но по неизвестной причине никогда они не бывали у нее вместе.

Для проживания на Улице 1905 года Виталию Максимовичу выделили каморку по соседству, такую же мрачную, как и все остальные, мало чем отличающиеся друг от друга жилища сталкеров.

Здесь, глубоко под выжженной радиацией землей, не принято, да и незачем было заботиться об уюте. Сегодня ты мастеришь стол из напиленных промышленным резаком досок, а завтра болтаешься в зубах мутанта визжащим мясом, – так зачем? Не лучше ли потратить свободное время на тренировку, чтобы как можно дольше оставлять вичуху с носом?

Каморки! Женя обнаружил, что приступы удушья накатывают на него именно в тесных станционных помещениях, палатках и на лестничных пролетах. А на платформе, где потолок уходил ввысь почти на шесть метров, дышалось легко. Потому он спал прямо посередине платформы.

Наставлять парня на истинный путь сталкерский взялся Богдан, старший команды «Пятого года», тот самый, что проверял у них с Дедом бумаги. Невзрачный на вид мужик с седым ежиком волос, наползающим на низкий лоб, под который глубоко прятались колючие глаза с расплывшимися во всю радужку зрачками, оказался бойцом от бога. Женька первое время диву давался, как удается учителю бить в три места одновременно, потом привык, научился уворачиваться два раза из трех.

Учитель казался довольным результатами, а Евгений с нетерпением ждал «экзамена», по опыту Баррикадной зная, что без испытания не обойдется. День «Х» приближался. Юный сталкер ждал его и боялся, но случившееся превзошло все ожидания.

Началось все, как обычно: Женька отбил косой в челюсть, увернулся от двойки в живот, крутанул «хвост» и почти зацепил верткого Богдана. Тот на миг потерял равновесие, Женька, обрадовавшись, ударил головой в корпус, но тут же поплатился за щенячий энтузиазм: учитель легко пропустил его, влекомого инерцией, и еще вдогон припечатал локтем, чтобы уж наверняка.

– Ну, скорее более, чем менее, – ухмыльнулся Богдан и протянул руку, помогая ученику подняться. Встал строго напротив и впился взглядом в лицо Жени так, словно готовился к новому спаррингу, но нападать не спешил, и Женька понял, что – вот оно, началось.

– Реакция хорошая, технику подтянули чутка, мышцу́ со временем наберешь. Сейчас будет главный тест. Индиго ты или муравей, тварь дрожащая? – Богдан зло хохотнул, видимо, забавляясь таким делением обитателей станции «Пятого года». – Запомни, в реальной жизни спаррингов не случается и честных поединков – тоже. Враги всегда нападают кучей и одновременно, но это полбеды. Иногда они атакуют парами и по очереди, и надо быть волшебником рукопашного боя, чтобы такой натиск отразить. Ты – не волшебник. Ты должен определить среди нападающих лидера, главного врага. Уложишь его – появится шанс смыться от остальных. Понял?

Парень кивнул, обтер потной ладонью разбитые губы и приготовился.

Богдан хлопнул в ладоши, и со всех сторон на Женю бросились сталкеры. Он завертелся среди них, едва успевая ставить блоки, потом скользнул вниз – в сторону, взвыл, поймав спиной ногу в увесистом ботинке, но дотянулся до болтающегося на чьем-то поясе ножа и, не разгибаясь, метнул его в лицо Богдану. Подвиги даром не проходят: Женька тут же пропустил короткий снизу в солнечное сплетение, зашелся в бесконечном вдохе и рухнул на холодный пол.

– Плохо!

Берцы наставника остановились напротив лица.

– Слишком в лоб, и координатора атаки ты не вычислил. Даже не стал вычислять! Завтра повторим.

Парень не решился спросить, муравей он теперь или индиго, просто отдышался и пошел домой, к деду.

На следующий день повторили. И через день – тоже. Однако и через неделю повторов все заканчивалось одинаково: Женька оказывался на полу, то придавленный неделикатной сталкерской ступней, то плывущий в грогги, то плюющийся осколками собственных зубов.

От тренировки до тренировки ходил он сомнамбулой, вяло реагируя на попытки Деда завязать разговор. Женька словно чувствовал, что Дед ему не помощник, сам, только сам должен он решить задачу. Евгений понимал: ответ рядом, а он топчется вокруг да около и никак не может ухватить за хвост новый смысл. Вцепиться в него и втащить, вплести в ткань реальности, в которой он станет по-настоящему сильнее и крепче многих.

Ответ пришел сам собой, когда очередной пропущенный удар хлестко впечатался в затылок. Женька тряхнул головой, прогоняя рябь из глаз, и вдруг понял, что эта серая рябь сродни видению, открывшемуся ему на поверхности.

Только люди воспринимались скорее как графики, которые учительница рисовала углем на исцарапанной доске учебного класса на Баррикадной.

Двигающуюся на первый взгляд хаотично толпу нападающих словно пронизали силовые линии, закручивающиеся и кое-где пересекающиеся, но в массе своей тянущиеся к невысокому рыжему мужику с мощными руками и нависающим над широким армейским ремнем животом.

Вот оно! Женя словно обрел второе дыхание: всю застарелую злость свою, всю боль и растерянность последних «экзаменационных» дней вложил он в один отчаянный рывок. Он ударил в мужика всем телом, повалил и попытался ухватить за горло, но противник перевернулся, подминая хилого подростка. На миг показалось, что все кончено и можно смело шагать в «муравьи», но Женька вдруг забыл все, что делало его тем самым подростком: Стену, Деда, вкусных крыс на Баррикадной и «доброго подполковника Женю».

– Сдавайся! – прошептал он и просто встал, поднимая мужика, стряхивая с себя и тут же, со всего маху, сверху вниз припечатывая коленом.

– Стоп машина! – рявкнул Богдан, и все остановились.

– Сдаюсь, герой! – заржал рыжий, и Женьку отпустило.

Вновь обрели смысл и объем человеческие фигуры, тускло проступили сквозь серое марево цвета, и враги превратились в своих, сталкеров, почти братьев, единственных в неприкаянном этом мире.

– Добро пожаловать, индиго, – серьезно сказал Богдан и протянул Женьке руку.

Здорово было пожать ее не из положения лежа.

Пожалуй, самым приятным на Улице 1905 года был душевой день. Здесь, на зажиточной, по сравнению со многими, станции горячий душ включали раз в неделю для всех желающих.

– Женя! Быстрей давай! Очередь пропустим! – орал Серов.

Женька подбежал к двери в предбанник, уже открывавшейся, чтобы впустить их. Запыхавшийся и разгоряченный после тренировки, он сбрасывал с себя одежду, словно она обжигала. Его распирало желание поговорить, но Максимыч был какой-то замороженный, раздевался вяло, а потом и вовсе рявкнул:

– Тихо ты!

Женя изумленно умолк: на Деда это было непохоже. Он прислушался. В душевой кабине, куда им предстояло идти, напевала девушка, и старик завороженно слушал ее голос.

Это была не совсем песня, а так, мелодичное мурлыкание. От этого мурлыканья у парня глухо стукнуло сердце и скрутило живот, и он тоже замер, вслушиваясь. Голос смолк одновременно со звуком бегущей воды. Дверца открылась, и из нее выскользнула розовая от горячей воды девушка в одних трусиках. Прикрыв локтями грудь, она, словно не замечая, прошествовала мимо мужчин, грациозно неся на голове тугой узел полотенца. Оба, и старый, и молодой, смотрели ей вслед. Женю словно по голове ударило. Он сглотнул подкативший к горлу ком, облизнул пересохшие губы.

В мозгу крутилось когда-то услышанное выражение «шелковая кожа».

Покачивающаяся в такт шагам круглая попка, туго обтянутая посеревшими от времени трусиками, приковала его взгляд. Наконец девушка скрылась за дверью, и они с Максимычем шагнули в кабину, стараясь не смотреть друг на друга.

В следующий раз певунья повстречалась Женьке после занятий в тире. Богдан назвал его отличным стрелком, и счастливый парень побежал к Деду – хвастаться. Серов сидел в «едальне» как посетитель – за столиком. А напротив него загадочно улыбалась та самая девушка. «Шелковистая попка», как ее окрестил Женя.

Максимыч кормил девушку неизвестно на что выменянными свиными шкварками и шептал что-то, загадочно улыбаясь. При виде внука старик помрачнел, а девушка смутилась и поднялась, собираясь уходить. Женька не знал, радоваться или огорчаться: с одной стороны, ему хотелось получше рассмотреть лицо девушки или даже поговорить с ней, с другой стороны, когда она уходила, открывался вид на ту самую завораживающую попку.

Серов пододвинул Женьке миску с недоеденными шкварками и начал разговор резко, скрывая смущение:

– Не нравится мне на этой станции. Уходить хочу.

– Но деда! Почему?

– Тебе хорошо, с тобой нянькаются сталкеры. До поры до времени хорошо, пока на поверхность не ходишь, так и вовсе курорт. Но мне тут делать нечего.

– Объясни.

– Я думал заработать по-старому. На крысах. Но в здешних туннелях нет для моей приправы необходимых… индегриентов, – старик поднял глаза на парня, оценивая, понял ли тот сложное слово.

Женя молчал.

– Нам скоро жить не на что будет. Сечешь? – рассердился Дед.

Женя удивился. Улица 1905 года промышляла шитьем ярких нарядов, в основном, платков. Когда-то ее сталкеры отыскали склады «Трехгорной мануфактуры» и хранили это место в тайне, в одиночку разрабатывая «месторождение».

Народу на станции жило меньше, чем на Баррикадной, и уровень жизни был чуть повыше. Шутка ли – горячий душ раз в неделю! Так что на сталкерскую пайку прожить можно было и вдвоем, особенно если не кормить свиными шкварками… никого не кормить!

Женька даже обиделся немного.

– Ты что, деда? Я же скоро сталкером буду, за нитками ходить начну, как все.

– Когда это будет? И что? Мне у тебя на шее сидеть? Может, на Беговой попробуем? – не сдавался Серов.

Взгляд старика стал жалостливым. Женя заерзал на стуле. Ну не мог он отказать, когда Дед так смотрит!

– А назад, к Сергеичу на Баррикадную, не хочешь вернуться?

– Без тебя? Сергеич волком смотреть будет. Дал тебе путевку в жизнь как сталкеру, а ты сбежал, – укора в словах Максимыча не было.

– Чево? – Женя не понял слова «путевка», но общий смысл до него дошел. – Сергеич сделал из меня сталкера? Дал три патрона пульнуть в мишень – и все?

– Вернуться на Баррикадную всегда успеется, – признал Серов правоту внука. – Хочу на Беговой попробовать. Авось там лучше будет. Раз уж за столько лет первый раз с места сорвался, надоть удачу до конца испытать.

– Хорошо, давай попробуем. На Беговую, я тебя провожу, посмотрим твое новое место и решим.

– Проводишь? По туннелю? А клаустрофобия твоя?

Женя протянул деду пузырек с белыми кристаллами на дне.

– Вы все ныли «врач, врач». А Богдан вот что мне подогнал. Нюхни!

Он откупорил пузырек. Максимыч осторожно потянул носом.

– Нашатырь?

– Ага, штырь. Так что мне тут нравится. Богдан хороший, и баба Юля ничего. Книжки у нее разные. Не такая уж она чокнутая, вот совсем оклемается, так и вовсе… Жили бы с ней, хозяйство совместное, постирать там, то-се, и тебе веселее было бы… – парень осекся, наткнувшись на разъяренный взгляд Деда, и не добавил «дома».

– Макулатура у нее, а не книжки. Что ты сейчас взял читать?

– «Занимательную Грецию».

– Очень актуально! – съехидничал Серов и сплюнул. – Не оклемается она совсем. Хуже будет, если диабет мозги ей выест. Ты в курсе, зачем она на поверхность ходит?

Максимыч как будто ждал ответа, словно на самом деле интересовал его этот разговор, но Женька знал Деда давно, почитай, всю свою жизнь.

– Не, деда, это ты мне зубы заговариваешь. Колись! Ты что, ее знал до Катастрофы?

– Да она старше меня! – возмутился Серов, но взгляда внука не выдержал и произнес почти шепотом: – Знал. Она, правда, меня совершенно не помнит, нас у нее десятки были: кружок она вела, по танцам…

Они помолчали, Женька ждал продолжения о личном – надо же, танцы, но Максимыч неожиданно вернулся к неважному.

– Так ты знаешь, зачем она на поверхность ходит? Ходила, то есть… Сталкерша, твою мать! Меня донимает помочь: херню какую-то расставить. Нашла идиота. Здесь ходят за нитками, на Беговой – за топливом, а она?

– Нет, не знаю, расскажи.

– Профессия у нее под стать бумажному мусору, что ты читаешь. Метеоролог! Вот как будто в метро кому-то надо знать, что сегодня на поверхности: радиоактивный снег или радиоактивный дождь?

– А как же сталкеры, деда? Им же надо?

– Сталкеры в любую погоду ходят и одеты в одно и то же – зачем оно им заранее? Глаза, что ли, повылазили?

Женька считал, что Дед неправ, но спор прекратил: очень уж несчастное стало у Серова лицо. Он отвернулся, привыкая к мысли, что не сегодня, так завтра придется уходить с «Пятого года», на которой так хорошо было ему и так плохо – Деду.

…Так и не успел Женька сходить за нитками, только Богдана предупредил, что уходит на Беговую. Богдан помрачнел, на скулах вспухли желваки. Сказать – ничего не сказал, но посмотрел так, что мурашки пробежали по Женькиной спине и ссыпались в растоптанные сапоги, уколов пятки острым предчувствием опасности.

– Я из-за Деда, – забормотал парень, непроизвольно втягивая голову в плечи. – Деда провожу и вернусь… наверное. Мне у вас нравится, очень!

Богдан отвернулся молча и ушел, и Женька не знал, радуется он сейчас, что учитель его отпустил, или до слез обижается, что не попрощался.

Глава 4 Полет

Ритмичный перестук колес дрезины по рельсам… Один из редких звуков, которые не будили дремавшее в каждом обитателе метро чувство тревоги, а наоборот, успокаивали и даже вселяли надежду на завтрашний день. Потому что дрезина – какое-никакое, а достижение. Механическое сооружение, облегчающее жизнь. Изобретенная людьми машина. Мутанты на такое не способны, а значит, пусть и загнанная под землю, цивилизация все еще имеет право собой гордиться.

Беговая находилась по соседству, один вход, он же выход, до нее обычно добирались без проблем и с комфортом – на дрезине. Новоиспеченный сталкер-индиго Евгений сидел, уткнувшись носом в колени, и старался не смотреть на своды туннеля.

Дрезина замедлила ход, и Женя удивился напряженным лицам машинистов и охраны. С чего бы они? Спокойно же вокруг! Да и что может случиться здесь, кроме обвала, затопления или нашествия полчищ крыс?

– Всем тихо! – прошипел охранник.

Узкий луч фонаря пополз по верхним сводам тюбингов. В воздухе появились три бесплотные фигурки мальчишек. Не освещенные, а словно сами собой соткавшиеся из влажной, вязкой тьмы.

Они сидели на незримой ступеньке, средний двумя руками держал прямоугольный предмет размером с ладонь, и все трое смотрели неотрывно в эту штучку. Ни на дрезину, ни на свет фонарика мальчишки не обращали внимания.

Женька содрогнулся, поняв, что луч света проходит через их тела, почти не встречая препятствий.

– Пронесло, – вздохнул седой торговец, похожий на взъерошенного воробья, пухленький, с маленькими ручками, которые он то и дело складывал на животе.

Из-за поворота показался освещенный блокпост Беговой. Глаза Максимыча подозрительно блеснули.

– Че это было? Чем они опасны? – спросил Евгений.

Серов одернул внука, заметив, что взгляд сидящего напротив торговца загорелся любопытством.

– Эх, молодо-зелено! Люди тут иногда пропадают бесследно, а эти привидения-детки… Они безобидные, хороший знак, – объяснил «воробей», седина которого казалась слишком чистой для подземных обитателей.

Дрезина проехала блокпост и остановилась, дернувшись и лязгнув. Сталкеры вылезли и не торопясь побрели к коптящему на центральной площадке костру, вокруг которого собрались люди в балахонах.

– Правильно. Сначала молитва, – одобрительно кивнул торговец. – Потом жратва.

Раздалось заунывное, нагоняющее тоску пение.

– Херь! – Женя вызывающе сплюнул под ноги и тут же получил подзатыльник.

– Ну, деда… – по-детски заныл Евгений, дурачась. – Непонятно же ничего, что воют, зачем воют…

Серов взглянул строго, но смолчал, лишь махнул рукой, чтобы не мешал слушать.

Одна из девушек, та, что сидела по правую руку от лохматого противного старикана, вдруг взяла запредельно высокую ноту и заглушила другие голоса.

– Цыц! Зараза! – старикан отвесил девушке точно такой же подзатыльник, какой только что получил Женька.

Тем же движением, будто в одной школе стариков учили подзатыльники отвешивать. Зрители заметили это и загудели, одобрительно посмеиваясь. Не улыбнулся только Серов.

– Сопрано, – произнес он с грустью. – Настоящее сопрано!

Что такое сопрано, Женька не знал, но спрашивать не стал – какая разница? Прочитанную худым, как скелет, бородачом в балахоне проповедь он прослушал вполуха: все пытался рассмотреть девушку, но кроме тонкого носа с горбинкой, из-под капюшона не было видно ничего…

После ужина состоявшего из местных немилосердно отдающих плесенью грибов парень прошелся по платформе, прикидывая в уме, сколько у них с Дедом патронов. Дошел до алтаря, больше похожего на гигантский сгусток воска, натекшего от годами горящих тут свечей. Сгусток громоздился на ступеньках, которые никуда не вели. Женя некоторое время рассматривал разводы копоти, как, бывало, часами разглядывал выбоины на своей Стене… Но фантазия дремала.

Беговая – станция мелкого залегания, такая же, как и «1905 года». Людей здесь тоже было немного, значительно меньше, чем на прилегающих к богатому «Кольцу» станциях.

Запах нефтепродуктов пропитал все насквозь и был неистребим даже в столовой. Беговая кормилась продажей найденного на поверхности топлива, которым не желала делиться с другими станциями Конфедерации – Улицей 1905 года и Баррикадной.

Такое вопиющее отсутствие солидарности осложняло отношения между союзниками. Но почему именно здесь поселилась секта в балахонах? Женя вспомнил проповедь противного бородача. Мол, ничего страшного, что жители Беговой стали изгоями, зато бог отметил их удачей и богатством, они – избранные и должны быть благодарны. А наветы завистников в этом мире – суета сует. А что? И не то еще скажешь, когда надоест прозябать в поезде в одном из туннелей на юге Москвы, в смраде, голоде и тесноте! Не удивительно, что святоши начали перебираться сюда, ближе к жратве и исправной вентиляции.

Серов сидел на ступеньках лестницы, ведущей в заваленный подземный переход, и разговаривал с той самой девушкой «сопрано». На сей раз Женя решил подождать. Потолок над лестницей показался ему низковатым. Они встретились с Дедом глазами, и Женька вздрогнул: очень уж грустным был взгляд старика. Он кивнул, продолжая что-то говорить девушке, и парень понял его без слов.

«Ну что, дедушка, – продолжил он безмолвный разговор. – Похоже, наши пути расходятся. Я хочу вернуться. Там из меня сделают сталкера. И патроны будут платить. И наверх я хочу ходить. И твоего доброго подполковника хочу раскопать… с его добром.

«Я все понимаю, – словно бы отвечал Максимыч. – Тебе теперь неинтересно со мной. Я ждал, что однажды ты так скажешь. Так всегда и случается: дети вырастают».

Женя видел, что старик улыбается, но не мог понять, ему или не ему: теперь Дед повернулся к собеседнице. Девушка тоже улыбнулась, кивнула Серову и заторопилась уходить.

Парень подошел к Деду с тяжелым сердцем, но Максимыч не стал говорить о трудном.

– Эх, Женька, Женечка! – мечтательно произнес он, сладко улыбнувшись. – Эх, и сон мне сегодня приснился! Будто лежу я в большой белой палате, войны нет никакой, а есть солнце за окошком, зелень, озеро, но никак я не могу до них дотянуться, и сил никаких у меня нет. Кровать высокая, с бортиками, чтоб не свалился во сне, белье белое, чистотой вокруг пахнет. И ты, мил человек, ругаешь меня за что-то. А мне непонятно, за что, и счастливый я страшно!

Бросив мешок в углу каморки бабы Юли – самой ее не было видно. – Женька пошел к Богдану. Тот встретил его без упреков, но и без излишней радости: кивнул на место в строю и гонял нещадно всю тренировку. Когда закончили, Женька обливался потом и потирал разбитым кулаком вспухшую скулу, но чувствовал себя отлично: он явно был в форме.

– Завтра в рейд, – бросил Богдан на прощание.

Женька заранее вдохнул из заветного пузырька и, счастливый, побежал в душ, для разнообразия холодный – не каждый же день «банный».

Перед выходом на поверхность полагалось продемонстрировать Богдану чистоту оружия. Старший шел мимо сидящих на корточках в ряд сталкеров, хмуря для порядка тонкие брови, одобрительно кивая подчиненным. Неподалеку крутилась баба Юля, нагруженная метеорологическими приборами.

– Ничего не будет, поймите вы! – верещала она. – Через сто лет над нами нарастет километр льда. Не будет в будущем метро!

– Эко бабушка замахнулась, ты собираешься жить вечно? – попробовал успокоить ее крайний справа кудрявый добряк, но старушка не унималась.

– Ледяная шапка Гренландии сползла в Атлантику, и Гольфстрим больше не греет Европу! – выкрикнула она и тяжело закашлялась, прохрипела: – Уходить нужно…

Никто не слушал безумную старуху, ее просто бережно отодвинули в сторонку и пошли одеваться.

Баба Юля дождалась уже облаченных в ОЗК сталкеров на платформе. Безошибочно угадав Женю, сунула ему в руки приборы.

Рейд был обычным. Сталкеры Улицы 1905 года не доверяли новичку, не хотели раскрывать ему тайное место, хранилище ниток. Они держали Женьку в арьергарде, а он и не возражал, «нес службу», где поставили. Постоянно менявший свое местоположение в группе Богдан одобрительно кивал. Опасности не было, и парню разрешили расставить бабкины приборы.

Он глянул, как легкие блестящие чашечки послушно завертелись, поймав ветер, пожал плечами под ОЗК и записал огрызком карандаша цифры с датчика. Заметил внимательный взгляд Богдана. Вот тогда Женька и придумал свой хитроумный план.

Вернувшись под землю, переодевшись и вымывшись, он задержался возле Богдана и, как бы невзначай, завел разговор.

– А чего бабу Юлю никто не хочет слушать?

Сталкер пожал плечами, но отвечать не счел нужным.

– Может, я буду иногда ее железки на поверхность выносить? Один? – Богдан приподнял бровь, и Женька уточнил: – Мне после поверхности в метро легче, приступы реже и не такие сильные. Штырь из твоего пузырька экономить буду. Если выдохнется, где мы его возьмем?

Наставник насторожился.

– На поверхности мы – команда. Один в поле не воин!

– Я не боюсь! И от гермы недалеко!

– Герой-одиночка, значит. Хорошо. Не болтай только лишнего, – бросил Богдан.

Так Женька стал ответственным по метеорологии. Трижды в неделю он самостоятельно выходил на поверхность, якобы для того, чтобы искать возможность перенастроить приборы. На самом деле он и трети отведенного времени на них не тратил, а убегал раскапывать грузовики.

Кроме прочего, он обнаружил, что, если по возвращении с поверхности избегать каморок, то можно жить жизнью обычного человека, без приступов удушья. Хотя бы некоторое время. А в команде Богдана его репутация оставалась невысокой. Какой же это сталкер, если, чуть что, в обморок брякается?

Ковыряние в мерзлой земле, правда, пока не давало никакого результата. Выпавший на днях снег хоть и обрадовал сталкера-новичка неожиданной белизной, но надежно засыпал раскопки. «Сизифов труд» – Женя вспомнил выражение из книги бабы Юли и сам собой восхитился. Он был слишком упрям, чтобы отказаться от затеи, и однажды упрямство это сыграло ему на руку.

Отпущенное на погодный эксперимент время истекало, когда по городу прокатилось эхо близкой стрельбы. Но выстрелы быстро стихли, и парень продолжил было копать, но вслед за стрельбой раздались крики. Отбросив найденную в разворошенном кузове лопату, он поднялся на холм и замер в нерешительности.

Незнакомые сталкеры бежали по загроможденной ржавыми остовами автомобилей улице. Они не отстреливались и уже не представляли собой сплоченной группы, каждый спасался сам по себе.

Не сразу Женька заметил с нечеловеческой грацией несущихся по гребням развалин выродков. Твари охотились на людей. Сильно припадавший на левую ногу сталкер отставал и должен был стать первой добычей. Видимо, поняв, что убежать не удастся, он развернулся, упал на колено и дал автоматную очередь. Выродки набросились на сталкера с нескольких сторон одновременно и с визгом принялись рвать его зубами и когтями.

Женя упал на живот, сосредоточился и увидел цвет выродков – черно-синий. Их было несколько десятков, добрая половина терзала сталкера. Время от времени то одна, то другая исковерканная мутацией тварь вырывалась из толпы сородичей. Отбегала поодаль, чтобы, урча и чавкая, запихнуть в слюнявый рот кусок теплого еще кровавого мяса.

Над комком грязных тел взметнулась рука в перчатке, сжимающая десантный нож: погибавший сталкер покупал время живым товарищам.

Женька мог остаться на холме незамеченным, но ему это даже в голову не пришло. Он, не колеблясь, аккуратно поднял автомат и почувствовал, как оружие привычно наполняет его уверенностью: только так, сейчас можно было только так. Сейчас он совершал самостоятельный поступок, чуть ли не впервые в жизни выполнял не чью-то, а свою волю… Дед… Сергеич… Богдан… Здесь их нет! Он сам решает, что делать!

– Сейчас я им!

Парень дал короткую очередь по тварям. Потом еще одну.

Выродки бросились врассыпную, их жертва уже не шевелилась, но Женька полоснул на всякий случай по окровавленным останкам: спи спокойно, брат!

Между тем твари оценили обстановку, и Женька почувствовал взгляды, ищущие его среди развалин. Чертов снег! Слишком быстро для безмозглых мутантов выродки прекратили преследование. Теперь они аккуратно, со знанием дела обкладывали Евгения.

Он дал еще пару очередей.

– Сейчас они поймут, что я чистильщик, и уйдут.

Но выродки хладнокровно приблизились еще на несколько шагов, равнодушно пожертвовав несколькими сородичами.

Женя вгляделся внимательнее. Все силуэты телосложением выдавали самцов. Это охотники, среди них нет слабых и больных, которых следовало добить, чтобы не мучились. И, кажется, они не были животными.

Осознав это, парень покрылся холодным липким потом. Он понял, что его сталкерская карьера закончится глупой и бездарной смертью спустя один магазин патронов. Последний.

Доигрался, герой-одиночка! Ему вдруг стало жалко самого себя, учебу, бабкины измерения, раскопки, свою только что обретенную самостоятельность. Он перестал стрелять и оглянулся в поисках путей отхода. Черно-синий цвет выродков был повсюду.

Женя вздохнул, вспомнив, что местные радушно предоставили им с дедом возможность выжить днем на поверхности. Жаль, что в их мире никто не приходит на помощь, но с этим придется смириться. Парень перешел на одиночные и стал стрелять реже.

Он громко считал оставшиеся патроны, пытаясь храбриться, бормоча: «где наша не пропадала», «зато в бою» и все такое же нелепое и нисколько не утешающее, почерпнутое из героической книги.

Чья-то тень мелькнула наверху, но Женьке некогда было поднять голову. Тут же послышалось несколько взрывов гранат, и выродки отпрянули. На холм приземлился человек, скатился по куче щебня вниз, выматерился и принялся ловко комкать огромный кусок гладкой ткани, которая чуть было не накрыла их обоих.

– Если не я, то кто? – выпалил человек вместо приветствия.

Привычного противогаза на нем не было, зато был респиратор. Карие глаза смотрели на Женю с уважением. Не дожидаясь ответа спаситель скомандовал:

– Сматываемся!

Парень молча побежал за ним.

Загадочная ткань оказалась привязана к рюкзаку незнакомца веревками, ОЗК небесного пришельца тоже выглядел подозрительно непривычно. Оружия у него не было.

Евгений еще не успел ни о чем толком подумать и ничего рассмотреть, как вдруг оказался на берегу реки. Незнакомец, не снижая скорости, мчался по набережной, ловко лавируя среди остовов машин. Поскользнуться он не боялся.

Не требовалось оглядываться, чтобы почувствовать возобновившееся преследование: не стесненные одеждой выродки двигались гораздо быстрее людей.

– Сюда! – летун юркнул в подъезд, проигнорировав несколько распахнутых дверей, и Женя решил, что маршрут его спасителю знаком.

Тот гулко загремел сапогами по лестнице, открыл люк и выбрался на крышу, нетерпеливо притопывая в ожидании Женьки.

– Автомат за спину! Хватай меня за пояс!

Парень подчинился до того, как понял, что мужик собирается прыгнуть, но возражать было поздно.

Спаситель прыгнул, широко расставив руки и ноги. Женя увидел под собой приближающуюся серую рябь воды. Над головой раздался хлопок. Планирующий с добавочным весом летун сумел набрать высоту – немного, метра полтора. Этого оказалось достаточно, чтобы они бухнулись на покореженную металлическую конструкцию метромоста.

Мужик обессиленно стоял на четвереньках и пытался отдышаться. Женя пришел в себя первым, огляделся и рефлекторно дернулся: на него смотрели два больших мутных глаза. Хорошо хоть, пасти у чудовища не было.

– Кха! Кхра… – мужик пытался смеяться, но воздуха ему пока не хватало. – Ты что, парень? Это же поезд! Не видел никогда?

Женя осторожно коснулся рукой поезда.

– Не видел… и правда. Так он же… – сталкер возмутился собственной неспособностью завершить фразу. – Целый! Совершенно целый!

Поезд был покрыт грязью прошедших десятилетий и пометом бесчисленных тварей, но никаких внешних повреждений на нем не было. Даже стекла практически везде оставались целыми, грязные и покрытые узорами инея.

«Хорошо, что не видно тех, кто остался внутри», – подумал Женя и вспомнил, как в кабине лифта его ноги ударили в трухлявый труп на полу. А вслух спросил:

– И как сталкеры его не растащили?

– А как его растащишь? Посмотри!

Мужик помахал рукой и прокомментировал то, что не мог понять Евгений:

– Там «Смоленка», захваченная стражами. Слыхал об этих тварях? Вот они этим метромостом и пользуются. А поезд им ни к чему, и вичухам тоже не нужен. Вот и стоит, как памятник. Все, погнали дальше! Пока стражи не очухались.

Отдохнувший летун вскочил и ловко забрался на крышу вагона, пробежал по ней и перепрыгнул на соседнюю. Женька последовал его примеру. Так передвигаться оказалось легко и забавно. За спиной вой выродков сменился яростными звуками схватки: похоже, стражи выбрались из своего туннеля.

У другого конца поезда летун нашарил привязанную к опоре моста толстую веревку и скомандовал:

– Делай как я!

Он соскользнул по веревке, принялся раскачиваться, и когда амплитуда позволила, ловко спрыгнул на противоположную набережную. Женя последовал за ним.

Глава 5 Новые знакомые

От сталинской высотки, бывшей когда-то гостиницей «Украина», остались две пропахшие гарью обожженные стены с уцелевшим лестничным пролетом. Именно по этим ступеням несся наверх Женя, едва поспевая за хорошо тренированным летуном.

На самом верху небоскреба громоздилось нечто невообразимое. Темно-зеленая масса напоминала гриб-паразит, покрытый белесыми проплешинами, словно глазами.

Женя выбивался из сил, забираясь по лестнице. «Почему мне так страшно? – думал он. – Второй раз за сегодня страшно». Вниз он не смотрел, значит, боялся не высоты. Усталость мешала соображать, и только у самого лаза внутрь гриба до парня дошло, в чем дело. Его дозиметр, стрекотавший все сильнее и громче, перешел на визг, заглушавший свист ветра на этой верхотуре.

– Не останавливайся! – заорал летун, когда Женя собрался достать дозиметр. Пришлось поверить и поднажать. Летун проскользнул в лаз, Евгений не отставал и вдруг оказался на бетонном полу. Дозиметр как обрезало. Тишина навалилась со всех сторон.

– Как это? – парень недоуменно смотрел на дозиметр. – Он что? Сдох?

– Да так вот! Нет, не сдох! – мужик почему-то ответил со злостью и решил, наконец, представиться:

– Меня Давидом зовут.

– Женя…

Давид пожал протянутую руку и кивнул на уходящий вверх ход, по которому кто-то спускался.

Вышедший их встречать опирающийся на две палки древний старик ОЗК не носил и не удивился Жене. Не произнося ни слова, он указал палкой вглубь прохода, тщательно закрыл толстую от утеплителя дверь. Ровным здесь был только пол. Стены и потолок представляли собой слипшиеся гигантские грибные пластинки, какие бывают под шляпкой.

Белые, определил Женя, навидавшийся в своей подземной жизни грибов. Этот поражал размерами. Свет проникал из конца коридора, Женька шел на него, подгоняемый любопытством. Стало тепло. Давид со стариком отстали, тихо переговариваясь.

Белесые проплешины оказались не глазами гриба, а полупрозрачными пленочными образованиями. Они слезились влагой, позволяя проникать сюда начинавшемуся рассвету, но мешали видеть облака.

Видимо благодаря свету снаружи парень не почувствовал приближения приступа, чему несказанно обрадовался, и принялся осматриваться. Его удивили банки и кастрюли, стоявшие под каждым «окном» и, очевидно, собиравшие выделяемую грибом жидкость. Людей, сидевших внутри кольца разномастных письменных столов, видимо, собранных по всему разрушенному городу, Женя разглядывал недолго. Зато его самого рассматривали с неподдельным интересом, но молча.

Евгений уперся взглядом в парочку, сидевшую на столе в конце комнаты. Холеный, идеально выбритый и тщательно подстриженный седой старик в старомодном, уже забытом жителями метро двубортном пиджаке смотрел на гостя сквозь стекла очков в золотой оправе. Рядом с ним, поджав под себя ноги, сидела сухонькая, так же тщательно причесанная и безупречно одетая старушка.

– Здравствуй, мальчик!

Кто поздоровался с ним, Женька не понял: никак не мог оторвать глаз от странной парочки. В этот момент расступились тучи, и утреннее солнце проникло сквозь плачущие окна-перепонки. Глаза Евгения округлились: он увидел цвета людей.

– Вы… вы… – голос предательски срывался, – вы все – мутанты? И двое из вас вообще не люди!

– Чья бы корова мычала!

Ответ прозвучал добродушно.

– Сейчас все расскажем, ты располагайся. Отдохни, осмотрись тут немного.

Хозяевам же стало не до Женьки. Видимо, солнечный свет как-то повлиял на слезоотделение гриба. Все засуетились, проверяя, не наполнились ли плошки, кто-то даже полез под потолок рассматривать прикрепленные под самыми «окошками» банки.

Парень растерянно озирался среди начавшейся суматохи, пока к нему не подошел мужчина, похожий на Давида. Но этот человек был круглолицый и пошире в плечах.

– Я – Мурат, – представился он, – на все вопросы потом отвечу, а пока иди сюда!

Он жестом указал на окуляры, в которые только что смотрел сам.

Женя послушно приблизил к ним глаза и вздрогнул от непривычно сильного увеличения, но взял себя в руки и содрогнулся теперь от увиденного. Это чудовище он никогда не встречал на поверхности, но легко узнал по картинкам и решил изобразить бывалого:

– Куропат доедает трупы выродков.

Мурат хмыкнул:

– Ты присмотрись, ничего не замечаешь?

Женя покрутил верньеры перископа. Теперь в глаза бросилось яркое желтое пятно. «О! Мой коврик нашелся!» – чуть было не воскликнул он, но сдержался. Коврик тоже принимал участие в трапезе, еды хватало на всех, важно было не это. Тяжеленный куропат не отличался грацией. Своими движениями он сорвал с кучи куда больше обломков, чем Женя за все время раскопок, и обнажил кусок чего-то гладкого и совсем не каменного.

– Ну? Ты не это ищешь?

Парень посмотрел на Мурата, опасаясь увидеть в его взгляде угрозу, и промолчал.

– Мы за тобой давно наблюдаем, – пояснил Мурат.

– Это бабушка одна… – начал врать Женя, – просит. Для измерений. Она метеоролог…

– Не свисти. Про бабушку Юлю не первый год знаем. Копаешь ты что?

– Можно пока не отвечать? Можно, я спрошу? Вы меня выручили не из любопытства?

– Нам понравился твой поступок – человечный. Ладно, идем есть.

Евгений умолк, теперь ему стало интересно, почему он чувствует в Мурате мутанта? Но сколько ни присматривался, ничего не видел. Еще не старый мужчина, совершенно обычный на вид, не пахнет, слюной не капает, и все же для Жени очевидно, что Мурат – мутант, и с Давидом они братья.

Сытно поев, парень отложил миску и ложку, похожие на те, какими пользовался в метро.

– Можно я еще поспрашиваю?

– Ха, сам-то ничего не сказал! Ну валяй!

– Что это за хрень? В которой вы живете? И почему радиации здесь нет?

– Это как будто гриб. Он питается влагой из атмосферы. Вот эти малопрозрачные пленки в как будто окошках, они – мембраны. Как будто, – Мурат хмыкнул. – Слезы, что мы собираем… Как будто слезы… Представляют собой соленую воду. Очень соленую, но уже чистую от радиации. Получается, нашему грибочку нужны для питания какие-то элементы воды, причем радиоактивные, а натриевые соединения не нужны.

Женя замотал головой от большого количества непонятных слов:

– А вам они зачем? Натриевые?

– Дурашка-барашка! Вас там под землей учат хоть чему-то?

– Как будто учат, – парню стало обидно за свою школу.

«Как будто» развеселило собеседника.

– Это соль. «Слезы» – концентрированный соляной раствор. Мы продаем в метро соль. Как ты думаешь, откуда она там у вас берется?

– Понял, – Женя втянул запах соли полной грудью. – А другие такие грибы в Москве растут?

– Конкурентом решил заделаться? Может, и растут. Наверняка растут. Но полых нет. Наш один такой. Здесь ресторан был с панорамными окнами, вот его гриб и обволок. И потом… ваш народ к таким грибам из-за радиации боится приближаться.

– А торговцы к вам как относятся?

– Не брезгуют. Эти ничем не брезгуют. А ты нас как вычислил? Опять не скажешь?

– Не-е-е, – протянул Женя.

Ему стало стыдно за свою скрытность. Его спасли, накормили, про гриб и соль рассказали… Он помялся немного и решился.

– По цвету. Не знаю, почему, но я цвета вижу… Над… У вас всех цвет не такой, как у людей.

– Э-э-э! Да ты точно наш!

– В смысле?

– Да в том самом! Мутант.

Женя опешил.

– Не! Я – человек!

– И это звучит гордо! – съязвил Мурат.

– Хватит парня дразнить, – вмешался в разговор неслышно подошедший Давид. Братья переглянулись.

– Понимаешь, Евгений, – начал Давид, – все не так просто: вот хорошие люди – вот плохие мутанты. Ты, конечно, генетику не изучал.

– Не.

– Мутации разные бывают. Почему в метро мутантов не любят? Боятся их способностей. Ты вот свой дар скрывал, да?

– Не способностей, – Женя оставил вопрос без ответа. – Уродов боятся.

Братья одинаково поморщились.

– Уродов убивают при рождении. Но могут же быть и другие мутации! Без способностей, и не уродство…

– Вы – такие?

– Да, мы именно такие. Мутанты без способностей, но и не уроды. Природа, она словно перебирает человеческие гены, ищет лучший набор.

– А вы?

Ответил Мурат.

– У кого-то перепонки между пальцами, у кого-то хвост, у кого-то количество ребер другое, кто-то пахнет, потеет какой-то химической гадостью непонятного состава…

– Нет, вы?

– Ты о нас с братом? – уточнил Давид.

– Ага.

– У нас все тело гладкое, без волос, но, – братья синхронно показали на лысые макушки друг друга и одновременно прыснули, – на головах растут иголки.

– Мы сами с Киевской, – пояснил Мурат, отсмеявшись. – Мама скрывала, пока могла, потом умерла, и вот мы здесь.

– Зверь такой был до катастрофы, еж назывался, – добавил Давид и с яростью почесал впалые щеки, словно там вот-вот должны были вырасти иголки.

– Опасный?

– Не-а, маленький, ночной, мышами питался.

Беседа явно веселила братьев.

– Кличка у нас такая, «братья Ежидзе». А у тебя какая кликуха?

– Никакой, – буркнул Женя и насупился.

– А подумавши? – Мурат откровенно подначивал.

– Отстань от парня, – заступился Давид.

– Ты понял, дурашка-барашка, почему мы тебе все рассказываем и показываем и не боимся, что ты о нас в метро растрезвонишь?

– Убьете, что ли?

– А зачем тогда спасали? Думай!

Братья пристально смотрели в глаза Жене.

– Ладно. Понял.

– Что понял? – Мурат не унимался.

– Не выдам я вас, хорошо.

– Почему? Наконец, понял, что ты – один из нас?

Вот же липучки!

– Да, – почти выкрикнул парень.

– Вот и будем хранить секреты друг друга, – успокоил его Давид, похлопав по плечу. – Пошли спать, вечером мы тебя нашим главным представим, а потом к своим пойдешь.

– Как? Вы тут не главные? – Женя уже устал от беседы, но возможности подначить братьев в ответ не упустил.

– Веришь, совсем не главные, – принял игру Мурат. – Жека, мне нравится тренировать твою смекалку. Угадай, кто здесь главный?

Евгений и раздумывать не стал.

– Странные старик со старухой!

– Бинго! А чем они странные?

– Одеты странно.

– И не только! Они – шведы, инженеры компании «Эрикссон». Когда рвануло, были в Москве, в отпуске. Это они нашли гриб, когда стало невмоготу жить под землей. Они же и собрали с разных станций изгоев, которых за малым не прикончили. Старушку зовут Эрика, она нам всем, как мать. И здесь главная.

– А мне старик показался главнее, – удивился Женя.

– Ты молодой ишо. «Главнее» не тот, кто сильнее и умнее, а тот, кто не боится принимать ответственные решения. Старика зовут Свен, и он – гениальный инженер. Но возглавлять общину, строить отношения с метро и торговцами – это не с железками возиться! – Мурат помолчал немного и продолжил с почтением в голосе: – Авторитет Эрики незыблем. Если что – с ней придется договариваться…

– Давай, ты не пойдешь сейчас один, а выдвинешься ближе к утру с нашим караваном? – спросил Давид, разбудив Женю.

– Хорошо.

– Оденься, наружу пойдем.

– А почему эти шведы нарядные такие? – вожди общины мутантов не давали парню покоя.

– Так они показывают, что презирают жителей современной Москвы за свинство и скотство. Для того и одеваются так, как одевались до Катаклизма, специально, чтобы ничем не быть похожими на подземных.

Женя с сомнением покачал головой: так ли уж хорошо выражать презрение к людям, вынужденным постоянно бороться за выживание? Но Давид, похоже, оседлал любимого конька.

– Часто у вас под землей бреются? Свен – каждый день, и зарядку делает.

– Сталкеры у нас тоже все время спортом занимаются.

– Пока молодые! Ты представляешь, сколько нашим шведам лет?

Женя промолчал.

– И нас они в свою общину собрали вопреки правилам Метро. Между собой говорят на шведском. С нами дистанцию держат. Кое-кто переживает по этому поводу. Мурат из кожи вон лезет, чтобы они его приблизили.

– Они ж наверняка богатые? Раз всю торговлю солью держат.

– Очень!

– Тогда ради чего все это? Если метро они презирают?

– Правильные вопросы задаешь, товари-щ-щ.

Оба закончили одеваться и натянули респираторы.

Прошли в соседнее помещение, где было довольно сильно натоплено. Видимо, жар исходил от сложной конструкции из трубок, колб и железок.

– Выпариватель, – бросил летун в ответ на не заданный Женей вопрос.

Давид отогнул плечом несколько губчатых перепонок, служивших стенами, и они оказались на узкой бетонной балке, нависшей над ночным городом. Давид, явно не боящийся высоты, спокойно прошел на самый край и огляделся по сторонам, вернулся назад. Женя боялся оторвать глаза от балки под ногами.

– Вот, смотри, – прогундосил Давид в респиратор.

Женя робко повернул голову вправо и на некотором отдалении увидел еще одну балку, на которой громоздился большой круглый и обмякший предмет, напоминающий сам гриб, но без «окошек».

– Что это? – спросил парень, когда они снова оказались внутри и он вновь обрел способность спрашивать.

– Дирижабль. Откуда, по-твоему, я к тебе спрыгнул?

– Ничего себе!

– Мы его на веревке выпускаем, когда надо торговцев с воздуха прикрыть, а потом назад утягиваем.

– А заполняете чем?

– Когда соль парим, вырабатывается очень легкий летучий газ. Название все время забываю, у Мурата спросишь.

– Круто придумали.

– Эрика хочет лететь домой, в Швецию. На дирижабле. Свен говорит, Швеция была нейтральной, и ее не обстреливали ракетами.

Летун помолчал.

– Они уверены, что их родина уцелела, – продолжил Давид. – И все, что получают, вкладывают в дирижабль. Патроны к пулемету, консервы, материал для починки.

Завтрак был скудный – перед будущим полетом никто не озаботился излишествами.

– А Швеция, она где? – спросил Женя, доедая.

– В Караганде, – Мурат явно хотел подразнить молодого сталкера. – Ты географию хоть немного учил?

«Назовет меня дурашкой-барашкой – стукну», – решил парень, но ответил:

– Немного. Знаю, где Греция. Сильно на юго-западе.

– А Швеция сильно на северо-западе, между Гренландией и Кореей. – Мурат захохотал.

Гренландия… Женя принялся вспоминать, где и когда он слышал это слово, но так и не вспомнил, вместо этого спросил:

– А почему они раньше не улетели? Что их тут держит? Явно не дефицит патронов.

– Наши инженеры бьются и не могут решить одну задачку. Дирижабль – он почти как воздушный шар. Движок совсем слабый, и его ветром сносит. Швеция – на северо-западе, а у нас здесь преобладают именно северо-западные ветра. То есть, оттуда, а не туда. Они учат дирижабль летать против ветра. Пока у них получается хреново. Если мотором пользоваться, никакого топлива не хватит. Проще самолет собрать. Сейчас они экспериментировали с парусами, их можно подобрать так, чтобы против ветра лететь. Но объем баллона не позволяет. Они злятся. В прошлый раз сделали небольшой круг, от вичух еле отбились, патронов извели море.

– Гнерландия… почему ты ее упомянул?

– Гренландия – это остров еще дальше Швеции, на северо-западе.

– Ее, кстати, тоже вряд ли бомбили, – сказал Давид. – Там лед один, что там бомбить?

Женя подскочил на месте. Он вспомнил обо всем, и сразу несколько мыслей взметнулись в его мозгу.

– Мне… Это… Есть что сказать вашим главным…

– Думаешь, они так и захотят с ним говорить? – спросил Давид у Мурата.

– Почему бы нет?

Главные захотели. Через час Женя, как школьник, стоял перед Свеном, облаченным в новый клетчатый пиджак и белоснежную рубашку немыслимой чистоты. Швед молча выслушал пожелание гостя рассказать что-то важное, кивнул и показал на перегородку, за которой ждала Эрика. Сегодня она была необыкновенно красива. Женя никогда раньше не видел косметики, и сейчас лицо Эрики казалось ему безупречным. У Жени перехватило дыхание, он забыл, зачем пришел. Эрика понимающе, мило улыбнулась ему и величавым жестом руки дала знак говорить.

Сталкер сбивчиво рассказал о бабушке Юле, о ее исследовании климата и о грядущем обледенении планеты.

Старики внимательно выслушали его и принялись спорить между собой на шведском. Плечи Эрики поникли, а глаза Свена выглядели потухшими. Он вывел Женю назад, к братьям Ежидзе, и сказал:

– Мы принять решение. Если ты хотеть, остаться в здесь община. Велкам. Давай. Мы примать тебя.

Парень задумался. Но не о себе. Деду бы тут понравилось?

– Спасибо, я должен подумать.

Швед пожал плечами. Он по-прежнему был очень грустный.

Женя спускался вниз, скача стрекозлом по ступенькам и вызывая неудовольствие двух мрачных, одетых торговцами мужиков из грибной общины. Те тащили тяжеленные рюкзаки.

«Интересно, у кого из них хвост, а у кого перепонки?» – брезгливо подумал парень.

До спуска с метромоста никто из животных не беспокоил маленький караван. Дирижабль грозно темнел в сером небе. Ствол его пулемета лишь описывал полудуги, но молчал. Позже всякие-разные твари несколько раз попробовали напасть на караван, но, получив в зубы пару очередей, прекратили атаки. Жене было приятно думать, что хищники отставали, почуяв его.

Недалеко от станции Улица 1905 года торговцы засуетились: на пути стоял неподвижно длинный стигмат. Обычно опасный хищник, сейчас монстр не излучал никакой угрозы. Евгений некоторое время рассматривал мох и плесень, сплошь покрывавшие тело чудовища, опущенные морщинистые веки. «Жертва, – догадался он. – Просто старый, меня ждет». Не обращая внимания на окрики торговцев, Женя подошел к твари вплотную, переставил флажок автомата на одиночный выстрел и всадил пулю в переносицу зверя.

Группа двинулась дальше тем же порядком, но теперь, даже через окуляры противогазов, парень чувствовал уважительные взгляды. Он уже придумал историю, как торговцы спасли его от выродков.

Только Деду решил рассказать про общину «солянщиков» на высотке, тот болтать не станет.

Встретили Женю, как ни в чем не бывало, словно он вернулся из обычной вылазки с приборами. Сталкера поопытнее такое равнодушие насторожило бы, а парень подвоха не заподозрил. Он выпрыгнул из ОЗК после дезактивации и вдруг почувствовал себя в воздухе. Кто-то очень сильный приподнял его над полом и прижал его руки к бокам. Женя задергался, но освободиться не смог. Военный в форме Ганзы ощупал его карманы, повертел в руках пузырек и сказал:

– Он чист, в кабинет его!

В каморке начальника станции – самого его нигде не было видно – Евгений сумел разглядеть того, кто держал его. Таких великанов в метро он еще не видел.

– Моя фамилия Лагутин, я – следователь, – представился человек за столом. Холеное лицо чуть портили скулы, выпиравшие, словно мозоли, да и морщины пересекали лоб не как у всех людей, а вертикально.

– Я ничего не сделал! – запротестовал Женя и немедленно получил затрещину от великана.

– Говорить, только когда тебя спрашивают, понял?

– Да.

Затрещина отодвинула неизбежный приступ.

– Сейчас я тебе покажу несколько картинок, – Лагутин выложил на стол стопку бумажек. – Узнаешь кого?

Три женских портрета, парень сразу узнал только «шелковую попку».

– Вот ее.

– А он? – следователь достал четвертую картинку.

– Это Дед, мой дед, – и, наткнувшись на буравящий взгляд собеседника, уточнил, – Серов Виталий Максимович.

Женя недоумевал. Чем мог привлечь ганзейцев безобидный старикан?

– О допросах с пристрастием слышал? – Лагутин криво улыбнулся.

– Да.

– Так вот, хорошие следователи всегда добиваются показаний, – продолжил следователь без угрозы в голосе и потер верхнюю губу. – Тебе повезло. Качество рисунков отвратительное, но, думаю, эту ты тоже должен узнать!

Женя присмотрелся. Горбинка на носу, как у девушки в балахоне, «сопрано» с Беговой. Вроде она и есть, но на всякий случай парень решил не узнавать.

– Мы говорим с тобой мягко по двум причинам. Во-первых, у тебя железное алиби по случаю на Краснопресненской.

Лагутин указал на третий портрет.

– Там ты не был. Или был, но мы об этом не знаем?! – колючий взгляд впился в глаза Евгения, следователь продолжил: – А во-вторых, я рассчитываю на сотрудничество. Выбор у тебя простой: или камера до конца следствия, или поможешь найти его.

Лагутин постучал толстым ногтем по портрету Серова и добавил:

– Будешь слушаться – все будет хорошо.

– А зачем вы его ищете? – спросил Женя.

Теперь он смотрел только на пузырек, грудь сдавило судорогой, но обморок задерживался.

– Три девушки пропали с разных станций за короткое время. Народ взбеленился, хотят сами искать сексуального маньяка. Ганза прислала меня помочь. Кто-то распустил слух, что Серов спятил к старости на той самой почве. Девушки, как на подбор, молодые, красивые, вот эта вообще – дочь знаешь кого?

Лагутин многозначительно поднял глаза к потолку.

– Да не может такого быть! – парень инстинктивно втянул голову в плечи, но удара не последовало. – Дед совершенно безобиден, вон хоть бабушка Юля может подтвердить!

– Бабушка Юля умерла.

Дурацкая мысль мелькнула у Жени: и кому теперь рассказать, что приборы пропали?

– Хорошо, помогу, только я не верю, что Дед их похитил!

– Вот найдем, и докажешь. Макс, задержанного в камеру! Вечером выходим. Эй! Ты чего?

Парень повалился на стол грудью, протягивая руку к пузырьку. Конвоир блокировал, прижал его к столу.

– У… меня… – прохрипел сталкер, – болезнь… Клауса…

Лагутин переглянулся с охранником и коротко кивнул. Удар кулака по макушке помог справиться с приступом клаустрофобии и окунул Женю в беспамятство.

В поисковый отряд, кроме следователя Лагутина, здоровяка Макса и Жени, вошли несколько сталкеров во главе с Богданом и худенькая девочка лет двенадцати, одетая в тщательно подогнанную форму Ганзы.

Отряд пересек Баррикадную, встретил у выхода выделенного Акопяном больничного фельдшера Арсения и выбрался на поверхность.

«Опаньки», – подумал Евгений, увидев, что цвет девочки немного отличается от человеческого, но эту информацию решил оставить при себе. Его очень расстраивало, что, сколько он ни старался, так и не смог разглядеть, кто теперь живет в дедовой комнатушке.

Парню странно было, что какой-то месяц назад каморка и станция Баррикадная были для него целым миром. Тогда он и мечтать не смел воочию увидеть все станции Конфедерации. А теперь отряд под командой следователя, ведомый Богданом, свободно преодолевал огромные, по меркам того, прежнего Жени, расстояния.

Лагутин удивлял юного сталкера. Следователь значительно уступал ростом своему телохранителю, но все равно оставался довольно высоким по меркам метро мужчиной. Он двигался, чуть наклонив лобастую голову, словно своды туннелей давили на него. При этом от колючего взгляда следователя возникало такое чувство, будто тебя вскрыли, обнажив самую суть. Это неприятное чувство не пропало, даже когда Лагутин облачился в противогаз и ОЗК.

Ганзеец вывел отряд на поверхность и повел по тому же маршруту, которым следовали Дед и Женя. Парень послушно показывал дорогу, сталкеры внимательно осматривали заснеженную местность.

Женя попробовал было заговорить с Максимом по-дружески, но тот или игнорировал реплики, или отвечал односложно. Его глаза смотрели сквозь очки противогаза недоуменно. Казалось, Максим вот-вот спросит: «Ты че?».

Евгений сообразил, что того смущает его, Жени, статус: то ли конвоируемый, то ли охраняемый. К тому же, Макс Лагутина слушался беспрекословно и старался выполнять команды буквально, потому пресекал попытки наладить контакт. Держал дистанцию.

Когда парень увидел незнакомых людей, занятых раскопками «его» развалин, сердце зашлось от обиды.

Максим заметил его реакцию и кивнул шефу. Отряд подошел к «археологам». Оказалось, что гладкая поверхность, которую Женя видел с башни, – это крыша опрокинувшегося грузовика. Теперь она была аккуратно вскрыта, а обитатели гриба деловито вытаскивали из разверстого КУНГа узкие длинные контейнеры и укладывали их в ряд. Евгений во все глаза смотрел на добычу, которую считал своей, и не слушал реплик, которыми обменивались Лагутин и часовые, выставленные по периметру. Он искал взглядом Мурата, с горечью в сердце понимая, что драться ему не позволят, и заранее страдая от этого. И не находил.

Мурат нашел его сам. Как ни в чем не бывало, он поздоровался с не выказавшим радости Лагутиным и потряс перед носом Жени тощими папками.

– Ты был прав! Здесь стоило покопаться!

Тот не ответил, отвернулся обиженно.

– Я, правда, смысла этих железяк не понял, но наши разберутся, надеюсь.

Макс похлопал Женю по плечу, задавая направление, и до Мурата дошло, что парень под конвоем. Еж растерянно заморгал глазами.

– Ладно, увидимся.

– Да-да, – елейным голосом отозвался следователь. – Мы в ваши дела не лезем и идем дальше своими заниматься…

Отряд остановился около наземного вестибюля метро Улица 1905 года. Лагутин поднял руку и сказал подошедшему Богдану, который всю дорогу шел замыкающим:

– Что-то ремесло сталкера не выглядит столь опасным. В метро спускаться не будем, на Беговую пойдем по поверхности.

– Но, – возразил Богдан, – мы не успеем дойти до рассвета.

– Твари нас почему-то не трогают. Может, заняты другой добычей, а может, еще что. Надо спешить.

– Но… солнце!

– Никаких «но», – отрезал следователь. – Вперед! Не нравится – возвращайся. Вот вход!

Богдан не стал возражать. Отряд быстро построился, и наставник отправился в хвост, со значением, но молча взглянув на Женю.

«Это он меня с ганзейцами оставлять не хочет, предупреждает, чтобы был осторожен», – догадался Евгений.

Не прошло и часа, как выяснилось: Богдан был прав. На полпути к Беговой из густых зарослей по левую сторону улицы потянулись темные полосы. Присмотревшись, Женя узнал в них гибкие стебли растений. В сером мареве близкого рассвета они столь явно напоминали щупальца, что Лагутин дрогнул, остановил отряд и подозвал Богдана.

– Что это?

– Ваганьковское кладбище. Здесь не пройти, – ответил Богдан, почти не злорадствуя.

– Другие варианты есть? – мрачно поинтересовался следователь, не желая признавать поражение.

– Можем через метродепо сунуться в туннель. Там все замуровано, но я знаю лаз.

– Веди! – буркнул Лагутин.

– Но… – начал было Богдан.

– Что? – в этот раз ганзеец решил прислушаться к мнению сталкера.

– Придется оставить засаду, Звереву на Беговой не понравится, если мы приведем в туннель тех, кто идет по нашему следу.

– Звери?

– Хуже. Я сам останусь.

Богдан рубанул воздух ладонью, словно отсекая дальнейшие вопросы, и добавил, переходя на непонятный Жене жаргон:

– Ты, следак, парня мне на Беговой не покарбуй. Лады? Мало ли, кто чего базарит про него.

Эту фразу услышали все. И все услышали утвердительный ответ Лагутина:

– Забились! Я ему специального охранника назначу.

Вопреки ожиданиям, еще до рассвета отряд без приключений добрался до Беговой: указанный Богданом путь практически по прямой вывел в центр станции. Встретили их без особой радости, но и неудовольствие выказывать никто не рискнул. Только перед отбоем Лагутин вспомнил о данном Богдану обещании и подозвал девочку-ганзейку. Огромными темными глазами она разглядывала то Женю, то выданный ей Лагутиным автомат, и слушала инструктаж:

– За арестованного отвечаешь головой! Если что, стреляй без колебаний, как на стрельбище. Поняла?

Парня клонило в сон после долгого перехода, и сил рассматривать девочку не было. «Вот и опять я слушаюсь других, – сердито подумал он. – Теперь эту непонятную девочку. И откуда только взялась такая?»

От потолка отделился лоскут старой краски и палым листом спланировал вниз. Женя залюбовался изяществом его хаотичного падения. Свет костра неравномерно падал на лепесток, и тот словно вспыхивал на свету. Лепесток приземлился на пол между Евгением и девочкой, и парень встретился с ней глазами. Чувство прекрасного незримой нитью на мгновение соединило их и пропало. Нить лопнула, разорвалась. Глаза Жени закрылись, через полминуты он уткнулся головой в рюкзак с влажным после дезактивации ОЗК и отрубился.

Глава 6 Quid pro quo[2]

– Витенька! Родненький мой! Живой?

– Врача!

Вопли, доносившиеся с платформы, разбудили Женю, и он увидел, как врач отряда подошел к лежащему ничком мужчине, возле которого суетилась женщина в балахоне.

– Плохо ему, плохо. Ой, и что ж делать? – женщина заплакала.

Врач наклонился пощупать пульс, но лежавшее лицом вниз тело вдруг шевельнулось, резко выгнулось, камуфляжная куртка на боку потемнела, с треском лопаясь, выпуская из прорехи кровавый склизкий сгусток. Отделившись от обмякшего тела, он стремительно метнулся в туннель.

«Эх, я б его приложил лопатой, как крысу», – с удовольствием подумал Евгений, глубоко вдохнул запах бензина – это же Беговая! – и окончательно проснулся. Вокруг начала собираться толпа. Многие были в балахонах, как и женщина.

– Что здесь?

– Это что сейчас из него выскочило?

Голоса были недружелюбными.

– Рак, – врач потер переносицу под забытыми очками и недоуменно посмотрел на враждебные лица обитателей станции. – У нас теперь такая разновидность онкологии, вы не знали?

– А она… У нее внутри тоже сидит такая тварь?

Врач хотел было еще что-то ответить, но толпа надвинулась на женщину. Та, ничего не понимая, в испуге села прямо на пол рядом с телом мужа и прикрыла рукой сведенный немым криком рот.

– Стоять! – рявкнул Женя. – Она не мутант.

Чтобы понять, человеческий ли цвет у этой женщины, ему был нужен дневной свет. Но интуитивно он чувствовал, что и мертвый муж, и живая жена чисты.

Парень протолкался сквозь толпу, девочка-конвоир шла следом. Женя скосил на нее глаза, взгляд ганзейки был растерянным, но вместе с тем выражал нечто, весьма похожее на… преданность? Да ну, показалось, наверное…

– Ха! Да ты кто такой?! Салага!

– Порядки свои сюда явился устраивать?!

– Вали к себе на Ганзу!

– Это тот крысеныш, чей дед девок ворует!

– Да я его сейчас… – крупная фигура выдвинулась вперед, дыхнув на Женю сивушным перегаром.

«Они найденное топливо пьют, что ли?» – поморщился парень.

– Он безоружен, – попытался вступиться за него одинокий голос из толпы.

– Я тоже буду безоружен, – усмехнулся пьяный громила и положил на пол АКСУ. Женя оценил бицепсы, взбугрившиеся под драной майкой.

Толпа заулюлюкала, предвкушая зрелище.

Пришлось атаковать громилу, не дожидаясь первого удара.

Евгений взмахнул руками, чтобы отвлечь внимание противника, и сделал подсечку левой ногой под его правую. Но местный был не настолько пьян, чтобы отвлечься и зевнуть. Он успел отдернуть правую ногу, так что ботинок Жени лишь скользнул по его голени. Подсечка не получилась, но удар оказался болезненным. Громила взревел и нанес удар прямой правой. К счастью, он был на полторы головы выше, и Евгению без особого труда удалось поднырнуть под летящий кулак. Оказавшись сбоку от противника, он коротко и очень сильно ударил в район одиннадцатого ребра. Противник ойкнул и на мгновение потерял равновесие. На ногах громила устоял, но Женя скользнул за его спину и сделал захват. Это было ошибкой. Разница в весе оказалась столь значительной, что о броске можно было забыть. Громила не стал освобождаться от захвата, а затанцевал, целясь Жене в ноги, потом завертелся, пытаясь ударить в голову. Но парень был ниже, эти удары не достигали цели. Выждав момент, он просто съехал по спине противника, ухватив того под коленки. Громила предсказуемо рухнул ничком, чуть не задавив в последний момент успевшего откатиться Женю. Не давая противнику опомниться, Евгений вскочил на ноги и прыгнул сверху. Громила попытался рывком сбросить Женьку и встать, но вместо этого рухнул на четвереньки.

Женя перекинул левую ногу и захватил руку врага, пропустив ее между ног. Из захвата он совершил чудовищной силы рывок вверх и назад, используя обе руки и ноги. Усилия увенчались успехом: Евгений опрокинулся на спину сам и опрокинул изрядно деморализованного соперника. Можно было не доводить прием до конца, и на миг в душе шевельнулась жалость к этому, по глупости, в сущности, попавшему в переплет недоумку.

Колебался парень недолго. «Добить!» – прошипел он сквозь зубы и широким уверенным движением сломал руку врага о колено. Раздался мерзкий хруст. Женя отбросил неестественно вывернутую в локте руку громилы и вскочил на ноги. Внезапно наступившую тишину прорезал истошный вопль побежденного.

Сталкер окинул взглядом замершую толпу, подмигнул ошалевшей девочке, подобрал свой рюкзак с ОЗК, прихватил АКСУ громилы и пулей бросился бежать в туннель в сторону Улицы 1905 года, спиной чувствуя, что девочка-ганзейка безнадежно отстает, а своды словно опускаются за ним, но не успевают раздавить.

Так, бегом, Женя добрался до лежки Богдана, где и смог, наконец, утолить жажду и сунуть в рот кусок свежезажаренного мяса. Чье мясо, он благоразумно решил не спрашивать – мало ли, некоторые вещи лучше не знать, можно испортить себе аппетит.

– Скажешь, смотрел в другую сторону и не смог меня остановить! – с упреком бросил парень Богдану, натягивая ОЗК.

– Без соплей скользко. Да куда ты собрался? – насмешливо спросил наставник.

– Я сам найду дедушку, докажу, что никого он не украдал.

– Не крал. Опять один?

– Один!

– Самостоятельный! И куда пойдешь первым делом?

– Не знаю еще!

Богдан покачал головой, словно удивляясь такой наивной решимости.

– Патроны есть?

– Рожок!

– Рожо-о-ок? Ню-ню.

– Те, кто шел за нами, они где?

– Или след потеряли, или стоят засадой на той стороне. А у тебя патронов – аж целый рожок…

– За мной гонятся!

– Следак?

– Местные, – Женя натянул противогаз.

– И что ты там натворил?

– Подрался.

– Видимо, успешно, раз гонятся. Ладно, удачи, парень! Поганая станция. Мы – команда! Скажу, что вообще тебя не видел. Хотя, стой! – Богдан развернул Женю к себе лицом. – Наш урок помнишь? Кто твой враг?

– Следак Лагутин!

– Ошибаешься! Твой враг – тот, кто на самом деле украл девушек. Теперь ступай!

…На улице светало. Затянутое облаками небо показалось Евгению выше и красивее обычного, но любоваться было некогда. Сталкер на максимально возможной в «химзе» скорости побежал в сторону Баррикадной.

Сильный ветер ночью разворошил сугробы, но подготовленные к гололеду берцы дарили надежду успеть до наступления дня. Зимой солнце было не таким яростным и беспощадным, как летом, – более плотная облачность, короткий день и косые лучи смягчали его губительное воздействие. Но рисковать все равно не стоило.

«Похоже, я теперь окончательно перестал делать то, что говорят мне другие», – думал Женя. Эта мысль не тревожила его, но и не радовала уже так, как раньше. Он чувствовал, как оседает на дне души тяжелая взрослая ответственность, неразрывно связанная с правом самому принимать решения.

Разрушенные дома сменил бетонный забор, из проломов в котором на дорогу выплескивались окостеневшие от холода буйные заросли. «Это же зоопарк!» – сообразил парень и тут же вспомнил жуткие рассказы об этом месте.

Сильный ветер врезался в сугробы, ворошил и подбрасывал снег вверх. Налитые свинцовой серостью облака укутывали солнце плотным коконом, из-за чего видимость временами падала до нуля. Даже в те редкие мгновения, когда мутному желтому диску удавалось вырваться из пелены облачности, рассмотреть, что творится вокруг, было трудно. Заросли выглядели подозрительно. «Меня звери же должны бояться!» – подумал Евгений, но вспомнил атаку выродков и, вздрогнув, остановился. Сталкер не понимал, как попал к зоопарку, сейчас он явно шел не туда. Надо было подняться повыше и осмотреться.

По рассказам опытных сталкеров Женя знал, что лучше выбирать полностью выгоревшие здания. Там никто не жил, а бетонные лестницы оставались целыми, в отличие от домов, разрушенных прямым попаданием. Он довольно быстро нашел такой дом и забрался на последний этаж. Крыши не было, высокое небо выглядело беспощадно холодным. Евгений переходил от окна к окну, пытаясь сориентироваться.

Над высоткой около Баррикадной висела вичуха. Она практически не шевелила крыльями и не смотрела вниз в поисках добычи. Распластавшись в восходящих потоках воздуха, вытягивала гибкую шею, явно наслаждаясь парением.

Женя невольно залюбовался пернатым ящером. Словно почувствовав взгляд человека, вичуха вяло шевельнулась, повернула на крыло, совершив изящный вираж, и снова застыла. Евгению стало завидно: в этом мире кто-то умел наслаждаться.

Чудовищный крик вспугнул обоих. Вичуха замахала крыльями и унеслась прочь, поймав северный ветер, а Женя бросился к оконному проему.

Сверху хорошо просматривался зоопарк. На прямой, как по линеечке, дорожке маячили три силуэта в ОЗК. Девочка, имя которой Женя так и не потрудился узнать, доктор и Богдан.

Евгений чувством мутанта ощутил, что сейчас произойдет, и потому совсем не удивился плавно, как в замедленном кино, выдвинувшимся из зарослей косматым силуэтам. Один, два, пять…

Он мешкал. Знал, что сейчас спустится и пойдет туда, в жуткий зоопарк. Потому что своих не бросают.

Послышались первые, сухие на расстоянии звуки выстрелов.

Женя видел, как с другого конца дорожки на помощь Богдану двинулась группа сталкеров с Лагутиным в центре. Пространство вокруг них кишело косматыми тварями, напоминавшими волков, только крупнее и свирепее.

Звери пробовали атаковать, люди отстреливались. Богдан и девочка пропали из вида, доктор поливал нападавших очередями от живота. Сбросив оцепенение, парень бросился вниз, прыгая через три ступеньки.

Он уже бежал по улице, когда услышал взрывы гранат. Раз в дело пошли подствольники, значит, на сцене появился кто-то посерьезнее волков.

«Сейчас у них кончатся боеприпасы. Чего они полезли в зоопарк?»

Женя пробрался сквозь дыру в заборе. Колченогая тварь бросилась было на него через кусты, но атаковать не стала. Хорошо, значит, правило не трогать милосердного убийцу здесь работает.

На месте схватки бесновался цирк уродов. Переродившиеся из земных хищников в адских тварей, обитатели зоопарка атаковали волнами. Благодаря большому количеству они то и дело прорывались сквозь плотный огонь автоматов, выхватывали из периметра людей, убивали и, изрешеченные пулями, гибли сами. Это не было похоже на охоту – звери словно стремились истребить людей любой ценой. Видимо, зоопарк просто защищал территорию.

Отряд Лагутина уполовинился к тому времени, как парень выбежал на дорожку. Богдан и девочка находились ровно между Лагутиным и Женей, и он приготовился прорываться к ним с боем, но зверье, словно по команде, прекратило атаки. Мгновенно стихла стрельба: сталкеры не поняли, что происходит, но патроны зря не расходовали. Сотни чудовищных морд высунулись из сугробов, нор и кустов. Они смотрели на Евгения.

Женя опустил автомат, из которого не успел сделать ни одного выстрела. Живая масса тел всколыхнулась, приблизилась и образовала неровный эллипс. Следователь и сталкеры оказались вне его, а Богдан, врач и девочка – внутри.

«Арена! Я – на арене! Очередной поединок?» – Женя посмотрел на товарищей. Они тоже глядели на него, поблескивая стеклами противогазов. Сейчас любопытство и ожидание объединило людей и животных. Земля дрогнула, и на дорожку выпрыгнул чудовищного размера бык. Под черной до фиолетовости, гладкой, словно резина, кожей вздувались бугры мышц. Большие овальные уши подрагивали под изогнутыми рогами. На поразительно умные глаза свисала черная прядь жестких волос. Упругий хвост метался из стороны в сторону.

Бык окинул взглядом импровизированную арену, медленно повернулся и посмотрел на Евгения. Глаза быка были красными, но абсолютно человеческими, а морда – свирепой. Из сизых, приплюснутых ноздрей валил пар. Бык приблизился. На этой арене Женя не выступал в роли убийцы.

Бык наклонил огромную голову и посмотрел снизу вверх. Аура его вспыхнула ослепительно белым цветом. В красных глазах мелькнула испугавшая Женю искорка веселья.

Что-то подсказало Евгению, что он должен ухватить быка за ноздри. Нелепая, глупая и опасная затея. Да это чудище просто его затопчет. Размажет по земле.

И все-таки Женя протянул руку и схватил быка за ноздри. От огромной силы ментального удара закружилась голова. Мир сделался непроницаемо голубым.

– Ну наконец-то догадался! Теперь мы можем говорить! – раздался в его голове знакомый, но неузнаваемый голос. Евгений не сразу понял, что с ним говорит бык. – Будь добр, не сжимай так мои ноздри, ты их вырвешь!

– Почему я узнаю твой голос?

– Потому что это голос твоего отца!

– Ты – бог?

– Природа божественности не может быть постигнута смертными.

– Не понял…

– Ты глуп, но отважен! И твоя отвага будет вознаграждена!

Ослепительно яркая вспышка взорвалась болью в голове Жени. Боль разлилась мерцающим озером, заполнила череп, прокалывая виски и выдавливая глаза, а когда парень не мог больше терпеть, схлынула, оставив после себя клубок сияющей паутины, в которой неприятно шевелилось что-то тонкое и острое.

Сталкер открыл глаза, чтобы увидеть, как красное закатное солнце над городом стало белым, а потом снова красным.

– Ответь на свой вопрос! – потребовал бык.

– Сущность бога не может быть воплощена в человеке или животном.

– Еще!

– Разум человека или быка не может постичь сущность бога.

– Почему?

– Природа бога больше природы нашего мира. Наш мир лишь часть мира бога.

– Продолжай!

– Для бога уподобиться человеку или быку значит стать мельче, проще, изменить своей божественной сущности.

– Удовлетворительно. Зачем ты вышел на поверхность?

– Найти своего деда и спасти его от несправедливого обвинения.

– И как ты собирался его искать?

Женя не ответил. Сейчас его бегство с Беговой в направлении «куда глаза глядят» казалось нелепым.

– Может, у тебя был план?

– К чему этот разговор? – огрызнулся сталкер. – Как тебя зовут?

– Никак! Я не хочу быть названным.

– Понятно. Это упростило бы твою сущность.

Парень почувствовал, что Бык улыбнулся, и сияние в голове Евгения стало не таким плотным.

– Что ты сделал со мной?

– Каждый день жизни младенца нейроны его мозга создают новые связи, образуют новые комбинации, миллиарды и миллиарды. Каждый из дней, которых не было у тебя. Я помог тебе прожить их сейчас. Тебя больше никто не назовет отсталым. И ты сможешь предвидеть последствия твоих решений. И ты перестанешь бояться подземелий.

– Спасибо. Ответь только, зачем это тебе?

– Мне нужна твоя помощь.

– Что я должен сделать?

– Нас донимают подземные люди. Они охотятся на нас, когда мы вынуждены покидать свою территорию. Они упрямы, безжалостны, вероломны и не убивают нас сразу, как убиваем своих врагов мы. Они не едят нас, как поедаем своих врагов мы. Они не защищают свою территорию, как это делаем мы. Они ловят нас ради забавы и ради забавы убивают на аренах. А потом говорят, что это мы – чудовища.

– Ты же не ждешь, что я один смогу победить их? Как?

– Под землей, на юго-востоке, живет Ужас. Мало кто из людей рискует приближаться к этому месту, и никто из рискнувших не вернулся. Иногда я чувствую волны страха твоих сородичей, несущиеся оттуда. Я хочу, чтобы ты принес сюда Это. Мы отгородимся Ужасом от мира людей.

– Что «это»?

– Не знаю. Ты отважен, благороден, теперь и умен. Найди! Те, кто преследовал тебя, пойдут за тобой. И прежде чем предать, они тебе помогут.

– Те, кто сейчас рядом?

– Не только они.

– И что мне им сказать?

– Ничего. Они не будут задавать вопросов.

– А мой дед?

– После я помогу тебе найти деда. Услуга за услугу. Квипрокво.

– Я согласен.

– Но помни. То, что ты добудешь для меня, не может стать оружием человека и оружием мутанта – тоже. Берегись Этого! Люди не умеют обращаться с Ужасом.

Женя молчал, но Бык ответил на не заданный вопрос:

– Ты придумаешь, как повести за собой подземных людей, не маня их иллюзией абсолютной власти.

– Постой! Можно еще попросить?

– Если это не каприз – проси.

– Здесь недалеко подземные люди раскопали грузовик. В нескольких километрах на юг от твоей территории. Пожалуйста, отправь своих откопать второй. О нем никто не знает.

– Хорошо. А теперь ступай!

Бык щелкнул хвостом и отпрянул, гордо подняв голову. Твари, наблюдавшие за ними, схлынули волной в чащу зоопарка.

Бык какое-то время смотрел на Евгения, как тому показалось – с гордостью за собственное творение. Потом совершил чудовищный, совсем не бычий по степени грации прыжок и тоже скрылся в зарослях.

Богдан, доктор и девочка – кроме них и Жени на дорожке никого не осталось, только поземка, поднятая ветром, – молча смотрели на Евгения. Казалось, они не до конца поверили, что неминуемая смерть отступила, исчезла в зарослях и не грозит больше острыми клыками и загнутыми когтями. Парень подошел к ним, ободряюще улыбаясь.

– Теперь у нас есть миссия.

– Максимыча и девушек больше не ищем?

– Они, – Евгений кивнул за спину, – помогут найти их. Когда вернемся.

– Понятно… – по виду Богдана было ясно, что ему ничего не понятно.

– Где Лагутин? – Женя осмотрел следы на земле.

Сталкер пожал плечами.

– Ты представляешь, сколько ты медитировал с этой коровой?

Теперь Евгений пожал плечами.

– Оставаться днем на поверхности опасно. Мы рискнули, – Богдан ткнул стволом в плотную облачность над головой. – А Лагутин, думаю, увел остальных искать девушек. Куда мы идем?

– Нам надо спуститься в метро. Знаешь, как?

– Есть вход из метродепо на Беговой, в туннель Кольцевой линии. Но его, скорее всего, сторожат ганзейцы. Если вообще не завалило, – Богдан посмотрел на девочку. – Ты слышал, чтобы она разговаривала?

– Меня зовут Маша, и я умею разговаривать, – обиделась девочка.

– Ма-а-а-ша, – задумчиво протянул наставник. – Ты Лагутину кто? Дочь?

– Нет, сестра Максима.

– И зачем он тебя с собой таскает?

– Я – разведчик! – гордо произнесла девочка тонким голосом.

– Разведчик… По трубам вперед себя пускают, значит, – задумчиво проговорил Богдан. – Женя, каковы, по-твоему, шансы, что следователь решит, что ты знаешь, где прячется Серов, и пойдет по твоему следу? За своим разведчиком!

– Высокие.

– И мы идем на территорию Ганзы.

– Богдан, я не меньше вашего хочу найти девушек, – подала голос Маша.

– Но ты пойдешь с нами?

– Да!

– Почему?

– Он – хороший! – разведчица показала на Женю.

Богдан пожал плечами и снова обратился к подопечному:

– А доктор нам зачем?

– Бык сказал – пригодится.

– Да, да, я пригожусь, – доктор потер переносицу между окулярами противогаза.

– Арсений, а как вы тут оказались?

– За девочкой побежал. От толпы.

– Ясненько. А стрелять умеете?

– Умею. Есть приказ Сергеича помогать ганзейцам искать девушек. Буду помогать.

– Что-то мне хочется вас обоих оставить. Обуза. На Белорусской или Краснопресненской? – предоставил собеседникам право выбора великодушный Богдан и тут же спохватился: – С документами у нас что?

Он осмотрел бумаги, которые подали ему Женя и доктор.

– Хрень! Виза Ганзы только у меня есть. Не пустят нас прокатиться по «колечку».

– Может, я помогу? – предложила Маша.

– Ну, дойдем мы до Краснопресненской. Если найдем проход! И чего? Ты ж с Лагутиным уходила, он – крутой следак. А вернулась непонятно с кем. И еще после пропажи девушек, одна из которых, кстати, оттуда. Фигушки! Тебя задержат, ребенок, а нас – в каталажку. До выяснения.

– Я не ребенок! – буркнула девочка.

– Вы как хотите, но я настаиваю на планировании, а то вдруг дальше наши планы не совпадут! – злой от голода и неопределенности наставник решил проявить жесткость. – Мы ищем место в метро, откуда не возвращаются. Таких мест может быть много. Перегон между Новокузнецкой и Марксистской, где живут морлоки. Туннель около Варшавской, где зашкаливает радиация. Со станций около Арбатской Конфедерации, где живут мутанты, тоже попробуй вернись. О, точно! Те, кто верит в легенды об Изумрудном городе… те тоже никогда не возвращаются.

– Верят многие, кое-кто ищет. Нет, не подходит, я знаю вернувшихся, – возразил врач.

– Тех, кто не нашел?

– Угу!

В разговор вмешался Женя:

– Мы ищем Ужас – место настолько страшное, что страх непреодолим.

– Тогда надо идти в Полис. Там-то наверняка знают.

– И как?

– По верху! Кто из нас «санитар леса»? Я веду, ты нас от зверюшек охраняешь! Я же видел – мы от Трехгорки до Беговой как заговоренные шли. Никого не потеряли!

– Если вон они нам позволят, – Арсений передал бинокль Богдану.

– Кто там? – спросил Женя, которому бинокля не досталось.

– Похоже, Лагутин.

– Вдвоем или с твоими сталкерами?

– Вдвоем. У моих был приказ – в случае чего возвращаться на «1905 года». Станция не может себе позволить понапрасну терять людей.

– Лагутин мог нас и раньше нагнать.

– Думаю, он закончил следственные действия на Беговой. Потому и ушел из зоопарка, чтобы не возвращаться. Проблема не в нем. Не думаю, что он нам враг.

– А в ком?

– Там еще есть люди. Видимо, пасут нас давно, ждут, чем закончатся наши поиски. Со стороны Ваганьковского. Или не люди…

Движение от зоопарка до Арбатской превратилось в демонстрацию. Навстречу путникам то и дело вылезали из нор больные, увечные твари. Большие с величавой обреченностью ждали смерти на месте. Мелкие тыкались в ноги.

– Береги патроны! Упражняйся! – заявил Богдан и вручил опешившему Жене свой тесак.

Молчаливое удивление – вот что объединяло наблюдавших за расправами Арсения, Машу, Богдана и людей-мутантов, иногда высовывающихся из пустых окон домов мертвого города.

Многих тварей даже часто бывавший на поверхности Богдан видел впервые. Он отпускал реплики вроде: «Ого, а это кто?», но ответить ему Евгений не мог – он не знал тех, кого приходилось убивать. Тварей было так много, что Женя выбился из сил, устав махать тесаком. Тогда заботливый доктор стал советовать, куда лучше с минимальным усилием наносить «удары милосердия».

Отношение спутников парня к «кровавой бане» менялось с каждой пройденной сотней метров. Постепенно от первобытного ужаса они дошли до вялого анатомического интереса.

– Несколько таких прогулок, и к весне на поверхности Москвы звери останутся только здоровые и сильные, прям зима милосердия, – сделал вывод Богдан, протирая снегом забрызганные бурой кровью окуляры противогаза Евгения.

– Интересно, почему твой дар чистильщика не распространяется на людей? – спросила Маша.

– Мизерикордия, это называется мизерикордия, – парень удивился своей способности произнести такое длинное слово.

– Звучит красиво, но я спросила про людей.

Женя пожал плечами. Он не знал, и уже не было сил говорить.

– Человечество стало человечеством, когда начало заботиться о своих стариках, – ответил за него Арсений.

В отличие от Жени, им всем удалось отдохнуть во время неспешной прогулки.

– Неожиданный вывод! – Богдан обернулся. – Это еще почему?

– Информация! Знания! Старики, будучи немощными, оставались кладезем знаний. Тогда ведь не было книг. Только старики могли рассказать что-то полезное. О методах удачной охоты, например. О войнах, земледелии и лекарствах.

– Видите, люди-мутанты не выходят ко мне, – вмешался все же в разговор Евгений: тема жуткого дара будоражила его воображение. – Среди них ведь тоже есть умирающие в мучениях от всяких болезней. Но им мое милосердие не нужно. Так что нам стоит быть начеку: не на всех обитателей поверхности действуют мои чары.

Но Богдан понял его по-своему.

– Мечтаю сходить с тобой на Ваганьковское! Что ты будешь делать с привидениями? Интересно!

– Мне нужен Мельник, – тихо произнес Богдан, когда маленький отряд с валящимся с ног от усталости Женей во главе оказался по внутреннюю сторону гермоворот Арбатской. Он протянул старшему караула что-то, легко уместившееся в ладони, и тот оглядел путников еще раз, теперь уважительно.

– Утром о вас доложу. У него и так проблем хватает. Без вас.

Никто не стал возражать. Доктор держал на руках спящую Машу, его колени мелко дрожали от усталости.

Евгений никогда не был в Полисе, но у него тем более не хватало сил рассматривать роскошное убранство станции, сохранявшее великолепие даже при дежурном освещении. Оказавшись в гостевой палатке, где сладко пахло книжной пылью, Женя провалился в тяжелый, лишенный сновидений сон. Помечтать о теплом душе он не успел.

– Я был у Мельника, это главный над сталкерами Полиса. Ты для него никто, и он не будет с тобой встречаться. Не обижайся, но это правда! – Богдан сидел около постели парня и наблюдал, как тот тяжело приходит в себя после почти суточного сна. – Но! – сталкер многозначительно поднял палец. – Здесь, в Полисе, болтается один человек. У него своя команда. Они тоже пришли за помощью, и им точно так же, как и нам, отказали. Я считаю, нам нужно встретиться. Пойдем! Заодно зарядку сделаешь.

Богдан напомнил Жене про его место в иерархии, тот не стал возражать. Евгений как раз малодушно мечтал о коллекции книг, принесенных из Библиотеки местными сталкерами. Ему сейчас совсем не хотелось думать о поисках Деда, о поручении Быка, о пропавших девушках – ведь о книжном богатстве Полиса рассказывали легенды.

К сталкерам он брел неохотно, но спарринг после физзарядки и бодрящий душ приземлили высокие мечты. Спустя какой-то час он рассматривал волевого, затянутого в черную кожанку человека, сидевшего напротив него за столом. Воспаленные от недосыпания глаза сверлили Женю.

– Комиссар Русаков! – представился человек и протянул широкую, как лопата, ладонь.

– Евгений.

– Это ты – гроза животного мира?

Женя пожал плечами.

– Он, – подтвердил Богдан.

– И в чем это выражается?

– Его зверье не трогает.

– Они подставляют мне тех, кто не может выжить сам. Чтобы я прервал их мучения.

– Чистишь генетический мусор, значит.

Женю передернуло.

– Я сам в некотором роде генетический мусор.

– Ладно-ладно! Не обижайся. Вы же соседи этих мразей фашистских. Мало ли, что у тебя в голове?!

– Не будь этих мразей, наши боссы, скорее всего, присоединились бы к красным, – уточнил Богдан. – Уж очень нам тяжело дается хлеб насущный. Буржуи ганзейские держат наши станции на полуголодном пайке.

– Да что вы знаете о голоде! – плечи Русакова поникли. – Ладно. Ты знаешь, кто мы?

– Нет.

– Я – комиссар Первой интернациональной бригады имени Че Гевары, – Русаков с гордостью отчеканил каждое слово «титула». – Мы отбили у красных станцию на самом конце линии и сделали там свою базу. Но вот с нашей предыдущей базой – проблема. Ранее мы базировались на Автозаводской. Город мастеров! Слышал, может? Товарищи приютили нас, когда все метро против было. Работяги, хорошие люди. И, как ты говоришь, ганзейские буржуи решили подыграть ублюдку Москвину.

Тут Русаков сплюнул.

– Короче, они организовали блокаду станции Автозаводская, и там начался голод. Настоящий. Люди умирали десятками. Мы прорвались. И победили. И вроде как договорились с красными о снятии блокады. Но… В блокаду единственной ниточкой, что нас связывала с метро, была бандитская Новокузнецкая. И кто-то из братков Автозаводскую захватил, пока мы боролись с красными. Угнетают сейчас наших товарищей! И информации практически нет оттуда. Ганза, уроды, придерживают. В общем, я не могу бросить в беде тех, кто когда-то помог нам в тяжкую минуту, и мои враги это знают. Они ждут меня, поэтому мы не можем прорваться на Автозаводскую. Пришли в Полис. А тут… – Русаков махнул рукой, чуть не сбросив со стола стакан с чаем.

– Выручайте!

Комиссар подождал реакции, не дождался и повернулся к Богдану в поисках поддержки.

– Что значит «не можете прорваться» и «вас ждут»? – невозмутимо уточнил тот.

– Блокпост в туннеле, баррикада на входе снаружи, засада на поверхности.

– И какой у вас план? Нас же всего двое, как мы поможем вам преодолеть баррикаду? – спросил Богдан.

– Станция ослаблена голодом. Паек минимальный, только чтобы не умереть, урки держат работяг под контролем малыми силами. Но это автоматически означает, что людей, способных сражаться, у них немного, – Русаков нахмурился. – Вы с нами? Тогда расскажу план.

– Вы в курсе, что мы ищем? – спросил Женя.

– Да, мы решим этот вопрос. Между станциями Ганзы – Октябрьской, Добрынинской, Павелецкой – и бандитской Новокузнецкой есть система туннелей. Ими до войны пользовались, когда нужно было перебросить составы с ветки на ветку. Сейчас мы ими пользуемся, чтобы обойти какую-либо из станций. Там есть перегон, откуда не возвращаются. Свои о нем все знают и обходят. Но если кто чужой по незнанию забредет – каюк!

– Полянка с ее чудесами отсюда?

– Нет. Думаю, Полянка тут ни при чем. Тот перегон, о котором я говорю, – просто черная дыра. И никаких чудес. Вы на самом деле туда собрались?

– Мы поможем, – тяжело обронил Женя. Ему не хотелось слушать разглагольствования комиссара о цели их путешествия.

– На Автозаводскую предлагаю попасть по реке, со стороны метромоста.

– Да ты спятил! – возмутился Богдан. – По Москве-реке не путешествуют! Забыл, какая хрень там водится?! И выжили вас из Города Мастеров не дураки. Наверняка там тоже баррикада.

– Это если то, что рассказывают о реке, правда, – Русаков умолк и задумчиво потеребил усы, глядя на Евгения. – И потом… понятно, что там тоже посты, но не такие многочисленные. Глаза боятся, руки делают, короче! Риск – благородное дело. Так вы со мной?

Богдан с Женей переглянулись, без слов поняв друг друга. И верно, где наша не пропадала! Богдан так же молча кивнул Русакову. За обоих.

Часть вторая Абсолютное оружие

Глава 1 Танго с ножами

Четыре лодки, связанные попарно, медленно плыли вниз по течению Москвы-реки. Участники экспедиции молча лежали на влажных досках. На носу первой лодки сидел Женя, на корме последней – Русаков.

Лодки были замаскированы рыжими от еще не опавшей листвы ветками. Чтобы добыть их, пришлось значительно проредить заросли на бульваре.

Именно по бульварному кольцу команда Русакова добралась до реки, старательно огибая Кремль с его легендарными жуткими рубиновыми звездами.

Подготовка к плаванию заняла вечер и часть ночи. Лодки спустили на воду перед рассветом, когда ночная живность уже ушла спать, а дневная еще не проснулась.

Даже при самом слабом течении экспедиция двигалась быстрее, чем пешком по заросшему полуразрушенному городу. Комиссар считал, что при скорости реки два метра в секунду часа хватит, чтобы добраться до нужного отрезка берега около Автозаводской и отыскать в зарослях место для дневки. Но Русаков не учел, что груженые лодки шли медленнее скорости течения, то и дело натыкались на небольшие льдины.

Москва-река не успела замерзнуть, льдины часто оказывались прозрачными и, к счастью, ломкими.

Женю убаюкивал плеск воды и мерное покачивание лодки. Он прислонил голову к гладкому деревянному борту и отдался мутной полудреме, не переставая при этом внутренним, мутантским взором сканировать берега.

Ничто не нарушало воцарившейся тишины. Русакова беспокоило, как они преодолеют излучину, где река приближается к Автозаводской. Комиссар опасался наблюдателей со станции. Но, как по заказу, правый берег затянуло черным туманом, лишив возможных наблюдателей малейшего шанса заметить экспедицию.

С рассветом река зажила своей жизнью. Заплескалось, слегка ударившись в борт, серебристое гибкое тело, замелькали в толще воды быстрые темные тени. Кто-то вопил, кого-то пожирали. Но ни разу в поле зрения Жени не попало ни одно речное существо. Лодки словно окружал невидимый запретный круг. Поначалу заметно нервничающие, теперь бойцы дремали, уверовав в надежность Евгения как стража.

Река повернула вправо, и Женя подал сигнал Русакову: он увидел затон, который комиссар избрал местом высадки. Тот махнул в ответ и скомандовал причаливать. Одна за другой лодки вошли в затон. Вода казалась непроглядно черной, словно высасывала и поглощала дневной свет. Ни единой льдинки. Евгений зажмурился. Ничего не изменилось, аура затона была такой же черной.

– Это не вода, здесь нельзя оставаться, – сказал Женя поравнявшемуся с ним Русакову.

Комиссар огорченно поцокал в ответ, но спорить не стал.

– Тогда вариант «Б».

Экспедиция направилась дальше, стараясь не приближаться к заросшему густым лесом левому берегу. Река раздалась в обе стороны, и лодки неожиданно оказались на стремнине. Пробивавшееся сквозь низкие облака солнце осветило сцену чужой охоты: быстрые водоплавающие, размером не больше кабана, гоняли по заливу неповоротливое гигантское существо.

Евгений видел только зубчатые хребты, иногда появлявшиеся над водой. Охотники загоняли медлительную жертву, окружали ее, но когда пытались оторвать кусок, гигант внезапно ускорялся и энергично лупил хвостом, отгоняя врагов. Надолго зверюги не хватало, обессилев, она замирала, и атака повторялась снова.

Русакову не хотелось принимать участие в этом «празднике здоровой и питательной пищи», и он скомандовал грести ближе к опасному левому берегу. Но в ходе охоты что-то изменилось. Женя встал во весь рост на носу лодки.

– Ты куда вскочил? – зашипел на него Богдан.

Парень показал рукой на гребень гиганта, игравшего роль жертвы:

– Подожди. Они гонят его сюда. Ко мне.

В двадцати метрах от лодок вспенилась волна, обнажая чудовищную, покрытую чешуей голову. Каждая чешуйка была размером с хорошую бетонную плиту, огромный мутный глаз смотрел на Евгения с покорностью обреченного.

– Ох, мать моя женщина! – воскликнул кто-то.

– И чем ты ее собираешься? – заинтересовался Арсений. – Ножом?

Женя отрицательно покачал головой.

– Не знаю, может, в глаз?

Зверюга высунулась из воды. Она напоминала гигантского сома длиной около тридцати метров.

– Это чем же тварь питается, раз вымахала до таких размеров?

– Вот из-за нее-то и река практически обезлюдела, – пошутил кто-то из бойцов.

Сом сделал стремительный круг вокруг лодок. Их тут же обдало волной.

– Он одноглазый, – заключил Богдан. – Рассматривал нас, паршивец. Держи гранату.

Парень повернулся к наставнику, чтобы взять с протянутой ладони лимонку, и в этот момент зверь атаковал. Не завершив круга, он повернулся к головной лодке, выпрыгнул из воды и вмиг проглотил юного сталкера, попутно отхватив внушающими уважение зубами лодочный нос.

Оказавшись в абсолютной темноте, стискиваемый скользкими стенками рыбьего нутра, Женя сгруппировался, набрал в легкие, сколько смог, воздуха, пропитанного смрадом гниющей плоти, и сделал первое, что пришло в голову. Он выдернул чеку и пропихнул гранату туда, куда затягивало его глотательное движение сома.

Взрыва парень не слышал. Пасть рыбины распахнулась, и сталкер оказался в воде. В нескольких метрах над ним виднелся свет. Женя засучил руками-ногами навстречу этому свету, но научиться плавать ему было негде. Он запаниковал, когда стало не хватать воздуха, а вода вокруг вскипела от тел охотников. Они рвали на куски гигантскую рыбу, которая больше не сопротивлялась.

Один из них ударил сталкера в живот носом, выбив из легких остатки воздуха. Но благодаря этому удару Евгений оказался недалеко от поверхности, вода уже не давила на него.

Он подумал, что если закроет глаза сейчас, то уже не откроет их никогда. Свет с поверхности был рядом, но добраться до него в ОЗК, в тяжелых ботинках он не мог. Снаряга тянула на дно, в глазах потемнело до рези. В мутной воде проплыла темная тень. Из последних сил Женя ухватил нечто, оказавшееся толстой веткой. Он принялся карабкаться вверх, поворачивая ненадежную опору вокруг оси, но забираясь все выше и выше. К спасительному воздуху, которого уже не было в обжигаемых огнем легких. Увидев серый берег, Женя сделал, наконец, вдох пополам с водой, набравшейся в противогаз. Совершенно обессиленный, уткнулся лбом в мокрую глину, отдышался.

Берег… Сплошной сохранивший зеленый цвет кустарник, колючий, непроходимый.

И тут сталкера вырвало: противогаза на нем больше не было.

«Ну вот, нахлебался радиоактивной воды, теперь вдосталь надышусь радиацией». Евгений осмотрелся. Перед ним стояла стена зарослей, местами извивающиеся ветви свешивались в воду так, словно вытягивали щупальца.

Женя отбросил мысль изучить непроходимые дебри. Он встал и, сколько смог, прошел вниз по течению, то проваливаясь, то поскальзываясь на илистом дне. На берег выбрался, цепляясь за кустарник снизу.

Судя по следам на земле, не он один таким образом выбирался на сушу. Задумчивость, привычка не бояться тварей поверхности и только что пережитая опасность сыграли со сталкером злую шутку. Парень поскользнулся, упал на спину, пролетел вниз несколько метров, тщетно силясь за что-нибудь ухватиться, и ухитрился приземлиться на ноги.

Он обрадовался своей ловкости, но опять преждевременно – в яме-ловушке сталкер оказался не один. Из сумрака появилась тварь, шкура которой представляла собой плотно пригнанные друг к другу иглы. Животное разинуло пасть, продемонстрировав острые, размером с доброе лезвие ножа, зубы. Зверь щелкнул, затрещал хвостом, потянул круглым черным носом воздух и, будто растерявшись, вжался в свой угол.

Земля дрогнула. Женя приложил ухо к стылой стенке ямы, чтобы понять, приближается или нет новая опасность.

– Эй, зеленый! – позвал женский голос сверху. – Хватай конец!

«Меня опять спасают!» – обрадовался Евгений, схватил брошенную сверху веревку, упираясь ногами в скользкую стену, вылез из ямы и пустился было за незнакомкой, но вдруг ткнулся грудью ей в спину.

– Ты че без резинки на голове? – она сверкнула окулярами противогаза. Ответить Женя не успел. – В лежку я тебя так просто не поведу, отвернись.

Евгений позволил спасительнице завязать себе глаза.

Оглядеться он смог только в помещении для дезактивации. Его снова вырвало. Женщина несколько раз окатила его водой, прямо как был – в ОЗК. Потом велела раздеться и щеткой на длинной ручке долго терла его посиневшее от холода тело, смачивая его примитивным мыльным раствором. И снова двойная порция воды со всех сторон.

– Воду не экономите! Мы в метро? – спросил сталкер, обтираясь жестким серым полотенцем и стыдливо прикрывая пах.

Вместо ответа незнакомка хмыкнула и стащила с себя ОЗК.

– Часто тебя рвет?

– Второй раз. Где мы?

Ему страшно хотелось отвернуться, лишь бы не видеть лица женщины. Спутанные седые волосы, маска из морщин и никакой мимики. Горящие глаза и совсем не старый голос.

– Это – фура-рефрижератор, – пояснила незнакомка, наслаждаясь непониманием гостя. – Такой большой прицеп к грузовику, в нем когда-то мороженое мясо возили.

Женя огляделся: большим помещение не казалось.

Женщина поставила перед ним полное ведро.

– Пей! Сколько сможешь, потом еще столько же.

– Зачем?

– Дезактивация.

Парень принялся пить воду. Спасительница вышла и вернулась с упаковкой шприцев. Распечатала, небрежно и весьма болезненно уколола в плечо. Сталкер ойкнул:

– Что это?

– Антирад. По идее, его надо перед выходом на поверхность колоть, но тебе должен помочь, вылечит – не вылечит, но симптомы снимет.

– Дорогой? Тетенька, патронов у меня нет.

– Сочтемся. Пей давай!

Женя послушался, и только когда показалось, что уже в ушах булькает, хозяйка сжалилась и повела его вглубь фуры.

– Посмотрим, что с тобой утром будет. Начнешь кровью гадить или нет.

Парня передернуло, живот тут же свело судорогой, он перехватил тугую дверь.

– И что?

– Если обойдется, то дня четыре у тебя есть. Лучше три. Для страховки. Чтобы найти настоящего врача.

– И где мне его тут искать?

Хозяйка фуры помедлила в проходе.

– Тут – нигде. Тебе надо в большое метро. Про Ганзу слыхал же? Но запросто тебе туда не попасть. На этой стороне реки есть две станции, Автозаводская и Кожуховская, но в обоих заправляют бандиты, тебе они помогать не станут.

Женщина пристально посмотрела Жене в глаза и добавила:

– Не удивился, значит…

– Чему? – сталкер нелепо улыбнулся.

– Бандитам. Ты сам не из них, чай? – они прошли в следующее темное помещение.

– Не из них, – Женю позабавила старушечья интонация хозяйки. – А где мы?

Она разожгла огонь в чугунной печи, поставила чайник.

– Мы не на поверхности. Парк в Нагатинской пойме. Был парк.

Женщину вдруг затрясло, она стиснула обеими ладонями виски, застонала. В глазах заплясали искорки безумия.

– Во-о-общем, история такая. Где-то сильно рвануло, и деревья по самые нижние ветки засыпало мусором, пеплом. И эту фуру, что стояла под ними. А дальше… Нижние ветки стали корнями, щитом от радиации. А настоящие, родные корни так и остались для питания. Мы думали – пещера, оказалось – фура, и не фонит. Удивились, выкопали колодец, здесь река рядом, неглубоко копать. А вода чистая.

– Мы?

– Да нет уже никакого «мы». Померли все…

Женщина покачала языком свой кривой, черный передний зуб, парень вздрогнул, и она захохотала.

– Пей, чудило! – протянула она кружку. – Жратвы не дам, а суп питательный. Не боись, до утра доживешь.

Женя сделал глоток. Ему было трудно стоять, но хозяйка сама оставалась на ногах и присесть не предлагала.

– А это дерево, оно одно? – Женя вспомнил гриб «солянщиков».

– Я те че? Биолух, что ли? Много их, деревьев. Целый парк.

Взгляд женщины перестал светиться безумием, в нем появился интерес к гостю.

– А живешь чем?

Приятная сытость теплом растекалась по животу. Сталкер проследил за взглядом хозяйки и вспомнил, что так и остался голым.

– Утром покажу…

Спальня представляла собой три уровня пустых топчанов, приколоченных к стенке и задернутых брезентом. Запах не отличался от привычной вони метро, и Женя уснул мгновенно. Ненадолго.

Он лежал на правом боку, когда узкая теплая ладошка коснулась бедра. Темнота была абсолютной. Так и не представившаяся женщина властно прижалась задом к его паху и утробно застонала, обнаружив ответную реакцию. Ловкими нежными пальцами нашла, ощупала, направила. Женя тоже погладил ее бедро, подался вперед и уже не смог сопротивляться инстинкту. Тело хозяйки было гладким, упругим, молодым и страстным.

Евгений даже не вспомнил ее жуткого лица – ни во время, ни после, когда сжимал женщину в своих объятиях.

Когда проснулся, хозяйки рядом уже не было. Спрыгнув с кровати, прошел из спальни в соседнее помещение – спортзал. В углу стоял опутанный проводами велогенератор. Ну что же, понятно, откуда у них свет.

В помещении пахло женским потом, но не перекисшим, а свежим. Сталкер решил не спешить, сделал полноценную зарядку. Потом двинулся дальше и оказался в помещении с овальным деревянным столом и стульями вокруг него. Обнаженная хозяйка сидела на столе нога на ногу с чашкой чая в одной руке и водила пальчиком второй по ободку другой чашки, стоящей рядом. Огонь из распахнутой дверцы печи отбрасывал на стены уютные отблески.

– Алена-а-а, – произнесла женщина вместо приветствия.

– Женя.

Сталкер улыбнулся и посмотрел на стол. Четыре пустые чашки, одной из которых играла хозяйка, тонкие, белые. Редкость по меркам метро.

– Ну что, толстый, возьмем этого Женю в нашу компанию? – обратилась Алена к чашке.

Ей никто не ответил, но женщина вдруг задергала головой, словно ее пнули в спину, и зашипела:

– Тебя, лопоухий, никто не спрашивает!

«С кем она разговаривает?» – парень еще раз поразился тому, что древняя, старушечья голова оказалась приставленной к молодому телу.

Алена схватилась за виски руками так же, как вечером, и несколько раз сильно встряхнула голову. Фыркнула, снова заметила сталкера. На лбу у нее заблестели бисеринки пота.

– Женя, останешься с нами? – спросила она и улыбнулась совершенно по-детски.

– Ну, не знаю, – принялся врать Евгений. – У меня дела, друзья…

– Угу…

Алена провела указательным пальцем по несуществующему ожерелью, чуть ниже границы ороговевшей маски лица старухи и тела юной девушки. Женю поразил грациозный, обворожительный и даже аристократичный жест. Алена призывно раздвинула ноги, и парень вдруг обнаружил себя стоящим на коленях. Пальцы любовницы погрузились в его коротко стриженые волосы…

– Все с тобой понятно. Собирайся. Противогаз тебе найду. Фильтры старые, но в метро добудешь себе свежих. Пойдем, зверушку проведаем. Узнаешь, чем я живу.

Теперь женщина почему-то старательно избегала взглядов Евгения.

– А что за зверушка?

Парень шел следом за Аленой и не знал, куда девать свободные от автомата руки. Разговаривать со спиной тоже было непривычно. Но женщина не оборачивалась и старательно прятала взгляд.

– Бобер. На той стороне остров есть. Их там еще до войны развелось – тьма-тьмущая. А как срань настала, мутировали… и вот! Хозяйничают ниже по реке. Я его неделю свежей юшкой приманивала.

Алена вдруг остановилась и посмотрела на темное небо. Женя тоже глянул вверх: день? Ночь?

– Говорят, люди не случайно узнают друг друга. Каждая связь зачем-то нужна. Ты как думаешь, наша с тобой встреча была зачем?

Так и не увидев среди туч ничего путного, женщина принялась рассматривать мерзлую землю.

– Ну, это… – Женя покраснел под противогазом. – Я стал мужчиной! Спасибо, кстати.

– Я про другое, – спутница жестом пропустила его вперед. – Какой урок ты вынесешь из нашей встречи?

Парень посмотрел в темноту под своими ногами, но не увидел ничего, кроме расплывчатых контуров растений.

– Урок?

Сталкер дернулся, потому что Алена приблизилась вплотную и из-за плеча произнесла прямо в ухо:

– Урок коварства!

Сильным пинком она отправила Женю вперед, вниз, в яму. Все как вчера – скольжение, полет, падение.

Хозяйка не стала снова маскировать ловушку ветками, и света оказалось достаточно, чтобы разглядеть вчерашнее чудовище. Она заглянула в яму.

– Слышь, воин! Он тебя все равно сожрет, так снял бы противогаз, не порть вещь, а?

– Да пошла ты…

Парень шагнул в центр. «Снова арена», – подумал он.

Бобер оскалился, окутался паром от дыхания, дернулся влево-вправо, чтобы обойти сталкера, но Евгений не повелся на ложные выпады, а сделал шаг вперед, чтобы разглядеть ярость в глазах зверя.

Бобер пустил слюну. «Правда, голодный». Женя сделал еще шаг навстречу зверюге. Бобер не шевельнулся, лишь несколько раз совсем по-детски, плаксиво шмыгнул носом.

– Бедненький!

Сталкер схватил бобра за резцы, рукавицы ОЗК противно скрипнули, но сразу не расползлись. Он заглянул жертве прямо в глаза, уверенный в своей власти мизерикорда.

«Зверюга ослабела от голода, сейчас она поймет, зачем я тут». Но бобер не сдался. Он легонько боднул Женю лбом так, что тот отлетел к противоположной стене. А потому бобра началась истерика. Как припадочный, он катался по земле, дробно сучил ногами, когда оказывался на спине, сам себя бил хвостом-лопатой, выл, вопил, скулил и рычал. Парень только успевал отпрыгивать в сторону. Бобра он не коснулся ни разу, и в глаза тому больше не заглядывал.

– Ты че со зверюшкой делаешь? – раздался сверху мужской голос.

Несколько затянутых в ОЗК фигур приземлились на дно ямы. Вместо автоматов они держали кувалды, колья и сеть. Накинули сеть на бобра, прихватили кольями края, пригвоздили к земле и принялись методично опутывать зверя.

В яме стало тесно. Одиннадцать человек, ничего себе!

Женя вспомнил четыре белые чашки на столе Алены. Нет, это не те «мы», с которыми она говорила. «А ведь это – шанс!» Налобные фонари охотников метались по яме, фокусируясь на жертве, оттого темнота по краям стала гуще. Парень нашарил рукой веревку и, старясь не шуметь, полез наверх.

На поверхности света было меньше, но цепкого, тренированного взгляда юного сталкера хватило, чтобы оценить всю картину. Так-так. Клетка на колесах со сброшенной вниз дверцей-трапом. Фигура неизвестного небольшого роста в ОЗК и с пистолетом, заткнутым за ремень.

Алена и еще один неизвестный стояли на коленях и светили фонарями на расстеленный брезент. Женщина потрошила магазин, считала плату. Автоматы обоих болтались у них за спинами. Четвертый человек сторожил две пирамиды, составленные из оружия охотников. Черт! Еще один! Последний из тех, кого заметил Женя, с автоматом наперевес бросился к нему.

– Стоять!

Парень успел рассмотреть запертый предохранитель и вместо того, чтобы подчиниться, схватил АКМ за цевье. Резко дернул на себя, продолжая цепляться за веревку левой рукой. Противник не удержал автомат и ухнул в яму. Оттуда раздался забористый мат. Евгений щелкнул предохранителем, передернул затвор.

– Руки!

– Дебилы! – прорычал низенький, сверля взглядом второго часового.

Тот – единственный, чье оружие могло быть наготове, – тем не менее, подчинился, бросил автомат и сомкнул ладони на затылке. Все подняли руки, а рассчитывавшийся с Аленой сталкер вскочил на ноги и крикнул:

– Ты че, чел, охренел?

– В яму! – вместо ответа скомандовал Женя, и, угадав в низеньком старшего, пообещал: – Оружие вам оставлю.

– Дебилы! – повторил тот и прыгнул вниз первым.

«Где я видел этого старшего? Кого этот недомерок мне напоминает?» – задумался сталкер, но так и не вспомнил.

Алена проходила последней, на Женю она по-прежнему не смотрела, даже когда тот сдернул с ее лба фонарик.

Евгений понимал, что тропа, прорубленная охотничьей экспедицией сквозь заросли, чтобы протащить клетку, – единственная, и преследование пойдет по ней. А ближе к городским улицам наверняка размещен сторожевой дозор, и возможно, не один.

Парень вздохнул: опять превращаться в преследуемую дичь не хотелось.

Он прошел несколько шагов в противоположную от клетки сторону, стараясь не потревожить листву под ногами, и наткнулся на то, чего и ожидал. Густой, колючий, практически непроходимый кустарник был похож на тот, что заполонил берег реки.

Женя приподнял колючки, которые напоминали бы одеяло, если бы не цеплялись за грунт. Хорошо, что вечнозеленые!

Он нашел подходящее место и устроил себе лежку, слушая, как охотники, закончив пеленать бобра, глухо переговариваются: решают, как выбираться из ямы.

Парень старался не дышать. Он не мог понять, насколько хорошо замаскировался, и потому осмелился посмотреть на поляну, когда услышал крик:

– Вира!

Охотники выстроились в шеренгу, а низенький командир выговаривал правофланговому:

– Один, без оружия, в лесу… – он зло посмотрел на Алену. – Найти его! Охота окончена. Возвращаемся на базу.

– Но… Но? Поч…

Высокий подавился вопросом. Босс продолжал сыпать указаниями:

– Все клетки бросаем здесь. Выдели двоих в помощь Алене, бобра следует покормить. Пусть подстрелят чего-нибудь, что ли.

– Я должна его кормить?! – возмутилась женщина. – С какого, мать твою, перепуга?!

– Маслят хочешь получить? Тех, что раб твой отобрал? Работай!

От строя отделились две мужские фигуры, и низенький осмотрел их.

– Девка – старшая, это ее территория. Ножи сдать, – он перевел взгляд на Алену, хотел что-то добавить, но сдержался. Снова обратился к высокому: – Дозоры прежние, бдительность удвоить. Здесь есть только одна станция метро, куда могла направляться группа этого хмыря из ямы. И раз искать его не стали, похоже, цель у них есть поважнее. Наша станция!

Охотники, выделенные в помощь Алене, немного проводили уходящих, и Женя уже не мог расслышать слов.

На поляну возвратилась одна Алена. Поглядела в кусты.

– Вылезай! Я знаю, что ты тут. Бобер никак не успокаивается, чует тебя. А? Не хочешь?

Вдруг она упала на живот и приложила ухо к земле. Стараясь не шуметь, Женя повторил ее движение – земля дрожала, вибрировала. Послышалась стрельба.

Охотники вскоре вернулись с мохнатой тварью размером чуть меньше собаки, швырнули добычу внутрь клетки.

– Слышь, мамка, ты в этой позе подольше постой! – оскалился один, наблюдая, как женщина встала на четвереньки перед тем, как подняться на ноги.

– Прятаться надо, кобели, и побыстрее.

Теперь для того, чтобы ощутить вибрацию почвы под ногами, уже не требовалось прикладывать ухо к земле. Все слышали неспешные шаги кого-то огромного. Причем на разном расстоянии, видимо, гигантов было несколько.

– Куропаты? – переглянулись мужчины.

– Затащить бы такого живьем на игры… – охотник пошарил под клеткой, ничего не нашел: – Лады, веди нас прятаться: бобер, считай, пропал.

Алена не ответила, а продолжала разглядывать кустарник, где затаился Женя.

Наконец жестом указала направление.

– Туда, только глаза завяжу, я девушка одинокая, нору мою вам знать не след.

Ближайший охотник посмотрел в указанную сторону и внезапно схватил женщину обеими руками за грудь, прижал к себе, потискал.

– А девка-то ладная!

Алена засадила затянутым в резиновую бахилу сапогом нахалу по голени. Бандит крякнул, но грудь не выпустил. Его дружок приставил нож к горлу женщины, пнул ногой отрезанную веревку и просипел:

– Вяжи ее! Сами найдем дорогу!

Первый охотник ловко оплел Алену: ноги одним концом, руки – другим, затянул, проверил качество проделанной работы и, словно куль, закинул женщину на плечо. Второй повесил на себя три автомата.

– А клетка, а бобер? А приказ? – Алена впервые подала голос – без тени волнения.

– А че – бобер? – ответил тот, кто нес ее. – Куропаты его сейчас сожрут, автоматами мы их не остановим. Был бы РПГ! А так? Бесполезняк. Ты лучше про то думай, как нас обслуживать будешь. Про хор что-нибудь слыхала?

Бандиты удалились, и Женя перестал слышать их жалобы на бестолковость руководства.

Он выбрался из укрытия, посмотрел вслед исчезавшим отблескам фонарей и приблизился к телеге.

Бобер ткнулся носом в прутья клетки. Глаза зверя были полны мольбы. Парень осмотрел его. На шее бобра из нескольких веревок была сооружена своеобразная уздечка. Ею, очевидно, пользовались, чтобы управлять животным в пределах клетки.

– Что же делать? – сам себя вслух спросил Женя.

Первые сутки из трех, отведенных Аленой на поиск врача, истекали. Долг требовал преследовать бандитов, идти на помощь друзьям. Тем, кто предпочел выполнить главную задачу, захватить Автозаводскую, и пренебрег поисками Жени. Где-то там был Арсений – настоящий доктор. Спасти Алену, подарившую ему чудесную ночь и продавшую любовника в рабство? Или спасти вот это живое существо, наконец, переставшее видеть в сталкере палача и притворяющееся верным псом? Спасаться самому от приближающихся куропатов?

Женя отпер клетку и объявил бобру:

– Ты это… Куропатов отвлеки пока?

Он отбросил внизу дверцу, а бобер резво понесся по тропе… к берлоге Алены. «Опять бежать в противогазе», сокрушенно подумал парень и устремился следом.

Бобер смешно вскидывал задние, приспособленные для плавания лапы. Потом остановился, принялся энергично рыть землю: расширял нору настолько, чтобы пролезть самому.

Евгений приблизился к нему впритык, чтобы не пропустить окончания работы. Но едва бобер скрылся внутри, а сталкер сунулся следом, как на него обрушился град земли – зверь закапывал вход. Мерзлый грунт залеплял окуляры, забивался в отверстие для дыхания, испачкал фонарь.

Аккумулятор успел подсесть, и света не хватало. Женя выругался, отполз на четвереньках в сторону, потряс головой. Луч фонаря осветил корни вверху и фару грузового автомобиля. Евгений понял, где оказался. Нашел щель рядом с кабиной и двинулся вдоль борта фуры ко входу в прицеп.

Первым помещением была дезактиваторская. Здесь Женя протер окуляры противогаза и приготовил автомат к бою. Рывком распахнул дверь, скользнул, отодвинув тяжелый полог, внутрь и застыл на пороге, наблюдая жуткую сцену. Один голый бандит скулил и баюкал руку с перерубленным с тыльной стороны запястьем. Он старался перекрыть поток темной крови, хлеставшей из резаной раны, но силы его покидали. Второй насильник сидел в луже крови и стискивал ноги, безуспешно пытаясь передавить разрубленную бедренную артерию.

Алене помощь не потребовалась.

Сейчас она танцевала с ножом. Отрабатывала серию блоков и выпадов, перехватывала нож то верхним, то нижним хватом. Упивалась своим танцем и не обращала внимания ни на Женю, ни на умиравших насильников.

Пятна чужой крови покрывали женщину с головы до ног. Парень невольно залюбовался диким танцем Алены, тело которой стало продолжением ножа, самим ножом. Лицо… На лице ее было что-то вроде респиратора, а когда Алена, тряхнув окровавленными волосами, обернулась к сталкеру, Женя разглядел приспособление, удерживающее рот открытым и не позволявшее девушке-старухе сомкнуть зубы. Она даже не сняла его!

И тут безумный взгляд Алены остановился на Евгении.

Запоздалая догадка сверкнула в голове парня. Он вспомнил, как старший приказал бандитам сдать ножи, но те указание проигнорировали. Никогда еще ему не было так страшно. Фигура безумной фурии метнулась к нему. Чисто рефлекторно Женя ударил прикладом автомата по руке с ножом.

Алена увернулась, атаковала вновь. Окончательно впавший в панику юный сталкер, уже ни о чем не думая, пятясь, оттолкнул сумасшедшую. Спиной ощутил спасительный выход, вывалился наружу и захлопнул дверь. Лихорадочно пошарил вокруг ручки – запор отсутствовал.

Это же логово сталкеров! Зачем им запор снаружи? – сам себя спросил Женя и спешно полез вдоль борта к выходу из пещеры.

В этот момент куропаты казались куда менее опасными, чем хозяйка фуры. За спиной послышался грохот – Алена билась в дверь. В припадке безумия она, наверное, забыла о ручке. Эта заминка подарила сталкеру несколько драгоценных секунд. Женя посмотрел на автомат, раздумывая, не пустить ли его в ход, но закинул «калаш» за спину. В тесноте и темноте преимущество оставалось у Алены, как у любого человека, вооруженного ножом и не скованного ОЗК. Парню же промахнуться было нельзя.

У выхода он наткнулся на бобра.

– Бежим, увалень хвостатый! Бежим!

Женя потянул за уздечку, но подлая зверюга не сдвинулась с места – с тем же успехом можно было пытаться столкнуть танк.

Евгений уже слышал шлепанье босых ног. Алена была совсем рядом! И тут страх Жени передался бобру. Зверь дернулся к выходу, и сталкер с трудом удержал веревку.

Окуляры противогаза снова забились землей. Уже снаружи Женя протер их свободной рукой и понял, отчего бобер несется с такой сумасшедшей скоростью. Алена, вцепившись в другой конец болтавшейся уздечки, тыкала ножом в лопатообразный хвост зверя.

Понять, куда мчался бобер, в ночи было нельзя, а фонарь разрядился окончательно. Евгений услышал плеск. Сорвал противогаз в надежде промыть стекла речной водой. Но тут бобер нырнул. Женя не успел набрать в легкие воздуха и снова наглотался радиоактивной воды, прежде чем животное вынырнуло на поверхность. Впереди темнела громада какого-то острова, сплошные джунгли без единого просвета. Бобер нашел только ему известную лазейку в зарослях, а когда затопал лапами по твердому грунту, Женя оглянулся. Алены не было видно. Сталкер отпустил веревку и скатился с бобра на землю. Его снова вырвало, просто вывернуло наизнанку.

Глава 2 Бобровый остров

Белый огонь плясал в центре мертвой поляны. Женя взял в руку пригоршню земли, поднес к глазам – не земля, древесное крошево пополам с пеплом.

Алена брела прямо в огонь, загипнотизированная им, но вдруг что-то произошло, беззвучно оборвалось. Женя ничего не понял, но морок словно перевернул страницу. Женщина принялась суетливо кружиться и высматривать что-то в темноте наверху. Евгений проследил за ее взглядом.

Четыре темные женские фигуры висели в воздухе вокруг поляны, сотканные из бесчисленных оттенков черного. Белели лишь их лица и обнаженные руки, которые женщины держали опущенными на невидимые пышные юбки.

«Этого не может быть!» – подумал Женя.

Из-под одной фигуры появился силуэт мужчины. Он был без ОЗК и без противогаза, лицо, обращенное к Алене, светилось умиротворенностью.

«Призрак», – решил сталкер.

На привидении была смешная жилетка с множеством кармашков, прикрывавшая довольно объемный живот и потертые джинсы. Призрак что-то беззвучно сказал Алене, и та закивала так, что слезы брызнули из глаз во все стороны.

Потом появилась вторая фигура – высокий, тощий, лысый мужчина со смешными ушами-лопухами. Этот был облачен в смокинг с белой бабочкой. Женя даже удивился такому противоестественному сочетанию.

Оба призрака принялись утешать женщину, которая перестала выглядеть безумной убийцей.

Третий был одет в форму, которой Женя никогда не видел. Прежде чем что-то сказать Алене, мужчина усталым движением стянул фуражку и вытер лоб тыльной стороной ладони.

Четвертое привидение было в плавках-шортах и резиновой шапочке, седые волосы на его груди смешно топорщились.

Теперь говорила одна Алена, она металась среди фигур, хватала их за полупрозрачные руки, те отвечали что-то очень коротко, и их ответы совсем не нравились женщине.

Темнота вверху колыхнулась беззвучно, и все пятеро посмотрели на женские фигуры. Юбку одной из них прорезал свет, словно женщина переложила ногу, приоткрыв разрез. Лысый смущенно улыбнулся Алене, пожал плечами и отправился в эту щель, как будто в дверь. Потом ушел человек в жилетке. Под каждой женщиной приоткрылся полог, за которым виднелся ослепительный свет, такой же, какой давал костер в центре круга. И все призраки по очереди покинули Алену, а она упала на колени, опустила голову на грудь.

И вдруг вскочила и направилась туда, где расстояние между женскими фигурами оказалось более широким. Женя был готов поклясться, что в начале действия симметрия соблюдалась, но почему сейчас ее не было и в помине, он понять не мог. Алена легкой порхающей девичьей походкой направилась вверх по невидимым ступеням, и сталкер не выдержал:

– Алена! Стой! Это – морок!

Женя выскочил на поляну, бросился в темное облако и тут же потерял ориентацию, а когда выскочил в освещенный костром круг, то женских фигур над поляной уже было пять. Взглядом он нашел лицо Алены и застыл от удивления. Оно стало юным, безмятежным. Исчез дикий диссонанс между головой и телом.

Первые слова, которые услышал Евгений, прозвучали категорично:

– Я их не ела! И не убивала! У них сломался дозиметр, когда однажды они оказались в радиоактивном пятне. И умерли они у меня на руках, один за другим. Ты знаешь, как это ужасно – видеть и чувствовать, как тебя покидают любимые?

Женя всмотрелся в лица остальных четырех женщин.

– Да! Я с ними жила как жена. По-другому не могло быть. А они… – Алена чуть приподняла руки. – Это их жены, любимые… Никто не пережил катастрофу. Ждали их.

Она всхлипнула, и парень посмотрел ей в лицо:

– Это морок, Алена. Ментальная атака. Это все не настоящее. Это иллюзия.

– А наша подземная жизнь после смерти настоящая? Иди ко мне, зайчик мой!

Свет хлынул из прорези под фигурой Алены, но Женя отвернулся к белому костру.

Буркнул ему:

– Патроны позволишь просушить?

Он расстелил кусок брезента, в который были завернуты трофейные магазины и патроны россыпью, распотрошил их и тот магазин, что оставался в «калаше» за спиной. Сел, широко расставив ноги. Все пять призрачных женских фигур рассматривали его с любопытством и одинаковым выражением на лицах.

– Алена, это – не мой морок! Слезай оттуда, пошли домой.

Позвал и нахмурился: какое – домой? Они оказались на острове у противоположной стороны Москвы-реки, теперь нужно искать способ переправиться. Наверняка блатные знают уцелевшие мосты. А ему придется искать их самому.

Костер не грел. Женя перевел взгляд с патронов на огонь…

Он увидел себя сидящим на троне с темным предметом в руках: булава – не булава, копье – не копье. Черное, как и вся его одежда. Парень с любопытством оглядел качество выделки. Настоящая кожа! Посмотрел вниз. На некотором расстоянии от подножья трона собралась толпа, такая большая, что край ее терялся вдали. Ни солнца, ни фонарей не было. Свод над головой светился ровным серым светом.

Женя спрыгнул вниз и подошел к людям. Толпа загомонила, сталкер попробовал вслушаться, но жалобы и просьбы людей заглушали друг друга, понять можно было только интонацию.

Евгений был им нужен. Он прошелся вдоль толпы, уворачиваясь от протянутых рук, и почувствовал тяжесть. Каждый шаг давался все труднее, и, обернувшись к покинутому трону, Женя ощутил приступ тоски. Он бросил ненужную железяку под ноги и решил вернуться. О, как это оказалось тяжело! По ступеням трона сталкер уже полз на четвереньках, уверенный, что там, наверху, он сможет отдохнуть. Уселся и вздохнул. Увидел, что следом за ним прошел отделившийся от толпы военный, поднял оброненную Женей палку и теперь протягивал ее ему. Рука военного была вытянута и дрожала от изнеможения, Евгений разглядел две звезды поперек погона и то, как куртка его темнеет: офицер терял кровь, но продолжал протягивать жезл.

Женя увидел в глазах военного непреклонный призыв и подчинился, снова взял палку в руки, повертел, рассматривая. Железяка что-то ему смутно напоминала. Парень разглядел знак радиоактивности, закрыл глаза и вспомнил. Такие железяки выгружала из найденного грузовика команда «солянщиков» во главе с Муратом. Женя свалился с трона, упал ничком, закрыл глаза и провалился в пустоту.

…Пришел в себя, когда серый день стоял над городом. Солнце по-прежнему не могло пробиться сквозь облака и маячило бледным пятном над горизонтом.

Ни трона, ни толпы, ни белого огня посреди пустоши Бобрового острова, ни женских фигур в небе.

Лишь гигантская коряга, которая оплела корнями горло юноши, россыпь высохших патронов и обнаженное, ставшее серым тело Алены, скрючившееся неподалеку.

Женя вырвал окровавленный отросток деревянного вампира, вспоровший ему кожу на шее, ойкнул, встал на ноги и натянул противогаз. Коленные суставы неприятно заныли, словно не справлялись с весом тела. Знобило. Голова болела. Евгений зябко поежился. «Это у меня от радиации? Или от потери крови? Антирад Алены перестал действовать?»

Подошел к ней, перевернул на спину. Тело женщины окоченело и не разгибалось. Проверять дыхание не имело смысла – такое умиротворение могло быть написано только на лице покойницы.

– Спасибо за твои уроки, тетя Алена, я тебя никогда не забуду, – прошептал Женя, чувствуя, как по щеке скатывается горячая слеза.

Он оборвал несколько корней коряги, впившихся в живот и грудь женщины.

Жаль, что он не научился у нее искусству владения ножом.

Сталкер направился к коряге. Каждый шаг давался с трудом, он проваливался по щиколотку в грунт. В грунт? Женя еще раз растер в руке месиво. Быть может, это не пепел?

Он приблизился к коряге.

– Так вот зачем ты наводишь на людей морок! Чертов вампир!

Та слушала его слова спокойно, каждая трещина коры излучала сытое умиротворение.

– А мной, значит, подавился?

Женя потянулся к автомату, но задумался. Извести на корягу все патроны без уверенности в том, что уничтожит ее? Глупо. Ауры животного у морока не было.

Евгений огляделся. Итак, он оказался на острове на другой стороне реки. Как выбираться отсюда, не умея плавать? Непонятно. Как перебраться на ту сторону, где друзья должны схватиться с бандитами за Автозаводскую? Непонятно.

К тому же, осталось два дня, после чего лучевая болезнь станет необратимой.

Женя вернулся к краю поляны, где земля больше напоминала песок, и принялся руками копать неглубокую могилу. Физическая нагрузка согрела его тело и помогла сосредоточиться.

Природа перебирает гены, ищет мутации, которые позволят выжить животным и растениям в постъядерном мире. Коряга-ментал и бобры существуют здесь в симбиозе. Ментал насылает морок только на людей, питается их кровью. Значит, люди сюда как-то попадают? Женя оглядел поляну свежим взглядом. Это капище! Ну что же, раз жертвы сюда каким-то образом попадают, стоит поискать дорогу.

Захотелось есть. Чувство голода – это же хорошо! Значит, организм борется с радиацией.

Сталкер принялся рассматривать нагромождение каких-то строений и заросли напротив, и наткнулся на встречный взгляд. Черная аура! Выродки!

Во рту сразу пересохло – встречаться с гадами, на которых не действовала магия мизерикорда, совершенно не хотелось.

Выбираться с бобрового острова на берег реки нельзя. Женя еще раз осмотрел поляну. Обнаружил припорошенную пеплом веревку. Бобер ухитрился сбросить уздечку, за которую Алена сумела удержаться дольше Жени, и теперь остатки упряжи были разбросаны повсюду. Он собрал их, уселся на бревно, повертел в руках. В голову пришло слово, которое он вычитал в книге о Греции. Его, вроде бы, произнес дядька, купавшийся в ванне.

– Эврика!

Через два часа Евгений лежал на животе на двух крепко связанных бревнах и энергично греб наспех сделанными веслами – короткими, корявыми, отдаленно напоминавшими лопатки.

Сталкер боялся снова упасть в ледяную воду, потому привязал себя к импровизированному плоту. А еще он опасался не справиться с течением и беспомощно болтаться по реке, и потому компенсировал недостаток сноровки энергичной работой рук. В его голове вертелась фраза, однажды оброненная Богданом: любую простуду можно изгнать из тела вместе с потом. Лучевая болезнь не была простудой, но Жене было проще считать ее чем-то вроде насморка. В близкую смерть он не верил, обращать внимания на живность, метавшуюся у поверхности воды, не хотел.

На нужной стороне Москвы-реки парень оказался уже во второй половине дня. Он выбрался значительно ниже того места, где должна была быть Автозаводская. Голод больше не одолевал его, зато теперь мучила чудовищная жажда.

О колодце Алены сталкер вспоминал с сожалением. Берег представлял собой разрушенную индустриальную зону, и Женя двинулся вдоль кромки воды, стараясь приучить глаза к начинающимся сумеркам. Фонаря у него не было, а если начнется набережная, то идти в темноте станет непросто.

Тем не менее, кромка берега сослужила парню хорошую службу. Очевидно, обитавшие в воде и на суше твари опасались друг друга, и потому сталкер двигался словно по нейтральной полосе. Первое время он видел цвета живых существ, с любопытством взиравших на него, но потом все внимание переключилось на путь под ногами.

Скоро осыпавшийся берег сменился каменным парапетом, и Женя споткнулся о рельс. Вплотную к реке подходила железная дорога. Она заросла жесткой прошлогодней травой, но не была загромождена ни развалинами, ни вагонами.

Сталкер зашагал веселее, изо всех сил вспоминая карту. На схеме, которую заставлял их учить на память Русаков, железной дороги не было. Но через некоторое время рельсы свернули вправо от реки, и Женя остановился.

Еще раз посмотрел на полосу Бобрового острова, тающую в ночи. Справа темнел берег Нагатинской поймы.

Живот снова скрутило. Сталкер решительно сбросил с себя ОЗК, выпростал одну ногу, отодвинул ком резины в сторону, чтобы не изгадить, присел. Лоб под противогазом покрылся холодным потом. Только бы не кровавый понос! Принялся шарить в карманах, отыскал кресало, чиркнул, вздохнул с облегчением: крови в кале не было.

Евгений быстро оделся, кресало убрать в штаны забыл, повертел в руках. Подумал: если что-нибудь подстрелить, не очень радиоактивное, то можно пожрать. Если он доберется до врачей, ему помогут, а не доберется – все одно помирать. Жене вдруг стало жалко себя, своих планов отыскать деда. Сейчас беседа с быком-менталом казалась ему сказкой. Он решительно пошел вдоль берега.

Портовые сооружения закончились, началась жилая застройка, практически не пострадавшая, но густо заросшая лесом. Лес был лиственным, поэтому стволы стояли голые, словно мертвые. В воде торчали надстройки затопленных на мелководье судов. Мусор в воде не двигался. Это означало, что течения здесь нет.

Захотелось отыскать целую каюту, забиться туда, согреться и поспать часов двенадцать. Может быть, приснится любимый сон, о котором сталкер никому не рассказывал, тот, про корабль? Но голод был сильнее желания выспаться, а заблудиться в темноте тесных, сырых коридоров ничего не стоило.

Женя отыскал чью-то ауру в кустах и пошел в темноту. Ночная живность проснулась и принюхивалась к нему.

Через некоторое время он услышал снизу злобное шипение. Цвет клубка под ногами отличался от цвета вокруг. Ему предстояло избавить от мучений змею, которую он не видел. Женя установил предохранитель на одиночный, и выстрелил словно дуплетом: раз – себе под ноги, второй – в кусты. Он переступил через жертву, не тратя времени на добивание, ухватил вторую рукой и вытащил. Жрать змею? Сталкер отшвырнул ее назад в кусты и пошел дальше. Нет, не настолько он голоден!

Тут парню показалось, что земля дрожит под сапогами. Попрыгал. Нет, не топко. Какая-то апатия навалилась на Женю. Холодная апатия. Он поежился. С силой выдохнул сквозь фильтр, ожидая увидеть облако пара. Нет, этот озноб – не результат похолодания, это – температура. Женя подумал о лучевой болезни и прошел еще несколько десятков шагов. Слабость накатывала волнами, но он не останавливался, пробирался дальше.

Незадолго до рассвета парень понял, что не дойдет. Облака поредели, впереди на дороге проглядывалось не привычное нагромождение погибшей техники, а пара клеток, таких же неуклюжих, но добротно сколоченных, как брошенная в Нагатинской пойме.

Евгений простоял, разглядывая их, всего пару минут, но показалось, что прошла вечность. Пересохшим от жара колючим горлом было больно глотать. Бандиты бросили клетки без охраны, чтобы уйти отвоевывать Автозаводскую всеми имеющимися силами.

Настала пора искать место для дневки. Женя поднял голову… и понял, что лежит навзничь. «Навзничь», – откуда он знает такие слова? Евгений с грустью вспомнил быка-ментала. На кой Бык дал ему знания? До Автозаводской все равно не дойти.

Парень попытался собрать волю в комок, чтобы встать на четвереньки и ползти. «Мамка, постой в этой позе подольше», – вспомнилась реплика зарезанного Аленой бандита.

Женя лег на спину, сдался подступившей темноте. Закрыл глаза. Звук далеких шагов он воспринял равнодушно. Провалился в сон.

…Куропат тыкался в Женю головой, когда тот открыл глаза и чуть не задохнулся от вони, проникавшей, казалось, даже сквозь фильтр. Гигант смотрел в упор, исполинский глаз пытался сфокусироваться на лежащем человеке.

«Все!» – понял тот и отвел взгляд в сторону. Мускулистые куриные ноги упирались в землю с хищной грацией. Клюнет или растопчет? Куропат поднял голову, и Женя увидел второго гиганта.

Хищники переглянулись, в их глазах отразилась немая борьба.

«Будут драться за меня?» Парню показалось, что ему должно хватить сил откатиться и забиться в щель. «Но я же – не добыча», – вспомнил сталкер о своей роли чистильщика. Что они тут делают? Мелкое насекомое мелькнуло между гигантскими фигурами, и ближайший куропат вскинул короткую лапу, чтобы отмахнуться. Он случайно зацепил второго, но тот, видимо, мухи не заметил, потому ударил обидчика лбом, перепрыгнув через лежащего Женю. Соперники замерли в боевых стойках друг напротив друга, а сталкер быстро-быстро пополз, надеясь найти тень, щель… хоть что-то, пригодное для убежища. Он прополз десяток метров, прежде чем понял, что происходит что-то странное. Куропаты сопровождали его, почтительно держась на одинаковом расстоянии по обе стороны. Евгений усмехнулся в маску. Было бы у зверюг чувство юмора, они бы посмеялись над его способом передвижения.

– Так вы не жрать меня пришли? – спросил Женя хищников и осознал, что вибрация не пугала его вольных и невольных спутников только на реке. – Так вы что? Охраняете меня?

В тупых глазах куропатов ответа он не увидел.

– Извините, братаны, но я спекся.

Куропаты, когда не ковырялись в развалинах в поисках добычи, передвигались прыжками, а Жене не удавалось удержаться на ногах. Так, кто скачками, кто ползком, они преодолели приличное расстояние и сейчас топтались перед полуразрушенной эстакадой, зависшей над железной дорогой. Зверюги собирались идти понизу, но парень устал от их вонючего общества и намеревался перейти на сторону Автозаводской коротким верхним путем.

– Никто меня ронять не будет, – объявил Женя и двинулся вперед. Куропаты равнодушно смотрели ему вслед.

– А почему спекся? – сам себя спросил сталкер и попытался подсчитать, сколько прошло времени из отведенного Аленой на поиск врача. Под резиной противогаза противно зачесалась голова. Волосы выпадают, что ли? Дело – дрянь.

Дикие собаки преградили ему путь в конце моста, Женя скомандовал им: «Кыш!» и дурашливо помахал рукой. Псы чуть помедлили и… подчинились.

Евгений спустился с моста, повернул налево и увидел прямоугольный коллектор, ничем не прикрытый. Коллектор манил перспективой оказаться в туннеле метро. Женя без сил опустился на землю, свесился вниз, чиркнул кресалом.

Даже отходов жизнедеятельности, которыми обитатели поверхности обильно удобряли любую щель, в коллекторе не было. Аккуратно заваленное дно. Если это и коллектор, то как ходом им не пользовались. И есть ли тут метро? Женя решил соваться в любую дырку: идея спуститься ему нравилась.

Но через сотню метров его постигло разочарование. Привычных полуразрушенных строений в этом районе не было. Дома были снесены полностью. Дальнейшая дорога в сторону Автозаводской представляла собой каменистые холмы с расщелинами, присыпанными снегом. Между холмами вилась тропинка. И кто эту тропинку протоптал? А ведь это наверняка короткий путь к нужной станции. Женя оглянулся и напряг память. Куда могла вести тропа, если начиналась на Автозаводской? Что тут может быть поблизости? Кожуховская, Конфедерация Печатников, водоочистные сооружения, захваченные бандитами?

Он влип. Попал между двух огней. «Но вряд ли люди пользуются тропой днем, – подумал Женя. – Это я один такой волшебный. И с куропатами за спиной».

Вибрация уже ощущалась, но спутники сталкера держались на расстоянии по одним им понятной причине. Женя решительно направился по тропе в сторону Автозаводской. Запаха гари он не мог почувствовать, но увидел вьющийся из неприметной щели дымок. С правой стороны находился единственный уцелевший во время ядерного удара вход на станцию. Второй, дальний, был погребен под рухнувшим зданием.

Идти дальше означало нарваться на тех, кто блокировал станцию снаружи. Женя задумался и решил, что снаружи могут быть только бандиты, значит, его друзья сумели захватить станцию. Иначе он слышал бы бой на поверхности, и мирного костра не было бы. Сталкер чуть помедлил и, хотя силы были на исходе, принял решение обойти возможную засаду. Выйти к реке там, где высадились потерявшие его друзья, и пробраться к Автозаводской с другой стороны, поискать оставленные следы, понять, как команде Русакова удалось проникнуть внутрь.

Передохнуть бы до темноты. Женю удивило, сколько он сумел пройти после того, как решил сдаться и рухнуть на землю.

Близилась очередная ночь, когда взгляд парня уперся в люк, формой отличающийся от обычного канализационного. В воспаленном мозгу больного сталкера мелькнула надежда: вот сейчас открою его и окажусь в туннеле метро! Он даже чуть было не решился пожертвовать стволом автомата, чтобы расчистить пазы.

– Пятнадцать! – Женя объявил себе номер попытки проникнуть в метро через люк. Его потряхивало от нетерпения, но он взял себя в руки, отыскал подходящий металлический штырь и, орудуя им, как ломом, открыл крышку люка. Спустился по скользким ржавым ступенькам и оказался в абсолютной темноте. Фонаря-то нет! Женя чиркнул кресалом и снова не увидел рельсов под ногами. Не метро! Но глубина туннеля показалась ему достаточной, чтобы защитить от радиации. Хотя чего теперь от нее укрываться? Парень на ощупь прошел вглубь туннеля, стянул осточертевшие ОЗК и противогаз, вдохнул сырой воздух, привалился спиной к стене.

Песок, на котором в непроглядной тьме лежал Женя, был сырым. Сырость, отвратительная даже по меркам метро, не позволила парню считать себя мертвым. Во рту с того момента, как он наглотался радиоактивной воды, оставался привкус тины.

«Это ирония судьбы? – спросил себя Евгений. – Три дня назад я был ужасом животного мира. И вот валяюсь в канализации гниющей падалью. Герой-одиночка!»

Он потрогал голой рукой мокрый песок. Одежда тоже промокла.

Женя перевернулся на бок, не обращая внимания на резкую боль пониже спины.

– Сколько я тут валяюсь? И что это задница так болит? Пролежни, что ли?

Он заерзал, силясь сесть на больную попу, но в глазах потемнело. Задышал часто, чтобы восстановить ясность сознания.

– Да что ж это меня кусает-то? – вслух возмутился он, догадавшись просунуть руку под себя.

Рука нащупала что-то колючее, маленькое, живое. Женя поранил пальцы о жабры, но вытащил кусачее существо. Мелюзга вырывалась, лупила коротким хвостом по руке, но сталкер держал добычу цепко.

– Что ж ты за паскуда такая неведомая, что отважилась меня кусать? Почему не боишься меня? – спросил он, ощупывая тварь свободной рукой. – Хвост, чешуя, держу я ее за жабры, гребень острый – рыба!

Женя вздрогнул. В их мире рыбы были чудовищами, сталкеру упасть в Москву-реку – гарантированная смерть, сожрут, даже если за веревку успеешь схватиться. Он изо всех сил ударил рыбу кулаком:

– Угомонись!

Та обмякла.

– Опаньки! – удивился он. Вместо плавников у рыбы оказались лапы. И в этот момент следующая тварь ужалила его в ягодицу.

Женя совсем не по-мужски взвизгнул, перевернулся на четвереньки, но добычу не выпустил.

– Надо выбираться, пока не сожрали, – решил он. И принялся свободной рукой шарить вокруг себя в поисках оружия или рюкзака. Попытался встать, но низкие своды не позволили это сделать.

Руки нащупали стену. Евгений решил ползти влево, но скоро впереди послышался плеск воды и показалось круглое пятно серого света: коллектор вернул сталкера к Москве-реке. Снова надевать осточертевший ОЗК и вылезать на поверхность не хотелось, и Женя развернулся, чтобы продолжить разведку и понять, где коллектор начинается. Утешало, что своды не сужались, не расширялись и не разветвлялись. Прошло достаточно времени, сталкер прилично устал и не сразу заметил, что его собственных следов на песке уже нет. То есть, он не обратил внимания, как прополз мимо люка, через который упал в коллектор.

Какое-то неясное движение почудилось над головой, и он припал к земле, подождал немного и снова поднял лицо, не выдержав неизвестности. Что-то легко коснулось щеки и тут же удалилось.

Мотылек, решил Женя. Если в этом туннеле водятся грунтовые рыбы, то почему бы не водиться и бабочкам? Превозмогая сомнения, он снова пополз. Это оказалось нелегко, силы довольно быстро иссякли. Парень обреченно думал о новом раунде беспамятства в сырости штрека, когда свет фонаря осветил стены, и фигурка девочки, глазастой разведчицы Маши, появилась впереди. Зубодробительно яркий после темного туннеля луч ослепил Женю.

– Он здесь! Здесь! Я его нашла! – закричала Маша.

Глава 3 Повелитель куропатов

– Хлебушка!

Жалобный стон за стенкой разбудил Женю. Последнее, что он запомнил перед тем, как позволил себе малодушно потерять сознание, – лицо Богдана в свете фонаря. Арсений обрадовался, что сталкер очнулся, поправил капельницу, и потревоженная игла отозвалась болью в руке.

– Ай да я! Откачал тебя.

– Что это? – пересохшие губы противно натянулись.

– Ну, наверное, мы смогли остановить течение лучевой болезни, – доктор не понял вопроса пациента и задумчиво почесал подбородок. – За последствия не ручаюсь, но точно не помрешь… Раз до сих пор не помер…

– За стенкой, – губы все-таки треснули, Женя не оценил неуклюжую шутку.

– Голод… – просто сказал врач, и его плечи поникли. Он вынул иглу, убрал капельницу, и когда возвратился с Богданом, Русаковым и незнакомцем, Евгений уже сидел на постели, ощупывал голову. Волосы вроде не выпадали.

Старшие товарищи обменялись с ним рукопожатиями, словно Жени не было всего пару часов, никто из них не проявил никаких эмоций. Собой они заполнили всю каморку.

– У нас проблемы! – начал Русаков. – Пришли к тебе, как к старшему, сейчас все расскажем.

– Как станцию захватили?

– На дурачка! – Богдан усмехнулся. – Мы увидели, как караван бандитов отправился с клетками на охоту, и постучались в герму сразу же. Чудики-часовые решили, что это возвратились свои, мол, что-то забыли. Открыли калитку чуть шире, чем следовало. Обошлось без стрельбы.

– Я все думал, почему Ганза поддержала блокаду? Оказывается, бандиты скооперировались с ганзейскими егерями, зверюг для цирка им перепродают. Но сейчас не все так хорошо, – комиссар торопился поделиться плохими новостями.

– Как меня нашли? – перебил его Женя.

– Она тебе сама расскажет, – Богдан развел руками и посмотрел на Русакова. – Удивительно!

– Бандиты вернулись и обложили станцию. И в туннелях, и на поверхности. Блокада. К ним еще подкрепление подошло.

– С Кожуховской?

– Угу. Все здешние станции так или иначе промышляют водой, на Автозаводской совсем чуть-чуть, на Кожуховской ухитряются продавать. Есть водоотводы грунтовых вод от туннелей в сторону реки. Вот тебя и нашли в том, где фильтр стоит.

– Хорошо! – Женя поднялся на ноги, в комнате стало еще теснее. – Я знаю, как накормить людей!

– А мы хотели обсудить, как будем прорываться.

– Ты умеешь превращать воду в вино? – впервые подал голос местный.

Это был старик. Если бы не злой взгляд из-под очков-консервов, его сухое лицо напоминало бы кулак. «Я ему не нравлюсь!» – понял Евгений, и ему захотелось огрызнуться, но он глубоко вздохнул.

– Накормим людей – прорваться станет легче.

Все помолчали.

– Я видел… – Женя прикинул в уме: «Одиннадцать в яме плюс четыре наверху минус два Алениных», – тринадцать человек. Сколько их на самом деле?

– Не меньше двадцати. Могли получить подкрепление с Кожуховской, – Русаков нахмурился. – Вожаком у них развенчанный вор, кличка – Воробей. Жесткий чувак.

– Такой маленький, пухленький, седина, как у воробья, торчит, с маленькими руками? Он их не знает, куда девать, и прикольно складывает на животике! – Богдан оживился. – Тогда я его встречал. На наших станциях. Тихо себя вел, паскуда.

– Воробей, говоришь? – смутная догадка заставила Женю сесть. – А ведь он тогда с нами ехал. С «Пятого года» на Беговую. Не знаю насчет трех, но двух исчезнувших девушек он точно видел.

– Думаешь, это он их украл? – Богдан помолчал. – Их как поперли с Новокузнецкой, он долго место себе искал. Пленные говорят, к фашистам стучался, прежде чем Автозаводскую захватить.

– У него… эта… все волосы на голове… словно ни разу не попадал под радиацию, – все рефлекторно потрогали себя за макушки – на месте ли остатки шевелюры? Даже Женя повторил этот жест.

Спустя несколько часов Евгений с Машей, по-детски хихикая, ловили кистеперых рыб, используя руки в качестве живца. Глупые рыбы, реагируя на тепло, впивались в них и оказывались в корзине.

– Мотылек! Ты так забавно хохочешь!

– Ты… – смех девочки как обрезало. – Ты разгадал меня? Мою тайну?

– Какую? – Женя сделал невинные глаза.

– Откуда ты знаешь мое прозвище?

– Мотылек? Догадался!

– А вдруг они радиоактивные? – спросила Маша, меняя тему разговора.

– У наших друзей в Городе Мастеров нет выбора. Если не смогут очистить, будут есть радиоактивных. Но все-таки? Что за секрет? Ты превращаешься в мотылька?

– Нет, – Маша наклонила голову и отодвинула прядь за ухом.

Женя увидел там сложившую крылышки моль.

– Когда я сплю – просыпается мотылек. Я вижу его глазами. Во сне. И пока я сплю, мотылек летает там, где мне нужно. Я потому и разведчик, что мотылек летает везде. Ну, почти везде. А когда возвращается – я просыпаюсь.

– Незаметный ночной мотылек… – задумчиво проговорил парень. – А ведь здорово!

Он поймал очередную рыбу и втиснул ее в уже наполненную корзину:

– Я цвета животных и людей вижу, у каждого он свой.

– А какой цвет у меня? Меня же две, – девочка хихикнула.

Женя напрягся, но не смог вспомнить ее цвет, смутился:

– Я это… Только на поверхности могу, чтобы свет был. Дневной или ночной.

Он завертел головой в поисках света.

И увидел его! Окошко слива в реку светилось чужой, неестественно серой аурой. Москва-река не светилась так, когда он наблюдал ее здесь в прошлый раз.

– Человек!

Сталкеру захотелось броситься туда, но все, кто был вооружен в этой экспедиции, уже ушли, оставив молодых одних. Соваться без оружия наружу было слишком рискованно.

– Уходим! Быстрее! – Женя схватил полную корзину обеими руками и энергично пополз, распахивая коленями борозды в песке.

Мотылек оставалась спокойной, как слон.

– Это ж, наверное, так красиво, – с завистью сказала она. – Видеть картины, которые рисует жизнь.

– Да. Но эти картины живые, они не всегда приятные. И они… проходят…

– Ты что, совсем не боишься? – Женя подал корзину наверх и подсадил Машу. Это был жест ухаживания, потому что ловкая и подвижная девочка не нуждалась в его поддержке. Она поняла это и ответила уже сверху:

– С тобой – не боюсь!

Глаза Маши блеснули совсем не детским чувством, и парень постарался запомнить этот взгляд, сохранить его в памяти как можно дольше.

– Я тебя никогда не забуду! – пообещал он и подумал: «Я хочу, чтобы она, когда вырастет, была со мной»…

А уже утром с приглянувшейся Жене девчушкой случилось что-то странное – или страшное. Она не просыпалась.

– Не могу больше лекарства на нее переводить, и адреналин колол, и нашатырь давал нюхать – все зря. Дышит, трепыхается, но не просыпается, – склонившийся над лежащей девочкой Арсений выпрямился и посмотрел Евгению в глаза. – Не знаю, что с ней. Ничего не получается.

Женя зашел в палатку к Богдану и застал там Русакова.

– Недоброе утро вам. Про девочку слышали? – поздоровался он и, не дожидаясь ответа, выпалил: – Это вы ее на разведку послали? Куда?

– Видишь ли, Женя, – Богдан начал серьезно, но смотрел на комиссара так, словно нуждался в его поддержке. – Девочка Маша – человек Лагутина, увязалась она не за нами, а за тобой. По одной ей понятной причине. И если ты считаешь, что мы как-то можем ею командовать, или даже управлять ее даром, то ты глубоко ошибаешься.

Полог палатки затрепыхался под тяжелой рукой.

– Караульный докладывает, у входа парламентер с белым флагом, спрашивает старшего.

– Я приму, – Евгений направился к двери.

– После дезактивации! – бросил ему в спину Русаков.

Вошедший оглядел углы и поставил на стол перед Женей пустую клетку, с которой после дезактивации стекали капли воды. Поправил черные, невероятно длинные для тех, кто ходит по поверхности, волосы, аккуратно сложил белый платок, очевидно, служивший ему пропуском на переговоры, проследил за взглядом собеседника, обращенным на клетку, и вместо приветствия произнес:

– Номер клетки – два. А есть еще одна. Потрогай!

Парень не шевельнулся, и тогда парламентер сам ткнул пальцем между прутьев. Палец не пролез.

– Бабочка не проскочит, не то, что птица.

Жене в лицо ударила кровь, но он справился с эмоциями. Тем не менее, бандит заметил его реакцию.

– Хочешь получить первую клетку? Вижу, что хочешь. Тогда будем договариваться.

Евгений посмотрел ему в глаза и ничего не ответил.

– Будем же договариваться, а? Или я ничего не понимаю в людях? – в голосе парламентера появилась неуверенность, которой ждал Женя.

– В метро человеческая жизнь стоит недорого, на что ты хочешь обменять жизнь девочки?

– Заговорил… – констатировал бандит. – А я тебя помню, паря. Ты прикрыл нас тогда от выродков. Так что за мной должок. Не забуду. Но здесь я не по своей воле. Сам понимаешь, начальство. У тебя начальства же нет?

Женя не отвечал, давал бандиту выговориться.

– Знаю, что нет. Ну да это ничего не меняет. Воробей умный, он понимает, что ты станцию с раба… – визитер подавился словом, – …тягами не отдашь. Сохранить лицо, и все такое. Но он хочет, чтоб ты увел своих людей. Просто увел. Тогда получишь назад свою ночную бабочку. Придумай что-нибудь. Ты – человек. Нас тогда спас, как человек. Оружие у ямы оставил – как человек. И девку свою не бросишь. Человек же?

Бандит припал грудью к столу и заглянул в опущенные глаза парня.

– Прав Воробей или не прав?

Сталкиваясь с давлением взрослых прежде, Женя мечтал оказаться где-нибудь далеко-далеко, но сейчас… Он представил мятущуюся душу маленькой влюбленной в него девочки. Он вспомнил этот детский доверчивый взгляд. Выдохнул:

– Зовут тебя как?

– Цыганом кличут.

– Я не про кличку. Человечье имя у тебя есть?

– По пачпарту, что ли? – Цыган осклабился, но мгновенно стал серьезным. – Цыганков Олег Владимирович.

– Зачем? – начал парень, и тут же ему показались бессмысленными собственные усилия и разговор с посланником Воробья. Он не закончил вопрос.

– Что – зачем? – не понял парламентер.

– Зачем просыпаешься по утрам, Олег Владимирович Цыганков?

– А-а-а, – разочарованно протянул бандит. – Ты, это, паря, пойми. Те, кто такие вопросы себе задавали, они двадцать лет под землей прожить не могли. Передохли все. Нет ответа на этот вопрос.

Они некоторое время молчали. На лице Цыгана шла борьба. Он развернул клетку дверцей к Жене.

– Открой!

Тот открыл, внутри мелькнул автоматный рожок.

– По честняку. Воробью нужна станция! Тебе не нужна. Не может он больше мыкаться то у фашиков, то у печатниковских, то на «треугольнике»… Воробей тебе сделку предлагает. Не рожок маслят, не два, даже не цинк. Сколько в дрезину, что у автозаводских была, влезет, столько даст. Это ящика четыре. Думай, паря! Только уведи своих. У тебя ж какие-то дела свои есть? Вот и ступай подобру-поздорову. А мы тут сами как-нибудь разберемся. И девку твою сверху посадим, целую-невредимую!

Цыган устал от длинного монолога и тяжело выдохнул.

– Всех четверых! – потребовал Женя.

– Каких четверых? У нас только одна.

– А Беговая, «Пятый год», Краснопресненская?

– Вот те крест – не брали там никого! – Цыган дурашливо перекрестился. – Если Воробей и замутил чего без меня, так я б знал. Я ж ему – пятая рука!

Парень смотрел на него с недоверием.

– Ну, сам посуди, – бандит перестал кривляться. – Куда бы мы их дели? На Автозаводской вы их не нашли, таскать с собой по поверхности – глупо, с соседскими блатными у Воробья терки, не доверил бы такую ценную добычу.

– Ценную?! Откуда знаешь, что ценная?

– Слухом земля полнится. Вся Ганза на ушах стоит. Была б его маза, Воробей бы выкуп потребовал. Когда девки пропали? Неделю-две назад? Многовато! Тому, кто их украл, выкуп не нужен, – Цыган нехорошо, плотоядно облизнулся, Женю передернуло.

– Давай вернемся к нашим ба…тронам. Думай, Чапай! Воз «маслят», телка в придачу. Малая еще, так вырастишь под себя! Думай!

Цыган напирал, не давал подумать о пропавшем Деде.

– Да мне кто б такую взятку предложил, я б маму продал! А то до седых волос дожил, а все за Воробьем дерьмо подчищаю.

Евгений с сомнением посмотрел на иссиня-черную шевелюру Цыгана. От вонючего дыма масляной лампы та стала еще чернее. Сталкер поднялся, прошел туда-сюда по комнате за спиной парламентера. Посмотрел на него, прошелся еще раз.

– А ты это… раз о бабах базар, – неуверенно прервал бандит его размышления, – Бабу-Ягу нашу куда дел?

– Не понял… – Женя все понял мгновенно, чему удивился, но фразу закончил. – Какую Бабу-Ягу?

– Алену. Из избушки на колесах. Она ж тебя «в баньке помыла, накормила, спать уложила…»

– В печь посадила, – в тон ему продолжил Евгений. – Погибла. Морок забрал. Когда гналась за мной.

Он посмотрел на Цыгана – будет тот спрашивать о своих бойцах? Но тот по-своему понял его взгляд и опять вернулся к теме визита:

– Ну, так че?!

Женя вдруг вспомнил слова Алены у себя за спиной:

– Возьми!

– Что?

Парень наклонился к самому уху Цыгана.

– Дрезину с патронами! Себе!

Евгений выбрался на поверхность первым, утрамбовал снег, долго лежал, прижавшись ухом к земле. Наконец, услышал, что хотел, и кивком пропустил вперед головной дозор – пару самых опытных сталкеров из числа местных работяг, более-менее знавших окрестности.

Выдержав паузу, в сторону бульвара выдвинулась основная группа. Вокруг потянулись горы щебня, полностью разрушенные дома, которые уже видел Женя.

Со стороны головного дозора раздались выстрелы, и Богдан с Русаковым переглянулись, прежде чем бросить вперед всех. Это был самый худший момент: узкая тропа среди развалин заставила группу вытянуться в колонну по одному, и тут поверх голов ударили несколько автоматов.

– Ша! Сдавайтесь! Или всех положим! – голос принадлежал Цыгану.

Сталкеры пробовали забиться в щели, ожидая команды Русакова, лишь Женя стоял столбом и прислушивался.

Богдан дернул его за штанину:

– Ты, щенок! Специально нас сюда завел!

Наставник не мог видеть улыбки юноши, потому тот лишь успокаивающе поднял указательный палец, призывая к вниманию. Грунт вибрировал, раздались новые выстрелы, которые заглушили ругательства. Хлопнул гранатомет. Стрельба велась не по ним. Богдан удивленно поднял бровь и встал рядом с Женей.

– Они думают, что заманили нас в засаду, – самым что ни на есть спокойным тоном произнес Евгений.

Сверху покатились фигуры в ОЗК, более темных, чем у сталкеров Русакова. Все сбились в кучу, как смогли, ощетинились автоматами.

– Кажись, в одного попали, – объявил кто-то.

– Оружие на землю! – скомандовал Женя.

Над гребнем холма появилась голова куропата. По нему дали очередь, но вреда не причинили. Куропат скрылся. Из-за холма донесся грозный клекот.

– Не стрелять, оружие на землю! – повторил Женя и направил «калашников» на Цыгана.

– Разоружить их! – уточнил Русаков и указал на второго куропата, который с грохотом запрыгнул на гребень противоположного холма. – Каково?

– Спокойно, поворачиваемся и уходим. Тронуть не должны. Поменьше агрессии. Удивленные, опешившие и уже разоруженные бандиты сбились в кучу.

– Провел-таки, сученыш, – Цыган заглядывал Жене в глаза, силился узнать по противогазу, с ним ли вел переговоры накануне? Голос его звучал на удивление беззлобно. – Использовал втемную.

– Не тебя одного! – Богдан, наоборот, злился.

– Урок коварства, – буркнул себе под нос Женя.

– Все правильно, – заступился за него комиссар. – Взял на себя ответственность за команду, рискнул нами и собой наравне. Качество настоящего лидера. А убеждать нас сыграть в орлянку с куропатами? Не-е-е!

– Люди погибли, – огрызнулся Богдан.

– Не-е-е, – в тон Русакову проблеял Цыган. – Мы ваших передних не убивали, так, подстрелили малость. Так что… Это… Братан… вы с нами полегче…

Богдан звонко хлопнул себя по противогазу и, отдав команду, бросился в хвост колонны, туда, где сгинул дозор. Цыган бочком попытался догнать пленных, но Женя опомнился:

– Стой!

Цыган замер, Евгений дождался, пока тот обернется, и только потом продолжил:

– Передай Воробью наши условия: он возвращает Мотылька, мы – его людей. И Воробей оставляет в покое Автозаводскую.

– Наивный!

Русаков наверняка бы сплюнул, если бы не противогаз.

Цыган посмотрел на комиссара:

– Ты не понимаешь. Некуда идти Воробью. С Новокузнецкой нас выперли. Братки с Кожуховской помогать помогают, но жить пустить? Им самим тесно!

– Это ты не понимаешь, Цыган! – Женя приблизился к тому вплотную и повысил голос. – Не я буду убеждать Воробья, а ты. Чтоб дал слово оставить Автозаводскую в покое. Он же пацанов твоих захочет целыми получить, со всеми глазами, пальцами… Ступай!

Дрезина, на которой Русаков лично вызвался проводить команду Жени, стояла на рельсах, носом в сторону Павелецкой.

Комиссар развернул карту Богдана.

– Вот… Туннели, куда вам надо, назывались «ССВ» – служебная соединительная ветвь. У них четыре конца. Один – недалеко от Октябрьской, второй – ответвление от Кольцевой между Добрынинской и Павелецкой. Из-за чертовщины, которая творится в этих перегонах, ганзейцы оба конца плотно контролируют. Но вы же к ним не пойдете?

Богдан отрицательно покачал головой.

– Ваше ответвление здесь, – Русаков ногтем большого пальца ткнул в точку на перегоне между Павелецкой и Новокузнецкой. – Павелецкую-радиальную пересечете без остановки. Станция гнилая, еда и вода радиоактивные, а с тебя, Женька, радиации хватит.

Комиссар прервал инструктаж и посмотрел на парня с жалостью и сочувствием.

– Местным обычно не до транзитеров. Там много военных, но они охраняют от мутантов входы. Начальник станции меня знает, но ссылаться не обязательно. Документы у вас теперь надежные.

Еще раз оглядел спутников. Никто не счел нужным задавать уточняющие вопросы.

– Если вдруг каким-то чудом преодолеете ССВ насквозь, уходите вправо, на перегон Серпуховская – Полянка.

– То еще счастье, – буркнул Богдан.

– Перекресток с перегоном Октябрьская – Третьяковская, платформа Черная заселена кикиморами. Вы их вряд ли испугаетесь, мелочь.

Русаков быстро и небрежно сложил карту, помял. И Богдан взглянул на комиссара неодобрительно.

– Дойдите сначала. Я в это не верю. Может, все-таки останетесь на Автозаводской? Сами видели, какие у нас люди. Хорошие! – Русаков с грустью осмотрел их. – Может, передумаете?

Провожавшие бойцы по очереди жали уходящим руки, а Русаков уговаривал, но ни в голосе, ни во взгляде его надежды не было.

– О чем грустишь?! – Богдан похлопал Женю по плечу. – Мы расстаемся с Русаковым не навсегда! Нет повода для печали.

– Да я про Деда думаю, потому и грущу, он мне в последнюю встречу сон свой рассказал. Такой красочный и… хороший, – Женя пересказал наставнику сон старика.

– И че с тово? – Богдан развеселился. – Если обожраться жирной свининой, в духоте чего только не приснится.

– А если сон повторяется? Во всех подробностях!

– Говори! – Богдан стал серьезен.

– Снится мне, что стою я перед зеркалом в каком-то тесном помещении, одно зеркало влезло, а по ногам снизу сквозняком тянет, по щиколоткам. Тревожно и обнадеживающе, что ли. Я смотрю на свое отражение в зеркале и думаю, что надо бы обернуться, выяснить, что за сквозняк? А не могу.

– А мне тоже подобное снится, Женечка, видать, истосковались мы по свежему воздуху. По-другому, конечно, не как у тебя. Что стою я на платформе в самом конце, в гражданке, и вот из туннеля сквозняк, ветер прямо, будто вот-вот и поезд появится. А не появляется…

Друзья с грустью вздохнули и замолчали, каждый о своем.

Глава 4 Каменный ужас

Дрезина миновала разобранный блокпост. Без слов было понятно, что здесь бандиты Воробья блокировали путь с Автозаводской в «большое» метро.

– Я вот удивляюсь. Откуда у тебя уверенность, что блатные выполнят свою часть сделки и прекратят блокаду? – не поворачивая головы спросил Богдан.

Евгений не ответил. Очевидно, Цыган присвоил предназначенную Жене взятку, но вряд ли об этом знает Воробей. И что предпримет?

Проверка на блокпосту Павелецкой была чисто формальной, дрезина проследовала дальше. Дымок поднимался над коробками, служившими жильем страдальцам – обитателям станции. Тяжелый даже по меркам метро запах гниющей плоти не перебивался и дымом. Слышались утробные стоны: кто-то занимался сексом, а в самом конце перрона – звуки ударов и снова стоны. Все внимание и жителей, и военных было обращено туда. Видимо, публика пыталась распознать, что и где было причиной каких стонов. Женю передернуло…

Маленький отряд пошел по туннелю в сторону Добрынинской, перед глазами Евгения мелькали тревожные взгляды провожавших. Мрачное настроение усугубляло то, что свет фонарика не мог разогнать черноту под сводами.

Из глубины волнами накатывало что-то… Это можно было обозначить только одним словом – ужас. Он не отталкивал, не заставлять бежать без оглядки в обратную сторону, а тянул к себе. Как магнит. Все сильнее и сильнее.

Невидимые нити страха были почти осязаемыми, липкими на ощупь, и Женя, такой бесстрашный на поверхности, все норовил пригладить волосы – казалось, что они стоят дыбом.

Рядом шла Маша Мотылек, с которой и вовсе творилось неладное: худенькое тело будто скручивала, гнула к земле неведомая сила. Девочка все норовила сорваться на бег.

– Все, Женечка, – виновато произнесла девочка, остановившись. – Прости, не могу дальше, пойми меня. Еще чуть-чуть, и вы меня не догоните. Не могг…

Храбрая, она стиснула предательски лязгнувшие зубы и не смогла закончить фразу. Арсений отстал на пару шагов и смотрел в пол, ожидая развязки.

– Хорош-шо, – шепотом выдохнул парень, встретив виноватый взгляд Богдана, который словно извинялся за малодушие спутников, и двинулся сквозь этот взгляд, – надо еще немного.

Наставник извлек из рюкзака веревку, продел сквозь ближайшую железку, торчавшую из стены, опутал двумя петлями руки доктора и девочки.

Автомат Арсений, видимо, выронил раньше, по крайней мере, при нем оружия не было.

Не то чтобы Женя верил в успех экспедиции, нет. Очевидно, что до конца туннеля им не дойти, что бы там ни скрывалось. Сталкера обуяло мальчишеское желание доказать, что он способен зайти дальше всех.

Ужас становился плотнее, теперь он звучал в ушах, но Евгений опережал Богдана, готового в любой момент удержать ученика. «Я не должен идти дальше, там – засада!» – констатировал он, но уступил и сделал несколько шагов. Из-за чудовищного давления перенасыщенной адреналином крови не было слышно шагов спутников.

Женя уперся руками в стену, словно надеясь уцепиться за тюбинги, перестал напряженно вглядываться в беспросветную темноту впереди. Богдан тут же поравнялся с ним, бесшумно ступая по выщербленному бетону коридора, дыша тяжело, с присвистом.

– Пройдем еще немного.

Парень не понял, сам он произнес эту фразу, или наставник. А может, вместе: они оба были упрямы. Богдан взял из его ослабевшей руки фонарь и уверенно шагнул вперед. С двумя фонарями светлее не стало.

«А за Богданом идти легче, – подумал Евгений. – По крайней мере, не мне теперь всматриваться в этот кошмар».

Женя смотрел только на ботинки Богдана – старые, потертые, но еще крепкие ботинки, не одну сотню километров прошедшие и по поверхности, и по лабиринтам метро. Это зрелище успокаивало.

Неожиданно Богдан остановился, и парень стукнулся лбом в его массивную спину. Лучи двух фонарей освещали загораживающие проход уродливые каменные фигуры людей и животных. Это не были статуи, потому что формы были избыточно толстыми, расплывчатыми, словно неведомый скульптор не закончил работу, успев лишь наметить силуэт. Контуры фигур проступали сквозь камень. Камень ли? Женя вгляделся. Пористая, напоминающая пемзу, порода. Во всех позах было нечто общее. «Недоумение и страх. Что-то кошмарное настигло их», – догадался Евгений и крикнул Богдану:

– Стой!

Волны ужаса погасили крик. Женя понял, что они исходят от фигур, за миг до того, как Богдан сделал еще пару шагов и направил свет в лицо человекоподобной глыбе.

Глаза – красные, налитые безумием, были живыми. Зрачки задвигались и уставились на пришельцев.

– Стоять! – проорал Евгений, надрываясь, и на сей раз Богдан услышал и обернулся всем телом.

– Назад! – хрипел Женя, но было поздно.

С потолка сорвалась капля, пролетела сквозь непроглядную темноту и упала с коротким, неожиданно звучным шлепком.

– Вот черт! – прошипел Богдан и поднял руку к голове.

Он посветил себе на пальцы, растер в них что-то похожее на известку и перевел взгляд на Евгения. Тот замер: вдруг пронесет? Но чуда не произошло. Глаза Богдана стали стремительно наливаться кровью, лицо словно стекало, утрачивая выражение. Наставник сипло задышал, часто-часто, его щеки костенели, обволакиваясь серой субстанцией, губы застывали.

– Убей, – выдохнул Богдан.

Теперь белые, часто мельтешащие точки покрывали его тело живым ковром. Точки лопались и засыхали, становясь пористой сухой массой, той самой, которая покрывала фигуры в туннеле.

Женя медленно пятился назад с таким усилием, что жилы вздулись на лбу. Но все же – назад, в темноту, потому что оба фонаря так и остались в руках Богдана. Он боялся, что каменные брызги попадут на него. Не отрываясь, сочащиеся ужасом красные глаза наставника смотрели в его перепуганные глаза, словно молили: «Убей, убей, не бросай меня так!»

Парень ударился спиной в живое тело. Это был доктор, обессилевший и измотанный настолько, что не смог отодвинуться. Маша без чувств лежала на полу, свернувшись клубочком.

– А я был бы горд, если б сумел за вами, – сказал доктор, не отрывая пустого усталого взгляда от происходящего в туннеле.

– Уходим, там нельзя пройти, – вынес вердикт Женя.

– Подожди ты уходить! Что там? – неожиданно запротестовал доктор. – Тебе разве не интересно?

Они возвратились, разглядели каменные фигуры. Доктор почти упал на четвереньки и раскрыл рюкзак.

– Надевайте ОЗК, Евгений.

– Думаете, ОЗК они не прокусят? – Женя послушно полез в «костюм».

– Не знаю, – врач зажег фонарь и шагнул к каменным фигурам.

– Стой! – Женя вырвал фонарь из рук доктора и посветил на потолок. – Оно капнуло сверху.

Своды тюбингов, где они стояли, не представляли ничего необычного. Паутина, бетон – и ничего, хоть сколько-нибудь напоминающего серую известь.

– Еще пару шагов! – попросил доктор.

Они приблизились, и фонарь осветил обычную с виду плесень, густым ковром покрывающую многие туннели метро.

– Дальше опасно! – рявкнул Женя.

Богдан успел зайти за передние фигуры, его тело не было ближайшим. Взгляд наставника излучал ставший привычным ужас, но он больше не был осмысленным. От двух этих открытий – привычности ужаса и бессознательности напарника парню вдруг стало легче.

Доктор требовательно потянул на себя его автомат, пришлось отдать. Арсений схватил автомат за ствол и ударил прикладом стоящую рядом четвероногую фигуру. Хвост отвалился безжизненной глыбой. Доктор удовлетворенно хмыкнул и принялся долбить человека, в глаза которого заглядывал Богдан до того, как на его макушку плюхнулась хищная капля.

– Зачем нам два куска? – удивился Женя.

– Они отличаются, – пояснил Арсений, растерянно оглядываясь.

Отвалившуюся породу следовало как-то упаковать. Не найдя ничего подходящего, доктор на ощупь зашарил в рюкзаке. Парень рассматривал куски, искал отличия.

В самом деле, куски породы, сколотые с фигуры животного и с фигуры человека, отличались. Вторая была свежее, что ли, но это была не единственная разница. Глаза четвероногого были потухшими. «Может, потому хвост и откололся так легко», – подумал Женя и ощутил чудовищную слабость. Еще не хватало здесь брякнуться в обморок!

Доктор пожертвовал футляром от аптечки и коробкой от противогазных фильтров. Неловкими движениями он попытался подгрести к себе осколки статуй, но шпалы помешали.

– Я сам!

В приступе безудержной отваги парень схватил обе коробки рукавицами и прыгнул вперед. Сидя на корточках, рывком зачерпнул оба осколка, развернулся на месте и прыгнул обратно, не переставая ожидать каплю на темя. Обошлось. Евгений замер без сил, не открывая глаз, перед которыми плыли синие и оранжевые круги близкого беспамятства. Сейчас он не слышал дыхания – ни своего, ни доктора. Зато очень хорошо слышал звук, с которым разбилась о шпалы его капля. Смерти от безумия.

Первые шаги в обратную от Ужаса сторону были самыми тяжелыми. Получив жертву, паутина с потолка начала генерировать новые манящие волны, и справиться с ними было очень трудно.

Женя не помнил, как они вернулись. Путь назад превратился в мелькание серых стен, шум в ушах и протяжный шлепок, давно оставшийся позади, но продолжающий наполнять его разламывающуюся от боли голову. Меньше всего ему хотелось возвращаться в коридор, чуть было не ставший его последним пристанищем, но возвращение было неизбежно.

– Дрянь какая-то висит в воздухе, света не видно, – проворчал Арсений, наблюдая, как Маша подбросила в огонь дощечку. Они посмотрели друг на друга, Маша всхлипнула, а Евгений содрогнулся. Свет костра разбрасывал вокруг странные серебристые блики. Или дело было вовсе не в костре? Серели виски Арсения, пепельным ершиком торчал сталкерский «ежик» на голове Жени. Маша намотала на палец прядь и скосила в сторону глаза, разглядывая собственные волосы. Прядь была белой.

– Всем понятно, почему от нас местные шарахнулись, когда мы вернулись? – Арсений разозлился, но взял себя в руки. – Вас, молодых, жалко. Рановато вам седеть.

Евгений и Маша переглянулись. Девочка тяжело вздохнула, а молодой сталкер «отзеркалил». Говорить не хотелось. Арсений принялся копаться в рюкзаке.

– Подумайте лучше об обратном маршруте. Попасть в перегон Добрынинская – Полянка и выйти в Полис не получится. Через бандитов Новокузнецкой, красных и Рейх – еще та дорожка.

– Может, через Ганзу? Я придумала! – глаза Маши загорелись. У девочки была своеобразная манера говорить. Она усиливала восклицанием каждое существительное.

– Сделаем вид, что мы захватили Женю в плен и везем на Краснопресненскую!

– А груз?

– Значит по поверхности, – решил парень.

– Кремль как обойдем? Вот и думай.

Арсений покопался в рюкзаке, извлек пинцетом из сосуда кусочек добытого минерала, и в тот же миг по стенам ударила незримая волна. В коробках по соседству кто-то вскрикнул, кто-то заплакал, множество спящих людей тревожно завозились, прислушиваясь к неизвестной опасности.

Арсений опустил обломок в колбу, посмотрел ее на свет, вытащил несколько пузырьков с жидкостью. Вместо того, чтобы решать заданную им задачку, Женя, как завороженный, любовался ловкостью рук доктора. Маша отмалчивалась.

…На этот раз они пошли вдвоем, оставив Мотылька на Автозаводской.

– Я, конечно, не самый крутой специалист, – говорил доктор. – Но и беременный осел, извини, понял бы, что это никакой не камень, а микроорганизм на основе кремния. Он облепляет, обездвиживает жертву и перестраивает ее систему жизнеобеспечения так, что организм начинает питаться сам собой, пока жизненные соки не кончатся. Тогда наступает смерть, как у тех фигур с погасшими глазами.

– То есть, человек какое-то время остается жив.

– Да. Но, видимо, лишается органов чувств.

– А как же они смотрят?

– Не знаю. Может, это вовсе не они смотрят.

– Я вот одно не пойму, – протянул Женя. – Эти маленькие твари пожирают своих жертв?

– Очевидно, нет. Я не совсем понял механизм, но, похоже, они питаются ужасом. Человек, оказавшись в каменном коконе, лишенный сигналов от рецепторов, сходит с ума от ужаса, ощущая себя мертвецом. Что этим гадам и нужно. Может, они адреналином питаются, что организм при этом выделяет, не знаю. Я же не специалист по молекулярной биологии! Ну, а оно нам надо – такие подробности?

Женя поморщился. Он вспомнил последнюю просьбу Богдана и скривился от мучительного стыда за свою трусость.

– Вы… Евгений… Вы должны понять… – продолжал Арсений.

– Что – понять?

– Эти капли – власть. Чудовищная власть. С ними вы можете стать лидером.

– Зачем? – парень посмотрел на Арсения исподлобья.

– Понимаете, Евгений. Наши общины… они, как дети, проходят этапы взросления. Сначала была анархия. Но вы молоды, наверное, того времени не помните. Поверьте, это было страшно. Потом – тирания. Это когда сильный лидер заставляет людей делать то, что ему нужно. Тоже не сахар, но стало можно жить, понимаете? Потом… Не знаю, как назвать.

– Демократия? – подсказал начитанный Женя.

– Нет, не демократия. Но и не тирания. Другой, особый этап. Когда сильный лидер ставит людям задачу, и они сознательно идут ее выполнять. Понимая, что эта задача – для них. Вот у вас есть шанс повести за собой сознательных сограждан. Стать таким особым лидером.

– Я?

– Вспомните Автозаводскую. Благодаря вам жители обрели свободу. Они умные, образованные, сознательные. Такие, как они, пойдут за вами.

– Это я-то – сильный лидер? – изумился парень.

– Ну, дело вовсе не в силе. Вы им просто дадите цель и мотив, которых им не хватает. Люди хотят выполнять задачи, которые ставит кто-то большой и умный, им это нужно.

– А демократия? Я читал, что у греков была демократия. Мне казалось, это лучшая форма правления.

Арсений покачал головой.

– Может быть, но не у нас в метро. Демократия – это когда люди не нуждаются во внешнем мотиваторе, а у нас без него нельзя.

– Не понимаю, почему нельзя.

– Трудно вот так, с ходу объяснить, Евгений. На это нужно время. Мы еще поговорим с вами об этом, хорошо? Но вот капли смерти… Вы подумайте, – глаза доктора нехорошо сверкнули, лицо вдруг показалось чужим и враждебным.

– Это искушение. Вы искушаете меня! – крикнул Женя.

Он вспомнил слова Быка и задумался. «Люди последуют за мной. Это было пророчество? Я должен править миром при помощи ужаса, с которым не могу справиться сам?» – теснились в голове мучительно тревожные мысли. Доктор наблюдал за ним молча, лишь перед «туннелем статуй» решил прервать молчание:

– И еще… ОЗК от них не спасает.

Путники остановились там же, где Ужас остановил их в прошлый раз. Евгений впереди, Арсений чуть позади. Сталкер захлебывался страхом и отвращением, но не мог не смотреть в безумные глаза ставшего статуей Богдана. Видно было, что наставник еще жив. Женя стоял рядом с ним, держал двумя руками стеклянную колбу с огромной металлической воронкой и ловил падающие с потолка туннеля капли. Одну за другой. Он чувствовал, как волосы шевелятся у него на голове, и боялся пошевелиться сам, но отвести взгляда от безумных глаз Богдана не мог.

– Все? – доктор выглянул из-за спины, готовясь принять воронку руками в резиновых рукавицах.

– Нет, не все, – Женя сам закупорил пробирку и убрал ее в коробку, которую осторожно положил в рюкзак.

– Нет, не все, – повторил он, поднял АКМ и последний раз встретился взглядом с Богданом.

– Прощай, учитель!

Покрытая каменной коркой голова Богдана взорвалась от выстрела. Женя выбрался из «туннеля статуй», похлопал Арсения по плечу и пошел прочь, не дожидаясь напарника. Больше ему ничего не нужно было ни здесь, ни на Автозаводской – он нашел, что хотел.

– Ты чего? – Маша сильно ткнула пальцем Женю в лоб, чем вывела сталкера из состояния прострации. Но он упрямо отводил глаза, в которых стояли слезы. Не по-детски горькие.

– Поговори со мной! – потребовала девочка.

Парень отрицательно покачал головой, но разведчица умела быть настойчивой.

– Пожалуйста, объясни словами, в чем дело! – в ее голосе звякнул металл.

Сталкер глубоко вздохнул и вывалил все.

– Я убил много живых существ. Всегда думал, что приношу им таким образом избавление. Но… я никогда не убивал людей. Мутанты, дикие… – упредил Женя вопрос собеседницы, – они все-таки не люди, не в счет. И я все время ждал, когда мне придется убить человека. Такого же, как я. С мыслями, мечтами.

Он посмотрел на свои руки, которые бессильно лежали на коленях.

– И этим первым убитым стал Богдан. Единственный взрослый мужик, который когда-то разглядел во мне сталкера и нашел время возиться со мной.

Парень вспомнил живые глаза превратившегося в ноздреватую мерзкую статую наставника и всхлипнул. Взглянул в лицо Маши – заметила ли? Но по щекам девочки слезы лились ручьями, оставляли бороздки на припорошенной пылью коже. Маша не стеснялась слез. Она прижала голову Жени обеими руками к груди, и тот заплакал по-настоящему.

Они просидели так какое-то время. Приступ жалости к погибшему и к самому себе прошел, и Евгений вдруг почувствовал запах, которому было не место здесь. Он засмущался своих нескромных мыслей и дернул головой, высвобождаясь. У Маши слезы тоже высохли.

– Мне кажется, ты и сам понимаешь: это, с Богданом, – не убийство. Как это длинное слово называется? Миези… Мирези… Мизекордия?

– Мизерикордия, – поправил Женя. – Удар милосердия. Но почему именно я?

– А кто? Кто, кроме тебя, мог проникнуть в логово этих тварей так далеко и уцелеть? И подумай, как поступил бы Богдан на твоем месте?

– Наверное, так же. И не рефлексировал бы.

– Ну, так иди вперед!

Они переглянулись и, не сказав друг другу больше ни слова, отправились искать доктора.

– Убираться нужно! До того, как проснутся все, – решил Арсений. – Маршрут продумал?

Завтракать доктор не собирался.

– Вернемся к Богдану, – хриплым со сна голосом пробормотал Женя.

Маша хлопала ресницами, словно мотылек – крыльями.

– Спрятанную дрезину без Богдана сумеешь найти?

– Не понадобится. Верхом пойдем.

– Как? Сюда мы Кремль обошли по бульвару и спустились вниз по реке. Обратно – против течения?

– А если пойти на запад и переправиться через реку между Октябрьской и Кропоткинской?

– Переправиться? – Арсений взглянул на парня с недоверием.

– Я дважды переправлялся!

– Хорошо, допустим. Остается тот же вопрос: где выходить на поверхность? Или здесь, на Павелецкой, мимо мутантов. Или у бандитов на Новокузнецкой. Если здесь, твои куропаты прикроют?

– Не-е-е, – затряс головой Женя. – Куропаты остались на той стороне реки, на левой. И потом, на мутантов мои чары не действуют, проверено!

– А с бандитами? Каковы шансы, что Новокузнецкая и Третьяковская в курсе, что именно ты выкинул Воробья с Автозаводской? У них же терки между собой все время.

– Я могу слетать на разведку, – вмешалась в разговор Маша.

– Один раз ты уже слетала, – доктор фыркнул. – Допустим, ты увидишь там Цыгана – и все! Попалась опять!

Губы Маши вытянулись в ниточку, но она ничего не ответила.

– Давайте их как-нибудь обманем, – предложил Евгений.

Доктор и Маша вопросительно уставились на него.

– Вот смотрите. Чего мы боимся у красных и фашиков? Обыщут – отберут груз.

– Ну, да. Бандиты сначала шлепнут, потом отберут.

– А груз опасный. Что, если эту опасность использовать? Кстати, бандиты ведь не знают, сколько нас сейчас?

– Ты не отвлекайся!

Женя задумчиво посмотрел на Машу, а Арсений засмеялся:

– Последний раз ты так задумчиво смотрел на Русакова. Перед тем, как завел всех нас в бандитскую засаду.

Глава 5 Переправа

Перед блокпостом Новокузнецкой Арсений и Женя отпустили рычаги, дрезина по инерции проехала несколько метров и остановилась. Облаченный в ОЗК Арсений спрыгнул на рельсы и поднял руки, показывая, что оружия у него нет.

Такое приветствие насторожило часовых. Обычные путники легко преодолевали блокпост, главным тут были даже не документы, а мзда. Женя подошел следом за доктором. Охранник высунулся из-за мешков.

– Че надо? – настороженно поинтересовался он.

– Нам надо вот этот ящик… – Арсений осторожно, словно опасаясь нападения из-за спины, обернулся к дрезине и указал на принайтованный груз, – вынести на поверхность. И как можно скорее.

Часовой понял, что путники не представляют опасности, и осветил ящик фонариком. В круг света попала эмблема.

– Это че?

– Биологическая опасность. Мы на Павелецкой раствор один попробовали против мутантов. Ни черта не получилось, – Арсений подыгрывал интонацией бандиту. – Он и на тварей, и на людей одинаково действует. Токсичен.

Доктор перевел взгляд на бандита. Тот явно не понял последнего слова.

– Ты думаешь, мы в полном комплекте по туннелям просто так гуляем?

Женя артистично сыграл испуг, передернув плечами. Бандит посмотрел на него с опаской.

– А че у нас решили выйти?

– Ганза не разрешила, велели в реку выкинуть. Через себя не пустила.

– А че на «автозаводе» не выкинули?

– Это – приказ! Велели здесь.

– Бумага есть?

– О! А давай мы тихонечко пойдем обратно. А вы с этой хренью сами разбирайтесь! – Евгений и Арсений синхронно попятились.

– Э-э-э-э, вы куда?! Я договорюсь. Ждите здесь, – бандит взобрался на бруствер. – Свалились на мою голову, уроды!

План сработал. Бандиты испугались, не захотели иметь дело с биологической угрозой и выпустили троицу на поверхность.

– Сил нет дальше тащить! Давай здесь!

Доктор запыхался, с трудом переставлял ноги.

– Нет, еще! – Женя оперся на ящик, давая Арсению отдохнуть.

– Такая маленькая, а такая тяжелая! Уснула?

– Мотылька нет, значит, не спит.

Евгений размышлял о том, насколько быстро человек привыкает к безопасности. Доктор вышел на поверхность, будто на прогулку, он не думал о мутантах. Молодой сталкер даже удивился такому безграничному доверию к своей персоне.

– Беспокоит меня один вопрос, эти наши… микроорганизмы… они сколько смогут прожить в контейнере без пищи?

Интересно, думал Женя, вот они идут рядом со мной, как под зонтиком. Абсолютно ничего не боятся. Что Арсений, что Маша. Словно так и должно быть. Я и безопасность – неразделимые понятия. Они не боятся мутантов, но мало ли вокруг тварей, на которых мои чары не действуют! Например, растения хищные.

Вспомнилась коряга-ментал, высосавшая кровь из Алены. Женя вздрогнул, подумав о корнях-щупальцах.

А тут еще и зловещие кремлевские звезды, которые можно ненароком увидеть между остовами строений, и бандиты, которые вполне могут их преследовать.

Воробей-то наверняка не простил ему исчезнувшей тачки с патронами. И как объяснить, что маслята слямзил не он, а Цыган? По-дурацки как-то получилось.

Парень посмотрел на Машу, которая прогулочным шагом шла рядом.

Доверие, безграничное доверие. Как бы им не пришлось за него поплатиться.

– Нам бы сориентироваться, – предложил доктор, а когда Женя удивленно остановился, уточнил: – На местности.

– И?

– Надо бы левее забирать, чтобы нечаянно к звездам не выйти.

– Это где мост был около Октябрьской?

– Ага. Крымский, если быть точным, мост.

Здания, которые два десятка лет назад образовывали то, что называлось Замоскворечьем, в большинстве своем не пережили ядерную катастрофу.

Отважной троице с опасным грузом было очень непросто преодолеть развалины. К счастью, от тяжеленного «ящика страха» они избавились, а колбы, помещенные внутрь армейского термоса, покоились за плечами Арсения.

Начиналась метель, грозившая перерасти во вьюгу. Ледяной ветер метал колючие снежинки, которые противно шуршали, врезаясь в маску противогаза, и норовили залепить окуляры.

Евгений ни разу не сталкивался с бурями на поверхности. Он вдруг сообразил, что с момента его первого выхода с Баррикадной прошло не так уж много времени. Просто события настолько спрессовались в единое целое, что молодому сталкеру казалось, что он стал совсем взрослым целую вечность тому назад.

Нудное переползание через завалы сменялось не менее нудным продиранием сквозь остовы машин и частыми остановками, когда Женя сканировал округу, оценивая ауры живых существ и степень их опасности.

Желающих умереть животных не было, они, наверное, предпочитали замерзнуть в своих норах.

Снежная крупа таяла в окулярах и тут же замерзала, образуя на стеклах корку льда, фонарь намокал. Сталкер тяжело выдохнул.

– Давайте искать место для дневки. Совсем на ощупь идем.

– Странно.

– Что?

Арсений повернулся на триста шестьдесят градусов, а Женя повторил его движение и понял, что имел в виду доктор. Широкая многополосная дорога была кем-то сознательно расчищена от автомобилей и теперь напоминала площадь.

Вьюга набирала силу. Парень снова ощутил себя так же, как на Баррикадной, когда стал объектом налета вичух, но сейчас опасаться крылатых ящериц не было оснований.

Арсений взглянул на компас, и они быстрым шагом двинулись на запад, чтобы буквально через триста метров упереться в сплошной завал автомобилей, закупоривавший вход в туннель около метро Октябрьская.

– Интересненько, – произнес доктор, когда Женя, рукой прикрывая фонарь от вьюги, осветил баррикаду.

В ее рукотворности можно было не сомневаться: пустоты между корпусами и салоны были тщательно законопачены мусором.

– Это убежище нам бы подошло. Но чье оно? – доктор схватил Машу за руку и попятился. – Выродки?

– Заброшено, – вынес вердикт Евгений.

Мутанты обязательно держали бы часовых у поверхности, но черной с синевой ауры впереди не наблюдалось. Зато… Она была сзади! Сталкер понял это, когда решил проверить, не притупились ли его способности из-за бурана.

– Сзади по этой улице у нас что?

– Павелецкая. Это – Садовое кольцо.

– Сзади – выродки.

– За нами идут? – голос доктора дрогнул.

– Вряд ли чуют нас. Далеко. И метель. Но все равно лучше спрятаться.

Они двинулись вдоль баррикады, разыскивая щель. Она нашлась легко, что еще раз подтвердило факт заброшенности автомобильного туннеля. Верх баррикады под самой эстакадой был разрушен.

– Здесь уже много лет никого нет, – нарушила молчание Маша и первой спрыгнула вниз.

– Даже вонь выветрилась.

– А я думал, численность выродков растет, – Женя то и дело оборачивался, стараясь быть замыкающим.

– Этот туннель к Октябрьской – ближайший. Не помню, чтобы там жаловались на выродков. Видать, они населяют те места, что ближе к Павелецкой. Им оттуда легче осаждать метро.

Доктор спрыгнул вниз и сердито крякнул, когда тяжелый термос стукнул его по спине.

Спать в противогазе тяжело. Привычка правильно дышать не позволяет погрузиться в сон глубоко, дремлющее сознание мечется между двумя тревогами: есть ли движение поблизости, отдыхает ли организм вообще? И прикосновение девичьего пальца к трубке воспринимается как щелчок.

Женя встрепенулся, готовый вскочить, ударить, схватить автомат. Мотылек стояла над ним и прижимала толстый палец не по размеру большой перчатки к коробке своего противогаза. Указала второй рукой в сторону, Евгений посмотрел, но ничего не увидел. Маша поняла это и сердито зашипела:

– Следы. Этот туннель не заброшен, пока мы спали, сверху намело снега, и мимо нас прошла толпа.

– Не заметили?

Доктор проснулся и силился протереть подслеповатые глаза прямо сквозь окуляры.

– Не заметили.

– Ты их не видела?

– Нет. Я… была в другом месте.

Женя осторожно подошел к следам, оглянулся. Его спутники тревожно всматривались в темноту, но ничто не предвещало опасности.

Сталкер качнул пару раз рычаг «жучка», осветил дорожку на снегу и тут же отключил фонарик.

– Дикари, – сообщил он, когда вернулся в укрытие. – Босые.

– Не учуяли, странно, – протянул Арсений. – А что снаружи?

– Видимо, в баррикаде есть еще одна дырка, которую мы не заметили, – констатировала Маша и только после этого ответила на вопрос доктора: – Снаружи тихо.

– Ну так сматываемся! – скомандовал парень. Вдвоем с Машей они быстро закинули на плечи рюкзаки, но доктор медлил, задумчиво рассматривал термос у своих ног.

Потом перевел невидящий взгляд на Женю.

– Арсений, что-то не так?

– Что-то не так, – эхом отозвался доктор и потер левую грудь точь-в-точь, как это делал Дед.

Ночное небо в проеме над ними и темнота в туннеле вдруг сделались еще чернее, топот множества ног заполнил пространство вокруг.

– Бегите! – закричал доктор, падая на колени перед термосом.

– Арсений, вы что? Вместе! – парень повернул врача за тщедушное плечо лицом к себе.

– Дурак! Значит, мой черед, а ты потом вернешься!

Темнота грозно надвигалась – одновременно со всех сторон. Указательный палец Жени передвинул флажок «калаша». Щелк! Режим автоматический, на сколько очередей хватит рожка? Перезарядить уже не позволят. Время потеряно, бежать поздно.

Доктор быстро, но аккуратно отвинтил крышку термоса, извлек колбу, снял колпачок. Все это время он невнятно ругался. Наконец, вскочил, встряхнулся и изо всех сил выплеснул содержимое колбы от пояса вверх!

– Оно жидкое?! – не сдержал удивления Евгений.

– Физраствором залил…

Фразу доктора оборвал треск.

Хотя большая часть содержимого колбы растеклась по остовам автомобилей, что-то все-таки попало на потолок туннеля. И сейчас по нему расползалась невидимая паутина. Не просто ужас ударил по плечам готовых к бою Жени и его друзей. Ярость, голодная и всепоглощающая ярость разлилась вокруг, останавливая собравшихся напасть выродков. Свободной рукой Евгений схватил доктора, поднимавшего фонарик, за запястье:

– Пофиг уже! Или – или.

Они повернулись спиной к баррикаде и из двух стволов ударили по рожам тварей, перебежками приближавшихся к ним по туннелю со стороны Октябрьской.

А за спиной, где была безоружная девочка, не было слышно ничего. Безмолвие. Атака с двух сторон захлебнулась, и выродки, получив отпор, не стали нападать повторно. Кроме того, с другого конца туннеля послышались выстрелы.

– Помощники нам сейчас не нужны, – угрюмо заявил Женя и указал большим пальцем за спину. – Нам – туда!

Темнота за спиной пульсировала, незримые энергетические разряды втыкались под левую лопатку, и сердце парня норовило остановиться.

– Я тут подожду, – Маша уселась прямо на асфальт, прижала колени к груди и обняла их руками.

Доктор не сказал ничего, синхронно с Женей они обернулись и по команде включили фонари.

– Музей мадам Тюссо, – произнес Арсений.

Несколько выродков были застигнуты в движении, кто-то – в прыжке, кто-то в попытке вскарабкаться обратно. Не уцелел никто. Их тела затягивала минеральная, постепенно костенеющая пленка. Но твердой каменной породы, которую можно было бы отбить прикладом, еще не было.

– Подождем! – Женя зажмурился, отключил фонарь и постучал им себе по макушке.

– А ты садист! – проворчал Арсений, но с места не сдвинулся.

Они трое, чтобы устоять, обняли друг друга за плечи и, неподвижные, слушали, как позади стихают выстрелы, а потом – как встают дыбом волосы на голове в тщетной попытке вырваться из тесной маски противогаза.

– В самом деле, если не шевелиться, этот чудовищный ужас не так сильно лупит по мозгам, – вслух размышлял Евгений. – Это, наверное, и есть способ находиться рядом. Маленькие кремниевые твари атакуют только двигающиеся объекты.

Арсений сумел наполнить колбу ловчее, чем в прошлый раз.

Они выстроились в колонну, прошли сотню метров в сторону Октябрьской, обнаружили несколько трупов выродков, убитых уже не ими, и остановились, обессиленные.

– Я один это чувствую? – Женя оперся об автомат, как о посох.

– Сонливость? – доктор остановился, широко расставив ноги.

– Слабость? – сталкер посмотрел на Машу, которая остановилась рядом: девочку мучила одышка.

– Не один. Я думал, это из-за канистры, – так Арсений называл термос за плечами.

– Но мы-то налегке, а еле ноги тащим.

– Давление бы измерить.

С трудом передвигая налившиеся свинцом ноги, они подошли к баррикаде, которая перегораживала выход из туннеля.

– Неохота здесь еще раз спать!

Доктор и девочка расположились среди машин, наблюдая, как Женя двинулся вверх в поисках выхода.

– Не бойтесь! Не останемся. Ночь только началась.

На верхней машине у самого отверстия в расслабленной позе, положив обе руки на «калашников» на коленях, сидел человек. Телосложением он напоминал Арсения.

Незнакомец, как ни в чем не бывало, сверкнул стеклышками очков из-под окуляров противогаза.

– Привет, Женя.

Сталкер с удивлением узнал одного из старших мастеров с Автозаводской. Сейчас, в маске, его лицо не напоминало сжатый кулак, но голос скрипел все так же недоверчиво.

– Вы? Тут? Один? – Женя попытался вспомнить имя мастера, но не смог.

– Нас четверо. Остальные в дозоре по периметру.

Мастер отстегнул штык-нож и требовательно постучал им по коробке противогаза. У Жени зубы заныли от этого противного звука, но он вспомнил застывшие каменные фигуры выродков и решил, что после такого зрелища сможет вытерпеть любую мерзость.

Евгений наклонился над проемом и позвал своих.

– Но почему? Как? – продолжал он расспрашивать мастера, разглядывая еще трех незнакомцев в ОЗК. Ветхость комплектов бросалась в глаза даже в темноте. Эти люди явно не были сталкерами, но выйти на поверхность не побоялись.

– Сергей, Игорь, Олег, – поочередно представил их старший и встал пожать руки Арсению и Маше.

– Мы услышали, Женя, что вы потеряли Богдана, но, как ты заметил, я не верю в способность такого юного… – мастер помедлил, – пусть даже сталкера передвигаться по поверхности без старшего. Какие бы байки о вас ни ходили по метро. Не верю! Мы – ваша новая команда.

– Павел Николаевич, так нашли вы нас как? – Арсений имя помнил.

– Проще простого. На Павелецкой сказали, что вы уехали с неким грузом на Новокузнецкую. Мы проскочили ее насквозь, но на красной линии о вас никто не слышал. Вернулись к бандитам, те со второй попытки поведали, что вы ушли к реке. Мы по кольцу добрались до Октябрьской. Ганзейцы чувствуют вину за блокаду и потому не препятствовали. Мы переждали снежную бурю, а дальше по выстрелам поняли, где вы. Но вы выходить не спешили.

– А почему Русаков сам не пришел на помощь?

– Он мыслит масштабами метро, считает, что вы сами справитесь. А мы тебе должны, по-человечески решили помочь.

Павел Николаевич закончил рассказ, но никаких вопросов задавать не стал, лишь требовательно посмотрел на Женю.

– Так что, юноша, мы ждем указаний. Будь вы хоть суперменом, со стариком и девочкой вам непросто передвигаться по столице.

– Чево? – спросил Евгений, но сразу понял, что старый мастер так назвал Москву.

– А вы апатию и слабость не ощущаете? – Арсений посмотрел вверх, и все посмотрели туда же.

– Отчего же нет? Ощущаем. Я ж тут не просто так звездами любовался, хотя сто лет их не видел.

Женя посмотрел вверх и обомлел. Ясное, без единой тучки, бездонное иссиня-черное небо сияло мириадами холодных звезд.

Стресс отпустил их.

– А давайте никуда не пойдем, – озвучила Маша общую мысль.

– А мы спешим? – в тон ей спросил Павел Николаевич.

– Красота-то какая, – прошептал Арсений.

– Нам ведь надо отыскать деда, – напомнил Женя.

– Небось он тоже сейчас небом любуется.

Словечко было дедово, и Женю на мгновение охватила грусть.

Люди зашевелились, звякнуло оружие. Мастера с Автозаводской огорчила непутевость подчиненных, хотя понять это можно было только по его напрягшейся фигуре.

– Ладно, пошли, – сказал он и скомандовал. – Оправиться!

Тройка бойцов построилась в шеренгу, без команды попрыгала, проверяя отсутствие звона амуниции. Потом Павел Николаевич повернулся, осмотрел термос Арсения, ничего по этому поводу не сказал и велел Жене:

– Веди нас, командир!

– Я знаю, почему нам стоит спешить, – сказал сталкер, вдруг вспомнив рассказы бабы Юли. – Погода недолго будет хорошей. Это – центр такой круглой хрени. Рисуют еще.

Женя изобразил пальцем спираль в воздухе.

– Циклон. Центр циклона, – подтвердил мастер.

– А вы откуда знаете? – удивился Евгений.

Павел Николаевич рассмеялся одновременно с доктором, который ответил:

– Мы эти хрени по телевизору до войны часто видели.

– Значит, буря скоро вернется, – вздохнул Павел Николаевич. – Поспешим же!

Теперь можно было двигаться по поверхности по всем правилам, то есть с боковыми парными дозорами. А то, что Женя провел группу мимо Октябрьской, не вызвало вопросов.

Полуразрушенный мост напоминал в темноте мертвое животное. Металлическая конструкция на противоположном берегу скрутилась набок и наполовину погрузилась в воду. Пилоны на том берегу реки не уцелели, зато над головами людей, безмолвно смотрящих на воду, возвышались две пирамиды.

Буря возобновилась. Пока без снега. Ветер завывал в покореженных обломках креплений гигантской цепи.

– Мысли? – подал голос Арсений.

– У тебя, Женя, есть опыт переправы. Рассказывай, – велел Павел Николаевич.

– Нашел в лесу два ствола, связал вместе.

Все молчали, ждали продолжения рассказа.

– Поплыл.

– С течением не боролся?

– Нет, но там пошире было, чем здесь, – парень не понял вопроса Павла Николаевича.

– Нам нужно переправиться быстро, до того как течение снесет нас к Кремлю.

– Звезды! – выдохнул кто-то из бойцов испуганным шепотом.

– Здесь не все так плохо, – обнадежил команду старый мастер. Он включил фонарь, посветил на воду в тщетной надежде добить лучом до противоположного берега, выключил.

– Достаточно доплыть до упавшего пролета, по нему как-нибудь докарабкаемся.

Все помолчали.

– Ну что ж. До дневки далеко, Нескучный сад рядом, айда делать плот.

Павел Николаевич понял, что его никто не понял, и указал рукой влево.

– Здесь раньше парк был. До войны.

– Что-то везет мне в последнее время на парки, – нейтрально пробурчал Женя и первым двинулся в указанном направлении. – Где веревки брать будем? У меня тогда была.

Двое дозорных растаяли в темноте под кронами раскидистых, с узловатыми ветками деревьев. Маша с Павлом Николаевичем занялись лианами, способными выполнить роль веревок.

Девочка с легкостью карабкалась по стволам вверх, срезала лиану, а старый мастер внизу или выбраковывал растение, или, наоборот, отрубал лишнее и бухтовал. Арсений и самый широкоплечий из бойцов Автозаводской, Олег, выбирали стволы. Неудобство заключалось в том, что палых деревьев было совсем мало, рубить живые деревья было нечем, потому зону поиска волей-неволей приходилось расширять. Это тревожило Женю, он все меньше внимания уделял работе и все чаще с опаской вглядывался в темноту. Завывание ветра мешало слышать дозорных.

– Вас что-то беспокоит, Евгений? – Арсений попытался вытереть пот со лба, забыв о противогазе. Движение получилось нелепым.

– Да! Лес зеленый? Зимой?! – и тут же поправился. – Сад. Но я не ощущаю ни одного живого существа вокруг. Словно лес – сам по себе. Так ведь не бывает?

– Не бывает, – эхом согласился доктор.

– Давайте поспешим.

– Четырех стволов на семерых не хватит, – Павел Николаевич был непреклонен. – Собрать плот не получится, в надежность лиан я не верю, конструкции не хватает жесткости.

– По закону подлости, все рассыплется в самый неподходящий момент, – мрачно предрек Арсений. – И?

– Найдем еще пару бревен, скрутим их по три, пара легких и одно тяжелое. Прицепимся по бокам, не сахарные – не растаем.

– У-у-у, – застонал врач. – Вы – садист!

– Тяжелое бревно будет в роли киля и балансира, чтобы вся конструкция не кувыркалась.

Мастер не понял причину страданий Арсения.

– Да я о сахаре, – тот уяснил, что поддержать его ностальгию по сладкому некому.

На призывный сигнал мастера явился только один дозорный, по-военному четко доложил:

– На посту – без происшествий!

– А Игорек где?

Сергей пожал плечами.

– Ничего не слышал, ничего не видел.

Женя и Павел Николаевич переглянулись.

– Арсений, мы отлучимся на минутку, вы с девочкой займите места на носу плота. Возможно, придется быстро сталкивать. Женя, Сергей – головная пара на прямой видимости друг от друга, мы с Олегом прикрываем по бокам.

Пока мастер раздавал команды, остальные перемещали запасные рожки из рюкзаков, кто в патронную сумку, кто в разгрузку на грудь.

Пропавший боец лежал ничком, беспомощно демонстрируя стертые каблуки сапог.

Евгений и Сергей увидели его одновременно. Следов на снегу не было, рюкзак и автомат мирно валялись рядом. Женя огляделся. Ничьей ауры вокруг не увидел. Павел Николаевич и Олег приблизились, замерли в пяти шагах, но на лежавшего не смотрели, только изучали темноту вокруг.

– Женя! – требовательно рявкнул старый мастер.

Сталкер запустил «жучок», звук двигающегося рычага прозвучал резко и громко, не позволив ветру себя заглушить.

Тело бойца осталось неподвижным, лишь на ноге непонятная тень трещиной отделяла сапог от штанины ОЗК.

Евгений наклонился. Спасло их то, что Сергей дотронулся до непонятного места стволом автомата, а не рукой. Нога лопнула, из отверстия бесшумно хлынула темная масса насекомых, настолько мелких, что форму их разглядеть не удавалось. ОЗК Игоря сдулся, как воздушный шар, не оставив никакого намека на тело.

– Бежим!

Сергей сориентировался моментально, но на новую атаку быстрее всех отреагировал Женя. Со всех сторон темный ковер хлынул к их ногам. Все четверо открыли огонь из автоматов, но это лишь замедлило насекомых, ранее не сталкивавшихся с таким непонятным отпором. Заминкой воспользовался Павел Николаевич, который швырнул под ноги гранату. Евгений испугаться возможного разлета осколков не успел, две мысли боролись в его мозгу. Первая – о том, что он бессмысленно тратит патроны, вторая – где же аура этих тварей? Или он перестал видеть цвета всего живого?

Граната оказалась зажигательной, часть темного ковра насекомых полыхнула голубым пламенем, освобождая проход к воде. Перестав стрелять, люди бегом бросились к плотам.

– Граната всего одна! – крикнул Павел Николаевич.

Стремительный бросок на сотню метров вскрыл разницу в подготовке и в возрасте. Старый мастер мгновенно выдохся и скорее мешал, чем помогал Жене толкать связку бревен на глубину. Но насекомые в воду не полезли, ковер отхлынул, теперь препятствием стали обломки гранитной набережной, скрытые под поверхностью воды и угрожавшие разорвать своими острыми, как бритва, гранями лианы.

Евгений отдышался.

– Кто это?

– Муравьи? – Павел Николаевич держался за грудь обеими руками, но забросить за спину автомат не забыл.

– Или тараканы, – доктор перестал изображать носовую фигуру корабля и раздал всем куски толстых сучьев, которые должны были служить веслами.

Более сильные Сергей и Олег сумели протолкнуть плот с легкой Машей дальше, раскололи тонкий лед у берега и уже плыли.

– Эй! Нас подождите! – крикнул Женя, поняв, что недовольный и обессиленный Павел Николаевич громко командовать не в состоянии. Но носовой плот уже двигался, и бойцы с Автозаводской притормозить не могли.

– Пусть лучше гребут быстрее, – просипел старый мастер.

Сергей с Олегом, словно услышав Павла Николаевича, принялись энергично грести, увеличивая разрыв. Струи воды со свистом скользили между веток.

Налетел снежный шквал. Запорошил окуляры, и видимость стала совсем отвратительной.

Женя взялся за весло и в этот момент понял, что у муравьев аура была, просто она соответствовала размерам насекомых, а цвет? Парень не знал его названия.

– Какие муравьи, такая и аура!

– Чего? – переспросил Арсений, но сталкер не стал отвечать.

Непригодность импровизированных весел стала очевидной. Сил Жени не хватало, чтобы преодолеть течение, и темная громада моста, хоть и была совсем рядом, стремительно ускользала влево. Не говоря друг другу ни слова, доктор и мастер поменялись местами, и в этот момент трехбревенный плот закрутился, чем еще больше поставил под сомнение успех переправы.

– Черт с ним, с мостом! – крикнул Евгений в тот момент, когда остатки дорожного полотна скрылись под водой. – Так переправимся!

Он вошел в раж, разгоряченный работой, и был уверен в себе.

Наперекор его словам Павел Николаевич поднялся на носу и вонзил весло копьем во что-то, видимое только ему. Движение оказалось с инженерной точки зрения не рассчитанным – через мгновение старик оказался по горло в воде. Одной рукой он вцепился в торчащее вертикально весло, второй удерживал за обвязку плот.

– Цепь… По мне… Перебирайтесь, – бормотал Павел Николаевич. Сообразительности и скорости хватило и Жене, и доктору. Арсений ухватился за весло так же, как и Павел Николаевич, а вот Евгений погрузил руку глубже и нащупал то, в чем намертво застряло весло. Цепь, гигантская цепь, связывавшая когда-то пилоны Крымского моста. Она представляла собой массивные металлические блоки, сочленявшиеся друг с другом.

В этот момент Павел Николаевич разжал руки, почему-то обе сразу, и доктор едва успел поймать его за рюкзак. Они встали на цепи так, чтобы головы остались над поверхностью воды, очередной раз отдышались и неспешно двинулись – от звена к звену, в сторону моста. Женя первым, доктор – замыкающим, герой переправы Павел Николаевич – между ними. Сильный ветер поднял рябь, и теперь мелкие, но противные волны то и дело норовили залить фильтры.

Сталкер изо всех сил задирал кверху подбородок, когда в лоб его ударило бревно. Он едва не потерял сознание, но выругаться не успел.

– Это… наше… – Женя узнал бревно, только теперь оно было одиноким.

– Что? – ему в ухо крикнул Павел Николаевич.

Тонкий девичий вопль отчаяния стал ему ответом. Парень буквально взвился над поверхностью и увидел голову Маши, торчавшую над водой в паре метров – Мотылек тонула.

Евгений выхватил из кармана фонарик тем же движением, каким неделю назад выхватывал гранату, и нырнул. «Жучок» погас сразу, но парень успел разглядеть мельтешащие ноги девочки, двумя гребками настиг ее, схватил правой рукой в охапку, как смог, развернулся и изо всех сил поплыл назад, к цепи, боясь, что та окажется глубоко под водой, и он не сможет за нее ухватиться.

«Научился плавать!» – мысленно орал себе сталкер.

В тот момент, когда воздух в легких кончился, нога коснулась спасительной цепи. Через «не могу» Женя погрузил ноги по колени в сочленения металла, рискуя потерять обувь. ОЗК уже порвался и наполнялся радиоактивной водой. «В первый раз, что ли?» – подумал сталкер. Левой рукой он сорвал противогаз, вылил из него воду, но надеть снова не смог, потому сунул под ремень и повторил эту операцию с Мотыльком. Девочка была без сознания. Крупная снежинка оторвалась от ее головы, сделала круг, борясь с ветром, с трудом вернулась. Это же ее мотылек крылышки сушит! Дурочка!

– Вы там как? – послышался окрик еще невидимого доктора.

– Живы! – бодро ответил Женя.

– Ускорься, пока нас не сожрали, – рявкнул Павел Николаевич: видимо, он отдохнул, раз к нему вернулась способность командовать.

Маша прокашлялась.

– Арсений! – позвал Женя. – Девочку заберите. Голову ей не намочите!

Доктору пришлось погрузиться в воду с головой, чтобы, не выпуская цепь, дотянуться до Маши. Он перетащил ее повыше, передал Павлу Николаевичу.

– Женя, а вы?

– А я… не могу… застрял… ноги.

Усилия сталкера приводили лишь к тому, что ноги глубже вязли среди заусенцев, заклепок и… Что там еще скрывала цепь под водой? Возник риск захлебнуться.

Женя нырнул, чтобы помочь себе руками. Не получилось.

Он нырнул второй раз и увидел свет. Оказалось, старый мастер умеет плавать. Приблизившись к парню, он сунул ему почему-то работающий под водой фонарь и склонился над застрявшими ногами сталкера. Больно ткнул Евгения кулаком в бок: свети, мол, правильно. Что-то внизу подалось, и тот оказался на свободе. Двинулся вперед. Павел Николаевич вынырнул, тоже стащил противогаз и легко догнал юношу.

– Надеюсь… что рфрвро уе.

– Че?

Мастер выплюнул воду.

– Что у доктора антирад не кончился.

Когда они достигли моста и наткнулись на уставших и злых Сергея и Олега, уже рассвело. Ребята немедленно начали оправдываться наперебой:

– Разорвались лианы.

– Как девочка исчезла – не увидели.

– И что дальше делать?

– Растерялись.

– Ладно. Все хорошо, что хорошо кончается, – подытожил Павел Николаевич и скомандовал искать место для дневки. Здесь, среди покореженных останков Крымского моста, на границе между водой и сушей, такое место обязательно должно было найтись. Ветер стих, начался обильный снегопад, но избежавшие купания бойцы нашли топливо для костра и разожгли огонь, чтобы обсушить остальных, побывавших в ледяной воде.

– Антирад промок, поэтому едим его сразу весь, – распорядился Арсений, разделил снадобье на неравные доли: больше тем, кто нахлебался воды без противогазов, меньше – себе и бойцам.

Женя не услышал вопроса Маши, которая, наверное, поинтересовалась тем, зачем сталкеры регулярно потребляют антирад. Он разобрал лишь объяснение доктора:

– Сталкерам на поверхности приходится отправлять естественные надобности, снимать или расстегивать ОЗК. Значит, радиацию так или иначе хлебают. Если доза небольшая, то те самопальные лекарства, которые мы синтезируем в своих больничках, на Баррикадной, например, помогают.

– А если большая?

– Аминь и царствие небесное…

Глава 6 Грузовик

– Вы так уверенно распоряжаетесь на поверхности, как заправский сталкер! – похвалил Женя Павла Николаевича, когда тот скомандовал Олегу и Сергею занять места в боковых дозорах.

– Я не сталкер, я – мастер, – ответил тот и совсем тихо добавил зачем-то: – Подвижного состава.

Они потратили порядочно времени, пробираясь на север среди автомобильных скелетов на Садовом. Ни один фонарь не высох после купания прошлой ночью, потому движение было предельно осторожным. Здесь, неподалеку от Смоленской и станций Полиса, стоило опасаться не животных, а людей. Днем снегопад прекратился, но снег засыпал все проходы и щели и не таял.

– Интересно, – обратился Евгений к Арсению. – Когда мы шли от зоопарка, увечные, жаждущие смерти твари не давали нам проходу. А сейчас мы идем от самой Павелецкой, и ни одной навстречу. Неужели плохая погода?

Доктор ниже пригнулся под грузом металлического термоса, но ничего не успел ответить.

– Стойте! – Маша подняла руку, ее голос осип. – Тихо! Я что, одна это слышу?

Все прислушались.

Что-то методично потрескивало.

Женя и Павел Николаевич синхронно скинули рюкзаки, сталкер извлек дозиметр, когда-то выданный ему Богданом. Переглянулись. Да и дозиметр Павла Николаевича тонко и непрерывно верещал.

– Пятно! – объявил парень спутникам, поняв, что те первый раз натолкнулись на кусок поверхности, особенно сильно загрязненной радиоактивными осадками. – Только почему звук разный?

– В моем лучше настройка, – в голосе старого мастера прозвучала гордость. – Ты-то свой когда проверял последний раз?

– Бежим! – голос доктора дрогнул. – А то так нахлебаемся – никакие лекарства не помогут.

Своим коронным стуком Павел Николаевич подозвал дозорных, и вся группа бросилась назад, переходя на бег там, где это было возможно.

Маршрут пришлось сместить западнее. Из-за сугробов скорость движения еще больше снизилась, от боковых дозоров пришлось отказаться. Группа теперь двигалась следующим образом: Сергей впереди под прикрытием Олега.

Когда он натыкался на подозрительную щель, то останавливался, удерживая ее под прицелом. Олег смещался дальше и через несколько шагов останавливался, прикрывая Сергея. Вдвоем они ждали, пока остальная группа минует опасное место, снимались и уходили головным дозором вперед до следующей остановки.

Дозиметры утихомирились. Сталкеры во всем метро переделывали их так, чтобы демаскирующий сигнал тревоги начинал звучать только при возникновении серьезной радиоактивной опасности. А вот степень серьезности каждый умелец определял самостоятельно.

Сквозь вой ветра они расслышали плеск, и скоро группа оказалась у воды. Женя почему-то вздохнул свободнее. Москва-река казалась привычной соседкой. Он разглядел нечто знакомое.

– Нам бы туда забраться, – указал он рукой на реку. – Идеальное место для дневки.

– Что это?! – воскликнули одновременно оба старика, врач и мастер. – Да никак поезд!

– Ух ты! – Павел Николаевич стянул противогаз, чтобы разглядеть чудо на метромосту получше.

– Загаженный, но целый. Я там был!

Парень поймал восхищенный взгляд Маши и смутился.

– Но как? – Павел Николаевич натянул противогаз. – Я слышал, что стражи со Смоленской блокируют вход на мост.

– По воздуху, – Женя смутился еще больше: выдавать секрет «солянщиков» ему не хотелось.

– Может, крюк сделаем? До выхода туннеля на поверхность? Тебя ж стражи не тронут? Или здесь вскарабкаемся? – было слышно, как мастер совсем по-детски шмыгнул носом.

– Давайте в другой раз, а?

– Черт! – Павел Николаевич уткнулся взглядом в землю, буркнул: – В кои-то веки увидеть поезд – и пройти мимо. Эх! Ладно, ищем место для дневки здесь.

– А может, еще рывок? – Евгений посмотрел на соратников с вызовом. – В прошлый раз я… мы тут бежали. Завалы – так себе. До «Пятого года» недалеко. Рискнем днем?

Павел Николаевич подошел к нему вплотную, посмотрел требовательно прямо в лицо.

– Продолжай!

– Выродки. От них бежали. Много.

Женя помолчал, никто на его предложение не отреагировал.

– Может, днем зверье нас тоже будет сторониться? Как и ночью? Рискнем!

– Снегопад закончился. Видимость хорошая, ветер облака разогнал, солнышко нас не выжжет? – Павел Николаевич прислушался. Тяжелое сопение спутников было ему ответом. Все ждали.

– Ну, пока ты нас не подводил. Веди! – решился он, наконец.

Парень решительно занял место головного дозорного и не оглядывался. Индиго! Почему-то он вспомнил свой статус на Улице 1905 года и улыбнулся. Какое это теперь имеет значение?

Их никто не беспокоил во время движения. Но…

Место своих раскопок Евгений узнал не сразу. Гигантская ярко-желтая пирамида загораживала проход и покрывала основанием все вокруг.

– Опаньки, – в спину ему сказал старый мастер. Женя завертелся на месте, посмотрел на остатки гостиницы «Украина». Что-то блеснуло на самом верху.

– Вот это муравейник! Обойдем? – Арсений заметил беспокойство сталкера.

– Нет!

– Мы же спешим?

Вместо ответа парень подошел вплотную и постучал по твердой поверхности муравейника. То ли камень, то ли дерево.

– Коврик, это ты? – Женя искал взглядом щелочки-дырочки, которые всегда считал глазами. Не нашел и громко обратился к вершине, насколько позволял противогаз:

– Эге-гей!

Маша оглушительно чихнула, отвернулась и оттянула маску, чтобы очистить ее.

Склон муравейника треснул у основания, Евгений, Арсений и Павел Николаевич упали. Верхушка пирамиды хрустнула и медленной лавиной поползла на них.

Женя встал на четвереньки.

– Ну, ты чихнула!

– Бежим! – Павел Николаевич тянул Женю за рукав. – Это – живая тварь?

– Это – друг! – сталкер вырвал рукав ОЗК, но все же подчинился старому мастеру. Вся группа отбежала на безопасное расстояние, и все опять посмотрели на пирамиду. Та, вновь совершенно целая, стояла на новом месте, с новой вершиной. Склоны, тем не менее, продолжали оползать.

– За мной! – велел удивленный парень и, не заботясь, выполнят ли его команду, по дуге обогнул пирамиду, догадываясь, что он там обнаружит.

Ставший серым от времени грузовик лежал на боку, наполовину припорошенный каменным крошевом.

– Вот это да! – Женя влетел наверх, оглядел КУНГ. Шов двери был виден. – Павел Николаевич! Надо открыть!

– Неужто до нас тут никто не открывал? – пробормотал старик и, кряхтя, забрался на КУНГ.

– Никто!

Павел Николаевич повозился в рюкзаке, потыкал чем-то непонятным в шов, поддел скобу, вставил, со скрипом повернул.

– Чудеса! Кто ты, лодочник? То целый поезд, то целый грузовик? – прежде чем открыть дверцу, старый мастер с любопытством посмотрел на Женю.

Вдвоем они просунули руки в щель, но дверь не пожелала открываться дальше. Сергей и Олег забрались к ним, чтобы помочь. Любопытство было столь сильным, что все позабыли о дисциплине и необходимости нести дозор. Налегли все разом. Издав душераздирающий скрежет, дверца поддалась.

– Темень непроглядная. Хоть один живой фонарь есть? – Павел Николаевич не стал дожидаться ответа и решительно скользнул внутрь. Вынырнул. – Арсений, вспомните такое? Я только в кино видел.

Доктор последовал за мастером. Женя не выдержал, лег на живот и свесил голову вниз. Что-то круглое, тщательно закрепленное, ряды погасших лампочек, какие-то кнопки… Ничего не понятно.

Услышал, как Сергей окликнул Олега:

– Позырь!

Оказалось, Сергей разглядел в завале второй грузовик, практически полностью заваленный снегом. Сейчас оба бойца забрались на него и смотрели себе под ноги, где должна была быть дыра в КУНГе, не видная сталкеру. Евгений спрыгнул на землю. Маша не смогла сдержать любопытства, тоже забралась, но тоже ничего не разглядела. Девочку начал бить кашель.

– Второй – пустой, – доложил Олег. Женя кивнул, и бойцы возвратились к обязанностям дозорных.

Наконец старики выбрались на поверхность, уселись рядышком, свесили ноги, помолчали.

– «Охоту за «Красным октябрем» смотрел? – не поворачивая головы, спросил Павел Николаевич доктора. – С Шоном Коннери?

– Не. Маленький был.

– Но ты понял, что это?

– Почти.

– Ядерный реактор. Заглушенный. Без топлива.

– И зачем он нам? – спросил Арсений у Жени.

Парень посмотрел на второй грузовик, не ответил. Все посмотрели туда же. Где-то вдалеке протарахтела короткая автоматная очередь. Следом еще одна.

В сером небе неподалеку от уродливого гриба на верхушке «Украины» висел дирижабль. Стая вичух кружилась рядом с ним. Изредка то одна, то другая пыталась атаковать, тогда слышалась очередь. Дирижабль смещался в сторону метромоста.

– ДШК?

– Корд?

– Он чего? Привязан?

Женя прервал обмен репликами:

– Это – к нам.

В самом деле, дирижабль прикрывал группу людей, перебиравшихся по метромосту на эту сторону реки. На таком расстоянии люди были едва видны, но они волокли с собой какие-то механизмы.

– Друзья? Помогать будем?

Парень подумал. Мутанты-солянщики друзья ему?

– Да. Друзья. Но на всякий случай – огневой мешок.

– Патронов маловато.

– Стрелять не будем. Надеюсь. Но мало ли, кто их встретит на этой стороне?

Женя направился назад, в сторону моста, не оборачиваясь: знал, что остальные следуют за ним.

Стал виден трос, соединявший дирижабль с верхушкой гостиницы «Украина». Дирижабль постепенно замедлялся и наконец замер, остановленный тросом. Теперь каравану «солянщиков» предстояло спускаться с метромоста самостоятельно.

Спутники Евгения оседлали два холма, разместившись по одному так, чтобы держать под перекрестным огнем пустошь, по которой должны были проследовать «солянщики».

В «горловине мешка» оказался Женя, напротив – Павел Николаевич, остальные дальше, по ходу движения. Сталкер подумал и поманил к себе Арсения. Все-таки дневной свет – чудо. Было отлично видно, как Маша сместилась ближе к Сергею, чтобы кашлем не выдать место засады, и будущий «огненный мешок» стал «трубой». Женя похлопал по термосу за плечами доктора, тот снял его и уселся на землю, зажав емкость между ног.

– Помните, Арсений, что было, когда мы его приоткрыли?

– Помню, – доктор моргнул несколько раз подряд.

– По моей команде повторим.

Женя отвернулся в сторону, откуда на разбитой улице появился караван «солянщиков». Буйство дневных красок еще раз потрясло сталкера. Лишившись воздушного прикрытия, «солянщики» немедленно стали объектом охоты огромного числа хищников, устремившихся к людям со всех сторон. Вичухи снижались и сужали круги, демонстрируя конкурентам право первенства. Двенадцать человек бросили ношу и теперь спешно занимали огневые позиции в ожидании неизбежного нападения. До места засады они дойти не успели: Женя ошибся в расчетах, но они с Арсением находились ближе всех к «солянщикам». «Многие из них совсем старые!» – понял сталкер.

– Давай! – парень перешел на «ты», и доктор вынул колбу и решительно выдернул пробку. Привыкнуть к этому было невозможно! Женя мысленно застонал. Невидимая, но мощная волна ужаса ударила по развалинам. Она казалась настолько плотной, что подняла бы тучи пыли, не будь ментальной. Все вокруг ощутили ее. «Солянщики» упали на землю, а хищники отпрянули и скрылись из виду. Даже небо очистилось от вичух.

Рука Арсения дрогнула, часть содержимого колбы через край выплеснулось на землю. Серое пятно расползлось по снегу тонкой пленкой, начало костенеть. Все было, как обычно, но вдруг сталкер ощутил, что привычное притяжение отсутствует. Переглянулся с доктором и сделал шаг к пятну. То оставалось неподвижным. Тогда Женя наклонился, швырнул в середину пятна камень. Махонькое облачко пыли, и ничего – никакой ауры.

– Свет. Дневной свет убивает их, – Арсений, оказывается, стоял рядом и внимательно наблюдал.

Нетвердой походкой парень направился к гостям, отыскивая взглядом кого-нибудь знакомого. Навстречу ему вышел Мурат.

– Привет!

Женя молча протянул ему руку.

– Мы, это, топливо вам принесли, – сказал он и сконфузился.

– Лучше б жратвы.

Евгений, Арсений и Маша наблюдали, как Мурат и Павел Николаевич рассматривали расстеленный на бетонной плите чертеж. Остальные «солянщики» несли дозор по периметру раскопок.

– Да ладно! Уверены? – старый мастер бросал реплики каждый раз, когда рукавица Мурата передвигалась по рисунку.

– Э-э-э, – протянул Павел Николаевич и запыхтел, раздувая щеки маски. – Докладываю. Как работает реактор, вроде разобрались. Зачем он нам? – пока непонятно.

– Электричество! – осипшим голоском выдала Мотылек.

– Н-да, если верить расчетам, топлива хватит лет на триста. Но есть две проблемы.

Все терпеливо ждали, пока мастер соберется с мыслями.

– Реактор портативный, конечно, возможно, мы его даже извлечем из грузовика, но куда его тащить? Это же мрак! Ты их башню видел?

Павел Николаевич обращался к Жене, но все обернулись и посмотрели на развалины гостиницы.

– А лифт, часом, не работает?

Мурат отрицательно покачал головой.

– Притащить в метро? Отберут!

– Расскажите о второй проблеме, – попросил старший брат «Ежидзе». Он явно был расстроен.

– Вы принесли мало топлива! Мы не сможем запустить реактор. Нужно делать новую ходку.

– Мы принесли вам тали, домкраты, маленький кран.

– Кран, – хмыкнул Павел Николаевич.

Евгений вдруг ощутил усталость. Он посмотрел на реку, разглядел метромост и поезд, плененный на высоте, обернулся.

– Реактор – в поезд!

– А тащить как?

– Поставить грузовик на колесные диски и дотолкать.

– Но дорогу придется расчистить!

Мужчины загалдели, принялись обсуждать детали, запасы и время, сбились в кучу ближе к реке. Лишь Женя и Маша молчали. Доктор сунулся было мимо них к остальным, но сталкер положил руку на термос за плечами доктора, остановил.

– Наши пути расходятся.

Доктор поколебался, но с видимым облегчением снял термос.

– Отведу вас в метро. Здесь Баррикадная в двух шагах. А эта бодяга с реактором – она надолго.

– Женя! – в хриплом возгласе девочки было больше возмущения, чем вопроса.

– Мне нужно дедушку найти! Я его сюда приведу.

– Женя! – приуныл Арсений. – Давайте называть вещи своими именами. Нас не атакуют только потому, что вы с нами. В качестве талисмана. А вы уйдете – и сразу станет понятно, кто охотники, а кто дичь. Эти вояки могут изображать из себя кого угодно, но они точно не сталкеры.

Евгений собирался было возразить – опять старшие навязывают ему свою волю, – но доктор был прав. Парень тяжело выдохнул и отправился участвовать в дискуссии.

– Можно было бы соорудить крепкий плот, но здесь нет деревьев, – сообщил Павел Николаевич.

Видимо, обсуждалась идея сплавить реактор до метромоста по воде.

Увидев Женю, все умолкли.

– Предлагаю прерваться – приглашаем вас в гости, – Мурат подбородком указал на высотку.

– А снаряжение бросите? – старый мастер сделал вид, что не замечает стволы автоматов «солянщиков», как бы случайно направленные на группу, пришедшую с Евгением.

– Спрячем здесь. Посудите сами, мы все сутки не спали. Вы несколько дней в пути. Вам бы дезактивацию провести. А мы чистую воду обеспечим. Горячую.

Старики переглянулись между собой, потом посмотрели на Женю.

– Мы же не можем отказаться?

– Зачем отказываться? – Мурат тяжело выдохнул и указал большим пальцем на «Украину». – Нам важно… Никто не должен знать о реакторе. Мы тайны хранить умеем. А…

– Понятно. Идем, что ли? Командуй. Может и вправду, вечер утра мудренее? – Павел Николаевич жестом велел подчиненным приблизиться.

Часть третья Аве Мария!

Глава 1 Киклада Бенето

Усталость действительно сказывалась. Обе группы, объединившись, двинулись в сторону метромоста, которым пользовались «солянщики» для торговли с метро. Чувство безопасности и близость обещанного отдыха мешали старому мастеру и доктору собраться с силами. Они пыхтели, кряхтели и задерживали группу. На набережной Женя взял себе их автоматы. Сергей тоже вернулся помочь.

– Опаньки! А это чево? – боец указал на холм, намытый у опоры рухнувшего автомобильного моста, некогда соединявшего Новый Арбат и Кутузовский проспект.

Вся группа остановилась. Мурат возвратился к ним.

– Что?

Олег повторил жест, но заговорил Сергей, с каждым словом возбуждаясь все сильнее:

– Киклада Бенето, пятидесятка!

Его никто не понял, и он продолжил, досадливо поморщившись:

– Парусник! Мачту, правда, потерял. Восемь кают!

– По Москве-реке такие не ходили, – неуверенно заявил Павел Николаевич Арсению.

Тот пожал плечами.

– А по водохранилищу ходили. Богатенькие чего только не покупали себе!

Присмотревшись, сквозь многолетние наслоения дерьма и грязи путники начали различать силуэт яхты.

– Это – решение! – не унимался Сергей. – То, что нам надо!

– Дерьма же на ней! Вход-то где? – пробурчал Мурат недоверчиво и перегнулся через парапет набережной.

– В смысле – решение? – Павел Николаевич, наконец, отдышался.

– Лодка из пластика. У нее шестикратный запас плавучести. Вы же говорили про плот?

– Так она ж утонула!

– Не факт! Да, корпус наверняка треснул, воды она набрала, но от водохранилища досюда ж доплыла? Значит, и до метромоста доплывет!

– Ты ж знаешь, какая нечисть живет в кораблях у Автозаводской!

Сергей сконфуженно умолк, но идея понравилась всем.

– Я разведаю! – Женя догадался, в чем сейчас заключается его роль. – Спуститься помогите. И фонарь! Мой сдох.

Все перебрались на уцелевший пролет, оканчивавшийся как раз над опорой, ставшей последним приютом когда-то белоснежного парусника.

Сталкер осторожно ступил на то, что должно было быть палубой. Древний пластик хрустнул, но выдержал. Попрыгал – все равно палуба держала его вес. Следом спустились оба бойца Павла Николаевича.

– Это – нос! – Сергей уверенно двинулся на другой конец лодки. – Прикройте!

Он замешкался около металлического пенька мачты, и Женя обошел бойца, стараясь не поскользнуться. Под многолетними наслоениями не было видно, где кончается палуба.

– Мачта крепилась стальными вантами, которые кто-то аккуратно срезал, чтобы эта железяка не расколола корпус. Лодка была обитаема!

Женя неопределенно пожал плечами: меньше всего он ожидал сейчас встретить внутри экипаж. Над кормой гребнем возвышался ком покрытых снегом водорослей.

– Прямо козырек, – парень ткнул туда автоматом.

– А это и есть козырек. От ветра, – Сергей рукавицей расчистил нечто гладкое. – Позырь! Солнечная батарея!

Он обошел Женю, наклонился, остался доволен увиденным, спрыгнул в углубление.

– Айда внутрь!

Олег недоверчиво занял позицию на палубе, разглядывая воду.

– Откуда лодки знаешь?

– Папаня мечтал такую купить, журналы от него остались, – веселое настроение Сергея улетучилось. Несколькими энергичными движениями рук он расчистил дверцу. – Изнутри заперта. Ломать?

– Странно… Почему она не на боку и не вверх тормашками?

– Киль тяжелый, держит ее торчком, – Сергей открыл дверцу, навалился на крышку люка, толкнул его от себя и отодвинулся назад, чтобы пропустить сталкера.

Евгений натянул на лоб одолженный у Мурата фонарь, включил.

Интересно, в брюхе у сома было бы так же? Пол был залит водой, покрывшейся коркой льда, но уровень ее был невысоким. Ни столы, ни сиденья не затопило. Женя удивился – никакого мусора! В этот момент последняя ступенька хрустнула, он по инерции шагнул вперед. Правая нога, пробив лед, коснулась пола, тут же проломила его и ушла вниз.

– Застрял? – Сергей испуганно свесился следом.

– Пол сгнил.

– Середины держись, тут продольная балка должна быть.

– Железная? – парень пошевелил ногой: еще не хватало повторения злоключений с цепью крымского моста.

– Пластиковая, но зато не сгниет.

Женя осмотрел помещение. Справа спереди – большой стол с диваном вокруг, справа сбоку – маленький стол, какие-то приборы рядом. Впереди и слева – распахнутые двери в другие помещения. Идти к ним по сгнившему полу, рискуя опять застрять? И так видно, что носовые каюты пусты. Места хватало. Реактор должен влезть. Если удастся его сюда всунуть. А справа – две закрытые двери.

Сталкер надавил на ручку ближайшей, дверь со скрипом открылась. Он аккуратно извлек ногу, держась за потолок, и перенес ее на порог. Тот выдержал его вес. Парень зацепил выключатель на потолке и ахнул. Из щели под второй, закрытой дверью появился свет. Тусклый, дрожащий, но свет!

Два скелета в полусгнившей одежде лежали на кровати обнявшись. На них сталкер взглянул равнодушно. Слева еще одна дверь вела в помещение, откуда сочился свет. Женя открыл дверь рывком и снова вскрикнул. Огромная зеленая фигура в нелепом противогазе смотрела на него в упор.

– Фу-у! Зеркало! – сам себе объявил он, чтобы успокоиться.

А еще – унитаз, раковина. Туалет!

Евгений шагнул внутрь, обнаружил, что пластиковое дно туалета крепкое. Ощущение дежавю нахлынуло на сталкера. Дверь, скрипнув петлями, закрылась за ним. Женя стянул противогаз и очутился в своем сне. Посмотрел в лицо, уставшее и осунувшееся от тяжелого путешествия. Нет, это – не сон. По лодыжкам тянуло сквозняком. Он наклонился осмотреть вентиляционные отверстия в дверях и ощутил, как темнеет в глазах. Но это всего лишь умирала лампа, внезапно реанимированная солнечной батареей.

– Круто! – заявил он Сергею, который уже сидел, поджав ноги, за маленьким столиком. Тот осуждающе посмотрел на свободное от противогаза лицо Жени, потому что налобный фонарь теперь болтался в руке сталкера, освещая что попало. Отобрал фонарь, протер табличку над головой, посветил на нее.

– Восемнадцать тонн. Масса лодки – восемнадцать тонн. Сколько бы ни весил реактор, она его выдержит.

– Если мы сумеем его сюда протащить.

– Если сумеем…

Евгений снова высунулся из окна, чтобы увидеть зоопарк, но теперь далеко внизу лежал город. Луна освещала серые развалины. Блеск водной глади и тихий плеск волн нарушали сонное однообразие разрушенного города. «Где я? Почему мне не холодно?» – подумал Женя. Вместо ответа что-то сдавило грудь. Сталкер решил всмотреться в ауры обитателей разрушенных зданий: вдруг удастся разглядеть людей? Но или город опустел, или высота не позволяла их увидеть.

И тут из развалин беззвучно вспух гигантский черный гриб, цеплявший шляпкой тучи. Пыльная ударная волна оттолкнулась от ножки гриба и так же медленно двинулась вперед, бесшумно перемалывая развалины Москвы в такую же серую пыль.

Сюр какой-то, решил парень и высунулся из окна еще дальше, чтобы увидеть, как волна достигнет его здания. Не успел. Почувствовал, что летит. Засучил беспомощно руками и ногами… и проснулся.

– Хорошее логово.

Женя после приснившегося кошмара встал первым, первым же почувствовал приближение гостей и потому не удивился, когда Эрика своим мнением об укрытии разбудила остальных.

Старушка стояла на середине кают-компании и напоминала космонавта тем, что вместо противогаза на ней был гермошлем, не скрывавший лица. Глава «солянщиков» ждала.

Евгений забрался с ногами на штурманское место, с которого вчера Сергей показывал ему бирку с данными лодки. Постоянная сырость в прохудившихся сапогах порядком надоела.

– Говорить надо, – обратилась Эрика к Жене.

Это означало, что всем остальным следует выйти. Сталкер кивнул.

Первым выбрался Арсений. Спящую Машу он нес, как ребенка, пристроив ее голову на свое плечо. Аккуратно, боком, он подал девочку Сергею, уже находившемуся в дозоре наверху.

– Я… – фраза далась Павлу Николаевичу с трудом, – хочу присутствовать.

Эрика подняла брови, а Мурат направил на старого мастера свой АКМ.

– Чего ты, чуть что, сразу автоматом тычешь?

Старик остался стоять у лесенки. Женщина взглянула на Евгения, но тот остался невозмутим.

Глава «солянщиков» села на хозяйственный стол, с видимым удовольствием извлекла из воды ноги и поставила их на подушку дивана. Многозначительно посмотрела на место слева от себя. Павел Николаевич понял этот жест и пристроился рядом. Мурат оседлал лесенку.

– Мы не знать второй грузовик. И копать дальше опасно. Куропаты и живой гора. Сторож места. Твои друзья?

Женя огрызнулся:

– Это допрос?

– Ты тогда копать, знать о реактор? – Эрика любовалась своими сапожками и ласково улыбалась, а вот взгляд Павла Николаевича резал парня так, что отмолчаться не удалось.

– Не-а. Дед о грузовиках рассказывал, но что в них, мы не знали.

– Вы – наблюдатели? – старый мастер вздрогнул.

– Нет…

– Отобрать хотите? – враждебно поинтересовался Павел Николаевич.

– Нам его негде ставить. Это – Женя. Наследовать… – Эрика запнулась.

– Вы хоть понимаете, чем для метро может стать живой атомный реактор? – Мурат пришел на помощь боссу. – А вы все отобрать… мы помочь хотели…

– Первая идея была – перенести реактор в поезд, если поковыряться в силовой установке, то теоретически мы можем получить локомотив на атомном ходу.

Старушка буркнула нечто вопросительное.

– И уехать отсюда на фиг! К теплому морю! – Евгений ответил вместо старика и многозначительно посмотрел Эрике в глаза.

– Правда, придется отремонтировать пути, чтобы стронуть поезд с места, – Мурат хмыкнул, Женя представил себе поезд, который ходит по мосту взад-вперед, и тоже заулыбался.

– Вам, молодым, лишь бы лыбиться, – смягчился Павел Николаевич. – Да половина населения метро отдаст руку, лишь бы увидеть, как между станциями ходит настоящий поезд!

Старый мастер топнул ногой, обдав всех радиоактивными брызгами.

– У всего метро будет электричество. Вы не представляете, какое это богатство!

Мурат снова хмыкнул.

– Представляем.

– За этим я приходить, – Эрика выпрямилась, упереться головой в потолок ей не грозило. – Я – старый человек. Не верить в слова, не верить в намерения. Идея хороший.

– «Да будет свет!» – перебил ее Мурат и сразу смутился.

– Я не хочу, – Эрика в этом слове сделала ударение на первый слог, потому фраза прозвучала по-детски категорично, – чтобы ваша община стать… получить власть над метро.

Она повернулась спиной к Жене, и сталкер не видел, с каким выражением лица матриарх «солянщиков» обратилась к Павлу Николаевичу.

– Ты старик. Как я – старуха. Ты знать, что пули – не главное в жизни. Знать?

Тот кивнул.

– Я дать вам топливо, если вы убедить меня, что вы честные.

Эрика обернулась к Жене, тот выдержал взгляд женщины.

– Энергия – для всех. Тогда дать.

– И как мы убедим вас? – Павел Николаевич оценивающе уставился на носки сапог.

– Поступки. Не надо слова. Словам не верить. Действия, – Эрика отвечала Павлу Николаевичу, но продолжала смотреть в лицо Жене. Причем с вызовом.

– Хорошо! – Женя и старый мастер ответили хором и переглянулись.

– Давайте есть червя частями, – Павел Николаевич задумался над собственным афоризмом, который прозвучал довольно странно. – У нас куча дел: извлечь реактор и доставить его сюда. Запустить.

– Мы помогать.

– Я согласен работать под вашим контролем, – перебил мастер и в поисках поддержки перевел взгляд на Мурата.

– Реактор из грузовика. Сюда. Потом к мосту. Ты подключать реактор к поезду, мы видеть, что ты – человек дела. Свен помогать. Договариваться дальше. Не бояться?

Плечи Павла Николаевича поникли.

– Конечно, боюсь. За кого вы меня принимаете? Но. Глаза боятся – руки делают.

Старый путеец стащил перчатки, но не для того, чтобы продемонстрировать Эрике свои натруженные мозолистые ладони, а чтобы посмотреть на них самому.

– До сих пор так и было. Документация у вас же есть? Выдюжим!

– Я понимать, что искать люди, – Эрика поморщилась, подбирая слово. – Розыск, нет. Найтись люди, кто хотеть применить реактор как бомба. Потому никто не должен знать о нашей работа.

Женя вскинул руку.

– Девочка простудилась. Их бы на Баррикадную проводить. С Арсением.

Мурат опустил глаза. Эрика холодно посмотрела на своего помощника, потом на Павла Николаевича.

– Нельзя, чтобы в метро знать о реактор. Понять? Лакомый добыча. Слишком. Мы не можем защитить.

– А мой дед, а пропавшие девочки? Я должен…

Парень понял, что его слушают, но не слышат.

– Мы лечить девочка у нас, – Эрика прервала гляделки.

– На Баррикадной – госпиталь.

Эрика и Павел Николаевич встали, давая понять, что разговор окончен, и Женя взорвался.

– Слышите! Вы, старые пердуны! Почему все всегда должно быть по-вашему? Вы просрали свой мир! – сталкер вдруг почувствовал, что эта фраза справедлива и по отношению к Деду, и эта правда нехорошо кольнула его.

Мастер обернулся к сталкеру, а Эрика, как ни в чем не бывало, поднялась по лесенке. У нее на плече сидела не замеченная никем бабочка.

– Вы! Все пытаетесь вернуть назад. Поезд, электричество, цивилизация. Цепляетесь за цацки. Я не хочу вас слушаться!

– Прекрати истерику! – Павел Николаевич встряхнул Женю за плечи, и сталкер обнаружил, что Мурат стоит рядом со старым мастером, демонстрируя свою солидарность с ним.

– Что ты предлагаешь?

– У меня есть миссия, я хочу ее выполнить, а ваша затея с реактором – потом. Он провалялся в развалинах двадцать лет – еще поваляется пару дней. Мне нужно найти Деда первым, пока Лагутин…

– Лагутин по-прежнему болтается по развалинам ночами, – перебил Мурат. – Но дальше, чем на двести метров от станций, не отходит. Мы иногда видим их. Наверное, опасается возвращаться на Ганзу с пустыми руками.

В наступившей тишине Женя услышал плеск волны.

– Твое негодование – мальчишество, – голос Павла Николаевича походил на скрип несмазанного колеса. – Погибшая цивилизация была цельным миром, с погубившими ее противоречиями, но системой. А что может предложить ваше поколение? Задохликов, родившихся под землей? Союз с мутантами?

– Хотя бы! – Мурат воодушевился и встал на сторону Жени. – Разве наша торговля между станциями и с поверхностью – не система?

– Между станциями? – Павел Николаевич не сдержался и сплюнул прямо в противогаз. – Война всех против всех. Ладно. Хватит трепа. Как нам уговорить этого?

Он мотнул головой в сторону Евгения.

– Компромисс, – Мурат неуверенно покосился на Женю, словно проверяя, понимает ли тот такое слово. Парень шевельнулся.

– Прошу прощения, я действительно устал. И куда будет ходить ваш поезд? По заброшенной ветке?

Мурат наклонил голову.

– Ладно, открою карты. Основа экономики метро – торговля. Представь себе вместо челноков с товарами – поезд, который соединит Ганзу, Полис и «красных»!

– Или Белорусскую, Тверскую и Автозаводскую, – перебил старый мастер.

Еж вопросительно взглянул на него, и тот уточнил:

– Там реверсивный туннель есть, позволявший поездам переходить с красной на зеленую ветку.

– Представляешь, насколько ускорится товарооборот?

Женя молчал.

– Девочку и доктора мы заберем к себе. Ты, как свои дела сделаешь, обещаешь вернуться?

– А вы что?

– Мы пока эту калошу откопаем, первые атаки отобьем. Станет проще: дневки можно проводить тут, еду-питье доставим. Здесь на сколько дней работы?

Павел Николаевич задумчиво поводил головой туда-сюда, оглядывая темную кают-компанию.

– Если твари мешать не будут – пару ночей, но с трещинами в корпусе – это оценить нужно. Вот киль высвободим, можно будет лодку сначала на один бок положить – дырки заделать. Вопрос: чем? Потом на другой. Женя, неделя тебе на все про все. Авось, без твоей помощи выживем.

Выбравшись в кокпит[3], сталкер увидел темное пятно удалявшегося дирижабля и споткнулся о термос Арсения. Часовые вытоптали углубление среди грязи и водорослей до самой палубы, потому упакованный «ужас» оказался закреплен надежно. Женя замешкался. Забросил термос за спину, а рюкзак натянул спереди. Свободы движениям это не добавило: он оценил, каких усилий стоило Олегу вытащить его на мост.

– А где?.. – начал было он и осекся. Евгений вспомнил бабочку и обо всем догадался.

– Друзья ваши ушли, пока вы отдыхали. Интуристка улетела на дирижабле. Вона! – Олег разговаривал мало, и его выговор резал слух, когда боец с Автозаводской пытался что-то объяснить. Вопроса сталкера он не понял.

– А Арсений и Маша?

– Здеся, ближей к берегу сидят.

Женя рассердился на самого себя.

В этот момент ему в спину ударил комок резины. Сердитый Павел Николаевич хватал сталкера за ремень, за автомат, и шипел:

– Постой! Пусть уходят!

– Их сожрут!

– Подумай, малец!

Женя отпихнул от себя старика и посмотрел на него с ненавистью.

– Чего думать? Пускай жрут?

С одной стороны, хотелось позволить беглецам уйти подальше. С другой стороны, он прекрасно помнил, какие твари обитают в окрестностях Баррикадной, четвероногие и особенно двуногие. Разве они позволят старику с больной девочкой на руках добраться до убежища?

– Они сделали свой выбор! Уважай его!

– Ты помешался на этом реакторе!

На мост выбрался старший Еж.

– А если дойдут? – голос Мурата прозвучал настолько вкрадчиво, насколько позволил противогаз. – Обожди. Вместе пойдем.

– Они разболтают, Женя! И отберут у нас реактор! – горячился Павел Николаевич.

– Кто?

– Да хоть кто! Маша – Ганзе. Врач – Конфедерации. У Полиса везде шпионы.

– Человека дай, – буркнул Мурат.

– Олег! С ними иди!

Глава 2 Погоня

Троица двигалась в сторону Баррикадной, не соблюдая правил, совершенно бестолково. Женя почти бежал, Олег постоянно притормаживал, чтобы рассмотреть следы на снегу, Мурат метался между ними. Он привык руководить, но разозленный Евгений в начальнике не нуждался. Он чувствовал – все усилия тщетны, никого они не догонят. Никаких признаков аур девочки и доктора не наблюдалось.

– Дуриком идем, – объявил Олег. – Следов нетути. Ничегошеньки. Не бывает так.

В зоне видимости появился наземный вестибюль Баррикадной. Вверху пронзительно закричала вичуха, и спутники прижались к Жене.

– Должны были догнать, – рассуждал Мурат. – Девочка спала, он ее нес. Даже если, разбудил, мы неслись, как ненормальные – нагнали бы. Не сюда они пошли.

– А куда?

– Возвращаемся и спокойно, обстоятельно ищем следы. Олежа, ты же поможешь? – Мурат переиначил имя бойца с Автозаводской, но тот привык отзываться на любые прозвища, данные начальством. Кивнул в знак согласия.

Окончив рассматривать истоптанный снег, Олег махнул рукой на юг.

– Так мы ж оттуда пришли! – удивился Женя.

– Тудой! – настаивал следопыт.

– Обманул нас докторишка. Понял, что на пути к Баррикадной ловить его будем. На Смоленскую он пошел.

– Так там же стражи!

– Дурашка ты! На Смоленскую Арбатской Конфедерации, оттуда безопасным туннелем хошь на Киевскую, хошь в Полис. Но стражи, да. Ты прав, так просто, не зная город, мимо них не проскочишь. Рискнем преследовать? Или Максимыча пойдешь искать?

В вопросе «солянщика» прозвучала скрытая издевка.

– Ты знал?!

– Нет, но можно было спокойно обдумать ситуацию, тебя ж не остановить, закусил удила!

– Что укусил?

– Проехали! Я забыл, что ты не учился в школе.

Парню показался мелочным назревающий конфликт, и он не стал препираться дальше.

– Все-таки дойдем до Смоленской.

– Согласен! Если мы облажались, так будем знать об этом. Веди нас, следопыт!

Через десять минут Олег остановился, недоуменно посмотрел себе под ноги.

– Непонятки…

Четкий след начинался из-под щели, образованной двумя бетонными перекрытиями, неплотно прижимавшимися друг к другу. Не дожидаясь вопросов, следопыт продолжил:

– Лежка для дневки. Но спать они не остались. Пошли сразу. След один, глубокий. Дядечка нес девочку на руках.

Мурат не поверил:

– Их что, тоже хищники не трогают?

Женя пожал плечами.

– Маша – разведчик у Лагутина, может, у нее есть свои методы избегать опасности?

– Не договариваешь.

Но сталкер не стал спорить со старшим Ежом.

– Непонятки… – Олег наклонился к земле так низко, что коснулся хоботом противогаза, словно принюхался. Женя с Муратом приблизились. Отпечатки на снегу выглядели беспорядочными, а ни один из них не умел читать следы.

– Здеся… – боец подскочил и сменил несколько мест, каждый раз поворачиваясь к спутникам. – И здеся тоже. Люди лежали. Не встречали, не. Эти ваши… нашли их, тех, кто лежали. И дальше вместе пошли.

– Люди лежали? Дикие? – Еж насторожился.

– Не. Отпечатки снаряги, – следопыт ткнул рукавицей перед собой. – И не засада, не. Можа, раненые? Но крови нема.

– Сколько их всего?

– Четверо.

– Погнали! – Мурат дернулся вперед, но ни Евгений, ни Олег не последовали за ним. Еж нервно обернулся.

– Чего?

– А если догоним? – Женя еле сдерживал себя, чтобы не обогнать Мурата. – Четверо при оружии забрали Машу и Арсения. Борьба была?

– Не. Крови нет. Не уронено ничего. Драчка если б была, чтось бы осталось, – Олег вздохнул.

– Чего вздыхаешь?

– Давненько по следу не шел. Даже жалко!

– Чего жалко?

– Они недалече. Можно не бежать, – боец с Автозаводской указал рукой на ближайшие развалины.

Женя и Мурат переглянулись.

– Я сейчас. Прикройте, если что.

Евгений прошел вперед, вскарабкался по остаткам подъезда на второй этаж разрушенного дома, пересек этаж, вгляделся в улицу перед собой.

Никого. Ауры животных. Присмотрелся. Нашел. Два пятна явно означали людей. Одно побольше, другое поменьше. Но ауры были групповые, ничьих силуэтов Женя не смог различить. Вернулся к своим.

– За мной!

– Стой! – Мурат ухватил Женю за плечо. – Пришли уже.

– Куда? – парень высвободился.

– Вон в том проеме – Смоленская.

– Стражи?

– Арбатской конфедерации. Давай так. Я иду один, вы прикрываете. Постучусь, узнаю, что к чему, куплю чего-нибудь, через пару часов назад. Я бывал тут. До рассвета вернусь.

Не дожидаясь одобрения, Мурат перебрался через улицу.

– Отчаянный, – Олег посмотрел на Женю, ожидая указаний. Тот высмотрел бетонные руины – кирпичные дома не уцелели – и махнул рукой.

Они отыскали зал, потолочное перекрытие над которым частично обрушилось, образовав треугольную щель. Евгений забился в угол, поменял местами рюкзак и термос, чтобы железяка не давила в спину, уселся, с удовольствием вытянул ноги, положил автомат на колени.

– Покемарю часок, подежуришь?

Не дожидаясь ответа следопыта, сталкер закрыл глаза.

…Женя видел себя стоящим посередине платформы Улицы 1905 года и испугался приступа клаустрофобии. Он посмотрел вверх, чтобы отыскать самую высокую точку свода и оказаться именно под нею. «Что за ересь? Бык же меня вылечил!» Но страх не отступал. Платформа была полна спящих в разных позах людей, и никто не видел сталкера и его метаний. Два одинаковых облака пыли неспешно выплыли из туннелей со стороны центра. Они толкали перед собой обломки блокпостов, оружие, дрезину, тела людей и тушки… Парень присмотрелся. Тушки крыс. На платформе облака смешались и начали поглощать спящих. Сталкер попытался крикнуть, но не смог издать ни звука. Он упал ничком, накрыл голову ладонями и приготовился к неизбежному…

Струйка песка посыпалась Жене на затылок.

Пожалуй, пора просыпаться.

Он открыл глаза, увидел перед собой черный зрачок автоматного ствола. Неизвестный держал его на прицеле, за спиной маячил второй человек.

– Тсс! – первый приложил палец к хоботу и тревожно скосил глаза вверх.

Все вокруг сотрясалось. Кто-то гигантский бродил по Москве.

Автомата на коленях не было. Идиот, подумал Женя, аур человеческих групп было две. Это – вторая.

– Что происходит? – самым невинным тоном спросил он.

– Твой напарник убег, – шепотом ответил человек, не переставая целиться в парня из автомата. – А тебя, паря, мы давно ищем.

Шаги гиганта приблизились. На людей посыпалась бетонная пыль.

– Это, сука, твой куропат? Убери его нах.

Женя наклонил голову. Так, как присматривается к жертвам куропат, решая, как лучше напасть.

– Как ты себе это представляешь?

– Какой кверху.

Так вот это кто. Бандиты.

Куропат потыкался вокруг здания и двинулся дальше.

– За твоей шестеркой, видать, пошел, – с облегчением выдохнул незнакомец. – Нас Воробей послал. Ты ему должен. Тачку «маслят».

Женя развел пустые ладони в стороны.

– Где ты тут видишь тачку?

Бандит повел автоматом в сторону, словно оборачиваясь к напарнику, и хлестко ударил Женю тыльной стороной ладони по щеке. Противогаз парня и перчатка бандита смягчили удар, но головой сталкер мотнул прилично. Чуть не оторвалась. Сдать им Цыгана сейчас или позже? И поверят ли?

– Дурацкое место для допроса, – подал голос второй бандит.

Он что-то почувствовал и отвернулся, не дожидаясь ответа. Теперь его автомат был направлен в другой конец укрытия, так неудачно выбранного Женей.

– Слышь, паря, нет у нас времени рассусоливать с тобой. Можем договориться по-хорошему сейчас. Нет – оттащим тебя к Воробью, он решит вопрос по-плохому. Ну?

– А далеко тащить собираетесь?

– Намекаешь тебе на взятку, намекаешь, а ты не петришь. Ладно, потащили.

Парень протянул руки, которые бандит ловко опутал веревочной петлей, не выпуская из второй руки автомата.

Неужели бандиты настолько отважны, что рискнут перемещаться по поверхности днем? Женя получил ответ на этот вопрос практически сразу. Они даже не стали спускаться на землю. Просто повели его по поперечной балке в соседнее здание. «Подвал или квартира? Подвал или квартира? – думал Евгений, оценивая шансы на побег. – Это, интересно, мой куропат был?»

Над оконным проемом появилась голова. Маленькая куриная голова. Окинула молча группу людей, замершую на балке. Передний бандит, тянувший на веревке пленного, навскидку выстрелил.

Голова исчезла, снизу раздался недовольный клекот.

– Кто? – басом из-за спины рыкнул второй бандит, щелкая предохранителем.

– Не успел. Бежим!

«Это же ко мне!» – догадался Женя и подогнул ноги, позволяя бандитам нести его. Передний дернул веревкой и смахнул пленника с балки, но веревку из руки не выпустил, и тот повис на высоте второго этажа.

– От это допрос! Ну-ка говори, где тачка? Или веревку отпущу!

– Это кто там внизу? – спокойно спросил Женя, глядя в глаза склонившемуся бандиту.

Второй во все стороны водил стволом.

– Стражи, кажется.

– Стражей я еще не убивал, – протянул Евгений, пытаясь вспомнить, осталось ли в рюкзаке мачете. – Бегите, дурни.

Бандиты переглянулись.

– Это ты че? Их не боишься?

Веревка впивалась в запястья, выкручивала их, вызывая дикую боль.

– Пока меня будут жрать, успеете спрятаться.

– А маслята? А Воробей?

– Забудь!

Бандиты еще раз переглянулись. Первый нехотя разжал пальцы, выпуская веревку. Женя рухнул вниз, в толпу стражей, подняв тучу снежной пыли.

Открыл глаза, неба видно не было. Его заслоняли морды хищников, их пасти, истекающие слюной. Стражи парили дыханием, тыкались друг в друга, словно борясь за добычу. Но ни один не решался приступить к трапезе. Мутанты, похоже, выясняли отношения между собой.

Парень сел. Твари толкались, но не дрались. Они образовали круг, внутри которого сидел человек, а две самые тощие особи пытались вырваться наружу.

Рюкзак за спиной. Мачете внутри, руки связаны, автомат сперли. Как мне вас, задохликов, прикончить?

Женя кое-как сумел стащить с груди термос, проигнорированный бандитами, и расстегнул ремни рюкзака. Встал на ноги, заплясал, избавляясь от ноши. Стражи с любопытством наблюдали за ним.

– Че уставились?

Он, наконец, извлек мачете и перерезал веревку на запястьях.

Осмотрелся.

Задохлики или больные, оба стража оставили попытку вырваться из круга сородичей, совсем по-человечески переглянулись и разошлись в стороны.

В их взорах парень прочел и обреченность, и готовность сражаться.

– Это что-то новенькое! Вы муж и жена, что ли?

Женя повторил привычные манипуляции с колбой. Ментальная атака сделала свое дело: круг распался, стражи умчались прочь, а пара обреченных повалилась на землю ничком, пытаясь рудиментарными крыльями прикрыть головы.

– Драки не будет, – сталкер взмахнул тесаком, вонзая его в ободранную шею одной твари, и прыжком переместился к другой. Две головы почти одновременно упали к его ногам.

– Итак, я один и без автомата, – сам себе объявил Женя. – Куда теперь?

Раздался чудовищный грохот, и облако пыли заслонило два этажа уцелевшего здания, над которым вдруг показалась голова с выпученными глазами. «Куропат! Мой знакомый», – обрадовался было Женя. Но куропат приподнял голову выше. Из его клюва торчала окровавленная, вырванная по плечо рука. Пыль припорошила кровь, но спутать ее цвет с чем-то другим было невозможно.

Да как же так?! Ведь, в самом деле, если у куропатов была некая миссия оберегать его, то вряд ли им было запрещено питаться иными людьми. Мурат или Олег? Сталкер обхватил голову руками. Кто-то из них погиб, но второго следует отыскать!

Евгений углубился в развалины, где по его расчетам должны были находиться останки. Однако новый звук отвлек его. Куропат пьяно покачнулся. Подслеповатые гиганты не отличались грациозностью, но этот был или ранен, или болен. Разглядеть его Женя не мог, потому что чудовище, не выпуская из пасти добычу, двинулось в обход здания, в другую сторону.

Сталкер вскоре отыскал останки. Окровавленные внутренности, растоптанные куропатом, не помогли опознать погибшего, а других фрагментов тела не было.

Парень подавил приступ рвоты, поднял автомат и рюкзак. Значит, все-таки Олег – следопыт с Автозаводской. У Мурата рюкзака не было, только разгрузка.

Евгений переложил содержимое рюкзака погибшего к себе. Там оказались патроны и удостоверение жителя Автозаводской. Женя подобрал АКМ, оглянулся – где же куропат? Тот, как оказалось, покачиваясь, бродил в тени остова теперь уже четырехэтажного здания.

Сталкер потряс головой, ему на мгновение показалось, что здание тоже покачнулось, шевельнулось в такт куропату. «Может, это я – пьяный? Но аура!» У дома была аура, которая не смешивалась с аурой куропата.

С диким клекотом с верхнего этажа на голову куропата спикировало мохнатое существо, напоминавшее младшего брата гиганта. То ли курица, то ли крыса. С мощными ногами и крошечной куриной головой. Страж!

Подробностей Женя не разглядел, потому что куропат затряс головой, но сбросить охотника не смог. И тут же еще несколько стражей по очереди прыгнули на куропата, облепили его со всех сторон. Тот еще раз покачнулся, выронил трофейную руку и, словно подрубленный ствол дерева, рухнул на землю.

Парень решил было, что хищник начнет кататься по земле, чтобы сбросить или раздавить мелких стражей, но гигантская курица прекратила сопротивление. Невероятно! Стражи завалили куропата! Оставаться наблюдать за пиршеством у Жени не было никаких причин.

Он только слышал за спиной довольное урчание, чавканье и треск разрываемой плоти. Вдруг до его слуха донеслись скулеж, писк и звуки, суть которых он не смог понять. В чем дело? Теперь кто-то напал на стражей?

Я все-таки мальчишка, решил сталкер, поняв, что ему не справиться с любопытством.

Женя осторожно высунулся из-за угла и пригляделся к месту пиршества.

Изодранное тело куропата напоминало ощипанную курицу, куски его шкуры с ошметками мяса разлетались во все стороны. Так не должно быть!

Кто-то из стражей еще продолжал пиршество, но ближайший к парню стоял на полусогнутых, нелепо вывернув когтистые лапы, и его рвало. Поодаль виднелось еще несколько фигур опьяневших хищников, расползавшихся от тела бившейся в конвульсиях жертвы.

Проблевавшись, ослабевший страж увидел Женю, дернулся к нему, но на ногах не удержался, поскользнулся на рвотных массах, упал на бок, глянул одним, полным звериной ненависти глазом на человека… и затих.

Уснул? Потерял сознание? Отравился мясом куропата? Это же Смоленская! Черт возьми! До Жени наконец-то дошло! Он судорожно начал хлопать себя по карманам. Дозиметра не было! Локалка! Забыв обо всем, о Мурате, которого следовало отыскать, сталкер вприпрыжку понесся к реке. Дезактивация! Хоть чем-нибудь обмыться! Пускай даже радиоактивной водой – слегка радиоактивной – все лучше! Здесь где-то обязательно должен быть спуск! Вот и он! Евгений с разбега бултыхнулся в реку.

Протянутую из воды руку Женя схватил машинально. Он не успел испугаться. Узнал Мурата. Взгляд «солянщика» был потухшим. Евгений потряс головой, отряхивая воду с ОЗК.

– Рассказывай! – сказали они хором друг другу.

– Я был на Смоленской – мы опоздали: девочку и доктора забрала с поверхности группа сталкеров Полиса. Мельник послал им навстречу? Вряд ли. Знаешь, почему я вышел беспрепятственно?

– Ну, и почему?

– Мельнику и моим партнерам-торговцам не до нас сейчас. Сталкеры умирают. Вся группа, все четверо.

– Рвота?

– Угу. Радиация. Здесь, в районе Садового, локалка всем известна. Но они вляпались. То ли она больше стала, то ли они объединяться начали? Хрен поймешь.

– Куропат тоже вляпался. И стражи.

– Плохо.

– А Маша?

– А что – Маша? Они же, как и мы, с другой стороны зашли. От реки. Доктор сейчас при деле. Пашет! А Олег?

– Погиб!

Они помолчали, думая каждый о своем.

– Ну да ничего не поделаешь. Жизнь делится на то, что можешь изменить, и на то, что не можешь, – философствовал Мурат. – Будем исходить из того, что в метро о реакторе узнают, и нам следует спешить. Откопать и перепрятать. Ты как? Не передумал?

– Дедушка! – Женя упрямо стиснул зубы.

Они пробирались мимо метромоста, причем Мурат шагал, как на прогулке. Он не смотрел по сторонам, только под ноги, погруженный в свои мысли. Женя понимал, что старшего брата Ежа вот-вот прорвет, и терпеливо гасил в себе раздражение от низкой скорости передвижения.

– Можно, я порассуждаю, Женя? Можешь ничего не говорить, мне самому интересен твой случай.

Мурат несколько гундосил, но реакции сталкера ждать не стал и начал чтение нотаций с вопросов:

– Не кажется ли тебе, что судьба забрасывает тебя выше, чем ты рассчитываешь? Что задачи, которые ты сам себе ставишь, не отвечают вызовам, которые перед тобой возникают?

Парень запнулся. Слова «вызов», «задача», «возникать» в его прошлой, школьной, «Баррикадной» жизни имели другие значения. Но сталкер понял все же, о чем говорит «солянщик», и не стал перебивать спутника.

– Твои цели по-юношески чисты и благородны. Отыскать деда, чтобы снять с него обвинения. Догнать девочку с доктором, чтобы убедиться, что с ними ничего не случилось. По-человечески это понятно.

А ведь в нем больше человеческого, чем в обычном жителе метро, подумал Женя.

– Но… – Мурат остановился подобрать нужное слово, увидел, что спутник ушел вперед, бегом догнал его. – Но ты не замечаешь возможностей, дверей, которые судьба тебе открывает. Прешь вперед, как баран.

– Точнее? – если на ходу можно было набычиться, то Евгений набычился.

– Гибче надо быть. Вот смотри, тебя звери не трогают. Казалось бы, полезная опция… Примочка к тебе, что-то вроде третьей ноги.

– Угу, понял.

– А вот смотри, у твоего дара есть конкретная цель. Умирающие звери приходят к тебе прекратить мучения. И ты служишь им палачом.

– Не говори так! Удар милосердия. Мизерикордия.

– Хорошее название миссии. И все-таки реактор…

– Уговорить решил?

– Попытаюсь! Прислушайся к аргументам Свена и Павла Николаевича. Они ведь правы. Какие возможности даст мирный атом всему метро! А ты? «А?! Все потом!» – и прошел мимо. Ты только оцени перспективы! Что стоит наша жизнь по сравнению с будущим человечества? Жизнь Виталия Серова? Жизнь Маши и доктора?

– Получается, им надо дать умереть? Ради будущего?

– Не так… – сокрушался Мурат. – Переступить через них. Это – мелкие, недостойные твоих способностей и возможностей задачи. Вон эта парочка оказалась хитрее нас всех и благополучно дошла до метро. А ты? Только время потерял. А Павел Николаевич? Может, его уже сожрали, пока мы туда-сюда бегаем.

Он ничего не знает об ужасе в термосе, вдруг понял Женя. А ведь это – то же самое. И Арсений говорил о том же. Только другими словами.

Сталкер остановился. Ему вдруг показалось, что Мурат прав. Желание уберечь деда от следователя Ганзы – сколько в нем было детского стремления просто прижаться к отцовским коленям?

– Ответственность, Мурат! Ты говоришь об ответственности. А я… Я просто устал.

Глава 3 Окончательное решение

Женя сидел на парапете моста, перебирал в памяти разговоры со старшими и смотрел, как внизу Мурат и Сергей очищают лопатами борта лодки. Павел Николаевич возился с солнечной батареей и регулярно исчезал внутри.

Чтобы задница не мерзла на граните, сталкер подложил под себя рюкзак, и теперь его содержимое – скорее всего, запасные обоймы – болезненно впивалось в тело, не позволяя заснуть. А вот руки мерзли. Под ОЗК у Жени была флисовая куртка и шерстяная безрукавка, и сейчас предплечья коченели.

– Ха! – Павел Николаевич вытер тыльной стороной ладони, затянутой в рукавицу, несуществующий пот со лба противогаза и весело посмотрел на Евгения. – Сортир отмоем, можно будет сюда билеты продавать. Патрон за вход. Пусть современная молодежь ходит, смотрит, как люди раньше жили!

– Гальюн, – поправил начальника Сергей. – У моряков сортир называется «гальюн». Дурную работу, похоже, делаем, Павел Николаевич.

– Почему?

– Борт от земли очистим – трещины, сейчас забитые, пропускать воду начнут.

– На бок положим, трещины заклеим. А воду откачаем, пусть просачивается. Это вот я дурную работу делаю. На фига оживлять энергетику, если аккумулятор все равно намокнет? Но это – старческое. Очень хочется быстрых результатов.

– Ручную помпу лучше оживить, и не одну, – Сергей говорил громко, но Павел Николаевич сделал вид, что не слышит, обхватил ладонями резиновую лысину, подумал немного, хихикнул.

– Не знаю я, где первое включение делать. Боюсь! Вдруг рванет.

Все помолчали.

Старый мастер понял, что не найдет у собеседника поддержки, преодолел приступ малодушия и сменил тему:

– Как думаешь, молодой человек, Ганза нам скоро на хвост наступит? Или Полис первым успеет?

– Хм… – Женя уперся взглядом в термос с «ужасом». – Вы тут в дерьме покопайтесь еще немного, а у меня одно дельце есть. Я быстро, одна нога здесь, другая там. До полудня успею.

И про себя добавил: «Давно не был в зоопарке».

А ведь вправду, никто из нынешних спутников сталкера не видел Быка.

– Далеко?

Все прекратили работу и с недоверием посмотрели на парня.

Сталкер решил сказать почти правду и потряс термосом.

– Друзей наших маленьких пристроить надо, пока не передохли.

– Но ты только вернись, пожалуйста! Каждый человек на счету, – в голосе Мурата слышалась мольба.

– Вызови дирижабль, пусть прикроют.

– Ишь, раскомандовался, – добродушно буркнул старый мастер, а Женя подумал, что, в самом деле, сыпать указаниями – лучший способ прекратить уговоры остаться.

До зоопарка он добрался без приключений. Видимо, тот, кто управляет судьбами сталкеров, этакий Всевышний Сталкер, решил, что приключений с юного, но уже седого паренька достаточно, и расчистил перед ним путь.

В парке Евгений пережил детские ощущения. Будто снова попал на свиноферму, и перед ним разворачиваются знакомые каждому малышу идиллические картины. Вот поросята сосут матку, рядочком пристроившись к соскам. Вот лохматый хряк гоняет по присыпанному чем-то белым полу косточку и довольно повизгивает.

Но сейчас все было иначе. Вместо свинофермы был зоопарк, вместо масляных плошек из-за туч пробивалось солнце. Обитатели зоопарка мирно занимались своими делами и не обращали внимания на единственного посетителя. Женя пробирался сквозь заросли по звериным тропам с рюкзаком на животе и термосом доктора за плечами.

Чудовища, не выпускавшие из зоопарка никого, теперь не казались сталкеру паноптикумом уродов. Он различал и материнскую заботу, и стремление к комфорту, и добрососедские отношения, насколько к этому были способны хищники.

Буйная растительность сама по себе могла привлечь внимание Жени яркостью красок и замысловатостью хитросплетений ветвей. Ведь те, кто обитал среди них, не отличались легкостью и грацией. Но животный мир, цвета его аур завораживали человека и отвлекали от мира растительного.

Бык ждал Евгения посреди лишенного изгороди загона. Заметил издали и уже не спускал взгляда. Дотронуться до его ноздрей было по-прежнему страшно. Но то, что голодало в термосе, было страшнее зоопарка.

– Здравствуй, человек.

– Здравствуй. Я сделал, что обещал.

– Оно здесь?

– Открыть?

Женя прервал контакт: чтобы отвинтить крышку, требовалось две руки. Он извлек колбу. Только бы не зажмуриться! Бережно, по миллиметру, вытащил пробку.

Удар!

Морда Быка стала серой, вокруг все заскулило, завизжало, вжалось в землю. Парень вернул пробку и колбу на место.

– Впечатляет, – констатировал Бык.

– И что теперь?

– Я думаю. Обожди. Подержись за меня – полезно голове.

Полезно? Женя поморщился, вспоминая острую головную боль.

Но на этот раз боли не было. Он увидел неясные человеческие тени среди развалин. Бык делился информацией. Сталкер присмотрелся, узнал знакомых. Вот мимо зоопарка прошла пара. Лагутин и Макс, чью богатырскую фигуру сложно спутать с чьей-то другой. Вот группа бандитов. Не угомонились, ищут, значит. Несколько неизвестных сталкеров в экипировке разного качества. То ли Конфедерации Пятого года, то ли Полиса. А может, и те, и другие. Женя так и не понял, связаны ли эти рейды с розыском деда.

– Эти звери в колбе… Они могут умереть от голода?

– Наверняка.

– Как и кем их кормить?

Парень не ответил, но в его голове мелькнул засиженный потолок, и Бык прочел эту мысль-воспоминание.

– Поможешь?

– Мне придется помогать вам все время?

– Нет, но, – голос Быка звучал довольно, – ни у кого из нас нет таких пальцев, как у тебя.

Женя мысленно разложил задачу на этапы: найти потолок неподалеку от живых существ, поселить колонию микроорганизмов. Представил себя с колбой в руке.

Бык снова прочел его мысли.

– Позаботься о них. Помоги поселить их поблизости, дальше я справлюсь сам.

– Как?

– Договорюсь. Как со всеми, как с тобой.

– Ты со всеми можешь говорить?

– Говорить – только с тобой. Кстати, я скучаю по разговорам. С остальными – иначе.

– А где ты научился говорить?

– У меня был друг. Ухаживал и оберегал меня, бессловесного. Великая мука много лет назад преобразила нас. Но учитель умер, а я выжил и стал тем, кем стал.

В мозгу Жени мелькнул силуэт огромного человека, но Бык не стал делиться детскими воспоминаниями со сталкером.

– Хватит лирических отступлений. Чтобы установить контакт с микробами, они должны быть сытыми. Ты чувствуешь оттенки кошмара, который они излучают?

– Оттенки? Ужас!

– Ненависть. Они голодные. Будущая колония в твоей колбе.

Ментал помолчал. Парень испытал головокружение, которое прояснило мысли.

– Чтобы я смог научиться влиять на эти микробы, они должны быть рядом, – Женя потянулся к колбе.

– Не здесь! Я дам тебе день, ночь, день. Существо, ты называешь его «коврик», поможет.

– Он медленный!

– Неважно, когда нужно, он – рядом. Я заметил – он их не боится. И будь осторожен, тебя по-прежнему ищут.

– Это из-за деда, ты обещал помочь найти его. Ты что-то скрываешь!

– Не договариваю. Закончишь с микробами – помогу. Будем есть червя частями.

Бык процитировал Павла Николаевича, чему Евгений удивился. Значит, его воспоминания стали известны менталу. Сталкер вспомнил Алену и покраснел. Бык остался невозмутим.

После дня, проведенного в кассе зоопарка, невыспавшийся, замерзший и голодный Женя все же чувствовал себя на прогулке. Впервые у него не было конкретной цели на поверхности. За спиной замер остекленевший от дневного мороза зоопарк, переставший казаться зловещим. А сам сталкер задумчиво рассматривал павильон Краснопресненской. Именно так в детстве он рассматривал свою Стену – авось она обрушит на него вдохновение? Но вдохновение не приходило. Павильон был единственным выходом местных ганзейцев наружу, второй конец вестибюля – переход на Баррикадную – служил местом торговли.

Да, павильоном регулярно пользовались, выбитые стекла и двери были тщательно забаррикадированы, а чуждая довоенной архитектуре шлюзовая дверь смотрелась внушительно. Заметят, чего доброго.

Женя понял, что дверь наверняка оборудована если не перископом, то глазком. Не факт, что наблюдатель все время смотрит туда, но лучше не маячить. И где передневать?

В икру что-то легонько ткнулось. Коврик?

– А я тебя не заметил. Старею?

Он окинул взглядом окрестности. Хотя уже вечерело, вход на Баррикадную тоже был хорошо виден, как и вся площадь перед ней. И пирамида, правда, не такая большая, как над реактором, оставалась на месте. С ним столько всего произошло, а тут остановилось время! Женя присмотрелся. Желтый цвет, который он различал даже на расстоянии, оказался цветом ауры.

Коврик снова ткнулся в ногу.

– Ну, веди, что ли, – догадался парень, тяжело вздохнул и вслед за своим проводником направился в сторону станции Улица 1905 года.

Где-то здесь должен был находиться подземный переход к зоопарку.

– Постой, друг!

Переход удалось отыскать с большим трудом. Выход загораживал гигантский колючий куст. Даже лишенный листьев, он впечатлял размерами. Женя перебрался через проезжую часть с застывшими в вечной пробке автомобилями и понял, что лишний раз тревожить голодных микробов нет смысла. Еды для них здесь не было – буйная растительность перебралась через решетку зоопарка, проникла в туннель перехода и заполнила его весь так, что высовывалась на стороне Краснопресненской тем самым кустом. Наивно полагать, что в разрушенной Москве кто-то пользуется подземными переходами.

Коврик двигался медленно, давая сталкеру возможность вдоволь любоваться развалинами пока не стемнело. Дорогу он помнил: именно здесь бежал, сломя голову, от Беговой. Заминки происходили только по двум причинам: когда коврик проскальзывал под днищем машины, а Жене приходилось обходить и отыскивать спутника с другой стороны, или когда очередной измученный хворями мутант бросался к ногам сталкера с немой мольбой: добей! С рюкзаком, автоматом на груди и термосом за спиной махать мачете было трудно. Потому парень каждый раз снимал экипировку, а потом заново надевал все на себя.

– Ты меня ведешь на «Пятый год»?

Коврик не ответил, а повел человека дальше – в заросли, подступавшие к входному павильону вплотную.

– Была б бумага, зарисовывал бы вас, – буркнул Евгений, в очередной раз стряхивая капли чьей-то зеленоватой крови с лезвия.

Деревья расступились, коврик в очередной раз куда-то юркнул, а сталкер споткнулся о рельсы. Мерзлые растения под ногами захрустели, Женя с трудом отыскал шпалы – столько тут было старой травы – и направился вдоль пути. За углом разрушенного строения, от которого остался только угол, ждал коврик.

Темный провал начинающегося туннеля рядом. Парень всмотрелся вглубь, попробовал ощутить запах – бесполезно в противогазе. Туннель был широкий – два пути, и высокий. Метро? Где-то поблизости был выход на поверхность из туннеля около Беговой, которым когда-то воспользовался Женя для бегства. Но тот был однопутный и перегорожен у самого входа рукотворной баррикадой. Людям не хотелось, чтобы к ним проникали хищники с поверхности, хотя первоначальной целью баррикады было стремление отгородиться от радиации.

Женя осмотрелся. Здесь баррикады не было. Рельсы на поверхности заросли травой и редколесьем, но в дневном свете были хорошо видны остовы ангаров. Депо? «Если это – выход из метро нашей ветки, то в Конфедерации о нем знали бы, – думал Женя. – А раз я не слышал о нем, то этим выходом люди не пользуются!»

Он рассмеялся, обращаясь к коврику:

– Туннель глубокий, и людей здесь нет. Идеальный вариант. Пожалуй, я дальше не пойду. Только как мне забраться под потолок?

Приволочь сюда ржавый автомобильный остов сил не хватило бы. Потому парень вернулся в лес около павильона метро и отыскал лиану, точь-в-точь такую же, с помощью которой они вязали плоты. Привязал ее к стволу, как учил Сергей. «Так вот какой узел называют морским!»

Он извлек колбу из термоса, заглянул внутрь. Вторая колба была опустошена в туннеле около Октябрьской, но Арсений почему-то не выбросил ее. Женя обвязался лианой и, вооружившись мачете и колбой, скользнул вниз.

– Была не была!

Открыл колбу правой рукой, плеснул на потолок, стараясь попасть как можно дальше, перерубил левой лиану, бухнулся на рельсы. Волна ужаса пронеслась над головой, волосы под противогазом привычно зашевелились, но Женя нашел в себе силы посмотреть, как костенеет потолок туннеля, опутывая свисающие сверху растения.

– Какая-никакая органика. Жрите!

Первая капля отделилась со щелчком, сталкер рывком отпрянул в сторону, споткнулся обо что-то твердое и живое, чего никак не должно было здесь быть. Капля вонзилась между ног упавшего Жени в панцирь бесстрашного Коврика, в самый край, на изломе, где тот отделился когда-то от пирамиды. Коврик приподнялся на несколько сантиметров над землей, буквально взвился на дыбы, а Женя рубанул мачете, раскалывая друга на две части – еще живую и уже мертвеющую.

– Я бы что-нибудь попил, а ты?

Вместо ответа коврик ткнулся «носом» Жене в подмышку. Они оба приходили в себя после пережитого, лежа в сугробе.

Ветер гонял волны по торчавшей из-под снега рыжей траве. Шумели ветвями лишенные листвы деревья. Женя никогда не видывал подобных картин и сейчас любовался ими.

Коврику же предстояло привыкнуть к новым размерам. Сталкер не понимал его структуры – ни костной, ни нервной, но координация движений спутника, которого Бык назначил ему в связные, явно нарушилась.

– Лезь в рюкзак, что ли, – Женя растянул горло рюкзака максимально широко, приглашая Коврик внутрь.

Из-под земли послышался стон. Парень остолбенел. Еще раз прислушался. Зловещая тишина пополам с ужасом сочилась из туннеля. Сталкер снова спустился на пути, заглянул внутрь. Ударил себя по лбу и потянулся за автоматом.

Туннелем пользовались люди. Торговцы или сталкеры, сразу не разобрать: пористая кремневая масса жадно окутывала серой пеной четыре мужские фигуры в ОЗК.

Женя разглядел у двоих огромные заплечные баулы – пена не коснулась их. «Солянщики». Двое из четверки, плененные ужасом, были теми самыми мутантами, с которыми Женя спускался когда-то с «Украины».

«Позаботься о них», – прозвучал в его голове голос Быка. Это воспоминание или ментальный приказ? О ком – о них?

Сталкер выставил режим стрельбы одиночными, но медлил. Микробы насыщались. Жене казалось, он слышит, как меняется тональность ментального излучения. После первоначального голодного импульса ненависти излучаемый страх стал ровным, сытым. Евгений возненавидел себя за промедление, но по-прежнему не стрелял.

– Все. Достаточно. Ищите себе другие жертвы.

Эхо четырех выстрелов растаяло в глубине туннеля. Передняя фигура с разлетевшейся головой упала навзничь, Женя отодвинулся, уселся на рельс, стараясь восстановить сердцебиение. Взглядом он уперся в подошвы трупа, дождался, пока пена хищников-микробов окаменеет, и отрубил кусок того, что когда-то было ногами. Поддев лезвием мачете, опустил кусок в приготовленную колбу. Камушек звякнул о донышко, и тут парень снова испугался. На этот раз – своей собственной тупости. Арсений хранил микробов в растворе, благодаря которому они дважды смогли выплеснуть остающиеся живыми организмы на потолки туннелей. А что делать с камнем?

Он судорожно схватил вторую колбу, встряхнул. На дне что-то ободряюще булькнуло.

– Арсений, спасибо тебе!

Микроскопический кусочек с самого кончика мачете отправился во вторую колбу.

Ужас вытолкнул Женю наружу, он ощутил, как подобрался в рюкзаке Коврик.

Глаза слипались.

– Прихожу сюда, как на работу…

Он обратил внимание на сохранившуюся часть ворот зоопарка. Красиво. Умели же делать люди.

– И куда мне теперь?

Толчок в спину стал ответом: в сторону Баррикадной.

– Думаешь, туда? Ну, что ж. Наш хозяин подождет.

Сталкер добрался до пирамиды и выпустил из рюкзака коврик. Тот доковылял до подошвы «муравейника», прижался к ней и исчез внутри. Жене показалось, что он видел, как живой комок скользнул под поверхностью, уменьшаясь.

– Увидимся.

В зоопарке ничего не изменилось, идиллия мирного животного мира. «Фауна», неизвестное слово, возникло из ниоткуда, и Женя с сомнением посмотрел на стоявшего у ограды Быка. Дотронулся до ноздрей.

Тот не стал здороваться.

– Ты накормил микробов? Я их не чувствую.

Парень вместо ответа подробно вспомнил вчерашний день. Ментал разочаровался:

– Далеко. Слишком далеко. Но я выполню свою часть сделки. С реактором.

Женя пожал плечами.

– Эти микробы – мое оружие. Оно должно быть под рукой, – Бык улыбался. – Я придумал, где ты поселишь Ужас.

Женя не успел оценить каламбур. Перед глазами появилась его Стена, и он закричал:

– Нет! Ты моими руками хочешь уничтожить Баррикадную?! Мою родную станцию?

Бык незримо пожал плечами.

– Но ведь… – Женя представил себе павильон Краснопресненской, принадлежащий Содружеству Станций Кольцевой Линии.

– Да, – Бык оставался невозмутим, его голос, обычно пафосный и громогласный, сейчас стал вкрадчивым. – У тебя есть выбор. Или они, или вы. Да. Переступить через людей.

Нравственное страдание отозвалось зубной болью так сильно, что сталкер стиснул челюсти. Ментал вздрогнул, убрал боль.

– Мне нравится, что ты не пытаешься меня обмануть.

– Постой! Если ты ждешь от меня сотрудничества, а не просто услуги за услугу, ты не вправе ставить меня перед бесчеловечным выбором.

– Ты не совсем человек.

Женя проигнорировал это утверждение.

– Ты не вправе выкручивать мне руки. Если ты хочешь дружбы, нельзя требовать от друга того, что он сделать не в силах.

– Дружбы? – перед мысленным взором парня появился рассказывающий свой сладкий сон Дед.

– Ты… ты… – слов не хватало.

– Ступай!

– Но есть проблема, в термосе колба. Микробов совсем мало. Нужен раствор.

– Это твоя проблема. Отыщи доктора и реши вопрос.

– Микробы сами не нападают, они сидят в засаде в укромном месте, где попадаются случайные, ни о чем не подозревающие, проходящие мимо жертвы. Чаще всего не люди даже, а животные.

Бык в сомнении молчал.

– Вот поселю я микробов у всех на виду на моей стене, никто ж к ней больше не подойдет!

– Ты их посели поблизости, накорми, я установлю с ними контакт, а дальше будет видно. Есть змеи, которые не нападают, пока ты на них не наступишь. А есть змеи, которые нападают с целью изгнать тебя со своей территории, о границах которой ты не подозреваешь. Модели поведения животных после Катастрофы стали аморфны. И пищевые цепочки изменились. Природа перебирает их, как генетические мутации. Я тоже гибок в своих суждениях и намерениях. Ступай.

Женя медлил. Бык ждал.

– Мне снятся кошмары.

– Наконец-то.

– Они связаны с Ужасом?

– Нет. Эти мелкие создания всего лишь по-своему борются за жизнь. Настоящий Ужас – люди и их порождения.

В мозгу сталкера мелькнула череда образов: грузовик, Павел Николаевич смотрит на собственные руки, потом, задумавшись, обхватывает резиновую голову.

– Мастер с Автозаводской – старый дурак. Его человеческая самонадеянность в очередной раз приведет ваш мир к катастрофе.

– Но…

– Просто при встрече спроси у него, почему грузовиков два?

– Ты ответ знаешь?

– Почему топливо и реактор хранились отдельно? Пусть дальше сам думает. Тоже мне… мастер.

Женя в подробностях вспомнил оба кошмара: как черный гриб стирает в пыль развалины, как тучи пыли из туннеля пожирают Улицу 1905 года.

Он открыл глаза и наткнулся на потухший, грустный взгляд Быка.

– Мне снился ядерный взрыв?

Бык кивнул.

– Это – будущее?

Тот покачал головой:

– Нет.

– Ты хочешь сказать, что это – я? Во всем виноват я?

– Необязательно. Как люди называют твою миссию?

– Мизерикордия.

– Большая чистка. Окончательное решение человеческого вопроса.

– Это… мои слова? Твои? Чьи?

– Не твои и не мои.

Парень оторвался от ноздрей Быка и заломил руки, вслух сказал:

– Избавь меня от этих кошмаров.

Бык вопросительно и непонимающе посмотрел на него снизу вверх. Сталкер восстановил контакт:

– Можешь меня избавить от этих кошмаров? Я не могу выспаться.

– Нет.

– Но почему? Ты же можешь!

– Реактор нашел ты. Это – твоя ответственность. Как люди используют его: во благо или во зло? Зависит от тебя.

Женя отпрянул, несколько раз прошелся туда-сюда, зажав виски ладонями. Успокоился, вернулся к менталу.

– Муравейник над грузовиком стоял не случайно? Как и коврик, пирамида подчиняется тебе?

– Да.

– А мне просто дали доступ к грузовику?

– Да, я так велел.

– Пожалуйста, накрой грузовик пирамидой снова. Если реактор – головная боль, проблема, а мы не знаем, как решить ее, лучше отложим.

– Хороший ход. Решишь вопрос с МОИМИ микробами – сохраню для тебя реактор. Ступай!

Над рекой разносился противный звук – визг пилы.

Павел Николаевич в одиночку и без охраны сидел на корпусе лодки и самозабвенно, до зубовного скрежета, пилил крышу. То ли непривычный звук отпугивал хищников, то ли играла роль граница воды и суши, потому что твари из разных стихий опасались друг друга, но Женя подобрался к старому мастеру незамеченным.

«Хожу по кругу: лодка – зоопарк, зоопарк – лодка, – подумал Женя. – Рвануть бы на ней к теплому синему морю, как мечтают шведы. Теплое синее море. Это не моя фраза, и я ее никогда не слышал. Воспоминание Быка?»

Старый мастер стянул маску, несколько раз глубоко вздохнул, увидел Женю, выматерился, вытер пот грязным шейным платком, им же протер очки и вместо приветствия заявил:

– У нас две проблемы.

– Первую я видел. Пирамида снова накрыла реактор. А вторая?

– Ну да, не взрывать же ее теперь?

– Вторая проблема какая?

– Люди, которые конструировали реактор, предполагали автоматическую подачу топлива. А мне его как подавать? Вручную? Слишком быстро – ядерный взрыв, слишком медленно – пожар с радиоактивными выбросами.

– И где взять автомат для подачи топлива?

– Автомат есть. Был. В комплекте, так сказать. Но нам нужны старые добрые двести двадцать вольт. Причем стабильные. Скачок, спад – исключены. Цена ошибки слишком высока. А у кого есть электричество? Ганза, Полис. У остальных – не знаю. Договариваться придется. Где взять надежный генератор? Свои дела сделал?

– Не-а.

– И чо?

– Мне в метро надо.

– А чо пришел?

– Жрать охота.

– «Солянщики» принесут скоро.

– А вас одного оставили?

– Пасут, – Павел Николаевич указал сталкеру за спину.

Женя дернулся.

– Здесь я, – отозвался Давид, выступил из тени и приветственно приподнял АКМ.

«Я, видимо, скоро сдуюсь от усталости, – решил парень, – раз Давида не заметил».

– А Сергей где?

– Внизу сортир отмывает, – пояснил мастер и тут же поправился. – Гальюн.

– Он что? Работает?

– С радиоактивной водой? Нет. Серега хочет сделать из него кабинет.

Ему ведь не интересно, зачем мне в метро? Совсем не интересно. Почему? Женя решился.

– Совет нужен.

– Говори!

– Как проникнуть на Кольцевую линию и не вляпаться?

– А ты у нас родом откуда?

– Баррикадная.

– Вот у Сергеича и спроси совета.

Николаевич снова принялся пилить крышу лодки, чем оборвал дальнейшие разговоры.

Парень добрался до края моста, когда Давид окликнул его:

– Ты куда?

– На Ганзу, на Киевскую.

– А крюк зачем делать? – Давид приблизился и заговорил тише. – Есть туннель из метродепо до кольцевой линии, недалеко от Краснопресненской.

– Уже нет.

– Туннеля?

– Туннель есть, прохода нет, – Женя приподнял рукой термос у себя на животе. – Правда, тут практически пусто.

– С этого места подробнее, пожалуйста. Я знаю, что стоит тебе открыть термос, все вокруг цепенеют от страха. Думал, это психотропное оружие.

Сталкер с сомнением посмотрел на Давида.

– Это микробы из туннеля около Октябрьской, – Женя не стал упоминать Быка. – Обитатели зоопарка хотят отгородиться ими от охотников.

И чтобы не допустить дальнейших расспросов, уточнил:

– Но есть две проблемы: они должны жить и питаться под землей. И для переноски с места на место в колбе должен быть раствор, иначе они дохнут. На Киевскую иду доктора перехватывать. Он знает, как этих… – парень снова потряс термосом, – транспортировать. Они же вряд ли через фашиков пойдут.

Сталкер отвернулся.

– Посмотри на меня, – Давид развернул Женю лицом к себе, пристально заглянул в глаза. – План какой?

– Найду Арсения, получу раствор, приду к Ганзе, напугаю их микробами, заставлю сотрудничать. Козырь.

– Хреновый план. Тебя никто не будет слушать, пока девочки не найдены. Лагутин озверел от неудач, Ганза давит на него, на вашу Конфедерацию. Конфедерация переводит стрелки на Сергеича – мол, столько лет пригревал на груди маньяка. Вот они обрадуются, когда ты сам к ним в руки придешь. Со сказками про сотрудничество всего метро во имя Великого Реактора! Который никому нельзя показать!

Женя приложил руку к маске Давида.

– Тс-с-с, достаточно. Смотри!

Сталкер сдернул противогаз, летун отпрянул.

– Эко тебя приложило. Проводить?

– Есть, кому проводить, спасибо, – парень вернул маску на место и обернулся к ждавшему его Коврику.

Тот восстановил прежние размеры, способность двигаться и терпеливо ждал спутника у края проезжей части.

– Салага, держи, – начальник охраны Киевской кольцевой, худой, гибкий, фигурой напоминал Богдана, но был выше того на целую голову. Он протянул Жене кисточку и ведро с отвратительно пахнущей гадостью. – К вечеру решетка должна быть выкрашена.

Он не обращался к бывшему сталкеру, а ныне младшему охраннику Киевской иначе как Салага, чему Евгений был даже рад. У него не было уверенности, что легко будет отзываться на обращение «Олег», согласно документам погибшего «автозаводца».

Женя увидел ориентировку на себя любимого на столе начальника охраны во время «кадрового собеседования», но тот его не опознал. Сталкер поседел, утратил часть некогда густой шевелюры и похудел за время скитаний настолько, что от мечты Богдана нарастить мышечную массу осталось одно воспоминание.

Сейчас вчерашний школьник с Баррикадной выглядел на десять лет старше. Ганзейцев подкупили в Жене два качества – готовность работать за еду во время испытательного срока и славянская внешность. Неприязнь к «черножопым», так местные ганзейцы дразнили соседей по Киевской радиальной, перевесила осторожность. Правда, парень подозревал подвох: после испытательного срока «за еду» соискателю непыльной работы охранника можно и отказать, корысть была отличительной чертой ганзейцев. Ну да Женя и не собирался тут надолго задерживаться.

Однообразные мазки облезлой жесткой кистью по решетке оказались полезной сменой деятельности для уставшего от скитаний сталкера. Он машинально наносил на прутья, слой за слоем, вонючее средство от ржавчины и думал о своем.

«Санаторий прямо», – чужие, никогда не слыханные Женей словечки всплыли в заимствованной у Быка памяти. Он улыбнулся. Какая-то бабочка приблизилась к решетке со стороны радиальной. «Так вот как ты безопасно путешествуешь!» – подумал сталкер, а вслух произнес:

– Кыш! А то прилипнешь, – и махнул рукой.

Он переместился с колен на задницу, устало прислонился к неокрашенной части решетки.

Дождался, сейчас Маша где-то в туннеле проснется и приведет Арсения.

– Не спать, товарищи депутаты! – рявкнул на него то ли сторож, то ли надзиратель, широкоплечий старик в сером ганзейском камуфляже, назначенный Жене в напарники. Старик-ганзеец ничего не делал сам, лишь поглядывал за работой салаги и иногда помешивал раствор, чтобы тот не сох.

Постепенно они смещались вдоль решетки в сторону калитки, где находился пост, контролировавший проход с Киевской радиальной.

Парень услышал звук открывающегося запора, оживление на блокпосту рядом, и сердце его заколотилось. В группе торговцев с баулами, пересекавших калитку, он узнал Цыгана.

Сейчас он меня сдаст. Подручный Воробья равнодушно скользнул взглядом по лицу Жени и прошел со спутниками к блокпосту, на ходу извлекая документы из нагрудного кармана.

Евгений с любопытством смотрел, как в стенке палатки появился аккуратный надрез, дождался, пока вырезанный лоскут упадет, и железной хваткой вцепился в руку с ножом.

– Ну и сука ты, Цыган!

Парень рывком втащил противника в палатку, но бандит не позволил уронить себя на пол, а ударил сталкера локтем в лицо. Расстояние между ними увеличилось, а так как нож Цыган не выпустил, противники оказались при своих. Лицом другу к другу, готовые к схватке.

– Тихо, малой, тихо.

Свет масляного светильника освещал бандита слева, нож был в тени, и Женя счел это преимуществом.

Откуда-то неподалеку, из столовки ганзейских военных и охранников, доносились пьяные голоса. Цыгану стоило поторопиться.

– Гы! – ситуация показалась Жене забавной. – Шуметь будем?

Вместо ответа Цыган сделал выпад из темноты, но именно в эту секунду сталкер проскользнул аккурат между бандитом и топчаном. Оказался правее направленной против него руки и, придержав левой Цыгана за предплечье, правой ладонью хлестко ударил снизу вверх туда, где из сжатого кулака торчал кончик гарды. Клинок подлетел к потолку и упал на пол.

Цыган ударил Женю плечом, тот упал спиной на топчан, потянул за собой бандита. Вдвоем они свалились на пол, подминая телами стенку палатки, и та не устояла, рухнула. Какое-то время они продолжали мутузить друг друга в темноте и тесноте, лишь хрипели и сопели, хотя сохранять тишину уже не имело смысла. Горящая масляная плошка опрокинулась, и теперь несколько человек, ругаясь, топтали противоположный край палатки, тушили пожар.

Женя, оказавшись сверху, чуть отпустил горло Цыгана и прошептал ему в ухо:

– Что в кутузке говорить будем? Правду?

– Ты что, совсем дурак? Скажешь, старые счеты, подрались по пьяни на Новокузнецкой. Братва подтвердит, если что.

К ним уже пробирались люди.

– На кой ты мне сдался? – парень еще раз заехал Цыгану по зубам, теперь уже без злобы.

Сталкер оглядел решетку, огораживавшую закуток в туннеле так, что образовывала небольшую камеру, достаточную, чтобы вместить матрас.

– Вот это комфорт! – прокомментировал он и крикнул в соседнюю, Цыгану. – Слышь? Дай выспаться, а?

Глава 4 Шанс на равновесие

Алена наклонилась над ним. Она же умерла, вспомнил Женя. Ее волосы вот-вот коснутся его лица. Сталкер махнул рукой, прогоняя наваждение:

– Алена?!

Вокруг не было ни решетки, ни тюбингов, ни ведра-параши. Остро пахло чем-то медицинским, старые разводы сырости покрывали все еще белые стены. Парень сел на топчане, сбросил одеяло. Трусы чистые, следы уколов на руке.

Потряс головой. Маша сидела рядом на табуретке. Глаза девочки зло блестели.

– И кто такая Алена?!

Женя растерялся. Маша вскочила, чуть было по-детски не топнула ногой, но сдержалась, только губы вытянулись в тонкую твердую линию.

– Так… сон, – парень удивился реакции девочки. – Где мы?

Арсений то ли не спал, то ли проснулся от крика сталкера.

– Маша, ты чего?

Разведчица смутилась, несколько раз шмыгнула носом, хотела что-то ответить, но выскочила вон, едва не вытолкнув Арсения на платформу.

– Хи-хи, – серьезно сказал доктор. – Доброе утро! Подвинься.

Он сел рядом с Женей, поставил на табуретку и раскрыл саквояж.

– Где мы? – сталкер удивился собственному хриплому голосу.

– Лазарет на Краснопресненской.

– Ничего себе! – парень потер горло.

– Ты спал тридцать шесть часов. Со второй попытки на Киевской тебя опознали, но разбудить не смогли. Мы оказались неподалеку. Помогли доставить сюда. Ты не проснулся и при перевозке.

– Пить…

– Извини, затупил, – Арсений переставил на пол саквояж и вышел из палаты.

Белый брезентовый полог отодвинулся, появилась голова Лагутина.

– Проснулся? Очень хорошо, – голос следователя звучал миролюбиво.

Голова исчезла.

Арсений вернулся с кружкой воды. Видеть его в белом халате и шапочке было непривычно.

– Я вас искал, – Женя напился и протянул кружку доктору.

– Знаю.

– Рад, что вы благополучно добрались.

Тот кивнул. Приложил стетоскоп к груди пациента.

– И что со мной?

– Переутомление, лучевая болезнь в легкой форме, некритично. Витаминов бы попить. Да где их взять?

Сталкер пристально посмотрел в глаза врачу.

– Термос где?

– Я видел его вместе с твоими вещами при перевозке. Но где сейчас, не знаю.

– А чего Лагутин такой вежливый?

– Думал, мордовать начнет?

– Угу.

Арсений вместо ответа собрал все медицинские принадлежности в саквояж.

– Так все-таки?

Доктор отвел глаза.

Сталкер требовательно схватил его за руку.

Арсений аккуратно разжал его пальцы.

– Полис… хочет тебя к себе.

– Проболтались?

Доктор по-прежнему смотрел в сторону.

– Полису – нет. Сергеичу только рассказал.

– И?

– А Маша – ганзейцам. Понимаешь, нам нет дела до жителей «Украины». Павел Николаевич – мужик толковый, но руки у него коротки.

Женя презрительно молчал.

– И вот, пока ты был в отключке, ганзейцы организовали экспедицию. Реактора не нашли, зато наткнулись на сталкеров Полиса.

– Ну, допустим, найдут они реактор, а топливо?

– Купят или отобьют.

– А реактор куда делся? – парень знал ответ, но стоило изобразить неосведомленность.

– Х-х-х-х-х, – Арсений сдержал ругательство и хитро посмотрел на пациента. – Так что тебя так просто Лагутину теперь не отдадут.

– А он что?

– Следователь под давлением. С одной стороны, все уже смирились с тем, что девушек живыми не найдут. Но Лагутина начальство шпыняет, да и тот не готов сдаваться. Хочет довести дело до конца. Но он уже понял, почему с тобой они свободно ходили по поверхности, а без тебя – только и успевают, что отстреливаться. Думаю, попробует с тобой подружиться. Они ко мне уже подкатывали.

Доктор заметил тень, промелькнувшую на лице Жени, но промолчал.

– Мне нужна ваша помощь, Арсений.

– Сбежать не помогу, – перебил его доктор.

– Да нет. В одной колбе был кусок породы, наверное, высохло и сдохло все. А во второй – капля. Раствор ваш нужен.

– Раствор – не проблема.

Доктор задумался.

– Думаете, как термос найти?

– Машу попрошу помочь… – пояснил тот и вдруг рассмеялся.

– Вы чего? – покраснел сталкер.

– Девочка имеет на тебя виды.

– Не понял, – Женя покраснел еще больше.

– Положила глаз.

– В смысле?

– Ревнует.

– На каком основании? Я что, повод давал? – Евгений возмущался искренне, стараясь шуметь так, чтобы подслушивающая наверняка Мотылек услышала его.

– Сердцу не прикажешь!

– По-русски говорите, Арсений, не понимаю я ваших загадок.

– Ой ли? – доктор потешался, а Женя смущался.

– Она же маленькая!

– Ну вот и объясните ей! Загадочная женская душа.

– Не. Я так не согласен.

– Как вы думаете, Евгений, сколько Марии лет?

Сталкер попытался было назвать цифру, но по виду доктора понял, что обязательно ошибется. Арсений развел руками:

– У нее сейчас это… Женские дни.

– Она же выглядит лет на двенадцать максимум.

– Плохое питание.

Женя опустил голову на грудь и задумался. С Аленой было все понятно и просто. Попользовалась и продала. Но было приятно. С Машей ничего не было и быть не могло, а сцены уже начались. Фу! Хотя слепое доверие пополам с обожанием тоже были приятны. Приободряли сталкера. Не позволяли расслабиться. Вот и думай о роли женщин в своей судьбе! А баба Юля?! Ничего приятного не было, зато как познавательно!

Арсений смотрел на пациента, но думал о чем-то своем. Женя помахал рукой у доктора перед глазами, тот очнулся.

– Я вот думаю, как эту гадость победить.

– И?

– Есть пара мыслей.

Женя заулыбался.

– Видимо, станем врагами?

Арсений поднял к лицу указательный палец, но к губам прижимать не стал, а многозначительно потер кончик носа.

– Эксперимент нужен.

Сталкер протянул ему ладонь для пожатия.

– Давайте попробуем сотрудничать. Уточните, что и как с микробами? А дальше видно будет.

– Думаешь, могут сдохнуть?

Женя кивнул.

– Тогда поспешим.

Доктор вышел, а сталкер, ощутив себя по-настоящему отдохнувшим, выглянул из палаты.

У входа спиной к нему стоял часовой.

Через час Лагутин собственноручно принес поднос с первым, вторым и третьим.

– Спасибо, что девочку сберег, – буркнул он, глядя, с каким аппетитом Женя уничтожает завтрак. – Лепила тебе диспозицию объяснил?

Сталкер кивнул. Ему было непривычно видеть следователя вежливым.

– Помоги, будь человеком!

– Сбежать помогите!

– И?

– И пообещайте, что деда, как найдем, мучить не будете.

– Да похер нам твой дед. Мне девочек нужно отыскать.

– Так все-таки?

– Обещаю, что все юридические тонкости в отношении Виталия Максимовича Серова и его права как подозреваемого будут соблюдены.

Женя взглянул на него с подозрением.

– Я сам еще не знаю, где он. Но мне обещали помочь. Просто будьте неподалеку. Когда с дедом выйдем к вам, чтоб все честь по чести было. Хорошо?

– Хорошо. А ты изменился, пацан, – под взглядом Лагутина Женя поежился. – Насчет сбежать – не все так просто. Надо подумать. Я тут не главный.

Следователь вышел и вернулся с хлопчатобумажным комбинезоном ганзейской расцветки. Кинул в руки сталкеру.

– Мне нужны мои вещи, – Женя уточнил: – Термос.

– Термос?

Ментальная волна ужаса прокатилась по станции, полог затрепетал.

– Термос! За мной! – бросил парень сквозь зубы и как был, босой, выпрыгнул наружу.

По платформе Краснопресненской метался человек. Он кричал, выл и пытался выбросить нечто, зажатое в кулаке. Оно тяготило его, раскачивало, вырывалось и не отпускало одновременно. Всех охватила паника. Простые люди, торговцы, военные – все пытались сбежать, укрыться. Лишь Арсений стоял на коленях, прижимая обе руки к лицу. Женя мельком взглянул на него и все сразу понял. Бежавший сзади Лагутин упал на живот и попытался отыскать щель в гладком полу. Но неведомая сила уже потянула их всех к совершенно обезумевшему ганзейцу. Следователь тормозил ладонями, а доктор – каблуками. Женя упал на Лагутина.

– Оружие?

Тот кивком указал на финку за поясом.

Сталкер извлек клинок и кошачьими прыжками двинулся туда, где человек изо всех сил отпихивал от себя собственную руку.

– Арсений! Термос!

Рука ганзейца уже окаменела.

Женя взмахнул финкой, как тесаком, и полоснул прямо по сгибу локтя несчастного. Но нож не был тесаком или топором. Руку не удалось перерубить полностью, парень растерялся и начал суетливо наносить удары, которые слишком медленно приближали его к цели. Ганзеец благополучно потерял сознание еще до того, как каменное предплечье повисло на лоскутке кожи. Последний взмах ножа.

Верный Арсений стоял на коленях и держал раскрытой пасть термоса. Внутри виднелась одинокая колба. Значит, любопытный ганзеец решил поиграть с симпатичным камушком.

Женя ножом затолкал каменную руку в термос.

– Раствор! Сюда! Быстро!

Доктор кивнул, отполз, а сталкер остался сидеть рядом с телом.

Голова пульсировала страхом, и было сложно даже прислушаться к звукам приходившей в себя станции. Почему-то никто не стремился приблизиться. Ужас все еще тут?

Женя вдруг сообразил, что из отрубленной руки должна хлестать кровь, что нужно накладывать жгут. Но ничего не происходило, и, присмотревшись, сталкер понял, что опоздал с ампутацией. Белевшая костяшка культи ганзейца была каменной, и сейчас вены на бицепсе несчастного бесшумно и быстро покрывались микроскопическими организмами, требовавшими свое.

– Сколько у меня есть времени? – зачем-то спросил он обреченно, зная, что ответа не получит.

Появился Арсений, протянул Жене термос, внутри которого булькало. Термос был полон и тяжел.

Сталкер натянул на плечи лямки, с усилием поднялся на ноги, посмотрел на босые ступни.

– Что вы говорили? О средстве борьбы?

Доктор растерялся.

– Мне нужно какое-то время, это аэрозоль. На основе нефтяных отходов, их в Конфедерации полно!

– У вас нет времени.

Женя схватил за ноги ганзейца и, пятясь задом, поволок того к эскалатору. Волны ужаса раскатывались по платформе все сильнее, никто не пытался остановить их. Сталкер не видел, куда двигается, он смотрел, как каменеет тело человека. Скорость окаменения была медленной, видимо, живых микроорганизмов в засохшем камне оставалось совсем мало. Сейчас они интенсивно размножались у Жени на глазах. Сталкер понимал, что реакция протекает с ускорением. Спустя некоторое время голова ганзейца подпрыгнула на ступеньке уже с каменным звуком. Широко распахнулись красные, безумные, но все еще живые глаза.

Женя спешил, но где-то на середине подъема все-таки бросил тело. С неимоверным усилием, срывая в кровь ногти, он пополз наверх, чувствуя, как нарастает мощь ужаса, тянущего его назад.

– Чего там? – часовые у гермодвери сидели, крепко прижимаясь к ней спиной и выставив перед собой автоматы.

– Эпидемия?

– Не. Даже не знаю, как объяснить, – парень обнаружил, что сюда ужасу не хватает силы добраться. – Короче, пацаны. Станция цела, но вам вниз ходу уже нет. Уходим по поверхности на Баррикадную.

– Мы – не сталкеры.

– Теперь – сталкеры.

Часовые переглянулись.

– Для меня найдется что-нибудь?

Часовой поднялся, покачнулся.

– Ни черта себе фонит оттуда!

Женя обнаружил, что не чувствует тяги микробов.

Старший наряда смерил Евгения взглядом, увидел его босые ноги.

– Химзу подберем, с обувкой не уверен. Оружия нет.

Парень покрутил в руке нож.

– Ладно, так справимся. Я одеваюсь. Вы выходите, ждите меня снаружи.

Ганзейцы подчинились.

Облачившись в ОЗК, но не натянув противогаз, Женя повертел в руках термос. Спина саднила.

– Не! Хватит.

Он открыл термос, заглянул. Головка колбы торчала из раствора. Подумал. Колба могла пригодиться. Но чем ее вытащить, чтобы не запачкаться? Дверь за ганзейцами уже закрылась. Женя набрал в грудь воздуха, прислушался. Станция внизу оживала, на улице было тихо. Глянул на ступени. Тело любопытного ганзейца превратилось в статую. Головка колбы в термосе уже показалась Жене чистой, и он решил рискнуть. Двумя пальцами рывком извлек колбу и опустил в крышку термоса. Изнутри повеяло ужасом, но сталкер даже не отшатнулся. Микробы переваривают руку?

Он перенес колбу в комнату для дезактивации, смыл с нее раствор.

– Блин! – спохватился парень. – Я же только что заселил микробами канализацию!

Правда, колба стала чистой. Евгений чувствовал себя преступником. «Но я же не мог предотвратить чужое любопытство!» – подумал он. Вялая, никчемная попытка оправдаться, успокоить совесть!

Женя оставил колбу на полу дезактиваторской и вернулся к эскалатору, еще раз осмотрел содержимое термоса, поболтал. Отрезанная рука распалась на несколько комочков, которые, судя по звуку, стали мягкими.

– Интересно!

За дверью раздался выстрел. Гермодверь практически глушила все звуки, но, видимо, ганзейцы не рискнули оторваться от нее.

– Сейчас, мужики! – объявил парень двери.

Обеими руками снизу вверх он выплеснул все содержимое термоса на потолок, туда, где начинался эскалатор. И швырнул пустую железяку в дезактиваторскую.

Комья, прилипшие к потолку, разгладились. Пятно растеклось по поверхности, обтекая все выступы, хрустнуло, но застывать не спешило. Двинулось в сторону Жени, но вдруг остановилось и переместилось по потолку обратно. Передвинулось влево, потом вправо.

«Калибруется!» – догадался сталкер. Неужели Бык-ментал дотянулся и сюда?

Образовались два серых холмика, из которых стекли вниз и застыли сталактиты. Получилась дверь поперек эскалатора, но косяки сразу же разорвались. Теперь уже внизу растеклись на полу сталагмиты. Они устремились к разным стенам, и по ним впозли, возвратились к потолочной колонии. Пятно скрипнуло и окостенело. Знакомые волны ужаса запульсировали, притягивая новые жертвы.

– Доктор, ваш выход!

Женя попятился, в дезактиваторской вымыл термос. Из сливного отверстия повеяло могильным ужасом. Сталкер нахмурился. Ну, догадаются, наверное. Он переложил колбу в термос, закрыл его, надел на спину. Что-то подсказывало, что каплю микробов с кончика тесака стоит сохранить в колбе.

К вечеру мороз на поверхности усилился. У Жени под ОЗК не было обычной теплой одежды, только хэбэшный комбинезон, потому парень чудовищно замерз, пока ждал Быка у входа в зоопарк. Представители местной фауны то и дело выглядывали из зарослей, но попробовать на вкус сталкера желающих не находилось. Он рассматривал уродливые колючие побеги на решетке уцелевшего участка забора, когда в проеме величаво появился Бык. Увидел сталкера, чуть повернул голову набок. В его глазах играло любопытство. Женя дотронулся до ноздрей. На этот раз он уже хотел ощутить их влажное, живое тепло.

– Я…

– Тс-с…

Изображение переливалось многоцветными гранями – ничего не разобрать, но вот наблюдатель сфокусировался на человеческой фигурке так, что она стала видна одновременно с трех сторон. Женя плотоядно облизнулся, но немедленно отогнал чужую эмоцию.

Человек в полном комплекте химзащиты держал в руке распылитель. За спиной чернела туго натянутая цепь. Человек, поднял руку, брызнул. Изображение начало застилаться пленкой по частям, как будто кто-то кисточкой закрашивал глаза наблюдателя. Должна была наступить темнота, но последовала ослепительная вспышка и ощущение полета во сне.

Внезапно Евгений почувствовал облегчение, даже поникшие плечи приподнялись. Бык заметил это и удивленно поинтересовался:

– Ты меня обманул?

– Я? – Женя сделал по-детски удивленные глаза и стал похож на школьника.

Оба ухмыльнулись.

– Ты знал, что люди придумали, как победить микробов.

– Узнал пару часов назад. Но я сделал, что ты велел.

Бык молчал. Парень решил добавить аргументов:

– Ничего у тебя не выйдет. Ты не учитываешь волю к сопротивлению. Человека назвали царем природы потому, что природу он подминал под себя. Жители метро будут сражаться.

Ментал хихикнул, смутился.

– А ты их возглавь!

Теперь смутился Женя.

– Ты знал, что так будет!

– Предполагал…

– Тогда зачем?!

– Ты сумел переступить через людей, пожертвовал безопасностью невинных. Жители этой станции ничего тебе не сделали. Так ведь?

Парню стало стыдно.

– И ты дал возможность своему другу совершить подвиг. А если б у него не получилось?

Со ступеней эскалатора на Женю живыми безумными глазами посмотрел однорукий каменный истукан.

– Коврик покажет дорогу к логову Деда.

– Так просто?

– Нет.

Бык помолчал.

– Это никем не используемый ход в сторону от человечьей норы.

Перед глазами Евгения мелькнула щель среди тюбингов, потом круглый стальной люк.

– Старика выведешь по поверхности. У тебя ж остались микробы?

– Да.

– Микробов поселишь в норе, люк оставишь открытым.

– Буду рад избавиться от этой гадости.

Бык обиделся.

– Мы расстаемся не навсегда. Моя проблема – охотники. Микробы будут жить в каждой дырке, в каждом подвале, в каждом подземном переходе. Каждое их гнездо станет частью сети, куда попадут те, кто осмелится заступить нам охотничьи тропы.

– Но ведь вы тоже их боитесь. Слишком близко от зоопарка нельзя селить эту гадость. Она разрастется и будет мешать вам самим. Давить страхом.

В воображении Жени пятно микробов на потолке Краснопресненской приблизилось и отодвинулось от него.

– Извини, сказал глупость.

– Эту сеть расставишь ты. Потом. А пока поспеши.

Бык транслировал парню изображение сталкеров, выбирающихся на поверхность.

– Видимо, у твоего Деда рано или поздно кончится еда, и он сам выйдет к ним в руки.

– А проблему с реактором я так и не решил.

– Решишь. Только с этим я тебе не помощник. Мой учитель ничего не знал о ядерной энергии.

Сверху посыпался какой-то пепел, Женя подставил рукавицу и разглядел белый кристалл, который немедленно растаял. Снежинка.

– Я не все тебе сказал.

Бык многозначительно молчал, пришлось продолжать:

– На этот город медленно движется ледяная смерть. Твоя мечта защитить свой мир – иллюзия, ты не защитишь его ото льда.

– Сколько у нас времени?

– Лет сто, думаю, есть. Но с каждым годом будет становиться все холоднее. Живым рано или поздно придется уйти отсюда.

– Мы последуем за вами. Вы поведете нас?

– Мы не знаем, куда идти. Планета заражена.

– Тебе по силам найти чистое место…

Бык умолк.

– Говори, что думаешь! – потребовал Женя.

– Вы пойдете по земле, собирая достойных. И мы пойдем за вами.

– Твое племя вырастет.

– Да, это так. А у тебя и твоих потомков не будет времени на склоки и интриги, потому что за вами будет гнаться могущественный враг. Это сплотит людей.

– Люди и звери всегда будут врагами?

– Всегда. И неясно, кто победит: вы умнее, но мы многочисленнее и сплоченнее.

– Скажи, у нас есть шансы на равновесие?

Бык потряс головой и громко фыркнул. Парень не сразу понял, что это означает смех.

– Ступая по планете, вы будете очищать ее от себе подобных. Для нас. Считай это частью нашего договора, только держи его в тайне. Но помни, что если люди захотят нарушить равновесие, мы будем готовы – у нас есть Ужас…

Женя подумал, что Ужас теперь будет и у людей, но не стал расстраивать Быка, просто кивнул на прощание, словно отмечая окончание новой, увлекательно опасной главы своей жизни, и пошел прочь.

Глава 5 Реактор

Красный диск солнца собирался вот-вот укрыться за развалинами. Напоследок он подсветил снизу темно-серые облака, и те отбросили в небо багровые тени. Женя присмотрелся. Аура? У неба есть аура? Но нет, иллюзия. Просто просветы между угрюмых облаков. Но черт возьми, как красиво! Пожалуй, Бык прав, человечеству стоит снова искать место НА Земле.

Женя стоял у входа на Баррикадную – там, где состоялся его первый выход на поверхность. Слушал, как ночь наполняет разрушенный город звуками предстоящей охоты сильных на менее удачливых. Видел, как ауры ночных животных то тут, то там подсвечивали руины.

Муравейник на призывы сталкера не реагировал, коврик не явился даже на стук.

Парень направился к реке, цвет пирамиды над реактором он заметил издалека и использовал как маяк.

– Вот только не надо меня задерживать! – объявил он непонятному зверьку, столбиком застывшему на задних лапах в молитвенной позе. – Может, поживи еще, а? У меня патронов один магазин только, – попросил сталкер маленькое исчадие радиоактивного ада. Зверек всхлипнул и свернулся клубочком.

Евгений вздохнул, отыскал в клубке голову, выстрелил одиночным.

Он «одолжил» автомат у радостных ганзейцев, благополучно доведенных им до Баррикадной, но попросить у них побольше патронов не догадался. Единственный магазин. Единственная колба в термосе. Нож потерял. Рюкзака нет. ОЗК с чужого плеча. Непонятная обувь. Непонятная в том смысле, что неясно, когда прохудится.

Сталкер еще раз вздохнул, и чтобы согреться, перешел на бег, насколько это позволял крадущий дыхание противогаз.

Женя беззвучно обматерил Быка, когда увидел пирамиду. Террикон муравейника невозмутимо отливал желтым чуть в стороне от грузовика. Тот так же лежал на боку, подставляя распахнутый люк с реактором лунному свету.

На возглас сталкера из тени появился коврик, призывно ткнул человека в ногу.

– И что будет, когда рассветет?

В отчаянии парень сел прямо на землю. Выбор был непрост. Еще пару дней назад он, не задумываясь, бросил бы реактор и отправился выполнять прежнюю задачу – искать Деда и справедливости. Но сейчас… Увещевания новых старших знакомых со всех сторон, разговоры о прекрасном будущем и об ответственности сделали свое дело, и Женя утратил целеустремленность, он колебался. «Была б монетка, подбросил бы?» – сам себя спросил сталкер. По-другому ведь сохранившиеся монетки в метро не использовали.

– Ну что ж, утро вечера мудренее! – объявил Женя коврику. – Посторожишь?

Парень забрался в грузовик. Дверь закрывать не стал, но предательница Луна скрылась, а осветить машину изнутри сталкеру было нечем. Очень уж хотелось увидеть то самое довоенное качество отшлифованных поверхностей.

Евгений выбрал место рядом с бойницей – окошком, уткнувшимся в землю, вытянулся, и ему приснился «добрый подполковник Женя».

Скрип шагов по снегу разбудил парня. Сталкер вскочил, ноги свело – настолько они окоченели от холода. Ночью снегопад возобновился, потому окуляры были запорошены. Он протер их негнущимися пальцами.

– Дурак! – обругал Евгений сам себя. – И чего я тут дожидался?

Он высунул голову, чтобы оценить обстановку. Светало. Группа неизвестных с автоматами наперевес, не укрываясь, приближались к грузовику. Звуки шагов благодаря чистому морозному воздуху были слышны издалека, что не позволило захватить сталкера врасплох. Повезло! Женя ухватился обеими руками за дверь и с усилием захлопнул ее. Единственным источником света оказалась крошечная бойница, противоположная той, у которой сталкер спал. Стекло было грязным, но абсолютной темноты не было.

По люку забарабанили.

– Открывай!

Женя проверил прочность запора. Засов не был тронут ржавчиной. Сталкер пробрался в конец КУНГа, запоры задней двери выглядели еще солиднее. Интересно, почему основные дверцы, через которые грузили реактор, заперты изнутри?

– Открывай! – повторили снаружи.

Женя вернулся к боковой двери.

– Зачем?

– Хотим узнать, что внутри!

– Ишь, любопытные! – буркнул сталкер. Шутить не хотелось, что делать дальше, было неясно. Может, вправду пора сдаваться? – А вы кто такие?

– Полис!

И тут же другой голос добавил:

– Не корчи из себя героя.

– Это мой грузовик!

Пуля звонко щелкнула по КУНГу. А вот хренушки вам! Бронированный!

Послышались приглушенные команды, пули забарабанили по корпусу грузовика чаще.

Женя с сомнением посмотрел в темноту – туда, где должен был быть засов. Привстал, прижал ухо к двери.

Подключился пулемет. Пуля хлестко ударила по корпусу и… пробила его. Видать, КУНГ не настолько уж неуязвимый.

Разорвались несколько гранат – сначала вдалеке, потом совсем рядом, так, что грузовик тряхнуло. Затем стрельба отодвинулась. Чей-то голос спросил совсем рядом:

– Оно?

Ответ потонул в серии выстрелов. Донеслась ругань. Пальба вновь отодвинулась, но пули теперь молотили по КУНГу грузовика с двух сторон. Видимо, Женя со своим убежищем оказался меж двух огней.

Лежащий на полу сталкер поежился. Сквозь пробоины стал просачиваться свет фонарей.

Стрельба снаружи стихла, кто-то массивный плюхнулся на КУНГ. Это могла быть только вичуха. Пернатая ящерица заклекотала и оглушительно ударила клювом по корпусу. Женя чуть не оглох от звона, но стрельба возобновилась, и разгневанная хищница улетела.

– Новые участники… однако…

Со стороны послышался оглушительный вой в несколько глоток.

– Волки?

Снаружи словно ответили ему.

– Да сколько же их?

Ответ заглушили выстрелы.

Евгений попытался вспомнить, были ли в зоопарке волки? Но выть могли и сильно мутировавшие волки, да и куропатов в стае Быка не было, но те помогали.

Стрельба ослабела, в который раз отодвинулась в сторону. Пулемет стих. Совсем рядом послышались характерные звуки – кого-то рвали звери.

Наконец наступила тишина.

Женя досчитал до ста и только потянулся открыть дверцу, как раздался знакомый треск. Толчок. Сталкер потерял равновесие, кувыркнулся в темноте, а когда поднялся, источником света уже служили обе бойницы. КУНГ стоял на колесах и, судя по звуку, скользил юзом.

Остановился.

Парень приложил ухо к двери. Далекий стон. Сталкер вновь потянулся к засову, и тут в дверь снова постучали.

– Евгений, выходите, – голос Мурата прозвучал официально и устало.

Вокруг расстилалось поле боя. То тут, то там виднелись тела людей и волков, брошенное оружие и амуниция.

Сергей и Давид, Павел Николаевич и Мурат стояли напротив Жени.

– Волки атаковали скоординированно, по всем правилам, приятно было посмотреть, – старый мастер цокнул языком.

Мутное пятно дирижабля виднелось на небольшой высоте над серой полосой развалин.

– Я слышал стон, – сталкер взмахами руки обозначил направление поисков.

Они разбрелись и через некоторое время собрались на зов Мурата. Человек в химзащите лежал на спине, раненный в обе ноги. Мурат стянул с него противогаз, и все увидели татуировку брамина. Парень не намного старше Жени был без сознания.

– У Сергея – медкомплект, – Павел Николаевич окликнул бойца.

– Его раздеть надо, – Мурат с тоской посмотрел на Женю.

– А что ему терять? Лучше хлебнуть радиации, чем истечь кровью. Беремся! – путеец уверенными движениями расстегнул ОЗК на груди брамина. – Сергей!

– Смотрите, кого нашел! – Сергей толкал перед собой ганзейца.

– Один-один, – меланхолично заметил старший Еж и обратился к пленному. – Мы к тебе ничего не имеем. Но… рассказывай: что, как, почем?

– У нас был приказ взять под охрану грузовик, – затараторил очевидное ганзеец, – но мы опоздали, тут уже были эти…

Он указал на раненого.

Павел Николаевич остановил кровотечение жгутом и бинтовал бедра брамину. Заметил, что все наблюдают за его работой, доложил:

– Одно касательная, одно сквозное, артерия вроде не задета.

– Кто из вас был старший? – продолжил допрос Мурат.

– Я могу? Покажу? – пленный указал рукой в сторону.

Под взглядом равнодушного Давида, с автоматом наизготовку наблюдавшего за окрестностями, Женя прошел за Муратом и ганзейцем.

Труп лежал на спине, вместо противогаза на нем была маска с экраном-забралом на все лицо, как у Свена. Но туда угодила пуля, и забрало было сплошь покрыто сеточкой трещин.

Мурат осмотрел костюм покойника.

– Интересно, что за птица?

– Не… Не знаю, – промямлил пленный.

Тем не менее, Мурат все равно стащил шлем с разбитой головы.

– Надеешься его узнать?

Женю чуть не вырвало при виде развороченного пулей калибра 7,62 лица. Пленный тоже отвернулся. Не считая разбитого стекла, шлем был целый, очевидно, пуля осталась в голове.

– Ну, я ж не тупой.

Мурат осмотрел подкладку шлема, явно ничего не нашел, обернулся и с тревогой посмотрел в глаза Евгению. Протянул ему шлем.

– Что такое?

Сталкер повертел трофей в руках. Он ожидал увидеть наклейку, ярлык, надпись, но внутри шлема ничего не было.

– Точно не знаешь, кто это? – обратился Еж к пленному.

Ганзеец энергично покачал головой. Мурат перевел взгляд на Женю.

– Хобот сними и понюхай.

Сталкер подчинился. Подкладка шлема мертвеца пахла свежестью, чистотой, чем-то неметрошным.

– Что это?

– Шампунь. Чувак перед выходом мыл голову шампунем.

– Какая-то ганзейская шишка?

– А если наблюдатель?

– Надо спешить.

Никаких вещей и документов при покойнике не оказалось…

Пока Павел Николаевич приводил в чувство брамина, Женя решил прибарахлиться. Отыскал теплую фуфайку, две пары кальсон: тонкие и толстые, несколько пар носков, берцы и рюкзак поновей, подобрал АКСУ и две приличного вида финки, из которых никак не мог выбрать лучшую. Возглас раненого отвлек его.

Возвращаясь, сталкер задумчиво окинул взглядом грузовик. КУНГ подпирала пирамида, явно передвинувшаяся.

– У нас не было задачи захватывать грузовик… Осмотреть и подорвать… Чтобы никому…

Брамин снова потерял сознание.

– Я кое-что придумал! – воскликнул Женя. – Муравейник! Он – падальщик! Это ж не вы поставили грузовик на колеса?

– Мы думали, что эти…

– Давайте подтаскивать мертвецов под корму грузовика, пирамида их будет жрать и подталкивать.

– Тоже мне, нашел домашнее животное, – буркнул Мурат и приказал пленному: – Помоги им!

Женя, Сергей и ганзеец начали перетаскивать трупы поближе. Павел Николаевич остался с раненым. Мурат бродил по развалинам, осматривал брошенную амуницию. Понадобилось некоторое время, чтобы понять, на каком расстоянии и в каком месте укладывать «пищу», чтобы муравейник, сдвигаясь, толкал грузовик в нужном направлении.

– Наигрались? – Мурат стоял с автоматом за спиной и двумя чемоданами в руках.

– Прямо турист, – хохотнул Павел Николаевич. – Или мародер?

Ковер из трупов людей и животных закончился на половине пути к реке. Развалины остались позади, и теперь грузовик стоял на дисках колес перед забитой мертвыми автомобилями заснеженной набережной.

Туго натянутый канат нависал над остатками моста, удерживал на небольшой высоте дирижабль над тем местом, где болталась в воде невидимая отсюда лодка.

– А чего низко так? – спросил Женя Мурата, который бережно поставил у его ног чемоданы.

– Неужто генератор привезли?! – перебил Павел Николаевич.

Мурат хмыкнул:

– Быстрый вы, однако. Генератор Свен одолжит вам потом. К метромосту подаст. Там же будем подключаться? А дирижабль – за нами.

Мурат показал на лежащего на земле раненого брамина. Тот был без сознания.

– Серега, сгоняйте, раненого – на дирижабль!

– Я помогу! – засуетился ганзеец.

– Вдвоем! – кивнул Мурат Сергею, оглядел Женю и старого мастера.

– Что ты грустный такой?

– Рассуждаю… Дела у нас – не очень, – старший Еж обратился к Жене: – Ты понял, почему Полис не стал захватывать реактор, а решил уничтожить его?

– Не-а, – Женя на самом деле не задумывался об этом.

– Полис не хочет нарушать статус-кво.

– Чево?

– Не придуривайся.

Вмешался Павел Николаевич:

– Наши светочи знаний не хотят перемен.

– Видимо, прикинули, что не могут эти перемены возглавить, – уточнил Мурат.

– А Ганза?

– А Ганза, наоборот, просчитала возможные барыши и вложилась в экспедицию, – мастер с неприязнью взглянул на пленного.

– Если я ошибаюсь, и этот любитель шампуней – обыкновенный ганзеец, тогда я согласен. А если нет?

Все помолчали.

Мурат указал на чемоданы:

– Это – взрывчатка, ею дорогу расчистим. Кто умеет пользоваться?

Павел Николаевич поднял руку.

– Серега установит, а я все рассчитаю.

Из гондолы дирижабля высунулась седая голова Свена, швед помахал им.

– Не бережется, – покачал головой Мурат. – Женя, твоя вахта. Давид!

Из-за грузовика появился коврик, неспешно подполз, ткнулся в сапог сталкеру. Евгений взглянул на него, сокрушенно вздохнул и ничего не сказал.

Вскоре серия взрывов малой мощности, удачно рассчитанная Павлом Николаевичем, цепочкой пронеслась вдоль набережной, разметав остовы машин по обе стороны будущего маршрута. Все одновременно высунулись из-за кучи битого кирпича.

– Впрягаемся! – скомандовал Павел Николаевич и зачем-то придержал Евгения за рукав.

Сталкер с недоумением посмотрел на мастера, но тот мотнул головой.

– Ладно, потом.

Шесть человек несколько часов толкали грузовик к лодке. Ругались друг с другом, матерились, потели, устали смертельно. Даже на необходимость нести дозор плюнули.

Тяжелые снеговые тучи укрыли город от солнца. Хотя Сергей сумел установить рычаг передач грузовика на «нейтралку», колесные диски не прокручивались – поэтому пришлось использовать сорванные капоты легковушек в качестве салазок. Воронки и выбоины приходилось засыпать снегом и утрамбовывать. Правда, последние пятьдесят метров дались легче. Непосредственно на мосту грузовик развернули кормой вперед, соорудив импровизированную лебедку из крана, доставленного «солянщиками». Сейчас он был смонтирован у парапета над тем местом, где качалась на волнах лодка.

– А душ в гальюне точно не работает? – шутливо поинтересовался Женя. – А то я последний раз мылся в тюрьме на Кольцевой.

– Ого! Расскажи! – оживился Мурат.

– Некогда байки травить, – оборвал их Павел Николаевич. – Обе экспедиции наших конкурентов погибли, ночью и те другие вышлют новые.

– Думаете? Не разобравшись?

– Давайте исходить из худшего сценария.

Евгений перегнулся через парапет.

– Вы спилили крышу?!

– Она же на петлях, умник! Мало ли, зачем понадобится крыша?

Руки гудели так, что почесать нос под противогазом не было сил.

– Кто мне нос почешет?

– Да пошел ты, – из-под маски Давида послышался сдавленный, но задорный смех.

– Передохнули? Впрягаемся! На том свете отдохнем! – торопил всех Павел Николаевич.

Темнело. Подгоняемые начавшейся вьюгой, люди работали быстрее. Станины реактора, к счастью, не заржавели, болты вращались легко, массивный корпус скоро поставили на асфальт.

Мурат осветил его со всех сторон фонариком. Гладкий, не тронутый временем реактор выглядел космическим пришельцем в ветхом, изношенном и изгаженном мире.

Ежи обменялись репликами:

– Впечатляет.

– Умели делать.

– Пал Николаич, точно сможете запустить? – голос Давида дрожал от предвкушения победы.

Вместо ответа старый путеец потянул Женю за рукав, как перед началом работ.

– Что вас беспокоит, Павел Николаевич? – решился на вопрос сталкер.

– Ты не должен присутствовать при запуске реактора. Твоя миссия на земле? Мизерикордия. Окончательное решение человеческого вопроса. Вдруг твой фарт кончится? Здесь и сейчас.

Женя задумчиво смотрел на то, как остальные принялись с четырех сторон тросами крепить реактор к балке крана. Может, старик прав?

Его размышления прервала пулеметная очередь над головой. ДШК! Никто не заметил возвращения дирижабля, и пулеметчик, прикрывая их, палил сейчас куда-то в сгущавшиеся сумерки.

Женя, Мурат, Давид и Сергей прекратили погрузку и заняли огневые позиции. Женя быстрее всех разглядел ауры нападавших – люди как люди. Но огонь по силуэтам, возникшим из тени, первым открыл летун.

А тут еще и кран предательски скрипнул своими стальными суставами.

– Что там? – забеспокоился Мурат.

– Ну, родимая, давай! Еще сто граммов! – причитал Павел Николаевич и уже Ежу проорал: – Крану не хватает собственного веса удержать реактор. Женя, Сергей! Ко мне!

Они прекратили стрельбу. Парень перекинул за спину автомат и термос, и вдвоем с Сергеем они налегли на наружные крепления крана, прижимая его к асфальту. Ганзеец уже был здесь и демонстративно старался изо всех сил. Сталкер же никак не мог увидеть, как низко удалось Павлу Николаевичу спустить реактор.

Свиста мины он не услышал. Совсем рядом разрыв взметнул фонтан земляных комьев и асфальта, потом около грузовика легла сразу серия, но с небольшим недолетом.

– Вляпались! – крикнул Мурат. – Живее!

Следующая мина легла с перелетом, сталкер не выдержал, оглянулся, но ничего не разглядел. А когда он обернулся во второй раз, Павла Николаевича на мосту уже не было. Сергей бросился вперед, туда, где исчез старый мастер, а Женя с ганзейцем остались держать станины вдвоем. Вдруг асфальт треснул у сталкера между ног. Он увидел, как трещина стремительно растет. Кран заскользил у него в руках.

– Серега!

Бойца на мосту не было. Нехорошее предчувствие шевельнулось в груди Жени, но мысль оформиться не успела.

– Кра-а-ах!

Станина вырвалась из рук, и кран кувыркнулся через край моста за реактором, в лодку.

– Все!

Через секунду парень уже смотрел вниз.

Пластиковая лодка приняла и реактор, и кран, дважды зачерпнула воду бортами. Вода попала и в кокпит, и оттуда – в каюту, но лодка справилась с нагрузкой, и сталкер увидел, как вода с шумом стекает с палубы.

За спиной прогрохотала серия разрывов, в термос ударил осколок, и взрывная волна сбросила Женю с моста. Он беспорядочно замахал руками, силясь не влететь головой в ногу крана. Приложился об нее плечом, перекувырнулся, упал спиной на собственный автомат и оказался в стекающей по палубе воде, которая потянула его за борт. Еще раз, уже осознанно, перевернулся на живот в надежде хоть за что-нибудь уцепиться и ухватился пальцами за фальшборт.

– Скоро научусь летать! – сказал он сам себе, поняв, что справился с ситуацией.

– Помоги, – прохрипел от борта лодки Сергей. Он плавал на спине, тщетно силясь удержаться на поверхности.

Женя оценил, насколько крепко держится правой за фальшборт. Обе его ноги находились в воде, потому что лодка осела прилично, и держаться оказалось несложно.

Левой рукой он за сапог подтащил Сергея к себе, потом ухватил за ремень.

– Чего возитесь?

Появившийся рядом Павел Николаевич за автомат вытащил на палубу Евгения, который тянул за собой Сергея. Боец вяло пытался помогать спасателям, цеплялся руками за борт, но пальцы постоянно срывались.

Следующая серия мин легла в воду, подняв тучи брызг.

Старый мастер оставил Сергея лежать на палубе и велел Жене:

– Помоги.

Сталкер не сразу понял, что нужно делать.

Павел Николаевич ногой отталкивал лодку от опоры и вопил что-то нечленораздельное.

– Помогите! – сверху свесился ганзеец.

– Прыгай! – рявкнул Павел Николаевич.

– Не могу, осколками посекло.

– Прыгай, я сказал!

Женя повторил жест старого мастера, одной ногой уперся в палубу, второй – в опору. Лодка поддалась. Автоматная стрельба наверху прекратилась, снова ударил ДШК с дирижабля.

Ганзеец рухнул в воду, в образовавшуюся щель, и сталкер тут же подхватил его за шиворот и втащил на борт.

– Как рулить будем? – Павел Николаевич наклонился над распростертым Сергеем. – Ты живой, морячок? Крови нет!

– Ушибся сильно… Сейчас… отойду…

– А Ежи? – Женя вертел головой. Увидев, как над ними проносится срез рухнувшего моста, он закричал:

– Давид!

Павел Николаевич зло посмотрел на него, все так же стоя на коленях около Сергея.

– Они или… или… Авось сейчас подбегут на другой край моста. Смотри!

Старый мастер указал в темное небо над собой. Две фигуры, уцепившись за веревочную лестницу, ускользали вверх, куда поднимался невидимый дирижабль.

– На руль! – приказал Павел Николаевич.

Лодка естественным образом повернулась носом к течению, и сталкер встал к штурвалу. Откинутый срезанный верх кают-компании мешал обзору, но выбирать не приходилось.

Женя пошевелил штурвалом, стараясь оценить время ответной реакции лодки на его усилия.

С берега по ним дали несколько очередей, но наугад, видимо, противники потеряли их из виду в темноте.

Павел Николаевич перетащил обоих раненых в кокпит. Ганзейцу явно требовалась медицинская помощь, по мокрой палубе за ним тянулся кровавый след. А вот Сергей уже сидел, лишь дышал чаще обычного.

– Рули левее, – Павел Николаевич указал на метромост, который теперь стал ясно различим. – Наш план – пристать у левого берега, привязать лодку, выгрузить кран, а дальше – самое сложное.

Старый мастер перетащил ганзейца внутрь, через некоторое время вернулся, помог Сергею встать на ноги. Тот стоял, наклонившись, опираясь обеими руками о спинки сидений кокпита. Дышал нормально, но с фокусировкой зрения не справлялся.

– Сотрясение мозга, похоже, – сказал он Жене.

– А самое сложное?

Павел Николаевич повернулся к сталкеру.

– Мы снизу не сможем затащить кран на метромост. Нас два с половиной человека. Только по суше, с того места, где начинается туннель на Смоленскую.

– Стражи?

– Угу. Ты ж у нас волшебник, тебе и на разведку идти.

– Хорошо, – Женя вдруг понял, что поиск Деда в очередной раз отодвинулся на неопределенное время.

У берега еще не справившийся с проблемами вестибулярного аппарата Сергей грубо обматерил их обоих за забытые узлы, но Женя перепрыгнул на камни разбитой набережной, канатом дотянулся до бампера мертвой мусоровозки и…

– То ли булинь, то ли гаковый, – пробормотал он сам себе, возвращаясь, радостный, к лодке.

Павел Николаевич с берега протягивал ему автомат.

– Поспеши, Женечка, у нас мало времени. Наверняка нас попробуют преследовать вдоль берега, здесь же недалеко.

Женечка. Старый мастер никогда так не называл его. Парень кивнул:

– Одна нога там – другая тут.

Что-то нехорошее снова шевельнулось в груди. Евгений сделал несколько шагов вглубь развалин. Обернулся. Павел Николаевич стоял на берегу и смотрел ему вслед.

Женя оценил уклон метромоста, обошел рухнувший дом, вскарабкался куда-то. И тут его осенило! Во время церемонии проводов на разведку Сергей стоял у штурвала! Зачем?

Сталкер еще раз обернулся, лодки у берега не было.

Прыжками Евгений вернулся на набережную, но лодка растаяла в темноте.

– Дураки! Как быть со звездами?!

И сам ответил на свой вопрос. Если экипаж укроется внутри, лодка продрейфует мимо Кремля. Другое дело, согласятся ли речные хищники пропустить ее до Автозаводской?

Женя вспомнил живое черное пятно у затона, которое не было водой, вспомнил гигантского сома, взорванного им, бобров и пираний. Может, догадаются причалить у стока, где он ловил кистеперую рыбу?

– Эх, Пал Николаевич, Пал Николаевич! Так вот как ты решил от меня избавиться? Украл реактор?

Он оценил повреждения термоса. Колба от удара осколка не пострадала. Отлично. Можно вплотную заняться поисками Коврика и Деда. Немедленно.

Глава 6 Вознесение

Женя крался среди развалин, стараясь не высовываться из тени. Те люди, что приволокли минометы, имели очень серьезные намерения. Потому бдительный сталкер вздрогнул, неожиданно наткнувшись на Коврик.

Евгению казалось, что легкий скрип, с которым его проводник передвигался по земле, демаскирует их шумом.

– Обожди! Друг!

Коврик обернулся, его глаза-дырки излучали сытое равнодушие.

В очередной раз Женя оценил ауры живых существ поблизости. Крупных хищников не было. Зато на четвертом этаже уцелевшего здания мерцала аура человека.

Стакер отыскал более-менее целое строение напротив – сохранилось три этажа – и направился туда. Коврик остался внизу.

Женя бесшумно пробрался по лестнице, достиг оконного проема, аккуратно высунулся наружу: кто?

Из окна напротив на него смотрел Лагутин. Следователь помахал ему рукой и жестом указал на что-то внизу, неподалеку.

Парень принялся всматриваться, но Лагутин стащил с лица противогаз и молча, пользуясь только артикуляцией, сообщил:

– За-Са-Да!

Этого можно было не делать, потому что Женя уже разглядел ауры двух групп людей, блокировавших проход по полуразрушенной улице. Парные пикеты?

Волей-неволей приходилось смещаться к месту боя, которое оказалось покинуто. Трупов не было, лишь грузовик лежал на боку в нескольких метрах ниже по пролету. Желтая пирамида сыто дремала там, где ее оставили.

Тревожное предчувствие охватило сталкера. Пустое поле боя показалось подозрительным, и не случайно – прямо за спиной отчетливо вырисовывались ауры преследователей.

Женя побежал. Черт бы побрал медлительность Коврика! Сталкеру приходилось искать укрытие, дожидаться провожатого. Коврик при этом двигался по собственному маршруту, и выходило, что сталкер путает следы, перемещаясь в разных направлениях и, хоть не намеренно, все-таки сбивает с толку преследователей.

Рассвело. Долго такая погоня продолжаться не могла. Женя ожидал, что люди поостерегутся двигаться днем и отстанут.

Они были уже неподалеку от метро Улица 1905 года, когда парень, забившись в очередную щель, обнаружил, что Коврик не следует ни за ним, ни мимо него.

Пришлось возвращаться. Желтый конус торчал в ста метрах. При виде сталкера он хрустнул, расправился и отполз в сторону.

Женя разгреб грязную снежную массу и обнажил лежавший плашмя рекламный щит с вызывающе-самоуверенной надписью.

«Будущее начинается сегодня!»

Щит крепился к мачте, а мачта – к корпусу грузовика, обгоревший остов которого лежал на правом боку. Под щитом оказался лаз, но не под землю. То, что Женя принял за естественную землянку, оказалось хаотично спрессованной массой металлических прутьев, штырей и обломков, назначения которых сталкер не понял. Видимо, довоенным обитателям Москвы она служила для красоты – так Женя объяснял все непонятное, что встречал на поверхности.

Под вывеской находился открытый люк. Жене некогда было изучать цвет возможных обитателей дыры, он посмотрел вокруг, убедился, что аур преследователей поблизости нет, и просто скользнул вниз.

Канализация? Скобы, вбитые в кирпичную стену колодца, как будто соответствовали.

Но внизу сталкер обнаружил туннель. Он включил очередной подаренный Муратом фонарь и двинулся наугад. Туннель шириной метра полтора был теплый, пустой и сухой, но стоило Жене снять противогаз, в ноздри ударила вонь. Под ногами и то дело шныряли крысы, иногда попадались довольно крупные особи. При этом никто не пытался покончить жизнь самоубийством от руки Жени. Однако! Превозмогая отвращение, сталкер двинулся дальше. Через некоторое время запах стал слабее… Или это его нос притерпелся?

Луч фонаря уперся в лист жести, закрывавший выход из туннеля. Не дверь, а какая-та гофра, небрежно прислоненная с той стороны. За листом мог оказаться Дед, и Евгений чуть было не поддал гофру плечом, но решил прислушаться – спешка в данном случае могла повредить.

Было тихо, но что-то за стенкой определенно присутствовало. Сталкер сосредоточился и понял: с той стороны тянет дымом. Дым мог означать жилье, причем, чье угодно. Но в данном случае дым был табачный, а Дед последний раз курил до войны.

Сталкер продолжил слушать и нюхать. Что-то лязгнуло, и незнакомый голос велел кому-то негромко:

– Забычкуй! Еще два часа стоять.

Чей-то пост. Понятно. Сталкер вплотную приблизился к гофрированному листу и глянул в щель, скосив глаза в ту сторону, откуда тянуло махорочным дымом и слышался тихий разговор. Людей он не увидел, зато заметил, как внизу блеснул в темноте рельс. Метро!

Ну, я всего лишь пошел не в ту сторону, решил Женя и направился обратно, как вдруг едва не хлопнул себя по лбу от досады. «Это ж то место, где я должен выполнить поручение Быка!»

Он извлек из дырявого термоса уцелевшую колбу, без всяких сантиментов раскупорил ее и привычным жестом плеснул в потолок. Вздрогнул, отшатнулся: все происходило, как прежде. Пятно наверху закостенело, подвигалось туда-сюда, и Ужас заиграл свою жуткую манящую симфонию.

Сталкер пнул ненужный уже, порядком надоевший термос и двинулся дальше.

– Женя! – Серов отделился от стены подземного прохода ему навстречу. – Откуда ты? Мне столько всего тебе нужно рассказать!

– Стой, деда! Тебя ищут! И вот-вот найдут! Есть тут другие выходы? – парень вдруг понял, что очищенный им рекламный щит более чем заметен на серой, лишенной примет земле.

Старик не ответил, а просто крепко обнял внука.

– У меня тут лаз в подсобку, – Максимыч показал за спину. – А там вход из туннеля, прямо у поста «Пятого года», чудики и не догадываются! Есть еще пара люков наверх, но я там не хожу… Боюсь.

– Противогаз есть?

– Вот! Воняет здесь непонятно чем, так что противогаз спасает. Да чего ты перекошенный? Кто меня ищет? Я иду продуктов купить на…

– Следователь! Девушки пропали…

– Вот те на! Да они не пропали, они…

– Не пропали – хорошо, я и не верил, что ты маньяк. Бежим, выберемся, потом расскажешь! Где люк?

Женя потащил деда по проходу.

Скоро над ними оказался очередной колодец с лестницей наверх, но люк был закрыт.

– Лезем!

– Но куда? Да постой ты! А девочки? Что, одни останутся?

Тем не менее, Серов подчинился.

Парень задержал дыхание и из последних сил налег на люк, ведущий на поверхность. Ему уже было показалось, что ход завален и надо искать другой путь, но люк все же поддался. Выбравшись, Женя упал на четвереньки, откашливаясь. Максимыч стоял рядом, ему подъем по лестнице дался легче.

– Беги, Деда, ищи укрытие, я догоню! Спрячем тебя, за девочками я вернусь, обещаю!

Женя выпрямился посмотреть, далеко ли Лагутин? Максимыч беспрекословно выполнил команду внука и спешно, не выбирая направления, побежал прочь. Старенький, не по размеру, ОЗК трясся на нем, как шкура на худой крысе.

Выстрела Женя не услышал, он только почувствовал сильный удар в спину над правой лопаткой. Земля вздыбилась, ударила в залитое потом лицо. Евгений оперся на левую руку, не чувствуя правой, и успел подумать, что все-таки он не герой никакой и никуда больше не побежит. Последним усилием поднял голову, сплюнул кровь. Должно быть, привлеченный звуком выстрела, Серов остановился и обернулся к внуку. Женя видел, как медленно-медленно раскрывается в крике дедов рот, и как пуля взрывает его лицо. А потом мир вокруг сделался непроглядно темным…

– Очнулся? Не шевелись, мы тут тебя, типа, охраняем.

Женя сидел на полу, спиной к стене. Голос Макса звучал приглушенно.

– И мы тоже, – отозвался с другой стороны Давид.

Раненый сталкер открыл глаза. Бетон приятно холодил горячий бок. Женя пошевелился и понял, что его рана перевязана. Он огляделся. По правую руку от него сидели следователь и охранник, по левую – братья Ежи.

– Без оружия? – удивился Женя.

Макс неопределенно развел руками.

– Где мы? – не удовлетворился жестом раненый.

– На Беговой, – буркнул Мурат.

– Короче, мы не сумели тебя отбить, – нехотя произнес Давид.

Только сейчас Женя заметил, что лицо младшего Ежидзе заплыло от побоев.

– А Дед?

Вместо ответа Давид кивнул наверх.

Они сидели на путях. Платформа была забита народом, но толпа продолжала прибывать: людской гул усиливался.

– Эти ублюдки все испортили, теперь мы не найдем девочек, Серов уже ничего никому не расскажет, – со злостью заговорил Лагутин.

– Его убили?

– Лучше б убили. И еще. Называй меня впредь Валерий Павлович.

– Лаврентий Павлович? – съязвил Мурат.

– Заткнись, – следователь хотел что-то добавить, но Еж не унимался, он продекламировал:

Сегодня праздник у ребят, Ликует пионерия, Сегодня в гости к нам пришел Лаврентий Палыч Берия!

– Тьфу! Но не трогал же вас никогда, чего зубы скалить?

– Шучу же, начальник, а то мы тут совсем смурные сидим, – продолжал валять дурака старший из братьев.

– И откуда ты взялся на мою голову, начитанный такой? – почти добродушно спросил Лагутин.

На рельсы вылез незнакомый сталкер с Беговой, оглядел их живописную группу и повел стволом «калаша», приказывая подняться. Макс помог Жене встать. Пока они шли к лесенке на платформу, Евгений огляделся.

Здесь собралось практически все население станции, и из туннеля, со стороны Улицы 1905 года, прибывали и прибывали люди.

Гостям с чужих станций была отведена половина платформы, дальше их не пускало оцепление. На второй половине пела свои заунывные мантры толпа в балахонах. Женя с содроганием увидел, что вместо алтаря там стоял Х-образный крест, на котором висел Виталий Максимович. Половины лица у старика не было, пуля оторвала нижнюю челюсть, и было удивительно, почему он не умер от потери крови или болевого шока. Максимыч увидел внука и шевельнулся на кресте.

– Какой-то мудак открыл огонь на поражение, – Лагутин не хотел скрывать свою злость.

Их подвели к отдельно стоящей группе людей, среди которых Женя узнал Зотова и Сергеича. Те увидели Женю и отвели глаза, Зотов – разочарованно, Сергеич – с грустью. Принимавший на правах хозяина комендант Беговой Зверев лишь повел стеклянным с похмелья взглядом и больше не обращал внимания на конвоируемых.

– Здесь руководство станций, с которых пропали девочки, – все, кроме Красной Пресни. Этот святоша, похоже, не собирается их искать. Ему нужна месть, – пояснил следователь, сплюнул и отошел в сторону.

Рядом с Женей оказался Мурат.

– Павел Николаевич украл реактор. Знаешь об этом? – спросил его Евгений.

Мурат наклонился к самому его уху и зашептал в ответ:

– Он без нас ничего не сможет. Стержни охлаждения и ядерное топливо по-прежнему у Свена.

Женя вдруг утратил интерес к реактору. Он стал слабеть от духоты – рана давала себя знать. Вой церковников-сектантов стал громче.

– О чем секретничаете? – следователь вернулся.

– Они передумали лететь в Швецию, – уже громче продолжил рассказ Мурат. – Решили направиться к Средиземному морю. У родителей Свена был дом на Кипре. Ветра попутные. Кипр не был членом НАТО, авось ему не досталось на коврижки.

– Досталось, – не согласился Лагутин. – Там была английская военно-морская база, единственная на восточную половину Средиземного моря. Наверняка досталось. Твой швед не может этого не знать! Врет, небось, а вы в рот ему смотрите…

Женя поискал, к чему бы прислониться спиной, и не нашел. Толпа в балахонах танцевала. Сначала святоши медленно двигались хороводом, потом круг распался, ритм ускорился и вроде сбился, но не потерял при этом странной, дикарской логики. Рваные, дерганые движения ритуального танца заворожили зрителей, разговоры постепенно смолкли.

– Месть! Мы вкусим месть! – взвыл верховный жрец. – Месть! Каждый из нас причастится местью! А кто не с нами? Кто не хочет святого причастия? Месть!

Танцующая толпа вытянулась в извивающуюся очередь, передние обнажали руки. Оцепление разомкнулось, и некоторые зрители с других станций становились в очередь.

– Вот суки! – шепнул Лагутин. – Сейчас будут рвать деда на куски. Я – не с вами. Отвернись, малец.

– А с кем ты? – спросил его Мурат серьезно и сурово.

Следователь глянул яростно, но ответить не успел. Волна изумленных возгласов прокатилась по толпе. Начало страшной очереди смешалось и замерло в удивленном молчании. Люди смотрели в одну и ту же сторону, и Женя тоже взглянул туда и обмер. Кто-то в толпе громко ахнул, и наступила мертвая тишина.

– За мной, девочки! – раздался в тишине звонкий голос Маши Мотылька, и на ступени, ведущие вверх, следом за Машей вышли пропавшие девушки. Они были одеты во все белое и воздушное, непокрытые волосы волнами струились по плечам. Блондинка, брюнетка и рыженькая встали в ряд и вдруг запели:

Ave, Maria, gratia plena, Maria, gratia plena, Maria, gratia plena, Dominus tecum, Benedicta tu in mulieribus, Et benedictus fructus ventris tui, Jesus.

Звуки древнего гимна, исполняемого на непонятном языке, взлетали под закопченные своды станции, кружились там и опускались вниз, окутывая стоящих людей плотным коконом нежности и веры только в самое хорошее.

«Словно ангелы господни», – простонал стоящий неподалеку старичок и вдруг заплакал. Разом зарыдали несколько женщин, зашелся в крике ребенок.

Женя почувствовал щекотку на щеке, тронул и поднес к лицу мокрый палец – он тоже плакал. О чем? От чего? Он не знал. Плакал обо всем и ни о чем вместе с женщинами и мужчинами, стариками и детьми, фанатиками, наемниками, конвоирами, сталкерами, матерыми вождями – вместе со всеми неприкаянными сиротами, пасынками ими же разрушенной планеты, уцелевшими по случайной забывчивости разгневанного Бога. Выжившее человечество рыдало о своей судьбе, умоляя Богоматерь заступиться за грешных детей своих, уповая и не надеясь на прощение одновременно.

«Так вот, деда, зачем ты собрал этих девушек, зачем их прятал. Ты сюрприз готовил, бедный начальник клуба», – думал Женя, содрогаясь от рыданий. Ему хотелось обернуться и посмотреть, слышит ли Дед своих воспитанниц, но он не мог обернуться. Неведомая сила словно приковала все взгляды к трем девушкам, которые давно перестали петь, но на станции продолжала висеть тишина. Теперь песня жила сама по себе, не желая покидать захваченное воображение сотен людей, кружилась под черепными коробками, как только что витала под сводами метро. Раскаленный гимном воздух теперь остывал, унося с собой весь негатив: ненависть, страх и другие мерзости.

– И на кой мы живем? – вполголоса спросил Сергеич.

Евгений, наконец, обернулся посмотреть на Деда. Окровавленный крест опустел.

– Вознесся! – завизжал жрец. – Был нам мессия! Бог, бог не позволил свершиться суду неправедному! Отвел наши руки! В чистоте оставил, великим милосердием движим буде!

Вопли фанатика оборвали волшебство, заставили песнь затихнуть.

– Вот гад! На ходу переобулся, новую религию создает! – прошипел Лагутин и сплюнул.

Жрец тем временем бесцеремонно растолкал послушников и целенаправленно ввинтился в толпу. Женя с ужасом понял, что целью сектанта был он сам, собственной персоной: сталкер, чистильщик, пророк, мутант, метеоролог, да мало ли кто еще. Он, Женя.

– Он поведет нас! – проорал жрец, остановившись напротив. – Божьей милостью Палач! Скажи, куда нам идти?!

На губах его выступила пена, но глаза оставались предельно трезвыми и пронзительными.

– Не тупи, идиот, – сквозь зубы прошипел он.

– Я – не палач, – прошептал парень.

– Давай, сочини что-нибудь! – Мурат двинул сталкера плечом, и тот чуть не потерял сознание от боли. – Это твой шанс! Сейчас эти люди пойдут за тобой… Сейчас они за кем угодно пойдут!

Мысли Жени смешались: очевидно, уже мертвый Дед, потерянный реактор, шведский дирижабль, поезд на мосту, «Занимательная Греция» бабы Юли, пророчества Быка в зоопарке. Он молчал, потому что не знал, что сказать.

– Выдай хоть что-нибудь! – прошипел жрец.

Парень собрался, но не успел произнести ни слова: из туннеля послышалась стрельба, крики, и на станцию, минуя обломки блокпоста и тела погибших в коротком бою часовых Беговой, выкатилась дрезина с прицепом. С обеих площадок застрочили пулеметы, смели часовых. Разномастно одетые и вооруженные кто чем мужчины высыпали с открытой платформы и дали очередь по толпе.

– Бандиты! – люди завопили, толпа всколыхнулась, начиналась паника.

Боевики навели порядок быстро и без сантиментов. Не желавших разоружиться застрелили, раненых добили, толпу спрессовали тело к телу на зрительской половине зала. Давка нападавших не заботила. На половине с крестом остались только руководители с немногочисленными сопровождающими, жрец и Женя со своим необычным эскортом. Сюда же прикладами пригнали девушек.

– Какая удача! Накрыть три станции одним махом, – очень опрятный старичок в аккуратной, с иголочки, черной форме, подчеркивающей благородство его седин и серебряного шитья на кителе, оглядел высокопоставленных пленных.

От взгляда его почти прозрачных глаз веяло замогильным холодом. Это же Воробей с Автозаводской! Женя принялся искать глазами Цыгана и не нашел.

– Вот я и получил на старости лет свою империю! На форму не обращайте внимания! Одолжил у фашистов. Они решили, что я для Четвертого Рейха стараюсь. Дебилы!

Он на мгновение задумался, опустив глаза на сомкнутые на пухлом животике маленькие ладошки.

– Девушек я, пожалуй, оставлю себе. Все. Больше киношных сцен не будет.

Он всмотрелся в белое лицо Евгения.

– Тебя я, малец, помню. Цыган говорит, ты помог нам. Даже дважды. Что Автозаводскую нам не отдал – так и быть, прощаю! И патроны, так и быть, оставь себе. За тобой я пошел и выиграл! Эти три станции лучше. Только я в благородство играть не буду.

Главарь оценивающе глянул на окружавших Женю Макса, Лагутина и братьев Ежей, причмокнул губами и дал новокузнецким знак. Боссов Конфедерации прикладами погнали к гермоворотам.

Парень с удивившим его самого спокойствием наблюдал за расправой. Взмах руки, невнятная команда, заглушившая ее эхо автоматная очередь – и все закончилось.

Еще один взмах ручки старика – и внимание новокузнецких обратилось к толпе. Молодчики принялись выдергивать симпатичных женщин. Если мужчины пытались помешать, их выволакивали следом. Мужчин отделили, подвели к тем же воротам. Быстро и безжалостно: очередь, короткий вскрик и чей-то смех.

– Рабы нам не нужны! Только рабыни!

Лишь один человек остался рядом с новоявленным императором, остальные не удержались, пошли к толпе за добычей. На Женю бандиты не обратили внимания, но вдруг один из них остановился и переложил автомат в другую руку. Бритый затылок бугрился желваками, отражал мыслительный процесс. Наконец уголовник обернулся и вцепился мутным от ярости взглядом в лицо Лагутина.

– Вспомнил-таки, гаденыш, – усмехнулся следователь.

Бандит вопросительно посмотрел на босса и, получив одобрительный кивок, за шиворот потащил следователя к стенке.

«И на кой мы так живем?» – вспомнил Женя слова покойного ныне Сергеича, посмотрел в почерневшее от бессилия лицо Макса и спросил:

– Если не ты, то кто?

Максим с рычанием бросился на бритого, который волок Лагутина. Мурат молнией метнулся к последнему не забывшему о долге телохранителю. Давид, не отстав от брата, крепким ударом отправил в нокаут старика-императора, который самонадеянно не носил оружия. Его владычество продлилось всего несколько минут.

Евгений обессилел и закрыл глаза, ощущая, как промокает закрывающая рану повязка, но близкие выстрелы привели его в чувство. Завладев двумя автоматами, его спутники короткими, точными очередями срезали пулеметчиков, оставшихся на дрезине.

«До чего люди становятся беспечными, почувствовав себя победителями», – думал парень, наблюдая за перипетиями нового переворота. Где же Цыган?

Мурат и Макс выбили всех, до кого дотянулись, Давид завладел пулеметом и дал очередь поверх толпы, собравшейся линчевать уцелевших агрессоров.

– Не сметь убивать! Всех ублюдков сюда! – проорал он.

Избитых и обезоруженных бандитов вытолкнули вперед, к той самой стене.

– А теперь – император! – крикнул Женя.

Воробья подняли, надавали оплеух и пинками проводили к подданным. Он жалко мотал головой, похоже, не до конца придя в себя, но его не пожалели. Аккуратно переступив через тело жреца в балахоне, калиф на час занял место у стенки. Бандиты встали рядом, плечо к плечу, пощады никто не просил и не ждал.

Евгений твердо взглянул в глаза Мурата, черные, чернее ночи на побледневшем лице, и махнул рукой. Новая порция свинца, новая партия тел у стены – все просто. Все настолько просто…

– Проверьте, они должны были оставить дозор в туннеле.

Максим с автоматом наперевес метнулся выполнять команду.

А Женя, с трудом переставляя ноги, выбрался на середину зала. Толпа загудела, заволновалась, передавая друг другу: «Он, тот самый, он!»

Евгений поднял руку, и наступила тишина, как после пения девушек, но тяжелее, тревожнее. Вождь поневоле смотрел в лица людей и молчал. Он думал о том, что они все успели пережить за последние полчаса: опьянение вакханалией смерти, высшее духовное просветление, зарождение новой религии, государственный переворот, безжалостную расправу над теми, в кого они столько лет верили и за кем шли, гибель лучших бойцов. Пора, ох как пора было что-то сказать.

– МЫ – НАРОД…

Женя замолк, давая людям обдумать эту короткую формулу, давая толпе снова пережить объединяющее чувство. Всеми силами он старался почувствовать себя частью, плотью от плоти смятенного многоголового существа, стоящего сейчас перед ним. Он услышал, как за спиной встали братья Ежи, и заговорил снова:

– Мы – народ Метро! Проклятье погубивших нашу планету лежит на нас, мы погрязли в кошмаре общей могилы и забыли о человечности, мы верили в идолов и уступали силе негодяев…

Девушки в белом подошли и встали рядом с Муратом и Давидом.

– Но у нас есть шанс. Шанс построить все заново! Нам случайно дали шанс построить государство заново, и я хочу воспользоваться им. Вы со мной?!

– Я с тобой, – Лагутин встал рядом и выжидательно уставился в толпу.

– Ты спасешь нас? – спросил робкий женский голос.

– Ты поведешь нас? – подхватил сиплый мужской баритон.

– Мы будем идти вместе, рядом, – загомонила толпа.

Женя улыбнулся. Непостижимым образом им же спровоцированное воодушевление толпы передавалось ему.

– Мы вместе будем вершить великие дела! Мы принесем в метро свет и пустим поезд между станциями! Да, здесь снова будет ходить поезд! А когда вы… – парень протянул руку к толпе: – А когда вы… когда мы перестанем быть стадом, а станем гражданами, мы уйдем из Метро и найдем себе новый мир! На земле, а не под ней!

Голос Евгения усиливался, он уже не чувствовал боли, только вдохновение:

– Кто готов быть гражданами, становитесь рядом!

Еще несколько человек проследовали на Женину половину зала. В первом ряду прямо перед ним оказалась Маша. Ее огромные глазища смотрели на парня с невероятным удивлением. Но откуда она здесь?! Они же с доктором остались на Краснопресненской! Впрочем, рассуждать об этом было некогда. Из туннеля на платформу выбрался Максим с автоматом за плечом, развел руками – значит, никого в туннеле не нашел.

Наступившую паузу нарушил голос:

– А что это значит?

– Это значит, мы будем голосовать, – раздался смешок недоверия.

– Минуту! – Лагутин перебил Женю и сказал ему на ухо: – Что бы ты ни задумал, нам нужны патроны, много патронов.

– Ящик сюда! – кто-то приволок ящик из-под автоматов. – Для нашей новой общины нужны: главный над сталкерами, главный над военными…

– Инженер, – подсказал Мурат.

– И мутанты тоже будут с нами?! – воскликнул кто-то.

Парень проигнорировал реплику.

– Нам нужны инженеры, врачи, учителя… Предлагайте сами, вы здесь все свои!

– Судья! – подал голос Лагутин и многозначительно добавил: – Я предлагаю себя.

– Стоп! – Женя снова поднял руку. – Голосовать будут только те, кто положит в этот ящик десять патронов.

– Ах, вот оно как? Вот какая у вас демократия! – немедленно раздался ропот.

– Это и есть демократия, – сказал следователь. – Нам нужны ответственные избиратели, а не разгильдяи, ждущие, что придет добрый дядя. – Следователь многозначительно кивнул на кучу трупов у стены. – И примет за вас все решения. И накормит, и построит в колонну, и попу подотрет.

Толпа зароптала сильнее, но Лагутин повысил голос:

– Мы теперь государство, мы должны отвечать перед гражданами, отвечать за каждый использованный патрон, и отвечать мы будем только перед теми, кто наполнит ящик патронами. Это справедливо!

Следователь еще раз показал на трупы.

– Эти не отвечали ни за что, они использовали вас, как хотели.

– Наше государство для людей, для вас. А до сих пор вы были для государства, – Евгений поддержал оратора.

– Я согласен, надоело быть быдлом!

Какой-то старик полез из задних рядов и бросил горсть патронов в ящик. Следом подошло сразу несколько женщин в балахонах и тоже бросили патроны. Одна из них обернулась и сказала в толпу:

– Они спасли нас, доверимся им!

Народ на платформе смешался, как по команде «Вольно!», напряжение спало. Люди подходили по одному и группами, бросали патроны в ящик, перемещались за спину Жене, Давид и Мурат о чем-то спорили. Девушек в белом окружили их близкие, послышались громкие упреки, оправдания и счастливый плач. Несколько сталкеров наперебой расспрашивали Женю о планах, и он уже собрался им отвечать, но Лагутин рявкнул на юношу:

– Балаган не разводи, вождь!

Парень посмотрел растерянно, и тогда следователь демонстративно повернулся спиной к толпе и лицом к гражданам:

– Организацию народного собрания я беру на себя. Все заплатили за право голоса?

Поредевшая толпа забурлила: те, кто был не при деньгах, пытались одолжить, кто-то уселся на пол в знак протеста, но даже те, кто не захотел довериться новому вождю, остались на станции из любопытства.

Пространную речь Лагутина Евгений слушал уже как в тумане. Он видел только его лицо, которое вдруг скользнуло в сторону и накрылось полом, таким близким и знакомым, и… «Как не вовремя!» – подумал Женя и потерял сознание.

Эпилог

– А знаешь, Женька, – Дед умиротворенно улыбнулся. – Мечты, если ты веришь в то, что они сбудутся, могут материализоваться. Теперь я в этом уверен.

Старик, сложив морщинистые руки на груди, лежал на высокой кровати с бортиками в большой белой палате. Евгений стоял рядом и стыдился своей испачканной в грязи обуви. В палате было слишком чисто, даже стерильно. Белое белье, белые простыни, белая салфетка на прикроватной тумбочке.

Да ерунда это. Главное, что Дед выжил. Его удалось спасти. Женя едва не заплакал от радости.

– Смотри, как красиво…

– Где?

– Там, за окном. Зелень, солнце, озеро. Я пока слишком слаб, чтобы подняться, но очень скоро доберусь до окна и вдоволь насмотрюсь на…

– Этого не может быть! – почти закричал Евгений. – Там, за окном…

– Может, сынок, – перебил его Дед. – Может. Потому что я это заслужил.

Женя вдруг понял, что развороченную пулей нижнюю челюсть Деда было невозможно вылечить. Старик умер. А это все… Рай?

Он постарался ничем не выдать того, что обо всем догадался. Хотел, чтобы иллюзия длилась как можно дольше.

– Зачем ждать? Я помогу тебе добраться до окна.

Парень наклонился над стариком, просунул руку ему под спину. Дед сел. Потом свесил ноги в белых кальсонах с кровати. Опустил ступни на вязаный коврик.

Евгений, придерживая Деда за плечи, повел его к окну. Старик оперся на подоконник.

– Спасибо, Женька. Это все, что я хотел увидеть. Солнце, деревья, это озеро. Теперь могу уйти с чистой совестью.

– Зачем? Куда? Не уходи!

Пол под ногами покачнулся, Евгений протянул руки к Деду, но упал. Палата погрузилась в темноту.

– Дед?!

Ответом был только вой невесть откуда взявшегося ветра.

– Где я? – спросил Евгений, пытаясь сеть.

– Очнулся! На, выпей! – Арсений подпер парня со спины и влил ему в рот что-то горькое.

К лежанке приблизилась чья-то расплывчатая фигура. С трудом сфокусировав зрение, Женя узнал Свена.

– Мы летать в Кипр, – с гордостью заявил швед.

– Что это значит? – задохнулся от догадки Евгений.

– Наша община не может противостоять Ганзе, поэтому мы здесь.

– Вы отдали им топливо?

– Я постараюсь объяснить, – врач переместился на топчане так, чтобы смотреть пациенту в глаза.

– Ты же хотел найти народу Конфедерации землю обетованную?

– Я хотел ее найти для всех! – перебил Женя.

– Ну вот теперь найдешь!

Послышался мерный перестук двигателя. Из-за дверки на носу появился закутанный в одежду из кустарно обработанных шкур Давид, пахло от него соляркой. Летун сиял от радости:

– Ни одной вичухи! Не приближаются! – и увидев, что Евгений проснулся, как ни в чем не бывало, радостно воскликнул: – Привет!

– Предатели! – Женя чуть не заплакал, догадавшись, зачем он понадобился на дирижабле. – Вы меня все предали… Я же хотел… Я так хотел… Чтобы у всех… все…

Слезы все-таки навернулись на его глаза.

– А вы меня… чтобы экономить патроны…

– Выпейте еще, Женя, – сочувственно предложил врач.

– Евгений Серов! Так меня зовут! – он отпихнул руку Арсения. – Давид ладно, понятно, он за полеты маму родную готов продать. А ты? Про демократию мне пел…

– Я помню, – доктор виновато посмотрел на молчавшего Свена.

Тот явно чувствовал себя не в своей тарелке. Как человек, который хочет что-то сказать, но не решается.

– Помнишь, на чем мы тогда остановились в туннеле?

Женя кивнул.

– Когда демократия настоящая, она не нуждается в лидере. Члены общины сами ставят себе задачи. Сознательно. Им не нужен внешний мотиватор.

– Я так и хотел. Мы же выбирали… Люди… Как в Греции… На каждую должность…

– Ты им не нужен, – Арсений тяжело вздохнул. – Ты подарил людям демократию. Пусть докажут, что они ее достойны. Пусть защитят свою общину сами. Без тебя в роли вождя.

– Ты им нужен другое… – хрипло нарушила молчание Эрика, сидевшая в дальнем углу кабины на кресле, явно принесенном из их высотки. – Ты – пророк нового мира. Сын Божий.

– Да, – Арсений воодушевился. – Эрика права. Ты видел на Беговой этих старух в балахонах? Ты для них собрался строить демократию? Или с их помощью? Они на тебя молились. И пускай дальше молятся. А что им подаренные тобой избирательные права? Да им начхать!

– Пророку не место на грешной земле! – Давид отказывался понимать печаль Жени.

Но доктор не позволил себя прервать.

– Демократия – это когда общество способно отстоять свою свободу с оружием в руках. Ты им права человека подарил? Теперь пусть они их защищают!

– Мы отдали Лагутину стержни для реактора, – уточнил Давид. – За так! Пускай договариваются! Реактор на Автозаводской, топливо у Ганзы, стержни охлаждения у Конфедерации. Прикольно, правда?

И сам же ответил на свой вопрос:

– Чтобы получить стержни, Содружество Станций Кольцевой Линии будет защищать твою демократию на Конфедерации. Если Лагутин не обделается, конечно.

– Реактор еще нужно запустить.

– Если умельцы с Автозаводской не обделаются, конечно, – грустно повторил Давид.

Все замолчали на какое-то время.

– Мы правда хотеть найти чистый земля, Кипр – не есть обязательно.

Женя перевел глаза с Эрики на Свена, но шведы выдержали его взгляд.

– Когда найти – вернуть тебя. Честно.

Евгений ничего не ответил, он словно ощутил на своей голове теплые морщинистые ладони Эрики, отвернулся к стенке и принялся слушать вой ветра, который нес дирижабль на юг. По неведомой ему самому причине Женя думал о Балотелли, который, как известно, порвал немецкую сборную, словно Тузик грелку.

Дорогой читатель!

Любимая нами Вселенная Метро 2033 нередко населена супергероями, обладающими выдающимися способностями. А что если героем окажется вчерашний подросток, чья уникальность оборачивается тяжелым грузом? Растущей ответственностью? Как важно остаться человеком и принести в метро немного человечности! Кроме того, было интересно не расширять мир Метро новыми территориями, а вписать мою историю между сюжетами других авторов. Итак, снова Москва 2033. Надеюсь, вам понравится.

Хочу поблагодарить Сергея Антонова и Игоря Минакова за помощь в написании книги.

Примечания

1

КУНГ – аббревиатура, обозначающая кузов унифицированный нулевого (нормального) габарита или Кузов УНифицированный Герметизированный.

(обратно)

2

Квипрокво или кипроко (от лат. Quid pro quo – «то за это») – фразеологизм, обычно используемый в английском языке в значении «услуга за услугу».

(обратно)

3

Кокпит – пространство на корме судна, отведенное для рулевого и пассажиров.

(обратно)

Оглавление

С Объяснительная записка Вадима Чекунова

Пролог

Часть первая Дар

  Глава 1 Все краски мира

  Глава 2 Сладости для радости

  Глава 3 Индиго и шелковая попка

  Глава 4 Полет

  Глава 5 Новые знакомые

  Глава 6 Quid pro quo[2]

Часть вторая Абсолютное оружие

  Глава 1 Танго с ножами

  Глава 2 Бобровый остров

  Глава 3 Повелитель куропатов

  Глава 4 Каменный ужас

  Глава 5 Переправа

  Глава 6 Грузовик

Часть третья Аве Мария!

  Глава 1 Киклада Бенето

  Глава 2 Погоня

  Глава 3 Окончательное решение

  Глава 4 Шанс на равновесие

  Глава 5 Реактор

  Глава 6 Вознесение

  Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg