«Время молодых»

Время молодых (fb2) - Время молодых [litres] (Защитники Урала - 2) 2458K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Михаил Александрович Михеев (фантаст)

Михаил Михеев Защитники Урала. Время молодых

Шаг. Навстречу. Осторожно. Ведь сближенье невозможно, Только бой. Словно зеркало напротив: Ты ко мне вполоборота. Ты – другой. Как похожи две монеты! Три клинка, два силуэта, Две судьбы. Мы созвучны словом, взглядом, Мы бы шли по жизни рядом… Если бы. Алькор. Триптих Айрена

Система планеты Новый Амстердам

Восточники шли хорошо. Красиво шли. Впереди – два крейсера охранения, держащие строй, как привязанные. То ли на автопилотах, то ли рулевые вышколены так, что руки на джойстиках управления не дрогнут ни на ангстрем. Во всяком случае, колебаний курса не замечалось даже с помощью аппаратуры «Суворова».

Во все стороны от них, раскинувшись огромным конусом, скользили корабли сопровождения. Три десятка эсминцев, фрегатов, корветов, способных в два счета засечь кого-нибудь излишне любопытного. И отбить это любопытство раз и навсегда. Ну и замыкал строй невесть зачем втиснутый в ордер линейный крейсер, которому здесь, откровенно говоря, вообще делать нечего.

Не предназначены такие корабли для эскортирования, их стихия – дальние рейды на коммуникации противника и лихой маневренный бой. В крайнем случае, линейное сражение в составе эскадры, которое служащие на таких вот кораблях ненавидят всеми фибрами души. И понять их несложно – под обстрелом тяжелых орудий живучесть слабо бронированных рейдеров крайне низкая, и время существования измеряется, как правило, считанными минутами. В общем, не рекомендуется, но случается, ибо редко какой флотоводец отказывается от соблазна усилить «стену» за счет их артиллерии. Как бы то ни было, сфера использования линейных крейсеров довольно ограниченная, и эскортная служба в нее не вписывается. Впрочем, от этого было не легче. Линейный крейсер – не линкор, но посудина вполне сравнимая и массогабаритными характеристиками, и вооружением. И навалять непрошеным гостям такой кораблик может изрядно.

Кто, спрашивается, впихнул это быстроходное чудовище выполнять несвойственные ему функции охраны? Особенно если учесть, что от мелочи вроде случайного рейдера без особых усилий отобьются и легкие силы. Даже против одиночного линкора их хватит, если не струсят, конечно… Особенно учитывая то, что охраняют. А если встретится полнокровная эскадра, то есть линейный крейсер или нет его, мало что значит. Сметут и раздавят, походя.

На ум невольно лезли какие-то версии. Ну, к примеру, крейсер просто идет из точки «А» в точку «Б», и его впихнули в состав конвоя довеском – все равно по дороге. Куда идет? Сложно сказать, отсюда можно допрыгнуть разве что к приснопамятному Уралу. Или, как вариант, в пару необитаемых систем – мало ли, какие там у восточников интересы. Может статься, опять же, они решили зачем-то усилить эскадру, находящуюся на орбите Нового Амстердама. Впрочем, имелись и другие версии разной степени бредовости. Неважно. По большому счету, все это мало волновало Александрова. А интересовало его сейчас, в первую очередь, то, что корабли восточников усердно прикрывали. Если конкретно, то идущие между передовым охранением и линейным крейсером арьергарда орбитальные крепости числом аж две штуки. Собственно, к наличию этих дур в контролируемой его флотом системе у адмирала и имелись претензии.

Несмотря на приснопамятное восточное коварство, в определенных случаях логика восточников проста и незамысловата, как перпендикуляр. И, кстати, практически один в один совпадала с потоком сознания, рождавшимся в многомудрых головах военных Конфедерации. Что и неудивительно, кстати, поскольку законы тактики, равно как и законы физики, едины для всех. Да и, откровенно говоря, хотя восточники и любят кичиться древностью своих цивилизаций, воевать их учили как раз те народы, что и создали когда-то Конфедерацию. Японцев – англичане и немцы, китайцев и вьетнамцев – русские, а корейцев – все понемногу. Так что решения, принимаемые командованием восточников, были во многих случаях вполне прогнозируемыми, и сейчас наблюдался как раз такой расклад.

Ведь что может быть проще? Вводная: имеется только что захваченная система заявленной ценности, которую необходимо удержать под контролем. Опасности, равно как и силы, которые могут быть задействованы против оккупационного корпуса, а также места их сосредоточения, прогнозируемы на основании данных разведки. Ну а дальше – элементарные расчеты, для проведения которых требуется штабной аналитик в ранге не выше майора. Вот только расчеты, сделанные одним человеком, вполне может повторить и другой. При условии, конечно, что он обладает достаточными для этого навыками. Разумеется, стопроцентного совпадения не получится, поскольку используемая информация наверняка будет хоть чуть-чуть да отличаться, но базовые результаты окажутся аналогичными. И контр-адмирал Александров, хорошенько потрудившись сам и припахав свой штаб, не прошел мимо такой уникальной возможности перехватить инициативу.

В самом деле, сосредотачивать возле пускай важной, но стратегически отнюдь не первостепенной планеты флот, достаточно мощный, чтобы отразить любые возможные поползновения, является в период войны непростительным расточительством. Так на всех кораблей не напасешься. Они, знаете ли, не за пять минут строятся, да и содержание их влетает в копеечку. Плюс экипажи тоже отнюдь не почкованием размножаются. И если даже опустить естественный процесс, занимающий девять месяцев, и не факт, что с первой попытки, плюс еще не менее шестнадцати лет на воспитание (народу у восточников в избытке, замену найдут), то одно лишь обучение в военном училище занимает минимум три года. Это для сокращенного выпуска, что в военное время практикуется. И на выходе получается отнюдь не первосортный продукт. Словом, в условиях обычного для войны жесткого цейтнота так разбрасываться кораблями и людьми просто нельзя.

Зато для тех же целей можно найти бюджетную альтернативу. Орбитальные крепости – что же еще? Их отношение вооружения к массе куда лучшее, чем у звездолетов, поскольку орбитальные гиганты не несут маршевых двигателей, занимающих значительную часть объема полноценных кораблей. Опять же, им не требуется динамично разгоняться, а значит, и экономить каждый грамм не приходится. За счет этого и нагрузок на элементы корпуса, таких, как у звездолетов, у них нет, что резко удешевляет конструкцию – при проектировании не требуются революционные технические решения. Реакторы тоже работают только на орудия и защиту, им нет нужды питать двигатели, исправно пожирающие львиную долю мощности. Ну и, наконец, требования к квалификации гарнизонов таких крепостей заметно ниже, чем у экипажей кораблей.

Результат закономерен. Орбитальные крепости при равной или даже превосходящей огневой мощи обеспечивают полноценное прикрытие защищаемой планеты за кратно меньшие деньги. Правда, требуется какое-то количество легких кораблей, обеспечивающих гибкость обороны, но это, в любом случае, не полноценный флот. И все бы хорошо, да вот только есть тут маленькое «но».

Боевая станция – не звездолет. Она проще и, несмотря на внушительные габариты, строится быстрее. Но все равно, на полный цикл требуется от двух до шести месяцев, в зависимости от класса. При условии, что на планете имеется необходимая инфраструктура и производственная база, способная обеспечить всю положенную номенклатуру запчастей, от болта до мезонного прерывателя. И до нескольких лет, если что-то приходится импортировать.

На Новом Амстердаме свои орбитальные крепости никогда не строили. Да и, откровенно говоря, даже будь здесь все необходимое, и достанься оно врагам в целости и сохранности, пускай даже с готовым к сотрудничеству персоналом – толку-то? Два месяца минимум – а их-то у восточников как раз и не было.

Впрочем, это все не великая проблема. Адмирал не сомневался, что тот, кто планировал штурм системы, не хуже него самого представлял сложности ее обороны и подготовился загодя. То есть примитивно пригнал станции откуда-то из другого места. Простейший с технической точки зрения, отработанный военными не раз процесс – буксировка не сложнее, чем у любой баржи, разве что из-за огромной массы объектов требует весьма продолжительного времени. И оставалось восточникам захватить планету, перегнать сюда крепости и, закупорив систему, как бутылку пробкой, освободить эскадру для новых свершений.

Однако, как не без основания предполагал Александров, между захватом Нового Амстердама и перегоном сюда крепостей будет наблюдаться ощутимый люфт во времени. Никто не станет рисковать еще и боевыми станциями, во время перегона представляющими собой весьма удобные мишени. Стало быть, провести атаку, установить контроль над планетой, послать курьерский корабль – и лишь потом гиганты тронутся в путь, который займет немало времени. Потому и торопился адмирал, чтобы за эти дни выбить врага, а потом поймать ничего не подозревающую перегонную команду со спущенными штанами. Он успел – и прогноз его оказался верным. К сожалению, только частично.

Для полноценной обороны планеты требуется не менее четырех орбитальных крепостей. Здесь их было только две. Вот и гадай теперь, то ли остальные идут со вторым конвоем, то ли у восточников под рукой больше ничего не оказалось. В последнее верилось с трудом – уж чего-чего, а быстрое и массовое производство низкотехнологичных конструкций нынешние противники Александрова освоили давно и качественно.

Ну, что же, за неимением гербовой пойдет и клозетная. Применительно к данному случаю – выбить эти станции, а потом уже решать возникающие проблемы по мере их поступления. В принципе, особого выбора-то и не оставалось, противник вот-вот должен был обнаружить эскадру уральцев. На экранах уже в деталях были видны крепости – обе второго класса, это уже серьезно. Каждую толкают аж по четыре буксира, их энергетические следы видны отчетливо. Ну что же, сейчас им покажут, что может мирный уральский трактор…1 Александров скрестил на удачу пальцы и, надеясь, что голос его звучит уверенно, скомандовал, как рубанул:

– Поехали!

Откровенно говоря, сейчас эскадра уральцев имела серьезное превосходство над противником. Четыре линкора и четыре линейных крейсера обладали достаточной огневой мощью, чтобы раздавить силы прикрытия восточников. Вопрос был лишь, чем за это придется заплатить.

Орбитальные крепости в космосе связаны буксирами по рукам и ногам и не могут развернуться в позицию, обеспечивающую возможность максимальной эффективности огня. Однако при этом они все равно остаются серьезными противниками, эти тяжелобронированные и хорошо вооруженные гробы. Не зря же для борьбы с ними разработали специальный класс кораблей – мониторы. Практически бесполезные в иных ситуациях, разрушать орбитальные крепости эти самоходные батареи умеют неплохо. Жаль только, у Александрова их не было. А ломать сопротивление крепостей силами линейной эскадры означало потерять от одного до трех кораблей «стены». В нынешней ситуации роскошь непозволительная.

Александров еще на Урале и по пути к Новому Амстердаму потратил кучу времени и едва не спалил мозг, подключаясь напрямую к компьютеру линкора и моделируя ситуацию. Увы, даже при идеальной работе всех экипажей потерь избегать не удавалось. Однако после сражения возле планеты кое-что изменилось, а наличие сейчас у противника всего двух крепостей серьезно повышало шансы на успех. Оставалось лишь надеяться, что не напортачили накануне корабельные эскулапы, все же то, что приказал сделать адмирал, не вполне вписывалось в их профиль, напрямую противореча клятве Гиппократа. Однако «враги в белых халатах» клятвенно заверяли, что сработали, как надо, и Александров предпочел им верить.

В том сражении им достались немалые трофеи, включая корабли числом аж четыре единицы. Три фрегата и корвет – в масштабах флота немного, однако для того, что задумал Александров, кораблики подходили идеально. Не в силу своих исключительных качеств – эти ветераны, устаревших серий и изрядно потрепанные долгой службой, откровением технической мысли не являлись – а только лишь потому, что перепутать их с оппонентами из Конфедерации было сложно. Даже спьяну. Даже новичку. И уж тем более их узнают те, кто тащил к Новому Амстердаму боевые станции.

Идея об их возможном использовании пришла в голову Александрову практически сразу. Да и выбора, честно говоря, особого не было – даже если сформировать для них экипажи, что само по себе задача не из легких, поскольку людей под рукой не так и много, освоить трофейную технику уральцы не успевали физически. И потом, трофейные корабли попросту не вписывались по своим характеристикам в его эскадру. Однако для бесполезного, казалось бы, довеска, в предстоящем сражении нашлась своя, узенькая ниша, и дело было за экипажами.

Опять же, решение напрашивалось само собой – использовать для этой цели пленных. Это против всяких конвенций, разумеется, но… никто же не узнает. И в результате частично пленные были высажены на Новый Амстердам, но минимально необходимая для управления кораблями группа осталась, и ею занялись врачи.

Гипноз, да еще усиленный медикаментозно, штука подлая и заслуженно презираемая, однако Ассоциация Восточных Народов принципиально не подписывала никаких договоров, устанавливающих правила ведения войны. Это давало им возможность творить, что хотят, чем они, собственно, и занимались. Вот только договоры такие, равно как и их отсутствие – штука обоюдоострая, и по отношению к тем, кто хочет оказаться не связанным обязательствами, противники тоже могут вести себя не по-джентльменски. Сейчас был как раз такой случай, и то, что вызвало бы волну критики от правозащитников Конфедерации, адмирал разрешил просто своим приказом.

Сейчас «великолепная четверка» уже не просто была на радарах кораблей восточников – она неторопливо и открыто приближалась к ним, изображая посланный с Нового Амстердама почетный эскорт. Тому, чтобы их не заподозрили, весьма способствовали не только силуэты, массогабаритные характеристики и специфические, тщательно задокументированные восточниками характеристики выхлопа двигателей кораблей, но и знакомые лица-голоса командиров. Это был высший пилотаж – зазомбировать их так, чтобы даже возможные знакомые не обратили внимания на изменения в поведении и не насторожились. А это ведь не так просто – сохранить у загипнотизированного чувство юмора или уметь хамить в тему… И, главное, действовать профессионально, будто так и нужно. Впрочем, цинично подумал Александров, даже если хитрость раскусят, все равно какая-то польза от трофейных кораблей будет. Хоть внимание отвлекут.

Однако же все шло в точности по плану. Восточники не ожидали ни врага в системе, ни, тем более, его запредельной наглости и, чего уж там, подлости. Очевидно, полагали, что на эти грани военного таланта имеют монополию. Наивные! Впрочем, этим грешно не воспользоваться, думал адмирал, с интересом наблюдая, как корабли, выполнив довольно сложные маневры, заняли позицию на «крыльях» ордера. Судя по спокойствию восточников, двойное нутро гостей они пока не раскусили.

Внезапную атаку вроде бы насквозь своих кораблей восточники проворонили. Когда четыре встречающих корабля синхронно изменили курс и, форсируя двигатели, устремились к охраняемым станциям, они задержались с открытием огня буквально на пару секунд. Слишком долго – грань между жизнью и смертью в космосе намного тоньше. К тому же у командиров наскоро сделанных брандеров отняли волю – но не профессионализм, и они прошли курсами, затрудняющими их обстрел кораблями эскорта. Пытаясь их сбить, восточники рисковали зацепить друг друга, а то и атакованные станции, поэтому вынуждены были стрелять крайне осторожно. И, в результате, лишь один из фрегатов оказался расстрелян на подходе, остальные же достигли цели и совершили то, к чему их готовили – взорвались.

Уральцы, несмотря на длительную изоляцию и не менее длительное пребывание в составе Конфедерации, сохранили милую русскую традицию модернизации «на коленке», без многочисленных расчетов и привлечения серьезных производственных мощностей. При этом вмешательство в нежные потроха сложной техники очень часто заканчивалось плачевно и приносило одни убытки, зато в ситуациях, подобных нынешней, умение быстро создать из ничего хоть что-то зачастую оказывалось весьма полезным. И в результате превращенные в сверхмощные торпеды корабли рванули весьма качественно, превратив одну из станций в ком оплавленного металла. От чудовищного потока радиации даже те члены экипажа, которые каким-то чудом уцелели при взрыве, погибли в течение нескольких минут, и то, что еще недавно было мощным космическим фортом, отправилось в неуправляемый полет куда-то в бесконечность. Отслеживать дальнейшую судьбу крепости и, тем более, пытаться провести спасательную операцию никто, естественно, не стал – были дела поважнее.

Вторая крепость пострадала заметно меньше – все же до нее добрался всего один корабль, и тот – корвет, из-за скудности размеров несущий слишком маломощный заряд. Тем не менее, от близкого взрыва со станции буквально «сдуло» защитное поле, и выглядела она сейчас будто шар для боулинга, по которому съездили кувалдой. Словом, боеспособность крепости разом оказалась околонулевой, и из любых расчетов ее можно было смело убирать – сейчас заставить станцию принимать участие в сражении не сумел бы даже сам Будда.

Досталось и кораблям эскорта. Конечно, взрывы были направленными, но все же совершенно исключить рассеивание образовавшихся при этом облаков высокотемпературной плазмы и потоков жесткого излучения для наспех сделанных бомб оказалось нереально. Впрочем, результат получился даже на руку Александрову, поскольку взрыв не только нанес повреждения вражеским кораблям, но и, что важнее, на некоторое время «ослепил» их. В результате восточники проворонили начало атаки уральской эскадры, а потом стало уже поздно.

Эскадра Александрова ударила, как одна рука, четко и синхронно – не зря он накануне опять жег мозги в шлеме-контактере, с точностью до секунды рассчитывая маневр каждого звездолета. Сейчас идущие на форсаже корабли буквально пожирали пространство, паровым катком наваливаясь на оглушенного и ослепленного врага. А крылья «стены», на которые адмирал, вопреки всем канонам, поставил легкие корабли, крейсера и эсминцы, которым вообще, по идее, нечего было делать в таком строю, ощутимо изгибались, ловчей сетью охватывая фланги противника. И буквально через несколько минут вся эта армада обрушилась на врага, сметая его с лица космоса.

Лобовое столкновение с линкорами для корабля ниже классом – смертный приговор. Единственный шанс – сбежать, но сейчас противник физически не успевал этого сделать. Да что там, командующий эскортом, похоже, и решение-то принять не успел, полностью утратив управление вверенными ему силами. В результате строй противника моментально распался – кто-то рвался вперед, кто-то пытался отвернуть, разворачиваясь к угрозе бортом, а линейный крейсер отчаянно пытался разогнаться, что в исполнении этого великана требовало немало времени и окончательно разрушало строй эскадры. И на образовавшуюся в результате кучу-малу, где все мешали друг другу, обрушилась классическая, заранее выстроенная «стена» уральских кораблей. И раздавила восточников.

Удивил – победил, так говорил великий Суворов, и сейчас его мнение в очередной раз подтвердил человек, флагман которого был назван в честь лучшего в истории полководца. Вместо боя получилось избиение, в котором у восточников не осталось и тени шанса. Александров, честно говоря, больше обеспокоен был не результатами боя, а тем, чтобы кто-нибудь под шумок не сбежал. Как раз на это кое у кого из многочисленных юрких кораблей шанс имелся. Теоретически. По факту же орудия линейных кораблей доставали их прежде, чем они успевали начать разгон, а собственные крейсера и эсминцы активно зачищали космос от незадачливых беглецов.

Пожалуй, единственным кораблем, успевшим доставить уральцам неприятности, был тот самый неучтенный линейный крейсер. То ли командир там попался храбрый, то ли экипаж опытный, а скорее всего, то и другое вместе – для рейдеров такого класса это правило, а не исключение.

Моментально сообразив, что уйти ему не дадут и вопрос лишь в том, сколько времени корабль продержится под огнем ударной эскадры и как дорого сможет продать свою жизнь, командир линейного крейсера немедленно атаковал, не жалея двигателей и стараясь выжать из корабля все, что возможно, и максимально сблизиться с уральцами. Абсолютно верное решение – любой из тяжелых кораблей Конфедерации превосходил его по большинству параметров, включая ускорение. Соответственно, маневрировать на дальней дистанции и вести обстрел не получится – догонят и раздавят, прежде чем он сможет нанести кому-то заметный урон. Или не будут догонять, а просто расстреляют, благо перевес в огневой мощи более чем десятикратный. Зато, прорвавшись на короткую дистанцию, имелся шанс дать хотя бы пару залпов в упор и разменять свой корабль на равного противника. Вот только Александрову, да и всем остальным, ход его мыслей тоже был виден насквозь.

На атакующем линейном крейсере сконцентрировался огонь половины кораблей «стены». Первые несколько минут корабль, отличающийся усиленным, способным сделать честь даже линкору защитным полем, еще держался, но потом оно начало даже не гаснуть – срываться мерцающими энергетическими лохмотьями, будто клочья старой простыни. Еще несколько секунд интенсивного обстрела – и изувеченный десятками попаданий корабль начал разваливаться на куски. Однако до того он, каким-то чудом вычислив флагмана уральцев, а может, просто случайно выбрав «Суворова» в качестве цели, дотянулся до него всем бортом.

Ощущение было такое, словно находишься в футбольном мяче, который с чувством пнули. Видимо, понимая, что разом защиту линкора ему не разрушить, восточник, благодаря сократившейся до безобразия дистанции, ухитрился сконцентрировать залп на крошечном участке, разрушив несколько сегментов силового поля. Резервные генераторы, перераспределив мощность, моментально затянули пробой, но за те доли секунды, что корабль оказался открыт, повреждения ему нанесли жестокие.

Корпус линкора, хотя и несет он толстую многослойную броню, все же весьма уязвим. Пластины из титана с измененной кристаллической решеткой из сверхвязких полимеров весьма прочны, однако защиту обеспечивают только от легкого оружия. Конечно, в спецификациях толщина броневого пояса смотрится весьма солидно, однако на деле это, скорее, конструктивные элементы, отвечающие большей частью за жесткость и прочность корпуса звездолета, чем средство противостоять тяжелым орудиям. Обеспечить защиту они могут от огня артиллерии эсминцев, в лучшем случае, крейсеров, но главный калибр корабля линейного класса рвет их в клочья. И сейчас, хотя львиную долю энергии и приняло на себя защитное поле, «Суворову» досталось изрядно.

Взрывом часть броневых плит, оказавшихся в эпицентре, просто испарило, те же, что были на периферии, смяло, будто бумажные, перекрутило и вырвало из опор. Пространство вокруг грандиозной, тридцатиметрового диаметра, пробоины разом стало напоминать встопорщенную чешую фантастической рыбины. Раскаленный добела металл светился во мраке космоса не хуже прожектора. Но это были только внешние эффекты, внутри все оказалось куда хуже.

Клубящееся пламя взрыва хлынуло в нежные потроха корабля подобно водопаду. Если бы воздух из отсеков не был заблаговременно стравлен (предусмотрительность, не вполне понимаемая до боя многими членами экипажа – ведь имея такое преимущество в численности и огневой мощи, врага можно не опасаться, а вакуум в отсеках создает определенные неудобства), корабль могло запросто выжечь изнутри, но и того, что получилось, хватило. Многие вещества, в том числе некоторые использующиеся на кораблях в качестве облицовочной пластики, горят и без воздуха. Но главное даже не в них. Куда хуже тот факт, что под броней взрыву ничего не препятствует. Вообще!

Любой военный корабль при равных силовых установках – это набор компромиссов между скоростью, защитой, вооружением и габаритами, в которые все это необходимо втиснуть. И усилить что-либо можно, лишь ослабив что-нибудь другое. Хотите более мощное вооружение – пожалуйста. Но или сохраняйте массу корабля, снижая толщину брони, или заранее смиритесь с тем, что разгоняться ваш звездолет будет куда хуже конкурентов. Конечно, что-то можно изменить путем оптимизации конструкции, но революции это не произведет, и проектировщику останется лишь биться в клетке физических законов, стараясь впихнуть невпихуемое. И, естественно, экономя на чем только можно.

Одной из жертв этой экономии стали переборки. Нет, они никуда не делись, разумеется, но и смысла делать их из брони тоже не было. Для обеспечения пространственной жесткости хватало мощного каркаса, на остальном экономили. Сравнительно тонкие листы металла – высокопрочного, разумеется, но на сопротивление взрыву не рассчитанные в принципе. Сейчас их банально смело, и прежде, чем бушующий в недрах корабля локальный катаклизм успокоился, половина борта оказалась выжженной изнутри. За раз «Суворов» потерял около пятидесяти человек – больше, чем за всю войну. Взрыв почти докатился до рубки, но тут уж некоторый консерватизм уральских конструкторов и их привычка перестраховываться сработала в пользу корабля. Рубка, машинное отделение, центральный и резервный посты управления огнем и еще несколько ключевых для военного корабля зон, всего порядка двадцати процентов от его объема, были надежно защищены как извне, так и изнутри. Сейчас это позволило линкору остаться в строю, хотя, по большому счету, роли уже не играло – вторая космическая фаза сражения за Новый Амстердам закончилась.

Система планеты Великая Нигерия Несколькими днями позже

Ирина Николаева вторую неделю чувствовала себя немного пришибленной, и причиной тому было обретенное внезапно понимание, что «пыльным мешком по голове» – отнюдь не дурацкая метафора, а состояние души. В частности, когда выясняется, что слова адмирала, которые она сочла дурацкой шуткой, на самом деле вполне реальный приказ. И что уклониться от него ей не получится – как-никак, она сотрудник аналитического центра при силах планетарной обороны, а значит, находится на службе. До сих пор Ирина считала, что лейтенантские погоны на парадной форме, которую она ни разу даже не надевала, это так, ничего не значащий атрибут. И вдруг раз – и извольте выполнять приказы командования, да еще и в бой идти!

Нет, имелись в получившемся «нежданчике» и светлые стороны. К примеру, Ирина вдруг резко, за неделю, скакнула в табеле о рангах на два звания. Первый раз – в качестве поощрения за план операции, а второй… Ну, подчиняться лейтенанту для людей в разы старше и опытнее, пребывающих, вдобавок, в больших званиях как-то обидно. Другое дело, капитан-лейтенанту, пускай звание и временное, присвоенное по случаю войны и особых обстоятельств. Разница вроде бы невелика, но звучит-то звание совсем иначе!

Кроме того, Ирина пискнуть не успела, как оказалась вместо аналитического центра в рядах славного космофлота. Правда, здесь она ничего против не имела. Все же, в силу молодости, не наигралась в несгибаемую героиню. К тому же после всех перетурбаций, жалованье разом поднялось втрое. Для девушки из небогатой семьи последнее было немаловажно. Ну и еще один момент, важность которого поймет только женщина – черный с золотом парадный мундир военно-космического флота ей очень шел. Во всяком случае, куда больше, чем непонятно по каким лекалам скроенная форма сотрудницы аналитического центра.

Да-да, именно так. Когда Ирина, надев его, подошла к зеркалу, то не удержалась от того, чтобы как девчонка крутануться на одной ноге, рассматривая себя со всех сторон. Получившийся вихрь со взлетевшими, будто черная корона, волосами, окружившими на миг голову полупрозрачным нимбом, ничего не имел общего с прежней Ириной Николаевой. Младший научный сотрудник куда-то исчез, спрятался, и вместо него из зеркала смотрела совсем другая женщина. Какая именно, хозяйка изображения пока не знала, но получившийся результат ей определенно нравился.

Кстати, вишенкой на торте было то, что она увидела на следующий день, встретившись с товарищами по несчастью. Если Всеволод и Константин практически не изменились – как были мальчишками, так и остались, и переодевание из костюмов в мундиры ничего принципиально не изменило, то с Евгенией все вышло с точностью до наоборот. В их коллективе она выделялась, причем в лучшую сторону, но когда вместо аналитического центра с его достаточно вольными нравами оказалась зажата рамками дисциплины и сменила немного вульгарное, но выделяющее ее в толпе платье на форму, то разом стала обычной, серенькой мышкой. И последнее Евгению невероятно злило, поскольку она была далеко не дура и прекрасно видела как случившуюся с Ириной метаморфозу, так и собственный обратный процесс. А главное, она оказалась в подчинении у ни с того, ни с сего взлетевшей на гребне волны коллеги, и это ей, девушке с немалыми амбициями, тоже не добавляло радости.

Окончательным же шоком, не для Ирины даже, успевшей привыкнуть к сыплющимся непонятно откуда чудесам, а для ее родных, стало то, что как только она официально вступила в должность, за ней еще и персональная машина стала приезжать. Впрочем, не так уж и часто – времени вдруг оказалось столь мало, что девушка буквально застряла на базе флота, где ей выделили весьма пристойную каюту на флагмане. И вот тут-то она поняла, что действия адмирала, вначале казавшиеся непонятной блажью, на самом деле имели вполне четкую цель – поставить под ружье еще одного человека, а потом загрузить его работой сверх всякой меры. Рабовладелец!

Абсолютно неготовая к такого рода деятельности, Николаева оказалась в положении выброшенной на берег рыбы. Из привычной, спокойной и чуть заболоченной стихии научно-исследовательского института, каковым, по сути, и являлся аналитический центр, она вдруг оказалась вброшена в круговорот практической реализации собственных идей. И тут вдруг оказалось, что красивый, четко расписанный план рейда к осмелившимся нахамить соседям разделяется на миллион частностей, от расчета времени до типа припоя в корабельных мастерских. И за все это в ответе она и только она! Впору за голову схватиться…

На третий день, когда она в очередной раз отбросила зареванную подушку, к Ирине пришло понимание – она не годна для выполнения порученной работы. Вообще ни на что не годна. Она – ничтожество, и надо просить… нет, требовать, чтобы ее заменили на кого-то другого, более компетентного. Увы, проще решить, чем сделать. Адмирал Александров воевал совсем в другом районе космоса, а маршал Устинов был постоянно занят и упорно не находил времени с ней общаться. И что прикажете делать? Стиснуть зубы и тянуть.

Как ни странно, к концу недели, в тот самый день, когда линкор смог, наконец, отойти от ремонтного причала, Ирина вдруг сообразила, что, несмотря на ее вопиющую некомпетентность, дело движется, и даже из графика они вроде бы не выбиваются. И это заставило ее чуть по-новому рассмотреть ситуацию, окинуть происходящее взглядом и кое-что понять. Кстати, последнее вызвало у нее приступ жгучего стыда – уж если она считает себя аналитиком, то на столь простые вещи могла бы обратить внимание сразу же.

Нет, ее не бросили «под танки» и не хотели сделать козлом отпущения за… непонятно, кстати, за что. Ей и впрямь придали вполне компетентный штаб, решающий вместо нее кучу проблем и, вдобавок, деликатно и ненавязчиво поправляющий ее огрехи. И – а на это как раз стоило обратить внимание сразу же – в его составе не было ни одного человека, превосходящего Ирину званием. Похоже, адмирал Александров позаботился, кроме прочего, о том, чтобы ни у кого не возникло желания цедить ей свое мнение сверху вниз. Такая вот своеобразная забота о душевном комфорте. А еще, судя по тому, что из этих же молодых офицеров в невысоких званиях формировался весь командный состав линкора, адмирал решил убить еще одного зайца, продвигая под шумок молодых, перспективных, а главное, СВОИХ людей. И вместе с этим пришло, наконец, понимание, что она, конечно, пока еще пешка, но в перспективе вполне может стать ферзем. Главное здесь – голова на плечах и немного удачи.

Осознание этих фактов подействовало на Ирину благотворно. Во всяком случае, в подушку она больше не рыдала, на едва заметные со стороны, но от того не менее обидные подколки Евгении реагировать перестала… И одновременно поняла – у нее и впрямь что-то получается. Особенно если не пытаться везти получившийся воз самой, а перекинуть вопросы, в которых она и впрямь некомпетентна, на свой штаб.

А штаб, как ни удивительно, вел себя на диво корректно. Даже когда новоиспеченная командирша допускала грубейшие промахи. Может, потому, что и сами офицеры были молодняком, получившим звание практически одновременно с ней, а может, здесь подействовала магия слов «ее назначил САМ». Именно так, все буквы заглавные. Ирина удивилась даже, насколько велик пиетет офицеров перед Александровым. И, как только выдалась свободная минутка, попыталась разобраться в этом феномене.

Получилось не очень. То, что Александров – человек незаурядный, она понимала изначально. Вся ситуация об этом говорила. Но вот дальше…

Ну, да, он не проиграл еще ни одного сражения, никогда не сдавал своих людей, активно их продвигал… Но это, в принципе, нормально для любого, рвущегося вверх, и не обязательно адмирала. Тащить с собой команду, на которую, случись нужда, можно опереться. Было что-то еще, но вот что? Никого не боялся, ни врагов, ни собственного начальства? Может, и так, но вряд ли этого достаточно, чтобы завоевать сердца молодых и в силу возраста бескомпромиссных лейтенантов. Словом, интересный вопрос, в котором стоило разобраться, но сейчас на это банально не было времени.

Насколько она все делала правильно, сказать сложно, однако по истечению заданного адмиралом десятидневного срока их эскадра вышла в поход, и она, Ирина Николаева, была при этом на мостике флагмана – линкора «Севастополь», в недалеком прошлом «Фусо». Вполне современного, прошедшего, помимо ремонта, еще и небольшую модернизацию на уральских верфях, позволившую ему приблизиться по возможности к своим конфедеративным аналогам. Как оказалось, ощущая под ногами его палубу, а за спиной – калибры, поневоле чувствуешь себя увереннее.

Правда, Ирина вполне отдавала себе отчет в том, что ощущения эти исключительно психологические и к истинным раскладам отношения не имеют. Линкор – и это подтверждалось мнением его офицеров – пока что являлся сильнейшим кораблем эскадры исключительно номинально. Невозможно за столь короткое время освоить новый корабль. Тем более, трофейный, построенный по чужим, непривычным лекалам, да еще и модернизированный с использованием совершенно иных технологий. И тот факт, что Александров специально загнал будущих членов экипажа на проводившую работы верфь, не мог полностью исправить положение.

Да, люди облазили корабль сверху донизу, принимали участие в монтаже и демонтаже механизмов, изучали свои боевые посты в буквальном смысле слова изнутри. Все так, но притереться к кораблю, понять, как он будет себя вести, можно только в походе, а еще лучше на боевых стрельбах. Увы, сейчас им предстояло учиться в реальном бою, хотя, конечно, тут адмирал выбрал неплохой вариант, и возможность пострелять по реальному, но не опасному противнику была весьма к месту. Условия, максимально приближенные к боевым – так высказался один совсем молодой и жутко прыщавый лейтенант, судя по поведению, с первого дня положивший на Ирину глаз. Увы, без взаимности.

А потом бросок – первый межзвездный перелет в жизни Ирины. Ощущения… Да не было никаких особых ощущений, честно говоря. В свое время один сокурсник Николаевой, парнишка из очень богатой семьи, любил рассказывать, какая эйфория наступает при гиперпрыжке. Наверное, он знал, о чем говорил – как-никак, регулярно куда-нибудь мотался на отцовской яхте. И, кстати, пару раз приглашал Ирину на этой самой яхте прокатиться. Та отказалась – у бедных своя гордость – а в душе жалела, что так никогда, наверное, и не увидит иных миров. А другие соглашались и считали ее дурой. И вот, мечта сбылась – она летит, и еще как летит! Пожалуй, богатый мальчик имел все основания ей позавидовать. Как-никак, его яхта была меньше, чем один двигатель великана, несущего бывшую однокурсницу навстречу… чему? Да приключениям, чего уж себе-то врать. И, как бы ни повернулось дело, одно понятно наверняка – скучная и серая жизнь кончилась.

Звезда, вокруг которой вращалась Великая Нигерия, была типичным белым карликом. Издали она казалась фонариком, на который, однако, неприятно смотреть – создавалось впечатление, что свет ее колючий и холодный. Впрочем, так оно, если мыслить глобально, и было.

Даже удивительно, как здесь могла оказаться планета, пригодная для жизни. Большая часть заселенных людьми миров располагалась в системах желтых карликов, подобных Солнцу. Селились люди и у звезд других спектральных классов, но там условия жизни, за редким исключением, колебались от посредственного до паршивого. Пригодная для жизни без проведения терраформирования планета возле белого карлика была одна-единственная, и именно к ней сейчас, неторопливо и важно, направлялись уральские корабли.

Надо сказать, когда-то нигерийцам очень повезло. В первую очередь потому, что они вообще выжили. А сам вопрос о выживании встал по той простой и банальной причине, что к началу эпохи массовой колонизации космоса творящийся в Африке бардак всех достал. Точнее, серьезным державам было глубоко наплевать, что там творится и в каком темпе негры истребляют друг друга, но только до момента, пока африканский котел булькал, не слишком выплескивая пену. Когда же беспредел, творящийся там, начал доставлять неудобства окружающим, проблему принялись решать кардинально.

Международные законы – штука, конечно, хорошая. Перед ними все равны. Но некоторые все-таки чуть-чуть ровнее других, и когда ущерб от деятельности папуасов становится чрезмерно велик, их забрасывают бомбами, не сильно оглядываясь на судебные решения и общечеловеческие ценности. Если же хотят при этом получить компенсацию за потраченные силы, то забирают ресурсы побежденных, а их самих загоняют в шахты, уголек ломать. Ну, или алмазы, что непринципиально ни для пленных, ни для химии продукта.

После того, как в Сомали за раз изничтожили девяносто процентов населения, до нигерийцев стало смутно доходить, что они на очереди следующие и толстый полярный лис уже на пути к ним. А главное, что помешать этому не получится – слишком уж многих нигерийцы достали своей простотой, с которой они присваивали себе имущество проплывающих мимо кораблей. Да и национализированные производства им тоже не простят, равно как и убийства белых, которых судьба занесла в их страну. И единственным, что пришло на ум, оказалось бегство.

К чести правителей Нигерии, они не стали пытаться спешно перевести свои капиталы в западные банки и скрыться из страны – понимали, что долго не проживут. И потому негры рванули в космос, захватив (как им это удалось, так и не смогли выяснить, хотя следователи очень старались) несколько готовящихся к старту кораблей-колонизаторов на парковочных орбитах. С невероятной резвостью, говорящей о тщательной подготовке операции, они загрузили в анабиоз около миллиона человек и дунули прочь из Солнечной системы прежде, чем международная коалиция успела понять, что происходит. Ну а те, кто не улетел… В общем, на Земле нигерийцев не осталось.

А корабли с мороженым мясом, как на сленге называли лежащих в трюмах, подобно свиным тушам, погруженных в анабиоз людей, прыгнули в никуда – около освоенных планет ловить было нечего, боевые корабли просто арестовали бы их «до выяснения», и пришлось искать свободную планету возле неисследованных звезд. И вновь нигерийцам повезло – уже на исходе срока автономности им попалась неплохая планета, находящаяся на уровне примерно земного юрского периода, да вдобавок расположенная там, где никто даже не попытается искать беглецов. В принципе, с высадки на нее и началась история государства Великая Нигерия.

История эта, кстати, была лет на сто длиннее, чем у Урала, но результаты вышли куда скромнее. Все же разная мотивация и совершенно несопоставимый образовательный уровень – у негров с обучением всех уровней дело обстояло так себе. Фактически им не дали скатиться в пропасть технологической деградации те немногие белые, что были силком увезены с планеты или захвачены на кораблях. Наличие белых рабов позволило нигерийцам остаться на плаву, а не рухнуть за пару поколений от дикарей с автоматами к уровню дикарей с копьями, но для развития этого оказалось совершенно недостаточно. Более-менее развиваться Великая Нигерия начала лишь сравнительно недавно, когда ее наконец обнаружили.

Сейчас планета-государство была одним большим рассадником беспредела. Здесь работали и вполне легальные, уважаемые фирмы, занятые, в первую очередь, на добыче полезных ископаемых, и черные старатели. Сюда залетали пираты – это ремесло считалось вполне почетным, а потому на планете джентльмены удачи могли найти и кабаки по вкусу, и большой выбор шлюх, и место сбыта награбленного, а заодно отремонтировать корабли. Кроме того, похоже, здесь в чем-то пересекались интересы самых разных держав – иначе откуда у нигерийцев столько неплохого оружия и почти современных кораблей? Словом, веселенькое местечко, где давно стоило бы навести порядок. В данный момент этим и предстояло заняться уральской эскадре, уже готовой покритиковать соседа из главного калибра.

Именно в этот момент Ирине делать оказалось совершенно нечего, однако уйти с мостика линкора было свыше ее сил. Тем более, что находиться здесь она имела полное и несомненное право. И как командующий (далеко не во всем формальный) операцией, и как автор плана, который сейчас реализовывался. Хотя…

Откровенно говоря, от ее изначального плана сейчас уже мало что осталось. Девушке немного стыдно было вспоминать, как ей, точно несмышленому дитяти, на пальцах объясняли его нереализуемость. В самом деле, красивый и логичный, он предусматривал одно-единственное «но». Все участвующие в нем должны были работать, словно идеально пригнанные шестеренки. Одна песчинка, что-то пошло не так – и план рушился, словно дом, у которого исчез фундамент. Неизбежный для любой, даже самой малой операции, армейский бардак Ирина не учитывала совершенно. Оставалось лишь добрым словом помянуть Александрова, буквально впихнувшего ей линкор, огневая мощь которого разом снимала большую часть проблем. Ну и переработать план, теперь уже с помощью на собственной шкуре прочувствовавших нюансы оторванности теории от практики консультантов.

Но стоило признать, за прошедшие несколько дней Ирина узнала о реалиях армейского планирования больше, чем за год работы в аналитическом центре. Сейчас она вряд ли полезла бы к адмиралу со своими «гениальными» идеями. Увы, поздно – шестерни закрутились, и приходилось бежать, дабы не оказаться ими случайно пережеванной.

Хорошо еще, что конкретно сейчас спешить не требовалось. Ни конкретно ей (каждый и так знает свой маневр, а с неизбежными и всегда возникающими неожиданно проблемами лучше разберутся профессионалы), ни эскадре в целом. Полчаса туда, полчаса обратно… Противник, конечно, видит их и готовится к обороне, однако это включено в план. Чем больше кораблей, базирующихся на планете, уйдет в космос, тем меньше этой самой планете достанется. В конце концов, они прилетели сюда получать дивиденды, а не восстанавливать разрушенное, поднимая благосостояние черномазых.

А планета была красива. Ирина ее и раньше видела, на голографиях, но вживую, пускай и с помощью мощной оптики, зрелище все равно воспринималось иначе. Пронзительно-зеленый отсвет атмосферы, через которую пробиваются сероватые контуры материков и темно-синие просторы морей. Океаны здесь занимали около половины поверхности, но, в отличие от земных, были мелководными, порядка трехсот метров в самой глубокой части. Но самое главное – крылья! У планеты когда-то имелось кольцо, подобно тем, что окружают Сатурн, только поуже и куда менее плотное. Неизвестно почему, в кольце этом образовался разрыв – то ли гравитация постаралась, то ли залетный астероид. В результате планета напоминала расправившего крылья ангела. Правда, ангелочек получился толстоватый, но все равно, в списке космических курьезов место в первом десятке для Великой Нигерии было обеспечено.

Ирина стояла и наслаждалась зрелищем, а находящиеся здесь же офицеры активно работали, периодически отвлекаясь и посматривая на нее. И потому, что на красивую женщину смотреть приятно, и потому, что, на их (а особенно командира «Севастополя») взгляд, делать ей здесь было все же нечего. Спрашивается, зачем она нужна? Сидела бы в каюте, пристегнутая намертво, как ее напарница – и все, проблем нет, тем более, что на экран там выводится та же картинка, что они видят здесь. И не пошлешь ведь, мать-командирша, етит ее… Сама пошлет так, что мало не покажется, а ты пойдешь, ибо – дисциплина. Впрочем, очень скоро фокус недовольства сместился на новый объект.

Цоканье каблуков заставило синхронно поморщиться всех присутствующих, начиная от разносящего на боевые посты кофе и бутерброды стюарда и заканчивая самой Ириной. Принесла ведь нелегкая! И сейчас мысли Николаевой моментально синхронизировались с теми, что кружились в голове остальных присутствующих. Послать бы – да нельзя, вмиг проблем огребешь.

Вообще, женщины на уральских кораблях встречались. А куда деваться – Урал, как ни крути, часть Конфедерации, а там, для поддержания видимости равноправия полов, резервировать в армии места для женщин буквально заставляли. Другое дело, что было их немного – во-первых, у русских не слишком поощрялось, когда женщина шла воевать. На то мужчина есть, защищать семью его прямая обязанность. Ну и, во-вторых, раз уж деваться некуда, а желающие во все времена имеются, их держали подальше от по-настоящему серьезных дел.

Куча вспомогательных служб вроде того же аналитического центра. Медицина, опять же, службы снабжения, на крайний случай, вахту у радаров планетарного базирования нести можно. Для совсем уж отъявленных сорвиголов можно было предложить службу на вспомогательных кораблях, защищающих подступы к планете. А вот для кораблей, подолгу болтающихся вдали от баз, наличие женщин на борту, как все считали, противопоказано. Так, во всяком случае, считали уральские психологи, и логика в их рассуждениях имелась.

Ну, в самом-то деле. Окажется их слишком много – так они живо боеспособность подорвут. Не из вредности, а потому, что физических кондиций мужчин достичь практически нереально – генетика, против нее не попрешь. А будет их мало – тоже не лучше, поскольку экипаж от долгого воздержания не то чтобы звереет, но все равно малость напрягается. А когда есть центры напряжения, обстановка может стать непредсказуемой, что чревато. Словом, на линкоре женщины, конечно, были, числом аж двое, но обе прикомандированные. В смысле, Ирина и Евгения, сейчас сидящая в своей каюте и прокручивающая на своем компьютере какие-то интересные, но к делу не относящиеся расчеты. Было у нее такое хобби. Обеих девушек восприняли на корабле, как неизбежное зло, которое хочешь, не хочешь, а придется какое-то время потерпеть. Да и потом, от них и польза определенная имелась, так что и Ирина, и Евгения достаточно быстро вписались в экипаж. Но вот то, что перед самым отлетом к ним добавилась еще одна, стало для всех сюрпризом, и крайне неприятным.

Вообще, окажись в момент их отлета на планете Александров, он бы наверняка послал ее куда подальше, не слишком стесняясь в выражениях. Ему, как всем было известно, на мнения считающих себя хозяевами жизни горячо наплевать. Увы, адмирал сейчас громил восточников, геройствуя на значительном расстоянии от родной планеты, а равных ему по весу военных под рукой не оказалось. И этим моментом Верховный Совет воспользовался моментально. Видать, надо было им и проследить за ходом операции, и себе пиар сделать, мол, не остались в стороне, и человечка своего подраскрутить.

Вот и добавили еще одну единицу, обозвав ее «специалистом по внешним связям». Этот самый, с позволения сказать, специалист и заявилась сейчас на мостик. Последнее неудивительно – болталась представительница Верховного Совета по кораблю совершенно бессистемно, обнаруживаясь порой в самых неожиданных местах. Но сюда-то на кой черт приперлась? Именно так молча, синхронно, единогласно, но притом бессильно решило общественное мнение.

– Добрый день, господа!

Голос звучал, как всегда, безукоризненно вежливо и с той непередаваемой, но физически ощутимой ноткой, которая давала понять – это истинная аристократка снизошла до разговора с низшими. И все должны быть в восторге уже от самого факта, что с ними заговорили. Ощущения от этого были, надо сказать, преотвратные.

– И вам приятного времени суток, – Ирина повернулась и без интереса поглядела на вошедшую. А вот взгляды мужчин помимо их воли оживились, и она не могла их осуждать.

Да уж, посмотреть было на что. Госпожа Коломиец явно придерживалась мнения, что женщина должна выглядеть не просто хорошо. Женщина должна выглядеть так, чтоб даже гомики смотрели ей вслед с завистью. А потому плевать-то она хотела и на дисциплину, и на то, что есть установленная форма одежды. Деловой костюм с юбкой по колено, приталенным пиджачком… Ну и туфли на шпильках, конечно – верх идиотизма перед возможным началом маневрирования, но до нее, похоже, это не доходило. Что же, каждый волен учиться на собственных ошибках, и жутко деловой женщине (хотя на самом деле она сопля примерно одного возраста с Ириной) очень повезет, если она отделается переломанными ногами.

– Ну что, начинаем?

– Вот балласт мы только и не спросили, – вроде бы негромко, но так, что слышали все, буркнул кто-то из офицеров. Ирина хотела добавить кое-что от себя, но взглянула на незваную гостью – и осеклась.

Да, она видела то же, что и все. Фифу, навязанную свыше, которая путается под ногами и лезет с дурацкими вопросами. А еще она увидела ее глаза и поняла, что за маской рафинированной леди прячется самая обычная, может, чуть избалованная, но все равно девчонка. Которой жутко интересно, а сейчас еще и обидно. И притом страшно, притом боится девочка не предстоящего боя, а самой ситуации, когда она вдруг оказалась совсем одна, вдали от папы и мамы, да еще и в окружении брутальных мужчин, которые ее на дух не переносят. А ее ледяная вежливость – не более чем маска, призванная скрыть растерянность, смущение и испуг. И вот тогда Ирине стало ее по-настоящему жалко.

– Товарищи офицеры, скажите, вам не стыдно? На мостике воцарилась гробовая тишина. В этот момент Ирина поняла: все, сейчас она или найдет слова, которые смогут их разом убедить, или нет, третьего не дано. В первом случае она станет по-настоящему своей, и ее слово будет по-настоящему весомым аргументом в любом вопросе. Во втором карьеру флотоводца можно считать завершенной. Не больно и хотелось, разумеется, но все равно неприятно. Да, операцию доведут до конца, против дисциплины и приказа адмирала не попрешь, но репутация карьеристки, лижущей зад любому мало-мальски облеченному властью, обеспечена. Обидно, потому что именно об этом она не думала. И страшно до дрожи в коленках. И, подавив это недостойное чувство, она, будто кидаясь головой в омут, выдала:

– Вы можете не любить кого угодно, хоть ее, хоть меня, хоть себя самих. Только подумайте вот о чем. Сейчас мы все идем в бой. И рискуем одинаково. Если сюда к нам что-то прилетит – всем хана. И вам, и мне. И ей. И она это прекрасно понимает. Уважайте хотя бы готовность умереть за свою планету, если считаете, что больше не за что.

Гробовая тишина? Ха! Тишина, повисшая в рубке, была воистину космической. Никакого тебе шевеления червяков по ту сторону досок – глубокий, вечно спокойный вакуум. А потом вдруг все зашевелились, задвигались, и по этой деловитой суете Ирина поняла – она выиграла, и сказанное дошло так, как нужно.

– Спасибо, – раздался чуть слышный шепот за спиной. Ирина лишь так же едва заметно кивнула, а вслух сказала:

– Татьяна Ивановна, не маячьте, как звезда во лбу, а сядьте и пристегнитесь. Кто-нибудь, организуйте даме резервное кресло.

Невысокий, широкоплечий настолько, что казался квадратным, штурман выдвинул из боковой ниши кресло, которое по первоначальному замыслу проектировщиков линкора предназначалось для каких-нибудь наблюдателей или экспертов. Коломиец буквально утонула в его мягкой глубине, и офицер, пристегнув ее, тут же вернулся к исполнению своих обязанностей. Ирина же заняла свое место, которое, вообще-то, являлось по идее адмиральским, демонстративно размяла пальцы, вывела на личный терминал кое-какие не слишком-то и нужные ей данные, и приказала:

– Доходим до нулевой отметки и начинаем. Команды не ждите.

Последнее было сказано по одной причине – она сама еще не до конца освоилась и не вполне представляла момент, когда наступит точка «зеро». Пускай уж лучше мужчины решают, они тут профессионалы, в конце концов. Поняли ее побуждения или нет, осталось для Ирины тайной, однако все получилось так, как она планировала, и через какие-то семь минут залпы уральских кораблей начали творить на этой планете новую реальность.

Великая Нигерия была очень неплохо защищена. Во всяком случае, для страны третьего мира ее орбитальная группировка смотрелась весьма солидно. Три орбитальные крепости второго класса, построенные, судя по обшарпанному виду, еще лет сто назад. Две конфедеративные, класса «Гриф», давным-давно снятые с вооружения более развитых миров. Третья – явно собственноручно построенная местными криворукими левшами по их образу и подобию.

Результаты допроса пленных эти предположения вполне подтверждали, и, хотя модернизации крепостей проводились вроде бы регулярно, последняя, с заменой артиллерии, усилением защитного поля и установкой новых систем наведения, была сделана аж двадцать лет назад. Словом, безнадежно устаревшие громадины, от которых можно было ждать яростного, но не слишком опасного сопротивления.

Гораздо большими проблемами грозила единственная крепость первого класса, сумрачная громада, будто пришитая висящая над северным полюсом планеты. Вполне современная, построенная в Ассоциации, это было видно невооруженным глазом. От нее и ожидались основные угрозы кораблям и десанту, благо вооружена она была серьезно.

Теоретически атаковать пусть устаревшую, но полноценную систему планетарной обороны без мониторов, с единственным, далеко не первоклассным линкором – изощренный способ самоубийства. Но Ирина, когда планировала операцию, учитывала простой момент – такая станция у противника одна, на остальных хватит и крейсеров. Даже без поддержки линкора, только возиться придется дольше.

Единственная крепость первого класса, как бы она ни была хороша (а это отнюдь не факт), не способна перекрыть все направления. Ну а дальше… В детстве Ирина видела драку трех лаек и бультерьера. Лайки были опытные, обученные, в седой древности с такими ходили на медведей. На Урале медведей не водилось, зато имелся зверь, схожий с ними и размерами, и повадками. Его, не мудрствуя лукаво, так и обозвали уральский медведь, и принялись охотиться с первобытным азартом, благо природа планеты, в отличие от земной, подвергалась очень маленькому давлению со стороны людей. Зверья хватало, и неудивительно, что охотничьи собаки оказались востребованы.

Так вот, три лайки, натасканные на медведя, атаковали бультерьера так же, как и лесного хищника. Бойцовский пес легко порвал бы любую из них, однако лайки не лезли в драку. Охотничьи собаки крутились вокруг грозного противника, не лезли под челюсти. Они грозно лаяли, отвлекая внимание и заставляя бультерьера крутиться, чтобы парировать угрозу. Но скорости на все ему просто не хватало, и хоть одна из собак периодически оказывалась сзади. Дальше следовал молниеносный выпад – и спина и бока бультерьера украшались очередной раной. К тому моменту, как прибежал хозяин, пес уже изнемог от потери крови и еле двигался, исполосованный с ног до головы. На лайках не было ни единой царапины…

Вот та история и легла в основу плана Ирины. Одновременной атакой, чтоб не успели помочь друг другу, подавить устаревшие крепости, благо кораблей хватает. Затем раздергать оставшиеся силы непрерывными атаками с разных сторон и накидать единственной современной крепости столько плюх, чтобы хватило для лишения ее боеспособности. И пускай каждый отдельный удар будет не смертельным и даже не слишком опасным, рано или поздно количество перейдет в качество. Вопрос в потребном времени, и только.

Линкор весьма облегчал задачу, отвлекая внимание современной крепости. Пока два гиганта с невеликим успехом перестреливались, сияя на весь космос, когда снаряд противника попадал в защитное поле, легкие корабли уральцев атаковали со всех сторон одновременно. И сразу же Ирина поняла, что если бы все шло по ее первоначальному плану, на том бой бы и закончился.

Теоретически крепости должны были рассыпаться после первой же атаки. На практике все обернулось иначе. Крепости – устаревшие, да еще и эксплуатируемые криворукими гарнизонами – оказались на удивление крепко сколоченными. И огрызнулись огнем, да так, что пара эсминцев уползла с сорванными защитными полями и распоротой броней.

Однако сейчас бой был еще далеко не закончен. Не зря адмирал Александров, назначая Ирину командовать рейдом и выделяя ей корабли, в приказном порядке настоял на увеличении концентрации сил. В результате второй эшелон атакующих, которого по первоначальному замыслу вообще не требовалось, оказался даже сильнее первого. А вот крепости, напротив, были уже потрепаны первой атакой, с ослабленными защитными полями, да и часть орудий главного калибра попросту не успела перезарядиться. Старые системы требовали слишком много времени на энергетическую накачку, а повторную атаку провели почти без паузы. В результате огневая завеса крепостей зияла дырами, к тому же легкие орудия были не в состоянии нанести серьезный урон современным крейсерам.

Первая крепость погибла, можно сказать, классически. Ирине уже приходилось видеть подобное. В учебных фильмах, конечно, не наяву. Там просто обожали демонстрировать различные варианты – и когда крепость получает свою порцию плюх от монструозных орудий мониторов, и когда сходит с орбиты и вбивается в плотные слои атмосферы… Очень плохой вариант для, победителей, кстати, ущерб экологии жуткий, вполне сравнимый с ударом небольшого астероида. Был в этих фильмах и нынешний расклад, когда крепость получает много-много попаданий из сравнительно маломощного оружия. Но впервые в жизни капитан-лейтенант Николаева наблюдала подобное вживую.

Вначале силовое поле крепости заполыхало вспышками от попаданий. В первые минуты отдельными кляксами, потом все чаще и чаще, до тех пор, пока мерцание не стало резать глаза. Затем вспышки слились в одно сплошное сияние – генераторы защиты уже не успевали отрабатывать каждое по отдельности и перешли в режим общего реагирования. Страница учебника будто встала перед глазами. Плюс режима – гарантированное парирование любого попадания, минусы – резко возрастающая нагрузка на реакторы и сами генераторы и утрата возможности ответного огня, в таком режиме «окно» в поле не откроешь. А вот и первый пробой. Конечно, он тут же затянулся, один выгоревший генератор вопроса не решает, но напряженность поля снизилась.

Ну а дальше все просто. Второй пробой, третий… Вот уже сгустки плазмы, хотя и ослабленные, проникают через защиту и начинают вырывать куски из внешнего броневого пояса. Из пробоин выплескивают огненные фонтаны – эти разгильдяи даже не озаботились сбросить воздух из отсеков.

А вот и первый глубокий пробой. Так любезно объяснил ей «квадратный» штурман, находящийся здесь согласно штатному расписанию, но непосредственно в бою не задействованный. Внутреннее ядро станции, конечно, не разрушено и, скорее всего, даже не повреждено, но это сейчас уже и неважно. Когда воздух не стравлен, в буйстве энергий и танце давлений он сам превращается в плазму. Ударная волна и высокая температура катятся по отсекам, разрушая на своем пути и переборки, и нежную аппаратуру, и, главное, путаницу кабелей, связывающих операторов с исполнительными механизмами. И целые сектора батарей и локаторов, возможно, даже еще неповрежденные, оказываются наглухо отрезанными от систем управления, замирая мертвыми, бесполезными грудами металла.

Через пять минут после первого глубокого пробоя, словив еще несколько соответствующих ударов, пылала уже вся крепость. Еще через минуту, выжрав весь кислород, пламя угасло. Станция плыла по космосу грудой мертвого металла. Возможно, на ней еще были уцелевшие люди, скрытые в бронированном коконе внутреннего ядра. А возможно, и нет, но это не играло сейчас ни малейшей роли. Не устраивать же спасательную операцию, в самом-то деле, с неожиданным для самой себя цинизмом подумала Ирина. Главное, чтобы все это хозяйство не рухнуло на планету – рано или поздно крепость сойдет с орбиты, но этим вопросом можно заняться и позже.

Выход из боя одной крепости – это одновременно увеличение нагрузки на остальные. До сих пор их просто связывали боем, но сейчас освободившиеся силы перебросили к одной из них, и процесс начал развиваться по тому же проверенному сценарию. Разве что стволов по ней работало куда больше.

Вряд ли командир основной крепости не понимал, чем ему грозит уничтожение станций-сателлитов, однако и поделать он сейчас ничего не мог. Линкор и три тяжелых крейсера, ведущие непрерывный обстрел, ограничили возможность маневра и без того неповоротливой громадины практически до нуля. И все, что могли сделать нигерийцы, это отвечать на огонь и бессильно наблюдать, как гибнет уже вторая крепость.

Здесь эффекты были схожие, но покороче и поярче. Очевидно, или удалось пробить скорлупу внутреннего ядра, или просто какой-то черномазый недоделок не задраил люки. Равновероятно, кстати, но совершенно непринципиально. Главное, что там, внутри, располагались оба реактора, основной и резервный, тоже сейчас действующий, кстати. И рванул какой-то из них феерически!

Этого не могут передать никакие фильмы. Громадная, почти еще даже неповрежденная конструкция вдруг словно вспухла изнутри. А потом вдруг полыхнула, обратившись в переливающийся всеми цветами радуги огненный шар диаметром в восемь километров. Настолько яркий, что, не сработай защитные фильтры, наблюдатели лишились бы глаз. Когда же миниатюрная сверхновая сжалась и исчезла, на ее месте остались только разлетающиеся во все стороны раскаленные добела осколки.

Третья станция, та самая, местного производства (ее выдавали громоздкие внешние антенны, производить аналоги конфедеративной аппаратуры и не вылезать за их габариты у нигерийцев получалось далеко не всегда) попросту сдалась. Ее защитники, впечатленные судьбой товарищей, сделали правильные выводы. Трезво прикинув свои шансы уцелеть в бою, они тут же прекратили огонь и принялись сигналить на всех волнах, что, значит, сами они никому ничего плохого не сделали и вообще такие белые и пушистые, что по ним санаторий с улучшенной кормежкой плачет. И, разумеется, в такой малости, как принять на борт абордажную группу, они белым господам отказывать не станут. В общем, безоговорочная капитуляция.

А вот основная крепость огня не прекратила. Видать, там народ окопался серьезный. Ну, или стимулированный как следует. Ничего, в план не входила даже сдача одной-единственной крепости, она шла так, приятным довеском. Вот только сейчас времени у них хватало для того, чтобы попробовать что-то еще.

«План, даже идеально проработанный, не застывший монолит, от которого страшно сделать шаг в сторону, а всего лишь каркас, точка опоры. Обстановка меняется непредсказуемо и непрерывно, всегда рождаются новые угрозы и новые шансы. А раз так, не бойтесь импровизировать, если считаете, что это пойдет на пользу делу».

Слова из лекции, которую им читал в свое время сам маршал Устинов, всплыли будто сами собой. Еще недавно она считала их блажью ретрограда – что может быть лучше математически выверенных, тщательно рассчитанных планов? Но сейчас ее взгляды претерпели достаточную трансформацию, чтобы реализация пришедшей в голову идеи не была отметена, как пустая блажь. И… Дивиденды могут оказаться неплохими, а она, в любом случае, ничем не рискует.

– Приведите сюда этого… Лумумбу, – приказала Ирина, вызвав короткую волну прокатившихся по рубке смешков. Чернокожего лейтенантишку, которого планировалось назначить местным диктатором, все так и называли, за глаза и в глаза, от чего нигериец страшно бесился. Впрочем, это не волновало никого, кроме самого лейтенанта. Уральцам было на его чувства глубоко наплевать.

Привели Мудиву очень быстро. В отличие от остальных офицеров туземной дивизии, будущего диктатора разместили на линкоре. Так он и под рукой, и воду мутить, если вдруг у него возникнет в голове подобная дурь, вряд ли получится. Правда, откровенным дураком нигериец не был – сидел в своей каюте и без крайней нужды не выходил, штудируя какие-то книги. Да и одевался, в отличие от своего предшественника, что называется скромно и со вкусом. В общем, выбирая пешку, Устинов, похоже, оказался прав. Умного сложнее держать под контролем, но и дело исполнитель по собственной дурости не запорет.

Вошел лейтенант уверенно, с достоинством склонил голову. Ух, как ему было унизительно это делать перед женщиной – и в то же время Мудива понимал, что командует здесь именно она. И ему придется говорить именно с ней и подчиняться ее приказам. Ну а если нет – так на вакантную должность диктатора уральцы вполне способны найти и другую кандидатуру. Уж что-что, а это до него успели донести максимально доступно.

– Рада вас видеть, – ничего подобного, конечно, однако приходилось быть дипломатичной, скрывая неприязнь за нейтральным тоном. – Догадываетесь, зачем вас вызвали?

Вот так, вызвали, а не пригласили или хотя бы позвали. Сразу обозначить, кто здесь командует, а кто – лицо насквозь подчиненное. Мудива достаточно владел русским, чтобы уловить разницу, но ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Полагаю, вы мне это объясните.

– Правильно полагаете. Взгляните на экран. Узнаете?

– Крепость «Ибадан»?

– Она самая. Огрызается, зараза. Поэтому мы предлагаем вам побеседовать с ее командованием. Пускай сдаются, жизнь мы им сохраним.

– А если нет?

– Зацепим астероид побольше да наведем его потщательнее, – холодно ответила из своего кресла Коломиец. – Смахнем вашу железяку с орбиты. Правда, есть вероятность, что все это улетит вниз, на планету, но какая разница?

Хорошо сказала. А главное, вовремя. Астероид, рухнувший на поверхность планеты, разнесет там все вдребезги и пополам. Шансы родных Мудивы выжить в катаклизме невелики. А семью свою он любит.

– Я попробую.

– Не надо пробовать, надо делать. Считайте это своим экзаменом на профпригодность. Только вначале мы им подкинем пилюлю, чтоб сговорчивее были.

– Вы уверены, что обладаете достаточными полномочиями для реализации своих угроз? – максимально вежливо спросил нигериец, хотя вся сущность его бунтовала, требуя закатить хорошую оплеуху невесть что о себе возомнившей наглой самке.

– А вы проверить рискнете? Нет? Ну, так я и думала. Вперед, Чунга-Чанга!

Мудива чуть заметно поморщился. Умом-то нигериец понимал, что не во власти двух соплюх, пускай и непонятно по чьей протекции оказавшихся во главе серьезной операции, назначать его или снимать. Но, с другой стороны, как минимум они испортят отношение к нему со стороны хозяев. Да-да, именно хозяев, Мудива был достаточно умен, чтобы не врать самому себе. Свободы он лишился не тогда, когда поднял руки перед уральскими пушками, а согласившись на предложение их маршала. И теперь именно Устинов волен в его жизни и смерти. Ничего не поделать… во всяком случае, пока.

Между тем, защитники крепости получили свою «пилюлю». Синхронный удар кораблей эскадры заставил силовой щит дрогнуть и налиться опасным ярко-белым свечением. Пожалуй, можно было его и пробить, но Ирина хотела захватить крепость по возможности неповрежденной, вот и ударила, что называется, на грани. Пришлось специально рассчитать конфигурацию залпа, чтобы не покалечить ценный трофей, но это было как раз самым простым. В конце концов, характеристики крепости и ее техническое состояние известны, так почему бы и нет? Ну а когда угасло пламя, настала очередь Мудивы.

Надо сказать, бухтел он долго и не слишком понятно. Хотя автоматические переводчики обрабатывали и его речь, и слова командующего гарнизоном «Ибадан» полковника вполне адекватно, разобраться во всех нюансах оказалось сложно. Мало того, что Мудива шпарил на эдо, а его собеседник на хауса2, что им, в отличие от окружающих, похоже, не доставляло никаких неудобств, так еще и вплеталась куча непонятных цивилизованным людям нюансов вроде обращения к духам предков. Даже уральцам, которых и самих-то в Конфедерации цивилизованными считали с огромной натяжкой, продраться через эти дебри оказалось крайне сложно, да и, честно говоря, не очень-то хотелось. Главное – результат.

А результат, как ни странно, был. Правда, сложно сказать, что явилось для того причиной – красноречие Мудивы или хищная туша линкора, хорошо видимая защитниками крепости. Скорее, все же второе, хотя и умение работать языком свою роль сыграло. Во всяком случае, звучали его слова достаточно весомо. Но главное, что морально нигерийцы уже готовы были сдаться. Тому, кто готов умереть, но не отступить, плевать на доводы врага. Вероятнее всего, он и разговаривать-то не станет. Здесь же все сводилось к обсуждению условий, а в такой ситуации козыри на руках сильного.

Результат оказался более чем приемлемым. За гарантии безопасности для себя и своих семей, а также теплые места при новой власти, гарнизон крепости согласился сдать ее без боя и сложил оружие. Гарантии были не на бумаге, конечно, однако уральцы держали слово – и потому, что это согласовывалось с их менталитетом, и потому, что такое поведение в долгосрочной перспективе выгоднее разовых дивидендов из-за его нарушения. Но это все частности, главное, вполне современная крепость, неповрежденная и в приличном техническом состоянии (не успели ее раскурочить кривые руки местных умельцев), досталась победителям. Учитывая, что планету мало захватить, ее надо еще и удержать, вполне серьезное приобретение. И, пока новый гарнизон осваивался с ней, попутно, матерясь, отчищая каюты от следов прежних, не слишком чистоплотных постояльцев, эскадра зависла на орбите, чтобы начать высадку десанта.

Планета Земля Недалеко от побережья Кубы. Месяц спустя

– Знаете, что больше всего бесит? – радостным тоном, совершенно не соответствующим словам, прогудел контрразведчик, но ответа не получил. И Марк, и Кристофер уже достаточно давно знали своего… сообщника? товарища? соратника? нет, скорее, единомышленника на данном этапе жизненного пути, чтобы научиться общению с ним. В таких ситуациях, как сейчас, к примеру, это формулировалось простой фразой: лучше пять минут подождать, чем два часа уламывать. Он, впрочем, и сам все это прекрасно знал, и потому не стал тянуть. – То, что мы получаем сведения с огромным запозданием. Всякая оперативность в принятии решений летит к чертям. И поэтому до тех пор, пока какой-нибудь умник не выдумает систему приличной межзвездной связи и она будет ограничена скоростью наших звездолетов, Конфедерации останется лишь вечно балансировать на грани распада.

Поспорить с этим было сложно. Отсутствие внятной межпланетной связи не только порождало сепаратистские настроения (о да, Урал, но он был всего лишь одним из многих, яркой звездой на фоне подспудно тлеющих, однако готовых в любой момент вырваться и полыхнуть костерков), но и банально тормозило научное и техническое развитие, а заодно вставляло палки в колеса банковскому сектору. Да что там, даже собственных агентов связью не обеспечить! Конфедерация переросла стадию, на которой можно было контролировать ее планеты классическими средствами, но все еще не получила качественного скачка, позволяющего создать что-то новое. Или возродить хорошо забытое старое. Мощное информационное общество, которым было человечество в начале космической экспансии, раздробилось на сегменты, и каждый из них варился в своем котле.

– Это всех бесит, – усмехнулся Кристофер и помассировал лицо. Одно из последствий травмы – оно периодически начинало затекать. – Ого!

Море за кормой катера будто взорвалось, и крупный марлин, эффектно взмыв в воздух, с шумом бухнулся обратно в океан. Затрещала катушка спиннинга.

– Чья? – подскочил Марк.

– Моя, естественно. Кто здесь лучший рыбак? Штурвал, штурвал держите!

Лучший, не лучший, а марлину об этом сообщить, вероятно, забыли, так что справился с ним Кристофер лишь спустя два часа. И, когда катер с пришвартованной к борту добычей подошел к причалу, все находящиеся там завистливо и дружно охнули. Все же поймать, а главное, вытащить голубого марлина весом больше полутонны даже в эпоху, когда из-за снижения численности населения Земли потребление биоресурсов океана резко снизилось и они постепенно восстанавливаются, редкая удача.

Удачная рыбалка сбила их с делового настроя, и продолжили разговор они только вечером. Тоже неплохо, конечно, за бокалом хорошего вина и великолепно приготовленной добычей. Вокруг огромный пляж с чистейшим песком, и лунная дорожка, упирающаяся в него, добавляла обстановке немного мистики. Однако эти трое, расположившись на пришвартованном к берегу искусственном островке (сплошной пластик, конечно, но хорошо загримирован под дерево), к потусторонним ощущениям склонны не были. Им и реальной-то жизни хватало с головой и с ушами. А потому, отослав приставленных к ним девушек, капризно надувших губки, но, скорее всего, довольных, что клиенты оставили их в покое, троица продолжила обсуждение насущных проблем.

– Итак, – голос контрразведчика звучал спокойно и сухо, – наш герой принялся делать неожиданные и довольно резкие телодвижения. Признаться, я предполагал, что он может нанести удар по Великой Нигерии. Или, когда изменилась ситуация, в качестве цели выбрать Новый Амстердам. С точки зрения обеспечения безопасности собственных флангов, это даже перспективнее, хотя и риска больше. Но что он найдет силы врезать сразу по обоим направлениям, да еще и успешно – это уже неожиданность.

Все трое помолчали, обдумывая изменившиеся реалии. В самом деле, отчет об атаке на Новый Амстердам Александров прислал с курьером. Надо сказать, крайне сжатый отчет, почему – непонятно. Ведь уже само его наличие говорило о том, что адмирал все еще позиционирует себя как военнослужащего Конфедерации. Верного присяге, хоть и виновного в том, что нарушил приказ. Тем не менее, сжатый, не содержащий подробностей, только данные о потерях, доклад – и все. Создавалось впечатление, что он таким образом демонстрирует недовольство командованием. На которое, учитывая, что Урал оставили фактически без поддержки, и впрямь может иметь зуб. И, возможно, считает, что имеет на это моральное право.

А вот об атаке на Великую Нигерию он уже не сообщил. О результатах авантюры узнали от чудом вырвавшегося оттуда пиратского корабля, сдуру нарвавшегося на патруль. Итак, резюмируя, можно сказать, что Александров наскреб где-то сил на неожиданно быстрые и масштабные действия. И это еще полбеды. Куда хуже, что теперь они не могли сколь-либо достоверно предсказать действия не в меру ретивого адмирала. Ситуация на глазах выходила из-под контроля.

А главное, так как она проходила фактически без санкции командования, высокопоставленные авантюристы не могли реагировать быстро и жестко. Если вскроется, что Александров действовал не сам по себе, полетят головы. Начальство не любит шибко деятельных подчиненных, прыгающих через командирскую голову. На этом фоне разрыв во времени между действиями уральцев и получением информации выглядел не неприятностью даже, а мелким раздражителем.

– Идеи есть? – хмуро поинтересовался Марк.

Взгляды скрестились на Кристофере, и тот сразу почувствовал себя немного неуютно. Однако и деваться некуда, его план – ему и отвечать. Вздохнув, он совершенно по-плебейски отхлебнул чуть ли не половину бокала и ответил:

– Надо посылать следователя.

– И сворачивать операцию? – остро посмотрел на него контрразведчик.

– Нет. Выпускать ее в самостоятельное плавание. Активизировать действия нашего адмирала. Пускай гремит пушками. Чем больше дыма, тем проще спрятать за ним наши уши. Как минимум, останемся при своих.

– И смысл тогда было все затевать?

– Смысл? – Кристофер усмехнулся. – Свою страну защищать надо, или как? Я на патриотизм не давлю, но падет она – потеряем все.

– Хм…

– Вот именно. А так… Получится – будут дивиденды, нет – ну и черт с ними. Но, конечно, желательно, чтобы получилось. По своему ведомству я подсуечусь.

– Я тоже, – задумчиво склонил голову контрразведчик. – И человечка подберу… какого надо.

Марк лишь кивнул, соглашаясь. Нюансы можно обговорить и позже, но принципиальное решение было принято. И никто даже подумать не мог в тот момент, какие у этого решения окажутся последствия.

Система Эль Рияд. За две недели до описываемых событий

Система Эль Рияд, как следовало из названия, была колонизирована выходцами из Саудовской Аравии, и назвали ее даже не в честь оставленной на Земле, разрушенной бомбардировками во время последней мировой войны столицы. Просто планета оказалась невероятно красивой, цветущей и напоминала сад3. Вот только сад оказался… ну, чуточку специфическим.

Пожалуй, в освоенном людьми секторе космоса сложно было бы найти планету, обитатели которой столь увлеченно жрали бы друг друга. При этом флора и фауна изо всех сил стремились перещеголять друг друга, и в результате естественный отбор свирепствовал вовсю. Словом, хорошая планета с приятным климатом, богатыми ресурсами и тяжелыми в общении аборигенами.

Самое смешное, что именно последнее обстоятельство неожиданно для всех оказалось большой удачей. Потомки бедуинов не самые лучшие работники, и на большинстве планет, заселенных арабами, в той или иной степени наблюдалась деградация. Собственно, именно поэтому Великий Халифат, номинально объединявший их, оказался в гонке крупных держав явным аутсайдером. Да и военные таланты арабов у понимающих людей вызывали если не смех, то сочувственное покачивание головой. Но на Эль Рияде все сложилось иначе.

Когда вопрос звучит совсем по Джеку Лондону4, люди начинают прогрессировать очень быстро. Любые, и арабы в том числе. Неудивительно, что три поколения спустя на Эль Рияде не осталось слабаков. Быстрые в принятии решений, смелые, жестокие, беспринципные… Про жителей планеты сказать можно было много и хорошего, и плохого, но кого среди них точно не было, так это трусов и слабаков.

Неудивительно, что к Великому Халифату эта планета относилась лишь номинально и без малейшего пиетета. И в принятии решений местные ориентировались лишь на собственные интересы, а никак не на потребности центрального правительства. Какие уж дела у них были с восточниками, оставалось только догадываться – может, те пообещали что-то, а может, правительство Великого Халифата таким образом спихнуло строптивых подданных… Вариантов масса, тем более, среди взятых в сражении за Новый Амстердам пленных никто не мог сказать по данному вопросу ничего интересного. Да, расположилась база восточников в системе Эль Рияда, а вот нюансы – то не простых солдат дело. Субординация у жителей Ассоциации Восточных Народов, что военных, что гражданских, всегда была на высоте.

База, кстати, у них была неплохой. Расположились восточники на орбите газового гиганта, коих там имелось аж пять штук, выбирай – не хочу. Казармы, ремонтные доки, запасы топлива, провизии, и того миллиона всевозможных мелочей, которые всегда нужны эскадре. Ну и на самом Эль Рияде имели что-то похожее, только не полноценную базу, а, скорее, жилой комплекс, используемый персоналом базы во время увольнительных. Людям нужен отдых, свежий воздух, небо над головой, свежие фрукты, доступные женщины… Конечно, восточники умели быть неприхотливыми, однако когда имелась возможность обеспечить нормальные условия жизни, они от нее не отказывались.

Кстати, там же, рядом с базой, расположились и две орбитальные крепости. Те самые, отсутствие которых совсем недавно удивило Александрова. А ларчик, как оказалось, просто открывался. Ну, не нашлось у восточников под рукой достаточного количества буксиров, поэтому они запланировали переброску крепостей в два этапа.

Помимо боевых станций держали восточники при базе небольшую эскадру из полудюжины корветов, чьей задачей являлись в основном патрульные функции. Внешнюю охрану нес флот Эль Рияда, а лучшей защитой, как считали адмиралы Ассоциации, являлась секретность. Которую они, кстати, с появлением у Александрова пленных, потеряли. Впрочем, и классическими средствами они не пренебрегли – базу свою вооружили на совесть.

Но и сама система была крепким орешком. Флот Эль Рияда не блистал новизной, однако являлся самым боеспособным в Халифате. Опять же, крепости на орбите планеты – серьезный аргумент. Словом, перед Александровым стояла задача не сказать чтобы невыполнимая, но весьма сложная. А выполнить ее надо, хотя бы даже для того, чтобы обезопасить подходы к родной планете.

Флот Урала… Да, теперь уже точно флот, и ни у кого не повернулся бы язык назвать это иначе, вышел из гипера в опасной близости от звезды. Риск, конечно, но штурманская группа у Александрова всегда была сильной. Гиперпространственные маневры, вообще-то, были нелюбимы флотоводцами – много риска, да и управление эскадрой легко потерять, однако молодому адмиралу всегда было плевать на мнение авторитетов. Не существует недостижимого, есть лишь человеческое нежелание выложиться на все сто – и чуть-чуть больше. Да и делали уже подобное, причем совсем недавно. А потому он просто швырнул свои корабли вперед, сразу делая бесполезными системы дальнего локационного обнаружения противника. Сейчас у него исчезает люфт во времени, а значит, попросту не останется возможности в комфортной обстановке собрать силы в кулак.

Адмирал сидел в своем кресле и с усмешкой наблюдал за окружающими. Если быть до конца честным, и усмешка, и общая невозмутимость были всего лишь маской, призванной скрыть напряжение, но никто в рубке «Суворова» об этом не догадывался. Зато вкалывали все, как проклятые, и не только потому, что не хотели вызвать неудовольствие отца-командира. Нет, просто смерть – тот экзаменатор, которому не стоит проваливать сессию. А находящиеся здесь очень хотели остаться в живых.

Откровенно говоря, согласно всем и всяческим правилам, серьезно поврежденный линкор требовалось немедленно отправить к Уралу и загнать в док, но тут впервые в своей карьере Александров столкнулся даже не с нарушением приказа, а с его демонстративным невыполнением. Проще говоря, весь экипаж, несмотря на жуткие потери, отказался идти домой и бросать товарищей. И Славка Вассерман, скотина, друг называется, не только не поддержал адмирала, но и оказался в числе лидеров бунта. А командир линкора… Ну, этот хитрый француз всем видом показывал, что он здесь ни при чем, однако даже не попытался успокоить людей. Что же, оставалось лишь сделать контр-демарш и, вместо того, чтобы перенести свой флаг на неповрежденный линкор, остаться на «Суворове». Конечно, это резко снижало шансы на выживание уже самого Александрова, но, в конце концов, перейти на другой корабль и, случись что, до конца жизни ощущать себя трусом и предателем не хотелось еще больше.

Базовые варианты действий, просчитанные, что называется, на все случаи жизни (три дня напряженной работы, куча расчетов на основе недостаточной информации и сомнительных допущений, вагон тонизирующих таблеток и дикая головная боль в финале), уже в компьютере. Остается только внести коррективы, согласно свежим данным, буквально сыплющимся со всех сторон, а значит, шлем на голову – и вперед! Так и мозги спалить недолго, но деваться некуда, и адмирал, со страдальческим кряхтением напялив успевшую за последнее время изрядно надоесть бандуру, принялся за обработку стекающейся на флагман информации.

В принципе, с этого момента и началась операция. Корабли перестраивались, расходясь двумя отрядами. Один, крейсерский, разворачивался в сторону планеты, тяжелые же корабли, все восемь, в сопровождении эскорта легких сил, выдвигались в направлении базы восточников. И адмиралу оставалось лишь незаметно для окружающих, но удовлетворенно собственной проницательностью улыбнуться – расклады почти идеально вписывались в один из просчитанных накануне вариантов. Не самый легкий – но и не самый тяжелый.

Флот Эль Рияда находился возле следующей от родного светила планеты. Небольшая, атмосферой и климатом напоминающая Марс, и названная, не мудрствуя лукаво, Джидда, планета эта была не слишком пригодна для колонизации, но ушлые арабы нашли ей очень неплохое применение. Вместо того, чтобы портить воздух в своем доме, они попросту вынесли все «грязные» производства туда, где ни самой экологии, ни связанных с нею ограничений не существовало в принципе. Выплавка стали, объекты металлургии, строительство кораблей – все там. И неудивительно, что базу флота разместили тоже в стороне от Эль Рияда. А что? И промышленные центры прикрыты, и недалеко. Случись что, к родной планете, прикрытой аж шестью крепостями, всяко успеют.

Конкретно сейчас практически все тяжелые корабли арабов располагались на базе. Два десятка линейных кораблей, довольно старых, но крепких. Точнее, не старых – устаревших, доступа к современным военным технологиям Конфедерации и Ассоциации Халифат не имел. Так что линкоры-то, может, только-только построенные, но все равно не своими возможностями впечатляющие, опасные лишь числом. Помимо этих космических динозавров там же наблюдались пара авианосцев и с полсотни крейсеров. Плюс легкие силы. В общем, если вся эта братия атакует, проблем не избежать – толпой можно суметь натворить дел.

В открытом же космосе, разбросанные по всей системе, болтались около сорока разнотипных кораблей. В основном легкие, дозорные – корветы, фрегаты, эсминцы, но имелась и пара линкоров. Плюс два тяжелых крейсера на орбите самого Эль Рияда. При таких раскладах кто-либо неминуемо успеет удрать – ну да и черт с ним, все равно рано или поздно информация о действиях уральцев вырвется наружу. Главное же, контроль над системой сейчас можно было установить в одном коротком бою, а потом уже начать потрошить восточников. И, повинуясь воле командующего, флот устремился в атаку.

Еще не отошедший от работы со шлемом адмирал едва сдержал глупое хихиканье. Нет, приятно все же чувствовать себя, любимого, самым умным. Точка выхода из гипера, усредненная по большинству расчетов, оказалась крайне удачной. Всего два часа хода до базы флота Эль Рияда – это для линкоров, и полтора для линейных крейсеров. Эффект внезапности еще не будет утрачен.

Если корабли не стоят в оперативной готовности – а на хрена им это, – большая часть линейной эскадры противника стартовать попросту не успеет. Даже если и успеет – ничего страшного, уральцы все равно сильнее. Во всяком случае, индивидуально их корабли намного лучше, а значит, несмотря на общее преимущество арабов в огневой мощи, возможно разорвать сражение на кучу эпизодов и побить врага по частям. Все так, но крови, своей, русской, прольется много. А терять своих людей не хотелось, Александрову хватило той плюхи, которую получил недавно «Суворов». Куда проще и перспективнее бить врага у причальной стенки, чем в космосе, маневрирующего, укрытого защитой и активно отвечающего. Именно поэтому, чтобы по максимуму использовать отведенное им время, линейные крейсера шли сейчас, напрягая силовые установки и быстро отрываясь от главных сил флота. В первые минуты боя солировать предстояло именно фон Корфу.

Надо сказать, молодой каперанг не подвел. Не зря он с немецкой педантичностью и безжалостностью до седьмого пота муштровал свои экипажи, а заодно жестоко пинал инженеров верфей, проводивших штатное обслуживание механизмов. Сейчас это приносило ощутимые дивиденды.

Рассчитывая маневры кораблей, Александров исходил из общепринятых восьмидесяти процентов эффективности. Двадцать процентов – это потери на износ механизмов и человеческий фактор, сиречь ошибки. По факту практически всегда выходило ниже, два-три пункта свыше восьмидесяти процентов для большинства флотоводцев – с трудом достижимый идеал. Но Корф доказал, что теоретики ошибаются.

Двигатели он форсировал безжалостно и безбоязненно. Даже пять минут в том режиме, на который вышли линейные крейсера, считались большим риском. Отлаженные, буквально вылизанные уральскими инженерами механизмы спокойно выдержали восемь, после чего двигатели перешли в штатный боевой режим. Ускорение снизилось, но не прекратилось. В результате до базы арабов линейные крейсера добрались не за полтора часа, а за семьдесят две минуты. К тому моменту стартовать успели только два вражеских линкора.

Однако позволив быстро приблизиться на дистанцию залпа, скорость кораблей превратилась в проблему – время прохода мимо цели стало крайне ограниченным. Корабли линейного класса – не песчинки, мгновенно пальцем не останавливаются. Однако и тут фон Корф сработал как надо, в точности исполнив приказ адмирала. И тот факт, что ему вообще доверили совершить этот маневр, говорил о высокой оценке адмиралом и самого фон Корфа, и его людей.

Замедлять скорость, используя тормозные двигатели, как того требует устав, долго. Именно поэтому принято было решение о рискованном, но дающем тактические преимущества развороте. Не меняя траектории, отработав маневровыми двигателями, линейные крейсера практически синхронно кувырнулись «через голову». Сейчас их маршевые дюзы смотрели навстречу движению. Учитывая колоссальные перегрузки при развороте, маневр не только сложный и опасный для экипажей, но и чреватый столкновением идущих в плотном строю кораблей. Плюс какое-то время линейные крейсера окажутся обращены к противнику уязвимой кормовой частью. Но уральцы справились, а через секунду отражатели маршевых двигателей вновь выплюнули в космос концентрированную энергию, замедляя ход кораблей.

Разумеется, группу фон Корфа пронесло мимо цели. Но скорость относительно вражеской базы уже была невелика и продолжала падать. Комфортные условия работы для артиллеристов создать удалось – так чего еще желать? А они уж постарались, сработав четко. И неудивительно – пожалуй, лучше них из всех кораблей уральского флота могли стрелять разве что артиллеристы флагмана.

Вариантов действий хватало, но, распределяя цели, адмирал сразу уточнил: постараться уничтожить именно базу. И, естественно, она стала приоритетом. А дальше… Дальше все получилось так, как и задумывал Александров.

Попытайся линейные крейсера выбить пришвартованные корабли, у них наверняка получилось бы нанести повреждения многим. Или уничтожить немногих. Слишком много целей, а орудия уральцев хоть и мощнее вражеских, но в десять кораблей одновременно выстрелить не сумеют. Плюс какое-то количество придется выделить, чтобы шугануть успевшие стартовать линкоры, которые в стороне однозначно стоять не будут. База же… База – это база!

Еще планируя штурм системы, Александров уделил немало внимания орбитальным сооружениям, в том числе и этому. Правда, точных данных у него не было, но и по косвенным он смог достаточно хорошо понять, с чем придется иметь дело. И полученная информация в кои-то веки радовала.

Эль Рияд, не имея доступа к высоким космическим технологиям, копировал то, что отставало от созданного ведущими державами на два, а иногда и три поколения. Это касалось не только звездолетов, но и сооружений, и база флота не должна была стать исключением. А хотелось-то чего-то получше. И тут подворачивается возможность купить станцию обеспечения флота. Почти новую, десяти лет не прослужила! Да еще и недорого… В общем, купили не задумываясь. И все бы здорово, но со строителями ее сыграли злую шутку распространенные тогда тенденции в кораблестроении и тактике.

Все новое, и хорошее, и плохое, это чаще всего хорошо забытое старое. И то, с чем столкнулись звездолетчики, когда-то уже было в истории земных флотов. Согласно «новым» веяниям считалось, что кораблю вообще не нужна броня – все равно основная защита его силовое поле. Зато, отделавшись от лишнего груза, можно в тот же объем напихать больше орудий, да и скорости добавить. Порочная была тенденция, но продержалась она почти тридцать лет, до первой серьезной войны.

Война, кстати, закончилась тогда как раз из-за этого. Небронированные корабли горели, как спички. Обе стороны устроили грандиозное сражение, посчитали потери и схватились за головы, после чего поспешно заключили мир. И новенькие, порой только-только сошедшие со стапелей, корабли частью пошли на срочную модернизацию, а частью и вовсе были исключены из состава флота. В принципе, на том пагубное увлечение быстроходными самоварами и закончилось, ныне из тяжелых кораблей так строили только линейные крейсера, да и то частично – броню, пускай и облегченную, они все же несли.

С базами оказалось куда сложнее. Модная тенденция коснулась их, пускай и в меньшей степени. Совершенно непонятная была ситуация. Если с кораблями имелись хоть какие-то логика и военная теория, то отказаться от бронирования не предназначенных для лихих маневров военных станций было, на взгляд Александрова, откровенной глупостью. Правда, при строительстве крепостей возобладал здоровый консерватизм, но сооружения, не предназначенные для лобового столкновения, тоже начали массово строиться в облегченном варианте. А потом так же массово списываться.

Одна из этих поспешно списанных станций Эль Рияду и досталась. Надо сказать, не из худших. Позже, разобравшись, что за кота в мешке они купили, арабы провели несколько модернизаций, но исправить положение не смогли. И дело тут даже не в том, что их технологии не позволяли работать с орбитальными конструкциями такой сложности. Все они могли. Грубее, примитивнее, дороже, но могли. Дело в другом. Броня – это не просто защита, она составная часть силовой структуры, и чтобы ее полноценно изменить, пришлось бы разобрать половину станции. Быстрее и проще новую построить. Так что все свелось фактически к установке навесных бронеплит, после чего решено было считать, что станция готова к дальнейшей эксплуатации. Тем более, что ее непосредственное участие в бою не предполагалось.

Сейчас все это выходило боком. С базы, бесформенной конструкции почти двадцати километров в самой широкой части, один за другим взлетали легкие корабли – им для подготовки к старту требовалось намного меньше времени, чем гигантам-линкорам. Поле базы было отключено. И когда сосредоточенные залпы линейных крейсеров обрушились на лишенные защиты конструкции, результат вышел закономерным. Орудия большого калибра прошивали станцию практически насквозь, вдребезги разнося склады с топливом и боеголовками, энергонакопители, реакторы… Станция продержалась минуты три, а потом рванула, да так, что богам стало жарко.

Можно долго описывать эффектное зрелище, и не передать даже сотой части того, что смогли увидеть присутствующие, чьи глаза еще долго потом слезились, несмотря на прикрывшие их светофильтры. Но главное было в другом. Пульсирующее облако огня поглотило не только саму базу флота, но и пришвартованные к ней корабли. И шансов уцелеть у них не было – с отключенными полями, а порой и открытыми люками, звездолеты в считанные секунды превратились в комья мертвого, оплавленного металла. Грозная сила, вполне способная побороться с флотом Урала, перестала существовать.

А линейные крейсера продолжали тормозить. Примерно через двадцать пять минут скорость относительно планеты снизилась до нуля, после чего корабли начали обратный разгон. К тому времени успели кое-как организоваться те корабли арабов, что успели взлететь. Их оказалось немало, примерно с полсотни, но в основном фрегаты, корветы, в лучшем случае, эсминцы. Помимо пары линкоров стартовать, правда, успели еще три крейсера, но это выглядело несерьезно. Подобно цунами, тяжело и страшно надвигались на них корабли Александрова, с тылу уже вновь начинала разгон группа Корфа, и ясно было, что эти жернова перетрут любого, кто рискнет сопротивляться.

И все же военные Эль Рияда не были трусами, да и готовили их на совесть. Кто бы ни командовал стихийно образовавшейся эскадрой, он моментально сделал необходимые выводы, просчитал действия и рванул всей эскадрой в направлении родной планеты. И рванул ловко, не сбиваясь в группу, а, наоборот, рассыпавшись, что давало шанс прорваться. Или атакующие рассредоточат огонь и не смогут проломить защиту, или выбьют тех, на ком сконцентрируют залпы, но остальные прорвутся. И, надо сказать, логика была на его стороне. Потеряв всего три легких корабля и крейсер, они четко, как на параде, составили строй и рванули в сторону своей планеты.

Тут уж настала очередь волноваться Александрову. Эль Рияд сейчас блокировала только крейсерская группа. Для боя с линкорами, пускай и устаревшими, она не предназначалась. Опережая противника, крейсерам ушел приказ – несмотря на то, что ситуация с прорывом части арабских кораблей к Эль Рияду была предусмотрена, рисковать не хотелось.

Крейсера уральцев послушно ушли в сторону, пропуская вражескую эскадру к планете. Лишь огрызнулись, когда корветы арабов сунулись их прощупать. А на помощь крейсерскому отряду уже шла группа фон Корфа, благо им даже разворачиваться не требовалось, лишь подкорректировать курс, чтобы попутно пройтись огнем по поверхности Джидды. Ну а линкоры добавили, превратив ее атмосферу в пылающее облако. Все, колония арабов вместе с большинством их промышленных комплексов перестала существовать.

Проходя мимо гибнущей планеты, Александров вздохнул. Сделанное ими сейчас было ему не по нутру, но он продавил именно это решение. Остальные тоже были против, однако фраза «нам эту систему все равно не удержать, остается сделать ее бесперспективной для противника» решила все. Действительно, как бы ни повернулся бой, цепляться за систему Эль Рияда просто не было смысла. Восточники могли в любой момент нагрянуть сюда как минимум с трех направлений – звездных систем, имеющих базы флота и находящихся на расстоянии одного гиперпрыжка. Плюс обходные варианты. Обидно, конечно, но такова объективная реальность. Пытаться захватить а потом защищать – не самая лучшая идея. Нет уж, пускай мучается противник, тем более, что к Эль Рияду тоже можно было прорваться из других систем, контролируемых флотом Конфедерции. И приговор промышленности Эль Рияда, а вместе с ней нескольким сотням тысяч человек, не сделавших лично Александрову ничего плохого, был подписан.

Результаты происшедшего штабные теоретики наверняка обозвали бы удачной авантюрой из тех, что лучше никогда не делать. Те, кто поумнее, задумались бы о том, как не дать подобное повторить, ибо ломать каноны – чревато. Самые же умные присмотрелись бы к личности адмирала, не только плюющего на общепринятые правила военного искусства, но и ставящего под угрозу их карьеры. Все так, но Александрову сейчас было плевать. Во-первых, удача улыбается смелым, а во-вторых, бой еще только начался, и требовалось срочно развивать успех. А единым духом разгромить как минимум равного по силе противника – так это уже в прошлом, уже случилось. Нельзя жить прошлым, надо рваться вперед, нехитрая логика карьериста сейчас пришлась очень кстати.

До базы восточников линкоры ползли почти сутки. Можно было бы разогнаться сильнее и выиграть несколько часов, но Александров сейчас не видел в том смысла. Легкие силы восточников, несомненно, успеют снять персонал базы и уйти, уклонившись от безнадежного боя. Сам Александров на их месте так бы и сделал, обнаружив интерес к своей персоне, и сомневался, что адмиралы противника глупее него. Догнать невозможно, скрыть от врага свое появление тоже – и смысл тогда напрягать лишний раз многострадальные двигатели? Их ресурс еще пригодится. База же врага никуда не уйдет. Постреляет, конечно, в автоматическом режиме, но и только.

Возможно, правда, с базы эвакуировались и не все. Если там японцы, то они могут и остаться, чтобы драться до конца и уйти к предкам с честью. А может, и нет, все же и среди островитян далеко не все фанатики. Гадать Александрову не хотелось, равно как и вступать в бой. Для решения проблемы у него в запасе имелся совсем иной план.

Восточники совсем не дураки и вместо того, чтобы строить станцию в открытом космосе, воспользовались тем, что дала им природа. Миллионы лет газовый гигант размерами чуть меньше Юпитера стягивал к себе всякую дрянь – космическую пыль, астероиды, целые планеты… Вокруг него вращалось общим счетом двадцать четыре луны, на одной из которых, размерами в четверть земной, база, собственно, и располагалась.

Когда-то на этой недопланете пытались вести разработку полезных ископаемых, но быстро забросили дело – слишком малы оказались запасы действительно ценных руд, не окупая затрат на добычу и транспортировку. Ну а железа, меди и никеля можно было накопать и быстрее, и ближе, так что технику перебросили на более перспективные объекты. Но, пока вели изыскания и пытались наладить процесс, шахт успели нарыть несколько десятков километров. И неудивительно, что восточники, наплевав на дискомфорт, решили обустраиваться именно там, под толщей скал. Выковырять гарнизон из катакомб задача не для слабонервных.

Александров не собирался терять людей и технику ради того, чтобы лишить противника опорной точки в системе. Захотят – отстроят новую, а любой размен в людях окажется выгоден именно врагу – плодятся они, как кролики. Именно поэтому адмирал использовал достаточно старый, но редко применяющийся и считающийся варварским прием. И корабли эскорта не зря раскинулись веером вокруг ударного ядра отряда – то, что требовалось Александрову, они нашли.

Линкоры плавно, не перегружая лишний раз двигатели, начали тормозить примерно в трех часах хода от базы, и, обгоняя их, к ней пошел небольшой астероид. Каменюка длиной в три километра и шириной около двух, сорванная эсминцами эскорта со своей орбиты и направленная прямиком к безымянной, имеющей только номер, луне. Можно было бы найти и что-нибудь посолиднее, здесь этого добра хватало, но масса эсминцев невелика, и работать с такими громадинами им сложно. Потеряли бы на корректировку траектории несколько суток, что Александрову категорически не нравилось.

Конкретно же эту скалу требовалось лишь чуть-чуть подтолкнуть в сторону и немного разогнать, да и шла она навстречу цели, что увеличивало энергию удара. Выбор едва ли не единственной луны, вращающейся навстречу основному потоку космических объектов, нельзя было назвать удачным решением. Скорее, это оказалось серьезной ошибкой восточников. Высокая орбита, проходящая за пределами основного облака космических обломков, позволяла надеяться, что луну не заденет случайная глыба льда или металла, но зато и выбор тел, идущих в противоположном луне направлении, был велик. И если природа хранила луну, то человек этого делать не собирался.

Через пять часов астероид достиг своей цели. Естественно, непосредственно в базу восточников он не попал, да этого и не требовалось. Две громады, летящие с космическими скоростями, нашли друг друга, столкнувшись практически лоб в лоб. Атмосферы, способной хоть немного замедлить астероид, разумеется, не имелось, а орбитальные батареи-автоматы восточников хоть и открыли огонь, но были слишком слабы, чтобы разрушить астероид. И результат получился как раз тот, которого желал Александров.

Вся энергия, высвободившаяся при столкновении, пошла в дело. Ее было недостаточно для разрушения луны или хотя бы заметного смещения ее с орбиты, все же массы объектов различались на несколько порядков, однако на подобное никто и не рассчитывал. Хватило и обычного смещения тектонических плит, и без того не слишком стабильных из-за близости огромной планеты с ее запредельным тяготением. В считанные часы луна покрылась сотнями вулканов. Фееричное вышло зрелище – при местном низком тяготении лава взлетела на десятки километров вверх и, выйдя из поля тяготения планеты, огненными, быстро тускнеющими «бомбами» разлеталась во все стороны. Поверхность тоже начала покрываться ярко-желтыми полями лавы, и, даже если база восточников каким-то образом уцелела в катаклизме (расчеты выдавали разброс на подобный исход от одной сотой до полутора процентов), использовать ее по назначению вряд ли окажется возможным. Если… точнее, когда восточники заявятся сюда вновь, им придется начинать все с нуля.

Наблюдающий за происходящим из рубки своего линкора Александров задумчиво потеребил подбородок, благо воздух не стравливали и можно было не закрывать забрало гермошлема. Это было и удобнее, и, откровенно говоря, рациональнее. Запасы газа в танках корабля не безграничны, и все шло к тому, что еще один, максимум два боя – и придется думать, где их пополнить. Вот и решили не стравливать давление, благо серьезного сопротивления не ожидалось. Пока, во всяком случае.

Итак, все шло неплохо, но оставались еще две орбитальные крепости, с которыми требовалось что-то делать. Хотя почему что-то? Дырявить главным калибром до посинения, других вариантов все равно не просматривалось. Не оставлять же их противнику. Разве что еще астероид подцепить, но, к сожалению, поблизости не наблюдалось ничего подходящего. Оставалось лишь вздохнуть тяжко да начать перестроение для атаки.

Однако стоило кораблям начать эволюции, как пришел доклад – с крепостей отчаянно сигналили, вызывая уральские корабли. Что же, хотят поговорить – можно и пообщаться, подумал адмирал и разрешающе махнул рукой. И тут же на экране появилась широкая, изрядно заплывшая салом рожа. Опять китаец!

– Ну, говори, – холодно усмехнулся Александров. Восточные лица он читал плохо, и в мимике собеседника разбирался с трудом. Зато не сомневался, что главное и единственное, что там можно увидеть, это страх. Перед его визави такой проблемы не стояло, для него эмоции европейца считать несложно, однако сейчас данное обстоятельство ничего не меняло.

Ответ пришел с запозданием в несколько секунд – космические расстояния, что поделаешь. Когда-то это нервировало, сейчас же адмиралу было все равно. Привык…

– Позволено мне узнать, с кем я имею дело?

– А тебе не все равно? Я же твоим именем не интересуюсь.

И в самом деле, к чему забивать голову лишней информацией? К примеру, тем, как зовут этот будущий труп. И китаец ход его мыслей понял.

– Господин адмирал, мы нижайше просим принять нашу капитуляцию!

Откуда он узнал, кто перед ним, подумал Александров и тут же сообразил: ничего-то этот узкоглазый не знал. Просто решил, что кашу маслом не испортишь. Да и потом, такому соединению, как у него, адмирал и положен… Вот только зачем ему сейчас пленные? Хотя…

– Сколько вас? Кто командует станцией?

Слушая ответ, он едва удержался от смеха. Ну надо же! История любит повторяться. Недавно ему так сдали аж целый авианосец. И здесь так же. Китайцы, составляющие большую часть экипажей, решили, что верность державе – это хорошо, но жизнь дороже, и повязали командиров-японцев и тех соотечественников, что остались верными присяге. Что же, в прошлый раз получилось – значит, и сейчас получится. Тем более, если верить китаезе, на станциях только перегонные команды, сотня человек на двоих. Вполне можно и принять на борт.

– Сэр… Господин адмирал… Тьфу, Владимир Семенович!

– Слушаю вас, Поль, – адмирал обернулся к командиру своего линкора, нимало не заботясь тем, что это невежливо по отношению к предыдущему собеседнику.

– Я тут прикинул кое-что. Взгляните.

Александров некоторое время разглядывал изображенную на экране планшета неуклюжую конструкцию, задавал вопросы, слушал пояснения. Затем спросил:

– И когда вам это в голову пришло?

– Да еще когда астероид ловили.

А молодец… На все про все меньше суток, и это при том, что от обязанностей командира корабля никто лягушатника не освобождал. Нет, в самом деле, молодец!

– Знаете, Поль, вы меня удивили. Честно. Похоже, общение с нами идет вам на пользу, становитесь настоящим уральцем. Только как бы потом любовь к нестандартному мышлению карьеру вам не попортила.

– Да какая тут карьера. Выжить бы.

– Тоже верно. Передайте ваши выкладки инженерной группе. Эй, ты! – вновь повернулся он к китайцу. – Слушай сюда, панда. Будете делать то, что сказано, и пахать со всем пылом, останетесь живы. Нет – прямо сейчас разнесем. Устраивает?

Китаец отчаянно закивал головой, всем своим видом показывая, какой он белый, пушистый и вообще послушный. Ну что же, пускай будет так… Хотя до последней минуты Александров опасался, что идет прямиком в ловушку, и комендоры держали пальцы на тангетах управления огнем. Но – обошлось.

Как оказалось, китаец все же не соврал. Жить, наверное, хотел очень. Абордажные группы линкоров в течение полутора часов взяли обе крепости второго ранга под контроль. Возились сравнительно долго не потому, что им оказали сопротивление. Как раз наоборот, практически все старшие офицеры и впрямь были разоружены и находились под арестом, а команды выстроились у стыковочного модуля, всем своим видом демонстрируя готовность служить новым хозяевам. Просто сами крепости – сооружения немаленькие, большая часть времени ушла на то, чтобы добраться до новых боевых постов. А дальше закипела работа.

Одним из преимуществ уральцев над восточниками являлось умение импровизировать. Для японца или китайца невозможно – значит нельзя, для русского – повод попытаться. Если для буксировки космической станции нужны буксиры и только буксиры, то у восточников она будет висеть в пространстве, ожидая их прихода. А вот у русских… И, как оказалось, у французов, мозги работали иначе.

Корабельные инженеры, бессовестно припахав к работам пленных, за восемнадцать часов полностью переоборудовали буксировочные узлы. Теперь восточникам оставалось лишь кусать локти – место специализированных кораблей заняли линкоры «Апраксин» и «Ушаков». И начали разгонять крепости для гиперпрыжка даже лучше обычных буксиров – все же силовые установки гигантов были куда эффективнее. Вот так, под охраной «Кутузова» и легких сил, они и ушли к Новому Амстердаму, решая тем самым, пусть и частично, вопрос с его обороной.

К Эль Рияду «Суворов» вышел в гордом одиночестве. Впрочем, противодействия со стороны противника можно было не опасаться. Корабли, уцелевшие после учиненной в начале сражения бойни, заняли оборону, готовясь поддержать орбитальные крепости в случае, если уральцы решат устроить незапланированное веселье. Те же, что находились в дальнем космосе, сбились в эскадру и заняли позицию примерно в трех астрономических единицах от планеты, не пытаясь приблизиться, но создавая тем самым угрозу атаки с тыла. Вполне тактически грамотное действие, но ограничивающее маневр и самим остаткам флота Эль Рияда. Во всяком случае, перехватить флагман уральцев у противника никак не получалось, да и контрдействий со стороны фон Корфа они явно опасались. Четыре новейших линейных крейсера запросто объяснили бы их антиквариату, чьи в лесу шишки.

А Эль Рияд из космоса и впрямь был красив. Издали эта планета очень напоминала Землю – голубые океаны, белые облака… Очертания материков иные да оттенков голубого намного больше, чем на прародине человечества, однако же с первого взгляда стало понятно, что мимо такого приза те, кто открыл планету, просто не могли пройти.

– Владимир Семенович? – в притворном изумлении воскликнул фон Корф, когда адмирал вышел на связь. – А мы вас тут уже заждались. Что так долго добирались?

– Дела, Игорь Иванович, дела, – улыбнулся Александров. Фон Корфу он благоволил, считая, что тот уже давно перерос свою должность и, по сути, единственный человек на Урале, способный полноценно перехватить командование флотом если с ним, адмиралом, не приведи Космос, что-нибудь случится. – Как вы тут без меня?

– Да так себе, – усмехнулся командир «Измаила». – Совсем местные страх потеряли, не уважают нас. Лаются неприлично, обещают за ноги подвесить. Может, их тоже астероидом, а?

– А чем они тебе не нравятся? Храбрые, наглые, прям совсем как мы.

– Некоторые выглядят храбрыми потому, что боятся убежать. А по сути они – балласт человечества.

– Расскажу я тебе, Игорь, одну притчу. Которую только что сам придумал, – усмехнулся адмирал. – Один храбрый аэронавт решил подняться в небо на воздушном шаре. Но когда шар оторвался от земли, аэронавту стало страшно, и он обделался. Шар поднялся выше, аэронавт испугался еще сильнее и вновь обделался. Шар поднялся еще выше. И чем больше гадил аэронавт, тем выше поднимался шар. Отсюда вывод – не сбрасывайте балласт без нужды.

– Хм… – задумался фон Корф.

– Вот тебе и хм, – передразнил его Александров. – Ладно, кто там от них на связь выходит?

– Да какой-то хрен с бугра. Посмотреть, как зовут? Я не запомнил.

– А зачем? – искренне удивился адмирал. – Просто переключи на меня, как объявится, а я пока здесь подремлю.

Он действительно заснул прямо в рубке своего линкора – последние дни вымотали его донельзя. Хрен с бугра вышел на связь через полчаса примерно, паузу, так сказать, выдержал, но к отдыхающему его не допустили, грозно цыкнув, чтоб сидел и не отсвечивал. Так что разговор состоялся лишь через три часа, когда адмирал сумел поспать, выпить кофию и почувствовать, наконец, вкус к жизни.

Собеседник его был из тех, кого женщины называют «интересный мужчина», после чего вешаются им на шею. Чтобы потом, хе-хе, жаловаться на то, как «эта скотина» поматросил и бросил. Ну, что же, арабы вообще красивый народ. С учетом того, что иных достоинств у большинства из них маловато, пусть радуются, что хоть этим природа не обделила. Она всегда стремится к усреднению, и если где-то прибавит, то где-то, соответственно, отберет.

– Я – первый наследник, принц Халид…

– Стоп! – адмирал поднял руку, отрубая гневную речь и с интересом рассматривая принца. Ну да, здесь, на Эль Рияде, монархия во всей красе, так что ничего удивительного. И понты у наследника просто обязаны быть соответствующими. Хорошо еще, представиться воспитания хватило. Пускай и вместо приветствия. – Можете не продолжать, для вашей идентификации этого достаточно, а забивать голову ерундой я все равно не собираюсь. Меня лучше называть сэр, господин адмирал… Можно просто господин, я не обижусь.

– Что-о…

– А что? – в притворном удивлении приподнял брови Александров. – Вы – проигравшая сторона, мы – победители, а значит, согласно вашим же понятиям, имеем право вот прямо сейчас начинать резать ваших мужчин и иметь ваших женщин. Или вы думаете, в сказку попали? Здесь вам не тут, мы – уральцы, у нас свои законы.

– Вы еще не победили, – араб, похоже, не привык, что с ним разговаривают, цедя через губу, и малость смешался. Чего, собственно, и добивался адмирал. Вывести противника из равновесия – хорошая заявка на успех.

– Это вам так кажется. Впрочем, я не в обиде. Мы вам не нравимся? Могу поздравить – вы нам тоже. И могу предложить вам взаимно устраивающий вариант – самоубейтесь об стену. Будет не так больно. В сухом остатке же простой факт. Ваш флот уничтожен, те, кто уцелел, нам не противники. Взять на вашей планете, по большому счету, нечего. Поэтому возиться с вашей обороной не будем. Развернем пару астероидов – и все. Это, кстати, весьма интересное зрелище, я недавно видел – понравилось. Так что хорош тянуть кота за все его подробности, начнем, помолясь.

– Но…

– Я вам не лошадь, поэтому воздержитесь от подобного. Это мне можно, а вам – нет. Дорогой мой принц, я прекрасно знаю, что вы хотите сказать. Однако же вы снюхались с нашими врагами, и простая логика требует зачистить осиное гнездо и обезопасить фланг. Поль, траектории просчитаны?

– Так точно, – справа от адмирала зажглась голографическая карта системы. Через секунду на ней вспыхнули три зеленые и восемь желтых точек. – Если начинать прямо сейчас, то в течение суток можем использовать три объекта. В течение недели – еще восемь. Дальше не считал, смысла нет.

– Согласен с вами. Ярослав Федорович, ты у нас математик, значит, за тобой координация процесса. Бери два крейсера и начинай.

А вот это принца Халида Как-Его-Там проняло до печенок. Одно дело, когда собеседник ругается и брызжет слюной, и совсем другое, когда буднично и даже как-то весело, с улыбкой маньяка зачитывает тебе приговор. Еще и объясняет, за что. Он, конечно, не трус, однако на него, помимо собственной судьбы, давил еще и груз ответственности за свой народ. Такое вот свойство всех нормальных правителей, а принц Халид со временем наверняка станет именно таким. И это сочетание ответственности и внешнего давления оказалось для наследника престола чрезмерным. Тем более, Лурье, имеющий, похоже, зуб на арабов, варианты перебрал реальные и сделал это не то что без понуканий и даже не с удовольствием. Он пришел и предложил! Нет, решительно, интересный человек командир флагмана и в экстремальной ситуации раскрывает неизвестные ранее грани…

Итак, Халид поверил… А почему бы и не поверить? Даже если учесть, что имеющиеся у него специалисты наверняка отслеживали реакции Александрова с целью определить, блефует он или нет. Скорее, если они и были, то наверняка сыграли на руку Александрову, поскольку могли сказать своему хозяину лишь, что варвар не врет. Адмирал и не врал. И не блефовал. Просто озвучил один из рабочих вариантов. Не основной, разумеется, основной-то как раз и сработал, но тот, который, случись нужда, применил бы, не задумываясь. Мирных жителей этой планеты, конечно, жаль, но свои как-то дороже.

Поверил… А доверие – первый шаг к сотрудничеству. Хороший такой шаг, размашистый. Сотрудничество же адмирал ценил. Более того, он и сам умел сотрудничать. Особенно когда он в танке, а партнер – под танком. В общем, примерно как сейчас. А главное, в такой ситуации, чтобы вытребовать то, что хочешь, можно не быть великим дипломатом.

Недостаток образования и таланта вполне заменяется пушками.

Домой они уходили через трое суток, волоча пришвартованные к бортам звездолетов контейнеры с контрибуцией. Можно было бы, конечно, и подольше задержаться, но уж больно не хотелось слишком долго оставлять без присмотра трофейные крепости. Мало ли что, вдруг еще какая-нибудь зараза выскочит. Группа ударных торпедоносцев, например. Когда идет война, поганые сюрпризы имеют свойство выскакивать, будто чертик из табакерки. А потому лучше не жадничать, трофеи, с учетом боевых станций, и без того превзошли все ожидания.

Наверное, арабы теперь будут ненавидеть уральцев вообще и Александрова в частности. Плевать, куда важнее другое. Халифат останется в стороне, не рискнет вступить в войну. Угроза того, что эти падальщики объединятся с восточниками, казалась реальной еще до начала войны, а после тяжелых поражений начального этапа и вовсе стала угрожающей. Войска Халифата не бог весть какие герои, но всемером одного не боятся. Для охраны тыла и коммуникаций их устаревшие корабли вполне подойдут, высвобождая силы восточников, которые можно бросить на фронт. Словом, неприятная перспектива.

Сейчас Александров небрежным движением смахнул с доски одну из фигур. Не спортивно, зато эффективно. Арабы всегда были восприимчивы к наглядным и жестоким урокам. Будут ненавидеть, плевать в спину, точить ножи – но пока не почувствуют себя намного сильнее, в драку не полезут. Сильнее не станут, у них просто нет технологий, никто их не даст, а если даже случится чудо, освоить до конца войны точно не успеют. Урок же получился и жестокий, и наглядный. Когда всего несколько кораблей походя уничтожают самую боеспособную часть флота и, предварительно хорошенько отделав, внаглую грабят ваших покровителей, то поневоле задумаешься. О своем месте в мире, к примеру. А еще о том, так ли сильны хозяева, как всем рассказывают. А еще о том, стоит ли им служить. Свое пространство для восточников арабы, конечно, не закроют, те и сами плюх им накидают запросто, но от схватки постараются дистанцироваться.

И это радовало!

Система Великой Нигерии Это же время

Дворец чернокожего диктатора впечатлял. Правда, в первую очередь, своими размерами и безвкусицей. Громадное здание приятного глазу нежно-розового цвета, похожее на особняки в колониальном стиле, которых на старушке Земле британцы когда-то наштамповали предостаточно. Тщательная – и от того выглядящая невероятно фальшиво стилизация под старину. Хотя бы потому, что в доиндустриальную эпоху строить что-то похожее по габаритам попросту не умели. Или потому, что фактуру пластибетона, как ее ни облагораживай, все равно с настоящим камнем не перепутаешь.

Сейчас, правда, в фальши проглядывали и нотки настоящей жизни. К примеру, закопченное до истинной, непроницаемой черноты восточное крыло. Или впечатляющих размеров дыра на месте центрального входа, где почтил обитателей своим присутствием штурмовой танк. Ну и прочие мелочи вроде зияющих осколками стекла выбитых окон и испятнанных пулями стен. В общем, классическая картина успешного штурма, дополненная сваленными в кучу трупами и замершими в ожидании своей участи испуганными пленными с руками на затылках.

Вот так оно и бывает. И диктатора уже вроде давно нет, и погиб он далеко отсюда, а его дворец все равно остался последней линией обороны. И защищали его храбро и умело. Во всяком случае, даже когда на планете и в космосе были подавлены все очаги сопротивления, здесь шел бой. Жаркий бой, отчаянный, насмерть. И защитников можно было ненавидеть, но поневоле стоило уважать.

Ирина чуть неловко вылезла из тяжелого десантного бота. Хорошо вооруженная, быстроходная и отлично бронированная машина пришлась как нельзя кстати – в местных лесах все еще прятались, периодически бестолково стреляя по всему, что движется, свежеиспеченные партизаны. К счастью, немногочисленные – во-первых, все произошло настолько быстро, что никто не успел толком организовать процесс, а во-вторых, принимали в нем участие только соплеменники покойного Бамбуту. Эти слишком многое потеряли со смертью диктатора и вполне резонно опасались, что ранее притесняемые ими соседи припомнят прошлые обиды.

Однако много ли партизан, мало ли, а шмальнуть из ПЗРК могли запросто. И десантные боты, которым имеющиеся у нигерийцев давно устаревшие игрушки были не страшны, оказались на своем месте. Возили людей, грузы, а если случалась накладка, то причину ее выжигали капитально, вместе с участком леса. Довольно быстро местные обезьяны смекнули, что связываться с ними себе дороже, но если не трогать – то и десантникам на тебя наплевать. Так что уже к концу первой декады стрельба практически прекратилась. Словом, все как всегда – пришел белый человек и навел порядок.

Позади Ирины образовалось некоторое замешательство. Если на право капитан-лейтенанта Николаевой идти первой никто не покушался, то следом за ней полезла вся группа поддержки. И, закономерно, столкнулась в проходе. Еще хорошо, что парни оказались джентльменами и пропустили вперед дам. Ирина даже усмехнулась про себя, настолько забавной ей казалась реакция местных на подобное воспитание. У них впереди мужчина, самец, а на Урале принято уважать женщину, и вперед нее идти, оттирая широкими плечами, разве что на амбразуру. Вот такая разница культур. Впрочем, по большому счету сейчас это было неважно.

Следом за Ириной вылезла, изящно оттерев локтем великосветскую комиссаршу, Евгения. Выпрыгнула – и тут же чертыхнулась, потирая ушибленное колено. Была у нее такая проблема. При отличной вроде бы координации движений некоторая замедленность и привычка цепляться за всевозможные углы. Довольно странно то выглядело. Хотя этим странности не ограничивались. Вон, на корабле Женька вела себя так, словно там нет ничего интересного, и ориентировалась мгновенно. В отличие, кстати, от всех остальных, вначале разглядывавших изнутри громаду линкора, разинув рот. Совершенно непонятно… И вообще, хотя Женя вроде бы разбитная девчонка и душа компании, но толком про нее Ирина ничего не знала. И ладно бы она, но и парни, работавшие с ней в одном отделе, даже сидевшие в одном кабинете, тоже. А с другой стороны, какая разница, что у кого за душой? Главное, чтобы делу не мешало.

Мудива встретил их у входа во дворец. От одежды свежеиспеченного диктатора воняло дымом, левая рука была на перевязи и, судя по всему, болела – когда их ручной негр считал, что его не видят, то при любом резком движении неловко кривился. Однако же молодец, не трус. Сам, во главе своих людей, возглавил атаку, пользуясь теми же доспехами, что и они. А ведь предлагали ему броню уральского производства, но – отказался, и это тоже внушало уважение.

– Рад вас видеть, миледи.

– Нашел миледи, – с беззлобной усмешкой отозвалась Ирина.

Мудива не ответил, лишь окинул ее странным, оценивающим взглядом, затем так же внимательно посмотрел на Евгению и подоспевшую, наконец, Татьяну. Ребята, чуть подзадержавшиеся, не вызвали у него какого-либо интереса, а вот их троица… Похоже, для Мудивы то, что женщина может командовать мужчинами, все еще оставалось чем-то за гранью понимания.

– Завтра улетаете?

– Да, Татьяна Ивановна и Евгения Леонидовна остаются координировать работу вместо меня. Они профессиональные управленцы, им и карты в руки.

О том, что Евгения, случись нужда, может и запытать кого-нибудь до смерти, Ирина, естественно, не сказала. Незачем. Случись что, сами на себе ощутят. Да и вообще, Евгения оставалась в качестве личного представителя маршала Устинова при контрразведке, и это тоже кому ни попадя сообщать не стоило.

– Понятно… – судя по голосу, Мудива был не в восторге. Та стычка при штурме планеты не прошла бесследно, и между этими двоими всегда висело напряжение. Впрочем, не страшно. Пусть не любит, лишь бы боялся и слушался. – Тогда прошу, осмотрим хоть напоследок, что нам досталось.

А посмотреть, кстати, было на что. Покойный Бамбуто, похоже, любил жить на широкую ногу. От золотой лепнины и шикарной мебели рябило в глазах. А уж когда они пришли в его личные апартаменты…

Мудива подстраховался, сразу же поставив у дверей пару здоровенных, оба под два метра ростом, солдат. Предосторожность была не лишней – те, кто участвовал в штурме (его целиком и полностью доверили самим нигерийцам, логично рассудив, что будущий диктатор должен прийти к власти сам, можно с чьей-нибудь помощью, но сам), моментально превратились в мародеров, шныряя то здесь, то там. Но охрану составляли орлы из роты, которой в свое время командовал сам Мудива, и этот зачаток будущей гвардии дисциплину сохранил.

Ничего особенного, правда, в апартаментах Бамбуту не обнаружилось. Неудивительно, кстати – во-первых, архив диктатора захватили еще вчера, а во-вторых, он документацию особо и не вел. Сказал скормить не понравившегося профессора крокодилам – и скормят, зачем еще лишние бумаги разводить.

Зато в сейфе размером с небольшую комнату, аккуратно вскрытом, нашлось много интересного. Рыжий спец по мнемотехнике, как оказалось, и в замках кое-что смыслил. В результате сложный вроде бы сейф сдался всего за полчаса, после чего любопытное сопение (всех, включая Мудиву и охрану) сменилось воплями восторга. Да уж, в сейфе было, что брать!

В полной мере всю прелесть ситуации Ирина ощутила на следующий день, перед отлетом. Возвращаться домой с полными карманами бриллиантов было приятно. Конец полунищенскому существованию! Новый дом вместо маленькой квартирки, образование для младших братьев, курорт для матери… Ирина не очень хорошо представляла, на сколько тянет ее трофей, но то, что она богата, ощущала безоговорочно.

В жиденькую группу сопровождающих затесался и Мудива. И, уже перед самым стартом, он деликатно придержал девушку за локоть.

– Скажите, Ирина Сергеевна, вы не могли бы исполнить небольшую просьбу?

– Могла бы, – пожала она плечами. – Смотря какую, разумеется.

– У господина Устинова, как я знаю, через три месяца день рождения?

– Да… наверное, – кивнула Ирина, не имеющая о личной жизни маршала ни малейшего представления.

– В таком случае передайте это ему от меня. Ко дню рождения. Подарок. Можете просканировать, там не бомба. Всего лишь кое-что из… места, где мы были вчера. Только не открывайте, пожалуйста, пускай это будет сюрпризом.

– Для меня?

– Для него. А то ведь не удержитесь, разболтаете. Знаю я вас, женщин.

Ирина усмехнулась, но взяла из рук диктатора небольшую шкатулку из черного, невероятно тяжелого дерева, покрытую искусной резьбой. Пожалуй, она и сама тянула на произведение искусства.

– Хорошо. Но…

– Да ладно, – Мудива, досадливо морщась, отомкнул замочек, и взору Ирины предстали несколько внушительных размеров камней, лежащих в обитых бархатом гнездах. – Убедились?

– Да. Я передам.

Когда бот оторвался от бетонных плит космодрома и унесся ввысь, Мудива, до последней секунды провожавший его глазами, устало покачал головой. Он до сих пор не мог для себя решить, правильно ли поступил, однако понимал – другого такого шанса сбросить ярмо может и не представиться. Как бы то ни было, ход сделан, остается ожидать результата.

Он вздохнул. Ох уж эти белые, так уверенные в своем превосходстве. Если вдуматься, это глупо – самоуверенность порождает чувство неуязвимости и лишает инстинкта самосохранения. А раз так, грешно этим не воспользоваться…

Система планеты Урал Месяц спустя

– Хорошо нас встречать готовятся, – Александров, уютно расположившись в кресле адмиральского салона, махнул рукой в неопределенном направлении. – Радисты говорят, как из гипера вышли да радары нас засекли, так и началось. Вопят радостно о возвращении героев. Почти сутки на всех волнах не переставая, и конца-краю этому не видно. Похоже, нам предстоит в самое ближайшее время проползать через медные трубы, и не все выдержат испытание славой.

– Что-то тебя на философию потянуло, – Вассерман задумчиво рассматривал содержимое адмиральского бара. – Слушай, я даже не знаю, что взять.

– Бери все, – махнул рукой Александров. – Имеем мы право хоть немного расслабиться после похода? У меня уже мозги от всего этого закипели, право слово. Потому, кстати, и на философию тянет.

Вассерман хмыкнул. Действительно, больше двух месяцев автономного похода – это адское напряжение и запредельная нагрузка на командующего эскадрой. На других, конечно, тоже, но они хотя бы простые исполнители, отвечающие за свои участки работы. А командующий отвечает за все. У Володьки, что ни говори, стальные нервы, но если их вовремя не смазать, то случится беда. Поэтому, когда Александров, едва войдя в систему родной планеты и убедившись, что все нормально, предложил разговеться, Вассерман не медлил ни секунды. В конце концов, в отличие от всех остальных, втихую позволявших себе расслабиться, адмирал сухой закон блюл свято. И теперь, когда все закончилось, имеет право прийти в себя. А то ведь и с катушек слететь можно. Особенно учитывая дурацкую привычку друга злоупотреблять тактическим мнемошлемом.

– Я тоже послушал, что они там вещают, – задумчиво отозвался профессор, открыл холодильное отделение и извлек на свет божий моментально запотевшую бутылку водки. Смешивать напитки – не лучшая идея, и потому выбор показался ему вполне логичным. Как минимум, похмелье будет не такое страшное. – Как будто заранее тренировались.

– А они и тренировались, – безразлично отозвался Александров. – Николаева две недели как вернулась, мне уже все отчеты переслали. Справилась девчонка.

– Ты сомневался? – удивленно вскинул брови Вассерман, ловко пластая острейшим ножом сало. Грех, конечно, и ортодоксальные сородичи, если узнают, будут плеваться ему вслед, но – ложил он на их мнение. Ярослава Федоровича вопросы чьих-то там суеверий не трогали совершенно.

– Да нет, конечно, – с деланным безразличием пожал плечами адмирал. – Проиграть ей бы не дали, я послал с эскадрой неплохих офицеров. Но, как ни странно, наше юное дарование справилось практически самостоятельно. Из нее в будущем может вырасти неплохой потрясатель основ и ниспровергатель авторитетов.

– Завидуешь? – улыбнулся Вассерман.

– Да нет, с чего бы.

– Завидуешь-завидуешь, – профессор заметно развеселился. – Тому, что она у тебя кусочек славы отщипнула, вряд ли, а вот тому, что ей сразу, с пеленок, дали возможность себя реализовать, завидуешь. Ты этого права всю жизнь добивался, а потом все равно пришлось брать его самому, на устав плюя, а ей ты сам, на блюдечке. Завидуешь, а?

– Ну, завидую, завидую. Отвянь, а?

– Да легко, – ухмыльнулся Вассерман, ловко открывая банку с маринованными опятами. Большой деликатес, кстати, потому что на Урале земные грибы приживаться решительно отказывались, и их приходилось выращивать в специально отстроенных грибоводческих комплексах. – Что, болит?

Александров лишь вздохнул. Болело. Точнее, ныло. А если еще точнее, он в этом походе едва концы не отдал. Вместе со всем экипажем своего линкора, кстати.

Чертов японец, решивший красиво умереть, все же добился своего. И даже не тем, что серьезно покалечил линкор – в конце концов, в бою всякое случается. Но он оказался крепким малым, не терявшим самообладания до последней секунды. И, помимо классического огневого воздействия, ухитрился всадить в борт «Суворова» несколько ракет из тех, что считались в Конфедерации уже вечность как устаревшими. Но вот, оказывается, и этим старьем можно сделать немало, при условии точного, чуть не до микросекунды, расчета и готовности умереть, но сделать. Честное слово, в иной обстановке Александров не отказался бы выпить с этим офицером, воздавая должное его уму и храбрости. Увы, война развела этих незнакомых друг другу людей по разные стороны фронта. И один из них убил другого сразу, а второй едва не сделал это чуть погодя.

Ракеты, которые применил восточник, почти не использовались – шанса пробить силовую защиту вражеского корабля у них просто не было. Но тот, кто их выпустил, умел считать не хуже Вассермана, и одна из ракет проскочила через защиту в момент пробоя. Сколько сгорело, история умалчивает, однако линкору хватило и одной.

Эта ракета не несла ядерного заряда. Большую дуру с мегатонными боеголовками перехватили бы зенитные батареи, а маленькая и заряд несла соответствующий. Вместо этого боеголовка весом едва в десяток килограммов протащила на борт линкора целую стаю нанороботов. Девяносто девять процентов массы боеголовки составлял слой безумно дорогого сплава, подвергнутого обработке давлениями и температурами, близкими к звездным. В результате получалось нечто переуплотненное, способное не только уцелеть в пламени, которое резвилось в отсеках подбитого линкора, но и защитить от поражающих факторов свою начинку. А когда все успокоилось, уже после боя, сработали подрывные заряды и выпустили маленьких диверсантов внутрь корабля.

Куда уж они пролезли и что сделали, история умалчивает. Техники потом ходили, восхищенно закатывая глаза и, судя по всему, сами мало что понимали. Главное же, нанороботы, ничтожные по сравнению с боевым звездолетом, едва этот самый звездолет не погубили. Во всяком случае, когда в момент гиперпрыжка от Эль Рияда к Новому Амстердаму отказало управление, все, включая и самого адмирала, были убеждены, что домой они уже никогда не вернутся.

Отказавшее управление, разгерметизация отсеков, мощнейший лучевой удар, пронзивший линкор насквозь, но не оставивший наведенной радиации – у гипера свои законы. Повезло еще, что сработала защита реактора и выдержали накопители, энергии которых хватило на остаток прыжка. А еще Лурье оказался все же профессионалом, ни на секунду не потерявшим головы. Как уж он вначале успел замкнуть на себя управление, перехватив его у потерявшего сознание пилота, а потом ухитрился вывести «Суворова» из гипера… И как техники смогли восстановить контроль над системами управления, а штурманы рассчитать маневр за секунды до того, как вошедший в резонанс корпус начал рассыпаться на кусочки… Обо всем этом история умалчивает, да и сами исполнители вряд ли смогли бы вспомнить все, что делали в те минуты. Главное, они все же справились, но досталось всем.

Адмирал, в тот момент как раз направлявшийся из своей каюты в рубку, еще достаточно легко отделался – всего лишь сильнейший лучевой ожог левой ноги. Кое-кого же пришлось везти домой в саркофагах-гибернаторах. Но русские не сдаются, «Суворов» – невероятно прочный корабль, а техники – одни из лучших профессионалов флота Конфедерации, сумевшие все же выловить и уничтожить механическую угрозу. Повезло еще, что эта модель нанороботов не умела размножаться. И, в результате, они добрались до родных мест, хотя, конечно, подобного приключения врагу не пожелаешь.

– Поболит – и перестанет, – заявил бесчувственный Вассерман, продолжая сервировать стол. Конечно, ему-то легко говорить, он не только не пострадал, но и вообще все действо проспал, и о случившемся узнал, когда звездолет уже выпал из гипера. – Ты еще спасибо скажи, что живой остался.

– Спасибо, – с нескрываемым сарказмом отозвался из недр своего кресла Александров.

– Пожалуйста. Будьте как дома, приходите еще. Володь, все, хорош кукситься. Закончился поход, закончился, у тебя сейчас отходняк. Завтра вернешься на планету, отстоишь положенное на трибуне – и отдыхай. Только представь: солнце, пляж, все бабы вокруг твои…

– Представил. Нравится. Ох, старый ты развратник.

– А ты, можно подумать, развратник молодой.

Друзья переглянулись – и дружно заржали, будто лошади. Вот так, в своем, тесном кругу можно расслабиться и позволить себе чуть больше, чем обычно. Главное, чтоб делу не мешало.

– Наливай, – махнул рукой Александров, отсмеявшись. Вассерман не заставил себя долго упрашивать.

Некоторое время они пили и ели, но все равно наступил момент, когда дошло до разговора. Откровенно говоря, ради него адмирал и пригласил к себе Вассермана – посидеть они могли бы и в более неформальной обстановке, на планете, а не в момент, когда у Александрова имелись, мягко говоря, серьезные нелады со здоровьем. Увы, дело это тоже отлагательств не терпело, и товарища требовалось подготовить к назревшему вопросу. Но, к легкому удивлению Александрова, разговор начал сам Вассерман.

– Володь, тут такое дело, – помахивая в воздухе куском буженины, начал профессор. Его набожные предки наверняка заворочались в гробу, но, можно надеяться, что не разглядят издали, чем он там, в глубоком космосе, занимается. – У меня, боюсь, проблема образуется.

– А подробнее? – внешне Александров остался спокойно-расслабленным, но внутри проснулся и хлестнул себя по бокам хвостом матерый зверь, умеющий рвать любых конкурентов. – Что там случилось?

– Случилось, – Вассерман как-то сразу поник. Видно было, что тема эта ему неприятна. – Ты же знаешь, у нас на кораблях моих учеников…

– Половина артиллеристов твои ученики. Три четверти штурманов когда-то у тебя учились, да и среди прочих хватает. Ты сам как-то хвастался.

– Да? Не помню. Ладно, не суть. Понимаешь, я общаюсь практически со всеми и потому становлюсь эпицентром слухов.

Адмирал неопределенно хмыкнул. Ученики Вассермана своего профессора не то чтобы боготворили, но уважали точно. За ум, эрудицию, доброжелательность, знания, которыми он щедро делился. За беспристрастность на экзаменах, в конце концов. И тот факт, что лихой еврей сохранил практически со всеми доверительные отношения, автоматически превращал его в паука, опутавшего своей разведывательной сетью весь флот.

– Так вот, – продолжал Вассерман. На флоте про меня ходят нехорошие слухи. Которые бросают тень, в том числе, и на тебя.

– А вот с этого места еще подробнее, – Александров подобрался, взгляд стал острым.

Вассерман задумался на секунду, а потом махнул рукой и процитировал:

– «Присосался к адмиралу, жиденыш, вертит им, как хочет».

– Кто? – голос Александрова звучал неестественно спокойно.

– Не наши, нет. Они-то все знают и понимают. Но очень много молодняка – десантники, техники, пилоты истребителей, наконец… Да мало ли народу пришло из сил планетарной обороны? Они дикие совсем, мозгов как у кроликов. Но это может вылиться в проблему.

– Я им головы поотрываю, все равно они ими не пользуются. А ты не дергайся зря. Надо будет – расстреляю всех на хрен.

– Это ты зря…

– Я решу вопрос, – жестко сказал Александров. – Но вообще, есть у меня к тебе дело.

– Весь внимание, – усмехнулся Вассерман, который и впрямь разом успокоился. Володька – он всегда таким был. Сказал решит – значит, решит. Но тут адмирал его огорошил:

– В общем, тут дело такое. Извини, Слав, но в услугах тебя, как лучшего артиллериста линкора, я больше не нуждаюсь.

– Вот как? – Вассерман удивленно поднял брови. – Из-за фамилии? Хорошо, я подам в отставку.

– Профессор, вы дурак.

– Чего?

– Я сказал, что не нуждаюсь в тебе на линкоре, а не о том, что не нуждаюсь в капитане Вассермане. Слушай – и не додумывай всякую ересь.

– Тогда поясни, – Вассерман ловко опрокинул в рот стопочку холодной, аж стекло запотело, водки, кинул следом пару ломтиков сала, добавил квашеной капусты и с удовольствием захрустел получившейся экибаной.

– Поясняю. «Суворова» мы ставим в док. Зачем кораблю, который неопределенный срок будет находиться на приколе, артиллерист твоего класса?

– Гм… логично.

– А теперь второй момент. Как артиллерист… как простой, ни за что более не отвечающий артиллерист ты себя уже перерос. А остановка – первый шаг к деградации. Расти надо, Ярослав, над собой и над другими.

– На себя посмотри.

– Я на себя и смотрю. Поэтому завтра ты сдаешь дела и принимаешь под командование штурмовой дредноут «Петр Великий».

– Чего-о? – у Вассермана аж челюсть отвисла, явив миру недожеванную капусту. Александров усмехнулся:

– Того-о. Информацию по новым кораблям мне уже передали. Он как раз через неделю сходит со стапелей. Так что вперед, обкатывай красавца.

– Ты рехнулся? – Вассерман убедительно покрутил пальцем у виска. – Во-первых, я не справлюсь…

– Справишься. Всегда справлялся – и сейчас победишь. Кстати, дредноут построили по новой концепции, никто толком не может сказать, как он поведет себя в бою и вообще тактику использования такого монстра. Так что хоть ты, хоть адмирал с послужным цензом на две страницы – плевать, все в одинаковом положении. И нечего мне тут глаза закатывать. Поверь, Слав, я тебя знаю лучше, чем ты сам.

– А во-вторых, что другие скажут?

– Их проблемы, – безразлично пожал плечами адмирал. – Умные отлично знают, что ты, в первую очередь, патриот нашей планеты, а потом уж еврей. А мнение дураков меня не волнует. И еще. Скажи, кому я могу доверять так, как тебе? Можешь поверить, всех их можно пересчитать по пальцам одной руки, и еще место останется. В общем, хорош строить из себя девицу на выданье, пей-ешь-отдыхай, а завтра принимай корабль.

Вассерман тяжело вздохнул и обреченно захрустел капустой. С мечтами о тихой, спокойной жизни можно было проститься, и, как он всерьез подозревал, это только цветочки. Неугомонную натуру друга детства он знал хорошо и понимал, что Александров вряд ли остановится на достигнутом. Но все же, как истинный еврей, он сделал еще одну попытку:

– Володь, но… Слушай, даже если отвлечься от моего происхождения. Я просто никогда ничем подобным не занимался.

– Ты? – Александров с трудом удержался от смеха. – Слав, поверь, если ты у себя ухитрялся студентов построить, то с кораблем и подавно справишься. После той неуправляемой братии армейские порядки для тебя должны раем казаться. Да и вообще, ты всех одним своим видом подавлять обязан, а к этому у тебя задатки шикарные. Сам знаешь, чем шире харя – тем мощней харизма.

– Всем я почему-то обязан, – пробубнил Вассерман.

– Назвался груздем – не говори, что не дюж. И вообще, наливай. Обмоем твой новый корабль.

– Это если мне разрешат им командовать.

– Разрешат. Потому что я так сказал. Если же нет, – голос адмирала стал на миг страшным, – я им не завидую. Так что готовься, собирай экипаж…

– Времени бы еще побольше, – вздохнул новоиспеченный командир дредноута.

– Время… Думаю, пока что оно у нас есть. В конце концов, сейчас наше положение, если сравнивать с другими планетами Конфедерации, наименее уязвимо.

– Думаешь? А мне казалось, мы как раз под ударом…

– Уверен. Как считаешь, чем мы в этом походе занимались? – хитро прищурился адмирал.

– Ну… воевали, отбивали у врага свою планету, фланг обезопасили, трофеи брали, – чувствуя какой-то подвох, начал перечислять Вассерман. Адмирал усмехнулся:

– Все так. И все не совсем так. Понимаешь, Слав, в первую очередь мы создавали себе репутацию. И, надеюсь, у нас получилось. С отморозками никто не жаждет связываться. Поэтому пока вокруг нас будут крутиться да издали рассматривать, как того ежика, ты вполне успеешь освоиться. И вообще, не дергайся. Делай, что должно, и будь, что будет. А что сейчас должно?

Вассерман улыбнулся и щелкнул пальцем по отозвавшейся мелодичным звоном бутылке. Адмирал одобрительно кивнул:

– Вот именно. Наливай!

Планета Урал Через два дня

Чувствовать себя героем, черт возьми, приятно. Адмирал Александров, как и все нормальные люди, был не чужд малой толике самолюбования, так что свою порцию удовольствия получил. Впрочем, по сравнению с прошлым разом восторги были немного иными. На пару градусов ниже, что ли. Неудивительно – в тот раз их встречали, как спасителей, сейчас же – как тех, кто продемонстрировал врагу военную мощь державы. Тоже, конечно, звучит, но все же чуточку не то. Да и потом, они были не первые – все же вернувшаяся недавно экспедиция к Великой Нигерии, поставившая эту планету под контроль Урала, перетянула на себя немалую часть восторгов.

Но все равно, приятно. И парад в их честь, с развевающимися знаменами, чеканящей шаг пехотой и заставляющими землю солидно дрожать танками, и последовавший за ним банкет. Как по секрету рассказала слегка захмелевшая Громова, кое-какие умные деятели планировали еще и торжественное заседание с толканием речуг, но их дружно послали. Слушать пафосные словоизвержения никто не хотел, а вот поесть да выпить… А главное, повод есть!

За прошедшие с начала банкета полтора часа Александров успел выпить почти с двумя десятками желающих поручкаться с героем. С несколькими дамами даже на брудершафт, что было приятно. Жаль только, потанцевать не получилось – обожженная нога после сеанса лечения не болела, но слушалась плохо. Остальные не отставали, банкет стремительно набирал обороты, и если бы не предусмотрительно выпитая таблетка, нейтрализующая алкоголь (правда, за счет ускоренного обмена веществ, так что и сортир пришлось посещать чаще), да умеренность (пригубил глоточек – отставил бокал в сторону) в потреблении алкоголя, Александров имел все шансы закончить вечер под столом. Для молодого гусара оно, конечно, вроде как даже нормально, но уже начавшему седеть адмиралу как-то не комильфо.

Однако, как и следовало ожидать, период всеобщего лобзания и братской любви каждого к любому достаточно быстро закончился. Толпа собравшихся начала распадаться на группы и группочки по интересам, хотя, судя по доносившимся до адмирала обрывкам разговоров, они практически все свелись к обсуждению присутствующего здесь прекрасного (и не очень) пола. Александров даже охнуть не успел, как остался один. К счастью, ненадолго.

– Скучаешь? – Вассерман чувствовал себя на этом сборище людей разной степени важности как рыба в воде. К тому же он был весел и слегка пьян – праздновал заодно и свое новое назначение, которое утвердили без звука. Точнее, звук-то был, и даже возмущение присутствовало, и вообще, на место командира перспективного корабля у местных деятелей имелось немало претендентов, по их мнению, более достойных, чем сомнительного происхождения артиллерист. Пришлось их малость попугать, но как раз об этом Вассерману знать не стоило – спать будет спокойнее. – А зря. Тут иногда такие цыпочки попадаются!

– Слав, ты неисправим, – рассмеялся адмирал.

– Мужские слабости – это мужские достоинства. И исправлять их не надо, только улучшать. Я, кстати, не шучу, пора уж тебе и забыть о… неудачном опыте. Да и вообще, тебя же никто не заставляет доводить вопрос до чего-то официального, а снять на ночь аристократочку местного разлива здесь и сейчас, поверь моему опыту, можно запросто.

– Даже и не сомневаюсь. Вон, идет одна.

Изящная девушка в темно-синем шелковом платье как раз направлялась мимо них к столу с закусками. Увы, видна была лишь спина. Красивой, надо сказать, формы и с очень чистой кожей, благо покрой платья давал возможность разглядеть ее, так сказать, без купюр где-то на две трети. Ну и ноги тоже хороши – разрез на бедре открывал ровно столько, чтобы позволить оценить, но не давать намека на что-то лишнее. Темные волосы чуть ниже плеч хоть и не были слишком длинными, но, благодаря густоте, производили впечатление настоящей гривы. Оставалось надеяться, что и лицо, которое они проворонили, соответствует всему остальному.

– Красивая девушка, – пробормотал Вассерман, провожая взглядом изящно покачивающиеся, хотя и чуть узковатые бедра.

– Угу, интересно сложились атомы. Ну что, попробуешь?

– А чего тут пробовать? Берешь – и делаешь. Вот смотри…

Будто услышав их разговор, девушка обернулась, и Вассерман подавился окончанием фразы. Александров же никакого, даже легкого шока не испытал – все же вначале он понял, что откуда-то он эту даму знает. А вот на то, чтобы порыться в памяти и понять, кто есть кто, потребовалось некоторое время. Как следствие, процесс осознания получился несколько затянутым во времени, и потрясением для адмирала результат не стал. Хотя что есть, то есть, удивил сильно.

Стыдно, откровенно говоря, не узнать свою собственную протеже. Ну, или ту, кого все считают твоей протеже, поскольку сам Александров к этому относился скептически. Дал девочке шанс, но и только. Тем не менее, общественное мнение не переубедишь. Да и черт с ним…

Как бы то ни было, такая невнимательность чести ему не делала. Особенно если учесть, что не далее как вчера он сам, лично, делал ей небольшой благожелательный втык. Не ей одной, конечно, а всем старшим офицерам эскадры, участвовавшим в рейде к Великой Нигерии. Спокойно и самую малость занудно разбирал ошибки каждого, с удовольствием наблюдая, как они краснеют под его взглядом. Но – все для их же пользы, если вдуматься. А то зарвутся, потеряют берега – и вляпаются. Молодежь иногда надо спускать с небес на землю, чтобы не наломали дров и сами до кучи не свернули шею.

Тогда с опознаванием кто есть кто проблем не возникло, сейчас же – и это весьма удивило Александрова – оставалось лишь руками развести. Из несуразного синего чулка, а после из офицерской формы, ладной, но безликой, как бабочка из куколки вынырнуло нечто. Конечно, Николаеву сложно было назвать ослепительной красавицей, но получившийся результат можно было уверенно назвать хорошим. Вот что делают с женщиной уверенность в себе, чувство вкуса, соответствующая моменту одежда, ну и самая малость умело наложенной косметики, конечно. Словом, хороша, и кому-то очень повезет… или, учитывая ее характер, мозги и задатки лидера, не повезет связать с ней жизнь.

– Здравствуйте, Владимир Семенович. Здравствуйте, Ярослав Федорович…

Вассермана она видела раз или два, не более, но, тем не менее, имя-отчество запомнила. Цепкая память, хорошее зрение. Впрочем, кто бы сомневался. А вот откуда она здесь взялась? Хотя, впрочем, ничего удивительного. Как-никак, именно она командовала тем рейдом. Соответственно, фигура известная, публичная, на экранах примелькавшаяся – не могли не пригласить.

Пока голова неспешно прокручивала эти мысли, тело действовало само, на автопилоте, практически без участия сознания. Вежливо кивнуть – не на службе, а дама и вовсе в гражданском, так что уставные формальности можно отставить в сторону – и выдать приличествующий ее виду комплимент. Получилось суховато, все же адмирал никогда не был мастером изящной словесности, да и язык сам собой пытался свернуть на какую-нибудь пошловатую фразу, однако удержался в рамках приличий. А вот Вассерман…

Оправившись от удивления, профессор развил невероятно бурную деятельность. Александрову оставалось лишь кивать головой, с мысленной усмешкой наблюдая за тем, как друг разливается соловьем. И это, вполне закономерно, принесло свои плоды. Не прошло и десяти минут, как эти двое уже активно расхаживали вдоль столов и фуршетились шампанским, оставив отца-командира в гордом одиночестве. Ну что же, кто б сомневался. И, перехватив бокал с подноса пробегающего мимо официанта, Александров вернулся к прежнему расслабленному состоянию. И вновь ненадолго – так, секунд на тридцать.

– Ну что, адмирал, даму у тебя, я гляжу, увели? – Устинов, незаметно подошедший сзади, совсем по-простонародному хлопнул Александрова по плечу. С чувством так хлопнул, адмирал еле удержался от того, чтобы расплескать вино из бокала. Однако же удержался и, довольный своей выдержкой, неспешно обернулся:

– Василий Викторыч, ты бы отучился подкрадываться. Ладно я, давно тебя знаю, а представь, кто-то незнакомый? Он ведь и выстрелить от неожиданности может. Ты ж сам в десанте служил, знаешь – у некоторых деятелей рефлексы быстрее мозга.

– Угу. А некоторым и мозги заменяют. Как у твоего носатого приятеля. Увести женщину у друга, командира и покровителя – это надо ж додуматься.

Вспомнив, как Устинов сопротивлялся назначению Вассермана командиром «Петра Великого», адмирал поморщился:

– Знаешь, Василий Викторович, я твое предубеждение не понимаю. Это во-первых. И никакой моей женщины тут не было. Это во-вторых.

– Его убеждения просты, – Александров вновь сумел не подпрыгнуть, хотя, признаться, очень хотелось. Сегодня, похоже, все решили подходить тихонечко и сзади. Чему, впрочем, способствовали негромкая, но достаточно хорошо скрывающая шаги музыка и избыток людей в помещении. – Его в свое время евреи подставили здорово, и это было одной из причин, по которой наш героический маршал ушел в отставку. Он вам не рассказывал?

– Хелен Валентиновна, я бы не стал…

– А мне и не интересно, – задавил начинающуюся перепалку в зародыше Александров. Соврал, конечно – интересно, еще как. Любая информация о тех, кто стоит рядом, никогда не лишняя, мало ли, как повернется жизнь. Но не здесь и не сейчас, позже, наедине с Громовой. Расскажет, не зря же затеяла этот разговор. Хелен его, похоже, поняла:

– Ну и ладно. Как, будем пить и веселиться?

– Будем, – хмуро отозвался Устинов. – Только не здесь.

Ну, не здесь – значит, не здесь, тем более что шум и толпа народу действовали на привыкшего за последние годы к тишине и безлюдности коридоров своего корабля Александрову на нервы. Не то чтобы очень, однако некоторый дискомфорт он все же ощущал. И, когда они втроем уединились в прилегающей к основному залу комнатке с уставленным едой столом и отличной звукоизоляцией, а Громова, вдобавок, запустила глушилку, он смог наконец, расслабиться. Правда, лишь самую чуточку – с сидящими рядом дружелюбными акулами совсем уж блаженствовать, забывая о реальности, не стоило.

– Но в чем-то наш маршал прав, – Громова продолжила фразу, будто и не прерывала разговор. – Женщину ваш приятель склеил лихо. А ведь она, думается мне, именно с вами хотела… пообщаться.

– Гм? – приподнял брови Александров.

– Я сказала – вы услышали. Кстати, адмирал, а почему вы до сих пор не женаты?

– Почему не женат? Был. Дважды. На Новой Каледонии и на Мурманске Огненном.

– И?

– Пусть он землю бережет родную, а сосед Катюшу сбережет, – внезапно и довольно резко вмешался маршал. – Беда доброй половины космолетчиков. Хелен, вы как будто не наводили справок. Хватит, ему этот разговор неприятен, разве не видите?

– Вижу, – спокойно отозвалась Громова. – Но, во-первых, как раз на его реакцию я и хотела посмотреть, а во-вторых, откровенно говоря, я не против была бы привязать Владимира к нашей планете посильнее.

– Да уж куда сильнее. У него здесь вся семья.

– Лишний якорь не помешает. Тем более, что… Ну да ладно, не суть. Давайте, действительно, поговорим о деле.

Интересная оговорка, подумал Александров. Случайно или нарочно, чтобы меня заинтересовать? Ладно, подождем, подумаем.

– Ну, давайте о деле. Правда, я к этому разговору не готовился, так что хотелось бы вначале услышать вас.

– Меня? Хорошо. Владимир Семенович, вы не хотели бы возглавить правительство планеты?

– Я? Нет.

– Почему? – теперь настала очередь бровям Громовой взлетать чуть не до прически. – Вы мне казались человеком со здоровым карьеризмом.

– Вот именно что со здоровым. А то, что вы мне предлагаете… Знаете, это собачья работа. Ход ваших мыслей более чем понятен. Герой, популярная у электората фигура, пройдет с полпинка, и любая, абсолютно любая должность будет встречена с пониманием. Ну а что дальше?

– Что?

– Хелен Валентиновна. Что вы и те, кто вместе с вами получите, ясно. Укрепите свои позиции в руководстве планеты. Плюс военные, которые и так-то вас поддерживали, теперь окажутся фактически вашим карманным ресурсом. Ну а мне-то что? Должность, которая ничего не решает?

– Но…

– Дайте мне договорить, – получилось излишне резко, однако Александров избытком дипломатичности никогда не страдал, а сейчас его несло. Наверное, количество выпитого сегодня вина все же сказалось. – Я вас не перебивал. Так вот, глава правительства – компромиссная фигура, вынужденная согласовывать каждый свой шаг. В вашей системе сдержек и противовесов… Да на черта мне все это сдалось?

– Гм. Интересный ход мыслей. А если бы я предложила вам стать диктатором?

– Это вопрос риторический, академический или…

– Считайте прощупываньем почвы.

– Нет.

– То есть?

– Я не хочу, чтобы про меня говорили «чижика съел», – усмехнулся адмирал.

– В смысле?

– От него кровопролитие ждали, а он чижика съел5, – процитировал Александров. – Классику стоит знать.

– Классику я знаю, – как бы ни владела собой Громова, в ее голосе явственно промелькнуло раздражение. – Я вас не понимаю.

– А что тут не понимать? Диктатором я и сам могу стать, даже без посторонней помощи. Но вот что дальше? Качественного скачка в организации военных действий мы не получим, а вот проблем огребем по самое не балуйся. Начнем с того, что народ наш захочет, чтобы я немедленно объявил о независимости. В условиях войны это – прямое предательство. И вынужденность ситуации никто не поймет. Эти каз… эти пи… эти му… Короче, наши столичные партнеры отреагируют совершенно предсказуемо. Тут же примчится эскадра из метрополии наводить порядок, и вне зависимости от дальнейшего развития событий мы сыграем на руку врагам. Если же я не объявлю о независимости, меня все равно отстранят. Из той же метрополии. В первом случае будет куча трупов и море крови, во втором меня проклянет мой собственный народ. И будет презирать. Есть в шахматах термин, не помню, как он называется, но суть проста: любой ход приводит к ухудшению позиции. На хрен мне это нужно, пардоньте за мой французский?

– Цугцванг.

– Что?

– Это называется цугцванг, – вздохнула Громова. – Я понимаю ход ваших мыслей. Простите, такие расклады мне почему-то в голову не пришли.

Хрен тебе, родная, что-то в голову не могло прийти. У тебя вместо мозгов компьютер, обсчитывающий варианты с точностью неимоверной. Знать бы еще, зачем тебе это нужно, подумал адмирал, а вслух ответил:

– Потому что у вас, простите уж за прямоту, ограниченный кругозор. Вы всю жизнь замыкались на родной планете, то, что за ее пределами, кажется вам абстракцией. И тот факт, что вы много где побывали, а сейчас внешний мир и вовсе лезет к нам на боевых звездолетах, резко поменять ваше мировосприятие пока не смог. Давайте отложим наш разговор до лучших времен. Хорошо?

– Давайте, – эхом откликнулась Громова. – С вашего разрешения, господа, я пойду…

Когда дверь за Громовой мягко закрылась, Устинов включил свою глушилку и задумчиво почесал переносицу.

– Эк ты ее…

– Ничего страшного. Взрослые дяди и тети заигрались в политику, как дети в песочнице. Это ни к чему хорошему не приведет.

– Да так-то оно так, вот только надо было как-то… мягче, что ли. Дипломатичнее.

– В задницу дипломатию. Не то время, не те расклады.

– Согласен. Ладно, что ты думаешь о военной стороне вопроса?

– Ничего хорошего. Судя по всему, драться нам придется одним. О помощи из метрополии можно забыть окончательно.

– Победить сможем?

– Не думаю.

– А зря. Думать надо всегда. И вариант, на мой взгляд, есть.

– Интересно, какой? Я вот как ни прикидывал… В общем, мы можем обороняться от нескольких месяцев до нескольких лет. Но победить может только Конфедерация, и наши действия станут лишь героическим эпизодом. А раз она самоустранилась…

– Да, так и есть, к сожалению, – вздохнул Устинов. – Мои люди в столице говорят о том однозначно. Да ты же читал их донесения. Но все же… есть один шанс.

– Какой?

– Понимаешь, ставку можно сделать или на талант, или на общий профессионализм.

– Не совсем понял.

– Давай я лучше на примере объясню. Вот вспомни античный Рим. Что ты можешь о нем сказать?

– Рим? – Александров задумался на миг. – Одна из первых сверхдержав в масштабах Европы. Добился своего положения почти исключительно военной силой…

– Во-от, – прервал его маршал. – Военной силой. А теперь скажи, сколько в Риме было гениальных… нет, хотя бы просто талантливых полководцев?

– Гм… Ты знаешь, навскидку приходит на ум разве что Гай Юлий Цезарь.

– Мне как-то тоже. И, тем не менее, они с завидным постоянством метелили своих врагов. Частенько при этом не выигрывая битв – но не проигрывая войн. А были таланты вроде Ганнибала, Спартака, Пирра. Эти выигрывали сражения. Красиво выигрывали, громко, вдребезги разнося формально более мощные армии Рима, но вот с тем, чтобы победить в войне, у них как-то не ладилось.

– И?

– И все просто. У римлян любой, занимающий серьезную должность, был, помимо прочего, военным профессионалом. Он мог не хватать звезд с неба, но такая система обеспечивала должную взаимозаменяемость, а правители хорошо знали, что нужно их солдатам. В эпоху, когда полководец шел вперед наравне со всеми и головой отвечал за свои ошибки, такой подход дорогого стоил.

– Ну, хорошо, пусть так. Вот только к чему ты это мне говоришь?

– К чему? – Устинов мрачно усмехнулся. – Да к тому, чтобы напомнить: система рано или поздно перемалывает талант. У восточников есть отлаженная система, мы же вынуждены полагаться на твой талант. Собственно, у нас нет иной альтернативы – создать в противовес врагу хоть что-то сравнимое мы просто не успеваем. И я не хочу, чтобы мы вляпались от того, что у тебя осталось недопонимание процесса. Победить систему талант может одним-единственным способом.

– Победить быстро?

– Именно. Одно, два, максимум три сражения. За это время надо даже не победить – полностью разгромить врага, иначе восточники просто перемелют нас. На их стороне и численный, и финансовый, и промышленный перевес. Да и просто отлаженная веками система подготовки кадров – она ведь тоже на их стороне. Справишься?

– Наличными силами? Вряд ли. Нашей уважаемой Хелен перед отлетом я говорил другое, но тогда расклады были чуть иными. Сейчас же мы вроде даже сильнее, но и ресурсы придется растягивать на большую площадь.

– Но ведь ты не врал тогда и сейчас не стал ей ничего уточнять.

– Не вижу смысла. Да и потом, шанс есть всегда. Просто он так мал, что ухватиться за него нереально.

– Знаешь, Володь, любому другому я бы поверил. Тебе, прости, нет.

– Это почему еще?

– Как бы тебе сказать… Понимаешь, все на самом деле просто. Ты, адмирал, на самом деле, обычный, ничем, по большому счету, не примечательный сверхчеловек.

– Вот как? – Александров задумчиво посмотрел на стоящий в углу декоративный шкаф, будто пытаясь обнаружить у себя зачатки рентгеновского зрения. Потом на металлическую колонну в руку толщиной, прикидывая, сможет ли завязать ее узлом. По всему выходило, что не сумеет даже погнуть. – Соблаговолите выразиться яснее. И если, вы, маршал, придумали какую-то глупую шутку для поднятия моего самомнения, то я тебе, Василий Викторович, прямо сейчас по шее дам. И плевать мне и на возраст, и на субординацию.

Орбита планеты Урал На следующее утро

Чувства, которые испытывал капитан-лейтенант Кольм, можно было назвать двоякими. С одной стороны, несомненное повышение. После его геройствования на Новом Амстердаме командование обратило внимание на парня, и вернувшийся недавно из похода адмирал Александров тут же утвердил и присвоение ему очередного звания, и награждение орденом Голубого Пламени. Так себе орденок, низший, можно сказать, зато единственный, который командующий эскадрой может давать своей властью, не отсылая наградные списки по инстанциям. То же и со званиями, кап-три – это уже через штабных умников проводится, а до капитан-лейтенанта включительно можно и без них. Словом, классическое «все, что могу».

Да и на родной планете не обидели. На Урале не без основания считали, что раз уж они лишены права учреждать собственные ордена, то надо придумать что-то другое. Вот и выдали… почетную грамоту. Это выглядело бы как насмешка, если бы не одно «но». К такой грамоте от правительства прилагалась кругленькая сумма, а потому хоть бумажку на грудь и не повесишь, но материально она грела душу не хуже, а то и лучше платинового диска на груди. Плюс доля от трофеев, которую, правда, еще только предстояло получить. Словом, грешно обижаться.

С другой же стороны, летать за штурвалом ему запретили. Минимум на год, а то и больше, отстранили от полетов. И не из зловредности какой, а по состоянию здоровья. Тряхнуло все же Кольма тогда, при штурме Нового Амстердама, изрядно.

Для пилота запрет летать – это как ножом по сердцу. Еще мальчишкой Кольм случайно увидел, как перегоняют на вечную стоянку старый истребитель. На Урале принято было ставить устаревшие и списанные машины в качестве памятников, и вот такой как раз и пригнали. Своим ходом, что характерно. Из кабины вылезал пилот, тоже старый, и кто-то сказал мальчишке, что это у человека последний в жизни полет…

Ему навсегда запомнились глаза пилота, спускающегося с трапа и знающего, что он никогда больше не поднимется в небо за штурвалом. Это было страшно и горько. А сейчас Кольм сам вдруг оказался в том же положении. Правда, у него еще шанс оставался, но, как понимал молодой офицер, довольно призрачный. И неудивительно, что хандру он испытывал нешуточную.

Хотя, с другой стороны, карьеру можно было считать пошедшей вверх. Как-никак, старшим пилотом аж целого авианосца назначили. Не истребитель, конечно, однако тоже неплохо. Несколько месяцев ушло на модернизацию и освоение трофейного авианосца «Пекин», единственного корабля этого класса в уральском флоте. Правда, если верить слухам, верфи сейчас работали с полной загрузкой, рожая что-то совсем уж монструозное, однако Кольм, в силу немецкой упорядоченности организма, решил, что поверит в результат не раньше, чем увидит его своими глазами. Пока же предстояло осваивать китайский трофей, и занятием это было совсем не легким.

Бывший «Пекин», ныне «Гангут», построенный по китайским лекалам, заметно отличался от кораблей Конфедерации. Поэтому даже тем, кому приходилось служить на авианосцах, осваиваться приходилось едва ли не с нуля. Хорошо еще, стартовый колодец на верфях смогли в кратчайшие сроки приспособить для приема «Стрижей», основных легких истребителей Конфедерации. Увы, впихнуть их удалось едва полсотни, так что корабль теперь годился для эскортного сопровождения флота, но и только – тяжелые ударные машины в китайские боксы попросту не влезали.

Не меньше проблем доставляла жилая зона. Восточники – народец мелковатый и аскетичный, особенно по отношению к нижним чинам. Неудивительно, что они не задумываясь экономили на массогабаритных характеристиках своих кораблей, немилосердно сокращая объем кают и хозбытовых помещений. Не смертельно, конечно, но жутко неудобно. В период, когда корабль располагался на орбите, к нему специально пристыковали автономный жилой блок, так что проблема вроде бы решилась, но что будет в дальнем походе…

В общем, повышение, лестное вроде бы назначение – и куча прилагающихся к нему проблем. Да вдобавок командир… У-ух, это что-то с чем-то! Притом, что именно он вытребовал к себе Кольма. По старой, так сказать, памяти.

Командор Милославский, прославившийся во время битвы за Урал алкоголик, не пил. Вообще. Ни капли. И, судя по всему, уже давно, едва ли не с того самого момента, как получил под командование этот корабль. Похоже, увидел свой шанс – и напряг волю. И все бы ничего, но, как и многие «завязавшие», стал он злой и раздражительный, что не стеснялся демонстрировать подчиненным.

Правда, те не обижались. Во всяком случае, большинство из них – как-никак, именно Милославский вел их в первый в жизни бой. Практически все, кто выжил из его авиагруппы, собрались сейчас на «Гангуте», составив костяк его экипажа. И (об этом Милославский рассказал как-то в узком кругу) этот авианосец для них должен был стать скорее учебным, чем боевым кораблем. Скоро вступит в строй новый ударный авианосец, и они всем скопом пойдут на него. Заманчивая перспектива, да и само освоение нового корабля работа хоть и тяжелая, но интересная. Так что никто не жаловался, и Кольм в том числе.

Накануне он, правда, отдыхал. Как раз проходил большой сабантуй по поводу возвращения из рейда эскадры адмирала Александрова, а Кольм, как ни крути, был участником первого этапа, где, собственно, и пострадал. Так что отпустил его Милославский без вопросов, даже сказал, что если его бывший ведомый хочет, то может на пару дней задержаться, дабы грамотно и без последствий выйти из запоя. Семен и хотел вначале, только вот из дому пришлось натурально бежать.

Не зря говорят: не делай добра – не получишь зла. Конечно, зла в чистом виде Кольм не получил, зато проблем на свою голову отхватил в пять слоев и с горкой. А вот нечего к людям сочувствием проникаться!

Началось все с того злополучного рейда. С Нового Амстердама тогда вывезли не только своих раненых, но и тех местных, которых не смогли бы поставить на ноги в условиях разоренной планеты. Не всех, разумеется, но многих, а так как транспортные корабли к перевозке такого количества народу приспособлены не были, то часть пришлось грузить в гибернаторы. Впрочем, им же лучше.

Но кое-кто полетел на Урал и, в общем-то, не имея к тому оснований. Например, семейство Хепбёрн. Отец, мэр того самого городка, в котором и получил боевые шрамы и контузию старший лейтенант Кольм, остался на своем посту, но вот семью, беззастенчиво воспользовавшись служебным положением, эвакуировал, резонно рассудив, что на Урале безопаснее. Ему и не препятствовали, кстати, мало ли, как жизнь повернется, а контролировать чиновника всегда проще, если есть, через кого на него давить. Некрасиво, конечно, так беззастенчиво пользоваться моментом, однако мэр, отправляя семью, прекрасно понимал расклады. Ну а не понимал – что же, его проблемы, думать надо было раньше.

Во время перелета, правда, семейство без дела не сидело. Точнее, не совсем так. Жену мэра припахали на камбузе, от чего она, кстати, и не отказывалась, а обоих сыновей-близнецов, раз уж сдерживать шустрых и любознательных мальчишек в каюте занятие неблагодарное, взял под опеку механик. А что? И им занятие, и в машинном от помощи, хотя бы на уровне «принеси-подай» никто не откажется. Ну а их старшую сестру приставили ухаживать за ранеными – техника техникой, а без медсестер в больницах и госпиталях обходиться так и не получилось. Особенно если госпиталь импровизированный, развернутый на неприспособленном для этого корабле.

Семен, правда, на ноги встал почти сразу, да его особо и не удерживали. Однако вниманием его Одори не обходила, скорее, наоборот. И неудивительно, как-никак это он их всех спас и подвиг совершал почти что на ее глазах. Он и не отмахивался – хоть поболтать с кем было. И так получилось, что, привыкнув за время полета к ее компании, по прибытии на место сдуру предложил эвакуированной семье пожить у него.

Для них это был хороший вариант. Все же брать на себя особую заботу о посторонних, в общем-то, людях Урал не собирался. Комната в общежитии на два месяца, разовое пособие в зубы – и вперед, устраивайся на работу. Или хоть не живи, твои проблемы. Раненых ожидало то же самое, правда, после лечения. Так что предложение Кольма выглядело как минимум интересным. И неудивительно, что его приняли.

А жил старлей неплохо. Все же, будучи сыном отнюдь не бедных родителей, на шее у них не сидел, но и от подарков не отказывался. К примеру, от большой квартиры на окраине столицы. Не самый престижный и дорогой район, конечно, однако вполне приличный. И место для гостей в ней, разумеется, выделить было можно. Ну, это он так думал.

Как позже выяснилось, решение было опрометчивым. Казавшаяся недавно большой квартира стала вдруг маленькой, наполненной беготней, в санузле так просто, как раньше, уже не посидеть, да и подруг домой не привести, приличия, чтоб их. А так как время проживания он сразу не обговорил, то гости обустраиваться начали всерьез и надолго.

Но даже это можно было бы потерпеть, если бы не идиотская ситуация с Одори. Глупая девчонка мало того, что сама втрескалась в бравого офицера по уши, так еще и свято верила, что имеется какое-то ответное чувство. Идиотизм! Да, в пятнадцать лет мозгов у нее нет и быть не может, но он-то здесь при чем? К братству педофилов Кольм себя никогда не причислял, а отмахиваться от малолетки очень быстро надоело.

В общем, неудивительно, что спустя совсем немного времени он уже старался дома лишний раз не появляться, ночуя то у родителей (те отнеслись к ситуации с добродушной усмешкой), то и вовсе на службе, благо когда Семен получил новое назначение, с этим стало просто. Вот и на сей раз отпьянствовал свое, лихо снял там же сговорчивую девицу, у которой завис до утра, а к десяти по корабельному времени уже сидел в своем кресле возле пульта и разбирался с навигационной программой. Та никак не хотела адаптироваться к чужому «железу», и специалисты из группы электронного контроля только-только справились, заставив софт работать не как ему хочется, а как положено.

– Сидишь? – добродушный рык Милославского (сегодня командор был, как ни странно, в хорошем настроении) буквально резанул по ушам.

– Сижу, – покорно отозвался Кольм.

– Это хорошо, это правильно. Бросай все, тебя вызывают в штаб.

Ну, в штаб – значит, в штаб. Не больно хотелось, конечно, однако с командованием не поспоришь. Хотя, спрашивается, что Большим Шишкам потребовалось от скромного капитан-лейтенанта? Впрочем, Кольм прослужил достаточно, чтобы твердо уяснить себе: от подобных вызовов ничего хорошего ждать точно не приходится. Правда, имелся и приятный бонус – пилотировать курьерский бот, на котором осуществлялись перелеты в пределах орбиты Геркулеса, можно было и самостоятельно. Врачи наверняка взвыли бы от возмущения, но в медицинском свидетельстве было написано четко: запрет самостоятельных полетов на истребителе. А курьерская машина хоть и обладает не худшими динамическими характеристиками, формально под запрет медиков не попадала. И – все, умойтесь, друзья смерти, бюрократию не победить даже вам!

Перелет от «Гангута» к «Суворову», флагманскому кораблю уральского флота, длился недолго. Там и сложностей-то было не врезаться в какой-нибудь из многочисленных спутников, висящих на орбите. Вид на планету открывался, конечно, шикарный, но Кольм видел ее из космоса столько раз, что восприятие красоты поневоле сгладилось и утратило остроту. Да и не до нее было – здесь и сейчас в космосе вертелось столько всякой всячины, что пришлось сконцентрироваться на пилотировании, выписывая лихие виражи и не отвлекаясь на мелочи.

Единственным, пожалуй, что привлекло внимание, была одна из верфей, на которой как раз производили ремонт и модернизацию «Пересвета». Этот линкор, доставшийся Уралу в качестве трофея после разгрома нигерийского флота, решено было перестроить в корабль внутрисистемной обороны. Сейчас по его раскуроченному корпусу вперемешку ползали одетые в легкие монтажные скафандры люди и многолапые ремонтные роботы, а концов кабелей во все стороны торчало столько, что, казалось, звездолет обзавелся щупальцами на манер осьминога. Конечно, старье – но все же линкоры типа «Висконсин» строились когда-то на верфях Конфедерации, и проблем с совместимостью оборудования не возникало, а значит, был шанс, что корабль введут в строй в приемлемые сроки.

Куда хуже выглядел «Суворов», который сегодня к вечеру собирались загонять в док. Огромный, даже немного подавляющий своими габаритами звездолет как будто получил в борт удар исполинской кувалды. Почему-то в голову Кольма пришло сравнение с детской пластиковой игрушкой, которую прижгли спичкой, а потом еще наступили каблуком. Вокруг корабля сновали юркие боты, и такие же, как у Семена, и большие, грузовые. Сам же звездолет уже состыковался с четырьмя буксирами, которые и потащат его на ремонт.

Увы, ни маршевые двигатели корабля, способные легко разогнать его до субсветовых скоростей, ни вспомогательные маневровые, здесь и сейчас были не помощники – слишком грубыми получаются их импульсы. На орбите с таким движением, а тем более на входе в док, снести что-нибудь можно запросто. И если линкору столкновение мало чем грозило, то его визави сомнет в лепешку. Вот и приходилось использовать буксиры – эти крохи порой могли и умели больше, чем великаны дальнего космоса.

Заложив вокруг гиганта аккуратную, словно на тренировочном вылете, полупетлю, Кольм ювелирно вышел к стыковочному узлу. Приветственно вспыхнули красные посадочные огни, через несколько секунд после стыковки сменившиеся на зеленые. Все, давление выровнено, можно выходить.

На «Суворове» ему бывать не приходилось, зато на его систершип, «Ушаков», судьба заносила Кольма раз двадцать. Один раз даже в учебный поход на нем ходил, и облазить успел от дюз до кормовой антенны. Здесь он видел практически то же самое, во всяком случае, планировка одна и та же. Разница в деталях – все же последующие корабли серии немного модифицировали с учетом опыта эксплуатации «Суворова», да и статус штабного корабля накладывал свой отпечаток. Но это – мало что значащие мелочи, и свою цель, рубку флагмана, он нашел сразу же.

Если в коридорах царила суета и немногочисленные члены экипажа толкались плечами с набежавшими уже специалистами верфей, то в рубке, напротив, царило холодное спокойствие. Сидел, деловито перебирая какие-то бумаги (сколько веков уже космической эре, а часть документооборота по-прежнему идет по старинке, и конца-краю этому процессу не видно), командир линкора, занимались своими делами штурманы, и, неловко подогнув ногу, полулежал в кресле сам адмирал, обвешенный добрым десятком виртуальных экранов. При этом, как сразу определил Кольм, их количество не было показухой – адмирал и в самом деле работал со всеми, на одних быстро пролистывая информацию, на других то ли считая что-то, то ли делая пометки.

По-уставному, но с положенной пилоту лихостью щелкнув каблуками, Кольм громко отрапортовал:

– Товарищ контр-адмирал! Капитан-лейтенант Кольм по вашему приказанию прибыл!

– Прибывает вода в бачке, – мрачно заметил, не отрываясь от работы, командир «Суворова». Сказано это было с небольшим акцентом, выдающим уроженца другой планеты. Впрочем, что он не уралец, Кольм и сам знал.

– Это хорошо, это радует, – адмирал смотрел на молодого офицера куда дружелюбнее, хотя и с легкой иронией. – Ладно, капитан-лейтенант, пойдемте, побеседуем, – и, кряхтя, выбрался из кресла. – Эх, стар я становлюсь и неуклюж…

Всем бы быть такими неуклюжими, спустя минуту думал Кольм, едва успевая за командующим. Тот хоть и прихрамывал немного – досталось ему в этом рейде, как же, наслышаны – но шагал быстро, размашисто. А вот то, что идут они не куда-нибудь, а в адмиральский салон, молодой офицер даже не предполагал.

Кстати, помещение всерьез поразило его отсутствием показной роскоши. Оно, конечно, было заметно больше обычных кают, но, по сути, мало чем от них отличалось. Разве что уютнее да мебель поудобнее – не стандартные кресла, а настоящие, глубокие, кожаные. Еще книжные шкафы и стол не пластиковые, а из натурального дерева, как сразу определил Кольм, сделанные на Урале. Только здесь росли псевдососны, дающие древесину такого естественно-теплого оттенка и, вдобавок, с совершенно неповторимой текстурой. Скорее всего, их сюда поставили еще при строительстве корабля. И, в принципе, все.

Для адмирала короткая пауза, сделанная осматривающим помещение гостем, незамеченной не осталась. Спокойно позволив Кольму осмотреться, он махнул рукой в сторону ближайшего кресла:

– Присаживайтесь, Семен Петрович, разговор у нас будет серьезный.

Ну что же, если отец-командир предлагает что-то сделать, его рекомендацию следует рассматривать как приказ. Даже если приказ звучит доброжелательно. ОСОБЕННО если он звучит доброжелательно, поскольку именно за улыбкой часто любит прятаться гадость, уж в этом Кольм за свою жизнь успел убедиться. Не обязательно, конечно, так будет – но вероятность подобного исхода исключать не стоит. Поэтому он осторожно сел на краешек кресла – и поймал вдруг улыбающийся взгляд Александрова.

Ну да, стоило догадаться. Адмирал вдвое старше и в сто раз опытнее, для него мысли молокососа вроде него – открытая книга. И осознание столь простого факта так разозлило Кольма, что он, плюнув на субординацию, вольготно расположился в кресле и с вызовом посмотрел на собеседника. Осознание, что он сейчас может запросто испортить себе карьеру, пришло секундой позже, но адмирал, продолжая улыбаться, одобрительно кивнул:

– Это хорошо, молодой человек, что вы не испытываете пиетета перед начальством. Как раз такой человек мне и нужен. Скажите, Семен Петрович, как вы видите свою дальнейшую карьеру? С учетом вот этого, – и Александров положил на стол сшивку тонких пластиковых листов, в которой Кольм без особого удивления узнал собственную медицинскую карту.

– Я бы хотел вернуться в свое авиакрыло.

– Маловероятно. Приложило вас сильнее, чем казалось на первый взгляд, да и постельный режим вы нарушали без зазрения совести. Еще варианты?

– Я сейчас пилот авианосца, – мысленно скрипнул зубами Кольм. – Думаю, со временем дорасту до командира корабля.

– Тоже не факт. Командиру корабля нужны качества несколько иные, чем те, которыми вы обладаете. Да, вы умны, храбры, талантливы как пилот, а последняя ваша операция показала, что умеете принимать самостоятельные решения. Грамотно взвешенный риск и готовность отдать жизнь ради своей планеты – это тоже ваше. Я не утомил вас еще своими дифирамбами? Нет? Тогда продолжим. Все это плюсы, но есть у вас и крайне неприятный, чреватый серьезными последствиями, минус. Вы по натуре волк-одиночка. Сейчас работать в коллективе вам позволяют дисциплина и уважение к своему командиру, но когда вы станете командиром сам… Боюсь, вы окажетесь не лучшим претендентом на эту роль.

– В таком случае, полагаю, вы хотите предложить мне что-то, сообразно моему характеру?

– Гм… В известной степени, да. Видите ли, Семен Петрович, я выбрал вас сам, лично, перебрав огромный список подходящих вроде бы кандидатов, и просто ткнул пальцем наугад. Так хотя бы имеется неплохая вероятность, что вы не будете представлять какой-либо из наших кланов. Решение спорное, конечно, однако, на мой взгляд, ничем не хуже любого другого. А теперь коротко. Мне нужен офицер для особых поручений. Завязанный лично на меня и выполняющий только мои указания.

– Какие например?

– Любые. Передать пакет с грифом «перед прочтением съесть», проследить за кем-то, провести одиночную глубинную разведку, убить кого-то… Да-да, не кривитесь. Я сам не в восторге от подобных раскладов, но не исключаю вариант, при котором может потребоваться применение оружия по отношению к лично вам ничего плохого не сделавшему человеку. Давайте сформулируем иначе. Представьте что угодно – и знайте, что это, возможно, придется сделать. Естественно, будут и ограничения, их мы с вами обговорим, но в целом расклады могут выглядеть именно так.

– Понимаю. А если я не соглашусь…

– Не считайте меня подлецом, молодой человек, – лицо адмирала закаменело. – Ни вам, ни вашей семье ничего не угрожает. Еще вопросы?

Вопросов набралось часа на два. И, когда капитан-лейтенант Кольм вернулся на авианосец, его голова гудела от информации, открывающихся перспектив и, чего уж там себе врать, страха. Но выбор был сделан, и не последнюю роль в нем сыграл тот факт, что адмирал, ухмыльнувшись, сказал:

– Мне наплевать на мнение врачей. Нужно будет лететь – полетите на том, что считаете нужным. Мне важен результат.

И, хотя умом Кольм понимал, что его банально купили, он ничуть об этом не жалел. Просто потому, что, в отличие от всех, с кем ему приходилось иметь дело в не такой уж и долгой жизни, адмирал дал по-настоящему хорошую цену. Возможность летать!

Линкор «Суворов» Час спустя

– Нет, ты представляешь – она меня отшила! – горю Вассермана не было предела. – Два часа я перед ней хвост распускал, а потом она вежливо попрощалась – и все!

– И пришлось тебе ночь провести в одиночестве, – хмыкнул Александров. – Какая трагедия…

– Злой ты, Володь, – печально вздохнул профессор. – Бесчувственный.

– Какой уж есть. Ладно, отставить лирику. Что у тебя с кораблем?

– Через неделю ходовые, – пожал плечами Вассерман.

– Это я и без тебя знаю. Ты мне скажи лучше, что он собой представляет. Твои первые впечатления.

– Хороший корабль. Большой. Крепкий… На таком можно наворотить дел.

– Это хорошо. В общем, давай, осваивайся. Максимум через две недели он должен быть готов к походу.

– Ты с ума сошел? – выпучился на него друг. – Это же…

– Я все знаю.

– Все? Сколько ангелов можно разместить на кончике иглы?

– Семь. Расчеты делались многими, результат один. Еще вопросы?

– Э-э-э…

– Тогда почему ты еще здесь? Все, бегом, бегом! Через две недели – и чтоб никаких накладок.

Вассерман вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь, что в его исполнении означало крайнюю степень обиды. Ничего, кому сейчас легко… И потом, уж кто-кто, а он точно справится. Конечно, подготовить корабль за две недели невозможно даже теоретически, но… Адмирал слишком хорошо знал своего друга, а потому не волновался. Справится – или он не еврей?

Откровенно говоря, куда больше его интересовало то, что сказал вчера Устинов. Интересно только, правду, или… Или то, что считает правдой. Маршал не врал, уж в этом Александров не сомневался, но по факту это значило лишь, что Устинов верил в то, что говорил. А говорил он, надо сказать, очень неоднозначные вещи.

Да уж, это надо было видеть. Маршал, вальяжно раскинувшийся в кресле, вещал. Не говорил, а именно вещал, с осознанием важности ситуации и своего места в ней. И, честно говоря, уже за одно самомнение его хотелось пришибить, вне зависимости от того, правду он говорил или не очень.

– …Поверь, Володя, странного тебе приходилось видеть в этой жизни очень много, просто ты на кое-какие нюансы внимания не обращал. Ведь привычное с детства странным не кажется, так?

– Ну… так.

– А тебе вот сейчас, с высоты прожитых лет, не кажется необычным, что ты ничем не болел? Вообще ничем, даже простудой. В первый раз обратился к врачу в семнадцать лет, с переломом. Который за месяц зажил, все врачи обалдели. Царапины, ушибы, порезы – все как на собаке. И это притом, что дети, жившие вроде бы куда лучше, месяцами валяются в постелях из-за какой-нибудь паршивой ангины. Тебе с одинаковой легкостью давались прикладные виды спорта, в шестнадцать лет – чемпион города по рукопашному бою, мастер спорта по боксу, разряды по бегу, стрельбе, плаванию… Математические способности заметно выше средних, прикладная психология… Ну, эти нюансы выяснились уже позже, когда ты перестал водку пить и трясти кошельки в подворотне, а занялся делом. В смысле, в армию пошел. Ну и еще куча мелочей. Ничего странного не видишь, а?

– Наверно, я такой удачливый, гены хорошо сложились.

– Гены, говоришь? Это точно. Вместе с чебурашками. Только не сложились, а сложили. Теперь слушай меня внимательно и готовься к тому, что становишься одним из важнейших секретоносителей на планете.

Рассказывал он долго, самую малость занудно, однако притом дельно. Волосы от его рассказа дыбом, правда, не вставали, но интерес все равно имелся. Особенно учитывая тот факт, что история касалась Александрова напрямую. И если все же сказанное Устиновым правда, то на скучную жизнь рассчитывать точно не приходится.

Много лет назад, вскоре после того, как эскадра на орбите убедила правительство Урала в том, что когда Конфедерация чего-то хочет, с ней лучше соглашаться, было принято решение, состоящее, по сути, из трех пунктов:

1. Найти способ вернуть себе независимость.

2. Отделиться от Конфедерации.

3. Отомстить.

Решение приняли не парламентские говоруны, а серьезные, деятельные люди, от которых и впрямь многое зависело. И неспешно и обстоятельно они начали претворять в жизнь план, рассчитанный на столетия работы десятков поколений. Начали, зная, что ни сами они, ни, возможно, даже их потомки не увидят результата. Однако процесс шел, и даже в самые трудные годы на его реализацию находились и силы, и средства. И люди, готовые пожертвовать собой ради будущего.

Работа велась сразу по нескольким направлениям. Развивались научная и индустриальная базы. Ну, это можно было не объяснять – вон на орбите какие верфи, линкоры себе равных не имеют, да и шахты с заводами не простаивают. А благодаря тому, что конкуренция между участвующими в деле промышленниками была чисто номинальная, лишь бы антимонопольные службы не придирались, обеспечивалась стабильность развития. По некоторым обмолвкам маршала Александр сделал вывод: и Коломиец, и Берг, и Громова, еще многие в деле.

То же и с финансами, правда, не столь глобально. Империи Гуттенберга, Аванесяна и еще куча народу помельче к освободительному процессу отношения не имели. Зато, плавая на поверхности вяло кипящего котла под названием Урал подобно грязной пене, они неплохо отвлекали на себя внимание. Равно как и их хозяева в Верховном Совете, даже не подозревающие, что основная их роль не управление планетой, а создание дымовой завесы.

Смешно, ни Гуттенберги, ни Аванесяны так и не поняли, что к чему, их мозги, заточенные под деньги, не смогли понять, что главное все же люди. Они плели интриги, не подозревая даже, что над ними втихую посмеиваются, и упорно пытались пробиться в правительство, каждый раз не добирая совсем немного голосов. Ровно столько, чтобы не потерять вкус к процессу и продолжать бесплодное карабканье на политический Олимп. Они считали себя вершителями судеб… Зря! Имелись мощные финансово-инвестиционные учреждения и без них. Ворочали они, может, и не столь глобальными суммами, но, опять же, соединенные в единую сеть, обеспечивали друг другу финансовую устойчивость, а проекту отделения от Конфедерации необходимые деньги.

Третьим направлением было патриотическое воспитание молодежи. Аккуратное, без лишних загибов, но формирующее устойчивое на протяжении многих поколений мировоззрение. Не зря, ох, не зря девять из десяти выпускников школ относились к Конфедерации без ненависти, но с легким презрением и пренебрежением, не считая себя чем-то ей обязанными. Плюс патриотические клубы физической и технической направленности, обеспечивающие вроде бы частную, но по военным лекалам скроенную подготовку будущих солдат, водителей, танкистов, пилотов…

На это же направление работало министерство внутренних дел и контрразведка, подчиняющаяся непосредственно правительству планеты. Все это обеспечивало проекту солидную точку опоры, а конспирация была на уровне. По сути, в нюансы на всей планете было посвящено около десятка человек, остальные – просто исполнители, знающие, что работают на благо родной планеты, и не слишком задумывающиеся о нюансах. Каждый солдат должен знать свой маневр – и не более того, и в нюансы отношений провинции и центра не лезть – чревато.

Такой подход давал определенный эффект, и, хотя в Конфедерации наверняка имелись спецы, догадывающиеся о чем-то, раскопать подноготную процесса и выйти на что-то большее, чем вяло тлеющий стихийный сепаратизм им, похоже, так и не удалось. Во всяком случае, масштабов процесса они себе точно не представляли. И пятая колонна, все эти диссиденты, которые сиденты, отсиденты, пересиденты и прочая мутная пленка, на этот раз помочь шпионам Конфедерации ничем не могла.

Ну и последним и по значимости, и по масштабам направлением стали перспективные исследования на нестандартных подходах. Вот так вот оно косолапо называлось, финансировалось по остаточному принципу и велось, по сути, группой энтузиастов. Нет, ну, в самом деле, сверхмощные орудия линкоров или боевые вирусы – это логично и понятно. А вот околофилософские мудрствования и безумные теории – так, мракобесие. И, тем не менее, однажды вечные бородатые мальчики сумели выдать результат. Во всяком случае, в теории.

Добились его те, кто не тратил время на создание генераторов совести (а что, повесь такую штуку на орбите и жди, пока оккупанты сами каяться прибегут) или клонов, которыми можно подменить вражеских политиков. Выхлоп дала совсем иная тематика, старая, как мир, но до сих пор не реализованная. Проще говоря, эти умники создавали идеального солдата. Не гору искусственных мышц с внешностью обезьяны, а универсала, внешне не отличающегося от обычного человека, но способного на большее. И работали они столь лихо, что процесс вышел-таки из стадии теории и получил шанс на материальную реализацию.

– Они были собраны, как детский конструктор, понимаешь? Их ДНК склеили из кусочков, убрав все лишнее, и рассчитывали получить на выходе идеального солдата, но никто почему-то не проявлял никаких признаков гениальности. Обычные пацаны и девчонки, шкодничающие вместе со сверстниками. Эксперимент признали неудачным, на них махнули рукой – и вдруг, по прошествии кучи лет обычный, ничем особенным раньше себя не проявивший офицер, а позже адмирал чуть выше среднего уровня превращается в непобедимого флотоводца! Как ты думаешь, от чего?

– Я?

– Смешно, но не ты. Твой отец. Эксперимент дал выход лишь во втором поколении и только на тебе. Твои родные – абсолютно нормальные, без особых талантов люди. Что-то профессора там перемудрили. А главное, неизвестно теперь, сколько вас таких. Я знаю про двоих.

– Кто второй?

– А ты не догадываешься?

– Даже кандидатов не вижу.

– Девчонка, сумевшая на ровном месте разработать операцию, до которой не додумались профессиональные штабные офицеры. Ничего не напоминает?

– Николаева?

– Угу. А ты думаешь, почему она в аналитический центр попала? Может, есть и еще кто-то, но сейчас у нас нарисовалась большая проблема. Мы не знаем, кто.

– Поясните, маршал.

– Да все просто. Проект тогда признали неудачным, группу расформировали, ее участников давно уже нет в живых. Приходится восстанавливать информацию по архивам и записям, отнюдь не самым точным. Но сейчас главное не это. Главное, мы имеем как минимум одного, а может, и двоих уникальных флотоводцев. Универсальные солдаты из вас не получились, а вот флотоводец на голову выше любого, состоящего на службе Конфедерации, у нас теперь есть. Так что радуйтесь, вы – сверхоружие родной планеты. Вот только, появляется у меня опасение, что не мы одни такие умные.

– Конфедераты?

– Восточники. Я тщательно просмотрел твой доклад, собрал все данные, до которых смог дотянуться. Мало, конечно, безобразно мало, но пищу для размышления дают. Очень похоже, адмирал Эй Касиваги создавался по одной с тобой методике.

– Чтоб восточники имели технологии, равные нашим? Не верится что-то.

– Придется поверить, – в голосе маршала лязгнула сталь. – Слишком уж многое на это указывает. И еще, его брат был командиром авианосца «Пекин». В лагере он покончил с собой. Не вынесла душа самурая… Так что, если я прав, у твоего главного противника есть за что нас всех ненавидеть. Вернее, будет, когда узнает.

Вот такая интересная информация. Поражали в ней прежде всего масштабы процесса и тот факт, что люди так ни о чем и не догадались – хотя почему бы и нет? Параноик – это оптимист, который верит в то, что есть ещё на свете умные люди, способные устроить более-менее приличный заговор. А на Урале процент параноиков невелик. Особенно среди тех, чье слово хоть что-либо значит. Стало быть…

Сигнал вызова отвлек адмирала от мрачных мыслей, но вызвал раздражение. В самом-то деле, день не то чтобы расписан, но он никого не ждет. Линкор ставится на ремонт, штаб временно перебирается на планету, беготни предостаточно. И кого, спрашивается, принесло?

Как оказалось, не принесло. Внешний вызов с планеты. О том, чтобы их запретить, Александров банально позабыл. А с другой стороны, гражданских и окологражданских, знающих, как связаться с его личным штабом, можно пересчитать по пальцам рук, ноги не задействуя. Ну, почти. И практически все они могли связаться с ним лично. В общем, остается всего два кандидата, и… Опа! А вот и не угадал.

– Здравствуйте, Ирина Сергеевна. Чем могу служить?

Вот так, по уральскому этикету, сильно отличающемуся от принятого на большинстве планет Конфедерации, в подобной ситуации первым приветствует даму мужчина. Даже если это она хочет с ним пообщаться. Собеседница вежливо кивнула:

– Здравствуйте, Владимир Семенович. Спасибо, что нашли время…

– Не очень много, Ирина Сергеевна, увы.

– Можно просто Ирина.

Согласно все тому же неписаному этикету, мужчина должен в ответ также разрешить обращаться к нему по имени, однако этого Александров делать не стал. Во-первых, он вдвое старше, а во-вторых, она его подчиненная, хотя, похоже, так до конца этого и не осознала. Все еще думает, что отчитывается исключительно перед Устиновым, и в субординации так и не разобралась. Х-хе, даже если она искусственно сконструированный флотоводец экстра-класса, человеком Николаева так и осталась гражданским. Во всяком случае, пока. Поэтому он банально проигнорировал последнюю фразу и поинтересовался:

– У вас, я так понимаю, ко мне дело?

– Да, только оно, – девушка на миг замялась, подбирая слова, – конфиденциальное.

– Тогда не здесь и не сейчас. При должной сноровке прослушать можно любую связь, даже самую защищенную. Во всяком случае, по две-три атаки на эту линию фиксируются каждый день, и нет никакой гарантии, что удалось отследить и блокировать все.

– Я понимаю. В таком случае… Не согласитесь ли вы со мной встретиться?

Последние слова дались ей почему-то через силу. Ну, ее дело, ее вопрос. Откровенно говоря, в свете последней информации Александров был совсем не против встречи. Хотелось, так сказать, взглянуть на даму свежим взглядом. Но и заинтересованность показывать не следовало, поэтому адмирал лишь пожал плечами:

– Я так понимаю, вы не хотите встречаться официально?

– Да.

– Хорошо. Сегодня у меня времени просто нет, поэтому давайте завтра. Лучше всего вечером.

– Где?

– Гм… Сказал бы у меня – было бы проще всего, там хорошая защита. Но – не поймут-с, – судя по легкой улыбке, пошловатый армейский юмор девушка понимала. – В таком случае, я завтра сам с вами свяжусь. Договорились?

– Да, спасибо.

Еще пара вежливо-нейтральных фраз, и разговор закончился. Адмирал потер рукой зазудевший вдруг лоб. Ну, что тут сказать… Какая блажь девчонке в голову влетела, совершенно непонятно, да и черт с ней. Главное, польза от разговора уже имелась, как минимум, от тупых мыслей отвлекся. Адмирал с тоской взглянул на валяющиеся то здесь, то там документы. Все секретные, блин, придется самому… И, вздохнув, он вернулся к плодотворной работе по разбору авгиевых конюшен – времени оставалось не так и много.

Система Терминатор Это же время

– Поставленная штабом задача выполнена, – Эй Касиваги склонился перед командующим в ритуальном поклоне, бессознательно совмещая в нем гордость и раболепие. Получалось легко, благо с детства тренировался, впрочем, как и все остальные. Сложнее, несмотря на все те же тренировки, было удержать каменно-неподвижную мину на лице. Уж кто-кто, а он-то знал, что командующий назначен на свою должность за вполне реальные заслуги. Например, за длинную череду благородных предков, удачную женитьбу и беспорочное просиживание штанов на всех штабных должностях, какие только можно придумать. Как-то один русский, с которым Касиваги еще в беззаботную лейтенантскую юность пил в стихийно образовавшейся компании, хорошенько нажравшись, очень метко сказал о таком же деятеле: им пора давать медаль «За тридцатилетнее подлизывание задницы» и орден «Семь лет без триппера». Хорошо сказал, и сейчас его слова вспомнились весьма кстати. Или некстати, потому что сразу захотелось скорчить презрительную гримасу, а делать это было никак нельзя.

Увы, но добиться подобных высот в военной иерархии Эй Касиваги не светило. Рылом, как говорил тот же русский, не вышел. В смысле, происхождение подвело. И сколь бы громкими ни были его победы, все равно он останется простым исполнителем, а героем назначат другого. Это было обидно, но, увы, никуда не деться, так уж устроен мир.

Зато и стыдиться Касиваги было нечего. Подчиненные, от его заместителя, контр-адмирала Куроки, до последнего матроса, верили ему, уважали, готовы были идти за ним хоть к демонам в пасть. И так продолжалось из раза в раз. Куда бы ни назначали Касиваги, через два-три месяца он становился для своих людей отцом-командиром. И потому, что за ним тянулась слава, не та, что для общественности, а та, что распространяется только между своими, флотскими. И потому, что у тех, кто служил под его началом, оказывалось больше шансов вернуться домой, к семьям, да еще и живыми, а не в гробу. А все потому, что идти в бой под командованием адмирала Касиваги означало победить, причем с минимальными потерями. Как, например, сейчас, хотя на этот раз заслуги непобедимого адмирала в том не имелось.

Систему Терминатор противник прикрывал очень тщательно и аккуратно. И так, чтобы было незаметно постороннему взгляду. Эй Касиваги даже понимал, из-за чего, пусть ни разу и не штабной. Богатая на ресурсы, малоразвитая, слабо защищенная… Конфетка, бери – не хочу! И купились ведь! Штабные, как ни странно, все поняли и были против, но этот напыщенный индюк, назначенный командующим, решил, что самый умный, и приказал… И полдюжины линкоров сгорели, нарвавшись на засаду. Это не считая авианосцев, линейных крейсеров и кораблей более легких. Длинноносые варвары сработали четко. Разместили в системе ударную группу своего флота – и замаскировали ее, благо астероидов вблизи единственной кое-как освоенной планеты, собственно Терминатора, вертелась куча, и картографировать их толком никто никогда не пытался. А потом, когда эскадра Ассоциации вошла в систему, раскатали ее в блин – внезапно, в упор, поймав в огневой мешок.

Все же немцы – а именно ими был в основном укомплектован личный состав вражеской эскадры (разведке в таких вопросах можно доверять, хотя на сей раз она сработала с запозданием) – хорошие солдаты. Храбрые, дисциплинированные, отлично подготовленные. Отработали, как на полигоне. Фактически на тот момент эскадра Ассоциации перестала существовать. Командующий чудом спасся, успев выброситься в спасательной капсуле за минуту до того, как флагманский корабль развалился на части. И ему дико, невероятно повезло, что проходивший мимо эсминец рискнул и подхватил безвольно болтающуюся в космосе шлюпку. В третий раз ему повезло, что командир эсминца не знал, кто именно в ней находится – иначе, как подозревал Касиваги, хрен бы стал рисковать. Все же любовью командующий у подчиненных не пользовался ни малейшей. Ну и в четвертый раз удача улыбнулась, когда эсминец сумел уйти из системы. Один из трех уцелевших кораблей некогда мощной и сбалансированной группировки.

Истинный самурай в подобном случае обязан сделать сеппуку. Командующий предпочел вызвать подкрепление. И прислали, естественно, того, кто умеет разрешать проблемы, да вдобавок – вот свезло так свезло – находится на расстоянии десятидневного перехода. Кого? Естественно, командира группы быстрого реагирования адмирала Касиваги.

И вот делай, что хочешь, а систему Терминатор под свой контроль поставь. И ничего, что у тебя всего пара линкоров и столько же авианосцев, а у противника минимум двойное превосходство. Это никого не волнует. Приказы не обсуждают, их выполняют, а как – то высокое начальство не волнует.

Правда, нашлась одна лазейка, и Касиваги ее тут же использовал. Приказ требовал поставить систему под контроль в кратчайшие сроки, но слово «кратчайшие» не расшифровывал. А эмоциональные формулировки – понятие весьма растяжимое, и как бы ни метал громы и молнии командующий, какими бы карами не грозил адмиралу, тот упорно готовился и никуда не торопился. И гнева начальственного не боялся. Командующих много, а тех, кто способен исправлять их ошибки, мало.

И почему-то никто не подумал, что широко известный в узких кругах адмирал не проявляет нерешительность, а выдерживает тактическую паузу. Ибо, в отличие от многих, считающих себя стратегами, отлично знает, каков будет следующий ход противника. И, соответственно, ожидает его, ибо тогда выполнит задачу без какого-либо риска. Главное, дать противнику время этот ход сделать и не обращать внимания на торопыг, а то мало ли…

Когда эскадра Ассоциации, не получившая даже намека на подкрепление, вошла в систему Терминатор, там не было никого. Минные поля и автоматические батареи не в счет, они – не проблема Касиваги, пускай ими занимаются те, кому это по должности положено. Главное, расчеты оправдались, и сопротивления не было. Людей, впрочем, тоже, что лишний раз подтверждало его гениальность в глазах самого адмирала.

А ведь всего-то и требовалось, что логику включить. Система Терминатор примечательна лишь в плане ресурсов и толком не освоена, то есть народу там априори минимум. При этом удержать ее практически нереально – слишком она уязвима от атак извне. Для того, чтобы понять это, достаточно взглянуть на карту.

Полководцы Ассоциации, особенно если не ставить руководить обороной китайца, попытались бы развить успех. Не потому, что стратегически это давало серьезный выигрыш, а потому, что этого требовала честь. В той же ситуации конфедераты в лице адмирала Кеннинга предпочли спасти людей и сохранить технику. Один раз намяли бока зарвавшемуся самураю – и хватит, незачем идти на неоправданный риск. Знай они, что Ассоциация не имеет в секторе значительных сил, могли и рискнуть, но тут сработали разведчики, ловко подкинув противнику информацию о том, что на подходе целый флот.

Эскадра Конфедерации отступила. Технически правильно, хотя в долгосрочной перспективе сомнительно – никакое сокращение ресурсной базы на пользу государству не идет. Поэтому стратегически грамотным решением было не мешать и дать им уйти, а то могли и огрызнуться, что, с учетом их численного превосходства над эскадрой Касиваги, разом ставило того в неприятную ситуацию. А так… Да, они подорвали все, что можно, освоение системы, буде принято решение об этом, придется начинать с нуля, однако никто не ставил перед адмиралом задачу предотвратить это. Ему приказали поставить систему под контроль – он это сделал, то есть формально все хорошо. Остальное – не его проблемы.

Командующий, похоже, расклады понимал ничуть не хуже адмирала. Дурак-дурак, а опыт не пропьешь, не зря прыгал по ступенькам карьерной лестницы. Вот только и проявить свое неудовольствие формального повода не имел. Так что пришлось ему сказать несколько приличествующих моменту ритуальных фраз и царственным жестом отпустить адмирала. Вот так, еще одного врага нажил. Впрочем, их у Касиваги скопилось уже с избытком – слишком многие были ему обязаны, а подобные долги вызывают комплекс неполноценности и желание нагадить спасителю. Плевать, до тех пор, пока идет война его, Касиваги, позиции непоколебимы. Одной чванливой рожей больше, одной меньше – какая разница?

Уже отойдя от апартаментов командующего на достаточно приличное расстояние, Касиваги позволил себе злорадно улыбнуться. Дело-то он сделал, а значит, можно со спокойной душей и чистой совестью отправляться к точке базирования. А что, имеет полное право – его корабли только-только прибыли на выделенную им базу для проведения регламентных работ по обслуживанию кораблей и отдыха экипажей, когда их сорвал панический вызов этого надутого фазана. Отправлена сюда эскадра была только для установления контроля над системой, что с успехом и проделала, а значит, можно возвращаться. Завтра, раненько утром, к примеру. И пускай командующий дальше сам разгребает свою навозную кучу. Интересно, как он с двумя корветами и эсминцем, да еще и находящимися не в захваченной системе, а здесь, в пяти световых годах от Терминатора, вместе с мобильной базой флота, сумеет это сделать. Нехорошо, конечно, вот только больно уж этот умник Касиваги не понравился.

Продолжая улыбаться своим мыслям, адмирал добрался до ожидающего хозяина разъездного бота и немедленно покинул базу – дышать одним воздухом с этим высокопоставленным ничтожеством он считал ниже собственного достоинства. Но, как оказалось, несмотря на поздний час, день был еще не закончен. Лишь только он ступил на палубу своего линкора, как ему сообщили: прибыл посетитель, да не простой. Во всяком случае, пропуск «везде» ему подписал начальник штаба Объединенного флота Ассоциации. Да и сам факт того, что этому человеку выделили курьерский корабль, о многом говорил.

Посетитель имел типичное японское лицо, был высок, почти как европеец, широкоплеч и обладал холодным цепким взглядом спокойного убийцы. Рядом с ним Касиваги, тоже человеку отнюдь не безобидному, на миг стало неуютно. А еще, он неплохо знал этого человека – много лет назад они воспитывались в одном приюте, и, хотя встречались после этого крайне редко, перепутать лицо собеседника адмирал бы не смог ни при каких обстоятельствах.

– Здравствуй, герой.

– Здравствуй…

Между своими можно было обойтись без архаичных церемоний, которые идиоты из Службы Сохранения Наследия Предков возвели в ранг абсолюта. Кому нужны эти поклоны? Вместо них короткое рукопожатие, без теплоты, но дружелюбное, как равный с равным. И не по-восточному короткий обмен фразами.

– Саке?

– Дурак?

– Понял…

На столе возникла бутылка хорошего виски и приличествующая случаю закуска. Неспешный получасовой треп ни о чем – их собственная, касающаяся только двух человек во вселенной, традиция. А потом пошел разговор, опять же, в стиле, присущем скорее деятельным до суетливости конфедератам с американских планет, чем степенным японцам. Впрочем, им было на мнение других наплевать.

– Итак, наслышан о твоих подвигах. Опять победил так, что никто не придерется?

– А что прикажешь делать? Вы, штабные, похоже, считаете меня волшебником. С двумя линкорами против как минимум четырех… Мне кажется, или кто-то очень хочет, чтобы я совершил самоубийство? Если так пойдет дальше, скоро вообще будут посылать одного, голышом и на шлюпке.

– Не кипятись. Думаешь, мне не хотелось отрезать пару-тройку пустых голов, когда узнал об этом? Но ты прав, в штабах действительно привыкли считать тебя чем-то вроде кудесника. И ломать их веру нельзя, все наше положение сейчас держится на твоей репутации.

– Тогда хоть отслеживайте ситуацию вовремя. И, кстати, очень скоро этот, – небрежный жест в направлении места, где сейчас бултыхалась мобильная база вместе с ничего не подозревающим командующим, – очень серьезно вляпается. Будет хороший повод его столкнуть.

– Я подумаю. Если ты прав… Что же, у нас есть люди более адекватные… И более управляемые.

– Это радует. Но все же ты ведь не ради поздравлений сюда примчался, а?

– Нет, конечно. Скажи, ты помнишь систему Нового Амстердама?

Полчаса спустя они стояли в боевой рубке линкора, вышвырнув из нее всех, включая вахтенного начальника, и изучали голографическую карту сектора. Адмирал внимательно, наморщив лоб, как всегда в момент работы мысли, гость с чуть заметной скукой – он карту давным-давно обмусолил уже вдоль и поперек, а потому не ждал для себя новых открытий. Наконец Касиваги закончил раздумья и кивнул, будто соглашаясь с выводами, которые сам же и сделал.

– Они могли прийти только с Урала, других вариантов не вижу.

– Штаб пришел к тем же выводам.

– Я, кстати, предупреждал о такой возможности и предлагал нанести сразу же удар по этой планете. Но меня, если ты помнишь, тогда отозвали. Я передал командование контр-адмиралу Такаши – и, в общем-то, все.

– Мой тебе совет – не напоминай нашим штабным гениям об этом эпизоде. Сам понимаешь – свои промахи никто признавать не любит и очень обижается, когда его тыкают носом в дерьмо. Наживешь врагов в дополнение к уже имеющимся. Оно тебе нужно?

– Знаю, не ребенок, – огрызнулся Касиваги. – К тому же у них была железная причина для отказа. Мол, я неадекватен и хочу поквитаться за брата.

– Если бы они знали ваши «теплые и дружеские» отношения, то аргумент бы не сработал. Ну да ладно, не в этом суть. Куда интереснее, каким образом уральцы сумели нанести нам четыре поражения подряд.

– Ну, в последний раз понятно. Там у нас и флота-то не было.

– Эль Рияд…

– Они неплохие солдаты, но корабли у них старые. Разве что числом бы задавили. Но, полагаю, просто у уральцев нашлось в рукаве что-то, о чем не предполагают даже их боссы в Конфедерации. Какая-нибудь секретная разработка из серии «только для своих».

– Звучит нелогично.

– А мне кажется, наоборот, ничего удивительного. Это ж русские. При всем своем легендарном разгильдяйстве, они периодически ухитрялись на ровном месте родить идею, воплотить ее «в металл» и получить на выходе что-то дешевое, потребляющее минимум ресурсов, но притом невероятно эффективное. Ну а после этого начиналось самое интересное: полевые испытания свежевырезанной дубины. Проще говоря, наиболее обнаглевших соседей жестоко били по башке. Наверное, и в этот раз случилось нечто подобное. Против кого готовили свою игрушку русские, правда, неясно, они вообще соседей не любят. Всех, поголовно, даже тех, с кем формально живут в одном государстве. Так что наверняка кандидатов хватало, но под горячую руку первым угодил несчастный Такаши.

– Или твой брат.

– Или мой брат, – серьезно ответил Касиваги. – Точнее, его эскадра. Не знаю. Как бы то ни было, угрозу надо ликвидировать, а для этого, прежде всего, собрать информацию о противнике. Я…

– Не ты. Сейчас собирается эскадра, поведет ее вице-адмирал Сакаи. А мы посмотрим, чем нам ответят. Ты же будешь действовать, когда мы получим достаточную информацию о том, кто и с помощью чего нам противостоит. Рисковать тобой ради проведения разведки боем, я считаю, глупо.

– Возможно, ты и прав. Возможно…

Планета Урал Следующее утро

Что общего у депутатов и презервативов? Без них намного приятнее. Даже если презерватив драный, а депутат бывший. И потому Александров не испытывал ни малейшего удовольствия от необходимости общения с экс-депутатом Верховного Совета Аванесяном. И, честно говоря, не собирался с ним встречаться, однако Громова попросила хотя бы выслушать банкира. Просто для того, чтобы не обострять и без того не самую спокойную обстановку в среде первых людей планеты. Александров попробовал спорить, но… Самый быстрый способ прекратить спор с женщиной – прикинуться мертвым. Пришлось соглашаться, прилетать на встречу, а потом еще и хромать до кафе – нога разболелась страшно, а колоть обезболивающее не хотелось. Не заметишь, как привыкнешь – оно, спрашивается, надо?

Откровенно говоря, кафе – не лучшее место для разговоров, но других вариантов Александров попросту не видел. Тащиться в здание Верховного Совета не хотелось, просто потому, что там найдется куча людей, желающих потрепаться о вещах, важных для них, но абсолютно неинтересных адмиралу. Приглашать банкира на свой линкор – много чести. Согласиться на приглашение и приехать в особняк самого Аванесяна? Да идет он, еще прошлый визит в памяти свеж. К себе, в перед самым отлетом к Новому Амстердаму приобретенную холостяцкую квартиру, тем более не пригласишь. Хотя бы потому, что в месте, где можно только ночевать, откровенно бедновато.

Ну, не видел Александров нужды обставлять ее сверх необходимого, а понты – наше все. Дом же себе он не только не построил – даже не начинал. Хотя, пожалуй, стоило озаботиться, тем более сейчас, когда планета готова была на руках носить спасителей и защитников. Подарили бы хоть небоскреб – так, от чистого сердца, чтоб, не дай Космос, не улетел, оставив планету без защиты. Пожалуй, стоило намекнуть Устинову, что хотелось бы начать обустраиваться, но пока приходилось как-то обходиться. Поэтому и выбрал кафе, причем из недорогих – неформальная обстановка успокаивающе действовала на самого адмирала.

Точно в назначенный час тихо, но солидно, породисто прошелестели шины, и из остановившегося у входа автомобиля выбрался шофер, он же охранник. Из окна хорошо было видно, как он осмотрелся вокруг, потом открыл заднюю дверь и деликатно поддержал босса под локоть. Чтоб, значит, тому удобнее было. Сам Александров в такой ситуации постеснялся бы принимать помощь. Хотя бы потому, что еще нестарому, здоровому мужчине должно быть стыдно демонстрировать всем и каждому свою немощность. Хотя… у него – свои понты, у банкиров, наверное, свои, так что не имело смысла осуждать чужие привычки.

Войдя в кафе, Аванесян, не скрывая брезгливости, осмотрелся, чем вызвал у Александрова острый приступ раздражения. Тем не менее, адмирал подавил в себе это чувство, щелчком пальцев подозвал официантку и предельно вежливо – он всегда старался быть корректен при общении с обслуживающим персоналом – попросил ее пригласить «вон того вислоносого господина» за свой столик. Еще через минуту Аванесян уселся на обтянутый искусственной кожей потертый диванчик, всячески демонстрируя, что тот попросту недостоин чести вмещать на себе банкирскую задницу.

Но, тем не менее, сел, чем вызвал в душе Александрова, никогда не считавшего себя светочем добродетели, гнусную ухмылку. Вот так, душка-банкир, это у себя в офисе ты крут, а здесь и сейчас разговор будет идти совсем по другим правилам. Разумеется, кроме чужих неприятностей есть еще другие радости в жизни, но эти все же стоят особняком.

Откинувшись на спинку диванчика, надо сказать, довольно удобную, Александров небрежно потягивал кофе. Кстати, здесь оно было неплохо заваренным и, в отличие от более дорогих заведений, подавали его не в чашечках размером с наперсток, а во внушительного вида и объема кружках. За что и любил, кстати, адмирал такие вот кафе – пускай великосветские снобы и считали подобные заведения местом для плебеев, зато здесь не требовалось корчить из себя аристократа, возиться с дюжиной вилок и платить втридорога за микроскопические порции. Циничная натура выходца из трущоб протестовала против такого подхода к трате кровью и потом заработанных денег, а солдафон в душе мерзко подхихикивал. И тем интереснее было наблюдать сейчас за банкиром, который явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Могли бы и поздороваться, – буркнул наконец Аванесян, явно для того, чтобы прервать затянувшуюся паузу. Александров пожал плечами:

– Вы тоже.

Лицо банкира тут же начало наливаться кровью, очевидно, с ним никто и никогда так не разговаривал. Александров меланхолично отхлебнул из кружки:

– Впрочем, я не в обиде, мне плевать. Так зачем вы хотели со мной встретиться? Только давайте быстрее, у меня не так много времени. И стоит оно дорого.

– Сколько? – мрачно поинтересовался справившийся с гневом Аванесян. Александров вновь пригубил кофе:

– У вас все равно столько нет. Так говорите, говорите, я слушаю.

– Однако же вежливости вас явно не учили.

– Учили. Сержант Роджерс, например. Капрал Форд опять же… Не берите в голову, я хорошо понимаю, что не нравлюсь вам. Кому-то нравлюсь, а вам почему-то нет. Можно ли нравиться всем? А нужно ли? Философский вопрос, правда? Так что вы хотите-то? Может, скажете наконец? А то вы своим взглядом у меня на мундире скоро дыру прожжете. Не то чтобы это меня пугало, но обидно ведь испортить хорошую вещь за просто так.

Аванесян вновь поморщился. Уж что-что, а факт отсутствия на плечах адмирала парадного мундира он наверняка отметил. Повседневный же, похоже, резал его взыскательный глаз. Тем не менее, как ни крути, но именно он был сейчас в роли просителя. Приходилось терпеть пренебрежение к собственной персоне и лелеять мечту отомстить. Ну-ну, блажен, кто верует.

Наверное, у кого другого подобный ход беседы мог вызвать нешуточное раздражение, переходящее в гнев, но Аванесян сумел задавить это чувство. Даже скрип зубов не последовал. Просто банкир, имеющий немалый опыт общения с людьми, сообразил: его собеседник совсем не против поболтать, способен (а главное, готов) играть словами хоть до посинения и, вдобавок, получает от этого некое извращенное удовольствие. И, соответственно, чем дольше он, Аванесян, будет пытаться на данном этапе переиграть ситуацию, тем сильнее окажутся позиции адмирала. Выдержав паузу, совершенно ненужную в контексте разговора, но потребную для того, чтобы восстановить спокойствие и ясность мыслей, что под ироничным взглядом адмирала было не так-то и просто, Аванесян спросил:

– Скажите, адмирал, зачем вы пытаетесь на меня давить?

– Я? – брови Александрова взлетели чуть не до коротко постриженных волос. – Помнится, я с вами один раз в жизни встречался, и больше пересекаться не жаждал. От слова «ващще». Откровенно говоря, вы мне скучны и неинтересны.

– Тогда зачем вы загребли моих детей?

– Я? – брови Александрова с точностью до миллиметра повторили маневр. – Загреб? Я из ваших детей, опять же, видел одного и один раз. Мальчик впечатления не произвел, и каких-либо дел с ним я не имел и не собираюсь.

– Ой, не пытайтесь мне сказки рассказывать, – ставшее, кажется, уже маской выражение вселенской скорби на лице банкира исчезло, осталась лишь неприкрытая злость. – Моих детей, всех пятерых, призвали в армию. В штурмовые подразделения!

– И не только ваших. Если они призывного возраста и не имеют профессий, обеспечивающих бронь, то не вижу в том ничего особенного. Вон, у Устинова внук тоже в десанте лейтенантом. Что здесь такого?

– Да вы… вы…

– Наличие у вас больших денег не избавляет вас от обязанностей, прописанных в Конституции страны, в которой вы живете. А попытка нарушить закон во время боевых действий вообще чревата.

– Я вас в порошок сотру!

– А давайте я вас? Вы сейчас нахамили мне, угрожали, свидетелей куча, глушилку я не включал, запись ведется. Нападение на военнослужащего во всей красе. На планете военное положение, не забыли? И верховная власть здесь и сейчас – я. Арестуем вас – и на рудники, а? Так что я жду извинений.

Пауза длилась минуту, слышно было, как скрипели непривычные к такого рода спорам банкирские мозги. Наконец Аванесян скривился и через силу выдавил:

– Простите.

– Прощаю, – без паузы согласился адмирал. В самом деле, обижаются на равных, а сидящего перед ним человека Александров ровней не считал. – Так чего вы хотите?

– Скажите, почему вы нас так ненавидите?

– Откровенно говоря, – Александров смотрел на Аванесяна очень спокойно и самую малость безразлично, – мне все равно, что вы думаете. Сами наворотили – сами и расхлебывайте.

– А вот тут, молодой человек, – наставительно произнес на удивление быстро восстановивший душевное равновесие банкир, – вы ошибаетесь. Все мы в одной лодке.

– Боюсь, ошибаетесь вы, – на тонких губах адмирала мелькнула презрительная улыбка. – То, что мы в одной лодке, ничего не значит. Просто потому, что одни гребут, а другие пытаются мудро руководить. И вас среди гребцов я пока что-то не заметил.

– И что?

– И ничего. Вы пытались руководить. С финансами вы справляетесь, тут вопросов нет, но чтобы командовать военными, нужны совсем другие навыки. Если вы не можете этого понять, то я не вижу смысла в нашем сотрудничестве.

– А ведь не только в этом причина вашего отказа, – Аванесян внимательно посмотрел на собеседника.

– Не только, – легко согласился адмирал.

– И какая же еще?

– Хотите знать? – Александров не видел нужды скрывать. – Извольте. Вы знаете, кем был мой отец?

– Нет.

– Правильно, зачем вам это знать. Он был военным летчиком, испытывал новую технику. Специализировался на атмосферных машинах.

– Героическая профессия, – без выражения прокомментировал Аванесян.

– Рад, что вы это понимаете. Мне было двенадцать лет, когда во время полета отказали оба двигателя. Пилот погиб…

– Соболезную.

– А погиб он потому, что до последнего уводил машину от городских кварталов. Не знаю, какой уж идиот составлял полетное задание, но трасса проходила как раз над столицей. Мой отец сумел уронить истребитель за городом, в лес, но сам катапультироваться уже не успел.

– И… какое это имеет отношение к нашему разговору.

– Наберитесь терпения, мой друг, – последние слова адмирала прозвучали издевательски. – Я же терпел, когда нас с матерью выселили из дома, поскольку нам нечем было оплачивать кредит, описали все имущество… Знаете, это неприятно. А должны мы были, как оказалось, банку, который возглавлял ваш папаша, чтоб ему в аду сковороду антипригарную выдали. Как думаете, буду я иметь дело с вами, или как?

– Я-то здесь при чем?

– Вы? – адмирал откинулся на спинку стула, задумчиво посмотрел на Аванесяна сквозь бокал с пивом, отхлебнул и поморщился. После кофе вкус пенного напитка показался отвратительным. – Лично вы – ни при чем. Но ваш отец умер, и вы унаследовали не только его состояние, но и долги. В том числе и такие. Долги надо платить – я хорошо помню, что сказали матери тогда в банке вашего отца. Что же, я заплатил. Теперь ваша очередь.

– А вы мстительны…

– Нет, просто рационален. Если ваши дети не годны ни на что более, чем закрыть собой амбразуру дота, я отдам приказ так и сделать, чтобы сберечь лучших солдат. Говорю, конечно, образно, однако суть, надеюсь, вы поняли. Если же они будут хорошими солдатами, то и судьба их вполне может сложиться иначе.

– А…

– Все, – адмирал припечатал ладонью по столу, допил кофе. – Я не вижу смысла в продолжении разговора. Считайте себя предупрежденным. В конце концов, вы у нас пока тоже не пенсионер.

Когда он вышел на улицу, то вдохнул прохладный, насыщенный запахами города воздух с непередаваемым удовольствием. Необходимость общения с личностями вроде этой раздражала его несказанно. Ну и хрен с ним. Сегодня имелась еще куча дел, а до отлета оставалось совсем немного времени.

Планета Урал Тот же день. Вечер

Это место некоторые горожане частенько использовали для пикников. Не в это время года, правда – сейчас уже вступала в свои права осень, и, хотя о холоде речи пока не шло, периодически начинавший сыпать мелкий противный дождь мог испортить все мероприятие. Однако сегодня, если верить синоптикам, погода ожидалась неплохая, и Александров, назначая место встречи, особенно не колебался. В конце концов, когда еще удастся вот так посидеть, подышать воздухом, вспомнить беззаботное детство, еще то, когда жив был отец, а сейчас вроде как бы и повод есть.

Только-только начавшийся закат изумрудной зеленью раскрасил высокие, едва видимые днем облака. Красота! Река несла свои воды спокойно, мощно. Так же она текла, когда на этой планете не было даже намека на человека, и будет течь после того, как последний землянин исчезнет с ее лица. Если, конечно, люди в очередном приступе гордыни и глупости не разнесут в клочья сам Урал. А с них станется, чего уж там.

С другой стороны подступал лес, очень похожий, если верить знающим людям, на земной. Даже с дикими зверями, к счастью, умными и быстро уяснившими, что с человеком связываться не стоит. Сам адмирал о сходстве всерьез судить не мог, поскольку земные леса видел разве что в земных же парках – на прародине человечества он бывал не раз, но всегда по делу и всегда ненадолго. Да и не интересовался он ее природой, откровенно говоря, так как сродства с Землей не чувствовал. Слишком много поколений сменилось, и с каждым годом связь между разными ветвями человеческой расы становилась все тоньше и тоньше. Когда-нибудь она прервется совсем – или появится что-то новое, объединяющее людей в единое целое. Только вот что это будет, Александров не знал и гадать не собирался.

Как ни странно, изрядно потрепанный жизнью бот не смотрелся на фоне почти девственной природы чем-то чужеродным. Может, потому, что с погашенными огнями походил на кусок скалы, обросший мхом – планетарный камуфляж вписывал его в природу достаточно органично. Даже отблески костра на броне не играли.

Со стороны дороги раздался негромкий рокот мотора. Ну, вот и гостья. Главное, чтоб не проехала мимо – он, конечно, сбросил ей на терминал карту, но все же она здесь не бывала, а съезд с магистрали неприметный, особенно вечером. И, кстати, ни на одной официальной карте не обозначенный. Однако дама, очевидно, догадалась внести маршрут в память бортового компьютера, поскольку слышно было, как машина замедляется, а потом, тяжело взрыкивая мотором, сползает с ровного полотна трассы на убитую грунтовку.

Спустя какую-то секунду донесся скрежет металла о камни – съехала, значит, и теперь цепляет днищем о разбросанный тут и там гравийный мусор. Главное, чтоб машину не убила, хотя, с другой стороны, будет ей урок – в два счета могла воспользоваться служебным положением и взять бот. Прилетела бы по воздуху, и все дела. Но ведь не взяла – то ли выпендриться захотела, то ли просто в голову не пришло. Стало быть, пускай сама и отдувается.

Когда машина гостьи появилась в поле зрения, адмирал воздал должное смелости ее хозяйки. Чтобы лезть на спортивном каре, задача которого лететь, прижимаясь к дорожному полотну, в эту грязь, нужны и впрямь незаурядные качества. Такие, например, как храбрость. Или глупость… Но ведь доехала! Правда, в конце пути едва не въехала в бот, но отреагировала на возникшую в свете фар громаду вовремя. Скрипнули тормоза, а секундой позже мотор замолчал, и громко хлопнула дверца, явив миру хозяйку машины.

– Я вас приветствую, Ирина Сергеевна, – Александров уверенными движениями перевернул шашлыки над раскаленными докрасна углями в мангале и махнул ей рукой. – Идите сюда, не бойтесь, я детей не ем.

– Я же говорила, что можно называть меня просто Ириной.

– Можно. Но я не уверен, что нужно. Давайте, давайте, спускайтесь. Только шпильки не переломайте.

Насчет спускаться – это, конечно, громко сказано, тут склона-то было метров пять, вряд ли больше. Впрочем, дама оказалась предусмотрительна – никаких вечерних платьев, обычный спортивный костюм и спортивная же обувь. И, как с удивлением отметил Александров, к образу «синего чулка» это ее не вернуло, хотя, конечно, гордо-вальяжный вид светской дамы исчез, будто его и не было никогда.

– Шашлыки? – ее голос звучал удивленно.

– Ну да, а вы что хотели? Ресторанов здесь нет.

– Просто я как-то не ожидала…

– А зря. Но не волнуйтесь. Я просто решил совместить приятное с полезным. Здесь нас никто не прослушает и не отследит, аппаратура бота гасит всю лишнюю электронику. Вдобавок, если помните, место встречи назвал в последний момент. Так, на всякий случай. Да и нашпиговать лес камерами слежения – это, знаете ли, не так просто. Ну а раз мы все равно на природе, то почему бы и не получить от этого факта малую толику удовольствия? Я, кстати, уже вечность толком не отдыхал.

– Понятно, – Николаева присела на корточки, не возле мангала, а чуть дальше, у костра. Поворошила толстым суком поленья, от чего взлетевшие языки пламени отразились в ее глазах кровавыми отблесками. – Смешно. Самый могущественный человек на планете прячется от чужих глаз и ушей.

– Не я прячусь, – вздохнул Александров. – Я прячу вас… и других людей. Тех, кого ценю и уважаю. Не хочу, чтобы на вас был компромат и через кого-нибудь на меня пытались давить. Мне-то плевать, а вот у вас будет куча проблем. Оно надо?

– Не надо, – согласно кивнула девушка.

– Вот-вот. Кстати, я забыл спросить. Вы не вегетарианка?

– Нет, с чего бы?

– Тогда держите, – Александров протянул ей шампур с пышущими жаром и истекающими ароматным соком кусками мяса. – Хлеб, соль и прочая атрибутика справа.

– Спасибо, – жеманиться Николаева не стала. – Я, честно говоря, не ела, а пока ехала вообще проголодалась.

– Ну, так ешьте, – великодушно разрешил Александров, сдергивая кусок со своего шампура острием ножа и тут же переправляя его в рот. Эффектнее было бы снять прямо зубами, но адмирал всерьез опасался обжечься. – И, кстати, о чем вы хотели поговорить?

– Вкусно-то как… Только я хочу сразу вас попросить. Не надо издеваться, стишки дурацкие читать да говорить косноязычно. Считаете меня дурой – так и скажите.

– Гм… Это вы про что?

– Про то, как вы тогда, в бункере.

– А откуда вы, Ирина, простите, об этом знаете? Вас там не было, да и совещание секретное.

– Танька рассказала.

– Танька – это у нас кто?

– Ну, Танька, Коломиец…

Александрову потребовалась почти минута, прежде чем он смог дать ответ:

– Вы простите, но я даже не помнил, как ее зовут.

– Вот как? А вы ей понравились. Не сразу, правда, а позже, когда психовать перестала. Она сказала про вас, – Николаева чуть закатила глаза, вспоминая, и процитировала: – «Единственный настоящий мужик среди этих баранов». Так что, – девушка хихикнула, – можете гордиться.

– Пока не вижу, чем. И, раз уж такая пьянка, прежде чем продолжим, ответьте на два вопроса. Вы попросили меня о встрече, чтоб сказать этот бред? И откуда вы ее вообще знаете? Насколько я помню, вы, мягко говоря, из разных слоев общества. Даже сейчас.

– Объясняю по пунктам, – Николаева спрятала обиду за сухим, деловым тоном. – Я попросила вас о встрече не из-за этого. А знаю я ее потому, что мы вместе ходили на Нигерию. И, кстати, победили.

– Впервые слышу. Подробности.

Следующие полчаса он слушал весьма эмоциональный рассказ о рейде трех лихих (тупых, ох, тупых!) девиц на Великую Нигерию, прерываемый только чавканьем. Впрочем, и сам он ел ничуть не культурнее. Рассказ, кстати, вышел вполне интересным и познавательным. Сама того не зная, девчонка выдала ему кучу информации об офицерах, которых он продвигал. Как и предполагалось, без серьезного начальственного пригляда вылезло многое из того, что в обычных обстоятельствах не проявилось бы никогда. И теперь Александров составил вполне четкую картину того, кого из них следует продвигать дальше, а кого и затормозить пока что, ибо – не доросли.

– Итак, – резюмировал он, – Василий Петрович решил не упускать момента и сделать своей племяннице хорошую практику и немного пиара. Глупо.

– Почему?

– Потому что он полагает ей роль администратора с опытом участницы боевых действий. Администратор она, может, и толковый, но излишне молодой, опыта нет. Ее, конечно, натаскивали всерьез, но она просто не потянет, когда ей на плечи свалится целая планета. Наломает дров. Надо было в помощь кого поопытнее… Ладно, посмотрим, что дальше будет, но свою, надо отметить, изящную шею она свернуть может запросто. Опыт же участия в боевых действиях в стиле «посидела и посмотрела» только испортит ситуацию. С точки зрения политика это, может, и неплохо, но как практик скажу – хрень получится.

– Вы… так считаете?

– Я такое уже видел, – просто ответил адмирал. Встал, отошел к реке, долго плескался, умываясь, потом вернулся, протянул девушке мыло. – Умойтесь тоже, а то вся перемазалась.

Ирина вернулась от реки довольно быстро, зябко поводя плечами, и сразу наткнулась на ироничный взгляд адмирала. Несколько секунд терпела, потом спросила:

– И чего вы на меня так смотрите?

– Да просто лишний раз убедился: мужчины и женщины антогонисты настолько, что даже одинаковые действия приводят к противоположному результату.

– Шутите?

– Ну почему же. Например, если мужчина умоется, он выглядит лучше.

– А…

– А у вас тушь потекла.

Николаева схватилась за лицо и лишь пару секунд спустя поняла, что над ней просто смеются. Она же вообще не красилась! Фыркнув, она обиженно прошептала:

– Я же просила не смеяться…

– Просили. Но «да» я вам не сказал. Ладно, ладно, не буду больше, – он поднял открытые ладони, демонстрируя чистоту намерений. – Ладно, забыли. Так, может, теперь вы мне объясните, зачем просили о встрече и оторвали меня от важных, можно сказать, государственных дел?

– Я… Я хотела спросить, зачем вам все это нужно? Зачем вы со мной играете, как с куклой?

– С куклой? Да нет, все проще. Вы, конечно, задали всеобъемлющий такой вопрос, размытый, но я вас, кажется, понял. Вы не понимаете, зачем я вас протолкнул в эту экспедицию, сделал известной, а потом оставил не у дел. И сейчас вы бултыхаетесь без дела, не знаете, чем заняться, ждете указаний, не получаете их и не знаете, куда себя приткнуть, так? – Николаева кивнула. – Ну что же, пойдемте.

Он подал ей руку, помогая подняться с обрубка бревна, на котором девушка сидела. Просто вежливость, ничего более, в таком возрасте ей вставать должно быть намного проще, чем старому, потрепанному жизнью адмиралу. А потом быстро зашагал вверх по склону, увязая сапогами в песке и слыша, как Николаева с трудом поспевает следом.

Идти было недолго. Всего-то подняться, пройти метров триста и оказаться на склоне небольшого холма. Днем вообще бы не заметили, но сейчас, в уже изрядно сгустившихся сумерках, ощущения были совсем иными, и если Александрову, облазившему эти места еще в детстве, все было хорошо знакомо и совершенно не напрягало, то девушка к концу пути откровенно прижималась к нему. Правда, стараясь делать это так, чтобы он не заметил, однако когда тебе буквально дышат в спину, не обратить внимания на близость человека сложно.

Несмотря на сумрак, видно было неплохо. Так даже лучше, подумал Александров, оценив некую инфернальность зрелища. Такой вот постапокалиптический пейзаж, созданный, по сути, одним-единственным объектом.

Генералы всегда любили поиграть в солдатиков. Давным-давно, еще в эпоху независимости Урала, его небольшая армия, по сути, только играми и занималась. Воевать-то, на самом деле, было не с кем. Тем не менее, были солдаты, была техника, и все это хозяйство периодически срывалось с места, производя марш-броски по пересеченной местности, радуя командование бравым видом и боевой подготовкой. Правда, не всегда. Особенно когда вместо того, чтобы хоть немного подумать, лезли куда не следует.

Когда-то здесь было топкое болото, в котором увяз по самую башню танк. Его так и не смогли вытащить, бросили. Но сейчас прошло уже очень много времени, и болото высохло, а боевая машина осталась. Их строили на века, и даже кислая среда не причинила особого вреда бронированному монстру. Двести тонн отличной стали так и остались торчать памятником самому себе. Когда-то в детстве мальчик по имени Володя вместе со сверстниками залезал внутрь, со страхом и жгучим интересом ожидая увидеть такое… такое… ну, скелеты танкистов, например. Увидел, правда, только ржавчину. И с тех пор так ничего и не изменилось, глыба металла как и прежде стояла, мертвая и никому ненужная, и вызывающе торчал из башни ствол орудия. Правда, среди клочьев опускающегося тумана выглядела картинка жутковато.

– Что это?

Александров объяснил. Спокойно, не оборачиваясь.

– Зачем вы меня сюда привели?

– Чтобы показать наше прошлое.

– Но…

– Девочка моя. Вот смотрите. Старая, никому не нужная жестянка все еще способна вызвать страх. А когда присмотритесь и привыкнете – грусть, жалость, ностальгию… У вас вызвала, к примеру, а ведь вы не спасовали в рубке боевого корабля. Так и я. Старая, никому, по большому счету, не нужная развалина. Кому-то я внушаю уважение, кому-то страх, а у кого-то, наверное, вызываю жалость. Неважно. Главное, я – прошлое.

– Ну, не такое уж и прошлое. И не такая уж развалина, – судя по тону, девчонка справилась с эмоциями и уже не нервничала так, как раньше. – Вы, мне кажется, вполне интересный мужчина…

– Неважно, что вам кажется, главное, как воспринимает большинство. Мне сорок пять. Для мужчины не возраст, конечно, однако многие смотрят, как на реликта. Особенно молодые, у которых максимализм из ушей прет. Но ведь именно за ними будущее, вот что паршиво! Что они думают? Мол, человек развивается только до тридцати, дальше накапливает только знания, но не мозги. Этот бред ученые свистели им в уши веками, и сменить пластинку крайне сложно. И вот потому, Ирина Сергеевна, вы мне и потребовались. Вы – будущее, во всяком случае, в глазах обывателей. Именно символ будущего, которому поверят. И за которым пойдут, когда мамонты вроде меня сойдут со сцены. Да, у вас получилось неплохо повести в бой эскадру. Замечательно. Но даже не получись – вы все равно подходили на роль такого символа. Поэтому я и создал вам имидж…

– А я не хочу, – вдруг резко оборвала его Николаева. – Не хочу быть красивой куклой.

– А кем хотите? – прищурился Александров.

– Не знаю. Кем угодно, но собой.

– Лучше быть, чем казаться, так?

– Да.

– А не боишься? Мы живем в эпоху перемен. Применительно к Уралу, сейчас мы не страна, у которой есть армия. Мы сейчас армия, у которой есть страна. И в глазах правительства Конфедерации все мы в два счета можем оказаться преступниками.

– Не боюсь, – дерзко мотнула головой упрямая девчонка. – Ничего я не боюсь.

– Хорошо, – вздохнул адмирал. – Почему-то я полагал, что мы придем к этому разговору. Правда, не думал, что так быстро. Ладно, Ирина, пойдемте. Как говорили в старой книге, начинается отделка щенка под капитана6.

Орбита планеты Урал Шесть дней спустя

– Бегом-м-м! Шевелись, тараканы беременные!

Грозный рык капитана третьего ранга Вассермана катился по коридорам и отсекам корабля подобно реву водопада, приводя сердца членов экипажа в состояние священного трепета. То есть, по сути, делая как раз то, чего и добивался Вассерман. Солдат должен бояться своего сержанта больше, чем врага, говорил когда-то Фридрих Великий, и командир штурмового дредноута «Петр Великий» был с ним абсолютно согласен.

Сегодня был знаменательный день – первый выход корабля на ходовые испытания. Полностью готовый, что называется, с иголочки, загруженный боезапасом, топливом и вообще всем, что положено согласно регламенту, корабль отвалил от причала и поплыл рядом с верфью, поражая всех, кто его видел, совершенством обводов и габаритами. Вообще, это было против правил, звездолет должен уходить на испытание загруженным согласно проектной массе, но при этом не нести на борту ничего, что может представлять опасность. Мало ли, как повернется дело, а вдруг рванет. Однако Вассерман не без основания полагал, что из-за жестких сроков, поставленных ему адмиралом Александровым (чтоб ему ни дна, ни покрышки, друг называется!), времени перегружать все туда-сюда у него попросту не будет, и потому предпочел небольшой риск большому простою. Сейчас корабль отходил от причала согласно старинному «К бою и походу готов!», и никто на это, в общем-то, не возражал.

Осваивая новый, только что построенный дредноут, Вассерман беспардонно ограбил «Суворова», резонно предположив, что застрявшему в доке на неопределенный срок линкору экипаж, по большому счету, особенно и не нужен. Зато привлечение сразу большого количества грамотных, опытных, а главное, сработавшихся специалистов позволило ему практически с нуля и в кратчайшие сроки организовать ядро будущего экипажа. Плюс к тому, этим людям он мог доверять, а новички со своим, без сомнения, особо ценным мнением, растворились среди них, как сахар в кипятке, и лишний раз не вякали. Словом, худо-бедно, но кажущуюся невыполнимой задачу быстро сформировать экипаж и за неделю с нуля подготовить только что построенный звездолет к походу Вассерман сумел выполнить. Сейчас требовалось решить задачу не менее сложную – научить свой новый (и первый!) корабль летать.

Со стороны это, должно быть, выглядело крайне внушительно. Гигант, более чем в полтора раза превосходящий габаритами линкоры «фельдмаршальской» серии, на фоне прочей мелочи и вовсе смотрелся китом, случайно заплывшим в стаю дельфинов. Какой-нибудь корвет запросто мог спрятаться в дюзе его маршевого двигателя. И, когда эти дюзы выйдут на режим, там же и сгореть. Впрочем, для того, чтобы запустить основные двигатели, способные легко разогнать корабль до субсветовых скоростей и вытолкнуть в гиперпространство, требовалось отойти подальше. В противном случае, выхлопом можно было серьезно повредить верфь, а она еще пригодится.

Короткие толчки маневровых двигателей заставили броненосную громаду отойти на безопасное расстояние. Несложный, в общем-то, маневр на незнакомом пока корабле занял почти час и заставил всех, и пилотов, и новоиспеченного командира, взмокнуть от напряжения. Проще было бы сделать его при помощи буксиров, однако у военных это было не принято. В бою тоже буксиров ждать будете? Именно так сказал некогда легендарный адмирал Уиллис, и с тех пор буксирами пользовались лишь в крайнем случае. Количество нервных клеток, пережженных исполнителями, в расчет не принималось.

Но вот, наконец, удаление от верфи и разворот были завершены. Пару минут ничего не происходило, а затем огромные конусы дюз начали светиться. Вначале едва-едва, тусклым красным светом, потом желтым, сделавшим их похожими на лампочки, только очень большие. Затем свет стал ярче, насыщеннее, тонкими и бледными столбами вытянулся за кормой… Иллюминация, видимая, наверное, даже с планеты, набирала обороты. Спектр огня сменился на белый, с легким зеленоватым оттенком, затем плавно скатился к бледно-синему, вновь обрел насыщенность и, наконец, заполыхал призрачным фиолетовым прожектором. К тому моменту звездолет разогнался уже до одной десятой световой и продолжал ускорять свой бег.

За всем этим хорошо было наблюдать из рубки, благо камеры, установленные на корме, фиксировали каждый чих двигателей. Тем же занимались два корвета, идущие параллельными курсами и снимающие процесс. Надо – а куда деваться? Бывало, только по картинкам с кораблей сопровождения и восстанавливали картину происшедшего. И, соответственно, моделировали процесс, который превратил новенький, только со стапелей, звездолет в облако раскаленной мелкодисперсной пыли. Любое испытание – риск, и те, кто стоял на мостике корабля, хорошо это понимали. Вот и смотрели во все глаза – они порой надежнее приборов. Но пока что наблюдались лишь мелкие флуктуации, правилами вполне допустимые и не опасные.

Испытывали четверо суток, перебрав в экстремальном темпе все режимы. К концу четвертого дня Вассерман, единственный, кто находился в рубке безвылазно, поставил размашистую подпись под актом приемки, послал к черту сопровождавших корабль инженеров с завода и отправился спать. Единственное, что осталось непроверенным, это оборудование обеспечения гиперперехода, но оно, во-первых, было насквозь стандартным. Тут даже массогабаритные размеры корабля не влияли – точно таким же оснащаются транспортные корабли, иные из которых раза в три побольше «Петра Великого» будут – и ничего, летают без проблем, технология отработана. Ну, а во-вторых, на полноценное тестирование установок банально не было времени. В походе испытывать придется и, как бы ни злили Вассермана такие расклады, деваться было просто некуда. Цикл испытаний – более месяца, так что придется положиться на мастерство инженеров с верфей и пилотов корабля. А бог не выдаст – гипер не съест.

Заснул Вассерман, едва голова его коснулась подушки, но, кажется, не прошло и минуты, как из объятий Морфея его вырвали самым грубым образом – ревом сирены. Командир дредноута рывком сел, несколько секунд хлопал глазами, соображая, где он и что с ним, потом бросил взгляд на часы. Нет, все же без малого три часа дрых. Но какая сволочь посмела его разбудить и что, Великий Космос их всех забери, случилось?

В лихорадочном темпе одевшись, профессор обнаружил вдруг, что комбинезон стал ему велик в талии. Испытания, нервы, бессонные ночи – вот и улетели калории. Точнее, изменился обмен веществ, что сработало не хуже любого спортзала. Вассерман хмыкнул, но углубляться в вопрос не стал – и без того времени не было. Однако на полпути к рубке он поймал себя еще и на том, что ему абсолютно не хочется есть. Для человека, никогда не упускавшего случая что-нибудь зажевать, ощущения новые. И, что интересно, Вассерману они нравились.

В рубке царил полумрак. Дежурная вахта расположилась на своих местах, занимаясь, в принципе, вполне повседневными работами. Учитывая, что помещение было почти вдвое больше, чем немаленькая рубка «Суворова», кому-то здесь могло показаться немного пустовато, но Вассерман уже привык.

– Докладывайте, что за шум, а драки нет?

Вахтенный начальник, с мрачным выражением лица рассматривавший голографическую карту системы, обернулся. Встал во фрунт, четко бросил руку к козырьку. Первый после бога ответил тем же (оба еще не наигрались на новых должностях, вчерашний артиллерист и вчерашний же простой штурман) и повторил вопрос.

– В систему вошел корабль. Построен в Конфедерации, класс – фрегат, серия шесть плюс. Радары засекли его два часа назад.

– О, вспомнили о нас, наконец, – скривился Вассерман. – И что с того? Стоило меня из-за этого поднимать?

– Стоило. Позывные корабля принадлежат третьему флоту, но частотные характеристики двигателей отличаются от стандартных. Я пробил по базам данных. Вот результат.

С этими словами он развернул в сторону Вассермана экран личного терминала. Капитан посмотрел, присвистнул:

– Похоже, за нас взялись всерьез. М-да… И перехватить не успеваем. Связь мне, живо!

– С кем?

– Вначале с фон Корфом, потом с Устиновым. По закрытому каналу.

– А…

– С адмиралом не надо. Потом. Все равно толку от него в таких делах нет. Он ведь идеалист, против присяги не попрет.

Пока связисты возились, настраивая канал, Вассерман мрачно рассматривал скупые строчки в информационной колонке. Фрегат «Вояджер», приписан к особой эскадре АНБ7. Разведка, контрразведка, диверсионные операции, в общем, каждой твари по паре. Удобная ширма, за которой может скрываться кто угодно. Ну и характеристики фрегата соответствующие. Неудивительно поэтому, что засветки не совпадают с проектными – корабль строился по спецзаказу, движки вдвое мощнее стандартных. Это замаскировали, конечно, но полностью столь серьезную модернизацию не скрыть. И что этих орлов сюда занесло? И второй вопрос. Откуда у них здесь, на его, Вассермана, корабле, закрытая база данных? Или, как всегда, русские хакеры – самые хакеры в галактике? Впрочем, со вторым вопросом можно подождать. А вот с первым надо разбираться немедленно, пока шустрые мальчики с университетскими дипломами, высоким ай-кью и полным отсутствием моральных ценностей не натворили дел.

Фон Корф выглядел, как всегда, образцовым служакой. Одет с иголочки, лицо суровой, волевое, без следа усталости. Прямо хоть на обложку журнала такого вешай, в качестве образа идеального офицера. Притом, что по общеэскадренному времени сейчас ночь, а значит, его, как и самого Вассермана, подняли с постели. Но ведь может же! Командир дредноута восхитился коллегой и немного позавидовал ему. Так, совсем чуть-чуть – для серьезной зависти не было времени.

– Поднимай флот, – без предисловий сказал Вассерман.

– Ярослав Федорович, тебе что, кошмар приснился? – фон Корф был раздражен и не скрывал этого.

– Игорь, – проникновенно отозвался Вассерман. – Я в панике когда-нибудь был замечен?

– Ну… нет.

– Так вот, друг мой, а теперь я паникую. Поднимай флот, черт возьми! Похоже, кое-кто явился по душу нашего орла… что деревья клюет, и, возможно, по наши.

Для того чтобы ввести фон Корфа в курс дела, потребовалось не более пяти минут. Выслушав информацию по нежданным гостям и соображения Вассермана на этот счет, он хмуро пожал плечами:

– Мне кажется, Ярослав Федорович, ты преувеличиваешь угрозу. Но – ладно, будь по-твоему. Лучше перебдеть, чем… ну, ты понял. Я разверну на прикрытие планеты группу легких сил и переведу эскадру в готовность номер два. Ты?

– Иду к планете. Как раз закончил ходовые.

– Уже? Ну, ты шустер! – в голосе Корфа звучало неподдельное уважение. – Ладно, давай, действуй. С такой дурой на хвосте, как твоя, они живо станут сговорчивее.

– Хорошо. И Устинова пну заодно.

– Вот с этим согласен, а то разжирел наш маршал, обленился…

В отличие от вечно готового к войне аристократа фон Корфа, Устинов, когда его вызвали, не только спал, но и не собирался этого скрывать. Во всяком случае, был он в банном халате, и выдал Вассерману прочувственную тираду длиной три минуты семнадцать секунд, смысл которой сводился к «Ну и зачем меня разбудили?». Судя по едва заметному шевелению на заднем плане, ночевал он сегодня отнюдь не в одиночестве, однако Вассерман не стал указывать маршалу на возможность утечки информации. Сам понимает, не маленький, и если не опасается, что переданное по закрытому каналу уйдет на сторону, значит, имеет для того все основания.

– Ну что, доигрались, стратеги диванные?

Это, конечно, было нарушение субординации, пускай даже маршальское звание Устинова было сугубо внутрипланетным и в Конфедерации не котировалось. С другой стороны, в обществе, впавшем в ересь стихийной независимости, формальные звания значат меньше, чем близость к вождю. Учитывая же, что сами военные признавали сейчас старшинство Александрова, Вассерман и Устинов находились примерно в равных весовых категориях. И даже если маршал в душе возмутился, то виду не подал.

– Что вы имеете в виду? – холодно поинтересовался он.

– Ничего особенного, если не считать вашего желания под шумок отделиться наконец от этого общества голубых макак. Я имею в виду нашу незабвенную Конфедерацию и намерение поддерживаю. А вот исполнение – не очень.

– Откуда знаете? – на сей раз голос маршала звучал настороженно, но и куда более миролюбиво. – Мы даже…

– Да, я знаю. Даже Володю играете втемную, но получается это у вас так по-детски, что любой, у кого мозг крупнее грецкого ореха, поймет. Бьюсь об заклад, в столице все уже кому надо известно, агентура у них наверняка есть. И, боюсь, что они прислали сюда команду зачистки.

– Так, а вот с этого места поподробнее, – на сей раз интонации были вполне деловые.

– Подробности? Да легко. Только что в систему вошел корабль…

– Ваши действия? – спросил Устинов, когда Вассерман закончил.

– Игорь… Фон Корф поднимает эскадру, я иду следом за этими умниками. Если что, сковырнем их с орбиты к чертям. Это несложно, справится любой эсминец. Но первыми бить нельзя. Так что…

– Я вас понял, – Устинов резко кивнул. – На планете контроль за мной. У нас есть, чем их встретить.

Борт фрегата «Вояджер» Пять часов спустя

Следователь контрразведки Перссон был удивлен. Согласно его расчетам, фрегат, выделенный ему в качестве личного транспорта и как показатель важности предстоящей миссии, должен был прибыть на орбиту планеты еще час назад, однако, если верить показаниям выведенного в пассажирскую каюту терминала, в дрейф пока ложиться не торопился. Более того, корабль затормозил и теперь еле плелся, что вызывало определенное удивление. Выждав приличествующую делу паузу, единственный пассажир фрегата решил прояснить ситуацию лично. Оставалось лишь встать и пойти, благо до рубки было шагов десять, не более.

В рубке было тесно. Не крейсер, однако, и даже не эсминец. Командир, он же пилот, штурман – и все, для третьего места уже не было предусмотрено. Тесней разве что на корветах, но на тех Перссона лететь не уговорили бы ни за какие коврижки. Тесные помещения на этих крохах могли и у здорового вроде бы человека вызвать острый приступ клаустрофобии. Впрочем, надо отдать должное начальству, оно и не пыталось подсунуть ему этот «гроб на троих», сразу выделив приличный корабль. Хотя, как подозревал контрразведчик, если бы он заартачился, то и эсминец бы получил.

– Ну, что так долго? Я уже вещи все уложил, – весело поинтересовался он, аккуратно прикрыв за собой дверь. Точнее, что-то напоминающее люк – на размерах здесь экономили буквально во всем, что создавало определенные неудобства.

– А, это вы, Элиас, – обернулся к нему командир фрегата. По его бледному лицу и невзрачным полевым погонам капитана третьего ранга (в разведке и контрразведке люди или быстро гибнут, или столь же быстро растут, вот и этому всего двадцать семь, а уже в серьезных чинах) плыли бледные голубые пятна – отсветы экранов, которыми здесь было утыкано буквально все. Перссон поймал себя на мысли, что немного завидует уральцам – как-то ему приходилось бывать на фрегате, построенном на их верфях, и пространства там наблюдалось заметно больше. – Да вот, взгляните сами.

Перссон не был профессиональным космолетчиком, но даже ему стало ясно, что ситуация отнюдь не радужная. Такую толчею кораблей, как возле Урала, нечасто можно увидеть даже вокруг более развитых планет. И корабли, что характерно, сплошь боевые. Одних крейсеров не менее десятка.

– Нам выделили коридор, по которому идти можно разве что ползком.

– И вы…

– Я еще жить хочу. Назад взгляните.

Увиденное заставило Перссона охнуть. Такой громадины он еще в жизни не видел. Смоделированное компьютером изображение позволило рассмотреть уральский звездолет во всех подробностях. Хищно-красивый, ощетинившийся стволами орудий великан мог бы, пожалуй, смести их фрегат одним выстрелом. Командир «Вояджера» печально усмехнулся:

– Нас здесь уважают. И, если что-то пойдет не так, уничтожат. Намекнули недвусмысленно.

– Что сказали? – Перссон начал медленно закипать.

– Ничего. Ни единого слова. Но нас постоянно облучают артиллерийскими радарами два-три корабля. Умный поймет.

– Параноики, – скрипнул зубами следователь.

– Учитывая, что их только с начала войны пытались завоевать дважды, это вполне логично. Ладно, сэр, вернитесь в каюту – я начинаю маневр парковки.

На планету Перссон попал только к вечеру. Вначале мучительно долго ложились на орбиту, потом ожидали таможенников. Перссон попытался возмутиться – все же он офицер и прибыл не частным порядком… И что? Да ничего! Его банально проигнорировали, с редкостным безразличием относясь к предписаниям и регалиям. Есть правила внутреннего распорядка – и все тут, хоть тресни! Уральцы были в своем праве, благо Конституция планеты это позволяла, и оставалось лишь скрипеть зубами и ждать.

Нет, можно было, конечно, плюнуть на все, взять бот и пойти на посадку. А то и сам фрегат посадить, благо для атмосферных маневров он хорошо приспособлен. Можно – и что дальше? Перссон отлично понимал: в этом случае его машину расстреляют в верхних слоях атмосферы, а потом заявят, что ввиду небезопасного маневра приняли ее за контрабандиста или диверсанта. И все, никто им слова не скажет! Провинциалы лишь кажутся наивными, а на самом деле, порой ума и хитрости у них поболе, чем у привыкших к определенным правилам игры столичных акул. Эти самые провинциалы держатся друг за друга мертвой хваткой. Случись нужда, они банально плюнут на все правила и размажут ничего не подозревающего тяжеловеса хоть от политики, хоть от бизнеса, хоть от мафии… Да кого угодно размажут, тонким слоем по ковру, ибо столица далеко, а они здесь, рядом.

Но все же терпение и труд, как говорят русские, все перетрут. Дождался своего часа и Перссон. Небольшой таможенный бот пришвартовался к борту фрегата, и таможенный офицер соизволил наконец оформить им документы. Возился часа три, облазил, демонстративно воротя нос, трюмы, дотошно проверил каждую бумажку и, наконец, дал добро на посадку. Учитывая, сколько все это заняло времени, к тому моменту над столицей Урала давно уже властвовала ночь, так что высаживаться успевшему перекипеть и успокоиться Перссону пришлось уже утром.

На планете его тоже встретили тепло. Хорошо так встретили. Четверо лбов, каждый из которых был на две головы выше следователя, ждали его у трапа и сопровождали далее везде. И отослать этот конвой не получалось ни под каким видом – силы планетарной обороны напрямую структурам Конфедерации не подчинялись, так что для подчиненных маршала Устинова требования заезжего чиновника в погонах были пустым звуком. Впрочем, убедившись в этом, далее Перссон протестовать не пытался. Они ему, по большому счету, не мешали, положение дел он уяснил, и все, что ему оставалось, это нанести один-единственный визит. Чем он, собственно, вечером и занялся.

Планета Урал Гостиница Малахит. Вечер

Президентский номер не поражал роскошью, скорее уж функциональностью и удобством. Никаких бронзовых ванн, позолоты и ковров с ворсом по колено. Все скромно, аккуратно и… дорого. Класс лучшего номера в лучшей гостинице планеты зашкаливал, но контр-адмирал Александров, занимающий его все последние дни, совершенно не комплексовал. Живи, пока живется – и будь, что будет. Тем более, его проживание здесь и сейчас оплачивалось правительством Урала.

Следователя, шведа по национальности, сложно было обвинить в симпатиях к Александрову. Скорее, наоборот. Почему? Да генетическая память, наверное. Вот как Петр Первый их нагнул – с тех пор и помнят.

Александров об этом прекрасно знал и не собирался корчить из себя раскаявшегося грешника. Тем более, виноватым себя не считал. Когда следователь вошел в его импровизированную берлогу, адмирал валялся на кровати. Очень удобной кровати, пяти-спальной. Очень удобно на случай, если заезжий гость решит поразвлечься. Учитывая, что такой номер предполагает соответствующей толщины кошелек, развлекаться гость наверняка будет с размахом и фантазией.

Увы, сейчас кровать использовалась далеко не во всю свою потенциальную мощь. На ней валялся, точнее, полусидел, всего один человек – сам Александров. Устроился поудобнее, облокотившись на гору подушек, и неспешно перебирал струны гитары, выдавая чуть грустную, но в то же время очень нравящуюся ему мелодию. Не в последнюю очередь, кстати, благодаря простоте и легкости, с которой ее можно было сыграть – гитаристом Александров был аховым. А вот голос имел вполне ничего, и сейчас мурлыкал себе под нос с нескрываемым удовольствием:

Что мне с вами делить, Господа офицеры! Я уйду без проклятий – И без вашей вины. Южный Крест догорит, И безумным примером Вы сгорите в объятьях Гражданской войны. Я легенды о вас Собирал понемногу На краю Ойкумены – Средь увядшей весны. И да здравствует вальс! Просто… завтра в дорогу: Нам стоять у барьера Нелепой войны8.

Внимания на вошедшего он не обращал, вполне уверенный, что раз уж результат известен заранее, то нечего и напрягаться. Впрочем, следователь это, видимо, тоже понимал, а потому не стал прерывать музицирование и, прислонившись к дверному косяку, так и стоял, внимательно слушая. И лишь когда песня закончилась, поинтересовался:

– Это откуда?

– Не знаю, – честно ответил Александров. – Очень старая песня, как бы еще не на Земле написанная. Да вы присаживайтесь, не стесняйтесь.

Сам он, что характерно, не стал даже пытаться изменить позу. На это у него имелась железобетонная причина – нога его третий час пребывала в мобильном регенераторе, и, хотя процедура уже почти закончилась, адмирал пока что формально числился больным. Как раз до момента, когда придут доктора и аккуратно снимут эту надоевшую уже бандуру до завтра. И еще пару дней так будет, лучевое поражение тканей – штука неприятная, за раз не лечится.

Следователь расклады отлично видел и спорить не стал. Просто пододвинул стул и сел. Выложил на стол планшет зубодробительной стоимости, а потом, очень аккуратно, поставил рядом с ним небольшой кубик из темного металла. Надавил на верхнюю грань – и тут же у Александрова заныли на мгновение зубы. Следователь довольно улыбнулся:

– Ну вот, теперь нас никто не услышит. Разрешите представиться. Элиас Перссон, контрразведка флота. Вы можете не называть свое имя и регалии, с кем имею дело, я и без того знаю.

А звание не назвал – то ли не счел нужным, то ли не особенно оно высокое. Какого-нибудь лейтенанта я и послать могу, подумал Александров и, пожав плечами, ответил:

– Не могу сказать, что рад знакомству.

– Да мне как-то наплевать, – успокоил его контрразведчик. – Вы мне не родственник и не друг. Но поговорить нам стоит. Для начала имейте в виду: я прибыл сюда не для того, о чем вы подумали.

– А… точнее?

Не то чтобы Александров разом поверил собеседнику, но ему стало интересно. Хоть и говорят, что любопытство – не порок, а большое свинство, адмирал этим свойством характера обладал в избытке. Скрывал тщательно, но сейчас не видел нужды задавливать интерес. И Перссон разглядел это сразу.

– Хочу предупредить: ни малейшей симпатии к вам я не испытываю, но и враждебности тоже. Меня послали сюда не потому, что я умею, как у вас говорят, шить дела, а потому, что всегда стараюсь докопаться до истины и работаю, по возможности, беспристрастно.

– Всегда?

– Я же сказал: по возможности. Так что пока вы здесь, на Урале, геройствовали, я успел кое-с кем пообщаться, капитально порыться в документах и многое узнать. Начал это занятие еще там, дома, ну и здесь кое к чему присмотрелся.

– Даже интересно, – без выражения отозвался Александров.

– Мне, представьте, тоже. Вы интересная личность, адмирал, хотя подобные вам, на самом деле, встречаются довольно часто. Куда чаще на самом деле, чем хотелось бы некоторым там, наверху. Но это все лирика. Сейчас важнее другое.

– Что именно?

– О, многое. Но самое, пожалуй, важное, что там, – следователь внушительно поднял палец, – хватает и тех, кто недоволен вами, и тех, кто, напротив, считает вас героем.

– О-па…

– Это что значит? – следователь посмотрел на Александрова с удивлением, и адмирал внезапно понял, что тот, на самом деле, моложе, чем кажется с первого взгляда. И намного – вряд ли ему больше тридцати. Впрочем, удивление с лица Перссона тут же исчезло, спряталось, будто улитка в раковину. Александров пожал плечами:

– Местная идиома. Звук, выражающий изумление. Я всегда считал, что меня там, в штабе, не слишком-то жалуют.

– Вам правильно казалось. Но нельзя забывать вот о чем. Сейчас война, и не все решает формальное руководство. В мирное время и маршалы тоже… мирного времени. Сейчас же, особенно с учетом нескольких крупных поражений за короткий период, кресла под ними изрядно зашатались, а многие функции перешли к тем, кого у вас называют вечными замами. Я правильно выразился?

– Правильно, – медленно кивнул Александров, начиная понимать, куда клонит собеседник.

– Это замечательно. Поэтому вас и не стали бросать в камеру.

– Мне интересно было бы на это посмотреть.

– Мне, признаться, тоже. Судя по всему, посчитай ваши… друзья, что я действительно опасен, мой корабль расстреляли бы еще до того, как он лег на орбиту. Признаться, это о многом говорит.

– Да, они народ… резкий.

– И готовы наплевать на присягу? – прищурился следователь.

– Один раз они уже это сделали, – пожал плечами Александров.

– А вот здесь как раз все не так просто. И потому послали не обычного следователя, а меня.

– Не только поэтому, а? – с усмешкой спросил Александров. Наугад спросил, но глаза Перссона на мгновение вильнули, и адмирал понял – он прав. Впрочем, Перссон и не стал наводить тень на плетень. Выдержав короткую паузу, видимо, обдумывая разговор, он неохотно кивнул:

– Не только. Если бы вы, адмирал, не остановили тогда флот восточников, моя родная планета обязательно угодила бы под удар. Но речь сейчас не об этом. В обществе зреет недовольство нашими военными. Одно поражение за другим… Они мелкие, локальные – но это поражения. Обывателю плевать, что они ничего не решают и что такие же мелкие поражения есть и у восточников. Наша пресса раздувает сенсации, не думая о последствиях.

– Возьмите ее под контроль, – усмехнулся Александров. – И не трите мне уши про демократию.

– Не буду. Все проще и страшнее. Кое-кому… не будем называть имен, выгодно текущее развитие событий, а наш президент – далеко не великий диктатор, которые нужны во время кризисов. Не хватает у него пороху, чтобы взмахнуть рукой и гаркнуть: «Расстрелять!». Наверху грызутся, а внизу творится бардак, его все больше и больше. И вдруг появляется человек, который одерживает две громкие победы.

– Гм…

– Я понимаю, что сейчас их уже больше, но информация распространяется со скоростью звездолетов, и далеко не везде она дошла. Главное, победы есть. А наши стратеги про… пролюбили их результаты. Я надеюсь, вам понятно, о чем я?

– Ну, про первое как раз понятно. Мне тоже было обидно, когда наш флот драпанул от восточников вместо того, чтобы разогнать их пинками. А вот второе… Если вы про Уральское сражение, то здесь ничего громкого я не вижу. Устаревшие корабли столкнулись с современными, и результат вышел закономерный.

– Зато для обывателей это звучит красиво. Да и результат… Падение Урала поставило бы под угрозу слишком многое. Сейчас вас раскручивают, адмирал, стране нужны герои.

– А обвиняют в дезертирстве.

– Плевать. Я специально проверял – о приказе идти к Бетельгейзе вы, конечно, знали. Вот только фокус в том, что к вам он не относился. Такая вот бюрократическая тонкость.

– В смысле? – Александров аж сел прямо от изумления.

– В момент, когда ваша группа получила приказ отвлечь внимание противника, вас списали. Ее признали погибшей. Героически, конечно. Вам, кстати, даже следующее звание присвоили, не дожидаясь выслуги. И всем вашим людям тоже. Посмертно, что характерно. Так что поздравляю вас, господин вице-адмирал.

– Му… нехорошие люди.

– Вот тут я с вами согласен, однако это спасло вашу карьеру и, возможно, жизнь. Так что следствие не имеет к вам претензий. И думать надо сейчас не о следствии, а о том, что делать дальше.

– А что дальше? – вполне искренне удивился Александров. – По-моему, для меня все просто. Дадут эскадру и пошлют в бой, либо не дадут, либо вообще отправят в отставку. Масса вариантов, и всех их объединяет простой факт: от меня ничего не зависит.

– А вот здесь вы как раз ошибаетесь, – усмешка на лице Перссона стала хищной. – Я же говорю вам, на самом верху – бардак, разброд и шатание. И вопрос о том, что делать с излишне самостоятельным адмиралом, на самом деле стоит в самом конце списка.

– Так, а вот с этого места поподробнее, – разом посерьезнел Александров.

– Да чего уж подробнее. Результаты последнего сражения кого-то напугали, кому-то встали против деловых интересов… Короче, все громче орут наши пацифисты, уже всех заглушили. Все идет к тому, чтобы подписать мир.

– Дебилы, – без выражения пробормотал Александров. – Сейчас надо атаковать и добивать, шансы, пока восточники не оправились, неплохие. А так… Следующая война будет тяжелее.

– Все куда хуже, – Перссон вздохнул, плечи его опустились, будто из контрразведчика выпустили воздух, как из воздушного шара. – Вы умеете водить эскадры лучше любого компьютера, но в политике, боюсь, не разбираетесь совершенно. Адмирал, тут ведь как: первым запросивший мира считается проигравшим, и его можно гнуть через колено. Ваша планета автоматически оказывается разменной монетой и почти наверняка попадет в зону интересов восточников. И моя тоже. И еще несколько. Догадываетесь, что здесь будет?

Догадываться не стоило, адмирал и сам знал, что случается на оккупированных планетах. Особенно когда там похозяйничают узкоглазые. Видел, случалось. И наблюдал, как впервые увидевших такое молодых солдат отправляют в психушку. Что же, мотивы Перссона ясны, цели совпадают с его собственными. Любой ценой не допустить врага на родную планету. А раз так…

– Ваши предложения?

– Воевать и побеждать, причем быстро.

– Это совпадает с моими выкладками. Я так полагаю, помощи из метрополии ждать не приходится?

– Не совсем. Кое-что нам, разумеется, подкинут, но именно «кое-что». Опираться придется почти исключительно на свои силы.

– Двумя планетами против объединенных сил восточников? Простите, это несерьезно.

– Не двумя, нас значительно больше. И потом, у нас все равно нет выбора. Мы будем драться. Хотя бы ради наших детей. И лучше, если выступим единым фронтом, иначе нас легко раздавят поодиночке. Итак?

– Вы правы, деваться некуда. Я согласен.

И два не испытывающих друг к другу симпатии человека пожали руки.

Планета Урал Сутки спустя

Нет ничего хуже, чем ждать и догонять, а за четыре дня до отлета именно этим и приходится заниматься, причем одновременно. Миллион дел – и все надо решить. Помощники, конечно, вкалывают, как проклятые, но нет у них адмиральского авторитета. Нет! Так что многое приходится разруливать самому, особенно когда вопросы касаются поставок. А поставщики – они народ такой, стремятся взять вещь подешевле, а толкнуть ее подороже. Хорошо еще, что после того, как пару-тройку особо ушлых расстреляли по приговору военного трибунала (пять минут на рассмотрение дела и еще десять на вызов расстрельного взвода) у ворот их собственных складов с гнильем, народ понял, наконец, что во время войны с флотом шутки плохи, и прекратил лукавить. До следующего раза.

К концу дня маховик наконец раскрутился, но Александров в тот момент уже ощущал себя выжатым лимоном. И очень, очень хотел расстрелять еще кого-нибудь. Поэтому, когда он уже возвращался к себе, то звонок с сообщением о чрезвычайной ситуации воспринял, как должное, с раздражением и удовлетворением одновременно. Ну что же, он давно ожидал нечто подобное. Вопрос был лишь в том, кто окажется первым. И, похоже, кто-то выбрал слабое звено. Точнее, посчитал его слабым.

К Александрову не раз и не два пытались ненавязчиво приставить телохранителей. Он же в жесткой форме (если без его ведома, то с мордобитием) отказывался. Во-первых, телохранители могут запросто превратиться в соглядатаев, а во-вторых, за себя адмирал не боялся ни капли. И дело даже не в пресловутом «кто космический бой прошел, тот вулкана не боится», а просто потому, что мог за себя постоять. А стоящие за ним силы в лице флота запросто нашинкуют на струганину и исполнителей, и заказчиков. Возможно даже, вместе с непричастными, просто оказавшимися в неудачное время не в том месте, то есть слишком близко к эпицентру событий. Информация была доведена до всех заинтересованных лиц, и эксцессов пока не происходило.

Зато сам Александров не постеснялся. Собственная служба безопасности, пускай и не очень серьезная, у его флота имелась. Соответственно, имелись и возможности, поэтому кое к кому он своих людей приставил – так, на всякий случай, не столько даже охранять, сколько предупредить о возможных неприятностях. И если того же Устинова охранять смысла не было, он и сам достаточно крут, и ребятишки, способные лбом проломить стену, а ногой перерубить пальму, у маршала имеются, то люди, которые не могли похвастаться таким положением, находились, что называется, под колпаком. И один из людей адмирала сейчас вышел на связь.

Дальше события развивались с неплохой скоростью. Через какие-то пятнадцать минут рядом с адмиралом остановился новенький автобус веселой желтой расцветки с поблескивающими в свете уличных фонарей зеркальными стеклами. Внутри машины со всем удобством разместились два десятка человек в легкой броне, обвешанные оружием. Десантная группа «Суворова», его, Александрова, личная гвардия. Конечно, намного эффектнее было бы приземлиться возле места назначения на десантном боте. И с практической точки зрения лучше – тяжелая машина отменно защищена и несет мощное для своего класса вооружение.

Однако легко представить и то, какой фуррор произведет тяжелый «Аист», плюхнувшийся в центре, ну ладно, пусть даже на окраине города. Скандалов, тем более сейчас, когда на дворе война, требовалось избегать, общество должно быть единым и верить, что у тех, кто его ведет, тоже нет разногласий. Поэтому если слухи еще можно перетерпеть, то большой скандал… Нет уж, работать надо жестко, чтобы враги поняли намек, но притом аккуратно. И потому вместо маленькой бойни Александров решил провести локальную операцию. Так, на два-три десятка трупов, не более.

Полчаса езды – и вот они на парковке метрах в сорока от серого, неприметного здания в одном из новых районов. Не самое престижное место, но даже в нем интересующее приехавших строение выглядело убогим. Впрочем, как раз это было нормально, такая архитектура – традиция. Здесь, в угрюмой пятиэтажной коробке, располагалось районное управление планетарного МВД – полиция криминальная, налоговая, транспортная, еще какие-то структуры, к ней относящиеся. Плюс районная, опять же, прокуратура. Вполне закономерно, если вдуматься, ведь это – практически единственные структуры, военным не подконтрольные, да и самый высокий уровень коррупции тоже у них.

Одно радовало – защищено здание было так себе. Точнее, вообще не защищено. Решетки на окнах, толстые стены, бронированная дверь… По сравнению с офисами Управления Планетарной Безопасности меньше, чем ничто. Оно и понятно, кто ж сюда в здравом уме полезет. И на сопротивление штурмовым группам флота это место уж точно рассчитано не было.

По случаю позднего времени во всем здании горело всего несколько окон, что радовало. Здесь, по информации, любезно предоставленной компьютером, работало человек триста, и, даже если вычесть всевозможных дам-бухгалтеров, делопроизводителей и прочих завхозов, толпа получалась внушительная. Перестрелять их можно, а вот взять здание под контроль наличными силами – вряд ли. Но это днем, а сейчас – только дежурные и те, кто Александрова, собственно, интересовал. Кстати, происходящее выглядело неплохим поводом заиметь компромат на них с определенными перспективами в будущем, но это – потом. Сейчас же надо было разобраться с первоочередными вопросами.

План здания у них был, и выглядел он примитивным донельзя. Почему бы и нет, кстати? В плане обороны единственный полицейский участок на памяти Александрова, который мог сойти за крепость, располагался на планете Мехико Дальняя. Там да – рота вооруженных до зубов и неплохо обученных полицейских, два танка в гараже, броневик во внутреннем дворе и автоматические пушки на въезде. Площадь занимает раз в пять большую, расположен на расстоянии двухсот метров от ближайших домов и похож на крепость и тюрьму одновременно. Причем неизвестно, то ли полиция защищает город, то ли защищается от него – бардак на планете царил жуткий. Вот с тем участком и впрямь пришлось бы повозиться, хотя на Мехико его можно было бы и с воздуха накрыть. Или даже с орбиты – там подобным никого не удивить.

Здесь же приходилось действовать тоньше. Угрюмый хакер из службы электронной поддержки в течение пары минут взломал охранную систему, и теперь камеры наружного наблюдения показывали, что вокруг тишь да гладь. Долго таким примитивным способом обманывать никого не удастся, но несколько минут – без проблем, а большего и не требовалось. К обоим запасным выходам бесшумными тенями скользнули десантники, по два на точку, с задачей блокировать и никого не выпускать. Ну а основные силы группы вторжения, не скрываясь, пошли внутрь через парадную дверь, благо ее никто закрыть не догадался.

Молодой лейтенант – дежурный – замер в своей клетушке, не зная, то ли выронить изо рта сигарету, то ли проглотить ее. И понять мальчишку было можно. Камера показывает, что снаружи никого нет – и вдруг дверь открывается, помещение мгновенно заполняется народом самого зверского вида, а в его драгоценное лицо упирается ствол огромного, брутального вида пистолета. Из головы вылетают и мысли о сигарете, и инструкция, требующая нажать тревожную кнопку, и даже тот факт, что у самого лейтенанта на боку кобура с пистолетом. Впрочем, уже без – обезоружили неподкупного стража походя, мгновенно и даже как-то изящно.

– Мил-человек, ты давай, двери разблокируй, – раздался очень доброжелательный шепот в ухе, идущий аккурат поверх пистолетного ствола.

– К-какую…

– Все, парень, все, экий ты недогадливый…

Лейтенант подчинился, медленно, как сомнамбула. И клавиши компьютера трогал аккуратно, так, словно они были хрустальные. Впрочем, никто его не торопил. Замки с легкими щелчками открылись и застопорились, после чего лейтенант был посажен в собственное кресло и зафиксирован двумя парами наручников, правая нога к левой руке и наоборот. Кто-то предложил милосердно дать ему по башке, однако до членовредительства опускаться не стали, и, оставив при входе двоих десантников представительного вида с еще более представительными стволами в руках, буквально растеклись по коридорам участка.

Впрочем, народу сейчас и впрямь было немного, разве что в караулке обнаружились аж четверо, причем двое спали. Увидев перед собой кучу народа с тяжелым вооружением, в героев они играть не стали, изъявили всяческое желание сотрудничать и даже вызвались показать, кто, что и где. Благодаря их добровольной помощи, уже через минуту Александров стоял перед дверью, из-за которой доносились невнятные голоса и столь же невнятное всхлипывание.

– Это еще что такое? – адмирал вошел в кабинет, свирепо улыбаясь. Плотно сбитый офицер в звании майора налоговой службы поднял глаза и через секундную паузу соизволил оторвать наетый зад от стула. Оч-чень интересно, откуда такая наглость. Второй, высоченный, как столб, но с погонами всего-то сержантскими, сидел на диванчике у двери, прикрыв глаза. Этот на появление высокого чина отреагировал вполне адекватно. В смысле, вскочил и встал по стойке «смирно». – Это что здесь происходит, майор?

– Да вот, товарищ адмирал, поймали.

Николаева сидела на стуле, в отличие от майорского, жестком и неудобном, и выглядела до того зашуганной, что адмирал даже обалдел слегка. Помнится, она не тушевалась ни на мостике линкора, ни перед толпой журналистов, а тут… Впрочем, здоровенный, наливающийся синевой фингал под глазом и скособоченная, явно от боли в боку, поза довольно четко показывали – церемониться никто и ни с кем не собирался. Но топорно работают мальчики, свято уверены, видать, что их прикроют с самого верху. А зря…

– Подробности, – коротко потребовал адмирал.

– Ввоз двух килограммов шестисот тридцати граммов обработанных драгоценных камней. В основном бриллианты, хотя есть рубины, сапфиры… там длинный список. Минуя таможню, не декларируя, не платя налоги… В общем, дело передается в прокуратуру и…

– Отставить. Документы изъять и отправить в архив флота. Конфискованное вернуть владелице.

– Но…

– Я не вам, майор, – Александров чуть заметно шевельнул головой, и двое крепких мичманов, ловко просочившись в кабинет, принялись сгребать со стола налоговика все подряд.

– Это произвол. Я вызову охрану…

– Эту? – на миг оторвался от созерцания творящегося безобразия Александров. Майор проследил за его взглядом и обнаружил в коридоре полицейских, осуществлявших охрану участка. Всех четверых. Их даже разоружать не стали. Один, поймав взгляд отца-командира, виновато развел руками. Мол, я б и рад, шеф, что-то сделать, да кто ж даст. Стоящий рядом здоровенный, как двустворчатый шкаф, десантник зловеще улыбнулся и погладил затянутой в черную перчатку ладонью приклад тяжелого лучемета. Игрушка, способная прожечь танк и совершенно излишняя в здании, тем не менее, одним видом своим неплохо остужала горячие головы. – Не будьте идиотом, майор. Ваше дело шито белыми нитками, трофеи не облагаются налогом и не подлежат декларированию.

– Но закон…

– Планета на военном положении, законы Конфедерации здесь и сейчас не действуют, а внутренние уложения планеты Урал именно таковы. Понял, крыса тыловая?

– Да я… Да вы…

– Анатолий Павлович, объясните этому организму политику партии.

Один из мичманов, оторвавшись на миг от потрошения сейфа, коротко ввинтил кулак в печень налоговику и вернулся к прерванному увлекательному занятию. Александров нагнулся к скрючившемуся на полу майору:

– Кто заказал дело? Говори, скот!

Минуту спустя он уже знал все. Майор, впечатленный проявленным к его персоне неуважением и не привыкший к тумакам, раскололся, будто сухое полено. И, естественно, сдал всех и вся. Правда, имени конкретного заказчика он не знал, но и без того было ясно – или Аванесян, скотина с акцентом, или Гуттенберг. Ну что же, после он с ними поговорит, а пока…

– Этого – в штрафную роту. Оформляйте, там ему лишний жир-то быстро вышибут. Ирина Сергеевна, прошу простить, что заставил себя так долго ждать. Пойдемте. А вы, – это уже бравым полисменам, – в следующий раз так легко не отделаетесь. Передайте мои слова вашему начальству. А теперь брысь отсюда. Бегом!

Проникшись важностью и торжественностью момента, бравые служители Фемиды умчались в караулку, где безропотно позволили себя запереть, да и сами, судя по звуку, заперлись изнутри. Благоразумно, весьма. Майора безо всякого уважения к персоне, выволокли из кабинета под руки. Сам он идти пока, увы, не мог – мичман Лебедев бить умел качественно. Сержант, выполнявший, похоже, обязанности специалиста по вытрясанию признаний, шел самостоятельно. Ну да, он-то не сопротивлялся – его и не били. Может, и зря, но какой смысл бить инструмент, не имеющий права на собственное мнение? Все равно, что молоток наказывать. Ничего, в штрафной роте свои законы, и там он наверняка припомнит бывшему начальству ошибки, которые завели их туда и, в перспективе, загонят в первую линию штурмующих вражеские укрепления. Александров даже посочувствовал майору, правда, совсем чуть-чуть.

Александров обернуться не успел, как остался в кабинете один. Ну, почти один – народ рассосался, все были при деле. Оставалось лишь улыбнуться ободряюще:

– Ну что, Ирина Сергеевна, пойдемте?

Девушка кивнула, встала – и чуть не упала, Александров едва успел ее подхватить. Черт!

– Что и где?

– В боку. Больно…

– До врача потерпишь?

– Да…

Так что вышел он из участка, как герой какого-нибудь низкобюджетного боевика, с дамой на руках и злым выражением лица. Хорошо еще, до больницы отсюда пять минут езды, а улицы города по причине позднего часа были пустыми. Ну а там дежурный врач, зевающий от скуки, живо взял дело в свои пухлые, но крепкие руки, и поставил весьма утешительный вердикт. Ничего страшного, просто серьезные ушибы. Денек отлежаться, нанороботов в кровь, чтоб подчистили что можно и свели синяки, да и все, пожалуй. Правда, на это время пришлось оставить девушку в стационаре, но теперь Александров был спокоен – пара здоровых лбов из штурмовой группы осталась здесь же. А уж они, случись нужда, оторвут голову кому угодно.

Система планеты Новый Амстердам. Это же время

Выживаемость корабля в боевых условиях зависит от множества факторов. На первом месте, безусловно, грамотная тактика их применения, на втором – старая добрая удача, остальные баллы распределить сложно. Тем не менее, далеко не на последнем месте стоят характеристики самого корабля. Для громады линкора – защита и огневая мощь, для эсминца – скорость и маневр… Для разведчика – скрытность.

Малый разведчик Ассоциации Восточных Народов по формальным массогабаритным характеристикам вываливался далеко за пределы своего класса. А куда деваться? Стеллс-технологии, единственные, пожалуй, в которых Ассоциация превосходила своих оппонентов, были палкой о двух концах. Невидимость для средств обнаружения Конфедерации они обеспечивали достаточно надежно. Во всяком случае, если не знать точно, в каком секторе искать, корабль, оборудованный системой нуль-защиты, хрен обнаружишь. Но энергии такая защита жрала – уй-уй!

Почти восемьдесят процентов объема малого разведчика «Асанаги» занимали установки подавления и реакторы, обеспечивающие их энергией. Для экипажа оставалось совсем немного места. Настолько мало, что их коллеги из Конфедерации, хоть они и считались аскетами, вряд ли согласились бы служить на подобном корабле.

Впрочем, и среди космолетчиков Ассоциации таких героев находилось совсем немного. Не помогали ни ускоренная выслуга лет, ни высокое жалованье, ни быстрый карьерный рост. И все же комплектовать экипажи было из кого, причем основную массу добровольцев составляли японцы. Горячая молодежь, рассуждающая просто: если уж предки эпохи пара ходили на морских кораблях, где не предусмотрены даже кубрики9, то потомкам стыдно от них отставать. Позже юношеский максимализм сходил на нет, лишние отсеивались, и оставались лишь те, кто и впрямь готов был посвятить выбранному делу всю жизнь. Костяк и элита… Именно из таких суровых профессионалов и состоял экипаж «Асанаги».

В трехмерное пространство разведчик вышел уже в пределах системы и сразу же взял курс на Новый Амстердам. По-хорошему, зря, конечно – следовало выйти на дюжину астрономических единиц дальше и идти без ускорения – тогда корабль и вовсе не увидишь, от небольшого астероида он практически неотличим. Увы, то, что годилось для мирного времени, сейчас не проходило в принципе. При том варианте тащились бы до цели не одну неделю, а результаты командованию требовались, как всегда, срочно. Так что оставалось надеяться лишь на маскирующее поле корабля и молиться на выкладки аналитиков, рассчитавших вероятность успеха в девяносто восемь процентов. Вот только все, находящиеся на борту «Асанаги», очень хорошо знали, что эти два процента чаще всего и срабатывают.

Тем не менее, к планете им удалось приблизиться без проблем. Оно и неудивительно, плотно контролировать всю систему может себе позволить только большая, развитая планета с мощной экономической и технической базой. Новый Амстердам к таким явно не относился. Соответственно, первый этап операции можно было считать завершенным. Увы, самый простой и безопасный этап.

А вот со вторым было куда интереснее и сложнее. За те несколько часов, что корабль проходил вблизи планеты, требовалось сделать то, ради чего они были сюда посланы. То есть банально собрать информацию. А вот это как раз и опасно, потому что предусматривает использование целой кучи систем сканирования пространства, как пассивных, так и, что намного хуже, активных. Последние теоретически легко засекаются средствами контроля пространства. Если, конечно, держать их наготове и знать, где искать. Как раз с последним пунктом у Нового Амстердама наверняка есть проблемы, решили те, кто планировал операцию, и не ошиблись.

Члены экипажа не могли этого знать наверняка, но по всему выходило, что собранные ими сведения вряд ли обрадуют командование. Да, аналитика не являлась специализацией тех, кто вел звездолет, но база у них была хорошая, иначе в разведке нельзя. А потому они, наблюдая за потоками информации, частью остающимися в цифровой форме, а частью преобразующейся в визуальную, в изображения на экранах, находились в легком шоке. Новый Амстердам, еще недавно захваченный, а потом отбитый внезапной и подлой контратакой длинноносых варваров, теперь вновь требовалось штурмовать, причем легкой прогулки никому не светило.

Кораблей возле планеты было немного – восемь штук, три фрегата, пять корветов. Не те силы, которыми можно противостоять флоту вторжения. Зато болтались на орбите целых три орбитальные крепости. Одна, правда, в таком состоянии, что неясно, каким образом она все еще существует в качестве единого целого, а не превратилась в набор кружащихся по орбите обломков. Расстояние не позволяло рассмотреть детали, но вокруг станции крутились десятки орбитальных ботов, а значит, работы по ее восстановлению шли полным ходом. Две другие крепости выглядели целыми и невредимыми. А главное, очень легко узнаваемыми. Построенные на верфях Нового Шанхая, они добрались в точности до места своего назначения. Правда, уже под другим флагом. И последнее обстоятельство выводило из себя даже сдержанных обычно японцев.

А еще настораживало необычно оживленное движение на орбите. Для такой захудалой планеты оживленное, разумеется. Правда, японцы не могли с такого расстояния классифицировать снующие туда-сюда объекты. Последнее обстоятельство спасало их от шока, который, несомненно, наступил бы, пойми они, с чем имеют дело. А все потому, что вряд ли они могли ожидать встретить здесь почти две сотни боевых машин – истребителей и штурмовиков, вполне способных осложнить жизнь кому угодно. Им здесь неоткуда было взяться – но они были!

У уральского флота не было пока что авианосцев за исключением разве что толком неосвоенного трофея. Зато была возможность наладить быстрое и массовое производство малых кораблей, сиречь тех же истребителей, и необходимость перебросить их сюда. Задача поставлена – а остальное командование не волнует. Вообще не волнует. И решение было найдено!

Истребители разбирали, отделяя крылья от фюзеляжей, и грузили в трюмы транспортных кораблей, благо этого добра на Урале хватало. Оставалось лишь доставить их на место, и… А вот с этого момента и начиналось самое интересное.

Когда-то давно, еще в эпоху независимости, уральцы планировали космическую экспансию. Небольшую такую, можно сказать, карманную. Звездолетов у них в тот момент попросту не было, зато имелись планеты в собственной системе, которые надо было всерьез исследовать, создавать космические опорные пункты, ну а дальше – по обстоятельствам. Для этой цели были проведены интересные и оригинальные разработки, обещающие, в перспективе, дешевый и быстрый результат, но до их воплощения в металле дело не дошло. В один далеко не прекрасный день в небе Урала появился флот Конфедерации, и история двинулась совсем иным маршрутом.

Зато сейчас нашелся один умник, интересующийся нюансами развития космических технологий, и выкопал из архива пыльную папку (если это выражение, конечно, применимо к электронным базам данных) с достижениями предков. А инженеры Отто Оттовича Берга совершили маленький подвиг, сумев за какой-то месяц реализовать старинные идеи на новой технологической базе. И Новый Амстердам послужил для них идеальным полигоном.

Восемь кораблей, войдя в систему, выбрали место на орбите небольшой, наглухо заледеневшей планеты размером чуть меньше Марса. Особой разницы, где им располагаться, если честно, не было, но людям психологически комфортнее, если под ногами у них что-то твердое. Пускай даже это мертвый камень, покрытый намертво заледеневшим аммиаком и подернутый сверху тонкой дымкой разреженной до полного безобразия ядовитой атмосферы. А после этого началось строительство.

Говоря откровенно, всерьез это строительством назвать было нельзя. Просто восемь кораблей образовали куб с километровыми ребрами, намертво сцепившись между собой легкими титановыми фермами, после чего запустили генераторы силового поля. Это было крайне сложно – синхронизировать работу генераторов восьми кораблей, причем не стандартных, а усиленных, да еще и нескольких сотен установленных на фермах выносных излучателей-модуляторов. Однако уральские инженеры справились с задачей, и вскоре грани куба уже чуть заметно мерцали в слабом на таком расстоянии свете звезды. Получился этакий силовой аквариум со стенами виртуальными, но от того не менее прочными. Оставалось лишь заполнить его воздухом, синтезированным здесь же, на месте, благо астероидов, готовых послужить источником первичных атомов, хватало, и вот станция готова. Действительно, быстро, дешево и сердито. Воистину, талантом предков стоило восхищаться и гордиться.

Теперь внутри свежеиспеченной космической станции располагалась база легких сил, где их собирали, тестировали и откуда они ежедневно вылетали на патрулирование, в основном, правда, с целью ознакомиться с будущим театром боевых действий. А в том, что война вновь – и очень скоро – придет сюда, никто не сомневался. И вот эту-то станцию с «Асанаги» и не заметили. Просто потому, что не знали, как ее искать, и вообще не имели ни малейшего представления о существовании подобного объекта.

Впрочем, даже обнаружь экипаж разведчика надежно укрытую от чужих глаз базу, это ничего бы не изменило. Просто потому, что с успехом реализовав второй этап своей миссии, они позорно засыпались на третьем. Впрочем, не их в том вина, просто существуют «неизбежные в космосе случайности». На пути корабля оказался метеорный поток – этого добра здесь хватало, картографировали «рифы космоса» постольку-поскольку и, естественно, в базе данных разведчика информации о нем не имелось. Пришлось уклоняться, а для этого задействовать двигатели и на несколько минут снять с хвостовой полусферы защитное и маскировочное поля. Этого оказалось достаточно.

Станции контроля пространства Нового Амстердама не были вершиной технической эволюции. Но и полной ерундой они, что характерно, тоже не были и подозрительную засветку вычленили сразу же. В том, что разведчики восточников будут пытаться прощупать систему, никто не сомневался, и к подозрительному объекту немедленно стартовал дежурный корвет. Так, на всякий случай. Экипаж «Асанаги» обнаружил его вовремя и принял абсолютно верное решение – дал полный ход. Теперь успеет ли корабль восточников уйти с ценной информацией, или уральский корвет догонит его, решали лишь двигатели.

Возможно, «Асанаги» и удалось бы оторваться от погони. У него имелась приличная фора, а преимущество корвета в ходовых качествах было не столь уж и велико. Однако на пути разведчика встали те самые, не обнаруженные им вовремя истребители, одним своим существованием подписав восточникам приговор.

Когда первая очередь огненными кляксами расплылась по силовой броне, командир «Асанаги» еще мог надеяться на что-то. Но пилоты уральцев были хорошо обучены и умели синхронизировать залпы. Сосредоточенный удар четырех машин в клочья порвал силовое поле и распорол борт разведчика. Японцы успели еще задействовать свои пушки, но это уже был, скорее, жест отчаяния. Вооружение на кораблях такого класса было скорее формальностью и предназначалось больше для самоуспокоения экипажа, чем для серьезного боя. И противостоять атакующим со всех сторон машинам оно просто не смогло. Ну а уральцы не слишком церемонились – пилотов сюда набирали молодых, азартных. Сейчас азарт оказался лишним – окрики с корвета они то ли не слышали, то ли не обращали на них внимания, а о том, что неплохо бы захватить пленных, не думали вовсе.

И все же «Асанаги» дрался до конца. Даже когда пошли вразнос реакторы, экипаж не покинул свой корабль. Конечно, это был всего лишь способ уйти в вечность, но… но предки могли бы гордиться этими людьми, и в те секунды, которые прошли между разрушением корабля и моментом, когда сознание навеки отключилось, командир разведчика успел подумать, что лучшей смерти для самурая придумать сложно.

То, что не удалось экипажу «Асанаги», сделали их коллеги три дня спустя. Они прошли незамеченными и смогли вернуться. Но и эти люди, несомненно, храбрые и достойные, не сумели обнаружить новую базу. Проклятая богами система поглотила один за другим пять кораблей, позволив выбраться лишь шестому, но сохранила свои тайны. И это имело в будущем далеко идущие последствия.

Здание Верховного Совета планеты Урал Следующий день. Утро

– Вы не находите, Сергей Абрамович, что это было глупо?

– Что именно? – мрачно спросил Гуттенберг, косясь на двух крепких мужчин, стоящих слева, подпирая стену. Просто так стоят, ничего не делают, молчат… Пока молчат. И у каждого универсальный аргумент в любом споре, хоть политическом, хоть теологическом – компактный автомат на плече.

– Пытаться радикально решить проблему, не имея в том серьезного опыта. Особенно в отношении человека, который сильнее вас. Сталь, как ни крути, прочнее золота. Ну, вот честное слово, я ждала от вас более изящной игры.

Громова улыбнулась широко, открыто. Ну да, ей-то легко – сидит в кресле, в раскованной позе, ногу на ногу закинула как еще вместо туфель домашние тапки не нацепила… А вот трое мужчин, Коломиец, Берг и Устинов, напротив, выглядят собранно и холодно. Интересно, почему им так нравится играть в брутальность?

Больше всего Гуттенбергу хотелось встать и врезать по наглой роже этой потаскушки. Но, увы, он хорошо понимал, что ему этого сделать не дадут, зато по голове настучат за такие фантазии сразу и больно. Левая скула капитально ныла, и это обстоятельство лучше всяких слов напоминало о том, что шутки кончились. А вот побрыкаться, наверное, еще можно…

– Не понимаю, о чем вы?

– О том, что вы, Сергей Абрамович, дебил, – поднялся со своего места Коломиец. Сейчас он более всего напоминал вставшего на дыбы медведя и вполне мог напугать кого-нибудь одной своей улыбкой. Если бы, конечно, решил улыбнуться. – Дебил, дебил, куда деваться. Вам же ясно дали понять…

– Василий Петрович, он и впрямь не понимает, – голос Устинова звучал устало. – Его этому просто не учили.

– Ну, так объясните ему, что ли, – Коломиец не скрывал своего раздражения, но все же сел на место. – Я всегда считал, что евреи – умный народ. Выходит, ошибался.

– Евреи-то как раз народ умный, – хмыкнул маршал. – Вон, один до командира линкора недавно дослужился. Это вам не правительство, тут думать надо.

– Оставьте ваш сарказм, маршал. Не до него сейчас.

Устинов вздохнул, пожал плечами и коротко кивнул. И почти сразу Гуттенберг получил хлесткий удар по почкам. Хотел возмутиться, но ему тут же добавили, а потом ударов стало так много, что организм предпочел отключиться. И пришел в себя только после того, как ему в лицо плеснули стакан ледяной воды.

– С-скоты, – прошептал он, не пытаясь, впрочем, подняться. Молчавший до того Берг внезапно усмехнулся, печально и снисходительно:

– Нет, Сергей Абрамович. Мы – не скоты. Мы, если хотите знать, ваши спасители.

– Еще скажите, что я вам благодарен быть должен, – Гуттенберг сплюнул кровью с мелкими осколками зубов, а потом с усилием сел прямо на пол. Вернуться на стул сил уже не хватило.

– Откровенно говоря, да, – улыбнулась Громова. – Мы вас буквально выпросили. Но с условием, что вы все поймете. Вам объяснили, а вот дальнейшая ваша судьбы будет зависеть от понятливости. Вашей понятливости, если уж на то пошло.

– Да объясните же мне, черт возьми, что происходит! – прохрипел Гуттенберг.

– Охотно. Не далее как вчера с вашей подачи было проведено задержание…

Он говорил, а Гуттенберг не понимал. Он вообще не понимал, что творится. До тех пор, пока не прозвучала последняя фраза:

– Сделано все это было максимально неумело и с расчетом на то, что крайним окажетесь именно вы. Это нас и насторожило. Копнули глубже – у нас хорошая контрразведка, и оказалось, что заказ сделал ваш старший сын, Иосиф.

– Зачем…

– Зачем это ему? А кто наследник вашей империи? Учитывая, сколько он проиграл в казино только за последние два месяца, взять ее в свои руки вполне могло показаться парнишке неплохим шансом поправить дела. Именно поэтому он арестован и сейчас дает показания. Ну а вы… Вам всего лишь объяснили, что воспитывать своих отпрысков надо тщательнее.

– Но разве…

– Не разве. Ваша вина уже в том, что вы пренебрегли своими родительскими обязанностями и воспитали урода. А значит, должны нести ответственность наравне с ним. Я буквально выпросила вас у адмирала – он был настроен куда радикальнее. Понимаете, он очень не любит терять своих людей. Или тех, кого считает своими, неважно. Так что вы должны мне самую малость – жизнь.

– Тогда зачем… зачем вы устроили весь этот спектакль?

– Ну, чтобы вы прониклись ситуацией, – улыбнулся маршал. – И потом, вы даже не представляете, насколько было приятно набить вам морду.

Гуттенберг молчал. То, что сына, мерзавца, скотину малолетнюю… его кровь, уже не выцарапать, он понял сразу. Видел он этого адмирала – улыбчивый палач… Значит, надо спасать то, что есть. И тут вновь заговорил Берг:

– Всех нас, – монотонным, истинно немецким голосом заговорил он, – включая нашего бравого адмирала, вы сегодня же вводите в совет директоров вашего головного банка. Передаете нам пятьдесят процентов акций. Думаю, это вполне приемлемая цена за то, что мальчишка отправится в штрафную роту, а не прямиком на эшафот.

– Грабеж! – скрипнул зубами Гуттенберг.

– Сами напросились, – Берг улыбался даже реже Коломийца, но когда уж это случалось, всем казалось, что они находятся в одной клетке с крокодилом. – Лично мне больше нравится термин «перераспределение финансовых потоков». И чтоб вы просто поняли: такие шутки не прощают, и выбора у вас нет…

Поместье фон Корфов Это же время

Пожалуй, только сейчас его начали воспринимать, как своего, думал Лурье, шагая за своим коллегой по утоптанной дорожке через полузаброшенный сад. Во всяком случае, это был первый случай, когда его пригласили не по службе, а, так сказать, неформально. Дал им Александров сутки отдыха перед большими событиями. Лурье идти было, по большому счету, некуда – и тут фон Корф пригласил развеяться в неформальной обстановке. Знать бы еще, к добру или к худу… А с другой стороны, после того, как он узнал, что его списали, вопрос становился больше риторическим, из привычных Лурье координат решительно выпадая.

Занятый своими мыслями, он не сразу заметил, как они вышли к дому, большому, даже громадному, сверху донизу заросшему какими-то вьющимися растениями. Вид у него от этого был чуточку неряшливый, но в то же время невероятно уютный. От него прямо веяло надежностью и теплотой. Пожалуй, в доме вроде этого, только чуть поменьше, Поль хотел бы провести старость… до которой еще требовалось дожить.

– И-Игорь!

Лурье был космолетчиком, и неплохим, но даже его хваленой реакции не хватило, чтобы рассмотреть серебристый вихрь, оказавшийся вдруг рядом с ними. Миг – и он материализовался в девушку, одетую в короткое, светлое платье и с длинными почти белыми волосами. Почему-то именно на это сочетание, платья и волос, он и обратил внимание в первую очередь. Лицо увидел уже потом – вполне заурядное, но какое-то… Русские говорят «милое», «домашнее». Наверное, это и впрямь было наилучшей характеристикой.

– Ой!

– Знакомьтесь. Это – моя сестра Валерия. Это – мой коллега, Поль Лурье.

– Очень приятно, – девушка улыбнулась. – Тоже адмирал?

– Зомби-адмирал, – хмыкнул Корф. – Как и я. И жизнерадостно заржал над своей готической шуткой.

Действительно, эта сказанная кем-то фраза прижилась. Как-никак, все они были заживо списаны и посмертно награждены. И выжили лишь благодаря удаче и таланту своего командира. Зомби-адмиралы, зомби-капитаны, зомби-лейтенанты… Прямо хоть фильм ужасов снимай!

А вообще, думал Лурье, шагая следом за хозяевами к дому, если бы уральцам не давали звания с такой неохотой, на планете зомби-адмиралов наблюдалась бы куча. Как-никак, линкором командует обычно капитан первого ранга, а у них кораблей линейного класса аж восемь штук было. Да и крейсерами тоже часто каперангов командовать ставят. Но – увы и ах, на всю эскадру таковых нашлось только двое – он да фон Корф. И это давало местным офицерам серьезный повод для обид, причем Лурье их всех прекрасно понимал.

Вот так вот, Конфедерация сама, по собственной инициативе, создала почву для мятежа. Вряд ли можно ожидать особой лояльности от тех, кого стабильно задвигают в дальний угол и обходят чинами. За редким исключением, конечно. Похоже, стоило бы написать докладную по этому вопросу. Но… оно надо? Мертвецы не пишут, а он теперь, как ни крути, тоже один из них. А еще… Еще он проговорился Александрову о том, как погибла его семья. И комфлотом пообещал ему, что ту планету он, Поль Лурье, сможет при желании и некоторой удаче отлюбить во всех позах с помощью орудий своего корабля. Потому как арабы пропустили восточников через свою территорию, став тем невольными союзниками, а значит, формально их можно долбить из чего угодно. И, хотя Лурье с детства внушали мысли о ценности человеческой жизни, отомстить ему по-прежнему хотелось. И мысль о маленьком геноциде его тоже никогда не смущала.

Потом они пили чай в небольшой, по-немецки аккуратной беседке с по-русски ломившимся от угощения столом. Мать фон Корфа, невысокая худощавая женщина, как оказалось, была мастерицей поддерживать разговор – и время пролетело удивительно незаметно. Так что, когда он возвращался к машине, на небе уже вовсю горели звезды. Можно было, конечно, переночевать здесь – но завтра с утра была куча дел. Александров и фон Корф скоро уходили в поход, а его, Лурье, корабль надолго встал на ремонт, и потому на француза свалили заботу об обороне планеты в отсутствие старших товарищей.

Откровенно говоря, Поль хорошо понимал простую истину: его купили. Да, именно так. Купили возможностью отомстить. А еще тем, что практически вся команда «Суворова» ушла на новый корабль, и Александров дал командиру, так и не нашедшему с ней до конца общий язык, набрать людей самому, на свой вкус, но и на свой страх и риск. Вольность, в другом месте и другое время немыслимая. И прямо чесалось, так хотелось попытаться стать настоящим «первым после бога», не чувствуя оценивающих взглядов и незримого, но от того не менее плотного контроля адмирала. Так что купили, да. Но, с другой стороны, все мы в той или иной степени продаемся. Так почему бы и нет? Урал – хорошая планета, а его все равно никто не ждет. И потому контр-адмирал, зомби-адмирал Лурье подумал, плюнул – и с головой ушел в авантюру.

Планета Великая Нигерия Тот же день

Диктатор Великой Нигерии, генералиссимус, надежда и опора нации, и прочее, и прочее, и прочее, Мудива был взбешен. Его, вместе со всеми регалиями, отчитали, как мальчишку. С чувством макнули пару раз носом в дерьмо и… посоветовали не путаться под ногами. Уроды!

И ведь получилось все не глупо даже, а вообще по-идиотски. И все из-за того, что кое-кто никак не может смириться с новой реальностью. А кое-кто наоборот – с местными реалиями.

Ну, захотел чиновник получить положенный ему процент от дохода с небольшого горнообогатительного заводика. Традиция такая. Ну, получил. Кулаком в печень. И ведь что обидно, завод этот уральцам не принадлежал. Они с мелочью, обслуживавшей максимум пару рудников, не связывались, оставив себе по-настоящему глобальные проекты. Взяли то, что хотели, в первые дни, а все, с чем не жаждали возиться, оставили местным. Так что какие обиды!

Но хозяин завода обратился к их администрации, а там, подумав, решили, что, во-первых, все равны перед законом, а во-вторых, руду-то поставляют не куда-нибудь, а на плавильни, которые именно уральцы и контролируют. А с другой стороны, возиться и терять время ну вот совсем неохота. Поэтому сломали чиновнику обе руки – и остались в полной уверенности, что тот должен еще и благодарным быть. Легко, значит, отделался.

Откровенно говоря, Мудива с ними даже был в чем-то солидарен. Двух месяцев не прошло с момента, как уральская эскадра, зависнув на орбите, выбросила десант, огнем и сталью давя любое неповиновение. Двух месяцев! Ну посиди ты, дебил, тихонечко, не высовываясь! Должен же понимать, что завоеватели сейчас нарабатывают авторитет и чересчур остро реагируют на любые раздражители. Так нет же, денег и баб захотелось. Ну и получил по голове. Закономерный результат для дурака, Мудива и сам на месте уральцев сделал бы что-нибудь подобное.

В общем, история – наплевать и забыть. Если бы не одно «но». Тот чиновник был из одного с Мудивой племени, а родственные связи на Великой Нигерии значили все. Белые этого не понимали. Точнее, не хотели понимать то, что на этой планете ясно каждому младенцу. Есть за тобой племя – ты силен, нет – и никакие солдаты тебя не спасут. Рано или поздно схарчат и выплюнут кости.

Вот и пришлось заступаться за родича, пусть и шелудивого. Пришел… Ну кто, скажите на милость, мешал пойти ему навстречу, а? Ну, выплатили бы копеечную компенсацию… Он сам, лично деньги бы дал – главное, чтобы все официально было, громко. В смысле, чтобы извинились!

Эта проклятая девка, что заправляла колониальной администрацией, продержала его в приемной больше часа! Его, диктатора! Но у нее шло совещание, и она открытым текстом дала понять, что производственные вопросы для нее стоят куда выше обид хоть всех жителей этой планеты. И ему… ему пришлось смириться.

Пожалуй, он проглотил бы и это. Но когда ему уделили две минуты, выслушали дело – и сказали, чтоб с ерундой больше не приходил, Мудива по-настоящему психанул. Вот только дать по лицу этой стерве не сумел – через какую-то секунду ему заломили руки, после чего пинком вышвырнули на улицу. Охрана у уральцев была поставлена серьезно.

Унижение, да к тому же публичное – этого сносить было нельзя. Унижение от женщины – нельзя вдвойне. И Мудива понимал, что с той секунды, как он на глазах у людей плюхнулся в пыль, начался обратный отсчет. Для него – и для уральцев. Нельзя ронять авторитет – съедят, причем, может статься, в прямом смысле этого слова. И смыть позор можно было только кровью. До этой минуты все еще можно было остановить, и даже небольшая летальная проблемка, которая возникла бы у маршала Устинова, ничего бы не значила. В конце концов, он всегда мог бы отбрехаться, что знать не знал и ведать не ведал. Детекторы лжи, кстати, вполне можно обмануть, если знать как. Мудива знал. Это если бы вообще на него вышли. Но сейчас…

Одно было хорошо – серьезных возможностей слежения за ним у уральцев не имелось. Во-первых, не особенно-то они и старались – ресурсы их были отнюдь не безграничны, во-вторых, прошло сравнительно немного времени с момента их появления здесь, ну и, в-третьих, у самого Мудивы имелась неплохая служба безопасности. Не сам делал, естественно, от предшественника досталась, и контролировал ее новый диктатор пока не полностью, но уж прикрыть-то его от чужого назойливого внимания она была вполне способна.

Конечно, рано или поздно уральцы поставят ее под свой контроль. Скорее всего, это произойдет сразу после того, как они разберутся с глобальными проблемами. В последнем Мудива, кстати, не сомневался ни на миг. Или разберутся – или перестанут существовать, они упертые, но, если выдержали первые удары, то, скорее всего, выживут. И, после того как на них перестанет давить необходимость вести войну, вместо сопляков на Великую Нигерию пришлют настоящих специалистов. Сейчас-то послали тех, кто оказался под рукой, не более, а вот что будет дальше… И значил подобный расклад только одно – задуманное надо осуществить до этого момента.

Мудива вздохнул, потом извлек из потайного ящика стола маленькую коробку, а из нее – шприц. Привычным движением сделал укол, замер на несколько секунд, привыкая к состоянию просветления. Потом пришла эйфория, раздвинулись границы окружающего, стало легко-легко, и тело ощущалось, как воздушный шарик. Замечательная штука! И даже когда эйфория схлынет, останется приятный побочный эффект – несколько часов колоссальной работоспособности, интуитивно-верных решений и четкости мысли. Старый семейный рецепт никогда их не подводил, только пользоваться им требовалось крайне осторожно. Только в экстренных случаях, таких, как сейчас. И процесс пошел. А значит, план действий, пока существующий лишь в общих чертах, наконец-то обретет завершенность, достойную великого гения!

Планета Урал Тот же день. Вечер

Александров остановил машину в каком-то десятке метров от больницы, благо здесь, на окраине, не было проблем с парковкой. Подумал, что стоило бы, наверное, пользоваться услугами положенного по штату водителя и соответствующим статусу транспортом, а то и вовсе взять бот и прилететь – добираться по улицам с их далеко не всегда логичной организацией движения выходило и долго, и сложно. Все же Александров был профессионалом космической войны, а не наземных поездок. Другое дело, ему просто нравилось сидеть за рулем машины, либо за штурвалом истребителя, либо еще где – но чтоб самому! Необходимость извозчиков он понимал и пользовался ими, когда требовалось. Пользовался – но не любил. И потом, ему предстоял конфиденциальный разговор, и лишние уши, пускай даже сто раз проверенные, адмиралу были не нужны.

Николаева появилась минут через пять – он все же успел. На вид, кажется, все в порядке – осунулась, конечно, и бледная, однако как раз это нормальная, ожидаемая реакция на курс экспресс-лечения. А так ничего, бодренькая. Даже одежда в норме – ну да, ей еще днем привезли из дома. Оглянулась вокруг, удивленно пожала плечами. Все правильно, ей положена машина, и она ее вызвала. А машины-то и нет. Сюрприз!

Однако же девочка еще не забыла, как жить по средствам. Повернулась – и решительно зашагала в сторону ближайшей остановки. Общественный транспорт – наше все. Цоканье каблуков, звонкое, как щелчки метронома, слышно было даже из машины, хотя, конечно, открытое окно облегчало проникновение звуков. И какой идиот, спрашивается, привез ей обувь на высоком каблуке? После экспресс-лечения пару дней проблемы с моторикой обеспечены.

– Ирина Сергеевна!

Николаева обернулась, увидела наполовину выбравшегося из машины адмирала и неуверенно улыбнулась.

– Владимир… Семенович? Вы?

– Я, я. Прошу в карету.

По габаритам и возможностям машина Александрова дала бы огромную фору любой карете. И, когда она неторопливо и вальяжно выплыла на улицу, сам факт движения можно было установить лишь по изменению картинки за окном. Ну а там уж автомобиль рванул – мощный электродвигатель давал возможность ускоряться практически мгновенно, а дорога уже немного очистилась от транспорта, и хороший водитель мог ехать с комфортом. Но, конечно, в кресло вдавило так, что Николаева удивленно охнула. Поймала усмехающийся взгляд Александрова и неуверенно сказала:

– Я машину свою вызвала, мне сказали, что будет, но почему-то не приехали. Наверное, случилось что-нибудь…

– С ними случился я, – без улыбки отозвался адмирал. – Отменил вызов, приехал сам. Поговорить хочу.

– О чем?

– О том, что вы глупо подставились, Ирина Сергеевна. Глу-по! – раздельно повторил он. – Хотя я тоже хорош. Знал же, что привезли трофеи, и трофеи хорошие. Даже не подумал, что вы не знаете.

– О чем?

– О том, что налоги с них платить не надо, и ничего вообще не надо, кроме одного: задокументировать все сразу же. Согласно установленной форме – в любой корабельной сети она есть. А так у местных кадров был тупой, но формально реальный повод придраться.

– Ой…

– Все, я провел задним числом информацию. Старший администратор базы получил небольшой бонус по службе.

– Спасибо. Ой…

– Да что ты все ойкаешь? Забыла что-то?

– Да…

– Что еще я не знаю?

– Я не понимаю тебя…

– Что я еще не знаю? – адмирал повернулся к собеседнице так резко, что она отшатнулась. Рука чуть дрогнула на руле, машина вильнула и, хотя никого не задела, кучу возмущенных гудков вызвала. Александров восстановил управление, несколько раз глубоко вздохнул и, уже более спокойно, выдал: – Пойми, у меня не так уж много учеников… Да что там, ты – моя единственная настоящая ученица, первый человек, которого я учу просто так, а не по долгу службы. Пускай даже всего неделю. И мне совершенно не хочется, чтобы с тобой хоть что-нибудь случилось.

– Я… В общем, меня просили передать кое-что Устинову.

– А-а, ну, тогда ладно, – слегка расслабился Александров. – Завтра с утра заполнишь документ. Это займет минут десять максимум. Бюрократия непобедима, запомни это, если хочешь выжить в нашем мире. Хотя… Знаешь, мне иногда хочется их собрать, построить по росту и скомандовать: «Всех расстрелять!».

Ну вот, улыбнулась. А то он явно переборщил, нагнав страху. Ничего, в другой раз умнее будет. Остается только довезти ее до дому – и все, на какое-то время можно быть спокойным. Послезавтра старт, и дел еще в избытке, а там ее мать уж точно присмотрит за единственным чадом. Только сейчас Александров начал понимать, какая это ответственность – ученик. Для не слишком молодого, как он сам считал, адмирала это было внове и вызывало даже некоторое удивление.

– Значит, так. Ты – мой ученик… ученица. А еще ты – офицер, имеешь звание капитан-лейтенанта, самое высокое, какое я могу присвоить тебе своей властью. А еще, с тебя никто пока не снимал ответственности за ТВОЮ группу. Мой недочет, каюсь, но – забыл. Так что формально твоя экспедиционная группа все еще тебе подчинена. Но, может, в свете нынешних обстоятельств это и к лучшему. Поэтому с завтрашнего дня ты, во-первых, бросаешь бродить по штабу… Да-да, мне уже доложили, заканчиваешь бродить, как неприкаянная, и занимаешься своими обязанностями. Кстати, их полный перечень ты изучила?

– Да. Это…

– Это страшно, я знаю. Ничего, привыкнешь. Советую, кстати, совершить полеты с боевыми стрельбами на всех своих кораблях, чтобы знать не формальные, а реальные их характеристики. Я тебе успел кое-что показать, но самообразование еще никто не отменял. А во-вторых, без охраны – ни шагу. Тебе она по должности положена.

– А сам…

– Сам я, если не заметила, все еще могу разрубить рукой кирпич. Ты – нет. Все поняла?

Бурчанье было ему ответом. Александров удивленно скосил на девушку глаза. Ирина порозовела.

– Это желудок. Меня ж весь день на внутривенном…

А вот это прокол. Не подумал. Адмирал медлил пару секунд, не больше, потом аккуратно свернул с дороги, чтобы через несколько минут остановиться у неприметного здания. Там, где атланты держали балконы. Выбрался из машины, усмехнулся:

– Пошли.

– Это мы где? – осторожно поинтересовалась Николаева, выбираясь из машины.

– В одном интересном месте. Его мне показали не так давно, и с тех пор я пару раз заходил. Давай, не бойся, тебе понравится. Здесь хорошая кухня.

Мелкотравчатая богема встретила их настороженным молчанием. Кто такой Александров, все прекрасно знали. То, что он периодически сюда наведывается, тоже. И не пару раз, кстати, а намного больше – цены в кафе были не слишком демократичные, зато готовили с душой. Так что успел он примелькаться и никакого удивления не вызывал. Зато его спутница… Ее ведь тоже хоть на экране, но видели! И не все одобряли. Мысль, пришедшая Александрову в голову в следующий миг, была глупой, он и сам это понимал. Но вот захотелось – в конце концов, скоро опять старт. Так почему бы не устроить маленький дебош с потасовкой в финале? Нервное напряжение надо снимать. Но вначале поужинать, а то как бы девчонке хреново не стало.

– Ваше фирменное. И большой торт. Тоже фирменный, – подскочивший по щелчку пальцев официант быстро закивал, записывая. – Бутылку хорошего красного вина. А вообще, налейте всем. Господа гусары, гуляем!

Дальнейшее в памяти отложилось смутно, однако кое-что адмирал запомнил. Во-первых, творческий люд пить умел и любил. Во-вторых, драки, которую он планировал, так и не случилось. И, в-третьих, зайдя на полчасика, вышли они далеко за полночь, и домой пришлось ехать на такси – умная электроника просто не дала ему после возлияний завести машину.

Планета Урал Следующее утро

Для Александрова просыпаться утром не в одиночестве было непривычно. С тех пор, как развелся второй раз, случайных подруг у него было немало, но оставались они до утра редко. Разве что в каких-нибудь курортных отелях. И, тем более, никогда он не водил их к себе домой, хотя небольшую квартиру сложно было назвать настоящим домом.

Тем не менее, и ощущать, как сбоку прижимается что-то гибкое и теплое, а тонкая рука, лежащая поперек груди, ухитряется каким-то немыслимым образом удерживать тебя от резких движений, было все же приятно. Именно поэтому он и терпел, хотя от долгой неподвижности довольно быстро начала ныть спина. Однако потом все же пришлось шевельнуться – и сразу же, совсем рядом, он увидел огромные голубые глаза.

– Танька меня убьет, – шепнула ему в ухо Ирина и прижалась крепче. Александров удивленно поднял брови.

– Это с чего бы?

– Ну, я ж говорила, она на тебя виды имеет.

– Гм…

– И не думай даже, а то я сама тебя убью.

– Похоже, мне везет на волевых женщин.

– А то, – хихикнула Ирина, выбираясь из-под одеяла. Без скрывающей формы тела одежды она казалась совсем тоненькой и хрупкой. Даже удивительно, если знать, что в ней гены идеального солдата. – Все, я в душ! И не вздумай комплексовать!

– Да я и…

– Комплексуешь-комплексуешь, – вновь хихикнула девушка. – У тебя все на лице написано. На небритом.

Александров машинально потер щеку. Ну да, небритое. Вчера все получилось настолько спонтанно, что… Ай, ладно! Он прислушался. Точно, в душ пошла – вода шумела просто зверски. А вот интересно, что произойдет, когда девчонка узнает о собственном происхождении?

Да и вообще, глупейшая ситуация. Он повел себя, будто кадет, у которого от долгого воздержания гормоны из ушей льются. Стыдно, батенька… А самое паршивое, что даже намека на угрызения совести адмирал не чувствовал. Случилось то, что случилось, к добру или к худу это, останется единственной ночью или превратится во что-то большее… Проклятие! Война идет, он завтра, может, ласты склеит, а тут дела сердечные. Как невовремя. Или, наоборот, вовремя?

– Все комплексуешь? – Ирина стояла на пороге, оперевшись поднятой рукой на косяк. Учитывая, что из одежды на ней был лишь его, Александрова, халат, а пояс она завязать даже не подумала, то… – Эй, куда руки протягиваешь? Давай быстро в душ – и на кухню! Я голодная, как волк!

– Волк здесь я, – машинально пробормотал Александров.

– Значит, как волчица. Все, бегом, бегом!

К тому моменту, как он вылез из душа, с кухни уже доносились запахи. Вкусные, но притом непривычные, что, в общем-то, и неудивительно, поскольку привыкший к изыскам корабельного кока, сам адмирал дома готовил разве что кофе с бутербродами да варил покупные пельмени. Так что любой иной запах просто обязан был оказаться непривычным, а судя по шкворчащей на плите сковороде, наглая девчонка развернулась там вовсю.

– О, побрился! Это ты молодец, – Ирина высунулась наружу и тут же вновь спряталась, но Александров успел заметить, что она еще и переоделась. Опять же, распотрошив его домашний гардероб, от чего теперь щеголяла в его же спортивных штанах, основательно подвернутых, и висящей на ней мешком футболке. – Две минуты – и можно завтракать.

Тон был столь непреклонным, что оставалось мысленно взять под козырек и отправиться переодеваться. Секундное раздумье – и а, хрен с ним, Александров полез в шкаф. Еще две минуты – и на кухню уже входил благоухающий одеколоном адмирал, у которого для полной формы не хватало разве что кителя и галстука.

– Это ты молодец, – Николаева явно брала правление в свои руки. Во всяком случае здесь, на кухне, и какого-либо отторжения это не вызывало. – Садись, я сейчас.

– Переодеваться?

– Ну да, должна же я соответствовать.

Обычно девушки делятся на две категории: хорошо одетые и хорошо, что одетые. Ирина выбивалась из этого напрочь, потому что ее не портили даже его, мужика достаточно крупного, шмотки, что на пять размеров больше, чем надо, и вдобавок потрепанные. Или ему, возможно, просто это казалось. Тем не менее, когда она вошла, одетая с иголочки, Александрову поневоле захотелось встать и проверить, как сидит на нем его собственная форма. Хотя… кажется, вчера одежда смотрелась несколько иначе. Ирина поймала его взгляд, виновато пожала плечами:

– Ну да, а куда деваться? У меня здесь ничего нет, поэтому пришлось воспользоваться твоей футболкой, только утянуть ее, как следует. И да, белье в стирке, а не на мне. Не надо пожирать меня глазами, успеешь. Ешь то, что на тарелке, давай.

Готовила она вкусно, а может, просто сказывались последствия бурной ночи. Во всяком случае, обычный вроде бы омлет пролетел в желудок со свистом. А вот когда Александров взялся за кофе, процесс застопорился, и он сам не взялся бы сказать, почему. Зато сообразила Ирина, кушавшая, кстати, с не меньшим аппетитом. И тут же отреагировала, вновь застав мужчину врасплох.

– Что, нашего бравого адмирала гложут муки совести? – девушка улыбнулась, одновременно весело и печально, протянула руку и, поймав Александрова за кончик носа, заставила его кивнуть. – Не переживай, что будет – то и будет. Тебе завтра улетать, но этот день, ты уж извини, мой, и никуда я тебя не отпущу. И буду ждать, понятно? Только посмей не вернуться! Поел? А теперь пошли.

– Куда?

– В койку. И не зыркай возмущенно. По музеям и ресторанам ты девушку еще когда вернешься сводить успеешь, а я тебя целый месяц теперь не увижу, а то и больше. И вообще, назвался груздем – отрабатывай.

– Да пошла ты… – протянул Александров лишь потому, что надо было хоть что-то сказать. А что именно сказать, он попросту не знал, чего за последние годы с ним вообще не случалось. Непривычная ситуация. И наглая девица это прекрасно поняла.

– Пойду, пойду, – она хихикнула. – Вот прямо сейчас и пойду. Но только при условии, что то, на что ты меня только что послал, нормально функционирует.

Тот же день Вечер

Квартира Ирины производила двойственное впечатление. Большая, хорошо обставленная, район, опять же, приличный, хоть и не самый престижный. Но вот чувствовалось, что хозяйка только-только сюда переехала и не успела толком обжиться. Не было той кучи мелочей, превращающей абстрактное помещение в жилье.

– Я ж практически все время на службе, – девушка уловила взгляд Александрова, все поняла и прокомментировала с некоторой даже виноватостью в голосе. – Здесь, считай, только ночую.

– Понятно. А…

– Родным купила дом, мать давно мечтала. А самой уже вечность хотелось пожить без постоянного пригляда.

– Ну, этого я тебе не обещаю.

– Да я поняла уже.

– А почему именно квартира, не дом?

– За домом надо постоянно смотреть, с квартирой меньше хлопот. И потом…

– Деньги? – правильно истолковал паузу Александров.

– Да. Пока есть, но все имеет свойство заканчиваться. А братьям еще учиться, да и мать… В общем, здоровье у нее не очень, и во что обойдется лечение, пока неясно.

– Знакомые проблемы, – Александров побарабанил пальцами по дверному косяку. – Ладно, это все решаемо. Я, понимаешь, тоже давно хотел начинать обустраиваться всерьез. Поэтому, – на стол легла банковская карта, – ты этим и займешься. Денег здесь достаточно.

– Но…

– Я доверяю твоему вкусу, – на самом деле, адмиралу просто лень было заниматься еще и строительством, и возможность спихнуть проблему на кого-то радовала. Вот только озвучивать мотив и объяснять своей женщине, что намерен ее нагло эксплуатировать, он не собирался. Чревато. Пускай лучше радуется оказанному доверию. Гордится, так сказать. И ей приятно, и результат будет интереснее. Адмирал подавил невольно лезущую на лицо улыбку и продолжил: – Главное, сделай мне большой кабинет с огромным камином. Старики вроде меня слишком консервативны и любят погреть кости.

– Ой-ой-ой, нашел, кого в старики записывать.

– Хорошо. Мужчина предпенсионного возраста. Планирую сидеть в кресле, курить трубку и листать книгу. Только не делай ничего особо грандиозного. Чересчур большие дома неуютны. А будут вопросы – выйдешь на Устинова, он все решит. Даже лучше сразу к нему подойди – избавишься от кучи мелких проблем. Я ему позвоню.

– Не надо!

– Боишься?

– Нет. Но… не хочу.

– Ладно, поступай так, как считаешь нужным, – легко согласился Александров. Он сам не любил, когда его действия кто-то пытался регламентировать, и уважал это право за другими.

– А…

– А остальное решим по моему возвращению. Кстати, ты показывай, давай, а то ведь мне интересно.

Ирина кивнула и полезла в небольшой, замаскированный под тумбу сейф. Глупо, успел подумать адмирал, лучше бы оставила в служебном, под охраной, но в тот момент на свет была наконец извлечена коробка, и посторонние мысли разом ушли на второй план.

Камни были красивы. Действительно красивы, выделяясь не только своими размерами. Александров не считал себя знатоком драгоценностей, увлекаясь почти исключительно брутальными мужскими игрушками. Звездолетами там, оружием… Но даже он понимал, что эти камни – отнюдь не рядовые образцы, и стоимость их запредельная. Внимательно осмотрев их, он поинтересовался:

– Значит, говоришь, Лумумба просил передать?

– Мудива…

– Да хоть Узабораногузадирайло. Знаешь, вызови-ка сюда эксперта. У вас ведь такой в центре есть?

– Я там уже не работаю. Не забыл?

– Без разницы. Знакомые-то остались? Ну, вот. А бумаги, какие надо, подпишу.

– Хорошо. Какого эксперта?.

– А… Знаешь, вызывай сразу всех. Скажи, что это срочно и сверхурочные им будут оплачены в течение недели. Проведу как заказ на нужды флота. Но пускай эти камушки оближут и узнают о них все, что только можно.

– Но зачем?

– Затем, что этот негр – примитив. Храбрый, неглупый, но – примитив. Такому ротой командовать или в своей обезьянии диктаторствовать под чутким присмотром белого сахиба. Он бы в качестве подарка выбрал что-то грандиозных размеров. Здесь же ценность совсем в другом, и такое несоответствие меня настораживает. Поэтому если я ошибаюсь – замечательно, но лучше все же проверить. Все, все, звони. А то мне улетать скоро.

Следующий день Утро

– Так я и знал, что здесь что-то нечисто, – пробормотал Александров, просматривая только что пришедшие результаты экспертизы. – Так и знал.

– Что случилось-то? – высунулась из ванной Ирина. Слух у нее был музыкальный.

– Закрой дверь, простынешь. Ничего страшного… уже.

Когда через пару минут девушка с намотанным вокруг головы на манер тюрбана полотенцем подошла к Александрову, тот как раз заканчивал разливать по чашкам кофе. Повернулся, улыбнулся, щелкнул ее по носу:

– Я все-таки умный, и осознание данного факта греет мне душу.

– Да что случилось-то?

– Все на терминале. Прочитай.

Ирина прочитала. Судя по удивленно поднятым бровям, ничего не поняла, стала читать снова, на сей раз более вдумчиво. Александров молчал. Объяснить – не проблема, но пускай учится сама. Она профессиональный аналитик или так, погулять вышла?

На самом деле, все просто. Камней много, и кое-какие из них, не все, покрыты… Да хрен знает, чем они покрыты, высоконаучные термины Александрова мало интересовали. Главное, что каждое из этих веществ само по себе не опасно. Вместе, а их там аж пять, сильнейший контактный яд. Поперебирает маршал доставшуюся ему красоту – и помрет, быстро и мучительно. Вот так…

До Ирины, похоже, тоже начало что-то доходить. Она подняла на адмирала глаза, непонимающие, испуганные и такие огромные, что в них можно было утонуть, и прошептала:

– Но… зачем?

– А ты представь, что маршал умирает. Начинается следствие, причину находят быстро, крайняя – ты. Кто вручил Устинову отраву? Капитан-лейтенант Николаева. И этот черномазый козел разом избавляется от личного врага, вносит в наши ряды разброд и шатание, когда мы начнем друг на друга косо смотреть… Как минимум, нам станет не до него и его вшивой планеты. А за то время, пока мы выясняем отношения, сделать можно многое. Удивил он меня, ох, удивил. Похоже, или он умнее, чем кажется, или нашелся у него под рукой какой-то шаман-советник. Поговорить бы с ним по душам, да лень. В любом случае, через семь месяцев…

– Через полтора.

– В смысле?

– Ну, у Устинова через полтора месяца день рождения.

– Через семь, ты что-то путаешь, девочка.

– Мудива озвучивал три месяца с момента, как отдал мне коробку.

– Та-ак, – адмирал резко посерьезнел. – Все, похоже, интереснее, чем кажется. Он же не может не понимать, что какую бы бучу ни затеял, мы его раздавим. Стало быть, есть какой-то неучтенный фактор, скорее всего, внешний. И времени нет, и я в поход вечером… Черт!

– Так что же делать? – Ирина, конечно, только что, пусть и случайно, оставила с носом соперницу, но… Но они с Татьяной и впрямь стали если не подругами, то хотя бы уважающими друг друга людьми. И если с ней что-нибудь случится… Александров задумался, потом вздохнул:

– Ладно. Сейчас я на флагман, к обеду получишь приказ. Как только выйдет из ремонта «Новороссийск», он переходит в состав твоей оперативной группы. Через неделю примерно. И «Гангут» тоже – временно. Два однотипных линкора и авианосец, пусть и дрянненький – уже сила. Делай что хочешь, но максимум через месяц твоя группа должна быть слетана и подготовлена, ясно? – Ирина кивнула. – Ну, молодец.

– И что дальше?

– Дальше сидите здесь. Мне надо, чтобы возле Урала в оперативной готовности постоянно находилось соединение, которому я могу доверять. Тебе, надеюсь, могу. И мальчишкам, которых сам поднял, тоже. Наступает время молодых. Эх, вам бы еще в куклы играть… мне стыдно, но так уж получилось, что взрослеть придется срочно и, очень вероятно, что в бою. В общем, вы должны быть готовы отразить любую атаку, хоть извне, хоть изнутри.

– А…

– А Нигерией займется совсем другой человек. Тот, кому будут чужды сантименты.

Система Великой Нигерии Неделей позже

Курьерский корабль «Вольфрам» был не тем судном, на котором хотелось бы совершить круиз. Более того, на нем вряд ли захотелось бы находиться сверх необходимого, ибо аскетизм его был сравним с пещерой отшельника. Не помрешь, конечно, но и всю жизнь просидеть на холодном камне вряд ли кто-нибудь захочет.

Откровенно говоря, этот звездолет представлял собой фактически один двигатель. Стандартная силовая установка эсминца, к которой прилепились бункеры с топливом и крохотная кабинка пилота. Рубка, спальня, кают-компания – все в одном флаконе, разве что санузел отделен. Пилот и максимум два пассажира, причем спать им пришлось бы по очереди. Никакого вооружения… И все это ради одного-единственного результата – скорости.

Благодаря ничтожной массе, втрое меньше, чем у корвета, и двигателю от корабля в двадцать раз больших размеров, удельную мощность курьер имел колоссальную. Соответственно, и динамика разгона у него была запредельной. Курьерские корабли легко обгоняли истребители и, в отличие от них, способны были уходить в гиперпространство. Обратная сторона медали – нестабильность прыжка, здесь масса играла с кораблем злую шутку. Линкоры и крейсера проламываются через гипер подобно носорогам. Траекторию прыжка этой крохи приходилось корректировать вручную, и очень часто. Не зря же курьеры получили у космонавтов прозвище «блохи». И так же естественно, что управлять ими могли только очень хорошие пилоты.

Капитан-лейтенант Кольм был не просто хорошим, он был очень хорошим пилотом. А главное, он, в отличие от многих «ремесленников космоса», получал удовольствие от самого процесса управления скоростным кораблем. То, что для многих было тяжелой и выматывающей работой, Кольма, напротив, заряжало энергией. Неудивительно, что в систему Великой Нигерии он прибыл бодрым и готовым к любым свершениям.

В системе было тихо. Не совсем, конечно, чуткая аппаратура курьера (уж на чем, на чем, а на ней экономить никто не стал) ловила переговоры между кораблями, но было их немного. По сравнению с развитыми системами вроде того же Урала тишина едва не гробовая. Что, в принципе, было вполне ожидаемо – находились здесь лишь уральские корабли, вывозившие домой продукцию местных заводов, да с той же планеты оперативная группа из четырех кораблей, переданная в оперативное подчинение колониальной администрации.

А вот с навигационными рисками дела обстояли так себе. В смысле, были они, эти риски, и в количестве несколько больше среднестатистического. Ненамного – но все же. Во всяком случае, Кольму пришлось огибать аж три метеоритных роя и две гравитационные аномалии. Каменюки здесь, к счастью, в этой системе были сплошь мелкими, даже эсминец прошел бы их потоки насквозь, просто включив силовое поле.

Курьер, в принципе, тоже прошел бы – защита у него по напряженности не уступала более крупным звездолетам, благо прикрывала объект малой массы, зато с хорошими реакторами. Прошел бы, но Кольм решил не рисковать, чуть подкорректировав курс и обойдя опасные зоны по широкой дуге. Так же поступил и с гравитационными аномалиями, хотя уж они-то вряд ли могли представлять угрозу. Но – у него было задание, и потому следовало исключить даже незначительный риск. Лихость лихостью, вот только упорядоченная германская часть его души в таких случаях упорно брала свое.

Крейсер на орбите приветственно мигнул бортовыми огнями, Кольм вежливо отсалютовал прожектором в ответ и ловко пришвартовался. Можно было воспользоваться причалом одной из трофейных крепостей, вот только какая разница? Там только гарнизон, администрация же внизу, на планете. Да и человек, осуществляющий непосредственное командование оперативной группой, все равно находился на борту крейсера.

«Свияжск», так назывался корабль, вырастал в размерах буквально на глазах. Новенький, почти не летавший еще легкий крейсер, в девичестве тип «Эссекс», но от прототипа весьма и весьма отличающийся. Когда-то уральцы, чтобы не терять время и деньги на разработку собственного корабля, который все равно вряд ли окажется заметно эффективнее уже принятых на вооружение Конфедерации, воспользовались удачным проектом, серьезно его модернизировав. Получив усиленные двигатели и вооружение, крейсер оказался неплох. Не более того. Но и не менее.

Построить их успели аж два десятка, благо кораблестроительная программа Конфедерации перед войной отличалась грандиозным размахом, и военные брали все, лишь бы характеристики устраивали. Большая часть воевала в составах разных эскадр, а четыре последних корабля, с усиленной по сравнению с предшественниками защитой, как раз достраивались, когда началась карусель. Сейчас первый из этой четверки как раз и находился здесь, совмещая приятное с полезным. То есть проходя обкатку, осваиваясь экипажем и заодно обеспечивая защиту планеты. Нормальная ситуация.

А кораблик был красивый, Кольм аж залюбовался. «Свияжск» ухитрялся сочетать в себе изящные, стремительные обводы и грубую брутальность классического артиллерийского корабля. Стремительность и сила… Кольм и сам не отказался бы от командования таким чудом. Впрочем, у него еще все впереди, а на нынешнем посту или голову сложит, или в чинах взлетит, как на сверхсвете. Успокоив себя подобным образом, Кольм улыбнулся и, тут же подавив недостойную сурового космического волка гримасу, с отреченно-безучастным лицом принялся швартовать свой корабль к борту крейсера. Та еще задачка, надо сказать, чуть промахнешься – и вмятин не избежать. Нестрашно, в общем-то, но – позор, и потому, с ювелирной точностью притерев свой корабль к швартовочному рукаву, Кольм ощущал законную гордость и крупные, словно горох, капли пота на лбу.

Возле шлюза его встречала толпа. Как же, только из дому, новости. Кольм быстро поздоровался со знакомыми, выволок из корабля целую груду посылок, раздал карты памяти с письмами и почти свежими новостями, после чего был перехвачен высоченным мужиком в черном десантном комбинезоне.

– Привет, герой! – пророкотал он, ловко подхватывая Кольма под локоть широкой, как лопата, ладонью. – Зазнался? Не узнаешь?

– И тебе не хворать, – пусть с некоторым усилием, капитан-лейтенант вспомнил его. Один из тех десантников, с кем не так уж и давно вместе штурмовали город-пещеру на Новом Амстердаме. – Смотрю, все растешь?

– А то ж! Ладно, по дороге наговоримся. Пошли, командир приказал тебя срочно к нему доставить.

Ну, пошли так пошли, тем более, Кольму туда и нужно было. Быстро шагая следом за провожатым по коридорам звездолета, он рассказывал ему последние уральские новости, не забывая при этом с живым интересом оглядываться по сторонам. На таком корабле ему прежде бывать еще не приходилось.

Нельзя сказать, что «Свияжск» внутри особо впечатлял. Ширина и высота коридоров была обычной для кораблей такого класса, да и вообще стандартизация коснулась буквально всего. А что поделаешь? Так дешевле. Время шедевров-одиночек давно ушло, бал правила формула «числом побольше – ценой поменьше», и «Свияжск», при всей своей самобытности обводов, в этом плане был вполне зауряден.

Командир флагманского звездолета, капитан третьего ранга Песков, был одним из когорты «птенцов Александрова», ветераном сражения при Шелленберге, получившим новое звание, открывающее ему дорогу на мостик, посмертно. Собственно, частью того, что должен был передать ему Кольм, была как раз эта информация, а также новые погоны и приказ о переводе его из рядов «исполняющих обязанности» в постоянные командиры крейсера. А еще – карту памяти с информацией. Какой? Ну, это уже было не его ума дело.

Закончив с делами на орбите, личный порученец адмирала Александрова, позаимствовав из ангара крейсера бот, отправился вниз, на планету. Увы, курьерские корабли для входа в атмосферу были категорически не приспособлены. Специфика конструкции наделяла их аэродинамикой кирпича в комплекте со всеми сопутствующими проблемами. Впрочем, какая разница? Особенно если учесть, что правила воздушного движения здесь отсутствовали напрочь и можно было немного полихачить. В общем, на бетонные плиты космодрома Кольм выбрался слегка покрасневшим от перегрузок и довольным, как слон.

Пока молодой офицер совмещал приятное с полезным, получая удовольствие в рамках выполнения задания, в кают-компании «Свияжска» собрались офицеры оперативной группы. Первое офицерское собрание с момента, как они сюда прибыли – о чем-то это да говорило. О необходимости его проведения в послании адмирала указывалось особо, но даже если бы про это не прозвучало ни слова, Песков бы провел его по собственной инициативе.

Кают-компания легкого крейсера – это вам не похожее на баскетбольную площадку аналогичного назначения помещение линкора. Размеры совсем не те. Однако Пескову она нравилась. Может, потому, что «Свияжск» был его первым кораблем, а может, она просто получилась неожиданно уютной. Кто знает… Песков никогда всерьез не задавался этим вопросом. Ему просто нравился его корабль – вот и все.

Народу, правда, собралось не так и много. Корабли небольшие, да и мало их, поэтому смогли уместиться все. Правда, некоторым пришлось стоять, но тут уж кто не успел – тот опоздал. Лихая молодежь – старшему из собравшихся не было еще и тридцати. Вот только жаль, серьезный боевой опыт далеко не у всех. Почти половина – выпускники ускоренных офицерских курсов, открытых на Урале, как и на некоторых других планетах, незадолго до войны. Все участвовали в первой битве за Урал. Ну, той, когда нагнули черномазых. Трусов нет, но и опыт одного сумбурного сражения – еще не опыт.

С другой стороны, командовать такими было проще. Кадровый офицер, с боевыми орденами – для такого молодняка Песков и ему подобные оказались непререкаемыми авторитетами. Во всяком случае, для большинства. И неудивительно, что когда кап-три вошел, смешки и разговоры в кают-компании почти мгновенно прекратились.

– Господа офицеры!

– Сидите, – махнул рукой Песков, не слишком ловко пробираясь оставленным между стульями узким проходом к небольшому возвышению, для таких вот, собственно, моментов и предназначенному. Дошел, поднялся, окинул собравшихся взглядом. Орлы! Правда, некоторые орлы из тех, что деревья клюют, ну да ничего. Если выживут, станут настоящими представителями геральдической фауны. Но это потом, сейчас же – дело и только дело. И с места в карьер, безо всякого вступления, он начал: – Сегодня получен приказ командования…

Когда Песков закончил, в кают-компании на несколько секунд воцарилось гробовое молчание. Как затишье перед бурей… А затем кто-то негромко и без всякой злобы, скорее задумчиво, сказал:

– Если хоть что-то сорвется, то это окажется заданием для самоубийц.

– А может, и нет, – столь же рассудочно отозвался чей-то голос. – Слишком много допущений, мы даже не знаем, кто окажется противником. Может, он нам самим на один зуб!

– Я бы так не обольщался.

– Подстава это, – убежденно выдал кто-то. Судя по мальчишескому, ломающемуся баритону, из совсем молодых. – Ордена на нашей крови зарабатывают.

– Заткнись, поганец малолетний! – в голосе говорившего звучала неподдельная злость. – Адмирал вытащил нас с Шелленберга и сейчас на смерть не пошлет и в беде не бросит…

Перепалка стремительно набирала обороты. Песков немного послушал и улыбнулся уголками губ. Старая гвардия достаточно легко задавливала скептиков, а значит, дело не безнадежно. Ибо только с теми, кто уверен в успехе, можно идти в бой…

Пока наверху кипели страсти, ничего не подозревающий о шуме, который устроил своим появлением, Кольм спокойно шел к зданию космопорта. Обладающее тяжеловесными формами квадратное здание из серого бетона выглядело мрачновато. Этому, не в последнюю очередь, способствовали дыры в стенах – космопорт нигерийцы пытались наспех превратить в узел обороны.

Ничего путного из этой затеи, разумеется, не вышло, однако само здание изрядно пострадало. Теперь оно таращилось пробоинами и выбитыми окнами, зияющими осколками стекла, будто гнилыми зубами престарелого дракона. Очищать это безобразие не торопились. Уральцы использовали от силы треть помещений, расположившись в левом, практически не пострадавшем крыле здания. На состояние остального им было не то чтобы наплевать, просто имелись дела поважнее.

Быстро отметив свой пропуск (формальность, конечно, однако необходимая хотя бы для того, чтоб свои же не сбили по ошибке), Кольм вытребовал себе транспорт. Можно было бы, конечно, воспользоваться ботом, но какой смысл? До цели полтора километра, если по прямой. Дольше место для посадки выбирать будешь. Так что сел капитан-лейтенант в шикарную колесную машину, выпущенную на заводах Нового Лондона, невесть какими путями оказавшуюся здесь, а позже, на правах победителей, конфискованную уральцами для собственных нужд. Здесь этого добра хватало – Великая Нигерия жила не особенно богато, но диктатор любил шикануть. Победители, естественно, мимо такого пройти не могли, немедленно реквизировав халявный автопарк, и теперь разъезжали по планете с комфортом.

Дежурная машина стояла «под парами», и ее посланнику комфлота выделили без лишних слов. Сел в нее Кольм, поерзал, устраиваясь поудобнее на мягкой коже сидений, махнул рукой водителю. Тот лишь головой кивнул, втапливая педаль до упора. Сочно взревел мотор (имитация, конечно, электродвигатели по определению практически бесшумны), и ускорение вдавило пассажира в кресло. Почти как на истребителе!

Колониальная администрация занимала роскошный особняк в самом центре города. Когда-то он служил одной из резиденций диктатора, но сейчас расклады поменялись, и новые хозяева разместились в нем со всеми удобствами. Впрочем, основной причиной выбора именно этого здания явилось то, что оно практически не пострадало при штурме планеты. Так, пара выбитых близкими взрывами и давным-давно вставленных на место окон да слегка посеченный осколками фасад – меньше, чем ничего. По сравнению с большинством домов, сейчас находившихся в весьма плачевном состоянии, так очень и очень неплохо. Кольму было, с чем сравнивать, добираясь до места, улиц, по которым прокатилась война, он повидал изрядно. И, следовало признать, те, кто положил глаз на уцелевшее здание, сделали правильный выбор.

Кабинет исполняющей обязанности руководителя колониальной администрации Татьяны Ивановны Коломиец располагался на втором этаже. Под него, не мудрствуя лукаво, заняли бывший кабинет диктатора – удобное и неплохо оснащенное помещение с огромным столом. Как успели просветить Кольма, за этим столом покойный генерал Бамбуту проводил совещания и на него же заваливал сговорчивых представительниц противоположного пола. А может, и несговорчивых тоже, хрен его знает. Звукоизоляция у кабинета была неплохой, массивные двери надежно отгораживали его от окружающего мира, и потому нюансы происходящего редко становились известны.

До нынешней хозяйки этого места Кольма допустили сразу же. Здесь вообще не слишком жаловали традиционные в других местах бюрократические проволочки. Молодежь торопилась жить и без нужды никого лишний раз не мариновала. Плюс статус адмиральского посланника чего-то да стоил. В общем, пять минут, потребные для того, чтобы дойти до кабинета по кажущимся бесконечными коридорам – и капитан-лейтенант уже входил в кабинет, мимолетом обратив внимание на двери. Не только звукоизолирующие, кстати, но и не уступающие по прочности сейфу. Пожалуй, случись что – и косяк сдастся раньше.

Сама Татьяна Коломиец была молода. Возмутительно молода, на взгляд Кольма. Ей бы в куклы играть, а не планетой рулить. Тем не менее, кадровые вопросы, тем более административного порядка, находятся не в компетенции обычного капитан-лейтенанта. Оставалось лишь принять ее возраст как данность и постараться не обращать на него внимания.

Однако тот факт, что девица за столом жутко деловая, Кольм отметил сразу. Получив карту памяти, она ознакомилась с ее содержимым быстро, но в то же время, очень внимательно. От глаз капитан-лейтенанта не укрылось, что она именно читала, а не просматривала страницы по диагонали. А закончив, она подняла голову, хмуро вздохнула и поинтересовалась:

– Это все?

– Нет. Есть еще приказ лично для меня.

– И какой же?

– Быть с вами рядом. И, если что-нибудь пойдет не так, вытащить любой ценой.

– Ваш адмирал малость перегибает палку… И что значит любой?

– Любой – значит, любой, – Кольм недоуменно пожал плечами. – Двойной интерпретации не предусмотрено.

– И… все же?

Кольм задумался на миг, вспомнил сказанное Александровым перед отлетом. Сравнил с тем, что адмирал сказал ему в том, самом первом разговоре, и ответил просто:

– Если мне понадобится взорвать эту планету, я ее взорву.

Планета Земля Недалеко от столицы. Это же время

Музыка гремела так, что особо усердным трубачам хотелось засунуть в рот кляпы. Увы, это была всего лишь запись – виновник торжества к внешней атрибутике вроде живого оркестра относился с непередаваемым безразличием. Зато фейерверк, недавно отгремевший, получился и громким, и ярким. Как ни странно, несмотря на все более развивающиеся технологии индустрии развлечений, люди по-прежнему были неравнодушны к танцу живого огня, а потому интерес к фейерверкам то возрастал, то ослабевал, но никогда не исчезал полностью.

– Зажрались, – Марк ковырнул вилкой лежащий на тарелке кусок мяса. – Пир во время чумы.

Остальные лишь кивнули, соглашаясь. В самом деле, так оно и обстояло. День рождения своей дочурки, дылды великовозрастной, президент отмечал с размахом. Почти тысяча приглашенных, включая и их троих, формально занимающих в официальном табеле о рангах не самое высокое место. И сейчас вся эта толпа, сияя золотом мундиров и платьев, активно веселилась, благо места имелось в избытке. Президент от отсутствия денег не страдал, и поместье его соответствовало статусу очень богатого человека. Попросту говоря, оно было огромным.

– Ладно, это все лирика, – ухмыльнулся контрразведчик. – Зато какое прикрытие!

– Да уж, здесь нас точно не попытаются отследить. Это даже технически практически невозможно, особенно учитывая, сколько сил вложила в обеспечение мероприятия ваша техническая служба.

– И не только наша, – контрразведчик, усмехнувшись, неопределенно покрутил в воздухе пальцем. – Все, кто мог, отметились. Событие-то какое!

После того, как закончились смешки, вмешался молчавший до сих пор Кристофер:

– Все так. Но, может, все же…

– Не заставляй считать тебя глупее, чем ты есть на самом деле, – махнул рукой контрразведчик. – Если мы сейчас врубим глушилку, то точно привлечем к себе внимание. Сейчас мы просто, – тут он покрутил в пальцах бокал с совсем даже не простым вином, – пьянствуем. То, что мы приятели и увлечения у нас сходные, известно всем, и совместными возлияниями никого не удивишь. А вот если начнем корчить из себя заговорщиков, даже кролики оглядываться начнут.

Собутыльники вновь рассмеялись, но тут же посерьезнели. Контрразведчик задумчиво побарабанил пальцами по столу, затем поднял глаза:

– Мой человек встретился с адмиралом, тот заглотил наживку и не поморщился. Теперь он из кожи вон вывернется, все же полное снятие обвинений и дополнительный стимул в карьерном росте многое значат. И он хорошо понимает, что получит все это лишь в случае победы.

– Угу. Ему не победить, – с сожалением в голосе отозвался Марк. – Я передал Кристоферу все данные, какими располагаю. У противника в секторе слишком много сил, и туда же направляется лучший флотоводец Ассоциации. Эта скотина еще ни разу не терпела поражений. Порвут нашего адмирала. Его хватит еще на один бой, не более.

– А ты знаешь, я в него почему-то верю, – отозвался Кристофер. – Русские частенько демонстрировали способность творить чудеса.

– Вера – это хорошо. Но хотелось бы чего-то более материального. Ладно, если этот ваш хваленый адмирал сумеет хотя бы на какое-то время связать силы противника в своем секторе, на нынешнем этапе войны это все равно будет колоссальным успехом. Однако не стоит складывать все яйца в одну корзину, и у нас сейчас нарисовался альтернативный вариант. И альтернативный герой. Поэтому…

– Мужчины, а чего это вы здесь скучаете?

Все трое синхронно повернулись, чтобы увидеть перед собой целую компанию слегка подвыпивших дам. В обычное время наверняка чопорных, готовых любого обвинить в сексизме… Вот только сейчас алкоголь снял тормоза, щеки раскраснелись, и, судя по всему, они были не просто на все согласные, но и решительно настроенные. И так же синхронно мужчины вздохнули, понимая, что они попали, и разговор в тесной компании на сегодня можно считать законченным.

Система Эль Рияд Три недели спустя

Эскадра контр-адмирала Хисамунэ вошла в систему уверенно, можно сказать, по-хозяйски. Именно так корабли Ассоциации Восточных Народов привыкли входить к тем, кого считали слабейшими. Ну а арабов сильным противником назвать было сложно. Особенно после того разгрома, который учинила недавно местному флоту неожиданно появившаяся здесь эскадра Конфедерации.

Впрочем, проблемы Эль Рияда волновали Хисамунэ в последнюю очередь. Куда важнее ему было выполнить поставленные командованием задачи – установить контроль над этой системой, где после недавних событий начали крайне отрицательно относиться к появлению кораблей Ассоциации. Вплоть до обстрелов их разведчиков, якобы по ошибке. Ну а справившись с первой частью плана, следовало совершить бросок к Новому Амстердаму и захватить эту богами проклятую планету. Не такая и сложная задача, откровенно говоря, скорее, долгая и муторная.

Адмирала Касиваги, эту задачу поставившего, Хасимунэ откровенно недолюбливал. Молодой, даже моложе него, выскочка, а уже полный адмирал. Непонятно, за какие заслуги, кстати. Ну да, сражений не проигрывал, что есть, то есть. Но молодой! Наглый до безумия, никого в грош не ставящий и даже не скрывающий этого. А главное, за ним нет поколений предков, он не принадлежит ни к одному клану! Свою родословную Хасимунэ смог проследить аж до Второй мировой войны, случившейся в середине двадцатого века. Предок командовал тогда крейсером и, можно быть уверенным, не посрамил чести самурая. А вот откуда вынырнул Касиваги и кто проталкивает его наверх, было совершенно неясно. Сам, без посторонней помощи, он бы так высоко не взлетел.

Но, как бы то ни было, приказ остается приказом. И, даже учитывая, кто его отдал, он обязателен к исполнению. Поэтому эскадра из четырех линкоров, шести линейных крейсеров и двух авианосцев немедленно двинулась в направлении Эль Рияда, благо серьезного сопротивления ожидать не приходилось. К тому же приказ звучал – установить контроль над системой, а не захватить планету. Достаточно нейтрализовать военно-космические силы арабов – и все! Даже причина понятна, Касиваги попросту хочет обезопасить тылы, не доводя до войны еще и с арабами.

Без флота они не опасны, а объявлять войну из-за нескольких подбитых кораблей осторожное и продажное правительство Великого Халифата не станет. Просто не рискнет. Из-за потерянной планеты объявит, конечно, иначе покажет себя слабым. Слабых у них, что характерно, вырезают под корень свои же, поэтому выбора у них не останется. А вот корабли можно списать на пограничный инцидент, случайность из тех, которые вблизи от двух воюющих держав неизбежны. Конфедерации подобное совсем недавно сошло с рук – и ему, Хасимунэ, сойдет. Жаль только, авианосцев дали маловато, но тут уж ничего не поделаешь – этих кораблей вообще меньше, чем хотелось бы, и под рукой их просто нет.

В принципе, на этих мыслях сознание контр-адмирала и оборвалось. Просто исчезло. Вместе с самим адмиралом, находящимся рядом с ним командиром линкора, офицерами в рубке и еще несколькими сотнями людей, находящихся на боевых постах. Так, в принципе, и бывает, когда в ничего не подозревающий корабль с генераторами защиты в походном режиме попадает несколько ракет. Силовое поле, задействованное на минимальной мощности, способно отразить случайный метеорит, но не боеголовку в полсотни мегатонн. Оно просто исчезло, а вслед за ним от попаданий ракет исчез и сам корабль, превратившись в облачко раскаленного газа, медленно расплывающееся по космосу.

Отстав от флагмана буквально на полсекунды, взорвался второй линкор. Третий, ломая строй, отвернул, отчаянно разгоняя генераторы защиты, но это его не спасло. Мощный взрыв – и в его борту, ближе к корме, образовалась здоровенная дыра, из которой плеснуло огнем. А потом линкор раскололся пополам, и обе его части поплыли дальше самостоятельно, причем двигатели еще работали, превратив корму в уносящийся неведомо куда снаряд. Внутри обломков еще что-то полыхало, и мощные взрывы выбрасывали в космос протуберанцы чистой энергии, но пляска огня никого сейчас не интересовала. Не до нее было.

Потеряв в первые же секунды боя три сильнейших корабля и полностью лишившись управления, эскадра восточников сбилась в кучу. Плотный строй позволяет организовать неплохую оборону, но только если это и впрямь строй. Четкий, математически выверенный, где каждый корабль знает свое место и свой маневр. Сейчас же наблюдалась именно куча, где каждый действовал в меру своего разумения. Выбить флагмана – и дезорганизация противника неизбежна. Это правило с восточниками работало безотказно. Хороший удар разнес бы эскадру противника в клочья. Увы, бить их сейчас было некому.

Интересно, как взвыли бы враги, узнай они, что попались не просто на уловку Александрова, а на один-единственный, практически не представляющий боевой ценности корабль. Просто уральский адмирал очень хорошо помнил опыт предков и умел его творчески реализовывать.

За основу был взят контейнеровоз. Самый дешевый вариант грузового звездолета. Длинная труба коридора, соединяющая двигатели в кормовой части и рубку с жилыми помещениями в носу, плюс каркас из труб потоньше, для жесткости. А между носовой частью и двигателями, к этой самой трубе, снаружи крепились контейнеры. Для перетаскивания их на большие расстояния с минимальными затратами и строились такие корабли.

Стандартный контейнер, помимо его удобства и дешевизны, имел еще одно неоспоримое достоинство. В его габариты неплохо вписывалась стандартная же пусковая установка противокорабельных ракет. Собственно, их изначально создавали с учетом возможности транспортировки в контейнерах, вполне годящихся и на роль ракетных шахт. Оставалось лишь добавить систему управления огнем – и ракетоносец готов. Неуклюжий, медлительный, практически незащищенный, одноразовый… Все так. Зато уж один-то залп он мог выдать по высшему разряду.

Более сорока таких кораблей успели подготовить на верфях Урала. Простая и дешевая конструкция, на строительство такого корабля уходило обычно не более месяца, а тут даже не требовалось разворачивать производство с нуля. По случаю войны и нарушения привычных маршрутов в отстойниках скопилось немало простаивающих кораблей. Выкупить их у владельца да модернизировать не составило труда. И один-единственный корабль, нанеся успешный удар, в считанные секунды окупил затраты и на свое строительство, и на создание всех остальных ракетоносцев.

Адмирал Александров не знал намерений противника, разведка пока оставалась его слабым звеном. Зато о том, что действуют восточники крайне рационально, а следовательно, достаточно шаблонно, понимание имел. Синоним шаблонности – предсказуемость, учебник, за редким исключением, прет из ушей. На этом адмирал их и подловил.

Нет, конечно, был шанс нарваться на того орла, что в свое время захватывал Новый Амстердам, или еще кого-то подобного, однако Александров с хладнокровием и цинизмом флотоводца рассудил, что риск невелик. Даже если он потеряет без толку все ракетоносцы, заметного ущерба возможностям флота это не нанесет, а шанс поймать врага со спущенными штанами стоил того, чтобы хотя бы попытаться. Экипажи ракетоносцев состояли из добровольцев, которых честно предупредили обо всем, и о шансах выжить, и о том, что их семьи без помощи не останутся. Кое-кто отказался, и их не осуждали, но молодых лейтенантов, которым «или грудь в крестах, или голова в кустах», нашлось достаточно. Еще и поборолись за места на ракетоносцах… Тем более, куда большей казалась вероятность того, что корабли вообще окажутся в стороне от места боя, что, собственно, и получилось.

Однако основой замысла уральского адмирала было даже не это. Главное – момент нанесения удара. Вблизи планеты противника можно легко перехватить, но притом он уже готов к бою и эффективность удара снижается. А вот в точке выхода из гипера… Тут все куда интереснее.

Звездолеты идут через гиперпространство с выключенным силовым полем. Слишком велика вероятность резонанса между ним и структурой Великого Ничто, которым люди пользуются, но вот знают о нем чертовски мало. Случалось, корабли, нырнувшие в гипер с включенной силовой защитой, выпадали обратно вывернутыми наизнанку, причем на молекулярном уровне. Бывало, не выходили в трехмерность вообще. А иногда и ничего не происходило, как входили – так и выходили. Как повезет…

Для Александрова главным было, что рисковать никто не хотел. Следовательно, противник нырнет и вынырнет с заглушенными генераторами. Восстанавливать их работу после прыжка он будет медленно и плавно, чтоб не спалить оборудование. И на боевой режим сразу выводить не станет. Самое большее, на походный, десять процентов от максимума. Вот в этот момент врага и надо бить.

Александров потратил немало времени, вместе со своим штабом рассчитывая точки, в которых может появиться вражеский флот. Это только кажется, что космос огромен, на самом же деле он далеко не везде удобен для навигации. Теоретически, конечно, корабль может выйти из гипера практически где угодно, по факту же удобнее места, в которых нет гравитационных ям, метеорных потоков, газовых облаков и прочей мелкой, но от того не менее неприятной пакости.

Это же обстоятельство заставляет корабли держаться плоскости эклиптики. Она, как правило, картографирована, а вот за ее пределами этим заморачиваются редко – экономически невыгодно, ведь там нет планет, к которым надо летать. Плюс дистанция. Вылезать из гипера слишком далеко от звезды нерационально – слишком долго потом идти к цели в обычном пространстве, обороняющиеся могут что-нибудь предпринять. Слишком близко тоже опасно, гравитация звезды мешает навигации, и есть реальный риск небоевых потерь. Конечно, деятели вроде адмирала Касиваги могли на него пойти, но много ли таких?

Есть еще куча нюансов помельче, которые требовалось учесть. Титаническая работа, но штаб справился, выдав на-гора около двух десятков точек, в которых может появиться вражеский флот. Около них, там, где появление врага казалось наиболее вероятным, выставили минные поля и подвесили ракетоносцы. Там, где вероятность казалась меньшей, находились только ракетоносцы – доставить необходимое количество мин попросту не успевали. Ну а чтобы обеспечить секретность и свернуть мысли противника в нужную сторону, уральские корветы под видом кораблей Эль Рияда принялись отлавливать проходящие через систему корабли восточников.

Надо сказать, те все же немного удивили Александрова, выйдя из гиперпространства в точке, где их ждали меньше всего. Единственный находившийся в том секторе ракетоносец, дрейфующий для маскировки с выключенными двигателями, оказался один на один с вражеской эскадрой. Очень мощной эскадрой, значительно более сильной, чем ожидалось. Командира звездолета никто бы не осудил, если бы он не стал лезть в бой, а ограничился передачей информации на флагман. Вот только мальчишка в лейтенантских погонах, стоящий на мостике ракетоносца «Сибирь», решил иначе. Хладнокровно подпустил врага на дистанцию максимального сближения, залпом выпустил все ракеты, а потом рванул прочь, к стоящей в засаде эскадре, молясь всем богам Великого Космоса, чтобы противнику было не до него.

«Сибири» повезло, ее залп достиг цели, а сам ракетоносец противник обнаружил, лишь когда дистанция уже не позволяла вести прицельный огонь. Все же разом освободившись от груза, ракетоносец мог дать вполне приличное ускорение. Пускай и ценой капитального ремонта двигателей – позже, когда вернется домой. Плевать. Да и не до него восточникам было, откровенно говоря. Куда больше их занимал вопрос, что делать дальше. Продолжать выполнение задачи, лишившись почти всех линкоров? Но это лишь значило, что флот в лучшем случае понесет новые, серьезные потери с весьма сомнительным результатом. Отступать? А это уже против традиций самураев. И адмирала, который может приказать, нет, все примерно равны. Так что выработка совместного решения (все же уходить, в конце концов, тот, кто за все в ответе, уже мертв, и списать на него можно что угодно) заняла очень много времени. В условиях космического боя непозволительно много.

Для выхода в гипер надо разогнаться. А вначале развернуться. Построиться в ордер… Все это требует времени. Не очень много на каждую операцию, но в сумме величина получается довольно приличная. К тому моменту, как восточники начали разгон, уральские корабли уже построились в «стену» и быстро настигали беглецов.

Поразительно, как иногда легко меняется психология людей, только что уверенных в своем превосходстве и вдруг превратившихся в спасающуюся бегством, испуганную дичь. Восточники все еще практически не уступали уральцам и даже в чем-то превосходили их. Шесть линейных крейсеров и линкор против четырех линейных крейсеров и трех линкоров. Даже с учетом некоторого технологического преимущества кораблей Конфедерации, вполне сравнимые силы. Плюс авианосцы, которых у Александрова просто не было. Плюс силы эскорта, тоже уральцам мало уступающие… С этим можно драться, но восточники предпочли бежать и тем самым подписали себе смертный приговор.

Открытый бой в космосе надо принимать лоб в лоб, это азбука. Восточники оказались обращены к преследователям кормовой, самой уязвимой частью. Мало орудий, пока работают двигатели, отсутствует защита, и бонусом ко всему этому проблемы с системами наведения – выхлоп добавляет помех. Будь у восточников единое командование, это можно было бы еще исправить, но, когда до всех и каждого дошло, что придется драться, корабли Александрова уже начали пристрелку, и не слишком организованная попытка разворота лишь привела к новому нарушению строя. На этот раз фатальному…

То же место Два часа спустя

– Это оказалось слишком просто, – мрачно сказал Александров. Атмосфера в отсеках уже была восстановлена, но скафандр адмирал еще не снял, лишь отстегнул шлем.

– Не понимаю, чем ты недоволен, – отозвался фон Корф. Он, в отличие от отца-командира, не только снял скафандр, но и наскоро принял душ, а потому выглядел, как довольный жизнью кот. – Мы ведь победили!

– Готовились к сражению, а получили черт-те что?

– А может, просто ты все усложняешь?

Адмирал задумался. Возможно, Игорь и прав. В конце концов, грамотное планирование и тщательная подготовка уже половина успеха. А готовились они и впрямь тщательно. Да и повезло – по всему выходило, что удачливый ракетоносец вдребезги разнес вражеского флагмана. Иначе чем объяснить тот бардак, что начался у традиционно дисциплинированных восточников?

Александров посмотрел на экран. Бой, собственно, еще не закончился, то здесь, то там мелькали шустрые тени истребителей, да с восточным фатализмом пытались отбиваться несколько в хлам избитых крейсеров и эсминцев, но все это были уже не стоящие внимания мелочи. Крейсера глушили главным калибром, истребители же расстреливали зенитками. Увы, ничего серьезного поднять им навстречу эскадра просто не могла, поэтому часть машин восточников еще уцелела. И не только уцелела, но еще и дралась – в плен пилоты не сдавались, трусами их никто не рискнул бы назвать. Вот только хотя бы дотянуться до противника шансов у них не имелось изначально, а значит, и уничтожение остатков авиагруппы – лишь вопрос времени.

Получилось и вправду легко. «Стена» обрушилась на «кучу-малу», как пресс на куриное яйцо. И с тем же примерно результатом. Слишком долго тянувшие с маневром и не успевшие перестроиться, корабли восточников перекрывали друг другу секторы обстрела и в результате смогли задействовать не более четверти совокупной огневой мощи. Уральцы попросту выбили их сосредоточенными залпами, не сближаясь и не рискуя. Несколько кораблей эскорта слегка зацепило, но это уже мелочи.

Пожалуй, единственными, кто имел шанс уйти, оставались авианосцы. Согласно тактическим схемам, непосредственного участия в бою эти гиганты не должны были принимать ни при каких раскладах. Не для того их строили, и не артиллерия была их главным оружием. Поэтому авианосцы даже не пытались развернуться, просто выпустили ударные машины и продолжили движение. Но – не срослось.

За малым количеством включенных в состав эскадры авианосцев, их задачей являлась оборона эскадры от ударных машин. На большее им просто не хватило бы численности машин. Соответственно, авиагруппы составили из истребителей, способных уверенно перехватывать штурмовики, но для ударов по тяжелым кораблям откровенно слабых. Неудивительно, что их смахнули, не заметив. А потом догнали авианосцы и расстреляли их, потому что в ближнем бою огромный летающий космодром не более чем мишень. И… и, в принципе, все.

– Ладно, – Александров вздохнул. – Рефлексировать будем потом. Заканчиваем и работаем по основному варианту.

Корф довольно хмыкнул и отключил связь. Основной вариант зомби-адмиралу нравился, что соответствовало и его натуре, и возможностям его кораблей. Быстрота и натиск! Александров вздохнул. Риск, опять риск, и не факт, что оправданный. Но и стоять на месте нельзя. Великий Космос, как же им не хватало нормальной разведки…

Система планеты Малая Субару Через неделю

– Ну, что скажешь?

– Думаю, Хасимунэ уже нет в живых, – Касиваги задумчиво барабанил пальцами по столу, что для сдержанного японца служило показателем серьезного раздражения. – Я же говорил, надо было мне самому идти.

Его собеседник пожал плечами:

– Ты же его не любил.

– Этого придурка, у которого снобизм вместо соплей тек? Конечно, не любил. Не его жаль – кораблей и экипажи. Их можно было бы с куда большим толком использовать в другом месте. Хорошо еще, Сакаи я сумел перевести в другое место, жаль было бы его потерять. Слишком большой потенциал у мальчишки, хоть и продвигался он лишь благодаря древности рода. В будущем из него может получиться неплохой флотоводец.

– Возможно, все не так страшно, как ты думаешь, – слова насчет молодого адмирала собеседник Касиваги слышал уже не раз и благополучно пропустил мимо ушей. – Ну, решил он тебя в известность не ставить… Ты сам говорил, что он сноб, может, ему, аристократу, поперек горла тебе подчиняться.

– Ты думаешь, я это не предусмотрел? Командир одного из приданных эскадре корветов имел приказ возвращаться с докладом сразу после окончания работы на Эль Рияде. По всем расчетам, он давно уже должен был вернуться. Крайний срок – через тридцать шесть часов.

– Стоп. Значит, контрольное время еще не вышло?

– Я хорошо знаю командира того корвета, – печально улыбнулся Касиваги. – Будь все в порядке, он был бы уже здесь.

Возможно, он мог успеть еще услышать возражение, логичное и взвешенное, однако именно в этот момент раздался сигнал тревоги, и пол под ногами содрогнулся. Собеседники еще успели подбежать к окну и увидеть, как над центром города поднимается тяжеловесное серое облако, а потом здание начало трясти, как в лихорадке, и осколки стекол брызнули во все стороны. Именно так выглядела неядерная орбитальная бомбардировка, и впервые с начала войны ей подверглась одна из планет Ассоциации Восточных Народов. С этой секунды всем стало понятно, что война началась всерьез.

Эскадра Александрова в очередной раз повторила маневр с выходом из гиперпространства на минимальном расстоянии от атакуемой планеты. Немного предсказуемо, конечно, однако, на взгляд уральского адмирала, данное обстоятельство компенсировалось тем фактом, что его здесь не ждали вообще. И потому, что флот Конфедерации изначально занял пассивную позицию, упорно играя от обороны, и потому, что с момента уничтожения эскадры восточников прошло очень мало времени. Теоретически он не мог успеть. Но уральские корабли шли на бустерах и оказались там, где их не ждали тогда, когда их не ждали. И с ходу обрушили на колонизированную японцами планету всю свою мощь.

Александров изначально не планировал захват Малой Субару. Не видел смысла. Удержать планету не представлялось возможным при всем желании – противник мог пожаловать сюда не менее чем с пяти направлений. Данное обстоятельство давало ему колоссальные преимущества в оперировании силами и позволяло быстро перебросить эскадры сразу из нескольких секторов. Растопчут.

С другой стороны, штурм планеты грозил серьезными потерями. Как и многие пограничные планеты, Малая Субару была неплохо укреплена. Однако и оставить ее без внимания было нельзя.

Дело в том, что еще в преддверии войны стратеги Ассоциации приняли решение, определившее роль планеты в грядущих событиях. Малая Субару должна была стать форпостом и опорной точкой для наступления на ближайший сектор Конфедерации. Здесь не было серьезных научных организаций, да и промышленность развивалась однобоко, но зато имелись мощные ремонтные доки и ремонтные же предприятия. Плюс все, что необходимо для лечения и отдыха личного состава, примерно на полмиллиона человек. Словом, занятная планетка, и разрушение ее инфраструктуры окажется не просто щелчком по носу, а весьма болезненным для восточников ударом.

Откровенно говоря, знай Александров, что на Малой Субару как раз в момент атаки находится лучший адмирал Ассоциации, он действовал бы совсем иначе. Вплоть до применения планетарных бомб. Но, увы, информации такой у него не было, а потому все шло в соответствии с первоначальным планом. Быстро-быстро нанести удар, который просто заставит противника встать на уши и атаковать в ответ, и так же быстро смыться. Нанести урон, разозлить, но не лезть в затяжную драку. И этой цели он добился.

Элемент внезапности уральцы использовали на всю катушку, вдребезги разнеся силы прикрытия, включающие, как ни удивительно, даже два линкора. На одном сюда прибыл Касиваги, но об этом артиллеристы уральских кораблей не знали. Да и, откровенно говоря, им вообще было без разницы. Они просто смахнули не успевшие дать ход корабли, словно мух, а затем ударили по планете, игнорируя орбитальные крепости. Логика Александрова была проста. Зачем терять время и силы да еще рисковать кораблями, если можно нанести массированный удар с дальней дистанции? Крепости предназначены именно для обороны от противника, собирающегося планету захватывать, перехватить все идущие к ней ракеты они физически не способны.

Так, в принципе, и получилось. Эскадра в течение трех часов била по Малой Субару, практически не получая ударов в ответ. Для орудий крепостей дистанция была чересчур велика. Для артиллерии линкоров, в принципе, тоже, но планета – мишень большая, промахнуться сложно. Поэтому корабли работали без малого в полигонных условиях, и, когда они закончили и ушли, Малая Субару для использования в прежнем качестве не годилась совершенно. Доки, терминалы, корабли – все это было уничтожено, города планеты всерьез пострадали, вся местная инфраструктура перестала существовать, а облака дыма и пыли, силой взрывов поднятые в верхние слои атмосферы, оказались столь плотными, что климатические изменения грозили стать катастрофическими. За раз погибло более трех миллионов человек…

На мостике флагмана, линкора «Адмирал Ушаков», царила спокойная, деловая атмосфера. И только адмирал Александров, сразу после боя вернувшийся в свою каюту, лежал на койке и бездумно глядел в потолок. То, что он сделал, было военным преступлением. Да, если они победят, никто его не осудит. Но! До победы, кстати, еще не решенной, надо было для начала дожить. И, пока не наступит мир, за судьбу Урала приходилось опасаться – ответ врага вполне мог стать адекватным, и должок восточники наверняка постараются вернуть с процентами.

С другой стороны, он сделал то, что считал необходимым. Нанес врагу оскорбление, которое смывается только кровью, с большой долей вероятности спровоцировав их не просто на ответные действия, а на шевеления излишне быстрые и непродуманные. И вдобавок подставил под удар все планеты Конфедерации. Теперь правительству придется наконец понять, что отсидеться в тылу не получится, и есть шанс тем самым сподвигнуть его на более решительные действия. А пока требовалось улепетывать со всех ног. Клюнул ли враг, определится в ближайшие дни.

Планета Урал Это же время

– Ну, понеслось, – Берг со звонким щелчком захлопнул крышку огромных, старомодных карманных часов. Сия внушительная конструкция, если верить слухам, была привезена его предками еще с Земли, да и там считалась раритетом докосмической еще эпохи. На самом деле (но об этом знали очень немногие) часы были новоделом от первого до последнего винтика. Правда, новоделом весьма ценным – его сделал сам Берг, в молодости прошедший карьерную лестницу с самых низов и в совершенстве освоивший несколько профессий. – Сейчас они должны уже…

– Ох, хлебнем мы проблем, – задумчиво отозвался Коломиец. – Все ставить на карту… Нет, так нельзя.

– Только так и можно, – отмахнулась Громова. Она нервничала не меньше других, но пока это проявлялось только в том, что элегантной ложечкой в чашке она звенела совсем по-простонародному, нимало не заботясь своими манерами.

– Все равно хлебнем.

– А когда их у нас не было? И вообще, Василий Петрович, нервничаешь ты по другому поводу.

– Ну да, – Коломиец не стал спорить. – Я понимаю, конечно, что Татьяну нельзя было эвакуировать, но…

– А что «но»? – резонно отозвался из своего кресла Устинов. – Что «но»? Вывезти ее было технически несложно, однако, уж извини, если все увидят, что мы прикрываем своих детей, а остальных подставляем под пули… От нас просто отвернутся. И поколения работы пойдут прахом.

– Да знаю я, – раздраженно махнул рукой Коломиец. – И что противник насторожится, тоже знаю. И что нам его требуется спровоцировать, чтобы обезопасить фланг. И еще много чего знаю. А толку?

– Александров отправил к ней одного из лучших своих людей. Этот вытащит девчонку хоть у дьявола из задницы. Не о том думаете… Впрочем, сейчас нам остается только ждать. Ну и готовиться, разумеется. Но, я думаю, наш супермен все же справится. Вы прекрасно знаете, кто он.

– Интересно, – задумчиво побарабанила по краю стола кончиками пальцев Громова. – Как он отреагирует, когда сам узнает?

– А он знает, – усмехнулся в ответ маршал. – Я объяснил. Он отнесся с юмором. Выслушал и зевнул. На удивление крепкая нервная система у человека.

– Василий Викторович, мы же договаривались!

– А я решил, что стоит с ним играть честно. Зато сейчас он верит в свои силы, знает возможности врагов, ну и… Сейчас у него имеется дополнительный стимул, чтобы бороться за нашу планету. Он справится.

– Или погибнет, – вновь буркнул упорно не желающий успокаиваться Коломиец. – И утянет за собой других.

– Так, все! – Громова раздраженно хлопнула рукой по столу. – Разнылся, как баба. У маршала внук пошел с эскадрой, у меня – сын. У Берга двое на «Петре». Хорош уже.

Коломиец надулся, но промолчал, хотя явно остался при своем мнении. Тем не менее, разговор вернулся наконец в конструктивное русло. В конце концов, все они были сейчас в одной лодке. И, к сожалению, мало чем могли сейчас повлиять на ее плавание. Однако пауза длилась недолго, и нарушил ее Берг. Покрутив в пальцах часы и аккуратно убрав их в карман, он, как всегда спокойно и рассудительно, заметил:

– Если мы не можем повлиять на настоящее, думаю, стоит подумать о будущем. Когда Александров разделает этих умников…

– Если разделает, – проворчал под нос Коломиец. Сказал тихо и будто для себя одного, но так удачно попал в паузу, что услышали все. Берг улыбнулся в ответ:

– Когда, Василий Петрович, когда. Потому что в случае проигрыша будущего у нас не будет. Физически.

– Хорошо. И что вас беспокоит?

– А то, что когда мы победим, существует реальный риск отката к довоенным раскладам.

На этот раз молчали все. Действительно, Александров может при определенной удаче отбиться от многократно превосходящих сил противника. И даже выиграть войну может, как заверил собравшихся не так давно Устинов. Но вот что дальше? К власти Александров не то чтобы совсем не стремился, просто не устраивали его расклады, при которых требуется изображать клоуна, заигрывая с электоратом ради голосов на выборах. В этом плане, как он считал, положение адмирала Конфедерации выгоднее, чем у президента отколовшейся планеты. Или даже нескольких планет. Логика в этом была, но данное обстоятельство не устраивало уже тех, кто сейчас задумывался о послевоенной судьбе Урала.

Герой войны, живое знамя, не представляющий интересы никого конкретно, но отстаивающий выгоду собственной планеты в целом, он был просто необходим. Не будет человека, которому безоговорочно доверяют армия и флот, – и любая попытка поиграть в независимость умрет в зародыше. Или под ударами карателей Конфедерации, или из-за гражданской войны, причем неизвестно, что страшнее. Адмирала, строптивого, хамоватого, но притом способного удержать планету от всех этих ужасов, требовалось сохранить на своей стороне любой ценой. И, как это часто бывает, решение вновь приняла женщина.

– Вот что, – Громова вздохнула и откинулась на спинку кресла. – Если у нас не получается идти стандартным путем, то надо воспользоваться классической дорогой. И потому у меня есть предложение…

Система планеты Великая Нигерия Двумя днями позже

– Ты смотри, молодец какой, все угадал! – капитан второго ранга Вассерман поправил ремень, но это мало помогло. Комбинезон на брюхе заметно отвисал. А что делать?

С того самого дня, как он принял под командование «Петра Великого», Вассерман непрерывно худел. Как оказалось, должность и связанные с ней хлопоты весьма способствуют поддержанию хорошей физической формы. Пришлось даже начать активно ходить в спортзал, чтобы не превратиться в какую-нибудь чупакабру10, покрытую складками ничем не поддерживаемой кожи. Мышц добавилось, но сало начало уходить еще активнее, хотя ел Вассерман, что называется, в три горла. Так что сейчас он был человеком слегка упитанным, не более. И все бы хорошо, особенно учитывая появившуюся вдруг легкость движений, давно и прочно забытую, казалось, лет пятнадцать назад. Все так. Вот только гардероб теперь висел на нем, как на вешалке. Приходилось надевать комбинезоны, благо эту безразмерную пакость можно было хоть как-то подогнать по фигуре. И все равно ранее плотно обтягивавшей телеса ткани стало вдруг слишком много.

– Вы это про кого, Ярослав Федорович? – поинтересовался старший офицер дредноута, что-то активно набирающий на своем планшете.

– Да про адмирала нашего, чтоб его налево и пополам. Все угадал – и кто, и какими силами, и даже время…

Ну, откровенно говоря, время Александров угадал, точнее, вычислил с точностью до недели, так что последнее обстоятельство особо не впечатляло. Тем не менее, окружающим об этом знать было вовсе не положено. Легенда об адмирале-провидце ничем не хуже любой другой, главное, для дела штука полезная.

Собеседник Вассермана и не подумал удивляться, лишь кивнул и вновь уткнулся в планшет. На сегодняшний день популярность Александрова и доверие к нему были велики, а у тех, кто воевал вместе с ним с начала войны, и вовсе зашкаливали. Вассерман усмехнулся и вновь развернул кресло к своему экрану – обстановка требовала непрерывного анализа, и лучше него сейчас никто на десятки световых лет вокруг не мог с этим справиться.

Сейчас раскиданные по всей системе автоматические станции слежения исправно передавали на «Петра Великого» и орбитальные крепости информацию о тех, кто приближался к Великой Нигерии. Увы, качество собранной информации было так себе – расплата за малые размеры и практически полную незаметность для аппаратуры слежения непрошеных гостей. Однако станций было много, и потому, дополняя друг друга, они выдавали вполне достаточно сведений, чтобы адекватно оценить ситуацию.

Итак, четыре линейных корабля. Все правильно, линейных крейсеров эти умники не строят, у них слабо защищенные для своего класса звездолеты вообще не в чести. Четыре штуки. Александров предполагал, что пришлют от трех до пяти штук, оставив в резерве как минимум один. Угадал, ничего не скажешь. Единственный авианосец – увы или к счастью, но больше таких кораблей им содержать просто не по карману. Пять крейсеров, все тяжелые, ну и дюжина эсминцев, тоже для своего класса корабли немаленькие. Плюс всякая мелочь, которую в другое время можно не учитывать, но когда ты один, поневоле приходится. Плюс транспорты с десантом – аккуратненькие, пузатенькие, прямо грибы-боровички. Линкоры на уровне конфедеративных, разве что вооружение чуть слабее, а защита, напротив, мощнее, про остальные корабли сведения противоречивые, но можно надеяться, что тенденция «вначале защита, на втором месте вооружение, и по остаточному принципу скорость» их не минула. Родственнички, блин!

Когда-то давно, еще в ставшие уже практически легендарными времена Первой эпохи расселения, освоением новых планет занимались практически исключительно выходцы с Земли. Материнская планета, несмотря на серию прокатившихся по ней войн, страдала от перенаселения и волна за волной выкидывала в космос все новых колонистов. В основном деклассированных элементов, связывающих надежды с вновь открытыми мирами. Кому-то повезло, кому-то нет… Судьба у всех была разная.

Позже ситуация повторилась, но во втором потоке колонистов были уже как земляне, так и люди, родившиеся на новых планетах. Однако если тут процесс был уже отлажен и неплохо организован, то Первая эпоха характеризовалась всеобщим бардаком, отсутствием контроля и организации. Улетали и отдельные семьи, и целые народы. В числе таковых оказалось практически в полном составе население государства Израиль.

Какие уж причины заставили население этой страны покинуть Землю, история умалчивает. Темная она, эта история, и очень молчаливая с той самой минуты, когда выяснилось, что архивы неплохо горят. Но факт остается фактом, собрались – и дернули, причем двумя практически не связанными между собой группами. Ортодоксы – в одну сторону, все остальные – в другую.

Первая группа, те самые ортодоксально настроенные, канули в просторах космоса, затерявшись в нем так тщательно, что и концов было не найти. Пару раз пробовали, конечно, однако, стоит отметить, не особо тщательно. В конце концов, не найдя даже следов, все сошлись на мысли, что флот переселенцев был погублен каким-нибудь катаклизмом, из тех, коими весьма богат космос. Гравитационная ловушка, например, или радиационный шторм. Да какая разница? Главное, их признали погибшими, вздохнули с облегчением (все, включая их соотечественников, которых ортодоксы тоже изрядно достали) и с чистой совестью забыли об этом забавном казусе.

Вторая группа уходила куда более организованно, тщательно подготовившись и имея самые совершенные на тот момент звездолеты. Неудивительно, что исход был проведен без малого идеально. Вот только на том успехи израильтян закончились. Карма у них, наверное, была такая.

Как оказалось, не перевелись еще люди, рядом с которыми Сусанин – щенок. Тот, кто вел эскадру Израиля на поиски Земли Обетованной, повторил подвиг Моисея, найдя подходящую для жизни планету только через сорок лет странствий, вдобавок расположенную далеко от прочих освоенных людьми миров и весьма бедную на ресурсы. Откровенно говоря, пристукнуть бы его да поискать что получше, однако к тому моменту большая часть кораблей уже выработала ресурс, и эксплуатировать их дальше было попросту небезопасно. Пришлось израильтянам осваивать то, что есть, и получилось у них это вполне прилично.

Про евреев можно сказать много разного, и хорошего, и плохого. Одного у них не отнять – упорства в достижении цели. И история планеты Новый Иерусалим это в очередной раз подтвердила. Сейчас это был вполне развитый, удобный для жизни мир. Вот только, как оказалось, способность евреев хорошо устраиваться, вошедшая в фольклор многих народов, оказалась сильно преувеличена. Нет других народов рядом – нет и возможности. В результате Новый Иерусалим, по большому счету, ничем не отличался от кучи таких же окраинных планеток. Разве что грамотно подвязывал свои амбиции к своим возможностям и не упускал удобных моментов.

Вот и сейчас, похоже, эти умники решили не упустить своего шанса. Логично, в общем-то. Протекторат над Великой Нигерией установлен не от имени Конфедерации, а самими уральцами. Стало быть, и контр-демарша от державы можно не ожидать, а Уралу не до них сейчас. Удобный момент… Интересно только, договорились эти умники с диктатором Великой Нигерии на преференции за помощь или сами решили урвать кусок в надвигающемся катаклизме? Учитывая высокий класс их разведки, равновероятным казалось и то, и другое. Результат, кстати, был один и тот же. Александров, обсуждая этот вопрос с Вассерманом, сказал, что больше склоняется к первому варианту, ну а профессору было все равно. Его куда больше в тот момент волновал совсем другой вопрос. Командир «Петра Великого» прикрыл глаза, вспоминая…

– …Володя, ты уверен?

– В чем? – Александров устало потер виски.

– Ну, я все же…

– Выражайся яснее, пожалуйста. Мне еще не хватало за тобой шарады разгадывать.

– Я, в конце концов, еврей, – сказал – как головой в омут. Александров пожал плечами и на удивление мирно спросил:

– Ярослав, вот только честно. Ты в синагоге когда в последний раз был?

Вассерман подумал немного, а потом честно пробурчал:

– Не помню.

– Ивритом владеешь?

– Э-э-э…

– Еврей… Знаешь, Ярослав, перестань хоть ты мне мозг выносить. Ты – офицер, ты – уралец, ты – мой друг. Все. А уж какие гены с чебурашками у тебя там намешаны – то дело десятое.

– Но…

– А если ты истинный еврей, – тут Александров усмехнулся, – то уж тем более не отдашь все, что нажито непосильным трудом, другому еврею. В особенности, если он глупее тебя.

Они тогда еще много говорили. Александров торопился, но предпочел на час отложить старт, чтобы завершить напутствие. И его доверие ложилось на плечи Вассермана тяжким грузом. Оставалось лишь стиснуть зубы и тянуть этот воз, надеясь, что до крайностей не дойдет.

Впрочем, положа руку на сердце, Вассерман к израильтянам относился безразлично. Все же расстояние и время сделали свое дело, фактически прервав связь между жителями Нового Иерусалима и их ставшей уже весьма отдаленной родней, за годы экспансии разбросанной по всему космосу. Те считали евреев, живущих вне своей планеты, не совсем полноценными и даже не совсем евреями. Многие же евреи, подобно Вассерману, считали уроженцев Нового Иерусалима зажравшимися снобами, которых давно стоит проучить. А потому никаких особых моральных преград командир «Петра Великого» перед собой не видел. Главное, не перестараться, все же мнение родственников пока что значило для профессора довольно много, и не все из них одобрят, если он устроит внутриплеменное побоище.

Однако же до побоища следовало еще дожить. По самым скромным прикидкам, «Петр Великий» уверенно превосходил по мощи любые два вражеских линкора, но их все же было четыре. А ведь Вассерману требовалось не только победить, но и сохранить свой корабль в боеспособном состоянии. Впрочем, как говаривал незабвенный капитан Блад, которым они с Володькой зачитывались в детстве, не все решается людьми и пушками. Планом Александрова предусматривалось не только нанесение поражения не такому уж и опасному противнику, а намного большее. Что же, они не зря потратили кучу времени, оценивая диспозицию и вероятные действия обеих сторон. Именно поэтому дредноут остался на месте, благо обнаружить неподвижный корабль в космосе достаточно трудно.

Между тем вражеская эскадра, не теряя даром времени, с ходу развернулась в боевой порядок и взяла курс на Великую Нигерию. Вассерман поморщился – ребятам, которые готовятся защищать планету, не позавидуешь. Две порядком устаревшие крепости и несколько легких кораблей полноценному, пускай даже маленькому, флоту не противники. И даже то, что уральцы доставили сюда и воткнули на крепости современные ракетные комплексы и частично заменили на одной из них артиллерию, не уравнивало шансов. Чуть-чуть радовало, что у противника нет мониторов, однако это значило всего лишь, что возиться израильтяне будут немного дольше. Что же, играть все равно приходилось с теми картами, которые оказались на руках, и оставалось надеяться, что те, кто сейчас торопливо разбегался по боевым постам крепостей, не сдрейфят и сделают то, что от них ждут. Ну а потом-то уж Вассерман не промахнется!

Эскадра Нового Иерусалима приближалась к планете не спеша, с достоинством сильного. Вассерман мог бы усмехнуться по этому поводу, но он не торопился – не до того было. И потом, израильтяне формально и впрямь были сильнее. Только вот имелся довольно важный нюанс, сводящий многие из их преимуществ на нет. Если конкретно, у них не было возможности использовать преимущества своих орудий в дальнобойности.

Они шли не потому, что так уж хотели повоевать. Они шли за добычей. Стало быть, им придется стрелять максимально точно, чтобы не накрыть планету. А то после дюжины-другой удачных попаданий брать там уже станет нечего. Стрелять же точно – значит, подойти на минимальную дистанцию, оказавшись в зоне досягаемости крепостных орудий.

А рисковать израильтяне не любили. Трусами не были, конечно, но потери воспринимали крайне болезненно. И вдобавок хорошо понимали, что не знающие до сих пор серьезных поражений уральцы не отступят. Великую Нигерию они уже считали своей вотчиной, а своего русские не отдадут. Один раз прогнулись – хватит! Вполне понятный и предсказуемый ход мыслей, и потому драка будет жестокой. Но евреи считают себя нереально умными и вдобавок мастерами заключать сделки, а значит, попытаются вначале договориться.

Примерно так говорил Александров и оказался прав. Как только израильтяне убедились, что вид надвигающейся армады не вызывает у гарнизонов крепостей оторопи с выбрасыванием белого флага и криками в эфире о своем желании пожить еще немного, они начали сбрасывать ход. Тормозные двигатели кораблей заработали с полной отдачей, и вскоре эскадра зависла на почтительном удалении от планеты. А потом начался разговор, который, вообще-то, шел по закрытому каналу, однако исправно ретранслировался практически неперехватываемым направленным лучом на «Петра Великого».

Адмирал Баркаи, командующий эскадрой Нового Иерусалима, плохо подходил для этой миссии. Он был отличным офицером, выслужившим свои погоны сам, без протекции, и очень хорошо знал, что делать в бою. Как надо воевать и как, случись нужда, умирать. Но сейчас требовались не только флотоводческие, но и политические таланты. А вот с этим у израильского адмирала дела обстояли не очень. Человек прямой и честный (да-да, среди евреев такие тоже встречаются, и куда чаще, чем принято считать), переговоры он вел из рук вон плохо. С трудом вел, откровенно говоря.

Слушая его разговор с принявшим на себя командование орбитальной группировкой Песковым, Вассерман недоумевал. Как так? Человеку, подобному Баркаи, можно безбоязненно доверить штурм, атаку, оборону, но ставить его во главе переговорного процесса – глупость несусветная. Не зря Александров, рассматривая список адмиралов Нового Иерусалима, поместил его в самый конец списка «теоретически возможные». Однако же вот он, здесь, и это не радовало. Потому хотя бы, что сдаваться он не будет.

На самом деле – и этого Вассерман, естественно, знать не мог – назначение Баркаи оказалось, в известной степени, случайностью. Все же когда эмиссары Мудивы вышли на глубоко законспирированного и свято верящего, что про него на планете никому и ничего неизвестно, резидента Нового Иерусалима11, и он передал его предложение своему командованию, единого мнения по поводу дальнейших действий не могли выработать достаточно долго. Уж слишком велики были перспективы – но и риски соответствовали.

В результате, когда правительство Нового Иерусалима определилось с дальнейшими действиями, оказалось, что времени осталось всего ничего. В условиях жесткого цейтнота приходилось выбирать уже не компромиссную фигуру, умеющую складно молоть языком и устраивающую все парламентские группировки, а человека, способного в короткие сроки подготовить эскадру и готового рискнуть пойти в бой без дополнительной разведки. Ну и, главное, того, кто не пошлет людей, вешающих на него сложное и опасное задание куда подальше. Вот так и оказался в системе Великой Нигерии адмирал Баркаи, что явилось для уральцев сюрпризом. Впрочем, не особенно большим.

Мягко, предельно осторожно отрабатывая двигателями, «Петр Великий» начал движение. Неспешно, аккуратно, так, чтобы не засекли… Вассерман понимал, что противнику надо дать втянуться в схватку, но также он понимал и то, что если хоть немного опоздает, это обернется сотнями погибших на кораблях и в гарнизонах. Многих, если не большинство, из этих людей он знал лично и допускать их смерти не собирался. Оставалось надеяться, что на позицию линкор выйдет вовремя. Если бы Вассерман умел молиться, он бы, наверное, обратился ко всем известным и неизвестным богам. Увы, его рациональный мозг отвергал суеверия, и потому общение профессора с высшими силами ограничивалось общепринятыми, срывающимися «на автомате» фразами и чертыханием. Поэтому он молчал и лишь водил пальцем по экрану. Это простое действие его успокаивало, позволяя немного отстраниться от происходящего и сохранить голову ясной.

– Точка принятия решения, – старший офицер повернулся к нему. Вассерман усмехнулся:

– Идите в кормовую рубку, Петр Петрович. И помоги нам Великий Космос.

Старший офицер молча козырнул и протопал к выходу. В тяжелом и неуклюжем скафандре жесты получались немного комичными, но никто не рассмеялся. Напряжение, казалось, разлилось по рубке, кожу будто покалывали тысячи микроскопических иголочек. Разумеется, все это нервы – игра воображения, однако осознание данного факта почему-то не успокаивало. Вассерман окинул взглядом сидящих за пультами офицеров, звучно щелкнул пальцами. В скафандре это было сложно, но у него получилось.

– Что, орлы, жизнь дала трещину во всю задницу? Не боись, все мы знали, на что шли. Приготовились. И не дай Космос, кто-то хотя бы воздух без команды испортит!

И коротким, злым движением захлопнул забрало гермошлема.

Планета Великая Нигерия Это же время

– А вот и он, больной зуб… – чуть задумчиво сказала Татьяна Коломиец, глядя в окно. – Надо же, сам пришел. Вы были правы, Семен.

– Надо было на деньги поспорить, – Кольм осторожно пошевелился в кресле. Вчера сдуру решил позагорать. Полчаса без рубашки – и все, готова проблема. Не учел, что местное светило – штука жесткая, и там, где негры особого дискомфорта не чувствовали, белому человеку приходилось соблюдать осторожность. Впрочем, неприятно – но не страшно, можно и потерпеть.

– С вами спорить, товарищ капитан-лейтенант, все равно, что против ветра плевать.

После этих слов молодежь переглянулась и дружно рассмеялась. В последние дни такие шуточные пикировки стали у них практически традиционными. У Татьяны было неплохое чувство юмора, у Кольма – тоже, оба были молоды, так чего еще, спрашивается, нужно? Тем более, молодой офицер ходил за своей подопечной, будто тень, вызывая, скорее, раздражение, чем ощущение защищенности. Зато оказался интересным собеседником, что окончательно примирило Татьяну с необходимостью иметь рядом охрану.

– Это было просто, – отсмеявшись, пояснил Кольм. Его умение моментально переключаться с шуток на деловой тон поначалу сбивало подопечную с толку, но она быстро привыкла. – Во-первых, наш маршал – человек невероятно пафосный, а во-вторых, ему требуется придать хотя бы вид законности происходящему.

– Это как?

– Да все просто. Формально он здесь – законная власть. И одно дело, если эта власть нападает на посольство – а здесь у нас формально посольство – нарушив право экстерриториальности, и совсем другое, когда нахамит, получит в лоб и назовет это нападением и агрессией. Спорный вопрос, конечно, однако повод вмешаться есть. Для того, кому это нужно, разумеется.

– Рискует.

– Он сволочь, а не трус. Да и не так уж рискует, особенно учитывая, что их эскадра недавно вошла в систему. Впрочем, ладно. Если он здесь – стало быть, процесс уже стронулся. Будем его слушать?

– А зачем?

– Логично, – усмехнулся Кольм и с ходу зарядил буквально вломившемуся в кабинет Мудиве рукоятью пистолета в лоб. – Не будем его разочаровывать.

Не ожидавший подобной встречи, черномазый генералиссимус обиженно хрюкнул, закатил глаза и сел на пол. Кольм взял со стола заранее приготовленный рулон скотча, аккуратно и сноровисто упаковал генерала, хмыкнул:

– Я думал, будет сложнее.

– Будет, – напряженным голосом ответила Татьяна, глядя в окно. – Еще как будет.

Увы, на сей раз женщина оказалась права. Мудива планировал не просто спровоцировать скандал, но и предпринять сразу после этого конкретные действия. Откровенно говоря, подобное тоже предусматривалось, но рассчитывали, что диктатор притащит с собой человек двадцать, максимум тридцать. Но что он ухитрится каким-то непонятным образом скрытно подтянуть почти пять сотен человек, никто даже не предполагал. А главное, сидели они в соседних домах и здание, плохо приспособленное к обороне, начали окружать почти сразу. А спустя десять минут, очевидно, контрольное время, заданное Мудивой, начался штурм.

Несмотря на то, что негров уральцы традиционно считали посредственными, если не сказать хуже, вояками, за что периодически подвергались нападкам со стороны правозащитных организаций, первый этап местные вояки провели красиво. Наверное, потому, что своих гвардейцев понимающий толк в войне Мудива дрессировал лично и времени на это не жалел. Залп из станковых лучеметов и штурмовых гранатометов по дверям и окнам первого этажа они дали почти синхронно. Хорошо еще, что охрана, находившаяся в здании, заблаговременно перебралась выше – несколько секунд первый этаж напоминал филиал ада. Во все стороны из него вырвались языки пламени вместе с каменным крошевом и пылью, улицы заволокло получившейся завесой. И под ее прикрытием нигерийцы ринулись на штурм.

Откровенно говоря, этот порыв был обречен с самого начала. Пылевая завеса с приправой из огня и дыма хороша в оптическом диапазоне и заметно хуже в инфракрасном. Имей обороняющиеся примитивные средства обнаружения, вроде тех, которыми пользовались сами нигерийцы, она еще могла бы сработать, но на картинке, формируемой обработавшими информацию с датчиков компьютерами, цели были, как на ладони. Оружия у охраны тоже хватало, пользоваться им десантники умели неплохо и в средствах не стеснялись. Первую волну атакующих буквально смело, заполыхали соседние дома. С грохотом взорвалась довольно мощная станция радиоэлектронного подавления, которой нигерийцы попытались накрыть центр города. В нее попали с орбиты – именно на такой случай в небе над столицей висел корвет. Словом, игра шла практически в одни ворота.

– Ну, вот и все, – усмехнулся Кольм, отходя от вдребезги разбитого окна, из которого он азартно и достаточно результативно палил по нападающим. Сняв налобную гарнитуру с прицелом и поставив тяжелый лучемет в угол, он плюхнулся в кресло, легкомысленно крутанулся в нем на триста шестьдесят градусов. – Довольно просто. Ну что, будем паковать нашего гостя или вначале здесь с ним побеседуем?

– Они вернутся, – Татьяна склонилась над монитором. На виске у нее была длинная кровоточащая царапина, зацепило осколком стекла, но девушка не обращала на нее внимания.

– Уверена? – моментально подобрался пилот. За последние дни он научился понимать по тону, когда слова Татьяны можно пропускать мимо ушей, а когда лучше относиться к ним со всей серьезностью.

– Да. Я здесь не первый день, успела кое-что понять. Воевать они умеют плохо, руки из задницы, но трусами их не назовешь. О! Снова на космопорт пошли.

Действительно, нигерийцы так просто не успокоились. Первая атака на космопорт захлебнулась так же, как и на здание администрации. Однако, собравшись с силами, они вновь полезли вперед, на сей раз поддержанные несколькими танками, шустро пришлепавшими непонятно откуда. Да и здесь, похоже, тоже намечалось веселье – с улицы донеслись воинственные крики. Пилот сплюнул прямо на пол. Неприлично, конечно, но скрипящее на зубах цементное крошево еще хуже. Потом он взял лучемет и вернулся к окну – надо было держаться. Хотя бы до тех пор, пока на орбите не разберутся с незваными гостями.

Полчаса спустя всем стало ясно, что здание им не удержать. Защитникам удалось отбить еще две волны атакующих, причем одну поддержанную бронетехникой. Сейчас три бронетранспортера и старый, обшарпанный танк догорали по соседству, чадя жирным, вонючим дымом. Куча трупов, море крови, надо праздновать победу, но… Но нигерийцев вокруг скопилось уже тысячи две, не меньше, и они продолжали прибывать.

Пару человек из тех, что успели добежать практически до особняка и оказались ранены буквально на ступенях, удалось захватить живыми. Результаты не радовали. В крови экспресс-анализ выявил следы наркотика. Какого? А пес его знает. Но, тем не менее, действие его было понятно. Притупляются боль, страх, критическое осмысление ситуации, зато улучшается реакция, появляется некая придурковатая отвага. Словом, не слишком удачное, довольно слабое по действию подражание боевым наркотикам, которые в свое время разрабатывали многие серьезные государства и от которых отказались по причине кучи побочных эффектов и слабо прогнозируемого результата. В общем, та еще дрянь, но чтобы поднять в атаку местный сброд, ее вполне достаточно. Паршивые расклады…

– Последняя, – Кольм со звонким металлическим щелчком вставил в лучемет батарею, посмотрел на индикатор заряда извлеченной, озабоченно цокнул языком и отшвырнул ставшую бесполезной вещь в угол, к нескольким уже лежащим там товаркам. – Плохо.

Он уже не улыбался, этот весельчак и балагур с маленьким персональным кладбищем за спиной. И Татьяна, очень хорошо чувствовавшая, когда она компетентна, а когда лучше передать командование мужчине, спросила:

– Что дальше делаем?

– Валим отсюда к чертовой матери. Я сделал перекличку. Убитых у нас все еще нет, зато раненых куча, и с боезапасом примерно так же, как у меня. Не удержимся.

– А с этим что? – Татьяна кивнула в сторону Мудивы. Давным-давно очнувшийся диктатор сидел в углу и злобно вращал глазами, но сказать ничего не мог – рот его, во избежание потоков сквернословия, был предусмотрительно залеплен скотчем.

– Пристрелить бы, да Устинов просил его доставить по возможности живым, – пилот легко, словно Мудива ничего не весил, подхватил его за шиворот. – Все, подавай сигнал к эвакуации.

Ну, подавай – значит, подавай. Тем более все, что нужно, это кнопку нажать. Под ногами захрустело битое стекло, и Татьяна порадовалась, что не стала доводить игру на публику до абсурда, надев сегодня десантный комбинезон и тяжелые, но прочные ботинки. А ведь была такая мысль, что надо кровь из носу не спугнуть Мудиву, а значит, и одежда должна оставаться повседневной. Но, спасибо папе с мамой, хватило мозгов, чтобы послушаться умного совета. Иначе три шага до стола показались бы непреодолимой преградой – туфли к путешествию в зоне боев не приспособлены. А Мудива – да вот он, спугнуться не успел.

Отвратительный рев наполнил здание. Сирены во все эпохи оснащали голосами, пробирающими буквально до костей. И почти сразу на лестницах раздался топот ног – люди, уже готовые к отступлению, начали покидать позиции, стягиваясь ко внутреннему двору. Там, в ожидании пассажиров, стояли два пузатых бота с пилотами. Расположили их здесь как раз на случай, если удержать позиции не удастся и придется уходить к куда лучше защищенному космопорту. Вот и пригодились.

Неся раненых, десантники грохотали каблуками по пандусам. Татьяна задержалась на миг, но Кольм совершенно невежливым толчком в спину загнал ее в бот. Следом закинул Мудиву, пропустил двоих едва держащихся на ногах десантников, запрыгнул сам и, зло осклабившись, прорычал:

– Все? Быстрее, корабли уже отступили!

Буквально через несколько секунд на тактическом дисплее появились ответы командиров групп. Все. Ну и ладненько. Пилот окинул прощальным взглядом двор. Обидно уходить побежденным, пускай это глобально и ничего сейчас не значит. Черт с ним, они сюда еще вернутся. Кольм махнул рукой:

– Поехали!

Двигатели ботов изменили тональность, их звук стал глубже, внушительней – но не громче. Он не смог заглушить даже воплей идущей на приступ толпы. Обе машины легко вознеслись в небо и тут же легли на курс, ведущий к космопорту. Сзади кто-то пальнул в них из ПЗРК, но заряд плазмы лишь расплескался по силовому полю головного бота. В ответ бортстрелок выпустил по хаму длинную очередь, вызвав внизу локальный апокалипсис. После этого боты легко набрали высоту и устремились к цели. Впрочем, тут и лететь-то было всего ничего.

С неба столицу было неплохо видно, и моментально стало понятно – Мудива действительно неплохо все спланировал. Особых беспорядков в столице не наблюдалось. Кое-где поднимались жиденькие дымки пожаров, а толпа грабила магазины, однако все это были единичные случаи. В целом же полиция и войска контролировали обстановку. Военных, кстати, согнано к столице было по-настоящему много, особенно у космопорта и покинутого здания администрации. Пожалуй, они вовремя свалили. Хорошо еще, космопорт даже сейчас – крепость, а немалые запасы оружия, боеприпасов и провианта плюс сильный гарнизон давали возможность сидеть в нем неограниченно долго. Как минимум, до тех пор, пока кавторанг Вассерман не наведет порядок на орбите.

Боты со свистом подлетели к зданию космопорта, сделали над ним круг, заодно хорошенько обработав из бортового вооружения сосредотачивающихся для атаки нигерийцев, и пошли на посадку. Первый уверенно спикировал на бетонные плиты космодрома, второй начал повторять его маневр – и в этот момент полыхнуло. Тонкий, будто копье, столб огня пронзил атмосферу и ударил прямо в центр боевой машины.

Силовое поле приняло на себя первый удар, именно поэтому бот не развалился в воздухе, однако и того, что получилось, было достаточно. Казалось, вокруг бота возник красный огненный кокон. На мгновение он завис в воздухе, а затем камнем рухнул вниз. Тяжко вздрогнула земля…

В момент падения Кольм сидел на месте второго пилота. Когда удар с орбиты поразил бот и погасил всю электронику, он еще успел попытаться запустить аварийную систему управления, но высоты в сотню метров было явно недостаточно для того, чтобы на падающем боте заработало хоть что-нибудь. А потом был страшный удар – и наступила темнота.

Космос Это же время

Начиная атаку, адмирал Баркаи не стал зря мудрствовать. Это суеверие, что все еврейские генералы гениальные или хотя бы талантливые полководцы. Как и в любой стране, в плане интеллекта основную массу составляют середнячки. Но вот профессионализм у евреев действительно на высоте, и Баркаи, флотоводец талантом чуть выше среднего, распоряжаться имеющимися в наличии ресурсами умел хорошо.

Не пытаясь изобретать велосипед, он решил использовать свое колоссальное преимущество в численности и огневой мощи. В сложившейся ситуации вполне оправданное, грамотное решение. Построив эскадру классической «стеной», он двинул ее в сторону планеты, рассчитывая банально раздавить крепости своими калибрами. И единственной ошибкой Баркаи оказалось то, что систему обороны уральцы выстраивали исходя как раз из сильного флота противника, отнимающего у командующего потребность что-то изобретать. И противостоять они рассчитывали именно такому, лобовому натиску.

По всем законам тактики, ударная эскадра должна была продавить оборону планеты быстро и качественно, однако, как оказалось, атакуя висящие на геостационарной орбите крепости «в лоб», Баркаи проложил абсолютно предсказуемый курс. И неудивительно, что его эскадра на всех парах влетела в заранее поставленное у нее на пути минное поле.

Звезд на небе добавилось много и разом. Силовые поля линкоров засияли всеми цветами радуги, перегруженные многочисленными попаданиями, но они-то хотя бы пока держались. А вот крейсерам и эсминцам прилетело достаточно, чтобы кое на каких из этих кораблей защитные поля «потухли». Эти взрывами следующих мин разносило буквально в клочья. Конечно, они пытались вести заградительный огонь, но помогало это плохо, а отчаянные попытки уклониться от удара привели лишь к нарушению строя. И в образовавшееся месиво хаотично маневрирующих кораблей орбитальные крепости выпустили свои ракеты. Полыхнуло знатно.

Откровенно говоря, продлись буйство стихий малость подольше, эскадре вторжения пришла бы хана. Увы, запасов мин у защитников планеты было не так уж много, а пространство, даже с учетом заранее вычисленного курса противника, оказалось немаленькое. Да и модернизированных ракетных установок на крепостях хотелось бы побольше. В общем, эскадра Нового Иерусалима прорвалась, но потеряла при этом более половины легких сил и два крейсера из пяти. Вдобавок серьезно пострадал авианосец, и, хотя на его способности выпускать истребители это не отразилось, и без того паршивая динамика самого большого корабля вражеской эскадры разом превратилась в величину, близкую к отрицательной.

И все же, прорвавшись на дистанцию семидесятипятипроцентной вероятности поражения, корабли Нового Иерусалима рассчитались с уральцами за все. Сосредоточенный залп четырех линкоров и трех крейсеров – штука страшная. С флагманской крепости буквально сдуло защиту, и затем ее обшивка начала покрываться рваными дырами. К счастью, гарнизон успел укрыться в центральном ядре, хорошо бронированной капсуле, способной и без силовых полей длительное время сопротивляться вражескому обстрелу.

Однако боеспособность крепости падала на глазах, и через какие-то десять минут она превратилась в груду раскаленного докрасна, искореженного металла и бронекерамики. С мертвыми орудиями, разрушенными локационными системами, неспособные не только сделать хотя бы выстрел в сторону врага, но даже обругать его по радио, люди могли лишь радоваться, что их совсем немного. Большую часть гарнизона заранее эвакуировали на планету, и это снижало нагрузку на системы жизнеобеспечения, а значит, повышало шансы выжить тех, кто остался в крепости.

Почти сразу же противник перенес огонь на вторую крепость. Обломки от нее полетели кусками уже после второго залпа, и все это практически без шанса ответить. На крепости стояли орудия, оставшиеся еще от прежних хозяев, ракетные установки тоже модернизировать не успели. Вооружение работало фактически на пределе дальнобойности, и попадания были единичными, неспособными пробить силовые поля линкоров.

Откровенно говоря, на крепости и гарнизона-то не было. Какой смысл? Огонь велся в автоматическом режиме. Тем не менее, как и в первом случае, ядро противник даже не пытался разрушить. Наблюдавший за происходящим с мостика своего крейсера, Песков горько и в то же время презрительно скривил губы. Все как и предсказывал Александров. Добивать без крайней нужды не будут, им нужны пленные, заложники, чтобы торговаться в случае, если Урал встанет на дыбы.

Что же, пора отходить за пределы досягаемости радаров, переключаться на станции, ретранслирующие обстановку непосредственно с планеты, и ждать. Ждать момента, когда противник начнет высадку десанта. И на этот момент бросить товарищей одних, без поддержки. И единственный шанс, что командующий вновь не ошибся, и отвлекаться на крепости до того, как будет завершена оккупация планеты, враг не будет. До сих пор Александров не ошибался, и многие, особенно молодежь, верят в его дар предвидения. Но когда офицер поднимается на мостик и, тем более, получает под командование собственную эскадру, пускай даже, как сейчас, крохотную, слепую веру обязан дополнять трезвый расчет. А в расчетах нет места божественному провидению.

Подавив сопротивление на орбите, эскадра Нового Иерусалима принялась блокировать планету, делая это быстро и умело. На сей раз вперед пошли корветы, благо этого добра предусмотрительный Баркаи взял достаточно, чтобы даже после прорыва минных полей их хватило на организацию весьма плотной сети. На планету никто не должен попасть, с нее никто не должен уйти. Вот только меньше всего он предполагал, что пара таких кораблей подчиняется не ему. Точнее, не только ему…

Корветы «Лахав» и «Эйлат» официально входили в состав флота Нового Иерусалима. Неофициально же (об этом, правда, знали немногие) они выполняли задачи АМАН12, служа ее глазами и ушами. А еще эти корабли выполняли миссии, которые нельзя поручить обычным военным. И эскадре Баркаи их придали в том числе и с этой целью.

«Эйлату» не повезло. Его командир был человеком опытным и не раз выходил из серьезных переделок сухим. В смысле, даже не замочив штанов. Но на этот раз статистика переиграла и удачу командира, и его мастерство. Корвет отправился в вечность куском оплавленного металла, не пережив встречу с миной. Вместе с ним сгорел и командир, серен13 Розенберг, и еще два десятка членов экипажа. Сгорели, ничего не успев почувствовать, и смерть их выгодно отличалась от гибели многих других астронавтов, задохнувшихся, замерзших, раздавленных перегрузками… А вот «Лахав» проскочил, и теперь его экипажу предстояло исполнить важную миссию.

Миф о том, что с евреями рискованно договариваться, на проверку слишком часто оказывается правдой. И прежде, чем связываться с такими опасными союзниками, Мудиве стоило бы трижды подумать. Однако диктатор, опьяненный властью и оскорбленный в лучших чувствах, допустил типичную ошибку молодежи – не взвесил риски. Да и родня, откровенно говоря, подзуживала. Вот только Новому Иерусалиму не был нужен генералиссимус Мудива, куда больше его интересовали ресурсы Великой Нигерии. Склонный же к самостоятельной игре диктатор оказался лишь помехой, и, как только он выполнил свою задачу, развязав на планете войну с уральцами, наступила его очередь слететь с шахматной доски большой политики. Легитимный повод вмешаться и все необходимые для этого документы уже были у израильтян на руках, и корвет «Лахав» начал охоту.

План был прост, как все гениальное, и столь же надежен. Агент разведки Нового Иерусалима при встрече поставил на теле Мудивы радиометку. Это оказалось несложно. Рукопожатие – и горстка нано-роботов оказывается на коже диктатора, чтобы затем, незаметно для нового владельца, проникнуть внутрь организма. От них нет ни вреда, ни пользы, однако обнаружить такого «меченого» с орбиты становится элементарно. Главное, знать, в каком диапазоне облучать планету радаром, и уметь выделить характерную засветку на экране. И Мудиву обнаружили, на это потребовалось всего пятнадцать минут.

Помеченный радиометкой объект (на корвете не знали даже, с кем имеют дело, до простых исполнителей подобную информацию не доводили) быстро перемещался над поверхностью планеты. Это усложняло задачу, но совсем ненамного. Артиллеристы на корвете были отменные, и поймать в прицел не слишком маневренный десантный бот они смогли без проблем. Оставалось только выстрелить.

В не пытающуюся маневрировать машину «Лахав» попал с первого раза. Результат, правда, вышел не столь эффектный, как ожидалось. Вместо того, чтобы рассыпаться по всей атмосфере огненной пылью, бот просто рухнул. Силовая защита тяжелой, предназначенной для прорыва через стационарную зенитную оборону, машины поглотила большую часть энергии. Впрочем, и того, что осталось, должно было хватить.

Тем не менее, командир корвета не собирался отдавать ситуацию на волю случая, пусть даже шансы объекта выжить минимальны. Вот только провернуть дело в тайне от адмирала было крайне сложно, он и так нарушил его приказ, снизившись почти до пятидесяти километров над поверхностью. Что же, оставалось лишь подождать час с небольшим, за который «Лахав» сделает виток и вновь окажется над столицей Великой Нигерии и, если сигнал радиометки будет вновь активирован, повторить удар. И ему даже в голову не могло прийти, что времени у него уже практически не осталось.

Капитан второго ранга Вассерман не имел в своем активе генов идеального солдата и прирожденного флотоводца, как Александров. Не имел он и репутации сверхпрофессионала, подобно Баркаи. Зато профессор Вассерман умел считать лучше любого жителя Урала. Сейчас его расчет оказался практически безупречен. Штурмовой дредноут «Петр Великий» вышел на дистанцию, оптимальную для атаки, в момент, когда эскадра Нового Иерусалима занималась высадкой десанта. Как раз тогда, когда часть кораблей находилась на низкой орбите, затрудняющей маневр. И вдобавок в ситуации, при которой уйти прочь означало бросить своих людей. Многим израильским адмиралам было бы плевать, но в такой ситуации возвращаться домой рискованно – сожрут.

Впрочем, до попыток отступления кораблям Нового Иерусалима было еще далеко. Они пока что даже врага не обнаружили. А вот с медленно надвигающегося «Петра Великого», напротив, уже хорошо видели противника, и командир звездолета, вспомнив недавние подвиги, лично склонился над экраном артиллерийского дисплея. Времени у него было до первого выстрела или до запуска двигателей, сразу после этого инкогнито корабля можно считать нарушенным. А значит, первый залп должен получиться сокрушительным!

Увы, адмирала Баркаи сложно было обвинить в неосмотрительности. Даже сейчас силовые поля его кораблей работали на максимальной мощности. К тому же сейчас не требовалось маневрирования, а значит, поля окружали звездолеты сплошным пузырем. В такой ситуации классический удар по двигателям через окно в защите был невозможен. Что же, это значило лишь, что бить придется только по флагману, отказавшись от мысли накрыть сразу две цели. Не смертельно, хотя и не столь красивое решение, как рассчитывал Вассерман. Хотя…

– Накопители? – хриплым от волнения голосом поинтересовался он. В горле изрядно пересохло, да и вопрос можно было не задавать, вся информация стекалась на его компьютер. Однако – традиция, а их надо соблюдать. И старший артиллерист, на эти минуты сдвинутый немного назад по служебной лестнице, отрапортовал:

– Сто процентов.

– Тогда с Богом, – рыкнул Вассерман, забыв уточнить, какого именно члена обширного земного пантеона имеет в виду, и вдавил клавишу «пуск».

Синхронный залп орудий линкора – штука страшная. Тем более залп «Петра Великого», на сегодняшний день, похоже, мощнейшего представителя своего класса. Линкор «Ромах», флагман ударной эскадры Нового Иерусалима, тоже был неплох, но все же не настолько, чтобы на равных состязаться с представителем высшей лиги. И даже поднятые щиты не изменили ситуацию, когда на них, подобно молоту кузнеца, обрушился океан энергии.

Линкор просто рассыпался на куски. Это было эффектное зрелище, особенно учитывая, что корабль находился аккурат над ночной стороной планеты. Вспышка на несколько секунд осветила ее ярче солнца, а потом в небе заиграло невиданной яркости полярное сияние, никогда неслучавшееся в этих широтах. Еще не один день обломки корабля яркими болидами входили в атмосферу, будто последний салют незадачливым авантюристам.

Но потоки высокотемпературной плазмы и антиматерии еще не исчерпали свою энергию. Продолжая двигаться со скоростью, немногим уступающей световой, они, пусть и ослабленные, спустя доли секунды достигли оказавшегося аккурат позади флагмана крейсера «Ацмаут». Какое-то время его защита еще держалась, но, и без того потрепанная прорывом через минные поля, оказалась неспособна противостоять удару дредноута. С развороченным бортом, потеряв управление, огромный корабль практически вертикально вошел в атмосферу планеты. Через несколько минут то, что от него осталось, упало на побережье океана. Быстро заполняющаяся водой воронка от взрыва, конечно, на море не тянула, но на заливчик, хорошенько зараженный радиацией, вполне. Цунами, образовавшееся при этом, смыло пару небольших городков на побережье, но уральцев там не было, а потери среди местных интересовали Вассермана постольку-поскольку.

К чести иерусалимцев, новую угрозу они засекли моментально, однако это ничего уже не решало. Те секунды, которые им потребовались на осознание раскладов и восстановление управления эскадрой, Вассерман использовал на всю катушку. Огромный, больше напоминающий заброшенный в космос город, звездолет трясся, как в эпилептическом припадке. Позже, уже после возвращения на Урал, в нем обнаружили несколько точек силового набора, требующих подкрепления – нагрузки, возникшие при залпах, оказались заметно выше расчетных, и жесткости корпуса не хватило. Но это позже, а главное, корабль все-таки выдержал, чего не скажешь о его противниках.

В течение двух минут «Петр Великий» до дна опустошил энергетические накопители, включая то, что уже в процессе стрельбы подали на них реакторы. За это время он успел уничтожить остатки крейсеров, почти все легкие силы израильтян, вдребезги разбить один линкор противника и капитально расковырять второй. От полного и мгновенного уничтожения линкор «Ливьятан» спасло только то, что его командир успел не только бросить всю энергию на щиты, но и максимально уплотнить защитное поле с обстреливаемого борта. Корабль был тяжело поврежден и практически потерял боеспособность. Теперь он плыл по орбите, оставляя позади себя шикарный хвост вырывающихся из пробоин газов с приправой из обломков. Но он хотя бы не развалился, и часть экипажа уцелела.

Последний из вражеских линкоров, «Танин», попытался укрыться за планетой, и это ему удалось. Вот только что делать дальше, его командир сейчас решительно не представлял. Атаковать – самоубийство. Собранное на уральских верфях чудовище только что продемонстрировало свою огневую мощь, и драться с ним лоб в лоб, имея на подхвате всего два фрегата и корвет, все, что осталось от эскадры, плюс висящий далеко в космосе и всеми силами старающийся не отсвечивать покалеченный авианосец (даже истребители не выпустил, скотина!), выглядело глупостью. Раздавит. Бежать – еще глупее. По работающим двигателям гигант будет лупить, словно по мишеням. Знай командир линкора, алуф-мишне14 Шарон, что «Петр Великий», разрядив накопители, некоторое время будет иметь ограниченную боеспособность, он, скорее всего, рискнул бы принять решение. Вот только не оказалось рядом никого, кто смог бы ему это сообщить, и время было потрачено впустую. А потом вопрос решили за него.

При перевооружении орбитальной крепости новыми ракетами с нее было снято больше сотни пусковых установок старого образца. Первоначально их планировали утилизировать, но, когда Пескову сообщили о грядущих неприятностях, он решил распорядиться антиквариатом по-иному. На нескольких безлюдных островах затерянного в океане и никому не нужного архипелага наскоро разместили стартовые площадки. Так, на всякий случай – вдруг да снизится кто, и сейчас пришел их черед. Уральцы вытащили из кармана шестерку, но шестерку козырную, способную и туза прихлопнуть. Или, как вариант, подорвать. Вытащили – и эффектно шлепнули ей по столу.

Старт ракет «космос-космос» с поверхности планеты не самый лучший вариант. Долгий проход через атмосферу, огромный расход топлива… Но в космосе незаметно разместить эти ракеты малого радиуса было сложно, противник с большой долей вероятности обнаружил бы их. Зато ракетный залп с поверхности планеты оказался для остатков эскадры Нового Иерусалима полнейшей неожиданностью, и результат вышел закономерным.

Это было красиво, одновременный старт такого количества ракет… На островах, где они располагались, частью выжгло, а частью сдуло всю растительность. Один, прежде едва поднимающийся над уровнем моря, островок и вовсе исчез, ракетные двигатели буквально расплавили скалы. И все это устаревшее, но грозное великолепие устремилось к цели.

Большую часть ракет артиллеристам линкора удалось перехватить, но не менее двух десятков прорвалось, моментально перегрузив щит корабля. Три ракеты проникли через рухнувшее силовое поле, и на том в принципе все и закончилось. Ядерные боеголовки – штука простая, как кирпич, и столь же дубовая, но мощь их по-прежнему впечатляет. После близкого знакомства с ними линкор раскололся на две части, и носовая рухнула на планету, в океан, а кормовая отправилась в вечное странствие по космосу. Очевидно, где-то перемкнуло уцелевшие остатки электронных мозгов корабля, на котором даже теоретически не могло остаться ничего живого, и запустившийся двигатель унес радиоактивную болванку прочь из негостеприимной системы. Ее не преследовали…

На мостике своего дредноута Вассерман, едва дождавшись восстановления атмосферы, откинул забрало гермошлема и вытер вспотевший лоб. Мимолетно удивился, считанные минуты прошли, а он чувствовал себя так, словно пробежал десяток километров. Все, дело сделано. Ну, почти сделано. Оставалось вызвать Пескова и отдать приказ добить вражеские корабли. Все, за исключением авианосца – эта дура могла еще пригодиться. Да и несколько пленных требовались – для оправдания дальнейшего контр-демарша, не более того. Но все это его уже не касалось, а вот навести порядок на охваченной бардаком планете – очень даже.

– Не жалко? – поинтересовался вернувшийся в тот момент старший офицер. Вассерман удивленно поднял брови:

– Кого?

– Ну, экипажи кораблей… Они, кстати, уже орут, что сдаются.

– Мы их не звали. А корабли – барахло.

– Но они же тоже… – начал было один из штурманов и осекся, натолкнувшись на холодный взгляд командира.

– Что тоже? Вы продолжайте, продолжайте, я вас слушаю. Чего замолчали? Впрочем, давайте, я попробую сам. Тоже евреи?

Он еще раз окинул взглядом собравшихся, мысленно усмехаясь. Те, кто служил с ним давно и знал, что почем, наблюдали за спектаклем с неподдельным интересом. Молодняк же, которого тоже хватало, впервые увидевший своего командира в бою и еще не изживший тупые предрассудки, смотрел на Вассермана… странно. Они все еще не могли понять, как относиться к нему. Дебилизм (а среди идеологов пораженных сим недугом хватало) заразен. Что же, Вассерман, будучи в чем-то истинным представителем своего народа, предвидел этот разговор и заранее подготовил ответ. Неожиданный, как, впрочем, и планировалось.

– Они – не настоящие евреи, – чуть пафосно выдал он и картинно подбоченился. – Настоящие, истинные евреи не проигрывают. Как я, например. А эти – так, китайская подделка…

Смешки, раздавшиеся в ответ, очень быстро переросли в громкий, снимающий напряжение хохот. То, что нужно после боя. И, выдержав приличествующую случаю паузу, хлопнул ладонью по столу:

– Ну, все, приступаем к высадке десанта. Пора навести порядок в этой Папуасии и объяснить им, наконец, что мы не кто-нибудь, а белые люди15. Вперед!

Столица планеты Великая Нигерия Это же время

Кольм пришел в себя от того, что ему за шиворот капало что-то горячее. Не просто горячее, а обжигающе горячее. И, шевельнув головой, он едва не взвыл – похоже, на шее и спине он заработал неслабый ожог. Пора было выбираться из этого неприятного места…

Жидкость оказалась гидравлической, капающей из какого-то разорванного шланга. Судя по слабо отблескивающим в отвратительно-красном свете аварийных ламп лужам на полу, ранее бывшем стеной, порвало их изрядно, и вылейся все это на Кольма, можно было и свариться. Но – повезло, под струю не попал, висел на ремнях в перекошенном пилотском кресле, и только.

А вот пилоту, сидевшему слева, не повезло. Он тоже висел, свесив руки, и половины головы у него не было. Какая-то из не выдержавших удара панелей, разлетевшихся, подобно уродливой шрапнели, раскроила ему череп, будто орех.

Скрипя зубами от боли и злости, Кольм нашарил в кармане аптечку. Была у него, как, впрочем, и у многих других пилотов привычка таскать ее с собой. В бою случается всякое – и травмы от перегрузок или ударов, и ранения. Выживание зависит порой от того, сколько времени ты сумеешь продержаться, не потеряв сознание, выдержав кровопотерю. Твои кишки могут валяться на полу, но ты обязан быть способным вести истребитель и добраться до своего корабля. Тогда, если повезет, тебя соберут из кусочков. А потому не было в той аптечке ничего сверхъестественного. Зато кровоостанавливающих, противошоковых и обезболивающих препаратов имелось в избытке. Последние сейчас пришлись очень кстати, и, вогнав иглу в бедро прямо сквозь ткань комбинезона, уже через пару минут Кольм почувствовал, что приходит в себя. Боль отступила, оставив некоторую вялость, но притом кристальную ясность мысли и четкое понимание того, что надо выбираться.

В кои-то веки небольшие размеры кабины пришлись кстати – выбравшись из кресла, он не звезданулся сверху вниз, а сразу достал до пола-стены. Больше всего он опасался теперь, что дверь в десантный отсек перекосило и выбраться окажется проблемой, но продукт уральских заводов с честью выдержал испытание. Резервная система отпирания сработала четко, и дверь с легким скрежетом отползла в сторону, явив глазам пилота картину полного разгрома.

Десантный отсек при ударе о землю пострадал куда сильнее, чем кабина пилотов. Его буквально пропороло стальными балками, торчащими из руин какого-то здания, которое бот, собственно, и снес. В результате он уподобился неаккуратно вскрытой консервной банке, и повезло еще, что не загорелся. Как утверждали конструкторы, гореть в такой машине могло немногое, но теория и практика, это Кольм знал точно, часто идут разными дорогами.

Но хуже искореженного корпуса и зияющих проломов было то, что отсек оказался пуст. Не стерилен, разумеется, валялась тут куча всякой дряни, вроде обломков кресел, но людей не было. И их вещей не было. Да и оружия в настенных креплениях тоже. И как это, спрашивается, понимать? Ушли, бросив пилотов? Что-то не похоже это на уральцев. Сам Кольм точно не ушел бы и о товарищах плохо не думал. А значит… Значит, у него проблема.

Пальцы рефлекторно погладили кобуру, ощутив успокаивающий холод металлической, с пластиковыми накладками рукояти. Двадцать разрывных пуль и запасная обойма. Еще кортик, носить который в подобных обстоятельствах некоторые считали пижонством. Ну и одна абсолютно не ассоциирующаяся с оружием игрушка, браслет на запястье, подарок деда. Не слишком много, но умелому человеку хватит на маленькую локальную войну.

Подумав секунду, Кольм вернулся в кабину пилота, снял с погибшего товарища кобуру с таким же, как у него самого, пистолетом. Кортика у пилота не было, зато нашелся небольшой узкий нож с на редкость ухватистой рукоятью без крестовины. Такой удобно носить за голенищем сапога – не зацепится, когда достаешь. Или… Зло усмехнувшись, Кольм проделал с оружием нехитрую манипуляцию из тех, каким не учат пилотов, зато можно подсмотреть, общаясь с мелкой уличной шпаной. А Семен в детстве был отнюдь не пай-мальчиком, зато наблюдательности ему было не занимать. Порядок, можно выходить, сидеть здесь все равно бессмысленно.

С ожидаемой проблемой Кольм столкнулся даже быстрее, чем думал. Едва выбравшись из чрева искореженного бота (люк заклинило, кормовой пандус завалило обломками бетона, но одна из пробоин оказалась достаточно велика, чтобы пройти без особых ухищрений) и пройдя десяток шагов, пилот обнаружил, что практически упирается лицом в ствол архаичного, но притом вполне боеспособного автомата. Его хозяин не стал соревноваться в подготовке с офицером, а просто сидел, уютно устроившись за обломком стены, и ждал, когда тот подойдет ближе. И, что характерно, дождался.

– М-дя, – это было единственное, что успел сказать Кольм, глядя в маленькое круглое отверстие, закрывающее собой весь мир. К оружию он тянуться даже не пытался. Негр, высокий, плосконосый, наряженный в тошнотно-зеленого цвета рубаху и такие же штаны, выдал какую-то фразу на своем идиотском языке, который пилот банально не понимал, а затем, не дождавшись ответа, с чувством врезал Кольму прикладом в живот. Внутри все как будто взорвалось, и капитан-лейтенант, согнувшись пополам, рухнул на колени.

Когда боль немного отпустила и синие круги перед глазами сменились нормальной картиной происходящего, негров было уже четверо. Все, судя по одежде, обычные, насколько это слово вообще применимо к нигерийцам, бюргеры. Не армия, ни в коем случае. И что им здесь вообще надо, уродам? Сидели бы в подвалах и дрожали – глядишь, живы бы остались…

Один из негров с интересом крутил в руках кортик, двое других спорили, какой кому пистолет достанется, хотя и оружие, и кобуры были одинаковые. Лишь четвертый, тот самый, что ударил Кольма прикладом, еще проявлял какие-то признаки бдительности. Вот только получалось это у него неубедительно. Мил-лай! Да кто ж так близко подходит-то? Да еще и наклоняется, чтобы проверить, не очнулся ли пленный. А Кольм ведь даже сознания не терял, просто лежал смирно.

Что же, дураков надо учить. Легкое шевеление кистью, нож, взятый у погибшего товарища, выскальзывает из рукава и удобно ложится в ладонь. Все, теперь главное собственные пальцы не покалечить, таким ножом это можно сделать запросто. Короткий, только чтоб привлечь внимание, стон. Негр нагибается еще ниже, дебил… Понеслось!

Излишне любопытный охранник умер, не успев издать ни звука. Только глаза выпучил, когда нож ударил его снизу вверх, под челюсть, и обмяк. В следующий миг Кольм вскочил, будто подброшенный пружиной, два шага вперед, к увлеченно делящим его пистолеты умникам. Один только рот раскрыл в изумлении, второй начал разворачиваться… Поздно! Удар в шею ближайшему, веером брызжет кровь из рассеченной артерии. И тут же широкий, размашистый удар по второму, целясь в горло. Тот успевает нырнуть вниз-влево, и получается неточно, клинок наискось пропахивает переносицу, щеку, глаз… Обратным движением рукоятью с металлическим шариком в висок, насмерть. Готов.

Вся схватка заняла не более пяти секунд. Последний из негров, тот, что держал кортик, не успел даже схватиться за автомат, попытавшись защититься трофейным оружием. Возможно, у кого-то из его предков, лет этак с тысячу назад, это и впрямь могло получиться. У предка, дикого охотника из диких джунглей, но не у владельца ресторанчика или разнорабочего со стройки.

Взмах… Самый кончик ножа чиркает противника по запястью. Крови немного, однако пальцы моментально разжимаются, кортик падает. Удар ботинком по опорной ноге противника, и добавить ему, потерявшему равновесие, с левой по роже. Затянутый в перчатку кулак разом совершенствует лицо негра не хуже пластического хирурга, и тот падает, с визгом пытаясь отползти и уже не помышляя о сопротивлении.

– Лежать! – рыкнул Кольм, наступая ему на спину. Негр замер – похоже, язык понимает, что радует. Пилот осмотрелся, прислушался, но, судя по отсутствию внятной реакции (треск огня, потихоньку сжирающего соседний дом, не в счет, да и пожар начался задолго до появления здесь разозленного пилота) на сотворенное безобразие, посреди творящегося на планете бардака короткая стычка осталась для окружающих незамеченной. Что же, тем лучше. Двумя пальцами подобрав свой кортик и брезгливо вытерев его платком, он коснулся самым кончиком лезвия шеи пленного. – Сотрудничаешь – живешь, нет – умираешь. Понял?

Негр кивнул, медленно и осторожно, чтоб и в самом деле не прирезали, зато с таким неподдельным раболепием, что и без слов было ясно – и язык понимает, и сотрудничать готов. Это радовало. Что же, пока все как по нотам, за тем исключением, что контакт с местными дятлами начался чуть раньше, чем он рассчитывал. Впрочем, это даже хорошо.

– Раз понял, отвечай как на духу. Где мои товарищи?

В течение каких-то пяти минут он знал уже вполне достаточно. Итак, все оказалось банально. Кстати, а чего еще на этой зачуханной планете ожидать? Когда их бот рухнул, местный… тут Кольм не понял, а негр не смог подобрать слов на русском, которым и владел-то едва-едва. В общем, то ли отряд самообороны, то ли стихийно возникшая банда, то ли еще что-то в этом духе. Неважно. Главное, эти умники почему-то решили, что могут безнаказанно выцарапать экипаж, и, самое смешное, им и впрямь это удалось. Взяли народ оглушенным, практически всех без сознания, и ушли живыми. Только вот кабину пилотов не проверили – банально не смогли открыть. По недостатку образования, наверное.

А дальше все просто. Выволокли людей, связали, забрали все, что сочли ценным, и ушли. Этих четверых оставили здесь, чтоб подождали с полчасика – вдруг прилетит кто – и подняли, случись нужда, тревогу. Те ругались, но ослушаться не посмели – видимо, главарь их шайки, по здешним меркам, был крут. И вот только охрана собралась отправиться в логово, как вылез Кольм и все испортил.

Что же, могло быть и хуже. Главное, все живы, а значит, он их вытащит. Да и времени прошло всего ничего, быстро очнулся. Кольм поудобнее перехватил трофейный автомат, скверно вычищенный, но вполне боеспособный, нагнулся, схватил пленного за шиворот и рывком поставил на ноги:

– Веди.

Идти оказалось не так и далеко, метров пятьсот от силы. Правда, с некоторой осторожностью, но именно что некоторой – здесь было тихо, боев не шло, а обыватели попрятались по домам. Во всяком случае, за всю дорогу Кольм увидел людей всего дважды. Мародеров, торопливо грабящих какой-то магазин, и бредущего посреди дороги старика с седой головой и выцветшей, белесой от времени кожей. В обоих случаях сработал принцип «мы не трогаем вас – вы не лезете к нам», и до цели Кольм добрался без приключений.

Гнездо себе удачливые неудачники свили в большом, почти не пострадавшем торговом комплексе. Наблюдая за ними с помощью реквизированного у пленного бинокля, пилот не смог сдержать усмешки из-за пришедшего на ум определения. Тавтология, конечно, вот только, если вдуматься, так и есть. Ушли живыми – удачливы, а раз он пришел по душу этих орлов – неудачники, тем более, их здесь не так и много. Навскидку, десятка четыре, вряд ли больше. И почти все собрались в одном из залов на втором этаже, что и понятно – происходящее здесь было куда интереснее, чем сидеть у окон и контролировать обстановку вокруг. Никакого понятия о дисциплине. Негры, что с них взять.

– О чем думаешь?

Кольм всегда гордился своей выдержкой и тщательно культивируемым нордическим характером, но сейчас он подпрыгнул от неожиданности. Учитывая, что пилот лежал в тот момент на брюхе, зрелище вышло то еще. Хорошо еще, мозги сработали чуть быстрее рефлексов и, хотя пистолет он выхватил, на спуск все же не нажал. Какой уровень восприятия сработал – то, что голос был тихий или что женский, он не понял даже. Но оружие капитан-лейтенант опустил лишь секунд через десять, когда пришло наконец понимание: тот, кто сумел бесшумно подобраться на расстояние пары метров, давно убил бы его, если б захотел. И еще. Человека этого он знал.

– Евгения… э-э-э… Леонидовна… Блин, Камова, чтоб тебя разорвало, какого хрена? И что ты вообще тут делаешь?

– То же, что и ты. Думаю, как им помочь, – главный специалист дипломатической миссии по допросам с пристрастием ловко спрыгнула с камня, на котором сидела. От Кольма не укрылось, что движется она очень грамотно, постоянно оставаясь в укрытии, не позволяющем противнику ее обнаружить.

– Как ты здесь вообще оказалась?

– Элементарно, Ватсон. Пришла по твоим следам.

– По следам?

– Ну да. Ты не скрывался, а для умеющего искать проблемы отследить тебя не составит.

– Ты же должна…

– Да, сидеть в космопорту. Отвечая на все вопросы разом. Когда вы брякнулись, то наши собрались устраивать спасательную экспедицию, но тут снова началась атака и стало не до вас. Самим бы выжить. А я подумала и рванула в одиночку. Понимаю, что нарушила приказ, но я формально никому там не подчинена. Так что перетопчутся. Как на меня ругались вслед… И все равно опоздала, застала только бойню, которую ты устроил. Кстати, мои поздравления, дерешься ты здорово.

– Дура, – с чувством сказал Кольм. – Редкостная. Ты же сюда чудом добралась!

– Зря ты так думаешь, я умею больше обычного человека. Плохо только, что с тобой связаться так и не получилось. Что у тебя с коммуникатором?

– Разбил еще при посадке.

– Бывает. Ладно, плевать, держи мой запасной. И имей в виду. Я сюда не ради твоих красивых глаз заявилась, мне Таньку надо вытаскивать.

– Такие подруги? – съязвил Кольм, зло отворачиваясь, вновь беря бинокль и поднося его к глазам.

– Нет. Но она – неплохой человек. Лучше, чем большинство тех, кого я знаю.

– Тогда нам лучше поторопиться. Ибо интуиция моя подсказывает, что вон те уроды сейчас спорят о том, как ее делить. Оружие у тебя с собой какое?

– Вот…

Да уж, вот это им свезло так свезло. Евгения приволокла с собой ни много, ни мало, а малокалиберный лучемет системы Зырянова. Хорошая вещь, особенно учитывая активный прицел, способный видеть сквозь стены, хоть и не очень толстые. Проще говоря, оружие профессионального снайпера. И обращалась она с ним вполне уверенно. Кольм усмехнулся:

– Тогда я пошел, а ты меня прикрываешь.

– Но…

– Планировать некогда, буду действовать по ситуации. Зайду и всех убью, – последнюю фразу он не произнес вслух, а подумал, когда ноги уже несли его к цели.

Будь здесь организована хотя бы пародия на охрану, его уничтожили бы раз сто. Но безалаберность вчерашних обывателей сыграла с ними злую шутку. Кольм добежал до здания никем не замеченный и, вместо того, чтобы идти внутрь и блуждать по этажам, в лучших традициях паркура буквально взлетел на балкон второго яруса.

Там, кстати, сидел наблюдатель, единственный с этой стороны. Правда, секунд тридцать назад их было трое, но двух Евгения вполне профессионально сняла из лучемета. А этого вот не смогла, уж больно неудобно для снайпера он устроился. Сейчас негр сидел, расслабленно смоля косячок с марихуаной и прислушиваясь к доносящимся изнутри звукам. Наружу он глядеть даже не пытался, и появление перед носом разъяренного уральца оказалось для него полной неожиданностью. Впрочем, короткой – на секунду, не больше, а потом Кольм аккуратно, чтоб не поднять шум, прислонил его безвольное, мертвое тело к стене и спокойно вошел в здание.

Идти было недалеко, всего-то метров двадцать да за угол свернуть. И – вот они, вся толпа. Звонко цокая по заплеванному полу, полетели в их сторону две трофейные гранаты, старомодные, но от того не ставшие менее эффективными. Взрыв, второй… В голове от грохота загудело так, словно по ней врезали молотком. Пожалуй, вторая за последний час встряска для организма оказалась лишней, но это уж потом. А пока – вперед, и пистолет в руке вздрагивает, посылая пули в тех, кто случайно выжил в получившемся месиве из пыли и крови.

Вся зачистка отняла у Кольма секунд десять, не более. А потом удар ногой в дверь – и картина, в общем-то, ожидаемая, но все равно неприятная. Классическая такая, десятками фильмов растиражированная – белая женщина в плену у обезьяны. Завидных размеров экземпляр последней, кстати, тоже имелся, но, судя по тому, что штаны этот орангутанг спустил едва до половины, успел Кольм вовремя. Похоже, когда за дверью рвануло, он так и замер в ступоре, а сейчас… В общем, он не знал, за что хвататься, и так и умер, без штанов, зато с эрекцией.

– Ты как? – пилот спокойно перешагнул через тело и двинулся к дивану, на котором раньше, скорее всего, сиживали посетители, а сейчас валялась та самая белая женщина, кстати, даже одетая. Правда, руки связаны, а на лице синяк, но это уже мелочи.

– Жить буду, – неестественно спокойно отозвалась Татьяна. Похоже, она была на грани истерики, поэтому Кольм начал с того, что залепил ей пощечину, а затем, для закрепления эффекта, вторую.

– Как, полегчало?

– Ага. Руки развяжи.

– Без проблем, – тонкая синтетическая веревка способна удержать на весу грузовик, но режется легко, будто специально этого ждет. Два коротких движения ножом – и проблема решена. Татьяна размяла кисти рук, скривилась, а потом вкатила Кольму шикарную пощечину.

– Никогда, – она буквально шипела. – Слышишь? Никогда не смей поднимать на меня руку, – И, без перехода, кинулась ему на шею. – И не смей, слышишь? Не смей оставлять меня одну!

Ну, вот и истерика во всей красе. Да такая, что рубашка на плече моментально промокла. Но времени приводить Татьяну в себя уже не было, в прикрепленном к уху динамике негромко пищал голос Евгении:

– Голубки, я все понимаю, конечно, но к вам направляется еще человек пятнадцать, не меньше. Я их задержу, но не остановлю. Так что прекращайте нежности да выбирайтесь оттуда шустрее.

– Откуда бегут?

– Справа. И слева… Черт, они сейчас вас отрежут!

– Не дождутся, – Кольм с трудом оторвал вцепившуюся, как клещ, девушку. – Татьяна… Тань! Слушай меня. Мы выберемся, обещаю. Но плакать будешь потом, хорошо? Да, такая я скотина бесчувственная, но – все потом. А сейчас бежим!

Чем хороши такие вот здания, так это их приспособленностью ко всевозможным перепланировкам. Обратная сторона медали – тонкие стены едва не из картона, пропускающие звук и разрушающиеся даже от несильного удара. Кольм, волоча за собой Татьяну, буквально проломился через одну, вторую, вылетел в какой-то коридор, пронесся по нему. Лестница – и вниз, бегом. Сзади раздался топот, потом чей-то вопль и шипение, которое бывает, когда что-то очень горячее попадает в воду. Похоже, Евгения время зря не теряла и сейчас, помимо прочего, разворотила из лучемета водопровод. Очень хорошо. Стало быть, там, позади, сейчас паника, и, пока негры не разберутся, кто их обстреливает, погони можно не опасаться. Пара-тройка минут – но им больше и не надо.

У склада, к которому бежал сейчас Кольм, имелись крепкие стены и мощные железные двери. А еще – двое часовых. Пилот, влетев в коридор, сразу бросился на пол и, перекатываясь, выпустил в них последние пули. Затем распахнул дверь. Ну да, все как он и вычислил при наблюдении. Шестеро уральцев, двое, правда, серьезно ранены. Все связаны – пленившие их нигерийцы не посмели распутать очнувшихся пленных, резонно опасаясь, что те могут наплевать на последствия и, до того, как их остановят, успеть открутить кое-кому пустые головы. И с ними генералиссимус! Ха, что интересно, никто его развязывать не собирался, что наводило на определенные мысли касательно любви нигерийцев к своему диктатору. Выдернув у одного из убитых часовых нож, здоровенный, брутальный и не слишком функциональный тесак, Кольм не глядя сунул его Татьяне:

– Быстро, освободи их, а я покараулю.

Забрав у одного из убитых автомат и запасные обоймы, пилот занял оборону, но ни топота ног, ни воплей, ни выстрелов, обычно сопровождающих продвижение толпы придурков с оружием, но без подготовки, слышно не было. В ухе вновь зазвенел голос Евгении:

– Они все еще на втором этаже. Забились в какой-то закуток, мне их там не достать. Похоже, совещаются и решают, что делать дальше. Атамана-то ты грохнул и еще кучу народу положил…

– Это хорошо. Сможешь еще несколько минут не давать им высунуться?

– Постараюсь, – голос Евгении звучал не слишком уверенно. – Только вы там быстрее, а то мне здесь одной что-то неуютно…

– Держись, героиня. Выберемся…

И они выбрались. Даже четверо хорошо подготовленных солдат за спиной в такой ситуации значат многое. Особенно учитывая, что противники – не восточники и даже не местные регулярные части, а сброд. Но Кольму все-таки не повезло. Автомат он отдал одному из солдат, логично рассудив, что, во-первых, безоружным и без этого не остался, а во-вторых, что здесь и сейчас разжиться стволом не проблема. И надо же было так случиться, что, пройдя буквально десяток метров и свернув за угол, он буквально нарвался на очередную группу нигерийцев, которую Евгения не смогла засечь.

Две пули ударили пилота в грудь и отшвырнули назад, к стене, по которой он и сполз, оставляя на белоснежной пластиковой панели кровавый след. Как ни странно, сознания Кольм не потерял. Боль пришла с чуть заметной задержкой, и оставшиеся у него секунды капитан-лейтенант потратил с максимальной пользой.

– Злыдень писюкастый, – слова хрипом вырвались из разом пересохшего горла. И рука пошла вверх с заметным усилием, но это были уже мелочи. Полыхнул фиолетовым пламенем браслет на запястье – и выброшенная им силовая волна раскидала негров в стороны, буквально размазав самого невезучего по ближайшей стене. – Уроды…

Как над ним склонились товарищи, Кольм уже не видел.

Орбита планеты Великая Нигерия Восемь часов спустя

Капитан второго ранга Вассерман предавался несвойственному для себя обычно самолюбованию. Ну, в самом деле, разгром, учиненный флоту Нового Иерусалима, превосходил достижения самого Александрова. Как-никак фактически с одним-единственным кораблем разнести такую кучу противников, вооруженных современным оружием, захватив при этом ценный трофей… А ведь операция еще не завершена. То ли еще будет! И тот факт, что основу плана составлял лично Александров, да и корабль у Вассермана был лучшим в освоенном космосе, ничуть не умалял заслуг исполнителей.

Именно поэтому Вассерман и нежился сейчас в огромной, глубокой ванне, с наслаждением куря толстую сигару и прихлебывая из огромного бокала великолепный коньяк. Приятно чувствовать себя классическим сибаритом, особенно когда дело сделано! До сих пор как-то не получалось, но сейчас…

Да, сейчас все выглядело красиво. На авианосце и впрямь не помышляли о сопротивлении, очевидно, впечатленные калибром орудий дредноута и понимающие, что щадить их, случись что, не будут. Да и с чего бы маяться иллюзиями? После того, как уральские корабли ссадили с орбиты весь оставшийся от некогда грозной эскадры металлолом, требование сдаться воспринималось едва ли не милостью богов. Правда, командир авианосца «Таршиш» все же попробовал немного поторговаться. Это было воспринято благосклонно – плох тот еврей, который не попытается хоть что-то поиметь даже в самой поганой ситуации. И дыра, которую уральцы, не дожидаясь конца пространной речи собеседника, проделали в носовой оконечности израильского корабля, лучше всяких слов подтверждала: услышали, поняли, но их аргументы круче. И высадка абордажной партии прошла без сучка, без задоринки.

Трофей, кстати, был хорош. Во всяком случае, лучше «Пекина», ибо построен был под заказ Нового Иерусалима на верфях Конфедерации, отличался более чем приличными размерами и нес истребители, практически не отличающиеся от стоящих на вооружении их собственного флота. Экспортная версия «фантомов», проще говоря. Никаких переделок, только ремонт, может, легкая модернизация – и вуаля! Корабль с авиагруппой из восьмидесяти машин – серьезный довесок. И Вассерман, на правах человека, присоединившего этот корабль к Уральскому флоту, уже придумал ему новое имя. Будет он теперь называться «Минск», по семейному преданию, именно оттуда вели свой род Вассерманы.

Пока авианосец неспешно – а что поделаешь, с грудой торчащих во все стороны металлических лохмотьев там, где у нормального корабля положено быть отражателям маршевого двигателя, шустро не побегаешь, – выходил на парковочную орбиту, Вассерман провел высадку десанта. На планете требовалось навести порядок до того, как процесс взаимной резни станет неуправляемым. Ну и, естественно, вытащить своих, засевших в хорошо укрепленных зданиях космопорта, завода по переработке титановой руды и еще в дюжине мест. Впрочем, тут сложностей не предвиделось.

«Петр Великий» не зря назвали штурмовым дредноутом. Не линкором, пускай даже и с приставкой супер-, и словами, отражающими его суть. Разнести любого противника, а потом раздавить сопротивление на планете (спутнике, корабле, станции, нужное подчеркнуть, недостающее вписать) и поставить ее под контроль. Для этой цели звездолет нес полнокровный десантный полк с тяжелым вооружением и ботами огневой поддержки. Более чем достаточные силы для того, чтобы пинками разогнать любых черномазых. А потому, обеспечив их высадку и передав командование операцией десантному майору, ушедшему со своими людьми вниз, на планету, Вассерман позволил себе немного расслабиться. По всем канонам, его работа на сегодня была сделана.

– Ярослав Федорович… Ярослав Федорович!

Вестовой скребся в дверь так истово, что выдернул своего патрона из начавших тихонько подкрадываться объятий Морфея практически мгновенно. Вассерман вскинулся, опрокинул прямо в ванну бокал с коньяком и раздраженно прорычал:

– Какого черта?!

– Ярослав Федорович, вас с планеты вызывают. Срочно!

Насчет срочности он не преувеличивал, хотя при чем тут он, Вассерман понял далеко не сразу. Ну, получилось так, что группу уральцев зажали превосходящие… пускай даже многократно превосходящие силы противника. И что? Они внизу, он – здесь, на орбите. А на планете уже куча войск, причем весь атмосферный транспорт тоже у них. Так почему его дергают?

Все оказалось довольно паршиво. Мудива, черт бы его побрал, был идиот, но не дурак и воевать умел. А может, просто имел неплохих помощников. Как сообщили Вассерману, его еще до начала основных событий смогли вывести из игры, но, тем не менее, оборона противника в столице все еще не рушилась. На периферии все оказалось довольно просто, там и сопротивления-то не получилось. Все же власть местных чиновников оказалась куда ближе и понятнее столичной, и, когда те сообразили, что сейчас их начнут разносить в клочья, то попросту сдались, попутно арестовав тех офицеров Мудивы, что пытались наладить оборону. Но в столице бои шли жестокие, и десант, которому, вообще-то, полагалось в кратчайшие сроки навести порядок, завяз в уличных боях.

Вдобавок, как оказалось, у его людей имелась чертова прорва ПЗРК16 иерусалимского производства. Чертовски эффективные, кстати, даже лучше тех, что делали сами уральцы. И применили их с умом. Не пытались сбить высаживающие десант боты, а дождались, когда те совершат посадку. А уральцы, чрезмерно успокоенные отсутствием внятного противодействия, полезли внаглую, оставив лишь минимальное прикрытие. И вот тут-то Великая Нигерия и нанесла удар.

Самый опасный для любого бота момент – старт. Тяжелая машина, не успевшая набрать скорость, находящаяся вдобавок на малой высоте и со снятой в районе двигателей защитой, уязвима. И почти треть десантных ботов оказалась уничтожена прежде, чем удалось адекватно ответить. Вдобавок немногочисленные силы прикрытия тоже смело с неба – когда по тебе отрабатывает сразу по десятку стволов, уклониться практически нереально. И вот теперь боты сидели тихонечко, а десантники, и без того находящиеся в меньшинстве, вынуждены были часть сил выделять для их охраны. Сражение закономерно распалось на кучу очагов, и, хотя лучше обученные, а главное, экипированные десантники понемногу брали ситуацию под контроль, процесс этот грозил растянуться надолго.

Но даже в этом случае вряд ли был смысл вызывать поддержку из космоса, тем более что в высадке были задействованы все боты без исключения, а корабли Пескова имели серьезные повреждения и в атмосферу войти не могли. Десантники, скорее всего, постарались бы справиться сами, но личный код главы колониальной администрации и сообщение о раненых, которых надо срочно эвакуировать, а также о пленном диктаторе меняли расклады. И командир полка решил все же связаться с Вассерманом, хотя и сам, откровенно говоря, не очень понимал, чем ему в такой ситуации могут помочь космонавты.

– И что дальше? – почесал волосатую грудь кавторанг после того, как майор закончил. – Идеи у вас какие-нибудь есть?

Майор явственно скрипнул зубами, но промолчал. Ясно – нет идей и не предвидится. Вассерман коротко и зло выругался.

– Я вас предупреждал о необходимости хотя бы пары дивизий? Кто браво заявлял, что справится? Говорил, что нужны солдаты, а не пацаны? И каков результат? Ну? Я вас спрашиваю!

Майор вновь скрипнул зубами, на сей раз громче, но опять смолчал. Крыть было нечем. Перед началом операции Вассерман действительно настаивал на большей концентрации сил, но его требование отклонили, сославшись на увеличивающуюся вероятность обнаружения дополнительных кораблей противником. А еще на то, что в случае каких-либо накладок транспортным кораблям, тем более, не специализированным транспортам, а гражданским, наскоро переделанным посудинам, от корветов не уйти.

Вдобавок командование посчитало, что такого противника можно стеками разогнать, а значит, это идеальный случай потренировать в условиях, максимально приближенных к боевым, мальчишек, что только-только из учебки. Во всем полку, высаженном на Великую Нигерию, имеющих реальный боевой опыт было сейчас от силы процентов двадцать. Вассерман был против, но его заглушил дружный рев луженых глоток карьеристов, подобных вот этому майору. Александрова же, умеющего заткнуть всех одним холодным взглядом и брезгливым тоном, рядом не было. Умчался в рейд. Так что пришлось тогда Вассерману подчиниться.

А самое паршивое, высадка десанта началась так красиво и впечатляюще, что профессор, только-только разгромивший противника в космосе, и сам поверил: все у них получится. Вот и расслабился. Как оказалось, рано. И теперь, хочет он того или нет, придется вытаскивать наглую и вздорную девицу, оказавшуюся вдруг в центре большой войны. А то ведь дядя ее найдет способ отыграться на нем, пусть даже Вассерман в происходящем не виноват. Отыграется, просто потому, что в ярости человек думать не склонен. И придется ее вытаскивать, хотя как это сделать, было непонятно.

Несколько секунд он думал. Затем склонился над личным терминалом, считая варианты. Потом раздраженно махнул рукой:

– Через полчаса я буду на планете. Слушайте приказ: всему личному составу, свободному от вахты, получить оружие и надеть боевые скафандры. Подготовить лифт для танкового десанта. Управление кораблем принимаю на себя…

Ровно через тридцать минут жители нигерийской столицы, рискнувшие высунуться из подвалов и посмотреть в небо, могли наблюдать величественное и в то же время жуткое зрелище. Гигантский корабль, который в принципе не должен был входить в атмосферу, завис всего-то на высоте километра. Красиво, но те, кто из убежищ не высовывался, поступили умнее, потому что зенитные орудия корабля (более мощные средства стерли бы с лица планеты всю столицу разом) открыли огонь не только по всему, что стреляет, но и по тому, что просто рисковало шевельнуться. То, что так и не смогли сделать десантники, в считанные минуты обеспечила артиллерия штурмового корабля.

Вассерман очень рисковал, входя на «Петре Великом» в плотные слои атмосферы. Корабль не мог совершить посадку даже теоретически, развалился бы под собственным весом. Даже обычное снижение занимало чрезмерно много времени, и сложно было представить ситуацию, когда этот маневр потребуется. И вот, в первом же походе!.. Однако его командира не зря считали гением математики. За какие-то минуты Вассерман сумел подобрать траекторию, обеспечивающую быстрое снижение при приемлемых нагрузках, и теперь штурмовой дредноут неспешно давил очаги сопротивления нигерийцев.

Те, правда, тоже не остались в долгу. Среди вжавшихся в землю, полностью деморализованных солдат нашлись те, которые попытались дотянуться до врага, но ПЗРК, смертельно опасные для ботов, не в состоянии были причинить ущерб линейному кораблю. Разгром вышел полный и быстрый, и десантники пока что не развивали успех лишь потому, что и сами боялись лишний раз шевельнуться, впечатленные огневой мощью гиганта. Впрочем, это ненадолго – свирепо рыча, взводные уже где словом, а где и пинками, поднимали своих подчиненных, а значит, через несколько минут все будет кончено.

Вассерман с группой поддержки из пары десятков вооруженных до зубов космонавтов высадились, используя танкодесантный лифт. Когда дредноут строили, конструкторы рассчитывали, что с его помощью можно будет высаживать технику без использования промежуточного звена в виде ботов. Не везде, конечно, только на планеты с малым тяготением, вроде земной Луны. Потребуется такая возможность или нет, Вассерман предсказать не брался, но высадить группу людей с километровой высоты удерживаемая силовым полем броневая плита оказалась вполне способна.

Кстати, открывшаяся Вассерману картина даже немного подняла ему настроение. Во всяком случае, видом той, из-за которой ему пришлось извращаться с атмосферными маневрами. В грязном камуфляже, с чумазым, в потеках пота и запекшейся крови из рассеченного лба, лицом, да вдобавок с архаичного вида автоматом, госпожа Коломиец уже не производила впечатления жеманной великосветской дуры, как раньше. Взрослеет девочка… Впрочем, на войне все быстро взрослеют. И, кстати, автомат держала вполне сноровисто – видать, не все еще потеряно для этого поколения.

Помимо нее здесь, на крыше невысокого здания, где укрепились уральцы, находилось еще несколько человек. На ногах, правда, из всех обороняющихся держались только четверо, все с легкими ранениями. Остальные лежали, один замотанный бинтами так, что только нос и виден, но вообще перевязочных материалов не жалели. И тут же сидел и сверлил уральцев злобным взглядом диктатор этой никчемной планеты. Урод черномазый, заваривший всю эту кашу. Судя по всему, он был очень недоволен, и его можно было понять: до тех пор, пока война не закончится и Урал будет находиться в автономном плавании, о толерантности можно забыть. Вздернут, как есть вздернут…

Вассерман еще раз посмотрел на тех, кто держал здесь оборону. Усталые, грязные – но какой огонь в глазах! Нет, молодежь не стоит пока списывать со счетов. Ради такого будущего можно жить и бороться. И видно, что, случись нужда, эти четверо наплюют на усталость и вновь пойдут в бой. Двое мужиков, две девчонки… Причем лицо второй, аккуратно, почти нежно держащей на коленях потертый снайперский лучемет, тоже кажется смутно знакомым. Интересно, откуда? Память упорно отказывалась дать пояснения, но это было и неважно. Вассерман, чтобы не показать удовлетворенности картиной, сделал свирепое лицо и рявкнул:

– Ну и что здесь творится? Как это понимать? Докладывайте!

То же место То же время

Евгения Камова всегда считала себя посредственным аналитиком. При этом слово «посредственный» можно считать похвалой, те, кто ее учил, серьезных задатков к такого рода деятельности вообще не видели. В упор. А главное, Евгения, будучи далеко не дурой, сама прекрасно все это осознавала. Именно поэтому, несмотря на имеющиеся у нее, как и у каждого нормального человека, амбиции, она беспрекословно подчинилась в свое время Николаевой. Да, было немного обидно, тем более, у истоков процесса она стояла лично, вот только раз уж Ирину назначили командовать, пришлось выполнять требования субординации. Дисциплина – наше все! А с другой стороны, и риск меньше, проигрыш сшибет с пьедестала лишь подругу-начальницу, Евгению же максимум заденет краешком.

Николаева не лопухнулась и умчалась на Урал, за своей долей почестей и славы. Камова же осталась – ее не обделили наградами, однако вечно находиться в тени своей более успешной соратницы… Нет уж, увольте. И потом, кем она станет там? Каким-нибудь офицером по связям с общественностью? Здесь же, в колонии, она величина, причем немалая. И потом, на этой планете имелась возможность собрать колоссальный материал по теории и практике ведения допроса. Тот самый практический материал, который пойдет в уже наполовину написанную диссертацию, которую сразу же пометят грифом «совершенно секретно» и закроют для всех, кроме узкого круга лиц, имеющих серьезные допуски. А главное, все это подготовить можно не мараясь – Евгения, хоть и тщательно скрывала данное обстоятельство, была элементарно брезглива.

И вот, сама того не желая, оказалась она в самом центре войны. И не просто наблюдателем, а с лучеметом в руках бегая по вражеским тылам. К подобного рода тренировкам Евгения относилась крайне отрицательно, однако так получилось, что она помнила, как погиб ее отец и по каким причинам. Не сама, естественно, по рассказам матери. И потому ни на минуту не сомневалась, что отец, будь он жив, поступил бы точно так же.

И вот, победа! Они смогли-таки пробиться на крышу торгового центра, где и засели, паля во все стороны, благо успели наложить лапу на арсенал уничтоженной банды. Технически и вовсе имели шансы отсидеться незамеченными, воды запасти успели, еды из какого-то разгромленного, но еще не разграбленного до конца магазина тоже приволокли. Были шансы, были, главное сидеть тихонько и не отсвечивать, однако не повезло. На них вышла какая-то воинская часть и, не долго думая, устроила осаду по всем правилам. Обычные бандиты ушли бы, но тут, видать, командир упертый попался. А самое обидное, сколько Евгения не пыталась его обнаружить, получить результат не смогла. И никакой снайперский прицел ни помог, уж больно ловко прятался гад. Но, тем не менее, они добились паритета. Враг залег, изредка постреливая, но идти на штурм не пытался, впечатленный потерями. Вот только раненые, из которых один, Кольм, находился уже на грани вечного покоя, не давали обрадоваться раскладам.

Да уж, влип герой Нового Амстердама. Две пули: одна разворотила легкое, вторая совсем чуть-чуть разминулась с сердцем. Другой бы помер давно, а этот все еще дышит. Видать, много сил вложили в него боги, для непростой судьбы готовили. И ведь не помочь ничем, спасти мальчишку можно разве что в регенераторе, а его почему-то не видно. И то, что Татьяна от парня не отходит, когда не стреляет, конечно, ничего уже не меняет.

Жаль парня, если честно. Хотя Евгения его изначально малость недолюбливала – за чересчур высокое самомнение, напускную невозмутимость и свойственную многим пилотам дурацкую привычку делать быстрее, чем думать – она не могла не признать: без него ей бы Таньку не вытащить. Храбрый парень и умелый. Не повезло только. И ему, и Татьяне…

А потом разверзлись небеса и появились десантные боты. И сразу заорала матом единственная уцелевшая рация. Матом потому, что не у всех десантников получалось все и сразу – кто-то споткнулся, кто-то не сразу подстрелил юркого нигерийца… И, естественно, Коломиец тут же связалась с командующим десантом офицером, получила обещание помощи, и… ничего не произошло. Стрельба по всему городу поднялась, несколько ботов на глазах у них сбили, а вот помощи как не было, так и нет. Не могли пробиться. Да и пробились бы – какая разница? Раненых все равно не эвакуируешь.

И тогда небеса вновь… Нет, они не разверзлись, а раздвинулись, пропуская нечто огромное и жуткое. Такое, что кто-то охнул и спросил:

– Это что еще за летающий умывальник?

Ему тут же объяснили, что это не умывальник, а, скорее, наоборот. То, что одним видом своим врагов заставляет бежать в известное место, то самое, куда царь пешком ходит. И главное сейчас, чтобы это чудовище не рухнуло вдруг. Иначе превратится столица Великой Нигерии в шикарную братскую могилу, потому как реактор взорвется обязательно. Или же, спасая корабль, врубят пилоты маршевые двигатели. Падение разумеется, предотвратят, но четверть планеты разом станет пепелищем.

Страшилка выглядела грозно, но на проверку все вышло крайне спокойно. Звездолет снизился и ловко, как в тире, подавил все очаги сопротивления, которые засек. Выглядело это так, словно некий великан решил побаловаться фейерверком. Брызги огня в течение нескольких минут во все стороны – и тишина! А затем появились и те, кто это веселье устроил.

Вот здесь-то Евгения и поняла, что аналитик она действительно никакой. Ожидала, что по их душу пришлют, самое большее, лейтенанта, но появился лично командир дредноута. Которого она, кстати, знала – в свое время, еще учась в университете, не раз видела, на лекциях присутствовала и даже экзамен ему сдала. На тройку. Нынче же она вполне могла оценить произошедшие с ним изменения и, стоило признать, они пошли командиру «Петра Великого» на пользу.

Раньше профессор Вассерман был толст, как авиабомба, и обладал взрывным характером. Вспышка его гнева имела последствия не менее страшные, чем от той же бомбы. Сейчас перед Евгенией стоял человек не то чтобы худощавый, но излишним весом не обремененный, хотя на характере его данное обстоятельство, похоже, не отразилось. Рычал, как лев, и огнем пыхал не хуже дракона. Татьяну построил всего-то парой фраз, вежливых, но ядовитых настолько, что Коломиец то краснела, то бледнела. Одновременно, как бы между делом, организовал оборону, расположив своих людей так, что сунься кто-нибудь сейчас к зданию, его распылили бы из десятка стволов минимум. В общем, был в своем репертуаре, напомнив Евгении то счастливое время, когда она была еще простой студенткой.

В этот момент она и решилась поставить на свои способности аналитика в последний раз. Пан или пропал. Хотя, откровенно говоря, в случае ошибки ничего не теряла. Просто осточертели ей уже и эта планета, и все ее население. Зато при удаче перспективы были неясными, но однозначно интересными.

– Товарищ капитан второго ранга… Ярослав Федорович! Разрешите обратиться?

– Да? – уже собиравшийся уйти, Вассерман обернулся и вопросительно приподнял брови.

– Старший лейтенант Камова. Я у вас училась в университете…

– Внимательно слушаю, – голос Вассермана моментально потеплел. Как и многие преподаватели, в душе он оставался неравнодушен к бывшим ученикам, даже к самым нерадивым.

– Ярослав Федорович, скажите… Сейчас вы идете на Новый Иерусалим?

Лицо Вассермана разом закаменело. Внимательно посмотрев на Евгению, он медленно спросил:

– Откуда знаете?

– Вычислила. Сама. Я все же училась у вас, – так, немного лести не повредит. – А чтобы рассчитать возможные варианты, много ума не нужно.

– И что мне теперь с вами делать? Изолировать, чтоб не разболтала? Или сразу расстрелять?

– С собой взять.

– Гм…

– Я могу быть полезна. Я…

И тут она рассказала, на чем специализировалась. Ну и про то, что материал для диссертации собирает и не хочет упустить такой возможности, тоже сказала. Надо показать свой интерес, на идеалистов, его имеющих, смотрят куда серьезнее. Вассерман был удивлен и не скрывал этого. Посмотрел на экс-студентку, окинув ее взглядом от макушки до пяток, потом внезапно усмехнулся:

– Я подумаю над вашим предложением. А сейчас идите, помогите раненым. Я все равно забираю вас всех отсюда. Позже решим, что со всеми вами делать.

– Я остаюсь на планете, – влезла Коломиец. – В конце концов, это моя зона ответственности.

– Поправка. Вы вернетесь сюда, когда армия наведет порядок. А пока все на корабль!

Оставалось лишь подчиниться. Ну и гадать, как же поступит Вассерман. Запрет покрепче, возьмет с собой… или все же расстреляет.

Система планеты Эль Рияд Неделю спустя

Эскадра адмирала Касиваги вломилась на арабскую территорию подобно носорогу. В этот раз он не пытался сыграть на чем-то нестандартном, дающем шансы на быстрый и легкий успех, но притом несущем элемент риска. Смысла не видел, поскольку имел колоссальный перевес в силах. Сегодня в распоряжении Касиваги имелось восемь линкоров, четыре линейных крейсера и четыре авианосца плюс легкие силы – все, что нашлось на базах сектора после нескольких вроде бы и небольших, но весьма чувствительных в сумме поражений, которые нанесли флоту Ассоциации корабли Урала и заметно активизировавшаяся в последнее время маневренная группа адмирала Кеннинга. Пожалуй, это была самая мощная ударная группировка со времен сражения в системе Шелленберг, и вести ее доверили адмиралу Касиваги. Можно гордиться…

Да уж, повод для гордости имелся. Вместе с изрядной долей геморроя – собранные с бору по сосенке, как говорили русские, корабли имели разные характеристики, а экипажи отличались подготовкой. Ничего удивительного, кстати, одно дело когда устаревший линкор находится при захолустной планете в качестве патрульного корабля, и совсем другое, если современный корабль не вылезает из походов. Вдобавок, эскадра была совершенно неслетанной. В общем, вроде и сила, но чтобы превратить ее в по-настоящему эффективный механизм, требовалось немало сил и времени.

Увы, если работать, как проклятый, Касиваги был готов, то времени ему банально не дали. Ошеломленное и оскорбленное полученной оплеухой командование рвало и метало, требуя крови. В отставку отправились командующий сектором и практически все его заместители, губернатор Малой Субару по традиции предков сделал сеппуку17. Касиваги не одобрял его поступка, но хорошо понимал. Так же как понимал и то, что в целом происшедшее даже пошло на пользу делу. Освободившиеся места заняли люди куда более деятельные, подготовленные, умеющие нестандартно мыслить. Те, кто находился в одном стане с адмиралом.

Увы, но хотя все они понимали, что лезть очертя голову в драку с противником, пусть уступающим в числе, но явно выигрывающим качественно, глупо и опасно, возможности действовать по собственному усмотрению у них не было. Столичное начальство жаждало крови, причем вот прямо сейчас, немедленно. И Касиваги, получившему недвусмысленный приказ, оставалось лишь взять под козырек и повести свои корабли в поход, будучи уверенным, что какую-нибудь гадость уральцы ему наверняка подстроят.

Касиваги не любил воевать, полагаясь лишь на грубую силу. В конце концов, он был при Шелленберге и своими глазами видел, как флот Конфедерации опрокинул куда более многочисленные и вроде бы почти победившие корабли Ассоциации. Видел и не мог вмешаться – субординация, чтоб ее! А ведь, если верить разведке, то побоище учинил как раз адмирал, с которым Касиваги сейчас предстояло драться. Паршиво…

Однако Касиваги не был бы лучшим адмиралом флота Ассоциации Восточных Народов, если бы не умел находить нестандартные решения. Нет времени на обучение? Значит, натаскивать своих людей он будет в сражении. А чтобы избежать ненужных потерь, бить надо того, кто не может реально ответить. И ходить далеко не нужно, Эль Рияд по дороге. Защищать его метрополия Великого Халифата уж точно не станет. И даже формальный повод есть – нечего было пропускать уральцев через свою территорию. То, что помешать им у арабов возможности физически не было, роли не играет.

Однако Эль Рияд не собирался сдаваться. У нового командующего флотом планеты, назначенного после сокрушительного рейда уральцев, принца Фейсала, имелось четкое понимание раскладов. Он знал, что их идут бить и намерены сделать это вне зависимости от готовности планеты сдаться. О том, что творят восточники на оккупированных территориях, он тоже был в курсе. Еще принц хорошо понимал: эвакуировать население они не смогут чисто физически. Нет, королевская семья уже скрылась, но куда девать остальных, включая трех жен самого принца, его мать и младших братьев? Король-то, отлично понимая расклады, свалил, как только узнал, что наворотили уральцы. И никого не предупредил, ишак старый!

С другой стороны, у Фейсала имелись активы в количестве шести линкоров и шести орбитальных крепостей, часть из которых успели перевооружить на поставленное с Урала оружие. Да-да, уральцы могли навешать по шее, когда это им выгодно, но не брезговали и помочь. Когда им это выгодно, опять же. Так что флот Эль Рияда взаимообразно получил новейшее вооружение и специалистов, которые, установив его, тут же свалили от греха подальше. Так что все шесть линкоров и две крепости вполне могли подбросить восточникам массу неприятных сюрпризов.

А еще у принца был неплохой стимул. Как и большинство арабов, особенно высокого происхождения, Фейсал отличался раздутым эго и немалыми амбициями. Последние же неплохо подогревались еще одним обстоятельством – свежеиспеченному флотоводцу было всего восемнадцать лет, и чины он получил благодаря древности рода, а не личным заслугам. С одной стороны, когда адмирал имеет лишь теоретические знания и ни разу не сражался по-настоящему (во время рейда уральцев он, правда, честно пилотировал истребитель, но пострелять ему так и не довелось), это плохо. С другой же, молодые мозги – это храбрость, незашоренность, быстрота принятия решений. И все те же амбиции, естественно.

Когда сбежал король, а его официальный наследник готовится это сделать, не обладая притом реальной силой и властью, у того, за кем стоит армия, есть неплохой шанс поцарствовать самому. Для этого, правда, надо еще дожить и отбить атаку, но уж больно хороший кусок стоял на кону, и Фейсал решился поставить все на карту.

Ну и, вдобавок, у него имелась информация, которой в этих местах не обладал более никто. И с ней риск снижался от запредельного до просто большого. Поэтому сейчас флот Эль Рияда готовился к сражению, от исхода которого зависела для них самая малость – жизнь.

Касиваги был не только опытен, но и достаточно осторожен. Несмотря на огромный численный перевес и, в целом, лучшее вооружение, он не пытался ставить на голую силу. Не было в его характере шапкозакидательства. Почти сразу после того, как эскадра вошла в систему, японский адмирал начал разворачивать ее в боевой порядок. Как он считал, элемент внезапности на его стороне, и был бы прав. Вот только…

Системы дальнего локационного обнаружения Эль Рияда в свое время погибли, сгорели, когда флот Урала огнем и мечом прошелся по системе. Обидно, конечно, но, как ни странно, данное обстоятельство пошло обороноспособности планеты на пользу. Создавать радарные станции с нуля дороже, чем модернизировать, но быстрее. Особенно если закупить готовые, и Урал вновь не отказал. Заломив, правда, немалую цены. И намекнув, что у конкурентов покупать не стоит – плохие они, ломаются быстро. Вдребезги. В общем, сказали достаточно, умный поймет.

Но продукт они выдали действительно первоклассный. Сейчас локаторы показывали четкую картину приближения вражеской эскадры на дистанции, которая раньше считалась запредельной. А главное, так думали и восточники, совершающие неторопливые эволюции. Неторопливые потому, что корабли неслетанной эскадры запросто могли протаранить друг друга – несмотря на безграничность космоса, подобное случается чаще, чем хотелось бы. Учитывая же бешеный разброс отрядов и отдельных кораблей при выходе из гиперпрыжка, такое развитие событий выглядело более чем реальным.

Данные ему фору во времени и информацию о курсе противника принц Фейсал использовал с толком. Из таких мальчишек, как он, случается, вырастают неплохие потрясатели вселенной. Если доживают, конечно. Во всяком случае, никто не подсказывал ему, что нужно делать, идею он родил сам, лично. И тут же ее реализовал. Сработает она или нет, могло показать лишь время…

Все было просто на самом-то деле, и применить такой прием раньше мешала лишь инертность человеческого мышления. Ну и вероятность потери части драгоценных ресурсов в случае, если звездолеты противника изменят курс. Именно поэтому принц, готовившийся к обороне с несвойственной юному возрасту тщательностью, вначале планировал дать врагу подойти ближе. Правда, и эффект в этом случае смазывался – враг уже будет знать, что обнаружен, и проявит осторожность. Но Фейсал правильно интерпретировал неуверенные маневры восточников и сделал простой вывод: без нужды те вертеться, десять раз меняя курс, не станут. Возможность же поймать противника на дальней дистанции, неготового к отражению атаки, имела хорошие перспективы. И комфлотом вновь решил рискнуть.

Минные поля можно выставить на подходе к планете. Можно провести минирование с корабля на предполагаемом курсе врага. То и другое в этой войне делали уже не раз. Но Фейсалу как воздух требовался эффект внезапности, и потому он решился на риск потери запасов мин. Не всех, конечно, но половина в случае ошибки терялась гарантированно. На орбите планеты соорудили рельсовый ускоритель, и с его помощью мины запустили навстречу армаде восточников. Со стороны это выглядело, как небольшой поток метеоритов или рассыпавшийся на части астероид. Оставалось надеяться, что они достигнут цели.

А в рубке корабля, висящего с заглушенными двигателями вне плоскости эклиптики и соблюдающего строжайшее радиомолчание, получивший сообщение о начале атаки человек довольно хмыкнул и сказал, обращаясь ко всем разом и ни к кому конкретно:

– Похоже, мы не ошиблись. Парнишка станет выгодным союзником. И опасным противником, когда наши интересы разойдутся. Впрочем, на этот случай у нас есть Лурье. С Богом, господа!

И огромные, словно возрожденные из небытия левиафаны, корабли медленно и аккуратно развернулись, ложась на боевой курс.

Конец второй книги

1

Намек на старый анекдот. «ТАСС уполномочен заявить. На советско-китайской границе китайской дивизией атакован мирный советский трактор. Уничтожив противника ракетами класса «земля-земля», трактор перешел на околоземную орбиту. Все системы трактора функционируют нормально. Китайская сторона предупреждена, что в случае повторения инцидента нами будут применены сенокосилки вертикального взлета и комбайны наземного базирования».

(обратно)

2

Языки, используемые жителями Нигерии.

(обратно)

3

Название столицы Саудовской Аравии переводится как «Сады».

(обратно)

4

Ешь, или съедят тебя самого. Джек Лондон. «Белый Клык».

(обратно)

5

Салтыков-Щедрин. «Медведь на воеводстве».

(обратно)

6

А. Грин. «Алые паруса».

(обратно)

7

Агентство национальной безопасности. Существует в наше время в США.

(обратно)

8

Алькор. Господа офицеры.

(обратно)

9

Как минимум, одна серия японских эсминцев, построенных перед Второй мировой войной, действительно не имела кубриков. Матросы спали на палубах, а пищу им готовили в полевых кухнях. Зато благодаря такому авангардизму удалось построить корабли с формально очень высокими характеристиками при малом водоизмещении. Впрочем, какими-либо особыми, по сравнению с другими кораблями своего класса, достижениями эсминцы этой серии отмечены не были.

(обратно)

10

Козий вампир – легендарное уродливое лысое существо-кровосос, персонаж южноамериканских легенд.

(обратно)

11

Да-да, среди евреев есть и негры.

(обратно)

12

Военная разведка Израиля

(обратно)

13

Капитан-лейтенант

(обратно)

14

Капитан первого ранга

(обратно)

15

«Я не кто-нибудь, я – белый человек». Р. Киплинг. «Мы выходим на рассвете…»

(обратно)

16

Переносной зенитно-ракетный комплекс.

(обратно)

17

У нас более известно как харакири.

(обратно)

Оглавление

Система планеты Новый Амстердам

Система планеты Великая Нигерия Несколькими днями позже

Планета Земля Недалеко от побережья Кубы. Месяц спустя

Система Эль Рияд. За две недели до описываемых событий

Система Великой Нигерии Это же время

Система планеты Урал Месяц спустя

Планета Урал Через два дня

Орбита планеты Урал На следующее утро

Линкор «Суворов» Час спустя

Система Терминатор Это же время

Планета Урал Следующее утро

Планета Урал Тот же день. Вечер

Орбита планеты Урал Шесть дней спустя

Борт фрегата «Вояджер» Пять часов спустя

Планета Урал Гостиница Малахит. Вечер

Планета Урал Сутки спустя

Система планеты Новый Амстердам. Это же время

Здание Верховного Совета планеты Урал Следующий день. Утро

Поместье фон Корфов Это же время

Планета Великая Нигерия Тот же день

Планета Урал Тот же день. Вечер

Планета Урал Следующее утро

Тот же день Вечер

Следующий день Утро

Система Великой Нигерии Неделей позже

Планета Земля Недалеко от столицы. Это же время

Система Эль Рияд Три недели спустя

То же место Два часа спустя

Система планеты Малая Субару Через неделю

Планета Урал Это же время

Система планеты Великая Нигерия Двумя днями позже

Планета Великая Нигерия Это же время

Космос Это же время

Столица планеты Великая Нигерия Это же время

Орбита планеты Великая Нигерия Восемь часов спустя

То же место То же время

Система планеты Эль Рияд Неделю спустя Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg