«Перехват»

Перехват (fb2) - Перехват [litres] 2683K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Вячеслав Васильевич Васильев

Вячеслав Васильев Сфера влияния Перехват

Серия «Боевая фантастика»

Оформление обложки Станислава Дудина

Выпуск произведения без разрешения издательства считается противоправным и преследуется по закону

© Вячеслав Васильев, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2019

* * *

– Пойдём, – стоявший чуть позади барон тронул Белецкого за рукав. – Все уже разошлись.

– Да, пора… – Егор, с трудом оторвав взгляд от с нежностью глядевших друг на друга держащихся за руки мужчины в военной форме с лейтенантскими погонами и хрупкой темноволосой девушки в лёгком платье, огляделся по сторонам. – Пора.

И снова обратил печальный взор на, казалось, не замечающую ничего вокруг себя парочку.

Но нет, замечали… Мужчина и женщина оторвались друг от друга и почти синхронно взмахнули руками в прощальном приветствии. Егор автоматически махнул рукой в ответ, сглотнул подступивший к горлу ком и торопливо зашагал вслед за фон Стиглицем, уже катившим по дорожке в своей медкапсуле-экзоскелете. Самостоятельно передвигаться барон всё ещё не мог – ранение, полученное в операции по захвату эсэсовского «Спрута», было слишком серьёзным. Если бы не медблок, поддерживавший жизнедеятельность организма командира контрабордажников, пока не прибыла помощь с линкора, то сейчас на Мемориальной стене СИБ добавился бы ещё один портрет.

Проводив взглядами Белецкого и фон Стиглица, офицер и его девушка снова обернулись друг к другу и продолжили свою беззвучную беседу.

– Как, интересно, его вдова отнеслась к такому месту упокоения? – пробормотал барон, стараясь не глядеть по сторонам. Казалось, здесь царил праздник. Кругом толпились нарядно одетые люди: военные, гражданские, мужчины, женщины, пожилые, молодые, в одиночку и группами… Все улыбались, многие оборачивались вслед двум военным, являвшимся на данный момент единственными живыми людьми среди этой многотысячной толпы призраков.

– Не знаю, – пожал плечами Егор. – Может, обиделась. А может, поняла…

Белецкий тоже старался смотреть строго прямо перед собой. Сегодня общаться с местными призраками не хотелось. Раньше – да. Было даже интересно…

Конечно, он находился в таком месте далеко не в первый раз. Продолжительность жизни в Империи была очень высока, но смерть победить пока не удавалось, несмотря на продолжающиеся уже который век бодрые заявления медиков, что, дескать, «вот-вот…». А кому-то приходилось умирать и молодыми. Издержки практически непрекращающейся войны. Так что провожать в последний путь близких и знакомых молодому человеку уже приходилось. Да и потом, после похорон, он время от времени навещал их последнее пристанище. Как правило – раз в год вместе с родными в родительский день.

В такие дни ему обычно было интересно неспешно пройтись среди динамических голограмм, трудно отличимых от реальных живых людей. Такие голограммы с незапамятных времён использовались в Империи в качестве надгробий. Учитывая то, что во многие надгробия были вмонтированы ещё и искины со слепками личности усопших, с некоторыми из призраков можно было даже поболтать о делах давно и не очень минувших дней… Казалось, что прикасаешься к истории, что эти люди не умерли… Или умерли «не совсем»…

Однако сейчас Егору было не до бесед с мёртвыми: всё здесь напоминало ему о недавней утрате командира и товарища, а также о том, что он и сам чудом избежал сомнительной чести пополнить ряды местных жителей.

Нет, наверное, правильнее было бы – местных обитателей. Называть жителем покойника… Как-то не так.

И – да. Именно ряды. Кладбище – оно и есть кладбище. Все здесь, и военные, и гражданские, располагались строго рядами. Каждый призрак над своей могилой.

Егор глубоко вздохнул. Да, на этот раз пронесло. Смерть прошла совсем близко, но удостоила своим вниманием не его. А что будет в будущем… Будущего лучше не знать. Эту истину молодой человек, благодаря последним произошедшим с ним событиям, осознал и усвоил предельно чётко.

– Зато теперь они наконец-то вместе, как он и мечтал всю жизнь, – покачал головой фон Стиглиц.

– Да, – тихо ответил Белецкий. – Теперь вместе. Навсегда…

Наконец казавшаяся бесконечной центральная аллея кладбища закончилась. Снаружи на пустой стоянке неподалеку от ворот одиноко приткнулись к бордюру две машины. На бортах одной из них – небольшого белого фургона, были нарисованы красные кресты. На другой – легковушке салатного цвета, красовались чёрные шашечки такси.

– Ну что ж, до встречи, – протянул Белецкому ладонь фон Стиглиц. Пожалуй, правая рука на данный момент была единственной его работающей конечностью.

– Надеюсь, что встретимся, – Егор осторожно пожал протянутую руку. Работала-то она работала, но всё же лучше не рисковать. А то ещё проваляется барон в госпитале на несколько дней дольше…

– Ты, смотрю, в этом не уверен, – хмыкнул барон, пристально глядя на лейтенанта. – Стал пессимистом, однако.

– Реалистом, – поправил его Белецкий.

– Ну, хорошо. Пока, реалист! Но надеяться всё же надо на лучшее! – с этим словами фон Стиглиц лихо развернулся на своём мини-транспортном средстве и по откинувшемуся наклонному пандусу въехал в медицинский фургон. Пандус тут же поднялся, створки дверей сдвинулись, и фургон с тихим шелестом плавно тронулся с места.

Проводив его взглядом, Белецкий вздохнул и молча уселся в предупредительно поднявшее дверь такси. Обычно при посадке надо было называть адрес доставки, но эта машина знала, куда надо ехать, лучше своего пассажира. Дверь плавно закрылась, и такси начало набирать скорость, переведя остекление в непрозрачный режим. Причём непрозрачными стёкла стали как снаружи, так и изнутри. Так что Егор и сам не знал, куда ехал.

Да не очень-то и хотелось. Конспираторы, блин. Сказали бы просто, что маршрут – военная тайна, и он бы всё равно физически не смог никому ничего разболтать. После того, что с ним сделали… Егор прикусил губу. Он до сих пор так и не смог до конца принять того, как бесцеремонно в штрафбате влезли в его голову.

С другой стороны, если бы не влезли, он бы не познакомился с Тимофеем.

Салатное такси въехало в длинный тёмный тоннель, выходивший на кольцевую автостраду. Кстати, автострады в Империи вообще не освещались. Только тротуары и пешеходные дорожки. Искинам автомобилей, с их набором всевозможных датчиков, освещение в видимом диапазоне было ни к чему.

Через минуту с другой стороны тоннеля выехала совсем другая машина. По крайней мере, с виду. Изменились и цвет, и модель, и регистрационные данные, периодически запрашиваемые у неё стационарными сканерами, густо натыканными вдоль дороги.

В принципе, изменение цвета транспортного средства не было чем-то из ряда вон выходящим. Как и изменение формы кузова. Это всё могла проделать любая легковушка. Но не за минуту, а часов за шесть. И новая форма кузова могла быть только из перечня стандартных вариантов для данной модели. Само собой, и регистрационные данные оставались прежними.

Так что машина, в которой ехал Белецкий, отнюдь не была серийным изделием отечественного автопрома. Хоть и успешно под него маскировалась.

Но её пассажир этих метаморфоз не видел. Да и не до них ему было. Пока приплюснутый каплевидный серебристый аппарат уносил его по шоссе прочь от столицы, Егор пролистывал в памяти только что прошедшие похороны, на которых ему довелось присутствовать.

Очень необычные похороны. Нет, для какого-нибудь генерала они, возможно, были бы вполне нормальными, но для простого прапорщика…

Начать с самого факта проведения похорон на столичном кладбище. Вот уже полвека сюда мог попасть далеко не каждый усопший. Вообще далеко не каждый мог быть погребён на поверхности планеты, да ещё и в гробу, а не в виде урны с прахом. Если бы всех так хоронили, планета уже давно бы превратилась в сплошное кладбище. Поэтому большинство покойников в Империи кремировалось, и пепел хранился либо в подземных, либо в орбитальных мемориальных комплексах. Правительство вообще мечтало, чтобы пепел просто развеивался по ветру, но Церковь была против, и из этой затеи ничего не вышло.

Второй странностью было присутствие на церемонии большого количества высших армейских и флотских чинов – вплоть до генералов включительно. Хотя когда Егор увидел многочисленные награды, которые почётный караул нёс на подушечках перед лафетом с гробом, то пришёл к мнению, что на похороны такого человека не зазорно было бы прийти и более высоким чинам.

Оказалось, что прапорщик был при жизни награждён почти всеми воинскими наградами Империи. В том числе он был полным георгиевским кавалером, а значит, автоматически получил личное дворянство.

Кроме того, как следовало из приказа, зачитанного командиром штрафбата во время торжественной церемонии, Шелехову посмертно было присвоено звание лейтенанта. Это автоматически означало, что он, а точнее, в данном случае точнее – его потомки получили потомственное дворянство, а вместе с ним и кучу привилегий. И обязанностей, конечно. Куда же без них…

Закончив с оглашением приказа, майор выступил с неофициальным прощальным словом. Затем с короткими речами выступили ещё несколько офицеров в званиях от капитана до генерал-лейтенанта. Потом была церемония прощания, сухой треск залпов воинского салюта и опускание гроба в могилу под торжественную мелодию государственного гимна, исполнявшегося военным оркестром.

А потом… Потом все разошлись. Остался только заваленный цветами памятник. Рядом с памятником той, кого прапорщик любил всю свою жизнь…

Машина, по ощущениям Егора, заметно снизила скорость, немного попетляла и остановилась. По крайней мере, покачивания кузова – характерная примета движения, прекратились.

Ощущения не подвели: дверцы плавно взлетели, подобно крыльям чайки, и перед взором Белецкого предстал уже виденный сегодняшним утром подземный гараж. Вздохнув, Егор покинул успевшее к этому времени ещё раз изменить свою внешность транспортное средство, и по привычной зелёной линии направился к проявившемуся в левой стене проёму.

Продолжались суровые будни.

По прибытии «Императрицы Анны» на Землю, точнее – на околоземную орбиту, группа штрафников-контрабордажников, несмотря на то что с честью выполнила поставленную задачу, немедленно попала в оборот СИБ. Точнее, в «близкие контакты второго рода» с Имперской Безопасностью вляпались трое из них: Белецкий, Карлаш и Левинзон. Фон Стиглиц сразу был направлен в госпиталь, и в отношении него дознаватели пока ограничились снятием информации с накопителя тактика. Шелехов и Похмелов погибли, причём если первый был с почестями похоронен на столичном кладбище, то урна с прахом второго отправилась на один из орбитальных воинских мемориальных комплексов.

Каждому своё. Даже после смерти.

Встроенных БИУСов у погибших не было, потому для следствия их останки не представляли никакого интереса.

Пантелею с Василисой сразу по прибытии на Землю предоставили отпуск, и они убыли в неизвестном направлении, тепло попрощавшись с напарниками и вызвав у этих самых напарников чёрную зависть.

Карлаша и Левинзона промурыжили недолго – через три дня обоих восстановили в звании и отправили к месту прохождения дальнейшей службы. Так что Егор остался в гордом одиночестве. Офицерские погоны ему вернули, но выпускать молодого лейтенанта из своих крепких объятий контрразведка не спешила. Хотя обвинений никаких не предъявляла.

Условия жизни были нормальными, особенно после штрафбата. Предоставленная для проживания комната была почти такого же размера, как на «Змеееже». Даже чуть побольше. Вселившись, Егор тут же оформил своё новое жилище в том же стиле, что и каюту на транспортнике. Доступ к Сети на приём информации ограничен не был. И, как выяснилось через неделю, когда на просьбу посетить похороны Шелехова был получен положительный ответ, ограничение на внешние перемещения тоже было не очень строгое. Хотя, с другой стороны, с родными и знакомыми общаться пока не позволяли, да и похороны боевого товарища разрешили посетить только при условии, что он не будет общаться ни с кем из присутствующих, кроме фон Стиглица, и наденет «личину» – оптическую систему, формирующую ложный облик.

С чем была связана такая секретность, Егору напрямую не объясняли, только туманно намекали на продолжающийся научный эксперимент. Действительно, медицинские исследования приходилось проходить чуть ли не каждый день. Как и отвечать на вопросы дознавателей. Иногда исследования с допросами шли по очереди, иногда – совмещались. Даже в невинных вроде бы перекидываниях парой слов с персоналом базы ставшему последнее время очень подозрительным молодому человеку чудился подвох.

В свободное от медиков и дознавателей время Егору было скучно, грустно и одиноко. Друзей рядом не было, рысей тоже, Вейтангур с полностью разряженным блоком питания пылился где-то в одной из ячеек хранилища Базы вместе с остальными личными вещами. Возможно, это и хорошо, что он разрядился. У следователей будет меньше вопросов.

* * *

Начальник СИБ был не в духе. Внешне это практически ни в чём не проявлялось. То же добродушное выражение лица, те же ленивые движения… Но присутствующие на сегодняшнем совещании люди слишком давно и хорошо знали своего шефа, чтобы понимать, что сейчас ему под руку лучше не попадаться. Он и в хорошем-то настроении далеко не сахар, а уж сейчас…

– Итак, как там поживает наша красавица? – обратился глава Имперской Безопасности к одному из сидящих за столом.

– Хорошо, – осторожно доложил тот. – Поправилась. Теперь у неё со здоровьем всё в порядке. Но после нашей операции активность поубавила. Можно сказать, легла на дно.

– Это плохо, что хорошо, – уголок рта добродушного толстяка чуть заметно дёрнулся. – Было бы лучше, если бы было плохо. А что «легла на дно»… Канал связи так и не установили?

– Увы, – поднявшись со своего места, развёл руками начальник технического отдела.

– Увы, – эхом отозвался шеф. – Увы, я вынужден вынести вам предупреждение о неполном служебном соответствии. Копайте… Копайте лучше! И раскопайте мне её связь, чёрт побери!

Присутствующие вжались в спинки кресел – оказывается, настроение начальства ещё хуже, чем предполагалось. Трудно было представить, что должно было произойти, чтобы шеф дошёл до такого состояния. Но представлять было некогда: сейчас нужна была предельная собранность. Не до мечтаний.

Однако пока начальство, похоже, крепко вцепилось в «научника» и ослаблять хватку не собиралось.

– Так что у вас там за проблемы по этому транспортнику, точнее по его останкам?

– Обнаружены необъяснимые лакуны в бортовом журнале. Можно бы было объяснить их повреждением памяти бортового искина при абордаже, но вы же сами знаете – многократное дублирование… Что-то где-то да сохранилось бы. А тут… – научник ещё раз развёл было руками, но, спохватившись, прижал руки к туловищу и вытянулся в струнку.

– А что искин? – глава СИБ снова взял себя в руки, и теперь даже самые проницательные его подчинённые не могли ничего прочитать на лице своего начальника.

– Искин сам ничего не понимает. Утверждает, что запись велась в штатном режиме. Дублирование производилось согласно инструкциям. Логи это подтверждают. Мы, конечно, его демонтировали и сейчас исследуем, но пока ничего выяснить не удалось.

– И как вы можете всё это объяснить?

– Собственно, есть две версии, – начальник научного отдела попытался пожать плечами, но вовремя вспомнил, что такой жест сейчас будет явно несвоевременным, в результате со стороны это смотрелось, как будто его плечи вздрогнули. – Первая – это всё-таки повреждения, полученные искином во время боя, в результате чего он дал нештатную команду на уничтожение определённых массивов информации, так сказать, не отдавая себе в этом отчёта. Если имел место одновременный отказ всех серверов, то после восстановления с бэкапа искин, естественно, ничего не помнит о том, что происходило в промежуток его «беспамятства». Который, по нашим оценкам, мог длиться всего доли секунды. Справедливости ради, должен заметить, что такой вариант почти невозможен. Но вероятность всё же отлична от нуля…

– А вторая версия? – побарабанил пальцами по столешнице шеф.

– Кто-то отдал искину команду на зачистку памяти, – отрезал научник.

– Всё интереснее и интереснее… И кто бы это мог быть?

– Мы самым тщательным образом обследовали всех находившихся на борту: и пилотов, и контрабордажников, включая погибших. Отдать такую команду не мог никто из них.

– Так что же, на борту был «заяц»? А потом сошёл? – похоже, шеф безопасности снова начал накаляться.

– Нельзя исключать и такой вариант. Но внешней команды на стирание памяти не поступало. Это мы установили абсолютно точно. Значит – изнутри.

– А автомат? С кодом доступа?

– Мог быть и автомат… А потом самоуничтожился.

– Ну так ищите! Разберите этот корабль до винтика, но чтобы никаких неясностей не оставалось!

– Мы ищем… Но в связи с тем, что в ходе операции по захвату «Невидимки» транспортник получил обширные повреждения, вероятность того, что выяснить причину произошедшего не удастся, очень высока…

– Так… Это всё?

– Не совсем. Есть ещё одно. Мы установили, что наш вирус, запущенный во внутреннюю сеть «Невидимки» одним из штрафников, оказался недоработанным и не мог парализовать бортовой искин настолько быстро, чтобы тот не успел отдать команду на самоликвидацию.

– Но парализовал. Или и тут кто-то постарался? Может, это «контролёры» нам подсобили?

– Научный отдел рассматривает только научные версии, – поджал губы докладчик.

– Ну да, ну да… А этого «одного из штрафников» проверяли?

– До сих пор проверяем. Он – третья странность в этой операции.

– С ним-то что?

– В его организме идут изменения, не предусмотренные программой модернизации. Причём посторонних наноботов, которые могли бы инициировать эти изменения, не обнаружено.

– Интересно… Изменения какого рода?

– В общем и целом характерные для «проекта четыре-бис». Но над этим объектом работы в рамках данного проекта не велись! Только по второму.

– Ваши предположения?

– Есть несколько версий… Отрабатываем. Прошу вашего разрешения передать объект нам для проведения дополнительных исследований.

– Он же и так сейчас почти всё время в вашем распоряжении, – отрезал начальник СИБ. – Вот и исследуйте. А насовсем я его вам передать не могу, увольте. А то распотрошите, гм, объект во благо науки на мелкие кусочки, а у него, я смотрю, и в рамках второго проекта показатели вполне неплохие. Кстати, я вижу, что данный объект мне, оказывается, хорошо знаком. Ведь это во многом именно благодаря ему мы получили возможность захватить «Невидимку» в рабочем состоянии. Хоть он об этом и не догадывается. Так что было бы чёрной неблагодарностью отдать его после этого вам на растерзание.

На лицах присутствующих появилось скептическое выражение. В то, что чувство благодарности может у любимого шефа взять верх над чувством долга, верилось с трудом.

Начальник СИБ сделал паузу, словно взвешивая все «за» и «против», и вынес окончательный вердикт:

– Нам такие кадры нужны, так сказать, на переднем крае. Так что отправляем его к дальнейшему месту прохождения службы. А там уж ваши люди имеются, и в немалом количестве. Вот пусть и занимаются… В свободное от основной работы время. Кстати, об основной работе: как у вас продвигаются дела с выяснением принципов функционирования маскировочных систем захваченного «Спрута»?

* * *

Чудо свершилось примерно через неделю после похорон Шелехова. Очередной день «допросоисследований» оказался весьма насыщенным и, как следствие, изматывающим. Поэтому вечером Егор, с трудом доковыляв до своей темницы, как он в шутку окрестил про себя выделенное ему помещение, сразу устало плюхнулся на кровать. Прикрыл глаза и бездумно провалялся так минут двадцать. Если быть абсолютно точным, не так и бездумно, какие-то мысли на периферии сознания проскакивали, но были они уж больно безрадостными, чтобы ловить их за хвост и вытаскивать на белый свет.

Настроение было мрачным, как и в каждый день прошедшей недели. Белецкому даже временами казалось, что в штрафбате было намного лучше. По крайней мере, там рядом были друзья, и впереди имелась цель.

А здесь… Одиночество и полная неизвестность по вопросу, сколько же ещё времени придётся пробыть подопытным кроликом. Может, всю жизнь. И сколько там ещё этой жизни осталось? При таких нагрузках запросто могло оказаться, что совсем немного.

Егор очередной раз тяжело вздохнул. С такими мыслями точно загнёшься раньше времени. Полазить, что ли, по Сети? Посмотреть новости, поглядеть на жизнь… На нормальную жизнь, которой и он когда-то жил. А теперь непонятно, будет ли у него такая жизнь снова. Ежевечерний выход в Сеть стал для узника секретной базы СИБ своего рода традицией и единственным развлечением, позволяющим поддерживать настроение хоть чуть-чуть, но всё же выше нулевой отметки…

Привычно прикрыв глаза, молодой человек подключился к Сети. И обнаружил вместо обычной иконки «Доступ только на приём» другую – «Двухсторонняя связь». Конечно, это был не «Полный доступ» – в режиме двухсторонней связи на общение накладывались некоторые ограничения, но после того, как Белецкий столько времени провёл «немым», это был просто праздник какой-то!

От неожиданности Егор подскочил на кровати и резко перешёл в сидячее положение. «Двухсторонняя!» «Связь!» Значит, можно поговорить с родными. Или нельзя? Так… Срочно просмотреть список ограничений… Ага! Можно! Можно даже сказать, что находишься на Земле. Нельзя только указывать точные координаты. Если бы их ещё знать… Что там ещё? Список сведений, запрещённых к разглашению… Более-менее стандартный. И два… уже три свежеполученных письма. Одно от родных, одно от Сашки и одно от Якова.

Так. Зачем читать письмо от отца и матушки, когда можно прямо сейчас пообщаться с ними вживую? Или, может, пока не стоит?..

«Зеркало!»

Комм послушно выдал изображение с одной из видеокамер, которыми были густо напичканы стены и мебель комнаты Егора.

Гм, видок, надо сказать, ещё тот. На Белецкого взглянул усталый, худющий, какой-то помятый человек в рабочем флотском комбинезоне. Из плюсов имелось разве что радостное выражение лица, которое, впрочем, быстро сменилось на расстроенное. Всё остальное – один бо-ольшой минус. Нет, в таком виде показываться родным нельзя. Особенно маме. Пообщаться только в аудиорежиме? Без изображения? Ещё хуже. Тут надо или врать, что находишься не на Земле, а у чёрта на куличках, или мама может подумать, что у любимого сына не хватает какой-нибудь части тела и он не хочет её по этому поводу беспокоить. Отчего расстроится ещё больше.

Значит – продолжать обмениваться письмами… Но в этом случае всё равно придётся врать, что далеко. Или умалчивать, что одно и то же.

В общем, так! Умыться, переодеться, привести себя и комнату в порядок, и – видеосвязь! С этими мыслями молодой человек устремился в душевую, по дороге открывая письмо от родителей.

Приведение в порядок себя и комнаты заняло ровно пятнадцать минут. Егор ещё раз оценивающе огляделся по сторонам, придирчиво оценил свой внешний вид и вынес вердикт: «К сеансу связи с родными готов!»

Проговорили почти час. В принципе, все были готовы общаться и дальше, хоть до самого утра, но армия есть армия. Сигнал «отбой» обязателен для всех, и если принудительное усыпление военнослужащих по этому сигналу не практиковалось, то принудительное отключение от всех каналов связи, кроме служебных, это за милую душу. Так что после предупредительного сигнала Белецкий быстренько попрощался с родными и вырубил связь. После чего блаженно растянулся на кровати. Нет, как мало всё-таки человеку надо для счастья!

Тут Егор вспомнил притчу про крепкое рукопожатие, рассказанную Левинзоном, казалось, сто лет назад. Похоже, здесь – тот же принцип. Нагрузили по самое не могу, а потом дали всего-то глоточек свежего воздуха. И результат – налицо.

Кстати, письма и от Левинзона, и от Карлаша были прочитаны ещё в душевой. У друзей всё было в порядке. Оба уже прибыли в свои новые части. Располагавшиеся, судя по намёкам, где-то в глухомани. Ну, куда распределяют бывших штрафников, это всем известно. Зато живы. А что там дальше… Будущее покажет.

С этими мыслями Егор и уснул.

Утро встретило молодого человека пробивающимися сквозь сон громкими криками.

«Просыпайся! Да просыпайся же, лежебока!» Поскольку крики не сопровождались противным зуммером сигнала побудки, да и сами призывы были явно неуставной формы, Егор сначала их вообще никак не воспринимал, а потом просто игнорировал, приняв за остатки сна. Мало ли что перед подъёмом приснится? Это не повод сокращать драгоценное время отдыха. Однако бесцеремонный голос не унимался, и Белецкий, безуспешно пошарив рукой у кровати в поисках чего-нибудь тяжёлого, со вздохом приоткрыл один глаз.

И никого не увидел. Пришлось открыть второй глаз и, оторвав голову от подушки, повертеть ею по сторонам. С те же результатом. В голове зазвучало: «Да открой же дверь, наконец!» В голове?!

Егор дал двери команду открыться, одновременно рывком вскочив с кровати. И тут же упал обратно под весом молниеносно ударившего в грудь тяжёлого пушистого комка.

– Ну и горазд ты спать! Я тут ору, ору!.. – возмущённо заявил Пантелей, сердито скалясь и уперев лапы с полувыпущенными когтями в грудь напарника.

– Мог бы и чуть попозже заявиться в выходной день, – пробурчал Егор, пытаясь выбраться из-под придавившей его туши.

– Ты не рад видеть старого друга? – с нарочито расстроенными интонациями в голосе поинтересовался рысь.

– Рад, конечно… А ты не мог бы с меня слезть, старый друг? – человек оставил попытки освободиться самостоятельно. Аккуратно убрать в сторону довольно упитанного рыся не получалось, а применять боевые приёмы не хотелось.

– Мог бы. А самому справиться слабо? Совсем форму потерял?

– Ну, смотри, сам напросился, – с этими словами Белецкий молниеносно ткнул пушистого напарника в бок правой рукой, а левой чуть-чуть подбросил его вверх. Левая рука пришла в движение раньше правой, но коснулась рыся позже. «Перекос» в преобразовании организма, заложенный ботами Вейтангура, сказывался до сих пор. Но Егор уже приловчился к такому состоянию своего тела.

Рысь улетел вверх и влево, перекувыркнулся в воздухе и, приземлившись на все четыре лапы, с места снова сиганул на человека, который, пока Пантелей кувыркался в воздухе, успел вскочить на ноги и принять боевую стойку. И по комнате заметался стремительный вихрь, в котором иногда можно было различить смазанные силуэты человека и зверя.

Спарринг продолжался около пяти минут. Что на таких скоростях очень много. Остановил поединок тот же, кто его и спровоцировал: Пантелей отпрыгнул в дальний угол, поднялся на задние лапы и замахал передними:

– Стоп! Стоп! Разбушевался…

– Будешь знать, как будить несчастного уставшего человека! – оскалился Белецкий, тяжело дыша.

– Хм, уставшего… Что-то особо не заметно, – рысь тоже, мягко говоря, чуть запыхался.

– Серьёзно, – Егор снова опустился на кровать. – Первый выходной за всё это время, – пожаловался он напарнику. – Вымотался полностью. А ты как? И какими судьбами сюда?

– Какими судьбами – не знаю. Не тебе объяснять – у нас же всё секретно, – скривился Пантелей. – А время провёл неплохо. Отдохнул. Свадьбу сыграл. Привет тебе от супруги, кстати.

– Спасибо! Поздравляю! – улыбнулся Белецкий, одновременно пытаясь представить, как выглядело это мероприятие. Почему-то представился Пантелей в манишке и с галстуком-бабочкой на шее и Василиса в белой фате. Егор нервно хихикнул.

Пантелей подозрительно прищурился:

– Что смешного?

– Да нет, это я так, о своём, – выставил перед собой руку Егор. И на всякий случай решил перевести разговор на другое:

– Однако устроили мы тут…

Рысь огляделся вокруг и небрежно отмахнулся лапой:

– Да ладно… само уберётся.

Действительно, автоматическая система уборки помещения уже трудилась вовсю.

– Уберётся-то уберётся, а если начальство нагрянет?

– Чего оно тут не видело? А если чего-то и не видело, есть видеокамеры.

– Спасибо, утешил, – забеспокоился Белецкий. – Так, посиди тут немного, отдохни, а я пока приберусь немного.

Совместно с уборочной системой дело спорилось быстро: через пять минут комната снова блистала чистотой. Егор удовлетворённо огляделся и собрался уж было, ещё раз извинившись перед другом, сгонять в душевую, как на комм поступил внешний вызов.

Глянув, кто его вызывает, Егор поспешил разрешить соединение.

– Доброе утро, Егор Николаевич! – Фон Стиглиц сегодня выглядел гораздо лучше, чем неделю назад. – Как жизнь молодая? Не разбудил? Вижу, ты ещё не одет…

– Доброе утро, Андрей Павлович. Нет, не разбудили, – Белецкий бросил быстрый взгляд на Пантелея, который в приёмо-передающий объём не попал, из-за чего собеседник рыся сейчас не видел. – Жизнь нормально. Вот, даже выходной сегодня дали… А у вас как дела?

– Выходной – это хорошо, – улыбнулся барон. – У меня тоже всё путём. Иду на поправку. Уже могу передвигаться без посторонней помощи. Я тебе вот что хочу предложить: раз мы оба сегодня свободны, давай навестим вдову Павла Евгеньевича.

– Да, конечно! – не раздумывая, согласился Егор. – Но у меня только выходной. Увольнительной не давали.

– По поводу увольнительной не беспокойся, – небрежно отмахнулся фон Стиглиц. – Давай так: с утра у меня процедуры, а после обеда встречаемся прямо на месте. Вот адрес.

– А меня возьмёте? – из-за плеча Белецкого высунулась пушистая морда рыся.

– О, а ты как здесь оказался? – удивился барон. Как показалось Егору, удивление было несколько наигранным. Может, действительно показалось, но в последнее время Белецкий превратился в заправского параноика. Улыбка на лице фон Стиглица быстро сменилась озабоченностью. – Я, конечно, попрошу… – неуверенно произнёс он после двухсекундной заминки. – Но сомневаюсь, что позволят. Давайте я перезвоню через пять минут. – Барон отключился, и Егор наконец-то смог направиться в душевую. Следовало поторопиться – если педантичный фон Стиглиц сказал, что перезвонит через пять минут, значит, так и будет.

Барон перезвонил строго в указанный срок.

И сразу огорчённо развёл руками.

– Нет. Пантелея на встречу не отпускают.

– Но бывают же домашние рыси? – возмутился напарник Егора. – Ну, мало… Я согласен. Но есть. Можно даже поводок на меня надеть…

Белецкий удивился. Чтобы гордый разумный рысь согласился идти по улицам на поводке, пусть даже силовом!

Фон Стиглиц добавил в голос металла:

– Нет! Нельзя! – и, чуть смягчив интонации, сообщил: – Но зато разрешили погулять вместе в Центральном парке. С условием, что вас не будут видеть рядом.

– Это как? Вместе, но не рядом? – иронично поинтересовался Пантелей.

– Это значит – можете гулять недалеко друг от друга, но если рядом окажутся другие посетители, ты, Пантелей, прячешься.

– А почему я, а не он? – обиделся пушистик. – Человеческий шовинизм?

– Как ты думаешь, что подумают люди, когда увидят, что при их приближении в кусты прячется офицер в парадной форме? – ухмыльнулся барон.

Пантелей задумчиво почесал задней лапой за ухом.

– Ну ладно, уговорили.

– Тем более что вам, чтобы общаться, не обязательно быть не то что рядом, но даже в пределах слышимости, – подмигнул своим собеседникам фон Стиглиц. – В общем, можете отправляться прямо сейчас. Но к тринадцати ноль-ноль, Егор Николаевич, вам надо прибыть по указанному адресу.

С этими словами барон отключил связь, а Белецкий полез в шкаф за парадкой.

– Да, несовершенные вы, люди, создания, – вздохнул Пантелей. – То оденься, то разденься… Причём в одной ситуации одно надень, в другой – другое… То ли дело мы!

– Ну да, рыси – венец природы. Венцы… Кстати, о венцах: у тебя запись со свадьбы есть? – поинтересовался Егор, надевая рубашку.

– А как же, лови!

Белецкий открыл файл и опустился на кровать.

– М-мм? А-аа? – промычал он, одной рукой хватая себя за шею, а второй делая пассы над головой.

– Нравится?

– Я угадал, – наконец обрёл дар речи Егор. – Галстук… Фата…

– Ну и что? – возмутился Пантелей. – Есть какой-нибудь закон, по которому рысь не может надеть на свадьбу галстук-бабочку? Особенно если невеста просит. А фата… Каждая женщина мечтает хоть раз в жизни надеть фату. Даже если она это горячо отрицает. Так что если не хочешь, чтобы жена тебя потом пилила всю вашу совместную жизнь, советую на будущее – залезь в долги, но свадьбу сыграй такую, чтобы потом всю жизнь вспоминать.

– Спасибо, я подумаю, – Егор закрыл фотографию с рысями, похожими на большие плюшевые игрушки, «приодетые» их хозяином – ребёнком, и улыбнулся. – Странные вы, конечно, рыси, создания, в одной ситуации одно надень, в другой – другое…

– Так, закрыли тему, – фыркнул рысь. – Тем более что «другой ситуации» не будет.

– Не зарекайся. Оно так всегда: начинается с «бабочки», а потом, глядишь, фрак, штаны… А там, глядишь, и бриться начнёшь. Всё-всё, молчу! И не подходи! Помнёшь мою парадную форму – вообще никуда не пойдём!

Сборы заняли немного времени, и вскоре друзья уже шагали по привычной зелёной линии к выходу из базы. Дорога до парка заняла около получаса. Причём весь путь был проделан под землёй, так что, выйдя из вагончика подземного такси, или, по крайней мере, выглядевшего, как подземное такси, человек и рысь сразу оказались у лифта, ведущего в одно из служебных помещений парка.

Вообще, когда Белецкий попадал в Центральный парк, он всегда удивлялся, почему это называется парком. Скорее царство дикой природы, раскинувшееся на площади нескольких гектаров, надо было назвать лесом. Или джунглями. Столица была расположена недалеко от экватора, и буйная растительность парка была характерна как раз для джунглей. Хотя были здесь уголки, оформленные и под другие климатические пояса. Причём в них поддерживался и соответствующий климат. Но друзья попали именно в сектор джунглей.

Егор глубоко вдохнул напоенный южными ароматами воздух. Пение птиц, крики каких-то животных… Настоящих, между прочим. Конечно, с контролирующими поведение имплантатами. А самые опасные так вообще за силовыми барьерами. Права животных правами животных, а жизнь людей никто подвергать опасности не собирался.

Белецкий поймал себя на мысли, что почти забыл, как это – никуда не торопясь гулять под открытым небом среди настоящих деревьев. То есть помнить-то он помнил, но так, как будто это всё происходило не с ним, словно он видел это во сне или в кино.

Пока Егор наслаждался свежим воздухом и пейзажем, Пантелей рванул в ближайшие кусты, только его и видели. Слышно его тоже не было. Только по мыслесвязи иногда доносились восторженные вопли. Рысь чувствовал себя как дома.

Белецкий обернулся. Оказалось, они с рысем вышли из служебного помещения парка, оформленного как заброшенная хижина. Судя по указателю на стене, тут же находился вход в бомбоубежище. Вид указателя отрезвил молодого офицера. Какой бы идиллической не казалась окружающая обстановка, тишину в любой момент мог прорезать сигнал воздушной тревоги. И тогда каждый подданный Империи должен был сломя голову мчаться к ближайшему бомбоубежищу. Бежать далеко не приходилось: большие и маленькие убежища были густо натыканы под поверхностью планеты.

Пока тревоги были исключительно учебными. Но так как за медлительность даже при учебной тревоге полагалось серьёзное наказание (и, что немаловажно, неотвратимое) – уклоняющихся было мало. Даже очень мало.

Лейтенант вздохнул и, отвернувшись от указателя, рядом с которым в стену был вмонтирован стационарный дозиметр, не торопясь зашагал по одной из едва заметных дорожек, которыми был прорезан весь парк. Заблудиться он не боялся – встроенный в комм маршрутизатор подсказал бы выход из любого лабиринта.

Сверху послышались звуки смеха и музыки. На парк упала тень. Егор задрал голову. Вверху, на небольшой высоте неторопливо проплывал малый круизный летающий остров.

«Малый»-то он «малый»… Но всё в мире относительно. Тень закрывала солнце примерно минуту. А скорость острова составляла километров десять в час. Так что габариты парящего в воздухе диска были немаленькими. Особенно если учесть, что над Белецким он прошёл краем.

– Видал? – спросил Егор у Пантелея по мыслесвязи, когда небесный объект скрылся из виду.

– Наш больше, – отозвался рысь.

«Наш»… «Надеюсь, что уже не мой», – дёрнул головой молодой человек. Называть учебку штрафбата «своей» особого желания как-то не было.

– Как думаешь, не летать мне больше? – задал Егор напарнику мучивший его вопрос.

– С чего ты взял? – из кустов справа показалась пушистая морда. «А ведь ни звука, даже с усилителем!» – восхитился Белецкий.

– Ну, мы снова вместе… Нет, я рад, конечно. Но не будут же из тебя делать пилота. Мы живая связка – «приёмник-ретранслятор». Запрут где-нибудь в охране императорской резиденции на всю оставшуюся жизнь…

– Жизнь покажет, – философски ответил рысь и снова исчез в густых зарослях.

«Хорошо бы сейчас поваляться на травке, – подумал Егор. – Но не в парадной же форме», – вздохнул он и продолжил прогулку.

Дорожка поднялась в горку, спустилась в ложбинку, прошла вдоль края ручья и зазмеилась между высоких густых кустов. Люди навстречу не попадались. Видимо, эта часть парка не пользовалась особой популярностью у посетителей. Внезапно слева послышалась какая-то возня.

– Пантелей, это ты там шумишь? – поинтересовался Белецкий у рыся.

– Кто? Я? – возмутился тот.

– Понял. Ладно, пойду, посмотрю. – Егор осторожно двинулся в сторону источника шума. Опасных зверей можно было не бояться – в худшем случае упрёшься в силовую ограду, в лучшем – зверь тебя просто не заметит, или не сможет напасть.

Звуки становились всё громче, и наконец, отогнув последнюю ветку, вчерашний штрафник увидел совершенно неожиданную картину. Шестеро молодых людей явно совершали противоправное действие: четверо тащили куда-то нечто явно живое, энергично извивающееся и пытающееся вырваться. Судя по некоторым особенностям анатомии и тона голоса, время от времени раздающегося из-под грубо закрывающей рот ладони – это явно была женщина. А двое шли рядом, настороженно оглядываясь по сторонам.

Егор буквально остолбенел.

Вероятность наткнуться в Империи на такую сцену, по всеобщему мнению, была примерно равна вероятности встретить на улице динозавра. Мало того что почти каждый уголок любого общественного места был нашпигован видеокамерами и микрофонами, так ещё и в каждом личном комме имелась «тревожная кнопка». Собственно, это была не кнопка, а комплекс программно-аппаратного обеспечения, который мог срабатывать как по приказу носителя комма, причём мысленному, так и самостоятельно, в случае выхода ряда медицинских параметров носителя за определённые рамки. Само собой, оперативно-спасательная группа выдвигалась на место пропажи сигнала с комма, если таковое случалось.

Надо ли говорить, что в таких условиях любое преступление влекло за собой неотвратимое наказание? А потому число таковых преступлений необратимо стремилось к нулю.

Однако сейчас Егор явно стал свидетелем из ряда вон выходящего факта. В голову приходили только две версии происходящего: либо проводится операция спецслужб, либо кто-то решил не очень удачно пошутить. Чуть погодя он нехотя добавил к первым двум версиям третью: какие-то отморозки реально решились на преступление.

Система опознавания у всех участников действа, как ни странно, включая девушку, была отключена, но шпаги на поясах молодых людей выдавали их дворянское происхождение. Тем более нереально в глазах Егора выглядело происходящее. От дворян он такого никак не ожидал.

Белецкого обучали мгновенно, на рефлексах, реагировать на изменение обстановки в боевых условиях, но то ж в боевых… Так что в данном случае отреагировал он не мгновенно. А с задержкой в полторы-две секунды. И отреагировал совсем не так, как до штрафбата.

Раньше он бы кинулся спасать честь дамы не раздумывая. Теперь же Егор, рассудив, что жизни гипотетической жертвы пока ничего не угрожает, первым делом вызвал по мыслесвязи Пантелея, вкратце обрисовав ему ситуацию.

Вообще-то, правильнее было бы вызвать не пушистого товарища, а полицию. В конце концов, это их дело – поддерживать правопорядок. Но среди дворян было принято разбираться между собой без помощи этой организации, да и, по всем прикидкам, полиция и сама должна была быть в курсе и с минуты на минуту нагрянуть на место преступления.

Так что Белецкий, хоть и снял с пояса свою шпагу, не бросился в атаку, а осторожно, прячась за кустами и деревьями, двинулся за удаляющейся группой, в ожидании подхода рыся и полиции.

Надо сказать, что скрытно передвигаться удавалось с трудом – парадная форма не имела функции адаптивного камуфляжа. «Хотя бы погоны защитного цвета, а не золотые», – с досадой подумал невольный сыщик, прячась за очередным кустом. Хотя до этого момента золотые погоны, эполеты, шевроны и прочая мишура парадки ему очень нравились. В основном потому, что производили если не неизгладимое, то благоприятное впечатление на молоденьких девушек.

Но сейчас все эти блестящие финтифлюшки только мешали, поэтому двигаться за странной процессией приходилось на порядочном расстоянии. Пантелею было проще. Он доложил, что находится почти рядом с группой, тоже не скрывая своего удивления и возмущения поведением людей. А вот полиции всё не было.

Что было плохо, ибо молодчики, похоже, достигли места назначения – укромного уголка парка, и, мягко говоря, не очень бережно опустили жертву на землю.

Девушка, а как удалось наконец рассмотреть Егору, жертвой оказалась молодая и довольно красивая девушка, тут же подскочила и попыталась убежать, но была моментально поймана и снова грубо брошена на сочную зелёную траву.

Видно было, что она что-то кричит, но не было слышно ни звука, из чего Белецкий сделал вывод, что тут не обошлось без «купола молчания» – портативного генератора тонкой куполообразной силовой плёнки, препятствующей распространению звука.

Егор вздохнул: «Придётся самому…» Вспоминая при этом, чем закончилось предыдущее его заступничество за честь дамы.

«Пантелей, не вмешиваться! Это дело между людьми», – с этими словами Белецкий вышел из-за ствола очередного дерева, за которым прятался от преследуемых, и решительно зашагал вперёд. Молча – ибо что-то говорить было бесполезно – «купол молчания» был двухсторонним и не пропускал звуки в обе стороны. Что сейчас сыграло Егору на руку – он смог приблизиться к месту действия метров на пятьдесят, прежде чем его заметили. К этому времени Белецкий уже перешёл на бег – ибо намерения ублюдков были уже предельно ясны – один начал расстёгивать на извивающейся в тщетных попытках вырваться из цепких объятий девушке кофточку, а другой, противно ухмыляясь, полез к ней под юбку.

Заметил Егора один из молодчиков, не принимавший участия в общей потехе. Очевидно, он должен быть следить за окружающей обстановкой, но предпочитал оглядываться, причём довольно надолго. Очевидно, увиденное доставляло ему удовольствие.

Обнаружив неожиданного гостя, наблюдатель что-то крикнул остальным. Те недовольно оторвались от своего занятия и схватились за шпаги.

«Похоже, на разговоры ребята не настроены», – констатировал Егор.

Пробежав ещё несколько шагов, Белецкий получил от комма сообщение: «Входящий запрос на принудительный доступ к блоку связи. Входящий запрос на принудительное отключение видеофиксации. Входящий запрос на принудительный доступ к оперативной памяти».

«Отказать!» – мысленно рявкнул Егор комму, мимолётно удивляясь сочетанию несочетаемых слов «запрос» и «принудительный». В голове мелькнуло: «Всё-таки СИБ!» Только спецслужбы могли вламываться в коммы подданных Империи без их, подданных, согласия.

Удивиться ответу комма: «Принято. Попытка несанкционированного доступа блокирована» Егор уже не успел. Пересечение границы «купола молчания» совпало с выходом в боевой режим. Ещё несколько шагов, или, скорее, прыжков, и вот он уже рядом с «противником».

«Только не убивать! Обратно в штрафники не хочу!» – мелькнуло в голове, и активированный клинок шпаги Белецкого скрестился с клинком первого соперника.

Они оказались неплохими фехтовальщиками. И в прошлой жизни у Егора не было бы ни единого шанса, даже если бы пришлось скрестить шпаги с одним из них. А не с шестерыми сразу.

Но сейчас всё было по-другому. Сквозь первых троих Белецкий прошёл как нож сквозь масло – они вышли против него по одному. Двое из оставшихся быстро сообразили, что к чему, и попытались напасть на передвигавшегося, словно молния, противника вдвоём. Это им не очень помогло – через полминуты один из них уже оседал на траву, выронив шпагу и зажимая глубокую рану на правой руке. Осталось только добить второго. Но тут последний из участников шоу, до сих пор державшийся в стороне, выхватил полицейский шокер и шарахнул из него, не разбирая, где свои, где чужие.

Если бы Белецкий был в боевом скафандре, то он бы даже ничего не почувствовал. А так…

От шокера, работающего в широкополосном режиме, не убежишь, будь ты хоть трижды ускоренным. Егор успел увидеть, как губы жмущего на гашетку человека растянулись в торжествующей ухмылке, и мир вокруг погрузился во тьму.

Однако это не было потерей сознания. Вот уж сознание, по-видимому, было единственным, что осталось функционировать в его организме.

«Я мыслю – значит, существую», – вспомнил Егор. Потом пришло удивление. После попадания под излучение шокера потеря сознания гарантирована. А тут… Странно. Удивление сменилось досадой: «Надо было всё-таки вызывать полицию. Проявил, блин, благородство… Толку теперь с того, что сознание я не потерял, если потерял контроль над телом? Со мной теперь можно делать всё что угодно».

Полностью беспомощен. Ничего не видно, ничего не слышно. Вокруг – только тьма. Как во время испытания, когда инициировались телепатические способности. Телепатия? Пантелей!

«Пантелей!» – мысленно заорал Егор. А в ответ – тишина. И темнота… Значит, и телепатия отказала, сделал печальный вывод горе-спасатель прекрасных дам.

Внезапно в темноте возникли светлые пятна. Они постепенно становились всё ярче и ярче, обретая резкость и наливаясь багровым светом. И наконец превратились в надпись: «Отказ опорно-двигательного аппарата!» Тут же под ней образовалась новая строчка: «Отказ зрения!» Сразу же под ней: «Отказ слуха!», и ниже: «Отказ!..», «Отказ!..», «Отказ!..».

«Глюки? – подумал Егор. – Я и так вижу, что всё отказало. Кстати, а что насчёт радиосвязи? Она ведь вроде не зависит от состояния тела…» Словно в ответ на эту мысль, а может, именно в ответ вспыхнула очередная надпись: «Радиосвязь заблокирована. Активные помехи».

Вот так, огорчился Егор. Тем временем сообщения у неведомо откуда взявшейся системы диагностики, видимо, закончились. Новые строки с сообщениями об отказах перестали появляться, и система выдала итог: «Основные системы, неработоспособность – сто процентов».

«Спасибо, я удивлён!» – саркастически подумал Егор.

Чуть помедлив, система вывела следующее сообщение: «Тестирование дублирующих систем».

Вот тут уж Егор удивился по-настоящему: «Какие дублирующие системы?!»

После небольшой паузы появилось сообщение: «Готовность дублирующих систем – тридцать шесть процентов», и чуть ниже: «Запускать дублирующие системы?»

«Да!»

Снова побежала череда строчек системы диагностики. Теперь буквы были жёлтые, а в конце каждой строки стояла степень готовности в процентах, колебавшаяся от двенадцати до пятидесяти семи. Лучше всего почему-то оказалась ситуация с обонянием. «Вот уж что мне сейчас больше всего нужно», – мысленно прокомментировал Егор. Наконец появилось сообщение: «Дублирующие системы запущены», и тут же стена, отделявшая Белецкого от внешнего мира, рухнула.

Первым, как и следовало ожидать, Егор ощутил запах. Это был запах крови. Потом появился вкус. Как ни странно, тоже крови. «Я что, грыз кого-то?» – удивился Белецкий. «Или разбиты губы?» – пришло ему на ум более реалистичное объяснение. Дальше рассуждать было некогда, так как подключились мыслесвязь и слух.

В звуковом диапазоне послышался какой-то скулёж, а по мыслесвязи раздался истошный крик Пантелея: «…вись! Остановись! Да стой же!»

Появилось зрение. Почему-то картинка была чёрно-белой. Земля оказалась слишком близко, как будто Егор стал ниже ростом или стоял на коленях. На земле валялся какой-то неизвестный бледнолицый тип. «Бледнолицый» – это не в смысле расовой принадлежности, а в смысле того, что лицо у него было белее мела. То ли от испуга – незнакомца нежно держал зубами за горло Пантелей, то ли от потери крови – почти вся одежда нового действующего лица была покрыта пятнами какой-то тёмной жидкости. Егор подозревал, что в цветном варианте изображения пятна будут красного цвета.

«Наконец-то!» – обрадовался Пантелей, при этом, впрочем, не отпуская свою «добычу». «А теперь отключи, пожалуйста, шпагу».

Егор попробовал двинуть головой. Получилось. «Хорошо… А наклонить?» Тоже. Замечательно. Заодно выяснилась причина близости поверхности. Белецкий стоял даже не на коленях, а на четвереньках, причём правая рука с зажатой в ней активированной шпагой была протянута в сторону композиции из рыся и человека.

«Так… Теперь попробовать разжать пальцы…» Тоже вышло. Рукоять упала в траву. Клинок, как ему и положено, погас, как только лишился физического контакта с владельцем.

«Ну и что здесь произошло, пока я был в отключке?» – Белецкий медленно обвёл взглядом поле боя, при этом пытаясь подняться с четверенек на колени. Подняться удалось с трудом. Егор подумал, что вот так себя, наверное, чувствуют дряхлые старики.

Осмотр показал наличие валяющихся вокруг пятерых мужчин с различными ранами и травмами, а также одной девушки со связанными руками и ногами, лежащей на спине. Лицо у девушки – той самой «жертвы подонков», было почти таким же белым, как у «клиента» Пантелея. Когда на неё упал взгляд Егора, девушка отчего-то начала, отталкиваясь ногами, отползать подальше. Далеко уползти, правда, у неё не получилось – помешал большой камень. Упёршись в него спиной, девушка затравленно уставилась на Белецкого, причём глаза у неё, и до того широко распахнутые, сделались чуть ли не на пол-лица.

«И чего она испугалась? Я что, такой страшный?» – недоумённо подумал Белецкий, вновь поворачивая голову к рысю. Осмотр места происшествия вызывал один вопрос.

«Куда делся шестой, и откуда взялся этот тип?» – поинтересовался Егор у Пантелея.

И в ответ получил встречный вопрос: «А ты что, ничего не помнишь?»

«Не-ет», – Белецкий дёрнул рукой, автоматически попытавшись почесать в затылке. Но рука только дрогнула, а дальше двигаться не захотела. Молодой человек огорчённо скосил на неё глаза и решил не тратить зря силы, которые могли ещё пригодиться для более важных дел.

«Почему-то я так и подумал», – сообщил рысь, отпустив горло незнакомца, но зубы далеко не убирая.

«А кто это? – поинтересовался Егор. – И чего ты в него вцепился? И откуда он взялся? И куда делся ещё один? Или…» – в голове молодого человека мелькнула догадка.

«Именно!» – послышался «голос» Пантелея, в звуковом диапазоне рыкнувшего на свою попытавшуюся пошевелиться «добычу». «Я так понимаю, что этот тип – главный из наших мерзавцев. Прятался от тебя за спинами своих до последнего, а потом шарахнул из шокера», – Рысь сделал паузу.

«Ну!» – мысленно потребовал продолжения объяснений Егор.

«А дальше начинается самое интересное, – с довольными интонациями в “голосе” продолжил рассказ Пантелей. – Ты должен был моментально вырубиться. Но…»

«Что но? Не томи! Выкладывай давай!»

«Но не вырубился, – сообщил Рысь. – Только стал такой… Как Похмелов на станции, когда мёртвый уже был. И мыслесвязь с тобой пропала. Я уж было подумал, грешным делом, что ты… В общем и двигался ты, как будто тебя кто-то „ведёт”. Глаза пустые, а лицо… Да оно у тебя и сейчас как у статуи. Ноль эмоций».

«Да?» – Егор попробовал улыбнуться.

Лежащий на земле парень побледнел ещё сильнее, хотя казалось, что сильнее уже некуда, и задвигал ногами и локтями, пытаясь отползти подальше, лёжа на спине. Точь-в-точь как недавно девушка, из-за которой вся каша и заварилась. Увидев такую реакцию на свою улыбку, Белецкий обрадовался, что сейчас «прекрасная дама» его лица видеть не может. «А то могло бы оказаться, что зря спасали», – мрачно подумал он.

Пленнику далеко отползти не удалось. Пантелей, предупредительно рыкнув, снова легонько схватил того за горло. Легонько-то легонько, но человек и так уже напоминал жертву вампира из фильма ужасов. Вся шея была в крови, сочившейся из неглубоких, но чувствительных ран.

«Рассказывай про этого», – Егор чуть дёрнул головой, обозначая кивок в сторону лежащей фигуры.

Пантелей снова отпустил свою перепуганную жертву и рыкнул уже в сторону другого участника действа, который попытался дотянуться до своей шпаги, валяющейся неподалёку. Можно было и не перестраховываться – даже если бы и дотянулся, то встать на ноги всё равно не смог бы из-за глубокой раны на правом бедре, уже наспех затянутой перевязочной мембраной из индивидуального перевязочного пакета. А что? Носишь шпагу – носи и пакет. Это правило было знакомо с детства каждому дворянину. Да и места пакет много не занимал – можно было носить в кармане. Остальные враги тоже не представляли опасности. Ранения, полученные ими, не позволяли вести бой. Один даже перевязать себя сам не смог – ему помог товарищ. При этом он поминутно оглядывался на Егора и Пантелея. Причём непонятно, кого он боялся больше.

«Ты больше так не делай», – заявил рысь.

«Да, следующий раз, наверное, надо вызывать полицию», – согласился Егор.

«Знаю я твой „следующий раз”… Но я не про это. Ты больше так не делай».

«Как – так?»

«Ну, что там у тебя только что стало с лицом? Даже я почти испугался. А наш „подопечный” чуть коньки не откинул. Стоило мне его спасать».

«Так ты его спасал?!» – удивился Белецкий.

«Ну да. Ты, это… когда не в себе был, кинулся на него. Ну, думаю, сейчас убьёт! И опять в родную штрафную роту. Жалко тебя стало. Ну, я и решил вмешаться. Прыгнул на него, оттолкнул подальше. Шокер из руки выбил и что-то там задел, у него „личина” и отключилась. Так что можем лицезреть красавчика, так сказать, в натуральном виде».

«Это, конечно, хорошо. Но что будем делать дальше?»

«А что делать? Ждать. Шокер парализует на пятнадцать минут. Пять уже прошло. Ещё десять – и можно начинать разбираться», – оптимистично заявил Пантелей.

«И что, я десять минут буду торчать здесь как истукан?!» – возмутился Егор.

«По идее, ты должен был лежать здесь как истукан», – напомнил другу рысь.

«Ну да», – согласился Егор и попробовал подняться на ноги, подхватив при этом с земли рукоять шпаги. К его удивлению, перейти в вертикальное положение, хоть и с трудом, но получилось. Остальные, похоже, ничему уже не удивлялись. Просто боялись. Белецкий почти физически чувствовал исходившие от них волны страха.

Молодой человек постоял немного на месте, борясь с внезапно подступившим головокружением, а потом сделал несколько шагов по направлению к валяющемуся неподалёку шокеру. В его руках эта игрушка, конечно, работать не будет, но зато любой, кто захочет ей воспользоваться, сначала должен будет отобрать её у Егора. Попробовать отобрать.

Чтобы подобрать шокер, пришлось нагнуться. Это получилось более-менее легко, а вот разогнуться обратно… Снова закружилась голова. На этот раз, правда, не так сильно. Так что Белецкий всего лишь качнулся, и собрался уже засунуть бесполезную для него железяку за пояс, как модуль сопряжения с оружием выдал сообщение: «Полицейский нейрошокер „Горгона-3М” подключен и готов к применению».

Егор чуть не упал снова: оружие полиции должно было подчиняться только полицейским. А тут…

Хотя вряд ли лежащий на земле тип был полицейским. А значит, блок опознавания шокера, скорее всего, каким-то образом перепрограммирован на доступ к нему любого человека. Это считалось теоретически невозможным, но в последнее время Белецкий видел слишком много вещей, считавшихся невероятными, так что удивлялся недолго.

Егор поводил стволом влево-вправо, проверяя, сможет ли он в случае чего утихомирить всех присутствующих. Получалось, что сможет. Ещё недавно уверенные в своём превосходстве молодчики непроизвольно вздрагивали и ёжились, когда оказывались на линии огня.

– Всем оставаться на местах. Стреляю без предупреждения.

«Неужели это мой голос?!» – удивился Егор. Слова давались с трудом и были скорее похожи на карканье вороны.

«Так, дружище, – мысленно обратился Белецкий к рысю, – есть предложение не ждать целых десять или сколько там осталось минут, а начать действовать прямо сейчас. Я посторожу этих орлов, а ты пока отбеги подальше и свяжись с бароном. Генератор помех не может быть слишком мощным – скорее всего, радиосвязи нет в радиусе от пятидесяти до двухсот метров. Обрисуй ситуацию. Может, чего посоветует».

«А ты в состоянии?» – усомнился Пантелей.

Егор чуть довернул руку и нажал на спуск, предварительно задав шокеру параметры «узкополосный режим» и «минимальная мощность».

«В состоянии. Беги давай». Единственный оставшийся относительно неповреждённым обидчик симпатичных девушек обмяк и безвольной куклой растянулся на траве. «Как раз на пять минут», – удовлетворённо заметил Белецкий.

«Ладно, бегу», – рысь с быстротой молнии скрылся в кустах, и Егор оказался наедине с оставшейся компанией. Вообще-то, надо было опросить присутствующих на предмет, что здесь происходит, или хотя бы развязать даму, но молодой человек не торопился делать ни то, ни другое. Чтобы вести допрос, надо разговаривать, а разговаривать было трудно, а относительно девушки – во-первых, Егор сомневался, что сможет её развязать, а во-вторых, опасался, что будучи развязанной, она сразу попытается убежать и вляпается куда-нибудь ещё. А догнать спасённую Белецкий сейчас бы не смог.

Через пару минут вернулся рысь. То есть вернулся он не совсем. Показываться не стал, а спрятался в кустах неподалёку. И оттуда сообщил:

«Барон приказал здесь оставить всё как есть. Никого не трогать. Никуда ничего не сообщать. Быстро уходить. Девушку забрать с собой. Довести до людного места, а там пусть делает что хочет. Код подтверждения приказа получен. Так что сматываем удочки».

«Гм, „сматываем удочки”… Ещё пять минут я должен находиться в шоке, ты не забыл? Да и потом я буду двигаться как полупьяный. Быстро уйти не получится».

«В шоке он, видите ли, будет находиться… По-моему, в шоке тут все, кроме тебя. От твоего неправильного поведения».

«Я!..» – возмущённо начал Егор. И замолчал.

Мир вокруг внезапно стал цветным. «Зрение восстановилось полностью», – прокомментировала система диагностики. «А то я сам не вижу!» – буркнул про себя Белецкий.

«Вот! Даже ты заметил!» – обрадовался Пантелей.

«Да я не тебе!» – отозвался Егор.

«А кому? – удивился рысь. – Тут что, кроме меня ещё кто-то есть?»

«Сам с собой разговариваю».

«Однако это опасный симптом», – делано озабоченно отозвался рысь.

«Речевой аппарат в норме». «Опорно-двигательный аппарат в норме». Теперь, в том же порядке, что и сообщения об отказах, посыпались доклады о возобновлении нормального функционирования организма. Завершившиеся словами: «Резервные системы отключены».

«На пять минут раньше!» – восхитился обнаружившимися новыми способностями Егор. Для пробы он помотал головой. Голова двигалась легко, без усилий. Обычно всей этой лёгкости движений не замечаешь, но сейчас…

«Что – нет?» – послышался «голос» Пантелея.

«В смысле?» – удивился Белецкий.

«Ну, ты головой помотал… отрицательно».

«Это я просто помотал головой. Проверка работоспособности».

«И как?»

«Работает!»

«Ну так забирай свою даму и бегом отсюда!»

«И вовсе она не моя». Егор попытался сделать пробный шаг. Получилось. Второй… Замечательно!

– Никому не двигаться! – Белецкий поводил шокером туда-сюда, бочком-бочком продвигаясь к девушке. – Сейчас мы уйдём, и если никто не будет делать глупостей, то обойдётся без жертв.

Произнеся этот маленький спич, Егор попытался улыбнуться. «Так. Вроде получилось. Теперь можно повернуться к девушке».

– Сударыня, повернитесь, пожалуйста, набок. Я вас развяжу, – обратился он к прелестному испуганному созданию.

«Я бы на твоём месте развязал ей только ноги. Сейчас рванёт куда глаза глядят. Лови её потом… А так – доведёшь, куда надо, а там развяжешь руки».

«Эх-х, темнота ты пушистая! Разве ж так прекрасных дам спасают?»

«Ну да. Ты серьёзно думаешь, что спасённая красавица тут же бросится на шею и запечатлит горячий поцелуй на твоих устах, о отважный спаситель прекрасных дам?» – иронично поинтересовался рысь.

«Ты где таких слов набрался? Женские романы почитываешь?» – ответил вопросом на вопрос «отважный спаситель» и принялся освобождать девушке ноги, видя, что поворачиваться набок, а значит, спиной к своему спасителю, она не торопится. Разогнув фиксирующий прут на ногах, он повторил свою просьбу, постаравшись изобразить как можно более располагающую улыбку.

С тем же результатом. «И ведь ни слова не сказала. Поведение, нехарактерное для большинства девушек, – подумал Белецкий. – Или она до сих пор в шоке?»

– Не бойтесь. Вам ничего не угрожает. Сейчас я развяжу вам руки, и мы вместе пойдём к ближайшему людному месту. Там я вас покину, и вы будете вольны вести себя, как будет душе угодно, – с этими словами молодой человек, стараясь быть максимально вежливым и аккуратным, поднял молчунью с земли и, повернув её к себе, кхм, задом, к валяющимся на земле добрым молодцам передом, начал выполнять озвученное обещание. Вообще-то разгибать фиксатор, удерживая в одной руке шокер и поминутно поглядывая по сторонам – не самое простое занятие. Кто не верит – может сам попробовать.

Но Егор справился с задачей довольно быстро. Не прошло и минуты, как прут упал на траву.

И освобождённая девица, всё так же не произнося ни слова, рванула в кусты. Причём в направлении не людных мест, а самых дебрей парка, если верить имеющейся у Белецкого карте.

Егор растерянно оглянулся на «зрителей», поднял было шокер, но, рассудив, что эти орлы и без отключки сейчас далеко не уйдут, всё так же боком-боком, не выпуская из виду остающихся, направился вслед за убегающей. Уйти-то они далеко не смогут, а вот пальнуть из чего – запросто. Их ведь никто не обыскивал.

Пантелей, конечно, подстрахует, если что, но, как говорится, на рыся надейся, а сам не плошай. С этой мыслью молодой человек юркнул в густые заросли, в которых скрылась бегунья.

Впрочем, «юркнул в заросли» – это сильно сказано. В отличие от девушки, которая, казалось, специально выбирала места, где погуще, Белецкий старался передвигаться по более-менее открытой местности. Перспектива замазать и порвать парадку, которую удалось сохранить в целости и чистоте даже в бою с отморозками, его не прельщала.

«Проще было оглушить её из шокера и самому дотащить, куда надо», – мелькнула здравая мысль в голове Егора, когда он искал пути обхода очередных зарослей, сквозь которые преследуемая девица, судя по клочкам одежды и поломанным веткам, прошла, словно танк.

Обход препятствий занимал много времени, поэтому Белецкому всё никак не удавалось настигнуть девушку, двигающуюся практически по прямой, несмотря на то что скорость у него была выше.

Внезапно впереди раздался истошный женский крик.

«Боже! За что мне это наказание?! Куда она ещё влезла?» – Егор резко ускорился.

Тут уж было не до огибания преград.

«Дурак! Пижон несчастный! Форму он берёг, видите ли!» – молодой офицер был жутко недоволен собой. «Надо было сразу ломиться прямо за ней! Давно бы уже догнал!»

То и дело возникающие на пути ветки больно хлестали по телу, один раз послышался звук, подозрительно напоминающий треск разрываемой ткани. Но Егор не снижал скорости. Вот наконец деревья раздались в стороны, и он вылетел на небольшую полянку. Прямо впереди метрах в пятидесяти тёк неглубокий, но достаточно широкий, чтобы его нельзя было перепрыгнуть, ручей. Слева рос густой колючий кустарник, а справа… Справа возвышалась поросшая мхом гранитная скала. Не очень высокая, зато почти отвесная.

Забраться по ней было бы трудновато даже Егору, а не то что хрупкой девушке. Она, очевидно, тоже это понимала, потому и не делала никаких попыток. А может, просто испугалась. Уже в который раз за сегодняшний день. Девушка стояла, прислонившись спиной к скале, а перед ней прижался к земле, делая вид, что вот-вот прыгнет, Пантелей. При этом он время от времени порыкивал, не давая «жертве» расслабляться.

«Ты что делаешь?!» – мысленно заорал на напарника Белецкий, оторопевший от такого зрелища.

«Что делаю, что делаю… Тебе подсобляю. Ты бы бедняжку ещё полдня по парку гонял, пока она не споткнулась бы и ногу не подвернула, или треснулась лбом об дерево. Но я вижу, кто людям помогает, тот тратит время зря… Сейчас уйду, и лови её снова, хоть до второго пришествия».

«Нет! Погоди немного!» – Белецкий признал правоту рыся и, пораскинув мозгами, решил воспользоваться ситуацией. «Ты, кстати, заметил, что девица тут не просто так стоит?» – поинтересовался он у напарника.

«Ты про во-он ту веточку?» – рысь тоже заметил, что рука девушки медленно тянется к торчащей неподалёку из скалы толстой сухой ветке – останкам некогда росшего здесь деревца.

«Про неё самую. Ты понимаешь, что это значит?»

«Что она хочет огреть меня этой дубинкой по голове?» – сделал предположение рысь.

«Нет. Что она снова в состоянии адекватно воспринимать ситуацию».

– Барышня! Не бойтесь! Я дворянин и офицер Флота. Я не причиню вам вреда! – обратился Егор к «несчастной жертве».

Та вздрогнула и бросила быстрый взгляд на своего преследователя.

Рысь тоже быстро обернулся и переместился так, чтобы видеть обоих людей, при этом отодвинувшись от скалы на пару метров дальше. Чем девица мгновенно воспользовалась. Ухватившись одной рукой за остатки деревца, она с неожиданной силой дёрнула ветку на себя. Раздался громкий хруст, и отломленная почти у самого основания ветка превратилась в довольно увесистую дубинку, которую девушка теперь держала обеими руками, выставив перед собой почти горизонтально. При этом она постоянно вертела головой, стараясь не выпускать из виду ни рыся, ни человека.

«Ещё раз предлагаю – оглушил бы ты её из шокера. Меньше мороки было бы», – сердито «проговорил» рысь.

– У вас есть шокер. Стреляйте в зверя! – скомандовала девица.

«О! Она таки умеет говорить!» – восхитился рысь. И тут же сокрушённо добавил: «Значит, идеальной жены из неё не выйдет…»

«Это ты о чём?» – поинтересовался Белецкий, потянувшись к заткнутому за пояс оружию.

«Ну, как? Знаешь этот анекдот? Идеальная жена – это длинноногая глухонемая блондинка 90-60-90, хозяйка пивного бара. А эта – не глухонемая. Значит, идеальной женой быть не может. Ты, кстати, в кого стрелять-то собираешься? В неё или в меня?»

«Ни в кого. Сейчас ты быстро сматываешься во-он в те кустики…»

«А ты в очередной раз пытаешься наладить контакт с прекрасной незнакомкой. Говорю же тебе…»

«Потом поговорим. Брысь!» – не очень вежливо перебил Егор друга и потянул шокер из-за пояса.

Рысь обиженно мявкнул и исчез в зарослях.

– Убежал! – делано огорчённо вздохнул Белецкий, обращаясь к девушке. – Но вы не волнуйтесь, я начеку и успею спасти вас от этого противного зверя, если он решит напасть снова.

«Сам ты противный!» – возмутился следящий за происходящим из кустов рысь. «Вот так всегда! Ты ему помогаешь, а он!..»

«А что я должен был сказать? Успокойтесь, барышня, это цивилизованный мыслящий рысь? Позвольте вас представить друг другу…»

«Ну ладно, уговорил».

– Да уж, – язвительно отозвалась «спасённая». – Если даже здесь, на поляне попасть не успели… То представляю, что будет, если он внезапно спрыгнет с дерева.

– Я специально протянул немного, – начал оправдываться Егор. – Тут, в парке, звери с шокером почти все встречались – когда ветеринары их усыпляют для медосмотра. Так что знают, что это такое. Я рассчитывал, что, увидев оружие, зверь убежит. И, как видите, оказался прав.

«Выкрутился», – прокомментировал за кадром Пантелей.

– Ну ладно, – хотя опасность вроде бы миновала, палку из рук девушка выпускать не собиралась. – И что вы собираетесь делать дальше?

– Доведу вас до ближайшей стоянки аэротакси, посажу в машину, и вы свободны, как вольный ветер. В том числе и от моего общества, которое, как вижу, вас несколько смущает…

– Извините, пожалуйста. Я сейчас всего боюсь и никому не доверяю. Надеюсь, вы меня понимаете… – девица оторвала левую руку от своего импровизированного оружия и быстро поправила непослушный локон.

«Ага! О красоте вспомнила! Значит, отходит потихоньку», – обрадовался Белецкий.

Девушка замолчала, явно колеблясь, принимать ли предложение незнакомца. Егор не торопил события, давая ей время прийти к правильному решению.

– Ну что ж, – после почти минутного молчания спасённая заговорила снова. – Я принимаю ваше предложение, господин… – она вопросительно взглянула на молодого человека.

«Что делать? Можно ли мне называть себя? С одной стороны, лучше сохранить своё имя в тайне. С другой… Барон напрямую не запрещал. А если я сейчас не представлюсь, эта красавица ещё подумает что-нибудь нехорошее и опять кинется в бега. Поймать-то я её поймаю, но время…»

– Егор Белецкий, лейтенант ВКФ, – наконец решился молодой человек.

– Елена… – в свою очередь назвала своё имя девушка и, сделав паузу, добавила: – Корнилова.

Услыхав знаменитую фамилию, Егор немного замялся, но всё же решился спросить:

– Вы не?..

– Дочь, – коротко подтвердила догадку Белецкого прелестная собеседница.

– Извините, что…

– Прощаю! – улыбнулась девушка. Улыбка получилась милая и непосредственная. Молодой человек невольно залюбовался красавицей, старательно отводя глаза от тех мест, где пришедшее после известных событий в некоторый беспорядок платье открывало доступ к некоторым её прелестям. Однако взгляд почему-то подчиняться командам мозга не хотел и постоянно перескакивал именно вот на эти места.

Елена тоже опустила взгляд и покраснела.

– Отвернитесь, пожалуйста, я приведу себя в порядок, – попросила она.

– Да, конечно, – согласился Егор, спешно отворачиваясь.

«Пантелей, поглядывай!» – Белецкий серьёзно опасался, что спасённая может попытаться ударить его сзади палкой. Кто их знает, этих блондинок, что им может в голову взбрести.

«Могу не только подглядывать, то есть, извини, поглядывать, но и записывать!» – отозвался рысь.

«Ты свои шуточки брось! – вспылил Егор. – Ты слышал? Дочь такого человека!»

«Всё! Нем как рыба! – насмешливо отозвался Пантелей и добавил: – Можешь оборачиваться!»

– Можете обернуться, – послышался сзади прелестный голосок.

Белецкий послушно обернулся.

– Всё. Мы можем идти. Вот только куда? – задумчиво повертела головой по сторонам спасённая красавица.

– Сейчас вернёмся немного, потом возьмём левее – помните, там, где старый раздвоенный дуб? Там метров через восемьдесят должна быть дорожка. По ней мы без особых проблем минут за пятнадцать дотопаем до посадочной площадки. Вы действительно можете идти самостоятельно? Всё в порядке? Ничего не болит? – озабоченно поинтересовался Белецкий у девушки.

– Нет, ничего не болит. Пойдёмте.

«Пантелей, давай двигай вперёд, на разведку. Если что не так, дай знать», – обратился Егор к рысю, трогаясь в путь.

«Хорошо. Но и вы там давайте быстрее. И аккуратнее. Ближнюю угрозу я замечу, но от снайпера, особенно с кинетическим оружием, не спасу».

«Ты думаешь, дело может дойти до снайпера?» – забеспокоился Белецкий.

«Я думаю, что надо учитывать самые худшие возможности».

«Тогда уж надо оставаться на месте. От орбитального ядерного удара нам всё равно не уйти», – мрачно пошутил Белецкий, но маршрут стал выбирать так, чтобы находиться на открытом пространстве как можно меньше.

Молодому человеку, во-первых, как галантному кавалеру, а во-вторых, из соображений безопасности приходилось идти первым. И честно говоря, дубинка в руке у топающей сзади девушки изрядно действовала ему на нервы.

– Кстати, палку вы можете выкинуть. Теперь вы в безопасности, – обернулся он к своей спутнице.

– Моя дубинка вас нервирует? – улыбнулась та, сделав большие глаза.

– Честно говоря, да, – признался Егор.

– А меня нервируют ваши шокер и шпага, – заявила в ответ девушка. – Будем меняться?

– Нет, пожалуй, останемся каждый при своём, – улыбнулся молодой человек.

Тропинка обнаружилась строго в обещанном Егором месте.

– Нам туда. – Белецкий махнул рукой в сторону посадочной площадки.

– Вы так хорошо знаете парк. Наверно, часто гуляете здесь? – задала вопрос Елена.

– Нет. Просто пользуюсь картой. А вы что, без карты гуляете?

– Гулять с картой – неромантично, – заявила спутница Егора. – Я всегда брожу по парку наугад, и не знаю, что встречу за следующим поворотом…

– Сегодняшняя встреча была не из приятных сюрпризов, – заметил Белецкий и тут же выругался про себя, увидев, как девушка вздрогнула.

– Да, сегодня – не из приятных. Я даже не подозревала, что такое у нас может быть.

– Я тоже, – вздохнул молодой человек. – Но, оказывается, бывает…

– Наверное, я больше никогда сюда не пойду, – вздохнула Елена.

– Да нет, почему? Одной, наверное, не следует здесь бродить, но можно ходить с кем-то, кто не даст вас в обиду, – произнёс Егор, запнувшись на последних словах. До него дошло, что сказанное им можно расценить как предложение к продолжению знакомства. Вот уж такого смысла в свои слова он вкладывать не собирался. После недавнего случая с Мари молодой человек ещё не был готов завязывать новые отношения с прекрасным полом.

Поэтому он, слегка смутившись, отвернулся и сделал вид, что внимательно вглядывается в окружающий пейзаж в поисках возможной угрозы. На самом деле, конечно, если бы там имелась какая-то угроза, Пантелей бы давно уже поставил об этом друга в известность.

Вглядывался в заросли Егор недолго. Внезапно позади раздался громкий вскрик. Белецкий резко обернулся.

И увидел сидящую на земле девушку.

– Кажется, я ногу подвернула, – жалобно проговорила она.

Егор вздохнул и полез за аптечкой.

– Сейчас обезболим…

– Нет! – Елена решительно замотала головой. – Не надо! Я так дойду, – и попробовала подняться на ноги.

Подняться-то у неё получилось, а вот ходить, как выяснилось после первого шага, – не очень.

– Вот видите, и палка моя пригодилась, – пошутила спутница Егора, опираясь на свою ветку, с которой так до сих пор и не рассталась. – С ней доковыляю.

– Нет, так дело не пойдёт, – решительно заявил молодой человек. Двигаться надо было быстро, а таким манером они доковыляли бы до посадочной площадки примерно через полчаса. – Бросайте вашу палку. Я вас донесу.

И, не дожидаясь возражений, подхватил опешившую девушку на руки.

– Палку всё же выбросьте, она вам держаться мешает. Ой! Да не мне же на ногу!

– Извините, – Елена мило покраснела и обвила Белецкого руками за шею. – А донесёте?

– Попробую, – пробормотал Егор. Ноша была не тяжёлая, вот только его молодой организм, почувствовав близость женского тела, немедленно отреагировал переходом в «боевое» состояние.

Так что отважный спаситель прекрасных дам тоже смутился и дальше топал молча, делая вид, что вздымающаяся чуть ли не перед глазами обтянутая лёгкой тканью упругая грудь, обвившиеся вокруг шеи нежные ручки, щекочущий щёку светлый локон и лёгкий запах духов его совершенно не волнуют.

Девушка тоже замолчала, так что какое-то время в звуковом диапазоне слышался только звук шагов молодого человека.

Зато по мыслесвязи завязалась оживлённая беседа.

Начал её Пантелей:

«Гляди, какая прыткая красавица. Не успела познакомиться, а уже едет у тебя на шее, и ножки свесила».

«Так! Котяра! Человек ногу подвернул, что, не видишь?» – возмутился Егор.

«Во-первых, я не котяра, а рысь, притом разумный! А во-вторых – не вижу. Я не меддиагност. Да и ты тоже… В общем, что там она подвернула, и подвернула ли…»

«И что мне теперь, справку из больницы от неё потребовать?»

«Нет, конечно, но будь там поосторожней… Не увлекайся».

«Я и не увлекаюсь. Она совершенно не в моём вкусе».

«Ну, это-то как раз не очень важно. Главное, чтобы ты был в её вкусе. А там и не заметишь, как окрутит. Женщины, они такие».

«Так, ладно, заканчивай свои шуточки. Следи лучше за обстановкой».

«Ну ладно. Молчу, молчу…»

Пиктограмма наличия радиосвязи замигала почти перед самой площадкой. Почти сразу было получено входящее сообщение от барона, содержащее подтверждение приказа, переданного Пантелеем.

– Ой! Связь появилась! – обрадовалась Елена.

– Да. Я уже вызвал такси.

– Вы проводите меня до дома?

«Вот! Я же говорил, – не удержался рысь. – Женщины! Только что бегала от тебя, а теперь уже домой на чашечку чая со всеми вытекающими последствиями приглашает».

«Не домой, а до дома. Почувствуй разницу. И вообще – собирался молчать, так молчи. Я сейчас с ней отправлюсь, а ты возвращайся на базу. Вечером поговорим».

«Слушаюсь, ваше высокоблагородие!»

«Так!..»

«Спокойно, спокойно… не забывай, что нервные клетки восстанавливаются очень медленно».

Егор решил не обращать внимания на реплики напарника, на которого ни с того ни с сего напало игривое настроение.

– Такси я уже вызвал. Но, может, лучше не домой, а в больницу? – обратился он к девушке.

– Нет, не надо. Вызову врача на дом.

– Как скажете, – ответил Егор, наблюдая, как на площадку, к которой они как раз подошли, почти бесшумно опускается лёгкий вертолёт аэротакси.

В попытках спрятаться от поднятого им ветра девушка почти прижалась лицом к щеке молодого человека. Так, что он почувствовал её горячее дыхание. Причёска Елены растрепалась, и ветер отбросил её длинные волосы прямо Егору на глаза.

«Хорош я сейчас… – подумал он. – Бери меня хоть голыми руками. Руки заняты, и ничего не вижу». Однако девушку на землю Белецкий опускать не спешил. Дождавшись, пока винт почти остановится, он донёс спасённую до винтокрылой машины и бережно опустил в одно из двух кресел, находящихся под предупредительно откинувшимся блистером.

Потом запрыгнул во второе кресло и предложил девушке:

– Заказывайте адрес.

Та согласно кивнула. Через несколько секунд блистер плавно опустился, и машина взмыла в голубое небо.

«Удачи!» – послышался «голос» Пантелея, в котором Белецкому почудились ироничные интонации.

«До встречи на базе!» – ответил Егор напарнику, наблюдая, как проваливается вниз образованное кронами деревьев зелёное море, а впереди, на его краю вырастают силуэты городских зданий. Судя по всему, машина шла не прямо по курсу, а, заняв свой эшелон, направлялась к одному из транспортных коридоров, выделенных для лёгкого авиатранспорта.

Так и получилось. Выйдя к широкой реке, такси пошло вдоль русла. Несмотря на исключительную надёжность современной техники, на транспорте действовали древние правила безопасности, гласившие, что маршруты воздушных транспортных средств должны проходить в наименее населённых местах. Справа и слева проплывали оживлённые кварталы столицы. Вертолёт летел не очень высоко, так что можно было различить не только снующий по улицам транспорт, но и заполнивших тротуары людей.

Кстати, дома в столице были очень высокими. Исключение составлял возвышавшийся впереди-справа величественный комплекс зданий императорского дворца, доминировавший над городом.

Ограничение по высоте застройки существовало отнюдь не для того, чтобы, не дай бог, какое-нибудь здание не оказалось выше дворца. Эта норма существовала по всей Империи. Небоскрёбов не строили, ибо из них было труднее обеспечить эвакуацию в случае чего. Так что встретить дома выше тридцати этажей было нереально.

– А вы сильный, – прервала затянувшуюся паузу девушка. – Так долго меня на руках несли…

Раньше Егор бы брякнул в ответ что-то вроде «Я готов носить вас на руках всю жизнь».

Но сейчас, не столько умудрённый жизненным опытом, сколько, наверное, находясь под впечатлением колких замечаний рыся, ответил осторожнее:

– Держать на руках такую замечательную девушку – честь для любого мужчины.

– Почему «замечательную»? Вы же меня совсем не знаете. Может, я скандальная эгоистичная стерва? – рассмеялась Елена.

– Интуиция, – выкрутился молодой человек.

– А-а-а, интуиция, – протянула собеседница Белецкого. И внезапно перескочила на другую тему: – Мне, кстати, почему-то ваше имя кажется странно знакомым. Будто я его уже где-то слышала… – задумчиво проговорила она, наморщив лоб.

– Может, общие знакомые? – предположил Егор и тут же пожалел о сказанном. Сейчас начнётся вычисление общих знакомых…

Но девушка внезапно снова сменила тему:

– Вы знаете, странно. Сейчас хотела отправить заявление в полицию, но у меня почему-то не оказалось видеозаписи этого… события. Причём запись не стёрта, а как будто её и не было. А у вас?

– У меня, кажется, тоже нет, – соврал Егор. Вот уж у него-то как раз всё было записано от начала до конца. Но перед принятием решения, подавать ли заявление в официальные инстанции, он хотел посоветоваться с бароном. Благо до встречи с ним осталось около получаса. – По крайней мере, я не могу добраться до этого файла. Но вы всегда сможете рассчитывать на мои показания. Даже если меня не будет на планете… Сами понимаете, я военный – могу покинуть Землю в любой момент, – я могу дать их по месту прохождения службы.

Елена кивнула и снова перескочила на другую тему.

– А вы истребитель? – поинтересовалась она, чуть наклонившись к собеседнику.

– Только закончил училище. Ещё не служил, – выдал Белецкий собеседнице полуправду. Ну не говорить же и так напуганной девушке, что её спаситель только что из штрафников. – Но учился по специальности «пилот истребителя». Тут вы угадали, – улыбнувшись, добавил он, глядя на чуть разочарованное выражение лица собеседницы. Наверное, уже себе навоображала, что её спас мужественный ас – герой Империи.

Тут же последовал новый вопрос:

– А вертолётом вы тоже управлять умеете?

– Умею, – улыбнулся Егор. – Но на ручное управление разрешается переходить только в экстренных ситуациях. Иначе будет большой нагоняй.

Вопрос спутницы возбудил у Белецкого профессиональный интерес. Управлять-то вертолётами ему доводилось, но именно данной конкретной моделью – нет.

Установив соединение с машиной, он послал запрос на авторизацию вместе с личной цифровой подписью.

И тут же получил допуск к системе управления. Однако «рулить» не стал. Только что сказанное им было чистой правдой: перехватывать управление гражданскими аппаратами без особого повода военным пилотам было строго воспрещено – под страхом сурового наказания. «Особого повода» пока не наблюдалось, так что… Егор ограничился только наблюдением за работой системы управления как бы изнутри.

Одновременно продолжая общаться с девушкой, снова сменившей тему разговора:

– Ой! У вас мундир порвался!

Белецкий отвлёкся от контроля полёта и глянул на свой мундир. Действительно, левый рукав надорвался. В дополнение к этому парадка оказалась помята и местами украшена грязными пятнами. «Ну вот! Не уберёг!» – огорчённо подумал молодой человек, а вслух небрежно бросил:

– Я уже заказал новый. Переоденусь после посадки.

В этот момент машину сильно тряхнуло, после чего она подскочила вверх.

– Ой! Что это? – вцепившись руками в подлокотники, испуганно спросила девушка.

– Ничего страшного. Воздушная яма. Бывает, – как можно небрежнее отозвался Егор, одновременно вновь усилив внимание к процессам, происходящим в системе управления вертолётом. Быстрый анализ происходящего показал, что за время, пока Белецкий отвлёкся, искин аэротакси получил по Сети командный файл с изменениями настроек системы. И, естественно, запустил его на исполнение.

Разобравшись в сути изменений, Егор похолодел: новые коэффициенты коррекции в формулах расчёта высоты, скорости и координат местоположения отличались от старых незначительно, но в результате конечная точка маршрута несколько смещалась относительно истинных координат посадочной площадки, из-за чего летательный аппарат должен был на высоте пятнадцать метров и со скоростью около двухсот километров в час войти в стену жилого дома.

Похоже, одновременно с изменениями коэффициентов коррекции в системе поселилось несколько троянов. Функции их были неясны, но вряд ли они тут появились, чтобы сделать что-то хорошее.

«Накаркал. Вот он, особый случай», – подумал Белецкий и отдал системе команду перейти на ручное управление.

Тут же пришёл обескураживающий ответ:

«В доступе к управлению отказано».

Егор опешил. Такого он не ожидал. Нет, в принципе, режим допуска, когда «посмотреть можно, а порулить нельзя», существовал. Но применялся для техников (им «рулить» не положено) и курсантов лётных училищ на начальном этапе обучения. Однако Белецкий не входил ни в ту, ни в другую категорию, к тому же пиктограмма полного доступа, высветившаяся при первоначальном обращении к системе, никуда не делась.

Уж скорее можно было предполагать, что система просто обрубит соединение. Но нет. Он оставался в системе, но мог только наблюдать.

Вторая попытка перехватить управление закончилась с тем же результатом. Искин борта упорно не желал передавать свои полномочия пассажиру.

В принципе, оставалась ещё ручная система аварийной посадки.

Егор не стал медлить. Пока полёт всё ещё проходил над рекой, но скоро машина должна повернуть, и оставшиеся пять минут полёта пройти над жилыми кварталами. Там аварийная посадка могла оказаться чреватой неприятностями не только для пассажиров летательного аппарата, но и для находящихся внизу людей.

Так что молодой человек пошёл на хитрость. Вытянув шею, сделал вид, что разглядывает что-то справа, и когда его спутница инстинктивно повернулись, чтобы взглянуть, что же там такого интересного, вдавил до упора кнопку аварийной эвакуации. И… Ничего не произошло. Вместо того чтобы отстрелить блистер, винт, и выпустить парашют, машина продолжала лететь дальше как ни в чём не бывало.

Егор похвалил себя за предусмотрительность. Если бы он не отвлёк внимание девушки и нажал кнопку у неё на глазах, то сейчас получил бы кучу расспросов с весьма вероятной истерикой после объяснения ситуации. А так – если бы аварийная система сработала, вопросы были бы уже после приземления, то есть после приводнения. Не сработала – и девушка ничего не заметила.

На вопрос Елены, что он там увидел, Егор отделался неопределённым «показалось». Спутница продолжала что-то спрашивать, он ей что-то отвечал, но большая часть сознания в авральном режиме искала выход из сложившейся ситуации. Параллельно раз за разом запрашивался допуск к управлению, с перебором всех известных паролей. Не то чтобы Белецкий верил в успех такого метода, но это всё же было лучше, чем ничего не делать. Однако искин такси оставался равнодушен и к военному личному номеру Егора, и к номеру карточки социального страхования, и даже к пин-коду банковского счёта.

Мелькнула мысль разбить блистер шпагой и выбросить девушку в воду, а потом последовать за ней. Но шансы упасть, ничего не повредив, с такой высоты и на такой скорости, даже в воду, были невелики. К тому же он не знал, умеет ли его спутница плавать. Не спрашивать же её сейчас об этом.

Машина заложила вираж и ушла в сторону от реки. Теперь внизу мелькали дома. Прыгать было поздно. Тревожного сигнала на частоте полиции и аварийных служб, который должен был передаваться при нажатии на аварийную кнопку, естественно, не было. Да даже если бы и был, то никто бы его не услышал: в машине заработала полицейская «глушилка», которая обычно включалась по внешней команде.

«Ведь можно же было догадаться и поехать на чём-нибудь другом. На том же метро, – с досадой на самого себя подумал Белецкий. – Не стали бы ведь из-за нас подрывать целый поезд. Или стали бы?»

Таймер отсчитывал последние минуты полёта, Егор продолжал поддерживать светскую беседу с девушкой, искать выход из безнадёжной ситуации и перебирать пароли.

Похоже, что ни в одном из этих дел он не преуспел. Выход находиться не хотел. Рассеянные ответы на её вопросы, похоже, убедили девушку в том, что спутник не хочет с ней общаться, и она обиженно надула губки. Пароли один за другим отвергались бортовым искином.

Пошла последняя минута. Пятьдесят две секунды… Сорок семь… Егор покосился на девушку. «Сказать?.. Нет, пусть не знает. Блин, вот так лгут доктора безнадёжно больным!» Сорок две секунды… Тридцать пять…

«Доступ к управлению разрешён».

Искин принял код, присвоенный Белецкому, когда тот по прибытии на Землю поселился в подземельях СИБ.

Не теряя ни секунды, Егор мгновенно перехватил управление, погасил скорость, скорректировал курс и плюхнул машину точно на посадочную площадку. Для плавной посадки уже не оставалось времени.

Амортизаторы не смогли полностью скомпенсировать силу инерции, потому машина приложилась довольно чувствительно. Елена подозрительно посмотрела на молодого пилота:

– Вот признайтесь честно – сажали на ручном управлении? На автомате посадка гораздо мягче.

– Да вот, решил всё же попробовать, – вымученно улыбнулся Егор, вытирая выступившие на лбу капельки холодного пота и одновременно отдавая искину команду на открытие блистера.

Прозрачный колпак плавно пошёл вверх. Девушка легко соскочила на землю и рассмеялась:

– Надеюсь, что с истребителем вы управляетесь лучше, чем с такси. Но всё равно – спасибо, что довезли. – Елена сделала паузу и уже тише и серьёзнее добавила: – И спасибо… за всё.

– Не за что, – сухо ответил Белецкий, в свою очередь тяжело ступая на плиты посадочной площадки. Надо бы было, конечно, выдать что-нибудь более соответствующее моменту, но молодой человек ещё не отошёл от уже второго за сегодняшний день стресса.

Девушка огорчённо вздохнула и передумала делать шаг навстречу своему спасителю, как, очевидно, только что собиралась.

– Тогда до свидания. Я дома, а вам, наверное, пора…

Егор глянул на часы. Действительно, было пора.

– До свидания, сударыня. Приятно было познакомиться. Честь имею! – кивнув даме, Белецкий поспешил к находящемуся в двух кварталах магазину готовой одежды, куда к этому моменту должны уже были доставить заказанную им новую парадку.

Девушка, поглядев немного вслед удаляющемуся молодому офицеру, медленно развернулась и побрела к подъезду расположенного рядом с посадочной площадкой дома.

Егор отдал искину такси приказ заглушить все системы, как только покинул аппарат. Но тот, зараза, перед отключением успел выдать счёт за перевозку. Сумма, между прочим, была не такой уж и маленькой. Вот почему не очень богатый лейтенант предпочитал воздушному такси наземное, а ещё лучше – метро. В сочетании с покупкой нового мундира сегодняшнее приключение влетело Белецкому в копеечку, а ещё предстояло разбирательство… Не понаслышке будучи знакомым с дознавателями как военной полиции, так и СИБ, молодой человек вполне отчётливо представлял себе, что его ожидает.

Хоть никого не убил – значит, снова в штрафники не пошлют. Может быть…

Глушилка в такси отключилась вместе с искином, так что Егор тут же связался с бароном, доложил об очередном происшествии, сопроводив отчёт видеозаписью, и предложил, исходя из такого развития событий, перенести встречу с вдовой Шелехова на следующий раз.

Однако фон Стиглиц с этим предложением не согласился.

– Нет. Идём сегодня. Время, чтобы добраться в срок, у тебя есть.

Время действительно было, даже с учётом переодевания в новый мундир, так что через двадцать минут Белецкий уже выходил из метро недалеко от назначенного места встречи. Метро, кстати, действительно оказалось гораздо безопаснее воздушного такси. По крайней мере, поезд пришёл точно по расписанию и без всяких эксцессов.

– Потом, Егор Николаевич, все объяснения – потом, – после обмена приветствиями барон не дал своему бывшему подчинённому раскрыть рта. – После встречи вернёмся на Базу и там поговорим.

Потом так потом, начальству виднее. Хоть и бывшему. Егор не стал настаивать и отправился вслед за широко шагающим по тротуару бароном. Глядя на этого энергичного, пышущего здоровьем человека, трудно было предположить, что совсем недавно он стоял одной ногой в могиле.

Идти оказалось недалеко. Дом, куда они направлялись, был расположен метрах в двухстах от метро. Войдя в подъезд, фон Стиглиц с Белецким на лифте поднялись на пятый этаж.

– Квартира тридцать четыре. Звони, – кивнул барон на одну из дверей.

Егор кивнул и, оправив китель, послал запрос искину квартиры.

Почти сразу двери распахнулись.

На пороге стояла девушка в лёгком платье. Девушка, которую Белецкий не спутал бы ни с кем никогда в жизни. Именно её голографическое изображение носил у сердца Шелехов.

Но она же… умерла. Или нет? Шелехов соврал? Нет, он не стал бы. Не такой человек, чтобы этим… Может, это тоже голограмма? В принципе, это мог бы быть искин квартиры, но придавать оптической аватаре домашнего искина – фактически слуги, хоть и бездушного, образ любимой? В голове молодого человека, и так уже получившего за сегодня изрядное количество впечатлений, предположения мелькали со страшной скоростью. Ошарашенный увиденным, он даже не догадался поинтересоваться реальностью видения у своего комма. Тот уж точно бы отличил изображение от реального человека. Ещё можно было просто протянуть руку, но это было чревато. А вдруг девушка настоящая? Так и пощёчину схлопотать недолго.

Очевидно, как обычно, все мысли Белецкого отразились на его лице, так как девушка тяжело вздохнула и с видом «до чего же вы мне все надоели» монотонно проговорила чуть ли не по слогам:

– Нет, я – не она. Я – её клон.

Это был добивающий удар. Егор беспомощно оглянулся на барона. Во взгляде его читалось: «Как же так?! Ведь клонирование запрещено!»

Фон Стиглиц чуть заметно улыбнулся и подтолкнул бывшего подчинённого к двери.

«Да входи же, не стой столбом! Потом всё объясню», – передал барон, а вслух представился:

– Барон фон Стиглиц.

Так как Егор всё ещё пребывал в ступоре, барону пришлось дёрнуть его за рукав. Только после этого тот, спохватившись, запинаясь, выдал:

– Ег-гор Б-белецкий.

– Анастасия, – губы девушки тронула лёгкая улыбка.

– Мы сослуживцы вашего отца. Пришли проведать Зинаиду Ильиничну. Нам назначено, – продолжил барон.

– Да, я знаю. Входите, пожалуйста, – девушка отступила вглубь коридора, и офицеры один за другим переступили через порог. Причём Белецкий сдвинулся с места только после того, как получил лёгкий толчок в спину от старшего товарища.

– Прошу за мной, – Анастасия развернулась и двинулась вглубь квартиры.

Тут уж Егор не медлил, но теперь барон, вместо того чтобы подталкивать, придержал его за рукав.

– Будет удобный момент, передашь ей это. Желательно без свидетелей, – с этими словами, сказанными вполголоса, фон Стиглиц передал Белецкому небольшой пакет. – Пока спрячь в карман.

«Можно же было всё по-человечески рассказать и объяснить? Секретность – словно на боевом задании! Или это барона служба так испортила?» – немного раздражённо подумал Белецкий и, опустив пакет в карман, поспешил за провожатой.

Квартира оказалась немаленькой. Нет, далеко идти не пришлось – гостиная, естественно, оказалась недалеко от входа. Но сквозь распахнутые двери в конце коридора была видна анфилада комнат, тянущаяся как минимум на пол-этажа. Видеоэффекты были выключены, и квартира – пол, стены, потолок – выглядела такой, как она есть, а не как обычно – имитацией различных пейзажей по вкусу хозяев квартиры.

В гостиной гостей встретила женщина, которую Егор уже видел на кладбище в день похорон Шелехова. Офицеры представились. Хозяйка квартиры как-то рассеянно улыбнулась и пригласила гостей присесть в тут же выросшие из пола уютные кресла. Как только все расселись, между креслами вырос стол, который тут же принялась сервировать пара «домовых» – универсальных домашних роботов.

Как отметил про себя Егор, это были не антропоморфные механизмы, которые предпочитало большинство штатских, а арахноиды – по сути, гражданская модификация боевых «Тарантулов». Двигались роботы весьма шустро, и стол был накрыт буквально за полминуты, после чего «паучки» удалились так же быстро и бесшумно, как и появились.

Барон молча взял стоявшую посреди стола бутылку водки и наполнил рюмки.

Выпили так же молча. Мужчины – до дна, женщины – чуть пригубили. Помолчали. Хозяйка бросила грустный взгляд на одиноко стоящую рюмку, накрытую кусочком хлеба, и одарила гостей тем особенным взглядом, который бывает у людей, потерявших самого близкого человека и уже от этой жизни ничего не ожидающих, а главное – ничего и не желающих.

Егор был ещё слишком неопытен, чтобы различать такие нюансы, а барон… Барон всё понял, как-то сгорбился и глухим голосом начал говорить:

– Я был командиром подразделения, в котором Павел Евгеньевич принял последний бой. Если бы не он… Я минимум дважды обязан ему жизнью. Да и не только я. Все мы обязаны. Обидно, что такие люди уходят… Но – война…

Барон говорил что-то ещё, и видно было, что говорил искренне, но молодой человек уже не слушал. Слова, даже самые искренние, самые правильные, были не способны ни вернуть к жизни ушедшего, ни облегчить боль потери живым.

Белецкому показалось, что вдова прапорщика тоже в мыслях где-то далеко, вспоминает о чём-то, о чём может вспомнить только она.

«Странно устроен мир, – подумал он. – Человек ушёл из жизни. Мы помним его одним, его близкие – другим, и, может быть, даже – совсем другим… Как будто мы знали двух совсем разных людей. А когда мы умрём, с нами умрёт и даже такая вот неполная память. Останутся только архивные документы, видеозаписи, наши обрывочные воспоминания. А потом, через много лет… Может статься, что такого замечательного человека забудут полностью. Как будто и не было его».

Занятый философскими рассуждениями о бренности сущего, Белецкий не сразу заметил, как обстановка за столом изменилась.

К реальности его вернуло ощущение, что «что-то не так». Секунды через три он понял, что именно. Оказывается, барон закончил говорить, и теперь все ожидающе глядели на Егора.

Судя по всему, теперь настала его очередь говорить.

Егор смутился. Чувств и мыслей было много, но вот как их выразить…

– Я… – попытался облечь свои мысли в фразы молодой человек. – Я недолго был знаком… Но… Он меня многому научил… Благодаря ему… В общем, хороший был человек. Очень жаль, что его не стало. Извините, у меня не получается сказать правильно и красиво…

Белецкий смутился ещё больше и умолк.

– Зато искренне, – ободряюще улыбнулась Анастасия.

Барон решил поддержать своего спутника.

– Да. Воюет этот молодой человек куда как лучше, чем говорит. Ну ничего, и говорить со временем научится.

– Мне кажется, настало время пить чай с тортом. Нет-нет, не отказывайтесь. Настя сама его испекла. Старалась… У неё замечательно получаются торты, – увидев смущение гостя, чьё лицо к этому времени стало ярко-бордовым, хозяйка решила перевести тему на другое. – Настенька, ты принесёшь торт.

– Да, сейчас! – Анастасия вспорхнула со своего кресла и поспешила к дверям.

«Давай за ней, оратор!» – передал барон, чуть скосив глаза в сторону удаляющейся девушки.

– Я помогу! – подхватился Егор.

– Да, будьте так любезны, – благосклонно кивнула хозяйка.

На кухне Анастасия указала молодому человеку на поднос с чайным сервизом.

– Это – ваше. А я понесу тортик.

«Ничего себе тортик, – подумал Егор, глядя на это произведение кулинарного искусства. – Им взвод накормить можно, а не то что четырёх человек». Вообще Белецкий считал, что готовить самостоятельно, в то время, когда всё это можно заказать в магазине, либо, в крайнем случае, поручить приготовить автомату – это никому не нужное излишество. Но по опыту знал, что многие женщины с таким мнением в корне не согласны, потому вслух своих мыслей не высказывал и относился к «женским странностям» снисходительно.

– Анастасия… Павловна, – остановил Егор девушку, уже собравшуюся взять свой поднос. – Я должен вам передать… Вот это, – с этими словами он вытянул из кармана переданный бароном пакет и протянул его девушке.

– Что это? – Анастасия повертела пакет в руках. Разорвала. Внутри оказалась знакомая молодому человеку пластинка голограммы. Девушка коснулась сенсора на боку пластинки, и перед ней появился, как показалось молодому человеку, её собственный портрет.

– Последнее его желание перед смертью… было – увидеть, – тихо сказал Егор.

– Мама… – так же тихо то ли вздохнула, то ли всхлипнула девушка. В её больших глазах засветились боль и нежность. – Я – её часть… Продолжение… Папа так хотел, чтобы она хоть как-то продолжала жить. Может, он втайне надеялся, что она возродится во мне… Не знаю, чего ему стоило получить разрешение на клонирование. Но я – не она… Я называю её мамой. У меня две мамы, – грустно улыбнулась девушка. – Ту, которую дала мне жизнь, я совсем не знаю. Наверное, она была замечательной женщиной, раз её так полюбил отец, но… Иногда мне кажется, что он зря всё это затеял. Моя мама… Вторая, которая меня вырастила. Иногда мне кажется, что она ревновала отца… К ней… И, может быть, немножко – ко мне. Может, не стоило ему пытаться воскресить любимую…

– Стоило, – Егор кончиками пальцев коснулся руки Анастасии. – Я думаю, он бы всю жизнь себя корил, что не попытался. А так… В результате на свет появилась такая замечательная девушка.

Анастасия одарила молодого офицера благодарным взглядом.

– Давайте всё же отнесём тортик, нас уже, наверное, заждались.

– Да, конечно! – Егор схватил свой поднос и поспешил в гостиную.

Остаток встречи он запомнил урывками. Беседовали в основном барон с хозяйкой, а молодой человек и девушка больше молчали, думая о своём и иногда украдкой бросая друг на друга быстрые взгляды.

Визит был не очень долгим – через пару часов офицеры уже выходили из подъезда. Солнце висело ещё довольно высоко. Егор заметил, что улица была практически пустой, несмотря на выходной день, на что тут же не преминул обратить внимание своего спутника.

– А что тут удивительного? – пожал плечами тот. На центральном стадионе матч на кубок мира по футболу, а в Императорском Оперном концерт этой новой мегасуперзвезды – Биласкова. Мужчины на футболе, женщины – на концерте. Так что здесь мы в полном одиночестве, да ещё вон полиция бдит, – фон Стиглиц кивнул на вывернувшую из-за угла полицейскую машину.

Действительно, кроме двух офицеров, этой машины да медленно подползающих с двух сторон по тротуару роботов-уборщиков вокруг не было ни души.

– Кстати, ты видел, как она на тебя смотрела при прощании? – подмигнул молодому человеку барон.

– Кто «она»?

– Да не Зинаида Ильинична же! Настя, конечно.

– Обычно смотрела, – буркнул Егор. – И давайте не будем…

– Ну, не будем так не будем, – легко согласился фон Стиглиц.

Рядом раздался визг тормозов. Егор оглянулся. Из резко остановившейся спецмашины выскочили два полицейских. Один из них остался на месте, а второй с нашивками сержанта почти бегом направился к двум офицерам.

Не доходя до них на три шага, он остановился и произнёс:

– Господин Белецкий, вы арестованы! Вашу шпагу!

Одновременно на комм Егора пришёл ордер на арест.

«Ну вот, опять!» – огорчился молодой человек и потянулся к шпаге. Сопротивляться полицейскому с ордером на руках – себе дороже.

Однако, похоже, барон так не думал. Белецкий получил его приказ: «Боевой режим. Действовать по команде!»

«Толку с этого режима… без скафа – только ускорение», – подумал ещё более ошарашенный Егор, но приказ выполнил.

Между тем барон обратился к сержанту:

– Майор фон Стиглиц, Служба Имперской Безопасности. Должен вам сообщить, что ордер на арест этого человека должен быть завизирован в канцелярии СИБ. Ордер завизирован?

Егор быстренько пробежался взглядом по полученному документу – визы Имперской Безопасности на нём не было. И неудивительно – она полагалась лишь для сотрудников СИБ и лиц из «особого списка». Насколько молодому пилоту было известно, он не был ни тем, ни другим.

Значит, арест отменялся. Точнее, откладывался до получения визы. Это где-то секунд на тридцать – пока отправят запрос, пока рассмотрят, пока вернут ордер с визой… Или без? Хотя бы! Очень не хотелось снова в штрафники. Хотя… Арестовывать пришла не военная полиция. Значит, суд будет гражданским, и наказание иным… Наказание за что?

От размышлений Егора оторвала команда «Ложись!», сопровождённая сильным толчком в бок.

Белецкий моментально растянулся на тротуаре.

Последующие события он смог заметить только благодаря тому, что перешёл в боевой режим. Скорость восприятия, кстати, заметно превышала скорость физической реакции, и все события фиксировались как при замедленном воспроизведении.

Вот барон тянется к своей шпаге, а оба полицейских – к шокерам на поясе. Шокер! Егор вспомнил, что у него тоже есть такая игрушка, и, уже лёжа на мостовой, попытался её достать. Чёрт! Никто из людей не успевал! Над крышей полицейской машины начала выдвигаться турель с коротким тупым стержнем станкового парализатора. Автомат всегда быстрее человека. Быстрее автомата может быть только другой автомат…

Дзанг! Парализатор разлетелся вдребезги. Один из осколков выбил искры из мостовой у самого лица Егора.

Это ещё что? Обернувшись, Белецкий увидел, что в бой вступили «роботы-уборщики», точнее, замаскированные под них боевые боты. В режиме маскировки машины выглядели абсолютно одинаково. А вот в боевом…

Тот бот, что подходил слева, не успел даже закончить трансформацию, как получил очередь прямо в корпус из рейлгана второго «уборщика», молниеносно развернувшегося от полицейской машины. Защитное силовое поле пару раз мигнуло и отключилось. Короткая вспышка, и на поле боя одним действующим лицом стало меньше.

Нет, тремя. Оба полицейских начали плавно заваливаться на землю. Очевидно, второй бот успел уделить время не только своему противнику-автомату и турели на полицейской машине, но и живым людям.

Вслед за полицейскими начал падать и барон. Однако было видно, что он, в отличие от оседавших, словно обмякшие тюфяки, представителей закона, стремится слиться с матушкой-землёй вполне осознанно.

Кстати, вовремя. Встроенный тактик комма нарисовал в том месте, где доли секунды назад находилась голова фон Стиглица, пунктиры трасс пуль ручного рейлгана.

«Перекат влево!» – Белецкий выполнил команду на инстинктах, и на том месте, где он только что лежал, взметнулись фонтанчики каменной крошки. Часть камешков всё же попала в цель, для которой предназначались пули. «Больно, блин!» – мысленно заорал Белецкий.

«Но зато не смертельно», – утешил он себя, увидев здоровенные выбоины в бетоне на месте, где только что находился.

Впереди, чуть ли не перед носом, вспыхнула плёнка защитного поля. «Ого! Это ещё откуда?» Белецкий чуть довернул голову. Ага! Защитный кокон выставил подобравшийся почти вплотную к месту действия второй «робот-уборщик». Теперь пули рейлганов были не страшны.

Между тем стали видны и сами стрелки. Две фигуры в броне средней защиты, прикрывая друг друга, короткими перебежками приближались от подъезда соседнего дома. Им наперерез выскочила тройка непонятно откуда взявшихся «Тарантулов», тоже вооружённых рейлганами. Завязалась перестрелка. Стрелкам пока стало не до Егора с бароном.

Почти над головой застучала звонкая дробь выстрелов. Куда-то лупил «уборщик». Но не в сторону стрелков. На сцене появилось новое действующее лицо? Егор повернул голову.

«Мать моя женщина!»

Действующее лицо оказалось старым. Всё та же полицейская машина. Однако теперь она была окутана таким же силовым коконом, как и тот, что окружал двух лежащих на мостовой офицеров. Непрерывно сыплющиеся из рейлгана «уборщика» пули не достигали машины, турель которой к этому времени выдвинулась уже полностью. Оказалось, что кроме обломков парализатора, на турели имеется ещё и вполне работоспособная кинетическая пушка. Наведенная почему-то не на атакующего «уборщика», а на мирно лежащего Егора.

Шарах! Вспышка защитного поля была неслабой. «Я что, ещё жив? – удивился Белецкий. – Похоже, что так…» Поле защищавшего их бота оказалось непропорционально мощным для его небольших размеров. Ему бы ещё оружие помощнее…

Сверкнуло ещё раз. Поле снова выдержало.

Защита не пропустила смертельный металл и в третий раз. И только потом сдохла.

«Ну, вот и всё», – подумал молодой офицер. Уйти от автомата даже на сверхскорости – нереальная задача.

Внезапно послышался глухой звук тяжёлого удара, и земля под Белецким вздрогнула. Одновременно с этим полицейская машина сплющилась, словно консервная банка под прессом.

«Грави-импульс второго класса», – отрешённо констатировал Егор, вертя головой в поисках источника этого самого импульса.

Похоже, в этом бою людям досталась роль наблюдателей. Как-нибудь повлиять на исход схватки было явно не в их силах.

Так вовремя расплющивший полицейскую машину аппарат обнаружился быстро. Это был заходящий на посадку десантный модуль с эмблемой Имперской Безопасности на днище. Прикрывали его три боевых вертоджета с теми же опознавательными знаками.

Модуль плюхнулся в десяти метрах от вмятой в асфальт машины и тут же врубил защитное поле на максимум. Рампа откинулась ещё в воздухе, и вся десантная группа к моменту посадки модуля уже не просто находилась на земле, но и успела занять позиции.

Послышалась команда барона:

– Быстро в модуль!

Вот этого Егору дважды повторять было не надо: он пулей метнулся к открытой рампе, под защиту брони. Фон Стиглиц последовал за ним секундой позже.

Приняв двух пассажиров, пилот модуля врубил форсаж. Последнее, что Белецкий успел увидеть сквозь проём закрывающегося десантного люка, были спешащие со всех сторон к месту происшествия полицейские машины. Они выскакивали на бешеной скорости чуть ли не из-за каждого угла.

И резко тормозили, оказываясь под прицелом оцепивших периметр тяжёлых штурмовых ботов СИБ.

В модуле у Егора наконец появилось время на оценку произошедшего. Для глобального анализа, конечно, данных не было, но вот некоторые локальные выводы…

– А что с Пантелеем?! – встревоженно вскинулся молодой пилот, насколько позволяло силовое поле безопасности, прижимавшее его к креслу.

– А что с ним станется? – небрежно взмахнул рукой фон Стиглиц. – Сидит на базе, скучает. Меня сейчас гораздо больше волнуешь ты. А ну-ка, сядь спокойно. Пусть медицина тебя посмотрит.

Легко сказать «спокойно»… Белецкий откинулся на спинку кресла, позволяя встроенной системе диагностики модуля заняться сбором информации о состоянии его здоровья.

– Может, мне кто-нибудь объяснит, наконец, что, чёрт возьми, происходит?!

– Объяснит, объяснит, – успокаивающе проговорил барон. – Вот прибудем на базу, и будет тебе «вечер вопросов и ответов». А пока отдохни малость.

Послышалось шипение инъектора. Медблок модуля принялся за работу. Егор прислушался к своим ощущениям.

Ощущения были приятные. Во-первых, пришла необычайная ясность мышления. Во-вторых, нахлынула волна умиротворения. Мышцы расслабились, появилось ощущение лёгкости.

Такие перемены радовали. Значит, опасность миновала. В противном случае впрыснули бы «боевой коктейль», вызывающий совсем другие ощущения.

И действительно, модуль благополучно добрался до места назначения. Потом ещё полчаса петляния по подземным тоннелям, и – вот он, дом родной! В смысле, вот она – так надоевшая за последнее время секретная база Имперской Безопасности. После сегодняшнего она действительно воспринималась почти как родной дом. Особенно родная камера, то есть, тьфу ты, комната. Спокойно, защищенно…

– А не пора ли нам подкрепиться? – поинтересовался барон почти сразу после того, как вошёл в комнату Белецкого вместе с её хозяином и удобно разместился в одном из кресел.

– По-моему, пора, – ответил он сам себе, даже не поинтересовавшись – а может, у этого самого хозяина другое мнение?

– Да я не голоден! – начал отнекиваться Егор. – И у Зинаиды Ильиничны мы ели…

– Ну да, ели… Видел я, как ты ел. Больше глазами стрелял. Так как тебе Настя всё-таки? Я серьёзно спрашиваю, – барон действительно посерьёзнел.

Егор задумался, пытаясь разобраться в своих чувствах.

– Знаете, мне её скорее жалко, – задумчиво произнёс он после полуминутной паузы. – Она и отца потеряла, и… Я не знаю, как сказать. Она чувствует себя вроде бы и собой, и частью другого человека… Нет, все мы – продолжение родителей, но она… Она – полная копия. И, мне кажется, Павел Евгеньевич видел в ней больше свою Надю, чем… Ну, в общем, вы поняли.

– Да. Кажется, понял, – задумчиво потёр подбородок барон.

– А она – единственный ребёнок в семье? А то как-то спросить было неудобно.

– Нет. У Зинаиды Ильиничны есть ещё двое – от первого брака… Просто они живут со своими семьями отдельно. А почему ты спрашиваешь?

– Ну, подумал, остались две женщины, одни. Тяжело.

– Конечно, нелегко. Даже если принять во внимание, что из старших детей – один мужского пола. Он, кстати, сам уже скоро станет дедушкой.

– С мужчиной в семье всё же легче, – возразил Егор. – Хотя какое там! Мне даже смотреть-то на них было тяжко! А им – жить со всем этим.

– Привыкай. Ты – боевой офицер. И, скорее всего, тебе ещё не раз придётся приходить к вдовам и матерям своих друзей.

– Мрачные перспективы, – мотнул головой Егор.

– Но никуда от них не деться. Такова жизнь… А что скажешь о Леночке Корниловой? – резко сменил тему фон Стиглиц.

– А что это вы меня то о той, то о другой спрашиваете? – подозрительно уставился на собеседника Белецкий. – Уж не сосватать ли решили?

– Боже упаси! – рассмеялся барон. – С твоим умением притягивать неприятности – подложить девушке свинью в виде такого мужа, как ты? Нет, это было бы слишком жестоко. Хотя с другой стороны… Ты всегда умудряешься выпутаться. Пока.

– «Пока…» Вы так оптимистичны, – криво усмехнулся Егор.

– Скорее, реалистичен, – пожал плечами его собеседник. – Согласно теории вероятности, чем больше пуль летит в твою сторону, тем больше шансов, что одна из них попадёт в цель. Так что советую быть осторожней. Так что скажешь про Елену Прекрасную?

– Так уж и прекрасную, – хмыкнул молодой человек. – Девушка как девушка. Симпатичная… Болтливая очень. И самоуверенная.

– Ну, вот тут ты не угадал, – рассмеялся барон. – Может, это стресс на неё так подействовал, когда ты с ней общался. Вообще она скромница. Да! Так мы будем сегодня ужинать?

– Я так понял, что выбора у меня нет, – развёл руками Егор.

– Почему? А выбор меню? – хитро прищурился барон.

– Да как-то мне всё равно…

– Хорошо. Тогда… Для тебя – стандартное меню номер шесть. Насколько я знаю, наиболее соответствует твоим вкусам, и по количеству калорий подходит.

Почти сразу после этих слов входная дверь отъехала в сторону, и на пороге появился «Тарантул» с двумя подносами, от которых по комнате распространялись вкусные ароматы. Трансформировав подносы в столики, арахноид поставил их перед людьми и бесшумно удалился.

Учитывая известное Белецкому расстояние от его комнаты до столовой, а также время, необходимое на выполнение и доставку заказа, молодой человек сделал вывод, что барон предугадал его ответ относительно выбора меню и заранее заказал ужин на своё усмотрение.

Тяжело вздохнув, Егор взялся за ложку. И, увлёкшись, не заметил, как уничтожил первое блюдо меньше чем за минуту. Второе тоже продержалось недолго. Как и компот. Уничтожив ужин, Егор с видимым удовольствием откинулся на спинку кресла.

– Ну вот. А говорил – нет аппетита, – улыбнулся барон. – Кстати, я обещал рассказать тебе, что происходит. Если ты готов, то начнём, пожалуй. Но сначала – разбор полётов.

Егор внутренне подобрался. То, что разбора полётов не избежать, он понял ещё в парке. Это, так сказать, обязательная прелюдия перед остальными, куда как более серьёзными неприятностями. Каковые, по мнению молодого человека, непременно должны были воспоследовать за сегодняшними событиями, в которых ему довелось поучаствовать.

– Итак, – собеседник Белецкого посерьёзнел. – Дано: законопослушный подданный Империи во время прогулки в парке обнаруживает группу лиц, которые, по его мнению, совершают противоправные действия. Вопрос: что этот законопослушный подданный должен сделать в первую очередь?

– Так связь была заглушена, – буркнул Егор, потупив взгляд.

– Я разве что-то спрашивал про связь? – поднял одну бровь фон Стиглиц. – Повторяю вопрос: что должен сделать законопослушный подданный при обнаружении противозаконных действий? – в голосе барона зазвенел металл. «И не скажешь, что только что добродушно улыбался», – промелькнуло в голове отчитываемого.

– Сообщить в полицию, – выдохнул Белецкий, приняв на всякий случай позу сокрушённого раскаяния. В училище при разносах иногда помогало…

– Вот! – поднял палец барон. – И?

– Так я же говорил – связи не было…

– Это не оправдание. Не было сделано даже попытки связаться с полицией. Это раз. У вас рядом был Пантелей, и вы вполне могли его отправить для связи со мной сразу, а не «после драки» – это два, – фон Стиглиц замолчал, сверля взглядом Белецкого.

– Не подумал, – ещё раз вздохнул тот, уставившись в дальний угол. «Барон перешёл на „вы”. Плохо. Значит, беседа носит официальный характер».

– Ну что это за детский сад?! – повысил голос барон. – «Связи не было», «не подумал»… Скажите лучше, что первым делом подумали про так называемую дворянскую честь! И не надо на меня так смотреть! Да, я сам дворянин, и эти слова для меня не пустой звук. Но! Вы увидели группу людей, совершающих что-то, весьма похожее на похищение человека. При этом, как вы сами только что сказали, была заглушена радиосвязь. Вы знали, что аппаратура РЭБ не продаётся в частные руки. Какой вывод из этого следует?

– Я не сразу узнал, что связь заглушена, – попытался оправдаться Белецкий.

– Это потому, что вы не сразу попытались ею воспользоваться, – парировал барон. – Вы даже не удосужились взглянуть на пиктограмму наличия связи. Так были заняты вопросами дворянской чести. Так какой вывод, я вас спрашиваю?!

– Действовали спецслужбы, – эта версия пришла в голову Егору ещё в парке. Только, к сожалению, не до боя, а уже после него.

– Это один из вариантов. А второй? – продолжал наседать на лейтенанта барон.

Егор уставился на собеседника непонимающим взглядом.

– Кто ещё может применять «глушилку»? – поинтересовался фон Стиглиц у Белецкого. На лице у него при этом явно читалось: «Господи, ну с каким же болваном я разговариваю!» – Так. Вижу, что поставил вас в тупик. Ладно. А вот скажите: о разведывательно-диверсионной группе противника вы не подумали?

– На поверхности? Да ещё и в столице? – Егор отнёсся к данному предположению крайне скептически.

Теперь настала очередь барона тяжело вздыхать.

– А что, вы считаете, что диверсантов Союза поверхность, а в особенности столица, не интересуют? Чему вас вообще учили в школе и в училище?

Егор с трудом удержался от того, чтобы почесать в затылке. Конечно, о бдительности талдычили почти каждый день и в школе, и в училище, но, похоже, частыми напоминаниями добились результата, обратного желаемому. Встреча с разведчиком или диверсантом противника на поверхности Земли серьёзно воспринималась, пожалуй, только сценаристами фильмов о доблестных контрразведчиках, мужественно ловящих этих самых врагов. Белецкий недоверчиво посмотрел на собеседника: неужели он и вправду серьёзно верит в диверсантов? Или просто так сказал, чтобы провинившийся «проникся»?

– Так вот представьте себе: вы не сообщили своевременно об обнаружении диверсантов, и они получили возможность исполнить свои планы…

– Но я ж их это… обезвредил, – возразил молодой человек, представив, как он упускает диверсантов, и те взрывают императорскую резиденцию.

– Вот это как раз и есть следующий пункт нашей программы, – усмехнулся барон. – Итак, вы бросаетесь на группу людей, которая с равным успехом может оказаться как спецгруппой противника, так и нашей спецгруппой.

– Ну, «полог тишины» – его разрешено применять гражданским. Полицейский шокер – это всё-таки говорит в пользу нашей, а точнее, полицейской группы. Кстати, непонятно, почему он работал в моих руках? Но вот само поведение этих… в общем, этих не укладывается. Что, спецгруппе, нашей или противника, стало скучно, и они захотели поразвлечься с подвернувшейся девушкой?

– Что вы знаете о методах работы спецгрупп? – повысил голос барон. – Может, они захватили заложника, может, хотели выбить у девушки информацию… Вы знакомы с методами психологического воздействия?

– Да что она могла знать-то?! – воскликнул Белецкий.

– Вы не поверите, какие секреты подчас становятся известны членам семей высокопоставленных лиц Империи, – покачал головой барон. – Но продолжим. Судя по видеозаписи, вы храбро (но, извините, лично моё мнение – глупо) бросились на шестерых противников защищать честь дамы. Не издав при этом ни единого звука. Сам факт вступления в схватку пока отставим в сторону. Но – молчание… Ладно, молча броситься на врага. Тут согласен – зачем выдавать себя лишним шумом? А если это были наши? Можно же было сначала спросить, кто они и что здесь делают?

– Не было времени… Они начали…

– Вот если бы вы всё же догадались сначала связаться с той же полицией, там бы, наверное, выдали инструкции, что делать. Или нет? – Барон выдержал паузу. – В общем, подводя итоги: вы нарушили буквально всё, что можно было нарушить, и сделали не так всё, что можно было сделать не так.

«Штрафрота или каторга?» – вот единственная мысль, которая осталась в голове Егора после столь суровой (но, положа руку на сердце, правильной) оценки его сегодняшних похождений.

Фон Стиглиц сокрушённо покачал головой, вперив суровый взгляд своему собеседнику чуть ли не прямо в душу. А потом вдруг улыбнулся:

– И именно благодаря такой вот вашей… – барон запнулся. – Даже слова не могу подобрать!.. В общем, повезло вам.

«Не посадят?! – обрадовался Егор. – Или не на каторгу, а всего лишь снова в штрафроту?»

Барон снова замолчал, сверля Белецкого взглядом.

«Да говори уже хоть что-нибудь! Не томи!» – мысленно взмолился тот.

Барон, казалось, подобно Пантелею, мог слышать не только слова, но и мысли. И начал говорить.

– Для того чтобы вы смогли оценить последствия своих действий, мне надо объяснить, что именно произошло, – услышать-то он, зараза, услышал, но говорил, словно сознательно намереваясь помучить своего собеседника подольше – медленно и с расстановкой. – Но для этого я должен сделать небольшое «лирическое отступление». Оно совершенно необходимо, – фон Стиглиц жестом остановил уже раскрывшего рот, чтобы попросить обойтись без лирических отступлений Белецкого. – Итак: как вы, несомненно, знаете, наше общество построено на сословном принципе. Если не считать духовенство, сословий всего два – простые обыватели и дворяне. Дворяне имеют больше привилегий, но и обязанностей у них также побольше, чем у остальных. Не надо морщиться, я не собираюсь полностью пересказывать всю главу о сословиях из учебника по обществоведению. Главное я уже сказал. Дворяне имеют больше привилегий. Среди этих привилегий – большая личная свобода, преимущества в торгово-промышленной деятельности и возможность занятия высоких постов во властных структурах. Исходя из этого… Да, исходя из этого неизбежна концентрация денег и власти в руках определённых представителей дворянства. А власть… Власть развращает. Поэтому, как говорится, кто-то кое-где у нас порой… Переходит границы дозволенного, уверовав в свою безнаказанность. Вот, например, не так давно…

«О господи! Да зачем мне эти примеры! Я тут поседею, пока он доберётся до сути! Или эта лекция – часть грядущего наказания?!» – Егор уже чуть не подпрыгивал на месте.

– Не так давно один молодой человек убил на дуэли представителя влиятельного и могущественного рода, – барон внимательно посмотрел на собеседника. Нарисованная у того на лице странная смесь скуки и нетерпения сменилась выражением глубочайшего внимания. – Естественно, этот молодой человек понёс наказание, полагающееся по закону. Но безутешной матери убитого, которая вот уж более десяти лет после смерти мужа держит бразды правления в этом влиятельном клане, законного наказания показалось мало. Смерть за смерть – вот что она посчитала достойным возмездием для преступника. Не подскакивайте. Я помню обстоятельства той дуэли. Так… На чём я остановился? Ага, на наказании преступника. Так вот она, эта женщина… Для начала организовала аварию на грузовом терминале, через который убийца её сына вместе со своим другом должны были попасть на планету. Потом – нападение на поезд метро, в котором перевозили её врага… К счастью для него, он в это время ехал в другом поезде другим маршрутом. Ну, потом были ещё всякие мелочи вроде ракетного обстрела вертолёта и так далее. Что это вы так побледнели, молодой человек? Да, всего одна влиятельная особа может натворить столько дел…

Услышанное укладывалось в голове несчастного молодого человека почти минуту.

– Но… Это же преступление… И раз вам… Имперской Безопасности то есть… известно об этом… Я смотрел на той неделе светскую хронику. На балу у графа… она была… Но если она преступница – то давно должна быть на каторге, а не гулять по балам!

Барон тяжело вздохнул.

– Бывают разные причины, по которым преступник остаётся на свободе. Например, против него недостаточно улик. Или ещё что-нибудь, о чём мы поговорим позже. Но я бы на твоём месте не особо переживал по поводу того, что баронесса фон Ливен находится совсем не в тех местах, где, как ты считаешь, она должна находиться, – Егор даже не заметил, что барон снова перешёл на «ты», а значит, беседа теперь носила менее официальный характер. – А радовался бы тому, что до сих пор жив, – продолжал фон Стиглиц. – И жив ты исключительно благодаря той самой СИБ, которую, вижу по глазам, ты сейчас считаешь чуть ли не десницей дьявола. Видишь ли, штрафная рота находится в ведении не армии и не флота. Это подразделение Службы Имперской Безопасности. То есть на время службы в штрафбате ты был переведен из ВКФ в СИБ. А Сергей Анатольевич – наш дорогой руководитель, почему-то ну очень не любит, когда его людей убивают. Поэтому были приняты все возможные меры для спасения твоей бестолковой головы. И, как видишь, ты до сих пор жив. Вопросы есть?

Егор помассировал виски кончиками пальцев. Похоже, злодейка-судьба не убила его сегодня днём только для того, чтобы вечером расплавить мозг путём перегрузки информацией.

Привычная картина мира рушилась на глазах. Оказывается, подданный Империи может попытаться убить другого подданного Империи (а может быть, даже не просто попытаться, а и довести дело до конца), и ему, этому подданному, ничего не будет, хотя властям (а в представлении молодого человека, СИБ являлась неотъемлемой частью власти) всё известно.

– Так почему всё же баронесса не была наказана? – Белецкий наконец выбрал самый интересующий вопрос из кучи вертевшихся в голове.

– Это секретная информация. Как, кстати, и та, что я тебе сообщил.

– Но вы же знаете, что я?.. – челюсти Егора свело.

– Физически не можешь разгласить секрет? – улыбнулся барон. – Да, знаю. Но это совсем не значит, что теперь в твою голову надо загружать все секреты Империи согласно алфавитного списка.

– Тогда второй вопрос, – Егор говорил медленно, подбирая слова. – Если единственной причиной, по которой СИБ меня опекала, было то, что я являлся её сотрудником, и если баронесса сейчас на свободе, а я больше не штрафник, следовательно – не сотрудник СИБ. У вашей организации нет больше причин меня защищать?

– Боишься? – прищурил глаз фон Стиглиц.

– Боюсь, – после небольшой паузы решил честно признаться Белецкий. Хотя самолюбие требовало выдать что-то типа небрежного «опасаюсь».

– Правильно делаешь, что боишься, – неожиданно одобрил признание молодого человека барон. – Не боятся только полные идиоты. Но давай-ка я напугаю тебя ещё больше.

– А что, есть куда? – нахмурился Егор.

– Ты не поверишь, есть! – радостно улыбнулся его собеседник.

«Нашёл, чему радоваться», – буркнул про себя Егор и приготовился к приёму следующей порции неприятных новостей. Хотя что может быть неприятнее той ситуации, в которой он уже находился, представить не получалось.

– Ну, тогда пугайте, – произнёс он вслух, разведя руками.

– Хорошо. Только сначала мне придётся сделать ещё одно «лирическое отступление». Как тебе известно, точнее, как ты считал до сегодняшнего дня, структура власти и общества в Империи, помноженная на современный уровень развития техники, делает очень трудным совершение безнаказанного преступления. Ведь к натыканным повсюду устройствам видеофиксации имеют доступ не только спецслужбы, а и простые граждане. Поэтому утаить преступление, особенно связанное с физическим насилием в общественном месте, абсолютно нереально. Его обязательно зафиксируют несколько камер, а сканеры запишут личные данные участников. А там уж вычислить преступника и доказать его вину – проще простого. К государственным секретам и тайнам чужой частной жизни простые граждане не допускаются, но существующая система позволяет не допустить уничтожения или искажения записанной информации лицом или группой лиц, преступивших закон. В общем, одна из основных причин, по которой преступлений, связанных с насилием против личности, у нас практически нет, это именно то, что за преступлением неотвратимо следует наказание. Смотрю, ты снова начал засыпать…

– Совсем нет! – запротестовал Егор.

– Вижу, как «совсем нет». Погоди немного, сейчас взбодришься. Итак, каждый шаг, каждый чих любого подданного постоянно фиксируется. Но! Все, и ты в том числе, знают, что в Империи есть секретные службы. Которые, по логике, должны проводить секретные операции. Как же обеспечить секретность в условиях, когда камеры и сканеры натыканы чуть ли не по нескольку штук на квадратный метр, а перемещения всех подданных постоянно отслеживаются? Вот для этого есть специальные устройства. Про «личину» и «полог тишины» ты знаешь. Но «сменив лицо» и убрав звук, моторику движений не скроешь, и компьютеры Департамента внутренних дел вычислят тебя по ней за несколько секунд. Чтобы этого не произошло, существуют специальные устройства, о которых широкой публике неизвестно. Они посылают на видеокамеры в заданном радиусе действия синтезированную картинку вместо реальной, а также искажают или блокируют биометрическую информацию с коммов. Таким образом спецгруппа или одиночный агент могут оставаться «невидимыми» для фиксирующей электроники, или же «видимыми», но записано в архивах будет совсем не то, чем они занимались на самом деле.

– То есть, кроме как камерой моего комма, события в парке не фиксировались ничем?

– Не совсем так. Ведь должно же руководство спецгруппы получить какой-то отчёт о проведенной операции? Камеры самих «спецов» фиксируют истинную картинку происходящего.

– Так это всё-таки была спецгруппа?! И я ей помешал?

– Вот к этому моменту мы как раз сейчас и подошли. Техника, позволяющая кому-либо совершать бесконтрольные действия – это очень опасная техника. Надеюсь, ты это понимаешь. Поэтому контроль за ней почти такой же строгий, как и за средствами массового поражения, например. Однако каким бы этот контроль ни был совершенным, всегда найдутся лазейки, чтобы его обойти. Что мы имеем в нашем случае? Упомянутые мной системы применяются не только в секретных операциях, но и для того, чтобы искажать информацию о текущем местоположении и передвижениях высокопоставленных лиц Империи и членов их семей. Сам понимаешь, если враг не знает, где ты, то ему будет труднее до тебя добраться. И, по иронии судьбы, утечку и нецелевое использование аппаратуры допустили те, кто должен следить, чтобы её не случилось у других. Сегодня в городском саду ты столкнулся не с нашей спецгруппой, и не с диверсантами противника. А с… – барон с отвращением мотнул головой, как будто проглотил что-то горькое, – подонками – другого слова и не подберешь, – которые использовали доставшуюся им по разным каналам технику в преступных и низких целях. Выслеживали в уединенных местах молоденьких девушек. Да. Есть основания предполагать, что это был далеко не первый такой случай. И делали с ними всё, что хотели. Да ещё и записывали на видео… – барон так сжал подлокотник кресла, что тот затрещал. – После чего стирали жертвам память с помощью спецфармацевтики. В общем, следов практически не оставалось. С заявлениями в полицию большинство не обращалось. А дела тех, что обращались, спускались на тормозах. Надо полагать, потому, что одним из негодяев был сын самого начальника Департамента внутренних дел. Это, кстати, тот самый, с шокером.

Егор вспомнил подробности неожиданной встречи в парке.

– И с него слетела «личина», – пробормотал он.

– Вот именно. Ты мог его опознать, и тогда всей честной компании каторги не миновать. И он обратился к отцу… Тот, как ты сам понимаешь, в случае раскрытия дела вынужден бы был уйти с тёплого места в отставку. Чего ему совсем не хотелось. И он не нашёл лучшего решения, чем преподнести дело так, как будто бы это ты напал на девушку, кстати, дочь уважаемого человека, а его сын с друзьями пытались её спасти. Для этого надо было всего-то «чуть-чуть подправить» доказательную базу, стереть воспоминания жертве и арестовать тебя. Арестовать и убить при попытке к бегству. Собственно, именно за этим и прибыли те двое смешных полицейских.

– Что-то мне они не показались особо смешными, – покачал головой Белецкий. – А что с девушкой?! – тут же вскинулся он, поняв, что опасность угрожала не только ему одному.

– До неё полиция тоже «не доехала», – улыбнулся барон. – Так что за Елену не волнуйся. Тем более у неё есть влиятельные покровители. Лучше о себе подумай.

– Ну да, теперь, я так понимаю, за мной охотится ещё и Департамент внутренних дел в полном составе.

В комнате снова воцарилась тишина. Егор переваривал очередную порцию неприятной информации, барон молча ждал.

– И что же мне теперь делать? – наконец прервал затянувшуюся паузу горе-спасатель девушек.

– Хороший вопрос! – воскликнул фон Стиглиц, иронично улыбаясь… – А свои соображения есть?

– Пойти повеситься? – предложил выход из ситуации Белецкий.

– Ну зачем же так радикально? – усмехнулся барон.

– У вас есть другие варианты? – с мрачным видом поинтересовался Егор.

– Ну, можно застрелиться, – задумчиво проговорил барон, словно прикидывая в уме наилучший выход из ситуации. – Или утопиться… Шучу! Шучу!.. – и снова перешёл на деловой тон: – Если серьёзно, я сейчас должен бы был напомнить тебе твой же вопрос. Тот самый – про то, будет ли тебя защищать СИБ, если ты уже не являешься её сотрудником? И предложить стать штатным сотрудником в обмен на обещание защиты.

– Это шантаж? – с каменным лицом поинтересовался Белецкий. – А если я не соглашусь?

– Ну, мы же только что рассматривали варианты: повеситься, застрелиться… Или всё же принять предложение. Как говорится, при всём богатстве выбора другой альтернативы нет.

– Честно? – поднял Егор взгляд на собеседника после очередной паузы. – После всего услышанного меня ваше предложение не вдохновляет. Да и непонятно, какая вам с меня польза? По первому образованию я пилот истребителя, по второму, полученному в штрафроте – живая станция ближней закрытой помехозащищённой связи и ретранслятор команд экспериментальной боевой системы. Ну, ещё контрабордажник. Недообученный, кстати, как я считаю. Какая из моих специальностей интересует Имперскую Безопасность? Контрабордажник я не лучший, космических истребителей на вооружении СИБ вроде нет, и зачем зачислять в штат ретранслятор? Непонятно. Это скорее инвентарь…

– Жаль, конечно, что такое предложение тебя не вдохновляет, – делано вздохнул фон Стиглиц. – Но хотел бы обратить твоё внимание на то, что я его тебе и не делал. Я сказал «должен бы сделать». Если бы с тобой был отличный случай. Но, во-первых, психологи на основании твоей карты сказали, что в данный момент сам ты такого предложения не примешь. Так зачем делать бессмысленное предложение? А во-вторых, давай пройдёмся по некоторым произошедшим с тобой странностям. Первое – в твоих руках работал полицейский шокер. Второе – искин такси принял код, присвоенный тебе здесь, – барон обвёл рукой вокруг, – в «подземельях СИБ». Ну и, наконец, третье – вспомни, что я сказал полицейскому, когда он хотел тебя арестовать.

– Вы хотите сказать, – медленно проговорил молодой человек, – что я уже…

– Лейтенант Службы Имперской Безопасности. Что соответствует армейскому капитану. И жалованье, кстати, тоже соответствует жалованью армейского капитана. Неплохая прибавка к зарплате лейтенанта ВКС, а? – подмигнул фон Стиглиц опешившему собеседнику.

– Без меня меня женили, – помотал головой тот, словно стряхивая наваждение. – Как такое возможно?

– Как говорят, ничего невозможного нет. Есть только маловероятное, – развёл руками барон. – И ты – живое доказательство этой древней мудрой мысли. Решение принималось на самом верху. Кроме того, мне поручено тебе передать, что и баронесса фон Ливен, и начальник Департамента внутренних дел теперь будут пушинки с тебя сдувать, ибо если с тобой что-нибудь случится…

– Какая трогательная забота о безвестном лейтенанте, – нервно дёрнул уголком губы Белецкий. – После услышанного сегодня кажется мне какой-то неестественной.

– Это хорошо, что ты подозреваешь – в такой заботе о тебе кроется какая-то корысть, – одобрительно кивнул барон. – Учишься думать потихоньку. Но я не знаю, почему наш шеф принял такое решение. Как и решение рассказать тебе правду о сегодняшних событиях и о баронессе фон Ливен. По логике вещей, во-первых, не стоило бы тебе этого знать, во-вторых, не следовало одновременно совать тебя носом в некоторые грязные дела, после которых светлый образ Империи в твоей голове может смениться на прямо противоположный. Что, кстати, тоже неправильно. Истина – она, как обычно, где-то посередине. Да. В общем, одновременно с этим принимать тебя на службу, да ещё не спросив твоего согласия, тоже неправильно. Я бы даже сказал – непрофессионально. Но наш шеф ещё никогда не ошибался. Именно по этой причине он и возглавляет СИБ столько лет. Так что прошу тебя: не закусывай пока удила. Быть офицером Имперской Безопасности – само по себе не хорошо и не плохо. Если ты почувствуешь, что тебя заставляют сделать что-то против твоей совести, ты всегда сможешь подать рапорт об отставке.

– Хм, и его примут? – иронично усмехнулся Егор.

– Да, конечно. Но, знаешь, хочу тебе честно сказать: во-первых, не бывает бывших офицеров СИБ. Контора тебя так или иначе не отпустит. Во-вторых, быть офицером СИБ всё же намного приятнее, чем её инвентарём. Это не угроза, это дружеский намёк. И ещё, чтобы тебе не втемяшилось в голову, что тебя купили: зарплата будет приходить на отдельный счёт. Снимать деньги со счёта или нет – решать тебе. Так что перед своей совестью ты будешь чист.

– Вы сказали «прибавка к зарплате лейтенанта ВКС». То есть предполагается, что из флота я не ухожу? Так я буду офицером СИБ под видом офицера флота, или офицером флота с полномочиями офицера СИБ?

– Скажу честно – не знаю, какие на тебя планы у шефа. Очень уж всё странно. Но к оперативной работе в контрразведке, извини, я бы тебя не подпустил на пушечный выстрел. Не годишься ты для этого. Так что, скорее всего, что-то другое. Я бы на твоём месте оставил всё как есть, из чистого любопытства: чтобы посмотреть, что будет дальше. В общем, давай на сегодня беседу завершим, ты пока подумай. Утро вечера мудренее.

Барон поднялся с кресла, давая понять, что визит окончен.

Егор тоже встал на ноги.

– Последний вопрос. На сегодня. Этих ублюдков из парка так и не накажут?

Барон обернулся и посмотрел Егору в глаза:

– Накажут. Но не так строго, как должны бы были. Это одно из условий договора. Отправят без объяснения причин в действующие военные части, от греха подальше. Смывать вину кровью… Не штрафрота, конечно, но всё же. А их места на скамье подсудимых займут другие люди. Суд будет. Елена успела нажаловаться самому генерал-адмиралу Синицыну, тот в гневе, полиция землю роет, так что ты уже не преступник, а, как и положено, герой. Кстати, твоя камера ничего не записала, как и у остальных. Запомнил?

– Запомнил, – вздохнул Егор. – Жаль, что ублюдков толком не накажут. Мне бы их имена, я бы их на дуэль… – Егор с надеждой взглянул на барона.

– И не мечтай, – отрезал тот. – Считай, что дуэль уже была и ты всех победил. Кстати, это очень близко к правде. И ещё: пожалуй, единственным твоим умным поступком в этой круговерти было решение не убивать. Иначе вряд ли даже нашему дорогому шефу удалось бы тебя отмазать от тюрьмы. Имей это в виду.

– Хорошо, – буркнул Егор. – А как же теперь объяснят попытку моего ареста?

– Какую попытку? – удивлённо поднял брови барон. – Ничего не было.

– Ну да, – недоверчиво протянул Белецкий. – Там было столько шума… И столько повреждений…

– Полиция сама обеспечила режим секретности. Как только мы вышли из подъезда, в квартале была объявлена учебная воздушная тревога. Периметр полиция оцепила ещё до этого, так что случайных прохожих на улицах не было. Стёкла зданий моментально были закрыты бронещитками, на видеокамеры внешнего обзора подавалась синтезированная картинка. Потенциальные зрители в это время сломя голову неслись к эвакуационным лифтам. Стрельба была воспринята как сопутствующие звуковые эффекты, для пущей убедительности тревоги. Повреждения стен и мостовой были устранены нашей прибывшей специальной ремонтной группой за пятнадцать минут. Кстати, это единственная доставшаяся СИБ работа по сокрытию произошедшего. Вернувшиеся из бомбоубежищ, стадиона и концертного зала зрители ничего не заметили.

– Однако, – только и смог сказать Егор.

– Ладно, пока! Спи давай! А то заговорились мы сегодня.

С этими словами барон покинул жилище новоиспечённого офицера Имперской Безопасности.

Как раз вовремя. Прозвучал сигнал отбоя.

Или не вовремя… После отбоя вся связь, как обычно, сразу обрубилась, и с Пантелеем Егор поговорить так и не успел. В принципе, это было не смертельно – сообщение о том, что с ним всё в порядке, Белецкий отправил другу сразу по прибытии на базу. Но хотелось же пообщаться и вживую. Когда теперь выдастся случай для беседы…

Молодой человек растянулся на кровати, уставившись в потолок невидящим взглядом. Сон не шёл. В голове вертелись обрывки воспоминаний этого дня, размышления по результатам разговора с бароном и предположения, как теперь сложится дальнейшая жизнь…

Предположения были нерадостные. Хотя в свете новых знаний об Империи переживания о личном будущем уходили куда-то на второй план. Было обидно, что страна, которую до того считал идеальной или близкой к тому, оказалась… Ох-ох-ох…

Однако усталость и молодой здоровый организм всё же взяли своё. Часа через полтора Егор уже крепко спал.

Как водится, утро действительно оказалось мудренее вечера. Не то чтобы по сигналу «Подъём» все проблемы разрешились сами собой, но настроение чуть поднялось. Вчерашние тревоги никуда не делись, однако приоритеты поменялись: на первый план вышло опасение, что к пилотской карьере уже не вернуться.

Особенно обидным было осознание того факта, что сейчас собственная судьба от него не зависела никак. Как кто-то где-то решит, так и будет.

«Кто-то где-то», похоже, решил опровергнуть мысли Егора о том, что истребителей на вооружении СИБ нет. А заодно и вселить надежду. Ибо сразу после завтрака зелёная линия привела нового сотрудника СИБ к большому помещению, в котором оказались…

Не истребители, конечно. А всего лишь тренажёры-имитаторы. Однако радости Белецкого не было предела. Ибо зачем сажать человека на тренажёр, если не затем, чтобы пересадить его потом в настоящий истребитель?

В принципе, использование тренажёра для определения степени профпригодности пилота после перерыва в лётной работе и восстановления навыков пилотирования – нормальная практика для ВКС. Но вот для Имперской Безопасности… От этих всего можно ожидать.

«„Этих”… А сам ты теперь кто?» – подумал Егор, забираясь в тренажёр. Тренажёр оказался имитатором того самого допотопного «Сапсана», на котором молодой пилот спускался с небес на землю, казалось, уже сто лет назад.

«Сапсан» так «Сапсан». Поехали… То есть полетели. Как выяснилось, программа «полёта» предусматривала в основном пилотирование в безвоздушном пространстве. «Войти в атмосферу» пришлось всего один раз, когда пара настырных «целей», всё сыпавшихся и сыпавшихся «из глубин космоса», словно из ящика Пандоры, всё же почти прорвалась к «поверхности». Под конец учебного боя Егора всё-таки «сбили», но всё равно счёт был явно в его пользу.

Вывалившись из кабины тренажёра, Егор повертел головой в поисках инструктора. В училище присутствие наставника в тренажёрном зале было обязательным, хотя функции его сводились в основном к разбору полётов. Всё остальное делала автоматика, да и полёт она могла разобрать по косточкам не хуже любого инструктора. Просто традиционно считалось, что общение с человеком в эмоциональном плане благоприятнее для курсанта.

Здесь же никаких людей вокруг что-то не наблюдалось. Местный искин тоже не торопился анализировать ход тренировки.

«Хоть бы файл с анализом сбросили, что ли», – Белецкий пребывал в некоторой растерянности. Любой тренировочный полёт должен быть разобран по косточкам. Иначе зачем он нужен? Эта аксиома была намертво вдолблена в голову любого пилота. А тут… Не устроили же ему тренировку просто так, для поднятия настроения? Эх, где прошлая жизнь – простая и ясная?! Здесь – друзья, там – враги… А теперь уже совсем непонятно, кто где, и какие враги хуже – внешние или внутренние. От первых хоть не ожидаешь удара в спину…

Появилась зелёная линия, ведущая к одной из дверей в стене тренажёрного зала. Но не к той, через которую Егор сюда вошёл. За дверью оказалось что-то вроде комнаты отдыха. Душевая, топчан, столик… Егор прикинул время: до обеда ещё два часа. Но на комм пришёл приказ: «Полчаса на отдых».

Отдыхать так отдыхать! Не было ещё такого военного, который не был бы готов с радостью исполнить такой приказ в любой момент. Время позволяло, так что Егор решил принять душ и поваляться немного на кушетке. Однако по выходе из кабинки оказалось, что на столике уже стоит поднос, от которого распространяются возбуждающие аппетит ароматы.

– Вечно у нас бардак. Уже и обед не по расписанию подают, – вполголоса делано возмутился Егор и поспешил к столику. Не успел он взяться за ложку, как входная дверь отъехала в сторону и на пороге появился…

– Пантелей, котяра! – обрадовался Егор. – Какими судьбами?!

– Да вот, мимо проходил, – рысь выгнул спину, потянулся и неторопливо проследовал к столу. – Чем угощаешь?

– Выбирай! Обед не тронут.

– И что у нас сегодня в меню? – Пантелей, поднявшись на задние лапы, оглядел стол. – И как вы, люди, такую гадость едите? – презрительно фыркнул он, опускаясь обратно на пол. «Ну что у нас по вчерашнему?» – добавил он уже мысленно.

– Да вот как-то едим… А чем же тебя тогда кормить?

«Вроде всё устаканилось. Но в историю мы влипли (точнее, я влип) грязную. Подробности, извини, рассказать не могу».

Открылась ниша над столом. В ней оказалась упаковка спецпайка для рысей.

– А вот и кошачий корм, – улыбнулся Егор. «Ты вчера нормально добрался?»

– А за «кошачий корм» можно и в лоб получить…

«Так ничего и не расскажешь?»

– На пол или на стол? – Егор взялся за пакет.

«Извини… Мог бы, конечно, но… Ради тебя же. Меньше знаешь – лучше спишь», – Егор, кстати, действительно мог мысленно общаться с Пантелеем на любые темы. Без ограничений. Как случайно выяснилось ещё на «Змеееже», на мыслесвязи блокировки не было. То ли забыли поставить, то ли не смогли… И сейчас Егор действительно не захотел делиться подробностями вчерашнего происшествия исключительно из нежелания макать друга в грязь, в которой уже достаточно вымазался сам, а также опасения, что мыслесвязь всё же могла прослушиваться. Бережёного бог бережёт.

– На стол. В кои веки вместе обедаем. Посидим, как люди. – Пантелей взобрался на стул, а передние лапы взгромоздил на столешницу. В принципе, как представителю семейства кошачьих, ему было бы удобней есть на полу, но иногда «посидеть как люди» было одной из его заморочек. «С кем поведёшься…» – как он сам отшучивался на вопросы о возникновении подобной привычки. «Ладно… Нельзя так нельзя, – неожиданно легко сдался пушистик. – Так какие у нас планы на ближайшее будущее?» Рысь хлопнул лапой по красному кругу, нарисованному в центре пакета, запуская нагрев содержимого и трансформацию пакета в миску.

– Ты чего заблокирован был? Я тебя вызывал, вызывал… – Белецкий снова взялся за ложку. «Планы, похоже, не „у нас”, а „на нас”».

– А!.. Опять эти эксперименты. Облепили датчиками, обрубили всю связь, естественно, – скривился рысь. – Так… Кушать подано! Кстати – когда я ем, я глух и нем! Но ты можешь тоже поделиться с другом, чем занимался с утра. – Пантелей с энтузиазмом принялся за уничтожение обеда.

– Я на истребителе летал, – похвастался Егор. – То есть на тренажёре.

Дальше разговор продолжался уже только по мыслесвязи, ибо рты у друзей были заняты.

«Ну и как там, на тренажёре? Всех победил?» – поинтересовался рысь, уплетая свой корм.

«Ну, почти всех».

«Понятно, сбили-таки, значит. И какие у тебя мысли, почему мы тут вместе обедаем?»

«А какие могут быть мысли? Скорее всего, после обеда будем что-то делать вместе. Вот только всё, что мы умеем, это рукопашная схватка и активация стационарных боевых установок в тоннелях „Змееежа”. Причём наземный этап обучения этому делу давно пройден. Может, нас в инструкторы готовят? Других учить?»

«Поживём – увидим», – философски изрёк рысь.

«Угу, через пятнадцать минут», – согласился Егор.

Пятнадцать минут – это, безусловно, довольно много времени, чтобы закончить обед, но маловато, чтобы после обеда успеть отдохнуть, даже повалявшись на кушетке. Поэтому, когда время отдыха вышло и поступила команда следовать вдоль очередной зелёной линии, лицо Егора особого удовольствия как-то не выражало. Рысь, возможно, тоже был недоволен, но по его пушистой морде этого было не понять, а от выражения эмоций вслух он воздержался…

Линия привела напарников к очередной двери на другом конце тренажёрного зала (кстати, абсолютно безлюдного, несмотря на то что, судя по количеству тренажёров, тут могла обучаться одновременно дюжина человек).

За дверью оказался лифт, подозрительно похожий на лифты Третьей орбитальной крепости. Егор бы даже сказал – похожий до последнего винтика. Человек опустился в одно из пустующих кресел, рысь – в установленный, очевидно, ради этого случая специальный «кошачий» ложемент, и кабина двинулась.

Кабина пошла вниз, потом вперёд, потом вправо, потом ещё раз вниз, потом… В общем, понять, находилась конечная точка маршрута выше или ниже начальной, а также на каком удалении и в каком направлении, было нереально. У Егора даже возникла мысль, что эти сложные перемещения вызваны не столько архитектурой подземного лабиринта, сколько желанием запутать пассажиров, дабы они потом не смогли указать эту самую «конечную точку».

Наконец кабина остановилась. Выйдя из нее, напарники обнаружили, что находятся в месте, сильно напоминающем станцию метро. По крайней мере, здесь имелся скупо освещённый перрон, по обе стороны которого уходили в бесконечность тёмные тоннели. В левом тоннеле поблёскивали рельсы узкоколейки. Справа всё до границы видимости было забито универсальными транспортными платформами. Не приспособленными, между прочим, к пассажирским перевозкам – так что если перрон и являлся пересадочной станцией, на чём двигаться дальше, было непонятно. Левый тоннель вроде был пуст. По крайней мере, редкие лампочки освещали только идеально прямые рельсы. Если тоннель где-то и искривлялся, то с платформы этого видно не было.

А ещё на платформе стояло одинокое кресло, сильно напоминавшее пилотский ложемент истребителя.

Пока Егор разглядывал рельсы, справа послышалось лёгкое гудение. Наученный опытом тренировок в штрафроте, Белецкий резко нырнул влево, перекатился, на лету выхватывая шпагу, и замер в боевой позиции, прикрывшись от вероятного противника креслом. И только после этого начал разбираться, что это гудит.

Как выяснилось, гудели двигатели ближней платформы. Она начала медленно приближаться к месту, где на перроне настороженно застыли человек и рысь. Приблизилась… и, не останавливаясь, проехала мимо.

Затормозила платформа у входа в левый тоннель. Одновременно включилась голосовая связь.

– Ну что ж, реакция у вас хорошая, – послышался голос невидимого наблюдателя. Несмотря на полученную положительную оценку, Егору почудилась в этих словах плохо скрытая насмешка. – Однако физическая реакция сегодня вам не понадобится. Проводимый эксперимент относится к другой области. Присядьте, испытуемые.

Пантелей, фыркнув, улёгся прямо на пол там, где стоял, а Егор осторожно опустился в кресло.

«Опять эксперименты! – мысленно пожаловался он Пантелею. – А как хорошо начинался день!»

«У меня он с вот такого и начинался, – утешил приятеля рысь. – Так что тебе сегодня по-любому больше повезло, чем мне».

«Ну, раз так, тогда ладно. Утешил», – усмехнулся Егор.

– Заниматься будем привычным вам делом, – продолжил голос. – Обнаружение и сопровождение объекта без использования электроники и активация исполнительных механизмов. Аналогичным способом. Отличие будет состоять в первую очередь в расстоянии, на котором этот объект будет от вас находиться. Вот его мы для начала и определим. Начали!

Освещение вырубилось, и напарники оказались в полной темноте. Одновременно к комму Егора на низком уровне подключилось какое-то внешнее устройство. Причём без всякого запроса. «А комм, зараза, принял его как родное», – обиженно подумал Белецкий. С некоторых пор он стал настороженно относиться к несанкционированным вторжениям в свою электронную часть.

Темнота была полной недолго. Тоннель снова стал видимым. Правда, не так чётко и в чёрно-зелёном варианте. Картинку происходящего на перроне, а местами и за стенками, транслировал напарнику Пантелей.

– Эксперимент номер один. Определение дальности обнаружения и сопровождения цели. Тарировка оборудования, – пробубнел голос, и тележка сдвинулась с места. Довольно быстро она превратилась в постепенно гаснущую зелёную точку. Согласно полученным инструкциям, Егор должен был тупо следить за точкой, чтобы сообщить, когда она полностью исчезнет из виду, и одновременно через каждые пять секунд «нажимать на кнопку» – активировать исполнительный механизм, наподобие стационарного устройства «Змееежа». Скучно…

Сразу за первым экспериментом последовал второй. Точно такой же, как первый, но теперь тележка ехала в обратном направлении. Потом третий… Очевидно, тарировка была закончена, или по крайней мере выполнена в первом приближении. Потому что теперь рядом с гаснущей точкой высвечивалось расстояние до тележки. Егор удивился. Когда отметка погасла, дальномер показывал двадцать четыре километра! Вот уж никогда не подумал бы, что Пантелей может «видеть» так далеко.

«Что ж ты в парке не заметил тех уродов сразу?» – поинтересовался он у рыся.

«А головой подумать? Там помех много. Куча деревьев, кустов, камней, травы… Фон всё забивает. А тут – пустой прямой тоннель. Видимость прекрасная, – сердито отозвался напарник. – И помолчи пока. Не мешай…»

«Молчу, молчу», – действительно, отвлекать Пантелея сейчас не стоило. Всё же он был их общими «глазами».

В общем, эксперимент оказался не то что бы тяжелым, а скорее, нудным. Тележка каталась туда-сюда, Егор «давил на кнопку». Через полтора часа он решил, что такое занятие подопытному кролику придумали исключительно для того, чтобы видеть, что тот не заснул. По ходу дела к индикации расстояния до объекта добавились показатели его скорости и ускорения. Почему их было нельзя высветить сразу – ведь расстояние измерялось дискретно с заданной частотой, Егору было непонятно, но «науке виднее».

Потом тележек стало две, три, четыре, шесть… Соответственно увеличилось число «кнопок». Тележки хаотично мотались по тоннелю, Пантелей их отслеживал, Егор «жал на кнопки»… В конце концов рысь устал. Дальность сопровождения резко упала, и «голос за кадром» наконец прекратил издевательство.

– На сегодня всё. Сейчас возвращаетесь на базу, – сообщил он испытуемым. Не успели Егор с Пантелеем дружно вздохнуть, как их тут же обрадовали: – Продолжим завтра.

«Обманул, – вспомнил Егор это обещание, когда после ужина его и Пантелея пригласили в медблок. – Продолжение намечается прямо сегодня». Со времён пребывания в штрафроте, к медицине, а особенно медицине в СИБ, молодой человек испытывал сильнейшее недоверие.

«Какой-то ты невесёлый», – даже Пантелей заметил перемену в настроении напарника.

«А чему тут веселиться? Сейчас введут опять какую-нибудь гадость, от которой половина подопытных кроликов просто дохнет», – высказал свои опасения Белецкий.

«Это вряд ли, – усомнился рысь. – В нас уже вложили время и деньги, и теперь терять всё это из-за нового эксперимента? Глупо»

«Смотря какая конечная цель, – не согласился Егор. – Если, допустим, после первого этапа получаем сколько-то… как бы назвать… ну, пусть будет продукции. В общем, получаем определённое количество продукции первого уровня. На следующем этапе в два раза меньше – но второго. И так, пока не останется один. Но стоить будет больше, чем весь „первый уровень”».

«По деньгам?» – ухмыльнулся рысь.

«По эффективности!»

После короткого размышления Пантелей вынес вердикт: «Маловероятно. По крайней мере, сейчас. Думаю, пока ограничатся созданием и обкаткой какого-то количества, как ты говоришь, „продукции первого уровня”. Так что очередных революционных изменений наших любимых организмов ожидать не стоит. А вот эволюция – другое дело».

«История нас рассудит», – подвёл итог спора Егор, когда они добрались до входа в местное медицинское святилище.

Медблок местной базы подозрительно напоминал санчасть штрафроты. Планировка и оборудование – один в один. И даже встретивший поздних посетителей доктор был очень похож на своего коллегу с базы «Ванкор».

– Здравствуйте, – вежливо поприветствовал вошедших медик. – Вот ваши места, – указал он на две то ли кровати, то ли операционных стола. – Проходите, ложитесь.

– Э-э-э… А можно ли узнать о цели операции? – поинтересовался Белецкий.

«А тебе какая разница, что он скажет? Захочет соврать – соврёт», – проворчал рысь, запрыгивая на свою лежанку.

– Это не операция, – отрицательно мотнул головой доктор, – просто установка и настройка нового программного обеспечения. Установка, как вы сами понимаете, много времени не занимает, а вот настройка… Базовый этап займёт минимум неделю. Так что ночевать эту неделю вам, увы, придётся здесь.

– Придётся так придётся, – вздохнул Егор. – А можно поинтересоваться, для чего всё это? Какая конечная цель?

– А вы ещё не догадались? – удивился медик.

– Мы будем следить за вагонами в метро? – улыбнувшись, высказал предположение Белецкий.

– Не угадали, – тоже улыбнулся в ответ доктор. – Цель программы – создание системы управления оружием, защищённой от любых применяющихся в данное время помех. Принцип работы вам уже знаком: за рысем – захват и сопровождение цели, человек осуществляет наведение.

– То есть «применять» нас планируется всё-таки в космосе? – решил уточнить полученную информацию Егор.

– Теоретически не обязательно в космосе… Но в данном конкретном случае вы правы. Будем из вас готовить экипаж истребителя.

«Ура! Я буду первым в истории рысем – пилотом космического истребителя!» – «заорал» Пантелей.

«Каким пилотом? Слышал же – будешь радаром», – попытался охладить пыл напарника Белецкий. Однако это у него не очень получилось.

«Ура! Я буду первым в истории рысем – радаром космического истребителя!» – не сдавался Пантелей.

– Дальность в двадцать четыре километра – это, мягко говоря, маловато для боя в космосе, – заметил Егор вслух.

– Не волнуйтесь, это начальные показатели. У всех примерно так. Со временем дальнодействие растёт. В вашей группе уже сейчас дальность управления превышает дальность «видения» почти в два раза.

«Слышал? „У всех примерно так” – так что ты не первый рысь-радар».

«Ну и ладно!» – насупился Пантелей.

– Хорошо, приступим к делу, – вмешался в мысленный диалог друзей врач. – Ложитесь. Установка и наладка программы прямого управления оружием – в режиме принудительного сна…

Неделя пролетела быстро. В принципе, каждый последующий день не особо отличался от предыдущего. Подъём, завтрак, «полёты» на тренажёре. (Только тренажёр теперь имитировал не допотопный аэрокосмический «Сапсан», а современный космический «Беркут», и Егор «летал» не один, а вместе с Пантелеем.) Потом обед, короткий отдых, и – в «подземелье». Показатели по дальности, как и обещал доктор, медленно, но неуклонно росли. Медик уверял, что в космосе прогресс будет более заметен, но от ответа на вопрос, а когда же этот самый «космос» начнётся, постоянно уклонялся.

После гоняния вагонеток в тоннеле – ужин, час «личного времени», и сон в ласковых объятиях местной медицины.

В свободное время, как выяснил Егор, никаких ограничений на доступ к средствам массовой информации и связь с родными и друзьями не было. Но молодой человек не злоупотреблял этими возможностями. Во-первых, он сильно уставал за день и вечером предпочитал просто поваляться в своей комнате. Во-вторых, почти все друзья сейчас несли службу вне Земли, а родные… С родными повторялась та же история, что и в училище. Тогда молодой курсант сначала мог в разговорах с родными и друзьями, оставшимися «на гражданке», чуть ли не поминутно описывать каждый новый день. А потом втянулся, новизна ушла, и рассказывать стало не о чем. Не потому, что ничего не происходило, а потому, что происходящее теперь воспринималось рутинным, обыденным, и совершенно недостойным для доведения до близких. Сейчас к этому добавилась ещё и секретность. Несекретным было разве что меню. Не о нём же рассказывать…

Как ни странно, рысь связывался с внешним миром чаще. Правда, он тоже не очень много говорил во время сеансов связи, больше слушал. Егор как-то пошутил по этому поводу, на что пушистик спокойно ответил:

– Вот женишься и будет у тебя беременная жена, вот тогда я на тебя и посмотрю…

– А может, тебе того?.. Отпуск взять? – вошёл Егор в положение друга.

– Во-первых, беременный не я, а Василиса, во-вторых, тебя одного оставлять нельзя. Дров наломаешь, – возразил Пантелей.

– Все меня опекают. Ну прямо как ребёнок маленький! – возмутился Егор.

– А ты посмотри на своё поведение, – буркнул рысь.

Это Егору крыть было нечем.

А вот за СМИ молодой человек следил тщательно. Как и обещал барон, событие в парке не замалчивалось. Однако подавалось в сильно отредактированном виде. По сути, правильным осталось только количество участников и имена жертвы и спасителя. Имена злодеев назывались, но, как молодой человек уже знал, это были не те люди.

У Егора, как оказалось, образовался уже свой фан-клуб в Сети. Состоял он, как и следовало ожидать, в основном из молоденьких девушек. Которые очень быстро раскопали подробности его биографии, со штрафротой включительно и причиной, по которой он туда попал. Дуэль за честь дамы – это, естественно, так романтично!

– Так что теперь мне недостаток внимания со стороны женского пола не грозит, – пожаловался Егор товарищу.

– Ну так радуйся! Будет из кого выбрать жену! – ответил рысь, набирая код вызова своей благоверной. Та, кстати, новости тоже видела и постоянно передавала спасителю прекрасных дам приветы от подруг.

– Не готов я ещё к женитьбе, – Егор делал вид, что такое внимание женского пола ему безразлично, но для того, чтобы это стало правдой, ему надо было бы прожить ещё лет восемьдесят. А пока… Пока всё же это было приятно, хотя молодой человек всерьёз опасался, что без «личины» теперь на улицу выходить не стоит.

Впрочем, «на улицу» его не выпускали, а в скором времени и вовсе должны были отправить с Земли подальше. Туда, где проблемы со слабым полом заключаются не в его избытке, а наоборот – в практически полном отсутствии.

В общем, так пролетела неделя. Наступило очередное воскресенье.

И началось оно с очередного звонка фон Стиглица.

Егор насторожился сразу, как только увидел, кто его вызывает. И, как оказалось, не зря. После обмена приветствиями и нескольких обычных, ничего не значащих фраз барон как-то замялся.

– Понимаешь, Егор, тут такое дело. Спасённая тобой девица изъявила желание встретиться. Сегодня вечером. Наверное, чтобы выразить благодарность.

– Да она вроде уже выразила, – пожал плечами молодой человек.

– Может, она считает, что недостаточно? – высказал предположение барон.

– Послушайте, Алексей Павлович, что-то после прошлых выходных желание вылезать куда-нибудь из этой уютной норки у меня начисто отшибло, – скривился Егор. – Может, скажете ей, что я на задании где-то далеко-далеко и надолго-надолго, или что я заболел?

– Тебе не понравилась девушка? – удивился фон Стиглиц.

– Да мы уже вроде говорили об этом. Девушка как девушка, может быть даже хорошая, но… Рисковать своей (а возможно, и её) шкурой ради свидания…

– Твоя позиция понятна. Однако, видишь ли, тут есть нюансы. Дело в том, что, как я уже сообщал, судьбой дочери погибшего друга озаботился сам Синицын. Она его и попросила. Ты только её не вини. Она не могла с тобой связаться, вот и обратилась. Ну, тот и взялся за дело, а если уж он берётся…

– Что, адмиралы у нас уже приказывают личному составу, с кем ходить на свидания? – иронично усмехнулся Егор.

– Что ты! Нет, конечно. Адмирал просит… Представляешь, тебя целый адмирал просит поговорить с Еленой.

– А если я всё же откажусь?

– Адмирал просил передать, что у тебя два варианта, – лицо барона приняло откровенно насмешливое выражение. – Либо ты встречаешься с девушкой…

– Либо что? Дальше действующей части не пошлют. И сомневаюсь я, что найдут часть хуже, чем штрафрота. Даже здесь по сравнению с ней – курорт.

– Ну дай же досказать, прежде чем возмущаться! Дослушай! Короче, выбор у тебя такой: либо ты сегодня встречаешься с Леночкой, либо получаешь приглашение на Большой Императорский приём, проходящий сегодня вечером. Естественно, там же будет и Елена, и ещё куча твоих новых поклонниц. Интересно будет посмотреть, как ты будешь от них бегать по дворцу!

Егор представил себе эту картину и мысленно застонал.

– Подчиняюсь насилию, – буркнул он, насупив брови.

– Давно бы так! – заулыбался барон. – Чтобы тебе стало легче, можешь воспринимать это как наказание за все свои промахи в прошлые выходные. Я их тебе перечислял, если помнишь. А теперь серьёзно: забудь предыдущий разговор и выслушай мою личную просьбу. Сходи, пожалуйста. Съесть она тебя не съест, а ты поможешь хорошему человеку. Она после гибели отца в депрессии. Видишь вон, в одиночку по паркам шастает, вместо того чтобы в компании друзей развлекаться. Так что не в службу, а в дружбу: отвлеки её от мрачных мыслей хоть на вечер. А завтра (это я тебе по секрету говорю) ты отбываешь с Земли. И никто к тебе с подобными предложениями уже не обратится. Если тебе так уж противно – можешь отказаться. Скажем – заболел…

– А сразу нельзя был по-хорошему? – возмутился Егор.

– Ну надо же было над тобой немного поиздеваться? – улыбнулся фон Стиглиц. – Это раз. И… Есть ещё одна причина. Но о ней – завтра утром. Так что, выполнишь мою просьбу?

– Выполню, конечно. Когда просят по-человечески, почему бы не сделать, – согласился Белецкий. – А «вторую причину» прямо сейчас озвучить никак нельзя?

– Предполагаешь подвох? Правильно, – снова улыбнулся барон. – То есть правильно делаешь, что предполагаешь. Готовым надо быть всегда. Однако в данном случае «вторая причина» вполне безобидна. Даю слово офицера. Просто всему своё время. И ещё вот такой вопрос к тебе: ты знаешь, кто такая Леночка?

– В смысле, чья она дочь? Знаю, конечно. Вы уже не раз говорили.

– Да нет, я не про то, чья она дочь. Я про то, чья племянница. Её тётя… – барон выдержал паузу, – известная тебе баронесса фон Ливен. Она же – официальная опекунша. Не дёргайся так. Ну, не повезло девушке с тётей и двоюродным братом. Бывает. Я вот и подумал: не помешает тебе это знать. – С этими словами барон отключился.

Оставив Егора размышлять на тему, во что он опять ввязался. С одной стороны, вроде обычная увольнительная, с другой… От прошлой «обычной увольнительной» ещё не отошел.

И сомнениями ни с кем не поделишься… Разве что с Пантелеем. Но и ему всего не скажешь. Как ему объяснить, почему есть сомнения в целостности своей любимой шкуры после этой «безобидной встречи»? Однако хоть частично до него ситуацию довести надо.

Первой реакцией Пантелея, после того как он узнал о свежих новостях, было связаться с женой – поговорить перед отъездом.

– А мне ты ничего сказать не хочешь? – немного обиделся Егор от того, что друг, как ему показалось, не уделил должного внимания его проблеме.

– А что тебе говорить? Во-первых, ты всё равно всё сделаешь по-своему. Во-вторых, ты уже ребёнок взрослый, и даже в офицерских чинах. Так что думай своей головой. Ну и чего ты боишься? Барон правильно сказал: она тебя не съест. Или она тебе понравилась и ты себя боишься, а не её?

Егор попробовал оценить свои чувства.

– Да нет… Она, конечно, симпатичная девушка…

– Так! Если бы для тебя всё было так ясно, ты бы не задумывался. Так что вперёд, и чтобы скоро у вас появились рысята… Тьфу ты! То есть дети!..

– Да ну тебя! – обиделся Егор. – Тут серьёзный вопрос, а тебе всё хаханьки.

– Да в чём тут «серьёзность»?! Обычная встреча… А ты развёл тут. Как будто тебя действительно насильно засватать хотят. Всё! Не забивай голову себе и, главное, мне! – с этими словами рысь юркнул за дверь, оставив молодого человека размышлять о своей нелёгкой судьбе в гордом одиночестве.

Остаток дня растянулся для Егора в полноценную неделю. Мундир он приготовил (уже третья парадка за неделю), со своими родителями поговорил, а дальше оставалось только ждать вечера.

И вот вечер наступил.

Место встречи Елена выбрала, в принципе, стандартное для молодёжи – Театральную площадь. Как нетрудно догадаться, названием эта площадь была обязана расположенному на ней Большому Императорскому театру. Но то, что вас приглашают на Театральную площадь, вовсе не означало, что надо готовиться к походу в храм искусств. Бывало, конечно, и такое, но в основном данное место сбора полюбилось народу, потому что отсюда было рукой подать и до более интересных мест, где можно скоротать вечерок. Начиная с тихих уютных кафе и заканчивая блистающими огнями шумными казино.

Последние, кстати, Церковь не очень одобряла, но, стиснув зубы, терпела. Некоторые говорили, что до поры. А потом всем завсегдатаям этих заведений грозит суровая расплата. И всё равно, несмотря на такие слухи, игорные заведения никогда не пустовали.

Вообще, было в столице и ещё одно место для свиданий – «Сквер влюблённых». Но пригласить туда кого-то – означало признаться ему в любви (если, конечно, признание не было сделано раньше). Никаких таких признаний Егор от спасённой девушки не ожидал. Тут скорее можно было ожидать обвинений в смерти двоюродного брата. Безусловно, девушка уже, как и все остальные, была осведомлена о биографии своего спасителя.

Вариантов развития событий на вечер Егору виделось немного, а именно – два: короткий разговор прямо на площади или же чуть более длинная беседа в каком-нибудь из кафе поблизости. В свете всплывших фактов было крайне сомнительно, что спасённая возжелает провести со спасителем вечер в ресторане или в казино. И уж совсем невероятным выглядело предложение в гости к ней, то есть к её опекунше, домой. Чему, признаться, Егор был безмерно рад.

Добрался до условленного места молодой человек без проблем, если не считать обычной конспиративной канители, призванной скрыть местонахождение базы СИБ, откуда он выехал. Так что без десяти шесть Егор уже выходил из метро.

Вопреки устоявшемуся мнению, что «если девушка вовремя пришла на свидание – значит, у неё сломались часы», Елена была уже на месте. Причём видно было, что сегодня она основательно потрудилась над своей внешностью. Если неделю назад в парке Белецкий оценил её как «девушка как девушка, ну, симпатичная…», то теперь перед ним предстала практически полубогиня. Такими обычно изображают принцесс в детских сказках.

Злые языки утверждают, что, переступив порог квартиры избранника, большинство полубогинь превращаются в ненакрашенных невзрачных существ в драных шортах и растянутых футболках, с затянутыми в хвостик волосами вместо шикарных причёсок. И именно в таком виде этих красавиц и предстоит лицезреть всю оставшуюся совместную жизнь счастливчикам, сумевшим добиться их руки и сердца.

Но разве же может молодой человек при виде юной красавицы в полной боевой раскраске думать о подобных безрадостных перспективах? Вот и Егор сейчас начал прикидывать, а как они смотрятся со стороны. И пришёл к выводу, что довольно неплохо. Да и то и дело оглядывающиеся на парочку прохожие подтверждали его прикидки.

«Эх, мне бы ещё парочку орденов! – подумал лейтенант. – Ну хотя бы один!»

Молодые люди обменялись приветствиями. Повисла неловкая пауза, которую прервала Елена. Набрав в грудь побольше воздуха, она выпалила:

– Приглашаю вас в «Озёрный замок», – и сразу опустила глаза, покраснев до корней волос.

Вот этого Егор никак не ожидал. Он вообще не думал, что когда-нибудь его пригласит в это заведение девушка, а не наоборот.

Белецкий моментально подключился к Сети. Нет, приглашение было не шуткой. Всё зафиксировано, как положено. Теперь любой желающий может делать ставки… И главное – отказаться нельзя.

– Принимаю ваше приглашение, – автоматически отозвался он. А что было делать? По поводу «Озёрного замка» в Империи существовал неписаный обычай, который соблюдался не хуже любого официального закона. В этот ресторан каждый мог пригласить своего избранника. Но за очень большие деньги. И один раз в жизни.

Но сейчас вопрос был не в том. А в том, что если тебя пригласили – отказаться нельзя. Пусть даже у тебя завтра свадьба с другим человеком, а пригласивший тебе, мягко говоря, не очень симпатичен.

Вообще, положа руку на сердце, ввиду особенностей данного заведения, немного было людей, готовых отказаться провести там вечер даже не в компании с любимым человеком. Хотя вслух, конечно, почти все утверждали обратное.

– Тогда прошу, – улыбнувшись, девушка указала на стоящее неподалёку такси. На этот раз наземное. Егору её улыбка показалась какой-то виноватой.

В такси каждый забился в свой угол заднего сиденья. Егор приходил в себя после полученного приглашения, Елена, кажется, тоже была в шоке от того, что сделала. Поездка прошла в полном молчании. Егор честно перебирал в уме слова, подходящие для начала беседы, однако, как назло, в голову ничего не приходило. Девушка время от времени бросала на своего спутника быстрые взгляды, но этим и ограничивалась.

Наконец машина прибыла к месту назначения. Егор выскочил из неё первым и подбежал к противоположной дверце, чтобы помочь выбраться наружу даме. Даже если тебя пригласила в ресторан девушка, не стоит забывать о своих обязанностях как кавалера. Тем более что обтягивающее вечернее платье спутницы не очень располагало к свободе движений. Без посторонней помощи ей было бы трудно выйти из машины.

Подавая руку, Елена снова мило покраснела. «И куда делась та боевая девочка из парка?» – недоумённо подумал Егор, подводя спутницу к широкой мраморной лестнице, по ступеням которой им предстояло подняться, чтобы предстать перед громадной двустворчатой дверью, украшенной древним орнаментом.

Ресторан «Озёрный замок» на самом деле и был замком. Притом старинным. Знаменитое заведение передавалось по наследству уже не одну сотню лет, но правила его посещения оставались неизменными.

Одно из них – по длинной лестнице надо было подниматься пешком, без всяких эскалаторов и посадок вертолётов на площадку перед входными дверьми.

Бросив в конце подъёма короткий взгляд на свою спутницу, Егор предположил, что такая длинная лестница нужна была исключительно ради того, чтобы девушки могли эффектнее продемонстрировать свои прелести. Действительно, часто вздымающаяся грудь Елены привлекла внимание молодого человека настолько, что он чуть не споткнулся.

Во избежание конфузов Егор дал себе слово смотреть исключительно прямо перед собой вплоть до посадки за столик. Хотя, учитывая, что за столиком они будут сидеть друг напротив друга, то, возможно, и дольше…

Наконец лестница была преодолена, и перед ними стали медленно распахиваться тяжёлые створки входной двери. Изнутри хлынула музыка, в которую, казалось, были вплетены чарующие ароматы цветов.

Елена и Егор переглянулись и синхронно шагнули вперёд.

Зал был точно таким, как и в видеозаписях, которые видел, наверное, каждый подданный Империи. В громадном помещении дискообразных платформ с установленными на них столиками и креслами было не так уж и много. Они медленно кружились на разных высотах по окутанному полумраком залу, но друг к другу не приближались, так что пришедшие сюда парочки могли себя чувствовать в полном уединении.

До тех пор, пока не наступал их черёд и платформа с их столиком не поднималась к находящейся на небольшом возвышении у противоположной стены небольшой арке. Вот тогда все находящиеся в зале обращали на очередных претендентов самое пристальное внимание.

Как раз сейчас к «постаменту» арки причалила одна из платформ. Сидящие на ней парень и девушка встали со своих мест и, взявшись за руки, подошли к проёму, сквозь который были видны мерцающие на вечернем небосклоне звёзды. Все в зале, включая только что вошедших Егора с Леной, затаили дыхание.

И ничего не произошло. Парочка у арки постояла немного и вернулась за свой столик. Платформа отчалила и направилась обратно в зал.

– Ваш столик, – незаметно приблизившийся метрдотель указал новым посетителем на зависшую перед ними в паре сантиметров от пола платформу.

Молодые люди уселись на свои места и принялись изучать меню, сброшенные им на коммы. Конечно, они пришли сюда не есть и пить, но так как в ресторанах принято делать именно это, надо было что-то заказать. Тем более что дополнительно за это ничего платить было не надо. И неудивительно: один вечер в этом чудном месте обходился в несколько годовых лейтенантских зарплат (Егор по привычке мерил крупные суммы в лейтенантских зарплатах, забывая, что с чистой совестью может уже перейти на исчисление в капитанских).

С меню покончили быстро. Почти сразу же заказ был доставлен. По обоюдному согласию молодые люди отказались от услуг официантов – как людей, так и роботов. Поэтому вино Егор разлил по бокалам сам. Девушка, похоже, дала на сегодняшний вечер обет молчания, поэтому первый тост тоже пришлось произносить ему.

– За встречу!

– За встречу! – эхом отозвалась Елена.

Зазвенели, встретившись, бокалы. После того как девушка пригубила вина, её скованность начала отступать. По крайней мере, она заговорила.

– Вы, наверное, считаете меня легкомысленной? – наконец-то она подняла взор на собеседника.

– Нет, ну что вы… – начал Егор.

– Я понимаю, что вы имеете на это право, – перебила его Елена, – Но… – Она мотнула головой. – Может, это так и есть. Я просто подумала… Я узнавала о вас, и… Мне захотелось как-то… В общем… – она смутилась и отвернулась в сторону танцпола, где кружились несколько пар, очевидно, уже побывавших у арки.

Егор накрыл ладонью руку девушки.

– Не волнуйтесь так.

– Легко сказать, – вздохнула та.

– Я вас понимаю, – ободряюще усмехнулся Егор.

– Я сама себя не понимаю, – еле слышно произнесла его визави.

– Может, потанцуем? – Егор решил помочь своей спутнице выйти из неловкого положения, а заодно поднять ей настроение. По опыту он знал, что танцы обычно действуют на девушек благотворно.

Поколебавшись немного, Елена покачала головой.

– Не сейчас. После арки. А то подойдёт наша очередь…

– Не хочу вас расстраивать, но шансов всё равно почти нет. Давно не смотрел статистику – один случай из ста тысяч? Или даже из миллиона? Так что можно начинать веселиться прямо сейчас, не тратя время на ожидание.

Девушка упрямо вздёрнула подбородок.

– И всё же я хотела бы сначала попытаться…

«Вот, теперь она снова похожа на ту упрямицу из парка» – одобрительно подумал Егор.

– Как скажете, – склонил он голову. – Сегодня весь вечер я к вашим услугам.

– Извините, что я так… – начала оправдываться девушка.

Егор отрицательно замотал головой:

– Не надо оправдываться. Давайте лучше выпьем ещё по бокалу вина.

– Давайте! – храбро согласилась девушка.

– За что будем пить? – поинтересовался Егор, снова наполняя бокалы.

– За вас! – улыбнулась Елена. – Если бы не вы…

– Не перехвалите меня, – улыбнулся молодой человек. – Зазнаюсь.

После второго тоста беседа начала хоть как-то клеиться. Не то чтобы так уж совсем гладко – общие темы для разговора находились с трудом. Но все же находились. Платформа со столиком, кружа по залу, постепенно поднималась. В стрельчатых окнах «Замка» были видны то ночные огни большого города, то серебристая дорожка на отражающей звездное небо глади озера, у которого был «Замок» был расположен и которому был обязан своим названием.

Время от времени, когда к арке подходила очередная парочка, разговор прерывался. И после того, как в очередной раз ничего не происходило, беседа продолжалась дальше.

Между тем платформа начала снижаться.

– Наша очередь, – Елена вновь учащённо задышала, как будто ещё раз поднялась по парадной лестнице.

Платформа замедлила скорость и причалила к «постаменту».

Егор улыбнулся и протянул руку вжавшейся в спинку своего кресла девушке.

– Наша очередь.

– Дда-да… – девушка с трудом отклеилась от кресла и судорожно ухватилась за руку своего спутника. Егор почувствовал, что её бьёт мелкая дрожь.

– Не надо так волноваться, – как можно более уверенно сказал он, хотя и сам, честно говоря, не был так уж спокоен, как хотел казаться.

Шаг, другой, и вот они уже застыли у арки, сквозь проём которой было видно озеро и звёздное небо над ним. Теперь уже на них были обращены взоры всех сидящих в зале. «Пять минут позора – и можно продолжать вечер. Нас ждут танцы», – подбодрил себя Егор.

Минута, ещё одна… Ничего не происходило. Егор уже открыл было рот, чтобы предложить явно расстроенной девушке вернуться к столику, как вдруг…

Арка начала наливаться мягким белым светом. В воздухе перед ней проявилась мерцающая серебром ступенька. Вторая, третья… На глазах у затаивших дыхание людей вырастала уходящая в небеса серебряная лестница.

Когда лестница наконец перестала расти, ступени на мгновенье окутались туманной дымкой, сияние поблёкло. Показалось, что призрачные серебристые ступени сейчас исчезнут так же внезапно, как появились.

Но нет, они не исчезли. Наоборот, вспыхнули ещё ярче. В небе над озером, там где ступени заканчивались, забегали неясные сполохи, «проявляя» высокие шпили, стрельчатые окна, башенки, переходы…

Расположенная на стационарном летающем острове копия «Озёрного замка» сбрасывала оптическую маскировку.

Наконец, Воздушный замок материализовался полностью. Егор покосился на стоящую рядом девушку. Её лицо сияло такой неподдельной радостью и восторгом, словно у маленького ребёнка, который попал в сказку, где сбываются все грёзы. «Недалеко от истины, между прочим, – подумал молодой человек. – Пройтись по этой лестнице – об этом с детских лет мечтает любая женщина. Но только единицам это удаётся».

Краем глаза он заметил, что все присутствующие в зале встают со своих мест, глядя на счастливчиков. На него с Еленой.

Егор знал, что сейчас в радиусе видимости Воздушного замка остановилось всё. Замерли пешеходы. Встал транспорт на прилегающих улицах. Никто не хотел пропустить редкое зрелище. Тем более что увидеть Воздушный замок считалось хорошей приметой.

Даже увидеть, а уж побывать в нём…

Молодые люди переглянулись и синхронно шагнули на первую ступеньку.

Рассказы о том, что, чтобы подняться туда, надо сделать всего несколько шагов, оказались правдой. Вот вроде бы стояли на первой ступеньке – и вот уже ступили на летающий остров. Со стороны это выглядело, как будто бы по лестнице взлетела святящаяся белым светом яркая искра. И Егор, и Елена неоднократно видели это в записях, так что тут сомнений быть не могло. Как и размышлений, в какую сторону идти на острове. Пусть и редко, но парочки сюда всё же попадали, так что всё было подробно описано и снято на камеры коммов. Кстати, сейчас запись тоже велась. В том числе и для того, чтобы подтвердить недоверчивым место «продолжения банкета».

Вообще Воздушный замок отличался от замка наземного. Прежде всего – окрестностями. Если наземный замок был просто отдельно стоящим строением, то здесь вокруг него простиралось что-то вроде заброшенного парка с кустами, деревьями, полузаросшими дорожками, беседками, увитыми плющом, и даже ручьями, через которые были перекинуты словно созданные для романтических свиданий мостики.

За окутанным невесомой дымкой парком в неярком мягком свете одной из лун-крепостей серебрились стены замка. Он, как и парк, тоже казался заброшенным и каким-то… Грустным, что ли? Егор удивился, почему в голову пришло именно это слово. Замок – он же неживой, и ни грустным, ни весёлым быть не может. Кроме того, молодой человек внезапно подумал, что, может быть, это не Воздушный замок – копия наземного, а совсем наоборот. По крайней мере, сейчас это здание казалось более старым, нет – даже более древним, чем то, что осталось внизу.

Елену же, похоже, не волновало сейчас ничего, кроме того, где здесь стоит их столик.

– Ну пойдём же быстрей! – потащила она за собой замешкавшегося спутника. Через пятнадцать минут Егор вынужден был признать, что она ориентируется в здешних лабиринтах намного лучше него. Традиционные места для свиданий мелькали одно за другим. Но ни на лужайке у фонтана, ни в беседке под вишнями, ни возле большого розового куста, ни в других местах столика не оказалось.

Несмотря на это, настроение девушки не падало, а, наоборот, неуклонно улучшалось. Ведь она обходила известные точки в порядке возрастания престижности. Считалось, что чем ближе к Замку будет накрыт столик, тем престижней. И тем больше совместимость партнёров.

В конце концов осталось две точки: у балюстрады площадки перед входными дверями Замка, и на площадке над дверями, на которую можно было попасть по лестницам, расположенным с обеих сторон от них. В самом Замке никто никогда не был. Говорили, что это то ли пустая внутри декорация, то ли в нём находятся служебные механизмы острова.

На площадке оказалось пусто. Елена, совсем как маленькая девочка, подпрыгнула на месте и хлопнула в ладони. Сомнений больше не было – Замок предлагает им провести остаток вечера по наивысшему разряду.

Егор же, с одной стороны, вроде был рад… Счастливчиков, удостоившихся приёма на наддверной площадке за всю историю существования этого заведения, можно было пересчитать по пальцам рук. С другой стороны, он, мягко говоря, был ошарашен свалившимися на голову новостями. Даже мелькнула мысль, а не очередной ли это эксперимент садистов-сибовцев с целью определить предел прочности его психики. Уж слишком много всего пришлось пережить и узнать за какую-то неделю.

– Пойдём? – Веселье Елены сменилось робостью и нерешительностью. «Наверное, испугалась, что мы попали сюда по ошибке и места для нас в этом раю нет», – подумал Егор.

Похоже, наконец-то настала его очередь вести за собой девушку. Молодой человек молча протянул своей спутнице руку и увлёк её в сторону лестницы. Теперь она уже не скакала словно угорелая, а двигалась медленно и неуверенно, как по минному полю. Смятение её по мере приближения к очередной за сегодняшний вечер лестнице всё увеличивалось.

– Не бойся, осталось подняться по последней лестнице, – обернулся к ней Егор. Незаметно для себя он перешёл на «ты».

– Я не боюсь, – покачала головой она. – Наверное.

Внезапно за спиной Егора послышался странный шорох. Глаза девушки изумлённо распахнулись. Молодой человек быстро обернулся.

И увидел, что массивные створки входных дверей Замка медленно распахиваются.

Егор с трудом подавил в себе вбитый тренировками в штрафроте рефлекс отскочить в ближайшее укрытие, дополненный инстинктивным порывом предварительно закинуть в это укрытие девушку. Такого поведения не поняла бы ни его спутница, ни те, кто потом будет смотреть видеозапись. То есть ещё миллиарда три-четыре народу, по самым скромным прикидкам.

Так что пришлось принять очередное геройски-глупое решение: загородить спутницу собой, одновременно нашаривая на поясе шпагу и готовясь зашвырнуть Елену за одну из башенок, наполовину выступающих из стены по бокам дверей. Так хотя бы она будет не на линии огня.

Однако, похоже, даже такое поведение понимания у девушки не нашло. Из-за спины послышалось сердитое фырканье. Ну, ещё бы! Ей же загородили весь обзор! И ничегошеньки не видно! А там интересно!

– Там всё равно темно, – Егор успел схватить рванувшую вперёд Елену за руку. – И мы без фонариков, кто ж знал…

– Раз открывается, будет и свет! – безапелляционно заявила девушка. – Вот, смотри!

Действительно, по мере открытия створок тёмный проём между ними постепенно светлел.

Егор вздохнул.

– Хорошо, пойдём. Только я первый!

– Вообще-то дам принято пропускать вперёд, – насупилась Елена.

– Ладно, идём рядом, – пошёл на уступки молодой человек.

За дверями оказался огромный зал. Сходство его с аналогичным помещением в наземном замке, пожалуй, заключалось только в размерах. И всё. А различия… Ну что сказать? Нижний зал тоже был красивым и в чём-то даже торжественным. Но это были красота и торжественность пусть необычного, пусть очень дорогого, но – ресторана. Здесь же молодые люди словно попали в Императорский дворец. Блестящий мраморный пол, бело-золотые стены, висящие на разных высотах хрустальные люстры, подвешенные к потолку, светильники на стенах в простенках между высокими окнами. И во всех светильниках и люстрах – свечи, свечи, свечи. Тысячи, а может, десятки тысяч свечей.

«Имитация», – мысленно хмыкнул скептически настроенный молодой человек. Но его спутница, похоже, ни о чём таком не думала. Возможно, она вообще ни о чём сейчас не думала. Просто была счастлива и наслаждалась моментом. Не каждой в жизни выпадает такой шанс.

«Может, вообще больше никому, – подумал Егор. – Или кому-то лет через тысячу. Нет, столько времени Замок вряд ли простоит. То есть провисит. Пусть будет лет через пятьсот…»

Посреди зала был накрыт столик. По мере приближения к нему, «столик» постепенно превращался в «стол». Длинный стол. «Метров десять», – прикинул Егор, подойдя поближе. У противоположных сторон стола стояли два массивных кресла с высокими резными спинками. Набор блюд на столе соответствовал сделанным внизу заказам, но было добавлено кое-что ещё. И вино, похоже, тоже было другим. Причём перед каждым «посадочным местом», кроме закуски, стояло по пузатой бутылке из тёмного стекла.

«Ну да. Самообслуживание. Местные слуги в ливреях куда-то запропастились. Не бегать же галантному кавалеру туда-сюда, чтобы в очередной раз наполнить бокал. Вся торжественность момента и романтика пропадёт», – оценил такую постановку вопроса, то есть бутылок, сам галантный кавалер.

– А как же мы разговаривать будем, на таком расстоянии? – растерялась Елена. Её прозвучавший неожиданно громко голос, отразившись от стен, загулял эхом по залу.

– Похоже, шепотом, – улыбнулся Егор. – А расстояние… Есть идея, – усадив девушку в одно из кресел, он направился к «своему» краю стола.

Однако осуществить план, заключавшийся в том, чтобы подвинуть своё кресло к креслу спутницы, не получилось. Кресло пододвигалось к краю стола и отодвигалось от него, но не далее чем на полметра. А дальше замирало как вкопанное, и никакими силами сдвинуть его было невозможно.

– С расстоянием, похоже, придётся смириться, – обескураженно развёл руками молодой человек. – Хотя… Слышите? – он снова перешёл на «вы». Где-то под сводами зала сначала еле слышно, а потом всё громче и уверенней, зазвучала мелодия вальса, то весёлая, то пронизанная грустью, то медленная, то ускоряющаяся. – Потанцуем?

– Потанцуем! – обрадовалась его спутница. Танцы всегда были, есть и будут одним из любимых занятий девушек всех времён и народов, наряду с наведением красоты и хождением по магазинам.

Егор даже не успел подойти к даме и пригласить её на танец, как положено согласно этикету. Девушка сама вспорхнула с кресла и чуть ли не вприпрыжку направилась к кавалеру. Так что молодому человеку оставалось только подхватить партнёршу по вальсу и закружить её по залу…

Последний раз Егор танцевал вальс на выпускном балу в училище. Сейчас казалось, что это было целую вечность назад. Однако, несмотря на все недавние перипетии, тело нужных движений не забыло, и вёл девушку молодой офицер если не идеально, то, по крайней мере, вполне удовлетворительно. Да той было и не до подмечания оплошностей партнёра. Она целиком отдалась танцу.

Те, кто не умеет танцевать вальс, никогда не поймут ощущения человека, его танцующего. Радость, эмоциональный подъём, даже нечто вроде опьянения у особо чувствительных особей… Эмоции партнёрши постепенно передались и молодому человеку, и он позволил себе расслабиться, забыв о контроле за окружающей обстановкой.

Из состояния эйфории его вывели начавшие внезапно появляться то тут, то там сначала полупрозрачные, но постепенно становящиеся всё более материальными силуэты людей. Точнее, пар людей, кружащихся в вальсе, подобно ему с Еленой.

– Что это? – от неожиданности Егор сбился с ритма и чуть не наступил партнёрше на ногу.

– Наверное, это я виновата, – весело рассмеялась девушка. – Я подумала, как хорошо бы было, если бы тут был большой бал. Много народу… И сбросила это в открытый канал. Говорят, Замок иногда исполняет желания посетителей. И вот…

– Оригинально исполняет, – заметил Егор. – Просили людей, а получили голограммы.

– Ну, как может, – вступилась за Замок его партнёрша по танцу. – Не перебрасывать же ему сюда настоящих людей, допустим, с Императорского приёма.

– Да, представляю эту картину, – улыбнулся молодой человек. – Хотел бы я посмотреть на их физиономии!

– Тс-с-с! – сделала испуганное лицо Елена. – А вдруг услышит и исполнит?

– Ну, это уж будет совсем сказка!

– А это нет? – Елена на минуту оторвала руку от плеча партнёра и обвела ею зал.

– Это – тоже, – согласился Егор. – Но это сказка безобидная. А если вдруг сотни людей будут перемещены на несколько десятков километров без использования транспортных средств, СИБ встанет на уши и разберёт замок по камешку. Не жалко?

– Жалко, – согласилась девушка. – Вот я и говорю: лучше не надо.

– Мы на полном серьёзе обсуждаем возможность невозможных вещей, – заметил Егор.

– У меня такое ощущение, что здесь ничего невозможного нет. Что с вами? Куда вы смотрите?!

– Показалось… – молодой человек перестал высматривать в танцующем вихре что-то, известное ему одному, и снова обернулся к партнёрше. – Вроде знакомое лицо мелькнуло.

– Судя по нарядам танцоров, увиденное здесь лицо может оказаться знакомым только из учебника истории. И то маловероятно. Мода тут, судя по всему, ещё доисторическая, – снова рассмеялась Елена.

– Да? – Егор с сомнением оглядел ближайших танцующих. – Я в моде не силён, но всё может быть.

В это время прозвучали последние аккорды вальса, и в громадном зале воцарилась тишина. Остановившиеся призраки растворились так же медленно, как и появились, а в центре зала снова проявился ставший невидимым на время танцев столик.

Единственные настоящие танцоры тоже остановились и отвесили друг другу поклоны. Хоть зрителей и нет, но церемоний никто не отменял. Особенно в сказках.

– Прошу вас, сударыня, – Егор протянул руку даме. – Позвольте провести вас к столику.

– С удовольствием, сударь, – чуть склонила голову его спутница и, не выдержав, прыснула: – Жаль, веера нет, я бы сейчас томно так обмахивалась.

– Ну что ж теперь делать, придётся без веера, – с деланым сожалением вздохнул молодой человек и тоже рассмеялся.

Усадив девушку в кресло, он заодно решил выполнить функцию метрдотеля: откупорив бутылку с вином, наполнил бокал. И только после этого направился на своё место.

Наполнив свой бокал, Егор поднял его и сказал:

– Здесь, наверху, это первый тост, но за вечер – уже третий. По традиции его полагается выпить за дам. За вас, прекрасная Елена!

Сказать, что здешнее вино оказалось очень неплохим, значит ничего не сказать.

– Хм… Интересно, а на вынос отсюда бутылочку можно прихватить? – задумчиво пробормотал молодой человек, смакуя содержимое своего бокала.

– Или две, – отозвалась со своего края стола Елена.

«Блин, не учёл, какая здесь акустика!» – чертыхнулся про себя молодой человек, а вслух заметил:

– Представляю, какой это будет подарок для уже собравшихся у входа журналистов, когда мы выйдем к ним с бутылками в руках. Уж точно прославимся на века!

– Да, журналисты… – помрачнела Елена. – А может, есть какой-нибудь чёрный ход, чтобы можно было пройти мимо них? Это я не про то, чтобы выйти с бутылками, а про то, чтобы с ними не общаться в такой день.

– Не общаться-то просто – быстренько прошмыгнём в машину. А вот пройти незамеченными вряд ли удастся, – пожал плечами Егор и, улыбнувшись, добавил: – Так что придётся расправиться с содержимым бутылок на месте.

– Ага, если мы выйдем с заплетающимися ногами и языками, это будет гораздо лучше, чем просто с бутылками в руках! – рассмеялась девушка и продолжила: – Странно. Свечи в подсвечниках на столе как будто и не сгорают вовсе. Такое впечатление, что мы можем остаться здесь если не на всю жизнь, то, по крайней мере, на пару месяцев.

– Да, я тоже заметил, – кивнул молодой человек. Время свидания в Воздушном замке считалось законченным, когда догорали свечи на столике. И сейчас Замок как будто приглашал гостей задержаться подольше. – Но, увы, наше время ограничено не только свечами. Я военный, и мне нужно быть в своей части точно в срок. Так что у нас осталось примерно пятнадцать минут.

– Всего лишь! – разочарованно воскликнула Елена. И, немного помолчав, добавила: – Но я всё равно никогда не забуду этот вечер! Хотя, – продолжила девушка уже тише, – может, и зря я всё это затеяла… – и вопросительно взглянула на своего спутника.

Егор помолчал немного, собираясь с мыслями для ответа.

– Если честно, – девушка затаила дыхание, – не могу я пока сказать, зря или не зря. Будущее покажет. Но даже если и так, лучше жалеть о содеянном, чем сокрушаться о неиспользованной возможности. – Нельзя сказать, чтобы эти слова ободрили его собеседницу. – Вообще, чувствую себя ужасно глупо, – признался молодой человек. – Как-то у нас всё наоборот получилось. И я сейчас говорю то, что обычно говорят девушки. В общем, я думаю, и мне, и вам нужно время, чтобы разобраться в своих чувствах. Я скоро убываю с Земли. Обещаю, что по возвращении мы обязательно встретимся снова. Понимаю, что вы не это хотели услышать, Однако пока большего обещать не могу.

Елена, вздохнув, подняла взгляд.

– Понимаю… Я буду ждать.

Почему-то из всей встречи Егору больше всего запомнился именно этот момент. Не появление лестницы, не распахнутые двери Воздушного замка, не восхитительный танец, и уж тем более не прорыв сквозь толпу репортёров и просто любопытных после «спуска с небес».

А именно эти слова. И этот взгляд…

И почему-то ощущение вины, когда барон, к которому пришлось обратиться, чтобы «оторваться от хвостов» по пути на базу, поздравил его с удачно проведенным вечером и передал привет от Насти.

Кстати, самого барона молодой офицер вспомнил «незлым тихим словом» утром, когда оказалось, что подниматься на орбиту предстоит обычным орбитальным лифтом. Слава богу, что военным, а не гражданским. Если даже здесь приходилось отбиваться от желающих пообщаться с «живой легендой», то в гражданском секторе эту легенду могли просто разорвать на сувениры.

В общем, рутинный подъём на орбиту превратился в ад. Белецкий даже начал подозревать, что эту демонстрацию ему устроили специально: чтобы он не сильно рвался из космоса обратно на Землю.

Пантелей, как выяснилось уже на борту военного транспорта, который должен был доставить друзей к новому месту службы, тоже был недоволен. Но по прямо противоположным причинам. Его-то как раз транспортировали в специальном закрытом контейнере аж до самого транспортника.

На ворчание рыся после «распаковки» по поводу «видовой дискриминации» Егор с чистым сердцем ответил, что с удовольствием поменялся бы с ним местами.

Взглянув на друга, Пантелей хмыкнул:

– Что, всё так плохо?

– Не то слово, – сокрушённо вздохнул молодой человек. – Честно говоря, о своей дальнейшей жизни думаю с ужасом.

– Чего ж так? Будущая жена у тебя вроде симпатичная… И решительная. Будешь за ней как за каменной стеной, – хихикнул рысь. – Тёща, конечно, не из лучших. Ну а кто обещал, что всё будет хорошо?

– Да иди ты! – обиделся Егор. – «Жена»… Нет, девушка, она, конечно, хорошая, но…

– Что «но»?

– Да если бы я знал, что! – в сердцах воскликнул молодой пилот. – Не так что-то как-то…

– …кое-где у нас порой, – закончил фразу друга Пантелей. – А мне кажется, что это у нас просто кто-то балованный.

– Да при чём тут!.. Да и не это главное. Со своими чувствами-то я как-то разберусь – есть они или нет… А вот что делать со свалившейся на голову популярностью? По улице же нельзя будет спокойно пройти!.. Хоть оставайся в космосе на всю жизнь.

– Поживём – увидим, – философски ответил рысь. – Думаю, на Землю мы и так вернёмся не очень скоро. Может, за это время страсти улягутся.

– Улягутся, как же, – буркнул Егор. – Ладно, проехали. Надо заниматься обустройством.

Обустройство было несложным, и от аналогичного процесса, допустим, в той же камере, то есть комнате Белецкого в подземельях СИБ, не отличалось практически ничем. «Вырастить» привычную мебель, «развешать» привычные видеокартины. И – да! Главное отличие! Первым делом Егор достал из чемодана и поставил на подзарядку Вейтангур. Раньше он этого делать не хотел, дабы не привлекать к мечу излишнего внимания.

С другой стороны, думать, что здесь не ведётся никакого наблюдения, было бы глупо. Но дальше тянуть с зарядкой не хватало уже никакого терпения. Хотелось поговорить с Вейтангуром, попытаться вытянуть у него объяснения по поводу произошедшего на «Спруте».

С «жилищем» на транспортнике Белецкому, между прочим, сильно повезло. Как он подозревал, не без вмешательства СИБ, но всё же…

Дело в том, что военные транспортные корабли, в отличие от гражданских лихтеровозов – «Змееежей», несли груз внутри себя, а не снаружи. То есть внешняя подвеска тоже была, но пользовались ею нечасто. Грубо говоря, военный транспорт представлял собой полый цилиндр размером с крейсер. Внутри цилиндра «планировка» была свободной. Если убрать все переборки и подвесы, в трюм мог свободно поместиться эсминец. Но обычно эсминцы перемещались по космосу своим ходом, а трюм занимали более мелкие, хотя частенько и достаточно габаритные грузы. Крепились они к внутренней поверхности стенок «цилиндра» с помощью универсальной такелажной системы.

Военный транспортник был универсальным кораблём. Он мог быть и грузовым судном, и пассажирским, а при условии навески дополнительной брони и вооружения (хотя он и в «обычных» условиях по огневой мощи приравнивался к фрегату) превращался в большой десантный корабль.

Борт, на который попали Егор с Пантелеем, оказался в «грузопассажирской» модификации. Размещаемый в трюме вместе с грузом модульный жилой блок обычно рассчитывался строго на то количество пассажиров, которое нужно было перевезти. Нет, конечно, свободные места допускались. Но не много. Зачем тащить на громадное расстояние пустую «жилплощадь», если вместо неё можно принять дополнительный груз?

Случайно (а может, как Егор подозревал, и не очень) все каюты в жилом блоке к моменту подачи требования на нового пассажира оказались заняты. Поэтому пришлось добавить дополнительный жилой модуль минимальной вместимости. То есть двухкаютный. И тут случилась ещё одна «случайность». Подходы к основному модулю уже были заняты грузом. Разгружать если не половину, то как минимум треть корабля для того, чтобы пристыковать к жилому блоку дополнительный модуль, естественно, не стали. И закрепили его отдельно, соединив с основным блоком трёхсотметровым гибким переходным рукавом.

Хоть рукав, в отличие от трюма, и был заполнен воздухом, но по инструкции перемещаться по нему можно было только в скафандре. Что сводило сообщение между модулями практически к нулю. Ибо выдавать пассажиру скаф для того, чтобы тот сходил в гости к другому пассажиру, ни один капитан корабля не станет. Для этого нужны были более веские причины. Таким образом, напарники оказались отрезаны от остального «общества». Чему были несказанно рады.

* * *

– Таким образом, первый этап операции оказался не просто успешным, а чрезвычайно успешным! – начальник научного отдела, заканчивая доклад, просто излучал удовлетворённость проделанной работой.

В кабинете повисла тишина. Глава СИБ с непроницаемым лицом вертел в пальцах одну из своих любимых древних безделушек, переводя внимательный взгляд с закончившего говорить научника на не проронившего ещё ни слова за время совещания майора фон Стиглица и обратно. Игра в гляделки продолжалась с минуту, в течение которой барон сохранял невозмутимое выражение лица, а вот научник как-то сдулся. Он ожидал совсем другой реакции на своё выступление и теперь пытался понять, что же не понравилось шефу.

Когда начальник СИБ решил, что присутствующие уже достаточно подготовлены к дальнейшей беседе, он отложил свою безделушку, оказавшуюся статуэткой какого-то смешного толстяка, сильно похожего на самого хозяина кабинета, и мягко заметил:

– Я бы на вашем месте не был столь оптимистичен.

– Но ведь такой результат!.. – начал было научник.

– И как вы собираетесь переходить ко второй фазе операции? – тихо поинтересовался шеф.

– Как и планировалось, – пожал плечами начальник научного отдела. – Поскольку объекты разлучены на длительное время, подведём к девушке другого человека, который пригласит её в «Замок». И посмотрим, что получится. Не думаю, что это будет так уж трудно. Чтобы убедить её пригласить Белецкого, вообще не понадобилось никаких спецсредств. Девушка молодая, наивная, романтическая… Пара разговоров с нашими людьми – почти без применения НЛП, – и вот результат: квазиспонтанное якобы самостоятельное решение. Теперь, поскольку совершённый поступок идёт вразрез с её психотипом и воспитанием, подопытная испытывает некоторый… эээ… моральный дискомфорт. Мы можем его усилить. Весьма незначительными воздействиями! И она откажется от подопытного. В это время мы подведём к ней другой объект, который и пригласит её снова в «Замок». Ведь это только пригласить можно один раз, а быть приглашённой или приглашённым – сколько угодно. Поскольку молодой человек вследствие таких действий девушки освободится от обязательств по отношению к ней… Он, кстати, со своими чувствами тоже ещё не определился, и его можно будет подтолкнуть в любую сторону. Потом его тоже можно будет направить в «Замок» с другим объектом. Тем более что с кем – уже определено, и первоначальная работа в этом направлении проделана. Так что всё просто, – довольный научник откинулся на спинку стула.

По губам барона скользнула мимолётная улыбка, не замеченная научником, но не ускользнувшая от внимательного взгляда главы СИБ.

– Да, замечательный план! – иронично улыбнулся глава Имперской Безопасности. – Вот только как вы предлагаете объяснять нескольким миллиардам человек, которые считают, что «Замок» – устройство для проверки совместимости пар, тот факт, что разбежались люди, имеющие наивысшую совместимость за все времена? Мы столько времени создавали эту легенду…

У барона при этих словах начальства вытянулось лицо.

– Не такую уж и легенду, – буркнул научник.

– Согласен. Совместимость есть, но она там не столько проверяется, сколько создаётся. И вообще, это побочный продукт работы установки. Однако это всё лирика. Так какие вы всё-таки предлагаете объяснения?

– Ну, если один из объектов погибнет… – задумчиво пожевал губами начальник научного отдела. – Случайно, конечно. У военных, например, вообще вероятность ранней смерти повышенная, да и гражданские от неё не застрахованы. То со вторым объектом можно будет провести следующий этап эксперимента, – научник вопросительно взглянул на шефа. – И объяснять никому ничего не надо будет.

– Вариант, – благосклонно кивнул глава СИБ. – Вот только как вы определите, кто из них должен покинуть этот мир? Вы же знаете, что после инициации скорость изменений в организме идёт неравномерно. И если один объект через два года продвинулся вперёд на пять процентов дальше второго, это вовсе не означает, что второй через пятьдесят лет не будет в два раза эффективней первого.

Начальник научного отдела задумался.

– Можно никого не убивать – реально. Объявляем один из объектов погибшим и зачисляем его в наш отдел, на Источник. Операторы и там нужны. Тем более такого уровня. Второму объекту сообщаем о смерти первого – и действуем по предыдущему плану.

– И кому же, по вашему мнению, предстоит «виртуально умереть»?

– Трудно сказать вот так сразу, – наморщил лоб научник. – Парня, как я уже говорил, легче отправить в мир иной. И реально, и виртуально. Но судя по его текущей психоматрице, в настоящий момент направлять его на Источник нельзя. Надо провести определённую работу по коррекции. А вот девушку «убить» труднее. Зато с ней проще работать…

– Хорошо… – задумчиво протянул главный безопасник. – Проработайте последний предложенный вами план. Но пока – только проработайте. Время у нас есть, и оно пока терпит. Объект, как вы его называете, по фамилии Белецкий, если вы не забыли, занят и в других важных экспериментах. Интересно будет посмотреть, так сказать, на взаимовлияние. И всё такое прочее. Так что пусть пока послужит на «Адмирале Ковалёве». Место тихое, ничего с ним не случится. А там посмотрим. Отношение девушки к нему стабилизировать. Пусть пока остаётся как есть. За ней – плотный контроль, и начинайте потихоньку её обрабатывать как будущего оператора. Теперь вы, барон… Из временного куратора Белецкого вы переводитесь в постоянные. Но сначала отправитесь в небольшой отпуск – и для вас полезно, и для дела. Ваш подопечный в данный момент к плотной опеке отнесётся, гм, негативно. Так что пусть помыкается пока в гордом одиночестве. Почти. А там, глядишь, с радостью встретит старого друга. Вопросы есть? – этот вопрос был задан обоим подчинённым. – Вопросов нет. Хорошо. Но если вдруг появятся – код доступа к моему прямому каналу связи у вас есть. На этом пока закончим. Все свободны.

* * *

Буквально на следующий день после вселения в новые каюты и почти одновременного с этим старта корабля оказалось, что Белецкий рано радовался своему уединению.

То, что Егор с Пантелеем могли особо не опасаться частых визитов попутчиков, вовсе не означало, что они весь полёт сиднем просидят в своих каютах. Судно, на котором они находились, отнюдь не являлось круизным лайнером. Транспорт был военным, пассажиров перевозил тоже военных, а какие военные без боевой и политической подготовки? Так что для всех без исключения были составлены графики занятий, а поскольку даже если занятие не было групповым, то всё равно спортзал и помещение, в котором были установлены имитаторы истребителей, были пристыкованы к основному жилому модулю, молодому пилоту приходилось «выходить в люди» практически ежедневно. В отличие от «секретного рыся», ареал обитания которого ограничивался своей каютой и каютой напарника.

В первые дни полёта молодому человеку пришлось нелегко. Он, мягко говоря, не страдал от недостатка внимания окружающих и побыть в относительно спокойной обстановке мог только по возвращении в свою каюту. «Относительно», потому что там его встречал находящийся в плохом настроении рысь. Который, наоборот, страдал от отсутствия общества.

Однако постепенно интерес к человеку, первым в мире попавшему внутрь Воздушного замка, начал спадать. Тем более что сам счастливчик вёл себя замкнуто и не особо шёл на контакт. Пребывание в штрафниках сильно изменило Белецкого. Раньше он если и не являлся душой общества, то, по крайней мере, был открытым и общительным. Сейчас же молодой офицер держался особняком и ни с кем из попутчиков на сближение не шёл.

Хотя, конечно, с некоторыми из них познакомился ближе, чем с остальными. Прежде всего это были пилоты, с которыми приходилось вместе заниматься на имитаторах «Беркутов». Ребята, в принципе, были неплохие, большинство уже с опытом полётов, и Егору было чему у них поучиться, например, при отработке групповых действий.

Почти для всех летящих на транспортнике конечная точка его маршрута – уже знакомый молодому человеку по путешествию на «Змеееже» Сварог, был пересадочным пунктом. И коллеги Белецкого сочувствовали молодому лейтенанту по поводу его дальнейшего места прохождения службы. Авианосец «Адмирал Ковалёв» во флоте иначе как «старым корытом» не называли. По причине почтенного возраста, участия в боевых рейдах он давно уже не принимал и большую часть времени болтался на внешней орбите Сварога. Формально авианосец входил в систему обороны планеты, однако его истребители по сравнению с объединённой огневой мощью трёх орбитальных крепостей, составлявших основу этой системы, выглядели, мягко говоря, несерьёзно. Многие во Флоте считали, что дряхлого ветерана не списывают в утиль исключительно для того, чтобы иметь место, куда можно отправлять провинившихся или нерадивых офицеров. Так что назначение на этот корабль побывавшего в штрафниках лейтенанта вполне вписывалось в эту версию.

Второй группой людей, с которыми Егор общался больше, чем с остальными, были бойцы штурмовых подразделений. Как выяснилось, после школы штрафроты только они могли составлять молодому офицеру достойную конкуренцию в рукопашном бою, а в фехтовании у Белецкого и вовсе не оказалось достойных соперников. Раньше бы его это порадовало, но сейчас он только переживал, что без постоянных тренировок с полной нагрузкой потеряет форму.

В полную силу здесь можно было бы потренироваться разве что с Вейтангуром, но тот пока не подавал признаков жизни – заряжался. Егор надеялся, что меч зарядится быстрее, чем в прошлый раз. Всё же тогда пришлось начинать с состояния полной разрядки, а сейчас что-то в накопителе да осталось после схватки на борту «Спрута». С другой стороны, военный транспорт был быстрее «Змееежа» и мог успеть прибыть к месту назначения до того, как меч зарядится. А будет ли на новом месте службы время для тренировок в фехтовании, молодой человек не знал. По идее, должно быть, но в последнее время Белецкий стал пессимистом и во всём ожидал худшего.

График Егора на корабле несколько отличался от графика остальных пилотов. Во-первых, тренировки на имитаторах проходили в стандартном режиме только при отработке действий в группе и при боях один на один. Всё остальное время Белецкий тренировался по программе, начатой ещё на Земле. Совместно с Пантелеем, в каюте которого была установлена «приставка» к тренажёру.

Кроме того, напарники периодически выходили на внешнюю обшивку. Естественно, в строгом секрете от остальных.

Дело в том, что любой имперский корабль (как и корабль Союза) в ходе полёта занимался ещё и постановкой объёмных сенсорных сетей из мини-разведзондов и зондов-ретрансляторов, которые должны были собирать и передавать информацию о перемещениях вражеских флотов.

Вот эти-то зонды и выполняли теперь роль тележек в подземных тоннелях. Пантелей должен был, насколько мог, отслеживать их полёт, а Егор – передавать управляющие сигналы. Прогресс действительно наблюдался, как и обещал тот тип с подземной базы. Но нельзя сказать, что увеличение «дальности действия» парочки было таким уж впечатляющим. Пока для гарантированного поражения цели надо было приблизиться к ней по космическим меркам чуть ли не на расстояние вытянутой руки. Оставалось только надеяться, что те, кто затеял этот эксперимент, знали, что делают.

Дополнительной головной болью в ходе полёта стало для Егора общение с Еленой. Как бы, с одной стороны, произошедшее обязывало, с другой – общих тем для разговора ввиду краткости знакомства не было, да и с чувствами своими молодой человек до сих пор не разобрался. Поэтому связался он с ней только один раз – после старта транспортника, и сообщил, что отбыл с Земли. После чего ограничился периодической отправкой на адрес девушки «жив-здоров». Елена, судя по всему, тоже не слишком рвалась общаться. Её сообщения также были лаконичны и ограничивались информацией, что с отправителем всё нормально.

Групповые мероприятия на транспортнике не ограничивались боевой подготовкой. Молодому пилоту приходилось посещать ещё и обязательные в вооружённых силах общие политзанятия и богослужения. Раньше бы Егор на них, точнее, на их наличие, и внимания-то не обращал: до попадания в штрафроту всё это воспринималось Белецким как вполне естественные и неизбежно происходящие с определённой периодичностью события, такие, как, например, восход и заход солнца.

Но после пребывания в штрафроте, где вследствие крайней интенсивности боевой учёбы всё лишнее из учебной программы, да и из изрядно сокращённого личного времени было выброшено, Егор стал относиться к происходящему вокруг несколько по-иному. И если воскресные богослужения, проводившиеся для офицеров в кают-компании, а для младшего командного состава и рядовых – в спортзале, не вызывали у него особого отторжения, то политзанятия, на которых в военнослужащих должны были воспитываться патриотизм и лояльность Империи, начали сильно раздражать. Какой смысл в бесконечном повторении и обыгрывании впитанных ещё на школьной скамье знаний и норм поведения? Или хотя бы почему это обязательно надо делать, собравшись вместе физически, когда современная техника позволяет проводить виртуальные видеоконференции?

Будучи штрафником, Егор жаждал возвращения к «нормальной» жизни. И вот его мечты вроде бы сбылись. Вот только представления о «нормальности» и «ненормальности», как оказалось, изменились. И сильно.

Теперь молодой пилот мечтал поскорее прибыть в часть, где ему предстояло проходить дальнейшую службу. Она, судя по всему, должна была находиться в ведении СИБ, а Имперская Безопасность, как уже успел убедиться Егор, во имя повышения эффективности готова была отказаться от некоторых традиций, которые в войсках считались незыблемыми.

Однако каким бы ни был быстрым транспортник, до места назначения лететь было далеко, а следовательно, долго. Так что политзанятия приходилось терпеть, хотя лично Егор считал, что это время лучше бы уделить тренажёрам. Хорошо хоть офицеров подвергали политическим пыткам не два раза в неделю, как рядовых, а всего лишь раз в две недели.

Очевидно, какая-то часть мыслей Егора по поводу мероприятия, на котором он присутствует, отразилась на его лице на первых же политзанятиях. Что не ускользнуло от проводившего занятия заместителя командира по политической части с эсминца «Стерегущий».

Сам эсминец в данный момент пролетал куда-то по своим делам в нескольких мегаметрах от транспортника. Дело в том, что по штатному расписанию собственный замполит на транспорт был не положен, и среди пассажиров в этом рейсе политработников не было.

Поэтому ситуация разрешалась просто, как и обычно в таких случаях: на корабле, где не было своего политработника, занятия проводил замполит с ближайшего корабля, на борту которого он имелся. Остальное было делом голографической связи. Кстати, примерно так же решалась проблема отсутствия на борту священнослужителей.

В общем, увидев нерадивого, по его мнению, слушателя, майор ласковым голосом попросил:

– А теперь о роли Церкви в образовании и становлении Империи нам расскажет лейтенант Белецкий.

Однако тут политработника ждало разочарование: лейтенант поднялся со своего места и начал бодро излагать заученный ещё со школьной скамьи текст:

– В Тёмные века по причине того, что общество тогда было построено на основе либерализма, индивидуализма и атеизма, человечество оказалось на грани вымирания. Так как каждый хотел жить только для себя, рождаемость упала практически до нуля. Люди жили долго и комфортно, но в конце концов умирали. Как правило, не оставив потомства. Институт брака был разрушен. Отношения между разными полами свелись исключительно к безопасному сексу. Вообще отношения между полами свелись к минимуму. Популярными были однополые отношения как между мужчинами, так и между женщинами. Поэтому цивилизация, называвшаяся Западной, самоуничтожилась без всяких внешних воздействий. А вместе с ней – и влившиеся в неё цивилизации. Человечество вымерло бы полностью, если бы не Русская Православная Церковь во главе с патриархом Михаилом, впоследствии канонизированным. Михаил проповедовал принципы главенства долга. Долга перед обществом, перед предками и потомками, перед Богом… Личные свободы были поставлены на второе место. Поначалу число последователей Михаила было невелико, ибо атеизмом и либерализмом были заражены и большинство русских. Но со временем ситуация изменилась. Просто потому, что его последователи размножались физически, а остальные нет. Уже через сто лет…

– Достаточно, – оборвал докладчика майор. – Тему вы знаете, но это не значит, что вы можете спать на занятиях. Не забывайте, что это может быть отражено в вашем личном деле.

Егор усмехнулся про себя: такая мелочь, как халатное отношение к политзанятиям, после штрафроты вряд ли могла как-то дополнительно испортить его личное дело.

– А теперь продолжит… лейтенант Кривицкий! – выцепил майор следующую жертву.

Поднявшийся лейтенант – здоровенный детина из штурмового подразделения, с которым, кстати, Егор время от времени тренировался по рукопашке, сначала немного замялся, а затем продолжил:

– Ну-у, значит, они, это… Размножались. Усердно… А, как говорится, терпение и труд – всё перетрут… – На лицах некоторых офицеров из того же штурмового подразделения появилось выражение глубокой заинтересованности. Некоторые отворачивались, пряча улыбку. Очевидно, люди знали, чего ожидать от очередного докладчика. Тем временем тот запнулся, словно потеряв мысль, но через пару мгновений продолжил: – Так о чём это я? Ага! Они, значит, размножались… того… усердно. И достигли неплохих результатов. – В дальнем углу послышался тихий смешок. – И всё бы было хорошо… Но беда, как говорится, подкралась незаметно. Размножались не только они. – Егор глянул на говорившего. Тот сохранял серьёзно-простодушное выражение лица. Между тем Белецкому за время знакомства этот штурмовик вовсе не показался таким уж простым. Очевидно, парень сейчас играл роль тупого штурмовика, чтобы посмешить приятелей. – Да… В общем, те, другие, тоже размножались, и тоже усердно. И размножились в большом количестве. Это… Да… Короче, получилось так, что мусульмане и иудеи тоже почти вымерли, сначала, того… попав под дурное влияние Западной цивилизации, а потом, значит, в неё и включившись. Но нашлись среди них люди… Которые тоже любили размножаться… – Смешки в кают-компании зазвучали громче. – Причём не только сам процесс, но и, того… результат… Вот. И размножались они, размножались… Ага, забыл! Они, кроме того что размножались, создали новую… религию… Она, эээ… Представляла собой смесь положений и традиций, взятых из иудаизма и ислама, – страдальчески наморщив лоб, дословно выдал строчку из учебника Кривицкий. – Да… В общем, создали новую религию и начали размножаться, – подвёл он итог.

– Э-э-э, а вы можете меньше внимания уделять размножению, а больше – делу? – раздраженно поинтересовался замполит.

– Да как же можно размножению уделять меньше внимания? – сделал удивлённые глаза Кривицкий. – Это же… Ещё Господь Бог сказал: «Плодитесь и размножайтесь!» Если не размножаться, всё ж пропадёт…

Смех в компании звучал уже открыто.

– Так, ладно, садитесь! – остановил майор оратора. – Продолжит…

– Но я ж ещё не всё рассказал! – возмутился докладчик.

– В следующий раз, – покачал головой майор. Он знал, что в следующий раз занятие будет проводить политработник с другого корабля. – А продолжит… Старший лейтенант Авдеев!

Кривицкий тяжело опустился на своё место, всем своим видом выражая недовольство, что ему не дали договорить, а вместо него поднялся старлей-пилот и начал шпарить как по писаному:

– В конце концов в мире заняли господствующее положение две религии. Сначала, в традициях либерализма, делались попытки обеспечить их мирное сосуществование, однако вследствие агрессивности исламоиудаизма, доставшейся по наследству от обеих религий-прародителей (учёные до сих пор спорят, от какой больше), политика мультикультурализма провалилось. Вспыхнула гражданская война, значительно обескровившая обе стороны. Дабы прекратить кровопролитие, стороны согласились провести операцию, получившую название «Великий Раздел». Обитаемые планеты Системы были поделены. Земля досталась православным, а Земля-2 – исламоиудеям, сразу переименовавшим её в Алард. Так же были разделены и сырьевые планеты. Сварог отошёл вновь образовавшейся Русской Империи, а Тасфих – Семитскому Союзу. Однако мира между двумя цивилизациями-антагонистами достигнуть не удалось. Так как исламоиудаизм по сути является агрессивной религией, имеющей целью распространить своё влияние на всех, период мирного сосуществования длился только двести лет. Восемьсот лет назад с подлой атаки врага началась Великая война, которая продолжается до сих пор. Однако, несомненно, война закончится нашей победой, к которой мы уже близки!

– Садитесь, – улыбнулся довольный политработник. – Вот как надо отвечать! Кривицкий, учитесь! Чётко, внятно и быстро. А с вашим «энтузиазмом» можно только мечтать о размножении. Долго мечтать. Если, конечно, боевые товарищи не помогут! – на лице майора засветилась победная улыбка, а вот на только что ухмылявшейся физиономии балагура после негромких смешков среди окружающих офицеров появились алые пятна. – Занятие окончено, – майор снова перешёл на серьёзный тон. – Господа офицеры! Я думаю, что никто из вас не откажет в помощи лейтенанту Кривицкому по его просьбе в случае необходимости! – после этой двусмысленной фразы, произнесенной уже после окончания занятия, на довольном лице майора появилась хищная улыбка, обозначающая примерно «это с кем ты, птенец желторотый, шутки шутить вдумал?!». Щёки и уши лейтенанта после некоторой паузы из розовых стали ярко-пунцовым, а отдельные смешки в кают-компании дружно превратились в общий громкий смех.

Вот в таких трудах и заботах и прошёл почти весь полёт. Да не то чтобы и в особых делах… Тренировки на тренажёрах, например, Егор считал довольно вялыми. Он даже подавал рапорт с просьбой установить для себя усиленный график боевой подготовки, но в этом ему было отказано. Чего, в принципе, и следовало ожидать. Индивидуальные графики составлялись с учётом мнения медиков о возможностях того или иного бойца. Выше головы, как говорится, не прыгнешь. Но молодому пилоту казалось, что он способен на большее. Он, конечно, понимал, что так кажется почти всем молодым людям, но вот именно личные ощущения о возможностях своего организма считал правильными. Однако пришлось смириться: медицине виднее.

Некоторое разнообразие в размеренное расписание вносили учебные тревоги по отражению атак противника. Проводить их, по мнению Белецкого, могли бы и чаще. Остальные, «нормальные», пилоты были противоположного мнения. Раньше Егор был бы и сам не в восторге, если б его разбудили в три часа ночи по корабельному времени, заставили напялить скафандр и сломя голову мчаться по стыковочному рукаву от жилого модуля, расположенного ближе к носовой части корабля, к малому авианесущему модулю в кормовой части. Именно так начиналась каждая тревога.

Причём в первый раз эту операцию пришлось повторить четыре раза, ибо не все уложились в норматив, а зачёт, как это принято в армии, вёлся «по последнему».

Боевые машины в авианесущем модуле, со стороны напоминавшем «пчелиные соты» с истребителями внутри, не были приписаны к транспортнику. Он просто перевозил их с одного места на другое. Однако в ВКС старались планировать перевозки истребителей и пилотов так, чтобы хотя бы часть транспортируемых машин могла в случае чего принять участие в обороне транспорта.

После занятия пилотами своих мест в истребителях и реальной подготовки к старту следовала команда «отбой тревоги». После чего все дружно направлялись в тренажёрный зал, «отражать атаку противника» уже на имитаторах. Корабль был всё-таки транспортным, а не боевым, поэтому ресурсами для обеспечения частых боевых вылетов истребителей не обладал. Один-два боя… А после этого надобность в боевых машинах отпадёт или по причине победы, или по причине поражения. Так что реальный старт предполагался только в случае реальной угрозы, а в случае учебной тревоги от врага отбивались на тренажёрах. Отрабатывалось взаимодействие с ПКО корабля, включающей стационарные установки и мобильные модули огневой поддержки. Последние фактически представляли собой модифицированные под задачу обороны корабля штурмовые боты в беспилотном варианте.

Кроме того, прорабатывались особенности боя на участках разгона, торможения и свободного полёта.

Труднее всего приходилось при объявлении учебной тревоги Пантелею. Он должен был первым добраться до авианесущего модуля, причём не просто первым, а настолько раньше других, чтобы скрыться в истребителе, закреплённом за Белецким, до того, как подоспеют люди. После отбоя тревоги рысь выбирался со своего места (кстати, приспособленного специально для него) последним и спешил к себе в каюту. Тут уже можно было не спешить, так как при отработке обороны на имитаторе он был не нужен. В то время как искин реального истребителя требовал для старта наличия «второго пилота».

Личное время Егор, кроме общения с Пантелеем, посвящал в основном размышлениям. Причём не только о себе, Елене и перспективах их дальнейших отношений, но и о более глобальных вопросах: о реальном положении дел в Империи, чуть-чуть приоткрывшемся перед ним не так давно, и о том, можно ли его как-то изменить. А что менять его надо обязательно, молодой человек не сомневался ни секунды. Вот только как? Один он мало что сможет. Точнее, вообще ничего. Егор отдавал себе отчёт, что доказать что-нибудь будет весьма трудно, практически невозможно. Да и кому доказывать, если могущественные спецслужбы, призванные стоять на страже закона, сами же этот закон и нарушают?

Рассказать всё сослуживцам? Опять-таки никто не поверит, а доказательств нет. Видеозапись изъяли. Можно, конечно, дать слово дворянина… Тоже вряд ли поможет. С другой стороны, а кому это слово давать? Поведать о произошедшем он мог разве что Пантелею, а впутывать друга в эти грязные дела не хотелось. Оставался только один выход – пока держать всё в себе. И думать, думать…

* * *

– Павел Алексеевич, организуйте мне через пять минут сеанс закрытой конференцсвязи. Абоненты – командиры орбитальных крепостей, командующий флотом прикрытия, командующий планетарной обороной.

– Слушаюсь, Владимир Александрович.

Адъютант отключился, а командующий обороной Сварога адмирал флота Потапов в задумчивости откинулся на высокую спинку массивного кожаного кресла, разглядывая висящую перед ним объёмную тактическую схему Системы.

Судя по выражению лица адмирала, то, что было изображено на схеме, его не радовало.

Ровно через пять минут адъютант доложил, что всё готово.

– Начинайте, – скомандовал адмирал.

И почти сразу перед ним материализовались четыре фигуры в форме офицеров ВКФ, все в чине контр-адмирала, судя по знакам различия, и одна фигура в форме генерал-лейтенанта армии.

– Здравствуйте, господа. Присаживайтесь, – командующий дождался, пока подчинённые рассядутся по местам, и продолжил: – Только что я имел беседу с главкомом ВКФ. И по результатам беседы хочу довести до вас оперативно-тактическую обстановку. Итак. Сначала о диспозиции наших сил: второй и шестой флоты прикрывают Землю. Третий и четвёртый находятся в рейде. В окрестностях Тасфиха. Первый, сменённый вами, Семён Сергеевич, патрулирует транспортный коридор между Землёй и Сварогом. Ваш – седьмой, только что приступил к прикрытию Сварога. Пятый и восьмой находятся в резерве, но, в свете последних событий, скорее всего, восьмым флотом будет усилена группировка, прикрывающая Землю. В общем, всё как обычно, ничего из ряда вон выходящего…

Теперь о противнике. Что интересно, Алард на данный момент прикрывают второй и шестой флоты, так же как и у нас. Пятый флот крутится у Тасфиха, первый сидит на транспортном коридоре до Аларда, седьмой и восьмой движутся по направлению к Земле, а третий и четвёртый флоты – вот они, рядышком с нами.

На первый взгляд ситуация выглядит почти зеркальной. Равновесие. Ни мы их достать не можем, ни они нас. Двумя флотами не сломить ни оборону Тасфиха, ни оборону Сварога, ни уж тем более – Земли. А все эти танцы в пустоте танцуются исключительно для того, чтобы держать в тонусе свои войска, да и противнику не дать задремать. Но не нравится мне вот что…

Во-первых, ситуация, сложившаяся после приказа главкома о выделении части кораблей из состава флотов для прикрытия транспортных конвоев. Получается, что флоты как бы считаются полнокровными, но реально они недоукомплектованы. Не настолько, чтобы стать небоеспособными, но всё же. Именно сейчас Сварог находится в соединении с Солнцем, поэтому транспортный маршрут чрезвычайно растянут и пролегает над плоскостью эклиптики. Зато Алард от нас относительно недалеко, и если хоть один из прикрывающих его флотов двинется на соединение с теми двумя, что уже почти рядом со Сварогом, то нам может стать жарко. Нет, сил, чтобы удержать планету, достаточно, но орбитальные заводы, верфи, доки… Имеется большая вероятность нанесения им значительного ущерба. Чего мы допустить не можем.

Это было во-первых. Теперь – во-вторых.

В связи с отвлечением большинства эсминцев на проведение конвоев, срываются задачи по поддержанию плотности объёмных сенсорных сетей. Да и сети противника не уничтожаются. А вот у Союза, похоже, всё наоборот. «Спруты», оказавшиеся не у дел после реорганизации нами схем транспортного сообщения между Сварогом и Землёй, они бросили на уничтожение наших сенсоров и постановку своих. Посмотрите, что мы имеем в результате, – адмирал кивнул на изменившуюся схему. Она как бы подёрнулась паутиной линий разной толщины и яркости свечения. – Это образовавшиеся не то что дыры в контроле пространства, а целые магистрали. По которым могут незамеченными нами сновать те же «Спруты». Я далёк от мысли, что эта мелюзга может доставить нам серьёзные неприятности, но напакостить – вполне способна. Значит, нам надо восстановить полный контроль над пространством хотя бы вокруг Сварога. Чтобы и мышь не проскользнула!

Это первая задача, которую я вам ставлю, господа. На следующей неделе с верфей сойдут два новых эсминца. Вот пусть на ходовых испытаниях займутся делом.

Второе. Ваш флот, Семён Сергеевич, находится сейчас между Сварогом и третьим флотом Союза, который приближается к нам по догоняющей траектории и должен пройти мимо послезавтра. Четвёртый флот противника идёт по встречной траектории, но встретиться с нами сможет, только если сожжёт движки на форсаже. Что было бы глупо с их стороны. Вероятнее всего, оба флота, пройдя в непосредственной близости от Сварога, перестроятся и пойдут на следующий заход. Наиболее вероятная следующая точка их пересечения с орбитой планеты вот здесь, – на схеме загорелась яркая точка. – Самое неприятное, что в этой точке, как я уже говорил, к ним может присоединиться один из флотов прикрытия Аларда. Время у нас есть, надо разработать план обороны на такой случай. Жду ваших первых намёток в трёхдневный срок, всего у нас на разработку плана – две недели.

Да, так вот, о четвёртом флоте. Сам он, судя по всему, пройдёт мимо, хотя мы должны быть готовы к любым, подчёркиваю, к любым неожиданностям. Но вот десяток эсминцев из его авангарда отклонился от курса и шныряет у нас почти под боком. Вконец обнаглели…

Так что, как только третий флот пройдёт мимо, вы, Семён Сергеевич, выделите пару фрегатов в прикрытие «Адмирала Ковалёва». Пусть шуганёт этих молодчиков. А то они для орбитальных крепостей недосягаемы. Гравиимпульсами мы на полную мощность действовать не можем – грузы, скопившиеся на орбите для очередного транспортного конвоя, поразлетаются от возмущений отдачи, лови их потом… От кинетического оружия на таком расстоянии толку нет, а от лазеров они стерегутся – там такие облака противолазерной пыли, что крейсер можно спрятать, не то что эсминец… Можно попробовать пробить защиту мобильными гамма-лазерами, но в мирное время их применение вблизи своих планет запрещено. Да и в военное не очень-то приветствуется.

Кстати, эти эсминцы имеют какие-то нестандартные надстройки. Хорошо бы захватить хотя бы один и поглядеть, что к чему… Так что усильте на фрегатах прикрытия «Ковалёва» абордажные команды.

Внезапно речь адмирала прервалась. Возникла небольшая пауза, в ходе которой все участники совещания, казалось, к чему-то прислушивались.

– Так, господа. Вы все получили сообщение гравиконтроля. Масса вражеских эсминцев быстро растёт. Не знаю, что это значит, но думаю, ничего хорошего. Слушай приказ: орбитальным крепостям – боевая тревога! Седьмому флоту – направить эскадру для перехвата противника! Третья крепость – разрешаю применение по противнику гамма-лазеров! Под мою ответственность! Транспортникам начать очистку зоны гравиотдачи орудий Первой, Второй и Третьей крепостей в указанном порядке. Гражданский персонал, находящийся на орбите, сократить до минимума! Быть готовыми начать полную эвакуацию гражданского персонала по получении дополнительного приказа! Выполнять!

Отбой связи.

Виртуальные фигуры подчинённых мгновенно исчезли. Адмирал ещё раз взглянул на схему. Один из участков схемы, показывающий положение дел вокруг планеты, оборона которой была ему вверена, укрупнился. А вот и загадочные эсминцы. Десять красных точек разбухали, словно на дрожжах. Вдруг точки… нет, уже не точки, а багровые шары, ярко вспыхнули. Один – синим цветом, остальные – жёлтым.

– Не успели, – прошептал адмирал, впившись побелевшими пальцами в столешницу.

* * *

Длинная очередь из кинетической пушки пробила-таки силовую защиту «Нешера». Истребитель разлетелся в куски, мелкие и не очень. Которые, между прочим, превратились в довольно грозное оружие, поскольку до своей гибели вражеская машина направлялась Егору практически в лоб. Конечно, до снарядов той же пушки по убойной силе осколкам было далеко, но с поражающими элементами стандартной ракеты они были вполне сопоставимы.

Егор мельком отметил, что спаскапсула «Нешера» вроде бы уцелела, и движками коррекции бросил свою машину в сторону, где плотность разлёта осколков была минимальной. Не хватало получить в лоб вражеской спаскапсулой. Бывали случаи… Правда, в основном, когда машина теряла управление и вооружение и не могла ни уйти с траектории движения объекта, обладающего внушительной массой, помноженной на не менее внушительную относительную скорость, ни расстрелять его на подходе.

Однако праздновать победу было рано. Вражеского истребителя больше не было, но два его дрона остались целы и невредимы. И теперь, свободные от обязанности защищать лидера, полностью сосредоточились на противнике. То есть на «Беркуте» Белецкого. Егор скрипнул зубами. У него на данный момент оставался всего один дрон, и тот уже полудохлый, да пара невыпущенных «обманок» – макетов-имитаторов корабля. «Обманки» хороши на первом этапе боя, когда искины противника ещё не вычислили корабли с людьми на борту по их предельным ускорениям при манёврах. В «собачьей свалке» они практически бесполезны.

Тем не менее Егор запульнул оба имитатора в сторону дронов, в надежде, что они примут на себя часть предназначенных головной машине снарядов, а сам «прыгнул» как можно дальше в сторону, пытаясь убраться с курса автоматов. При этом он держал свою машину к ним носом, так, чтобы площадь поражения была минимальной. Благо в вакууме, в отличие от атмосферы, такие номера выполняются с лёгкостью. Ну, не то чтобы совсем с лёгкостью… Гравикомпенсаторы всё-таки «пробило», поэтому приходилось одновременно бороться с перегрузкой, управлять своей машиной и дроном, сосредоточив совмещённый огонь кинетических пушек на одном из противников, и при этом ещё успевать запускать ракеты и противоракеты.

Одного Егор всё-таки достал. Тот не взорвался, но, судя по всему, потерял управление и выбыл из боя. Зато второй зеркально повторил манёвр Белецкого – автоматы не так чувствительны к перегрузкам, как люди, и тупо пошёл на таран, при этом ведя огонь из всего бортового вооружения. Пришлось прикрыться своим последним дроном.

Жахнуло прилично, причём относительно недалеко. Тут уж уйти от осколков не получалось никак. Машину Егора несколько раз чувствительно приложило. Последний удар был особенно силён.

«Повреждена система охлаждения реактора. Потеря мощности маршевых двигателей – десять процентов», – доложил искин истребителя.

«Ну ничего, задание выполнено, осталось доковылять до своих», – подумал Белецкий, с удовлетворением взглянув на медленно, беспорядочно вращающуюся неподалёку безжизненную тушу эсминца Союза. Его развороченный в нескольких местах корпус «парил» струйками воздуха, к этому времени уже очень тонкими, почти невидимыми. Недалеко от кормы зияла громадная сквозная пробоина. Наверное, рванул один из маршевых двигателей. Основным заданием на сегодня была штурмовка, бой с истребителями противника достался, так сказать, в нагрузку.

Егор решил не сбрасывать скорость для разворота на обратный курс к своему авианосцу, а просто изменить траекторию движками коррекции. При этом предполагалось пройти в опасной близости от эсминца. Тот-то, конечно, был уже мёртв, но вот насколько?.. Могла огрызнуться автономная установка ПКО, а то и не одна, мог просто рвануть реактор, превращая погибший корабль в огромную бомбу… Но обойти опасность стороной уже не было никакой возможности при любом раскладе. Приходилось рисковать.

Опасения Егора не оправдались. Ну, почти не оправдались. Автоматы ПКО, похоже, были мертвы так же, как и весь корабль, реактор надёжно заглушен автоматикой, но…

Вот уж чего молодой пилот никак не ожидал, так это того, что из-за подбитого эсминца вынырнут два тяжёлых «Азаракша» в полной боевой конфигурации.

«Да что ж это делается, люди добрые? Они там что, вообще офигели?!» – мысленно заорал он, бросая машину под прикрытие корпуса эсминца и сбрасывая скорость. «Прямо как в том анекдоте: летишь ты в свободном космосе, летишь, и тут на тебя из-за угла выруливает крейсер…»

В голове лихорадочно замелькали варианты действий. Все они сводились к тому, как бы продать свою шкуру подороже. Победить при таком раскладе сил было практически невозможно. Одной подбитой машиной против двух тяжёлых истребителей с полным комплектом дронов… Взгляд Егора упал на пробоину в корпусе эсминца. По идее, в неё мог свободно поместиться средний истребитель. «А если…»

Внезапно всё вокруг замерло, словно остановился просмотр видеозаписи. Да почему «словно»? Так оно и было. Почти. Остановилась программа имитации полёта в симуляторе.

В принципе, это было нормально. Обычно полёт не имитировался с момента вылета до момента возвращения на базу или гибели в бою. Зачем тратить время на повторение уже усвоенных пилотом рутинных операций? Очевидно, сейчас искин тренажёра посчитал, что поставленная задача отработана полностью. И на то, что у пилота было другое мнение – тому хотелось всё же опробовать свою задумку, бездушной машине было наплевать.

Да, так и было. Искин сообщил, что текущий сеанс окончен, и отключил имитацию полёта.

«С другой стороны, зато сегодня не сбили», – философски рассудил Егор, покидая кабину тренажёра. И тут же удивился увиденному в тренажёрном зале: одновременно с ним покидали кабины имитаторов другие пилоты. Вот это уже было странно: как правило, тренировки заканчивались одновременно только в случае отработки совместного задания. И то те, кого сбивали раньше выполнения задания или кому доставался «довесок», естественно, финишировали не с основной группой. Но сегодня все работали индивидуально, так что закончить одновременно… Нет, конечно, теория вероятностей говорит, что ничего невозможного нет – есть только маловероятное.

И, возможно, именно это маловероятное событие сейчас и произошло. Или всё же у одновременной остановки тренировок была другая причина.

«А вот, кстати, и эта самая причина», – подумал молодой пилот, когда ему на комм пришёл приказ о приведении корабля в состояние повышенной боевой готовности. Теперь все тренировки отменялись, экипаж переводился в режим «сидеть и ждать приказа», пилоты разбивались на смены так, чтобы дежурное звено истребителей находилось в постоянной готовности к старту. Причина переполоха в приказе была заявлена стандартная – повышенная вероятность нападения противника.

Вот только ситуация была, мягко говоря, странной. Транспорт, по прикидкам Егора, уже вошёл в зону прикрытия защитных орбитальных крепостей Сварога. Сунуться сюда вражескому кораблю, да что там кораблю – флоту, было равносильно самоубийству. Так зачем повышенная готовность? Учёба? Или?..

Белецкий решил пока не мучить себя подобными вопросами. В любом случае лёту до пункта назначения оставалось несколько суток, после чего ситуация прояснится в любом случае. А может, и раньше, если это не учения…

Не все из коллег Егора – пилотов отнеслись к полученному приказу так же философски, как он. Необстрелянная молодёжь явно волновалась – ведь в случае чего это был бы для новоиспечённых лейтенантов первый реальный бой.

«Давно ли я сам был таким?» – усмехнулся про себя бывший штрафник, наблюдая за своими суетящимися ровесниками.

«А какой я сейчас?» – второй вопрос логично вытек из первого. Белецкий задумался. «Почему я спокоен? Я не боюсь смерти? Нет, умирать вроде пока не хочется. Уверен в своих силах? Тоже не совсем. На „Беркуте” я ещё в реале не воевал. Так что это? Глупая самоуверенность? Она в бою только помешает. Да вроде и не она… Надежда на „авось пронесёт”? Есть немного… Так она у всех есть».

В конце концов молодой человек решил плюнуть на самокопание. Спокоен так спокоен, это хорошо. Как и то, что по новому расписанию ему сейчас надо было идти в свою каюту отдыхать. Ибо попал в звено, которому предстояло дежурить следующим.

Однако сразу по прибытии в свою каюту упасть в постель и уснуть праведным сном не получилось. Скучающий Пантелей пристал с «что» да «почему». Пришлось какое-то время потратить на объяснение товарищу, что никто ничего не знает, и намекнуть на то, что утро вечера мудренее. В итоге разочарованный рысь поплёлся к себе, а Егор смог наконец-то уснуть. Причём, как ни удивительно, уснул он быстро.

Вот только поспать положенный срок не удалось. Сигнал побудки прозвучал раньше почти на час. Побудка – не тревога, логично рассудил Егор. Значит, планы изменились, но опасности пока нет. Или она далеко.

Его рассуждения подтвердило полученное почти сразу вслед за сигналом побудки предписание.

– Гм, «на выход с вещами», – прокомментировал бывший штрафник прочитанный текст. – Значит, предстоит перебазирование. «И в полётном скафе». Значит, перебазироваться будем своим ходом. Ну что ж, время есть. Начнём собираться…

«Проснулся? – послышался в голове голос Пантелея. – Что там случилось? У меня приказ надеть скаф и следовать твоим инструкциям. Так что давай, инструктируй…»

«Да у меня почти такой же приказ, – сообщил напарнику Егор. – Только в довесок ещё и вещи собрать надо. В общем, предполагаю – будем переезжать куда-то вместе с истребителем. В бой обычно посылают по тревоге и без вещей. Короче, надеваем скафы и ждём дальнейших указаний».

«Ладно. Я надеваю скаф и ещё немного подремлю… Если что – буди», – сделал выводы из ситуации рысь.

«Лучше сразу ставь таймер, – усмехнулся Белецкий. – У меня на сборы пятнадцать минут. Думаю, как только они истекут, нам скажут, что делать дальше».

«А вдруг не скажут? Не буду я ставить таймер – сам разбудишь», – зевнул Пантелей и отключился.

«Ладно», – парень полез за чемоданом. Первое, что туда следовало положить – это Вейтангур и зарядник к нему. К сожалению, всё время полёта индикатор зарядки светился красным. Пообщаться с мечом так и не получилось.

Егор со вздохом открыл сейф… На индикаторе горел жёлтый огонёк!

– Ты очнулся? – молодой человек обрадованно схватился за рукоять.

– Я зарядился, – поправил его педантичный меч. – Ну, каких глупостей ты тут без меня натворил?

– А что, обязательно должен был? – обиделся Белецкий.

– Насколько я тебя знаю – да.

– Ну, в общем… глупости были, – признал Егор. – Но сейчас некогда рассказывать. Извини, надо срочно собираться. Пришёл приказ на перебазирование.

– Ладно, потом расскажешь, – согласился Вейтангур. – Так ты снова пилот?

– Снова. Только, похоже, не совсем обычный.

– Это как? – заинтересовался меч.

– Давай меняться: я тебе свои новости, а ты мне объясняешь, что же тогда произошло на «Спруте», – закинул удочку Егор.

– Не могу. Закрытая информация, – сухо ответил Вейтангур.

– Ну вот. И почему я должен рассказывать всё о себе, когда из тебя о твоих секретах и слова клещами не вытянешь?

– Можешь не рассказывать, я сам всё узнаю, – равнодушно заметил меч.

– Да ну? И откуда же?

– Есть источники, – уклончиво пробормотал Вейтангур. – Давай скорее возись. Сейчас получишь приказ на вылет.

– А ты откуда знаешь? – удивился Белецкий, как раз закончивший упаковываться в скафандр.

– Я же говорю – есть источники, – с иронией в голосе ответил меч. – Кстати, я вижу, Пантелей с тобой? Это хорошо. Будет кому за тобой присмотреть.

– Я что, ребёнок маленький, а он мне нянька, чтобы присматривать?! – вспылил было Егор, но долго повозмущаться ему не дали.

Мигнула пиктограмма входящего сообщения, тут же развернувшаяся в приказ на вылет.

– Ты прямо маг какой-то, – пробормотал молодой пилот, подхватывая собранный чемодан.

«Пантелей, лежебока! Подъём! Летим!»

«Понял. Выхожу», – послышался «голос» пушистика.

«По варианту Б», – на всякий случай напомнил Егор.

«Я что, маленький рысёнок, а ты мне нянька?! – возмутился рысь. – Сам помню!»

– Всё, в дорогу! – Егор улыбнулся совпадению своего поведения и поведения Пантелея, прицепил меч на пояс рядом со штатной шпагой и стремглав полетел к своему кораблю. Полетел в буквальном смысле. Гравитация на транспортниках имелась только в жилых помещениях. В грузовом трюме её поддерживать не было смысла. Поэтому сейчас Белецкий летел в невесомости, время от времени отталкиваясь от стенок протянутого до авианесущего модуля переходного рукава.

Рысю в это время приходилось труднее. Он добирался до истребителя по варианту Б. То есть не по рукаву, а непосредственно через трюм. Для конспирации. Выяснилось, что с транспортника стартует не одиночный истребитель, а сразу целое звено. И пилоты других машин могли заметить странного персонажа.

Когда Егор добрался до «соты», в которой находилась его машина, выяснилось, что Пантелей, несмотря на то что ему было добираться труднее, чем человеку, уже на месте.

– Быстро ты, – восхитился своим вторым пилотом Егор, подавая истребителю команду на открытие доступа внутрь.

– Куда вам, людям, до вершины эволюции! – гордо ответил рысь и шмыгнул внутрь по стёкшей с днища машины лесенке.

– Кстати, «вершина эволюции»… Чемоданчик свой я к тебе поставлю. У меня в кабине некуда, оружейные отсеки заняты, а у тебя там как раз свободное место есть.

– Вот так постоянно и дискриминируют беззащитных пушистых созданий, – тяжёло вздохнул Пантелей.

– «Беззащитные создания» – это ты про кого? – заинтересованно спросил Егор, закрепляя чемодан.

– То есть с тем, что постоянно дискриминируют, ты согласен? – рысь поёрзал, удобнее размещаясь в своём ложементе.

– Конечно согласен! Сам видел. Противозаконно заставляют поспать подольше… Страшно пытают добавочными порциями корма… Всё. Я полез к себе, – Егор покинул кабину напарника.

– Эй-эй! «Поспать подольше» – это всего пару раз было! – возмутился Пантелей.

– Пять раз! – мстительно отрезал Егор, занимая свой ложемент и командуя истребителю «готовность к старту».

После прогонки тестов собственно боевой машины пошло тестирование сопряжения между истребителями звена, в котором Белецкому с Пантелеем и Вейтангуром предстояло проделать дальнейший путь до Сварога. Как выяснилось, Егор летел не один, а в компании двух других пилотов. Вообще, причины вылета были не совсем ясны. Выигрыш во времени при полёте на истребителе относительно времени, которое оставалось транспорту до выхода на орбиту Сварога, составлял всего сутки. Ладно, допустим, кому-то срочно понадобились двое коллег Егора. Оба опытные истребители, у майора Ермакова – командира временного звена, тридцать две победы, у капитана Пахомова – двадцать пять. Но по поводу себя Белецкий особых иллюзий не строил – молодой, фактически ещё не нюхавший пороха пилот. Разве что не совсем обычный. Но далеко не единственный. Так что на «Ковалёве» могли бы и потерпеть немного. Единственная причина, которая приходила Егору на ум – авианосец должен был срочно отправляться в поход, и там не могли ждать, пока их пилот будет ползти на тихоходном транспортнике.

– Говорит Бродяга-один. Бродяга-два, Бродяга-три, доложите готовность к старту, – командир звена и так видел, что его звено, соединённое сейчас в единую в пятнадцати лицах боевую машину, к старту готово. Но уставное голосовое дублирование команд никто не отменял, хотя оно и было довольно неэффективно, а некоторые считали, что и бессмысленно. В бою голосовой дубляж частенько запаздывал, и команда выполнялась ещё не то что до того, как заканчивалась её произнесение, а даже до того, как оно начиналось. Однако сейчас был не бой.

– Бродяга-два к старту готов, – доложил Пахомов.

– Бродяга-три к старту готов, – отчитался Белецкий.

– Десятисекундная готовность. Отчёт пошёл. – Перед каждым пилотом быстро расширяющийся чёрный сектор начал сжирать зелёный круг визуального отображения отсчёта. Треть круга съедена. Цвет сменился на жёлтый. Ещё треть. Красный. Узкий красный сектор сошёлся в линию. Старт!

Три боевые машины, на доли секунды включив маршевые двигатели, плавно покинули свои «соты». Строго говоря – не три, а пятнадцать. Если учесть, что каждый истребитель сопровождало четыре дрона – с виду абсолютно аналогичные лидерам беспилотники.

Несколько импульсов движками коррекции – и звено перестроилось в походный ордер. При этом транспорт успел отойти почти на полкилометра и оказался чуть левее относительно курса на Сварог. Истребители синхронно выполнили разворот на сто восемьдесят градусов и врубили маршевые движки.

Транспортник очень быстро оказался далеко позади. Прямо по курсу медленно рос узкий серп планеты, окружённый яркими искорками орбитальных сооружений. Картина была красивая, но что-то в ней было не так. На то, чтобы понять, что именно «не так», у Егора ушло несколько секунд.

В оптическом диапазоне не было видно трёх самых ярких искр – орбитальных крепостей. Это означало, что они были окутаны антилазерной завесой. Что было странно – никаких вражеских кораблей вокруг не наблюдалось. Можно, конечно, было предположить, что идут учения… Но не на всех же трёх крепостях одновременно! Антилазерная завеса снижала чувствительность системы контроля пространства. И при учениях обычно защита от лазеров отрабатывалась одномоментно только на одной крепости, так, чтобы остальные две могли продолжать следить за окружающим космосом с той же эффективностью.

В общем, чтобы активировать антилазерную защиту на всех крепостях сразу, надо было либо быть полным дебилом, либо… Иметь на это серьёзные основания. Полных дебилов на командование планетарной обороной не ставят, следовательно, оставался только один вывод.

Который и был почти сразу подтверждён поступившей с командного пункта управления полётами информацией. Очень короткой, правда. КП сообщал о повышенной опасности атаки малозаметных кораблей противника.

Егор рассудил, что это предупреждение скорее было сделано не для того, чтобы пилоты усилили бдительность – возможности бортовых радаров не шли ни в какое сравнение с возможностями планетарной системы контроля пространства даже сейчас, когда её чувствительность была ослаблена, а для того, чтобы люди были морально готовы к тому, какой опасности ожидать.

Но даже несмотря на полученное предупреждение, всё это выглядело довольно странно. Егору был известен только один тип «малозаметных кораблей противника» – те самые «Спруты». И они не могли быть вооружены лазерами, способными серьёзно повредить обшивку орбитальной крепости. Да и даже приблизиться на расстояние эффективного применения своего оружия не могли.

Примерно такие же мысли одолевали и остальных двух пилотов. Обсудив с подачи командира звена этот вопрос, офицеры не смогли прийти к иному выводу, кроме «дело ясное, что дело тёмное», и решили отложить загадку до момента прибытия в пункт назначения, в надежде, что уж там им объяснят, в чём дело.

По мере приближения к планете становилось ясно, что только облаками антилазерной защиты вокруг крепостей сегодняшние странности не ограничены. Во-первых, такими же облаками были укутаны все важные орбитальные объекты. Это уже походило на приступ паранойи, охватившей высшее командование. Во-вторых, что-то непонятное происходило с орбитальными складами готовой продукции. Создавалось впечатление, что кто-то огромной кувалдой ударил по лихтерам, висящим на орбите в ожидании монтажа на транспорты. Так, что те разлетелись в разные стороны. Лихорадочно снующие туда-сюда буксиры пытались навести порядок, но их явно не хватало. Как понял Егор, в первую очередь от здоровенных болванок старались защитить наиболее важные объекты. Остальным пока предоставляли лететь, куда им вздумается.

Так что ближний космос вокруг Сварога стал чем-то напоминать Мёртвое Облако на орбите Земли. Весьма отдалённо, конечно. Надо признать, что до хаоса Облака здесь пока было далеко.

Истребители подходили к планете не в плоскости эклиптики. Но с учётом наклона оси вращения планеты попадали как раз примерно в плоскость экватора. Но на пути к месту назначения особых проблем вроде не ожидалось. Основные транспортные коридоры были уже расчищены.

Вообще, правильнее было бы говорить не «на пути к месту назначения», а «на путях». Ермаков должен был лететь на вторую крепость, Пахомов – на третью. Ну, а Егор на своё «старое корыто». Корыта, кстати, то есть «Адмирала Ковалёва», сейчас было не видно за планетой. Но скоро и он должен был показаться. Орбиту крепостей прошли относительно недалеко от первой крепости – почти в тысяче километров. Тормозить, кстати, начали ещё раньше. Вблизи планеты действовало «ограничение скорости».

А звену, прежде чем разойтись по своим маршрутам, предстояло приблизиться к планете, выйдя на орбиту третьего транспортного коридора. Пролететь так немного и снова выйти на орбиты крепостей и авианосца.

На первый взгляд мудрено, конечно. Казалось бы, проще бы было выйти на внешнюю орбиту, с неё уже маневрировать. Но в околопланетном пространстве свои «правила движения». Сотни и тысячи движущихся объектов должны маневрировать так, чтобы не создавать помех друг другу. Да ещё и не перекрывать сектора обстрела крепостям и не попадать в другие запретные зоны.

Точка разделения, после которой истребители должны были пойти дальше каждый своим маршрутом, неуклонно приближалась. До неё оставалось всего пару минут лёту, когда к Егору обратился Пантелей.

– Командир, вижу три странных объекта.

На тактической схеме высветились три отметки: две поменьше и одна пожирнее.

Оценив расстояния до меток, Егор воскликнул:

– Ты же не можешь видеть так далеко!

– И что у меня, по-твоему, галлюцинации? – обиделся рысь. – Во-первых, я их вижу, а во-вторых, они «ярче», чем обычные.

– Ну да… у тебя они «ярче», а вот планетарный контроль пространства их в упор не видит, – с сомнением в голосе отозвался Егор, размышляя на тему, что делать дальше. Думать тут было особо нечего: прежде всего следовало доложить начальству. А начальством ещё на целую минуту оставался ведущий.

– Бродяга-один, я Бродяга-три. Вижу цели! Одиночные, маскирующиеся, координаты… дальность…

– Бродяга-три, я Бродяга-один. Целей не вижу. Контроль пространства наличия целей не подтверждает, – ответил ведущий после двухсекундной паузы. – Скорее всего, у вас что-то с радаром. Следуйте прежним курсом.

Прежним курсом… А если эти непонятные «невидимки» наделают делов? Что у нас тут рядышком? Куда это они так стремятся попасть?

Егор сопоставил местоположение обнаруженных целей с картой планеты. Первая метка двигалась в сторону шестого орбитального лифта, третья – приближалась к четвёртому. Только вторая, та что «жирная», направлялась туда, где, согласно карте, ничего не было. Это, конечно, совсем не означало, что там действительно ничего не было… Препираться дальше с ведомым на тему «вижу – не вижу» Белецкий не видел смысла. Пока разберутся… Если разберутся. Сварог мог остаться без двух орбитальных лифтов.

Надо было лететь самому. И без команды. Даже – вопреки команде. Другого выхода не было. Вот только чтобы успеть перехватить цели до того, как они успеют наломать дров, придётся развить такую скорость, что вовремя затормозить уже никак. Истребитель должен был на приличной скорости врезаться в атмосферу. Если до этого момента его не собьют свои. Ведь обязательно решат, что пилот либо вражеский диверсант, либо съехал с катушек.

Как же тяжело принимать такое решение!

Итак, что там получается? Полный букет. Неподчинение приказу, потеря вверенного истребителя… Итого – очередное попадание в штрафбат гарантировано. И ради чего это всё? Возможно, ничего там просто нет – глюки Пантелея или недонастроенной экспериментальной аппаратуры, возможно, это свои какие-нибудь «секретные» двигают по своим делам… Такие же, как и они с Пантелеем. Хотя если свои, то должны будут ответить на запрос «свой-чужой», когда поймут, что обнаружены.

– Бродяга-один, я Бродяга-три. Вижу цели! Иду на перехват!

Егор врубил форсаж.

* * *

На тактической схеме КП управления полётами орбитальной группировки бросок подконтрольных Белецкому машин к намеченным целям был похож на направленный взрыв. Количество меток в месте нахождения «Беркута» с позывным «Бродяга-3» мгновенно утроилось, и они на предельной скорости ринулись к поверхности планеты, на ходу разделяясь на три группы.

Дежурный оператор контроля сектора, выругавшись про себя, соединился с начальником смены.

– У нас ЧП. Похоже, съехал с катушек пилот истребителя. Собирается атаковать цели, которые кроме него никто не видит. Даже радар его машины.

– Не отвлекайте меня по таким мелочам. Действуйте по инструкции, – сердито буркнул начальник смены и отключился.

– Что-то злой наш Утюг сегодня, – пожаловался оператор сидящему слева оператору контроля соседнего сектора, активируя нужный код.

– Станешь тут злым, – понимающе покивал тот. – Я бы тоже на его месте злился. У тебя там что, «буйный»?

– Ага! Сейчас будем успокаивать.

* * *

– Так. Если будем идти компактной группой – поразить все цели не успеваем, – сообщил рысю Егор. – Поэтому я принял решение разделиться. Два дрона направо, два – налево. Толстячка посередине берём на себя.

– Почему так? – поинтересовался Пантелей.

– Во-первых, «малыши» дальше. К ним лететь надо быстрее. Мы такой перегрузки не выдержим, а дроны – запросто. И из-за всё той же дальности я не смогу применить наши «специгрушки». Дронам придётся использовать обычное оружие, а потому удвоенная огневая мощь не помешает. Во-вторых, не нравится мне этот «жирный»… Задача тех двоих ясна – уничтожить орбитальные лифты. А этот метит туда, где вроде бы ничего нет. Это-то и настораживает. Так что думаю, он – самый опасный. Займёмся им лично.

– Логично, – согласился Пантелей с рассуждениями командира. – Слушай, а обязательно так разгоняться? Меня сейчас размажет по ложементу, несмотря на противоперегрузочную систему.

– Иначе не успеваем. Терпи, – бросил Егор. – И вот ещё что… Мы не успеем затормозить. Начнём, но не успеем. Врежемся в атмосферу. А для полётов в атмосфере космический истребитель не приспособлен. Это не «Сапсан». Так что будь готов…

– Всегда готов, – хмуро буркнул рысь. – Кстати, а что ты скажешь на это? – на консоли перед рысем высветилась та же надпись, что и у Егора: «Переход на принудительное внешнее управление»

– Вот то и скажу, – усмехнулся молодой пилот после того, как эту надпись почти мгновенно сменила другая: «запрос отклонён». Егор не только хорошо запомнил неприятные минуты, проведённые в аэротакси на Земле, но и сделал выводы. Правильные. Поэтому сейчас предъявил искину истребителя свой сибовский код заранее – ещё до того, как стартовал к цели.

* * *

– Господин полковник, у нас нештатная ситуация!

– Опять? Я же говорил, Ершов: по мелочам меня не беспокоить! – раздражённо обернулся начальник смены к снова появившейся голограмме всё того же дежурного оператора.

– Да какие мелочи, Сергей Викторович?! Искин «буйного» борта не принимает код на передачу управления!

– Ты хочешь сказать, что у него и искин с катушек слетел? – поднял одну бровь начальник смены. – А ну, дай-ка мне канал связи с бортом.

Полковник щёлкнул по появившейся в углу тактической схемы пиктограмме, и, когда она развернулась в формуляр текущего состояния истребителя, кликнул на «перехват управления» и ввёл код подтверждения.

Ответ пришёл мгновенно. «В доступе отказано. Недостаточно полномочий».

– Это как это «недостаточно полномочий»? – удивился начальник смены. – Там что, командующий флотом летит? Или сам генерал-адмирал?

Дежурный оператор промолчал, понимая, что вопрос риторический.

Начальник смены задумался на секунду, глядя на перемещение меток по таксхеме, и начал отдавать команды.

– Бродяге-один и Бродяге-два: перехватить Бродягу-три. Открытие огня по дополнительной команде. Планетарной системе ПКО: сменить коды «свой-чужой». На борт двести сорок девять новые коды не передавать. ПКО шестого и четвёртого орбитальных лифтов по смене кодов быть готовыми открыть огонь по приближающимся бортам двести сорок девять дробь один, два, три, четыре. Службе РЭБ заглушить диапазон дистанционного управления оружием в районе шестого и четвёртого орбитальных лифтов. Выполнять!

* * *

– Держись, выполняю противозенитный манёвр! – предупредил Егор напарника.

– Ты знаешь, я уже не так хочу быть первым рысем – пилотом истребителя, как раньше, – прохрипел Пантелей через несколько секунд после того, как к продольному ускорению добавились поперечные рывки. – Ты думаешь, в нас будут стрелять свои?

– Обязательно! – обнадёжил рыся пилот. – Мы для них сумасшедшие. Причём сумасшедшие, вооружённые до зубов. Что бы ты сделал на их месте?

– Обидно будет, если свои собьют, – огорчился Пантелей.

– Обидно, – согласился Егор. – Поэтому постараемся сделать так, чтобы нас не сбили. Чёрт!

– Что там такое? – забеспокоился пушистик.

– Ты помнишь, для чего нас тренировали?

– Для работы в условиях противодействия РЭБ противника, – заученно оттарабанил рысь.

– Вот нам сейчас такие условия и создали, – сообщил пилот. – Чёрт!

– Ну что ещё у нас плохого? – флегматично поинтересовался рысь, которому надоело бояться.

– На таксхеме исчезли зелёные метки. Значит, нас отключили от системы «свой-чужой». Готовься, сейчас начнут стрелять!

– По нам?!

– По нам – вряд ли вот так прямо сразу. А вот по дронам… Ага! Из кинетических пушек лупят! Тогда так! Не вижу другого выхода… Дронам – огонь по целям из всего бортового вооружения!

* * *

– Владимир Александрович, получен рапорт на ваше имя с КП управления полётами, – голос адъютанта, как всегда, был тих и бесстрастен.

– У них-то ещё что? – недовольно буркнул командующий, открывая полученный файл, но продолжая при этом вполглаза следить за крупномасштабной тактической схемой обороны планеты.

На первый взгляд в файле не было ничего заслуживающего внимания. Ну, спятил один из пилотов. Такое редко, но случается. Вот, даже автоматический фильтр не счёл это событие достаточно важным, чтобы выводить на тактическую схему.

С другой стороны, адъютант не стал бы обращать внимание командующего на всякие мелочи. А значит…

Адмирал пробежался взглядом по выделенному тексту: «Искин не принимает код перехвата управления с формулировкой „у запрашивающего недостаточно полномочий”».

– Гм, а это уже серьёзней…

Командующий, точно так же, как минуту назад начальник смены «диспетчерской», вызвал формуляр борта и сделал запрос на перехват управления. Вот только код он ввёл свой личный, адмиральский.

«В доступе отказано. Недостаточно полномочий».

Командующий несколько секунд оторопело глядел на полученный ответ, а потом, мотнув головой, принялся за отчёт о действиях дежурной смены.

Действия КП управления полётами им были полностью одобрены, за исключением мелочей.

И ведь всё записано в формуляре…

На тактической схеме обороны планеты вспыхнула красная точка. Почти сразу к ней от отметки Второй крепости протянулась зелёная линия. Точка погасла.

«Место вылета – средний транспорт ТК-45-12-2064, место назначения – авианосец „Адмирал Ковалёв”, – тяжело вздохнув и покачав головой, вернулся к формуляру адмирал. – Цель полёта – перебазирование истребителя к базе приписки и пилота к месту дальнейшего прохождения службы».

– Павел Евгеньевич, дайте мне связь с «Адмиралом Ковалёвым».

– Соединяю, Владимир Александрович.

* * *

Истребитель словно ударило в борт гигантской кувалдой. Планета, всё время полёта неуклонно приближавшаяся прямо по курсу, резко прыгнула куда-то в сторону. Её место заняла замысловатая неуклюжая конструкция ремонтных доков, потом исчезла и она, промелькнули ещё какие-то орбитальные сооружения… Снова планета… Опять исчезла…

– В нас попали?! – заорал Пантелей. – Эй! Ты там жив?! Почему не отвечаешь?!

– Жив, жив, спокойно. Пытаюсь выровняться. Потерпи немного, всё нормально. Почти…

– И что это было?

– Мы попали под отдачу тяжёлого гравиорудия. Пытаюсь выровняться.

«Потерян дрон номер два, – доложил искин корабля. – Потеряны четыре имитатора».

– И они – «под отдачу»? – рысь, как полноправный член экипажа, тоже получал сообщения искина.

– Нет. Они – под раздачу, – Егору удалось наконец-то выровнять машину и вернуть её на прежний курс. – Их сбила ПКО. Скоро и до остальных дотянется. Одиночной машине здесь не пройти.

– А как же мы?

– Если это был одиночный грави-импульс – то скоро выйдем из опасной зоны. Если сейчас ещё раз пульнут…

– Нет, я имел в виду ПКО.

– Ты же видишь, пока по нам не стреляют, – Егор пожал плечами, словно рысь мог видеть этот его жест. – А там видно будет.

– Оптимистично, – поёжился Пантелей.

«Потерян дрон номер четыре. Потеряны три имитатора. Ресурс дрона номер один снизился до сорока шести процентов».

– А что нам ещё остаётся, кроме оптимизма? Внимание, выходим на дистанцию уверенного управления оружием. Запускаю спецракеты. Первая – пуск! Вторая – пуск!

– И всё? У нас же ещё есть!

– Посмотрим, как эти пройдут. Так, цель маневрирует. Пытается уйти. А мы за ней… Вот так… Гм, похоже, цель поражена. Не в смысле уничтожена, а в смысле до глубины души. Сейчас мы вас ещё удивим… Третья, четвёртая – пуск!

* * *

– Господин командующий!..

– Не надо, Константин Евгеньевич, не до того, – отмахнулся адмирал от уставного приветствия. – Скажите, вы знаете лейтенанта Белецкого?

– Лично – нет, – доложил командир авианосца. – Но он должен прибыть на корабль с минуты на минуту. Если вы насчёт его похождений в…

– Нет, я не про это. Боюсь, он не прибудет к вам с минуты на минуту. Сейчас он занят другими делами. Получите файл, ознакомьтесь. И подключитесь к таксхеме пятого сектора. Он там с кем-то воюет.

– С кем?!

– Хотел бы я знать, – вздохнул командующий. – Вот, смотрите, его дроны атакуют пустое место. Хорошо, что там нет не только противника, но и наших объектов. А ещё я хотел бы знать, почему у командующего планетарной обороной недостаточно полномочий для доступа к искину простого истребителя? Может, вы знаете ответ? О! Вот ракеты, выпущенные его дронами, начинают взрыва…

Не успели погаснуть последние вспышки, обозначающие разрывы ракет, как на их месте появилась жирная красная точка.

* * *

Автоматы ПКО не стали размышлять, откуда на них свалилась цель, по всем сигнатурам соответствующая боевой машине Союза. После «выпадения из невидимости», странный объект, больше всего похожий на штурмовик, прожил не более полуминуты, прежде чем на нём скрестились очереди кинетических пушек шести ближайших платформ противокосмической обороны.

«Цель номер один уничтожена», – доложил искин. И почти сразу: «Дрон номер один потерян. Потеряны пять имитаторов». Приказа прекратить огонь по дронам, похоже, никто отдавать не собирался.

Второй штурмовик разлетелся на куски без всякого участия зенитчиков. Выпущенные дронами ракеты, так же как и в случае с первым штурмовиком, накрыли расчётный объём, и взрыва одной или двух из них вражеская машина не пережила.

Осталась только одна цель.

Как и подозревал Егор, она оказалась крепким орешком. Первые четыре ракеты особого эффекта не принесли, хотя молодой пилот готов был поклясться чем угодно, что не промахнулся. Пришлось стрелять ещё, в том числе и обычными ракетами в неуправляемом режиме.

Три из них попали в цель, но невидимость «толстяк» сбросил всё-таки раньше, после того как в него попала последняя управляемая ракета.

Егор присвистнул. Оказалось, что он атаковал малый десантный корабль.

* * *

Красная точка на таксхеме погасла так же быстро, как и появилась. Командующий не сразу осознал произошедшее, зато командир «Ковалёва» всё понял мгновенно.

– Владимир Александрович! В данной ситуации вынужден предъявить карт-бланш! Вот код подтверждения. Авианосец выводится из состава орбитальной группировки. Я вам всё объясню чуть позже, а пока должен отдать несколько срочных приказов по кораблю. – Капитан отвернулся в сторону. – Боевая тревога! Дежурной эскадрилье – немедленный вылет! Прикрыть ближайшие орбитальные лифты! По машине на каждый лифт! В случае обнаружения противника корректировать огонь ПКО! Сжечь движки, но добраться до лифтов как можно скорее! Остальным экипажам вылет через пять минут! Штабу две минуты на оценку возможности перекрытия силами экипажей подходов к планете. Шаг сетки определить на основании записи полёта борта двести сорок девять. В случае невозможности полного перекрытия планеты разработать план прикрытия самых важных орбитальных объектов и на его основании выдать экипажам полётные задания! Выполнять!

* * *

Всё в мире относительно. Вот и малый десантный корабль класса «Хормуз-21» хоть и называется малым, всё же в несколько раз больше среднего истребителя «Беркут». И вооружён, мягко говоря, получше.

Егор отчётливо понимал, что если бы враг, находясь в режиме невидимости, не боялся себя демаскировать, у одинокого «Беркута» без дронов было бы очень мало шансов в противостоянии с ним. Да и сейчас их, честно говоря, было немного.

Как только противник понял, что обнаружен, игра пошла всерьёз.

Почти одновременно со сбросом невидимости на корпусе «десантника» замелькали вспышки орудий ПКО, и навстречу атакующему истребителю пошли ракеты.

– Вот ведь гадство! И прикрыться нечем! – выругался Егор, резко бросая машину в сторону. И ещё раз, и ещё… Но снарядов, летящих в лоб, было слишком много.

Истребитель тряхнуло. Ещё раз…

«Контроль повреждений?»

«Девятнадцать процентов. Вышли из строя третий и шестой двигатели коррекции», – доложил искин.

– Да что ж вы, сволочи, делаете?! – возмутился Егор. – Ну, получите!

Две турели ПКО десантника снесло прицельной очередью из кинетических пушек истребителя.

– Эх, сейчас бы хотя бы пару ракет! Или контейнер с лазером! – с досадой выдохнул Егор, врубая торможение. По всем правилам сейчас надо было, наоборот, разгоняться, но тогда гибель при встрече с атмосферой была бы неминуемой. А так оставались хоть какие-то шансы…

Противокорабельные ракеты к этому времени уже закончились. Остались только противоракеты. Теоретически, их можно было использовать не только для обороны. Но сейчас они были остро нужны по прямому назначению. Молодой пилот подозревал, что противник решил применить ту же тактику, что и он – накрыть взрывами объём пространства, превышающий возможности маневрирования истребителя. А значит…

– Пантелей, я тебе говорил, что мы врежемся в атмосферу?

– Было что-то такое.

– Можешь больше не бояться – скорее всего, до атмосферы мы не долетим. Нас разнесут в куски раньше, – обнадёжил товарища Егор.

Для такого предположения у него были все основания. В действие вступили крупнокалиберные установки орбитальной ПКО Сварога. И хотя стреляли они не по «Беркуту», а по «Хормузу», при такой плотности огня что-то должно было обязательно перепасть и своим. Выход Егор видел только один…

– Держись! – в очередной раз за последние несколько минут крикнул он Пантелею и направил машину прямо на вражеский корабль. Там, похоже, к этому времени оценили серьёзность ситуации и начали спешно отстреливать десантные модули, которые сразу устремлялись вниз, к планете.

«Контроль повреждений – двадцать шесть процентов… Тридцать два процента», – безумный полёт сопровождался бесстрастными докладами искина.

Чтобы не попасть по своим, «Хормузу» пришлось на какое-то время уменьшить плотность огня, чем и воспользовался пилот «Беркута». Он проскочил почти вплотную к корпусу вражеского корабля, заодно прикрывшись им от огня своей ПКО. И успев при этом не только пропахать врага очередью из пушек, но и всадить залп противоракет в бронестворки отсека охлаждения реактора.

«Сорок восемь процентов… Пятьдесят четыре процента… Шестьдесят два процента».

Позади истребителя расцвёл огненный цветок. Десантный корабль разломился пополам и начал медленно заваливаться на планету. Однако свою задачу он выполнил. Десантные модули уже входили в атмосферу.

«Семьдесят три процента… Повреждение правого маршевого двигателя… Неконтролируемая реакция… Отстрел правого маршевого двигателя… Потеря мощности левого маршевого двигателя – пять процентов. Расход боезапаса пушек – девяносто пять процентов… Девяносто семь процентов… Девяносто девять процентов. Снаряды закончились».

Прежде чем закончились боеприпасы, молодой пилот успел сжечь девять десантных модулей. Больше он уже ничего сделать не мог. Пора было позаботиться и о себе.

Егор успел отдать команду на отстрел спаскапсулы раньше, чем это сделала автоматика, и почти сразу потерял сознание от навалившейся перегрузки.

* * *

– Бродяга-один, Бродяга-два, преследование Бродяги-три прекратить. Следовать к терминалу шестого орбитального лифта. Действовать согласно тактическому плану номер семь.

– «Прекратить преследование», – хмыкнул ведущий, отзывая так и не вышедшие к этому моменту на дистанцию открытия огня дроны. Пилотируемые истребители безнадёжно отстали от машины Белецкого, так как, во-первых, позже начали разгоняться, а во-вторых, заблаговременно начали тормозить, дабы избежать встречи с атмосферой Сварога. – Спохватились… Там уже некого преследовать.

– Как думаешь, что это было? – поинтересовался ведомый, который тоже видел и бой одинокого «Беркута» с невидимым противником, и финальную вспышку в атмосфере планеты, сопровождённую исчезновением метки «Бродяги-3» с тактической схемы.

– Похоже, наш юный друг был не так уж и безумен.

– Надеюсь всё же, не «был», а «есть».

– Да. Я тоже надеюсь. Хотя – на такой скорости… – ведущий сокрушённо покачал головой. Но развить свою мысль не успел. Вокруг начало твориться нечто невообразимое.

* * *

Как и тогда в столичном парке, первым восстановилось обоняние. И донесло до мозга запах крови.

Следующим, тоже как и в прошлый раз, подключился вкус. И вновь это оказался вкус крови. Дежавю…

А потом без очереди влезла боль.

Боль была глухая, но по всему телу. Ощущения были, как будто сверху уронили хорошую такую бетонную плиту. Осознав, что вверенный ей организм начал приходить в сознание, медсистема скафа поспешила отчитаться о проделанной работе.

Беглого взгляда на строки отчёта было достаточно, чтобы понять, почему боль не была нестерпимой. Судя по текущему состоянию картриджа аптечки, та впрыснула в организм подопечного лошадиную дозу коктейля из обезболивающих и противошоковых препаратов вперемешку со стимуляторами. Непрояснённым оставался только вопрос, а из-за чего вообще всё болит?

Егор глухо застонал (Ага, появился и слух!) и запросил отчёт у системы контроля повреждений скафа.

Отчёт не порадовал. Накрывшаяся система движков для передвижения в космосе? Да бог с ней! На поверхности планеты она всё равно бесполезна. Пробитый в двух местах скаф? Пробоины затянуты аварийным герметиком. Но вот выход из строя системы дальней связи и системы регенерации воздуха – это серьёзно. Точнее, было бы серьёзно, если бы более мощные аналоги этих систем не имелись в спаскапсуле. А даже если бы отказали и там – с минуты на минуту должны прибыть спасатели. Сама-то спаскапсула никуда не делась и с орбиты должна быть хорошо видна. Так что скоро их с Пантелеем доставят на ближайшую…

Пантелей! Что с Пантелеем?! До Егора наконец-то дошло, что он не слышит товарища ни по радио, ни в мыследиапазоне.

– Пантелей! Пантелей, котяра, ты меня слышишь?!

А в ответ – тишина.

Белецкий с трудом разлепил глаза. Однако… По сравнению с прошлым разом наблюдались явные отличия. Тогда картинка была чёрно-белая, сейчас – мутно-зелёная. Может, появление цвета и являлось шагом вперёд, но в прошлый раз картинка была именно картинкой – то есть было видно всё вокруг, а сейчас… Мутная клубящаяся зелень, и больше ничего.

Запрос. Контроль повреждений спаскапсулы? Хм, нет связи. Плохо. Нет. Что же это такое всё же со зрением опять?

Егор медленно повернул голову вправо-влево. И снова застонал… Больно! Но зато выяснилось, что при повороте головы зелёный цвет сменяется каким-то буро-непонятным. А если задрать голову вверх… Что это? Сильно напоминает дым. Или туман? А туман бывает чёрным? Кажется, нет… Значит, всё-таки дым. Как говорится, дыма без огня не бывает. И что из этого следует? Что что-то горит. Логично. А противопожарная система почему-то не только не принимает мер по спасению экипажа, а и вообще не отзывается на запросы. С её стороны это нехорошо.

А ещё нехорошо то, что, судя по вектору силы тяжести… Так. Зрение, похоже, постепенно приходит в норму. Поглядим… Что у нас справа?.. Слева?.. Внизу?.. Угу. Это уже интересно. Ввер… Ага! Вот и источник дыма!

Картинка нарисовалась безрадостная: Егор висел вниз лицом в кресле-ложементе, зацепившемся стропами парашютной системы за какой-то выступ на крутом, почти вертикальном склоне. Прямо под ним, метрах в пятидесяти внизу, раскинулась большая и, может быть, не только большая, но и глубокая лужа маслянисто поблёскивавшей зелёно-бурой жидкости. Чуть поодаль, «на бережку», догорали разбросанные в радиусе порядка ста метров обломки спасательной капсулы.

Горели, надо сказать, не все обломки. Только те, где имелся свой окислитель. Кислорода в атмосфере Сварога почти не было. А вот углекислого газа и прочей таблицы Менделеева – хоть отбавляй. В принципе, биологи проводили какие-то эксперименты в плане приведения состава местного воздуха к параметрам, пригодным для дыхания: высаживали на мёртвых скалах лишайники, поглощающие углекислый газ и вырабатывающие кислород, разводили в отработанных штольнях разнообразные бактерии… Но этого было мало, чтобы изменить газовый баланс атмосферы. Да по большому счёту никому это и не было нужно.

На постоянной основе люди здесь не жили. Добычей и переработкой полезных ископаемых занимались автоматические комплексы, обслуживаемые немногочисленным персоналом, работающим вахтовым методом. Так же периодически сменяли друг друга военные из сил планетарной обороны. Вот и всё «население».

Увидев обломки, Егор похолодел. Такая картина в соответствии с отсутствием связи с Пантелеем наводила на нехорошие предположения о судьбе товарища. И метки его нет…

Идиот! «Метки нет»! На чём?!

«Нет, я, наверное, всё-таки серьёзно ударился головой», – наконец признал очевидный факт Егор, включая просмотр карты. Система глобального позиционирования послушно отобразила окружающую местность и на ней две зелёные точки – собственно, самого потерпевшего аварию пилота и…

– Пантелей! Понт! Ответь, ты там цел?! – заорал Егор, увидев отметку друга в двухстах метрах на северо-восток от своей.

И снова ни звука в ответ. Ну да. Метка всего лишь означала, что навигатор скафа пушистика находится в рабочем состоянии. А вот сам рысь?

Белецкий чертыхнулся ещё раз и включил дистанционную меддиагностику. Ближняя связь работала, а значит…

Сердце рыся билось ровно, но замедленно. Двигательной активности не фиксировалось. Да и откуда: судя по отчёту аптечки Пантелея о применённой фармакологии, она своего подопечного просто-напросто усыпила. Значит, дело было плохо.

Сколько ни вглядывался Егор, самого рыся увидеть он так и не смог. Там, где тот должен был находиться, была куча больших камней. Может, он был за одним из них.

Или под одним из них.

Белецкий засуетился, прикидывая, как быстрее добраться до друга. Самым простым способом было отключить силовые захваты, удерживающие скафандр в кресле…

И упасть с пятидесятиметровой высоты. Может, той лужи внизу – по колено. Тогда падать придётся фактически на твёрдую поверхность. А может – там, под непонятной жидкостью – трёхметровый слой грязи. В таком случае из неё точно не выберешься. И другу не поможешь.

Вариант с обрезанием парашютных строп, на которых висело кресло, Егор тоже отбросил. От первого он отличался лишь тем, что ко всем предполагаемым неприятностям добавлялось падающее сверху кресло.

«Придётся действовать по-другому». Егор извернулся в кресле и выбросил вверх левую руку. Из утолщения на запястье скафандра выстрелил страховочный фал…

И бессильно заскользил вниз, не найдя, за что зацепиться.

«Тогда так!» Белецкий втянул фал обратно и выстрелил им снова.

Не то чтобы «выстрелил»… На этот раз скорость, с которой удлинялся фал, «выстрелом» назвать было сложно. Чёрный отросток полз по почти вертикальной стенке, словно змея, цепляясь за малейшие выступы. Вот он нашёл подходящую трещину… И «втёк» в неё. Что происходило дальше, Егор не видел, но представлял вполне отчётливо. Проникнув на достаточную глубину, фал начал разветвляться и, по возможности, утолщаться. Меньше чем через полминуты он ощутимо дёрнулся. Процесс внедрения в каменный склон был завершён.

Ну что ж, теперь можно двигать. Стоп! А десантные модули? Девять он сжёг. Но Хормуз их несёт двадцать четыре. Конечно, ПКО тоже не спало, но вдруг кто-то да прорвался к поверхности? Егор потянул из-под кресла укороченную штурмовую винтовку, включённую в спасательный комплект как раз для подобных случаев. После чего, глубоко вздохнув, дал команду на отключение силовых захватов. И полетел вниз…

Однако полёт был недолгим. Фал натянулся и, спружинив, удержал скафандр и находящегося в нём человека от дальнейшего падения. Белецкого поволокло по склону влево. Со стороны это было похоже на большой маятник. Вниз покатились задетые камни разного размера. Проследив за ними взглядом, Егор увидел, как они с глухим чавканьем исчезают в подозрительной луже, и похвалил себя за то, что не стал прыгать. Затянуло бы, и поминай как звали.

Теперь надо было закрепиться на новом месте. Для этой цели лучше всего бы подошёл второй фал, но он конструкцией скафа, к сожалению, предусмотрен не был.

Егор сунул винтовку в фиксаторы за спиной и, сняв с пояса шпагу, начал медленно подниматься по склону, выискивая место, куда можно было бы воткнуть клинок. Предстояло сделать ещё несколько «переходов», чтобы переместиться за пределы лужи.

Наконец подходящая трещина была найдена, и Белецкий, повиснув на шпаге, принялся втягивать фал, чтобы потом снова забросить его дальше.

Раз за разом проделывая подобные акробатические трюки, потерпевший катастрофу пилот продвигался всё ближе и ближе к краю лужи, попутно прикидывая, была ли спасательная капсула повреждена ещё в воздухе или разрушилась от чудовищных перегрузок.

Решил, что скорее – первый вариант. Если бы перегрузки были такие, что от них разрушилась спасательная капсула, то уж её пассажиров не спасли бы и гравикомпенсаторы. Так что перегрузки, скорее всего, были в пределах нормы, а если и превышали её, то ненамного. И капсула разрушилась из-за повреждений, полученных в бою, предварительно приведя в действие второй контур спасательной системы и катапультировав пассажиров.

Почти наверняка это произошло у самой поверхности. Иначе парашюты человека и рыся разлетелись бы гораздо дальше.

Несколько минут, понадобившиеся Егору, чтобы перебраться по отвесному склону в сторону и спуститься с него за пределами лужи, благодаря таким вот размышлениям прошли для него почти незаметно.

Выбравшись наконец на относительно ровное место, молодой пилот со всех ног припустил к груде камней, среди которых, согласно указанию навигатора, должен был находиться его друг.

Точнее, это ему так показалось, что припустил. На самом деле, если бы кто-то взглянул на происходящее со стороны, он бы увидел с трудом ковыляющего куда-то человека в чёрном полётном скафандре.

Метка навигатора рыся приближалась, приближалась… Егор миновал один из чадящих обломков спаскапсулы, с трудом протиснулся между двумя большими каменюками, так как не хотел отклоняться от прямого маршрута, перелез через третью и принялся карабкаться по каменистой осыпи.

Метки совместились.

– И что? – пробормотал Егор, водя головой вправо-влево, словно локатором. Камни… Камни… Камни… И тут… И там… И… А это что?!

Между двух камней, подобно пляшущему язычку пламени, бился на ветру клочок ярко-оранжевой ткани парашюта.

– Пантелей, ответь! Пантелей! – Белецкий сломя голову, кинулся к обрывку.

Получилось именно «сломя голову». Почти. Не пробежав и трёх шагов, Егор споткнулся и упал, чувствительно приложившись головой о камень.

– …шел спасательный бот, – послышалось в наушниках.

– Пантелей! – Белецкий, не поднимаясь в вертикальное положение, пополз дальше на карачках. – Пантелей, что ты сказал?! Какой спасательный бот?! Куда шёл?!

– Бродяга-три, оставайтесь на месте. К вам вышел спасательный бот. Время подлёта – девять минут, – бесстрастный голос автомата совсем не был похож на голос друга, как сначала почудилось молодому человеку.

Заработала дальняя связь? Ага! Угу… Нет. То есть да. Заработала. Но только на приём. Наверное, от удара что-то где-то замкнулось, и…

«Разогнаться посильнее, и с размаху о камень головой? – мрачно подумал Белецкий. – Глядишь, и передатчик заработает. Вот только так и без головы остаться можно. Нет уж. Пусть пока будет только приёмник. Девять минут потерплю. Но что же с Пантелеем?»

Егор добрался наконец-то до обнаруженного клочка ткани. Отбросил в сторону один камень… Второй…

Да. Похоже, это был парашют рыся. Оторваться от ложемента катапульты и улететь он, по идее, не должен был, так что…

Скорее всего, Пантелей был погребён под камнями. Наверное, ему повезло ещё меньше, чем Егору, и он врезался при посадке в неустойчивую кучу камней на краю какой-нибудь ямы и был этими камнями завален.

«И хоронить не надо…» – мелькнуло в голове у Белецкого. Он тут же обругал себя за такие мысли и принялся с остервенением раскапывать парашют.

– Бродяга-три, оставайтесь на месте. К вам вышел спасательный бот. Время подлёта – восемь минут, – автомат продолжал информировать потерпевшего крушение пилота о скором прибытии помощи.

«Помощь – это, конечно, хорошо. Там и роботы должны быть. Как раз для таких случаев…»

Но Егор не собирался дожидаться помощи сложа руки. Бывает, что вопросы жизни и смерти решают секунды. И молодой пилот хотел бы, чтобы этих секунд у друга было как можно больше. Чем больше камней он успеет оттащить в сторону до подлёта спасательного модуля, тем быстрее роботы раскидают остальные и извлекут…

Чёрт! Оказывается, всё это время он разгребал завал не в ту сторону! Купол закончился, а строп не было видно. Значит, ложемент с рысем находится с другой стороны. Знать бы, с какой…

Не мудрствуя лукаво, Егор решил в качестве рабочей гипотезы принять, что с противоположной, и вновь принялся за работу.

«Время собирать камни», – поднатужившись, пилот поднял здоровенную глыбу, которую без экзоскелета скафа не смог бы и сдвинуть с места. Теперь несколько шагов к краю начавшей потихоньку углубляться ямы, и…

«Время разбрасывать камни». Глыба полетела в сторону, а Белецкий, переведя дух, потопал за следующей.

Примерно через минуту выяснилось, что на этот раз направление раскопок оказалось правильным. Купол закончился, и показались стропы. Вот вдоль них и надо было разбирать завал дальше.

Конечно, можно было попробовать отмерять по получившемуся вектору расстояние на длину строп и продолжить работу там, но Егор не знал, изгибаются ли стропы под камнями. Кроме того, предугадать, находится ли ложемент на одном уровне со стропами, либо выше или ниже. По логике вещей, должен бы быть ниже. Но так ли это? Надёжнее было пробираться вдоль строп.

Работа продолжалась. Мелкие камни Белецкий просто отбрасывал в сторону, крупные приходилось переносить. Самые тяжёлые – перекатывать.

Монотонные сообщения о скором прибытии помощи подстёгивали. Хотелось, чтобы прибывшие не теряли время на раскопки.

Но время шло, до прибытия спасательного бота, согласно сообщениям по радио, оставалось три минуты, две, одна…

Егор начал чаще поглядывать в затянутые быстро несущимися куда-то тяжёлыми багровыми облаками небеса. Вот вроде бы послышался и гул турбин. Показалось? Нет, точно. Гудит. Летят.

– Сейчас, сейчас, – Белецкий схватился за очередной камень.

– Бродяга-три. Оставайтесь на месте. К вам вышел спасательный бот. Вре…

Внезапно всё вокруг потонуло в ослепляющей белой вспышке. Глазам досталось даже сквозь сработавший поляризационный фильтр. Чёрт! Егор принялся карабкаться по каменистому склону вырытой им ямы. «Неужели?!..»

Вот он и наверху. Да! Над хмурым скальным пейзажем мрачно-торжественно вздымался в багровое небо гигантский гриб ядерного взрыва.

Белецкий быстро огляделся по сторонам. Вопреки вечной солдатской прибаутке «По сигналу „вспышка спереди” солдат должен встать по стойке „смирно” и держать оружие на вытянутых руках, чтобы расплавленный металл не капал на казённые ботинки», реальные действия в ситуации, в которую попал молодой пилот, должны были быть совсем другими. Ага! Вот и подходящий камень! Достаточно большой. В два прыжка Егор оказался у намеченной здоровенной глыбы и уселся, прижавшись к ней спиной и уперевшись ногами в грунт.

Спешил не только он. Звук турбин усилился, и из низкой облачности вывалился автоматический спасательный бот. Он явно не успевал уйти на безопасную высоту и теперь пытался проделать тот же манёвр, что и человек под ним – найти укрытие на поверхности.

Не успел… Налетевшая воздушная волна подхватила воздушное судно, завертела и шмякнула об склон, на котором Егор только что висел. Причём бот угодил точно в болтавшийся на стропах ложемент катапульты. Раздался сухой треск, что-то вспыхнуло…

И бот вместе с ложементом рухнул в ту самую лужу.

Прежде чем полностью исчезнуть в её глубине, спасатель-автомат подвергся бомбардировке мелкими и не очень камнями, сорванными с места воздушной волной.

«Вот после этого и соблюдай инструкции», – отстранённо подумал Белецкий, глядя, как брюхо перевернувшегося бота, который должен был вернуть их с Пантелеем к цивилизации, скрывается под… чем? Явно не водой. Если бы Егор остался висеть в ложементе, ожидая помощи, то сейчас его расплющенный труп опускался бы на дно лужи вместе с погибшим спасателем.

На аварийной волне воцарилось молчание. Либо там, откуда велась передача, обалдели от произошедшего и теперь согласовывали новый план действий, либо там сейчас стало не до экипажа одинокого истребителя, либо… Самый худший вариант – говорить «на том конце» было некому.

Переждав проход воздушной волны, Егор со вздохом тяжело поднялся на ноги и взглянул на результат своих раскопок, снова полузасыпанный камнями. Поморщился от взвывшей системы предупреждения о радиации и, отключив звуковое оповещение дозиметра, снова полез в яму. Теперь разбирать завал предстояло самостоятельно до самого конца. На автоматы надеяться не приходилось. Что делать потом – было большим вопросом, но молодой человек решил не строить планов заранее, а сначала откопать друга.

Теперь работа продвигалась медленнее. Совершив спринтерский рывок в ожидании спасательного бота, Егор потратил слишком много сил, и теперь его буквально шатало.

Где-то минуты через три ожило радио. Сейчас говорил явно не автомат. Голос передававшего сообщение был окрашен нотками эмоций. Смысл сообщения сводился к тому, что прибытие помощи откладывается на неопределённое время в связи с предельной загруженностью аварийно-спасательной службы на других, более важных участках.

Белецкий скрипнул зубами. Раз спасатели завалены работой по самое не хочу, значит, взрыв по соседству был не единственным. Даже – далеко не единственным. И теперь на помощь рассчитывать не приходится.

Тем временем из-под камней наконец показался край ложемента рыся. Егор, собрав оставшиеся силы, удвоил скорость раскопок. Камень за камнем, и вот уже весь ложемент оказался полностью освобождён от привалившей его горной породы.

Вот только рыся всё ещё не было видно. Он находился под перевёрнутым ложементом. С одной стороны – это было плохо. Значит, пушистик качественно приложился при жёсткой посадке. С другой стороны – ложемент защитил его от ударов падающих камней.

Егор взялся за край ложемента и осторожно перевернул спасательную конструкцию в нормальное положение.

С виду всё было в порядке. Даже пробоин на скафе не оказалось. По крайней мере, видимых глазу. А вот что там внутри? Белецкий отключил силовые захваты. Тело рыся безвольно сползло по ложементу.

– Пантелей… Спокойно, Пантелей, всё будет хорошо. Я жив. Ты жив. Значит…

Егор ещё раз пробежался по данным телеметрии технических и медицинских систем скафа напарника. Вроде всё было в пределах нормы. Если бы не отчёты «нет данных» по некоторым параметрам. Может быть, конечно, это сбой систем диагностики, а может… Парень ещё раз прошёлся по показателям, подумал и решился.

Отдав команду аптечке друга на приведение хозяина в чувство, он тяжело опустился на землю и привалился спиной к ближайшему камню. Теперь оставалось только ждать.

От нечего делать попытался связаться с утонувшим ботом. Не вышло. Либо на боте вышла из строя приёмопередающая аппаратура… Что сомнительно. Удар, конечно, был сильный, но ведь и бот не стеклянный. Система связи должна быть рассчитана на подобные случаи. Либо жидкость, из которой состоит лужа, экранировала радиоволны. Эту версию пилот счёл более вероятной.

Ну что ж, положительным моментом в этой ситуации можно было считать появившуюся определённость. Никакой помощи от бота ожидать не стоило.

Потекли медленные минуты ожидания. Наконец, рысь слабо дёрнулся. Потом ещё раз, уже сильнее. Потом медленно поднял голову, огляделся по сторонам.

И резко вскочил на все четыре лапы, выгнув спину.

С надеждой глядевший на друга Егор сам чуть не подскочил на полметра от такой неожиданной прыти.

– Пантелей, ты как?!

В ответ раздалось глухое урчание.

– Пантелей? – Егор начал медленно подниматься на ноги.

Рысь припал мордой к земле и зарычал громче.

– Пантелей… Котяра… Ты что? Это же я! – у молодого человека внутри словно что-то оборвалось. Но он продолжал говорить тихим размеренным голосом: – Пантелей… Понт… Успокойся… Это я, твой друг… Ты меня слышишь? Ты меня помнишь?

Урчание стало тише.

Егор, протянув руку вперёд и продолжая монотонно что-то говорить, сделал шаг в сторону рыся, другой… Тот вроде не реагировал. Тре… Пантелей взвился в прыжке, но Егор был начеку.

Резко с перекатом ушёл в сторону (пребольно ударившись о камень) и активировал инъектор аптечки рыся. Тот хотел было прыгнуть ещё раз, но резко обмяк и растянулся у ног бывшего напарника.

Егор тяжело вздохнул и медленно опустился рядом.

Диагноз был ясен. При катастрофе что-то нарушилось или в электронной, или биологической части сознания рыся.

И теперь он превратился в неразумное животное. В дикого зверя.

Какое-то время парень просидел без движения, пустым взглядом вперившись в замершего друга. На душе было гадко, а в голове – пусто. Наверное, вот так – страшнее всего. Только что был человек…

Человек? Егор поймал себя на мысли, что думает о Пантелее не как о пусть и разумном, но всё же представителе другого биологического вида, а как о человеке. Таком же, как и он сам.

А что? Чем рысь хуже человека? Уж получше некоторых!

Был… Егор отвёл взгляд. Никому не пожелал бы такой участи. И родные… Смерть близкого человека – это больно. А вот такое… Когда любимый человек вроде не мёртв, но и не жив, и сколько такое состояние будет продолжаться – непонятно. Это во сто крат тяжелее.

Родные… молодой пилот вспомнил свой визит к вдове Шелехова. Тогда основную тяжесть общения взял на себя барон. А теперь… Теперь, если что, объясняться придётся лично. Смотреть в глаза Василисе… Егор мотнул головой.

И ведь в случившемся виноват именно он! Если бы не принял решение атаковать невидимые для всех остальных цели, если бы проследовал по маршруту, отложив объяснения до прибытия на базу, оба сейчас были бы живы и здоровы и никто бы не мог их ни в чём упрекнуть. Всё по уставу.

Да, Егор понимал, что всё сделал правильно, что две жизни, две судьбы – более чем достойный размен за уничтожение куда как большего количества врагов, а главное – срыв их планов.

Он всё же надеялся, что в ходе боя командование убедилось в реальности угрозы и успело что-то предпринять, чтобы её устранить. Пусть и не полностью, судя по расплывающемуся над горизонтом ядерному грибу.

Нет, всё было сделано верно. И если бы вдруг он вернулся во времени и снова встал перед выбором, то снова бы принял то же самое решение. Но всё равно – как же тяжело сознавать, что ты виновен в беде, приключившейся с другом…

Так! Егор ещё раз мотнул головой, словно пытаясь вытряхнуть из неё навалившиеся депрессивные мысли. Пантелей всё же жив, и надо что-то делать, чтобы его шансы на выздоровление увеличились. Спасатели в ближайшее время не придут, и вообще – непонятно, придут ли «не в ближайшее время».

Значит, какие в свете этого стоят задачи? Первая – самая главная, а может быть, и единственная – продержаться до прихода спасателей. Что для этого надо? Самую малость – еда, вода, кислород.

Кислород… Самое важное и необходимое сейчас, пожалуй. А вот с ним проблемы. В скафе Пантелея с регенерацией воздуха всё в порядке, а вот у самого Егора…

Аварийный картридж скоро закончится. Запасные утонули в луже вместе с ложементом катапульты. Теоретически можно попробовать нырнуть вслед за ней – скафандр на то и скафандр, чтобы обеспечить своему владельцу жизнь в любых условиях. Но парень сильно сомневался в возможности движения и навигации в этой густой непрозрачной массе. Плюс довольно велика вероятность, что и до ложемента, и до внутренностей спасательного бота, в которых тоже должны быть и картриджи, и ещё много чего полезного в данной ситуации, добраться будет невозможно.

Значит, ныряние откладывалось на крайний случай. А как скоро этот крайний случай наступит? Вот это для начала и надо было выяснить.

Кислорода, генерируемого аварийным картриджем, обычно хватало на срок где-то около трёх суток. Чуть больше, если провести это время в покое, и чуть меньше – при интенсивной физической нагрузке. К аварийному ложементу полагался комплект в десять картриджей. Своими запасами Белецкий теперь воспользоваться не мог. Если бы сразу подумал… Но кто ж знал… Эх!

Самобичевание, конечно, очень увлекательное занятие, но ужасно непродуктивное. Так что, рассудив, что обругать сам себя он ещё успеет, и не один раз, Егор занялся исследованием НЗ спасательного ложемента своего товарища. В нём тоже должен был находиться стандартный запас картриджей. Вот только находился ли? И были ли они неповреждёнными?

Честно говоря, молодой человек вскрывал отсек картриджей, затаив дыхание. Ведь если они повреждены… Трое суток – и всё. Даже меньше, учитывая, сколько сил и воздуха потрачено на извлечение Пантелея из-под завала. Есть же Бог на свете, должен же он хоть иногда помогать людям!.. Егор покосился на лежащего рядом Пантелея. И рысям.

Да! Бог любит пилотов! Все картриджи оказались неповреждёнными. Теперь появился шанс спастись самому. И спасти товарища.

Егор быстро проинспектировал НЗ. Там всё было строго по инструкции. Да у Пантелея и скаф-то особо не был повреждён. Возможно, даже дальняя связь работала бы… Если бы была там предусмотрена.

Секретность, блин! Можно было бы использовать скаф рыся как ретранслятор, а так…

Ладно, что дальше? Кислорода хватит примерно на месяц. По оптимистическим прогнозам, хватит, чтобы дождаться спасателей, где-то с троекратным запасом. Хотя… Последнее время Егор был склонен к пессимизму. Поэтому сейчас у него в голове упорно крутилась мысль, что спасатели вообще никогда не прилетят. Он её, конечно, старательно гнал прочь, но она возвращалась вновь и вновь. Так. Не паниковать… Дальше.

Вода – система регенерации работает, плюс аварийный запас. При нормальных условиях кислород кончится раньше.

Пища – тюбики с продовольственным НЗ, безвкусным, но питательным, универсальны. Годятся и для рыся, и для человека. Если делить запасы на двоих, их хватит недели на две с хвостиком. Потом ещё столько же можно жить на стимуляторах и питательном растворе.

Только тут придётся внести коррективы. Система питания в любом скафе рассчитана на то, что ею пользуется разумное существо. Даже в рысином. Значит, сейчас она работать не будет, и Пантелея сразу придётся перевести на искусственное питание.

В общем, можно было бы более-менее спокойно оставаться на месте и ждать спасателей, если бы не одно «но».

Радиация.

В принципе, скаф от неё защищал… Но относительно недолго. В конце концов, это был не громоздкий скафандр высшей защиты, в котором какое-то время (правда, тоже очень недолгое) можно было находиться чуть ли не в эпицентре ядерного взрыва, а лёгкое полётное «бельишко».

Более серьёзную защиту должна была обеспечить спаскапсула, но она сейчас была раскидана вокруг в виде кучи бесполезных обломков.

В общем, надо было делать ноги. Причём срочно. Вот только куда?

Егор «развернул» сброшенную спасателями карту местности с обозначенными на ней точками, где можно получить если не помощь, то хотя бы связь.

От ближайшей – горнодобывающего комплекса, кстати, судя по отметкам на карте, начавшего процедуру консервации ввиду полной выработки сырьевой базы, сейчас осталась в лучшем случае куча радиоактивных обломков. Если не облако не менее радиоактивной пыли. Лифты были далеко, законсервированная база геологов чуть ближе, законсервированная же станция утилизации отработанной техники – ещё немного ближе. Вообще, складывалось впечатление, что в этой части планеты не было ни одного действующего объекта. Всё законсервировано.

С другой стороны, а чего ещё ожидать от сырьевой планеты? Есть сырьё – добывают, выбрали всё – перемещаются в другую точку, а здесь всякая активность прекращается. Остаются только «консервы» да аварийно-спасательные базы, предусмотренные на случай как раз таких ситуаций, в которую угодили Егор с Пантелеем.

Надёжная защита, НЗ, связь, даже транспорт, хоть и планетарный… Две такие базы были к потерпевшим аварию ближе всего.

Правда, «самая ближняя» таковой являлась лишь условно. Чтобы добраться до неё, надо было обогнуть зону повышенной радиации, хоть и по относительно ровной местности. Вторая была чуть дальше, и путь был нелёгким – надо было топать по высоким холмам, плавно переходящим в невысокий горный хребет. Егор оказался на распутье.

Какой маршрут выбрать? Длинный по ровной поверхности, или короткий по пересечённой? Не факт, что последний окажется легче. Но не факт, что первый окажется быстрее. И что делать? Егор хотел уже задать тактику случайный выбор, но тут наконец-то вспомнил, что у него есть Вейтангур. Тоже, в конце концов, разумный… кто? В общем – разумный. Может, у него будут какие-то соображения?

Молодой пилот коснулся закреплённой на поясе рукояти.

– Активировать меня совсем не обязательно, – послышался сухой и, как показалось Егору, обиженный голос меча.

«Что это он – обиделся, что его так долго не вспоминали? – подумал Егор. – Но тут же ситуация такая… Не до того было. Он что, не понимает?»

– Я так понимаю, – «Он что, мысли читает?!» – ты попал в затруднительное положение… с моей подзарядкой. – «Только о себе думает, зараза!» – Так что будем экономить энергию. Активируй меня только в случае крайней необходимости.

– Хорошо, – отозвался Белецкий, признав доводы старинной железяки резонными. – Да тут ты и не пригодишься. В смысле, не пригодишься как оружие, – спохватился он.

– А как кто? – заинтересовался Вейтангур.

– Ну, как собеседник, например, – вздохнул Егор. – Или как советчик. С Пантелеем плохо. Скажем так, потерял сознание. А помощь не придёт. Потому что…

– Не трать время на объяснения. Я всё знаю, – перебил его меч. – Я ж у тебя на поясе вишу. Всё, что видишь и слышишь ты, «вижу и слышу» и я. Что думаешь делать дальше?

– Думаю, надо идти на аварийно-спасательную базу. Там защита от радиации, воздух, питание, медикаменты… И самое главное – дальняя связь.

– Понятно. И на какую из баз направляемся?

– Вот тут я хотел бы посоветоваться…

– Тогда советую идти на станцию утилизации, – моментально отозвался Вейтангур.

– Но она же дальше, чем аварийные базы! – удивился пилот.

– И тем не менее, ты просил совета – ты его получил, – равнодушно произнёс меч.

– В принципе, пищи и кислорода хватит… – прикинул Егор. – Но аварийные базы ведь ближе! Почему тогда?!..

– Я тебе когда-нибудь давал плохие советы? – поинтересовался Вейтангур.

– Нет вроде бы… Нет. Но можно получить объяснение такому решению?

– Нельзя! – отрезал меч. – У тебя нет допуска.

– Вот так всегда, – проворчал молодой человек, серьёзно задумавшись над проблемой выбора. Вместо решения вопроса обращение к умной, но скрытной железяке только всё усложнило.

Егор ещё раз пробежался взглядом по карте, оценивая предложенный маршрут. Не то чтобы намечалась лёгкая прогулка, но ничего особо невозможного не было… Хотелось бы всё же добраться побыстрее.

– Я принял решение! – заявил пилот своему мечу, молча дожидавшемуся, пока шарики и ролики в мозгах владельца провернутся в нужное положение. – Сначала двигаемся по маршруту, который приближает нас и к станции утилизации, и к одной из аварийных баз. Доберёмся до развилки, а там будем действовать по обстоятельствам. Годится?

– Ты не принял решение. Ты его отложил, – проворчал Вейтангур.

– Отложить решение – тоже решение, – парировал Егор.

– Софистика, – буркнул меч.

– И тем не менее. Выдвигаемся прямо сейчас. Я только разберусь, что из НЗ Пантелея брать с собой, а что оставить.

– Осмотри местность, – посоветовал меч. – Может, что-то полезное осталось от спаскапсулы.

– Что могло остаться при таком взрыве? – с сомнением оглядел раскиданные повсюду обломки Егор. – Потеряем время.

– Ты собираешься заниматься осмотром неделю? – изобразил недоумение в голосе Вейтангур. – Кроме того, а вдруг уцелели, например, запасные кислородные картриджи?

Молодой пилот, признав правоту собеседника, тяжело поднялся на ноги и поковылял осматривать место происшествия.

Осматривать, как выяснилось, было особо нечего. Та самая воздушная волна, которая бросила на скалы спасательный бот, по ходу дела подхватила обломки спаскапсулы и утопила большинство из них во всё той же зелёной луже.

Каковому факту, честно говоря, Егор в глубине души обрадовался. Ещё с откоса, на котором пилот пришёл в сознание, он оценил состояние обломков. Разбросаны они были в таком радиусе и так искорёжены, что если что-то там смогло уцелеть – это было просто чудо. А в чудеса молодому человеку в последнее время верилось как-то с трудом.

В общем, теперь бесполезной, с его точки зрения, работы предстояло проделать намного меньше. Егор вообще не стал бы осматривать обломки, если бы не Вейтангур, сыгравший для него роль своеобразной «внешней совести».

Со своей внутренней совестью, тоже намекавшей, что контрольный осмотр надо бы всё же провести, парень уже почти договорился, но тут некстати в переговоры вмешался педантичный меч.

Однако теперь и ему не к чему было придраться. Немногочисленные не унесённые воздушным потоком покорёженные обломки, либо придавленные тяжелыми камнями, либо удержанные от утопления в зелёном пруду в результате столкновения с ещё более тяжёлыми глыбами, можно было обойти за десять минут. В каковой срок Егор с успехом и уложился.

Осмотр полностью подтвердил его ожидания. Уцелевшие конструкции были так искорёжены, а некоторые и оплавлены, что даже не было понятно, чем они являлись до взрыва.

«Похоже, рванул основной энергоблок», – сделал вывод Белецкий по результатам осмотра, приведшего его к краю мутного озерца, поглотившего спасложемент, спасательный бот и останки спасательной капсулы.

«Три спасательных системы, – покачал головой пилот, – накрылись медным тазом. И такое, оказывается, бывает. Рассказать кому – не поверят».

Однако чтобы что-то кому-то рассказать, сначала надо было до этого самого «кого-то» добраться. Так что Егор для очистки совести ещё раз окинул окрестности взглядом и… тяжело вздохнул. Из маслянисто поблёскивавшей жидкости метрах в пятнадцати от берега торчало нечто, явно чужеродное окружающему пейзажу. При более внимательном рассмотрении «нечто» было идентифицировано пилотом как ещё один фрагмент почившей в бозе спаскапсулы. «Придётся доставать», – покосился он на висящий на поясе меч.

Насчёт того, как доставать, особого богатства вариантов не наблюдалось. Либо лезть самому в это подозрительное болото, либо…

Белецкий выстрелил в железяку, сантиметров на десять высунувшуюся из «воды», как он для себя условно обозвал жидкость в луже, страховочным фалом. Попал. Между прочим, с первого раза.

«Ловись, рыбка, большая и маленькая», – пробормотал новоявленный рыбак, поудобнее упираясь ногами в каменистый берег и давая фалу команду на сокращение. Однако рыбалка пошла не так, как задумывалось. «Улов» остался на месте, а вот ловцу пришлось сделать пару шагов вперёд, дабы не плюхнуться носом в каменистый берег.

«Так дело не пойдёт», – Егор оглянулся по сторонам в поисках подходящего якоря. Таковой обнаружился метрах в пяти позади в виде здоровенного, глубоко вросшего в грунт валуна.

«Дайте мне точку опоры, и я переверну мир», – довольно подумал молодой человек, когда в результате второй попытки неопознанный подводный объект всё же удалось сдвинуть с места. Железяка начала подниматься над зелёной жижей, при этом приближаясь к берегу.

«Перегрузка! Опасность разрушения скафандра!» Встроенные датчики сообщили, что «рука» скафа, к которой был прикреплён страховочный фал, вот-вот оторвётся.

Белецкий чертыхнулся. Поднимавшееся над поверхностью непонятно что, в отличие от предыдущих обломков, имело более-менее правильную форму. То есть было относительно не сильно повреждено. То есть там могло сохраниться что-то полезное. А то и вообще – ценное.

Егор ослабил натяжение фала. «Улов» тут же погрузился под воду, скрывшись на этот раз полностью. «Хорошо, что сразу не утонул», – подумал пилот, вращивая фал в валун со своей стороны. Охватившая было душу мрачная безнадёга сменилась лихорадочным возбуждением. «А что, если там?..» Воображение рисовало основной блок НЗ, радиостанцию дальней связи или хотя бы штатный транспортёр, путешествовать на котором не в пример веселей, чем на своих двоих.

«И что? Врос? Ну давай, родной, давай!»

Поверхность мрачной лужи заволновалась, и вожделенное непонятно что вновь показалось на белый свет. Фал медленно, но уверенно сокращался. Валун несколько раз вздрогнул, при каждом рывке сдвигаясь в сторону зелёной жижи на несколько сантиметров, но всё же устоял на месте.

И вот где-то через минуту с хвостиком на берег выполз грязный, немного помятый, но в остальном вроде бы неповреждённый стандартный малый транспортный контейнер.

– Молодец, вытащил! – Вейтангур, оказывается, следил за процессом даже и в неактивированном состоянии. С одной стороны, удивляться было нечего. Он ведь только что предупреждал, что активация необязательна. Но с другой стороны, сам же сказал, что с энергоресурсом проблемы. Мог бы и не тратить энергию на наблюдение.

«Присматривает… Видно, решил, что без его советов я уж точно дров наломаю!» – обиделся молодой человек на такое поведение древней железяки. Однако вслух своё возмущение выражать не стал. Что толку? Лучше побыстрее разобраться с неожиданным уловом.

Что там внутри? Инфосистема контейнера, по всей видимости, тоже оказалась повреждена, так как на стандартный запрос он не отзывался. Егор подошёл вплотную к находке и с замиранием сердца смахнул ладонью грязь с места, где должна была располагаться маркировка.

– Что там у нас? – пилот разочарованно вздохнул. Внутри оказался малый разведывательный бот.

– Очень нужная вещь, – буркнул Белецкий, пытаясь открыть защитную крышку панели управления контейнером. Действительно, в данной ситуации бот был не очень-то и нужен. Летать он не умел, скорость передвижения не очень высокая, так что по прямому назначению его использовать не имело смысла. Пустишь вперёд, найдёт он препятствие. Начнешь это препятствие обходить, а бот тебя уже догнать не сможет. Но всё же кое-какие задумки относительно использования найденной железяки, буде она окажется исправной, у Белецкого были. Поэтому он занялся извлечением содержимого из контейнера.

А вот с этим возникли проблемы. Не работало не только дистанционное, но и ручное управление открытием. Видно, что-то переклинило при аварии. На этот случай инструкция предусматривала вывинчивание аварийных стопорных болтов специальным ключом, но Егор поступил проще: он просто вырубил узлы фиксации шпагой. Благо контейнер был небронированный. Но даже после этого пришлось попотеть, так как пара лепестков деформировались от высокой температуры и сварились друг с другом. Наконец удалось справиться и с ними.

И вот взору потерпевшего крушение предстал сам бот – небольшая, где-то по пояс, гусеничная машина с корпусом в виде сплющенного эллипсоида и сложенными вспомогательными манипуляторами. По два спереди и сзади.

Бот выглядел неповреждённым. Но дистанционно не запускался. По поводу чего у Белецкого возникли нехорошие предчувствия. Могло оказаться, что все усилия по извлечению из болота этого бегемота оказались напрасными.

Но нет. В ручном режиме команда запуска прошла. Бот прогнал стартовые тесты, подключился к боевой локалке, состоящей на данный момент из него и его командира – лейтенанта Императорского Военно-космического флота Егора Белецкого, и доложил о готовности.

Правда, радость Егора омрачалась тем, что готовность эта была неполная. Несколько систем не функционировали. Но зато бот мог двигаться, что тут же и продемонстрировал, выбравшись из контейнера и проехав пару метров вперёд.

– Ну вот, транспортёр у тебя есть, – констатировал Вейтангур.

– Ага. Теперь полегче будет, – кивнул Белецкий, устраивая боту тест-драйв на прилегающем участке местности.

Разведчик показал себя вполне достойно. Широкие гусеницы позволяли уверенно двигаться по песку или болоту, в которых шагающая машина такой же массы моментально бы увязла, а манипуляторы помогали перебираться через большие камни и удерживаться от опрокидывания на крутых склонах.

Удовлетворившись увиденным, Егор поспешил вернуться к Пантелею. Разведбот резво покатился следом, словно послушная собачонка.

Пантелей лежал всё в том же положении. Если бы Белецкий не получал телеметрию с его скафа, то мог бы подумать, что друг мёртв.

С трудом удержавшись от того, чтобы ещё раз привести рыся в сознание, Егор вздохнул и занялся приготовлением к походу. Прежде всего следовало привести в порядок импровизированное транспортное средство, чем молодой человек и занялся.

Точнее, чем занялся разведбот под его командованием. Корпус машины раскрылся, превратив аппарат в подобие лёгкого транспортёра, и бот с помощью манипуляторов принялся демонтировать некоторые блоки. Во-первых, некоторые из них были неработоспособны, как, например, пусковой контейнер с тремя мини-беспилотниками. Правда, при осмотре самих беспилотников выяснилось, что один из них всё же в порядке, вот только запускать его теперь придётся «с руки», что гораздо дольше, но, как говорится, уже хоть что-то. Некоторые, как, например, спектрометр или мини-буровая, были признаны потерпевшим крушение пилотом менее нужными, чем грузы со спасложемента рыся.

А вот вооружением Егор пренебрегать не стал. Он, конечно, изрядно уполовинил количество сброшенных с вражеского корабля десантных модулей и надеялся, что орбитальная ПКО подчистила остальных. Но, как говорится, на ПКО надейся, а сам не плошай. Так что штурмовая винтовка Пантелея перекочевала в руки, а точнее, в манипуляторы разведчика. В вопросах безопасности лучше перебдеть, чем недобдеть, поэтому Белецкий не поленился тут же произвести проверочную пристрелку.

Результатами которой был полностью удовлетворён. Бот выхватывал оружие из транспортного гнезда, словно заправский ганфайтер, и поражал заданные цели с завидной меткостью.

Штатные ракеты разведбота, которые могли нести к цели как груз нанозондов, так и боевой заряд, молодой человек испытывать не стал. Их было и так мало.

Теперь предстояло решить, какой груз импровизированный транспортер будет везти. Грузоподъёмность небольшой машины была ограничена. Можно было погрузить на неё либо Пантелея, либо набор жизненно необходимых вещей.

– Боливар не выдержит двоих, – сокрушенно вздохнул Егор, переводя взгляд с неподвижной фигуры рыся на его спасложемент, который предстояло основательно распотрошить.

Прежде всего он принялся за кислородные картриджи. Был большой соблазн навьючить их все на себя, но, поразмыслив, начинающий Робинзон решил не складывать все яйца в одну корзину. Мало ли что… Поэтому запас он разделил. Шесть картриджей оставил себе, а по два предоставил нести боту и Пантелею.

После кислородного вопроса настала очередь энергетического. Накопители в скафах и рыся и человека были в порядке, и их ресурс был практически полон – что позволяло спокойно продержаться до полугода. То есть в любом случае кислород должен был кончиться намного раньше, чем энергия. Да и молодой пилот не представлял, что бы могло вызвать задержку спасательной экспедиции на такой срок. Однако инструкции и опыт подсказывали, что готовиться надо к худшему.

Энергонакопитель спасложемента был выполнен не в виде единого узла, а представлял собой батарею из четырёх стандартных накопителей для скафандров. Как раз на такой случай. Белецкий не стал демонтировать все накопители, ограничившись лишь двумя. Их должно было хватить за глаза.

Теперь предстояло заняться водой и едой. Ёмкости с драгоценной жидкостью должны были составлять большую часть груза бота, но на них экономить не стоило. Без воды жизнь невозможна так же, как и без воздуха. И без еды.

– Как много надо для поддержания жизни, – покачал головой молодой пилот, принимаясь за перегрузку на импровизированный транспортер контейнеров НЗ с питательной смесью. Всё, что годилось в пищу, забрать с собой тоже не получалось: боезапас к оружию тоже занимал место и съедал часть грузоподъёмности бота. Поэтому весь неприкосновенный запас унести с собой было нереально. Тем более что он был распихан чуть ли не по всему ложементу. Так, например, мягкая набивка собственно ложемента, в котором размещался спасаемый, была съедобна. Часть мягких пищевых контейнеров из неё Белецкий всё же распихал по ранцам. Себе чуть больше, Пантелею чуть меньше. Если что, можно будет и поделиться.

В общем, транспортер оказался загружен в основном водой, едой и боеприпасами. Все прочие полезные вещи, такие как, например, переносной полевой комплекс для ремонта скафандров или надувной жилой модуль, пришлось оставить.

Закончив с приготовлениями, Егор ещё раз проверил, всё ли необходимое взял с собой.

– Вроде всё. Ну что ж, присядем на дорожку, – пробормотал он, опускаясь на большой пористый валун и оглядываясь по сторонам. Ядерный гриб на горизонте уже рассосался, и теперь весь небосклон был затянут однообразными тёмно-багровыми тучами, придавая мрачно-великолепному окружающему пейзажу какой-то апокалипсический вид.

Белецкий задрал голову. Лохматые тучи быстро проносились над ним. Сквозь просветы в нижнем слое облачности временами проглядывал второй слой. А над ним вполне мог быть и третий. И четвёртый…

Где-то там, за пеленой туч, над головой висели орбитальные крепости, верфи, склады, космические корабли… И космические истребители. Егор вздохнул. Ещё дальше в мрачной космической темноте ярко пылало Солнце. А за ним, совсем уж на невообразимом расстоянии, Земля.

Откуда он прилетел и куда должен был вернуться. И желательно живым. Парень мотнул головой. Что за мрачные мысли? Надо думать о чем-то другом. Земля, родной дом… и учебка штрафбата. Думать позитивно никак не получалось. Егор сделал ещё одну попытку. Родители, Елена… Что она там, интересно, сейчас делает? Кружится в вихре очередного бала? Даёт интервью журналистам? Или стоит у окна, так же устремив взор в небеса, как и он сейчас? И Настя… Вспомнив одну девушку, с которой судьба свела его в столице Империи, молодой человек не мог не вспомнить и другую. И её отца – Шелехова. И столичное кладбище… Нет, похоже, мысли обо всём, кроме предстоящего нелёгкого пути, предстояло выбросить из головы. Ибо ни до чего хорошего они не доведут.

Егор тяжело вздохнул и поднялся на ноги. Пора!

Замерший неподвижно бот, повинуясь приказу, сорвался с места и, подпрыгивая на камнях, устремился вперёд. Конечно, отправлять большую часть своих запасов впереди себя было не самым оптимальным решением, но какая-никакая разведка всё же нужна, и кто справится с этой задачей лучше бота-разведчика, пусть даже переоборудованного в транспортер? Далеко Белецкий его отпускать не собирался. Бот не должен был удаляться дальше, чем на пятьсот метров.

Парень перевёл взгляд на Пантелея. Тот вздрогнул, механическим движением поднялся на лапы и, сделав несколько шагов вслед за удаляющимся ботом, остановился в ожидании. Конечно, сам рысь оставался без сознания, но экзоскелет скафа мог двигаться и без участия хозяина. По показаниям биометрии, Пантелею такой способ передвижения никак повредить не мог, даже был лучше, чем передвижение на тряском транспортёре.

Вперёд друга молодой человек пропустил, чтобы постоянно держать его в поле зрения. Скаф Пантелея топал в нескольких шагах впереди, и в случае чего Егор всегда мог вмешаться в ситуацию. Хотя в случае чего именно, было не совсем понятно. Прийти в сознание хозяин скафа теперь без внешней команды не мог никак.

Первый километр маленький отряд прошёл без происшествий. Второй тоже. А вот шагов через двадцать после того, как счётчик пройденного пути перевалил за отметку две тысячи, небеса осветила яркая вспышка. Егор моментально, на рефлексах, прыгнул под защиту ближайшего валуна, в полёте выхватывая оружие и отдавая команду скафу рыся укрыться среди камней, а боту перейти в боевой режим.

Тревога оказалась ложной. За вспышкой ничего не последовало. Ни звука взрыва, ни сотрясения почвы.

Провалявшись минут десять в укрытии, Белецкий сделал вывод, что если что-то и произошло, то, скорее всего, вне атмосферы планеты, и дал команду на отбой тревоги и продолжение движения.

– Что же там, чёрт возьми, происходит? – пробормотал он, в очередной раз бросив быстрый взгляд в небеса.

– Ничего хорошего, – отозвался висящий на поясе меч. – Ситуация, в принципе, проста и понятна. Но довольно безрадостна.

– А нельзя как-то в общих чертах… прояснить для меня? – попытался получить доступ к информации молодой пилот. – Или опять – недостаточно допуска?

– Ну, разве что в общих чертах, – к удивлению Егора, Вейтангур наконец-то хоть что-то решил рассказать. – Тем более что подробностей я и сам не знаю. – Белецкий попытался сделать вид, что так и поверил, но вспомнил, что, по идее, меч в неактивированном состоянии ничего «видеть» не должен. Хотя, с другой стороны, он уж тем более ничего не должен знать о происходящем вокруг планеты, на которую они только что, гм, так сказать, прилетели.

– Для начала – небольшое лирическое отступление, – начал Вейтангур.

– А может, не надо отступления?! – взмолился снедаемый любопытством Егор.

– Надо! – жёстко отрезала бездушная железяка. – Тем более что времени у нас предостаточно. А для понимания ситуации данное, изменим формулировку, предисловие необходимо. Итак… Да. Итак, как ты, наверное, знаешь, Империя и Союз сейчас находятся в состоянии приблизительного паритета. То есть сил, чтобы победить в этой войне, недостаточно ни у одной из сторон.

– Мы находимся на грани перелома в… – начал было молодой лейтенант, но Вейтангур бесцеремонно осадил его:

– Оставь эту пропаганду для шпаков. В смысле, для гражданских, – тут же поправился он. – Ты, мне кажется, уже кое-что видел в жизни, чтобы отличать реальность от вымысла, пусть и приятного. Последние события говорят о том, что, если мы и находимся на грани перелома в военных действиях, то перелом этот отнюдь не в пользу Империи. Помолчи, послушай сначала, что я скажу, а потом будешь перебивать. Так вот, паритет… По крайней мере, он был. До недавнего времени. Обе стороны основные силы флотов направили на прикрытие своих планет и охрану коммуникаций. Да, некоторые силы противостоящих государств постоянно крутятся вокруг планет противника, но какой-либо серьёзной угрозы они нести не могут. Так как для прорыва планетарной обороны их недостаточно. А усилить атакующую группировку нельзя. Ресурсы не позволяют. Экономика, знаешь ли. Да и есть у меня подозрения, что среди элит обоих государств есть лица, заинтересованные в такой вот вялотекущей войне. Помолчи, я сказал, подумай. И я помолчу немного.

После где-то пятиминутной паузы меч поинтересовался у Егора:

– Ну что, осознал?

– Может быть, – буркнул тот.

– Что «может быть»? Может быть, осознал, а может, нет? – съехидничал Вейтангур.

– Может ситуация быть такой, как ты сказал. И хватит меня подначивать! – вспылил молодой человек.

– Ладно, спокойно. Мир, – успокаивающе проговорил меч. – Это хорошо, что осознал. Так вот, теперь ближе к делу.

Недалеко от Сварога сейчас находятся третий и четвёртый флоты Союза. В принципе, ничего необычного в этом нет. Империя постоянно щупает оборону планет Союза, Союз занимается тем же в отношении имперских планет.

Вот только сейчас ситуация изменилась. Третий флот СС приближается к Сварогу по догоняющей траектории. Точнее, приближался. Путь ему преградил имперский Седьмой флот, и сейчас там образовалась неслабая мясорубка.

Таким образом, Седьмой флот оказался скован противником и при всём желании теперь не сможет принять участие в отражении атаки Четвертого космофлота противника, который сейчас на форсаже приближается к планете по встречной траектории.

Вейтангур выдержал небольшую паузу и продолжил:

– Но даже такая ситуация, по идее, особых волнений у командования вызывать не должна. Планетарные крепости способны самостоятельно отбить атаку и трёх полнокровных флотов. А не то что двух, от одного из которых, даже если он умудрится-таки прорваться сквозь оборону Седьмого флота, на момент подхода к планете останутся жалкие ошметки.

В общем, причин для беспокойства нет… То есть не было бы, если считать, что военно-космическим флотом Союза командуют умалишённые, которые бросают два своих флота на верную гибель без видимых причин.

Но ведь там, положа руку на сердце, воюют тоже далеко не идиоты. Значит, мы чего-то не знаем.

Ещё одна странность: противник применил новое оружие. Я говорю пока не о тех «абсолютных невидимках», которых ты атаковал, а о «невидимках», ну… скажем так, почти обычных.

Союз разработал новое оружие: модернизированные «Спруты» несут на себе части тяжелых лазеров и грави-импульсных орудий. Пользуясь образовавшимися в имперских сенсорных сетях «дырами», «Спруты» незамеченными подходят на дистанцию выстрела тяжелого орудия, компонуются в лазер или грави-импульсник и открывают огонь.

Само по себе появление и применение этого нового оружия тоже не так уж необычно. Технический прогресс не стоит на месте, и то одна, то другая сторона демонстрирует технические новинки.

Странно то, что применение этого вундерваффе тоже не обеспечивает Союзу не то что победы, но хотя бы какого-нибудь ощутимого преимущества. Первый залп вследствие эффекта неожиданности получился более-менее результативным. Затем прекрасно видимые системой контроля пространства эсминцы, несущие накопители для лазеров, стали уничтожаться дальнобойными орудиями крепостей, не успев выйти на дистанцию эффективного огня. А менее мощные орудия противника фиксируются гравиконтролем в момент сборки и тоже уничтожаются.

Казалось бы, ясность в ситуацию вносит появление этих вот «суперневидимок». План противника выглядит следующим образом: заварить бучу вокруг планеты, и пока планетарная оборона занята видимым и плохо видимым противником, под шумок подтянуть диверсионные силы и ударить по ключевым объектам если не обороны, то промышленной инфраструктуры.

«Невидимок», думаю, было больше, гораздо больше, чем ты заметил и уничтожил. И весь этот кавардак с ядерной бомбардировкой поверхности и прочими весёлыми делами заварили именно они.

Надеяться, что своими действиями ты сорвал их коварные планы – глупо. Но, может быть, хотя бы переполовинил… То есть командование обороной смекнуло, что к чему, и успело… гм, если смогло, конечно, принять хоть какие-то меры. В противном случае, боюсь, Сварог останется под контролем Империи, но длительное время не сможет выполнять функции сырьевой планеты.

Меч замолчал. Егор, прокрутив в голове изложенную ситуацию, не мог не признать, что выглядит рассказ Вейтангура вполне правдоподобно.

– М-да, ситуация действительно, как ты и говорил сначала, проста и понятна. И безрадостна, конечно… Но вот потом ты стал говорить о странностях. Я вижу только одну: откуда тебе обо всём этом известно?!

– Ну, это тебе странно. Мне – нет. Мне странно другое: почему все эти недоневидимки лупят исключительно по одной из крепостей, не отвлекаясь ни на какие другие объекты?

* * *

– Ну что ж, Владимир Александрович, должен сказать, что вам удалось совершить практически невозможное и, не побоюсь этого слова, спасти планету, – атаки «невидимок» наконец-то прекратились, и адмирал решил, что капитану «Адмирала Ковалёва», с которым он плотно координировал свои действия всё это время, можно дать передышку.

– Увы, Константин Евгеньевич! – в видеообъёме перед командующим планетарной обороной сокрушенно покачала головой голограмма собеседника. – Боюсь, «спасти планету» – это слишком громко сказано. Такой разгром!

– Да, положение серьёзное, – кивнул адмирал. – Потеряна треть орбитальных лифтов, пять крупнейших производственных комплексов на поверхности, две крупных орбитальных верфи и ещё великое множество более мелких, но не менее важных объектов на орбите. Система контроля пространства частично выведена из строя, кроме того, в нескольких местах на планету удалось высадиться диверсионно-штурмовым группам противника. Но всё же Сварог нам удалось отстоять. Если бы не ваши орлы, текущая ситуация могла бы быть намного хуже.

– Я понимаю, но от этого не легче, – вздохнул капитан авианосца.

– Конечно, было бы намного лучше, если бы я знал о возможностях вашего подразделения заранее, – не удержался от шпильки в адрес секретчиков-перестраховщиков командующий.

– Не думаю, – поджал губы его собеседник. – Мои подчинённые заточены совсем под другие задачи. И если бы не этот лейтенант… Я бы и сам не знал, что они могут обнаруживать «невидимок». Как, впрочем, не подозревал и о существовании самих «невидимок».

– Да, их появление оказалось для нас большой неожиданностью, – ещё раз согласился с находящимся на связи каперангом адмирал. – Разведка очередной раз облажалась. Но, слава богу, капризная девка Фортуна на этот раз решила улыбнуться нам, а не противнику.

– При всём уважении, Константин Евгеньевич, вынужден не согласиться. Кому благоволит удача, ещё неизвестно, – возразил капитан «Ковалёва». – Противник раз за разом преподносит всё новые сюрпризы.

– Преподносит, – вздохнул командующий. – Однако его Третий флот понёс тяжёлые потери в схватке с нашим Седьмым, и даже если его остаткам удастся прорваться к Сварогу, они ничего не смогут сделать против крепостей. Впрочем, как не могли бы с ними справиться и в полном составе. К сожалению, и Седьмой флот сейчас уполовинен, и принять участие в обороне Сварога не сможет. Однако Планетарная оборона рассчитана на самостоятельное противодействие четырём флотам, и приближающемуся Четвёртому флоту Союза здесь тоже ничего не светит.

– Могу ли я поинтересоваться, не применял ли противник в схватке с нашим Седьмым флотом чего-нибудь нового, неожиданного? – осторожно поинтересовался каперанг.

– Да нет, – пожал плечами адмирал. – Похоже, все неожиданности достались нам. Там всё происходило достаточно традиционно.

– Странно, – задумался командир «секретного» авианосца. – А Четвертый флот противника не пытается изменить курс?

– Пока нет.

– Гм, ладно, все их предыдущие действия можно объяснить как отвлекающий манёвр, призванный облегчить выполнение задачи «невидимками». А это… Там ведь тоже далеко не идиоты сидят. Значит, нам надо ждать ещё сюрпризов, – сделал вывод каперанг.

– С одной стороны, после этих «невидимок» можно ожидать чего угодно, но с другой – это «что угодно» очень трудно представить. Ну, хоть от «невидимок» мы теперь защищены.

– Тут есть некоторые проблемы, – озабоченно вздохнул собеседник адмирала. – Мне пришлось задействовать весь личный состав без остатка, для того чтобы перекрыть подходы к планете. И то остались небольшие «дыры». Но мои… – каперанг едва заметно запнулся, – люди не железные, так же как и все остальные. То есть неделю они продержатся без отдыха на стимуляторах, а потом… Надо будет организовывать посменное патрулирование, а значит, плотность контроля упадёт вполовину.

– А если я сделаю запрос наверх, чтобы к вашему секретному оборудованию допустили наших людей? С соответственным уровнем допуска, конечно.

– Не выйдет, – отрицательно мотнул головой капитан авианосца. – Слишком специфические требования и слишком длительная подготовка. Я уже сообщил своему начальству свои соображения относительно необходимости увеличения количества соответствующе подготовленных экипажей. Но там ответили, что это невозможно. По крайней мере, в ближайшее время.

– Жаль, очень жаль, – нахмурился адмирал.

– Кстати, в свете этого вопроса я бы хотел напомнить о том самом лейтенанте Белецком, который первый обнаружил «невидимок» и вступил с ними в бой. Я так и не смог добиться у спасательно-эвакуационной службы внятной информации о его судьбе. Хотя бы выжил он или нет? У меня каждый человек на счету.

– У меня информации не больше, чем у вас. Его спаскапсула взорвалась то ли при спуске, то ли при ударе о поверхность. Связь с высланным к месту катастрофы автоматическим спасательным ботом была потеряна при ядерном взрыве, уничтожившем промышленный комплекс неподалёку. Повторно выслать машину мы не можем. Спасатели и так разрываются. Срочная помощь нужна десяткам, сотням тысяч людей. Система спутникового контроля поверхности повреждена, и этот участок, как и многие другие, не контролируется. Мы вышлем ещё один бот при ближайшей возможности, но пока… – адмирал развёл руками. – Я подписал представление о награждении этого лейтенанта. Посмертно или нет, мы узнаем позже. Это всё, что мы на данный момент можем для него сделать. Кстати, – перевёл адмирал разговор с неудобной для него темы, – у вас есть какие-нибудь соображения о причинах того, что «Спруты» атакуют исключительно Вторую крепость и игнорируют все остальные цели?

* * *

Как-то, ещё в бытность второкурсником лётного училища, Белецкий согласился на предложение друзей принять участие в альпинистской экспедиции. И в принципе, об этом не пожалел. Было и интересно, и весело, и адреналина море… И вершину они покорили (пятитысячник, между прочим!).

Но, как высказался один из однокурсников Егора, карабкавшийся тогда рядом по крутым склонам, «рождённый летать – ползать не может. Пусть даже по горам». И парень с ним был полностью согласен: разве может ползанье по дну воздушного океана сравниться с полётом, а уж тем более с боем в открытом космосе?

Хоть оба друга тогда имели представление о космических схватках разве что по записям да симулятору, они единогласно решили, что нет – не может.

И вот теперь ему приходилось на своих двоих топать по местам, отдалённо напоминающим тот поход. Впрочем, нет. Скорее окружающая местность напоминала полигон, на котором в училище проходили занятия по выживанию. Да. Именно так. Не горы, а скорее предгорья. Каменистые холмы, высокие, но явно недостойные права гордо именоваться горами, пересекались глубокими расселинами не так уж часто. Изредка попадались следы ушедшей отсюда цивилизации: полуразрушенные опоры демонтированных транспортных магистралей, полузасыпанные где песком, где породой останки горнодобывающей техники… В одном месте даже попалась гладкая, как стол, площадка почти с гектар, на которой, очевидно, когда-то что-то располагалось. Что именно – жилые модули, ремонтная база или стартовая площадка грузового лифта, – кто знает?.. На карте Белецкого площадка была безымянной, а размышлять на эту тему, очевидно под влиянием монотонного рейда по негостеприимному Сварогу, совсем не хотелось.

Путешествие, на удивление, проходило без особых трудностей. Человек, скафандр с бесчувственным рысем внутри, а также импровизированный транспортёр медленно, но уверенно продвигались вперёд, оставляя за собой след из нанорейдмаркеров, по которому спасательная экспедиция или следственная группа, а то и обе вместе, должны были проследить путь группы от места крушения.

Пока что за всё время, проведённое в пути, серьёзные преграды в виде особо крутых склонов попадались только дважды. Тяжелее всего там приходилось транспортёру. Однако пока что он с честью выходил из трудных ситуаций, помогая себе манипуляторами. При взгляде на то, как гусеничный паучок натужно карабкается через очередное препятствие, пилоту иногда представлялось, что тот натужно пыхтит и про себя ругательски ругает человека, решившего двинуться в трудный путь, вместо того чтобы ожидать помощи на месте.

Несколько затруднял движение сильный порывистый ветер. Экзоскелет скафандров помогал смягчать его удары, но иногда, во время заката и рассвета, когда ветер усиливался, удержаться на ногах становилось почти невозможно.

Егор скорректировал график движения. Вместо одной длинной ночной остановки, во время которой можно было подкрепиться и отдохнуть, в том числе и поспать, он теперь делал две короткие. На время смены дня и ночи. А ночью продолжал движение так же, как и днём, благо темнота не была проблемой для ноктовизоров.

Попав однажды под кислотный не то что дождь, а скорее даже ливень, Белецкий теперь старался останавливаться на отдых в местах, хоть как-то защищённых от осадков. Удавалось это не всегда, особенно поначалу, но на второй неделе пути всё чаще стали попадаться зевы заброшенных шахтных разработок. Кроме вертикальных стволов попадались и горизонтальные штреки.

Их Егор и использовал в качестве укрытия, конечно, предварительно убедившись в том, что потрескавшийся свод не обрушится на голову.

На каждой вечерней стоянке молодой человек проверял, не вернулся ли рассудок к Пантелею. Он бы устраивал такие проверки почаще, но понимал, что пользы от увеличения частоты приведения рыся «в сознание» не будет никакой. Скорее даже наоборот. Потому скрепя сердце и решил «будить» друга не чаще чем раз в сутки, на вечернем привале. Предварительно, естественно, заблокировав его скаф.

Дни сменялись один за другим, и ничего не происходило. Состояние Пантелея не улучшалось, спасатели не появлялись. Ситуация становилась всё более и более тревожной. Если спасательная экспедиция не удосужилась появиться за такой срок, на это должны быть серьёзные причины. Весьма серьёзные. И весьма невесёлые.

Не самое лучшее настроение Егора помогал сгладить Вейтангур, с которым иногда удавалось побеседовать на отвлечённые темы. Хотя большую часть времени он отмалчивался. Как и сейчас.

Подошел к концу очередной день путешествия. Отряд оказался на краю глубокой и широкой котловины. Пора было искать место для ночлега. Белецкий уже имел опыт неудачных поисков, когда приходилось ночевать под открытым небом, поэтому, пока ветер не усилился, дал команду боту запустить беспилотник для облёта контрольных точек, выбранных по карте.

На этот раз, видимо для разнообразия, подходящее место нашлось буквально через пятнадцать минут. Это, как и в прошлую ночь, был зияющий зев уходящего куда-то вглубь планеты тоннеля. Скорее всего, через несколько сотен метров от входа тоннель был обрушен, однако своды у входа выглядели достаточно крепкими. Тут Егор и решил остановиться.

Чтобы укрыться от ветра, надо было пройти внутрь хотя бы метров на полсотни-сотню. Егор послал на разведку вглубь тоннеля облако микрозондов и в ожидании результата исследования решил проверить состояние друга. Тем более что делать это он предпочитал при естественном освещении, дабы не напрягать психику рыся, который неизвестно что мог подумать, очнувшись в темноте.

Привычно заблокировав пациента внутри его же скафа, молодой человек, как это он не раз уже делал, уселся, скрестив ноги, метрах в пяти вперёд-влево от него, так, чтобы не оказаться прямо перед напарником, а где-то ближе к периферии зрения. Возможность двигать головой Пантелею была оставлена, так что он мог повернуть голову в сторону интересующего его объекта, но Белецкому хотелось бы не попадаться на глаза рысю сразу. Пусть адаптируется. Такая тактика позволяла лишний раз не нервировать больного.

Замерев, Егор затаил дыхание и дал команду медсистеме рыся на пробуждение носителя. Вот шлем рысиного скафа чуть заметно дёрнулся… Ну, может, сейчас? Система диагностики начала тест. Результат ожидался через пару минут, а пока оставалось только ждать. Пантелей повернул голову вправо. Склонил её, словно к чему-то прислушиваясь. Поднял. Пристально посмотрел куда-то в сторону гребня убегающих в сгущающийся сумрак каменистых холмов. Повернул голову влево. За щитком клемма пушистую морду было не видно, но Егору показалось, что их взгляды встретились.

Внезапно неподвижно замерший рысь распрямился, словно стальная пружина, и прыгнул на опешившего от неожиданности человека.

* * *

Естественно, не ожидавший ничего такого Егор не удержался на ногах и опрокинулся на спину. Он даже и удивиться толком не успел.

Потому что одновременно с сильным толчком в грудь произошло много других событий.

Тактик скафа взвыл дурным голосом «Тревога!», по венам побежал «боевой коктейль», время начало привычно замедляться, посыпались доклады: «Зафиксирован выстрел из станкового нейропарализатора. Вектор луча… Расчетные координаты цели…», высветилась тактическая схема с этим самым вектором, упирающимся в одну из точек на каменной гряде километрах в трёх отсюда. Пантелей мявкнул: «Где моя пушка?!» И финальным аккордом прозвучало принятое радиостанцией сообщение: «Бродяга-три, ответьте. К вам идёт спасательный бот».

– Вовремя-то как, – скрипнул зубами Егор, рывком перекатываясь в укрытие и отдавая команды боту: «Сброс снаряжения! Боевой режим! Цель – по вектору огня противника! Первая-вторая – боевые. Пуск! Вторая-третья – разведобъём! Пуск!»

Бот дёрнулся, сбрасывая свой груз, лихо крутанулся на одной гусенице, присел и, уперевшись в грунт манипуляторами, выплюнул два сдвоенных залпа в указанном направлении.

После чего тут же был разнесён в куски ответным грави-импульсом.

– Ого! – Егор впечатлился скоростью реакции противника и, на мгновенье высунувшись из-за укрытия, послал короткую очередь из штурмовой винтовки вслед ракетам. Мощность, конечно, не та, зато скорость чуть больше – отвлечёт. Может быть.

Едва он спрятался за массивной каменной глыбой, как та едва заметно вздрогнула. И ещё раз… Однако мощности вражеской мобильной грави-пушки оказалось недостаточно, чтобы справиться с такой каменюкой.

Одна из отметок запущенных ракет погасла. Почти сразу вторая, третья…

– Твоя винтовка была у него, – пилот наконец выбрал время, чтобы ответить вернувшемуся к жизни другу, кивнув в сторону самой большой из куч дымящихся обломков, только что бывших разведботом. – Ты как?

…И четвёртая. Все ракеты были сбиты, не долетев до цели. Плохо.

– Не вижу ничего, – пожаловался рысь. – Глазами.

– А не глазами?

Егор ещё раз пальнул в сторону предполагаемого противника. Толку мало, но не сидеть же без дела. Кстати, о деле: пилот добавил к сигналу своего маяка, по которому его должны были обнаружить спасатели, сообщение о нападении.

– Так вроде вижу, – неуверенно отозвался рысь.

– Далеко? Кому мы там так не понравились, не видно? – поинтересовался Белецкий, снова ощутив лёгкие толчки каменной глыбы.

«Зафиксирован пуск ракет!» – доложил тактик. На таксхеме появились две быстро приближающиеся отметки с глифами, означающими «тактическая ракета класса „земля-земля”». Неведомый враг пока действовал асимметрично.

Егор, не глядя, выстрелил два раза из подствольника, поставив боеприпасы в режим «противоракета». От стрельбы обычными пулями тут толку было мало.

– Лови картинку! – мяукнул Пантелей.

На появившемся мутном зеленоватом изображении можно было различить в стороне, откуда велась пальба, десять… нет, двенадцать неярких точек. Живые люди. Оружия видно не было. На таком расстоянии оно сливалось с окружающим фоном. Можно было только засечь факт выстрелов по появлению быстро приближающихся ярких точек заряда. Это если стреляли из кинетического оружия. Лучевое рысь почти не воспринимал.

«Бродяга-3. Ответьте. К вам идёт спасательный бот».

– Да отвечаю уже! Услышите, как подлетите!

– Это ты кому? – поинтересовался Пантелей.

Отметки вражеских ракет на таксхеме погасли.

«Цели уничтожены. Анализ показывает наличие в боеголовках нанодеструкторов», – доложил тактик.

– Сам с собой, – буркнул Егор напарнику. – К нам спасатели летят. Ты передвигаться самостоятельно можешь? Тут злые ребята нанозвиздецом лупят. Уходить надо.

– Куда?

В «рысевидении» на гряде, с которой вёлся обстрел, вспыхнуло шесть ярких точек, и тут же тактик доложил: «Зафиксирован пуск ракет!»

– В тоннель, куда же ещё? На открытом месте нас живо в блин раскатают! Давай бегом, хоть на автомате! – Белецкий выпустил в сторону гряды весь оставшийся боекомплект подствольника и бегом припустил вслед за рванувшим в спасительную темноту тоннеля рысем. Прежде чем таксхема погасла, он успел увидеть, как с гряды взметнулись ввысь две зенитные ракеты. Мелькнувшее «Надеюсь, на спасботе успели принять моё сообщение» было быстро вытеснено лихорадочными размышлениями, насколько далеко он успеет отбежать от эпицентра разлёта нанодеструкторов. По всему выходило, что не очень…

Так и вышло. А стены тоннеля, по данным разведки, как назло были гладкими, без единого выступа или трещины. И не спрячешься…

Жахнуло!

– Ложись! – заорал Егор и рухнул на пол тоннеля. Над головой просвистели осколки. Что-то сильно ударило в спину. Мелькнул глиф «разгерметизация», за которым тут же последовал доклад тактика: «Пробоина затянута».

Не успел пилот облегчённо вздохнуть, как тактик снова заорал: «Инфильтрация нанодеструкторов противника! Очаг проникновения в системы скафандра локализован с вероятностью девяносто восемь и семь десятых процента! Очаг проникновения в организм локализован с вероятностью пятьдесят один и две десятых процента!»

– Ты как? – мысленно чертыхнувшись, поинтересовался Егор у напарника.

– Пронесло, – односложно отозвался тот.

– А меня зацепило слегка. Ходу! – Егор вскочил на ноги и рванул вперёд со всей мочи.

Не успели они с рысем отбежать даже шагов на сто, как послышался глухой удар. Последовавшее за ним сотрясение почвы сбило человека и рыся с ног. Чуть ли не над головой раздался громкий треск, и вслед за ним тряхнуло ещё раз. Послабее.

Это буквально в двух метрах за их спинами обрушился каменный свод тоннеля, наглухо закупорив выход.

* * *

Если кто-то думает, что работа спасателя – это сплошной подвиг, этот кто-то сильно заблуждается. Моменты, когда героический герой в полном боевом обмундировании с большой эмблемой спасательной службы на спине проходит сквозь огонь, воду или ещё какую-нибудь гадость, чтобы спасти уже полностью потерявших надежду несчастных пострадавших, в реальной жизни, в отличие от кинофильмов, очень редки. Ещё реже почему-то случается, что спасёнными оказываются длинноногие грудастые блондинки.

Основную работу по спасению подопечного персонала на стационарных объектах или в транспорте обычно выполняют автоматические спасательно-эвакуационные системы.

А уж прибывшим аварийно-спасательным службам чаще всего приходится лишь эвакуировать уцелевших, забрать трупы и, так сказать, «устранить последствия».

Чем последнее время и приходилось заниматься в режиме полного аврала.

Поэтому для экипажа среднего спасательного бота с красивым и романтическим названием «СТ-4-32» выполнение сегодняшнего задания оказалось чуть ли не равнозначным краткосрочному отпуску.

Во-первых, катастрофа спаскапсулы с истребителя – это вам не подрыв автономного промышленного комплекса. Масштабы не те. Прямо говоря, мелочь в сравнении с остальными бедствиями и разрушениями, обрушившимися на Сварог.

Во-вторых, сама катастрофа произошла довольно давно. Связи с потерпевшими аварию не было. Так что, как бы цинично это ни звучало, нервной и ювелирной работы по выковыриванию полуживых жертв из искорёженных обломков и доставки их в ближайший госпиталь не предвиделось. Скорее всего, все там были уже мертвы. То есть оставалось только обследовать место происшествия и собрать трупы, если таковые имели место быть. Случаи разные бывали… При взрыве реактора, например, тела людей, как правило, превращались в пар.

Однако в действительности всё оказалось не так, как ожидалось. По прибытии на место происшествия выяснилось, что при катастрофе никто не погиб, и группа в составе двух членов экипажа, один из которых находился в тяжелом состоянии, и чудом уцелевшего штатного разведбота не стала дожидаться спасателей, а направилась к одному из мест, где можно было получить помощь и установить связь со своими.

Нельзя было не признать такое решение логичным. Радиация в этом районе и сейчас была выше нормы, так что оставаться здесь было нерационально.

В общем, пока пилот спасательного бота, по совместительству являвшийся дознавателем СИБ, осматривал место происшествия для составления предварительного отчёта, а два малых беспилотника «взяли след» ушедших и пошли вдоль него, второй член экипажа – медик, бил баклуши.

Вскоре к нему присоединился и пилот. После сбора предварительных данных об аварии ему оставалось только сбросить «наверх» отчёт согласно инструкции и, согласно инструкции же, поднять спасательный бот на высоту два километра и дать ему команду следовать в автоматическом режиме за беспилотниками, нарезающими петли вокруг отчётливо видимых на участках с мягкой поверхностью, а на каменистых – россыпями различимых только с близкого расстояния по оставленным меткам, следов ушедшей группы.

Пока бот неторопливо двигался вслед за своими ищейками, монотонно посылая в пространство запрос на установление связи, пилот и медик решили вздремнуть. Грех было не использовать удобный случай хоть немного выспаться после нескольких суток на стимуляторах.

«Немного» растянулось почти на четверть суток. За более чем две недели потерпевшие крушение успели уйти далеко.

Но, к сожалению, ничто приятное не вечно, и в конце шестого часа полёта наконец-то был зафиксирован сигнал с тактического передатчика командира потерпевшей крушение машины.

Если говорить формально, именно отчёт бортового искина о приёме этого сигнала и пеленгации его источника и разбудил экипаж спасательного бота.

Однако люди не сильно торопились выныривать из полудрёмы. Бот лёг на пеленг маяка автоматически, пакет с отчётом об экспедиции был принят, квитанция о получении отправлена. Время подлёта позволяло понежиться ещё несколько таких длинных секунд.

Которых оказалось очень мало. Всего две. Именно спустя столько времени с момента входа в зону устойчивой связи искин получил сообщение Белецкого о бое с неизвестными и включил сигнал тревоги.

Тут уж экипажу стало не до сна. Особенно после того, как спустя ещё пару секунд последовали доклады искина об облучении радаром противника и фиксации пусков ракет класса «земля-воздух».

В связи с тем, что на поверхности Сварога в последнее время стало небезопасно – разведывательно-диверсионные группы Союза оказывались то там, то тут, – бот был вооружён. Вот только манёвренности у него, чтобы тягаться с гиперзвуковыми ракетами, было маловато.

Поэтому искин корабля принял единственно верное в данной ситуации решение: сбросил командованию доклад о нападении, катапультировал экипаж, выпустил противоракеты и дал залп по наземной группировке имеющимися ракетами класса «воздух-земля».

Противоракеты помогли слабо. Через несколько секунд люди, только что летевшие спасать других, а теперь нуждавшиеся в помощи сами, увидели, как тёмные косматые тучи в направлении, куда улетело их воздушное судно, озарила яркая вспышка.

Спасательный бот перестал существовать.

«Обнаружен экипаж потерпевшего крушение истребителя „Беркут”, бортовой номер… Ориентировочные координаты… Зафиксирована активность противника! Предположительно – разведывательно-диверсионная группа. Координаты… Потерян спасательный бот СТ-4-32. Экипаж катапультировался. Анализ доступных ресурсов для реагирования… Решение принято…» Дежурному оператору КП узла планетарной обороны, как обычно, оставалось только следить за докладами искина. Дежурный, конечно, мог отменить принятое решение, но такого, как правило, не случалось. До сих пор искин всегда выбирал оптимальный вариант. Так оказалось и сейчас.

Почти мгновенно после подтверждения приказа дежурным одно из грави-орудий Третьей крепости, уже к этому времени наведённое на цель, дало маломощный точечный импульс по указанным координатам.

Гравитационный импульс расплющил в тонкую лепёшку всё, что находилось в радиусе ста метров вокруг точки с указанными координатами. Разведывательно-диверсионная группа противника в буквальном смысле слова перестала существовать.

В то же время, как и предполагалось согласно расчётам искина, импульс никак не задел экипаж потерпевшего крушение истребителя. Свод тоннеля, в котором находились человек и рысь, был обрушен вследствие локального землетрясения, вызванного гравитационным ударом. О том, что экипаж находится не на поверхности, а под ней, информации у искина на момент принятия решения не было.

* * *

– Бегом! Бегом! Не останавливаться! – подогнал рыся Белецкий. От места обвала следовало держаться подальше. Свод тоннеля, конечно, мог обрушиться в любом месте, но вероятность такого события там, где скальный массив уже потерял прочность, была несравненно выше.

Егор скомандовал «Стой!», только отбежав от обвала метров на пятьсот. После чего тяжело опустился на покрытый толстым слоем песка наклонный пол тоннеля. Позади снова раздался громкий треск и гулкий удар, эхо от которого пошло гулять куда-то вглубь заброшенной выработки.

– Не рано остановились? – поинтересовался затормозивший всеми четырьма лапами Пантелей.

– Нормально, – мотнул головой Егор, вызывая сгенерированную системой контроля повреждений картинку пробоины в скафе. – Если не будет второго толчка, тут уже безопасно. Если будет – и через километр может завалить. Кстати, в ста метрах впереди – завал.

Пробоина, как и предполагалось, ничего особенного собой не представляла. Если бы не нанодеструкторы. Медблок до сих пор не смог произвести идентификацию проникшей в скаф и организм заразы. Это было плохо. Значит, система новая. Против неё старые, обкатанные методы могли (да что там «могли», если быть с собой честным, не «могли», а «должны были») оказаться неэффективными. Поэтому, по идее, как можно скорее следовало оказаться в госпитале с первокласным оборудованием, Вот только как это сделать?

– Может расскажешь, что это было? – улёгся рядом с Егором рысь.

– Чуть позже, – отмахнулся тот. – Сейчас важнее вопрос «что делать?».

– Вот для того, чтобы решить, что делать, и надо знать, что было, – резонно возразил Пантелей.

– Ты всё ещё не видишь? – поинтересовался Егор.

– Нет, – вздохнул пушистик, зачем-то повертев мордой.

– А что помнишь последнее?

– Мы летели… Или падали? Кстати, мы летели или падали?

– Вроде летели, – пожал плечами Егор. – А может, падали. Не суть важно. Главное, спаскапсула взорвалась. У меня повредило систему регенерации кислорода, и я потерял свой ложемент. А у тебя перестала работать компьютерная часть сознания. Потом рядом взорвался ядерный заряд. Радиация и всё такое… В общем, мало приятного. Особенно, если учесть, что высланный за нами спасательный автомат разбился. Сверху сказали, что следующего ждать придётся долго. Кстати, дальняя связь у нас только на приём. В общем, я решил добраться до одного из ближайших мест, где можно получить помощь и связь. И потопал с тобой, а точнее, твоим скафом на автопилоте и чудом оставшимся целым разведзондом. Ты без компьютерного блока превратился в зверя. – Егор вздохнул. – Я перевел тебя в бессознательное состояние. Оставалась надежда, что твой комп сам себя починит. Я каждый день проверял. И всё даром… Знаешь, как тяжело! И вот сейчас наконец к тебе вернулось сознание. И, блин, надо ж такому случиться, мы напоролись на диверсантов Союза. Или они на нас напоролись… Сомневаюсь, что они тут именно по нашу душу. Топали куда-то по своим делам, а тут такая странная группа… Вот и решили, скорее всего, по-тихому шарахнуть парализатором, а потом допросить с пристрастием. И если бы не ты… Кстати, спасибо тебе!

– Да не за что, – муркнул Пантелей. – Так что ты там говорил про спасателей?

– За нами наконец выслали спасательный бот. При любом раскладе, даже если он погиб, наверху теперь знают, что к чему. Между прочим, вот этот удар – это, скорее всего, наши. Или долбанули по вражеским диверсам из чего-то сверхмощного тактического с бота, или грави-импульсом с орбиты. В общем, скорее всего, диверсантов уже нет. А если есть, то скоро не будет. Сейчас подоспеет штурмовая группа и тщательно здесь всё зачистит. Вот только нам от этого может оказаться не легче…

– Почему?

– Я что-то не помню, чтобы в арсенале штурмгруппы числился горнопроходческий комбайн, – грустно улыбнулся молодой пилот. – А без него завал не разобрать. То есть следы-то они наши увидят, но пока доставят оборудование… Если доставят. Судя по скорости, с которой за нами выслали спасателей, нам придётся ожидать помощи минимум месяц. А я столько ждать не могу.

– Что, серьёзно приложило? – забеспокоился рысь.

– Да не только в «приложило» дело, – ушел от ответа Егор. – У меня регенерация кислорода накрылась. Шел на аварийных картриджах. Твоих, кстати. Израсходовал уже половину… Чуть больше. Кстати, вместе с ботом накрылись запасы воды, продовольствия и прочих полезных вещей. Так что отпущенный мне срок, мягко говоря, неколько сократился.

Пантелей помолчал, переваривая информацию.

– И что делать?

– Вот я и говорил, что этот вопрос сейчас важнее всего, – в очередной раз тяжело вздохнул Егор. – Вариантов, собственно говоря, два. Первый: оставаться на месте и ждать помощи. Второй: попробовать выбраться на поверхность самостоятельно.

– И как планируешь выбираться? – хмыкнул рысь. – Ты же говорил – впереди тоже завал?

– Впереди завал не сплошной. Можно пробраться. А там должны быть аварийные и технологические выходы, вентиляционные шахты, наконец…

– А сколько топать до ближайшего выхода? – оживился Пантелей.

– Если бы я знал, – пожал плечами Егор. – Плана здешних подземелий у меня нет. Кроме того, Сварог ковыряют уже давно. Шахта может быть заброшена уже сотни лет. Сам понимаешь, в каком она теперь состоянии. В общем, что скажешь? Какое твое мнение?

– Хуже нет ждать и догонять, – проворчал рысь. – А вообще, знаешь, подкинь монетку. Пусть Судьба сама решит.

– Судьба, говоришь… Хорошо. «Орел» – идём вперёд, «решка» – ждём на месте.

Егор вдохнул поглубже, как перед прыжком в холодную воду, и дал тактику команду запустить программу «подбрасывания монетки» – простенький код, основанный на генерации случайных чисел. Результат высветился мгновенно.

– «Орёл», – сообщил Егор другу вердикт Судьбы.

– Ну что, потопали? – подхватился на лапы Пантелей.

– Нет, – Егор даже не шелохнулся. – Перед тем как началась вся эта заваруха, я как раз собирался сделать привал. И сделать его придётся. Во-первых, все наши «сверхлимитные» медицинские запасы остались по ту сторону завала. Если остались… То есть надеяться мы можем только на свои аптечки. А там стимуляторов не так уж и много. Если сразу начнем расходовать – рискуем остаться без них в самый неподходящий момент. Так что будем идти по возможности без медикаментозной помощи, своими силами. Поэтому мне надо отдохнуть после дневного перехода. Да и ты, судя по телеметрии, не в лучшем состоянии. Во-вторых, я сейчас всё еще разворачиваю сенсорную сеть. Может быть, выход близко, и обидно будет пройти мимо него просто потому, что мы не дождались информации от зондов. Кстати, запас зондов у нас тоже ограничен, даже с учетом того, что ты свои ещё не расходовал. Постоянный разведобъем вокруг себя мы держать не сможем. Предлагаю разворачивать сеть только на спорных участках пути и во время привалов, да и плотность её надо уменьшить до минимума… И третья причина, по которой надо задержаться: я направил часть зондов на обследование завала позади нас. Если им удастся просочиться сквозь завал, мы получим канал связи с внешним миром. Но это тоже требует времени. Надо ждать.

– Ждать так ждать, – вздохнул рысь и снова улёгся рядом с другом. После небольшой паузы он с надеждой спросил: – Понимаю, что глупый вопрос, но… Радио на прием у тебя работало. Там ничего случайно не передавали, как там моя Василиса? Она уже должна была бы родить…

– Нет, не передавали, – разочаровал товарища Егор. – Сам говоришь – глупый вопрос. Никто не станет сообщать об этом в эфир, да ещё если неизвестно, жив вообще адресат сообщения или нет.

– Да я ж говорю – понимаю, что вопрос глупый. Но вот когда ты наконец разберёшься со своими девушками… Или они с тобой разберутся. В общем, когда тебя дома будет ждать беременная жена, я на тебя посмотрю, – повторив эту сентенцию, не единожды выданную ещё на Земле, Пантелей уткнулся мордой в песок и замолчал.

Егор представил себе описанную другом ситуацию. Любимая женщина и детвора, которые ждут тебя где-то там далеко… Тяжело, наверное. Одному проще. Отвечаешь только сам за себя. С другой стороны, родные сердца, которым ты нужен – дополнительный стимул выжить назло всему. Парень вздохнул. Кто знает, вспоминают ли его сейчас на далекой Земле девушки, с которыми его мимолетно свела судьба? И если вспоминают, то с какими чувствами? Елена вроде любит. Говорила, что любит. А может, даже и сама верила, что любит. Да и замок подтвердил… Вот только любовь – такая штука: с глаз долой – из сердца вон. Не всегда, конечно, так бывает, но частенько. А Настя? Там вообще полный мрак. В смысле, ничего не известно. Белецкий тихонько вздохнул и решил, что надо переключиться на другие мысли. И не только мысли. Например, неплохо бы было обсудить сложившуюся ситуацию с ещё одним умным челове… э-э-э, в смысле, с мечом. Но умным. Вот уж в чем, в чем, а в уме ему не откажешь. И в занудстве тоже, конечно, но кто у нас без недостатков?

Егор активировал закрытый канал связи.

– Вейтангур!

– Чего тебе? – сразу отозвался меч. – Как обычно, сначала принял решение, а потом решил посоветоваться?

– Нууу…

– Баранки гну! Как согну, дам одну! Сколько раз тебе говорить: сначала думай, а потом делай!

– Так я подумал…

– Подумал он! А старших спросить?

– Ну вот я и спрашиваю!

– Раньше надо было спрашивать! – отрезал меч. Но потом смягчился: – Ладно, давай, говори, чего хотел.

– Что лучше: оставаться на месте или идти дальше? – выдал вполне ожидаемый вопрос парень.

– Информации у меня столько же, сколько и у тебя, – начал меч.

«Зато гонору сколько!» – ехидно подумал Егор.

– То есть недостаточно для полноценного анализа.

– Ну вот, а сколько шуму было… – начал было молодой человек, но Вейтангур его бесцеремонно перебил:

– Дослушай сначала. Я в целом одобряю твой выбор. Для тебя так будет лучше. Хотя лучше ли для меня – не знаю…

– Это как так?

– Ну, например, если тебя завалит там где-нибудь в глубине, ты умрешь мгновенно, или почти мгновенно. А мне придётся существовать ещё до-о-олго. Осознавая при этом, что вероятность того, что кто-то меня найдет, ещё меньше, чем в прошлый раз. Поверь, такое вот безнадёжное существование в полном одиночестве – не очень приятная вещь. Мягко говоря. Поэтому я призываю тебя в походе по подземельям быть осторожнее, и со своей стороны сделаю кое-что, чтобы твои шансы на успех выросли.

– У тебя есть план этой шахты? – с надеждой спросил Егор.

– Нет. К сожалению, нет.

– Аааа, значит, снова ценный совет? – разочаровался молодой человек.

– И снова пальцем в небо, – с оттенком насмешки в голосе произнес меч. – Прямо сейчас тебе надо сделать следующее. Закрой глаза…

– И так ведь ничего не видно! – возмутился парень.

– Я сказал – закрой! – в голосе Вейтангура зазвенел металл. – Так. Теперь представь себе шар ярко-красного цвета диаметром в десять сантиметров, висящий прямо перед тобой на расстоянии вытянутой руки. Представил?

– Представил. И как это увеливает мои шансы на выживание? – скептически ухмыльнулся Егор.

– Теперь вместо шара представь желтый куб со стороной все те же десять сантиметров, на том же расстоянии. Поставь его на одну из вершин.

– Куда поставить?

– На воображаемую плоскость. Воображаемую, поэтому невидимую, – на всякий случай уточнил меч. – А то сам не догадаешься. Поставил?

– Да.

– Теперь пусть куб вращается против часовой стрелки вокруг вертикальной оси, проходящей через одну из вершин. Оборотов пять в минуту.

– Ну, вращается. Что дальше?

– Тот же шар, но розового цвета, а потом тот же куб, но зеленого цвета. И куб вращается по часовой стрелке. Получилось? Теперь смотри: «Держишь» картинки по пять секунд, с интервалом в полсекунды. Во время просмотра первого образа произносишь про себя слово «двар», второго – «сит», третьего – «кон», четвертого – «нау».

– И что за глупости? – сердито фыркнул парень. – Для розыгрышей не самое удачное время.

– Я тебе когда-нибудь советовал глупости? – льдом в голосе Вейтангура можно было заморозить небольшое озеро. – Выполняй!

Егор со вздохом проделал предписанные манипуляции.

– И что?

– Значит, что-то не так сделал. Поварьируй цвета фигур по оттенку и насыщенности, поманипулируй скоростью вращения. В словах попробуй изменять длину гласных.

– И что должно получиться в результате? Оно хоть того стоит?

– Долго объяснять, – уклонился от ответа меч. – Получится – сам увидишь. Если хочешь выжить – должно получиться. Действуй. Времени у тебя до подъема предостаточно. А делать всё равно нечего.

Вейтангур отключился, а Егор принялся перебирать варианты, ругая себя за то, что обратился к мечу.

Правильный вариант удалось подобрать только к концу третьего часа, когда молодой человек уже почти решил плюнуть на это дело и завалиться спать – восстановить силы перед походом вглубь подземелья тоже надо было.

Внезапно, после того как перед мысленным взором парня погасла последняя фигура комбинации и было произнесено последнее слово «заклинания», как он назвал формулу про себя, из тьмы перед глазами проявились какие-то неизвестные пиктограммы, и приятный женский голос произнёс: «Интерфейс управления комплексом „Биоморф три плюс” активирован».

Егор тут же связался с Вейтангуром.

– Получилось!

– Так. И что видишь? Транслируй картинку.

– Вот, – молодой человек скинул висящее перед глазами изображение, гм… оружию? Товарищу? Наставнику? Он только сейчас задумался, а кем же для него является этот странный меч. – Только ничего не понятно, – пожаловался он.

– Понятно, что непонятно, – рассеянно пробормотал меч. – Так. «Дави» на шестой слева глиф в третьем ряду сверху.

– И что будет? – ни с того ни с сего в Белецком пробудилась осторожность.

– Откроется подменю, – тяжело вздохнул Вейтангур. – Слушай, если ты мне не доверяешь, то спешу тебя огорчить – насчет того, что после нажатия на указанный глиф всего лишь откроется меню, и ничего более – я тебе никаких гарантий предоставить не могу. Так что ты или веришь мне, или не веришь.

Теперь вздохнул Егор. В последнее время его недоверчивость буквально ко всему на свете сильно повысилась, но если не доверять мечу, которому, он, в конце концов, обязан жизнью… Нет, доверять, конечно, в разумных пределах. А кто устанавливает эти пределы? Тут он совсем запутался.

– Ладно, жму. Нажал. И что? Опять эти иероглифы. Послушай, вопрос не в том, доверяю я тебе или нет, – наконец нашел, что сказать, молодой пилот, – просто хотелось бы хоть в общих чертах понимать, что я делаю. Как думаешь, это достаточно естественное и, я бы сказал, законное желание с моей стороны?

– Вполне, – заверил его меч. – Вполне естественное. А вот насчет законности спорить не будем. Главное, что я это твое желание понимаю и принимаю. В общих чертах. Ты все увидишь сам, но для этого должен ещё раз ткнуть в ещё один глиф. Предупреждаю. Он или сработает, или нет. Но в любом случае нажатие на него тебе ничем не грозит.

– Ладно, куда давить?

– Пятый глиф в верхнем ряду.

Подменю исчезло, и вместо него появился уходящий куда-то вниз за пределы поля зрения длинный столбик слов на неизвестных языках. Понятным было только первое слово – «русский»

– Это выбор языка отображения информации, – прокомментировал Вейтангур. – Жми.

– Так она… он… оно ж вроде со мной и так на русском общалось, – удивился Егор.

– Не путай язык устного общения и язык отображения информации. Это две разные вещи, – как бы объяснил Вейтангур.

– А зачем такие сложности? – удивился он. – Нельзя было сразу выставить один язык для всего?

– Вопрос к разработчикам, – сухо ответил меч. – Я – не разработчик. А теперь попробуй наводить фокус зрения на разные глифы, не нажимая.

– Высвечиваются слова на русском. Это значения глифов?

– Да.

– Но высвечиваются не везде.

– Система интерфейса ещё не до конца настроилась. Плюс некоторые возможности пока заблокированы. В общем, туда, где не подписано – не лезь. А теперь возвращайся в главное меню. Ищи там глиф «развитие». Там выберешь пункт «конфигурация».

– Есть, – сообщил Егор.

– Жми на «флэш». Сбрось движок распределения ресурсов на ноль. Потом выберешь «Парацельс», и выставь максимум, сколько система позволит. Там ещё откроешь подменю и сделаешь то же самое с пунктом «Диагностика». Действуй.

– Я-то сделаю, а пояснить можно? Хотя бы по-дружески…

– Поясняю, – отозвался меч. – Наноботы, которыми я тебя наделил, как ты понимаешь, производят модернизацию твоего организма. Модернизация проводится, точнее может проводиться, по нескольким направлениям. Изначально я заложил ускоренное развитие опорно-двигательного аппарата. Усиление, ускорение и так далее. Во-первых, потому что на тот момент это было тебе нужнее всего, а ресурсы системы не безграничны, чтобы продвигать одновременно все направления развития. Во-вторых, некоторые направления могут вызвать у медиков лишние вопросы на первой же медицинской проверке, а развитие физических возможностей подпадает под одну из ваших стандартных методик. Далее. Сейчас твоего уровня физического развития вполне достаточно для выживания в ближайшее время. Поэтому я счел возможным его приостановить, чтобы высвободить ресурсы для более необходимых «опций». Тебе крайне необходима система обнаружения нанофагов и противодействия им, более совершенная, чем в штатном меддиагносте. Она будет формироваться в рамках линии «Парацельс». К сожалению, мгновенных результатов обещать не могу. Это займет какое-то время.

– Но тут ещё есть глифы. Некоторые не переводятся…

– Можешь посмотреть на досуге. Но сейчас главное – медицина. Ещё бы возможность обходиться без дыхания активировать – но это слишком долго…

– А такое возможно? – не поверил молодой человек.

– Ничего невозможного нет. Есть только маловероятное. – Егору послышалась усмешка в голосе меча. – Но отвлекать сейчас ресурсы на эту программу – бесполезно. Все равно не успеем, пока у тебя не закончится кислород. Так что вся надежда на то, что ты выберешься отсюда и доберешься до пункта назначения. Сосредоточься на этом.

– Легко сказать – сосредоточься, – буркнул парень. – Такой ворох информации… Причём такой информации. А раньше ты не мог сказать?!

– Раньше было нецелесообразно, – сухо ответил меч. – А сейчас возникла необходимость изменить программу. Дистанционно это сделать невозможно.

– А… Кем же я стану в результате всех этих преобразований? – осторожно поинтересовался Егор.

– Тебе понравится, – хмыкнул Вейтангур. – А если не понравится, в систему заложена возможность регресса до начальных параметров. Так что ты всегда сможешь откатить изменения. Если захочешь… А сейчас спи. Воспользуйся аптечкой. Тебе надо отдохнуть перед походом по подземельям. С информацией потом разберешься.

* * *

Теоретически любое судно в космосе способно развить любую скорость. Даже неуклюжий «Змееёж», если поставить его движки на непрерывный разгон, рано или поздно выйдет на субсвет. Так что скоростные качества кораблей оцениваются не по максимально возможной скорости, а по их динамическим показателям – предельно допустимым величинам ускорения и торможения. Которые и определяют, с какой скоростью данный корабль может попасть из точки А в точку Б. Военный транспорт, на котором Белецкий проделал своё второе путешествие к Сварогу, в этом отношении быстрее гражданского лихтеровоза, на котором был совершен первый, так сказать, круиз. Но эсминец проделал бы тот же путь ещё быстрее, а самым скоростным судном, по крайней мере официально, считался курьер, точнее – «скоростной курьер», как гласило его полное название. Небольшие габариты и масса покоя, а также сверхмощные двигатели ставили этот класс судов вне конкуренции, если требовалось быстро доставить куда-то кого-то или что-то (уточнение: «что-то» должно быть не очень тяжелым. Не больше пары сотен тонн). Конечно, недостатком кораблика являлось то, что вооружение на нем тоже было принесено в жертву скорости, но это нивелировалось тем, что курьеры ходили в основном по защищенным маршрутам, постоянно прикрытым боевыми кораблями ВКФ.

Курьер, на котором летел к Сварогу подполковник фон Стиглиц, шел на пределе своих возможностей. Это барон определил по едва заметной «дрожи» гравитации. Что означало – грави-компенсаторы работают на запредельных режимах, не в силах полностью свести на нет последствия колоссального ускорения.

Вообще, барон сильно сомневался, что сия спешка вызвана такой уж неотложной необходимостью присутствия на сырьевой планете (или рядом с ней) именно его скромной персоны. Скорее всего, основной задачей курьера была доставка гораздо более важных лиц или груза, и вот ради этого из силовой установки корабля команда и выжимала сейчас все возможное.

Проверить свое предположение фон Стиглиц не мог. Согласно регламенту, пассажиры весь полет проводили в своих каютах, не зная друг о друге. Даже их посадка на борт проводилась в разное время – так, чтобы они не видели друг друга.

И то, что сейчас барон впервые за две недели полета покинул место своего временного обитания и двигался по безлюдным узким коридорам курьера, было вызвано одной особенностью данного космического судна – на нем имелась каюта (а точнее, капсула) с аппаратурой для закрытой спецвязи высшего класса.

Собственно, само существование такой аппаратуры являлось государственной тайной. Официально градация аппаратов ЗАС заканчивалась первым классом. И для того, чтобы воспользоваться ею, офицеру СИБ ранга барона вовсе не надо было покидать свою каюту. Случаи, когда сообщение, переданное системой закрытой связи первого класса удалось дешифровать врагу, науке, то есть разведке, известны не были.

Однако в Императорских резиденциях, на планетарных крепостях, у командующих флотами и, как только что случайно узнал барон, скажем так, «на некоторых других кораблях», стояли капсулы связи, сигнал с которых невозможно было не то что расшифровать, но и перехватить. На каких физических принципах работала эта связь, в Империи знали единицы. Но это были не электромагнитные и не гравитационные волны. Капсулы находились в самых защищённых местах объектов, на которых были установлены. И даже с учётом этого капсула была построена так, что оставалась невредимой и в эпицентре ядерного взрыва. Причем это не метафора. Данное утверждение основано на реально имевших место событиях. Но в случае угрозы захвата противником (чего, тьфу-тьфу, пока не случалось) в устройстве была предусмотрена система самоликвидации, не такая мощная, конечно, как ядерный взрыв, но для того, чтобы выжечь всё внутри прочного корпуса, подобной мощности и не требовалось.

Пройдя несколько рубежей проверки, фон Стиглиц остановился у последнего. Как могло бы показаться странным стороннему наблюдателю, последним рубежом был не автомат, а обычный человек, хотя и в скафе высшей защиты. Барон к сторонним наблюдателям не относился, потому не удивился. Люди, которых ставили на подобные посты, были далеко не обычными. Импланты и спецтренировки делали их опаснее и надежнее автоматических боевых систем, вот только стоил в итоге такой супербоец…

Охранник ещё раз прогнал все параметры барона на соответствие эталонным и сделал шаг в сторону. Тяжелая выгнутая дверь капсулы приглашающе отъехала.

Пройдя внутрь, барон не стал оглядываться по сторонам, а сразу уселся в стоящее посреди яйцеобразного помещения кресло и приготовился ждать. Связь через спецкапсулы устанавливалась далеко не с последними лицами в Империи, и, как и при личной аудиенции с высоким начальством сначала следовало подождать в приемной, так и при сеансе связи тоже приходилось какое-то время посидеть «наедине с собою».

На этот раз ждать пришлось недолго – минут пятнадцать. После чего в воздухе перед бароном соткалось кресло, в котором сидел начальник Имперской Безопасности.

– Здравствуйте, Андрей Павлович.

Барон автоматически ответил на приветствие, отметив про себя, что обращение со стороны начальства по имени-отчеству – хороший знак. Если бы готовилась выволочка, назвали бы или по званию, или по фамилии. Правда, подполковник не знал, за что бы ему можно было устроить выволочку, но, как говорится, начальству виднее.

– Не будем тратить драгоценное время. Сразу к делу, – продолжил главный безопасник. – Как выяснилось, мы с вами просчитались, направив вашего подопечного на Сварог. Там оказалось далеко не так спокойно, как мы предполагали.

«Вот так всегда, – подумал фон Стиглиц. – Если достижение – то „я”, если какой-то просчёт – то „мы”, и хорошо, если не „вы”». Однако на лице его при этих мыслях не дрогнул ни один мускул.

– Правда, в результате молодой человек оказал и Империи, и Службе Безопасности ещё одну неоценимую услугу. Именно благодаря ему ситуация на Свароге сейчас просто тяжелая, а не катастрофическая, каковой могла бы быть, и в отношении Службы Безопасности там, – собеседник барона указал пальцем куда-то вверх, – приняли решение ограничиться разносом, а не рубкой голов. Однако, как вы, наверное, догадываетесь, я связался с вами не для того, чтобы обсудить, какого размера памятник надо поставить лейтенанту Белецкому. Вопрос в следующем… – Начальник СИБ пожевал губами. – Вы получили все сводки по вашему подопечному?

– Так точно!

– Не надо так громко. Значит, вы поймете мою мысль. Когда подающий надежды участник важных экспериментов пропадает без вести на нашей территории – это неприятно, конечно. Но терпимо. Однако его пересечение с разведдиверсионной группой противника наводит на размышления. Вам этого не сообщали, но вызванная на место оперативная группа проследила по следам путь вражеских диверсантов вплоть до места десантирования. Вот файл, посмотрите. Диверсы шли, прикрываясь рельефом местности, то есть петляли, и потому однозначно цель, к которой они шли, установить невозможно. То есть нельзя однозначно утверждать, что их целью был не какой-либо объект на поверхности, а ваш подопечный.

Далее. Свой десантный модуль после посадки они уничтожили. Химия и нанодеструкторы. Сейчас там большая куча агрессивной пыли. Это, конечно, может говорить о том, что высадились смертники, которые и не собирались возвращаться. Но ведь может оказаться и так, что возвращаться они собирались каким-то другим способом. Плюс, возможно, с «языком». Причем вовсе не факт, что данная группа была единственной.

В свете этого ситуация меняется. Мы должны срочно найти вашего подопечного – живого или мертвого, и не допустить, чтобы раньше нас это сделали другие.

Прежде всего – меры по блокированию места происшествия. Сейчас на поверхности этим занимается группа оперативного реагирования СИБ с привлечением штурмовой роты флота. С орбиты поверхность плотно просматривается частью наблюдательных систем крепостей, плюс над этой точкой подвешен переведенный с другой точки спутник. Ближний космос и стратосферу контролирует специально выделенное звено с «Адмирала Ковалева». Отдан приказ перехватывать все подозрительное, что будет пытаться взлететь или сесть.

– Самая большая проблема – со спасательными работами. Я не могу потребовать горнопроходческую технику, так необходимую сейчас в других местах, без объяснения причин… – главный безопасник снова ткнул пальцем вверх. – А это может быть воспринято как очередной наш провал, что сейчас нежелательно.

Поэтому мной снят с задания и направляется к Сварогу рейдер СИБ, заточенный под задачи дальней, в том числе и планетарной разведки. Там имеется соответствующее оборудование и специалисты, а десантная группа эквивалентна по огневой мощи ударно-штурмовому батальону. Рейдер будет в точке назначения через неделю, почти одновременно с вами. Он и все привлеченные к операции силы будут подчинены непосредственно вам.

– Ваша задача, ещё раз повторяю, блокировать район так, чтобы муха не пролетела, и найти мне Белецкого живого или мертвого. Если мертвого – я расстроюсь, но не обижусь, а вот если вы его не найдете… – собеседник барона сделал красноречивую паузу. – Короче, разобрать это место по камешку, обнюхать каждую молекулу!..

И ещё. Наши аналитики на основании анализа психоматрицы вашего подопечного сделали вывод, что с большой долей вероятности он, если остался жив после завала, не будет сидеть на месте в ожидании помощи, а попытается выбраться самостоятельно. Поэтому найдите план этой чертовой шахты и возьмите под контроль все возможные выходы из неё с учетом возможной скорости передвижения клиента под землей. Кроме того, расконсервируйте базу, к которой он, по его же докладу, двигался, и оставьте там группу прикрытия.

О ходе операции докладывать мне лично по спецсвязи. Вам понятна задача?

– Так точ!..

– Выполняйте! – оборвал подчиненного собеседник и растворился в воздухе вместе с креслом.

* * *

Чтобы уснуть, Белецкому действительно пришлось воспользоваться аптечкой. Ибо слишком возбужден он был после информации, вываленной на него Вейтангуром, чтобы заснуть самостоятельно. А выспаться, как справедливо заметил меч, было необходимо.

На аптечку же была возложена и ответственность за своевременную побудку. Так что проснулся молодой человек строго в назначенное им же самим время. Рядом уже нарезал круги по тоннелю Пантелей.

– С добрым утром! – поприветствовал его Егор. – Разминаемся?

– Здоровье в порядке – спасибо зарядке! – отозвался рысь. – А на часах без четверти полночь, между прочим.

– Это ты с земного времени на местное не переключился, – сообщил напарнику Егор, одновременно просматривая отчет по данным, полученным от развернутого за время отдыха разведобъема. – Так. Разведзондам пробиться сквозь завал позади нас не удалось. Значит, двигаем вперед. Но впереди выхода на поверхность тоже обнаружить не удалось. Придётся попетлять по местному лабиринту. Хотя пока это не очень-то напоминает лабиринт. Держи схему разведанного участка. Особо думать, куда идти, как видишь, первое время не надо. Топаем прямо до вот этой точки – тут пересечение с второстепенным тоннелем, – а там уж будем решать, что делать дальше. Возражения, соображения есть?

– Да откуда им взяться? – рысь закончил разминаться. – Пока полностью согласен с твоим планом. Будет больше информации – будем думать, что делать дальше. Главное, точку невозвращения не прозевать. Если что, ведь придется топать обратно, когда кислорода у тебя останется ровно на обратный путь к этому месту.

– Давай не будем о грустном, – вздохнул Егор.

– Ну да. Голову в песок… Ты гляди, я ведь тебя лично за шкирку обратно потащу, если будешь упираться, – пригрозил Пантелей.

– Так. Вперед! – скомандовал Егор, прекращая разговор на скользкую тему.

Первое препятствие на пути вглубь тоннеля преодолели играючи. Завален был только основной проход, а идущий рядом небольшой сервисный тоннель в этом месте оказался неповрежденным, в отличие от его же участка, ведущего назад, на поверхность. Через каждые сто метров основной тоннель соединялся с сервисным технологическими окнами, так что проникнуть в него перед завалом и выйти за завалом оказалось просто. Тем более что сам сервисный тоннель был абсолютно пуст. От некогда проходящих по нему коммуникаций не осталось и следа. Очевидно, хозяйственные горняки демонтировали все при закрытии шахты.

За завалом началась прогулка по наклонному полу тоннеля. Как-то по-другому это назвать было трудно. Песок под ногами глушил звуки ходьбы, и через внешние микрофоны скафов был слышен только легкий шорох. Зато внутренние динамики работали на всю. Пантелей интенсивно расспрашивал товарища о подробностях похода, о его предположениях по поводу происходящего вокруг планеты и вообще обо всем на свете.

Егор отвечал на вопросы, одновременно пытаясь разобраться в подсунутой ему Вейтангуром новой игрушке. Проанализировав найденную комплексную диаграмму развития и полазив по доступным пунктам меню, он понял, что на данный момент предельный уровень апгрейда по этим самым пунктам составляет от пятой до десятой части максимально возможного. Сначала эта информация его расстроила, однако когда он сравнил уже достигнутый уровень по пункту «флэш» и запас, куда ещё можно было развиваться, у него захватило дух. Возможности, открывающиеся в перспективе, впечатляли. Егор даже засомневался, а правильно ли он определил верхние границы возможного, но разговор с Вейтангуром на эту тему пока отложил. Хотелось поговорить, не отвлекаясь на оценку окружающей обстановки и беседу с рысем, отводящим душу после долгого «отсутствия» в этом мире.

Впрочем, если бы не болтовня Пантелея и процесс знакомства со своими гипотетическими возможностями, было бы очень скучно. Парень никогда не понимал спелеологов, лазивших вот в такие места добровольно и получавших от этого удовольствие. Что тут интересного? Темно, однообразно, да ещё многотысячетонная масса над головой, в любой момент готовая сорваться и раздавить тебя, как букашку, мягко говоря, создавала некоторый дискомфорт. Не говоря уже об ограниченном запасе кислорода.

Когда до первой развилки осталось двести метров, Белецкий выпустил пару разведзондов-«стрекоз». На этот раз это была не «умная пыль», а вполне обычные мини– (или даже – «микромини») летательные аппараты. Они, конечно, не могли так детально исследовать доступный объем, как нанозонды, зато передвигались намного быстрее, за счет чего за то же время успевали обследовать большую площадь и вернуться. Что немаловажно, так как запасы «умной пыли» неуклонно сокращались после каждого использования.

Впрочем, супермини-БПЛА тоже были не вечны. В невесомости они могли функционировать довольно долго, но при наличии гравитации энергия из них уходила, как вода сквозь пальцы. Не считая того, что на открытом пространстве они не могли противостоять даже не очень сильному ветру. Пилоты считали это оборудование в принципе бесполезным, однако и оно, оказывается, могло пригодиться. Вот только приходилось рассчитывать использование этих «насекомых» так, чтобы, с одной стороны, они не слишком долго были в полете, а с другой, чтобы не слишком долго стоять у очередного разветвления, ожидая, пока закончится разведка.

«Стрекозы» резво упорхнули вперед и вскоре юркнули каждая в свой тоннель. Пошла картинка. Результаты разведки не обнадежили. Левый тоннель оказался перекрыт бетонной стеной, а правый завален на расстоянии метров в пятьсот. Никаких горизонтальных или вертикальных ответвлений не обнаружилось. Пришлось топать дальше. Слой песка под ногами (и лапами) становился все тоньше и тоньше, пока совсем не исчез. Теперь звуки шагов человека и рыся разносились далеко по подземелью, и, отражаясь эхом от стен, создавали впечатление, что тут идут не двое, а как минимум взвод. В принципе, по поводу демаскировки можно было не опасаться, но Егор, поразмыслив, решил на всякий случай топать потише и включить динамическое шумоподавление. Прожекторы и так не включали. Егор использовал ноктовизор, а Пантелей – своё «рысевидение». Так что двигались в полной темноте.

К следующему перекрестку вышли примерно через километр. Точно такие же тоннели, как и на предыдущей развилке, уходили куда-то во тьму. На этот раз своих «стрекоз» на разведку послал Пантелей. Разведзонды Егора подзаряжались, хоть, в принципе, они за прошлую разведку не израсходовали и пятой части энергозапаса.

Как выяснилось, тоннели шли горизонтально, чуть изгибаясь один вправо, один влево. Точнее, это был один тоннель, образующий дугу. Белецкий попробовал экстраполировать результаты разведки, исходя из предположения, что поперечный тоннель образует замкнутое кольцо с геометрическим центром, лежащим на оси прямого основного тоннеля. Получалось, что радиус окружности составлял около тридцати шести километров.

Егор поделился своими предположениями с Пантелеем.

– И что нам это даёт? – поинтересовался рысь.

– Пока ничего, – пожал плечами парень. – Если бы я был горняком, то знал бы, где может ожидаться выход наверх и зачем вообще этот тоннель нужен. Пока могу только предположить, где-то в районе предполагаемой оси находится основная шахта. Если она не завалена или не забетонирована, по ней можно выбраться наружу. А это кольцо, если оно действительно кольцо, может проходить под землей без малейшей связи с поверхностью или другими ходами. Пройдем по кругу (посчитай-ка длину окружности при таком радиусе), и вернемся на место.

– Но ведь это может быть и не кольцо, – возразил рысь. – Просто дуга из пункта А в пункт Б.

– Кратчайшее расстояние между двумя точками – прямая, – возразил Егор.

– Может, обходили что-то… – предположил Пантелей. – Но в общем и целом я с тобой согласен. Давай пройдем дальше. Кстати, прикинь, при таком уклоне, если мы протопаем твои предполагаемые тридцать с хвостом километров, на какой глубине мы очутимся. И как оттуда выбираться.

– Был бы выход, – вздохнул Егор. – А там как-нибудь выберемся. Давай так: топаем вперед, а твои «стрекозы» исследуют тонели до точки невозвращения, а потом обратно к нам.

– Лады, – согласился Пантелей.

Очередная развилка обнаружилась аж через восемь километров пути по прямому, как стрела, тоннелю. Она была не похожа на предыдущую. От основного тоннеля под острым углом отходило ответвление такого же диаметра, относительно резко уходящее вниз и забирающее вправо. С помощью «стрекоз», теперь уже снова Егора, выяснилось, что это своеобразная развязка. Внизу ответвление, опять-таки под острым углом, вливалось в другой тоннель, идущий перпендикулярно основному. Вот только теперь возник вопрос, какой тоннель основной, а какой не очень. Нижний оказался раз в пять больше диаметром. И ещё там оказались какие-то пустоты непонятного назначения.

– Пойдем посмотрим? – предложил Белецкий.

– Пойдем. Надо глянуть, – кивнул рысь.

Пока друзья спускались, «стрекозы» успели разойтись на приличное расстояние, обследуя новую находку. Егор заметил, что обнаруженный тоннель опять-таки идёт по дуге с тем же центром, что и предыдущий.

Он поделился этим наблюдением с рысем.

– Знаешь, странная какая-то эта шахта. Есть у меня подозрения…

– Какие? – заинтересовался Пантелей.

– Рано ещё. Сейчас глянем поподробнее…

– Ну-ну. Конспиратор…

Собственно, в более подробном осмотре нуждались только прилегающие к новому тоннелю помещения. Сам тоннель, за исключением своих размеров, выглядел довольно банально.

– А стены бетонные, – провел рукой по шероховатой поверхности Егор.

– Так в том, что наверху, тоже, – равнодушно отозвался рысь.

– «Без окон без дверей…» – охарактеризовал Белецкий первую же комнату, в которую они вошли.

– А зачем окна под землей? – все так же равнодушно зевнул рысь. Ему явно было скучно.

– А двери? – поинтересовался Егор.

– Что – «двери»?

– Двери под землей тоже не нужны?

– Так двери есть… Мы через что зашли?

– Дверные проемы. Дверей нет, – поправил товарища Егор, внимательно осматривая как раз тот самый дверной проем, о котором пошла речь.

– Ну, может, чужие здесь не ходят. Не ходили, – высказал предположение Пантелей. – И поэтому двери не нужны.

– Да нет, двери здесь были. Когда-то, – возразил Белецкий, закончив свои исследования. – Пойдем дальше смотреть.

Остальные помещения отличались от первого в основном размерами. А так – та же пустота и толстый слой пыли на полу.

– Ну, и каковы выводы уважаемой комиссии? – поинтересовался рысь.

– Ты знаешь, не похоже это на горнодобывающее предприятие.

– А на что похоже?

– Скорее, на кольцевой коллайдер, – выдал свою версию Егор. – Я, пожалуй, поставлю разведобъем…

* * *

Легкая волна набежала на песчаный берег и бессильно откатилась в море. Дневное светило, опускаясь на покой, уже коснулось водной глади, и от него к берегу протянулась трепещущая золотая дорожка. На темнеющем небосклоне всё явственнее проступала бледная луна, а ближе к западу то тут, то там небесный свод начали протыкать мерцающие лучи далеких звезд… В общем, идеальная атмосера для романтического свидания на пустынном пляже.

Однако если бы кто-то взглянул на двух человек, единственных живых существ в этом месте, ему вряд ли пришла бы на ум мысль о свидании. И если уж о свидании, то никак не о романтическом, а скорее о деловом. Два мужчины средних лет в строгих деловых костюмах восседали (почти возлежали) у самой кромки прибоя отнюдь не на пляжных топчанах, а в солидных мягких креслах, скорее уместных в кабинетах высокого начальства. Лица мужчин были бесстрастны, неморгающие глаза – равнодушны. Казалось, окружающая красота их совсем не волновала. Хотя почему «казалось»? Скорее всего, так оно и было.

Странная парочка находилась здесь уже довольно долго, при этом до сих пор не обменялась ни словом. Наконец, сидевший справа глубоко вдохнул теплый морской воздух и произнес, глядя прямо перед собой:

– Ты нарушаешь соглашение.

– Отнюдь. Всё в рамках договоренностей, – возразил его собеседник, так же не поворачивая головы.

– Твои действия ведут к нарушению баланса между Союзом и Империей. Это очевидно, – в голосе первого собеседника послышались нотки недовольства.

– Только не говори, что у твоих имперцев нет своего козырного туза в рукаве, – усмехнулся краешком губ второй.

– Вопрос не в этом, – ушел от ответа первый собеседник. – Ты решил нарушить баланс, причем не поставил меня в известность. В результате действий Союза на Свароге Империя попадает в тяжелое положение, выкарабкаться из которого ей будет чрезвычайно трудно.

– Можно подумать, что ты – ангел и не держал камня за пазухой. Если бы ты действовал строго в рамках своего любимого соглашения, результат атаки Союза на Сварог был бы куда более впечатляющим. Ан нет, твои имперцы вдруг оказались способны практически сорвать первый этап операции. Откуда такие технологии, а? Ведь ты должен был сообщать мне о технологическом развитии своих, нет? А теперь прикидываешься белой и пушистой овечкой. Просто я успел раньше.

– Я не нарушал соглашение, – упрямо повторил первый собеседник.

– Да что ты всё со своим соглашением?! – с лица второго наконец слетела маска безразличия. – Как будто у нас нет более серьёзных проблем!

– И ты считаешь, что победа твоего Союза над Империей поможет их решить? – скептически хмыкнул первый.

– Я думаю, настало время объединенных действий. Эти распри сейчас только мешают.

– Во-первых, ты бы мог поделиться со мной своими мыслями по этому поводу заранее. А во-вторых, почему объединение путем победы Союза, а не Империи? Почему не альянс, в конце концов?!

– Альянс… – пренебрежительно скривился второй. – Ты сам-то в него веришь после стольких веков вражды?! Каждый будет стремиться воткнуть нож другому в спину.

– Что ты и сделал, – не удержался, чтобы не съязвить, первый собеседник. – Так что насчет победы Империи? Почему она тебе не нравится?

– Нууу, – второй мужчина сделал неопределенный жест рукой.

– Ты хочешь, чтобы мы начали воевать по-настоящему? Хочешь войны на уничтожение? – начал закипать первый. – Могу устроить!

– Ну, спокойно, не кипятись. Давай так. Я пока притормаживаю, закончится этот мой ход, и пусть все идет как шло. Причем разрешаю тебе полный контроль за моими действиями с правом вето. А ты… Можешь отыграться за Сварог. Но тоже предоставляешь мне аналогичный полный контроль. Видишь, какой я добрый. Я даже не настаиваю на перемирии.

– А как же, добрый! Ты предлагаешь законсервировать ситуацию, когда преимущество на твоей стороне! Давай так: с твоей стороны полный контроль, но без права вето. До восстановления паритета. Я думаю, так будет справедливо.

– Ну, хорошо. По рукам! Но над решением назревающей проблемы думать все равно надо. Времени мало.

– А что тут думать, крепко мы с тобой тогда лопухнулись, – вздохнул первый. – Если бы не… Да что там. Время не вернешь, сделанного не воротишь.

– «Лопухнулись» – какие слова вспомнил! Не подобающие высокой особе.

– Подобающие, неподобающие… Смысл-то передают верно.

– Это да, но ведь это же не повод сидеть теперь сложа руки? Надо искать ключ к решению.

– Столько лет искали, а теперь вдруг найдём, – хмыкнул первый.

– Если не пытаться, точно ничего не получится, – изрек банальную истину второй и добавил: – Что-то у тебя руки опустились. Не хочешь немного развеяться? Всё по высшему разряду! У меня тут, кстати, новые девицы из обслуги… Горячие, как огонь! Могу поделиться.

– А то у меня своих нет, – отмахнулся первый. – И вообще: тебе сколько лет? Все эти девицы ещё в печёнках не сидят?

– Если честно, сидят, – вздохнул второй. – Всё одно и то же, все уже перепробовано. Но – надо соответствовать имиджу. Так что натягиваю периодически соответствующую психоматрицу, и – вперёд!

– Ну вот и иди, натягивай… психоматрицу, – буркнул первый. – А я пока обмозгую ситуацию.

– Ну, тогда пока!

– До встречи!

* * *

– Кольцевой коллайдер… – задумчиво проговорил рысь. – «Бывший кольцевой коллайдер» ты хотел сказать?

– Причём очень давно бывший, – вздохнул Егор. – Не меньше пяти веков назад. А то и раньше. Смотри. Во-первых, на поверхности то тут, то там валяются останки брошенной техники. Нормальное дело. Что-то дешевле бросить, чем вывезти. А здесь – пусто. Демонтировано всё до последнего винтика. Вспомни историю. Когда у нас была такая острая потребность в ресурсах? И ещё: допустим, те же двери, которых нет, вырезали вместе с дверными коробками. Но в стенах должны были остаться металлические штифты. Их нет. Они рассыпались не то что в труху, а в пыль. Так что сооружение очень древнее.

– Возможно, – рысь прошелся в задумчивости туда-сюда. – Но тогда возникает такой вопрос: кольцевой коллайдер вовсе не обязан иметь форму кольца. И предполагаемый его геометрический центр, который ты высчитал, может таковым и не являться. Значит, совсем не обязательно там должна быть центральная шахта. Кстати, на коллайдере её скорее не должно быть вообще.

– Может быть и так, – пожал плечами Егор. – Но проверить надо. Кстати, разведобъём развернут, пошла информация. Сейчас глянем… Так. Комплекс оказался не очень большим. И других выходов не имеет. Разве что вот тут и тут подозрительные завалы. Можешь «глянуть» – может, их возможно разобрать?

– Ну, пойдём, «глянем». Это где?

– Да тут рядом…

Как выяснилось, завалы действительно скрывали ходы, причем не горизонтальные, а вертикальные. Возможно, это даже были те самые вентиляционные шахты, на обнаружение которых так надеялись друзья.

Вот только толку с них было немного: выработки были завалены породой до предела дальности «рысевидения». В данном случае это было всего метров восемь, но пока тратить силы и время на раскопки представлялось нерациональным.

Данные разведки тоже не радовали. Комплекс помещений оказался небольшим, связывался с внешним миром, похоже, только через тот вход, через который вошли Егор с Пантелеем, да, возможно, через засыпанные шахты.

– Ну что ж, выжимаем максимум из «стрекоз» и идём дальше, – подытожил результаты осмотра Белецкий.

– То есть это ещё минут пятнадцать – двадцать. «Выжимаем максимум» – это значит ждём?

– Да, они пока летят беспрепятственно. Может, что-то обнаружат. Будет обидно пропустить путь к спасению, поторопившись уйти.

– Ждать так ждать, – рысь улегся на пыльный пол, где стоял.

Егор тоже решил, что в ногах правды нет, и присел, привалившись спиной к стене. Первым делом он затребовал подробный отчет у медсистемы скафа. Та, естественно, ничего особо опасного у своего подопечного не обнаружила. И не могла. Даже если наноубийцы проникли в организм, сейчас шел инкубационный период. Пока они не накопят достаточно ресурсов, зараженный объект атакован не будет. И молодой пилот это знал, но очень уж неприятно было подозревать, что в тебе развивается смертельная болезнь, и не иметь возможности хотя бы узнать, так это или нет. Результатов перенастройки программы совершенствования организма тоже пока не наблюдалось. Оставалось только ждать.

Меньше всего было ждать возвращения «стрекоз». Ещё пару минут, и они лягут на обратный курс.

– Видишь? – прервал размышления Егора вопрос рыся.

– Что? – молодой человек отвлекся от своих мрачных мыслей.

– Вторая «стрекоза».

Егор пробежался по отчёту указанного разведзонда. Ага! Обнаружен ещё один комплекс помещений. Вроде всё такое же заброшенное, как здесь, но надо бы проверить. «Стрекозы», не доходя самую малость до точки невозвращения, легли на обратный курс.

– План прежний. Ждём «стрекоз» и топаем впред по исходному тоннелю. Если там удача нам не улыбнётся, возвращаемся сюда и движемся по радиусу. В сторону «находки».

Так и сделали. Дождавшись возвращения зондов, потопали наверх, к тоннелю, через который попали под землю. И двинули по нему дальше. То, что путь тупиковый, выяснилось ближе к вечеру. Вечеру на поверхности, конечно – тут была вечная ночь. Дорога оказалась перегорожена очередным завалом, причем здесь был не просто обрушен свод тоннеля, а, похоже, имелась гигантская трещина в скальной породе, заваленная каменным месивом.

– Ты знаешь, тут завал, там разлом… – подытожил Пантелей увиденное за сегодня. – Трясло здесь когда-то, похоже, немилосердно. Значит, кроме обрушившихся мест есть участки, которые держатся на честном слове. Поосторожнее надо бы…

– И в чем именно должна заключаться «осторожность»? Мы же не видим микротрещин, видим только макро… А «умной пыли», чтобы обследовать каждый сантиметр, не хватит.

– Ну, не знаю… Ступать осторожнее, идти медленнее.

– Я не в том положении, когда можно не торопиться, – вздохнул Егор. – Кстати, пора поменять кислородный картридж. – Молодой человек достал из контейнера новый картридж и вставил его на место израходованного.

– И сколько их у тебя?

– Сейчас – два. С бота я всё забрал, у себя израсходовал четыре.

– Возьми у меня все. Пусть будут у тебя.

– Нет, друг, не могу. Всякое может случиться. Они могут и тебе пригодиться…

– Вот именно, всякое. Если меня привалит, твоё время жизни сократится в два раза. Может, возьмешь всё же?

– И ещё раз нет. Давай я сначала израсходую свои. А потом будем решать.

– Ты упрямый, как!..

– И ты это знаешь. Так что не будем спорить. Лучше давай решим, ночевать будем здесь, или делаем ночной переход и отдыхаем утром?

– Давай по возможности не сбиваться с биоритмов, – предложил Пантелей. – Сейчас отойдем на километр-полтора назад и устраиваемся на ночевку. А утром уже будем маршировать дальше.

На том и порешили. Ночь прошла не то чтобы спокойно, особенно для Егора, но без происшествий, и с утра товарищи выступили в обратный путь. Если сюда шли под уклон, то теперь приходилось подниматься. Впрочем, экзоскелеты скафов делали разницу в нагрузке на пути туда и обратно почти неразличимой. А по скорости передвижение вышло даже чуть быстрее. К обнаруженному вчера подземному комплексу вышли часов в пять по местному времени. И, не теряя времени даром, принялись за его разведку.

Однако тут все оказалось не так просто. Оказалось, что они попали в настоящий подземный город с лабиринтами залов, горизонтальных коридоров, вертикальных и наклонных шахт, и всё это на нескольких уровнях. С ходу исследовать эту громадину не получилось. Шастанье по мертвому городу, как его назвали друзья, растянулось на несколько дней. Пройти дальше по кольцевому тоннелю оказалось невозможно, что вправо, что влево. Там разведзонды показали с одной стороны завал, а с другой – громадный разлом, на дне которого куда-то текла бурная подземная река. Егор, в принципе, был не против исследовать этот разлом на предмет поиска путей на поверхность, но Пантелей был против этой идеи всеми четырьмя лапами.

Поэтому трещину оставили на крайний случай, а пока блуждали по всё тому же лабиринту. Причём без особой надежды. Вентиляционные шахты попадались уже четыре раза, но все они были завалены. Причем не скальной породой, что было бы ещё полбеды, а отходами цивилизации. То есть попросту – мусором, хотя и довольно древним. Очевидно, когда-то давно кто-то решил использовать их под свалки. Это было плохо. Так как если в случае «естественных» обрушений был шанс найти неповрежденную шахту, то при намеренном использовании вентиляции древнего сооружения в качестве мусоросборника, скорее всего, было забито всё, куда можно сбросить мусор. Хотя, конечно, надежда умирает последней. Да и вход в тоннель оказался ведь чист. Значит, теоретически свободный выход мог быть и где-то ещё.

Вот только он всё не находился. Зато к середине пятого дня подземного плена Пантелей вдруг остановился перед одной из стен и заявил:

– Это не сплошная скала. Там какая-то комната, и не пустая, в отличие от остальных.

– Интересно, – Егор прошелся вдоль стенки туда-сюда. – Так. Значит, согласно плану обследованной части, с этим помещением ничего из того, где мы были, не граничит. Ну что, поищем дверь или попытаемся проломить стену?

– Давай поищем сначала дверь, – поразмыслив, ответил Пантелей. – Я не сторонник взрывов в подземелье. Особенно в таком, которое и без взрывов в любой момент может обрушиться.

– Хорошо, давай поищем, – согласился Егор. – Есть несколько перспективных мест. Предлагаю ограничить время поисков десятью часами – до вечера. Если вход не найдём – проламываемся. Время ведь не резиновое. Знаешь, вот в такие моменты и понимаешь, как оно быстро летит, как сейчас, когда кислорода осталось на десять дней…

– Тогда быстрее пошли искать, – заторопился рысь.

Однако несмотря на все усилия, вход в заинтересовавшую друзей комнату найти не удалось, и к вечеру они снова пришли на то же место. Егор тщательно осмотрел всё вокруг, не пропуская ни единой трещинки, ни единой щербинки… На всякий случай он даже поставил разведобъём, хотя в последнее время они с Пантелеем «умную пыль» экономили.

По результатам обследования выходило, что обрушения потолка над головой во время небольшого взрыва или серии небольших взрывов можно было не ожидать.

Теперь оставалось решить, как, собственно, проламывать стену. Недостатка в средствах не было. Можно было использовать ручную гранату в режиме мины, можно просто выстрелить в стену кумулятивным зарядом из подствольника. Вот только хотелось бы сохранить содержимое комнаты максимально неповреждённым.

«Вейтангур, ты как, сможешь?» – послал пилот запрос по закрытой связи.

«Нет, не в том состоянии. Заряда мало», – ответил отказом меч.

«Тогда придётся самому…»

– Пантелей, «покажи» мне, пожалуйста, что ты видишь, – попросил Егор рыся. – Так, спасибо… Ага… Стена всего сантиметров тридцать толщиной… И не бетонный монолит, а сложенная из блоков. Это хорошо. Что у нас здесь за стеночкой? Что-то стоит… И здесь. А вот тут свободный участок. Хорошо. Сюда и будем целиться.

– Из чего? – поинтересовался рысь.

– Из подствольника, вестимо, – вздохнул парень. – Тут стена не очень прочная. Скорее всего, здесь первоначально было одно помещение, а потом по каким-то причинам часть его отгородили и проход замуровали. Блоками, как видишь. Думаю, один-два выстрела осколочно-фугасными – и перегородка не выдержит. В то же время разрушения за стенкой будут минимальны. Вот только отойти надо подальше, чтобы нас осколками не зацепило.

– Ну, давай, действуй, – согласился рысь.

Как и предполагалось, стену удалось пробить со второго выстрела. Причем пробоина получилась аккуратной, так что можно было надеяться, что внутри ничего не повредили. Окончательно это можно было выяснить, только пробравшись через пролом, но друзья заранее договорились подождать, пока улягутся поднятые взрывом клубы пыли.

Но не всё пошло, как ожидалось. Где-то секунд через двадцать после второго выстрела пол под ногами ощутимо вздрогнул, и по подземельям пошло гулять эхо мощного обвала.

– Ну что, пока пыль уляжется, может, пойдём, посмотрим, где это так грохнуло? – предложил Пантелей.

– Можем полдня искать, – возразил Егор. – Лучше посидим, отдохнём, и двинем вперёд. Мне, например, жутко любопытно, что же тут когда-то замуровали…

– Мне на твоём месте было бы жутко любопытно, где же тут выход, – проворчал Пантелей. – Мне даже на моём любопытно… жутко. А ты как ребёнок, ей-богу! Увидал новую игрушку.

– Одно другому не мешает, – парировал молодой человек. – Можно же и выйти, и по дороге найти что-нибудь интересное!

– Мне достаточно и просто выйти, – фыркнул пушистик.

Пыль улеглась неожиданно быстро.

– Такое впечатление, что тут работает вентиляция, – удивился Егор, шагая в пролом.

– Или продувают сквозняки, – выдвинул свою версию Пантелей, запрыгивая следом.

Помещение оказалось длинной комнатой примерно пять на двадцать метров. Дверь только одна – слева. Вдоль стен расставлены какие-то агрегаты непонятного назначения. По крайней мере, ни Белецкий, ни Пантелей ничего подобного не видели. Единственное, что можно было сказать, взглянув на странные конструкции, так это то, что это точно не мебель.

– Обидно, – подвел результаты осмотра Егор. – Может, это станция дальней связи. Может, генератор кислорода. А ты стоишь, смотришь на неё, как баран на новые ворота, и не знаешь, с какой стороны подойти.

Парень снова связался с Вейтангуром, но тот опять ответил, что помочь не сможет. «Всё здесь мёртвое, без малейшего следа энергии. Так что на запросы, как сам понимаешь, не отвечает. И визуально ничего не опознаётся. В общем, топайте к двери».

– Ладно, идём дальше.

Егор направился к выходу. Между прочим, это была первая сохранившаяся дверь, встреченная друзьями в подземелье. Что само по себе уже было удивительно, но ещё более удивил, даже, можно сказать, поразил человека и рыся тот факт, что при их приближении дверь, хоть и рывками, но отъехала в сторону.

– Ого! – удивился рысь. – Неужели мы наконец-то вышли к цивилизации?

– Ну, если предположить, что после пятисот лет без обслуживания никакая автоматика работать не будет, то, наверное, вышли, – согласился Белецкий. – Но если вспомнить, что сто – сто пятьдесят лет автономной работы при современном уровне развития техники – это нормально, то людей здесь может не быть очень давно. Однако пока не проверим, всё равно не узнаем.

– Тогда пойдём проверять.

– Пойдём.

Оказалось, что дверь ведёт в довольно большое куполообразное помещение. Как только друзья прошли через дверной проём, на стене, на высоте около двух метров, сначала едва заметно, а потом всё ярче и ярче, начала разгораться белая полоса. Под ней в стене на равном расстоянии были видны двери, такие же, как и те, через которые сюда попали человек и рысь. Белецкий осторожно двинулся вдоль стенки, а рысь сделал несколько шагов вперёд.

– Ты знаешь, – услыхал Егор его удивлённый голос, – кажется, ко мне возвращается зрение.

– Да?! – молодой человек радостно повернулся к другу, шагнул в его сторону…

И провалился куда-то вниз сквозь раскрывшуюся под его ногами лепестковую диафрагму.

Лететь пришлось долго – секунд десять. Казалось бы, короткий срок, но в условиях свободного падения на Свароге за это время тело пролетает около четырёхсот метров. Свалиться с такой высоты – не самая завидная участь, даже в скафандре. А падение было почти свободным. Шахта, в которую провалился Белецкий, была не очень широкой, поэтому он сразу попробовал затормозиться руками и ногами. Однако стенки оказались очень скользкими, так что не то что руки и ноги, но даже и страховочный фал, прилипающий к чему угодно, делу не помог. Плюс ко всему стенки шахты пытались конвульсивно сокращаться, словно она была частью живого организма.

К счастью, приземление оказалось благополучным. Извивающаяся «кишка» в конце концов выплюнула свою добычу на горизонтальную поверхность, причём скорость падения была частично погашена перед самым приземлением чем-то вроде грави-финишера. Правда, погашена не до конца. Молодой человек всё равно существенно приложился, но всё же, к счастью, обошлось без телесных повреждений. Прокатившись кубарем несколько метров, Егор плюхнулся на четвереньки и из такой позиции, не поднимаясь, быстро огляделся по сторонам.

Оказалось, что он очутился в очередном тоннеле. Но не в «мёртвом», как предыдущие. Точнее, в не совсем мёртвом. При появлении гостя («Интересно, первого за сколько лет?» – подумал парень) автоматика включила освещение. Непонятно – то ли в экономном режиме, так как загорелись лампы только рядом с посетителем, и то не все, то ли остальные светильники просто пришли в негодность.

Внезапно загорелся индикатор тактической связи, погасший сразу после того, как над головой Егора сомкнулись лепестки диафрагмы, и послышался голос Пантелея:

– Эй! Ты как там?

– Нормально! – парень поднялся на ноги. – Я в тоннеле. Тут есть свет. И рельсы… Правда, ржавые. Падать пришлось с полкилометра…

– Я к тебе! – заявил рысь.

– Погоди! – заорал Егор.

– Поздно, уже лечу.

Белецкий в сердцах выругался. Его-то финишер выдержал, хоть и с трудом, но вот не сдох ли после этого? Безрассудного пушистика может ожидать весьма жесткая посадка.

Обошлось: через несколько секунд из проёма в своде тоннеля вылетел Пантелей и ловко приземлился на все четыре лапы.

«Мне бы так, как кошаку!» – позавидовал молодой человек, а вслух принялся отчитывать друга:

– А головой подумать?! Вдруг там, наверху, есть выход?! Выбрался бы, вызвал помощь…

– Как я вызову помощь? Лапкой помашу? Авось с орбиты кто увидит? – огрызнулся рысь. – Или выйдем вместе, или загнемся вместе. Давай, чем разводить тут, решай, в какую сторону двинем.

– А что тут решать? «Стрекоз» выпускать надо. Направо и налево. А потом уж по результатам…

В ожидании результатов разведки пришлось в очередной раз стоять на месте.

– Так ты как, снова видишь? Зрение вернулось? – затормошил друга Белецкий.

– Да, вижу, – рысь повернул голову направо-налево. – Но мутно пока. Ты извини, кстати, что люк не заметил. Моя вина, – тяжело вздохнул пушистик. – Понимаешь, пошла информация в оптическом диапазоне, картинка наложилась на то, что я «вижу» не глазами. Я растерялся, и… Вот результат.

– Ладно, не бери в голову, – отмахнулся Егор. – Главное, что ты теперь в порядке. Почти. Значит, зрение можно восстановить полностью. Добраться бы только до своих…

– Вот именно, добраться бы, – снова вздохнул Пантелей.

Доклады зондов ясности не добавили: в пределах их радиуса действия тоннель тянулся направо и налево абсолютно одинаково – без ответвлений и технических помещений.

– Идём направо, – решил Егор, – в сторону пункта назначения на поверхности.

Снова потянулись минуты, часы и, как впоследствии выяснилось, и дни монотонного перебирания ногами. Бесконечной вереницей проплывали мимо фонари освещения. Где-то треть из них всё же загоралась на полную мощность, реагируя на движение, и гасли за спиной путников. Ещё часть светилась чуть-чуть или неровно моргала. Остальные не подавали признаков жизни.

К середине вторых суток путешествия наткнулись на застывший на рельсах небольшой поезд, состоящий из приземистого локомотива и шести открытых платформ. Привести его в движение и дальше путешествовать с комфортом не удалось. Питание вроде ещё не сдохло, но при попытке запуска система выдавала коды многочисленных ошибок. В железнодорожной технике, особенно в такой древней, Белецкий был не силён, так что снова пришлось запросить помощи у Вейтангура.

– Дрова, – коротко прокомментировал тот состояние обнаруженной техники после нескольких секунд молчания. – Восстановлению вне ремонтной базы не подлежит.

– Понял. Значит, дальше опять топаем ножками, – вздохнул Егор и в сердцах пнул ногой ржавое колесо тележки. По мере того как неизрасходованных кислородных картриджей оставалось меньше и меньше, поддерживать душевное равновесие становилось всё труднее. Кроме того, Егору начало казаться, что он выбрал неправильное направление, и теперь до следующей станции этой заброшенной подземки может оказаться несколько сотен километров. Пройти которые не составляло бы труда, если бы не кислород, точнее – его отсутствие. В ход пошли уже картриджи, оставшиеся у Пантелея. Егор, кстати, начал мерять время картриджами. Четыре, три, два…

– Один. Остался один картридж. После него – «Последний шанс», и всё, – глухим голосом объявил парень товарищу новость, которую тот и сам неплохо знал. – Если что… Ты не жди, пока я… Уходи. Надо, чтобы хоть кто-то выжил.

– Нет! – отрезал рысь. – Мы ещё можем пойти «на шнурке».

– Кислорода на двоих не хватит, – возразил Егор. – Нет смысла.

– Какое-то время протянем. Если не будем интенсивно двигаться. Давай так: после последнего картриджа переходим на «шнурок», а «Последний шанс» оставляем на крайний случай. И не думай отказываться! Я всё равно подключу «шнурок» и буду сидеть рядом, когда ты отрубишься от кислородного голодания.

– Ладно, посмотрим, – в очередной раз за последние дни вздохнул Белецкий. На «шнурке» – а точнее, шланге, соединявшем кислородные системы разных скафов напрямую и позволявшем двум бойцам использовать кислородную систему одного скафа – можно было продержаться. Но это лучше было делать в состоянии полной неподвижности. Егор очередной раз пожалел, что не остался у завала, а ушел бродить по подземелью. Там ведь уже могла пробиваться сквозь камень спасательная операция. И там можно было валяться в ожидании, а тут всё равно надо было идти вперёд, раз уж начали.

«Хорошо хоть нанодеструкторы себя пока никак не проявляют», – подумал парень, пытаясь найти хоть одно светлое пятно в сложившейся ситуации.

Пискнул сигнал предупреждения, и тут же посыпались доклады от активированного недавно с помощью Вейтангура комплекса: «Контур диагностики системы „Парацельс” развёрнут. Начинаю диагностику организма. Идёт сбор информации. Ждите. Осталось… 99 %… 68 %… 42 %… 9 %. Информация собрана. Обработка информации… ТРЕВОГА! Обнаружена инфильтрация нанодеструкторов! Класс опасности – третий. Текущий этап – инкубационный период. Прогнозируемое время окончания инкубационного периода и начала атаки – двое суток. Очаги зафиксированы во всех жизненно важных органах! Прогнозируемое время жизни организма носителя после начала атаки – пять стандартных суток. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ! Система противодействия нанодеструкторам не развёрнута. Прогнозируемый срок до полного развертывания с текущего момента – пять стандартных суток. Время производства защитных наноботов в необходимом объёме после полного развертывания – тридцать два часа. В связи с запаздыванием начала противодействия нанодеструкторам, прогноз – при работе системы в автономном режиме летальный исход через восемь стандартных суток с текущего момента. Рекомендуется немедленное лечение в условиях стационара!»

«Ну да. Где я тут найду стационар?» – Егор хоть и ожидал подобного доклада и подобного исхода, но надежда, как известно, умирает последней, и теплилась где-то на задворках мозга мысль: авось пронесёт! Теперь иллюзий не было. Если не добраться за неделю, нет, даже меньше – суток за пять-шесть, до людей, встреча со старухой с косой гарантирована.

«Способность данного типа нанодеструкторов передаваться воздушным путём?» – послал он запрос системе диагностики. Если такая возможность есть – от соединения «шнурком» с Пантелеем придётся отказаться – в результате заразится рысь.

«Вероятность распространения нанодеструкторов воздушным путём появляется не ранее третьих суток фазы атаки. Стопроцентная вероятность – на пятые сутки».

«Значит, что?» – прикинул Белецкий. Три дня на картридже, потом два дня на «шнурке» плюс «Последний шанс». Пять суток с хвостиком. А если сначала пять, нет – для гарантии четверо суток на «шнурке», потом три дня на картридже – уже семь суток. Но это ещё вопрос, как лучше. При первом варианте пройти удастся больше, значит, больше шансы выбраться. При втором – сначала ползти, как черепахи, четверо суток, а потом ещё оклематься надо, плюс к концу срока уже всё равно полудохлый буду… Нет уж, нет уж – принимаем первый вариант.

– Ну что, двинули? – обратился он к рысю.

– Пойдём, – тот резво поднялся на лапы и потопал вперёд.

Через пару суток в монотонном путешествии появилось хоть какое-то разнообразие. Егор с Пантелеем вышли на большую заброшенную подземную станцию. Сюда веером сходились с десяток тоннелей, таких же, как и тот, по которому они пришли, и, судя по всему, примерно столько же имелось с другой стороны. Вот этого видно не было, так как между путями находились ряды мощных колонн, удерживающих свод. Они-то и загораживали обзор.

Друзья выбрались на перрон рядом со «своей» колеёй. Зрелище впечатляло. Помещение было огромным. На нескольких колеях стояли составы. Как с открытыми платформами, наподобие виденных в тоннеле, так и с закрытыми вагонами. Всё было покрыто густым слоем пыли. Местами виднелись пятна то ли какого-то мха, то ли плесени.

– Наверное, какой-то аналог земной трансконтинентальной подземки, – прокомментировал увиденное Егор. – Вот только непонятно, почему она заброшенная. Зато здесь может быть… Нет, просто обязан быть выход на поверхность! И не один. Пантелей, у тебя вроде «москиты» ещё остались?

– Последняя порция.

– Думаю, самое время её потратить.

– Погоди… – рысь застыл в напряженной позе. Только голова медленно поворачивалась слева направо и обратно, подобно антенне локатора. Впрочем, почему «подобно»? По сути она, голова, антенной локатора и была. Помимо остальных своих функций.

Внезапно рысь зашипел:

– Быстро на рельсы! Под поезд! Ложись! Не шевелиться! Не дышать! Адаптивный камуфляж на полную! Связь заглушить! Общаться только по мыслесвязи!

* * *

– Ну-с, как успехи, барон? Докладывайте, – начальник Службы Безопасности материализовался перед фон Стиглицем вместе со своим любимым креслом. Точнее, в своём любимом кресле. Кресло самого барона, кстати, сменилось, хотя на вид этого определить было нельзя: интерьер капсулы спецсвязи на рейдере СИБ, где барон разместил штаб поисковой операции, был таким же стандартным, как у всех остальных капсул. Между прочим, барон расположил штаб именно на рейдере, а не на поверхности, именно из-за необходимости постоянных докладов «наверх». Иначе пришлось бы постоянно мотаться на орбиту и обратно, что не способствовало эффективному руководству операцией.

– Специалисты с рейдера пробили шурф сквозь завал, – начал докладывать фон Стиглиц. – Как и предполагалось, объект отправился искать выход самостоятельно, о чём оставил соответствующее сообщение. Кстати, второй объект пришел в себя. Именно он, как выяснилось, спас нашего подопечного в момент вражеской атаки. По результатам разведки было принято решение не расчищать завал, а пробить эвакуационную шахту в тоннель с поверхности. Там расстояние меньше. Шахта была пробита за четыре часа, после чего в тоннель ушла спасательная группа. Сам тоннель, согласно поднятой архивной документации, оказался частью подземного комплекса, в котором более восьмисот лет назад располагался кольцевой коллайдер. Как выяснили спасатели, наши подопечные добрались до комплекса помещений, в которых раньше находился центральный пост управления коллайдером.

К сожалению, большего на данный момент выяснить не удалось, так как спасатели наткнулись на завал, образовавшийся уже после того, как объекты поиска прошли через этот участок. Или когда они проходили этот участок. Завал приходится разбирать медленно, так как объекты могут оказаться под ним. Одновременно ведутся поиски обходных путей, по которым этот завал можно обойти или пробиться мимо него. Пока поиски результатов не принесли. Это что касается подземной операции. Одновременно на поверхности организовано прочесывание местности. Пришлось привлечь пехотный батальон планетарной обороны, так как наличных сил на такую площадь катастрофически не хватает.

При прочесывании обнаружены и уничтожены ещё две диверсионно-разведывательные группы противника. В ходе операции по их обнаружению и локализации силы СИБ потерь не понесли. «Планетарники» потеряли шестерых – диверсанты оказались профессионалами высокого класса и дорого продали свою жизнь. Орбитальные грави-импульсные удары я применять запретил, так как они вызывают сейсмические колебания, которые, в свою очередь, могут стать причиной локальных обрушений в подземном комплексе, где в данный момент находятся и спасаемые, и спасатели. Пришлось ликвидировать диверсантов исключительно при помощи наземных сил – отсюда потери.

– Анализ маршрутов вражеских ДРГ позволяет предположить, что они двигались куда-то в этот квадрат, – перед бароном в воздухе появилась карта с ярко светящейся на ней точкой. – У меня нет информации относительно того, находятся ли в этом квадрате какие-либо секретные объекты. Считаю, что для успешного проведения этой операции такая информация должна быть мне предоставлена. Хотя бы в общих чертах. У меня всё.

Начальник Имперской Безопасности задумчиво покивал, соглашаясь то ли с собеседником, то ли с какими-то своими мыслями.

– Ну что ж, на данный момент ваши действия одобряю, – наконец заговорил он. – Форсируйте работу по разборке обнаруженного завала. Усильте бдительность на поверхности. Если что – вы головой отвечаете! Надеюсь, вам это понятно. Секретный объект в этом квадрате действительно есть. Правда, законсервированный, но всё же… Я вам скину канал связи с охраной и коды для контакта. Согласуйте свои действия. Но не забывайте, что обнаруженные диверсионные группы могли выполнять лишь отвлекающий манёвр, а истинная цель – совсем другая. В общем, действуйте быстро, но аккуратно. Следующая связь по графику. В случае обнаружения объектов вызывайте меня в любое время дня и ночи. Конец связи.

* * *

Белецкий, не размышляя, слетел с платформы и распластался под последним вагоном застывшего рядом с ней состава. В боевой обстановке промедление и излишние размышления могут стоить жизни.

И только оказавшись в укрытии, молодой человек поинтересовался по мыслесвязи у залёгшего рядом рыся:

– В чём дело?

– Сам посмотри, – коротко ответил Пантелей, транслируя напарнику картинку «рысевидения».

Сначала Егор не заметил, что так встревожило пушистика. Парню каждый раз, когда он подключался к другу, приходилось привыкать к изменившемуся восприятию действительности. Рысь и видел дальше, чем человек невооруженным глазом, и, что самое неудобное, в той или иной степени мог обозревать окрестности сквозь материальные препятствия, из-за чего картинка походила на рентгеновское изображение. Из-за массы появившихся непривычных деталей, разобраться в ней было трудно, особенно сразу после подключения.

– Сюда глянь, – облегчил другу задачу Пантелей, на секунду «подсветив» требуемый участок.

Егор всмотрелся: в одном из выходящих на станцию тоннелей наблюдалось какое-то движение. Три… нет, четыре. Четыре объекта двигались по направлению к станции. Скорость примерно соответствовала пешей ходьбе.

– Может, спасатели? – неуверенно высказал предположение Егор.

– Может, и спасатели. Но что-то мне в них не нравится. Давай подождём, пока подойдут, а там посмотрим. Если свои – покажемся, если нет…

– Примем бой, – закончил мысль друга Белецкий, озабоченно прикидывая преимущества и недостатки их позиции. Недостатков, по его прикидкам, оказалось больше.

– Может, переместимся куда-нибудь в более выгодное место? – предложил он.

– В какое? Времени на поиски нет. Плюс будем бегать – автоматика будет включать над нами свет и выключать с задержкой. «Гостям», думаю, много времени не понадобится, чтобы сложить два и два и понять, почему здесь освещение заработало ещё до их прихода. А так, если мы будем лежать неподвижно, таймер свет выключит, а датчики движения снова его не зажгут. Да, и насчёт «принять бой» – не торопись. Глянь: топают два человека и два бота. Люди идут посередине, а в авангарде и арьегарде – исходя из габаритов, либо легкие инженерные боты, либо средние боты огневой поддержки. Второе, судя по построению, более вероятно. Силы неравны. Они нас в лепёшку раскатают.

– Тогда надо спрятаться получше, – резонно заметил Егор. – Если бегать некогда, давай хотя бы к вагону снизу прицепимся. Хотя что толку? Если они поставят разведобъём…

– Так. Цепляемся. Тут как раз подходящие ниши есть, – согласился рысь. – А разведобъём… Поживём – увидим. Есть большая вероятность, что не поставят.

– Я – пилот, ты – диверсант. Тебе виднее, – ответил парень уже из новой позиции – раскорячившись между силовыми элементами рамы вагона. Теперь при беглом осмотре заметить его было трудно. Сил, чтобы оставаться неподвижным, тратить было не надо – достаточно просто зафиксировать экзоскелет скафа в текущем положении. А неудобную позу можно и перетерпеть. Самое большое неудобство – в скрытном режиме глушилась система сброса тепла в окружающее пространство. То есть накопитель, куда временно отводилось тепло, имелся, но ёмкость его была ограничена. И если систему отключить надолго, становилось в буквальном смысле горячо. Во флоте такую ситуацию называли – «свариться в собственном соку».

– Объясняю как диверсант, почему постановка разведобъёма маловероятна, – решил просветить товарища рысь, тоже уже висящий под днищем того же вагона. – «Умная пыль» – она, конечно, умная, но пыль.

– Мне сразу стало всё понятно, – хмыкнул Егор, следя за приближением загадочной группы.

– В общем, суть в том, что следы применения «умной пыли» нельзя скрыть полностью, – пояснил Пантелей. – Даже если дать ей команду на самоуничтожение, велика вероятность, что самоуничтожится не весь объём, а кроме того, по остаткам, пусть уже и не рабочим, легко можно определить, что здесь кто-то проходил. Поэтому при скрытном перемещении разведобъём ставить не рекомендуется.

– Понятно, – пробормотал Белецкий.

Непонятные гости подходили всё ближе и вскоре могли заметить отсветы включенного освещения на станции.

Внезапно лампы погасли – как Пантелей и предполагал, сработал таймер.

Егор с облегчением вздохнул.

– Пока всё, как ты и говорил.

– Если честно, я не был уверен, – признался рысь. – Нормальная система всё равно бы увидела, что мы никуда не ушли, и свет бы не выключила. Но я рассчитывал на то, что за время, прошедшее с момента, как всё здесь замерло, функционирующими остались только резервные цепи – работающие по самому простому принципу, а потому практически неубиваемые – пока есть энергия. Угадал, как видишь.

Друзья замолчали. Потянулись томительные минуты ожидания. Непонятная группа подходила всё ближе, ближе… И наконец вышла на станцию. Здесь они на минуту задержались, а потом люди остались на месте, а боты, повинуясь неслышной команде, начали обход периметра. Один по часовой стрелке, а другой – против.

«Приближается момент истины», – подумал Егор, наблюдая за приближающимся ботом. Вот машина вскарабкалась на ближнюю платформу, вот соскочила на пути… Замерла на секунду… (Егор непроизвольно задержал дыхание, хоть это было и не обязательно.) И, вспрыгнув на следующую платформу, засеменила дальше. С такого расстояния ошибиться в определении того, какой именно агрегат только что находился рядом, было невозможно.

– Средний бот огневой поддержки пехоты СС «Краб», – прокомментировал Пантелей. – Ну, вот мы и узнали, кто пожаловал в гости.

– М-дя, – Белецкий, хоть и был пилотом, но общий курс по системам вооружения противника тоже проходил, поэтому с определением Пантелеем модели проскочившего рядом бота был согласен. – Перспективы невесёлые, – начал он прикидывать варианты действий. – Штурмовая винтовка только у меня, а ты со своими четырьмя шпагами не успеешь даже приблизиться к врагу. Это не «Змееёж», тут они сразу начнут палить из всего наличного вооружения – со стенами ничего не станется. Из винтовки с первого выстрела положить «Краба» – проблематично. И даже если удастся, остальная компания мгновенно помножит меня на ноль. А потом и тебя. И пойдёт дальше выполнять своё задание. Вот если выбить людей… Эта задача и реалистичней, и боты без «погонщиков» много вреда не принесут. Нас, конечно, и в этом случае положат, но зато свой долг мы выполним, а в моём случае ещё и куда как приятней умереть в бою, чем от удушья. Извини за эгоизм, конечно… Что скажешь?

– Скажу, что если про твою смерть от удушья ещё бабушка надвое сказала, – сердито отозвался рысь, – то если мы высунемся, она гарантирована на сто двадцать процентов. Как и моя. При этом вовсе не факт, что мы сорвём этим нехорошим людям их коварные планы. Одного ты сможешь положить точно, второго – вероятно, а «тупые боты»… Откуда ты знаешь, что это стандартные тупые железяки? Может, это спецмашины, в которых стоят боевые искины первого класса? В таком случае они и без присутствия рядом людей своё дело сделают.

– И что теперь, затаиться и ждать сложа руки?! – возмутился Егор, которого мысль о таком варианте действий, точнее – бездействия, приводила в возмущение.

– Именно так, – отрезал пушистик. – Ты подумай, какое у них может быть задание? Захватить эту заброшенную станцию, да? Вот я почему-то сильно сомневаюсь. Значит, они пойдут куда-то дальше. А мы за ними. Смекаешь?

– Пока не очень. Здесь у нас хоть какое-то укрытие есть в случае начала войнушки. А сунемся мы за ними в тоннель – нас одной очередью можно будет положить.

– Ну, во-первых, мы пойдём за ними вне пределов видимости. Их видимости, а не моей. Во-вторых, там, куда они придут, наверняка есть если не люди, то автоматическая система охраны. Которая сработает, и: а) сократит число вражин; б) подаст сигнал о нападении наверх по команде. То есть кто-то придёт и нас вытащит. А мы, в свою очередь, можем ударить врагу в спину, пока они будут разбираться с системой охраны. Как тебе мой план?

– Слишком много «если», – задумался парень. – Если они пойдут дальше… Кстати, смотри: что-то они вон там долго ковыряются…

– Один, как ты говоришь, ковыряется, а второй с двумя ботами охраняет, – поправил товарища Пантелей.

– Ладно, один. Может, у них дело именно здесь?

– Если они никуда не уходят, то немного повременив с атакой, мы ничего не теряем, – невозмутимо ответил рысь. – Но готов поставить ведро валерьянки против ведра «Особой столичной», что они пойдут дальше.

– Хм, и что мне с твоей валерьянки, а тебе с моей «Столичной»? Тем более что мы оба непьющие. Ну, почти, – улыбнулся Белецкий.

– Шучу, конечно, шучу… Разряжаю атмосферу. О! А вот чем они, оказывается, занимались! – Внезапно на станции полностью погасло освещение. – Видишь, не нам одним мешает свет!

– Раз загорающиеся лампы нас теперь не выдают, можно подобраться к этим ребятам поближе.

– Пока ты будешь к ним подбираться, они десять раз успеют переместиться в другое место. И заметить нас. Так что продолжаем тихо сидеть и не отсвечивать. Вот, кстати, смотри: я, как обычно, был прав!

Действительно, пришелец, вырубивший освещение, теперь перемещался по станции, задерживаясь ненадолго у немногочисленных локомотивов.

– Сейчас наш проверяет, – вскоре пробормотал рысь.

– Сам вижу, – буркнул в ответ парень.

Внезапно раздался скрип, и состав, дёрнувшись, прокатился на полметра вперёд.

– Надо же, жив ещё! – удивился Пантелей.

– Эх! Если б мы сюда вышли на полчаса раньше! – в сердцах воскликнул Егор.

– …то в первую очередь искали бы выход на поверхность. Он ведь где-то здесь точно должен быть, – остудил товарища рысь. – А вот это уже интересно…

– Что интересного? Разговаривают друг с другом, – Егор попробовал пожать плечами, но заблокированный намертво скаф этого ему сделать не дал.

– Эмоционально очень разговаривают, – заметил рысь. – Похоже, один убалтывает второго пойти на нарушение устава и инструкций.

– В смысле?

– Сейчас увидишь, – пообещал Пантелей.

– И что я увижу? Ну, один вытянулся, махнул рукой. Второй тоже вытянулся. Отдал честь. И… Что это они делают?

– Нарушают устав и инструкции, как я и говорил, – удовлетворённо заявил рысь.

Группа вражеских диверсантов начала размещаться в составе, под которым зависли Егор и Пантелей.

– Они что, собрались ехать поездом?! – у парня от удивления глаза полезли на лоб. – Ты же говорил, они должны передвигаться незаметно и бесследно!

– В первую очередь они должны выполнить задание. Очевидно, время поджимает, и командир решил принести скрытность в жертву скорости передвижения.

– Но так же нельзя! Это же нарушение!

– А я о чём говорил? Кстати, – елейным голосом поинтересовался рысь, – а ты сам никогда не нарушал приказы? Инструкции?..

– Ну что сразу я?!

– Вот и они тоже люди. Между прочим, нам в связи с этим их решением повезло. Не надо будет плестись следом на своих двоих. Помчимся с ветерком. А на «конечной остановке» состав послужит нам прикрытием.

Снова раздался протяжный скрип, и плавно набирающий скорость поезд, качнувшись пару раз на стрелках, начал втягиваться в один из тоннелей.

– Один «Краб» прилип впереди на локомотиве, на случай угрозы по курсу, второй – на вагоне над нами, прикрывает тыл. Люди в третьем вагоне, – прокомментировал расположение вражеских боевых единиц Пантелей. – Ну никакого откровения в области тактики я тут не вижу. Такая диспозиция напрашивалась сама собой.

– Какая разница, оригинальное решение они применили или нет? – буркнул Егор. – Нам от этого не легче. Я могу подобраться к «Крабу» на нашем вагоне и снять его. И всё. Остальные с нами моментально разделаются.

– Не моментально, – возразил Пантелей. – Вот теперь, в отличие от станции, у них ограничена возможность манёвра. Люди, чтобы вступить в бой, должны выйти из вагона. «Краб» из боевого охранения не сможет зайти сбоку или сзади.

– И толку? Он намного лучше защищён и вооружен. Полезет к нам по составу, тупо расстреливая боезапас, а я и высунуться не смогу.

– А вот и нет! – снова не согласился рысь. – Посмотри, какие зазоры между вагонами и сводом тоннеля. «Краб» здесь не пролезет. Вот «Каракурты», те смогли бы, да… И люди пройдут. Так что если мы уничтожим одного бота, то окажемся в патовой ситуации. Ни мы их, ни они нас.

– Если не считать, что люди запросто могут не выходить из состава, а добраться до нас через двери в торцах вагонов, – криво усмехнулся Егор.

– И опять ты не прав! – усмехнулся пушистик. – Обратил внимание, что это за вагончики? Они бронированные! То есть прострелить состав насквозь диверсантам будет невозможно, а когда они явятся сюда лично, а не пошлют пулю или гранату, наши с ними шансы практически сравняются. Если они придут, конечно. Так что наши шансы, в принципе, неплохие… За исключением одного момента.

– И какого же?

– Всё те же двери в торцах вагонов, – вздохнул Пантелей. – Диверсанты могут направиться не к нам, а от нас. Оставят второго «Краба» как прикрытие, или просто подорвут состав и закупорят для нас проход, а сами отправятся дальше по своим делам. Вот поэтому я предлагаю план немного изменить.

– Слушаю. – Егор был согласен с доводами рыся. Действовать надо было как-то по-другому.

– В принципе, всё остаётся почти так же. За исключением одного: ты снимаешь переднего «Краба», а не заднего. И ситуация сразу кардинально меняется. Тут не надо гадать, пойдут к нам диверсанты или не пойдут. Пойдут как миленькие! Им же задание выполнять надо! Причём время поджимает. А мы на пути. «Краб» с нашего вагона особо им ничем не поможет. Кстати, что у тебя с гранатами?

– Есть, но на бронированный вагон не хватит, – сообщил Белецкий.

– И не надо. Достаточно подорвать сцепку и разрушить ходовую тележку последнего вагона. И бот вместе с вагоном через какое-то время останется далеко позади. Ну, как тебе план?

– Годится… Вот только для его выполнения мы должны оказаться не под последним вагоном, а под локомотивом.

– Пробраться под вагонами можно. Если осторожно. Дорожный просвет позволяет, наше шебуршение на ходу заметно не будет. Так что план «Б» вполне выполним.

– План «Б»? А какой же тогда план «А»?

– Да я про него уже говорил. Ждём, пока наши друзья доберутся до пункта назначения и начнут прорываться через оборону. Тогда нам останется только добить уцелевших. План «Б», ты извини, конечно, что напоминаю… на случай, если у тебя кислород закончится раньше, чем мы остановимся. – Рысь вздохнул. – Сколько у тебя осталось? Меньше чем на сутки?

– Где-то так, – грустно ответил парень. – Да ничего, не извиняйся. Хороший план. Планы. Оба. Только ещё один вопросик по плану «А»: а что, если в конечном пункте окажется станция, такая же, как та? Тогда ведь наши «тоннельные преимущества» растают, как дым.

– Не забывай: я «увижу» станцию заранее. И тогда придётся работать по плану «Б».

– Тогда вопросов больше нет. Я полез вперёд?

– Да. И не забудь заминировать сцепку и тележку.

Незаметно проползти под вагонами через весь состав, цепляясь за всё, что выступает, оказалось делом непростым. Но всё же это было веселее, чем неподвижно висеть на одном месте.

Друзья передислоцировались на исходную позицию согласно новому плану где-то за час. Враги, как и ожидалось, ничего не заметили. Поезд продолжал нестись во тьму тоннеля. Хотя нет. «Нестись» – это слишком громко сказано. Неторопливо ехать. Скорость была километров тридцать-сорок в час. Егор даже поинтересовался у товарища, что тот думает о причинах такой неторопливости.

– Осторожничают, – объяснил тот. – Путь старый, может быть завал или разрушены рельсы. Надо успеть затормозить. Но даже с такой скоростью они передвигаются в два-три раза быстрее, чем если бы топали пешком.

– Понятно, – согласился парень с объяснением Пантелея. – Кстати, точнее некстати, а ведь «та» станция, судя по всему, была где-то в районе кладбища старой техники, куда мы направлялись. И сейчас мы от неё удаляемся.

– От чего-то удаляемся, к чему-то приближаемся, – философски рассудил рысь. – Давай не будем раньше времени жалеть о своих поступках.

– Да я не жалею… Просто так, подумалось почему-то.

– Думай о хорошем, – посоветовал Пантелей. – О том, как победим врагов, выйдем к своим и поедем в отпуск на Землю.

– Ага, за нарушение приказа и потерю истребителя нам как раз отпуск дадут, – скептически хмыкнул Белецкий.

– Какой ты всё-таки пессимист! – возмутился рысь.

Вот примерно в таком духе два друга пикировались до момента, когда поезд начал замедлять ход.

– Так. Впереди развилка. Один путь уходит влево и через сто метров перекрыт бронестворками. За ними, насколько видно, тоннель продолжается. Станции нет. Сейчас они остановятся, переведут стрелки и будут разбираться, как проехать (или пройти) дальше. Будь готов действовать по плану «А». Но только по моей команде. Помни: ты – пилот, я – диверсант. Здесь я в своей тарелке.

– Хорошо. Жду команды, – согласился Егор.

По-хорошему, следовало заблаговременно перейти в боевой режим, но с этим Белецкий решил не спешить. Боевой режим жрёт ресурсы, в том числе и кислород, в немереных количествах. Поэтому в данном случае, вопреки популярной поговорке, перебдеть было так же плохо, как недобдеть. Егор надеялся, что сможет поймать момент, когда надо будет ускоряться. Иначе…

Тем временем состав, скрипнув тормозами, остановился. Глухо стукнула дверь, и из вагона выпрыгнул один из диверсантов. Передний «Краб» сходить с поезда не торопился.

«Ну, понятно… с этой точки он контролирует оба ответвления тоннеля. А жаль, что не спрыгнул. Вероятность без особых проблем прихлопнуть сразу двоих резко бы повысилась», – промелькнуло в голове у Егора.

Диверсант начал осторожно приближаться к перекрывшей боковое ответвление плите. Когда он преодолел примерно половину расстояния, послышался голос Пантелея:

– Приготовиться!

Егор скользнул в ускоренный режим. Время привычно замедлилось. Тактик, мгновенно проанализировав ситуацию, выдал несколько предполагаемых вариантов действий. Вспыхнувшее дерево вероятностей быстро потухло, оставив от себя пару-тройку переплетающихся ветвей, произраставших из точки начала атаки. Ни один из вариантов действий не гарантировал стопроцентной победы. Но это было не страшно. Так практически никогда и не бывало. Ан нет – побеждать как-то удавалось!

Диверсант потихоньку замедлялся. Несмотря на это, по моторике движений было видно, что он тоже находится в ускоренном режиме. Особого смысла в этом пока что выступающий в роли наблюдателя Егор не видел: охранная система, если она есть и находится в работоспособном состоянии, в случае чего ударит по площади. И никакая сверхскорость не спасёт.

Однако время шло, а долгожданный процесс превращения диверсанта в тонкую лепёшку всё не начинался. Диверс благополучно добрался до стены, после чего достал из раскрывшегося на бедре контейнера какой-то предмет и приложил его к прямоугольнику сканера у правой стены.

Сканер приветливо мигнул зелёным, и плита начала медленно отъезжать в сторону. Диверс разом как-то «оплыл» и даже привалился спиной к стене. Очевидно, с самого начала он отнюдь не был уверен в таком удачном для себя исходе дела.

– Отбой атаке! – такое решение Пантелея было вполне ожидаемо, но Белецкий не спешил «тормозиться». Момент был удачный. Один из противников вышел из скоростного режима и не мог вот так сразу в него вернуться. Тактик повысил вероятность успеха почти до ста процентов. О чём молодой человек не замедлил сообщить товарищу.

– Отбой! – повторил рысь, выслушав аргументы Егора. – У них есть пропуск. У нас нет. Не факт, что после того, как мы с ними расправимся, с нами не разберётся местная автоматика. Ждём. Едем дальше. Пусть открывают двери. Когда будем в конечной точке – атакуем. Отбой!

Парень не мог не согласиться с аргументацией опытного диверсанта, и с сожалением вывалился в нормальное течение времени. Выход из боевого режима без собственно боя не очень здорово сказывался на самочувствии. Это было видно хотя бы по вражескому диверсу, неровным шагом возвращающемуся к «бронепоезду». Вот и Белеций сейчас чувствовал себя препаршиво. Плюс ко всему одолевала досада при мысли о зря потраченном драгоценном кислороде.

Последнее время Егор практически не переставал думать о том, что этот драгоценный газ скоро закончится, а вместе с ним закончится и его такая короткая жизнь.

«Перед смертью не надышишься» – всю справедливость этой народной мудрости молодой пилот осознал только сейчас.

Между тем диверсант уже добрался до своего вагона. Висящий на локомотиве «Краб», не спускаясь с насиженного места, протянул один из манипуляторов к рычагу перевода стрелок, дёрнул… Стрелки сухо щёлкнули, и состав снова начал набирать ход.

– Надо скорректировать планы, – задумчиво произнёс Пантелей. – Похоже, на то, что система охраны объекта будет играть на нашей стороне, надежды мало.

– Более того, встаёт вопрос, а не будет ли она действовать против нас, – хмуро заметил Егор.

– Это вряд ли. Пропуск предъявил один человек, а сквозь ворота проехал целый поезд. Мы смогли остаться невидимыми для людей и ботов, но стационарная система не могла нас не заметить. Однако пропустила. Значит, считает частью отряда, получившего допуск на охраняемую территорию. Конечно, как она себя поведёт, когда мы откроем стрельбу, предугадать нельзя. Но первой агрессивных действий предпринимать точно не станет. В общем, смотри: по прибытии в конечный пункт ожидаются как минимум ещё одни ворота. Наши действия: даём нашим друзьям их открыть и не даём в них пройти замыкающему боту. После чего атакуем остальных. Возражения есть?

– Возражений нет. Есть корректировка. Предлагаю, если у меня кислорода останется на полчаса, а мы всё ещё никуда не приедем, начинать атаку, не дожидаясь прибытия. Причём я останусь разбираться с гостями один, а ты быстро улепётываешь вперёд. Так больше шансов, что хоть один выживет…

– Мы на охраняемой территории, – не согласился рысь. – Без пропуска меня не пропустят. Так что давай так: кислорода у тебя остаётся на пятнадцать минут, а остановки не предвидится – вступаем в бой. Вдвоём. Сами ляжем, но диверсантов положим.

– Хорошо, – после недолгой паузы согласился молодой человек. – И… Знаешь, пока есть время, хочу сказать… Я рад, что судьба свела меня с тобой. Я горжусь, что у меня есть такой друг.

– Взаимно… Я тоже ценю твою дружбу. И надеюсь, что она продлится ещё долго. Не вешай нос! Не из таких переделок выбирались!

– Из таких ещё не выбирались, – вздохнул Егор.

– Ну так выберемся!

– Мне бы твою уверенность, – грустно улыбнулся молодой человек. – Ну да ладно: двум смертям не бывать, а одной не миновать! И… Давай помолчим немного… Не могу я сейчас болтать.

– Хорошо, помолчим, – согласился Пантелей. – Ещё наговоримся.

Егор только грустно улыбнулся. Шансов на то, что они с другом «ещё наговорятся», практически не было. И самое неприятное, что сделать было ничего нельзя. Оставалось только ждать. Как тогда, на «Змеееже». Но тогда они выжили. Может, удастся обмануть старуху с косой и сейчас?

Поезд всё полз и полз по тёмному тоннелю, а Егор вспоминал о своей жизни. О счастливых мгновениях и не очень, о приятных минутах и наоборот… О друзьях и врагах… О девушках… Ни одна из которых так и не стала самой желанной… О своих нерождённых детях…

А на таймере, показывающем запас кислорода, убегали секунды и минуты, неумолимо отсчитывая оставшееся время жизни.

Пять часов, четыре, три, два, один…

– Осталось двадцать минут. Приготовься. Через пять минут начинаем, – сообщил Белецкий другу, когда обратный отсчёт приблизился к заранее оговоренному сроку.

– Хорошо, – коротко ответил тот. – Хотя нет! Погоди… Вижу впереди очередные ворота. За ними… Да! За ними большое помещение. Или даже открытое пространство… Противоположной стены и потолка пока не вижу. Так что ждём. Действуем по плану. Если что – у тебя ещё есть «Последний шанс». Готовься.

Состав начал притормаживать и вскоре застыл у очередных ворот – точной копии предыдущих. И вновь покинул вагон и направился к сканеру только один диверсант. Тот самый, или другой – Егор определить не смог. И по росту, и по экипировке, и даже по моторике движения вражеские диверсы были похожи друг на друга больше, чем бывают похожи братья-близнецы.

– За воротами – большое помещение, – докладывал между тем ситуацию Пантелей. – Всё-таки помещение. Жаль… Видно плохо – глянь сам, – рысь скинул парню картинку, и тот признал, что разобрать что-то в этом трудно: более-менее ясно было только то, что недалеко за воротами слева что-то есть, но что это – ещё один состав, какое-то строение или что-то ещё, – разобрать было невозможно. Дальше, словно в тумане, виднелись какие-то неясные силуэты. Что касается стен и потолка, Егор вообще их не видел и не понимал, с чего вдруг Пантелей решил, что это помещение. Но в выводах товарища он не сомневался. В конце концов, у пушистика практика больше, и он научился разбираться в таких нюансах изображения, на которые человек просто не обращал внимания.

Продемонстрировав, что показывает «рысевидение», пушистик трансляцию прекратил ввиду её бесполезности и описал, что предполагается встретить за дверями, с помощью слов:

– Большой ангар. Просто громадный. Слева у ворот, очевидно вдоль железнодорожной колеи, сложены контейнеры или что-то типа того. Можно использовать в качестве укрытия. Справа тоже что-то есть, но не разберу что… В ангаре вижу шесть машин, похожих на атмосферные перехватчики. Что они делают под землёй – ума не приложу. Дальше вправо нечто большое. Я бы сказал даже, громадное по меркам поверхности. Из «космических объектов», чтобы тебе было понятно, по габаритам ближе всего малый десантный корабль или эсминец. Ну, не думаю, чтобы сюда засунули то или другое… Это всё, что я могу видеть. Извини. Дополнительную рекогносцировку проведём, когда окажемся внутри. А пока давай-ка в боевой режим.

– Уже, – коротко проинформировал Егор. Он ускорился, как только диверсант, возящийся сейчас у ворот, спрыгнул из вагона на пол тоннеля. И теперь парень, с одной стороны, тихо злился на врага: тот возился с воротами уже гораздо дольше, чем с предыдущими, и без видимого результата. А кислород, драгоценный кислород уходил пусть не как во время ожесточенного боя, но и не так, как в состоянии покоя. С другой стороны, появилась надежда, что это препятствие вражеский отряд не преодолеет. А в идеале, может, и система безопасности объекта проснётся…

Но нет. Никто не проснулся, и ворота начали медленно отъезжать в сторону. Впереди послышался глухой стук: это соскочил на землю и сделал несколько шагов по направлению к воротам «Краб». Очевидно, его планировали использовать для предварительной разведки помещения.

«Лучшего момента не дождаться!» – подумал Егор, и одновременно прозвучала команда рыся:

– Атака!

Белецкий упал на пол, перекатился и вскинул штурмовую винтовку.

Выстрел! Первая бронебойная пуля разбила компенсатор отдачи кинетической винтовки «Краба», сделав самое эффективное оружие врага бесполезным.

Выстрел! Вторая пуля прошила навесной контейнер с ракетами. К сожалению, взрыва не произошло, но и ракетного вооружения бот лишился.

Выстрел! Вышло из строя сочленение одного из манипуляторов «Краба».

Всё! Пора сматываться! Пантелей уже на сцепке между локомотивом и первым вагоном, готов к дальнейшему развитию событий. Диверсант у ворот, на которого Егор планировал потратить четвёртую пулю, к сожалению, уже был вне зоны досягаемости. Он шустро запрыгнул на спину успевшего развернуться и подняться на дыбы «Краба». Бот, броню которого из винтовки теперь стало не пробить, начал вскидывать два свободных манипулятора, на один из которых был навешен роторный пулемёт, а на второй – автоматический гранатомёт.

«Ну, всё! Мне кранты!» – отрешенно подумал Егор. Ограниченная возможность манёвра в тоннеле теперь играла на руку не ему, а противнику. Укрыться особо негде, осколочные гранаты всё равно достанут.

– Цепляйся, сейчас рванёт! – вклинился в мысли парня «голос» Вейтангура. Белецкий не стал размышлять, что и где рванёт. Уловив ключевое слово, «цепляйся!», он извернулся и вцепился мёртвой хваткой за балку, на которой только что висел. Почти сразу состав, выпустив сноп искр из-под колёс, буквально выстрелил вперёд, прямо на пятящегося «Краба». Тот мгновенно перенёс точку прицела выше и успел несколько раз выстрелить в несущийся на него локомотив, прежде чем был отброшен с пути. Произошло это уже вне тоннеля, так что «всадник» бота успел спрыгнуть со своего скакуна и с перекатом уйти вправо. Позади раздался грохот взрыва. Это наконец-то был отсечен последний вагон.

Рысь, увидав, что противник оказался в пределах досягаемости его шпаг, спрыгнул с проезжающего поезда на не успевшего отреагировать диверсанта и вступил с ним в рукопашную схватку. В это время состав остановился так же резко, как и тронулся. Егор снова упал и двумя выстрелами повредил ещё два манипулятора бота. К сожалению, оба ходовые, а не боевые. Но и это было уже неплохо, так как несколько снижало манёвренность «Краба». К сожалению, аварийный гусеничный ход остался неповреждённым, и на горизонтальной поверхности бот всё ещё мог маневрировать довольно уверенно. Разве что фокусы типа поднятия на дыбы теперь проделывать было труднее.

Отстрелявшись, Белецкий на форсаже бросился влево, под защиту сложенных там контейнеров. «Это всё-таки оказались контейнеры», – мелькнуло в голове. Пытаясь отдышаться после рывка, он наконец-то заметил, что кислород закончился, и подорвал патрон активации «Последнего шанса» – аварийного кислородного генератора, позволявшего продержаться ещё сорок пять минут. В неускоренном режиме. А в ускоренном… Трудно сказать. Минут десять-двадцать, в зависимости от интенсивности боя, ещё можно было подышать.

«Краб» наконец-то оправился от последствий столкновения с локомотивом и дал очередь из активного вооружения по контейнерам, за которыми укрылся Егор. Те, к счастью, оказались чем-то заполнены, и, к большому счастью, чем-то негорючим и неврывоопасным. Так что импровизированный бруствер защитил Егора вполне сносно.

Ведя огонь по Белецкому, вражеский бот двигался в сторону катающегося по полу ангара мутного клубка из сцепившихся в смертельной схватке человека и рыся. Так со стороны выглядел бой на предельной скорости, и стрелять сейчас в этот клубок означало подстрелить своего вместо врага с вероятностью около пятидесяти процентов. Поэтому «Краб» планировал подключиться к схватке врукопашную.

Белецкий, смещаясь вдоль контейнеров дальше от выхода из тоннеля, сделал в направлении «Краба» пару выстрелов из гранатомета, надеясь повредить ходовую бота, но, к сожалению, безрезультатно.

Тем временем схватка рыся с человеком закончилась. Полной победой рыся. Клубок распался в тот момент, когда «Краб» подобрался уже почти впритык. Тело диверсанта осталось лежать на полу, а Пантелей стремглав бросился под защиту контейнеров, успев на ходу молниеносным ударом одной из шпаг повредить гранатомёт «Краба». Тот проводил рыся очередью из «ротора», но пушистик успел прикрыться составом, причём сам состав он перепрыгнул, буквально перелетел так, чтобы не попасть под обстрел второго «Краба», оставшегося в тоннеле.

Потеря гранатомета для бота в данной ситуации была некритична. Огневая мощь, конечно, снизилась, но чтобы справиться с двумя гораздо слабее вооруженными врагами, её должно было хватить. Теоретически.

Но в бою бывает всякое. Поэтому второй оставшийся диверсант, очевидно, решил не рисковать. Он не вступил в схватку. Вместо этого, прикрываясь составом и пятящимся «Крабом», который при этом поливал огнём укрытие Егора и Пантелея, не давая им высунуться, начал пробираться куда-то вглубь ангара.

Снова ожил Вейтангур.

– Нельзя позволить им захватить корабль! – с тревогой в голосе заявил он.

– Какой корабль? – Егор отправил «стрекоз» в пешем режиме, чтобы отслеживать перемещения противника. Если запустить их в воздух, они мгновенно будут сбиты. – Чёрт!

Из тоннеля выскользнуло что-то небольшое, приземистое и продолговатое, и шустро заскользило по направлению к «Крабу». Белецкий увеличил картинку и увидел, что это второй бот, лишённый возможности поучаствовать в схватке, выслал коллеге подмогу – два своих манипулятора. Причём один – с той самой кинетической винтовкой, которой так опасался Егор. И неудивительно, что опасался. Если это оружие вступит в бой, прятаться за контейнерами будет так же безопасно, как за картонными ящиками.

В транспортном варианте сложенный манипулятор представлял собой что-то вроде робота-уборщика на маленьких колёсиках. К счастью, в автономном режиме манипуляторы могли использоваться разве что как самоходные мины. Стрельба с навешенного на них оружия была неэффективна ввиду низкой точности, а из кинетической винтовки и подавно. Манипуляторы не обладали достаточной массой, чтобы справиться с неслабой отдачей этого оружия.

– Пантелей, запусти вверх «стрекозу»! – заорал парень.

Рысь тут же выполнил команду, и бот, как и ожидалось, перевёл огонь на новую цель, стремясь лишить противника разведданных. «Стрекоза» прожила не более трёх секунд, но Егор сумел воспользоваться этим временем. Высунувшись из-за контейнера, он тремя выстрелами разнёс манипулятор с кинетической пушкой на куски. Второй манипулятор, к сожалению, проскочил. Что на нём было навешено, разглядеть не удалось, но вряд ли это была щётка для уборки территории. Кроме того, четвёртым выстрелом удалось-таки повредить «Крабу» одну из гусениц, и тот, крутанувшись на месте, застыл. С одной стороны, толку в таком попадании было мало. Вражеский бот и в качестве неподвижной огневой точки являл собой грозную силу. С другой стороны, теперь вражеский диверс не мог прикрываться ботом, если хотел куда-то добраться.

– Вон тот корабль, к которому пробирается второй диверсант, – меч, терпеливо ожидавший, пока Егор разберётся с манипулятором, снова напомнил о себе. – Его нельзя позволить захватить.

– И как я, интересно, ему помешаю? – Егор снова выпустил пару гранат по вражескому боту и сместился в сторону. «Краб» моментально ответил очередью по контейнерам напротив того места, где только что находился человек. – Силы не равны.

– Проберись хотя бы поближе к кораблю, а там я постараюсь что-нибудь сделать.

– Что? – скептически скривил губы Белецкий.

– Ещё не знаю. Но если у тебя есть другой план, я готов его выслушать. Только скорее! Время уходит! И ещё! У корабля, а лучше на его борту, должен быть именно ты! Не Пантелей!

– А его что, здесь бросить? – возмутился молодой человек.

– Если у нас всё получится – спасётесь оба. Если нет – оба погибнете. И не только вы, а ещё много, много людей. Поверь, я не шучу!

Егор на мгновение задумался, а потом кивнул:

– Хорошо! – и, обернувшись к Пантелею, крикнул: – Слушай, некогда объяснять, но мне надо пробраться к вон той здоровенной туше! – кивнул он в сторону самого большого объекта. – План такой: ты берёшь винтовку и отвлекаешь «Краба». Я короткими перебежками продвигаюсь к объекту. Лови! – и Белецкий бросил напарнику оружие. Тот ловко поймал штурмовую винтовку и быстро закрепил её в кронштейнах на своём скафе с помощью специально предусмотренного для этого манипулятора.

– Надо так надо, – рысь оставался флегматичным даже в горячке боя.

– Ну, я пошел! Прикрой!

Рысь на мгновенье высунулся из-за укрытия и дал неприцельную очередь по боту.

Воспользовавшись тем, что противник сосредоточил огонь на позиции пушистика, Егор метнулся к следующему укрытию – очередной группе контейнеров. «Хоть бы кислорода хватило добраться до этой дуры!» – озабоченно подумал он, слушая, как пули цокают по стали контейнеров, и намечая себе очередную позицию, до которой можно быстро добраться.

Взгляд скользнул по шеренге странных аппаратов, находящихся сзади-слева. Молодой пилот отметил про себя, что они скорее напоминают аэрокосмические многоцелевые машины, а не атмосферные перехватчики. Однако по силуэту ни на одну знакомую Белецкому машину они не походили – ни на имперскую, ни на эсэсовскую.

В это время несколько шальных пуль, высекая искры, прошлись по фюзеляжу одной из машин. Егор увеличил картинку. Однако! Никаких следов попадания! Хотя чему тут удивляться? Защита истребителя рассчитана на оружие помощнее, чем пехотный пулемёт! Вот бы что в качестве укрытия! Но только за чем там прятаться – за стойками шасси?

Тут парню пришла в голову мысль.

– Слушай, а поезд тогда ты дёрнул? – поинтересовался он у Вейтангура.

– Ну, я, – не стал отнекиваться тот.

– А больше ничем тут управлять не можешь?

Меч выдержал паузу. Очевидно, сканировал окрестности.

– Живы три транспортёра – два почти рядом, а один вон там в дальнем углу, и вот этот портальный кран.

– Жаль! – расстроился Егор. – А я рассчитывал на эти «птички»…

– А, «Вьюги», – отозвался меч. – Вторая и шестая машины откликаются. Но летать они не могут – только передвигаться по поверхности. И они без боезапаса. А самое главное, я не могу ими управлять…

– Жаль! – ещё раз огорчился молодой человек.

– Я не могу. Ты – можешь, – закончил свою мысль Вейтангур.

– Как?!

– Как дронами. Но для активации тебе надо подобраться поближе. Хотя бы метров на пятьдесят.

– Задача… – задумался парень. «Краб» держал под контролем одновременно и Пантелея, и его. Если на манипулятор был подвешен только «ротор», то это не значит, что нет бортового вооружения, вмонтированного в корпус. Судя по всему, в распоряжении бота имелись ещё минимум два крупнокалиберных пулемёта. Хорошо, что гранатомётов больше не было. Впрочем, неизвестно, что за подарок пришёл «Крабу» вместе с манипулятором.

Егор повертел головой, по ходу прикидывая варианты действий, и, наконец приняв решение, связался с Пантелеем.

Тот, выслушав товарища, прокричал:

– Согласен! Только быстрее! А то тут становится жарковато!

– Тогда начинай!

– Есть!

Понеслось. Несколькими точными выстрелами рысь отстрелил крепления большой балки непонятного назначения, висевшей под потолком неподалёку от Белецкого. Балка со страшным грохотом обрушилась. Егор, используя её как прикрытие, резво пополз к «Вьюгам», сопровождаемый цокотом пуль, выпускаемых ботом. Одновременно со скрипом сдвинулся с места кран, примеряясь захватом к контейнеру.

Из дальнего угла наперерез перемещающемуся короткими перебежками диверсанту выскочил транспортёр.

Диверс затормозил и принялся стрелять по приближающемуся грузовичку. К нему тут же подключился бот, перенёсший огонь с Белецкого на новую угрозу.

Егор наконец добрался до летательных аппаратов на необходимое расстояние и попробовал установить контакт. Указанные Вейтангуром машины откликнулись сразу. Пилот отдал команду на запуск и приготовился к дальнейшим действиям.

Ожил один из транспортёров, стоящих неподалёку. Он двинулся в сторону «Краба». Бот отвлёкся от Пантелея и сосредоточился на остановке двух грузовых машин. Чем рысь немедленно воспользовался. Высунувшись из-за укрытия, он несколько раз выстрелил по диверсанту. Не попал, но внимание отвлёк и передвижение замедлил. Чего и добивался.

На «Краба» помчался третий транспортёр. Одновременно с этим Егор на предельной скорости кинулся к ближайшей «Вьюге» и запрыгнул ей на крыло. Теперь он был прикрыт от огня вражеского бота фюзеляжем машины.

Кстати, вовремя! Бот наконец-то подключил новый манипулятор и открыл огонь из установленного на нём оружия. Коим оказалась скорострельная пушка. Все три транспортёра были мгновенно разнесены в куски, несколько попаданий получила «Вьюга», на крыле которой разместился Белецкий. На ней, впрочем, это никак не отразилось. А вот импровизированная стенка из контейнеров, за которой прятался рысь, оказалась пробита навылет в двух местах, и пушистику пришлось бы плохо, но тут бот был вынужден перенести огонь на новую угрозу: приближающийся кран явно собирался сбросить подхваченный большой контейнер прямо на него.

«Краб», оценив ситуацию, перенёс огонь на подвеску контейнера. К этому времени обе «Вьюги» уже запустили двигатели. Между прочим, как отметил по себя парень, работающие явно не на стандартных принципах. Две больших птицы приподнялись над полом ангара на несколько сантиметров и застыли в ожидании приказа.

Который был Егором незамедлительно отдан. «Вьюга», на крыле которой он расположился, заскользила к кораблю непонятного назначения, а вторая машина, набирая скорость, ринулась на «Краба».

Так как контейнер к этому времени уже рухнул, не дойдя до цели, бот сосредоточил весь огонь на ней, но боевой космический аппарат этого даже не заметил. «Вьюга» достигла заданной точки секунд за пятнадцать, и Егор отдал команду на самоликвидацию.

О чём тут же пожалел.

Шарахнуло знатно! В том, что от бота ничего не осталось, как и от бедной «Вьюги», заслуживающей лучшей участи, сомнений не было. Взрывная волна разметала по сторонам всё, что было не закреплено, или закреплено, но плохо. Даже «Вьюгу» Егора, несмотря на то что она отработала двигателями коррекции, ощутимо тряхнуло – так, что её пассажир чуть не свалился с крыла.

Пилот привстал, чтобы глянуть, как там дела у пушистика. Увиденное его не обрадовало. «Стенка» из контейнеров завалилась, и как раз в сторону рыся.

– Пантелей, ты жив?! – с тревогой крикнул парень.

– Да жив, жив, – послышалось в ответ натужное пыхтение. – Привалило малость… Сам выберусь. Ты давай диверса догоняй!

Белецкий оглянулся.

И увидел, как тот, кого он должен был перехватить, исчезает в открытом люке корабля, а ступеньки трапа начинают таять и течь вверх, быстро заращивая проём.

* * *

«Старость – это не столько возраст, сколько состояние души», – адмирал Потапов вспомнил это крылатое изречение кого-то из великих (кого именно – как-то затерялось в глубинах памяти, а лезть в Сеть выяснять не хотелось, да и не было времени), когда в очередной раз поймал себя на том, что во время боя вспоминает эпизоды из своей молодости. Тоже боевые, но к текущему моменту не имеющие никакого отношения.

Причём вспоминал он их в том ключе, что раньше, дескать, было попроще. Участок ответственности поуже, инициативу надо было проявлять только тактическую: в рамках приказа, отданного начальством. А обо всём остальном пусть у того начальства голова и болит.

Теперь же на плечах лежал груз размером с планету. Причём в буквальном смысле. С кого ещё спросят в случае чего, как не с командующего обороной этой самой планеты? Нет, ответственности адмирал не боялся и наказания в случае неудачи не страшился.

Просто устал, подумал он, в очередной раз бросив взгляд на висевшую прямо перед ним тактическую схему. Вот и проскальзывают мыслишки о том, что раньше было лучше, об ответственности, и даже о том, что если бы руководство узнало о таких мыслях, всё чаще посещающих командующего обороной Сварога, то сейчас здесь уже командовал бы кто-то другой.

А может, действительно – старость. Когда начинаешь чаще с грустью оглядываться в прошлое, чем с надеждой смотреть вперёд – в будущее. Когда кажется, что всё хорошее осталось там, за пеленою лет, и никогда уже не повторится…

Потапов усилием воли отогнал подло прокравшиеся в голову неподобающие моменту мысли, поправил подушку под головой и опять вперился взглядом в схему, пытаясь понять, чего же добивается противник.

На данный момент у адмирала было время отдыха. Космические бои с участием флотов не скоротечны: они длятся не минуты и не часы, а от нескольких суток до нескольких недель. Никакому человеку не по силам всё это время без перерыва не то что руководить сражением, а хотя бы даже просто бодрствовать. И новейшие достижения медицины помочь не могли. Вот и приходилось время от времени оставлять за себя заместителя и уходить поспать в маленькую бытовую каютку рядом с КП.

Но и там уснуть получалось не сразу, а то и совсем не получалось. Вот и сейчас адмирал лежал на койке, смотрел на схему и думал, думал…

Началось сражение фактически три недели назад. Безобидные вроде бы эсминцы оказались конструкторами. Состыковываясь, несколько кораблей образовывали мощный гамма-лазер. Так как такой подлости от них никто не ожидал – считалось, что технологических возможностей для создания подобного оружия у противника нет, – антилазерная защита орбитальных объектов Сварога не была активирована. И эсэсовцы, они же «союзники», могли поразить практически любой объект на орбите. Но выбрали они один из трёх наиболее защищённых объектов – Вторую крепость. Существенно повредить которую этими силами было невозможно. Ну, разрушили несколько двигателей коррекции и пару теплоотводов. Эти повреждения для такой махины, как орбитальная крепость, некритичны.

Вторая волна нападения, казалось бы, объяснила такой странный выбор цели. Вследствие лазерной атаки, крепости и прочие орбитальные объекты окутались антилазерными облаками. Что несколько снизило чувствительность планетарной системы контроля пространства. И подход к планете целой армады «невидимых» штурмовиков и десантных ботов противника оказался незамеченным.

Оказался бы незамеченным, если бы не счастливая случайность, в результате которой вражеские коварные планы удалось сорвать хотя бы частично. Если бы эсэсовцам всё удалось в полной мере, Сварог был бы фактически потерян в качестве сырьевой планеты, что нанесло бы тяжелейший удар по экономике Империи и, как следствие, привело бы к перелому в войне.

Однако не удалось.

Казалось бы, всё, на этом очередной раунд закончен, но не тут-то было.

Третий флот Союза, вопреки ожиданиям, вошёл в боестолкновение с Седьмым флотом Империи, прикрывающим на данный момент Сварог. Битва закончилась победой Империи, флот противника практически перестал существовать, но и сырьевая планета тоже осталась без прикрывающего флота.

Так что теперь Четвёртый флот Союза встречали только три крепости планетарной обороны. Которые, в принципе, легко могли раскатать в тонкий блин четыре таких флота, но…

В командовании у врага ведь тоже сидят далеко не идиоты, они не бросят на убой два флота непонятно ради чего. Значит, должен быть у них ещё какой-то козырь. Но какой?

Подозрения вызывали продолжающиеся атаки конструкторов. Только сборка идёт не из эсминцев, а из «Спрутов» – судов, называвшихся «невидимками» до появления ещё более «невидимых» машин. Благодаря своей малозаметности «Спруты» могли подбираться к планете гораздо ближе, чем эсминцы. Но и оружие они при «сложении» образовывали куда менее мощное, чем более крупные корабли. Плюс ко всему, когда «Спруты» состыковывались, их масса сразу начинала превышать порог чувствительности систем гравиконтроля ПКО Сварога, и импульсные орудия крепостей в большинстве случаев успевали уничтожить цель до того, как она выстрелит.

Нанести удар удавалось только примерно десяти процентам конструкторов второй волны. И, что характерно, их мишенью была исключительно Вторая крепость. Чем было вызвано такое загадочное поведение, оставалось непонятным. Аналитики выдвинули предположение, что атака продолжается, чтобы обороняющиеся не снимали антилазерное облако, снижающее, как уже было сказано, чувствительность системы ПКП. А атака на Вторую крепость – просто разведка боем, призванная выявить уязвимые места.

Ладно. Пусть это объяснение. А на что всё же рассчитывает приближающийся флот противника? Наиболее вероятным представлялся вариант, что одновременно с началом основного боестолкновения на штурм планеты пойдёт вторая волна «невидимок».

Между прочим, имеющая неплохие шансы на успех. Экипажи истребителей с «Адмирала Ковалева», хоть и усиленные за это время дополнительным пополнением, доставленным с Земли скоростными курьерами, не перекрывали подходы к планете на сто процентов. Оставались «дыры», через которые противник мог проскочить сквозь оборону.

Это был наиболее вероятный вариант, рассчитанный из анализа предыдущих событий. Но если у врага были ещё какие-то козыри…

Адмирал вздохнул и тяжело поднялся с койки. Пора было привести себя в порядок, перехватить чего-нибудь и выдвигаться на КП. Через полчаса флот противника выйдет на дистанцию уверенного огневого контакта. В это время командующий обороной планеты должен быть на посту. «А всё-таки здорово было бы сейчас командовать хотя бы всего лишь крепостью, а не всей обороной!» – эта вновь мелькнувшая мыслишка была мгновенно задавлена. Командующему так думать не пристало! И всё тут!

* * *

Егор рванул к зарастающему люку на пределе своих сил. Но всё равно опоздал. Когда он наконец-то добрался до места, где только что был трап, над головой наблюдалась только ровная, без единого шва, матово-серая поверхность, и ничто не выдавало того факта, что именно здесь находится вход в корабль.

– Опоздал! – тяжело дыша, выдохнул молодой пилот. Все усилия пошли прахом. Диверсант добрался-таки до цели. И теперь…

– Ещё нет, – возразил Вейтангур. – Смотри!

На глазах уж было признавшего поражение Белецкого обшивка «потекла», открывая проход внутрь судна, и через несколько секунд между люком и полом ангара сформировался трап.

– Вперёд! – скомандовал меч. – У тебя ещё есть шанс его догнать!

Дважды повторять не понадобилось. Егор буквально взлетел по трапу, сжигая остатки кислорода, и ринулся вверх по коридору.

– Тут не заблудишься! Корабль на консервации. Значит, открыт только один проход – в ходовую рубку, – сообщил меч, когда парень уже мчался по коридорам корабля. – На этом пути все двери открыты. Внутренняя планировка в целом как у стандартного эсминца проекта 2632-бис.

– Значит, здесь должен быть пневмолифт, – сориентировался Белецкий, вызвав из памяти тактика схему этого давно устаревшего и снятого с вооружения эсминца. Схема была ещё из курса истории ВКФ, прослушанного в училище. В принципе, Егор и не надеялся, что она когда-нибудь пригодится, но память всё равно была практически безразмерная, так что чистить её не было особого смысла, и там хранилось, кроме данной схемы, много ненужного хлама.

– Не забудь, консервация! – напомнил Вейтангур. – Пневмолифт не работает.

– Тогда аварийный тоннель, – Егор заглянул в дверной проём справа по коридору от лифта и действительно обнаружил там вертикальную цилиндрическую шахту с вваренными скобами.

Парень замялся. Лезть вперёд без разведки было опасно (хотя, собственно, только что он именно это и проделал), высылать же вперёд «стрекозу» значило обнаружить себя раньше времени. Хотя… Беззвучно перемещаться всё равно не удастся. Плюс диверс, если не дурак, уже поставил разведобъём. А он точно не дурак. Значит, скрытно пройти всё равно не получится – можно выпускать разведзонд.

«Ну, насекомое, вперёд!» – Белецкий запустил в тоннель «стрекозу» и, только дождавшись подтверждения, что ближайший участок пути безопасен, быстро полез вверх, цепляясь за скобы.

Такая осторожность несколько замедляла продвижение, но Егор рассудил, что быстро с законсервированным кораблём диверсант сделать всё равно ничего не успеет – разве что взорвёт, так что можно себе позволить «спешить медленно».

О том, что в его рассуждения вкралась ошибка, тут же напомнил сигнал тактика о том, что «Последний шанс» исчерпывается. Кислород подходит к концу. Так что если не поторопиться, парень мог задохнуться, так и не добравшись до врага.

Чертыхнувшись, Егор поспешил за «стрекозой», закладывавшей виражи в лабиринте коридоров. Так как судно было военным, на пути к рубке было множество поворотов, которые позволяли контрабордажной команде в случае проникновения врага на корабль держать оборону, и то тут, то там натыканы стационарные огневые точки, сейчас, к счастью, мёртвые.

Предположения Егора о том, что противник поставил разведобъём, подтвердились, когда где-то в районе третьей палубы на месте «стрекозы» вспыхнул слепяще-белый шарик диаметром сантиметра в три, и та прекратила своё существование.

По всем признакам такое явление могло быть вызвано только дистанционным подрывом сконцентрированной в малом объёме «умной пыли» (она же «москиты»). Это, кстати, вовсе не означало, что диверсант остался без глаз и ушей в коридорах. Подорваны были явно далеко не все «москиты». Большая их часть продолжала исправно предоставлять хозяину информацию о перемещениях преследователя.

Белецкий тоже не остался без разведданных. Место погибшего зонда тут же заняла вторая «стрекоза». Тут, конечно, лучше было бы поставить разведобъём – но, увы, нечем. Всё потрачено при путешествии по подземному лабиринту.

И в случае уничтожения последнего аппарата Егор рисковал нарваться на неожиданный выстрел в упор.

– Вероятность применения противником какого-либо оружия, кроме шпаги, оценивается примерно в полпроцента, – сообщил Вейтангур, словно почувствовав, о чём думает молодой человек, – корабль остро необходим ему неповреждённым. Как и нам.

Снова пикнул тактик. По мере приближения к концу последних запасов кислорода сигналы должны были звучать всё чаще и чаще.

– В рубке ты должен прорваться к консоли управления и вставить меня в гнездо в правой её части. Это приоритетная задача. Уничтожение диверсанта – на втором месте. Запомни – гнездо в правой части консоли управления! – настойчиво повторил меч и продолжил: – В бою можешь использовать меня в качестве второй шпаги. С минуту должен продержаться, пока не сдохну. Но даже если вырублюсь – вставить меня в гнездо! Обязательно!

– Понял! – отозвался Егор, сжав зубы. Порасспросить бы у старой железяки, что из всего этого должно получиться, вот только времени нет. Да и всё равно он ничего не скажет. «Недостаточно допуска!» – мысленно передразнил парень свой меч.

А потом ему стало не до этого.

Вторая «стрекоза» достигла рубки и успела показать изображение диверса, колдующего над консолью управления, прежде чем была уничтожена так же, как и первая.

Егор отставал от разведзонда не больше чем на пятнадцать секунд, так что не успел ещё пепел осесть на пол, как он, с двумя шпагами в руках, уже стоял напротив своего врага.

Тот уже оставил возню с консолью и обернулся к дверям. И в его руках тоже пылали два клинка.

По всем правилам, надо бы было сначала прощупать противника, но на игру по правилам времени не было. Кислородный таймер пищал всё чаще и чаще. Поэтому Егор сразу ринулся в атаку.

И по каюте закружился смертельный вихрь.

Диверсант оказался опытным бойцом. На порядок сильнее, чем абордажники, точнее абордажницы, с которыми Белецкий имел дело на «Змеееже». Большинство атак молодого человека разбивались о мастерскую защиту, и после почти каждой из них приходилось уже самому уворачиваться от мгновенной контратаки. Ситуация усугублялась тем, что, в отличие от Егора, одетого, как и полагается пилоту, в лёгкий скаф, его противник был облачён в скаф средней защиты.

Тем не менее Егору удалось пару раз задеть диверсанта, хоть и не сильно. Но тот восстановил паритет, проткнув парню правое бедро и оцарапав левый бок.

Сквозь гул крови в висках и трель сигналов таймера Белецкий расслышал голос Пантелея:

– Держись! Я иду!

«Хорошо! Связь есть. Значит, пушистик уже на борту. В случае чего – завершит дело», – удовлетворённо отметил Егор, отбивая очередной удар и переходя в контратаку. И, вспомнив наставления Вейтангура, прокричал:

– Пантелей! Ели что: мою вторую шпагу, ту – из Мёртвого Облака, надо вставить в гнездо справа на консоли управления! Очень тебя прошу!

– Понял! Держись, иду к тебе! – Белецкий с трудом расслышал голос рыся. Перед глазами плавали круги, сигналы таймера слились в один непрерывный гудок, к горлу подступало удушье.

Из последних сил парень ринулся в атаку. Казалось, рухнул какой-то удерживающий его до сих пор барьер. Движения противника замедлились, Егор без проблем уклонился от его левого клинка, подставил Вейтангур под правый… И тот погас, пропуская вражеский удар. Кончился заряд.

Парень почувствовал боль под сердцем, но и он достал диверса. Кажется…

Свет померк, и сознание Егора погрузилось во тьму.

* * *

Командующий четвертым космофлотом СС капудан-паша Саид Кассем с тяжелым вздохом надел парадную феску, завершив тем самым процесс облачения в парадный мундир. После чего вызвал пред светлы очи своё объёмное изображение, покрутил его вправо-влево, придирчиво вглядываясь в мелкие, но важные детали, и удовлетворённо кивнул: вид был хоть и уродливый с его точки зрения, но зато полностью соответствовал уставу. «Безобразно, но единообразно».

Капудан-паша в свободное время увлекался копанием в истории (у каждого человека свои странности) и поэтому знал, что ко временам романтизированного сейчас восторженными глупцами Возрождения многие традиции разделившихся народов были утеряны, или информация о них была чудовищно искажена. Как следствие, многое из того, что считалось «истинно национальным» и «уходящим корнями вглубь веков», таковым отнюдь не являлось. Как в Союзе, так и в Империи. От наследия предков в первозданном виде сохранились лишь жалкие крохи. Вся остальная «история» была придумана относительно недавно.

К таким вот «исконным вековым традициям» относились и форменные фески, на самом деле перенятые когда-то, по правде сказать, действительно в незапамятные времена, у совсем другого народа, но прижившиеся на какое-то время у одной из ветвей предков.

«Ещё бы стёганый халат и шаровары вспомнили, идиоты!» – буркнул командующий и собрался уже покинуть свою каюту, но его намерениям помешал запрос на соединение от адъютанта.

– Что там ещё? – недовольно буркнул командующий.

– Представитель АМАН нижайше просит аудиенции, – доложил адъютант.

«Хм, нижайше… – скривился Саид Кассем. – Это ещё с какой стороны посмотреть, кто из нас главнее в этом походе. С одной стороны, я – командующий флотом. Но полученные инструкции чётко предписывают выполнять любые требования представителя Управления военной разведки».

Капудан-паша взглянул на часы. Время позволяло.

– Ну что ж, зови, – разрешил он.

Почти сразу створки входных дверей его каюты разъехались в стороны, и на пороге появился Хаим Шалит – прикомандированный к флоту полковник АМАН. Почти весь поход он безвылазно просидел на своём лёгким крейсере разведки «Яффо» и вот перед боем вдруг решил почтить своим присутствием флагманский линкор и самого командующего.

Бросив взгляд на разведчика, капудан-паша ему остро позавидовал. В отличие от командующего, облачённого в парадный мундир, увешанный многочисленными наградами, словно новогодняя ёлка русских, полковник был одет в обычный скафандр средней защиты без знаков различия. А что? Имел право. И вовсю им пользовался.

– Салам алейкум, – посетитель остановился у порога и, сложив ладони перед собой, склонился в традиционном поклоне.

– Алейхем шалом, – коротко кивнул командующий. – С чем пожаловали? Только по возможности кратко, времени до начала основной фазы атаки осталось мало.

– Я вас не задержу, – улыбнулся полковник. – Просто настало время передать вам некую информацию, которую по соображениям секретности нельзя доверить средствам связи. Посмотрите, – в каюте появилось объёмное изображение планеты, к которой приближался флот. Один из участков поверхности несколько раз мигнул и засветился ярким жёлтым светом. – Вот отсюда во время боя может стартовать корабль. К сожалению, из его характеристик для опознавания известны только размеры: примерно с эсминец. Возможно, нашей системой контроля пространства он будет опознан как имперский.

Наша задача – сделать всё для того, чтобы этот кораблик смог уйти от планеты. Акцентирую: это задание более приоритетно, чем официальная цель нашего похода. Я, по возможности, постараюсь справиться своими силами. В лучшем случае максимум, что от вас потребуется, это не открывать огонь по данному судну. Но ситуация может сложиться так, что вы должны будете оказать огневую поддержку как для защиты корабля, так и для его уничтожения.

Что именно надо будет делать флоту, я сообщу во время боя с борта «Яффо», на который сейчас возвращаюсь. Для понимания вами важности операции могу сказать, что если выполнение второстепенной задачи, до этого заявленной как основная цель похода, позволит нам получить значительное преимущество над врагом, то если этот кораблик достигнет Аларда, это станет предпосылкой нашей окончательной и безоговорочной победы над Империей. – Полковник выдержал паузу, давая собеседнику время переварить полученную информацию, после чего прижал к сердцу руку и делано смиренно поклонился. – Это всё, что я имел вам сообщить, позвольте откланяться.

Капудан-паша, решив сохранить хорошую мину при плохой игре, отпустил своего визави едва заметным кивком. То, что командующий флотом должен выполнять приказы какого-то полковника, к тому же ещё и принадлежащего к другой структуре, конечно, не лезло ни в какие ворота, но что делать – на то получено распоряжение от непосредственного начальства.

Полковник покинул помещение пятясь и не разгибаясь, так что для стоящих у дверей каюты офицеров караула, выполнявших скорее декоративные функции, чем осуществлявших реальную защиту, всё выглядело, как положено, в рамках субординации.

А Саид Кассем остался стоять посреди каюты, осмысливая полученную информацию. До встречи с разведчиком план операции казался простым и понятным. Да, флот должен был погибнуть, но результат того стоил. Как и то, что в результате усилий, затраченных на подготовку этой дерзкой атаки, экономика Союза оказалась сейчас в тяжелейшем состоянии. Но сейчас… Что такого могло быть в этом судёнышке, чтобы ради него угробить целый флот, и не просто флот, а такой флот? За исключением разве что того, что эсминцы обычно не способны не то что на взлёт и посадку, но даже на маневрирование в атмосфере планет.

Командующий тяжело вздохнул и направился на мостик. Независимо от того, как повернутся события, его место именно там.

«И в который раз перед смертью вся жизнь перед глазами почему-то не проходит, – немного обиженно подумал Егор. – С другой стороны, в предыдущие разы я не умер. А в этот? Гм, я мыслю, значит, существую. То есть жив? А диверс?!»

Парень открыл глаза. И увидел перед собой забрало шлема рыся. Точнее, над собой, поскольку за шлемом виднелся потолок рубки.

– Лежи, лежи, не дёргайся, – Пантелей придавил лапой действительно дёрнувшегося, чтобы попытаться подняться на ноги, парня. – Приходи в себя. Противника своего ты убил, вот он рядышком валяется. Да не дёргайся! Вот тебе картинка. – Рысь сбросил напарнику изображение со своего скафа. Действительно, диверсант лежал на полу рубки неподалёку от Белецкого и почти в той же позе, что и его победитель.

– А?.. – Егор вспомнил про вторую часть задачи, но пушистик даже не дал ему высказать вопрос.

– Твоя железяка там, где ты и просил, – изображение сместилось, и парень увидел, что рукоять Вейтангура торчит из консоли управления кораблём.

– Значит, получилось! – Егор снова закрыл глаза. Тело словно налилось свинцом. Слабость накатила такая, что даже рукой или ногой шевельнуть было трудно. Именно поэтому рысь смог удержать его на полу одной лапой. Дышать было трудно, но дышалось… И даже при закрытых глазах тревожные сообщения системы диагностики о пробитом лёгком, отсутствии кислорода и атаке нанодеструкторов никуда не делись.

– Получилось-то получилось, – послышалось рядом ворчание рыся. – Вот только что дальше делать будем? Не хочется тебя расстраивать, но… Свой кислород у тебя закончился, ты «на шнурке», двигаться не можешь, в ангаре пожар, но ни охрана, ни пожарные почему-то не спешат. Эй, ты меня слышишь?!

– Слышу, слышу, – отозвался Егор, с трудом удержавшись на грани сознания.

«Потерпи ещё две минуты», – послышался жизнерадостный голос Вейтангура.

– Всего-то осталось? – вяло удивился парень. Сил не было, даже чтобы расстроиться по поводу такого короткого оставшегося срока жизни.

«Через две минуты проблемы начнут решаться, – безапелляционно заявил меч. – Постарайся не загнуться до этого времени».

Егор вспомнил, что рысь не может слышать его переговоров с мечом, и произнёс вслух:

– Надо подождать две минуты.

– И что? – поинтересовался Пантелей.

– Проблемы начнут решаться, – повторил парень слова Вейтангура.

– Мне бы твою уверенность, – пробормотал пушистик. – Хорошо. Ждём. Две минуты погоды не сделают.

«А ты пока активируй новую опцию», – посоветовал Вейтангур.

– Какую? – удивился Белецкий.

«Там подсвечено».

Егор быстро просмотрел список опций. Действительно, появился новый глиф.

«Пилот, – прочитал парень. – Система сконфигурирована и готова к работе. Активировать опцию?»

– Но я и так пилот! – возмутился он.

«Это ты так думаешь, – в голосе Вейтангура послышалась усмешка. – Активируй, и ты поймёшь… И будет на что убить две минуты».

Егор попытался пожать плечами, зашипел от боли и дал команду на активацию.

Быстро пробежали глифы тестовых таблиц, на секунду остановились и сменились надписями на русском языке.

«Система активирована», «Поиск объектов управления…», «Объект обнаружен», «Запрос протокола связи», «Протокол связи согласован», «Запрос допуска», «Допуск подтверждён», «Подключиться к управлению объектом?».

– Да, – выдавил обалдевший пилот.

«Устанавливается подключение…», «Подключение установлено в полном объёме».

Егора охватило странное чувство. Он ощутил себя просыпающимся от спячки большим могучим существом. Даже скорее не просыпающимся, а оживающим.

«Штурмшип проекта „Тандерболт-шесть-три-шесть” приветствует пилота», – услышал Белецкий глубокий баритон искина корабля, частью которого стал, подключившись к системе управления. «Корабль находится в процессе расконсервации. Ожидаемое время достижения полной боевой готовности – пятнадцать минут двадцать четыре секунды. Жду указаний».

– Как тебя зовут? – тут бы в себя прийти после такого резкого изменения ситуации… Лейтенант даже забыл, что он почти при смерти. А ему про какие-то указания.

«Штурмшип проекта „Тандерболт-шесть-три-шесть”, заводской номер двадцать девять – ноль семь – восемнадцать», – доложил искин.

«Странное название проекта, – подумал Белецкий. – Не имперское и не союзное». И как же его обозвать? «Молния»? Нет, имя женское. Теоретически всё равно, можно даже голос приказать сменить, но как-то не идёт этому кораблю женское имя. Тогда так.

– Сменить имя на «Гром», – приказал Егор.

«Принято, – возможно, молодому человеку показалось, но в голосе искина прозвучали нотки удовлетворения и даже радости. – А как к вам обращаться?»

«Командир – не годится, – задумался парень. – Я ведь ему собственное имя дал. А, ладно!»

– Называй меня Егор. И можно на «ты».

«Принято, Егор».

За этими переговорами молодой человек не заметил, как прошли отмеренные Вейтангуром до начала перемен к лучшему две минуты.

Зато сообщение тактика «атмосфера в помещении пригодна для дыхания» не заметить было трудно.

Белецкий чуть не подскочил от неожиданности. Процедура заполнения воздухом обитаемого объёма любого корабля была одной из стандартных при расконсервации, но молодой пилот об этом забыл от неожиданности.

Получив это сообщение, он собрался уже откинуть забрало шлема, но вспомнил о нанодеструкторах. Ведь они уже могут передаваться воздушным путём, и… «Шнурок»! Пантелей!

– Гром, послушай. Я и, возможно, мой напарник заражены нанодеструкторами. Своими силами вычистить их из организмов не можем. Ты обладаешь такими возможностями? – Егор затаил дыхание в ожидании ответа.

– Расконсервация и развёртывание системы диагностики и оказания медицинской помощи экипажу будут завершены через четыре минуты тридцать шесть секунд, – сообщил искин. – И сразу включатся в работу. До этого момента предлагаю помещение зараженных объектов в универсальные индивидуальные силовые коконы. Которые, кроме прочих своих функций, могут использоваться в качестве карантинных объёмов.

– А какие «прочие функции»? – поинтересовался Егор. Очень не хотелось быть помещённым в изолятор с ограничением свободы передвижения. Хотя, с другой стороны, он и так не мог двигаться.

– Индивидуальное противоперегрузочное устройство, защитная система, индивидуальное средство передвижения в составе корабля, индивидуальное спасательное средство и, для пилота, мобильный пункт управления кораблём.

– Хорошо, давай в коконы, – согласился пилот.

И тут же его тело поднялось с пола рубки, неподвижно зависло над ним на пару секунд и, перейдя в положение «полулёжа», так, как будто человек находился в обычном пилотском ложементе, развернулось к консоли управления. «Шнурок» отстегнулся от скафов, которые соединял, и упал на пол.

– Что происходит?! – спросил рысь, тревожно оглядываясь по сторонам. Сам он остался в том же положении, что и был.

– В рубке атмосфера, пригодная для дыхания, – пояснил Егор, откинув забрало шлема. – Мы с тобой в силовых коконах. На всякий случай. Получается так, что я могу управлять этим кораблём. Сейчас идёт расконсервация, когда закончится, по результатам будем думать, что делать дальше.

Одновременно пилот, так сказать, вживался в новое тело. Невозможно объяснить обычному человеку, как это – чувствовать, как выходит на рабочую мощность реактор, как нарастает кожа активной защиты, прорезаются огневые точки, открываются глаза внешнего обзора…

Кстати, о внешнем обзоре.

Увидав, что творится вокруг, пилот мысленно привистнул. Обломки взорвавшейся «Вьюги», с помощью которой он угробил «Краба», послужили катализатором грандиозного пожара. Грандиозного по меркам почти безкислородной атмосферы, конечно… Ярко пылали какие-то ёмкости, чадили несколько десятков контейнеров, в нескольких местах что-то искрило… Но в целом было больше дыма, чем огня.

Однако всё равно пожар на военной базе – это опасно. Никогда не знаешь, что и когда может рвануть.

«Надо бы убираться отсюда побыстрее, – пробормотал Егор. – Интересно – как? Где здесь выход?»

– Прямо по курсу, – сообщил Гром, понявший риторический вопрос Егора как адресованный лично ему. – Но механизм управления открыванием створа не работает.

– Час от часу не легче!.. – вздохнул пилот. – И что же делать?

– Когда система вооружения активируется полностью, можно будет пробить проход наружу, – тут же ответил искин.

– Это здорово! – обрадовался Егор. – А что у нас со связью с внешним миром?

– Ангар защищён от любых видов дистанционного зондирования, – сообщил Гром. – Обратная сторона этого – связь возможна только проводная. Но система связи тоже не работает.

– Да что же тут случилось, что ничего не работает?! – в сердцах воскликнул Егор.

– Не имею информации, – как-то виновато ответил искин корабля. И тут же добавил: – Медсистема активирована. Приступаю к диагностике. – Почти сразу поступило новое сообщение: – Обнаружено заражение экипажа нанодеструкторами. Класс опасности – третий. У пилота нанодеструкторы находятся в активной фазе как в организме, так и в скафандре. Начинаю принудительную смену скафандра и лечение. У второго члена экипажа – начальная фаза заражения организма нанодеструкторами организма. Необходимости в смене скафандра нет. Начинаю лечение.

Откуда-то из-под консоли управления к висящему в воздухе Егору и к сидящему на полу Пантелею потянулись змеи-манипуляторы. Точнее, почти все «щупальца» достались человеку. К рысю направилось только одно.

– Не дёргайся. Это медсистема, – предупредил Егор товарища. – Ты тоже успел заразиться от меня, так что требуется лечение.

– Я-то что, – Пантелей, предупреждённый другом, спокойно воспринял подключение манипулятора к внешнему слоту медблока. – А ты там как? Обещают вылечить?

– Хороший вопрос, – пробормотал Егор и переадресовал его медсистеме корабля.

– Прогноз положительный, – за медсистему ответил всё тот же Гром. – Ориентировочное время полной очистки организма – трое суток. Время заживления проникающего ранения – восемь суток. Лечение проводится в фоновом режиме. В это время ты можешь управлять кораблём.

Снаружи бабахнуло. Взорвалась одна из горящих ёмкостей. На корабль посыпался град осколков, но выведенное на четверть мощности защитное поле сработало безупречно – обшивки не достиг ни один из них.

Горящие осколки воспламенили ещё пару ёмкостей, находящихся ближе к кораблю. Пилоту инстинктивно захотелось отодвинуться подальше.

И он тут же он почувствовал реакцию «организма», частью которого стал. Энергия пошла по энерговодам от реактора к маневровым движкам. Многотысячетонный корабль легко приподнялся на несколько сантиметров в воздух и сместился метров на двести в сторону от нового очага возгорания. Всё это в полной тишине и без каких-либо визуальных эффектов. В рубке же эти манипуляции вообще не ощутились. Казалось, что корабль, как и прежде, стоит на одном месте.

– Ну ничего себе! – вырвалось у Егора. – Что тут за движки?!

– Четыре гравиконвертора с суммарной тягой в полторы мегатонны, – сообщил искин.

– Гм… А «гравиконвертор» – это как? – До сих пор молодому пилоту не было известно о существовании такого типа двигателей.

– Это примерно как гравикомпенсатор, только на несколько порядков мощнее, – с готовностью пояснил Гром. – Если интересно – схема доступна в секции «документация».

– Интересно. Но пока не до того. Позже посмотрю.

Тем временем манипуляторы сняли с парня старый скаф и напылили новый. Напыление велось в два слоя. После того как был нанесён первый, белоснежный слой, на него то тут, то там были наложены какие-то устройства, и потом всё это было задуто вторым, оранжевым люминесцентным слоем. После чего все «щупальца», кроме одного, втянулись обратно под консоль управления.

Вопреки ожиданиям Белецкого, после выхода нового скафандра в рабочий режим никакого прогона тестовых таблиц и сопряжения с тактиком не последовало. Егор просто почувствовал скаф, как часть себя.

Надо сказать, ощущения были довольно странными. Парень ощущал себя некоей матрёшкой. Снаружи – организм корабля. В нём – вторая кожа (и не только кожа) нового скафандра. И уже внутри – так сказать, исходное тело.

Со всем этим надо было свыкнуться. На что требовалось время. И Егор его не терял. Он осваивался в новой среде сразу на нескольких уровнях: играл мускулами систем корабля, исследовал возможности нового скафа, а также по мере возвращения своего тела к нормальному функционированию (и, между прочим, процесс шёл прямо-таки нереально быстро) пытался шевельнуть то рукой, то ногой. Последнее решительно пресекалось экзоскелетом скафа, который сейчас находился под контролем медсистемы Грома. Егор, правда, знал, что может с лёгкостью переподчинить скаф себе, но спорить с медициной не хотелось. Когда медблок решит, что пациенту можно двигаться самостоятельно, он и сам разблокирует скаф. А пока можно и побыть неподвижным, тем более что особых неудобств это не вызывало.

Из всех метаморфоз, происходивших сейчас с молодым человеком, Пантелей мог видеть только внешние преобразования, а именно – смену скафандра.

– Ты сейчас похож на большого игрушечного робота. Для детей до семи лет, – фыркнув, сообщил он приятелю.

Егор тут же глянул на себя со стороны. Да, висящий в воздухе оранжевый флюоресцирующий скафандр с непривычки смотрелся довольно нелепо. Прежний, чёрный цвет был бы лучше. Не успел Егор об этом подумать, как скаф стал угольно-чёрным.

– Вот, теперь лучше, – довольно сообщил рысь.

Парень, порывшись в настройках скафа, хмыкнул и спросил: «А так?» После чего исчез. То есть так это выглядело для Пантелея. Только что висевший рядом приятель перестал быть видим не только в оптическом диапазоне, но и для систем контроля пространства скафандра рыся.

– Эй, эй! Ты куда делся?! – забеспокоился Пушистик.

– Да здесь я, – Егор отключил режим «максимальная невидимость» и снова предстал пред очи друга.

– Впечатляет! – согласился тот. – А ещё что можешь?

– Много чего, – неопределенно ответил пилот, одновременно приподнимая корабль повыше и покачивая его в разных направлениях. Рысь этого не заметил, как и предыдущий сдвиг в сторону.

Корабль был полностью послушен пилоту. Все системы вышли на рабочую мощность.

– Может, тогда убрал бы этого отсюда, – Пантелей кивнул в сторону лежащего на полу тела вражеского диверсанта. – Диссонирует с окружающей обстановкой.

– Запросто! – ответил Егор и переадресовал задачу кораблю.

Он ожидал, что появится один или несколько сервороботов, но тело просто поднялось в воздух и поплыло в сторону двери. Егор проводил его взглядом и заявил:

– Ну что ж, пора птичке покинуть гнездо.

Одновременно он включил обзорный экран над консолью управления и вывел на него картинку с внешних камер. Пожар к этому времени разошёлся не на шутку.

Увидав, как вокруг всё горит, дымит, взрывается и рушится, Пантелей согласился с товарищем.

– Да, самое время. Вот только как «птичка» собирается это сделать?

– Ну, попробуем вот так, – пожал плечами Егор и просто пожелал убрать препятствие с дороги.

Результат превзошёл все ожидания. Участок стены перед носом корабля просто исчез. В образовавшееся отверстие размером в пару футбольных полей стал виден типичный пейзаж Сварога: рыжие песчаные барханы да возвышающиеся над ними, словно над волнами бушующего моря, тёмные скальные массивы.

– И что это было? – Пантелей сел на пятую точку.

– Дезинтегратор, – ретранслировал товарищу название применённого оружия Егор.

– Шутки шутить изволим?! – обиделся рысь. – Дезинтеграторов не бывает.

– А вот многие думают, что разумных рысей не бывает, – парировал пилот, отдавая команду кораблю на движение вперёд. Нет, не так, он не отдавал команду. Он просто двинулся вперёд. Как человек не отдаёт команду своим ногам, чтобы те шагали.

Громадная обтекаемая туша корабля легко проскользнула в проделанное в казавшемся снаружи монолитным горном склоне отверстие и, резко ускоряясь, устремилась в небеса.

Адмирал Потапов, одетый в парадный мундир и при всех орденах, находился на Центральном посту Третьей крепости. Вот-вот должна была начаться основная фаза боя, который, по сути, шёл уже давно, хоть и в вялотекущей форме, и, согласно традициям любого флота любой страны, командующий в это время должен находиться именно здесь, хоть, в принципе, современная техника позволяла ему управлять ходом боя из любого другого места.

Адмирал бросил взгляд на висящую в воздухе перед ним объёмную проекцию, отображающую положение дел в объёме пространства вокруг Сварога.

Корабли противника, окутанные антилазерными облаками, шли на сближение с планетой ордером «тройной конус». То есть в буквальном смысле построение вражеских кораблей напоминало эти геометрические фигуры. В вершине каждого конуса находился линкор, дальше за ним следовали крейсера, авианосцы и остальная мелюзга классом поменьше.

Такое построение за счёт синергетического усиления позволяло обеспечить более мощное общее защитное поле строя, причём не только крупные корабли прикрывали своим полем собратьев меньшего размера, но и даже мелочь типа эсминцев и тральщиков, хоть и незначительно, но усиливала защиту линкоров и крейсеров.

Имелся в этой диспозиции и минус: высокая плотность построения облегчала работу канонирам планетарной обороны и увеличивала риск поражения нескольких боевых единиц одним залпом.

Именно поэтому такой ордер считался походным. В крайнем случае его рекомендовалось применять при встрече с заведомо более слабым противником.

При штурме планеты же корабли давно уже должны были максимально разойтись, образуя атакующую полусферу. Правда, и атаковать планету полагалось минимум тремя флотами. А тут один, да ещё не самый мощный из флотов Союза…

Командующий покачал головой.

В околопланетном пространстве сенсорные сети были развёрнуты достаточно плотно, чтобы выполнять свои задачи даже в условиях активного противодействия противника. Так что состав атакующего флота уже был известен защитникам Сварога вплоть до последней канлодки.

На остриях конуса атаки шли три линкора – «Низамие», «Дамиад» и «Таиф». Их сопровождали крейсера: «Аунни Аллах», «Фазли Аллах», «Саар», «Гюли Сефид», «Шальдаг», «Эркиле», «Гебен», «Добур» и «Эйлат». Также насчитывалось три ударных авианосца и множество более мелких судов, собственные названия которых разведке были неизвестны, да и неинтересны. Практически все эти корабли, включая линкоры, были предыдущего поколения, то есть на данный момент безнадёжно устарели.

Конечно, они прошли перед походом плановый ремонт и даже, возможно, какую-то модернизацию, но всё равно – устаревший корабль переделать в новейший невозможно. Нет, возможность, в принципе, есть, но влетит это во столько, что за такие деньги проще построить корабль новый. Поэтому никто в здравом уме и трезвой памяти такой глупостью заниматься не станет.

И вот этот флот, не то чтобы состоящий из металлолома, но явно не способный нанести какого-нибудь ощутимого урона оборонительной системе планеты, не говоря уже о том, чтобы прорвать её, приближался сейчас к Сварогу на всех парах.

До входа в зону эффективного действия крепостных орудий главного калибра оставалось меньше минуты. На что же рассчитывает противник? Эх, если бы знать…

Из донесений разведки было известно, что командует приближающимся соединением капудан-паша Саид Кассем. Адмирал Потапов знал его как весьма достойного и умелого флотоводца. Вряд ли такого бросили бы на убой. Хотя, конечно, политические интриги есть политические интриги. Но всё равно Кассем не повёл бы подчинённых на бессмысленную бойню, в которой они сложат голову, не принеся никакой пользы родине. Скорее, подал бы в отставку. Значит, есть у него какие-то козыри. На что-то он надеется. Знать бы, на что?

Это «на что?» последнее время беспрерывно занимало мысли командующего обороной Сварога. Но как ни ломали голову он, аналитики его штаба и аналитики Штаба ВКФ на Земле, никакого более-менее реалистичного объяснения действиям противника придумать не удалось.

Значит, хоть какая-то ясность наступит только во время схватки, и тогда уже придётся реагировать мгновенно. Вот только хватило бы на это реагирование времени. Бой на встречных курсах скоротечен. Время с момента сближения на дистанцию эффективного поражения до окончания боя обычно не превышает пятнадцати-двадцати минут. И в конце концов всегда выигрывает тот, у кого больше огневая мощь. А больше она у трёх планетарных крепостей на орбите Сварога, и никакой модернизацией одиночный флот на уровень планетарной обороны не выведешь.

Цифры под объёмной тактической схемой заканчивали обратный отсчёт. Девять, восемь, семь, шесть… «Всё ли сделано?» – в очередной раз спросил себя командующий. И в очередной раз ответил: всё. Оборона от обычного врага в полной готовности, а орлы с «Адмирала Ковалёва» стерегут «невидимок». Пять, четыре, три, два, один…

Огонь орудия планетарных крепостей и кораблей атакующего флота открыли одновременно.

* * *

Как и предполагалось, первые залпы с обеих сторон оказались неэффективными. В смысле разрушений. Защитное силовое поле крепостей и совмещённое поле флота выдержало удар. Но накопители систем защиты начали быстро разряжаться.

Капудан-паша запросил расчётные данные системы контроля повреждений.

Ответ пришёл моментально: «В совмещённом режиме защитное поле выдержит ещё шесть залпов». Командующий флотом кивнул своим мыслям: так и предполагалось. Ну, ничего, ещё пять залпов, и начнётся кутерьма. Экипажи судов готовы действовать по плану, «невидимки» вышли в расчётные точки. Кораблик, о котором сообщила эта лиса из АМАН, пока не появлялся. Может, и не появится. Первоначальный план всё равно казался Саиду Кассему грандиознее, чем помощь одиночному мелкому корыту.

Второй залп противника! Так… Ёмкость накопителей – восемьдесят четыре процента. Ресурс энерговодов системы защиты – девяносто процентов. Это временная картина. Как показывает практика, энерговоды дохнут раньше, чем накопители. И это хорошо, ибо на этом основан весь план.

Залп флота! Палубу под ногами капудан-паши чуть тряхнуло. Отдачу у грави-импульсных орудий никогда не удавалось полностью погасить, да ещё это построение… Усиливается не только защитное поле, но и импульсы отдачи орудий с разных кораблей складываются. Так что мелкие суда сейчас вообще трясёт изрядно.

К сожалению, корабли флота не могут стрелять так же часто, как орудия крепостей. Всё те же энерговоды… Так что на шесть залпов обороны планеты флот сможет ответить от силы четырьмя. Но это особо не важно. По сути, пока что идёт лишь подготовка к основной фазе боя.

Третий залп противника! Командующий флотом сцепил зубы. «Ждать!.. Ждать!..»

* * *

Наконец-то на воле! Внизу мелькнул красновато-жёлтый пейзаж планеты и быстро скрылся в заполонившей всё вокруг пелене туч. Три слоя облачности были преодолены за пару минут. Нос корабля задрался почти вертикально. Но в рубке не ощущались не изменение положения корабля в пространстве, ни ускорение.

Точнее, пилот всё это чувствовал, правда, в сильно ослабленном виде, так как ориентировался в пространстве он сейчас при помощи датчиков пилотируемого корабля, а ощущение ускорения являлось частью одним из элементов обратной связи системы управления. Находящемуся же рядом Пантелею вестибулярный аппарат упрямо твердил, что корабль стоит на месте. И если бы не обзорный экран, рысь бы так и думал. Например, двух «бочек», которые Егор закрутил при подъёме, осваиваясь с управлением, тот просто не заметил.

Сразу же после вылета из подземелья Гром доложил пилоту:

– Фиксирую наличие радио, гравитационной и оптической связи. Связь кодированная. Приступаю к декодировке.

– Время декодирования? – поинтересовался Егор, опасавшийся, что неопознанный корабль могут просто сбить, прежде чем он выйдет на орбиту. – У тебя система «свой-чужой» работает?

– Работает. Есть отклики, – успокоил его Гром. И добавил: – Судя по всему, в космосе у планеты идёт бой.

– Дай картинку! – потребовал пилот.

На тут же появившейся тактической схеме возникло полное отображение ситуации вокруг Сварога. Туши орбитальных крепостей, крупные метки линкоров и крейсеров, мелкие – истребителей и платформ ПКО, верфи, орбитальные терминалы и заводы… Все метки были зелёного цвета, только часть отметок, в основном опознанные как штурмовики, автономные артиллерийские платформы и эсминцы, светились синим.

– Чем вызвано разделение меток по цветам? – задал Егор закономерный вопрос. Зелёным светились и метки крепостей планетарной обороны, и метки, явно соответствующие кораблям атакующего флота Союза. Синие же метки в основном находились на орбитах Сварога, концентрируясь на некотором расстоянии вокруг Второй крепости и ещё в некоторых местах, в том числе и на высокой орбите над точкой выхода штурмшипа в открытый космос.

– Зелёные метки – корабли в обычном режиме. Синие – маскирующиеся.

Тем временем корабль наконец пробил облачность и продолжил подъём, уже озаряемый солнечными лучами.

– Солнце! – рысь довольно прищурил глаза. – Уж и не чаял увидеть снова! – и тут же добавил: – Вижу «невидимку»! Лови картинку!

Егор совместил полученное изображение с таксхемой Грома. Получалось, что Пантелей обнаружил ближайший из кораблей, отмеченных синей меткой.

– Дифференцировать объекты по группировкам! Группировку, в которую входят орбитальные крепости, отметить зелёным. Группировку маскирующихся целей и флот, идущий на сближение с планетой, отметить красным.

Приказ был выполнен моментально.

Теперь на таксхеме было чётко видно, кто есть кто.

Внезапно от крепостей к группе атакующих кораблей протянулись и исчезли тонкие линии. Одновременно такие же линии соединили корабли флота Союза и Вторую крепость. Штурмшип, который к этому времени уже вышел за пределы атмосферы и продолжал ускоряться, слегка тряхнуло.

«Снова попали в зону грави-отдачи. Но сейчас полегче», – подумал Егор. Теперь предстояло сделать выбор. Или выйти на орбиту и ждать помощь, или самому пристыковаться к чему-нибудь, например, к Крепости, или…

Метки, отображающие «невидимок», начали сходить со своих орбит и идти на сближение с кораблём Егора.

Пилот чувствовал, что может справиться с этой угрозой, но полной уверенности у него не было. В конце концов, пилотировал он такой странный корабль первый раз в жизни и ещё не успел освоиться с его возможностями.

– Гром, мы можем уничтожить приближающиеся цели? – спросил он у искина корабля.

– Да без проблем. Жду приказа на открытие огня! – отозвался тот.

– Погоди, погоди! – вмешался молчавший до того Вейтангур. – Просто передайте координаты цели планетарной ПКО. Они разберутся. А ты пока лучше не показывай своих возможностей.

– Как, интересно, сообщить? Связи нет! – отозвался Егор.

– Связь установлена со всеми объектами, – доложил Гром. – Готов к передаче данных.

– Ну, тогда передавай, – согласился Егор. – В случае чего подключиться к заварушке успеем.

* * *

Обмен залпами с противником продолжался. По мере приближения флота Союза к планете мощь грави-импульсов возрастала, но защита с обеих сторон всё ещё держалась. Как и ожидал адмирал Потапов, плотность огня артустановок кораблей флота была меньше, чем плотность огня артиллерийских крепостей. Ничего тут не поделаешь. Накопители и энерговоды стационарных оборонительных объектов всегда мощнее, чем на мобильных кораблях.

Так что, по расчётам, защитное поле флота скоро сдохнет, и тогда бой превратится просто в избиение младенцев. Причём в том, кто будет выступать в роли этих самых младенцев, никаких сомнений у командующего обороной не было.

Ничего экстраординарного эсэсовцы пока не применили. С их стороны работали только грави-импульсники. И это было правильно, если принимать во внимание цель атаки. Лазеры с такого расстояния при работе по крепостям с поставленной антилазерной защитой были неэффективны, тоннельники тоже…

Противники обменялись залпами ракет, но те ещё были очень далеко от своих целей, так что для противоракетных систем работы пока не было.

Лёгкая же авиация с обеих сторон в данном конкретном случае была вообще неэффективна. Защитники планеты использовали авиакрыло, базирующееся на «Адмирале Ковалёве» как часть системы ПКО, а с авианосцев Союза и вообще не стартовало пока ни единого аппарата. Непонятно было, зачем вообще эти корабли были включены в состав флота. Штатное расписание штатным расписанием, а бросать в бой бесполезные в данном случае корабли… Зачем?

В общем, с точки зрения Потапова, пока всё шло словно по учебнику. Необычным было только то, что силы нападавших были несравненно меньше, чем обороняющихся, и то, что падающий на планету флот упорно обстреливал только Вторую крепость, игнорируя все остальные цели.

Кстати, о «падающих на планету» – именно это обстоятельство беспокоило адмирала больше всего. Атакующий флот мало будет вывести из строя. Его придётся буквально перемолоть в порошок. Ну, если точнее, не весь и не совсем в порошок, но те корабли, курсы которых пересекутся со Сварогом, надо будет обязательно разрушить так, чтобы до поверхности долетели только мелкие обломки. Иначе если, допустим, в планету врежется линкор или даже крейсер – это будет глобальная катастрофа, которая может вызвать даже сход Сварога с орбиты, не говоря уже о прочих последствиях типа мощнейших землетрясений и мегатонн поднятой в атмосферу пыли.

От размышлений командующего оторвал тревожный писк зуммера, обычно сопровождавший резкое неблагоприятное изменение обстановки на тактической схеме. Адмирал поднял взгляд. Ничего себе! В непосредственной близости от Сварога появились сотни алых меток, обозначающих вражеские корабли!

* * *

Надежды капудан-паши не сбылись. Ожидаемый корабль из указанного квадрата Сварога всё-таки стартовал. И вопреки ожиданиям, система распознавания опознала его как свой. Командующий флотом нахмурился. Это означало, что система контроля пространства планетарной обороны видит посудину, ради которой наверху посчитали возможным угробить целый флот, как чужую. И сейчас на этот странный обтекаемый эсминец обрушится вся мощь вражеской ПКО.

Амановец сказал, что для защиты кораблика надо приложить все усилия. Вот только как это, интересно, он себе представляет? Как можно с такого расстояния уберечь эту посудину от лазерного огня или того же гравиимпульсного удара с одной из крепостей?

Максимум, что можно было сделать, это подтянуть к нему «невидимок» и прикрыть ими драгоценный корабль с самых опасных направлений.

Саид Кассем отдал соответствующую команду. Жаль, конечно. Эту группировку планировалось применить совсем для других целей. А теперь она фактически выведена из боя. Можно, конечно, было вообще ничего не делать и предоставить таинственный корабль самому себе, но у командующего имелись основания подозревать, что если он не выполнит полученного от разведчика распоряжения, у того найдётся достаточно полномочий, чтобы отстранить Капудан-пашу от командования флотом и самому занять его место. Этот наруководит…

Так что хотя бы видимость выполнения приказа создать надо. Какое-то время он выиграет, а там уже это не будет иметь никакого значения.

Шайтан! Командующий увидел, как метки «невидимок» начали гаснуть одна за другой. Но как русские умудрились их обнаружить?!

Впрочем, теперь размышлять на эту тему некогда. Настало время основного удара.

* * *

Метки начали гаснуть и на таксхеме перед адмиралом Потаповым. Распределённая система управления планетарной ПКО не стала тратить время на выяснение, каким образом вдруг из пустоты в непосредственной близости от планеты появились вражеские корабли. А просто начала их «отщёлкивать» один за другим.

А вот командующему обороной эта информация была нужна. Хотя бы для более полного понимания ситуации. Ибо когда командующий перестаёт понимать, что вокруг него происходит, – жди беды…

Однако не успел он получить ответ на свой запрос, как в картине боя в очередной раз произошли резкие изменения. Конусы ордера вражеского флота вдруг рассыпались. Атакующие планету корабли разошлись на максимальную дистанцию и открыли шквальный огонь по Второй крепости.

Силовое поле активной защиты у них было полностью снято и вся энергия переброшена на артустановки. Стреляли все: и линкоры, и крейсера. Даже авианосцы, как оказалось, были переделаны в громадные канонерки с орудиями, не уступающими по мощности грави-импульсникам крепостей.

И этот шквал огня, сконцентрированный на узких участках, сделал своё дело: силовое поле Второй крепости в атакуемых кластерах было пробито, а где и просто пропало, и двигатели коррекции вкупе с системами охлаждения реакторов, по которым и вёлась стрельба, начали выходить из строя один за другим.

Более того, под действием силовых импульсов орбита движения циклопического сооружения начала меняться. Медленно, очень медленно Вторая крепость заваливалась на планету.

Командующий обороной наконец понял, в чём заключался вражеский план. Столкнуть на Сварог одну из крепостей, предварительно лишив её возможности маневрировать. Крепость – это даже не линкор, быстро развалить её на мелкие части невозможно. Значит, сырьевая (и в не малой степени промышленная) планета будет потеряна для Империи на долгое время. А возможно, и навсегда. Ведь от такого катаклизма она может просто разрушиться.

Самое противное во всей этой ситуации было то, что ничего сделать для предотвращения такого сценария было нельзя: расчеты показывали, что вражеский флот успеет выполнить поставленную перед ним задачу до прекращения своего существования.

* * *

– Ага! Вот что они хотят сделать: столкнуть на планету орбитальную крепость, – удовлетворённо сообщил Вейтангур.

– И чему ты так радуешься?! – Егор нервно сжимал и разжимал кулаки. Неприятно, когда дела идут плохо и ты никак не можешь это изменить.

– Радуюсь, что понял наконец-то их замысел, – спокойно объяснил меч. – Кстати, можешь повесить меня обратно на пояс. Я уже зарядился.

– Так быстро?! – удивился Егор.

– Здесь хорошая зарядка. Давай, забирай меня!

Парень сначала хотел попросить Грома, чтобы тот поднёс старую ворчливую железяку поближе, но потом решил попробовать сам. Он аккуратно «потянулся» к мечу… И тот плавно поднялся из своего гнезда и медленно перелетел по воздуху прямо в руку пилота.

Егор выдохнул. Получилось! Значит, есть ещё один шажок в освоении корабля. Сколько ещё таких шажков предстоит сделать – неизвестно. Пока толком непонятны даже ТТХ штурмшипа. Нет, характеристики известны, но они все приведены в каких-то неизвестных единицах. Так что ни манёвренность корабля, ни его вооружённость оценить невозможно. Разве что опытным путём.

– Ну и как? Будем сидеть сложа руки или всё-таки начнём что-нибудь делать? – с ехидцей в голосе поинтересовался Вейтангур.

– А что я могу? – пожал плечами молодой пилот. – Про «невидимок» вон доложил, их сейчас отстреливают. А тут… Эсминцем… Ну пусть – штурмшипом. Против целого флота. Да и даже если так – я не против. Но ведь я-то до них даже достать ничем не смогу.

– Вот тут ты ошибаешься, – в голосе Вейтангура послышалась усмешка. – Смотри.

Перед глазами Егора побежал листинг.

«Запрос на соединение с объектами…» Дальше пошёл длинный список ничего не говорящих Егору обозначений.

«Соединение установлено. Допуск подтверждён».

«Запрос спецификаций систем безопасности».

«Передача спецификаций…» Быстро последовал поток данных, в которых пилот и вовсе уж ничего не понял.

– Значит, так, – заговорил Вейтангур, когда поток прекратился. – Мы можем перехватить контроль управления над небольшими кораблями. Они сейчас под прикрытием корпусов своих более крупных собратьев состыковываются в мощные грави-импульсники. Конечно, лучше бы было порулить чем-нибудь покрупнее, но там нас дублирующие системы не пропустят. В общем, я сейчас займусь делом, а ты вот получи таблицу соответствия единиц измерения, принятых для корабля, с имперскими единицами. И что делать дальше – решай сам.

* * *

Капудан-паша Саид Кассем поймал себя на мысли о том, что неплохо было бы завести какую-нибудь песню вроде русского «Варяга». Умираю, но не сдаюсь! Очень такой песни не хватало в этой самоубийственной атаке. Флот падал на вражескую планету, словно меч Аллаха. И ничто уже не могло помешать выполнению поставленной задачи. Да, все корабли погибнут. Но это будет после того, как одна из орбитальных крепостей противника начнёт медленно, но неумолимо падать на планету.

И гибнущие экипажи кораблей будут знать, что их смерть не напрасна. Возможно, он успеет даже произнести прощальную речь, которую начал готовить ещё с момента старта. Красивая речь получилась… А что? Умирать надо с достоинством, а смерть уже стоит рядом. Активные защитные поля сброшены, и теперь вражеский огонь сдерживает только пассивная защита. Долго она не продержится. Корабль периодически сотрясается от лобовых гравитационных ударов. Но защита ещё не пробита. У линкоров она мощная. Остальным кораблям приходится хуже. «Шальдаг» уже парит пробоинами, у «Добура» разбиты две установки главного калибра. Авианосцы вообще напоминают решето…

Ну да не важно, сил хватает с избытком. Сейчас в игру вступят конструкторы, но даже и без них суммарной огневой мощи кораблей флота хватит, чтобы довершить задуманное.

Внезапно обзорный экран командного мостика флагмана озарила серия ярких вспышек неподалёку. Капудан-паша с недоумением уставился на таксхему. Она показывала, что практически одновременно перестали существовать все переделанные в канлодки авианосцы, два крейсера, плюс серьёзные повреждения получил один из линкоров. И всё это от «дружественного огня» конструкторов.

«Предательство?!» – мелькнуло в голове.

Взвыли сигналы предупреждения дублирующей системы контроля повреждений:

«Зафиксировано враждебное проникновение в системы управления ряда кораблей флота. Обнаружен перехват управления. В качестве меры противодействия принято решение заблокировать основные аппаратные комплексы систем управления и перейти на резервные. Прогнозируемый интервал потери управления при переходе с одной системы на другую – четыре секунды. Прогнозируемое снижение эффективности управления при переходе на резервные системы – двадцать процентов. Восстановление контроля над захваченными противником судами невозможно. Рекомендация – уничтожить!»

На таксхеме часть меток, только что горевших зелёным светом, сменились на красные.

«По кораблям противника в составе флота – огонь!» – скомандовал Кассем. Капудан-паша всегда славился умением мгновенно оценивать ситуацию и принимать единственно верное решение. Сейчас он понимал, что другого выхода просто нет.

Установки ближней ПКО флота заработали сразу после получения приказа. «Переметнувшиеся на сторону противника» корабли были уничтожены почти мгновенно. Защита у них была откровенно слабая, и на такой дистанции легко пробивалась даже относительно маломощными орудиями.

В результате диверсии противника огневая мощь флота упала на пятнадцать процентов, но всё равно её ещё хватало, чтобы выполнить основную задачу.

Внезапно по внутренней связи поступил запрос на соединение от Хаима Шалита.

«Ну что ему ещё нужно в такой момент?!» – поморщился командующий, подтверждая соединение.

Разведчик не стал терять время на вступительные слова и сразу выпалил:

– Весь огонь сосредоточить на поднявшемся с планеты эсминце! – видя, что адмирал не торопится выполнять эту команду, амановец добавил: – Иначе можете потерять флот. Именно с этой посудины перехватывают управление нашими кораблями.

* * *

Когда корабли Союза начали стрелять друг по другу, адмирал Потапов не поверил своим глазам. Но это была правда. Пара десятков мелких судёнышек устроили побоище своим более крупным собратьям и почти сразу были уничтожены ответным огнём. Потом на несколько секунд, похоже, все оставшиеся корабли потеряли управление, чем моментально воспользовались защитники, выведя из строя ещё один крейсер, а потом эффективность действий вражеского флота скачком уменьшилась. Правда, незначительно.

К сожалению, на печальную судьбу Второй крепости это никак не влияло. Вот если бы выбить хотя бы пару линкоров… Не успеть… Не успеть…

Но, похоже, за сегодняшний день командующему предстояло удивиться не один раз. Внезапно флот противника перенёс огонь с крепости на другую цель. Совмещённый залп накрыл неприметный кораблик, на отметку которого до этого времени адмирал не обращал внимания. Много их тут таких, на исход боя оказать влияния не имеющих возможности…

Что самое удивительное, эсминец – да, согласно подписи на таксхеме, именно эсминец – не распался на атомы от удара, пробивающего даже силовой щит крепости. Его метка как ни в чём не бывало продолжала спокойно светить ярким зелёным светом.

– Я что, сплю?! – изумлённо пробормотал адмирал. – Ущипнул бы меня кто…

* * *

Пантелей, в отличие от своего товарища, не мог следить за битвой, так сказать, своими глазами, но прекрасно всё видел на обзорном экране. Поэтому не смог удержаться от восхищённо-удивлённого возгласа, когда во вражеском флоте начался «междусобойчик».

И почти сразу – от возгласа удивлённо-тревожного. Корабль ощутимо тряхнуло.

– Ого! Что это было? – поинтересовался рысь у пилота.

Егор повернул к другу бледное лицо и покачал головой.

– Это был грави-импульсный залп флота. Совмещённый залп. Всего флота. – Он говорил медленно, пытаясь переварить только что свершившееся чудо и оценивая открывшиеся возможности штурмшипа. – И… Пантелей, – продолжил он после небольшой паузы, – с нас теперь не слезут. Ещё три залпа, и защита не выдержит. Есть два варианта действий. Первый: смыться в тень крепости. Мы успеваем. Тогда мы останемся целы. Но крепость, скорее всего, свалится на планету. Сам понимаешь, что это значит. Второй вариант: мы сейчас сократим дистанцию и врежем по флагману. Я знаю, это получится. Тогда у крепости, а значит, и у планеты, есть шанс уцелеть. – Егор запнулся и закончил: – А у нас – нет.

Пантелей ответил мгновенно:

– Что тут рассуждать?! Вперёд! И не вздумай меня выкидывать за борт перед стартом!

– Не вздумаю, – улыбнулся Белецкий. – Вне корабля ты всё равно обречён. Расплющит в тонкую лепёшку. Так хоть проживёшь дольше. – Он вздохнул и зачем-то огляделся по сторонам. – Ну что? Наверх вы, товарищи, все по местам!..

«Гром» резко ускорился, сокращая дистанцию с вражеским флотом.

Тряхнуло ещё раз. Защита снова выдержала. Корабль продолжал ускоряться. Егор не заметил, как прикусил губу до крови. Ещё ближе… Ещё чуть-чуть… Теперь всё решала скорость. Успеет он выйти на дистанцию открытия огня раньше, чем корабль разнесут на атомы, или нет… Шарах! Блин, да что ж они такие упрямые! Ближе… Ближе… Так! Есть вход в зону уверенного поражения! Ну, Пантелей, держись! Нажимать на что-то или отдавать команду не было необходимости. Пилот просто представил, что изо всей силы бьёт противника. Нет, да что там «представил»! Именно ударил! Громадный линкор словно наскочил со всей скорости на препятствие. Переднюю треть корпуса просто сплющило, а потом корабль разорвало на мелкие части.

И почти сразу место, где только что находился штурмшип, озарила яркая вспышка. Вся энергия ушла на выстрел, на защиту ничего не осталось. И очередной вражеский залп превратил кораблик в пыль.

* * *

Потеря флагмана ослабила боеспособность флота Союза до критического уровня. В течение следующих пяти минут, полосуемый грави-импульсами крепостных орудий, он прекратил своё существование. Вторую крепость удалось удержать на стабильной орбите. Планета была спасена. До неё долетели только мелкие обломки нескольких кораблей, которые по большей части сгорели в атмосфере. Из экипажей флота не выжил никто. Ну что ж, это война. Они знали, на что идут. Защитники планеты праздновали победу.

А маленькая спаскапсула с «Грома» с человеком и рысем на борту тем временем уносилась в глубины космоса…

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg